О миротворении

(Изъяснение первой главы книги Бытия).

В предлагаемом, здесь вниманию читателя изъяснении Моисеева сказания о миротворении сочинитель имел целью показать, как надо понимать, во свете Слова Божья, силу и значение тайны миротворения и сколько наука, в настоящем, ее состоянии, достигла относительно этого предмета результатом, оправдываемых Словом Божьим и взаимно служащих к большему раскрытию света Слова Божья. Само собою разумеется, что все, относящееся в этом сочинении к области еще предположений и потому, могущее оказаться несостоятельным перед наукою, в семь последнем случае составило бы только вину сочинителя и никак не может быть обращено к затемнению тайны миротворения. Так Св. Василий Великий, в своем шестодневе, приводил из современного ему естествоведения не мало такого, что оказалось не более как неоправдавшимися предположениями; но, по отношению к самой силе и существу тайны миротворения, он тем не менее, истинно «естество сущих уяснил», – по выражению Церковной песни.

Архимандрит Феодор.

Не обленимся заняться исследованием. Ибо хотя не постигнем достоинства предметов, однако же, если, при помощи Духа, не уклонимся от намерения Писания, то и сами, конечно, не будем признаны ни к чему негодными, и при содействии благодати, сделаем нечто к назиданию Церкви Божьей.

Св. Василия Великого Шестод. Бесед. 2.

Повествование Св. Бытописателя о создании мира (гл. 1–11, 3 ст.) разделяется на семь частных отделов, по числу шести дней творения, и седьмого дня Творческого покоя. Раскроем сначала общее значение этого сказания, потом проследим порядок его – по частным его отделам. Зрелище творения мира ограничивается, по букве Бытописания, почти исключительно областью мира вещественного и видимого, и в особенности земного. Ибо Бытописатель только разве одною чертою касается мира невидимого, когда (1,1) говорит о начальном сотворении – не земли, одной, но еще неба, отличного от неба воздушного или тверди, созданной во второй уже день, и от звездного неба, произошедшего в четвертый день. Впрочем, и это указание на мир невидимый довольно прикровенно: оно взято, очевидно, с видимого, как то показывает самое имя неба, усвоенное далее Самим Богом видимой тверди. Св. Златоуст изъясняет именно из образа воззрений тогдашнего человека, почему Бытописатель не указал прямо на создание мира невидимого: «(Моисей) не говорить о мирах невидимых, не говорит: вначале Бог сотворил Ангелов или Архангелов и не без причины, не без дела открыл он нам такой путь наставления. Так как он говорил Иудеям, которые были привязаны к настоящему и не могли созерцать ничего умственного, то возводить их хоть от предметов чувственных к Создателю Вселенной» и пр. (там же). Общая мысль всего зрелища творения мира та, что все видимое, естественное и вещественное – и в самых основаниях и в совершении своего существа – есть осуществление и выражение невидимого и вообще духовного, – мысли, воли и силы самого Божества. Ибо как вначале сотворил Бог вообще небо и землю, так и в последствии о каждом частном виде творения – рече Бог: да будет то или другое и начинало существовать то или другое. По сотворении же, как частные виды создания привлекали к себе взор благоволения Божья: и видит Бог, яко добро так и на всей вообще совокупности совершившегося создания остановился взор благоволения Божья, совершенно довольного новосозданными тварями: и видит Бог вся, елика сотвори, и се добра зело, почему Творческая Божья любовь и успокоилась на совершившемся мироздании, как совершенно достаточном для достижения творческих целей: и соверши Бог дела свои, яже сотвори: и почи от всех дел своих яже сотвори. И так, по сказанию Моисееву о мироздании, все вещественное и видимое – небо, земля, свет, день, ночь, растения, животные и прочие создания самым существом своим выражают духовные глаголы Божьи; равным образом в достоинстве и совершенствах всех сих созданий – как в частных их видах, так и наипаче во всецелой их полноте, – сияет опять собственно духовный свет благоволения Божья.

Вникнем глубже в самое значение сих творческих глаголов и благоволения Божья. – Во первых, относительно творческих глаголов – нужно приметить нам, что не один раз в сказании о миротворении различаются одно от другого – изречение Богом творческого слова и самое действие создания известной твари. Так, в описании четвертого дня творений, сказано: и рече Бог: да будут светила и проч. Казалось бы, что через сие изречете со стороны Всемогущего Творца уже все сделано для действительного бытия сих светил. Однако Бытописатель далее указывает на особое Божеское действие творения: и сотвори Бог два светила великие и пр. Тоже находим и при описании пятого и шестого дней творения. И рече Бог: да изведут воды гады душ живых и пр. И сейчас же, далее указывается на новое, отдельное от сего Божественного изречения, творческое действие: и сотвори Бог киты великие и проч. Еще: и рече Бог да изведешь земля душу живу по роду, четвероногая и гады и звери… Это творческое изречение не есть ли уже самое действие творения? Но на действие творения указывает Моисей далее особым и прямым выражением: и сотвори Бог звери земли по роду и проч. И так что же значит такое различение сих творческих действий? Без сомнения, одно из двух: или действительное различие в существе творческого дела, – различие между Божественным изречением: да будет, и другим Божеским действием самого творения, или различие в существе самого Творца – между Изрекающим творческое слово и еще другим Лицом, творящим соответственно оному изречению. Но различие первого рода не имеет места. Ибо действие творения у Всемогущего, конечно, не могло требовать каких – либо особых приемов, орудий и т. п., но состояло в одном решительном определении воли и мысли, чтобы немедленно было то или другое; изречь слово: да будешь – у Всемогущего и Всевластного значит уже дать бытие или сотворить. Следовательно рассматриваемый образ выражения: рече Бог: да будет то и то, и сотвори Бог то или другое, – указывает на различие в существе Бога Творца – между Изрекающим творческое слово и Творящим по сему изречению, как между двумя нераздельно действующими в творении лицами. «Как скоро слышишь о Говорящем (или Изрекающем) – говорит Св. Василий Великий в изъяснении творения четвертого дня – присоединяй немедленно в мысли Внемлющего: рече Бог: да будут светила, И сотвори Бог два светила. Кто сказал, и Кто сотворил? Не проразумеваешь ли в сем двойственности Лиц? Везде с повествованием таинственно всеян и сей догмат богословия». Тот же Св. Истолкователь, изъясняя сказание Моисеево о втором дне творения, высказывает еще резче и обстоятельнее туже мысль: «после того, как Бог повелел: да будет твердь, сказано не просто: и быть тверди, но: и сотвори Бог твердь, и еще: разлучи Бог. Пусть глухие слышат и слепые прозрят! И кто же глух, кроме не слышащего, когда столь громогласно вопиет Дух? И кто слеп кроме не видящего столь ясных доказательств об Единородном? Да будешь, – это вещание первоначальной весны. Сотвори Бог твердь, – это свидетельство о силе творческой и зиждительной. И так общее значение творческих глаголов, излагаемых в Бытописании, таково в своей глубине: эти творческие глаголы суть ни что иное, как изречение или раскрытие творческих мыслей Бога Отца в Боге Сыне или Слове, только взятое или представленное здесь не в предвечности и безотносительности Божественного существа, но в том отношении, как Божество простиралось своим действием из своей вечности во время, из недр своего существа к созданию тварей¹. Сообразно с определенным от Самого Творца законом времени и с разнообразием видов тварей, творческие мысли Отца в зиждительном и Ипостасном Слове раскрывались для времени и мира не иначе, как с последовательностью и разночастно: и рече Бог: да будет свет... и рече Бог да будет твердь и т д. Но соответственно тому и нераздельно с тем, как творческие мысли Отца просияли в зиждительном Слове из вечности во времени, Бог Слово и давал бытие тварям: и сотвори Бог твердь... и сотвори Бог свет и пр.

Такое значение творческих глаголов, которые сопровождались различаемым от них действием творения, видно с особенною ясностью в Моисеевом сказании о творении человека. Божьи глаголы о сем творении представляют собеседование, очевидно, не одного Лица в Божестве: и рече Бог: сотворим человека по образу нашему и по подобию. «Спросим Иудея – говорит Св. Златоуст в изъяснении сего собеседования Божья о творении человека – и посмотрим, что он будет говорить. К кому сказано: сотворим человека по образу нашему? Это ведь писание Моисея, которому они, говорят, веруют, а самом деле не веруют как и Христос сказал: аще бо бысть веровали Моисееви, веровали бысте убо и Мне; – так то письмена у них, а мысли у нас.

К кому же сказано: сотворим человека? – Что же говорят эти (Иудеи), которые до ныне имеют покрывало в сердцах своих и не хотят ни сколько понять смысла сих слов? Они говорят, что Бог сказал это к Ангелу или к Архангелу. О, безумие! О, великое бесстыдство! Как это возможно, чтоб Ангел вступил в совещание с Богом создание с Создателем? Дело Ангелов не вступать в совещание (с Богом), но предстоять и служить. И так кто это такой, Кому говорит Бог: сотворим человека? – Кто же другой, если не великого совета Ангел, чудный Советник, Крепкий, Князь мира, Отец будущего века, Единородный Сын Божий, равный Отцу по существу, Им же вся быша? Ему говорит (Отец): сотворим человека по образу нашему и по подобию. Такое изъяснение Св. Златоуста само говорит за свою верность и совершенно согласно со всем ходом Моисеева сказания о миротворении. Когда же, таким образом, последовало совещательное между Отцем и Сыном собеседование о творении человека, то – есть, когда творческая о человеке мысль Бога Отца раскрывалась в Его Единородном и Ипостасном Слове уже для самого осуществления своего во времени и мире, то нераздельно с сим Единородный и сотворил человека, при чем Он, соответственно творческой мысли Своего Отца, благодатно положил на новосозданном печать или образ Своего Отца, положил благодатно: ибо существенный образ Отца есть один – Сам Единородный. Так изъясняются и сии слова: и сотвори Бог человека, по образу Божьему сотвори его.

По изъясненному значению Творческих глаголов выходит, что Бытописатель в творении мира слышал и видел действующею или совершающеюся туже самую тайну, какую открыл Христос по отношению к делу воссоздания гибнущего мира: Отец Мой доныне делает, и Я делаю… Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам. Слова сии и сказаны, как известно, по отношению ко дню творческого покоя или субботы (Ин. 5:16–20).

Обратимся, во-вторых, к изъяснению значения и того творческого благоволения, которое следовало за каждым частным видом творения, равно как и за совершением всего творческого дела, и которое Бытописатель выражает таким образом: видит Бог, яко добро... и видит Бог вся, елика сотвори; и се добра зело.

Человеку, делающему какую- либо вещь при посредстве внешних орудий, при пособии других опытов, с поправками дела и т. п., – свойственно, по совершении дела, осматривать оное и выражать свое довольство им, если оно соответствует его мысли и желанию. Господу Богу, которого мысль и воля творят доброе и прекрасное собственною силою, без нужды в чем либо стороннем и без всякого усилия сделать лучшее, нет нужды в особом пересмотре собственного дела для дознания: вполне ли оно хорошо. И так в Божественном осмотре и одобрении творений содержится и выражается у Бытописателя какая либо особая мысль – духовная, достойная Божества. Из предыдущего изъяснения творческих действий удобно уже изъясняется смысл и сего творческого осмотра и одобрения созданий. Творческая воля, сила и мысль Отца открылась в Его Слове или Сыне для своего проявления и действования во времени и в мире и таким образом Сын творил существенно – свойственною Ему силою, волею и мыслию Отца. Таким творениям Божья Слова или Сына, возлюбленного Отцу всею полнотою Его благоволения, свойственно – тотчас же, как появлялись сии творения в бытии, быть принятыми и в благоволение Отца, и чрез это решительно совершаться и утверждаться в своем бытии и благо бытии. И вот таким образом всякий раз, как творил Бог те или другие виды созданий, видит Бог яко добро. Благоволение Божье усваивалось созданиями, конечно, не иначе, как по мере приемлемости и достоинства каждого. Посему вся совокупность созданий, довершенная творением человека по образу Божьему, привлекла уже все довольство творческого благоволения, какое только могло быть усвоено первозданным тварям; так видиг Бог вся, елика сотвори, и се добра зело.

Таким образом тайна сего творческого благоволения, в существе и силе оного, есть та же самая, которая, только со всею определительностью и во всей силе своей, раскрыта Христом относительно но во-благодатных тварей: да любы, ею же Мя еси возлюбил, – молился Он к Отцу о благодатных созданиях своих, – будет в них (Ин.17:26). А известно, что сия любы Божья излиялась в них именно Духом Святым (Рим. 5); так как и вообще благоволение Божье открывается именно в силе и действием Св. Духа. И сия черта обозначена Бытописателем в тайне творческого благоволения, и именно в сказании о начальном действии творения. Вначале сотворенные Богом небо и земля, без сомнения, были же приняты в благоволение Творца, но земля поражала своим нестроением и пустотою и следовательно здесь не было удобного места для чувственно – образного представления благоволения Божья под видом воззрения Божья, нашедшего в создании своем одно открытое добро; и потому тайна сего благоволения, обнявшего начатки создания, выражена точнее, или ближе к духовности своей: и Дух Божий ношашеся верху воды. И так благоволительное воззрение Творческое на творимые создания, выражаемое словами: видит Бог яко добро, или: видит... и се добра зело, раскрывалось и совершалось именно в силе и действием Св. Духа, творчески запечатлевавшего и утверждавшего в бытии и благобытии новотворимые создания.

Представленный смысл тайны как творческих изречений, так и одобрительного творческого воззрения на творения, подтверждается и самим Ветхим Заветом, а Новым не только утверждается, но еще глубже и полнее раскрывается; так, в Ветхом Завете, в самом Моисеевом сказании о творении, Творец именуется (В Еврейском подлиннике) Elohim, собствен. «Боги». Такая множественность, при строго внушаемой законом Моисеевым мысли об единстве существа Божественного, указывает, что в Божественном существе Творца есть различие Лиц. И видно, что Бытописатель созерцал нераздельное действие их в творении мира, почему и выражался вообще о Творящем: Elohim – «Боги». Ибо и изрекал Бог Творческую мысль, собеседуя с Сыном или раскрывая оную чрез Него – Ипостасное Свое Слово, и творил Бог Слово именно силою и волею Бога Отца, и наконец благоволительное воззрение Бога Отца или то Божественное видение, яко добро создание, совершалось чрез осенение Бога Св. Духа. И так в каждом творческом действии открывались действующими точно Elohim – «Боги», т. е. различные Лица Божества. Моисей выразил сию тайну не с определенною и раздельною точностью, соответственно тогдашнему разумению или познаванию, отнюдь еще не через отвлеченные точные понятия, а чрез непосредственный, чуждые рассудочной строгой отчетливости, воззрения. В последствии же в Ветхом Завете, когда не столь уже живо было непосредственное воззрение на тайны духовные, тайна творения выражена с довольно точным и ясным указанием на различие творящих лиц Божества. Именно, в творящем Божестве различаются Господь, и Его Слово и Дух уст Его. Вот что читаем в псалмах (Пс.32:6):      Словом Господним небеса утвердишася и Духом уст Его вся сила их. В особенности указывается на творческое действие, совокупно с Отцом, Сына Его или Ипостасной Премудрости Божьей: егда готовяше небо, говорит сама эта Премудрость, c Ним бых, и егда отлучаше престол свой на ветрах, и егда … полагаше морю предел его, … и крепка творяше основания земли, бых при нем устрояющи. Аз бых, о нейже радовашеся…. егда веселяшеся вселенную совершив (Прит. VIII, 27–30). Новый Завет, вполне открывающий истину и благодать Христову, не только утверждает, но вполне раскрывает глубину указанного общего значения тайны мироправления. В Новом Завете вера в тайну творения, входящая в самый дух и силу веруемого, или составляющая вещей невидимых обличения, отнесена именно Апостолом Павлом к видам веры оправдательной, которой начальник и совершитель Иисус. Верою разумеваем совершитися веком глаголом Божиим, говорил Апостол именно о вере, служащей в снабдение души т. е. к ее благодатному оправданно и спасению (Евр. 11:3. гл. 10:32. 12:1). Действительно, выше раскрытая тайна творения, по общему значению как глаголов Божьих так и совершительного благоволения Божья, имеет те же самые Божественные основания и силу, какие во всей глубине и полноте открыты и действуют в тайне Христовой, – тайне воссоздания или спасения мира: именно, – любовь и благоволение Небесного Отца, почивающие на Единородном Его Сыне, по самому существу, со всеми силами Св. Духа, и только в Сыне и Сыном простираемые на создания в силе Св. Духа. В этом же смысле тот же Апостол называет Христа Сына Божья Единородного перворожденным всея твари (Кол. 1:15), выясняя чрез это, что Единородный, даруя твари бытие, по своей благодати, как бы разделял со всею тварью, по мере ее приемлемости, любовь Отца, почивающую в Нем, как Сын, и потому приводил тварь именно в отеческое благоволение Своего Отца, как бы свою меньшую братию. Понятно само собою, что вера только бы вошла в такой дух и силу тайны миротворения и чрез это она усвоит себе спасительный дух и животворную силу благодатного усыновления – дух и силу тайны Христовой. И таким образом вера в тайну творения оказывается истинно – оправдательною и спасительною верою в Единородного, простирающего на создание благоволение Отца в силе Св. Духа. Мало этого, в Апокалипсисе говорится о Христе, как Агнца заколенаго от сложения мира (Апок. 13:8). Это значит, что любовь Божья, проявленная в, домостроительстве воплощения и смерти за грешных Христа Сына Божья, уже сокровенно действовала в самом сложении или создании мира, Сказать тоже ближе к объясненному выше смыслу творения: Отец Небесный изрекал в своем Ипостасном Слове и Сыне творческие свои определения, как уже назначенном от Него и назначавшем Себя быть закланным за грехи творимого мира Агнцем, или вынести на Себе самом будущие повинности воззываемого из небытия в бытие мира, и благоволительным в силе Св. Духа воззрением именно этой, всепрозирающей и все в Христовом домостроительстве обосновывающей, Творческой Своей любви – запечатлевал все новотворимые создания… Ниже, в самом сказании Бытописателя о творении человека и о завершении всего создания выразительно обозначается это внутреннее отношение тайны миротворения к тайне Христовой. Посему – то самому и сказано в Евангелии, что Господь тайны царствия небесного, тайны оправдания и спасения благодатного, приточно выражал в предметах видимого мироздания, раскрывая чрез это духовный смысл мироздания, сокровенный или завитый уже при самом миротворении, как это было указано в Ветхом Завете: яко да сбудетеся, говорит Евангелист Матвей о Христовых притчах, реченное прореком, глаголющим: отверзу в при́тчах уста моя: отрыгну сокровенная от сложения мира (Мф. 13:35). На этом самом основании, в Апокалипсисе грядущие судьбы церкви и мира представляются в образах суши или земли с ее произрастениями, моря, вод, солнца и других светил, зверей и других животных. Видно, творческие мысли, осуществленные в этих предметах видимого мироздания, выражая вообще любовь Отца, проявлявшуюся и имевшую проявиться в Сыне – предопределенном Агнце Божьим, обнимали уже собою и нравственный мир, сознательно и свободно усвояющий себе благодать Божественного творчества, проявленную в видимом мироздании. Поэтому царствие, которое наследуют благословенные Отца Небесного из всех времен, уготовано им, по Слову Божьему, еще от сложения мира (Мф. 25:34).

Моисей выразил это же животворное значение тайны творения, только по образу непосредственного воззрения ветхозаветного времени, и тем доказал, что животворное и спасительное значение сей тайны было непосредственно доступно для ветхозаветного верующего; так Апостол Павел, говоря об оправдательной силе веры в тайну творения, относит се к тем явлениям веры, в которой свидетельствованы быша древние или ветхозаветные верующие. Вот (скажем здесь кстати) первоначальное и всеобщее основание того церковного порядка, который, выражая дух и силу тайны Христовой, держался по своей Форме на вещественных началах мира, который идя от начала ветхозаветной церкви, положительным образом утвержден и устроен до подробностей – чрез Моисея! Желательно думать, что для внимательных и размышляющих не непонятно это первоначальное и всеобщее основание ветхозаветного церковного порядка, в котором вечное, духовное и благодатное выражалось в установлениях касательно естественных времен и дней, предметов пищи, земного наследия, вообще в образах видимого и чувственного.

Будем следить теперь самый порядок миротворения, рассматривая оный по частным его отделам, Раскрытая выше общая тайна миротворения дает вере преизобильный свет для рассмотрения и уяснения всего последовательного и почастного хода Творческого делания. Сие Божественное делание, по изображению Бытописания, происходило вообще таким образом, что Бог Отец раскрывал свет творческой своей мысли, к самому ее осуществлению в Ипостасном Слове Своем, тогда – же определявшем Себя и определяемом от Отца на жертвенное заклание за греховные вины мира, и Сын, уже движимый к такому бесконечному самопожертвованию за мир, творил этот мир по мысли своего Отца, и все ново созидаемое (начиная от неустроенного вещества) сейчас же воспринималось в благоволение этой, все в тайне Христовой обосновывающей, Божьей любви – чрез осенение Св. Духа. С сей светоносной точки зрения, указуемой Бытописателем, и нужно смотреть, как началось такое делание Триединого Божества, как затем продолжалось чрез шесть дней, и наконец увенчалось творческим покоем в седьмой день. При сем необходимо для должного разумения Слова Божья помнить сии глаголы Божьи: не суть бо совети мои якоже совети ваши, ниже якоже путие ваши путие мои. Но якоже отстоит наебо от земли, тако отстоит путь мой от путий ваших, и помышления ваша от мысли моея. (Исх. 55:9) И следовательно, сохрани нас Бог от того, чтобы путь творческого делания подводить под наше человеческое соображение; для нас довольно, и это есть долг наш, следить сей путь миротворения, как он открыт нам соответственно нашей человеческой приемлемости и именно – разумению веры, Самим Творцом. Посему как малейшее намеренное отступление, при исследовании миротвореня, от указания Писания есть уже безумное посягательство человеческого помышления на состязание с мыслию Божьей, так наоборот услежение той или другой черты откровения о творении, раскрывающее премудрую последовательность и целесообразность сего делания Божья и изъясняющее известный самой науке быт мира физического, относится к свету пути Божья, как оный открыт вере Самим Богом, а отнюдь не есть измерение советов Божьих нашими советами и соображениями.

Начало миротворения так изображает Бытописатель: В начале сотвори Бог Небо и землю. Земля же было невидима и неустроенна: и тьма верху бездны: и Дух Божий ношашеся верху воды.

Объясним сначала частные, не довольно ясные сами по себе, понятия в сем месте.

В начале: само по себе видно, что затем речь идет именно о начале творения следовательно и самого времени необходимо, свойственного тварям.

В начале сотвори. Но почему здесь не указано на это внутреннее основание Божественного творчества: рече Бог, что указывается при каждом последующем творческом действии? Слонами: рече Бог выражается, как мы видели, последовательное и почастнее, с продолжением времени творения, раскрытие творческих мыслей Божьих в Ипостасном Слове Божьем к самому их осуществлению во времени и в новозиждимом мире. Но такое, внутреннее в Божестве, основание для самого начального действия творения, которым и самое время только, еще начиналось, по необходимости, уже выходит за пределы времени, в самую вечность. А в вечности не преемственно и по частям, и не одни творческие мысли, но вся полнота Бога Отца – со всеми мыслями, волею и силами Божества – существенно раскрыта в Ипостасном Слове. И следовательно для того, чтобы указать в Божестве внутреннее основание первоначального творческого действия, Бытописателю надобно было бы сказать уже не так: в начале рече Бог: да будет небо и земля, но именно так: в начале было Слово и Слово было у Бога и Бог был Слово и проч. Тайна, которая в своей выспренности столь точно обозначена и в Новом Завете только орлом из Евангелистов, а в Ветхом Завете даже гораздо позже Моисея была выражаема в форме, близкой, по букве, к простому олицетворению! Прежде как основа мя – так в книге притчей говорят Премудрость – в начале, прежде неже землю сотворити… егда готовяше небо, с ним бых… Аз бых, о нейже радовашеся, на всяк же день веселяхся пред лицем его на всяко время и т. под. (8:23–30). Но историческая простота Бытописания требовала строгой точности в выражении сей пренебесной тайны, что ни как не свойственно вообще Ветхому Завету. И потому Бытописатель ограничивается указанием самого явления первоначального творческого делания, положившего начало и для самого времени: в начале сотвори Бог не простираясь в своем сказании к довременному основанию сего делания – в самом бытии и существе Бога Слова.

Впрочем, для духовного разумения и проницательности должно быть понятно, что последующие Моисеевы указания той тайны, что основанием каждого творческого действия Божья было раскрытие мысли и воли творческой в Слове, необходимо предполагают первоначальным и вечным основанием миротворения самое бытие и существо Бога Слова, от вечности определившего Себя по воле Отца на заклание, во плоти, за грехи мира.

Сотвори: из чего? – Самое свойство первозданного вещества земли – хаотическая неустроенность, – показывает, что творение сих начатков мира было не из готовой, только неустроенной, материи; ибо такою неустроенною материею представляется сама, сотворенная в начале земля. След. Бог сотвори небо и землю одною собственною Творческою силою, – из ничего².

Небо: о знамеиовании сим мира духовного была уже речь; но не было ли в начале сотворено соответствующее духовному Небу видимое небо, служащее образом для первого, – это окажется из свойства и положения первозданной земли.

Землю: поскольку внешнее очертание нашей планеты произошло во 2 – й день творения, а внутреннее ее образование уже в 3-й, то понятно, что земля, сотворенная в начале, означает еще не нашу планету – землю. Поскольку далее, в сказании Моисеевом, говорится об разделении вещества сей самой первоначальной земли на воды, яже над твердью, и воды под твердью, а потом, по тому же сказанию, не только под твердью изникают из первозданного вещества разные новые создания, но и на тверди являются светила небесные, то видно, что первоначальная земля объемлет вещество всего видимого мира.

Земля же быть невидима и не устроена: Еврейские Слова, «tohu – wawohuс» означают, «изумляющую пустоту». По другим древним переводам: «пустота и ничто», «нечто пустое и ничтожное», «нечто праздное и безразличное». И так сими словами означается состояние первоначально созданного всемирного существа, едва возвышающееся над ничтожеством, чуждое всякого определенного устройства. Само собою, впрочём, разумеется, что сущность вещества или материи необходима была в сей первозданной, хотя и хаотически неустроенной, земле: а следовательно необходимо же должны быть свойственны сему первозданному веществу, как от самого Зиждителя законоположенные, свойства материи протяжение с делимостью на части и с возможностью к движению, самонедейственность (или так называемая инерция), уступающая лишь закону грубого тяготения, непроницаемость, расширяемость и сжимаемость, и разве еще зависящая только от условии тяготения (чисто – страдательная) теплота.

Доказательство сему в самом сказании Моисея то, что это самое, первоначально созданное, вещество, только уже разделенное на частные отделы, творческим Словом разложено было в нашей планете на составные свои части: сушу и воду, а той и другой неотъемлемо принадлежат указанные общие свойства материи или вещества.

Необходимо также, чтоб сие первозданное вещество, при всей своей неустроенности, имело известное положение и внешний вид или фигуру. Ибо вещество, по самому существенному свойству своему – протяженно, не иначе и могло быть, как в известном внешнем положении и фигуре. Выражения: верху бездны, верху воды – указывают прямо на наружный вид и очертание первозданного вещества.

Наконец название первозданного вещества то землею, то бездною то водою – показывает, что сие вещество, в самой неустроенности и хаотической пустоте всей своей массы, могло быть рассматриваемо в разных отношениях, а следовательно и иметь разные образы и проявления своего неустроенного, бытия.

Общие свойства и законы вещества известны. Но как представить и изъяснить в веществе первозданном самое его положение, внешний вид и некоторое разнообразие в проявлениях, вообще неопределенного, бытия его? – Все это нужно изъяснить для ясности самого сказания Моисеева, указующего на все это, и особенно для изъяснения дальнейшего порядка миротворения.

Внешнее положение вещества, которое было чуждо определенного устроения, изъяснять можно только из самого первоначальная условия внешних положений материи, именно: из закона тяготения. Куда тяготело первозданное вещество? – Рассевание вещества во все стороны пространства, правда, близко к понятию изумляющей пустоты, какою представляется первозданная земля, но оно не согласно как с Творческою мыслию, за сим раскрывающеюся, о сосредоточении вещества даже на частные наиболее плотные отделы, так и с названием первозданного вещества – землею, водою, каких форм бытия никак не допустило бы рассеяние первоначального вещества. Тогда открылась бы только бездна без определенных пределов, расширяемая в бесконечность, и следовательно нельзя было бы говорить об определенной поверхности сей бездны, покрываемой мраком, как однако же сказано в Бытописании: тьма верху бездны или «над бездною». Тяготение всего вещества в какую либо сторону, вне его находящуюся, составляло бы постоянное бесцельное падение вещества в сию сторону; кроме того, вне всеобщего вещества и не было другой большей или сильнейшей массы вещества, которая могла бы притягивать к себе первоначальное вещество земли, что требуется самым законом тяготения тел в ту или другую внешнюю для них сторону. Когда таким образом не могло иметь места ни рассеяние первозданного вещества во все стороны пространства, ни направление тяготения в какую – либо одну, внешнюю для вещества, сторону, а представление и название всей массы вещества землею, – это сведете всего вещества к общему единству по аналогии с нашим земным шаром, не дозволяет принимать разделение всеобщей массы на множество отдельных частных масс, каждой с своим центром: то остается принять тяготение всей массы вещества к собственному центру, и только к одному. Из такого центрального тяготения первозданного вещества удобно уясняется каждая черта Моисеева сказания о сем веществе, его положении, внешнем виде и некотором разнообразии в его проявлениях, равно как удобнее может быть объяснен и последующий ход миротворения. Первоначальное вещество, созданное с тяготением всех его частей к внутреннему центру массы, должно было составлять род шарообразного тела, которое было подобно своим очертанием нашему земному шару и действительно обнимало в себе вещество последнего, равно как и всех других впоследствии образовавшихся тел тверди. Посему необходимо быть этому необъятному для нашего представления шару всемирного вещества окружену со всех сторон твердью своего рода, подобною видимой нами небесной тверди, кругообразно облегающей нашу планету. Только, как шарообразное неустроенное вещество не имело назначения оставаться навсегда таким, то, следовательно, и оная своего рода небесная твердь, облегавшая шар неустроенного вещества, не могла получить назначения утверждать собою вещество в сем первоначальном его положении. Сим образом и объясняются самые первые слова Бытописания о начале миротворения: в начале сотвори Бог небо и землю. Примечательно здесь в особенности то, чго эти, в начале сотворенные, небо и земля так названы не от Творца немедленно по сотворении своем, – как в последствии от Бога получили наименование – наше видимое небо, навсегда утверждающее известное положение земли, потом самая земля, и еще прежде день и ночь (упрочиваясь сим творческим названием в своем бытии), и другие главные в видимом мире творения. Отсюда вытекают два прямых следствия: – первое, что первоначальное небо и земля названы так самим Бытописателем не в строго точном смысле, а только по приспособлению к сим начаткам создания Богонареченных в последствии имен небесной тверди и нашей планеты, – приспособлению, сделанному, конечно, на основании сходства первых с последними по виду и взаимному отношению. И выше мы объясняли, что первоначальный небо и землю не иначе можно и представить, как по аналогии их с образовавшимися впоследствии небесною твердью и земным шаром. Во вторых, первозданное небо и земля, не получив наречения от Бога по своем сотворении, чрез это оказываются – последняя – не решительно утвержденною в своем известном положении, а первое – также неокончательно упроченным в своем виде и отношении к земле. И это выше было указано.

Поскольку перемены в виде первоначального видимого неба и отношений его к веществу земли, должны были условливаться переменами, какие имели быть произведены Творцом в сем веществе, то и естественно, что за сим взор Бытописателя останавливается только на веществе земли.

Необъятная для нашей мысли огромность массы всемирного вещества, чуждая неисчислимого разнообразия и обилия частных созданий, какие после произошли, естественно представляла зрелище, изумительное по своей пустоте и хаотическому настроению; одно то давало ей некоторый определенный вид, что она была шарообразна и в сем отношении представляла в себе род нашей земли. Так объясняются следующие слова: земля же быть невидима и неустроенна, – точнее: необразованна и пуста до изумительности, но тем не менее к ее виду и фигуре идет аналогическое название земли. По кругообразной фигуре сего вещества, свойственно ему иметь определенную поверхность, которую составляла наружная сторона всеобъемлющего вещественного шара; только не чему было еще освещать сию поверхность. А по закону тяготения, свойственно было равномерно неустроенным частицам вещества тем плотнее быть сжатыми между собою, чем ближе они лежат к центру, и наоборот чем далее располагались они от центра к поверхности, тем менее плотности и твердости могло быть в их взаимном совокуплении и расположении. Отсюда – если продолжать аналогию первоначального вещества с известным веществом нашей земной планеты – вещество более твердое, и более соответствующее нашему материку должно было лежать в углублении всей массы, как центральное ядро, и покрываться веществом более тонким и жидким, соответствующим нашей воде, над которою в свою очередь свойственно быть веществу еще более легкому и утонченному, каково у нас дыхание воздуха. Это тем более, что в самом тяготении положены Творцом условия и теплоты, хотя только страдательной, поскольку, т. е., она происходит от давления нижних слоев вещества верхними; верхний воздухообразный вид вещества, носясь подобно воздуху, близок был и к виду пара или воды, разрешенной теплотою. Само собою разумеется, что из одного состояния в другое первоначальное вещество переходило с постепенностью, но что по равномерной неустроенности всех частиц вещества, не могло быть места устою их и следовательно в показанных разных состояниях вещества не было взаимного твердого разграничения и разделения в общем составе массы. И посему с какой точки поверхности ее ни стали бы мы смотреть на массу вещества, она должна представляться бездною, покрытою мраком. – Таким образом объясняются, в связи с предыдущими, слова: земля же быть невидима и не устроена, – и дальнейшие: и тьма верху бездны, и Дух Божий носился (или парил) верху воды.

И так, по нашему изъяснению, название Духа Божьего указывает на состояние первоначального вещества, соответствующее известному у нас дыханию воздуха, – равно как первозданное небо есть род тверди, облегавшей первозданное шарообразное вещество со всех сторон. Не подрываем ли мы сим – изъяснения неба первоначального о духовном мире, и имени Духа Божьего, о творческом действии Св. Духа – третьего Лида Св. Троицы? Никак. В небе, в начале созданному, как в величественных письменах, ясно выражена мысль о мире горнем. Ибо это небо представляется в Бытописании такою горнею областью, в отношении к которой первее всего проявилась слава творческого делания Божья, которая возвышается над пределами всего круга вещественного мира, однако доступна созерцанию со стороны сего последнего, сама же объемлет его со всех сторон. Это суть явные черты мира вышечувственного или духовного в отношении его к дальнему или вещественному миру. И таким образом мысль о духовном мире, действительно, выражена в облегавшем первозданное вещество пространстве, подобном видимой нами небесной тверди и это духовное знаменование неба первозданного нам христианам, понятно чрез отвлечение указанных черт сего небесного пространства и чрез совокупление оных в один мысленный образ, а ветхозаветному верующему было видно или ощутительно чрез одно простое представление сего небесного пространства, возвышающегося над первозданною землею. Так, уже после Моисея, вдохновенный Духом Св. псалмопевец созерцал даже в видимой тверди, закрываемой дождевыми облаками, горние селения Божьи: «простер небеса как шатер, водами покрыл горние селения своя, облака соделал своею колесницею» (Псал. 103). В другом псалме простое представление о небесах разлагается псалмопевцем на частности своего содержания, – и что же говорится? – Вот слова самого псалмопевца: «хвалите Господа на небесах, хвалите Его в селения горних – э то есть общее, простое и наглядное представление о небесах, как селениях горних. Хвалите Его есть Ангелы Его, хвалите Его все воинства: – это есть уже указание на мир горний, но оно нераздельно с представлениями явлений неба видимого: хвалите Его – продолжает псалмопевец – солнце и луна, хвалите Его все звезды света. И потом следует у псалмопевца снова общее представление небес, только предносящихся духу восторженного псалмопевца – уже во множественном разнообразии: хвалите Его небеса небес. Итак, под первозданным небом и для нас удобопонятно чрез отвлечете, и для Ветхозаветного верующего чрез простое наглядное представление было ощутительно – указание и на мир горний, небесно – духовный.

О духе, как о веянии и движении воздуха, говорится в псалмах с соотношением к миру и бытию чисто духовному. Так сказано: творяй Ангелы своя духи т. е. «как бы ветры». Еще: «дух бури, исполняющий слово Его» (Псал. 148). И еще: «пошлет слово свое, и все растает; дохнет Духом Своим, и потекут воды» (147). И так дыхание воздушное – этот наиболее тонкой вид вещества из непосредственно видимой его массы, – давало в себе ветхозаветным и боговдохновенным верующим ощущать вообще дыхание Вседержителя, сопутственное Его слову и Его исполняющее, и в частности – духов небесных, так как и обратно творческому ли Духу Божью или служебным небесным духам – свойственно проявлять свои действия и влияния в вещественном мире по преимуществу чрез наиболее тонкие виды вещества, как наиболее близкие и удобосообщимые с тонкостью духовного существа. Отсюда понятно, что дыхание воздуха в первоначальном веществе, представляя в себе всю всеобщность воздухообразного вещества, было выразительным указанием на животворное дыхание или осенение Св. Духа и, действительно, составляло удобнейшую в первозданном веществе среду для более ощутительных проявлений животворящего Св. Духа. Таким образом воздухообразное дыхание или веяние, носившееся над водами, как указующее собственно на Св. Духа, и действительно воспринимавшее его влияния, и названо у Бытописателя Духом Божьим с понятным для самой ветхозаветной веры значением. Ибо ветхозаветные, даже по внушению Духа Св., снисходящего к тогдашнему образу воззрений, в дуновении и движении воздуха, вообще ощущали и созерцали живое отпечатление дыхания уст Божьих, сопутствовавшего слову Божьему. К выяснению сего значения собственно для нашего новозаветного образа воззрения и разумения, присовокупим следующее: – 1) в бытии первоначального вещества, как едва только возвышавшемся над ничтожеством и несвязанном множественностью и разнообразием законов и определенных сил, должно быть посему чрезвычайно открыто само Творческое его Основание с своею Божественною силою и действенностью, простирающеюся как на каждый в отдельности атом, так и на всю совокупность неустроенной массы. Ибо низшим, иди естественным, живим условиям еще не было и подчинено сие первозданное вещество ни в частях своих, ни в общем составе. Если же закон тяготения не разделен с бытием и существом материи, и следовательно определен Творцом вместе с начальным созданием вещества то тяготение само по себе страдательно и безжизненно. И так круг первосозданного всемирного вещества или был бы областью безжизненной страдательности и, значить, всемирным царством этого физического зла – смерти, что решительно не имеет места, ибо Бог смерти не сотвори; – или животворящий Дух самого Творца непосредственно простирался бы над своим созданием, проникая неустроенную массу вещества Своею освящающею и жизненосною силою. Это самое относительно Духа Божья и выражено еврейским словом «mevachephet», означающим такое действие, какое чувственно видно в птице, гнездящейся на яйцах и сообщающей им жизненную силу. – 2) Что касается в особенности до воздухообразной части вещества, – в этой части или, точнее, состоянии вещества, как наиболее прочих свободном от самого закона тяготения – единственного условия, какое только вложено было Творцом в природу первоначального вещества, – должна быть, по сему, наиболее открыта вышеестественная сила и действенность самого Творческого Основания бытия. Иначе первозданное вещество, в сем воздухообразном состоянии, чем менее подлежало бы своему единственному условию, какое только было положено в природу вещества, т. е., закону тяготения, тем ближе становилось бы к прежнему ничтожеству. И таким образом над поверхностью всеобщевещественного шара должно было бы с особенною открытостью носиться одно из двух: или самоничтожество, в которое более и более разрешалось бы воздухообразное вещество, что противоречит делу творения, или творчески действенная Божественная сила, утверждающая даже и хаотическую воздушность в живой действительности бытия, какова животворно – действенная сила ж есть Сам Св. Дух. Тонкость же вещества в воздухообразном его состоянии и парение оного к небу очевидно соответствовали духовности и выспренности Божественного Духа, и следовательно составляли из всей массы вещества наиболее удобное вместилище и резкое отпечатление осенения Св. Духа. Отсюда и понятно, почему и как две столь разные мысли – какова мысль о воздухообразном веществе и творческом действии третьей Ипостаси Св. Троицы – соединились у Моисея в одном представлении Духа Божьего носившегося верху воды. Будем ли представлять себе воздухообразное движение, происходившее на поверхности первозданного вещества – необходимо приметить в сем особенную открытость творческой действенности Св. Духа. Равно, станем ли возвышаться созерцательною мыслью к творческому действию Св. Духа, наиболее открытое явление и отпечатление сей тайны окажется именно в воздуховидном веществе, какое поднималось над водами, покрывающими земнообразное ядро всей массы, Таково знаменование и самое происхождение сего образа выражения: Дух Божий ношашеся верху воды. Совершенно подобным сему образом образовалось выражение о сотворении человека: «вдунул (Бог) в ноздри его дыхание жизни». Естественная жизнь первозданного человека, обнаруживающаяся в дыхании, проходящем обыкновенно, ноздрями, внутренне одушевлялась Духом Божьим, так как и наоборот, жизнь духовно – благодатная, происходящая от Духа Божья, в первозданном человеке не отделялась от жизни естественной, обнаруживающейся дыханием. Посему Творческое сообщение жизни естественной и вместе духовно – благодатной и обозначено так: «Бог вдунул в ноздри его дыхание жизни» (С евр.).

Св. Василий Великий охотнее соглашается в имени Духа Божья, носившегося верху воды, признавать имя ипостаси Св. Духа, но не отвергает мысли о воздухообразном веществе: «или дух сей, говорит он, означает разложение воздуха, и ты разумей, что писатель перечисляет части мира, т. е. что Бог сотворил небо, землю, воду, воздух и притом воздух уже разлитый и текучий. Или, что ближе к истине (следовательно и первое, по мысли Св. Отца, не вовсе отдалено от истины) и что одобрено прежде нас, Духом Божьим назван Дух Святой, потому что Он, по замеченному, преимущественно и исключительно достоин такого наименования в Писании, и никакой другой Дух не именуется Божьим, кроме Святого, восполняющего собою Божественную и блаженную Троицу».

Из общего, выше раскрытого, значения творческого осенения созданий Святым Духом само уже собою разумеется, что эти начатки создания, т. е. неустроенные виды первоначального вещества, осенялись, в силе Св. Духа, именно той Творческою любовью, которая, в своей мысли, все дело творения и устроения мира обосновывала на определенной уже от сложения мира тайне заклания Агнца Божия, каким имело соделаться во плоти самозиждительное Ипостасное Слово. Так самое первоначальное смешение мира, над которым носился Дух Божьи, замешивалось чрез это истинно, так сказать, на квасе тайны Христовой (Матф. ХIII, 33.).

