Витковская Мария Павловна

Жительница Ленинграда. После войны, оставшись без родных, проживала в Козловском доме инвалидов.

Глубокочтимый Владыка А[фанасий].

Я получила ваше письмо и первый момент была очень и очень обрадована, узнав, что Вы живы и здоровы. А читая дальше письмо, страшно расстроилась и разгоревалась. Все, что Вас интересует, все, все, что мне было дано на сохранение (наверное, тут были и упомянутые Вами рукописи) – все это погибло в пожаре. У нас сгорела дача со всей обстановкой и со всем имуществом. Погиб и муж моей тети, заслуженный профессор строительного искусства Шимк Лев Петрович. Пожар был среди ночи от разорвавшейся в даче сброшенной бомбы. В доме уцелела одна тетя. Нас с мамой не было в доме. Налетевшее на нас горе все переживали очень остро. Тетя горевала о своей потере мужа, дома и имущества. А мы с мамой горевали о гибели ящика, который нам был дан на сохранение. Но долго предаваться горю было нельзя. Надо было устраивать жизнь. Тетя поместилась в маленькой избушечке – бывшей дворницкой, которая одна уцелела от пожара. А мы с мамой поместились в инвалидный дом в Ленинграде на улице Смольного, 4. Это был дом прежнего института дворянских девиц. А сестра Вера осталась с тетей, у которой умер ее единственный сын. Он страдал болезнью печени. И один из этих припадков болезни был смертельным. Это было в июне 1942 г. А в мае 1942 г. умер мой единственный родной брат от истощения организма. Мама умерла в декабре 1942 г. А сестра Вера в апреле 1943-го. И я осталась одна. В сентябре 1943-го нас 50 человек инвалидов эвакуировали в Костр[омскую] об[ласть] в Козловский инвалидный дом, где я живу и сейчас. В Ленинградском инвалидном доме нас кормили очень хорошо, а в Козловку мы приехали на голод. Инвалиды стали умирать массами. Быстро из 50 человек приехавших ленинградцев осталось только 5 человек. Вот уже 13 лет я живу в этом инвалидном доме. У меня соседка по койке очень хорошая. Она мне родная мать. Ей уже 83-й год. Нынче она очень ослабла. А то в прежние годы она каждое лето ездила в Ленинград к своим знакомым. Она жена Ленинградского врача. Она очень религиозная, молится целый день. Питание наше незатейливое: очень однообразное. Но я на пищу не очень требовательна. Мне этого питания хватает. Одевают хорошо.

Получила я присланные Вами деньги – 100 рублей. Горько плакала от сознания, что незаслуженно получаю их. Я не исполнила данного мне поручения сохранить эти вещи. Но ведь было стихийное бедствие: голод и налет врага. Голодные люди валялись на улицах – их едва успевали убирать. Враг ежедневно делал налеты на Ленинград. И люди гибли от обстрела. Спрятать вещи было буквально некуда.

Сгоряча хотела отправить эти деньги обратно. Но это было бы очень грубо и дерзко. Ради Бога простите меня. Помолитесь за меня.

Будьте здоровы. М. Витковская.

Д. 16. Л. 42–43 об. Подлинник. Автограф.

11.IX.1956 г.

Глубокочтимый Владыко, вашу посылочку я получила 9-го числа. Я сама ходила в Семеновское. Опять я испугалась этой посылки. Уж очень она щедрая и богатая. И сладости и такая большая сумма денег. Зачем так много и за что? Конечно, большое-пребольшое спасибо. Нас в инвалидном доме кормят сытно. Но питание, как я уже писала, очень однообразное. Кормят три раза в день. Завтрак, обед и ужин. Дают два блюда: суп и каша, суп и каша или серые щи и каша. Белую-то капусту из своих огородов наши начальники продают, и хряпой кормят. Правда, летом ежедневно бывает что-нибудь молочное или молоко. У нас 8 коров, и все молоко идет на инвалидов. И куры свои есть, так что и яички получаем. Помещение чистое. Только очень уплотненное. Один дом пришел в ветхость, и его аннулировали. И инвалидов разместили в наш дом. У нас при барской усадьбе, где мы живем, была церковь. И ее наш директор начал переделывать на жилое помещение. Вот уже второй год идут работы, и конца не видно. Когда кончатся работы, обещают разгрузить наш дом. Один из больших недостатков нашего дома – это почта. Специального почтальона у нас нет. Почту отвозит и привозит наш хлебовоз. Хлеб мы получаем из Семеновского. Нашу корреспонденцию нам вручают сплошь и рядом распечатанную и прочитанную. Конечно, жить тяжело. Вот 25 сентября – в день преподобного Сергия Радонежского – будет 13 лет, как я живу в этом доме.

