Новости русской и иностранной литературы

Поименованный труд Брайтэма, составляющий второе издание сочинения Гаммонда «Liturgies Eastern and Western», представляет довольно ценный вклад в литургическую литературу, ценный в том отношении, что дает почти весь существующий материал по истории литургий восточной церкви. Кроме текстов восточных литургий четырех обрядов (I Сирийский обряд: 1) литургия VIII и 2) II кн. Апостольских Постановлений; 3) греческая литургия ап. Иакова; 4) сирийская того же имени. II. Египетский обряд: 1) греческая литургия св. Марка; 2) коптская того же имени, или литургия св. Кирилла Александрийского; 3) литургия эфиопского текста Апостольских Постановлений; 4) общая эфиопская литургия. III. Персидский обряд: литургия несториан. IV. Византийский обряд: 1) литургия Василия В. и Иоанна Златоуста IX в.; 2) литургия преждеосвященных даров IX в.; 3) литургия Иоанна Златоуста по современной практике православной греческой церкви; 4) литургия Василия В. по новейшему тексту; 5) литургия армян), он содержит еще введение и прибавления. В первом автор сообщает сведения о печатных изданиях текста каждой литургии, о хранящейся в библиотеках и у частных лиц MSMS и о литературе предмета, а во-вторых, приводит разного рода документы по истории литургий всех четырех обрядов, по преимуществу свидетельства отцов IV- VIII вв. По количеству собранного в этих двух отделах литургического материала (наибольшею полнотой отличается свод данных для сирийского и византийского обряда, сравнительно меньшей – для египетского, и совсем уже мало приведено данных для персидского: один только отрывок несторианской анафоры VI ст.) труд Брайтэма стоит выше таких известных в литературе трудов, как «Liturgiarum orientalium collectio» Ренодота и «The greek Liturgies» Свэнсона, а по систематизации и распределению его – выше сочинений популярного Пробста. В этих же отделах довольно ясно выступает и истинный характер произведения Брайтэма, характер справочной книги, группирующей разбросанный до сих пор материал. С этой стороны труд автора представляет бесспорную ценность: он облегчает изучение истории образования состава восточных литургий, дает возможность проследить по векам постепенное изменение их содержания, и в этом его главное значение. Но та же самая цель было бы выполнена еще с большим успехом, если бы, с одной стороны, автор дал в прибавлениях больше материала и тем освятил некоторые оставленные им без разъяснения темные моменты их истории литургий, а с другой, если бы иначе воспользовался сведениями о литургических текстах. При наличном же состоянии дела книга представляет чувствительные пробелы и недочеты. Наибольшее количество их выпадает на долю отдела о персидском обряде. В нем приведено маловажное и упущено ценное: приведен нисколько не разъясняющий истории развития несторианских литургий отрывок персидской анафоры VI ст., и оставлен без внимания тот богатый материал, который представляет по данному вопросу III т. Сочинения Ассемани «Bibliotheca Orientalis». Свидетельства Георгий Арбельского, патриарха Иоанна Исы (каноны об евхаристии), патриарха Иосифа II, митрополита Илии, все это обходится со стороны автора полным молчанием. Подобною же неполнотой отличается и свод данных по истории литургий сирийского и египетского обряда, в результате чего целые отделы их остаются без освещения. Так, автор не обращает никакого внимания на весьма важный вопрос о тех постепенных видоизменениях, которые потерпела первая часть (до молитвы верных) палестинских и александрийских литургий. Он не касается ни того, всегда ли она имела молитвы за оглашенных, ни того, когда совершился переход от ее древнего вида (VIII кн. Апостольских Постановлений и XXXVIII гл. Арабской Дидаскалии) к тому современному, который имеем в литургиях па. Иакова и св. Марка. Первый вопрос разрешается свидетельством Оригена (Contra Celsum) и коптских Апостольских Постановлений, второй – определением времени прекращения оглашения, точнее, показанием Максима Исповедника (Тайноводство). Ссылок на эти памятники труд автора не имеет. Равным образом обходится в нем молчанием и другой столь же существенных вопрос, вопрос об изменениях в практике приношения даров: о постепенном прекращении акта приношения даров к алтарю самими верующими (VIII кн. Апостольских Постановлений, антиохийская литургия Иоанна Златоуста. – De compun. ad Demet. 1–3) в великий вход современных литургий ап. Иакова и св. Марка. В виду этого и рубрика сирийской литургии V-VIII вв.: «τά δῶρα προτίϑéαστ έντψ άντψ ϑνσιαστηρίψ οί διάχονοι» (стр. 482) возбуждает недоумение: понимать ли ее в смысле указания на тот древний обычай, по которому дары принимались от верующих диаконами и относились ими к совершающему литургию, или же видеть в ней намек на поставление даров на жертвенник после великого входа. В частности, в числе данных по истории египетского обряда у автора нет точных указаний на положение ходатайственной молитвы за усопших (их представляет не напечатанный им отрывок коптской анафоры V в. и неизвестный ему «Евхологион IV в., Сарапиона, еп. тмуитского»), но и замечается некоторое противоречие фактам. Отдаляя чтение диптихов от общей молитвы верных лобзанием мира и приношением даров (стр. 504 – 5), он тем самым разрывает ходатайственную молитву за живых и усопших, тогда как, по свидетельству Иакова Эдесского, она представляла одно целое. Упущены автором и другие, хотя и менее важные, но безусловно необходимые при изучении литургий, свидетельства; напр. свидетельство Пасхальной Хроники о времени введения на литургии песнопения «Да исполнятся уста наша» и – Кирилла Скифопольского о начале поминовения за литургией вселенских соборов. Первое проливает свет на заключительный отдел литургии ап. Иакова, второе – на состав ее ходатайственных молитв.

