Высокопреосвященный Арсений, архиепископ Харьковский и Ахтырский

(К тридцатилетию его святительства)

17-го мая 1912 г. исполняется тридцать лет служения Святой Православной Церкви и родине в святительском сане Высокопреосвященного Арсения, Архиепископа Харьковского и Ахтырского.

В сонме здравствующих святителей Российской церкви Харьковский Архиепископ Арсений – один из старейших: 27 августа этого года ему исполняется 73-й год от рождения. По продолжительности и характеру своей удивительно кипучей и неустанной деятельности в столь высоком сане он принадлежит к числу выдающихся и заслуженнейших святителей отечественной церкви и, в частности, святителей Харьковских. в течение столь долгой его жизни пред ним сменился целый ряд поколений и ряд эпох в развитии нашей церковно-общественной жизни – шестидесятые, восьмидесятые годы и годы начала этого XX столетия. Нести святое бремя своего служения ему приходилось при резко изменявшихся, а иногда и необычайных условиях деятельности. Понятно поэтому, что его жизнь и деятельность на поприще нашей отечественной Церкви не могла не сложиться в жизнь историческую, отпечатлевшую на себе черты бытовой жизни нашего духовенства, отдельных епархий и широких церковно-общественных течений за свыше полувековой период времени; она становится, поэтому, в высшей степени поучительной для всякого православного, а тем более для всякого церковно-общественного деятеля.

Не нам и не время еще подводить итоги замечательным трудам нашего маститого Архипастыря. Но раскрыть красноречивые страницы его жизни, углубиться в них, по ним воспроизвести удивительную картину его жизни, начиная от лачуги бедного сельского причетника и до прославленной кафедры Харьковских святителей, – это так поучительно и так благовременно в виду исполняющегося тридцатилетия его святительского служения.

Высокопреосвященный Арсений, в миру Александр Димитриевич Брянцев, родился в 1839 году, 27 августа, в селе Волста-Пятница, Юхновского уезда, Смоленской губернии и происходит из бедной семьи причетника Димитрия Аверкиевича Брянцева. Родители его были люди простые, не получившие школьного образования, но отличавшиеся высоким благочестием, преданностью долгу и чрезвычайным трудолюбием. Они сами занимались обработкой земли и с утра до вечера в летнюю пору были в поле и огороде. Труженическая жизнь этой семьи была полна лишений и материальной необеспеченности, домашняя обстановка самая простая и скудная: чаю здесь не знали, и пшеничного хлеба в доме не едали. Но, несмотря на это, отец Александра Дмитриевича в высшей степени любил грамотность и книжное научение, сам много читал в часы досуга, пополнял свои знания самообразованием, в осеннее и зимнее время он собирал к себе в дом детей прихожан и вместе с своими детьми обучал их чтению, письму и правилам веры. Все грамотеи прихода были делом рук его. Несмотря на скромную должность свою, причетника, Дмитрий Брянцев пользовался среди прихожан и духовенства искреннею любовью и глубоким уважением. Его кончина была тихая и мирная, истинно христианская. Главная забота родителей Брянцевых заключалась в том, чтобы не смотря на скудость средств дать всем детям своим доброе, церковное направление и полное образование. Как отец, так в особенности после его смерти мать, прилагали все свои силы и непрестанно хлопотали о том, чтобы довести дело школьное образование детей до конца. Несмотря на отличные природные дарования и успешную подготовку, Александр Брянцев долгое время оставался дома вследствие скудости родительских средств и вследствие того, что два старшие его брата содержались в Вяземском Духовном Училище на собственном отцовском иждивении. Между тем годы шли, и отец уже подумывал отдать его в монастырь в послушники для приготовления к причетнической должности. Но вот старший брат из училища перешел в Смоленскую семинарию и был принят на казенное содержание. Через это явилась возможность для отца, хотя и с большим напряжением материальных средств, определить в училище и третьего сына Александра. Александр Брянцев был сперва определен в Вяземское Духовное Училище в 1851 году. Здесь ему суждено было почти с самого начала своего школьного образования учиться и учить. Почти все время своего учения в Вязьме он жил у двух местных диаконов, помогал учиться их детям и за это жил у них бесплатно, что для его отца, бедного труженика, было величайшим облегчением. Это училище Высокопреосвященный Арсений вспоминает с добрым и благодарным чувством: он решительно не помнит в нем тех недостатков, которые описывал Помяловский в своих «бурсах». Правда, здесь обстановка была скудная и бедная, как и во всех тогдашних духовных школах, но зато здесь воспитания велось в строго церковном духе, дети учились чрезвычайно усердно, навыкали в правилах послушания и почтения и на всю жизнь приучались к усердному труду и страху Божию, – поэтому и познания их были обширнее и тверже. Александр Брянцев здесь был всегда на хорошем счету, как один из лучших учеников. С такой репутацией он в 1857 году в сентябре месяце поступил в Смоленскую духовную семинарию, где в то время учился и его старший брат, пользовавшийся любовью инспекции. Скудна была корпусная жизнь и здесь, в семинарии, но этим воспитанники нисколько не тяготились. Жизнь в корпусе была довольно стройная и строгая, беспорядков не было никаких, дисциплина поддерживалась твердая, но без излишней суровости: карцера не было, телесные наказания не употреблялись. Впрочем, Александр Брянцев в семинарском корпусе жил только один год, остальные же годы семинарского обучения он состоял на кондиции, т. е. жил и учил детей у кафедрального протоиерея П.И. Жданова, впоследствии по принятии монашества, Иоанна, епископа Чигиринского, викария Киевского. Это был авторитетный в городе протоиерей, прекрасный семьянин, строгий христианин, замечательный певец и импровизатор. А. Брянцев питал к нему глубокое уважения и нередко обращался к нему за разъяснением разного рода вопросов и своих недоумений. Он пять лет прожил под его строгой дисциплиной и под влиянием его доброго примера. С любовью Высокопреосвященный Арсений вспоминает своих начальников и воспитателей в Смоленской духовной семинарии. При нем последовательно управляли семинарией три ректора: архимандрит Фотий из профессоров Академии, человек весьма умный и пользовавшийся большим авторитетом в Смоленске, арх. Моисей, представительный, добрый и усердный к делу, и арх. Павел из инспекторов С.-Петербургской Духовной Академии – выдающаяся личность, впоследствии экзарх Грузии и архиепископ Казанский, умный, добрый, красноречивый проповедник, живой и увлекательный лектор по Догматическому Богословию. Со своим поступлением в Смоленскую семинарию он внес в её жизнь особую струю и оживления. Его влияния не могло не отразиться на настроении воспитанников этой семинарии. С уважением и благодарностью Высокопреосвященный Арсений вспоминает инспекторов и преподавателей семинарии, как о людях способных, старательных и с любовью относящихся к своему делу. Преподавание здесь велось основательно и с академическим оттенком, обращалось самое серьезное внимания на составления сочинений по предметам семинарского преподавания; в то же время воспитанники богословских классов писали проповеди и произносили их в городских церквах. Лучшие сочинения воспитанников читались на публичных экзаменах, а некоторые и печатались. Торжественный характер имели публичные экзамены, которые производились архиереем в присутствии почетных гостей. Учебный год в то время начинался с 1 сентября и оканчивался по 15 июля. В мае и июне месяцах в семинарии, как и в училище, устраивались рекреации – три дня, которые ученики проводили в играх и забавах, большей частью вблизи семинарии за городской стеной. На летние вакации домой воспитанники отправлялись из семинарии группами и, нередко, пешком; дома Александр Брянцев вместе с братьями помогал своим родителям во всех домашних хозяйственных и полевых работах. Близко входили в жизнь Смоленской семинарии и благотворно влияли на нее тогдашние Смоленские архиереи. Во время семинарского обучения Александра Брянцева в Смоленске святительствовали: архиепископ Тимофей, 75-летний старец, отличавшийся прямотой и благодушием, любивший произносить проповеди простые и безыскусственные, и преосвященный Антоний, из ректоров Киевской Академии, доктор богословия, строгий и беспристрастный управитель епархии, усердный совершитель служб церковных, любивший стройность и порядок, аскет в личной жизни. Преосвященный Антоний любил местные духовно-учебные заведения, часто бывал в семинарии и училищах и заботился об улучшении материального содержания наставников семинарии.

Александр Брянцев окончил курс в семинарии в 1863 г. в июле месяце на 23 году от роду, третьим учеником – студентом семинарии. Его товарищи, выше его окончившие курс учения, были назначены к поступлению в Академию на казенный счет. Александру Брянцеву, при утвердившейся в нем жажде знаний, не хотелось отставать от них. К тому же его поощряли к продолжению образования любившие его ректоры архим. Павел и прот. Жданов, и он решился вместе с товарищами А. Руженцовым и Н. Спиридоновым отправиться в Киевскую Академию для поступления в нее в качестве волонтеров. Средствами на путевые расходы снабдили его преосвященный Антоний, ректор архим. Павел и, главным образом, прот. Жданов, в то же время преосвященный Антоний письменно попросил Киевского викария преосвященного Серафима дать приют Брянцеву и Спиридонову на время держания ими экзаменов в Академию. По прибытии в Киев преосвященный Серафим разрешил им поместиться в гостинице Михайловского монастыря и питаться в братской трапезе. Вступительный экзамен А. Брянцев выдержал вполне успешно и был принят в Академию на казенное содержание. Ректором Академии в то время был архим. Филарет, впоследствии святитель Рижский и Митавский. Это был деятель высокоученый, решительный, требовательный к самому себе и другим, с твердым и самостоятельным характером и с неподкупной честностью. Он ревностно заботился о развитии в студентах любви и усердия к научным занятиям и в Александре Брянцеве, к которому он с самого его поступления в Академию относился весьма благосклонно, оставил заметные следы своего благотворного влияния. Инспектором Академии при Брянцеве и долго после него был архимандрит Сильвестр, впоследствии ректор этой же Академии, – знаменитый богослов, ученый профессор и аскет в личной жизни. За ум, доброту и скромность он был любим всеми. Ученое образования в Академии А. Брянцев проходил под руководством профессоров Академии, из коих в то время особенно отличались ученостью и своим влиянием на студенчество И.И. Малышевский, отлично преподававший русскую церковную историю, В.Ф. Певницкий, красноречивый проповедник, увлекательно преподававший гомилетику, А.Д. Воронов, читавший изящные и обработанные лекции по новой церковной истории, Ф.А. Терновский в своих лекциях по гражданской русской истории, проводивший новые и модные мысли с оттенком юмора и либеральности, иеромонах Августин хорошо читавший лекции, просто и занимательно, Д.В. Поспехов, замечательный психолог и П.А. Лашкарев – солидный профессор канонического права. В то время, благодаря энергии и широким хозяйственным заботам ректора Филарета, Академия была перестроена, обстановка в общежитии улучшена, и жизнь студентов была самая обеспеченная. В общем, значительная часть студентов усердно и добросовестно занимались науками и, в особенности, составлением курсовых сочинений. Более двух лет А. Брянцев жил в старом корпусе Академии, в редакции, где заведовал делопроизводством по делам академических изданий «Трудов Киевской Духовной Академии» и «Воскресного Чтения», получая за свои труды по 7 рублей в месяц. Из профессоров делами редакции в то время заведовал Ф.А. Терновский, с коим Александр Брянцев был знаком более, чем с другими наставниками. Благодаря отдельной жизни, ему удобно было заниматься, и он более или менее самостоятельно мог распоряжаться временем. Нисколько не злоупотребляя этой самостоятельностью, Александр Брянцев приучил себя к неуклонному порядку жизни, работы свои исполнял всегда своевременно, сочинения писал и подавал в назначенное время, вообще вел жизнь аккуратную. По отзывам своих товарищей – однокурсников он отличался степенностью, аккуратностью, простотой и удивительной добротой. Под воспитательным воздействием своих наставников, а равно и вследствие личной любви к трудам и усидчивости к занятиям, А. Брянцев вынес глубокое убеждения, никогда не оставлявшее его, что всякое дело нужно исполнять своевременно, тогда не будет накопления работ и только тогда всякое дело будет иметь добрый успех. Такое убеждения сделалось, так сказать, принципом последующей его служебной деятельности и вошло в любимую его поговорку для назидания других. Особливое свое усердия он приложил к написанию курсового сочинения для получения ученой богословской степени. В выборе темы для этого сочинения и в руководстве при написании его ему оказал большую помощь профессор А.Д. Воронов. Темой для своего ученого сочинения он избрал: «Патриарх Кирилл Лукарис и его заслуги для Православной Церкви». Собирая ученый материал для сочинения, А. Брянцев не раз бывал у Преосвященного Порфирия Успенского, Еп. Чигиринского, Викария Киевского, заступившего на место Преосвящ. Серафима. Избранная Брянцевым тема очень интересовала Еп. Порфирия. Он не раз спрашивал его: «Оправдаете ли Вы Лукариса от нареканий относительно его неправославия», на что А. Брянцев отвечал: «надо оправдать; но данных много и за и против». У Преосвящ. Порфирия он брал и некоторые книги, касавшиеся этой темы. Написанное А. Брянцевым сочинения вышло весьма удачным. Было рассматриваемо оно проф. Архим. Филаретом, А.М. Воскресенским и А.Д. Вороновым, которые дали о нем прекрасный отзыв, как о труде в полном смысле добросовестном, основательном и твердо устанавливающем правильную точку зрения на этого деятеля Восточной Церкви. В этом труде автор убедительно и вполне ограждает потр. К. Лукариса от всяких нареканий на него со стороны его врагов и документально доказывает чистоту и твердость его православных убеждений и героическую его преданность св. Православной Церкви. Научная ценность этого труда возвышается от трудности для исследователя разобраться как следует среди разноречивых документов, касающихся патр. Кирилла Лукариса. Этот труд рецензентами был признан солидным ученым вкладом в область богословско-исторической литературы. На конференции Академического Совета А. Брянцев, в виду такого отзыва об его курсовом сочинении, хороших успехах по предметам и баллов по семестровым сочинениям, был признан достойным степени Магистра Богословия и был записан в первый пяток списка окончивших курс. Это было в 1867 году 6 августа. Магистерская его диссертация в следующем (1868) году была напечатана в журнале «Странник» и, затем издана отдельной книгой.

Закончивши высшее богословское образование, А. Брянцев пожелал посвятить свои силы и знания служению св. Церкви в священническом сане и в должности законоучителя, о чем и заявил ректору Академии Архим. Филарету. Последний с любовью принял такое заявление и сделал соответствующую рекомендацию Митропол. Киевскому Арсению, который, по сношении с попечителем Киевского Учебного Округа, предоставил А. Брянцеву законоучительское место в мужской гимназии местечка Белой Церкви и назначил его настоятелем новоустроенной гимназической церкви. Здесь до 4 февраля 1868 года он законоучительствовал в светском звании, а затем, после брака с дочерью протоиерея Киевской Набережно-Николаевской церкви М.Г. Соловьевой, был рукоположен в г. Киеве Преосвящен. Порфирием, Еп. Чигиринским, в сан священника (1868 г. 4 февраля). По возвращении в м. Белую Церковь новорукоположенному свящ. А. Брянцеву пришлось принять участие и в освящении новоустроенной церкви во имя свв. Ап. Архипа и Филимона в память 19 февраля 1861 г. Новый законоучитель принял все меры к тому, чтобы в этой гимназии авторитет православия поставить на должную высоту, ибо здесь большинство воспитанников были евреи и поляки и только 70 чел. православных. В этом ему усердно содействовал директор М.К. Чалый. Неопустительно здесь совершалось богослужение с широким участием в нем воспитанников в качестве певчих и прислужников. О. Александр за каждой литургией говорил краткие поучения. Строго праздновались праздники Православной Церкви, особенно не совпадавшие с католическими, еще строже совершалось говения православных воспитанников на первой неделе Великого Поста, начиная с понедельника, когда у католиков еще продолжается масленица. О. Александр здесь приобрел общую любовь и уважение как учеников, так и учащих, а с семьями этих последних он находился в дружеских отношениях. О. Александр здесь прослужил два года. Из Белой Церкви он по собственному желанию был перемещен в г. Киев настоятелем Воскресенской Печерской церкви, в каковой должности состоял с 27 августа 1869 года по 2 декабря 1872 года. Эта церковь, находящаяся вблизи Киево-Печерской Лавры, имеет небольшой приход, от причта она мало требует трудов, за исключением двух трех летних месяцев, когда Киевские святыни посещаются во множестве богомольцами, тогда дел бывает много и в Воскресенской церкви, и причт в эти месяцы приобретает средства, можно сказать, на целый год. Вообще Воскресенский приход сравнительно беден, и священнослужителям приходится восполнять жизненные средства посторонними заработками. И о. Александр также много трудился на стороне в должности законоучителя разных учебных заведений. Так, он проходил должность законоучителя Киево-Подольской прогимназии (с 27 августа 1869 г. по 1 июля 1873 г,), Киево-Владимирской военной гимназии – Кадетского Корпуса (с августа 1869 г. по 1 июля 1873 г.), Киевского Епархиального училища девиц духовного звания (с 5 сентября 1869 года по 1 июля 1873 г.) Законоучительские занятия занимали у о. Александра большую часть дня, именно с 7 ½ час. утра и до 5 ч. вечера. Но о. Александр трудился на этом поприще с усердием, любовью и воодушевлением: это была как бы родная его стихия. Он всемерно заботился о том, чтобы нравственно влиять на учащихся, привлекать их к себе, возбуждать к себе их доверие и любовь. С этой целью он вел преподавание Закона Божия отечески назидательно, но и без всяких послаблений, относился к каждому учащемуся со всякой лаской, но справедливо и беспристрастно. Да и ко всем вообще в сих заведениях он относился с присущими ему простотой, прямодушием и искренностью. За все это сослуживцы и учащиеся платили ему взаимной любовью и уважением. Это с особенной силой сказалось при прощании с ним сих заведений за назначением его ректором Таврической Духовной Семинарии. Усердием в службе и выдающимися способностями законоучителя он заслужил особливое благоволение к нему и высшего начальства. Это выразил Высокопреосвященный Киевский Митрополит Арсений в преподанном ему архипастырском благословении за успешное и ревностное прохождение должностей. А за труды по преподаванию Закона Божия в Епархиальном женском училище, состоящем под Высочайшим покровительством Государыни Императрицы, выражено было ему благоволение Её Величества. Вместе с сим о. Александр награжден был набедренником в 1870 и скуфьей в 1872 гг. Живя вблизи Киево-Печерской Лавры, он постоянно посещал ее и изучил ее во всех подробностях. Искренно любя эту св. обитель, он пожелал дать посещающим ее богомольцам подручное и хорошее руководство для обозрения её святынь. С этой целью он составил книгу: «Путеводитель по святыням Киево-Печерской Лавры для богомольцев», и отдал свой труд в собственность Лавры с тем, чтобы книжка эта продавалась как можно дешевле; за это была объявлена ему благодарность, преподано благословение Божие Митрополитом Арсением. Книжка эта и ныне руководствует богомольцев, и была издаваема Лаврой десять раз. Во внимание к заслугам 2-го декабря 1872 г. Митроп. Арсением, по рекомендации начальницы Института и по желании» Государыни Императрицы Марии Александровны, он был переведен на должность законоучителя и настоятеля церкви Киевского Института Благородных Девиц, хотя и ненадолго, вследствие скорого его нового назначения. Еще ближе он стал известен Митр. Арсению при выполнении поручения Митрополита составить по консисторским документам историко-статистическое описание церковно-приходских школ Киевской епархии, что особенно важно было для митрополита ввиду его отстаивания сих школ за духовным ведомством против министра графа Д.А. Толстого, желавшего передать их Министерству Народного Просвещения. Своей работой он особенно угодил Владыке. В то время, когда так счастливо устраивалось его служебное и материальное положение в г. Киеве, его вдруг постигает тяжкое горе, направившее потом и жизнь его по иному направлению. После четырех лет счастливой семейной жизни, супруга его тяжко заболела и 11 апреля 1871 года скончалась к невыразимому горю о. Александра. Родственники, сослуживцы и знакомые искренно разделяли его глубокую скорбь и свое трогательное участие выразили в торжественном погребении почившей, причем в подробных речах сопастыри старались нравственно утешить скорбного супруга указанием на Промысл Божий и на долг христианина покорно смириться пред волей Божией. На руках у овдовевшего пастыря остались старуха-мать и единственная дочь-малютка Анна. Для него ясно было, что Господь зовет его на иное поприще. Митрополит Арсений, разделяя его горе, предуказывал ему иноческий путь. Неизменно расположенный к нему, Митрополит предстательствовал пред св. Синодом о назначении его на должность ректора новооткрываемой Таврической семинарии, как человека уже вполне известного своею твердостью, служебным усердием и выдающимся педагогическим опытом. Усматривая в постигшем его горе перст Божий, о. Александр не противился новому назначению, которое и состоялось 19 марта 1873 года, причем в Киеве Преосв. Порфирием на второй день Пасхи 1873 года он был произведен в сан Протоиерея. После сего назначения он вступил в деятельную переписку с Преосвященным Таврическим Гурием касательно благоустроения новооткрываемой семинарии. Заканчивая учебный год в г. Киеве, он в то же время, по распоряжению Преосвящ. Гурия, подготовлялся к своей деятельности, обстоятельно изучая в течение двух месяцев в г. Киеве семинарские строй, порядки, делопроизводство, приготовляя каталог для библиотеки и физического кабинета. Вместе с этим, по поручению Преосвящ. Гурия, он наметил и преподавателей для приглашения их в Таврическую семинарию. Наконец, поклонившись святыням Киева и могиле своей супруги, простившись со всеми своими сослуживцами по училищам, а также с учащимися, прот. А. Брянцев отбыл в Крым чрез Одессу 5 июня 1873 г.

