Помыслы хульные

См. также: Хула. № 1187.

826. Отвержение хульных помыслов привлекает Христа в сердце

См. также: Хула.

Святая Екатерина Синайская продолжительное время была смущаема хульными и скверными помыслами. Когда же явившийся ей Господь отогнал от нее бесов, она возопила к Нему: “Где Ты был доселе, о Сладкий мой Иисусе.” Отвечал Господь: “В сердце твоем.” Она же сказала: “И как могло это быть, когда сердце мое было исполнено скверными мыслями?” Отвечал же Господь: “Потому был в сердце твоем, что ты ни единого любления не имела к нечистым мыслям, но отвергать их старалась, не имея сил, болезновала и этим сотворила Мне место в своем сердце.” (Маргарит. С. 165).

827. Инок долго стыдился открывать свои хульные помыслы старцу; но когда открыл, был научен отсекать их

См. также: Исповедь; Неверие; Нерадение; Хула.

Брат, будучи возмущаем демонами хулы, пошел к авве Пимену с намерением открыть свой помысел. Но вернулся, ничего не сказав старцу. Еще раз, видя, что этот дух сильно возмущает его, пошел к старцу, но, стыдясь открыться ему, вернулся опять, так ничего и не сказав. И так поступал он несколько раз. Старец узнал, что брат мучается помыслами, но стыдится открыть их. Таким образом, когда брат по обыкновению опять пришел к нему и ничего не открыл, авва Пимен спрашивает: “Что с тобой, брат? Ты уходишь, ничего не сказав мне.” Брат ответил: “Что я могу сказать тебе, отец!” Старец говорит ему: “Я чувствую, что тебя борют помыслы, но ты не хочешь открыться мне, опасаясь, чтобы я не пересказал кому. Поверь мне, брат, как эта стена не может говорить, так и я никому не открываю чужого помысла.” Ободрившись этим, брат сказал старцу: “Отче, я нахожусь в опасности погибнуть от духа хулы, ибо он старается убедить меня, что нет Бога, чего не допускают и не думают даже язычники.” Старец говорит ему: “Не возмущайся этим помыслом, ибо плотские брани, хотя приключаются часто от нашего нерадения, но есть наваждение самого змия. Потому, когда приходит к тебе этот помысел, встань и молись и, оградив себя крестным знамением, говори про себя как бы самому врагу: “Анафема тебе и наваждению твоему, твоя хула да будет на тебе, сатана. Сам я верую, что есть Бог, промышляющий о всем, а этот помысл не от меня происходит, но от тебя, зложелателя.” И я верую, – заключил старец, – что Бог избавит тебя от такой скорби.” Уйдя от старца, брат поступал по его наставлению. Демон, видя, что умысел его обнаружен, отступил от него, по благодати Божией. (Древний патерик. 1874. С. 209. № 61).

828. Рассказ архимандрита Кронида о лютой мысленной брани, которую ему пришлось пережить

См. также: Исповедь помыслов; Неверие; Самомнение; Старец неискусный; Хула.

