Наука чудес

Настоящая книга представляет собой девятый том Собрания творений святителя Николая Сербского на русском языке и включает в себя такие известные духовные сочинения святого Владыки, как «Моления на озере» («Молитвы на озере») и «Наука чудес». К первому из них тематически примыкают и более поздние «Молитвы», написанные уже не в мирное и благодатное время архипастырского служения на древней Охридской кафедре, но «под сенью германских штыков», в тяжелейших условиях заключения и оккупации, посреди братоубийственной бойни европейских народов, подготовленной ненавистниками Бога Живаго (Евр.10:31), и по сей день исполняющими похоти отца своего диавола, человекоубийцы от начала (Ин.8:44). Второе произведение Святителя, являющееся собранием удивительных свидетельств живого присутствия Бога в нашей нелегкой, потрясаемой бурями сомнений и неверия жизни, также объединяет целый ряд различных по хронологии, но при этом одинаковых по своему содержанию и пафосу кратких текстов, любой из которых может служить несомненным и убедительным подтверждением изначального Промысла Создателя и Вседержителя о каждом Его творении.

Современники святителя Николая часто сравнивали «Молитвы на озере» с псалмами Давида. Пребывание в Охриде вообще представляло особый период в жизни Владыки. Еще на земле Святой Руси, где он учился некогда в Санкт–Петербургской духовной академии (по сути же, будучи в ту пору уже доктором философии и богословия, использовал отпущенное ему время прежде всего для знакомства со святынями величайшей православной страны и с духовным опытом великого русского народа), Святитель воочию узрел благодатные плоды пустынножительства. Охрид и Святая Гора Афонская стали продолжением этого сладостного приобщения к вечности, по коей столь часто тосковала душа его средь бурной пучины века сего и постоянных забот и трудов, связанных с дипломатической и пастырской деятельностью. Сии святые места, почитаемые помимо прочего как колыбель славянского христианства, окончательно сформировали его духовный облик, возвратив сердцу младенческую радость сопереживания сладостной тайны бытия. Не случайно именно в этой книге Владыка Николай с такой щемящей и проникновенной нежностью вспоминает собственное детство. С ранних лет приученный к крестьянскому труду, благочестивый отрок возрастал в познании Бога. Дивная красота и гармония мироздания, открывавшаяся его восхищенному взору, наполняла всю его душу любовью ко Творцу: «Когда я был пастырем овец, уже тогда был я священником Твоим. К каждой травинке прикасался мой посох пастушеский; и, припадая грудью к земле, я вслушивался в дыхание ее; и лежал на спине, глядя на грозное пламя небесное. Я касался челом росистой травы в горных лесах и обнимал жалостливо ели высокие, бурею сломленные. И читал имя Твое, огненными буквами писанное, чувствуя, как горит подо мной каждая пядь и глаголет: „Аз есмь алтарь Всевышнего”».

Сия с отроческих лет усвоенная наука чудес стала основанием горячей любви Святителя к родной балканской земле, на которой (как раз на территории нынешней Сербии) родился некогда повелитель Первого и основатель Второго Рима – святой император Константин Великий. Основанием и стержнем пламенной его молитвы за род свой славянский, коей святой Владыка не прерывал в течение всего своего земного поприща и с коей предстоит сейчас пред престолом Вседержителя. Мы верим, что вместе с другими заступниками рода нашего ходатайствует он ныне и за Святую Русь, и за Небесную Сербию.

Свинцовые тучи заволокли сегодня небо над многострадальным сербским Косовом. Над всей Сербией вновь сгустилась «тьма азиатская», как будто снова ожили призраки пятивекового агарянского ига. Уже не «анатолийская», а заокеанская «пестрая гадюка» сжимает своими чешуйчатыми кольцами древние святыни Косова и Метохии, обвивает опустевшую Крайну и все еще непокорную сербскую Боснию. В кольце незримой блокады задыхается, губимая завистниками и изменниками, пока еще свободная Белая Русь, что стоит твердо и мужественно за всю необъятную Россию, подобно тому как необозначенная на политической карте мира Республика Сербская продолжает смело стоять за всю землю Сербскую. Стойкость и мужество верных, противостоящих звериному натиску «единого» вавилонского мира и изощренным козням лукавых адептов подобного «единения», вселяют радость Христову в наши сердца. Так, как писал об этом великий сербский святитель нового времени, живший в эпоху аналогичных глобальных потрясений и схожих искушений.

Святитель Николай Сербский призывает нас не унывать в пору лютого безвременья и видимого сиротства. Не бойся, малое стадо, повторяет он вслед за Спасителем (Лк.12:32), Отец наш Небесный, в отличие от земных старейшин и первосвященников, не оставляет нас ни на миг одних. Но ждет при этом покаяния и мужества от европейского человека, избранного некогда для высокого царского служения. Ведь всякое праведное царство земное есть лишь вечное отражение и отблеск желанного Царствия Небесного. А Царствие Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф.11:12).

Илья Числов

Православное Богомольческое движение в Югославии, зародившееся после Первой Мировой войны и [продолжающееся] вплоть до наших дней, знаменует собой целую духовную эпопею, которая не кончается, но пребывает непреложно [приумножаясь из года в год].

Чем по сути было это движение, об этом говорится в предлагаемой читателю книге. Те, кто был не в курсе событий, осуждали и высмеивали его. Те, кто был знаком с ним лишь поверхностно, относились к нему сдержанно. А те, кто знал его хорошо, были им воодушевлены и возлагали на это движение большие надежды в смысле духовно–нравственного возрождения сербского народа.

Среди этих последних был и я. На протяжении двадцати лет я активно участвовал в Богомольчестве и пристально следил за его деятельностью. А так как большинство известных и выдающихся членов этого движения отошли ко Господу в Царство вечной правды – одни из них умерли естественной смертью, а других замучили и умертвили нацисты и коммунисты, – то, как один из их исконных [букв.: старейших. – Ред.] друзей, считаю своей обязанностью рассказать новому сербскому поколению, кем были и что представляют собой [вообще] сербские богомольцы. А тем самым – и рассеять туман сомнений относительно православности и церковности Богомольческого движения. Другими словами, надлежит мне поведать и засвидетельствовать, что это движение не было неким протестантским «возрождением» (revival), моментально вспыхивающим и вскоре гаснущим. Напротив – оно было твердым и мужественным религиозным восхождением, органически выраставшим изнутри, из людских душ, жаждущих Бога. Зародившись в одном месте, Богомольческое движение постепенно расширяло свои рамки, распространяясь повсюду среди сербов в Югославии.

Должен я поведать вам правду о сербских богомольцах еще и потому, что Святой архиерейский Собор назначил меня руководителем и попечителем данного движения. И занимал я эту должность целых двадцать лет. Старался очистить сей [искренний] порыв простого сельского люда от спиритизма и всякого сектантства, от ересей, расколов и неправоверия, вносимого в него как иностранцами (преднамеренно), так и своими присными (по неведению). Ежегодно обязан был я представлять Собору отчет о состоянии и развитии этого движения.

Наше сербское Богомольческое движение самобытно и самостоятельно. Оно основывалось на личном духовном опыте отдельных лиц, особенно в эпоху войн, с 1912 по 1918 год, а значит – на чудесах. Посему Божии чудеса красной нитью проходят [по страницам] сей книги. В этом и причина того, что назвал я ее «Наукой чудес».

Штаб–квартира Богомольческого движения, находившаяся в Крагуевце, издала с 1919 по 1941 год ровно 101 книгу, а сверх того – ежемесячно выпускала журнал «Малый миссионер» и множество религиозных брошюр и листков. Типографию этой штаб–квартире подарил покойный Михайло Пупин¹.

При составлении данной книги у меня не было под рукой всего этого многотомного материала, так как последние десять лет я живу на чужбине. [Поэтому] ее содержанием стали [главным образом] отдельные сохранившиеся записи, а также личные воспоминания.

В наше время у народов Запада, особенно в Америке и Британии, чрезвычайно возрос научный интерес к таинственному влиянию оного мiрa на людей – [к таким явлениям], как исцеления от любых болезней при содействии веры и молитвы, к неведомым голосам, провидческим снам, необычайным видениям. Все, что некогда считалось суевериями и предрассудками простого народа, ученые со всей серьезностью подвергают теперь эмпирическим исследованиям. Предметом их изысканий сделалось все необычное, сверхъестественное и чудесное.

Сербскому народу не нужно это доказывать: ведь он сам – из своего громадного духовного опыта – может предоставить доказательства [подлинности чудес] тем, кто этого не знает.

Выпуская сию книгу в свет, я прошу Господа Бога, чтобы принесла она пользу всем читателям: чтобы обрадовала верующих, чтобы укрепила маловерных и чтобы вернула к вере тех, кто эту веру утратил.

В Нью–Йорке, 1952 г.

Епископ Николай

В тысяча девятьсот тридцать каком–то Божием году состоялся собор Богомольческого движения в монастыре Дивостин, что на холме над Крагуевцом. После богослужения в церкви [местный] епископ благословил народ и сел на почетное место. Уселись и многие другие, но подавляющее большинство присутствующих осталось стоять на ногах, как если бы находились в храме.

Отец Йован Рапаич, редактор богомольческого журнала в Крагуевце и наш знаменитый духовник, открыл Собор такими словами:

– Братья и сестры, думаю, что и ангельские небеса ныне радуются столь великому числу вас, собравшихся здесь, в Дивостине, в сем дивном «Девичьем пристанище». Наше Богомольческое движение – это, в первую очередь движение покаянное. И потому все мы собрались здесь как кающиеся. А если, по слову Спасителя, великая радость на небесах бывает [и] об одном кающемся грешнике (Лк.15:7), то какова она там сейчас при виде многих сотен таких кающихся! Бабочка радуется переливам [букв.: обилию. – Ред.] цветов на безбрежном лугу; пчела веселится о многоцветье сада, мать восторгается домом, полным детей. А Бог радуется множеству Своего народа. И мы радуемся Богу. Наше учение – не некое собственное изобретение, а то, что Евангелием возвещено мiрy. Своим духовным опытом (букв. своими духовными переживаниями. – Пер.) мы лишь подтверждаем это учение. На грешника прежде всего снисходит страх пред Богом; от этого страха рождается покаяние, за покаянием следует упование на Божию милость, а вслед за упованием приходит любовь, проявляющаяся в частой молитве и добрых делах. Все это вы испытали на себе или испытываете сейчас. И потому сами восстаете против ветхого человека в себе и радуетесь [человеку] новому. Возмущаетесь, говорю я, и восстаете против греха в себе и в обществе. Поэтому наше Движение названо Духовным восстанием. Как сербские рабы подняли восстание против агарян, так и мы, с Божией помощью, начинаем это Духовное восстание против греха, отравляющего [и] умерщвляющего и отдельных лиц, и весь народ.

Свобода принадлежит человеку, как хлеб и дыхание. Впрочем, если человек или народ освободится лишь от внешних тиранов, но останется под гнетом своих собственных грехов, то тем самым сделал он не много. Это все равно, как если бы прогнал он чужой скот со своего пшеничного поля, но взамен пустил бы на это поле собственную живность, чтобы поела она у него все посевы и оставила его голодать. Это [и есть то] неразумие, против которого мы ополчаемся. И [в] это[м заключается] смысл нашего православного Богомольческого движения или, как [я уже] говорил, Духовного восстания в сербском народе. Памятуя об этом, я открываю наш сегодняшний Собор и сердечно приветствую всех присутствующих, а в первую очередь – преосвященного Владыку, духовенство, гостей, прибывших издалека и изблизи, а также всех вас, посланников наших братств со всей страны, и остальных наших братьев. Добро пожаловать!

Затем отец Йован упросил брата Божу Чеперковича сказать слово.

Брат Божа: «Передаю вам приветствия от нашего братства в Врньцах. Слава Богу, братство наше изо дня в день укрепляется. И народ, приезжающий на курорт из разных краев, охотно присоединяется к нам после богослужений и слушает религиозные поучения и духовные песнопения на церковном дворе. Некоторые из слушателей, прибывшие из дальних мест, настолько вдохновляются [увиденным], что дают обет основать богомольческое братство и в своем родном краю. Другие опять–таки приглашают наших миссионеров посетить их и духовно укрепить. И Божия благодать является среди нас в силе. Как и говорит апостол Павел: Вера ваша да будет не в мудрости человеческой, а в силе Божией (1Кор.2:5). А что такое сила Божия, если не Божии чудеса, являющие себя как изнутри, так и снаружи. Туда, куда не достигает рука человеческая, досягает рука Божия. И что не может человек, может Бог. Ибо написано в Свидетельстве истины: Всё возможно Богу (Мк.10:27). Расскажу вам об одном из многих [произошедших] у нас чудесных событий. Один наш сосед пять лет лежал неподвижно в постели. Никакое лечение ему не помогло. Спросили его наши собратья, разрешит ли он провести собрание богомольцев у себя в доме. Он позволил. Пришло нас около тридцати. Читали мы, пели и проповедовали. Больной сначала нас внимательно слушал, а потом заплакал. И сам стал искренне молиться Богу. Выздоровел он полностью – и вот сегодня находится здесь, среди нас. Приехал со мной. Вызовите его – пусть он сам [все это] удостоверит».

Подходит к нам белокурый юноша и простыми словами подтверждает все то, что сказал о нем брат Божа.

– Нужно ли высшее доказательство нашей веры и [смысла] нашего движения? – продолжил брат Божа. – Но должно быть у нас [и] нечто постоянное и неизменное. Что это такое? Это Святая Православная Церковь. Есть она у нас – или, лучше сказать, есть мы у нее. Ни шагу, братья, [не сделаем мы] вне ее или наперекор ей. Она родник живой веры, а живая вера – опять–таки источник всех чудес в наше время, как и во времена древние. Но [живем мы и движемся. – Пер.] только с ней и с ее благословением – дабы не прельстили нас разные прокламации волков в овечьей шкуре. Простите меня, грешного.

Брат Бранко Симеунович: «Братья мои, и у нас в Боснии явил Господь многие чудеса в нашем движении, так что не можем мы вдоволь надивиться Его силе и милости. Когда в прошлом году проводили мы Собор в монастыре Тавна, привели туда немую девочку. Духовник созвал набожных мужчин и женщин из наших братств, чтобы коленопреклоненно молились они Богу, а сам стал читать молитву пред алтарем. К вечеру в народе пронеслась оживленная молва: «Заговорила! Начала говорить!» Такие крики раздавались отовсюду. Если бы не было подобных событий, то наша вера иссохла бы, как трава без влаги. Но подобные чудеса нередки – как весенний дождь от Бога».

Брат Живан Аночич из Шопича: «Человек я простой и незнатный. Не имею ничего ни в себе, ни на себе, чем бы мог похвалиться, кроме милости Господа Иисуса Христа, нас ради пострадавшего и воскресшего. Его милость подвигла меня к покаянию. Дело было так. Однажды, когда зазвонили колокола, увидел я, как множество народа идет в церковь. И тут же пришла мне на ум мысль: «Кто глуп – я ли, ведь в церковь я никогда не хожу, или тот многочисленный народ, который ходит туда каждое воскресенье?» Кто–то из нас [двоих] должен быть безумным. Несколько недель эта мысль не выходила у меня из головы. Каждое воскресенье я из укромного места наблюдал за народом, идущим в храм, спрашивая: «Так кто же глуп?» Мое сердце в то время было к вере холодным как лед а к любви Божией – [черствым и] жестким как скала. Однажды вечером услышал я, как незнакомая мне женщина на кого–то кричала: «Крещеный ли ты человек?» Слышал я такие слова и раньше, но не ощущал их [смысла]. А тут сразили они меня как гром. «Крещеный ли я человек?» – принялся я спрашивать самого себя. Естественно, я крещен, но крещение свое всецело завалил своими грехами, так что стал как бы и некрещеным. В ту ночь слышал я и чей–то голос, постоянно спрашивавший меня: «Крещеный ли ты человек?» Не стану вам подробно рассказывать, как долго и бесконечно все это меня мучило. Пришла тогда мне мысль сесть и написать все мои грехи с детства. Целыми днями, работая, размышлял я о своем прошлом, припоминая все мои проступки и согрешения, а вечером все это записывал в тетрадь. Когда я всю ее исписал, то от стыда не посмел явиться на глаза нашему приходскому священнику, отцу Харитону, но поехал аж в Мачву, к священнику Туфегджичу, который к тому времени уже побывал в Иерусалиме и был расположен к богомольцам. Вручил я ему тетрадь со своими грехами. Прочитал он надо мной молитву и долго меня наставлял. Вернулся я в Шопич [с] легким [сердцем], словно сбросил с себя мешок с камнями, и от умиления даже плакал. С того дня считаю я годы своей жизни. Дотоле я был мертв, а оттоле жив. Это, братья мои, величайшее Божие чудо, о котором я доселе слышал и узнал. А посему без покаяния не принесет нам пользы и само крещение. Но если придет к человеку покаяние, то за ним последует и желание исполнять все то, что заповедует Церковь. Так это было со мной. И со дня моего покаяния, как только зазвонят в колокола, я вместе с народом исправно ходил в храм. И часто себе повторял: «Не народ был глуп, а я!» Ведь неверие – это, согласно Священному Писанию, глупость [(ср.:2Фес.2:11–12)]».

Отец Алекса Тодорович: «Ваше Преосвященство, отцы и братья. У нас здесь не светский обычай, чтобы собрание наполнялось и оканчивалось только речами. На наших собраниях и соборах слова сменяются песнопениями, а песнопения молитвами. Божий апостол наставляет нас: Слово Христово да вселяется в вас обильно, – а сие не бывает без духовных песнопений, для чего и научаемся мы, и вразумляемся, и утверждаемся псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах наших Господу (Кол.3:16). Поэтому я попросил бы брата Вожу как превосходного певчего, поющего в церковном хоре во Врньцах, запевать одно из наших богомольческих песнопений, а мы все ему подпоем».

Все встают, брат Божа начинает, и все собрание поет:

Помоги нам, Всевышний Боже,

Без Тебя ничего мы не можем:

Ни пахать, ни косить, ни копать,

Ни за правду Твою постоять.

Помоги нам, Всевышний Боже,

Без Тебя ничего мы не можем:

Ни родиться, ни умереть,

Ни болезни свои одолеть.

Помоги нам, Всевышний Боже,

Без Тебя ничего мы не можем:

Ни покаяться в наших грехах,

Ни воспеть Тебя в братских стихах.

Помоги нам, Всевышний Боже,

Без Тебя ничего мы не можем.

А с Тобой мы всего достигаем

И жизнь вечную обретаем.

Пока мы пели, перед воротами Дивостина остановился автомобиль и к нам направились трое неизвестных людей. Подошли они к епископу и представились. Первым назвал свое имя один из них, говоривший по–сербски; сказал о себе, что он некий высокий чиновник из Белграда, а затем представил и двух своих спутников–англичан. Один из них был Патерсон, литератор и журналист из Шотландии, а другой – Карингтон, пастор из Уэльса. Когда мы окончили песнопение, Карингтон встал и сказал нам:

– Не случайно прибыли мы к вам, а вполне преднамеренно. Слышали мы о христианском Богомольческом движении среди сербов и хотели с ним ознакомиться. Нам двоим посчастливилось оказаться как раз на вашем ежегодном собрании. Если вы нас примете, будем вам признательны, а если нет – то удалимся без обиды.

– Принимаем, принимаем! – раздалось множество голосов.

И наша работа продолжилась.

Брат Стеван Толич, учитель из Вуковара: «Передаю вам приветствия из Даля от нашего братства. Братство наше постоянно умножается. Под сильным влиянием наших июльских молитвенных собраний на Водице многие возвращаются к вере и вступают в нашы ряды. В этом году встретился я на Водице с одним своим приятелем–интеллигентом, который раньше меня как учителя высмеивал за то, что «схожу с ума с оравою невежд». Два года тому назад слушал он на Водице многие проповеди, а также исповедь некоторых людей. Особо тронуло его слово брата Мисы из Крагуевца, напоминавшего нам, что каждый – дабы исправить свою жизнь – обязан помнить о смерти. Ибо в Священном Писании есть слова: Помни последняя твоя – и вовеки не согрешишь (Сир.7:39). Взволнованный и потрясенный, он мне потом признался: «Не раз стоял я над телами покойников и чувствовал, что стою как бы над мертвыми чурбанами. Однако теперь все те покойники стоят у меня перед глазами, и взирая на них, я вижу в них мертвым как бы самого себя». Этим летом я снова видел его. – Совсем другой человек: без прежней спеси и надмения, кроткий, смиренный и любезный. «Согласно свидетельству о крещении, – говорил он, – мне 35 лет, а на самом деле исполнилось мне лишь два года, с моего нового рождения. Я человек образованный, можно сказать, весьма начитанный. И ценю образованных людей. Но все еще звучат в моих ушах слова одной матери: «Отдала я им² Ангела, а они мне вернули демона» [т. е. из благочестивого дитяти сделали безбожника]».

Брат Танйсие Настич из Сараева, помимо прочего сказал: «О верблюде (которого иначе называют «кораблем пустыни») говорят, что если в каком–нибудь оазисе напьется он вдоволь воды, то может затем выдержать без нее целую неделю. Нечто похожее происходит и со мной. И я утоляю свою духовную жажду единожды в год, на сих наших ежегодных собраниях, и, как следует напитавшись духовно, целый год после этого чувствую себя сытым, бодрым и довольным. Долго жил я в Америке и посещал некие протестантские собрания в рамках движения, называемого «ривайвал», но даже близко не ощутил я там духа братолюбия и сердечной доброты, которую чувствую здесь. Знайте, что только Православие несет этот притягательный дух братолюбия, который ощущаю я здесь всем своим существом, [равно] как и на всех наших ежегодных соборах».

Брат Алекса Ристич из Тузлы заметил, что больше всего влияет на народ исполнение духовных песнопений. Это стало настолько популярным в Восточной Боснии, что [нередко] можно услышать, как и мусульмане поют их [у себя] в домах и на полях. Не напрасно апостол Павел советовал христианам воспевать на своих собраниях духовные славословия и псалмы. Ибо умягчают [и успокаивают] они людей и сплачивают их воедино. На мiрских съездах все лишь говорят и критикуют друг друга, но никто не поет. А если иногда что–то и исполняется, то славословят людей, а не Бога. Нам необходимо иметь как можно больше сборников духовных песнопений.

Брат Петар Козлич из Шашинаца сказал, что фрушкогорские монастыри – средоточие сего духовного Богомольческого движения для всего Срема. «Вокруг Раваницы мы, окрест живущие, [говорил он] собираемся, как дети вокруг матери. О наших собраниях, проводимых на Видовдан³, весь Срем толкует [потом] целый год. И из года в год соборы бывают все более масштабными и величественными. Наши братья и сестры поют на этих собраниях день и ночь. Да, порой и всю ночь напролет! А для народа это диво, ранее невиданное. Хорошо сказал брат Алекса: духовное песнопение – это наше могучее оружие. Привлекает оно народ, учит его и вдохновляет. И, насколько доходят до меня вести, монастыри повсюду суть истинные средоточия [букв.: фокусы (физ.). – Ред.] нашего движения. В этом обрели они свой новый смысл и новую задачу. И стали весьма дороги для народа. Раваницкий игумен, отец Макарий, поблагодарил богомольцев и во всеуслышание сказал: «Раньше на Видовдан здесь [только] смеялись, пили, плясали и веселились – и от всего этого никому не было пользы. Вы внесли слезы в это празднество, которыми оно освящается. И с тех пор как появились покаянные слезы, стали совершаться и многие чудеса от молитв, читаемых перед ракой святого Князя Лазаря». Посему, братья, должны мы чтить наши святые обители и как можно чаще проводить там встречи. Монастыри утвердили сербский народ в православной вере и сохраняют эту веру в людях. А Хиландар – это исконный и неугасимый очаг духовного просвещения сербов».

О. Йован Рапаич: «Я подкрепляю мнение брата Петра относительно монастырей. Сама душа народная тяготеет к обителям. Когда бы мы ни объявляли о проведении наших собраний за пределами монастырей, на них либо приходит мало народа, либо пройдут они без большого подъема и воодушевления. А к этим святилищам [к этим обителям] нас словно привлекают души наших святых предков, их основателей. Вспомните только о наших блистательных собраниях в [монастырях] Студеница, Тавна, Сестролин, Жича, Фенек, Боговаджа, [а также в обителях] Святого Романа и Преподобной Параскевы. Какая духовная сила и какая соборность! Поэтому думаю, что и впредь нам нужно проводить наши ежегодные собрания в монастырях».

Все громогласно откликаются: «Да, так! Так и будем делать! Без нашего движения наши монастыри опустели бы».

О. Йован Рапаич: «А теперь я попросил бы брата Петора рассказать о том удивительном случае, о котором он поведал нам в узком кругу в Крагуевце. Брат Петар, знаю, что твоя скромность удерживает тебя от этого, но этого требует от тебя общая польза».

Брат Петар Козлич: Любому бы я отказал, но кто может в чем–либо отказать нашему великому духовнику, трубе Православия, отцу Йовану? Случай, о коем он упомянул, следующий. Был у меня в Врднике близкий друг детства. Замечая меня среди богомольцев и слушая мои слова, он мне часто с презрением говорил: «Что с тобой, Перо⁴? Куда идешь ты с этой суеверной и безграмотной толпой? Разве это твое общество? Ведь наука доказала, что по смерти ничего нет. Все происходит между колыбелью и могилой. Это наука удостоверила». На это я ему ответил: «Христос больше науки. Его учение – это наука всех наук. Если бы твои ученые доказывали мне, что существует жизнь после смерти, я бы очень сомневался. Но нам Христос доказал и показал, что такая жизнь существует и что все мы однажды должны будем явиться на Страшный Божий Суд, чтобы отвечать за свои поступки. А потому я не сомневаюсь». На это мой друг горячо возражал: «Да не будь же глупцом! Пойди на кладбище и кричи – отзовется ли тебе кто–нибудь из мертвых?» На это я ему ответил: «Не надо мне ни взывать к покойникам, ни спрашивать их о том, что я твердо знаю от своего Спасителя». И что же в конце концов произошло? Мой друг внезапно умер. Но спустя несколько дней он стал мне являться. [То есть] и без всякого зова мертвец начал говорить с того света. И это был он [мой друг]. Говорил он мне: «Перо, мой Перо, ты был прав. Я был глуп, а не ты. Прости меня за то, что я тебя обижал. В самом деле существует духовный мip, в который я не верил. Однако сей духовный мip двояк. Я пребываю в том темном и скорбном, где угрызения совести и скрежет зубов. Молись Христу обо мне. Молись, молись, прошу тебя. А еще возьми трубу и ходи по всему сербскому народу – и труби, и призывай к покаянию всех тех несчастных глупцов, каким был и я. Скажи ученым: пусть корпят они над своей зоологией и минералогией, но не вмешиваются в предметы духовные, о которых [ничего] не знают. [Ведь] для духовных истин есть свои ученые. Таковы суть христианские священники»».

Некий брат из Смедеревской Пйланки начал жаловаться на местного священника, запрещающего проводить братские встречи ночью.

Брат Петар Старчевич ответил ему, что священник прав. Ведь такие встречи походят на собрания спиритов. Богомольческое движение отвергает спиритизм как диавольское искушение. И древние пророки осуждали вызывание духов, как узнали мы об этом от наших священников на встрече в монастыре Петковица. Православная Церковь и слышать об этом не хочет. Мой приходской священник объявил народу в храме, что не причастит ни одного спирита. Относительно этого началась небольшая перепалка на том конце, где находился тот брат из Паланки.

Тогда отец Мисаил предложил пропеть какое–нибудь духовное песнопение, и отец Алекса своим приятным елейным голосом сделал запев. Все подхватили эту удивительную песнь, которая родилась в народной душе, а потому и составитель ее неизвестен.

Не греши, брат, не губи себя,

Христос умер за тебя,

Всяку ночь и день–деньской

Бодрствуй над собой!

Тают дни из года в год,

На часы уж счет идет,

Всяку ночь и день–деньской

Бодрствуй над собой!

Перед Богом предстоят

Мысли, выстроившись в ряд,

Всяку ночь и день–деньской

Бодрствуй над собой!

Видят Ангелы пути,

Коими тебе идти,

Всяку ночь и день–деньской

Бодрствуй над собой!

Отмечают все дела –

Как добра, так и зла.

Всяку ночь и день–деньской

Бодрствуй над собой!

Пусть же добрые дела

Оградят тебя от зла,

Всяку ночь и день–деньской

Бодрствуй над собой!

А за зло – грядет отмщенье,

Божий суд без снисхожденья!

Всяку ночь и день–деньской

Бодрствуй над собой!

Мука вечная – за грех,

Пробудись же, человек!

Всяку ночь и день–деньской

Бодрствуй над собой!

На этом было закончено первое заседание нашего собора в Дивостине.

От братства Великой Кикинды первым взял слово брат Нико Кекез.

Он стал рассказывать об учреждении их братства, о трудностях, с которыми им довелось столкнуться вначале. Лишь тимишоарский епископ, преосвященный Георгий Летич, был к ним расположен. Священники же относились к ним с подозрением, а народ считал их обновленцами (в серб., букв.: нововерами. – Пер.). Но все это происходило и в других местах, пока священник [и] не осознавал [и], что это движение есть Божий дар Сербской Церкви. Поэтому отчет брата Нико не вызвал никакого удивления. Но его последующие слова и впрямь поразили всех и изумили. Рассказал же он следующее:

– Даже если бы и захотел я, братья, в чем–то слицемерить перед вами, то не сумел бы. Ведь я живой отпетый мертвец. И не только я один: в Кикинде нас сорок богомольцев, из которых одни живы, а другие уже почили, – но всех нас еще при жизни отпели как покойников. Произошло это так. В прошлую мiровую войну, которую Австрия вела против Сербии, нас в Кикинде уведомили, что почти всех священников из Корлевства Сербии и [Королевства] Черногории увели в плен! Среди них оказался и митрополит Черногорский Гавриил. Так как приходили [все новые] известия, что и наши иереи из Бйната будут интернированы, а война может продолжиться, то на одной встрече спросили мы друг друга: «Кто же отпоет нас, если умрем?» И вот слово за слово так или иначе, но все мы согласились просить наших священников, чтобы отпели они нас живыми, пока не будут они от нас оторваны. Умолим Бога, твердили мы, чтобы принял Он это как посмертное отпевание, когда бы мы ни скончались. А ведь в ту пору всякий ждал смерти каждый день. Считали мы, что лучше совершить отпевание прежде кончины, чем никогда. Наши священники поколебались было сделать это, но в конце концов согласились. При совершении отпевания мы плакали, но не скорбели. Могу вам сказать, что после окончания отпевания в наших душах воцарился покой – и готовы мы были ради Христа без страха идти и в темницу, и на костер, и под меч, и на виселицу. Никогда до того Христос не был нам дороже и ближе. Некоторые из тех сорока умерли – либо как узники, либо как свободные, – а я и еще несколько моих товарищей вот живем. Размышляя о том, хорошо ли мы поступили или нет, вспомнили мы евангельское повествование о Марии, излившей миро на ноги Иисусовы. И когда некоторые злые люди сердились на это, Иисус ответил: Оставьте ее; она сберегла это на день Моего погребения (Ин.12:3–7). Ведь это по сути дела был для Него чин погребения наперед, прежде смерти на Голгофе. Так [это произошло] и с нами в Кикинде. Простите нас, если мы согрешили. Но после войны в [каждую] годовщину нашего отпевания мы [неизменно] раздавали щедрую милостыню и питали многих сирот – и вот это продолжается уже целых пятнадцать лет.

Сестра из Чуруга: «Наше братство в Чуруге многочисленное и давнее. Вероятно, вы слышали, что наш храм – самый большой в Воеводине. Впрочем, помимо огромного храма есть у нас и два других достояния: во–первых, богатая богомольческая история, а во–вторых, наш духовный учитель и наставник, протоиерей Теофанович. О нашем движении в Чуруге давно писал еще знаменитый протоиерей и ректор Карловацкой семинарии Йован Вучкович. Писал с любовью и пониманием, порицая одного церковного начальника, презиравшего нас и ставившего ни во что.

В ту пору я еще девочкой обходила с местными, бачскими и банатскими, богомольцами наши славные обители начиная с Войловицы и Ковиля и вплоть до Раваницы и Прибиной главы. Тогда это называлось малым паломничеством. Кто совершал его трижды, считалось, что побывал на Святой Горе Афон. А кто семь раз – того приравнивали к посетившему Гроб Господень в Иерусалиме. Девушки совершали малое паломничество перед выходом замуж, чтобы брак оказался счастливым, а старцы и старицы – ради спасения душ. Перед тем как выйти в путь, мы три дня постились, затем к этому посту добавалялось еще и трехдневное говение в монастырях, а на седьмой день причащались мы Святых Таин в той обители, в которой бы оказались. Многие из нас шли босыми, как бы шествуя на Гроб Христов, а по дороге пели мы церковные и духовные песнопения. Кто–то нам дивился, кто–то – ужасался [букв.: для кого–то мы были чудом, а для кого–то – чудовищами, – Ред.]. Как–то раз летом свирепствовала жестокая засуха. Все вокруг пожухло и увяло. Когда отправлялись мы в наше паломничество на Фрушку Гору, крестьяне просили нас, чтобы в монастырях мы помолились о дожде. И мы это сделали. В каждой обители священники, откликаясь на нашу просьбу, охотно служили молебен о ниспослании дождя. И вот когда добрались мы до Шишатовца, пошел такой обильный дождь, какого только душа желала. В Чуруге приписали это нашему паломничеству и молитвам. И авторитет нашего братства сильно вырос. Да будет слава Богу, подающему и забирающему».

Игумен Сретенского [монастыря] отец Афанасий рассказал, как под влиянием Богомольческого движения ушел в монахи. В его селе Бресница богомольчество начало возрастать после Первой мiровой войны. Окрепло оно, в частности, благодаря трудам отца Алексы Тодоровича, который [сам] жил точно так же, как и учил людей. Серба трудно увлечь красивыми словами без добрых дел – равно как и пестрыми банкнотами без золотого обеспечения. Сербский народ чувствует себя одиноким в этом новом государстве, в Югославии. Всё для него даже в его собственном доме стало каким–то чужим, кроме Православной Церкви, которая только и хранит сербское имя, святыни и традиции, а также и национальное знамя с крестом. Поэтому, думаю, ошибаются те священники, которые свысока смотрят на это народное движение: ведь оно знаменует собой порыв к Богу народа–мученика, обособленного, непонятого и заброшенного своей интеллигенцией. Некоторые священнослужители не хотят видеть богомольцев в своем приходе, опасаясь их как некоего нравственного контроля над их собственной жизнью. Другие опять–таки не желают их, потому что богомольцы требуют от них исправного служения в храме. Но уверяю вас, многие богомольцы, хотя и нет у них духовного образования, знают и понимают богослужение, как если бы учились в семинарии. Вот чего [избегают и чего] чураются некоторые братья–священники. Жалуются они, когда храм у них пуст, но не по душе им и когда он полон. Кто им угодит? И почему тогда мы нашу Святую Церковь называем народной? По Божию Промыслу и по молитвам Святого Саввы, это движение к Богу стало распространяться по всей нашей земле сразу же после войны. Стало распространяться именно тогда, когда было нужнее всего, когда после блистательных побед в сражениях мы начали терпеть одно моральное поражение за другим, не стыдясь ни Бога, ни собственной истории. Только Бог может нас спасти, потому что мы, скажу вам, стоим на краю гибели. Поэтому Ему одному надлежит нам сокрушенно молиться.

Протоиерей Мика Попович из Бачины: «Я хотел бы и на этом собрании повторить то, о чем заявил на соборе в обители Святого Романа. А именно: ощутил я себя настоящим иереем Божиим лишь тогда, когда принял богомольцев, понял суть этого Движения и благословил братство в Бачине. Да и как иначе? С того времени храм у меня всегда полон и даже переполнен. А сердце мое полнится новыми силами и отрадой. Советую я каждому священнику сделать то же самое, что и я. Богомольческое братство на приходе – это крылья священника. Если бы подобное движение пришло к нам из Франции или Англии, то все бы с [подобострастием и] услужливостью его приняли. Но именно оттого что спонтанно возникло оно среди нашего простого люда, многие им гнушаются. А я задаю себе вопрос: что великое в сербской истории не вышло из простого сельского народа – восстания, династии, военачальники, святители, герои, мудрецы, поэты, государственные деятели? Мы должны гордиться тем, что это религиозное Движение появилось как раз среди наших тружеников–селян и [родилось] в народе. С сожалением отмечаю, что наша интеллигенция с большей терпимостью относится к атеизму, чем к богомольчеству. А это не может привести к добру ни народ, ни государство».

Брат Милия Ристивоевич из Пожеги говорит об отличии судов Божиих от судов человеческих. Случилось у них там, на склоне Каблар–горы, что некий зарвавшийся самодур ворвался в дом мирного крестьянина. Требовал у него чего–то такого, что крестьянин дать не мог, – и за это убил он его прямо у очага. На суде целый ряд адвокатов защищал убийцу, и его приговорили лишь к одному году лишения свободы. Подали апелляцию и кассационную жалобу, однако приговор был утвержден. Народ же ждал гораздо более строгого наказания. И справедливая кара пришла, но не от людей, а от Бога. Когда убийца вышел из пожаревацкой тюрьмы, то, сильно напившись, бесчинствовал в городе и кричал, что убьет любого, кого захочет, – и снова просидит годик за решеткой. Ближе к вечеру, когда возвращался он домой, потемнело небо и засверкали молнии, и он укрылся в каком–то хлеву. Но тучи разразились ужасным раскатом грома, и яркая стрела молнии ударила прямо в хлев, убила преступника и сожгла его вместе с сараем. «Явила себя правда Божия», – говорил народ, умиляясь без злорадства. Таким образом, и в наши дни исполнилось слово Господне: Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои(Ис.55:8); Бог – судитель праведен и крепок (Пс. 7,12).

Пера Кнежев: «Зовите меня Бата [т. е. «брат» (разг.). – Ред.] из Банйта. Не важно знать мое имя. Хочу только, чтобы узнали правду об этом Духовном восстании и о том, как началось оно у нас по ту сторону Дуная. Сейчас оно сильнее всего здесь, в Шумадии. Есть на то Божия воля. Во–первых, именно в Шумадии началось внешнее освобождение сербства, а посему справедливо, чтобы здесь началось и освобождение внутреннее, духовное. Тогда мы освобождались от гнета магометан, а ныне – от греха. Во–вторых, потому, что шумадийские священники приняли это Движение в Сербии. Впрочем, богомольцы появились у нас в Банате гораздо раньше – словно пламя, вспыхнувшее и погасшее. Вот как это было, по словам моей тети из Сербского Пидея. В ту пору ей было двадцать лет. Собственно, Бог подвигнул одного человека, а тот – многих людей.

«Знай, сынок, – говорила мне моя старая тетя, – что благословен дом Милетиных. Из этого дома был покойный хаджи Витомир Милетин, первый богомолец в этой земле. Не ведаю, когда он родился, но помню, что умер он за три года до начала первой сербско–турецкой войны. Вито был церковным певчим. Считался более начитанным, чем некоторые священники, а пел [и вовсе] лучше всех. Причем за свое пение на клиросе денег не брал. Говорил так: «Пою я не за плату земную, а за плату небесную, которая намного больше. Земная за месяц пролетит сквозь уста, а небесная останется присно и довеку. Выходит, что я самый дорогой певчий на свете, хотя и служу в церкви бесплатно».

Так говорил, а мы по обыкновению слушали и молчали. Вито неустанно учил людей заботиться не столько о тленном, сколько о вечном. Говорил о посте и молитве, о поклонении святыням, о милости и любви. Сильно кричал на пьяниц, картежников, курильщиков и матерщинников. Правда, тогда всего этого было меньше, однако всевозможное зло уже начало проникать и в среду нашего честного сербского народа. На Витомира никто не злился, когда он обличал грешников. До паломничества в Святую Землю звали его Вйто, а после – хаджи Вито. Нередко вбегал он в трактиры, опрокидывал рюмки перед носом у сербов, разбрасывал карты, а папиросы вырывал изо рта и топтал ногами. Матерщинникам же кричал: «Почему не хулишь ты диавола, а только святых и крест!» И скажу вам, никто на Виту не сердился, но все стыдились. Знали ведь, что всё это выговаривает он по любви, а не из ненависти. Священника чтил он, прости Боже, как Самого Христа. Сегодня это уже не так, но как только начнет кто–то набожно жить, – тут же упрекает священника во всем, выставляя себя кем–то большим, чем иерей. Потом дядя Вито с несколькими банатцами отправился в паломничество, на Гроб Господень. Когда вернулся, встретили его будто царя или патриарха. Для каждого привез он что–то из Иерусалима. И мне подарил вот этот крестик, с которым и лягу я в гроб. О–хо–хо, как бы хотелось, чтобы и моя душа на том свете оказалась там же, где и душа хаджи Вито.

Случилось затем, что умер у него 9–летний сын. Полагая, что это за его грехи, Вито взял на себя строгий пост. Зарекся до самой смерти не вкушать даже растительного масла. И исполнил обет. Все готовил на одной воде. Лежал на голой земле. А накануне среды, и пятницы, и великих праздников проводил всю ночь в молитве, стоя на коленях. И еще, сынок, удостаивался Вито откровений во сне и наяву. Все это записывал он в одну книгу, а в другой описал свое паломничество на Святой Гроб. Эти его книги народ читал охотно, с наслаждением. А теперь вот ни одну из них нигде не найти.

Повинуясь некоему Божию повелению, Вито установил на своем дворе большой крест. Туда ранними воскресными вечерами обычно сходился народ, и Вито проводил с ним беседы. [Так продолжалось] до самой [его] смерти. Знаю, сынок, [и о том,] что у того креста исцелились многие больные. В то время стоило кому–то занедужить, как тут же говорили: «Веди его под Витин крест». Когда хаджи Вито скончался, на его похоронах собралось до тысячи душ. Были там и сербы, и румыны, и валахи, и даже некоторые католики и лютеране. Все считали его святым. Отрывали клочки от его погребального покрывала и уносили домой. Вот как это было, сынок. Со смертью Виты число богомольцев сократилось. Осталась лишь нас горстка, которые у Виты учились, да и это держим мы в секрете. А теперь слышу, что Богомольческое движение всколыхнуло всю Сербскую землю. Слава Богу».

Когда я сообщил своей тете, что отправляюсь на сей [наш] собор, она заплакала и сказала: «Ступай, сынок, хотя бы и ползком. Поприветствуй всех богомольческих братий и сестер, а еще помяни и хаджи Виту, чтобы его праведная душа радовалась на том свете».

Все присутствующие воскликнули: «Бог да простит его душу!»»

Затем с речами выступали его несколько посланников братств. Наконец взял слово игумен Мина:

– Довожу до вашего сведения, что монастырь Драча приготовил для всех вас обед.

Все ему ответили хором: «Благодарим тебя, благодарим, отче Игумен, но все мы взяли с собой хлеба».

Брат Ранко Миленкович из Драгачева: «Это наш древний сербский обычай: взять с собой пищи и для себя, и для другого. Особенно когда отправляемся на богомолье, на крестный ход и на церковные собрания. Во всяком случае, так заведено у нас, сербских крестьян: каждый берет с собой пропитания, сколько может, – на двоих или на троих. Это приняли мы от наших отцов и соблюдаем [строго]. Так что никому мы не в тягость».

Чиновник из Белграда: «Я перевел этим англичанам то, что сказал брат Миленкович. Они извиняются, и говорят, что нет у них такого обычая, но каждый заботится только о себе, куда бы ни ехал. Они ничего с собой не захватили. [И] если бы им позволили остаться здесь на обед, то они бы его оплатили».

Брат Ранко: «Этого никак нельзя допустить – не станем позориться. Гостеприимство – святая Божия заповедь. Какая еще плата! Платят в корчме. Не нужны нам их деньги. Приглашаем их быть нашими дорогими гостями. Гость у сербов – хозяин в доме, а хозяин – слуга. Вот и я [тоже] могу угостить их обедом из моей торбы, а вот и сербский монастырь, где все мы [собрались,] как в самом родном [букв.: милом. – Ред.\ своем доме. Из всех хлебосольных домов на сербской земле монастырь – самый древний».

Епископ благословил трапезу, и все мы сели обедать. По окончании трапезы епископ вознес благодарственную молитву, а затем народ пропел свой благодарственный гимн Богу:

Слава Тебе, Боже наш, Домохозяин щедрый,

Слава и хвала Тебе, Родитель благосердый,

За Твоей трапезой мы гостями были –

Досыта поели, вдоволь попили.

Прежде чем за дело возьмемся мы дружно,

Благодарить нам Господа нужно.

Славим как подателя Тебя и Хранителя,

Прославляем громко яко Спасителя,

Тебе покланяемся, пред Тобой стоим,

Песнями и гимнами Тебя свято чтим.

Слава Тебе, Боже наш, Домохозяин щедрый,

Слава хвала Тебе, Родитель благосердый.

О Христе всесильный, Спасителю славный,

Днесь благодарим Тебя, Боже православный,

Рыбарей призвал Ты, прославил убогих,

И пятью хлебами накормил премногих;

От двух рыбок малых и пяти хлебов:

Преизбыток пищи – двенадцать коробов.

Щедр и благ Ты, Господи: все созданья милуешь,

На трапезе всяким яством изобилуешь.

Нашего хозяина закрома наполни,

Дабы он пред алчущими долг свой исполнил;

Пусть до неба имя его прославляется,

А в дому – лампада не угашается.

Брат Светолик Миленкович рассказывает, как оставил он свой очаг и семью в родном Рудницком краю и отправился миссионерствовать, «а дело сие труднее пахоты». Его домашние не сердятся на него за хождение в народ, а [напротив] – утверждают, что за его труды и молитвы на всех их делах пребывает Божие благословение и их дом все более преуспевает.

«Намеревался я, – говорит он, – поведать здесь о многих случаях Божией силы и милости, что нарицаются чудесами, которые лично на себе испытал и видел и о которых узнал, путешествуя по обоим берегам Дрины, иногда в одиночку, а иногда с братом Евремовичем или с Десимиром Старчевичем из Суводаня. Но после того как выслушал я нашего удивительного брата из Баната и нашу почтенную сестру из Чуруга, то решил не делать этого. Они подтвердили мне то, что уже давно хотел я знать, а именно: было ли Богомольческое движение в разные времена одним и тем же. И теперь знаю я, что и семьдесят и тридцать лет тому назад оно было таким же, как и в наши дни. Это словно черешня, которая зимой казалась сухой и мертвой, а весной зацвела, покрылась листвой и принесла плод. То же цветение, та же листва и те же ягоды на одном и том же дереве. А еще наше движение похоже на реку, текущую под землей: иногда вырывается она наружу, а затем снова скрывается в недрах.

Словно некий небесный знак, который подается в предостережение народу: временами он исчезает, а затем опять является.

Приятно узнать мне и то, что все это происходило в ограде Сербской Православной Церкви. Слышал я, что и у лютеран наблюдались движения ревнителей веры, однако их следствием почти всегда было создание новых религиозных сект. Такого у сербов не было никогда. Если кто–то из страстных и увлеченных сербов и уходил в какие–то секты, то это были секты чужие, а не сербские – ведь у сербов никогда не было и нет сект. Наше Движение было и есть чисто православное.

Сербы, к сожалению, любят межеваться на политические партии, но ненавидят разделения в Церкви.

Это одна особенность сербского Богомольческого движения. Второе его свойство – большая строгость к себе и к своему личному поведению. Говение, пост, молитва, милосердие, участие в церковных таинствах, чтение духовных книг, исполнение церковных и других благочестивых песнопений, знание своей веры и литургии, совместная помощь друг другу по хозяйству, паломничества, помощь священнику на приходе, чтение Апостола [за богослужением], изучение удивительного церковного языка. А сверх всего этого – братская любовь, т. е. братолюбие и взаимная поддержка. Вот таковы всегда были отличия богомольческого движения в стенах нашей святой Церкви. Были, есть и, с Божией помощью, вовеки будут. Аминь».

Брат Милисав Димитриевич из штаб–квартиры в Крагуевце: «Думы брата Светолика – это и мои думы. Наше Движение изначально было строго православным, церковным и подвижническим. (Хотя отмечались и периоды борьбы со спиритическим и сектантским влянием.) Таково оно и сегодня. И вот тому яркое свидетельство. За последнее десятилетие наше Движение дало монастырям свыше двухсот монахов и монахинь. Когда после мiрoвой войны было сформировано это государство, то всякий ударился в стяжание земных благ и в телесное наслаждение, а между тем наши монастыри почти опустели. А посмотрите, сколько их теперь – полных, как улей пчел. Это от Духа Святого, а не от людей. Ведь были и такие, кто сразу же по окончании войны начал вести пропаганду – домогаясь закрыть наши обители и обратить их в санатории и прочие светские конторы. Всё для плоти, ничего для души. Слыша об этом, все благочестивые патриоты были озабочены и со страхом смотрели в будущее. Ведь [уже] одними [только] подобными словами и затеями были оскорблены наши святые предки, строившие эти задушбины во спасение душ своих потомков».

О. Милан Сретенович: Пусть, братья, никого не страшит, что мы находимся в меньшинстве в этом государстве. В Священном Писании заповедано: Не следуй за большинством на зло (Исх.23:2). С кем Бог – тот всегда в большинстве. А теперь вот есть тут один паренек из Боснии, который хочет исполнить песню Змая Йовы «Упование на Бога».

Паренек поет:

Семеро отважных на врага ополчились,

А врагов не счесть – темной тучей явились.

«Пусть нас мало, – молвили храбрые воины, –

С нами Бог, поэтому будем спокойны».

Враг же насмехался: что проку в молитве,

Если только сила все решает в битве!

Семеро отважных на врага налетели,

Так что только клочья от него полетели!

Много супостатов тогда полегло,

И число огромное их не спасло.

Все присутствующие похвалили чудное пение юноши из Боснии.

Один брат восклинул: «Так и мы, если Бог даст, поступим со всеми безбожниками и коммунистами в этом государстве. Не станем их убивать, а одолеем разумом, правдой, молитвой и честностью».

Брат Ставро Джунич из Пирота: «Наше братство в Пироте очень крепкое, потому что примыкают к нему и небольшие сельские группы из окрестностей. Приятно нам, что из нашей среды вышел и нишский епископ Иоанн. Усердно помогают нам и женщины, по большей части – пиротские ткачихи, [изготавливающие] ковры. Первая среди них – хаджи Любица с прочими участницами паломничества, которые в 1938 году ходили в Иерусалим на поклонение Гробу Господню. Церковь для них – на первом месте, а все остальное – на втором и третьем. Все мы часто ходим в монастыри. Были даже в обители Святого Наума на Охридском озере. Большую пользу принес нам и брат Таско, который – следуя полученному во сне откровению – нашел и воссоздал храм святого пророка Илии, а рядом с ним построил дом для отдыха и ночлега путешественников. Вероятно, вы слышали, что у нас восстанавливаются храмы на старых погостах, заросших бурьяном. О том, что эти церкви там когда–то стояли, никто уже не помнил, пока тот или иной святой угодник не являлся кому–нибудь во сне и не повелевал вновь отстроить его храм. На местах бывших церквей происходило и много чудесных исцелений. Мы простой народ, и потому, наверное, Бог помогает нам узнать о том, до чего не могли бы мы докопаться иначе, будь мы людьми учеными. Наши священники в Пироте не помогают нам, но и не мешают.

Но мы их [все равно] уважаем. Бог все видит и всем хочет спасения. Простите».

Пожилой брат [букв.: дядюшка. – Ред.] Иван Благоевич из Ратара: «Выступающие до меня собратья отчитались вам о наших братствах вдоль проторенной дороги от Вардара до Паланки. А я укажу вам на самый тяжкий недуг, быстро прогрессирующий и грозящий смертью нашему народу. Это неуважение к родителям. Словно наступила предвещенная эпоха, когда сын восстанет на отца, а отец на сына. Какая нам польза от обширного государства, если отцу с сыном тесно под одной и той же крышей? Почтение к родителям – это Божия заповедь и основа счастья как отдельных лиц, так и всего общества. Уважая земных родителей, мы научаемся чтить нашего подлинного и бессмертного Родителя на небесах. Однако нынешняя неблагословенная (это мягко сказано) школа учит детей, что не нужно ни мыслить и верить, ни поступать так, как это делают их родители. Почему так? Потому, говорят, что родители – якобы старомодные, выжившие из ума, глупые, а юношество должно двигаться вперед (прямо в яму для гашения извести!) и иметь «свои идеалы» и «свои пути». Господь Иисус [Христос] учит нас: Я и Отец – одно (Ин.10:30), а нашу молодежь в школе ежедневно подучают говорить как раз наоборот: я и мой отец – не одно! «К чему это ведет?» – спросите вы. Я смело отвечаю: к преисподней! На самом деле, все это ввергает в два ада: в ад мiрa сего и в ад мiрa оного. Поступая так, мы из большого государства создаем огромное пекло. Мы хотели в мире успокоить свои души после той ужасной войны. Однако в таком мире мы чувствуем себя гораздо тревожнее, чем на той войне. Куда ни кинь взор – всюду ссоры молодых и пожилых, горестные причитания родителей и высокомерие детей, разделы, раздоры, самохвальство, состязание во зле, распад и разруха, одним словом, – только грех и ад. Мои слова могут вам показаться слишком тяжелыми. Но я предчувствую, что за непочтение родителей, то есть за страшное школьное отравление молодежи, мы вскоре навлечем на себя такую Божию кару, каковой ну в прошлом не было и в помине. Посему думаю, что это религиозное движение должны бы были поддержать и король, и правительство, и армия. Что можем мы, простые крестьяне, если не помогут нам наши господа? Наша повозка одним колесом уже на крутом откосе дороги, и мы ее лишь еще как–то придерживаем. Кто подкатил ее к неимоверной круче? Спросите тех господ, которые забрали детей из–под нашей руки. Еще немного – и воз сорвется в пропасть. И Бог с сожалением будет вынужден воздать грешникам по справедливости».

Брат Чедо Еличич из Калудры: «Дядя Иван ясно обрисовал нам, к каким страшным последствиям приводит попрание одной [только] Божией заповеди. Чего же ожидать, если и все прочие заповеди люди поставят ни во что? Вот и празднование воскресного дня – это тоже Божия заповедь. Но посмотрите, как в нашей стране сведена она на нет. Сколько раз народ из окрестностей Варварина просил власть, чтобы воскресенье не было там базарным днем, – и ничего из этих петиций не вышло. И сам я знаю, и многие наши братья из Левча могут подтвердить, как плохо кончилось все для тех, кто без особой нужды работал в святой воскресный день. Впрочем, приведу вам свой собственный случай. В нашем селе была только одна водяная мельница. Зерно мололось в ней день и ночь и во всякий праздник. Хозяин при этом твердил: мельница, мол, не знает календаря! Тогда я построил вторую мельницу, но запретил на ней работу по воскресным дням. «Разоришься ты, Чедо», – говорили мне люди. А сам я про себя думал: «Ну и пусть разорюсь, исполняя Господню заповедь». Но на самом деле крах потерпел не я, а как раз хозяин той мельницы. Откуда–то донеслась молва (не ведаю ни как, ни от кого), что на моей мельнице – за чествование воскресного дня – мука получается более мелкой. И народ толпами осадил мою мельницу. На шестой день я едва мог обслужить такой наплыв людей. В конце концов мой конкурент был вынужден закрыть свою мельницу. Не дай Боже, чтобы рассказывал я об этом, помышляя о каком–либо прибытке или мщении. Привожу я вам это как один из тысячи примеров того, как благословляет Бог тех, кто строго блюдет Его четвертую заповедь. Шесть дней работай, а седьмой день, день отдыха, посвяти Богу своему».

Брат Данило из Пбляны, брат Таврило из Диваца, брат Драгослав Глишич из Рильца, брат Десимир из Суводаня, брат Бранислав из Скобаля и многие другие приводят примеры, подтверждающие то, о чем рассказал брат Чедо в связи с празднованием святого воскресного дня.

Брат Здравко из Осечины рассказывает, с какими препонами возрастало их братство. Священнику до них не было никакого дела, а их крохотный храм находился в плачевном состоянии. Но сейчас у них два молодых иерея, которые постепенно воодушевились богомольством. Они строят большой храм святого великомученика Димитрия [Солунского]. На престольный праздник, который раньше проходил без всяких торжеств, съезжается к ним теперь до тысячи гостей со всего Ядра, и Поцерья, и Валевской Подгорины. «Однако, – признаётся [брат Здравко], – это стоило нам многих трудов и слез. Я и еще два [моих сотоварища] [букв.: мы втроем. – Ред.] пешком ходили в Острог, чтобы помолиться святителю Василию о помощи. И – слава Богу и Божиим святым! – сейчас все хорошо. Один из наших самых ревностных братьев уехал в монастырь в Охридскую епархию и принял там иночество. Теперь он монах Лука. И усердно помогает нам постом и молитвой».

Брат Ранко Миленкович спрашивает брата Здравко: «Не тот ли это житель Осечины, который привез свою помешанную сноху в Студеницу, и она там выздоровела?»

Брат Здравко отвечает: «Да, это он. Это чудо больше всего и побудило его оставить свой дом и торговые дела и уйти в монастырь».

Брат Ранко: «Слава Господу Богу, и я за один день исцелился в Студенице от мучившей меня много лет головной боли, а до того перепробовал множество лекарств всюду, где только мог. Поэтому я часто приезжаю в Студеницу поклониться [святыням]».

О. Йован Рапаич: «Давайте теперь для разнообразия споем песню».

Брат Исидор Миленкович из Лука поет со своим хором:

Господи Боже мой,

Благослови народ Свой,

Благослови и град, и весь –

Да будет всюду веселье днесь.

Господи Боже мой,

Благослови народ Свой:

И землекопа, и пахаря,

И кузнеца, и косаря.

Господи Боже мой,

Благослови народ Свой:

Хозяина – в дому

Пастуха – на лугу.

Господи Боже мой,

Благослови народ Свой:

Иереев честных,

И тружеников простых.

Господи Боже мой,

Благослови народ Свой:

Богословов славных,

И нас, богомольцев малых.

(И так по порядку до конца.)

Хор брата Исидора состоял по преимуществу из сельских девушек из Драгачева. Не был он похож на обычные городские церковные хоры, которые исполняют песнопения, а народ молчит. Наоборот, Исидоров хор лишь запевал и задавал тон, а все присутствующие присоединялись и пели вместе [с ними]. Брат Исидор указал нам на девушку, которая решила принять монашество. Ее звали Десанка. И действительно, впоследстии она стала инокиней в девичьем Иоанновом монастыре.

Хаджи Светозар Йованович из Смедеревской Паланки рассказал, как он лично отвел в Хиландар тридцать три послушника, все они были [собратья-]богомольцы. «Хиландарская братия настолько умалилась, что обитель могли закрыть или передать в чужие руки, если бы такое число сербов не пополнило монастырское братство». Он, хаджи Светозар, и сейчас трудится над тем, чтобы собрать еще несколько кандидатов, дабы вместе с ними отправиться на Святую Гору и там исполнить свой обет, т. е. и самому стать монахом. Сейчас он выпускает отдельный листок «Хиландар».

«На протяжении семи столетий Хиландар был главным сербским духовным маяком, – [говорит хаджи Светозар]. – И опять станет таковым, если мы поможем ему численно укрепиться».

Брат Станко Маричич: «Весьма важно то, что уже сказано о богомольстве как движении под омофором Православной Церкви и под духовным надзором православной иерархии. Иностранные агенты хотели в собственных интересах использовать утомленность сербского народа после войны и потому всячески пытались сделать из этого движения секту. Приезжали они и в Крагуевац из Нови–Сада, где у них была главная контора, выступали с речами, агитировали и раздавали мелкие подарки. Бог сохранил нас от них. Остались мы в Церкви и полностью церковными. Сербское богомольчество я считаю [ее] родной ветвью, [молодым побегом от] того же самого древа, ствола и корня. Хотим мы и молим об этом Бога, чтобы все ветви на этом православном дереве стали плодовитыми и приносили обильный духовный урожай. Наше желание исполнится и Бог поможет нам, если приложим мы к сему величайшие усилия, чтобы пребыть нам твердыми, чистыми и честными, т. е. твердыми в вере, чистыми в своей жизни и честными в отношении других людей. Эти три качества мы должны были бы начертать [букв:, вышить. – Ред.] на своей одежде, а [женщины –] на головных платках, чтобы всегда напоминали они нам об этих трех спасительных добродетелях: о твердости веры, о чистоте жизни и о честности и порядочности. Так наша ветвь будет становиться все более плодоносной, а к тому же посодействует быть такими и всем другим ветвям на древе жизни, т. е. в Православной Церкви, глава которой – Сам Господь Иисус Христос. Хорошо бы эти три доброделания запечатлеть и в детских душах. Если этого не делает школа (а она, к сожалению, поступает наперекор сему), то над этим неопустительно обязаны трудиться родители и священники. Богомольцы же должны быть в этих святых начинаниях первыми помощниками и священникам, и родителям. Если некоторые безбожные «просветители» взяли на вооружение лозунг: «Удалите детей от Христа», – мы обязаны держаться евангельского правила: «Пустите детей ко Христу!» (в серб., букв.: «Позвольте детям приходить ко Христу! (Мф.19:14)» – Пер.)».

Иеромонах Мелентий: «Из всего сказанного ясно, что наш народ в этом новом государстве стоит перед выбором: либо Христос, либо гибель! Многие тайные силы действуют и трудятся над нашей погибелью, а Церковь воинствует за Христа. Если богомольчество – закваска в тесте Церкви, то оно не тесто и не хлеб, но лишь закваска. А значит наше Движение – это вспомогательный орган нашей Православной Церкви. Блаженно почивший патриарх Димитрий именно так и понял это Движение и был к нему изрядно расположен. Я служил при нем и знаю это лучше всего. Так поступает и ныне здравствующий патриарх Варнава, равно как и известное число наших архиереев – таких как владыка Летич, епископ Нектарий, епископ Иоанн и большой сонм священников. Верю, что со временем и все остальные уразумеют и благословят наши труды. Все враги Христовы – это и наши враги. А те, кто за Христа, – это наши друзья, если не сегодня, то завтра. Подобает нам вооружиться терпением и держать в памяти мудрые слова Христа: Кто не против вас, тот за вас (Мк.9:40)».

Брат Брайко Симеунович из Боснии: Благодарю отца Мелентия за мудрый совет – мы и вправду должны иметь терпение и не считать тотчас за врага того, кто не с нами. Я лично пожал добрые плоды лишь с помощью терпения и молитвы. И то, о чем я вам сейчас расскажу, считаю настоящим Божиим чудом. В городке Шле, близ Сараева, есть крупный деревообрабатывающий завод. Как–то раз вечером вошел я в рабочий барак – все равно что вошел в зверинец. Склоки, крики, ругань, табачный дым и звон рюмок. Помолился я про себя Богу, встал и сказал, что прочитаю нечто из Евангелия. Сразу же весь этот жуткий шум и гам обратился в мою сторону. Посыпались вопросы: «Кто ты такой? Чего ты хочешь? И это ты нас учишь?! Кто тебя послал?» И все эти выпады были щедро приправлены издевками и матерщиной. На следующий вечер я снова пришел к ним. Мнения разделились: одни считали, что мне надо дать говорить, а другие были против. Но когда я окончил чтение Нагорной проповеди и выступил с коротким назиданием, многие просили меня прийти опять. На третий день, как только я вошел к ним, воцарилась тишина и все меня внимательно выслушали. Затем говорили и трое рабочих, все они выразили одну и ту же мысль, а именно: «Мы думали, что ты пришел к нам с какой–нибудь политикой и агитацией, но теперь видим, что приходишь ты к нам как друг с той наукой, которую мы в детстве учили, но потом забыли. Как раз это нам и нужно. Ведь мы тоже люди, хотя и нищи, а к тому же дики и свирепы, как звери, настоящие грубияны. Все нас презирают, а потому стали мы и сами себя презирать. Ты возвращаешь нам нечто потерянное и ставишь нас выше презрения, чужого и нашего. Благодарим тебя, и приходи к нам почаще». Вот, братья, что пережил я как великое Божие чудо и доказательство тому, что терпением и молитвой, а сверх всего – человеколюбием, достигается полный успех. Ведь ласковая вода сглаживает острые камни».

Д–р Радое Арсович: «Сказанное братом Бранко побудило меня подчеркнуть важность миссионерских трудов среди заводских рабочих. Некоторые наши миссионеры опасаются войти в их среду, считая их неисправимыми безбожниками. Но это совершенно неверно. Вот, [скажем,] в Крагуевце находится самый крупный государственный завод. Многие заводские рабочие берут нашу миссионерскую газету, читают наши книги, причащаются, отмечают крестную славу и поют в церковном хору. Кто такие рабочие, если не наши братья? Наше движение не смеет быть лишь сельским, сословным. Оно охватывает все слои, все группы населения. Оно стоит выше всякой партии и над всякой политикой. Я долго жил в Крагуевце, у сестры хаджи Милицы Йованович, и общался с рабочими. Это люди с живой и жаждущей душой. А кроме того, они весьма умны и хорошо знают, что пропаганда, которая ведется среди них якобы с целью улучшения их материального положения, – это нечто временное, мимолетное. А [потому] они – как и крестьяне, как и все нормальные люди – ищут чего–то более глубокого и прочного, требуют пищи для своих душ. Ищут они Бога. Это приятные и добрые люди. Так, один из них рассказывал мне, как он стал набожным. На Солунском фронте, вспоминал он, кто–то бесплатно раздавал сербским солдатам Новый Завет в твердом переплете. Он тоже взял его и положил в левый карман шинели. И даже забыл о нем. Но вот раздался выстрел, пуля сразила его, и он упал. Думал, что ранен. Однако потом нашел дырку в шинели и пулю, застрявшую в той небольшой книге. «Священное Писание, – говорил он, – спасло меня». С той поры начал он читать эту малую книгу – величайшую по ценности в мiрe сем, а после войны записался в наше движение. Итак, крестьяне, смотрите – не отвергайте рабочих. А вы, рабочие, не презирайте крестьян. Все вы Христовы. За всех вас Христос умер, чтобы сделать вас бессмертными Божиими сынами».

О. Алекса Тодорович: «Есть среди нас и богомолец с большим стажем, брат Бошко Топалович из Кбневича. По большей части благодаря его заслугам в том селе построен дивный храм. Сам он очень скромен и застенчив. Но я попросил бы его сказать несколько слов».

Брат Бошко Топалович: «Не сумею я вам ничего сказать, кроме тех трех слов, о которых где–то слышал от нашего епископа. Вот они: крестославие [т. е. празднование крестной славы. – Ред.], задушбинство и взаимопомощь. И все мы, богомольцы, должны стараться, как и наши предки, всегда отмечать дни крестной славы, строить задушбины и оказывать поддержку нашим ближним. Члены нашего движения в окрестностях Пбжеги захотели и общими усилиями обмолотили все зерно одной бедной вдовы. И, как сами мне рассказывали, в тот вечер ощущали они такую радость, словно побывали на свадьбе. А если чувствуешь отраду в каком–нибудь напряженном труде, то я думаю, что это от Бога. Ведь один человек вряд ли способен помочь целому селу, а все село легко может помочь одному своему бедняку».

Брат Райко из Велуча: «Сельская взаимопомощь – прекрасное дело, и у сербов она [существует] испокон веку. Но взаимопомощь может быть разной. Так, общими усилиями воссоздали мы монастырь Руденица. Читал я, что наши братья в селе под Алексинцем собрали деньги и заплатили налоги за какого–то несчастного, у которого власти хотели распродать имущество. «Позор это для нашего села и для всех нас, – говорили они. – Такого никогда у нас не было». Я считаю, что и это – взаимопомощь. Таким образом, можем мы рассматривать ее в широком смысле как любое совместное доброе дело. И к этому мы призваны своим христианским долгом».

О. Йован: Брат Райко – хороший гусляр, и мы просим его исполнить какую–нибудь песню.

Брат Райко играет на гуслях и поет:

Эй, что там издали доносится:

Ветры ли иль вихри буйные,

Иль шумят леса кленовые,

Иль с землей трава беседует,

Или звезды в небесах поют.

Но не ветры это и не вихри,

Не леса листвою шелестят,

Не ведут беседу и земля с травой

И не пенье звезд доносится, –

Но святая литургия служится

В Царствии Христовом пренебесном;

Служит службу Златоустый Иоанн,

Вкупе с ним – епископов три сотни,

Все они – земные мученики;

И три тысячи честных священников,

Досточтимых Божиих угодников.

Во диаконах – святой Стефан апостол,

Вместе с ним – святой Лаврентий;

Святой Павел всем Послание читает,

А святой Лука – священное Евангелие,

Держит крест святой царь Константин,

А рипиды все в руках у стратилатов.

Со свечей идет Мария огневидная,

Ладан зажигает громовержец Илия,

Бессребреники миром помазуют,

А Креститель Иоанн водой кропит.

Херувимы воспевают песнь хвалебную,

А Царь славы на престоле восседает,.

Ликом Своим небо светло озаряет;

одесную Пресвятая Богоматерь,

Духоносною порфирой украшенная.

Святой Савва придерживает жезл,

А народа – множество несметное:

Больше его, чем звезд на небосводе.

Перемешаны святые вкупе с Ангелами,

И неведомо, кто кого краше.

Брат Блажо Томкович из Йёленка близ Данилов–града: «Я из тех Томковичей, что упоминаются в «Женитьбе Тодора из Задара», а именно:

Семь братьев, семь Томковичей,

Семь лютых змей из–под камня.

Вот уже три года, как я посещаю Охридские святыни – во дни монастырских престольных праздников. Гостил я там у кумовьев, начиная с охридского епископа и кончая простыми рыбаками, селянами и монахами. [И] стал очевидцем очень многих чудес, о коих немало был и наслышан. Удивительные там люди. Настоящий и чистый народ старосербский. Видел я и задушбины короля Владимира, и короля Стефана Слепого [Дечанского], царя Душана и других сербских вельмож. И от этого очень сильно полюбил Сербство и Православие. А уж как приятно было мне прочитать в Белграде завещание великого митрополита Михаила, золотыми словами выгравированное на его погребальной плите: «Любите сербство, любите Православие». Этим все сказано, это моя программа, а вижу, что и ваша. Умилилась душа моя ныне на этом соборе. И сожалею, что такого движения нет у нас в Черногории. И потому прошу вас – придите к нам. Ибо тьма вошла в души нашей молодежи и грозные тучи сгущаются над Черной Горой. Спасение для нас – только в вере. Заклинаю вас святым Василием Острожским, придите к нам».

Брат Райо из Великой Планы: «Лишь благодаря явленным Божиим чудесам многие из нас вернулись к вере и вступили в это движение. Один мой сосед не ладил со своим дядей, отнявшим у него лучшее зерновое поле. Пылая яростью от такой несправедливости, решил он убить своего родственника. Взял ружье и стал поджидасть дядю у дороги. Ночь была ясной. Встал он в тени дерева, и когда дядя подошел, то вскинул ружье и уже собрался нажать на курок, как вдруг услышал подобный громовому раскату голос: «Не убий!» Весь затрясся он, думая, что дядя услышал этот зов и сейчас его заметит. Но тот ничего не услышал и продолжил идти размеренным шагом. Опять мой сосед прицелился, чтобы стрелять, – и снова услышал то же громогласное предостережение: «Не убий! Не убий!» Дядя и после этого не изменил своей походки, так как, очевидно, ничего не слышал. А моего соседа охватил такой трепет, что рука у него ослабела и ружье упало на землю. «Тогда, – сказал он, – пришло мне на ум, что это Божий глас, Божие предупреждение». С той поры благодаря сему событию в душе этого человека наступил полный перелом…»

Брат Йово из Обрежа: «Я ложкарь, а родом цыган. Нас, цыган, много в Обреже. Все мы ремесленники. А что самое главное – все мы люди крещеные, православные христиане. Около двадцати из нас вступило в Богомольческое движение. Стараемся насколько можем исполнять все правила и должным образом причащаться Святых Таин. Немало помогает нам своими советами протоиерей Димитрий из Бичины и брат Анастас из Толевца. Живем мы бедно, но вера подает нам и довольство, и радость. Все наши братья через меня передают вам сердечные приветствия, а для монастыря, отец игумен, прислали они десять дюжин ложек – с просьбой благословить наш труд и наши души».

