Андрей Александрович Титов (некролог)

Утром 25 минувшего октября весь Ростов облетело печальное известие о внезапной кончине Андрея Александровича Титова, последовавшей поздно вечером 24 октября.

Известие это поразило всех своей неожиданностью. Никто не хотел ему верить, никто не мирился с мыслию, что не стало всем хорошо знакомого, жизнерадостного, обладавшего, по-видимому, прекрасным здоровьем человека, которого в самый день смерти многие видели на обычном месте в его мануфактурном магазине; видели веселым, здоровым, оживленно беседовавшим со своими знакомыми.

В лице почившего Андрея Александровича наше общество, небогатое людьми, потеряло гуманного, просвещенного коммерсанта, видного общественного деятеля, крупную учено-литературную силу.

Андрей Александрович Титов родился в Ростове 16 октября 1844 года. Он принадлежал к старинной купеческой фамилии, получил домашнее образование и в 22-летнем возрасте наследовал от деда своего, Ивана Андреевича Титова, значительное торговое мануфактурное дело; сравнительно быстро расширил его и в 1883 году учредил Торговый Дом под фирмою «А. Титов и Ф. Малоземов». Торговля производится в Ростове, Ярославле и Нижегородской ярмарке. В роду Титовых торговое дело ведет свое начало с 1817 года – таким образом, Андрею Александровичу не суждено было дожить только не многих шести лет до столетнего юбилея своей торговой фирмы.

В 1897 году, в компании с покойным шурином своим, известным ярославским деятелем Иваном Александровичем Вахромеевым, Андрей Александрович учредил в Ростове Товарищество ростовского цикорного производства под фирмою «И. Вахромеев и К^о» и состоял бессменно председателем правления Товарищества до дня своей кончины.

В коммерческом мире Андрей Александрович пользовался большой известностью и доверием. Торговая Москва знала его хорошо и ценила те честные принципы покойного, выразителем которых он неизменно являлся как в своем деле, так и в сношениях с торговыми людьми.

В Ярославле Андрей Александрович состоял членом учетного комитета в Отделении Государственного Банка и членом Ярославской Биржи.

На Нижегородской ярмарке покойный в течение 30-ти с лишком лет состоял членом Ярмарочного Биржевого Комитета. Здесь его обстоятельное знакомство со всеми сторонами ярмарочной жизни, полная осведомленность в ее делах и оборотах особенно ценились и Андрею Александровичу поручались наиболее серьезные обязанности по комитету, каковы санитарная часть, больничный отдел и статистическое бюро. В последнее время отчеты о ходе торговых дел на ярмарке выходили под непосредственным наблюдением и редакцией покойного. Он же заведовал бесплатными народными столовыми и библиотеками, являясь в последних наблюдателем в качестве представителя от Общества Ревнителей Русского исторического просвещения в память Императора Александра III, от имени какового Общества открывались и самые библиотеки.

Как видный деятель на ярмарке, Андрей Александрович невольно привлекал к себе внимание купечества, а его неизменная доступность, постоянное доброе отношение к разным просьбам, мягкость в обращении и неустанная энергия создавали своеобразную атмосферу, в которой легко чувствовалось и среди которой легко разрешались всякие запутанные торговые недоразумения. Являясь при разбирательстве последних представителем от комитета, покойный удивительно умел разрешать спорные вопросы к полнейшему удовольствию всех заинтересованных лиц.

За тридцатилетнюю службу Андрея Александровича на ярмарке прошло и сменилось много общественных работников. «Правил ярмаркой суровый Осипов, предводительствовал король мануфактуристов Морозов, всевластно управлял Ясюнинский и занимал председательское место последний из москвичей, Калашников... В комитете, среди них, неизменным оставался Андрей Александрович Титов. Вечно жизнерадостный, живой, деятельный, он вносил в общественную среду пример неослабевающей энергии.

Несмотря на несходство иной раз в основных взглядах, покойный имел большое влияние на всех руководителей ярмарки. С ним считались, спорили, не соглашались, но всегда, при возбуждении какого-нибудь нового вопроса, говорили: «Нужно узнать мнение Титова». Он был врагом всякого формализма и из-за условностей никогда не поступался живым делом»¹.

Для нижегородской ярмарки и коммерческого мира смерть Андрея Александровича большая потеря.

Более тяжелую утрату в лице почившего понес его родной город Ростов. Здесь свою общественную деятельность покойный открыл с 1869 г. в должности церковного старосты при городской Всехсвятской церкви; гласным думы – с 1872 года; гласным земства – с 1874 года; состоял членом многих благотворительных обществ; почетным членом Ростовского общества хоругвеносцев: директором Тюремного Отделения; в 1893 году утвержден почетным мировым судьей Ростовского уезда и т.д.

В звании гласного Ростовской Городской Думы Андрей Александрович состоял до конца своих дней, участвовал во всевозможных городских комиссиях, вынес на своих плечах не мало труда и, как стойкий выразитель независимых и честных взглядов на общественную работу, пользовался большим авторитетом; к голосу его всегда прислушивались, с мнением его постоянно считались.

По выбору Городской Думы, покойный с 1881 года состоял членом Попечительного Совета Плешановской богадельни и положил немало труда и забот по устройству на места питомцев богадельни; при его добром содействии многие из них сделались впоследствии полезными членами общества, и, вообще, за долгие годы участия Андрея Александровича в Совете богадельни неизменно наблюдается особенно заботливое отношение к дальнейшей судьбе призревавшихся детей.

По избранию же Думы покойный состоял: с 1873 г. членом Попечительного Совета Ростовской Мариинской женской прогимназии (позднее – гимназии); с 1881 г. – членом Ростовского Училищного Совета; с 1884 г. – старостою Ростовских Кремлевских церквей.

He мало пришлось ему также поработать и по приведению в известность имуществ, завещанных Ростову Алексеем Леонтьевичем Кекиным. Исполняя поручение Думы, в сотрудничестве с покойным А.П. Селивановым и здравствующим A.Т. Царьковым, Андрей Александрович энергично принялся в ноябре месяце 1897 г. за работу, а в январе 1898 г. Дума уже имела обстоятельное сообщение о положении имуществ Кекина. В 1899 году непосредственное наблюдение и ведение всех дел по наследству, полученному Ростовом, передано было в городскую управу, но избранные уполномоченные, и в числе их Андрей Александрович, сохранял свои права до 1901 года и своим опытом много помогал управе в новом для нее обширном и сложном деле.

Под редакцией покойного были изданы «Журнальные постановления Ростовской Городской Думы» за время с 1872 по 1888 г. – десять объемистых томов, заключающих в себе богатый материал, интересный для каждого гласного и представляющий своего рода летопись деятельности общественных представителей.

Делом большего значения было учреждение в Ростове, по инициативе и при непосредственном участии Андрея Александровича, Общества взаимного страхования от огня недвижимых имуществ. Этой работе покойный отдался с особенной энергией и любовью и всякое выражение сочувствия к ней принимал близко к сердцу. С каким одушевлением объявил он Думе, в заседании 15 декабря 1876 г., что «сочувствие городского общества к делу взаимного страхования превзошло все его ожидания». Почерпая в этом энергию для дальнейшей работы, он обещался «употребить все силы, чтобы оправдать возложенное на него доверие»². Задача была не из легких. Риск представлялся серьезный. Ηо ни то ни другое не могло поколебать решимости человека, верившего в дело и взявшего на себя ответственный труд. И покойный был счастлив в этом деле. Общество взаимного страхования быстро окрепло, через десять лет имело капитал около 100 000 рублей, впоследствии выплатило городу полученную от него вначале ссуду в 20 000 руб. и в настоящее время имеет свой собственный капитал 272 000 руб.

35 лет почивший Андрей Александрович был бессменным Председателем Правления Общества взаимного страхования и навеки связал имя свое с этим полезным учреждением. В 1887 году признательные страхователи постановили: учредить в Ярославском Екатерининском Доме Призрения Ближнего стипендию для мальчика под наименованием «стипендия Андрея Александровича Титова», на что и был отчислен из средств Общества необходимый капитал.

