Псалом 17

Семнадцатый псалом надписывается так: В конец, отроку Господню Давиду, яже глалола Господеви словеса песни сея, в день в онь же избави его Господь от руки всех враг его, и из руки Саули, и рече (Пс.17:1).

Надписание это довольно ясно и без толкования: оно показывает, что псалом сей есть благодарственная песнь пророкоцарственного Давида за избавление его от врагов его и от руки Сауловой. Впрочем, есть в нём и некоторые особенности, заслуживающие особенного и замечания и внимания. И во-первых, в начале его стоит выражение: в конец. Это значит, что предмет псалма сего не есть только современное событие, но вместе с ним и в нём самом есть нечто и такое, что простирается и в отдалённую будущность, ибо здесь же, как увидим впоследствии, между прочим, предсказывается и о призывании язычников, и об отчуждении Иудеев, а это, как известно из евангельской истории, случилось в последок дней: многочастне и многообразне, говорит апостол Павел, древле Бог глаголавый отцем во пророцех, в последок дний сих глагола нам в Сыне, Его же положи наследника всем (Евр.1:1–2), или в последнюю годину, как выражается другой апостол о своём времени: дети, говорит он, последняя година есть (1Ин.2:18). Другая замечательная особенность надписания состоитв том, что Давид в нём назван не царём, ни пророком, а только отроком или рабом Господним. Сим означается, с одной стороны, его величайшая кротость и смирение, как выразительнейшая и отличительная черта его характера, на которую он сам в молитвах своих к Богу неоднократно указывал, например, в следующих словах: помяни, Господи, Давида и всю кротость его (Пс.131:1), а с другой – выражаются особенная любовь и благоволение к нему Божие и высокое преимущество его пред всеми прочими, обыкновенно более или менее раболепствующими, вместо Творца, пред какою-либо тварию; ибо быть отроком или рабом Господним на языке Св. Писания, как уже замечено нами было в другом месте, значит, пользоваться и особенною почсетию и особенною милостию у Господа Бога, так как и ближайшие слуги владык земных, быв поставлены своим положением в столь же выгодное и почётное отношение к своим владыкам и хорошо умея оным пользоваться, по сей именно причине дорожат сим званием и обыкновенно бывают, предметом зависти и домогательства других. Наконец третья особенность надписания, и некоторыми отцами церкви отмеченная, заключается в том, что в нём Саул поставлен вне числа других врагов Давидовых: из руки всех врагов его, сказано, и из руки Саули. Это, думаю, сделано или потому, что гонение Саула, как царя Израилева и отца его жены, было для Давида и чувствительнее, и опаснее, и тягостнее всех других; или потому, что Давид в Сауле – и враге своём не преставал ни на одну минуту видеть помазанника Божия и своего законного государя и, видя непрекращающуюся против себя злобу и преследование его, не столько за то негодовал на него, сколько скорбел и сожалел об нём, и потому не хотел его смешивать с другими врагами своими; или, наконец, потому, что он в этой злобе и преследовании не столько обвинял самого Саула, сколько придворных его, которые, для своих корыстных видов, пользуясь легковерным и подозрительным характером государя своего, разными клеветами постоянно раздражали и вооружали его против Давида. Два последние предположения нам представляются более вероятными и более соответствующими миролюбивому настроению духа Давидова, ибо вполне оправдываются истopиeю. Давид горько и искренно плакал о смерти Сауловой, и неразумного вестника, в чаянии от Давида богатой за свою услугу награды, объявившего себя, хотя и фальшиво, виновником сей смерти, наказал смертию, говоря ему: како не убоялся ecи воздвигнути руку твою погубити христа Господня. Кровь твоя на главе твоей, яко уста твоя на тя возвещаша, глаголюще: яко аз убих христа Господня (2Цар.1:14–16), а тела́ Саула и Ионафана сына, с большим трудом и с немалым для себя и своего царства унижением выручив от иноплеменников, предал приличному, с седмидневным плачем и постом всего Израиля, погребению. Да и после того ещё долго и неутешно стенал и скорбел о злополучной их участи, и для утоления жестокой скорби своей составил в память их сколько трогательную, столько же и умилительную песнь надгробную, повелевая в ней Израилю воздвигнуть над прахом их вековечный памятник, изумляясь их внезапному во цвете лет, при их геройском мужестве, падении, запрещая возвещать о том иноплеменникам, дабы не порадовались сему враги Израиля, и проклиная самые горы Гелвуйские, приявшие в себя царственную кровь двух царственных подвижников, и проч. Но послушаем лучше, хотя в сокращении, самого Давида говорящего: воздвигни, взывает он, воздвигни столп, Израилю, над умершими, на высоких твоих язвенными: како падоша сильнии? Не возвещайте о семь в Гефе, ниже поведайте на исходищах Аскалоних, да не возвеселятся дщери иноплеменничи, ни да возрадуются дщери необрезанных. Горы Гелвуйския, да не снидет роса ниже дождь на вас и села начатков житных, яко тамо повержен бысть щит сильных, щит Саулов не бысть помазан елеем. Саул и Иoнaфaн, возлюбленнии и прекраснии, неразлучни, благолепни в животе своем, и в смерти не разлучишася: паче орлов легцы и паче львов крепцы. Плачите по Сауле дщери Израилевы, иже вас облачаше в червленицы со украшением, и возлагаше украшение злато на ризы ваша. Како падоша сильнии посреде брани? Ионафане, до смерти на высоких твоих язвен еси! Болезную о тебе, брате мой, красный ми зело, удивися любовь твоя от Мене, паче любве женския. Како падоша сильнии и погибоша оружия бранная (2Цар.1:19–27)? Кто не видит и кто не чувствует, что в сих словах живо и сильно высказана печаль глубокая и непритворная. Таков был Давид к Саулу, не смотря на то, что так много и долго терпел и страдал от него. Саул был для него и любезен и прекрасен наравне с Ионафаном, другом его истинным: мог ли он о нём искренно не сожалеть и не плакать и не заставлять других также плакать? После сего, естественно, ему трудно и даже не возможно было поместить Саула в число других врагов своих, и он отделил его, назвав только просто Саулом.

Не менее верно и то, что Давид приписывал своё гонение от Саула не самому Саулу, а злонамеренным наветам людей, окружающих Саула и смущающих душу его против Давида. Припомните, как сам Давид лично объяснялся по сему предмету с Саулом: почто, господине мой царю, говорил он, слушаеши людей, глаголющих: Давид ищет души твоея. Се днесь видеста очи твои, яко предаде тя Господь днесь в руце мои в вертепе, и не восхотех убити тебе, и пощадех тя, и рех: не нанесу руки моея на господа моего, яко помазанник Господень сей есть (1Цар.24:10–11). Это новая, довольно уважительная для Давида, причина, чтобы Саула с другими врагами своими не смешивать.

Теперь остается нам разрешить ещё один вопрос, к которому подаёт повод надписание псалма, дабы узнать точнее и определённее время, в которое он составлен. Надписание говорит, что он составлен в день, в онь же избави Господь Давида от руки всех враг его, и от руки Саули: когда же это случилось? Под конец жизни Давидовой, в чём ясно и решительно удостоверяет нас вторая книга Царств, которая, поместив весь этот псалом в 22 главе, с таким же предуведомлением, каково и надписание, заключило так: и сия словеса Давидова последняя, верен Давид сын Иессеов, и верен муж, егоже возстави Господь в христа Бога Иаковля, и благолепны псалмы Израилевы (2Цар.23:1). След., под именем врагов, упоминаемых в надписании, разумеются не только Саул и иноплеменники, с которыми Давид во всю жизнь свою воевал и едва только под конец жизни успокоился, но и сын его Авессалом и Ахитофел, и Иоав и Амессай и многие другие, им подобные. След., в этом псалме Давид почти за целую жизнь свою приносит благодарность Господу Богу, толико благодеявшему ему. Сколь же важен он, и при простом на него взгляде, по своему высокому и обширному значению? А когда бы мы могли углубиться в него ещё обширнейшее таинственное знаменование, и подпокровом буквы открывая дух животный, сквозь ряд веков светящийся и озаряющий времена грядущие, исчерпать всю полноту его; то как много, в соразмерность с сим, увеличился бы объём его, и как мы много удивились бы премудрым и всегда благодетельным судьбам промысла Божия, издалеча, путями, большею частию для нас незаметными, уготовляющего судьбы наши? Итак, стоит труда, чтобы подробным и внимательным рассмотрением псалма сего открыть и уразуметь хотя некую часть таин в нём сокровенных, и научиться, подобно Давиду, всё в жизни сей благодушно терпеть и за всё благодарить Господа Бога, что только благоугодно будет Ему послать или сделать с нами.

Возлюблю Тя, Господи, крепосте моя: Господь утверждение мое, и прибежище мое, и избавитель мой, Бог мой, помощник мой и уповаю на Него: защититель мой, и рог спасения моего, и заступник мой (Пс.13:2–3).