Примечание. В шестодневе Святого Василия Великого можно найти мысль и о центральном тяготении вещества первоначально созданной земли, которую только он не отличает от нашей планеты, по современному ему состоянию естествоведения. В от что говорит он именно о естествоиспытателях своего времени: – «рассуждали они: как небесное тело удержало за собою крайнее место вверху, так все тяжести, какие предположим падающими сверху, должны отовсюду устремиться к средине... Стремление к низу – есть стремление, свойственное веществам тяжелым: словом же: низ, означается средина (по нашему центр). И так не дивись, что земля ни куда не падает, занимая естественное для нее место – средину. Ибо по всей необходимости ей должно пребывать на своем месте, или, приняв противоестественное движение, сойти с своего места». Это сказано Св. Василием в исследовании первых слов Бытописания: в начале сотвори Бог небо и землю. Следует только от рассуждений великого Отца отделить то, что принадлежало собственно тогдашнему естествоведению (именно ту мысль, что наша планета служит будто бы срединою или центром для небесных тел), – и остается у него мысль о центральном тяготении всеобщего первозданного вещества.

Изложим теперь общий смысл сказания Моисеева о начале творения. Когда Бог в Своем вечном Слове, как первоначальном и существеннейшем основании для бытия всех тварей, имевшем на себя же взять разрушительные для бытия грехи мира, подвигся к творческому деланию, то начало сего делания, положившее начало и для самого времени, является таким с точки зрения Бытописателя – Боговидца. С одной стороны Господь Бог кругообразно распростер небо, которое составляло как бы некоторую твердь – для всеобщности вещества, и которое, возвышался над пределами, назначенными для области всего вещественного, по сему свойству указывало собою на создание горней области мира духовного; с другой же стороны, и в то же начальное время, осуществил окружаемую небом всеобщность вещества, тяготевшего к центру своей массы, и таким образом представлявшего дольнюю область шарообразной земли. Масса сего вещества, при отсутствии частных определенных видов создания и устройства, представляла зрелище изумительной пустоты. С какой точки зрения ни смотреть мысленно на сию шаровидную массу, это – бездонная бездна, покрытая мраком, чуждым и малейшего мерцания и самых семян света. Одно то отчасти, хотя неопределенно и непрочно, разграничивало состав сей массы, что ядро ее, состоя по закону тяготения из более плотного совокупления частиц вещества, закрывалось веществом, похожим на наши воды, а над сими поднималось вещество в воздухообразном состоянии.

Впрочем, сия масса отнюдь не была безжизненною, подчиненною одному условию страдательного тяготения, – с ослаблением же сего условия в воздухообразном состоянии вещества, – даже поглощаемою прежним ничтожеством. Естественным, т. е. от Творца положенными в самом естестве первоначального вещества, предначанием жизненности или, скорее, только приемлемостью к оной могла быть разве одна теплота, но только поколику она происходит в веществе от тяготения, или от давления нижних, ближайших к ней слоев вещества высшими ближайшими к поверхности. Но эта теплота – чисто страдательная. Недостаток действий жизненности, водруженной в самую природу вещества, вознаграждался избытком непосредственных творческих влияний и действий на оное самого животворящего Св. Духа, в силе которого обнимала первоначальное вещество неисследимая любовь Божья, от сложения мира предначертавшая тайну усвоения вещественности Самим Богом (В домостроительстве Боговоплощения.). Эти Духоносные влияния, простираясь на весь состав первоначального вещества, были наиболее открыты в наиболее близком к их духовной тонкости воздушно колеблющемся и тонком состоянии или отделе первозданного вещества, то поднимающемся в виде пара, то носящемся в виде ветра.

Чрез непосредственное животворное осенение самого Духа Божья в первоначальном веществе, чуждом еще натуральной жизненности, уготовлялось место для бытия общего и коренного начала физической жизни, а шарообразность неустроенного вещества открывала место для правильных и определенных отправлений или проявлений сего естественно – жизненного начала; теплота же составляла готовую приемлемость вещества к жизненному его началу, – именно свету. Такое начало, т. е. свет, творческою мыслию Бога Отца, раскрывшеюся в Слове для самого осуществления своего в начавшемся уже времени и мире, и воззывается к бытию, и определяется в своих отправлениях, первый круг которых оно и совершает под призрением Творческого благоволения. И рече Бог: да будет свет, и бысть свет. И видит Бог свет, яко добро: и разлучи Бог между светом и между тьмой. И нарече Бог свет день, а тьму нарече ночь. И бысть вечер, и бысть утро: день един.

И так тайна бытия и существа этого жизненосного физического начала света заключена в мысли самого Бога Отца, во всей сущности своей она раскрыта и определена в Ипостасном Слове, которым и осуществлена в мире; и световая тварь, воззванная таким образом к бытию, запечатлена и утверждена в этом своем бытии благоволительным творческим призрением Св. Духа. И в этом творческом действии своем Триединое Божество движимо было такою всемнощьною и всепремудрою любовью, которая прозревала уже в творимом мире духовное (греховное) затмение, угрожающее расстройством и помрачением и физического мира с его новотворимым светом, и потому тогда же предначертывала тайну Христову, тайну снисхождения самого несозданного света в духовно потемненный мир и воссияния сему миру из самых мраков смерти животворною своею благодатью и истиною. Говоря это, мы, очевидно, только применяем к частному действию творения света общий смысл миротворения, раскрытый и доказанный нами выше, в самом начале наших наследований.

Из сказанного следует, что, во-первых, сила света не была прежде заключена в первоначальном веществе, и как уже готовая в своей сущности, теперь только возбуждена к своему проявлению, но напротив она, как еще не сущая, воззвана к бытию творческим Словом Божьим. И, во вторых, чтобы сколько – нибудь овладеть тайною бытия и сущности света, в живом и существенном значении оного, наука, в своих исследованиях о силе и законах света, должна следить именно творческую мысль Отца Небесного, открытую и осуществленную Его Сыном и Словом в силе Св. Духа, доступную нам в этой самой силе, ради предначертанной в самом миротворении тайны Боговоплощения. Таково миротворное бытие света, что его нельзя исследовать вне духовного света веры в Бога Слова или, как Он открылся нам, в Господа Иисуса. В области вещества положены или приготовлены условия для образа проявления света, а отнюдь не условие и основание самой его сущности, указанное Бытописателем вот в чем: и рече Бог: да будет свет. С другой же стороны, противно было бы самой вере в творческое Ипостасное Слово-как небречь об изучении и дознании этого Его дела, так тем более извращать или насильственно подводить к какой – либо идеи опытные данные при изучении света. Это так в силу общей мысли сказания Моисеева о происхождении света, которую мы и выставляем на вид.

Для уяснения же сего сказания во всех частностях, надобно обратить внимание, во-первых, на положение первозданного света в отношении к первоначальному веществу земли, и во вторых – на образ проявления новосотворенного света, – как то и другое обозначается Бытописанием и может быть уяснено при нынешнем состоянии естествоведения. Само собою разумеется, что надо строго различать у нас представляемое самим св. Бытописанием и принимаемое из области естествоведения. Последнее, допуская неизбежные недостатки человеческих знаний (и особенно недалекости самого сочинителя в естествоведении), очевидно не восходит по своему значению выше нашего личного мнения, подлежащего поверке и обсуждению знающих более нас.

Первозданный свет, по положению своему в отношении к сотворенному в начале веществу, может быть представляем двояким образом: или он отделен был от вещества земли чрез некоторое сосредоточение светоносной сущности, подобное сосредоточенно массы вещества (в сем устроении он представлял бы род особого тела, поставленного в том же отношении к первоначальной земле, в каком стоит наше солнце к земной нашей планете), или же первозданный свет был водружен Творцом в самом первоначальном веществе, только проявляясь по своему свойству на открытой стороне оного, т. е. на поверхности шара сего всеобщего вещества. В сем устроении свет творчески усвоялся бы самой натуре или физическому составу всего вещественного. Рассмотрим: то или другое устроение света обозначено в Бытописании? – За первое представление устройства первозданного света, по видимому, говорит устройство первоначального неба и земли, допускающее аналогию с нашею твердью небесною и земною планетою; естественным кажется, чтоб и первозданный свет допускал аналогию своего устройства с нашим главным светилом – солнцем. Но не то показывает св. Бытописание. Оно сказует о новосотворенном свете во-первых то, что разлучи Бог между светом и между тьмою. В чем состояло сие разлучение или отделение света от тьмы? – Конечно, не в том только, что где свет, там не тьма, и наоборот где тьма, там уже не видать света. Этого требует самое существо света и следовательно такое разлучение света от тьмы было б не иное действие Творца, как самое создание света. Но Бытописатель отличает от сотворения света – разлучение оного Самим же Богом от тьмы. Значение сего разлучения между светом и тьмою объясняется в дальнейшем ходе миротворения. Так, ниже о новосозданных светилах небесных, и именно о солнце и луне, сказано: положи я Бог па тверди небесной с назначением, между прочим, разлучать между светом и между тьмою (ст. 17 и 18). Но солнце и луна разлучают между светом и тьмою именно таким образом, что сторона земли, открытая сим светилам, освещается ими, а сторона, обращенная не к ним, а насупротив их, остается в темноте, Теперь, если бы первозданный свет сосредоточился в некоторый род светоносного тела, то сие самое тело света и было б поставлено от Бога, подобно после явившимся великим светилам, разлучати на первоначальной земле между светом и тьмою. Между тем Бытописатель сказует: Бог сам разлучи между светом и тьмою. Видно, что первобытный свет был в ином отношении к земле, нежели в каком поставлены великие светила небесные к нашей земной планете. Кроме сего, разлучение между светом и тьмою, предоставленное великим светилам, производилось ими не в собственной их области, а на самой уже земле. Следовательно и разлучение между первозданным светом и тьмою, творчески произведенное Самим Богом, открылось также на самой земле первоначальной; и таким образом свет первозванный не был отделен от нее в свою особую область. Во вторых, Бытописатель говорить о семь свете: нарече Бог свет день. Нет нужды нам говорить здесь о продолжении первого дня; довольно того и это очевидно, что существо дня, Богом так нареченного, одинаково должно быть с существом наших дней, ибо день, нареченный так самим Богом, в сущности своей и в своих известных переменах (утром, вечером, полуднем) условливался светом, каково существо и наших дней. Теперь где же место земного дня? В отдельности ли от земли? В области ли самого светоносного тела, озаряющего землю? Нет, наш день есть солнечное освещение самой земли с той или другой ее стороны. Но Бог нарек днем именно первозданный свет. И так ясно, что сей свет был на самой первозданной земле, как ее день, а не в отдельности от оной, как ее светило. В противном же случае, по смыслу творческого наречения дня, надобно было бы и нам ныне называть днем самое солнце, а не освещение оным той или другой стороны земли. Таким образом Бытописание не позволяет представлять первозданный свет отделенным от земли в особо сосредоточенную область. С сим согласно и свидетельство научных и наглядных опытов, что свет можно добыть так или иначе из каждого вида вещества и что, следовательно, он творческим словом: да будет свет, действительно водружен в составе вещества, проявляясь в оном многоразличным образом. Все являемое свет есть, говорит Апостол, применяя к свету духовному понятие о свете физическом (Ефес. 5:13). По Сему понятию, коль скоро что приведено в чувственную ясность, то это и есть свет. Следовательно та или другая сторона первоначальной земли, став по творческому слову: да будет свет, чувственно ясною, и составила область для открытого света. – Другое подобное в Слове Божьем место: рекий из тьмы свиту воссияти, сказано по прямому применению первоначального явления физического света, последовавшего по творческому речению, к открытию света духовно – благодатного (2Кор. 4:6. Под. Иов. XXXVII, 15). Значит, первоначальный физический свет, подобно возникающему в самых глубинах духа нашего благодатному свету, произник из глубины самой тьмы, облегавшей бездну первоначального вещества, а не в какой – либо особой области среди неба.

И так вопрос о положении первозданного света в отношении к всеобщности сотворенного в начале вещества можем считать решенным: свет проявился на поверхности шарообразного вещества, будучи водружен своими началами в составе самого вещества.

Скажешь нечто, во-вторых, и в изъяснение самого образа и порядка проявлений новосозданного света.

То, что Бог разлучи между светом и между тьмою, показывает, что свет по мановению творческого Слова проявлялся на одной определенной части поверхности шарообразного вещества, оставляя прочие вне своего проявления и влияния, – то, что не навсегда продолжался на одной стороне поверхности начальной земли день, а на другой ночь, но, напротив, бысть вечерь и бысть утро и следовательно день сменялся ночью, и ночь прогонялась днем, – показываешь, что первосозданный свет по творческому определению должен был не на одном только месте стоять, но иметь движение на поверхности земли, и именно по направленно от востока к западу, так что за собою о оставлял вечерь и ночь, а вперед нес в себе – утро и день.

Чтоб понятнее нам был такой образ проявления и движения света на поверхности первозданной земли, сообразим оный с известными ныне образами возбуждения проявления сокровенного в веществе света, ибо условия сих последних были положены Творцом при самом создании света и следовательно эти же самые условия творчески приведены были в действие и при первоначальном образе проявлений и движений света. Разнообразные проявления света в вещественном мире относятся вообще или к грубому горению, возбуждаемому трением, ударом, химическими способами, от искры, могущей простереться до чрезвычайно обширного и разрушительного пожара, или к явлению самой утонченной, повсюду распространенной в веществе силы, и притом с сохранением в нашей планете – течения от востока к западу. Наукою уже выслежена такая сила, могущая быть разрушительною при крайней и несоразмерной с известным веществом напряженности, но, с устранением сих крайностей, поражающая необыкновенно живою и живительною действенностью (это – сила, так называемого, электричества). Любимая ныне гипотеза горения и расплавления первобытного вещества исключается Св. Бытописанием о мироздании, как потому вообще, что горение составляет проявление света непораждающее, а убивающее жизнь в природе и разлагающее органическое вещество на мертвые составные части – а, это противоречит истинному, жизнедательному творчеству Слова Божья – так потому еще в особенности, что одно грубое горение не дало бы места и нужных условий ни для самого бытия, ни для правильного распорядка и смены дня и ночи, вечера и утра, а это требовалось для целых трех дней творения до бытия солнца. Совсем другое представляет та светоносная сила, которая покоится при равновесии двух противоположных своих (положительной и отрицательной) сторон, и приходит в самое быстрое и живое движение при преобладании которой-нибудь одной из сих сторон в особом теле, близко к соприкосновенно с иным телом. Тогда сие последнее притягивается к первому телу, которое берет из него другую, противоположную своей собственной, сторону светоносной силы. Такое соприкосновение сих тел и соединение разных сторон одной и той же силы дает в воздушной среде искру яркого света. Притянутое тело, сообщив нужную первому телу сторону силы и тогда же переставая притягиваться к оному, при разобщенности своей, остается также уже с одной стороною известной силы, почему и оно притягивает смежное тело, берет из него нужную ему другую сторону силы при появлении опять искры света, и так далее. Будь бесконечный ряд или целая необъятная масса таких, довольно смежных или взаимно близких, но разъединенных или разобщенных тел, хотя бы самомалейших: светоносная сила – быстрее луча открытого света – будет переходить от одного к другому, уравновешиваясь в первом при сопровождении искры и оставаясь с одною из своих противоположных сторон в другом, притягивая потом к сему другому новое, хотя бы атомически малое тело при соответственном сему мерцании света и так далее³. Смотрите же, как из образа действия сей силы удобно изъясняется образ проявлений первозданного света, означаемый Бытописателем. Творческая мысль Божья, выраженная в слове: да будет свет творчески действуя в веществе, немедленно дала в оном бытие как всем другим сокровенным началам света, так и сей светоносной силе, о которой мы сей час говорили, и в проявлении которой полагается возможность, и для других проявлений света, например горения. Первоначальное же вещество, состоя из несведенных еще во внутреннее сцепление частиц, и притом на своей поверхности будучи воздухообразным, давало готовое место показанному выше действию сей новотворной силы света, а неустроенность вещества не оставляла ничего в пищу сжигающей силе одного, ибо подлежат горению известные только или уже определенные виды вещества. И так если творческое Слово, дав бытие сей силе во всеобщем составе вещества, вместе с сим в той среде сего вещества, которая от оси шара простиралась к поверхности соответствующей нашему востоку, дало преобладание которой – нибудь одной стороне оной силы и токам этой силы определило направление именно от востока к западу (употребив, может быть, только нужные для этого условия, творчески приготовленный еще в первоначальность веществе): в таком случае, что должно открыться по самому, определенному Творцом, образу проявления сей силы?.. Тогда как в более твердом и плотном ядре вещества и в покрывающих оное водах сила эта производила внутреннее движение и живительную теплоту без удобности для открытия самого света, в воздухообразном веществе, поднимающемся над водою к самому небу (или в неопределимый для нас верх первоначального шаровидного вещества), светлые мерцания каждой из неисчислимых миллионов частиц при соприкосновении оной с другою наиболее смежною частицею, лежащею от первой к западу, должны мгновенно открыть на всю широту восточной страны первоначальной земли полосу света, простирающеюся от вод в высоту всего воздухообразного вещества и, значит, до самого, объемлющего первоначальную землю, неба. Но в то же время не должно опускать из виду движение сей силы, пробегающее в одну минуту необъятное пространство даже и сквозь определенно – устроенные вещественные создания, неравномерно пропускающие чрез себя сию силу, и следовательно разными видами и свойствами устройства своего более или менее задерживающие ее течение; следовательно чрез изумляющую пустоту первоначального вещества эта сила должна была бежать еще несравненно быстрее. И таким образом понятно, что точно целый безбрежный океан света, в широту простертый на весь восток первоначальной земли, в высоту от водообразного вещества восходящий к самому небу, в долготу же своего течения в одно мгновение раскинутый на необъятное для воображения пространство, должен был открыться и понестись по поверхности первоначальной земли от востока к западу, как скоро Творец дал бытие и существо оной светоносной силе вместе с показанным ее законом движения и со всеми условиями ее проявления. И таким образом рече Бог Отец в Своем Ипостасном Слове: да будет свет, и бысть свет. Это творение Слова и Премудрости Ипостасной, будучи светозарно по своему физическому существу, не могло с самого же начала своего бытия не сиять и духовным светом премудрости и любви, и вообще совершенств творческого Слова; созданию безмерно и существенно – Возлюбленного свойственно быть также в свою меру возлюбленным, по Его благодати, Отцу небесному. И таким образом в силе Св. Духа, которым изливается на создания любовь Божья, видь Бог свет, яко добро.

Зиждительным же положением того закона светоносной силы, чтоб каждая отдельная частица вещества, при известном соприкосновении с другою, дав мерцание света в воздушную среду, оставалась сама в прежнем своем составе, Господь произвел то, что вся полнота света, при всей невыразимой быстроте своего движения и постоянной перемене своего места, должна была всегда занимать собою одинаковое пространство, разумеется, простирая свои озарения во всю даль, какая только открыта была для оных как впереди, так и назади светового движения другая же, противоположная сей освещенной стороне половина первозданной земли, очевидно, должна была оставаться темною также всегда на одинаковом количестве пространства, хотя при постоянной смене мест сей темной среды, – потому что тьма сколько гонима была со стороны востока светом, столько же за то в сторону запада сама преследовала убегающий свет. Сим же зиждительным законоположением и разлучи Бог между светом, и между тьмою.

Определяя же в Своем творческом Слове навсегда существо и смену дня и ночи, – определяя так, как и нам известно существо того и другой (т. е. дня, составляемого на всякой части земной поверхности проявлением здесь света и ночи, открывающейся на той же части земли с удалением света до нового его возвращения), чрез это самое и нарече Бог свет день, а тьму нарече нощь.

Поверхность земли сзади известного уже движения первозданного света должна была необходимо более и более закрываться для его озарений и влияний, и таким образом представляла в себе вид угасающего дня или вечера, а поверхность впереди движения света естественно должна была более открываться для озарений идущего к ней света, пока оный всею своею полнотою не проявится на сей самой поверхности, и вот рассвет дня, постепенно раскрывающегося до своей полноты. Обтечение же оным морем светоносным всего круга земной поверхности, начатое от пределов востока и опять возвращающееся к сим пределам, давало «сей первоначальной земле насладиться сим, и первым и точно единственным, днем. Таким образом и бысть вечерь и бысть утро: день един.

Существо и естественный порядок сего дня, что собственно и имеет значение не случайное, – одинаковы с существом и физическим порядком наших обыкновенных дней. При неопределенной и непомерной быстроте движения сего света в первоначальном веществе, теперь неведомом, ничто не препятствует сему дню и продолжаться столько же времени, каково время наших дней, хотя нет ни возможности, ни малейшей нужды доискиваться, не был ли сей день длиннее или короче 24-часового суточного времени. Остановленное Иисусом Навином солнце, конечно, продлило день много более обыкновенная, но существо дня от того не изменилось нисколько.

В заключении исследования о создании света прочитаем место из шестоднева Василия Великого, свидетельствующее, что естество сущих уяснений, вселенский учитель, почти нисколько не затрудняясь несовершенством современного ему естествоведения, только не исследовательно, а созерцательно прозирал глубоко в тайну сотворения и первоначального света. «Первое Божье слово⁴, – говорит Св. Василий, создало природу света, разогнало тьму, рассеяло уныние, обвеселило мир, всему дало вдруг привлекательный и приятный вид. Явилось небо, покрытое доселе мглою, открылась красота его в такой мере, в какой еще и ныне свидетельствуют о ней взоры⁵. Озарился воздух, лучше же сказать, в целом своем объеме растворил все количество света, повсюду до самых своих пределов, распространил быструю передачу лучей⁶: ибо вверх – продолжает Великий Учитель – простирался он⁷ до самого эфира и неба⁸, а в широту все части мира северные, южные, восточные и западный освещал в быстрое мгновение времени⁹. Божьим словом, – продолжает Св. Отец, все изменилось в приятнейший и честнейший вид. Как пускающие в глубину масло, производят на том месте блеск: так и Творец всяческих, изрекши слово Свое, мгновенно вложил в мир благодать света¹⁰. Да будет свет. И повеление стало делом; произошло естество, приятнее которого к наслаждению невозможно ничего и представить человеческим разумом¹¹.

Продолжим следить дальнейший ход миротворения.

Новосотворенный свет был таков в своем тварном осуществлении, что открытое его проявление, с самоскорейшим движением от востока к западу, было только в верхнем воздухообразном веществе, а световые начала водружены во всем составе вещества первоначальной земли. Поскольку же движете от востока к западу света, водруженного во всецелый состав вещества, не могло не отзываться своею силою и быстротою на всей массе вещества от ее центра до освещенной поверхности, то должно быть или, по крайней мере, могло открыться соответственное движению света движение всей шарообразной массы вещества около своей оси, – движение, по силе и быстроте которого не могло более или менее не разбрасываться вещества по разным сторонам в пространствах первоначального неба. Но от этого, по внутренней неустроенности вещества, очевидно, не могло произойти ничего устойчивого и даже определенного. Правда, свет вообще есть самое жизненное физическое начало, в благороднейших и наиболее тонких своих проявлениях возбуждающее и развивающее физическую жизнь, а в химических действиях разлагающее вещество на составные части. Отсюда, впрочем, могло произойти только то, что в первый день, по действию как открытого света, так и сокровенных его начал или сил, должны были произойти во всей массе вещества уже некоторого рода и физически – жизненные движения и проявления, кроме первоначального животворного осенения от самого Духа Божья. Первым и наиболее открытым проявлением некоторой физической жизненности в существенно неустроенном веществе могла быть, конечно, еще не организация этого вещества, а разве некоторое группирование его в отдельный: массы, – в следствие обозначавшаяся, по действию света, взаимного внутреннего сродства частиц в той или другой среде вещества. Такие проявления начатков физической жизненности тоже никак не могли быть сами по себе строго – раздельными, определенными и упрочиться для продолжения своего, сколько бы дней, подобных первому, ни повторялось, хотя бы до свыше тысячелетнего периода. Столкновения одной частицы, сгруппировавшейся с другою, неизбежный уже и по одному всеобщему закону тяготения, перемена и разнообразие внешних условий вещества в продолжении дня, ночи, вечера, утра, давали бы место и повод всегда к новым бесчисленным видам группирования и к исчезновению прежних. Если же еще присовокупить к этому могущее произойти, вследствие движения, разбрасывание неустроенная вещества, то от продолжения такого образа бытия своего первозданный видимый мир только утратил бы и то, что творчески дано ему в начале, именно самый первоначальный состав неба и земли – и то, что открылось с созданием света, именно порядок и видоизменения дня и ночи. Такого продолжения бытия новотворимого мира не могла допустить всемощьная премудрость и животворность творящего Божества, с такою славою торжествующая в своем творчестве над ничтожеством. – Но показанные проявления движения и естественной жизненности, долженствующие обозначиться в первозданном веществе уже в, самый первый день, важны для дальнейшего хода миротворения собственно потому, что в самом веществе открывали место или приемлемость к проявлению в мире новой Творческой мысли Божества о прочном и твердом или вековечном разделении вещества на совершенно отдельные и несовокупимые массы и к осуществлению сей мысли творящим Словом, по порядку премудрости Его и всемогуще – зиждительной силы. И таким образом день творения, окончась, сменился другим днем такого Творчества: и рече Бог да будет твердь, посреди воды: и да будет разлучающи поереди воды и воды. И сотвори Бог твердь и проч.

Сказанного прежде довольно, чтоб видеть общую связь первого дня творения со вторым или переход от одного творческого дела к другому. Творение первого дня, но своему значению для всего состава мира, с одной стороны делает совершенно излишним и бесцельным предполагаемое иными продолжение великого ряда времен до новой эпохи миротворения, а с другой стороны производит и открывает в первозданном мире также совершенную готовность и приемлемость к новому виду творения Божия, и именно тому, какой совершился во второй день. Теперь займемся подробнейшим и обстоятельнейшим рассмотрением Моисеева сказания о делании Творца в этот второй день.

Во-первых, заметим некоторые разности Еврейского чтения сего места от перевода 70– ти. И рече Бог: да будет твердь посреди воды: и да будет разлучающи посреди воды и воды: и бысть тако. Последних слов: и бысть тако, в Еврейском нет, здесь: они стоят далее. И сотвори Бог твердь: и разлучи Бог между водою яже бы над твердью.

За сими то словами в Еврейском и постановлено то изречение: и бысть тако. Согласны с Еврейским текстом чтения текста Самаританскаго, в Таргуме Онкелоса, в переводах – Вульгате, Сирском и Арабском. Ясно, что перевод 70 – ти в настоящем случае отступил от подлинного чтения. Можно и понять, почему 70 решились на такое, казалось, незначительное отступление от подлинника, следуя порядку дальнейшего сказания о миротворении. Видно, им казалось более естественным, чтоб после слов Творца, указано было и на исполнение оного: и бысть тако, и уже за сим как бы в объяснение сего выражения, присовокуплено было: сотвори Бог твердь и проч., подобно как именно такого порядка держался сам Св. Бытописатель в дальнейшем сказании о четвертом и шестом днях миротворения (ст. 15 и 16, 24 и 25). Но так или иначе рассуждая, 70 – ть толковников своим отступлением не мало закрыли внутреннюю тайну Божественного творчества, в сем месте с особенною выразительностью обозначенную Бытописателем и прежде нами уже исследованную в общем своем значении. Вот эта тайна: Бог открыл Свою мысль в Ипостасном Слове к самому исполнению оной, – и рече Бог: да будет твердь и проч.; согласно с сею творческою мыслию, впрочем особо от откровения оной, я производилось Богом Словом самое действие творения: и сотвори Бог твердь и проч.; и уже тогда тварь является в своей определенной действительности: и бысть тако. Порядок сказания здесь, очевидно, строго – точный и естественный; а между тем без отношения к сей тайне, действительно странным и не естественным окажется такое сказание, что сначала указано на Божественное определение о бытии твари, уже вышедшее к исполнению, а потом, хотя такое определение во всемогущем Божестве уже есть и самое действие исполнения, сказуется особо о сем исполнении: и сотвори Бог и проч., и затем снова указывается на исполнение того же дела Божья: и бысть тако. 70-ть толковников, уже неимевшие непосредственности воззрения моисеевых времен, (т. е. не ощущавшие силы творчества Божественного по простому чувству веры), но и в полноту духовного разумения высшей тайны о Триединстве Божьем еще не достигшие, должны были остановиться на сей странности и неестественности сказания, и в избежание оной отчасти изменили порядок сказания. Распространились мы об этом для того, чтоб тем тверже было вышепредставленное нами изъяснение вообще о различии лиц в творящем Божестве: без такого изъяснения порядок сказания Моисеева в настоящем частном месте был бы непонятен и странен, или должен быть изъяснен, как то и сделали 70-ть толковников. Другая разность: в Еврейском тексте нет слов о Божественном одобрении творения второго дня: и видит Бог яко добро. Нет сих слов и в переводах Вульгаты, Сирском, Арабском и в тексте Самаританском, и в помянутом выше Таргуме Онкелоса. Подлинность и сего чтения, очевидно, надобно признать. – Что же сказать о переводе 70-ти? в описание второго дня творения 70-ти толковников внесли сии слова: и видит Бог яко добро, – надобно думать, – в следствие сличения сказания о втором дне с бытописанием о всех прочих днях творения, из которых в каждый, и при том случается – не однажды, указывается на сие благоволительное воззрение Божье: и видит Бог яко добро. «Без сомнения, и твердь есть также добро в очах своего Создателя, как и другие твари», – так могли рассуждать при сем александрийские толковники. Между тем и на сей раз 70– ть толковников чрез свое, столь по-видимому благопотребное, отступление от подлинного чтения показали, что им уже чужд был древний образ воззрения, а с другой стороны и совершенство или точность разумения духовных тайн еще не даны им. В те времена, когда и чувственному давали значение высшее, равно и духовное представляли чувственно-образно, свойственно было под обращением благоволительных и довольных взоров Божьих разуметь (хотя и безотчетно) не что – либо иное, а собственно выражение и излияние любви Божьей, что совершается и открывается в самой силе Св. Духа. Так в тройственном благословении, которым Аарон и сын его должны были благословлять Израиля и которое есть одно из яснейших в Ветхом Завете указаний на догмат Св. Троицы, действие третьего Лица Божества изображается так: да воздвигнет (или обратит) Господь лице Свое на тя, и дасть ти мир но слово: и видит Бог яко добро – очевидно, можно заменить, без перемены мысли, таким выражением: «и воздвиг или обратил Господь лице Свое на то или другое творение с выражением довольства, с дарованием мира»... Смотрите же теперь, – уместно ли было Бытописателю, при описании второго дня творения, говорить о благоволительном воззрении Творца, открывающемся собственно в благодати Св. Духа. Что сотворено было во второй день? – Твердь, которая, по своему существу, должна была разделять первозданные воды, сами по себе еще не получившие нового определеннейшего устроения. Но относительно сих самых первозданных вод тайна благодатного творческого воззрения выражена уже в довольно точном и прямом образе: и Дух Божий носился над. И так над водами, разделившимися во второй день, Дух Божий носился еще по первоначальному творческому действию. После сего новое указание на благодатное осенение творения второго дня было бы уже совершенно излишне. И таким образом в сказании о втором дне не случайно, а резонно опускаются сии слова: видит Бог, яко добро, – как такие слова, которые знаменуют призрение на новое творение благодати Св. Духа, а благодатное призрение еще в начале усвоилось первозданными водам и выше в Бытописании уже указано. 70-ть толковников в сказании о втором дне, при сравнении с другими днями творения, видели недостаток письмени, а, видно, не приметили, что дух или мысль сего письмени тем не менее есть в Моисеевом сказании и потому внесли недостающее письмо, т. е. сии слова: и видит Бог яко добро, хотя это письмо сюда и не идет. Справедливость в самом деле требует заметить, что это чувственно- образное представление: видит Бог яко добро, взятое в своей именно образности, совершенно нейдет к сказанию о творении второго дня также, как и к предыдущему сказанию о начале творения. Ибо в отношении к изумляющей пустоте бездны вод, еще не получивших определенного внутреннего устройства, а только разделенных между собою, неестественно представлять осклабляющегося от удовольствия лица и взора в Зрителе, каким здесь, по чувственно – образному способу воззрения Бытописателя, представляется Создатель. Мысль о благодатном осенении творения второго дня свойственно было бы выразить разве так же, как сказано о начале творения: «и Дух Божий продолжал носиться над разделенными водами». Но такое благодатное осенение вещества в самых началах его состава – и навсегда неотъемлемо должно принадлежать нормальному состоянию мира и природы. Следовательно, и в сем отношении излишне и неуместно дополнение к подлинному тексту. – Говоря так не слишком ли уже много унижаем перевод 70-ти, сделавший прибавление к подлинному чтению? Прибавление сие нимало не изменяет мысли подлинного текста. И мы обратили внимание и на сию разность, собственно в подтверждение нашего изъяснения слов: и видит Бог яко добро именно о благодатном призрении Божьем в силе Св. Духа; ибо при таком только разумении означенных слов, становится совершенно понятным опущение оных в подлинном сказании о втором дне творения, тогда как они повторяются в сказании о каждом из прочих дней творения.

О разностях чтения довольно. Частные понятия, требующие уяснения, суть: твердь, вода или с подлинника «воды», которые разделяются твердью, – и самое это разлучение или отделение вод, которые под твердью, от вод, которые над твердью.

Выразительность и точность названия твердь¹² откроется с уяснением самого существа предмета, так называемая. То, что твердь является между водами, под нею и над нею находящимися, показываешь, что твердь относится к составу мира вещественного. Имя небо, Богом данное тверди, дает разуметь, что она есть вообще горняя, (или вверху находящаяся), определенная в свом виде, область вещественного мира. Из того, что, по дальнейшему сказанию о миротворении, являются летающими по тверди небесной новосотворенные на нашей земле птицы (ст. 20), видно, что твердь есть область горняя или верхняя именно по отношению к нашей земле. Наконец то, что на тверди поставляются великие светила и звезды небесные (ст. 14, 16), показывает в тверди такую область, в которой водружены и утверждены, как сами по себе, так и во взаимных отношениях, все системы тел мировых, между которыми дано определенное место или твердое в своих отношениях положение и нашей земной планете. Вот самое существо тверди, очевидно, с точностью выраженное сим названием.

Воды являются здесь как уже созданные прежде, а теперь только разлучаемые или разделяемые твердью. Говоря о веществе, в начале сотворенном, Бытописатель действительно упоминает о водах: и Дух Божий ношашеся верху воды, с Еврейского: «над водами». – Что сии то воды первоначального вещества, а отнюдь не обыкновенные воды нашей планеты разумеются в описании второго дня творения, это подтверждается еще тем, что воды нашей планеты окончательно определились в своем существе уже в следующий, т. е. в третий день творения. – Что же значит упоминание, в настоящем месте именно о водах первоначально созданного вещества, когда в сем веществе, кроме водообразного состояния, различаются еще состояние – воздухообразное и землеобразное? Во первых, не означается сим того, чтоб твердью разделена была только одна часть всеобщего вещества – водообразная. Мы видели выше, что не по различию своего существа, а только по разной степени плотности, условливаемой законом тяготения, обозначались сии разные состояния одного и того же вещества – воздухообразное, водообразное: и землеобразное. Посему если вещество и последнего, самого плотного, состояния отделить от прочих в одну общую массу или разделить на многие частные отделы: то в сей массе, или в сих частных отделах, по закону тяготения, также обозначатся как наиболее плотное состояние вещества около центра, так и менее плотное или водообразное и наконец разреженное до воздухообразности. Водообразное вещество не отделимо было от прочих видов или состояний всеобщего вещества. Но здесь предложено нами решение вопроса только с отрицательной стороны: не следует под водами, разделяемыми твердью, разуметь одной только известной части или одного вида первоначального вещества. Не объяснено еще, почему собственно воды имеются в виду при творении второго дня. К выяснению сего, во-вторых, надобно взять во внимание следующее: неизмеримая масса всеобщего неустроенного вещества, пока не был сотворен свет, представляла вид одной бездонной бездны, покрытой мраком, Когда же первозданное вещество озарилось светом, то какой вид должно было представить освещенное вещество? Более плотное центральное ядро оного было закрыто водами, вещество воздухообразное растворяло в себе, по выражению Василия Великого, самый новоизникший свет, и таким образом на всей поверхности, какая только озарялась светом, должен был открыться вид одних безбрежных вод. При разделении всеобщности вещества на частные отделы, воды же должны быть на открытом виду и в каждом из сих частных отделов вещества, вследствие также закона тяготения. Как же посему естественно и прилично назвать сии разлучаемые между собою массы вещества, из которых каждая представляла в себе вид одних только вод? Так, как и названы они в Бытописании: водами. И так под водами, упоминаемыми в описании второго дня творения, разумеется вся совокупность первоначального вещества, разделяемая твердью на частные массы, а водами названо здесь первозданное вещество потому, что оно, как прежде в своей всеобщности, так и теперь в разделении на части, представляло, с своей открытой или освещаемой стороны, вид именно вод.

Как понимать теперь самое разлучение сих вод? С подлинника так читается о сем разлучении: «да отделяет она воды от вод. И создал Бог твердь, и отделил воды, которые под твердью, от вод, которые над твердью». «Воды под твердью», чрез отделение свое от вод, находящихся над твердью, составили вещество именно нашей земной планеты, ибо из сих поднебесных вод, в следующий день, образовались моря, и осевшийся материк нашей земли. Посему и «воды над твердью», по соответствию водам под твердью, означают не иное что, как вещество прочих мировых тел. Вещество же нашей планеты представляется отделенным от вещества прочих мировых тел, именно в том отношении, что оно имеет свою особую сосредоточенность или центр тяготения, свой особый круг бытия, хотя вместе с тем введено в состав известной системы планет. Отсюда понятно, что и вообще «отделение твердью вод от вод» означает разграничение или распределение небесным пространством всеобщей массы вещества на отдельный массы мировых тел, с особою сосредоточенностью и сферою каждого, однако во взаимном соотношении их – по системам, по движению и проч. Созерцая сие творческое действие по отношению, главным образом, к земле, Бытописатель и выставляет на вид в особенности то, что Бог творчески распростер небесное пространство-твердь, отделив воды, находящиеся под твердью, т. е. вещества нашей планеты, от вод, находящихся над твердью т. е. от всех прочих мировых тел, из которых каждое, в своей неустроенности, являлось водообразным с внешней или открытой для света стороны, и которые все доселе отделяются от земли именно средою неба или тверди.

По изъяснении сих главных частных понятий в сказании о творении второго дня, оказывается, что обособление всех мировых тел вообще, и в особенности нашей земной планеты, и следовательно устроение всех систем и всех родов небесных тел, и в особенности нашей солнечной системы – (только еще, разумеется, – без творческого образованы известных из сих тел в светила), – относится, по своим началам и законам, к той творческой мысли Божьей, которая для самого осуществления своего открылась в Ипостасном Слове, и тогда уже движимом к своему неисследимому снисхождению на нашу столь умаленную и дольнюю планету¹³, и действительно, в таком движении Его благости, им осуществлена – во второй день творческого делания. Общее и для всех ясное выражение сей творческой мысли и всеми чувственно созерцаемый вид творческого делания второго дня и есть самое это небесное пространство, открывшееся с обособлением из всеобщего вещества неисчислимых мировых тел, составляющее среду их между собою, и в особенности отделяющее наш земной шар от всех других небесных тел, бывших тогда по внешнему виду водообразными массами, какою являлась тогда и наша планета. Сим и изъясняется такой образ сказания о творении второго дня: и рече Бог; да будет твердь посреди воды и да будет разлучающи воды от вод. И сотвори Бог тверды и разлучи Бог воды, яже под твердью, от вод, яже над твердью, И бысть тако.

Как сим творческим деланием распределены в небесном пространстве массы мировых тел – в известном составе и объеме каждого, и в известных взаимных отношениях: это и должно быть для всей совокупности тел и для каждого из них непреложным законом на все последующие времена существования вещественного мира. И таким образом небесное пространство, открывшееся с обособлением тел из всеобщего вещества и составляющее среду, отделяющую их одно от другого и нашу землю от всех прочих тел, во второй день определилось навсегда в своем существе. И поколику такое творческое определение существа тверди открыто миру также в Ипостасном творческом Слове, и открыто таким образом, чтобы твердь никогда не изменялась, являясь человеку в виде известной горней для земли области – неба, то сие и значит наречение тверди именем, под которым человек разумеет и видит перед собою сию твердь, – именем неба. И нарече Бог твердь небо…

Представим же себе теперь состояние нашей земной планеты, какое свойственно было ей – и в отношении к другим телам, и самой по себе – с открытием тверди. Что касается до отношения земли нашей к другим телам или до общей связи мировых тел, то было так: когда первозданный свет, с самоскорейшей быстротою обтекая и двигая шар первозданного вещества, возвращался уже к тем самым пределам, где он возник первоначально (что необходимо для составления первого дня), в то время, по творческому (согласному с определительною мыслию Отца) действию Слова Ипостасного, этот безмерно – огромный шар первоначального вещества и распался на многоразличные сферы и в них на отдельные мировые тела, между которыми явилась и масса нашей земли, в известном соотношении к планетам одной с нею системы и к средоточному телу сей системы, тогда еще не бывшему светилом. Такое творческое отделение вещества как для всякого другого небесного тела, так и для нашей земли должно быть, без сомнения, сообразно как с приемлемостью начального вещества вообще, так и в частности с назначением каждого из сих тел. Отсюда должна была произойти в телах, по распоряжение творческого Слова, разная степень внутренней плотности и внешней величины, порядок движения одних тел, твердой устойчивости других, и т. д. Так, а) что касается до приемлемости первоначального вещества, то телам, лежащим около поверхности бывшего всемирного шара или близко к пределам вещественного мира, свойственно быть наиболее легкими и удобоизменчивыми по свойству самого вещества, здесь находившегося на поверхности. Не объясняются ли сим туманные пятна, с признаками внутреннего в них брожения (если оно действительное, а не кажущееся), усматриваемые на последних пределах небесной дали, какая только доступна вооруженному известными пособиями зрению человека? И, следовательно, не произвольна ли, посему, мысль о продолжающемся будто бы здесь акте (якобы творческого) самообразования тел вопреки прямому свидетельству Слова Божья, что, в шесть дней творения вполне свершишася небо и земля и все украшение их (Быт. 2:1)? Равно, не потому ли с земли нельзя усмотреть никакого признака пределов или границ области мировых тел, что земля и вообще солнечная система находятся ближе к центру, чем поверхности первоначального шара вещества? Плотность вещественного состава земли служит подтверждением сему. Значит, нет повода предполагать беспредельности вещественного мира, которого границы нам неизвестны только, надо думать, по положению нашей земли. А б) назначением того или другого тела объясняется, почему напр. центральное тело солнечной системы несравненно больше всех своих планет, и в частности наша земля больше своего спутника – луны. Без сего движете планет около своего центрального тела, а также и движение спутников около планет и в частности движение луны около земли, не могли бы совершаться с тою стройностью и правильностью, какую мы ныне замечаем в них: потому что движение сих тел во многом условливается взаимным их тяготением. Так, поскольку масса солнца во много раз более массы всех планет, взятых в совокупности: то солнце, по силе тяготения, оказываемого им на планеты, может управлять их движением, а тяготение, оказываемое планетами на солнце, не может значительно изменять места его в, пространстве. Также, поскольку масса луны гораздо менее массы земли: то, при движении луны вокруг земли, тяготение, оказываемое луною на землю, не может значительно изменять места последней в пространстве, и производит только, так называемый, неравенства в движении земли около солнца. И наконец в), что касается в особенности до нашей земли в составе солнечной системы, – сколько приемлемость к движению, обозначавшаяся еще в первоначальном веществе, допускает, столько и назначение планет солнечной системы к движению требует, чтобы, с распределением твердью планет этой системы, открылось в них творческим мановением и движение, и в особенности движение нашего земного шара около оси своей и центрального тела всей системы. Без этого планеты, тяготеющие к центральному телу, упали бы на него. Впрочем, условия и внешний порядок такого движения нашей земли и вообще планет, точнее обозначатся и удобнее могут быть услежены после – с явлением светил небесных. Вот состояние земли в общей связи тел мировых!

