Ложь на Христа

по поводу книги О.Д.Дурново «Так говорил Христос»

КАКИХ только небылиц не взводилось на Господа нашего в текущем хотя бы столетии, особенно с тех пор, как вошла в моду так называемая «свобода» от «совести»?! Все силы ада вырвались из преисподней и ринулись на Христа, чтоб извратить Его святое Евангелие, исказить Его учение, расшатать Его Церковь, ниспровергнуть христианство... Достаточно припомнить хотя бы появление на русском книжном рынке следующих, напр. изданий: Густава Френсена «Рукопись из романа Hilligenlei (Жизнь Иисуса)», Спб., 1907 г.; Вилегельма Вейтлинга «Евангелие бедного грешника» (Спб., 1907 г.); Ива Гюйо «Социальные учения христианства» (Спб., 1907 г.); проф. Ф. Зелинского «Соперники христианства» («Из жизни идей»; т. 3-й), Спб., 1907 г.; Карла Каутского «Античный мир, иудейство и христианство» (Спб., 1909 г.); О.Пфлейдерера «Возникновение христианства» (Спб., 1910 г.), «Подготовка христианства в греческой философии» (Спб., 1908 г.), «От иудейства к христианству; Образ Христа древнехристианской веры в религиозно-историческом освещении» (Спб., 1910 г.), Нотовича «Неизвестная жизнь Иисуса Христа (Тибетское сказание)», Спб., 1910 г. и много друг. О разных, переведенных на русский язык, Бюхнерах, Фейербахах, Штраусах, Ренанах, Ницше, Геккелях… уже умалчиваю. Их и поныне выкрикивают мальчишки на Невском проспекте, отдавая за гривенник вместо рубля или двух. Нечего сказать – прекрасная пища предлагается русской публике, приготовляющая Гилевичей и подобных им чудовищ в человеческом образе. А впереди будет еще не то.

На днях мне удалось достать еще макулатурное произведение в том же роде, – произведение, о котором, опираясь на слухи и газеты, я уже отчасти говорил, так сказать, «заглазно» (см. мою статью в «Церковном Вестнике»: «Не так говорил Христос»; 1912 г., № 41, colonn. 1290–1293). А теперь, имея его в руках, поговорю о нем, о взглядах его автора подробнее и уже документально.

Одновременно присланы мне три новых издания: два Б.И. Гладкова, а) «Толкование Евангелия» (4-е изд.; Спб., 1913 г. Чит. мой отзыв о 1-м изд. в «Русском Паломнике»: 1907 г., № 11) и б) «Евангельская История» (Спб., 1913 г.; ср. мою заметку о «Благовестии 4-х Евангелистов» – издании г. Гладкова: «Русск. Пал.», 1907 г., № 46) и одно – О.Д.Дурново: «Так говорил Христос» (Москва, 1912 г.). Насколько хороши и полезны два первых, настолько возмутительно и лживо последнее. Видимо, автор (лично мне совершенно неизвестный) взялся не за свое дело, как в Крыловской басне «Щука и кот» щука захотела ловить мышей (адмирал Чичагов захотел предводительствовать войсками на суше!)… Пирожником, захотевшим тачать сапоги, или сапожником, пожелавшим печь пироги, оказался и автор – г. Дурново. Где уж щуке ловить мышей? Где и г. Дурново браться за столь ответственное дело, каково – самостоятельное изъяснение св. Евангелий, учения Господня? Пусть автор ошибался искренно, без всяких злостных целей, без каких бы то ни было особых тенденций… Пусть! Но от этого дело-то само по себе ничего не выигрывает.

Итак, что же это за книга, которую преподносит нам г. Дурново, взимая за 362 страницы разгонистой печати целых три рубля?

Новый, – правда, пока еще не признанный, – экзегет-богослов-филолог думает о своем понимании Христова учения слишком высоко. «Я думаю», горделиво заявляет он (на стран. 120), «что все то новое, что я даю своим пониманием смысла учения Христа, должно создать эпоху» (скажите, пожалуйста!) «в жизни христианского учения». Правда, этому, делающему «эпохи», «богослову» следовало бы сначала поучиться грамотно писать (стран. 9: "читая и изучая повествования четырех Евангелистов, для меня... становилось... ясно»!!..)_; а уж потом решаться на горделивые заявления в роде тех, что, по его убеждению, «истинный смысл учения Христова утерян» (стр. 8) и что его отыскал только он (или она?) – г. Дурново (ibid.). По пути припоминается подобное же горделивое утверждение яснополянского богохульника, по мнению которого в течение девятнадцати веков никто, – видите ли, – не понимал христианского учения, и только он, – граф – первый понял и затем поведал миру, под видом христианских, никогда христианством не проповедовавшиеся заповеди о «непротивлении злу» и т. под. Что-то много явилось уж этих «открывателей Америки», этих «Колумбов»! К сожалению, они только опоздали, да и вместо «Америки» попали совсем в другое место… Один «Колумб» не знает ни грамматики, ни греческого языка, что будет ясно из дальнейшего, другой – яснополянский – в области изучения этого же языка не ушел дальше «первоклассника» и пр., но это их не смущает. Охота-де заниматься такими пустяками, когда речь идет о столь важных материях!

Бесконечно уверенный в себе, в своих силах г. Дурново рассуждает: «я старался совершенно самостоятельно вникнуть в смысл того, что написано в Евангелиях, отбросив все толкования и объяснения его» (?)... (стр. 8). Он, – видите ли, – боялся иначе «подпасть под влияние» чье-либо, «в ущерб логическому построению мыслей и выводов» (ibid.). Да, притом, по словам г. Дурново, «все существующие объяснения и толкования христианского учения» его «не удовлетворяли» (стр. 9). Ну, еще бы! Мы привыкли особенно полагаться на святоотеческие толкования, как наиболее авторитетные, – мы привыкли верить голосу Священного Предания, голосу вселенских соборов и т. д., – а для г. Дурново все это – неудовлетворительные данные, затемняющие, извращающие христианское учение. Захотев самостоятельно постигнуть смысл последнего («пользуясь, как пособием, только теми книгами Ветхого Завета и древними толкованиями на него» – на Ветхий лишь Завет, «которые существовали во времена Иисуса»: стр. 8), г. Дурново, по его словам, «не разочаровался» и... «постиг в учении Христа то, что» (?!), «руководясь существующими уже толкованиями, объяснениями и критикой, никогда«-де «не мог бы почерпнуть в нем» (ibid.).