Игумен Мина был явно тронут таким вниманием этих бедных тружеников и поблагодарил брата Йову. По завершении собора он вручил ему икону как ответный дар.

Диакон Пантелеймон из Битоля: «В нашей епархии существуют лишь два крепких братства: одно в Битоле, в другое в Прилепе. Вы спросите, почему только два. Потому что весь наш православный люд в Южной Сербии набожен, всё еще молится Богу. И всё еще представляет собой миллионное христианское братство. Не запомнил я времена турецкой власти, но вырос и воспитался среди того поколения, которое жило под османским игом. Это старое поколение – в отношении веры, морали, обычаев и общественных отношений, даже манеры одеваться, – такое же, какими были и все прочие поколения [сербов] со [времен] Косова и до сего дня. Вера их питала и защищала [букв.: верой они питались и защищались. – Пер.], верой они дышали, ею все объясняли, верой мужались и веселились; с нею легко расставались они с этим светом. Лишь храм был для них царством свободы. И только под его сводами чувствовали они себя независимыми. Там в полной мере ощущали они свое человеческое достоинство как сыны Отца Небесного, стоящие выше своих господ. Церковь для них была и государством, и местом собраний, и лечебницей, и защитницей. Церковь спасала их души. А их тела, за церковными стенами, принадлежали агам и бегам. Говорят, в ту пору, не нужны им были богомольческие братства. Ведь все они знаменовали собой единое христианство братство. Существовали лишь цеховые сообщества, [учреждаемые] по религиозно–экономическому принципу. Торжественно отмечали они дни своей крестной славы. Помогали один другому, давая взаймы денег без всяких свидетелей, и нравственно друг другом руководили и [взаимно] назидались. Но теперь – под влиянием неверно понятой свободы – все это начало меняться. Почти не слышно сейчас апостольского предостережения: К свободе призваны вы, братья, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу (Гал.5:13). И вот теперь богомольческие организации стали необходимыми и у нас, чтобы не дать людям охладеть к вере и отпасть от нее. Наши два братства в Битоле и Прилепе – весьма дружные и активные. Действуют они в четырех направлениях: постоянное устройство [общественных] молений, ремонт и восстановление обветшавших либо разрушенных храмов, паломничества по монастырям и дела милосердия. Несколько наших сестер приняли иночество в воссозданных обителях. Для паломничеств наиболее привлекателен монастырь Святого Наума. О чудесах в этой обители можно написать целые книги.

Наш епископ назначил священника Гавриила [букв.: отца Гавро. – Ред.] Адамовича и меня, чтобы на престольном празднике в день памяти святого Наума мы лично – с уст самого народа – вели летопись этих совершающихся чудес. Занимались мы этим два года. В первый год записали 130 чудесных событий, а второй – 160. А ведь так это продолжается уже больше тысячи лет, – и все это время не оскудевают чудеса в сей нашей единственной святыне на Охридском озере. От имени обоих наших братств передаю вам сердечные приветствия и некоторые подарки для нашего центра в Крагуевце».

Брат Миодраг Чусич, выпускник гимназии в Крагуевце: «Я ученик отца Дионисия Миливоевича, ныне преподавателя семинарии. Когда он настоятельствовал в этом монастыре, у него было много послушников, которые теперь монахи в обители Святого Наума: таковы суть Макарий, Наум, Афанасий и Симеон. С ними и старец–монах Афанасий из Белграда. Я тоже намереваюсь стать иноком по окончании школы. Школа дает мастерство, а Церковь – характер. А в нашем труде сегодня нужно и мастерство. Молитесь Богу обо мне, чтобы исполнил Он мое желание и стал я монахом – ради служения Богу и народу».

Брат Анастас из Толевца: «Из всех чудес, о которых я сегодня слышал и о которых читал в газете, самое большое чудо, полагаю, произошло с нашим селом Толевац. Очень долгое время оно считалось худшим в Темницком и Левацком уезде. Когда бы ни происходила где–нибудь кража, вора искали в Толевце. Если кого–то грабили на большой дороге, то тут же в Толевац власти направляли жандармов. Было это – и прошло. Сегодня Толевац стал лучшим и самым уважаемым селом в двух уездах. Этот переворот я считаю величайшим из всех пережитых чудес. Причем совершилось это чудо лишь с помощью Нового Завета. А то, о чем я расскажу, засвидетельствует и брат Божа Чеперкович. Во время войны обоих нас заключили в лагерь Нежидер. И оба мы не имели веры. В бараке были мы [вместе] с тремя известными священниками: с отцом Жйвоином Алексичем, отцом Даниилом Шиляком и игуменом Феофилом Стевановичем. Отец Живоин постоянно читал Новый Завет. Как–то раз порыв налетевешго ветра вырвал и разнес у него страницы из книги. Я и Божа нашли несколько этих листов во дворе и на досуге принялись читать. Это чтение произвело настоящее чудо в нас обоих. Мы уверовали в Бога. После этого искали мы всюду саму книгу, но не могли ее найти. В нас открылась жажда чтения этой книги, и вот, по Божию усмотрению (в серб., букв.: по Божиему персту. – Пер.), нашел я Новый Завет на [теле] одного покойника и углубился в чтение, не замечая дней и ночей. С этой книгой и с ожившей душой возвратился я в Толевац. Продолжил ее читать и молиться Богу. Но чтобы долго не занимать вашего внимания, скажу лишь, что разнеслась обо мне молва: люди говорили, что я знахарь и что врачую недуги с помощью какой–то святой книги. И потянулись ко мне больные. Обвиненный в шарлатанстве, претерпел я немало скорбей; были проблемы и с полицией. В конце концов начальник полицейского участка заявил: «Он либо сумасшедший, либо святой. Оставьте его в покое». Я же говорил им, что никакой я не знахарь, но лишь читаю Священние Писание и молюсь Богу. В Толевце вообще не ведали о Священном Писании, – и я начал открыто вслух читать Новый Завет и здоровым, и больным. Бог помогал мне, и некоторые больные телом выздоровели – в ознаменование духовного оздоровления всего села. Сегодня уже никто не приходит ко мне слушать Священное Писание. Есть оно в каждом доме, и все его читают. Так же обстоят дела и с нашей газетой, и со всеми сборниками богомольческих песнопений. И мы можем смело сказать: были мы мертвыми – и ожили. Слава Богу, желающему всем людям спасения».

Брат Станко Маричич, секретарь штаб–квартиры, читает приветственные телеграммы от Его Святейшества, Патриарха Варнавы, а также от епископа Зворницко–Тузланского Нектария, епископа Браничевского Вениамина, от иеромонаха и преподавателя семинарии, отца Дионисия Миливоевича, от сингела Иринея Крстича, наместника монастыря Святого Романа, и еще от ряда лиц и братств.

После этих речей на повестке дня были [еще разные] вопросы. А епископ с группой священников и миссионеров, взяв с собой и английских гостей, удалился в монастырский домик.

«Как вам нравится наш богомольческий собор?» – спросил отец Милан Сретенович гостей из Англии, когда все сели.

Джон Патерсон (через переводчика): «Знаете, я журналист, а современные журналисты всегда ищут сенсаций. Директора газет требуют этого от сотрудников – ради роста популярности своих изданий, читателям же подавай острые ощущения: им [ведь] [тоже] нужны раздражители, как пьянице виски. Лично для меня как – христианина эта ваша встреча – необычайно приятная сенсация. Думаю, что это единственное религиозное движение в христианстве. И благодарю Господа моего Иисуса Христа, Который сегодня привел меня к вам».

Отец Милан: «Нам приятно слышать, что даже доктор Паттерсон, будучи человеком светским, почувствовал, что наше Движение – незаурядное и знаменательное явление в христианском мiре. Но прошу и пастора Карингтона высказать свое мнение. Ведь даже Сам Господь наш Иисус Христос хотел услышать, что думают о Нем другие, спрашивая учеников: За кого почитает Меня народ? (Лк.9:18)».

Пастор Карингтон говорил о многих религиозных течениях в Англии и о том, что всякое такое хоть сколько–нибудь заметное движение означало отделение от исконной Церкви и создание обособленной церковной организации. «Ваше же движение, – констатировал он, – вполне самобытное. Во–первых, оно твердо пребывает в ограде Церкви, а во–вторых, его отличает деятельная простота в веровании, строгость в поведении и сверхъестественность в объяснении всего, что есть и что происходит в мiрe и в человеческой жизни. Это апостольское свойство вашего движения. Сегодня я ощущал себя в первом веке, а не в двадцатом. Однако должен вам сказать, что у нас в двадцатом столетии такое движение невозможно и вообразить. Рассказывать английскому народу о чудесах – так, как говорится о них [здесь,] среди вас, – значило бы не утвердить, а поколебать его в вере. Мы на Западе всецело пронизаны наукой и научным позитивизмом. Здесь я слышал отчеты о многих чудесах. Вы объясняете это Богом, а мы – природой, без Бога, попросту стечением известных и неизвестных сил и фактов».

Когда г–н Карингтон окончил свое слово, наступила [полная] тишина. Ведь сколь приятно тронуло нас заявление оного мiрянина и журналиста, столь же ошеломило признание этого пастора. [Но вот] молчание прервалось.

Брат Петар Козлич: «Эпоха в пять тысяч лет от сотворения мiрa до Христа не могла иссушить источник Божиих чудес, когда Бог глаголал через пророков и праведников и являлся в тенях и подобиях. Итак, как же способен истощиться сей родник чудес за те неполные две тысячи лет, как Сын Божий явился на земле? Как рабам Господина может оказываться честь дольше, чем Самому Господину?»

Иеромонах о. Мисаил: «Я осмелюсь спросить достопочтенного господина Карингтона, есть ли в Новом Завете на английском языке те же слова, что и в его сербском тексте, в десятой главе Евангелия от Матфея. В них Господь заповедует Своим Апостолам: Проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте (Мф.10:7–8)».

Пастор Карингтон: «Да, так написано и в нашей английской Библии».

Отец Милан Сретенович: «Давайте посмотрим, что написано в остальных трех Евангелиях. У евангелиста Марка это место звучит так: И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были и чтобы посылать их на проповедь, и чтобы они имели власть исцелять от болезней и изгонять бесов (Мк.3:14–15). А еще немного дальше в том же Евангелии есть и такие слова: И, призвав двенадцать, начал посылать их по два, и дал им власть над нечистыми духами (Мк.6:7).

О том же самом повествуется и в Евангелии от Луки: Созвав же двенадцать, дал силу и власть над всеми бесами и врачевать от болезней (Лк.9:1).

С теми же самыми задачами послал Господь и семьдесят учеников, заповедуя им: Исцеляйте… больных, и говорите им: приблизилось к вам Царствие Божие (Лк.10:9).

А когда эти ученики возвратились и с радостью известили своего Учителя о том, что и бесы повинуются нам о имени Твоем, Иисус сказал им: Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам (Лк.10:17,19).

Православная Церковь во все времена непоколебимо считала, что эти задачи, которые Господь поставил перед Своими Апостолами, Он поставил и перед всей Своей Церковью до скончания века. Я попросил бы господина Карингтона сказать нам, считает ли та Церковь, к которой он принадлежит, [сии] апостольские задачи своими собственными?»

Пастор Карингтон: «Смотря какие задачи. Одни были заданы только апостолам, а некоторые – апостолам и Церкви».

О. Милан: «Я приблизительно знаю, что Вы имеете в виду. Протестанты считают, что единственная задача, переданная Апостолами Церкви, – это проповедь Евангелия».

Брат Чедо Йеличич: «Я бы решился своим простым сельским разумением вкратце ответить так: вера без чудес – не вера, а философия, а Церковь без чудес – не Церковь, а обычное благотворительное общество, как, например, Красный Крест».

Все хором возвысили голос: «Так, именно так!» – Джон Патерсон сиял от радости, видя, что наши доводы одерживают верх. А нашему епископу словно было неудобно, что из–за этого спора английский гость уйдет постыженным, и [владыка] сказал:

Все хорошо по Божию Промыслу, включая и эту дружескую беседу о чудесах между вами и господоном Карингтоном. Наша Православная Церковь считала и считает, что Божии чудеса – это деятельное и неустанное участие Бога в жизни людей, это основа, это свидетельство и поощрение нашей святой веры с самых ее истоков и поныне и во веки веков. На Божиих знамениях наша вера основана, благодаря им она выстояла. Впрочем, я весьма благодарен господину Карингтону за то, что он дал нам повод еще раз внимательно изучить историю чудес в Церкви от начала и до сего дня и оценить их влияние и значение для веры и упования. Посему думаю, что было бы разумно избрать девятерых из вас, которые образовали бы три малых комиссии, а именно:

первая комиссия исследовала бы и изложила влияние и значение чудес Господа Иисуса Христа;

вторая комиссия из трех членов изучила бы и наглядно представила влияние и значение чудес святых Апостолов;

третья комиссия, тоже из трех членов, изучила бы и изложила влияние и значение чудес, по возможности, всех святых на протяжении всей многовековой истории христианства.

Если хотите, может избрать и четвертую комиссию из трех членов, которая бы тщательно исследовала, собрала и изложила влияние и значение чудес для современного богомольческого движения в сербском народе.

Отчеты этих комиссий могли бы быть заслушаны на каком–либо из предстоящих соборов, а при необходимости их [можно было бы] и опубликовать.

Все принимают это предложение нашего епископа.

Пастор Карингтон: «Я готов признать и оценить труд, на который вас невольно подвигнул. Спасибо вам. Для меня особое значение имел бы отчет сей четвертой комиссии, в котором было бы освещено влияние и значение чудес для вашего современного движения в Сербской Церкви».

Была уже глубокая ночь, когда беседы и выступления закончились. Собор, как и всегда, завершился молитвой. На небосводе необычайно весело сияли Божии звезды, словно радуясь тому, что люди на земле прославляют всеобщего Творца.

Речи смолкли, но пение продолжилось. Вокруг Дивостинского храма пело несколько хоров, которым подпевал весь народ. [Даже тот,] кто никогда не пел, здесь начинал петь. [И] кто никогда не плакал от радости, здесь орошал лицо слезами.

Один хор пел:

Се, Господь с Небесным Воинством грядет,

Для врагов Креста день срама настает:

Пусть же постыдятся они и покаются –

Ангельские рати на них ополчаются;

Грозные и яркие, как молнии, блистают,

Перед ними горы земные оседают.

Утесы высокие и цари надменные

Склонились к подножию Господа вселенной;

Пред Ним – Серафимы, за Ним – Херувимы,

Мир дольный страшным пламенем окутан и дымом…

Другой хор народным напевом исполнял 95–й псалом:

Воспойте Гбсподеви песнь нову,

Воспойте Господеви вся земля!

Воспойте Господеви, благословите имя Его,

Благовестите день от дне спасение Его.

Возвестите во языцех славу Его,

Во всех людях чудеса Его…

Многоголосье пения не прекратится до рассвета. Так это всегда и на всех богомольческих соборах.

Через три месяца после собора в Дивостине о. Йован Рапаич созвал ту первую комиссию из трех членов в штаб–квартире в Крагуевце. Под его начальством они зачитали составленный отчет.

Превращение воды в вино. Именно это Христово чудо евангелист Иоанн приводит как первое. Свершилось оно на браке в Кане Галилейской. Влияние этого чуда на всех Христовых учеников была весьма немалым, что видно из последнего стиха: Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его (Ин.2:11).

Если некнижные Христовы последователи дотоле как–то и колебались и сомневались в вере в Иисуса как Сына Божия и Мессию, [то сие] поразительное чудо, свершившееся на их глазах в Кане, полностью утвердило их в вере. Творец всякого создания явил здесь Себя и Претворителем, обратив одну сущность в другую. Здесь следует отметить, что, собственно, претворение было как первым, так и последним чудом Иисуса. В Кане претворил Он воду в вино, а на Тайной вечери – вино в Свою Кровь.

Лицезрение на далеком расстоянии. Тот же евангелист, называющий превращение воды в вино в Кане первым чудом Иисуса, по сути дела описывает и еще одно – предваряющее – чудо. Это способность наблюдать за событиями в отдаленных местах, обнаружившаяся в связи с Нафанаилом. Когда апостол Филипп привел Нафанаила к Иисусу, Господь сказал ему: Прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя (Ин.1:48). Это чудо свидетельствует о том, что для Христовых очей пространство не является препятствием. У Него было четыре вида проницательности: внутренняя (ведал Он людские помыслы), пространственная (зрение событий в дальних пределах), временная (предвидение событий, которые произойдут в отдаленные сроки) и вечная (созерцал Он небесные вечные истины, не подвластные времени и пространству). Изумленный и сильно устрашенный проницательностью Иисуса, Нафанаил воскликнул: Раввй! Ты – Сын Божий! Ты – Царь Израилев. А Иисус на это ответил ему: Ты веришь, потому что Я тебе сказал: Я видел тебя под смоковницеею; увидишь больше сего (Ин.1:49,50).

Исцеление на расстоянии. Как второе чудо Иисуса в Галилее святой Иоанн приводит исцеление сына капернаумского царедворца (Ин.4:46–54). Иисус сказал ему, еще не входя к нему в дом: Пойди, сын твой здоров (Ин.4:50). И чудо свершилось и так сильно подействовало на царедворца, что уверовал сам и весь дом его (Ин.4:53). Кроме того, было похожее чудо исцеления слуги капернаумского сотника. Этот сотник, будучи язычником, считал себя недостойным принять Господа Иисуса в своем доме. Я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой… – просил он передать Иисусу, – но скажи слово, и выздровеет слуга мой (Лк.7:6,7). Иисус, удивленный столь крепкой верой язычника, попрекнул ею маловерных иудейских старейшин, а самому сотнику сказал: Иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час (Мф.8:13). Все эти исцеления Иисус совершил на расстоянии.

Итак, в случае с Нафанаилом сей последний был обращен в веру и стал Христовым сторонником и учеником, пораженный чудом Христова провидения на расстоянии.

В случае на браке в Кане все Христовы ученики утвердились в вере при виде чудесного претворения воды в вино.

В случаях же с капернаумским царедворцем и сотником сии язычники и вся их челядь уверовали в Спасителя мiрa благодаря чудесному исцелению больных на расстоянии.

Можем дерзновенно утверждать, что одними словами – без подобных и еще более изумительных чудес – Господь Иисус Христос никогда не приобрел бы расположение народа и не удостоверил бы его в Своей Личности и в подлинности Своих откровений о небесах и Небесном Царстве. Хотя и слова Его были светлее солнечных лучей и сильнее небесных молний, так что даже Его противники признавали, что никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин.7:46; ср. Ин.6:63; Лк.24:32), однако без чудес Он не смог бы исполнить Свою Божественную миссию в этом мiрe.

Когда Он проповедовал в собрании, [люди] дивились Его учению, ибо Он учил их как власть имеющий, а не как книжники (Мк.1:22).

И ходил Он по ближним городам и весям, сопровождаемый множеством народа. И везде благовествовал, и изгонял бесов из одержимых ими людей. А когда исцелил одного больного от проказы, тот помчался, как олень и всюду возвестил о том, что сделал ему Иисус (Мк.1:45). Тогда еще больше народа нагрянуло к Иисусу: здоровые – чтобы воочию видеть чудеса, а больные – чтобы чудесным образом освободиться от своих недугов. Слепые молили об [уврачевании], поводыри кричали, хромые просили пропустить их вперед, расслабленных несли на руках; покрытые коростой и гноящимися ранами, кровоточивые, глухие, немые, калеки – все они дополняли общий гам и причитания, толчею и неразбериху. Тяга к Нему и только к Нему была единственной нитью, связывавшей всю эту толпу потомков обманутой Евы, которой сатана обещал, что непослушанием Богу и она, и ее потомки будут, как боги (Быт.3:5). И вот теперь тысячи этих Евиных «богов»: слепых, глухонемых, прокаженных, бесноватых, кровоточащих, острупленных, смрадных – в крайнем отчаянии напряженно простираются за помощью к Новому Адаму, послушному Своему Небесному Отцу даже до смерти (Флп.2:8)! Все городские улицы были переполнены этими толпами, так что Иисус не мог уже явно войти в город, но находился вне, в местах пустынных. И приходили к Нему отовсюду (Мк.1:45). К Нему, только к Нему, к единственному здоровому человеку во вселенной и в истории мiрa!

Когда спустя несколько дней Он вошел в город, то [людская молва] услышала об этом и всюду разгласила. Пришла огромная масса людей и быстро наполнила дом, в котором Он находился. На пороге и перед вратами образовалась давка, так что никто больше не мог войти. Но вдруг четверо из пришедших раскрыли кровлю дома и через отверстие в потолке спустили на постели своего парализованного родственника. Когда Иисус увидел его, то проникся к нему состраданием и сказал расслабленному: Тебе говорю, встань! И тут же встал он на ноги перед всеми. И все дивились и прославляли Бога, говоря: Никогда ничего такого мы не видали (Мк.2:1–4,11,12).

Случилось в одну из суббот, что Иисус уврачевал в синагоге человека с иссохшей и скрюченной рукой. Протяни руку твою, – сказал ему Иисус. – Он протянул, и стала рука его здорова, как другая (Мк.3:1–5). Тогда князья и вожди народа, фарисеи, стали совещаться, как бы убить Иисуса. Ибо бесы, которых изгонял Он из людей, приступали к иудейским старейшинам [букв.: цеплялись за еврейских старейшин. – Ред.] и нашептывали им, как избавиться им от своего и их самого страшного врага, т. е. [от] Иисуса.

Но народ – народ всем своим существом ощущал присутствие Друга. Как ручьи и потоки с Ливанских гор сливаются в озеро, так необозримые вереницы людей со всех сторон стекались к одной цели, к Иисусу чудотворцу. За Ним последовало множество народа из Галилеи, Иудеи, Иерусалима, Идумеи и из–за Иордана. И живущие в окрестностях Тира и Сидона, услышав, что Он делал, шли к нему в великом множестве (Мк.3:7–8). И когда был Он в доме со Своими присными учениками, опять сошелся народ, так что им невозможно было и хлеба есть (Мк.3:20). В другой раз, когда стоял Он на берегу озера, к Нему подступило столько народа, что Он вынужден был сесть в лодку, отплыть от берега и из лодки как с кафедры проповедовать Божие Царствие людям, толпящимся у кромки воды в неимоверной тесноте.

О, как благословенно [букв.: сколь благословенное. – Ред.] это озеро! Сколько на нем и на его берегах излито Божественной премудрости из уст самого таинственного Человека в истории мiроздания! И сколько неслыханных и изумительных чудес совершил Он, Бог, явившийся людям в человеческом облике!

Успокоение бури и остановка ветра. На этом озере утихомирил Он ужасный шторм и сковал ураган, крикнув ему: Умолкни, перестань! И тогда Его ученики, дотоле устрашенные бурей, а теперь не менее пораженные чудом, говорили между собою: кто же Сей, что и ветер и море повинуются Ему? (Мк.4:37–41).

Хождение по воде. По поверхности этого озера Иисус ходил, как посуху (Мф.14:25).

Наполнение сетей. На этом озере Христос с избытком наполнил рыбой пустые сети Петра и его товарищей. И причем дважды: в первый раз прежде Своего Воскресения, а во второй – после него (Лк.5:5–7; Ин.21:3,6).

Чудо с рыбой и монетой. На том же самом озере произошло и следующее чудо. Когда сборщики податей запросили их у Иисуса, Он, ничего не имевший, повелел Петру забросить удочку в воду и взять первую же рыбу, которая попадется. Открыв у ней рот, найдешь статир, – сказал ему Иисус, – возьми его и отдай им за Меня и за себя (Мф.17:24–27). Золотой статир.

Умножение хлебов. Недалеко от этого озера, на пустынных холмах, Господь Иисус дважды насыщал тысячи людей досыта, причем в первый раз – пять тысяч мужчин не считая женщин и детей, а во второй – около четырех тысяч. Первую группу накормил Он пятью хлебами и двумя рыбками, а вторую – семью хлебами и несколькими рыбками. И ели все, и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных, а во втором случае – семь корзин (Мф.14:17–21; Мк.8:5–9). Перед трапезой Иисус, взяв пять хлебов и две рыбы (а во втором случае – семь хлебов), воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики народу. И все ели, и все насытились, а пищи после трапезы осталось даже больше, чем было до нее. Божественный Сеятель и Умножитель, сказавший в притче о сеятеле и семени, что одно зерно на доброй земле приносит сторичный плод (Мф.13:8,23), доказал это на деле, приумножив хлебы не в сто, а в тысячу раз. Чудо неслыханное и невиданное испокон веку. Однако с Божиим благословением все возможно, а без Божия благословения – ничего. Сербский народ собственным опытом свидетельствует о сем, говоря о «хлебе сытом» и о «хлебе голодном». Этим чудом дан ясный ответ и тем, кто мог усомниться в словах Христовых: Не заботьтесь… что вам есть (Мф.6:25). Когда Господь окончил Свою Нагорную проповедь, народ дивился учению Его (Мф.7:28). А когда напитал Он тысячи и тысячи человек несколькими хлебами, тогда люди видевшие чудо, сотворенное Иисусом, сказали: это истинно Тот Пророк, Которому должно прийти в мир, и хотели взять Его и сделать царем, однако Он быстро удалился на гору один (Ин.6:14,15).

Исцеления от прикосновения к Христовой одежде. В огромном множестве народа, толпившегося вокруг Иисуса и теснившегося к Нему, оказалась и больная женщина, двенадцать лет страдавшая кровотечением, причем не помогли ей ни врачи, ни лекарства. Стыдно ей было и сказать Иисусу перед людьми, чем она болеет. Посему думала она про себя не говорить Ему ни о чем, а, храня молчание, как–нибудь подойти к Нему и лишь коснуться края Его одежды. Если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею, – такой сильной была ее вера. И прикоснулась [она к одежде], и с того часа стала здорова (Мф.9:20–22). Это чудо не могло не остаться без отклика – и вот, люди начали на постелях приносить больных туда, где Он, как слышно было, находился. И куда ни приходил Он, в селения ли, в города ли, в деревни ли, клали больных на открытых местах и просили Его, чтобы им прикоснуться хотя к краю одежды Его; и которые прикасались к Нему, исцелялись (Мк.6:55–56). Все – [словно] как озябшие, когда войдут [они] в натопленный дом, то все одинаково согреваются.

Воскрешение мертвых. С большими усилиями пробирается Иисус через плотные ряды народа, направляясь к дому Иаира, в котором лежала покойница. Девица, тебе говорю, встань (Талифй кумй)! – И девица тотчас встала. А видевшие пришли в великое изумление (Мк.5:41,42). И удивились родители ее (Лк.8:56). И разнесся слух о сем по всей земле той (Мф.9:26).

Как двумя словами воскресил Он умершую девицу, точно так же двумя словами воскресил и скончавшегося юношу, сына наинской вдовицы, которого несли на погребение. Громким голосом повелел Иисус мертвецу: Юноша… встань! И тут же покойник ожил, сел и стал говорить. Воздействие этого чуда на народ было колоссальным. Ибо, как засвидетельствовано, всех объял страх, и славили Бога, говоря: великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой. Так прореагировали присутствующие. Но и отсутствующие быстро услышали об этом. Ибо такое мнение о Нем распространилось по всей Иудее и по всей окрестности (Лк.7:11–17).

Столь великими и грозными были эти два чуда, что скорее ужас и трепет охватили людей, нежели радость. И все повторяли друг другу: Бог посетил народ Свой.

О чудесном воскрешении Лазаря мы побеседуем позже.

Иисус [возвещает]Иоанну [Крестителю] о Своих чудесах. Слух об этих чудесах проник и через стены Иродовой темницы и достиг ушей святого Иоанна. И послал Иоанн двух своих учеников, чтобы пошли они и удостоверились, вправду ли Иисус – чаемый Мессия. И вот, придя к Иисусу, они спросили Его: Ты ли Тот, Который должен прийти, или ожидать нам другого? Иисус не ответил им ни да, ни нет, но на их глазах в это время Он многих исцелил от болезней и недугов и злых духов, и многим слепым даровал зрение. Это, собственно, и было ответом Иоанну – [ответом] ясным и утвердительным. И лишь после этого Иисус сказал: Пойдите, скажите Иоанну, что видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют (в серб., букв.: нищим проповедуется Евангелие. – Пер.) (Лк. 7,19–22). Такой правдивый, основанный на фактах ответ должен был утешительно подействовать на Христова Предтечу, Крестителя, пророка и мученика, а Его учеников удостоверить в том, что Иисус – это и впрямь Тот, Который должен прийти.

Да и в самом народе зародилась вера в то, что Иисус – действительно Христос, т. е. ожидаемый Мессия. Ибо когда Иисус исцелил бесноватого слепого и немого, то дивился весь народ и говорил: не это ли Христос? (Мф.12:22–23).

Когда уврачевал он от падучей болезни юношу, единственного сына у отца, в Евангелии говорится, что все удивлялись величию Божию (Лк.9:38–43).

А когда исцелил Он глухого косноязычного, произнеся одно–единственное слово: еффафй (отверзись!) – присутствующие чрезвычайно дивились и говорили: всё хорошо делает, – и глухих делает слышащими, и немых – говорящими (Мк.7:32–37).

Видя столь много дивных чудес или слыша о них, целые потоки народа со всех концов с шумом и гамом спешили к Нему, к Иисусу чудотворцу, посредством Которого Бог посетил народ Свой. И с каждым новым чудом это волнующееся море людей становилось все более безбрежным и раскатистым. Так однажды, как повествует евангелист Лука, нахлынули к Нему тысячи народа, так что теснили друг друга (в серб., букв.: так что топтали [наступали]друг [на]друга. – Пер.).

И все, кто обращался к Нему за помощью – независимо от статуса и имущественного положения, с какими бы то ни было болезнями или немощами – все становились здоровыми либо от Его слов, либо от прикосновения к Его руке или одежде. В самом деле, [был Он] единственны[м] Врач[ом], обладавшем] всеми целебными средствами, какие только есть. И народ поистине чествовал Его, обожал и любил.

Так[ов был] народ. Но совсем иначе [поступали] народные вожди и старейшины.

Первосвященники же и книжники и старейшины народа искали погубить Его.

Лк. 19,47

Народ от всего сердца радовался досточудным Христовым делам, а между тем вожди народа намеревались Его убить.

Кем были эти народные вожди? Иудейскими первосвященниками, фарисеями, саддукеями и книжниками, которых еще Иоанн Креститель на Иордане гневно наименовал порождениями ехидниными (Мф.3:7).

Требовали они от Иисуса некоего знамения с неба. Учитель! хотелось бы нам видеть от Тебя знамение (Мф.12:38). Хотя воочию наблюдали они многие Иисусовы чудеса и непрестанно отовсюду слышали свидетельства о Его бесчисленных дивных делах, однако требовали какого–то нарочитого знамения. И сами не знали, чего хотели. Но знал об этом тот древний человекоубийца, что подучал их домогаться от Господа «некоего» чуда, то есть какого–либо из тех «чудес», которые приходят не от Бога, а от него, от сатаны. Таковы суть волшебные мистификации, трюки факиров и разного рода магические фокусы, какие выдавали Валаам Веоров, Симон волхв, дельфийские пифии и многие подобные им «чудотворцы» по всему мiрy; [всеми ими] двигало корыстолюбие или тщеславие. Такие чудеса Христос не мог творить, а иначе Он и Сам подпал бы [букв.: не подпадая при этом. – Ред.] под мрачную власть сатаны. Но пришел Он как раз за обратным: чтобы ратовать против сатаны и спасти человечество от ложных демонических фантасмагорий и магических действий духов злобы.

Поэтому Христовы чудеса – это чудеса не волшебника или мага, а чудеса Врача, излечивающего людей от болезней и недугов, и [чудеса] Хозяина дома, питающего голодных, и [чудеса] Пастыря, избавляющего овец от диких зверей, и [чудеса] могучего Друга, помогающего немощным на каждом шагу, и [чудеса] Путевождя, идущего впереди и пролагающего дорогу, очищая ее от терний, и колючек, и змеиных зубов, – но именно такие, Божественные и спасительные для людей, чудеса были не по нраву иудейским старейшинам. Почему? Потому что бесы не могли выносить таких истинных чудес, опаляющих их подобно огню, но через своих служителей требовали от Христа «некоего» знамения, т. е. какого–то демонического тайнодействия из области черной магии. Такого чуда ожидал от Иисуса и царь Ирод – Ирод… надеялся увидеть от Него какое–нибудь чудо (Лк.23:8).

Исцеление десяти прокаженных. Злобные старейшины иерусалимские изо дня в день выслушивали от своих гонцов и лазутчиков донесения о все новых поразительных Христовых чудесах. Так узнали они и об исцелении десяти прокаженных на дороге между Галилеей и Самарией. В одном селении эти десять страдальцев, услышав, что Он идет, вышли Ему навстречу, остановились вдали и громким голосом говорили: Иисус Наставник! помилуй нас. А Он лишь с состраданием взглянул на них и, исцелив их как бы взором, сказал им: пойдите, покажитесь священникам. И – о небеса и земля! – десять прокаженных, разъеденных ужасной болезнью до самих костей, стали чистыми и здоровыми (Лк.17:11–14)! Это известие иерусалимские главари выслушали не без страха и трепета.

Исцеление слепого Вартимея. Впрочем, не прошло много времени, как прибыли другие посыльные и представили своим господам отчет о новом превеликом чуде Иисуса над известным иерихонским слепцом Вартимеем, сыном Тимея. Когда Иисус входил в Иерихон, сопровождавшая Его толпа людей, словно взъярившаяся [буке.: вскипевшая. – Ред.] река, с шумом и гомоном заполнила тихую улочку, на которой в пыли сидел слепой Вартимей, прося милостыни. Встрепенулся он и спросил: «Что это?» И когда ему сказали, что мимо идет Иисус из Назарета, он начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня. Многие заставляли его молчать; но он еще более стал кричать: Сын Давидов! помилуй меня.

Чего ты хочешь от Меня? – спросил его Иисус.

Учитель! чтобы мне прозреть, – ответил Вартимей.

Иди, вера твоя спасла тебя, – сказал ему Иисус.

И тотчас слепец прозрел и пошел вслед за своим Спасителем (Мк.10:46–52). Пошел, чтобы собою увеличить громадную толпу народа, а рассказом о своем исцелении возвещать славу Христову.

И это известие иерусалимские вожди выслушали с повышенным беспокойством, недоумевая, что же тогда произойдет на праздник в столице, когда прибудет Он туда, сопровождаемый толикой славой и народной любовью? И сколько же чудес совершит Он еще в праздник? Кто способен Его превозмочь или помешать Ему? В их памяти были еще свежи чудеса, сотворенные Им во время прежних посещений Иерусалима. Особо угнетало их воспоминание о дивном исцелении расслабленного в купальне Вифезда, дотоле неподвижно лежавшего тридцать восемь лет (Ин.5:5). Вся их клевета на Иисуса и все угрозы иерусалимлянам не говорить об этом под страхом отлучения от синагоги нисколько не помогли. Народ веселился, и укреплялся, и питался рассказами и пересказами того исстари невиданного чуда. Ведь народ всей душой признавал Иисуса Мессией, Которого иудеи вкупе с [тем же] народом ожидали уже тысячи лет. Признавал Его народ Мессией, главным образом благодаря Его чудесам. И говорил: Когда придет Христос, неужели сотворит больше знамений, нежели сколько Сей сотворил? (Ин.7:31).

Так вещал народ. А его вожди и князья строили заговоры, чтобы убить Иисуса. Убить Его во что бы то ни стало – такова была их единственная цель. Убить без суда и следствия, убить – и всё!

Убийством избавиться от Него и продолжить ждать мессию, который был угоден им, а не Богу. Именно такого мессию желает их сердце, а не такого, какого посылает им Бог; ведь посланный Богом Мессия лечит и врачует, а им хотелось бы, чтобы Он убивал [букв.: Такого, [какого] их сердце желает, а не [такого,] какого им Бог посылает; [такого,] который будет убивать, а не исцелять, – Ред.]. Варавву носили они в своем сердце и нашли его прежде, чем Варавва явился. Мстителя и убийцу – вот какого мессию они чаяли. Должны были они узнать и о том, что Небесный Отец дважды – на Иордане и на Фаворе – Своим грозным голосом засвидетельствовал, что Иисус – Его возлюбленный Сын, к Которому Он благоволит, и заповедал всем Его слушать. Впрочем, и с Богом будут они воевать, пока не придет тот мессия, [к которому станут благоволить они и который будет] по нраву им, [а это значит – ] по нраву Божию противнику, сатане.

Исцеление слепорожденного юноши. А пока народные старейшины вынашивали планы, как бы им убить Христа, по Иерусалиму пронеслась молва о том, что Иисус отверз очи одному юноше, слепому от рождения (Ин.9:1–38).

– Что сделал Он с тобою? – спрашивали фарисеи счастливого молодого человека. – Как отверз твои очи? Снова и снова повторяли они этот вопрос – не для того, чтобы сорадоваться счастью исцеленного юноши, а чтобы узнать нечто такое, за что можно было бы обвинить Врача в нарушении закона. Не в субботу ли, скажем, совершил это исцеление Врач? Тогда Его надлежало бы покарать смертью как перворазрядного злодея? Ведь для фанатичных чтителей субботы (в серб., букв.: для субботоманьяков. – Пер.) важным и превосходящим любое человеческое счастье было только одно, а именно: [как бы] убить Христа.

Христос же спросил исцеленного юношу: Ты веруешь ли в Сына Божия?.. Он же сказал: верую, Господи! И поклонился Ему (Ин.9:35,38).

Этим благая цель была достигнута. Ведь Христос сотворил это чудо, как и все прочие знамения и чудеса, чтобы побудить людей веровать в Него, а не в сатану; в Бога Человеколюбца, а не в диавола, человекоубийцу от начала (Ин. 8,44).

Здесь важно отметить, что Господь даровал зрение слепорожденному юноше не силой одного Своего слова Прозри! – как слепому Вартимею, но употребил при этом и материальные вещества: слюну, прах и воду.

Тем самым придал он значение и сим бессловесным элементам, которые через Него начали быть, когда пришли в бытие. Сделал же Господь это для того, чтобы показать, что все они служат Его целям и намерениям. Точно также немного позднее оказал Он высокую честь хлебу и вину – чтобы после освящения были они Его Телом и Кровью. Без всякого сомнения, это чудо пробудило не только прозревшего юношу, но и многих людей уверовать в Иисуса как Господа и Мессию.

Воскрешение Лазаря. Перед последней пасхой на земле Господь Иисус воскресил Лазаря из гроба. Новое чудо и новая отрада для народа. Новый громовой раскат для сребролюбивых старейшин в храме и в синедрионе. Знали они, что Христос воскресил умершую дочь Иаира и сына вдовицы в городке Наин. Хоть и воскресил Он сих двоих прежде их погребения, тем не менее это были страшные и поразительные чудеса для внимательных сборщиков «шекелей» в храме. Ибо сей злоклятый шекель ценили они выше Яхве, и Моисея, и собственной души. Но воскрешение Лазаря, четверодневного мертвеца, уже засмердевшего во гробе, явилось для них ошеломившим их ударом небесного Громовержца. Ведь о чем–то подобном [люди] не только не слыхали от начала времен, но и не рождалось это в мыслях человеческих. И посему, наперекор истерии и гневу начальников храма, тогда многие из Иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него (Ин.11:45). Именно ради этого Господь и воскресил Лазаря – чтобы многие уверовали в Него. Следовательно, цель чуда была вполне достигнута.

Засохшая смоковница. Это единственное чудо, сотворенное Иисусом во время Его земной жизни, где конечным итогом явилась смерть. Проклял Господь бесплодную смоковницу, сказав: До не будет же впредь от тебя плода вовек (Мф.21:19). (Эта не принесшая плода и засохшая смоковница символизирует судьбу христоборческого народа.) Впрочем и это, с виду разрушительное, Христово чудо дало свой созидательный результат. Увидев это, ученики удивились (Мф.21:20). И вера в карающую силу Иисуса как [грядущего] Судии в них окрепла.

Одно слово Христа повергло Его врагов наземь.

Когда Иуда предатель пришел с храмовой стражей в Гефсиманский сад, чтобы схватить Иисуса, всеведущий Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея. И сказал им Иисус: Это Я… И когда сказал им: это Я, они отступили назад и пали на землю (Ин.18:4–6). Согласно традиционному толкованию древних [нехалкидонских. – Пер.], Коптской и Абиссинской, церквей, пали они на землю мертвыми. И это, без сомнения, верное изъяснение. Ведь если по слову Христова апостола Петра упали мертвыми Анания и Сапфира (Деян.5:1–10), то тем скорее, по слову Христову, живые умирают, равно как и мертвые воскресают. Слова Это Я– должны были громовым эхом огласить ночную тишь, как некогда слова Яхве: Я есмь Сущий (Я есмь Тот, Кто есмь) (Исх.3:14). Одним Своим словом иссушивший бесплодную смоковницу на вершине Елеонской горы, одним же словом умертвил и Своих врагов у ее подножья. [Но] только на единое мгновение, дабы дать почувствовать ничтожной человеческой саранче, что подняла [она] руку на Всемогущего. Своим же новым вопросом: Кого ищете? – Он их снова оживил, и они встали.

Исцеление Малха [букв.: одноухий Малх. – Ред.]. При аресте Иисуса ревностный Петр извлек из ножен меч и отсек им ухо Малху, сопровождавшему Иуду. Христос же возвратил ухо на свое место и исцелил его, а затем сказал сии знаменательные слова: Все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф.26:52). Как воскрешение Лазаря укрепило во многих веру в живительную силу Христову, а иссушение смоковницы утвердило веру Апостолов в Его [карающую] силу, [способную] умерщвлять, так при [виде] исцеления отсеченного уха Малха некоторые еще больше уверовали во Христа как Уврачевателя.

Много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес, о которых не писано в книге сей. Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его.

Ин.20:30–31

Невозможно нам перечислить по порядку даже все те досточудные Христовы дела, о которых упомянуто в евангельских книгах, а тем более – те, о которых в этих книгах не писано. Есть, например, краткие – в двух–трех словах – упоминания о массовых исцелениях [людей] в каком–либо селении или городе, без наименования лиц. Так, неоднократно говорится, что в том или ином месте Иисус исцелил многих либо что выздоровели все прикоснувшиеся к Его одежде. Одному Богу ведомы имена и число всех уврачеванных болящих и страждущих – бесноватых, прокаженных, глухонемых, искалеченных, скорченных, парализованных, острупленных [гноящимися ранами] и покрытых коростой, разъеденных [ужасными язвами], изуродованных, нервнобольных, слабоумных, заикающихся, иссохших, страдающих водянкой, наростами снаружи и опухолями внутри, измученных горячкой и бессонницей и всеми прочими телесными и душевными скорбями и недугами. А еще меньше известно нам о том, сколько таинственных чудес учинил Господь над природой, повелевая ее стихиями и составами, одним Своим присутствием изменяя атмосферу; а равно и о том, насколько Своей чистотой, Своим взором, любым Своим движением повлиял Он на перемену мыслей в людях; сколько людей привлек Он к Себе издалека и сколько исцелил на расстоянии!

Апостолы как очевидцы знали несравненно больше, чем записали. А записали они, по Божию Промыслу, достаточно, чтобы укрепить нашу веру в Господа Иисуса Христа как истинного Мессию, Сына Всевышнего и Спасителя.

В Евангелии изложены двоякие Христовы чудеса: одни совершаются Христом, а другие – благодаря Ему. И [опять–таки] творимые Христом, одни чудеса имели место прежде Его Воскресения, а другие – по Воскресении. Доселе мы говорили лишь о чудесах, [сотворенных] Христом до Его Воскресения. А теперь лишь вкратце упомянем об остальных двух группах чудес, т. е. о тех, которые совершились в мiрe благодаря Христу, и о тех, которые были творимы по Воскресении.

Благодаря Христу много раз являлись небесные Ангелы. Можно с достоверностью предположить, что некоторые Ангелы не отлучались от Него от начала до конца. Предстояли они на служении Ему как своему Царю и Господу.

Архангел Гавриил объявил первосвященнику Захарии о грядущем рождении святого Иоанна Предтечи.

Тот же Архангел явился Пречистой Деве Марии в Назарете, благовестив Ей, что по Божию благоволению и наитием Святого Духа родится от Нее Иисус, Сын Всевышнего, Царь, царству Которого не будет конца.

Праведному Иосифу явился Ангел во сне, избавив его от всяких недоумений относительно девственного зачатия его подопечной Марии.

И вифлеемским пастухам Ангел Господень принес весть о рождении Господа Иисуса. Вслед [за ним] явился многочисленный сонм Ангелов, прославляших Бога за рождение Иисуса и взывавших: Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение! (Лк.2:14).

Благодаря Христу на небе появилась необычная звезда, приведшая трех восточных царей [(волхвов)] из далеких земель в Вифлеем, на поклонение их Царю и Владыке.

И снова Ангел Божий явился во сне тем самым восточным царям, повелев им не идти на обратном пути через Иерусалим, но по другой дороге возвращаться в свои родные края. Так волхвы и поступили, и это разгневало Ирода, так что учинил [он] избиение младенцев в Вифлееме и во всех его окрестностях.

Всё это – по причине Христа.

По той же причине явился Ангел [во сне] Иосифу и заповедал ему взять Младенца и Его Матерь и бежать в Египет от [ярости] кровожадного Ирода. А по смерти Ирода снова явился ему [во сне] Ангел в Египте и возвестил, что Иосиф с Младенцем и Его Матерью может вернуться в свою землю.

По Крещении Иисус удалился в пустыню, где дух злобы искушал Его сорок дней. На это время светлые Ангелы, предстоявшие Ему на служении, оставили Его одного, чтобы Он как человек одолел сатану. А когда побежденный сатана бежал от Него – се, Ангелы приступили и служили Ему (Мф.4:11).

Христос знает небесных Ангелов [так же], как хозяин дома знает своих домочадцев. Нарицает Он их [букв.: Он знает их всех. – Ред.] по имени, ведает их природу, знает и то, что ни женятся они, ни выходят замуж (Мк.12:25; Лк.20:35–36). Это жнецы Его всемерной нивы. Это Его служители и воины. Они всегда видят лице Отца… Небесного (Мф.18:10). Они любят людей и радуются о покаянии одного грешника (Лк.15:7). Они берут души праведников и относят их на лоно Авраамово (Лк.16:22). Он, Сын Человеческий, при скончании века придет со всеми Своими святыми Ангелами (Мф.25:31; 16:27). И Он же пред Своими Ангелами постыдится тех людей, которые постыдились Его на земле, и отречется от тех, которые отреклись от Него в этом веке, в роде сем прелюбодейном и грешном (Мк.8:38; Лк.9:26).

Ангелы суть незримое, но реальное и могучее войско Сына Божия. Когда Петр попытался мечом защитить своего Учителя от Иудиных стражников, Иисус отвратил его от этого, сказав: Думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? (Мф.26:53).

А когда незадолго до того был Он на молитве и пот, словно капли крови, капал с Его страдальческого чела на землю, явился Ему Ангел с небес и укреплял Его (Лк.22:43). Его Ангелы – белые как снег и сияющие подобно молнии – возвестили Его победоносное Воскресение.

Ангелы явились Его ученикам на Елеонской горе во время Христова Вознесения и изрекли им пророческие слова: Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо (Деян.1:11).

Все явления Ангелов, упомянутые в Евангелии, произошли благодаря Христу. А сколько их осталось неотмеченных!

Благодаря Христу дважды был слышен голос Отца Небесного: первый раз – на Иордане, при Крещении: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф.3:17), а второй раз – на Фаворе, во время Преображения: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте (Мф.17:5).

Благодаря Христу, и в третий раз послышался голос Небесного Отца. Это было в ответ на Его прошение к Отцу: Отче! прославь имя Твое. Тогда пришел с неба глас: и прославил, и еще прославлю. (Ин.12:28)

Дух Святой сошел на Христа в виде голубя при Крещении на Иордане. А пророки Моисей и Илия явились во время Его Преображения на Фаворе.

Когда висел Он на кресте, то небо – из–за Него (то есть сострадая Ему. – Пер.) – ниспустило тьму на всю землю, с шестого часа до часа девятого.

Когда испустил Он дух на кресте, то завеса в храме раздралась... сверху донизу, и земля потряслась, и камни расселись, и гробы отверзлись, и многие [усопшие] восстали из своих могил. Настолько ужасным было все это, что сотник римской стражи на Голгофе в страхе воскликнул: Воистину Он был Сын Божий (Мф.27:51–54).

И когда Иисус воскрес, то – опять–таки из–за Него – сделалось великое землетрясение (Мф.28:2).

Все вышеприведенное нами и многое другое, сокрытое от нас, произошло благодаря Христу. Этими чудесами небо удостоверило своего Посланника, облегчив людям веру в Него и доверие к Нему.

В первую очередь превеликое чудо – это Христово сошествие в ад и освобождение Адама и Евы и всех умерших праведников из–под власти мрака. В подробное описание этого чуда мы входить не будем – об этом вдоволь сказано в Священном Предании Святой Православной Церкви.

При самом Своем Воскресении Господь явил Свое всемогущество тем, что встал из гроба и оказался живым вне пещеры, не отваливая могильного камня. Ибо этот камень отвалил Господень Ангел – не для Христа, а для жен–мироносиц и для Апостолов, т. е. чтобы они воочию убедились в том, что гроб пуст. Ибо как Иисус чудесно родился от Пречистой Девы, нисколько не изменив девического тела, точно так же воскрес Он из гроба без отверзания гроба.

То же самое прослеживается и в третьем сходном чуде воскресшего Господа – когда явился Он Своим ученикам в комнате с запертыми дверями. Дважды входил Он туда, не отверзая дверей: первый раз – в отсутствие Фомы, а во второй – когда и Фома был вместе с прочими. Оба раза Господь приветствовал учеников словами: Мир вам! Ученики же, смутившись и испугавшись, подумали что видят духа Иисуса. Однако Он, способный читать мысли каждого, сказал им: что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши? Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня. И показал им Свои руки и ноги. А когда в них возобладала радость и от этой радости они не могли верить, Он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища? Они подали Ему часть печеной рыбы и сотового меда. И, взяв, ел пред ними (Ин.20:19–26; Лк.24:36–43).

Сделать себя невидимым – это действительно чудо, [это] нечто сверхъестественное. Господь же Иисус сделал Себя невидимым в Еммаусе, за вечерней трапезой с Клеопой и другим учеником. Когда благословил Он хлеб, преломил и подал им. Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его. Но в то же мгновение Он стал невидим для них (Лк.24:13–31).

Два чуда сотворил воскресший Господь пред Своими учениками на озере в Галилее. Как–то раз ловили они рыбу всю ночь, но ничего не поймали. Когда утром встал Иисус на берегу, они не узнали Его. Тогда обратился Он к ним к вопросом: Дети! есть ли у вас какая пища? Когда они ответили Ему, что нет никакой, Он сказал им: Закиньте сеть по правую сторону лодки, и поймаете. Они послушались и захватили такой улов, что с трудом могли вытащить сеть из воды от множества рыбы. При этом у Иоанна открылись глаза, и он узнал своего Господа и сказал Петру: Это Господь. После сего все узнали Его. И сосчитали улов, и оказалось в сети одних только больших рыб сто пятьдесят три (Ин.21:1–11).

Когдаже вышли на землю, видят разложенный огонь и на нем лежащую рыбу и хлеб (Ин.21:9). Откуда он взялся?

И огонь сей, как и все остальное, был от всемогущего Господа Иисуса, Которому по Воскресении была дана всякая власть на небе и на земле.

Довлеет сего о записанных чудесах. Впрочем, святой Лука, излагая деяния святых Апостолов, свидетельствует, что Господь Иисус после Своих крестных страданий и Воскресения сотворил и множество других чудес. Он, как утверждает Лука, явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами (в серб., букв.: с еще более многочисленными и истиннейшими знамениями. – Пер.), в продолжение сорока дней являясь им [т. е. Апостолам] и говоря о Царствии Божием (Деян.1:3).

Дорогой г–н Патерсон.

Вот, исполнили мы обещанное.

Трое наших богомольцев, которых Вы с г–ном Карингтоном видели на соборе в Дивостине три месяца тому назад, выписали чудеса Господа нашего Иисуса Христа и изъяснили их своим простым разумением. В приложении к данному письму смею выслать Вам и их работу. Разрешите и мне добавить несколько собственных слов – пусть даже, по сути дела, и повторю я нечто из того, что написали эти три собрата. [И это] лишь для того, чтобы Вы убедились, что вера наших крестьян и вера нашего клира – это одна и та же святая вера, православная.

Дабы облегчить людям веру в Себя, Господь Иисус творил многие чудеса. Ведь Сам Он сказал несчастным человекам: Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес (Ин.4:48).

Иудеям же Он говорил: Когда не верите Мне, верьте делам Моим (Ин.10:38). Ибо знал Господь (а это знание принял и Его Апостол), что Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости (1Кор.1:22). История [эллинов] (греков) – это история философских школ, а история иудеев – это хроника чудес.

Когда Его спросили: Что нам делать, чтобы творить дела Божии? – Он дал сей неожиданный ответ: Вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он [т. е. Небесный Отец] послал (Ин.6:28–29).

Следовательно, основное и неминуемое условие человеческого спасения – это веровать в Иисуса Христа, веровать в Него как обетованного Богом и предреченного пророками Мессию, Сына Божия, и Сына Человеческого, и Искупителя, и Возродителя, и [Воссоздателя] (Обновителя), и Очистителя, и Освятителя, и Примирителя, и Исцелителя, и Воскрешающего, и Возносящего, и [Судящего] (Судию). Итак, сие есть главное дело Божие – чтобы мы веровали в Него; а все остальное – по крайней мере что касается нас – проистекает из этого, подобно [тому] как былинки и цветы растут лишь тогда, когда землю оросит дождь и согреет солнце. Досточудные Христовы дела служили именно тому, чтобы утвердить эту веру в людях. Так мы считаем [букв:, сего держимся. – Ред.]. Так считали и ваши шотландские и английские предки на протяжении целого тысячелетия и даже больше.

Однако среди протестантов нашего времени многие – чтобы не сказать «очень многие» – перестали верить в Христовы чудеса. Соблазнили их «чудеса» науки и философии – этих двух слабых тростинок, которые ни тени не дают, ни для души не приносят полезного плода. Отсюда и современный [шум и] гвалт на Западе: [очень многие] требуют отправить евангельские чудеса в царство сказок и легенд, а Христа поставить в один ряд с гуманистами и моралистами. Однако такой Христос никогда не существовал. Да и не был нужен такой Христос – гуманист, моралист и краснобай (некое второе подобие Сократа) – больному, умирающему и мертвому человечеству.

Человечеству был надобен только Тот и такой Христос, Какой и явился мiрy, т. е. Бог, переоблаченный в Человека, Христос Чудотворец, сильный в деле и слове (Лк.24:19).

Желаю Вам всего доброго и остаюсь искреннее преданным

иеромонах Йован Рапаич

Уважаемый отец Рапаич.

Получил я Ваше письмо здесь, на нашем священном острове Айона, весьма удаленном не только от Сербии, но и от моей родной Шотландии.

Искал я уединения и покоя. И в полной мере обрел его здесь, на развалинах древних шотландских монастырей и святынь. Называю я этот остров священным, так как мы, шотландцы, хотя по историческим судьбам и стали протестантами, однако с благоговением и искренностью говорим об Айоне как о нашей святой земле. На этом острове в древнюю эпоху множество монахов славило Христа Бога точно так же, как и ныне Он прославляется на Востоке. Сегодня Айона – это священный прах и святые воспоминания. Она наша и не наша: территориально Айона входит в состав протестантской Шотландии, но духовная, монашеская, святая Айона принадлежит Православию. В те старинные времена [была она] самой северной монашеской пристанью Православия. Айона – колыбель шотландских святых подвижников и подвижниц. Мы гордимся ими, но уже больше им не подражаем. Напыщенно произносим мы имена: святая Брайд [а], святой Колумба [и], святой Колумбиан; хвалимся айонскими постницами и чудотворицами, но вычеркнули пост из нашего календаря и удалили чудеса из нашей жизни. Чествуем мы наших святых, но следуем не за ними, а за Лютером и Кальвином. Есть в нас вера, но это вера без поста и подвигов, без святых угодников и чудес. Где такое когда–либо было? Убежден, что Айонские святые ближе сербским святым, нежели мы – шотландским докторам теологии.

Целую тысячу лет моя Шотландия была православной страной. И если бы, скажем, сегодня она вернулась к Православию, то не возвратилась бы ни к Греции, ни к Сербии, ни к России, но – к древней православной Шотландии, к вере своих православных предков, к вере Айонских подвижников и великих духовных столпов. Этим наше национальное самолюбие было бы не оскорблено, а в полной мере оправдано. Вот на такие размышления навело меня Ваше письмо и ответ Ваших сербских богомольцев о Христовых чудесах. Здесь, среди стен нашего славного духовного прошлого, ощутил я и понял, что лишь чудотворящий Христос – [это] Христос подлинный. Только такой Христос мог совершить ту основополагающую, небывалую и неслыханную перемену в мiрe. Лишь всемогущий Чудотворец, Владыка природы и Победитель ада мог быть истинным Мессией. В противовес тому Божественному Христу, героический Христос нашего Карлейля и сентиментальный Христос французского расстриги Ренана – в самом деле суть лишь комичные карикатуры.

Как только вернусь с Айоны в Эдинбург, навещу своего друга, достопочтенного Карингтона. Поведаю ему свои чувства и мысли в связи с Вашим письмом и выслушаю его [впечатления]. Он сейчас где–то на курорте. Написал мне, что приболел и врачи порекомендовали ему длительный отдых. После расставания с Вами в Дивостине мы встречались с ним неоднократно и как старые друзья вдоволь наговорились. Но будьте уверены, что на каждой встрече мы всегда беседовали и о Дивостине, и о наших ощущениях в том удивительном месте и на том необычайном богомольческом соборе. Карингтон – человек сдержанный, как и любой англичанин, однако при упоминании о Дивостине он теплеет и становится более разговорчивым. Поэтому взял я за привычку, как только увижу его сумрачным и озабоченным, тут же крикнуть: «Дивостин!» И [от одного этого слова] он просветлеет и улыбнется.

Помяните меня в ваших святых молитвах, дорогой отец Иоанн, и вкупе с Вашей братией примите мою громадную благодарность и сердечные приветствия.

Всегда преданный Вам

Джон Патерсон

Не прошло много [времени], как в святую Жичу прибыли трое братьев из второй комиссии и привезли свой отчет. Отец Антоний Драгович на скорую руку оповестил соседние братства и пригласил их приехать и заслушать сей полезный материал.

А отчет этот был и впрямь прекрасным и тщательным исследованием, в чем читатели удостоверятся сами.

«В качестве первого чуда, упомянутого в книге Деяний Святых Апостолов после Вознесения Господня, можно взять лютую смерть Иуды предателя. Более ужаснувшись, нежели придя к покаянию, он пошел и удавился; и когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его, и был похоронен он на месте, нареченном земля крови. И сбылось все остальное, что и было о нем предречено.

И тогда, как опять–таки предуведено, что достоинство его да приимет другой, так другой и принял это достоинство. Апостолы поставили двоих: Варсаву и Матфия, после чего помолились Богу и бросили жребий, – и выбор пал на Матфия. Последующая жизнь и труды апостола Матфия ясно засвидетельствовали истину о том, что избран он был по Божию Промыслу.

Сошествие Святого Духа на Апостолов – уникальное чудо в истории людского рода. Оно совершилось на десятый день по Вознесении Господа и на пятидесятый по Его Воскресении. В тот исторический день, когда все Апостолы были единодушно вместе, внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились.

И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещавать (Иоил.2:28; Лк.24:49; Деян. гл.2).

Так сбылось древнее пророчество и исполнилось неоднократно повторяемое Христово обетование.

Приняв Духа Святого, Апостолы стали способными к исполнению своего высокого призвания и вселенского служения. От Святого Духа с небес, а не от людей необразованные рыбаки восприняли мудрость и знание, крепость и могущество, мужество и красноречие, воодушевление и бесстрашие, а сверх всего – силу творить чудеса.

Увидев это чудо на Апостолах и выслушав объяснение Петра, в тот день крестилось около трех тысяч душ.

Весьма частыми в жизни святых Апостолов были явления Ангелов. Так, когда завистливый первосвященник бросил Апостолов в застенок, Ангел Господень ночью отворил двери темницы и, выведя их, сказал: идите и, став в храме, говорите народу все сии слова жизни (Деян.5:19–20).

Когда апостол Филипп проповедовал Евангелие в Самарии, явился ему Ангел и открыл тайну о путешественнике на дороге в Газу, сказав: Встань и иди на полдень, на дорогу, идущую из Иерусалима в Газу, на ту, которая пуста (в серб., букв.: на дорогу, идущую из Иерусалима в Газу; она пуста. – Пер.). Он встал и пошел. И вот, муж Ефиоплянин… приезжавший в Иерусалим для поклонения и моления Богу, возвращался. Апостол вступил с ним в беседу и крестил его.

Тогда, по исполнении дела, Филиппа восхитил Ангел Господень и, сделав его невидимым, в один миг перенес его в Азот (Деян.8:26–40).

Так чудесным образом был обращен в Христову веру первый эфиоп, вельможа эфиопской царицы, который в дальнейшем изрядно посодействовал проповеди и распространению Евангелия в его родной земле.

Ангел Господень явился Корнилию, сотнику одной римской центурии в Кесарии. Хотя и язычник, Корнилий был человеком набожным и милосердным, творившим много милостыни народу и всегда молившимся Богу. Итак, явился ему Ангел Господень и сказал, что его молитвы... и милостыни пришли на память пред Богом. И посему Бог желает спасти его и весь его дом. И повелел ему Ангел призвать [букв:. И вывел его Ангел на… – Ред.] апостола Петра, [жившего тогда] в Иоппии, дабы известил он его обо всем, что нужно для спасения (Деян.10:1–6).

В то время [апостол] Петр в Иоппии удостоился необычайного небесного видения, в котором (на примере полотна с разной живностью) ему наглядно было разъяснено, что не следует [ему] гнушаться язычников как людей якобы нечистых – ведь Бог и им хочет спасения. И услышал Петр небесный глас от Духа, повелевшего ему идти к сотнику Корнилию с посланными от того людьми. Встань, сойди и иди с ними, нимало не сомневаясь; ибо Я послал их. Трижды было Петру указанное видение – во имя Святой Троицы. Трижды – дабы Петр утвердился в мысли, что посылает его Бог. И послушался Петр Божия гласа – и пошел и наставил Корнилия на путь спасения. И когда Петр еще продолжал… речь, Дух Святый сошел на всех, слушавших слово (Деян.10:10–44).

Без этого достославного видения Петр остался бы узким и упорствующим иудаистом и не ходил бы к язычникам – равно как и Павел без другого чудесного видения не стал бы христианином.

Обращение Савла в Павла, т. е. рьяного гонителя христианства в воодушевленного Христова Апостола, – это Божие чудо, имеющее всемерное значение. Об этом переломе, судьбоносном и для его жизни, и для Церкви, сам Павел вещает неоднократно, часто повторяя и пересказывая его во всех подробностях. Так, царю Агриппе он говорит так: Среди дня на дороге, я увидел, государь, с неба свет, превосходящий солнечное сияние, осиявший меня и шедших со мною. Все мы упали на землю, и я услышал голос, говоривший мне на еврейском языке: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Трудно тебе идти против рожна. Я сказал: кто Ты, Господи? Он сказал: «Я Иисус, Которого ты гонишь. Но встань и стань на ноги твои; ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что... Я открою тебе...»· Поэтому, царь Агриппа, я не воспротивился небесному видению (Деян.26:13–16,19).

Божии Ангелы много раз являлись святым Апостолам: Петру, Павлу, Иоанну и прочим.

Вот лишь два–три примера.

Когда царь Ирод казнил Иакова, брата Господня, то услышал, что это приятно евреям. И вот, по его приказу, схватили и апостола Петра. Оковав его двойными цепями, стражники ввергли апостола в темницу. Безбожный царь намеревался и его [публично] казнить, чтобы получить еще большее благоволение иудеев. Так думал он, но Бог мыслил иначе. Ночью в темнице явился Петру Ангел Господень, и все подземелье озарилось светом от сего небесного вестника. Разбудил он Петра и сказал ему: Встань скорее! И как только произнес он эти слова, цепи сами собой упали с рук узника. Опояшься и обуйся… – повелел Ангел Петру – Надень одежду твою и иди за мною. И провел его Ангел мимо стражников, так что те их не заметили. А когда подошли к городским воротам, то они сами собою отворились. Прошли одну улицу, и вдруг Ангел стал невидим, а апостол Петр постучался в дом Марка, где многие собрались и молились о нем Богу (Деян.12:1–17).

Этим чудом Господь ответил на молитву верующих: явил Петру Ангела, а [утром] навел большую тревогу на стражников и вскоре убил Ирода. Ибо говорится о том беззаконном царе: Вдруг Ангел Господень поразил его за то, что он не воздал славы Богу ([так как] сам себя выставлял он Богом); и он, быв изъеден червями, умер. Так Ангел Господень был Петру во избавление, а Ироду – на погибель (Деян.12:21–23).

Однажды Ангел явился апостолу Павлу, когда тот плыл на корабле в Рим. На море бушевал такой шторм, что несколько дней не было видно ни солнца, ни звезд. И мореходы, и пассажиры потеряли всякую надежду на спасение. Но как–то раз поутру встал апостол Павел пред людьми, укрепил их всех и вернул им присутствие духа, сказав: Убеждаю вас ободриться, потому что ни одна душа из вас не погибнет, а только корабль. Ибо Ангел Бога, Которому принадлежу я и Которому служу, явился мне в эту ночь и сказал: «не бойся, Павел! тебе должно предстать пред кесаря, и вот, Бог даровал тебе всех плывущих с тобою» (Деян.27:20–24). Так это и свершилось.

Укажем и еще на одно чудо освобождения апостола Павла из темницы при содействии Ангела, хотя в этом случае Ангел не упоминается. Это произошло с Павлом и Силой в Филиппах. После того как тамошние [букв.: этого города. – Пер.] язычники избили их, то ввергли их во внутреннюю темницу и ноги им забили в колоду. Но и в таком мучительном положении святые Апостолы пели и прославляли Бога в ночи, по своему правилу. А прочие узники слушали их с удивлением. Внезапно земля так сильно сотряслась, что пошатнулись основания темницы, и отворились все двери, и у всех узы ослабели. Прибежал темничный страж и, увидев открытые двери, подумал, что все узники сбежали. А посему извлек он меч и хотел умертвить себя. Но Павел воспрепятствовал ему в этом, возгласив громким голосом: не делай себе никакого зла, ибо все мы здесь. Тогда темничный страж понял, что свершилось Божие чудо, и, дрожа и трепеща, спросил Павла и Силу: Государи мои! что мне делать, чтобы спастись? И они ответили ему: Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой. Тогда привел он их к себе домой, где Апостолы наставили и крестили его самого и всех его домочадцев. И немедленно крестился он сам и все домашние его. После этого предложил он Апостолам трапезу и возрадовался со всем домом своим, что уверовал в Бога (Деян.16:23–34).

Итак, ясно, что это Божие чудо было необходимым и целесообразным как для освобождения Апостолов, так и для распространения Христовой веры средь языческого мрака.

До сих [слов читал] я, – уведомил нас докладчик, – а теперь продолжит другой брат».

Тогда второй брат продолжил чтение отчета.

Святые Апостолы творили чудеса еще при жизни своего Учителя, ибо Он дал им такую силу и власть. Они изгоняли многих бесов и многих больных мазали маслом и исцеляли (Мк.6:13).

Причем чудеса творили не только двенадцать [ближайших ко Христу] Апостолов, но и семьдесят Его учеников. Семьдесят учеников возвратились с радостью и говорили: Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем (Лк.10:17).

Необходимо отметить, что Апостолы совершали чудеса как прежде, так и после сошествия Духа Святого, – и всегда во имя Христово.

По сошествии Святого Духа Апостолы немедленно начали творить многие чудеса, отчего народ был охвачен страхом. Был же страх на всякой душе; и (в серб. букв.: ибо. – Пер.) много чудес и знамений совершилось через Апостолов в Иерусалиме (Деян.2:43).

Следствия столь могучих чудотворений были двоякими: во–первых, многие из народа уверовали в Иисуса как Мессию, и во–вторых, все уверовавшие стали проводить строгую нравственную и молитвенную жизнь, заботясь паче о душе, нежели о теле.

Исцеление хромого человека. Апостол Петр, подойдя к храму, исцелил человека, хромого⁵ от рождения. С тех пор как Господь Иисус на том же самом месте даровал зрение слепорожденному, перед храмом не совершалось более поразительного чуда. Этот калека сидел при дверях храма, называемых Красными, и просил милостыни. Когда протянул он ладонь к Петру и Иоанну, Петр сказал ему: Серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи. И, взяв его за правую руку, поднял… И вскочив, сей бывший хромец стал, и начал ходить, и вошел с ними в храм, ходя и скача, и хваля Бога. И весь народ видел его ходящим и хвалящим Бога (Деян.3:2–7,8–9).

Когда жидовские начальники вывели Петра и Иоанна на суд, Петр решительно пред ними исповедал: Да будет известно всем вам и всему народу Израильскому, что именем Иисуса Христа Назорея, Которого вы распяли, Которого Бог воскресил из мертвых, Им поставлен он пред вами здрав… Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (в серб., букв.: которым мы могли бы спастись. – Пер.) (Деян.4:10,12).

Следствием этого чуда была вера многих и смущение в среде старейшин. О том и другом свидетельствуют следующие слова: Что нам делать с этими людьми? [недоумевали иудейские вожди.] Ибо всем живущим в Иерусалиме известно, что ими сделано явное чудо, и мы не можем отвергнуть сего. И действительно, не посмели они им ничего сделать, по причине народа; потому что все прославляли Бога за происшедшее (Деян.4:16–21).

От христианской молитвы потряслась земля.

Когда, совершив вышеназванное чудо, Петр и Иоанн были освобождены и пришли к своим, то все христиане в радости вознесли благодарственную молитву за то, что произошло. И, по молитве их, поколебалось место, где они были собраны, и исполнились все Духа Святаго, и говорили слово Божие с дерзновением (Деян.4:31).

Апостольская власть над жизнью и смертью.

Апостол Петр, воскресивший Тавифу, умертвил Ананию и Сапфиру. В то время христиане в Иерусалиме сделали общим свое имущество, [причем] добровольно и свободно, без внешнего давления и принуждения. И в результате оказались очень довольными, так как не было среди них ни голодного, ни нуждающегося. Сей святой коммунизм первых христиан – полная противоположность современному коммунизму материалистическому, при котором царит безбожие и насилие. Ни один из тех христианских «коммунистов» даже под угрозой своей жизни не стал бы сторонником [букв.: товарищем, – Ред.] богоборствующего коммунизма наших дней. Ведь они были готовы пожертвовать всем ради спасения души, а нынешние коммунисты отвергают и Бога и душу ради своей плоти.

Когда Анания и Сапфира солгали апостолу, что якобы и они отдали в общее пользование все, что у них было, хотя на самом деле внесли только часть, а остальное утаили, апостол Петр прозрел их ложь и умертвил обоих: сначала мужа, а затем жену (Деян.5:1–10).

Сие поистине страшное чудо, совершенное апостолом Петром, подействовало на всех, как гром с неба. – И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это, то есть как христиан, так и нехристиан. Впрочем, благодаря этому чуду, вера в христианах укрепилась, а к тому же верующих все более и более присоединялось ко Господу, множество мужчин и женщин (Деян.5:11,14).

Изо дня в день чудеса совершались в изобилии (в серб., букв.: накапливались. – Пер.). И притом какие чудеса! Обилие чудес Христовых, по обетованию Господню (Ин.14:12). Так..., выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из ни(Деян.5:15).

Вести об апостольских чудесах быстро разносились по свету. И народ в массе поспешил в столицу. Сходились… в Иерусалим многие из окрестных городов, неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все (Деян.5:16).

Чудеса архидиакона Стефана. Стефан был молодым и красивым, так что, когда старейшины и книжники, вывели его на судилище, то все сидящие в синедрионе, смотря на него, видели лице его, как лице Ангела (Деян.6:15). Но за что же привели его на суд? Только за то, что Стефан, исполненный веры и силы, совершал великие чудеса и знамения в народе (Деян.6:8). Когда кончал он свою защитительную речь в синедрионе (которая собственно была не столько защитительной, сколько обвинительной в адрес судий), явилось особое знамение, а именно: архидиакон Стефан… будучи исполнен Духа Святаго, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога, и сказал: вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога (Деян.7:55–56).

