Арсений (Мацеевич), бывший митрополит Ростовский

В Императорское Московское Общество Истории и Древностей Российских поступило несколько статей, заключающих в себе сведения об Арсении Мацеевиче, Митрополите Ростовском, лишенном сана и сосланным в заточение за сильный и резкий протест против отобрания церковных имений и учреждений, так называемых, Духовных Штатов. Эти статьи сообщаются здесь в следующем порядке: 1) Арсений Мацеевич (дополнение к биографии его, помещенной в Словаре Митрополита Евгения); 2) Заметка о заточении Арсения в Ревельской крепости; 3) Список о бывшем Ростовском Митрополите Арсении; 4) Выписка из последовавших в нынешнем (1762) году новостей; 5) Письмо Амвросия, Епископа Переяславского, к Митрополиту Ростовскому Арсению и 6) Донесение Митрополита Арсения Св. Синоду. Первая из этих статей составлена отцом протоиереем М. Я. Диевым, вторая, – Н. В. Закревским, четыре последние сообщены мной, из хранящихся у меня рукописей.

Личный характер Арсения заслуживает полного внимания. Заботясь о распространении просвещения между духовенством своей епархии, он учредил Семинарию в Ярославле; как ревнитель Православия, он писал изобличения на Лютеранский пасквиль «Молоток», направленный против сочинений Стефана Яворского, несмотря на то, что за подобную же защиту Православия пострадал Феофилакт Лопатинский, которого «Увещание раскольникам», исправленное и дополненное Арсением, в 1744 году разослано Св. Синодом по церквям. Та же, непреклонная и безбоязненная твердость Арсения обнаруживалась в строгом управлении духовенством Ростовской Епархии¹ и развилась в полной силе, когда он счел долгом совести возвысить голос против отобрания церковных имений, и против распоряжения Коллегии Экономии, требовавшей отчетности в Архиерейских доходах. Об этом поступке нельзя судить по современным понятиям. Арсений был твердо убежден в правоте своего дела, в неприкосновенности церковного достояния и если увлекся слишком далеко, то наверное вполне искупил свою дерзость многолетними, тяжкими страданиями.

Относительно места заточения и кончины Арсения, доныне существуют два различных мнения. Одни уверены, что Арсений скончался в Сибири и указывают могилу его в Верхнеудинске; другие утверждают, что он умер и погребен в Ревельской крепости. Последние, как кажется, совершенно правы; заметка г. Закревского сообщает подробности о заключении Ревельского страдальца, а письмо покойного Преосвященного Михаила (в статье от протоиерея Диева) разъясняет и саму причину ошибочного мнения о ссылке Арсения в Сибирь.

Прилагаемый рисунок снят с портрета (как кажется, современного), принадлежащего одному почтенному духовному лицу и очень сходного с гравюрой, помещенной в издании Бекетова: «Жизнеописания знаменитых Россиян», тетрадь 3-я.

Д. Чл. Граф М. Толстой

В каталоге Ростовских Архиереев, находящемся в моих рукописях, сказано, что Арсений Мацеевич, Митрополит Ростовский (Прибавл. к Словарю писателей духовного чина I, 56), написал «Изобличение на Лютеранский пасквиль, составленный под названием: Молоток на камень веры, Митрополита Стефана Яворского». Это изобличение находится и в библиотеке Павла Демидова (Чтен. в Имп. Общ. Истории и Древн. Росс., 1846, № 2, IV, 26). В библиотеке Соловецкого монастыря (см. Описание этой библиотеки в Правосл. Собеседнике Казанск. Духовн. Академии, 1859 г., февраль, стр. 216), находится Арсения Мацеевича «Увещание Игумену Иоасафу». Указом Святейшего Синода 1757 года, апреля 22 дня, Арсению велено сочинить «Жизнь и Службу святителю Димитрию, Митрополиту Ростовскому». Жизнь и Служба напечатаны в Москве в 1758 и в Киеве в 1759 года (оба издания в 4 долю листа). «Доношение Ростовского Митрополита Арсения поданное в Святейший Синод 1763 года, марта 6, касательно отобрания монастырских вотчин», послужившее к его обвинению и лишению Архиерейства, рукописным находится в частных библиотеках; по моей рукописи в четверть на 62 страницах.

Скажем здесь о жестоком и упорном характере Арсения Мацеевича. Один из новейших исследователей отечественных древностей, в письме своем от 9 числа февраля 1857 года (письмо у меня в подлиннике), говорит: «Недавно я узнал акты, относящиеся к жизни Арсения Мацеевича: дело об Ярославском Игумене Трифоне, которого Арсений, бывший в Москве Инквизитором, запытал до смерти, а Игумен был 85 лет. По жалобе Ярославского Архиерея на Арсения, Синод решил, чтобы впредь пытать бережно. Другое: это распоряжение пастырское Арсения о том, чтобы священников провинившихся наказывать веревками, обмоченными в горячую смолу и на конце их навязывать проволоку, наподобие кошачьих когтей. Такие плети назывались кошками. Я слышал от современников сему пастырю, что он высечен был кнутом в Казани. Такими испытаниями Промысл очистил сего необыкновенного человека». В указе Святейшего Синода от 22 апреля 1763 года, прописаны причины осуждения Арсениева: 1) При Архиерейской присяге, на печатном присяжном листе, касательно архипастырских обязанностей, сделал против формы собственноручную оговорку. 2) 1742 года, при определении его в Синодального Члена, к присяге не пошел. 3) В Архиерейских своих представлениях Святейшему Синоду многократно употреблял поносительные слова, за что 1743 года учинен ему от Синода письменный выговор. 4) В неделю Православия, во все свое Архиерейство, положенной церемонии не исполнял, а отправил оную только 1763 года и к чиноположению от себя прибавил «некоторые перемены». На отнимающих от монастырей вотчины произнес в Ростовском соборе проклятие, что само, без сомнения, падало и на священную Верховную Особу. 5) На именные Ее Императорского Величества, состоявшиеся в 1762 и 1763 годах о церковных имениях, указы, в присланных в Синод, марта от 6 и 15 числа, в своих доношениях, из некоторых, Священного Писания слов и прочих книг, такие язвительные и превратные толкования и возражения писать дерзнул, которые, как с самой, тех Священного Писания слов, силой, так и с состоянием настоящего дела, отнюдь несходны, крайне не принадлежательны и дерзновенны. О чем в допросе пред собранием Святейшего Синода отозвался, что он в тех своих доношениях ничего «к оскорблению Ее Императорского Величества быть не уповал». В доношении от 6 марта 1763 года, наполненном укоризны к особе Императрицы Екатерины II, распоряжение Святейшего Синода, разославшего в октябре 1762 года шнуровые книги для Архиерейских домов и монастырей, назвал «игом мучительным паче Турок и что Архиерейского таким стеснением сравнялось с состоянием узника и последнего богадельного, от коего не требуется отчета в милостях». В допросе показал, что о той материи ни с кем, ни письменно, ни словесно, он не имел никакого сношения, но по исследованию оказалось и сам после признался, что с тех доношений к некоторым лицам посылал копии, следовательно и других склонял к возмущению. Это дело Святейшим Синодом, потом Императрицей, решено: сан Митрополита и священства снять, а оставить, по старости его лет, при нем только монашеский чин; от гражданского суда и истязания, за оскорбление Ее Императорского Величества, освобождается, послать же в отдаленный монастырь, под смотрение разумного начальника, чтобы невозможно ему было ни письменно, ни словесно развращать простых людей, а потому бумаге и чернил ему не давать, о чем и сообщить во все Епархии, для известия духовенству. И в ссылке не воздержал колкость своего языка, произнося хулы на верховное правительство, особ духовных и светских, облекая укоризны видом пророческого предсказания. Говоря об одной высокой особе, предсказывал обстоятельства скоропостижной ее кончины. По причине такого нескромного поведения, Святейшим Синодом был переводим в разные монастыри, от одного Настоятеля к другому, сначала в Ферапонтов Белоезерский, потом в Николаевский Корельский, а отсюда в Анзерский, близ Соловецкого монастыря. По причине умножившихся разных толков в народе, Мацеевич, по распоряжению верховного правительства, вызван в С.-Петербург. Здесь, в тайной Экспедиции, известным тогда сыщиком Шишковским, произведено было об Арсении новое исследование. По этому следствию, в начале 1768 года, Мацеевич лишен монашества и с прозванием «Андрей враль» заключен в Ревельскую крепость. В крепости, наравне с арестантами, участвовал в крепостных работах, умер 1779² года и погребен, по обычаю мирян, на погосте Ревельской церкви Николая Чудотворца. В тесной комнате крепости, обитая с арестантами, на окошке Мацеевич вырезал слова: «Благо ми есть, яко смирил мя еси, Господи». Иван Владимирович Лопухин, собравший подробные сведения о Мацеевиче, в Записках своих (напечатанных в Чтениях Импер. Общества Истории и Древн. Росс, 1860 г., книг. 2), превознося Екатерину II до небес, перечисляет два случая, где сия великая Императрица, по чувству гнева, увлеклась личными предубеждениями, именно: по делу известного содержателя типографии Новикова и по делу Мацеевича, из содержания в монастыре вызванного для заключения в крепость. Доселе в устах Русских сохранились сказания о ссылочном Мацеевиче, не столько со стороны предосудительной, как доброй.

