Святой Амвросий Медиоланский и его проповеди

Четвёртый век христианства называется золотым веком в истории христианской церкви. В церкви Христовой, кроме века апостольского, не появлялось ещё одновременно столько великих светильников веры, учения и благочестия, как в этот век. Этот век, как известно, прославлен проповеднической дея­тельностью Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. В ряду этих-то пастырей церкви восточной стяжал себе славу и уважение между епископами западной церкви св. Амвросий Медиоланский «Святость жития его, говорит Павлин, столь была велика и учение его столь было возбудительно, что епископский двор его был общей обителью всех православных»¹. Благодатное слово его было так назидательно и много­плодно, что даже глава языческой партии, известный враг и го­нитель христианства, Максим, жаловался, что св. Амвросий «околдавал» его своими речами². Такое блестящее красноречие было известно не в одной только Италии, и не на Западе только, но и на всём Востоке и Юге. В Галии, в Греции, в Малой Азии, в Египте и Ливии знали св. Амвросия по его сочинениям или по слуху о его пастырской мудрости и смиренном величии³.

Ознакомиться с жизнью и деятельностью этого святителя в высшей степени полезно и назидательно для каждого христианина.

I

Жизнь св. Амвросия описал современник его и очевидец некоторых происшествий – Павлин. Вот что он пишет: «когда Амвросий был ещё младенцем и в пеленах положен был на открытом месте, рой пчёл прилетел, сел на его устах, и пчёлы вползали в уста его и выползали, полагая мёд на язык его. Отец, изумлённый тем, сказал: «если будет жить дитя, из него выйдет что-нибудь великое»⁴. Действительно, такое предположение со временем оправдалось. Успеху проповедниче­ской деятельности св. Амвросия много способствовал и его слог, в котором виден деловой человек, писавший не только для учёных, но и для массы народа. Между тем отцу не суждено было видеть исполнение предзнаменования; он скоро умер, оставив малолетних сыновей Амвросия и Сатира. Эти два брата первоначальное воспитание получили под руководством своей матери, а потом воспитанием их занялась сестра их Марцеллина. Добрым словом своим и примером девственница-Марцеллина развила те высокие нравственные качества, которыми отличалась вся жизнь св. Амвросия. При такой основе воспитания, Амвросий вместе с братом своим занялся изучением светских наук. Одарённый счастливыми способностями и преданный науке, он оказал величайшие успехи в области красноречия и правоведения. Пылкий ум Амвросия, не довольствуясь образцами со­временными, обращался к золотому веку греко-римского просвещения. Готовясь вступить на поприще публичного оратора, Амвросий изучает образцовых писателей Греции и Рима. Он особен­но любил читать Цицерона u его брал себе в образец. Сле­ды этого знакомства с образцовым писателем Рима мы можем находить и в некоторых произведениях св. Амвросия; так, напр., три книги о должностях св. Амвросий написал сообразно с сочинением Цицерона о том же предмете⁵. Различие же этих сочинений заключается в том, что св. Амвросий к морали Ци­церона примешивает элемент богословский и вместо примеров из жизни греческих и римских героев приводит события из ветхозаветной истории. Ознакомившись с произведениями римской литературы и преимущественно с Цицероном, Амвросий знако­мится и с произведениями писателей Греции. Указание на это мы находим в слове «о кресте Господа нашего Иисуса Христа». Это слово, хотя и причисляется к подложным⁶, но в силу то­го, что в подделке есть сообразность с истиной, – может свидетельствовать о том, что св. Амвросий был знаком и с Гомером. В озаглавленном слове, мы находим следующее сравнение: « повествуют стихотворцы, что Улисс, десять лет блуждавший по волнам морским и не могший достигнуть еще своего отечества, занесен был в некоторое место, где воспе­вали сладкопесенныя сирены и так услаждали своим пением проезжающих мореходцев, что они подвергались опасности ко­раблекрушения. Кто слушает пение этих сирен, тот бывает так обворожен голосом их, что приплывает не к той при­стани, к которой он хотел, и ввергается в ту пучину, кото­рой избегал. И вот, когда Улисс занесен был волнами в это опасное место и желая избегнуть бедствия от очаровательного пения сирен, тогда приказал всем своим спутникам заткнуть уши воском, а себя самого – привязать к корабельно­му дереву. Этим же он спас себя от кораблекрушения и предостерег товарищей от пагубного обольщения сладко поющих сирен. И так, если об Улиссе стихотворцы повествуют, что он, привязавшись к дереву, спасся от погибели, то что ска­зать о том, что в самом деле было, т. е., что ныне древо крестное избавило весь род человеческий от погибели вечной»⁷. Этот рассказ об Улиссе взят из Одиссеи⁸ и свидетельствует

о      том, что св. Амвросий знаком был и с произведениями гре­ческой литературы, и благодаря этому знакомству, как увидим далее, вносит очень многое из сочинений восточных в свои собственные.