В этом, да в собственном сознании пользы исполняемого дела и была единственная награда почившему за его заслуги страховому Обществу.

Как прямое дополнение к взаимному страхованию Андреем Александровичем основаны были в Ростове вольная пожарная команда и Ростовское пожарное общество.

С той же энергией, какой отмечается служба покойного в звании гласного городской думы, отдавался он и земскому делу. Здесь мы видим его долгое время гласным Ростовского уездного и Ярославского губернского земств (1874–1904 гг.); одно время председателем Ростовской уездной земской управы (1878–1881гг.) и попечителем Ростовской земской больницы (1878–1904 гг.); на земских собраниях – неизменным секретарем. Усиленно изучает он каждую отдельную отрасль земского хозяйства, всесторонне знакомится с ними, и мы знаем, что уже в первое десятилетие деятельности Андрея Александровича твердо устанавливается за ним завидная репутация и составляется определенное мнение о нем, как «об одном из лучших во всех отношениях знатоков Ростовского уезда».

По земскому делу Андрей Александрович выступил и с первыми своими литературными трудами.

С 1878 года последовательно одна за другой выходят в свет его работы: «Деятельность Ростовского земства по охранению народного здравия» (1876 г.), «Вымирающий город» (1877 г.) и «Сведения о кустарных промыслах по Ростовскому уезду» (1876 г.). Они печатались в «Вестнике Ярославского земства» (у автора имелись отдельные оттиски).

В 1879 году Андрей Александрович издал книжку «Деятельность Ростовского земства по народному образованию с 1865 по 1876 гг.», где заключает свой труд такими словами: «…сравните данные последних лет с теми, которые красуются в первых главах... и вы примиритесь с Ростовским земством по школьному вопросу, который был сперва поставлен у нас, почти, как и везде, слабо и шатко. Теперь картина переменилась и возбуждает уже удовольствие, а не сожаление о народе: теперь он может учиться, благодаря земству». Говорить так мог лишь вполне убежденный земец, веривший в новое дело, преданный ему и знавший его.

А успехи начального обучения народа Андрей Александрович мог ценить более, чем кто-либо. По рассказам лиц, близко знакомых с этой стороной деятельности покойного, «в экзаменационный период школьной жизни он был занят едва ли не каждый день; по званию члена Уездного Училищного Совета и Ростовского Отделения Епархиального Училищного Совета, он всюду участвует в комиссиях, разъезжает по уезду на экзамены, первым представляет доклады в Советы о результатах произведенных испытаний…» Годы участия Андрея Александровича в экзаменационных комиссиях земских и церковно-приходских составляют своего рода эпоху и в воспоминаниях учителей и учительниц останутся в памяти на долгое время. «Где Андрей Александрович на экзаменах, там деловая торопливость, там бодрость и оживление среди учащих и учащихся. Все знают, что это экзаменатор добрый, не удручает ни продолжительным выспрашиваньем, ни придирчивостью, но тем не менее выведает, что ему надо, хотя и сделает это легко и как бы шутя. Без книжек, картинок, гостинцев Андрей Александрович на экзамены не являлся и его экзамены были действительно радостным днем в начальной школе».

Возвращаясь к обзору дальнейших литературных трудов Андрея Александровича по земским вопросам, отметим, что в 1880 году им было составлено «Подробное описание Ростовской выставки и предметов кустарной, заводской и фабричной промышленности, бывших на выставке 5 марта 1880 г.»; за этот труд автор получил серебряную медаль от министерства государственных имуществ. Далее шли: «Сведения о скотоводстве по Ростовскому уезду» (1880 г.), «Экономическое положение Ростовского уезда в 1880 году», «Лесное хозяйство в Ростовском уезде» (1881 г.), «Воржская волость Ростовского уезда – историческое и статистическое описание» (1881 г.), «Ревизия волостей Ростовского уезда, по должности председателя земской управы» (1881 г.), «Несколько мыслей по поводу обучения ремеслам в сельских народных школах» (1881 г.). В 1885 г. выходит «Статистико-экономическое описание Ростовского уезда», напечатанное первоначально в журнале «Народное хозяйство России». Описание представляет собою обширный том (448 стр.) и заключает в себе обзор существующих в уезде производств и деятельности земледельческой, фабричной, ремесленной и торговой. В редакционном примечании В. Безобразова говорится, что все статистические сведения основаны на личных исследованиях автора – A.А. Титова, близко и давно знакомого с своим родным краем по своей практической и ученой деятельности.

В том же 1885 году выходит другое капитальное исследование Андрея Александровича – «Ростовский уезд Ярославской губернии. Историко-археологическое и статистическое описание, с рисунками и картой уезда», посвященное «Надежде Александровне Титовой и будущим любителям отечествоведения». Составляя описание, автор «задался, главным образом, целию собрать как можно более сведений о данных местностях в отношении археологии, статистики и этнографии, дабы описание это могло быть, по возможности, справочной книгой для всякого интересующегося описываемой местностью».

Сочинение это удостоено было Императорским Русским Археологическим Обществом большой серебряной медали с надписью «за труды по археологии», a по времени своего появления в свет совпадает с годами кипучей работы неутомимого исследователя в новой области – в занятиях археологией вообще и археологией и историей местного края в особенности.

Это время – восьмидесятые и девяностые годы прошлого столетия – в жизни Андрея Александровича должно быть отмечено как период исключительной, по своей интенсивности, деятельности его в качестве одного из главных участников в «славном деле ростовских граждан» – восстановлении Ростовского Кремля.

По завету своего хорошего знакомого, известного археолога, графа С.А. Уварова, Андрей Александрович видел в древних развалинах Кремля «драгоценное наследие предков» и охране этого наследия от дальнейшего разрушения, восстановлению его в прежнем виде отдался с полным увлечением, с неослабной энергией и горячностью.

В 1880 году, присутствуя на торжестве открытия в Ростове духовного училища в одном из старейших кремлевских зданий – Самуилове доме, Андрей Александрович предложил тогдашнему начальнику губернии В.Д. Левшину «произвести правильную, научно обоснованную реставрацию, которая бы вполне отвечала тому значению, какое имеет Ростовский Кремль, как замечательный архитектурный памятник XVII столетия вообще и как хранитель исторического прошлого Ростова Великого в особенности». Предложение было охотно принято и, проведенное при непосредственном участии самого инициатора, дало блестящие результаты.

Реставрация Белой Палаты в 1883 году, с открытием в ней Церковно-Археологического Музея, была первым счастливым опытом. Затем, в 1884 г. последовала реставрация переходной галереи от Белой Палаты к Княжиим теремам, самых теремов и церкви Григория Богослова; в 1885 году был открыт и восстановлен древний «пещерный» храм во имя св. Леонтия в Успенском соборе; в 1886–1887 гг. ремонтированы были юго-восточная круглая башня Кремля и одно древнее здание по южной стене малой ограды, остатки келии бывшего Григорьевского монастыря-затвора; в 1888–1889 гг. реставрирована церковь Иоанна Богослова; в 1890 году – церковь Одигитрии и смежные с ней кремлевские стены и переходы с северной и западной сторон; в 1891 г. – церковь Воскресения Христова; в 1892–1893 гг. церковь Спаса на Сенях, бывшая крестовая ростовских владык; в 1894 году ремонтированы часть подвалов под бывшей Красной палатой и смежные с ней переходы; и, наконец, в 1895–1896 гг. произведена была реставрация части Иерарших палат – одного из древнейших зданий, относящихся по архитектурным признакам к XV веку.