Подобный же материал по истории литургий представляют и те тексты и MSMS, перечислением которых занимается автор во введении. Они восполняют отеческие свидетельства, уясняют то, чего не касаются первые: дают возможность определить древнюю, общую всем спискам той или другой литургии, редакцию и ее позднейшие осложнения в каждом из них. При изучении литургии Иакова важно в этом случае сравнение сп. Мессинского и MS № 476 с сп. Россанским, MS № 2509 и др., а в вопросе об осложнениях состава литургии Марка заслуживают внимания показания Ватиканского списка. Он отмечает новый момент в истории ее развития: возникновение целой самостоятельной части – проскомидии с отнесением ее в начало богослужения, и представляет целый ряд данных для суждения о влиянии на александрийские литургии литургий константинопольской церкви. Насколько оно сильно, видно из того, что даже характерный для Александрии евхаристический возглас: «ύ Κύριος μετά πάντων ύμῶν» заменен в Ватиканском списке обычным константинопольским: «ή χάρις τοῦ Κνρίν ημῶν Ἱηαοῦ Χριοτοῦ»… Но все это оставляется автором без внимания. Его перечисление текстов, важное для ознакомления с литургическим материалом, не дает ровно ничего для уяснения истории образования состава литургий. Некоторый только намек на подобную постановку дела представляет у автора попытка группировать тексты литургии ап. Иакова, определить места их происхождения и взаимоотношение; но и она не выдерживает критики. Так сп. Россански он считает сп. иерусалимского происхождения и употребления (стр. L); хотя встречающееся в нем прошение: «ύπέρ τῆς άγίας Χριστοῦ τοῦ Θεου ήμῶν πόλεως, χαί τῆζ βασιλευούσης χαί τῆς ϑεωυύμου πόλεως ήμῶν ταύης» достаточно ясно показывает, что он совсем не употреблялся в Иерусалиме. Отсюда и включение его в одну группу со списками иерусалимского происхождения (стр. I.II), т.е. Мессинским и MS № 476, не имеет за себя никаких оснований. Но еще большую странность представляет со стороны автора отнесение к той же группе рукописи Каирской Патриаршей Библиотеки² (стр. LII): по своим особенностям она совпадает с текстом Константина Палеокаппы, а этот последний причисляется автором к спискам острова Занте (стр. LII). Наконец, нет нужды выделять в особую группу (фессалоникийскую) MS № 2509³. Он повторяет все особенности сп. Россанского, текста Константина Палеокаппы и каирской рукописи, а потому и принадлежит к одной с ними группе, – группа списков антиохийского происхождения. Другую группу, иерусалимскую, составляют список Мессинский и MS № 476. По отношению к текстам других литургий, напр. византийских, автор не делает и подобной попытки, хотя и возможность, и плодотворность ее в деле изучения литургий византийского обряда доказана сочинением нашего отечественного ученого, проф. Н.Ф. Красносельцева: «Сведения о некоторых литургических рукописях Ватиканской Библиотеки».

Несмотря, однако, на указанные недостатки, сочинение Брайтэма можно назвать хорошей настольной книгой для занимающегося историей литургий.

А. Петровский.