Эти слова решили его участь. Затыкая уши, словно аспиды, евреи схватили камни и без суда и приговора убили праведного Стефана. Но тем самым они лишь увеличили его славу и усугубили собственное проклятие. Ибо приняли кровь сего Христова первомученика на себя и на своих детей.

Чудеса апостола Филиппа. Апостол Филипп благовествовал о Христе в Самарии – как убедительностью слова, так и силой чудес. И народ единодушно внимал тому, что говорил Филипп, слыша и видя, какие он творил чудеса. Народ желает сих двух: слова и чуда. По слову Филиппа, во имя Иисуса, нечистые духи из многих, одержимых ими, выходили с великим воплем, а многие расслабленные и хромые исцелялись. И была радость великая в том городе. И крестились и мужчины, и женщины (Деян.8:6–8,12).

Чудеса апостола Анании. Мы видели, как Христос явился Своему самому яростному гонителю – Савлу, иудею из Тарса, – во свете на дороге в Дамаск и как из Савла вышел Павел. Впрочем, от этого сильного света Савл ослеп и за руку был приведен в город. Бог хотел, чтобы Савл ничего не видел в течение трех дней и ничего не ел, чтобы в уединении и мраке поразмышлял он о том, что узрел и услышал на пути. В этих своих размышлениях Савл созерцал в видении человека по имени Анания: тот вошел к нему и возложил на него руки, чтобы он прозрел. И в то же самое время Господь явился Анании и повелел ему идти на такую–то улицу и в такой–то дом и исцелить Савла от слепоты. Испуганный апостол Анания принялся объясняться с Господом, как некогда пророк Иона: куда, мол, Ты меня, Господи, посылаешь; неужто к тому самому человеку, о котором я от многих слышал, сколько зол наделал он Твоим святым? Иди, – ответил ему Господь, – ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми. Анания послушался, пришел [в указанный дом] и сказал: Брат Савл! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Святаго Духа. И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел; и, встав, крестился (Деян.9:10–18).

Последующие чудеса апостола Петра. В городе Лидда Петр посетил некоего Энея, который восемь уже лет лежал в постели в расслаблении. И воззвал к нему апостол громким голосом: Эней! исцеляет тебя Иисус Христос; встань… И он тотчас встал. И видели его все живущие в Лидде и в Сароне, которые и обратились к Господу (Деян.9:32–35). Да, обратились к Владыке Христу, что и было целью этого чудесного исцеления.

Вскоре после этого Петр сотворил еще одно – величайшее – чудо: воскресил мертвеца. В те дни, когда он уврачевал Энея в Лидде, в Иоппии умерла всем известная девица Тавифа, что значит «серна». А так как Иоппия расположена недалеко от Лидды, то ученики призвали Петра прийти. Петр пришел, опустился на колени возле покойницы, помолился Богу и возгласил: Тавифа! встань. И она открыла глаза свои и, увидев Петра, села на постели. Весть о сем великом чуде быстро распространилась, и многие уверовали в Господа (Деян.9:36–42).

Чудеса апостола Павла. На острове Кипр был наместник кесаря (проконсул) Сергий Павел, муж разумный. При нем находился иудей по имени Вариисус, волхв и лжепророк. Проконсул, призвав Варнаву и Савла, пожелал услышать слово Божие. Однако волхв Вариисус постоянно перебивал святых Апостолов и говорил вопреки им, стараясь отвратить проконсула от веры. Но Савл, он же и Павел… устремив на него взор, сказал… сын диавола… ты будешь слеп и не увидишь солнца… И вдруг напал на него мрак и тьма, и он, обращаясь туда и сюда, искал вожатого. Это чудо сильно повлияло на проконсула: он, увидев происшедшее, уверовал, дивясь учению Господню (Деян.13:6–12).

И в Иконии Господь подтверждал слова Павла и Варнавы дивными делами, то есть творил руками их знамения и чудеса (Деян.14:3).

В Листре Павел совершил такое же чудо, как и Петр. Именем Иисуса исцелил он человека, не владевшего ногами, который был хром от чрева матери своей и никогда не ходил. Сей бедняга внимательно слушал слова Павла и уверовал в своем сердце. Павел же, взглянув на него и увидев, что он имеет веру для получения исцеления, сказал громким голосом: тебе говорю во имя Господа Иисуса Христа: стань на ноги твои прямо. И он тотчас вскочил и стал ходить. Это великое чудо потрясло весь город. Все жители пришли в движение и стали кричать: боги в образе человеческом сошли к нам. И называли Варнаву Зевсом, а Павла Ермием (Гермесом, Меркурием). С большим трудом Апостолы отвратили их от намерения заколоть волов и принести им в жертву (Деян.14:8–18).

Много и других чудес сотворили Павел и Варнава, о которых затем поведали на апостольском соборе в Иерусалиме. Все умолкли и слушали Варнаву и Павла, рассказывавших, какие знамения и чудеса сотворил Бог через них среди язычников (Деян.15:12).

Святые Небеса постоянно управляли стопами Христовых Апостолов. Когда Павел с Силой хотел идти в Вифинию, Дух не допустил их (Деян.16:7).

А когда Павел был в Троаде, то созерцал такое ночное видение: Предстал некий муж, Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам (Деян.16:9).

Повинуясь сему небесному напутствию, они немедленно отправились в Македонию и прибыли в Филиппы. В том городе Апостолам докучала некая рабыня–гадалка, следовавшая за ними и кричавшая. Когда Павлу это надоело, он, обернувшись, сказал нечистому духу: Именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее. И дух вышел в тот же час (Деян.16:18). За это святых Апостолов подвергли бичеванию. Ведь когда демон вышел из женщины, то прекратилось и ее прорицание, а следовательно – иссяк и источник дохода для ее господ.

В Коринфе Господь явился Павлу в ночном видении и ободрил его, повелев ему с дерзновением проповедовать Евангелие в этом внешне блистательном, но изнутри мрачном городе: Не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою (Деян.18:9–10).

В Ефесе Павел возложил руки на двенадцать учеников немедленно после того, как они крестились, что оправдывает православную практику миропомазания тотчас по крещении. И совершилось чудо – такое же, как и на Апостолах в день Пятидесятницы. Ибо, когда Павел возложил на них руки, нисшел на них Дух Святый, и они стали говорить иными языками и пророчествовать (Деян.19:6).

Далее снова говорится, что Бог творил немало чудес руками Павла, так что на больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них. Некоторые же из евреев ради корысти покушались изгонять бесов из одержимых ими, повелевая им так: Заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует. Так поступали и семь сыновей иудейского первосвященника.

Но злой дух сказал им в ответ устами сумасшедшего: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто? И бросился на них человек, в котором был нечистый дух, одолел их, избил и изранил, так что они убежали едва живыми. Об этом чуде узнал весь народ в Ефесе – и напал страх на всех… и величаемо было имя Господа Иисуса… С такою силою возрастало и возмогало слово Господне. Вера творит чудеса, чудеса рождают веру (Деян.19:11–20).

Явил Павел многие чудеса и на острове Мелит (Мальта) (Деян. 28:1–9). Когда ядовитая змея вцепилась ему в руку и осталась висеть на руке, местные жители подумали, что этот человек чрезвычайно грешен и что он немедленно умрет от змеиного яда. Но Павел, стряхнув змею в огонь, не потерпел никакого вреда; его рука даже не отекла. И народ стал говорить, что Павел – Бог. Так сбылось Христово слово, что Его ученики будут брать змей (Мк.16:18), и это им нисколько не повредит. Второе чудо апостол Павел сотворил, исцелив отца начальника того острова. Тот человек страдал горячкою и болью в животе. Павел… помолился и, возложив на него руки свои, исцелил его. Когда же молва об этих чудесах разнеслась по Мелиту, то к Павлу толпой пришли все прочие на острове, имевшие болезни… и были исцеляемы (Деян.28:9).

Дар пророчества как чудо. Дочери [апостола] Филиппа и [пророк] Агав. Некоторые из христиан удостоились дара пророчества. Пророчицами были и четыре дочери апостола Филиппа. Пророком именуется и Агав. Он предрек великий голод по всей вселенной, что и произошло в правление кесаря Клавдия. Тот же Агав, связав себе руки и ноги поясом Павла, сказал: Так говорит Дух Святой: мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме Иудеи и предадут в руки язычников (Деян.11:28, 21:11), что вскорости и сбылось.

«На этом святой Лука заканчивает описание досточудных деяний святых Христовых Апостолов. На этом и я завершаю мое изложение», – сказал докладчик и, поклонившись всем, сел.

Третий брат прочитал окончание сего отчета.

«Мне, – сообщил он, – доводится прочесть самую краткую часть нашего отчета. Она касается чудес святых Апостолов, упомянутых в апостольских посланиях. Их приведено не много – не оттого, что и в самом деле было мало, а оттого, что скромность святых Апостолов не позволила им описывать множество собственных чудес. Апостол Павел подтверждает это такими словами: Не осмелюсь сказать что–нибудь такое, чего не совершил Христос через меня… силою знамений и чудес, так что благовествование Христово распространено мною от Иерусалима и окрестности до Иллирика (в серб.: от Иерусалима и окрестностей даже до Иллирика наполнил я [все] Христовым Евангелием. – Пер.) (Рим.15:18–19).

Чудесные исцеления больных Апостолы – вознося молитву и помазуя недугующих елеем – совершали еще при жизни своего Господа на земле. Это, разумеется, не могло происходить без Христова руководства. Такой способ врачевания недужных они применяли и в дальнейшем. Отсюда и предписание, данное святым апостолом Иаковом: Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего (в серб., букв.: и молитва веры поможет болящему. – Пер.) (Иак.5:14–15).

А как пример того, что в совокупности могут сделать вера и молитва, Иаков – по своему изрядному смирению – не захотел указать на великие и страшные чудеса, сотворенные им самим и прочими Апостолами, но упомянул пророка Илию, по молитве которого заключилось небо и не было дождя три года и шесть месяцев (Лк.4:25; Иак.5:17).

Апостол Иоанн свидетельствует о силе апостольской молитвы и о Божией милости, говоря: Когда просим чего по воле Его, Он слушает нас. А когда мы знаем, что Он слушает нас во всем, чего бы мы ни просили, – знаем и то, что получаем просимое от Него (1Ин.5:14–15).

И прозрение в будущее тоже относится к досточудным Божиим дарам. Свою близкую кончину предвидели Апостолы Петр и Павел. Так, святой Петр пишет: Справедливым же почитаю, доколе нахожусь в этой телесной храмине, возбуждать вас напоминанием, зная, что скоро должен оставить храмину мою, как и Господь наш Иисус Христос открыл мне (2Пет.1:13–14).

А святой Павел, давая последние наставления апостолу Тимофею, чтобы тот бодрствовал и был терпеливым и ревностным в служении, говорит о себе: Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался (в серб., букв.: был я добрым ратником на войне. – Пер.), течение совершил, веру сохранил (2Тим.4:6–7).

Однако и при своем смирении и сдержанности в описании неземных предметов, сей апостол не упускает случая поведать о том, что немало способствует нашему благу и спасению. Две таких тайны он нам описывает ясно и отчетливо.

Первая – это его вознесение в рай.

Знаю человека во Христе, – пишет он, – который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю – в теле или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать (2Кор.12:2–4).

Этим своим личным опытом апостол утверждает нас в вере в рай, который он сам видел и в котором слышал неизреченные слова.

Вторую тайну святой Павел открывает нам сразу же после первой. Это тайна его и нашей борьбы со злыми духами мрака. Пишет он так:

И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать (в серб., букв.: заушать. – Пер.) меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила моя совершается в немощи» (в серб., букв.: ибо сила Моя во всей полноте проявляется в немощи. – Пер.) (2Кор.12:7–9).

С течением времени обе эти две тайны были удостоверены личным опытом многих святых подвижников и подвижниц. Однако свидетельство святого Павла – это свидетельство апостольское.

Павел ясно говорит о чудотворении вообще как об особом даре Духа Божия. Это дарование подается не только Апостолам, но и другим христианам согласно Божию промышлению. Истина сего была очевидной как во все прежние времена христианства, так и в наши дни (1Кор.12:28–29).

Уважаемые собратья, должен признать, что мы не отважились перечислять и описывать чудеса из книги Откровения святого Иоанна. Так как эта книга с первой до последней страницы излагает сплошь одни чудеса, то нам пришлось бы либо всю ее переписать, либо всю прочесть перед вами. В ней в величественных и захватывающих видениях и образах открыто и сокрыто все, что совершается и имеет совершиться до скончания века. Но главная тема этой книги ясна. В ней отображена брань Агнца Божия со зверями, борьба неба и ада за людей, поражение сатаны и триумф Агнца Божия, Сына Божия, Господа и Спаса нашего Иисуса Христа. А теперь я закончу [мой доклад] сим важным замечанием о том, что Апостолы творили чудеса не ради чудес и считали их не целью, а средством. Христос строго предупредил Своих учеников радоваться не тому, что творят они чудеса, а тому что их имена написаны на небесах (Лк.10:20). Цель чудес – обратить безбожных и неверующих людей ко Христу и через это их обращение утвердить в их душах веру, надежду и любовь. Любовь превыше прочих: она навеки пребывает царицей всех добродетелей и во времени, и в вечности. Все Апостолы нарочито об этом говорят, особенно – Иоанн и Павел. Святой Павел пишет:

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто… Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание (в серб.: разум·, в греч. букв.: гносис. – Пер.) упразднится… А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше (в серб.: любовь среди них – величайшая. – Пер.) (1Кор.13:2,8,13).

Кто осмелился бы это оспаривать? Так мог говорить лишь тот, кто прошел через тяжелые испытания и Божией милостью взошел на вершину лествицы христианского совершенства; а вершина сия – это и есть святая и светлая любовь. Однако если бы кто-то взбежал на эту вершину минуя прочие ступени, без усилий и трудов, без кровавого всползания [от низшего] к высшему, – для того и любовь не была бы сладкой.

Итак, ясно для нас и очевидно учение всех Апостолов, а именно: по скончании мiрa и века сего прекратится нужда в вере и надежде, а также в чудотворениях, которые стоят на службе вере и надежде. Останется только любовь.

Настоящим заканчиваю сей наш скромный отчет», – сказал докладчик, поклонился всем и сел.

После этого были назначены три брата – составить исследование о чудесах вообще, об их явлении, смысле и значении. Это исследование или, лучше сказать, «Науку чудес», они долго разрабатывали в Овчарско–Кабларских монастырях и назвали ее «Йованьским [Иоанновым. – Ред.] стословием [сотницей] о чудесах». Приводим его ниже.

1. мiр сей начался с чуда (в серб., букв.: чудом, – Пер.), сохраняется [букв.: держится. – Ред.] чудом и окончится чудом. Любой глубоко мыслящий человек, когда отрешится от окружающей его сумятицы и шума и начнет размышлять обо всем том, что есть и что происходит, должен прийти к такому заключению. Однако надежное и безошибочное свидетельство о сем предоставляет нам [лишь] Божие Священное Писание, подтвержденное и дополненное Священным Преданием.

2. Божие Священное Писание – это и впрямь некая регистрационная книга Божия домостроительства, Божия творения этого мiрa и управления им. И вот, согласно свидетельству Божия Священного Писания, мiр сей сотворен Божиим Словом, удерживается Божиим Духом и окончится Божиим Судом. А то, и другое, и третье знаменуют собой чудо и чудо и чудо.

3. Разве не великое чудо, что этот мiр, столь массивный и грузный, наполненный свинцом, железом и камнями, начал свое существование по повелению умной Силы, не имеющий ни объема, ни веса, то есть Слова Божия?

4. И разве не великое чудо, что сей многосложно составленный и прочно утвержденный мiр поддерживается и движется не какой–то собственной могучей силой, а духом – незримым Духом Божиим?

5. И еще, разве не великое чудо, что этот мiр в неизменном такте обращающийся уже тысячи лет, так что его устройство (по учению буддизма) кажется более вечным, чем бытие богов, – что этот мiр в одно мгновение, когда скажет Бог, сгорит в огне и уступит место чему–то вполне новому – новому небу и новой земле? (Откр. 21,1).

6. Два свидетельства Священного Писания имеют особую важность для науки чудес: первое – то, что Бог устроил и благословил неизменный порядок вещей в этом мiрe; второе – то, что Бог, как Творец и Хозяин в этом мiрe, совершенно свободен, ничем не связан и никому не обязан, так что движется Он и действует в мiрe как вне, так и превыше того установленного порядка, но всегда логично, и целесообразно, и на пользу людям. Ибо цель для мiрa – человек, а цель чуда – спасение человека.

7. Возьмем, к примеру, обычный огород. Человек-домохозяин устраивает свой огород, как ему хочется и нравится. Где ему угодно, сажает овощи, а кое–где – опять–таки по собственному выбору – прокладывает широкие и узкие дорожки. Весь огород обносит высоким забором, за который не смеет ступить никто из посторонних. Ставит таблички у дорожек, гласящие: «Ходить строго по дорожке!», или: «Рвать цветы запрещается!», или: «Заходить на бахчу воспрещается!», или: «Запрещено прогуливаться по траве!» Все эти ограничения и запрещения действуют для пришлых, но не для хозяина.

8. Человек–домохозяин даже на оптимально устроенном огороде оставляет за собой полное право и свободу перелезать где хочет через изгородь, идти вне дорожек и тропинок, рвать цветы сколько душе угодно и вдоволь ступать по траве. Для него не действует никакое из воспрещений. Обладает он полной свободой всюду и во всем, так как он творец и владыка всего.

Один только Бог – Существо безгранично свободное; и на этой истине основана вся логика чудес.

9. Посторонним запрещено передвигаться везде, тогда как для хозяина таких ограничений нет. Не разрешено им и делать всего того, что делает хозяин. В противном случае они могут причинить вред. Чем более отчуждены посторонние люди от хозяина, тем более ограничено их передвижение по огороду и тем строже для них предписания. Друзьям же и родственникам хозяин дает вящую свободу, дозволяя им делать нечто из того, что и сам делает, и идти туда, куда и сам направляется.

10. «Бог идеже хощет, побеждается естества чин»⁶, – где того желает Бог, там изменяется естественный ход событий. Бог творит чудеса или в человеке, или вне человека, но всегда для человека. Тот, Кто смог замыслить и из брения изваять человека и оживить его Своим Духом, еще легче мог сделать, чтобы бездетная 90–летняя старица Сарра родила сына. И это потому, что Авраам, муж Сарры, был не чужаком, а верным служителем Бога, другом Хозяина сего грандиозного вселенского виноградника. То же самое чудо сотворил Бог с неплодной Анной, матерью пророка Самуила, и со старицей Елисаветой, матерью великого Иоанна Крестителя. Для Бога нет ничего трудного или невозможного. Богу всё легко сделать – как гортани запеть.

11. Моисей совершил великие и страшные чудеса как перед фараоном в Египте, так и в пустыне. И море он разделил, и скалу отверз, чтобы извела она воду, и хлеб (манну) низвел с неба, и могущественнейшие неприятельские войска одолел, и землю разверз, чтобы поглотила она мятежников, и многие другие дивные дела сотворил, как это написано в Священной Божией Книге.

Если допустить, что эти чудеса совершил человек Моисей, то в них можно усомниться; если же подчеркнуть, что сотворил их Бог, то они вне всякого сомнения. Ведь только для Бога нет ничего невозможного.

12. Бог нарицает Моисея Своим рабом: раб мой Моисей, – он верен во всем дому́ Моем (Чис.12:7). Так же именуется и преемник Моисея, Иисус Навин: Иисус Навин, раб Господень (Чис.27:18). Подобно Моисею, и сей Иисус совершал дивные чудеса, величайшим из которых была остановка солнца. Сказал Иисус: Стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла (Нав.10:12–13). Кто остановил солнце? Тот, Кто изначально и придал ему движение. Господь пребывает выше всякого порядка в Своем винограднике. Это сродни тому, как и шофер порой останавливает автомобиль, чтобы пассажиры отдохнули. Ведь машина ради человека, а не человек ради машины.

13. Многие деяния иудейских судий были поистине чудесными. Читай о Гофонииле, Деворе, Гедеоне, Иеффае, Самсоне и Самуиле. Сам Господь был с каждым судьею (Суд.2:18). И каждый из них боялся Господа, как раб боится своего господина. Бог являл Свою силу через них как через Своих рабов, а не сынов, как в Новом Завете.

14. Самуил прозревал в грядущие события, молитвой побеждал полки врагов и изводил дождь в наиболее засушливое время. И пришел весь народ в большой страх от Господа и Самуила (1Цар.12:18). Следовательно, сперва устрашился он кузнеца, а затем – молота. Ибо молот не действует без кузнеца.

15. Бог помог Давиду из пращи убить Голиафа, из пастуха стать царем, составить (в серб., букв.: пропеть. – Пер.) Псалтирь, ясно описать грядущего Мессию. Его необыкновенная судьба и все его великие дела, а также видения и прорицания, относятся к области чудодействий. Ибо Господь Саваоф был с ним (1Пар.11:9). И однако же, Бог именует его не сыном, а Своим рабом: Обретох Давида, раба Моего (Пс.88:21).

16. По молитве царя Езекии и пророка Исаии Бог спас Иерусалим от ассирийского войска. Ассирийский царь Сеннахирим осадил Иерусалим с несметными полчищами и стал хулить небесного Бога и насмехаться над Ним. Тогда Езекия и Исаия усердно помолились Богу. И Бог послал Ангела, который за ночь перебил 185000 ассирийцев. Сеннахирим убежал в Ниневию, свою столицу. Но и там настиг его меч Господень. Собственные сыновья убили его в храме перед идолами. Так Бог, сотворив чудо, спас Иерусалим. Молитва была царева, а чудо – Божие (4Цар.гл.18–19).

17. Пророк же Исаия, подобно Иисусу Навину, сотворил чудо с солнцем. Сей последний остановил движение солнца, а Исаия на Ахазовых солнечных часах вернул солнце назад на десять ступеней. Как он это сделал? Воззвал Исаия пророк к Господу, и возвратил тень назад на ступенях… на десять ступеней. Итак, от пророка – молитва, а от Бога – чудо (4Цар.20).

18. Вопрос: почему это чудо Господь сотворил не через кого–то другого, а именно через Исаию? Потому что Исаия был избранным и верным рабом Божиим. Раб Мой Исаия (Ис.20:3), – нарицают его уста Всевышнего. Посему и дал ему Бог в Своем винограднике больше свободы, чем пришельцу и наемнику. Показал ему отверстые небеса, дал силу предсказать рождение Сына Божия, Еммануила от Девы, и творить прочие необычайные дела. Но всё это – от Домохозяина, [хотя и] через Его верного раба.

19. Святой пророк Илия был поистине великим и страшным в своих чудотворениях. Затворил он небо, и не падал на землю дождь три года и шесть месяцев. Над кем затворил он небо? Над отпавшим от Бога народом. Попалил огнем тех, кто хотел его схватить. Кого сжег? Безбожных слуг безбожного царя. Посек мечом сотни идольских жрецов. Кого порубил? Тех, кто был отсечен от истинного Бога, служителей демонов, одним словом, – живых мертвецов (см.: 3Цар.17–21; 4Цар.1–2).

20. Пророк Елисей исцелил от проказы одного человека и наслал проказу на другого. Уврачевал он князя–иноплеменника, а собственного слугу поразил этой болезнью. Ведь тот, первый, прибыл издалека с искренней верой и молитвой, а сей, второй, показал себя сребролюбцем и обманщиком. И оба чуда были справедливыми (4Цар.5:14,27).

21. Бывало и такое, что Бог творил чудеса самолично, без посредства человека. Так, например, жену Лота превратил Он в соляной столп (Быт.19:26) – за то, что преступила она Божие повеление и с любопытством оглянулась назад, чтобы увидеть объятый пламенем Содом; сестру Моисея поразил Он проказой – за то, что взбунтовалась она против Моисея (Чис.12:10); на царя Озию Он также навел проказу – за то, что тот самовольно взял кадильницу и стал кадить, будто священник (2Пар.26:20); праведного Иакова избавил Он от Лавана таким способом, что явился Лавану во сне и пригрозил ему. Любое Божие чудо напоминает людям о Божией правде и об истинном пути спасения. Оно всегда целесообразно, никогда не бесцельно и не [имеет ничего общего] с «чудесами» факиров и магов.

22. Чудесным образом Бог карает и спасает не только отдельных лиц, но и целые народы, города и страны. За ропот на Бога вымер в пустыне, в течение 40 лет, весь еврейский народ, который Божиим чудом был спасен [от рабства] и выведен из Египта. Исчезли с лица земли финикийцы, а их города Тир и Сидон пришли в запустение. То же самое было с Содомом и Гоморрой. А также с Капернаумом и Вифсаидой. А сверх того – с легендарной Атлантидой и Лемурией, бесследно погрузившимися в море.

23. Богу легко спасти и покарать. Но Он всегда охотнее спасает, нежели карает. Впрочем, и когда карает, то Его цель – не наказание ради наказания, а предостережение ради спасения. Когда эфиопский царь с миллионом воинов и тремястами боевыми колесницами вторгся в Иудею, так воззвал ко Господу иудейский царь Аса: Господи! не в Твоей ли силе помочь сильному или бессильному? помоги же нам, Господи Боже наш: ибо мы на Тебя уповаем… И поразил Господь Ефиоплян пред лицем Асы… так что у них никого не осталось в живых (2Пар.14:11–13). Большинство не в числе, а в Господе. И одиночка с Господом всегда в большинстве.

24. Об избавлении от грозного и гораздо более сильного врага так молился праведный царь Иосафат: Боже наш! Ты суди их. Ибо нет в нас силы против множества сего великого, пришедшего на нас, и мы не знаем, что делать, но к Тебе очи наши! Тогда пришло слово от Господа через некоего Иозиила… левита из сынов Асафовых, который сказал: Не бойтесь и не ужасайтесь множества сего великого, ибо не ваша война, а Божия (2Пар.20:12,14,15); и вместо того чтобы сражаться, войско Иосафата принялось воспевать хвалебные песни во славу Божию. И возмутились враги между собой и перебили друг друга, так что в живых [среди них] не осталось никого. На войне Бог не только помогает тем, кто искренне верит и прославляет Его в молитвах с сокрушенным сердцем, но и Сам ратует – легко и паче чаяния поражая любого неприятеля.

25. Многие удивляются, почему так много войн внесено в Священное Писание, словно это некая военная история. Не следует тут ничему дивиться. Ведь даже мир на земле – это своего рода ратование и противоборство добра со злом. А во время войны многие возвращаются к Богу, начинают веровать, каяться и молиться. Без войн многие в условиях мира погубили бы свою душу. И еще: на фронте наиболее отчетливо проявляется Божие всемогущество и людское ничтожество. Посему Бог в Священном Писании постоянно именуется Господом сил (Господом Саваофом) (Ис.6:3). Божие чудеса в периоды войн многочисленнее и очевиднее для людей, чем во времена мира.

26. Не следует заблуждаться: Бог творит чудеса не через бедных или богатых, а через праведников. И встает на сторону тех, кто уничижит себя пред Ним, каясь в своих грехах. Они смирились; не истреблю их и вскоре дам им избавление – так сказал Господь об иерусалимских князьях, когда против них ополчился фараон Сусаким (2Пар.12:7). Гордым и надменным Бог противится, равно как и они Богу, а смиренным дает благодать, ибо уничижают они себя пред Богом (ср.: Притч.3:34; Иак.4:6; 1Пет.5:5). Бессчетные чудеса творил и творит Бог, чтобы уничижить и смирить гордых, а смиренных возвысить.

27. По слову некоего неназванного человека Божия, распался жертвенник, поставленный пред золотыми тельцами, идолами в Вефиле, и рассыпался лежащий на нем пепел. Царь Иеровоам поднял руку на этого человека чтобы его покарать. Но по слову того же Божия человека отнялась и одеревенела поднятая царская рука. А затем, по молитве того же праведника, рука Иеровоама вновь стала здоровой, как прежде. Все это совершается Богом посредством человека, избранного в знамение Божия гнева против идолопоклонников (3Цар.13).

28. Пророка Иезекииля Бог во мгновение ока дважды переносил из Вавилона в Иерусалим и обратно. Пророка Аввакума Божий Ангел в один миг переправил из Вифлеема в Вавилон, к пророку Даниилу, заключенному в львиный ров. Пророка Иону, вверженного в море, Бог живым сохранил во чреве кита три дня и три ночи, а затем выбросил на сушу. Все это сотворил Господь Бог по Своей безграничной и самовластной силе и по Своему премудрому Промыслу, – и все это было во благо и во спасение людей. Если скажем, что это невозможно, то тем самым унизим Господа, а сами окажемся лжецами, когда станем утверждать, что веруем во единого всемогущего Бога.

29. Пророка Иеремию Бог соблюл от многих видов смерти, которые готовили ему иудеи, как некогда избавил Он Иосифа от братоубийственной руки. Трех отроков Бог спас в огненной печи и вывел их из пламени живыми и невредимыми. Пророка Даниила Бог сберег в львином рву, сделав так, что кровожадные хищники стали для человека Божия ручными и кроткими как овцы. Так Бог досточудно прославил тех, кто Его прославлял, а своих врагов Он постыжал.

30. Если Бог желает наказанием пробудить и вразумить какой–либо Свой народ, то чаще всего использует для этого безбожников и палачей, а не святых праведников. Так, послал Он царя Вавилонского Навуходоносора, раба Своего, покарать дремлющий и отпавший иудейский народ. Однако как только Навуходоносор выполнил свое кровавое задание, Бог – за его глупое и горделивое самолюбование – поразил Навуходоносора безумием, и тот семь лет жил как вол среди полевых зверей. А затем Бог вернул ему разум, и Навуходоносор познал истинного Бога и сказал: Ныне я, Навуходоносор, славлю, превозношу и величаю Царя Небесного, Которого все дела истинны и пути праведны и Который силен смирить ходящих гордо (Дан.4:34). Бог наказывает людей не потому, что якобы любит карать (вовсе нет!), а потому, что сами люди считают Божие наказание единственным надежным врачеванием от всякой неправды.

31. Вавилонский царь Валтасар устроил пир в собственном столичном дворце, пригласив на него своих вельмож и их жен. Снедаемый гордыней, повелел он принести освященные золотые сосуды, награбленные в Иерусалимском храме; и из этих посвященных Богу сосудов пил вино он сам и его вельможи и их жены. Однако в самый разгар буйного и пьяного веселья во дворце появилась таинственная рука, быстро написавшая на стене три слова: мене, текел, упарсин. В ту же ночь царь Валтасар был убит и его царство перешло к другому (Дан.гл.5). Это чудо Господь сотворил в предостережение всем на все времена, а именно: что сурово будут наказаны осквернители святыни.

32. Дух Господень подвигнул персидского царя Кира, язычника, издать указ о воссоздании разрушенного храма в Иерусалиме (1Ездр.1). А к тому же благодаря Своим праведным служителям, священникам Ездре и Неемии, на которых была рука Господня Тот же Самый Дух Господень внушил царю Дарию и царю Артаксерксу данной им властью открыть дорогу и сделать возможным восстановление иерусалимских стен и храма, в котором явится Мессия, Который закроет его и разрушит навсегда. Таким образом, и язычники – хотят [они того] или нет, знают ли [о том] или [даже] не подозревают – нередко служат великим Божиим целям.

33. Если бы кто–то подумал, что мы постарались изложить здесь по порядку все чудеса из Ветхого Завета, то ошибся бы. Не намеревались мы этого делать и не считали возможным. Ибо сколько лиц ни упомянуто в этой Божией книге и сколько событий в ней ни описано, во все это вмешался Господь Бог. А где вмешался Бог, Чудотворец, там [налицо] и чудо. Следовательно, во всякой личности и в любом событии явилось Божие чудо.

34. Бог творит чудеса либо непосредственно, либо через посредество Ангелов, отдельных людей или народов; или с помощью животных (примеры сему – пестрые овцы Иакова, Валаамова ослица, ворон пророка Илии, саранча, жабы, змеи в Египте); или же посредством природных стихий и явлений, как то: потоп, огонь, землетрясения, солнце, звезды и луна, громы, град, бури и ветры; одним словом, нет такой твари на земле и под небом, которую Бог не использует с целью предупреждения, исправления и спасения людей. Вся природа – орудие в Его чудодейственных руках.

35. Многа сотворил ecu Ты, Господи, чудеса Твоя… возвестил: и глаголах, умножишася паче числа (в Синод, пер.: О чудесах… Твоих… хотел бы я проповедовать и говорить, но они превышают число. – Пер.) (Пс.39:6). И до ныне возвещу (в Синод, пер. и серб.: возвещаю. – Пер.) чудеса Твоя (Пс.70:17). Мне же прилеплятися Богови благо есть… возвестити ми вся хвалы (в серб.: чудеса; в Синод, пер.: дела. – Пер.) Твоя (Пс.72:28).

Как тогда некоторые верят в Бога, но утверждают, что Он не творит чудес? Отчего тогда называют Его Вседержителем, если не оттого, что Своим постоянным присутствием и активным воздействием, то есть чудом, Бог держит этот мир, который Он сотворил?

36. Другие, опять–таки, охотно верящие в то, что Бог сотворил человека, сомневаются, что Бог способен чудом исцелить болящего либо отверзть очи слепому по вере и молитве. Какая непоследовательность! Неужели Тот, Кто сотворил величайшее чудо, не может соделать малейшего и самого малого? Разве строитель, построивший дом, не в состоянии его отремонтировать?

37. Отрицающие Божии чудеса отвергают две истины. Во–первых, молитву – ибо каждой молитвой, [творимой] в скорбях и немощах, люди просят Божия вмешательства, то есть Божия чуда. Если бы это вмешательство, это Божие чудо, было исключено, то все людские молитвы от сложения мирa оказались бы напрасными, глупыми и смешными. Во–вторых, была бы упразднена и Божия свобода в этом Его мирe. Люди с виду обладают свободой вмешиваться в Божии дела: изменять течение рек, укрощать и одомашнивать зверей, прививать дикие фруктовые деревья и т. д., тогда как Бог якобы лишен свободы передвижения и действия в этом Его мирe. Какое безумие и какая дерзость! Твари имеют свободу, а Творец нет?! Рабы, служители и наемники могут поступать как хотят в винограднике Домоправителя, а Сам Домоправитель не смеет делать ничего?!

38. Вопрос: творит ли Бог чудеса [и] среди язычников (политеистов) и идолопоклонников? Творит, когда гневается на них. А гневается на них потому, что о чуде молятся они ложным богам, не имеющим ничего присущего Богу истинному и даже ничего человеческого. Впрочем, Бог милостив к Своим созданиям, освещая Своим солнцем как добрых, так и злых и творя добро и тем, кто не ведает Его и гонит. Вся земля полна Божиих чудес.

39. И среди животных и зверей Бог творит чудеса, зная всем им число, поддерживая их, питая и напояя и направляя их Своим Духом, куда Он хочет.

Положил ecи тьму, и бысть нощь, в нейже пройдут все зверие дубравнии. Скимни рыкающие восхитити и взыскати от Бога пишу себе…

Вся к Тебе чают, дати пищу им во благо время.

Давшу Тебе им, соберут; отверзшу Тебе руку, всяческая исполнятся благости.

Отвращшу же Тебе лице, возмятутся, отъимеши дух их, и исчезнут, и в персть свою возвратятся.

Послеши Духа Твоего, и созиждутся, и обновиши лице земли (Пс.103:20–21,27–30).

Бог Творец – это и Бог Вседержитель.

40. Чудеса суть чудеса, будь то ветхозаветные или новозаветные. Ведь Бог, творящий чудеса, – всегда Тот же. И все–таки они не совсем одни и те же. Разницу внес Тот, Кто явился во плоти, хотя Он – и Творец всякой плоти. А во плоти явился Он – Единородный Сын Божий, Господь и Спаситель наш Иисус Христос – чтобы из людей–рабов, наемников, слуг сделать Божиих сынов. В истории вселенной Он – высочайшее чудо, верховная Сверхъестественность, явленная в естественном.

41. Итак, каково же различие между чудесами первого и чудесами второго Завета? Различие не столько в самих чудесах, сколько в чудотворцах. В Ветхом Завете чудотворцы – это Божии рабы, тогда как в Новом Завете чудотворцы суть Сын Божий и Божии сыны.

42. Тем, которые Его, Сына Божия, приняли, – тем дал Он власть быть чадами Божиими (Ин.1:12). Святой Павел говорит об этом христианам: Все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса (Гал.3:26). И еще: Он, Сын Божий, пришел, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление… Посему ты уже не раб, но сын. И еще дальше: А если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа (Гал.4:5,7). Итак, заключает апостол, вы уже не чужие и не пришельцы, но… свои Богу (Еф.2:13–19, 3:15).

43. Из этого следует, что христиане как сыны Божии через Иисуса Христа, и как свои Богу, и как домашние Богу имеют совсем другое отношение к Богу, нежели [люди] чужие, слуги и рабы, ограниченные и скованные законом. Это отношение – свобода детей перед своим Родителем. Сын взирает на Отца, а раб – на Господина. Первый боится погрешить против любви, второй – преступить закон. Первый – чудотворец по силе и любви, второй – по заповеди (по повелению).

44. Отлично [от прочих людей] и совсем иное отношение христиан как свободных Божиих сынов и к природе. От Христа и благодаря Христу природа утратила тот вес и ту власть над человеком, которой прежде обладала. Человек воздвигнут на над природную [сверхъестественную] ступень, ценность и значимость человека поставлена выше всего видимого [мiра]. Если раньше человек ужасался природы и в страхе обожествлял ее, то теперь он считает ее своего рода игрушкой под своими ногами, некими немощными и бедными вещественными началами (Гал.4:9; Мф.16:26), от которых освободил его Владыка природы, Иисус Христос. Природа находится уже не между человеком и Богом, а под человеком, так что человек стоит лицом к лицу с Богом, без преград, помех, завес и ужасов дикой природы. Он чудодейственно владычествует над ней, получив на то свободу и полномочия от Христа.

45. Ибо всякий, рожденный от Бога, побеждает мiр; и сия есть победа, победившая мiр, вера наша. Кто побеждает мiр, как не тот, кто верует, что Иисус есть Сын Божий? (1Ин.5:4–5). Итак, человек ныне по Христу – чудотворец и победитель мiрa, и мiр более не тиранит человека, [пользуясь] фантазиями, [рождаемыми умом последнего]. Роли поменялись: прежний раб занял место господина, а прежний господин низведен на положение раба. Это было естественными порядком до грехопадения Адама.

46. Господь Иисус Христос ходил по воде, как по суше, усмирял бури на море, повелевал ветрам перестать дуть, проклял бесплодную смоковницу – и она быстро засохла, становился невидимым, с телом прошел через гробовую плиту и через запертые двери. Вся природа покорялась Ему и слушала Его. Под Его могуществом и властью она перестала быть для людей предметом обожествления, а сделалась служанкой сынов Божиих. И святые Христовы последователи – благодаря Христу и через Христа – и впрямь обладали таким владычеством и чудодейственной силой над природой. А в случае необходимости они зримо являли эту силу – на протяжении всех веков христианства и поныне. Природные силы и стихии, которые народы, прежде Христова пришествия, в страхе считали богами, принося им даже человеческие жертвы и воздвигая им драгоценные храмы, [отныне] переданы на служение сынам Божиим.

47. Другое и совсем отличное [от прочих человеков] отношение имеют христиане как дети Божии и ко всевозможным людским болезням, страданиям и немощам. Это отношение – всецело духовно–нравственное. Никакая скорбь не посещает людей – ни от самовластной злобы бесов, ни от слепой случайности в материальной природе – если на то, по Божию Промыслу, не будет Божией воли или Божия попущения. А если посещают они людей исключительно по–Божьему, то лишь поБожьему [и] врачуются они, и устраняются. Все [это совершается] по чудодейственным молитвам святых Божиих сынов и дщерей.

48. Наконец, другое и вполне отличное отношение христиане как сыны света имеют и к бесам, духам злобы. Тогда как язычники не отличают демонов от Бога, так что поклоняются им, молятся и приносят жертвы, христиане ведут ожесточенную брань с демонами. И не только не угождают они им [и не стараются их задобрить], но и решительно гонят их досточудным и чудотворящим именем Господа Иисуса Христа.

49. Созвав же двенадцать, дал силу и власть над всеми бесами; и призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь; уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов… возложат руки на больных, и они будут здоровы (Лк.9:1; Мф.10:1; Мк.16:17,18). Приняв эту силу и власть от Всевышнего Чудотворца Христа, Апостолы пошли и проповедовали покаяние; изгоняли многих бесов и многих больных мазали маслом и исцеляли (Мк. 6,12–13).

50. [Люди] чужие и наемники ищут славы своей, а не славы Божией. Сыны же Божии ищут славы Сына Божия. Маги и факиры жаждут лишь собственной известности и прибытка – как в эпоху фараонов, так и в наши дни. Апостолы же и все без исключения святые творили чудеса над природой, над бесами и над болезнями – во имя Христово и во славу Христову. Любой христианский чудотворец, совершив чудо, бежал от человеческой славы и похвалы, наставляя людей возносить благодарение Владыке Христу.

51. Господь наш Иисус Христос приложил немало трудов к тому, чтобы удостоверить перед людьми Свое посланничество от Отца: что говорит Он и действует во имя Отца и творит чудеса ради славы Отца Своего Небесного. Почему? Потому что древний мiр приписывал все чудеса веельзевулу и бесам. Он творит чудеса силою князя бесовского, – говорили о Христе иудейские старейшины. В то время черная магия опутала весь мiр. Руководимая бесами, она противодействовала Богу света и счастью человечества. Посему проницательный сын громов Иоанн мог сказать: Весь мiр лежит во зле; и еще: Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола (1Ин.5:19; 3:8).

52. Как Свет от Света и Сам весь Свет без тьмы, Господь Иисус провел строгую границу между Богом и сатаной, между светом и тьмой, между истиной и ложью, между небесами и адом, а также между чудотворцами света и «чудотворцами» мрака. Чудотворцев света нарек Он Своими друзьями. Вы друзья Мои… Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего (Ин.15:14,15).

53. Раб не знает, что делает господин его. И современные рабы не ведают, что делает Бог, их Владыка. Отдавшись природе стихий и чрезмерно нагрузив себя знаниями и многочисленными фактами без постижения истины, они подобны [служащим] при Боге, наемникам с поденной оплатой, [причем свою] главную задачу видят они в том, чтобы [букв.: с поденной оплатой и негативной ролью. – Ред.] вносить сумятицу в среду христиан. Бог выплачивает им суточное содержание благами мiрa сего, о котором они только и знают. Но не поверяет им Свои тайны. [Ведь] и из людей никто не делится секретами со своими врагами. Христос же Свои великие тайны сперва поведал лишь двенадцати ученикам. А величайшие [тайны] – только троим из них. И все эти тайны касаются не естественного хода событий, а затрагивают мiр сверхъестественный, небесный, Господень.

54. Как Своим друзьям и сынам Божиим Иисус дает Своим ученикам силу и власть, принадлежащую только Богу, говоря: Больных исцеляйте… бесов изгоняйте (Мф.10:8). Эту силу и власть Апостолы передали Святой Христовой Церкви.

55. Как это Бог наделяет столь великой силой и владычеством малые людские создания? Есть и нечто большее, нежели это, что дал Он Своим ученикам, а именно: власть отпускать грехи. То, что люди способны творить чудеса, о сем ведали и иудейские фарисеи и книжники; а о том, что кто–то помимо Бога может прощать грехи, – этого они не знали и знать не желали. Что Он так богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога? (Мк.2:7). Не обращая внимания на эти выпады невежд, Господь дал Божественную власть Своим друзьям: Кому простите грехи, тому простятся (Ин.20:23). Это сродни тому, как если бы некий властитель предоставил своим министрам право помилования.

56. Никогда от сложения мiрa не происходило такого чуда, что Бог вверил людям собственную власть отпущения грехов. Это дар, превосходящий силу творить чудеса. А если даровал Он большее, как тогда не дарует и меньшего? Даровал Он то и другое. В каноне Апостолам 30 июня читается: «Вам бо дана есть благодать исцеления и грехов прощения». Господь дал им все.

57. Дал им все. И если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю… Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю (Ин.14:13,14). И всё, чего ни попросите в молитве с верою, получите (Мф.21:22). Просите, и дано будет вам (Мф.7:7). Это [вам] не слова человека ненадежного и не обещания некоего смертного, которого смерть в одно мгновение разлучит с землей, лишив силы все его обещания. Это слова Самого Надежного, обетования Бессмертного, вечно Живого.

58. Господь дал им все это и еще больше. Ибо сказал им: Истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас (Мф.17:20). Эти слова своего Господа подтверждает апостол Павел собственным, личным знанием и уверенностью, говоря: Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флп.4:13). Этим определена позиция христианства, то есть нового человечества, в отношении этого мiрa.

59. Если великий апостол утверждает, что для него всё возможно в Иисусе Христе, то, значит, возможна для него и власть над природой, над болезнями и демонами. На острове Мелит его укусила в руку ядовитая змея, но апостол не потерпел от этого никакого вреда. Островитяне при виде этого посчитали Павла Богом. Впрочем, так это и было: Павел был малым богом, богом по благодати и усыновлению. А в Псалтири написано и святыми Христовыми устами повторено: Бози есте, и сынове Вышняго вcи (Пс.81:6; Ин.10:34). А о власти святого Павла и прочих Апостолов над недугами и бесами читай примеры в Деяниях Святых Апостолов.

60. Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих (в серб., букв.: да явятся сыны Божии. – Пер.) (Рим.8:19). Вся природа воздыхает в рабстве вследствие отпадения человека от Бога. И ждет явления настоящих людей, сынов Божиих, чтобы покориться им так, как повиновалась она безгрешному Адаму. – Не насильно, а добровольно. Сейчас природа безвольно, уступая гнету, покоряется язычникам и безбожникам, считая их своими господами, пусть даже и злыми. Культура нисколько не лечит и не умаляет людской грубости и эгоизма. А зачастую даже взращивает их. И именно таковые [люди] в наши дни, [ничуть] не стесняясь, больше всего твердят о борьбе с природой и о ее эксплуатации. Ведь с утратой в себе страха Божия теряется и стыд. Отсюда и безбожное понятие «эксплуатация природы» – перенесено и на людей, на угнетение человека человеком. Однако вся природа с упованием чает явления сынов Божиих. И она их дождалась.

61. Дождалась. Явились сыны Божии, сыны света. Львы ласкались к святым, как ягнята. Гиены умели быть им благодарными. Медведи и олени охотно им служили. Змеи, гусеницы и саранча покорно удалялись по их повелению. Птицы приносили им пищу. Преображение природы явило себя из преображения людей.

62. Сыны Божии останавливали пожары, разделяли речные воды, изводили родники из земли и скал, утишали бури, претворяли морскую воду в воду пресную, чудесно умножали хлеб и зерно. Многие из них не чувствовали ни мороза, ни зноя, ни голода, ни даже истязаний в темницах и на аренах. Дух праздновал победу над немощами плоти.

63. Дух знаменовал свой триумф и над слабостью тела, и над природой, и над бесами. Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам (Лк.10:19). Так сказал Сын Божий сынам Божиим, первопроходцам нового мiрa, нового человечества. И эта власть проявляла себя. Обнаруживает она себя и по сей день. И будет себя являть, доколе обретаются в людях вера и дух Христов. А это значит – до конца мiрa сего. Ибо Господь дал обетование: Се, Я с вами во все дни до скончания века (Мф.28:20). А где Чудотворец – тут и чудеса. Равно как где солнце – там и обилие цветов, благоухающее разноцветье.

64. Одни из святых подвижников и подвижниц поднимались на молитве в воздух. Другие блистали, подобно яркому свечению. Некоторые могли сделать себя невидимыми для преследующих их гонителей. Были и такие, что переносили себя в отдаленные места и точно так же возвращались назад. Некоторые могли ясно созерцать и прошлые события, равно как и настоящие. Кто–то из них в видении был наделяем способностью наблюдать за всем мiрoм как на ладони. Некоторые проходили через запертые двери. Перед другими сами собой зажигались лампады. Третьи низводили дождь в засушливую пору или останавливали наводнения. Иным доводилось останавливать и солнце. Всё это по силе Того, Кому всё возможно.

65. Многие скажут, что это невозможно. Но ведь и мы это без устали твердим. На этом свете мы кружимся в водовороте невозможного – но невозможного для нас, людей, а не для Бога. В своей дреме и расслаблении мы считаем возможным только то, что ежедневно повторяется перед нашими глазами. Вся Венеция тряслась от [ехидного и] издевательского смеха, когда Марко Поло рассказывал о верблюдах, носорогах и змеях, которых видел в Китае и которые не встречаются в Италии. На него смотрели как на помешанного, так как говорил он о чем–то «невозможном». Многие обыкновенные вещи, предстающие перед нашими глазами каждый день, люди считали бы невозможными, если бы не видели их так часто.

66. Существуют два рода чудесных событий, одинаково невозможных для людского понимания: первые – те, которые происходят редко (их мы называем чудесами); вторые – те, которые случаются постоянно (для них нет у нас названия). И голубь на крыше, ежедневно приветствующий нас воркованием, и Ангел Божий, являющийся однажды в течение человеческой жизни, суть в равной мере необъяснимые чудеса. Ни сие чудо не больше оного, ни оное не меньше сего.

67. Все чудеса были доступны Адаму прежде его отчуждения от Бога. Все чудеса – вообразимые и невообразимые – были возможны для безгрешного Человека Иисуса Христа. Все чудеса доступны и всем последователям Иисуса Христа, чье сердце очищено от греха и наполнено любовью к Нему, ко Господу, к Сыну Божию. Бози есте, и сынове Выимяго ecи.

68. [Как] мы отметили, святые чудотворения простираются и в область всех наших людских болезней, недостатков, изъянов и несовершенств. Новое человечество, или христианство, находит причины всему этому в реалиях духовно–нравственной, а не физической природы. Физическая природа имеет для него лишь символическое значение. В ней не содержатся ни подлинные причины, ни цели человека. Православная Церковь с апостольских времен и доныне накопила огромный опыт о чудесных исцелениях больных, об избавлении от недугов и страданий, причем благотворно проявляется все это как на людях, так и на домашних животных и скоте, а сверх того, даже на растениях, на зерновых культурах, на фруктах, винограде, овощах и т. д.

69. Нет нужды нам приводить примеры из жизни великих чудотворцев из церковного календаря, врачевавших людей от всякой болезни и скорби. Ведь по молитве рядового священника в наши дни, как и во времена давно минувшие, исцеляются недужные, облегчаются страдания, а по всенародной молитве в молебнах на полях, на нивах, на посевах, в виноградниках и [на] бахчах совершаются чудеса, творимые Богом, Пресвятой Богородицей и всеми святыми. И причем из года в год. Чудеса сии суть не иное что, как ответ Отца на мольбу детей. Это может подтвердить любое село и любой город по всему православному свету. Каждый учтивый человек отзывается на просьбу соседа, тем более – брат на просьбу брата, а быстрее всех – Отец [Небесный] на просьбы Своих чад.

70. Ни один человек не протянет камень, если сын просит у него хлеба, и не подаст ему змею вместо рыбы. Тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него (Мф.7:9–11). Бог творит чудеса по молитве либо самого страдальца, либо его родителей и сродников, либо священника, либо всей Церкви. Православная Церковь в сокровищнице своего многовекового опыта хранит бесчисленные примеры того, как милостивый Бог чудесно отзывался на любой вид молитв, возносимых или отдельными лицами, или их родственниками, или духовенством, или всем церковным собранием.

71. Когда ребенок о чем–то просит своего отца, то отец исполнит его просьбу, если это полезно для дитяти. Сделает же он это скорее, если о том будут просить все его дети. Так и молитва Церкви весьма сильна. Когда первохристианская Церковь в Иерусалиме вкупе с Апостолами молилась Богу, чтобы простирал Он руку Свою на исцеления и на соделание знамений и чудес именем Святаго Сына Своего Иисуса, то поколебалось место, где они были собраны, – в знак Божия благоволения (Деян.4:30–31). А когда Петр был заключен в темницу, Церковь прилежно (в серб. букв:, непрестанно. – Пер.) молилась о нем Богу (Деян.12:5) – и Ангел Божий освободил узника из заточения. Бывает иногда, что молитва одного праведника скорее достигает Бога, нежели молитвы многих. Однако в наших обителях издавна бытует правило, что когда духовник читает молитву над болящим, то все монахи про себя молятся Богу о выздоровлении сего недужного.

72. Впрочем, Бог являет чудеса не только над телесно страждущими, но и над нравственно падшими и умственно отсталыми. Есть немало примеров тому, как порочные мужчины и женщины в одночасье меняли свое поведение и направлялись по святому пути чистоты и праведности. Многие достигли святости и стали орудием Божиих чудес над другими.

Школьники, которым учеба давалась с трудом, становились прекрасно успевающими, так что оставляли своих товарищей позади.

73. Не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас (в серб. букв.: из вас, – Пер.) (Мф.10:19). Такое обетование дал Господь Своим ученикам. Так и сбылось сие на Апостолах и сбывалось на их преемниках и на мучениках, когда влекли их в судилища. Это чудо совершается изнутри, а не снаружи.

74. Нельзя вообразить, что речи и писания простых и неграмотных рыбаков исходили из них самих. Не от человека были они, а через человека. Премудростью превзошли они мудрецов, а красноречием – всех риторов и философов. Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное (1Кор.1:27).

75. Речи апостола Петра и архидиакона Стефана затмевают Демосфена, а книги апостола Иоанна постыжают философа Платона. Ведь [древнегреческие мудрецы] говорили и писали от себя, а Апостолы – от Бога Духа Святого. Те – от мирa сего, а сии – от мирa оного, горнего. По слову Господню: Вы не от мира, но Я избрал вас от мира (Ин.15:19).

76. Впрочем, сии чудесные дарования преподаны не только Апостолам, но и всем христианам. Об этом свидетельствует апостол Иоанн, говоря: Дети!., помазание (то есть Духа Святого), которое вы получили от Него (то есть от Христа), в вас пребывает, и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас (1Ин.2:18,27).

77. Бог творит чудеса тогда, когда вера в верующих крепка, а [сами] верующие гонимы. Так это было и в апостольскую эпоху, и в период пребывания Святых Балкан под [гнетом] мусульман и прочих антихристов. Так это происходит и в жизни каждого отдельного христианина, когда страдает он с упованием на Бога.

78. Наконец, следует знать и отношение христианства, или нового человечества, к нечистым духам злобы и тьмы. Отношение сие решительно отрицательное. Весь мiр до Христа приносил жертвы бесам, злым богам, чтобы их умилостивить. И монотеистыиудеи нередко это делали, даже под властью премудрого Соломона и с ним вместе. Сила демонов была столь значительной, что люди сами по себе не могли ее одолеть. Не [способны были к этому] даже самые могучие и наиболее мудрые представители человечества. За исключением крохотного числа верующих в единого истинного Бога, вся земля была покорна сатане и его бесам. Христос же и пришел в первую очередь для того, чтобы низложить и попрать сатану, чтобы разрушить дела диавола (1Ин.3:8), чтобы избавить и освободить людей от мрачной демонической силы.

79. Изгнать бесов из людей и прогнать их из мест человеческого обитания было первой и главной задачей Спасителя мирa. Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и велиаром? (2Кор.6:14–15). Нисколько не помогает ни наука, ни культура, если бесов оставить в покое, чтобы поступали они по своим хотениям. Как нет пользы от полива и удобрения фруктового сада, если не трогать гусениц, но дать им обгладывать листья и иссушать деревья. Посему первый Христов «поединок» после Крещения на Иордане был с сатаной. Прежде чем явить Себя людям, явил Он Себя Своему верховному противнику (в серб., букв.: архипротивнику. – Пер.).

80. Лечить болезни и изгонять бесов – это не одно и то же. Различие провел Сам Господь, заповедав Апостолам: Больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте (Мф.10:8). Ясно, что просто больные телом – не то же самое, что одержимые демонами, то есть те, в которых вселились бесы и овладели ими. Но те и другие спасаются одинаково чудодейственно – именем и крестом Христовым по молитве Церкви.

81. Отрицающие существование бесов отвергают Христово Евангелие. Их мнение о том, что бесов нет, радует сих последних, но огорчает Ангелов. Наиболее приятны демонам люди, утверждающие, что демоны не существуют. Через них нечистые духи легко вершат свое губительное дело.

82. Обыкновенных телесных больных Христос врачевал либо одним Своим словом, либо словом и употреблением вещественных средств: слюны, дыхания, брения, воды из Силоамского источника. Однако при исцелении душевнобольных (в серб., букв.: больных умом. – Пер.), в частности – одержимых бесами, Христос никогда не пользовался ничем земным, материальным. Только слово, повеление – и демоны бежали, а люди выздоравливали.

83. Для одержимых бесами не существует физических лекарств из всего спектра имеющихся у врачей материальных снадобий. И никто никогда не исцелил этих страждущих с помощью обычной терапии. [Власти] сами это знают и признан5т. И потому сих бесноватых они держат в сумасшедших домах, в особых палатах, чтобы избежать от них всякого вреда для общества. А целебных средств у них для таковых нет. Томят они их строгой и голодной диетой, заключив в металлические клетки. А к тому же не могут надивиться, что такие люди, исхудавшие до костей, обладают геркулесовой силой, так что ломают железо и способны одолеть десяток самых крепких санитаров. Что это значит? Ведь когда кто–то болеет обычной малярией, то не может он пересилить малое дитя, а умалишенные несут в себе сверхчеловеческую силу и способны превозмочь нескольких атлетов. Откуда у них такая мощь?

84. «Не их это человеческая сила, – отвечаем мы, опираясь на опыт Божией Церкви и на наши собственные наблюдения. – Это сила бесов в человеках. Ослабевшие люди с трудом могут разорвать нитку, тогда как одержимые демонами разрывают точно нитки железные цепи, как это было с Гадаринским бесноватым. Пришла пора врачам наконец признать, что лечение таких пациентов не относится к их специальности и вообще выходит за рамки медицины. Не умеют они здесь поставить диагноз, а следовательно – не могут и лечить. Ибо сия напасть врачуется лишь духовно, Божиим чудом».

85. Не способны обычные терапевты излечить своими химическими препаратами не только какого–либо бесноватого, но и человека, страдающего лихорадкой, не могут они уврачевать без Божия участия, то есть без чуда. Они полагают – ибо так учили их собственные профессора, – что любое физическое заболевание вызвано только видимыми причинами, а потому и лечится лишь таблетками и уколами. И если дадут они больному какое–либо терапевтическое средство и тот выздоровеет, то тогда хвалятся, что излечили его собственным мастерством и своими лекарствами. Но не приходит им на ум мысль о том, что все то время, пока они лечили пациента, Церковь молилась Богу о… недугующих, страждущих, плененных. К этому надо добавить [и особые молитвы] родственников и друзей болящего. Нет исцеления ни от единого недуга без Божия участия.

86. Духовное лекарство помогает во всякой болезни: либо непосредственно через молитву, либо с молитвой через травы и порошки. Слепому Вартимею Господь сказал: Прозри!... И он тотчас прозрел (Лк.18:42,43; ср.: Мк.10:46–52). А другому, слепорожденному, юноше помазал Он глаза брением и послал его умыться водой из купальни Силоам – чтобы прозреть. И он умылся и прозрел (Ин.9:1–11). Чему учат нас эти два примера? Разве всемогущий Иисус не мог и сему, второму, слепцу сказать: Прозри! И у него наверняка открылись бы глаза. Для чего посылает Он его в Силоамскую купальню? Вот для чего: чтобы оказать честь и выразить значимость материи, то есть праха и воды, и тем самым удостоверить, что и это – Божии твари и что и через них Господь творит чудеса. Иными словами, чтобы наперед опровергнуть еретиков–манихеев, богомилов и им подобных, считавших материю противной Богу и саму по себе злом.

87. Проповедовать Христа и утверждать проповедь чудесами – это испокон веку были две главные обязанности Церкви. И первая церковная община в Иерусалиме молилась Господу о помощи в проповеди слова Божия и в творении чудес. И ныне, Господи… дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое, тогда как Ты простираешь руку Твою на исцеления и на соделание знамений и чудес именем Святаго Сына Твоего Иисуса (Деян.4:29,30).

88. Еретики старого и нового времени крикливо нападают на Православную Церковь за ее веру в чудеса, или, как они твердят, в «суеверия». Между тем, подобострастно склонив головы, замолчали они перед дерзким натиском на христианство со стороны бесовской силы, под привлекательным, но ложным именем «культуры», позитивизма, «прогресса» и модернизма, что всё вкупе образует «чудо», меньшее дождя, вымоленного народом у Бога. Но еретики сбились с верного пути – с тех пор как отринули святительское изъяснение слова Божия и усвоили постулаты светские, бездуховные [букв.: усвоили профаническое. – Ред.].

89. Никогда ни один святитель не отрицал чудес, а напротив, – именно подтверждал их и возвещал. Чудеса принялись отрицать интеллектуалы из среды еретиков, воссевшие на престоле святителей. Так повторяется древнее саддукейство и пустое школярство. Никогда ни одна религия не существовала без чудес [истинных или ложных], ведь без них она походила бы на ощипанного павлина либо на соловья с сорванным горлом.

90. Христианство, или новое человечество, чудесным образом соделалось искуплением и рождением свыше; чудом оно соблюдается, чудом растет и ширится и чудесно переводит своих верующих в оный великий и дивный небесный мир. [Оно] похоже на быструю реку, которая, стремительно проносясь мимо нас, восходит и впадает в небесный океан, где для каждой капельки воды ведомо и имя, и место.

91. Молитва каждого христианина о любом другом человеке имеет силу помогать тому, о ком возносится, а особенно – молитва священника или священника со всей присутствующей паствой (в серб., букв.: со всей присутствующей церковью. – Пер.). Все христиане, имеющие крепкую веру и изрядное смирение пред Богом, могут творить чудеса. А если к тому присоединится и горячая любовь, то матери – усердной молитвой ко Христу Богу и к Пресвятой Богородице – возвращают здоровье своим детям. Мы знаем примеры того, как благочестивые матери, взяв на себя обет поста, молитвы и милостыни, ограждают своих сыновей от зла. И таковые суть истинные чудотворицы.

92. Кладези чудотворений и реки чудотворений – это Ветхий Завет и Новый Завет. Сказал Господь, Бог Нового Завета: Кто верует в Меня, у того… из чрева потекут реки воды живой (Ин.7:38).

93. Хотя ветхозаветные Божие чудеса велики и страшны, однако чудотворцев Ветхого Завета можно по сути дела пересчитать на пальцах. А календарь новозаветных чудотворцев переполнен именами. Пророки чудесами доказывали бытие единого истинного Бога, Апостолы же чудесами удостоверяли воплощение Сына Божия, сошествие Бога в среду людей, исполнение всех древних пророчеств.

94. Одно из этих древле изреченных пророчеств гласит: И будет после того, – говорит Господь, – излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши… И также на рабов и на рабынь [ваших] в те дни излию от Духа Моего (в серб., букв.: Дух Мой. – Пер.). И покажу знамения (в серб., букв.: И сотворю чудеса. – Пер.) на небе и на земле… И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется (Иоил.2:28,29–30,32). Это предречение ясно относится к христианам. По природе своей веры все христиане как сыны Божии – это чудо в истории мирa.

95. Бог не открывает всех творимых многими христианами чудес, сохраняя их от убийственной гордости. А о гордости один из святогорцев сказал: «Как чуму ставят на первое место в ряду болезней [телесных], так у нас, монахов гордость ставится на первое место среди болезней духовных. Ибо как чума быстрее всего умерщвляет тело, так гордость умерщвляет душу скорее всех остальных пороков».

96. Кроме того, отец Рафаил рассказывал нам о некоем святогорском священнике (он ли сам или кто–то другой – не знаем), который молитвой врачевал всякий недуг в людях и домашних животных. Когда некоторые принялись с изумлением хвалить его, он им резко ответил: «Если игумен повелел вам идти и ловить рыбу и если мне Господь повелел возложить руки на болящего, чтобы тот выздоровел, то ни вам, ни мне нечем хвалиться, ибо сделали мы то, что нам было заповедано». По такому смирению и самоуничижению познаётся истинный чудотворец. [Он нисколько] не [походит на] Симона волхва.

97. Все христиане–чудотворцы целиком приписывали свои чудеса Христу, себе не оставляя ничего. От людской славы бежали они как от огня. Когда мучители спросили святого Витта: «Как это тебе, Витт, не могут повредить ни звери, ни огонь?» – он ответил: «Все это делает сила Христа, Бога моего. И звери, и огонь суть Божии творения и повинуются воле своего Создателя, а не мне».

98. Такой взгляд на чудеса святые чудотворцы приняли от Самого Господа Иисуса. Ибо Он сказал: Я ничего не могу творить Сам от Себя (Ин. 5, 30). Говорит же Он это не вследствие якобы Своей немощи, а по любви к Своему Небесному Отцу, Которому усваивает все Свои дела и все Свои слова. Сие изрек Он лишь в отношении к Небесному Отцу, а в отношении к людям Он сказал иначе, а именно: Без Меня не можете делать ничего (Ин.15:5). Это вполне уразумели новые люди: христиане–чудотворцы. Посему все свои славные дела относили они не к себе, а к Нему, ко всемогущему Христу.

99. Имеются три главные обязанности православного священника, три радости:

проповедование Евангелия; исцеление недужных и бесноватых и литургическое служение (сюда мы вкладываем все богослужения, чинопоследования [в серб. букв:. чинодействия. – Пер.] и молитвы).

Все эти три обязанности неотделимы от чуда. Чинодействовать – значит чудодействовать.

100. Народ хочет чуда. Все народы на свете любят чудо. Без чуда ощущают они себя рабами природы, находящимися в узах естественных сил и стихий. Чудо отверзает им окно в темнице. Чудо подтверждает им, что существует Кто–то сильнейший ветра, и огня, и потопа, и болезней, и могилы. Чудо – это словно письмо от Отца детям, находящимся в подземелье. Как детям не радоваться? Душа всех народов на земле противится заявлениям некоторых ученых–естествоиспытателей о том, что «законы природы» якобы неотвратимы. Будто существуют некие фантастические «законы природы», а не только естественная обстановка и ее порядок. И никогда среди народов не было такой жажды чуда, как в наше время.

101. Православный священник, день и ночь размышляй о Божиих чудесах. Самая близкая для тебя книга – это твой Требник. Не говори ни о чем другом, как о чудесах и знамениях, творимых Богом. Что такое молитвы, читаемые при совершении семи Таинств, или молитвы о болящих, или молитвы над бесноватыми, или молитвы о ниспослании дождя, о победе над врагами, о винограднике, о саде, над посевами, над семенами, над новыми плодами; что такое освящение воды, елея, нового дома, одежд, соли, муки и все прочее, написанное в Требнике, малом, великом и дополнительном, – что, если не взывание к Богу о чуде? Любая молитва – это взыскание чуда, и любое чудо – это Божие вмешательство, Божие посещение.

102. Если ты из страха перед безбожниками не считаешь свои чинопоследования чудо–действиями, то, подобно неверующим, смотришь на них как на пустые «обряды», на «церемонии». Но знай и запомни, что те, кто составил твой Требник, считали всякое чинопоследование совершением чуда. И они будут тебе судьями, если ты погрешишь против них. «Но что нам делать, если чудо не совершится?» – спрашиваешь ты. Твое [дело] – молиться, а остальное – [дело] Божие. Чудо не от тебя, а через тебя. Были случаи, что и Апостолы не могли [всегда] чудодействовать. А почему – Христос это им объяснил. Не бойся и не стыдись врачей«естественников», утверждающих, что они могут вылечить больше пациентов, чем ты. Не верь им. Не могут они этого без Бога, без молитвы твоей или своей или же слезных молений родственников.

103. А вам, монахам, хранителям мощей святых праведников, не нужно никакого напоминания, никаких доказательств и заверений. Вы – первые блюстители доказательств и свидетельств. На ваших глазах являлась Божия сила в нашей святыне, как и на глазах ваших предшественников. Многие смотрят, но не видят. Чудеса подобны жемчужинам, рассыпанным Богом по земле. Слепой бредет по жемчугу, как по гравию. Монах же, не потрудившийся узнать хотя бы об одном чуде от хранимой им святыни, – [это] не монах, а слепец.

104. На протяжении веков на наших святых Балканах и вплоть до сего времени прежние священники и монахи, а также народ видели столько Божиих чудес, свершившихся от их молитв, что чудесные события были для них явлением обыкновенным и естественным. Не свершившееся чудо было для них чем–то более приметным, нежели свершившееся. Но в те времена вера была живой и крепкой, страх Божий – немалым, молитва – усердной, а сверх того, всюду царили воздержание (пост), чистота, милосердие, добрые дела, братолюбие, терпение, исповедь, Причащение Святых Таин и всякая заповеданная подготовка души к Страшному Божиему Суду и к Небесному Царствию.

105. Помяните чудеса Его, яже сотвори, – глаголет ветхозаветный молитвенник (Пс.104:5). А новозаветный евангелист в конце своих описаний Христовых чудес свидетельствует и говорит: Много и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь (Ин.21:25). А мы могли бы добавить: если бы по порядку изложить все дивные Христовы дела в течение девятнадцати столетий – либо из первых уст, либо через Его верных сынов или Его Святую Церковь, – то полагаем, что многие звезды под небосводом можно было бы покрыть хартией, исписанной Его чудесами.

Жив Бог наш, дорогие братья и сестры и дети, и Он – присно Бог, творяй чудеса (Пс.76:15). Ему слава и [по]хвала, господство и власть, сила и держава, благодарение и славословие, Троице во Единице: Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и во веки веков. Аминь.

Уважаемый г–н Патерсон.

Мне доставляет радость, что теперь могу направить Вам отчет и со второго нашего совета. Он касается чудес святых Апостолов и апостольской Церкви.

Надеюсь, что и Вы по прочтении этого материала придете к тем же выводам, что и я, а именно:

1) что ученики совершенно верно поняли своего Учителя в миросозерцании, то есть в воззрении на мир земной, естественный, на мир преисподний, адский, и на мир горний, небесный, и что во всем мыслили они умом [букв.: умствовали умом. – Ред.] Христовым (1Кор.2:16);

2) что творили они такие дела, какие видели у Господа своего, а при необходимости совершали и другие и вящие дела, но всё в том же духе, с той же целью (ради спасения людей) и силой Того же Духа Святого; и

3) что [они], в отличие от магов, всегда считали, что совершаемые ими чудеса – не от них, а через них. Посему и творили они их всегда во имя Христово, ради Христовой славы и преуспеяния Христовой Церкви. Сознавая, что Христос действует через них, они утверждали, что с помощью Христа могут всё и нет для них ничего невозможного. Чувствовали они, что вверена им божественно–сыновняя власть над природными стихиями, над бесами и над людскими недугами. Всё это они удостоверили делами.

Вместе с названным отчетом высылаю Вам и интересный очерк под названием «Йованьское стословие».

В нем собраны общие понятия о чудесах и чудотворчестве, а также изложено наше православное учение о чудесах.

Желая Вам всех благ от Бога, остаюсь Вам преданным

Иеромонах Йован Рапаич

Уважаемый отец Рапаич.

Я получил Ваше письмо с отчетом второго совета и с очерком «Йованьское стословие». Прочитав его, отправился навестить своего друга Карингтона, поскольку он приглашал меня приехать к себе, как только вернусь я с Айоны, ибо чувствует он себя не очень хорошо.

К моему большому удивлению, я застал его в постели; рядом стоял врач, медсестра и много склянок и пакетиков с лекарствами.

Что с моим другом? – спросил я врача, когда мы прогуливались по коридору.

Точно установить пока не могу. У него температура, но невысокая, надеюсь, что ему станет лучше.

Карингтон сразу же начал говорить мне о письмах из Сербии.

Люди они хорошие, – повторял он, – отнеслись к нашему желанию с предельной серьезностью, как к приказу на войне, и подготовили целые исследования о чудесах. Хорошо, что ты приехал, чтобы ответить им от своего и моего имени. Разумеется, ты им еще не писал?

Нет, писал. И вот прочитаю тебе мой ответ.

И я прочел ему письмо, написанное Вам с Айоны.

О! Да ты и меня, Патерсон, как шотланский кальвинист далеко превзошел в ортодоксии.

