Устройство храмов в Константинополе и их украшения

С падением Константинополя 29 мая 1453 года знаменитый город святого Константина делается столицею турецкого государства и из христианского постепенно потом превращается в магометанский. Великолепнейшие храмы Константинополя, бывшие предметом удивления современников и образцом подражания для позднейших поколений, превращаются, по воле завоевателей в мечети. Такой участи прежде всего подвергся краса Константинополя и гордость строителя императора Юстиниана храм св. Софии. Что же касается других константинопольских храмов, то они были на время пощажены из видов чисто политических. Султан Магомет II, завоеватель Константинополя, желая привлечь на свою сторону греческого патриарха и греческое духовенство с тем, чтобы населить разоренный город жителями греками, первого июня 1453 года утвердил избрание в патриархи знаменитого инока, борца православия, Геннадия II схолария (1453–1460) и дал ему два фирмана, которыми гарантировались права и привилегии Церкви на все последующее время. В одном из фирманов относительно христианских храмов прямо говорится: «храмы христиан пользуются безопасностью и ни под каким видом не должны быть превращены в мечети». «Жители, говорил завоеватель Константинополя, при сдаче на капитуляцию Галаты, сохраняют свою веру и свое пение, но запрещается им бить в колокола и доски; я не буду обращать в мечети церквей, но они не могут строить новые Церкви, как это соблюдается во всех областях, подвластных ныне владычеству моему». Но преемники Магомета но разделяли взглядов мудрого завоевателя, и стали мало-помалу посягать на неприкосновенность христианских храмов. Так, напр. Баязет II (1481–1512), первый решился закрыть несколько христианских храмов, а патриарха Иоакима (1500–1504, 1505–1506) едва не лишил кафедры за то, что он свой кафедральный храм решился покрыть позолоченной черепицей без дозволения султана. Селим I (1512–1520), преемник Баязета, уже посягнул и на то, что обещал блюсти завоеватель, т. е. воспретил христианское богослужение и приказал обращать христианские храмы в мечети. Сулейман (1520–1566) запретил христианам строить вновь каменные храмы и приказал с церкви Всеблаженной, которая после церкви Двенадцати Апостолов сделалась кафедральною, снять золотой блестящий крест. Его преемник Селим II (1566–1574) едва, только после значительного выкупа, не построил на месте храма Всеблаженной мусульманскую мечеть. Мурад III (1574–1595), сначала благосклонно относившийся к христианам и позволивши патриарху Иеремии II (1572–1579, 1580–1584, 1586–1594) сделать богатый патриарший трон и поставить над куполом золотое изображение Иисуса Христа, потом, по убеждению муфтия, издал приказание 30 христианских храмов обратить в мечети, так как, по словам Мурада, «размножились исповедники ислама и нуждаются в мечетях». В числе храмов константинопольских подверглась страшному разорению патриаршая церковь, из которой патриарший экзарх успел вынести лишь нынешние её драгоценности, а именно: мозаические иконы Божией Матери и Пред- течи, патриарший трон, по преданию принадлежащей Иоанну Зла- тоусту и мощи св. Евфросинии, Соломонии матери Маккавеев и царицы Феофании. Поэтому нет ничего преувеличенного в том, что, по сказанию некоторых (Герлах в письме Мартину Крузию), к началу XVII столетия в Константинополе оставалось 44 храма из прежних 86¹, а к концу этого столетия их было всего на всего 26 церквей и притом самых бедных. Это систематическое превращенье христианского города в мусульманский было на столько печально по своим последствиями, что невольно поражало путешественников, которым приходилось бывать в этом когда-то славном городе. «К общему всех христиан сожалению, пишет нам известный путешественник по востоку В. Григорович-Барский в 1744 году, в несказанный упадок сей преславный град пришёл. Красота царских палат, великолепье, превосходившее вероятно, сокровища святых Божьих церквей, мрамором, живописью, мусею, златом и сребром приукрашенные христианские храмы и монастыри, княжеские и знатнейших граждан великие дома, на высочайшую степень взошедшие науки и художества, почти в совершенное уничтоженье пришедшие. Святые церкви в Магометовы капища и мусульманская мечети с 1453 года обращены².

