А.П. Лебедев (некролог)
14 июля в Москве скончался профессор Университета А.П. Лебедев. Известие об этой преждевременной смерти поразило всех, знавших покойного. Несмотря на свои 63 года, Алексей Петрович обладал могучим здоровьем, невероятной неутомимостью, юношеской жизнерадостностью. Рожа, павшая на внутренние органы, в четыре дня задушила этого великана. Операция оказалась произведенной поздно, и знаменитого историка не стало. История Церкви в России осиротела. Кто имеет отношение к этой дисциплине, признает, что рухнуло что-то чрезвычайно большое. Пост вождя остается вакантным... 38 лет этот человек шел впереди и вперед, ни разу не подумав об отдыхе, не зная усталости. Его статьи последних лет, последних месяцев говорят, что за сорок лет талант его нисколько не износился, что его сердце билось сильнее, чем у многих молодых. В русской профессуре Алексей Петрович явление с этой стороны чрезвычайно редкое. Только одно зловещее облако постоянно омрачало эту кипучую работу: около 15-и лет он жил под страхом потери зрения. Для профессора, особенно такого, как А.П. Лебедев, потеря зрения – мученичество в полном смысле этого слова. Около 15-и лет он носил стекла № 3 и при одном случае говорил: «Мой злейший враг – доктор Крюков» (известный московский профессор-окулист). Однако, мысль об угрожающей опасности не в состоянии была заставить А.П. Лебедева подчиниться предписаниям врача: он постоянно страдал невоздержанием в чтении. Редкие здоровые глаза выносят такую работу, какую он задавал больным. До самого последнего часа он следил за величественным развитием своей науки, особенно в Германии, во всех ее разветвлениях и сам шел вперед. Трогательно было видеть во время бесед, как этот могучий ученый поддавался в своих взглядах под напором новых исследований в области своей науки, покидал выстраданные позиции и благословлял новые пути. К сожалению, это движение во взглядах покойного в печати отмечено очень слабо... потому что негде было делиться с публикой своими наблюдениями. Его статьи и взгляды могли интересовать почти только читателей духовных журналов, но здесь для них не было места, потому что духовная журналистика у нас приведена к могильному молчанию... Самые умеренные его статьи натыкались на камни. Мне известно, например, что отношение к А. Гарнаку у А.П. Лебедева изменилось в более положительную сторону. Но об этой перемене негде было побеседовать с читателем. Очень много затем покойный в последнее время говорил о необходимости познакомить русскую публику с результатами немецкой критики Ветхого и Нового Заветов. Он приходил в уныние при виде тюремного положения, в котором находится разработка вопросов, касающихся Библии, в наших Духовных академиях. Для Ветхого Завета А.П. Лебедев работу хотел взять на себя. Она должна была подвести итоги движению на Западе. Безмерно жаль, что смерть помешала выполнению этого намерения. И не только этого! Голова А.П. Лебедева была неиссякаемым родником всевозможных планов, самых интересных тем, самых оригинальных и блестящих объяснений. И это естественно. Он работал над церковной историей на всем ее протяжении, работал упорно и страстно почти сорок лет. Отсюда у него происходило, можно сказать, непроизвольное самоосвещение поглощенного им колоссального материала. Трение фактов и выводов продолжалось в этой неугомонной голове непрерывно и часто давало вспышки поразительного остроумия. Кто знает А.П. Лебедева по книгам, тот знает его наполовину. Он написал целый том о разделении Церквей и как-то в разговоре со мной заявил, что недоволен своей работой, что отправная точка работы, а равно исследований Иванцова, Пихлера, Гергенрётера на ту же тему, несостоятельна, что историю разделения писать нельзя, а нужно писать историю единения Церквей: нечего было разделять, потому что не было единения; что в самую цветущую пору оно держалось на волоске; считать Фотия виновником разделения Церквей – это суеверие; отсюда роковая ошибка, на его взгляд, католических и наших церковных историков: те стараются во что бы то ни стало Фотия утопить, а наши превращают его в икону, чем Фотий никогда не был. Бесконечное множество блестящих объяснений, оригинальных и сильных гипотез навсегда унесено в могилу. Следует пожалеть, что у покойного не было привычки заносить свои наблюдения отрывочно в записную книжку. Посмертное издание таких записей, я уверен, произвело бы фурор. Под командой монашеской цензуры все это в свое время не могло проникнуть в печать и теперь погибло невозвратно.
