Текст: Анастасия Коренькова
Фото: Евгений Горин, Анастасия Коренькова
Монахиня Фекла и Александр Свирский. Сила Веры
Приятно получать подарки. Для меня таким подарком стала одна октябрьская поездка – в ту точку Ленинградской области, где до Карелии уже ближе, чем до Петербурга. Лодейное Поле. Наверное, житель средней полосы или Поволжья даже и не знает такого названия, а между тем места эти хранят такую духовную жемчужину, как Свято-Троицкий Александро-Свирского монастырь, где покоятся нетленные мощи великого российского святого – Александра Свирского. В обитель и лежал наш путь. А по пути мы заехали в другой монастырь района – Введено-Оятский. Две поразившие меня истории (ведь люди же любят читать истории) в связи с этой поездкой я и хочу рассказать.
1991 год. К этому времени большими усилиями верующие ленинградцы-петербуржцы вернули Церкви Свято-Троицкий Измайловский собор. Но что получили прихожане? Огромный храм с затопленным подвалом, голыми отсыревшими стенами, дырявой кровлей и полным отсутствием отопительной системы и электричества, а также воды. Первое время зимой Литургия совершалась при отрицательной температуре. У священнослужителей руки примерзали к богослужебным сосудам. И никаких перспектив.
При таком, прямо скажем, незавидном хозяйстве собор получает подворье. Под стать себе. Развалины древнего мужского монастыря на реке Оять. 200 км от Петербурга. Земли совхоза «Ильич». Сложно сказать, какими побуждениями руководствовался тогдашний приходской совет, принимая такое решение. Но история получилась удивительная.
Итак, весной 1991 года на Ояти высаживается «десант» из Петербурга. Небольшое количество сотрудников храма, которые в течение лета выращивают на бывшей совхозной земле овощи (а как еще они могли ее использовать?). Но наступает осень, и горожане собирают вещи, ибо зимовать не представлялось возможным: в уцелевших постройках не было ни света, ни воды. Чем питаться? Как греться? Да и народа-то вокруг никого: рядом только военная часть. Голодная российская армия.
И тут происходит неожиданное. 60-летняя сотрудница собора, Лидия Александровна Коняшева, женщина, обремененная в силу возраста многочисленными болячками, заявляет, что остается. Как говорят очевидцы тех событий, она произнесла примерно следующие слова: «Если здесь не останется ни одной живой души, монастырь не возродится. А если будет хоть один человек, то, чувствую, – все будет хорошо».
Ремарка: к тому времени руководство собора просило у епархии выделить молодого энергичного иеромонаха, которого зачислили бы в штат Троицкого, но основной задачей его стало бы восстановление монастыря на Ояти. Но в епархии эту просьбу не удовлетворили. И вместо молодого энергичного иеромонаха зимовать на реке осталась пожилая больная женщина.
Как она перенесла ту зиму? Не знает никто. Может быть, работа в «спартанских» условиях Троицкого собора отчасти закалила ее. Но только здесь, в отличие от города, не было рядом ни единой живой души. Впрочем, вскоре подтянулись офицерские жены из военной части. Чтобы не сойти с ума в беспросветной нищете (кормя детей гренками с кипятком на завтрак, обед и ужин), они начали трудиться с Лидией Александровной и молиться.
А молились женщины вот о чем. Они знали, что до революции в этой древней обители был святой источник, к которому в надежде на исцеление притекало множество паломников. Но когда монастырь разорили и поругали, источник исчез. И вот Лидия Александровна и ее помощницы начали просить Господа вернуть святой источник. Они чувствовали: источник станет той движущей силой, которая привлечет сюда новых верующих, а, значит, появятся и средства на возрождение обители.
И чудо произошло. Источник открылся. А Лидия Александровна приняла постриг с именем Фекла и стала первой настоятельницей теперь уже женского Введено-Оятского монастыря. Обитель совсем недолго была подворьем Троицкого собора: община городского храма понимала, что две стройки не потянуть, и отказалась от монастыря.
Господь отпустил матушке Фекле совсем недолго. В 1997 году она почила. И похоронена тут же, в монастырской ограде.