Вначале настоящего столетия возник вопрос о том, что Мацеевич сослан был сначала в Нижегородский Благовещенский монастырь, потом, по закрытии оного, отправлен в Сибирь, первоначально в Нерчинский Успенский, наконец, в Селенгинский монастырь, но на дороге в оный, будучи сопровождаем солдатом городовой команды, Афанасием Блиновым, скончался, не доезжая до Верхнеудинска, 13 июня 1773 года и что на Верхнеудинском городском кладбище, на могиле Мацеевича, построена часовня жителями, почитающими это место за гроб бывшего Митрополита Ростовского. К разрешению этого вопроса, поместим здесь письмо Иркутского Епископа Михаила к издателю Истории Российской Иерархии, Пензенскому Епископу Амвросию, писанное от 21 июня 1816 года. «Недавно отыскал я в моей Консистории дело, которое много объясняет сообщенное вам, Действительным Тайным Советником, Сенатором и Кавалером Лопухиным, известие о месте погребения оного Арсения. Я почти уверен, вместе с почтенным Иваном Владимировичем, что оный бывший Митрополит конечно в Сибири не был и что сюда послан был другой Арсений, и ныне прославляется под именем первого. Обстоятельства, убеждающие меня к сему уверению, суть следующие: 1) известно, что Ростовский Арсений лишен монашества и назван Андреем, а Верхнеудинский наш Арсений официально в вышеозначенном деле, начавшейся перепиской Иркутской Губернской Канцелярии с Иркутской Духовной Канцелярией, в исходе 1767 года по 25 июля 1773 года, именуется иеромонахом Арсением. 2) А, что он, действительно, был таковым, сие доказывается тем, что благословлял людей по-священнически и по дозволению бывшего тогда Иркутского Епископа Софрония, приобщался Святых Таин в священнических ризах и в алтаре, с прочими иеромонахами. 3) Первому, как досказывает Иван Владимирович Лопухин, производилась, в заключении его Ревельском, сперва гривенная порция, а последнему, в заштатном Нерчинском Успенском монастыре, двухкопеечная, без всякой прибавки о которой просил в 1768 году оного монастыря Игумен Исайя чрез Консисторию, но не получил оной в пользу несчастного. 4) Вина Ростовского Арсения совсем другого рода, нежели Верхнеудинского. О сем последнем, из означенного дела в одной бумаге видно, что он, по именному Высочайшему повелению, из Нижегородской Губернской Канцелярии, за дерзостные некоторые поступки, отослан был в отдаленный монастырь; в другой же, что упоминаемый иеромонах Арсений прислан из Сибирской Канцелярии прошлого 1767 года, декабря 7 дня, за дерзостное его употребление слова и дела, и за ложно вымышленное его на Нижегородского Печерского Благовещенского монастыря³Архимандрита Иону некоторое показание и за учиненные им, в реченом монастыре, дерзкие и весьма предосудительные монашескому сану поступки. 5) Ростовский Арсений скончался в 1779 году, по уверению Ивана Владимировича, а наш Верхнеудинский 1773 года июня 13, по полуночи в 5 часу, от болезни, которой он страдал еще в Нерчинске и по освидетельствовании Селенгинского второго батальона обер-офицерами и лекарем, на другой день смерти, то есть, 14 июня, погребен по церковному чиноположению, в вышеозначенном месте. Наконец: 6) отставной Губернский Секретарь, служивший прежде Секретарем в Иркутской Духовной Консистории, Иван Гаврилович Ленский, старик 75-летний, который, будучи копиистом в Нерчинском Духовном Правлении до 1770 года, знал лично оного иеромонаха Арсения и имел с ним частое обращение по той причине, что он, Арсений, обучал грамоте двух его, Ленского, сыновей, письменно удостоверил меня, что в том иеромонахе не было приметно ничего, обнаруживающего высокий сан человека, ни осанки, ни особливой учености, а всегда казался он самым простым и смиренномудрым старичком, и притом, говорил чистым русским наречием, не употребляя ни одного слова Малороссийского. Что все не приличествует бывшему Митрополиту Ростовскому».

Этот вопрос о ссылке Арсения Мацеевича, по случаю требования Святейшего Синода, печатной программой 1850 года, иерархических сведений о каждой Епархии, возобновился 1856 году в Ярославле. Но при переписке ничего не открылось, подтверждающего ссылку Мацеевича, будто бы первоначально в Нижний Новгород, потом в Сибирь. Эта переписка находится также в числе моих рукописей.

Д. Чл. протоиерей Михаил Диев

Об Арсении Мацеевиче в Словаре Митрополита Евгения Болховитинова, между прочим, находится следующее: «Сослан на заточение, сперва в Архангельский Николаевский монастырь, а потом в Ревельскую крепость и там скончался около 1780 г., погребен в тамошней приходской церкви». В 1852 г., один чиновник Ревельской Казенной Палаты, по фамилии Егорьев, из рассказов своего отца, сообщил мне об Мацеевиче следующее: «Немецкое население Ревеля не принимало никакого участия в несчастной судьбе бывшего Архиерея. Только русские навещали его; но их было тогда в Ревеле очень мало и то огородники, а купцов почти ни одного. Арсений жил в каземате, находившемся в каменной городской стене над заделанными тогда воротами, известными под названием Schmiede-Pforte (русские называют их Михайловскими), ведущими в Goldschmiedtstrasse (Серебряную улицу). Пред этими воротами, по приговору Магистрата, обезглавлен в 1535 г. дворянин Икскуль из Ризенберга за то, что осмелился, в стенах города, убить одного из рабов своих, в следствие чего ворота были заделаны и открыты только в 1790 г. Сначала, по приказанию Коменданта, обращались с Арсением внимательно, снабжали его достаточным количеством пищи и допускали русских жителей города посещать узника, который имел даже позволение, в сопровождении стражи, ходить в церковь и по городу. Обыкновенно носил он крестьянское платье. Однако недолго пользовался он этой свободой; все последнее время жизни своей (около трех или четырех лет) Арсений провел в одиночестве; темница до самой его смерти уже не отворялась; было пресечено всякое сообщение с посторонними, а на конец отказывали ему не только в одежде, но даже и в пище. Сквозь разбитые стекла своих двух окон и сквозь железные решетки с криком умолял он проходящих не допустить его умереть с голода и холода. Православные снабдили его веревкой, к которой привязали корзину; в оную клали хлеб, а по временам платье, белье, даже дрова и воду. По строгом осмотре, мог несчастный Арсений приподнимать к себе это подаяние, которое поддерживало жизнь его». Причина этой необыкновенной строгости неизвестна; всего вероятнее, должно отыскивать ее в характере бывшего тогда коменданта⁴; впрочем носились в то время слухи, будто бы Арсений, в начале своего пребывания в Ревеле, искал случая на купеческом корабле уйти в Англию, что в его положении очень естественно. Год его кончины забыт. Но достоверно известно, что Арсений Мацеевич погребен в бывшей деревянной церкви Св. Николая, находившейся издревле внутри городских стен. В новой каменной церкви, во имя того же Святителя и на том же самом месте, построенной около 1820 г., гроб Мацеевича находится в правом приделе, пред иконостасом, под полом, о чем я неоднократно слышал от многих лиц, бывших при постройке новой церкви и видевших гроб с надписью. Неудивительно, что печальная участь Мацеевича возбуждает участие; но и само место погребения его, я разумею церковь Св. Николая, по ее исторической судьбе, которая в продолжении нескольких столетий была часто трагической, составляет также весьма любопытный предмет для исследователя.

Д. Чл. В. Закревский

Москва.

9 декабря 1860 года.

Арсений Мацеевич, бывший Митрополит Ростовский, родился в Польше, где фамилии его и доныне многие существуют. Воспитывался в отечественных училищах. В монашество поступил, вероятно, в Киеве, откуда, по открытии Академии Наук в С.-Петербурге, вытребован был в гимназию для преподавания воспитанникам Закона Божия. В 1734 году⁵, по случаю бытности его в г. Архангельске, у тамошнего Преосвященного Архиепископа Германа, для собственных своих дел, по указу Св. Синода, в июне месяце, определен в Камчатскую Экспедицию по реке Оби, отправленную на двух судах для открытия морского пути из России в Камчатку и находился в двух кампаниях до 1736 года, а в сем 1736 году, января 24 дня, привезен из Пустозерского острога под арестом в Адмиралтейскую Коллегию, по некоторому секретному делу во свидетельство; а поскольку он ни в чем не оказался виновен, то велено ему было опять возвратиться на те же суда, но за приключившейся ему вскоре после сего болезнью, по прошению его, в 1737 году, января 25 дня, от флотской службы уволен и того же года, октября 7-го, указом Св. Синода предписано ему иметь пребывание, впредь до указа, при Синодальном Члене Амвросие, Епископе Вологодском. В 1738 году, сентября 13, указом Св. Синода определен он для обучения ставленников при Синодальных Членах; 1741 года, марта 10, пожалован, а марта 26 хиротонисан в Митрополита Тобольского. В 1742 году, февраля 10, по указу отбыл из Тобольска в Москву и 31 мая, того же года, переведен в Ростов. Указом Синода 1742 г., июня 2, указано присутствовать ему в Синоде Членом. В 1763, марта 14 дня, по именному Указу, потребован в С.-Петербург к Синодальному Суду, за противоречие о монастырских

вотчинных делах по Коллегии Экономии и привезен из Ростова гвардии офицером Николаем Дмитриевичем Дурново. Апреля 14 того же года, по Высочайшей конфирмации, в присутствии Синода, мантия, панагия и белый клобук с него сняты, посох отобран, и по лишении митрополитства и священства при одном монашестве, отправлен он в Николаевский Корельский, Архангельской Епархии, монастырь, под присмотром гвардии офицера Маврина, которому было приказано от Императрицы, по доставлении Арсения в показанный монастырь, при его Маврине свидетельстве, по три дня неотменно употреблять его в самое тяжкое монастырское послушание и он три дня рубил и носил дрова и воду при Маврине, который рассказывал все сие с удивлением и как о святом⁶. Но поскольку он, находясь в сем монастыре, говаривал иногда в церкви поучения и келейные рассуждения с ропотом на Правительство, о чем и донес на него бывший там отставной солдат⁷, он в 1764 году взят был в Архангельскую Губернскую Канцелярию, в которой и содержался; а дело с прежним 1763, по вытребованию оного из Синода, рассматриваемо было в Москве, где тогда находилось Высочайшее присутствие Государыни, по случаю Ее путешествия в Казань. По оному делу решено было Арсения лишить монашества и одев в крестьянское платье, отвезти в Сибирь, в Верхнеудинский острог, под именем Андрея Враля; для исполнения сего послан был в Архангельск Сенатских рот майор Таузанов, с предложением от Генерал-Прокурора. Когда же Таузанов уехал из Москвы, то отправлен был гвардии офицер Нелькен в Вологду с тем, чтобы когда неизвестного арестанта туда Таузанов привезет, взять его и отвезти в Ревель, к Обер-Коменданту, и все производимо было под величайшим секретом, так что и приставы не знали; а отъехав из места размены, последний сведал куда едет. От сего, конечно, прошла молва будто скончался; были и ходили даже по