Духовную цензуру вообще нельзя благословлять за ее отношение к А.П. Лебедеву. Сколько энергии и нравственной бодрости потрачено им на торговлю с ее представителями! Его докторская диссертация – корректнейшее из произведений церковно-исторической литературы, – правда, проскользнула, но скоро подверглась преследованию. Сам А.П. Лебедев рассказывает по этому поводу следующее: «Я мог напечатать свою диссертацию, потом причинившую мне неприятности, лишь благодаря бесконечному добродушию редактора одного духовного журнала и благодаря халатности цензора последнего, цензора, не заглядывавшего в цен-зурируемый им журнал. Второе же ее издание появилось в свет вследствие замечательной смелости петербургского цензора, архимандрита Василия (Грекова), моего ученика, который, может быть, на его счастье, через месяц после этого скончался. Книгу «Духовенство древней Церкви» цензура, как я хорошо понимал, не пропустила бы. Ввиду этого я сделал так. Печатал ее отрывками в духовных журналах, причем трудно было понять, к чему все это сводится. А когда я таким способом напечатал почти всю книгу, я представил журнальные оттиски в цензуру; а цензура, видя, что вся книга по частям уже была одобрена раньше к печати, не имела нужды еще раз пересматривать ее». И это было в 1905 году! А дальше стало еще хуже. В бытность мою редактором «Богословского Вестника», издаваемого Московской Духовной академией, в 1906–1907 гг. А.П. Лебедев был самым усердным сотрудником журнала. Все книги выходили с его статьями. Но никто не знает, что делалось за кулисами, сколько пришлось пережить маститому историку. Статьи «Слепые вожди. Четыре момента в жизни Церкви» не были пропущены, хотя сейчас же были напечатаны в Москве с разрешения духовной цензуры. В статьях «Три очерка по церковной историографии у нас» сделаны трагикомические купюры. Статью «По вопросу о происхождении первохристианской иерархии» едва удалось отстоять. С первого взгляда можно подумать, что А.П. Лебедев поднимал тон выше всякой меры. Нисколько! До какой степени дело было не в статьях, видно из того, что на академического блюстителя литературного порядка не мог угодить даже член Московского Духовного цензурного комитета, московский протоиерей, статья которого была изуродована и который после этого отказался от работы в журнале. А.П. Лебедев несколько раз хотел пресечь сотрудничество, и только мои усиленные просьбы заставляли его снова браться за перо.
Благодаря такому воздействию цензуры, повторю, об А.П. Лебедеве нельзя судить по громадной массе напечатанных им статей и книг. Я скажу даже больше: мысль о цензуре сбивала А.П. Лебедева с тех тем, к которым лежала его душа, но работать над которыми можно было только с полной уверенностью не видеть своей работы в печати. И этот человек умер не только невысказанным, но и изуродованным. Такова судьба всех наших видных церковных историков. Из опасения, что «возопиют камни», как известно, не обнародовал своего открытия, касающегося Нестория, покойный В.В. Болотов. Для общего учета работы А.П. Лебедева, эти условия неизбежно приходится принимать во внимание. Трудно представить, во что и как развернулась бы эта сила при полной свободе!
Много можно было ждать и теперь еще. При колоссальной энергии А.П. Лебедев показывал необычайную регулярность в работе. Четырнадцать-пятнадцать часов в сутки отдавались им кабинету ежедневно до самого последнего времени. Перерыв допускался только тогда, когда настойчиво требовали того больные глаза. Почти вечно один, без всяких пристрастий, которые могли бы скрадывать время и мешать работе, он был в состоянии в месяцы делать то, на что другим потребовались бы годы. Он расходовал свои силы только на науку. Практической деятельности у него не было никакой. Политикой он интересовался, но не занимался. Отсюда у А.П. Лебедева нет биографии в общепринятом смысле. История его жизни – это история его лекций и его книг. Когда я хочу набросать эту биографию, то испытываю затруднение, несмотря на хорошие данные, которыми располагаю: почти нечего писать, до такой степени однообразна эта внутренне богатая жизнь.
Родился он 2 марта 1845 г. в селе Очакове Московского уезда в семье священника. Особенно благотворное влияние исходило от матери. Отношения А.П. Лебедева к своей матери – одна из самых трогательных страниц его жизни. И после смерти она неизменно жила в сердце сына. Каждый год можно было 21 мая, рано утром, видеть его над ее могилой в Сергиевом Посаде, куда он неопустительно являлся из Москвы. Образование А.П. Лебедев получил в Перервинском Духовном училище, Московской семинарии и Московской Духовной академии, которую окончил в 1870 г. Из профессоров-учителей А.П. Лебедев сохранил наилучшие воспоминания об И.Д. Мансветове – археологе – и до сих пор здравствующем Е.Е. Голубинском. Школьные годы А.П. Лебедева – время реформенного подъема 60-х гг. Это, без сомнения, сильно отозвалось на всем миросозерцании А.П. Лебедева. У него никогда не было тех ноющих подавленных нот, которые отличают работников следующей хмурой попятной эпохи. Он рос духовно в обстановке поднимающей, бодрящей, зовущей вперед, напитанной широкими планами и реформами. Отсюда уверенность в своих словах, отсюда работы, рассчитанные на много лет.