Преосвящ. Гурий принял назначенного ректора семинарии с любовью и даже радостью, так как отделка строящегося здания семинарии и приготовления помещений с меблировкой к началу учебного года требовали личного присмотра начальника заведения. Трудов и хлопот для нового ректора предстояло много. Потребна была особенная энергия и настойчивость, чтобы все устроить как следует и вовремя. И, благодаря предусмотрительности, распорядительности и энергии ректора, к 15 августа 1873 г. было все почти закончено. К этому же времени для успешной работы преподавателей и учеников, он, по сношению с Хозяйственным Управлением при Св. Синоде, выписал необходимые учебники и учебные пособия по составленному им каталогу книг. Его же усидчивости, энергии и труду обязаны своим своевременным изготовлением разные инструкции для инспекции, учащих и учащихся. Большинство членов новой семинарской корпорации было с ведома Преосвящ. Гурия намечено и приглашено о. Ректором. Открытие семинарии совершилось 19 августа. К этому времени она приведена была в надлежащий порядок, и по внутреннему, и по внешнему своему устройству. С этих пор семинария сделалась для о. Ректора любимым детищем. До 26 апреля 1875 года о. Александр служил в сане Протоиерея, а затем, побуждаемый собственным желанием иноческого жития и отеческими советами Преосвящ. Гурия принял от его руки иноческое пострижение и имя Арсения в признательность к Высокопреосв. Митрополиту Киевскому Арсению. На другой же день по принятии пострижения он был возведен по званию ректора семинарии в сан архимандрита. По открытии семинарии ректор обратил особенное внимание на внутреннее благоустройство её. Здесь прежде всего требовалось обогатить семинарию возможно большим количеством образовательных пособий. Ректор принял все меры к тому, чтобы прежде всего устроить и поставить на должную высоту библиотеки семинарские – фундаментальную и ученическую. С этой целью он много хлопотал и пред Св. Синодом и пред старинными семинариями, и пред разными духовными редакциями, прося их о пожертвовании книг для библиотек Симферопольской семинарии. Его хлопоты увенчались желанным успехом. Особенно же обогатилась духовная библиотека щедрым и ценным даром Преосвященного Гурия, который пожертвовал семинарии всю свой богатую библиотеку в 15.000 названий. Независимо от сего, он же положил основание и библиотеке воскресной семинарской школы, снабдив ее всем существенно необходимым для её цели. Другое важное учебно-вспомогательное учреждения при семинарии – физический кабинет – в равной мере обязан был своим цветущим состоянием также заботам Ректора, поставившего его сразу прочно и вполне хорошо. С заботами об учебной стороне вверенной ему семинарии о. Архимандрит соединял и заботы о воспитательной. Выработав еще до открытия семинарии обстоятельные и подробные инструкции для инспекции учащих и учащихся, он ввел в семинарии порядки строгие, причем требовал, чтобы воспитания велось сообразно целям семинарского образования в духе православной веры, в близости к церкви и в послушании церковным уставам. Всякое уклонение от этих целей он строго преследовал, но не столько как начальник, сколько как заботливый сердобольный отец, почитая долгом не только сеять добрые семена на добрую почву, но и худую почву удобрять, чтобы она принесла в свое время добрый плод. Этого он достигал и влиянием на воспитанников и церковным неустанным учительством и начальническим вразумлением, и пастырским внушением и преподавательским наставлением. Он старался держаться близко к ученикам, почти ежедневно посещал их и, по возможности, не пропускал ни одного случая, заслуживающего замечания или похвалы. В каждый праздник пли воскресный день пред литургией за час он собирал воспитанников в церковь и вел с ними религиозно-нравственную беседу, а иногда в просторном классе вел просто житейские беседы, отечески вразумляя их. Правда, спустя месяц по открытии семинарии, воспитанники под руководством некоторых зачинщиков заявили протест против строгих порядков, но ректор своевольным требованиям учеников не сделал ни малейшей уступки, открыл главных виновников и, не выключая их, подверг после соответствующего внушения при всех примерному и строгому наказанию. В другой раз в 1874 году во время производства ревизии семинарии С.В. Керским воспитанники вновь заявили свой протест и учинили беспорядки в общежитии, но и на этот раз с виновными было поступлено по всей строгости, и волнений более уже не повторялось. Заботясь о физической стороне семинарской жизни, ректор устроил при семинарии прекрасный сад для прогулок учащихся, обеспечивал учащихся здоровой и обильной пищей и приличной одеждой. Вследствие таких забот семинария была поставлена в общественном мнении на подобающую высоту и заняла в городе почетное положение. Несмотря на такие успешные заботы о семинарии, на долю ректора выпадали и тяжкие испытания, и огорчения. Особенно нравственно тяжелым для него ударом было похищение секретарем Правления семинарии, преподавателем Азлецким 15000 руб. семинарских денег при препровождении им казенного сундука с этими деньгами из семинарии в казначейство. Хотя виновник и был обличен, но деньги пропали, и только благодаря отеческому отношению к делу Преосвящ. Гурия дело было прекращено, но ректору пришлось испытать тревоги и глубокую скорбь... В общем же семинарская корпорация дружно работала на педагогическом поприще под руководством ректора и пользовалась надлежащим уважением общества. Из преподавателей выделялись тогда своими дарованиями, добросовестностью и исполнительностью И.И. Чудецкий, впоследствии инспектор этой семинарии, а потом ректор Тифлисской, А.В. Иванов, автор учебников по свящ. писанию Н. Завета – человек всесторонне образованный и весьма преданный своему долгу, И. Знаменский, бывший потом ректором этой семинарии, а потом Харьковской. Два раза в течение девяти лет ректорства Архим. Арсения Таврическая семинария подвергалась ревизии в 1774 и 1878 гг., и оба ревизора нашли её состояние во всех частях в отличном порядке. Самое выгодное впечатление о состоянии семинарии вынес и обер-прокурор Св. Синода гр. Толстой, посетивший ее в 1875 году, и о. ректор за благоустроение семинарии и отлично-усердную службу был награжден орденом св. Анны 2-й ст. С должностью ректора семинарии Архим. Арсений соединял и другие разнообразные должности. Он состоял редактором «Таврических Епархиальных Ведомостей», причем труд этот нес безвозмездно, затем состоял Председателем Епархиального цензурного Комитета, был Председателем Симферопольского Александро-Невского Православного Братства, членом Совета Общества Красного Креста, членом Строительного Комитета по расширению кафедрального собора и, по поручению своего начальства, исполнял и другие разнообразные обязанности. Многосложные и успешные труды Архиман. Арсения и его неусыпная энергия по достоинству были оценены высшим начальством и за девятилетнюю службу в Таврической семинарии он награжден был орденом, кроме упомянутого, еще св. Владимира 4-й ст. (1879 г.) и 3-й ст. (1882 г.). Независимо от сего, он многократно получал благодарность и архипастырское благословение Преосвящ. Гурия и благословение Св. Синода, а за труды в качестве члена Совета Общества Красного Креста получил в 1879 году почетный знак Красного Креста. Будучи таким способным и деятельным сотрудником Преосвящ. Гурия и пользуясь неизменным его благорасположением, он и с своей стороны питал к этому Архипастырю, своему руководителю, сыновнюю любовь и уважение. От него он принял пострижения в иночество, был всегда близок к нему, особенно в последние годы, и был волей Преосвящ. Гурия назначен его душеприказчиком. Когда Преосвящ. Гурий скончался в 1882 году 17 марта, то при погребении почившего Архим. Арсений произнес слово, в котором, очертивши духовный облик почившего и его добродетели, выразил всю силу своей скорби о смерти его и свое неподдельное сыновнее благоговение пред почившим. Здесь же в Симферополе он похоронил свою мать. Дочь же свою он отдал на воспитание в Киевский Институт Благородных Девиц.

Служба Архим. Арсения в Таврической семинарии была хорошей школой для него в смысле окончательной выработки в нем административного такта, умения распознавать людей и управляться со сложным и ответственным хозяйством. Этими своими свойствами он сделался хорошо известным и Св. Синоду, который, ценя его, не мог не призвать его на более широкое церковное поприще. Это и состоялось в 1882 году. В это время освободилось в Петербурге место первого викария Епископа Ладожского и ректора Духовной Академии: нужен был для занятия его и в помощь престарелому Митрополиту человек испытанной твердости, ума, опыта и такта. Митропол. Исидор свой выбор остановил на энергичном ректоре Таврической семинарии Архим. Арсении. По предложению Митрополита Преосвящ. Гурий за три дня до своей смерти дал о нем свой отзыв и в самом благоприятном духе, и Архим. Арсений по Всеподданнейшему докладу Св. Синода, Высочайше утвержденному 17 апр. 1882 г., был назначен Епископом Ладожским, первым викарием С.-Петербургской митрополии, а 22 окт. 1883 г. был назначен и ректором С.-Петербургской Духовной Академии. Трогательно было прощание Архим. Арсения с Таврической семинарией, духовенством и обществом. С любовью и признательностью его провожали на новое место служения. После прибытии его в С.-Петербург, наречение его в епископский сан состоялось 12 мая в присутствии Св. Синода, а хиротония – 17 мая 1882 года в день св. Духа. Хиротонию совершали: Митр. Исидор, Архиеп. Варшавский Леонтий, Архиеп. Казанский Палладий, Архиеп. Сергий Кишиневский и Епископ Псковский Гермоген. Речь, сказанная им при наречении во епископа, исполнена задушевности, покорности Промыслу Божию и ревности по славе Христовой при сознании слабости своих сил пред высотой, трудностью и ответственностью святительского подвига, но с твердым упованием на всемогущую Божественную благодать. Изящество и красота речи здесь соединялись с простотой и общедоступностью изложения и поставляют ее в ряд лучших произведений этого рода.

В С.-Петербурге Преосвященный Арсений стал самым деятельным и энергичным викарием митрополита Исидора, правой его рукой по управлению обширной Петербургской митрополией. В это время он был назначен первым членом Синодальной Конторы, открывшейся в С.-Петербурге по случаю пребывания членов Св. Синода в Москве во время Свящ. Коронования Их Величеств. Затем он председательствовал в Историко-Статистическом Комитете по описанию церквей и приходов С.-Петербургской митрополии, был главным наблюдателем за преподаванием Закона Божия в светских учебных заведениях столичных и окрестных, председателем в Комитете по заведыванию Александровским домом призрения бедных духовного ведомства, председателем в Совете Епархиального женского училища, был цензором проповедей столичного духовенства. На его же обязанности лежало: предварительное рассмотрение консисторских дел по первой экспедиции, священнослужение в столичных церквах, как по назначению митрополита, так и по особым приглашениям. Пользуясь советами и указаниями мудрого и многоопытного митрополита Исидора, Преосвященный Арсений все эти обязанности и поручения исполнял с усердием и успехом. По истечении года его викарианства на него была возложена трудная и ответственная должность ректора Академии. Преосвященный принял эту должность только по настоятельному желанию митрополита.

В делах епархиального управления Преосвященный Арсений старался сочетать беспристрастия и справедливость с милостью и снисхождением. По отношению к псаломщикам, дела о коих были в его ведении, он прибегал к мерам строгим только тогда, когда оказывались безуспешными предварительные обличения и увещания. По консисторским делам он делал митрополиту доклады с возможной краткостью и ясностью. Заведуя основанным митрополитом Исидором домом призрения духовных вдов и сирот, Преосвященный Арсений бывал в нем еженедельно: посещал и лично беседовал со старицами особенно с болящими, коих утешал и приобщал Св. Тайнами. Великую заслугу для духовенства С.-Петербургской епархии он оказал тем, что со свойственной ему энергией он преобразовал училище при доме призрения в Женское Епархиальное Училище. К 50-летнему юбилею митрополита Исидора он успел собрать пожертвований до 135000 руб. на сей предмет, каковой капитал и был поднесен юбиляру, а он обратил его на устройство училища. На отведенном Александро-Невской Лаврой месте это училище было устроено и освящено 8 сентября 1887 г. с именем «Исидоровского». В этом благом деле много пришлось Преосвященному Арсению испытать забот и беспокойств и перенести немало скорбей и огорчений. В торжестве празднования в С.-Петербургской епархии 50-летнего юбилея митрополита Исидора (9 ноября 1884 г.) в архиерейском сане, Преосвященный Арсений принимал самое деятельное участие, как главный организатор этого торжества. Ставши во главе существовавшего до него комитета по историко-статистическому описанию С.-Петербургской епархии, в коем за 20-летнее его существования было составлено только описание столичных церквей в трех томах, Преосвященный Арсений, по поручению митрополита, так быстро двинул дело вперед, что в течение трех лет описание епархии было окончено, и этот труд в 10 томах Преосвященный Арсений имел счастье поднести по экземпляру в Бозе почившему Императору Александру III и ныне царствующему Императору Николаю II, за что удостоился Высочайшей благодарности. Но сколько многосложное и трудное, столько же и приятное для него было дело – наблюдение за преподаванием Закона Божия в учебных заведениях. Он был главным наблюдателем: у него были три помощника – столичные протоиереи. Он старался дать направление преподаванию этого предмета такое, чтобы действовать не на ум только, но и на сердце, сообщать не одни только познания, но и питать религиозное чувство и развивать благочестие в учащихся. С этой целью он приглашал к себе о.о. законоучителей для беседы. Усердно посещал уроки Закона Божия, весьма часто совершал богослужения в сих учебных заведениях, неопустительно бывал на выпускных экзаменах по этому предмету, заключая их непременно надлежащим назидательным словом. За свои труды в этом отношении он удостоился личной Августейшей благодарности Государыни Императрицы Марии Феодоровны при переходе на Рижскую кафедру. В продолжении пяти лет служения в Петербурге он постоянно совершал богослужения в разных Петербургских храмах; рядовые служения его были в Исаакиевском, Казанском и Петро-Павловском соборах, в Лавре и духовной Академии. Но, кроме того, по разного рода случаям он совершал богослужения во многих городских и кладбищных церквах. Ясное, истовое и благоговейное служение Преосвященного Арсения нравилось в столице, и он лично, вне очереди, получал частые приглашения для совершения богослужений. 8 ноября 1883 года Преосвященный Арсений вступил в должность ректора Академии. В этот день он совершил в первый раз божественную литургию в академическом храме и сказал проповедь на слова Свящ. Писания: «Стойте в вере, мужайтеся, утверждайтеся» (1Кор.16:19) против современного упадка веры и нравственности в обществе, и против проникновения в ограду церковную, и в духовно-учебные заведения, духа неверия, либерализма и свободы нравственности. После богослужения, собравши студентов в актовой зале, он высказал им, что его академическая деятельность по отношению к ним будет направлена к тому, чтобы предохранить их от болезненного духа времени, укрепить в них религиозное чувство и дух церковности и расположить их к служению Церкви в духовном и мирском звании, словом и делом. В зале же советских заседаний принял приветствия и благопожелания от лица профессоров, высказанные проф. Е.П. Ловягиным. Преосвященный Арсений с своей стороны высказал им пожелания видеть в них всегда усердных помощников, добрых советников, а в некоторых случаях, на первых порах, и руководителей, а во взаимных их отношениях, особливо дух искренности и доброжелательности, чуждых самолюбия и личных расчётов, согласия и единства в академических делах. Хозяйственными и учебно-воспитательными делами в Академии Преосвященный занимался весьма тщательно. В заседаниях совета он сам докладывал дела с полной отчетливостью и ясностью, каждое дело наперед подготовляя, докладывал на память и делал надлежащие разъяснения. Дела шли плавно, и заседания не затягивались. Заседания правления происходили утром, а заседания совета вечером. На советах ученые дебаты профессоров не усложнялись; когда возникали горячие споры. Преосвященный ректор на несколько минут прерывал заседания, волнения утихали, вопросы, не приводимые к согласию, решались по голосам. В 1884 г. вводился в Академию новый Устав. Введение его прошло тихо и спокойно. Никто не остался обиженным. Для академических наук Преосвящ. Арсений сделал весьма ценное приобретение в виде обширной (до 30.000 т.) библиотеки проф. С.-Петербургского университета протоиерея Ф.Ф. Сидонского. Согласно Уставу Преосвящ. Арсений должен был читать лекции по какому-либо богословскому предмету, и он избрал для своих чтений очерк нравственных обязанностей, при этом он открыл по этому предмету доцентуру для научной его разработки. Чтения Преосвящ. Арсения имели характер религиозно-нравственных собеседований с студентами: тогдашнее безрелигиозное и либеральное время давало обильный материал для собеседований. Студенты охотно посещали лекции Преосвящ. Арсения: для них был живой интерес здесь, они сами принимали участия в суждениях о религиозно-нравственных предметах, им дана была свобода и между ними в присутствии ректора происходили целые дебаты. По освобождении в Академии должности инспектора после И.Ф. Нильского, Преосвящ. Арсений пожелал иметь инспектора в иноческом сане, и выбор его остановился на инспекторе Казанской духовной Академии Архим. Антонии (Банковском). Благодаря стараниям Преосвящ. Ректора, Архим. Антоний был перемещен из Казани на должность инспектора в С.-Петербургскую духовную Академию, и после Преосвящ. Арсения, он был назначен ректором сей Академии в епископском сане, а ныне он первенствующий член Св. Синода митрополит С.-Петербургский. С особенной заботливостью Преосвящ. Арсений занимался хозяйственной и экономической частью Академии. При нем академический корпус был обновлен снаружи и внутри, была обновлена и вся внутренняя меблировка студенческого общежития, аудиторий, зал заседаний, и актового, и больницы. Был приведен в обновленный вид академический сад. Много заботился Преосвящ. ректор об улучшении стола студенческого, для чего увеличивал суточную сумму довольства на каждого (с 28 коп. до 30–35 к.), делая для сего строгий учет отсутствовавших студентов. Во избежание недоразумений и для большей наблюдательности за довольствием пищей и одеждой, он привлек самих студентов в качестве кухонных и столовых дежурных. Они непосредственно сами наблюдали, чем кормили их, во что их одевали и обували, зная ассигновки на них, они переоценивали материал, справлялись и узнавали, что лучшего за ассигнованную сумму нельзя приобрести. Поэтому не было случаев размолвок и недоразумений, а тем более недовольства и волнений между студентами из-за содержания их. Для погребения умерших студентов он приобрел у Лавры определенное место на Николаевском кладбище. На первых порах студенты Академии встретили нового ректора с некоторым предубеждением, так как новым начальником их более всего было обращено внимания на развития в студентах духа церковности. Поступая осторожно и предусмотрительно, он старался всегда прежде всего подействовать на своих питомцев мерами увещания. Он не раз без инспекции беседовал с ними, и в этих беседах студенты узнавали искренность ректора и его полное благожелательство к ним, чрез это они проникались к нему доверием и уважением. Были особые случаи, которые уверяли студентов в совершенно отеческом его отношении к ним. Если он и бывал к ним строг, то строгость эта никогда не переходила в жестокость. По воспоминаниям Преосвящ. Арсения, студенты и ученики несравненно более любили его устные резолюции, хотя и с нескрываемой строгостью высказываемые, чем спокойные резолюции, в роде: «в правление на рассмотрение, правление рассмотрит...». Бежит, бывало, после ректорского выговора ученик: «Ну, что?» спрашивает его товарищ... «Ничего, теперь все хорошо, слава Богу!» Не так себя чувствовали провинившиеся, заслужившие по своему делу писанную резолюцию. За время ректорства Преосвящ. Арсения, несмотря на его строгость, не было ни одного случая увольнения студентов из Академии. Преосвящ. ректора студенты видели ежедневно, то в столовой, то в занятных комнатах, то в спальнях, и везде он оживленно и громко распоряжался, не умея тихо говорить и молча делать. И вскоре Преосвящ. Арсений овладел симпатиями как студентов, так и сослуживцев, хорошо взявши в свои руки этот высший рассадник богословского просвещения.

Заботясь о развитии в студентах духа церковности, Преосвящ. Арсений, между прочим, настоял, чтобы богослужение в академическом храме совершалось по уставу, без пропусков, при чем сам неопустительно присутствовал при нем и нередко сам священнодействовал, затем, чтобы студенты обязательно посещали церковные богослужения, утреннюю и вечернюю молитвы, установил, чтобы студенты присутствовали в алтаре, особенно при архиерейских богослужениях, во время коих иподиаконы, книгодержцы, жезлоносцы, свещеносцы, облаченные в стихари, также были студенты. Он организовал из студентов два хора, правый и левый. Побуждал своих питомцев по очереди упражняться в церковном проповедничестве как в академическом храме, так и в других столичных церквах. С подъемом духа церковности среди студентов, Преосвящ. Арсений одновременно заботился и о подъеме в них духа иноческого подвижничества. Это было особо выдающеюся чертой его академической деятельности. До него в течение 20 лет не было примера принятия студентом Академии монашества. Благодаря же нравственному влиянию Преосвящ. Арсения и его располагающим беседам, и на лекциях, и в частных сношениях с студентами, некоторые из них почувствовали склонность послужить Богу и Церкви Христовой в иноческом состоянии. Первым выразил такое намерение, которое потом привел в исполнение, лучший студент старшего курса Михаил Грибановский († в сане епископа Таврического), а вскоре за ним последовал и студент Петр Грузов, вдовый диакон († епископ Муромский Платон). Для академии это было чрезвычайным событием. Пострижение их в монашество Преосвящ. ректор совершил 14 января 1884 г. с большой умилительностью и при торжественной обстановке, причем напутствовал их на новую иноческую жизнь трогательной речью. Пример первых пострижеников, величие чина пострижения, нравственное влияние Преосвящ. ректора и поднятый им в Академии дух церковности возбудили и между другими студентами академии стремления к иночеству. Девять пострижений совершил Преосвященный Арсений в Академии, затем пострижения повторялись и после него и ныне повторяются. Кроме упомянутых лиц пострижение от него приняли: студенты Николай Надеждин (ныне епископ Пермский Никанор), Иаков Мещеряков (ныне Серафим архиепископ Иркутский), Алексей Храповицкий (ныне Антоний архиеп. Волынский), Илья Алексеев († Иоанн еписк. Пермский) Алексей Турбин (ныне игумен Сергий), преподаватель С.-Петербургской духовной семинарии Николай Налимов (ныне Николай архиеп. Владимирский) и архим. Геннадий.

Усердная и широкая деятельность Преосвящ. Арсения в С.-Петербурге была по достоинству оцениваема всеми соприкасавшимися с ним, высшим духовным начальством и Высочайшей властью. В воздаяние его заслуг 8-го апреля 1884 г. ему был Всемилостивейше пожалован орден Св. Анны 1 ст., и ему же, как главному наблюдателю за преподаванием Закона Божия в светских учебных заведениях, пожалован был князем Черногорским орден Св. Даниила 1 ст. в память пребывания в Смольном институте дочерей князя.