Реставрация Ростовского Кремля, произведенная столь успешно, и безостановочный приток средств, в изыскании которых покойному Андрею Александровичу принадлежала пальма первенства, вызывает невольное изумление. Взирая на величественные здания, представляющие теперь целостный грандиозный памятник русской архитектуры времен XV–XVII вв., и вспоминая, что это возникло на месте недавнего полного запустения, каждый, умеющий ценить старину, невольно проникнется теми же чувствами, что волновали тогда самих реставраторов и поймет «любовь их к своей старине, к истории родного края и к окружающим их памятникам древности».

«История восстановления Ростовского Кремля крайне поучительна и, можно сказать, чудесна»³, и в этой истории Андрею Александровичу Титову по праву должно принадлежать видное место. Никто не умел так привлекать жертвователей, как мог сделать это покойный; никто не умел так возбуждать интерес к ростовским древностям, как достигал этого Андрей Александрович своими речами, докладами, научными трудами и популярными изданиями.

Исторические журналы восьмидесятых годов прошлого столетия содержат в себе массу очерков почившего, посвященных Ростову и его Кремлю. В кратких очерках этих им были описаны:

1) Церковь св. Григория в Ростовском Кремле (1884 г.), 2) раскопки в Ростовском Успенском соборе (1885 г.), 3) постройки митрополита Ионы Сысоевича в Ростовском Кремле (1885 г.), 4) церковь Иоанна Богослова в Ростовском Кремле (18815 г.), 5) Кремлевская церковь Воскресения Христова в Ростове Великом (1887 г.), 6) церкви Спаса на Сенях и Всех Святых в Кремле Ростова Великого (1893 г.) и другие здания Кремля.

В отдельном издании выходят: 7) «Дозорные и переписные книги древнего города Ростова XVII века» (1880 г.), 8) «Ростов Великий. Путеводитель по г. Ростову» (1883 г.), 9) «Ростов Великий. Историческое обозрение» (1884 г.), 10) «Переписные

книги Ростова Великого второй половины XVII века» (1887 г.), 11) «Ростовская и Ярославская старина». Пять выпусков (1887–1890 гг.), 12) «Ростов Великий и его святыни (в издании постоянной Комиссии по устройству народных чтений)» (СПб., 1895 г.).

Позднейшими трудами покойного, посвященными Ростову, были: 13) «Кремль Ростова Великого» (М., 1905 г.) – обстоятельное историческое исследование, снабженное целым рядом портретов и рисунков, тщательпо исполненных, чем еще более возвышаются достоинства книги, которая «помимо научного значения, послужит к возбуждению широкого интереса среди всех, более или менее интересующихся нашей родной стариной»⁴ и 14) «Ростов Великий в его церковно-археологических памятниках» (М., 1911 г.) – капитальная работа, посвященная автором «просвещенному вниманию Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины».

Прошлое Ростовской иерархии, жизнь и труды владык ростовских, резиденцией которых являлся наш древний Кремль, также были предметом серьезных работ покойного. В этой области Андрею Александровичу удалось обнародовать несколько неизвестных дотоле ценных материалов, каковы: 1) «Новые данные о св. Димитрии Ростовском, с видом дома святителя» (1881 г.), 2) «Летопись о Ростовских архиереях, с современным портретом св. Димитрия» (1890 г.), 3) «Ярославская иерархия в описании протоиерея Иоанна Троицкого» (два выпуска, 1900–1902 гг.), 4) «Ростовская иерархия – по рукописи протоиерея Мих. Диева». Затем шли: 5) «Последний Ростовский архиепископ Арсений IV Верещагин» (1886 г.), 6) «Иоасаф Лазаревич, VII митрополит ростовский» (1887 г.), 7) «Арсений Мациевич, митрополит ростовский» (1893 г.), 8) «Георгий Дашков, ростовский архиерей» (1902 г.) и 9) «Ростовский архиепископ Самуил Миславский в своих письмах к князю А.Б. Куракину» (1905 г.). Кроме того, изданы были покойным жития святых ростовских чудотворцев и описаны монастыри: 1) Белогостицкий – в Ростовском уезде (1886 г.), 2) Вепрева пустынь (1887 г.), Борисоглебский, что на р. Устье, Ростовского уезда (1891 г.), 4) Троицкий Варницкий, место родины преп. Сергия (1892 г.), 5) Богоявленский Авраамиев (1894 г.) и 6) Спасо-Иаковлевский Димитриев (1900 г.).

Таким образом, не было той области, не было того уголка Ростовского края в его историческом прошлом, которого бы не коснулась пытливая любознательность Андрея Александровича. Он узнал и изучил историю своего родного края в совершенстве. Он был «живой ростовский летописец». «Живой, насмешливый и деловой человек в настоящем, он свой и в XVII веке»⁵.

Историко-археологические работы покойного не ограничивались исследованиями одного Ростовско-Ярославского края. Имея в руках богатейший материал по церковной археологии и истории, он выпустил в свет немало трудов, относящихся и к другим областям нашего обширного отечества. Второе место в этом отношении в исследованиях Андрея Александровича занимает Нижегородский край, в пределах которого покойный проживал ежегодно почти по два месяца и которому посвятил следующие свои произведения: 1) «Старина» (из бумаг П.И. Мельникова), 1884 г.; 2) Троицкий Желтоводский монастырь (изд. 1-ое), 1886 г.; 3) Религиозные верования, домашний быт и обычаи мордвы Нижегородского уезда (из бумаг П.И. Мельникова), 1887 г.; Нижегородские предания, 1887 г.; 5) Преосвященный Иеремия, епископ нижегородский и арзамасский.

1887 г.; 6) Балахнинские акты XVII и XVIII вв., 1888 г.; 7) Епископ Иеремия и Нижегородский Благовещенский монастырь, 1889 г.; 8) Нижегородский Печерский монастырь, 1890 г.; 9) Вкладная книга Нижегородского Печерского монастыря, 1898 г.; 10) Акты Нижегородского Печерского монастыря, 1898 г. и 11) Троицкий Макарьевский Желтоводский монастырь, 2-ое издание 1910 года,⁶ исправленное и дополненное, предпринятое автором в надежде «оживить в памяти все значение Желтоводской обители» и тем «побудить отозваться на помощь предстоящему благому делу –реставрации главного храма – всех, кому обитель тем или другим дорога».

He мало времени отдано было Андреем Александровичем и на описание своего собрания славяно-русских рукописей, насчитывающего свыше 4 500 нумеров. История этого богатейшего собрания, рассказанная самим собирателем, такова: почин делу положен был еще прадедом покойного – A.А. Титовым, умершим в первых годах минувшего столетия; после него собиранием рукописных памятников занимались Иван Андреевич и Николай Иванович Титовы (дед и дядя покойного). Ими собирались рукописи преимущественно богослужебного и церковно-исторического характера: было их очень немного; наибольшая же часть настоящего собрания приобретена самим Андреем Александровичем. Рукописи покупались в Ростове, Ярославле, Москве, С.-Петербурге и других городах, но самое значительное количество их куплено было в Нижегородской ярмарке. Каждую ярмарку покойный собиратель почти ежедневно ходил по лавкам антиквариев, по толкучке, и редкий день не удавалось ему что-либо приобрести.

Кроме мелочных покупок у антиквариев и букинистов, были приобретены: в 1880 году почти в полном составе рукописи, бумаги и переписка покойного профессора Московского Университета, известного ученого и слависта О.М. Бодянского, в 1882 году – полное собрание рукописей, бумаг и дневник цензора С.-Петербургской духовной цензуры, архимандрита Сергия Назаретского; в 1882 году – бумаги и рукописи известного писателя П.И. Мельникова-Печерского; в 1889 году были куплены сочинения, рукописи и бумаги известного нерехотского протоиерея о. Михаила Диева. Затем, в большом количестве покупались рукописи из собраний П.В. Хлебникова и о. Константина Спасского.

