Краткий комментарий к канону Пасхи

Священник Михаил Желтов

• Канон — центральное песнопение одной из главных церковных служб
• О пасхальных ирмосах
• Богословское содержание канона

 

Канон — центральное песнопение одной из главных церковных служб

Канон — центральное песнопение одной из главных церковных служб, утрени1. А на пасхальной утрене, на которой нет ни большинства обычных псалмов, ни чтения Евангелия, канон однозначно оказывается в центре внимания. Если служить строго по уставу, львиная доля времени на пасхальной утрене будет отведена именно пению канона (и так не маленький, он еще и должен исполняться с многочисленными повторами), а также чтению 45-го Слова святителя Григория Богослова, на Святую Пасху2, — достаточно пространного текста.

Слово святителя Григория, написанное в IV веке, и пасхальный канон преподобного Иоанна Дамаскина, созданный примерно через три с половиной столетия, тесно связаны между собой. Канон содержит несколько буквальных цитат из святителя Григория, так что подлинное осмысление канона невозможно без знакомства с пасхальными словами Великого Каппадокийца.

Пасхальный канон имеет традиционную структуру: в нем 8 песней3, пронумерованных с 1-й по 9-ю (2-я песнь отсутствует); каждая песнь открывается ирмосом4, который должен задавать мелодию для тропарей5. В 1-й, 3-й, 5-й, 6-й и 9-й песнях по два тропаря, в 4-й, 7-й и 8-й — по три. Богородичны6 в каноне отсутствуют, но более поздние гимнографы — Феофан и Иосиф — дописали по комплекту богородичнов к пасхальному канону; согласно современному уставу, в первый день Пасхи они не поются, а в следующие дни исполняются оба (таким образом, после каждой песни прибавляются по два богородична).

О пасхальных ирмосах

Ирмосы канонов обычно содержат пересказ или отсылки к библейским песням — поэтическим отрывкам из Ветхого и Нового Заветов, лежащим в основе структуры канона7. Пасхальный канон не является исключением, однако здесь каждая из тем библейских песней увязана с Воскресением Христовым:

Ирмос 1-й песни: «… от смерти бо к жизни, и от земли к Небеси, Христос Бог нас преведе, победную поющия» — как израильтяне были выведены из Египта и воспели победную песнь после перехода через Красное море (= 1-я библейская песнь, Исх.15:1-19), так и мы переведены Христом от смерти к жизни.

Ирмос 3-й песни: «Приидите, пиво [то есть питье] пием новое, не от камене неплодна чудодеемое, но нетления источник, из гроба одождивша Христа…» — здесь древнее чудо, когда во время странствия израильтян по пустыне Бог по молитве Моисея извел воду из скалы — «неплодна камене» (Исх.17:1–7), — сравнивается с тем, как из каменного гроба Христа истекает, словно дождь, источник нетления. Стоит отметить, что темам дождя и странствия по пустыне соответствует, вообще говоря, не 3-я, а 2-я библейская песнь (Втор.32:1-43)8.

Ирмос 4-й песни: «На божественней стражи, богоглаголивый Аввакум да станет с нами и покажет светоносна ангела, ясно глаголюща: Днесь… воскресе Христос…», прямо отсылает к пророку Аввакуму, автору 4-й библейской песни (Авв.3:2–19). Ср. Авв.2:1: «На стражу мою стал я и, стоя на башне, наблюдал, что скажет Он во мне…» Пророческое видение Аввакума отнесено в ирмосе к ангелу, возвещающему весть о Воскресении Христовом.

Ирмос 5-й песни: «Утренюем утреннюю глубоку, и вместо мира песнь принесем Владыце, и Христа узрим, Правды Солнце…», содержит парафраз 5-й библейской песни, пророка Исаии (Ис.26:9-19): «От нощи утренюет дух мой к Тебе, Боже…» Славянское слово «утреневати» буквально означает «пристально вглядываться [во время предрассветных сумерек]». Тем самым ночное исполнение пасхального канона (по строгому уставу, утреня всегда должна служиться еще ночью, до рассвета) соотносится с тем, как мироносицы рано-рано утром спешили ко гробу Христа: «вместо мира песнь принесем».