После пятилетнего служения в С.-Петербурге Преосвященный Арсений, во внимание к выдающимся его заслугам на разных поприщах и плодотворным трудам, был назначен определением Св. Синода от 26 марта 1887 года, Высочайше утвержденным 28 марта того же года, на самостоятельную кафедру Рижскую. Этим назначением Преосвященный Арсений призывался к особенным трудам и на ответственный пост в крае разноверном и разноплеменном, где требовалось высоко утвердить дело православия и русской государственности. Последующая деятельность Преосвященного Арсения показала, что выбор, павший на него, оправдался вполне. Проводы его из Петербурга к месту нового служения, отличались задушевностью и торжественностью. Все учреждения, к которым Преосвященный имел те или иные отношения по служению в Петербурге, чрез своих представителей выразили ему свою признательность, глубокое уважение и поднесли ему прощальные благожелательные адреса, а многие и памятные дары. Академическая корпорация и столичное духовенство устроили в честь его прощальные трапезы, причем от духовенства ему была поднесена драгоценная панагия. От студентов Академии Преосвященному Арсению была поднесена с выражением благодарных чувств Св. Библия в роскошном издании. Оставляя о себе, в С.-Петербургской епархии самые лучшие воспоминания, он отбыл на место нового служения в г. Ригу в полном расцвете своих духовных сил, с богатым опытом и с безграничным рвением всего себя отдать на подвиги во славу св. Церкви на широко раздвинувшемся пред ним поприще жизни.

Высокопреосвященный Арсений прибыл в г. Ригу и вступил в управления епархией 11 мая 1887 г.

Религиозное и экономическое состояния Прибалтийского края в то время было особенное и чрезвычайное. Коренное населения – эсты и латыши, не смотря на свою многочисленность, находились в крайне тягостной экономической зависимости от немцев и евреев. С распространением среди них лютеранства шло и их онемечение. Православные туземцы и русские составляли только одну десятую часть всего населения этого края, были разбросаны между подавляющим большинством иноверцев-лютеран, притеснялись иноверцами, не были нравственно объединены между собой и с своим немногочисленным православным духовенством, чтобы дружно бороться с инославием и защищаться против широкой, сильной и богатой инославной пропаганды немцев, мало было у них приходских храмов и школ, не было монастырей, и кроме этого многие из них мало были проникнуты духом и ревностью православия и церковности и легко становились добычей немецкого влияния. Однако такое тяжелое их положение возбудило среди них стремления ближе примкнуть к русскому народу и, с принятием православия, отстоять свою народность и защититься от угрожавшего им онемечения. Последовало в 1841 и 1845 годах массовое их обращение в православие, вызвавшее открытие здесь самостоятельной православной епархии. Это религиозно-культурное движения местного населения, столь важное для Православной Церкви и Русской государственности, продолжалось и в то время, когда сюда был назначен Преосвященный Арсений: его миссии открывалось широкое поле, а вместе с этим и деятельность его здесь становилась истинно-исторической, ибо труд ему предстоял и просветительный и патриотический, направленный к органическому сцеплению этого края с русским народом.

Вступив в управление епархией, Преосвященный Арсений немедленно приступил к непосредственному изучению этого края путем продолжительных путешествий по епархии и живым общением с населением. Плодом первого его знакомства с краем были его беседы с благочинными епархии, нарочито созванными им для сего на Съезд, и печатные обращения к духовенству: «благожелания духовенству и миссионерское послание», в коих он указывал все существенные нужды православного населения и призывал духовенство удовлетворять эти нужды и вообще бодро, достойно и ревностно проходить свое служения. Рядом с этим были сделаны его начальственные распоряжения относительно: а) почитания праздников и неопустительного отправления праздничных богослужений, б) законоучительства священников в церковно-приходских школах и вспомогательных школах и наблюдательства их за этими школами, в) преподавания в школе русского языка и преподавательства именно на русском языке, г) издания и выписки «Рижских Епархиальных Ведомостей», д) сообщения священниками епархиальному начальству о всех событиях и торжествах в религиозно-нравственной жизни епархии, е) ведения церковных летописей и церковно-богослужебных журналов, ж) составления историко-статистического описания церквей и приходов епархии, з) одежды священников и благоповедения псаломщиков и друг. Особенно Преосвященный заботился о том, чтобы духовенство стояло на высоте своего положения, было осторожно и не подавало никаких поводов к соблазну. В видах подъема просветительной деятельности духовенства, он постоянно требовал от него усиления проповедования Слова Божия, неутомимый и добрый пример чему подавал прежде всего сам Преосвященный. Свои проповеди Преосвященный произносил не только во время рядовых своих богослужений, но и в каждом частном случае, когда и где только ему приходилось совершать среди народа кратковременные службы. Еще в Петербурге он навык совершать торжественные богослужения при многочисленнейшем стечении народа: благоговея пред народной верой, он любил быть среди народа и молиться вместе с ним. Но в особенно близкие и истинно-отеческие отношения к народной массе он стал в Рижской епархии: при всех случаях он старался быть среди своей народной паствы, совершал для нее величественные богослужения, крестные ходы, церковные торжества. Паства Рижская сроднилась с ним, горячо полюбила его, а он, Архипастырь, был прежде всего для нее православный учитель, неумолчно и вдохновенно поучавший ее, умевший понятно говорить для нее и глубоко проникавший к её сердцу. Преосвященный Арсений настоятельно требовал от духовенства, чтобы оно заботилось об улучшении церковно-богослужебного пения и введения общего пения в храмах. С этой целью он следил, чтобы воспитанники духовно-учебных заведений не только изучали должным образом церковное пение, но и умели обучать ему детей церковноприходских школ, составлять из них и прихожан хоры певчих и управлять ими. При определении на священноцерковнослужительские места он обращал внимание на то, изучало ли известное лицо церковное пение и умеет ли организовывать хоры. Наконец, он открыл в Риге «Общество любителей православного церковного пения», которое бы давало тон и направления в духе Православной Церкви всем существующим в епархии хорам. Преосвященный Арсений оживил и расширил внебогослужебные воскресные религиозные собеседования, кои стали устраиваться во всех городских и сельских приходах. В связи с этим Преосвященный старался распространить во всех приходах так называемые катехизации, т. е. наставления в правилах веры и нравственности юношей и девиц 16 – 18 лет в известные времена. Важным пособием для духовенства в этом случае и в деле проповедничества вообще служили церковно-приходские библиотеки. Поддерживая те из них, которые существовали еще при его предшественниках, Преосвященный Арсений распорядился об открытии множества и новых библиотек, а также 22 книжных складов с книгами религиозно-нравственного содержания на славянском, русском, латышском и эстонском наречиях. Наконец, с целью ограждения православия от инославной пропаганды и обличения иноверия и сектантства, Преосвященный организовал в епархии миссионерство. Для этого его стараниями была основана для духовенства епархии при Духовной Семинарии миссионерская библиотека и открыты специальные миссионерские противораскольнические беседы в г. Риге, в коих деятельное участия принимали и воспитанники местной Семинарии. Большинство бесед Преосвященный удостаивал своим присутствием, руководством и своими архипастырскими речами. В то же время он возбудил ходатайство об учреждении в епархии трех специальных миссионеров с ассигнованием им от казны достаточного содержания.

Особенные же труды и заботы Преосвященный Арсений прилагал к увеличению количества приходов и к церковному строительству. Это настоятельно вызывалось как умножением количества православных, так и чрезвычайной обширностью Рижской епархии. Преосвященный исходатайствовал пред высшим духовным правительством об открытии 22 приходов. Одновременно Преосвященный устраивал новые храмы, школьные и причтовые дома, как во вновь открытых приходах, так и в старых, где таковых не было или где они пришли в крайнюю ветхость. Средства для этого он испрашивал у правительства (до 1.200000 руб.) и собирал у благотворителей (до 200.000 р.). Это стоило ему громадных хлопот и трудов. Всех храмов при Преосвященном Арсении было воздвигнуто более 70, и, кроме того, много часовен. Наиболее замечательные храмы: Соборный в гор. Митаве, Свято-Духовский в г. Якобштадте, Сергиевский и Свято-Троицкий в г. Риге, Александро-Невский в гор. Ревеле, – грандиозные и стильные по архитектуре. Справедливо период его управления Рижской епархией называют именно церковно-строительным периодом. Для еще большего усиления в крае церковно-просветительного влияния, он стал неусыпно заботиться об учреждении общин и монастырей, исторически признанных надежнейшими оплотами и рассадниками русской народности. По его ходатайству Св. Синод учредил Пюхтицкую женскую общину, возведенную потом в женскую обитель, в коей ныне хранится историческая святыня края – чудотворная икона Успения Божией Матери Затем Св. Синодом разрешено было, благодаря ходатайству же Преосвященного, открытие Свято-Троицкой женской общины в гор. Риге, в открытии каковой общины ревностное участия принимали М.Н. Мансурова и её дочери, К.П. Победоносцев и В.К. Саблер. По ходатайству его же в 1896 г. был открыт штатный второклассный Алексеевский монастырь в г. Риге при архиерейском доме.

Зная, какое благотворное влияния на народную жизнь оказывают церковные торжества, Преосвященный учреждал в епархии крестные ходы, из коих особенно привлекает богомольцев со всего края ежегодное в сентябре месяце перенесения из Псково-Печерского монастыря в г. Ригу и обратно чудотворной иконы Божией Матери «Умиления». Много забот Преосвященный Арсений положил и па благоустроение местных духовно-учебных заведений и церковно-приходских школ. В них он неизменно старался насадить дух православной церковности. Он сам чрезвычайно часто посещал их, каждый раз давая учащимся добрые отеческие наставления. Благодаря его заботам в семинарии пополнена была значительным числом книг и приведена в возможно лучшее состояние фундаментальная библиотека, а благодаря его личным денежным пожертвованиям, прекрасно была устроена здесь и ученическая библиотека. Для развития в воспитанниках эстетического вкуса и для насаждения в храмах православной иконописи, Преосвященный организовал при семинарии занятия иконописью, которые были поставлены весьма успешно. По его же мысли здесь было введено преподавания медицины, увеличен штат воспитанников семинарии и установлен более правильный распорядок распределения стипендии. Также благодаря ему улучшена была ученическая библиотека в Рижском Духовном Училище, исходатайствовано было квартирное пособие преподавателям училища. С такой же попечительностью относился Преосвященный к Иллукстскому женскому духовному училищу. Он исходатайствовал средства из Св. Синода на устройство в этом училище нового двухэтажного здания, он же исходатайствовал для оканчивающих курс этого училища воспитанниц права на звания учительниц начальных городских училищ. Преосвященный ходатайствовал также о преобразовании этого училища в шестиклассное Епархиальное Училище. Немало также он положил забот и на то, чтобы было открыто Епархиальное женское училище и в гор. Риге.

Преосвященный состоял председателем «Совета по делам православно-народных училищ Прибалтийских губерний» и с свойственными ему настойчивостью и прямотой предпринимал ряд мер для сообщения сим школам православно-русского духа. Он требовал, чтобы вместе се преподаванием на местном языке учащиеся приучались и к русскому государственному языку. Открывая новые и расширяя прежние школы, он прилагал старания к улучшению в них школьных библиотек. Вообще он внушал учащим возгревать в детях искреннюю религиозность, приучать их к храму и богослужениям. Сам при всех случаях посещал сии школы, раздавал детям крестики, книжки, иконы, а выдающимся деятелям по обучению детей преподавал свое архипастырское благословения и выражал им признательность.

Для интеллектуального объединения местного духовенства он учредил издания «Рижских Епархиальных ведомостей», и, в связи с этим открыл Историко-Статистический Комитет по описанию церквей епархии. Для сохранения древностей края он основал в г. Риге Рижский церковно-археологический музей.

На Рижской кафедре Преосвященный Арсений заявил себя истинно русским, особо ревностным архиереем. Справедливо, поэтому, ему говорило Рижское духовенство в день празднования двадцатипятилетнего юбилея его служения в священном сане, что время его управление этой епархией стало выдающейся эпохой её жизни. Искренняя любовь и признательность к Преосвященному со стороны епархиального духовенства и православного населения Прибалтийского края выразились и в день двадцатипятилетнего его юбилея в 1893 году и в день десятилетия его служения на кафедре Рижской в 1897 году. Высоко оценены были его святительские труды в Прибалтийском крае и заслуги для Церкви и отечества с высоты Престола. 1 Апреля 1890 года Преосвященный удостоен был при Высочайшей грамоте сопричисления к Императорскому ордену Св. Равноапостольного князя Владимира 2-й степени, а 15 мая 1893 года он был возведен в сан Архиепископа. В 1896 же году ему пожалован был при Высочайшей грамоте орден Св. Благов. князя Александра Невского. Наконец, высшим воздаянием за все его заслуги по этой кафедре было назначения его 4 октября 1897 года Именным Высочайшим Указом Архиепископом Казанским и Свияжским.

Характер святительствования Преосвященного Арсения и задачи им поставляемые для своей деятельности достаточно уже определились на Рижской кафедре. Воспитания паствы в духе строгой православно-русской церковности, благоустроения богослужения и умножения храмов, возвышения личных качеств духовенства и возбуждения в нем просветительной и миссионерской ревности, – все это как в других епархиях, так и в Казанской было предметом особливых его забот и трудов. Служение Преосвященного Арсения и в Казанской епархии было неустанным кипучим подвигом. В своей архипастырской деятельности он никогда не ограничивался формальными начальническими предписаниями. По своему обычаю он старался прежде всего лично в этом отношении воздействовать на духовенство. С этой целью, пользуясь епархиальными съездами духовенства и во время своих объездов епархии, он вел обстоятельные архипастырские беседы то с одними благочинными, то с настоятелями монастырей то с епархиальными миссионерами. Живым своим воздействием он стремился поднять в них и в руководимом ими духовенстве живой пастырский дух и рвения. Уже первые действия были направлены к утверждению в епархии церковного истового благообразия и чинности. По его распоряжению капитально был обновлен кафедральный собор, отремонтировано здание консистории; состав служащих в ней изменен, а содержания их почти удвоено. Приведены были в более благоустроенный вид архиерейские дома – городской и загородный. Он с негодованием уничтожил анонимные доносы, запретил бесполезные поездки духовенства в Казань для подачи ему лично прошений, ограничил в духовенстве практику перемещений, предъявил требования о строгом выполнении устава в богослужении и об улучшении в епархии богослужебного чтения и пения. И здесь он открыл «Общество церковного пения в Казани». Он установил расписание об единообразном везде времени совершения богослужений, употреблял все меры к поднятию в духовенстве живой проповеди, сам подавая этому самый лучший пример. По его распоряжению в епархии были организованы внебогослужебные собеседования, в коих по городу Казани стали принимать широкое участия студенты Духовной Академии, заботился об улучшении и распространении по епархии церковно-приходских библиотек и книжных для них складов. Для прославления местных святынь он сделал распоряжение о повсеместном по епархии и особенно торжественном праздновании памяти Святителей Казанских: свв. Гурия, Варсонофия и Германа и Казанских мучеников: Авраамия Богочарского, Иоанна, Стефана и Петра, а также, чтобы во всех храмах епархии имелись св. иконы этих святых и чудотворные иконы Казанской Божией Матери. Для правильного совершения по епархии крестных ходов им были установлены особые правила, устранявшие навсегда всякие по поводу их недоразумения. И в этой епархии для него обнаружилась настоятельная нужда в построении новых храмов и приходов, особенно в отдаленных местностях с инородческим населением. Поэтому он счел необходимым исходатайствовать пред Св. Синодом разрешение на это. Всего в течение пяти с половиной лет в Казанской епархии им было построено около ста храмов. Жертвуя сам и располагая благотворителей к пожертвованиям на построения храмов, Высокопреосвященный Арсений в то же время ходатайствовал о средствах на сие великое дело пред Высочайшей Властью и ей была отпущена сумма в размере 65.000 р. на построение 10 церквей в наиболее отдаленных местах епархии, и кроме того, разрешено к отпуску для той же цели еще 120.000 р. в течение десяти лет, начиная с 1903 года. Торжества закладки и освящения многих храмов в епархии Владыка совершал сам. По его же ходатайству беднейшие приходы (до 200) были наделены казенным жалованьем, а другие ежегодными синодальными пособиями. Вместе с этим, прилагая заботы о благоустроении и поднятии нравственно-религиозной жизни местного монашества, он трудился и над открытием в епархии новых монастырей, особенно среди инородческого населения. Так им с разрешения Св. Синода были основаны: Чувашская женская община св. муч. царицы Александры (в Ядринском уезде), Вершино-Сумская женская Черемисская община, женская обитель в г. Чебоксарах; заштатный мужской Феодоровский монастырь был обращен в самостоятельный женский общежительный, наконец, был основан Александро-Невский мужской Чувашский монастырь (Косьмо-Демьяновского уезда).

В особенности же выдающеюся чертой святительской деятельности Преосвященного Арсения на Казанской кафедре были его миссионерские труды и заботы.

В деле просвещения инородцев Казанской епархии уже трудилось Братство св. Гурия и в нем в особенности достопамятный Н.И. Ильинский. Но это Братство свой просветительную задачу осуществляло доселе главным образом посредством школ среди крещеных инородцев в епархии. По словам проф. Знаменского прямого миссионерского воздействия на взрослых некрещеных инородцев система Н.И. Ильинского не предусматривала. Преосвященный Арсений к школьному просвещению инородцев относился в высшей степени сочувственно, чуждаясь только в этом вопросе крайностей. И он согласно с Ильинским настаивал на первоначальном просвещении инородцев на их народном языке. Он охотно разрешал совершение в чисто инородческих приходах богослужения на языке прихожан и сам подавал добрый пример этому, а в смешанных приходах на двух и даже на трех языках. Священноцерковнослужительские места в инородческих приходах он предоставлял достойным лицам из самих инородцев, или же русским, но владеющим инородческим языком. Дабы иметь годных кандидатов для этого, он исходатайствовал у Св. Синода учреждения в Казанской Духовной Семинарии тридцати стипендий для инородцев, и с 1900–01 уч. г. в течение первых лет эти стипендии были открыты. К инородческим школам Архиепископ всегда относился во время своих объездов с особенным расположением и заботливостью. Он советовал первоначальное обучение и наставление в вере вести здесь непременно на инородческом языке, а потом уже и на славяно-русском, но без всякого принуждения, действуя осторожно. Разногласия по этому вопросу среди членов Совета Братства он старался примирить в духе своих умеренных взглядов. При этом он всячески заботился о расширении деятельности Братства. В целях увеличения материальных средств Братства Архиепископ привлек к обязательному участию в нем все епархиальное духовенство, ц. старост и служащих Консистории, духовно-учебных заведений и церковно-приходских школ и установил определенный членский взнос. При всем этом Архиепископ раздвинул рамки деятельности Братства основанием епархиальной противомусульманской и противоязыческой, а также и противосектантской миссии, придав ей надлежащую и прочную организацию. По его распоряжению особам комиссия выработала план такой организации. Средства для устройства этой миссии были отчасти исходатайствованы у Св. Синода (2000 р. ежегодно), а главным образом изысканы местные, всего 6480 р., на кои и были открыты должности двух епархиальных миссионеров – противомусульманского-противоязыческого и противораскольнического-противосектантского и их помощников от 4 – 8 на каждого: инструкции для них были составлены известным проф. Н.И. Ивановским.

Вместе с этим при Братстве было учреждено самостоятельное миссионерское Отделение для объединения миссионерской деятельности по епархии, а также и множество отдельных миссионерских кружков по епархии. Наконец, желая иметь в своей епархии вполне подготовленных к миссионерскому делу кандидатов, Архиепископ исходатайствовал Высочайшее разрешение на выделение существовавших при Казанской Духовной Академии миссионерских курсов в особое самостоятельное учебное заведение с помещением его в Спасо-Преображенском монастыре и с предоставлением окончившим курс в нем надлежащих прав. Все эти мероприятия Архиепископа сопровождались полным успехом. Миссионерские курсы привлекали весьма многих желающих поступить на них, а епархиальная миссия ежегодно стала приводить в лоно православной церкви многие сотни магометан, язычников и расколо-сектантов. Архиепископ имел радость видеть на деле богатые результаты своих трудов.

Много доброго сделал Высокопреосвященный Арсений и для местных духовно-учебных заведений. С особенной любовью и благожелательством Архиепископ заботился о Казанской Духовной Академии. В своем прощальном слове к ней он говорил: «Академию я любил всегда и больше всего заботился о ней и всеми силами стремился содействовать её процветанию. Мои чувства были нелицемерны... Со своей стороны и Казанская Академия встречала меня всегда так торжественно, так любезно, что я, скажу откровенно, – невольно смущался и каждый раз переступал академический порог с особенным чувством уважения и любви к этому учебному заведению и трудящимся в нем»... Несмотря на сравнительно непродолжительное пребывания свое в Казани он успел сделать то, что Академия обогатилась 25 новыми казенными стипендиями; академическая библиотека пополнилась новыми и ценными изданиями, комиссия по переводу свв. отец с каждым годом расширяла и умножала свои труды и учено-литературную деятельность. Академия вообще находила в нем твердую поддержку и ободрение. Благодаря средствам, изысканным Владыкой, улучшены качественно и количественно периодические издания академии. На предмет академических изданий Владыка, не жалел своих средств. Главной же заботой его в отношении академии было то, чтобы в ней возрастал дух православной церковности.

Много потрудился Архиепископ и для улучшения других духовно-учебных заведений. Хозяйственная и учебно-воспитательная стороны в Казанской Семинарии были улучшены, увеличена была сумма на содержания казеннокоштных воспитанников, открыты новые должности воспитателей, увеличено содержание некоторым преподавателям. Но наиболее важными для Семинарии были его настойчивые хлопоты об устройстве новых зданий Семинарии. В последние минуты прощания с Высокопреосвященным Арсением Семинария в лице ректора протоиерея А. Зеленецкого выразила ему чувства глубочайшей благодарности и любви за его заботы о ней в таких словах: «За кратковременное Святительское управление Ваше Казанской паствой Казанская Духовная Семинария постоянно видела Ваше чисто отеческое любвеобильное отношения к ней и попечения об её как внутреннем, так и внешнем благоустройстве. В виду крайней тесноты и разных неудобств настоящих семинарских помещений, Вы, Высокопреосвященнейший Владыка, не раз ходатайствовали пред Высшей Властью о необходимости построить новые здания для нашей семинарии на другом более удобном месте. Под Вашим руководством были составлены план и смета для постройки новой семинарии, и дело это, благодаря Вашей энергии и предстательству, значительно подвинулось вперед¹. Во всех нуждах наших не только преподаватели, но и бедные воспитанники нашей семинарии всегда находили в Вас истинно отеческое участие и удовлетворение. Ваши торжественные служения в семинарском храме и Архипастырские наставления останутся навсегда памятниками в сердцах наших»...