При составлении описания своего собрания покойный разделил его на 5 отделов. В отдел 1-й входило: Священное Писание, Толкователи Священного Писания, Каноническое право. В отдел 2-й – Обряды. Отдел 3-й – Отцы церкви, История церкви, Системы богословские. Отдел 4-й – сборники. В 5-й отдел относились бумаги Бодянского, Мельникова-Печерского, Диева и других. До сего времени описаны 1–4 отделы, которые заняли собою пять обширных томов; из них том первый (т. I, ч. 1-я и 2-я) вышел в издании Императорского Общества Любителей Древней Письменности, а остальные выпущены на собственные средства собирателя. В них описано 1684 № рукописей. Шестой том был начат печатанием, когда неожиданная смерть автора оборвала этот труд на полпути и жаль будет, если он останется недоконченным.

Свое собрание рукописей в полном составе Андрей Александрович принес в дар Императорской Публичной Библиотеке.

Попутно с общим описанием своего собрания покойный обнародовал из трудов прот. Мих. Диева в «Чтениях в Обществе Любителей Духовного Просвещения» некоторые материалы для Истории Русской церкви, а именно: 1) «Тверские епископы», 2) «Суздальская иерархия», 3) «Черниговская епархия» и 4) «Рязанские епископы» (1891–1892 гг.). Кроме того, A.А. усердно сотрудничал в «Чтениях в Императорском Обществе Истории Древностей Российских», где поместил интересную переписку гг. действительных членов Общества: письма A.М. Максимовича, И.П. Сахарова, Π.И. Шафарика, А.П. Шемякина, H.Н. Мурзакевича и П.А. Лавровского к О.М. Бодянскому; письма О.М. Бодянского к отцу: письмо О.М. Бодянского от 27 декабря 1850 г. к графу С.Г. Строганову о древних русских и славянских монетах; биографический очерк протоиерея

Михаила Диева, с приложением его писем к И.М. Снегиреву; и в отдельном издании Общества – письма И.М. Снегирева к о. Мих. Диеву.

В «Киевской Старине» за 1898 г. Андреем Александровичем были напечатаны письма Π.А. Кулиша к О.М. Бодянскому. Краткое описание приобретенных бумаг архимандрита Сергия Назаретского было помещено в «Библиографических Записках» за 1892 год; там же, частью, сообщено было и о рукописях Диева.

Описанию собственного своего собрания предшествовала работа покойного по такому же систематическому описанию рукописей, принадлежавших известному ярославскому собирателю И.А. Вахромееву. Этот капитальный труд представляет собою шесть объемистых томов, вмещающих в себе богатейший материал, ценный, главным образом, для истории Ростовско-Ярославской области.

Помимо этого, под редакцией A.A., между прочим, вышли следующие издания: 1) «Кунгурские акты XVII века», СПб., 1888 г.; 2) «Летопись Велико-Устюжская». М., 1889г.; 3) «Летопись Двинская», М., 1889 г.; 4) «Сибирь в XVII веке. Сборник старинных русских статей о Сибири и принадлежащих к ней землях», М., 1890 г.; 5) «Угличский Летописец», М., 1890 г.; 6) «Расходная книга патриаршего приказа кушаньям, подававшимся патриарху Адриану и разного чина людям с сентября 1690 г. по август 1699 г.», СПб., 1890 г.; 7) «Марина Мнишек», сочин. А. Гринберга, М., 1908 г.; 8) «Дневник Марины Мнишек», по рукописи Краковского Музея князя Чарторыйского №1683. М., 1908 г.; 9) Проповеди святителя Димитрия, митрополита ростовского, на украинском наречии», М., 1909 г.; 10) «Летопись Костромского Богоявленского монастыря, по рукописи XVII века», М., 1909 г. и 11) «Упраздненные монастыри Костромской епархии», М., 1909 г.

В «Историческом Вестнике», «Душеполезном Чтении», «Русской Старине», «Русском Архиве» и некоторых других журналах появлялись ежегодно очерки и заметки покойного, по преимуществу относящиеся к истории Русской церкви, биографиям епископов, изысканиям в области церковной археологии и т.д.

Пересматривая научно-литературное наследие, оставшееся после Андрея Александровича, приходится невольно удивляться той энергии, с какой автор предавался своим изысканиям; той огромной эрудиции, какая сказывается во всех его работах, и той неутомимости, какую он сохранил в себе до последнего дня своей жизни. Он как бы боялся отдыха, «да час смертный не в праздности нас застанет»; он берег для труда каждый час и каждую минуту, «токмо бы не в праздности быть и не туне бы хлеб ясти».⁷

Перечисленные труды покойного и заботы его по охранению памятников родной старины обратили на себя внимание и получили достойную оценку со стороны многих ученых Обществ: уже С 1879 года Андрей Александрович состоял действительным членом Императорского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии; в 1880 году он был избран членом-корреспондентом Императорского Общества Любителей Древней Письменности и действительным членом Императорского Московского Археологического Общества; с 1881 года он – действительный член Императорского Русского Археологического Общества; с 1882 г. –действительный член Императорского Одесского Общества Истории и

Древностей; с 1883 г. – действительный член Императорского Русского Географического Общества; с1887 г. – действительный член Императорского Общества Истории и Древностей Российских; почетный член Псковского Археологического и Орловского Церковно-историко-археологического Обществ. Затем целый ряд других ученых Обществ и губернских ученых архивных Комиссий избирают его своим членом; в 1890–1894 гг. он состоял правителем дел Ярославской уч. арх. Комиссии и под редакцией его вышли два выпуска «Трудов» этой Комиссии; в 1895 г. избран действительным членом Общества Ревнителей Русского Исторического Просвещения в память Императора Александра III; в 1906 г. – пожизненным членом Национального Общества Французских Древностей в Париже; в 1910 году – действительным членом московского отдела Императорского Русского Военно-исторического Общества, и д. чл. Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины.

Покойному Андрею Александровичу по делам коммерческим, общественным и учено-литературным приходилось соприкасаться со множеством лиц, до высших сановников государства включительно. Связи его с разными лицами и обществами были серьезны и многосторонни. Со многими учеными, общественными деятелями, представителями торгового мира он вел по разным вопросам оживленную переписку, которую старательно подбирал и в порядке хранил и которая, несомненно, представляет немалый интерес для характеристики пережитого им времени.

На государственной службе Андрей Александрович числился первоначально, с 1884 года, сотрудником Археографической Комиссии, куда он был определен по особому докладу министра народного просвещения, графа Делянова, Императору Александру III;

в 1899 г. назначен был чиновником особых поручений VI класса при министре народного просвещения, а в 1905 году утвержден почетным попечителем 1-ой московской гимназии. Покойный имел ордена: св. Владимира 8 и 4 ст., св. Анны 2 ст., св. Станислава 2 и 8 ст.; темно-бронзовую медаль за народную перепись 1897 г., знак Красного Креста и серебряную медаль в память 25-летия церковно-приходских школ. В 1906 году получил чин действительного статского советника, a с 10 января 1911 г. возведен с потомством в дворянское Российской Империи достоинство.

Такого высокого положения Андрей Александрович, происходивший из купеческого звания, получивший лишь домашнее образование, достиг исключительно благодаря выдающимся способностям своей богато одаренной натуры. Это был натуральный самородок, явление в русской жизни незаурядное.

Но он был также, во всяком положении, прежде всего человеком, в высоком значении этого слова; человеком необыкновенно доброй души и чуткого, отзывчивого сердца. Потому-то так и тяжела была утрата его для всех, более или менее знавших покойного.

С особенной грустью встретили печальную весть о смерти Андрея Александровича его постоянные и неизменные друзья и любимцы –ростовские дети. Почивший особенно любил их, и в отношении к ним наиболее ярко сказывалась сердечная доброта его: при виде детей он весь расцветал улыбкой, а рука уже манила малыша и всегда дарила ему конфеты, запас которых для этой цели постоянно имелся у покойного и в конторке магазина, и в карманах пальто.