рукам рукописные листочки о обстоятельствах его смерти, яко бы видели его в церкви на молитве стоящего на коленях в Архиерейском облачении, как зрителям казалось. Такие листочки видел и сам Иван Владимирович, и что будто и тело его погребено в Верхнеудинском остроге. Государыня старалась скрывать это от народа, зная оного к нему приверженность. Доказательством сему может служить собственноручное письмо Ее к Ревельскому Обер-Коменданту Генерал-Лейтенанту Кохиусу (от которого все касавшееся до сего арестанта бумаги, по смерти его (арестанта) возвращены), писанное незадолго уже перед смертью Арсения, такого содержания: «У вас в крепкой клетке есть важная птичка, береги, чтобы не улетела. Надеюсь, не подведешь себя под большой ответ» и проч. В конце уже без аллегории: «Народ его очень почитает; исстари привык его считать святым, а он больше ничего, как превеликий плут и лицемер». Они содержали его так секретно, что последнее о нем следствие в 1767 сами производили и только с Генерал-Прокурором Шитковским, и кроме их едва ли кто и знал, что есть такое дело, разве покойные графы Никита Иванович Панин и Григорий Григорьевич Орлов. Иван Владимирович достоверно слышал (а при деле документов не видел), что по взятии его из Архангельской Губернской Канцелярии, проводя в Ревель, завозили и в Москву (также очень секретно), и будто он тут рано поутру в саду Головинского Дворца, при двух графах помянутых, представлен был Императрице, заговорил, и они ушли, зажавши уши. При сем случае родилось и третье следственное дело, которого, однако, в Архиве нет и едва ли не тогда же, как доказывает Иван Владимирович, сожжено. Поводом к оному были следующие обстоятельства: 1) Когда он на дороге, сделавшись смертельно болен, просил исповедоваться и причаститься Св. Таин, то яко бы сельскому священнику, с запасными дарами пришедшему, хотя и лежал в своей крестьянской одежде, показался он в полном архиерейском облачении; почему священник, упав пред ним на колени, просил от него благословения, но Арсений, уверяя его, что ему мечтается, убеждал только исполнить свое дело. 2) Когда его весьма тайно провозили через Ростов ночью, то яко бы зазвонили колокола в Яковлевском монастыре на колокольне, и кто и как звонил не нашлось; и в то же время, будто в церкви загорелись свечи, и сторожа будто видели его же в полном облачении осеняющего. Слух о первом анекдоте доходил и до Ивана Владимировича, и до знатных, тогдашнего времени, придворных, а о втором, также слух прошел, говорит он, не без какой-нибудь причины. А что следственное дело о том производимо было ли, он Иван Владимирович не знает достоверно, и сказывал, де ему об оном покойный Чередин (бывший в Москве при Тайной Экспедиции), который это дело и следствие о оных анекдотах помнил, служа в Тайной Экспедиции, под протекцией Шишковского, родственника своего, что Арсения тогда содержался в Преображенском, где была Тайная Канцелярия до Рязанского подворья, и Государыня, де очень сама делом занималась, а Шишковский до того записался и в расспросах не спал ночи; разным людям по анекдотам оным столько заговаривался, что когда уже и дело кончалось, то ему беспрестанно хотелось говорить и писать от разгоряченности воображения, так что Генерал-Прокурор Князь Вяземский принужден был велеть отворить ему кровь и приставил надежных Сенатских Курьеров, чтобы не давать ему ни пера, ни бумаги, ни слова с ним не говорить, не выпускать его из горницы и к нему никого не допускать, пока он выспался и опамятовался. Иван Владимирович слышал еще от Николая Дмитриевича Дурново, в подтверждение анекдота его, что в то же время, т. е., лет чрез 5 после первого суда над Арсением, Государыня, будучи в Москве, призвав его к себе в спальню, на едине расспрашивала: «Когда он в 1763 году брал Архиерея из Ростова, то был ли на нем такой-то и такой-то крест с мощами, и не мог ли он его с собой увезти?» Дурново отвечал, что не бывало. Зачем же был сей императрицын вопрос, Дурново не знал, а догадывался, де, что поводом к сему были новые сии слухи и Государыня, де очень настоятельно и прилежно его, Дурново, о том расспрашивала. По привозе Арсения в Ревельскую крепость, заключили его (и с караульными) в каземате в 10| футов длины и 7 ширины, сперва на гривенную, а после на 15-копеечную порцию; притом на окошке положен был кляп, чтоб кляпить ему рот, ежели что выговорит дерзкое. Находясь там, вырезал он на окошке казематом слова: Благо мне, яко смирил мя еси. Из Ревеля возили его в Динабургскую крепость запирать в погребе, как видно из записки при деле. Арсений скончался в 1779 году, по уверению Ивана Владимировича, который видел подлинный рапорт Обер-Коменданта с приложением подписки, взятой под опасением смертного наказания, от того священника, который его при смерти исповедовал и причащал Св. Таин, чтобы никогда никому того не сказывать. Тут же приложен реестр, оставшимся после Арсения, платья и нескольким книгам. В числе платья были овчинная, китайкой покрытая, шуба, а в числе последних находился Аридт на латинском языке. Оным рапортом донесено было, что арестант, как неизвестный, схоронен мирским погребением при церкви Николая Чудотворца. Народ долго почитал и ныне считает Арсения невинным страдальцем. Сам Шишковский чувствуя, может быть, жестокость своих розысков над ним, со всяким, кто только был сему, Шишковскому покороче знаком и ехал в Ревель, отсылал, по самую смерть свою, серебрянные рубли на панихиду по Андрее, как уверяет Иван Владимирович.

Из сочинений Арсения напечатаны следующие слова:

1). На день восшествия на престол Императрицы Елисаветы Петровны. Москва, 1744 года, в 4.

2). На день тезоименитства Вел. К. Петра Феодоровича и его обручение с Екатериной Алексеевной. Москва 1744 года, в 4.

3). Говоренное 1-го августа 1749. Москва в 4.

4). Говоренное 1-го декабря 1749. Москва в 4.

5). На день тезоименитства Императрицы Елисаветы Петровны. 1749 в 4.

6). В день освящения церкви Николая Чудотворца, что в Басманной, построенной Князем Куракиным.

7). В день Св. Апостол Петра и Павла. Москва, 1742, в 4.

Несколько томов поучений его находятся в Ярославской Семинарской Библиотеке, в рукописи в 4 листа⁸.

А именно:

В первую неделю святого и Великого Поста приготовление было с вечера наряд и сбор от всех града Ростова церквей, священно и церковно-служителей, собраны были в собор, после утреннего пения, от каждой церкви был священник с храмовым образом и ожидали все в облачении, держа на руках каждый священник храмовый образ. Когда и его Архипастырство прибыл, тогда пето входное и каковые молитвы читал тайно с воздыханием и слезами, а потом стал на уготованном месте, учиня поклонение.

Протодьякон возглашал и читал громогласно на амвоне, во первых, чиноположение, как положено Государям, Патриархам, Митрополитам, Архиепископам и Епископам, и Благочестивым Царям и Царицам, и Великим Князям, воспоминая их защиту и богоугодные их дела, и хранение к Православию. Певчие пели многая лета по крылосам.

Потом поряду и церковной церемонии, когда все Государственные Фамилии пришли, и пето всем порознь многая лета.

А сим еретикам:

Во-первых, всем злочестия научившимся от не монаха Нила, певчие пели: анафема. Митрополит Кириажский, Константин Болгарский, учил о неравенстве Сына Божия, приводя во свидетельство Евангельское слово: «отец мой болий мене есть».

Монах суеборец Иван Мирный, так же Анастасий, Константин Копроним и Ковалин, Никита, начальники Исаврской ереси.

Феодот, Антоний, Иоанн, Павл, Савл и Феодору нарицаемому Ганту и Стефану Малику, Феодору, Трифону, и Палудию Льву.

Геронтию в Кристе, Варлааму и Акиндину, Иоанну, нарицаемому Азгиру, и Арию, первому богоборцу, начальнику ересей.

Несторию богоборцу и Алентину злочестивому, Павлу Самосатскому, и Феодотиану, Петрову окаянному еретику, Иакову Армянину, Стадистону, Диоскору Патриарху Александрийскому и Севиру Злочестивому, вкупе с Сергием, Павлом, и Пирром, Сергиевым учеником.

Новым еретикам после 7 соборов, не верующим в Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия и Пречистую Богородицу, и похуливших все вселенских семь соборов Святых Отцов. Юрьева монастыря Архимандрит Кассиан, Ивашко, Максим, Некрас Рукавов, Курицын, Мина Коноплев, новый еретик Гришка Отрепьев, расстрига, бывый в нашей Руской земле чернец и дьякон, и обругав иноческий образ пособием сатаниным, лжесоставно назвался сыном Государя и Великого Князя Иоанна Васильевича всея России, Царевичем Димитрием, и на Царский престол яко пес скочи, и всем Московским Государством возмутил, и многие беды, мятежи воздвиже, и потом женился, исчез вскоре. Тому анафема. Изменник и вор новой четверти подьячий Тимошка Акиндинов в 1642 году изменил благочестивому Государю Царю и Великому Князю Михаилу Феодоровичу всея России, бежа в Литву, из Литвы был у Турецкого Султана, и в Немецких многих краях, и умыслил воровски, назвался ложно Царя и Великого Князя Василия Ивановича всея России сыном, князем Иоанном Шуйским, и многие воровские замыслы чинил, и над Московским Государством умышлял. Бывый протопоп Аввакум и поп Лазарь, Феодор раздиакон, и Соловецкого Монастыря бывый чернец Епифаниц, и сообщницы их Гавранцы, правому учению не покоряющиеся, Святому Собору и осуждающие Святые Тайны.

Злоумышленник враг и крестопреступник, разбойник, душегубец, человекоубийца, кровопиец, новый вор и изменник Донской Казак Стенька Разин с Сенькой Пашниным, с Гришкой Терновым, с Назарием Тимофеевым, с Ивашкой Толкашем, с Прикой Шумливым, с Сенькой Телновским, с Сенькой Гавриловым, с Алексеем Хохлачом, с Федькой Турченином, с Ванькой Усом, с Алексеем Поляком, с Илюшкой Ивановым.

Прошлого 7190 года июля месяца в 5 день, пришедши Святой церкви раскольники, древние возмутители, иже за церковный раскол священства извержены проклятые. Никита Суздалец, да чернец Сергий Нижегородец, холоп боярский, Савватий рострига, Савватий Костромин, Дорофей и Гавриил, во граде Кремле на Царские палаты с возмущенным народом приходили со всяким буйством и невежеством.

Прошлого 191 лета во днях месяца января, изданы печатным тиснением на листах заповеди Божии и церковные Таинства в присное поучение, а февраля месяца с 1-го числа, в Чудове монастыре в притворе церковном, на стене оные словеса Божия тамо некто богопротивный человек и церковный отступник ругательно, яко враг Божий, дерзнул все замазать, а у иных приходских церквей оные заповеди обретаются все изодраны.

В Чудове монастыре прошлого 192 года февраля месяца в 5 день, изображенную руку правую на доске сложение имущую перстов по преданию Святых Апостолов и Отцов, исповедующих в сложении Святую Троицу, Отца и Сына, и Святого Духа, некто, враг раскольник, деготь с смолой смешав, дерзнул разливать.

7195 года января против 5-го числа, у притвора Василия Блаженного, что на Варварской улице, писанное на доске Святое изображение Иконы с предвечным Младенцем некто проклятый богоотступник и враг Божий ругательно аки пес такое изображение загладил.

В прошлом 1708 году октября месяца, Малороссийских городов бывый Гетман Ивашко Мазепа, забыв страх Божий и крестное целование презрев и великую милость Государеву отринув, изменил и приложился к супостату Государеву, Королю Шведскому, за что всеми Архиереями в соборной церкви проклят. И таким порядком во окончании: «Если и ныне кто установленного в Греко-российской Церкви установления, презря Семь Соборов Вселенских утверждение, что неприличное и не богоугодное, а богопротивное и душепагубное, или презрев церковное благолепие, и чудное оных создание, покусится разорить, или присвоить, а на увещание пастырское явятся не склонны, с теми неминуемое и с вышеозначенными церковно-возмутителями последует Божие не благословение, с коим Божий гнев не коснит и погибель не дремлет».

