Беседа в неделю четырнадцатую по Пятьдесятнице
Уподобися царствие небесное человеку царю, иже сотвори браки сыну своему (Матф. 22, 1–14).
Господь наш Иисус Христос в чтенной ныне евангельской притче открывает пред нами зрелище до того необычайное и поразительное, что если бы говорил об этом кто либо другой, а не сам небесный Учитель, то мы готовы были бы усумниться в действительности события и в истине повествования.
Вообразите, здесь представляется взору нашему царь, приглашающий своих подданных на брачный пир сына своего, и однакожь почетнейшие из подданных почти все то под тем, то под другим предлогом от царского пира отказываются, а некоторые из них до того даже простирают свою неблагодарность и дерзость, что и слуг царевых, с приглашением к ним присланных, оскорбляют бранью и побоями; из низшего же класса, по подобному приглашению, хотя явились на пир охотно и многие; но между ними один оказался неприлично одетым, и за то разгневанным царем изгнан был из царского чертога и ввергнут в темницу. Ну, скажите сами, вероятное ли и возможное ли это дело? Кто из нас когда либо от пиров отказывался? А здесь пир брачный и притом царский. Кто мог быть столько невежлив и дерзок, чтобы приглашающему на пир стал отвечать бранью и побоями? Кто опять мог быть столько безрассуден, чтобы решился идти на брачный пир дурно одетым, особенно к царю? Но говорит об этом, как заметили мы выше, сама Истина непререкаемая и вечная, следовательно, должно быть истинно: как же это так?
Поспешим разрешить недоумение: здесь речь идет о пире не земном, а небесном, не вещественном, а духовном; люди же испокон века, и в числе их, конечно, и мы, до таких пиров не большие охотники. Под именем человека царя разумеется царство небесное, или, вернее сказать, сам Царь неба и земли, Бог Отец, Вседержитель. Уподобися, глаголет Господь, царствие небесное человеку царю, иже сотвори браки сыну своему (ст. 2). Под именем сына, для коего устроено брачное пиршество, разумеется сам единородный Сын Божий, Господь наш Иисус Христос. Его невеста есть Церковь, из всего рода человеческого составившаяся, с которою Он, обручив ее Себе, по слову Пророка, в вере, вошел в ближайшее и таинственное общение в своем воплощении и крестных за нее страданиях. Его брачный пир учреждается из Его небесного учения и спасительных таинств, приемлемых верою и дарующих наследие жизни вечные и блаженства нескончаемого.
К сему-то пиру призываемы были Царем, по Его милосердию, Его подданные, между которыми иудеи, как народ богоизбранный, составляли высший и почетнейший класс, а язычники, как неведущие в Бога истинного и покланявшиеся бездушным истуканам, – низший класс; но первые от участия в пире с грубостию и дерзостию отреклись; а последние хотя и пришли, но между ними оказался некто, не имущий одеяния брачного, чем Царь, естественно, был сильно огорчен и разгневан. Под именем же слуг, созывавших гостей, разумеются Пророки и Апостолы, которых впрочем иудеи одних принимали с пренебрежением и не хотели вовсе слушать, других гнали и преследовали, всячески порицали и поносили, а иных даже били и убивали. Но пусть Сам Господь глаголет.
И посла царь, вещает Он, рабы своя призвати званные, и не хотяху приити (ст. 3).
Казалось бы милосердие Царя, призывающего подданных к себе на пиршество, этим только и должно было закончиться: если подданные были столько безрассудны, что пренебрегли приглашением Царевым, то и следовало их также пренебречь и навсегда отвергнуть, как недостойных царской милости. Не так ли поступил бы и каждый из нас не только в отношении к низшим себя, но и к равным и даже к высшим? Оскорбленное отказом самолюбие наше и униженная пренебрежением к нам гордость наша никак не допустили бы нас повторить приглашение, уже один раз отвергнутое. Но Бог, не якоже человек: якоже отстоит небо от земли, тако отстоит, по свидетельству Пророка, путь Его от путей наших, и помышления наша от мысли Его (Исаии 55:9). Его милосердие безпредельно и неизмеримо. Царь небесный возобновил свое приглашение к неблагодарным и безчувственным подданным еще с большею силою и с большею настоятельностию, объясняя им притом, какое обильное наслаждение на пире Его ожидает их, дабы привлечь их к Себе по крайней мере их собственною выгодою и самоуслаждением.