Так начинает пророк свою благодарственную к Богу песнь. След., первый, и самый верный, и наилучший признак и выражение нашей к Богу благодарности есть любовь; так как и Сам Бог прежде всего и более всего требует от нас любви к Себе, потому-то и в законе, сказано: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и от всея силы твоея (Втор.6:5), и Небесный Учитель назвал эту заповедь первою и бо́льшею или главною, когда, повторив её, сказал: сия есть первая и большая заповедь (Мф.22:38); потому-то, конечно, и Апостол, исчисляя дарования духовные, первое и высшее между ними место даёт любви: больши же сих, говорит он, любы есть (1Кор.13:13), и вместе называет её исполнением закона и союзом совершенства (Рим.13:10, Кол.3:14). Второй признак и выражение благодарности к Богу, на который указывает здесь Пророк, есть надежда или упование на Бога, и есть вместе естественное и необходимое следcтвиe первого, неразлучно с ним соединённое, ибо любы, по Апостолу, вся уповает и вся терпит (1Кор.13:7). Но поскольку та же любовь, по свидетельству того же Апостола, и всему веру емлет, то есть ещё третий признак и выражение благодарности к Богу, также зависящий от первого, о котором пророк хотя ясно и не упоминает, но очевидно подразумевает оный в выражениях: возлюблю Тя, Господи, и уповаю на Тя, это – вера в Бога и во всё, что исходит от Бога; ибо как любовь, так и упование или надежда без веры быть не могут. Таким образом в словах пророка ясно живописуются три основные христианские добродетели – вера, надежда и любовь, как необходимые условия человеческого спасения и неразлучные спутницы всякого, кто не праздно ходит по земле, и не напрасно поставлен природою в прямом положении и обращён взором к небу, но искренно желает и всеусильно стремится путём первой достигнуть второго и в нём найти для себя готовою храмину нерукотворенну и вечну (2Кор.5:1). Так верно слово Апостольское, что ныне пребывают три сия: вера, надежда и любы, больши же сих любы (1Кор.13:13): это коренной закон нашего спасения, вечный и неизменный и для всех времён и народов одинаковый, для иудеев и еллинов, для скифов и варваров, для рабов и господ, для славных и уничижённых земли. Одушевленный сими высокими добродетелями, пророк, в сильном чувстве глубокой признательности к Богу за Его великие и многочисленные благодеяния к себе, даёт Богу многие и разнообразные имена, называя Его то крепостию своею, то утверждением и прибежищем своим, то избавителем и Богом своим, то помощником, защитителем и заступником своим и, наконец, рогом спасения своего, или, лучше сказать, тщетно ищет между разными именами наилучших и достойнейших, желая тем выразить всю полноту души своей любящие, верующие и уповающие, и не находит оных, как бы погружаясь и утопая в беспредельной глубине величия Божия и своего собственного чувства, ничем не удовлетворяющегося, после больших усилий принужденного остановиться на нескольких скудных звуках и слабых оттенках и только множеством и разнообразием оных старающегося восполнить недостаток потребной силы в каждом из них отдельно и даже во всех вместе взятых. Прекрасно, впрочем, и верно изъясняет cиe место блаженный Феодорит: пророкоцарственный Давид, говорит он, даёт здесь обещание любить Бога, не как уже исполнивший cиe совершенно, но как недопускающий и возможности насытиться сею любовию. Потом переименовывает божественные благодеяния, и из списка полученных им благ делает список имён Божиих и называет Бога крепостию, как приявший от Него крепость; утверждением, как чрез Него соделавшийся твёрдым против врагов; прибежищем, как имевший Бога стеною и твёрдою оградою; избавлением, как избавленный Богом от неприязненных; помощником, как сподобившийся от Него помощи; защитителем, как имевший Его при времени споборником; рогом спасения и заступником, как спасённый Его промышлением. Употребил же выражение: рог спасения в переносном смысле, заимствовав оное от животных, которые обыкновенно рогами отражают неприятелей.

Хваля призову Господа, и от враг моих спасуся (Пс.13:4).

Пророк, наученный собственным опытом, как легко и верно, при помощи Божией, можно избавляться от всех врагов и бед, даёт сам себе обещание и другим указывает путь ― во всех прискорбных случаях и обстоятельствах жизни прибегать за помощию к Богу, а не искать её где-либо в другом месте, или искать, но не иначе, как чрез Бога, ибо Бог есть действуяй вся во всех, и нет в мipе силы, которая бы могла вне Его действовать, способом же к сему выставляет молитву: хваля, говорит он, призову Господа. Замечательно притом, что пророк разумеет здесь молитву не столько просительную, сколько, благодарственную: хваля, сказано, т. е., благодаря призову Господа, ибо такая особенно молитва бывает благопоспешна и благоугодна Богу. Так и Господь наш Иисус Христос молитву Свою над гробом умершего Лазаря о его воскресении предначинает благодарением: Отче, воззвал Он при сем, хвалу Тебе воздаю, яко услышал еси Мя, и проч. (Ин.11:41–43). Зная это, пророк, и нисколько не сомневаясь в благоприятных последствиях своей молитвы, говорит далее решительно: и от враг моих спасуся, т. е., когда призову Господа, тогда превозмогу всю силу вражию, и ничто не устоит против меня. Потом описывает он различные против него восстания врагов и изображает степени своих от того страданий. Страдания эти были жестоки:

Одержаша мя, говорит он, болезни смертныя, и потоцы беззакония смятоша мя: болезни адовы обыдоша мя, предвариша мя сети смертныя (Пс.17:6).

Все эти выражения, как то: болезни смертныя, потоки беззакония, болезни адовы и сети смертныя выражают, собственно говоря, одну и ту же мысль, т. е. великость и неминуемость опасностей, тяжесть бедствий угрожающих, и чрезвычайность страданий терпимых или ожидаемых, только с некоторыми, довольно впрочем важными и замечательными, оттенками, так напр., болезни смертныя означают опасности угрожающие близкою смертию; потоки беззакония характеризуют нечестивые свойства врагов Давидовых, их злобу и ненависть, пронырство и коварство, которые, подобно текущим с гор мутным потокам, внезапно и быстро устремляясь, всё встречающееся им на пути увлекают, сокрушают, опустошают и губят; болезни адовы изображают страдания, равносильные мучениям адским, или, по крайней мере, жестокостию своею довольно к ним близкие, или с ними отчасти сходные; сети смертныя выражают тайные интриги и козни, и скрытые засады и подыски, ибо что для птиц и животных сети, то же самое для воюющих засады, вообще для человека тайные подыски: на краю тех и других приседит смерть, или опасность смерти. Конечно, такое стеснительное для Давида положение было для него тяжко и прискорбно, и он не говорит, чтобы, вовсе не скорбел, а только объясняет, что во время скорби нашёл и средство избавиться от скорби. Какое же? вот оно:

И внегда скорбети ми, пересказывает он, призвах Господа, и к Богу моему воззвах: услыша от храма святаго своего глас мой, и вопль мой пред Ним внидет во уши Его. Когда столь многие и великие бедcтвия окружали меня, когда всё и отвсюду стесняло меня и угрожало мне смертию, я не поколебался и не отчаялся, но обратился за помощию к Богу моему, призвал Его в молитве моей, и Он услышал меня от храма святого Своего и избавил меня.

Что же это за храм, о котором упоминает здесь пророк, тогда как известно, что при Давиде храма в Иерусалиме ещё не было, ибо храм сей построен был Соломоном, сыном его? Храм здесь разумеется нерукотворенный, пренебесный и вечный: из глубины святилища сего-то именно храма Господь и услышал молитву Давидову и ниспослал ему свою силу и помощь. Но Давид, говоря о сем храме небесном, естественно обращался мыслию и к будущему своему храму земному, им задуманному и от Бога одобренному, и утешался представлением, что и в нём, так же как и в небесном храме, молитвы молящихся будут слышимы, ибо и об нём сказано в обетовании Господа: и будут очи Мои отверсты, и уши Мои послушни к молению места сего (2Пар.7:15). Здесь должна быть причина, почему он в настоящем месте предпочёл помянутое выражение другому равносильному: услыша Господь с небесе святаго Своего, которое он также иногда употреблял, напр., в псалме 19 ст. 7. Ему приятно и сладостно было и одно воспоминание о храме, и он утешался им, хотя и лишён был удовольствия построить самый храм (2Пар.6:9).

И подвижеся, и трепетна бысть земля, и основания гор смятошася и подвигошася, яко прогневася на ня Бог (Пс.17:8).

В предыдущем стихе пророк сказал, что он, теснимый от врагов, в скорби своей воззвал ко Господу, и Господь избавил его, а теперь показывает, как избавление это совершилось. Подвиглась, говорит он, земля и затрепетала, и основания гор поколебались, потому что Господь прогневался на них, т. е. на врагов моих.

Взыде дым, продолжает он, гневом Его, и огнь от лица Его воспламенится, углие возгорешася от Него (Пс.17:9).

Едва только Бог взглянул на них гневным оком Своим, как мгновенно возник дым, появился пламень, и от них остались только горящие угли. Не должно, впрочем, думать, чтобы так действительно и случилось со врагами Давидовыми: пророк этими сильными и резкими выражениями желает только, с одной стороны изобразить непреодолимую силу гнева Божия и чрезвычайную для Него лёгкость суда и наказания сопротивников, хотя бы они были столь же огромны и тверды как земля, и крепки, как каменные основания гор; Ему стоит только сделать мгновение оком или мановение рукою, как всё, враждебное Ему, в прах и пепел обратится, а с другой – сим, подлинно грозным, но далеко ещё не соответствующим существу предмета, изображением научить одних и устрашить других, припоминая в сих чертах поразительные примеры суда и наказания Божия, не раз в древности случавшиеся, как то: в Содоме и Гоморре, на Синае и Хориве, и потому легко могущие повториться и ныне в подобных обстоятельствах и по причинам подобным. Конечно, не для всякого нечестивца и беззаконника и не тотчас творит Бог Своё грозное, пламенновидное, громоносное и землепотрясающее схождение, подобное Синайскому или Содомскому, но тем не менее для всякого нарушителя закона Его, если не обратится к Нему вскоре покаянием, меч отмщения Его всегда готов, opyжиe очищено, лук напряжён и в нём уготованы сосуды смертные, стрелы палящие (Пс.7:13–14); ибо Бог наш есть Бог ревнитель, отдаяй грехи отец на чада до третьяго и четвертаго рода ненавидящим Его (Исх.20:5), Бог отмщений Господь, Который рано или поздно, таким или другим образом, не обинуяся, воздаст воздаяние гордым (Пс.93:1–2). Потому-то апостол и говорит вообще, что страшно есть, еже впасти в руце Бога живаго (Евр.10:31). Бесспорно, что Бог долготерпелив и многомилостив; но несомненно также и то, что Он столь же правосуден, сколько и милосерд, и что Его правда, выведенная, так сказать, из терпения неправдами человеческими, не раз потрясала небом и землёю и сметала нечестивых отлица земли, яко прах ветром возвеваемый. Еще единою, глаголет Сам Господь Бог чрез пророка Аггея, Аз потрясу небом и землею, и морем и сушею, и сотрясу вся языки (Агг.2:7–8). А если сказано: еще единою, то значит, что это будет не в первый раз, и что было нечто подобное и прежде, и веки мимошедшие нам ответствуют, что они не раз испытывали на себе карающую десницу Божию. Таков Бог в гневном схождении Своём.

И приклони небеса, продолжает пророк описание своё снисхождения Божия на землю, и сниде, и мрак пoд ногама Его. И взыде на Херувимы, и лете, лете на крилу ветреню. И положи тьму закров свой, окрест Его селение Его, темна вода во облацех воздушных. От облистания пред Ним облацы проидоша, град и углие огненное (Пс.17:10–13).