Не мудрено, что, при таком исключительном самомнении и редкостном доверии к своим силам и способностям г. Дурново позволяет себе с оттенком некоторой снисхо­дительности отзываться даже об «учении» Господнем и о Самом Господе, которые-де «должны быть поставлены людьми на почти недосягаемую высоту» (стр. 8)... Как же было, в самом деле, обойтись без »почти»? С «Евангелистами» автор, конечно, еще менее церемонится, заявляя, что «каждый» из них «писал свое Евангелие совершенно субъектив­но» (стр. 10)..., и позволяя себе такие условные предложения: «если» (!) «верить свидетельству Евангелиста, то»... (стр. 12). Значит можно и не верить?!

Ясно, что от столь претенциозного ученого экзегета-библеиста можно ждать редких, дотоле невиданных и неслыханных, открытий. Их и находим у него в изобилии..., – находим всюду – как в «переводе» четырех Евангелий (I), так и в обширном «предисловии» к нему (II).

I. Предлагаемый г. Дурново перевод св. Евангелий – это не перевод, а бесконечное и произвольное, ничем не оправдываемое, искажение новозаветного текста, объясняемое крайним невежеством переводчика и его беспримерной тенденциозностью. Исправлять его весь невозможно: на это не хватило бы ни времени, ни терпения. Самое лучшее было бы зачеркнуть его и – делу конец!

Приведем несколько примеров, взятых случайно. Матф. 5:5: «блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». У г. Дурново читаем: «сознание несовершенства своего сделает вас кроткими, а таковые восторжествуют на земле». Невозможно представить себе что-либо более произвольное! Разве в стихе говорится о том, что делает нас кроткими? Разве, далее, здесь говорится о том, что кроткие восторжествуют на земле? Главная мысль стиха та, что «они получат высшие благословения, высшие блага, осо­бенно в будущей жизни». А второстепенная, – что им достанутся и «блага чувственные, в сей жизни» (еп. Михаил, в его толковании на свв. Евангелия). Хотя г. Дурново переводит и не буквально, а «по смыслу» лишь, как сам он об этом заявляет, но передавать особенно первую половину стиха так, как делает он, для этого нужно обладать бесконечной развязностью и бесцеремонностью, нисколько не считающимися с переводимым текстом, безусловно его игнорирующими. Стих 8: «"блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Это – единственно правильный перевод с греческого (здесь и в других местах приводится нами перевод «синодальный»). У г. Дурново читаем: «и чистота вашей внутренней работы сделает для вас доступным, понимание Совершенства, которое и есть Бог».·Тут не только произвол, но и особая «московская» философия: «Совершенство» какое-то «и есть Бог», – не что-либо личное, а просто какое-то отвлеченное «Совершенство». В тексте: «узрят» – ὄψονται. Кажется, ясно. Но г. Дурново хочется говорить о «доступности» для чистых сердцем «понимания Совершенства»… Это – уже дело другое. Стих 9: «блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». Миротворцы – εἰρηνοποιοί. Опять ясно. Перетолкования, казалось бы, невозможны, – но – только не для г. Дурново, у которого читаем такую абракадабру: «действуя же по своим, наиболее совершенным понятиям, вы станете совершенствоватьса» (- ся?) «сами и тогда, по справедливости, назоветесь сынами Совершенства – сынами Божиими». О миротворцах, как видите, ни слова, ни намека. Г. Дурново снова ведет канитель о «своих понятиях» и о «совершенствовании», об отвлеченном «Совершенстве». Ведь, вооружившись таким произволом, можно отыскать и в этом, и во всяком другом стихе – что кому только захочется, хотя бы того даже и отдаленным намеком писатель (в данном случае Евангелист Матфей) не высказывал и не думал высказывать. По части произвола, по части применения его к толкованию св. Евангелия г. Дурново, кажется, превзошел и заправских сектантов и всяких еретиков. Стих 11: «блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня» – ἕνεκεν ἐμοῦ. Кажется, снова все ясно, и извратить смысл стиха, по-видимому, уж совсем трудно, даже прямо-таки невозможно. Но г. Дурново ухитрился сделать и невозможное. "А посему, переводит он («по смыслу»!!), «блаженны вы, когда вам приходится страдать за вашу работу над собой по вашим понятиям». Комментарии, как говорится, излишни… Стих 17: «не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» – πληρῶσαι – sed ut... impleam – «исполнить» и «восполнить» (ср. и толкование еп. Михаила). У г. Дурново читаем: ...«не нарушать пришел Я» закон или пророков, «но только хочу выяснить перед вами те идеи, на которых они основаны». На каком основании он так понимает дело, известно только ему одному. Речь идет ясно об исполнении, осуществлении закона и пророков или о восполнении того и других, или о том и другом вместе, но никак не о выяснении положенных в их основу идей. Произволу переводчика «по смыслу», по-видимому, не предвидится и конца. Стих 24: ...«пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой». Московский филолог пишет: ...«иди, прежде узнай у брата твоего, не сделаешь ли ты этим зла ему, и тогда уже поступай по понятию своему». Примирись – διαλλάγηθι , а г. Дурново говорит о каком-то причинении зла ближнему, брату! Принеси дар твой – πρόσφερε τὸ δῶρόν σου. А г. Дурново говорит о «поступании» «по понятию своему»! Стих 32: ...«и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» – μοιχᾶται. Г. Дурново не только переводит стих, но и дополняет его своими соображениями, почерпаемыми, конечно, из собственной головы: ...«женясь на разведенной, вы прелюбодействуете, ибо способствуете существованию разводов». Ужели по этой причине здесь говорит Господь о прелюбодействовании? Пощадите, г. Дурново! Стих 43: «вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего, и ненавидь врага твоего». Переводчику не нравится столь ясная речь, не представляющая никаких затруднений и не вызывающая никаких недоумений, и он переводит: «ведь вот вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего..., и отсюда выводите» (?!?), «что надо ненавидеть врага своего». Отсюда выводите, что надо!... Да ведь за какую угодно премию, кажется, не выдумать более произвольного, более противоестественного перевода, не оправдываемого даже и в ничтожнейшей степени переводимым текстом! Стих 45: ...«ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми» и т. д. Ему-то – «Отцу Небесному» – мы и должны подражать. А г. Дурново, передавая стих по-русски, пишет: ...«и помните, что совершенствование доступно каждому, и злому, и доброму»... Откуда он взял это? 47 стих: «и если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?» Г. Дурново хочется сделать свое излюбленное добавление: ...«ведь также» (так же?) «поступают и язычники, которые даже не знают ничего о необходимости работать над собой для совершенствования себя». Зачем нужно было это добавление?