Состояние земли, самой по себе, может быть уяснено из того, что условия, прежде положенные Словом творческим в веществе, должны были и теперь действовать, соразмерно свойствам и положениям распределенных твердью мировых тел.

И так, во 1-х, поскольку масса нашей земли, сама по себе, оставалась почти (т, е, только кроме обособления своего от прочих отделов вещества) по прежнему неустроенною, но только по своей особности тяготела к своему внутреннему центру, то более твердые части сей массы, как и во всеобщности первоначального вещества, должны были лечь в ядре всей массы, которое также покрываюсь водами, и над сими должно быть также воздухообразное вещество, осеняемое особенно удобоприемлемым здесь веянием самого Духа Божья, и таким образом нашей планете от самого начала ее бытия свойственен был вид шара. Само собою разумеется, что плотность и самый вид вещества во всех сих состояниях, при всей внутренней еще неустроенности нашей планеты, много отличались от плотности и вида вещества в первоначальной его всеобщности, и были гораздо ближе к настоящему виду земной воды, воздуха и твердой земли: ибо отделено было от всеобщего вещества для нашей планеты то, что шло к ее особенному между другими телами бытию и существу. Во 2-х, сила света, внедренная творческим Словом во весь состав первоначального вещества, должна была, также действовать и в зёмном шаре. И поскольку вещество сего шара было во внутреннем еще нестроении, как и первоначальное вещество, то и проявлению света свойственно быть по тем же определенным условиям, как и в шаре первоначального вещества, то есть, открыться на воздухообразной части земного шара, произникая или возбуждаясь из самого состава земли (по законам световой силы, известной нам под именем электричества, которого токи от востока к западу действительно и доселе примечаются на земном шаре). Сказать тоже иначе: тому же образу проявления света, как было на шаре первоначального вещества, свойственно быть и на шаре земном только, разумеется, уже в соответствии особному веществу последнего и его движению. Так, если от обособления вещества в земной шар не могло не произойти в нем теснейшего сцепления частиц, затрудняющего открытое проявление света по прежнему порядку¹⁴, то движение земного шара, около своей оси и вокруг центрального тела всей системы давало место притяжению земли сим телом, а чрез это и нужному для проявления света взаимному разъединению или разобщению частиц земного шарообразного вещества с той его стороны, которая обращалась к центральному телу системы (будущему светилу, т. е. солнцу)¹⁵. И вот, таким образом, с отделением для земли вещества, уже проникнутого силою, носящею в себе живые семена и начало действительного света, в той среде сего вещества которая от оси земного шара шла к его стороне, обращенной к телу будущего солнца, световая сила тотчас же и возбуждалась к своему проявлению. И тогда, как в наиболее плотном ядре земного шара и в покрывающих оное водах свет был и действовал сокровенно, на воздухообразной поверхности земного шара, и именно на стороне его, движением обращенной к центральному телу всей системы, свет явился открыто, образуя собою новый день. При сем движение земного шара сколько, обращая одну за другой стороны его к центральному телу, служило чрез это к возбуждению и проявлению света последовательно во всех сторонах земли, столько и само поддерживалось и направлялось течением сего света и действием его в массе земного вещества¹⁶, Так и открылось удобство к обтечению всего земного шара светом, проявляющимся на его поверхности из недр его же собственного вещества. Это и дало всей нашей земле день, первый для нее в ее особости, но второй в общем течении времени, день, неразлучный и с ночью и с переходными между днем и ночью временами вечером и утром ибо сторона земного шара, противоположная стороне, где проявлялся свет указанным образом, должна была оставаться не освещенною, как и теперь сторона земного шара, противоположная обращенной к солнцу, и в средах, промежуточных между той и другой стороною, должно было происходить борение между тьмою и светом, на востоке только что возникающим, а на западе померкающим. И бысть вечерь, и бысть утро, день второй – день не только существенно одинаковый со всеми нашими днями, но составляющей собственно уже земной наш день, кроме того внешнего, по отношению к существу дня, обстоятельства, что определялся светом еще не солнца напротив, вещество земли, заключающее уже в себе силу света, отчасти по своей неустроенной еще простоте, отчасти по притяжению центральная тела системы, имело полное удобство эту, сокровенную ныне, световую силу проявлять и вне такою светозарностью, которая, с открывшимся движением земли около своей оси и кругом центральной для нее тела, в сутки обтекала кругообразно всю землю. В сем свете для земли открывалось на небесной тверди величественное зрелище нависших вод, составляющих видимую поверхность других мировых тел, равно как и сама земля всею своею поверхностно представляла также великолепный вид одних вод. Созерцая вселенную, явившуюся по действию зиждительного Слова, в сем виде псалмопевец пел: Господь воцарился, в лепоту облечеся: облечеся Господь в силу и препоясася: ибо утверди вселенную, яже не подвижится. Воздвигоша реки, Господи, воздвигоша реки гласы своя…Дивны высоты морския: дивен в высоких Господь.

По отделении земного шара твердью от прочих частей вещественного мира, в земном шаре от жизненных и действенных влияний света, как открывшаяся на поверхности, так и сокровенная во всем составе земного вещества, свойственно было еще во второй день происходить разнообразным движениям внутренним и внешним. Сии движения, сами по себе, должны быть вообще беспорядочны и непрочны по внутренней неустроенности самого вещества. К определенным и прочным химическим сложениям и разложениям вещества еще не было дано условий и начал. Если же частицы земной массы и должны были иметь предрасположение и приемлемость к разным взаимным сочетаниям и разделениям, а свет своим влиянием мог и на самом деле производить оные, то эти сочетания и разделения земного вещества, при ежеминутном видоизменении условий к оным, происходящем от движения света и самой земли, постоянно видоизменялись бы и сами, возникая, исчезая, сменяясь одни другими. Отсюда объясняется, что с одной стороны вещество земного шара требовало определеннейшего устройства и прочного распределения на разные виды, к какому творческому образованно и было готово, и что, с другой, было напрасно и бесцельно медленнее сего творческого делания. И таким образом по окончании второго дня творения рече Бог: да соберется вода, яже под небесем, в собрание едино, и да явится суша, и бысть тако.

Нужно уяснить и этот вид творения.

Мысль Божья, выраженная чрез единосущное Отцу творческое Слово, понятна в своем общем значении: в составе земного шара, которого вещество доселе было внутренне – неустроенное и смешенное, теперь должны были явиться вода и земля уже в существенной раздельности между собою, и притом та и другая в своей особой области. Да соберется вода, яже под небесем, в собрание едино, и да явится суша. Само собою разумеется, эта творческая Отчая мысль, открытая и воздействовавшая в личном Его Слове, уже сама собою предполагает в себе, как явное для всех творческих мыслей, определение о воплощении Бога Слова для спасения мира на земле, тогда только еще устрояемой. Заметим здесь кстати для рассуждающих, как глубоко должно быть внутреннее соотношение и соответствие физического мира с нравственным, к созиданию которого единственным основанием служит та же тайна Боговоплощения.

Когда вода и суша существенно¹⁷ были разделены Творцом одна от другой и таким образом окончательно определилось и устроилось естество той и другой, то к сему творческому деланию должны быть отнесены все существенные виды образования воды и суши. И следовательно предметом делания творческого Слова Божья была не только поверхность суши с горами, долинами и проч., но и в самых недрах ее – разные слои земли, металлы, минералы и пр. с определением природы, законов и условий для всего содержания или состава матерой земли, все это определялось внутренним содержанием и осуществлялось творческою силою той мысли Божьей, которая раскрылась для времени и мира в Ипостасном Слове, – сим повелением: да явится суша. Равным образом, что касается и вод, то не только внешнее совокупление их главным образом в морях, но и образование из морей такого водовместилища для самой суши, что последняя и заимствует из первых нужные для ней воды¹⁸ и опять возвращает их в родное для них собрание морей, при естественных при сем видоизменениях самых вод, все сие определено и осуществлено этою мыслию Бога Отца, открытою новотворимому миру в зиждительном Ипостасном Слове: да соберется вода в собрате едино. Наконец определенным образованием земли и воды в самостоятельные области необходимо предполагается окончательное образование и воздухообразного вещества или земной атмосферы, определение сущности газов и т. д.

Представим же теперь внешнее обнаружение сего, в своей сущности мысленного и непостижимого, делания Божья.

Во первых, творческое разложение земного вещества на две существенно различном части и зиждительное совокупление той и другой части вещества в особой области, подчиненные своему внутреннему порядку и давшие в себе место и условия для всего разнообразия явлений неорганической земной природы, составляли, по внешнему своему виду, невыразимо – дивное и великое явлениё открывшаяся во в сем составе земного шара всеобразовательного процесса, только произошедшего не из естественного действия готовых уже законов и сил самого вещества, но произведенное зиждительным лично – живым Словом Божьим в самое еще основание и законоположение для всех химических образований, сложений и разложений вещества, происходящих в природе и, по возможности, переводимых в опыты науки. «Рассуди, говорит Св. Василий Великий в беседе именно о третьем дне творения, что глагол Божий творит самое естество и повеление, данное тогда твари, определяло порядок сотворенного и на последующее время». И еще: «тогдашний глагол и первое оное повеление сделались как бы естественным некоторым законом и остались в земле и на последующие времена. Из такого, определяемого великим отцом церкви, значения законов природы очевидно (заметим это мимоходом), что христианам, знающим это, и следует изучать природу, следя осуществленные в ней творческие мысли Отца Небесного Ипостасным Его Словом.

Во вторых, когда оный всеобразовательный в неорганической природе процесс, произведенный непосредственно волею и силою творящего Слова, выражает в себе зиждительное законоположение для всех видов химического образования земного вещества, то значит, что, при творческом произведении сего процесса, вещественные химические деятели не только не устранялись, но нарочито зиждительным Словом были образованы и тогда же употреблены в дело, чем собственно и обосновалась и определилась навсегда их действенность. Сим и объясняются те геологические открытия, что состав земного шара, – как в своей поверхности, так и внутренности, – образовался вообще по законам и условиям, изучаемым химией или вообще естественными науками. Некоторые спешат из сих открытий сделать вывод, что образование состава земного шара, сообразно с существом и действием химических законов и вообще геологических условий, необходимо требовало для своего производства Великого продолжения времени. Вывод, предполагающий в основании своем ту ложь, что собственно из существа и действия химических законов и условий, неизвестно откуда взявшихся и как определившихся, и произошел не понятным образом весь процесс премудрого образования земли: тогда как, по свидетельству Слова Божья в книге Бытия, этот неведомый опыту процесс произведен непосредственно самим зиждительным Словом, чем именно и было положено основание для самого существа и действенности всех химических деятелей законов и условий. Не по суетным предположениям человеческим, а по непреложной божественной истине дело образования земли представляется таким: поколику Слово в зиждительном образовании земли законоположило все химические условия и открыло самую их действенность, то сии условия и законы своим существом и действием и внедрились во все определенные виды вещества творчески образуемого земного шара, также начав свои действия. Но поколику Слово, творчески законополагая и обусловливая самые химические условия и законы, чрез это самое являло свою премудрую и вседействующую власть над ними, а отнюдь не подчиненность им, то, очевидно, и не было здесь места для рабской зависимости творческого делания от законов и условий вещества, а напротив свойственно и необходимо было в действии образования земли проявиться именно всемощной и вседействующей силе и воле творящего Слова, властительно употребляющего свои создания для назначенных им действий. Рече Бог: да соберется вода в собрание едино и да явится суша и бысть тако, т. е. как скоро Бог Отец проявил миру сию творческую мысль в своем Ипостасном Слове для самого осуществления оной, то по всемощному творческому действию сего слова немедленно и произошел великий процесс образования земли, определивший или установивший существо и открывший действенную силу всех химических деятелей земного шара: так что вещество земное тотчас же стало разлагаться на определенные и различные сущности – суши и воды, занимавшие каждая свою область, подчиняемые своему внутреннему порядку, заключающие в себе все разнообразие частных видов влажного и твердого вещества и в особенности на поверхности земного шара составляющие моря с островами и материк с горами и долинами, с определенною над ними атмосферою. Собственно для самого производства такого образования земного шара не нужно было продолжение времени, ибо сие образование определялось и совершалось всемогущею силою и волею Слова; нужно было время только для того внешнего порядка, в каком открылось и совершалось творческое образование земли.

Так, в третьих, поскольку главный возбудитель и начало химических деятелей есть сила света с принадлежащею ему теплотою; то понятно, что зиждительное, образование земли, законоположившее и открывшее самую действенную силу этих деятелей, не иначе могло подчинить их закону необходимой зависимости от силы света и теплоты, как следуя, в порядке своего обнаружения, прежде устроенному порядку движения и проявления света. Ибо в сем только случае действенность химических деятелей, законополагаемая творческим образованием земли, могла открыться в зависимости от силы света, дабы сия зависимость и стала для них законом навсегда. И так внешний порядок образования земли можем представить себе так: как скоро свет, произникавший из самого неустроенного вещества земли, с окончанием второго дня, начал, по известному уже нам порядку, новое свое движение вместе с движением земного шара – по направлению от востока к западу, тогда в той среде земного шара, которая была проникнута движением силы света, от центральной своей глубины до поверхности, тотчас же раскрылся и оный процесс всемощно – творческого образования суши и воды, то есть: вещество земного шара стало, по воле зиждительного Слова, разлагаться на сии существенно – различные отделы (сушу и воду), которые и стали занимать свои особые области, будучи устраиваемы и располагаемы творящим Словом, с определением от Него же законов и условий для всех разнообразных видов и частных химических процессов неорганической природы. При сем наиболее плотная часть неустроенного земного вещества, какая находилась в ядре земного шара, требовала для своего образования, конечно, наиболее могучих химических деятелей, а по теплоте, усиленной к центру земного шара самым тяготением его вещества, являла и приемлемость к самому сильному химическому процессу. Творческое образовательное действие Бога Слова, без сомнения, и обнаружилось здесь согласно с приемлемостью и потребностью вещества, от Него же приготовленными. И таким образом внутри земного шара, и именно к той его стороне, которая на своей поверхности озарилась уже светом, должен был обнаружиться, по творческому действию, самый сильный химический процесс, долженствующий расплавить твердое или наиболее сплоченное вещество, и вот, прямо из Библии почерпаемое объясненье «огневаго происхождения не наслойных кристаллических толщей, ближайших к земному ядру»,¹⁹. Расплавленные внутри массы, расширяемые высшею степенью жара, необходимо должны были стремиться из внутренности земного шара вовне, или к самой освещенной поверхности, и таким образом или поднимать на ней, по местам, верхние образующиеся слои, или даже проторгаться собственной расплавленной массой, и вот объяснение происхождения на поверхности области вод – островов и на сих островах и на всем материке «поднятия гор и горных кряжей», и вообще всех значительных неровностей на земной поверхности. С другой стороны, поскольку на поверхности земного шара лежало водообразное вещество, то, с собранием вод в свою главную область океана и морей, явившейся суше²⁰ и свойственно было принимать форму именно такую, что будто бы она образовалась с убылью и после убыли мореобразных вод, равно и в самом составе своего вещества получить такие же свойства и принадлежности, какие приличны земле, служившей дном или вместилищем для морских вод. Некоторые видят в такой форме и таком составе земной суши следы воображаемого чрезвычайно продолжительного периода постепенного осадка и осушения земли, совершавшегося вместе с постепенною убылью уходящих в свои настоящие пределы вод, тогда как то и другое, во свете Слова Божья, оказывается доселе видным памятником одного лишь третьего дня миротворения, когда, по всемощному творческому действию Ипостасного Слова Божья, с появлением дневного света, без замедления собирались воды под небесами в собрание едино и явилась суша.

Показанное творческое образование суши и воды, как началось в среде движения световой силы, так должно было и следовать по внешнему своему порядку, за движением света от востока к западу земного шара, соединенным с движением сего последнего.

В сем самом порядке и открывался на нашей планете тот определенный вид морей и земного материка, в каком виде земной шар и нам известен, – какой вид, впрочем, остался навсегда не сам собою, но по прямому определенно о сем творящего Слова: и нарече Бог сушу землю и собрание вод моря. – Дело столь поразительной премудрости, каково это чудное образование земли, – дело Слова существенно возлюбленного Отцу, в котором потому почивает вся полнота Духа Святого, – дело, имеющее в мысли Триединого Божества основание свое в определении тайны закланного за грехи мира Агнца Божья и потому имеющее внутреннее соотношение и соответствие с созиданием нравственного мира, основанном на той же тайне, – такое дело привлекает к себе благоволение Отца и совершительно запечатлевается призрением благодати Св. Духа: и виде Бог, яко добро. Такое упрочение и совершение дела образования суши и воды, без сомнения, соответствовало внешнему порядку самого сего дела. Следовательно, как дело образования суши и воды, в каждой среде движения световой силы, без замедления творимо было Словом Божьим, так каждая новообразованная среда суши и воды немедленно же и упрочивалась нарочитым определением о сем творческого Слова или Богонареченным именем земли и моря, равно и осеняема была совершительным благоволением Божьим, открывающимся в силе и действии Св. Духа. Последовательность этих творческих действий, соответственная времени новотворимого мира, подобна последовательности воссозидатедьных действий того же Бога Слова в мире, по непосредственно – слышимой Им воли и мысли Единосущного Его Отца (Иоан. V, 20).

Но земля или суша, как скоро получила совершенное образование, тотчас же в сих своих частях становилась способною и к украшению произведениями растительного царства, хотя сама из себя и собою, очевидно, не могла вновь сотворить существа и растительной силы сих произведений ни в целые миллионы лет. И вот посему не медля за творческим совершением дела образования земли, в тот же самый день открывается миру в зиждительном Ипостасном Слове творческая мысль Божья о растительном царстве. И рече Бог: «да произрастит земля зелень, траву сеющую семя, дерева плодовитые, приносящие по роду своему плод, в которых семя их на земле».

«Три рода растений – так читается в записках на книгу бытия – именует здесь Моисей: злак мелкий, самородный (зелень); траву семеноносную; и дерева, куда относятся и кустарники. Нет сомнения, что сим означает все царство растений. Нам нужно объяснить себе только внешний порядок, в каком открылось сие новое творческое дело, само по себе немедленно совершавшееся всемощьною силою Слова,

Мы сказали выше, что дело образования суши и воды, по внешнему своему порядку, шло непосредственно за проявлением света, по направленно сего последнего от востока к западу, что открывшиеся таким. образом вид новообразованной суши и воды немедленно и упрочивался навсегда творческим определением и запечатлевался совершительным призрением благодати. Но, по сказанию Моисея, непосредственно за сим совершением образования земли и – рече Бог: да произрастить земля былие травное. Следовательно, как в порядке движения света творческим действием открывался и совершался определенный вид материка и морей так на сем новообразном материке немедленно совершалось и новое творческое дело, являлось новотворимое царство растительное. И в самом деле, каждая часть новообразованной суши представляла в себе готовую почву для произведений растительного царства. Углекислота, необходимо преобладавшая в воздухе вследствие разнообразных химических процессов, при общем образовании земли, давала нужную пищу для новосозидаемых семеноносных трав, самородной зелени и дерев с кустарниками – (тогда как, заметим, она же самая должна была задушать животных и таким образом представляла бытие их в сие время еще неблаговременным). И в особенности свет, который проявлялся именно в обращаемой к телу будущего солнца стороне или среде неустроенного еще земного вещества, из недра которого только они мог возникать по первоначальному порядку своего проявления, с одной стороны уже давал место развитию новотворимого растительного царства, без опасности истребить его своею силою, (опасности, кажется, неизбежной в том случае, если бы сия световая сила раскрывалась из недр той же самой суши, на которой уже появлялись растения), а с другой, не успев еще вовсе скрыться с горизонта суши, творчески без замедления образуемой, давал вызываемому творческим Словом к бытию царству растительному нужные для него свои светоносные влияния, чем и законополагалась необходимая зависимость растительного царства от жизненных влияний света. И таким образом рече Бог: да произрастит земля и проч., и бысть тако. Под влиянием света, произникавшего из массы земли, царство растительное открывалось на материке во всей первобытной роскоши своей, на поверхности всего земного шара во всю широту востока от одного полюса до другого, чего памятниками (или поразительными, впрочем, намеками) представляются и доселе остатки тропических растений на холодных земных поясах, и при том самой сильной растительности там, где теперь одна замерзшая и никогда не растаивающая тундра. И изнесе земля былие травное, траву семеносную и древо плодовитое. Это новое делание творческого Слова, которое в своей духовной силе уподоблено им самим (Мф.12:24–31 и д.) благодатному развитию Царства небесного в нравственном мире, привлекли к третьему дню творения новое благоволение Отца или новое призрение благодати Духа: видит Бог, яко добро.

Поскольку именно движение света, соединенное с движением самой земли, открывало собою путь или внешний порядок для сего дела – образования земли и непосредственно за сим следующего появления растительного царства, то совершенно в том же порядке, как во второй день, бысть вечерь, и бысть утро – день третий. Свет возникал еще из неустроенного вещества, как в первый день на шаре всеобщего вещества, и именно проявлялся на стороне земли, обращенной к центральному телу, как это было во второй день на земном шаре; от того и вышел новой день, существенно такой же, как и теперь, хотя и не было еще совершено светило дневное – солнце. При сем не излишне заметить, что, поскольку Эдемский сад представляется в книге бытия насажденным от Бога на востоке (Быт. 2:8), то с сей части земного шара, надобно думать, и начался внешний порядок шедшего за движением света от востока к западу образования земли и появления новотворимого растительного царства; за сим, в след за движением света образовался и весь запад материка старого света, – далее за океаном так называемый новый свет и с возвращением света к пределам востока, составляющего также обыкновенно называемый восток старого света, довершилось образование и украшение растительным царством всего земного шара – чем и заключилась полнота третьего дня.

Так земля наша облагоустроилась и украсилась чрез Творческое делание третьего дня. Но с сим вместе, и по причине сего самого, уже прекращался тот порядок, по какому произникал доселе из недр неустроенного вещества свет – это естественно- жизненное начало, необходимое как для сохранения полученного землею благоустройства и украшения, так и для будущих живых созданий. Сила световая сокровенно могла, и по творческому начальному устроению должна была обтекать состав земли по направленно от востока к западу; но естественное проявление оной могло быть разве по местам и временам от особенных обстоятельству каковы напр.: явления света во время грозы или северные сияния. Да и самые земные создания, и происшедшие и будущие, естественно не могли бы еще и выдержать силы света, если б она проявлялась из той самой среды земли, которая составляла сферу для их бытия и жизни: ибо коренные естественные условия для бытия и развития растений, первобытно – положенные, были существенно те же, какие и теперь, подобно как напр., для человека пища, местопребывание и проч. и теперь так же необходимы, как это было положено от Творца для первозданного. Итак открывалась потребность дать земле со вне свет, нужный для ее благоустройства и для жизни ее обитателей. Внутреннее облагоустроение, как оно в третий день произведено было в водах, яже под небесем или в земном шаре, так, конечно, совершалось в тоже время и в водах яже под небесем, или в других мировых телах; и следовательно система мировых тел, по внутреннему своему устройству, могла быть готова к приятию или раскрытию в себе того зиждительного действия, чтобы одни из них соделались светилами для других. И таким образом, по отношение к земному шару, в четвертый день открывается такое творческое делание Божества: И рече Бог т.е. (как уже было доказано в своем месте), рече, раскрывая миру творческую мысль в своем Ипостасном Слове: да будут светила на тверди небесной, освещати землю, и разлучати между днем и между ночью и да будут в знаменье и во времена, и во дни, и в лета. И да будут в просвещении, на тверди небесной, яко светила на земле. Сия творческая мысль Божья, вследствие такого своего раскрытия в Слове, или что тоже, действием сего лично живого Божья Слова, немедленно и осуществлялась, как сие изображаешь Бытописатель по отношению к земле: и бысть тако. И сотвори Бог два светила великих; светило великое для управления ночью и звезды. Такое значение светил творчески же и упрочивалось навсегда: и положи я Бог на тверди небесной яко светити на землю, и владети днем и ночью и разлучати между светом и между тьмою. Призрением совершительного благоволения Божественного, открывающегося в животворной силе Св. Духа, довершилось и утвердилось в своем бытии новое творение: и видит Бог яко добро. Достойно здесь особенного внимания, что Творческая мысль Божья о светилах, как в своем раскрытии в Боге Слове, так и в осуществлении Им, полагает существенное назначение для светил освтьщати землю или яко светити на землю. Что собственно св. бытописатель смотрит на миротворение глав, образом по отношению к земной планете, это понятно. Но почему и Сам Создатель, творчески определяя самое существо светил, ограничиваете назначение их нашею землею? Другого удовлетворительного объяснения на это нет или нельзя найти кроме благодатного значения тайны миротворения, раскрытого нами в самом начале наших исследований. Отец Небесный, определяя своим Ипостасным Словом существо и назначение светил, тогда же предназначал Самому Своему Слову воссиять именно для земли в домостроительстве воплощения, к завершению в этой великой тайне всех целей мироздания, и Бог Слово по этой мысли Отчей созидал светила, как именно в этой мысли Своего Отца заколенный уже Агнец Божий для раскрытия своего света на землю, когда по ее грехам готовы были бы омрачиться и сами светила; и такой благодатный дух творения всех светил небесных, яко светить на землю, выразился в благоволительном воззрении на эти создания Бога Духа Святого: и видит Бог яко добро. По такому значению осуществления и следовательно самого бытия светил небесных, Господь еще в Ветхом завете обещая отведенному в Вавилонский плен Израилю, раскрытие в Новом Завете такого преизобильного света истины и благодати, яко вси познают Господа от мала даже и до великого их (Иерем. 31:31–34), подтверждает это обещание указанием на назначение светил небесных: Тако рече Господь, давый солнце во свет дне, луну и звезды на свет нощи… Господь Вседержитель имя ему. Аще премолкнутъ законы сии от лица моего, рече Господь, то и род Израилев (тогдашний представитель вселенской Христовой Церкви) перестанет бытии язык пред лицеем Миом во вся дни (ст. 36 и 37). Может ли разоритися завет мой со днем и завет мой с нощию, еже не быти дню и нощи во время свое? То и завет мой разорится с Давидом рабом моим … якоже сочтены быти не могутъ звезды небесныя … тако умножу семя раба моего Давида (33:20–22).

Таков общий смысл Бытописания о четвертом дне творения и – во внутреннем порядке Божественного творчества. Объясним, по возможности, и внешнее проявление сего нового делания Божья в отношении как к бытию светил, так и к их назначению. Да будут светила: светила вызываются из ничтожества к бытию, очевидно, не в своей темной вещественной массе, какую имеет, как открыто наукою, и самое светозарное для земли светило – солнце и какая в каждом из мировых тел должна была обособиться уже вследствие открытия тверди. Светила воззываются к бытию именно как светила, т.е. собственно по существу и силе своей светозарности. Посему, как в первый день Божьим в Ипостасном Слове изречением: да будет свет, новотворимая сила световая внедрялась в состав самого всеобщего вещества, не требуя для себя новой или особой среды: так и теперь подобным же Божественным изречением Отца в Сыне – Слове: да будут светила творчески открылась светозарность в некоторых из устроенных уже мировых тел, без нужды в новых шарообразных массах вещества. Сим объясняется, почему не только луна – это меньшее светило земли, но и солнце в своем ядре, есть тело темное. С другой стороны, – поскольку сила света воззвана из ничтожества к бытию еще в первый день, то понятно, что светозарность тел, устрояемых в светила, открылась не вследствие нового творения в них света. Свет уже внедрен был во всеобщем веществе, след. в веществе и оных тел, из которых созидались светила. Посему для бытия самосветящих тел довольно было состав оных или взаимное отношение всех их частиц так творчески уставить, чтоб свет проявлялся из недр сих тел – всегда и вдруг на всей области их поверхности; а для бытия светящих заимствованным светом тел, какова наша луна, – довольно было творчески уготовать на их поверхности отражающую свет среду. То и другое, относительно всего необозримого множества и разнообразия светил, и определено – этой творческою мыслью, выраженною в Ипостасном Слове: да будут светила и тотчас же совершено силою сего Зиждительного Слова: и сотвори Бог светила и пр.

Наблюдения над важнейшими для земли светилами – солнцем и луною, действительно, открывают в первом как бы некоторую светоносную атмосферу, облегающую всю его поверхность, а в последней отражение лучей солнечного света.

Что касается до назначения светил – светить земле, разделять на ней свет и тьму, и в особенности назначения двух особенно великих, по видимости и важности для земли светил, – управлять днем и ночью на земле и проч., – предуготовительные к сему назначению условия должны были произойти также заранее, и именно вместе с самым бытием мировых тел. Так, с сотворением тверди во второй день явилась земля наша в частной системе известных планет, сферически расположенных кругом одного центральная для них всех – тела (т. е. будущего солнца): а около земли, как около также центрального тела, явилось особое сопутственное тело (т. е. будущая луна); между тем как множество и других систем мировых тел открылось для земли в виде водообразных масс над твердью, о чем была уже речь в своем месте.

Восприняв но воле Творца тяготение к внутреннему в своем составе центру, чрез это наша земля – условливалась в своей особности от других тел мировых. Тяготя к общему с прочими планетами центральному телу (или к будущему солнцу), чрез это она была поставлена в необходимой с ним связи. Может быть – именно отталкиваясь от центрального тела по однородности проникшей все массы первоначального вещества известной световой силы, земля и держалась в известном или в определенном от него отдалении²¹. Подобным образом, конечно, могла условливаться особность, взаимная связь и отдаление и других мировых тел и целых систем. По сему таким же образом объясняется особность, связь с землею и определенное отдаление от оной – и ее спутника, тогда еще не быв шаг о светилом (речь о имевшей быть луне). Движением вокруг земли света, который произникал из ее же вещества, при взаимном притяжении и отталкивании его частиц, и в таком проявлении направлялся от востока к западу, – таким движением и проявлением света на земле предначиналось уже и поддерживалось движение самой земли около собственной оси, и притом движение такое, что земля начинала, вместе с этим катиться или двигаться и вокруг центрального своего тела (подобно как колесо, вращаясь около своей оси, и само катится или движется вперед). Это от того, что обращенная к центральному телу сторона земли, насколько в ней возбуждалась световая сила, притягивалась уже к нему (по закону открывающейся разнородности этой световой силы в разных телах), – такова вся восточная часть обращенной к будущему солнцу земной поверхности; а на сколько на этой же обращенной к центральному телу стороне земли световая сила угасала и потому входила опять в однородное с ним состояние, эта сторона земли отталкивалась от центрального тела, – такова вся западная часть. Таковы могли быть²² условия к первоначальному движение нашего земного шара, постановленный творческою мыслию и волею! Вот что заранее было предуготовано для порядка освещения земли внешними светилами!

Состояние центрального для земли и для прочих взаимно – сопряженных планет – тела, по устроении из оного светила или солнца, стало без сомнения совершенно отлично от прежнего состояния. Отсюда должны были произойти некоторые новые отношения нашей земли к сему центральному телу, которое стало теперь светоносным солнцем (как и вообще должно было значительно видоизмениться состояние всей солнечной системы планет). Каково же открылось состояние новосозданного солнца? – Для бытия самосветящего тела надобно было, сказали мы выше, – так Творчески уставить составные части всей массы оного тела, чтоб водруженный в ней свет проявлялся из недр ее же самой – всегда и вдруг на всей вообще поверхности тела. Сообразно с таким Творческим действием мы можем представить новосозидаемое солнце в таком состоянии: в своем внутреннем ядре оно, по мысли и силе Творческого Слова, сосредоточиваешь одну из двух противоположных сторон световой силы, и притом в самом напряженнейшем действии; ближайшая к сему ядру, но более или менее отделяемая от нее среда, именно атмосферная поверхность солнца, заряжается другою противоположною стороною световой силы; и вот, от разряжения этой светоносной силы открывается вокруг всего солнечного тела самый яркий и чистый свет. Между тем, непосредственно за этим разряжением, ядро и атмосферная поверхность солнечного тела, войдя в однородное состояние световой силы, тотчас же взаимно отталкиваются, при чрезвычайном обилии и напряженности во всем солнечном теле, снова заражаются противоположными сторонами этой силы, от разряжения которых должны раскрываться новые потоки света к прежним, не имевшим еще времени ослабнуть так далее непрерывно. И в таком или другом подобном образе проявления своего света²³, зиждительным Словом возжено и должно было навсегда сиять это величественное и прекрасное светило – солнце. Световая среда его, постоянно обновляемая потоками света, непрерывно изникающими из недр собственной его массы, естественно не изменяет, приспособленного к ее проявлению, вида поверхности сего тела, и не исключает разных явлений на оной, сообразных с свойствами сего тела (как и действительно, по наблюдениям, оказываются неизменный общий вид солнечной поверхности и разный временный явления на оной, в роде, напр., наших облаков и т. под.)

Примечание. По первоначальному движению света, которое и на нашей темной земле имеет свои следы (в токах электричества от востока к западу) и след. тем паче неизгладимо должно быть в светиле, – вообще вся световая сила в солнце и особенно светоносная среда солнца, окружая всю его поверхность, тем не менее может и необходимо должна двигаться также от востока к западу; и поскольку она находится во внутренней связи с самой массой всего солнечного тела, – то должно двигаться около оси и самое тело это всей своей массой. Но примечено, что солнечный шар, в противоположность земному, в полюсах своих не сплюснуть, а продолговат. Это совершенно изъясняется из показанная устройства солнца, Идя от центра, световая сила естественно раздвигает солнечный шар; но движением сей силы от востока к западу – необходимо ограничивается расширительное ее действие; около же полюсов самое это движение от востока к западу также необходимо ослабляется, по мере близости к полюсам, и следовательно расширяющая сила здесь более действует. И таким образом солнечный шар около полюсов выдается или более продолговат, хотя бы от самого его движения должно быть ему, как и земле, несколько сплюснутым. Таково вообще состояние солнца в его новосозданном бытии, как светила. – Что же должно было отсюда выйти для земли? Прежде всего надобно остановиться мыслию на том, что состоянию солнца, как светила, противоположно состояние нашей земли, оказавшееся после устроения оной в третий день: солнце – тело, постоянно, так сказать, заряженное самым напряженейшим действием световой силы, а земля – тело, вне влияния солнечного света почти покоящееся в отношении к сей силе. Отсюда определялись окончательно условия для движения земли, предначавшегося уже со второго дня. Та сторона земного шара, на которой угасал свет от едва лишь окончившегося третьего дня творения, и которая посему еще не совсем разряжена была от действия световой силы, отталкивалась от солнца, как это бывает по закону однородных состояний электричества – в разных предметах. Напротив противоположная сторона земли, т. е. та, на которую упали первые лучи нововосходящего солнца и которая уже целые сутки провела в разряженном состоянии, – в силу протяжения предметов разнородных электричеств притягивалась к солнцу. Наконец та сторона земного шара, на которую прямо устремлены были солнечные лучи и в которой чрез это возбуждалась, – сколько возможно для земли действеннее, – внутренняя в ней световая сила, – эта полдневная в сей момент сторона должная была, по силе своего электрического равновесия с солнцем, прекратить свое притяжение к солнцу и начать движение отталкивания от оного, чрез которое и уклоняется она постепенно (к востоку) от солнца, доколе совсем не скроется от солнца на противоположную ему сторону. И таким образом с упрочением должного отдаления земли от солнца, должно было открыться правильное и однообразное движете земного шара вокруг своей оси по направлению от запада к востоку и именно такое движение, с которым земной шар должен был вращаться, правильным или однажды на всегда определенным образом, и вокруг солнца. (Так колесо, движась около оси, движется вместе с тем и вперед по тому или другому направленно, – как это мы заметим выше о самом еще предначатии такого движения земли). И вот чрез это произошли: главное на земле разделение между светом и тьмою, дающее место первому на стороне земли обращенной к солнцу, и последней – на стороне противоположной, – вместе с сим и постоянный порядок и определенное продолжение суточная земного времени, т.е. дня и ночи с вечером и утром,²⁴ и наконец годичное время с своими частыми временами и переменами. Далее, в обоих показанных движениях своих земля никак не может обратиться к солнцу стороною которого – нибудь из своих полюсов, так чтобы не косвенно, а прямо падали на полюс солнечные лучи. Ибо положение земли в отношении к солнцу определяется внедренною в землю световою силою, чрез возбуждение которой по порядку, выше указанному, солнце отталкиваешь от себя одну сторону земли, притягиваешь другую, и проч., а сия водруженная в земле сила направляешь свои сокровенные токи не от одного полюса к другому, а от востока к западу.

Посему ни которому из полюсов, самому по себе, несвойственно ни особое сравнительно с другими сторонами земли притяжение к солнцу, – ни такое же отталкновение от оного. И таким образом земной шар, в своих полюсах, должен находиться сколько возможно в одинаковом расстоянии от солнца; и следовательно движение земли как около своей оси, так и кругом солнца не в состоянии нарушить правильная отношения земли к солнцу в небесном пространстве, и значит – также должного положения земли в связи с другими планетами солнечной системы, а потом отношения и к другим мировым телам. Так солнце и другие светлые мировые тела, явившиеся на тверди по творческому слову в тот же день, – и поставлены навсегда светить земле сообразно с ее отношением к сим светилам.

Потом вследствие одинакового отношения к солнцу обоих полюсов своих земной шар, при своем движении от запада к востоку, должен вообще так располагаться, чтобы солнечные лучи упадали на самую средину между полюсами – прямо, не давая и тени от освещаемых ими предметов, а на обе стороны (от экватора) к полюсам – более и более косвенно. Но при сем надобно иметь в виду то, что внутренняя в земном шаре световая сила чем более и скорее стала бы возбуждаться от солнечных влияний, тем скорее эта среда земного шара должна приходить в равновесие с влияющим на нее солнцем, и следовательно тем менее притягиваться к солнцу и скорее начать отталкиваться от него. Но лучи, прямо падающие на предмет сверху, естественно сильнее действуют на него, нежели лучи, косвенно скользящие на поверхности предмета. Итак линию, проходящую чрез весь земной шар по самой середине между полюсами, определяющую экватор земной, – нельзя принять за начертание всегдашней стези для солнечных лучей, падающих без малейшей косвенности. Вот на это посильное объяснение среда земного шара, лежащая при самой сей (мысленной) линии экватора, от скорейшего возбуждения здесь внутренней световой силы прямыми лучами солнца, должна скорее, нежели смежные среды, приходить в равновесие с солнцем, которое посему и должно оказывать более притягательной силы на смежные среды – нежели на оную среду экватора. Если бы полюсы не были так устойчивы, как выше показано, если бы, то есть, токи световой силы шли к полюсам, то земной шар беспорядочно и как бы блуждая обращался к солнцу и полюсами и другими сторонами. Теперь же между устойчивостью полюсов и силою притяжения к солнцу, действующею более на среды смежные с средою экватора, нежели на сию последнюю, должно возникнуть некоторое взаимное противодействие.

Преобладающее в отношении к смежным средам притяжение к солнцу – не дозволяет быть стезе для прямых солнечных лучей только на экваторе, но необходимо требуется уклонение оной стези и в обе стороны от экватора, а устойчивость полюсов не дозволяет земному шару существенно изменить свое отношение к солнцу и необходимо полагает на обоих полушариях предел для уклонения от экватора указанной солнечной стези²⁵.

Уклонение же оной солнечной стези в ту или другую сторону от экватора, условливается тем, на какой из сих сторон внутренняя световая сила представляется в более покоящемся состоянии, и на какой она более действует. Ибо та сторона земного шара, на которой наиболее возбуждена сия внутренняя жизненная сила, естественно уже отклоняется от солнца; от чего и бывает, что как солнце дойдет до последних пределов, напр.: северного нашего полушария и вследствие того вполне возбудится в оном внутренняя жизненность, условливаемая световою силою, то немедленно начинается возвращение солнца к другому полушарию – т.е. день начинает уменьшаться и проч. И напротив та сторона земли, в которой наиболее покоится сокровенная сила жизненного света, – естественно притягивается к солнцу, от чего и бывает, что с возможно дальним уклонением солнца от нашего северного полушария, по притяжению к нему южного полушария, жизненность на севере наиболее покоится и тогда же начинается возвращение солнца на север, – ночь начинает уменьшаться. В эти частности пускаемся для того, чтобы выставить на вид следующее обстоятельство, засвидетельствованное Церковным преданием: по сотворении солнца, свойственно ему в своем видимом течении начать уклонение от южного полушария, содержащего наиболее вод, которая ближе к первоначальному водообразному веществу, так просто проявлявшему внедренную в него световую силу, и которые, следовательно, более материка отталкивались от солнца и менее нуждались в возбуждении внутренне своей жизненности, – и уклоняться именно в северное полушарие, состоящее из наибольшем части материка, на котором уже насаждено было тогда растительное царство, – почему сие полушарие, имея в себе более сокровенную и покоящуюся световую силу, наиболее притягиваясь к солнцу и наиболее требовало для себя световой жизненной силы. И таким образом для нашего севера первое время годовое было именно весна, как и по Церковному преданию, дни творения видимого мира относятся к началу марта.

Так изъясняется, но своему уже выполнению, назначение солнца для земли, определенное Творящим Словом!

