Азбука веры » Би́блия » Маккавейская 2-я » гл.4-15

Маккавейская 2-я, Главы 4-15

Толкования

Толкования главы

4:1

4:2

4:3

4:4

4:5

4:6

4:7

4:8

4:9

4:10

4:11

4:12

4:13

4:14

4:15

4:16

4:17

4:18

4:19

4:20

4:21

4:22

4:23

4:24

4:25

4:26

4:27

4:28

4:29

4:30

4:31

4:32

4:33

4:34

4:35

4:36

4:37

4:38

4:39

4:40

4:41

4:42

4:43

4:44

4:45

4:46

4:47

4:48

4:49

4:50

Глава 15

15:1

15:2

15:3

15:4

15:5

15:6

15:7

15:8

15:9

15:10

15:11

15:12

15:13

15:14

15:15

15:16

15:17

15:18

15:19

15:20

15:21

15:22

см.:2Мак.8:19;

15:23

15:24

15:25

15:26

15:27

15:28

15:29

15:30

15:31

15:32

15:33

15:34

15:35

15:36

15:37

15:38

15:39

Синодальный

Языки

А выше упоминаемый Симон, сделавшись предателем сокровищ и отечества, клеветал на Онию, будто он сам поощрял Илиодора и был виновником зол.

Благодетеля города, попечителя о соплеменниках и ревнителя законов дерзал он называть противником правительства.

Когда же вражда дошла до того, что чрез одного из доверенных людей Симона стали совершаться убийства,

тогда Ония, видя, что борьба опасна, что Аполлоний, как военачальник Келе-Сирии и Финикии, неистовствует, увеличивая злобу Симона,

отправился к царю, не как обвинитель сограждан, но имея в виду пользу каждого и всего народа,

ибо он видел, что без царской попечительности невозможно мирно устроить дела и Симон не оставит своего безумия.

Но когда умер Селевк и получил царство Антиох, по прозванию Епифан, тогда домогался священноначалия Иасон, брат Онии,

обещав царю при свидании триста шестьдесят талантов серебра и с некоторых доходов восемьдесят талантов.

Сверх того обещал и еще подписать сто пятьдесят талантов, если предоставлено ему будет властью его устроить училище для телесного упражнения юношей и писать Иерусалимлян Антиохиянами.

Когда царь дал согласие и он получил власть, тотчас начал склонять одноплеменников своих к Еллинским нравам.

Он отверг человеколюбиво предоставленные Иудеям царские льготы по ходатайству Иоанна, отца Евполемова, который предпринимал посольство к Римлянам о дружбе и союзе; нарушая законные учреждения, он вводил противные закону обычаи.

Намеренно под самою крепостью построил он училище для телесного упражнения юношей и, привлекши лучших из юношей, подводил их под срамную покрышку.

Так явилась склонность к Еллинизму и сближение с иноплеменничеством вследствие непомерного нечестия Иасона, этого безбожника, а не первосвященника,

так что священники перестали быть ревностными к служению жертвеннику и, презирая храм и нерадя о жертвах, спешили принимать участие в противных закону играх палестры по призыву бросаемого диска.

Ни во что ставили они отечественный почет; только Еллинские почести признавали наилучшими.

За это постигло их тяжкое посещение, и те самые, которым они соревновали в образе жизни и хотели во всем уподобиться, стали их врагами и мучителями;

ибо нечестиво поступать против Божественных законов невозможно ненаказанно, как показывает наступающее за тем время.

Когда праздновались в Тире пятилетние игры и царь присутствовал там,

тогда нечестивый Иасон послал туда зрителями Антиохиян из Иерусалима, чтобы доставить триста драхм серебра на жертву Геркулесу; но сами принесшие просили не употреблять их на жертву, считая это неприличным, а назначить на другие расходы:

итак, им посланы эти деньги в жертву Геркулесу от имени посылавшего, а принесшими они обращены на устройство гребных судов.

Когда затем Аполлоний, сын Менесфея, послан был в Египет по случаю восшествия на престол царя Птоломея Филометора, Антиох заподозрил его враждебным себе и начал стараться обезопасить себя против него; посему, отправившись в Иоппию, он пришел в Иерусалим.

Великолепно принятый Иасоном и городом, он вошел при светильниках и восклицаниях и оттуда отправился с войском в Финикию.

По прошествии трех лет Иасон послал Менелая, брата вышеозначенного Симона, чтобы он доставил царю деньги и сделал представление о некоторых нужных делах.