В местном духовном училище, – где Андрей Александрович состоял попечителем и где особенно просто с ним все себя чувствовали, – каждое его посещение было праздником для воспитанников, получавших от попечителя всякие лакомства. Перед Рождественскими каникулами он устраивал здесь ученикам драматические и вокальные вечера с угощением; в ростовскую ярмарку водил детей есть пышки и пить сладкий сбитень, покупал билеты в цирк и доставлял много других удовольствий.

Как попечитель Введенского земского училища, Николо-Ошанской и Михайловской церковно-приходских школ Ростовского уезда, покойный снабжал учащихся всеми учебными пособиями и книгами, а на Рождество обязательно устраивал елку в 4 сельских школах уезда с угощением и подарками.

К многочисленным служащим своим Андрей Александрович относился с большой добротой, участливым вниманием и постоянной благожелательностью. Служба у него считалась завидной и неудивительно, что среди приказчиков его фирмы не мало таких старожилов, которым насчитывается свыше тридцати лет непрерывного служения в торговом деле покойного. Во всех затруднительных случаях жизни своих служащих Андрей Александрович приходил к ним на помощь, а в 1903 г. по его инициативе для них была учреждена фирмой сберегательно-вспомогательная касса, которая для участников является весьма полезным учреждением.

Среди людей разных сословий и общественных положений покойный пользовался неизменным расположением. Едва ли у него были серьезные враги, a неизбежные столкновения по общественным делам и вопросам не оставляли глубокого следа и быстро забывались. Друзьями же его делались все, кому только приходилось соприкасаться с ним по тем или иным обстоятельствам жизни, так как отличительными свойствами характера Андрея Александровича были приветливость, участливое отношение ко всякой просьбе, к нему обращенной, и быстрое, энергичное исполнение раз им обещанного.

Неожиданному известию о смерти его в первое время никто не хотел верить; а для лиц, знавших почившего ближе других, для людей, связанных с ним многими годами постоянного общения и сотрудничества в работах, это ужасное сообщение было потрясением, оставившим на долгое время свои тяжелые и мучительные следы.

Как же это случилось? Какие причины и какие обстоятельства вызвали столь роковой конец? Вот те вопросы, которые все задавали друг другу при передаче печального известия о смерти Андрея Александровича. Сообщались подробности последнего дня его жизни, припоминались мелочи повседневной обстановки покойного, вспоминалось каждое его слово, в желании найти хотя бы слабое указание, хотя бы небольшой след, как показатель пути подкрадывавшейся смерти. И ничего, дающего какой-либо ответ, никто не получил на свои вопросы.

Весь день 24 октября Андрей Александрович занят был своими делами, и так как давно у него вошло в правило и привычку некоторую часть из своего торгового дня уделять общественной работе, то и в этот день он, между прочим, редактировал одно деловое письмо от Комитета Ростовского Музея; затем рассмотрел смету на приспособление помещения для одной церковно-приходской школы в Ростове и об этом собственноручно написал заявление в Отделение Епархиального Училищного Совета, заседание которого назначено было вечером того же 24 октября...

В течение всего дня у Андрея Александровича наблюдалось обычное благодушно веселое настроение. Так, между делом, в магазине он хлопотал о каких-то покупках для своей любимой внучки, часто обращался с разными вопросами к служащим, много беседовал со знакомыми – одним словом, помнится, что день прошел прекрасно... Ничто не указывало, ничто не предвещало, что этот, так хорошо проведенный день, будет переходным от деловой жизни к вечному покою.

В 6 часов вечера Андрей Александрович отправился на заседание Отделения Епархиального Училищного Совета. В 8:30 часов ушел оттуда бодрым и здоровым, а в 10 часов лежал уже бездыханным в приемной комнате ростовской земской больницы.

По рассказам немногих очевидцев, последний час жизни почившего прошел так: из духовного училища, где было заседание Совета, Андрей Александрович, очевидно желая пройтись, отправился пешком мимо Кекинской гимназии и оттуда, по бульвару, домой. Близ Введенской улицы, почувствовав себя дурно, присел на лавочку бульвара и, увидав случайного прохожего, обратился к нему с просьбой поскорей позвать извозчика и довезти его к доктору. Извозчик явился быстро. Андрея Александровича усадили в пролетку и дорогой он, хватаясь за грудь, судорожно торопил возницу: скорей к доктору, скорей к доктору! На повороте к Покровской улице он затих и у дома врача с трудом был снят с экипажа. На звонок вышла прислуга, вызвала к подъезду доктора, который определил, что перед ним мертвый человек и сказал: «Везите его в больницу».

Доставленный в больницу, Андрей Александрович, действительно, был уже мертв.

По определению доктора, причиной смерти был жестокий приступ грудной жабы, признаки которой врачи находили у покойного давно, но он, очевидно, не придавал этому значения, и даже самые близкие родственники ни одного слова о том не слыхали при жизни Андрея Александровича.

В двенадцатом часу ночи тело усопшего из больницы доставлено было в дом, где через час была отслужена приходским священником первая панихида. Ночью же дали знать по телеграфу сыну покойного в Москву и послали печальные объявления в газеты.

С утра 25 октября, когда скорбная весть стала достоянием всего города, в течение всего этого и следующего дней у гроба почившего непрерывно служились панихиды духовенством городских храмов; одна за другой прибывали депутации от разных обществ и учреждений, и скоро гроб был окружен целым рядом венков, на лентах которых читались трогательные надписи: «Дорогому попечителю Андрею Александровичу Титову – глубоко благодарные ученики духовного училища»; «Незабвенному Андрею Александровичу – сослуживцы, члены ростовского епархиального училищного совета»; «Единственному другу и товарищу – от Федора Алексеевича Малоземова», «Дорогому, незабвенному хозяину – от ростовских и ярославских служащих»; «Доброму Андрею Александровичу – от учащих и учащихся Введенского училища»; «Дорогому попечителю –признательная корпорация духовного училища»; «Незабвенному Андрею Александровичу – от учащих ростовского приходского училища». Далее были венки: от педагогического совета Ростовской женской гимназии, от комиссии по управлению Ростовским Кремлем, от Ростовской городской Думы, от рабочих и служащих товарищества Вахромеев и К°, от членов комитета Ростовского музея древностей и от Ростовской вольной пожарной дружины. Возложили на гроб венки: Ростовское городское взаимное страховое общество – «своему незабвенному председателю», Ростовское вольное пожарное общество и страховое товарищество «Саламандра». Было много венков из живых цветов от родных и близких людей. Позднее прибыл из Нижнего Новгорода роскошный серебряный венок от Ярмарочного Комитета.

Семейству почившего отовсюду присылались выражения соболезнования и сочувствия. Министр народного просвещения Л.А. Кассо выражал сердечное сожаление о кончине «незабвенного деятеля на поприще народного образования». Директор русск. учеб. завед. Вел. Княж. Финляндского В.Н. Смольянинов телеграфировал: «Исторические заслуги усопшего и двадцать лет личного общения с ним заставляют меня особенно остро чувствовать его утрату». Профессор И.А. Шляпкин «сердечно скорбит о невозвратной потере старого друга». Управляющий отделом торговли министерства промышленности и торговли В.Д. Сибилев высказывает «сердечное соболезнование по случаю кончины глубокоуважаемого Андрея Александровича, в лице которого отдел торговли лишился деятельного сотрудника». Нижегородский ярмарочный комитет «весьма скорбит о тяжелой утрате лучшего работника по ярмарочному общественному управлению». Псковское Археологическое Общество, «глубоко пораженное и опечаленное кончиной своего почетного члена, знаменитого деятеля по изучению и охране родной старины, незабвенного Андрея Александровича Титова, выражает соболезнование городу Ростову Великому, местным археологам и историкам, а также осиротевшей семье почившего русского патриота».

27 октября Ростов проводил Андрея Александровича к месту вечного покоя. В печальной церемонии принимали участие: владыка ярославский, высокопреосвященный Тихон, угличский преосвященный Иосиф, большая часть местного духовенства, представители городского общественного управления, депутация общества хоругвеносцев, члены взаимного страхового общества, учащие и учащиеся духовного училища, вольная пожарная дружина в полном составе и масса городских жителей.