Паки посла, продолжает Господь, ины рабы, глаголя: рцыте званным, се обед мой уготовах, юнцы мои и упитанная исколена, и вся готова: приидите на браки (ст. 4). Что же подданные Его? Тронулись ли этою чрезвычайною любовию к ним Царя своего, не смотря на недавнее их оскорбление Его, этим усильным желанием иметь их у Себя и настоятельною к ним просьбою о том? Прельстились ли и подвигнулись ли к послушанию по крайней мере роскошною трапезою, для них приготовленною?
Нисколько: Они же, сказуется в причте, небрегше отыдоша, то есть, не захотели с уважением выслушать нового приглашения и дать на оное приличный ответ, а с пренебрежением разошлись, куда же, и за чем? – Ов убо на село свое, ов же на купли своя (ст. 5). Важные причины к отказу! достойные животных бессмысленных! Небесный Царь зовет их к участию в Своей трапезе и к наслаждению благами Его, ихже, по словам Писания, око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1Кор. 2:9); а они, оставив пригласителя с небрежением, спешат кто в имение свое, а кто на торг, – для купли и продажи. Не безрассудство ли это непостижимое? Не равнодушие ли преступное? Не жестокосердие ли безчеловечное?
Этого мало: другие из них поступили еще безрассуднее и безчеловечнее: самых посланников Царевых грубыми словами обезчестили, изранили, а некоторых и убили. Прочии же, сказано в притче, емше рабов его, досадиша им, и убиша их (ст. 6). Сколь были эти люди, подумаешь, жестоки и злонравны! Не довольно ли было с них, или лучше сказать, не слишком ли много было и того, что они оскорбили Царя своим против Него непослушанием и неуважением к Его особе и даже к собственной чести, которую Он своим приглашением делает? Но таковы вообще бывают люди, когда сбросят с себя благое иго подчинения законного и спешно уклоняются на распутия порока. Они обыкновенно тогда дерзость прилагают к дерзости и беззаконию.
За то, в то время, и гнев Божий против них не коснит и погибель их не дремлет. Слышав сие царь, сказует Господь далее, разгневася, и послав воя своя, погуби убийцы оны, и град их зажже (ст. 7).
Но, наказав достойно недостойных своих подданных, по своему правосудию, человеколюбивый Царь тотчас же обратился к своему обычному милосердию и восхотел разделить трапезу с другими, хотя не более первых достойными, но по крайней мере более их послушными. Для сего, призвав рабов своих, сказал им: брак убо готов есть, званнии же не быша достойни. Идите убо на исходища путей, и елицех аще обрящете, призовите на браки (ст. 8 и 9). Столь велика благость и любовь Божия к человекам! И изшедше раби они на распутия, собраша всех, елицех обретоша, злых же и добрых; и исполнися брак возлежащих (ст. 10).
Оскорбленный отказом первых, Царь рад был и этим смиренным и уничиженным в мире пришельцам в Его брачный чертог, и спешит видеть их и разделить с ними трапезу; но, к несчастию, и здесь к Его радости примешалась скорбь неожиданная: среди возлежащих он увидел человека, облеченного в одежду безобразную, для брачного шира нисколько не приличную: это было новое оскорбление Его величия и благостыни, требовавшее наказания примерного; и наказание, не смотря на природную Его кротость и милосердие, изречено Им, и рабами Его во мгновении ока исполнено. Друже, сказал Он человеку тому, како вшел еси семо, не имый одеяния брачна? он же умолча. Тогда рече царь слугам: связавше ему руце и нозе, возмите его, и вверзите во тму кромешную: ту будет плачь и скрежет зубом. Мнози бо суть звани, мало же избранных (ст. 11–14). Картина поразительная и до глубины души чувствительная и трогательная!