Как известно (см. «Церк. Вестн.» 1896 г. № 39, столб. 1273–1274), вновь найденный пурпуровый список свв. Евангелий приобретен на средства Государя Императора и пожертвован Им в С-Петербургскую Публичную Библиотеку, но более точных и обстоятельных сведений о нем до сих пор не имелось. Только в вышедшем недавно первом томе (Одесса. 1896) «Известий Русского Археологического Института в Константинополе» нашлась статья, посвященные детальному описанию его, преимущественно с внешней стороны (стрн. 138–172), при чем приложены и две графические таблицы. В виду важности этой находки и особого интереса, приводим здесь важнейшие данные. Слухи об этой рукописи носились давненько, и уже в 1883 г. ее видел проф. римской «коллегии для пропаганды веры» Димитриади, напечатавший об ней заметку в греческом константинопольском журнале «Церковная Истина» за 1886 г. (стрн. 412). До молодого «Русского Археологического Института» известия дошли через русского археолога Я.И. Смирнова, сообщившего, что крестьяне деревни Сармисахлы, близ Кесарии, желают продать этот манускрипт. Но оказалось, что американские и английские ученые уже успели набить цену до 1000 лир, какими Институт не располагал. Посему он обратился к содействию российского посла А.И. Нелидова, и он – чрез посредство В.К. Константина Константиновича – исходатайствовал у Государя Императора потребную сумму. Тогда рукопись была привезена в Константинополь русским консулом в Конье А.Д. Левицким (у которого жители Сармисахлы – на прощанье – целовали даже чемодан, где она хранилась) и в мае 1896 г. была представлена – вместе с описанием – Государю Императору, а Им передана в Публичную Библиотеку. В приобретенной части имеется 182 листа, но истинный объем всего «Евангелия» определяется с достаточною уверенностью. Дело в том, что кодекс писан на тетрадях по 10-ти четвертин, и на них по местам сохранились буквы первоначальной нумерации. Судя по ним, можно думать, что весь манускрипт состоит из 49 тетрадей или 490 листов; из них сохранилось доселе лишь 227 листов из 38 тетрадей, а утрачено 263 листа. Впрочем, полагают, что на некоторых страницах были оглавления, почему собственно евангельского текста утрачено не более 229 листов. Существуют пометки от XII–XIII в., показывающие, что и тогда уже кодекс был поврежден в значительной степени, но потом она оставалась неприкосновенною до 1820 г., когда рукопись была упорядочена, вложена в оклад и запагинирована в 186 листов, из коих после пропали 4 листа. Ныне сохранилось из Мф. 689 строк (0,296), Мрк. – 189 (0,126), Лк. – 1268 (0,509), Ин. – 1102 (0,600), всего 3247 на 4898 утраченных или 0,4 целого «Евангелия». Но если на 3247 строк приходится 182 листа, то для 4898 должно быть не менее 274 листов, а это почти вполне совпадает с прежними вычислениями (182+274=456). Из утраченных находятся в других книгохранилищах 1) в Вене (Vindobonensis Lambecii) 2 листа, 2) в Риме (Vaticanus 3875) 6 листов, 3) в Лондоне (Londinensis Brit. Cotton. Titus C. XV) 4 листа и 4) в библиотеке Патмосского монастыря евангелиста Иоанна (изданные в 1876 г. Дюшенем) 33 листа. Все эти 45 листов взяты именно из нашего «Евангелия», потому что 1) писаны на том же материале (пурпуровом пергаменте), одной рукой и на двух столбцах по 16 строк, 2) восполняют друг друга и 3) и иногда подходят взаимно из буквы в букву. Поэтому весь список может справедлива удерживать обозначение N, какое было дано Тишендорфом первым 12 листкам. Рукопись предположительно относится к V–VI-му веку, и одно это вполне определяет ее важность. Она действительно драгоценна: не даром же американцы и англичане в последнее время готовы были дать за нее до 1200 фунт., а Ватиканская библиотека не нашла ничего лучшего для юбилея папы Льва XIII, как издать (в 1888 г.) с царской роскошью хранящиеся в ней пурпуровые листы!.. Пока нет достаточных данных для суждения о тексте, но и здесь возможно ожидать многого, ибо указываются характерные примеры: у Ин. 1:28 внесено (из Мф. 3:11 и Мрк. 3:16) αύτύς ύμᾶς βαπτίσει έν πνεύματι άγίω χαί πυρί; Ин. 5:44 читается παρά τοῦ μονοενοῦς Θεοῦ вм. παρά τοῦ μόνου Θεοῦ; Ин. 4:53–8:11, где рассказ о жене, ятой в прелюбодеянии, опущены. Эти уклонения не столь согласны с прославленными ныне унциалами и скорее подходят к церковно-богослужебным кодексам. Если это явление подтвердится для всего содержания новооткрытого манускрипта, то он произведет немалый переворот в современной новозаветной текстуальной критике, способствуя ее отрезвлению и оздоровлению. Дай-то Бог!

Автор цитуемой нами статьи заканчивает ее следующими словами: «Ныне библиотеки и частные лица, владеющие замечательными рукописями, полагают свою честь в том, чтобы сделать их наиболее общедоступными посредством такого издания, которое бы точностью воспроизведения могло заменить самый оригинал… Пурпуровый кодекс потребует издания и издания не менее роскошного, как издана Синайская Библия или Остромирово Евангелие». Вполне надеемся, что Публичная Библиотека, хранящая пока таинственное молчание, в совершенстве оправдает эти справедливые ожидания, не обращаясь к заграничным посредствам…