Беседа в неделю четвертую по Пятьдесятнице
Свобождшеся от греха, поработистеся правде... (Рим. 6, 18–23).
Святый апостол Павел в послании своем к римским христианам первенствующей Церкви, раскрывая учение о тайне искупления рода человеческого чрез Иисуса Христа, научает, что никто из человеков – ни иудей, ни язычник не может оправдаться пред Богом собственными делами. Оправдание сие получается от Бога единственно по заслугам и ходатайству Иисуса Христа.
Но дабы люди, по своей природе склонные к превращению истины, в сем сколько чистом, столько же и спасительном учении, не стали находить предлога к освобождению себя от исполнения закона Божия: то святый Павел, предупреждая таковое злоупотребление, говорит, что благодатное пред Богом оправдание не только не дает никакого права на жизнь законопреступную, но еще более обязывает нас к тщательному исполнению закона Божия. Нынешнее чтение сего Апостола есть продолжение тех наставлений, в которых он по сему случаю убеждает христиан жить праведно и свято.
Свобождшеся от греха, говорит он, поработистеся правде, т. е., всемогущая сила благодати освободила вас от греховного рабства; Иисус Христос своею кровию, излиянною на кресте, смыл скверны душ ваших, но не для того, чтобы вы снова утопали к греховных сквернах. Он освободил вас от греха, но вместо того возложил на вас другое иго, хотя благое и легкое. Свобождшеся от греха, поработистеся правде.
Мы, слушатели, верим сему наставлению святого Апостола: но при всем том, что мы верим, лучше ли поступаем тех, которые не верят? В таинстве крещения мы освободились от греха: но поработились ли правде? Тяжесть греха нам прирожденного не увеличиваем ли мы новою тяжестию грехов действительных? В таинстве покаяния мы освобождаемся и от сего бремени; но не для того ли, чтобы в последствии с большим стремлением обращаться к прежним порокам и утопать в новых беззакониях?
Если так, то от чего это происходит? Не от того ли, что в наставлении Апостола заключается заповедь, превышающая силы наши? Нет, говорит он, я знаю немощь естества человеческого, и потому требую от вас не того, что превышает силы, но что для вас возможно и удобно: человеческо глаголю за немощь плоти вашея. Якоже бо представисте уди ваша рабы нечистоте и беззаконию в беззаконие: тако ныне представите уды ваша рабы правде во святыню (Рим. 6:19). Сколько правда превосходит грех, столько же и служение правде должно быть превосходнее служения греху. Но сделайте, говорит Апостол, по крайней мере столько же для правды, сколько вы сделали для греха.
Как членами тела вашего вы служили греху, с великим стремлением переходя от беззакония к беззаконию, от неправды к неправде: так употребите ныне те же самые члены в орудия правды, преуспевая более и более в благочестии и святости.
Удивительно снисхождение Божие к человекам! Бог безконечно правосудный и истинный, имея власть и право требовать от нас совершенного Себе повиновения, требует по крайней мере такого старания о исполнении закона Его, какое мы употребляем при нарушении оного. Но если обратим на себя безпристрастное внимание, то и сего малого старания не приметим. Мы жалуемся на трудность евангельской жизни, и между тем не щадим ни трудов, ни сил для жизни, противной Евангелию; телесные и духовные силы наши, столь деятельные и неутомимые под игом рабства греховного, устают, утруждаются и изнемогают при одном прикосновении к евангельскому игу. Рука расточительного делается довольно бережливою, когда ближний требует себе помощи, или когда нужно повергнуть несколько лепт в сокровищницу храма Господня. Уста, всегда отверстые для соблазнительных и богохульных разговоров, для осуждения и оклеветания невинных, для помрачения чести другого, – умолкают тогда, когда требуется воздать хвалу Богу, защитить невинного, оправдать оклеветанного и сказать истину. Ум и сердце, столь удобно занимающиеся помышлениями суетными, чувствованиями низкими, желаниями скотскими, – с великим для себя насилием обращаются к мыслям чистым, к чувствиям высоким, к желаниям святым.
Но таково ослепление человека! Он ничем не хочет пожертвовать для получения блаженства, и между тем всего себя посвящает на то, чтобы заслужить временное и вечное злополучие. Ибо служение греху как постыдно само в себе, так пагубно и смертоносно в своих последствиях. Егда бо раби бесте греха, продолжает Апостол, свободни бесте от правды: кий убо тогда иместе плод, о нихже ныне стыдитеся? кончина бо онех, смерть. Когда вы, говорит, до обращения ко Христу находились в греховном рабстве: тогда, сбросив с себя всякое иго закона, жили без всяких правил благочестия, жили так, как бы совсем не подлежали никакому закону, свободно предаваясь всякому пороку: но какой плод получили вы от такого образа жизни? Такой, какого после сами стыдитесь. Дела ваши были столь гнусны и срамны, что одно воспоминание о них производит в совести стыд и смущение. Но сего не довольно: питающиеся сим горьким плодом постыдных дел должны еще по непреложному закону вкусить смерть: кончина бо онех, смерть.