Получив классическое образование, Амвросий вступает на по­прище публичного оратора. Оправдывая граждан, не справедливо обвинённых в преступлении, и обвиняя тех, которые действительно преступили закон, Амвросий, благодаря своему прямодушию и красноречию, скоро приобрёл любовь народа и расположение префекта италийского – Проба, который и избрал его своим помощником. Как помощник Проба, Амвросий принёс много пользы государству: он защищал невинных и обличал ложных доносчиков⁹, За такие успехи в делах государства Проб предоставил Амвросию место префекта в Генуе и Лукке. Между тем в конце 374 г. умер Медиоланский епископ Авксентий и открылись споры в избрании преемника. Зная спо­собность и таланты Амвросия, IIроб и послал его в Медиолан для укрощения народных волнений и водворения мира между враждующими. Когда Амвросий прибыл в Медиолан и явился, в большой соборной церкви перед собравшимся народом, то неожиданно услышали голос младенца: «Амвросий епископ!». Народ, находясь во вражде между собой, будучи различной секты и различных мыслей, вдруг единогласно и с одинаковым желанием признал его епископом. Как ни старался, говорить Павлин, этот достойный муж избегнуть нового звания, ссылаясь на то, что он ещё не крещён и не сведущь в истинах веры Христовой, представляя себя суровым и жестокосердым и показывая своё звание христианскому пастырю неприличным, – однако не мог он заглушить этого всеобщого голоса: «Амвросий да будет епископ!»¹⁰.