Благодаря его же заботам епархиальными съездами были увеличены суммы на содержание духовных школ в епархии и в особенности духовных мужских и женских училищ. Чистопольское и Чебоксарское духовные училища были переведены в новые построенные для них здания, а здания двух епархиальных женских училищ значительно расширены и улучшены. Благодаря его же попечениям преступлено было к переустройству здания мужского духовного училища в г. Казани. В тоже время Архиепископ старался быть в постоянном личном общении с сими заведениями. Весьма часто совершал в них богослужения, посещал их училищные праздники, бывал и во время классных занятий и экзаменов и всегда пользовался этими случаями для бесед с учащими и учащимися, при чем от души преподавал им свои отеческие наставления.

Не забывал Архиепископ и светских учебных заведениях, удостаивая последних своим посещением как во время экзаменов по Закону Божью, так и в учебное время. Глубоко уважали и любили его и в этом ведомстве. При расставании с ним Казанский Учебный Округ свидетельствовал: ,,3а время Архипастырского служения Вашего в Казани учебные заведения имели достаточно случаев и поводов убедиться в Вашем любвеобильном сердце, в простоте и доступности Вашего обращения, в благотворности Ваших архипастырских наставлений. Посещая учебные заведения, благолепно совершая церковные службы в училищных храмах, Ваше Высокопреосвященство всегда обращались к воспитанникам со словом назидания, и Ваша простая, безъискусственная, согретая любовью к учащимся детям и доступная их пониманию речь глубоко запечатлевалась в сердцах питомцев»...

Наконец, прекрасным памятником деятельности его на этой кафедре останутся более 100 новооткрытых им и благоустроенных церковно-приходских школ, и школ грамоты. Открывая эти школы, Архиепископ прилагал заботы и о надлежащем обеспечении учителей этих школ. Во время своих поездок по епархии он пользовался каждым благоприятным случаем разъяснять народу пользу грамотности и внушал родителям отдавать в школы не только мальчиков, но и девочек, указывая при этом на то, какое важное значения имеет женщина как мать семейства в деле религиозно-нравственного воспитания детей. Он следил особенно за тем, чтобы учащиеся в этих школах при добром поведении усердно занимались Законом Божиим и умели петь молитвы и церковные песнопения.

Как много он потрудился для просвещения народа в этом крае, это всего лучше можно понять из следующих его слов: «Просвещение инородцев и иноверцев светом Божественного учения по руководству Св. Православной Церкви было всегда родным для меня делом. – Одному Господу Богу известно, сколько я выстрадал душой, как болело мое сердце, когда я видел, что многие начинания в указанном направлении не могут получить скорого осуществления за недостатком к тому средств... Да, не легко мне тогда бывало. Но я не падал духом, я надеялся, что Бог поможет мне в Его святом деле. И Бог, действительно, помогал мне. По моим хлопотам Высочайшей волей ассигновано на нужды Казанского церковного и школьного дела не одна сотня тысяч рублей. Слава Богу, хвала нашим покровителям св. веры православной»!..

Горячая заботливость Архиепископа о пастве особенно выразилась во время постигшего Казанский край недорода и вследствие его голода в 1898–1899 гг. Он пламенно отозвался на поразившее его пасомых горе, утешал их своими пастырскими беседами и вразумлениями, изыскал средства на продовольствие пострадавшего духовенства; в видах привлечения пожертвований в пользу пострадавших от неурожая разрешил напечатать воззвания на страницах «Известий по Казанской епархии» и открыть прием пожертвований при редакции этих «Известий», и таким путем собрал пожертвований до 30.000 р., для помощи пострадавшим от неурожая учащим и учащимся в церковных школах он открыл особые комитеты, собравшие до 10.000 рубл. пожертвований. После же постигшего г. Казань страшного пожара в 1902 году он повелел по всем церквам Казани произвести сбор в пользу погорельцев.

Во время своего святительства в Казани Архиепископ Арсений был два раза вызываем в Св. Синод для присутствования в нем – в 1899 и 1901 годах.

К сожалению, вследствие неблагоприятного Казанского климата здоровье Архиепископа Арсения стало расстраиваться. Часто повторявшиеся случаи заболеваний наводили его на мысль о необходимости перемещения в какую-либо из южных епархий с более благоприятным климатом.

Его труды па Казанской кафедре были оценены Высочайшим пожалованием ему при Высочайшем рескрипте 6 мая 1901 года бриллиантового креста для ношения на клобуке. В этом же году с утверждения Св. Синода он был избран почетным членом Киевской Духовной Академии во внимания к полезному служению его в звании наставника и начальника средних и высших духовных школ и к его плодотворной архипастырской деятельности. В 1902 же году он был избран таковым же членом и Московской Духовной Академии. Казанская епархия свой признательность Архиепископу Арсению за его труды по Казанской кафедре выразила в торжественном праздновании его юбилеев в 1898 году 4 февраля 30-летия, а в 1903 году 4 февраля 35-летия его служения в священном сане.

Во время празднования этого второго юбилея последовало назначения его Св. Синодом на Харьковскую кафедру, Высочайше утвержденное 8 февраля 1903 года, и юбилейные празднества превратились в чрезвычайно торжественные проводы его на место нового служения.

Назначение Высокопреосвященного Архиепископа Арсения на Харьковскую кафедру не было для Харьковской паствы совершенной неожиданностью. Уже ранее этого очень многие из харьковцев слышали и читали о замечательных трудах и пастырской ревности Архиепископа Арсения. История предшествовавших назначений Архипастырей в Харьков показывала, что высшая церковная власть считает Харьковскую кафедру очень видной и ответственной и потому назначала сюда святителей с богатым опытом, с редкими способностями и прославленных на прежних кафедрах. После назначения Харьковского Архиепископа Флавиана на кафедру Киевского Митрополита Харьковское духовенство и друзья Церкви из местного образованного общества высказывали свои предположения о том, кто будет преемником Высокопреосвященного Флавиана, и при этом часто упоминали имя Архиепископа Казанского Арсения, как святителя в высшей степени достойного и вполне желательного для знаменитой Харьковской кафедры. Многие при этом указывали на то, что усиливавшееся в епархии сектантское движение призывало сюда на борьбу с ним святителя особенно опытного в борьбе с иноверием и сектантством, известного своею стойкой волей, мудростью и церковностью, а таковым считался Казанский Архипастырь. Знаменательно, что еще блаженной памяти Архиепископ Амвросий в один из визитов Архиепископа Арсения из Риги в Харьков сказал ему при своих гостях: «я не пророк, но предсказываю Вам, что будете моим преемником на Харьковской кафедре, и как бы я желал этого»...

Слова Архиепископа Амвросия оказались пророческими. Попятно, что, когда телеграф оповестил о состоявшемся назначении в Харьков Высокопреосвященного Архиепископа Арсения, паства Харьковская приняла эту весть с чувством полного удовлетворения и живейшей радости... Харьков с большим нетерпением ожидал прибытия нового святителя и встретил его с чрезвычайной торжественностью и радушием.

Высокопреосвященный Архиепископ Арсений прибыл в гор. Харьков 15 марта 1903 г. в 9 часов 34 минуты утра. Духовные должностные лица встретили святителя еще на ст. «Белгород», причем тогда же харьковским благочинным прот. П. Полтавцевым были отмечены такие черты личного характера святителя, которые естественно побуждали каждого «сильно подтянуться» в служебном смысле.

По прибытии Архиепископа Арсения в Харьков на вокзале в парадных комнатах его встретили все высшие духовные лица, губернатор, представители города, земства, сословий и разных ведомств, в сопровождении которых он отбыл в кафедральный собор при колокольном звоне всех градских церквей, по улицам и площадям запруженным толпами народа, желавшего получить благословение нового своего Архипастыря. Нам очень памятно прибытие Архиепископа в собор и встреча его здесь паствой и духовенством. Редко на долю каждого из нас выпадают случаи таких чрезвычайных и трогательных торжеств. Соборная площадь была сплошь заполнена народом. Был ясный, хотя и свежий день..., над городом царил гул колоколов, к собору быстро подъезжали многочисленные экипажи с высшими чинами..., подъехала карета с Архиепископом. Собор был переполнен народом, посредине в четыре ряда стояло духовенство в белых облачениях во главе с Харьковским викарием Епископом Стефаном... В собор вступил Высокопреосвященный Арсений. Последовал чин архиерейской встречи, начатый приветственной речью Преосвященного Стефана.

Архиепископ Арсений нам показался без всяких следов дорожного утомления, сановитым и величественным святителем, сдержанно-спокойным. Внимательно выслушивал он речь Еп. Стефана. В середине её он быстро обвел глазами внутренний вид собора и выстроившийся ряд духовенства... Прекрасны были и отвечали общему настроению последние слова приветствия Преосвящ. Стефана: «встречаем Тебя, возлюбленный богодарованный нам Архипастырь наш, с радостью великой... Встречаем Тебя также и с любовью, потому что нам известны неусыпные труды Твои на пользу духовных чад Твоих в прежних местах Твоего служения; нам ведомы подвиги любви Твоей, не жалеющей себя в служении спасению чад своих, к благоустроению всех сторон церковной жизни. Верим и надеемся, что и мы, новые чада Твои, найдем у Тебя такую же заботливость, какую имел Ты к прежним чадам своим, что мы уже восприняты Тобой в отеческую любовь Твой, и за эту любовь Твой заранее встречаем Тебя любовью»...

Во время молебного пения чина встречи мы видели величественно-спокойное и истовое моление Архиепископа. После обычного многолетия, он вышел на амвон и обратился к своей новой пастве с первой своей речью. Духовенство и паства ждали ее с нетерпением и теперь слушали ее с глубочайшим вниманием... Преподавши по-апостольски мир и благословение своей новой пастве, святитель вознес к Богу свою горячую мольбу о преуспеянии в ней св. веры и благочестия, трудолюбия, трезвенности, строгой семейной жизни и всяческого земного благополучия. Вместе с этим святитель призывал Божие благословение и на свои труды и предстоящие подвиги на новой кафедре: «Да благословит Господь мое вхождение к вам содействующей благодатью Своей, да подаст силы и крепость к благоуспешному прохождению великого архипастырского служения. Покров и благословение Пресвятой Богородицы, покрывающей и объемлющей Харьковскую паству через Её чудотворные иконы, да покроет и объемлет и мое слабое существо и соделает оное годным и способным к деланию на благо Богодарованной моей паствы и для собственного спасения. Это моления мое пусть будет воплем, выходящим из глубины души моей, ибо я сознаю немощи свои и слабость сил моих. Я вступаю на Харьковскую кафедру не в молодости или мужестве лет, а в период старости, когда настало время оскудевать крепости моей: вхожу на кафедру Харьковской паствы после 35-летнего служения на ниве Христовой и после 20-летнего служения в святительском сане трем паствам. Служение мое было не в скромных, потаенных, или уединенных уголках России, а в видных, шумных и многолюдных местах. Киев и Крым, Петербург, Рига и Казань видели мои труды и подвиги. Везде постоянно приходилось быть в напряженном состоянии, иметь и мудрость змеиную, и кротость голубиную, проводить время в неослабных трудах и подвигах, более в бдении, чем в отдыхе. Вот почему я пришел к вам, братия, уже с ослабевшими силами; а в последние годы суровый и коварный Казанский климат расстроил мое здоровье. Но я верую, что сила Божия в немощах совершается и что она поддержит и укрепит меня, и я обещаю трудиться на благо паствы своей по мере сил своих... Да благословит же Господь с нашим пришествием начало новой епархиальной жизни в Харьковской пастве, благоуспешного прохождения служения нашего и да благословит Он отныне наше совместное житие и служение во славу Божью, на верность Царскому Престолу и пользу нашего дорогого отечества и местного общества. Аминь».

И теперь, девять лет спустя, в нашей памяти живо воскресает особенное впечатление, какое произвела на всех эта первая, вступительная речь Высокопреосвященного Архиепископа: она была глубоко трогательна в своей простоте и задушевности и прекрасна в произношении. Владыка сказал ее с высоким подъемом неподдельного чувства, звучным и мягким голосом, сопровождая плавными и величественными движениями правой руки... Во второй половине речи голос Владыки дрогнул, и на его глазах блеснули слезы, в последних словах зазвучал торжественный тон глубокой и несокрушимой веры его в содействии архипастырскому служению Божественной благодати... Мы, слушатели, были тогда тронуты словами Владыки до глубины души. Взаимно делясь потом впечатлениями, мы, харьковские пастыри, не могли не признать в новом своем Архипастыре опытнейшего церковного оратора с «помазанием», знающего, чем и как тронуть до слез сердца молящихся...

Преподавши благословения духовенству и народу в соборе, Владыка отбыл в Покровский Архиерейский монастырь, где на площади пред Архиерейским Домом его опять приветствовали густые толпы народа. Торжественно встреченный всей братией монастыря в Озерянской церкви, Владыка поклонялся величайшей Харьковской святыне, Озерянскому чудотворному образу Божией Матери, и после молебного пения, приняв в молитвенное воспоминание от братии св. икону, он обратился к монашествующим с своим словом, в котором указал им на ответственное их служение в большом городе и на обязанность их поддерживать в обители строжайшую уставность, благолепие богослужений и внутренний порядок... На следующий день, 16 марта, Высокопреосвященный Архиепископ совершил первую Божественную литургию в кафедральном соборе при торжественной обстановке в присутствии многочисленного народа и высоких представителей всех ведомств, и здесь он произнес первое свое литургийное слово о нравственном значении для каждого из нас церковного поста.

17-го же марта в покоях Архиерейского Дома Владыке представлялись все городское монашествующее и приходское духовенство и все должностные лица епархиального и духовно-учебного ведомства, из которых каждого в отдельности представлял ему Преосвященный Епископ Стефан, отмечая при этом заслуги и способности многих из них. Это первое личное взаимное знакомство Архиепископа Арсения и Харьковского духовного мира было весьма знаменательно: уже в этот момент для всех выяснились руководящие идеи предстоящей архипастырской деятельности, а вместе с этим, и личные черты творческого и кипучего характера Архиепископа Арсения. И для самого Архипастыря в этот момент было чрезвычайно важно лично видеть подведомственное ему духовенство и ближайших своих сотрудников, в коих его зоркий и искушенный жизнью взор почти безошибочно угадывал те способности, коими он мог воспользоваться в своих дальнейших трудах по управлению епархией. Несмотря на официальность этого момента, Высокопреосвященный Арсений умел сразу сообщить ему тон отеческой беседы и между обычными докладами представлявшихся ему лиц высказать свои взгляды на разные стороны церковно-епархиальной жизни, а с другой стороны, расположил и представлявшихся ему лиц обрисовать в надлежащем свете жизнь паствы. В своем общем обращении к собранию Архиепископ особенно призывал к утверждению в пастве и в духовно-учебных заведениях духа церковности; жаловался на оскудения церковности даже в самом духовенстве, а между тем на народ могут влиять только священнослужители истовые, любящие свое служения, умеющие богослужения поставить во всей его строгой и несравненной красоте и благолепии... При этом как удивительно метки п точны были отдельные указания Архиепископа! «Архиерей, говорил он, должен опираться в своих трудах на верных и преданных ему помощников, напр., благочинных. Вот Вы, о. Протоиерей, сказал он обращаясь к градскому благочинному Прот. И. Полтавцеву, ответьте: что такое благочинный? Вы затрудняетесь ответить? А я Вам скажу: это – око архиерея, проводник в духовенстве взглядов и целей Архиерея. А между тем, на самом деле, как нередко благочинные не только не понимают своего Владыку, а даже идут в разрез с его намерениями...» Ласково отнесся Архиепископ к Харьковскому градскому духовенству. Но с особенной и трогательной любовью он приветствовал в среде его маститого старца Протоиерея И.Л. Чижевского, которому воздал дань похвалы и уважения за его многочисленные и всем известные церковно-канонические труды и руководства. Архиепископ и потом до самой смерти о. Чижевского относился к нему с неизменным и глубоким уважением и покровительством, отмечая его всюду как истинное украшения и гордость Харьковского духовенства...

Таковы были первые дни вступления Архиепископа Арсения на Харьковскую кафедру.

В ближайшие затем дни он почти непрерывно посещал с целью ознакомления все Харьковские духовноучебные заведения, причем первое свое знакомство с каждым из них он освящал своими торжественными богослужениями и сопровождал их своими прекрасными и задушевными словами к учащимся. Воспитанникам Духовной Семинарии он при этом настойчиво внушал любовь к храму, богослужению, пастырству, указывал, что за церковные копейки, на которые они воспитываются, они обязаны отблагодарить свою епархию усердной, честной и благородной приходской службой в качестве священнослужителей и церковно-школьных деятелей. Это – его любимая тема, которую он всегда затрагивал в своих речах к духовному юношеству. Как часто в таких случаях он со слезами вспоминал своих родителей, которые, несмотря на удручающую бедность, направили его в духовную школу, где он был матерински вскормлен, вспоен и обучен, а теперь он отдает всю свой жизнь на служения той Церкви, которая его так любвеобильно воспитала...

В первую же очередь Архипастырской его деятельности в Харькове было поставлено ознакомление с градскими храмами и с деятельностью градского духовенства на местах. Для посещения храмов г. Харькова он избирал великие или храмовые праздники. В такие дни он то в одной, то в другой церкви совершал богослужения как можно торжественнее, привлекая этим сюда великое множество народа со всего города, приучая его любить храмы, богослужения и церковные торжества. Высокопреосвященный Арсений всегда заботился приближать к себе народ, чтобы дать ему возможность видеть богослужения во всем его величии и красоте. Несмотря на массовое скопление людей при его богослужениях никогда не происходило никаких замешательств. Очень часто Владыка просил полицию не оттеснять от него людей, а ставить их возле и кругом него. Как-то так всегда выходило, что при его богослужениях сам народ поддерживал строгий и благочинный порядок. Вот, напр., в Д-ской градской церкви Владыка заметил, что возле его амвона девочки-ученицы церковноприходских школ и приюта заслонены нарядом полиции, он приказывает их выдвинуть вперед, и они выстраиваются красивой лентой в скромненьких платьицах с белыми передничками от амвона к алтарю. В В-ской градской церкви перед своим словом Владыка приказывает многочисленной массе учеников местной церковноприходской школы подойти к солее, и они окружают его с счастливыми и благоговейными лицами, а он начинает свое прекрасное слово о любви к Богу и ближнему, ласково полагая свой десницу на юные головы то одного, то другого ученика: какая трогательная картина Архипастыря беседующего с своими зрелыми и юными духовными чадами..! В редких случаях малейшие попытки нарушения народом богослужебного порядка Высокопреосвященный Архиепископ умел с чрезвычайной находчивостью их устранять или сглаживать. Так, напр., во время совершения Архиепископом храмового богослужения в Харьковской Дмитриевской церкви в обычное время вышел на солею произносить слово маститый настоятель церкви Протоиерей И. Чижевский: говорил он долго, тихо и по местам невнятно. Вдруг из народа выступил неизвестный и стал во всеуслышание резко и грубо выражать свое неудовольствие на то, что о. Чижевский так долго и невнятно произносит слово, что это – издевательство над народом и что таких старцев надобно увольнять за штат. Дерзкого обличителя немедленно удалили из храма, но смущение в народе было глубокое. И вот в конце служения по отпусте Владыка обратился к народу с своим словом по поводу происшедшего, выражая свой скорбь об обиде старцу о. Чижевскому. Напомнив об его глубокой старости, удивительном усердии к службе и заслугах для прихода, как строителя этой церкви, Владыка сказал: «Вам не слышно было, что он говорил, но вам должно бы было быть отрадно видеть лице вашего такого почтенного, усердного и заслуженного духовника, который собирая свои последние старческие силы, все же несет вам евангельское благовестие... Это-ли не трогательно? Не правда-ли, как прискорбно, что нашелся человек вздумавший обидеть в эти священные минуты маститого о. Иоанна, но я верю, что он был только один, что он среди вас был, но не из вас...» Эти слова Святителя вызвали глубокое волнения слушателей, и слезы были у них на глазах, слезы сожаления о происшедшем и любви к о. Иоанну...

Во время каждого такого богослужения Высокопреосвященный Арсений всегда произносил живое слово к пароду, исполненное такого чувства, богатства содержания и ясности изложения, что народ проникался глубочайшим умилением и всегда на трогательные места такого слова отвечал искренними слезами, а потом в самых трогательных и неожиданных формах выражал ему свой глубочайшую признательность и любовь. Неудивительно, что потом сам собой в пастве сложился взгляд на Высокопреосвященного Архиепископа Арсения, что он – народный святитель, и народ говорит о нем, что он «наш архиерей, говорит по-нашему, нам понятно и к сердцу близко... »

Обозревая храмы города Харькова и служа в них, Владыка Арсений умел со свойственной ему одному находчивостью дать понять, кому следует, что нужно сделать в этих храмах, что почистить, перестроить, перемонтировать, возобновить... Он умел это указать и в настойчивой и в незаметной форме. Так, после первого своего богослужения в храмовой день М-ской градской церкви он в присутствии многих духовных должностных лиц, среди которых был и настоятель этой церкви, заметил: «а вот я торжественно служил в храмовой день в здешней церкви, и как много там народа было, сколько усердия и веры у прихожан... А между тем я был крайне смущен тем, в сельской ли я церкви служу или в градской, так бедна эта церковь, полутемна, мрачный иконостас!...» И что же? Чрез год церковь стала неузнаваема: откуда-то взялись средства, и церковь была капитально перемонтирована внутри и снаружи... Служил Владыка в храмовой день в О-ской пригородной церкви, и после богослужения, выражая свое удовольствие по поводу множества молящихся и порядка богослужения, он все же заметил в присутствии окружавших его лиц: «жаль только, что главная масса народа помещалась в ограде, церковь ваша больно уж тесна, а ведь вы знаете, что по самому плану она рассчитана на расширение, пристройки будут стоить недорого. А что староста – так я говорю?» – «Да, Владыко святый, и я первый даю на это свой лепту»... отвечал староста. И через два года церковь была расширена в виде пристройки к ней двух боковых приделов и превратилась в одну из поместительнейших церквей города. Большей частью беседовал Владыка о нуждах градских церквей в храмовые дни сейчас же после богослужения в собрании прихожан в доме старосты или настоятеля. Владыка крайне заинтересовался градской Христо-Рождественского церковью, одной из старинных и оригинального архитектурного типа (малороссийского ХVIII в.), но крайне нуждающейся в перестройке. И вот после первого же богослужения здесь он в доме старосты († Монакова) указывает, как необходимо поскорее озаботиться этим, и здесь же решает вопрос не о перестройке её, а о возведении нового, на что благословляет собирать средства, составить план и смету. Благое начинание оказалось плодотворным: ныне уже на это дело собраны большие средства, и дело близится к закладке нового храма. Таким образом первые посещения Владыки градских церквей сопровождались потом их ремонтом, расширением, – и это происходило от влияния Владыки, и как-то естественным путем, без начальственных предписаний и прещений...