А обитель динамично развивается. Оказавшись здесь вновь, в октябре 2013 года, старожилы Троицкого собора не узнали это место. Оно изменилось даже за те год-два, когда наши прихожане были здесь в последний раз. Мои спутники шли и не верили своим глазам.
За монастырскими воротами стояло множество автомобилей, и новый транспорт все подтягивался и подтягивался: много желающих поклониться родителям Александра Свирского – схимонаху Сергию и схимонахине Варваре, причисленных к лику святых и почивающих здесь. Ну и, конечно, тянутся люди к источнику – и зимой, и летом омываются в святой воде, получая исцеление и огромную радость. О последнем с радостью свидетельствую
: все тревоги и печали замученного жителя мегаполиса испарились, как только в лицо брызнула первая струя душа со святой водой (такая необычная, но удобная альтернатива купанию в источнике). Эту радость не забуду никогда!
Теперь история вторая. 15 век. Молодая русская Церковь только получает независимость от Константинопольского патриархата. В карельской глуши, в семье крестьян родился мальчик Аммос. Ребенок как ребенок. Только учеба не давалась ему, как и тысячам современных мальчишек. Если многие мальчишки и не очень-то переживают по этому поводу, то Аммос огорчался. Молился. И получил по вере своей: видно, Господь хотел, чтобы ребенок этот воспринял разумение не от людей, а от Него Самого. Годам к 26 родители решили сына женить. Но молодой человек мечтал о другом: уйти в Валаамский монастырь и служить Богу. Такие планы родители решительно не одобрили, и пришлось юноше без их благословения сбежать из родительского дома. Под вымышленным предлогом – будто в соседнее село. И три года о нем не слышали. Только спустя такой немалый срок родители (наверное, почерневшие от горя) узнают от знакомых, что их сына видели на Валааме. Он уже монах.
Согласитесь, очень дерзкий поступок по тем временам. Даже сейчас опытные духовные наставники настаивают на том, чтобы будущие иноки получали родительское благословение (на ум сразу приходит архимандрит Тихон (Шевкунов): будущий настоятель Сретенского монастыря 9 лет ждал согласия матери, которая категорически не хотела для сына Гоши такой судьбы).
Тем не менее, встреча отца и сына состоялась. Как гласит церковное предание, выросший ребенок смог найти такие слова, чтобы убедить непреклонного родителя. Да еще и посоветовал батюшке и матушке самим принять постриг.
13 лет прожил монах Александр на Валааме, просясь все это время в отшельники. И, наконец, получил желаемое: отпустили его на реку Свирь, в непроходимые леса, в место, указанное ему Господом.
А дальше – известная история. Притекли к пустыннику братия, и был основан знаменитый монастырь.
И вот что самое для меня поразительное: Александр Свирский – единственный российский святой, который был удостоен явления Святой Троицы. Ему, как и Аврааму, выпала честь принять у себя трех ангелов, вид которых принял Господь. И никакому объяснению не поддается тот факт, что уже 500 лет мощи преподобного пребывают нетленными и источают благоухание в дни, когда совершается память Александра Свирского.
Думая о преподобном, который отныне стал мне очень близок, задаю себе вопрос: какую же ВЕРУ нужно было иметь этому человеку, нашему с вами земляку, чтобы Господь так его прославил? И есть ли хоть капля такой же веры у нас?
На что надеялась Лидия Коняшева, оставаясь на зимовку в этой глуши? Но вера ее построила монастырь….
Есть над чем подумать, правда?