Он же, представившись царю и польстив его власти, восхитил себе священноначалие, надбавив триста талантов серебра против Иасона.

Получив от царя приказания, он возвратился, не принеся с собою ничего достойного первосвященства, а только гнев жестокого тирана и ярость дикого зверя.

Так Иасон, обманувший своего брата, сам был обманут другим и, как изгнанник, удалился в страну Аммонитскую.

Менелай же получил власть, но нисколько не заботился об обещанных царю деньгах, хотя Сострат, начальник городской крепости, и делал требования,

ибо на нем лежал сбор даней; по этой причине оба они были вызваны царем.

Менелай оставил преемником первосвященства брата своего, Лисимаха, а Сострат – Кратита, начальника Кипрян.

В то время, как это происходило, взбунтовались Тарсяне и Маллоты за то, что они отданы были в дар Антиохиде, наложнице царской.

Посему царь поспешно отправился, чтобы привести дела в порядок, оставив вместо себя Андроника, одного из почетных сановников.

Тогда Менелай, думая воспользоваться благоприятным случаем, похитил из храма некоторые золотые сосуды и подарил Андронику, а другие продал в Тире и окрестных городах.

Верно дознав о том, Ония изобличил его и удалился в безопасное место – Дафну, лежащую при Антиохии.

Посему Менелай, улучив наедине Андроника, просил его убить Онию; и он, придя к Онии и коварно уверив его, дав руку с клятвою, хотя и был в подозрении, убедил его выйти из убежища и тотчас убил, не устыдившись правды.

Этим раздражены были не только Иудеи, но и многие из других народов, и негодовали на беззаконное убийство этого мужа.

Когда же царь возвратился из стран Киликии, то бывшие в городе Иудеи с вознегодовавшими Еллинами донесли ему, что Ония убит безвинно.

Антиох, душевно огорченный и тронутый сожалением, оплакивал добродетель и великое благочиние умершего

и в гневе на Андроника, тотчас совлекши с него порфиру и изодрав одежды, приказал водить его по всему городу и на том самом месте, где он злодейски погубил Онию, казнить убийцу, чем Господь воздал ему заслуженное наказание.

Когда же в городе были произведены многие святотатства Лисимахом, с соизволения Менелая, и разнесся о том слух, то народ восстал на Лисимаха, ибо похищено было множество золотых сосудов.

Когда восстал народ, исполненный гнева, то Лисимах вооружил до трех тысяч человек и начал беззаконное насилие под предводительством одного тирана, старого летами и не менее застаревшего в безумии.

Увидев такое насилие Лисимаха, одни схватили камни, другие – толстые колья, а иные, хватая с земли пыль, бросали все вместе на людей Лисимаха

и таким образом многих из них ранили, других поразили и всех обратили в бегство, а самого святотатца умертвили близ сокровищницы.

Об этом состоялся суд над Менелаем.

Когда царь прибыл в Тир, то посланные от собрания старейшин три мужа представили ему жалобу.

Менелай, уже взятый, обещал Птоломею, сыну Дорименову, большие деньги, если он упросит за него царя.

И Птоломей, отозвав царя в притвор под предлогом отдохновения, извратил дело.

Менелая, виновника всего зла, освободил от обвинений, а несчастных, которые, если бы и пред Скифами говорили, были бы отпущены неосужденными, осудил на смерть.

Так скоро понесли неправедную казнь говорившие в защиту города, народа и священных сосудов.

Тиряне, негодуя на то, щедро доставили потребное для погребения их.

А Менелай, при любостяжании начальствующих, удержал за собою власть и, возрастая в злобе, сделался жестоким врагом граждан.

Когда узнал Никанор, что бывшие с Иудою находятся в стране Самарийской, то думал совершенно безнаказанно напасть на них в день покоя.

Когда же поневоле сопровождавшие его Иудеи говорили: «Не губи их так жестоко и бесчеловечно, воздай честь дню, освященному Всевидящим»;

тогда этот нечестивец спросил: «Неужели есть Владыка на небе, повелевший праздновать день субботний?»

И когда они отвечали: «Есть живый Господь, Владыка небесный, повелевший чтить седьмой день»,

то он сказал: «А я – господин на земле, повелевающий взять оружие и исполнять царскую службу». Впрочем, он не успел совершить своего умысла.

Превозносясь с великою гордостью, Никанор думал одержать всеобщую победу над бывшими с Иудою.

Маккавей же не переставал надеяться с полною уверенностью, что получит заступление от Господа.

