О содержании проповедей. Различные виды проповедей

Что может быть содержанием проповедей? Откуда проповеднику брать материал для своей проповеди? И какой именно материал для проповеди подходит, а какой следует признать неподходящим? Каких видов может быть проповедь в зависимости от использованного для ее содержания материала?

Эти вопросы естественно становятся на очередь после того как мы выяснили, что такое проповедь: проповедь как один из видов ораторских произведений и проповедь как исполнение церковно-религиозного служения.

В самые ранние времена средневековой схоластики, когда гомилетика находилась в тесной связи со светским искусством красноречия, так называемой риторикой, главное внимание при составлении проповеди обращалось не столько на ее содержание, сколько на внешние формальные правила ее составления. Каждая проповедь, как и всякое риторическое произведение, должна была состоять из вступления, изложения и заключения. Каждая из этих составных частей в своем построении также должна была руководствоваться целым рядом формальных правил. Вообще форме придавалось огромное значение, и если форма была соблюдена по всем правилам, то проповедь считалась образцовой. Постепенно, однако, ученые гомилеты стали понимать, что в проповеди не столь важна форма, сколько ее содержание. И вот в середине XVI столетия проф. богословия Марбургского университета Гиперий впервые дал богословский характер гомилетике и попытался освободить ее от зависимости от риторических систем. Основное положение Гиперия выражено в следующих словах: «Светская риторика учит тому, как нужно составлять речь и действовать оратору, а гомилетика излагает то, что проповедник должен предлагать народу: там форма – главное, а здесь – материя». На основании 2Тим. 3и Рим. 15Гиперий намечает несколько видов проповедей: учительный, обличительный, наставительный, исправительный и утешительный.

В позднейшее время гомилеты ударились, как это часто бывает, в противоположную крайность. Совершенно забыв о внешней форме проповедей, о правилах составления проповеди, они все свое внимание обратили на содержание проповедей, и в их гомилетиках главное место занимает так называемая «материальная часть». Правда, основное положение, высказанное Гиперием, несомненно правильно: гомилетика не может быть просто формальной наукой, подобной риторике: для нее важнее то, что проповедуется, нежели то, как проповедуется. Но отсюда нельзя делать вывод, что внешние правила составления проповеди совсем должны быть отвергнуты. С другой стороны, увлечение гомилетов «материальной частью» проповедей привело к тому, что все гомилетические курсы, начиная от Гиперия и кончая нашим русским гомилетом Амфитеатровым, донельзя перегружены бесконечным перечислением предметов, о которых можно говорить в проповеди. Все это – излишний балласт для гомилетики, не говоря уже о том, что благодаря этому бесконечному перечислению самых разнообразных предметов, заимствованных из разных богословских наук, гомилетика в сущности теряет свой специфический характер как наука о проповедничестве и вторгается в чуждые ей области других наук, как-то: догматики, нравственного богословия, литургики, церковной истории и т. д. Все это, конечно, совершенно напрасно. Задача гомилетики – научить начинающего проповедника, как надо проповедовать, а вовсе не делать заимствования из других богословских наук, которые могут служить материалом для проповеди. Да для этого бы и места не хватило ни в каком гомилетическом курсе, что признает и сам Амфитеатров, когда, приводя эти бесчисленные перечни материй, вместе с тем говорит: «Область истин, входящих в состав церковного собеседования, так же обширна и глубока, как область Писания, которое есть источник бесчисленного множества тем для проповедей; так же огромна, как область Церкви, которая каждым словом и действием своим назидает; так же многоразлична и многообразна, как многосторонняя жизнь человеческая, как разнообразны состояния, нужды, потребности людей в недрах Церкви и общества... Церковное собеседование должно раскрыть и возвестить все, что есть в религии необходимейшего для спасения народа, – должно сопровождать человека на всех путях и приключениях его жизни, должно наблюдать его, руководить во всех состояниях – церковном, гражданском, семейном и т. д.».

Само собой понятно, что при такой необъятности материала для составления проповедей нет никакой возможности, да нет и надобности, приводить подробный перечень всех возможных тем. Гомилетика пускается в чужую область, когда хочет представить подробное обозрение проповеднических материй. Вниманию проповедника подлежит все учение христианское и вся религиозно-нравственная жизнь человека. А все это – и христианское учение, и религиозно-нравственная жизнь человека – раскрывается в других богословских науках. Гомилетике по необходимости придется делать заимствования из всех этих наук. В ней будет повторение чужого, и повторение совершенно напрасное. Да всего и обозреть невозможно, настолько велика и необъятна область проповеднических материй. Поэтому совершенно бесполезно заниматься перечислением этих материй, а необходимо установить только общие начала, которыми должен руководствоваться проповедник при составлении своей проповеди. Какие же это общие начала?

Это указания общего характера что может, а что не должно быть материалом для проповеди.

Что может быть содержанием проповеди? На это хороший ответ дает наш русский гомилет проф. Певницкий. «Содержанием проповеди, – говорит он, – может быть все, во что сердцем веруется в правду, и что усты исповедуется во спасение, – все, чем можно способствовать, да совершен будет всякий человек, на всякое дело благое уготован», как говорит ап. Павел (Кол. 1:28).

Можно ли, однако, указать хоть какие-нибудь пределы этой необъятной области содержания проповеднических материй?

Можно. Такие пределы указывает в своих посланиях сам ап. Павел, когда, с одной стороны, возносится духом в райские обители и поведывает нам о тайнах «третьяго небесе», насколько это может быть доступно нашему пониманию, а с другой стороны, дает наставления об удовлетворении самых низших потребностей нашей природы и о внешнем поведении человека (1Кор. 7:2–6; Еф. 4и др.). Точно так же и св. Григорий Двоеслов в своем «Пастырском правиле» намечает два таких крайних предела: с одной стороны – высота созерцания, с другой – сострадание ко всем. Высота созерцания уносит в высший Божественный мир и знакомит с его тайнами, а сострадание ко всем побуждает не пренебрегать и плотскими слабостями и нуждами человека, живущего на земле. В разъяснение своей мысли св. Григорий Двоеслов указывает на лестницу, которую видел во сне Иаков. Эта лестница, по его словам, намечает те пункты, на которых должен останавливаться каждый проповедник. Опираясь на камне, где спал Иаков, лестница оканчивалась у престола Божия; по ней восходили и нисходили ангелы Божии. Наверху этой лестницы Господь Саваоф, а внизу ее спящий человек с душой, полной заглохших желаний, и волнуемый мечтами и сновидениями, со своими немощами, со своей беспомощностью ввиду угрожающих ему опасностей. И истинные проповедники, смотря на этот образ, должны восходить горе, чтобы созерцать Главу Церкви – Господа Бога, должны уяснять учение о посредниках и пособниках нашего спасения, соединяющих мир земной и мир небесный, но вместе с тем они не должны отвращать своего взора и от немощей человека: он всегда у них должен быть на виду со своими желаниями, со своими потребностями, даже со своими мечтами и грезами.

