Толкования на Псалтирь 130:2

Аще не смиренномудрствовах, но вознесох душу мою, яко отдоенное на матерь свою, тако воздаси на душу мою

4. Давайте посмотрим, что следует далее: Аще не смиреномудрствовах, но вознесох душу мою. Какая несообразность на долю пророка! Он не возносит своего сердца: он возносит свою «душу». Он не ходит среди вещей «великих» и «дивных», которые выше его; однако, мысли его не ничтожны. В разуме он возвышен, в сердце же – сокрушен. Он скромен в своих поступках, но не убог в мышлении. Ибо мысль его достигает небес, душа вознесена горе. Но сердце его, – из которого, согласно Евангелию, «исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы» (Мф. 15:19), – смиренно, преклонено долу благим игом послушания. Нам следует держаться срединного курса между застенчивой скромностью и превозношением, чтобы мы могли быть смиренными в сердце, но вознесенными в душе и мышлении.

5. Далее он продолжает: Яко отдоеное на матерь свою, тако воздаси на душу мою. Мы говорили, что, когда Исаак был отнят от груди, Авраам устроил пир, ибо отнятый от груди стал на границе отрочества и миновал пределы питания молоком. Апостол всех, кто несовершен в вере и еще младенец в предметах Божиих, кормит молоком познания. Таким образом, переставать нуждаться в порциях молока – существеннейшее достижение. Радостное торжество объявил Авраам, когда его сын достиг твердой пищи, и апостол отказывает в хлебе помышляющим плотское и тем, кто – младенцы во Христе. Соответственно и пророк молит Бога так, потому что не возносит своего сердца, не ходит среди вещей «великих» и «дивных», кои выше его; поскольку мыслью он не согбен, но возносил душу свою, то может воздать должное своей душе, лежащей как отнятое от груди дитя при матери своей, т.е. сказать, что он может считаться достойным награды истинного, небесного и живого Хлеба, так как, по его уже отмеченным делам, он теперь минует этап питания молоком.

Ст. 1-2 Господи, не вознесеся сердце мое, ниже вознесостеся очи мои: ниже ходих в великих, ниже в дивных паче мене. Аще не смиреномудрствовах, но вознесох душу мою, яко отдоеное на матерь свою, тако воздаси на душу мою

Что это? Павел называет неразумием – хвалить самого себя даже в случае необходимости, почему и говорит: «дошел до неразумия, хвалясь; вы меня к сему принудили» (2Кор.12:11). А пророк, неужели не знал этого, хвалясь теперь не пред двумя, тремя или десятью человеками, но, пред всею вселенною, и хвалясь так: я смирен и умерен, смирен чрезмерно и кроток? Это именно означают слова: «если я не смиренномудрствовал, но возносился душою моею (к Тебе), как вскормленное дитя к матери своей, то так и воздай душе моей». По­чему же он делает это? Потому, что это дело не всегда не­позволительно, но иногда бывает и необходимо, и даже слу­чается, что мы бываем неразумными не потому, что хвалимся, а потому, что не хвалимся. Потому и Павел говорит: «хвалящийся хвались о Господе» (2Кор.10:17). Так, кто не хвалится крес­том, тот неразумнее и несправедливее всех; кто не хвалится верою, тот презреннее всех; кто не хвалится и не превозно­сится этим, тот непременно погибнет. Вот почему апостол и говорил с дерзновением: «я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа» (Гал.6:14). Также сказано: «да не хвалится мудрый мудростью своею, да не хвалится сильный силою своею, да не хвалится богатый богатством своим. Но хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает Меня, что Я – Господь» (Иер.9:23, 24). А когда хвалиться худо? Когда мы де­лаем это, как фарисей. Почему же, скажешь, Павел сказал: «дошел до неразумия, хвалясь; вы меня к сему принудили»? По­тому, что он говорил о делах своей жизни и поведения, о которых не следовало говорить без нужды. Но в другом месте он говорит: «если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину» (2Кор.12:6). Таким образом, кто говорит истину, по требованию обстоятельств, тот не безумен. Следовательно, и пророк, когда хвалится, не безумен, потому что говорит истину. А для чего он обратил речь свою к этому предмету? Для того, чтобы научить слушателей по избавлении от зла не возвращаться к безумию, по освобождении от уз не неистовствовать снова и не подпадать игу другого плена. Повествуя о своих качествах, он вразумляет слушателя, и не говорит: я надмевался, и удержал эту страсть, – но что? «Не превозносилось сердце мое», т.е. этот порок даже не коснулся души моей. Сердце его было как бы некоторою необуреваемою прис­танью, не допускавшею к себе волн порока, который есть источник всех зол и корень крайнего нечестия. Что же зна­чит: «Не превозносилось сердце мое и не превозносились очи мои»? Я не возвышал бровей, говорит, и не поднимал шеи. Из внутреннего источника страсти болезнь выходит и на наружность, приводит и тело в состояние, сообразное с внутренней зара­зою. «Не входил я в великое и дивное, что выше меня». Что значит: «в великое»? С людьми надменными, богатыми, гордыми, тщеславными. Видишь ли истинное смиренномудрие? Он не только сам был свободен от этой болезни, но избегал и заражен­ных ею, и избегал подобных собраний, по великой ненависти своей к надменности; отвращаясь этого порока, он не только сам избегал его, не только сделал область сердца своего недоступною для него, но и от преданных ему убегал далеко, чтобы не получить от них какой-нибудь заразы.