И так, оконча молитвой, сия церемония кончилась.

Идучи его Архипастырство читал молитву со слезами из коей слышали слова: «Яко сам ты рекл еси: Блажени изгнани правды ради. Аще вы умолчите, камение возопиет. Аз же на Тебе надеяся Господи, со слезами прошу Тебе, Творца моего и Создателя: Ты не попусти воюющим и восстающим, и желающим расхитить вложенное и посвященное Тебе в жертву, согрей сердце их ко увещанию, Тебе прошу Бога Слова, влей слово во уста мои, а их уши разверзи ко вниманию, аз же с Пророком возопию к ним: что молитва их будет в грех, и имя не напишется в книгах животных, и истреблен будет от земли живых, и память его и по смерти с шумом, и навадницы и жаждущие смятения и грабления, и соизволившие с жадностью на сие, гнева Твоего не убегут, аз же молю Твое Триипостасное Божество, да не произойдет совет их, вложи раскаяние, яко благословен еси во веки, аминь.

И пришел в келью, уединясь, писал к Его Императорскому Величеству прошение, которое состояло из книг Пророческих и Священного Писания, весьма жалостно и плачевно, острого и высокого рассуждения, и отправлено оное с иеросхимонахом Лукой в Санкт-Петербург, которое и вручено было Его Величеству в собрании Генералитетов, и прочтено со остановкой Обер-Секретарем. И Государь был в великом азарте, а той схимник от страха лишась ума, был послан в Невский монастырь, где 6 недель и находился под караулом, и возвращен с указом, чтобы быть безъисходну из кельи, за присмотром настоятеля, и никакого решения на оное прошение не учинено тогда».

По восшествии на престол Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны, Его Преосвященство послал второе прошение, по которому был прислан Гвардии Поручик Дурнов, а какая с ним сентенция воспоследовала, то явствует при деле; в которой ясно описано, как привезен и в присутствии Ее Величества снят сан Архиерейский и клобук. Которой был весьма не устрашен и отдавал Архиереям с выговоркой весьма им досадительной, и всякому пророчески, как Сеченову, так и другому Амвросию, напоминая им смерть, что увидите, как умрете; и послан в Архангелогородский Николаевский Корельский монастырь, оставлен при одном монашестве; в котором монастыре быть ему под присмотром Настоятеля, бумаги и чернил ему давать запрещено, в котором и был неисходно, кроме церкви.

А в прошлом 1771 году подали прошение три пьяницы того Николаевского монастыря, иеродиакон да два чернеца, на Архимандрита. что он содержит Арсения монаха не по указу, да он, де Арсений называл себя первым членом в Святейшем Синоде, который, де якобы предвидел и сказывал, что к нему известие есть о смерти Сеченова Димитрия. Второе: читает, де поучение с некоторым толкованием оскорбительным. Третье: Архимандрит целует, де у него руку. Четвертое: Проповеди в его кельи списывают, а чернил и бумаги указом иметь не велено. По которому прошению прислан указ в Архангелогородскую Губернскую Канцелярию, к Губернатору с товарищами, чтобы его взять допросить. Который, по получении указа, наскоро был послан и привезен, и в присутствии против доношения допрошен; стоять же он о себе не мог, так поддерживан двумя под руки. А в допросе показал той Арсений, дивясь оному лжесоставному доношению и объявил: «Я свидетеля Бога неложно на душу мою призываю, что и многократно отказывался сам от Ростовской Митрополии; а что хотя и заподлинно меня просили на место Сеченова, но никогда, пока память в уме, а душа в теле моем держится, не соглашусь. а зачем? – то не безызвестно Ее Величеству Самой, и довольно Сама о том знает и Синод. На второе: что читаю поучения, в том я, по милости Государской, монашества не лишен. А что монах, что дьячек церковный, ибо и дьячки по шестой песни читают же, так и я по шестой песни читал; а что есть ли я несогласно с Священным Писанием и толкованием Св. Отцов, так же и поучении мои в чем сомнительны, в том я не признаюсь. По третьему: что Отец Архимандрит руку целует, то правда; однако и я, напротив того, у него целую, хотя он или ласкается, или от истинного сердца, но я ему так же по любви братской целую; но, как видно и у мирян, взаимное дружество имеющих, сей обряд есть, но в вину им не ставится; и Апостол нас учит мирному согласию».

Который допрос был и отослан.

А в ответ служил еще указ; доносилелей наградить, а его, Арсения, призвав, снять с него клобук и ряску, и подрясник, надеть на него крестьянский кафтан и шубу, бороду и голову обрить, и взять с него подписку, чтобы ему называть себя Александром, и велено отвести в Камчадалы. По которому указу вторично был в Губернскую привезен и когда ему прочтено, тогда Губернатор весьма сожалел и все, не зная что делать, но Прокурор настоял, что надлежит по указу исполнять; и так подошед, приказал ножницы подать, и брады и власов остриг, потом снята ряска; просил, чтобы оставили на нем, вместо кафтана подрясник, на которое его прошение Губернатор и товарищи были согласны, однако Прокурор объявил: «Воля ваша, по указу надлежит исполнить» и подан кафтан крестьянский, и шуба весьма короткая, которой тогда изволил надеть, и был ему весьма узок и короток, таким порядком и шуба крестьянская весьма же узкая и короткая, и так одет был. Последнее дивился, что и имя у него отнято, и сказал: «Всего мне удивительнее, что я Александр, а не Андрей; быть так уже и прежнее природное мое имя отнято». Итак, посажен в сани, закрытые отовсюду, и повезен с великой борзостью.

А что в пути последовало, явствует писанное партикулярное письмо, которое состоит в такой силе: «Ваше благородие, милостивый Государь, дражайший мой родитель! Я ныне осмелюсь донести Вашему Благородию, последовавшие ужасные обстоятельства, которые я с превеликой ужасностью и страхом, самоличным всему был свидетелем; которые новости, редко слыханные, сим на рассуждение Ваше предлагаю.

Я отправлен с монахом Арсением, который, как чрез одну неделю, подозвал меня к себе, просил, чтобы я на прошение его склонился, чтобы его допустить, где случится в церкви, для принятия Святых Таин; а то место было весьма стенно, почему я отрекся, а он объявил чрез три дня, назначил село и час, в который бы в него вступил и Священника именем нарек. И как время пришло, в самое то время, кое от него назначено, против оного села мы явились в самые те часы и минуты назначенные; и так паки обратно просил, чтобы позволено было в церковь идти, объявил, что Священник уже в церкви, потому будучи, в церкви пели тогда славословие, – Слава в вышних Богу, – и по отпетии просил Священника, чтобы начинал Литургию, и я в том, хотя и много препятствовал, однако склонился, а как большой выход был, тогда видно было одеяние на нем Архиерейское и саккос. А стоял он в алтаре против Северных врат, а я стоял у правого клироса, а команда моя во всех окнах была расставлена; тогда я видел необычное и в великом был удивлении. И как время пришло Святого Причастия, тогда священник отдал ему поклон земной, и просил, по обыкновению их, прощения, и причастился сам так, как Архиерею подлежит; по прочтении же заамвонной молитвы, вышел из алтаря, просил меня, чтобы я шел к Священнику на обед, но я делал все на прошение его, как поневоле, а противоречить не смел, видя в себе таковое внезапное удивление. А Священник по окончании весьма просил прилежно и так с превеликой торопкостью и пошли, а он остался во Святом алтаре. Итак, церковь была заперта и караул вокруг церкви был расставлен, и весьма скоро по обеде возвратились для взятия его. Царские же двери были растворены и он стоял среди оных врат на коленях во Архиерейском одеянии мертв, и рассмотрев его действительно, усмотрена хартия, чтобы его в той церкви погребсти; и просил у всех последнего прощения и поминовения; а на конце того всем Православным Царям, Архиереям, и Иереям, и всему Православному собранию Божию благословение; однако в том прописал странное, аки провидя пророчески о России:

«Россия! Рек, с тобой гнев Божий не коснит и погибель не дремлет: все бо Святые Богоизбранные места, то реку: мощи Святых, вами презренны, церковное мнение отнято и вкладчики благоверные и Христолюбивые, не щадя отчизн своих, отдав все свое мнение недвижимое, посвятил Богу и Церкви Святой, вопиют о отмщении своем.

Видите, Благодать Божия умаляется как! Смотрите, Сень плачевных течет, едино во другом бедствии и все добро обращается злом. И если всевидящее око не умилостивится воздыханием убогих, то от своих к своим истреблением друг друга изгнетая все погибнут. О чем Царь и Пророк, вопия к Вышнему, когда положил свое о создании церкви Иерусалимской намерение, вопиял ко Господу: Обещаюся Богу Иаковлю, аще вниду в селение дому моего, или взыду на одр постели моея, аще дам сон очима моим, и веждома моима дремание, и покой скраниама моима, дóндеже обрящу место Господеви, селение Богу Иаковлю. Какое усердие в то время было! О! Триипостасное Божество! Влей в нынешнее время в сердца их раскаяние о посвященном Тебе и имени Святому Твоему вложенное, о возвращении ко Храму Святому Твоему, и отврати праведный свой гнев, яко благословен еси во веки веков, аминь».

Преосвященнейший Владыко, крайний мой милостивец, отец и благодетель!