Высокопреосвященный Арсений всегда и всюду ревновал о достойном прославлении чтимых народом святынь. Так, уже с первых дней он обратил внимания в Харьковском Кафедральном Соборе на чудотворный Елецкий образ Божией Матери. Он стал постоянно напоминать об историческом и народном значении этого образа и о необходимости обставить почитание его возможно более торжественными богослужениями, и принял все меры к этому: распорядился издать и распространить в народе популярное описание этого св. образа, установил торжественное архиерейское служение по субботам акафистов перед ним, ежегодное торжественное празднование в Соборе 6-го февраля – дня явления сей чудотворной иконы, – и сам пред началом каждого своего богослужения, пред облачением, установил непременное поклонение этой святыне... И при посещении всех других градских церквей Высокопреосвященный Арсений особливое внимание уделял святым иконам, особо чтимым в каждом приходе, внушая озабочиваться возможно более богатым украшением их и совершением перед ними неопустительно торжественных акафистов и празднованием особых посвященных им дней.

При первом же знакомстве с градскими храмами Владыка чрезвычайно был поражен малым их количеством сравнительно с огромным православным населением города: здесь при 300.000 ч. православных имеется всего 21 приходский храм, причем на приход каждого из них приходится почти около 15.000 чел. обоего пола. Владыка особенно стал болезновать об этом недостатке храмов для города. В кругу своих ближайших сотрудников и в светском обществе он постоянно указывал, как печально отражается это обстоятельство на религиозно-нравственной жизни народа. В огромных по численности приходах причты не в состоянии удовлетворять все церковно-приходские нужды прихожан, отсюда происходят между ними недоразумения, взаимное недовольство и жалобы; духовенство, не в состоянии справиться с таким множеством прихожан, отдаляется от них, взаимная связь между ними порывается, и вот – почва для пропаганды всяких сект; прихожане, отдаляемые от Церкви и духовенства, лишены добрых влияний Церкви и нравственно опускаются... Явления это глубоко печалило Владыку. И вот в удовлетворении этой нужды он настаивает на увеличении числа приходских священников при церквах: Преображенской, Воскресенской, Дмитриевской, Благовещенской, Св.-Духовской и Мироносицкой и вторых священников при Озерянской и Александро-Невской. Прибавленные священники, необходимые для приходов, оказались крайне необходимыми и для несения законоучительских должностей во множестве городских низших и средних учебных заведений. Но главная забота Высокопреосвященного Владыки была направлена на открытие в городе новых приходов и устройство для них новых церквей. Это было близко сердцу Владыки на всех прежних местах его святительской деятельности. Мы уже видели, как в этом отношении им было сделано много и в Риге, и в Казани, и как много пришлось ему претерпеть в этом деле тягостей и скорбей, но за то сколько было достигнуто и счастливых результатов. И здесь, в Харькове, в самом городе, он с особенной настойчивостью начинает хлопотать об этом же. Он сам с удачной предусмотрительностью намечает те районы, в коих по его мнению наиболее необходимо устройство новых храмов, а именно: на Петинской улице (на месте упраздненного кладбища), на предместье Харькова – Павловке (в Пантелеймоновском приходе), на Лысой горе, на Заиковской улице (в Воскресенском приходе) и на Новоселовке (в Основянском приходе). Знаменательно, что намеченные пункты совершенно совпадали с горячими желаниями населения означенных местностей. Так, уже после определения Его Высокопреосвященством этих пунктов, жители района Заиковской улицы ходатайствовали коллективно перед Его Высокопреосвященством о скорейшем устройстве у них храма как орудия борьбы с баптистами и старообрядцами, устроившими здесь свои молельни и совращавшими в особенности молодое поколение. Хотя, к сожалению, городское Управления отказало в просьбе Владыки отвести даровые места под предполагаемые храмы в означенных местностях г. Харькова, однако нашлись жертвователи и деятели, которые помогли Архипастырю в этом деле обойтись и без городского Управления. Как счастлив был Владыка, узнав, что под новые храмы были пожертвованы места: на Заиковской улице г. Гольбергом, на Павловке – гг. Мигриным и Пономаревой, на Лысой Горе – Уткиным и на Новоселовке – Квиткой. Владыка принял живейшее участие в организации в этих местах строительного дела, были избраны и утверждены им строительные комитеты для первых трех мест, и он потом имел радость с особым торжеством и с полной надеждой на будущее совершить закладку церквей: Трехсвятительской на Заиковке, Серафимовской на Лысой Горе и Николаевской, на Павловке. Из них две первые уже почти совершенно окончены и представляют собой по архитектуре и внутренней отделке красивейшие храмы города: первая – копия храма Киевского подворья в С.-Петербурге, вторая в строгом византийском стиле. Третья же выведена постройкой на половину.

Горячо к сердцу принял Владыка также и заботу о судьбе начатого и недостроенного Единоверческого храма в г. Харькове. При исключительных и трудных условиях было заложено основание этого храма еще при Архиепископе Амвросии. Долгие годы тянулось устройство его с большими перерывами, затруднениями, при крайнем истощении средств. Сменялись строительные комитеты, а храм на долгие сроки оставался недостроенным, своим печальным видом глубоко волнуя сердце каждого, кто видел его. Высокопреосвященный Арсений во время обозрения Харьковских церквей пожелал увидеть и этот недостроенный и, как будто брошенный, храм. Стоял Владыка у входа в храм пред зиявшими внутри его впадинами и грудами мусора, слушал печальную повесть о построении его, обводил своим скорбным взором печальные стены храма, а потом, тяжко вздохнув, со слезами сказал: «он не должен быть в таком виде, верю и надеюсь, что скоро в нем вознесутся молитвы и гимны во славу Пресвятые Троицы»!.. Судьба и вид этого храма овладели сердцем Архипастыря, он уже не мог нигде забыть его и дума об его участи всюду сопровождала его. И вот ему пришла счастливая мысль о вручении дела достройки его местному православному Преображенскому приходу. Эта мысль его нашла исполнителей, возбудила горячую ревность и любовь к доведению дела до конца. Преображенский приход испросил себе у единоверцев этот храм, уплатив им 5000 р. на ремонт их старой деревянной церкви, а сам организовал новый строительный комитет, который привлек щедрого жертвователя в лице И.А. Соколова и достроил этот храм в самом благолепном виде, на что было истрачено до 50.000 р. 24 июля 1911 года Высокопреосвященный Арсений к величайшей своей радости совершил торжественное освящение этого храма во имя Пресв. Троицы при чрезвычайном стечении народа. Он образовал при нем отдельный приход и назначил к нему причт.

Оказывал Владыка самое деятельное сочувствие и всем заботам о благоустройстве в Харькове домовых церквей. Напр., благодаря его личному влиянию на земских деятелей при губернской земской больнице на Сабуровой даче была устроена новая, богатая и обширная церковь во имя Св. бл. кн. Александра-Невского в виде отдельного храма в строго выдержанном стиле московских церквей XVII в. Высокопреосвященный Владыка был рад устройству этого храма вдвойне, так как в нем не только могли помещаться все многочисленные больные из больницы, но и с удобством могут его посещать жители всей этой окраины города, очень отдаленной от своей приходской Св.-Духовской церкви. В 1907 году он совершил торжественное освящение этого храма, сказав при этом свое превосходное и задушевное слово о значении храма для болящих и об обязанностях врачей поддерживать в больных дух веры и христианских упований.

Самым широким средством ознакомления Высокопреосвященного Владыки с епархией были его постоянные объезды епархии с первого же года его служения на Харьковской кафедре. Этим объездам сам Владыка придавал самое важное значение, и по результатам своим они оказывались чрезвычайно плодотворными. В совершении этих объездов Владыка был положительно неутомим, нисколько не щадя себя. Каждый год по нескольку раз он отправлялся в поездку по епархии длившаяся неделями. Поездки в монастыри он приурочивал к храмовым или другим важным в них празднествам, а остальные поездки назначал он периодически весной, летом и осенью, причем заранее намеченную программу поездок он заботился выполнять в совершенной точности и полноте. Достаточно сказать, что за все истекшие 9½ лет своего святительствования в епархии он совершил 42 программных поездки в монастыри, уездные города и села и 58 поездок в отдельные пункты епархии, то для освящения храмов, церковно-приходских школ, то для осмотра духовно-учебных заведений и епархиальных благотворительных учреждений, то для выбора настоятелей и настоятельниц монастырей, то для совершения местных церковных ходов и других церковных торжеств. Спутники его во время этих путешествий изумлялись энергии, быстроте и неутомимости Святителя, его ревности и усердию в совершении длиннейших богослужений и церковных торжеств. Часто он говаривал: «я привык..., в Риге я постоянно ездил, меня называли непоседливым..., но теперь я уже не тот»... Кажется, в епархии не осталось уголка, куда бы не заезжал Владыка: всюду хотелось ему видеть, какие где храмы, причты, какое настроение в народе, что можно и должно сделать для поднятия в нем веры и благочестия. Часто ему приходилось видеть при посещении захолустных сел в епархии неописуемый, беспредельный восторг и слезы глубоких старцев говоривших ему, что за свой долгий век они впервые видят архиерея и благословляют за это Господа... Искренняя радость и энтузиазм народа, всюду приветствовавшего Владыку, поддерживали его бодрость и служили лучшей ему наградой за неусыпные и самоотверженные труды. Относя все торжества встречи не к себе лично, а к своему высокому сану Святителя, он не препятствовал народу по-детски искренно и в самых непосредственных формах выражать свой любовь и благоговение к Архиерею. И, действительно, путешествия Владыки по епархии были необычайны по красоте, величию и торжественности обстановки и надолго останутся в памяти народа и духовенства. И причты, и прихожане соревновались в усердии получше встретить редкого и столь высокого гостя. Уже на границах города или прихода, где-либо на поляне леса или среди полей на встречу его выходили и выезжали в экипажах и верхом представители приходов с хлебом-солью, приветствовали его своими безыскусственными и сердечными речами и, окружив его тесным кольцом, иногда ночью с факелами и фонарями многочисленным и оживленным поездом сопровождали до въезда в город или село, а по пути в поселках и хуторах, даже невзирая иногда на дождь и ветер, народ стоял возле своих «хат» у столов с иконами, горящими свечами и хлебом-солью, кланяясь в землю, хотя издали получая святительское благословения на свои семьи и жилища... А там, у самого села или города высились арки, украшенные зеленью и полотенцами, стояло духовенство собранное со всего округа с хоругвями и народными хорами, а за ними виднелись сплошные массы народа, раздавался торжественный трезвон колоколов. Здесь Владыка выходил из экипажа, начиная чин вступления в приход и приходский храм: староста, попечители, сельские власти подносили Архипастырю хлеб-соль, трогательно благодаря за посещения и прося его молитв, а учащиеся дети, нередко при этом окружая Владыку, предшествовали ему, усыпая путь зеленью и цветами. При торжественном пении хора народа и причтов Владыка вступал в храм, начиная молебное пение, а после него производя осмотр храма. Нужно быть участником таких случаев, чтобы видеть, сколько восторга и умиления выражалось народом при встрече Владыки: ему целовали руки, плакали, кланялись в землю, восклицали слова благодарности и любви, огнем горела радость на всех лицах старых людей и детей. Величественный чин встречи совершался при вступлении Владыки в монастырь, когда на встречу ему выходила вся братия монастыря в мантиях с хоругвями и со свечами и провожали его в храм с «великой славой»: это становилось умилительной и великолепной картиной... Столь же прекрасные встречи устраивались Владыке в учебных и благотворительных учреждениях: начиная от парадного входа и вдоль по лестницам вверх становились живой лентой учащиеся, посыпая путь ему цветами, приветствовали его иногда самые младшие дети в трогательных и милых выражениях, и затем предшествовали ему с пением тропарей и других церковных песней иногда всеобщим хором.

При своих посещениях приходских храмов и монастырей Владыка всегда заботился доставить народу религиозное утешение торжественными и великолепными своими богослужениями. О них заранее оповещался народ окружной местности. Собиралось духовенство соседних приходов во главе с благочинным, и в назначенные дни Владыка совершал с многочисленным сонмом священнослужителей при больших хорах и с общенародным пением божественные литургии, молебны, панихиды и крестные ходы. В каждом отдельном случае Владыка всегда с чрезвычайной находчивостью указывал, что именно и как служить. Вот, напр., 13 апреля в г. Сумах Владыка из кадетского корпуса проследовал для обозрения в кладбищенскую Покровскую церковь. К приезду Владыки храм был переполнен народом. Вступив в церковь, Владыка вместо архиерейской встречи велел причту совершить литию по усопшим. Настало время пения «Со Святыми упокой»... Вдруг Архипастырь сказал: «пойте все», и молящиеся вместе с хором всем народом стали петь эту трогательную священную песнь. Это общее пение, эта общая молитва здесь, среди могил, произвели глубочайшее впечатление... Обставляя величественной торжественностью свои богослужения, Владыка призывал и духовенство, и народ приучаться во время богослужения к общенародному пению. В нем он видел могущественное средство для доставления народу религиозного утешения, для приохочивания его к богослужению и для противодействия сектантству. На опытах, производимых Владыкой, открывалось, что любовь к этому пению и умение петь есть в народе, нужен только твердый организатор этого пения. Во время своих богослужений Владыка приказывал присутствующим ученикам школ всем петь, а за ними и всему народу: для храма и прихода это было нечто необычайное, но начиналось это пение, втягивался в него весь народ, и вдруг вся церковь наполнялась дивным и величественным общенародным пением. Бывало, что в самой захолустной деревне в церкви по приказанию Владыки и под его управлением крестьяне начинали петь сперва нестройно, о потом удивительно-согласно главнейшие молитвы. В с. Ковягах поздно вечером, окончив обозрения старой, убогой и бедной церкви, Владыка стал испытывать гласовое пение престарелого и дряхлого псаломщика, а потом вдруг обратился к народу: «умеете петь «Царю небесный?» – «умеем» отвечал народ, а «верую», а «под Твой милость?.. «Будем же петь!»; начал псаломщик, присоединилась свита архиерейская, потом народ, и убогая полутемная церковь как бы ожила и озарилась от этого могучего и необычайного хора... Это был поразительный момент!.. Владыка потом говорил: «видите сколько здесь, в Ковягах, непочатого золота веры и усердия! нужны работники..., а между тем здесь гнездо штунды..., нужно подумать об этом»...

Высокопреосвященный Арсений всегда придавал глубокое воспитательное значение своим общенародным богослужениям, и никто лучше его не умел их устроить и обставить во всей красоте и величии. О значении таких богослужений он говорил: «В великом сонме пастырей, совершающих богослужения, – сила и могущество молитвы, служащей обильным источником благодати Божией. Когда есть возможность представить это величие и красоту богослужения и торжество Церкви, – отчего же этого не сделать?.. Великое значения имеет торжественное богослужение в религиозном отношении: возьмем, напр., наши крестные ходы, когда они совершаются великим сонмом духовенства во главе с Архипастырями и при участии множества народа. Какой бывает великий подъем религиозного чувства! Такая общественная молитва отверзает небо и низводит оттуда особенное действия благодати Божией. Я верую в великую силу нашей молитвы при таком богослужении»...

При обозрении церквей, монастырей и приходов Владыка неопустительно везде преподавал свои святительские наставления, то в виде богослужебных слов и поучений, то в форме простых и задушевных бесед. И как они были всегда разнообразны по содержанию, принаровлены к месту и времени, живы и красноречивы! Как они памятны слушателям! Владыка своими словами положительно покорял себе народ, умиляя его простотой и удобопонятностью своего слова, назидательностью и глубиной чувства. Неутомимость его и в этом отношении не знала границ. Часто приходилось ему совершать богослужения и говорить пространные слова назидания непосредственно после утомительной дороги, в нескольких храмах подряд, быстро переезжая из одного в другой, в храмах, переполненных народом, в тяжелой духоте, при холодной, ветряной и дождливой погоде, даже ночью после изнурительных переездов... В после-богослужебных беседах с народом Архиепископ узнавал его религиозно-нравственное настроения, отношения к причту, его духовные нужды; здесь иногда выступали наружу те или иные столкновения причта с приходом или отдельными личностями, и Владыка всегда мудрыми своими словами разрешал эти недоразумения, иногда с находчивостью и силой обличал неправых, пристыжая нередко до слез даже весь приход за обиды, чинимые им причту, в иных же случаях давал подобным делам ход, уже составивши себе надлежащее представление здесь на месте... Расставаясь с народом и, дав ему последние наставления, Владыка на прощание благословлял всех, одаряя их крестиками, образками, брошюрами и листками.

По обозрении церквей Владыка переходил к обзору церковно-приходских школ и к испытанию знаний по Закону Божью учащихся. Нередко он этих последних из всех школ земских и церковных собирал в одно место – в храм или же в другое просторное место, и там беседовал с ними. Владыка любил быть с детьми, иногда даже забывал про время, наслаждаясь занятием с ними и в особенности умиляясь их хорошим пением. Вот, напр., при его посещении в 1903 году в апреле месяце г. Лебедина, учащиеся всех городских, начальных и церковных школ в числе до 1000 человек были собраны в зале Народного Дома, куда из Собора и прибыл Владыка в сопровождении предводителя дворянства, председателя Земской Управы, инспектора народных училищ, представителей администрации, законоучителей, учителей и учительниц всех школ. По желанию Владыки дети пропели «Христос воскресе!», после чего Владыка проверял знания детей по Закону Божью. Около двух часов Архипастырь провел с детьми в оживленной беседе, которая раза два – три сменялась общим пением церковных песнопений. В заключение Владыка предложил всем пропеть гимн «Боже, Царя Храни». Владыка обратился затем с краткой речью к учащим: «Вы слышите эту мощь, говорил он, вы видите, какая сила в ваших руках. Не дай Бог кому-либо из вас вести эту силу не по надлежащему пути, вне единения со св. Церковью и её учением, а особенно храни вас Бог даже от мысли сеять на этой ниве дурные семена. Ваша деятельность есть поистине высокий подвиг, это ваш жизненный крест, поэтому я и благословляю вас знамением креста»... После этих слов Владыка раздал учащим крестики, крестики же для раздачи учащимся передал отцу наблюдателю и учителю инспектору 4-х классного городского училища.

При обозрении церквей и монастырей Владыка постоянно на местах давал распоряжения о тех или других мерах к благоустройству их. Церковь ли тесная, нуждается в капитальном ремонте, школа ли ютится в сторожке, кладбище ли в разорении, причтовых ли домов не имеется, – Владыка прямо народу скажет об этом, внушая ему позаботиться обо всем этом, или же в отдельном собрании обратит внимание на это старосты и представителей прихожан. Так, напр., в 1903 году в г. Лебедине Владыка, вступив в Собор, в первом же своем слове, обратившись к народу, указал на бедность соборного храма и на необходимость привести его в достойный вид, что составляет обязанность не одних только прихожан, но и жителей всех других городских приходов, для которых собор должен быть главной святыней... Через три года собор уже был не только ремонтирован, но и перестроен. В том же году Архипастырь поражен был убожеством храма села Шубина, который при ветхости своей едва держался. Владыка сказал благочинному, священнику и прихожанам, что он вынужден будет закрыть храм, если они в самом ближайшем времени не позаботятся о построении нового храма. Прихожане дали обещания начать построение храма с будущей весны, на что у них имеется уже 10.000 рублей. И ныне новый храм здесь уже окончен...

Характерной чертой Святителя, обнаружившейся во время обозрения епархии, была его всегдашняя забота поддержать в глазах народа авторитет и значения духовенства, защитить его от несправедливых нападок и обид, укрепить в самом духовенстве дух взаимного братского мира и благожелательства. Участливо и сердечно относился Владыка к личным и семейным нуждам духовенства. Он непременно посещал квартиру настоятеля церкви, благословлял всех членов его семьи, принимал здесь трапезы и нередко устраивал здесь собрания окружного духовенства, как бы «малые соборики», где с участием миссионеров вел беседу о мерах к развитию пастырской деятельности по приходам, о миссионерской борьбе с сектантами, о приходской благотворительности. Всегда и глубоко сочувствовал Владыка материальным нуждам духовенства, и прихожанам внушал материально поддерживать свои причты и не тяготиться своими даяниями за требы. Когда нужно было, Владыка не останавливался пред ходатайством в высшие светские учреждения об улучшении материального положения причта. Из многочисленных примеров этого укажем на его заботу о причте Харьковской Александро-Невской церкви при Губернской больнице. Губернское Земское Собрания постановило уравнять материальное положения псаломщика сей церкви с положением священника той же церкви. Находя такое уравнения ненормальным, Высокопреосвященный Архиепископ обратился в Харьковское Губернское Земство с ходатайством: «Крайне тяжелое материальное положения причта Александро-Невской церкви при Губернской больнице неоднократно побуждало его обращаться в Губернское Собрание об увеличении оклада жалования ему. И в настоящее время причтом подано было прошения о своей вопиющей нужде, но как видно из печатного постановления Губернского Собрания, это ходатайство причта удовлетворено не полностью – псаломщику добавлено 200 р., священнику же, несшему гораздо больший труд, отказано. По новому постановлению Собрания материальное положение псаломщика уравняло с положением священника, что не только ненормально, но даже оскорбительно, так как этим постановлением положение священника кроме того что не улучшено, но еще ухудшено в нравственном отношении, вызвав естественные толки по адресу его, тогда как ревность в исполнении пастырского долга и поведение его вполне заслуживают лучшей оценки. Входя в крайне тяжелое моральное и материальное положение священника, имею честь ходатайствовать пред Губернским Собранием об увеличении жалования и священнику...»