Слова здесь, как вы видите, сами по себе просты и понятны и без толкования, т. е. Бог, по видению пророка, преклонил небеса и сошёл (разумеется, с престола величествия Своего на высоких). Мрак под ногами Его. Он воссел на Херувимов и понёсся и полетел на крылах ветра. Мрак сделал покровом Себе; сению вокруг Себя – мрак вод облаков воздушных. От блистания пред Ним сквозь тучи Его сыпался град и горящие угли; но заключающаяся в сих словах мысль, так как здесь речь идёт о Боге – существе, по Своей высочайшей духовности, невидимом, непостижимом и неописанном, требует внимательного объяснения. Для сего нужно, во-первых, заметить, что упоминаемые здесь Херувимы, по свидетельству Писания, суть высшие чины Ангельские, но в отношении к Богу служебные, коих общая с другими чинами обязанность состоит в неумолкаемом славословии Господа и верном исполнении велений Его как на небе, так и на земле, след., и вневидимом содействии нам и руководстве нас на пути спасения, так что апостол Павел обо всех их вообще сказал; не вcи ли cии суть служебнии дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение (Евр.1:14), а частная, исключительно им усвоенная обязанность возносить Господа на раменах своих во время Его шествия и служить Ему, так сказать, невещественною колесницею, откуда и самое название своё получили, по значению сего слова в еврейском языке; во-вторых должно припомнить, что Бога, по свидетельству Евангелия, никто же виде нигде же: Единородный Сын, сый в лоне Отчи, Той исповеда (Ин.1:18); но и Сын только исповедал, т. е. открыл, Его нам, но не сделал Его зримым, или осязаемым для нас, а потому хотя Бог, по другому изображению тайновидца, свет есть и во свете живет неприступном (1Ин.1:5, 1Тим.6:16), но этот свет, поколику он неприступен, есть для нас то же, что тьма и мрак. После сего, в рассматриваемой нами пророческой речи, выражения: приклони небеса и сниде будут означать снисшествие, или явление Бога к человекам в силе и действии Своей благости, или Своего правосудия, с превыспренних высот до юдолий земли; мрак под ногами и мрак в виде сени вверху и в виде ограды окрест Его – незримость существа Божия, а также невидимость и нечаянность Его шествия; взыде на Херувимы, и лете, лете на крилу ветреню – необычайную скорость и быстроту сего шествия, так как между сотворёнными вещами нет ничего быстрее и удободвижимее ветров, а полёт Херувимов, как высших духовных природ, ничем в мipe невоспящаемых и незадерживаемых и того несравненно быстрее; от облистания пред Ним облацы проидоша, град и углие огненное – разные проявления света невещественного, сквозь густую тьму его для нас окружающую, и в них разнообразные наказания карательным огнём живущих лукаво, подобно тому, как из недр сгустившихся облаков и чрез то образовавшейся мрачной тучи, блещут молнии, исторгаются громы, сыплются грады и воспламенительные искры, потребляющие нивы земледельцев, сожигающие палаты богачей и опустошающие не редко целые страны.

И возгреме с небесе Господь, и Вышний даде глас Свой, ниспосли стрелы, и разгна я, и молнии умножи, и смяте я (Пс.17:14).

Доселе говорил пророк только о шествии Бога Синаина и обстоятельствах, предшествующих и сопутствующих оному, а теперь о самом пришествии Его и последующих затем действиях. О первом мы можем сказать то же самое, что сказал тот же пророк в другом месте: видена быша шecmвия Твоя, Боже, шеcmвия Бога нашего Царя и устрашиша ны (Пс.67:25), или что иной пророк сказал в другое время: услышах слух Твой и убояхся: Господи, разумех дела Твоя, и ужасохся: внегда смутитися души моей во гневе, милость Твою помянеши (Авв.3:1–2). Вообще шествия сии были столь грозны и страшны, что самые великие праведники пред ними трепетали: так Боговидец Моисей сам сознаётся, что он, видя Бога сходящего на гору Синайскую, престрашен бысть зело (Исх.34:8), а славный Илия, при подобном же случае, сокрылся в каменной разселине и покрыл лице свое милотию (3Цар.19:13). О втором же, т. е. пришествии Господнем послушаем самого пророка говорящего: и возгреме, говорит он, Господь с небесе. Т. е., Господь, пришедши на меcтo суда и наказания, открыл Своё присутствие словом Своим; ибо под выражением: возгреме с небесе, не разумеется собственно так называемый гром, а только громоносный глагол Божий, что совершенно ясно и неоспоримо доказывается во-первых непосредственно следующим за сим выражением, вполне ему соответствующим и объясняющим его: и Вышний даде глас Свой, а во-вторых – историeю еврейского народа, из которой видно, что народ сей не раз слышал Бога, громоносно глаголавшего к нему, напр., при Моисее и Самуиле, и чрез то, привыкши к сему способу откровения Его воли, сначала умел понимать и различать действительный глагол Божий от простого явления природы – грома обыкновенного, а потом, по мере быстро усиливавшегося в нём растления нравов, постепенно теряя и наконец совершенно потеряв cиe внутреннее различительное чувство, не редко смешивал одно с другим, принимая истинное слово Божие за обыкновенный гром. Так, когда Господь наш Иисус Христос пред наступлением страданий возносил молитву к Богу Отцу Своему: Отче, спаси Мя от часа сего, но сего ради приидох на час сей; Отче, прослави имя Твое, и Бог Отец ответствовал Ему: прославих и паки прославлю; то народ, стоявший вокруг и слышавший это, говорил, по свидетельству Евангелия: гром бысть, а другие ещё не совсем, приметно, с огрубевшими чувствами в отношении к вере, слыша в этом нечто большее, возражали на то: нет, это Ангел глагола Ему. Господь же Иисус, дабы вывести из недоумения погрешительно о сем явлении думающих, сказал в заключение: не Мене ради глас сей бысть, но народа ради (Ин.12:27–30), и тем подтвердил Божественность гласа сего, показавшегося народу простым громом.

Ниспосла стрелы и разгна я, и молнии умножи, и смяте я (Пс.17:15).

Следствием пришecтвия Господа и громоносного гласа Его было очевидное явление силы и действия Божия, благотворное для пророка и губительное для врагов его; ибо слово Божие, не как слово человеческое, никогда не остаётся тщетным и не рассеивается бесплодно в воздухе. Оно, по свидетельству Апостола, живо и действенно, паче меча, обоюду остраго: едва изрекается, как уже и творится. Той рече, говорит о Боге Псалмопевец, и быша, повеле, и создашася (Пс.32:9).

В чём же состояло в настоящем случае всемогущее действие этого слова? пророк ответствует: ниспосла Господь стрелы, и разгна я, и молнии умножи, и смяте я, т. е. врагов Давидовых. Стрелы эти и эти молнии, вероятно, были не видимы, а только чувствительны для тех, на кого они были посланы, от чего последние пришли в смятение и вслед затем рассеялись, но бывали однако же случаи, когда Бог употреблял оные и видимым образом. Так блаженный Феодорит, толкуя настоящий стих, указывает на современные ему в сем роде события. Cиe, говорит он, неоднократно было и у нас: в недавно бывшие войны, северных варваров, сделавших на нас нашествие, истребил Бог градом и огнём, и недавно также ополчившихся с востока Персов и надеявшихся, что без пролития крови заберут города наши, теми же связав путами, воспрепятствовал им идти далее, и одних предал смерти, а других послал вестниками совершившегося. Довольно представляет подобных примеров и наша отечественная истоpия в разные эпохи, как то: при избавлении Москвы от нaшecтвия Большой Орды безбожного царя Ахмата, татарских ханов Тохтамыша и Темир-Аксака и крымских царевичей Нерадына и Мурат-Гирея, и при отражениибезоружною Почаевскою Лаврою приступа татарских и турецких войск после Збаражской битвы. То же, конечно хотя в малом виде, не раз испытывал на самом себе и каждый благочестивый человек в своей частной жизни, при непрестанной борьбе с врагами видимыми и невидимыми, когда, без всякой явной причины и без особенных с его стороны усилий, враги его вдруг сокрушались или рассеивались. Тогда он смело может сказать себе, что Бог невидимо послал на них стрелы и молнии Свои, и, поразив их в самое сердце, истребил или разогнал их.

И явишася источницы вoднии, и открышася основания вселенныя от запрещения Твоего, Господи, от дохновения духа гнева Твоего (Пс.17:16).

Выше пророк говорил, что когда Господь, возбуждённый к гневу преспеющею злобою врагов Давидовых, подвигнулся от места покоища Своего, и едва только, так сказать, повёл очами Своими, как потряслась земля и основания гор поколебались, а теперь он сказывает, что когда Вышний пришёл уже на место суда и наказания и возгремел грозным гласом Своим, и когда вслед за тем повеял дух гнева и прещения Его, тогда на месте гор явились источники водные и открылись самые основания вселенной. Ход мыслей пророка правильный и переход от причины к действию весьма естественный! Но для чего все эти необычайные и вместе грозные явления? Для чего Творец и правитель вселенной, так сказать, собственными руками нарушает в ней стройный порядок, Им Самим установленный? Для того, чтобы, с одной стороны, устрашить и вразумить нечестивых, нередко забывающих, что есть Бог – судия неба и земли, всегда готовый и сильный карать преступление нераскаянное, с другой – показать людям согрешающим, что хотя Бог может в одно мгновение не только их предать конечной гибели, но и всю вселенную разрушить, однако же, водясь человеколюбием, медлит наказанием и ожидает покаяния, а с третьей – посрамить и сокрушить премудрость мудрых и разумных века сего, безрассудно утверждающих, что Бог, постановивши однажды и навсегда известные законы природы, будто бы не может уже, без оскорбления Своего достоинства, нарушить или изменить оных для Своих премудрых целей на определённое время и в определённой мере и степени, и, как бы связанный какою-то необходимостию, должен в мироправлении по неволе им следовать, и потому охранять и соблюдать оные, какие бы в этом миpe от существ разумно-свободных, населяющих оный, ни произошли беспорядки и неустройства нравственные, иначе сказать: будто не может и не должен грешников наказывать, а должен по неволе терпеть их; физические же бедствия, каковы суть: наводнения и землетрясения, смертоносные язвы и разрушительные огнеизвержения, убийственные громы и молнии, опустошительные грады и дожди или засухи, глубокие провалы земли и на месте их внезапно являющиеся водные бездны и проч., которыми, по свидетельству слова Божия, от времени до времени карает Провидениe преступный род человеческий для его же собственного блага, т. е. для его устрашения, вразумления и возбуждения к покаянию, суть, по их мнению, не больше, как естественные следствия дурно устроенной вселенной, или от многовекового бытия своего довольно уже обветшавшей и расстроившейся. Нет, высокоумные и вместе невежественные мыслители! И человек-художник не оставляет своего произведения без надзора и призрения, а тем более Бог, как существо премудрое и всеблагое, не мог оставить Им созданной вселенной без Своего отеческого о ней промышления, но неотлучно и неусыпно, скажем по-человечески, об ней печётся и заботится, всё в ней творя и претворяя, созидая и разрушая для одной наилучшей цели, Его благостию предназначенной, для возведения разумных тварей в Своё благодатное общение. Се не воздремлет, говорит об Нём пророк, ниже уснет храняй Израиля (Пс.120:3), а если Израиля, то и всех человеков: еда Иудеев Бог токмо, вопрошает апостол, и потом ответствует: ей, и языков (Рим.3:29). Этого мало: не только о человеках, но и о скотах и о каждой самомалейшей твари Он печётся и заботится: человеки и скоты спасеши, Господи, говорит тот же пророк (Пс.35:7); а Небесный Учитель ещё яснее и подробнее, примером малоценного врабия и прочих птиц, нас убеждает в сем: воззрите, глаголет Он, на птицы небесныя, не две ли их ценятся единым ассарием? и ни едина от них падет на землю без Отца вашего, но Отец ваш Небесный питает их (Мф.6:26, 10:29). Но Бог, как существо в высочайшем смысле и степени духовное, а потому свободное и независимое, ни чём в миpe и вне миpa не ограничивается и не связывается, но всё, во всём и всегда действует по совету воли Своей и по изволению бесконечной Своей благости и премудрости. След., ни законы, Им природе указанные, ни какая-либо другая сила на земле или на небе, от Него же происшедшая, ибо без Него ничто же бысть, еже бысть или будет, не могут заставить Его действовать иначе, нежели как Сам Он восхочет или признает нужным и полезным; в противном же случае Бог перестал бы быть Богом. Бог наш, говорит пророк, на небеси и на земли, вся, елика восхоте, сотвори (Пс.113:11), и в другом месте: вся, елика восхоте Господь, сотвори на небеси и на земли, в морях и во всех безднах (Пс.134:6). И нетолько сотворил, но творит и ещё и ещё, и творит непрестанно и разнообразно, но всегда премудро и благодетельно, и всегда по воле Своей, а не по какому-либо побуждению чуждому или вне Его находящемуся. Свидетель сему пророк Даниил, у которого, между прочим, говорится, что Бог все, по воли Своей, творит в силе небесней и в селении земнем, и несть, иже воспротивится руце Его, и речет, что сотворил еси (Дан.4:32)? Если же в Писании сказано, что Бог, сотворивши мир, в день седмый почи от всех дел Своих; то это не значит, что Он после сего остался праздным и бездейственным, а только значит, что Он дело сотворения совершил и окончил; ибо там же прибавлено: от всех дел Своих, яже сотвори, а не от дел, которые творить будет (Быт.2:2). Между тем как покой Его есть высочайшая и непрерывная деятельность, в бесконечность простирающаяся, никогда не ослабевающая и не утомляющаяся: Отец Мой, вещает об Нём Единородный Сын Его, Господь наш Иисус Христос, доселе делает, и Аз делаю (Ин.5:17).