II

Сделавшись епископом, св. Амвросий, как свидетельствует Павлин, отрёкся от всего миpcкого и, прежде всего, раздал имение своё бедным и определил доходы на вспоможение цер­кви. На этом первом шаге своей деятельности он увидел уже то бедственное состояние, до которого довёл церковь медиоланский епископ apианин, Авксентий. Поэтому, избранный из среды народа проповедовать истину Евангелия, св. Амвросий должен был бороться с врагами Евангелия. Но защищая еван­гельскую истину, он не имел ещё достаточной силы владеть оружием. В одном своём, поучении к народу он с добро­душной откровенностью говорит следующее: «будучи взят в священство с чинов и должностей гражданских, стал учить вас тому, чему и сам не учился. Таким образом оказывает­ся, что мне пришлось прежде учить, нежели учиться. И так, я должен теперь и учиться, и учить вместе, когда по обстоятельствам нельзя было сделать того прежде, чтоб наперед изучиться самому»¹¹. Поэтому-то образованный человек своего вре­мени, искусный юрист и красноречивый оратор, скромно схо­дит с кафедры учительской и является в ряду учеников. Знакомство с греческим языком открывает ему доступ к писаниям отцов церкви восточной: он изучает произведения Василия Великого, Григория Назианзина и читает Оригена. Про­изведения этих отцов церкви дали высокое направление прежним знаниям св. Амвросия, они возвысили его ум, и дух рев­нителей истинной церкви Христовой сделался его духом¹². Вот почему, как замечает преосвящённый Филарет, Амвросий более, нежели кто-либо другой из западных учителей, переносит вос­точное на запад и даже вносит очень многое из восточных сочинений в свои собственные¹³. Трактуя, например, «о творении мира» св. Амвросий пользуется доказательствами Василия Ве­ликого и, объясняя первоначальные псалмы, он также повторяет слова Василия Великого и Оригена. Основываясь на всём этом, мы можем придти к тому предположению, что и слово на текст: «человеку некоему богату угобзися нива», может подлинно принадлежать ему. Это слово заимствовано у Василия Великого из его беседы на те же слова из Евангелия от Лу­ки: «разорю житницы моя, и большия созижду»¹⁴. Такие заимствования из творений отцов Церкви восточной для св. Амвросия совершенно извинительны; потому что он принимает епископский сан не подготовившись хорошо к своему званию и начинает своё служение тем, чем и следовало бы начать каждому пастырю при его обстоятельствах. В первый же год своего епископского служения он должен был уже действовать. Об­ширное поле для деятельности его открылось тогда, когда умер император Валентиниан Старший. Умирая, Валентиниан вверил попечению пастыря своих сыновей: Грациава и Валентиниана Младшего. Св. Амвросий подавал им благоразумные советы в делах управления империей. Руководимый советами св. пастыря, Грациан издал указ, запрещающий собираться еретикам для богослужения вне храма¹⁵. Этот указ и влияние св. Амвросия на императора возбудили особенную злобу и опасение в среде ариан. Начались волнения и, чтобы иметь в борьбе с верными успех, ариане нашли поддержку в лице императрицы, Юстины. Склонная по природе своей к злобе и коварству, Юстина все свои способы употребила на то, чтобы не только очернить, но и низложить и даже умертвить св. мужа. При содействии Юстины ариане требовали, чтобы св. Амвросий уступил им соборную церковь, находившуюся за стенами Медиолана. Епископ не со­гласился. Раздражённая императрица именем самого императора потребовала от св. Амвросия этой церкви; но когда св. Амвросий ответил, что «немыслимо, чтобы священник мог предать свою церковь», тогда по проискам Юстины послан был префект с отрядом солдат в городской храм, где совершал литургию св. Амвросий, с той целью, чтобы схватить епископа, если он не уступит арианам храма. Воины явились в храм и, вдохновенный молитвою, св. пастырь произнёс в присутствии их трогательное слово: «о суде Божием на притеснителей цер­кви». В этом слове св. Амвросий выставляет на вид и испытании Иова, его терпение и твёрдость; сравнивает свои опасности, в которых он находится, с этими испытаниями; опровергает, возведённые на него императорскими царедворцами, обвинения в возмущении и присвоении власти, и, наконец, утешает себя и слушателей плодами твёрдости и долготерпения Иова. Слово это было до того трогательно, что воины отказались от своей обязанности и гнев врагов веры на время затих. Такая сила слова и влияние св. Амвросия на слушателей до крайности раздражили Юстину и развили в ней такую зависть, что она, не зная как отмстить святителю, решилась прибегнуть к самому низкому средству. В церкви, когда епископ сидел на амвоне, одна из женщин, по злому наущению царицы, осмелилась приблизиться к нему и простерла руку к одеждам святительским, думая совлечь с места самого Амвросия; но епископ, обратившись, сказал этой женщине: «хотя я и не достоин этого сана, однако и тебе не должно поднимать руки ни на какого иерея Божия; бойся суда Божия, чтоб не постигло тебя зло нечаянное». Эти слова вразу­мили и удержали преступную. Неуспех такого предприятия побудил Юстину дать своим несправедливым действиям закон­ный вид. По ходатайству её, обнародован был указ, по ко­торому арианам дана была полная свобода вероисповедования и определена была смертная казнь тому, кто явно или тайно станет препятствовать им учить и отправлять богослужение¹⁶. При этом она пробовала также противопоставить св. Амвросию одного арианского учёного, принявшего наименование епископа Медиоланского. Подобные несправедливые поступки Юстины приняли та­кой оборот, что св. Амвросию угрожала ссылка, и войска разо­сланы были для захвата церквей. Положение св. пастыря было самое тяжёлое; несправедливость действия царицы, неизвестность того, чем кончится гонение, печальные лица окружающих и скорбные вздохи их, – всё это ложилось тяжёлым камнем в душе, пастыря. Чтобы облегчить общую скорбь и томление серд­ца, св. Амвросий в это самое время вводит в Медиоланской церкви антифонное пение гимнов и псалмов. Это пение увеличивает народный энтузиазм, и народ проводит целые ночи в храме, охраняя своего пастыря. Так окончилась борьба с Юстиной, возвышая лишь славу св. Амвросия и открывая случаи явного содействия Божия.