О начале своей ученой карьеры сам А.П. Лебедев рассказывает следующее: «По окончании курса, мне, еще не имевшему никакой ученой степени, предложено было ректором Академии сразу ни много, ни мало – всего пять академических вакантных кафедр: Св. Писания Ветхого Завета, Св. Писания Нового Завета, Библейской истории, Введения в курс богословских наук и, наконец, Древней церковной истории. С нетерпением ждала меня и шестая кафедра – по метафизике (в Киевской Духовной академии)... Чем же объясняется такой, из ряда вон выходящий факт? Дело объясняется так: в 1869 г. вводился новый академический Устав в Киевской Духовной академии, вследствие чего понадобилось заместить здесь кем-либо кафедру метафизики, которая до тех пор совсем не преподавалась в указанной Академии. Совет этой Академии обратился к ныне покойному профессору Кудрявцеву с просьбой рекомендовать кого-либо из его учеников для замещения кафедры метафизики. Кудрявцев рекомендовал меня, не потому, однако же, что считал меня великим метафизиком, а потому, что я тогда, будучи на 4-м курсе, писал магистерское сочинение на философско-богословскую тему... Мною же был выбран теперешний мой предмет. Я со времен детства любил историю, хотя мало понимал сущность этой в действительности очень мудреной науки. Не скрою, что тогдашний ректор А.В. Горский был против моего выбора церковной истории по различным основаниям. Во-первых, мои успехи по церковной истории были отмечены лишь баллом «четыре» (какова ирония судьбы!); во-вторых, по каким-то случайным причинам я не писал ни одного семестрового сочинения ни по одной из церковно-исторических наук, – а главное: мое магистерское сочинение не имело никакого отношения к церковной истории. А.В. Горский настойчиво предлагал мне взять кафедру «Введения в круг богословских наук», но я уперся и стоял на своем. Я должен сказать, что философско-богословская тема для магистерского сочинения была избрана мной не по доброй воле, а по назначению тогдашней так называемой академической конференции... Но спрашивается: почему же все-таки я не послушался доброжелательного совета Горского и не принял кафедры «Введения в круг богословских наук»? – Я никогда не чувствовал большого расположения к философствованию, а моя магистерская тема окончательно поссорила меня с философией, с философией, как она понимается в Академии. Эта философия наперед предрешает и предрешала все вопросы, – и исследователю наперед указывалось, где непременно нужно говорить «да», и где столь же непременно говорить «нет». Правда, при написании моей диссертации встречались случаи, где нельзя было с уверенностью сказать ни «да», ни «нет», но в этих случаях обязательно приходилось тянуть волосянку на мотив: нельзя не соглашаться, но нужно признаться. Все это мне быстро наскучило и возбуждало физическую тошноту. Я понял, что академическая философия есть истинная нирвана для действительной науки этого имени. И я не удивляюсь тому, что все ленивые люди в Академии обнаруживают несомненную склонность к философии. Я отнюдь не пожелал мыслить сообразно готовой указке и, раскланявшись со всем, что носило наименование академической философии, занял, невзирая ни на что, кафедру древней церковной истории. Так я сделался историком».
Не академических читателей этого рассказа может удивить порядок замещения кафедр в Духовных академиях и положение в них философии. Можем отметить, что замещение кафедр до сих пор в Академиях производится так же, за редкими исключениями. От этого страдают наука и профессора, но выхода из этого положения доныне не найдено. Нечего и говорить, что плачевные условия, в которых А.П. Лебедев получил кафедру, не только не умаляют, а напротив, возвышают его последующую работу: путь к известности приходилось прокладывать среди терний. Что касается философии, то и теперь она не избавилась от цепей. Можно сказать больше: многие и другие академические науки разделяют ее судьбу. В одной из последних своих статей покойный писал: «В нашей Церкви хозяин Св. Синод, а если домохозяин прикажет, например, окрасить свой забор полосами красными, синими, зелеными, желтыми, то мастер должен исполнить волю приказавшего». Эти слова, говорю откровенно, наводят на меня ужас; и мне кажется, если бы уважающий свое достоинство человек последовал им, то он мог бы найти утешение себе лишь в чаше зелена вина. Ведь дело идет о науке, истине, об искажении образа Божия в человеке.
А.П. Лебедев прослужил в Московской Духовной академии более 25-и лет. Здесь он создал свою славу, здесь написал громадное большинство своих работ. Он был одним из главных творцов славы этой Академии. Как профессор, А.П. Лебедев стоял в глазах студентов чрезвычайно высоко. Его аудитория была одна из самых посещаемых. В этом отношении его непобедимым соперником был только В.О. Ключевский, у которого соперников и вообще быть не может. Надо сказать, что материал для церковно-исторической аудитории наши Академии вообще дают хороший: студенты подготовлены по этому предмету лучше, чем по другим, и могут принимать очень твердую научную пищу. Готовность аудитории слушать равнялась готовности лектора работать. А.П. Лебедев жил аудиторией и для аудитории. Это был почти единственный профессор в Академии, ежегодно предлагавший новые курсы. В аудиторию переходили все сколько-нибудь крупные новости европейской церковно-исторической науки. Чувствовалось, что на кафедре сидит полный хозяин своего предмета. Естественно, что многие студенты тянулись работать под его ближайшим руководством. Из его школы вышло более 10-и магистров. Работы многих его учеников встретили хороший прием и у нас, и за границей. Пять из его учеников заняли кафедры в высших учебных заведениях Петербурга, Москвы и Одессы.
