Евангелие царствия

Тщетные поиски рая у потомком генниторов: Сифа, Ноя и Сима, вызывали разочарования, сомнения и отчуждение от Бога. Рай обманул или мечта обманула, как фата-моргана в пустыне, увлекая путника и ускользая от него. От Арарата до Междуречья – только пустыня, желтый песок, каменные громады и маленькие оазисы, не вмещающие потомков генниторов.

Из двух Своих даров человеку: рая и богоподобия, Бог лишил человека только одного из них – земного рая. Осталось Подобие (Образ), которое должно было напоминать человеку о потерянном рае и давать надежду на его возвращение. Остался внутренний рай, «царство внутри». Если земной рай, Эдем, соответствует земному человеку и стал его жилищем, то внутренний рай соответствует небесному человеку и предваряет его небесное отечество. Кто открыл свой внутрисердечный рай, тот блаженствует, как в настоящем царстве. И здесь Бог приходит человеку на помощь, Он направляет луч Свой протянутым перстом Своим, и внутренний человек, психопневма (дух и душа) восхищаются (увлекаются) на третье, седьмое или десятое небо, в соседство Бога. Внешний человек с телом, загрязненным наследственным грехом, даже у святого, остается на земле, не входит в смарагдовый рай. Это и есть экстаз, как предвкушение царства, залог вовращаемого рая.

«Евангелие Царствия» есть осуществление всех библейских чаяний, осуществление хартии Божьей, данной в обоих Заветах. Царство есть осуществление всего того, что возвестил Христос всему человечеству в Нагорной проповеди. Кто не находил себе места в своих скитаниях на земле, тот найдет свое вечное отечество, отечество смиренных и кротких, как Сам Христос (Мф. 11, 29).

Это – царство живых, в нем не будет ни одного мертвого – «оставьте мертвым хоронить мертвых» (Мф. 8, 20), царство зрячих («если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму») и исцеленных слепых от рождения; царство «имеющих уши слышать» и слушающих, взрастивших посеянные в душе семена; воспринявших слово и исполнявших его, открывавших двери своих домов для странников, голодных и неодетых, посещавших по больницам и тюрьмам; царство растивших свои таланты, данные Богом, и удвоившие их, внимавших словам церковных молитв и творивших молитвы в уединенной «клети»; царство ядущих тело и кровь Христову, отвергающих всех лжепастырей и лжепророков, воров и разбойников, «инда пролазивших» во двор овчий, волков в овечьей шкуры, имитирующих в ночной темноте доброго пастыря («Я есмь дверь овцам»), не слушающих «наемников» (Ин. 10, 1–13).

В нем, Царстве, имеют «жизнь с избытком» (Иоан. 10, 10), венчающиеся девы входят в него с горящими светильниками, и сами светятся, как светильники. Это – Царство званных, не отвергших пир Господень, но и избранных. Плачущие находят в нем утешение, алучщие и жаждущие насыщаются правдой Божьей, милостивые и миротворцы умилостивляются и усыновляются Богом, изгнанные правды ради находят родину, а гонимые и преследуемые ради Христа находят приют, где нет гонителей и преследователей. Потерявшие своих родных, отцов, матерей, детей, жен и мужей ради Христа находят в Царстве своих духовных родственников. Созерцают величие и Силу Божью, Славу Христа и преобразуют темницу душ своих, тленное и дебелое тело, в царские палаты; созерцают зло в Бездне сверху, как Авраам с недосягаемых высот «добра».

… Царство верных, не оглядывающихся назад. Оглядывание осуждено в обоих Заветах. Вспомним жену Лота и… «взявшийся за плуг не оглядывается назад». И Христос говорит: «Кто на поле, не обращайся назад» (Мк. 13, 16).

… Царство опытных, опытно познавших и на себе испытавших зло и оценивших добро, пребывающих в добре, без раздвоения между добром и злом, умерших для зла навсегда. Зло будет изжито, исчерпает само себя полностью и без остатка, и сами адепты зла увидят свое ничтожество и бессилие. Зло будет изъято из мира, будет локализировано, собрано в одно, уготовленное ему, место и задохнется в своих нечистотах.