Дабы не вводить духовенство в непосильные расходы по приему Владыка совершал объезды с крайне ограниченным числом своих спутников, запрещал и строго следил, чтобы никто из них не просил и не требовал даяний за труд, а духовенству заблаговременно внушал при приеме архиерея не тратиться излишне, а пропитывать своего архиерея и его спутников тем, чем сами питаются. Со всегдашней лаской Владыка относился при этом к низшим членам причта: диаконам и псаломщикам, требовал, чтобы священники их не обижали и по-братски заботились об их благополучии. Он глубоко возмущался в случаях притеснения старшими младших, и обидчиков карал примерно... Нередко он говорил духовенству со слезами на глазах о том, что он сам, дьячковский сын, знает, как горько и в какой нужде приходится жить псаломщикам и диаконам, и потому внушал священникам жалеть их и по-отечески заботиться о них...

Со свойственной ему прямотой Владыка во время объездов высказывал духовенству, видя на местах, как живет оно, об утрате в нем прежней старинной простоты и церковности, как вместе с мишурной внешней нарядностью жизни в нем укрепляется несвойственный его служению дух светскости и легкомыслия, как дети духовенства во время домашней сельской жизни мало посещают свои храмы, не поют и не читают на клиросе, не помогают при богослужении, что они с такой закваской вступают и в духовные школы и там насаждают подобный же дух нецерковной светскости... Но за то как, он искренно радовался, когда находил в епархии пастырей церковных, ревностных, истовых, деятельных, а церкви и приходы у них благоустроенными! Глубоко запоминал их Архипастырь, и потом возлагал на них видные и авторитетные должности и давал поручения ответственные...

Счастливыми и необычайными для Харькова церковными торжествами за время Святительствования Архиепископа Арсения были дни 29 – 30 мая 1904 года, когда происходило наречение и хиротония во Епископа Сумского Викария Харьковской епархии ректора Литовской Духовной Семинарии Архимандрита Алексия и 26 – 27 ноября 1905 г. – наречения и хиротония во Епископа Сумского – ректора Владимирской Духовной Семинарии Архимандрита Евгения. Эти торжества Высокопреосвященный Арсений совершал с целым собором приглашенных соседних Архипастырей. Так, в хиротонии Епископа Алексия участвовали преосвященные: Николай Епископ Таврический и Симферопольский, Симеон Епископ Екатеринославский и Таганрогский, Иоанн Епископ Полтавский и Переяславский и Нестор Епископ Новгород-Северский, а в хиротонии Епископа Евгения – Иоанн Епископ Полтавский и Переяславский, Алексий Епископ Таврический и Симферопольский и Гавриил Епископ Прилуцкий. Эти торжества привлекли великое множество народа, и совершены были Высокопреосвященным Арсением с редким великолепием, уставностью и с чрезвычайной назидательностью для народа. Непосредственное значение этих церковных торжеств для Харьковской епархии заключалось в том, что хиротонисались от архиепископа с собором святителей – викарии Харьковские, первые и ближайшие сотрудники Харьковского Архипастыря. Понятно, с каким глубоким чувством надежды и отеческой любви Высокопреосвященный Арсений в заключения чина хиротонии вручал епископский жезл новому своему викарию, сопровождая это чрезвычайно трогательными словами с отеческой просьбой подкреплять его старость жезлом епископской ревности и сыновней преданности...

Высокопреосвященному Арсению пришлось святительствовать на Харьковской кафедре в годы тяжелых народных испытаний и государственного потрясения России.

Русско-японская война отражалась и на Харьковской жизни всем ходом своих событий. Набор и отправка войск на театр военных действий, многочисленные богослужения, печальные и радостные, по поводу военных событий, непрестанный сбор пожертвований на военные нужды, организация и отправка на войну лазаретов от разных учреждений, встречи и проводы раненных героев войны, – все это приводило в движение общественную и церковную жизнь Харькова, во всем этом должно было принимать непосредственное участия и духовенство во главе с своим Архипастырем. Высокопреосвященный Владыка глубоко в своем сердце переживал всю трагедию этой войны с врагом-язычником. Всю силу своей любви к родине и страдания о ней он прежде всего выражал в архипастырских своих молитвах и богослужениях и в целом ряде молебнов для разных собраний, сословий и учреждений о даровании побед Российскому воинству. К этим молениям он привлекал даже учащихся детей, как напр. 4 марта 1904 года в Харьковской Благовещенской церкви, куда были собраны на молебен о даровании победы 2000 ч. учащихся городских церковных школ. И во всех этих случаях Владыка произносил глубокотрогательные патриотические слова с призывом усилить теперь свои молитвы за Царя, Христолюбивое воинство и родину о даровании успеха в этой войне с язычником, ибо с нами Бог, и с нами правда, призывая в то же время обновиться духом своим в чувстве покаяния, и сокрушения о грехах своих и облегчать страдания раненных воинов и бедствия осиротевших семейств убитых воинов своими посильными жертвами. Чрезвычайное усердие и истинно-патриотическое воодушевление проявил Святитель при встрече и проводах 12 апреля 1904 года следовавших через г. Харьков героев-моряков погибших кораблей «Варяга» и «Корейца», которых по встрече на вокзале он потом пешком при восторженных народных овациях сопровождал в здания Пушкинского училища, где приветствовал их со слезами задушевным и прекрасным словом, благословив их св. иконами Божией Матери-Озерянской и Ахтырской.

Торжественным напутственным молебствием в кафедральном соборе чествовал Святитель адмирала Скрыдлова, отправлявшегося на Дальний Восток командовать флотом, благословив его Озерянской иконой Божией Матери и своим келейным молитвенником. Глубокий момент всенародного горя пережил Архипастырь по поводу падения русской крепости Порт-Артура. Он с облитым кровью сердцем отозвался на это ужасное испытания служением 24 декабря 1904 года торжественной панихиды в кафедральном соборе по воинам, погибших при защите этой твердыни. Панихиду он предварил словом – необычайным по силе скорбного чувства и по пророческому предвидению грядущих благ этой войны: «Святая кровь наших самоотверженных воинов, положивших жизнь свой за веру, Царя и отечество, удобрит языческую землю, и, веруем, воссияет там св. вера Христова... Окончится война, возвысятся там холмы, имеющие покрыть прах наших воинов, украсятся эти холмы дорогими для нас памятниками с св. крестами, воссияют там храмы Божии, и будут настоящие враги наши едиными устами и единым сердцем с нами прославлять истинного Бога. Пути Промысла Божия неисповедимы...так говорил Святитель словами надежды после слов горя и скорби. Это было чудное слово, как луч благодатного света, пронизавший тьму беспросветной и гнетущей народной скорби... Мы были очевидцами того глубочайшего впечатления, какое произвело на всех молившихся необычайное слово Владыки: хотелось плакать, а отрада успокаивала сердце...

2 мая 1904 года Высокопреосвященный участвовал в отправлении из Харькова войсковых частей.

Для собравшегося войска на площади против Кирилло-Мефодиевского кладбища Владыка в сослужении духовенства совершил торжественное молебствие с коленопреклонением и провозглашением многолетия Государю Императору с Царствующим Домом, а также «всероссийскому Христолюбивому победоносному воинству». Когда диакон провозгласил о преклонении колен для великой молитвы, все офицеры, нижние чины – эти идущие на смерть за Царя и родину, – и все присутствовавшие опустились на колени, а Высокопреосвященный Владыка громким и волнующимся голосом со слезами произнес молитву о даровании побед над врагом... Слова молитвы, величие этого момента отзывались в сердце каждого глубоким волнением и возбуждением веры и упований к Всевышнему... У многих на глазах были видны слезы. Картина была грандиозно умилительная и навсегда сохранится в памяти переживших эти торжественные минуты. По окончании молебствия Архипастырь благословил от лица города войска иконами Озерянской Божией Матери, сказав при этом к воинам простые за сердце трогавшие слова напутствия и благожеланий и обошел ряды нижних чинов, окропляя св. водой.

Несомненно, что самым великим событием в жизни города, епархии и в личной жизни Архипастыря – был день 4 мая 1904 г, – день прибытия в город Державного Вождя Русской земли – Государя Императора Николая II в сопровождении Государя Наследника Михаила Александровича и Великого Князя Николая Николаевича для благословения войск отправлявшихся на войну. Войска и все населения города были исполнены чрезвычайного подъема патриотического чувства и воодушевления, встречая и провожая Государя и Их Высочества по пути Их следования несмолкаемыми кликами «ура!». Высокопреосвященный Владыка, Викарий Епископ Стефан и все духовенство города в облачениях из белой парчи встречали Монарха с Его Высокими спутниками в кафедральном соборе. Здесь совершено было торжественное молебное пение по особенному чину «бываемому в церквах, находящихся на пути Высочайшего шествия». После возглашения многолетий Архипастырь поднес Государю Императору икону Св. Николая Чудотворца, Государю Наследнику Елецкой Божией Матери, а Великому Князю Николаю Николаевичу икону Озерянские Божия Матери, сказав при этом несколько слов о происхождении этих местночтимых святынь. Приложившись к св. иконе, Государь Император изволил расспрашивать Владыку о знаменах, находящихся в соборе возле клиросов, и Владыка доложил, что после Крымской войны в 1856 году Указом Св. Синода было предписано соборянам хранить в Харьковском кафедральном соборе знамена дружин Харьковского подвижного государственного ополчения в количестве 11-ти по числу уездов, тогда же эти знамена были утверждены при клиросах, где они находятся и теперь. При этом Владыка доложил, что в память чудесного спасения Императорской Семьи 17-го октября 1888 года при крушении поезда в «Борках» на соборной колокольне сооружен серебряный колокол, звон в который ежедневно производится в 1 час дня, когда последовало чудесное спасения Царской Семьи от гибели.

Осененные крестом Государь с Наследником и Великим Князем отбыл из собора, восторженно приветствуемый народом, а Высокопреосвященный Владыка совершил молебен о благополучном дальнейшем путешествии Их в Полтаву...

И в последующие годы Владыка удостаивался неоднократно чести приветствовать Государя Императора с Августейшей Семьей на месте события 17 октября 1888 г. близ ст. «Борки», совершая для них торжественные молебствия здесь в величественном храме Христа Спасителя во время следования Их в Крым и обратно...

Самые тяжелые дни за все время святительствования в Харькове Высокопреосвященный Арсений пережил вместе с духовенством и паствой своей в конце 1905 и в 1906 годах, когда разразилось в Харькове, как и во многих других местах России, широкое противоправительственное движения, подготовлявшееся гораздо раньше, но в это время вспыхнувшее в виде мятежа. С начала сентября 1905 г. начались в Харькове беспорядки в университете и в средних учебных заведениях, перекинувшиеся затем в среду рабочих заводов, фабрик, железнодорожных мастерских и частных заведений. Сходки, уличные скопища, тайные собрания, общественная агитация в газетах и в массе брошюр и листков возмутительного содержания разожгли общественные страсти; последовали сперва отдельные насильственные акты, нападения, грабежи и убийства, а затем и массовые разгромы оружейных магазинов и братоубийственные столкновения мятежников с верноподданными Царю защитниками порядка. Именно в это время происходил в Харькове очередной Епархиальный Съезд, действия которого все более стеснялись удручающим общественным настроением. Дух смущения и страха вселялся и в городское духовенство, дух возмущения и протеста начинал заражать и некоторые неустойчивые элементы и в этой среде... Преувеличенные слухи, распускаемые злонамеренными лицами, вносили еще большую смуту в общественную жизнь. Мятежники целыми скопищами с наглостью уже начали требовать от духовенства панихид по преступникам... Видя в духовенстве господствующий дух стойкости и преданности Царю, Церкви и Отечеству, мятежники начинают ряд дерзких выходок против него и кощунственных издевательств над Церковью и святынями..., распространяя нецензурные листки, воззвания об отводе церквей под революционные митинги и собрания. Выборы церковных старост начинают крайне затрудняться попытками мятежников использовать их в своих целях... Наконец с 10-го октября вспыхивает всеобщая забастовка и подымается бунт и восстание революционеров, учащихся и рабочих против существующего порядка, кровавые столкновения с войсками, движения мятежников к университету и кафедральному собору...

В тот момент, когда члены Епархиального Съезда, закрыв свои заседания, направлялись к Высокопреосвященному Владыке, раздался необычный набат с соборной колокольни... Революционеры, овладев университетом и зданием присутственных мест, ринулись к соборной колокольне. Под ударами топоров свалились двери церковной ограды собора. Пробив двери колокольни, они заняли все её этажи, ударили в набат, а рядом с крестом взвились красные флаги, такие же флаги взвились на кресте Университетской церкви и на здании присутственных мест... На другой день был кем-то пущен ложный слух, что в приделе, находящемся во втором этаже колокольни, где помещается чтимая всем населением чудотворная икона Св. Николая, произведено ужасное поругание... Это были тяжелые, черные дни. Забастовочные вспышки и столкновения происходили в конце этого и в следующем годах, хотя в общем страсти начали улегаться² ...

В такое трагическое время счастлива была Харьковская церковь, что во главе её стоял Высокопреосвященный Архиепископ Арсений – человек несокрушимой верности долгу, Св. Церкви, Самодержавному Царю и Отечеству, до глубины души русский, искушенный жизнью, с широким жизненным опытом и пониманием людей. Испытанный Архиепископ твердой рукой повел корабль своей паствы среди подводных камней и бурь этого времени. Он мог и сумел среди общей смуты создать в лице харьковского духовенства и своего ведомства крепкий оплот верноподданничества, порядка и единения с Архипастырем. Он сам глубоко веровал в непоколебимость и необходимость государственного самодержавного строя, убежден был в совершенной и безумной нелепости вспыхнувшего движения, – и эту веру и убеждения он передавал подведомственному ему духовенству. Под непосредственным впечатлением скорби о пережитых 10–11 октября событиях он говорил членам Епархиального Съезда в напутственном своем слове: «Вы окончили свои сложные и ответственные занятия на Съезде. Но при каких ужасных общественных обстоятельствах вам пришлось работать в эти последние дни!.. Тягостные впечатления от страшной смуты, охватившей наш город, повергли и вас в уныния и страх и не давали возможности обсудить свои дела спокойно и неспешно... Вы хотели даже прервать свои занятия, спешили поскорее уехать домой... Прекращение железнодорожного сообщения принудило, однако, вас остаться здесь. Я так хотел подробно побеседовать с вами о делах церковных и пастырских, но не буду вас задерживать... Скажу только: где и в чем найти себе утешения в эти минуты? Подкрепляйтесь, отцы и братия, верой в Промысл Божий. Это Господь попустил произойти случившемуся в наказания нам за грехи наши, для нашего вразумления, исправления и обновления. Но Господь не попустит злу восторжествовать... Будем молиться и просить Господа, чтобы улеглось волнение, успокоилась наша страна. И не такие скорби и несчастия выпадали на долю нашей многострадальной родины, и не такие ужасы переносила земля наша, – все проходило, и Русская земля, обновленная, окрепшая восходила к еще большему благополучию и славе...»

Чрезвычайно важным действием Высокопреосвященного Архиепископа в это смутное время было укрепление духовенства в правильном отношении к своему пастырскому долгу и к возникшим общественно-политическим партиям. В 1906 году во время очередного Епархиального Съезда, в сентябре месяце, Владыка стал нести частные вечерние собеседования с участниками Съезда и представителями городского духовенства о подъеме церковно-приходской деятельности и религиозно-нравственной стороны пасомых. Здесь под руководством Владыки был обсуждаем и вопрос об отношении духовенства к общественнополитическим партиям, причем участники собеседований охотно высказывали свои мнения. Указывая духовенству на безумия, нелепость и преступность крайних политических партий, революционных, антигосударственных, Владыка с твердостью и непоколебимой прямотой предостерегал духовенство вообще от увлечения духом партийности: «Духовенству, говорил Владыка, всего более приличествует беспартийность в том смысле, что оно не должно преследовать исключительно каких либо партийных целей; его цели должны быть общехристианскими, общегосударственными. Программа духовенства? Вот наша программа: за веру, Царя и отечество; православие, самодержавие и народность. Это не партия, это – сущность нашего служения, это долг пастырства, нашего сана. Служение этим заветам скорее послужит верным залогом успеха на поле общественной деятельности. За эти начала своего служения мы умирать должны...» Сделанные Владыкой указания с решительностью были всегда внушаемы всему епархиальному духовенству, создавая для последнего прочный и бесповоротный фундамент деятельности.

Другой важной стороной деятельности Владыки за это время было отношение его к возбуждаемым пред ним ходатайствам о преобразованиях по духовно-епархиальному ведомству. Так, Епархиальный Съезд 1906 года представил ему доклад с изложением желательных мер, которые по убеждению Съезда могут содействовать оживлению деятельности духовенства и церковно-приходской жизни, в числе коих намечены следующие: восстановление в духовенстве выборного начала, расширение прав Благочиннического Совета и учреждение товарищеского суда в целях поднятия престижа духовенства, предоставление прав причтам венчать лично им известных лиц, имеющих законную правоспособность на вступления в брак, но не имеющих на то формальных документов, разрешение священникам печатать свои проповеди с дозволения окружного цензора и, наконец, разрешение родительских собраний в целях выяснение учебно-воспитательных вопросов во всех духовно-учебных заведениях епархии и право участия депутатов сих собраний в Педагогических Советах. Было обращаемо к Его Высокопреосвященству ходатайство о расширении прав и преимуществ и от диаконов г. Харькова. Высокопреосвященный Владыка отнесся к этим ходатайствам сочувственно, но осторожно, и распорядился по ним сделать все, что возможно в границах компетенции епархиальной власти на основании канонов и законов, но не выходя из границ их. «Что по закону можно сделать, сделаем, но изменить или нарушить закон я не могу и не должен. Это не в моей власти...», говорил Владыка. Удовлетворение в некоторых пунктах этих ходатайств в границах законов успокоило ходатайствовавших и убедило их в законности действий мудрого Архипастыря...

В это тревожное время верный своему Архипастырскому и верноподданническому долгу Владыка решительными и спокойными мерами подавлял всякие вольномысленные поползновения и неразумные политические выступления лиц из среды духовенства.

Рядом с такими действиями, направленными на духовенство, Архипастырь в целом ряде своих проповедей и бесед со всей силой убеждения вразумлял народ, научая его верности Церкви, Царю и Правительству, предостерегая его от злонамеренных агитаторов и от злоупотребления правами свободы и призывая к миру и спокойствию. Так, в слове 30 ноября 1905 года в Харьковской Озерянской церкви он говорил; «Мы потеряли веру и благочестия, а с ними утратили и любовь к ближним, любовь к труду и порядку, уважения к личности другого и чужой собственности: раздоры, убийства, кражи, грабежи и пожары стали у нас обычны. В древние времена при таком упадке веры и нравственности, при таком общем бедствии налагались общественное покаяния и пост. Нужно и ныне повсюду приглашать людей, чтобы обратились к покаянию и исправлению. Ибо что мы видим теперь? Погромы. Во многих местах, – в городах и селениях, – православные русские люди, ослепленные враждой и злобой, грабят и уничтожают чужое имущество и избивают людей, – и евреев и своих... Какое ужасное озлобления! Какое помрачение и забвение заповедей Божиих! Спаситель наш заповедал любить ближних, как самих себя, любить даже врагов наших, благословлять проклинающих пас, благотворить ненавидящим нас и молиться за обижающих и гонящих нас; а люди грабят и истребляют чужое имущество и, как звери, терзают и убивают друг друга... Это великое горе, это бедствия побудило всех архипастырей русской церкви обратиться к своим паствам с воззванием об умиротворении всех. И я обратился к подведомственным мне пастырям и просил их, чтобы они проповедывали русскому народу слово любви и мира, покаяния и молитвы. Через них я всех призываю к молитве о всем народе русском, о возлюбленном нашем Государе и Его правительстве, чтобы умиротворился взволнованный народ, и установился в государстве мир и порядок, чтобы мы могли свободно и без боязни заниматься каждый своим делом на пользу себе и общую – государственную...» Замечательно также его слово, сказанное 21 ноября 1906 года о воспитании детей, в котором он с горячим пылом обличения обрушивается на извращение доброго воспитания детей в духе ложно понимаемой свободы...

При встречах и беседах с народом вне храма он с смелой прямотой вразумлял народ. Так, крестьян сл. Богородичной, Изюм, у., 15 августа 1906 года он спрашивал: «Все ли у вас спокойно и хорошо?» Крестьяне отвечали: «теперь пока спокойно, но приходят разные люди со стороны и подговаривают к волнениям и беспорядкам». Владыка сказал им: «не слушайте этих смутьянов. По их вине теперь много появилось зла на св. Руси. Посмотрите, какие теперь пошли грабежи и убийства: теперь спалить стог сена, даже дом ничего не стоит. А все это происходит от того, что люди потеряли страх Божий. В прежнее время люди боялись Бога, а потому считали грехом погубить даже и насекомое. А теперь, желая убить человека, не считают грехом губить даже невинных детей. Но я верую, что Господь обратит свой гнев на милость и пошлет мир стране нашей. Будем просить Бога о помиловании, молитесь Богу и вы, братия, и Он сохранит вас. Примите от меня благословения на все доброе...»

Сердечные и авторитетные слова Владыки произвели на народ самое доброе и глубокое впечатление.

Наконец, Высокопреосвященный Архиепископ прямо призывал всех ревнителей св. веры и блага родины объединяться в укрепление общего порядка и для общественного умиротворения. Так, в своем слове 26 ноября 1906 г. пред молебном в Дворянском Собрании он с воодушевлением говорил: «Св. православная вера, самодержавие Русского Царя и русская народность да будут господствующими в православном Русском государстве и торжествующими среди всех инородных и инославных притязаний на целость его. Соединяйся же русский православный народ под осенением этой хоругви – знамени русского народа, да будет она крепким оплотом могущества и силы нашего отечества. А молитвы Церкви, молитвы наши всегда будут за православную церковь, самодержавного Русского царя, за русский народ и за русское царство...»

Вразумляя духовенство и паству своим мужественным словом, оказывая молитвенную поддержку и полное сочувствия местным патриотическим организациям, совершая с ними торжественные богослужения и крестные ходы, он, несомненно, чрезвычайно содействовал успокоению и отрезвлению своей паствы, так глубоко потрясенной мятежным движением 1905 г.

