ЭКЗЕГЕЗА КАППАДОКИЙСКИХ ОТЦОВ

Каппадокийские отцы осуществили синтез тогдашнего богословия и экзегезы. Свв. Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский сыграли исключительную роль в формулировании христианского учения и экзегетических основ церковной герменевтики. Продолжая дело св. Афанасия и других отцов, им предшествовавших, они смогли в огне борьбы между иудаизмом, эллинизмом и христианством разумно победить иудейскую ущербность и языческое «множество» библейской святотроичной полнотой.

Из экзегетических произведений св. Василия ¹⁰⁰ на Ветхий Завет особенное место занимает его Шестоднев, где он истолковывает сотворение мира по Книге Бытия. Из его толкования ясно видно, что он не очень интересуется аллегориями, для него трава – трава, и ничто другое: «Я принимаю, – говорит он, – все (вещи. – А. Р.) такими, как они названы. Ибо я не стыжусь благовествования [Рим. 1, 16]» (Hex. 9, 80 // PG 29, 80 В) ¹⁰¹. При толковании псалмов он говорит, подобно св. Афанасию, что одному учат пророки, другому – исторические книги, иному – Закон, совсем другое советуют Притчи Соломоновы, а в псалмах собрано то, что приносит духовную пользу, почерпнутую из всех ветхозаветных книг.

Св. Гри горий Нисский ¹⁰² следует св. Василию, но принимает и герменевтические основы Оригена. (По св. Василию, в псалмах содержится «совершенное богословие, пророчество о пришествии Христовом во плоти, угроза (Страшного) Суда, надежда на воскресение, страх перед муками ада ¹⁰³, обетование славы, откровение таинств» ¹⁰⁴.) Св. Григорий дополнил Шестоднев Василия Великого [сочинением] О сотворении человека, а во втором экзегетическом сочинении Апология на Шестоднев ¹⁰⁵ ставит целью исправить некоторые неточные интерпретации библейского текста и экзегезы Василия ¹⁰⁶. Здесь он остается верен буквальному толкованию св. Василия и охотно подчеркивает, что не изменяет буквальный смысл на тропологическую (образную) аллегорию. В другом своем экзегетико-духовном произведении Жизнь Моисея он использует два типа экзегезы: в первой части, где рассказывается о жизни Моисея по Книгам Исход и Числа, он использует буквальное толкование, а во второй части – аллегорическое (созерцательное – θεωρία), где пророк рассматривается как символ духовного подъема и восхождения души к Богу. В этом произведении ощущается влияние Платона и Филона ¹⁰⁷. Такой тип символической экзегезы встречаем и в его работе О надписаниях псалмов (In psalmorum inscriptiones). Названия псалмов, которые дали семьдесят толковников, имеют духовный смысл таинственного усовершенствования и возвышения нашей души. Тропологическое или аллегорическое толкование применяется им и в его восьми беседах на Притчи Соломона, и в толковании Песни Песней. По св. Григорию, Песнь Песней изображает любовь между душой и Богом, показанную в виде брака. Он не упускает из виду и идею Оригена, что невеста означает Церковь, но не придает ей такого значения, которое ей придает Ориген, которого он все же ценит ¹⁰⁸. В толковании на Первую книгу Царств, глава 28, стих 21 и далее, св. Григорий считает, что Аэндорская волшебница вызывает не дух пророка Самуила, как думает Ориген, но демона, принявшего облик пророка. Его толкования были влиятельны и на Востоке, и на Западе.

Экзегетический метод св. Григория Богослова ¹⁰⁹ представляет собой синтез александрийского и антиохийского методов толкования. Исходной точкой его экзегезы стала идея, что Священное Писание истолковывается им самим, а не на основе скудного ума человеческого. Он совершенно согласен со св. Василием, что сам «наш ум <…> не может себя видеть по-другому, кроме как единственным способом – путем углубления в Писание. Свет, который в нем отражается, дает возможность каждому из нас увидеть самого себя» (О сотворении человека, Слово 1, 1) ¹¹⁰. «Говорить о Боге, – пишет св. Григорий, – великое дело, но гораздо больше – очищать себя для Бога, потому что в злохудожную душу не внидет премудрость [Прем. 1, 4]» ¹¹¹. В Писании, таким образом, скрыта истина и о человеке, и о Боге, но она и по ту сторону Священного Писания, так как глубже его. Тайна Откровения Божиего совершается постепенно, в виде трех «землетрясений». Первое «землетрясение» – Ветхий Завет, через который Бог освобождает людей от идолопоклонства и приводит к богопознанию (Θεογνωσία). Ветхий Завет открывает ясно Бога Отца и указывает на Сына, Логоса Божиего, который открывается через второе «землетрясение» – Новый Завет, открывая и Духа Святого; третьим «землетрясением» будет Второе пришествие, когда Бог откроет всю тайну Свою. Своим смирением перед неизъяснимой тайной Существа Божия и апофатическим (άποφατική) подходом Григорий Богослов побеждает дерзкий рационализм Ария и Евномия, а своей верой в возможность богопознания побеждает и пессимизм Аполлинария, который считал, что ум человеческий – это что-то безнадежно грязное и грешное. Как и для всех других великих отцов Церкви, для Григория истинное толкование и погружение в тайны Священных Книг немыслимо без очищения ума и сердца. По мере очищения уму открывается чистый свет Божественных Писаний; только погруженный в него и омытый им в состоянии познать Божественные тайны, как и тайну самого себя. Путь богопознания – это путь обожения (θέωσις), а оно не дается каждому, к тому же, не открываются каждому и глубины тайны Священного Писания. Значит, учение св. Григория о богопознании и об экзегезе как пути к богопознанию не основывается только на аналогии Божиих совершенств с Его творением или на типологии и аллегорической символике слов, событий, лиц, обрядов, объективно данных раз и навсегда в Священном Писании как в историческом документе и книге; оно, прежде всего, основано на боговидении: Бог истинно является и становится видимым пророкам и святым. Илия, Моисей и другие видели Бога, видели его реально, а не только в образах, символах, аллегориях; пророк Исаия и другие пророки вкусили от Его вечного огня и были им просвещены. Поэтому только тот, кто удостоится Его света и Его огня, станет истинным толкователем ветхозаветного и новозаветного Откровения. Оно только в свете того огня открывается как единое и единственное. Только для непросвещенного ума и неочищенного сердца, говорит св. Григорий, Священное Писание содержит в себе противоречия.

Отношение каппадокийцев к Священным Книгам лучше всего выражено в словах св. Василия, который был центральной личностью среди них и их вдохновителем: «В Священном Писании, – говорит он, – нет ничего случайно сказанного, ни одного слова» ¹¹². Исходя из истины о недоступной, неизречимой, неизъяснимой Божественной сущности, каппадокийцы основывают возможность богопознания и вообще свою экзегезу, толкование, на присутствии в мире Божиих сил и энергии, которые открываются и познаются по аналогии с тварными существами, но еще более и непосредственнее через общение с ними, через образы и символы Откровения, данные в Священных Книгах, и через обретение Божественного света как их сути и глубочайшего содержания.