III

Победив сильного врага христианства, св. пастырь оглашает паству свою проповедью истины. Он говорит о девстве, и на голос увлекательно-красноречивых проповедей св. Амвросия сте­каются девицы в Медиолан из разных местностей¹⁷. Но словам самого Амвросия, приходили девы для посвящения из Пиаченцы, из Бонны, из Мавритании и других мест¹⁸. Такой успех проповеди св. Амвросия произвёл смятение в обществе. Св. Ам­вросия обвиняли в том, что он отвлекает девиц от супру­жества. Против таких-то нареканий св. Амвросий говорит сле­дующее: «хорошо, если желание девицы согласно с волею роди­телей; но тем лучше, когда огонь любви к девственной жизни сам собою пылает в юном сердце. Пусть родители откажут в наследстве: у девы есть Жених Небесный, который обогатит ее неземными сокровищами. Противятся родители: значит, они хотят, чтобы ты, дева, победила сопротивление их; изъявляют часто негодование, чтобы ты научилась терпению; грозят отказом в наследстве, чтобы испытать тебя, можешь ли ты без страха переносить земныя потери; обольщают тебя, чтобы ви­деть, в состоянии ли ты бороться с похотями. Препятствие для тебя – поприще испытания. Первая для тебя борьба – борьба с нежностию родителей. Победи прежде врага домашняго, и ты восторжествуешь над миром». Убедительность этого слова воз­будила злобу на св. Амвросия. Живость и сила красноречия открыла зависть и негодование. Для св. пастыря явился новый враг в лице Иовиниана. Этот монах медиоланский старался унизить достоинство жизни девственной, превратил истинное понятие об отношении сил благодати к силам человека и дошёл до того, что дерзнул отвергнуть девство святой Девы Марии¹⁹. Та­кое ученье еретика, действующее на чувственность человека, нашло последователей, и некоторый девственницы, давшие уже обеты, вступили в брак. Таким-то лицам св. Амвросий разъясняет следующее: «девы хранят девство не из корыстных побуждений. Целомудрие само себе награда. То не девство, которое по­купается на вес золота, а не приобретается из любви к добродетели; то не непорочность, которую хранят до-времени, для умножения богатства»²⁰. Чтобы предотвратить зло в его корне и искоренить ересь в самом основателе, св. Амвросий созвал в Медиолан окружных епископов, и на соборе, обнаружив заблуждения Иовиниана, осудил его вместе с последователями и отлучил от церкви.

Низложивши иовинианистов, св. Амвросий обратил внимание на общую болезнь своего времени и начал врачевать её. Как известно, болезнью того времени была страсть запинаться спо­рами догматическими. Страсти этой особенно были подвержены ариане. Веря в то, что споры более усиливают вражду, чем мирят с противником, они требовали постоянно удовлетвори­тельных ответов на свои возражения. Но из всех возражений ариане требовали особенного внимания-возражения, касающиеся таинства воплощения. Поэтому убеждённый в истинности Хри­стова учения, св. Амвросий начинает объяснять тёмные места текстов св. Писания, отыскивает духовный смысл библейских повествований и извлекает из них уроки утешения. А так как изучение св. Писания св. Амвросий считал главной основой своего религиозного самообразования, то он работает дни и ночи, и предаётся своей работе с такой любовью, которая не ослабевала во всю жизнь. Следствием таких неусыпных трудов являются две книги о вере. В этих книгах св. Амвросий излагает доказательства божественности Иисуса Христа; а эти доказательства направляет против ариан и тем опровергает некоторые арианские положения. С той же целью он излагает и догмат «о воплощении Сына Божия». «Мы исповедуем, говорит св. Амвросий Медиоланский, что Господь наш Иисус Христос есть единородный Сын Божий, и утверждаем, что по Божеству Он родился из Отца безначально прежде всех веков, а в последния времена воплотился от св. Девы Mapии, приняв совершеннаго, состоящаго из тела и души разумной, человека; и что по божеству Он единосущен Отцу, а по чело­вечеству – нам, потому что в Нем неизреченным образом соединены два совершенныя естества. На основании чего мы исповедуем единаго Христа, единаго Сына, Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, утверждая, что Он, будучи совечен Отцу по божеству, соблаговолил неизреченно устроить Себе от кро­вей св. Девы храм, после того, как Она сказала Ангелу: се раба Господня, буди мне по глаголу твоему; и с минуты зачатия сиединила его с собою. Это соединенное с Ним тело заимствовано из нашего естества, т. е. от Девы, а не совечно Ему и не принесено с неба, из собственнаго Его существа. Бог Слово, воплотившись, не преложился в плоть и не в призрак!» явился; но соблюдая непреложно и неизменно существо Своё, с Собой соединил начаток нашего естества. Бытие Его начина­ется не со времени рождения от Девы; но, будучи совечен Отцу, Он, по неизречённой благости, соблаговолил соединить с Собой начаток нашего естества, впрочем так, что естества сии в Нём не смесились, и оба принадлежат Ему, как он Сам говорит о Ceбе: разорите Церковь сию и в три дня воз­двигну ю. Сими словами даётся знать, что Он и разрушает и Сам же божественным существом, по которому Он есть Творец всего, воздвигает разрушенный храм. После соединения, которое начинается с минуты зачатия плоти, Он никода не от­делялся от храма Своего, и, по неизреченному человеколюбию, никогда не может отделиться. Он страдал и вместе бесстрастен; страдал по человечеству, а бесстрастен по божеству, о коем Сам говорит следующее: видите, видите, яко Аз есмь и не изменяюсь (Мал. 3, 6). Посему Бог Слово, после того, как воздвигнул Свой храм, в коем совершено воскресение и обновление нашего естества, показывая его ученикам, говорит: осяжите Мя и видите, яко дух плоти и кости не имать...».