Ирмос 6-й песни: «Снизшел еси в преисподняя земли… и тридневен, яко от кита Иона, воскресл еси…» — упоминает пророка Иону, поскольку именно ему принадлежит 6-я библейская песнь (Ион.2:3-10). Согласно Священному Писанию, Иона воспел ее, находясь глубоко под водой во чреве кита. Пасхальный канон соотносит погружение Ионы на дно моря с сошествием Христа во ад, а освобождение из чрева кита спустя три дня — с тридневным Воскресением Христовым.

Ирмос 7-й песни: «Отроки от пещи избавивый, быв человек, страждет яко смертен, и страстию смертное в нетления облачит благолепие…» — ссылается на историю о трех еврейских отроках, которые были брошены вавилонским царем Навуходоносором в раскаленную печь, но были спасены Богом. Рассказ об этом событии, молитва и песнь отроков составляют 7-ю библейскую песнь (Дан.3:26-56). В ирмосе подчеркивается, что Тот, Кто некогда спас отроков от неминуемой гибели, Сам принял страдания, чтобы облечь смертную природу красотой нетления («в нетления облачит благолепие»).

Ирмос 8-й песни: «Сей нареченный и святый день, един суббот Царь и Господь, праздников праздник, и торжество есть торжеств…», обращаясь к теме 8-й библейской песни (Дан.3:57-88) лишь в самом конце: «…в оньже благословим Христа во веки», — в остальном построен вокруг цитаты из святителя Григория Богослова: «Пасха! Она у нас праздников праздник и торжество торжеств» (Or. 45. 2).

Ирмос 9-й песни: «Светися, светися, новый Иерусалиме: слава бо Господня на тебе возсия, ликуй ныне, и веселися, Сионе! Ты же, Чистая, красуйся, Богородице, о востании Рождества Твоего», прославляя Матерь Божию, тем самым отсылает к Песни Богородицы (Лк.1:46-55), которая является первой частью 9-й библейской песни.

Богословское содержание канона

Тропари канона, вместе с ирмосами, раскрывают несколько самостоятельных богословских тем. Одни очевидным образом связаны с празднованием христианской Пасхи:

• ликование всего творения во время Воскресения Христова (2-й тропарь 1-й песни: «Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется…»; 1-й тропарь 3-й песни: «…да празднует убо вся тварь…»);
• спешка мироносиц ко гробу Спасителя (ирмос 5-й песни; 1-й тропарь 7-й песни: «Жены с миры богомудрыя в след Тебе течаху…») и явление им ангела, провозглашающего Воскресение Христово (ирмос 4-й песни);
• сошествие Христа во ад (ирмос 6-й песни), последовавшее за этим разрушение ада (2-й тропарь 7-й песни:«Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечнаго начало…») и освобождение находившихся там узников — душ умерших людей (1-й тропарь 5-й песни: «…адовыми узами содержимии… к свету идяху, Христе, веселыми ногами»).

Другие соотносят христианскую Пасху с ветхозаветными прообразами:

• различными пророчествами (ср. сказанное выше о соотнесении ирмосов с библейскими песнями);
• ликованием царя и пророка Давида при перенесении Ковчега Завета в Иерусалим (3-й тропарь 4-й песни: «Богоотец убо Давид, пред сенным ковчегом скакаше играя, людие же Божии святии, образов сбытие зряще, веселимся…», ср. 2Цар.6:3-14: «И поставили ковчег Божий на новую колесницу… А Давид и все сыны Израилевы играли перед Господом на всяких музыкальных орудиях… Давид скакал из всей силы перед Господом»);
• главным прообразом Жертвы Христовой — пасхальным агнцем: «[Христос] — мужеский убо пол… Агнец наречеся, непорочен же… наша Пасха…», «Яко единолетный агнец… Христос волею за всех заклан бысть, Пасха чистительная…» (1-й и 2-й тропари 4-й песни; ср. Исх.12:5: «Агнец у вас должен быть без порока, мужеского пола, однолетний»).

Особо прописана в каноне тема света Воскресения Христова, который стал предвозвещением блистательного дня всеобщего воскресения из мертвых (3-й тропарь 7-й песни: «…сия спасительная нощь и светозарная, светоноснаго дне востания сущи провозвестница…»). Можно сказать, что свет пронизывает собой весь канон и так или иначе упоминается во всех его песнях, кроме 6-й: «Ныне вся исполнишася света…» (1-й тропарь 3-й песни), «Светися, светися…» (ирмос 9-й песни), и т. д. Но для созерцания этого света необходимо сделать над собой усилие: «Очистим чувствия, и узрим Христа, блистающася неприступным светом воскресения…» (1-й тропарь 1-й песни, порядок слов изменен). Таким образом, подлинное празднование Пасхи возможно лишь через «очищение чувств», то есть покаяние, добродетельную жизнь и аскетический подвиг. На это же намекает и образ несущих светильники навстречу Жениху: «Приступим, свещеноснии, исходящу Христу из гроба яко Жениху…» (2-й тропарь 5-ой песни), отсылающий к евангельской притче о десяти девах (Мф.25:1–13).