Этого я никогда не хотел – быть учителем в вере для учителя веры. Логично, если священники верят в Христовы чудеса сильнее, чем мы, миряне. Или ты думаешь иначе?

Верим мы, друг мой, кто–то больше, кто–то меньше, но все верим. Тут лишь вопрос толкования. Некоторые из нас стараются все евангельские чудеса изъяснить естественным путем, научным методом. Ты и сам слышишь, как в наше время ученые стремятся все подобные редкие явления объяснить внушением, самовнушением, телепатией, магнетизмом, галлюцинациями…

Довольно, я тоже об этом слышу; одним ухом слушаю, а другим выбрасываю прочь из головы. Но тебе как священнику говорю: народ требует от священника чистой и крепкой веры, а не научного объяснения веры. Какую веру ждет народ? Веру в чудеса – так, как изложены они в Священном Писании. Народ желает, чтобы священник верил в чудеса больше, нежели верует он сам, и чтобы голова у него стояла на шее, а не шея на голове. Если народ почувствует, что ты не веришь в то, что читаешь ему из Евангелия, но толкуешь это «научным методом», но он ощутит себя обманутым и покинет и тебя, и церковь.

Хорошо ты говоришь, Патерсон, очень хорошо говоришь. Но ведь и я верю во Христа как чудотворца, только вот, признаюсь, колебался я в этом и до рукоположения и даже после. Однако больше стыдился я твердо заявить о своей вере, нежели сомневался в ней. Знаешь, эти либеральные течения…

Другими словами, ты стыдишься перед родом сим, лукавым и прелюбодейным (Мф.12:39), не так ли? Но какое тогда воздаяние чаешь от Того, Кому поклялся в верности и служении? Или не знаешь ты всех этих хвастливых критиков религии, называющих себя либералами, прогрессистами и знатоками. Да я вижу их насквозь, как самого себя. Каждый день с ними общаюсь. Не к правде они стремятся, а домогаются наслаждений, денег и людской славы. Едва один из ста среди них прочитал хоть одно из четырех Евангелий. Но скоры они к отрицанию Христа, Христова учения и чудес. Критикуют Христа, чтобы самим не подвергнуться критике от Христа. Отвергают Судию, боясь осуждения. Не признают Учителя, потому что сами себя навязывают в учителя. Отрицают Чудотворца, так как не могут Ему подражать. Если ты, Карингтон, стыдишься сборища этих писак, то я стыжусь тебя.

Мне кажется, друг, – ответил Карингтон, – что оба мы, и я и ты, неверно определили свои роли в мирe. Тебе бы следовало быть священником, а мне… мне… может быть, журналистом, или кем–то в этом роде.

После этого он попросил меня медленно прочитать ему сей отчет о чудесах Апостолов. Когда я окончил чтение, он заметил:

Красиво изложено, только представляется мне, что те добрые люди в своей простоте приписывают Апостолам ту же чудодейственную силу, что и Христу. Это меня смущает.

А чем тут смущаться? Почему бы Апостолам не творить такие же чудеса, как и Христос, и даже больше сих? Не обещал ли Он им, что и они будут совершать такие чудеса, какие совершал Он, и даже еще большие (Ин.14:12)? Это Его чудеса. Если животворный родник источился с сокрытых небесных высот и начал свой ток, то отчего [ему] после короткого орошения земли иссохнуть перед жаждущим мирoм? Напротив, из родника вырвался целый поток, который в своем течении разрастался, ширился и углублялся – и стал великой и полноводной рекой. Река сия – Церковь Христова. В этом роднике, и в этом потоке, и в этой реке каждая капля – чудо. Это моя вера, дающая мне силу, утешение, радость и покой.

Карингтон вздохнул и закашлялся. Я принес ему чашку чая. Этот кашель вызвал во мне недобрые предчувствия.

Успокоившись, он произнес:

– Хорошо тебе, Джон, хорошо тебе! Ты отпиши им от моего и от своего имени. И поприветствуй их. А меня не забывай. Приходи опять поскорее.

Вот так протекала беседа между мной и моим другом. Не могу ничего предугадать в отношении его телесного здоровья, но чувствую, что в его душе совершается какой–то переворот.

Как только опять навещу Карингтона, тотчас извещу Вас. А теперь еду читать ваши записи в узком кругу моих друзей в Эдинбурге.

Снова и снова примите мою искреннюю благодарность и сердечные приветствия.

Преданный Вам Джон Патерсон

Символика, или учение о внешнем и внутреннем чуде.

В былые времена престольные праздники монастыря Святой Троицы в Овчаре были широко известны. Народ радовался этой воссозданной святыне, как воскресшему мертвецу. В какой–то один год все туда съехались, соединившись, точно цветы в букете, чтобы сделать день главного монастырского праздника прекраснейшим и торжественнейшим, чем когда–либо ранее. Всё было там: и архиерейская литургия с большим сонмом священников, и необозримое множество народа, и богомольческие хоры, и свежий горный воздух, а сверх всего – удивительный день от Бога.

К вечеру народ разъехался. Осталась лишь группа богомольцев. Попеременно пели они и слушали проповеди, как и было заведено.

Наш добрый домохозяин, игумен Афанасий, уговорил некоторых из нас остаться на ночь. Сели мы на скамейки перед новым гостевым корпусом. Нашим глазам предстояла восстановленная белая церковь. Освещаемая серебристыми лучами полной луны, она походила на нечто неземное, на крылатого белого Ангела, слегка коснувшегося земли и желающего воспарить на небеса.

Среди нас завязался разговор о больных, которых в тот день приводили на молитву. Одни получили исцеление, другие – облегчение. Наш знаменитый духовник, отец Рафаил, молча слушал. Он в тот день и читал молитвы о болящих. Этого хотел народ. Ибо вскоре по своем возвращении из Хиландара отец Рафайл сделался известен в народе, и люди верили в силу его молитв.

После обычного обмена впечатлениями от сего торжественного дня наша беседа неожиданно перешла на важные богословские вопросы. Как это все протекало, мы постараемся изложить здесь по порядку.

Брат Бошко спросил отца Рафаила:

– Исцелил ли Господь Иисус Христос многих больных на земле?

– Естественно, очень многих, – ответил духовник.

– Но не уврачевал на земле всех больных?

– Нет.

– Дал ли он прозрение многим слепым?

– В самом деле многим.

– Но не отверз очи всем слепым на земле?

– Нет.

– Отрешил ли Он язык у множества немых и отверз ли слух многим глухим?

– Многим и многим.

– Но не отрешил язык у всех немых и не отверз слух у всех глухих?

– Нет.

– Очистил ли Господь Иисус многих прокаженных от проказы?

– Да, многих.

– Но не очистил от проказы всех прокаженных на свете?

– И вправду нет.

Некоторые из нас взволновались, и брат Милия, теряя терпение, задал брату Бошко такой вопрос:

– Не понимаю я тебя нынче, брат Бошко! К чему мучаешь ты духовника и спрашиваешь о том, о чем и сам знаешь?

На это брат Бошко ответил:

– Потерпи немного, брат Милия, и все тебе станет понятно.

А затем продолжил задавать вопросы:

– Не воздвиг ли Господь наш к тому же и с одра многих расслабленных, парализованных?

– Да, очень многих.

– Однако не поставил на ноги всех расслабленных, всех парализованных и не исцелил всех сухоруких и сухоногих на свете?

– Нет, этого он не сделал.

– И не изгнал ли Господь бесов из многих одержимых ими?

– Да, это действительно так, Он изгнал немало бесов из многих людей.

– Но не изгнал бесов из всех одержимым ими на земле?

– Нет, не изгнал.

– Воскрешал ли Господь Иисус мертвецов?

– В самом деле так: воскресил нескольких.

– Но не воскресил всех мертвецов на свете?

– Нет, этого не было.

– Но почему же воскресил Он не всех, а лишь некоторых? Простите меня, отец духовник, что нагружаю я Вас своими подобными вопросами, но все они сводятся к одному: почему могучий и милостивый Господь и Спаситель не исцелил всех больных, и слепых, и немых, и глухих, и всех прокаженных, и всех расслабленных; почему не избавил от злых духов всех бесноватых и почему не воскресил всех мертвых, а только некоторых, но не всех? Итак, почему только некоторых, пусть даже и многих, но не всех?

Тогда все поняли, куда клонил брат Бошко, задавая такие вопросы, и с явным воодушевлением громко спросили:

– Да, мы все хотим это знать! А то некоторые об этом нас спрашивают, а мы не умеем им ответить. И потому просим тебя, отче, объясни нам это.

Отец Рафаил склонил голову и довольно долго молчал, погрузившись в размышления и молитву. Начал он свой ответ [встречным] вопросом:

– Если бы, брат Бошко, кто–то из вас захотел в какой–нибудь торжественный день, например на свою крестную славу или на родительскую субботу, если бы, говорю, вознамерился он накормить и голодных и с полной корзиной хлебов стал обходить базарную площадь, то скажи мне, кому раздавал бы он хлеб: тем, которые просят, или тем, которые не просят?

– Пусть на это за всех нас ответит брат Божо, – сказал брат Бошко [как–то] сконфуженно.

И тогда брат Божо Чеперкович ответил:

– Разумеется, он давал бы хлеб тем, которые просят.

– Это вполне оправданно, – заметил духовник, – и совершенно естественно. Посему и Господь Иисус подавал здравие, и помощь, и очищение тем, кто Его об этом просил.

– А разве не мог Он, – спросил брат Милия, – по Своему Божественному всемогуществу, как бы [это сказать], – разве не мог Он попросту дать повеление: «Прозрите все слепые!» – и все слепые на свете тут же стали бы видеть? Или: «Начните говорить, все глухонемые!» – и все глухонемые тут же получили бы и дар речи, и слух. Или: «Очиститесь, все прокаженные!» – и все они тотчас бы стали здоровыми. Или еще: «Встаньте, все расслабленные!» – и все они в ту же минуту встали бы и начали ходить собственными ногами. Или громко приказать демонам: «Выйдите из людей» – и ко всем одержимым тотчас бы вернулся рассудок. Или: «Воскресните, все мертвые!» – и все покойники во всем мирe тут же бы поднялись ожившими?!

– Конечно же, Он это мог. Вне всякого сомнения. Он мог это сделать. Ведь всё это – чудеса, меньшие чуда сотворения мiрa. Но поведай нам, брат Милия, какое дело кузнеца больше: выковать ли первую новую мотыгу или же старую и затупевшую бросить в огонь и обновить?

– Несомненно, гораздо большее дело – придумать и выковать первую новую мотыгу, – ответил брат Милия Джокич.

– Знал я, что ты так скажешь. Но знай и то, что если сотворение человека – это чудо, величайшее по силе, то оправдание человека – чудо, величайшее по любви. Ибо в первом случае Бог из чистой и девственной земли создал человека, а во втором – очистил человека от налившихся кровью скверных язв, причиненных грехом, причем не через Ангелов и служителей, а Сам, собственными руками; и очищенного и украшенного вознес Он его к Своему престолу.

Опять подал голос брат Милия.

– Согласен я с тем, что Сотворивший человека из ничего, силой Своего Слова, мог силой Своей любви уврачевать и обновить человека занедужившего. Но спрашиваем мы о том, почему Он, Господь силы и любви, не исцелил всех болящих, не избавил от страданий всех страждущих и не воскресил всех мертвецов. Я твердо верю, что Он мог это сделать. Поэтому вот и я, и брат Бошко, и все сии собравшиеся братья спрашиваем: почему Он этого не сделал?

– Хорошо вы спрашиваете, – заметил отец Рафаил, – и я когда–то задавал такой вопрос. Итак, представьте себе громадное крестьянское хозяйство, и притом наступила пора жатвы. Отец семейства выводит некоторых отобранных из своей челяди на поле пшеницы, берет серп и сам начинает жать, показывая, что, как и доколе нужно сжать. Он начинает жатву, дает пример доброго и разумного жнеца, а затем идет в дом, обещая работникам на ниве посылать всякую необходимую помощь. Не сходным ли образом поступил и Господь Иисус, как вам кажется?

– Я догадываюсь, о чем ты хочешь сказать, – сказал брат Божо, – но продолжи, что бы мы поняли это лучше.

– Небесный Домохозяин сошел на ниву не для того чтобы пожать там всю пшеницу, а лишь чтобы начать дело жатвы, дать пример, а затем удалиться, предоставив жатву работникам. Показал Он им, как следует жать, и ввел их в курс дела. Ибо жатва поистине очень велика, и делателей никогда не хватает (Мф.9:37). Вот, с тех пор до сего дня уже почти две тысячи лет продолжается эта жатва, и только Домохозяин знает, как долго она еще продлится.

На это брат Исаило сказал:

– Прости меня, отче, но я самый неученый среди этих братьев, и мне это не совсем понятно.

– Неужели тебе непонятно, брат Исаило? Владыка Христос сорок дней постился в начале Своего дела и сорок месяцев совершал Свое дело. Исцелил Он всех больных, которые попросили Его об этом или предстали перед Ним. Сделал Он это перед Своими учениками, чтобы видели они [все это] и уразумели. Затем дал Он им власть, и силу, и заповедь, чтобы и они продолжили творить Его дивные дела – по Его примеру и в Его имя; а после них [творят это] их преемники из поколения в поколение, на всех концах земли, и [так будет] до скончания мирa сего и времени. Удалился Он от них, но Духом остался с ними и в них. И хотя Его миссия на земле была короткой, она оказалась достаточной для спасения людского рода во всех поколениях, грядущих и предшествующих. Скажи мне теперь, брат Исаило, что было бы, если бы Господь Иисус исцелил всех больных и страждущих во всем мирe? Прекратились бы тем самым болезни и страдания?

– Я не могу ничего сказать, – ответил Исаило.

– Допустим, брат Исаило, что Христос уврачевал всех бедствующих на свете. Но разве из–за греха не появились бы новые болезни и больные? И разве не родились бы или не появились бы снова слепые, глухонемые, прокаженные, парализованные, уродливые, страдающие малярией, анемией, кровотечением, а также увечные и одержимые бесами?

– Конечно бы появились.

– И что тогда? Тогда Христу пришлось бы либо снова сходить с небес в каждом поколении, чтобы лечить и целить, либо назначить врачей и оставить им лекарства, чтобы они вместо Него и во Его имя помогали человечеству до скончания века. Итак, какая из этих двух возможностей свершилась на самом деле?

– Думаю, что вторая, – ответил Исаило.

– Правильно ты сказал. По Своем Вознесении Господь ниспослал Святого Духа на Апостолов. Исполнившись Святого, Божия Духа, Апостолы приняли обилие всех небесных дарований: и премудрость, чтобы учить, и красноречие, чтобы говорить, и силу, чтобы целить недуги и изгонять бесов, и бесстрашие в борьбе, и стойкость в злостраданиях. Вооруженные так, как воины великого Царя, Апостолы блестяще выполнили свою задачу.

– Значит, Апостолы продолжили чудотворную деятельность Христову?

– Вне всякого сомнения. После Апостолов пришли апостольские ученики, епископы и священники как служители Слова и Чуда; после них – их собственные ученики, и так по порядку до сего дня. Так была учреждена и возрастала Христова Церковь как Божия семья на земле; на земле и на небе. И потому как Церковь – Божия семья, то в ней – Божий Дух. А так как Дух Божий – в Церкви, то в ней – неиссякаемый источник чудотворений. И о Церкви можно без смущения сказать, что началась она чудом, удерживается на земле чудом и чудом перейдет в мир оный. На протяжении минувших двадцати столетий Церковь испытала или сотворила бесчисленные чудеса и, однако же, не исцелила всех больных и страждущих, равно как не сделали сего ни Апостолы, ни Сам Господь Иисус. Если бы тебя, брат Исаило, кто–то спросил, почему Церковь (скажем, в наше время), неся в себе такую небесную силу и мощь, не избавит от болезней, скорбей и безумия столь исстрадавшиеся людские создания на земле, то какой ответ дал бы ты?

– Не смог бы я ответить ничего другого, как то, что Вы мне только что сказали, то есть что Христос врачевал только тех, кто просил у Него помощи. Так и Христова Церковь предлагает чудесную помощь только тем, кто эту чудесную помощь просит. А раз просят не все, то и не всем она дает. Только не понимаю я, отчего это так?

– Оттого, что таков путь Божий, – ответил духовник. – Он совершенно разнится с путем сатанинским. Метод сатаны – это насилие, а Божий путь – добрая воля. Ведь сатана говорит человеку: «Ты должен!», а Бог: «Если хочешь!» По собственной свободной воле человек изначально отпал от Бога; по собственной же свободной воле должен он вернуться к Богу. Бог никого не тянет в рай и не вгоняет туда бичом. Хочет Он возвысить достоинство людей, сделать их Своими соработниками – по их личному выбору и без ущерба для их свободы. Желает Он Свое Небесное Царство пополнить не рабами, а сынами. Посему и не подает того, о чем не просят. Не исцеляет тех, кто Его о том не молит. Но творит волю любящих Его и по их молитве совершает чудеса.

Все немного призадумались, а засим брат Милия спросил:

– Но разве Церковь не молится Богу о домашнем скоте и не оберегает его от болезней, хотя скот не ведает ни веры, ни молитвы? В моем селе Бресница нередко случалось, что священник читал молитву об охранении скота.

– Верно это, брат Милия. Но скот живет по воле Божией, даже не зная того. Нет у него своей свободной воли. Церковь лечит скот из милосердия и сочувствия к страждущей Божией твари. Ведь Бог поставил человека господином над скотом. Посему от скота нельзя требовать ни веры в Господа Иисуса Христа, ни покаяния, ни молитвы. Но как раз это и требуется от людей как существ словесных и свободных, власти которых Бог покорил всю тварь, – при условии что и люди будут сознательно и добровольно покорны Богу.

– Я думаю, – сказал Милия, – что все чудеса, совершающиеся через молитву, Бог творит и над больным скотом, и над больными людьми не только из милосердия, но и чтобы люди, увидев, уверовали.

– Прекрасно! Это высокая мысль. Но прежде чем мы к этому перейдем, давайте сделаем вывод из того, о чем мы доселе говорили.

– От меня сказанного вам довольно, – заключил скромный брат Милия, – а теперь хотелось бы услышать диакона Пантелеймона из Битоля. Он почему–то совсем умолк, а ведь знает больше всех нас.

– Скажи нам, отец диакон, не пришли ли мы к двум важным выводам?

– Пришли.

– Какие это два важных вывода?

– Во–первых, Господь Спаситель исцелил не всех болящих и страждущих в мiрe по двум причинам: первая – та, что не все просили у Него исцеления, а вторая – что оставил Он заповедь и полномочия Своей Святой Церкви, Своей Божественной семье на земле, чтобы она от Его имени продолжила Его дела чудотворения. Это первый вывод. Второй подобен ему, а именно: что Церковь, сколь ни велика она сейчас и не разветвлена по всему мiрy, не предоставляет своей чудодейственной помощи всем болящим и страждущим, и причем только потому, что у многих нет веры ни в силу Церкви, ни в силу молитвы. Таковы суть люди неверующие, маловерные и неправоверные [букв.: неверы, маловеры и кривоверы. – Ред.].

– Вполне ясно изложено. Благодарим Вас, отец диакон. А теперь мы перейдем к тому важному вопросу, на котором особо остановился брат Милия.

При этом в ночной тиши раздалась песнь богомольцев из Драгачева. Беседа прекратилась, и все стали слушать [песню] (в серб., букв.: претворили себя в слух. – Пер.).

У ног Твоих, Христе мой, сидеть я желаю,

Словам Твоим сладким душою внимаю,

Влагаю я в сердце клокочущий пламень,

И вновь оно – живо (а было – как камень).

От слов Твоих сердце мое горит,

Так говори же, Христе, говори!

У ног Твоих также Мария сидела,

Вкусить меда истины также хотела;

Из уст Твоих речи как звезды сияли

И новое небо земле возвещали.

мiр, отступи! Марфа, нас не кори!

Так говори же, Христе, говори!

От слов Твоих, Христе мой, пустыня расцветает, Слетаются Ангелы, бесы убегают,

Болезни и смерть умирают, как сон,

Ликует любовь, в храмах – радостный звон.

Ты Словом Предвечным весь мiр сотворил,

Так говори же, Христе, говори!

Все похвалили брата Исидора из Лука и его хор из драгачевских девушек и юношей, а также их учителя, отца Алексу.

Тогда духовник продолжил говорить:

– Брат Милия хорошо сказал, что любое Божие чудо совершается не только из милости, но и для того, чтобы вера в людях окрепла. А значит – всякое чудо двояко. Не кажется ли тебе, брат Пантелеймон?

– Не знаю, что ты имеешь в виду.

– Давай поясним вопрос. Слепого человека не всюду ли окружает мрак?

– Несомненно.

– А у язычника и человека неверующего не наполняет ли мрак душу?

– Конечно. Тот слеп, потому что не видит мiр, Божию тварь, а этот слеп, потому что, взирая на тварь, не видит Творца.

– Хорошо. Значит, существует слепота телесная и слепота духовная. А если в слепце произойдет чудо и он прозрит очами, то оба мрака – как внешний, так и внутренний – пред ним исчезают. Например, о слепом Вартимее говорится: И он тотчас прозрел и пошел за Иисусом по дороге (Мк.10:52). Это подразумевает, что слепой Вартимей сразу же получил два зрения: телесное и духовное, или внешнее и внутреннее. Ведь пойти за Иисусом – значит благодаря чуду признать Иисуса Богом и принять Его Евангелие о Царствии великих чудес. Следовательно, в этом слепце вдруг рассеялись две тьмы: тьма очей и тьма души; и для него воссияли два солнца: солнце на небосводе и Солнце правды (Мал.4:2), Господь Иисус Христос. Какое прозрение временное, а какое вечное, брат Пантелеймон?

– Временное – прозрение телесными очами, а созерцание духовным зрением переходит и в вечность. Телесное зрение – лишь для этого мирa, а духовное – для обоих мiрoв. И действительно, я усматриваю, что сие чудо, свершившееся со слепым Вартимеем, было сугубым в одно и то же мгновение.

– Но неужто таково лишь одно это чудо, с иерихонским слепцом? Что сказать нам о Марии Магдалине? Когда Иисус изгнал из нее семь бесов, не пошла ли и она за Иисусом? Да и тот гадаринский бесноватый, после того как Иисус освободил его от легиона демонов, не поступил ли и он так же? И пошел и начал проповедовать в Десятиградии, что сотворил с ним Иисус; и все дивились (Мк.5:20). И со многими другими происходило то же самое. Все получившие от Христа дар телесный удостоились тем самым и дара духовного, гораздо более драгоценного и непреложного, нежели дар телесный.

– Почему, отче, ты считаешь дар духовный более драгоценным и прочным? – спросил регент, брат Исидор, который в эту минуту подошел к нам со своими певчими, дабы и они чему–то научились. – Что ты об этом думаешь, отец Рафаил?

– Тебе и так это понятно, брат Исидор, – ответил духовник, – но ты хочешь лишь подтверждения. Телесное зрение, слух и речь и вообще здоровье плоти необходимо нам лишь до тех пор, пока мы в этой плоти и на земле. А когда умрем, в этом здоровье нам уже не будет нужды. Водолазу, пока он на дне морском, нужен резиновый комбинезон; а когда выйдет на берег, то в этой тяжеловесной экипировке ему уже нет надобности. А между тем внутренние дарования, которые мы получили от Христа, как то: познание истины, любовь, праведность, милость, доброта (благость), радость созерцания оного небесного мирa, где вечно царствует Он с Ангелами и праведниками, а также все остальные духовные и нравственные жемчужины, – остаются с нами и в нас на все века, на этом и на том свете; не подвержены они смерти и не принадлежат могиле и праху. А посему любое телесное чудо – это лишь символ чуда духовного. Равно как и все преходящее – символ вечного. Или, быть может, брат Исидор, ты думаешь иначе?

– Нет, никоим образом. Не смею я о столь высоких предметах ничего мыслить самочинно. Себе я верю меньше всего.

– Твоя теперешняя и всегдашняя скромность, брат Исидор, достойна похвалы. Впрочем, хотя и воздерживаешься ты от разговоров, однако понимаешь и чувствуешь, что любое внешнее чудо таит за собой некое большее – духовное – чудо, как за листвой кроется плод. Но и плоды разве бывают без листьев? О, сколь обилен плод одного–единственного внешнего чуда! Когда один слепец чудесно прозревает очами, многие духовно незрячие прозревают духом. И когда один прокаженный очищается от проказы, то со многих грешников, воочию видящих это чудо, спадает проказа греховная. И когда выправится один скорченный, то многие души, согбенные похотью к стяжанию земных благ, выпрямляются к небесам. И когда молитвой исцеляется помутившийся рассудком, многие считающие себя умными действительно становятся таковыми. И когда воскресает один мертвец, то многие души восстают из могильной тьмы безбожия и из [того] тления, [которым заражает нас жизнь] безнравственная. Не свидетельствует ли об этом Священное Писание, отец Елисей?

– Да, еще как свидетельствует. Там неоднократно говорится, что при виде Христова что многие у веровали в Него (Ин.4:39, 7:31, 8:30, 10:42, 11:45, 12:42).

– Не так ли обстоит дело и с чудесами Апостолов?

– Точно так же. Увидев чудо, свершившееся на Апостолах в день Пятидесятницы, люди уверовали во Христа. Не говоря уже о прочих чудесах, творимых через апостольские руки, вслед за которыми немедленно следовало обращение в веру многих, как иудеев, так и язычников.

– О том же самом повествует нам вся история Христовой Церкви, то есть Божией семьи на земле, через все века и до сего дня. Внешнее чудо сродни трубному звуку, вызывающему целую внутреннюю музыку голосов. Когда бы Дух Святой ни всколыхнул зеленый листок на древе человеческой жизни, тотчас показывались прекрасные плоды этого колыхания.

– Ах, люблю я это слушать! – с воодушевлением сказал монах Елисей.

– Памятуя об этих сокровенных, сладких и нетленных плодах, сопровождающих человека в вечность, Господь Иисус и творил множество чудес. Так поступали и Его Апостолы. То же самое делает и Его Церковь.

– Теперь мне понятно, почему ты называешь внешние чудеса символами.

– Как всё в видимой природе – это лишь символ настоящей, подлинной действительности, так и все внешние чудеса суть лишь символы того главного – внутреннего – чуда в обедневших, ослепших, увядших людских душах. Все чудеса, которые Господь Иисус творил на земле, имели свою основную цель – веру в Него. Ведь с крепкой верой в Него всё остальное приходит. Не так ли, отец Елисей?

– Так это написано.

– Вот, все слепые, очей которых Иисус коснулся Своими пречистыми руками и отверз их, в минуту смерти снова смежили свои очи и истлели под землей. Однако прозрели у них слепотствующие души – и поныне наслаждаются они, взирая на Его Божественный лик на небесах, и никогда духовные очи у них уже не сомкнутся. Воскресшее тело Лазаря снова умерло, чтобы в прахе земном ждать архангельского трубного гласа, призывающего мертвецов восстать из гробов. А воскресшие души всех тех, кто был очевидцем Лазарева телесного воскресения в Вифании, стоят и ныне живут у престола Христовой славы на небесах. Так это и со всеми теми весьма многими, кто при виде Христовых чудес приобрел новые очи для правильного воззрения на значимость сего видимого мирa – не как мiрa самовластного и подлинного, а лишь как символа мирa невидимого, истинно реального и непреходящего. И познали сии духовно прозревшие, что настоящее наше... жительство – на небесах (Флп.3:20) и что мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно (2Кор.4:18).

На это монах Елисей сказал:

– Сказано это так, что трудно сказать лучше. Но разве не было таких случаев – как тогда, так и ныне, – что внешнее чудо не производило чуда внутреннего?

– Было так и бывает. Иуда Искариотский видел воскрешение Лазаря из гроба, и все–таки его душа осталась мертвой. И из тех десяти прокаженных, которых Господь уврачевал Своим словом, лишь один исцелился и снаружи, и изнутри, тогда как остальные девять ушли здравые телом, но прокаженные душой, без веры и без благодарности своему Благодетелю.

– Знаю я один недавний случай, подтверждающий это в наши дни, – промолвил брат Бошко. – У одного неверующего господина обезумела дочь. Уступая настойчивым просьбам родственников, мать отвела помешанную дочь в монастырь Святого Наума на молитву. Дочь выздоровела, а отец так и остался без веры, каким и был.

– Так порой бывает и сегодня, а случалось и в эпоху Апостолов и Самого Христа. Иудейские старейшины, хоть и видели чудеса, однако не верили Христу. Впрочем, есть еще один вид чудес, хорошо вам известный.

Все с испытующим вниманием посмотрели на сказавшего это.

– Бывало и бывает, что некоторые люди, и не увидев чудес воочию, уверуют в Господа Иисуса Христа. Лишь услышат или прочитают слова Христова учения – как тут же начинают верить. В душе у них свершится переворот, и преобразится она из неверия в веру. Это произошло и с преподобным Антонием Великим. Услышав однажды священника, читающего слова Христовы: Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя… и следуй на Мною (Мф.16:24), – Антоний встрепенулся всей душой и немедленно оставил мир и ушел в пустыню. Многие чудеса впоследствии явил ему Бог и сотворил через него.

– Нечто подобное было и со мной, – живо откликнулся брат Бошко. – Я об этом часто рассказывал. Пусть узнают это и сии братья. Был я неверующим, когда австрийцы взяли меня в плен и отвели в Нежидер. Там я впервые начал читать Евангелие, и причем лишь две странички, вырванные и брошенные. Ветер принес их к моим ногам. Впрочем, было это не от ветра, а от Бога, желающего спасения всем грешникам. Прочитав эти два листочка и заучив их наизусть, [я почувствовал, что] мое сердце разгорелось от любви ко Господу.

– Это показательный пример из твоего личного опыта. Но есть еще более таинственные пути Божии. В частности, иногда Бог обращает неверующего или равнодушного человека в веру не лицезрением внешнего чуда и не слышанием и чтением святого вероучения, а лишь одним воздействием на мысли и сердце человека. Все это суть внутренние чудеса, не вызванные ничем из того, что видит глаз. Блаженны не видевшие и уверовавшие (Ин.20:29). Но можно сказать, что трудно и даже очень трудно тем, кто видел глазами и, однако же, не уверовал. Их отец – не Отец света, а отец тьмы.

После этого отец Рафаил встал и сказал:

– Время близится к полуночи, и мне нужно идти готовиться к завтрашней литургии. Завтра второй день праздника Святой Троицы. Со мной пойдет и диакон. А вы, остальные, можете продолжить беседу. Ведь о Божественных предметах можно разговаривать бесконечно. Спокойной ночи!

– Благодарим тебя, отче, и благослови нас.

После больших соборов в монастырях Тавна, Петковица, Фенек, Ковиль, Сестролин, Осечина и в других местах снова подошла очередь обители Благовещения у подножья горы Каблар.

И этот наш собор, как и все прежние, знаменовал собой подлинное духовное веселье для всех участников и гостей.

Стояла тихая и мягкая осень. Из–за этого на источнике в низине под монастырем было полно селян. И вся эта масса народа из любопытства присоединилась к нашим богомольцам в обители, поднявшись к ее стенам. В подобной молитвенной атмосфере быстро освоились и люди, не принадлежащие к братствам: по собственному почину начали они принимать участие в молитвах, беседах и песнопениях. Ибо все то, что слышали [они] там и видели, отвечало их самым сокровенным чувствам и мыслям. Тб, что у всего этого народа из–за ежедневных дел и забот не могло обрести ясных очертаний, здесь громогласно обнаруживалось, выливаясь в слова, песнопения и слезы.

Да, и в слезы. Одна пожилая жительница городка Ужице, склонившись к брату Исидору из Лука, слушала его хор с открытым ртом и отверстыми ушами, и слезы текли у нее по щекам.

– Не плачь, мама, – говорила стоящая рядом с ней девушка. – Люди будут над тобой смеяться.

– Пусть смеются, дитя [мое], – отвечала старица. – Что мне до того? Мне эти слезы слаще, чем им смех, дочь моя.

А когда хор перестал петь, старица схватила брата Исидора за руку и стала целовать ее, приговаривая:

– О, сын мой, благодарю тебя и всех вас, золотые [мои] дочери. Дай вам Бог здоровья! Никогда слаще я не выплакалась, чем сегодня.

Услышав это, некий старец из Рашки, и сам утирая слезы, сказал:

– Благодарю тебя, сестра. Знай же, что если не прослезимся мы от нашей веры, то будем плакать от дубины (в серб., букв.: если не заставит нас плакать наша вера, то заставит плакать дубина. – Пер.). И причем весь народ. Эти слезы для нас сладки, а те будут горькими.

На этом соборе, как и ранее, в Дивостине, особое внимание на себя обратил и нарочитую любовь стяжал молодой битольский диакон Пантелеймон. Отслужил он святую литургию с целым сонмом священников, а затем, когда народ неоднократно просил у него назидания, обратился к людям с такой речью:

– Братство святого Димитрия в Битоле снова, к сожалению, не нашло никого лучшего, чем я, чтобы послать и на этот собор. Но не то, чтобы не было лучших, а просто все смотрели на этот неблизкий путь как на служение, а я – как на [особую] почесть. И теперь вижу, сколь велика для меня честь обрестись среди вас, уважаемые братья и сестры из Шумадии, Воеводины, Боснии и со всех концов Сербии. Быть с вами, молиться Богу и воспевать вкупе с вами Божию славу, причем в этом досточудном месте, на сей сербской Святой Горе, в многовековой твердыне Православия! Поистине будет мне что рассказать своим присным в Битоле и во всей Южной Сербии. Унесу я больше, чем принес. Принес я приветствия и уважение, а унесу мудрость, доброту и любовь. Прибыл я засвидетельствовать вам, что ваша вера – наша вера, ваше небесное видение – наше видение, ваша Церковь–мать – наша Церковь–мать. Это наш корабль спасения. Как некогда Ноев ковчег спас Ноя и его семью, так наша Православная Церковь спасла православный народ в Македонии от пятивекового азиатского потопа. Разумеется, речь у нас пойдет и о чудесах, которые Бог творит нашему народу, призывая его к покаянию. Думаю, то, о чем я вам [сейчас] говорил, есть величайшее Божие чудо на Балканах за минувшие пять столетий. Деревянный православный крест в поединке с саблей из дамасской стали одержал победу. Духовная мощь одолела физическую силу и крепость. Это великое Божие чудо образует главный фон на ковре нашей истории, а ведь ковер сей ткется веками…

В другом своем слове диакон Пантелеймон поведал и о некоторых чудесах, имевших место в наши дни, в частности об исцелении больных, о явлении во сне вестей о давно разрушенных храмах, полностью погребенных под землей, о тяжких карах злодеям и богохульникам и т. д.

– …Подлинное чудо всегда приходит от Бога, – сказал в заключение отец Пантелеймон. – Но чудотворения не являются для христиан обязанностью. Без веры и любви не спасется никто даже из творящих чудеса. Превыше всего Бог требует от нас именно любви – как ответа на Его бесконечную любовь. Ибо любовь – это огонь, а чудеса суть дрова, поддерживающие это пламя и с преизбытком его разжигающие. Видевшие чудо наполнили свои сердца любовью к своему Творцу и Отцу.

После этого хор из Чачака пропел нам песнь о любви, которая так и называется:

Возлюбим друг друга –

Христос повелевает;

Бог любви с любовью

На всю тварь взирает.

Как солнце всю землю

С небес осиявает –

Так и Бог любовью

Весь мiр оживляет.

Возлюбим друг друга –

Се заповедь царская;

В ней – радость и счастье

И жизнь для всех райская.

Святая любовь, небесная,

Чистая, бестелесная,

Это любовь Христова,

Что вечно юна и нова.

Возлюбим же духом –

Се заповедь царская,

В ней – радость и счастье

И жизнь для всех райская.

Помогла ему крестная слава. Встал один брат из Крушевца и поведал о следующем: «Не принадлежу я к вашему движению и сегодня впервые присутствую на таком молитвенном собрании. Раз уж вы говорите о Божиих чудесах, то расскажу я вам нечто такое, что произошло со мной и о чем я доселе не говорил народу. Ибо моя покойная бабушка учила меня, что нужно скрывать от мирa то, что сделал мне Бог, так как, говорила она, Бог не хочет, чтобы об этом знали другие. – И все–таки выслушайте мою историю. Когда я был на фронте на Добром Поле, внезапно исчез мой родной брат Станое. С начала войны оба мы были в одной роте и всюду сражались бок о бок и [сообща] терпели невзгоды. И вот пропал куда–то мой брат, словно кто–то его похитил. А мы любили друг друга [так], что трудно это описать. Никогда и никуда один без другого. И [потому] жизнь моя без брата – все равно что без легких. Не мог я дышать от скорби. Считая, что он наверняка погиб, я возненавидел жизнь и захотел смерти. Было это за месяц до Георгиева дня. А это наша крестная слава. Приближается она, а я думаю: как буду я славить да и к чему стану я славить святого Георгия, если нет у меня больше родного брата? Но хотя чувствовал я себя опустошенным и озлобленным, однако молился–таки святому Георгию и готовился его прославить. Накануне самого праздника, на заре, вдруг раздались два–три винтовочных выстрела из нашего окопа. А затем наступил переполох. Впереди нас послышался голос: «Не стреляйте! Свои!» Мы недоумеваем, кто бы это мог быть. Не хитрость ли противника? Как вдруг – кого же увидел я перед собой? Моего брата Станое. Попал он в плен, но ему как–то удалось вместе с двумя товарищами бежать и доползти до нашей траншеи. О, святой Георгий, слава тебе и [по]хвала! Так, снова вместе, отметили мы нашу Крестную славу. Тот день был самым веселым в моей жизни. Ведь и своего брата увидел я живым, и святого Георгия ощутил живым».

Священники пропели тропарь святому Георгию.

После этого подошла очередь выслушать отчеты тех четырех комиссий, которые были избраны в Дивостине.

Отец Йован Рапаич пояснил, что первые два отчета уже отосланы оным господам в Англию и что от них получены письма. Прочитал он свои письма англичанам и их ответы ему. Все их одобрили.

Братья из третьей комиссии, назначенные, чтобы представить чудеса Христовых святых с апостольских времен до сего дня, уведомили, что им удалось выписать лишь крохотную часть сих чудес.

Братья из четвертой комиссии напомнили, что назначены они собрать все известные чудеса в наши дни. И сообщили, что сделали нечто, однако невозможно сделать много и быстро, так как материал очень объемистый и из года в год все более приумножается. Поэтому они предложили ежегодно издавать по одному тому таких современных чудес в качестве продолжения уже опубликованного сборника чудес под названием «Еммануил»⁷. Предложение было принято.

Отец Милан Сретенович предложил не высылать эти два последних обширных отчета оным гостям издалека.

– Почувствовал я их дух в Дивостине, – объяснил он. – Довольно им отчетов о чудесах Христа и Христовых Апостолов, записанных в Новом Завете. Не молятся они святым и не ценят устного Предания Божией Церкви. Эти два последних отчета о чудесах святых и о чудесах в наши дни могут их [только] соблазнить и отвратить. Посредством своих реформаторов они отвергли всякое неписаное свидетельство. И даже то, что записано в Священном Писании, ставят под сомнение. Поэтому лучше не направлять им два последних материала. [Но] размножить их только для нашего народа. Однако прежде всего давайте сделаем нечто другое. Так как у нас здесь добрая половина присутствующих не знает, о чем идет речь, то было бы разумно оставить этих людей – пусть и дальше поют и ведут беседы, а правление нашей общины с членами всех четырех комиссий пусть удалится в отдельное помещение и там решит сей вопрос, касающийся наших гостей из далека.

Это предложение было принято единогласно. Итак, некоторые удалились на совещание по данной теме, а народ остался с отцом Мисаилом, диаконом Пантелеймоном, братом Райко из обители Святой Троицы, монахом Елисеем и прочими.

Тогда отец Мисаил упросил брата Стевана, учителя из Вуковара, исполнить песнопение под аккомпанемент его любимой гитары. Брат Стево тотчас обнял свою гитару и запел:

На нас Бог милости и истины взирает,

Каждому нашему делу внимает,

Видит всё изнутри и снаружи –

И что завтрашний день обнаружит.

Дела добрые, мысли благие

Для Него каждый час дорогие.

Всех любовью Он здесь покрывает,

Благодетелям всем помогает;

От злодеев ждет исправленья,

Покаянья и слез во спасенье.

Всем любовь Он Свою предлагает

И от каждого милости чает.

Видя грех наш, скорбит Его взор,

Братья, сестры, к чему нам позор?

Утаить прегрешенья не сможем,

Так давайте робость отложим,

Поспешим все грехи исповедать,

Чтобы вечной беды не изведать.

Зрит Господь всё, что в сердце у нас

И что в мыслях мы носим сейчас.

От людей наше зло сокровенно,

Но пред Богом всегда обнаженно.

Видит Он всё и ночью и днем,

От Него никуда не уйдем.

Зрит Он ясно все наши мечты,

Знает путь наш до крайней черты.

Дни грядущие, как и былые,

Наши помыслы – добрые, злые –

Всё открыто пред Ним навсегда;

Но чтоб видеть благие года,

Моего ты послушай совета:

Бойся Бога! Ведь скоро к ответу

Призовет Он тебя в час расплаты;

Чем мы будем пред Богом богаты?

Покаянием, крепкою верой!

Но не жизнью греховной и серой!

Бойся Бога! Стыдись и людей!

Ведь и праведник, и лиходей –

Все получат свое воздаянье:

Осуждение иль оправданье.

Кто стыдится людей – не грешит,

Бог его, милосердный, простит.

Кто имеет и страх перед Богом,

Того милует Бог попремногу.

Кто любовь в себе носит чисту

Ко благому Владыке Христу, –

У того дни как звезды сияют,

Бог сторицей его награждает.

Тем временем под руководством отца Йована Рапаича в монастырских покоях велась такая беседа.

Отец Йован: «Поскольку мы только что решили не высылать два других отчета нашим гостям в Англию, то теперь надо нам договориться, как им ответить. Они люди учтивые и любезные, поэтому и мы должны быть таковыми по отношению к ним».

Д–р Радое Арсович на это сказал:

– Они сыны сильного и богатого народа. А таковым нелегко войти в Царство Небесное. Особенно непросто им принять нечто благое от малых и бедных. Тем сильнее удивила меня скромность господина Патерсона и его проникновение в ценности Православия и явное воодушевление от нашего движения. Посему следовало бы поддерживать с ними связь до тех пор, пока они того желают, а остальное предоставить Божию Промыслу. Нужно им написать, что мы будем рады увидеть их снова на каком–нибудь нашем соборе. Тогда мы и дадим им все прочие рукописные материалы для прочтения. А сейчас, вследствие их большого объема и несовершенства изложения, мы не можем их выслать.

Брат Божо Чеперкович: «Считаю, что д–р Радое предложил дело разумное. Верно и то, что сказал он о людях могущественных и богатых. Я в Врнячкой Бане нередко встречал иностранцев и беседовал с ними. Их обычно интересует наша страна, но не наша вера. На нашу Церковь смотрят они с высоты своего надмения. Впрочем, большинство из них – агностики, вообще равнодушные к религии. Так, однажды подошел к нашему храму некий богатый промышленник из Вены. Слово за слово – подвел я его к разговору о вере. Он был с женой и с другом. Когда стал я ему говорить о нашей вере, он взглянул на меня с усмешкой и задал такой вопрос:

– Скажи мне, приятель, что было прежде Бога?

– Невозможно даже представить себе нечто прежде Бога, – ответил я, – как нет счета прежде единицы.

– То есть как это? Что ты имеешь в виду?

– А так. Попробуй посчитать от трех в обратном порядке.

– Он начал счет: «Три, два, один…» – и остановился.

– Почему не считаешь дальше?

– Да потому что дальше невозможно. Перед единицей нет чисел.

– Значит, счет начинается с цифры один. Так и от Бога начинается всё, что на небе и на земле.

Его жена покраснела. А сам он повернулся и ушел, бормоча что–то на своем языке. Вот так; и когда нечто с ясностью докажешь ученым и сильным мирa сего, то вызываешь у них не покаяние, а ярость и злобу к себе.

Но, разумеется, есть и исключения, хоть и редкие, – ведь Богу все возможно. И из самых могущественных и образованных представителей века сего Бог нередко чудесным образом созидал Себе верных служителей и вестников истины».

Уважаемый г–н Арсович.

Отец Йован Рапаич писал мне о богомольческом соборе в обители Благовещения и о принятых там решениях. А поскольку он наперед уведомил меня, что отправится в паломничество на Святую Гору, и порекомендовал мне вместо него написать Вам, то я так и поступаю.

Я понял ваши решения и посчитал их оправданными. Больше всего меня радует ваше ясно выраженное желание, чтобы мы вдвоем снова прибыли на ваш народный собор следующей весной. Но, увы, не сможем мы приехать вдвоем, а, если Богу угодно, то только один из нас. Ибо ваш знакомый и мой друг, достопочтенный Каринтон, отошел ко Господу. Могу описать вам его последние часы и удивительную перемену накануне смерти.

Когда я подошел к его постели и справился о его здоровье, он не ответил мне ничего, а лишь указал рукой на письма и рукописи из Сербии.

– Сюда, сюда посмотри – что я получил! Какая ревность по Христу! Я попросту стыжусь себя. И наш Уэстли был великим ревнителем и проповедовал и пел о Христовых чудесах, как и эти простые сербские крестьяне. Но я не почувствовал того, читая его книги. Впервые ощутил я это в Дивостине, вместе с тобой. Поначалу мне это показалось забавным и суеверным, затем – страшным и серьезным и напоследок – истинным, но непонятным. Джон мой, я умираю… Безвозвратно ухожу со стыдом и покаянием. Ведь проповедовал я не Христа апостольского, а Христа «модернизированного» и «гуманизированного». Другими словами – не Христа, Божию силу и Божию премудрость (1Кор.1:23–24), а Христа, втиснутого в рамки человеческой силы, которую апостол Павел назвал немощью, и людской мудрости, которую Павел назвал безумием (1Кор.1:23–24). Да и Церковь проповедовал я не как дивную и чудотворную Божию семью, а как гуманное общество наподобие Красного Креста (о чем кто–то хорошо выразился в Дивостине). Поистине такой проповедник Христу не нужен. Посему Бог и забирает меня, чтобы больше не мучил я Его верных, если они вообще еще среди нас есть. Тут умирающий тяжело закашлял.

– Ах, мой Джон, если бы я вновь родился, то хотел бы снова стать английским священником, но другим, нежели был доселе. Не поклонялся бы я в Иерусалиме Богу Всевышнему, а в Вефиле – золотому тельцу, но был бы бескомпромиссным служителем Христовым, и только Христовым. И всё посчитал бы я за сор, чтобы только приобрести Христа (Флп.3:8) и угодить Христу. Или не видишь, Джон, что мы делаем на этом острове? Но прости, ты видел это прежде меня. Видел ты, что истину веры – а это и есть единственная истина на свете – нужно искать у малых людей и у малых народов. Когда и мы были малыми и бедными рыбаками Британских островов, то держались истины веры с горячностью рыбаков галилейских. Когда же разрослись и разбогатели, то религиозная христианская вывеска стала для нас неудобной и как бы чрезмерной. Но лишь теперь я вижу, что [чрезмерность,] исключительность – это главное свойство истины.

Здесь умиряющий снова закашлялся и напряженно задышал.

– Так вот… о чем хотел я сказать? Не погибли мы как нация, Джон. Нет, я так не думаю. Только пришли мы в смущение и духовно сломались. Соблазнила нас мешанина разных пустяков под широкой имперской мантией. Эта роковая для наших душ империя, которой никто не обещал вечного царствования, заградила нам вход в Божие Царство. С нами действительно происходит то, о чем пишется в Евангелии от Матфея (Мф.16:26). Теперь я вижу, хотя и с запозданием, что ныне, как и вначале, малый велик, бедный богат, неученый мудр.

При этом мой друг закашлялся, и изо рта у него вырвалась струя крови.

– Прошу тебя, – сказал я ему, – не говори ничего, тебе это вредно. Твои слова – жемчужины для меня, однако тебе они приносят вред, успокойся.

Он немного помолчал и продолжил.

– Обязан я… Джон, говорить. Это мое завещание тебе – и моему народу. Вот, и помимо многочисленных фарисеев и саддукеев есть в этой стране немало людей, которые верят в чудо и воспринимают чудо. Но кто возвещает эти Божии чудеса нашему народу? Кто спрашивает народ о чудесах Божиих? Спрашивают его о политике, а не о чудесах. А Бог творит чудеса и в Англии, хотя и не в толикой мере и количестве, как во времена наших праотцев, носивших в себе апостольскую веру и мученическое рвение. О, если бы об этом расспросить наш народ! Каждый год можно было бы написать по книге о тех чудесных событиях, которые происходят с нашим простым людом. Жалко, что спрашивают их не о чем–то небесном, а только о земном. Ведь то, что народ считает небесным, наши масонские «просветители» и «прогрессисты» воспринимают как суеверие. Но если народ суеверен во всем, то как может он быть умным в политике? А они взывают к народу лишь тогда, когда речь идет именно о политике. В письме тем сербским простым людям ты хорошо сказал, что мы, упоенные нашей имперской гордостью, можем вернуться только к нашим, а не к их праотцам, только к нашей святой вере, а не к их вере, что на самом деле одно и то же – было… было, мой Джон. Но кто нас вернет? Конечно, не наши безверные саддукеи, такие как Юм, и Бентам, и Джон Стюарт Милль, и Дарвин, и Спенсер, а наш простой и молчаливый народ – те, имена которых написаны не в газетах, а в Книге Жизни. Травля Христа всегда проистекала от политических и литературных, общественных верхов, от тех, кто на этом свете первый, а на том – еще не известно, где окажется. Так это, мой Джон, вот уже на протяжении двух тысячелетий. А если в верхах преследуют и гонят Христа, то оскорбленный Христос удаляется в слои нижние, находит приют среди молчаливых бедняков, рыбаков, ремесленников – и из них делает Себе друзей. Это и сейчас повторяется у нас. И следует нам лишь ободрить наших рыбаков и ремесленников, вселить в них мужество, чтобы не шептали они больше, а кричали о чудесах, которые Христос творит среди них. Вот… в этом спасение… в этом… Джон, прости… и поприветствуй… Дивостин… крестьян… богомольцев… Сербию… я там… с ними.

В полночь он испустил дух.

Вот так окончил свое земное течение (в серб. букв:. свой земной бег. – Пер.) мой – а могу сказать и ваш – друг–богомолец. Если это не противоречит вашим церковным правилам, я попросил бы всечестного игумена Мину отслужить по нему поминальную службу в Дивостине.

Если ваше Паломническое общество, родившееся из Богомольческого движения, устроит целевую поездку в Иерусалим, прошу вас сообщить мне, чтобы и я мог к вам присоединиться.

Желая Вам, дорогой доктор, всех благ от Бога, сердечно приветствую и всех Ваших сотрудников и соработников и остаюсь всегда преданным Вам в Господе

Джон Патерсон

I

Кто пристально взирает на меня глазами всех звезд на небе и всего сущего на земле?

Сомкните свои очи, звезды и [все земные] создания, – не смотрите на мою наготу. Стыд и без того жжет и раздирает мои глаза.

Да и что вам видеть? Древо жизни, сморщившееся на дороге до колючки и вонзающее свои шипы и в себя, и в других. Что другое [узрите вы], если не небесный пламень, увязший в грязи, так что не светит он, но и не гаснет?!

Пахари, не страда для вас главное, а Господь, взирающий свыше.

Певцы, не песни – ваша отрада, а Господь, внимающий им.

Люди спящие, важен не ваш сон, а бодрствующий Господь.

Значимы не капли воды в лужицах вокруг озера, а само озеро.

[Да и] что есть время человеческой жизни, если не волна, увлажняющая раскаленный песок на берегу, которая тотчас жалеет об оставленном озере, ибо иссыхает [под лучами солнца]?

О звезды и все прочие создания, не на меня взирайте своими очами, а на Господа. Только Он и видит. К Нему обращайте взгляд – и узрите себя в своем отечестве.

Да и к чему вам смотреть на меня – на образ своего изгнания? В зерцало своего скоротечного тления?

Господи, прекрасный мой убрус, отороченный златозарными Серафимами, ниспустись на меня, как вуаль на вдовицу, и собери мои слезы, в которых кипит скорбь всех Твоих творений.

Господи, лепота моя, посети меня у очага моего. Дабы не стыдился я своей наготы. И дабы многие жаждущие взоры, вперенные в меня, не возвращались назад неутешенными.

II

Кто вложил меня в эту червоточину?

Кто свалил меня в прах и пепел, чтобы стал я соседом змеям и добычей ястребов?

Кто низринул меня с высокой горы, чтобы сделался я спутником палачей и безбожников?

Мой грех и Твоя правда, Господи. От начала бытия мiрa простирается мой грех, опережая Твою правду.

Считаю я свои грехи через всю мою жизнь и сквозь всю жизнь моего отца вплоть до сложения мiрa и говорю: поистине имя Господней правде – милость.

Язвы своих пращуров ношу я на себе, язвы, которые и сам я [себе] уготовил, пока был в них. И вот, ныне явились они на душе моей, как пятнистая шкура на жирафе и как мантия из злых скорпионов, жалящих меня.

Но пощади, Господи, отверзи хляби небесной реки Твоей благодати и очисти меня от проказы. Дабы, исцелев от сего недуга, посмел я произнести имя Твое пред прочими прокаженными и избежал их насмешек.

Вознеси меня хоть на пядь над растлевающим смрадом этого червоточащего изъяна. Дабы вдохнул я небесного фимиама и ожил.

Подними меня на вершину хотя бы одной пальмы, чтобы смог я посмеяться над змеями, преследующими меня по пятам.

Господи, если и есть какое–либо доброе дело на моем земном пути, то ради него одного избавь меня от свиты кровопийц и богохульников.

Господи, надежда моя в отчаянии.

Господи, сила моя в немощи.

Господи, свет мой во тьме.

Возложи лишь перст на мое чело – и оторвусь я от земли. Или, если слишком чумаз я для Твоих перстов, то свяжи меня светоносным лучом из Твоего Царствия и подними меня – [исторгни и] возвысь меня, Милость моя, над этой червоточиной.

III

Есть ли такие дни за твоими плечами, человек, которые ты хотел бы вернуть себе? Привлекали они тебя шелковистым блеском, но оставляли у тебя лишь паутину. Встречали тебя медоточными устами, но провожал ты их, объятый зловонием. Все они переполнены обманом и грехом.

Посмотри, все лужи под луной похожи на зеркала. Таковы и все твои дни, в которых отражается твоя беззаботность и легкомыслие. Ведь когда ступал ты с одного дня на другой, то мнимые зеркала рассыпались, как тонкий лед, и приходилось тебе брести по талой воде и [топкой] грязи.

Может ли день, двери которого – утро и вечер, быть [собственно] днем?

Господи Светодавче, по истинному дню тоскует душа моя, терзаемая миражами и иллюзиями, – по дню без дверей, [испав] из которого погрузилась она в [театр] сменяющихся теней [и призраков]. К Твоему дню порывается она, который называл я [и] своим днем, когда был едино с Тобой.

Есть ли счастье за твоей спиной, человек, которое хотел бы ты возвратить? Из двух кусков того же лакомства второй становится приторным. От вчерашнего счастья, вынесенного на нынешнюю трапезу, ты с тоской [букв.: скука, т. е. пресыщение. – Ред.] отворачиваешь голову.

Лишь мгновения счастья даны тебе, чтобы опечалить тебя памятью о подлинном благоденствии на лоне неизменно Счастливого. И целые века бедствий преследуют тебя, чтобы пробудился ты из обманчивых грез земного торжища.

Господи, Господи, единственное мое счастье, готовишь ли Ты пристанище для сбившего ноги Своего паломника?

Господи, нестареющая моя Юность, в Тебе омоются очи мои и засияют блеском паче солнечного.

Слезы праведника Ты заботливо собираешь, омолаживая ими все мiроздание.

IV

Пока был я отроком, старшие учили меня держаться за небо и землю, чтобы не оступиться. Долго оставался я дитятей, неизменно опираясь на клюку, которую мне дали.

Но когда проструилась по мне вечность и ощутил я себя чужестранцем в мiрe сем, то небо и земля переломились в моих руках, как слабая тростинка.

Господи, Сила моя, сколь немощны небо и земля! Кажутся они свинцовыми твердынями, но в Твоем присутствии испаряются, словно вода на ладони. Грозным внешним видом своим они и пугают лишь неучей–детей.

Скройтесь с моих глаз, солнце и звезды. Ступайте прочь от земли. Не маните меня, женщины и друзья. Чем способны помочь мне вы, беспомощно стареющие и уходящие в могилу?

Все ваши подарки – как яблоко с червем внутри (букв.: яблоко с червем в сердце. – Пер.). Все ваши напитки неоднократно прошли через чью–то утробу. Одежды ваши – паутина, над которой насмехается моя нагота. Улыбки ваши – вестницы скорби, в которой вы будете звать меня на помощь, немощные – немощного.

Господи, Сила моя, как бессильны небо и земля! Да и все зло, творимое людьми под небесами, – это их признание в собственной немощи. Расписка в ней [букв.: это их исповедь немощи и [еще раз] немощи. – Ред.].

Лишь сильный отваживается делать добро. Только тот, Сила моя, кто Тобою насыщается и напояется, вдосталь собирает в себе отвагу творить добро.

Лишь спящий на сердце Твоем чувствует отдохновение. Только тот, кто пашет пред ногами Твоими, насладится плодами своих трудов.

Минуло мое детство, питаемое страхом и неведением, – растаяла моя надежда на небо и землю. Лишь на Тебя теперь смотрю я и за Твоим взором слежу, колыбель моя и воскресение мое.

V

Еще немного, совсем немного – и странствие мое окончится.

Еще немного, [совсем] немного поддержи меня, Победитель смерти, на крутом и отвесном пути к Тебе.

Ибо чем выше я к Тебе взбираюсь, тем сильнее люди тянут меня вниз, в свою пропасть. Чем больше эта бездна наполняется, тем безумнее и их надежда, что и Тебя они одолеют. А на самом деле чем полнее пропасть, тем дальше Ты от нее.

Как глупы рабы древа познания! Силу свою измеряют они не Тобою, а своей численностью. [И] закон справедливости освещают не Твоим именем, а своей массой. Путь истины и правды для них – это путь большинства. Древо познания стало древом преступления, и безрассудства, и леденящего мрака.

Поистине знатоки мiрa сего ведают все, кроме того, что [сами] они – рабы сатаны. На рассвете последнего дня сатана обрадуется множеству своей жатвы. Сплошь пустые колосья! Впрочем, по собственной глупости и сатана уповает на многочисленность, а не на полноту. Один Твой полновесный колос перетянет всю сатанинскую жатву. Ибо ведешь Ты счет полноте жизненного хлеба, о Победитель смерти, а не числу снопов.

Тщетно говорю я нечестивцам: «Направьте свои стопы к Древу Жизни – и вы узнаете больше, чем хотите знать». Из древа познания сатана сколачивает нам лестницу нисхождения в мiр преисподний.

С издевкой отвечают мне безбожники: «Древом Жизни хочешь ты обратить нас к своему Богу, Которого мы не видим».

И впрямь никогда вы Его не увидите. Свет, ослепляющий очи и Серафимам, навеки сожжет ваши зрачки.

Из всего произрастающего в земной гнилости реже всего встречаются [люди,] верующие в Бога. О озеро и горы, помогите мне возвеселиться о том, что и я путешествую вкупе с этими самыми редкими, наименее известными, наиболее презренными.

Еще немного, братья, – и странствие наше завершится.

Еще немного, [совсем] немного поддержи нас, Победитель смерти.

VI

Племена и народы, преклоните колени пред величием Божиим. Быстро падаете вы ниц пред своими вожаками [букв.: атаманами. – Пер.], но медлите припасть к ногам Всемогущего!

Вы говорите: «Неужто нас, таких крохотных, накажет Господь? Если бы сотворил Он нас более рослыми и могучими, то пусть бы и карал! А так вот лишь ненамного выше мы тернового кустарника у дороги. Кто мы такие в сравнении с рокочущей вокруг нас вселенной, а ты грозишь нам карой несоизмеримо Величайшего нас?»

Безумные! Если ваши вожаки зовут вас на зло, от которого трясется и вселенная, то не возражаете вы им, что, дескать, слишком малы вы для этого. И лишь от дел светлых отнекиваетесь под предлогом [собственной] незначительности и слабости.

Хотя и малы вы с виду, однако крупными буквами записаны в книге судеб. Ваш праотец обладал архангельским величием и сиял архангельским ликом. Посему и вам уготована либо архангельское воздаяние, либо архангельское наказание.

Когда в сердце вашего праотца неслышно проникло желание познавать вещи вне Творца, тогда его архангельский лик помрачнел, как земля, и его величие разбилось вдребезги, на мелкие осколки, осевшие в вас, в его семени. Ибо захотел он познавать мелочи и расточился в них, дабы мог проникать во все незначительное, и вкушать от него, и исследовать его.

Все крошечные осколки, вся эта мелкая пыль должна воссоединиться и обратить свой взор от брения к Творцу…

Господи мой и Творче мой, восстанови человека, каким сотворил Ты его вначале. Такой человек, каков он ныне, – не дело рук Твоих, а творец самого себя. Имя ему – болезнь, но откуда быть болезни в Твоих руках? Имя ему – страх, но как мог прийти страх от Неустрашимого? Имя ему – злоба, но откуда быть злобе от Незлобивого?

Наполни меня Собою, здравие мое; наполни меня Своим вечным утренним светом – и испарятся из меня болезнь, страх и злоба. Ведь под лучами солнца и болото осушается, превращаясь в плодоносную ниву!

VII

О, если бы из камней мог я сделать музыкантов, и из песка – танцоров, и из листвы со всех лесов – певцов, чтобы помогли они мне славить Господа. Дабы и голос земли раздался среди хоров ангельских.

Сыны человеческие навалились на обед отсутствующего Домовладыки – и не поют они никому, кроме как самим себе и своим блюдам [букв.: кускам пищи. – Ред.], которые в конце концов должны будут вернуть земле.

Достойна глубокого сожаления слепота сынов человеческих, не видящих силу и славу Господню. Птица живет в лесу, но не видит леса. Рыба плавает в воде, не замечая воды. Крот роет ходы под землей, но не видит землю. Поистине прискорбно тождество человека с птицами, рыбами и кротами.

Люди, как и прочие животные и птицы, не обращают внимания на то, чего с избытком много, но поднимают ресницы лишь перед чем–то редким, исключительным.

Изобилуешь Ты, Господи, дыхание мое, Своим присутствием, и потому люди не видят Тебя. Слишком очевиден Ты, Господи, воздыхание мое, поэтому внимание людей, оторвавшись от Тебя, обращено к полярным медведям, к каким–то диковинам вдали.

Чересчур усердно служишь Ты Своим рабам, сладчайшая моя верность, и потому становишься объектом презрения. Слишком прилежен Ты в зажигании ночных лампад на небосводе, ревность моя непревзойденная, тогда как ленивые сердца человеков гораздо охотнее говорят о слуге небрежном, а не о рачительном.

О любовь моя, если бы смог я всех жителей земли, воды и воздуха подвигнуть к громогласному воспеванию гимна Тебе. Дабы спала пелена проказы с очей земли и распутница снова стала девушкой, какой Ты ее сотворил.

Воистину велик Ты, Боже мой, даже если бы и не творил вселенную.

Равно велик и когда мир Тебя славит, и когда он Тебя хулит. Впрочем, когда мир злословит Тебя и поносит, Ты еще величайшим предстаешь в глазах Твоих святых.

VIII

Вьются вокруг Тебя, Господи, бессчетные Миры, как пчелы вокруг цветущей черешни. Один мир вытесняет другой, оспаривая у него отечество и взирая как на незваного гостя в своем доме. Все претендуют на Тебя даже больше, нежели Сам Ты на Себя.

От излияния Твоей полноты, Сладость неисчерпаемая, питаются несметные Миры. Все переедают – и все уходят алчущими.

Из всех созданий семейство людей покидает трапезу самым голодным. Не потому, Домовладыка, что якобы нет у Тебя пищи для человеков, а потому что не ведают они своей пищи и спорят с гусеницами, отнимая у них молодую листву и побеги.

Прежде всех созданий и прежде времени и печали вообразил Ты, Господи, человека в сердце Своем. Замыслил Ты его первым, хотя на четках творчества явил его последним. Ведь и садовник, копая землю и сажая [с виду] сухие прутья, все время думает о соцветьях роз. И зодчий, проектируя храм, наслаждается прежде всего куполами, хотя возводит их последними.

Сначала родил Ты Человека в сердце Своем⁸ – прежде чем начал творить все сущее.

Помоги моему смертному языку наименовать того Человека, то сияние Твоей славы и ту песнь Твоего блаженства. Назвать мне его Всечеловеком? Ибо как пребывал Он в сердце Твоем, так в Его уме содержался весь являемый мир, вкупе с человеком и его предвестниками.

И никто не знает ни Отца, кроме Сына, ни Сына, кроме Отца (ср.Мф.11:27)… Как возвеличить мне Тебя из среды [целой [колонии], букв.: роя. – Ред.] гладствующих гусениц, которых один ветер приносит на цветущую черешню, а другой уносит, так что все их бытие заключено между этими двумя ветрами?

О Господи, деннонощная моя мечта, помоги мне Тебя возвеличить. И дабы ничто не стало для моего сердца великим, кроме Тебя.

Да восхваляют Тебя все создания, Господи, чтобы приложить значимости не Тебе, а себе.

Воистину превелик Ты, Господи, и потому все наши гимны бессильны приумножить Твое величие.

И когда бурный ветер унесет все рои насекомых с цветущей черешни, она пребывает неизменной в своем великолепии и весенней красоте.

IX

Господи, всеумиленная тайна моей души, сколь легок это мир, когда с Тобой взвешиваю я его на весах!

На одной чаше весов – озеро расплавленного золота, а на другой – облако дыма.

Все мои заботы и тревоги в теле моем и все его безумные судороги от услад и горечи – что они такое, если не дым, под которым душа моя плывет по золотистому озеру?

Как поведать мне людям тайну, лицезримую мною в сонмах окружающих Тебя Архангелов? Как частям возглаголю о целом? Как ногти на пальцах смогут уразуметь циркуляцию крови в теле? Поистине трудно и мучительно онемевшему от изумления говорить оглохшим от шума [и крика].

Сначала было рождение, а затем – сотворение. Как [досто]чудная мысль в человеке неслышно и таинственно рождается, а затем родившаяся мысль созидает, так неслышно и таинственно родился в Тебе Всечеловек, Единородный [Сын], сотворивший затем все, что может сотворить Бог.

В Твоем невозмутимом девстве, действием Святого Духа, родился Сын. Это – рождение Бога горе.

«Как горе, так и долу», – говорили наши отцы и деды. Свершившееся на небесах⁹ в вечности имело место и на земле во времени.

Дорог Ты мне, любовь моя, ибо для меня Ты загадка. И всякая любовь горит и не сгорает, пока эта загадка живет. Отгаданная – она подобна любви испепеленной. Присягаю Тебе вечной любовью, а Ты возвращаешь мне Своей бессмертной тайной.

Облекся Ты в седмерицу небес, чрезмерно глубоко скрывшись от всяческих глаз. Если бы все солнца слились в единое око, то не смогли бы прожечь всех Твоих покровов. Не преднамеренно утаился Ты, Всевышний Господи, а лишь [уступая] нашему несовершенству. Расточенные и измельчавшие творения не видят Тебя. [И лишь] для того Ты не сокровенен, кто стал едино с Тобой. Не таишься Ты от того, в ком разрушена стена между «Я» и «Ты».

Господи, всеумилительная тайна моей души, сколь легковесен это мир, когда с Тобой измеряю я его на весах!

На одной чаше весов – озеро расплавленного золота, а на другой – облако дыма.

X

К молчаливым устам и к размышляющему уму приближаешься Ты, Жених души моей, Дух Всесвятый. От многоречивого же языка укрываешься, как лебедь от взбудораженного озера. Но как [тот же] лебедь, плывешь Ты по тиши моего сердца, делая его плодоносным.

Ближние мои, укротите ваше земное мудрование. Премудрость рождается, а не создается. Как рождается Она в Боге, так обретает рождение и на земле. Рожденная премудрость творит, но не творится.

Неужто превозноситесь разумом, хвастуны! Что такое ваш разум, если не способность запоминать ряды фактов и событий? Но если и впрямь вы о многом помните, то как ускользнули из вашей памяти мгновения удивительного зарождения в вас премудрости? Слышу порой, что твердите вы о великих идеях, осеняющих вас внезапно и без какого–либо труда. Кто рождает их, о зело умные? Как увидели они свет без отца, если вы сами признаёте, что не вы их родитель?

Поистине говорю вам: отец их – Дух Всесвятый, а мать – оставшийся девственный уголок вашей души, в который Всесвятой Дух все еще смеет войти.

Так рождается всякая премудрость и на небе, и на земле: от Девы и Духа Всесвятаго. Над девством первой Ипостаси воспарил Дух Всесвятый – и родился Всечеловек, Божия Премудрость.

Что девство Отца на небесах, что девство Матери на земле. Что девство Духа Святаго на небе, то Его девство и в земле. Что рождение премудрости на небе, то ее рождение и в поднебесной.

О душа моя, вечное мое изумление! То, что единожды произошло на небе и единожды на земле, тому надлежит свершиться и в тебе. Должна ты стать девой, чтобы обрести силу к зачатию Божией Премудрости. Девство подобает тебе стяжать, чтобы Дух Божий тебя возлюбил. Все чудеса на небесах и на земле произошли от Девы и Духа.

Дева рождает творческую премудрость. Женщина растленная создает пустое, бесплодное знание. Лишь Дева способна зреть истину, а распутница может только познавать вещи.

Господи Триипостасный, очисти зерцало моей души и осени ее свыше Твоим ликом. Дабы душа моя воссияла славой своего Владыки. Дабы запечатлелась в ней пречудная история неба и земли. И дабы наполнилась она яркими бликами, как озеро мое, когда в полдень стоит над ним солнце.

XI

Когда привязал я себя к Тебе, любовь моя, то порвались и полопались все [мои] прочие узы [и смычки].

Смотрю на смятенную ласточку над разоренным гнездом и говорю: «Не прикован я к своему гнезду».

Замечаю сына, горюющего по своему отцу, и твержу: «Нет у меня привязанности к своим родителям».

Перевожу взор на рыбу, испускающую дух, как только вытащят ее из воды, и восклицаю: «Таков и я!» Если отторгнут меня от Твоих объятий, то в тот же час умру я, как рыба, брошенная на песок.

Но как мог я так безвозвратно погрузиться в Тебя и жить, если никогда прежде в Тебе не был? Воистину был я в Тебе с самого первого Твоего пробуждения, посему и чувствую я себя в Тебе как в собственном доме.

Существует вечность в вечности, равно как и течение во времени.

Ни Отец не прежде Сына, ни Сын не прежде Отца, ни Дух Всесвятой ни прежде ни после Отца и Сына. Как у человека при пробуждении сразу и одновременно открываются оба глаза, так сразу же и в тот же миг отверзлись в Тебе три Ипостаси. Нет ни Отца без Сына, ни Сына без Святого Духа.

Если лягу я на берегу своего озера и погружусь в сон без сновидений, то [и тогда] не умирает во мне ни сила познания, ни желание, ни действие, но все сливается в блаженное, невозмутимое, безотносительное единство.

Когда солнце просыплет свое золото [букв.: прольет свое злато. – Ред.] по озеру, [тогда] я просыпаюсь не как безразличное единство, а как триединство познания, желания и действия.

Это хроника Твоего пребывания в душе моей, Господи, осмыслитель и толкователь моей жизни. Не в истории ли моей души кроется ключ к изъяснению всего сотворенного, всего разобщенного и всего объединенного? И даже смысл Твоего бытия – о мое Отечество, прости! – созерцаю я в своей душе.

Отечество мое, избавь меня от натиска чужеземцев, восстающих на меня.

Свет мой, расточи и отжени тьму из моей крови.

Жизнь моя, спали плевки смерти на моей душе и на моем теле.

XII

Помажь сердце мое елеем Твоей милости, премилосердный Господи мой.

Дабы никогда не вспыхивал в сердце моем ни гнев на сильных, ни презрение к слабым. Ведь [букв.: смотри! – Ред.] все [земное] немощнее утренней росы!