У «врат Царства» земные счеты будут подведены: обиды, оскорбления, несправедливости, свои и чужие, будет подведен космический и антропический баланс. Вход в Царство откроется через Страшный суд, на котором все земные судьи будут судимы сами. Вся земная жизнь пройдет перед глазами судимых, ибо «нет ничего тайного, что не стало бы явным» (Мф. 10, 26). Откроется вся сокровищница сердца, скрытая и зарытая, добрая и злая, Бог спросит отчета о талантах и у «неимущих отнимет и то, что они имеют». Карты души и сердца, «компас фантазии», будут освещены небесным светом Внутреннего Логоса и будут прочитаны все иероглифы злых и добрых Архетипов. Обитатель увидит с изумлением у преддверия Царства, что мир, от которого он отрекся в своей земной жизни, пребывает в нем целиком, но в другом аспекте: он подобен звездному небу, но каждая звезда будет светится своим светом даже при солнечном свете Логоса-Христа. Не очищенные и непросветленные микрокосмические сущности будут немыми обвинителями.

Заслуженные души будут освобождены от злых остатков, и вздох облегчения огласит залу Суда, чувство неизъяснимого облегчения озарит глаза.

Рай возвращен, но не усилиями самоутверждающего человека, сделавшего себя центром Бытия, мерой всех вещей, земных и небесных, а Нисхождением Бога на землю в воплощении Сына и восхождением к Богу человека, нашедшем свое выражение в Сыне, а в древности – в Енохе и Илии. Это – не чувственный рай иудеомусульманства, а рай духовный, соединение неба и земли: земля на небе и небо на земле. Устранена диада неба и земли, нет пропасти между ними. Ап. Павел отмечает это единение небесного и земного «под главою Христом» (Ефес. 1, 10). Апостол отмечает духовный характер Царства. «Царство Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе» (Рим. 14, 17).

В Царстве дано и примирение другой диады, двух Заветов, закона и нового Откровения,

«… Дабы из двух создать в Самом Себе одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на ней» (Еф. 2, 15–16).

В царстве дано разрешение центральной религиозной проблемы примирения твари с Творцом, Мира-Человека с Богом в преемственности обоих Заветов.

Мир и примирение в Царстве выходят за границы религиозных взаимоотнешений в интелектуальную, или, вернее, в софийную, сферу. Это означает органический или конструктивный синтез, примирение диад и противоположностей, тезиса и антитезиса, синтез с переходом на высшую ступень в иерархической лестнице. Это есть путь интеллектуального софийного восхождения к Богу, сократо-платоновское спасение через философию, нашедшее в Логосе-Мистике свое предельное выражение и развитие. После великих проникновенных апостолов Иоанна и Павла этот путь ведет к Иерофею и Дионисию Ареопагигу по одной линии, и Клименту Александрийскому и Оригену по другой линии, до Максима Исповедника (VIII в.).

Все неразрешимые на земле проблемы находят свое разрешение в Царстве. Синтетизм в Царстве идет параллельно с мистическим процессом унификации и упрощения ума.

Примирение с Богом в Царстве есть в то же время приближение к Нему, лицезрение Его и уподобление Ему, и обожение, со всеми вытекающими чертами Богочеловечества, то есть осуществляется полное восстановление древнего Адама. Исчезают: страх, замешательство, психическая запутанность, то есть все то, что мешает видеть предметы и сущности в их подлинном виде. Душа в этом мире созерцает только тени, подлинное бытие остается незамеченным. А здесь, в Царстве, явление и вещь находят свою идею и осуществляется величайший из всех человеческих синтезов – соединение субъекта и объекта с переходом в транссубъективное.

Эстетический, или художественный, путь, ведущий от созерцания красоты чувственного мира к созерцанию красот Царства, развит в диалоге Платона «Теэтет».

Античный мир пришел к банкротству, интеллектуальному, моральному, эстетическому и религиозному, стоял на грани разложения. Древний гуманизм кончил обожествлением человека в культе цезарей. «Мир сей» дошел до вершины своих культурно-исторических возможностей и исчерпал себя. Не спасли Древний мир ни Аполлоний Тианский, явившийся со специальной миссией обновления языческого мира, ни культ Митры, как суррогат христианства до Христа. Последние научные изыскания обнаружили подлинную природу митраизма и лишили синкретизм всякой почвы в одном из наиболее чувствительных пунктов. Появились первые проблески нового мира, «мира иного», мира-Царства.