Дважды упоминается тема таинства Крещения: во 2-м тропаре 3-й песни («Вчера спогребохся Тебе, Христе, совостаю днесь воскресшу Тебе…») и в троичне 8-й песни («Отче Вседержителю, и Слове, и Душе… в Тя крестихомся»). В древности старались приурочить Крещение оглашаемых к вечеру накануне Пасхи, чтобы их церковная жизнь началась на главный праздник года. Поэтому слова «вчера спогребохся» могут быть поняты или как отсылка к совершению таинства Крещения в Великую субботу (ср. Рим.6:4: «мы погреблись с Ним крещением»), или просто как указание на предшествующие Пасхе службы Страстной седмицы.

Некоторое внимание уделено теме Иерусалима, как средоточия пасхального ликования: «Возведи окрест очи твои, Сионе, и виждь: се бо приидоша к тебе… от запада, и севера, и моря, и востока…» (2-й тропарь 8-й песни, цитата содержит парафразы Ис.49:12, 60:4), «… ликуй ныне и веселися, Сионе…» (ирмос 9-й песни). Интерес палестинского автора — преподобного Иоанна Дамаскина — к этой теме вполне понятен. Но одновременно речь идет не только и не столько о земном Иерусалиме, сколько о Небесном Иерусалиме — Церкви Христовой: «Светися, светися, новый Иерусалиме!..» (ирмос 9-й песни).

Тема Церкви сокровенно присутствует во многих тропарях канона — уже просто потому, что он изложен от первого лица множественного числа. В 3-м тропаре 4-й песни Церковь названа «святым народом Божиим» («… людие же Божии святии…»). Но мистической кульминацией этой темы можно назвать 1-й тропарь 9-й песни канона, где использована образность из Книги Песни Песней («О, божественнаго! О, любезнаго! О, сладчайшаго Твоего гласа!..», (ср. Песн.2:8, 14): «Голос возлюбленного моего!.. дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок»), которая на первый взгляд описывает земную любовь юноши и девушки, однако традиционно понимается как иносказание о Боге и Церкви. В данном случае такая интерпретация очевидна из следующих слов того же тропаря: «…С нами бо неложно обещался еси быти, до скончания века, Христе…», отсылающих к финалу Евангелия от Матфея, где Христос говорит: «Се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф.28:19).

Автору канона удалось вплести в него отсылки и к другим ключевым христианским богословским темам: о Триединстве Божества (троичен 8-й песни), о непорочном рождении Господа Иисуса Христа (1-й тропарь 6-й песни: «…ключи Девы невредивый в рождестве Твоем…»), об универсальном характере христианского благовестия (2-й тропарь 6-й песни: «…совоскресил еси всероднаго Адама…»), об эсхатологическом ожидании прихода Царствия Божия (1-й тропарь 8-й песни: «Приидите, новаго винограда рождения, божественнаго веселия, в нарочитом дни воскресения, Царствия Христова приобщимся…», ср. Мф.26:29: «Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое [вино] в Царстве Отца Моего»).

В припевах на 9-й песни канона (при исполнении ирмос и тропари этой песни чередуются с ними) также содержатся и просто общие отсылки к Воскресению Христову («Величит душа моя воскресшаго тридневно от гроба Христа Жизнодавца», «Христос воскресе, смерть поправый…»), и описание всеобщего ликования («Днесь всяка тварь веселится и радуется, яко Христос воскресе»), и упоминания жен-мироносиц («Магдалина Мария притече ко гробу и, Христа видевши, яко вертоградаря (садовника) вопрошаше», «Ангел облистаяй женам вопияше: престаните от слез, яко Христос воскресе»), и мысль о сошествии Христа во ад («Возбудил еси, уснув, мертвыя от века…», «Христос воскресе… мертвыя воздвигнувый…», «Днесь Владыка плени ада, воздвигнувый юзники, яже от века имяше люте одержимыя»), и сопоставление с прообразами из Ветхого Завета («Христос — новая Пасха, Жертва живая, Агнец Божий, вземляй грехи мира»: ср. Ис.53:7, Ин.1:29; «Возбудил еси, уснув, мертвыя от века, царски рыкавый, яко от Иуды лев»: ср. Быт.49:9), и другие богословские темы (о Троице: «Величит душа моя Триипостаснаго и нераздельнаго Божества державу»; о Благовещении, то есть Боговоплощении: «Радуйся, Дево, радуйся…»; в самом известном из припевов: «Ангел вопияше Благодатней: Чистая Дево, радуйся! И паки реку: радуйся! Твой Сын воскресе тридневен…», образность Благовещения — ангел, приветствующий Божию Матерь словом «Радуйся», — перенесена на Воскресение Христово9).