***
И, по традиции, небольшой фоторепортаж. Сначала – Введено-Оятский монастырь:
Вот такой встретила нас обитель. Как видите, погода довольно хмурая. Но в какой-то момент все резко изменилось: когда мы, в завершении визита, вышли из купальни, небо стало абсолютно голубым. И дальше в поездке нас сопровождало яркое солнце
С трудом верится, что еще 20 лет назад здесь были развалины и совхоз. Повернись история по-другому, прихожане Троицкого собора могли бы ездить сюда не в паломнические поездки, а урожай собирать
Как и всегда в монастырях, абсолютная чистота и ухоженность
Клирик Свято-Троицкого Измайловского собора иерей Александр Бартов
В монастырской часовне находится место упокоения родителей Александра Свирского – преподобных Сергия и Варвары Островских, покровителей христианского брака. Почему они Островские? Потому что монастырь называли Островским до революции – из-за его расположения
Купальня
А дальше – монастырь Александра Свирского:
Особенность обители – две обособленные части, каждая из которых имеет свои ворота. Почему так? Потому что склонный к уединению преподобный Александр, пребывая среди братии в монастыре, все-таки устроил себе отдельное жилище, куда уходил вечером. На его месте и находится Преображенская часть, та, что на снимке. Здесь и пребывают нетленные мощи великого святого
Еще один удививший меня момент – услышанный фрагмент вечернего богослужения на греческом. «Кирие элейсон» («Господи, помилуй!») – пели священники. Это, как объяснила экскурсовод, дань памяти тому, что когда-то Русская Церковь была частью Константинопольского Патриархата (от которого мы, кстати, сказать, де-факто получили независимость как раз в год рождения Александра Свирского)
А это уже Троицкая часть монастыря, сердцем которой является Троицкий собор. Также есть здесь средневековая трапезная, храм Покрова Пресвятой Богородицы. По стилистике постройки очень напоминают Новгородскую школу. Точнее, это и есть Новгородская школа, ведь земли эти испокон веков были новгородские, а не ленинградские
Колокольня
Храм Покрова Пресвятой Богородицы и трапезная
А это как раз Свято-Троицкий собор
Троицкий собор привел меня в изумление своими фресками. Они подлинные и никогда не обновлялись, а тем не менее, очень яркие. Как говорят, они даже становятся ярче со временем. Может быть, это связано с тем, что храм не отапливается, и естественный температурный режим так благотворно влияет на изображения. Нет ни грибка, ни плесени. Ученых это удивляет, а нас, смотрящих и молящихся, просто радует и наполняет ликованием. Этот храм действительно завораживает!
Таким увидели Спасителя создатели храма. Христос похож на вепса, как будто земная жизнь Его протекала не на Ближнем Востоке, а здесь, в лесах Северо-Запада
Яркий октябрьский закат отражается в воде. Нам пора домой...
Фото: Евгений Горин, Анастасия Коренькова
Монахиня Фекла и Александр Свирский. Сила Веры
Приятно получать подарки. Для меня таким подарком стала одна октябрьская поездка – в ту точку Ленинградской области, где до Карелии уже ближе, чем до Петербурга. Лодейное Поле. Наверное, житель средней полосы или Поволжья даже и не знает такого названия, а между тем места эти хранят такую духовную жемчужину, как Свято-Троицкий Александро-Свирского монастырь, где покоятся нетленные мощи великого российского святого – Александра Свирского. В обитель и лежал наш путь. А по пути мы заехали в другой монастырь района – Введено-Оятский. Две поразившие меня истории (ведь люди же любят читать истории) в связи с этой поездкой я и хочу рассказать.
1991 год. К этому времени большими усилиями верующие ленинградцы-петербуржцы вернули Церкви Свято-Троицкий Измайловский собор. Но что получили прихожане? Огромный храм с затопленным подвалом, голыми отсыревшими стенами, дырявой кровлей и полным отсутствием отопительной системы и электричества, а также воды. Первое время зимой Литургия совершалась при отрицательной температуре. У священнослужителей руки примерзали к богослужебным сосудам. И никаких перспектив.
При таком, прямо скажем, незавидном хозяйстве собор получает подворье. Под стать себе. Развалины древнего мужского монастыря на реке Оять. 200 км от Петербурга. Земли совхоза «Ильич». Сложно сказать, какими побуждениями руководствовался тогдашний приходской совет, принимая такое решение. Но история получилась удивительная.
Итак, весной 1991 года на Ояти высаживается «десант» из Петербурга. Небольшое количество сотрудников храма, которые в течение лета выращивают на бывшей совхозной земле овощи (а как еще они могли ее использовать?). Но наступает осень, и горожане собирают вещи, ибо зимовать не представлялось возможным: в уцелевших постройках не было ни света, ни воды. Чем питаться? Как греться? Да и народа-то вокруг никого: рядом только военная часть. Голодная российская армия.