«На сем основании кафолическая и апостольская церковь анафематствует тех, кои Христа называют только человеком; или кои говорят, что Бог Слово подвержен страданию; что Он преложился в плоть; или что Он такое имел тело, ко­торое до рождения сосуществовало Ему и принесено с неба; или что оно было не истинное, а один призрак; равно как и тех, кои утверждают, что Бог Слово, будучи смертен, имел нужду в пособии Отца для воскрешения Себя; или что тело Его не имеет души; или что Он есть человек без ума; или что два естества Его, смесившись, слились в одно естество; и наконец тех, кои не исповедуют не слитность естеств во Хри­ста и одного лица, которое одно потому, что один Христос, один Сын»²¹. Этим догматом св. Амвросий опровергает возражения ариан, которые отнимали у Сына Божия единосущие с Отцом на основании ложно-понятых мест св. Писания. Ложность такого взгляда ариан на Сына Божия св. Амвросий выясняет и в своих словах к народу. Вот что, напр., говорит он при разъяснении слов: «.возмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная, и внидет Царь Славы» (11с. 23, 7–10). «Разсуждая, говорит он, о причинах, по коим люди имеют противоречивые понятия о Сыне Божием, я удивляюсь не столько тому, что они погрешают относительно преестественных предметов, сколько тому, что не повинуются св. Писанию. Ибо что удивительнаго, что они не могли в премудрости Мира постигнуть тайну Бога Отца, и Господа И. Христа, в Нем же суть вся со­кровища премудрости и разума сокровенна (Кол. 2, 3), тогда как и Самые Ангелы уразумели её только с пособием откровения? Никто не может одной мыслью, без веры, следить за Господом Иисусом, Который с превыспренних небес снисшел в дальния страны, и опять от земли вознесся на небо; и кото­рый без умаления уничижился для того, чтобы обитать в нас.

О      нем недоумевал и Предтеча, и недоумевал тогда, как был после пред лицем Его... Недоумевали даже Ангелы, узрев небесную тайну... Посему некоторый из них (небесных сил) вопрошали: кто есть сей царь славы?.. На это знающие Его отве­чали так: Господь сил, той есть Царь Славы. Из сего откры­вается, что Господь сил есть не кто иной, как Сын Божий. А если так, то каким образом ариане называют Его немощным, тогда как мы почитаем Его, наравне со Отцем, Господом сил? И с чего они взяли умалять власть Его, тогда как в св. Писании и Отец и Сын называются Саваофом? И так поскольку восшел Сын, а восшедый есть Господь Саваоф; то без всякаго сомнения Сын всемогущ»²². Тоже самое разъясняет св. Амвросий и в другом месте при чтении Евангелия в неделю 18-ю по Пятидесятнице. «Познание, говорит он, сокровенных таин Божиих, явление Сына Божия во плоти, Его непо­стижимое рождение, есть такая глубина, в которой разум человеческий совершенно теряется: но пусть мне не дозволено знать, каким образом родился Бог, – но знать то, что Он воплотил­ся полезно; пусть я не знаю способа Его рождения, но я должен, знать, что Он действительно родился; пусть я не понимаю, каким образом Сын родился от Отца, но знаю совершенно, что Отец родил Сына; и если Богу не верить, то кому же? Мы обыкновенно верим всему тому, что видим, или о чем слы­шим; и когда нам рассказывают люди частные, то верим беспрекословно; как же после сего не верить тому, что нам говорит Бог Отец, что подтверждает Бог Сын, что под­тверждают затмившееся солнце и потрясшаяся земля»²³. Опро­вергая таким образом ариан и выясняя смысл св. Писания, св. Амвросий преимущественно имел в виду назидание своих слушателей; а чтобы сильнее подействовать на них, он прибегает к аллегории. Поэтому, как толкователь св. Писания, св. Амвросий не свободен от тех крайностей и увлечений, в ко­торый увлекшись впал Ориген. Подражая Оригену, св. Амвросий присваивает некоторым событиям и словам св. Писания такой смысл, которого они не имеют. Так, напр., при толковании 118-го псалма по начальным буквам еврейского алфави­та, св. Амвросий начинает каждый отдел толкованием смысла буквы. Он аллегорически толкует сказание о рае земном, реках Эдемских, о Каине, Авеле, о Ное, Аврааме, Исааке, Иакове и др. Рахиль, но его мнению, служит символом созерца­тельной, а Лия – деятельной веры. Подобное толкование и объясне­ние библейских лиц и событий для св. Амвросия вполне извинительно; потому что руководителями и наставниками его были: Ориген, Дидим, Ипполит и др., которые принадлежали к александрийской школе и искали в св. тексте аллегорического и мистического смысла. Значит, в своих, экзегетических сочинениях св. Амвросий платил только дань своей эпохе. При том же, будучи твердо убеждён в истинности Христова учения, он впал в крайность не вследствие любознательности своего разума, как Ориген, а по особой склонности своего сердца, которое было всецело объято любовью ко Христу; поэтому-то его толкования и экзегетические исследования о некоторых библейских книгах имеют и достоинства, что и заставило блаж. Августина смотреть на него, как на одного иъ авторитетных толкователей в церкви²⁴. По замечанию же преосв. Фи­ларета, толкование св. Aмвросия на Еванг. Луки может быть поставлено в число руководств при объяснении св. Евангелия²⁵.