Он убеждал бывших с ним не страшиться нашествия язычников, но, воспоминая прежде бывшие опыты небесной помощи, и ныне ожидать себе победы и помощи от Вседержителя.

Утешая их обетованиями закона и пророков, припоминая им подвиги, совершенные ими самими, он одушевил их мужеством.

Возбуждая дух их, он убеждал их, указывая притом на вероломство язычников и нарушение ими клятв.

Вооружил же он каждого не столько крепкими щитами и копьями, сколько убедительными добрыми речами, и притом всех обрадовал рассказом о достойном вероятия сновидении.

Видение же его было такое: он видел Онию, бывшего первосвященника, мужа честного и доброго, почтенного видом, кроткого нравом, приятного в речах, издетства ревностно усвоившего все, что касалось добродетели, – видел, что он, простирая руки, молится за весь народ Иудейский.

Потом явился другой муж, украшенный сединами и славою, окруженный дивным и необычайным величием.

И сказал Ония: это братолюбец, который много молится о народе и святом городе, Иеремия, пророк Божий.

Тогда Иеремия, простерши правую руку, дал Иуде золотой меч и, подавая его, сказал:

возьми этот святый меч, дар от Бога, которым ты сокрушишь врагов.

Утешенные столь добрыми речами Иуды, которые могли возбуждать к мужеству и укреплять сердца юных, Иудеи решились не располагаться станом, а отважно напасть и, с полным мужеством вступив в бой, решить дело, ибо город и святыня и храм находились в опасности.

Борьба за жен и детей, братьев и родных казалась им делом менее важным; величайшее и преимущественное опасение было за святый храм.

Для тех, которые остались в городе, также немало было беспокойства, ибо они тревожились о сражении, имеющем быть в поле.

Итак, когда все ожидали, что наступает решение дела, когда враги уже соединились и войско было поставлено в строй, слоны размещены в надлежащих местах и конница расположена по сторонам, –

Маккавей, видя наступление многочисленного войска, пестроту приготовленного оружия и свирепость зверей, простер руки к небу и призывал Господа, творящего чудеса и всевидящего, зная, что не оружием одерживается победа, но Сам Он, как Ему угодно, дарует победу достойным.

В молитве своей он так говорил: Ты, Господи, при Езекии, царе Иудейском, послал Ангела, – и он поразил из полка Сеннахиримова сто восемьдесят пять тысяч.

И ныне, Господи небес, пошли доброго Ангела пред нами на страх и трепет врагам.

Силою мышцы Твоей да будут поражены пришедшие с хулением на святый народ Твой. Сим он кончил.

Бывшие с Никанором шли со звуком труб и криками,

а находившиеся с Иудою с призыванием и молитвами вступили в сражение с неприятелями.

Руками сражаясь, а сердцами молясь Богу, они избили не менее тридцати пяти тысяч, весьма обрадованные видимою помощью Божиею.

Окончив дело и радостно возвращаясь, они узнали, что Никанор пал в своем всеоружии.

Когда крик и шум утихли, они восхвалили Господа на отечественном языке.

Тогда Иуда, первоподвижник за сограждан и телом и душею и лучшие лета свои сохранивший для одноплеменников, дал приказание, чтобы отсекли голову Никанора и руку с плечом и несли в Иерусалим.

Придя туда, он созвал одноплеменников и поставил пред жертвенником священников, призвал и тех, которые находились в крепости,

и, показав голову скверного Никанора и руку злохульника, которую он простирал на святый дом Вседержителя и превозносился,

приказал вырезать язык у нечестивого Никанора и, раздробив его, разбросать птицам, руку же безумца повесить против храма.

Тогда все, обращаясь к небу, прославляли явившего помощь Господа и говорили: благословен Сохранивший неоскверненным место Свое!

Голову же Никанора повесил он на крепости в видимое для всех и ясное знамение помощи Господней.

И все общим приговором определили: никогда не оставлять без торжества день сей, чтить же празднеством тринадцатый день двенадцатого месяца, называемого на Сирском языке Адаром, за день до дня Мардохеева.

Так окончилось дело с Никанором; и как с того времени город остался во власти Евреев, то я и кончу здесь мое слово.

Если я изложил его хорошо и удовлетворительно, то я сего и желал; если же слабо и посредственно, то я сделал то, что было по силам моим.

Неприятно пить особо вино и тотчас же особо воду, между тем вино, смешанное с водою, сладко и доставляет удовольствие; так и состав сочинения приятно занимает слух читателя при соразмерности. Здесь да будет конец.