Слушатели-христиане! Кто из нас, слушая сие сказание небесного Учителя, не сокрушался духом, не страдал и не болезновал сердцем? Кто не скорбел втайне и не досадовал искренно то на иудеев жестоковыйных, не только отказавшихся, по причинам маловажным и ничтожным – по корыстолюбию и честолюбию, из-за сел, питающих гордость житейскую и похоть плотскую, и из-за торгов, обольщающих корыстию, от участия в брачном пиршестве Царя небесного, по Его призванию, но и посланников Его оскорбивших и избивших, то на этого несчастного безумца из язычников, который на брачный царский пир осмелился явиться в неприличной одежде: – Но сказать ли вам, возлюбленные? Мы сами, или по крайней мере многие из нас не слишком далеки, от первых, а вообще довольно близки к последнему, по нашим свойствам и действиям, по нашему образу мыслей и жизни, далеко несогласному с нашим званием и ожиданием, с обязанностями, легко нами принятыми, но дурно исполняемыми, и с обетованиями Божиими, давно нам данными, но и доселе не довольно нами понятыми и уважаемыми.
Брак Сына Царя небесного с Его земнородною невестою в Его воплощении и смерти, в Его воскресении и вознесении на небо совершился, и брачное пиршество и на земле и на небе уготовано, и для всех алчущих и жаждущих правды Божией открыто, на земле – в Церкви Христовой, в ея спасительном учении и живоносных таинствах, в брашне не гиблющем, но пребывающем в живот вечный (Иоан. 6:7), и в питии, от негоже пиющии, по слову Христову, не могут вожаждатися паки, – в хлебе сшедшем с небесе (Иоан. 6:35) и в вине нерастворенном и избранном, веселящем сердце надеждою спасения, а на небе – в царстве Божием и вечном блаженстве. Мы к сему сугубому пиршеству, по милости Царя небесного, призваны и на первое из них с именем христиан православных даже допущены; так что апостол Павел прямо взывает к нам: ктому несте странни и пришельцы, но сожителе святым и приснии Богу (Еф. 2:19); приступисте к Сионстей горе и ко граду Бога живого, Иерусалиму небесному, и тмам Ангелов, торжеству, и церкви первородных на небесех написанных, и Судии всех Богу, и духом праведник совершенных, и к ходатаю завета нового Иисусу, и крови кропления, лучше глаголющей, нежели Авелева (Евр. 12, 22–24).
Но осмотримся, возлюбленные, тщательнее, – дабы не быть, подобнотому несчастливцу, отсюда извергнутыми, – какова наша одежда душевная, чиста ли и светла ли она, благовидна ли и благоукрашена ли; словом: такова ли она, какою получили мы ее, омывшись и освятившись в спасительных водах крещения? Увы! она у многих из нас запачкана и измарана то тем, то другим, а некоторыми даже и вовсе сброшена, – как тесная и неудобная, заменена другою какою-то новомодною, которую придумало и сшило для них иноверие, хотя ни покрой, ни качество ея мысли Христовой нисколько не соответствуют, но которая за то давала и дает им право, свободно владеть селами и торговать в свою пользу благом ближнего.
Чтоже остается нам делать? – Вопиять каждому ко Господу неумолчно и искренно: Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды достойной не имам, да достойно пребываю в нем; но просвети одеяние души моея светом богоразумия и благочестия, Сам силою своею действуяй во мне, и еже хотети, и еже деяти о благоволении (Фил. 2:13), и тако спаси мя, удостоив меня, не по неправде моей, но по благости Твоей, внити и в вечные кровы Твои. Аминь.