IV

Выясняя смысл св. Писания и озаряя ум светом Евангелия, св. Амвросий предлагал, действительные лекарства и сердцу. Проникнутый любовью к добродетели, он вселил в сердца слушателей своих отвращение к пороку. В книге о «Навуфее» он выставил все пороки Медиолана Народ, по свидетельству св. Амвросия, всё время дни убивал в цирке, на форуме и на скачках. Главным же пороком была роскошь, и в характере общества можно было заметить расточительность и страсть к наслаждениям и удовольствиям в жизни²⁶. Развитие такого характера в обществе зависело отчасти от того, что в конце четвёртого века, как замечает французский писатель аббат Бовар, вместе с христианством открыто существовало языче­ство; сохранились даже и алтари – Юпитера, Юноны, Венеры и Аполлона²⁷. В Юлиевой курии, где обыкновенно собирались чле­ны сената, находилась статуя богини победы, которой перед началом заседаний приносились жертвы. Эту то статую богини, при содействии св. Амвросия, указом Грациана в 382 г. повелено было удалить из сената; запрещены были празднества; жрецы и девы Весты лишены были преимуществ²⁸. Действуя так и возжигая делом в закоренелых язычниках свет истинной веры, св. Амвросий и убедительным словом возбуждал любовь к истине; в огрубевших от роскоши сердцах. В одном слове мы находим следующее: «воистину Юпитер язычников есть камень, около которого они, находясь в слепоте духовной, в заблуждении кружатся. Слепыми же называю их потому, что они думают видеть то, чего на самом деле не видят. Ибо они, взирая на камень, представляют, что Бога видят... Эти язычники, поклоняющиеся тому, его же не видят и не ведают, с идолом, из камня соделанным и со всеми святотатствен­ными жертвами, накажутся казнью и погибнут в пучине грядущаго суда»²⁹. Сопоставляя это слово со свидетельством вышеприведённых лиц, мы приходим к тому предположению, что некоторые места означенного слова не могут не принадле­жать св. Амвросию. Этот пастырь считал для себя грехом молчать, коль скоро затрагивались интересы христиан и дело шло о благе церкви: он являлся защитником и церкви и христиан. Так, св. Амвросий является с ходатайством за веру Христову и христиан к императору Грациану в то время, когда язычники отправили к нему знаменитого оратора Симмаха с просьбой восстановить жертвенник, статую победы и прежние права Рима. Но благодаря ходатайству св. Амвросия, защитникам язычества отказан был вход во дворец и запрещен доступ к императору на том основании, что язычники «не представляют в себе всего сената»³⁰. Оскорбленные этим, язычники и их жрецы предложили Грациану «одежду первосвященника» и, действуя на самолюбие императора, думали выиграть дело; но Грациан, отвергая эту одежду, сказал: «христианину не прилично украшение язычников». Озлобленные язычники выжидали теперь благоприятного времени для своих действий. Случай скоро представился. Грациан был умерщвлён, и Рим остался в зависимости от Валентиниана II. Партия язычников старалась разгласить, что смерть Грациана и затруднительное положение двора есть выражение мести оскорблённых богов. Составилось опять посольство, главой которого был Симмах. Перед императором этот римский оратор произносит следующую речь: «прежняя религия издавна была благодетельна для империи; поэтому мы просим о восстановлении её. Мы просим мира для отечества, терпимости дли богов наших. Все мы почитаем одно божество, хотя образ богопочитания различен. Мы видим те же звезды, ходим под одним небом, живем в одном и том же Мире. Что нужды до того, как каждый из нас ищет истины? Не одним путем можно доходить до того великого таинства. Но спор – дело людей праздных; не спорить, – умолять вас мы пришли сюда»³¹. Такая речь оратора-язычника побудила и св. Амвросия возвысить свой голос. Он отправляет письмо к импе­ратору, где, указывая на несправедливость жалоб язычников, говорит: «кто просит, кто жалуется? Жалуются на потери те, которые безжалостно проливали нашу кровь, разрушали самые основания наших храмов... Напрасно защитники язычества просят восстановления жертвенника во имя всего сената: язычни­ки – меньшая часть его, а сенаторы-христиане еще назад тому два года объявили, что они не только не принимают участия в деле язычников, напротив – совсем не станут являться в сенат, если те получат удовлетворение. Мы, епископы, не можем оставаться равнодушными, если ты согласишься на требования язычников»³². Опровергнув требования Симмаха, св. Амвросий вооружается против прежних прав и преимуществ дев Весты и жрецов. «Если согласимся, говорит он, уступить весталкам прежние права и преимущества; то что предложить тогда в на­граду девам христианским? В какой сокровищнице найдётся столько богатства, чтобы достало его для таких наград? Или, как думают язычники, давать жалованье одним весталкам?