Иными словами: проповедник может и должен заниматься не только предметами возвышенными, божественными, но и предметами земными, даже весьма низменными, противоречащими Слову Божию, но, конечно, эти последние предметы должны рассматриваться и обсуждаться с церковной кафедры не сами по себе, а по такому или иному отношению к домостроительству нашего спасения. Руководственным правилом в этом отношении должно служить следующее. О чем бы ни говорил проповедник, он никогда не должен упускать из внимания главного средоточного пункта своей проповеди. Этот пункт, который должен заправлять его мыслью, есть Христос, распятый за нас и Своей смертью искупивший нас. Ап. Павел, характеризуя главное содержание христианской проповеди, указывает именно на этот пункт как на самый главный, средоточный пункт всей христианской проповеди. «Мы проповедуем Христа распята, – говорит он, – всем званным иудеем же и эллином Христа, Божию силу и Божию премудрость» (1Кор. 1:23–24). Говоря далее о том, что должно запечатлеться в сердцах слушателей после его проповеди, ап. Павел замечает: «не судих ведети что в вас, точию Иисуса Христа, и Сего распята» (1Кор. 2:2). Следовательно, ясно, что учение о Христе, распятом за нас, есть прямой и, так сказать, непосредственный предмет христианской проповеди. Неуклонно держась все время этого главного средоточного пункта, проповедник может мыслию своею простираться в самые разнообразные сферы человеческой жизни. О чем бы он ни говорил, главное – это не терять связи с этим средоточным пунктом. Как только связь эта будет потеряна, проповедь его уже перестанет быть христианской проповедью. Она может быть хорошей, дельной и полезной речью, но место для нее уже не церковный амвон, а какая-нибудь светская аудитория.

В последнее время многие протестантские проповедники, а за ними и некоторые наши батюшки-либералы – «прогрессисты», как их метко окрестил народ, – часто любили отрываться в своих проповедях от этого неточного корня, главного средоточного пункта, о котором мы упомянули, и заставляли свое слово служить не вечному спасению людей, а их земному счастью, земному благополучию и благосостоянию. Под влиянием так называемых гуманистических идей они считали, что главное – освободить людей от предрассудков, способствовать их физическому оздоровлению и внешнему благополучию в земной жизни. Поэтому они любили говорить о сельском хозяйстве, о необходимости прививки оспы, о любви к порядку и гражданственности и т. п. Все это, конечно, хорошо, но такие речи, конечно, не могут быть названы христианскими проповедями, связь с христианством в них совершенно утеряна, и им не место на церковном амвоне.

Проповедник – не увещатель для улучшения земного быта людей. Он – посланный Богом или призванный Церковью живой свидетель, указывающий народу путь спасения, ведущий в Царство Небесное. Это дело, ему порученное, он должен вести со всем усердием, не уклоняясь в сторону ни на десно, ни на шуе. Средоточный пункт его проповеди – Христос, за нас распятый. От этого пункта, как радиусы, во все стороны могут расходиться самые разнообразные представления, вызываемые нуждами слушателей и потребностями времени. Выбирай что хочешь из этой богатейшей сокровищницы, только не теряй связи с центром, со средоточным пунктом – Христом, за нас распятым. Ап. Павел, называя проповедь «словом крестным», в послании к Титу так подробнее указывает предметы, могущие быть содержанием христианской проповеди.

«Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков, научающая нас, чтобы мы, отвергнув нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке, ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Который дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам. Сие говори, увещевай и обличай со всякою властью, чтобы никто не пренебрегал тебя» (Тит. 2:11–15).

О чем же, следовательно, неуместно говорить в христианской проповеди, что не должно быть предметом ее содержания?

Неуместные речи, направленные к улучшению внешнего быта, как наставления о лучшем ведении хозяйства, о земледелии, о садоводстве, о сохранении здоровья и о прочих предметах, относящихся к внешней культуре.

Неуместны какие-либо ученые изыскания и исследования, которыми занимается школа, философского или политического характера или вообще разработка вопросов знания. Не место на церковной кафедре даже и богословским трактатам, преследующим интересы чистого знания без отношения к делу спасения слушателей, их духовному усовершенствованию. Кафедра проповедника и кафедра профессора – это две совершенно разные вещи, которые ни в коем случае не должны быть смешиваемы. У профессора на первом месте уяснение предмета, критический разбор и исследование истины самой по себе, а у проповедника главное – это духовные нужды слушателей. Их работа различна. Как метко выражается проф. Певницкий, «ученый или профессор разрабатывает почву, а проповедник берет и передает то, что возрастает на этой почве. Ученый углубляется в кладезь мудрости, а проповедник напаяет народ той водой, которая извлекается из этого кладезя».

На церковной кафедре недопустимо ничто сомнительное, апокрифическое, все то, что не имеет характера вполне твердой, конкретной истины. Проповедник говорит именем Божиим и является преемником апостолов, продолжателем их дела и, следовательно, посланником Самого Господа Иисуса Христа. Он возвещает не свое учение, но учение евангельское, учение Господа. Как же он посмеет к этому учению присоединить что-либо свое, измышленное людьми, недостоверное или не вполне достоверное, не проверенное и не засвидетельствованное Божественным авторитетом. Это было бы изменой его высокому призванию. Против таких проповедников выступает Слово Божие, особенно у пророка Иеремии. (См. Иер. 14:14; 23:25–32).

Вот – общие основные начала, которые определяют более-менее широкий, можно сказать необъятный, круг проповеднических материй. Этих общих начал и нужно придерживаться, а что касается выбора темы для проповеди, то в этом отношении лучше всего предоставить проповеднику полную свободу. Для этого только надлежит каждому желающему проповедовать выработать в себе необходимый такт и благоразумие, а затем как можно ближе познакомиться с окружающей средой: чем она дышит, каково ее религиозно-нравственное настроение, каковы интересы, каков быт и нравы. При соблюдении этих основных условий сама жизнь уже подскажет проповеднику, на что ему нужно обращать главное внимание в его проповедях, какой материал из этого необъятного круга предлагать народу для его назидания. Отвлеченные указания и правила тут не помогут, а скорее могут только стеснить проповедника.

Итак, наука гомилетика не должна претендовать на то, чтобы указывать материал для каждой частной проповеди, но зато она может указывать источники, из которых проповедник может почерпать содержание для своих поучений, или исходные точки и руководственные начала, какими он может пользоваться, чтобы не теряться в выборе темы из всего необъятного материала. От этого различия исходных точек зависит различие четырех видов проповедей. Эти четыре вида проповедей следующие:

1) Омилия, или изъяснительная беседа, которая ставит своей задачей изъяснение Священного Писания. 2) Слово, которое берет свое содержание из идеи церковного года. 3) Катехизическое поучение, которое излагает элементарные уроки веры, нравоучения и богослужения. 4) Проповедь, называемая публицистической, которая отвечает на вопросы современности и исходной точкой для себя имеет современные воззрения, модные веяния и болезни века.

Рассмотрим все эти четыре вида проповедей по порядку:

Первый источник, из которого проповедь заимствует свое содержание и берет исходную точку для назидания, есть Слово Божие, или Священное Писание. Сообразно этому и первый вид церковной проповеди есть омилия, или изъяснительная беседа. Это самый древний вид церковной проповеди. В первые четыре века христианства омилия была господствующим родом церковных поучений. Древние отцы-проповедники чаще всего посвящали свое слово истолкованию Священного Писания в последовательном порядке библейского текста и, толкуя текст, наряду брали из него необходимые наставления для назидания верующих. Это вполне понятно. Древние святые отцы-проповедники первым делом своим считали тщательное изъяснение священных книг, ибо эти книги, написанные по вдохновению Духа Святого, содержали с возможной полнотой все, что людям нужно знать о Боге и человеке, о законах благодатной жизни и об условиях нашего спасения. Они и даны нам для того, чтобы мы истиною, содержащеюся в них, питали свои души, разрешали все свои сомнения и недоумения и направляли свою волю к достижению духовного совершенства и вечного спасения. В те времена христиане несравненно больше интересовались Библией, чем теперь, и хотя тогда не было книгопечатания и гораздо труднее было приобрести Библию, чем теперь, у очень многих, как свидетельствует Иоанн Златоуст, были списки священных книг на руках для чтения.