За Авраамле Вашего Преосвященства в бытность мою в Ростове угощение, тако же за провождение и напутствование, много Вашему Преосвященству благодарствую; прошу впредь, когда ни есть и меня взаимным своим посещением не оставить; причем Вашему Преосвященству, о чем лицезрительно не успел, о том теперь доношу. По довольному мной о данной мне копии вашей рассуждению, усмотрел я, что коль свято и полезно оное написано, однако не уповательно, чтоб тое другим, где надлежит, было представлено. Ибо натурально можно рассудить, что никто своих пороков на себя не отваживается объявлять; да еще пред таким, кой имеет власть за оные истязать. А хотя бы и к другому кому о том написать, только за равночестие или за снисходительство желаемого успеха нельзя получить. Итак; понеже надобных от присутствия заобыкли отдалять и чрез то думают, что в случае, не могут пособить, то непременно нужда надлежит в Санкт-Петербург съездить кому-нибудь из нас такому, который бы о всем обстоятельно и дельно представить мог. Законоправильные тому причины следующие: 1) Отвратить нынешнее належащее об нас учреждение. 2) Избавление сделать от льва-именитого супостата, который ни ест, ни спит, но того ищет, как бы нас аки пшеницу рассеять и все желаемое ему в помешательство привести. 3) Исходатайствовать на вдовствующие Епархии настоящих пастырей, a не Азиатских выходцев и Афонских прелазатаев; за какое опущение нам ожидать неминуемого гнева Божия, на страшном же Суде ответа. 4) Посетить с Павлом Святым братию нашу унывающую и в напаствующих случаях, отраду и руку помощи подать им. 5) Показать должность и ревность Пастырскую, сколь она о общем церковном добре попечительно и где надобно ее, неопустительно. А для сего предприятия не трудно и позволение исходатайствовать; токмо ко общему нашему благодетелю, Его Высокографскому Сиятельству, написать, представя, что крайнее желание имеется, как Высокомонаршие очи видеть, так и лицезрительно с богодарованной радостью поздравление принести. Да кому-то святое дело сие теперь исправить припадает? Может быть, Ваше Преосвященство изволите подумать на меня; но я меньший и последний считаюсь в числе братии нашей. Да и так недавно, я там был и сколько мог, с крайним изнурением моим, для всего общества потрудился, и Христа Господня, как сам, так и чрез других, не единократно утруждал; а теперь паки на тоже наряжаться, за крайнее мне нахальство причтут. Сверх сих резонов, когда меня там удерживали, то я для того точно выпросился, что нечем себя содержать; и ныне разве, в обоих местах не доконченные строения оставя, последнюю копейку истратить, но и тое по моему не имуществу не достанет. Того ради, по святости и по старости, и по другим превосходным дарованиям, яко же на Матфея, так паде жребий сей на Ваше Преосвященство; без ласкательства и без подлога сия пишу; пред Богом бо и пред Вашим Преосвященством свидетельствуюсь, что там Вас под сие время вместо новоявленного Чудотворца примут и во сладость об всем послушают; причина сему не токмо у нас здесь, но и там отличное об Вас мнение. Приходило мне на мысль, в бытность мою о сем Вашему Преосвященству представить, но удержался для того, чтобы мне на скорую мою задачу не получить было скорейшего отказа. И для того, с самого приезда довольно надумавшись, теперь писать до Вас рассудилось. Знаю, что Ваше Преосвященство изводите отрекаться и старостью, и слабостью, или медлительным тамо прожитием; не ужели Флавиан Святой помоложе и покрепче Вас был, который для взволновавшейся Антиохии и чрез моря, и зимой в Царьград потрудился? Кольми же Вашему Преосвященству для неповинной всей Церкви от сего спасительного труда отказываться сожалительно. Когда силен Бог, на него же и уповаем, и здравие Вашему Преосвященству чрез путешествие сие, яко орлу возобновить, и скорее Флавиана не на Пасху, но еще ближе наступающего поста, с желаемой Церкви святой радостью к нам возвратить. Ведаю же и сие, что Ваше Преосвященство не скоро на сие пристать изволите, по причине келейных подвигов ваших; но сами лучше изволите меня знать, что в подобных нуждах все древние оные Богоподвижники пустыни свои оставлять, затворы отверзать и молчание на предстательства применять, для приведения в благосостояние святых церквей, никогда не отрекались, и по вере своей все получали; тако и Ваше Преосвященство в таковом Богоугодном деле потрудитесь, и в будущие века вечную память по себе оставить не обинитесь. И что на сие за благо рассудить изволите, о том меня уведомлением пожалуйте, не оставьте.

Вашего Преосвященства смиренный слуга и Богомолец

Епископ и Архимандрит Амвросий⁹.

Из Переяславля.

Января 13-го дня, 1758 года.

По именному Ее Императорского Величества, всемилостивейшему, высочайшему за подписанием собственной Ее Императорского Величества руки, августа 12 дня прошлого 1762 года, Указа для благопристойного духовного чина содержания, все Синодальные, Архиерейских домов и монастырей, и белого Священства, недвижимые имения отданы им, в том числе и дому моему, в управление с таковым Ее Императорского Величества повелением: «Как, до учреждения определенной Комиссии и положения впредь порядочнейшего на крестьян оклада, так и на оный 762 год собирать положенный рублевый оклад, отдая однако и сие на благоизобретение Архиереев и властей, чтобы они, собирая с них или по рублю с души, или по пристойности мест и надобностей, употребляли их к нужным работам без отягощения; все же те, при Архиерейских домах и монастырях, как денежные, так и хлебные доходы, до настоящего о тех учреждения, употреблять, как Архиереям, так и монастырям на самые нужные расходы, по Духовному Регламенту без излишества, тако же на содержание, имеющихся при монастырях и впредь присылаемых, инвалидов, и затем остатки где будут хранить, имея на то приходные и расходные шнуровые книги, Архиереи, Ставропигиальные Лавры и монастыри от Синода, а прочие монастыри от Архиереев, из которых можно бы было Ее Императорскому Величеству впредь усмотреть прямых старателей о пользе Церкви и Отечества, и пренебрегающих оную». И в силу оного Ее Императорского Величества именного Указа, для записки бываемых в доме моем Архиерейском приходов и расходов, за шнуром и печатью книги от Святейшего Синода к моему смирению, октября 9-го дня того же 1762 году, присланы при Указе, которое одолжение, присланных ко мне книг, кажется сану Архиерейскому не без уничижения; понеже в той силе имеются, яко бы Архиереи о пользе Церкви все не старатели и в подозрении не старательства и пренебрежения, что не по большой ли части изыщется на светских, нежели на духовных, как то от создания Александро-Невского монастыря можно видеть, который не духовные, но светские строят, и не на монастырскую, но на казну Государеву, да и до сих пор, в окончание привести не могут, да почти и не думают о том, потому что истязания в том себе никакого не видят; убо кажется Архиереям, яко у них есть книги домашние приходные и расходные, без которых и в домах Архиерейских и монастырях никогда не водится. Присланные же от Святейшего Синода книги к Архиереям и монастырским настоятелям, аки бы к приказчикам, тяжесть не токмо Архиереям, начальным Пастырям, но и всему духовному чину несносная и никогда же не слыханная, Аще же Слову Божию и Закону не очень сходственная. А о законе в Манифесте, состоявшемся 6 числа июля месяца 1762 года, о всех обстоятельствах, при восшествии Ее Императорского Величества на Всероссийский престол, произошедших, Ее Величество точно благоволила всенародно объявить, что де, «просить Бога не оставим денно и нощно, да поможет Нам поднять скипетр в соблюдение Нашего Православного Закона». В Духовном же Регламенте из самого начала тако же написано: «Управление основание, то есть, Закон Божий, в священном Писании предложенный, тако же законы или правила соборные св. Отцов и уставы гражданские, Слову Божию согласные. Следовательно, и Регламент подчинялся в своих определениях Слову Божию и Закону, надлежит его в той силе принимать, поколику он согласен Слову Божию и Закону, понеже всегда тому больше надлежит внимать, что власть Божия глаголет и повелевает, Царями обладающая и всякому дыханию и души владычествующая, нежели власть человеческая. Справившись же с Церковью Божьей, который мы сами закон содержим, то как стала Церковь наша от времен Апостольских, всегда были имения церковные, никому не подчиненные, токмо единым Апостолам, а после Апостолов Архиереям, на единую волю и рассмотрение Архиереям оставлены, яко Богу данные и посвященные, что довольно явствует, ово от писанного в Деяниях Апостольских в главе 4: «Елицы бо господие селом или домом бяху, продающе приношаху цены продаемых, и полагаху при ногах Апостол»; ово от Апостола Павла в 1 послании к Коринфянам, в главе 9 глаголющего: «Аще мы духовная сеяхом вам, велико ли, аще мы ваша телесная пожнем?» Которые слова пространно приводя, книга Камень Веры в части 2-й, во гл. 9 (догмат о святых иконах), во исправление на претыкание и также Ветхозаветных Священников и Левитов доходы начисляя, речь свою против противников Церкви нашей тако оканчивает: «Зрите, противницы, доходы Ветохозаконных Священников и наши не осуждайте, имже никогда же сицевые доходы бывают. И онии убо служаще сени, доход истинный имеяху, сии же служаще истине, доход имут сеновный». Все же таковые доходы сеновных Священников и были свободны и никому, токмо единым Архиереям тогдашним сеновным подчинены, как то видит от книг Левитовских в главе 27 идеже пишется: «Всяка десятина волов и овец, и всяко, еже аще приидет в число под жезл десятое, будет свято Господу». Под жезл, сиречь, под власть Архиерейскую; под сим бо переводом точно написано: «под жезл Пастырский или Архиерейский». Правило Апостольское 31-е гласит: «Да управляет Епископ властительски церковное имение и ничтоже от него сродником своим да не даст, аще токмо не суть убози». Правило 41-е повелевает Епископам обладати церковным имением: «Аще бо честные человеческие души поручены суть им, кольни паче имение поручить им подобает, яко да они по своей власти все управляют и убогим требование подают руками честных (Епископ) Пресвитеров и дьяконов, с страхом Божиим и благоговением, подобает же и тому самому, аще требует, взимать себе на нужную потребу, еже хощет, и приходящую странную братию гостить и кормить, и ничтоже потребного лишать их». Убо закон повелевает служащим алтарю от олтаря кормится (Втор.18; Кор.3:14); понеже никто не может о своем имении оружие нанести на противного, сиречь, не воюет своим имением, но жалованье получает». Седьмого Вселенского Собора в правиле 13: «Обще домы сотворше, Епископию или монастырь, аще не возвратят Епископам и Игуменам вещей, бывших в Епископии, или в монастыре, не твердо есть то, аще и Священницы суть, да извергнутся, мирские же человецы и иноцы да отлучатся». От сего является, яко не токмо Епископы в своих Епархиях, но и Игумены в своих монастырях, властелины церковного имения свободные, токмо под властью Архиерейской состоящие; под страхом отлучения от Церкви никто же должен имения от них отбирать и на свое употреблять, отобранное же непременно должен возвратить. А ныне не только не думают возвращать, но и до последнего взять, как уже сделалось в бывшее пред сим правление, от чего, по писанному в Манифесте Ее Величества, состоявшемся июня 28-го дня 1762 года, Закон наш Православный Греческий первее сего восчувствовал свое потрясение и истребление своих преданий церковных, так что Церковь наша Греческая крайне уже подвержена оставалась последней своей опасности переменой древнего в России Православия и принятием иноверного Закона. С историями же церковными справившись, обретаем первого отнимателя церковных имений Царя Иулиана отступника, о котором пишется апреля 9-го в страдании святого мученика Евпсихия (Четья, лист. 204 на об.), яко от всех церквей Кесарийских имения отъял, а клириков в воинский чин записал и в полки нуждой вести повелел. От истории же нашей Российской имеем известие, яко наша Россия от самых времен св. и равноапостольского Князя Владимира, приемши благочестивую веру от Греков, не токмо во время царствования благочестивых и Великих Князей, но и во время Татарской державы, имела свободные имения церковные в первоначальной власти Архиерейской содержащиеся, как-то видно в Слове от жития св. Алексия Митрополита Московского, в Прологе февраля 12 дня написанного, в котором свидетельствуется, яко «от Великого Князя Иоанна, Алексий св. молением, принужден не мало стужив иде в Орду и много там ложная от безбожных Татар претерпе, обаче гнев Царев укроти, и благополучно на престол свой возвратися, мир земли Российской нося, к сему же даде ему Царь ярлык свой, рекше грамоту освободительную, яко же и прежде сущим Митрополитам, Михаилу второму, Иоанну, Петру и Феогносту, прежние Ординстии Царя даяху, от всех даней и поборов свободны творяще церкви и монастыри, и земли их, и воды, и ограды, и все движимое и недвижимое, данное церквям и монастырям, да свободно от всех попечений клирицы и монахи живут, и безмолвно и немятежно Бога молят».