Немаловажное дело – избегать надменных, ненавидеть гор­дых, отвращаться от них и гнушаться ими; это – величайшая опора добродетели, величайшая ограда смиренномудрия. «Что выше меня». Другой: «и в превышающем меня». «Если я не смиренномудрствовал, но возносился душою моею (к Тебе), как вскормленное дитя к матери своей, то так и воздай душе моей». Другой (Симмах): «так да воздастся душе моей» (ανταπδοθείη). Это – усиленное выражение. Если я, говорит, не был смирен, как грудное дитя при матери своей, но надме­вался сердцем своим, то пусть будет воздано душе моей. Смысл слов его следующий: я не только был чист от этого порока, т.е. гордости, и не только удалялся от имеющих его, но и в высшей степени приобрел противоположную ему добро­детель – смирение, умеренность, сокрушение. То же и Христос заповедал ученикам: «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф.18:3). Я приобрел, говорит, такое смирение, какое у грудного дитяти; как оно держится за мать, бывает смиренно, чуждо всякой надменности, просто и кротко, таким и я был в отношении к Богу, держась Его постоянно. Впрочем, он не без причины упоминает о грудном дитяти, но хочет изобразить скорбь свою, затруднение, уныние, великость зол. Как дитя, будучи отнято от сосца, не отстает от матери, но хотя и плачет, скорбит, сетует, доса­дует, гневается, однако держится за мать и не отстает от нее, так и я, говорит, в скорби, в затруднении и во всех многочисленных несчастьях был предан Богу. Если же я не был таким, говорит, то пусть будет воздано душе моей, т.е. пусть она подвергнется крайнему наказанию.

Аще не смиренномудрствовах, но вознесох душу мою, яко отдоенное на матерь свою, тако воздаси на душу мою

А Симмах перевел: если не приравнял и не уподобил я душу свою младенцу, отнятому от груди матери своей, пусть так душе моей будет воздано, то есть, если не боялся я Тебе подобно младенцу, только что отнятому от сосцев и боящемуся матери, если не был я Тебе покорен, но возъимел превозносящийся ум, то прошу воздать мне за это.

Аще не смиренномудрствовах, но вознесох душу мою, (и не был) яко отдоенное на матерь свою (дитя); тако воздаси на душу мою

Если, говорит, я не смиренно мыслил, как смиренно поступает при матери своей дитя, которое теперь отлучено от сосцов ее, а возносился и гордился, то, как я превозносился, так воздай, Господи, и мне, полагая мне приличное наказание за гордость мою. Или много воздай душе моей и накажи ее, и тогда ως, должно принимать за выражение высшей степени воздаяния.

Златоуста: Это сказано с переложением слов. Если я не смиренномудрствовал, как отлученное от сосцов пред матерью своею дитя, но вознес сердце мое, то да будет воздано душе моей. А смысл сих слов таков: не только я чист был от сего зла, т. е. от гордости, и не только удалялся от зараженных ею, но и весьма любил противную ей добродетель — смиренномудрие, скромность. И я такое, говорит, имел смирение, какое имеет находящееся при сосцах матери дитя, которое смиренно и чуждо всякой гордости. Сие поставил в закон и Господь ученикам своим, когда говорил: если не обратитесь, и не будете, как дети, не войдете в царствие небесное. Далее не просто упомянул об отлученном от матернего млека, но с тем, чтобы показать скорбь. Ибо как дитя недавно отлученное от сосцов, не отстает еще от матери, но хотя и скорбит и плачет, производя вопли, но постоянно находится при матери своей, так и я, говорит, находясь и в скорби и в нужде и многих несчастьях, неотступно был с Богом. А если я не был таков, то да будет воздано, говорит, душе моей, т. е. да понесу величайшее наказание. Преподобного Никиты Стифатийского рассуждение естественное и приятное об отнятом от груди младенце: Я таков был в отношении к Тебе, Господи, умилостивляя Тебя смирением своим, каковы недавно отнятые от матерней груди младенцы, у которых непрестанно в памяти сладость молока, и которые всеми способами просят матерей и преклоняют их на милость к себе, чтобы были допущены к груди и напитались обыкновенною пищею. Феодорита: Так да будет воздано душе моей, если я, говорит, подобно младенцу, теперь отнятому от груди и боящемуся матери, не боялся Тебя и не подчинялся Тебе.