А, кроме того, разве были язычники, которые действительно ничего не знали бы о необходимости самоусовершенствования, как бы последнее ни понималось? Таких язычников не было и нет. Они существуют, только в голове переводчика и нигде больше... Гл. 6, стих 18: «чтобы явиться постящимся... пред Отцом твоим, который втайне» и т.д. «Отец» – как Личность – г. Дурново не нравится, и потому он пишет в своем знаменитом переводе: ...«постящимся... перед той идеей совершенства, которая в каждом человеке составляет его тайну от всех». Отец – втайне, – а у г. Дурново – идея совершенства, составляющая тайну человека! И дальше: в тексте стоит: «и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно», а у г. Дурново читаем: «и тот идеал совер­шенства, к которому ты будешь стремиться, проявится в тебе уже явно для всех в твоем совершенствовании». Воистину левая рука не знает того, что делает и пишет правая! Стих 26: птицы «ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец Ваш Небесный питает их»... Без «своей» философии г. Дурново не обходится и здесь: ...«не собирают в житницы; значит, забота о поддержании своего существования не составляет главную» (главной?) »цель» (цели?) «их жизни» (но к чему эта вставка в текст, невозможно сказать), «но Совершенство дает и им более высокие цели для их работы» (какое «Совершенство»? И разве они способны к нравственному самосовершенствованию? Откуда взято г. Дурново «и им»? О каких «более высоких целях» и какой «работы» птиц можно говорить? Вздор на каждом шагу!). Глава 7, стих 1: «не судите, да не судимы будете». У г. Дурново: «не судите людей, чтобы этим не осудить самих себя в своих таких же поступках». А если у нас таких же поступков нет? Если их и не будет? Пропустим несколько страниц. Глава 10, ст. 5: ...»двенадцать послал Иисус..., говоря: на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите»... Г. Дурново переводит, так, как уже, безусловно, никому более не придет в голову: «послал..., говоря: вы еще не совсем постигли учение Мое». Откуда он об этом узнал? И какие намеки на это есть в евангельском тексте? И дальше: если последний говорит в стихе 6-м о «погибших овцах дома Израилева», то г. Дурново здесь разумеет «не знающих, требования работы надо собой сынах израильских»!!! Далась ему эта работа. Чтобы не утомлять читателей перечислением возможно бо́льшего числа «шедевров» г. Дурново, сразу же пропускаем несколько десятков страниц. Глава 26, ст. 45: ...«Сын человеческий предается в руки грешников». Ясно и просто, понятно всем и каждому. Но г. Дурново философствует: ..."Я предаюсь в руки людей, которые осуществят на Мне свои желания и страсти»... Пропускаем ровно сто страниц. Иоанн, гл. 3, ст. 3: «Иисус сказал…: истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия». Г. Дурново пространно разглагольствует: «Иисус отвечал...: поверь мне, что помощь Божия здесь не причем» (?!), «что тот, кто не родится свыше, от Совершенства» (?), «не может видеть даже» (?) «Царства Божия, а не только что быть сопутствуемым Богом». При неграмотной и дубовой речи, нечто бессмысленное! Глава 7, ст. 29: «Я знаю Его, потому что Я от Него, и Он послал Меня». В передаче г. Дурново стих получает такой вид: «Я знаю эту идею» (?!) «потому, что она создала» (?) «Мое духовное Я» (?) «и Мною руководит»...

Но довольно! Ясно уже, как Божий день, что пред нами – перевод особенный, – точнее сказать: не перевод, а совершенно свободная переделка евангельского текста «по смыслу» собственного, личного мировоззрения переводчика, подгонявшего к своей точке зрения каждый, можно сказать, новозаветный стих. Пользуясь такими приемами, переводчик может навязать переводимой им книге – что угодно, умело и искусно вставляя те или иные слова и выражения, выпуская незаметно то, что ему не нравится, изменяя известные места по своему вкусу и т. п. Только другой, разумеется, вопрос: что от переводимого автора в таком случае, в конце концов, останется? С крайне тяжелым, с бесконечно грустным чувством приходилось читать извращение г. Дурново св. Еванге­лий..., тем более, что, по его собственному заявлению (стр. 6), он «относится» к ним, «как к святыне, которая должна быть сохранена в неприкосновенной чистоте». «Двадцать лет упорного труда» (стр. 8) «потратить» на то, чтоб достигнуть таких отрицательных результатов, какие дает перевод г. Дурново! Перевод, дающий «ключ» не «к пониманию» св. Евангелия (стр. 6), а к «непониманию» его, к искажениям, извращениям...

II. Предлагая в «предисловии» «собрание выводов, полученных – как результат уже сделанного и вполне оконченного изложения смысла учения Христа» (стр. 6), – г. Дурново, – как можно о том судить уже по единственному в «своем» роде его переводу «по смыслу», – в этом случае должен был высказать массу всякого характера диковинок, неожиданных и странных... Он их и высказывает в редком изобилии. И чего только нет здесь?!

Тут находите и такие рассуждения, «что Иисус не был учителем нравственности, что Он не преподавал людям морали», – что «каждый человек» владеет «правом иметь свою мораль», пусть она будет и «субъективна» (стр. 52, 36), – что это только мы обычно «навязываем людям свою мораль», между тем-де «каждый человек в своей жизни должен поступать так, как ему повелевают его понятия», т.е., «нравственные»..., «и требования к каждому отдельному человеку должны"-де «предъявляться различные» (стр. 14), – что, далее, «каждому христианское учение предоставляет так или иначе понимать проповедуемое, в зависимости от высоты тех нравственных понятий, которые данный человек имеет», – что, если всякий будет «понимать» по своему (на что-де имеет право) «проповеданное Иисусом», то «от этого само учение» Христово, мол, «пострадать не может» (стр. 13) и т.д.

Не правда ли, что уже все это звучит как-то странно, дико ... в ушах тех, кто привык читать в Евангелии Христовом только то, что там написано, и только так, как написано?

А во св. Евангелии, как известно, написано: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга»... (Иоанн 13:34; ср. 15:12). И сам г. Дурново переводит (Иоанн 13:34): «осуществите пока хотя эту новую заповедь, которую Я даю вам: любите друг друга» и т. д. Не видно ли уже отсюда, что Господь именно был Учителем нравственности, что Он проповедовал людям мораль? Как же иначе понимать возвещение Им слушателям, а в их лице и всем людям – новой заповеди о любви?.. Ср., кроме того, напр., Матф. 5:22…, 28…, 32..., 34..., 37..., 39..., 44 и т.д., 7:1... и мног. друг.