Пишется в Минеи, октября 29, в житии пр. Аврамия, Архимандрита Ростовского чудотворца, жившего во время св. Князя Владимира, яко «созда церковь велию и украси ю всяким благолепием. Возлюбившие же Ростовские Князи сего великого преподобного Аврамия и братию его, и начаша имения многа и села давати на устроение обители и на потребу братии»; книг же им расходных и приходных не присылали, и не давали.

В житии блаженного Петра Царевича Ростовского же Чудотворца, июня 30-го, пишется: яко, «по довольных днех Епископ Кирилл отпущен бысть от Царя Татарского со многими обдареньми, еще же и повеление свое Царь даде Князям Ростовским и Ярославским, да Царские оброки готовые дают в дом Пресвятой Богородицы Ростовские Епископии». И все то делалось тако же без истязания от Архиереев расходов и приходов.

После державы Татарской, чрез все время благочестивой державы Российской, даже до времени Мусин-Пушкиновых, всегда были имения церковные не отъемлемы, но употребляемы по воле настоятельской, а наипаче Архиерейской, на дом Божий, на содержание и на приношение жертвы бескровной, на пропитание служителей, тако же нищих и сирот, и иных прилучающихся нужных и необходимых дому Архиерейскому и монастырям случаев, которых невозможно и узнать. Мусину (же) Пушкину когда блаженный и вечно достойный памяти Петр Великий, по тогдашнему случаю войны с Шведом, приказал заопределить вотчины монастырские и Архиерейские с удовольствием безобидно монастырям и Архиереям, то оный Мусин-Пушкин по своей воле не токмо против Турка заопределил, но еще и превосходнее; и Турок бо алтарных наших денег не знает и не касается; а Мусин-Пушкин и сущие наши алтарные Архиерейские деньги отобрав, сиречь, венечные и данные церковные, едино как то сие оставил, ежели кто что даст на поминовение и литургию Архиерею, что в Епархиях редко случается, а по большей части и не бывает. Больше же дохода Архиерею не определил в доме нашем Ростовском, токмо 100 руб. из заопределенных на весь дом дву тысяч четырнадцати рублей (ежегодно) и затем обложено и платится от единого дома Архиерейского с экономическими в государственную казну до 7000 руб. ежегодно. И таково Мусина-Пушкиново заопределение стало быть с превосходством не токмо против Турка, но и против нечестивых Царей Римских идолослужительных, в которых временах, по писанному в Минеи-Четьи августа 31-го, Киприан св., Епископ Карфагенский страдал и приведен на место посечения, повеле домашним своим, да спекулатору дадут 25 златниц, творя и при смерти благодеяние. Ежели бы же тогда Мусин-Пушкиново заопределение было, то бы такового благодеяния отнюдь не из чего делать. Еще же и по приличеству сана Архиерейского во удовольствии не из чего себя содержать, что и стыдно не токмо иностранным, но и своим изъявлять. По тому же наипаче Архиерейству нашему горе, яко не токмо иностранные, но и свои мнят быти дом Архиерейский, как дом Царский, сиречь, во удовольствии надлежащем, как то издревле бывало, а у нас ничего, то только на деле, что книга Камень Веры пишет: «Служащий, рече, сент, сиречь, Архиереи и Священницы ветхозаконные, доходы истинные имеяху, наши же новозаветные, служащий истине, доход имут сеновный». Еще же надлежит Мусин-Пушкиново заопределение, поганский обычай превосходящее нарещи. Однако Церковь и мы, бедные Архиереи, за нужду необходимую терпеть, как-нибудь уже было и приобыкли, понеже что-нибудь нам оставлено на содержание дому Божия, Архиерейства и служения Божественного, а о том не истязывано давать ответы, куда оное девается, как и Турок не истязывает, говорят, надлежащая взявши; еще же определено было и на починку домов Архиерейских и монастырей, когда востребуется давать; а ныне, когда и о том, что дано на содержание, стало быть истязание делом производимое, то уже Архиерейство бедное с чем стало верстаться? Узник и последний богаделенный лучший и счастливейший, понеже что кто ему даст, свободен в том имеется. Горе убо нам бедным Архиереям, яко не от поган, но от своих, мнящихся быти овец Правоверных, толикое мучительство претерпеваем, от тех, которым надлежит веровать, яко мы, аще и недостойные, аще и узники на месте, однако, обретается к нам же слово Христово Евангельское: «Елико аще свяжете на земли, будет связано на небеси; и елико аще разрешите на земли, будет разрешено на небеси». И паки: «Слушали вас, мене слушает, и отметаяйся вас, мене отметается». И якоже Апостол гласит: «Тако нас да непщует человек, яко слуг Христовых и строителей таин Божьих», сиречь воплощением Христовым соделанных. И паки: «Повинуйтеся, рече, наставником вашим и покаряйтеся, тии бо бдят о душах ваших, яко слово воздати хотяще; да с радостью сие творят, а не воздыхающе, несть бо полезно вам сие». А как же не воздыхать и при самой бескровной жертве от такого ига мучительного и паче Турков лютейшего, которое иго, Бога не бояся и человек не срамляяся, Ее Величеству представили и на нас возложили, с чего еще таковое одолжение на нас возлагать, дабы мы, Архиереи, всякие науки содержали и снабдевали, сиречь, философские, богословские, математические и астрономические; а нам по Слова Божию, то одолжение, что и Апостолам от Христа преданное, сиречь: «Шедше, научите вся языки, крестяще их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам». Тако же по глаголу Апостольскому и той дал есть Бог, «овы убо Апостолы, овы же Пророки, овы же Благовестники, овы же Пастыри и Учители, к совершению святых в дело служения, в создание тела Христова»; которое едино дело немалого иждивения и содержания требует. Едино бо, например, служение простого Священника, кольми паче Архиерея, сколько требует, дабы порядочно было производимо, всяк благочестивый может узнать и разуметь, на Апостольские показанные слова, смотря в толкованиях на слово Григория Богослова о нищелюбии, на стих 39 в Сборнике пишется: «Конечнее, рече, самого себя Христос вдаде за избавление, да имать мир живот духовный и истинный»; к сим же даде, по Божественного Павла гласа, Апостолы и Евангелисты, Пастыри и Учители, на совершение и исцеление наше и Духа Св. разделение, а само таинство нашего спасения, еже есть Божественное тело его и кровь, и крещение. Таковое одолжение, воплощением Христовым сделанное, как Апостолы, так и после Апостолов Архиереи, аще и в гонениях, всегда исполняли. А чтобы Академии заводили, того нигде не обретаем; аще бы и сие не было противно, то чем и каким иждивением заводить, когда последнее пропитание и содержание от Архиереев и от монастырей отъемлется? Да и приходские Священники по большей части в крайней бедности находятся, податями Государевыми не меньше мужиков обложенные, делая землю к своему пропитанию; ежели будет Богослов или Астроном, то больше ничего не получит.

Нужны суть воистину и школы, и Академии, но надлежащим порядком, как издревле бывало в Греции, а теперь на Западе, сиречь, по местам знатным, в царствующих градах, на коште Государевом, в коих Академиях и св. Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст учились; знаем бо все, яко учение свет есть, а не учение тьма. Однако и свет от начала создания семо и овамо шатающийся, восхотел Господь Бог, да будет, порядочно, сиречь, без такого шатания, и в солнце едином, а не во многих; подобно и Академиям богословских и философских, и прочих наук не надлежит быть по грязям и болотам, но по знатным городам царствующим, как то и Духовный Регламент, ежели его внятно в тонкость прочесть, повелевает Академиям и Семинариям быть при Синоде на Государственном коште, и тамо, учившихся присылать к Архиереям, дабы их производить на власти духовные, до каких они будут способны. А когда же не будет властительных мест праздных, то куда их девать, того не показано. А при Архиереях быть школам нужно для Священнических детей, к произведению в Священство, дабы могли исправно читать и разуметь, что читают. И таковые школы при Архиереях не иные нужны, токмо Русские. Понеже в церквах у нас не по Латыни, ниже другими иностранными языками читается и поется, и служба Божия совершается, но по Русски, которые школы аще и с крайней скудостью, однако у нас не составляются, и приходящие во Священство довольно обучаются и отведываются в чтении, и дабы силу знали чтения и звания своего, вместо книжицы, в Духовном Регламенте показанной, которая не бывала и быть не нужна, толкуется им книжица Православной веры исповедования от Святейших Патриархов опробованная, и иностранным известная, у них на их языке печатающаяся, в которой книжице три богословские добродетели, вера, надежда, любовь изъясняются, и в ней о Боге, о воплощении Христове, о тайнах церковных, о грехах, и о добродетелях, и о заповедях Божьих довольное есть учение, не токмо Священнику, но и всякому Христианину нужное и к страху Божию приводящее. Начало бо премудрости страх Господень; без страха же Господня всяка мудрость суета, прибавление болезни, по речению Екклесиаста, суету описующего и в гл. 1-й глаголющего: «Во множестве мудрости множество разума и приложивый разум, приложит болезнь». Следовательно, показанная книжица к уразумению Священникам более нужнейшая, нежели философия и другие академические книги, а наипаче по деревням, идеже непременно на хлеб работать надлежит, а не работая без пропитания быть.