Вот два наказания, которые безотлучно последуют за делами беззаконными: стыд и смерть, – наказания по истине самые страшные и самые тяжкия! Когда совесть усыплена греховными удовольствиями, тогда грешник спокойно, по видимому, упивается смертною отравою; но наступает минута пробуждения, – обманчивый покров спадает с мысленных очей, совесть вступает в свои права, и человек видит грех свой во всей его гнусной наготе. Оскорбленная благость Божия, столь долгое время щадившая преступника; нарушенные законы, столь святые и спасительные; отверженные советы людей благомыслящих; расточенные силы, потерянное время: все сие производит в душе грешника стыд, страх и смущение.
Впрочем счастлив, кто умеет пользоваться строгими и спасительными укоризнами совести: в противном случае, смерть будет неизбежным следствием беззаконий: кончина бо онех, смерть. Какая это смерть, о которой говорит здесь Апостол? Без сомнения смерть, состоящая в адских мучениях, в удалении от Бога, в отчуждении от святых Его, одним словом: смерть вечная; ибо Апостол смерти сей противополагает и жизнь вечную. Но сия вечная смерть не только не исключает, но паче предполагает смерть временную, которая, убивая душу еще здесь во времени, обнаруживается и на самом теле в его разрушении и тлении.
Хотя нам и кажется, что беззаконные люди живут, но если вникнем в их жизнь, то увидим, что они не живут, а умирают, хотя неприметным образом: умирают в духе, который, не имея свойственной себе пищи, всегда остается алчущим и жаждущим; умирают в теле, которое хотя медленно, но непрестанно приближается к разрушению, быв изнуряемо то непомерными трудами честолюбия и корыстолюбия, то роскошию и невоздержанием.
Не таково состояние и не такова участь тех людей, которые всем сердцем и всеми силами служат Богу! Послушаем, чтó говорит Апостол: ныне же свобождшеся от греха, порабощшеся же Богови, имате плод ваш во святыню, кончину же, жизнь вечную (Рим. 6:22). То есть, как прежде, когда вы служили греху, питались горьким плодом постыдных дел и подлежали наказанию вечной смерти: так ныне, освободясь от греховного рабства, и посвятив себя на служение Богу, вы наслаждаетесь приятным плодом сего служения, который состоит в святости, и имеет несомненную надежду на вечную жизнь, в которой будете наслаждаться неизреченным блаженством.
Оброцы бо греха, смерть; дарование же Божие, живот вечный, о Христе Иисусе Господе нашем (Рим. 6:23). Как за грехом последует смерть вечная, так и за правдою – жизнь вечная; но смерть за грехом последует, как воздаяние и наказание, а жизнь за правдою, как дар Божий. Ибо грех есть собственное наше произведение, а правда, или святость не есть собственно наша, но дар, нисходящий свыше от Отца светов, нисходящий душам, отверстым к приятию сего дара; а посему и жизнь, последующая за правдою, не называется воздаянием или наградою за правду, но даром Божиим, сообщаемым нам по ходатайству и заслугам Иисуса Христа, Господа нашего. Оброцы греха, смерть; дарование же Божие, живот вечный, о Христе Иисусе Господе нашем.
Сими словами святый Апостол заключает свои наставления, советы и убеждения, которые Церковь предложила нам ныне в наше назидание. Все оне клонятся к тому, чтобы мы, по дару благодати освободясь от ига греховного, не возвращались к прежним заблуждениям и порокам, но сохраняли себя в чистоте и святости. Посему кто думает, что он стоит, тот берегись, чтобы не упасть (1Кор. 10:12).
Ничто столько не оскорбляет всеблагого Бога, как грешник, оправданный благодатию и паки обращающийся к прежним преступлением. Таковому, по словам премудрого, внезапу приходит погибель, рассечение и сокрушение неисцельное (Прит. 6:12). Дух злобы знает, сколь великое оскорбление может причинить Богу нарушитель завета благодати, и потому обратившегося к Богу всеми силами старается совратить с пути правды. Когда он видит, что душа его обновлена и украшена различными дарами благодати, тогда идет и берет с собою седмь других духов злейших его, и вошедши, живут там, и бывает человеку последнее хуже первого (Матф. 12:45). Ибо в сем несчастном состоянии падения, светильник чистого разума постепенно угасает, сердце грубеет, умножаются несмысленные похоти, порочный навык усиливается, и чем менее проникает в душу свет благодати Божией, тем более утверждается и распространяется в ней владычество диавола, который, повергая грешника из греха в грех, из бездны в бездну, наконец приводит к совершенному ожесточению и нераскаянности.
Итак, кто думает о себе, что он стоит, тот, видя, сколь опасно падать в грех, берегись, чтобы не упасть (1Кор. 10:12). Если же кто столько раз нарушает благодатный завет примирения с Богом, сколько раз повторяет вступление в оный, тот пусть помнит, что не вечно он будет злоупотреблять долготерпением Божиим: Бог наконец взыщет от него даров своих, когда мера долготерпения Его исполнится.
Молю убо вас, дети, щедротами Божиими и вашим собственным благом на земле и на небе, не попускайте злу греховному входить и укореняться в юных сердцах ваших, а напротив всемерно позаботьтесь насадить и утвердить в них правду и святыню, помня слова Пророка, яко благо есть мужу, егда возмет ярем в юности своей (Плач. 2:27). Аминь.