Что касается до другого меньшего светила, назначенного управлять собственно ночью, – луна притягиваясь к земле, как к центральному своему телу, в тоже время должна и отталкиваться от оной по однородности сокровенной световой силы в ней самой и в земле. Потому отношение луны к земному шару и порядок ее движения около оси своей и земли могут быть объясняемы подобным же образом, как и отношение земли к солнцу и ее движете, предначинавшееся и тогда, как солнце было еще не светилом, а темным светом, подобным нашей земле в ее первоначальной неустроенности. Принимая и отражая солнечный свет, и видимая для земли главным образом ночью, луна естественно должна светить земле именно по ночам. При движении луны вокруг земли, сама же сия последняя может постепенно или закрывать или открывать для себя луну, застороняя собою или открывая для нее свет солнечный. Но кроме сих случайных затмений своих, луна, освещенная всегда только с той своей стороны, которого она обращена к солнцу, бывает в разных отношениях к земле, так что для последней бывает видна или вся освещенная сторона луны, или только часть этой стороны, которая, притом, то уменьшается до совершенного закрытия, то увеличивается до полного открытия всей освещенной стороны луны. Эти, всегда однообразные и правильные, периоды движения луны, с видоизменениями ее светлости, видной для нас на земле, послужили основанием к определению для земли новых периодов времени – месяцев.

Общее назначение для земли прочих видимых ей светил светить, объясняется, в своем выполнении, вообще из того предуготовленного уже условия, что между землею и прочими небесными телами простерта уже была прозрачная твердь.

Многоразличная премудрость Творческого Слова, выраженная в создании светил, изучается особою наукою, хотя во всех своих видах неисследима и для этой нарочито занимающейся изучением неба науки. Но для нас и для науки более всего важно то, что и эта премудрость Божья в тайне Агнца Божья, заколенного от сложения мира за грехи мира, сокровенна и предназначена прежде веков в славу нашу (1Кор.2:7).

Все такое назначение солнца луны и всех звезд, с самым образом исполнения своего, – (повторим наконец тоже, что сказали о сем дне в начале чтения о нем) и определено сею мыслию Бога Отца, выраженною в Ипостасном Его Слове и Сыне: да будут светила … освещати землю, и разлучати между днем и между ночью: и да будут в знамения, и во времена, и во дни, и в лета, и да будут в просвещение на тверди небесной яко светити земли. Такое бытие и назначение солнца, луны и звезд, по действию Зиждительного Слова, и открылось в самом осуществлении своем: и сотвори Бог два светила великая: светило великое в начала дня, и светило меньшее в начала нощи, и звезды. И положи я Бог на тверди небесной яко светити на землю, и владети днем п нощию, и разлучати между светом и между тьмою. Призрение благодати Св. Духа запечатлело созданиями сего дня, вместе с этим назначением. И видит Бог яко добро, сказано вообще о делании Творца в четвертый день, а к сему деланию относятся не только творения сегодня, но и творческое определение назначены новых творений.

При сем в особенности достойны примечания сии частные понятия: будут в знамения и во времена и во дни, и в лета. Знамения: это суть, во 1-х, указатели или знамения собственно физических явлений и видоизменений природы, к каким относятся напр.: радуга, заря, разнообразный вид облаков, – все, условливаемое в природе светом небесных светил; во 2– х, знамения для порядка всех видов жизни в природе, когда напр. сотворенным уже деревам приносить плоды, или имевшим еще начать бытие животным, когда покоиться или добывать пищу; и особенно в 3-х, знамения для порядка жизни человеческой, определяющие время для его деятельности и отдохновения, предметы его потребностей в разные времена и т. п. И будут знамения в солнце, и луне и звездах так сказано (Лук. 21:25) еще о знамениях судеб мира, открывающихся в светилах. – Времена: это, по словам Записок на книгу Бытия – «времена постоянные. Таковые времена суть – (продолжает та же книга); а) естественные, как – то четыре времени года, время сеяния, время жатвы; и б) общежительные, гражданские и священные, каковы суть в особенности, по приспособлению Моисея к обычаям Евреев, праздники. Во дни и лета: собственно дни и годы. Все это, в своей сущности, условливалось творческою Божьей мыслию, выраженною в Единородном Слове, и запечатлевалось благодатью Духа. Итак – (скажем мимоходом), – В век Моисея, когда еще непосредственно могла быть приметна эта благодатная печать на творениях, и внятнее слышен в самом бытии тварей глагол Зиждительного Слова, – в такой век не свойственно ли было тайны Христовы, тайны благодатного спасения проявлять, между прочим, в годовых временах, новомесяцах и проч.? – Обратимся к состоянию творимой и устрояемой природы Земного шара.

Творческое делание Триединого Божества, в четвертый день, с одной стороны, довершало и упрочивало предшествовавшее устроение земли, а с другой – уготовляло земной шар и к дальнейшим проявлениям на ней бытия и жизни, какие за тем благоугодно было Творцу воззвать из небытия. Созданный в первый день свет, теперь, получил определенные для своих проявлений и влияний на землю органы. Твердь, созданная во второй день, украсилась и осветилась новосозданными светилами, и все мировые тела, на которые разделилось первоначальное вещество, теперь решительно и навсегда получили тот дивный чин своего движения, наблюдатели которого невольно проникаются благоговением перед премудростью и силою Творца. Царство растительное, созданное в третий день, также окончательно получило теперь нужные для своего продолжения и развития условия; именно живительный солнечный свет, которым возбуждается жизненная, сродная с оным сила и в самом земном шаре. Это последнее требует некоторых пояснений. После третьего дня свет не мог проявляться на поверхности Земного шара по первоначальному порядку своих открытых проявлений, – как это указано было в своем месте, а растительное царство не могло обойтись без света; и – вот в четвертый день, нужный для оного свет идет от новосотворенных небесных светил, и именно от солнца. Но с другой стороны, растительное царство, по Творческому действию Слова Божья, открывшись под влиянием первоначального света, произникавшего из вещества самой земли, – могло и далеко к полюсам простереть свои роды, богатые растительною силою. И вот для поддержания и развития растительного царства во всех его родах, до самых близких к полюсам земли, – солнце своим влиянием на землю возбуждает в ней, внедренную в земное вещество, жизненную световую силу. Притом, такое возбуждение сей силы, как и прежние проявления оной в открытом свете, идет также от востока к западу; степень же в какой возбуждалась сия сила солнечным светом, по первобытному (нормальному) состоянию земли должна соответствовать высокой степени самой жизненности в возбуждаемой силе. И таким образом растительность созданного в прошедший день царства растений получила в сей день нужное условие для поддержания и развития своего во всех своих родах и видах. Если и близко к полюсам, под условием внутренней жизненной силы земли, раскинулись новосозданные дерева и другие растения, то и теперь они не были лишены сего условия, которому подчинены от Творца в самом начале своего бытия. Конечно, теперь с созданием солнца и определением пут для видимого его течения, положено уже основание для различия, так называемых, поясов земли, и следовательно для разнообразия самых растений в различных поясах; но обилие первобытной жизненности, внутренне сообщенной веществу в первый день с сотворением силы света, и соответственное степени сей жизненности возбуждение ее солнечным светом – не давали еще места столь резкому различию полярных поясов от тропиков, какое теперь известно. А следовательно, и в последствии чем ближе было к первобытному состоянию природы, тем менее было места этому резкому различно. Остатки от прежней растительности находимые и в полярных странах, служат подтверждением такому соображению, и сами изъясняются чрез оное.

Таково состояние земной природы, в четвертый день открывшееся в отношении к прежним видам миротворения. Что касается дальнейшего его хода, земной шар теперь является удобным для населения и живыми существами, для которых на нем есть теперь и свет, окончательно опорядоченный и определенный в своих проявлениях, и воздух с водою, не только обособленные (что совершилось в третий еще день), но через влияние солнца и других светил окончательно принявшие свой обычный состав и порядок, и пища – во всех видах растительности, которые притом, поглощая избыток углекислоты, могущей задушить животных, – естественно должны выбрасывать в таком же обилии кислород, нужный для жизни животных. То правда, что если и ныне еще видны следы образования суши чрез собрание покрывавших всю землю вод в особые вместилища, то на третий день после сего творческого действия следы вод, покрывавших землю, должны быть самые резкие и повсюдные на поверхности земной. (Растения, впрочем, как вообще любящие влажность, от этого не терпели ни мало). Влияние солнца, лишь начавшего свое бытие, не имело еще времени окончательно приготовить собственно сушу к населенно животными. Но тем более обширная область открывалась в водах – для бытия и жизни водных и водоземных животных, Равным образом и воздушная область с высящимися в оную деревами готова была для пернатых. Сим и изъясняется дальнейший вид творческого делания после того, как прошел день четвертый, определившийся уже солнечным светом, – каковы дни и доселе. И рече Бог: да изведут воды гады и проч.

И рече Бог, т. е., Бог Отец в тайне своего творчества, раскрывающегося в мире, изрек к Своему Единородному Сыну, изрек в Нем же Самом – как в Своем Ипостасном Слове: да изведут воды гады душ живых, и птицы летающия по земле (точнее с подл, «и птицы да полетят над землею» по тверди небесной. Творческая мысль Отца, силою и действием Его Зиждительного Слова, тотчас же осуществляется на самом деле: и сотвори Бог киты великия, и всяку душу животных гадов, яже изведоша воды по родом их, и всяку птицу пернату по роду. Совершительное призрение благодати Св. и Животворящая Духа запечатлело все и каждое из сих творений: и видит Бог, яко добро. Пернатые и живущие в водах животные, конечно, уже с самым бытием своим имели в своем естестве приемлемость и самые органы к плодотворности, однако же той и других еще недостаточно для действительной плодотворности; ибо с тою и другими животные могут быть и иногда бывают бесплодными. Почему Бог Отец нарочито, и следовательно чрез особое устроение творческого Слова и животворное действие Самого Духа, дарует новосозданным животным плодотворность, как новой высший дар своей творческой щедрости: и благослови я Бог глаголя: раститеся и множитися, и наполните воды, яже в морях и птицы да умножатся на земли. И все это совершилось в таком духе и силе настроении Творческой любви, по которому Бог Слово Зиждитель мира уже определял себя, по воле Отца Своего, быть Агнцем заколенным за грехи мира и для сего истощать себя, в Своем воплощении, даже до некоторой степени животной бессознательности – в утробе Богоматери и в своем младенчестве. Таким образом и судьбы нашего нравственная мира обнимались Зиждительною мыслию о воздушном и водном царствах животного мира; как, и действительно, в Божественном откровении судьбы мира и Церкви изображаются иногда указаниями на птиц и гадов (напр. Апок. 16:13. 19:21).

Изъясним здесь некоторые неудобовразумительные, сами по себе, частные понятия, и сделаем некоторые общие замечания касательно созданий сего пятого дня.

Первое для нас готово в записках на книгу Бытия. Гады: или по точному знаменованию слова, которое употребляет здесь Моисей, много родящие. Сие имя а) преимущественно приличествует рыбам и насекомым; б) в употреблении дается не только водяным, но некоторым и земным животным (Лев. 11:10, 20, 29); в сем месте, конечно, знаменует «живущих в водах и земноводных», вообще все животные, которых природе навсегда усвоено Творцом разрождаться во влажных местах. Так, сюда же относятся кроме вообще рыб – и моллюски, живущие в раковинах, и насекомые, разрождающиеся в сырых местах, пресмыкающиеся в болотах и тинистых местах. «Вышло повеление, говорит Св. Василий Великий, и тот час реки производят, и озера рождают свойственные себе и естественный: породы, и море чревоболезнует всякого вида плавающими животными. Где только ни была вода, в болотах и тинистых местах, она не остается бездейственною и не участвующей в размножении тварей. Ибо нет сомнения, что из воды воскипели жабы, мошки и комары. Видимое ныне служит доказательством и прошедшего. Так говорит Св. Василий Великий: «В особенности, – скажем далее словами Записок на книгу Бытия, – Моисей упоминает о китах. Под сим именем заключаются вообще животные великие и посему особенно примечательные. Да изведут воды, или с Еврейского: да породят воды: такова творческая мысль о бытии сих живых созданий, для которых вода есть родная стихия. Для уяснения сей мысли, сличим сии слова: «да породят воды» с рассмотренным выше выражением о растительном царстве: да прорастит земля всякое растение, Творец создал сии растения с их семенами – собственно своею творческою силою и волею, а земле определил быть только почвою как для первоначального раскрытия, так и для дальнейшего развития растительной природы. И поскольку земля должна была явиться почвою для растений с самым началом бытия сих последних, которые иначе не могли и быть как на земле и изникать из земли, то дарование бытия растениям и выражено так: да прорастит земля.       Подобным образом надобно разуметь и творение из воды животных, долженствующих жить в оных. Вода сама по себе и из себя не могла породить никакой живой природы, но для существующих пород водяных и водоземных животных она есть родная стихия и сродная область их жизни; сии породы с первой же минуты своего бытия должны были пользоваться водами, как некоторого рода почвою для своего бытия и жизни. Посему то сии животные возваны Словом Божьим к бытию и жизни именно от небытия, но воззваны, как долженствующие по своей природе, с самым началом своего бытия, – явиться в недрах воды и жить водою; «да породят воды» и проч. О птицах яснее сказано, что они, по действию Творческого Слова, должны начать свое бытие на воздушной тверди, как только в области своей жизни и деятельности: «и птицы небесные да полетят над землею, по тверди небесной» (По Евр. тексту).

Что касается до созданий сего пятого дня, – рыбы и вообще произникающие в водах животные, и летающие в воздухе пернатые, сотворены были, конечно, во всем разнообразии своих родов, как и сказано Бытописателем: «и сотворил Бог большие морские чудовища (киты) и все животные пресмыкающиеся, которые породили воды по роду их и всех птиц пернатых по роду их». – Размещение же сих новотворимых родов животных, без сомнения, соответствовало условиям мест и вообще внешней природы, которым, при самом создании, подчиняемо было от Творца ново творимое естество сих животных. Так в приведенном выше месте Василия Великого и сказано о водовместилшцах: «рождают свойственный себе породы». Отсюда выходят два важных следствия относительно именно тех животных, которым определено изникать в водных и сырых средах. Первое: поверхность суши носила вообще в своей внешней форме и составе неизгладимые и доселе, а тогда самые еще свежие следы того, что она явилась вследствие стока вод, – напр.: представляя в иной своей местности как бы дно бывшего водовместилища, а в иной, как в горах, род прибрежных осушившихся высот и т. п.; а такого свойства местности и пласты земные, тогда только за день назад оставленные водами, и след. вполне еще неосушенные доставляли среду и все внешние условия к порождению на них таких животных, каким свойственно быть на сторонах и углублениях водовместилища; и таким образом в пятый день на многих местностях даже твердой земли, насколько они имели в себе следы и останки покрывавших оную воду, должны были произойти по Творческому Слову животные тех родов, каким свойственно быть на углублениях и брегах морских и т. под. Таковы разные виды рыб, раковин, остатки которых и доселе находят на некоторых горных возвышенностях. Второе: Земной шар, «из воды и в воде составленный», по выражению Св. Ап. Петра (2Петр. 111), и носивший тогда самые резкие и свежие следы такого образования, представлял в себе, сравнительно с нынешним своим состоянием, не только наиболее обширную область для сродных с водною стихиею животных, но и должен был иметь многие такие условия к их жизни и образу бытия, каких уже нет в настоящем состоянии земли. По этой причине, чем ближе природа была к первобытному состоянию, тем более было в ней места для сродных с водным естеством животных, и чем далее от оного состояния, тем, с видоизменением внешних условий, более должны изменяться в своей форме резные роды сих животных. Обильные остатки пресмыкающихся и водородных животных, какие находят в пластах земных, не зная иногда к какому роду известных ныне животных и отнести сии остовы, – служат памятниками такого, открывшегося в пятый день, порядка для бытия и судьбы созданных тогда животных, Заключим рассмотрение Моисеева сказания о пятом дне творения тем, что – как сродные с водами и пернатые животные, по своему бытию и размножению, суть выражения и осуществления мыслей Небесного Отца, выразившихся таким образом для мира именно в Единородном Его Сыне и Слове, и запечатлены благодатью Его Духа, то ветхозаветный, непосредственно ощущающий истину, человек еще весьма живо мог слышать это духовное выражение и созерцать такое благодатно светлое запечатление – В сих творениях. Поэтому тайны благодати, духовные заповеди и запрещения Христа Слова свойственно было для ветхо заветного времени предизображать установлениями и различениями, касающимися сих животных, – какие установления и находим мы, во множестве и с подробностями, именно в законах о чистых и нечистых животных.

Посмотрим, какие тайны творческого делания Божья открылись и совершались после того, как и бысть вечер и бысть утро, и таким образом прошел день пятый. – Солнце, кроме дня своего создания, еще целый день освещало землю с ее деревами и всеми другими растениями, возбуждая притом всю полноту внутренней в земле световой силы или принадлежащей ей жизненности, в водах и в воздухе возникшие живые создания веселились своему бытию и жизни, осеняемой животворною благодатью. Не доставало населения живыми существами – самой суши, которая теперь уже достаточно для сего населения была приготовлена сугубым действием световой силы – и от вне – открытым светом солнца, и из внутри – возбуждением сокровенного в веществе земли первозданного света. И вот, и рече Бог: да изведет земля душу живу по роду, четвероногие и гады, и звери земли по роду. Творческая мысль Отца, выраженная для мира в Ипостасном Его Слове, по творческому действию сего Слова стала и самым делом: бысть тако. И сотвори Бог звери земли по роду, и скоты по роду их, и вся гады земли по роду их. Дело существенно Возлюбленного и Премудрого, притом уже готового собою пожертвовать как Агнец Божий или собственным самоумалением до земной жизни и смерти во плоти вознаградить за имевшее последовать в нравственном мире приложение к скотом не смыленным и зверям (см, Апок. 13 гл.) озарено и завершено благоволением Отчим, открывающимся в силе Духа: и видит Бог, яко добро.

В частности же здесь требуют изъяснения: во- первых, способ или образ происхождения новотворимых тварей по творческому Слову – далее, самые виды тварей и наконец то, почему о земных животных не изречено творческого благословения о их размножении, подобно как выше изречено оно рыбам и птицам, Способ происхождения тварей шестого дня определяется сим Творческим изречением: да изведет земля.       Подобно выше рассмотренному выражению: да произрастит земля, не то значит и настоящее изречение чтоб земля сама из себя могла произвести животных. Ибо пока не было положено и не воздействовало в ней Творческое основание их бытия, дотоле земля сама будучи предметом, а не виною творчества, сколько бы тысяч лет ни продолжала свое бытие – не в состоянии была бы вновь сотворить ни одного из животных, хотя бы, для поддержания их бытия, и было уже на ней все потребное. «Когда сказал: да изведет, говорят Св. Василий Великий в изъяснении сих слов; – не значит, что земля износит уже находившееся в ней; но Давший повеление даровал земле и силу извести. Ибо, когда земля услышала: да произрастит былие травное и древо плодовитое, не сокрытую какую в ней траву извела из себя; но Божье слово созидает естество тварей. Да произрастит земля, да изринет не то, что имеет, но да приобретет то, чего не имеет, поколику Бог дарует силу действовать. Так и теперь: да изведет земля душу живу, не ту, которая уже в ней, но ту, которая дана ей Богом через самое сие повеление». Почему же из недр земли определено Творцом изникнуть животным, сие изъясняется из следующего. Да изведет земля: для земных животных земля есть область бытия и жизни также, как для плавающих вода или для пернатых воздушное пространство, посему и естество земных животных сродно с водою, – или из неодушевленных тварей как сродны с землею растения. Законополагая и обосновывая сие естественное сродство земных животных с землею, Творец и изрекает в своем Слове такую мысль о их бытии, воззывая их к оному из небытия: да изведет земля.

По такому началу своего бытия животные земные, сколько бы ни были некоторые из них смышлены, не возвышаются над землею к чему – либо горнему, но к ее же сфере относятся всем естеством. Лоном земли ограничивается вся область их бытия и жизни, по творческому о них определению: да изведет земля … «Для чего земля изводит душу живу? – спрашивает Св. Василий Великий, и сам же отвечает: «чтобы ты знал различие между душою скота и душою человека      . Поскольку, по Писанию, душа всякого животного кровь его есть (Лев 17:11), а сгустившаяся кровь обыкновенно обращается в плоть, и истлевшая плоть разлагается в землю; то, по всей справедливости, душа скотов есть нечто земное.... Не думай, что она старше телесного их состава, и что она пребывает по разрушении тела. Убегай бредней угрюмых философов, которые не стыдятся почитать свою душу и душу пса однородными между собою».

Что касается самих тварей шестого дня, душою живою (скажем словами «Записок на кн. Бытия») Моисей называет животного вообще. В особенности виды тварей шестого дня суть: четвероногие, точнее: скоты, гады, или пресмыкающиеся (в отличие от гадов, созданных в предшествовавший день, они называются гадами земли и след. суть пресмыкающиеся собственно на суше) и звери земли». И так здесь разумеются все животные, принадлежащие суше, как сфере их бытия и жизненных отправлений. Наконец, в изъяснение того, почему не изречено сим тварям благословения о их размножении, надобно взять во внимание следующее: в природе сих животных, по самому уже происхождению оной, положена приемлемость и способность к плодородию ибо эта есть не случайная, а существенная принадлежность животной природы. Действительное же раскрытие сей способности не могло быть безусловно, подобно размножению рыб и птиц, которые занимают известные области вод и тверди безраздельно с другими животными. Земля или суша земная назначалась в жилище не для одних неразумных животных, но и для имевшего еще произойти человека. Предоставить землю для размножения на ней или наполнения ее животными значило бы стеснить и обидеть человека, для рода которого, чем более стали бы размножаться животные, тем менее оставалось бы места. Посему Господь и не изрек благословения о животных земных: размножайтесь и наполните землю. Судьба их, в сем отношении, зависела непосредственно от размножения самих человеков, а потому и определена в творческом благословении, данном человекам. Те животные, которые могли стеснять людей, – но мере размножения рода человеческого, должны ограничиваться в собственном размножении: ибо иначе не человекам, а бессловесным животным принадлежало бы это преимущество: наполните землю. Напротив нужные для людей земные животные должны и размножаться на земле соответственно с размножением людей, для которых они нужны: иначе размножение самих людей было бы тягостным для них в том отношении, что лишало бы их нужных животных, а след, не составляло бы истинного или совершенного благословения.

И так не случайно опущено Бытописателем благословение о размножении земных животных, но, действительно, сим животным не дано от Творца сего благословения в той безусловности, в какой дано оно рыбам и птицам, и далее – самим людям.

Примечание. Представленное относительно сего соображение наше получает особенно выразительную силу, если иметь в виду, что Творческая мысль о скотах и зверях обнимает и судьбы нравственного мира, обоснованные на Христовой тайне. Так! Как бы ни было велико преобладание и усиление в нравственном мире иных зверей, (в роде напр. изображенных в ХIII с гл. Апокалипсиса), – но нет воли Божьей и благословения к размножению этих зверей и наполнению ими нашей земли.

После водворения жизни в каждой области земного физического мира, чего еще не доставало для окончательная устроения сего мира? Новотворимый мир, в самых основаниях своих, в тайне самого своего бытия и сущности всех своих частей, принял навсегда печать высочайше духовного или Божественного: ибо бытие и сущность каждой области видимой природы определены творческою мыслию Отца, изреченною Единородному и в самом Единородном, как Ипостасном Его Слове, – осуществлены или воззваны из небытия силою сего Ипостасного Слова Отчего, – осенены и завершены благодатным призрением Св. Духа. Такие глубины Божьи, сосредоточенные именно в тайне Агнца Божия, заколенного в мысли Божьей от сложения мира, раскрылись чрез миротворение из сокровенной вечности самого Божества, для времени и мира. Кто же будет углубляться в оные? Кто будет духовно озаряться сим высочайше духовным светом? Кто услышит сии глаголы славы Божьей, всюду раздающиеся в новотворимом мире? Ясно, что не доставало для нашего земного мира нравственно духовного создания, без которого все откровение Божества, произошедшее в миротворении, оказалось бы не целесообразным. Между тем, с совершенным устроением всех царств природы, в мире уже все готово было для приятия сего нового создания – венца всех видимых созданий: так, устроенный дом готов к приятию домовладыки. И вот в тот же самый шестой день, по сотворении земных животных, последовало новое, наиболее торжественное и светлое, откровение великой творческой мысли Бога Отца, раскрывшейся для мира и времени в том же Ипостасном и Единородном Его Слове, – именно мысли о человеке, естество которого и назначено к ипостасному соединению с ним Бога – Слова. И рече Бог: сотворим человека по образу нашему и подобью: и да обладает рыбами морскими, и птицами небесными (и зверьми) и скотами, и всею землею и всеми гады пресмыкающимися по земли. – Рассмотрим здесь сначала, что в частности требуется или достойно особенного внимания.

И рече: Бог сотворим человека. Раскрытие или выражение творческой мысли Божьей точно в Ипостасном Слове Божьем, в настоящем месте, с особенною ясностью обозначено. Прочитаем относящееся к сему месту объясненье Василия Великого, который при сем с силою посрамляет Иудейское неверие в Единородного Сына, Божьего. Где Иудей, который, когда и выше (т.е. в выражениях: и рече Бог), как бы через некоторые окна просеивал свет Богословия и второе лицо хотя показывалось таинственно, а не ясно являлось, – восставал против истины и утверждал, что Бог Сам с Собою беседует! Он говорит: Бог Сам сказал, Сам и сотворил: да будет свет, и бысть свет. И тогда в словах Иудея легко было открыть несообразность.... Подлинно странное пустословие – утверждать, что кто-нибудь сидит и сам себе приказывает, сам над собою надзирает сам себя понуждает властительски и настоятельно. Но не убоявшиеся клеветать на самого Господа, чего не могут сказать, имея язык обученный во лжи! Однако же настоящее речение совершенно заграждает их уста. И рече Бог: сотворим человека. Скажи мне: ужели и теперь одно Лице? не написано: да будет человек, но сотворим человека. Далее великий Истолкователь объясняет и причину, по которой в настоящем месте яснее, нежели выше, открыто собеседование лиц Божества. «Пока не являлся еще ученик, проповедь Богословия скрыта была в глубине. Но когда уже ожидаемо стало сотворение человека, обнажается вера и очевиднее открывается догмат истины: сотворим человека. Слышишь, Христоборец, речь обращена к участвующему в мироздании, к Тому, имже и веки сотвори, иже носить всяческие глаголем силы своей (Евр. 1:23)», Мнение об обращении Божественной речи: сотворим человека к Ангелам Св. Василий представляет во всей его нелепости. «Иудейский вымысел, Иудейскому только легкомыслию свойственное баснотворство! Чтобы не принять одного, вводят тысячи, и отвергая Сына, достоинство советодательства приписывают служителями подобных нам рабов делают властелинами нашего сотворения…. Какое создание может быть равно Создателю? Рассмотри и последующие слова, так продолжает Василий Великий: «кому говорит: по образу нашему? Кому иному, как не Сиянию Славы Образу Ипостаси Его (Евр. 1:3), Иже есть Образ Бога невидимого (Кол. 1:15)? Итак говорит Собственному Своему Образу, Образу живому, вещающему: Аз и Отец едино есьм (Ио. 10:30): и: видивый Мене, видит Отца (14, 9). Ему говорит: сотворим человека по Образу Нашему».

Сего рассуждения Св. Василия Великого довольно для уяснения и утверждения той мысли, что Бог Отец изрек Свою творческую о человеке мысль именно в Единородном и Совечном – Лично Живом Слове Своем. И рещи о человеке: сотворим, вместо и да «будет» и подоб. свойственно и потому, что, как показано в следующей главе Бытописания, сотворение человека совершено не просто чрез одно мановение воли Творца, но чрез особые, следующие одно за другим, творческие действия, каковы: устроение тела из земли и оживотворение оного Божественным вдохновением.

По образу нашему и по подобию; Образ и подобие Божие не нужно изъяснять, (скажем словами Записок на книгу Бытия), как две различные между собою вещи: поскольку в Слове Божьем часто употребляется одно из сих именно в такой же силе, как и оба вместе (Быт. 1:26, 27. 5:1, 9:6. Ио. 3:9. Кол. 3:10). Присовокупим к сему: два названия употреблены об одном и том же предмете, конечно, потому, что он взят во внимание в двух разных отношениях. Если что делается по образу чего либо, то сходство сведанного предмета с первообразным уже необходимо последует. Итак, сходство или подобие есть раскрытие самого образа. – В чем же состоят Образ Божий, напечатленный в человеке, по мысли Творческой, и подобие Богу, в которое он поставлен Творцом? Сие можно определить трояко: во-первых, из самого понятия о существенном Образе Божьем, во-вторых, из связи речи и в-третьих, из подобных мест Св. Писания. – И во-первых, к выяснению значения Образа Божья в человеке служит та высочайшая истина, что первоначально и существенно Сый во Образе Божьем, или, по другому подобному выражение, сый сияние сливы Божьей и Образ Ипостаси Его есть Один, именно Единородный и Единосущный Сын Божий, в котором от вечности и естественно почивает и со всею славою, со всею сущностью Божества, раскрыта беспредельная любовь Отца Небесного, содержащая всю безмерную полноту сил и благ Св. Духа. Когда таков есть существенный и первоначальный Образ Божий, то сотворить человека по Образу Божьему значит дать ему такое бытие, чтобы он был внутренне сообразен Образу сего Сына Божия, и следовательно был бы, по благодати сего Единородного Сына, также сыном Божьим, участвующим ради Его в Отческой Божьей любви, изливающейся в самое сердце по мере его приемлемости в животворной силе Св. Духа, и таким образом раскрывающейся в жизнь вечную. Даровать такое бытие человеку значит вместе и поставить его в состояние Богоподобия; ибо совершенства Отца Небесного и вообще жизнь Божья, естественно свойственный Единородному, как существенному Образу Божьему, на основании и по мере благодатной сообразности человека с Образом сего Сына Божия, должны открыться и в человеке по его приемлемости. – Что Господь Бог творчески определяет сотворить человека по образу и подобно Своему – точно в показанном значении сих понятий, – это подтверждается и из связи речи в Вытописании.

Если художник, по живописном изображении разных предметов, захотел бы наконец написать свой собственный портрет, то для составления понятия о сем новом его творении, очевидно, надобно было бы вглядеться в его собственное лицо, сколько оно видно. Сотворим человека по образу нашему и по подобию, рек Творец после творения разных родов созданий. Для составления понятия о сем новом создании надобно возвесть взор к лицу самого Творца, сколько оно открыто. Творец благоволит открыть себя – как то мы постоянно видели – именно в лице Слова, в котором раскрываются для мира и времени Творческие мысли Бога Отца, и силою которого творения начинают бытие и наконец такие дела которого привлекают к себе благоволительное призрение Отца в силе Св. Духа. Образ сего лица Божия и должен отпечатлеться в том создании, о котором изречено: сотворим по образу нашему и по подобию. Так выше изъяснено значение сих понятий.

Далее о сотворении человека сказано: и вдуну (Бог) в лице Его дыхание жизни. И так ясно, что человек создан, как участник благодати Св. Духа, как благодатный общник жизни Божьей. Еще далее в Бытописании, о людях хотя уже падших, но еще только подвергавшихся опасности и соблазнам конечного растления сказано: видевши сыны Божьи дщери человечьи яко добры суть, пояша себе жены и проч. (VI гл.), Название сынов Божьих показываешь, что сии люди, еще и по падении, являли в себе первобытную сообразность Образу Сына Божьего, как не вовсе еще утраченную. Итак и ближайшие и отдаленнейшие контекст Бытописания подтверждают сделанное изъяснение понятий образа и подобия Божьего в человеке. Наконец тоже окончательно утверждается учением Новозаветного Слова Божьего, как в Христианстве восстановляется человек в состояние по Образу Божьему, грехом затемненное и поврежденное. Вот Св. Ап. Павел учит вообще об истине Христовой так (Еф. 4:21–24) есть истина о Иисусе – отложити вам по первому житию ветхого человека тлеющего в похотях прелестных (или, как немного выше он выразился 18 ст. «в отчуждении от жизни Божьей»); обновлятися же духом ума вашего, и облещися в нового человека, созданного по Богу в правде и преподобии истины. Другое совершенно подобное место, где он дает такое понятие о Христианах: совлекшагося ветхого человека с деяньми его; и облекшеся в нового, обновляемого в разум, по образу Создавшего его (Кол. 3, 10). Но известно, что таковыми Христиане бывают не иначе, как соделываясь, по благодати Сына Божьего, чадами Божьими, сообразующимися с Ним и приобщающимися в Нем Отеческой любви Божьей, которая изливается в сердце Духом Святым. Если таков Образ Божий обновленный и восстановленный, то таков же, по своим характеристическим чертам, он должен быть и в первоначальном своем виде, который в Христе только обновлен и восстановлен²⁶.

Итак несомненно то, что Образ Божий, по которому сотворить человека определено Творцом, состоит в благодатном сообразовании человека с Единородным Сыном Божьим, и в приобщении в нем и ради Его Отеческой Божьей любви, внутренне сообщаемой в силе Св. Духа, а подобие Божье в человеке есть состояние Богоуподобления, долженствующее открываться в человеке на основании сообразования его с Сыном Божьим, с самого начала человеческого бытия. По такому значению образа и подобия Божия понятно, что место их собственно в душе, а не в теле. Так в прочитанных местах из посланий Ап. Павла и сказано об обновлении сего образа именно духом ума – в разуме, т. е. в благодатном познании, – чрез правду и преподобии истины. Понятно, что частные черты сего Образа и Богоподобия суть Богосветлый ум, святая и действующая силою Божьею воля, успокаивающееся и блаженствующее в Боге сердце, или вообще все духовные силы в их благодатном совершенстве и чистоте. Ибо для сообразности с образом Сына Божья необходимо человеку получить такое бытие, чтоб, во-первых, по возможности, созерцать и ощущать духом своим, неизмеримую впрочем, тайну вечного откровения или существенного отражения Бога Отца в Единородном, внутренне просвещаясь сею тайною. В сем состоит самая сила живого образа Божья в твари: ибо именно таким образом Сияние славы Божьей, каков Единородный, и отображается в духовно – разумном создании своею светоносною благодатью. Следы сего в духовной природе человека, неизгладимые и по падении, хотя затемненные суть так именуемые врожденные идеи и даже вообще законы свободной разумности человека. Во-вторых, необходимо человеку быть таким, чтоб при внутреннем свете духовного созерцания и ощущения тайны Единородного следить разнообразные проявления мысли и воли Божьей, открываемой Единородным как в человеческом бытии, так и в существе прочих тварей, и внутренне сообразовать с сею Божественною волею и мыслию, открываемою в Единородном, собственную деятельность. Сим условливаются разные виды свободно – разумной деятельности человека, именно как образа Божья, как – то знание и мышление Богосветлое, чувства и желания святые и благодатные и следовательно предполагаются в первозданном естестве человеческом все свободно – разумные силы, насколько они здравы или состоят и действуют под началом сообразности с Сыном Божьим. В-третьих, необходимо человеку для сообразности с Единородным быть таковым, чтобы наслаждаться сокровищами оных духовных Божественных благ, какие открыты ему в Единородном: сим условливается блаженная жизнь человека, как образа Божья, или совершенно стройное, гармоническое состояние его в общении с Единородным, и в нем в духовном мире и внутри с самим собою, и вне – со всею областью благоустроенного всемирного бытия. – Но при сем должно приметить, что в Бытописании сказано о сотворении по образу Божьему человека вообще; а человек состоит не из одного духа, но и из тела, как ниже и сказано о творении человека: и созда Бог человека персть (взем) от земли, и вдуну в лице его дыхание жизни. Из сих слов видно, что не только и перстное тело, по самому действию творения, существенно относится к составу человека, но сама духовная жизнь, открытая Творческим вдуновением, нераздельно соединена с физическою жизнью тела, проявляющеюся «дыханием в ноздрях». В Новом же Завете прямо сказано, что усыновление Богу, не возможное без сообразования и общения с Сыном Божьим, в чем состоит самая сущность образа Божья, (по которому человек создан и воссозидается), – предоставлено ему с участием в оном самого его тела: воздыхаем всыновления чающе, избавления телу нашему (Рим. 8:23).

Итак красота образа Божия, утверждаясь собственно в духе человека, должна просиять и в самом теле, о котором, посему, и при самом состоянии тления его, поет Церковь: и вижду во гробе лежащую по Образу Божию созданную нашу красоту (одна из погребальных Церковных песней).

Итак, человеку определено от Творца вообще такое бытие, при воззвании его к оному из небытия, – чтобы сообразность (живая и внутренняя конечно, – не возможная без общения) с Сыном Божьим, открывшись в духе человека, просияла и в самом его теле, – чтобы человек созерцал тайну Единородного, просвещаясь внутренне оною, но не как чисто бесплотный, – чтобы он следил мысль и волю Божьему, открытые миру в Единородном, и сообразовался с оными в своей деятельности, но при помощи и орудиях тела, – чтобы, потому, и наслаждался блаженством общения в Божественных благах Единородного – не одною же душою, а и телом. Отсюда само собою следует назначение не только души, но, по связи с нею, назначение и самого тела к жизни бессмертной: ибо жизнь в Единородном, в общение которой человек поставлен, не имеет конца. Отсюда же в особенности следует назначение самого тела такое, чтоб, не изменяясь в своей материальной сущности, более и более возвышаться к духовному состоянию, и наконец соделаться духовным по своим потребностям и жизни: ибо преимущество образа Божия, или блага Единородного, в участие которых вводится человек и по телу, сами по себе суть высочайше духовны, и следовательно совершенное наслаждение оными, предоставленное вместе с духом и телу человеческому, должно быть – также совершенно духовно.

И да обладаешь рыбами морскими, и птицами небесными и (зверьми) и скотами, и всею землею, и всеми гадами пресмыкающимися. поскольку рыбы морские и птицы небесные и вся земля с своими животными всем существом своим зависят от власти Творческого Слова, действием которого они и осуществились, а человек должен был начать бытие во внутренней сообразности, и следовательно и в Общении с Сим Словом – или Единородным Сыном Божьим; то отсюда может быть понятно и то, во 1-х, почему, в Творческой мысли, Образ Божий в человеке соединен со властью его над сими неразумными творениями. – Это потому, что человеку, в общении с Высочайшим Владыкою над тварями, свойственно иметь, в свою меру, благодатное участие и в самой власти Его над творениями Власть над низшею тварью есть ни что иное для человека, как проявление Образа Божия, в нем положенного, в отношении к внешнему миру. Посему то Св. Златоуст даже самый Образ Божий в человеке полагает во власти его над внешнею земною природою. Отсюда может быть понятно и то во 2-х, что власть над природою, предоставляемая человеку Творческою мыслию, есть уже не та более или менее насильственная власть над низшими созданиями, какую человек сохранил и доселе в своем падшем состоянии. Власть Единородного над природою открылась, чрез самое творение оной, властью животворною и свободно – зиждительною. Посему и власть человека над природою, будучи сама по себе участием собственно во власти Единородного Слова, назначалась живая, царственно – свободная, могущая в своих проявлениях возвышаться даже над законами и силами природы. Точно такая власть над животными и оказалась в Эдеме, как видно из след. главы Бытописания: непосредственно Самим Богом собираются и приводятся они к человеку, который сейчас же уразумевает Творческую о их существе мысль, и выражает оную в наименовании каждого из животных. Но иная власть над природою определяется падшему человеку: страх и трепет ваш, так сказал Господь людям после потопа, – будет на всех зверях земных и проч. (IX, 2). Власть, действующая страхом и трепетом, очевидно есть более или менее насильственная. Только восстановление и обновление Образа Божия, совершаемое не иначе, как во Христе, снова возвращает обновленному человеку не вынужденную покорность твари, – как доказывают омыты истинно верующих.

Власть предоставляется человеку по Творческой мысли, именно над сими видами творений: над рыбами морскими, над птицами небесными, и над всею землею и земными животными. Указаны здесь роды собственно животного царства природы; но не потому, что бы царство растительное или ископаемое, или области воды и суши, сами по себе взятые, исключались из обладания человеческого; ибо здесь же сказано и вообще об обладании над всею землею. Взяты во внимание в особенности роды животного царства – потому, что они составляют высшие отделы тварей земной природы, и в сем отношении суть представители ее вообще.

Указано, в Творческой мысли, на власть человека собственно над земным шаром, но по связи явлений жизни и бытия в нашей планете с другими небесными телами – самая власть над земным шаром уже предполагает под собою власть и над другими частями мироздания, сколько потребовалась бы сия власть собственно для земного жителя, по поводу земных обстоятельств. Так Иисус Навин, известными обстоятельствами возбужденный к самой необычайной вере, оживившей в нем и черты властительного Образа Божия, или, точнее, введшей его в благодатное общение силы Вседержащего Зиждительного Слова, – мог остановить ход системы солнечной, – начиная с центрального его тела. – Для окончательного раскрытия Творческой мысли о власти человека над внешними тварями – возьмем во внимание то, что в Св. Писании обычно выражение мысли о всей совокупности мироздания – сими словами: небо, землю и моря, и вся, яже в них. Но Творческая мысль о власти человека над землею выражается так, что указываются представительные для земного жителя создания и в море – рыбы, и в небесах – птицы, и на земли – звери, скоты и гады. Что же отсюда следует? То, что не довольно прямо, как и свойственно Ветхозаветному образу представления, выражается о человеке то определение, которое, уже в его осуществление, выражено в Апокалипсисе так: Побеждаяй наследитъ вся (Апок. 21:7), то есть войдет, сколько возможно для твари, в полное участие славы и владычества над всем – Единородного, и в Нем возобладает всем. Эта мысль довершает раскрытие понятия как о власти, предоставляемой человеку в отношении к миру, – так и об Образе Божьем, служащем основанием для этой власти. – Все существо и судьба человека, по раскрытым нами понятиям об Образе Божьем и о власти человека над миром – зависит от внутреннего сообразования и следовательно от благодати сообщения с Единородным. Но Единородный Сын не может творити о себе ничесоже, аще не еже видит Отца творяща яже бе Он творит, сия и Сын такожде творит. И вот Творческое делание относительно человека начинается таким образом, что Бог Отец рек Единородному: сотворим человека по Образу нашему и проч.