Так и было при императорах-язычниках; но не стыдно ли им изъявлять подобные требования теперь?.. Жалуются на то, что у жрецов отбиты доходы. А у клира церкви ещё недавно отнято право принимать добровольные пожертвования от частных лиц, и никто не жалуется... Для него одного не существует ни завещаний ни пожертвований»³³. Своими письмами св. Амвросий выясняет несправедливость язычников и убеждает в том императора. Не имея главы, язычники замолкли, но не надолго. Они воспользовались сильными распрями между императором и министром Арбогастом. Удалённый от службы, Арбогаст, как передают современники, убивает Валентиниана II -го. При гробе императора св. Амвросий произносит слово, в котором доказывает ту мысль, что смерть Валентиниана была уроном для церкви. Эта мысль, действительно, оправдалась. По смерти императора на престол был избран один из царе­дворцев Валентиниана II -го, Евгений, человек слабый и способ­ный быть только послушным орудием другого лица³⁴. Слабости этого лица вскоре воспользовались язычники. Они опять обра­тились с просьбою восстановить права древней религии. Евгений объявил недействительными прежние законы против языческой религии; поэтому статуя победы, при громе рукоплесканий и криках парода, торжественно вносится в сенат; жрецы пользуются прежним уважением и доходами; прежняя пышность окружает дев Весты³⁵. Такие неожиданные события сильно подействовали на св. Амвросия. Он возвышает свой голос, обличает в несправедливых действиях Евгения и успокаивает себя верой в Промысел Божий. Вот что пишет теперь епископ: «я бегу от тебя, потому что боюсь Бога... Ты один, приняв бразды правления, уступил просьбам язычников. Может быть, ты решился на такое дело не по расположению к язычеству, а по уважению к личным заслугам просителей. Но ты знаешь, без сомнения, что страх Божий должен руководствовать тебя на всех путях твоих... Велика власть императора. Но подумай,

государь, и о величии Бога; Он, Всевидящий, читает в сердце каждого, знает все тайны души. Им сами не даетесь в обман другим: ужели думаете обмануть Бога?.. Настоятельны были требования язычников: но ты, из благоговения к Богу живому и истинному, не обязан ли был тем сильнее проти­виться им и не соглашаться на то, чем оскорбляется святая вера?...³⁶       Такие слова