В настоящее время омилия, или изъяснительная беседа, вышла из употребления. Мы не знаем случаев, когда с церковного амвона изъяснялась бы постепенно целиком та или другая книга Священного Писания. Не объясняется ли это тем, что в нынешнее время упал прежний живой интерес к священным книгам? Между тем как и ознакомить современных христиан с Библией и возбудить к ней прежний интерес, если не этим именно древним способом ведения изъяснительных бесед? Хорошо говорит об этом наш гомилет Амфитеатров: «Лучше всего было бы. – говорит он, – если бы проповедники восстановили древний образ проповеди. Церковь положила читать Слово Божие подряд и для сего определила рядовые зачала. Следовательно, по ее намерению, проповедник должен изъяснять Слово Божие не по частям, не отрывками из того или другого священного писателя, а в ряд и цельно... Не так ли поступали древние учители христианские? Св. Златоуст избирал для своих бесед не темы, не отдельные тексты из того или другого места Писания – нет, он избирал целые книги библейские и избранную дотоле не оставлял, пока не разобрал всю ее пред своими слушателями. Только этою методою можно ввести слушателей в дух Писания, и только при этой методе можно сделать Писание учебною книгою для народа христианского».

Замечание безусловно верное. В настоящее время нет ничего легче, чем приобрести Библию в собственность на каком угодно языке и какого угодно издания, а между тем нынешние христиане чрезвычайно мало знакомы с Библией. И это не только неверующие, но даже люди вполне церковные. Они часто держат Библию дома, кладут ее у свв. икон, но никогда или почти никогда в нее не заглядывают. Она остается для них мертвой святыней, предметом внешнего почитания, но без попытки внутреннего проникновения в ее дух и содержание. Почему это так? Отчасти, конечно, потому, что теперь, с пышным расцветом книгопечатания, слишком распространилась и заняла первенствующее положение на книжном рынке светская книга. Слабые духом люди, конечно, посвящают светской книге, изображающей их самих и суетную жизнь мира сего, гораздо больше внимания, чем книге божественной, не находящей такого живого отклика в их сердцах именно благодаря своей возвышенности. У многих как-то не хватает просто энергии заставить себя познакомиться с этой книгой. И вот часто пренебрежение божественной книгой происходит именно от незнакомства с ней. Тут-то и дело проповедника – умелой рукой показать современным христианам все богатство содержания божественной книги, почерпнуть из нее ту живую воду, которая лучше всякой светской книги может утолить человеческую жажду, жажду духа, которой особенно страдает и томится современный человек, блуждающий по распутьям мира сего и не находящий себе удовлетворения в этом своем душевном томлении.

Некоторые говорят, что трудно теперь восстановить омилию, ибо современные христиане, отвыкшие от такого способа проповедничества, не будут слушать, если им станут толковать в проповеди Священное Писание по порядку, стих за стихом. Но почему же это так успешно практикуется у сектантов? Среди них весьма часто люди темные и невежественные выступают с полуграмотным, а то и совсем безграмотным и нелепым толкованием Св. Писания, выбирая для этого иной раз самые трудные для понимания книги, как, напр., кн. пр. Иезекииля, и тем не менее их охотно и с интересом слушают. Неужели же таким толкованием Слова Божия не могли бы заняться наши пастыри-проповедники, среди которых несомненно гораздо больше людей духовно просвещенных и образованных, нежели у сектантов. Это систематическое толкование Свящ. Писания тем более необходимо, что там имеется много мест неясных и неудобовразумительных, которые превратно понимаются, криво толкуются и дают повод к нападкам на Церковь и к разным лжеучениям. Как же можно оставлять Библию без систематического изъяснения? Нет, несомненно, исчезновение омилии в нынешней проповеднической практике – это большое опущение в нашей церковной жизни, опущение, которое ведет за собой много печальных и вредных последствий, в том числе в особенности – развитие и укрепление сектантства, а затем и безбожия. Конечно, в нынешних условиях трудно попытаться ввести омилии в часы богослужения, продолжительностью которого и так тяготится значительная часть прихожан, но эта трудность не освобождает пастыря от необходимости завести омилетические беседы во внебогослужебные часы в храме или в каком-либо ином помещении. Главное, чтобы верующие не оставались совсем без тщательного и последовательного истолкования всех книг Свящ. Писания по порядку. Этот долг возлагает на пастырей прямая воля Церкви, ясно выраженная в Уставе. Как известно, Церковь установила чтение некоторых священных книг при богослужении в рядовых дневных зачалах таким образом, что в течение известного периода времени книги эти прочитываются за богослужениями целиком. Одновременно с этим Устав предписывает пользоваться и истолкованиями этих же книг в те самые периоды года, когда читаются те или другие книги. Так, например, говорится в Уставе: «Подобает ведати, яко во святую и великую неделю Пасхи начинается еже от Иоанна Евангелие и чтется до Пентикостиа. Толкования же того Евангелиа Златоустова чтутся на утреня в тыя дни. От недели Пентикостиа до месяца септембриа чтется еже от Матфеа Евангелие, а толкования на оное Златоустова чтутся на утренях. От новаго же лета, сиречь от недели по Воздвижении до недели сырныя чтется от Луки святаго Евангелиа. На утренях же чтется толкование Феофилактово и толкование послание св. ап. Павла, еже от Златоуста, такожде и Маргарит Златоустов. От первыя же недели Четыредесятницы, в субботах и неделях, чтется еже от Марка Евангелие; на утренях же Шестодневник Златоустов». Но в храме при богослужениях читаются не одни Евангелия. По Уставу: «От недели св. Пасхи до недели Всех Святых чтутся Деяния свв. Апостолов; в прочие же недели всего лета чтутся седмь соборныя послания апостольския и четыренадесять посланий св. Апостола Павла». Кроме книг Нового Завета, бывают чтения и из книг Ветхого Завета. Так, например, в течение Великого поста на 6-м Часе прочитывается книга пророка Исаии, а на вечерне – книга Бытия, а на страстной седмице некоторые отделы из кн. Исход, кн. Иова и кн. прор. Иезекииля. В паремиях на праздничные дни всего года предлагаются отрывочные отделы еще из целого ряда ветхозаветных книг. Не значит ли это, что таким расположением чтений сама Церковь возлагает на пастырей долг заниматься систематическим изъяснением по порядку, стих за стихом, всех этих читаемых при богослужении книг Свящ. Писания, дабы верующим ничего не оставалось в них непонятного и неудобовразумительного? Пусть этот обычай забыт: всякий добрый обычай всегда можно вспомнить, была бы только к тому ревность и охота.

Как вести омилию? Пример в этом отношении, нужно брать с древних свв. отцов и их трудами широко пользоваться. Прежде всего надо помнить, что омилия – это вовсе не ученый комментарий. Ученый комментарий по своему специальному научному характеру, по своей сухости, по своей малодоступности для понимания широкого круга верующих мало подходит для рядовой церковной аудитории – его место в школьной обстановке, среди специально посвятивших себя научно-богословским изысканиям лиц. Омилия – это есть проповедь, поучение, а не ученое исследование или научный трактат. Эту разницу между омилией и ученым исследованием Свящ. Писания прекрасно отмечает Ориген. Он сам, составивший ряд омилий, говорит: «Здесь, т. е. на церковной кафедре, мы несем служение не изъяснения Писания, а назидания Церкви, хотя из того, что мы говорим, всякий благоразумный слушатель может найти ясные стези к уразумению. Из прочитанного мы, не имея возможности изъяснить всего, собираем нечто, могущее назидать слушателей, как бы некоторые цветки с полного поля, благословенного Господом». В другой беседе Ориген замечает, что в омилии, говоримой в церкви, мы «не имеем столько времени, чтобы рассмотреть каждое слово Писания и предложить такое изъяснение его, дабы ничто не осталось неисследованным, так как объяснение подобного рода скорее дело комментария, чем беседы».