В девять часов утра в дом покойного прибыло духовенство. Преосвященный епископ Иосиф совершил литию, гроб с телом почившего был вынесен из квартиры, и процессия направилась в кремлевскую церковь Григория Богослова, где назначена была заупокойная литургия и отпевание.

Богослужение совершали оба архипастыря соборне с городским духовенством. Во время причащения священнослужителей произнесено было слово свящ. о. Николаем Чуфаровским, посвященное памяти почившего, как общественного деятеля и человека; перед отпеванием сказал слово уездный наблюдатель церковно-приходских школ, свящ. о. Иоанн Рудинский, и на отпевании, после «со святыми упокой», произнес речь учитель духовного училища Г.К. Богоявленский.

Пο окончании отпевания печальное шествие из церкви Григория Богослова направилось в Спасо-Иаковлевский монастырь. На пути служились литии: у здания духовного училища, где учеником IV класса было прочтено стихотворение «У гроба Андрея Александровича Титова»; у здания общественных учреждений, перед магазином торгового дома «А. Титов и Ф. Малоземов», у церкви Всех Святых, прихожанином которой был усопший, у земской больницы, перед домом покойного и у врат Спасо-Иаковлевской обители. Здесь процессия была встречена архиепископом Тихоном; затем гроб внесен был в монастырский храм, где почивают мощи св. Димитрия, и отсюда – к приготовленной могиле.

Место вечного своего покоя Андрей Александрович обрел близ южной стены древней Зачатиевской церкви, рядом с могилой старинного своего друга, глубоко почитаемого в Ростове старца, бывшего наместника Спасо-Иаковлевского монастыря, архимандрита Пахомия. Здесь протоиереем ростовского собора о. Александром Пречистенским сказано было прощальное слово, духовенство отслужило последнюю литию, тело предали земле и гроб опустили в могилу.

Вечная память незабвенному Андрею Александровичу!

На долгие годы останется о нем светлое, благодарное воспоминание в сердцах всех, близко знавших его и любивших, а его добрые дела и неустанные труды на пользу родины будут жить «для самых поздних внуков».

                              В. Талицкий

Ростов Великий,

15 ноября 1911 года.

(Произнесено свящ. Н. Чуфаровским)

Блажен путь, в оньже идеши днесь, душе, яко уготовася тебе место упокоения.

С такими утешительными словами св. Церковь обращается обыкновенно к каждому преставльшемуся христианину, провожая его молитвенно на вечный покой. Но, спрашивается, благовременно ли сказать эти слова над гробом, в котором лежит для всех нас дорогой, всеми оплакиваемый почивший. Ведь в этом гробе заключено продолжительное, счастливое существование, в котором, как на безоблачном небе, почти не было видимых печалей и огорчений, такое существование, которое, постепенно развиваясь, возрастало, совершенствовалось, все более и более исполняясь радостями и утешениями жизни, – такое существование, которое было окружено довольством, честью, славой и добрым именем. Решительно приходишь в недоумение и спрашиваешь, зачем так внезапно окончилась эта полная довольства и счастия жизнь? Зачем повеяло холодом смерти в жилище счастия? Зачем это видимое благо меняется на нечто далекое, неведомое и сокровенное?

Боже духов и всякия плоти! Тебе одному известны все тайны бытия, в Твоей руке жизнь и дыхание наше. Тобою начертаны дни каждого из нас. Тобою указан предел жизни, которого никто изменить не может. Один поемлется из среды живых в возрасте детства, едва увидевши свет; другой, крепкий и сильный, в поре зрелости и мужества вдруг сокрушается и посекается как будто безвременно, a иной, проживши до мирной и глубокой старости, склоняется к земле, как спелый колос, и отходит на место покоя. Преклоняясь пред неисповедимою волею Всевышнего, мы с утешением взираем на этот гроб, потому что почивший «исполни лета долга», «благое делая и богатяся в делах добрых». Коснемся здесь вкратце некоторых сторон жизни и деятельности почившего. Пусть это будет слабым выражением чувств нашей признательности за все доброе, сделанное почившим в течение своей жизни.

Начнем с того, что чаще всего бросалось нам в глаза, – с дел благотворительности почившего. Наше время в особенности развило благотворительность общественную и предпочитает ее частному подаянию; оно сознало высокую цель ее – облегчить все роды бедствий и нужд и оказать каждой нужде свою помощь. Учреждаются целые общества, собираются люди для достижения этого, и при всем том не всегда осуществляется желаемая цель. Но почивший одиноко нес на своих плечах дело благотворительности и успевал в этом нередко более, чем общественная благотворительность. Здесь он помогал старости, давал средства на воспитание сирот, покровительствовал учащимся, поддерживал талантливых людей, давал труд праздной силе. На первых порах своей самостоятельной жизни дает он щедрое пожертвование своему приходскому храму: в одном месте строит школу, в другом материально поддерживает учащих в школе. Говоря об этом, мы не можем не упомянуть и о местном духовном училище, имя которого у него было всегда на устах и которому он оказывал всяческое содействие, давая средства на улучшение быта его учеников и отечески, просто, с любовию относясь к ним. He удивительно, что дети любили своего доброго попечителя и при всяком посещении его радостно шли к нему навстречу. Они собрались теперь к его гробу, чтобы принести свою горячую детскую молитву об упокоении его души, возложить на гроб венок, быть может, не блестящий по внешности, но благоухающий искренним желанием, чтобы Господь их благотворителя увенчал венцом небесным. – Такое дело благотворения продолжалось у почившего не год, не десяток лет, а целая жизнь наполнена была щедрою благотворительностью. Я верю, что настоящее печальное собрание поймет меня и выразит свое сочувствие тому, что от избытка сердца, хотя так слабо, мною сказано здесь.

Но почивший был не только благотворителем, но и общественным деятелем. Правда, у нас еще не установились понятия об общественных деятелях; мы все еще соединяем их с официальным положением, высокой должностью. Но как иначе назвать, как не общественным деятелем, того, кто неустанно заботится об интересах и благоустройстве города, о создании в нем удобств лучшей жизни, о поддержании благотворительных учреждений, об умножении школ и о распространении грамотности. И вот таким-то был почивший ныне. Здесь, в центре общественной жизни, чувствовалось его благотворное влияние. В самом деле, где и в чем добром не принимал он участия? в каких обществах не был членом? на какое общеполезное дело не откликался он своим содействием? Heсмотря на свои уже немолодые годы, на свои частные дела по обширной торговле, он ревностно служил обществу, служил всегда с полной любовию, самоотвержением и совершенно бескорыстно. Когда, например, в некоторых местах стали образовываться общества взаимного от огня страхования, на условиях более легких и выгодных, то из граждан города Ростова глубже всех почувствовал и яснее усвоил себе нужду в таких обществах почивший раб Божий болярин Андрей. При его-то усиленных заботах и трудах и образовалось в нашем городе общество взаимного от огня страхования недвижимых имуществ. С того времени, как образовалось и приступило к своим операциям это общество, протекло, быть может, не более двух-трех годов, и опыт этих годов уже показал, что труды нового общества увенчались успехом. Другая, более видная и достойная внимания его заслуга состоит в том близком и горячем участии, какое принимал почивший в возобновлении кремлевских зданий. Если древние памятники Ростова Великого не только спасены от грозившего им разрушения, но и восстановлены в их первоначальном благолепии, то всем этим мы обязаны в большей степени горячей любви и уважению почившего к нашей родной старине, его широкому пониманию духовных потребностей нашего времени, его энергии, успевшей вызвать и деятелей, и пожертвования на благое дело. Его имя поэтому всегда будет произноситься с глубокой признательностью всеми любителями отечественной старины и друзьями просвещения. При нем и его стараниями была открыта Белая Палата, восстановлены Княжие Терема, устроен Музей церковных древностей – словом, Ростовский Кремль, этот древний памятник, полный славных воспоминаний, своим настоящим благолепным видом много обязан почившему болярину Андрею.