Несмотря на то, что Харьковская епархия была мудро и благоуспешно устрояема ближайшими предшественниками Высокопреосвященного Архиепископа Арсения – Архиепископами Амвросием и Флавианом, однако после уже первого непосредственного ознакомления с ней Владыка Арсений не мог не усмотреть разнообразных недостатков и многих глубоких нужд этой епархии, к коим и приложил новые свои труды и заботы во всей силе приобретённых знаний и опыта.

По своему обычаю он прежде всего обратил внимания на личный состав епархиального духовенства и стал непрестанно и непосредственно воздействовать на него, призывая стоять на высоте своего назначения. С этой целью и здесь, как в других епархиях, во время разных Съездов и собраний духовенства, созываемых им, так и вовремя своих частых объездов по епархии, он вел поучительные беседы с ним, осведомляясь от него о состоянии епархии, а главным образом, наставляя его служить достойно своего звания. Признавая за такими архипастырскими беседами с пастырями особливо благотворное значение, он их называет «малыми соборами». Замечательна была его беседа 5–7 октября 1903 года с благочинными епархии, созванными на Епархиальный Съезд, и множеством высших представителей епархиального мира. Это было величественное собрание «Харьковской церкви», собор во главе с Архипастырем. Здесь Владыка в течение трех вечеров в продолжительнейших своих беседах преподавал духовенству руководящие указания по всем сторонам церковно-епархиальной жизни, попутно вызывая и выслушивая ответы и сообщения пастырей о том, что и как делается в епархии. Здесь твердо, таким образом, устанавливалось взаимное понимание Архипастыря и пастырей: эти последние посвящались во всех подробностях во взгляды и намерения Владыки и потому знали, в каком направлении им должно пастырствовать, на что особенно должны обратить внимание. Эта беседа Архипастыря в дальнейшем стала настоящим регулятором и кормилом епархиальной жизни. В этом заключалось её чрезвычайное практическое значение. Здесь Владыка беседовал о том, почему он созвал на Съезд благочинных, в чем состоит должность благочинного, насколько они должны быть верны Епархиальной власти, о духовных следователях и духовниках, о взаимных отношениях членов причта, о диаконах и псаломщиках, о частых переходах с места на место, о просфорницах, о церковных старостах, об обеспечении духовенства, богослужебных журналах, церковных летописях, вообще о церковном письмоводстве, о гнусности анонимных доносов, об архиерейской ревизии церквей и о приеме архиерея, церковных библиотеках и архивах, о кладбищах, об уставе и порядках богослужебных, ризнице, каждении, благословении и рукоцеловании, о церковном пении и чтении, о проповедничестве, об отношении к прихожанам, о церковно-приходских попечительствах, обществах трезвости, о миссионерстве, о церковно-приходских школах и о школьном пении, о монастырях. Эта программа беседы Владыки показывает, как он своими разъяснениями широко охватил епархиальную жизнь: по всем отдельным вопросам многоопытный и мудрый Владыка давал указания ясные, точные и практически жизненные, напр., Владыка говорил: – «Скажу о диаконах. Я крайне был недоволен теми из них, которых мне пришлось видеть во время поездок, по епархии. Небрежность замечается прежде всего уже во внешности: одеты они в невозможные ряски, головы часто не причесаны. Положим, каждый одевается соразмерно получаемому доходу, но, как бы ни был мал доход, приличие должно быть соблюдаемо, а тем более при встречах своего Архипастыря... Затем, служить они почти не умеют: из сотни диаконов трудно указать десяток таких, которые бы умели хорошо кадить, правильно и вовремя произносить ектении и другие молитвословия. И это тем более странно, что многие из подобных диаконов состояли ранее учителями, значит до некоторой степени уже люди образованные и имеющие возможность понять, что хорошо и что худо. Следите, братия, за тем, чтобы диаконы отвечали своему назначению»...; или: «не желательны, говорил Владыка, отступления от устава и в приходских церквах. Между тем нередко псаломщики осмеливаются уклоняться от выполнения устава, а священники вовремя не вразумляют подобного рода лиц, не учат их и получается служба, так сказать, скомканная. Но этого быть не должно! Вы, о.о. благочинные, должны за этим наблюдать. Если по слабости человеческой пастырь и может позволить при совершении богослужений некоторое сокращение устава, то псаломщики самовольно этого делать никогда не должны. Но во дни, особенно дорогие для православных христиан по религиозным воспоминаниям, напр., в Св. Четыредесятницу и дни страстной седмицы никаких уклонений от устава не может быть допускаемо. Вообще же все отступления от устава, допускаемые священниками, должны быть ради однообразия с вашего ведома и согласия»... И все остальные наставления Архипастыря в этой беседе были столь же просты, убедительны и практичны. Вообще эта беседа его превратилась для епархиального духовенства в настоящую школу практического пастырского богословия.

В заботах о пастырском самообразовании духовенства Высокопреосвященный Арсений поощрял благочинных устраивать и улучшать благочиннические библиотеки. С этой же целью он принес в дар епархиальному духовенству в день празднования двадцатипятилетия своего святительского служения 17 мая 1907 года свой громадную и ценную библиотеку. С самых первых пор своего святительствования на Харьковской кафедре он имел мысль устроить для объединения епархиальной и просветительной деятельности духовенства так называемый Епархиальный Дом. К сожалению, недостаток средств не дал ему возможности осуществить свой мысль в полной мере. Но за то он, благодаря своей настойчивости и предусмотрительности, устроил прекрасное здание для Епархиальной Библиотеки и Церковно-археологического Музея с обширным залом для собраний епархиального духовенства и в нем же помещение для Епархиальной типографии. Средства для этого сооружения мог найти только Владыка Арсений, а их потребовалось для приведения здания в совершенно законченный вид до 45.000 р. Освящение и открытие сего Епархиального Дома предназначено на 17 мая сего 1912 года. Отныне он станет хранилищем для епархии книжных и церковно-археологических сокровищ, средством просвещения и культурным памятником благородной просветительной ревности Высокопреосвященного Архиепископа. Духовенство в знак вечной и беспредельной благодарности за это своему попечительному Архипастырю постановило назвать дом «Арсениевским» с утверждением на здании мраморной доски с этим названием.

По распоряжению же Владыки Арсения особая комиссия из компетентных лиц епархиального ведомства выработала план преобразования местных «Епархиальных Известий» при журнале «Вера и Разум» в пастырско-руководственый листок, на страницах коего пастыри обсуждают разнообразные предметы своей приходской деятельности. Таким образом, научный, богословско-философский, журнал «Вера и Разум» стал епархиальным средством живого литературного обмена мыслей местного духовенства.

Уже в первые годы святительствования Высокопреосвященного Арсения в Харькове последовал целый ряд его распоряжений касательно укрепления в епархии церковного порядка.

В области епархиального управления он принял меры к тому, чтобы Консистория, Епархиальный Училищный Совет, Епархиальный Миссионерский Совет и Попечительство о бедных духовного звания действовали не изолированно, но взаимно объединялись бы и согласовались во всех своих административных отправлениях. Консистория с первых дней его святительствования в Харькове стала предметом особливого его внимания и забот. Он изыскал средства для её капитального ремонта и устройства в ней квартиры секретаря. Заботясь об улучшении материального положения служащих в консистории чиновников, он нашел средства для построения большего и удобного здания под квартиры для всех служащих в консистории, чего нет еще пока ни в одной епархии. Близко следя за делопроизводством консистории, он достиг особенной быстроты и исправности в консисторских работах. Для Присутствия Консистории он установил особые распорядки, обусловливающие непрерывность и своевременность действий его.

При объездах епархии он с глубокой скорбью видел ветхие храмы, но еще больше болел душой об отсутствии храмов в отдаленных хуторах; поэтому он предпринимал все меры к постройке новых храмов в захолустных уголках епархии и открытью новых приходов, причем сам всегда входил во все подробности таковых дел. За время его святительствования в Харьковской епархии уже выстроено до 50-ти новых храмов и открыто 32 новых прихода.

Будучи по обыкновению своему весьма требователен к монашеской жизни обителей, Владыка Арсений при посещении их с силой обличал непорядки и внушал монашествующим исполнять свои обеты и быть в безусловном послушании своим начальникам. В особливую ему заслугу надобно поставить то, что он всегда настойчиво призывал монастыри Харьковской епархии к развитию миссионерской и, особенно, благотворительной деятельности. С его благословения в монастырях ведутся миссионерские беседы как с монашествующими, так и с богомольцами.

Относительно монастырской благотворительности Высокопреосвященный Владыка 18 октября 1906 года дал консистории предложение: «В настоящее время в консистории ведется дело, касающееся нескольких монастырей Харьковской епархии; благовременным нахожу поднять вопрос об организации при наших монастырях благотворительности. В каждом монастыре должна быть больница с амбулаторией, богадельня, школа и приют. Консистория сей важный вопрос обсудит. Но не практичнее ли для разработки сего предмета назначить комиссию, которая потрудилась бы при моем руководстве? Рассудить консистории». Была образована комиссия из опытнейших лиц, каковая комиссия, строго сообразуясь с материальными средствами монастырей и с многими наличными условиями, напр.: существованием уже в некоторых монастырях школ, небольших больниц для монашествующих и даже богаделен (при Ряснянском монастыре), выработала сложный и обстоятельный проект организации благотворительности при всех монастырях епархии на самых широких началах, который стал потом проводиться в жизнь чрез Консисторию с подлежащими изменениями, указаниями и с утверждения Архиепископа. Этим проектом намечено следующее: 1) чтобы при трех монастырях епархии (Святогорском, Ряснянском и Ахтырском) были открыты богадельни на 15–20 чел. духовного звания, а также и для бедных светского звания, с отведением для всех их помещений с необходимой мебелью, кроватями и матрацами, пищи от монастырской трапезы, а в случае нужды и бедности призреваемых – то и белья, одежды и обуви; 2) чтобы впредь до устройства особых богаделен при женских монастырях Верхне-Харьковском (Николаевском) и Богодуховском были временно отведены и надлежаще приспособлены при всех женских обителях епархии по две комнаты в монастырских гостиницах, для помещения в них престарелых лиц духовного звания, по 4–5 человек в каждой обители, с отведением им содержания на тех же основаниях, что и в мужских; 3) чтобы существующие при всех монастырях больницы и приемные покои были расширены, а где нет таковых, вновь устроены – как для монастырских насельников, так и для окрестного населения, где бы фельдшера и фельдшерицы оказывали медицинскую помощь, на первых порах, по крайней мере – амбулаторным (приходящим) больным из окрестного населения, и отпускать им бесплатно лекарства и 4) чтобы при всех решительно монастырях были расширены или вновь устроены церковно-приходские школы, а при женских обителях – сверх сего – еще и интернаты для девочек сирот, коих рекомендовано принимать монахиням, опытным в воспитании и монашеской жизни, в свои келии, впредь до оборудования этого сложного, но и в высшей степени важного дела. Все эти благотворительные учреждения надобно признать безусловно полезными и необходимыми как для самих монастырей, так и для епархиального духовенства и для населения окружающего монастыри. Монастыри имеют нравственный долг по мере средств своих оказывать благотворительную помощь населению, от которого малыми лептами, а иногда и крупными пожертвованиями они собирают свои средства.

Благодаря хлопотам Высокопреосвященного был основан новый Семиреньковский женский монастырь в Богодуховском уезде, где особенно распространена секта хлыстов. Спасов скит на месте события 17 октября 1888 года был обращен в самостоятельную обитель, а Фомовская женская община, Старобельского уезда, возведена в штатный монастырь.

В своих заботах о сиротствующем духовенстве он предпринял ряд мер для облегчения его положения. Так, по его инициативе в епархии была учреждена с 1 января 1906 года, по образцу Казанской епархии, касса единовременных пособий на случай смерти. Епархиальный Сиротский приют расширен, содержания в нем сирот упрощено и удешевлено, заведено в нем строго расчетливое и экономное хозяйство.

Любовью и отеческими заботами было взыскано Харьковское Епархиальное Братство Озерянской Божией Матери с первых же дней вступления Архиепископа Арсения на Харьковскую кафедру. Оно только что было открыто – 25 января 1903 года, и на долю Высокопреосвященного Владыки выпало утвердить выработанный Устав его. Новоучрежденное Братство он принял в особливую свою любовь, воспитал, укрепил его, прочно поставил его существование и обеспечил ему его будущее. На основании прежнего своего широкого опыта Владыка намечал ему задачи деятельности и указывал наилучшие и практичнейшие способы их осуществления. Он привлек в число обязательных членов его все епархиальное духовенство, церковных старост и служащих в духовноучебных заведениях, чем сразу умножил число его членов и обеспечил значительный прилив к нему материальных средств. По его мысли и согласно его указаниям расширена деятельность Братства открытием и устройством по епархии уездных отделений его, с большим успехом теперь развивающих свой просветительную деятельность по уездным городам и селам. Он пожелал, чтобы Братство направляло свой просветительную миссию и на образованную часть горожан. С этой целью по его указаниям были организованы Братством, и уже девять лет с возрастающим успехом ведутся в Харькове научно-богословские чтения. Он призвал Братство к руководительству проповеднической деятельностью городского и уездного духовенства. С этой целью он поручал ему устраивать пастырские собрания, иногда сам присутствовал на них и руководил ими. Здесь организовывались проповеднические кружки, намечались, кроме приходских храмов, особые пункты для пастырских собеседований, с народом, обсуждались темы и программы чтений и бесед. Благодаря этому в епархии настолько широко уже развилось проповедничество и ведение религиозно-нравственных чтений, что это составляет ныне поистине отраднейшую черту епархиальной жизни. Рядом с этим он оживил и литературно-издательскую деятельность Братства: по его указанию оно стало издавать и приобретать со стороны, по мере увеличения своих средств, все в большем размере проповеднические сборники, брошюры, листы и воззвания для бесплатной раздачи народу в тысячах экземпляров и для чтения в подвижных библиотеках и витринах. По его благословению и при его щедрой помощи Братство осуществляло и свою благотворительную задачу, живо отзываясь на общественные нужды и бедствия, жертвуя иногда крупными лептами на военные нужды, на общину Красного Креста, на голодающих, на пострадавших от землетрясения и др. и оказывая широкую помощь миссионерскому делу. В настоящее время, таким образом, Братство, под руководительством Архипастыря, является самым живым п широким просветительным органом епархиальной жизни.

Вместе с этим Высокопреосвященный Арсений своим искренним сочувствием и содействием стал поощрять открытие в епархии церковно-приходских попечительств и Обществ трезвости.

Наконец, Высокопреосвященный Владыка много забот вложил и в возможно более широкую организацию миссионерского дела в епархии. Главное было в средствах. Таковые он изыскал из сумм Епархиального Свечного Завода, в добавление же к ним уездные отделения Братства изыскали еще и местные средства. Благодаря этому Архипастырь мог осуществить свое давнее желание устроить в епархии сеть миссионеров, а именно – были открыты в помощь епархиальному миссионеру должности пяти его помощников, уездных миссионеров, миссионеров-ревнителей и миссионеров-книгонош. В помощь противо-раскольническому миссионеру были открыты должности младших противораскольнических миссионеров из среды приходских священников с ассигнованием всем им приличного содержания. По распоряжению Владыки инструкции для всех их были составлены епархиальным миссионером. По мысли Владыки для подготовки начетчиков-миссионеров из народа по приходам было учреждено множество так называемых «Миссионерских Кружков». В 1911 году по его благословению состоялся Съезд всех деятелей епархиальной миссии, на котором были выработаны наилучшие способы борьбы с сектантством и обсуждены меры к надлежащей организации епархиальной миссии. Таким образом, Владыка Арсений за истекшее время своего святительствования в Харькове успел создать надежный и широкий кадр миссионеров, борцов с сектантством, во главе которых за все это время стояли выдающиеся знатоки и деятели миссии в должности Харьковских епархиальных миссионеров: Д.И. Боголюбов, И.Г. Айвазов и профессор протоиерей Т.И. Буткевич, а в настоящее время Л.3. Кунцевич. Вокруг этой передовой армии борцов с сектантством группируется множество подготовленных и выученных к этому делу ревнителей добровольцев из народа – членов многочисленных в епархии Миссионерских Кружков. При такой организации дела в епархии развилась самая живая, интенсивная и широкая миссионерская борьба с местным расколо-сектантством, какой дотоле еще не было здесь. Поистине годы славного святительствования в Харьковской епархии Владыки Арсения являются эпохой расцвета в ней епархиальной миссии, давшей мощный и грозный отпор наглому сектантству, поднявшему здесь голову после издания превратно понятого им Высочайшего Указа 17-го апреля 1905 года о веротерпимости...

Еще вступая в управления епархией, Владыка Арсений на первом же приеме представителей епархиального духовенства оказал свое высокое внимание церковно-приходской школе, назвав ее истинной дщерью Церкви Христовой. В тот же день все церковно-школьные деятели были призваны им к самым горячим заботам и попечению о церковных школах, к их созиданию и плодотворной работе. Он сам стал во главе этих деятелей и своей поистине неутомимой деятельностью показал всем великий пример усердия, зажег дух новой энергии во всех своих соработников. Насаждая повсюду новые ц.-приходские школы, он в тоже время поддерживал и укреплял прежде открытые, и своей постоянной заботливостью и руководительством довел церковно-школьное дело до настоящего блестящего положения, при котором Харьковская епархия заняла одно из почетнейших мест в ряду других епархий. Число церковных школ возросло до 828. Свыше 200 новых школьных зданий вполне благоустроенных создано его заботливостью, вследствие чего и число учащихся дошло до 50.000 ч.

Сумма местных поступлений на содержания школ достигла небывалых прежде размеров в 180.000 р., благодаря чему тяжелый труд учащихся и материальное обеспечение школ значительно улучшилось. Такое процветания церковно-школьного дела в епархии достигнуто им не столько силой формальных указов и предписаний, сколько непосредственным и личным обращением к школьным деятелям. При обозрении школ Архипастырь выказывал самую глубокую и нежную любовь к детям, сердечную заботу об их религиозно-нравственном образовании и чисто отеческую ласку к каждому из них. Горячо любит Владыка детей, и эту любовь он ставит в основу всех своих широких и настойчивых забот о церковных школах, и в ней же одной он видит истинный залог их процветания.

С отеческой попечительностью относится Высокопреосвященный Архиепископ и к местным духовно-учебным заведениям. Благодаря его заботам хозяйственная часть сих заведений была введена в строгие рамки смет и ассигновок, введена тщательная отчетность, упорядочена и упрощена экономия заведений. Для умножения семинарской библиотеки он принес ей в дар избранную свой библиотеку в 1200 экз. томов. Им были изысканы местные средства для неоднократных капитальных ремонтов семинарского здания и переустройства водопровода, для открытия VII класса при женском Епархиальном Училище и для устройства церкви при Купянском Духовном Училище. По его же настоянию составляется из епархиальных средств капитал, достигший ныне уже 120.000 р., на крайне необходимое устройство в Харькове второго Епархиального женского Училища, в виду необычайного переполнения теперешнего женского Училища, единственного на всю обширную епархию. Он не довольствуется официальными донесениями о состоянии училищ, но сам непосредственно ознакомляется с ними, весьма часто посещая их и всякий раз преподавая учащим и учащимся задушевные отеческие наставления.

Искренняя любовь к детям, ласковость и простота обращения снискали ему общую любовь учащихся детей в сих заведениях. К сожалению, 1905 год внес смуту и в местную Духовную Семинарию, в коей несколько зачинщиков подняли возмущения против ректора прот. И. Знаменского, достойнейшего и непоколебимого управителя Семинарии. Возмущение заключилось ужасным покушением на жизнь почтенного о. ректора через облитие лица его серной кислотой. После этого происшествия виновники были преданы законной ответственности, а невинно пострадавший ректор вышел в отставку. Высокопреосвященный Владыка во время этих прискорбных событий неоднократно сам без инспекции беседовал с воспитанниками, разъяснял им безумие и преступность их движения, обличал и уговаривал их прийти в себя и спокойно заняться науками. Благодаря сильному нравственному влиянию Архипастыря и его твердому руководительству в это трагическое для семинарии время разгоревшееся было движение здесь улеглось.

В 1905 году Высокопреосвященный Владыка был вызываем на чреду для присутствования в Св. Синоде. Здесь соприкасаясь с действовавшим тогда при Св. Синоде Предсоборным Присутствием, он потом высказал свои взгляды на все предметы предстоявших церковных реформ, основанные на всем опыте многолетней Архипастырской жизни, в изданной им книге «Желательные реформы на предстоящем Всероссийском Поместном Соборе (Харьков, 1907 г.)», в коей он придерживается умеренно-прогрессивного, но и строго канонического строя реформ. Долголетние и усердные его труды во благо св. Церкви и родине вновь были высоко оценены Монаршей властью, удостоившей его 6-го мая 1907 года Высочайшего рескрипта с выражением ему Монаршей признательности за архипастырские труды истекшего двадцатипятилетия его святительского служения и 6 мая 1908 года награждение при Высочайшем рескрипте бриллиантовыми знаками ордена св. бл. князя Александра Невского.

За все время его святительствования на Харьковской кафедре Харьковское епархиальное духовенство и общество духовно сблизились с ним, полюбили его, платя ему за его особливое пастырско-просветительное усердие глубоким и неподдельным уважением и признательностью. 17 мая 1907 года исполнилось 25 лет его святительского служения. Этот юбилейный день сложился в необычайное и грандиозное торжество для епархии. Духовенство и все слои общества, духовные и светские учреждения приняли горячее участие в этом праздновании совершением торжественнейших богослужений; самое же событие было ознаменовано учреждением при Епархиальном женском училище и Духовной семинарии стипендий имени Высокопреосвященного Арсения. На торжественнейшем и величественнейшем акте, посвященном событию, участники празднования в целом ряде адресов и подношений выразили ему, насколько вся паства ценит его многоплодную жизнь и труды и насколько он дорог для епархии как достойнейший преемник прежних славных Харьковских Архипастырей.

Таковы жизнь и труды на церковном поприще Высокопреосвященного Архиепископа Арсения.