В чем же главное, характернейшее отличие между комментарием и омилией? В комментарии экзегет-истолкователь сосредоточивает свое внимание всецело на тексте Писания и представляет полное, по возможности всестороннеее исследование его, а в омилии у экзегета главное внимание устремлено на потребности, духовные нужды слушателей. Он не ставит своей задачей дать полное объяснение известного места Свящ. Писания, а старается только извлечь из него полезные уроки, назидание для слушателей.

В древности практиковалось два способа изъяснения Свящ. Писания. Александрийская школа, не довольствуясь простым, прямым смыслом Свящ. Писания, искала смысл аллегорический, иносказательный. Антиохийская школа, не чуждаясь совершенно аллегории и пользуясь ею там, где надо, главное внимание сосредоточивала на буквальном, прямом смысле библейского текста. Представителем этого второго направления был св. Иоанн Златоуст, который особенно любил и умел извлекать из каждого места Свящ. Писания нравственные уроки. Он как экзегет-проповедник – по преимуществу именно нравоучительный проповедник, и в этом отношении ему нет равного во всей христианской церковной истории. Каждый, кто хочет быть настоящим проповедником, должен учиться этому у св. Златоуста: следуя его примеру, в Свящ. Писании можно найти неистощимые запасы материалов для назидания слушателей.

ЕСЛИ В древней Церкви господствующей формой проповедничества была омилия, то в настоящее время господствующим видом церковной проповеди является слово, которое берет свое содержание из идеи церковного года. Идея церковного года, после Свящ. Писания, есть второй источник, из которого проповедник может черпать материал для назидания верующих. Церковный год с его праздниками и днями памяти свв. угодников Божиих раскрывает перед нами все широкое и многообразное содержание христианского учения, содержимого Церковью. Он рисует перед нами живо и наглядно всю дивную картину Божественного домостроительства нашего спасения. К каждому дню года приурочена определенная часть из необъятной области святых истин. Вот в зависимости от того, какой день празднуется, проповедник и может от идеи этого дня заимствовать содержание своего слова.

По характеру богослужений некоторые гомилеты разделяют год на две половины: праздничную и простую. Праздничная половина, в свою очередь, может быть разделена на три стадии, из которых каждая отличается своим особым характером. Первая стадия захватывает период времени подготовки к празднику Рождества Христова и затем так называемые «святки» – самые праздники Рождества Христова и Богоявления. В круге церковного года эти события, хотя и разделены между собой периодом в 30 лет, сближены, ибо они оба одинаково служат предначинательными явлениями в истории искупления, совершенного воплотившимся Сыном Божиим. В древней Церкви оба эти праздника поэтому даже объединялись и праздновались в один день. Церковные службы этих дней дают богатый материал для назидания верующих.

Вторую стадию составляет Великий пост, или св. Четыредесятница, с подготовительными к нему неделями. В этой стадии главным пунктом являются дни воспоминаний страданий и крестной смерти Христа Спасителя. Этот период времени переполнен чувствами скорби и покаяния, которые особенно близки душе каждого человека, и поэтому книга Триодь Постная, по которой совершается богослужение в эти дни, может дать особенно богатый материал для проповеди. Амфитеатров называет Триодь Постную одной из боголепнейших церковных книг. «Она, – говорит он, – собрание возвышенных песней умиления, покаяния, горьких слез о глубине падения и о нечистоте падшего духа человеческого... Грешно проповеднику, если он не хочет проникаться духом Триоди в те дни и в проповедях своих удаляется от ее содержания и тона». Прекрасны и подготовительные недели: неделя мытаря и фарисея, неделя блудного сына, мясопустная – о Страшном Суде и сыропустная – изгнание Адамово. Все эти службы проникнуты одной общей глубокой идеей и неизменно выдерживают один тон и характер, хотя основная идея, развиваясь в течение дней св. Четыредесятницы, находит много различных форм выражения, причем каждому дню придается свой особый оттенок, свое особое содержание. Этот период покаянных и скорбных воспоминаний прерывается двумя радостными праздниками – Входом Господним в Иерусалим и Благовещением.

Третья стадия – самая торжественная. Начинается она светлым праздником Пасхи и оканчивается праздником Пятидесятницы. В эту стадию Церковь воспоминает праздников праздник и торжество торжеств – всерадостное событие Светлого Воскресения Христова, день торжества воскресшего Искупителя нашего, победы Его над смертью. Трудно представить себе что-нибудь более величественное и отрадное, чем эти дивные возвышенные службы, которые далеко уносят дух человека от земли и заставляют его забывать все земное, наполняя все существо его светлой небесной радостью, погашающей все скорби и горести. Это ликование продолжается 40 дней, до самого праздника Вознесения Христова. Светлый период этот завершается праздником Пятидесятницы, когда воспоминается сошествие Св. Духа на апостолов и вместе с тем основание Церкви Христовой на земле. Радостная по воспоминаниям, эта стадия церковного года еще тем радостнее для нас, что она совпадает всегда с весенним оживлением природы, когда будто сама природа веселится и радуется с нами, как бы принимая участие в радости верующих. В этот период читается за богослужениями Евангелие от Иоанна и Деяния апостольские. И то, и другое дает изобильный материал для проповеди в эти дни радости и ликования. Вторая, непраздничная половина церковного года представляет собою жизнь Церкви, основанной Господом после совершенного Им дела Искупления и наделенной благодатными силами к освящению верующих. Здесь главное внимание обращено на празднование памяти святых угодников Божиих, спасавшихся в Церкви и сподобившихся получить в великой мере ее благодатные дары, а потому просиявших многими знамениями и чудесами. Непраздничная половина года открывается неделей Всех Святых, первой по Пятидесятнице, когда Церковь вспоминает весь великий сонм людей, воспользовавшихся плодами искупления и своею жизнью благоугодивших Богу. Эти святые служат посредниками, связующими Церковь земную, воинствующую, с Церковью небесной, торжествующею. Таким образом, в службе этой недели обнимается мыслию вся полнота Церкви. Воспоминая всех святых, Церковь, с одной стороны, прославляет силу благодати Божией, нас спасающей и освящающей, с другой стороны, предлагает нам высокие образцы для подражания. Особенно Церковь чествует свв. мучеников, кровь которых явилась ее основанием. Память каждого из святых также дает богатейший материал для проповеди. Хорошо делают те проповедники, которые не гоняются за оригинальностью своих поучений, а просто излагают в своей проповеди житие того или иного св. угодника Божия. Это особенно важно и нужно теперь, когда вышли у нас из домашнего употребления Четьи-Минеи и когда большинство прихожан совершенно не знакомы с житиями святых. Многие прекрасно знают, изучили всю литературу русскую и иностранную, а жизнеописания свв. угодников Божиих для них – «terra incognita». К этому непраздничному периоду года принадлежат и некоторые рассеянные среди него праздники, как-то: Преображение Господне, Воздвижение Честнаго и Животворящаго Креста Господня, Успение и Рождество Пресвятыя Богородицы.

Важны, как материал для назидания, и специальные дни, установленные Церковью для поминовения усопших, как, например, суббота мясопустная, суббота пред Пятидесятницей и вторник после недели Антипасхи.

Что же выбирать проповеднику из материй, заключающихся в идее церковного года?