Но фанатизм мусульманских владык не только оказал влиянье на сокращенье христианских храмов в количественною отношенья, но и возымел непосредственное воздействие на их конструкцию, архитектурный формы. Турецкие султаны, желая сделать из Константинополя столицу мусульманского мира, старались всячески унизить христианство и уничтожить в нем все, что бы напоминало им о том, что это город древнехристианский. Поэтому, обращая во множестве константинопольские храмы в мусульманские мечети, они не позволяли христианами строить новых церквей, а если и удавалось им, достигнуть разрешенья путем подкупов и подарков властями константинопольскими, то ставили в непременное условие, чтобы эти храмы не были выше обыкновенных жилых домов и не имели бы на себе знаков, указывающих на их религиозное значение, так напр., куполов, крестов и т. и. Поэтому христиане Константинополя должны были обратиться для своих храмов к тем архитектурным формам, которые были выработаны в христианстве на первых порах его тяжелого существования, среди господствующего язычества, когда о купольной форме Юстиниановских храмов еще не думали и не могли думать, т.е. к базиличным формам. Древнехристианская трех нефная базилика с выдающимся одним или тремя абсидами (полукружьями) на стороне противоположной входу, представляла весьма приличное и удобное место для богослуженья гонимых константинопольских христиан с одной стороны, а с другой, будучи невысоким зданьем с двускатною черепичною кровлею с треугольным фронтоном на переднем и заднем фасе, это здание как раз удовлетворяло вкусу турецкого правительства, желавшего затерять христианские храмы в массе скученных домов Константинополя. Такую базиличную форму имеют ныне почти все храмы Константинополя³, начиная с «Великой Церкви» или патриаршей и кончая самой последней в отдаленнейших и беднейших константинопольских закоулках Феноря или Фанаря. Отсюда то нет ничего удивительного, что современный турист, путешествуя в грязных и необычайно узких переулках столицы падишаха, весьма часто и не подозревает что он находится близ православного храма, который только и можно распознать с галереи какого-нибудь пятиэтажного или шестиэтажного дома по форме покрышки здания и пожалуй едва светлеющемуся железному позолоченному крестику на гребне кровли близ алтарного абсида. Жалки христианские храмы в Константинополе и настолько бедны по внешности, что во многом уступают даже соседним домам частных владельцев, особенно если эти соседи иностранцы...

Все здание современного Константинопольского храма представляет небольшой продолговатый четырёхугольник с двумя короткими сторонами. Здание двумя рядами колонн, идущих параллельно длинным сторонам делится на три корабля или нефа. Средний корабль вдвое шире боковых и значительно выше их, и ограничивается внизу двумя рядами, параллельно расположенных колонн, а вверху стенами, который покоятся на архитравах или балках, соединяющих колонны и поддерживающих потолок. В верхних частях стен по бокам параллельно устрояются небольшие окна для освещения внутреннего пространства здания. Больших размеров окна имеются в главных длинных стенах и в стенах абсидов. Колонны из мрамора и большею частью разных цветов, с дорическими, иногда византийскими капителями. На стороне противоположной входу устрояется один или три полукруглые абсида, выдающееся наружу. В одних храмах средний и главный из абсидов служит алтарем, а боковые – диаконником и жертвенным отделением, или сковофилакием, а в других боковые абсиды тоже заняты алтарями, и таким образом весь храм состоит из трех престо- лов главного и двух придельных. По линии отделяющей абсид от средины храма стоит иконостас. Он не велик, обыкновенно одноярусный с прибавлением, одного и изредка двух ярусов небольших икон, изображающих двунадесятые праздники, пророков и апостолов. Над иконостасом вверху водружается распятие с предстоящими женами и иногда без них. Порядка, в размещении икон в главном ярусе иконостаса нет. Спаситель изображается на правой стороне, Божия Матерь на левой, а далее царит полнейший произвол. В месте, где у нас обыкновенно стоит храмовая икона, мы не видели ничего подобного. В алтарь ведут три двери. Средние или царские двери⁴ состоят из двух небольших половинок, с вырезкою по пояс священника наверху, так что через это, когда бывает открыта катапетасма, действия священника в алтаре видимы всеми молящимися. Завершаются об половинки византийским орлом с изображением того святого, имени которого посвящается храм. Кроме Благовещания на царских вратах изображаются св. Иоанн Златоуст и Григорий Богослов (наир, в патриаршей церкви) и некоторые другие святые. Изображения евангелистов здесь мы не видели. Вместо занавеси большею частью устрояются задвижки⁵ во всю высоту иконостаса. Задвижки эти представляют четырёхугольную раму, покрытую бархатом или чёрным сукном с вышитыми на нем золотом изображениями благословляющего Спасителя в чаше (это в большинстве храмов и на занавесе для будничных дней), а для праздников изображения тайной вечери. В патриаршем храм для патриаршего служения употребляется катапетасма или задвижка с изображениями Богоматери под названием «Всесвятая“, направо от неё – Аарон, Давид и Моисей, а налево пророки, наверху же изображение Троицы. Для будничных дней задвижка на наружной стороне имеет изображение Благовещения Богоматери архангелом Гавриилом, а на внутренней – Тайной вечери.