Дружба А.П. Лебедева с аудиторией наложила печать на все его работы. За ничтожными исключениями, все его сочинения представляют собой курсы, читанные в Московской Духовной академии. Для печати производились незначительные переделки. Это объясняет характер почти всех его произведений. Большую аудиторию трудно собрать на специальный, сухой курс. Отсюда даже в качестве диссертации на степень доктора А.П. Лебедев представляет историю целой эпохи. Но, с другой стороны, солидная аудитория давала ему возможность объявлять и читать курсы очень грузные и не вынуждала его упрощать науку до пределов, за которыми начинается искажение. Только при такой постановке дела он в состоянии был создать грандиозный курс истории Церкви, причем история Восточной церкви доведена до наших дней. Чтобы оценить значение этого курса, следует только вообразить, что его нет. При этой мысли становится решительно жутко. Ценность курса растет по мере приближения к его концу. Это естественно. Протестантская наука занимается, главным образом, начальным христианством и мало интересуется судьбами Восточной церкви, особенно позднейшей.
На курсе А.П. Лебедева воспитались целые поколения. В Московской Духовной академии этот курс жил и живет до сих пор. Мне пришлось по поручению покойного следить за продажей его сочинений во 2-м полном издании студентам Академии, и я могу сказать, что было продано громадное количество томов, особенно если принять во внимание небольшое число студентов в Академии и их героическую бедность. Для студентов, насколько я мог следить, имя А.П. Лебедева осталось священным до последних дней. Они же, не зная его лично, как родные скорбели над его безвременной могилой. С уверенностью можно сказать, что еще не одно поколение вырастет с книгами А.П. Лебедева в руках.
Приемы работы А.П. Лебедева легко проследить по его появившимся в печати томам. Он всегда весьма тщательно собирал литературу вопроса. В то время, когда он работал над курсом, это не было легким делом. Теперь, с «Историей византийской литературы» Крумбахера, с «Byzantinische Zeitschrift» и «Византийским Временником» исследователь византийского Средневековья может быть спокоен: за всем следят внимательные люди. Но до 90-х гг. прошлого века ничего не было. – Какое значение вообще придавал А.П. Лебедев предшествовавшей литературе, об этом лучше всего говорит том в 600 страниц его «Церковной историографии в главных ее представителях с IV до XX в.». «Богатеть и духовно крепнуть мудростью» представителей почти исключительно, разумеется, европейской науки всегда настойчиво рекомендовал он своим слушателям и читателям.
Обилие точек зрения на предмет, унаследованных от предшественников и нейтрализовавших друг друга, предохраняло А.П. Лебедева от увлечений и односторонностей. К этому же вела его привычка постоянно опираться на источники. Он любил источники и беспощадно гнал от себя и преследовал в работах учеников выводы, если они вырывались из-под власти документов. «Философии», разгонистых гипотез А.П. Лебедев не выносил и карал за них немилосердно. Сначала с ним трудно было мириться, но потом приходило сознание, что эти суровые руки ставят на правильный путь. – Отсюда изложение у него имеет всюду трезвый, уравновешенный характер, иногда отдающий некоторой сухостью. Где только возможно, вместо автора говорит документ. При таких условиях курс А.П. Лебедева не может быстро устареть: ветшают точки зрения, а не источники.
Общее направление курса А.П. Лебедева во многом отражает на себе его преклонение перед немецкой церковно-исторической наукой. Действительно, в германских богословских факультетах разработка и преподавание церковной истории поставлены на необычайную высоту. Остаться вне влияния такой науки умному человеку совершенно невозможно. А.П. Лебедев осторожно отклонял крайности, подсказываемые вероисповедной точкой зрения, но он не задумывался принять хорошо доказанный вывод, если он даже и находился в противоречии с нашей догматикой. В одной из своих последних статей по этому поводу А.П. Лебедев писал: «По нашему мнению, требование, чтобы церковно-историческая наука являлась какой-то служанкой догматического богословия, понимаемого в самом широком смысле, основывается на каком-то прискорбном недоразумении. Мы вполне понимаем, когда нам говорят, что догматика русская православна, догматика протестантов протестантична и т. д., потому что догматика есть наука сепаратная, стремящаяся отделить себя непроходимой пропастью от всякой другой догматики. Напротив, церковная история, как действительная наука, не может и не должна служить никаким частным сепаратным интересам. Все Церкви, все христианские общества рассматриваются в ней как единая семья, как единый народ Божий. Не ее дело делить христианские народы, подлежащие ее изучению, на овец и козлищ. Она должна показать, какие перемены во всех отношениях случались в христианской Церкви, при каких условиях возникли известные христианские общества, но третировать одни общества как ложно христианские, другие как истинно христианские – дело не церковной истории. С точки зрения истории, все Церкви – явления исторически данные».