Дабы в моем сердце никогда не свила свое гнездо ненависть к тем, кто затевает против меня зло. Дабы помнил я, каков будет их конец, и был спокоен.

Милость отверзает путь к сердцу всех созданий и приносит радость. Немилосердие помрачает выражение лица (также: навлекает мрак на [букв.: затуманивает, – Ред.] чело. – Пер.) и ввергает в тоскливое одиночество.

Помилуй милостивого, о самая нежная Рука, и открой ему тайну Твоей премудрости.

Всечеловек – Чадо милости Отца и света Духа.

Весь сотворенный мир только о Нем и говорит. Грандиозные светила на небесах и мельчайшие брызги воды в озере свидетельствуют о Нем по–своему, но всего Его объять не могут. Все зодчий неба и земли, начиная от чрезвычайно могучих Серафимов и кончая обладателями мельчайшего комка праха, – все они сказуют одну и ту же повесть о Нем, о своей Первосущности и Первоисточнике.

Что такое все предметы на земле и на луне, как не солнце в рассказах? Вот и вся видимая и невидимая тварь – это собрание повестей о Всечеловеке. Суть проста, но рассказам о ней нет ни конца, ни числа.

Ближние мои, как вещать мне вам о сути, если даже этих повестей вы не понимаете?

О, если бы знали вы, какая сладость, и раздолье, и сила [ждет нас], когда погрузимся мы в конечный смысл всех этих преданий – туда, откуда они источаются и где обретают свое завершение. Язык там немеет, ибо вся истина возвещается вдруг, в одночасье!

Сколь нудными становятся тогда все долгие и косноязычные сказы из уст существ сотворенных. И впрямь наводят они тоску, ибо скучно слушать назидания о громах [и молниях] тем, кто привык воочию за ними наблюдать.

Прими меня в Себя, Сыне Единородный, дабы стал я едино с Тобой, каким и был прежде сотворения и падения¹⁰.

Пусть мой долгий и утомительный рассказ о Тебе завершится мгновенным Тебя лицезрением. Пусть умрет и мой самообман, будто я есмь нечто рядом с Тобой, нечто иное вне Тебя.

Уши мои полны легенд. Зрачкам моим уже не мила выставка одежд, ибо хотят они зреть Тебя, Суть моя, с избытком нагруженная летописями и внешними описаниями [букв.: рассказами и одеяниями. – Ред.].

XIII

Не просишь Ты много от меня, любовь моя. Ведь даже люди требуют большего.

Обмотан я толстой завесой небытия, чрез которую не проникает свет очей моей души. Просишь Ты лишь того, чтобы душа моя свергла с себя туманную завесу и отверзла очи к Тебе, сила моя и истина моя. Люди же требуют, чтобы душа моя куталась во все более плотные и тяжеловесные оболочки.

О, помоги мне и посодействуй! Помоги душе моей, сбросив тяжкое бремя, прийти к свободе, обрести [легкость] воздушных крыльев и огненную колесницу.

Длинны сказы и легенды, слишком многословны назидания, а ведь мораль кратка – одно лишь слово. Былины выливаются одна в другую, [подобно тому] как и гладь [букв.: гладкое лицо. – Ред.] моего озера играет причудливыми красками. Где предел разноцветным переливам воды под солнцем и где конец перетеканию одних преданий в другие?

Пространны повести, слишком много в них речений, а ведь мораль [и впрямь] лаконична – одно слово. Ты это слово, Боже, ибо стоишь Ты у истоков разума. Ты – и мораль всех сказов и притчей.

Что пишут звезды на небе, то шепчет трава по всему лицу земли. Рев морских волн сливается с рокотом огня в глубокой пучине [букв.: под морем. – Ред.]. Неслышная речь Ангела, передаваемая очами, выливается в проповедь вестника с башни. Слова прошлого, увлекаемые вспять, подхватывает настоящее, стремглав проносящееся мимо нас.

Едина сущность всех созданий, едина [и] мораль всех сказов и былин. Создания иносказательно повествуют о небе. Смысл всех их изречений – Ты. [Облекаешься] Ты в них, простираясь вдаль и вширь. И предельно кратко выражаешь их [нравственную суть]. Ты золотой самородок среди каменных утесов.

Если назову Тебя по имени – то изрекаю все и даже больше чем все.

Любовь моя, помилуй меня!

Сила и Истина моя, помилуй меня!

XIV

Что толку в одежде, если нет тела, которое нужно одевать? Какой смысл в теле, если душа им не облечена? И что стоит душа, если не бодрствуешь в ней Ты? Огонь в пепле?

Одеяние мое – прах и дым, если тело мое не придает ему значимости.

Прекрасное мое озеро – слепое болото, если выцедить из него зрячую воду.

Душа моя – дым и пепел, если воспаришь из нее Ты, Роса утренняя.

На прахе всех созданий начертываешь Ты Свое имя и облаком всех вещей затеняешь пламень Своего сияния.

Твой пламень – роса для жаждущих, послушно отдающих себя в Твои объятья. Но он же – и пожигающий огонь для всех, кто убегает с Твоего лона.

Поистине рай Ты для чистых и ад для нечистых.

Когда наступит последний день, когда день первый и день последний откроются людям как день единый, – тогда чистые возрадуются, а нечистые восскорбят. И возопиют сии последние: «Увы, ели мы пепел на земле, а теперь придется нам есть огонь на небе!»

Пророки Твои, небесная Матерь¹¹, докапывались до огня под пеплом, [словно] погружаясь в кратеры вулканов. По безмерной Своей милости, о небесная Мати, дала Ты каждому открыть ту искру, которую искал он в глубинах пепла, пока все эти искры не слились в бущующий пламень Сына Твоего.

Господи, воздвиг Ты пастырей для каждого стада, разводящих костры для своих пасомых, чтобы не замерзли они на каменистой дороге истории. [Все это было так,] пока Всечеловек, Сын Единородный, не разжег грандиозный огонь (ср.Лк.12:42) и не призвал все стада [со]греться [подле него].

Посмотрите, как глубоко залегают все благородные металлы, очи земных недр! Но тогда насколько сокрыт Ты, о Благороднеший из камней, под тяжестью земного праха!

Бедняк пашет свой надел, лишь недоверчиво качая головой, когда говорю я ему: «Эй! Богач, в глубине под твоей бесплодной нивой пылает озеро расплавленного золота».

Не машите головой, обедневшие царевичи, когда твержу я вам, что тело [важнее] одежды, душа [дороже] тела, а Пламенный Царь – драгоценнее души.

XV

Белые чайки летят над голубизной моего озера, как белые Ангелы – над синевой небес. Но ни чайки не были бы белыми, ни озеро голубым, если бы громадное солнце не отверзало над ними своих очей [букв.: свое око. – Ред.].

Мати моя небесная, отверзи Свои очи в душе моей, дабы узрел я ее ясно и отчетливо. Дабы приметил, кто обитает в моей душе и какие произрастают в ней плоды.

Без Твоих очей безнадежно скитаюсь я по собственной душе, как полуночный путник по беспросветной тьме. Падает и снова поднимается на ноги сей запоздалый странник, называя событиями все то, что встречает на пути [своем], именует событиями.

Ты – единственное Событие моей жизни, Светило моей души. Когда дитя спешит в объятья матери, для него не существует событий. И когда невеста бежит навстречу жениху, то не замечает разноцветья на лугу, не слышит раскатов грома, не ощущает аромата кипарисов и не следит за повадками зверей, – но видит она только лицо своего суженого, внимает лишь музыке его уст и дышит благоуханием его души. Если любовь шествует навстречу любви, то ничто с ней не приключается. Время и пространство ускользают со стези любви.

А странников бесцельных, чуждых любви, события преследуют – [из них] и [сплетается] история [как таковая]. Но у любви нет истории, равно как и у истории – любви.

Если некто катится под гору или ползет на ее вершину, не ведая, куда движется, то события навязывают ему себя в качестве цели его путешествия. В самом деле, сии казусы суть цель для бесцельного [букв.: не имеющего цели. – Ред.] и история для беспутного [букв.: не ведающего пути. – Ред.].

Посему бесцельные и беспутные задерживаются у происшествий, препираясь с ними. А я молчаливо спешу к Тебе – как на гору, так и под гору, – и презренные события сердито расступаются, освобождая дорогу моим стопам.

Будь я камнем, катящемся под гору, – думал был я не о тех валунах, о которые ударяюсь, а о пропасти на дне стремнины.

Будь я горным потоком – помышлял бы не о своем ухабистом пути, а об озере, ждущим меня внизу.

Поистине ужасна бездна тех, кто влюблен в приключения, влекущие их долу.

Мати небесная, любовь моя единственная, освободи меня от рабства событиям и соделай меня Своим служителем.

Светлейший День, озари мою душу Своим рассветом, чтобы увидел я цель своего запутанного странствия.

Солнце всех солнц, единственное Событие во вселенной, влекущее мое сердце, осияй мой внутренний мир, дабы видел я, кто осмелился обитать в нем, кроме Тебя. И дабы искоренил из него все плоды, услаждающие снаружи, тогда как их внутренность отдает гнилью.

XVI

Вставайте, сыны Сына Божия! Вставайте, ибо взошло милостивое солнце и начало щедро изливать свой свет на омраченные поля земли. Взошло оно, чтобы избавить вас от мглы и ночных кошмаров.

Не написаны на солнце ваши вчерашние грехи; не держит оно в себе обид, и нет у него никакого злопамятства. Нет на его лице морщин с вашего чела, и не подвластно оно ни печали, ни зависти, ни тоске. Радость для него – дарить и подавать, его молодящая юность – в служении. Блаженны служащие, ибо они не вкусят старости.

Но что [было бы], если бы солнце брало пример с вас, ближние мои? Как мало лучей – о вы, скупцы – ниспосылало бы оно на землю. Каким кроваво–красным был бы его свет – о вы, злодеи и убийцы. Насколько позеленело бы оно – о вы, завистники, – взирая на светила, более крупные и величавые? Какой густой краской залилось бы, – о вы, гневливцы, – слушая злословия снизу. Как пожелтело бы, вожделевая красоту звезд, – о вы, похотливые. Как побледнело бы от страха, что кто–то преградит ему путь, – о вы, малодушные. Сколь помрачнело бы от хлопот и тревог, – о вы, отдавшие себя на откуп всем заботам. Какими глубокими морщинами покрылось бы и насколько бы одряхлело, питаясь обидами дня минувшего, – о вы злопамятные. Как далеко отклонилось бы от привычной орбиты, ломая копья «во имя справедливости», – о вы «глашатаи права». Насколько охладело бы, а затем и угасло бы, окружив всю вселенную своей мертвенностью, – о вы, проповедники смерти.

О какое счастье для мирa, что солнце никогда не возьмет вас за образец, сыны и дщери земли.

Вот, солнце не знает многого, как вы, однако ведомы ему две истины: о том, что оно – служитель, и о том, что оно – знак (образ). Да, служит оно Тому, Кто его зажег, и отображает Того, Кто поставил его Себе на служение.

Будьте и вы служителями Того, Кто освещает вас солнцем снаружи и Собою изнутри, – и вкусите сладость вечной молодости.

Будьте и вы образом Того, Кто поместил вас в среду земных животных, – и превзойдете солнечное сияние. В самом деле, все окружающие вас звери будут купаться в счастье под лучами вашей доброты, как плавают планеты вокруг солнц.

Впрочем, что такое солнце и все звезды, если не сгустки праха, через которые блистаешь Ты, Сыне Божий? Гранулы пепла, умягчающие Твое свечение и просеивающие его через себя, как через мелкое сито. Ведь если бы сиял Ты во всей полноте, то ничего не было бы видно, кроме Тебя, как в полной тьме не замечаешь ничего, кроме мрака.

Господи, Господи, не опали нас Своим сиянием, невыносимым для наших глаз, и не оставь нас в полумраке, в котором стареем мы и чахнем.

Только Ты знаешь меру наших нужд, Господи, слава Тебе!

XVII

Надоели мне советы людских вождей и мудрецов – о, как они мне опостылели – с тех пор, когда Твоя премудрость потрясла мое сердце и мозг, Святый Боже.

Не верят в Твоей свет те, кого темные вожделения сердца влекут в погибель. Для камня, катящегося под гору, нет препятствий. Чем круче откос и глубже расселина, тем быстрее и неудержимее несется он вниз.

Одно мрачное желание, будучи удовлетворено, привлекает другое, другое – третье, пока все добро в человеке не усохнет, а все зло не прорвется бурным потоком. Пока совсем не рухнет храм Духа Святого и снаружи, и изнутри.

Пока люди, презирающие святыню, не начнут гнушаться собою самими и своими учителями.

Пока самые усладительные похоти не станут душить их своим смрадом.

Пока все богатства, из–за которых убивали они соседей и разрушали города, не начнут насмехаться над их убожеством.

Тогда украдкой возводят они свои очи к небу и сквозь гной своего существа, лишившегося всякой святости и воссмердевшего, вопиют: Святый Боже!

Как оскорбляет меня, будто раскаленная стрела, зазнайство людей, хвалящихся собственными силами, – с тех пор как познал я Твою могучую руку, Святый Крепкий!

Строят [люди] каменные хоромы и башни и говорят: «Лучшие мы зодчий, нежели твой Бог». А я спрашиваю их: «Вы ли, или отцы ваши водрузили [на небо] звезды?»

Находят они свет в земле и кичатся: «Знаем мы больше, чем твой Бог». А я задаю им вопрос: «Кто закопал свет в землю, чтобы затем вы его там отыскали?»

Летят по воздуху и надменно твердят: «Сами себе создали мы крылья; где твой Бог?» А я им возражаю: «Кто дал вам пример крыльев и полета, если не птицы, которых сотворили не вы?»

Но вот, когда раскроешь им глаза на их немощь, когда бессловесные твари покажут им свою титаническую силу, когда их разум наполнится изумлением от созерцания галактик, без столбов и оснований зависающих в пространстве, когда в их сердце вольется страх от сознания собственной слабости и безумия, – тогда в стыде и сокрушении воздевают они руки к небу и вопиют: Святый Крепкий!

[О,] сколь печалит меня, что люди слишком высоко ставят эту жизнь, – с тех пор как вкусил я сладость Твоего бессмертия, Святый Бессмертный!

Близорукие видят только эту жизнь и говорят: «Это единственная жизнь, и своими трудами мы сделаем ее бессмертной среди людей». А я говорю им [вопреки]: «Если ваше начало подобно реке, то у ней должен быть свой исток; если похоже оно на дерево, то ему подобает утверждаться на корне; если же оно сродни лучу света, то он так или иначе приходит от какого–то солнца». И добавляю: «Неужели среди смертных основываете свое бессмертие? Разводите костер в воде».

Но когда [такие люди] столкнутся со смертью, то тут же теряют голос, и их сердце сдавливается страданием. Когда обоняют они злосмрадную плоть своих мертвых невест, когда положат в гроб потускневшие лица своих друзей, когда возложат руки на остывшую грудь своих сыновей, когда узнают, что от смерти не могли откупиться ни короли своими коронами, ни герои–исполины своими мускулами, ни мудрецы своими софизмами, – тогда ощутят они студеный ветер умирания, дующий и на них. И тогда падают они на колени и, не [смея] поднять головы над своей ниспроверженной гордостью, и молятся Тебе: Святый Бессмертный, помилуй нас!

XVIII

Покайтесь, [обратитесь] от своих [губительных] путей, жители земли. Вот, око Домовладыки мiрa глубоко бодрствует в вас. Не верьте чарующему взору собственных глаз, дозвольте [недремлющему] Оку осветить вам дорогу. Ваши глаза – завеса на оке Божием.

Покаяние – это признание ошибочности пути. Покаяние прорубает новую дорогу. У кающегося отверзаются очи к зрению двух путей: того, по которому он идет, и того, по которому нужно идти.

Кающихся больше, чем тех, кто поворачивают свои колесницы на новую дорогу. Скажу вам, что два рода мужества необходимы кающемуся: мужество оплакать прежний, ветхий путь и мужество обрадоваться пути новому.

Что проку каяться вам, топчась на старом пути? Как называете вы человека тонущего и зовущего на помощь, который, когда бросят ему веревку, не хватается за это средство спасения? Так же называю и я вас.

Покайтесь от вожделения мирa сего и всего, чем полнится этот мир. Ведь мир сей – кладбище ваших праотцев, которое открыто и ожидает вас. Еще немного, и вы станете предками – и восхотите услышать слово «покаяние», но не донесется оно до вашего слуха.

Как ветер своим дуновением уносит прочь туман от восходящего солнца, так и смерть похитит вас пред лицем Божиим.

Покаяние вселяет в сердце молодость и продлевает век жизни. Слезы кающегося смывают тьму с очей, возвращая им детский блеск. У моего озера око, как у серны: всегда влажно и сияет отсветом драгоценных камней. Поистине влага в очах иссушает гнев в сердце.

Душа кающегося подобна молодому месяцу. Полнолуние чревато ущербом, а новолуние – ростом.

Кающийся исторгает из нивы своей души сорные растения, и в ней начинает прозябать семя добра.

Собственно, кающийся – не тот, кто печалится об одном соделанном преступлении, а тот, кто скорбит о всяком роде зла, которое он способен учинить. Мудрый домохозяин скашивает не только то терние, о которое укололся, но и любой колючий кустарник, который может его уязвить.

Господи мой, поспеши и укажи новую дорогу кающемуся, когда станет презирать он свой прежний путь.

Мати небесная, Невеста Всесвятого Духа, приклонись к нашему сердцу, когда мы каемся. Отверзи в нас источник слез, дабы смыли мы плотный слой брения, помутившего наш взор.

Душе Всесвятый, изгони Своим дуновением затхлый смрад из души кающегося, удушавший его и приведший к покаянию.

Молимся Тебе и кланяемся, Животворящий и Всесильный Душе!

XIX

Среди людского гомона и ругани возносится молитва моя к Тебе, Царю мой и Царствие мое. Молитва – это фимиам, непрестанно наполняющий мою душу благоуханием и воздвизающий ее к Тебе, приклоняя Тебя к ней.

Прильни ко мне слухом Своим, Царю мой, чтобы прошептал я Тебе самую умилительную тайну, самую сокровенную молитву, самое молитвенное желание. К Тебе обращены все мои прошения и все мои поиски. Ничего не взыскую я, кроме Тебя, – воистину только [к] Тебе [порываюсь].

Чего просить мне у Тебя, что не отделило бы меня от Тебя? Быть правителем какого–нибудь созвездия?

Но разве с Тобой не буду я властвовать над всеми звездами?

Или стать первым среди людей? Но какое будет для меня постыжение, если за Своей трапезой Ты усадишь меня на последнее место!

Или [заставить] миллионы уст человеческих восхвалять меня? Но какой ужас [настанет] для меня, когда все эти уста наполнятся землей!

Или окружить себя самыми драгоценными вещами со всего света? Но сколь буду я унижен, если эти предметы переживут меня, не переставая блистать и тогда, когда земная тьма наполнит мои глаза!

Или не разлучать меня с друзьями? Ах, разлучи, Господи, скорее обособь меня от моих друзей, ведь они – самая толстая стена между Тобою и мною.

«К чему нам молиться, – твердят мне соседи, – если Бог не внемлет нашим молитвам?» А я говорю им: «Ваша молитва – не молитва, а торг. Просите вы у Бога дать вам не Бога, а диавола. Посему небесная Премудрость не принимает молений с вашего языка».

«Для чего молиться, – ропщут мои ближние, – если Бог наперед знает, в чем имеем мы нужду?» А я с грустью отвечаю: «В самом деле, знает Бог, что ничего вам не надобно, кроме Его одного. Ждет Он у дверей вашей души, желая войти внутрь. Молитвой отверзаются врата для входа величественного Царя. Не говорите ли и вы друг другу у дверей: «Пожалуйста, входите»?

Не Себе Бог ищет славы, а вам. К Его славе не могут ничего добавить все мироздания, а тем более вы. Ваша молитва прославляет вас, а не Бога. У Него полнота [благ] и милость. Все добрые слова, обращенные в молитве к Нему, сугубо возвращаются к вам.

Светоносный Царю и Боже мой, Тебе единому молюсь я и поклоняюсь. Пролейся в меня, как бурный поток в жаждущий песок. Только излей Себя, Вода животворящая, а засим легко будет и траве расти на песке, и белым агнцам пастись на траве.

Только излейся в мою иссохшую душу, Жизнь моя и Спасение мое.

XX

«Смотри на себя как на умершего, – твержу я самому себе, – и тогда ты даже не почувствуешь приход смерти. Притупи жало смерти во время жизни, и когда она придет, то нечем ей будет тебя уязвить».

Каждое утро взирай на себя как на новорожденное дитя [букв.: чудо. – Ред.] – и не почувствуешь старости.

Не дожидайся прихода смерти, ибо вот, смерть уже нагрянула и не покидает тебя. Ее зубы неустанно гложат твою плоть. То, что жило прежде твоего рождения и что переживет твою смерть, оно и сейчас живо в тебе.

Как–то ночью размотал Ангел ленту времени, конца которой увидеть я не смог, и показал мне на ней две точки, одну подле другой. «Расстояние между этими двумя пунктами, – пояснил он, – это срок твоего пребывания [на земле]».

«Так значит мой век уже минул, – воскликнул я, – и должен я быть готовым к исходу!» Надлежит мне уподоблять себя прилежной хозяйке, отдающей сегодняший день уборке дома и готовящей дары для грядущей назавтра славы.

И действительно, день сегодняший у всех сынов человеческих наполнен главным образом попечениями о дне завтрашнем. Но мало тех, кто верит Твоему обетованию, заботясь о том, что ждет нас наутро после смерти. Пусть моя смерть, Господи, станет последним воздыханием не по мирy сему, а по блаженному и вечному Завтра.

В ряду потухших свечей моих друзей и моя свеча догорает. «Не безумствуй, – корил я сам себя, – и не жалей угасающей свечи. Неужели так мало любишь ты своих друзей, что боишься пойти вслед за ними, за многими усопшими? Печалься не о том, что свеча догорает, а о том, что после себя оставляет она свет тусклый и дымный».

Душа моя привыкла каждый день и каждую ночь исходить из тела, простираясь до границ вселенной. Столь возросшая, чувствует она, что звезды и планеты [букв.: солнца и луны. – Ред.] плывут по ней, как лебеди по озеру моему. Сияет она сквозь светила, поддерживая жизнь на [разных] землях. Подпирает горы и берега морей [точнее: крепки ею моря и горы. – Ред.], управляет громами и ветрами. Наполняет всецелое Вчера, Сегодня и Завтра. А на отдых возвращается в тесную и тленную хижину на одной из планет. Паки входит она в тело, которое еще минуту–другую называет своим и которое, подобно тени, парит и колыхается над могильными холмиками, среди звериных пещер и причитаний по обманутым надеждам.

Не скорблю я на пороге смерти, Живый Боже, и не жалуюсь и не сержусь на нее. Это пугало, которое человек сам себе создал. Сильнее всего на земле смерть подталкивает меня к встрече с Тобой.

Рос у меня перед домом грецкий орех, но смерть забрала его у меня. Вознегодовал я [тогда] на смерть и, проклиная ее, говорил: «Почему взял ты не меня, ненасытный зверь, а сие безгрешное дерево?»

Впрочем, теперь и себя считаю я умершим, близ моего ореха.

Бессмертный Боже мой, милостивно воззри на догорающую свечу. И очисти ее пламя. Ибо только чистое пламя возносится к Твоему лицу и входит в Твое око, которым зришь Ты весь мир.

XXI

Мати небесная, прими меня в славу Свою. Ибо слава мирская, если померкнет, то уже паки не возгорится. Ведь даже корона, вручаемая людьми, – это терновый венец для разумных и шутовской колпак для безумных. Пока золото под землей, всякий любит его и ищет. Если же взгромоздится оно на голову человека, то мрак зависти и ненависти затмевает его блеск.

Соделай меня сокровенным златом в Твоей самой потаенной шкатулке – чтобы никто не ведал обо мне, кроме Тебя. Ибо пока знаешь меня Ты, я познаваем; но если обо мне ведают только люди, то имя мне – сомнение.

Укрой меня от злых очей мирa сего, ибо от них я чахну. Храни меня как секрет, вдали от завистливых догадок. Будь мудрее меня и не возвещай обо мне никому. Ибо вот, носил я Тебя в себе как самую умилительную тайну и поведал о Тебе мирy, но мир надсмеялся над Тобой. Ведь зависть издевается и зубоскалит, если не может отнять.

Друзья мои, что имеете вы от славы человеческой, кроме пьянства, которое начинается застольными песнями, а кончается лежанием в грязи?

Друзья мои, все уста, воспевающие вам ныне хвалу, знают песню и с иным содержанием, которую услышите вы впоследствии.

Бегите от славы, похожей на дворец, возведенный на спине кита, чтобы не потешались над вами с берега и враги, и друзья.

А хвала единодушная, приходящая от людей, – самая бесславная, ибо она равнодушна.

Если же ваш почет – награда от народа, то вы батрак, получивший свою плату, и день грядущий может выбросить вас со своей нивы.

И впрямь ни один новый день не признаёт вашего соглашения с днем минувшим. Каждый день распростирает свою собственную ниву и заключает новую сделку.

Если ваша слава – плод ваших мышц, то ваши дни наполнятся гневом, а ваши ночи – страхом.

Если же она – заслуга вашей мудрости, то сия последняя выхолостится в ореоле вашей славы и не сможет даже шагу ступить.

Если славу, которой пользуетесь, вы называете своей, то Небо покарает вас за ложь и плагиат.

Пройдитесь со своим почетом по кладбищу и посмотрите, будут ли хвалить вас мертвые?

[А ведь] на самом деле, вы непрестанно бродите среди могил, принимая славу от ходящих гробов. Но кто воспоет вам хвалу, когда ходящие гробы станут гробами неподвижными?

Весьма восскорбите вы на том свете, услышав искреннее о себе мнение от тех, кто на этом свете пел вам панегирики.

Мати небесная, глубоко сокрой меня от людских глаз и от человеческого языка – туда, куда проникает лишь свет Твоих очей и где слышатся только Твои слова.

Молюсь Тебе [о сем], Вечная моя Красота!

XXII

Сыне Божий Единый, прими меня в Свою премудрость. Ты глава сынов человеческих, Ты их небесный разум, осияние и радование.

Ты – Благомыслящий во всех людях: Та же Мысль и Тот же Свет. Тобою человек познаёт человека, Тобою один человек другому пророчествует. Твоим голосом люди слышат друг друга, Твоим языком друг друга понимают. Воистину Ты – Всечеловек, ибо все люди по существу – в Тебе и Ты во всех и во всем.

Ты создаешь ум человеческий, а Твоя тень разбирает и расточает его.

Ты образовал все формы, положив на всех на них отпечаток Своей премудрости. Ты вылепил все сосуды из земли и все их наполнил песнью и отрадой Святого Едйничного Тройства, а Твоя тень добавила в каждый сосуд по капле скорби, ощущая которую тоскующие пишут жалобы на Тебя.

Господи Величественный, играющий в руках у Матери Своей, оживотворенной Всесвятым Духом, исправи ум мой умом Своим и очисти его Своим сиянием от удручающих помыслов, от скорбных предчувствий, от жалких намерений. Господи, Величественный мой.

Ты наполняешь всю душу Матери Своей, всю Ее девическую утробу – и ничего нет в душе Матери, кроме Тебя. Ты Ее сияние и Ее голос, поистине – Ее око и Ее песнь.

Ты – достояние Господа Духа Святого, Его действие и Его плод; Его попечение и Его изумление! Господи Величественный, играющий у груди [букв.: на коленях. – Ред.] Матери Своей, оживотворенной Духом Святым!

Ты – мужество Святой Троицы, Ее дерзновение и Ее летопись. Троичный Луч, Ты решился ниспуститься в хаос и мрак – и мир начал свое бытие; на чудо сие ни глаз не может наглядеться, ни ухо наслушаться, [о дивный] Творче и глаза, и уха.

Но все это чудо – лишь бледный Твой образ, только умноженный и искаженный Твой лик в осколках полупрозрачного зеркала.

Сердце мое страстно жаждет Твоего цельного образа, Сыне Божий. Ибо горечь это – быть частью образа Твоего, боязливо парящей над океаном тьмы.

Дай простора тесноте души моей, о широта Трисолнечного Божества.

Просвети мой разум, Свет Ангелов и прочих созданий. Наполни смыслом и разумностью мою жизнь, премудрое Слово Божие. Соделай душу мою девой и будь и оком ее, и песнью.

XXIII

Келья души моей не проветрена, а Ты стучишь в дверь, грозный Душе Святый. Подожди лишь минуту, пока проветрю я келью свою от нечистых духов и тотчас открою Тебе. Ведь если бы и отворил я ее сейчас, Ты не вошел бы в нее, ибо полна она затхлого воздуха и смрада; так что удалился бы Ты от моих дверей навеки. Подожди лишь мгновение, умоляю Тебя, о величайший мой Гость!

Но к стыду моему и ужасу замечаю, что мгновение сие непомерно затягивается! Еще чуть–чуть, и вместится в него весь мой век на земле. Однако Ты терпеливо ждешь у двери, прислушиваясь к моему дыханию.

Дерзки незваные гости во мне, наглы и весьма приумножились. Иду ли открыть окно, они заламывают мне руки за спину. Сделаю ли шаг к двери, чтобы ощутить Твое животворное присутствие, – путаются у меня под ногами. Связали они меня привычкой к их отвратительному запаху, и я уже опасаюсь свежести и вздрагиваю от новизны. О, только бы не опоздать мне открыть Тебе дверь!

Но вот, даже ценой смерти в сей рабской жизни настежь распахну я все окна и именем Пречистой Девы и Ее Сына изгоню из себя прочь всех злобных деспотов и тиранов моей души. И Ты, вступив внутрь, оживишь мой труп Своим животворным дыханием, Своей юношеской силой, Своей любвеобильной росой.

Душе мужеской силы, утренней бодрости, вечерней тишины, легчайший сна, скорейший ветра, свежайший росы, сладчайший материнского голоса, светлейший пламени, святейший всех алтарей, крепчайший вселенной, живейший жизни, – Тебе молюсь я и пред Тобою преклоняюсь: будь едино со мной на отвесном пути [восхождения] к вечному блаженству Троичного Божества.

Душе огненный, никогда не отлучающийся от вечного девства, пронзи мою душу, и очисти ее, и освети, и облагоухай небесным фимиамом, и вселись в нее, и соделай ее Своей невестой – дабы зачалась в ней песнь Божией премудрости и дабы отверзлось в ней Око вечности.

Ты, упреждающий всякий рассвет и никогда не предающийся сну, научи меня бдительно бодрствовать и терпеливо ждать.

XXIV

О, подливающий Свой священный елей в звезды и из хаотичных вспышек пламени устрояющий светильник пред [Своей] небесной славой, долей Себя в душу мою и, препобеждая разжжение страстей, соделай ее лампадой [букв.: и из страстного пожара соделай лампаду. – Ред.] пред небесами.

О, неслышно обходящий цветущие поля и окропляющий Своей благодатью все их многоцветье, дабы отражалась в нем не кровь земли, а Божия красота, – окропи и поле души моей Своею благодатью, дабы не сказали о нем, [что пышно процвело оно,] напитавшись земной кровью, но [признали, что] украшено [оно] Божией лепотой.

О, перемешивающий всякий прах и пепел, влагая в него частицы бытия, приложи жизни и праху тела моего, чтобы жил я и славил дела Твои.

О, укрощающий огонь и ветер, заставляющий и бесов служить Всевышнему, обуздай гордость мою и соделай меня служителем Бога.

О, милующий зверей в дубравах, помилуй и меня, озверевшего от неведения.

О, оплодотворяющий всякое семя жизни, парящий в любой утробе, пребывающий в яйце, лежащем в птичьем гнезде, и мастерски творящий новое чудо жизни, оплодотвори, молю Тебя, и незримое семя добра во мне и бодрствуй над ним, пока оно не взрастет.

Душе грозный и всемогущий, Своим наитием делающий из разбойнических вертепов пристанище Небу и из пугливой вселенной устроящий храм Богу, снизойди в меня, молю Тебя, и соделай из горсти праха то, что можешь Ты и умеешь.

XXV

Души мертвых, поучаствуйте в моем прославлении Небесной Троицы. А чем вам еще заняться? Либо корчиться от страха вдали от Бога, либо обретать отраду и простор рядом с Ним.

Покинули вы бренный прах, предмет своих любимых попечений, и теперь вынуждены заботиться лишь о своей наготе. Хоть теперь видите вы, что не тело придавало запах душе вашей, а душа телу?

Как трудно грешной душе, если останется она наедине с полным грузом своего запаха, не разреженного в теле и телом не сокрытого! Поистине само колесо не заезжает в грязь, если кучер его туда не направит. Не догадываетесь ли теперь, что колесо измазалось по воле кучера? Колесо приняло свою плату, и кучер не останется без воздаяния.

Грешные души, не стремитесь больше вернуться в тело, чтобы якобы убежать от тлетворного смрада, удушающего вас там. То же зловоние вы принесли бы назад с собой и умножили бы его в новом теле.

Грешные души, не желайте больше войти в тело, чтобы избежать опаляющего вас огня и удушливого дыма! И огонь и дым вы носите в себе (букв.: собой. – Пер.), так что тело оказалось бы не спасителем вашим, а жертвой.

Но устремите все свое внимание к вечному Божиему девству, могущему изгнать из вас скверный чад; и к Сыну Девы, Который осветил бы вас лучами Троичной премудрости; и к Всесвятому Духу, Который приложил бы вам силы и дерзновения, дабы возвысились вы к ангельским кругам¹².

Очищенные души, благоухающие прекраснее всех земных бальзамов, не отлучайтесь от нас, земных, ибо вот, еще час–другой будем мы бродить по вашим страдальческим путям, по[пирая ногами] ваш прах. Все чистые на земле будут чистыми и на небе и окажутся вашими друзьями, [ибо с избытком] вобрали они в себя райского благоухания и облечены в девственную чистоту.

Приумножьте свою любовь к нам и усугубьте свою о нас молитву. Ведь между вами и нами нет иной преграды, кроме немощной завесы нашего тела. Ибо если вы и скончали свой земной век, а мы здесь остались, то и путь, и [небесный] град в конце пути один и тот же.

Души праведные, и мы молимся Господу за вас, чтобы облегчить и ускорить ваш отход к Нему. Хоть и слабее мы вас, однако молимся о вас Богу. Молимся, движимые любовью, которой горит сердце наше по вам, как брат младший и более немощной простирает свои руки, чтобы помочь брату старшему и более крепкому.

Ведь как и младшие, и старшие братья суть одно тело в глазах родившей их любви, так и мы, и вы – одно тело в очах премудрой и всемогущей любви Всевышнего. Бесчисленные сонмы душ умерших, не разделяйтесь между собой, и не смущайтесь, и не оглядывайтесь больше на холодный остров земной жизни, к которому мы, малочисленные, еще на час–другой крепко привязаны, пока не присоединимся к вам, воздетая к пределам более теплым и светлым.

Обо всех вас – и праведные, и грешные – молимся мы, полумертвые и полуживые, небесной Милости, чтобы не смущались вы, не страшились и не оборачивались вспять, но с полным размахом крыльев устремлялись все дальше и выше – к свету и радости, к миру и полноте.

XXVI

Пробудитесь, все создания, и послужите Господу, живому и пекущемуся о вас. Поклонитесь Ему и послужите Ему, ибо никто больший Его не посетил вас в сей юдоли страха и плача.

Рабы приходят и делаются господами. Господин пришел и сделался рабом. Рабы–господа спешат захватить власть над все большим числом людей и вещей, а Господин–раб стремится послужить как можно большему сонму Своих созданий.

Пробудитесь, полевые лилии, и наполните воздух своим ароматом, ибо ваше имя упомянули Его святые уста.

Пробудитесь, камни, и поклонитесь Ему, ибо по вам ходили Его святые ноги.

Проснись, пустыня, и возрадуйся, ибо освятил Он тебя самыми долгими и сокровенными молитвами.

Пробудитесь, пшеница и виноградная лоза, ибо благословил Он вас паче прочих произрастаний. Пробудитесь и благословите Его.

Проснитесь, рыбы, и прославьте Господа, ибо когда был Он голоден, вы накормили Его.

Пробудитесь, вода и воздух, и послужите Ему, ибо Своею силой очищал Он вас и умиротворял.

Распрямись, смоковница и облекись в шелка, ибо на тебе увидел Он грешника и спас его (Ср.Лк.19:1–10).

Пробудитесь, овцы и волы и исполнитесь страхом, ибо в вашем худом обиталище Он родился.

Воспряньте, птицы и воспойте, ибо вас досточудно поставил Он в пример людям.

Воскипи, елей, и возгорись пред престолом Его, ибо, тобою помазанный, возрадовался Он и спас грешницу.

Пробудитесь, терние и тростник, и постыдитесь, ибо причинили вы Ему боль.

Вострепещите, железо и дерево, и покайтесь, ведь, хоть и невольно, подвергли вы Его мучениям на кресте.

Проснитесь, жители городов, и возрыдайте, ибо не поверили вы Ему.

Пробудитесь, народные вожди и старейшины, и посыпьте голову пеплом, ибо осудили вы Его.

Воспряньте, бедняки и нищие, и прильните к Нему с умилением, ибо Он – богатство ваше.

Встаньте, короли, и положите свои короны перед Ним, ибо Он единственный научил вас истинной мудрости о первенстве и старшинстве.

Пробудитесь, грешники, и возрыдайте пред Ним, ибо только Его рука не метает в вас камни.

Встаньте, праведники, и бодрствуйте, ибо грядет к вам ваш Путевождь.

Пробудитесь, все звезды и взыграйте, ибо Светодавец ваш идет посетить вас.

Проснись, вселенная и громогласно воспой песнь Господню, ибо Господь, живой и о тебе пекущийся, вошел в тебя.

XXVII

Птицы Твои будят меня поутру, а шум озера насылает на меня дрему на закате. Но не птицы меня будят и не озеро убаюкивает, а Ты, Гласодержец, Господи.

Одалживаешь Ты птицам Свой голос и озеру – полуночное журчание вод. Во всякие уста влагаешь Ты речь и во всякой твари заключаешь звук. Окружен я Твоими глашатаями, как ученик – многими учителями, и неустанно внимаю им от рассвета до сумерек.

Гласодержец Господь, глаголи яснее чрез Своих вестников (букв.: гласоносцев. – Пер.).

Солнце вещает мне о сиянии Твоего лика, а звезды – о гармонии Твоего бытия. Иным языком говорит солнце, а иным – звезды, но все языки наливаются звуками из одних и тех же голосовых связок. У Тебя эти связки, и Ты испустил первый звук, затрепетавший в глуши и безвидности небытия, – и разлетелся он многоголосьем, отозвавшись в бесчисленных вестниках, как грозовая туча, оглашающая воздух громами, проливается на землю каплями дождя.

Гласодержец Господь, глаголи яснее чрез Своих вестников!

Восклицание вырвалось из груди Богоневесты, когда увидела Она Сына Своего, – возглас преисполненной любви, не могущей сдержать себя в молчании. И отозвался сей возглас – сей ответ Матери на любовь – в сердце Сына; и распростер Его Дух Святый Своими крепкими руками на всему пространству. Поэтому все мироздание наполнено Твоими глашатаями, Песнь моя и Любовь моя.

Гласодержец Господь, глаголи яснее чрез Своих вестников!

Посему и вещал Ты в притчах, Сыне Божий, через зримые предметы и события раскрывая истины о Всевышнем Боге. Словами и целил Ты, и оживотворял, ибо ведал тайну любви. Ведь тайна любви – это тайна слова. Через все создания, как сквозь тончайшие пламенеющие трубы, излились слова, а через слова – Любовь Неба.

Гласодержец Господь, научи меня любви Твоей устами всех Твоих вестников.

XXVIII

Немым и косноязычным чувствую я себя, Речистость моя, желая выразить Твое бытие (букв.: Твою бытийственность. – Пер.) и всю Твою полноту. Посему умоляю я всю вселенную пасть со мною на колени и взывать вместо меня, лишенного и голоса, и красноречия.

Созидаю я каменные алтари, о нерушимое Основание моей надежды. А горделивые сыны мiрa сего, мнящие себя ближайшими Твоими собеседниками, нежели Твои святые, насмехаются надо мной: вот, дескать, язычник, охотнее кланяющийся камню, чем Господу!

[Но] на самом деле, кланяюсь я не камню, а вкупе с камнем [воздаю поклонение] Живому Богу. Ведь и камень удалился от Господа и нуждается в спасении. Грех сделал меня сквернейшим камня пред лицем Неба. Пусть же и камень спасется вместе со мной и как синоним твердости да поможет мне выразить постоянство Божией правды. Посему и обнимаю я камень как собрата в погибели и как соработника в молитве и спасении.

На каменном алтаре возжигаю я елей и воск, Свет Неугасимый. А спесивцы, надмеваясь, кричат: «Вот, муж суеверный, не знающий, что Бог – это дух!»

Знает раб Твой, Господи, что Ты дух, но ведает и милость Твою, Господи, ко всякой плоти. И когда взираю на лучистый елей и обоняю ароматный воск, то говорю себе: «Чем ты лучше елея и воска?» Как солнце в полдень, так елей и воск в полночь яснее отображают свет Господа славы, нежели твой язык. Да вспомоществуют они тебе в молитве. Да будут тебе собратьями в молитве и спасении.

Украшаю я алтарь деревянными иконами, и золотыми крестами, и серебряными рипидами, и шелковыми тканями, и книгами спасения в кожаном переплете. И кладу земные поклоны пред алтарями Твоими, сияющими богатым убранством. А гордецы, смеясь, говорят: «Взгляните на идолопоклонника, кланяющегося не Господу, а бездушным вещам!»

Но ведаешь Ты, единственный Объект моего поклонения, что преклоняю я колени пред Тобою единым. Но дабы гордость не возобладала в моем сердце и не отсрочила моего спасения, призываю я дерево и траву, смолы и животных вкупе со мной вопиять к Тебе, каждый на своем языке. Ведь спасение нужно для всех созданий, оттого–то все они и должны соединиться в молитве с человеком, вождем греха и вождем спасения.

Освящаю я хлеб и вино на Твоем алтаре и насыщаю ими свою душу. Пусть до конца времен поносят меня горделивцы – не постыжусь я желания питаться и напояться Тобою, о Животворящая моя Пища.

Кланяюсь я пред каменным алтарем, дабы навыкнул рассматривать всю вселенную алтарем Всевышнего.

Питаюсь я освященным хлебом и вином на алтаре Твоем, чтобы научиться считать все, что вкушаю, – Твоим святым Телом, и все, что пью, – Твоей святой Кровью¹³.

Молюсь я вкупе со всеми созданиями и за все создания, чтобы навыкнуть мне смирению пред Тобой и высказать всю тайну моей любви к Тебе, Любовь всеобъемлющая.

XXIX

За все грехи людские каюсь я пред Тобою, Многомилостивый. Ибо вот, семя всех грехов находится в моей крови! Своими усилиями и Твоей милостью вытравляю я сей злой посев день и ночь – дабы не плевелы, а чистая пшеница взошла на ниве Господней.

Каюсь я за всех удрученных, сгибающихся под ношей попечений и не умеющих возложить все заботы на Тебя (ср.1Пет.5:7). Для человека немощного невыносимо и малейшее бремя, а для Тебя целая гора тревог и хлопот подобна снежку, брошенному в раскаленную печь.

Каюсь за всех недужных, ведь болезнь – это плод греха. Если в покаянии душа очистится, то болезнь исчезает вместе с грехом, и в душу вселяешься Ты, вечное мое Здравие.

Каюсь за неверующих – за тех, что своим неверием скапливают и налагают недуги и скорби как на себя самих, так и на своих друзей.

За всех богохульников каюсь, злословящих и поносящих Тебя, не разумея, что хулят Домовладыку, одевающего их и питающего.

Каюсь за всех человекоубийц, лишающих жизни других людей, чтобы сохранить собственную жизнь. Прости их, Многомилостивый, ибо не ведают, что творят. Ведь не знают они, что во вселенной не две жизни, а одна, и не два человека, а один. О, как мертвы они, отсекающие полсердца!

Каюсь за лжесвидетелей и клятвопреступников, ибо поистине убивают они и других, и себя.

Плачу и воздыхаю по всем грабителям своих присных, громоздящих себе ненужное богатство, ибо похоронили они свою душу, и не с чем им выйти пред Тебя.

Обо всех высокомерных и кичливых плачу и воздыхаю, ибо пред Тобой подобны они нищим с пустой сумой.

По всем винопийцам и чревоугодникам плачу и воздыхаю, так как стали они рабами собственных рабов.

Каюсь за всех разрушителей брака, ибо обманули они доверие Духа Святого, избравшего их к тому, чтобы созидать через них новую жизнь. Служение жизни обратили они на ее подрыв и истребление.

Каюсь за всех многоречивых, Господи, ибо Твой самый драгоценный дар – дар слова – превратили они в дешевый песок.

Каюсь за всех разрушителей соседского очага и мира среди ближних и воздыхаю по ним, ибо навлекли они проклятие на себя и на свой род.

За все лживые уста, за все мутные глаза, за все вспыльчивые сердца, за все ненасытные утробы, за все потемненные умы, за всю злую волю, за все худые помыслы, за все гибельные воспоминания – каюсь, плачу по ним и воздыхаю.

Каюсь за всю историю жизни людей от Адама до меня, грешного, ибо вся хроника человечества – в моей крови. Ведь я в Адаме и Адам во мне.

По всем мирaм, крупным и мелким, не трепещущим пред страшным Твоим присутствием, плачу я и вопию: Владыко Многомилостивый, помилуй и спаси меня.

XXX

Изгладь, Господи, все мои воспоминания – кроме одного. Ибо все они делают меня дряхлым и немощным. Воспоминания губят мой сегодняшний день. Сдавливают и угнетают его прошлым, ослабляя надежду на будущее, так как легионами уст шепчут мне на ухо: «Будет только то, что было».

А я не хочу, чтобы было только то, что уже минуло. Не желаю ни я, ни Ты, Господи, чтобы будущее явилось лишь повторением прошлого. Пусть свершится небывалое – то, что еще никогда не появлялось на свет. Слишком дорого солнце, чтобы смотреть ему только на повторы.

Торные дороги увлекают путников. Долго брение ходило по земле. Наскучили [уже] земные ходоки, так как испокон веку, из поколения в поколение, сменяют они друг друга.

И лишь одно воспоминание не стирай, но усиль во мне. Не изгладь из моего сознания, но паче укрепи в нем память о той славе, которой обладал я, пребывая весь с Тобой и весь в Тебе, прежде времени и временных миражей:

• когда и я был гармонично троичен в святом единстве, как и Ты из вечности в вечность;

• когда и во мне была душа – в дружбе с сознанием и жизнью;

• когда и моя душа была девической утробой, мое сознание – мудростью в девстве, а моя жизнь – духовной силой и святостью;

• когда и я был весь светом и не было во мне тьмы;

• когда и я был блаженством и миром и не было во мне страдания от неуравновешенности;

• когда я знал Тебя, как Ты знаешь меня, и не был я смешан с тьмой;

• когда не было у меня ни границ, ни соседей, ни деления на я и ты.

Не стирай этого воспоминания, Отче мой, но утверди [букв.: усиль. – Ред.] его:

• хотя и отверзает оно мне бездну, по которой я, сейчас бреду в ничтожестве и уничижении;

• хотя и отлучает оно меня от друзей и жизненных утех, разрушая все преграды между «вчера», «сегодня» и «завтра»;

• хотя и выводит оно меня из себя, делая безумным в глазах моих спутников.

Поистине не мило мне никакое общество, кроме Твоего, и никакое воспоминание, кроме памятования о Тебе.

Милостивый Отче мой, изгладь все мои впечатления, кроме одного–единственного.

XXXI

Пролил Ты свет по мраку, Господи, – и произошли цвета и формы. Вознес Ты Свой лик над бездой, имя которой – «ничто», и мучится она, пытаясь в тенях [и подобиях] отобразить красоту Твоего лица. Как грезит о Тебе бездна, так сказуют Тебя все создания.

Прекрасно и мое озеро, пока спокойный солнечный лик стоит над ним, глядя с высот. И все прохожие хвалят красоту озера моего. Но как только солнце скроет свое лицо, мое озеро становится мраком и бездной. И никто из мимоходящих не воздает хвалу озеру, кроме как в присутствии солнца и его блистающей свиты.

Лицезрение бездны опьяняет тех, кто не зрит солнца, стоящего над ней в высоте. Красота вещей начинается тогда, когда созерцающий их склонит над ними свой лик. Нет зеркала, если нет лица пред зеркалом. Впрочем, тщетно держу я свое лицо пред зеркалом, если нет света.

Во свете Твоего лица вижу я свое отражение и во всяком создании. Но без Тебя сии создания не служили бы зерцалом друг другу, но всюду царил бы мрак, и бездна, и помутняющий ужас.

Искажают вещи Твою красоту, как сон извращает явь. Как мучают меня сны, так терзают меня и создания. Ибо что они такое, если не грезы Твоей неизглаголанной Яви?

Соседи говорят мне, что видели восхитительные сны. «Но вселенная – мне свидетель [отвечаю я им], что вы прекраснее ваших снов». И космос грезит и не может наглядеться на свое благообразие. Грезящая моя вселенная! Пока сон видит во сне себе подобного, они пугаются друг друга, хотя один в другом ищет толкователя и утешителя. Кто для кого пророк: сон ли для яви, или явь для сна?

Превосходное мое м1роздание! Пусть снится тебе Явь – и Она поведает тебе обо всем. Признай Явь, грезы о Которой ты собой являешь, – и [тогда] проснешься, и не станешь больше гадать о красоте, но само будешь Красотой. Одна Явь и одна Красота – и Она причина твоих дремотных созерцаний.

Не говорите мне, чада, о великолепии звезд. Если Господь уйдет из них (букв.: извлечет Себя из них. – Пер.), то ваши уста смолкнут. Встаньте в густом мраке близ озера моего и попытайтесь ему петь. Поистине онемеете вы и исстрадаетесь до солнечной зари, пока солнце не изольет на его гладь свою красоту и не наполнит звуками вашу немощствующую гортань.

От Твоего лика на все создания изливается роса благолепия [букв.: изливается красота, – Ред.]. По Твоей красоте плывет вселенная, как кораблик по морю.

И даже когда к хладному пеплу устремишь Ты Свой взор, то пепел преображается, обретая свой лик.

Вразуми мое сердце, Господи мой, чтобы не очаровывалось оно красками смерти, но воодушевлялось Тобой, бессмертная моя Лепота.

Единственная моя Красота!

Удели мне [от] Лика твоего – и [приумножь] паки и паки [сей мой удел] в Твое[м] лицезрении.

XXXII

Вера моя зрит Тебя, Господи.

В ней свет и проницательность моих очей.

Вера моя – это ощущение Твоего вездесущия. Пригибает она мои колени к земле и воздевает руки к небу.

Вера моя – прикосновение моей души к Тебе. Движет она мое сердце к взыгранию пред Тобою и мою гортань – к песнопению.

Когда ласточка приближается к гнезду, ее птенцы теряют покой. Ведь еще издали чувствуют они приход матери.

Вера моя возбуждает меня и живит, ибо приходишь Ты, Мати моя.

Если друг пишет мне письмо, в далеком городе думая обо мне, то и я оставляю другие мысли и думаю о друге.

Вера моя – мысль моя о Тебе, подвигающая Тебя, Самого Чуткого и Отзывчивого, думать обо мне.

Если лев разлучится с львицей, то потускнеют его глаза, снедаемые печалью по ней.

Вера моя – грусть моя по Тебе, когда вдалеке Ты от Меня, Красота моя.

Если скроется солнце, то самые ужасные бури обрушиваются на море.

Вера моя – умиротворение бури в душе моей, ибо свет Твой осеняет меня, вселяя в меня покой.

Очи мои вещали мне: «Не видим мы Его». Но я успокоил их словами: «И вправду сотворены вы для того, чтобы видеть не Его [Самого], а [присущее] Ему».

Уши мои возглаголали ко мне: не слышим мы Его. Но я вразумил их, сказав: «И в самом деле сотворены вы затем, чтобы слышать не Его, но [эхо] Его [речей]».

Ничто из всего сотворенного не способно видеть или слышать Его, но [видит и слышит] оно лишь то, что от Него источается. Сотворенное видит и слышит только себе сродное. И лишь рожденное от Него может лицезреть Его и слышать. Не в силах картина видеть художника, но его сын способен видеть [своего] отца. Не может и колокол слышать мастера, но дочь мастера, отлившего [сей колокол], слышит своего родителя.

Глаз не может видеть Его, так как создан Его не видеть. Ухо не способно слышать Его, так как создано Его не слышать. Но зрению возможно видеть Его и слуху – Его слышать.

Вера моя зрит Тебя, Господи, как рожденное видит своего родителя. Вера моя слышит Тебя, Господи, как рожденное слышит своего родителя.

Бог во мне видит и слышит Бога в Тебе. Ведь не творится Бог, а рождается.

Вера моя – это погружение в бездну моей души и всплытие с Тобой.

Вера моя – единственное мое основательное знание. Все прочее – лишь детское собирание цветных камушков на берегу озера.

Вера моя – единственное серьезное занятие моей жизни. Поистине, все остальное есть [лишь] комедия эмоций.

Когда говорю: «Приложи мне веры» – подразумеваю: «Умножь во мне Себя, Отче мой и Боже мой».

XXXIII

Надежда моя чает Т[еб]я, Господи.

Ожидание Тебя – единственное содержание и единственный смысл моего «завтра» и «послезавтра».

Трава жаждет росы и не ошибается. Горы чают пришествия громов – и не погрешают в уповании. Крот под землей ждет своей ежедневной пищи – и надежда не обманывает его. Чаяния всех созданий удовлетворяешь Ты, Господи.

Ожидаю Тебя – и Ты идешь мне навстречу. Чем быстрее я к Тебе приближаюсь, [тем скорее] Ты и грядешь ко мне.

Что такое «завтра», дети мои, если не ваша надежда? Но если вы исторгните из себя всякое упование, то умрет и ваше желание [видеть] рассвет дня грядущего.

Не ропщите на Небо, что не дает Оно сбываться всякой вашей надежде, но корите себя за то, что не умеете вы уповать. Не на множество желаний отвечает Небо, но неизменно исполняет лишь одну–единственную надежду: самую возвышенную и самую твердую. Не упрекайте Небо, что не взирает Оно на плоды ваших семейных и групповых [раздоров] и не соучаствует в ваших заговорах против других. Проницательно Оно и милостиво. Зрит Оно всякое добро во всякой фракции [и ячейке] и снисходительно к вашей немощи, если сопровождает ее благая воля.

Надежда моя – не туманное предчувствие, а достоверная истина о Твоем пришествии. Обещал Ты прийти, и печать Твоего обетования ношу я в своей душе. Если же Ты еще не приходишь, то не Твоя здесь вина, а моя. Кроток Ты и сострадателен – и не желашь посрамить меня моей косностью (букв.: неподготовленностью. – Пер.). Посему ступаешь Ты тихо, неустанно предвещая мне [Свой] приход.

Безнадежность сидит сложа руки. А моя надежда чистит, и моет, и не устает проветривать и окуривать ладаном помещения, в которых встретит Тебя и примет. День и ночь беспокоится она о том, чтобы не забыть о чем–то Тебе угодном. И непрестанно взывает к Ангелам и святым – к тайновидцам – чтобы наставили они ее в том, как сделать свою каморку подобной Небу.

Нет у моей надежды ни приятелей, ни компаньонов. Все прочие упования спешно изгнал я из себя как явных и доказанных обманщиков. И на их месте теперь буйно произрастает только та надежда, которая ждет Тебя.

Когда придешь Ты, то принесешь пребогатые дары. С Тобой, Победоносец, придет ко мне и победа над всякой тоской и заботой. С Тобой войдет ко мне под кров и здравие, и сила, и мудрость, и всяческая полнота всех людских чаяний от начала до скончания времени.

А люди, пребывающие вне Тебя и питаемые многими надеждами, на самом деле сидят на горе, ожидая восхода солнца с Запада.

А я стою, обращенный к Востоку, и знаю наверняка, что солнце скоро взойдет над горизонтом. Ибо замечаю румянец зари.

Есть и такие, кто втыкает сухие прутья в землю, надеясь, что прозябнут они и принесут плод. А на моей ниве посеяно семя живое, зеленеющее и изобилующее урожаем.

Мое упование на Тебя – не иллюзорное предсказание, а известный факт, аналогичный тому, что солнце должно взойти с Востока и что хорошее семя, посеянное на тучной земле, должно прозябнуть.

Твоя нива, и Ты – и Сеятель, и Семя. Гряди, Господи, моя надежда ждет Тебя!

XXXIV

Любовь делает меня Богом, а Тебя, Боже, – человеком.

Где кто–то один, там нет любви. Где сочетались двое, там лишь ее призрак. Где соединены трое, там любовь. Имя Тебе – Любовь, потому что Твое имя – Тройство в единстве.

Если бы был Ты один, то не стал бы ни любовью, ни ненавистью.

Если бы был двойством, то в Тебе царили бы попеременно то любовь, то ненависть.

Но Ты – Тройство, и потому Ты – любовь, и нет в Тебе ни тьмы, ни чередований.

Любовь не знает времени и пространства. Она вне времени и пространства. Один день для нее – как тысяча лет, и тысяча лет – как один день.

Если сопряжен я с Тобой любовью, то не существует ни неба, ни земли – есть только Бог. Нет тогда места ни для «я», ни для «ты» – есть только Бог.

У любви три ипостаси: девство, постижение и святость. Без девства любовь – не милость, а земное самолюбие и страсть. Без постижения любовь – не мудрость, а глупость. Без святости любовь – не сила, а немощь. Если же страсть, глупость и немощь объединятся, то рождается ад, который диавол называет своей любовью.

Если душа моя – пречистая девица, и сознание мое – проницательная мудрость, и дух мой – животворящая святость, то аз есмь – любовь, сопряженная с Твоей любовью. Сквозь любовь лицезрю я Тебя как себя и Ты зришь меня как Себя.

Посредством любви созерцаю я не себя, а только Тебя. И чрез ее же посредство Ты созерцаешь не Себя, а только меня.

Любовь жертвенна, причем жертву ощущает она не как отдачу, а как приобретение.

Чада земные, слово «любовь» – это самая продолжительная молитва.

«Но существует ли земная любовь?» – спрашивают меня мои ближние. «Настолько существует она, настолько [бытийствует] земной Бог!» – [отвечаю я им]. Земная любовь пылает и сгорает. Небесная любовь пламенеет и не ведает конца. Земная любовь, как и все бренное, – это лишь наваждение, лишь сказка [букв.: гадание. – Ред.] о любви. Насколько идолы походят на Бога, настолько схожи любовь земная и Любовь небесная. Насколько дым похож на пламя, настолько и ваша любовь сродни любви Божественной.

Если разменяете вы золотую монеты на гроши, то гроши называете не золотой монетой, а именно грошами. Почему тогда любовь Божественную, в прах измельченную и перемолотую временем и пространством, именуете вы любовью, а не прахом?

Господи, удостой меня любви, которой живешь Ты, подавая жизнь.

Сподоби меня, Господи, любви Твоей – и освобожусь я от всех законов.

Всели любовь Твою в меня, и любовь вселит меня в Тебя.

XXXV

Мученики истинной веры, молитесь Богу о нас. Ваша вера приблизила вас к светозарному престолу славы, украшенному лучистыми Серафимами и премогучими Херувимами. Ближе вы к бессмертию, чем мы, и молитва ваша – более чистая и благопоспешная.

Помяните в своих молитвах и нас, дабы и вам удостоиться еще вящей славы на небесах. Понесите и нас на себе – и еще легче и быстрее возлетите вы к престолу славы. Кто носит лишь себя, тот ходит медленнее и чаще спотыкается. Чем большее бремя своих братьев взваливаете вы на себя, тем стремительнее летите.

Сказал я людям: «Все вы мученики, но не у всех одно и то же мученичество». Мученики за правую веру – не то же самое, что и мученики за веру неправую. Поистине и кости их отличаются, а не только душа. Ведь душа переносит свою силу и немощь и на кости.

Страдающие за веру правую – страдаете вы за то, что зрят ваши духовные очи. Страдающие за веру неправую, ложную – вы страдаете за то, что видят ваши плотские глаза. Те, первые, страдают за веру в явь и истину, а сии, вторые, – терпят муки за миражи и фантазии.

Свое знание духовное зрение нарекло скромным именем – вера. Свою веру плотские глаза назвали горделивым именем – знание. И то и другое – созерцание: у духовного зрения – видение тихого сияния сущности тварей, а у плотских глаз – наблюдение за вибрированием и мерцанием этой сущности в условиях тьмы.

Из всех сущего самое неизбежное – ваше мученичество, сыны неба и сыновья земли. Все ваши терзания сводятся к бегу. Либо мчитесь вы от тьмы к свету, либо от света к тьме. Убегая от тьмы к свету, вы возбуждаете против себя окружающий мир. Если же без оглядки спешите от света к тьме, то Небо удалится от ваших судорог и от вашей погибели.

Пересекаются пути сынов человеческих, и столкновение неизбежно. Ибо одни шествуют к Востоку, а другие к Западу. Господь милостив, и всем посылает Он Своих Ангелов.

Полна моя душа мучеников, как плодоносная нива изобилует пшеницей и плевелами. Одни обращены к Востоку, а другие к Западу.

Шепчу я своей душе в полночь: «Доколе будешь распинать себя между раем и адом? Соберись с силами и иди туда, куда шествовали мученики за правую веру».

Шепчу я своему соседу на заре: «Не слишком увлекайся ходьбой по гладкой, проторенной дороге, так как у ее обочин лежит много смердящих трупов. Пойдем лучше вверх по горной тропе: крута она и отвесна, но не отдает запахом мертвых».

Шепчу я вам утром и вечером, мученики правой веры: «Молитесь Богу о нас».

XXXVI

Мученики доброй надежды, молитесь Богу о нас:

• вы, похоронившие все свои надежды, чтобы богатеть единым упованием;

• вы, дождавшиеся конца многих людских чаяний и увидевшие пепел;

• вы, видевшие множество заплаканных глаз, возвращающихся с кладбища своих надежд;

• вы, слышавшие многие исповеди о тлетворном запахе любой земной надежды с оборотной стороны;

• и отдавшие себя на распятие за надежду избранную, не завершающуюся ни пеплом, ни могилой, ни смрадом.

Вам молимся мы и кланяемся. Молитесь Богу о нас.

Видел я дитя, долго бежавшее за стаей весенних бабочек. И вдруг, когда одна из бабочек уже была у него под рукой, он оставил ее и побежал за другой, показавшейся ему более красивой.

И сказал я: «Таковы сыны человеческие, и так гонятся они на протяжении всей своей жизни за многими желаниями».

На самом деле беготня ваша утомительна и бесцельна. Когда наступит для вас смертный час, вы не сумеете сказать, к чему стремились. И войдете в другой мир с пустыми руками и со смущенным сердцем.

И сынов неба бег утомляет, но не бесполезен он. И когда придет час их кончины, они сумеют сказать, к чему порывались и спешили. И на том свете руки их будут полными [всяческих благ], а сердца получат отдохновение.

Орел, парящий под облаками, видит ягненка в поле, и спускается к нему, и спрашивает воробьев, сидящих у него на спине: «Неужели вы не видите ягненка?» А они отвечают ему: «Нет, не видим». Так обстоит дело и с мучениками доброй надежды. С большого расстояния увидят они свою пищу и стремглав бросаются к ней, тогда как близ живущие ходят по этой пажити, не замечая ее.

Длительна погоня за доброй надеждой. Но подвижник отваживается на нее, повергая все обманчивые надежды себе под ноги и попирая их, как сухую листву. Много, очень много препон на пути к его упованию; одна из них – смерть. Но он перескакивает через них, преодолевая и смерть, и мчится за своей надеждой.

Мученики доброй надежды, словно стая белых голубей, вьющиеся вокруг Небесного Света, молитесь Богу о нас.

XXXVII

Мученики великой любви, молитесь Богу о нас:

• вы, познавшие любовь, сильнейшую смерти, молитесь о нас Любви;

• вы, счастливо извлекшие себя в этой жизни из сети тленной любви, подобной пятну краски на стене, смываемой дождем;

• вы, проповедавшие, что любовь таинственнее тела и вековечнее звезд на небосводе;

• вы, любовью познавшие дерево и камень, зверей лесных и рыб морских, – ведь любовь срывает печати со всех тайн, обнажая своему подвижнику суть вещей;

• вы, любовью давшие сбыться всем предречениям пророков, исполнившие все заповеди и покрывшие все законы;

• вы, величайшие завоеватели; кто сильнее вас?

• вы, ученейшие мудрецы; кто разумнее вас?

• вы, редчайшие драгоценные камни; кто уникальнее вас?

• боги вы, зревшие себя в Боге и Бога в себе;

• вы, имеющие честь, превосходнейшую ангельской, ибо Ангелы удостоились ее без страданий и мученичества, вам молимся мы и кланяемся, молитесь Богу о нас,

• дабы и мы очистились от призрачной любви, которая оканчивается ненавистью;

• дабы и мы увенчали нашу веру и надежду диадемой, в которой [и] небесные светила имеют невысокую ценность;

• дабы и мы прозрели, и стяжали ведение, и возвеселились отрадой, которую только Ангелы могут ощущать;

• дабы и наша жизнь стала трисолнечным сиянием, подобным Тому, от Кого приходит весь свет, не смешанный с тьмой;

• дабы и мы узрели в себе вечную Деву, и превечного Сына Девы, и Духа, подобного голубю.

Мученики великой любви, лишь ваши страдания меньше вашей любви. Любая земная любовь приносит страдания большие, чем она сама. А вы возлюбили то, что дольше времени и шире пространства.

Слыша о ваших страданиях, ваши смертные братья считают их невероятными и невыносимыми. Но это лишь оттого, что сами они, по правде говоря, могут вникнуть в ваши страдания, однако не способны постигнуть вашу любовь и осознать смысл ваших мук. О, если бы могли они перенестись и в вашу любовь! Тогда все ваши страдания были бы для них чем–то ничтожным, каковыми они были и для вас. Подобно тому как для матери пустяк – холодный дождь и пронзительный ночной ветер, если спешит она домой к своему ребенку.

У кого цель больше мирa сего, для того мир сей – не преграда.

Того, кто спешит к дому, необъятнейшему всякого пространства, пространство не способно удержать.

Тому, кто носит в себе любовь, драгоценнейшую временных творений, время не может ни воспрепятствовать, ни пресечь его век.

Любовь проводит Своих подвижников через все грозы и смятения, привлекая их к Себе.

Мученики великой любви, молитесь Богу о нас.

XXXVIII

Если люди утратят дар чудотворений, то Ты, Господи, творишь чудеса через материю и вещество.

Воду и огонь зачисляешь Ты к Себе в служители, если люди отрекутся от служения Тебе.

Дереву и металлу даешь Свою силу, которая – будучи в презрении у людей – к Тебе возвращается.

Сквозь землю и траву оказываешь Ты милость избранным Твоим, если люди делают себя нечистыми быть проводниками милосердия.

Через ткань и бумагу излучается Твоя сила, если людская плоть (букв.: плотскость. – Пер.) берет верх над духом.

Кости святых возвещают Твое имя и Твое присутствие, если человеческий язык умолкнет от неверия.

Когда генералы забывают науку побеждать, победителями делаешь Ты рядовых.

Наполнил Ты огнем мертвые предметы, чтобы светили они, когда тьма затворит очи звездам.

Когда нет солнца, то долг свечения берут на себя папоротник и боярышник.

Когда слепые становятся вождями слепых, Ты доверяешь выбор пути [букв.: уступаешь водительство. – Ред.] лошадям и собакам.

Когда больные навязываются лечить таких же больных, Ты делаешь врачами мертвые кости и грязи.

Когда угасает Твой образ в человеческой душе, Ты даешь силу и крепость Твоему изображению на дереве.

Смеются те, кто в конце концов будет горько плакать, и говорят: «Как способны мертвые предметы творить чудеса, которые мы совершать не в силах?»

Но не все ли предметы живы, если Ты оживишь их? И не все ли люди мертвы, если покинешь Ты их, Господи грозный [и праведный]?

Ведают Твои Ангелы, а люди не ведают, что всякая сила – Твоя, в Тебе и от Тебя и что являешь Ты ее мiрy через Своих чистых предстателей. Но что будет, если камень чист, а человек нечист? Не проявится ли сила Господня скорее в камне, нежели в человеке?

Смехом радости смеется только праведник. Смех грешника – злорадство и ехидство.

Поносит грешник мощи святых, весь снедаемый злобным насмешничеством. О, если бы дано было ему знать, что мертвые кости святых таят в себе больше жизни, чем его собственная кровь и плоть!

Далеко мерзкое ехидство [букв.: пакость. – Ред.] от всемилостивого Господа, как неизменно далеко оно и от девства, разумности и святости.

Се, разумный Господь всегда готов творить людям добро руками людей. Но если люди лишат себя чистоты, разума и святости, то Всемилостивый спешит на помощь людям через посредство мертвых предметов.

Господи всемилостивый и долготерпеливый, не оставь мiр без проводников Твоей силы и милосердия.

XXXIX

Знаешь ли, чадо мое, отчего затворяются облака, когда поля жаждут дождя, а отверзаются тогда, когда поля дождей не желают?

От людских преступлений природа пришла в смятение и оставила свой обычный порядок.

Знаешь ли, чадо мое, почему нивы обильно прозябают весной, однако летом дают скудный урожай?

Потому что и дщери человеческие воспылали ненавистью к плоду собственного чрева, убивая его в пору цветения.

Знаешь ли, чадо мое, почему пересыхают родники и земные плоды уже не несут в себе той сладости, которую некогда имели?

[Все это] из–за человеческого греха, от которого вошла немощь во всю природу.

Знаешь ли, чадо мое, почему народ–победитель терпит поражения от собственных нестроений и раздоров и ест хлеб с привкусом горьких слез и озлобления?

Потому что победил он кровожадных врагов [букв.: кровников. – Ред.] вокруг себя, но не одолел их в себе самом.

Знаешь ли, чадо мое, почему мать питает, но не может насытить своих детей?

Потому что, кормя их грудью, поет им не песню любви, а песню ненависти к ближнему своему.

Знаешь ли, чадо мое, почему люди стали неказистыми, утратив красоту своих предков?

Потому что отвергли они образ Божий, изнутри, из души созидающий (букв.: выстругивающий. – Пер.) красоту лица, и напялили [на себя] личину земли.

Знаешь ли, чадо мое, отчего умножились болезни и [посещают нас] страшные эпидемии?

Оттого, что люди начали считать здоровье добычей, похищаемой у природы, а не даром от Бога. А то, что умыкается с мучительным трудом, с сугубыми усилиями следует и оберегать.

Знаешь ли, чадо мое, почему люди сражаются за землю, не стыдясь [в этом] своего равенства с кротами?

Потому что земля проросла через их сердце, так что глаза их видят лишь то, чем это сердце полнится. И еще потому, чадо мое, что грех делает их чересчур слабыми для борьбы за небо.

Не плачь, чадо мое, ибо Господь скоро придет и все устроит.

XL

Молитвой очищаю я зрачки [зд. и далее букв.: зрение. – Ред.] своей Веры, чтобы во тьме не потерять Тебя, Звезда моя Светлейшая.

«Зачем Богу твоя молитва?» – спрашивают меня угрюмые поденщики земли.

«Правду говорите вы, сыны земли [отвечаю я им], – для чего Полярной звезде бинокль мореплавателя, если видит она этого мореплавателя и без бинокля? Впрочем, можете меня и не спрашивать – ведь знаете и сами, зачем бинокль моряку».

Молитва нужна мне, чтобы не потерял я спасительную Звезду из вида, а не Звезде, чтобы, мол, не потеряла Она меня.

Что бы осталось от моего внутреннего зрения, если бы перестал я возгревать его молитвой?

Не тренируются ли долго и настойчиво земные воины, чтобы видеть далекие объекты?

Не обучаются ли со многим терпением ткачи шелка, чтобы уметь различать тончайшие волокна?

Как тогда не упражнять мне зрачки моей веры, дабы как можно четче созерцали они мое единственное Благо?

Пойманный в сеть иллюзий, едва разглядел я отверстый выход наружу. Так что же – и его потерять мне из вида?