Творческая мысль о человеке нераздельно с тем, как изречена была от Отца в Единородном Его Слове к Нему же самому для исполнения, ж осуществляется силою сего Творческого Слова: и сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его, т. е. по известному уже для нас значению Образа Божья и также тайны Божеского творчества вообще, сказать тоже можно такими словами: Зиждительное Слово Единородный Сын Божий воссоздал человека из небытия к бытию такому, чтоб быть с ним самим в сообразности и общении, и чтобы, таким образом, ради Его быть человеку благодатным Сыном Божьим, наслаждающимся до бесконечности любовью Отца, по причастию Св. Духа Утешителя, и притом такие духовный благодатные сокровища носить своим духом именно в сосуде плоти, которая, посему, должна принимать участие в благодати усыновления и возводиться к духовному состоянию жизни вечной, Таким образом Бог Слово, которым вся быша и без него ничто же бысть, еже бысть, для человека, кроме сего, от начала был сам жизнью, открытою ему для благодатного общения, и раскрывающеюся в своем причастнике духовитым светом истины, добра и блаженства, или, что тоже, светоносными влияниями и дарами Духа истины, святыни и утешения. Так Св. Иоанн Богослов возгремел о Слове: В начале бе Слово… Вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть. В Том живот бе, и живот бе свет человеком. (Ио. 1 гл.)

В особенности о духовном состоянии самого тела, как определенном еще Творческою мыслию о человеке, и потому составляющем предмет существенной потребности человека, говорит Апост. Павел: сущии в теле сем воздыхаем отягчаемы: понеже не хощем совлещися, но пооблещися, или яснее по русски: „поколику не хотим раздеться, но приодеться так, чтоб смертное поглощено было жизнью, чтобы, то есть, тело из бренного и смертного соделалось духовным и нетленным». «На сие самое, продолжает Апостол, и сотворил нас Бог: – сотворивый же нас в сие истое Бог (2Кор. 5:4, 5). Итак благовестие Апостолов Иоанна Богослова и Павла служат подтверждением представленному изъяснению тайны творения человека по Образу Божьему.

Примечание. Образ сотворения человека показан Бытописателем в след. главе, где его внимание занято собственно человеком, а миром разве потолику, сколько сие нужно относительно человека; тогда как теперь Боговдохновенная речь Моисеева идет о творении мироздания вообще, и о человеке, как венце и главе видимых созданий. Заметим, что Бытописатель говорит о создании человека также, как и о создании неодушевленных тварей: сотвори, тогда как творение человека состоит, как ниже показано Бытописателем, не из одного Творческого действия, мгновенно открывшегося, но из образования сначала тела, а потом вдуновения в это тело дыхания жизни – души. Посему совершенно согласно с Моисеевым понятием: сотвори, мы выше, касательно некоторых дней творения допускали некоторое продолжение времени во внешнем проявлении творческого действия, напр. об образовании суши говорили мы, что не вдруг на всем земном шаре она открылась, но явление оной, по Творческому Слову, следовало за движением дневного света и таким образом совершилось в продолжении суточного времени. Творческое слово творило без замедления, однако же соразмерно с устрояемою от него же приемлемостью и природою созидаемой твари.

Мужа и жену сотвори их, – так дополняет Моисей сказание о тайне творения человека. Человек сотворен не в одном лице и поле, но в двух лицах мужа и жены, составляющих притом чету супругов, как видно из данного им благословения о размножении рода. Образ и последовательный порядок творения сей первой человеческой четы раскрыты Бытописателем далее (во 2-й гл). Здесь же, касательно тайны творения мужа и жены, надо приметить то, во 1-х, что Творческая мысль о человеке, определяя бытие его по образу Божьему, при сем не касалась различия в человечестве полов, хотя и указывала на множественность человеков; (сотворим человека по образу Нашему и по подобию, и да обладает точнее с подлинника: «да обладают они» и проч. равным образом и самое действие творения в отношении к человеку обозначено сначала также без всякого указания на различие пола, хотя и с новым указанием на образ в человеке Божий: (и сотвори Бог человека, по образу Божьему сотвори его). Отсюда видно, что половая разность – в отношении к существенному достоинству и назначению человека, ничего не прибавляет, ни убавляет, и что также нет потребности ни жениться, ни посягать для того, чтоб быть человеком, сообразным образу Сына Божия. Так и по закону творения человека, как благодатного восстановления его во Христе, несть или безразличны мужеский пол и женский в отношении к образу Божьему, или, что тоже, относительно сообразования и общения человека с Сыном Божьим, усыновления и уподобления его Богу. Мужчине и женщине одинаково это предоставлено от Бога. Притом во 2-х, когда Творец благоволил сотворить человечество в чете супругов, то ясно, что первозданное человечество, сияя красотою и славою образа Божия, еще не было возведено в состояние совершенного и открытого общения в славе Единородного, иди в чисто духовное жительство в высших обителях Отца Небесного. Ибо сие состояние таково, что в нем, по слову Самого Христа, ни женятся, ни посягают но яко Ангелы Божии на небеси суть.

Первозданные люди, напротив, как супруги, получили творческое благословенье размножать свой род. Из сотворения именно четы супругов, в человечестве, зиждительно законополагается такое супружество, чтоб в союзе оного состояли не более как один муж и одна жена, и чтоб супружеский союз, как установленный творчески Самим Богом, отнюдь не расторгался человеческим произволом. Этот первоначальный закон брака, в последствии ослабленный из снисхождения к жестоковыйности Ветхозаветного страстного человека, во всей силе восстановлен и утвержден Христианством. Так Сам Христос на вопрос Фарисеев, аще достоит мужу жену пустити, и на представление их, что Моисей повел книгу распустную (разводную) написати и пустити отвечал словами Бытописания: от начала мужа и жену сотворил их есть Бог… Еже убо Бог сочета человек да не разлучает (Мк.10:2–9). В 3-х, если муж и жена первозданные одинаково почтены Образом Божьим, утвержденным в душе и отсвечивающим в самом теле, и это Творческою мыслию было определено, как действительная благодатная принадлежность и преимущество человеческой природы: то супружеский их союз не мог иметь одно только физическое или плотское значение. Муж, естественно, видя в жене свое тело, или как он выразился, плоть от плоти его, и кость от костей его (2 гл.), – в тоже время столь же мало мог опустить из виду образ в ней Божий, сколько и ее человечество, след. ему свойственно было видеть в жене сродный ему самому светлый образ Сына Божия, только являющийся в ней не в независимой самостоятельности, а как в собственной своей плоти и кости, или в теле, находящемся под его (мужним) главенством. Жене, естественно видящей в муже своего главу, в тоже время столько же или еще более свойственно было вдеть в нем Образ того же Сына Божия – или Слова, открытый в нем в величии властительной над телом главы. Итак в супружеской чете или в самом супружестве первозданных открыта или назнаменована новая тайна Слова или Единородного, – кроме общей тайны внутренней сообразности с Ним, усвоенной их человечеству. В муже и жене, как просто в человеках, сияет вообще образ Сына Божия, но, как в супругах, проявлен тот же образ Единородного – в муже, как образ Христа – главы, управляющей благодатным телом Церкви, а в жене, как образе этого Христова тела. Сказать тоже другими словами: муж есть представитель существенного образа Божия или Единородного, как главы, а жена носит в себе отражение того же существенного сияния славы Божьей, открывающегося в Церкви, как Его теле.

Ибо что именно в этом отношении Сын Божий является как глава, и именно в Церкви проявляет себя как в своем теле, – это со всею точностью определено в Новом Завете. Того (Христа Единородного Сына Божия), говорит Апостол, (Ефес. 1:22, 23) даде главу выше всех церкви, яже есть тело Его, исполнение исполняющего всяческого во всех, то есть такое тело, в котором должна раскрыться и раскрывается полнота Божественной Его жизни, силы и славы, которое посему объемлет в себе под главенством Христовым всяческая, аще небесная, аще земная, (как сказано выше приведенного места у того же Апостола), Итак вот какая многообъемлющая тайна, в живом значении и свете, отображена в супружеской чете первозданных: – тайна союза Бога Слова или Единородного Сына Божия с Церковью небесных духов и человеков, как Главы с благодатным своим телом, живущим Его жизнью или вообще Его Духом.

Представленное нами изъяснение решительно утверждается Апостолом Павлом. Он не только говорит о значении супружества, сравнивая с ним союз Христа с Церковью: муж глава есть жены, яко же и Христос Глава Церкви. Но о членах Церкви говорит словами Бытописания, относящимися буквально к закону супружества: уды есмы тела Его (Христа) от плоти Его и от костей Его (се ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея, сказал Адам, когда приведена была к нему Творцом новосозданная жена). Сего ради, продолжает Апостол точными словами Бытописания, оставить человек отца своего и матерь свою и прилепится к жене своей и будет два в плоть едину. Тайна сия велика есть, заключает Апостол, аз же глаголю во Христа и во церковь (Еф. 5:23, 30–32). Что такой высший духовный смысл супружеских отношений заключен в существе их самих, а не произвольно к ним применен, – свидетельствуют приметные еще и в настоящем состоянии природы человеческой по отношению к супружеской связи следы или намеки высшего, идеального значения сего творчески законоположенного союза. Конечно, сии следы или намеки теперь неопределенны и часто мечтательны: ибо грех, растлевая естество человеческое, – всего легче и скорее, может быть, успевает делать человека только чувственно плотским в отношении к естественному союзу разных полос; по крайней мере первое явление всеобщего греховного растления, соделавшее все человечество допотопное плотью, преогорчившего в себе Духа Божия, произошло именно от злоупотребления и нечистоты супружеских отношений. Но самая возможность того, чтоб из сих отношений выраждалось иногда своего рода идолопоклонство или обаяние твари, указывает на то, что сии отношения, в своем первоначальном основании и виде, запечатлены высшею Божественною тайною, а не суть только плотские, животные отношения. Так мысль веры может примечать лучи Христовой истины, светящееся и во тьме, но тьмою необъемлемые.

Так глубоко Бог Слово, творчество которого, по отношению и к другим созданиям движимо было решительным стремлением и определением своей любви к самопожертвованию за свои создания чрез домостроительство воплощения, изобразив сию тайну в создании самого человеческого естества, отмечая, так сказать, уже оное для своего Ипостасного с ним соединения.

Но продолжим исследование тайны творения человечества. Когда человек сотворен по образу Божьему, то в сем уже, как выше мы видели, положено условие к власти его над природою. Нужно только раскрыться сему условию по воле и силе Творца. Когда мужа и жену сотворил Бог в первоначальном человечестве, то в сем заключена приемлемость и к размножению рода человеческого и к населению земли человеками. Потребно и даровать сей приемлемости соответственный дар. И вот, зиждительное Божье Слово творчески дает первозданным человекам благословение о размножении рода и о господстве над тварями: и благослови их Бог, глаголя: раститеся и множитеся и наполните землю, и господствуйте ею:      и обладайте рыбами морскими, и птицами небесными, и всеми скотами и всею землею, и всеми гадами, пресмыкающимися по земле.

Раститеся и множитеся, и наполните землю, «Кому дано сие благословение Божье: раститеся, и множитеся – говорит в одном глубоко мысленном слове Московский великий Архипастырь – «телу ли человека, которое без души и не понимает сего благословения, и не может исполнить оного, или целому человеку и особенно душе его?» И сам же далее положительно изъясняет мысль творческого благословения: «творческое слово: раститеся и множитеся» насадило в Адаме способность рождать благословенных чад и передавать им в наследие образ Божий, по которому сам сотворен». (Слови и речи митр. Фил. издан. 1845 г., ч. III, стр. 377–378).

И в самом деле – присовокупим к сему с своей стороны – поскольку бытие по Образу Божьему, по Творческой мысли о человеке и самому действию творения его, есть существенное отличие человека от других тварей видимых, поскольку это сообщило и самому супружескому союзу первозданных значение, возвышающееся над плотским к духовному, поскольку наконец с мыслию о размножении человеков соединена мысль и о владычестве их над низшими тварями, условливаемом собственно образом Божьим: то ясно и несомненно, что в благословении творческом разумеется размножение человеков с образом в них Божьим, утвержденным, как выше была о сем речь – в душе, и из оной просиявшим своим духовным светом и в самое тело человеческое. Самый же образ Божий в человеке, как тоже выше было показано, – означает напечатленную в духе, впрочем и самое тело долженствующую преобразовывать сообразность с Сыном Божьим, с тем нераздельно внутреннее участие ради Его в Отеческой Божьей любви, сообщаемой в силе и благах Св. Духа. Итак первозданным мужу и жене дано творческое благословение рождать детей не только по телу, но и по душе их, рожать не только в физическую или животную жизнь, но и в сообразование с Сыном Божьим, в общение жизни Божьей – благодатной, и таким образом размножать не только своих естественных потомков, но вместе и благодатных чад Божьих. Так, в великом даре человечеству – чадородия, по творческому устроению, сокрыт был или таинственно изображен еще более чрезвычайный дар благодати – рождения духовного. Может быть, подумаете: нет ли в сем несообразности или противоречия внутреннего? – Ничего нет такого. Духовно – благодатное рождение чад Божих существенно основывается на союзе Бога Слова, имущего живот в себе, с Церковью. Но сей союз, в самой живой силе своей, отобразился в союзе мужа и жены, как выше показано. Следовательно не только нет никакой несообразности, но и свойственно и необходимо в естественном чадородии их выражаться и духовной плодотворности благодати или рождению чад Божьих. – Отсюда впрочем само собою объясняется, что, насколько деторождение было бы, по Творческому благословению, рождением именно сообразных Сыну Божьему, (чад Божьих), т.е. на сколько бы в рождаемых детях оставались живые, чистые и святые черты по образу Божьему, – такая благодать к детям должна переходить уже не от родителей, но чрез них (или, так сказать, по их суждению) от самого Бога, от которого одного могут рождаться чада Его (Ин. 1:13), воспринимая дыхание жизни, сообразной и сообщенной Сыну Его, единственно от Божественного вдуновения (Быт. 2:7).

Краткость первобытного чистого состояния человеческого была причиною, что Творческое благословение о размножении рода человеческого не успело открыться в самом действии; ибо чадорождение наших прародителей, по свидетельству Бытописания, началось уже вне Эдема, после грехопадения. По крайней мере из раскрытого выше значения как первоначального супружества, так и благословения чадородия видно, что ни в том, ни в другом нет ничего не достойного чистоты и святости райской жизни. О благодатных чадах Божьих известно, что они не от крови, ни от похоти плотской, ни от похоти мужеския, но от Боги рождаются (Ин. 1).

Следовательно в нормальном чадородии, содержащем в себе таинственную силу и сего благодатного рождения чад Божьих, не могло бы иметь места ничто грубо – плотское, или похотливо-нечистое. Ныне естественное чадородие представляет уже почти только внешнюю или плотскую сторону проявления Творческого благословения, отторгнутую самим человеком от духовной, и потому ниспадшую до грубости и нечистоты; внутренняя же сила того же благословения о размножении человеков сохранила свои следы в чадородии, лишь настолько, насколько в настоящем расстройстве человеческого естества остаются еще в нем некоторые, хотя и перебитые и слабые черты и следы первобытного состояния по образу и подобию Божьему. Эта духовноблагодатная сила Творческого благословения о деторождении в человечестве, всею полнотою своего действия раскрывается уже отрешенно от всего плотского – в области Церкви, и именно в таинственном действии благодатного возрождения. Таким образом благословением чадородия дополняется проявление в первозданной человеческой чете тайны союза Христа с Церковью. Адам, как родоначальник усыновляемых Богу и живущих в общении Божьей жизни человеков, есть представитель Христа, дающего область чадами Божиим бытии, а Ева, как по благословению Матерь таких, есть явно светлый и живой образ Церкви, возрождающей в жизнь чад Божьих.

И чем ближе бы находился человек к первобытному состоянию и чем более имел бы в своей природе останков и следов оного, – тем живее и ощутительнее должно быть еще духовное значение как его супружества, так и чадородия – разумеется, при должном направлении того и другого. Эту истину подтверждает и ею объясняется тот, начавшиеся по изгнании человеков из рая и во все ветхозаветные времена продолжавшийся порядок в Церкви, что тайны Христовой благодати и Церкви предъявлялись и действовали главным образом в семейных отношениях и обстоятельствах Патриархов, что для участия в наследии благодатных обетований надобно было родиться в известном избранном роде. (Порядок, от греховной болезни естества человеческого, по необходимости, долженствовавший изветшать). Равным образом если бы духовным подвигом веры, усвояющей благодать таинства брака, наиболее очищены были супружеские отношения и духовно возвышено чадородие, то в сем случае, даже и при отдаленности от времен первобытных, есть место проявиться творческому благословенно чадородия, сколько возможно, свободнее от примеси греховной нечистоты. Сим изъясняется, каким образом, напр., Иоанн Креститель от Духа Святого исполнился еще из чрева матери своея (Лук. 1:15), как говорил Архангел Гавриил Захарии, или как в ближайшее к нам время Препод. Сергий, во чреве матери, выражал живые благодатные движения (прокричав несколько раз при важнейших священно действиях литургии). В этих примерах приметим, как человек, со вступлением в жизнь естественную, можешь вводиться в некоторое предначатие жизни, сообразной и сообщной Сыну Божьему, хотя, по порядку самой природы, уже никак не может совершенно освободиться от греховной смертельной ее болезни.

И наполните землю и господствуйте ею, и обладайте рыбами морскими, и птицами небесными, и всеми гадами пресмыкающимися по земли. Имея размножаться люди должны наполнить или населять землю или сушу, так как собственно суша наречена от самого Творца землею (во 2-й день творения): наполните землю. По мере расселения своего всюду по земле, люди должны были принимать ее под непосредственное свое ведение и обладание и господствуйте ею. Что же касается до властительства человеческого над другими творениями, значение оного уже определено нами выше в изъяснении Творческой мысли о человеке. Но можно нам подтвердить и еще глубже раскрыть это значение. Властительство человеков есть ни что иное, как благодатное участие во власти зиждительного Слова над созданиями; это условливается сообразностью человека с Сыном Божьим, или, Божьим в человеке образом.

Власть человеческая простирается, по прямому указанию Бытописания, на животных нашей планеты, служащих представителями и прочих земных созданий, которые находятся с ними в более или менее внутренней связи, – как например, воды с рыбами, воздух с птицами и проч.; следовательно здесь разумеется власть человека вообще над земною природою. Поскольку же последняя, или вообще наша планета, находится в неразделимой связи и с другими частями видимого мироздания, завися от их влияния, то властительство над земною природою предполагает необходимую для сего самого меру власти и над вне земными видимыми созданиями. Поскольку, наконец, в творческом благословении указывается представители подчиняемых человеку созданий в небе, земле и море, а сими областями, по образу представления и выражения Св. Писания, определяется и вся совокупность созданий, то Господь Бог Своим благословением даже, по прямому выражению слова Божия (Псал. 8:7), вся вообще покори под нози новосотворенного человечества, или предназначал ему всеобъемлющее царство свое. Но очевидно, что такое всеобъемлющее царство Божье всецело и существенно может принадлежать разве только единственному человеку, который вместе сам есть Единородный и Единосущный Сын Божий, то есть Христу – Агнцу Божию, закланному в мысли Божьей от сложения мира; а прочим людям уже в Нем открывается к участию по мере их приемлемости. Итак и в обладании вселенною, которым Творец благословил человечество, предуказана тайна Христова, тайна Боговочеловечения. Такую силу творческого благословения, как представляющего в обладание человеку всеобъемлющее царство Божие, уразуметь и сознательно ощутить свойственно и просто было самим первым людям. Ибо, по отношению к внешним их чувствам, указать на небо, землю и бездну морскую, с живыми их обитателями, было тоже, что указать вообще на видимую вселенную с обитателями; а для духовного их воззрения ясно было и без указаний, во всем видимом духовные тайны Царствия Божья, – таковы в живом Ипостасном Слове изреченные глаголы Божьи, рождающиеся всюду в тварях, и светлое лице Благодати, обращенное к каждому их виду. Следовательно, отдать в человеческую власть обитателей видимого неба, земли и моря, значит, по самому воззрению первозданных, тоже, что назначить в их обладание вся, и именно по Божьей Благодати, в Боге Слове или Сыне Божьем.

Такое значение обладания живыми обитателями земной суши, неба и морей, предоставленного человеку Творческим благословением еще в Ветхом Завете было принимаемо и выражаемо с силою. Так Псалмопевец видел внешнюю малость человека пред величественными видимыми созданиями и духовное умаление его «малым чин» перед Ангелами, и – тем более поражался превосходством его перед всеми созданиями, открывающимся в дарованной ему власти над всем: «поставил его владыкою над делами рук Своих: все положил к ногам его» (Пс. 8:7), – вся покори под нози его. И за сим Псалмопевец исчисляет животных земной суши, птицы небесные и рыбы морские, чем и показывает, что у него в виду было точно, рассматриваемое нами, Творческое благословение; ибо в сем благословении прямо означены те же роды живых созданий, какие обозначены и в псалме. В Новом Завете св. Апостол приводит из сего псалма, с изъяснением, то самое место, в котором выражает мысль творческого благословения о покорении человеку всего. Изъясняя сию мысль, Апостол, во-первых, говорит, что такая власть человека, превозносящая его перед другими созданиями, составляет совершительное для судеб мировых назначение человечества: не Ангелом покори вселенную грядущую, о ней же глаголет; засвидетельствовав же некто глаголя: что есть человек яко помните его.... вся покорил под нози его. Во вторых, в настоящем состоянии человека – состоянии падения Апостол не видит еще обладания сим всеобъемлющим царством Божьим, и созерцает оное собственно в лице Иисуса Христа, которому Единому оно и принадлежит существенно и вполне: внегда же покорити ему всяческая, ничто же остави ему непокорно: ныне же не увидим ему всяческая покорена: а умаленного малым чем от Ангел видим Иисуса за приятие смерти славою и честью венчана и пр. (Евр. 2 гл.) Итак этими словами Апостол решительно утверждает наше изъяснение Творческого благословения об обладании человеческом, простирающемся на все и составляющее собственно державу Христа Богочеловека. Раскрытый смысл творческого благословения человеков ведет к важным результатам: 1. Человечество так и создано и творчески благословенно, чтоб его естеству не противоречило личное соединёние с оным Единородного Сына Божья, чтобы, напротив, были в естестве человеческом полные к тому приемлемость и готовность и даже потребность. Ибо покорение человеку всяческих, в строгом и неограниченном смысле, есть тоже, что преклонение перед ним всякого колена небесных, земных и преисподних; а это принадлежит и может принадлежать единому человеку, которым стал Сам Бог Слово (Фил. 2:10). Итак в Творческом благословении глубоко и таинственно внедрено Божественное проразумение иди предопределение самого существа Христовой тайны – личного соединения с человеческим естеством Бога Слова.

2. В благословении, данном первозданным человекам, по известному уже нам его смыслу, – слышна уже сила, только не столь точно и прямо выраженная, того благословения, о котором со всею точностью говорит Апостол, выражая всю полноту и духовную существенность оного: благословен Бог: и Отец Господа Нашего Иисуса Христа, благословивый нас всяким благословением духовным в небесных о Христе: яко избра нас в Нем прежде сложения мира…       прежде нарек нас во усыновление Иисус Христом в Него... в похвалу славы благодати Своея, ею же облагодати нас о Возлюбленном; – сила такого благословения, которое имеет выразить Спаситель восстановленному и спасенному человечеству: придите благословении Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира. И действительно, при самом сложении мира и именно в Творческом благословении человеков выражено, что человекам уготовано всеобъемлющее царство Отца Небесного, открытое в Единородном, по мере сообразования и общения с Ним человеческого. А определение о сем наследии выражено в собеседовании Отца с Единородным, которое хотя открывалось в самом мире по отношению к созданию человека, совершавшемуся в известном порядке времени, но происходило в тайне самого единосущия их, и след. в неограниченной временем вечности: избра нас в нем прежде сложения мира… прежде нарек нас во усыновление Иисус Христом и проч.

Наконец 3. такая неисследимая глубина советов Божьих о назначении и спасении человека открыта первозданным (и их воззрение, хотя не вполне и не со всею отчетливостью, была доступна) чрез указание на обладание рыбами морскими, птицами небесными и животными из области земной суши, или чрез предоставление в его власть земной природы. И следовательно, чем ближе человек был к первобытному состоянию, тем в области природы или в «стихиях мира вещественного» (как выражается Ап. Павел), – удобнее и проще было ему уразумевать или ощущать тайну Христову. Между тем, если не вникать в живое значение сих слов: обладайте рыбами морскими и птицами небесными и проч., а остановиться только на одной букве, т.е. на том, что прямо выражено в букве, то с сим вместе остановимся на таком разумении сих мест Бытописания, что здесь говорится только будто о той власти человека над низшими земными созданиями, которая более или менее уже насильственно и безжизненно проявляется и в настоящем расстроенном состоянии человека. До такой степени «немощными и худыми» или неспособными дать ощущать силу Христовой тайны – вещественные начала мира» соделались не вдруг, а к самому уже концу ветхозаветных времен (Гал. 4:3, 9).

По введении человеков в Богоподобную жизнь с даром порождать в сию жизнь таких же человеков, потребно было указать или дать им и способы к поддержанию и продолжению жизни. Посему после Творческого благословения о размножении человеческого рода и о чрезвычайном преимуществе человеческой судьбы – наследовать все, рече Бог: се дах вам всякую траву семенную, сеющую семя еже есть верху земли всея: и всяко древо, еже имать в себе плод семени семенного, вам будешь в снедь: и всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому гаду пресмыкающемуся по земли, иже имать в себе душу живота, всяку траву зеленую в снедь.

Рече Бог: то есть, по известному уже нам значению, рече Отец в Своем Ипостасном Слове или Единородном Сыне, который Сый в Лоне Отчи, естественно воспринимает в себя, или в себе проявляет или выражает – как все существо, так в частности и мысль Бога Отца. Но поскольку здесь изрекается к исполнению Божественное определение о таких созданиях, которые имеют внутреннюю сообразность и общение с Единородным то Божественная речь и обращена прямо к сим созданиям, то есть самим, внимающим Небесному Отцу в Его Единородном Сыне, человекам: и рече Бог: се дах вам и проч.

Се дах и проч., – точнее с Еврейского: «се я даю вам всякую, траву сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое древо, от которого есть плод древесный, сеющий семя: вам сие будет в пищу». Для совершеннейшего уразумения значения сего Творческого даяния, надобно иметь в виду из преждеговоренного нами, во-первых, о назначенном доставлять пищу человекам царстве растительном то, что оно осуществлено силою творческого личного Слова Божья, и совершенно или утверждено в бытии благодатным призрением Духа Божья, и это еще не было нисколько закрываемо или затемняемо мраком человеческого греха; и во вторых, о получивших право брать пищу из царства растений человеках надобно иметь в виду, что они, как поставленные в сообразности и общении с Творческим Словом и долженствующие живиться Духом из уст Божьих, не могли не ощутить в плодах древесных или в травах благодати осенения и не разуметь в них собственно дел своего Первообраза. Так перед чувственным зрением открыто солнце не только само на небесном своде, но и отражение оного в зеркале и в малой капле водной; и даже рассматривать солнце в отражении еще наиболее удобно и доступно для наших глаз. Сравнение сие, впрочем только отчасти идет к нашему предмету. Ибо человек так сотворен, чтобы не случайно и по временам взирать к духовному солнцу, то есть, Ипостасному сиянию славы – Богу Слову, но чтоб сие Божественное Солнце никогда не заходило для него, пока он будет в должном состоянии: в сем и состоит быть человеку по образу Божьему, чтобы быть сообразным Сыну Божьему, или быть живым и сознательным отражением духовного и Божественного Его света. Но с другой стороны, как выше мы уже имели случай заметить, человек еще не был вводим Творцом в состояние небесное, вполне равноангельское, т.е. в совершенно открытое созерцание Сияния славы Божьей, свойственное небожителям (а людям – только в будущей вечной жизни). Отсюда должно произойти, что первозданному человеку удобно и потребно было созерцать и принимать свет оного Сияния – еще не столько в пренебесной Его славе и открытости, сколько в снисхождении и отражении Его в разных областях и предметах природы.

Итак когда царство растительное, за внешнею своею стороною или в ней самой, имело и открывало еще иную внутреннюю или духовную сторону, или область благодатного осенения Духа Божия и животворности Слова Божия, а человек имел, по самому бытию своему, особенную к созерцанию и восприятию сих духовных явлений или даров способность и потребность: то понятно, что Творец даровал первозданному человечеству древесные плоды и траву – не просто для плотского и животного употребления в пищу, какое, напр., употребление свойственно скотам и вообще бессловесным, но предоставлял оные, нераздельно с телесным питанием, и для духовного питания и укрепления человека – пищею собственно Слова Божия, или благодатно Духа Божия. – Как же это?

Вкушая Богодарованную пищу плодов или трав, первозданные в тоже время видели и воспринимали в оных дары Творческого Слова, благословенные и освященные Творческим Духом, выражающие осуществленные в них мысли Отца Небесного: а сим поддерживается и укрепляется и развивается собственно уже духовная жизнь, а не плотская или физическая.

И действительно, в следующей главе, кн. Бытия, где обстоятельно раскрывается порядок первозданной человеческой жизни, яснее видим, что уроки и способы духовной жизни преподаны были первозданным в предметах царства растительного, именно – древе жизни, и древе познания добра и зла, и самая обитель блаженной жизни их, в общении с Богом, была со внешней своей стороны ни что иное, как прекраснейший сад, порученный человеку для хранения и возделывания. Так уже много спусти после райской жизни человека, когда однако же устройство Церкви продолжалось на основании останков и следов оной жизни, в природе внешней и человеческой, – в продолжении четыредесяти лет Израильтяне вкушали телесную пищу манны, но тем не менее в сей самой манне брашно духовное ядоша, – брашно собственно Слова Божия (выражением которого служила нисходящая по Божьему Слову манна), как именно и сказано Самим Моисеем всему Израилю относительно манны: не о хлебе едином жив будет человек но о всяком глаголе, исходящем из уст Божьих (Втор. 8:3), – хлеб истинно Ангельский, как названа та же манна в одном псалме. (Ибо собственно Словом Божьим питаются и живут только на небе Св. Ангелы). Так, множество уроков Слова Божия дано чрез Моисея, именно в законоположении о ястиях. Не указан ли и при сем случае свет Божественной истины, даже во тьме светящейся и тьмою не объемлемой? Читая столько превозносимого Гомера, который действительно, живо изобразил человечество, ходившее своими путями в удалении от истинного Бога, однако по времени еще не крайне отдаленное от Эдамской жизни, мы находим, что у него Богоподобные герои (отчасти и самые боги) едят, пьют; и однако же, само собою чувствуется, что это было тогда не так грубо – животно, как смотрим на подобную жизнь ныне. Почему же так? Видно потому, что печать высшего, духовного еще не совсем нарушена и сглажена была на чувственном вкушении даже тогда, когда человек погрузился в нелепости язычества. Возвышайтесь отсюда к чистому и Богосветлому состоянию первозданных, и сим путем дойдете до уяснения себе, как уроки и способы духовной жизни могли быть, в сем состоянии, преподаны в способах и принадлежностях жизни физической, как это же могло продолжаться и по падении человека в Ветхом Завете, дотоле, доколе физическая жизнь человека не будет являть в себе только или почти только одно плотское. Теперь в Новом Завете уроки и способы духовной жизни отделены уже от области жизни физической и преподаются своеобразно в Церкви, хотя и ныне чем кто совершеннее восстановляется или соделывается новою тварью во Христе, тем более возвышается над плотским и животным и в простом вкушении пищи.

«И всем зверем земным, и всем птицам небесным, и всякому гаду пресмыкающемуся по земле, иже иметь е себе душу живую», «Даю – так далее гласит определение Творца (излагаемое с Еврейского), даю Я всю зеленеющуюся траву в пищу. Спрашивается: что это значит, что в Божественном определении, изрекаемом человекам, как видно из предыдущего, назначаются способы к поддержанию не только человеческой жизни, но и животной или принадлежащей бессловесным? – И почему способы питания и укрепления последней не определены тотчас по сотворении птиц небесных и зверей земных и гадов, из которых по крайней мере, птицы, сотворенные днем ранее человека, ранее его и имели нужду в пище? Подобные вопросы могут быть разрешаемы отчасти по отношению к определенным здесь для человеков и животных способам питания, отчасти в отношении к человекам, отчасти, и главным образом, в отношении к самим неразумным животным.

И во-первых, относительно самых способов питания замечательно, что бессловесным дается в пищу только трава, а человекам, сверх оной, и древесные плоды. Видно, что древесные плоды избраны из царства растительного как наиболее благопотребные для питания и утверждения первобытной жизни, свойственной человекам, т. е. не только физической, но и духовной, как выше показано, почему они и предоставлены для употребления в пищу одним человекам, а не даны бессловесным. И в самом деле, следующая глава показывает, что важнейшие дары животворящей благодати и уроки Богоугодной духовной жизни преподаны первозданным чрез плодоносные древа жизни и познания добра и зла. Посему для ознаменования особенной важности древесных плодов, для питания и развития человеческой жизни, в творческом определении о сем и присовокуплено дозволение животным питаться только травою.

Во вторых, в отношении к человекам, сие добавление творческого определения о питании бессловесных имеет также свое значение. С одной стороны, когда и неразумным животным предоставлено пользоваться пищею, отчасти общею с людьми, какова трава, то чрез это люди, с своею Богоподобною жизнью и при самых способах к ее поддержанию и усовершению, с силою удерживались в глубине смирения, столько нужного для твердости духовной жизни, но для неопытности первозданных не свободного от искушения, по самому величию Богоподобия. Ибо если духовно и питались они Ангельскою пищею Слова Божия, благоухающею Духом Святым; но такая пища преподавалась им не только в древесных ягодах, исключительно им дарованных, но и в траве, которую употреблять в пищу дано даже и бессловесным. Сим самым люди также и предостерегались, что коль скоро в наслаждении жизнью и в употреблении данных для сего способов, они выпустят из вида высшую или духовную сторону, то есть, не возвысятся к вкушению Слова Божья и к наслаждению любовью Божьей, чрез это неминуемо приложатся к скотам несмысленным. Ибо и сии последние животные таким же образом умеют вкушать пищу, и притом туже самую, какая (вместе с иною дана для питания и наслаждения человеческого. Так и случилось, что чрез неразумное вкушение, первозданные утратили красоту и величие первобытного состояния по образу Божьему. С другой стороны, когда человеку даны в пищу и плоды с дерев и травы, а для животных назначались только сии последние, то чрез это выдержано и превосходство человека над животными, как их Владыки. И притом, поскольку выше во власти человека над птицами небесными, зверями и скотами земными, и гадами с рыбами морскими выразилось великое назначение человека обладать всем или быть превознесенным над всем (что должно было осуществиться именно во Христе – Богочеловеке), то и теперь в определении для человека способов к поддержанию и наслаждению жизни, преимущественных перед животными, выражается, что для человека предназначается, видно, некоторый превосходнейший перед прочими созданиями способ к упрочению и развитию свойственной ему Богоподобной жизни и владычества над всем; такой именно способ и есть домостроительство спасения людей во Христе. Для полнейшего раскрытия этой мысли, надо обратить внимание на то, что как сами люди первозданные в животных проразумевали и высшие духовные существа, так и творческое слово Божье в указании на животных разумело, действительно, и духовные существа. Так, Ева, войдя в собеседование с духом искусителем, сокрытом в змие, не нашла странным и неестественным того, что бессловесное умствует и говорит; видно что змий, мудрейше всех зверей сущих на земле, – давал уже ей проразумевать сам в себе или чрез себя некоторую высшую бессловесной своей природы разумность. Так после Сам Господь Бог, изрекая на искусителя приговор осуждения, – без сомнения имел в виду самого человекоубийцу диавола, однако обращает речь свою именно к змию, и притом такую осудительную речь: «проклят ты перед всем скотом и перед всеми зверями земными». (Быт. 3:14). Чувственные ли только здесь скоты и звери разумеются, когда в змие судим был собственно или главным образом дух злобы и лести?.. Таким образом, как выше во власти человека над скотами и зверями земными, птицами небесными и проч. назнаменовано назначение человека обладать по Апостольскому выражению: грядущею вселенною или наследовать вся, так и теперь в определении человеку питаться травами и древесными плодами, а птицам небесным и скотам земным одними травами, приметен выразительный намек на то, что, для поддержания и раскрытия жизни человека в общении с Богом, назначаются такие чрезвычайные способы, судя по которым можно сказать: прочие создания питаются в отношении к общению с Богом только как бы быльем травным, и человек сверх оного, и самым плодом и с дерев. И действительно, воплощение Слова, страдание и смерть Христа во плоти, для человеков совершившиеся, составляют точно самый плод древа жизни, тогда как, сравнительно с сим, все другие Божественные благодеяния и дары мира оказываются не более, как травным быльем. Не от Ангел когда приемлет, говорит Апостол Павел о Христе, но от семени Авраамова приемлет и проч. (Евр. 2:15). В другом месте же Св. Апостол мысль о раскрытии духовной по Христу жизни Христиан соединяет именно с мыслию о творении и дает приметить, что первое уже было предозначено в последнем, как в своем предначертании: того есмы творение созданы во Христе Иисусе на дела благие, яже прежде уготова Бог, да в них ходим (Еф. 2:10). И так в творческом определении о способах жизни человеческой упомянуто и о животных для того, чтобы яснее и полнее выразить чрезвычайное предопределение и попечение Божье о человеке и его Богоподобной жизни.

В третьих, сие упоминание о пище животных имеет особое значение по отношению к самым сим бессловесным. И именно когда и «зверем и пресмыкающимся, вместе с птицами и скотом», назначались от Творца в пищу только травы; то ясно, что плотоядность, и следовательно свирепость и взаимная вражда бессловесных не имела места в первобытном порядке природы. Впоследствии же оказалось, что основание к сему мирному и кроткому образу жизни бессловесных заключено было от Творца в человеке, ибо по грехопадении человека, – кончилось и само по себе и взаимно – мирное житие животных. – По сему определение для пищи животных одной только травы, чем условливались их не плотоядность и кротость, – вполне прилично было изречь именно к человекам, в Творческой речи о человеческой жизни, – дабы таким образом положить собственно в человеках и в их жизни основание для мирной и кроткой жизни зверей, скотов и гадов. С другой стороны, первобытное счастье человеческой жизни требовало, чтоб не было смущающих человека инстинктов и явлений зверской (или вообще животной) кровожадности и происходящих от ней беспорядков в царстве животных. Посему к способам блаженной жизни людей первозданных и относится то, что все звери и гады должны, наравне со скотом, есть только траву и чрез то оставаться мирными тварями. Следовательно, в определении о способах человеческой жизни самое законное место – и для определения образа и способов жизни земных животных. Созданный днем ранее человека, птицы могли, конечно, и ранее прямого определения о их питании предначать питаться от древесных произрастений, подобно как например и прежде создания тверди и наречения ее небом был вид неба, облегающего первозданную землю. Но теперь только окончательно и решительно питание животных, и отсюда самая жизнь и судьба их, обоснованы в связи с жизнью и судьбою человека. Надо, поэтому, и представлять питающихся травою зверей и гадов не иначе, как в связи с благословенным первобытным состоянием людей. Пророк Исаия, созерцая блаженство жизни людей, восстановленных Христом от греховного падения, представляет принадлежностью оной жизни и такое мирное состояние бессловесных: «и пастися будут вкупе волк со агнцем и рысь почиет с козлищем, и телец и юнец и лев вкупе пастися будут, и отроча мало поведет я: и вол и медведь вкупе пастися будут, и вкупе дети их будут, и лев аки вол ясти будет плевы. И отроча младо на пещеры аспидов и на ложе исчадий аспидских руку наложить (XI. 6–8). Такое или подобное прекрасное зрелище предполагается Творческим определением о пище животных, – зрелище, на котором является блаженная жизнь самых человеков. По сему то в творческом определении о жизни человеков и свойственно быть нарочитому упоминанию о кроткой жизни зверей и гадов, – о том, что они, вместе с птицами или мирным скотом, должны есть только траву.

«И бысть тако», говорит Бытописатель по изложении Творческого определения, нами рассмотренного. Это значит, что как скоро изречено в Творческом Слове сие определение о столь многознаменательных способах райской жизни человека и природы, – силою сего Слова оно и вступило в свое полное действие. По изъяснению самого определения, нам удобно уже представить прекрасный вид того, каково было первоначальное действие или правление этого определения Божья в действии человека, может быть, не тотчас стали вкушать; по крайней мере, они стали взирать на плоды дерев и на разные роды трав, уже как на Богодарованную им пищу, – созерцая или ощущая в сем и невещественную пищу выраженных и осуществленных в них зиждительных мыслей Отца Небесного, – пищу Слова Божья и благословения Божья, в силе и дарах Духа открываемого. Если одною стороною назначенного им потребления сей пищи они видели себя нисходящим до отправлений жизни животной, то другая сторона того же творческого определены выражала для них назначение, к поддержанию их Богоподобной жизни, чрезвычайных и преимущественных перед другими созданиями способов. И в тоже время, на основании достоинства Богоподобной их жизни – они видели вокруг себя не только мирный скот, но и всех зверей мирно пасущимися на первозданных пажитях, – тигра и льва ядущих траву вместе с волом и агнцем, несмотря на очевидное различие естественного устроения тех и других, – видели и дракона наряду с голубем наслаждающегося тою же благословенною трапезою зеленеющих и цветущих произрастений. И во всем этом предслышали великую и царственную в отношении к миру судьбу, им назначенную от Создателя.

И видя Бог вся, елико сотвори, и се добро зело. Общее значение сего понятно из прежних подобных благоволительных воззрений Творца на собственные создания: если и каждое порознь дело существенно Возлюбленного Сына было возлюблено в Очах Отца Небесного, если и каждый особый род создания творческого Слова премудро и благо, и потому привлекало к себе взор совершительного благоволения Отчего, осеняющего тварь животворящею и освящающею силою Св. Духа, то все в совокупности творческие дела Возлюбленного наипаче должны быть присновозлюблены Единосущному Его Отцу, и всеобщность созданий Слова и Сына тем более веселила Великого Отца премудростью и совершенством своего устроения и тем обильнейшие привлекала к своей совокупности токи Отчего благоволения, в живой силе Духа Божия. Так видь Бог вся елика сотвори, и се добро зело.

Но вот что в особенности требует изъяснения в настоящем месте: почему не последовало особого Творческого благословения относительно человека – прекраснейшего из видимых созданий, получившего притом столь великое назначение, возвышающее его над всем миром? Прежде не говоря о том, что каждый день (кроме второго, по Евр. тексту) запечатлевался благоволительным творческим воззрением именно на создания того дня, – и в один день, случалось, повторено было сие совершительное творческое воззрение при двух разных видах творения: напр., в третий день образование суши привлекало уже к себе взоры Творческого благоволения, но потом произрастения осенились снова благоволением творческим: «и виде Бог, яко добро», сказано двукратно в Бытописании, на один и тот же трётий день. И в самый настоящий шестой день творения касательно неразумных животных уже было, что «и виде Бог, яко добро». Почему же человек не удостоен сего светлого воззрения творческой довольной своим созданием любви – воззрения, обращенного к нему в отдельности от прочих созданий?