К умножению же слова Божия проповедников, надлежит в основание положить слова Христова Евангельские: «Жатва убо многа, делателей же мало: молитесь убо господину жатвы, да изведет делателей на жатву свою». Надлежит также не оставлять и слов Иакова Апостола: «Не мнози учители бывайте, братья мои, ведуще, яко большее осуждение примем», сиречь: аще не будем участия иметь с оным: «Блажен, иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небесном». Еще же видим от древних времен, яко учить и проповедовать слово Божие, есть особенное дарование Божие, кому дается. Аще бо и много учительных Архиереев было после Апостолов, чрез все веки Вселенских Соборов, однако Златоустов не много обретаем. Тако же, по писанному октября 8 в житии преподобной Пелагии: Егда Святейший Патриарх Антиохийский созва к себе от окрестных градов 8 Епископов, то между ими един токмо Нон обретеся, от него же учительное слово слышать все восхотеша. Свидетельствует Никифор Каллист, Церковный достоверный летописатель, в книге 12 в главе 34, яко в Александрии, по причине, от Ария взятой, иже бысть Пресвитер и проповедник, кроме Архиереев, никому не велено поучения наизусть проповедывать. Подобная и у нас не была ли причина, когда Архимандрит Владимир Каллиграф перекрест, еще тогда учитель и проповедник в церкви Владимирской Богородицы в Москве, говорил на поучении плевелы, не токмо Лютерские и Калвинские, но и Жидовские, о чем и представлено было Святейшему Синоду. Следовательно, ежели бы имели (чего сохрани Бог!) таковые проповедники умножиться, то лучше быть Церкви нашей кроме таких проповедей и хранить древнее свое обыкновение, т. е. к созданию правоверия и страха Божия, читать слова и поучения готовые от разных книг Св. Отцов, на нашем языке имеющиеся и печати преданные; только бы таких книг умножать и прилежание иметь, дабы в церквах было чтение и славословие Божие благочинно и неленостно, и при церквах бы кабаки не были, и в церковь бы ходили, как на молитву, так и на слушание слова Божия, а церковь бы не делали вертепом разбойников. Да смотреть же тако же, каким надлежит образом и попечение иметь, дабы церкви не умалились, но умножились, яко же Златоуст Святой в нравоучении 18 на Деяния Апостольские поучает, между прочим глаголя: «И торжища убо и бани творят мнози, церквей же ни; и вся паче, нежели сие. Тем же и молю, и прошу, и благодати истязую, паче же и закон полагаю, да никто же явится, пусто церкве село имея. Аще что имаши на нищих иждити, тамо иждиви; лучше есть тамо нежели зде; напитай учителя, напитай Диакона и Священнический чин. Помысли, яко даже до пришествия Христова ты мзду иметь будешь, поставивши жертвенник Божий. Рцы убо ми: аще бы тебе Царь повелел создать дом, да тамо обитаешь, не бы ли вся сотворил еси? Ныне же Царствие есть Христово Церкви созидание. Да не убо на иждивение взиравши, но плод помышляй». До зде Златоуст. У нас же нынешнего века такой плод почти и в душу не приходит, егда мнози изволяют лучше кормить собак, нежели Священников, церковников и монахов; и егда усмотрят, дабы за церквами, и монастырями, и домами Архиерейскими имения лишнего отнюдь не было, а под видом излишества и последнее отъемлют и под свою власть правлением привлекают, а церкви и монастыри многие пусты обретаются, оставшиеся же в крайней бедности, однако еще не свободны от зависти; и ежели созидание церквей и монастырей, и домов Архиерейских, по вере во Христа, признавать дело Христу Богу угодное и благочестивое; первейшее то разорение их, имения отнятие, чего будет достойно? Анания и Сапфира, по разумению Златоустого Святого, свое обещавши дати Церкви, а после часть утаивши, что заслужили всем известно. Кольми же паче тое отнимать от Церкви, что другие дали по вере и доброхотству своему ко Христу. Аще же будто бы и не отымать, но штаты делать, яко бы излишество отсекая, то и в том не иной образец, токмо якоже пишется о Иуде Симонове Искариотском, иже, егда хотяще Христа предать, виде по теплоте веры и любви от жены многоценным миром Христа помазуема, глагола: «Чесо ради миро сие не продано бысть на трехстах пенязь и дано нищим?» Какова же тому штатнику похвала, там же во Евангелии может всяк знать и читать; како бо можно штаты делать и излишество каково усматривать, в том пункте прошения и молитвы Господни: «Да святится имя Твое!» Понеже, якоже оная жена с тем намерением многоценным миром Христа помазывала, доброхотствуя ко Христу, дабы имя Его святилось; тако церкви Божии и монастыри, и дома Архиерейские не со иным намерением от боголюбцев и благочестивых Монархов созданы и воздвижены, токмо дабы в них всегдашнее было славословие Божие, воплощением Христовым сделанное и прославлялось бы, и святилось имя Божие пресвятое, против прежних кумирниц бесовских, бесовское имя прославляющих, Божьего же имени и славы Его пресвятой ненавидящих, в котором заблуждении и доныне в нашем Государстве многие народы пребывающе, к идолам своим бесовским тоже по своему суеверию доброхотствуют, и сколько могут толико их обогащают привесами и деньгами всякими, еще же и зверями тамошними Сибирскими куницами, соболями, лисицами и прочими, а штаты к умножению и обогащению их не делают. Нашему же правоверному народу, чрез Христа и Церковь Его пресвятую, от таковых заблуждений освободившемуся, какое будет сходство и приличество церквам Христовым и благолепие церквей и монастырей, их же дело едино, яко же речеся, да святится в них имя Христово, имя в Троице Единого, купно со Ангелами да прославляется, бесовская же прелесть да истребляется, делать штат и усматривать тамо излишества, а излишества на свою пользу употреблять? Следовательно, какова-то будет наша молитва пред Богом: «Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое!» И каковы-то мы будем жители, дабы имя Божие святилось в нас и в Государстве нашем, когда не от нас, но от других данное на посвящение и прославление имени Божия, будем штатовать, яко излишнее? У Пророка Аггея, в гл. 1, за опустение храма ветхозаконного и за нерадение о созидании его, превеликими казнями Господь Бог претит, глаголя: «Зане храм мой есть пуст, вы же печетесь кийждо в дом свой; сего ради удержится небо от росы и земля оскудит плодоношение свое, и наведу меч на землю, и на горы, и на пшеницу, и на вино, и на елей, и на вся, елика износит земля и на человеки, и на скоты, и на вся труды рук их». Аще же за опустение не меньшее, как во время Батыя, многих новозаветных храмов Божьих, монастырей и мест святых, чудесами и чудотворцами от Бога прославленных, приходится, как видеть, и до того, что все в конец монастыри и дома Архиерейские опустеют, когда уже не токмо настоятели, но и сами Архиереи, не яко пастыри, но яко наемники и пуще наемников, имеются понеже от них до последнего куса требуют ответа, а власти их Апостольской и дел, душевному спасению нужных, силу в себе воплощения Христова имущих, и в полушку не ставят? На что, имея рассмотрение, благочестивый Царь Василий Греческий, возлюбленного сына своего Царя Льва, увещевая глаголет: «Почти убо церковь, да почтен будешь от нее и Священников стыдись, яко отцов духовных и ходатаев о нас к Богу; честь бо Священническая на Бога восходит». Яко же бо тебе ради твои слуги почитать праведно, тако и ради Бога Иереи Его почитать праведно не их бо чтем, но Бог?» Такое сходное ли хотя мало с таковым увещанием на Священство рассмотрение, когда и сами Архиереи в подозрении остаются и веры, и чести, и совести не имущий быть вменяются? Первейшие же сии, которые над Архиереями будут смотреть определены, а из тех иной обрящется, что насилу и в Бога верует, к исповеди же и причастию Святых Таин насилу в год и то не всегда, и не по доброхотству, но больше по указам приготовится, Архиерей же всегда Престолу Божию предстоя и молитвы о себе, и о людских невежествах принося, всех есть хуже, или и ничтоже. Но надлежит здесь внимать Писанию Божию, глаголющему: «Аще свет тьма, то тьма кольми паче. Аще соль обуяет, то чем осолится?»

Напоследок надлежит в рассуждение принять, что Бароний написал, описуя год 845 после Рождества Христова, егда в Греции царствовала благочестивая Царица Феодора. «По сем рече злом времени во Франции, сиречь, после разорении Франции от Домов, собрались епископы на собор Мелдинский вопрошающе между собой прилежно и хотяще уведать грехами Господь Бог прогневался, яко сице Францию, наипаче Парижскую страну, наказал? И обретоша сей первый грех, яко Господне имения похищаху и слугам своим раздаваху тая. И глаголаху Епископы: «Егда Пипин и Карл Великий, сын его, нынешних Господь начальницы, церкви и доходы их отъ усердия ко Господу Богу и слугам Его защищаху, имеяху силу но неприятелей и великую славу во всем мире получаху. Егда же сребролюбием своим на вещи Божии устремишася, Господь Бог разоряет государства их. Неслыханная вещь (глаголют), и мерзка, и печальна, и во всем Христианстве необычна, яко люди мирские между духовными, и монахами, и Левитами сидят и аки аввы правят их и судят и повелевают им, и без Епископского ведения чины церковные раздают им. Сие же горшее Епископы на сие, аки псы немые не лающе, смотрят. Да не будет сие, церковной и королевской властью возбраняем». То онии Отцы в Мелде на Соборе глаголют и прилагают увещание к Королям своим и Государям, просяще, дабы благочестивых предков своих, и милость, юже от Бога имеяху, помнили, а домы Божии и церковные имения защищали, и слугам своим похищать не попущали. Помнили бы и сие, еже бе во Египте во время Иосифа, яко в великом гладе, священнические имения и земли свободу имеяху, и продавать ее, аще и у поган, не лет бе. У нас же, хотя и хранится сие, дабы не продавать земель и имения церковного, однако же даром бы совсем отобрали, иные же помещики и теперь от церквей земли отбирают, и управы на них не изыскать; к тому же по всем обстоятельствам клонится, дабы тож монастырским и Архиерейским землям сделать. Архиереям и монастырям, ежели не закон, то хотя закону нашего блаженной и вечнодостойной памяти Монарха Петра Великого Указы надлежит в рассуждение принять, которые именно гласят, дабы в монастырях усматривать нужду исправление божественного священнослужения, сиречь, бескровная жертва дабы не остановилась, для которой и монастырь устроен, ово от боголюбцев, ово от Монархов, примером Александро-Невского монастыря, и по той нужде постригать желающих монашества вдовых попов и диаконов, и отставных солдат; а теперь таковых желателей насилу изыскать, а после негде будет и взять. Еще же и другая причина в другом Указе изображена, дабы монашество не переводилось, понеже без монашества не откуда быть Архиереям, а без Архиереев каково наше благочестие, и какова наша Церковь, да и Христианство, всякому верующему внятно и чувствительно. Сохрани Бог такого случая, дабы нашему Государству быть без Архиереев; то уже не иначе что воспоследует, токмо от древней нашей Апостольской Церкви отступство: понеже возьмется нужда быть прежде Поповщине, а после Беспоповщине. И тако нашему Государству приходить будет не токмо со всеми Академиями, но и с чинами, или на Раскольническое, или Лютеранское¹⁰, или Калвинское, или на Атеистское Государство, и в таковом сохрани Бог