Отсюда и научные симпатии А.П. Лебедева распределялись между лицами, совершенно минуя их вероисповедания и воззрения. При одном случае я задал ему вопрос, кого он считает величайшим историком Церкви. Для XIX в. А.П. Лебедев назвал кардинала Гергенрётера, автора известного сочинения о патриархе Фотии, а для XX в. – профессора Берлинского университета А. Гарнака. О Гарнаке этот отзыв понятен. Гергенрётер может казаться меньше, но только потому, что он работал над эпохой, мало популярной. Для того, кто занимался церковной историей эпохи Фотия, отзыв А.П. Лебедева представляется бесспорным и совершенно заслуженным: нельзя не удивляться колоссальной эрудиции и таланту кардинала.
Точка зрения А.П. Лебедева на свою науку совершенно естественна. Но легко видеть, что она не по плечу нашему церковному обществу и совершенно непонятна нашему духовному ведомству. Работа в чисто научном направлении создала покойному крупные неприятности. Как только вышла в 1879 г. его докторская диссертация, над автором нависли тучи. Проф. П.И. Горский в своей брошюре «Голос старого профессора...» сообщает гнетущее известие: будто бы И.С. Аксаков намеревался в газете «День» напечатать статью, отмечавшую «очень резко такие особенности сочинения, указание которых могло невыгодно отозваться на деле приобретения А.П. Лебедевым докторской степени». Не печатать эту статью уговорил И.С. Аксакова проф. Московского университета А.М. Иванцов-Платонов, который дал слово написать статью о диссертации после получения докторантом искомой докторской степени. Я лично не считал И.С. Аксакова способным на такие статьи. Желательно бы слышать по этому вопросу суждение людей сведущих. – А.М. Иванцов-Платонов исполнил свое обещание. У него загорелась шумная полемика с покойным. Противники написали по целой книге друг против друга. Увлечения было достаточно и с той, и с другой стороны. Отношения у противников не наладились в течение всей их жизни. В примечаниях к своей актовой речи о Фотии А.М. Иванцов снова затронул А.П. Лебедева. В своей «Истории разделения Церквей» А.П. Лебедев, в свою очередь, выступил против Иванцова. Это выступление вызвало бурную полемику на страницах «Московских Ведомостей». Против А.П. Лебедева выступили родственники умершего протоиерея. Полемика эта стоила покойному тяжелых нравственных переживаний. В дело вмешался затронутый А.П. Лебедевым проф. П.И. Горский, написавший брошюру под заглавием «Голос старого профессора по делу А.П. Лебедева с покойным профессором А.М. Иванцовым-Платоновым». В бумагах покойного остались записи, имеющие отношение к выступлениям его противников. В свое время они, конечно, будут напечатаны и учтены при оценке позиции А.П. Лебедева.
Вскоре после выхода диссертации появилось подпольное анонимное издание против нее. Неизвестным благожелателем оно было разослано по всем высокопоставленным лицам духовного ведомства. Здесь доказывалось, что диссертацию необходимо отдать на пересмотр Вселенским патриархам. Дело кончилось тем, что диссертация надолго потеряла возможность появиться во 2-м издании. Цена на нее одно время доходила до 20-и рублей.
Травля поднималась не раз и в последующее время. В 1896 г. по поводу статей о Греческой церкви после падения Константинополя, помещавшихся в «Богословском Вестнике», сделано выступление г-на Дурново в «Гражданине». Здесь А.П. Лебедев, между прочим, получил такую аттестацию: «Пропитанный протестантскими идеями, профессор Московской Духовной академии, конечно, не признает святости и нетленности мощей, да и сердце его лежит более к протестантизму, нежели к Православию. Немудрено после этого, что Московская Духовная академия уже столько лет вливает в сердца своих учеников ненависть к грекам и Матери-Церкви». Статья эта, очеркнутая красным карандашом, была разослана членам Св. Синода.
Еще совсем недавно статья «Несколько сведений из истории нравов греческой иерархии турецкого периода», помещенная в февральской книге «Богословского Вестника» за 1907 г., вызвала появление в Москве «Открытого письма заслуженному профессору, доктору церковной истории А.П. Лебедеву», автор которого скрылся за псевдонимом Филалифес. Знаменитый историк третируется здесь в самых развязных выражениях.
В 1906 г. архиепископ Волынский Антоний, повествует сам А.П. Лебедев, «в докладной записке на имя Синода пальцем указывал на профессора-историка, служащего дурным примером для других, говоря прямее: на вашего покорнейшего слугу. Антоний доносил Синоду (а несколько раньше он возвестил то же самое urbi et orbi) вот что. Сказав о том, что в Духовных академиях студенты не имеют охоты слушать лекций профессоров, далее пишет: «Не имея возможности заинтересовать студентов своим залежалым товаром, профессора-либералы несытым оком взирают на Трубецких (т.е., конечно, кн. С.Н. Трубецкого), Соловьевых (т.е., конечно, Вл.С. Соловьева) и Лебедевых (без сомнения, подразумевался я, ибо на худшем счету никакого другого Лебедева не имеется)». А.П. Лебедев совершенно серьезно выражал удовольствие по поводу зачисления его в столь лестную компанию.