Внутри алтаря посредине стоит престол под киворием или балдахином, покоящимся на четырех столбах, близко прикасающихся к четырем углам престола. Престол константинопольских храмов ставится но прямо на пол алтаря, а на подставленную под ним более или менее высокую колонну или тумбу. Т. е. престол состоит из доски, положенной горизонтально на подставку. На престоле в обычное время находится Евангелие дарохранительница и несколько подсвечников. В нише главного абсида, за престолом стоит кафедра для епископа. В патриаршем храме кафедра украшена наверху орлом, и поддерживаемым ангелами. Так называемое горнее место украшается множеством небольших икон, расставленных по стенами. С левой стороны престола в нише стены того же абсида, когда боковые абсиды служат алтарями и не исполняют своего прямого назначения, находится жертвенник, на котором во время внебогослужебное ничего нет. В самой нише по штукатурка сделаны изображения Рождества Христова, поклонение пастырей и возвещение ангелов пастырям о рождении Спасителя.

В средней части храма по правую и левую сторонам на большой солее, возвышающейся лишь на одну ступень и находящейся почти близ самых царских врат стоят значительным возвышения для правого и левого клиросов⁶, с обычными налоями для богослужебных книг впереди и с стасидиями позади для певцов и клириков. За правым клиросом находится во всех храмах кафедра епископа с двумя ступенями от пола и с балдахином наверху. В патриаршей церкви пред этою кафедрою стоит кафедра из черного дерева с пестрою резьбою из слоновой кости, приписываемая св. Иоанну Златоусту. За епископскою кафедрою по обеим сторонам колонн с небольшим лишь разделением посредине и по стенам боковых нефов идут стасидии для стояния в них народа. В патриаршей церкви за епископскою кафедрою сейчас находятся стасидии, обтянутые зеленым сукном для членов Синода, а по правую сторону стасидии для послов христианских держав. На левой стороне близ одной из задних колонн устрояется в виде висячего балкончика иногда с покрытием наверху амвон для чтения Евангелия и произношенья проповедей. На амвон этот ведет небольшим зигзагом лестница в несколько ступеней. Устройством своим он сходен с подобными амвонами в Андреевском собор в Киеве, в Казанском в Петербурге и в католических костелах. Наверху кафедры на месте, где должно лежать Евангелие, устрояется орел с распростертыми крыльями. Наружная и лицевая стороны амвона украшена соответствующею назначению этого места живописью. В среднем нефе к потолку привешены несколько паникадил, из коих среднее обыкновенно больше и богаче остальных. Потолок иногда (напр., в патриархии) расписан в византийском вкусе разного рода фигурами арабеси. В патриархии в задней стороне храма направо находится возвышенная стасидия для великого логофета. Над входом в храм вверху во всю ширину здания устрояется гинекон или места для женщин, желающих присутствовать за богослужением. Гинекон поддерживается последними к выходу стоящими колоннами. Частая деревянная решетка в виде сетки, выпуклая внутрь храма и доходящая почти до потолка скрывает богомолок женщин от любопытных взоров богомольцев мужчин. В гинекон ведет лестница или из порфикса, или притвора, или со двора непосредственно.

Вход в здание храма делается с узкой и длинной сторон. С узкой стороны иногда бывает три двери, из которых средняя закрывается ковром. Пред храмом имеется крытый нарфикс, из которого уже и входят в храм.

Кроме икон в иконостасе, изображения ликов святых имеются еще и в храме, хотя и не в большом количестве, расставленные в простенках между окнами боковых нефов. Пред каждой из икон стоят подсвечники с большими свечами. Живопись константинопольских храмов двоякая: греческая и русская. Последнего рода иконы встречаются в константинопольских храмах нередко, и на них имеются даже русские надписания. Что же касается икон греческой живописи, то он по характеру и сюжетам во многом напоминает нам афонскую живопись, так что не без вероятности можно полагать, что художниками, украшавшими константинопольские храмы живописью, бывали, между прочим, и афонские иконографы-отшельники. Поэтому суждение о характере этой живописи мы сделаем ниже, при обозрении иконографии современного Афона.