Состоя членом Ростовского Уездного Училищного Совета и членом местного Отделения Епарх. Училищн. Совета, почивший проявлял большую заботу о школьном просвещении народа. Дороги были и близки сердцу почившего ростовские городские и уездные начальные школы, а также и церковно-приходские. С одинаковым вниманием и уважением относился он ко всем им, видя в возможно более широком распространении и процветании их залог лучшего будущего Ростовского уезда. «В детях, в юном поколении, вот где надежда и опора наша», – не раз говорил он в беседе с нами. Понятно поэтому, отчего он всегда так ратовал за дело народного образования, безразлично относясь к тому, в каком бы ведомстве школы ни находились. На собственные средства им было выстроено здание для церк.-прих. школы в уезде. Разумеется, эта обширная и разносторонняя деятельность не могла не обращать на себя внимания и со стороны правительства и своевременно была оцениваема им вместе с обществами и учреждениями, которым служил покойный с таким усердием и с затратою собственных средств. Она приобрела ему не только почет и уважение, давши чин действительного статского советника и знаки отличия до ордена св. Владимира 3-ей степени включительно, но и стяжала ему искреннюю любовь от лиц всех сословий.

Трудясь на общественном поприще, почивший не забывал самого любимого своего занятия – литературной деятельности. Его всегда можно было застать занятым этим трудом. Живой интерес к ней сохранился в нем до конца жизни. Им было много собрано и обработано материалов по истории города Ростова и уезда. Некоторые из трудов его имеют очень важное значение. Почивший долго занимался также описанием рукописей, представляющих теперь издание в несколько больших томов. Он написал в исторических и духовных журналах массу статей и заметок исторического содержания, биографий и литературных обозрений. Все эти статьи обличают в авторе литературное дарование, полны интереса и читаются с удовольствием.

В частной жизни покойный был в высшей степени приятный и симпатичный человек. Своим простым обращением он производил чарующее впечатление. Вообще, кто сближался с ним, узнавал его, вступал в беседу с ним, тот весь отдавался ему. Сколько было приятного в этой беседе, даже в самом тоне ее! Вот причины привязанности, любви и уважения к нему всех знавших его. Кто сближался с ним, тот оставался его другом навсегда, тому и он отдавался всей душой. Доказательством его доброты может служить и то, что все служащие у него живут по многу лет, живут и благословляют своего доброго хозяина. С своей стороны и он ценил труды их, награждая их своим вниманием, к слабым же из них относился снисходительно. За то и Господь видимо благословлял на долгом пути жизни этого доброго человека.

И мы теперь верим, что всюду, где пронесется весть о кончине благодетеля, тысячи рук поднимутся к небу с мольбою о блаженном упокоении его за все блага, полученные ими от него. И снова невольно набегают в душе нашей грустные мысли о судьбе наших общественных деятелей, каковым был и почивший. He живет их род долго на нашей земле. Сколько раз на наших глазах повторялось одно и то же явление. Вот выходит из рядов какая-нибудь личность с природными дарованиями, с силой и энергией воли, трудится, преодолевает препятствия, создает себе независимое положение, обращает на себя взоры всех, овладевает общественным мнением, пользуется почетом и уважением, и что же? В самой лучшей поре вдруг неумолимою смертию разбивается это существование, и все созданное целой жизнию вдруг останавливается и приходит в бездействие. И еще более великими являются пред нами эти общественные деятели, и еще с большим уважением хочется чтить их память.

Доселе мы рассматривали дела общественные и частные почившего; но не забудем в нем и человека-христианина. Трудна, конечно, задача заглянуть в сердце человека, подметить его душевные свойства, подслушать его глубокие думы и чувства. Но здесь приходит нам на помощь то обстоятельство, что каждый из нас для окружающих его выказывается в характере, привычках, обращении в слове, во взгляде и в чертах лица. Нам, стоявшим очень близко к почившему, всегда казалось, что это был человек общительный, полный глубокой любви ко всему доброму и прекрасному в жизни. Общество, где царствовали искренность, простота, веселость, было его потребностью, и многие из присутствующих здесь сами были очевидцами, как дом его радушно был открыт для всякого бесхитростно входящего к нему. Для всего истинно полезного и доброго широко было открыто его сердце, но только близкие к нему лица знают, сколько он делал добра неявно, просто как бы мимоходом, следуя внушению своего доброго чувства. Да, в нас останется навсегда светлое воспоминание о покойном, как о добром, честном и благодетельном человеке-христианине.

Воздадим же, братие, глубокую благодарность почившему рабу Божию болярину Андрею за все то, что доброго и полезного он успел сделать для ростовского общества в свой сравнительно долгий век. Но вот вопрос: как и чем теперь выразить ему эту благодарность? При настоящих условиях, когда нашим взорам предлежит одно бездыханное тело, a его бессмертный дух перешел уже в горний мир, нам остается одно средство сделать угодное и полезное его душе – это усердная молитва об упокоении его души. И мы веруем, что милосердный Отец Небесный, по нашим молитвам, простит ему все его прегрешения вольные и невольные и учинит душу его в Своих небесных обителях.

Вам же, сотрудники почившего, в тех делах, которым он так всецело предавался, его ревностная, честная, бескорыстная служба да будет назидательным примером. В русском народе существует пословица: за Богом молитва, а за Царем служба – не пропадает. Справедливость требует к этому еще прибавить, что ничья истинно полезная служба не пропадает и за обществом. He говоря уже о том, что за все доброе и полезное, что вы сделаете обществу, вас ожидает награда в жизни будущей, – и в самом обществе найдутся лица, которые верно оценят ваш труд и заслуги и останутся за них искренно вам благодарными. Если физика утверждает, что ни одна частица в мире материальном не пропадает, не уничтожается, то тем более будет справедливо сказать, что ни одна частица добра в мире нравственно-духовном не погибнет, но сохранится навсегда и принесет делателю достойный плод. «Скорбь и теснота на всяку душу человека, творящего злое, – говорит св. ап. Павел. – Слава же, и честь, и мир всякому делающему благое» (Рим. 2:9, 10). Аминь.

(Произнесена наблюдателем церк. школ, свящ. Иоанном Рудинским)

Глубокоуважаемый и незабвенный Андрей Александрович!

Кто из присутствующих здесь не был поражен разнесшейся по городу неожиданной вестию о твоей смерти? Зная и видя тебя до самого последнего времени не по летам моложавым, всегда бодрым, неутомимо энергичным, мог ли кто подумать, что смерть очень и очень недалека от тебя?

Нам казалось, что ты создан был для того, чтобы жить и работать без устали и без конца. Но не то, однако же, совершилось перед нашими глазами. Была жизнь, полная силы и труда – и нет ее! Был работник, не знавший усталости, готовый прийти всем на помощь, веривший в успех и не боявшийся никаких преград на пути к намеченной цели, раз затрачен труд ума и воли, – и не стало такого работника!

Особенно для нас, твоих сослуживцев по Отделению Училищного Совета, смерть твоя была совершенно неожиданной.

В этот день, 24 октября, ты, по привычке, аккуратно в 6 часов вечера явился в наше собрание в веселом расположении духа, внимательно вникал в текущие отделенские дела и, немного не досидев до окончания собрания, незаметно вышел и... больше не являлся. По окончании собрания, около 11 часов, слышим весть: Андрей Александрович скончался... He верилось этому до самого утра следующего дня, когда в подробностях стал говорить весь город о твоей трагической кончине.

Умер ты, таким образом, при исполнении любимой тобой работы, направленной на пользу церковных школ, – в должности Члена Отделения.

Глубоко скорбя о твоей неожиданной кончине и высоко ценя твои заслуги, Ростовское Отделение поручило мне высказать тебе здесь, при твоем гробе, чувства искреннейшей благодарности за все то доброе и полезное, что было сделано тобою для Отделения и церковно-приходских школ.