В заключение не могу не отметить одной чрезвычайно редкой черты в ученом облике А.П. Лебедева. Во время необъятной работы ему приходилось допускать недосмотры. Но сам первый он замечал и заявлял об этом. «Известно, не ошибается только тот, кто ничего не делает. И уж конечно я, как писатель-историк, никак не могу претендовать на непогрешимость. Пусть мои ошибки и так велики, и соблазнительны, как уверяют неблагожелательные критики моих сочинений. Но я не думаю много печалиться о том, что ошибки составляют мой неизбежный удел. Всякая научная ошибка, если она не злонамеренна, скорее полезна, чем вредна». Это не одни слова. А.П. Лебедев всегда имел мужество не щадить себя. Заканчивая полемику со своим непримиримым противником А.М. Иванцовым-Платоновым, А.П. Лебедев заявляет: «И о себе должны сказать, что мы не самообольщаемся: и в наших полемических заметках против рецензента найдется нечто такое, что историк Сократ считает неизбежным злом всякой полемики, откроется, что мы неосмотрительно упрекали нашего оппонента в том или другом, что некоторые его мысли (ненамеренно) истолковывали не так, как следует, поспешили заключениями». Такого признания нам не удалось читать в статьях его противников, хотя поводов для этого было более чем достаточно.
В сентябре 1895 г. А.П. Лебедев отпраздновал свой юбилей в Московской Духовной академии и закончил здесь свою службу. О его перемещении в Московский университет ходило много толков. Сам А.П. Лебедев объясняет это перенесенной им тяжкой глазной болезнью в 1894–1895 гг. Ему было разрешено употреблять на чтение и письмо только по три часа в сутки. В Университете у него должно было быть меньше работы, и он решил перейти в Москву. Митрополит Московский, по запросу ректора Университета, одобрил предложение кафедры А.П. Лебедеву. В прощальной речи в Московской Духовной академии А.П. Лебедев так характеризовал свое положение в Университете: «Милейшие студенты Университета увлекаются церковной историей так же, как способны были бы вы увлекаться очаровательным сновидением. Словом, если я и не в отставке, то, как принято говорить об архиереях, – на покое».
Покоя, однако, не было. А.П. Лебедев скоро забыл предостережение окулиста и принялся за лихорадочную работу. Он постоянно печатал новые статьи, выпускал новые тома и в то же время начал громадное дело издания всех своих сочинений в 12-и томах. Ниже дается перечень этих работ. Мне кажется даже, что покойный никогда так не работал, как в последние годы. Словно предчувствовал... В бытность мою редактором «Богословского Вестника», в 1907 г. почти ни одна книжка не выходила без статьи А.П. Лебедева. И если бы не мой переход в Университет, я уверен, что и все дальнейшие книги журнала были бы украшены его именем. Нельзя было не преклоняться перед этой гигантской энергией, щепетильной аккуратностью, всепоглощающим трудолюбием и неимоверным запасом знаний.
Раньше я говорил, что А.П. Лебедев политикой интересовался, но не занимался. Это был человек одного кабинета, безусловно. Однако и он реагировал на современную бурную действительность. Вопрос о церковных реформах привлекал его усиленное внимание. Он много и усердно читал и писал, наводил исторические справки к реформам. Но характерно: его не оказалось в составе Предсоборного присутствия. Бесспорно, в этом присутствии почти не было людей, которые могли бы равняться с А.П. Лебедевым по широте кругозора и знанию церковной истории. Не могу не выразить здесь удивления перед тем, как могли допустить, что А.П. Лебедев оказался забытым... Следя за реформами, А.П. Лебедев дал ряд прекрасных исторических справок. Едва-едва заговорили о преобразованиях, как он выпустил весной 1905 г. книгу «Духовенство древней Церкви». Затем, в 1906–1907 гг., он напечатал статьи и брошюры: «Об участии мирян на соборах», «Предстоящий Всероссийский собор с точки зрения древних соборов», «Уроки и примеры из истории древних соборов применительно к предстоящему Всероссийскому собору», «Зачем бы нам нужен патриарх?» и «Слепые вожди. Четыре момента в жизни Церкви». Позволю себе выписать из последней брошюры ее заключение. Это завещание нашего лучшего церковного историка всем, для кого положение нашей Церкви не является безразличным.