Во первых, в творческих действиях, относящихся к человеку, и неудобно разделять совершительного благоволения, изливающегося Духом Святым, от самого дела творения: ибо человек такое и бытие получил, чтоб ему быть живым образом Сына Божья и чтобы, потому, с самого начала своего бытия живиться Духом Божьим, как в следующей главе, самое дело творения человека представляется совершенным отчасти через Божественное вдуновение. Посему созидание такой твари уже предполагает в себе любовь творческую, изливающуюся внутренне на сию тварь в силе Св. Духа, о чем прежде в изъяснении творения человека отчасти и говорили мы. Пока не последовало относительно человека Творческого в силе Св. Духа вдуновения щедродаровитой любви Божьей, дотоле не было еще человека, как Образа Божия, и след. не на кого еще было взирать и виде, яко добро и сие создание. А когда человек уже сотворен был или получил бытие, как полный человек, Творческое благоволение уже внутренне почило в нем ради Единородного, образ которого усвоен естеству человеческому. Таким образом и не имело места относительно творения человека оное благодатное воззрение, в частности обращенное к сему созданию, подобно как к другим созданиям: «и виде Бог, яко добро».

Во-вторых, человек, как живой Образ всетворческого Слова – Единородного, создан более и более воспринимать, сознавать и носить в себе открытый и осуществленный Словом в мироздании мысли творческие о всех родах творения, и таким образом быть пророком и представителем перед Богом по крайней мере низших или видимых созданий. Кроме сего, человек (как выше мы видели), нарочито от Творца назнаменован владыкою над всем вообще, так что в назначении человеческого естества, уже при самом создании оного, было положено войти в общение всякой власти Единородного «на небеси и на земли», т.е. положено человеческому естеству достигнуть, возможного по личному только соединению с ним самого Бога Слова (или только в лице Христовом осуществимого), такого превознесения, «да всяко колено поклонится небесных, земных и преисподних» (Фил. 2:10. Мф. 28:18). Таково было естество человека в очах Бога, которому от века видимы не только настоящие, но и все будущие дела Его. Посему в человеческом естестве, назначенном именно в лице Христовом возглавить в себе «всяческая яже на небесах и яже на земли» (Ефес. 1:10), – «и виде Бог вся елика сотвори, и се добро зело». Так в человеке, в этом целою половиною своего существа бренном создании, – Отец Небесный положил новое преизбыточное благоволение к всей совокупности мироздания, так что для всех тварей заключилось именно в судьбах человека окончательное совершение, далеко превосходящее силу того совершительного благоволения Творца, какое явлено к каждому творению порознь. Там было то, что «виде Бог, яко добро»: теперь в человеке «виде Бог вся, елика сотвори, и се добро зело». Св. Златоуст, в изъяснении сего места, хотя кратко и общно высказывает эту же мысль: «как о каждой из созидаемых вещей (писание) говорило: «и виде Бог, яко добро», – так теперь, когда совершилось все, и окончены дела шестого дня, когда уже создан и тот, кто долженствовал пользоваться всеми тварями, говорит оно:      «и виде Бог вся, елика сотвори и се добро зело». (10 бес. на кн. Быт, стр. 155, в изд. Хр. чт.).

Так кончился и шестой великий день творения, последствием которого было совершение тварей всех, и предшествующих дней: «и бысть вечер и бысть утро день шестой. И совершишася небо и земля, и все украшение их».

«И совершишася небо и земля и все украшение их». Последнее выражение; «и все украшение их», существующее в переводе 70-ти и из него уже перешедшее в Вульгату, – по Еврейскому тексту читается так: « и все воинство их». Такое же чтение в Таргуме Онкелоса, в Самаританском Пятикнижии, в переводах Сирском и Арабском. Можно угадать, почему именно 70 изменили выражение подлинника. Выражение: «украшение их» в отношении к видимому миру, творение которого, продолжавшееся нисколько дней, изображено Бытописателем, казалось 70 – ти более точным, нежели эта метафора: «и воинство их» в самом же деле, они такою переменою выражения закрыли в Моисеевом Бытописании ясный отсвет великой мысли о мире невидимом. Объяснимся.

Что Моисей буквально разумел под совершившимися «небом и землею»? Небом именовал Он во-первых, тот первоначальный вид творения, который был соединен с первоначальною землею: «В начале Бог сотвори небо и землю». Но здесь Творец еще не назвал неба однажды навсегда определенным именем, и след. первоначальное небо еще не получило окончательно определенного вида, под каким оно известно нам – людям. По крайней мере, отсюда открывается, что под первоначальным небом буквально нельзя разуметь мира невидимого, которому, по простоте духовного существа, свойственно вдруг определиться в своем существе, как скоро он воззван к бытию. В своем месте мы указывали, что Св. Василий Великий и Св. Златоуст разумели под первоначальным небом видимое или к видимому миру относящееся небо. Далее, во второй день, когда первоначальная земля или масса всеобщего вещества, объятая первоначальным небом, по творческому Слову распалась на отдельные массы мировых тел, и между ними открылась твердь; имя неба встречается у Бытописателя в другой раз, как имя тверди, нареченное от самого Творца. Следовательно, теперь является небо в том оконченном виде, как и мы его знаем. Оно есть то небесное пространство, которое разделяет одно от другого мировые тела и каждое из них или по крайней мере нашу землю объемлет также, как первоначальное небо первоначальную землю всеобщего вещества. Наконец в четвертый день, сие небо украсилось светилами – солнцем, луною, звездами. Говоря о небе столько, сколько требовалось главным образом по отношению к земле, Бытописатель не предлагаете еще других сказаний о зиждительном устроении неба. Землею сначала именуется необразованная и неустроенная земля, еще посему и неименуемая от Творца.

По образовании земного шара и по принятии им, с отделением вод от суши, определенного на всегда вида, имя «земли» самим Творцом дано именно суше нашей планеты, снабженной разнообразными силами своего вещества. Потом земля «украшается» растительным царством и разнообразием животных. Семьдесят толковников далее или глубже сего внешне – буквального разумения неба и земли, видно – уже не проникали. Посему понятие «воинства» о тех творениях, которыми небо и земля, по окончательно определенном устроении своем, украшены были от Творца, – казалось им недовольно точным или вразумительным. И они переменили это слово на другое точнейшее и яснейшее в отношении к видимым областям неба и земли: «и все украшение их». Но 70 толковников, видно, не довольно проникали в тайну того, что по созерцанию Бытописателя, творения возникают к бытию и начинают проходить оное, взываемые всевластными определениями Божьими, изрекаемыми в живом Слове, – осуществляемые и утверждаемые сим зиждительным Словом Божьим, наконец оживляемые благоволительным призрением Божьим, без сомнения Божественно – духовным и действенным. Такое созерцание в тех же самых видимых небе и земле с украшающими их созданиями, открывает сторону, превысшую всего (земного) видимого. Высоты неба представляют горнюю область оного Божественного делания; – земля – дольнюю; украшающие их создания, начиная и проходя бытие по владычественному определению Бога, и притом силою и действием живого Его Слова и под оживляющим призрением Его Духа, являются уже не просто внешними украшениями природы, но стройным и, по основанию своему, духовно живым воинством Божьим на небе и на земле.

«Солнце, луна и звезды» (скажем словами послания Иеремии) – «светли суще, и посылавши на потребу, благопослушны суть. Такожде и молния … и ветер – и облаком, егда повелится от Бога идти на всю вселенную, совершают повеленное. Огнь же пущен свыше истребит горы и дубравы творит повеленное» (ст. 59–62). Не живое ли это воинство? Первым людям, по силе образа в них Божия, не иначе и свойственно было смотреть на твари неба и земли, как на такие, которые по своему слышат и исполняют творческую волю Отца Небесного, стройно поставлены и движутся в своем бытии зиждительным Его Словом под животворящим призрением Его Духа, и след. свойственно взирать на сии создания, именно как на живое Божье воинство неба и земли, Так вообще тайна или Сила невидимого мира открывалась и становилась ощутительною человекам в мире видимом:      ибо с строгою точностью и живою стройностью исполнить волю Божьему, по манию зиждительного Слова и под осенением Духа, принадлежит собственно воинству мира духовного; но в мире духовном совершается сие мысленно и свободно-сознательно; в физическом же мире – в силах вещества и жизни бессознательной, по законам творчески – определенной необходимости: какой по – видимому переход от сего последнего мира к первому, хотя в том и другом одним и тем же зиждительным Словом раскрываются и осуществляются мысли о тварях и тем же животворящим Духом совершаются в своем достоинств твари? – Переход удобный и простой, Творческие мысли, раскрытые и осуществленные в видимых тварях Словом при совершительной действенности Духа Святого, чрез внешние впечатления, производимые видимыми тварями на человека, должны были поступать в живое сознание Богоподобного его духа (разумеется по мере его приемлемости) и являться здесь мысленными Богосветлыми образами, свободно слагаемыми и располагаемыми. И таким образом видимое мироздание естественно и с живою точностью отображало в чистом зерцале человеческого духа иной мир – мысленный и свободный, одним словом – духовный. И в особенности, небо видимое отображало такую мысленную область, где сие Божье воинство поставлено во всей открытости и является во всем величии, как светила; а дольняя земля, не смотря на свое такое умаление, оказывалась такою мысленно – чудною и высокою областью куда назначалось сие воинство для служения человечеству в достижении Великого его назначения, как в видимое служение человеку назначались земные твари – «овцы, волы, еще же и скоты польские» и проч. Так, книга Иова, хотя уже открывает зрелища мира духовного в собственной самостоятельности, однако же ясно выражает такой образ воззрения на светила небесные, что с сим нераздельно соединяется мысль и о святых ангелах: «во что водружены столпы (земли), или кто положил угловой ее камень, при все общем ликовании утренних звезд, когда торжествовали все сыны Божии»? (Иов. 38:7). Из сходства (параллелизма) как первых двух полустиший, так и последних – видно, «что ликование утренних звезд» соответствуешь «торжеству сынов Божьих», т.е. Ангелов (ибо при основании земли человеков еще не было). Замечательно, что к такому образу воззрения, свойственному древнему человеку, снисходить в беседе с ним Сам Господь Бог, как и прилично благости Отца. Равным образом в той же книге Господом же начертанное изображение Бегемота «названного первым, из творении Божьих и Левиафана, которому «нет на земле подобия»: эти животные такими и другими подобными чертами своими, какими они изображаются в кн. Иова, явно превышают природу земных животных, и по этому оказываются в кн. Иова не просто животными но вместе и образными начертаниями высших, грозных и гордых, существ (таков смысл сих изображений Бегемота и Левиафана в кн. Иова – и по свято – отеческому толкованию). Укажем и такие места Св. Писания, где слово воинство употребляется в подобном смысле, как в Бытописании. Вот примечательнейшее из таких мест: «благословите Господа все воинства Его, служители Его, исполняющее волю Его». Замечательно, что этот стих соединен с одной стороны с приглашением прямо Ангелов к славословию: благословите Господа вси Ангелы Его, – а с другой с приглашением к тому же и всех созданий: благословите Господа все творения Его (Пс.102:20–22). Видно, что Псалмопевец, подобно Бытописателю, и на все создания смотрит как на воинство Божие, но в особенном и собственном смысле сие воинство созерцает в Св. Ангелах. Другое место: «Хвалите Его вси Ангелы Его, хвалите Его все воинства Его (Пс. 149:3, 4), и в след за сим: «Хвалите Его солнце и луна, хвалите Его все звезды света». Понятием воинства связуются прямые указания и на Св. Ангелов и на небесные светила; видно, это понятие («воинство») у Псалмопевца, как и у Бытописателя, – соответствуешь и первым – в собственном смысле, и последним в переносном. По отношению к созерцанию Ангельского воинства в образе земных созданий, в особенности знаменательно, что в Пророческих видениях даже высшие из небесного воинства Ангелов – именно херувимы являлись в образе тельца, льва, орла, – как в известном Иезекиилевом ведении (Иезек. 1 гл.), которое, при том, именует таких животных прямо Херувимами (Иезек. X гл.). Очевидно, что неуместно и невозможно было бы такое явление и созерцание высших духов в образе, взятом от скотов, от зверей и от птиц небесных, если бы в сих последних не было отображения первых; – это тем более, что иезекинлево видение животных повторено и в Новом Завете, открывающем самое существо благодати и истины (Апок. 4:6–8). Такое отображение в видимом невидимого духовного воинства, ощутительное и в Ветхом Завете, приметить во свете Боговидения и указать вере особенно свойственно Боговидцу Моисею, созерцавшему и изображавшему видимый мир в первозданной его красоте и совершенстве, и притом достигавшему, на основании еще останков первобытной приемлемости, открытого просветления самого тела своего светом – Агнца Божия. И Он видел и выразительно обозначил такое отображение, когда сказал: небо и земля и все воинство их.

Итак в сем месте небо, с своим воинством, означает видимое небо со всеми светилами и вообще всеми мировыми телами, в нем водруженными, отображающее в себе свет и величие, и той горней области, в которой поставлено небесное воинство духов, Управляемых непосредственно Словом Божиим и оживляемых жизнью и славою Божьею, – наслаждающихся открытыми небесными благами Духа Божия; а земля означает выделенную из вссобщего вещества нашу планету и особенно жилище человеков – сушу, со всеми земными живыми и нсодушевленными тварями, со всеми силами земного вещества, которая притом представляет в себе мысленно созерцаемую область духовного служения человечеству того же невидимого воинства Бесплотных. Поскольку таким образом сие невидимое воинство есть общее небу и земли, то в Бытописании сказано: небо и земля и воинство их, т. е. воинство как неба, так и земли.

Требует теперь уяснения и то, что сказуется о небе и земле и их воинстве: сказуется именно, что небо, земля и воинство их совершишася. И совершишася небо и земля и все «воинство», их. В отношении к низшему человека видимому миру понятно, как с созданием человека окончательно совершился этот мир, который начат был созданием неба, еще не определившегося от Творца однажды навсегда в наречении ему имени, и      земли еще      не      образованной, которой, потом, с строгою последовательностью был облагоустрояем и умножаем новыми созданиями, и наконец увенчан созданием человека, могущего сознавать в творении волю и дары Божии, и свободно исполнять первые и разумно пользоваться другими – к низведению от Творца нового благоволения и благословений тварям. С созданием человека видимый мир, действительно, является законченным в своей вссобщности творением великого Зиждителя. Кроме самого Творца – Первоисточника всякого блага и совершенства, от которого произошли и к которому снова, в лице человека, как бы возвращены низшие его твари, как благоприятная жертва Богу, как царство Божественного величия, как училище Божией истины, – не куда уже творчески возводить сии создания. Круг тварного их совершенства доведенный до своего Творческого начала, получил свою полноту и ему оставалось только обращаться в себе самом, раскрывая более и более полноту жизни и света Божией любви, поставившей себя основным средоточием мироздания, как области для бесконечного раскрытия своего. Совершишася! – В отношении и ко всей совокVIIности созданий, взятой в своей вссобщности, законченное совершенство мира также уже понятно. Ибо когда с созданием человека, естество которого, в личном соединении с оным Бога Слова, должно было возглавить всяческая (к чему назначено и отмечено это человеческое естество в самом создании), видит Бог вся, елика сотвори, и се добро зело, то всяческие, доведеннае таким образом до предуставленного Главы всякого совершенства, через это и совершишася творчески окончательно. В предначертанной в самом сложении мира тайне Агнца Божия, вземлющего грехи мира, все возможные нестроения мира или виды разрушительного зла все уже предусмотрены и предназначены к Упразднению. Так совершишася небо и земля и все воинство их, видимое и невидимое! Требуется изъяснить в частности о мире невидимом, во-первых, следующее: почему и как этот Ангельский мир, при простоте духовных существа, достиг творческого совершенства не вдруг, а через не – сколько дней творения? И во- вторых, как со смирнеем человеческим – физическим и нравственным и с духовным величием небесных духов, Херувимов и Серафимов согласить чрезмерное возвышение над ними человеческого естества, пред всем миром предуставляемого к сему уже при самом создании своем, – хотя не довольно прямо, но и не вовсе сокровенно? Ибо творческое совершение небесного воинства последовало уже по сотворении человека.

Второй вопрос удобно разрешится из разрешения первого: а первый вопрос разрешится из самого Бытописания.

Изъясняя слова: «,небо и земля и воинство их» мы нашли, относительно мира невидимого, что, во-первых, сей духовный мир, с своими тайнами, отображен в видимом мироздании: потому что разнообразное видимое украшение неба и земли должно было служить, само по себе понятным, представителем невидимого воинства духов или св. Ангелов; – и во-вторых, это духовное воинство творчески поставлено не только в горней области неба, но назначено для служения и на земле, потому – что оно приписано Бытописателем не только небу, но и земле, как общее «воинство их». То и другое должно иметь в виду при решении вопроса: как об яснить, что невидимый мир, при несложности или простоте чисто – духовных существ, достиг тварного совершения не вдруг, а через несколько дней творения? – И во-первых, то правда, сама по себе очевидная, что постепенность и продолжительность в сотворении и тварном образовании духовной природы, по самой ее духовности и простоте, никак не могли иметь места И след., если видимый мир отображал в себе тайны мира, невидимого, и посему самым бытием своим необходимо предполагал бытие сего высшего мира, то это надобно так разуметь, что в мире невидимом вдруг, в самом начале его творения, осуществилось и раскрылось то, что потом в мире видимом отображалось, по мере приемлемости вещества, последовательно и постепенно в продолжении шести дней от начала творения. Таким образом в самом начале творения, когда сотворена была назнаменованная первоначальным видимым небом горняя, небесная область духов, сии духовные светы – соответственно первому дню видимого творения – и воззваны были из темной бездны ничтожества, каждый – без сомнения, сообразно с своим чином; и значит, тогда – же они – соответственно второму дню творения видимого – утверждены были в совершенно определенных чинах, с взаимною раздельностью сих чинов, какая свойственна сему небесному царству; так, – соответственно третьему дню видимого мироздания, – глубокое и быстро движное естество духов вместе с созданием своим было поставлено в твердые и недвижимые ни чем пределы духовного порядка, и по сему порядку в новосозданных духах тотчас – же должно было начаться раскрьггие духовных семян Слова Божия и плодотворности животворящего Духа Святого; непосредственно причащаясь сего света Божия с самого начала своего бытия, – соответственно четвертому дню творения – духовные создания в своих чинах начали бытие истинно как светила, болымие и малые – по разной мере своей приемлемости славы Божьей; с началом их жизни, так полно вдруг раскрывшейся, – соответственно пятому дню должны были открыться в Св. Ангелах и определенные живые духовные расположения и движения – то воспаряющие к Всевышнему, то углубляющиеся в бездны открывающегося мироздания; через все это наконец сии духовно – живые создания начали проходить свое служение в пределах собственного каждому чина, все во всем свободно покорные вссобщему Главе или Богу духов – Слову, являющему в себе Своего Отца, и вводящему в общение Св. Духа, – какие тайны духовного мира пред явились и в видимом мире в шестой день творения земных животных и особенно человека.

Так, то самое, что отображалось в видимом мире в продолжении шести дней в невидимом мире должно было раскрыться вдруг в начале творения.

Заданный вопрос через это, скажете вы, не решается, а еще более затрудняется: духовный мир вдруг и открыто получил то духовное совершенство, какое только, с созданием человека, не прямо или не вполне и то открыто явлено видимому миру; какое же было возможно совершение для воинства духов, достигаемое через целых шесть дней творения? – Но для тварного совершения духа (или разумно – свободного невещественного создания) не довольно только дать ему силы, совершенства и поприще, свойственный духовной его природе, он должен действовать своими силами, пользоваться дарами и совершенствами, проходить свое поприще не иначе, как духовно или свободно – сознательно. И так не довольно для совершения такого создания только ввести эго в свойственный ему образ и сферу бытия; нужно, чтоб и сам созданный дух свободно и сознательно вошел в данный ему образ и сферу бытия. И вот созерцание видимого мироздания, в котором отображаемы были и тайны невидимого мира духов, и было для них прямым или самым действительным способом и побуждением и случаем к тому, чтоб они в Божественном свете творческих действий, последовательно в продолжение шести дней раскрывающихся в видимом мире, входили сколько возможно в полное сознание одной за другою таин образа и порядка собственного бытия и чтобы, по мере сознания и разумения оных, уже свободно встVIIали в предначертанные для них Творцом условия и преимущества бытия. Слово Божие положительно свидетелствует, что Св. ангелы точно были созерцателями видимого миротворения, и притом внимательными, именно к отражению в оном тайн собственного духовного бытия. Так в приводимом выше месте из книги Иова сам Господь открыл сему праведнику, что при основоположении и утверждении земного шара, совершившемся окончательно уже при создании светил с которыми наша планета поставлена во внутренней связи, – духовные светила или Св. ангелы составили с нововозсиявшими звездами общий торжествующей лик: «во что водружены столпы ее (земли)? или кто положил угловый ее камень, при вссобщем ликовании утренних звез, когда торжествовали все сыны Божии»?

И так, теперь открывается, что Бог Отец изрекал свои творческие мысли Единородному к исполнению их в мире, или, что тоже, раскрывал их для мира в сем зиждительном своем Слове в слух ангельского мира²⁷. И поскольку сии творческие мысли, открываемые и осуществляемые Божьим Словом в видимом мире содержали раздельные и частные указания и на отображенные в видимом мироздании творческие тайны в мире невидимом: то Св. ангелы внимая откровению сих творческих мыслей и созерцая осуществление оных более и более озарялись отчетливым разумением таин и собственного духовного бытия и таким образом, сознательно и свободно входили в данный им Творцом образ бытия. Когда наконец, с сотворением животных и человека, окончательно отобразились и служебное поприще духов и Божественный их Глава, и тайна союза Его с их Церковию, то выразумев сие, Св. ангелы уже свободно и сознательно встVIIали на то поприще и в те отношения к Самому Богу, в которые они поставлены от Творца через самое их создание и которыми определялось все существенно потребное и должное для них, все главное и высшее у них. И таким образом, именно через шесть дней творения, когда совершилось видимое мироздание, совершилось в своем духовном образе бытия и невидимое воинство духов.

Во вторых, поскольку назначение их, как видно из самого бытописания, быть воинством не только неба, но и земли; то и необходимо, чтоб Св. Ангелы не иначе, как при окончательном совершении земли, были от самого Творца окончательно поставлены в назначенную им сферу бытия и служения. Так, тайнозритель видел Ангелов, держащих четыре ветра земли (Апок. 7:1), Ангела воды (XVI, 5), Ангела, стоящего на солнце (XIX, 17) и т. п.

Совершиться быть такими Ангелами, очевидно, возможно не ранее сотворения солнца, воды, ветров и проч. Так Апостол Павел говоря о существенном превосходстве Сына Божия пред Ангелами, сказал о сих последних – без сомнения относительно естественного их назначения: не вси ли суть служебные дуси, в служебнии посылаемы за хотящих наследовать спасение? Совершиться служебными духами, по отношению к человекам, очевидно, не могли духовные небожители прежде сотворения человеков и прежде творческого определения о назначении человечества. Пока не было сотворено человеческое естество, от самого создания определяемое и направляемое к тому, чтоб возглавить в себе, – очевидно не иначе, как под условием личного соединения с ним Вседержительного Бога Слова – все видимое и невидимое; дотоле невидимое воинство духов не могло восприять такого служебного устроения и назначения, чтоб вместе с видимым направляться к возглавлению под одною Божественною Главою, назнаменованною именно в человечестве, – в чем и состоит окончательное совершение для всего. И таким образом, с совершением видимого неба и земли по создании человека, произошло тварное совершение и невидимого служебного воинства неба и земли, открывающее ему путь и к будущему окончательному совершенно, общему для всего видимого и невидимого, зависящему не от одной воли Творца, но и от свободы нравственных творений.

Из сказанного может быть понятно, как при всей духовности мира невидимого, новосозданные духи, составлявшие прекрасный начаток создания, достигли однако совершения тварного не иначе, как через шесть дней творения видимого мира и именно по сотворении человека, Первый из заданных вопросов решен. Теперь удобно нам разрешить и другой, остающийся за нами, вопрос: как согласить с одной стороны с величием Ангельского мира, с высотою Херувимов, Серафимов и проч., а с другой с смиренным человеческим естеством творчески определенное возвышение сего естества во главу не только видимого, но и не видимого или Ангельского мира?

Из того, как достигли ангелы своего тварного совершения, открывается как чрезвычайное величие их самих по себе, так и превосходство их пред всем видимым. Если они слышали творческие глаголы, какие к самому исполнению изречены Богом Отцом Единородному и именно в нем самом, как в Его живом Слове, и созерцали осуществление их сим зиждительным Словом, запечатленное благоволительным Божественным призрением в силе и действии Св. Духа, (по изъяснении тайны творчества из слов Бытописания имеет уже право выражать эту тайну с точностью:) то ясно, в какой непосредственной близости к Божеству поставлены духовные создания и какое открытое озарение славою Божьею им предоставлено от Творца. И вместе из того же ясно, что, касательно видимого мира, Ангелам открывалась и вверялась тайна всех частей оного, вверялась в том отношении, как она во вне определялась и осуществлялась самим Божеством. Таким образом, если служебное поприще сего духовного воинства и простиралось с неба на самую землю, то указанными преимуществами Ангельского мира служебное поприще духов в дольном мире до того возвышалось, чтобы проходя оное, они тем не менее предстояли непосредственно Божеству, выну видят лице Отца моего небесного (Мф.18:10), а в самом дольнем мире владели и располагали, по воле Вседержителя, тайною всех сил и принадлежностей своей служебной области, Сравнительно с такою высокою природою духов и с таким достоинством служения их на самой земле, – что есть человек пред ними, хотя, и по сотворении его, воинство духов достигло своего зиждительного совершения?! При самой чистоте и светлости природы человека, при возможности и для него уразумевать Творческие мысли о мироздании, человек все же остается ниже Ангелов; ибо он имеет тело, с которым естественно и необходимо подлежит нескольким таким ограничениям своего бытия, от которых свободна чисто духовная тварь. Умалил еси его малым чим от ангел, молитвенно пред Богом говорит псалмопевец о человеке, описывая самое величие его или покорение ему всего (Пс. 8:6). Но должно признаться, что сим также не столько разрешается, сколько усиливается и затрудняется оный вопрос: как же согласить с показанным величием Ангелов и умалением пред ним человека, умаление первых пред последним до такого служения ему, поставлением в которое, по сотворении человека, они решительно совершены были в своем тварном бытии? – Ключ к решению всей задачи таков: чрезвычайное величие и слава Св. Ангелов условливаются, по закону духовной жизни, именно духовно – нравственным их совершенством так что с утратою сего свободного совершенства они неминуемо должны пасть с своего величия, а с упрочнением совершиться и утверждаться в оном. Но нравственное основание всего здания духовно нравственного совершенства, как известно, есть смирение, а верх и вся совокупность совершенства – любовь. Теперь, когда непосредственным созерцателям Божества, свидетелям миротворения, владеющим и располагающим силами и принадлежностями видимой природы – словом, Богосветлым Ангелом, не исключая и самых высших чинов творчески предуказан в столь явном умаленном пред ними человеческом естестве Глава всего видимого и невидимого, и на сем основании поставлено им в долг служение человечеству: то через это как глубоко насаждалось в них смирение, и как высоко возводилась любовь... Непосредственно созерцающему Св. Троицу, своею мыслию объемлющему тайну всего мироздания Серафиму должно быть не низко, а радостно служение столь ограниченному, носящему перстное тело, человеку; всегда видящие лице Отца Небесного, Ангелы получают назначение бодрствовать, как над зеницею ока, над самым малым в имевшем размножаться человечестве. Но с углублением смирения и возвышением любви утверждалось и возвышалось все здание духовно – нравственного совершенства сих духовных созданий; а след, упрочивались и совершались и чрезвычайное их величие и слава. Таким образом, покорение человечеству (собственно в лице Христовом ) всего, служение или вспомоществование ему самых ангелов, установленное при творении, не только не имеет ничего не совместного с величием их иди унизительного для них, но напротив должно было утверждать и совершать самое их величие и славу. Как через такое возвышение пред всем миром человеческого естества назнаменовалась уже тайна вочеловечения самого Единородного (о чем была уже речь у нас ): так поставляемые в служение человечеству Ангелы через это вводились в предощущение и предвкушение Божественной любви и смирения самого Единородного, по которым он столь безмерно снизошел к человеку и через то столь же безмерно раскрыл свою славу, Что касается до самого человека, столь возвышаемого над ангелами при всем умалении пред ними его естества, ему остается только благовейно дивиться и послушно соответствовать ангельской любви и смирению, в отношении к нему. Наипаче же, такое возвышение или чрезвычайное избрание человечества, которое притом основывалось на предвидении греховного падения человеков²⁸, ведет его тем к смиреннейшему исповеданию чудного имени Господа Бога, Его человеколюбия и преизобилия Его благодати,– как именно такое исповедание, по сему самому предмету выражает Псалмопевец: Господи, Господь наш и как чудно имя Твое по всей земли!.. Что есть человек, яко помниши его? Или сын человечь, яко посещаеши его?... Вся покорил еси под нозе его…

Так просто в человеке долг смирения нравственного и чувство физического умаления своего по естеству, примиряются и соединяются с сознанием назначенного его естеству чрезвычайного величия или безмерной полноты благодати. И второй вопрос разрешен и след, совершение, нераздельно с видимым украшением неба и земли, – и духовного воинства неба и земли вполне уяснилось с тех своих сторон, какие казались не довольно ясными.

Между тем сделанным исследованием о тварном совершении воинства духов, последовавшем по сотворении человека вместе с совершением видимого мира и отображенном в совершении сего последнего, удобно разрешается много важных вопросов о невидимом мире духов, как сохранивших свое достоинство, так и падших; и вместе с сим сами собою выставляются в должном свете многие знаменательные черты как Божественного Откровения о сем мире, так и святоотеческих мнений об оном. Мысль сказания Моисеева о совершении неба и земли и воинства их – еще глубже раскроется, если выследим оную до последних результатов касательно столь сокровенной области и судьбы воинства духов.

О      светлом мире сохранившихся в своей чистоте и достоинстве духов – через исследованное выше совершение невидимого мира уясняется и то, как сии Св. Ангелы утвердились до непоколебимости в добре, и то, в каких отношениях они являются к человекам вообще на пути сих последних к их назначению, и то в особенности, какое значение и служение для человека имели они собственно в Ветхом Завете, и наконец то, какое значение для них самих и для их последних целей имело Новозаветное домостроительство Церкви земнородных. И во-первых, когда Св. Ангелам предуказан и назнаменован именно в человечестве Божественный Глава над ними, и в силу сего они поставлялись, при всем величии и славе своей, на служение умаленному пред ними человечеству: то следовало им только свободно – сознательно войти в дух открываемой им, хотя и для них (наипаче до совершения своего) недомыслимой, тайны Богочеловечения,–в этот дух бесконечного смирения, любви и снисхождения Божьего в отношении к умаленному до бренного состава человеку, и таким образом твердо стать на назначенном им поприще служения человечеству без пререкательного испытания столь страшной и до странности дивной тайны предназначаемого превознесения человечества до престола Божества, с радостью любви, не ищущей своих си, и с тихостью смирения, глубоко умаляющегося даже пред низшими; следовало, говорю, Ангелам это сделать, – и тогда по порядку духовной жизни, устранялась для них опасность колебания и понижения духовного их величия и совершенства (не говоря уже о разрушении и падении оного). Ибо опасность, возможность и действительность колебания и падения духовного условливается самомнением, самолюбием и самоисканием в мысли и деле, отторгающими духовное творение от единственного источника и средоточия истины и добра – Бога и оставляющими оное во тьме собственного тварного ничтожества. У Св. Отцов, действительно, встречается мысль, что испытанием, утвердившим в добре Св. Ангелов, было именно предъявление им в человечестве такого превознесенного Главы, которому все Ангелы должны покориться. В Св. Писании есть прямое о сем место, находящееся в Ветхом Завете и цитованное в Новом с изъяснением: «егда вводит Первородного во вселенную, глаголет: и да поклонятся Ему вси Ангелы Божии», (Евр. 1:6, см. Пс. 96:7). Речь у Апостола, цитирующего сие место, идет, как видно из связи речи, – о превознесении Христа, как Сына Божия, именно в Его вочеловечении (см. ст. 1, 3, 4, 8, 9). След., это воззвание к Ангелам обращено, было решительно уже в состоянии прославления Христова. Однако еще в Ветхом Завете это воззвание к Ангелам слышно было или предвкушалось вере именно в стихиях мира или через начала вещественного мира: ибо в 96 псалме, из которого взято рассматриваемое место, выше сего воззвания к Ангелам изображается слава царства Божия вообще в видимом мироздании, а ниже – изображается слава Божия по отношению в гражданской феократии Иудейства. Отсюда открывается, что еще в началах видимого мироздания предобразительно выражено было сие воззвание ко всем Ангелам Божьим о поклонении Божественному их Главе в человечестве: «поклонитеся Ему вси Ангелы Божии». Это выше и раскрыто. Во – вторых, когда духовное воинство неба совершилось быть воинством земли с созданием человечества, в котором назнаменован был Божественный Глава не только видимого мира, но и невидимого Ангельского: то, утвердясь в сем достоинстве верного воинства неба и земли, Св. Ангелы и должны были и действительно стали являться по отношению к человечеству именно как сопутственное и сподвизащееся оному воинство, во всех судьбах его на путик назначению. Хочет ли Господь открыть и совершить особенную волю над своим избранным в человечестве? И се приидоша Ангелы Божии предстати пред Господом, как было пред началом подвига Иовлева (Ио. 1, 6). Угрожает ли избранным, опасность от врагов ? Невидимое воинство ополчается около них и даже для очей веры становится видимым. Не бойся, говорит Пророк испуганному неприятельским нашествием отроку своему, не бойся: яко множае иже с нами, нажели с ними. И помолися Елиссей и рече: Господи, отверзи ныне очи отрока, да узрит. И отверзе Господь очи его, и виде: и се, гора исполнь коней, и колесница огненна окрест Елиссеа (4Цар. 6:16, 17). Видения пророкам Даниилу и Захарии открывают, что между тем как избранный народ подвизается против своих видимых врагов, в невидимом мире в тоже время идет брань подвизающихся за избранный народ Архистратигов Ангельского воинства – Ангелы при самых младенцах – по возрасту и вере, выну видят лице Отца Небесного, по слову самого Спасителя. «Радость бывает пред Ангелы Божьими о едином грешнике кающемся и, говорит также Сам Господь. «Вси служебные духи посылаются на служение тем, которые наследуют спасение» – учит Ап. Павел. По созерцанию Новозаветного Тайнозрителя все судьбы земной Церкви совершаются при служении Св. Ангелов. Ангелы наконец, по слову Христову, «соберут от царствия Его на земли все соблазны и творящих беззаконие: и ввергнут их в пещь огненную, как плевелы» (Мф. 13:41, 42). Ангелы же Христовы тогда «соберут избранные Его от четырех ветров от конец небес до конец их» (Мф. 24:31). Известно и столь радостно для верующего сердца, развитое на основании представленных черт откровения, Церковное учение об Ангелах мирных и верных хранителях душ и телес наших Всему этому со стороны Св. Ангелов, свойственно и должно совершаться в силу не случайных только или чрезвычайных Божественных распоряжений, но по назначению и совершенно Ангелов к такому воинствованию на земле от самого создания мира.

Но особенно, в-третьих, из сего творческого назначения и совершения св. Ангелов уясняется их служение и значение для спасаемого человека в Ветхом Завете. Поскольку и по падении человека, еще оставались в нем резкие черты первобытной сообразности образу Сына Божия и естественной приемлемости к влияниям Духа Божия: то до оскудения сих остатков первобытной жизни в естестве человеческом еще не было потребности в немедленном осуществлении и раскрытии существенных способов спасения гибнущего человека, – то есть, вочеловечения Сына Божия и излияния Духа Божия на основании смерти и прославления Христова. Довольно было остатки первобытной сообразности с Единородным и приемлемости к влияниям Духа, поддерживать и оживлять в человеке (разумеется – под условием веры его в обетование о спасении) – способом второстепенным, каково и было еще Творчески установленное служение человечеству св. Ангелов. И действительно – св. Ангелов видим действующими более или менее открыто и часто с дружественного близостью к верующим – в патриархальной церкви по самое начало подзаконного состояния церкви, Сам Господь употребляет их орудиями для своих собственных явлений и откровений,

Далее; когда закон Моисеев предначертывал и внушал тайны и уроки благодати не прямо, а через выражение оных в началах вещественного мира, как еще вниманию веры дававшего слышать в себе глас творческого слова и видеть или ощущать призрение духа, то образ преподания сего закона необходимо должен был соответствовать тому устроению вещественного мира, что сей последний отображал в себе тайны мира духовного и вместе представлял поприще для служения воинства духов. Отсюда во всех обстоятельствах и у становления законодательства открывалось обширное поприще для служебных действий св. Ангелов, также место для образов, снятых с устроения мира духовного. Так, об образе преподания Моисеева закона в Новом Завете прямо засвидетельствовано что он вчинен ангелы (Гал.3:13) или прият устроением ангельским (Деян. 7:53). и о самом составе закона, что он содержит образы небесных (Евр.11:23). Так и весь закон, в противоположность Новому Завету, учрежденному вочеловечившимся Господом и запечатленному сошествием Св. Духа, представляется словом, глаголанным ангелом, (Евр.2:2) не потому, чтоб он был не строго – Божественным откровением, изглаголанным от Св. Духа, но потому, что здесь Дух и Слово Божие действовали и открывались еще не по новозаветному (т. е. слово еще не воплощалось и Дух Св. еще не возрождал человечества по совершившемуся ходатайству за людей прославленного Иисуса Христа), но по Ветхозаветному – через употребление вещественных начал мира, расположенных св. Ангелами и соответствующих своим порядком устроению духовного их мира.

Наконец, что касается до назначения для самих св. Ангелов Новозаветного домостроительства Церкви Земнородных, – о сем на основании всего вышеговоренного открывается следующее: соразмерно с затемнением духовного значения начал вещественного мира, в которых выражено подзаконное водительство и устройство церкви, должно было преграждаться в своих проявлениях и плодотворности и самое служение св. Ангелов спасению человека, как державшееся на основании Творческого совершения мира; а след. стеснялось и затруднялось раскрытие самого назначения св. Ангелов как воинства неба и земли ко спасению и славе человечества. Сим объясняется, почему, к концу Ветхозаветной Феократии вопрос о судьбе избранного народа, по видениям пр. Даниила, высшие из св. Ангелов обратили как бы в личный вопрос для себя. Так, когда св. Пророк три недели постился и молился о спасении и помиловании Церкви, ограниченной тогда только избранным народом, – в продолжении сих трех недель и небесный Архистратиг подвязался в борьбе против духовного же противника, избранного народа и затем на поприще сей духовной борьбы сменен другим также высшим Архистратигом небесного воинства. Теперь когда с обветшанием начал видимого мира и с оскудением в человеческом естестве останков первобытной сообразности образу Сына Божия, явился в человеческом естестве и в мире Сам Единородный Сын Божий; то это было не только явление небесного мира (εἰρήνη) на земли и самого высшего благоволения в человеках, но вместе и торжество для воинства духов, как утверждаемых как бы новым высшим творением в своем тварном назначении служить благу человечества, – назначении, утверждающем их (как выше было показано) в самом духовном их совершенстве. Торжественным славословием множества вой небесных и было приветствовано рождение Спасителя (Лук. 11:13–14). Но тайна Христова разумевалась тогда самыми бесплотными еще далеко не во всей обширности своего значения, но по отношению к феократии избранного народа: возвещаю вам радость, говорил Ангел пастухам Вифлеемским, яже будет всем людям – (πανςί τώ λαὧ) собственно: «всему народу», т. е. избранному. Когда же Христос через смерть, воскресение и превознесение совершился и открылся главою выше всех Церкви – для всего рода человеческого всех времен, и когда таким образом тайны Божественного творчества во всем свете раскрылись и осуществились уже не в видимой области вещественных начал мира, как при творении мира, а в духовной области самой благодати Божьей: тогда св. Ангелы должны были вполне уразуметь и значение устроенного при посредстве их служения Ветхозаветного домостроительства, и всю глубину смысла творения видимого мира, и наконец – (поколику в сем последнем отображены были тайны и Ангельского мира) – глубже уразуметь Божественную премудрость и в устроении собственного духовного мира. Сие то значение Новозаветного домостроительства и для Ангельского мира с восторгом выразил Апостол Павел: «мне меньшему всех святых дана была благодать сия.... просветити всех, что есть домостроительство тайны, сокровенные от веков в Бозе, создавшем всяческая Иисусом Христом: да скажется ныне началом и властем на небесных церковию многоразличная премудрость Божия, по предвечному определению, еже сотвори о Христе Иисусе Господе нашем» (Еф. 3:8–11).      Вместе сим и через сие самое мир       Ангельский достигал       уже      во всей силе возглавления под Христом Богочеловеком, которое, при творении мира, только было назнаменовано для него, – в силу которого св. Ангелы и должны составлять единое с Церковью земнородных духовное тело Христово, и тем на всю вечность утвердиться в совершенстве победоносного воинства неба и земли – во главу Богочеловека и ко спасению рода человеческого. Такое значение тайны Христовой, общее с земнородными и для небесного мира, выразил также св. Апост.      Павел, благословляя Бога и      Отца Господа нашего Иисуса Христа      за то,      между прочим, что      Он сказал нам тайну воли своея по благоволению Своему, которое Он предварительно в себе положил, к устроению полноты времени, дабы возглавити всяческая о Христе, яже на небесех и яже на земле в Нем (Еф. 1:9, 10). Сила сей самой тайны окончательного совершения всего и была проявлена, как сила плода в семенном зерне, еще в тварном «совершении неба и земли и воинства их» открывшемся по создании человека.