Несомненно, что наиболее полно и ярко выразились его миросозерцание и характер в период его святительствования, коему 17 мая сего 1912 года исполняется 30 лет. В условиях своего архипастырского служения он всегда располагал наиболее широкими и разнообразными средствами для осуществления своих начинаний. Если можно так выразиться, он более всего высказал себя именно в своем святительствовании. И как много здесь мы находим в высшей степени поучительного для себя в смысле понимания истинных целей современного пастырствования и способов их осуществления!..

Руководящая идея святительствования Высокопреосвященного Архиепископа Арсения – ясна. Она так рельефно сказывается во всей истории его жизни и во всех сторонах его деятельности: это – жизнь в Церкви Христовой. Осуществлять в личной своей жизни и в общественной своей деятельности заветы св. Церкви, осуществлять искренно, настойчиво и самоотверженно, всегда проникаться духом церковности – задача каждого русского православного человека, а тем более пастыря Православной Церкви. Любить Церковь и все церковное и жить жизней Церкви – это одно только дает всем и каждому силу, бодрость и утешения жизни... Несомненно, что Высокопреосвященный Архиепископ был воспитан в этом духе еще своими родителями с первых дней детства. Часто любит Владыка вспоминать со слезами своих отца и мать, их глубочайшую и ревностную веру, их преданность и любовь к св. Церкви, трудолюбие, простоту, терпение и их беспредельное чадолюбие. Любовь к Церкви утвердилась в нем еще тогда, когда он с отцом своим и братьями неопустительно ходил в Церковь, читал и пел на клиросе, когда первой и главной его учебной книгой дома был Часослов, когда вся его детская жизнь проходила в храме, около храма и под его сенью. В одном своем слове (7 марта 1908 г. в Духовной семинарии) он говорил: «Блаженной памяти матушка моя, добрая, любящая женщина, истинная труженица, была настолько религиозна, что не позволяла себе никаких отступлений от церковных требований относительно, напр., провождения дней поста. И от нас детей она требовала, чтобы в продолжения поста мы отказывались и от пустых бесед, и увеселений, и от скоромной пищи. Помню, бывало, даст нам по куску ржаного хлеба, а сама не ест. Спросим: почему? «Я, говорит, уже взрослая, пожилая, могу и должна говеть до вечера». Скажут, все это маловажно. А я скажу: напротив, похвально было то, с какой точностью русские православные люди заботились об исполнении заповедей церковных». Поэтому-то часто Владыка говорит о важности семейного религиозного воспитания и о необходимости сохранения веры и духа церковности в самых недрах духовенства – в семьях.... Сам лично Владыка находит величайшее утешение и радость в исполнении строго церковных уставов и обычаев жизни, богослужений, торжеств, крестных ходов. Все, что св. Церковью установлено, – прекрасно, величественно, спасительно, мудро. Надобно только всеми силами заботиться осуществлять в полной мере заповеди и указания Церкви, и тогда обнаружится во всей красоте несравненное величие её. Нечего ко всему этому прибавлять, или изменять по-своему: это только повредит порядку Церкви. Все несовершенства в нашей церковно-религиозной жизни главным образом от нас самих, от нашей невнимательности, непослушания, неусердного отношения к задачам церковным. Там, где пастырь ревностен, богобоязнен, любящий церковный дух, там благотворно развивается церковноправославная приходская жизнь...

Любя церковность, Высокопреосвященный Арсений является прежде всего ревностнейшим блюстителем церковной дисциплины. Он лично дает пример самоотверженного исполнения своего архипастырского долга, верности своему призванию и положению и благороднейшего отношения к лицам иерархическим. Чрезвычайно трогательно видеть, как маститый и заслуженнейший Архипастырь, несмотря на высоту и авторитетность своего личного положения в Российской церкви, при встречах с другими Архипастырями или высшими церковными деятелями относится к ним с неподдельной и благородной почтительностью, с выражениями своего глубокого к ним уважения. Как он бывает всегда усерден и предусмотрителен в своих приготовлениях к приему подобных лиц, заботясь о том, чтобы воздать своему высокому гостю все должное по его сану и положению! Этого же он всегда требует и от подчиненного ему духовенства. Нарушения церковной дисциплины и преступления против пастырского долга он не терпит, не взирая на лица и не допуская ходатайств за нарушителей... Владыка всегда и настойчиво внушает духовенству, чтобы самое внешнее поведения его было запечатлено тоном дисциплинного благообразия. Глубоко возмущается он, когда видит явившееся к нему духовное лицо в неряшливой одежде, без знаков заслуг и отличий, с манерами свободными и грубыми. С каким глубоким негодованием выговаривает он, например, псаломщику, пришедшему к нему на прием в коротенькой тужурке, в самых узких панталонах пли же в сапогах ботфортах! Как стыдно перед Владыкой становится священнику, которому Владыка замечает, что он явился к нему с докладом не в скуфии, с подстриженными волосами, в каких-то манжетах и в брюках на выпуск!.. Как скорбит потом Владыка, вспоминая о них, что эти лица с отпечатком нецерковности и уродливой светскости служат Св. Церкви!..

Этот дух церковности Высокопреосвященный Архиепископ со всей силой своего красноречия всегда внушает своей пастве в многочисленнейших своих словах, поучениях и беседах. Любимые его темы – это во 1-х наставления пастве соблюдать уставы, заповеди и правила Церкви: долг говения, посты, поминовения усопших, посещения храмов, домашнюю молитву, уважения к духовенству, воспитания детей в церковном духе, и во 2-х объяснение народу смысла богослужебных особенностей, священнодействий, молитвословий, песнопений и священных предметов. Рядом с устными своими наставлениями на этот счет Владыка предпринимал целый ряд мер для поднятия в пастве богослужебной уставности и церковного чина. С первых дней своего святительствования в Харькове он зорко присматривался к религиозно-нравственной жизни народа и не мог не обратить внимания на то, что народ при богослужении в храме не знает, когда надобно наклонять голову, становиться на колени, преклоняться до земли и т. п., что благовест к началу богослужений в праздничные и буденные дни совершается не по уставу, по произволу в разное время, и самые замечательные церковные службы совершаются не в надлежащее время, что самый благовест, звон, трезвон и перезвон исполняется не умело и разнообразно, что крестные ходы в епархии совершаются не по правилам, вызывая много недоразумений и жалоб. Ввиду этого Владыка обнародовал свое послания к пастырям и пастве, разъяснив правила соблюдения молящимися обрядов при богослужении. По его же распоряжению были составлены правила о крестных ходах, благовесте, времени совершения церковных служб в городах и селах, и введены в действие, устанавливая всюду благообразие и порядок в церковной жизни.

Но, в особенности, всю силу своей любви к церковности Владыка Арсений обнаруживает в своих богослужениях. Мы уже видели, как он необыкновенно усерден и неутомим в совершении служб церковных разного рода. При этом никто более его не заботится о том, чтобы устроить Богослужение как можно уставнее, величественнее и назидательнее. Имея в этом отношении долголетний и богатый опыт, руководствуясь примером замечательных первосвятителей, с кем приходилось служить ему, и в особенности митроп. С.-Петербургского Исидора, Владыка Арсений умеет в совершенстве организовать торжественное богослужение. Он каждый раз заранее приготовляет его во всех подробностях, давая свои указания и распоряжения ключарю, регенту, протодиакону, ризничему и др. При этом ничто не остается не выясненным. Чтобы сообщить богослужебной обстановке красоту и установить точный порядок, он иногда заранее в храме на месте дает свои указания. Он всегда заботится о том, чтобы все служащие при нем совершали службу с полным благоговением, умело, правильно и неспешно действуя, произнося возгласы громко, внятно и с добрым настроением, совершая все священнодействия и обряды истово и благообразно. Избирая на богослужения или определяя на места священно-церковно служителей, он весьма часто, а диаконов и псаломщиков почти всегда сам испытывает, как они умеют служить, и какой у них голос. С первого же возглашения диакона он безошибочно определяет годность или негодность его для службы. Для кафедрального собора и Архиерейского Покровского монастыря он умел подобрать прекрасный клир певцов, чтецов, иподиаконов и диаконов. Но истинной душой и вдохновителем в этих богослужениях всегда является сам Высокопреосвященный Владыка Арсений. Любит он служить и умеет, и служит с величайшей радостью и умилением. Возглашает приятным, громким и внятным голосом, часто с легким волнением и дрожанием от слез умиления, священнодействует величественно и спокойно, проникаясь глубоким и молитвенным настроением. Естественность, величие и умиления, – три прекрасные черты в гармоническом своем сочетании сообщают его богослужению глубокую впечатлительность и доставляют молящимся невыразимое и высочайшее наслаждение. Вот почему его богослужения в Харькове и епархии всегда привлекают великое множество молящихся. Народ всегда заранее разузнает, где будет служить Владыка и устремляется в такой храм, переполняя его и своим многолюдством придавая служениям Владыки характер общенародного торжества...

Духу глубочайшей церковности Владыки Арсения соответствует и характер его удивительного проповедничества. Ревность его в проповедовании Слова Божия безгранична. Он принадлежит к числу плодовитейших отечественных наших проповедников. Не все его слова, поучения, беседы и речи отпечатаны. Но и отпечатанные по настоящее время уже составляют крупнейший вклад в церковную литературу: всех слов в полном собрании вышло уже пять компактных томов. В них хронологически отпечатлелась вся история святительской жизни Высокопреосвященного Арсения, как равно в них же ярко отразилась и жизнь русского народа епархий, где служил Владыка в течение 30 лет. Его проповеди, поэтому, приобретают глубокий автобиографический и общеисторический характер. Отметим выдающиеся черты и особенности проповедничества Высокопреосвященного Архиепископа Арсения.

Все свои слова и речи Владыка произносил по поводу или совершенных им богослужений или частных случаев и обстоятельств из жизни паствы и разных учреждений. Всегда они имеют нравственно-практический характер. Объяснив прочтенное на богослужении евангелие, богослужебную песнь, молитву церковную, или же житие празднуемого святого в связи с евангельским чтением, Архипастырь особливое внимание затем останавливает на нравоучительных выводах из них. Просто, наглядно и воодушевленно он изображает здесь красоту христианских добродетелей и величие евангельских заповедей, в живых чертах и подробно он отмечает нравы и порядки современной нашей жизни. С глубокой силой обличая современное неверие, нравственную распущенность, людские страсти и беззакония, он с нелицеприятной прямотой восхваляет и ставит в пример мужество и благочестия верных чад Церкви. Конструкция его проповедей чрезвычайно ясна и логически последовательна. В живом произнесении слова Владыка обнаруживает поразительную силу мысли и твердость памяти. Нередко он говорит пространные и длиннейшие поучения, в которых выдерживает во всей точности преднамеченный план её, не отступая ни от порядка, ни от способа изложения своих мыслей. Основная же мысль его слова всегда понятна, заключительный вывод убедителен и естествен из всего хода рассуждений проповедника. Тон каждого его слова согрет глубоким чувством и искренностью убеждений, нередко в нем прорываются вспыхнувшее чувство умиления и молитвенные возгласы. Проповедник глубоко переживает в сердце своем то, о чем говорит, и самое слово его, поэтому, чрезвычайно живо, проникновенно и всегда находит живой отклик в сердцах слушателей. Слова его для народа необыкновенно понятны и умилительны. Этому содействуют, в высшей степени, замечательные внешние приемы проповедования Высокопреосвященного Архиепископа Арсения: они особенны, и как-то чрезвычайно настораживают слушателей, возбуждают особливое внимание и поддерживают это внимание до конца слова. Здесь, прежде всего, имеют место приемы чисто отеческой беседы с детьми, одновременно и прекрасные, и величественные, достойные церковной кафедры. Так, иногда, начиная свое слово, он говорит с ласковым движением правой руки: «подойдите ближе, и успокойтесь»..., или: «я буду говорить вам о величественном тропаре сегодняшнего праздника, как он умилителен, пропоем его все»... и начинается прекрасное общее пениt тропаря; или: «о, какое множество здесь молящихся! Как отрадно с вами молиться!»; иногда он начинает свое слово поздравлением прихожан с праздником, или же вопросом: «какой, возлюбленная братия, ныне праздник у вас? Кого мы воспоминаем и прославляем?»... Нередко в течение своего слова он обращается несколько раз к слушателям с вопросами, получая от них ответы и по поводу их продолжая свой речь. Глубоко трогательные моменты бывают, когда Владыка, проникнутый умилением, начинает свое слово со слезами прерывающимся голосом, вызывая глубочайшее волнения чувства у своих слушателей: так бывает всегда, когда он говорит по поводу общенародных бедствий, местного несчастия или же по поводу горя, постигшего какое-либо учреждение. Такое незабвенное впечатление всегда производит его слово при совершении в Покровском архиерейском монастыре чина «прощения» при вступлении во дни Св. Четыредесятницы. Всегда Владыка свое слово старается приблизить к слуху и чувствам молящегося народа. Так, иногда оставляя солею, он исходит для слова на средину храма на амвон, и оттуда поучает, чтобы все его слышали. При этом он сообразуется с видимым настроением молящихся и, применяясь к нему, ведет дальнейшие разъяснения, говоря: «Вас это удивляет? Вы, я вижу, очень скорбите об этом? Вы плачете? Вы волнуетесь?.. Так ли я говорю? Верно ли это?» Или же вдруг, заметивши движения в народе от прихлынувшей в храм новой волны народа, говорит: «остановитесь, успокойтесь»..., и, помолчав, продолжает свой речь. Живости и впечатлительности его слова соответствуют голос его звучный, мягкий, душевный, движения и отдельные жесты руки, плавные и величественные или же быстрые и выразительные, живое, открытое лицо, отпечатлевающее чувства проповедника. Язык его проповедей – прекрасного литературного характера, чисто русский, без иностранных слов, изложения в них округленное, в коротких законченных фразах, длинных периодов нет. Проповеди его чрезвычайно изобилуют замечательно удачными, художественными, сильными и оригинальными мыслями. Таковы, напр., – «Несчастны слепцы, но самые несчастные из них слепцы зрячие»; «Она, пресвят. Владычица, Покровительница наша, как Чадолюбивая Мать, обтекая жилища наши, совершает свой дозор о нашей жизни и с материнской строгостью поверяет нас, бодрствуем ли мы, верны ли мы заветам св. веры».!.; «Для нас, духовных, физический труд дело не новое и неслучайное. Божией милостью я – ныне Архиепископ, но в своем детстве и юности я никогда не уклонялся от труда: я косил на поле русской косой не хуже доброго работника, я не чуждался брать в руки грабли, работая ими рядом с крестьянами, я молотил хлеб в четыре цепа, зимой на простых салазках возил белье на реку, помогая матери. И что-же? Унизил ли меня такой труд?»; «Ума у нас достаточно, сил хоть отбавляй, а решимости и предприимчивости мало: лени много»; «Не скажу я, что религия больше нужна женщине, чем мужчине; нет, религия тому и другой равно необходимы; но скажу, что женщина без религии хуже мужчины»; «Отче Аврааме, пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучусь в пламени сем, я нестерпимо страдаю от сильной жажды, у меня пересох язык от адской жары; облегчи мои страдания, сжалься надо мной, дай мне хоть одну капельку воды!»; «Теперь остается провозгласить одну благую весть, остается поднять край той священной завесы, из-за которой ясно виден наступающий день Рождества Христова, – и Св. Церковь сию священную завесу поднимает нам, провозглашая о Воплощении Господа Иисуса Христа в евангельском чтении в навечерии самого праздника»; «Без доброй воли и знания не впрок»; «Лета мои достигли старости, и силы начинают слабеть: вручая тебе сей жезл, прошу тебя: позволь и мне иногда опереться на твой жезл», говорил он новорукоположенному Епископу Алексию; «Если ты, говорил он игумении Мелании, любила доселе Господа Бога своего, возлюби Его отныне еще крепче всей душой, всем сердцем и помышлением своим. Любила ты, ведомо мне, и ближнего своего, любила сестер своих: возлюби же их отныне еще более»...; «Будь не только сестрой к сестрам, но и матерью. В радости сорадуйся, в скорби сопечалуйся, наставь неопытную, подними споткнувшуюся, поддержи падающую, предостереги согрешившую и утешь ее»; «Вот тебе даю сей жезл, как выражение власти, от Бога тебе данной: запрети, накажи, защити сим жезлом. Пусть милость и истина сретаются в тебе, правда и мир облобызаются»...; «Кто будет праздновать храмовой праздник кладбищенской церкви? Кто прихожане её и где они?! Вот они... здесь кругом спят вечным сном в могилах! Здесь нет жилищ живых, – это обитель мертвых»... Всех подобных прекрасных и оригинальных выражений Высокопреосвященного проповедника не перечесть. Большинство из них близки к лучшим и благороднейшим изречениям народной мудрости. Владыка любит говорить народу народным же языком.

Проповедничество Владыки Арсения – живая школа живого слова для кандидатов священства и для всех пастырей. Как он желал бы, чтобы подведомственные ему пастыри были всегда усердны в проповедовании Слова Божия! Как часто и настойчиво напоминает им об этом! «Приучайтесь, говорил он оканчивающим курс Семинарии, говорить импровизации. Живое слово действует на сердце сильнее книжного. Не думайте, что говорить импровизацию в сельском храме для назидания сельских жителей – дело трудное. Смотрите на это проще; прочитайте вы внимательно раз, два или три дневное Евангелие или Апостол, у вас непременно составится в уме то, о чем можно рассказать слушателям; сделайте к этому рассказу соответствующее нравственное приложение, и у вас выйдет пригодное для простого народа поучение. А случаев для такого рода поучений в селе бывает много: то Господь посылает засуху, то продолжительные дожди, то наступает посев, то жатва и т. д. Все это такие случаи, когда с пользой для прихожан можно сказать многое»...

В лице Высокопреосвященного Архиепископа Арсения Харьковская епархия имеет Архипастыря многоопытнейшего, умеющего в управлении епархией сочетать строгость закона, силу и настойчивость волн, искусство в выборе лиц и верных средств для осуществления архипастырских начинаний и чисто отеческую доброту, милосердие, снисходительность и пастырскую заботливость о спасении вверенных ему духовных чад. Крепок волей своей Владыка, строг, требователен, зорок, прозорлив, но и милостив, любвеобилен, как отец. Он покарает тебя по закону, обличит со всей силой, но он же и заплачет с тобой о горе твоем, о твоих бедствиях, ударах и потрясениях, и потом он не забудет тебя, пока не устроит все к твоему благополучию. Часто за благодушно-шутливыми словами он уже слагает серьезную, добрую и отеческую думу о тебе, за которой потом он полагает решение, способное поразить и тебя, и других, мудростью, находчивостью и бесконечной добротой Святителя. Из числа многочисленнейших примеров строгости и доброты Архипастыря отметим следующий. Священник сельского прихода совершил тяжкое преступление. Архипастырь утвердил решение Консистории о низведении его в причетники. Но, видя его раскаяние и горе, и зная его многосемейность и бедность, он перевел его на лучшее в епархии причетническое место к городской церкви, где наказанный стал получать приходского дохода больше, чем в селе священником. Это Святитель умевший научить свой паству бояться, а еще более любить себя. А создать себе в своей пастве славу Святителя, которого с благоговением и уважением боятся, но еще более любят, – это счастливый удел очень немногих, отмеченных Перстом Божиим.

С этими благородными чертами своего святительского характера Высокопреосвященный Арсений еще соединяет непреклонную самостоятельность и стремление во всяком деле самому дойти до сущности его и потом решить по беспристрастному чувству правды и закона. Поэтому он всегда глубоко внимателен и пытлив в делах епархиального управления. Чтобы уяснить себе какой либо предмет из епархиальной жизни, он не только изучает его по бумагам, но опрашивает множество прикосновенных к нему лиц, наконец, стараясь по возможности увидеть его на месте, и потом уже полагает твердое и бесповоротное решение.

Долговременный опыт по управлению епархиями выработал в нем замечательные и поучительные привычки широкого и неусыпного деятеля, а именно: неустанную деловитость, точность и своевременность работы и удивительную аккуратность.

При всей кипучей подвижности его натуры эти качества в нем свидетельствуют о громадной выдержке воли и глубоком его самовоспитании. Все сделать по заранее распределенному порядку времени и работ, ничего не откладывать и не оттягивать, все сделать в свое время, а сделавши, все распределить по своим местам, – это постоянный девиз его деятельности. С широкого круга дел общеепархиальных эти черты отражаются на характере и обстановке его личной домашней жизни. Он не терпит здесь ни малейших признаков беспорядка: его рабочий кабинет, библиотека и все помещения его покоев – образец щепетильной чистоты, простоты и безукоризненного порядка; его письменный стол при всей массе проходящих по нему бумаг всегда прибран: все стоит и лежит на своем месте. Говорит или слушает он доклад, а сам машинально рукой складывает бумаги и бумажки на свои места и в свои папки, брошенный карандаш кладет на письменный прибор, возле ставит часы, случайно отодвинувшиеся в сторону, лишнюю бумажку, отрывок бросает в корзину..., и стол принимает вид совершенно до мелочей прибранного чуть ли не с женской щепетильностью. Совершенная простота домашней жизни, строгость монашеского обихода жизни, крайняя умеренность в пище и питии, – свидетельствуют о том, как мало он заботится о себе лично, всецело и всегда поглощенный думами и заботами о выполнении долга своего святительского служения...

Таким образом, вся жизнь Высокопреосвященнейшего Архиепископа Арсения, и особенно, тридцатилетия его святительствования, слагаются в подвиг непрерывного, удивительного, кипучего и совершенно самоотверженного труда во славу св. православной Церкви и благо ближним. От самых дней детства нелегко жилось Святителю: это был путь трудного и напряженного восхождения его к высшим и все более широким ступеням церковного служения. Но, оглядываясь назад на длинный пройденный путь, он может с радостью, с глубочайшим и блаженнейшим чувством нравственного удовлетворения сказать: «поистине подвигом добрым подвизахся..., слава Богу за все»!

Созерцая эту жизнь доблестнейшего Харьковского Архипастыря, мы не можем не преклониться с чувством благоговения и удивления перед её величием, не можем не признать, как она драгоценна и плодотворна для Отечественной церкви и для Харьковской паствы. Да подкрепит же Верховный Пастыреначальник Господь наш Иисус Христос силы душевные и телесные Высокопреосвященнейшего Архиепископа Харьковского Арсения и да сохранит жизнь его еще на долгие годы к радости и утешению всех его духовных чад и ко благу св. православной Церкви!