Прежде всего проповедник должен сам для себя уловить самое существенное, самое важное в идее того или другого церковного дня, а затем представить это в уясненном виде народу. Существенный смысл учения, приуроченного к тому или иному дню, прежде всего заключается в дневных евангельских и апостольских чтениях, и на них-то прежде всего должен обратить свое внимание проповедник. На первом месте при этом, конечно, должно стоять Евангелие, которое обычно повествует о событии и раскрывает смысл и значение празднуемого дня. Проповедник может истолковать все евангельское чтение данного дня, а в случае, если оно настолько богато содержанием, что трудно в одном поучении разработать его все, по большей части берут только одну мысль, один какой-нибудь стих из прочитанного Евангелия, ставят его во главе проповеди и из него выводят тему или назидательный урок, который считают полезным сообщить народу. Хорошим пособием для этого могут служить известные сборники поучений на все дни года, которых у нас на русском языке очень много издано в последние годы, а из древних особенно замечательны так называемое Учительное Евангелие Никифора Каллиста или Филофея и Учительное Евангелие Кирилла Транквиллиона.

Вторым источником для проповедника в идее церковного года служит апостольское чтение. Правда, в апостольских чтениях не так ярко оттеняется идея данного церковного дня, как в Евангелии, а кроме того, содержание их гораздо труднее для усвоения и понимания. Поэтому проповедники предпочитают пользоваться чаще евангельским чтением и уклоняются от истолкования апостольского. Между тем апостольские чтения отличаются всегда большим богатством содержания, а их меньшая удобопонятность для верующих как раз и налагает на проповедника долг заняться их изъяснением. Прекрасным пособием для истолкования апостольских чтений могут послужить проповеднику творения св. Иоанна Златоуста.

Третий источник для проповедей по кругу церковного года – это исторические события, воспоминаемые Церковью. К этому источнику естественно обращаться в дни двунадесятых праздников Господских и Богородичных, когда воспоминаются разные события из жизни Господа Иисуса Христа и Пресвятой Богородицы. События праздников Господских почти все рассказаны в евангельских чтениях на эти дни. Что касается праздников в честь Пресвятой Богородицы, то там, наоборот, кроме праздника Благовещения, евангельские чтения не имеют непосредственного отношения к воспоминаемым событиям. Поэтому предметом проповедей в Богородичные праздники должны служить по преимуществу события из жизни Богоматери, изъясняемые применительно к нравственным потребностям слушателей.

Тут необходимо отметить, что составление хорошей проповеди на какой-нибудь праздник – вовсе не такое легкое дело, как это на первый взгляд кажется. Весьма часто эти праздничные проповеди бывают бесцветными, мало оригинальными, в них слышится только повторение сказанного другими. По мнению выдающихся проповедников, особенно трудно составлять хорошие проповеди на праздники в честь Пресвятой Богородицы. Поэтому составление таких проповедей требует особенно вдумчивого отношения проповедника к избранной теме: необходимо хорошо уяснить себе основную мысль подготовляемой проповеди, а затем как следует глубоко прочувствовать ее. Иначе проповедь будет шаблонной и бесцветной и не произведет надлежащего впечатления на слушателей.

При составлении проповедей на дни праздников хорошо пользоваться схемой, указанной одним из наших гомилетов, который главными предметами поучений на эти дни считает:

1) учение историческое, так как всякий праздник есть живое представление того или другого происшествия из жизни Искупителя; 2) учение догматическое: всякий праздник в основании своем содержит и в службе отражает тот или иной догмат церковный. Проповедник не должен обходить этого догмата, а обязан изъяснять его; 3) учение нравственное: оно есть следствие догмата, а поэтому проповедник, изъяснив догмат, должен открывать практические стороны его.

Четвертый источник поучений по кругу церковного года – это памяти святых, прославляемых Церковью. В прежнее время жития святых были любимым чтением нашего народа. Теперь духовная литература вытеснена из употребления светской литературой, по большей части невысокого качества: серьезное, глубокое и содержательное чтение мало кто любит; чтение стало не серьезным занятием, а развлечением, и теперешние христиане пробавляются пустыми, а зачастую и пошлыми, безнравственными романами. Долг пастыря вернуть человеческой жизни утраченное ею серьезное содержание, а это легче всего сделать, указывая на высокие образцы истинно христианской жизни святых угодников Божиих. Поэтому весьма важно в проповедях как можно чаще пользоваться житиями святых, приводя их даже целиком в дни празднования того или другого св. угодника Божия. Они настолько интересны, что могут захватить и увлечь слушателей больше, чем сухие теоретические рассуждения, которыми иногда любят злоупотреблять проповедники, желая придать своей проповеди больше серьезности и тем привлечь к ней внимание интеллигентных слушателей.

Жития святых в наиболее полном виде содержатся в прологе и в Четьи-Минеях. Отсюда вытекает для проповедника необходимость ближе знакомиться с этими книгами, чаще читать их, и не только готовясь к проповедям, но и занимать этим чтением свои досуги, чтобы проникаться духом их, ибо наши жития святых -это поистине живое откровение Православия в лицах. Кто знает жития святых, тот знает Православие не в виде голых отвлеченных истин, малодоступных пониманию и усвоению рядовыми верующими, а в виде его жизненного выражения, вполне доступного пониманию и способного воодушевлять на воплощение в жизни спасительных истин Христовой веры, что и служит главной задачей проповедника, без чего проповедь будет только медью звенящей, кимвалом звучащим.

Как говорить такую проповедь, посвященную памяти святого?

Можно просто восстановить в памяти слушателей жизнь его, ознаменованную подвигами веры и благочестия, или сообщить им факты новые для них и говорить, таким образом, похвальную речь. Передача жития святого, сделанная умело, сама по себе глубоко назидательна, но еще лучше с рассказом о жизни святого и похвалой его подвигам соединять увещание и наставление народу. По выражению наших выдающихся гомилетов, излагать житие святого надо всегда так, чтобы побудить слушателей больше подражать славимому святому, нежели удивляться ему. Мало толку будет от проповеди, если проповедник поставит себе целью только всячески вознести на недосягаемую для смертных высоту подвиги и жизнь святого – этим одним он может только дать понять слушателям, что подражание святому для них неисполнимо, что святой – исключительный человек, следовать примеру которого для них невозможно. Нет, помимо похвал высоте жизни святого, проповедник всегда должен стараться указать на такие черты в его жизни, которые сближают его с обыкновенными людьми и могут служить поводом к решимости подражать ему.

Здесь мы дали несколько руководственных указаний общего характера для проповедника, который желал бы придерживаться в своих проповедях идеи того или другого дня церковного года. Некоторые гомилеты ставят себе задачей указать более подробно и самые темы проповедей. Но это уже излишне. Самодеятельность проповедника в этой области не должна быть стесняема. Главное, о чем надлежит проповеднику помнить, – это то, что слово его должно быть словом живым, исходящим из глубины его духа: он должен говорить только то, что сам прочувствовал, чем он сам проникся, – иначе слово его будет сухим, вялым и отвлеченным.

Содержание церковного года, как мы видим, чрезвычайно богато материалом для проповедей. Но, конечно, одним этим источником проповеднику не следует ограничиваться. По временным и местным обстоятельствам даже нужно бывает прибегать и к другим источникам. Проповедник не может и не должен проходить равнодушно мимо нужд и запросов времени. Какое-нибудь случайное бедствие, постигшее слушателей, какие-нибудь лжеучения или нравственные болезни, вредные для духовной жизни соблазны или увлечения – все это должно отвлекать проповедника от строгого следования идее церковного года. Проповедник, как живая душа, обязан на все откликаться, что так или иначе может влиять на души его слушателей. Так, например, св. Иоанн Златоуст и в дни св. Пасхи находит себя вынужденным возвышать свой голос против пьянства и соединенных с ним бесчинств. Св. Григорий Нисский в воскресный день говорит слово против не могущих сносить никаких упреков, по поводу беспорядков, случившихся в церкви в субботу, и т. д. Хорошо, конечно, связать эти злободневные события с темой дня, но если это трудно и выйдет слишком искусственно, то можно говорить и прямо о том, к чему вынуждает необходимость. В таком случае песнопения, молитвы и чтения данного дня, которые и сами по себе назидательны, дадут верующим одно назидание, а проповедник своим словом прибавит к ним другое.