Нигде Господь не проповедовал, что всякий из нас имеет право руководствоваться своей личной моралью, своими личными нравственными понятиями, что к каждому из нас должны предъявляться и различные нравственные требования... Господь призывал всех людей быть «совершенными, как совершен Отец Небесный» (Матф. 5:48), – всех без изъятия и без ограничений. А для того, чтоб приблизиться, по мере возможности, к совершенству Небесного Отца нашего, мы должны исполнять заповеди Господни о любви к Богу «всем сердцем... и всею душею... и всем разумением» нашим и о любви к «ближнему» нашему, «как» к «самому себе» (Матф. 22:36–40). Опять должны все без исключения. Кто из нас будет поступать согласно со смыслом этих двух заповедей, тот и будет жить (Лук., 10:26–28), – тот и только он именно. Требования ко всем людям в христианстве одинаковы; мораль для всех здесь одна и та же, указываемая словами Господними, а не личным нашим произволом и усмотрением. Не говорим уже о том, что, если бы мы стали руководствоваться – каждый – своею личною моралью, отвечающею нашим личным нравственным понятиям, то получилась бы невероятная путаница и бесконечная нелепость, нечто сверхпроизвольное и предиковинное. Одному его понятия разрешали· бы воровать, другому – прелюбодействовать и т. д. Одному его личная мораль разрешала бы себялюбие и грубые своекорыстные поступки, другому – даже прямое насилие над ближним... О каких неодинаковых «требованиях нравственных» могла бы быть речь в христианстве, когда Господь категорически и решительно говорит: «кто хочет» (т.е., решительно всякий, кто захотел бы) «идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Марк 8:34)? Совсем иное: способ осуществления одинаковой для всех христиан морали, одинаковых для всех объективных нравственных принципов, – выполнения опять одинаковых для всех последователей Христовых нравственных требований... Здесь выступают на сцену уже так называемые инди­видуальные способности, склонности каждого человека, определяющие в той или иной мере этот «способ«… А существа дела ни эти способности…, ни другое что, им подобное, не изменяют нисколько.

Христианское учение, далее, вовсе не предоставляет всякому понимать проповедуемое, как кто захотел бы понимать, так или иначе. Ни одним намеком Господь не дал Своим последователям подобного разрешения. Да и ни один, даже самый обыкновенный, моралист не мог бы предоставить права так относиться к проповедуемому им учению, если только он, хотя бы в малой степени, серьезно смотрит на свое дело нравоучителя. Допустим: он проповедовал бы: »не убей», а слушатели могли бы, «в зависимости от высоты» своих «нравственных требований», «понимать» заповедь эту «так или иначе». Готтентот, конечно, понял бы в том смысле, что худо было бы только тогда его поведение, когда его пытались бы убить, когда убивали бы его близких, друзей, а если бы он сам убивал врагов и пр., то это было бы, в виду его «понятий», напротив, хорошо... .Турок-башибузук понял бы в том смысле, что заповедь запрещает убивать его самого, а не ему других: его нравственные понятия выше такого разумения не стоят. Какой-либо профессор-вивисектор понял бы заповедь в том смысле, что нельзя убивать людей, а животных можно-де мучить, во славу науки (?!), во имя пользы (?) человечества (по иезуитскому принципу о цели, оправдывающей средства), сколько угодно. А что животные при этом будут испытывать невероятные мучения и неописуемые страдания, до этого культурному вивисектору-геккелисту никакого дела нет: ведь животные – не люди, пусть-де и помучатся ради блага человеческого. Какие-нибудь анархисты..., даже какая-нибудь современная зеленая молодежь, в роде «курсисток», «студентиков»..., – согласно со своими нравственными принципами (высокими?), – будут ликовать, если расстреливают террористы неугодных им лиц, если бросают бомбы в неугодного им деятеля, по пути калеча и убивая массу и других, случайно подвернувшихся, людей, – но они же будут возмущаться, будут объявлять даже страшные (!!) забастовки (дающие им патенты на невежество, тупоумие и идиотство), если вздумают покарать убийц, бомбистов, террористов, какого-либо изверга – Ферреро..., Шмидта и подобных им негодяев... смертью и пр. При такой «высоте» нравственных требований можно договориться до чего угодно... До бо́льшего абсурда, г. Дурново, додуматься уже трудно, уже положительно невозможно. Не все, конечно, могут с одинаковой глубиной понимать одну и ту же заповедь: один более развит нравственно, а другой менее, – один, посему, поймет глубже, другой – поверхностнее... Это – верно. Но с таким положением вещей можно только мириться, как с неизбежным, а восхвалять его, одобрять, разумеется, нельзя, – нельзя возводить его в принцип... Что «само учение» Христово «пострадать не может» от того, что всякий будет «понимать» его по-своему, это, конечно, верно, – как верно и то, напр., что Бог останется Богом со всеми Его всесвятыми свойствами, будут ли Его люди признавать или отвергать, будут ли понимать Его правильно или искаженно, – но ради этого только давать разрешение всякому представлять дело, как ему вздумается, было бы неразумно, глупо... в высшей степени. Если некоторые думают, что земля не шар, а плоскость, поддерживаемая тремя китами, то что же? И мириться с этим? И считать этих лиц образованными, просвещенными? Что же? Считать, параллельно этому, «христианами», людьми «нравственными» готтентотов с их моралью («хорошо, когда я краду», а порочно, ненравственно, «когда у меня крадут»...), социалистов-революционеров-террористов, нынешнюю зеленую молодежь, паломничающую к Толстому на могилу, – молодежь, настолько «высокую» по своим нравственным понятиям, что она не в состоянии отличать белого от черного, лжи от правды, Толстого – циника и богохульника от истинных христиан? Христианство само по себе нисколько не пострадает, – отвергают его или извращают подобные жалкие господа, – но что же? Такое положение вещей и признавать? Мириться с ним, как с нормальным?.. Душно с Вами, г. Дурново!

Что еще находите у этого экзегета? Да столько редкостей, что их было бы совершенно невозможно и перечислить. Они сыплются, как из рога изобилия..., неудержимо, непрерывно.

Г. Дурново высказывает, в частности, странные, с христианской точки зрения, суждения: о Боге, Ангелах, диаволе, – о божественной помощи людям, – о рае и аде, об адских мучениях; преоригинально толкует Господне учение (нагорную беседу, притчи, совет богатому юноше...), особенно Христову заповедь о любви и т. д.