И так, возлюбленные братия, убеждаем вас словом апостольским: взирая на разнообразные явления природы, благоприятные или не благоприятные, грозные или утешительные, не бывайте несмысленны, приписывая оные причинам случайным или второстепенным, но тщательно вникайте в них и в самих себя, соображайте и размышляйте, разумевающе об них, что есть воля Божия (Еф.5:17) в отношении к вам и к вашему спасению.

Ниспосла с высоты, и прият мя, восприят мя от вод многих. Избавит мя от врагов моих сильных, и от ненавидящих мя, яко утвердишася паче мене (Пс.17:17–18).

Сколько грозно и гибельно было схождение Божие для врагов Давидовых, столько же милостиво и благодетельно для него самого. Ниспосла, говорит пророк, с высоты, и прият мя, или, вернее с подлинника, ко мне же простёр Господь руку Свою и извлёк меня, как утопавшего, из вод многих, разумея под водами многими свои великие бедствия и опасности, и чрез то избавил, меня от врага моего сильного и от ненавидящих меня; ибо они утвердились более меня, т. е. сделались сильнее меня. Замечательно, впрочем, что и здесь, как в надписании, пророк в ряду врагов своих отличает одного врага, называя его по преимуществу сильным, от других, которых называет просто ненавидящими его. В славянском переводе этого не видно, но в еврейском подлиннике cиe различие уцелело, и потому не может быть оставлено без особенного внимания. Врагом этим, сильным в отношении к Давиду, конечно, был Саул, а в отношении к преобразуемому им Богочеловеку Христу, был исконный враг всего человеческого рода, а тем более Имущего спасти сей род от его власти тёмной, диавол; ибо и Саул, если ненавидел, гнал и всеми мерами преследовал Давида, то потому только, что с некоторого времени отступил от Саула Дух Божий и вселился в него дух лукавый, который, при мысли о Давиде, не давая ему ни днём, ни ночью покоя, возбуждал и поощрял его искать непрестанно погибели Давидовой. И Дух Господень, повествует священный дееписатель, отступи от Саула, и давляше его дух лукавый от Господа, и от утрешняго дне нападаше на него, и искаше Саул копием поразити Давида (1Цар.16:14, 18:10, 19:10). Посему святый Афанасий Великий, толкуя cиe место, справедливо говорит: посла Бог Отец Сына Своего с небесе на спасение людем, и паки восприят Его вознесшегося на небеса от вод многих, от множества гонителей пострадавшего плотию за cпaceниe человеческое. Христос же Господь церковь Свою избави от демонской прелести, обращая нечестивых к благочестию. Укрепишася демони, прибавляет блаженный Августин, ещё над Адамом, яко паче заповеди Божия повинуся им на грех. Отсюда видно, что отцы Церкви, говоря таким образом, возносились мыслию от Давида к прообразуемому Давидом Христу Спасителю, и в избавлении Давида от врагов его видели избавление всего человеческого рода из-под державы диавола.

Предвариша мя, говорит пророк далее, в день озлобления моего: и бысть Господь утверждение мое, и изведе мя на широту: избавит мя, яко восхоте мя (Пс.17:19–20).

Т. е. враги мои предупредили меня в местах убежища моего, заняв входы и выходы оных, и чрез то окружив и стеснив меня отвсюд, что с Давидом не редко случалось, когда он, убегая от мщения Саула и других врагов своих, принужден был укрываться в горах и пустынях иудейских и даже вне пределов земли отечественной; но Господь меня, как бы уже низриновенного и приклонённого долу, подкрепил Своею десницею и извёл меня на широту, т. е. на место пространное и безопасное, ибо Он о мне благоволит. Применительно же к прообразуемому им Господу Иисусу, отцы Церкви – Афанасий Великий, Феодорит и Августин так объясняют cиe место: предвариша нечестивии жидове Воскресение Христово, окруживше стражею и запечатлевше гроб, и мняху, яко Живот никогда же восстанет из мёртвых; но Бог Отец предвари злобу их, не даде Преподобному Своему видети истления, и тако постыдешася окаяннии Воскресением Христовым во веки. О! если бы они, прибавим мы к сему от себя, хотя поздно, но восчувствовали сей стыд, поняли и сознали свое заблуждение, и наконец уразумели и исповедали, что Тот, против Которого они восстали в ослеплении своём и не престают до ныне свирепствовать в злобе своей, есть Сын Бога, ими покланяемого, возлюбленный, как Сам Он двукратно с неба Своим отеческим гласом провещал к Нему, сначала на Иордане в слух всего великого множества народа, пришедшего креститися от Иоанна, а потом на фаворе, в слух избранных учеников Его, глаголя: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Нем же благоволих (Мф.3:17, Мк.9:7).

И воздаст ми Господь по правде моей, и по чистоте руку моею воздаст ми: яко сохраних пути Господни, и не нечествовах от Бога моего, яко вся судьбы Его предо мною, и оправдания Его не отступиша от Мене (Пс.17:21–23).

Только человек облагодатствованный и притом в высокой степени, каков был подлинно Давид, пророк и царь Израилев, мог так смело и решительно говорить о самом себе пред лицем Божиим; но, без сомнения, и он бы не сказал сего, по своему глубокому смирению, по которому он почитает себя недостойным даже имени человека: аз же есмь червь, а не человек, говорил он о себе, поношение человеков и уничижение людей (Пс.21:7); не сказал бы он, конечно, и по своему высокому боговедению, по которому не раз исповедовал он вообще немощь естества человеческого, взывая к Богу молитвенно: аще беззакония назриши, Господи, Господи, кто постоит (Пс.129:3)? или умоляя Его не входить с ним в суд, дабы не потерпеть от Него обличения: не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый; не сказал бы, если бы не был побуждён к тому глаголавшим в нём Духом Божиим. Дух же Божий, очевидно, имел при сем в виду, с одной стороны, тем сильнее и выразительнее показать несправедливость и жестокосердие врагов Давидовых, что они ненавидели и гнали человека, ни в чём против них не погрешившего, а с другой – тем вернее оправдать особенное к Давиду благоволение Божие, т. е., что Бог не напрасно, не без причины и не по какому-либо пристрастию благоволил к Давиду, всюду защищая его и везде помогая ему, но за его праведное и благочестивое житие по всем заповедям и оправданиям Господним беспорочно, а нас чрез то научить, что и мы не другим каким-либо путём, как этим же самым, т. е. путём правды и святости, можем и должны достигать особенной милости и помощи Божией, на что, впрочем, и сам пророк ясно намекает троекратным употреблением слова: воздаст ми, в выражениях тожде-значащих: воздаст ми Господь по правде моей, и по чистоте руку моею воздаст ми и ещё в стихе 25-м; ибо воздаяние предполагает заслугу, за которую воздаётся, заслуга же эта состояла в правде пророка и чистоте рук его, а объяснение и подтверждение на то в следующих за сим словах: яко сохраних пути Господни, и не нечествовах от Бога моего, яко вся судьбы Его предо мною, и оправдания Его не отступиша от Мене, т. е., я, говорит пророк, постоянно держался путей, указанных Господом, и никогда не уклонялся от Бога моего, ибо всегда и все имел пред очами моими заповеди и оправдания Его.

Впрочем, в строгом смысле это столь решительное и торжественное свидетельство пророка о своей правде и чистоте, во всей силе и полноте своей может быть применимо только к одному прообразуемому им Богочеловеку Христу; ибо Он един, по Писанию, из носящих плоть человеческую, греха не сотвори, ниже обретеся лесть во устех Его: кто Мя обличит о гресе, вопрошал Он некогда врагов своих, и всеобщее, пристыжденное молчание вопрошаемых, в ответ на сей вызов, показало, что в устах самих врагов Его не нашлось для Него обличения, и Он един весь закон, во всей точности и в глубочайшем значении предписаний оного, исполнил до последней йоты: да не мните, говорит Он Сам о Себе, яко приидох разорити закон, или пророки: не приидох разорити, но исполнити (Мф.5:17), и в другом месте: Аз есмь путь, истина и живот: никтоже приидет ко Отцу, токмо Мною (Ин.14:6); всяк же другой человек, кто бы он ни был, как бы высоко ни взошёл по степеням добродетели, есть более или менее, по свидетельству Писания, ложь (Пс.115:2); никто же чист от скверны, говорит праведный Иов, аще и един день жития его (будет) на земли (Иов.14:4). След., пророк, в рассматриваемом нами псалме, свидетельствуя пред Богом о своей правде и святыне и благонадёжно ожидая себе за то воздаяния, имел в виду не столько себя, сколько Христа-Богочеловека, Которого носил он в чреслах своих и был, по устроению Божию, Его прообразом, и Который имел быть не только Сам свят и праведен в смысле высочайшем, но и для других – для всего мipa послужить освящением и оправданием. Христос нам бысть, говорит апостол, премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление (1Кор.1:30). На Него особенно св. праотец, взирая очами веры сквозь тьму веков, вселял и плоть свою и временную свою жизнь на уповании.