И тут происходит неожиданное. 60-летняя сотрудница собора, Лидия Александровна Коняшева, женщина, обремененная в силу возраста многочисленными болячками, заявляет, что остается. Как говорят очевидцы тех событий, она произнесла примерно следующие слова: «Если здесь не останется ни одной живой души, монастырь не возродится. А если будет хоть один человек, то, чувствую, – все будет хорошо».
Ремарка: к тому времени руководство собора просило у епархии выделить молодого энергичного иеромонаха, которого зачислили бы в штат Троицкого, но основной задачей его стало бы восстановление монастыря на Ояти. Но в епархии эту просьбу не удовлетворили. И вместо молодого энергичного иеромонаха зимовать на реке осталась пожилая больная женщина.
Как она перенесла ту зиму? Не знает никто. Может быть, работа в «спартанских» условиях Троицкого собора отчасти закалила ее. Но только здесь, в отличие от города, не было рядом ни единой живой души. Впрочем, вскоре подтянулись офицерские жены из военной части. Чтобы не сойти с ума в беспросветной нищете (кормя детей гренками с кипятком на завтрак, обед и ужин), они начали трудиться с Лидией Александровной и молиться.
А молились женщины вот о чем. Они знали, что до революции в этой древней обители был святой источник, к которому в надежде на исцеление притекало множество паломников. Но когда монастырь разорили и поругали, источник исчез. И вот Лидия Александровна и ее помощницы начали просить Господа вернуть святой источник. Они чувствовали: источник станет той движущей силой, которая привлечет сюда новых верующих, а, значит, появятся и средства на возрождение обители.
И чудо произошло. Источник открылся. А Лидия Александровна приняла постриг с именем Фекла и стала первой настоятельницей теперь уже женского Введено-Оятского монастыря. Обитель совсем недолго была подворьем Троицкого собора: община городского храма понимала, что две стройки не потянуть, и отказалась от монастыря.
Господь отпустил матушке Фекле совсем недолго. В 1997 году она почила. И похоронена тут же, в монастырской ограде.
А обитель динамично развивается. Оказавшись здесь вновь, в октябре 2013 года, старожилы Троицкого собора не узнали это место. Оно изменилось даже за те год-два, когда наши прихожане были здесь в последний раз. Мои спутники шли и не верили своим глазам.
За монастырскими воротами стояло множество автомобилей, и новый транспорт все подтягивался и подтягивался: много желающих поклониться родителям Александра Свирского – схимонаху Сергию и схимонахине Варваре, причисленных к лику святых и почивающих здесь. Ну и, конечно, тянутся люди к источнику – и зимой, и летом омываются в святой воде, получая исцеление и огромную радость. О последнем с радостью свидетельствую
: все тревоги и печали замученного жителя мегаполиса испарились, как только в лицо брызнула первая струя душа со святой водой (такая необычная, но удобная альтернатива купанию в источнике). Эту радость не забуду никогда!Теперь история вторая. 15 век. Молодая русская Церковь только получает независимость от Константинопольского патриархата. В карельской глуши, в семье крестьян родился мальчик Аммос. Ребенок как ребенок. Только учеба не давалась ему, как и тысячам современных мальчишек. Если многие мальчишки и не очень-то переживают по этому поводу, то Аммос огорчался. Молился. И получил по вере своей: видно, Господь хотел, чтобы ребенок этот воспринял разумение не от людей, а от Него Самого. Годам к 26 родители решили сына женить. Но молодой человек мечтал о другом: уйти в Валаамский монастырь и служить Богу. Такие планы родители решительно не одобрили, и пришлось юноше без их благословения сбежать из родительского дома. Под вымышленным предлогом – будто в соседнее село. И три года о нем не слышали. Только спустя такой немалый срок родители (наверное, почерневшие от горя) узнают от знакомых, что их сына видели на Валааме. Он уже монах.
Согласитесь, очень дерзкий поступок по тем временам. Даже сейчас опытные духовные наставники настаивают на том, чтобы будущие иноки получали родительское благословение (на ум сразу приходит архимандрит Тихон (Шевкунов): будущий настоятель Сретенского монастыря 9 лет ждал согласия матери, которая категорически не хотела для сына Гоши такой судьбы).