Чуть не с самого открытия Отделения, около 20 лет ты состоял несменно его членом, аккуратно посещающим собрания. Особенно ты дорог для Отделения как член-экзаменатор, бравший ежегодно на себя труд участвовать чуть ли не в пятой части всех экзаменационных комиссий, никогда не жалуясь на дальность их расстояний и при том не вводя Отделение в какие-либо расходы на поездки в школы для производства экзаменов.

Без всякого начальнического тона, всегда снисходительный и вежливый в обращении с учащими и детьми, ты был для них самым желательным и любимым экзаменатором. Особенно любили тебя дети-школьники. Они чутким сердцем знали твою доброту и без всякой робости ждали твоего приезда на экзамен, так как вполне были уверены, что Андрей Александрович что-нибудь им привезет в подарки вроде книжек, картин и гостинцев.

Нельзя не упомянуть здесь и о твоей благотворительности на церковные школы, которые ты так любил.

Единственно при твоем живом содействии и затрате личных средств с 1891 года открывается Никольская-Ошаниных церковно-приходская школа, в которой ты был попечителем несменно 17 лет, потратив на нужды ее до двух тысяч рублей, не считая тех подарков, которые ты привык весьма часто присылать детям на разные праздники. Мало того, ты пожертвовал для нее около десятины земли, дающей дохода до 25 руб. в год. Оставив благоустроенной во всех отношениях эту школу, ты делаешься попечителем другой – Михайловской церковной школы, которую до последних дней твоей жизни лелеял, как дорогое детище, не жалея никаких средств. Даже в самый день смерти ты справлялся у меня о ней: не был ли я там, не терпят ли какую нужду учащие и дети?

Так дорога была тебе эта школа. Все это и многое другое, о котором подробно говорить здесь было бы очень долго, теперь, при виде тебя лежащим бездыханно в гробе, невольно встает в памяти и побуждает сказать тебе от лица твоих сослуживцев по Отделению с низким поклоном сердечное спасибо и молить Господа Бога, да вознаградит Он тебя за временно понесенные труды вечными радостями в царствии Небесном!

(Произнесено Г.К. Богоявленским)

Вот и скончал ты, родной наш, свой жизненный путь... Настала пора отдохнуть и тебе, неутомимому, вечно живому и подвижному, от бесчисленных дел, забот и тревог... Позволь же от лица тех, с кем немало провел ты дней в своей жизни, среди кого протекли и твои последние часы, сказать тебе прощальное спасибо.

Одним из первых, кого узнаёт наш мальчуган, только что поступивший в училище, всегда был A. A. He всех, пожалуй, и учителей еще знает в лицо и по имени, а уже знаком с Андреем Александровичем. И только не поняли дети, не могли сообразить, о ком идет речь, когда два дня тому назад их поразило известие, что A. А. умер... Трудно было их детской душе освоиться с потерей того, кого они видели в своей среде всего лишь несколько часов назад веселым, жизнерадостным, оживленным, с кем так шумно и весело прощались... увы – навеки...

Чем же объясняется такая известность в замкнутом мире нашей школы Андрея Александровича?

Одним свойством его широкой и разносторонней натуры, и имя этому свойству – доброта. Вот неотъемлемая черта его нрава, в неоспоримости которой сходятся несомненно все, кто только знает A. А. Приласкать, приголубить малыша, оторванного от родной семьи, сказать ему доброе слово, сунуть в руку немудрый гостинец, напомнить про отца с матерью, большею частию лично известных, – вот обычная манера обращения нашего попечителя с его, как он звал, мальчиками. Сколько нашей бедноты – а ее, кажется, море неисчерпаемое им одето, обуто, про то известно тем, кто близко стоит к нашей тихой жизни, не видной для глаза людского. А сколько тайных слез сиротства, горя, нужды безысходной отерто его добротой и любовию, о том ведает Бог, да хотя бы те из наличных наших питомцев, кто ронял свои горячие детские слезы на холодный пол школьного зала при первой нашей общей молитве за упокой доброй души... Без преувеличения можно сказать, что иные в лице почившего лишились второго отца... Присутствие A. А. среди наших школяров прямо красило их монотонную жизнь. A. А. пришел – значит, будет какое-нибудь удовольствие деткам, хотя и нехитрое. В училище всегда чувствовалось его присутствие среди детворы по несколько приподнятому пульсу школьной жизни. Как бывало весело и оживленно мальчики его встречали и провожали, любили видеться с ним, лично и письменно приветствовать; к нему же обращались иногда в трудные минуты своей жизни и через него находили благополучный исход из трудного подчас положения. Все доброе для училища делалось им с открытой душой, с очевидным расположением. Он не любил усиленных просьб и, понимая все с полуслова, кажется, ни в чем не отказал своим мальчикам.

Есть редкие люди, у которых доброта является не только свойством души, но и радостью жизни. A. A. очевидно был из таких, кто в делании добра видит и радость, и цель, и смысл своей жизни. А с детками он и сам душой молодел, видимо, ему нравилось быть среди них, здесь он отдыхал, здесь провел свои последние часы, а здесь, в этом храме, он особенно любил бывать и слушать беспритязательное, детски простое, скромное и в простоте трогательное пение любимых им мальчуганов. Очевидно, струны души детей находили себе созвучие в сердце их попечителя... – И вспоминаются Господни слова: «Если не будете как дети, не войдете в Царство небесное...»

Многое в Андрее Александровиче потеряли и мы – учители и воспитатели своего малого стада, с которыми покойный всегда был прост, общителен и приветлив. Видимо, любил он бывать и в нашей среде, часто навещая нас в промежутки учебных часов. С ним входила к нам жизнь из мира иного. Живой, энергичный, бывало, придет A. A., поделится литературной новинкой, узнает наше мнение по тому или иному вопросу, попросит навести книжную справку, иногда сообщит о своих научных занятиях – и все это легко, попросту, без тени каких-либо обязательств с обеих сторон. Он считал нас своими людьми, и у нас был своим человеком, неизменно доброжелательным советником и помощником в затруднениях. И почему-то по преимуществу был близок к миру духовенства, к духовной среде.

Уже и теперь сознаем, чего с ним лишаемся, но более поймем и оценим впоследствии. Заплатим же ему за то добро, какое от него всегда видели, теплой, сердечной мольбой к Господу Богу, да дарует Он любвеобильной душе Свое Небесное Царство!

А наши питомцы, превратившись некогда в служителей алтаря Господня, с любовию помянут в молитве доброе имя раба Божья Андрея.

27 октября 1911 года,

в церкви Григория Богослова.

У гроба Андрея Александровича Титова

Жестокая смерть беспощадной рукой

Жизнь косит налево и право.

Взмахнула... свершился удар роковой –

И нет тебя больше средь нас, дорогой;

Тебя – наша гордость и слава...

В холодном гробу одинок ты лежишь,

Сраженный недугом нежданным.

Взываем к тебе – но ты нем, ты молчишь,

He слышишь рыданья и слезы не зришь

Питомцев твоих благодарных...

Так быстро угас ты... Утрата горька...

При звуках надгробного пенья

Тяжелая сердце сжимает тоска;

Ужасна потеря... Печаль велика...

Но все же и есть утешенье:

Нет! мы не вполне, расставаясь с тобой,

Осталися здесь сиротами:

Лишь прах твой – наследие тьмы гробовой,

А светлой и чистою жив ты душой...

Жив в памяти вечной меж нами...

И нам ли забыть, если в жизни твоей

Явил ты нам столько благого?

Ты жил, озаряя любовью своей...

И вот ты замолк... и посыпан землей

В могиле сырой и холодной...

Но образ твой, вечно сияя красой,

Средь тьмы заблуждений в юдоли земной

Нам будет звездой путеводной.

Прочитано перед литией у Ростовского Димитриевского духовного училища учеником IV класса.