И буду непорочен с Ним, и сохранюся от беззакония моего, и воздаст ми Господь по правде моей, и по чистоте руку моею пред очима Его (Пс.17:24–25).

Не о прошедшем только благоповедении своём упоминает пророк, ожидая и надеясь воздаяния себе от Бога, но и о будущем, обещая ходить пред Богом непорочно и хранить себя от беззакония; ибо верно знал он, что первое без последнего не имело бы никакой силы, и надежда его на воздаяние Божие осталась бы тщетною. Аще совратится праведник от правды своея, говорит Бог чрез пророка Иезекииля, и сотворит неправду по всем беззакониям, яже сотворил беззаконник, вся правды его, яже сотворил есть, не помянутся: в преступлении своем, им же преступи, и во гресех своих, ими же согреши, в них умрет (Иез.18:24). Ту же мысль внушает нам и апостол Иаков, говоря: иже весь закон соблюдет, согрешит же во едином, бысть всем повинен (Иак.2:10), а если повинен, то не награды, а наказания должен ожидать себе. Посему-то и Господь глаголал: претерпевый до конца, той спасется (Мф.10:22), след., хоть, кто и много терпел, но до конца в сем подвиге не дошёл, потеряет плод своего терпения. С сим согласно апостол Павел в утешение злостраждущим Евреям пишет: дерзновение и похвалу упования имамы: причастницы бо быхом Христу, аще точию начаток состава до конца известен удержим (Евр.3:6:14). Имея это в виду, пророк обращает свой заботливый взор не только на прошедшее, но и на будущее, и, так сказать, и сзади и спереди ограждает себя надёжною стражею, указуя в одно и то же время и на правду свою содеянную, и на правду преднамеренную, и тем успех своей молитвы и свою безопасность достаточно обеспечивает. Поставив себя в такое положение, он не колеблется уже повторить прежнее свое исповедание о правосудии Божием: и воздаст ми Господь по правде моей, и по чистоте руку моею пред очима Его. Замечательно однако ж, что он к сему исповеданию, уже двукратно им высказанному, присовокупляет здесь нечто и новое, именно выражение: пред очима Его, т. е. пред очами Божиими. Это значит, что пророк, быв вынужден обстоятельствами сказать пред Богом о своей правоте и чистоте рук, потому снова размышлял о сем, как бы устрашившись своего собственного слова и убоясь возможного в нём преувеличения, строго и беспристрастно обсуживал свои поступки и, по зрелом и глубоком испытании своей совести, не найдя в них ничего противного воле Божией, ничего оскорбительного для Его величия, святости и правоcyдия, решился прибавить это выражение: пред очима Его, т. е., не пред моими только очами, которые так часто ослепляются пристрастием, и вообще могут видеть в делах человеческих только внешнюю их сторону, а в глубины сердца и в тайники нашего духа отнюдь не проникают, но и пред Твоими очами, Господи, тьмами тем солнца светлейшими, и несодеянное наше – наши мысли, желания и намерения ясно видящими ещё издалеча, я сознаю себя неповинным и благонадёжно ожидаю себе воздаяния. Отважность не малая! Ибо пред очами Божиими вся правда праведнаго часто, по словам пророка Исаии, бывает яко же порт жены нечистыя (Ис.64:6), и самое небо, по свидетельству книги Иова, нечисто пред Ним (Иов.15:15). Так благонадёжно и заботливо, обеспечивал себя в успехе своей молитвы блаженный Давид со всех сторон, так сказать, и сзади и спереди – сзади своею прошедшею непорочною жизнию, а спереди благим и твёрдым предложением – вести жизнь столь же непорочную и на будущее время. Отсюда поучаемся и мы, возлюбленные о Господе; чада и братия, приступая к молитве пред Богом, если желаем получить просимое, всемерно и искренно о том и другом заботиться, ибо только под сим сугубым условием мы можем быть услышаны. Вемы, говорит евангельский слепец, яко грешники Бог не послушает, но аще кто Богочтец есть, и волю Его творит, того послушает (Ин.9:31). Согласно с сим пророк исповедует: очи Господни на праведныя, и уши Его в молитву их (Пс.33:16), а св. Иоанн Богослов вообще говорит: возлюбленнии, аще сердце наше не зазрит нам, дерзновение имамы к Богу, и его же аще просим, приемлем от Него, яко заповеди Его соблюдаем, и угодная пред Ним творим (1Ин.3:21–22). Богомольцы же противоположных качеств, с видами, побуждениями и намерениями нечистыми, обыкновенно испытывают на себе и противоположные следствия: желаете и не имате, говорит апостол Иаков, просите и не приемлете, зане зле просите, да в сластех ваших иждивете (Иак.4:2–3). О! как должно строго и внимательно смотреть нам за собою, неутомимо следить за движениями сердца своего и неослабно бодрствовать, когда приступаем мы к молитве и совершаем оную; ибо болий сердца нашего, по словам тайновидца и Богослова, есть Бог, и весть вся (1Ин.3:20); не по внешним действиям, но по внутренним расположениям судит и определяет Он, и с ними же соображает и соразмеряет свои награды и наказания, свои дары и лишения.

Как также мудр и благотворен совет Премудрого: не скор буди усты твоими, и сердце твое да не ускоряет износити слово пред лицем Божиим: яко Бог на небеси горѐ, ты же на земли до́лу (Еккл.5:1). Прежде нежели изречём слово молитвенное, мы должны зрело обдумать и здраво обсудить не предмет только молитвы, хотя и это необходимо нужно, но ещё прежде того, своё поведение прошедшее, очистив оное чистосердечным покаянием, и благоустроить образ жизни будущий, дав в мыслях своих пред Богом неизменный обет, по крайней мере отныне во всём соображаться с законом Господним и ни в чём не искать своей воли и чести, но всегда и везде воли и славы Божией, и чрез то как бы проложив и открыв путь ко Господу, уже благонадёжно и верно, ничто же сумняся и всего от неистощимых щедрот Божиих надеяся, взывать к Богу живущему на небеси о помощи нам, сущим до́лу: открый, говорит пророкоцарственный Псалмопевец, ко Господу путь твой, и уповай на Него, и Той сотворит, и изведет, яко свет, правду твою, и судьбу твою, яко полудне (Пс.36:5–6). Не мы только, грешные, но и все великие святые мужи и прославленные от Бога подвижники веры и благочестия имели нужду для молитв своих в подобной предосторожности. И потому молились ли они сами, или просили молитв себе у других, всегда в мыслях своих, как право и как залог благоволительного к ним внимания Божия, с должным смирением и благоговейною покорностию представляли пред лице Божие заботу и попечение своё о непорочной совести и благих делах, к коим стремились сердцем и душею. Так апостол Павел в послании своём к еврейским Христианам, прося молитв их о себе, между прочим, пишет: молитеся о нас, уповаем бо, яко до́бру совесть имамы, во всех до́бре хотяще жити. Т. е., я не стал бы и просить молитв ваших, если бы сознавал в своей совести что-либо предосудительное и порочное и питал в себе какие-либо законопреступные намерения; ибо хорошо знаю, что в таком случае и моя просьба к вам, и ваша молитва обо мне были бы бесполезны и излишни.

О! если бы и каждый из нас, братия, мог то же без упрёка совести подумать и сказать пред Богом и пред ближними своими!

С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися: яко Ты люди смиренныя спасеши, и очи гордых смириши (Пс.17:26–28).

В сих словах заключается объяснение и подтверждение предыдущих слов, в которых пророк высказал мысль, что Бог действия своей благости и правосудия подчиняет нравственному достоинству лиц, на которых Он действует, и строго соображает и соразмеряет оные с их качествами добрыми или худыми. Здесь только дробит пророк эту мысль на её частные виды и яснее чрез то определяет оную, поставляя на одной стороне мужа преподобного, или что то же, святого, неповинного, избранного и смиренного, а на другой – строптивого и гордого, среди же их Бога, творящего суд правый и воздающего комуждо по делом его. Ты, говорит он, Господи, по закону праведного Своего возмездия, вечно и для всех неизменному и непререкаемому, с преподобным или святым поступаешь свято, с неповинным – неповинно или верно; с избранным или чистым – чисто, а со строптивым или лукавым – вопреки ему; ибо Тебе обычно смиренных или угнетённых спасать, а гордых низлагать. Иначе сказать: каков бывает человек в отношении к Богу, таков и Бог бывает в отношении к человеку – к послушному послушен, к непокоривому же неумолим. Вот почему о первом Сам Он говорит чрез пророка Исаию: на кого воззрю? токмо на кроткаго и молчаливаго, и трепещущаго словес Моих (Ис.66:2), егда же воззовет ко Мне, услышу его: с ним есмь в скорби, изму его и прославлю его (Пс.90:15), а людям последнего рода, т. е. не покоряющимся Ему и закону Его, угрожает: погублю премудрость премудрых, и разум разумных отвергу (Ис.29:14), яко истине поучится гортань Мой, мерзски же предо Мною устны лживыя (Притч.8:7); возопиют ко Мне, и не услышу их (Иер.11:11). Впрочем, мнoгиe из отцов Церкви, и в том числе и св. Златоуст, придают сим словам пророка и другой смысл, далеко, по-видимому, не согласный с нашим, обращая оные от Бога к человеку, и применительно выводят из них такое заключение, что с кем человек будет иметь частое общение, с тем рано или поздно сроднится и освоится и по своим душевным качествам, так что сообщающийся с мужем святым и праведным и сам со временем сделается таким же, обращающийся с человеком строптивым и развратным и сам наконец развратится, частию по врождённой нам наклонности к подражанию, частию по привычке, незаметно и вскоре превращающейся для нас во вторую природу, привычке к его образу суждения, разговора и жизни, становящихся для нас образцом и правилом, и ещё более по уважению или пристрастию к его личности, невольно в нас возникающим, а иногда даже и к каким-либо временным выгодам, от него исключительно зависящим. Не погрешают ли же в сем случае отцы Церкви и не уклоняются ли от истины? Нисколько, а напротив обнаруживают только своё глубокое соображение и убеждение в истине, ими проповедуемой. Всё, что прилично Богу, в отношении к людям праведным и нечестивым, тем с большею силою в отношении к тем же лицам может быть прилично и человеку, ибо нам заповедано от Бога: святи будите, яко же Аз свят есмь (Лев.19:2). Если же Бог, существо высочайшее и неизменяемое, имея дело с людьми таких противоположных качеств, каковы суть святость и беззаконие, не может, так сказать, удержать и сохранить своей неизменяемости, но, говоря по-человечески, вынужден бывает, с одним поступать так, а с другими иначе, соображая притом и соразмеряя Cвои на них действbя с свойством и степенно их поведения, то тем более человек, существо бренное и легко изменяемое, поставленный в подобное положение необходимо подвержен сему двойственному влиянию, благотворному со стороны одних и злотворному со стороны других. Посему справедливо и ему, в предосторожность и назидание можно сказать вместе с Премудрым: чадо, не иди в путь с нечестивыми, уклони же ногу твою от стезь их, да не когда научишися путем их, и приимеши тенета души твоей (Притч.1:15, 22:25), но токмо с мужем благоговейным присно буди, его же аще познаеши соблюдающа заповеди Господни (Сир.37:15). Не веси ли, яко с преподобным преподобен будеши, и со избранным избран будеши, со строптивым же развратишися: тлят бо, по апостолу, обычаи благи беседы злы (1Кор.15:33). Сохрани убо пути твоя добре устроены (Притч.25:10).