Бог – Совершенство отвлеченное... Три Лица Божии – это-де просто «три атрибута» Бога (стр. 106). «Первое Лицо или Ипостась Бога есть Вечность совершенного бытия», – «второе – есть Бытие вечного совершенства», а «третье есть Совершенство вечного бытия (стр. 106, 107). «Совокупность же всех трех Лиц – Бог рисуется абсолютным Совершенством» (стр. 107). Вот как г. Дурново представляет себе дело и находит, что отныне – конец всяким недоразумениям. «Из сочетания отдельных выражений Иисуса о Боге», – говорит он, – именно – как об «Отце, Сыне и Духе создались"-де, «может быть, очень красивые мелодии, но ведь необходимо же» (?!) «признать, что даже для их авторов смысл их непонятен» (?!) (стр. 109). Чего не может или просто не желает понимать сам г. Дурново, то, по его мнению, непостижимо уже решительно для всех... Нам в настоящем случае, конечно, нет ни малейшей надобности доказывать всю ошибочность точки зрения этого экзегета-библеиста, так как все это уже давно и не раз делалось (в виду однородных с его точкою точек зрения, а главным образом – в целях просто положительного раскрытия новозаветного учения о Боге едином по существу и Троичном в Лицах). В новейшее время с исчерпывающей вопрос обстоятельностью это сделано, напр., Прот. Н.П.Малиновским в его огромном труде «Православное Догматическое Богословие» (см. 1 т., изд. 2, Серг. Посад, 1910 г.), где, при перечислении различных лжеучений в данном случае, г. Дурново найдет и родственных себе мыслителей и где подлинное новозаветное учение раскрыто и полно, и объективно, без тенденциозностей и фокусов...

Но, если Новый Завет о Триедином Боге учит совсем не в духе г. Дурново, то не в духе же последнего учит он и об Ангелах и диаволе.

По мнению г. Дурново, «под ангелами... в Евангелии надо понимать те совершенные свойства Совершенного Бога, которых у Него, в силу Его бесконечности, бесконечно много»... (стр. 110). «Ангелы Небесные», говорит г. Дурново, по учению Иисуса – это «отдельные свойства Бога, совокупность которых и есть третье Лицо Бога или Совершенство Вечного бытия» (стр. 112). Это – с одной стороны. С другой, по представлению г. Дурново, христианское учение о диаволе, как «одном из ангелов, возгордившемся и восставшем против Бога и за это низвергнутом в преисподнюю», – есть, – думаете что?, – «продукт... фантазии, сказка» (стр. 114). Ясно, далее, что, по г. Дурново, «беспочвенно» и учение об участии диавола в прародительском «грехопадении» (стр. 114). «Сатана-диавол», по мнению этого автора, это – «ограничение мира» – и только... (стр. 117).

Всякий, однако, кто непосредственно знаком с Библией, скажет, что правда не на стороне г. Дурново, – что, в частности, Господь не говорил ничего подобного и Своим учением не дал ему ни малейших поводов к такого рода удивительным утверждениям.

В самом деле, если б стать на точку зрения г. Дурново, тогда нам не понять было бы евангельских мест: Мф. 4(«Ангелы приступили и служили Ему»), 2(«Ангел Господень является... и говорит: встань... и беги в Египет, и будь там, доколе не скажу тебе»...), 28:2 («Ангел Господень, сошедший с Небес..., отвалил камень от двери гроба и сидел на нем»), 28:3–7 («Вид его был, как молния... Устрашившись его, стерегущие пришли в трепет... Ангел же... сказал: не бойтесь...), Иоанн 20:12–13 (И видит" Мария «двух Ангелов, ...сидящих... И они говорят: жена!..») и весьма многих других (они подробно перечислены в цитированном труде о. Н.П.Малиновского: ч. 2-я, первая половина; Ставроп.-Губернский, 1903 г.). Интересно было бы знать, как «свойства Божии» говорили с людьми, как их – «свойства» – люди видели?!..

Если Диавол есть лишь «ограничение миpa», то как же он беседовал с Господом, как же «брал» «Его» и «поставил Его на крыше храма», как же принес «Его на весьма высокую гору»? и т. д. См. 4 Матф. При точке зрения г. Дурново, не понять было бы многих мест Нового Завета: напр., Матф. 25(«идите... в огонь..., уготованный диаволу и ангелам его»), Иоанн 8:44 («Ваш отец диавол... Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине... Когда говорит он ложь...») и весьма многих других (они приведены у о. Η.П.Малиновского: ibidem). Какой огонь мог бы быть приготовлен «ограничению мира»? Какой «человекоубийца», какой «отец лжи» и пр. – «ограничение мира»? Разве не ясно Господь указывает на участие диавола в грехопадении наших прародителей словами «от начала»? Разве не ясно указывает Он же и на падение ангела, ставшего потом диаволом, когда говорит, что последний «не устоял в истине» (Иоан 8:44)?

Г. Дурново до такой степени здесь, как и в весьма и весьма многих других случаях искажает яснейший текст слова Божия в угоду своим тенденциям, что превзойти его было бы кому-либо воистину невозможно. Но его выдумки и извращения до такой степени в то же время очевидны, что, право, не нуждались бы и в изобличении... Но, тем не менее, отметить хотя существенное считаем все же необходимым для некоторых, по крайней мере, читателей...

Далее, если Бог, по г. Дурново., какое-то непонятное и абстрактное Совершенство, – если Лицами в Боге являются лишь Его свойства..., то уже отсюда ясно, что о какой-либо божественной благодатной помощи, о которой учит христианство, как о посылаемой свыше христианам, поддерживающей их, помогающей им, руководящей ими..., говорить было бы более, чем странно. Г. Дурново и заявляет категорически, «что никакой помощи свыше человек не может и не должен ждать в течение своей жизни» (стр. 53). Для него, следовательно, никакого особого значения не имеют слова Господни: «и Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек» (Иоан 14:16). «Утешитель..., Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему, и напомнит вам все, что Я говорил вам» (14:26) (ср. Деян., 2:1–4) (чит. подробности в цитир. труде о. Η.П.Малиновского: 3-й т., Серг. Посад, 1909 г.). Г. Дурново переделывает ясную речь Господа по-своему, как он делает это обычно и в других случаях, не стесняясь и не смущаясь нисколько. Слова: «Утешитель же, Дух Святый» (14:26 ст. цитир. Гл. Иоан.) ὁ δὲ παρα᾿ κλητος τὸ Πνεῦμα τὸ ἅγιον... г. Дурново переводит: «но то внутреннее духовное удовлетворение» и т. д. (продолжать выдержки из его нелепого и произвольнейшего перевода не только бесполезно, но и противно).