Твердо запомните, спутники мои: не пустячное это дело – видение Бога. Вы, жертвующие богатством ради того, чтобы поглазеть на буйное цветение экваториальной природы и на северное полярное сияние, будьте готовы еще дороже заплатить за лицезрение Того, в сравнении с Которым великолепие экватора – нищета, а полярное сияние – жировая свеча.

Если и всю свою жизнь отдадите за видение Бога, то едва дали один грош. Впрочем, благороден Он и добросердечен и не требует от вас большего, чем это.

Вы, упражняющие тело, так что ни одно утро не забываете разминать руки и ноги, голову и шею, – неужто и впрямь вы, самураи, существа мыслящие? В самом ли деле разумные вы создания, если утверждаете, что ваша вера в Бога обретет и сохранит ясность и чуткость без ее возгревания? Все звездное небо, все еще зрящее опыт отцов ваших, – свидетель мне в том, что вера ваша ослепнет, если вообще отверзутся у нее очи. И на месте утраченного блага останется лишь лицемерное название.

Лишь на три дня наложите себе повязку на глаза – и вы почувствуете, что солнечный свет сделается для них резким и невыносимым. Прервите свою связь с Богом лишь на три часа – и вы ясно ощутите, что повторное [букв.: достойное. – Ред.] воззрение на Его свет станет для вас болезненным.

Вы спрашиваете меня, сколько длится моя молитва? Сможете ли вы понять, если скажу я вам, что она дольше моих дней? Ведь своей молитвой обязан я крепить и вашу веру, и отверзать ей зрение, и являть вйдение и Видимого. Воистину, своей молитвой наполняю я и свои, и ваши дни.

Непрестанно призываю я все небесные сонмы споспешествовать мне в [моей] молитве своей вечной молитвенностью, дабы и я сподобился зреть ту Славу и Красоту, Которая всецело открыта их созерцанию.

О, спутники мои, сколь величественно видение веры! Заверяю вас, если бы вы это знали, то молитва ваша не имела бы ни конца, ни отдохновения.

XLI

Постом вселяю я отраду в свое упование на Тебя, грядущий Господи мой.

Пост ускоряет мою подготовку к Твоему пришествию, единственное Чаяние моих дней и ночей.

Пост утончает мое тело, дабы то, что останется, могло легче вбирать в себя свет духа.

В ожидании Тебя не хочу я ни питаться кровью, ни отнимать жизнь, – чтобы радость моего упования ощутили и животные.

Но поистине не спасет меня воздержание от снедей. Даже если бы и питался я песком из озера, Ты не придешь ко мне, если пост не войдет в мою душу как можно глубже.

Познал я в молитве моей, что телесный пост – это скорее символ настоящего воздержания, весьма полезный для новоначального в уповании на Тебя, но и крайне тягостный для того, кто лишь при нем и останется.

Посему внес я пост и в душу мою, чтобы очистить ее, избавив от множества дерзких женихов, и как деву уготовать ее для Тебя.

Вложил я пост и в мой ум, чтобы отогнать от него мечтания о чем–то мирском и разрушить все воздушные замки, сооружаемые этими грезами. Дабы ум мой был освобожден (букв.: опустошен. – Пер.) от мирa и готов к восприятию Твоей премудрости.

Внес я пост и в сердце мое, чтобы уморить им все похоти и мирские пристрастия. Дабы небесный мир неизречнно владычествовал сердцем моим, когда осенит его могучее (букв.: бурное. – Пер.) наитие Твоего Духа.

И наложил я пост на язык мой, чтобы отучился он от бесполезных россказней и воздержно говорил лишь те слова, которые прокладывают стезю к Твоему пришествию.

И обуздал я постом свои заботы, чтобы унес он их от меня своим дыханием, как ветер, рассеивающий мглу. Дабы не стояли они между мной и Тобой, как мрачная завеса, и не возвращали мои взоры к мирy сему.

И внес пост в мою душу смирение пред нетварными и созданными мирами и кротость к людям и прочим тварям. И вселил он в меня мужество, о котором не ведал я, пока доспехами моими было все мирcкoe оружие.

Чем была моя надежда без поста, если не чуждой мне притчей, передаваемой из уст в уста, пока не достигла она и моей гортани?

Некогда странная [букв.: чуждая. – Ред.] для меня притча о спасении постом и молитвой становится [близкой,] своей.

Ложный пост питает сумрачную [букв.: ложную. – Ред.] надежду, а отсутствие всякого поста сопровождается безнадежностью.

Но как одно колесо идет вслед за другим, так истинный пост шествует за подлинным упованием.

Помоги мне, Господи, чтобы с радостью постился я и с радостью надеялся, [ибо Ты] мой самый отрадный Праздник, приближающийся ко мне с [лучезарной] как солнце улыбкой.

XLII

Любовь моя бодрствует и от бодрстования не утомляется. Тот, Кого люблю я и Кого дожидаюсь, приходит ко мне в окружении небесной свиты. Как тогда спать мне и как это бдение может меня утомить?

Не смежаю я очей над людскими сказами и над притчами [остальных] созданий – не распознаю ли некое тайное послание Любви моей. Вникаю в притчи не ради притчей и не в угоду рассказчикам, но ради Тебя.

Похож я на человека, обронившего где–то свой голос. Осторожно ступает он, прислушиваясь ко всему многоголосью, – не узнает ли в нем свою собственную мелодику. Но всюду находит лишь отдельные тона, сродные его голосу, нигде, однако, не обретая всей его полноты.

Подобен я и человеку, разбившему стеклянное зеркало. Идет он, пытаясь найти отражение своего лица на лицах прочих людей и животных и на внешнем облике всех бездушных предметов. Однако во всем усматривает лишь некую [одну] черту собственного лика, но нигде не зрит его всецело.

Так и я бодрствую над бессчетными голосами всей вселенной – не распознаю ли отзвуки своей Любви. Не отвращаю глаз и от всего многообразия лиц во всецелом мiроздании, вглядываясь и в отсвет белоснежной гальки на берегу озера, и в очертания солнечных дисков, – не отразится ли в них лик моей Любви. Никто не вводит меня в заблуждение, но всякий сказует о Тебе то малое, что знает и может передать.

Задавая вопросы людям, от Тебя жду я ответов. Когда вещают предметы, к Тебе я прислушиваюсь. Глядя на природу, Тебя я ищу.

Если люди замечают мою задумчивость, то считают, что я размышляю о них, тогда как все мои мысли устремляются к Тебе. Если видят они меня, стараec£v тельно что–то делающего, то полагают, что тружусь я для людей, тогда как все мои усилия обращены к Тебе.

Если природа слышит свое имя на моих устах, то уверена, что пою я о ней, а на самом деле воспеваю я Тебя. Кормя голубя, Тебе предлагаю я пищу. Лаская ягненка, к Тебе обращаю свою нежность. Радуясь солнцу, воссылаю свою улыбку выше всех светил и созвездий, дабы встретила ее там доброта Твоего лица. Лобызая белую лилию, через семь мирозданий повергаю свой поцелуй к подножью Твоего престола.

Бодрствует любовь моя вкупе с молитвой моей веры и с постом моей надежды. И ни одно без другого не встает и не ложится.

Все порывы [зд. и далее букв.: деятельность. – Ред.] моего ума служат моей вере.

Все движения моего сердца споспешествуют моей надежде.

Все силы моей души возгревают мою любовь.

Кормя голубя, Тебе протягиваю [я зерна], Любовь моя.

XLIII

Никакое зло не способны причинить мне люди, если нет во мне уязвимого места.

Видел я две пещеры, причем в одной раздавалось эхо, а другая безмолвствовала. В первую вбегало множество любопытных детей, шаловливо перекликающихся с ее сводами, желая перекричать эхо. А из другой посетители спешно возвращались, потому что не отвечала она им ни единым звуком. Если душа моя ранима, то в ней будет отзываться всякое зло. А люди будут надо мной смеяться, все сильнее вторгаясь ко мне в душу со своим криком.

Но и впрямь не смогут навредить мне злоречивые люди, если язык мой забыл, как произносить злобные слова.

И не оскорбят меня поношения извне, если нет злобы и лукавства в сердце моем, отзывающихся, словно барабан из козьей шкуры.

И не воздам я гневом за гнев, если гнездо гнева во мне опустошено, так что некому в нем вскипать.

И не защекочут меня людские страсти, если все вожделения во мне обращены в пепел.

И не опечалит меня вероломство друзей, если Тебя избрал я своим Другом.

И не сломит меня мирская несправедливость, если всякая неправда изгнана из моих помышлений.

И не прельстят меня обманчивые духи мирских похотей, честолюбия и властолюбия, если душа моя подобна пречистой невесте, принимающей только Духа Святого и томящейся по Нему.

Никого люди не могут столкнуть в преисподнюю, если сам человек туда не сорвется. Равно как не способны они никого вознести на своих плечах к престолу Божию, если сам человек до него не возвысится.

Если в душе у меня нет зияющих отверстий, то нельзя вбросить в нее никакую грязь.

Пусть восстанет против меня вся природа – ничего не сможет она мне сделать, разве что как можно скорее стать могилой моего тела.

Любые мирские посевы посыпаются навозом, чтобы, по возможности, быстрее взойти им и лучше расти. Если и душа моя рассталась – увы! – со своим девством и приняла в себя семя мирa сего, то должна будет впитать в себя и навоз, который мир бросает на свою пажить.

Но Тебя призываю я день и ночь: вселись в душу мою и затвори все входы для моих врагов. Сделай пещеру моей души пустой и безмолвной, чтобы никто из внешних не захотел в нее войти.

Душа моя, единственная моя забота, стой на страже и различай звуки, ударяющие о тебя. И когда узнаешь ты голос своего Господина, то оставь свою немоту и отзовись изо всех сил.

Душа моя, пещера вечности, не допусти временным разбойникам забраться в тебя и развести в тебе свой костер. Будь нема, когда тебе кричат. Стань неподвижна, если к тебе стучатся. И терпеливо ожидай своего Домохозяина. Ведь и вправду – придет Он.

XLIV

Глубоко спускаюсь я в свое сердце, чтобы посмотреть, кто обитает в нем, кроме меня и Тебя, вечный Боже.

И с ужасом обнаруживаю там многочисленных чужеземцев, ратоборствующих за передел моего сердца. Нашел я их в сердце своем столько, сколько душ человеческих и нечеловеческих содержит в себе весь период времени от Адама.

И понял я, отчего сердце мое изнемогло, так что не только не может оно принять ни Тебя, ни меня в свои покои, но и выталкивает нас, собственников, к самой меже нашего же имения.

Прежде чем вышел я из утробы матери своей, вселился в меня мир со своими желаниями.

Всякую лесть мирa сего дорого и непомерно высоко оплачивал я, неизменно отсекая и отдавая часть своего сердца. – Пока не передал мирy все мое сердце и пока заискивания [эти] не стали для меня приторными.

Жалуются мне старики на свои годы, сетуя: «От многих лет состарилось сердце наше».

Но на самом деле, старцы, не от многих лет, а от многих желаний сердце ваше стало дряхлым.

И вот, даю я наедине совет своему сердцу: «Отторгни себя от дня вчерашнего, ведь он уже отринул тебя от себя. Всё желанное, связывавшее тебя вчера, сегодня уже не существует: что–то изменились, кого–то изувечила болезнь, а кто–то и умер. Нет и ничего такого, что можно пожелать и завтра. Своим бичом время хлещет свое стадо, и от этих ударов оно покрывается потом и кровью. А обитатели дня сегодняшнего влагают в тебя, [сердце мое,] и так уже набитое тенями мертвецов, новые хотения и вожделения, которые завтра и сами станут не более чем бездушными призраками.

Не возвращайся к потухшим чувствам, сердце мое, ибо столько раз привяжут они тебя к столбу времени, сколько раз ты их в себе воскресишь. И будешь рабствовать времени, и состаришься, и умрешь прежде смерти.

Разрывай как можно скорее сплетения страстей, образуемые сонмом часто повторяемых желаний и чувств. Легче изорвать нити отдельных желаний и тонкие нервы чувств, нежели расторгнуть прочные узлы [закоренелых] пристрастий. Но и эти узлы обязано ты рассечь, даже если при этом омоешься кровью, – если хочешь нового детства и новой юности, гораздо более прекрасной и вековечной, чем твои минувшие молодые годы.

Извергни из себя мiр сей, сердце мое, а затем взгляни на него – как немощен он. Рассмотри тогда и себя – и ощутишь нежданную силу. Ведь мiр кажется нам могучим лишь дотоле, пока мы ему рабствуем.

И станешь ты тогда необозримым, как вечность, – и вечность вселится в тебя».

Триединый Боже, имеющий сердце, не объятое тьмой и свободное от мiрa, очисти мое сердце от незваных чужеродцев, испещривших его мраком. Да будет мое сердце светлым, а тьма пусть бессильно вертится вокруг, но да не охватит она его.

Да будет сердце мое сердцем сына и господина, а не сердцем раба и негодяя.

Дай мне сердце Иисусово, пред дверями которого тьма напрасно топталась, стремясь в него войти, но не имела успеха.

Царица Небесная, красота неземная, огради мое сердце Своей материнской заботой.

Душе Святый и всемогущий, оплодотвори мое сердце небесной любовью, дабы все то, что родится в нем и взрастет, было не от плоти и крови, но от Тебя, Душе Святый и Господи мой.

XLV

Глубоко ниспускаюсь я в свой ум – и нахожу в нем иудеев, мешающих Твоему входу, Светозарный мой Царь, и наполнивших весь мiр рассказами о своем бегстве из фараонова царства, которое от них не убежало.

И рассмотрел я всех, кто вогнездился у меня в уме, и отчаянно воскликнул: «Не я это, и не Бог мой, и не Царствие Бога моего!»

Всё это отголоски и отображения земли, которые мои слишком дотошные чувства внесли снаружи и нагромоздили в моем уме.

Но где же тогда я? Где Царь мой и Господь мой? Где Царствие моего Владыки? Неужели в землю обетованную перетащили вы все царство египетское? И в город моего Царя внесли всю нильскую грязь?

Горемычна и нездорова пища ума моего, пока насыщается он лишь тем, что доставляют ему чувства. Внешние идеи и впечатления, силуэты призраков, возросшие до гигантских размеров, ведь тени всегда ужасно разбухают там, где мало света, – неужели это мой ум? Все мышление моего ума, заметил я, есть не иное что, как сооружение эфемерных замков из немощных миражей.

И еще раз обозрел я необъятное поле собственного рассудка, где с проворством множества пауков строились и рушились целые города из теней и фантазий, слабейшие паутины, – и восскорбел я, и стал советоваться с самим собой.

Где может быть заметна игра теней, если не на светлом фоне? Не есть ли этот свет – мой ум? Не станут ли тени постепенно таять по мере приращения света в моем уме? Впрочем, и ум мой – не есть ли он лишь немощная тень ума Божия?

Горе мне, если ум мой, разлучившись с телом, через которое и и навсегда не погребешь [сих] мертвецов, и не оставишь их мертвым, и не умчишься прочь, – но стоишь, как могильник, ждущий новых покойников, и на тебе выплясывают тени мертвых?

Как вышний Иерусалим, город Царя моего, превручается ему такое наследство, останется в вечности наедине с этим ужасающим хламом [букв.: ужасающей тканью. – Ред.].

И вот с глазу на глаз твердил я уму моему: «Сейчас, когда я ничего не вижу, не слышу, не обоняю, не вкушаю, не осязаю, – что в эти минуты наполняет тебя, если не смутные представления и воспоминания о том, что слышал ты [некогда], и видел, и обонял, и вкусил, и осязал? Но ведь все это ушло в прошлое, изменилось, лишилось красоты, истлело, умерло. Почему ты развратился в царство мертвых и в мiровую свалку?!

Царь мой, слышу я Твой таинственный шепот – и разумею; вижу Твой свет – и внимаю ему.

А если внимаю и разумею, то радость изливается слезами из моих очей, и я взываю: «Спасение мое – в Господе моем!»

Он – свет ума моего, для которого был я дремлющим стражем, и потому проникли туда чужестранцы, омрачив его царский блеск.

Поможет мне, Господь мой, изгнать тьму и выпроводить мрачных пришельцев из моего ума – ведь исповедаю я, что нет у меня другого Покровителя ни на небе, ни на земле.

Пусть даже существует тьма – да обращается она вокруг ума моего, но да не входит в город Царя светов (ср.Иак.1:17 – Отца светов. – Пер.)».

XLVI

Схожу я в недра своей души, чтобы посмотреть, кто рождается в ней и кто из нее исходит.

Какой непомерной предстает глубина лодской души, о Небесная Невеста, если человек осмелится погрузиться в нее! Минуя мир и преисподнюю, храбрец достигает до белых как млеко ангельских сонмов, стоящих вокруг Тебя точно внешнее Твое одеяние.

Вострепетал я, обозрев все многочисленные плоды души моей, которые, устрашившись меня, отлетели в сторону, словно испуганные вороны с падали.

А душа моя лежала растленной, как девка с вавилонских торжищ, забывшая своего жениха.

И в гневе немощного, по обычаю виноватого, принялась выгораживать себя душа моя; не выслушав обвинений, стала она оправдываться: «Не рождаю ли я тебе сыновей? Не посылаю ли к тебе духов?»

А я, зардевшись стыдом, ответил: «Как раз в этом и состоит и моя, и твоя погибель, что рождаешь ты мне сыновей, а мне нужен Сын; и что посылаешь мне духов, а мне нужен Дух.

Родила ты мне не сыновей, а рабов и лиходеев. Послала ты ко мне не [чистых] духов, а скверных обитателей ада.

Как дева передана ты мне, сроднику твоему, чтобы сберег я тебя – и чтобы, зачиная от Святого Духа, рождала ты мне Сына. А ты, несчастная, зачала не от Бога, а от мирa и родила мне не Бога, a мир.

Отчего не дождалась ты Духа Божия в [своем] девстве, но приняла духов тьмы, которые, наплодившись в тебе, пленили мое сердце?

Созидалась ты, чтобы быть храмом Богу, однако превратилась в придорожный трактир, где останавливаются и возлежат разбойники.

Почему не родила ты Сына Премудрости, Который и тебе давал бы и свет, и голос, но отродьем твоим стали сыны зла, завладевшие моим умом, а тебе отплатившие тьмой и безумием (букв.: бессловесностью. – Пер.)?

Заметь, какой плод рождаешь, таким [плодом] и питаешься. И все из тебя исходящее возвращается к себе с прибытком.

О, если бы ведала ты, душа моя, если постигла красоту небесной Девы, образом Которой и подобало тебе во мне быть! Сколь дивен и могуч Дух, осеняющий Ее!

Как прекрасен и величественен Сын, в Ней рождающийся! Уверяю тебя, ты источила бы кровавые слезы, уродище мое, налагающее печать своего неблагообразия даже и на тело мое.

И отреклась бы ты от нечистых духов, душа моя, заставив их войти в свиней (Мф.8:31–32). И прогнала бы из дома свои порождения, свиной пищей насыщающие и тебя, и себя.

И окадила бы самым благоуханным фимиамом свой очаг, озарив его алтарными свечами. И украсила бы его цветами и звездами. И Ангелы, стоящие, как белоснежное облачение твоей Небесной Госпожи, легко посещали бы тебя, принося благовестив, от которого трепетала бы твоя утроба. Содрогалось бы твое чрево, как утренняя роса на горах, под нежным осиянием солнечных лучей.

И возрадовалась бы ты, душа моя, [даже если и жила бы] среди блудодействующих душ земных. И родила бы сына, который своим светом изгнал бы мнимые тени из моего ума и своим огнем попалил бы мирские похоти в моем сердце. И освободил бы всю мою жизнь от власти бесов, всецело обвив ее наитием силы и славы Духа Божия.

Вижу слезы вместо гнева в очах твоих, кающаяся душа, и радуюсь.

Замечаю твое молчание, в котором рождается бунт против себя самой.

Покайся и обновись, душа моя; покайся, пока есть у тебя время. Скорее облекись в девство – как можно скорее, пока твоя постыдная временность не стала постыдной вечностью».

XLVII

Приблизься ко мне, величественный Душе Истины, и паче приблизься. Приди и войди в меня глубже, нежели входят свет и воздух. Ибо без света способен я провести всю ночь, а без Тебя не могу даже лечь в постель. И без воздуха силен я пройти десять шагов, а без Тебя не могу и шагу ступить.

Вселись в мою душу сокровеннее, нежели может уследить моя мысль. Вся вселенная не в состоянии укрепить мою душу к тому, чтобы выстоять ей в девстве, если Ты ее не ободришь.

Мiр постоянно домогается моей души, предлагая ей сожительство. Протягивает он ей все свои сокровища – только бы перестала она ждать Тебя. Все свои могилы мир окрашивает в белый цвет, чтобы так или иначе увлечь ее. Весь свой [прах и] пепел выносит на солнце, посыпая его лестью и похвалой, чтобы хоть как–то прельстить и очаровать душу мою.

Яви, Душе Святый, все Свое сияние, дабы познала душа моя, чья она невеста.

Приступи ко мне ближе и еще ближе, сила Пресвятой Троицы. Войди в мое сознание глубже, нежели способны проникнуть светские идеи и образы. Как мудрая мать, забеременев, готовит и украшает колыбель своему сыну, так и Ты, Красота и Чистота, готовь и украшай мой ум для того, кто родится в нем от Тебя (букв.: …для того, что родится в нем из Тебя. – Пер.).

Многие злые помыслы наподобие змей таятся вокруг колыбели сына Твоего. И многие свирепые хотения, вздымаясь из сердца моего, ищут люльку Твоего царевича, чтобы отравить его своими стрелами.

Защити колыбель моего ума и научи душу мою рождать и вскармливать младенца.

Обвей непроглядной тьмой дороги всех злонамеренных пришельцев к моему [новорожденному. И воздвигни блистательнейшую звезду над дорогой волхвов с Востока, мудрецов истинных, с тройными дарами – с верой, надеждой и любовью, – идущих навестить моего самого дорогого.

Приблизься ко мне, величественный Сыне Божий, и паче приблизься. Снизойди в мое сердце глубже, нежели способно туда пробраться хоть какое–то чувство, или желание, или страсть мирa сего. Сохрани мое сердце от несметных торговцев, от многих покупателей и продавцов, присно целыми легионами толпящихся около него, юного и неопытного. И научи сердце мое не сходить с ума при виде всей пестроты обманов, исходящих как от людей, так и от вещей.

Поселись в сокровеннейшей глубине сердца моего, как Хозяин в Своем дому, Сын мой возлюбленный, и будь для него неподкупным Судией и мудрым Советником.

Если чистота души и мудрость ума завладеют моим сердцем, то поистине тщетными будут все ухищрения духов злобы, норовящих туда вторгнуться.

И сердце мое, исполнившись неизреченным небесным миром, прославит Бога в едином сонме с Херувимами и Серафимами. И с избытком вернет задаток душе и уму, ибо, сравнявшись с ними, воздаст им одинаковой мерой.

И наполнится сердце мое сладчайшей любовью ко Господу своему, всецело проникнувшись состраданием и благоволением к душам, мучающимся в мирe и в аду.

Приблизься ко мне, величественный мой Господин, и паче приблизься.

XLVIII

Все пророки от сложения мирa взывают к душе моей, чтобы стяжала она девство и уготовила себя к восприятию Божественного Сына в свою пречистую утробу.

Дабы стала она лествицей, по которой Бог снизойдет в мир, а человек взойдет к Богу.

Дабы иссушила она чермное (красное) море кровяных страстей, так чтобы человек–раб мог перейти в землю обетованную, в удел свободы…

Израильский пророк вопиет душе моей: се, Дева зачнет и родит Сына (Ис.7:14), имя Которому будет – Богочеловек. Да будет слава Исайе, светлому провидцу души моей!

Господи небесный, отверзи слух у моей души, чтобы не осталась она глухой к назиданиям Твоих посланников.

Не убивай своих пророков, душа моя, ибо в могилах их лежат не они, а их убийцы.

Умой свое лицо и омойся, просияй и облекись в свет. Утихомирься средь волнующегося моря мирa сего и храни в себе заветы своих пророков. Всецело предай себя Всевышнему и скажи мирy: «Нет у меня ничего для тебя».

Ведь даже самые благочестивые из сынов человеческих, верных Твоих, суть лишь немощные тени, ходящие, как праведный Иосиф, под Твоим покровом. Ибо смерть (букв.: смертность. – Пер.) рождает смерть, а не жизнь. Поистине говорю тебе: ошибаются мужи земные, утверждая, что они дают жизнь. Не дают они, а ломают, свергая и потопляя ее в чермном море, загодя обоволакивая ее тьмой и делая диавольским наваждением. Нет жизни, душа моя, пока не придет она от Святого Духа. Равно как и нет ничего прочного (букв.: реального. – Пер.) в мирe сем, пока не сойдет оно с неба.

Не убивай своих пророков, душа моя, ведь убийство – это самообман теней. Не убивай, ибо никого не способна ты убить, кроме как самое себя.

Будь девой, душа моя, ибо девственная душа – единственная полуреальность в мiрe призраков. Полуреальность – пока не родится в ней Бог. После этого душа становится реальностью.

Будь мудрой, дева моя, и сердечно прими драгоценные дары волхвов с Востока, предназначенные твоему Сыну. Не оглядывайся на Запад, где заходит солнце, и не позарься на дары призрачные и ложные.

XLIX

Укрой, Боже, душу мою от злых глаз, когда рождает она Твою премудрость. Дай ей уединение среди людей, затворив ее в пастушьей пещере. Пусть никто из смертных не сопровождает ее, кроме тени праведника. В пещере вифлеемской, в каменном вертепе, никогда не злословившей Твоего имени, – там да укроется моя чревоносящая душа.

Пусть составляют ей общество невинные ягнята и телята, с самого рождения предназначенные в пищу [существам] более нечистым, чем они сами.

Пусть над пещерой тихо светятся небесные огоньки, со страхом взирая на сей неприметный уголок вселенной, на черную землю и на самую драгоценную часть этого пристанища – в пещеру, где рождается Бог.

Да отступят прочь цари земные и да не приближаются сюда мудрые в своих глазах [букв.: исполненные мудрования. – Ред.] городские острословы. Скромные пастухи ягнят и телят будут стоять вокруг моей пещеры, наблюдая за отверзающимися Небесами, и воспоют единым хором с небесными Ангелами, когда душа моя родит своего Спасителя. Да удалятся все прочие, живущие эфемерными «спасителями» и [жаждущие временного] «спасения» (букв.: временных «спасений». – Пер.).

Управь, Господи, светом Своим восточных мудрецов, и пророков, и святых к пещере моей души, чтобы принесли они ей три драгоценнейших дара восточного человечества.

Первый дар – ясное ведение Тебя, превосходящее все прочие знания. Пусть носитель сего дара окадит свое драгоценное приношение молитвами всех восточных пророков со всех алтарей.

Второй дар – провидческое чаяние Твоего рождения в девственной чистоте. Пусть носитель сего дара на всем пути соблюдает пост, чтобы не помутились его очи от тука земли и не потерял он из вида путеводную звезду.

Третий дар – чистая и проницательная любовь к Тебе. Пусть носитель сего дара бодрствует над своим приношением во все дни путешествия. И да не преткнется его сердце о какую–либо земную прелесть, чтобы не опоздал он на поклоение новорожденному.

Поистине одного из них будет сопровождать весь мой ум и все сознание моего рассудка. Спутником второму станет все мое сердце и все хотения сердца моего. Третьего же из них будет ожидать душа моя, исполненная благодати и любви.

Впрочем, священные путники будут ступать осторожно, делая остановки и спрашивая дорогу, так что подвергнут опасности и душу мою, и первенца моей души. Наивные, как голуби, будут справляться они, куда идти им дальше!

Но Ты безгранично милосерд, и Твоей премудрости нет предела.

Прежде всякой вечности определил Ты родиться Сыну в девственной душе. И не позволишь, чтобы убил Его Ирод – некто, рожденный землею и ею же коронованный в плененном египтянами [букв.: в уподобившемся Египту. – Ред.] граде Иерусалиме.

Спрячь, Боже, душу мою от многих злобных очей.

L

На неповоротливых колесах тела путешествует душа моя по сему мирy фантазий и призраков, пытающемуся своей грузностью и неуклюжестью доказать свою значимость.

Господи Светодавче, как трусливо прильнула душа моя к бренным колесам! В своей слепоте полагает она, что если соскочит с них, то это грозит ей вящим падением. Будто не на одном и том же прахе пребывают и сидящий на дереве, и стоящий под деревом.

Объятая страхом и неведением, вся душа моя предала себя телу, только чтобы было оно как можно более медлительным и как можно дольше несло ее на пути к роковому концу.

Свое владычество, свое бытие – единственное достоинство в этом мiрe – душа, смятенная страхом и неведением, уступила плоти. Отдала она зеркало слепому, а тот разбил его на мелкие кусочки.

Вспомни о своем начале, душа, когда была ты солнечным лучом, а тело твое было подобно луне. Обладала ты тогда остротой и лучезарностью, как солнечный свет, и колеса твои были быстрыми, несущимися, как луна по небосводу.

Знала ты тогда, что все существенное – в тебе и что твои колеса – лишь тень, которую ты дала им у себя позаимствовать. Не ведала ты тогда страха, ведь была зрячей и видела себя на крыльях силы и бессмертия.

А неповоротливые колеса, на которых сейчас едешь, сделала ты себе сама, по собственной воле, поддаваясь страху и неведению. Не такую тебя, какова ты теперь, и не такое твое тело, каково оно теперь, хотел сотворить Бог. Дабы избежать первых сумерек, в которые ввергло тебя собственное желание, погружалась ты во все более густую тьму, пока совсем не омрачилась и не одебелела – и не сшила себе платье по своим меркам. И пока, наконец, не отдала все свое достоинство своей одутловатой одежде, лишь бы только избавиться от [сих] ужасов.

Вручила ты свою сущность тому, кто не способен ее носить, и тем самым обоюдно потеряла ее: ибо и сама ты, и тело твое сделались не имеющими сущности жуткими тенями. Ведь сущность – это святыня, и как только вынесут ее на торжище, чтобы продавать и покупать, она покидает и покупателя, и продавца, равно удаляясь от обоих.

Оттого–то, душа, и великий индийский мудрец отрицал твою существенность не в меньшей степени, чем и бытие твоей телесной оболочки. Впрочем, если Бог сойдет в тебя и родится в тебе, то обрадуешь ты опечаленного индийского мыслителя, сидящего и медитирующего в позе лотоса, – и вернешь ему утраченное бытие. Поистине вся существенность – в Боге, а вне Его нет ее и на горчичное семя.

Вот, замечаю я в тебе уголок: озаренную светом пещеру на склоне огромной горы, окутанной (букв.: придавленной, угнетенной. – Пер.) мраком. Чем дольше всматриваюсь в это прикровенное в тебе свечение, тем больше представляется оно мне девственной красотой, твоим первозданным благолепием, душа моя. От моего созерцания малый свет возрастает, и все яснее видится в нем чудный лик девы. Будто солнечный луч, облаченный в сияние месяца.

Здесь твое спасение, пугливая душа. Здесь твоя жизнь, а все остальное – могила. О, если бы только могла ты раздуть [в себе] сей слабый огонек и пылающим факелом внести его в мой ум и в мое сердце!

Пробудись, душа моя, и обрати свой пристальный взор к неприметной пещере, где обитает юная дева. Ибо вот, из сего вертепа грядет к тебе избавление. В ней и сейчас покоится вся твоя оставшаяся сила, и вся неочерненная красота, и непроданное бессмертие.

А вне пещеры, за пределами моей души, в которой дева рождает Бога, всё – тень и прах, вкупе с тяжеловесными колесами плоти.

LI

Душе Святый, взгляни, как подла душа моя!

Как боязливо прячет она Твой плод в себе, страха ради иудейского (Ин.9:38), малодушничая пред бесчисленными чадами мрака, которых безмерно нарожала в своем лоне от сожительства с мирoм.

Наплодила она целые стаи волков и лисиц и поместила их в своих царских покоях, тогда как Сын Твой не имеет, где главу приклонить (ср.Мф.8:20). И все жаждут убить родившееся от Духа. О, сообщники Ирода! Ведь боятся они могущества и истинного света!

Больше всего за свои короны дрожат те, кто завладел ими силой и сам возложил себе на голову, не гнушаясь еще не просохшей на них кровью.

Беги, душа моя, со своим новым плодом, со своим единородным сыном, – убегай в Египет, в страну еще более мрачную, чем Израиль. Ибо вот несметные толпы рабов, которых произвела ты в себе от семени мирского, устраивают облаву на твоего первенца, покушаясь его убить.

Впрочем, взор злодеев темнее их короны, так что в своей слепоте не распознает они Божия младенца. За это перебьют многих новорожденных, пытась лишить жизни и твоего крохотного сына.

Видел я озябшего пастуха у скудного костра. Не сводил он очей с пламени, словно желая огнем своих глаз помочь ему разгореться. Закрывал он огонек руками от студеных ветров, согревая его своим дыханием, чтобы воспылал он сильнее, и стал большим, и, справившись с ветрами, обогрел и самого пастуха.

Так из сердца моего бешено вырываются ветры злых желаний, покушаясь задуть в тебе, душа моя, пламя божественной свечи. Точно так же и из ума моего неистово рождаются худые помыслы, грозя заплевать единственный в тебе свет, готовящий им погибель.

Все, что ты, душа моя, наплодила в моем уме и сердце, все это считает тебя не матерью, а мачехой, и нет никого в твоем омерзительном выводке, кто принес бы перст к твоему горящему языку и остудил бы тебя (ср.Лк.16:24). Теперь впервые стала ты матерью, ибо родила сына, который растет в послушании тебе и Духу Святому, осеняемый нежной родительской любовью.

Не забивай ему голову, служанка, рабскими заботами мiрa сего. Должно ему возрастать в силе духовной, – пребывая в том, что принадлежит Отцу его (ср.Лк.2:49). Ибо вот, грядет он, как пламень, который сожжет твоих врагов, а тебя осветит и согреет.

Как посланник приходит он из того царства, где владычествовала ты в девственной чистоте и лепоте. Ужели не узнаёшь ты сына своего, безумная душа?

Как вестник грядет он из царства света – где и ты сияла блеском многих солнц – чтобы снова призвать тебя к оному престолу. Неужто глуха ты к зову сына своего, душа моя, заткнувшая свои уши?

Как витязь свободы приходит он из царства свободы, где и ты некогда жила¹⁴, не ведая ни страха, ни голода рабов, – грядет, чтобы освободить тебя от толстых цепей, коими спутала тебя мирская дебелость. Ужели еще медлишь радостными восклицаниями поприветствовать своего избавителя, онемевшая душа?

Душе Всемогущий, укрепи спасительного младенца в колыбели души моей. И обереги его от всех ядоносных стрел, летящих в него как сверху, из Израиля, так и снизу, из Египта.

LII

Ликуй, душа моя, ибо возрос младенец твой и препоясался силой, крепчайшей всей земли. Разрушитель всех твоих воздушных (букв.: дымовых. – Пер.) замков возрос в мiрe, но мир его не заметил и не узнал.

Обществом для него была пустыня, а мысль и молитва связывали [его] с небом, с его родиной.

Вот он: вольно и непринужденно грядет теперь навестить твоих мрачных исчадий. В его очах сияет вечность; прочитывается она и на его лице, и почивает у него на руках. Сильнейший мирa – вот, выступает он на брань с миром: со всеми твоими призрачными мирозданиями, порабощенная душа. Ликуй, душа моя, взирая на то, как неслышно для мирa возрос твой младенец, опоясавшись силой, могущественнейшей мирa сего.

Спокоен он, как всякий герой, сознающий свою непобедимую мощь и загодя побежденную слабость противника. Шагает возлюбленный мой посреди зверей – и хищники, объятые страхом, прячутся с его пути.

В самом деле, природа узнала его раньше людей, предав ему себя, как добросовестный раб вверяет себя своему истинному господину.

Из людей же узнал его только один и громко возгласил, но зов его остался гласом вопиющего в пустыне, который люди вскорости заглушили насилием и кровью. Ведь насилие – это оружие слабого, и кровь – путь бессилия, от Каина до Ирода.

Встретил его отец всех насильников от начала века и предложил ему все блага мирa сего – только чтобы пощадил он и не вытоптал его посевов во вселенной.

Увидел моего возлюбленного князь мирa сего, как ночные тени взирают утром на восход солнца и в этом созерцании умирают.

Как посланец Живой и вечной Троицы стоял мой возлюбленный пред властодержцем мiрa прелести и обмана. И вот, царь тьмы попытался внести разлад и смешение в тройство, явленное (букв.: олицетворенное. – Пер.) в единстве. И по обыкновению своему, вначале польстил желудку моего витязя – ведь не раз, занимаясь своим ремеслом, опробовал он это средство среди людей. Итак, перво–наперво вознамерился он уловить чрево и, вручив ему старшинство над сердцем и умом, сделать сих последних рабами и тенью яств. Однако дольний человек пребыл в нерушимом согласии с человеком средним и горним. Чрево моего витязя осталось верным единичному тройству, в котором трое суть равны и [суть] едино.

После этого князь тьмы и зла стал осыпать лестью сердце моего возлюбленного. Впрочем, сердце сего [героя], светлейшее света, не приняло тьму в себя, но, как и чрево, пребыло верным троичному согласию.

Наконец, властодержец мрака со своими темными силами ополчился против ума моего спасителя, чтобы соблазнить его к искушению Бога безумными и рискованными «чудесами».

Но ум единородного моего был подобен солнечному факелу, попаляющему всякую скверну, а затем извергающему ее из себя. А посему и ум не вышел из сладчайшего согласия святого триединства.

Так мой победитель одержал первую победу над властелином дыма и пепла, который вышел вести переговоры с моим воеводой, предлагая ему все – кроме власти над мiрoм.

Да снизойдет небо и да приподымется земля, когда отверзает свои уста Ум предвечный, рожденный в вертепе души моей от Духа Святого и Пречистой Девы.

Слова его каплют на могилы – и прах начинает зеленеть и расцветать.

Отверженные мирoм и сами отринувшие мир бегут ему навстречу, а любимцы мiрa с ужасом от него убегают.

Я и Отец одно (Ин.10:30). Прежде человека Я есмь.

Так говорит Премудрость, родившаяся в девстве твоем, душа моя. Слушай и уразумей вечность свою, затерянную в прахе времени.

Любая душа, творящая волю Отца Небесного, может наименоваться матерью Божией Премудрости.

Так говорит Премудрость, рожденная в тебе от Духа Святого, душа моя:

– Я есмь жизнь и воскресение мертвых. Расторгнувший связь со мной обрывает нить жизни и становится сродным облаку дыма, в котором нет ни света, ни влаги.

Вы, мнящие себя живыми, а на самом деле – облако дыма, кружимое случайным ветром, придите ко мне, и я наполню вас светом и водой, светом истинным и водой живой, – и будете поистине живыми (букв.: живыми в истине. – Пер.).

Вы, добровольно приходящие ко мне и вбирающие в себя мою жизнь, утрачиваете себя [таких], какими создал вас мiр, и делаетесь едино со мной, как я есмь едино с Отцом Небесным.

И действительно, не будете вы бояться времени, ибо время – бич мирa сего и свойственно мирy, а не мне.

И не смутят вас пульсации времени и пространства, ибо все они суть воображаемый свист бича на арене [вселенной] и принадлежат мiрy, а не мне.

Мир мой даю вам, который ни время не способно подточить, ни пространство стеснить, ни перипетии мирa сего пошатнуть.

Заполненные мирoм суть рабы мирa, и опустошена в них жизнь. Исполненные жизни суть сыны жизни, и опустошен в них мир.

Полон я жизни, и смерть не имеет во мне удела даже на булавочную головку (букв.: ни на острие иглы. – Пер.). Потому не узнаёт меня мир, что во мне нет мирa. Мир ведает только свое, равно как и жизнь знает [только] своих присных.

И действительно, я самый неизвестный в мирe гость. Пришел я предложить, а не взять. Предлагаю же я от своей полноты, ведь от ничего взять нечего. Моя полнота – полнота Бога, пославшего меня в мир, чтобы отдал я себя мирy и оживил могильники и кладбища, а засим паки вернулся в царство жизни. Я и жизнь – одно. И прежде Адама, и после Адама я есмь.

Душа моя, воскресай! Воскресай, пока обитает в тебе тот, кто способен тебя воскресить! Ведь если он тебя покинет, то не сможешь делать ничего, кроме как рождать мертвецов, а затем погребать их.

Стань всецело вниманием и послушанием, о нежизнеспособный плод души моей, и воскресай из гроба.

LIV

Сыне жизни, наполни Своей жизнью землю тела и души моей, чтобы было мне с чем предстать пред живыми Ангелами.

Без Твоей жизни не смогу я ни дышать ангельским воздухом, ни вкушать ангельский хлеб. И снова буду изгнан за врата Небесного Царствия, пред которым я и сейчас лежу в расслаблении.

Увлек меня мир своим хлебом – и засыпал душу мою камнями. Подразнил рыбой – и набросал в сердце мое тяжелых валунов (ср.Мф.7:9–10).

Приманил светом – и погрузил ум мой во тьму.

Не презираю я нищего, но опостылел мне мир, который, будучи нищим, выдает себя за богатого. Нет во мне ненависти к эгоисту, но отвратителен мне мир, который, будучи предельно самолюбив, строит из себя щедрого. Не гнушаюсь я безумцем, но страшно опротивел мне мир, который, погрязая в глупости, желает слыть умным. Не мерзок мне больной, но омерзителен мир, своей чахоткой преднамеренно отравляющий воду здоровым. Претят мне, Господи, обманщики и лицемеры, засыпавшие всю мою жизнь землей, хоть и вещали они все время о небе.

Жил–был богатый купец. Но умер он, и его лавку разграбили соседи, – и стояла она оттоле пустой, хотя над входом еще виднелось имя покойника и перечень изысканных товаров.

«Таков и я, как эта лавка», – признался я себе со стыдом. Все еще ношу я имя жизни, тогда как жизнь мою опустошили окрест живущие.

Сыне Божий, Сыне Жизни, вдосталь напитай мою землю жизнью.

Перво–наперво выброси камни из души моей и насыть ее истинным хлебом. Затем очисти сердце мое от змей и наполни его Собою. И наконец, изгони тьму из ума моего – пусть вместо нее сияет в ней свет небесный.

Ведь и вправду не оживу я, если вкусит жизни только моя душа, а сердце останется полным смертоносных хотений. И не воскресну я, Господи, в Царствии Твоем, если одно только сердце мое очистится, а ум и впредь будет погрязать по мраке.

И действительно, пока все три источника во мне не станут чистыми и прозрачными, не будет жизни бытию моему. Если же очистится только один, то два другие вскорости его засорят.

Если и два станут излучать чистоту, то третий окажется вполне способным замутить их оба. Каждый из трех во мне источников – либо отравитель, либо спаситель других.

Сыне Жизни, наполни мою землю жизнью. Ты – моя премудрость, потому что в Тебе не только Божественный ум, но и Божественное девство, и Божественный свет. Ведь если бы не родился Ты из Божественного девства и Божественного света, то был бы не Премудростью, а ограниченным мiрским знанием и умением.

Сыне Божий, Ты единственный хлеб (ср.Ин.6:41), насыщающий мою жизнь. Молю Тебя, не отврати лице Твое от меня, грешного. Ты единственная живая вода, могущая напоить жаждущую пустыню моего бытия.

Молю Тебя, не отврати лице Твое от меня, грешного. Ты единственный здравый воздух, способный уврачевать расслабление жизни моей.

Молю Тебя, не отврати лице Твое от меня, грешного. Но помилуй меня и спаси!

LV

«Кто ты?» – спрашивают чада мирa сего у Сына [твоего], девственная душа моя.

Ибо видят они, что ходит Он среди их, как царь в окружении рабов. И слушают Его могучие слова, однако не понимают их. И, взирая на Его величественные дела, наполняются страхом. А к тому же, ощущая исходящую из Него силу, приходят в смятение.

А Сын твой, прекраснейший среди сынов человеческих (ср.Пс.44:3), с чистыми очами вола, с кротостью агнца, с силой льва, с [выспренностью и] размахом орла и с лицом Ангела (ср.Иез.1:10; Откр.4:7), отвечает им:

– Я есмь Истина. Пришел Я от Истины, приношу вам дар от Истины и возвращаюсь к Истине.

Если бы было в вас нечто от истины, вы узнали бы Меня и не вопрошали, кто Ты такой.

В действительности не можете вы сказать ни кто вы сами; как тогда уразумеете, если скажу Я вам, кто Я?

Ведь сами по себе вы ничто, как сон, оторванный от спящего. Ни на две секунды [вы] во времени, ни на два шага в пространстве. Как дымка, носящаяся над озером, и как переливы очертаний на его глади, так и жизнь ваша – пустая и незамысловатая игра теней.

Не запамятовали вы разве только, как произносится слово «истина», – и это все, что осталось у вас от Истины. Истиной называете вы мерцание предметов. Это все равно, как если бы вечный узник, лишь понаслышке знавший о солнце, назвал бы таковым светлячка.

Кто познаёт истину, в того истина вселяется, и он делается одно с истиной, так что цельный он уже человек, а не рассеченный надвое. Истина дарует целостность, тогда как ложь крошит и разбивает [индивида] на осколки, перемалывая его в прах.

Как в развеянном пепле от сожженных дров уже нельзя распознать зеленеющего дерева, так и вам невозможно ведать Меня.

В самом деле, Я Истина – Та же вчера, сегодня и завтра. Пребывающий со Мной Дух Истины глаголет чрез Меня, обитает во Мне. Без Него был бы Я ничто, как и вы. Но благодаря Ему Я есмь Тот, Кто есть (Я есмь Сущий).

Сошел Я с высот, как обильный дождь, чтобы заполнить иссохшее речное русло, которые вы всё еще называете рекой.

Другие приносили законы, а Я приношу Истину. Другие очищали русло от засохшей грязи и готовили его к принятию влаги, однако не могли дать воду. Я даю воду, и наполняю русло, и оправдываю название реки.

Пришел Я в вашу сушь не для того, чтобы учить вас, как добывать воду из земли, но – как вода живая, чтобы жаждущие пили Меня (ср.Ин.7:37; 4:14).

И не для того явился Я среди вас, чтобы обучать вас выпечке хлеба, но чтобы быть хлебом для всех алчущих.

Снизошел Я в вашу тьму не для того, чтобы назидать вас, как делать свет, но чтобы светить вам. Ведь и солнце – свет гораздо меньший, чем Я, – не учит, как надо светить, а светит.

Спустился Я в мир неистового трепета теней не для того, чтобы наставлять вас в том, что такое бытие, но чтобы бытийствовать [букв.: быть бытием. – Пер.] в границах пустоты и [абсолютного] ничто.

И действительно, пришел Я для того, чтобы стать для вас не учителем мудрости, а самой [пре]мудростью.

Не принимающий Меня, не идущий, не пиющий, не дышащий Мною, а тем самым и не делающий себя едино со Мной – сей пребывает вне Меня, а это значит, остается он вне жизни и истины.

LVI

К истине порывается душа моя, Сыне Истины, и нет конца ее бегу, равно как нет и слова, выражающего ее утомление [букв.: нет и имени ее утомлению. – Пер.].

Лучше успокойся, душа моя, и своим миром привлеки истину. Как назвала бы ты того, кто в полночь заявил бы: «Не могу без света! Должен я бежать на солнце, чтобы принести горстку лучей»?

К чему затевать гонку в тысячи лет, если свет быстрее тебя – и во мгновение ока способен озарить твои сокровенные глубины.

Отверзись, душа моя, к приятию света – и свет войдет в тебя.

Стены, стоящие между тобой и истиной, предстающие тебе горами чудовищных размеров, которые мнишь ты преодолеть изнурительным бегом, суть дело рук твоих; слабее они белесой пены на озере. О, если бы смогла ты шире открыть глаза, чтобы их не замечать. Ведь и впрямь наличие этих стен зависит от твоего взора. Если бы не хотела ты их видеть, они бы не существовали.

Видел я цыпленка на черной доске, бегущего по кругу, начертанному белым мелом. Долго наблюдал я за ним: бежит он, не осмеливаясь перескочить через белую линию, – ведь она, по всей видимости, кажется ему живым существом или высокой стеной.

«Такова, – скорбно признался я себе, – и душа моя, когда думает она, что от свободы отделяют ее либо могучие исполины, либо громоздящиеся ввысь стены. А на самом деле между ее темницей и ее свободой существует лишь воображаемая линия, тончайшая волоса.

Все стены твоего каземата, душа моя, выстроены из твоего страха пред мiрoм, из твоего томления по мирy и из твоих помыслов о мирe.

Все эти стены сама возводила ты под руководством собственных чувств. Вручили они тебе и материалы, которые на самом деле слабее пены.

Вначале не было у тебя чувств, и истина не обособлялась от тебя. Но когда ты ослепла, то послала чувства в погоню за истиной. И вот мчатся борзые, хватая ближайшую и самую легкую добычу. И приносят волков своему незрячему господину, а тот ест их, словно оленину.

Стой на месте, душа моя, ведь это чувствам свойственно перебегать. Бегают слуги и рабы, тогда как господин их наслаждается покоем.

Вот, в том уголке, где царили в тебе глубокий мир и девственная чистота, отверзлось твое предвечное око.

Не видит оно стен твоей темницы, потому и не взбегает на несуществующие горы. Это Сын Истины, един от Святой Троицы, удерживающей все Небесное Царствие, от которого отгородилась ты, восхотев быть четвертой. Посему говорю тебе: четвертый, сверх Сущего [букв.: крест–накрест с Сущим. – Пер.], вовсе не существует. Имя ему – не–сущий.

Своими пируэтами и заигрыванием с тьмой, душа, ты сделала меня четвертым. Весь твой род из мирa четвертых камнем бросится на Сына Истины. Убегай, несчастная душа, из среды четвертых. Отрешись от мирa, кинь и возненавидь все – и поклонись Троичной Истине, подаваемой тебе чрез Сына Истины.

Господи Истины и Жизни, помоги душе моей повергнуться пред Тобой и возрыдать: «Ты мое бытие, моя жизнь и моя истина, сладчайший Сыне Святой Троицы¹⁵. Ты мое все, и Тебе предаю я себя, нагая и нищая. Нечего отвергнуть мне или презреть или чем–то возгнушаться – ибо кроме Тебя ничего и не существует. Умилосердись, Господи, и заключи меня в Свои объятья».

LVII

«Не Ты ли Тот, Который должен прийти?» – спрашивают сыны земли Рожденного от твоей Девы, душа моя.

А Рожденный от Девы сияет утренним светом средь сих сынов земли, мрачных, как померкшие дни.

Пламенные Серафимы блистают в Его очах, премудрые Херувимы восседают у Него на устах, господственные Престолы держат Его стан. Созерцая Его одного, Воеводу без земного войска, любой разумный человек поверит, что это может быть Предводитель грозного и бессчетного воинства незримых Сил.

И вот, окружаемый легионами Ангелов, твой Путевождь, душа моя, отверзает уста и глаголет:

– Поистине Тот Я, Кого чаете, а на другого не уповайте. Если ищете путь, то Путь – это Я (Ин.14:6).

Я ваше Завтра отселе и до скончания времени. Любое благо, которого ждете вы от всех грядущих дней, во Мне пребывает. Ныне ваше завтра исполнено во Мне. И ни один день, вплоть до дня последнего, не принесет вам то, что приношу Я. Ибо Я – день без начала и без конца.

Я сокровищница всего грядущего и путь к этому богатству. Все будущее не способно дать вам ни крупицы благ, не позаимствовав [ее] у Меня.

Все пророки указывали дорогу ко Мне. Во Мне кончаются и теряются все стези пророческие. Отныне только Я – путь, а вне Меня лишь беспутья. [Это подобно тому] как многие притоки, впадая в одну реку, утрачивают при этом свое направление. Так и все пророки влились в меня, и теперь Я определяю ход жизни. Кто и впредь продолжает идти по тропам пророческим, тот выйдет на дороги мнимые и расшибется.

Пророки приходили, чтобы указать путь; Я пришел, чтобы быть путем.

Хотящий идти за Мной не может ступать лишь ногами, а должен приложить к сему и всю свою душу, и все сердце, и весь свой ум.

Долог мой путь; упадет [на нем] от усталости тот, кто надеется лишь на свои ноги.

Если дети хотят не отстать от исполинов, то должны отказаться от ходьбы своими ногами и сесть на спину этим колоссам.

Желающему идти вровень со Мной надлежит отречься и от своих ног, и от своей души, и от своего сердца, и от своего ума. Того, кто и впрямь отрешится от всего этого, возьму Я на Свои ноги, и в Свою душу, и в Свое сердце, и в Свой ум. Ни Мне не будет он тяжек, ни Я ему утомителен. А тот, кто не отречется от всего [этого], не сможет ни догнать Меня на дороге, ни удержать.

Я путь – и тот, кто идет Моими стезями, не шагает в одиночку, но шествует вместе со Мной. Пророки указывали путь туда либо сюда, но [букв.: ибо. – Ред.] сами не были путем. Я не могу ни указывать пути–дороги туда и сюда, ни оставлять кого–либо из Моих присных, чтобы шел он без Меня. Кто хочет идти Моим путем, того понесу Я на Своих раменах.

Паки глаголю вам: Я – желанное завтра и путь к этому завтра. Без Меня не можете вы ни найти дорогу к своему столь чаемому грядущему, ни встретить его.

Богоносный Сыне, помилуй нас и управь нас Собою.

LVIII

Спрашиваете у меня дорогу, запыхавшиеся бегуны?

Куда мчитесь вы, сыны человеческие? Если бы ведали конечный пункт, то знали бы и дорогу.

Несть числа вашим целям, оттого–то и пути ваши бесчисленны.

Сталкиваетесь вы, проклиная друг друга, потому что пути ваши идут наперерез один другому.

Но если одна у вас цель и одна стезя, то не перейдете вы дорогу друг другу, хоть и было бы вас столько, сколько травы на земле. Тогда и уста ваши иссохнут для злословия.

У взыскующих жизнь и истину одна цель и одна дорога. Цель указывает им путь, как солнце являет себя светом. В самом деле, кто спрячется от солнца, тот потеряет и цель, и дорогу – и бессмысленно будет слоняться туда–сюда по мраку.

Не пускайтесь вслед за порывами своих мыслей, ибо влекут они вас одна к другой, но вне себя не ведают ни цели, ни направления.

Не пленяйтесь собственными воображениями, ибо манят они вас ухоженными стезями [букв.: руслами. – Ред.], пока те внезапно не уйдут под землю [чисто балканский образ подземной реки. – Ред.].

Не верьте душе своей, пока указывает она вам на плоть, в которую облеклась, как на цель и путь. Вела ли доселе кого–нибудь по дороге его одежда?

Путь к царству блаженства – не предмет поисков; не обнаруживается он вдруг, и невозможно его пересечь. Рождается он в душе тогда, когда выходят в ней на свет жизнь и истина. И если жизнь и истина зародятся у вас в душе, то радуйтесь и веселитесь, ибо и путь рожден.

Как не способна жизнь отделиться от истины, так и путь нельзя обособить от жизни и истины.

Пока не явятся эти трое, ни один не предстанет очам.

Не полагайте надежду на завтрашний день – что, дескать, ярчайшим светом озарит он ваши кривые дороги. Ведь завтрашний день – лишь очередной изгиб вашего шествия и новая загадка.

Не связывайте своей надежды с днями вообще, ведь насаждены они вашими же грезами. Но все ваше упование возложите на День рассветающий и не меркнущий.

Господи, Господи мой, трисолнечное мое Божество, кто достигнет до Тебя?

Людские пути – как бумеранги, по которым целый день мчатся бегуны, вечером снова оказываясь на том же месте. Смущают меня запутанные стези человеков, и вопрошаю я себя: кто доберется до места отдохновения Господа моего?

Кто познал Меня как цель своего странствия, для того и стану Я дорогой к Своим чертогам.

Господи, Господи мой, трисолнечное мое Божество, кто посмеет войти в Твой свет?

Кто навыкнул созерцать свет Мой в себе, тот обрящет дерзновение вступить в Мой свет. И не будет опален.

Душа, душа моя, беспросветная [букв.: три–ночная. – Пер.] моя тьма, когда сбросишь ты с себя свое обличье и преобразишься в трисолнечный день?

Спасайся, пока сияет над тобой Божественный луч. Ведь если удалится он от тебя, исчезнешь ты, как вот – померк на дне озера месяц, игравший в нем [своими бликами].

LIX

Как горько вновь и вновь рыдала ты, душа моя, по тому, кто ведал бы путь, и зрел бы истину, и обладал бы жизнью.

С [каким] рвением предавала ты себя многим лжецам, которые вызывались быть для тебя проводниками, но, ступив на ту или иную дорогу, вскоре возвращали тебя назад.

Слушала ты многих говорунов, твердивших об истине, душа моя. Но когда задавала ты им важные вопросы, которыми пламенно терзалась твоя утроба, то слова застревали у них в горле. А ты, опечаленная, шла к другим суесловам, опять внимая тем же бредням, которые – будто эластичная резина – тянутся лишь до определенной меры.

И те, кто намеревался показать тебе жизнь, открыли тебе глаза лишь для созерцания смерти.

Но вот грядет Воскрешающий – и в ужасе убегает пред Ним всеустрашающая смерть. Вот тебе, душа, благовестие о жизни, которую смерть не сокращает, а делает более продолжительной.

Вот тебе живое повествование об истине, дающей ответ на все твои вопросы еще до того, как ты их поставишь.

Вот тебе Путевождь – и нет конца Его шествию; и если станет Он для тебя Проводником, то не вернет тебя вспять.

Вот Пастырь добрый, ставящий жизнь одной овцы выше всех иудейских суббот. Вот и Врач, для Которого жизнь кающегося грешника дороже Соломонова храма.

Не беспокойся, душа моя, ни об одной овце в своем загоне – ни одна из них не погибнет. И не сетуй на волков вокруг овец – ни один из них не спасется бегством. Ведь у Пастыря твоего меч обоюдоострый.

В тебе и все овцы, и все волки – твое потомство как от брака с небом, так и от сожительства с землей. Но вот Возлюбленный мой входит (в тебя] с обоюдоострым мечом.

Не издавай стонов, если от Его меча ты почувствуешь боль. Он добрый Врач, иссекающий из тебя лишь то, что тебе чуждо [букв.: что не есть ты. – Пер.]. Не причитай по инородцам, принесшим тебе недуг и позор, поразив тебя тяжкими язвами.

Не страшись неугасимого огня, который вносит Он в тебя. Сыздавна накопившийся хлам создал нужду в том, чтобы разжечь в тебе целый пожар. Долго будет бушевать его пламя, ибо [со]гнила [и заплесневела] в тебе [вся] рухлядь.

То, что будет у тебя болеть, – не ты это, душа моя, а плоды твоего прелюбодеяния и дети незаконнорожденные.

Не ропщи, если разлучит Он тебя с отцом и матерью, с братьями и сестрами. Не изолирует Он тебя ни от чего неземного. И не пресечет ни одной твоей небесной связи. Ибо вот, отделяет Он тебя и очищает [только] от земли, упраздняя все твои контакты с мiрoм бренным.

Если была ты, душа моя, чистой девой, взирая [на все это] очами небесной невинности, то и сама без труда отрешилась бы от этих уз, так как видела бы, что на самом деле они и не существуют.

Спеши, душа моя, сочетаться с Сыном Бога Живого, ибо не могу я ждать. Когда сопряжешься с Ним, тогда и Его меч, и Его огонь будут уже не грозными, а сладкими как мед.

LX

Тают снега в горах под лучами солнца – и вниз устремляются ручьи, чтобы оросить почву. Но когда же солнце растопит снег на вершинах вашей души, сыны человеческие, и когда смоет нечистоту с вашей земли?

Скована душа ваша лютым морозом греха. Будто прошлогодний снег, заносимый новым снежным покровом, – так неподвижно лежит ваш прошлогодний и позапрошлогодний грех, ложе для греха вашего нынешнего и завтрашнего.

Не имели бы вы греха, если бы не носили в себе греховности; иными словами, если бы не жила в вас греховная воля, то не было бы в вас и греха. Не залеживался бы снег на горах, если бы [вся] земля была теплой. Ведь если бы хранила она в себе тепло, а леденящий туман, закрывающий солнце, рассеялся, то не устоял бы снег ни на горах, ни в долинах.

Студеная почва и холодный туман между вами и вашим солнцем громоздят в вас снег на снег и лед на лед.

Кто отпустит вам грехи и кто растопит и отогреет вашу окоченелость?

Тщетно сами себе отпускаете вы грехи. Прощая себе собственные прегрешения, вы из снега делаете лед, еще более гладкую поверхность для нового снега.

Лишь свет трисолнечного Божества может отпускать грехи ваши, [подобно тому] как [одно] только солнце способно растопить снег и лед в горах и выманить цветы из черной земли.

Прощаются тебе грехи, встань! Человек, знаешь ли Имеющего власть поприветствовать тебя сими умиленными словами? Заверяю тебя, не найдешь ты Его и не встретишь на земле, хотя бы и всю ее ископал вдоль и поперек. Не отыщешь ты Его и в недрах всех остальных планет, вращающихся вокруг солнца. Ведь не от земли Он и не земля Его питает.

Это – Человек небесный, Спаситель твоей души. Далек Он от того, кто сам себе прощает грехи, но близок, весьма близок к тому, кто возненавидит свои согрешения и возопиет к небу об их истреблении.

Его ум чище солнца, и Его слово жарче всякого пламени. Потому–то и заставляет Он таять снег, смывая его с человеческой души, а цветы вызывает к жизни.

Все многолетние слои снега и льда силен Он растопить и всю землю оросить чистотой. Призови Его из глубины своей души – и Он придет.

Когда возгласит Он: «Прощаются тебе грехи!» – тогда душа твоя, онемевшая ныне под бременем преступлений, станет легкой и подвижной, а из тела твоего уйдет всякое расслабление.

Грехи души – это ее раны. Как может быть здоровое тело в изъязвленной душе?

Безумный говорит: «Глянь на моего соседа, закоренелого грешника, – как цветет его тело здоровьем! Значит, грех души не наносит телу вреда». Так утверждает человек безрассудный.

Погоди, безумец, потерпи еще немного, пока душевный гной не прорвется через кожу. Тогда замкнешь ты свои уста и понесешься прочь от греха, как бежишь от смердящей падали. Обожди, пока червь не проест яблоко изнутри, – и тогда восскорбишь при виде его явной чахлости и бледности.

Тогда и ты вкупе с прокаженными встанешь у обочины дороги и, как приговоренный к смерти, начнешь взывать: «Сыне Божий, помилуй мя!» (ср.Лк.18:39).

И тогда услышишь и уразумеешь спасительные слова: «Прощаются тебе грехи, иди с миром!» (ср.Лк.7:50).

LXI

Слышу голос из глубины, вещающий: «Безгрешный будет ходить среди недугующих, и болезнь не поразит его». Ведь безгрешность – это здоровье и сила, полнота бодрости и крепости.

Безгрешный не умирает. А если и умрет он из–за чужих грехов, то оживет. Как и все прочие болезни, смерть – это тоже болезнь, наносимая грехом. И как ни один недуг не имеет власти над безгрешным, так и смерть не обладает им. В самом деле, сыны земли, смерть есть не иное что, как недуг.

Пусть встанет тот, кто господствует над грехом, – будет он владыкой и над болезнями. И станет врачевать недуги и воскрешать мертвых.

Обрати внимание, безгрешность означает изобилие жизни, а греховность – ее [нехватку,] оскудение. Бросайте раскаленные угли на зеленую траву – вы ее не подожжете. А трава, иссохшая от жизненных соков, тотчас вспыхнет. Но еще слабее болезни пред безгрешным, чем пылающие головешки пред зеленеющей травой.

Безгрешный несет в себе много жизни и подает ее; а у грешного ее мало, и он ее отнимает. В ком много жизни, тому она еще прилагается, как реки впадают в полноводное море. А у кого этой жизни мало, у того она забирается. И сколько бы ни похищал он ее у других, в нем она будет только гаснуть. Поистине жизнь – это дар; ее и можно только дарить, отчего она умножается. А отнимающий ее будет все больше хиреть и чахнуть, пока не сгинет [вовсе].

Среди горных трав ширится молва: «Грех и болезнь не способны подточить и растлить жизнь; они могут лишь вытеснить ее и занять ее место».

По зеленоватому озеру проносится журчание: «Изобилие жизни сильнее множества греха – изгоняет оно грех и завоевывает его пределы».

Всю землю сплошь обходит слух: «Жизнь и болезнь соотносятся так же, как сущее и не–сущее; царство одного не ведает царства другого».

По всей звездной вселенной с тихим шелестом неустанно плывут слова: «Прикосновение к Богу очищает от греха; прикосновение к Богу целит болезни; прикосновение к Богу избавляет от смерти».

Пророки и мудрецы громогласно возвещают то, что шепчут им Ангелы: «Коснувшийся жизни – будет жить, коснувшийся греха – умрет. Кто ведает жизнь, того и жизнь считает своим; кто знаком со смертью, тот и для смерти не чужой. Ни у жизни нет очей для смерти, ни у смерти – для жизни».

Посмотри, как присутствие Сшедшего с небес врачует исповедавших жизнь и умерщвляет исповедавших смерть!

Взгляни, сколь полон жизни Сын Девы и как подает Он ее тем из рожденных женщинами, кто вернулся к девственной стыдливости и испросил жизни у Жизнодавца!

Заметь, как легко Преисполненному отливать, и Безгрешному отпускать грехи, и Здоровому лечить, и Носителю жизни – воскрешать мертвых!

Душа моя, встань и ходи! Се, прощаются тебе грехи. Се, врачуешься ты от немощи – и смерть готова убежать.

На крохотном участке поля, который еще не присвоили себе грех и болезнь, воспрянь, душа моя. И все твои бывшие угодья, отнятые не–сущим, снова к тебе возвратятся.

Господи сладчайший и самый желанный, верую и исповедую, что Ты – жизнь.

Только отпусти мне грехи, Слава моя, а все остальное приложится мне само собой.

LXII

Воины жизни, крепко ратуйте, не изнемогая верить в победу. Победа дается тому, чье око зрит ее неустанно. А кто лишь помыслит о поражении, у того победа тут же теряется из вида, и он ее больше не находит. Крошечная звездочка вдали, растущая и приближающаяся от пристального взгляда!

Жизнь – это победа, чада мои. Воины жизни – это воины победы.

Бдительно стойте на страже, чтобы ни один враг не перескочил через стену в ваш город. Довольно вторгнуться одному – и город потерян. Лишь один змей проник в рай – и рай превратился в ад.

Смотрите, в полнокровное тело попадает всего одна капля яда – и врачи предрекают смерть!

Не столь важно убить противника вне города, сколь не пустить его внутрь.

Воины жизни, сражайтесь крепко и не переставайте верить в победу.

Какая вам польза, если завоюете весь мир, но он займет в вас место души? Поистине мiр останется, а души вашей не будет. Душа – словно пугливая птица: брось в нее горсть пепла – она отпрянет и вспорхнет, чтобы улететь.

Душа дороже мирa – так покорите лучше душу, чем мир. Душа – союзник более верный, нежели мир, а посему лучше заключите союз с душой. Душа богаче мирa – поэтому благоразумнее вам и копить в ней свои сокровища. Душа мощнее мирa – значит, лучше из нее строить себе твердыню. Душа здоровьем крепче мирa, – посему и ищите в ней свою цельбу. Душа прекраснее мирa – [так] лучше и возьмите ее себе в невесту. Душа – нива, более плодоносная, чем мир, – посему и трудитесь над ней со всем усердием.

Воины жизни, ратуйте твердо и не отступите от веры в победу.

Не изгоняйте беса бесом, так как [в этом случае] демон всегда будет жить в вашем доме. Но изгоняйте беса Богом. И бес убежит, а Бог останется.

Не воюйте огнем против огня. А иначе сделаете пламя слишком грозным – и, помимо дома вашего врага, сгорит и ваш собственный очаг. Но против огня ополчайтесь водой – и погасите его.

Не воздвигайте смерть против смерти, ведь тогда вы лишь умножите ее жатву. Но против смерти возвысьте жизнь – и смерть отступит, как тень перед солнцем.

Воины жизни, стойте крепко на поле брани, и да не померкнет в вас вера в победу.

Ваша цель – это и ваше оружие. Если бьетесь за Жизнь, то от Жизни и ожидайте венца славы.

Да не будет у вас ни двух целей, ни двоякого оружия. Если цель – жизнь, то жизнь – и оружие. Но если цель – смерть, то и оружие [подвластно] смерт[и].

И не ищите воздаяния с обеих сторон. Ведь вторая сторона – смерть.

И не служите двум господам (ср.:Мф.6:24). Ибо другому господину имя – смерть.

Всем жертвуйте ради Жизни и всего ожидайте от Жизни. И Жизнь даст вам все.

Кто приобретет Жизнь, тот поистине захватил самый богатый город во всех мирax. И в этом городе найдет он больше сокровищ и благ, нежели глаз способен охватить, и сердце пожелать, и во сне присниться.

Воины жизни, ратуйте крепко – и да не изнеможет в вас вера в победу.

LXIII

Кто внес грех в мiр сей, Господи, так что вся вселенная занедужила и стала пищей смерти?

Ум – [вот] врата, сквозь которые вошел грех. Через ум капля яда попала в сердце и в душу.

Отринувшийся от девства и света, не троичный, а единичный, ум отделяется от Святой Триады, противостоя Ей как некий четвертый – не–сущий. И мыслит он о земном, а не о Божественном.

Отколовшийся от девства души и святости сердца, ум делается антиподом Сына Божия, изнанкой Премудрости. Сия мрачная тень простирает свою тьму и на душу, и на сердце. И когда все эти трое окутаются мраком и заплесневеют, тогда образуется «несвятая триада», противовес Триаде Святой, – подобно тому как не–сущее есть лишь вибрирующая, дрожащая тень сущего.

В чем состоял изначальный грех ума, Господи, посредством которого скорбь и страдания были внесены во весь человеческий род?

Первый грех ума – самообман, второй – гордость. Пригвожденный чувствами к не–сущему, ум воспринимает не–сущее как сущее.

Самообман смотрит на отсвет луны в озере как на настоящую луну и бросается в надежде поймать ее.

Самообману веревка представляется змеей, и он убегает от нее.

Самообман [свойственен и] собаке: видит она свое отражение в воде и понуждается лаять на самое себя.

Самообман заставляет ум придавать значимость мирy сему, т. е. коловращению праха, напуская на него забвение о подлинно сущем мирe.

И действительно, самообман ума – это первый грех. Сей исходный порок вступает в сожительство с гордостью, от чего рождаются все грехи и все виды зла, то есть причины скорбей и страданий.

Но как появляется гордость сразу же вслед за самообманом, Господи мой?

Изобретатели нового и дотоле неведомого всегда наполняются гордостью.

Прельщающий себя ум раскрывает в себе нечто новое, до той поры неизвестное, – о, если бы знал он, что [тем самым] искапывает он себе могилу! Самообман представляет уму мир не–сущий как сущий. Увы, но это «открытие» становится для него губительным «закрытием» [изоляцией]! Предлагая его очам мир несущий как сущий, самообман застилает для него мир сущий, представаляя его как якобы не–сущий [не существующий].

Господи мой, единый Сущий, избавь мой ум от сих двух адских грехов.

Истина моя, спаси меня от пагубного самообмана ума моего.

Владыка и Дародатель всего, что я есмь и имею, упаси меня от гордости, от погибели безумных и глупых.

LXIV

Сколь дивен истинный Сын Божий! Тот, что не от тени, а от света. Тот, что являет и раскрывает сущую Святую Триаду, а не не–сущую.

Как утвердил Он премудрость Свою на блаженном девстве и могучем свете, точно купол храма на мраморных стенах!

Господства, Силы и Власти не сводят с Него очей. Начала, Архангелы и Ангелы суть Его служители.

И как мед и млеко текут в земле обетованной (Исх.3:8), так премудрость источается из Его уст.

Где богатство ваше – там и ваше сердце (Мф.6:21). Спрашиваю я вас, не что ймете вы, а что вы есть. Если вы чада света, так что ни в одном члене вашего тела нет тьмы, то достояние ваше – Отец светов (Иак.1:17).

Блаженны вы, если все ваше имение – в Отце светов. Говорю вам, что и бытие ваше пребудет в Нем. [А] вы, обладающие непомерными стяжаниями на земле, берегитесь, чтобы не стать вам пленниками собственных имений.