Яко Ты просветиши светильник мой, Господи, Боже мой, просветиши тму мою, яко Тобою избавлюся от искушения, и Богом моим прейду стену. Бог мой, непорочен путь Его: словеса Господня разжжена: защититель есть всех уповающих на Него (Пс.17:29–31).

Теперь общий закон правды Божией, на который указал выше, пророк применяет к самому себе, выражая надежду свою, надежду, что правосудный Господь просветит светильник его, разженет тьму его и даст ему силу и возможность прейти стену, т. е. преодолеть се препятствия и затруднения и избавиться от бед и искушений; ибо искушения и бедствия, преграды и скорби разумеет пророк под тьмою и стеною, а избавление от оных называет просветлением своего светильника, применительно к данному ему от Бога обетованию: возращу рог Давидови, уготовах светильник помазанному Моему, глаголал ему Бог (Пс.131:17). Поскольку же в избавлении Давидовом от врагов и причиняемых ими бед и скорбей предуказывалось верующим избавление всего человеческого рода от власти тёмной и мучительства диаволова чрез потомка Давидова – Христа Богочеловека, то справедливо будет здесь под светильником разуметь вместе и Того, Который в Писании называется Востоком свыше и светом, просвещающим всякого человека, грядущего в мiр, светом во откровение языков и славу Израиля, так как и слова обетования некоторым образом на это намекают. А что надежда пророка не тщетна и верно сбудется то, чего он ожидает и надеется, это он доказывает существенным свойством Самого Бога, верного во всех словесех Своих, праведного во всех путех Своих и преподобного во всех делех Своих (Пс.144:13–17), всегда готового защитника уповающих на Него. Бог мой, говорит он, непорочен путь Его, словеса Господня разжжена, т. е. чисты, как сребро или злато переплавленное, защититель есть всех уповающих на Него.

Яко кто Бог, разве Господа, или кто Бог, разве Бога нашего (Пс.17:32)?

Едва только упомянул пророк о Боге, как тотчас же, от сильного и живого чувства при воспоминании о Его неизмеримом величии, беспредельной благости, высочайшей правде, необъятной силе и премудрости и всех других качествах равно непостижимых, неизреченных и неописанных, приходит в восторженное состояние, и в изумлении, понятном только людям истинно-благочестивым, и имя только, и то не всегда, а по временам, в большей или меньшей мере, ощущаемом, вопрошает: кто Бог, разве Господа, или кто Бог, разве Бога нашего? так как он же в другом месте восклицал: велий Господь и хвален зело, и величию Его несть конца (Пс.144:3), или: велий Господь наш, яко чудно имя Твое по всей земли, яко взятся великолепие Твое превыше небес (Пс.8:2–3); удивися разум Твой от Мене и утвердися: не возмогу к Нему (Пс.138:6). Впрочем, и люди обыкновенные, но более других рассудительные и внимательные к самим себе, не могут ни слышать, ни произносить имени Божия, как с выражением глубочайшего благоговения к Нему. Так о Ньютоне повествуют, что он всякий раз, как слышал от других в обыкновенном разговоре, или сам произносил имя Бoжиe, вставал с места и снимал с головы своей колпак.

Потом пророк, ниспустив взор свой от Бога к самому себе, видит себя со всех сторон облагодетельствованным от Бога и исчисляет сии благодеяния, если не все, то по крайней мере некоторые, особенно замечательные и в настоящем его положении наиболее ощутительные.

Бог препоясуяй мя силою, и положи непорочен путь мой, совершаяй нозе мои яко елени, и на высоких поставляли мя, научаяй руце мои на брань, и положил еси лук медян мышца моя, и проч. (Пс.17:33–51).

Благодеяния Божии, о которых благодарно воспоминает пророк в настоящем псалме, были велики и многочисленны. Не к одному только пророкоцарственному Давиду относились они, хотя он, по чувству пламенной любви своей к Богу-благодетелю и к ближним своим, яко от единого корене происшедшим и для единой цели от Творца предназначенным, усвояет оные себе исключительно и благодарит заранее, но чрез Великого Потомка его Христа Богочеловека простираются в своих благодетельных последствиях и на всё человечество, на все племена и народы, и ближние и дальние, и настоящие и будущие. Посему, период, ими объемлемый, чрезвычайно обширен: начинаясь со времён Давидовых, он, чрез длинный и непрерывный ряд разнообразных явлений премудрости и благости Божией, нисходит до последних пределов времени, или, лучше сказать, преступив сии пределы, он и за ними продолжается чрез целую вечность, только в другом виде и с другими принадлежностями: там временное заменится вечным и тленное – нетленным.

Таким образом временные блага служили для Давида проводниками и указателями на блага вечные.

К числу первых относит он то, что Бог утвердил и укрепил его против врагов видимых. Препоясуяй мя силою, говорить он, и положи непорочен путь мой, т. е., как воин препоясуется мечём для отражения врагов своих, так Бог препоясал меня Своею силою и устроил для меня верный путь, очистив оный от преград и преткновений.

И не только устроил путь мой, но и научил меня ходить по оному, и притом путь не простой и обыкновенный, но чрезвычайный и небезопасный, пролегающий по местам возвышенным, по скалам и дебрям неприступным, и для того дал мне ноги оленей, которые любят бегать по высотам и стремнинам: совершаяй нозе мои яко елени, и на высоких... Сим Давид, думаю, намекает на своё царское достоинство, на которое он воззван был от жезла пастушеского и стада овчего и которое есть, подлинно, высота стремнистая; ибо царь дерзостен, по словам Премудрого, впадет в злая (Притч.13:18), и только в долготерпении благополучие царем, язык же мякок сокрушает кости, (Притч.25:15).

Научали руце мои на брань, продолжает пророк, и положил eси лук медян мышца моя. Ты научил руки мои двояко со врагами ратоборствовать, так что я могу побеждать врагов моих и воздевая сии руки на молитву и управляя мечём и пращою; ибо первая мещет на них стрелы лёгкие и невидимые, но тем не менее болезненно-поражающие и уязвляющие их, а последние наносят им удары жестокие и убийственные. Ты устроил мышцы мои столь же твёрдыми и упругими сколько твёрд и упруг медный лук, который никогда свыше данной меры не сгибается и не сокрушается: они в борьбе со врагами не утомляются и не изнемогают.

И дал ми eси защищение спасения, и десница Твоя восприят мя, и наказание Твое исправит мя в конец, и наказание Твое то мя научит (Пс.17:36).

Кроме препоясания, говорит пророк, силою Своею, кроме рук обученных брани, кроме ног, быстрых, как ноги еленей, кроме мышц, твёрдых как медный лук, Ты дал мне ещё щит Своего спасения и десницею Своею меня поддерживаешь. Ты согрешившего меня, как толкует блаженный Феодорит, вразумил, падшего восставил и показал какое зло грех и затем сподобил спасения. Чем же, спросят, вразумил и чем показал зло гpеxa? Наказанием, отвечает пророк, наказанием тяжким и строгим, но в то же время отеческим, ибо не отринул меня в конец, чего я достоин был, но призрел на меня своею милостию и паки привлёк меня к Ceбе. А чем спас? Тем, что простёр ко мне кающемуся десницу Свою и извлёк меня из глубины зол, в которую ниспал я. Так праведные мужи самые наказания Божии за случающиеся с ними поползновения ко греху, сколь бы ни были сии наказания тяжки и для них болезненны, принимают за знаки особенной к себе милости и благоволения Божия.

И не только извлёк меня Ты, Господи, исповедуется пророк, но и поставил меня на месте пространном, твёрдом и безопасном, на котором могу я стоять и обращаться свободно, мирно и безмятежно: уширил еси стопы моя подо мною, и не изнемогосте плесне мои. Замечательно, впрочем, как сильно и необычайно выражается здесь пророк; не говорит: Ты расширил место, на котором находился я, отняв от него стеснительные преграды, сравняв стремнины и наполнив дебри и чрез то дав простор и удобство свободному в нём движению и пребыванию, как бы следовало сказать по обыкновенному порядку, и как действительно в другом месте сказал он: поставил еси нозе мои на пространне (Пс.30:9), но что и как? Ты расширил подо мною подошвы ног моих и до того укрепил моя плесны, что они могут стоять и ходить, не колеблясь и не изнемогая. Выражение cиe заимствовано от сравнения с неодушевленными предметами, которые, как известно из опыта, тем твёрже стоят и тем вернее движутся по данным направлениям, чем шире имеют своё основание и чем плотнее на нём установлены. Изображение живописное и вполне соответствующее цели пророка: он хотел этим выразить в одно и то же время и чрезвычайную силу и могущество Божие, и особенное о нём, в охранении и поддержании его, промышление Бoжиe.

Сим достаточно ободрённый и обнадежный, пророк смело говорит далее: пожену враги моя, и постигну я, и не возращуся, дóндеже скончаются. Оскорблю их и не возмогут стати: падут под ногама моима (Пс.17:38–39). Т. е., при Твоём всесильном содействии я надеюсь преодолеть всех неприязненных мне и не отступать, доколе не соделаю их снова покорными себе: ибо это он хотел выразить, сказав: падут под ногама моима.

И препоясал мя еси силою на брань: спял еси вся возстающия на мя под мя, и врагов моих дал ми еси хребет, и ненавидящия мя потребил еси (Пс.17:40–41).

В подтверждение того, что не напрасно надеется победить и покорить всех врагов своих, пророк повторяет прежнее своё исповедание, что Сам Бог облёк его Своею силою и восстающих на него низлагает, обращая их в бегство пред лицем его, как полки иноплеменничьи, или попирая и потребляя их, как Саула, Ахитофела, Авессалома, Семея и многих других подобных.