Третий источник, из которого проповедник может брать темы для своих поучений, – это принятые Церковью сокращенные изложения веры, нравоучения и молитвы. Эти предметы излагаются обычно в катехизисе, а поучения, в которых они изъясняются, – носят названия катехизических поучений. Иными словами: катехизические поучения – это те, в которых преподаются основные уроки веры и жизни христианской, то, что составляет самое необходимое знание для каждого желающего быть христианином.

Первым и главным предметом катехизических поучений является составленный отцами I и II Вселенских соборов так называемый Никео-Цареградский символ, в котором заключено и выражено все существенное, относящееся к вере христианской.

Второй предмет катехизических поучений – это учение о нравственности христианской, изложенное в 10 заповедях Закона Божия и в 9 заповедях блаженства.

Третьим предметом катехизических поучений является учение о молитве. Образцом всех молитв и, следовательно, центром толкования является молитва Господня. Но наряду с ней должны истолковываться и прочие наиболее употребительные молитвы, а также и весь наш богослужебный чин, в особенности же важнейшая из всех служб – Божественная литургия.

К этим трем предметам следует добавить еще священную историю – конечно, в общих чертах. Все это, как мы видим, составляет как бы азбуку, или элементарную книгу, которая заключает в себе основные существенные пункты христианского учения. Каждый вступивший в Церковь Христову и носящий звание христианина обязан знать эти основные предметы. Пастырь, учитель вверенного ему народа, обязан наставить своих пасомых в знании этих основных предметов.

В древней церкви такое элементарное катехизическое учение сообщалось христианам еще прежде принятия их в число полноправных членов Церкви через крещение. Христиане, еще не принявшие крещения, назывались оглашенными, а оглашение как раз и состояло в ознакомлении их с главными пунктами христианской веры. Некоторые из оглашенных на очень долгое время откладывали принятие крещения, одни по небрежности, другие – в надежде, что крещение, принятое перед самой смертью, омоет грехи, сделанные в течение всей жизни. Но Церковь неблагоприятно смотрела на такое откладывание крещения. Св. Григорий Нисский говорил даже особое слово против откладывающих крещение. Ежегодно Церковь обращалась к оглашенным, приглашая их готовиться к принятию крещения. По большей части крещение приурочивалось к празднику Пасхи. Но еще задолго до Пасхи, именно с праздника Богоявления, все желающие креститься заносились в особую запись. Эта запись продолжалась до второй недели Beликого поста, как говорит 45-е правило Лаодикийского собора: «по двух седмицах Четыредесятницы не должно принимать ко крещению».

Такие оглашенные, которые были занесены в список, назывались «просвещаемые», по-церковнославянски – «иже ко просвещению». Это о них молится Церковь на Преждеосвященных литургиях с середины поста. Просвещаемые обязаны были тщательно изучать основы христианской веры и в усвоении их должны были давать отчет перед Церковью или ее представителями. 78-е правило VI Вселенского собора и 46-е правило Лаодикийского собора говорит: «готовящимся ко крещению надлежит обучаться вере, и в пятый день седмицы давать ответы епископу или пресвитерам». Первое, что они должны были изучить, – это «символ веры», а затем -молитву Господню. Выучивали они не по книге, а путем устной передачи. Мужчин обыкновенно научали диаконы, а женщин – диакониссы. В своей речи к оглашенным блаженный Августин так говорит об этом: «Воспримите, чада, правило веры, которое называется символом, и когда восприимете его, напишите в сердце и каждый день говорите у себя... Символа никто не пишет, чтобы можно было читать, но для сохранения его, чтобы как-нибудь забвение не изгладило, что предало прилежание, пусть для вас кодексом будет ваша память. Что услышите, тому веруйте, а во что уверуете, то передайте еще языком. Этот символ вы будете изучать, а потом будете сдавать его».

Перед началом изучения символа веры предстоятелем Церкви говорились более или менее краткие речи, в которых передавалось содержание символа и разъяснялся его смысл.

По изучении символа готовящиеся ко крещению сдавали его, то есть публично произносили перед священником, пресвитерами и верующим народом. Обыкновенно это происходило на пятый день шестой седмицы Великого поста. При сдаче символа также говорились речи предстоятелями церкви. Среди творений блаж. Августина имеются четыре таких речи о символе. При этом оглашенным давалось наставление твердо держаться символа, который они изучили, и новые изъяснения с целью утвердить их в знании христианского учения. От епископа Равеннского V в. Петра Хрисолога дошло до нас 7 таких проповедей, касающихся символа веры.

Сверх всего этого для оглашенных в течение всего Великого поста говорились особые так называемые «огласительные поучения», в которых подробно объяснялось все существенное, относящееся к христианской вере. До нашего времени дошел очень интересный и важный памятник этого рода, именно: «Огласительныя и тайноводственныя поучения св. Кирилла Иерусалимскаго». Начинаются они увещанием к нравственному обновлению, затем в первых 5-ти поучениях раскрываются предметы общего нравственно-религиозного характера, а потом, начиная с 6-го поучения, изъясняются догматы веры, следуя порядку членов символа веры; одновременно св. Кирилл выступает с опровержением лжеучений его времени. Важнейшим дополнением к догматическому учению в оглашениях было нравоучение. К сожалению, в последнем, 18-м поучении св. Кирилл только обещает оглашенным учить их о том, как они должны жить достойно полученной ими благодати, но дальнейшие его поучения на эту тему – о нравственной христианской жизни. – до нас не дошли. Основанием для нравоучения обычно всегда было Десятословие, данное через Моисея, которое и подвергалось истолкованию в проповедях.

Далее в состав огласительного учения входила Священная история. Исторические повествования всегда более понятны и легки для усвоения, чем теоретическое учение, а потому блажен. Августин советует всегда начинать катехизацию оглашенных со Священной истории, излагая все важнейшие факты ее, начиная с сотворения мира и кончая современным положением Церкви.

По его словам, к рассказу должно быть присоединяемо основание и изъяснение, то есть теоретическое учение, – как золото, служащее к оправе бриллианта.

При изложении ветхозаветных событий все должно быть направляемо к одному главному пункту. Этот главный пункт – пришествие Христово и дело искупления, совершенное воплотившимся Сыном Божиим.

Оглашение, однако, еще не заканчивалось с принятием крещения. В дни пасхальной седмицы новокрещенные посещали церковь, и им объясняли значение богослужения и важнейших таинств. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас так называемые тайноводственные поучения св. Кирилла Иерусалимского. В пяти тайноводственных поучениях св. Кирилл раскрывает новопросвещенным смысл и значение важнейших таинств: крещения, миропомазания и Евхаристии – и тех обрядов, с какими соединено было совершение этих таинств.

Итак, круг предметов, знание которых необходимо для каждого вступающего в церковь, сводится к следующему: 1) учение догматическое, содержащееся в символе веры, 2) учение нравственное, основывающееся на Десятословии, 3) молитва Господня, 4) чин богослужения и обряды таинств и 5) Священная история в ее главных лицах и событиях.