Аще не смиреномудрствовах, но вознесох душу мою, яко отдоеное на матерь свою, тако воздаси на душу мою

Ребенок, отнятый от груди и матери, привыкший к другой пище, спокойно сидит на ее руках, ничего от нее не требуя. С таким ребенком сравнивает себя Давид, с полной верой полагавшийся на помощь Божию и не предъявлявший к Нему никаких требований.

Аще не смиреномудрствовах, но вознесох душу мою, яко отдоеное на матерь свою, тако воздаси на душу мою

В противоположность этому Давид пред лицем Божиим (Господи) уверяет, что он не был горд и надменен; был смирен сердцем и по милости Божией (воздаси) беспритязателен, спокоен и предан, как дитя на груди матери. Аще не – известная клятвенная формула, которую следует дополнить словами, «то накажи меня Бог»; ее можно перевести словом: «истинно!» Яко одоеное и проч. – отдоенное дитя бывает подле матери (на матерь), т.е. на груди матери, совершенно спокойно, когда не желает больше матернего молока, оно спокойно и сладко дремлет на груди матери. Так и Давид; он так безпритязателен, как дитя, и так спокоен у лона Божия, как одоенное, отнятое от груди дитя. Тако, воздаяние в моей душе, как отдоенное, т.е. благодать, благодатная награда Твоя, Боже, служит основанием того, что я могу быть столь спокойным.

Аще не смиреномудрствовах, но вознесох душу мою, яко отдоеное на матерь свою, тако воздаси на душу мою

Здесь пророк, продолжая речь о смиренномудрии, которым он всегда проникнут был не только в отношении к Богу, но и в отношении к людям, несмотря на то, что имел царское достоинство и власть, уподобляет себя дитяти, только что отнятому от груди матерней, и говорит как бы так: Господи! Я всегда, во всех обстоятельствах жизни моей, смотрел на Тебя с кротостию и упованием, как дитя, яко отдоенное на матерь свою, т.е. как ребенок, отнятый от груди матери своей, а если не так, если бы по суду Твоему оказалось, что я не имел смиренномудрия, а напротив, если я превозносился (вознесох душу мою), то пусть воздано будет мне то наказание, которого заслуживаю: тако воздаси на душу мою. Последних выражений нет в тексте 2-го стиха, изложенном по переводу с еврейского в таких словах: «я смирен и кроток душею моею, как дитя подле матери; как дитя, душа моя во мне».

Некая неясность выражений сего стиха по славянскому и греческому тексту происходит от перестановки слов, о чем свидетельствует и св. Иоанн Златоуст, который в объяснение сего стиха говорит так: «Это сказано с переложением слов. Если я не смиренномудрствовал, как отлученное от сосцов пред материю своею дитя, но вознес сердце мое, то да будет воздано душе моей. А смысл сих слов таков: не только я чист был от сего зла, т.е. от гордости, и не только удалялся от зараженных ею, но и весьма любил противоположную ей добродетель – смиренномудрие, скромность. И я такое, говорит, имел смирение, какое имеет находящееся при сосцах матери дитя, которое смиренно и чуждо всякой гордости. Сие поставил в закон и Господь ученикам Своим, когда говорил: «если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царствие Небесное» (Мф. 18:3). Далее не просто упомянул об отлученном от матернего млека, но с тем, чтобы показать скорбь. Ибо как дитя, недавно отлученное от сосцев, не отстает еще от матери; но хотя и скорбит, и плачет, производя вопли, но постоянно находится при матери своей: так и я, говорит, находясь и в скорби, и в нужде, и многих несчастиях, неотступно был с Богом. А если я не был таков, то да будет воздано, говорит, душе моей, т.е. да понесу величайшее наказание» [7, с. 1037].