случае познается, как то истинствует слово Апостольское: «Прелагаему священству, по нужде и закону применение бывает». О снабдении же инвалидов надобно бы, кажется, по самой истине и правосудию; не токмо на нас духовных, но и на светских, одолжение налагать; понеже оные инвалиды за общество служили, а не за одни монастыри. А то инвалидов толикое уже число без всякого рассмотрения в монастыри наприсылали, да еще на монашеские порции, что уже монахов монастырям нечем содержать. Взявши бо в пример один начальнейший монастырь в Ростовской Епархии, Спасо-Ярославский, за которым исчисляется крестьян до 14 000 душ, а в Экономическую Канцелярию платилось поныне слишком по 3000 р., на содержание же монахов и монастыря оставлено только 900 р. и на тех, имеющихся в том монастыре инвалидов, которых на лицо Штабов и Обер-Офицеров, и рядовых 71 человек, в жалованье происходит денег с 783 до 786 р., хлеба 246 четвертей; между таковыми же инвалидами больше обретается таковых, которым бы по присяжной должности надлежало еще службу продолжать, а иных к делам определять, к которым многие отыщутся ради быть определены, и просились, да не получили. По таковым убо всем обстоятельствам надлежит удивляться, как то еще монастыри не все до сих пор пусты обретаются. Ежели бы их содержать во учреждении, то надлежит, во первых, знать, яко монашество есть добровольное, а непринужденное; иной по своей воле избирает себе монашество, жесточайшего ради жития, в пустынных монастырях, от мира совсем удаленных и скудных, а иной избирает жить и монашествовать в монастырях знатнейших и довольнейших, и по силе своей, как может, так подвизается и Богу работает. К сему же, яко же Церковь, торжествующая на небеси имеет свои чиноположения, например, Ангелов, Архангелов, и обители Святых мнози, разнствующи во славе небесной; звезда бо от звезды разнствует во славе; тако и Церковь воюющая на земле, а наипаче монастыри, иные быть имеются архимандрии, иные игуменства, а иные строительства; что ежели все верстать под видом, дабы было к лучшему, то будет к лучшему и крайнему разорению, как бы верстать и переводить все города и села на ровные места, или тако же и чины гражданские, воеводства, губернии и прочее

Сия вся писать и от слова Божия, и закона предлагать, не иная мене наипаче причина привела, только ревность по Богу и Законе Божием, Ее Императорского Величества, нашей нынешней Благочестивейшей Всемилостивейшей Государыни, довольно в манифестах и указах Ее Монарших изображенная. Аще же возымеется в чем быть моей погрешности, прошу о прощении и навсегда пребываю.

Святейшего Правительствующего Синода послушник,

смиренный Арсений, Митрополит Ростовский и Ярославский.

Своеручно.

Марта 6-го дня 1763 года.

Что речем о тех, иже не точию ничтоже дают в пропитание служителям церковным, но и данная отъемлют, имения церковные разграбляюще? Глаголют же, яко не подобает церквам и чину духовному иметь стяжания, сел и прочее. Отвечаю таковым: не подобало бы, аще бысте вы от своих имений кормили и церковных служителей, своих богомольцев, якоже и в Ветхом Завете Израильтяне кормили своих Иереев и Левитов, им же от всех имений своих на пропитание десятую часть все давали, по Божию велению; рече бо Господь ко Аарону и сынам Левииным (се есть, племени священническому): «Се дал есм вам всю десятину во Израили». И вы убо ныне все, иже чин духовный о имениях осуждаете, такожде сотворите, якоже Израильтяне древле; дадите от всех имений ваших десятину или поне двадесятую, или тридесятую часть, и не требе будет церквам и монастырям стяжаний. Но понеже руце ваши скупостью сжаты и сердце ваше лакомством есть объято, и душа немилостью есть стеснена, того ради нужда надлежит церквам и духовному чину стяжать имения. Слышите Златоустого Святого, лучше отвечающего вам словесы сицевыми: «Помыслите, яко Иудеи Левитов (служителей церковных) восемь тысяч питаху, а Левиты вдовиц и сирых многих наслаждаху; ныне же села и дома, и цены домов, и колесниц, и скотопитательство, и межи ,и иного такого в церкви, вашего ради бесчеловечия злого. Ибо подобаша от вас быть сокровищу сему церковному и приходов о нем от вашего усердия». До зде Златоуст (на Матф, нравоуч. 85).

Видите убо, чего ради Церковь стяжает имения; вашего ради бесчеловечия и не милосердия, вашей ради скупости и не подательства; по нужде сия творит, да не оскудеют служители церковные и умалятся службы и славословия Божия, опустеют храмы Божии и моления о всем мире к Богу престанут. Того ради и древние благочестивые Цари Христианские и Великие Князи, яко Константин Великий и Святой Владимир дали церквам села и земли, имения и работных насильников, да служащие Богу имеют неоскудное себе пропитание. Разграбляющие же церковные имения, не пользу, но тщету приобретают сугубо во имениях своих и в спасении своем. В имениях им тщета; понеже церковными похищенными имениями не точию не обогащаются, но и в своих истых оскудевают. Церковные бо и чернические вещи суть яко огни, идеже аще внидут, сжигают. Пишется в Отечнике о неком мирянине, иже имел брата инока, убог же сый, требовал от инока подаяния часто и елико от него подаваемое взимал, толико обнищавше. Егда же инок он, по научению искусного старца, перестал брату мирянину от кельи своей подавать, паче же тому повел, да приносить ему по силе своей, и егда начал мирянин оный, сперва мало некая брату иноку в милостыню приносить, благословен был Богом, и помалу начал в неоскудное довольство приходить, и принес брату многое требование, и вино и рыбу. Инок же брат вопроси его, глаголя: «Егда что требуешь от мене?» Отвечал мирянин: «Нет, господин мой, егда бо взимал от тебя подаяние, якоже огнь входил в дом мой и съедал вещи, а отселе же начал не взимать от тебя, наделся на Бога моего, яко всем избыточествую».

Мы же рассудим, аще волей от инока подаваемая мирянину в дом того, яко огнь, вещи поедал, кольми паче нуждой от иноков и от церквей Божьих отъятая, огнем будут в домах, в няже та приемлема суть? Во спасении грабителям церковным тщета, понеже раздражают Бога, грабящие и присваивающие себе Божие; данная бо церквам не суть господ мирских, но Божие, якоже Святой Златоуст глаголет: «Принесенная в церковь не к тому прочее принесших суть, но святилища и алтаря» (На послан. к Коринф. Бесед. 22). До зде Златоуст. И аще та, яже суть человеческая, грабить грех есть, кольми паче грабить и похищать та, яже Божия суть, прогневание есть самого Бога. И не бывает такой грех или без наказания временного, или без казни вечной. О временных таковых наказаниях довольно извествуется в писании святом о Илиодоре, иже пришел бе ограбить Иерусалимскую церковь, о чесом будет на своем месте. Зде же да воспомянется от книжицы, глаголемое «Небо Новое», в коей от Святого Иоанна Дамаскина слово, еже он на Успение Пресвятой Богородицы написал, приводится вещь сицева: «В единой от стран Галлийских, Кеномании глаголемой (идеже древле, во Апостольские дни, бе Епископ и Апостол Иулиан, от Святого верховного Апостола Петра поставленный), вельможа некий село, во обитель Пресвятой Богородицы данное, отнять. Увещеваше его Епископ Кеноманийский Домнол многократно, да возвратит село церкви, той же не слушал увещания; внезапно убо огневичная трясавица объяла его и на одре болезни лежал. Явися же ему Пресвятая Богородица ночью, млат железный в руке держащая, им же ударила его в лоб и уязвила; тогда больной он возвратил село Епископу с приложением от себя даров и молитвами того получил здравие, обаче знамение язвы на челе пребывало до скончания его». Паки вещь другая в той же книжице пишется сицевая: «В земле Британской человек некий млад пространное житие провождая, иже аще и грешен бяше, обаче по все дни со усердием молящеся по Бозе к Пресвятой Богородице, часто повторяя к ней Ангельское: «Радуйся, Благодатная», и проч.; той, разболелся, умер, и по нескольких часов паки ожил, потребовал Иерея. Пришедше же к нему Иерею, начал воскресший он пред всеми, тамо бывшими, исповедать, глаголя: «Восхищен был пред судище Христово и клевещущим на мя бесом, судим был наипаче о трех грехах сих: первый грех, яко не подавал от имений моих десятины Иеревой (обычай бо бяше древний в стране той, еже от десятины Иереям питаемым быть), второй грех сказоваше, яко ловил, рече, рыбы отай в озере иноческом; третий грех, яко ездя на ловитву со псы, жита на нивах попирах, и тех ради грехов осужден бе на мучение, но Пречистая Дева Богородица умоли о мне Христа, Сына своего, и отпущен есмь возвратиться в тело на некое время, покаяния ради». И еще тамо пишется на грабящих церковные имения казнь сицевая: Арнольд, Князь Баварский, егда село едино иноком, во обители Пресвятой Богородицы служащим, данное отъять себе, и наследником быть села того сказовашеся, внезапно взбесился и в озере, еже при монастыре том, утоп. И иные во иных книгах исторических многие обретаются образы наказания и казни тех, иже на церковные имения грабительские руки простирают; но несть ныне о них глаголать подробно, довлеет сего показания, яко должны суть люди мирские подавать в церков на пропитание слуг Божьих, а не отнимали, и яко отъемлющи церковное не без тщеты своей и не без прогневания Бога бывают.

Воспомянуся Златоуст Святой, скажу я в беседах своих на Матфея, в нравоучении 85-м, яко Иудеи Левитов (служителей церковных) питаху осмь тысяч; вестно убо буди, яко толикое их число бяше в то время, егда по прошествии Черного моря хождаху четыредесять лет по пустыне: «и соглядав я Моисей и Аарон, обрете число их осмь тысяч пятьсот и осмьдесят». (Числ.4:48). А потом, в Земле Обетованной жительствующе, расплодишася во множайшие тысячи, им же бысть рассмотрение и исчисление во дни Царя Давида, якоже о том сентября месяца в 5-й день, в Житии Святого Пророка Захарии, отца Предтечева, пишется сице: «Царь Давид, видя Аароново племя умножившееся в толико великое число, яко не мощно бе всем в церкви служить вкупе, раздели я на двадесят четыре чреды или лики, да единый по друзех седмицу свою держаще, в церкви служат. Избра же от них в коемждо лике честнейшего и постави его им в начальника, яко коемуждо лику своего начальнейшего священника иметь. Бяше же кождо лик имый священников более пяти тысяч. Да не будет же между ними распри о начальстве, который священник с ликом своим имать держать первую седмицу, который другую, который третью, и даже до двадесят четвертой, метнуша жребий, и по жребию приимаху ряд свой, и держашеся таков чин даже до Новой Благодати: коегождо бо священника племя чреду свою имеяше по жребию праотца своего». Зде, в двадесят четырех ликах или чредах, по пяти тысяч счетши в едино, обрящется Иереев и Левитов сто двадесят тысяч, кроме жен их и детей; вси же тии пропитание свое имели от десятин, и же от всего Израиля во вся годы подаваемы бяху в церковь, яко же то и от Евангелия видеть есть, идеже воспоминается Фарисей глаголющий: «Десятину даю от всего, елико притяжу». Все бо от имений своих на всяк год десятую часть в церковь подавали. К сему же по вся дни множество многое жертв приносимо бываше, ово от стад скотских, ово от плод земных первоплодных, еще же и милостыни многие от боголюбцев подавашеся в церковь; и имеяху оттуда в Иерусалимской Ветхозаконной церкви довольное свое пропитание толикии Иереев и Левитов тысячи.