О мире падших духов из первоначального устроения и совершения всего вообще духовного воинства неба и земли могут быть уяснены: и тайна их падения, и отношения их, в состоянии падения, к человечеству, именно в первоначальном и последующих обольщениях людей, и в особенности обольстительные их действия в Ветхом Завете, и низложении их Новозаветным домостроительством до конечного попрания или упразднения, имеющего открыться на веки пред всем миром. И во-первых, что касается тайны или сокровенной причины падения сих служителей некогда царства света, а теперь властей и миродержателей тьмы, – о сем известны два, наиболее важные, святоотеческие мнения: одно, что пали сии, прежде светлые, духи по зависти к достоинству и высокому назначению человека, другое, что они возгордились и поэтому подняли мятеж против Вседержителя. Обращаясь к самому Слову Божию, находим в нем свидетельство как о том, что сии отверженные духи подверглись такому суду через свою гордость: да неразгордевся, говорит Апостол, об опасности избирать в предстоятели Церкви из новоначальных в вере, не разгордевся в суд впадет диа́вол (Тим. 3:6), – так и о том, что они не устояли в истине по исконному человеконенавидению или человекоубийственному направлению: он человекоубийца бе от начала, говорит Сам Спаситель о представителе и вожде падших духов, соединяя с сим мысль и об отпадении его от истины: и в истине не стоит, точнее: не устоял (Ин. 8:44). Видно, что падение злых духов совершилось вместе и через разгордение их и через человекоубийственные расположения. Тварное совершенство духов, действительно давало место, в случае их измены истине, расположениям вместе и гордости и человеконенавидения. Ангелы, как выше было показано, достигли своего совершения не прежде, как по создании человечества, в котором назнаменован для них, как и для всего мироздания, Глава, превознесенный и владычественный над всем. Эта совершительная для всех созданий тайна, есть собственно тайна Христова, или тайна Богочеловечения, как выше было и это показано. Она и для ангельского мира вполне открылась и разъяснилась не ранее своего осуществления, что также выше было показано. Тем не менее уже при совершении миротворения для духовных созданий ясно было то, что человеческое естество назначается к безмерному возвышению над всеми созданиями и что воинство духов должно служить человечеству в достижении великого его назначения. Через это великим Силам и Светам духовным (разумею св. Ангелов ) дарован был, с одной стороны, случай и способ к решительной преданности и ни чем не колеблемой покорности неисследимой воле Божией, – к глубочайшему смирению и пред низшими, – к любви, не ищущей своих – си, радующейся чрезвычайному избранию юнейшего и слабейшего пред ними человека. Но так как все это должно было раскрываться и совершаться в духах под условием свободного их изволения; – то, с другой стороны, в том же самом открывалось для могущественных и возвышенных невещественных созданий и искушение, если захотят сами, к гордому сознанию своего величия и превосходства, к нетерпению умаленного пред ними и однако же столько им предпочитаемого человечества, и таким образом к непокорности и мятежу против Вседержителя. Сатана же или вождь падших духов, до своего падения был как именует его пророческое слово, обличающее его в лице Царя Вавилонского, – денницею восходящего заутра (Ис. 14:12) или одним из самых первенствующих духов; а потому он наиболее глубоко мог и должен был проникать в тайну творчески назнаменованного превознесения человеческого естества, и след. с особенною силою сознавать и чувствовать собственную обязанность служению человечеству. С сим согласно прозорливое и свято – отеческое мнение о падшем Деннице²⁹, что он из всего воинства духов, посылаемых на служение человечеству, избран был с подчиненным ему чином Ангельским для преимущественного служения и стражи на нашей земле. Посему с одной стороны, тем удобнейший и ближайший для него был случай утвердиться и совершиться в добре через смирение и любовь к человечеству, равно как с другой, тем большую силу для него имело и искушение к горделивому сознанию своего превосходства и вместе к завистливому нетерпению человечества. Денница не выдержал предложенного испытания, не устоял в открытой ему всеобъемлющей истине или в духе тайны Христовой. Каким же образом? Видно – не признал Божественной высоты смирения и пред низшими, не пленился красотою любви, находящей радость и блаженство для себя в чужом (т. е. человеческом) благе. Естественное умаление пред Ангельскою природою человечества, столь однако возвышаемого над всем мирозданием, вызвало уклонявшегося от любви к самолюбию денницы горделивую мысль о собственном величии и превосходстве; его гордыне стало невыносимо служение человечеству; человечество стало ему ненавистно за чрезвычайное избрание или чрезвычайную любовь к нему Творца; чрезвычайное творческое благоволение к человеку было в глазах его как бы посягательством на собственный его права и преимущества³⁰. Все это необходимо предполагаясь одно другим, и разрешилось в открытом мятеже против Вседержителя, в сатанинском совместничестве с Господом Богом или в противопоставлении Его державе собственной горделивой и человекоубийственной державы, Так произошло, что сатана с своими клевретами стал вместе и первообразом осужденной гордости и человекоубийцею искони.

Отсюда, во вторых, изъясняют и дальнейшие отношения диавола к человечеству, начиная от первого обольщения Праотцев. Поприще служения, которое открыто было (неустоявшему в истине) Деннице на земле даже преимущественно пред всем воинством других духов, давало ему удобство приразиться к человекам, вместе и с человекоубийственным замыслом и стремлением гордыни подчинить собственной темной державе избранное к возвышению над всем мирозданием человеческое естество. Денница же вместе с другими духами созерцал, и, как один из самых первенствующих духов, яснее наибольшей их части разумел Творческое делание относительно мира видимого и человека. Посему ему вполне известно было как устройство вообще мира видимого такое, что в оном все так выразительно и живо говорило о духовном и Божественном, и потому светло отображаем был мир невидимый, так и творческое учреждение первобытного состояния человеческого со всеми его особенностями, каковы – Эдем с знаменательными древами, запрещение вкушать плодов древа познания, взаимные отношения и свойства первозданных мужа и жены. И так он мог свой горделивый и человекоубийственный замысел предначертать и привесть в исполнение вполне сообразно с творческим устройством мира видимого и райского быта человеков, как то: приступить не к твердой главе – мужу, но к слабейшей жене, и притом не прямо в своей духовности, а в одном из земных животных, в котором уже предслышались людям живые существа разумного мира, и которое, как хитрейшее из животных, (по выражению св. Иоанна Дамаскина) «своими приятными движениями, как будто разговаривал с человеком³¹, повести обольщение, касающееся запрещенного древа познания, и проч. Но главное, что мы должны благоговейно здесь иметь в виду, –это раскрывающийся из сказанного глубокий смысл Божественного попущения мятежнику искушать человеков и даже успеть в их обольщении. Неблагодарного и злого духа вооружила против Бога и человечества собственно тайна назнаменованного в миротворении чрезмерного возвышения человечества, тайна собственно Христова иди домостроительства Боговочеловечения. Но совершение сей тайны не иначе и благопотребно было и имело место, как для спасения обольщенного и подпавшего диавольской власти человечества; и след. Творец пред явил сию тайну, как совершительную для мира, уже по прозрению и к упразднению сатанинского мятежа и греховного обольщения человечества, по отеческому благоволению к немощному человечеству за самую убийственную ненависть к нему падшего денницы. Итак что же открывается через Божественное попущение сатане искусить и обольстить человека? Горделивый человекоубийца мнил поставить в греховности человеческой решительную преграду к возвышению ненавистного ему человечества, покорить своей смертоносной державе назнаменованного главу всего видимого и невидимого, и (поскольку в сей тайне запечатлено было совершение мироздания) – мнил совершенно расстроить Божественную державу в ее порядке и предначертаниях; он мнил таким образом быть подобен Всевышнему, или состязаться с Вседержителем, ослепленный гордостью и человеконенавидением. Но на самом то деле он, непредвиденно и ненамеренно с своей стороны, – делает первый шаг к исполнению предуставленного и предъявленного в самом творении домостроительства Боговочеловечения, имевшего объять и совершить своею силою и светом все видимое и невидимое, – открываете случай и потребность к проявлению столь безмерной и щедродаровитой любви Божьей к человечеству и таким образом оказывается с своею человекоубийственною и гордою державою – не более как орудием Божественной Державы, невольно служащим ее порядку и целям и работающим к предопределенному вечному попранию и отвержению собственной его человеконенавистной злобы и гордыни. Можно теперь судить (заметим мимоходом), или, лучше, теперь странно уже и спрашивать, как согласить с Божественною премудростью, благостью, всеведением, человеколюбием, всевластностью – попущение диаволу искушать людей.

Отселе земля из поприща служения человечеству для падшего денницы с его клевретами обратилась в область предприятий и действий его гордыни и человекоубийства, впрочем уже предварительно осужденных служить только к собственному попранию горделивца, с его царством и рабами из духов и людей, и к превознесению ненавидимого им человеческого естества, во Христе и Его верных общниках. Гордая мятежность против Бога и стремящееся всячески обольщать и губить людей человеконенавидение сделались – характером и жизнью падших духов. Все в мире противное Богу и губительное для человека имеет своим корнем и господствующим деятелем сатану с его падшим воинством, которым, как созерцавшим раскрытие тайны творения вещественного мироздания и как на земле поставленным первоначально на чреде служения в ближайшее отношение к человечеству, – удобно действовать на человека и все в мире употреблять к его обольщению и погибели. Но, низлагающее сих миродержителей тьмы, превознесете во Христе человеческого естества уже предъявлено было в самом мирозданий прежде еще мятежа их и падения через них человека. Вредить человечеству как в начале, так и всегда попускается сим врагам Божьим и человеческим не иначе, как определенным от Бога орудиям к выполнению целей собственно Божественной державы, к наказанию и низложению собственных их рабов и царств, к торжеству над ними верных и истинному человеческому назначению – т.е. к спосаждейиио их во Христа и со Христом на небесах, как выражается Св. Апостол Павел (Еф. 2,6). Такие общие отношения падших духов к человечеству, объясняемый из первоначального их устроения и сообразного с сим их падения, известны были и в Ветхом Завете, как напр. показаны в обстоятельствах и книге Иова и вполне открыты в Новом Завете.

Но в-третьих, в Ветхом Завете, в сих отношениях злых духов к роду человеческому имели место некоторые особенности, также изъясняемые из первоначального совершения неба и земли и отображенного в видимом их украшений невидимого воинства духов. В первые времена по изгнании человека из Эдема, который однако с стрегущим его пламенным оружием еще находился пред очами человечества даже в этой несчастной его отрасли, каков Каин с родом свои м (Быт. VV), – человеку следовало только сохранить верность Богу, и ему еще можно было ощутительно находить всюду Бога, или, по выражению Бытописателя об Енохе, – ходить с Ним. В такие времена врагу Бога и человеков оставалось скрывать свою гнусность в видимом, как скрылся он сначала в змие, и обольщать человека прекрасным видимым до того, чтоб человек воображал себя самого самовластным на земле яко Бог и вовсе не благоговел пред Божественным, И таким образом, небоподобная в начале земля человекоубийцею растлевалась, без заметности его самого, до такой степени, что Духу благодати почти не на чем было оставаться в человечестве. Вот разоблачение незримых козней сатаны над миром допотопным, в котором сыны Божии, ощутительно являющиеся такими по значительному еще в падшем и восстановляемом человечестве отблеску образа Божия, обольщались красотою дщерей человеческих, т. е. погрязающих только в растленности мирской и тем совершенно омрачающих в себе сияние образа Божия, и пораждали особый род исполинов, незнающих никого выше и сильнее себя, и Дух Божий не хотел уже пребывать в людях сих зане суть плоть…

Затем, когда столь нечестиво возмечтавшее о себе человеческое естество обессилено было до утраты более почти семи частей из восьми или девяти допотопной своей бодрости и свежести, что и открылось в соразмерном сему сокращении лет человеческой жизни после потопа, – и когда между тем мир и природа еще несравненно ощутительнее, нежели теперь, отображали для человека тайну духовного и Божественного: тогда исконному человекоубийце открылась возможность расставить новые сети обольщения и пагубы для грехолюбивого человечества, – сети, опутавшие почти весь древний мир. С одной стороны открыты были для его влияний действий – с особенною силою тогда разгоравшиеся в человеке страсти и похоти, нераздельные с соответственною им мечтательностью воображения, а с другой и самый вещественный мир, ощутительно поражавший человека то грозным страхом, то радостным лучом – Божественного и вышечеловеческого. (Греховные страсти – это его собственная, им заведенная в человечестве, пружина; а мир быв первоначально поприщем служения Денницы, после его падения и по увлечении им и людей, открывал в себе место и удобство для козней его гордыни и человекоубийства). И так, страсти и похоти были для отца лжи средством, чтоб от столь видимой еще в творениях присносущной силы истинного Божества отводить человека к соответствующим той или другой страсти мечтательным призракам Божественного, а в мире и земной природе, как сообразной с духовным миром и подручной миродержцам тьмы, удобно было сим обольстителям производить то или другое мнимо – чудесное явление, в угоду страстей и мечтательности людей, каковы, напр., древние прорицани (оракулы). Так произошло язычество, или обоготворение предметов природы, а потом и предметов искусства, льстящих страстям и похотям или возбуждающих мечтательность воображения. Это обольщение не только открывало ничем неограниченный простор для человеческой греховности, но и успело мечтательно помирить с нею высшие человеческие потребности, покорить греховности следы в человеке и в мире самого Божества и тем глубже, чем сии следы были живее и действеннее. По сему то сие обольщение было сколько гибельно, столько же льстиво и сильно, так что из всего человечества едва один малый народ, и то самыми чрезвычайными способами и усилиями, удержан был под державою Божьею, а прочие все языки ходили, как о них именно говорит Апостол: по веку мира сего, по князю власти воздушныя (Еф. 2,2). Таким образом, отношения сатанинской державы смерти к Спасительной державе Божьей в человечестве во вне проявлялись, как отношения мира языческого к феократии избранного народа. Ограждая сей народ от вторгавшегося в него сатанинского обольщения язычества, Божий закон и пророки через это поднимали преграду, отделяющую языческий мир от Израиля, или, что тоже, – от благодатного царства Божия – от Церкви.

Наконец, из сказанного могут быть также уяснены некоторые особенности значения для духов злобы Новозаветного домостроительства. Князь власти воздушныя³² имел под своею державою все языки (настолько, разумеется, насколько они заблуждались), которые, казалось, на веки упрочивались за ним Богопоставленною преградою закона и пророков. И если, ко времени открытия Нового Завета, уже обольщение язычества с значительным затемнением Божественного в видимом теряло силу увлекать страстную душу, то языки уже, связанные миродержцем, притекали к бездушным идолам яко вкдомы, по выражению Апостольскому, то есть как бы насильно влекомые духом противления через вековые обычаи, предания, законы, закоренелые страсти и пр. Самый избранный народ, извратив и нарушив Богоданный закон в самой его сущности, подпал проклятью, в силу этого самого закона и через сие своим болыминством становился исчадием того же отца лжи, как Сам Спаситель свидетельствовал о сем пред самими иудеями. Итак горделивому человекоубийце «преданы быша (по духу своих заблуждений), вся царствия мира, вся слава» и величие человечества и он мог располагать ими по своей воле, как это сам он сознавал и выразил, в одно мгновение озирая и давая озирать человечеству Христову все царства мира и славу их, при его искушении (Лук. 95:5). Итак первоначальное совершение мира неужели окончательно расстроилось, и человек, предизбранный во главу для всего видимого и невидимого, решительно но убит человекоубийцею? Но в сие то время Единородный Сын Божий и стал сыном человеческим. Сатана, от начала невразумевший небесного достоинства смирения и самоотвержения любви и потому теперь обманутый смирением и самоотвержением нашего Господа, вооружил против Него самых иудеев и через них преследовал Его до истязаний и крестной смерти... Через сие самое, по видимому, высшее торжество сатанинского человекоубийства и гордой мятежности против державы Божьей, Христос и совершился, благоприемлемым на всю вечность и притом всею полнотою Отчего благоволения, Ходатаем за все человечество. И таким образом, не только за избранный народ Божий представлено преизбыточествующее удовлетворение всем требованиям и взысканиям закона, но и снята преграда, отделявшая целый языческий мир от царства Божия. И человеческое естество в лице Христовом превознесено выше всего до престола Божественной славы и величия – и следовательно во главу всего видимого и невидимого. Так, то самое, что в творении человека в устроении его жизни и совершении неба и земли и всего их воинства – только назнаменовано было Творцом, против чего собственно и восставал исконный горделивец и человекоубийца, что успел он не только расстроить в начале но и довести по видимому до окончательного и всецелого расстройства, утверждаемого самим Божьим Законом и пророками Божьими, – эта самая тайна теперь через употребление в орудие его же человекоубийства и горделивой мятежности и совершилась во всей силе своей ко спасению и славе человечества, к совершению самых высших и последних целей миротворения, к возглавлению во Христе – Богочеловеке всего видимого и невидимого. И таким образом духовные враги, скрывшие свою державу в язычестве, незаметно овладевшие и большею частью Израиля, – изобличены, обезоружены, низложены во Христе; первоначальник их, со всеми замыслами гордыни и человекоубийства, упразднен в собственной державе смерти! И хотя он отселе действует в мире тем с большей яростью, зная, как говорит о сем тайнозритель в апокалипсисе, что время его близко и участь его решена, но во Христе открыта победа над ним всякому из иудеев и язычников кто бы ни пожелал принять внутреннее в ней участие, т. е. живою и деятельною верою в Христову истину и благодать. И победоносная брань против его державы теперь уже ведется не в виде войны или обороны гражданской феократии против языков; напротив, если бы вера терпела и от людей, она подвизается собственно прямо и сознательно против изобличенных и низложенных крестом Христовым начал и властей тыны: ныне уже несть наша брань к плоти и крови, но к началам и проч. И следовательно, если кто из людей или из народов еще оказывается жертвою ярости обольстителя, тот видно, сам того желает и ищет через противление благовествованию Христову, подобно как обольститель – сатана через проявление и успехи своей ярости сам же поспешает проложенною им же дорогою к всемирному открытие решенного уже над ним Христова торжества, совершительного для всего мира, которое должно открыться всемирным судом не только лично самого Христа, но и верных его сообщников или святых из человечества: святии мирови имут судити, ангелов судит (1Кор. 4:2, 3).

Итак в первоначальном творческом совершении неба и земли и всего воинства их уже завиты были все существенные звенья последующих судеб мироздания до окончательная его совершения. Для полнейшего раскрытия глубины смысла, какой имеет первоначальное творческое совершение неба и земли с их воинством, надо было обозначить и развить главнейшие, по крайней мере, из оных звеньев, – что сделано выше. Продолжим следить дальнейшее сказание о конце творческого делания.

И соверши Бог в день шестой дела своя, я же сотвори. При разборе этого места, прежде всего останавливает внимание разность чтений, через рассмотрение которой может достаточно изъяснится все место. В Еврейском тексте, в переводе Вульгат, в Таргуме Онкелоса, в переводе арабском читается: совершил Бог в день седьмой дело свое, которое делал, а в переводе 70, в тексте самаританском, в переводе сирском читается: соверши в день шестой. Вместо бесплодных догадок о происхождении сей разности, говорят записки на книгу Бытия, – довольно приметить, что еврейское выражение равносильно греческому по мысли. Не пускаясь в бесплодные об этом догадки, посмотрим однако, нельзя ли приметить которого особого и важного оттенка мысли, обозначенного в еврейском и опущенного в греческом чтении? Совершение мироздания, как мы видели из только что оконченного исследования о совершении неба и земли и воинства их, означает не просто последнее творческое делание в мире, которым оканчивалось миротворение и которое произошло действительно в шестой день, но возведение всего, уже созданного видимого и невидимого – на последнюю степень, творчески представленного тому и другому и взаимно их связующего совершенства. Таким совершением не только оканчивалось миротворение, но вместе открывался и назначался миру видимому путь для совокупного и нераздельного шествия их к единой последней цели мироздания. Если же разуметь совершение мироздания в этом именно смысле, то есть, в смысле возведения всего мира на последнюю степень тварного совершенства, какое должно открываться во всеобщности создания через все продолжение их бытия: то еврейское чтение оказывается точно соответствующим сему смыслу и след. сохранившимся в подлинном своем виде. Через сотворение человека и устроение отношения его к другим тварям назнаменован в человеческом естестве Глава мира видимого и невидимого. Посему создание человека и устроение отношения его к миру запечатлено вполне – благоволительным воззрением Творца на все создания, как предназнаменовательно уже возглавленные под предуказанным в человечестве таким главою, каков в свое время открылся сам Единородный во плоти. Прямым следствием сего и должно быть то творческое совершение новосозданного мира, чтобы все мироздание явилось как бы единым достигшим своей полноты и совершенства, организмом, который сейчас же и должен был начать во всех своих членах отправления, сведенный при всем неисчислимом разнообразии своем, к единой общей цели тварного бытия. Это требовало для себя времени, следующего за творческим благоволительным воззрением на вся, елико сотворена. А этим возрением Творца завершался уже шестой день творческого делания, как видно из такого же завершения и других предшествующих дней творения и из прямого указания в Бытописании на полноту шестого дня, довершавшуюся творческим воззрением и упредившую совершение мироздания: виде Бог вся, елико сотвори и се добра зело. И бысть вечер и бысть утро день шестой. И тогда уже совершилося небо и земля и все воинство их. Итак открытие мироздания в его внутренней полноте и окончательном тварном совершенстве, чему только основание и условие положены были в шесть дней, – относилось уже к новому или седьмому дню: соверши Бог в день седьмой дело свое, которое творил, – как читается в еврейском. Но 70 другие позднейшие переводчики, видно, как подобное видели мы выше и из других мест, уже не проникали во внутреннюю последовательность творческих действий, составляющих по сему единое нераздельное и целостное дело, только постепенно достигавшее своей полноты, в которой наконец оно и явилось не иначе, как уже после шести дней делания. Они следили Моисеево сказание, видно, только по внешнему порядку творческих дел, как взаимно одно от другого отдельных; посему в совершении мироздания видели не более, как только, окончание или пресечение миротворения последним творческим делом, – и поскольку это дело произведено именно в шестой день, то они и признали более точным чтением: и соверши Бог в день шестой, вместо подлинного: в «седьмой». Потому же самому 70 поставили множественное число: соверши дела своя, яже сотвори, вместо подлинного единственного числа, указующего на внутреннюю нераздельность и полноту или целостность всего шестидневного творческого дела, какую Бог открыл в мире уже в седьмой день: и соверши Бог в седьмой день дело свое, которое творил.

Итак, с открытием подлинного чтения рассматриваемого места, изъяснился и смысл оного: по назнаменовании возглавления всяческих под превысшим над всем Главою в человеческом естестве каков Един мог быть и есть Богочеловек Христос, и последующим за сим благодатно совершительном призрении Творца на вся елико сотвори – что составило полноту шестого дня творческого делания, – Творец в возникающий за тем новый или седьмой день явил все дело мироздания доведенным до внутренней полноты и окончательного совершенства, или – что тоже по отношению к назнаменованному Главе всяческих, явил мироздание Единым целостным и совершенным как бы организмом, предназнаменовательно достигшим в полноту Исполняющего все во всем (Еф. 1:23). Сей великой мысли первого полустишия, что в самом мироздании и именно в совершении оного уже была назнаменована тайна Христова во всеобъемлемости и беспредельности ее раскрытия, – соответствует возвышенная мысль и второго полустишия, именно следующего:

И почи Бог в день седьмой от всех дел своих, яже сотвори. Представление творческого покоя от дел всего скорее или прямее дает мысль о том, что Творец перестал творить или прекратил творческое делание. Но остановиться на этой только мысли не позволяет само Бытописание, когда, во-первых, прекращение творческого делания соединяется по Бытописанию еще с концом шестого дня: ибо за тем дело мироздания открывается уже в своем совершенстве; и во-вторых, относит творческий покой к особому дню, между тем как прекращение делания само по себе есть только отрицательный предел делания, который к продолжению особого дня нельзя относить.

Если Творческий покой от дел понимать, – судя по человекообразности сего представления, – как нечто соответствующее человеческому успокоению от трудов: то и через сие смысле творческого покоя уже довольно углубляется, или раскрывается в такой глубине, которая не видна в мысли о прекращении творческого делания. И человеческий покой – говорят Записки на книгу Бытия – не есть совершенное бездействие ибо совершенное бездействие невозможно; но действие сил, уравновешенных между собою и со внешними предметами действия, так как труд есть продолжаемое превозможение действующих сил над предметом действия. Подобно сему труд Божий есть действование в твари еще не достигшей в меру совершенства, предоставленного ей премудростью и благостью Творца; но действование в тварях, пришедших в исполнение своего предопределения и, по своей возможности, сообразных с Божественным совершенством, есть покой Божий.

Еще более определится и раскроет свою глубину мысль творческого покоя, когда сообразим оный с самым деланием Творца, ибо Он почи именно от дел Своих. В чем состояло вообще Творческое делание Божества? В том, как известно уже нам, что Бог Отец открывал свои творческие мысли в Единородном к их выполнению, что сие лично живое Слово и созидало мир, осуществляя в нем творческие мысли, и что производимые из ничтожества творения озарялись и утверждались благоволительным творческим призрением, без сомнения не бездейственным, и действенным не иначе, как Божественно и духовно, – и след. призрением именно благодати Духа святого. Итак в продолжении творения, все лица Божества из вечного вседейственного покоя внутренней жизни, сами по себе не оставляя впрочем оного, подвигнуты были к внешнему деланию. Сообразен сему характеру творческого делания должен быть и творческий покой. Бог Отец успокаивался, полнотою своего благоволения, в своем создавшем и носящем всяческие, Ипостасном Слове, созерцая совершенное осуществление всех творческих мыслей своих; творческое Слово или Единородный успокаивался в недрах своего Отца, представляя Его отеческой любви и всю полноту дел Своего творчества; животворно осеняющий все создания Дух Св., в силе которого изливалось на создания довольная ими любовь Божья, успокаивал с Собою и их у Отца в Единородном, в котором он сам вечно почивает, исходя от Отца. И таким образом все лица Божества от внешнего делания вошли уже с полнотою плодов сего делания в тот же покой внутренней всеблаженной Своей жизни, в котором сами по себе неизменно от вечности пребывают соответственно личным своим свойствам и взаимным отношениям, но который теперь открыли в себе для общения и своим созданиям – разумеется по мере их приемлемости. Отсюда открывается, как точно и, по отношению к миротворению, знаменательно сказание Моисеево о седьмом дне. Творческая любовь триединого Божества от самого начала творческих своих действий, видно, стремилась к тому, чтобы открыть своим созданиям внутренние сокровища свои, и чтобы таким образом самой непосредственно и внутренне успокоиться в своих созданиях, или, что тоже, возвести их в посильное для них общение Своего внутреннего покоя в троичном единстве Божества; и потому доколе сие не совершилось, она не успокаивалась в своем творчестве и продолжала оное, как внешнее для себя дело; теперь же, в седьмой день, с успокоением созданий в своем внутреннем покое, творческая любовь вместе и совершила все дело мироздания и сама успокоилась внутренним покоем Божества, относительно и самых созданий. Само собою уже разумеется, что Зиждительная Любовь, все зрящая и в грядущих судьбах мира столь же ясно, как в настоящем его состоянии, могла не иначе успокоиться в своих созданиях и их успокаивать в себе, как решительно определяя зиждительное Слово или Сына (в котором одном только и может успокаиваться любовь и благоволение Отца небесного со всеми сокровищами Своего Св. Духа) вынести на себе, через собственное самопожертвование, все разрушительный нестроения мира и в этом предопределении своем уже закалая Его в качестве Агнца Божия взъемлющего грехи мира. И соверши Бог в день седьмой вся дела, яже сотвори, и почи Бог в день седьмой от всех дел, яже сотвори.

Из представленного изъяснения творческого покоя, которое сделано на основании самого существа творческого делания и оправдывается точным соответствием самой букве Бытописания, во первых, становится очевидным, что в творческом покое действительно проявлена самая сила субботства вечной жизни, когда Сын представит свое царство достигшим совершенства Отцу своему и будет Бог всяческая во всех (1Кор. 15), Такая внутренняя связь или соответствие творческого покоя в седьмой день с успокоением избранных в будущей вечной жизни – прямо указуется Св. Апостолом Павлом в послании к Евреям (IV. гл.). Во вторых видно и то, что творческий покой не только не исключает Божественной деятельности в тварях, но и необходимо предполагает проявление в тварях даже внутренних действий Божества. Ибо если бы творческий покой совне не был нарушен мятежом тварей; то в силу оного покоя, как оно выше изъяснено, Сын только более и более приобщал бы свои создания любви Отца, в Нем Самом. почивающей, и благоволение Отца тем во внутреннейшие свои сокровища вводило бы твари и Св. Духом тем блаженнее успокаивались бы всяческая непосредственно в Боге. Впрочем бездонная, внутренняя глубина Творческого покоя, обоснованного на тайне взъемлющего греха мира Агнца Божия, заколенного в Божьей мысли от сложения мира, даже и не могла быть поколеблена и возмущена самым греховным мятежом мира, так что именно из этой внутренности Творческого покоя раскрывалось и раскрывается то воссозидательное в Агнце Божьем делание Божественное, о котором, как не нарушающем святыни дня творческого покоя (субботы), Спаситель сказал: Отец Май доселе делает, и Аз делаю (Иоа. 5:17). В третьих хотя творчески покой проявлял в мироздании силу вечного покоя внутренней блаженной жизни, но, проявляя оную не иначе, как по мере приемлемости и вмещения подчиненных времени тварей, постепенно к сему возведенных от Творца, – сей покой Творца открылся в определенный день: почи Бог в седьмой день. Но, с другой стороны, поскольку тем не менее проявлена в Творческом покое сила именно вечной жизни, то день сего покоя надобно было бы лишить всего его значения, если бы, подобно дням творения, представить его в известном порядке и пределах суточного времени. Посему и не сказано в Бытописании: и бысть вечер и утро день седьмой. Внешнее раскрытие того или другого творческого действия в мире следовало порядку времени, которому подчинен был сей мир: и бысть вечер и бысть утро, день такой или другой. Но покой вечной жизни, когда он своим наитием осеняет создания, имеет такой характер в своем проявлении: аще в теле, аще вне теле, и след. тем паче, аще вечером, аще утром, не вем, Бог весть как выражается испытавший на земле силу блаженного покоя вечной жизни. Посему то хотя седьмой день имел и вечер и утро, но сей день, как день, проявивший в себе силу именно Божественного покоя, прилично и глубокознаменательно оставлен в Св. Бытописании без измерения сими пределами суточного времени.

Но еще некоторые существенные черты или собственно условия творческого покоя, которые, по отношению именно к Христовой тайне, можно приметить из сказания Моисеева, остается нам выставить на вид. Почи в седьмой день от всех дел своих, яже сотвори; так читают 70 толковников, от разнообразия и множества творений не возвышаясь к мысли о внутреннем единстве и целости всего творческого дела, что однако же в подлинном тексте выражено: «почил в седьмой день от всего дела своего, которое делал.»

Но единство и целость творческого дела, открываясь уже из внутренней последовательности творческих действий в мире, решительно обозначились в назнаменованном, при конце миротворения, возглавлении всяческих – видимых и не видимых под превысшим над всем Главою в человечестве. Итак, Бог почил от своего дела, как такого, которое уже было возведено, с созданием человека, к единству и целости полного и возглавленного организма. Теперь окончательно раскрывается глубина смысла или значения творческого покоя, Бог Отец нашел все свои творческие мысли осуществленными и потому Своим творческим благоволением успокоился в зиждительном Слове, – именно тогда, как узрел в новосозданном человеческом естестве определенное от Него место к раскрываю в мироздании, для упразднения в нем возможных нестроений,– всей полноты своего Божества, обитающей в Единородном Его Сыне и Слове. Зиждительное Слово-Единородный успокоился своим творчеством в недрах Своего Отца, тогда как он с созданием человеческой природы, запечатленной назначением к личному соединению с нею Его Самого по такому человеколюбию, приемлющему на себя и все возможный в будущем тварные вины, не стыдился уже собственную тварь преднарещи братиею, как первородный всея твари и перворожден из мертвых (Кол. 1:15, 18) – Агнец Божий, тогда же глаголя ко Отцу: возвещу имя Твое Моей, и посреди Церкви, объемлющей всяческая аще небесные, аще земные, воспою тя (Евр. 2:11, 12). Животворящий Св. Дух успокаивал с Собою всяческие у Отца в Единородном, тогда как в человеческом естестве уже основана и предуказана была обитель для явления миру в Единородном всех животворных сил и сокровищ Божества к наполнению ими всяческих во всех. Так глубже и глубже раскрывается, что покой внутренней жизни Божества предъявлен был в мироздании вследствие назнамеиованной уже в нем тайны Богочеловечения, и день седьмой – суббота–был предъявлением и предуказанием дня собственно Христова, как в Новом Завете именуется вечный день грядущего торжества над всеми и во всем царства славы Богочеловека. Таким образом, в творческом покое проявлена и та сила вечной жизни, что в оной будет Бог всяческая во всех не иначе, как вследствие торжественного раскрытия пред всем миром полноты Божества, обитающей во Христе Богочеловеке.

Отсюда объясняются глубокознаменательные слова Господни, относительно дня творческого покоя. – Когда ученики Его, на пути, в день субботний срывали колосья и Иудейские ревнители буквы законной, без разумения ее истинного значения и духа, обвиняли их в нарушении закона: то Господь, в изъявление их неповинности, между прочим сказал: суббота человека ради бысть, а не человек субботы ради: темже господь есть Сын человеческий и субботы. (Мар. 2:27–28). «Вы ревнуете, как бы так глаголал им Господь, – о святости дня – творческого покоя; но вы не знаете того, что Творец совершил мироздание и почил от всего своего творческого дела, именно ради человека, который предуставлен во Главу для всего мироздания – по силе тайны Богочеловечения, тогда еще только предзнаменованной для мира, а теперь уже совершившейся во Мне. И так по самому глубочайшему основанию и существу своему, суббота человека ради бысть, а не человек субботы ради. И след. когда уже явился в человечестве Глава всяческих, ради которого собственно и последовал творческий покой, то сей Сын человеческий есть сам Царь субботы, как освященной через предъявление и предуказание собственно Его Царства славы. Тем же Господь есть Сын человеческий и субботы.³³

Из раскрытого значения творческого покоя изъясняется и другой случай Евангельский, или другая – возвышенная Христова речь. Когда Он исцелил в субботу одного расслабленного и Иудеи, вооружаясь законом, искаху Его убити как нарушителя святости дня творческого покоя, то Господь также углубляет мысль ожесточенных буквалистов закона в самое значение и силу сего покоя, освятившего седьмой день. Отец Мой, говорил Он им, доселе делает и Аз делаю. Мысль сих слов, как основание (раскрытого выше у нас) значения творческого покоя в седьмой день, оказывается такая: «вы не понимаете самой силы и значения той тайны, что Бог в седьмой день почил от всего дела Своего. Это было успокоение творческого благоволения Отца, простертого в Единородном на дело мироздания; Отец почил от творчества, видя все свои творческие мысли осуществленными в мире; Сын почил от Зиждительного делания, представляя любви Отца все мироздание зиждительно – совершенным. Но мятеж твари сделал, что Творческое благоволение и любовь Отца уже не успокаивается во вне себя – в грешном мире, а снова только стремится к сему, как было в продолжение миротворения; – что Сын снова воссозидает мир, дабы он стал совершенным и благоугодным Отцу. И таким образом Отец Мой доселе делает и Аз, Единородный Его, делаю, не успокаиваясь доселе, в мироздании, а только стремясь ко внутреннему успокоению своей любви в созданиях, как именно сие было в продолжении творческого делания. Впрочем и до греховного мятежа созданий Творческая любовь и благоволение, провидя этот мятеж, могли успокаиваться в созданиях и успокаивать их в себе – не иначе, как уже решительно определяя и сокровенно назнаменуя в мире тайну взъемлюющего грехи созданий Агнца Божия, – т. е. ту самую тайну, по которой и в самом творческом покое и досель Отец Мой делает и Аз делаю». Через такое слово Господь поднял и выставил на вид бисер духовной истины, извращенной и попранной Иудеями в законе субботы до того, что они, на основании сего закона, восстали на Самого Устроителя и Основателя творческого покоя. – И когда Иудеи еще ожесточеннее восстали против Него не только за субботу. но и за уравнение Им Себя Самого с Богом, то Господь далее обстоятельно и во всей точности объясняет, как тайну своего Божественного Лица и Зиждительного делания, – общего у Него с Отцом, так и тайну покоя вечной жизни, ознаменованного субботою: аминь, аминь глаголю вам: не может Сын творити о Себе ничесоже, аще не еже видите Отца творяща… Отец бо любит Сына и вся показует Ему, яже Сам творит и проч. Точно такая нераздельность и усмотрена нами в Творческом делании Бога и Его Зиждительного Слова. Объяснив тайну Своего делания и лица, далее Спаситель раскрывает, что все Его воссоздательное делание должно увенчаться покоем вечной жизни, по Его вочеловечении ежечасно уже готовым открыться: аминь, аминь глаголю вам: яко слушай словесе Моего и веруя пославшему Мя имать живот вечный… грядет час, и ныне есть, егда умертви услышать глас Сына Божия и услышавшие оживут. Тайну открытой вечной жизни Он объясняет не только из полноты Божества в Себе, как в Единородном, но и из достоинства и назначения самого Своего человечества: якоже Отец имать живот в Себе, тако даде и Сынови живот имать в Себе. И область даде Ему и суд творити, яко Сын человече есть. Итак решение и завершение судьбы мира вечною жизнью предоставлено Христу именно как Сыну человеческому, –как то и в творческом покое седьмого дня было предъявлено. Тайну покоя вечной жизни далее определяет Христос, как торжество и славу Его самого, имеющие открыться к блаженству добрых и попранию мятежных: не дивитеся сему: яко грядет час, в он же вси сущии во гробех услышаше глас Сына Божия, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшие злая в воскрешение суда. Вот когда наступит истинная и существенная, неизменная суббота, – как бы так заключил Спаситель догматическую часть своей беседы, и за тем предлагал увещания Иудеям веровать в Него, как глаголющего, что слышит у Единосущного Отца и как ищущего воли Пославшего и т. д. (См. Ин.5:17–30). Итак предмет, связь речи и даже частные догматические мысли в этой Христовой беседе совершенно объясняются при соображении ее с показанными у нас выше духом и значением дня творческого покоя или субботы, по отношению к которой и сказана сия беседа. Между тем иначе весь ход мыслей в этой беседе представлялся бы недовольно подчиняющимся порядку последовательности и почти не касающимся субботы, за нарушение которой Иудеи хотели убить Спасителя, – по какому поводу и ведена была эта беседа. – Так оба Евангельские места, изъясняемые из сделанного нами исследования о творческом покое, служат подтверждением и оправданием сего исследования.

И благослови Бог день седьмой и освяти его: яко в он почи от всех дел своих, яже начат Бог творити, – так заключается сказание Моисеево о совершении миротворения.

«Что такое благословение дня, – скажем словами Записок на книгу Бытия, – можно разуметь из противоположного ему проклятия дня. День проклинается, когда он полагается началом и виною некоторого зла, и в исступлении печали, осуждается на сетование и как бы уничтожение (Иов. 3, Иер. 20). След. когда день благословляется, тогда он поставляется, причастным особенного некоего блага, достойным радости и сохранения среди самых перемен времени. Наипаче же благословение Божье всегда есть источник блага твердого и пребывающего». «Освящение» –продолжает таже книга, вообще знаменует отделение к высшему назначению (Иис. XX, 7 Числ. III, 13), и приписывается иногда тому, что само по себе свято (Ио. X, 36, ХVII, 19): в особенности же освящение времени есть определение их на торжественное Богослужение. (4Цар. X, Наем. VIII, 9. Ио. 1, 14, 2, 15, 16)». Как Творец благословил и освятил седьмой день, это может объясниться из самой причины благословения и освящения сего дня: яко ночи в той день от всего дела своего, которое делал». Успокоясь внутренно в деле мироздания, как возведенного к совершенству и предзнаменательно возглавленного в человечестве (чем предуказывалась Тайна собственно Боговочеловечения Христова), – Творческая любовь через сие, во-первых, открывала все сокровища своих благ и даров для созданий, – чем преизобильно и благословлялся сей день творческого покоя; и во вторых, через тоже самое обращала и устремляла все создания непосредственно к себе, возводя их к успокоению у самого Отца в Единородном действием Св. Духа, чем сей день и освящался как день всемирного торжества во славу Божию. – Из того и другого открывается, что все мироздание в день Творческого покоя, находилось в особенном или чрезвычайном состоянии. Так, во-первых, видимое небо и земля и воинство их являлись единым торжествующим царством преизобильно – благодеющей им любви и сияющей всюду славы Божьей. И среди столь необъятного видимого мироздания столь умаленная наша земная планета, ради поставленного на ней человека с печатью назначения, возвышающего (в лице Христовом ) естество его превыше всего к самому престолу Божества, оказывалась самым средоточием, благословляющей и святящей седьмой день своим покоем, Творческой любви. Отсюда и произошло то, что торжество Творческого покоя, простираясь на все мироздание, определялось днем собственно нашей планеты; равным образом теперь объяснилось и то, что действия творческие располагались тоже по дням нашей земли, как назначенной от Творца принять, носить и осуществить в себе совершительную тайну судеб всего мироздания. Во вторых, невидимое и неисчислимое воинство духов, в торжестве Творческого покоя, не только невозмущенного мятежом, но и надававшего места никакому самоделанию тварей вне увлечения Божественною любовью, – конечно исчезало от благоговения и восторга в созерцаниях и славословиях, когда столько и таких тайн открылось им в видимом мире, когда уяснилось и созналось ими столько же величественных тайн в собственном их невидимом мире, и все тайны мира видимого и невидимого в их очах – сосредоточивалось и запечатлевалось именно в чрезвычайном назначении человеческого естества, созданного на земной планете. Наконец в третьих, первозданные люди, столь умаленные и по назначенной им для обитания дольней области земли, умаленные сравнительно с Ангелами, оказывающееся не более, как малыми детьми, по неопытности, носящие кроме духовной бренную природу с смиренным без сомнения, сознанием сего, однако же слышавшие от самого Бога о своем великом назначении, а в окружающей их и покоренной им природе находящие чистое зерцало и мира духов, взаимно в себе самих разрешающие тайну своего духовного союза с Богом, чувствующие на себе благоволительное воззрение Творца, объемлющее вся, елика сотвори, – по всему этому эти любимцы Божьи в день Творческого покоя с детскою простотою успокаивались точно у самого сердца Божья которое тогда назнаменовало уже в их естестве обитель (т. е. в лице Христовом) для всей полноты Божественного естества своего, жизни своей и своих внутренних сокровищ с тем, чтобы через это быть всецело и на веки отверзтым для всего мироздания. Таким образом день творческого покоя был для мироздания вообще, и в особенности для человеков первозданных, днем чрезвычайным – днем нарочито благословенным и освещенным из дней. – поскольку же творческими действиями вообще, а след. и творческим покоем также, как деланием, устраивался и утверждался порядок вещей навсегда: то седьмой день, через первоначальное благословение и освящение, благословлялся и освящался и на будущие времена, как день успокоения тварей в самом Боге и Бога в тварях. – Установление дня святого для первобытного состояния природы и человека объясняется тем, что первобытное состояние тварей еще не было решительное, и человек еще должен был достигать того, чтоб не нуждаться в чувственной пище для тела, чтоб и по телу иметь только духовные потребности и жизнь. Посему покой вечной жизни, проявленный и ознаменованный творческим покоем, человек должен был еще собственным деланием упрочить за собою, доколе оный не раскроется во всей силе и земные времена сменятся вечностью. Дотоле на земле необходимо должны быть еще дни делания, а покой вечной жизни только по временам или в определенный день должен был предъявляться для человека и природы, Что касается собственно мира духовного, – то и для Ангелов только назнаменована была тайна полноты времен, когда всяческая небесная и земная должны открыться возглавленными в Богочеловеке, и в нем слава Божества раскроется во всем благоприемлющем, с попранием и упразднением всего мятежно – разрушительного. – След. и св. Ангелам, как воинству, держащему стражу и на земле к охранению человечества, возвращающаяся с течением времени на земле суббота должна была, по первоначальному порядку вещей, представлять вид и залог грядущего всеобщего субботства.