«У нас очень многие обещают себе улучшения церковных дел от предстоящего Всероссийского собора. Но мы не принадлежим к оптимистам в этом отношении. Высшей церковной властью для деятельности этого собора указаны такие задачи, которые не прилежат к центру церковной жизни, а касаются лишь ее периферий. Во всяком случае, было бы благодетельно для Церкви, если бы этот или ближайший к нему по времени русский церковный собор ввел избрание архиереев путем народного голосования, точно и разумно урегулированного. Это, без сомнения, повело бы к сближению и установлению более теплых отношений между епископом и его подчиненными. Конечно, избрание епископа народом не есть панацея в отношении к церковным болезням. Но с этого, без сомнения, нужно начать церковную реформу в России. Это избрание должно положить начало серьезному контролю общества, т. е. духовенства и верующих, над архиереями, нередко забывающими в настоящее время, что они существуют для служения Церкви. Но этого одного еще мало. Нужно, чтобы наши архиереи всегда, т. е. и по избрании их общественным голосом, оставались под бдительным контролем народа и духовенства своей епархии. Нужно, чтобы архиереи помнили и знали, что в случае, если они перестанут отвечать своему назначению, они могут лишиться своей кафедры, как и всякий другой чиновник и общественный деятель. Говоря так, мы вовсе не требуем чего-либо необыкновенного, введения какого-либо новшества. Церковная история показывает, что подобного рода контроль был известен в древности».
Почти одновременно с этим проектом А.П. Лебедев работал над реставрацией памяти... Филарета, митрополита Московского. Насколько я знаю, именно ему посвящена последняя брошюра А.П. Лебедева «В защиту Филарета, митрополита Московского, от нападок историка С.М. Соловьева», подписанная 8 июля 1907 г. А.П. Лебедев так увлекся Филаретом, что решил создать Филаретовское общество и напечатал призыв к его учреждению. Многих удивило это увлечение. Действительно, раньше А.П. Лебедев не скрывал своей неприязни к Филарету, которую внушил ему с детства отец. И вдруг такая перемена. Покойный объяснял ее тем, что одно случайное обстоятельство натолкнуло его перечитать переписку Филарета. Эта переписка поразила его не только высотой ума, но и необыкновенной сердечной теплотой. А.П. Лебедев быстро высвободился из предубеждения и заявил себя почитателем Филарета. В этом перевороте следует отметить, прежде всего, способность человека в 63 года производить такие перевороты в своих взглядах. Она дана не многим избранникам. Затем, примечательно мужество, с каким он, передовой ученый, выступил на защиту человека с установившейся репутацией в такое время. Многие его знакомые пожимали плечами. А.П. Лебедев знал это и говорил, что считает нечестным скрывать то, что думает. В случае с Филаретом я вижу одно из проявлений общего свойства А.П. Лебедева как историка: он преклонял колени перед умственной и нравственной силой, где бы ее ни находил. На моих глазах, в самое последнее время он стал обнаруживать самое теплое и деятельное расположение к некоторым молодым ученым, когда по их работам увидел, что эти молодые работники – действительная сила. Обратным видоизменением того же свойства А.П. Лебедева была его строгость, иногда беспощадная, в приговорах и отзывах о представителях богословской науки, умственно и нравственно неустойчивых. Он искренно презирал людей, имевших иногда даже репутацию знаменитости, но всю энергию израсходовавших на писание книг и статей, заведомо недобросовестных – таких, которые не расчищали путь для дальнейших исследований, а загромождали его благонамеренным хламом. Отсюда у А.П. Лебедева было много недоброжелателей.
___________________
В 1896 г. А.П. Лебедев приступил к изданию полного собрания своих сочинений и объявил план этого издания.
Том 1. Церковная историография – древняя, новая и русская.
Том 2. Эпоха гонений на христиан.
Том 3. Вселенские соборы IV и V вв.
Том 4. Вселенские соборы VI, VII и VIII вв.
Том 5. История разделения Церквей.
Том 6. Очерки внутренней истории Греко-Восточной церкви в период разделения Церквей.
Том 7. Очерки истории Греко-Восточной церкви от разделения Церквей до падения Константинополя в 1453 г.
Том 8. История Греко-Восточной церкви от падения Константинополя до конца XIX в.
Том 9. Небольшие сочинения церковно-исторического содержания для более образованных читателей (по плану 1900 г., в этот том входят «Церковно-исторические повествования общедоступного содержания и изложения»).
Том 10. Краткие сочинения церковно-исторического содержания для читателей разных степеней образования (по плану 1900 г., этот том должны были составить несколько небольших церковно-исторических сочинений научного содержания).
Том 11. Избранные критико-библиографические сочинения по церковно-исторической науке последнего времени.
Том 12. Автобиография (или несколько материалов, служащих к уяснению положения церковно-исторической науки в 70–90-х гг. XIX в.).
План этот не приведен в исполнение. Доныне вышло 10 томов. Том 9-й издан не по первоначальному, а по измененному плану 1900 г. Том 10-й вышел в 1905 г. под заглавием «Духовенство Древней Вселенской церкви от времен апостольских до IX в.». Вместо обещанного сборника разнообразного содержания появилось связное исследование. По частям это исследование печаталось в журналах, но главы о митрополичьей системе церковного управления, о Вселенских соборах как высшей форме церковного управления, о развитии иерархического римского приматства написаны для этого тома вновь.