“Однажды вечером во время стояния в церкви Зосимы и Савватия за всенощной, – рассказывал о себе архимандрит Кронид, – вдруг неожиданно, как молния, пронеслась в моей голове страшная, ужасная мысль неверия, сомнения и богохульства. Это совершилось так мгновенно и внезапно, что, подобно молнии, обожгло меня адским огнем. Затем помыслы этого рода полились сплошной рекой в моем сознании. Я онемел от страха и ужаса. В моей душе совершалось что-то неописуемое и непостижимое, ужасное и страшное. По приходе из храма в келию помыслы не оставляли меня. Воистину эти страдания были не земные, а скорее адские. Я лишился пищи и сна. После этого проходят дни, недели, месяц, проходит год, два, три, четыре, а адские мысли непроизвольно текут и продолжают преследовать меня. Я не находил себе нигде места успокоения от тоски и печали и даже в отчаянии, грешный, просил себе у Господа смерти. Эта мысленная брань была неописуемо тяжка. Представьте себе состояние боримого, когда два мира внутри него: один мир светлый – веры и надежды на Бога и пламенного желания спасения, а другой – мир темный, внушающий одни только пагубные и богохульные мысли и неверие. Нестерпимая брань особенно посещала меня во время совершения Божественной литургии. Предстоя престолу Божию перед Святейшим Святых и низводя молитвой действие Святого Духа, пресуществителя Святых Даров, меня в этот же самый момент продолжали мысленно насиловать скверные помыслы неверия и сомнения. Оттого моим покаянным слезам не было предела. Даже иеродиакон Ионафан, сослуживший мне, видя меня столь горько плачущим, приписал мне повреждение в уме. Но он, конечно, так думал по своему неведению. Он не знал, что совершается в глубине моей души. Единственным моим утешением и радостью было в свободные минуты раскрывать книгу “Жития святых” и там читать о Нифонте, Кипрском чудотворце, который сам страдал подобными помыслами в течение четырех лет. Пагубные мысли нападали на меня с новой силой под великие и двунадесятые праздники. Под влиянием этого мои нервы были расстроены, мысли уныния и отчаяния преследовали меня всюду. Теряя самообладание, я принужден был прятать от самого себя ножи, вилки, бечевки и всякие другие вещи и орудия, содействующие самоубийству. Недостает у меня слов описать все и слез оплакать ужасы и страдания, вынесенные мной. Были моменты, когда я ночью, бессильный овладеть собой, выскакивал из келии, шел к собору, бегал вокруг него, плакал навзрыд и не мог дождаться минуты, пока отопрут собор, и я смогу у раки Преподобного Сергия выплакать свою скорбь и невыносимые тяготы. Вспоминаю я теперь слова подвижников: “Ищи себе старца и руководителя не столько святого, сколько опытного в духовной жизни.” И этот совет мне пришлось испытать прежде всего на самом себе. Когда в своих великих страданиях я обратился к одному духовному ученому лицу и поведал ему свою мысленную скорбь, он выслушал меня и сказал: “Что ты, Господь с тобой, да разве можно допускать такие мысли?” Вышел я от него непонятый им, ни жив, ни мертв от безысходной печали. Всю ночь не спал. Утром, едва переставляя ноги, я, по своей обязанности, отправился в живописный класс, а по пути зашел к заведующему живописной мастерской иеромонаху отцу Михею. Он, увидев меня расстроенным, с удивлением воскликнул: “Отец Кронид! Что с тобой? Тебя узнать невозможно! Лицо какое-то особенно страдальческое, исполнено печали, что невольно выдает твои душевные муки. Говори, что с тобой?” Тогда я ему поведал о всех своих внутренних скорбях и мыслях. Он со слезами на глазах выслушал меня и с особым чувством сострадания и христианской любви, как бы сам переживая со мной мои муки, сказал мне: “Успокойся, отец Кронид. Это великая брань, наносимая врагом, бывает со многими людьми. И мы с тобой не первые. Многие, очень многие страждут ею. Я и сам страдал этой бранью семь лет и дошел до такого состояния, что однажды, придя в Успенский собор к вечерне, от мыслей неверия и богохульства даже не смог там оставаться. Выбежав из храма, я направился в келию своего духовного отца, иеромонаха Авраамия, при этом весь дрожал и сказать ничего не мог. Старец несколько раз спрашивал меня: “Что с тобой, что с тобой, скажи мне?” После обильных слез я только смог вымолвить: “Батюшка, я погибаю!” Тогда старец мне говорит: “Ты ведь не услаждаешься этими мыслями и не соизволяешь на них? Что же ты так нестерпимо тревожишься? Успокойся! Господь видит твои душевные мучения, и Он тебе во всем поможет.” Потом прочитал надо мной разрешительную молитву, благословил и отпустил меня с миром, и с того дня при помощи Божией помыслы эти совершенно исчезли. А иногда они изредка появляются, но я не придаю им значения, они исчезают, и я быстро успокаиваюсь. Слова отца Михея, как драгоценный бальзам, пролились на мою душу, и я с того времени получил значительное ослабление мысленной брани.” (Троицкие листки с луга духовного. С. 40).