Предполагая, что эти элементарные знания хорошо известны всем верующим, проповедники в своих проповедях больше уже не повторяли того, о чем говорили в огласительных поучениях, а вели своих слушателей дальше: разъясняли по порядку книги Священного Писания, истолковывали более глубокие истины веры, вводили своих слушателей в дух церковных деятелей и подвижников, достойных подражания, и т. д., словом, старались питать их уже не молоком, а твердой пищей.

В нынешнее время, за весьма редкими исключениями, почти нет оглашенных, ибо крещение, как мы знаем, совершается над младенцами, причем поручителями за их веру являются восприемники. Значит ли это, что в нынешнее время уже нет нужды в огласительных поучениях? Казалось бы, восприемники, семья и школа должны научить крещенных в младенчестве всем элементарным истинам веры, и они, придя в зрелый возраст, должны были бы являть собой «мужей совершенных», хорошо знакомых со всеми истинами веры, и могли бы потом питаться уже не молоком, а твердой пищей, будучи зрелы вполне не только телом, но и духом. Увы, в действительности этого нет, и мы знаем, что современные нам взрослые христиане часто обнаруживают самое постыдное невежество в элементарных вопросах христианской веры: не все даже способны прочесть на память символ веры, а что касается богослужения и таинств, то многие потому и в церковь не ходят, что все тут для них оказывается чужим, незнакомым и непонятным. Отчего это? Причиной такого духовного огрубения и религиозного невежества является чисто светская система воспитания, которая давно прочно водворилась у нас со времен императора Петра, особенно в интеллигентных кругах нашего общества. Пренебрежение ко всему своему родному и слепое подражание чужому, западноевропейскому, заставило русских людей отказаться от благого влияния Церкви в деле воспитания детей, и результаты не замедлили сказаться. Ныне сами восприемники настолько невежественны, что неспособны научить своих крестных детей истинам веры. Восприемничество сделалось в сущности простой формальностью, не налагающей на восприемников никаких действительных обязанностей. Школа дает по большей части светское образование, тщательно избегая привнесения всякого религиозного элемента в преподавание. Закон Божий только терпится и в большинстве наших школ рассматривается как излишний предмет, сохраняющий свое положение в общей учебной программе только ради приличия. Не раз были попытки разного рода так или иначе свести на нет преподавание Закона Божия и даже объявить его необязательным предметом, а то и вовсе упразднить его, выбросив из гимназической программы. Удивительное ли дело после этого, что нынешние взрослые христиане нередко совсем не знакомы с самыми элементарными истинами Христовой веры?

Вот почему катехизические поучения и ныне необходимы, уже не для оглашенных, как было в древности, а для крещеных христиан, от младенчества находящихся в ограде Церкви. Долг каждого пастыря-проповедника – позаботиться о том, чтобы его пасомые не оставались в таком беспросветном религиозном невежестве. Где возможно и удобно, хорошо устраивать с этой целью специальные внебогослужебные беседы и чтения. Можно делать это с наибольшим удобством, как показал опыт, в воскресные дни после вечернего богослужения тут же, в храме, или же раз в неделю в будничный день в церковном доме, если таковой есть, или в каком-нибудь общественном собрании. Так или иначе, но такие катехизические собеседования безусловно необходимы. Нынешнее время вообще требует, чтобы и обычные проповеди с амвона по праздничным дням не были бы слишком трудны для понимания, а отличались бы возможно большей простотой и доступностью: нельзя же питать твердою пищею тех, кто способен принимать только млеко, а теперь таких большинство.

Разумно ли будет говорить ученые и глубокие проповеди, удовлетворяя этим нужды ничтожного меньшинства, а большинство оставлять без духовного насыщения?

Вот почему в наше время каждый пастырь-проповедник непременно должен быть хорошим катехизатором и этой катехизации посвящать возможно больше времени всюду и при всех обстоятельствах – и в храме и на дому, и во время богослужения и во внебогослужебные часы.

Наряду с омилией – словом, почерпающим свое содержание из идеи церковного года, и катехизическим поучением существует еще четвертый вид проповеди, который служит как бы восполнением их. Это так называемая проповедь публицистическая, которая берет своей исходной точкой запросы современности. Этот вид проповеди имеет то основное отличие от первых трех видов, что там коренным источником и исходной точкой служит Слово Божие и вера Церкви, а здесь исходной точкой являются те настроения, которые проповедник замечает в современной жизни, заблуждения, недостатки и пороки, которые он наблюдает в окружающей среде и против которых он направляет свое учительное слово.

Законность и необходимость такой проповеди совершенно очевидна. Мало, если проповедник занимается только изъяснением Слова Божия и учения Церкви. Как мы раньше говорили, каждая проповедь должна иметь в виду духовные нужды слушателей. Плохо, если проповедник разглагольствует на кафедре сам по себе, о чем ему заблагорассудится, не вникая в духовные потребности слушателей. Он может говорить очень хорошо, умно и красноречиво, но слово его пройдет мимо сердец слушателей, не найдя в них для себя благоприятной почвы. Мало поэтому только излагать божественную и церковную истину. Начала веры неизменны, но жизнь человеческая течет и видоизменяется: это постоянно волнующееся море, где нет твердой устойчивости. Каждое время, каждая эпоха выдвигает свои волнующие людей вопросы; кроме того, не одинаково содержание и направление духовно-религиозной жизни в разных местностях. Вера одна и та же, природа человеческая тоже; но зато меняются средства, которые употребляет враг нашего спасения для совращения людей в погибель, меняются искушения и соблазны, которыми он думает отвратить людей от спасительного Божьего пути. Правда, и те проповедники, которые берут исходную точку в Слове Божием или в учении Церкви, тоже не оставляют без внимания запросы времени, но все это может быть только вскользь и между прочим, насколько позволяет ассоциация представлений, вытекающая из темы общего характера, и при этом легко могут остаться не затронутыми главные больные места современности. Бывают иногда такие вопиющие болезненные явления, которые настойчиво требуют от проповедника горячего, сильного обличительного слова. Тут-то и надлежит проповеднику отложить на время обычный способ проповеди и исходной точкой взять именно это болезненное явление или этот животрепещущий вопрос современности. А это как раз и будет проповедь публицистическая.

Такие проповеди особенно необходимы в больших городах, крупных центрах светского просвещения, где часто возникают и утверждаются настроения и направления мысли, несогласные с учением Церкви, а иногда и прямо враждебные ей. Всем известно, что в нынешнее время наше интеллигентное общество особенно падко на увлечения всякими модными учителями, поистине лжехристами и лжепророками. И если теперь русское общество после горького опыта русской революции в значительной части уже исцелилось от полного безбожия и увлечения социалистическими и коммунистическими идеями, то отнюдь нельзя сказать, что все наши интеллигенты стали строго церковными, истинно православными верующими, даже среди тех, которые вновь обрели утраченную ими прежде веру в Бога.

Многие ударились в сектантство, увлекаясь сектантскими идеями, хотя и остаются формально в лоне Православной Церкви; особенно заманчивым и модным учением для современной нам интеллигенции является оккультизм и теософия, не изжито еще вполне и более-менее серьезное занятие спиритизмом. На оккультизм и теософию особенно падки бездетные женщины и молодежь, мистически настроенная, но не пришедшая к Церкви по вине родителей и воспитателей. Ныне поэтому особенно благовременно проповеднику возвышать свой голос не только против явно безобразных явлений жизни, но и против этих болезненных извращений религиозной жизни, часто ведущих к умопомрачению и потере рассудка, а иногда и к самоубийству у лиц особенно нервных и впечатлительных... В наш больной век не избежали уклонения от истины Православия и те наши интеллигенты, вернувшиеся к Церкви, которые возомнили себя наделенными пророческим даром и непосредственным наитием от Духа Святого и проповедуют «новое, реформированное Православие», весьма опасное и обольстительное, поскольку их туманный образ мыслей и выражений не дает возможности рядовому верующему разобраться в их хитросплетениях и разоблачить скрывающуюся в них ложь. И это течение, успевшее завоевать себе прочные позиции в русской зарубежной пастве, современный проповедник не должен оставлять без внимания.