Царство было втиснуто в «мир сей» Логосом вопреки законам природы чудом, началась эра новых чудес. Наступление Царства не ознаменовалось катастрофой. Вифлеемская звезда Логоса не нарушила хода светил, небосвод не дрогнул, не померк, На лице и голове родившегося младенца Христа засветилось Солнце нового мира. Земная аура вздрогнула, заколебалась, приняв в себя небесный, незримый Свет. Звуки гимна ангельского славословия «Слава в вышних Богу» огласили музыку сфер и влили в нее новое содержание. Появились первые обитатели Царства: Мария и Иосиф, пастухи, волхвы, а при сретении в храме – Симеон Богоприимец и Анна пророчица. В лице апостолов Христос Сам избрал новых обитателей Своего Царства и со всей силою Слова подчеркнул разницу между «миром сим» и иным миром: «Царство Мое не от мира сего».

Еще во время земной жизни Христа круг обитателей Царства расширился и вышел за пределы Палестины. Крещение Христово и новообращенных усилило действие небесного света, а Фаворский свет Преображения завершил дело освящения. Появились первые отпрыски очищенных стихий, воды, земли как органическая почва Царства.

Невидимый мир Царства испытал новое приращение, когда был низведен на обновленную землю небесный Огонь,

«Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он возгорелся!» (Лк. 12, 49).

Огонь возгорелся в сердцах обращенных и растопил плотяные и каменные сердца, и этот факт прошел незамеченным для духовно ослепших вождей Израиля. Фарисейская жестоковыиность и садцукейское узколобие как будто признало себя побежденным. Временная реакция обреченного «мира сего» в виде беснования Ирода с избиением вифлеемских младенцев и с головой Иоанна на блюде не изменила положения. Чудеса нового пророка Христа угрожали разрушению всего строя мира сего. Ярость владык мира сего, архонтов, космократоров (миродержателей) и князей мира сего, ярость и адский скрежет зубов их земных слуг после вербного дня привела к Голгофе. Адский треугольник – Каиафа, Иуда Искариот и бесноватая, когда-то облагодетельствованная Христом, чернь, – сделал свое дело: «Распни, распни Его… Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27, 26).

Перед сплоченной силой «власти тьмы» склонилось миродержавие Рима в лице Понтия Пилата.

Кровь Христа и мучеников утучнила духовную ниву Царства и дала всходы на столетия и тысячелетия. Много видела и пережила земля, но скорбного возгласа Распятого не выдержала, заколебалась и открыла гробы умерших святых, которые воскресли и вернулись к родным. Разодралась завеса храма Иерусалимского, и кто был в это время в храме, слышал звуки удаляющихся шагов и возглас: «Уйдем отсюда» – Бог Саваоф покинул Свое земное жилище навсегда. «Померкло Солнце». Земная тьма собрала всю свою силу, чтобы покрыть величайшее преступление человечества.

Воскресение и Вознесение Логоса с пребыванием одесную Отца утвердило Царство на развалинах и полуразвалинах враждебного «мира сего». Евангелие Царствия дано не только как «баня пакибытия», очищения и возрождения, но и как «камень претыкания и камень соблазна», по словам ап. Петра (1-е, 2, 7). Симеон Богоприимец в день сретения яснее формулировал это положение:

«Се лежит Сей (младенец Иисус) на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, да откроются помышления многих сердец» (Лк. 2, 34–35). Это откровение сердечных помышлений врагов Царства осуществлено полностью – в Евангелии Царствия дано предельное раскрытие и разоблачение зла:

«Ваш отец дьявол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца искони и не устоял в истине… Когда говорит он ложь, говорит свое» (Ин. 8, 44). «Дети Сатаны» размножаются с неимоверной быстротой и угрожают затопить всю планету-Симбиоз обоих миров, временный и вынужденный.

«Нет, чтобы выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ним пшеницы. Оставьте расти вместе то и другое до жатвы». (Мф. 13, 29–30). Мир сей осужден и обречен, предсказан его конец, дана картина разрушения его и гибели, неповторимая в мировом религиозном откровении.