* * *

Преподобному автору канона удалось удивительным образом соединить все перечисленные выше темы в одно достаточно компактное целое, пользуясь очень ярким и емким поэтическим языком. Но это вовсе не означает, что он полагает достаточным ограничиться созерцанием, которое он предложил своим слушателям. Напротив, парафразируя святителя Григория Богослова (Or. 45. 30 и 23: «Великая и священная Пасха, и очищение всего мира! — буду беседовать с тобою, как с чем-то одушевленным. Слово Божие, и свет, и жизнь, и мудрость, и сила! — все твои наименования меня радуют»; «Причастимся Пасхи, ныне пока прообразовательно, хотя и откровеннее, нежели в Ветхом Завете… а впоследствии и скоро причастимся совершеннее и чище, когда Слово будет пить с нами сие “ново во Царствии Отца”), он молит Христа о более полном богообщении: «О, Пасха велия и священнейшая, Христе! О мудросте, и Слове Божий, и Cило! Подавай нам истее Тебе причащатися, в невечернем дни Царствия Твоего» (последний тропарь).

---

1 Название этого песнопения, которое буквально переводится как «правило», восходит к древнему названию круга ежедневных служб — «канона молитвы». Заголовок «канон» сначала перешел на первую службу дня, то есть утреню, а затем и на важнейший гимнографический текст последней.

2 В наши дни это Слово в большинстве храмов, к сожалению, опускается. Интересно отметить, что при совпадении Пасхи с днем Благовещения (25 марта, в византийской традиции этот день считался календарной датой исторического Воскресения Христова), то есть на Кириопасху (буквально «истинная Пасха», в смысле совпадения подвижного праздника с датой 25 марта), устав предписывает читать даже сразу два пасхальных Слова святителя Григория — не только Сорок пятое, но еще и Первое.

3 Песнь канона — это цикл из нескольких строф, первая из которых называется ирмосом (см. следующее примечание), а остальные — тропарями.

4 Ирмос (греч. heirmos, «соединение», «сцепление», «последовательность») — начальная строфа каждой песни канона, задающая поэтическую метрику для остальных строф этой песни (тропарей). Метрическое единство позволяло петь тропари на мелодию ирмоса; таким образом, он служил образцом для них и объединял их в одно целое. Это, а также содержательное единство ирмоса и соответствующей библейской песни (см. ниже) и дало ему его название.

5 См. предыдущее примечание.

6 Специальный тропарь, посвященный Божией Матери. В большинстве канонов каждая песнь завершается богородичном.

7 Ирмос (греч. heirmos, «соединение», «сцепление», «последовательность») — начальная строфа каждой песни канона, задающая поэтическую метрику для остальных строф этой песни (тропарей). Метрическое единство позволяло петь тропари на мелодию ирмоса; таким образом, он служил образцом для них и объединял их в одно целое. Это, а также содержательное единство ирмоса и соответствующей библейской песни (см. ниже) и дало ему его название.

8 Использование в ирмосе 3-й песни канона тематики 2-й библейской песни заставляет задуматься: а не могла ли в каноне первоначально иметься также еще одна песнь? Вопрос требует исследования (в том числе, с учетом отсутствия вторых песней в других канонах преподобного Иоанна Дамаскина).

9 Существует церковное предание о том, что «другая Мария», которая, согласно Евангелию от Матфея, отправилась ко гробу вместе с Марией Магдалиной (Мф.28:1) — это Божия Матерь, и именно Она первой получила от ангела весть о Воскресении Ее Сына (Синаксарь в Неделю Пасхи).