Все эти явления – не что иное, как сорная трава и вредные тернии на поле, заглушающие пшеницу и мешающие ее произрастанию. Добрый пастырь, как хороший земледелец, непременной обязанностью своею должен считать очищение своего поля от этих терний, дабы дать место произрастанию доброго семени. Об этом говорит св. ап. Павел, когда пишет Тимофею: Согрешающих пред всеми обличай, да и прочие страх имут» (1Тим. 5:20), а в другом месте: «проповедуй слово, настой благовремение и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением», причем сам предрекает: «будет бо время, егда здраваго учения не послушают, но по своих похотех изберут себе учители, чешеми слухом, и от истины слух отвратят и к баснем уклонятся» (2Тим. 4:2–4). Значит, когда явятся признаки такого времени, каждый проповедник, согласно постановлению апостола, должен выступить во всеоружии против людей, извращающих истину, и предостеречь от увлечения ложными учениями свою паству.

Примером для нас в этом отношении были свв. отцы первых веков христианства. Они отличались необыкновенной чуткостью и живо откликались своим сильным авторитетным словом на все запросы времени, в особенности когда необходимо было предостеречь верующих от увлечения еретическими заблуждениями. Особенно во времена Ария, волновавшего своей ересью весь христианский мир, все свв. отцы выступали в своих проповедях горячими защитниками истины Православия, разоблачая лжеучение. Для этого они обыкновенно брали исходной точкой те лжетолкования св. изречений Слова Божия, которые распространялись арианами, вскрывали их лживость и разъясняли истинное учение Церкви. Также и во времена Нестория, который унижал богоматернее достоинство Пресвятой Девы Марии, все отцы того времени посвящали свои проповеди прославлению Пресвятой Богородицы. Эти проповеди в значительном числе сохранились до нашего времени и составляют самую видную часть гомилетической литературы того времени. Но не только одни ереси, а и всякого рода нравственные беспорядки и безобразия тоже побуждали свв. отцов выступать с пламенными обличительными поучениями. Так, мы знаем, что св. Иоанн Златоуст и св. Василий Великий даже в светлые пасхальные дни выступали с резкими словами против пьянства вследствие бесчинств, которые учинялись некоторыми в эти святые дни. Говорил также св. Иоанн Златоуст против увлечения театральными зрелищами, возмущенный тем, что жители Константинополя в Страстную пятницу были на конском ристалище, а в Великую субботу – на театральном представлении.

Каждый ли пастырь должен уметь произносить проповеди на современные темы?

Конечно, в идеале было бы прекрасно, если бы каждый священник, городской или деревенский, был настолько хорошо и всесторонне образован, что мог бы всегда откликнуться на все запросы современности и всегда мог бы во всеоружии противостать каждому вновь возникающему вредному увлечению и лжеучению. Но этого трудно требовать. Чтобы с успехом вести защиту церковного учения перед образованным обществом и показать ему несостоятельность новых идей и направлений, проповедуемых часто людьми весьма умными, прекрасно образованными и даже талантливыми, от проповедника требуется тоже много таланта, много знаний, много силы и энергии слова и при этом, что самое главное, конечно, – глубокого убеждения и горячей ревности в защите св. истины Православия. Не всякий может быть к этому способен, не у всякого могут быть все эти данные и все эти высокие качества и таланты. Отсюда вытекает необходимость, осознанная уже давно как у нас в России, так и в других православных церквах, – необходимость учреждения особой должности проповедника-миссионера. Надо только, чтобы на эту должность не смотрели как на нечто формальное, а чтобы на нее назначались люди, действительно обладающие всеми вышеперечисленными необходимыми качествами и талантами, люди, глубоко убежденные в истине Православия, отличающиеся горячей ревностью, знанием и сильным красноречивым словом. Подобные проповедники и были, и есть до сего времени в единоверной нам Греции – так называемые иерокириксы. Они назначаются на целый округ и обязываются проповедовать в церквах этого округа по очереди или по мере особой необходимости в том или ином приходе, не развлекаемые никакими другими обязанностями. Подобные же должности учреждены были и в Болгарской церкви после великой войны под названием «епархийски проповедник»: он назначался для каждой отдельной епархии и, не зная никаких других обязанностей, по назначению правящего архиерея проповедовал каждый праздник и каждый воскресный день то в одной, то в другой церкви данной епархии.

Необходимо было бы и у нас учредить подобные должности епархиальных проповедников, не связанных никакими другими обязанностями, но следящих единственно за течением общественной жизни, изучающих все современные настроения и направления общественной жизни и умеющих живо и горячо в сильном и красноречивом слове на них откликнуться.

Теперь последний, самый важный и необходимый вопрос: как вести проповедь публицистического характера? Хотя исходной точкой здесь является не Слово Божие, а то или иное явление современной жизни, но ответ на него должен быть дан только на основании Слова Божия. Нельзя допускать ни малейшего изменения начал веры Христовой; нельзя делать никаких уступок ходячим заблуждениям времени. Напротив, чем больше замечается в жизни отступлений от чистой веры и благочестия, тем более строгим и неумолимым надлежит быть проповеднику в защите святой истины. И это естественно: задача проповедника – не принижать высоких требований Божественного Закона до уровня опустившейся жизни, но возводить жизнь до той высоты, на какой она должна стоять, по требованию Слова Божия и учения Церкви. Сбившихся с прямого пути преступно было бы оставлять на полдороге в самообольщении и ублажать их надеждой, что они как-нибудь сумеют добраться до цели: их нужно прямо, уверенной и твердой рукой возвратить на тот путь, который они утеряли.

Такова задача истинного христианского проповедника. Идея примирения христианства с современностью – это одна из модных и весьма заманчивых идей, и она уже нашла себе применение в католичестве и протестантстве, но она глубоко чужда духу Православия как единой истинной бескомпромиссной веры. Пусть жизнь слишком отвердела в своих антихристианских началах и не показывает ни малейшей склонности подчиняться высоким требованиям христианского идеала; это вовсе не значит, что проповедники должны бояться представить христианский идеал во всей его чистоте и строгости и проповедовать какое-то смягченное полухристианство, христианство разжиженное и расслабленное. От такой проповеди, которая может иметь большой успех у слушателей, тяготящихся высокими требованиями христианства, будет прямой вред, ибо такие проповедники своей проповедью как бы санкционируют понизившийся религиозно-моральный уровень жизни и убаюкивают уклоняющихся от Церкви сладким сном неведения и окамененного нечувствия, которое именно и составляет главное зло, основной недуг нашего времени. К таким уступчивым проповедникам вполне применимы строгие прещения на лживых пророков, какие мы находим в книге пророка Иеремии. Они говорят: «Мир! мир! когда нет мира. Они возглашают: откровение!» А между тем они проповедуют «ложь и обман своего сердца. Господь Саваоф говорит о таких пророках: не слушайте слов их: они обманывают вас, рассказывают мечты сердца своего, а не от уст Господних. Я не посылал пророков сих, а они пророчествовали сами от себя» (23:16–32). Забота о спасении людей – вот основная идея всякой христианской проповеди во все времена и при всех обстоятельствах жизни. Там, где в проповеди не имеется в виду это, или там, где эта идея отходит на второй план, там не может быть и речи о проповеди христианской.