Христианство, затем, проповедует, что праведники «наследуют Царство, уготованное от создания мира.» (Матф. 25:34), а грешники будут ввержены «в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (25:41), – что последние, т.е., грешники, «пойдут в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (25:46), – одни – в рай, другие – в ад (подробности см. в цит. соч. о. Η.П.Малиновского: т. 4-й, Серг. Пос., 1909 г.). Праведники «относятся» «Ангелами на лоно Авраамово», а грешники пребывают «в аде, в муках»... (Лук. 16:22, 23, 24, 28)... По мнению же г. Дурново, «материальное изображение рая и ада... есть не более, как способ, принятый» (?!) «Иисусом для выражения Своего учения» (стр. 52). Затем «под геенной огненной Иисус», – по утверждению г. Дурново, – «не мог понимать вечного мучения» (стр. 42). «Существование вечных мучений» непримиримо-де «с благостью и милосердием проповедуемого Иисусом Бога», «с сердечностью и добротой Самого Иисуса"… «Идея-де «вечных мучений... есть» лишь «наследие Иудейской религии с ее грозным, гневным и карающим Богом» (стр. 43)... Но вся философия этого экзегета разбивается беспощадно ясным евангельским текстом. Мало ли что ему казалось бы, – по его личным соображениям, – лучшим или странным, непонятным!.. Этого одного слишком мало, чтобы отвергнуть ясное-преясное учение слова Божия и получить право перетолковывать его приспособительно к чьим-либо взглядам, к чьему-либо личному настроению... Вот почему и христианская Церковь твердо стоит на своем учении и всегда, конечно, будет стоять неизменно и непоколебимо. А все опасения и личные возражения и недоумения г. Дурново давно уже были известны и столь же давно уже надлежащим образом освещены и разъяснены, о чем он может читать подробную речь в цитированном 4-м томе у о. Η.П. Малиновского. А нам повторять здесь все это, давно уже известное-переизвестное всем, кроме г. Дурново и К°, разумеется, нет надобности, нет ни малейшей даже нужды.

Толкуя Христово учение, г. Дурново исходит из совершенно ложной точки зрения: из той, «что для того, чтобы получить жизнь вечную, необходимо слушаться только Моисея и пророков» (стр. 53). Эту ложную мысль он настойчиво и энергично повторяет не раз (ibid.; стр. 54, 55). Господь «смотрел"-де «на Свое учение... отнюдь не как на отмену или хотя бы даже частичное изменение» «закона Моисея и пророков» (стр. 54)... Итак, по г. Дурново, «Моисей» в христианстве остался неприкосновенным. Отсюда, чтобы остаться верным такому своему взгляду, правда, далеко не новому, он пускается на хитрость и на всякого рода изворотливость, напр., в толковании Нагорной Беседы Спасителя (стран. 55–60 и друг.). Его вывод: Господь восставал не против Моисея, а против «извращения его в учении фарисеев и книжников» (стр. 61 и др.). Он даже со спокойной душой не прочь обвинить Самого Господа в «произвольных» (!!!) «добавлениях» к Моисею (стр. 55). Хорошо, однако, уважение к Спасителю нашему!

Этот вопрос об отношении Господа к Моисею, однако, давно уже обстоятельно решен, что, очевидно, г. Дурново неизвестно, – и он повторяет вздор, бесповоротно осужденный. Разумею превосходный труд проф. А.Ф.Гусева «Отношение Евангельского нравоучения к Закону Моисееву и к учению книжников и фарисеев по Нагорной проповеди Иисуса Христа» (Харьков, 1895 г.). Чит. и дополнение к нему того же автора: «Вынужденный отклик на брошюру А. Смирнова. По вопросу об отношении нравоучения Нагорной проповеди к закону Моисееву и к учению книжников и фарисеев» (Казань, 1895). Вывод почтенного – увы! – покойного уже ныне профессора, подкрепленный массою непререкаемых данных, таков: «не подлежит ни малейшему сомнению, что Иисус Христос... противополагает» Свое учение «прежде всего и главным образом постановлениям Моисеева закона» и не повторяет Моисея, а «преподал человечеству поистине новое... учение»... (стр. первого соч. 165 и мног. др.: 149, 127, 100, особ. 94, 88, 69...). Чтобы не повторять того, что уже сделано, отсылаем г. Дурново к сочинениям названного казанского профессора.

Но, если совершенно ложен взгляд г. Дурново на отношение Иисуса Христа к Моисею, то не менее неправильно и его утверждение, что Господь будто бы «всегда говорил только притчами, что все Его проповеди, находящие себе место в евангельском изложении, как подлинные Его слова, суть действительно иносказания» (стр. 12), что «все учение Иисуса выражено в иносказательной форме» (стр. 13)... (стр. 41...). Подобное утверждение г. Дурново ни на чем не основано и есть плод явного непонимания слова Божия.

Согласно «показанию евангелистов Матфея и Марка, не все сказано было притчами, а многое». Это и понятно. В самом деле, «если бы, замечает блаж. Иероним, Христос все говорил в притчах, то народ разошелся бы, не получив для себя пользы. Ясное Христос смешивает с неясным, чтобы на основании того, что народ понимал, обратить его внимание на то, чего он не понимал» («Толковая Библия» при журн. »Странник»; т. 8: «Евангелие от Матфея»; Спб., 1911 г., стран. 245). Если евангелист Марк говорит: «без притчи же не говорил им»... (4:34), то это значит, «что в то время или обыкновенно Иисус Христос не говорил ничего без притчи, но не всегда» (стр. 251). Такое понимание подкрепляется авторитетнейшим толкованием св. И. Златоуста, который, в беседе 47-й на Евангелие Матфея комментируя 13:34, 35, говорит между прочим: «хотя Христос о многом говорил без притчи, но в настоящем случае без притчи Он ничего не говорил» («Творения св. отца нашего Иоанна Златоуста» в перев. Спб. Дух. Академии; т. 7-й; Спб., 1901 г., стран. 488). Подобным же образом толкуют и другие, напр., Евф. Зигабен «именно в это время», т.е., «без притчи не говорил им»), блаж. Феофилакт «в настоящем случае»...) и др. (см. у еп. Михаила в толков. на Ев. Матф. 13:34–35). Еп. Михаил (толков. на Ев. Марк. 4:33–34) толкует: «без притчи не говорил им: в это время и о сем предмете», а не всегда, следовательно, и не обо всем... Подобному пониманию дела нимало не противоречат и все прочие места св. Евангелий (Иоан 16:25...).

Если отождествлением учения Иисуса Христа с законом Моисея г. Дурново неизмеримо принижал значение дела Спасителя, то пониманием всего учения этого в «иносказательном» смысле он открывал себе возможность толковать его, как ему вздумалось бы. Мы уже знаем, куда в свое время завел «аллегорический» метод александрийцев и пр. И конца разнузданному произволу не было. Загляните хотя бы в «De opificio mundi" Филона Александрийского, чтобы убедиться, до каких нелепостей, единственных в своем роде, можно дойти, раз став на скользкий путь одних только иносказаний и иносказаний.

И действительно, раз лазейка открыта, для г. Дурново на лицо полный простор, – никаких стеснений и преград более нет и не может быть.

Примеры... Матф. 19:16–26 (Марк 10:17–27, Лук. 18:18–27). Богатому юноше, спрашивавшему Господа: «что сделать доброго, чтобы иметь жизнь вечную», Спаситель, между прочим, дал совет: «пойди, продай имение твое и раздай нищим...; и приходи и следуй за Мною»... «Юноша отошел с печалью; потому что у него было большое имение»... «Иисус же» после этого «сказал ученикам Своим: ...трудно богатому войти в Царство Небесное»... «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие».