На этом издание пока приостановилось. Но нельзя сомневаться, что автор и далее не выдержал бы начального плана – не за недостатком материала, а вследствие его обилия. Когда составлялся первый план переиздания, он был рассчитан на три часа работы в сутки. Но А.П. Лебедев скоро стал работать опять по 15 часов. Новые статьи росли необычайно быстро и в громадном количестве. Уже теперь для первоначального 10-го тома их появилось больше, чем может вместить одна книга. Стали появляться в печати отрывки из автобиографии.
Я не ставлю себе здесь задачу дать полный перечень всего напечатанного А.П. Лебедевым. Тщательно составленный список его работ помещен в ноябрьской книге «Богословского Вестника» 1895 г. Здесь я назову еще только некоторые статьи, не вошедшие в состав изданных десяти томов, назову не по капризу, а по основаниям, известным мне из бесед с покойным.
Прежде всего, не вошли в полное издание полемические статьи против А.М. Иванцова-Платонова, составившие книгу «Из истории Вселенских соборов IV и V вв.». Pendant к сочинению «Вселенские соборы IV и V вв.». М., 1882 г.
Затем:
Христианский мир и эллино-римская цивилизация в эпоху древней Церкви («Чтения в Обществе Любителей Духовного Просвещения». 1873. Т. 1).
Профессор Московской Духовной академии И.Д. Мансветов («Православное Обозрение». 1886. Т. 1).
Неделя в Константинополе («Богословский Вестник». 1892. №№5 и 6).
Новые и старые источники истории первоначального монашества («Богословский Вестник». 1892. № 2).
Профессор А. Гарнак и возбужденные им в настоящее время споры по поводу Апостольского символа («Богословский Вестник». 1893. Т. IV).
Вступительная лекция по истории древней Церкви, читанная в Московском университете 11 октября 1895 г. («Богословский Вестник». 1895. № 12).
Профессор прот. А.В. Горский. По случаю 25-летия со дня его кончины («Вера и Церковь». 1900).
Паломничество во Св. Землю в древней Церкви. Изд. Императорского Православного Палестинского общества.
Сущность христианства по изображению А. Гарнака («Богословский Вестник». 1901).
О нашем Символе веры («Богословский Вестник». 1902. №№ 1 и 2. Статья эта подробно реферирована в лучшем английском богословском журнале «The Journal of Theological Studies» того же года).
Преосв. Порфирий Успенский. По случаю 100-летия со дня его рождения («Богословский Вестник». 1904).
Братья Господни. Москва, 1905.
Уроки и примеры из истории древних соборов применительно к предстоящему Всероссийскому собору. Москва, 1907.
Предстоящий Всероссийский собор с точки зрения древних соборов. Москва, 1907.
Слепые вожди. Четыре момента в жизни Церкви. Москва, 1907.
Зачем бы нам нужен патриарх? («Богословский Вестник». 1907. №№1 и 2).
Несколько сведений из истории нравов греческого высшего духовенства в турецкий период («Богословский Вестник». 1907. №3).
Три очерка по церковной историографии у нас («Богословский Вестник». 1907. №№ 4 и 5).
К моей учено-литературной автобиографии («Богословский Вестник». 1907. № 6).
Без сомнения, в портфеле покойного осталось немало интересного и готового материала. Между прочим, по моей просьбе, была приведена в порядок статья о Прокопии как авторе «Ανέκδοτα».
Статья не была напечатана за моим переходом в Петербург. Она интересна потому, что А.П. Лебедев не признает Прокопия автором «Тайной истории». Следует надеяться, что статья скоро увидит свет. В высшей степени желательно, чтобы поскорее были напечатаны остальные тома полного собрания.
В свое время работы А.П. Лебедева в громадном большинстве сочувственно отмечались нашей и иностранной критикой. Взятые вместе, они сейчас производят бесшумную работу создания публики, интересующейся церковной историей. Со времени переиздания сочинений, с 1896 г., отдельные тома выдержали уже два издания – успех необычайный для серьезных церковно-исторических сочинений в нашем обществе. Раньше о рядовом читателе по церковной истории говорить не приходилось: были только любители в небольшом количестве.
Имя профессора Лебедева – бесспорно историческое имя. Очень трудно преувеличить оценку его работы, особенно если принять во внимание те невозможные условия, с которыми ему приходилось бороться в течение всей жизни.
* * *
Андреев Иван Дмитриевич (1867–1927), русский православный историк Церкви и библеист, представитель русской библейско-исторической школы. Преподавал философию в Таврической Духовной Семинарии; занимал кафедру всеобщей истории Московской Духовной Академии (1895); редактор «Богословского вестника»; избран на кафедру церковной истории СПб. ун-та (1907), проректор ун-та (с 1910); сотрудник журнала «Церковь и жизнь». Продолжал работать в ун-те до 1924, далее преподавал на богословских курсах.