Воззваша, и не бе спасаяй: ко Господу, и не услыша их (Пс.17:42). Противники Давидовы, доведённые таким образом до крайности, искали себе спасения и помощи то там то здесь, то в том то в другом; но спасающего для них не оказалось; прибегли они и с молитвенным воплем ко Господу, но Господь не услышал их. Посему пророк торжественно заключает:

Истню я, яко прах пред лицем ветра, яко брениe путей поглажду я (Пс.17:43). Т е., при содействии благодати Твоей, я рассыплю их, как прах по ветру, как брение путей я буду попирать их, или, иначе сказать, я сделаю их совершенно бессильными и ничтожными, не могущими вредить более рабам Твоим, как толкует этот стих блаженный Феодорит.

Избавиши мя от пререкания людей: поставиши мя во главу языков. Людие, их же не ведех, работаша ми, в слух уха послугшаша мя, сынове же чужды солгаша ми: сынове чуждии обетшаша и охромоша от стезь своих (Пс.17:44–47).

Чувство благодарности к Богу-благодетелю так глубоко и живо пророкоцарственным Давидом ощущаемое и так сильно и пламенно, как мы видели выше, выражаемое им при подробном исчислении благодеяний Божиих, постепенно, но всё более и более разгораясь и возвышаясь в нём, а вместе с тем воспламеняя и возвышая его самого, наконец восходит и его возносит на такую высоту, с которой смотрящему всё земное и тленное становится едва приметным и как бы вовсе исчезает, а взамен того взору его открывается другое чистейшее, благолепнейшее и светозарное зрелище – мiр превыспренний, духовный и Божественный, с вожделенными видами и предначертаниями судеб мiра дальнего и в близкой и в отдалённой будущности. На такой именно высоте находился некогда отец верующих – праведный Авраам, когда, по гласу Божию, взошед на гору Mopиaг и, в чувстве глубочайшей любви и преданности к Богу до всецелого самоотвержения и самозабвения, с упованием паче упования и с верою в невидимое паче видимого, возложив на жертвенный костёр возлюбленного и единородного своего Исаака, простёр уже на него нож заклания, но быв удержан от того рукою Ангела и гласом с неба, неожиданно увидел, по свидетельству Небесного Учителя, день Христов, увидел и возрадовался (Ин.8:56) радостью велиею и неизглаголанною. На той же высоте мы видим теперь стоящим и глаголющим вдохновенного свыше песнопевца и Богоотца Давида: он продолжает, по- видимому, говорить о себе самом: избавиши мя от пререкания людей и проч., но восторженный взор его, давно уже оставив себя, обращён к другому несравненно высшему, славнейшему и могущественнейшему лицу, в его чреслах заключённому, но его безмерно превосходящему, Богочеловеку Христу, Который в Писании именуется также Давидом, так напр., у пророка Иезекииля Сам Бог говорит: раб мой Давид князь среде их и пастырь един будет всех (Иез.37:24), и Которого он видит ещё вдалеке и даже очень вдалеке за преградою веков многочисленных, но так ясно и верно, что представляется как бы сожительствующим с Ним, как бы проходящим с Ним чрез все положения и состояния, в которые Он имеет быть поставлен, и как бы самолично соучаствующим с Ним и в Его бесчестии и поношении, и в Его славе и величии. Избавиши мя, говорит он, от пререкания людей и поставиши мя во главу языков. Не мало, конечно, пререкания от людей, т. е. неудовoльствия и ропота в народе, разных клевет и порицаний, мятежных замыслов и коварных подысков терпел в своё время и Давид; не подлежит также сомнению и то, что от всего этого, как сам он исповедуется, избавил его Господь (Пс.33:5); но пререкание, которому не раз в своей жизни подвергался праведный Давид, хотя он, при вседействующей помощи Божией, всегда одерживал над ним верх, не сопровождалось для него, как известно из истории, обладанием языков, а тем ещё менее порабощением и послушною покорностию народов, ему дотоле неведомых, между тем как здесь cиe обладание и cиe порабощение с безусловною покорностию поставляются в тесной и неразрывной связи с помянутым пререканием; ибо вслед затем сказано: и поставиши мя во главу языков. Людиe, их же не ведех, работаша ми: в слух уха послушаша мя (Пс.17:45). След., говорит здесь пророк не о самом себе, а о ком-то другом, столько, впрочем, близком и сродном ему, что он мог, по праву, принять на себя лице Его и от Его лица провещать будущую судьбу Его и в ней отрадную судьбу всего человечества, словом, говорит о великом Потомке своём по плоти, но вместе Господе и Боге своём по духу – Христе Иисусе, к Которому все возвышенные черты сего изображения, во всей силе и полноте своей, с поразительною верностию прилагаются, тогда как к Давиду они неприложимы и несвойственны. Вот почему все отцы и учители Церкви почти единогласно объясняют cиe место о Христе. Так св. Афанасий Великий говорит: людие народа жидовского пререкаху Христу Спасителю: не имамы царя, токмо кесаря: возьми, возьми, распни Его, но от того пререкания свободися Христос Господь воскресением Своим и есть глава Церкви, составленной от язык неверного народа, веровавшего во Христа Господа. Поганстии людие, не имевшии закона, нижѐ Христа воплотившегося ведевше, егда услышаша евангельское благовестие, aбиe увероваша во Христа Господа и послушно работают Ему со страхом и благоговением. Ту же мысль и почти те же слова встречаем мы в толкованиях на cиe место св. Златоуста и блаженного Августина. Равным образом, блаженный Феодорит, приведши слова пророка: избавиши мя от пререкания людей, рассуждает так: здесь предвозвещается неистовое устремление иудеев на Спасителя и спасение язычников, и преподаётся совет не иметь с ними никакого, общения в их пререкании, а на слова Псалмопевца: поставиши мя во главу языков, говорит: мы не знаем, чтобы Давид царствовал над язычниками; посему пророчество исполняется родившимся от него по плоти Христом Иисусом, Который Сам именуется в Писании Давидом; т. е. Владыка Христос воцарился над всеми язычниками, и всегда владычествуя над всеми, как Бог, и, по вочеловечении Своём, прияв от уверовавших в Него добровольное включение себя в рабы Ему. И cии-то люди, никогда прежде Его не знавшие и даже не слыхавшие об Нём и Ему, по человечеству, равно неведомые, никогда не принимавшие ни законодателя, ни пророков Его, быв призваны евангельскою проповедию, без труда послушались и, возлюбив Его владычество, охотно и беспрекословно исполняли и исполняют волю Его.

Прибавим к сему, с своей стороны, что Ему единому, а не другому кому-либо, и прилично и свойственно было обладание не только иудеями, но и всеми языческими народами, ибо таково было предвечное обетование Ему Бога Отца, которое открыто нам во 2-м псалме: проси от Мене, глаголет к Нему Бог Отец, и дам Ти языки достояние Твое и одержание Твое концы земли (Пс.2:8). Об Нём также и вместе с тем было заповедано Царём и Владыкою земли с угрозою: и ныне, царие, разумейте, накажитеся вси судящии земли. Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом. Почтите Сына, да не когда прогневается Господь и погибнете от пути праведнаго (Пс.2:10–12). В Нём ещё патриарх Иаков провидел и предвозвестил чаяние языков, а праведный Симеон, удостоившись пpиять Его новорождённого на руки свои, и телесными очами увидел и духом уразумел и устами исповедал в Нём не только славу Израиля, но и спаceниe всех человеков и свет во откровение языков (Лк.2:30–32). Об Нём, наконец, проповедано апостолом, что Бог, за приятие смерти, славою и честию венчал Его (Евр.2:9) и вся покори под нозе Его (1Кор.15:27); что превознесе Его и дарова Ему имя, еже паче всякаго имене, да о имени Иисусове всяко колено поклонится небесных, и земных, и преисподних, а всяк язык исповесть, яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Фил.2:9–11). После сего неудивительно, что, при первом появлении Его в мiр сей во плоти человеческой, всё, что было на земле великого и славного, поколебалось и смутилось и целым совокупным сонмом восстало и устремилось на Него, и среди этой тревожной и мятежной толпы первые отложились от Него и с особенным ожесточением отвергли Его те, которые и сами себя называли сынами Божиими и от Бога за таковых были признаваемы, и которые, след., были Ему свои по преимуществу: во своя npиидe и свои Его не прияша (Ин.1:11). Вот почему Господь у пророка, сказав выше о смиренном послушании и покорности Ему язычников, людей дотоле Ему неведомых и как бы совершенно чуждых и далёких от Него, но теперь чрез это послушание внезапно сблизившихся и сроднившихся с Ним, в противоположность сему и в упрёк Иудеям, говорит далее, называя их сынами чуждыми: сынове же чуждии солгаша ми, обетшаша и охромоша от стезь своих (Пс.17:46). Они и теперь ещё сыны Его, но сыны уже чуждые, потому что сами себя отчуждили от Него своим ожесточенным неверием и упорным сопротивлением Ему; Они солгали Ему, потому что не устояли в завете своём с Ним, клялися Ему в верности и оказались вероломными; обещали Ему послушание и явились непокорными и строптивыми; хотели ходить право путём закона Господня, но уклонились от стезь своих, одни на ту, а другие на другую сторону, и таким образом: охромели на обе плесне свои. О, как верно и резко изобразил дух и характер сего народа христоненавистного древний ревнитель славы Божией – св. пророк Илия, когда, собрав всего Израиля на гору Кармильскую, воззвал к нему: доколе храмлете на обе плесне ваши? Аще есть Господь Бог, идите в след Его, аще же Ваал есть, то идите за ним (3Цар.18:21). Но судя и осуждая других, правило христианской мудрости требует, чтобы мы, если не прежде, то, по крайней мере, в то же время обращали внимание на самих себя, дабы не подвергнуться во всей силе и строгости приговору, изреченному Самим Судиёю живых и мёртвых: им же судом судите, судят вам, и в нюже меру мерите, возмерится и вам (Мф.7:2). Вникнем же, возлюбленные, глубже в самих себя, всмотримся пристальнее в нашу жизнь и дела, в наши нравы и обычаи, слова и поступки, мысли, чувства, желания, наклонности, привычки: не обнаруживается ли и в них более или менее того же, что усмотрено было Пророком в древнем Израиле? Если так, то воспрянем от произвольной хромоты нашей и поспешим стать добре на обе плесне наши в служении Господу и, не колеблясь и не уклоняясь ни на десно ни на шуее, будем выну предстоять лицу Его, духом горяще и Ему единому нераздельно и неизменно работающе.

Жив Господь и благословен Бог, и да вознесется Бог спасения моего, Бог даяй отмщение мне и покоривый люди под мя. Избавитель мой от враг моих гневливых: от востающих на мя вознесеши мя, от мужа неправедна избавиши мя (Пс.17:47–49).