Всякому, кто еще не потерял способности понимать читаемое, должно быть ясно и, действительно, ясно, что здесь идет речь о богатстве материальном. Всякому..., но не г. Дурново, который утверждает, что здесь речь – о «богатстве духовном – добродетелях». Вы удивлены? Но это – факт (стран. 41, 40). «Удовлетворение ими» – добродетелями, – говорит г. Дурново «делает человека, по учению Иисуса, мертвым духовно, т. е. неспособным произвести работу над собою, а значит, и войти в Царство Божие и Царство Небесное». Между тем «обладание материальным богатством не только"-де «не мешает осуществлению требования Иисуса производить внутреннюю работу, но, наоборот, дает человеку возможность лишний раз сделать над собой усилие, поделившись своим богатством с неимущим, чего лишен тот, который не имеет материального богатства»...

Невозможно еще где-либо встретить не только бо́льшего, но хотя бы приблизительно подобного произвола в деле истолкования какого бы то ни было текста. Материальное «имение» мановением пера г. Дурново превращается в духовное – в «добродетели», а «добродетели» не только не рекомендуются, но считаются ни больше, ни меньше, как препятствиями к достижению «Царства Божия и» (??) «Царства Небесного»... Ум отказывается понимать авторскую сумбурную точку зрения. «Продай имение... и раздай нищим», т. е., откажись, что ли, от добродетелей и раздай их тем, кто не имеет? Что за несуразность? «Юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение», т. е., потому, что у юноши было много добродетелей, он и отошел с печалью? Да что же это такое? Да и мог ли Господь советовать человеку отказаться от добродетелей? И где здесь идет речь о горделивом «удовлетворении» добродетелями? «Трудно богатому», т. е. добродетельному, «войти в Царство Небесное»? Легко после этого, что ли, порочному? А на обладателей материальным богатством г. Дурново смотрит что-то уж слишком розово. Конечно, обладание материальным достатком дает возможность оказывать благодеяния неимущим, нуждающимся, дает возможность устраивать свою жизнь самостоятельно, независимо, по убеждениям. Но не чаще ли видим, что богатство ведет человека по другому пути, – не чаще ли оно становится «summum bonum» для человека, – не чаще ли оно делает богача жестокосердым, думающим только о расширении своих «житниц», – не чаще ли бывает, что богатый забывает о своей душе и думает только об удовольствиях и увеселениях и т. под.? Впрочем, все в словах Спасителя нашего так ясно, что совершенно излишне уже продолжать речь. А став на путь г. Дурново, можно прокомментировать их – слова Господни юноше – еще страннее, еще нелепее. Можно, конечно, но нужно ли, позволительно ли?

Нужны ли еще примеры истолковательных приемов г. Дурново? Кажется, достаточно и приведенного: до такой степени он на редкость характерен! Но укажем еще один.

Матф. 22:2–14. Здесь излагается притча Господня о «званых» на «брачный пир», всем хорошо, конечно, известная и заканчивающаяся словами: «ибо много званых, а мало избранных (22:14, 20:16; Лук. 14:24).

Г. Дурново, правда, безграмотно, но все же более или менее ясно говорит, что заключительные слова «обыкновенно понимаются, как призвание Иисусом всех людей к участию в вечной жизни, но небольшому числу избранных» (речь не окончена!), «которые туда попадут» (стр. 43). Да, призываются все, но немногие лишь попадают... «Человек, пришедший на пир не в брачной одежде, так сказать, стал на один уровень с теми многочисленными людьми, которые оскорбили и убили посланных от царя» рабов. По «сравнению с их огромным числом принятые царем гости представляют из себя», конечно, «незначительное меньшинство... И даже в среде самих гостей нашелся человек, присутствие которого было нежелательно и недопустимо»... (цитир. т. «Толков. Библии», стран. 341)... «Призываются в Царство Христово многие, все, кто слышит проповедь евангельскую, но истинными членами этого Царства делаются», как известно, «не все званые, а только избранные..., которых, сравнительно со зваными, мало»... (у еп. Михаила в толков, на Матф. 22:14).

Понимание подобное – естественное, ясное и обычное. Никаких недоразумений ни у кого, кажется, не могло возникать. Кажется..., но не то случилось. Мы все ходим ногами. Это казалось всем явлением нормальным. Но нашелся человек, который захотел ходить головой. Нечто подобное случилось и с г. Дурново, понимающим дело «как раз в прямом» (?) «противоположном смысле»: именно – «все"-де «люди призываются к участию в вечной жизни» (доселе – здравое рассуждение!), «и очень мало тех, которые, желая попасть туда, не попадут» (заключение, однако. более, чем неожиданное!)·(стр. 43). «Если со всего брачного пира изгнан», говорит г. Дурново, «только один человек, то я думаю, что это показывает, что мало изгнанных» (стр. 44). Да разве о них речь идет? Речь не об изгнанных, а об избранных «Если же считать в числе изгнанных» (?), говорит г. Дурново, «и тех первых званых, которые истреблены, то и тогда получается, что избранных не мало, а ровно половина всех званых» (ibid.). Как могли быть «изгнаны» те, которые и не явились, это известно только одному г. Дурново. Как их можно было бы считать среди «избранных», снова неизвестно. Какая арифметика помогла г. Дурново на­считать «ровно половину всех званых», снова неведомо... Воистину поразительна логика, бесконечно удивительны приемы и соображения г. Дурново! А выводы? Рекорд неожиданности... И дальше следить за ним, право, не хватает ни желания, ни возможности.

А кто любит (если только таковой человек, к удивлению, нашелся бы) подобную беспримерную экзегетику, ни с чем несравнимую, тот у г. Дурново найдет массу редкостных образчиков. Чего стоит, напр., его чисто – Колумбово открытие, что Господь, «с целью спасти жизнь Своего врага, Своего предателя и к тому же еще врага Своего учения, отдал Себя в руки врагов Своих» (стр. 96)? Или чего стоит комментирование г. Дурново Матф. 7:6? «Под жемчугом», напр., Господь, – видите ли, – «разумел ту, действительно, драгоценную» (??) «способность людей получать оправдание даже в самых нехороших своих поступках, коль скоро они вызваны его» (?? людей?) «внутренней работой с целью осуществить свои понятия» (стр. 46)... Чем не о.о. иезуиты с их омерзительным принципом: «цель оправдывает средства»? Умение оправдаться даже в самых дурных поступках... восхваляется, – выходит, – г. Дурново. Правда, за безграмотностью его речи трудно иногда бывает уловить смысл его слов, но в данном случае несомненно, что это умение имеет в лице его апологета, ревностного защитника. О других экзегетических перлах г. Дурново при изъяснении им Мф. 7» не хочется уже и говорить. Всему предел, – предел и терпению читателя галиматьи московского богослова.