Впервые в Евангелии Царствия дана эсхатология – учение о конце и о конечных вещах. В индуизме и буддизме нет эсхатологии, нет конца, есть дурная бесконечность, лишь временно прерываемая. Конечное и бесконечное смешано и имеет одинаковую судьбу – возвращаться и временно исчезать, причем это исчезновение не полное, есть Не-бытие, которое по существу есть лишь латентное Бытие. Брамано-будцийское учение о спасении и искуплении всего и всех без остатка есть логическое недоразумение, разоблаченное учением о вечном возвращении, повторении и перевоплощении. Зачем и кому нужна эта чехарда возвращений и перевоплощений, если все спасаются и искупляются добрым Буддой? Этого не знает не только Будда или все Будды, вместе взятые, но и Брама, единственный козел отпущения брамано-будцизма. Это незнание Гаутамы Будды и его беспомощность в эсхатологическом, реальном искуплении и спасении – ахиллесова пята буддизма. Божество Брама еще более беспомощен, чем человек Будда. Это – бог, не владеющий собою, хотя и страдающий от бедствий человеческих не меньше, чем Будда. Бог и человек пребывают в вечном конфликте, нет между ними примирения, то есть опять дурная бесконечность. Будда ликвидирует продукты творчества Брамы, а Брама аннулирует все усилия и достижения Будды. В этом обоюдном мистикопатическом переливании из одной пустоты в другую человеческая трагедия превращается в трагикомедию, но страждущему человечеству от этого не легче. Откровенный антитеизм Гаутамы, его предшественников и преемников, переходит в скрытый атеизм. Прямое доказательство этого положения – отрицание Атмана-Брамана, внутреннего Логоса, этой частицы Бога в человеке, «искры Божьей», признанной всеми мистагогическими школами древности. Иванов и Сидоров, Абхедананда и Вивекананда исчезают и появляются каждый раз под новыми масками. 10 000 перевоплощений Иванова и Сидорова – это столько же масок, сбрасываемых как ненужная ветошь, а перевоплощение – сплошной маскарад, увековеченный бездушным Законом, механически и автоматически действующим.

В своих сотериологических (спасательных) и литротических (искупляющих) потугах Гаутама весь во власти мифологического мышления, из которого индуизм не может выйти и по сей день. Переход западного человечества от мифологического примитивного мышления в логическое и логоистическое – огромная и непреходящая заслуга Сократа. Современник Гаутамы, Сократ является его антиподом. Переход от натуралистического политеизма и пантеизма к конкретному монотеизму и теизму – таков путь Сократа. Переход от абстрактного теизма и политеизма индуизма в антитеизм и атеизм – таков путь Гаутамы. На индийской почве уличил Гаутаму в атеизме Вьяза, автор знаменитой поэмы «Махабхарата».

Гипотетическое «колесо закона», Дхарма-чакра, может дальше вертеться, а Будды будут приходить, пока стоит мир сей, и проповедовать одно и то же, атеистическое спасение и искупление.

Увековечение мира сего в брамано-будцизме покупается ценою дурной бесконечности страданий, бесконечности Майи, иллюзии, миража, лжи и обмана. Тогда и спасение буддийское – ложь, иллюзия, обман и самообман. Только Царство бесконечно, «Его Царствию не будет конца… »

Разница между жившим в земном раю Адамом и обитателем Царствия в том, что первому было запрещено вкушение плода с древа познания, а второму не запрещено. Обитатель Царствия признан более зрелым, чем Адам.

В новом раю-Царстве Христос стал живым древом познания, будучи древом жизни в первом раю. Нет рая без этих обоих древ, и где эти древа, там рай. Два древа, уходя корнями в Бытие, вершинами соприкасаются в человеке. Райская диада двух древ, не примиренная в древнем Эдеме, преодолевается в Евангелии Царствия. Царство осуществляет то, что осталось неосуществленным в Эдеме. Царство есть завершение Эдема и его духовное, агапэ-софийное продолжение.

В Царстве соединены, соприсутствуют прошлое, настоящее и будущее, как и в «Откровении» Иоанна, потому что «времени уже не будет» (Откр. 10, 6).

Можно ощущать грядущее Царство в мире сем. Исаак говорит:

«Ощущение будущего века в мире сем есть то же, что малый остров в море: и приближающийся к нему не утруждается уже в волнах видений века сего»¹²⁴.

Максим Исповедник дает конкретное определение Царства, которое «состоит в обладании духовным, от вечности сущим в Боге, познанием о внутренних свойствах вещей… есть благодатное причастие благ, которые заключаются в Боге»¹²⁵.