Остерегайтесь, чтобы то, что вы есть от начала, не стало тем, что имеете вы со дня вчерашнего. Истинно говорю вам, сделаетесь вы рабами тьмы, и свет забудет вас.

Имение и сродники – главные ваши враги. Привязывают они вас к мирy сему, затворяя для вас врата неба.

Не зарывайте ваше сердце в земное имущество, ибо под землей оно истлеет. Подарите свое сердце Богу – вручите дар Дародателю, и ваше имущество вместо коварного господина станет для вас безопасным рабом.

Не отдавайте всего своего сердца родственникам, ибо съедят они его – и останутся голодными.

Но вверьте свое сердце Духу Святому, и насытит Он ваших сродников еще более изысканной пищей. Тем самым и сродники ваши будут вам родственны не только доколе связывает вас плоть и кровь, но и доколе сочетавает вас Дух Святый. А у Духа нет других уз, кроме вечных.

Душа моя окаянная, выбирай. Либо предпочтешь ты быть, либо иметь. В первом случае твое имение составит не меньше имения Божия. А во втором – будет оно не больше отражения луны на дне озера.

Сыне Божий, помоги душе моей не обмануться и не избрать погибель.

LXV

Откуда выходят нечистые духи, Пречистая Мати Божия?

Из нечистой женщины, из ее скверного кровосмешения с сыном своим. Оскверненный ум загаживает душу, мать свою, и из неочищенной души исходят нечистые духи, главный оплот которых – сердце.

Из сей главной твердыни злые духи затем с нечистой страстью нападают на своих же родителей, плодясь как в душе, так и в уме.

Каково число нечистых духов, Пречистая Мати Божия?

Много их, гораздо больше духов нечистых, нежели чистых¹⁶. Ибо немощны они как тень пред духами чистыми. А посему объединяются в легионы против чистого духа, против духа девственного.

Больше всего множатся они в гнили и тлении, а сильнее всего ополчаются против девы – против всего того, что отражает девство в теле или в душе, в мужчине или женщине, в уме или сердце.

Сколько в сердце превратных намерений, и ядовитых похотей, и [мирского] страха, и ненависти ко всему небесному – столько в нем и нечистых духов.

Сколько в уме самообмана о мирe, будь то в представлениях и понятиях, либо же в мечтаниях и словах, – столько гнездится в нем этих духов нечистоты.

И все нечистые духи из сердца сеют свое семя по уму. И наоборот: все нечистые духи из ума засевают своим семенем ниву сердца. А все они вкупе, из одного и другого оплота, бросают свои скверные семена на пажить воли. В душе же, сей величайшей их твердыне, их столько, сколько теней и миражей в мирe сем.

Множатся они один от другого, минуя порядок и закон. Ведь они заклятые враги любого порядка и закона! Свою силу и победу усматривают они не в качестве, а в количестве. И впрямь измельчились они, как песок, и еще дальше дробятся.

Плодятся они не из взаимной любви, а из адского эгоизма. И не чувствуют никакого блаженства с момента своего зарождения. Борьба за право и первенство заполняет все их время. Горе [букв.: тяжко. – Ред.] человеку, если станет он ареной их противоборства.

Каковы плоды действия нечистых духов в человеке, Пречистая Мати Божия?

Производят они болезни и недуги во внутреннем человеке, а следовательно – и в человеке внешнем. Грех – семя болезней. Семя греха произрастает буйно, как плевелы.

Все недуги – следствие греха. Сюда относится и слепота, и глухота, и немота и [все] прочие изъяны здоровья. И как бы странно это ни звучало, смерть – тоже болезнь, следствие той же причины, гниль от того же червя.

Пречистая и Светоносная Мати Божия, избавь нас от нечистых духов, омой от всякого греха, исцели от всевозможных недугов – милостью Сына Твоего и силой Духа Святого.

Погрязая в тлении, на коленях взываем к тебе: Твоим осиянием попали всю эту гнилость, давящую [и угнетающую] нас, Мати Божия.

LXVI

Возношу свою молитву к вам, Серафимы: [скажите мне,] кто первый ощутил присутствие Сына Девы в мирe сем?

Первыми почувствовали это духи нечистые – и охватил их страх. Где страх, там и пресмыкательство; где пресмыкательство, там и дерзость. В самом деле, величайшие преступники больше всего боятся судьи; и когда судья приходит, они первыми узнают его.

Праведник не узнаёт судью, потому что не думает о нем и не ждет его. Грех не заставляет его постоянно навострять слух и всматриваться, с какой стороны появится судья.

Молюсь вам, Херувимы, [скажите мне,] как нечистые духи ощутили присутствие Сына Девы в мирe сем?

Так же, как и тьма ощущает свет. что более восприимчиво к свету, нежели тьма? И камень, и растения, и животные еще спят на заре, не догадываясь о том, что уже светает, тогда как тьма уже чувствует приход своего поглотителя и, [вся] объятая смятением, готовится к бегству.

Так и бесы ощутили пришествие Сына Девы, догадавшись об этом раньше всего земного народа, более чистого, чем они.

К вам взываю, Престолы, [скажите мне,] как одолел Сын Девы нечистых духов?

Лишь пред землей нечистые духи представляют собой некую силу. Небо же смотрит на них как на загодя побежденных собственным злом. Когда на своей ниве появляется хозяин, воры бегут к забору и ищут пролома, чтобы выскочить наружу.

К вам обращаю молитву свою, Господства и Силы, [скажите мне,] какие четыре победы одержал Сын Девы в мирe сем?

Четыре победы суть попрание четырех видов зла, вытекающих один из другого, как мутная река струится из илистого источника.

Первая победа – над бесами, от которых приходит грех.

Вторая победа – над грехом, от которого рождаются болезни.

Третья победа – над болезнями, которые оканчиваются смертью.

Четвертая победа – над смертью.

Молитвенно прошу вас, Власти и Начала, [скажите мне], какова величайшая победа Сына Девы?

Нет среди них ни больших, ни меньших. Только что первая – первая, а последняя – последняя. Ни вторая не могла свершиться без первой, ни третья без второй и первой, ни четвертая без третей, второй и первой.

Все четыре составляют единую четверную победу, осиявающую восток, запад, север и юг всего существующего мироздания.

[Паки] обращаю к вам свою молитву, Власти и Начала, [скажите мне,] какова величайшая победа Сына Девы?

Та, которую можно уразуметь, и ощутить, и воспринять.

Уразумевающий ее – поклоняется Сыну Девы денно и нощно.

Ощущающий ее – плачет как от радости, что ощутил он ее, так и от стыда, что это ощущение пришло к нему столь поздно.

Воспринимающий ее – утрачивает в себе сына жены и сам становится сыном девы.

Вам молюсь я и кланяюсь, сонмы мучеников и [всех] святых, уразумевшие, ощутившие и воспринявшие победу Сына Девы. Со всеми Небесными Силами молитесь Сыну Девы о нас, все еще стоящих на поле брани.

LXVII

Земля [для нас] – мачеха, Мати Небесная, – и поступает она с нами, как ей свойственно. Смотрит она на нас как на пасынков, как на пришельцев издалека, как на приемышей – пока не сделает своими рабами.

Батрачим мы на нее день и ночь, а за это выплачивает она нам поденную плату своим злосчастным имуществом: грехом, болезнью и смертью. Кто живет только ее хлебом, тот не ведает сытости. Ведь чем больше ест, тем вящий голод ощущает. И чем безудержнее пляшет под ее музыку, тем большая скорбь его обуревает.

Зверь, упавший в глубокую яму, норовя вылезти, копает землю все глубже и ниже. Удаляется он от спасения, хотя думает, что спасение рядом. Поистине таковы и сыны человеческие, много копошащиеся в земле и по своему труду оценивающие близость избавления.

К чему погружаться вам в пепел все глубже и глубже? Сыны человеческие, [поверьте,] что спасение ваше осталось у вас за спиной.

Вы говорите: «Еще совсем немного углубимся – и выйдем на свет». А я возражу вам: «Еще на пядь уйдете вы в землю – и окажетесь [еще] дальше от света».

Вы повторяете: «Вот только окончим завтра и послезавтра некоторые дела – и царство добра будет построено». А вам снова: «Все ваши бренные постройки обрушатся вам же на голову, и ваше завтра и послезавтра станет лишь болезненным вызволением головы из–под руин».

Отцы ваши утешали себе теми же самыми словами – и скончались среди развалин, так и не завершив созидания.

Вам нужны лестницы и ничего больше – чтобы вылезли вы из ямы, в которую упали. И чтобы прочь бежали из холодных объятий мачехи.

Лествица – это Дева. Зажигает Она небесную свечу в вашей тьме и указывает путь. Умна Она и предусмотрительна – и знает то, что вы запамятовали.

Поссорившись с землей, Она подружилась с небом. Совлекши с Себя тьму, облеклась в свет. Ее глазами смотрит на вас Небо. Благодаря Ей [букв.: через Нее. – Ред.] и вы можете лицезреть Небо.

С осторожностью выслушает Она ваши советы, [ведь] правота – у Нее в уме, небесная премудрость – в Ее утробе, священный пламень – у Нее в сердце.

Исходит из Нее и Врач, и врачевание. Встает из Ее ложесн и Путевождь, и путь.

Не мачеха Она, а Мать, и не обещает Своему сыну больше, чем может дать. Даяние – вот ее обещание. Тогда как все даяния мачехи – одни посулы.

Земля [для нас] – мачеха, Мати Небесная, и как мачеха обращется она с нами. Черной вуалью скрыла она Тебя от наших глаз, чтобы не видели мы Тебя, считая Тебя мертвой. Потому–то и льнет к мачехе поколение за поколение, целуя ее властную руку.

Осияй, Небесная Мати, нас Своим ликом – и мачеха убежит, а рабы станут сыновьями.

LXVIII

Индус проклинает карму. Мусульманин проклинает кисмет¹⁷. Христианин проклинает грех.

Все клянут источники собственных злоключений – ведь, в самом деле, все они лишают человека свободы.

Все злословят свою несвободу – в этом единственное благословенное проклятие. Все возмущаются и бунтуют против праха, исподволь закутывающего их в себя, – ведь он уверен в своей победе. И действительно, игроки не любят того, чей успех в состязании с более слабыми обеспечен.

Проклинает индус не отсутствие свободы, а рабство худшему, чем он сам. Так же поступает и христианин. Ни один из них не восстает против господина как такового, но против тирана, низшего себя.

мiр ищет правителя. Перебирая господ, он оказывается под пятой рабов и, кормясь прахом, лишь бунтарством [и мятежничеством] напоминает о своем достоинстве.

Размышлял я наедине, спрашивая сам себя: смогу ли я сбросить со своих плеч карму – гору превысокую, древнюю и тягостную, как мир? Способен ли я свергнуть ее с себя?

Неужели капля воды не может найти способа просочиться из–под скалы на свет? Неужели и огонь, бущующий в недрах горы, не силен проложить себе дорогу и выбиться чрез вершину на воздух, где ждет его солнце?

И снова терзал я себя вопросами: способен ли я стать кисметом для кисмета? Может ли погонщик верблюдов избавить и себя, и животное от самума¹⁸, своевременно вернувшись с пути, на котором не встретишь оазисов?

Разве не в праве сын войти в отцовское имение с полномочиями отца?

Неужели исполнитель закона не может стать законодателем?

Засим и новые вопросы задавал я себе на своем внутреннем совете: способен ли я покинуть ниву греха, на которой одно семя приносит сторичный [пагубный] плод?

Разве не разумно для обретшего лучшую пажить оставить худшую?

Разве не может распознавший в своем спутнике злодея повернуться и убежать от него?

Но живущий во мне страх отвечает: «А если нет другой нивы и пажити? И если не найти иного спутника?»

Впрочем, мое более мужественное я дает такой ответ: «Возвещая о Христе, не говорю ли я о спасении?»

Небесный Владыко, прими мою душу Себе в служанки. Ибо поистине единственная моя свобода – [это] служить Лучшему, чем я сам.

LXIX

Рабы ленивые и бесполезные! Так говорит Владыка жизни и Победитель смерти:

– Можете ли вы приложить к своему росту [хотя бы] один локоть? Способны ли сделать [хоть] один волос белым или черным? (Мф.6:27; 5:36).

А если не можете [исполнить] и малейшего, то к чему заботитесь об остальном?

Хозяин, нанимающий работников, дает им и поле, и орудия труда, и пищу. Насколько же лучше Отец ваш Небесный снабжает Своих служителей!

Рабы ленивые и неключимые [букв.: рабы бесполезные. – Ред.] (Мф.5:26), Бог подает вам силу к служению, так что не вы служите, а Бог служит через вас.

Если бы вы были сильны хоть одно–единственное служение совершить без Бога, то богами были бы вы, а Бога не было бы.

Если бы вы были способны без Божия присутствия… воскресить хоть одного–единственного мертвеца, то и впрямь были бы богами, а для Бога не оставалось бы места.

Если и все свое служение вы исполните, то [на самом деле] Бог совершил его, а вы – служители бесполезные.

Сказал я своим ногам, и рукам, и нервам: «Ходите, и делаете, и чувствуете вы не своею силою»… Объявил и уму: «И ты не собственным наитием мудрствуешь».

Да и вся моя осторожность не может провести меня живым через одну–единственную ночь. Равно как и все мои труды в течение жизни не способны уготовить мне и [сухого] пайка.

Сказал я и хлебу: «Питаешь меня не ты, а Тот, Кто сделал тебя сытным»; и воде: «Не ты меня напояешь, а Тот, Кто незримо входит с тобой в меня»; и свету: «Светишь мне не ты, а Тот, от Кого и ты заимствуешь силу свечения».

Сыны человеческие, все вы – рабы ленивые.

Таковы и вы, все стихии и элементы природы, и светила, и звезды, и планеты. Ведь все ваше служение тщетно, если на самом деле не служит Некто, сильнейший вас.

И все ваши обещания ложны, если не исполняет их Некто, богатейший вас. Все ваши заботы [и хлопоты] подобны тернию, которое сеете вы на своих путях. Не низводят они дождя, а напротив – только усугубляют засуху. Не добавляют жизни, а лишь скапливают немощи.

Рабы негодные, обратите свои заботы в молитвы, как лед превращается в талую воду, – и пожнете урожай паче чаяния. Молитесь Господину жатвы (Лк. 10:2) – и [тогда] поймете, насколько тщетными и пагубными были все ваши попечения.

Что пользы для свирели заботиться о том, какую мелодию она издаст? Все ее тревоги и помыслы не произведут ни одного звука, пока музыкант не приложит ее к своим губам.

Почитайте себя за ничто, не требуйте никаких прав – и все будет вам подано.

Если и впрямь начнете так поступать, то почувствуете, что перестаёте быть рабами неключимыми и делаетесь сынами и посланцами Отца. И Отец облечет вас златом и багряницей Своей славы.

LXX

Помоги мне родиться снова, Троица единосущная.

Напрасно утруждаю я себя, пытаясь сделаться чистым и светлым в топком и илистом русле, по которому протекает моя жизнь. Не могу я отбиться от мутных притоков, бурно несущихся по долине и впадающих в мою реку.

Вознеси меня на высокую гору и паки соделай меня ясным и прозрачным источником. Даю Тебе обет: буду я течь по сухим отрогам, и уже не примесится ко мне никакая муть. Станешь взирать Ты на Свой во мне лик – и узнаешь его. Снизойдут в меня Твои Ангелы и даже не почувствуют этого спуска.

Ни одна ива не бросит тень на мои воды и ни одна змея не осмелится вползти в мои студеные омуты.

Только помоги мне начать все сызнова. Даю Тебе слово: буду ткать я новую одежду из свежих нитей. Вдосталь намучился я со своими соседями, пришивая новые заплаты к ветхому тряпью (ср.:Мк.2:21). Заплаты отваливаются, ветошь рассыпается – и наша отчаянная нагота стыдом заливает нам лицо.

Мудрые риши¹⁹ у подножья Гималаев рассуждают о перерождениях, которых, твердят они, больше, чем песка в море. Но зачем мне все эти [их] реинкарнации, служащие лишь вратами из одной темницы в другую?

Об одном рождении молюсь я – о рождении от Духа. Рожден я от воды и крещен водою – и пресмыкаюсь по земле, как мутный ручей.

Ведь рождение от воды – лишь предвестие рождения от Духа. Равно как и крещение водой – лишь прообраз крещения огнем.

Вода собирает войско из рекрутов, а Дух делает их победоносцами.

Не дозволь, Господи, Твоему воину ратовать всю жизнь и окончить борьбу поражением. Пусть родится во мне победитель, который ни на мгновение не усомнится, что рожден для победы.

Вода рождает армию поражения, а Дух – армию победы. Помоги мне паки родиться, Троица единосущная, – дабы явился во мне [такой] человек, какой был в Твоем уме прежде всех веков: опоясанный Твоей силой, украшенный Твоей премудростью, осияваемый Твоей чистотой!

Дабы чрез мои очи входила Ты, а не мир.

Дабы сердце мое тосковало только по Тебе.

Дабы и душа моя была оплодотворяема лишь Твоим семенем.

Не попусти, Троица Святая, испустить дух мне как человеку ветхому, изодравшись, как обветшавшая одежда, тщетно латанная, да так и не зачиненная.

Mиp внес дряхлость в мою душу. Всю ее испещрил и оставил в ней свои оттиски, чтобы болела она от них, пугалась и – умерла.

Когда снова родится душа в костях моих, то и кости мои обретут юность. И пребудет в душе моей только одна печать – печать дара Духа Святого. Напрасно мир будет пытаться поставить на мне свою печать, чтобы заклеймить меня как свою овцу, – не найдет он места для своего знака. Ведь новорожденный будет всецело помечен Твоей печатью и наполнен Твоей жизнью, Троица Животворящая.

LXXI

Исполнился Ты миром, Слава горних чинов, и гнев всех планет не способен пошатнуть Твоего покоя.

Непрочен мир между смертными – и потому укрепился [среди них] гнев.

В недрах гордости и надмения свивает гнев свое гнездо, а в глубинах гнева кроется убийство.

К убийству ведут все грехи, но ни один не гнездится так близко к нему, как гнев.

Недальновидные [букв.: одноглазые. – Пер.] земные законы не карают за гнев, так как не усматривают в нем свойства убивать. Однако Твой проницательный Завет, Слава вышних мирозданий, именует гнев убийством (ср.:1Ин.3:15).

Стараюсь я и средь бела дня, и при свете луны проникнуть в загадку Твоих законоположений. И с той поры, как от этих настойчивых попыток поблекли все мои земные надежды, начал я ощущать, как убивает меня гнев окрест живущих.

Рабы суть чада гнева (Еф.2:3), а сыны – чада мира. Оттого–то Премудрость Твоя и вещает людям, не переставая повторять: «Будьте сынами!» (ср.Ин.12:36).

Ведь сын смотрит в лицо своему отцу, сообразуя с ним и свое выражение лица. И, созерцая мир и покой на лице отца, как может он исказить свой лик гневом, не отвратив его от лица своего родителя?

Гнев вносит немощь в двоих: и в того, кто кипит им, и в того, на кого этот гнев изливается. А немощь – предшественница смерти.

Чудотворец не творит знамений среди чад гнева, ибо немощь и бессилие вносят они в него.

Ближние мои, почему чувствуете вы себя могущественными среди любящих вас и слабыми среди тех, кого раздражает ваше присутствие? Не потому ли, что первые любовью добавляют вам жизни, а вторые гневом забирают у вас нечто от нее?

Посему и отрадно мне постоянно быть с Тобой, Слава горних Воинств. Ведь именно в Твоем присутствии ни я не становлюсь убийцей, ни меня не убивают.

Как вода, капля за каплей, точит и самую твердую скалу, так гнев разъедает жизнь двоих.

Как преступник сидит с ножом в засаде, так [и] гнев поджидает [свою жертву] в горделивом сердце.

В самом деле, знает напыщенность, что виновата она, – оттого–то и поставила гнев своим стражем у дверей.

Ведает надмение свой грех – посему и нашло для себя адвоката в чужих проступках.

Смирением наполни сердце мое, Слава вышних мирoв, смирением Ангела пред престолом Твоим. Ибо в смирении не обретается пристанища для гнева, так что негде ему задержаться ни на минуту.

Дай мне сыновнее смирение – и стыдно будет мне гневаться на рабов и убивать их. Облеки меня в броню Твоего мира, который бессильна поколебать ярость чад гнева.

LXXII

Избавь душу мою от самообмана, Боже мой, чтобы и тело мое обереглось от плотских грехов.

Избавь душу мою от глупого высокомерия и пылающего гнева – и тело мое не будет ни безумстовать, ни гореть.

Душа образовала тело как свое отображение, как орган своей речи. Немо тело и неподвижно ни на добро, ни на зло, если душа не захочет говорить.

Не ведает тело прелюбодеяния, если душа скажет ему об этом. Ведь любодейство совершается в сердце; тело лишь тяжеловесно и неуклюже воспроизводит то, что в потаенных каморках сердца было соткано тончайшими нитями.

Ближние мои, смотрите на женщину так, как она сама на себя смотрит, – и самообман, как чешуя, спадет с ваших глаз. Да и на любое существо взирайте изнутри его – и в вашем взоре будет не вожделение, а сострадание. Ты, Боже, освятил брак; Ты освятил и безбрачие.

Благословил Ты тех, кто имеет в себе мудрость и силу всю жизнь, сшедшую в них от Тебя, поставить Тебе на служение.

А тех, кто не в состоянии удержать в себе всю данную им жизнь, благословил Ты возможностью поделиться ею, передав ее – через женщину – новым созданиям.

Поистине самообман мужчины – в мысли, что его привлекает женщина. На самом деле неиспользованная жизнь в мужчине – именно она толкает его к женщине, не желая оставаться без применения. Ты – жизнь, Боже мой, а жизнь – это свет. Ты – свет, Боже мой, и не желаешь быть сокрытым во тьме и не светить.

Блажен человек, познавший Тебя в себе и давший Тебе беспрепятственно и цельно светить в своей душе и в своем теле.

Неважно, будешь ли Ты светить в теле человека безбрачного или в единой плоти двух супругов. Ты попросту хочешь светить, осиявая землю и наполняя ее Своей жизнью и Своей силой.

Блаженна женщина, с глаз которой спал самообман, – и узнала она мужчину таким, каким знает он себя; и отринула она всякое пристрастие и наполнилась сочувствием. И блюдет она жизнь в себе со страхом и достоинством, будто носит в себе небо.

Блажен всякий своевременно узнавший, что прелюбодеяние – это осквернение и убийство жизни.

Нельзя шутить с Богом, сыны земные. Безопаснее играть с огнем, нежели фамильярничать со Всевышним.

Жизнь, приходящая от Бога, – это не опиум для минутного опьянения, после которого обнаруживается самообман. Стыд и унижение, будто тяжеловесная скала, сдавливают сердце, опустошенное удовлетворением безумного желания.

Избавь душу мою от самообмана, Боже мой, чтобы и тело мое соблюло себя от плотских грехов.

LXXIII

Управь язык мой, Блаженная Премудрость, чтобы не отступал он от истины до конца дней моих. Напоминай мне о Своем присутствии, чтобы опасался я произносить ложь. Укрепляй меня Своим взором, чтобы безбоязненно говорил я правду.

Клятва – свидетель лжи в мирe сем. В Царстве правды не ведают клятв.

Как из глубокой ямы поднимаются многие вредные испарения, так из самообмана проистекают все грехи: каждый в своей окраске и со своим смрадом.

Из самопрелыцения родилась гордость, из него же вышли и гнев, и плотской грех, и [вообще всякая] неправда. Неправда же вооружилась клятвой.

Ложь клянется правдой – тем самым признавая правду сутью, а себя – тенью. Не клянется ложь ложью, так как ничто не опирается на ноль. В своей немощи ложь пытается облокотиться на правду. Чем более распространяется ложь, тем активнее ширится клятва.

Клятва унижает человека правдивого, убивая лжеца. При умножении клятвы возрастает и ложь. У неверного ума всегда готова клятва на языке. Лживые глаза защищаются языком, но не могут себя отстоять. Тот, кто готовит обман, составляет и клятву.

Сыны прелюбодеяния – самые проворные кузнецы лжи и клятвы. Ведь прелюбодеяние – это само по себе и ложь, и ложная клятва.

Дщери прелюбодеяния призывают Бога в свидетели, и [потому] Бог удаляется с судов человеческих, Своим отсутствием всех ввергая в ложь.

Управь мое сердце, Блаженная Премудрость, – и язык мой не собьется с толку.

Управь мой ум, Блаженная Премудрость, – и язык мой найдет верный путь.

Своим наитием управь мою душу – и язык мой забудет все клятвы.

Что пользы мне, Боже мой, если оправдаюсь я пред людьми, а пред Тобой окажусь виновным?

Обуздаю язык мой и отвращу его от клятвы, хотя бы и остался я повинным в глазах людей.

Правота пред Тобой наполняет сердце радостью. Правота пред людьми влагает в сердце печаль. Боже мой, я Твоя живая клятва, ибо обещался Ты пребыть со мной до конца. Лучше хранить мир с Тобой, нежели с мирoм. И действительно, брань с мирoм легче противостояния Тебе.

Боже мой, Боже мой, я Твоя живая клятва – ведь, по обетованию, пребудешь Ты со мной до конца (Мф.28:20).

LXXIV

Приник Отец Своим взором с небес – и увидел меня всего изъязвленного людскими неправдами и сказал: «Не мсти!»

Кому мстить мне, Господи? Стаду животных, идущих на заклание?

Мстит ли врач больным, злословящим его со смертного одра?

Кому мне мстить? Тающему снегу или иссушаемой солнцем траве? Мстит ли гробовщик тем, кого опускают в могилу?

Кому мне мстить? Невеждам, полагающим, что способен я в мирe сем причинить зло еще кому–то, кроме себя? Мстит ли учитель неграмотным детям, не умеющим читать?

Вечность – свидетельница мне в том, что все, скорые на месть, коснеют в прочтении и постижении ее тайн.

Время – свидетель мне, что все мстившие копили в себе яд и отравою [сей] изгладили себя им из книги живых.

Чем хвастаетесь, мстители, пред своими врагами, если не тем, что сильны вы повторить их зло? Не говорите ли вы тем самым: «И мы не лучше вас»?

Бог – мне Свидетель, [что] и вы, и ваши противники одинаково беспечны и в равной мере не способны к добру.

Видел я черешню, с которой дети содрали кору и сожгли ее, – как дарила она свои спелые плоды тем же детям.

Видел я и коров, которых люди мучили тяжелой поклажей, – как терпеливо дают они молоко тем же людям.

И слезы подступили у меня к глазам: зачем природе быть к людям более милостивой, нежели человек к человеку?

Природа – свидетельница мне, мстители: только тот сильнее своих обидчиков и злодеев, у кого нет сил повторить их дела.

Мщению нет конца, так что и сыновья продолжают дело своих отцов и уходят из мирa сего, оставляя его незавершенным.

По широкой дороге мчится зло, от каждой новой стычки получая силу и задор и умножая свою свиту.

Мудрый уклоняется с сей дороги, давая злу пронестись мимо.

Лающую собаку быстрее утихомирит кусок хлеба, нежели горсть камней…

Кому мстить мне, Отец мой Небесный? Стаду животных, идущих на заклание?

О, как жалки и несчастны все злодеи и все мстители! Поистине как стадо они, идущее на заклание; впрочем, не знают сии бедолаги, куда держат путь, и бодают друг друга рогами, проливая кровь еще прежде настоящей бойни.

Не прошу я отмщения, Отче мой. Не кары требую своим врагам, но молю Тебя дать мне море слез, чтобы мог я оплакать злосчастье идущих на заклание и даже не подозревающих об этом.

LXXV

Благослови моих врагов, Господи. И я благословляю их, а не кляну.

Враги мои сильнее, чем друзья, толкнули меня в Твои объятья. Друзья связывали меня с землей, враги же отрешали от земли, разрушая все мои на нее надежды.

Сделали они меня чужестранцем в земных царствах и неключимым обитателем поднебесной. Как преследуемый зверь находит более надежное убежище, чем тот, за которым никто не гонится, так и я, спасаясь от погони неприятелей, обрел самое безопасное пристанище, укрывшись под Твоей скинией, где ни друзья ни враги не способны погубить мою душу. Благослови, Господи, моих врагов. И я благословляю их, а не кляну.

Вместо меня исповедали они мои грехи пред мирoм.

Бичевали они меня, когда я медлил и не решался наносить себе удары.

Истязали они меня, когда убегал я от мучений.

Злословили они меня, когда я льстил себе.

Оплевывали они меня, когда я гордился собой. Благослови, Господи, моих врагов. И я благословляю их, а не кляну.

Когда выказывал я себя мудрым, они называли меня глупцом.

Когда демонстрировал свою силу – смеялись надо мной, как над недоростком.

Когда пытался верховодить людьми – заталкивали меня в задние ряды.

Когда спешил обогащаться – железной рукой осаживали меня назад.

Когда намеревался спокойно спать – будили меня, не давая сомкнуть глаз.

Когда строил дом для долгой и безмятежной жизни – разрушали его, изгоняя меня вон.

В самом деле, враги оторвали меня от мирa и простерли мои руки к краю Твоих одежд.

Благослови, Господи, моих врагов. И я благословляю их, а не кляну.

Благослови их и приумножь – пусть возрастут они числом, и еще больше ожесточи их против меня,

• чтобы бегство мое к Тебе было безвозвратным;

• чтобы моя надежда на людей изорвалась, как паутина;

• чтобы в моей душе всецело воцарилось смирение;

• чтобы сердце мое стало могилой для двух злобных близнецов: для гордости и гнева;

• чтобы все свое богатство скопил я на небе;

• о, и чтобы однажды свергнул я с себя самообман, запутавший меня в ужасных сетях соблазнительной жизни.

Враги научили меня знать, что мало кто знает, а именно: что у человека нет врагов в мiрe сем, кроме него самого (букв.: вне его самого. – Пер.).

Лишь тот ненавидит врагов, кто не знает, что не враги они на самом деле, а суровые друзья.

И вправду трудно мне сказать, кто сделал мне больше добра и больше зла на этом свете: друзья или враги.

Посему благослови, Господи, и друзей моих, и врагов.

Раб проклинает врагов по неведению. А сын благословляет их, ибо ведает, [какая от них польза].

Знает сын, что враги не способны коснуться его жизни. Поэтому дерзновенно шагает среди них и молится о них Богу.

Благослови, Господи, моих врагов. И я благословляю их, а не кляну.

LXXVI

Когда просыпаюсь я на заре, первые мои мысли летят к Тебе, первые движения души моей простираются к Твоей улыбке, первый мой шепот – Твое имя, первое удивление – Ты, сущий рядом со мной.

Как младенец, увидев страшный сон, обнимает мать и радуется, что сон не разлучил его с ней, так и я: просыпаясь, спешу к Тебе в объятья, и отрадно мне, что скитание во сне не удалило меня от Твоей десницы.

Сколь неприветлив я к Тебе, Любовь моя! Совестно мне от этого, и гложет меня стыд. Тогда как Ты не отлучаешься от меня ни на миг, я во сне расстаюсь с Тобой на целые часы.

Оттого–то и проклинаю я сон и все мое дремание – и дивлюсь Небесным Силам, не сводящим с Тебя взора ни днем ни ночью.

Сон утомляет меня, а в Тебе нахожу я отдохновение. Нет ни отдыха для утомленного без лицезрения Тебя, ни услады для озлобленного без беседы с Тобой, ни чистоты для оскверненного без погружения в Твой свет (букв.: без купания в Твоем свете. – Пер.).

Спешу я к храму Твоему по пустым улицам, сбивая ноги, но всюду царит безлюдье. Все спят, мучаясь в своих сновидениях вдали от Тебя, а Ты сидишь на каждой кровати, ожидая возвращения души с чужбины.

[Гложет] меня стыд, Любовь моя, при виде того, как неучтивы с Тобой человеческие души и как надолго отвращаются они от своей Жизни.

Вот и лесные звери пробудились на рассвете, а Ты стоишь рядом с ними и пасешь их. О пище думают обитатели леса, как и я, все мысли их спозаранку только о ней. И я, едва зарумянится восток, размышляю о своем пропитании – и знаю, что только Тобою может быть утолен мой голод.

Мчусь я по безлюдным улицам, Слава моя, чтобы искать Твою славу. Слышу голос муэдзина на минарете, но также [и] звон колокола, зовущего в церковь. И, воспаряя в мыслях своих, вглядываюсь во все уголки земли, чтобы увидеть, сколько сынов человеческих рассталось со своими безумными странствиями во сне и встретилось с Тем, Кто Есть и Кто далек от безрассудства грез.

Встали святые постники в пещерах и кельях – и уже давно беседуют с Тобой. Поднялись те, чья душа никогда и не ложится, но, точно свеча, предстоит [букв.: горит. – Ред.] пред Тобою, пылая день и ночь.

Благослови, Господи, всех этих постников и молитвенников, своей жизнью, будто фимиамом, благоухающих на всей сонной земле.

Многие тысячи душ расстаются с телами на заре. И когда взойдет солнце, то будет гореть оно, как погребальная свеча, над целыми сонмами усопших.

Лицезрю я Тебя, Любовь моя, бодрствующего у одра многих тысяч умирающих – в ожидании, что призовут они Твое имя. И вот некоторые из них каются во всей своей жизни, подобной сну (букв.: во всем сне жизни. – Пер.), взывая к Тебе о помощи.

Благослови, Господи, всех кающихся на смертном одре и отзовись на их вопль.

По пустынным стогнам спешу я, Слава моя, и вхожу в храм, чтобы воспевать и превозносить славу Твою. Да и сам стою я в храме, преисполненном Тебя и Твоих Ангелов. И, падая на колени, молюсь Тебе со слезами:

Пробуди к Себе все дремлющие души, Господи Вседержителю (букв.: Небодержителю. – Пер.), все усыпленные души братьев моих и народа моего!

Одебелели и до вялости ослабели души грешников, провиснув до самого ада. Разбуди их, вечно бодрствующая Любовь, пока смерть не сделала еще один шаг и не столкнула их еще глубже в сон, в вечное усыпление – в тот страшный сон, у одра которого Ты не бдишь.

LXXVII

В полдень на берегу озера собираются дети – купаться в солнце и воде.

Господи, как вся природа дивится невинности! Утружденные и исстрадавшиеся при виде грешников батраки – озеро и солнце – совершенно преображаются в присутствии детей. Каким величественным Господним храмом становится озеро, когда на нем дети, сколь взволнован первосвященник–солнце, когда его лучи скрестятся с отблесками детских душ.

«Дозвольте детям подойти ко мне, – шепчет вся природа, – и вы поймете, что и я ребенок. Пред разбойниками предстаю я разбойником, пред детьми – и я дитя. Бессердечным кажусь я безжалостной, для святых я – алтарь. Кто усматривает во мне зверя – отправлю навстречу ему хищника; кто ищет во мне Бога – покажу ему Его. Грешники называют меня бойней, праведники – жертвенником. Лишь невинности открываюсь как невинность, а чадам Божиим – как чадо Божие».

Пустите детей приходить ко Мне, – громогласно взывает Сын Девы (Мк.10:14), и только дети к Нему и приходят. Геенне огненной повинны будут те, кто мешает детям в доступе к Сыну Божию. Ведь и сами они не приходят, и другим возбраняют прийти (ср.:Лк.11:52).

«Почему детей, Господи, почему детей ищешь Ты?» – спрашивают сотворенные и не–рожденные Рожденного и Несотворенного. Ведь сотворенные и нерожденные сродни каменным истуканам, влекомым и колеблемым всемирными ветрами. А Рожденный и Несотворенный движется жизнью изнутри, и веяния мирa сего убегают от Него прочь.

«Потому как и Сам Я – дитя [отвечает Господь], вот и ищу Я Себе сверстников. Обманщики видят во мне обманщика, безбожники – безбожника, властодержцы – похитителя власти. Фарисеи спрашивают: «Кто Сей?» – и не могут догадаться, а хитромудрые софисты мирa сего пытаются уловить Меня своими бренными устами.

И только дети знают Меня, потому что и Сам Я дитя. Как дитя Я не Свой и не ищу славы Себе (Ин.8:50).

Как дитя не мыслю Я ничего от Себя, не говорю ничего от Себя и не делаю ничего от Себя. Но [как дитя] мыслю Я лишь о том, чему учит Меня Мой Отец, и говорю, что слышу, и делаю, что вижу (ср.:Ин.15:15).

Дети вырастают из своего возраста, а Я никогда не перестаю быть дитятей. Дети перестают быть детьми из–за своих злых воспитателей, запрещающих им постоянное общение со Мной и учащих их заскорузлой и изжившей себя мудрости мирa сего. А Я не перестаю быть дитятей, ибо питаюсь вечной юной премудростью неба.

Блаженны те, кто в зрелые годы отринет от себя своих лукавых наставников и оттрясет с себя их пресловутую «ученость», делающую людей хилыми, и больными, и мертвыми. Кто обратится ко Мне – пусть и состарился он от мирa, – сделаю его дитятей; и как вечное чадо будет он владычествовать в Царствии Моем, в которое мирским старикам нет хода.

Говорю вам, что Царствие Мое – это царство детей.

Посему не сотворенные узрят свет Божия Царствия, а лишь одни рожденные. То, что Мое, что как Я, – то и пребудет со Мной.

Растрескаются и обрушатся каменные изваяния, носимые космическими вихрями, и прах их станет игрушкой ветров. А дети, движимые жизнью изнутри, войдут в жизнь вечную».

Господи лучезарный и вечное Чадо на лоне Святой Троицы, помоги мне Своей невинностью, сей величайшей силой на небе и на земле родиться от Духа Святого, дабы не был я, как каменный идол, созданный миром сим, разбит и пущен по ветру.

Но дабы, как родившийся младенец, не отлучился я от Тебя в вечности, о Князь невинности и всех невинных.

LXXVIII

По вечерам у меня над головой воссиявают звездные россыпи, и я ощущаю пропасть, над которой висит моя жизнь. И с душевным трепетом простираю к Тебе руки и кричу: «Господи, сдавил меня сей ужасный мир со всех сторон, как песчаная пустыня окружает крохотный, едва заметный оазис.

Не смогу я удержаться [на весу], если Твоя сила не станет для меня опорой. Мой зеленеющий луг будет засыпан песком, [через который] не сможет больше пробиваться родник, орошающий травы, и [даже] поверх пальм нарастут [барханы и] песчаные холмы. И под [этим] песком испепелится сердце, любившее Тебя, так что прах будет приставать к копытам верблюдов. И забьет песок уста, знавшие только одну песнь – гимн Тебе, Вседержителю. И из миллиона лет изгладится отрезок жизни, словно никогда его и не было. А тяжеловесная колесница мироздания с грохотом понесется дальше, вовсе не жалея, что один день бытия превратила она в песчинку.

Впрочем, Ты могущественнее мироздания, Господи Боже мой, и оснастишь [букв.: дашь взаймы, – Ред.] Своего раба херувимским пламенным мечом, которым буду я отражать натиск мирa сего на мою жизнь.

Не спастись мне, даже если обладаю я силой, одинаковой с мирoм сим, а уж тем более если я слабее его. Равный мирy не превозмогает мирa, да и мир его не боится; а слабейшего мир сызмала учит готовить себе могилу. Поэтому спасусь я лишь тогда, если окажусь сильнее мирa и одержу над ним победу.

Мое обманчивое воображение рисует мне мир как устрашающую мощь. Но когда это самопрелыцение угаснет и воссияет истина – [у]вижу я и [у]знаю, что капля Твоего жизненного огня могущественнее целой вселенной праха. И [что] не способен космос напитать одну–единственную травинку, если не примет от Тебя силу.

Рожденный Истиной и посланный Ею легко побеждает мир. Mиp убегает, слыша Его шаги [букв.: перед Ним. – Ред.], как тень при восходе солнца.

Страх пред мирoм – деннонощная пища тех, кто отделился от Истины. Созданные мiрoм сделались его куклами, с которыми играет он, как дети со своими игрушками. Чада же Истины родились от Истины и [потому] не боятся тех, что сотворены мертвыми [букв.: мертво–сотворенных. – Пер.].

Помоги мне, Боже мой, победить мир в себе – и тогда без труда одолею я его вне себя.

Не возгоржусь я победой над мирoм, потому что Твоя она, а не моя.

Дам я Тебе расти, а сам буду умаляться (ср.:Ин.3:30) и, как дитя, держаться за край Твоей одежды.

Не воспрепятствую я Твоему Слову вселиться в тело мое и изгоню из себя все бессильное пустословие, которому научился я у мирa. Твое Слово – это невинность, и премудрость, и сила. Истребит оно во мне тварь и поспособствует моему рождению.

Тело, в которое вселилось Слово Божие, – это уже тело, не мирoм сотворенное, а зачатое и получившее свое начало от Духа Святого. Плененная мирoм душа соткала мне и рабское тело. Посему, устрашаемые мирoм, дрожат [и трепещут] и душа моя, и тело мое.

Освети душу мою, Светосущный Боже мой, – и она, укрепившись мужеством, освободится от мирa. И будет душа сыновняя, которая сумеет соткать и сыновнее тело, храм Сына Божия.

Когда над моей головой воссиявают звездные россыпи, призываю я Тебя себе в помощь, Пресвятый Боже мой, и не страшусь всего мироздания, как сын не боится рабов в доме своего отца.

LXXIX

Испортились люди и стали говорить: «Что дает нам Господь?»

Господь дает жизнь всякой плоти, Господь созидает лик всякой твари. Незлобив Господь, как дитя; чуждо Ему себялюбие, неведома и тьма.

Господь подает каждому по прошению. Даяниями наполняет Он Свою вечность, а вы говорите: «Что дает нам Господь?» Не смогли бы вы даже поставить такого вопроса, если бы Господь не наделил вас силой к тому.

Господь собирает слезы скорбящих в Свои ладони. Господь посещает узников. Господь сидит у изголовья постели больного.

Господь надзирает за опасными путями и бодрствует на страже над морской пучиной, а вы говорите: «Что дает нам Господь?»

Что просите вы у Господа, то Он вам и подает. Но потому как принялись вы больше просить у мирa, нежели у Господа, то чувствуете себя обманутыми в своих надеждах и говорите: «Что делает для нас Господь?»

Как благий домовладыка Господь уготовал трапезу и ждет гостей. Внимателен Он к стуку в дверь и быстро отворяет ее всякому пришельцу. За Его пиршеством столы ломятся от невиданных даров и яств, много там и мест. Кто угадает Его дверь и постучит в нее – не будет отринут, а вы говорите: «Почему не открыл нам Господь, когда мы стучали?» Ведь в дверь Господню стучали вы с сомнением, а в двери мирa – с верой.

У врат души вашей стоит Господь с метлой, готовый, откликнувшись на ваш зов, очистить ее от ужасающей скверны; а затем, очищенную, облагоухать ее фимиамом и ароматами; и наконец – нарядить девственным убранством. Стоит Господь и ждет вашего приглашения.

И у кромки сердца вашего стоит Господь с большой свечой, пылающей без дыма и нагара, – стоит Он и ждет, когда позовете вы Его, чтобы внес Он ее вовнутрь и осветил ваше сердце и чтобы попалил в нем все тревоги, и все страсти, и все порочные желания – и изгнал бы оттуда весь удушающий чад.

И у пределов ума вашего стоит Господь со Своей премудростью и Своим языком, готовый отозваться на ваше приглашение, и, войдя внутрь, разогнать все безрассудные помыслы, все непристойные впечатления, все превратные понятия и изгладить из вашего ума все переменчивые образы [и представления]. Стоит Господь и ждет, чтобы внести [в ваш ум] Свой разум, и Свои печати, и Свои слова.

А вы говорите: «Где Господь?» Он на задворках вашей жизни. Оттого–то и жизнь у вас согбенная, сгорбленная. Если бы стоял Господь в центре, где и пребывал Он вначале и где Его место, то ваша жизнь была прямой и стройной – и вы видели бы Господа и не вопрошали бы: «Где Господь?»

Извратились вы – и потому спрашиваете: «Где Господь?»

Преблаг Господь, поэтому плохие люди не ведают Его.

Пречист Господь, поэтому запыленные не лицезрят Его.

Пресвят Господь, поэтому чуждые святости не чувствуют Его.

Если скажется недостаток людей, исповедующих имя Господне, то Господь явит Себя через неодушевленные предметы.

Если и небесные звезды запамятуют имя Господне, не забудут его бесчисленные воинства небесных Ангелов.

Чем слабее исповедание имени Господня в одном царстве, тем сильнее оно в другом. Невозможно ни приглушить громогласного вещания имени Божия, ни приумножить его. Если один поток иссохнет, другой восполнит его – так что уровень моря пребудет прежним.

LXXX

Кипарис стоит зеленым и летом и зимой. Круглый год благоухает базилик. И летом и зимой агнцы предаются на заклание.

Берегитесь волков, нападающих на вас с двух сторон: один спереди, другой сзади. Но еще больше остерегайтесь двух грехов: страха перед грешниками и презрения грешников. Ибо [в противном случае] зелень ваша исчезнет, как у ивы. И благоухание ваше станет зловонием. И смирение ваше обратится в гордость. И грешники назовут вас тезками.

Праведники, грех – это немощь, слабина; а страх перед грешниками – это боязнь при виде немощных. Грешник боится мертвого праведника в себе, сугубо ужасаясь живому праведнику рядом с собой.

Не бойтесь того, кто страшится вас вдвойне.

Не Господь ли – отвага праведников? Не всемогущий ли Господь – Стратиг их войска? Поистине мала праведность тех, кто, стоя плечом к плечу со Всемогущим, пасует пред всенемощными.

Если ваша праведность – праведность Божия, то и сила ваша – сила Божественная. Поначалу сия Божественная сила грешникам кажется слабостью, ведь слишком мягка она, и учтива, и долготерпелива. Но в конце концов, когда наступает Божественная победа, грешники с ужасом замечают, что основание их дома размыли подземные воды, так что [все строение] безвозвратно рушится.

Медленно и неслышно – словно трава – восходит Божия победа. Но когда возрастет она и укрепится, то невозможно ее уже ни затоптать, ни скосить.

Грешники суть стадо без пастыря, а вы нет. И даже если пастырь оставляет вас, то не для того, чтобы окончательно вас покинуть, а для того, чтобы просеять вас через мелкое сито. Вернется ваш пастырь вскорости – и будете умирать со стыда, осознавая свою измену.

Праведники, грех – это недуг, а презрение грешников – гнушение больными. Уделяющий от своего здоровья больным умножает его. Презрение же к недужным подтачивает здоровье благоденствующего.

Грех восседает за трапезой тех, кто опасается сесть за один стол с грешниками. Грех входит в дом тех, кто боится переступить порог дома грешников. Возвращающийся с дороги назад, чтобы не встретить грешника, входит в свой дом с изрядной ношей греха.

У каждой двери вашей души поставьте стражника, чтобы в ваш храм не вошла гордость. Ведь если она туда проникнет – тотчас погасит светильники всех ваших добродетелей. И будете подобны наполненному вином меху, если проколоть его иглой.

Краток сей день жизни, но подлинная жизнь не знает ночи.

Умирающий от греха в сей день – умрет смертью, не ведающей рассвета.

Праведники, вдайте себя в неустанное обучение. Окончившего начальные классы праведности Господь переводит на следующую ступень, более высокую и трудную. Грешник страдает от невежества, праведник мучится, постигая науки. Но поистине слаще мучение праведника, нежели страдания грешника, – как возвращение на родину отраднее прозябания на чужбине.

Милосердная Богородице Небесная, сохрани всех тех, кто направился по пути праведности, дабы не испугались они грешников и не начали их презирать; дабы страх не сделал их предателями Бога и презрение ко грешникам не ввергло их в человекоубийство (ср.:1Ин.3:15) и дабы их полуправда не стала лишь неким пьедесталом, с которого они еще глубже упадут в пропасть.

LXXXI

Был я пастухом овец, а Ты возвысил меня, со делав пастырем человеков.

Находил я овцам зеленеющее пастбище – и они были довольны. Предлагаю я Тебя в пищу людям, однако многие даже не притрагиваются к Тебе.

Сжалось во мне сердце от печали, Господи мой, и очи мои не высыхают от слез, ибо многие не вкушают Тебя, но ищут себе пропитание на полях голода.

Не туда, братья мои, не туда. Эти бесплодные нивы, куда держите вы свой путь, лишь усугубят ваше гладствование. И в неистовом голодном бреду вы броситесь друг на друга и станете один другого пожирать – но не утолите этим свою тягу к пище.

Овцы питаются тем, что от Бога, а вы для того и люди, чтобы насыщаться Богом. Если же и люди станут кормиться овечьей пищей, то для чего тогда творил Бог и людей, и овец?

Что такое овца, если не трава, – [если не тот] корм, который она потребляет? А вы призваны быть богами, посему Бог предлагает вам Себя в пищу.

Владыко мой, преклоняю я пред Тобой колени и прошу милости. Охладела вера у Твоих священников, поэтому многие люди не вкушают Тебя. И Твоя богатая пажить стоит едва початой. Добрый пастырь овец не есть и добрый пастырь для людей. Почему не оставил Ты меня быть хорошим в малом, а поставил быть плохим в великом?

Пася овец, был я [и] Твоим священником. Пастушьим посохом переворачивал всякий камень и каждую травинку и, лежа на спине, созерцал грандиозные небесные свечения. Прикасался челом к росистой листве в лесу у подножья гор и с состраданием обнимал высокие ели, расколотые громом. И читал имя Твое, огнем писанное по [лицу] всей земли, и чувствовал, что горит подо мною каждая пядь, вещая: «Аз есмь алтарь Всевышнего». И наполнил я все луга, и все дубравы, и все пути свои изумлением пред Твоим величеством. А когда вырос, то с невыразимым трепетом узнал, что Ты ко мне еще ближе, нежели предощущал я на полях своего детства. Постиг я, Господи, что и сам я – земля, в которой пылаешь Ты и глаголешь. Убедился и в том, Владыка мой, что в себе самом я чужестранец, а Ты – домохозяин и господин.

Осознание сего повергло меня в ужас, леденящий и сковывающий до мозга костей. И сказал я себе: «Так, значит, не свой дом сквернил ты, а чужой? И не на себя навлекал позор, а на другого? И не себя оскорблял, а Домовладыку, под кровом Которого ты гость? И не в свой собственный светильник кидался грязью, а в некое солнце, сияющее внутри тебя?»

Какое крещение может смыть мой стыд пред Тобою? Какое покаяние способно загладить мой грех против Тебя? Помоги мне уйти в небытие, чтобы меня не было, и снова родиться младенцем без прошлого. Помоги мне, Отче мой.

Языческие идолы требуют от своих жрецов известную долю мудрости. Сколько же тогда нужно ее священнику Бога Живого!

Идолы предписывают [своим служителям] некую меру очищения. Сколько же тогда светозарной как солнце чистоты надобно тому, кто служит Богу богов!

Идолы домогаются, чтобы их адепты обладали определенной силой. Какой же тогда силой должен быть препоясан служитель всемогущего Вседержителя!

Всевышний мой Родитель, очисти мою жизнь и прими ее как жертву на Твоем алтаре. Когда я пас ягнят, то плакал, если хотели резать [хоть] одного из них. Соделай меня невинным, как агнца, и испепели на Своем жертвеннике. Даю я Тебе слово, что не буду плакать, Господи мой и Боже мой.

LXXXII

Неверные подняли войну против Господа неба и земли – сухие листья против горного ветра! Пока ветер безмолствует, слышится шуршание листвы. Но стоит только ему восшуметь – развеет он листья по болотам и дорогам, смешает их с грязью, и они, разрозненные и оторванные друг от друга, лишатся звучания.

Вот и неверный в толпе [себе подобных] чувствует себя сильным и подает голос. А наедине разъедают и гложут его страх и бессилие. Верующий же в стечении народа разделяет немощь толпы, а в уединении делит свою силу с Тобой; посему одиночество для него – это его сила и его песнь.

Против кого идете вы войной, безумцы? Против Того ли, кто движением Своей мысли зажигает солнца и Своим жезлом погоняет целые сонмы светил и звезд? В самом деле, если ивы объявят войну громам и речные вьюны – грозным кондорам, то она будет менее забавной, [нежели ваша].

Выковали вы оружие, которым истребляете друг друга, а теперь восстали, чтобы в тех же доспехах ратовать с Богом. Но ведь Он способен ходить по вашим мечам, как по мшистым коврам. И ваших крепостей страшится Он не больше, чем ваших могил.

Придумали вы низкие и обидные слова, которыми злословите и унижаете один другого, – и думаете, что этим словесным хламом сможете уничижить Того, Кто единственный ведает, что такое слово и откуда оно! Ведь Он сотворил вам голосовые связки в горле, и распростер легкие под горловиной, и прорубил уста и подвесил в них язык. Поистине менее достоен смеха бунт флейт и свирелей в магазине против своего мастера и мятеж струн на арфе против руки, ударяющей по ним.

Не Богу объявили вы войну, а себе, и Господь с сожалением смотрит на ваше самоистребление. Сухая листва с шумом ополчается против железных колес!

Чем дольше вы ратуете против Него, тем неудержимее покидает Он вас. Вытягивает Он из вас Свою силу, Свою красоту, Свое здоровье, Свою мудрость и Свое блаженство. Так Всевышний Господь ведет войну со Своими противниками.

Что останется от вас, самоубийцы–богоборцы, если Господь заберет у вас все Свое? Не будет ли вашим уделом бессилие, и уродство, и болезнь, и безумие, и несчастье? Ничего не возьмет Он у вас из того, что ваше. А ваша – немощь. И когда изымет Он из вас Свою силу, которой вы злоупотребляете, у вас останется лишь беспомощность с запахом могильного тления: никуда она не годна – ни к употреблению, ни к злоупотреблению.

Исторгнет Господь из вас Свою красоту – и даже лягушки, при виде вашего безобразия, побегут от вас без оглядки.

Отнимет Господь у вас Свое здоровье – и ваша кровь превратится в гной, и станете вы смрадом, приятным [разве что] для червей, тогда как города от такого зловония будут закрывать [пред вами] свои ворота.

Возвратит Господь Себе Свою мудрость – и вы, одолеваемые безумием, будете носиться по дубравам и перебраниваться с пещерами.

Блаженство Свое и мир Свой отзовет Господь к Себе – и от вашего смятения наполнятся страхом источники и утекут от вас; и от ваших злостраданий засохнет виноградник на склонах холмов и поля вернут недрам земли свои плоды.

Так воинствует Господь, поражая Своих неприятелей.

Бессилен Он как дитя сделать зло. И не воздает злом за зло, ибо крайне нищ Он во зле. Но лишь собирает Он Свои благие дарования и уходит с ними от того, кто скрежещет на Него зубами. Неверных Господь предоставляет самим себе – и разлагаются они, как подтачиваемое червями дерево, из которого вышли тучные соки, и лишь насекомые в поисках пищи бродят по его [гнилостным порам], как по покинутому дому.

Так бывает и с народом, объявляющим войну Жизнодавцу.

Сказал я своим соотечественникам: «Запомните: такова победа Жизнодавца и таково поражение безбожников».

LXXXIII

Глупые разговоры ведут люди, как только удалятся от Твоего присутствия, Премудрость моя. Не имеющие веры говорят о делах, а не имеющие дела [букв.: бездельники. – Ред.] рассуждают о вере.

И всякий уничижает то, чего не имеет, а чем обладает, то расхваливает как на базарной площади.

Пока Ты, Господи, наполняешь мой дом Своим животворящим дыханием, я все забываю спросить: в чем больше преимуществ – в вере или в делах? Стоит мне оскорбить Тебя и почувствовать, что Ты оставил меня, – [как] я с гневом вступаю в людские разговоры, поддерживая ту или иную сторону.

Ведь без Тебя я – как флюгер на дымовой трубе, дребезжащий от ветра. Если подует ветер веры в душе моей, я встаю в один ряд с теми, кто оставил дела и ополчился за веру; когда же в душе моей поднимется вихрь деятельности, – я объединяюсь с теми, кто оставил веру и взялся за дела.

Но в твоем всеумиротворяющем присутствии нет ни ветров, ни колебаний и отсутствует само разделение предметов. Не ощущаю я веру и не вижу дел, но чувствую и зрю лишь Тебя Живого. Поистине для меня Ты не вера, а видение. И не Ты мое делание, а я Твое делание. И паки глаголю: не Ты – моя вера, а я – Твоя вера и Твое доверие.

И потому наставляю я окружающих меня словоохотливых людей: «Кто имеет правую веру в Живого Бога, тот по большей части молчит. Так же поступает и тот, кто обладает подлинным Божиим деланием. А кто своим умом слагает собственную веру, тот охотно препирается о вере как таковой. И кто творит свои дела, а не Божии, тот без устали хвалится делами.

У человека веры в душе воцаряется глубокое умиротворение – глубже тишины на дне морском. Ведь именно в полном безмолвии рождается и обитает Божия Премудрость.

У совершителя Божиих дел – глубокое молчание на языке, глубже, чем тихое залегание железной руды в недрах гор. Ведь кто делает чужую работу, тот внимательно слушает приказы и исполняет их и снова выслушивает поручения, так что некогда ему и говорить.

Говорю я верующим в дела: «Не молитва ли моя есть мое делание и переработка себя самого? Не во мне ли весь мiр от сотворения до конца, со всей своей нищетой и скверной? И действительно, не без дел я, когда обливаюсь потом и рыдаю в молитве, ибо выполняю я тяжкую работу, помогая нищему в душе моей – врачеванию в ней больных и изгнанию из нее бесов».

Говорю и уповающим на веру [букв.: верующим в веру. – Пер.]: «Не пробуждаю ли я веру в ближнем моем своими добрыми делами, которые творю?

Не мое ли дело в мирe сем – гимн моей веры, псалом спасаемого среди чуждых спасения? Кто остановит песнь в гортани преизливающейся души? Кто заградит обильный источник, чтобы он не тек?..»

Господи мой, не удаляйся от меня, дабы не зачахла и не обмерла душа моя от пустых споров и прекословий. Молчание в Твоем присутствии утучняет мою душу, разговоры в Твое отсутствие истощают ее, высасывая из нее все живое [букв.: треплют ее, как лен, до кострики. – Пер.].

В последний раз прислушался я к людским препирательствам и, махнув рукой, удалился. Ведь спорят не истинно верующие с настоящими подвижниками Твоих дел. По существу, это распря рабов, у которых веры мало, но много злой воли. Маловерные ругаются с человекоугодниками. Иссохший источник не уступает высохшему ручью.

Пока оба они изобиловали водой – хором воспевали один и тот же гимн радости и весело перекликались.

В действительности это зло–верующий препирается со зло–делающим. Какое у меня может быть с ними общение? Что связывает меня с ними, кроме сожаления о том, что удалились они от Твоего сияния?

Наполни дом души моей, Животворящий Душе, чтобы ослеп я и не видел гневливых лиц склочников и чтобы был глух к их безрассудным разговорам.

Убежали они от Тебя, Радость моя, и потому безумствуют в своих речах.

Молюсь Тебе и кланяюсь: тысячами лучей привяжи мою душу к Себе, чтобы не ускользнула она от Тебя и не сорвалась в студеную пропасть.

LXXXIV

Пресловутые «просветители» на самом деле не просвещают, а ослепляют, – как поступишь Ты с ними, Господи?

Отвращают они детей Твоих от Тебя, запрещая им приближаться к Твоей Премудрости, утверждая: «Господь – устаревшее слово ваших мертвых дедов. Это древний талисман, который ваши пращуры носили с собой – и умерли. Мы научим вас, как рыть землю, и откармливать тело, и ковать золото, блистающее ярче мертвого Бога». Что сделаешь Ты с соблазнителями Твоих детей, Господи?

«Ничего Я им не сделаю – ведь они сами сделали все для проклятия собственного семени и племени. Поистине горчайшую участь, нежели иудейские книжники и саддукеи, уготовали они себе и своему народу. Ведь имели они перед собой пример тех – и не образумились.

На закате дней своих услышат они бряцание мечей на пороге своего дома и, заплешивевшие, с гноящимися глазами, не посмеют даже носа высунуть из дверей, чтобы вразумить своих учеников. Чем им вразумлять их, если имя Мое выброшено из их разбойничьего сердца? Да и к чему все эти нотации, если, по своей несусветной глупости, сопровождающей всякого, кому Я не спутник, именно к этому они их и готовили».

Что будет им, Господи?

«Будет им хуже, чем вавилонянам, в своем могуществе поклонявшимся крови и золоту и учившим этому своих детей.

Сначала придет голод, которого не помнил даже Вавилон. Потом война за насильственное обладание хлебом, из которой они вернутся побежденными. Это будет сопровождаться обоюдной резней и поджиганием городов и сел. Засим грядут и болезни, к которым не посмеет прикоснуться рука врача. А учителей будут подвергать жестоким бичеваниям и заставят рыть могилы собственным ученикам, от трупов которых воссмердят все дороги».

Слывущие «народными вождями» не наставляют народ, а вводят его [в соблазн], – как поступишь Ты с ними, Владыко мой?

«Вносят они раздоры в среду людей ради собственной корысти, а если народ придет в смятение и взбунтуется, то спешно покидают дворцы и спокойно поедают свои неправедные стяжания. Обвиняют они своих оппонентов и в то же время идут по их стопам. От их несмолкаемого галдежа мудрец никогда не получит слово.

Домогаясь первых мест, льстят они глупцу и насильнику. Каждый день пишут книги, обнародуя преступления своих присных, только чтобы скрыть собственное зло.

Не учат они народ истине, но круглый год питают его ложью.

Бессильны они поступать с народом по справедливости, но держат его в страхе, пугая худшей неправдой минувшей эпохи.

Грабят они и похищают для себя и своих друзей, ведь знают, что краток их век».

Что сделаешь Ты им, праведный Господи?

«Сделали они все, и Мне уже нечего к сему добавить, кроме как предоставить их самим себе. Истинно говорю – не будут они есть собственные прибытки в мире и покое, но истратят их на поминки своих же родственников.

Крайне обнищают они, так что мыши смогут прошмыгнуть через дыры в их рубахах. Во сне привидятся им мятежи и восстания обманутых и обобранных – и будут вскакивать они в полночь, дрожа от ужаса и обливаясь потом. Жизнь их продлится чрезмерно, чтобы и кара для них оказалась как можно более долгой.

Доживут они до той поры, когда увидят пепелище от собственного дома. Больные и голодные, убегут они из родной земли и ни перед кем не посмеют произнести свое имя.

Будут взирать они на чужеземцев в своей стране и просить у них кусок хлеба.

Участь их государства окажется горшей, нежели судьба Римской империи. Ведь злоключения Рима были для них ярким примером, – но они не вняли сему.

Народу, породившему их, будет хуже, чем иудеям. Ибо знал он об участи иудейского народа – но не внял уроку.

Услышат они, как проклинают их имена, и не осмелятся выглянуть из окна.

Узрят они свой народ как вереницы узников и испугаются за себя.

Во сне и наяву будут слышать злохуления своих имен, и охватит их дрожь; будут ходить они в страхе и трепете, а умереть не смогут».

Господи великий и грозный, все пути Твои суть милость и истина (Тов.3:2). Как поступишь Ты с ослепленными, обольщенными, обманутыми и ограбленными?

«Если кто–то вспомнит Мое имя, – вспомню и Я его и спасу его.

Жду Я, не воззовет ли ко Мне некто громким голосом, – и Я откликнусь.

Пока есть вопль с земли, будет и эхо с неба.

Я Тот, Кто ближе ко всем и ко всему. Даю Себя Я тому, кто Меня желает; и удаляюсь от того, кто Меня не знает. мiр без Меня – прах и пепел. А люди без Меня немощнее пылинок.

LXXXV

Где царь, там и царство. Царь без царства – не царь, и вдовствующее царство – не царство.

«Внутри, в вас – Царствие Небесное» (ср.Лк.17:21), – возвестил Царский Сын, и радость осияла всех тех странников, обходящих гробы и могилы, кто уразумел сие небесное известие.

Мусульманин не верит, что Ты касаешься грязной земли. Язычник мнит всего Тебя в земном [обличье]. Царский Сын ведает царственный путь и указывает на Тебя, [обитающего] на земле пречистой. В сию пречистую землю Он облекся и снизошел, чтобы внести свет в земные сумерки и придать существенность бренному дыму.

Царю мой, Ты ближе ко мне, чем мое дыхание, и обитаешь [во мне] глубже, чем мои мысли.

Что такое мое дыхание, если не нечто, входящее в меня снаружи и паки исходящее? Ведь и прежде дыхания моих легких Ты был во мне. Ведал Ты меня еще в бедрах моего отца. И прежде сотворения мирa думал обо мне.

Что суть мои мысли, если не отпечатки внешних предметов, входящие в мой ум, как нити в ткацкий станок? Ткутся они, стройно выпрядаясь, а затем расточаются и теряются. Все объекты мышления [букв.: вещи. – Ред.] пребывают за пределами моего разума. В ум же входят не они сами, а их отображения.

Но Ты – единственное сущее ума моего, с которым он и родился. Ведь прежде всякого отпечатка был Ты во мне; и пребываешь в соприкосновении со мной, прежде чем коснусь я любой из созданных тварей.

С той поры как услышал я царственное благовестив, расстилаю душу мою, словно покрывало с самыми драгоценными сокровищами, и ищу в ней Тебя и Твое Царствие. Простираю я ее, но не вижу ей ни конца, ни дна. Не могу ни достигнуть всех ее вершин, ни спуститься во все ее недра.

Открываю [в ней] светлые лучи, предвещающие некое дальнее солнце. Нахожу и золотые колонны храма, но святилищу сему не видно пределов.

Чувствую благовонный аромат кадил, но не могу видеть царского престола.

Чем усерднее тружусь я и открываю, тем больше вижу закрытого, сокровенного.

Неведомые тайны поместил Ты в меня, Господи несметных Сил и Воинств. На каждом ратнике блистает Твое царственное сияние.

Как солнце не бывает без светлых лучей, так и Царь – не без Своих Ангелов, не без лучезарных Своих отсветов.

Безграничность носишь Ты в Себе, Царю мой, – ее вносишь и в мою душу.

Одеялся Ты вечностью, яко ризою, Царю мой, – ею облекаешь и мою душу.

Дух творит Себе «где» и «когда» и не зависит от Своих творений.

Господи Пребогатый, дивлюсь я чудесам, заглядывая в свою душу. Какое изобилие сокровищ вместил Ты в сей бренный и скудный сосуд!

В самом деле, моя вина, если чувствую я себя нищим. Моя вина, если ощущаю я себя смертным.

Мое самоубийство, если осознаю я себя рабом земли и ее самообмана.

Где Ты, там и Царствие Небесное; а где Небесное Царствие, там и Ты.

Если Твое Царствие не вошло в меня, то поистине и я не войду в Твое Царствие.

Бессмертный Царю, услышь невнятную речь моего языка; вонми и моей песни – единственной жертве моих уст:

«Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа, Трисолнечной жизни и блаженства! Аминь».

LXXXVI

Благо пребудет с праведником.

Кто когда–либо искал могилу грешника [зд. и далее букв.: неправедного. – Ред.]? Зачем она ему? А могилы праведников все ищут, и огораживают их, и ставят им памятники.

Почему так? Потому что это – свидетельство мирa о том, что праведник живет и по смерти, тогда как грешник тает, как след корабля в морской пучине!

Ты праведность праведника, Живый Боже. Правда его – не в законах человеческих, которые люди быстро составляют, но нерадиво исполняют. Твое присутствие – вот его праведность, и каждое Твое наитие – его новый закон.

У великого праведника нет ветшающих законов, да и не заботится он о кодексах, написанных на бумаге. Ежедневно с самого рассвета чувствует он Твою пишущую руку в своем сердце и уме – и читает написанное.

Восстают на праведника сотни лгунов и насильников, радуясь, если удастся им стянуть ему гортань, чтобы он не говорил. Впрочем, и лгуны, и насильники признаются себе, что, если бы одержали они верх, то все колеса мироздания сломались бы, не пережив и одного дня. В одиночестве – как Страшный суд тяжком для неправомыслящих и странствующих по беспутьям – эти лиходеи соглашаются, что, если мир еще существует, то лишь благодаря праведникам, благодаря тем, кто и мыслит, и поступает по правде.

Кто праведен вне сонма богоносцев? Никто, Господи.

Кто приносит Тебя в мир, тот наполняет жизнью оболочку бытия, подавая воду в пустые колодцы и влагая песнь в онемелые уста.

Облако сухого дыма, без грома и дождя, всесильно рассеиваемое высокими ветрами и обращаемое в ничто, – поистине таков и весь этот мир без богоносцев. Вся вселенная – иссушенная туманность, которую лишь богоносец может, снабдив громом и дождем, сделать настоящим облаком.

Одно облако похоже на другое, равно как и человек, и весь мир сродни себе подобным.

Но при этом одно облако – обманчивая тень без единой капли влаги, а другое – громоглашающее и полноводное.

Один человек – сущий, другой [как бы и] не–сущий, хотя один походит на другого. Один мiр существует, другой нет, хотя с виду оба налицо.

До Твоего рождения на земле, Господи, она казалась безжизненной тенью, да и все существа на ней были лишь мнимыми призраками.

Твое рождение – это вход электрического заряда в сухое облако.

Твои слова суть дождь, делающий облако облаком.

Твои чудеса сотворили людей из вампиров.

Твоя кровь, и слезы, и поты наполнили истинным бытием пустой облик мироздания.

Благо всегда пребудет с праведником. Его могилу неизменно станут искать. Ибо гроб праведника содержит в себе больше силы, чем живущие грешники. Ведь сии последние суть жертвы иссушающего надмения [букв.: дыма. – Ред.].

Хорошо народу с праведниками!

LXXXVII

Богоносцы, вы – соль земли и свет мирa (Мф.5:13–14). Если и вы потеряете силу и потемнеете, то мир окажется только личиной жизни, кожей змеи, которую оставила она в тернии.

Вы блюдете небесный огонь в пепле. Если и вы угаснете, то мир будет лишь грудой праха за дверями бытия.

Люди, носящие в себе смерть, рассказывают о вашей жизни, так как своей собственной [жизни] не имеют.

Клятвопреступники клянутся вашим Богом, ибо нет у них своего [Бога].

Лжец оправдывается вашей истиной, ибо своей он не стяжал.

Грешник скрывается за вашей правдой, так как своей у него нет.

Отчаявшийся утешается вашей надеждой, ибо свою он растратил.

Земные мудрецы окольными путями ищут назидания, но возвращаются к вашей мудрости, так как ничего другого не находят.

[Люди] слабые гонят вас, опасаясь вашей силы, так как сами не могут ее понести.

Малодушные завидуют вашей храбрости, ведь неоткуда почерпнуть им мужества.

Богоносцы, вы и впрямь богачи: ведь все у вас просят, но никто не может вам дать. Обладаете вы богатством, ибо Бог с вами. Богаты вы, ибо носите Его в себе.

Душа ваша – колыбель Живого Бога. Сердце ваше – Его престол. Ум ваш – гора Синайская, где только Он и глаголет, начертывая Свои слова на скрижалях.

Смело идите вперед с Богом в себе – не собьетесь вы с пути и не останетесь без отдохновения. Дерзновенно вступите с Ним во врата дня – и день будет ваш. Не обинуясь войдите с Ним и во врата ночи – и отступит она со своими призраками и явит вам свои чудеса.

Не продавайте своего блага, ведь мирy нечем за него заплатить.

Не торгуйтесь со вселенной, ведь она ничего не может дать вам взамен, кроме самой себя. Но ведь вся она – словно бумага в сравнении с золотом. Наступит день – и сгорит она, и останется от нее лишь горсть пепла. [Неужели] умрет? Она уже мертва, и нет ее без вашего духовного богатства.

Богатство ваше таково, что не способно объять его все пространство из конца в конец.

Время, от начала до завершения, не может перечесть ваших духовных сокровищ.

Мир гонит вас, ибо среди вас есть мир, а в нем он отсутствует.

Mиp завидует вам, так как вы обладаете богатством, а он нищ. Mиp боится вас, ибо вы могущественны, а он слаб и немощен. Mиp ненавидит вас, ведь вы наслаждаетесь блаженством, а он несчастен.

Не злобствуйте на мир и не подливайте масла в огонь. Ведь мир и без того горит огнем злобы.

Вы жалуетесь на одиночество? Но разве гробы могут составить некое сообщество? Один живой на кладбище менее одинок, нежели целый могильник мертвецов.