Хочется сказать еще несколько слов разве лишь по поводу классического открытия г. Дурново по вопросу о проповедуемой Иисусом Христом любви к ближним.

Сущность открытия состоит в том, что г. Дурново «совершенно не нашел в учении Иисуса того, что так усиленно проповедуется столько веков, как главная и основная идея – истина этого учения, – не нашел той проповеди любви к ближнему, которая ему приписывается» (стр. 20).

Что г. Дурново не нашел того, чего искал, это неудивительно, если иметь в виду его приемы, достаточно уже охарактеризованные на предыдущих наших страницах. Кто ломится в открытую дверь, – кто, видя, не видит, – тому трудно читать то, что написано.

Мы уже неоднократно имели повод и случай выяснять христианское учение о любви, как руководящем, основоположительном принципе истинно-нормальной жизнедеятельности, – раскрывать, что оно – это учение – именно и проповедуется Иисусом Христом. В настоящем случае, посему, нам и нет пи малейшей надобности возвращаться к тому, что уже сделано нами в достаточной, на наш взгляд, степени. Разумеем наши статьи: а) «Христианская любовь, как единственно-истинный принцип человеческих взаимоотношений» (актовая речь) («Христианское Чтение», 1899 г., март); б) «Христианская заповедь о любви – новая заповедь» («Душеполезное Чтение», 1908 г., март, апрель, май, июнь, сентябрь); в) «Не так говорил Христос» («Церковный Вестник», 1912 г., № 41) и друг. Последняя статья написана специально против г. Дурново, – по вопросу, ныне нами рассматриваемому: о «любви к ближнему». Правда, писана она до нашего непосредственного ознакомления с книгой г. Дурново, – лишь на основании газетной о ней заметки В.В.Розанова, о чем нами в статье и сказано, – но и теперь, после того, как труд г. Дурново проштудирован нами тщательно от начала до конца, дело нисколько не изменилось в наших глазах: все, что нами там сказано, сохраняет свое значение. А первые две наши статьи дополняют дело.

В настоящем случае ограничимся лишь самыми краткими замечаниями.

Г. Дурново, по его словами, – как и сказано, – «не нашел в учении Иисуса той проповеди любви к ближнему, которая ему приписывается». Да не просто «не нашел», а «совершенно не нашел«… (стр. 20).

Он имеет дело только с четырьмя «Евангелиями», «не касаясь» даже и «учения Апостолов» (стр. 6). Поэтому не станем касаться их и мы, желая говорить одним языком с автором, т. е., с московским экзегетом.

В Евангелии Иоанна Господь говорит: «сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас» (15:12).·«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (15:13). »Сие», – настойчиво продолжает Господь, – «заповедую вам, да любите друг друга» (15:17)... Заповедь, заповедую... Кажется, ясно, что Господь учил тому, чего в Его учении г. Дурново не нашел. Он учил не просто «любви к ближнему», но любви до самопожертвования. Образец любви дал Сам Господь («как Я возлюбил вас»), потом вкусивший за нас, из любви к нам, даже крестную смерть. Какая еще другая требуется ясность? «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга·, как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга·» (13:34). Исполнению людьми этой заповеди Иисус Христос придавал особенное значение: если люди будут поступать согласно с нею, то уже одного этого будет достаточно для того, чтоб в них узнать именно «учеников» Господних. Эта любовь – характернейший признак таких учеников. Отсутствие ее, следовательно, нагляднее всего убедит наблюдателей, что перед ними кто угодно другой, а только не Христовы ученики. «Потому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (13:35). На «заповедях»: о любви к Богу и к ближнему «утверждается весь закон и пророки» (Матф. 22:40) (22:37: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим«·, 22:38: «сия есть первая и наибольшая заповедь»·, 22:39: «вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя») (ср. Марк 12:28–33; Лук. 10:25–28). Но заповедь Господня о «любви к ближнему» только тогда будет исполнена надлежащим образом, когда любовь наша будет проявляться даже и ко «врагам», когда будем «благословлять проклинающих» нас, «благотворить ненавидящим» нас, «молиться за обижающих и гонящих» нас (Матф. 5:44...). Иначе мы не отличались бы, по слову Господню, от »мытарей" и «язычников» и не уподоблялись бы всеблагому «Небесному Отцу» (5:46,47,45) (сравн. Лук. 6:27,28,32,33,35).

И ужели после этого можно говорить, что «в учении» Господнем «совершенно» нет «проповеди любви к ближнему»? Однако, довольно испытывать терпение читателей, тем более, что перечислить весь тот вздор, какой проповедуется г. Дурново, решительно нет никакой возможности, да и то, что выше·сказано нами, сказано главным образом в виду широкого рекламирования книги московского экзегета (ср. «Новое Время». 1912 г., № 13125, 25 сент.), ставшей известной немалому числу читателей, которых она может сбить с толку. Автор угрожает, что выпустит в свет еще и еще книги: одну, имеющую своим предметом «философские основы учения Христа», и другую, раскрывающую «учение Апостолов» (стр. 6). Сохрани Боже! Достаточно всякой галиматьи и в изданном уже творении г. Дурново, чтобы была какая-либо надобность в еще новом и новом вздоре. Слишком высоко ценя свой вредный труд, автор предупреждает, что «право собственности закреплено» за ним «во всех странах, где это допускается существующими законами» (предупреждает, в частности, и по-русски, и по-немецки). Только напрасно он тревожится: едва ли у кого хватить желания посягнуть на это право! Не такова его отвратительная во всех отношениях макулатурная книга – труха!

Ну, хотелось автору познакомить публику со своим вздорным мировоззрением, – и знакомил бы прямым путем. Мало ли всякого рода невозможных писаний издается в последние годы! Таких писаний, что, пожалуй, краснеют и типографские станки, краснеют от стыда за авторов. Посему и книга г. Дурново не была бы уж слишком резким исключением. Но он вздумал свои бредни выдавать за учение Христово, приписывать Господу нашему очень и очень часто то, чего Он и не говорил и не думал говорить. Сказал бы автор: «Так говорит г. Дурново, и все было бы понятно. Так нет, – он кощунственно надписывает своего книгу: «Так говорил Христос».

Это – ложь на Христа. Над склянкой, содержащей яд, должна быть соответствующая и надпись, которая предостерегала бы всякого от опасной ошибки. Над сочинениями в роде книги, нами рассмотренной, должно стоять также соответствующее обозначение их качества, напр.: «Галиматья г. Дурново». И тогда все прочее будет обстоять благополучно.