Максим говорит дальше, что Царство Божие находится во всех верующих, но «действием своим обнаруживается в тех, которые провождают только жизнь духовную»¹²⁶.

Исаак отождествляет два Царствия:

«Вотщись войти во внутреннюю свою клеть и узришь клеть небесную; потому что та и другая – одно и то же, и входя в одну, видишь обе. Лествица одного царствия внутри тебя, сокровенна в душе твоей. В самом себе погрузись от греха и найдешь там восхождения».¹²⁷

Церковные песнопения дают различные наименования Царствию. Это «место злачное», «Святая гора Твоя, селения Твои», «чертог Небесный».

Христос, Новый Адам, есть геннитор Царствия, нового рая. Народился новый человек у прародителя Христа.

«Мы по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда» (2Петр. 3, 13).

Бог открывает «свободный вход в Царствие» «твердо держащим звание и избрание» (2Петр. 1, 10–11), приглашенным на пир и приходящим в светлой брачной одежде. «Плоть и кровь не могут наследовать царствия Божия и тление не наследует нетления», говорит ап. Павел (1Кор. 15, 50). Ангелы соберут из царства все соблазны и делающих беззаконие (Мф. 13, 41).

Местом нового царства будет та же наша земля, но не грешная, а преображенная. Будет не простая смена власти, замена одного Земного Архонта другим, Христом, но и глубокие изменения во всей солнечной системе. Все небесные светила «поколеблются » и исчезнут, будут другие светильники, как предсказано в Откровении Иоанна, Сойдет с неба новый Иерусалим в драгоценных каменьях, и преображенная земля примет его, будут сады и нивы для питания нового человечества. Будет упразднено «всякое начальство, всякая власть и сила (1Кор. 15, 24), исчезнет смерть как главный атрибут мира сего. Исчезнет кошмар человеческого сознания, этот пространственно-временно-причинный мир трех измерений, кошмар логизирования, анализа, дедукции и индукции и прочих свидетелей немощи неочищенной человеческой души. Несовершенное знание заменится видением, знанием всего и всех лицом к лицу, не «как зерцалом в гадании», не рефлексией. Не будет громоздкого аппарата памяти, этого склада всякого хлама, где нужное сложено рядом с ненужным, больным и вредоносным, и все покрыто сором и пылью времени. Человек нового Царства будет созерцать вещи сразу и в их цельной связи, будет созерцать мир целиком, не перебегая беспокойно своим вниманием с одного предмета на другой, когда он видит один предмет и теряет из виду другой. Будет одновременное видение ближнего и дальнего, прошлого и будущего вместе с настоящим, потому что не будет ни времени, ни пространства.

Место дебелого и мокротного тела, в котором преобладают низшие элементы: земля и вода, займет тело легкое и огненное, в котором будет пребладать элемент огня и небесный огонь, низведенный Христом на землю в таинствах (Лк. 12, 49).

Мудрость мира сего и властей мира сего, заклейменная как «надутое пустословие» (2Петр. 2, 18), как «хитросплетенные басни» (2Петр. 1, 16), заменит мудрость Божья, «тайная, сокровенная, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал» (1Кор.2, 7–8).

Тайну, одним только Духом Св. открываемую, приготовил Бог для обитателей Царствия, того, что «не видал глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку» (1Кор. 2, 9)… тайну Бога, недоступную человеческой мудрости.

Мирская, человеческая мудрость заклеймена как душевная, бесовская, как мудрость отверженных, сынов противления, эосфорическая и змеиная.

Все домыслы о каком-то третьем царстве, как, например, у Д. Мережковского, в котором будет синтез христианства и язычества, розы и креста, примирение неба и земли, природы и человека, добра и зла, жизнерадостности Древней Эллады и христианского отрешения, полового экстаза с иллюминацией, Христа с Буддой – все это – одно из проявлений лжи мира сего для усыпления колеблющихся, чтобы как-нибудь продлить дни осужденного мира. Разговоры о «целомудренно-грешной прелести» и о свято-грешной плоти просто грешных людей, – все это признак духовной импотенции носителей этой плоти, грешных без всякой святости. Русская интеллигенция начала XX столетия дала несколько представителей этой категории свято-грешных людей в лице Д. Мережковского, В. В. Розанова и др.