В сих словах и последующих за ними до самого конца псалма заключается общее молитвенное славословие Христа Богочеловека Богу-Отцу, не только от скорби и тесноты Его избавившему и на широту и пространство торжественно Его изведшему, но и в виду врагов Его прославившему и над всеми сопротивниками Его превознесшему. Называет же Он Господа живым, частию по свойству самого дела, Им совершенного, ибо если бы Он не был жив, то не мог бы защитить Его от врагов столь сильных и многочисленных столь лукавых и злобных, а частию – в отличие от Богов языческих, которые, по словам псалмопевца, уста имут, и не возглаголют, руце имут и не осяжут, нозе имут и не пойдут: не возгласят гортанем своим, ниже бо есть дух во устех их (Пс.113:13–16, 134:17), яко велий Господь над всеми боги, и вся, елика восхоте, сотвори на небеси и на земли, в морях и во всех безднах (Пс.134:6); называет Богом благословенным, потому что Он по преимуществу достоин всяких благословений, как нелицеприятный защитник правых и наказатель злых; желает, чтобы имя Его превознеслось паче всякого имени, потому что Он на самом деле показал Свою высоту и могущество, даровав Ему Своё спасение, отмстив врагам Его и покорив Ему народы, дотоле Ему чуждые и неведомые, и тем доказал до очевидности, что всё, что мы знаем или воображаем в мipe высокого и сильного, в сравнении с Ним слабо и ничтожно и, собственно говоря, ни того, ни другого имени не заслуживает. Врагов же Своих именует Он гневливыми, по их несчастному, в сем отношении, пред всеми врагами преимуществу; в самом деле, если гневливость и вообще вражде свойственна как злое и нечистое её порождение, то гневливость врагов Христовых носит на себе какой-то особенный отпечаток злобы и мщения, зависти и ненависти, коварства и пронырства, – в клевете неистощимых, в происках и подысках неутомимых и изобретательных, в суровости и жестокости неумолимых и непреклонных, ни чем не ослабляемых и не уменьшаемых, но только час от часу более и более возгорающихся и сильнее прежнего свирепствующих. Bсeдругие вражды человеческие обыкновенно имеют, в своё основание и как бы в некоторое для себя извинение, хотя что-нибудь если не обидное или оскорбительное в каком бы то ни было отношении дело, то, по крайней мере, какое-либо неосторожное или нескромное слово; но вражда врагов Христовых ничего подобного не имеет в своё, хотя мнимое, оправдание. Христос Спаситель, быв Сам кроток и смирен сердцем, и других призывал и научал тому же: npиидитe ко Мне, глаголал Он, и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф.11:29). Об Нём Бог, чрез пророка, так провещал: Отрок Мой, Его же изволих, Возлюбленный Мой, на Него же благоволи душа Моя: положу дух Мой на Нем и суд языком возвестит. Не преречет, ни возопиет, ниже услышит кто на распутиях гласа Его; трости сокрушенны не преломит и лена внемшася не угасит (Мф.12:18–20). От лица, с такими нравственными качествами, если бы это был даже простой и обыкновенный человек, могло ли быть что-либо для кого-нибудь оскорбительное или вредное, так как и действительно, по свидетельству евангельской истории, ничего подобного не было, и самые враги Христовы на вызов Его: кто Мя обличает о гресе? Или: людие мои, чим оскорбих вы? ничего не могли сказать вопреки Ему. Он был исполнен и преисполнен любви ко всему человечеству; из уст Его изливалось слово благодати, в делах Его выражалась одна благость и истина, правда и святыня. Другие вражды смягчаются, а нередко и вовсе прекращаются благодеяниями, посему-то Апостол вместе с Премудрым заповедует: аще алчет враг твой, ухлеби его, аще ли жаждет, напой его (Рим.12:10); вражда же врагов Христовых, Его для них благодеяниями, всегда и всюду Им обильно расточаемыми, и в слове жизни неустанно проповедуемом, и в хлебе и вине, чудесно умножаемых, и в безмездном исцелении всякого рода больных и бесноватых, и в воскресении мёртвых, не только не прекратилась и даже ни мало не смягчилась и не уменьшилась, но как бы от того именно ещё более возросла и увеличилась до последней крайности, в чём в своё время обличал иудеев апостол Пётр, говоря: мужие Израильcтии, вы Ииcуca Назореа, мужа от Бога извествованна в вас силами и чудесы и знамении, яже coтвори Тем Бог посреде вас, яко же и сами вecтe, Иже пройде благодетельствуя и исцеляя всяк недуг и всяку язю в людех и вся насилованныя от диaвола, приемше, руками беззаконных пригвождше, убисте (Деян.2:22–23, 10:38). Иные вражды постепенно слабеют, сокращаются, и, так сказать, иссякают в своём источнике и наконец предаются совершенному забвению от времени, или внезапно теряют свою силу при виде бедствий и страданий лица, против которого они были направлены; но на вражду врагов Христовых ни то, ни другое не оказало ни малейшего действия, или оказало даже действие противоположное, усилив её жестокость и распространив круг её от Христа и на всех именующихся Его именем. Целой жизни Богочеловека недостаточно было для ослабления и истощения её; прошли за тем многие веки, сменились тысячи родов и поколений, но вражда противохристианская осталась неизменною и даже с летами возросла и окрепла. Самая кровь Христа Иисуса, на кресте пострадавшего и умершего, и кровь бесчисленного сонма последовавших за Ним мучеников не могли погасить её адского пламени. Сколь же посему безрассудно и ошибочно судил несчастный Пилат, когда думая, что один взгляд на Иисуса окровавленного, оплёванного и обезображенного, в терновый венец и в багряную ризу, в знак поругания, облечённого, заставит исступлённых врагов Его умолкнуть и разойтись спокойно по домам, приказал в своей претории бить Его и всячески наругаться над Ним? Что же он вместо того услышал от них? Неистовый и зверообразный вопль мятежной толпы: возьми, возьми, распни Его (Ин.19:1–16). Ошибка в расчёте Пилата произошла от того, что он, как язычник, не понимая характера исконной вражды против истины Христовой и глубокого различия её от всякой другой, смотрел на сию вражду как на обыкновенную, между тем как она выходила из ряда обыкновенных, поколику была религиозная, возбуждена, одушевлена и поддерживаема духом сатанинским. Вражды другого рода иногда мгновенно исчезают при одном представлении какой-либо угрожающей от того опасности; вражда же врагов Христовых ни пред какою опасности не отступает и ничего не устрашается и ничем не останавливается. Припомните, на какую отчаянную меру решился жестоковыйный народ жидовский, дабы только исполнить своё злобное желание смерти Христа Спасителя: кровь Его, вскричал он в бешенстве, на нас и на чадех наших (Мф.27:24–25). О, подлинно враги Христовы суть враги, по превосходству, гневливые, неукротимые и непримиримые. Слово пророческое верно обозначило особенный характер их, назвав их гневливыми, как будто бы другие в сравнении с ними, по отношению к лицам, против коих враждуют они, были не довольно или даже вовсе не гневливыми. Но для чего это слово пророческое отличает между ними одного какого-то мужа неправедного, говоря: И от мужа неправедна избавиши мя (Пс.17:49), тогда как они и все вообще неправедны? Думаю, этим намекается на сына погибельного – Иуду предателя, как наиболее других неправду себе усвоившего.

Сего ради исповемся Тебе во языцех, Господи, и имени Твоему пою: величаяй спасения царева, и творяй милость христу [помазаннику] своему Давиду, и семени его до века (Пс.17:50–51).

Исповедание и песнопение, или, что то же, торжественное, возвещение о делах, столь дивно силою Божиею совершившихся сколько для того, над кем они совершились, естественно, от избытка бо сердца уста глаголют, столько же и необходимо по закону христианской мудрости, предписывающему тайну цареву хранить, дела же Божии открывать, дабы и другие, слыша об них, могли вразумляться и назидаться в своё спасение, и соединёнными устами и сердцами прославлять благость Отца Небесного, непрестанно о нас промышляющую и разнообразно для нас чудодействующую. Но кто этот исповедующийся и песнословящий пред лицем Господним? Если это Давид, то почему он с своим исповеданием и песнопением хочет обратиться к народам языческим, а не к своему народу еврейскому, среди коего он родился и жил, и над коим он царствовал, к народу, столь горячо им любимому и богоизбранному? Равным образом, когда и как он мог исполнить своё намерение? История Давидова ни в какую эпоху его жизни нам этого не показывает. Каким также путём мог достигнуть к сим народам голос его и как мог быть принят и понят ими, когда и язык его был им неизвестен и самый доступ в Иудею им был преграждён? И так, одно из двух, неизбежно: или Давид не исполнил своего намерения, хотя и предъявил его, чего впрочем об нём, как боговдохновенном песнопевце, допустить ни в каком случае нельзя, или говорящий здесь не Давид, хотя бесспорно его уста произносят слова сии, не кто-либо другой. Кто же это? Очевидно, тот же знаменитый Потомок его Богочеловек Христос Иисус, Которого лице он предизображал в себе, и Который действительно не только Израилю, но и всем народам земли от конец до конец её исповедал Бога Отца Своего и Сам непосредственно, и чрез своих Апостолов и их преемников: Бога никто же виде нигде же, говорит св. Иоанн Богослов, Единородный Сын, сый в лоне Отчи, Той исповеда (Ин.1:18). Исповедаютися, Отче, Господи небесе и земли, Сам Он глаголет, яко утаил еси сия от премудрых и разумных, и открыл eси та младенцем (Лк.10:21). Впрочем самое исповеданиe ещё более эту истину доказывает; вот в каких словах оно выражено: величаяй спасения царева, и творяй милость христу [помазаннику] Своему Давиду, и семени его до века. В нём ублажается величественно спасающий и милующий царя Давида и семя его до века. Но если бы опять здесь под именем Давида разуметь собственно только исторического Давида, то событие не доставит нам для сих слов полного приложения; ибо хотя и Давид, в отдельной своей личности, действительно пользовался особенною милостию, спасением и благоволением Божиим, и как царь, от Бога чрез пророка помазанный, имел полное право на название христа [помазанника] Господня, но это право и преимущество до века ли осталось в его семени? Нет, почти только до плена Вавилонского; ибо, по возвращении из плена, один только Зоровавель был народоправителем, но не оставил по себе наследников в сем народоправлении. И так, что же? Признать ли после сего, что пророчество это не сбылось, и след., не истинно? Но оно, как изречение Духа истины, не может быть не истинным и остаться без исполнения. Значит, и здесь под именем Давида и семени его должно разуметь не собственно царя Израильского Давида с его племенем, но Владыку Христа, от него по плоти происшедшего, Который, имея вечную славу и вечное царство предвечно по Божеству, приял оные в последок дней и по человечеству, и духовное семя Его – верных Христиан, чрез Него соделавшихся чадами и наследниками Богу и сонаследниками Ему Самому во Царствии Отца Его, которое всегда было, есть и будет неизменно и непреступно во вся веки, аминь.