Тем не менее, встреча отца и сына состоялась. Как гласит церковное предание, выросший ребенок смог найти такие слова, чтобы убедить непреклонного родителя. Да еще и посоветовал батюшке и матушке самим принять постриг.
13 лет прожил монах Александр на Валааме, просясь все это время в отшельники. И, наконец, получил желаемое: отпустили его на реку Свирь, в непроходимые леса, в место, указанное ему Господом.
А дальше – известная история. Притекли к пустыннику братия, и был основан знаменитый монастырь.
И вот что самое для меня поразительное: Александр Свирский – единственный российский святой, который был удостоен явления Святой Троицы. Ему, как и Аврааму, выпала честь принять у себя трех ангелов, вид которых принял Господь. И никакому объяснению не поддается тот факт, что уже 500 лет мощи преподобного пребывают нетленными и источают благоухание в дни, когда совершается память Александра Свирского.
Думая о преподобном, который отныне стал мне очень близок, задаю себе вопрос: какую же ВЕРУ нужно было иметь этому человеку, нашему с вами земляку, чтобы Господь так его прославил? И есть ли хоть капля такой же веры у нас?
На что надеялась Лидия Коняшева, оставаясь на зимовку в этой глуши? Но вера ее построила монастырь….
Есть над чем подумать, правда?
***
И, по традиции, небольшой фоторепортаж
. Сначала – Введено-Оятский монастырь:Вот такой встретила нас обитель. Как видите, погода довольно хмурая. Но в какой-то момент все резко изменилось: когда мы, в завершении визита, вышли из купальни, небо стало абсолютно голубым. И дальше в поездке нас сопровождало яркое солнце
С трудом верится, что еще 20 лет назад здесь были развалины и совхоз. Повернись история по-другому, прихожане Троицкого собора могли бы ездить сюда не в паломнические поездки, а урожай собирать
Как и всегда в монастырях, абсолютная чистота и ухоженность
Клирик Свято-Троицкого Измайловского собора иерей Александр Бартов
В монастырской часовне находится место упокоения родителей Александра Свирского – преподобных Сергия и Варвары Островских, покровителей христианского брака. Почему они Островские? Потому что монастырь называли Островским до революции – из-за его расположения
Купальня
А дальше – монастырь Александра Свирского:
Особенность обители – две обособленные части, каждая из которых имеет свои ворота. Почему так? Потому что склонный к уединению преподобный Александр, пребывая среди братии в монастыре, все-таки устроил себе отдельное жилище, куда уходил вечером. На его месте и находится Преображенская часть, та, что на снимке. Здесь и пребывают нетленные мощи великого святого
Еще один удививший меня момент – услышанный фрагмент вечернего богослужения на греческом. «Кирие элейсон» («Господи, помилуй!») – пели священники. Это, как объяснила экскурсовод, дань памяти тому, что когда-то Русская Церковь была частью Константинопольского Патриархата (от которого мы, кстати, сказать, де-факто получили независимость как раз в год рождения Александра Свирского)
А это уже Троицкая часть монастыря, сердцем которой является Троицкий собор. Также есть здесь средневековая трапезная, храм Покрова Пресвятой Богородицы. По стилистике постройки очень напоминают Новгородскую школу. Точнее, это и есть Новгородская школа, ведь земли эти испокон веков были новгородские, а не ленинградские
Колокольня
Храм Покрова Пресвятой Богородицы и трапезная
А это как раз Свято-Троицкий собор
Троицкий собор привел меня в изумление своими фресками. Они подлинные и никогда не обновлялись, а тем не менее, очень яркие. Как говорят, они даже становятся ярче со временем. Может быть, это связано с тем, что храм не отапливается, и естественный температурный режим так благотворно влияет на изображения. Нет ни грибка, ни плесени. Ученых это удивляет, а нас, смотрящих и молящихся, просто радует и наполняет ликованием. Этот храм действительно завораживает!
Таким увидели Спасителя создатели храма. Христос похож на вепса, как будто земная жизнь Его протекала не на Ближнем Востоке, а здесь, в лесах Северо-Запада
Яркий октябрьский закат отражается в воде. Нам пора домой...