Будьте здоровы. Храни Вас Господь. Не оставьте Вашими святыми молитвами.

М. Витковская.

P. S. Вы пишете, что жаль о. В[ладимира]²²⁰ и что Вы не надеетесь его увидеть. И это верно. Мне прислала мать Антония письмо, в котором она пишет, что нынче 15-го июля по ст. стилю его, то есть о.В[ладимира], отпевали в Георгиевской церкви, так как получили официальное уведомление о его смерти. Мать Антония – это Александра Георгиевна Смирнова, которая жила у о. В[ладимира]. Она со мной переписывается.

М. Витковская.

Д. 17. Л. 56–57 об. Подлинник. Автограф.

Глубокочтимый Владыка А[фанасий], на Ваш Пасхальный праздничный привет и я спешу ответить Вам праздничным приветом: ВОИСТИНУ ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!!

Глубоко и сердечно благодарю Вас за вашу посылочку. Мне ее привезли в самый желанный момент – в великую субботу в три часа дня. Моя соседка по койке Тутукина Евфимия Августовна одновременно со мною получила две посылочки. И мы с ней, распечатав наши посылочки, сейчас же устроили праздничный стол пасхальный. Столики у обеих были красивые. На каждом: кулич, пасха, тарелка крашеных яиц, печенье, конфеты, масло. Настроение поднялось. На душе стало мирно, спокойно. Вспомнилось прожитое.

Разговлялись утром. Наш новый директор утром обошел все палаты, поздравлял всех с праздником. Похвалил наши накрытые столики. И говорит: «Празднуйте, празднуйте». Празднично отметил питанием первый и второй день праздника. И обещал с наступлением теплой и сухой погоды отпускать в церковь. А это и есть единственное лишение.

Еще и еще раз благодарю вас за все, что Вы для меня сделали. Вот только не знаю, чья это фотокарточка.

Благодарная Вам М. Витковская.

Д. 23. Л. 96–96 об. Подлинник. Автограф.

Глубокочтимый Владыко, поздравляю вас с наступающим праздником Воскресения Христова и делюсь с Вами моим горем.

Мне объявили наши эскулапы, что они советовались насчет меня и моей болезни с районными врачами, и те сказали, что меня лечить бесполезно, потому что нога парализованная и никогда не поддастся лечению. И я обречена остаток своей жизни быть прикованной к кровати. Вот где горе-то, вот где ужас-то. Меня перевели в слабый корпус. Комната очень хорошая, 8 человек. И трое в ней безногих. Вначале няньки себя показали очень радушными. А вот через неделю уж не то. Они почти и не подходят к больному. А мне кругом нужен уход. Боли в моей ноге настолько сильные, что вырывается крик. Больные палаты, старушки хорошие и ничего не говорят. А вот няньки, те хуже. Да, много мне предстоит горя.

Моя дорогая товарка Евфимия Августовна Тутукина умерла – 30 марта в день Алексея Б[ожиего] человека, ей уже было 40 дней.

А еще умерла схимонахиня Антония. Ей будет 40-й день 5 апреля (на второй день Пасхи).

Эта Антония – Александра Георгиевна Смирнова, она жила у о. В[ладимира], и Вы там ее видели. К ней приезжал из Новгорода Епископ. Она еще дышала. Он прочитал отходную молитву.

Будьте здоровы, храни Вас Господь.

Витковская.

Помолитесь, чтобы скорее пройти этот тяжелый путь.

Д. 59. Л. 83–83 об. Подлинник. Автограф.