Вы говорите, что вас мало? Но зато вы вооружены. А ваши противники – связанные рабы.

Без вас мир не имеет жизни. Вы каналы, по которым в мир подливается елей жизни.

Без вас мир лишен радости. Через вас в сию каторжную тюрьму входит улыбка.

Не вскармливайте свою плоть, дабы не наполнилась она гноем [букв.: ибо раскармливание есть гниение. – Ред.]. Не насыпайте грязи на свои кости, дабы не отяжелели они и не сдавили вам душу.

Ревностно храните в себе Божественного Младенца, остерегаясь, как бы не испугать Его. В самом деле, пуглив Он, как птица, и не навязывает Себя. От одного худого помысла убегает Он из ума. От одного непристойного желания – спешно удаляется из сердца.

Запомните: если покинет Он вас, Свое последнее бренное пристанище, то мир и вправду станет лишь скорлупой бытия, змеиной кожей, оставленной в терновнике.

LXXXVIII

Воздеваю я руки к Тебе, Пастырь мой, однако не далеко они дотягиваются.

Напрасно овца, упавшая в яму, порывается вылезти наружу. Если пастух не нагнется к ней, она не спасется.

Твоя благодать простирается дальше солнечных лучей. Дотянись до моей руки и выведи из темницы. Только один луч Твоей благодати – и воспарю я [ввысь] на орлиных крыльях.

Пожухшая [букв.: бледная ликом. – Ред.] травка под камнем, скорчившаяся в поисках света, тщетно пытается вырасти. Большую отраду мне, смертному, доставляет убрать камень прочь, а затем наблюдать, как те же хрупкие былинки распрямляются и начинают зеленеть.

Но не гораздо ли больше Твоя радость, Бессмертный, когда поднимешь Ты камень, наваленный мирoм на душу мою, сгорбленную и бледную, без единой живой кровинки?

Напрасно собираю я дрова для костра, намереваясь согреть свою душу, если не низведешь Ты [в нее] огонь небесный.

Тщетно бегу я: ведь если сбился я с пути, то [все эти] метания не принесут мне пользы.

Все мои труды и поты – жертвенное приношение Тебе. Если же не соблаговолишь Ты принять, то буду я подобен человеку, взбирающемуся на гору; [добрался он] до вершины [и оказался] в снежном плену.

Ведь смотришь Ты не на обилие трудов, а на жажду сердца.

Чего тебе так страстно хочется, сердце мое? Куда ни глянь – всюду смерть. К чему ни прикоснется рука – чувствует могил[ьн]ы[й холод].

Что бы ты ни приобрел – к сему добавишь и тревогу, как бы не потерять обнову. Что бы ни полюбил ты – за этим следует тягостная печаль утраты.

Мятежные мои мысли, теснитесь вы у меня в разуме, словно пьяный люд на ярмарке, и падаете, и умираете, как кузнечики на дороге. Отомрет все то, что вселило вас в меня, и ни одна из вас не спасется из моего гроба, кроме той, что связала себя с Неумирающим, Которому чужда всякая могила.

В самом деле, войдя в меня, вы перешагнули порог морга и, точно гробовщики, готовите мне место погребения. Но когда в душе моей вострубит труба, громогласная и многоустая, возвещающая пришествие Сына Божия, – тогда все смертные вожделения моего сердца и все мои ядоносные мысли окажутся по левую сторону – и очистится нива сердца и ума.

И Сын Божий вступит в Свои пределы и засыплет все могильные ямы, которые, словно кротовьи норы, вы мне готовили. И умоет меня Сын Божий, и выкупает, и намажет благоуханным миром. Не к смерти, а к жизни.

Сам я замуровал себя, Господи, от доступа Твоей благодати. И не смею выглянуть наружу, ведь Ты подобен грозному ветру. Понастроил я домиков и хижин у себя в душе – и боюсь, как бы Ты не разрушил их. А Ты и впрямь все крушишь, – но не для того чтобы сделать меня бездомным, а [для того,] чтобы ввести меня в шатры более пространные и светлые, чем звездная вселенная.

Отвергли люди Твой краеугольный камень, так как чересчур велик он для их хибарок и домишек. Отринули его безумные каменщики, потому что не знали, что можно было бы на нем воздвигнуть. Не способны они догадаться, что Ты – Зодчий и что весь их труд сводится [лишь] к тому, чтобы не мешать Тебе в работе.

Чрезмерно громаден Твой краеугольный камень, и даже исполины боятся к нему приблизиться. Рассуждают они так: «Если начнем мы на нем строить, то когда закончим?»

Горемыки, как же отпугивает их смерть от всякого доброго почина!

А время, [напротив,] заставляет их возводить лишь однодневные, [обыденные] постройки!

Простри мне благодать Твою, досязающую дальше солнечных лучей, Обогатитель мой, – и я отважусь встать близ отверженного камня.

Ибо Ты – благодать. Снизойди и подними меня.

Отгони от меня смерть и время – и я вместе с Тобой буду созидать то, к чему не смеют приступить земные гиганты.

LXXXIX

Пророчествовал Сын Божий о храме на горе Мориа, – ошибся ли Он в этом? Остался ли от храма камень на камне и входят ли теперь в него богомольцы? Не оказалось ли сие предречение несбыточным? (Лк.21:6).

Вложил [букв.: выплеснул. – Пер.] народ всю свою душу в стены храма – и остался пустым и без души. Кто всю свою душу доверил на хранение камню, а сам уже не бодрствует над ней, тот в мирe сем и вправду будет шатким и непостоянным, как [дрожащая] тень осины.

«Построили мы Богу храм, – говорят сгинувшие, – и [тем самым] заплатили свой долг. Отныне мы должны только самим себе. Вручили мы Богу Божие, а теперь будем давать свое себе».

Несчастные, для чего Богу храм, если вам он не нужен? Что [значит] ваш храм для Того, Кому не слишком тесно в песчинке и не чересчур просторно в звездной вселенной? Разве могут бездомные построить жилище Учителю всех зодчих?

Научил сей Зодчий и предков ваших, и вас самих возводить Ему храмы, но не Ему надобны они, а вам.

Строя Ему, вы строите Им из себя. Ибо без Него не способна земля ничего сделать для Него.

Возводя Ему лучшие здания, вы даете пример своей душе, что должна она в себе созидать.

Сооружая Ему обитель лучшую, нежели своему ec£v телу, вы поощряете душу к тому, чтобы и она возводила себе пристанище более крепкое, возвышенное и светлое, чем это нужно телу и чем [само] тело.

Созидая Ему, вы тем самым доказываете, что душа ваша не все забыла и не смирилась с хижинами плоти.

Дорогие здания возводите вы Ему, чтобы напомнить душе, что и она предназначена для царских палат, а не для глинобитных лачуг.

Созидаете вы не дом Ему, а образ своей души, и книгу, и память [о ней].

Господь, преисполнясь милостью, снисходит в ваши каменные храмы, чтобы встретиться с вашими душами.

Однако, несчастные, что будет с вашими храмами, если душа ваша не увидит образца и не станет внимать ему? Если храмовые купола навсегда окажутся выше ваших душ? Если пространство ваших храмов будет неизменно шире узости ваших душ? Какая тогда участь ждет все ваши храмовые постройки?

Если свечи в ваших каменных соборах всегда будут светлее и ярче мыслей вашего ума? Если смирна и ладан будут изо дня в день благоухать паче ароматов вашего сердца? Что тогда будет с вашими храмами?

Если ваши алтари навеки останутся святее всех святынь в ваших душах? Если торжественность ваших литургий всегда будет превосходнее великолепия ваших душ? Если слова молитв в ваших храмах найдут больше отклика в каменных стенах, нежели в душах ваших? Во что тогда превратятся ваши храмы?

Станут они мертвыми памятниками умерших душ. Когда же это свершится – то есть когда перестанут они служить примером душевного назидания, но сделаются предметом гордости, – тогда и в самом деле не останется от них камня на камне (Мк.13:2). А вы, несчастные, будете скитаться, как призраки тех, кто строил сии храмы, зная, что и для чего они возводят; и тогда станете метаться по всему мирy, не находя себе покоя, как тень осины.

ХС

Оступятся многие в мирe сем и падут, претыкаясь о Сына Твоего, Господи, не имеющий века жизни и благословеннейший [паче всех] земных [родов и] поколений.

Ополчатся на Пресвятого Христа князья народные (Деян.4:26) в союзе с разбойниками, и священники со лжесвидетелями, и мудрецы с безумцами.

О, сколь величествен Он в Своем одиночестве и в чистоте Своего пути!

[И вот] теперь законники, потратившие свой век на толкование закона Божия, общим согласием восстали не для того чтобы судить Человека, а чтобы убить Его.

Народные вожди и старейшины, за пазухой, и на поясах, и на челе своем носившие выписки из синайского законодательства, запамятовали то, как в течение нескольких тысячелетий упражнялись они в праведности и, словно голодные волки, бросились на Человека мира и добра, чтобы растерзать Его.

Торговцы закрыли свои лавки и вынули ножи, чтобы убивать.

Старцы, снаружи украшенные многочисленными знаками памяти о Божиих чудесах, свершившихся в их народе, но имеющие ни одного такого знака внутри себя, выползают из–под своих очагов, чтобы стать сообщниками в убийстве.

Беззаботно веселившиеся юноши, подвигнутые старцами на преступление, вышли с палками и камнями совершить убийство, прежде чем сесть за пасху и начать славить Бога.

И женщины поднялись пролить кровь и детей своих повели, чтобы и малолетки помогли им свершить «народное дело».

Палачи и насильники, в иной день со страхом крадущиеся сквозь тесноту мрака, теперь сделались вождями вождей и князьями князей.

Для злодеев, заключенных в темницу, наступил день свободы, так как стали они нужны народу, чтобы обучить его своему ремеслу, т. е. показать, как убивают человека.

Все гости, прибывшие в город на праздник, чтобы поклониться Небу и взыскать Бога, повернулись спиной к храму и вместе с приютившими их содержателями гостиниц и ночлежек кинулись [со всех ног] требовать крови Праведника.

Священники, забыв о храме, нагнулись за жертвенными ножами, чтобы спасать народ от Бога.

Хромые и изувеченные простирают свои костыли, а слепые – свои миски для подаяния, это свое единственное «оружие», чтобы помочь в убийстве Исцелителя.

Так народ грешников единодушно, как трава, поднимается, чтобы умертвить Бога. Но подвел его нож, которым замахнулся он на Бога, – и поразил он им сам себя в [самое] сердце.

Отверзи очи моей души, чтобы видела она и научилась от Тебя судьбам грешников. Да не пойдет моя нога ни за кем, кто выступает против Тебя.

XCI

Кровь праведника – единственные «чернила» на земле, которые невозможно стереть и изгладить.

Ну что, окаянные, убили ли вы Христа, как на то надеялись? Или кровь Его и поныне горит на ваших головах?

Возвести, море, своим ревом всем концам земли: кровь праведника пылает на голове и сотого поколения.

Сойдитесь громы с востока до запада и ясно напишите и для слепых: никакое зло не способны причинить люди праведнику, чтобы с сугубой силой не упало оно на их же собственные головы.

Ведь камень, брошенный в праведника, [все равно что] брошен[ный] ввысь. Падая наземь, он прибавляет в убойной силе.

Камни иерусалимские, ныне разбросанные повсюду, прокричите и объявите роду человеческому, племени забывчивому, что произошло с убиенным Праведником и что с теми, кто Его убил!

Однажды увидел я собаку, обжегшуюся на горячей каше, а потом не потянувшуюся и к холодной. И в то же [время] замечаю людей, изо дня в день обжигающихся на крови праведника и не оставляющих своего занятия.

О, безумнейшие из безумных, неужели не стыдно вам повторять один и тот же урок, который и собаки зараз усваивают?

Лучше исчезнуть народу–палачу, нежели одномуединственному праведнику. Ведь не спрашивает небо: «Сколько пролито крови?» – но: «Чья кровь пролита?»

Даже если все народы восстанут на одного праведника, не смогут причинить ему никакого вреда. Единственно, на что они способны, – это быть свитой, сопровождающей его до могилы. А он и после смерти будет следовать за ними по пятам.

В самом деле, своей милостью праведник карает до гроба, а своей правдой – после гроба.

Не надейтесь, что оставите имущество своим детям, – вы, взявшие удел в крови праведника [букв.: вшедшие в кровь праведника. – Пер.]. Ведь все ваши стяжания погибнут [букв.: будет утрачено ими. – Ред.], кроме пролитой вами крови.

И не праведник станет посылать вам проклятья, а ваши собственные дети, когда будут есть горький хлеб рабов.

В обносках праведника кроется Бог. Горе вам, если это рубище соблазнит вас и вы презрите того, кто его носит.

На крест поднят Ты, Христе Боже, дабы явить не [якобы] Свою немощь пред мирoм, но немощь мирa пред Тобой.

Народы, бросающиеся на Тебя, немощны, словно тени, бьющиеся о стену в яркую лунную ночь.

Утешение праведников и отвага мучеников, помилуй нас и спаси.

XCII

Воскрешающий меня – это Господь мой. Воскрешает Он мертвых с утра до ночи и с ночи до зари.

То, что погребает утро, Господь оживляет вечером, а то, что хоронит вечер, – возвращает к жизни поутру.

Какое дело более достойно Бога живого, нежели воздвигать мертвых в жизнь?

Пусть другие верят в бога, который вступает в тяжбы и судится с людьми, – я буду держаться за Бога, воскрешающего мертвецов.

Пусть другие верят в бога, не приближающегося и к живым, когда его зовут, – я буду кланяться Богу, прижимающему Свое ухо и к могиле и слушающего, не вопиет ли кто–то по воскресению и по Тому, Кто может оживотворить.

Могильщики закапывают молча – Господь откапывает громогласно.

Мать закапывает [мертвую] дочь – Господь откапывает. Значит Господь – лучше родной матери [букв.: Господь – лучшая мать, чем родная. – Пер.].

Отец засыпает [труп] сына землей – Господь выбрасывает эту землю наружу. Значит Господь – лучше родного отца [букв.: Господь – лучший отец, чем родной. – Пер.].

Брат погребает брата – Господь воскрешает. Значит Господь лучше брата [букв.: Господь – лучший брат, чем брат [родной]. – Пер.].

Нет у Господа ни слез, ни улыбки для мертвых. Все Его сердце – с живыми [букв.: к живым. – Пер.].

Mиp причитает на кладбище по своим присным – Господь ищет Своих песнью – и пробуждает их.

Воскреси, Господи, дух мой, чтобы и тело мое воскресло. Сотвори обитель в моем духе, чтобы и тело мое было Твоим храмом.

Озабоченные соседи спрашивают меня: «Воскреснет ли это наше тело?»

Если вы однажды отверглись себя и не живете больше для себя, то ваше тело – уже как воскресшее.

Если тело ваше – храм Бога Всевышнего (ср.:1Кор.3:16–17), то Воскрешающий – в вас и ваше воскресение вот–вот совершится [букв.: довершается. – Пер.]…

[Господи, Ты –] Воскрешающий меня; [ибо] смерть не воскрешает, потому что никогда она не была живой.

Ты – Воскрешающий, Ты – и Воскресший, ибо Ты – Жизнь.

Только то семя воскресает, в котором таишься Ты; и [только] то в нем, что есть Ты.

Только тот дух Ты оживишь, который и ныне живет Тобой, а не мiрoм.

Только то тело ты сохранишь, которое начало исполняться Духом Святым [уже] в сие время.

То, что [есть] Живой Господь в гробах, то и воскреснет в жизнь.

Никто не может воскрешать мертвых, кроме Господа, и никто не силен восстать из мертвых, кроме как Господь.

Ибо Он [почивает] во святых Своих (ср.Пс.67:36). Поистине Он – в Своих живых, и в могиле, и над могилой.

Желанный приходил и снова придет, а вы говорите: «Кто докажет нам, что Он – Бог?»

Спрашиваю я вас, омраченные братья, ответьте мне, о чем я вас вопрошаю. Если бы вы призвали Бога прийти на землю, то каким бы хотели Его лицезреть?

Вы желали бы увидеть Его прекраснейшим паче всех сынов человеческих, сильнейшим всех их в слове и крепчайшим всех их в деле. Чаяли бы Его видеть восхитительным, как царевич; не надменным, а смиренным, как агнец; таким, кто входил бы под наши кровы, и ел с нами и пил, и делил с нами все, кроме немощи нашей и греха.

Тогда говорю я вам: «Вы сами доказали, что Бог был среди нас».

Желали бы видеть Его человеком, хотя силен Он явиться в любой плоти. Если бы говорил Он, – то речь Его была бы [такой] могучей, что никогда дотоле не исходила из уст человека. Если бы ходил по этому свету, – то поступь Его была бы не [прихрамыванием] наемника и раба, а [степенным шагом] господина. Вода и ветры обязаны были бы Его слушать, люди – следовать за Ним, а демоны – прочь бежать от Него. Способен был бы Он помогать людям каждый день: утешать скорбящих, врачевать недужных, воскрешать мертвых. Такого Бога хотели бы мы видеть среди нас.

Тогда уверяю вас: «Вы сами доказали, что Бог был в нашей среде».

Хотели бы, чтобы пришел Он к нам не как властелин, с тленным богатством, и с гибнущим войском, и с меркнущим блеском, – не как царь, но как вящий всех царей. И еще желали бы чтобы посетил он нас не как обычный пророк, но как Тот, о Ком пророчествовали с начала времен; Кто мог бы сказать о Себе, что Он старше времени, и предвестил бы нам, что будет в конце и по конце всех эпох. И наконец, хотелось бы, чтобы пришел Он к нам не как священник, а как Первосвященник, в Котором одном отображаются все трое: и Бог, и архиерей, и жертва. Явления такого Бога желали бы мы на земле.

Тогда говорю вам: «Вы сами доказали, что Бог [и впрямь] был среди нас».

Хотели бы, чтобы пришел Он к нам и [вскоре] ушел, ибо не смогли бы долго вынести Его присутствия. Впрочем, и когда уйдет Он, желали бы, чтобы Его слова громогласно проносились по времени и пространству, не имея ни конца, ни преград, и чтобы от Его стоп земля пылала небесным огнем, пока она вообще существует.

Тогда паки уверяю вас: «Вы сами доказали, что Бог был в нашем кругу».

Желанный приходил к людям [именно таким], каким люди могли Его чаять, и притом еще лучшим, сильнейшим, прекраснейшим, но – увы – люди и в ту пору вопрошали: «Кто докажет нам, что это Бог?»

Сей Желанный снова грядет, душа моя; сверкнет Он, как молния [букв.: прилетит, как огненный змей. – Пер.] (Мф.24:27), и если ты Его не узнаешь, то улетит Он, и больше ты Его и вправду не увидишь. Встань, душа моя, не спи, а бодрствуй. И глубоко запечатлей в себе образ Чаемого, каков Он есть, чтобы узнала ты Его, когда Он явится.

Пусть изыдут из тебя силуэты и очертания всех миpoв и пусть Его образ наполнит тебя всю – с востока до запада, с севера до юга, – чтобы узнала ты Его в час Его пришествия.

Ибо, как пламенный смерч, придет Он и уйдет, а ты сквозь дрему будешь повторять: «Кто докажет мне?..»

Если ты сама себя не удостоверишь, никто тебе этого не докажет.

Если не докажет тебе [этого] твоя вечная жизнь, то доказательство ты получишь от своей вечной смерти.

XCIV

В долине плача Ты, Сыне Божий [букв.: Сыне Божественный. – Пер.], оживил мертвые кости.

Да радуется пророк (Иез.37:1–14), ибо его слова исполнил [букв.: оправдал. – Ред.] Ты самим делом.

Вся сила, и красота, и мудрость, которой изначально жаждет человечество, [пребывает] в Тебе, Всечеловек.

В Тебе, Всечеловек, и вся пища и питие жизни, которым насыщается [все живое] от начала и до конца времен.

Чрез Тебя Трисолнечный луч решился ввергнуть себя во тьму смертную и в тень небытия. Милость почивала в том луче, но, как и всякой милостью, ею злоупотребили. Посему луч отпрянул назад, а тьма смертная и тень небытия получили превосходство.

Теперь пришел Ты с новым Лучом и с новой милостью. И принявшие Тебя воссияли, как вновь зажженные светила (Мф.13:43).

А те, кто Тебя не принял, и впредь остались мертвыми костями в юдоли [плача].

Отверз Ты Свои житницы для алчущих и хляби вод для жаждущих и призываешь всех таковых, чтобы ели они и пили – и были живы.

Чающий жизни должен и насыщаться жизнью. Предавший себя смерти ею и питается – и нет его среди живых.

Принес Ты нам Бога в юдоль мучений; принес нам Бога не как некий образ, чтобы Его показать, – мелькание образов подточило нашу душу, – а как хлеб, чтобы, вкушая его, мы ожили. Питались мы образами – и умерли. В самом деле, всё вещественное, что едят и пьют смертные, – это лишь пустые формы, которые не насыщают, не наполют и не подают жизни, если Бог не войдет в них.

Да вкушает душа моя Бога – и увенчается вечной жизнью.

Да вкушает ум мой Бога – и увенчается вечной мудростью.

Да вкушает сердце мое Бога – и увенчается вечной радостью.

Да вкушает душа моя Бога – и воскреснет из мертвых.

Да вкушают все люди Бога – и вернутся домой, возвратившись во Всечеловека.

Твоего гроба²⁰ нет среди нас. Земля заключает в себе только землю. Гробы погребаются в могилах и остаются в них.

Царевич Святой Триады и Царю всех созданий, от Твоего слова получивших и дыхание и зрение, напитай меня Своим хлебом и напои меня Своим питием.

Да не сопреет тело мое и да не мечется [букв.: бьется. – Ред.] душа моя в аду, как бесплотная тень, наполненная безумными воспоминаниями, плотскими похотями, страхом и ужасающими картинами и видениями.

Да не потеряю я, Господи, обоих тел: земного, ближайшего к гибели, нежели осенняя трава, и небесного, которое дух опоздал соткать и приуготовить к вечности.

Да не утрачу я, Господи, оба духа; земного, обрекшего себя на смерть, сочетавшись с брением, и небесного, которого не принял я в себя, чтобы внес он в меня свою вечность.

Да не стану чуждым обеих жизней: земной, которая лишь выказывает себя и слывет [букв.: лишь кажется. – Ред.] таковой, и небесной, которая поистине и есть жизнь.

Приблизься ко мне, Небесный Хлеб, и наипаче приблизься, и не возгнушайся моими устами.

Приблизься ко мне, Небесное Питие, и наипаче приблизься, и не ускользай с моих уст.

Троица Пресвятая, снизойди Своим светильником в мою ночь и отпугни чужестранца, заслоняющего меня от Тебя.

XCV

Дети и святые хранят Тебя [в себе], Господи; а все остальные бунтуют против Тебя.

Дети и святые суть граница между царством бытия и тенью небытия.

Опекуны нарицаются родителями, но на самом деле сталкивают Твоих детей с высокой скалы в пропасть.

Попечители воображают себя отцами и матерями – и потому управляют Твоими чадами, как своим имуществом. Собственно, не управляют они ими, а уродуют их и ломают.

Чужие это дети, которых вы, опекуны, себе присвоили, поэтому будете держать ответ за кражу и разбой.

Ни та не ваша жизнь, что в вас, ни та, которой послужили вы каналом. Всё не ваше, кроме зла, которое в вас, – и вы понесете ответственность за сие разбойное похищение.

Воздадите вы ответ за кражу, ибо чужое назвали своим, и за разбой, ибо не принадлежащее вам изувечили и разрушили.

Нет отца на земле. Отец – на Небе. На земле же – лишь опекуны, отчимы. Именующие себя на земле родителями суть воры и разбойники.

На земле – лишь попечители, но это – превеликая честь.

Вашему надзору вверено самое драгоценное сокровище, которое есть у Бога. И это – честь неординарная.

Блаженнее никогда не родившийся и не воспринявший опекунства ни над кем, нежели вы, если все ваши труды направлены на соблазн и умерщвление душ.

Отчего радуетесь вы детям, если не думаете бодрствовать над ними, как над небесными Ангелами? Зачем и причитаете по ним, если они, покинув вас рано, убегут к Ангелам? На самом деле, радовались вы чужому и по чужому скорбите.

Не заботьтесь лишь об удовлетворении телесных нужд ваших детей, ведь это и лисицы делают для своего приплода. Но постарайтесь сохранить Бога в детях ваших. Ведь если Он в них пребудет, то попечется обо всем остальном. И то, что копите вы для своих детей с немалым трудом, Он соберет для них легко и быстро, безо всяких усилий.

Не изгоняйте Бога из своих детей, ибо в противном случае вы лишите их мира и счастья, здоровья и благополучия.

Даже если всю землю передадите вы в наследство [чадам] богооставленным, – [это все равно что] вы отдали ее на съедение вечно голодным: проглотят они все, что только можно, – и умрут от недоедания.

Не кусок хлеба обеспечьте для своих детей, а [вложите в них] часть своей души и совести. И будут дети ваши снабжены [всем необходимым], а вы станете благословенными и на земле, и на небе.

Заботьтесь о чужом имуществе прилежнее, чем о своем, – и воздаяние ваше будет безмерным.

На попечение вам отданы царские дети. Поистине немалую награду даст Царь тем, кто сохранит Ему царевичей и не изгладит имя Отца из их разума.

Глазами детей Царь изумленно смотрит на вас, ожидая вашего ответа.

Если в сем ответе будет содержаться смерть, Царь удалится из ваших детей, предоставив вам заботу о трупах.

Дети и святые льнут к Тебе, Господи мой, а прочие восстают на Тебя. Дети и святые – это Твой соблазн для мирa (ср.Рим.9:33).

Внимай себе, душа моя, будь бдительна и не ошибись.

XCVI

В детстве пугало меня любое [Твое] создание, но когда я вырос, то проникся к нему состраданием.

Пока был я ребенком, все вокруг казалось грозным и могучим [букв,: сильнейшим меня. – Пер.]. Теперь же чувствую я себя сильнее всего [сущего] и всех жалею.

Ведь научился я стоять подле Тебя, Господи мой, окруженного несметным воинством, словно гора, покрытая сосновым лесом. И расту я из Тебя, как дерево из [сей] горы.

Пока был дитятей, брал я себе в учителя всякую вещь и тварь, за коей докуда–то и следовал. И научился я немощи и смерти – и навыкнул взывать к Тебе.

Искал я самое могучее создание, чтобы ухватиться за него и избавиться от перемен и колебаний. Однако не видели его мои глаза, и не слышали уши, и ноги мои не ступали на него. Всех своих отпрысков время воздвигает на единоборство с ними, чтобы шутки ради гнули они их и ломали, вырывая с корнем и потешаясь над страхом и ужасом обреченных на смерть.

Прильнул я к цветам и сказал: «Красотой они сильнее меня». Но когда наступила осень, цветы умирали на моих глазах. Я не мог им помочь, но, отвернувшись со слезами, ухватился за высокие деревья.

Но когда пришел им срок, подломились деревья у самых корней и лежали на земле, как сраженное войско. А я, снова отворотив свой слезный взор, прилепился к камню. «Он[-то уж сильнее и] крепче меня, – сказал я, – рядом с ним я в безопасности».

Но минул его век – и камень на моих глазах раскрошился в прах, и ветер унес его, а я со слезами обратился вспять и уцепился за звезды. «Звезды сильнее всего, – заверил я себя, – за них и стану держаться и не упаду».

Но стоило лишь мне обнять их и войти с ними в тайное перешептывание, как услышах я судорожные рыдания умирающих и, обернувшись со слезами, прильнул к людям. «Люди шагают статно и уверенно, – внушил я себе, – у них сила; к ним прибьюсь я, чтобы не упасть».

Но истекли годы их жизни – и увидел я самых могучих среди людей, беспомощно скользящих по леднику времени в безгласную пропасть и оставляющих меня одного.

Обливаясь потом, объял я взором всю вселенную и сказал: «Ты сильнее всего, за тебя схвачусь крепко – сохрани меня от скатывания в глухую бездну». И получил такой ответ: «В сей же вечер и я туда погружусь, а назавтра уже другая вселенная заступит на мое место. Зря привязываешь ты себя ко мне, к своему бессильному спутнику».

И снова обратил я свой взор к людям, к самым мудрым среди сынов человеческих, и спросил совета. Но они перессорились, давая мне ответы, пока смерть, взмахнув рукой, не воцарила тишину среди спорщиков.

Тогда пошел я к самым беззаботным среди сынов человеческих и поинтересовался их мнением. Будто способны высказать некое мнение те, кто мыслит только плотью! Они и впрямь обратили все мои вопросы в шутку, не переставая веселиться, пока смерть не подняла свой жезл и не покрыла плесенью их языки.

Тогда снова обратился я к людям – к тем, которые родили меня и поместили в среду прочих тварей. Спросил я их о том, что меня мучило. Но их морщинистые лица позеленели, к глазам их подступили слезы, а уста еле [слышно] пробормотали: «В неведении родились и мы, в неведении родили тебя и свое неведение разделили с тобой».

После этого приступил я к своим друзьям и молвил: «Друзья мои, что думаете вы?» Они долго молчали, пока стыдливо не подняли глаз и не признались: «Ведь мы давно готовимся спросить тебя: а что думаешь ты?»

И когда постучал я в последнюю дверь, чтобы услышать хоть какой–то ответ, дверь отворилась, и я увидел, как оттуда выносят покойника.

Когда не осталось уже дверей, в которые можно было бы постучать, прекратились и слезы, и лишь иссушающий страх вонзил свои когти в мои кости.

Взялась откуда–то еще одна слеза и скатилась на дно моей души. И вот распахнулись некие неведомые врата, в которые ударилась последняя слеза, и появился Ты, Царю мой и Отче мой, весь окруженный бессмертными воинствами, будто сосновым горным лесом в неопаляющем пламени.

И многоголосой арфой заиграли блики света, и донеслись до меня слова: «Я Тот, Кого ты ищешь. Пребудь со Мной. Имя Мне – Есмь».

XCVII

Твое наитие, Сила моя, укрепляет все создания. Как в угасшие светильники, подливаешь Ты елей во всякую тварь, и они начинают гореть [ярко].

Блажен принявший Тебя в свою пустоту – наполнится он [Тобой] и воспламенится.

Если нет елея, то фитиль дымит, испуская резкий запах.

Полыхали люди и прежде Твоего прихода, однако не Ты теплился в них, а коптил фитиль, испуская едкий дым.

Придя навестить землю, залил Ты все светильники елеем – и начали они гореть без дыма, и дурной запах исчез.

Однако невежды не замечают отличия и говорят: «И прежде было горение, и сейчас – то же самое».

Не видят неучи разницы между угасанием пустой лампы и ровным свечением лампы, полной елея.

О недальновидные люди, когда своим собственным огнем пылает земля, то горит фитиль, а не елей, и при сем задымлении исходит удушливый смрад.

Когда же бренные сосуды наполнятся небесным елеем, то ярким пламенем горит [именно] елей, испуская свет без всякого едкого дыма.

Вот, не похож Ты на обычных посетителей, приходящих, чтобы взять. Явился Ты не как обычный гость, чтобы прийти и уйти либо прийти и взять. Пришел Ты, чтобы преподать, – поистине чтобы [все] наполнить и оставить таковым!

Всякое создание полнится силой и крепостью, Господи, преисполненный благ, когда осенишь Ты его.

Вода, способная лишь омывать тело, получила силу крещать душу. В Твое имя, Господи!

Хлеб, имевший свойство лишь громоздить в человеке прах на прах, приобрел силу Твоей жизнью питать жизнь. В Твое имя, Господи!

Источники налились силой, и полевые травы окрепли к жизни. В Твое имя, Господи!

Слова стали цельбой, а знамения – средством защиты. В Твое имя, Господи!

Мертвые стали возлагать на себя немощи живых, а живые – беседовать с мертвыми как с живыми. В Твое имя, Господи!

Гробницы, из которых истекала лишь смрадная жижа, начали изливать миро, а пещеры, где раньше обитали звери, сделались местом покаяния. В Твое имя, Господи!

Прежде Твоего пришествия, Господи, все было дымогарнее тлеющего фитиля и слабее паутины.

Откроют ли невежды свои глаза и приметят ли разницу? Обо всех таковых коленопреклонно молюсь я пред Тобою, Всемогущий Господи, – отверзи им очи, дабы увидели они старое и новое [ср.:Мф.13:52, – Пер.].

Дабы, осознав сию разницу, откупорили они свои пустые светильники, чтобы Ты наполнил их.

Дабы не вечно задыхались они в зловонном дыме, Небесный Елей светильника моего.

За всех непросвещенных преклоняю я колени и молюсь пред Тобой, Душе Святый, Животворящий. Осени Своим громоподобным дыханием и потряси душу невежд, чтобы пробудились они и ощутили время Твоего посещения (ср.:Лк.19:44).

Дабы покаялись они и вместе со мной коленопреклонно воскликнули: «Как обновляется земля, когда вступишь на нее Ты, величественный и грозный Боже!»

XCVIII

Я книга, исписанная снаружи и изнутри и запечатанная семью печатями.

Соседи мои пытаются читать по складам, но так и не удается им прочесть мое имя.

Ближние мои, как же тогда прочтете вы имя Господа, омывшего меня от скверны, если не можете разобрать [даже] моего имени?

Твоя я книга, Господи Царю мой; Твои письмена на мне снаружи и во мне изнутри. Однако мир замарал меня своей неграмотной рукой – и стал я [текстом] неясным и неразборчивым.

Твоя я книга, Господи Царю мой; и Твои суть печати, которыми скрепил Ты меня как Свою святыню.

Под каждой печатью таится дар Духа Святого, дар бессмертной жизни Небесной Троицы. Кто может снять печать, приложенную Самим Всевышним, – кто способен к сему, кроме единого Бога?

Возражают мне мои соседи, говоря: «Ты книга мирa [сего], и всецело исписан рукою мiрa, и все дары в тебе суть дары [от] мирa».

Так читают меня неграмотные, и я чувствую, что неведомо им мое имя.

Поистине много каракуль своей неуклюжей рукой начеркал мир в сердце моем. Немало напихал он туда и ненужных «дарований».

Но что удивительно: даже если сотру я все мирские письмена из сердца моего и выброшу оттуда все навязанные «дары», то не исторгаю свое сердце из себя и не оставляю его пустым. Так же обстоит дело и с моим умом.

К тому же знаю я, что в теле моем оставлял свои письм[енные свидетельств]а дух мой, а в духе что–то сочиняло и тело мое. И тем не менее, если изглажу я все трактаты духа моего из тела моего, а равно и все произведения тела моего из духа моего, то все–таки не останусь книгой неисписанной.

Если извергну я из себя весь мир, то опять–таки зрю в себе книгу, скрепленную семью печатями. Это Твоя книга, Господи. Это записанные слова Господа моего. Кто силен снять печати с Божией книги, кроме как только Бог?

Кто признал Тебя Отцом, того и Ты признаёшь сыном, – и как сыну отверзаешь ему книгу и читаешь тайны. Снимаешь одну печать за другой и вводишь его в понятия сокровенные [букв.: в тайны. – Ред.].

Тщетно пытаются люди меня прочесть – не будет им удачи. Прочитают они только то, что мiр написал на мне снаружи и во мне изнутри. Но глаза их не способны читать сокрытое под печатями.

Не много слов в этой книге, но каждое из них жжет, как огонь, вводит в нескончаемое бессмертие и услаждает паче всех утех мирa сего.

Семь слов – семь духов и семь жизней: три горних и три дольних, неразрывно сопряженных посереди в единый неугасимый пламень.

[Это] святое мужество неба и девственная женственность земли, стянутые поясом непорочности, украшенным семью звездами.

Но кто посмеет метать бисер (Мф.7:6) перед теми, чья пища – гнилые яблоки? Кто отважится читать Твои тайны тем, которые способны воспринимать лишь приземленные понятия [букв.: жирные письмена. – Пер.] мирa [сего]?

Незримая рука усердствует, дабы покрыть весь мир Своими глаголами, но мир противится ей, покушаясь своей мертвой рукой выводить [столь же] мертвые буквы.

Господи Всемилостивый, воззри на тех, кто взирает на Тебя, и управь руку их, чтобы, когда писали они на себе, то начертывали бы Твое имя как снаружи, так и изнутри.

Всемудрый Боже мой, впери очи избранных Твоих в печати книги Твоей, чтобы с молитвой ожидали они и с пониманием читали, когда неслышно и неспешно будешь Ты снимать печати с тайн.

XCIX

Мало послушных, Господи, хоть есть и верующие.

Мало тех, кто пристально взирает на Господа своего и следит за Его взором.

Ищу я послушных, Господи мой, и разделяю с ними радость. Вещаю им о путях Твоих и Твоей премудрости – и они подтверждают мои слова. Посему умножаем мы свою отраду и делим ее [между собой].

Слушаю я рассказы послушных, как устранил Ты камни преткновения из–под их ног; прилагаю к сему и свою повесть – и наша комната наполняется небом.

Все события, приключившиеся с нами, просеиваем мы сквозь мелкое сито закона Твоего, и отпавшую мякину называем своей, а оставшееся чистое зерно усваиваем Тебе.

Ставим себе в прибыток все скорби, все слезы и все страдания наши ради имени Твоего.

Какую пользу приносит нам вера по воскресным дням [букв.: с воскресенья до воскресенья. – Пер.], говорим мы себя, если не связывает она нас ежедневно со взором Господа нашего?

Есть верующие, Господи Боже наш, однако мало послушных.

Кому быть мне послушным, если не Самому Могучему? Разве поднимут меня упавшие или укрепят обреченные на смерть?

Кому быть мне послушным, если не Самому Премудрому? Разве наставят меня неучи или возвестят мне истину невежды?

Кому быть мне послушным, если не Самому Святому? Разве сохранят меня грешники или спасут мою душу убийцы?

Как назвали бы заблудившегося человека, который, заметив огонь в беспросветной ночи, не рассчитал бы свои пути, сообразуясь с этим огнем?

И какое прозвище дали бы мореходу, который, заметив огни гавани, повернул бы корабль в другую сторону?

Тем же именем можно было бы назвать верующего, но непослушного.

Ощутил Ты жало моего непослушания, Любовь моя. Прости!

С тех пор как уязвила меня Твоя любовь, горю я стыдом при воспоминании о своем небрежении.

Поначалу, словно цветами, украшался я верой в Тебя, [однако] ходил своими путями, не чувствуя, что любовь Твоя сопровождает меня неотступно.

Но теперь отверзлись мои очи к любви Твоей. Уязвил Ты меня сильно, и рана жжет меня, как пламя.

Кому исповедать мне грех мой, если не Тебе, пред Кем я и согрешил?

Что мне пользы исповедоваться непослушным, которые скажут: «Не тяжко ты согрешил, ибо и мы так поступали»? Своим грехом будут они оправдывать мои проступки и не дадут мне утешения.

Свой грех сделают они мерилом справедливости между мной и Тобой и вынесут приговор в пользу грешника.

Жестоко ранил Ты меня Своей любовью – и язва палит меня, как огонь.

И все–таки милость Твоя безмерна, а посему отверзи мне очи, прежде чем я умру.

Прости, Господи, дай повеление Своему рабу!

Как кротко и теперь взираешь Ты и назидаешь, словно никогда я пред Тобой не согрешал!

Повелевай, Владыка, и хлещи бичом, и помоги моей совести бичевать меня.

Нанес Ты мне серьезную рану – и жжет она меня огнем.

Пусть. Пусть опаляет она меня, как три огня, пока не навыкну я быть послушным, как небесный Ангел.

Пока мое послушание Твоей воле, Господи, не станет единственной усладой моих дней и ночей до скончания века.

С

Прими жертву моих уст [букв.: глагола. – Ред.], Отче мой, – вонми невнятным словам кающегося дитяти, Отче мой!

Исправь мое слово истиной Своей и прими его к подножью Своего престола.

Окади мою жертву благоуханным миром молитвы святых – и не отрини ее, Трисолнечный Владыка мiроздания.

Более сладкозвучную жертву приносят Тебе ангельские лики, но их слово струится к ним от Тебя и возвращается к Тебе не смешанным с немотой тьмы, не застревая в гортани по причине греха.

Нищ и убог я (ср.:Пс.85:1), и ничего другого не имею вознести на жертвенник Твой, кроме этого слова.

О, если бы приносил я Тебе нечто вещественное, то это были бы слова. Ведь что такое [все] создания [в мирe сем], если не слова?

Всю вселенную наполнил Ты языками, подобными пламени – когда возносят они Тебе хвалу, и сродными с водой – когда шепотом повторяют себе Твои хваления.

И если бы принес я Тебе агнца, то приношением было бы слово.

Слово было бы жертвой и если бы принес я Тебе птицу.

Но почему приношу я чужое слово Господу моему, – почему [чье–то] стороннее, а не свое собственное?

Кто сделал меня властелином чужой жизни и чужестранной песни, чуждого пламени и чужеродной жертвы? Кто?

Мое слово – это моя жизнь и моя песнь, мой пламень и моя жертва. От Твоего взял я и Тебе приношу, – прими и не отвергни, о Мати, преисполненная милости.

Набрал я горсть пшеницы с целого поля плевел – прими хоть одно зерно из этой горсти, и сделаешь меня счастливым.

Из одного зерна сможешь Ты [намолоть муки и] замесить хлеб, достаточный для народов.

Прими мою лепту, Сын, воскрешающий мертвых, – прими и не отринь сию ничтожную жертву убогого.

Прими мою жертву не за меня, а за кого–нибудь, кто еще более нищ, чем я, – есть ли такой?

У кого нет и того, что [есть] у меня, – за него прими жертву мою, если окажется таковой.

Словно гармонь, стянул и раздавил меня мир; едва вдохнул я воздуха и простонал. Пусть Твои Ангелы придадут благозвучия моим причитаниям – и вознесут их пред Тебя, Любовь моя.

Памятую я о всяком благе, которое за всю жизнь соделал мне Ты, неустанный мой Сопроводитель, и приношу Тебе от себя единственный ответный дар.

Не предлагаю Тебе всего себя, ибо недостоин я быть всесожжением на Твоем пречистом жертвеннике. Предназначенное смерти и тлению не могу принести в жертву Бессмертному.

Приношу я Тебе только то, что взросло во мне под Твоим светом и что спасено во мне Твоим Словом.

Прими жертву моего слова, Триединый Цвет [букв.: Цветник, Букет Цветов, – Пер.]; приклонись слухом к лепету новорожденного младенца.

Когда вокруг Твоего престола воспоют хоры ангельские, когда раздадутся оглушительные звуки архангельских труб, когда Твои мученики зарыдают от радости и все Твои святые возглаголют слезными молитвами о спасении Церкви на земле, – [тогда] не презри жертву моих уст, Господи Боже мой.

Не отврати от нее слуха Своего, но вонми ей. Молюсь Тебе и поклоняюсь Тебе ныне и во всякое время и чрез всю вечность. Аминь.

На Охридском озере, 1921–1922 гг.

В начале 1945 года [патриарх Сербский] Гавриил Дожич и епископ Жичский Николай Велимирович на пути следования в лагерь смерти Дахау под усиленной охраной прибыли в Вену, где были задержаны на три недели. В течение этого периода каждое воскресенье их приводили в тамошний сербский православный храм Святого Саввы, так как неприятель, проявляя к ним некую предупредительность как к высшим церковным иерархам, все–таки не лишил их такого права. И пока конвоиры прогуливались перед храмом или стояли в самой церкви, епископ Николай в алтаре, давясь слезами, написал на пустых страницах святого Евангелия три молитвы.

Молитва Святому Савве

Святителю отче наш Савво, моли Бога о нас – дабы сербский народ оббжился, пришел к согласию и умножился. Ты, по–ангельски живший, по–апостольски проповедовавший и по–мученически боровшийся и страдавший, услышь ныне возгласы малых сербских детей в Отечестве и во всем мире, воспевающих тебе с любовью:

Святый Савва сербов любит

И за сербов Бога молит,

Труды сербов окрыляет,

Их детей благословляет.

И коль слышишь ты ныне сии восклицания любви детей сербских в обоих полушариях, испроси у Христа Бога милость – дабы все сербы обожились, умиротворились [букв.: пришли к согласию. – Ред.] и умножились.

Тебе, о духовный наставник, бывший первым устроителем Сербской Церкви и объединителем сербского народа, молятся ныне сербские священники, измученные и исстрадавшиеся, в разрушенных храмах и сожженных твоих задужбинах, а также в опустошенных селах и опустевших городах: не оставь нас, отче наш духовный, но умоли благого Христа, да простит Он нам наше небрежение и нашу немощь и да оббжит нас всех, приведет к согласию и приумножит.

Тебе, благословившему и короновавшему первых сербских королей в Жиче и утвердившему Сербское королевство на христианских основах, [молимся,] Савва премудрый, испроси прощение и милость роду твоему, дабы оббжился он, обрел согласие и умножился.

Тебе, 710 лет тому назад упокоившемуся после многотрудной жизни, молятся бесчисленные сербские матери над свежими могилами своих сыновей и дочерей: Савва святой, родитель наш духовный, моли милостивого Христа, дабы дети наши, скошенные прежде срока, как незрелая пшеница, были там же, где и ты, в Небесной великой Сербии, в раю сладости, где неведомы болезнь, мучение и смерть; и дабы остаток сербов на земле оббжился, стяжал согласие и приумножился.

Тебе, бывшему неустрашимым поборником Божией правды и доброй воли среди людей и народов и ратоборцем против всякой лжи и насилия, молятся ныне сербские воины и военачальники: вспомоществуй нам, Святой отче Савва, вкупе со своей Небесной Сербией, – помоги нам выстоять до конца на пути, возводящем в вечную жизнь, которому научил ты нас как ученик Христов, и помоги всем сербам оббжиться, прийти к согласию и умножиться.

Тебе, народолюбец, в сей день твоей памяти воспевает хваления весь сербский народ, угнетенный, униженный, покинутый прочими людьми, не омытый от собственной крови, стонущий от ран в лазаретах и темницах, у пепелищ своих домов, в лесах и укрытиях, в шалашах и пещерах, – возносит он к тебе моления: не забудь нас, Святой Савва, путевождь наш, но испроси милость у Всевышнего Бога, да упокоит и прославит Он миллионы новомучеников твоей веры и твоего благочестия, братьев и чад наших; а оставшиеся на земле да оббжатся, да обретут согласие и да приумножатся.

Тебе, учитель наших учителей, царь наших царей и наставник наших духовников, племич Христов²¹, благородный отче Савва, украшение нашего народа и красота нашей истории, вот и мы, собранные ныне в сем храме, посвященном тебе в этом большом городе мирa, слабые и грешные, нищенствующие во всем, кроме прегрешений наших, – к тебе воздвигаем сердца и молимся тебе: как достойный и увенчанный наш Святитель моли о нас Христа Бога, вкупе с Пресвятой Богородицей и со всеми святыми, да оббжимся мы, да обретем согласие и да умножимся. Аминь.

Вена, 14/27января 1945 года (день памяти Святого Саввы по сербскому календарю. – Примеч. пер.)

Молитва Богу

Господи Боже наш, Боже духов и всякой плоти, не отвращай больше лица Твоего от нас, но милостивно услыши нас и помилуй.

Здесь, на чужой земле, как бесприютные изгнанники, мы преклоняем колени пред Твоим величием, на которое ни Ангелы, ни первозданние Небесные Силы не в состоянии взирать, по причине велелепного сияния Твоей вечной славы. Да и земля – вся Твоя; Твое и сие место, на котором преклоняем мы колени, с воздыханием ища Твоего молниеносного лика и с сокрушением молясь: «Отврати Свой праведный гнев от нас, услышь нас и помилуй!»

Чужая земля – самая удобная для воздыханий пред Тобой, неволя лучше всего способствует покаянию, темница – превосходнейшая молельня, страдание – кратчайший путь к Тебе, Всесильный Создателю и Отче наш милостивый. Ты, Всеведущий, всё это знаешь, посему и попустил Ты все сии беды на нас, грешных, и притом грешных чрезвычайно, дабы, пройдя чрез бичевания, ржавое железо наших нравов превратилось в сталь, а уголь – в алмаз.

Не без Твоего попущения угашены наши очаги, а мы, рассеянные по чужбине, рабствуем, и томимся в застенках, и подвергаемся прочим злоключениям, – всё сие не [здесь и далее: ничего. – Ред.] без Твоего дозволения, отнюдь не без Твоего замысла, Твоего всемудрого Промысла и Твоей отеческой заботы о наших душах. Всему этому попустил Ты прийти на нас от бесов и людей за несказанные наши прегрешения, отринувшие и удалившие нас от Тебя, дабы научились мы воздыхать по Тебе, и покаянием очистились бы, и святым путем поспешили бы к Тебе на лоно.

Грозен Ты, Господи, в Своем праведном гневе, от которого вселенная содрогается, как тростник, [колеблемый] сильным ветром; но непостижим Ты и в милости Своей. Ничто в Твоих очах не чрезмерно велико и не чрезмерно мало, и не дивишься Ты тому, чему изумляются сыны человеческие, но низлагаешь всех величающихся вне Тебя и наперекор Тебе, воздвигая из праха малых и немощных, уповающих на Тебя, прославляющих Твое величие и возвеличивающих Твою славу.

Малы и мы, превеликий Боже, не презри нас, презренных всеми, и не оставь нас, оставленных людьми, но прости, прости, прости, исцели нас, оббжи нас, умиротвори и умножь, да будем снова Твоим народом, каким были святые наши отцы. Не презри нас, малых, Ты, не презирающий и червя под корой, и не отвергни нас, грешных, как не отринул Ты ни кающегося царя Манассию, ни разбойника на кресте.

Христе Господи, учителю и искупителю, воскрешающий нас, победитель сатаны и смерти, Человеколюбче. Ты еси Бог всех наших отцов и матерей, Бог святого мученика–короля Владимира и преподобной матери нашей, святой Параскевы, Бог святых Кирилла и Мефодия, Климента и Наума, просветителей наших, Бог преподобного отца Прохора, святых Симеона и Саввы, святых наших королей и царей, ктиторов и строителей задужбин, Бог святого Василия Острожского и Иоанникия Девиченского, Бог несметных сонмов сербских мучеников [вкупе] со славным князем Лазарем и дружиной его, святым царем Урошем и мучеником Георгием Кратовским²², Бог преподобных первосвященников и священников, монахов и монахинь, воинов и воевод, великих и малых, знатных и незнатных, святых жен и девиц, юношей и младенцев чрез все столетия, – веровавших в Тебя, живших Тобой, строивших Тебе храмы, постившихся и истязавших свои души ради Тебя, страдавших за Тебя и обретших свою смерть на дорогах и в горах, в темницах, на полях сражений, в пыточных [застенках] и местах казней; сокрушаемы и [попираемы] были они надменными мучителями, гонимы в цепях и продаваемы на рынках как дешевый товар, закалаемы, как агнцы; истязаемы на кольях и веревках, истребляемы огнем и мечом и изгоняемы из мiрa сего как некие бесправные приживальщики, распинаемы на миллионах крестов ради Тебя, распятого на Голгофе за всех человеков и за все народы. Итак, к кому нам воззвать, если не к Тебе? Кто уразумеет нас и споспешествует нам, если не Ты, Помощник наш и Спаситель?

Владыко Христе, Боже отец наших, услышь нас и помилуй по молитвам их и Твоей Пресвятой Матери. Не просим дать нам ни богатства, ни славы, ни власти над другими народами, ни отмщения врагам нашим, но молимся Тебе так, как заповедует Твое святое Евангелие.

Во–первых, просим Тебя, даруй нам крепости и силы, чтобы выдержали мы все ужасные страдания, и не предали Тебя, и не согрешили против Тебя.

Во–вторых, просим Тебя, ниспосли нам безмерную широту сердца и святость разума, чтобы могли мы простить наших мучителей и повторить Твои слова: Отче, отпусти им: не ведят бо, что творят (Лк.23:34)!

И наконец, просим Тебя, упокой и прославь наших родителей и сродников и дорогих нам друзей, пострадавших в сие время, в Твоей, Владыко Христе, брани против антихриста; даруй им ответ [благий], и свет, и отраду в раю, где веселятся все Твои праведники и угодники, наслаждаясь зрением Твоего лица и вкупе с ангельскими воинствами непрестанно воспевая славословие Тебе, и Отцу Твоему, и Духу Святому, Троице единосущной и нераздельной, взывая: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Твоея (Ис.6:3). Аминь.

Вена, 4 февраля 1945 г.

Молитва об умножении любви

Господи Боже, Творче и Вседержителю, по изобилию любви создавший мир видимый и невидимый и все содержащий всесильной Своей десницей, Тебе молимся в сей день, услышь нас, помилуй и спаси.

Молимся мы Тебе ныне, благий Боже, не только о себе и о своем народе, но и обо всех народах и племенах, которых держит сия мать–земля (букв.: черная земля. – Пер.), а наипаче о народах крещеных, среди коих, от множества беззаконий, угас огонь любви, но возгорелся пламень ненависти. Молимся Тебе, Всемогущий и Всемилостивый Творче и Отче наш, угаси пожар ненависти и воспламени огонь любви в сердцах всех Своих народов.

Боже вечной истины и вечной Любви, открывший людям истину и засвидетельствовавший любовь чрез Сына Своего, Господа Иисуса Христа, распятого и воскресшего, – воистину праведен гнев Твой на род человеческий в наши дни, ибо многие презрели истину и отвратились от Тебя к богам ложным, которые увлекли и завели их в беспутную пустыню, именуемую ложью, ненавистью и злодеянием. Только Ты способен вернуть нас на правый путь. В покаянии вопием Тебе: угаси как можно скорее пожар ненависти и зажги огонь любви в сердцах всех Своих народов.

Христе Всесильный, усмиривший волнение на море, умиротвори нынешнюю бурю ненависти, грозящую – к радости Твоего и нашего главного врага [букв.: архипротивника. – Пер.] – всех нас утопить; очищавший прокаженных от проказы, очисти нас от проказы ненависти и насилия; отверзший очи слепому, отверзи духовные очи людям, чтобы человек в человеке видел брата, а не кровника; и наконец, оставивший Своим Апостолам любовь как Свое последнее завещание, разожги, о Царю любви, разожги и божественную любовь в сердцах всех ополчающихся друг против друга народов!

Умножь, Господи, любовь на земле. Да приидет Царство любви на земле, как и на небесах. Замерзли мы от ненависти – да согреемся на солнце любви.

И да познйем все, что любовь – это превосходнейшее достояние и величайшая сила на свете. Она вселяет крепость, простирает утешение, одерживает победу, исцеляет все немощи души и тела. Она приумножает всякое иное благо, которого пожелают люди. Она первенствует пред всяким знанием, преизбыточествует паче всякого богатства и возвышается над всякой земной славой. Любовь сильнее смерти и ада и легко перебрасывает мост из смерти и ада в вечную жизнь.

Молимся Тебе, Господи, услышь нас и даруй нам любовь, как у святых Твоих. Да не помыслим зла и да не возжелаем отмщения.

Боже отца нашего Святого Саввы, трудившегося ради счастья всех людей, с которыми встречался он по превеликой любви к Тебе и ко всем Твоим народам. Дай и нам такую любовь, дабы возымели мы дерзновение славить Тебя с Ангелами и воспевать: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф. Аминь.

Вена, 11 февраля 1945 г.

Молитва о мире во всем мире среди людей и народов

Господи Боже наш, Владыко жизни и смерти, Творче неба и земли, прими наше благодарение за все благие дары, которые преподал Ты нам в сие время. Даровал Ты нам и непрестанно даруешь то, чего никто другой не мог бы дать, [а именно]: здравие, изобилие земных плодов и все прочее, что нужно для нашего существования на земле. Духом же Твоим Святым вдохновляешь Ты и утверждаешь правую веру, освещаешь надежду, возгреваешь любовь, милуешь милостью, просвещаешь и освящаешь души народа Твоего.

Благодарим Тебя за то, что богатством Своей милости превзошел Ты пагубное богатство людских грехов, так что – взирая на наши прегрешения – еще не затворил небеса над нами, и не иссушил облака от дождя, и не запретил земле произращать плоды, и не повелел солнцу не осиявать больше грешников и беззаконников.

Но, о всеблагий Царю и Господи, один Твой неотложный дар недостает нам в сие время – мир, тот святой мир, который даровал Ты Своим великим Апостолам, говоря: Мир вам!.. Мир оставляю вам, мир Мой даю вам (Ин.20:19; 14:27). О сем мире, об этом небесном даре, который в Твоей руке и только от Тебя может прийти, мы коленопреклонно Тебе молимся. Знаем, Творче наш, знаем, что не заслужили мы его и не достойны сего дара, однако возлагаем надежду на Твою безмерную милость и покаянно молимся Тебе единому: «Даруй нам его, даруй мир всем верным Твоим по всему свету, да не погибнем до конца».

Господи, возмутилось ныне и вскипело море человеческой жизни, как никогда. Воцарилось смятение вкупе со ужасом в сердцах людей. Вооружился [и восстал] брат на брата, сосед на соседа, народ на народ, царство на царство (Лк.21:10). И вот человеческий род стоит в преддверии новой войны, новой резни, нового Каинова греха, нового Иудина предательства, – [той] войны, в которой будут попраны все Твои заповеди, Твое святое имя подвергнется хулениям, Твоя жертва будет осмеяна и Твоя святая любовь к нам, грешным, станет предметом презрения. О всемогущий Вседержителю, простри Свою неодолимую десницу и не допусти сего, не дозволь сего, предотврати сие Своей силой и благостью. Как некогда успокоил Ты Галилейское море и Своим всемогущим словом усмирил ветры (Мк.4:39), вселив мир и радость в души Своих учеников, так и ныне утихомирь бурю в душах Своих людей и народов, дабы вместо страха пред войной воссияла в них отрада мира.

Вот, все еще багрянеет сие поколение от ужасного пламени недавней войны и от пролитой братской крови; есть еще, увы, и черные пятна от нераскаянных грехов минувшей бойни на совести многих, очень многих, а тем временем уже завершается подготовка к новому пожару и новым черным делам [букв.: к новой черноте. – Пер.]. Все готово для очередной войны в мирe, для нового кровопролития, для нового душегубства по всей земле. Еще свежи миллионы могил цвета христианской молодежи в Европе, а между тем надвигается туча, чтобы испепелить и следующее юное поколение людей, [поколение,] едва расцветшее после войны. Еще совершаются поминовения вырезанных детей и удушенных стариков и стариц; еще ни матери не сняли траура по сыновьям своим, ни сестры по братьям своим; еще не воссозданы разрушенные храмы; еще не отстроены [до конца] уничтоженные села и города; еще изрытые снарядами поля не выровнены для вспашки плугом; еще не ни перо писателей не притупилось, ни язык инвалидов не устал, описывая адские ужасы мировой войны, – а люди, остервеневшие от братской крови и запятнанные преступлениями, прилагают усилия и отдают и имущество, и хлеб, и слезы сирот, чтобы снова облечь эту планету в пламень ратоборства.

Сохрани, Господи, избранных Своих от нового посрамления пред язычниками. Соблюди Своих крещеных людей и Свои народы от новых насмешек сатаны над Твоими созданиями. Умилосердись, по крайней мере, над Своими святыми Ангелами и не допусти им снова в скорби взирать на безбожные дела христианских народов.

Смилуйся над Своими святыми и праведниками и не попусти, чтобы паки пред Твоим небесным престолом опускали они глаза, стыдясь своих сродников и потомков здесь, на черной [здесь в значении: на этой, на грешной. – Ред.] земле.

Посему ради Своих Ангелов и святых и праведников на небесах – больше, чем ради нас, – помилуй нас, Многомилостивый.

И ради любви Пресвятой Твоей Матери, Богородицы, к Тебе, Господи Иисусе Христе, и к Церкви Твоей на земле, Твоему винограднику и насаждению, удержи наши руки от преступлений и спаси нас от нас самих.

Спаси нашу совесть, спаси наши души, дабы и мы, избавленные Твоей милостью, приумножили в подобающее время святой Твой народ в бессмертном Царствии мира, света и жизни, где из вечности в вечность живешь и царствуешь Ты, Триединый Боже наш, Тебе же да будет слава и похвала, благодарение и поклонение от всех святых Сил на небе и от всех родов на земле во век века. Аминь.

Молитва покаянная

Царю вечный и Господи неба и земли, Иисусе Христе, Боже наш, милостиво внемли и услышь молитву нас, грешных и недостойных Своих рабов.

Нас ради, Господи, испил Ты чашу горечи, был пригвожден беззаконниками ко кресту, претерпел на кресте страшные мучения, Искупитель наш, и излил Свою пречистую кровь, чтобы нас, прокаженных грехом, очистить, исцелить, освятить и удостоить Своего Царствия.

Однако мы показали себя рабами ленивыми, с коснеющим умом и сердцем. [Будучи] расслаблены беззакониями, презрели мы Твою превеликую жертву за нас и отвратились от Тебя, чтобы взыскать спасения там, где нет спасения; возложили мы свое упование не на Тебя – ведь только Ты можешь помочь и спасти, – а на себя [самих], и на [других] людей, и на обманчивые вещи, и на тленную суету мирa сего. Посему на наших кривых путях и встретили нас все беды и скорби сего мирa. Ибо оставили мы Тебя, обильный источник живой воды, и отправились искать воду в пустыне. Отказались мы от Тебя, хлеба жизни, и стали насыщать свои души пагубной и тленной пищей греха. Покинули мы Тебя, свет мирa, и заблудились во тьме, в которой не видно ни человека, ни Бога. Оставили мы Тебя, никогда нас не оставляющего. Расстались с Тобой, с единым Человеколюбцем и верным Другом всех людей, и пошли стучать в двери врагов, ища себе друзей среди неприятелей, спасителей среди человекоубийц и помощников среди супостатов и запинателей [букв.: среди мешающих. – Ред.] (ср.:Иер.2:13; Ин.6:33; Мф.5:14).

Посему и каемся мы, всесильный Господи. Помоги нам каяться еще больше. Каемся мы, взирая на Тебя, распятого на кресте из любви к нам. Каемся, обращая взор на Твою Божественную голову, увенчанную терновым венцом, [ради того] чтобы увенчать нас венцами нетленной небесной славы. Каемся, видя открытые раны на теле Твоем и на Твою пречистую кровь, добровольно излиянную во очищение и исцеление наших греховных язв. Каемся и приклоняем голову и колени пред крестом Твоим, – помоги нам покаяться еще усерднее.

Раскаявшихся, помилуй нас, Иисусе Сыне Божий, ибо только Твоя милость может спасти нас. Не вверь нас самим себе, ведь без Тебя мы не способны сделать ничего. Не отступи от нас, дабы не сделались мы добычей адских сил. Но ускори на помощь нам и спаси нас. И даруй нам благодатную силу Духа Твоего Святаго, как даровал Ты [ее] святым Твоим Апостолам и угодникам. Дабы Духом Твоим очистились мы и исцелились, просветились и возродились и дабы каждый из нас в отдельности и весь народ вкупе как чада света могли, подобно Ангелам, славить и восхвалять Тебя, Спасителя нашего, со Отцем и Духом Твоим Святым. Милостивно вонми нашему покаянному зову и услышь нас молитвами Пречистой Твоей Матери и всех Твоих святых. Аминь.

Молитва об избавлении от рассеянности ума

Где блуждаете вы, помыслы мои, и кого ищете? Соберитесь в сердце, как у домашнего очага; там встретитесь вы с Самым Желанным и Самым Дорогим.

Рассыпали вы жизнь мою по всему мирy и сделали ее мелкой лужей, которая, высыхая, оставляет по себе грязь.

И орел летит вдаль и ввысь, однако возвращается в свою пещеру, на свою лёжку, в свое теплое гнездо.

И муравей ползет по пыли и забирается на деревья, но прежде захода солнца спешит в свой муравейник, в свой дом.

Но где скитаетесь вы и днем и ночью, помыслы мои, и почему никогда не возвращаетесь к своему гнезду и к своему дому?

Величайший Гость посещает сердце мое; стучит Он в дверь (Откр.3:20), но некому Ему отворить. Все мои мысли разбросаны по Его имению, по Его тварям, по Его загонам и Его скоту.

Что важнее увидеть в великом царстве, кроме как самого царя, и кого хочет странник лицезреть прежде всех, нежели сего монарха? И с кем слаще всего беседа, если не с царем?

Куда уноситесь вы, помыслы мои, и кого высматриваете? Тот, Кого вы ищете, ждет вас дома. Оставьте его нивы и поля, отвратите лицо свое от Его хозяйственных и скотных дворов – поспешите к Нему, дабы свидеться с Ним и разделить беседу.

О святые Божии, вельможи Царя Небесного, вознесите свои молитвы к престолу Царя, дабы избавился я от рассеянности мыслей.

А ты, Ангеле Божий, первосвященник молитвы, вложи побольше фимиама в свою золотую кадильницу и окади молитвы всех святых обо мне.

Слава и [по]хвала Восседающему на вечном престоле славы, слава ему вовеки. Аминь.

Молитва

Церковь Твоя славит Тебя и величает, Господи Боже мой: Церковь небесная – с восклицанием, Церковь земная – с воздыханием.

Свет славы Твоей невыносим для любого тварного зрения, ибо весьма силен он и могуч.

Крылатые Херувимы взирают на Твой лик сквозь свои крылья, чтобы не повредить зрение от Твоего чрезвычайно яркого блистания.

В более отдаленных кругах сияют бесчисленные воинства Ангелов, словно пламенеющие горы, воспринимая более мягкий свет Твоей славы.

Умягченным Твоим светом сияют и мириады мириад святых душ, чьи воздыхания на земле претворил Ты в песнь над Твоими святыми небесами. В необозримом окружающем тебя лике святых Твоих, Господи, пребывают и мои предки – все святые сербские: благочестивые цари, благоверные царицы и княгини, короли и воеводы, праведники, мученики, постники, пастыри и учители, богомольцы, благодетели – народ великий и блистательный, Небесная Святая Сербия.

Воззри, Господи, на меня, червя под святыми и пламенными небесными высотами, воззри на меня на сем тяжком поприще борьбы за Тебя и против Тебя, чтобы не соскользнул я в погибель, где не упоминается имя Твое.

В ряду всех мучений самое тяжкое – страх, что не окажусь я достойным своих предков, верных Твоих служителей, а ныне Твоих великих небожителей [букв.: племичей. – Пер.] в вечном Царствии правды и веселья, в сонме Ангелов и всех святых.

Избавь меня и сохрани от этого страха, по Своей неизреченной милости, и сподоби быть сопричтенным к моим прославленным предкам на небесах, Господи Боже мой, Христе Спасителю мой, жизнь моя, все мое благо. Аминь.

Молитва за безбожников

Все существа, Боже, свидетельствуют о Твоем бытии красноречивее, нежели часы о часовщике, и город о строителях, и песня о певце, и слово о языке и разуме. Ты яснее солнца, всесильный Боже наш, [и,] однако же, безбожники не ведают Тебя. И что еще отвратительнее [букв.: еще чернее. – Пер.], – в озлоблении своего сердца безбожники не желают знать Тебя. Засовывают они свои головы в землю, как страус в песок, и кричат: «Не видим мы Его, не знаем Его, нет Его!» Вещаю я им словами о Тебе, создавшем слово и сложившем речь, но они смеются. Творю им милость во имя Твое – они сердятся. Повторяю им слова Твоего пророка: Вол знает владетеля своего (Ис.1:3), – как же вы, люди, не ведаете своего Господа? А они в ответ: «Нет Господа!»

Река оторвалась от источника – пересохнет. Иссохло сердце у безбожников – вконец испарится у них и разум. Сойдут они с ума, как это было со всеми богоборцами. Страх [и тревога] охватывают меня: как бы рядом со мной живым соседи мои не погрузились в преисподнюю.

О Источниче жизни, поведай мне, скажи Своему служителю: отчего такая [грозная] смерть может свить гнездо в живой душе человека?

О вечное Солнце правды и истины, как толикий мрак может пасть на разум человеческий, так что делается он не способным прочесть и понять начальную и конечную букву всех существ на свете? Не так ли, Господи, [совершается сие:] грех [идет] за грехом, как одна нить вслед за другой, пока не соткется толстая завеса, закрывающая [безбожников] от Тебя и покрывающая [их разум]?

Но не допусти, Господи, царю тьмы до конца одолеть Твои создания! Возгреми Своей силой и сверкни Своими лучами, чтобы пробудились дремлющие и упоенные адом! Соделай то, что только Ты знаешь и можешь, дабы покаялись соседи мои, несчастнейшие всех Твоих творений.

Ведь станут они прекрасными, если покаются и познают Тебя, по молитвам раба Твоего, преподобного Моисея Мурина. [Будут они подобны] блудным сынам, вернувшимся из общества свиней в сообщество Ангелов.

О сколь громогласнее и стройнее будет песнь Твоей славе и величию, если все покаявшиеся сыны Твои воспоют в сонме с верными и вкупе с ангельскими воинствами на небесах, денно и нощно славящими и величающими Отца и Сына и Святаго Духа, Бога единого, живого. Аминь.

Молитва за народных вождей и правителей

Все народы суть Твои словесные стада, Слове Божий. Твоя это собственность, и только Ты лучше всего знаешь, как ими править.

Всякий умеет лучше управлять собственным имением, нежели чужим. Вожди же земных народов распоряжаются чужой собственностью, ибо владычествуют над тем, что Твое.

Наставь, Господи, народных вождей и правителей на земле руководствовать народами по Твоей святой воле:

чтобы вели они их по пути, указанному Тобой;

чтобы отвращали их от того, что [есть] зло пред лицем Твоим;

чтобы оберегали их со страхом как Твое величайшее богатство, вверенное им Тобой.

Власть – это большое искушение, и мало тех, кто способен пред ним устоять. Преодолевают его только те, кто знает, что они – Твои служители, у подножья Твоих стоп.

Многие люди злоупотребляют своей властью над природой. Немало и тех, кто обращает во зло и власть над себе равными.

Крайне немощен любой человек, Господи; готов он предаться самолюбию и высокомерию. А высокомерие [и кичливость] погубили даже многих ангелов – что тогда говорить о людях!

Ради любви Своей к народам Своим, Создателю, исполни народных вождей страхом Своего суда. И ради них и их спасения не прогневайся [на них], Господи, но поддержи их Своим Духом силы, премудрости и святости, дабы спасли они свои души, способствуя спасению Твоих народов, денно и нощно взирая на Тебя как на Вождя вождей и Владыку владык. По молитвам святого Александра Невского, святого Стефана Дечанского и прочих праведных властодержцев, рабов Твоих, умилосердись, Всемилостивый, и услышь молитву нашу. Аминь.

Молитва заключенного в темнице

Как блистательны Твои звезды, Господи: как разнолики они в совершенной картине неба и сколь причудливые звуки издают в предельно стройной мелодии.

Смотрел я на них в родном селе, держась за край одежды моей мамы, и, объятый чем–то таинственным, трепетно шептал: «Это святые небесные птицы».

При этом вдруг одна из звезд сорвалась вниз и упала, а мама перекрестилась и крикнула: «Спасайся, раб!»

Где раб, мама?

Может быть, рядом с нами, – дрожащим голосом ответила она.

О милая мама, ты угадала: вот, некогда державшийся за край твоей одежды теперь раб, невольник. И взиравший вместе с тобой на целые россыпи сияющих звезд ныне, через тюремное окно, видит только одну–единственную.

За нее и хватаюсь я, как за край маминого платья, и слышу ее голос: «Спасайся, раб!»

«Как спастись мне, – спрашиваю я ее, – если нет у меня спасителя?» И опять слышу голос: «Спасайся, раб!»

«Как вызволить мне себя отсюда, если нет у меня ключа?» – не устаю я вопрошать. Но голос вторит мне: «Спасайся, раб!»

Впрочем, звезда моя уходит. Теперь вижу только половину ее. Прижимаю голову к решетке, чтобы взглянуть на нее еще раз.

Мало–помалу скрылась она из глаз; улетела святая Божия птица, оставив мрак пред очами моими и заповедь в ушах моих: «Спасайся, раб!»

Господи Боже матери моей, Создателю звезд и людей и всякой твари видимой и невидимой, будь Ты моим спасителем.

Ты, Кому не нужно ни солнце, чтобы видеть во тьме, ни ключ, чтобы открыть темницу, пошли Ангела Своего и освободи меня, как Петра (Деян.12:3–17).

Но если Твоя премудрость определила мучения моему телу в каземате, чтобы душа очистилась, то да будет воля Твоя, а не моя.

Хотящие спастись – не могут, а могущие – не хотят.