св. Амвросия произвели то действие, что Евгений, хотя и не изменил своих распоряжений, но не воору­жался прямо против церкви. При том же и судьба Евгения вскоре была решена. В битве с Феодосием Великим он был схвачен и казнён. Таким образом вопрос: «почитание ли Юпитера, или служение Христу должно быть религией государ­ства» – был решён. Всё сказанное приводит нас к той мысли, что св. Амвросий занимает видное место в ряду пастырей церкви. Он утверждал и восстановлял христианство, возрождал человеческую личность и всю жизнь свою неусыпно трудился. «Вы сами видите, братья, говорит он, что я, смиренный, не перестаю со всем тщанием и усердием трудиться у вас, чтобы обратить вас к добродетельной жизни»³⁷. Обличая недостатки своих пасомых, св. Амвросий озаряет ум их светом истины, «чем более я подвизаюсь, тем более вы приводите меня в смущение. Ибо когда я вижу, что вы, при столь многих моих увещаниях, не делаете никаких успехов; то труд мой служит мне не к радости, а к стыду... У вас от обильного ужина расширяется чрево, а от многопития бывает в движении голова... Ты из­меняешься, как луна, когда прежде сияв благочестием, теперь помрачаешь себя вероломством. Ты изменяешься, подобно луне, когда голова твоя так оскудевает в премудрости, как луна в свете, и ум твой покрывается мраком. О если бы ты, безум­ный, переменился подобно луне! Ибо она скоро опять приходит в свою полноту; а ты и медленно не обращаешься к премудро­сти. Она скоро возвращает свет, которого лишилась; а ты и медленно не восприемлешь веры, которую ты оставил. И так твоё изменение плачевнее лунного. Луна терпит недостаток в свете, а ты – и спасении... Луна изменяет своё положение не по воле, а ты изменяешь свой нрав самовольно. Она по самому состоянию своему терпит ущерб, а ты ущербляешься по своей воле»³⁸. Озаряя так светом истины ум пасомых, медиоланский пастырь и сердца их согревал огнём любви. Он произносит слово «о взаимной любви христиан» и говорит следую­щее: «братство во Христе несравненно лучше, чем братство по плоти; потому что братство по плоти состоит только в телесном сродстве; а братство во Христе – в единомыслии и единодушии, как написано: народу же веровавшему бе сердце и душа едина. (Деян. 4, 32). Посему тот истинно брат, кто сходствует с нами не только по телу, сколько но душе. Тот, говорю, есть истинный брат, у кого с братом один дух и одна воля. И так братство во Христе лучше братства по плоти. Братья по плоти иногда бывают во вражде друг с другом; а братья во Христе постоянно мирны между собою. Те иногда с зависаю разделяют между собой общее достояние; сии всегда с радостью жертвуют друг другу и своей собственностью. Первые нередко презирают в обществе и родного; а последние часто принимают к себе и чужого. Таково-то было во время апостолов благочестие христиан, что никто из них не называл собственного дома своим, никто ничего не присвоял себе, как гово­рит св. Лука: и ни едино же что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща (ст. 32). Посему-то не было между ними ни одного бедного³⁹. Показывая значение взаимной любви христиан, св. Пастырь и волю слушателей склонял к добрым действиям. «Потщимся, говорит он, явиться пред И. Христом искусными в Bеpе, облечёнными милосердием, благоустроенным в образ нашей жизни: кто искреннее любит Христа, пусть светлее украсит себя соблюдением Его заповедей, дабы он видел, что мы истинно в Него веруем»⁴⁰. «Мы должны воздавать хвалу Христу во псалмах и прославлять Его согласным пением, чтобы нам, по совершении дневных трудов, быть достойными отдыха, как победителям, и чтобы крепкий сон был некоторой наградой за труд. Так поступать научает нас, братия, не только разум, но и примеры. Не примечаем ли мы, что самый малые птички, при появлении утрен­ней зари, в гнёздах своих издают различные приятные зву­ки... Невинная птичка, не имея способности говорить, благодарит Питателя своего пением.... Кто же, имея чувство чело­веческое, не устыдится оканчивать день без пения псалмов, когда самые птицы поют свою благодарность?»⁴¹.

Прибегая к таким сравнением и подтверждая мысль свою живыми образами и примерами, св. Амвросий живописно и красно­речиво изображает предмет своей речи; а сила истинно-христианского чувства, проникнутая убеждением и облечённая в красноречивую форму, придаёт убедительность его словам.