Из сказанного о дне творческого покоя легко объясняется и то, почему и по падении человека в те времена, когда еще можно было и падшему человеку отчасти мыслию и чувством веры входить в предъявляемые в видимом мире духовные тайны, суббота оставалась – как день священный для веры и Церкви. Так было потому, что через освящение этого дня человек свойственным тому времени образом выражал мысль веры и упования касательно покоя вечной жизни, ознаменованного субботою и в обетованном Спасителе долженствующем открыться для мира; – и даже через строгое и верное соблюдение священного значения субботы, тогдашний верующий мог отчасти входить и в самую силу сего вечного покоя или, что тоже, вечного спасения, как владеющий еще значительными останками первобытной живой приемлемости к духовному и Божественному, назнаменованному в предметах и временах стихийного мира. – По сему – то законом Моисеевым многократно и строго утверждается долг для веры святить субботу, – и притом святить, всего более, совершенным упразднением от вещественного или внешнего делания; это значит, что вере свойственно было как прозирать тайну Божественно – духовного покоя вечности, через известный день именно стихийного мира, так и с своей стороны выражать созерцание и чаяние сего покоя главным образом свободою – от вещественных занятий. Отсюда объясняется тот случай с сынами Израилевыми, когда обретоша мужа, собирающа дрова в день субботний: это так поразило Моисея и Аарона и весь сонм сынов Израилевых, что ввергли виновного в темницу: не совещаше бо, что сотворять ему; и сам Господь разрешил затруднение нарочитым откровением: смертью да умрет человек сей, да побиете его камением весь сонм вне полка. Презрителю и поругателю надежды вечного спасения, конечно, нет и не может быть спасения. Вот и разрешение для нас суда Божественного! Из сказанного же объясняется еще одно важное разноречие в Пятикнижии. Известно, что закон дня субботнего, главным образом выражен в десятисловии, непосредственно изреченным от Бога на Синае. Известно также, что это десятисловие излагается в Пятикнижии дважды: в книгах – Исход и Второзакония. И вот книга Исход, излагая словеса изглаголанные от самого Господа, обозначает такое прибавление к заповеди о седьмом дне: зане в шести днях – сотвори Господь небо и землю, море и яже в них, и почи в день седьмой: сего ради благослови Господь день седьмой и освяти его (XX, 10, 11). Во второзаконии (V гл. же) Моисей напоминает Израилю теже словеса, какие лицем к лицу глагола Господь к Израильтянам на горе из среды огня (ст. 4). Но при изложении заповеди о субботе, здесь поставляется уже иное объяснительное к ней прибавление и да помянеши яко раб был еси в земле Египетской и изведе тя Господь Бог Твой оттуду рукою крепкою и мышцею высокою: сего ради повеле тебе Господь Бог твой еже хранити день субботный и святити его (15). Эта разность, ведущая некоторых к признанию в законной субботе иного основания и значения кроме отношения к дню творческого покоя, – удобно и просто изъясняется из самого основания и существенного значения дня творческого покоя. В этом дне предъявлены и этим днем на будущие времена назнаменованы дух и сила покоя вечной жизни, или вечного спасения вечного торжества (над всем враждебным ) мира видимого и невидимого под Божественным превознесенным над всем Главою из человечества. В совершенном силою крепкою и мышцею высокою изведении Израиля из Египта, где ему грозила неминуемая погибель от Фараона, и в упразднении сего врага, говорившего: кто есть его же послушаю гласа? не вем Господа – действовала и проявилась сила торжествующей над Боговраждебными и спасающей избранных державы Божьей; через это предъявлялся и предусвоялся спасенному от Египта и готовому успокоиться в земли обетованной Израилю покой вечной жизни, который ознаменован был и субботою; и след. спасением Израиля от Египта обновлялось и оживлялось для веры истинное основание и значение того же дня субботнего. И вот Моисей, находясь пред смертью своею при пределах земли обетованной, где должен был вскоре успокоиться спасенный от Египетской погибели Израиль, – указует в изъяснение основания и значения дня субботнего на спасение Израиля от Египта рукою крепкою и мышцею высокою. Через это он, как уже очевидно, не устраняет первоначального основания и отношения заповеди о субботе к дню творческого покоя, а, напротив, представляет оное обновленным (или более уясненным ) для веры последними событиями торжества спасенных чад Израиля или, что тоже, Церкви Божьей. Так и Апостол мысль о вечном субботстве соединяет как с творческим покоем, так и с упокоением Израиля в земли обетованной; видно, – силу вечного субботтва он находить отображенною и в последнем также, как в дне творческого покоя (Евр. III), и притом в сем он основывается на месте из Ветхого Завета:      кляхся во гневе моем, аще внидут в покой мой (Пс. 77), – угроза, относящаяся к непокорным Богу во время странствия из Египта. Излишне уже говорить, что, по тому же основанию и значению седьмого дня творческого покоя, в законе освящается седьмое число не только в днях, но и в месяцах, и в годах и в десятках лет.

Из того же исследования о дне творческого покоя, могут быть уяснены и в пророках некоторые важные места. Так Исаия, хотя уже вооружался от лица Самого Бога на оскверненные грехами праздники Израильские, тем не менее обещает, от имени же Бога, даже иноплеменников ввести в гору святую и возвеселить в доме молитвы,, и приять от них жертвы – за что в особенности? За сохранение субботы. Вся снабдящая субботы Моя не оскверняти и держащия завет мой введу я в гору святую Мою и проч. (56, 6, 7). Только бы человеку войти верою в силу вечного покоя, назнаменованную днем, субботы, или в силу вечной жизни, – то уже и естественно быть ему в числе спасаемых, хоть бы это был не только израильтянину но и иноплеменник или язычник. Так, еще другой Пророк плена Вавилонского говорит: и будешь, аще послушаете Меня, глаголет Господь, не вносити бремени во врата града сего в день субботный, и святити день, не творити в он всякого дела, и внидут во врата града сего цари и начальницы, сидящии на престоле Давидовом… и обирати будут во граде сем во веки… носящее хвалу в дом Господен. И будет аще не послушаете мене еже святити день субботы … то зажгу огонь во вратах Иерусалима и пр. (XVII гл.). По раскрытому выше значению дня субботнего это пророческое слово показывает, что самый плен Вавилонский постиг Израиля за пренебрежете и забвение надежд вечной жизни, выраженных в субботе; а напротив если б чада церкви не подавили в себе небесных чаяний или воззрений к спасающей в грядущем Христе Сыне Божием любви Отца Небесного, той плен Вавилонский не постиг бы Израиля и не ввел бы веру его в чрезвычайный тяжкий мрак.

Но тем не менее и суббота относилась к постановлениям, Богоучрежденным на основании стихийного мира, день успокоения Божия от дел миротворения, и след. как сохраняющий свое значение соразмерно следам первобытная состояния человечества и природы, И след. закон субботы в продолжении времени должен наконец изветшать. Так и случилось наконец, что законом субботы вооружились люди и тем ожесточеннее, чем строже и тверже в законе и пророках выражается святость дня сего, вооружились против самого царя и основателя покоя вечной жизни, ознаменованная субботою. Тогда Господь Иисус и отменил субботу, изложив ее значение в прямо открытой истине или тайне вечной жизни, имеющей наступить после всемирного суда, который долженствует совершиться именно сыном человеческим, каким соделался Сын Божий (все это выше мы видели).

С раскрытием значения окончательная совершения всех созданий и творческого покоя, последовавших в седьмой день, наши исследования сказания Моисеева о миротворении достигают уже своего конца. И в заключение их представим общие выводы из них которые послужат к окончательному для нашей меры (т. е. для меры писавшего) уяснению глубокознаменательного сказания Боговидца. Такие выводы можно сделать, во-первых, относительно домостроительства церкви и нашего спасения, во вторых – относительно мира физического, в третьих – относительно науки или знания человеческого.

1. Верою разумеваем совершитися веком глаголом Божиим, во еже от неявляемых видимым бытии (Евр. XI, 3) в начале речи о той вере, в которой свидетельствовании быша древнии (2), которой начальник и совершитель есть Иисус, иже вместо предлежащия ему радости претерпе крест, о срамоте нерадив, одесную же престола Божия седе (ХII, 2.)

В миротворении, действительно, проявлена как тайна вообще животворящей любви Отца, простертой на мир именно в лично живом Его Слове, или единородном Сыне, – и усвояемой созданиям в действии Его Духа, так и в особенности тайна Божественного человеколюбия, определившего превознесете человеческого естества во Христе до престола Божества к совершению через это судеб всего мира и открытого покоя вечной жизни. Первая общая тайна творческой любви является в силе и действии через весь ход миротворения до самого совершения мироздания, как основная тайна Божественного творчества. Другая тайна, т. е. тайна Христова, сокровенно действуя так же через все продолжения миротворения, выразительно намекалась в миротворении уже и до создания человека: так как дело творения шло и располагалось по дням именно нашей, столь малой земной планеты, которая назначалась для человека. Но с особенною ясностью и притом в нераздельной связи с первою тайною, тайна превознесения во Христе человечества предъявилась в шестой день в создании и по создании человека, – окончательно сия тайна человеколюбия назнаменовалась и соединилась с общею тайною творческой любви – через совершение всего мироздания и творческой покой – в седьмой день. По силе той и другой тайн, составляющих в своей связи единую тайну мироздания, – Единородный Сын Божий открылся, по Апостольскому выражению «перворожденным вся твари» потому что всякую тварь, через самое творение ее, он вводил в посильное для нее участие Отчей любви, в Нем Самом вечно почивающей, и через это, в особенности, свободно разумным созданиям даровал благодать быть чадами Божьими, и след, меньшими собратьями Ему самому; притом Он при самом творении избрал и предназначил человеческое естество к превознесению в Себе Самого над всеми созданиями до престола Божества, чтобы через это возглавить всяческая в себе и всякую тварь, по мере ее приемлемости, сколько возможно внутреннее соединить с Своим Отцом. Это чрезвычайное избрание человеческого естества и было, как мы видели, основанием совершительного для всего мироздания Творческого покоя. И так очевидно, что уразуметь такую тайну миротворения, которая в существе своем предъявляла собственно Христову тайну, свойственно и возможно только одной вере, и именно такой, которой начальник и совершитель есть Иисус Сын Божий, одесную престола Божия восседший в самом Своем человечестве (Евр. XI, 3, сн. ХII, 1). Вне света веры в Иисуса Христа какие бы утонченные умозрения ни построевались о начале и образовании мира, – все они будут только отводить от истинного уразумения тайны начала мира. Напротив, в свете веры во Христа естественно, на конец, образоваться такому глубокому и верному умозрению о сей тайне, которая, утверждаясь сама на Слове Божьем, сказующем оную тайну именно в Бытописании, – должно осветить небесным и спасительным светом всю область научных опытов и исследований о мире. Верою разумеваем совершитися веком глаголом Божиим. И поскольку прозирать тайну Христову и предусвоят спасительную его благодать – не прямо в их открытости, а как они предъявлены вещественными началами мира, есть принадлежность и характер именно Ветхозаветной веры, то в вере, уразумевающей тайну совершения веков, а потому уже необходимо входящей и в дух тайны Христовой, – свидетельствовани быша древнии, или Ветхозаветные праведники. То самое, что тайна Христова назнаменована при самом миротворении, и особенно в окончательном совершении мироздания, а благодать призревала каждый вид нового создания и наконец совершительно успокоилась на всех созданиях, это самое и есть первоначальное основание к откровению и преподанию в Ветхом Завете уроков и благ Христовых по вещественным началам мира. В сем значении сказание о миротворении необходимо входит в состав Богоданного через Моисея закона, имущаго сын грядущих благ и Христовых Заповедей, как представленных в оном не прямо в своей духовно благодатной сущности, а под стихиями мира. Но поскольку вера во Христа вошла в полный и открытый свет тайны Христовой уже в Новом Завете, т. е. по пришествии Спасителя и совершении им нашего спасения, то тайну Христову с точностью уследить в миротвореии, и след. вполне и со всею определенности уразуметь дело миротворения – свойственно и возможно не иначе, как нам, Новозаветным. «Верою разумеваем» и, то есть мы, христиане, говорит Апостол о тайне миротворения, хотя начал говорить о вере собственно «древних», (Евр. ХII, 2, 3.). И такт, когда мы, при изъяснении сказания Моисеева о миротворении, старались творческое делание и потом покой определять с Новозаветною точностью, это делали мы по долгу и преимуществу Новозаветной веры, ходящей в полном свете истины Христовой. В противном случае, если бы, то есть, мы остановились только на букве Бытописания, не углубляясь в ее живое и полное значение, то мы даже несравненно менее Ветхозаветных верующих разумели бы дело миротворения. Ибо им, по свойственному им воззрению на духовную истину сквозь образы, взятые с вещественного и видимого, – удобно и просто было непосредственно ощущать дух Христовой тайны в сказании о творении видимого мира. А мы, остановясь на букве сего сказания, – и останемся только с одною видимостью, т. е., с одним человекообразным изображением всего дела миротворения, относящимся притом к одному только видимому миру, которое можно разрешить только в самое общее, на память изучаемое представление о творении мира в известном порядке дней. Что же такое было бы это? – Мы, Новозаветные, находясь при солнце истины, закрылись бы от духовных его лучей темным покрывалом при чтении Моисея, тогда как, при том же самом чтении Ветхозаветные истинно верующие, и сквозь примрачность тени, прозирали в животворный для веры свет Христов...

Между тем теперь, когда в миротворении примечаем уже пред явленною тайну Христову, – то, не говоря уже о том, что это открылось для нас на возвышеннейшем духовном зрелище взаимно нераздельного делания всех лиц Божества, с премудрою последовательностью раскрывающегося во времени и всемощно созидавшего мир,– и каждый вид творения получает высшее духовное значение, и самый последовательный порядок миротворения предъявляет в себе еще иной духовный порядок осуществления тайны Христовой как в Церкви вообще, так и в каждом верующем.

Что касается до духовного значения каждого вида творения, – то, в изъяснение понятия «воинства» неба и земли мы уже говорили, что творческие мысли Божии, раскрытые и осуществленные в видимых тварях Словом, при совершительной действенности Духа,– через рассматривание и Употребление сих тварей первозданным человеком, должны были поступать в живое сознание Богоподобного его духа и являться здесь мысленными Богосветлыми образами, свободно слагаемыми и располагаемыми. – И таким образом видимое мироздание, – говорили мы, естественно и как бы само собою отображало в чистом зерцале человеческого духа иной мир мысленный и свободный – одним словом духовный. Но вместе с этим и через это самое (присовокупим теперь к сказанному прежде) – человек и сам по себе, по мере духовного усвоения творческих мыслей и углубления в оные, должен был внутренно назидаться и более и более облагоустроятся до состояния равно – Ангельского, или духовного и при самой своей телесности. И таким образом каждый вид твари преподавал бы человеку урок и силу духовно зиждительной Божественной любви. – Так было до падения. И поскольку с падением не тотчас духовный свет в человеке и природе померк всецело, а напротив поддержан обетованием о восстановлении падшего, – то подобное отчасти продолжалось и по падении в Ветхозаветные времена. Поскольку же наконец свет истины Христовой, вполне открытый в Новом Завете, с совершенною точностью уясняет и тайну миротворения, – то читать в видимых творениях многоразличные внушения, предостережения, ободрения и проч. духовно – зиждительной любви Божьей – предоставлено особенно вере Новозаветной, владеющей уже тою Христовою тайною, которая были предъявлена уже в творении. Теперь в каждой видимой твари, чем более и разностороннее она будет расследована, откроется вере, тем глубочайший смысл, относящейся к тайне собственно Христовой, или к премудрости, во Христе сокровенной. Так св. Антоний Великий читал, по его словам, только эту великую книгу из двух листов неба и земли, и это духовное чтение, во свете веры во Христа производимое, исполняло его Божьею премудростью, преподаваемою, по Апостолу, только совершенным. Так же св. Василий Великий, когда, в своем шестодневе, много распространяется в духовно – нравственных приложениях к человеку разных предметов природы, свойств животных и пр., то он делает не постороннее для истолкователя дело; а напротив разъясняет истинное значение самого мироздания, следя оное только в частных видах тварей. – Впрочем, наше намерение теперь – только показать, что духовно – нравственная точка зрения на предметы природы, служа к развитию духовного совершенства в верующем, в тоже время необходима и для уяснения значения естества сущих, – что если верующий от света чувственного мысленно возвышался к солнцу правды, от видимых растений к духовным цветам и плодам истины и добродетелей, и т. под., то он не мечтает, а во свете веры примечает в природе действительное отпечатление в ней духовной спасительной истины, дающее истинную цену и плодотворную силу всем исследованиям над природою. Изучая предметы природы, ее силы и законы, следует только разуметь в них и усвоять себе зиждительный мысли Отца Небесного, осуществленный Его Сыном с запечатлением от Св. Духа тогда естествоведение чем будет точнее и разностороннее, тем более будет сиять и проникать дух наш благодатным светом. По отношению же к изъяснению Св. Писания указанное значение видимого физического мира открывает первоначальное основание для метафорических изображений и притчей, взятых с видимой природы, и особенно для созерцания тайнозрителем (в Апокалипсисе) – судеб мира нравственного в образе явления мира физического. – Внутреннее приложение самого порядка миротворения к последовательному порядку осуществления пред являемой в миротворении тайны Христовой, необходимо и естественно следует уже и из сказанного о духовном значении каждого вида тварей. Ибо если высшее духовное значение принадлежит каждому порознь роду или виду видимых тварей; то посему и взаимная между ними связь и отношения, открывающаяся в порядке миротворения, должны иметь также подобное высшее значение. Но в особенности утверждается такое значение, в порядке миротворения, внутреннею целостно и единством всего дела миротворения. В создании и по создании человека в шестой день и в следующем за тем совершительным для всего мироздания творческом покое седьмая дня решительно назнаменована тайна Христова, как это видели мы; так что без отношения к сей тайне вовсе не поймешь, почему именно в новосозданном человечестве виде Бог, не это только частное создание, как было доселе, но свя елика сотвори се вся не просто добра, как оказывалось по частям, но добра зело; – почему только по создании человека небо и земля и воинство их достигли своего тварного совершенства – и Господь почил в своих созданиях вполне удовлетворенною Творческою любовью. Но все дело миротворения имеет внутреннюю последовательность и цельность, по которой нельзя отделять последнего звена творения от предыдущих, и увенчания всего миротворения творческим покоем от каждая вида творческого делания. И таким образом необходимо, чтоб весь последовательный ход и порядок миротворения также назнаменовал собою порядок явления и осуществления тайны Христовой, как она решительно назнаменована в своем существе и окончательном раскрытии – в шестой и седьмой день. И поскольку тайна Христова совершается и проявляется двояко – и в Церкви – в ходе домостроительства нашего спасения, и в каждом верующем – в его духовном обновлении и воссоздании: то в порядке миротворения основательно искать назнаменованного уже многоразличная премудростью Божьею –порядка, как в судьбах и делах общего Церковного домостроительства, так и во внутренних видоизменениях духовно – обновляющегося человека. – И действительно, во свете Божественного Откровения – история Церкви и опыты духовной жизни открывают поразительную внутреннюю сообразность судеб Церкви и хода духовно – благодатной жизни с порядком миротворения, свидетельствующую о действительном единстве или возглавлении всяческих под единым главою –Христом. По утверждении или указании оснований такого воззрения на самый порядок миротворения, яам остается только прочитать глубокое истолкование значения порядка миротворения в записках на книгу Бытия (См. стр. 47–52, изд. 1816 г.).

2. Относительно мира физического из исследований о миротворении следуют такие общие выводы: во-первых, творческое делание, в осуществлении и устроении видимого мира, шло через известное число дней, в собственном смысле так называемых, раскрываясь с свойственною Первоисточнику жизни животворностью, без малейшего следа разрушения грубого, нечистого, мертвого. Касательно дней творения не нужно повторять герменевтических оснований разумения их в собственном смысле, ни снова указывать на внутреннюю последовательность и стройность такого порядка миротворения по времени. Но скажем только то, что распространять дни на неопределенные и продолжительные периоды – значило бы закрывать тот свет истины, что миротворение располагалось в своем последовательном порядке через нарочитое внимание Творца к устройству и судьбе нашей земли – уготовляемой для человечества: но в этой истине уже сияет отблеск тайны собственно –Христовой, которая к концу творения решительно обозначилась. Главным образом, если вместо дней творения в собственном смысле допустить такие великие периоды времени, в продолжение которых измирали или и погребались в слоях земли Царства растительного и животного, то это значит, вместо животворности Божественного творчества, в самое первобытное состояние вещей вводить суету тления и смертности, произошедшую не от греха человеческого, а от Самого Бога, еще прежде бытия человека. Этого очевидно, быть не могло; и это есть главное и существенно важное основание того, что гипотеза о продолжительных периодах образования нашей планеты, до происхождения человека, решительно не состоятельна пред истиною. Животворность же Божественного творчества, не допускающая ни тени чего – нибудь сокрушающего или убивающего, видна из того, что это делание открывалось через выражение творческих мыслей вечно – живого Отца в лично живом Его Слове, нераздельно с тем такое делание и производилось через непосредственное действие сего Слова, тогда уже готового, для упразднения всего (тогда только еще возможного в будущем ) смертоносного для мира, пожертвовать Собою или на Себе Самом понести все это смертоносное; и тогда же довершилось оно животворным призрением Духа на новые создания. Отсюда уже и в начале творения, когда первозданная земля всеобщего вещества была не устроена и не образована, – самая такая близость начавшегося вещества к ничтожеству, из которого оно воззвано, стала только место (именно в воздухообразной среде вещества, наиболее, так сказать, готовой разрешиться в ничтожество), дала место наиболее открытому проявление внутренней животворности Духа Божия; так что, в созерцании Бытописателя, животворные проявления Св. Духа и пронимаемая Им воздухообразная верхняя среда вещества представляли один вид Духа Божия, носящегося верху воды. Но венец миротворения – этот творческий покой представил в себе величественное и истинно Божественное зрелище грядущей и вечной жизни, силу которой дано ощутить, по мере приемлемости новосозданных тварей, всяческим. Посему о состоянии и характере первозданного физического мира всего лучше, кажется, выразиться прекрасным словом Московского современного нам Святителя: «когда не был в мире грех: тогда, не знаю, – говорит он, – все ли было удобопроницаемо и прозрачно для сего стихийного света, но, без сомнения, все прозрачно и проходно было для света благодати. Он беспрепятственно изливался на природу, и непрестанно исполнял ее благом и блаженством, сохраняя в ненарушимом совершенстве и бессмертии даже и то, в чем скрывалась возможность тления – тело человека». В другом месте он же, говорит о раскрытии творческой и промыслительной животворности в новосозидаемом и первозданном мире:       «Бог есть чисто – жизненное начало, Тварь, как тварь, подвержена переменам; но ее перемены в творении, и под Управлением всесовершенного Творца, могут быть устроены в порядке к совершенству, без страдания, без разрушения грубого, нечистого, мертвого, даже в случае разрешения оных на составные начала, которое может происходить легко и приятно, – как, напр., (поколику можно найти примеры в нынешнем несовершенном устроении тварей) разрешение чистого елея в свете, или разрешение ладана в благовонное курение».

Во вторых, когда бытие и существо физического мира условливаются творческою мыслию и действием Триединого Бога, однажды на всегда открытых в мире: то непосредственные владычественные действия Божии на физический мир, очевидно, совершенно согласны с первоначальными основаниями мира. Сама природа, в основании существа всех своих сил и законов, условливается мыслию, волею и силою Вседержителя, и следовательно всегда готова вещественно изменяться по мановению и действию Владыки своего, как бы ни было благоугодно Ему дать это мановение.

В третьих, поскольку, именно по создании человека, творческое благоволительное призрение окончательно осенило вообще все создания, а земля творческим словом прямо и открыто подчинена господству человека, то судьбы и всего мироздания творчески запечатлены в судьбе человека, а в особенности судьба низшего пред человечеством ффизического мира, и ближайшим образом, судьба земных тварей творчески поставлена в зависимость от судьбы человека. Сим и объясняется, что когда человек пал, с ним и через него неволею, как выражается Апостол, подверглась и неразумная тварь суете тления, – равно через благодатное восстановление человека, сначала обетованное, потом действительно соделавшееся и наконец имеющее торжественно открыться, дана и твари надежда освобождения от рабства суете, к славе восстановленного человечества (Рим. 8 гл.). Сказанное ближайшим образом относится к тварям земным, в которых одних мы только и можем замечать рабство суете, но наконец откроется и на всеять физическом мире: ибо будет наконец, что и все звезды спадут, и видимые небеса с треском прейдут – и по такой кончине всего видимого мира будет небо новое и земля новая, – и это окончательное разрешение судьбы всего мира произойдете при окончательном достижении человечеством своего назначения, и именно во второе пришествие на землю Богочеловека.

В четвертых, может быть уяснено, как в общих принадлежностях, так и в чрезвычайностях своих, судьба земного физического мира – в самодревнейшие времена, следы которых сохраняются в природе и до ныне. Так, когда и самый человек, по падении, не сейчас же ниспал в совершенное растление своего естества, а долго еще, даже на пути к вечному своему назначению, пробивался останками первобытной приемлемости к Божественному и происходящей отсюда свежести своей жизни, силы и света духовного, то природа, которой рабство суете определялось уже человеческим ниспадением в эту суету, тем более должна быть в первые времена давать место поразительным проявлениям первобытной богатой и сильной жизни своей. Если человеческое тело в допотопные времена могло сохранить жизнь более 900 лет, – а физическая жизнь тела находится в необходимой зависимости от физических условий природы, заключающихся и в растительном и в неорганическом царствах: то отсюда уже можно видеть, как еще сравнительно с теперешним состоянием природы, богата и сильна была ее жизненность в допотопном мире. И действительно, и от животного царства сохраняются мертвые останки животных, которым, по величине, далеко уступают нынешним; и из растительного царства находят много там и таких, погребенных уже в земную почву произрастений, где или какие ныне нам уже неизвестны. И притом, поскольку первоначальный свет раскрылся, по творческому слову, из самой массы первоначального вещества, какой образ его проявлений продолжался до сотворения светил, – поскольку еще, суша земли образовалась через отделения от нее воды, – а следы первоначального устроения и света и суши не могли изгладиться вдруг: то следствием первого было то, что сначала на земле и близко к полюсам было место для растительной и животной жизни, через возбуждение влиянием солнечного света собственной в земле световой жизненной силы, – а вследствие второго, открывалось место для животных водяных и водоземных там, где теперь твердая почва и даже горы, и где в новозданном мире было похоже еще на дно и берега, только что оставленные все покрывавшим морем водообразного вещества. Останки природы от древней ее жизни подтверждают то и другое. Из рассмотрения и сличения их находят и то, что с продолжением времени царства растительное и животное, в некоторых своих видах, далее уходили от полюсов, т. е., известных родов растения укоренялись и животные населялись ближе к экватору, а в отдаленнейших от него поясах оставляли только уже мертвые останки своих родов, сохранившиеся по местам до ныне от естественного в продолжение стольких времен и отчасти случайного по особым переворотам физическим, вростания или погружения своего во внутренние слои земли. Так и следовало быть: ибо, с продолжением времени, природа земная более и более утрачивала указанные выше следы первоначального устроения своего, дававшие место растительному и животному царству богато и роскошно плодиться и в отдалении от тропических стран, а напротив упрочивалась в настоящем своем виде, в котором столь резко различаются в разных поясах земли физические условия для растений и животных. При сем, в особенности относительно земли или суши, должно иметь в виду то, что она, чем ближе было ко времени создания, тем более сохраняла следов своего творческого образования, именно через отделение и собрание во едино водообразного вещества. Отсюда должны произойти, кроме вышеупомянутого явления на нынешней суше водяных и водоземных животных, еще другие два важные следствия: первое, – что с продолжением времени, по мере освобождения суши от следов водообразного вещества, должны были реже означаться в составе суши разные слои или пласты, из которых нижние иди внутренние, естественно, были влажнее или сырее верхних. Второе, что остатки отживших на известной среде земной произрастений и животных из верхнего слоя, естественно, с продолжением времени погружались или уходили в нижние или внутренние слои, как более влажные и жидкие, доколе наконец и сии плотно оседали и отвердевали. Геология фактически свидетельствует о том и другом.

Но что наиболее важно для нас, – из первоначального устройства природы может быть уяснено это чрезвычайное событие первых столь далеких и по дальности примрачных для нас времен – всемирный потоп, равно как может быть понят и чрезвычайно великий переворот, произведенный сим событием в физическом мире.

Слово Божие дает прямое руководство к изъяснению всемирного потопа, именно из первоначального устроения физического мира: «не знают, говорит Св. Апостол Петр, о некоторых, мятежно независимых от Христовой истины, умствователях, что некогда небеса и земля, из воды и в воде составленные, соделаны Словом Божьим. И потому тогдашний мир погиб, быв потоплен водою» (2Петр. 14, 5, 6.). Ясно, что Апостол о погибели мира водою потопа заключает от первоначального устроения физического мира «из воды и в воде». И как логически строго и верно такое умозаключение! как глубоко премудра Апостольская мысль в ее полном развитии. Рассуждайте. Поскольку земной шар вообще составился из первоначально водообразного вещества, и в особенности земная суша открылась через творческое отделение массы водной от твердой в земном веществе: то посему, если уже и на поверхности твердой земли остались следы стекшего с оной водного вещества, тем более внутренние слои земли должны быть влажными и водовместимыми. Поскольку и все прочие мировые тела, в темном веществе своего состава, творчески образованы также из всеобщего водообразного вещества, так что и самая твердь в начале являлась средою отделяющею воды от вод: то и это творческое устроение должно быть запечатлено соответственными ему следами на тверди небесной. Падают же ныне с ее высот на землю, так называемые аеролиты – эти, носящиеся по тверди и сосредотачивающиеся в каменные куски, части твердого вещества. Вместе с ними или даже, может быть, вместо их, в первобытный времена по миротворении, по пространству тверди небесной, разделявшей сначала воды от вод, естественнее было носиться в великом изобилии тонким частицам водообразного вещества, которые от влияния, совершавших по тверди свое течение, мировых тел и должны были, то сосредоточиваться по местам то разрешаться в пар и т. п. Такое устроение и земного шара и тверди небесной было премудро и прекрасно по силе творческого благоволения Божия, воздействовавшего в зиждительном Слове и запечатлевшего создания благодатным призрением Духа. Но такое благоволение, в отношении и ко всему миру вообще, а ближайшим образом в отношении к земному шару и его физическим условиям, – успокаивалось в человеке. Пока человечество, и в состоянии падения, еще привлекало и удерживало на себе сие Творческое и уже подвигнутое к воссозданию поврежденного мироздания, благоволение Отца небесного, – дотоле показанное устроение тверди и земного шара продолжалось к благобытию человечества. Но вот к концу допотопных времен все почти человечество оказывалось живущим только своими греховными похотями плотью и благоволительное Божественное призрение, осенявшее мироздание, сменилось гневным прещением: не имть Дух мой пребывати в людях сих, зане суть плоть. (Брат. VI, 3.). И вследствие сего самое первоначальное устроение земного шара, как в собственном его составе, так и в отношении к нему небесной тверди, служившее доселе к благобытию человечества, – теперь открыло к его наказанию место и способы страшного всегубительства. Земля, обнажаясь от Божественного благоволения, все различия и противоположности в мире соразмерившего и всячески животворящего, оставлялась темному борению силы и законам грубого вещества, и следовательно прежде и более всего грубому инерциальному действию тяготения, и таким образом земные слои, оставленные чрезвычайным прещением Творца, мертвому закону тяготения своего вещества, естественно выдвигали влажное естество как из собственной среды своей, так еще более из прилежащих к центру глубин, этих основных седалищ бездны вод. Так произошло, что от прещения Божия точно, по выражению бытописателя, «разверзлись все источники великой бездны (Быт. 7:4). Между тем несясь известным путем по пространству небесной тверди, земля силою того же закона тяготения, вооруженного Божественным словом, привлекала к себе встречавшееся по тверди останки водного вещества и собирала их над своей поверхностно в беспримерные для всех других времен тучи или, точнее, открытый с небес водовместилища. Так произошло, что, по выражению кн. Бытия, «и окна небесные отворились». И сие последние продолжалось по крайней мере сорок дней, а первое т. е. движение вод из собственных недр земного шара на его поверхность, даже до 150-ти дней (ст. 24). Из всего этого понятна напряженная речь кн. Бытия при описании потопа; такое изображение чрезвычайного события требовало самой исторической точности; так что, по отношению к чрезвычайности события, напряженная речь Бытописателя есть простая историческая речь, какою отличается книга Бытия в большей части своего состава. И умножися вода и взя ковчег, и возвысися от земли: и возмогаше вода, и умножашеся зело на земли, и ношашеся ковчег верху воды. Вода же возмогаше зело зело на земли: и покры вся горы высокия, яже бяху под небесем. На пятнадцать локтей поднялась вода, когда покрылись горы. И умре всякая плоть движущаяся по земли птиц и скотов и зверей, и всякий гад движущийся на земли, и всякий человек, и вся елика имут дыхание жизни, и все еже бе на суши умре и проч. (Быт. VII, 17, 24.),

После сего не детскими ли оказываются высокоумные затруднения некоторых признать потоп всемирным? Откуда, наприм., взято столько воды, чтобы она поднялась по всему земному шару выше всех гор? Но на это скажем изъясненными словами Ап. Петра: Небеса быша исперва и земля от воды и водою составлена Божьим словом. Тем же тогдашний мир водою потоплен погибе. Как могла не замерзнуть вода на такой высоте, над самыми высокими горами? С повсюдным возвышением крайнего очертания земного шара естественно должна соразмерно с тем возвышаться и атмосфера земная, так что поверхность воды обнималась тем самым нижним слоем атмосферы, какой в обыкновенном состоянии земли лежит на поверхности морей и низменной суши; чрезвычайная высота, до которой в потопе возвысилась вода, свидетельствует именно о всемирности потопа: ибо вода потопная на такой высоте, которая с точностью обозначена в кн. Бытия, непременно замерзла бы, если бы потоп был только местной в какой либо стране. Как не потерпели от разрушительного действия потопа самые семена и корни произрастений? Но потоп был, по отношению к силам природы, следствием не какого либо химического всемирного процесса, но давления и тяготения вещества из воды и в воде составленного, – по гневному прещению Творца. Зачем погибли невинные неразумный твари на всем земном шаре? Но благоволение Божие почило на всех этих тварях ради человека: потому с противлением человечества сему благоволению, действия и видоизменения тварей уже становились такими, что не на чем было и в них успокоиться благоволению творческому: таким образом с всемирною казнью человечества, неизбежно было всегубительство и неразумной твари.

Когда, по выражению Бытописателя, вспомнил Бог о Ное и о бывших с ним в ковчеге, когда т. е. благоволительное призрение Божие возвратилось к земле и к земнородным в лице Ноя и бывших с ним в ковчеге: то, во-первых, остановилось возвышение потопных вод, через наведение на землю необыкновенного ветра, которому свойственно было, при показанном возвышении поверхности вод над нормальной поверхностью земного шара, разносить как продолжавшая подниматься с земли, так и привлеченные с небесной тверди водяные или парообразные массы. Так земля могла освободиться и от нанесенная извне излишества вод. Во вторых, по восстановлению благоволительным призрением Творца, взаимно соразмерная и согласная отношения стихий в составе земного шара, – воды постепенно возвращались в свои, определенные им водовместилшца. В третьих, по осушении земли, всеждительное благоволение Творца, ради благоуханной для него жертвы Ноя, снова осенило (хотя уже далеко не по первобытному) земной шар и упрочило бытие земных тварей, нарочитым определением, выраженным в Слове.

Укажем же теперь, какие следствия в физическом мире должны были оказаться после столь чрезвычайного события всемирного потопа. Могло произойти в следствие потопа покрытие некоторых частей материка, более других уступившего тяготению, стекшими водами морей, как есть напр. подобная догадка ученых и даже предание языческой древности относительно некоторых частей Средиземного моря. (Ученое соображение этого предмета можно видеть у нашего г. Норова в начале книги путешествия его в Св. Землю). Но это частые и случайные последствия. Вообще же во всем земном шаре, в следствии оставления твердого земного вещества закону грубого тяготения, должны были почти совсем изгладиться следы первоначального проявления световой силы из недр самого земного вещества, и таким образом земля после всемирного потопа окончательно (разумеется опять – в продолжении нужного времени) должна упрочиться в настоящем своем виде. Отсюда и слои или пласты земли должны были принять окончательную форму, и разграничение поясов земли должно окончательно совершиться. Отсюда и жизненная сила в царстве животном и растительном должна была во много крат уменьшиться сравнительно с прежним состоянием. Отсюда и жизненность в самом человеческом естестве должна была убавиться во столько же крат против прежнего, как это и открылось в уменьшении лет жизни, с продолжением времени, в восемь крат сравнительно с допотопным продолжением человеческой жизни. И наконец поскольку в продолжении того времени, как утверждался и открывался такой переворот в физическом мире, размножавшиеся племена человечества расселялись всюду по земле в разный страны, под разные окончательно распадавшие поясы с нынешним их характером и следовательно под совершенно различные физические условия: то, в отношении к частным племенам и народам, означенное своего рода преобразование физического мира вообще и физического человеческого состава в частности, – должно было обнаружиться в образовании различных пород или рас в человеческом роде, с резкими и твердыми физическими особенностями каждой расы. И поскольку это образование рас совершилось не случайно, как исключение из общего естественного порядка вещей, а при перевороте, происходившем вообще во всем физическом мире и в человеческом естестве (в отношении физической жизни), то и понятно, почему физическое различие сих рас или пород стало неизгладимым и в продолжении следующих времен, почти неизменным, хотя бы люди и продолжали переселяться из одного пояса в другой. Когда физическая жизненность человечества уменьшилась до свойственного нынешнему состоянию человечества – предела, и когда потому человеческий состав утвердился в соответственном послепотопным физическим условиям преобразовании: то оказавшиеся при сем племенные особенности стали уже как бы новою природою сих племен, так что изменение сих особенностей есть уже чрезвычайность и исключение, подобно изменению природы. Вот что уясняется из первоначального устройства относительно судьбы физического мира и физической стороны в самом человечестве – в самодревнейшие времена.

В пятых, относительно и последней судьбы или кончины мира, из первоначального устройства неба и земли открывается, что ежели Вседержавной Силе угодно будет остановить или видоизменить в мировых телах физическую силу, определенную к поддержанию взаимных отношений и течения по небесной тверди, то все они падут в одну общую массу первоначальной земли истинно, как зрелые смоквы, срываемый сильным ветром, – по выражению Св. Писания. И притом, теперь тяготение твердого вещества, освобожденного в составе земного шара от прежней степени влажности, естественно готовит к центру земли уже силу жара и отсюда волны пламени вместо воды потопа; как и наука своими опытами и взрывы вулканов свидетельствуют об увеличении к центру земли жара, доходящем до чрезвычайной степени воспламенения. И так, когда Творческое бдаговоление решительно подвигнется к оставлению суеты видимого мира, дабы открыть за сим новое небо, новую землю, – и когда, по сказанному выше, звезды спаду на землю, и земное и вообще всеобщее вещество готово будет к воспламенению: то, действительно, по словам Апостола Петра: Небеса с треском прейдут, стихии раскалившися, земля и все дела на ней сгорят. И таким образом нынешние небеса и земля Тем же Зиждительным Словом сокровена суть огню блюдома на день суда и погибели нечестивых человеков. Всемирный потоп, произведенный гневом Божиим, но из условий мира физического, положенных при первоначальном творении и образовании вселенной, – представляет земнородным поразительное ручательство и в последнем страшном перевороте всего мира, когда последует, по выражению Ап. Павла всех вещей колеблемых преложение, аки сотворенных, да пребудут яже суть неподвижема во веки (Евр. 12:27), (ибо в следствие этого последнего переворота – кончины мира, когда на всемирном суде святии человеки мирови имут судити, не только нашему земному, но и ангельскому (1Кор.6:2–3), раскроется уже в славу тайна Божественного творчества и покоя, выражающая собою и тайну воссоздания мира во Христе Богочеловеке). Во втором послании Ап. Петра указано на всемирный потоп в этом именно смысле. Нова небесе и новы земли по обетованию Божию чаем, в них же правда живет, говорит Апостол в заключение своей речи о всемирном потопе и кончине мира (2Петр.3:13).

3. Для дела науки и знания, в исследовании о творении мира и человека наиболее важно то, что, во-первых, мир и природа выражают творческие мысли Отца Небесного, осуществленные Ипостасным Его Словом – с определением Ему Самому понести на себе бремя всех последующих в мире нестроений, и подтвержденные в таком своем духе Ипостасным Его Духом и что, во вторых, человек по самому своему естеству поставлен Отцом Небесным во внутреннюю в силе Св. Духа сообразность с Его Сыном, решившим уже от создания мира и человека, принять в свою личность естество последнего и пожертвовать собою за человека в случае ниспадения его с первобытной высоты. Из первого следует, что и естественные науки следят и раскрывают святыню истины Божественной, Христовой, на сколько оно верно, без произвольных прибавлений и перетолкований, разъясняют предметы законы и силы природы. Из второго следует, что, и вообще мысль и знание человека не выходит из области Христова света, на сколько человек в своей мысли и знании добросовестно стремится и посильно успевает быть верен законам собственного даже естества. На основании того и другого, мы и раскрывали тайну творения мира и человека без веских состязаний с разными научными гипотезами об этой тайне. Мы только под раскрываемый нами свет тайны миротворения старались подводить изыскания и результаты науки, без притязания впрочем на непогрешимость этого нашего опыта, с представлением самой науке разобрать дело по мере ее успехов в постижении истины, которая – одна и вся – во Христе Агнце Божием, взъемлющем и вины наших грехов и заблуждений.

Господи Господь наш, яко чудно имя твое по всей земли, яко взятся великолепие твое превыше небес.... Яко узрю небеса, дела перст твоих, луну и звезды, яже ты основал еси: что есть человек, яко помниши его? или сын человечь, яко посещаеши его? Умалил еси его малым чим от ангел, славою и честию венчал еси его: и поставил еси его над делы руку твоею, вся покорил еси под нозе его (Псал. 8:2–7).