Двадцать Первая Глава

Так как наряду с первым заключением – о цели написания «книги сей» (20:30 – 31) Евангелие от Иоанна содержит второе – со ссылкой на тех, кто готов поручиться за истинность написанного любимым учеником (21:24 – 25), в западной библеистике распространилось мнение, что 21–я глава является дополнением к первоначальному евангельскому тексту. Однако никаких объективных доказательств этому никогда не существовало. Поэтому задача последующего рассмотрения двадцать первой главы – показать, что она не приложение, возникшее спустя годы, а органическое смысловое завершение четвёртого Евангелия.

Сравним начало 21–й гл. с первым стихом 6–й гл.:

«После этого ушел Иисус на ту сторону моря Галилейского, или Тивериадского» (6:1);

«После этого явил себя снова Иисус ученикам на море Тивериадском» (21:1).

Дело здесь не только в том, что оба эти события происходят на берегу Тивериадского озера, которое только евангелист Иоанн называет морем. В первом стихе 6–й гл. есть очевидное историческое и географическое несоответствие, так как из Иерусалима нельзя уйти на ту сторону Галилейского озера. Очевидно, что события, описываемые в пятой и шестой главах, разделены между собой значительным промежутком времени. Тоже можно сказать и о двадцатой и двадцать первой главах. Только что мы узнали о явлении Иисуса Христа апостолам в Иерусалиме на восьмой день после Воскресения (20:24 – 29), а теперь они уже в течение какого–то времени находятся в Галилее и решают вместе половить рыбу. Ниоткуда не следует, что они ждут повторного явления воскресшего Учителя. Впервые за прошедшие три года Иисуса Христа нет С ними, и они возвращаются к тому, чем занимались всю свою жизнь до встречи с Ним.

Поэтому упоминание Каны Галилейской (21:2) ассоциируется не только с двумя чудесами, совершёнными там Иисусом, но и с тем обстоятельством, что они происходят, когда он вернулся из Иудей в сопровождении учеников (2:2, 4:43). Теперь они возвратились в Галилею одни.

Пётр не приглашает с собой на море своих спутников, а только объявляет им о своём намерении: «Иду ловить рыбу». Они хотят пойти с ним. Те же слова: «идем и мы» – мы уже слышали на пути в Вифанию, когда Фома, прервав общую нерешительность, призвал остальных учеников пойти вместе с Иисусом, чтобы умереть с Ним» (11:16). Но теперь «Идем и мы» – это готовность последовать за Петром.

Если при первых двух явлениях в Иерусалиме воскресшего Господа у апостолов не было сомнений в том, что это действительно Он, то в третий раз они так и не узнали своего Учителя. И дело здесь не в темноте и не в расстоянии, отделявшем лодку от суши. Когда она пристала к берегу и они вышли к Нему, ничто не говорило им, что это Он. Лишь внутренняя убеждённость перевесила возможные со мнения (21:12). Поэтому нельзя не отметить, что весь последующий разговор происходит с человеком, который им внешне незнаком.

Обращение с берега не содержит вопроса о наличии или отсутствии улова. Иисус спрашивает апостолов, смогут ли они добавить что–нибудь к хлебу. Как и знамения, описываемые во второй и шестой главах, чудесный улов рыбы становится восполнением недостатка пищи. Вспомним, что после беседы с самарянкой человеческая потребность Христа так и не была удовлетворена. Женщина не дала Ему пить, а от еды, принесённой учениками, Он отказался (4:28, 31). Это символически раскрывает содержание предыдущего диалога: Иисус сообщает жизнь каждому человеку, а для Него источником жизни является связь с Богом (4:10 – 15, 32). У Иисуса есть вода и пища, и Он приходит в Сихем, чтобы напоить Своим учением самарян и накормить учеников (т. е. научить их исполнять волю Отца). Так же и в рассматриваемой нами 21–й главе не апостолы кормят Иисуса Христа, а Он их. Необычный улов станет дополнением к тому хлебу и рыбам, которые уже были приготовлены для них на берегу.

Перед тем как самаряне, покинувшие город, пришли к Иисусу, Он предсказывал ученикам, что им предстоит собирать урожай. Над возделыванием которого они не потрудились (4:38). Когда ранним утром апостолы возвращались после безуспешного ночного труда, казалось, что надежда на улов окончательно утрачена. Однако неизвестный человек предлагает им сделать то, что противоречит их ночному опыту. Они оказали ему повиновение, и их сеть переполнилась рыбой. Неожиданный улов становится символическим исполнением предсказания, сделанного в Самарии. Следовательно, от Бога зависит не только наличие улова, но и его отсутствие. «Без Меня не сможете творить ничего», – предупредил Иисус учеников незадолго до Своей смерти (15:5).

Количеству пойманных рыб давались самые разнообразные объяснения (символические и аллегорические), однако, скорее всего, число 153 не несёт определённого смыслового значения. Рыбаки всегда подсчитывали улов, чтобы затем поровну разделить его между собой. Поэтому подсчёт производил Пётр, поскольку он возглавлял ловлю. Евангелисту нужно было подчеркнуть, что при таком множестве рыбы невод всё–таки не прорвался и улов не пропал²⁴¹.

Когда сеть стала настолько тяжёлой, что её уже не могли втянуть обратно, Иоанн сообщает Петру: «Это Господь». Не дожидаясь, пока лодка, которая тащила за собой тяжёлую сеть, пристанет к берегу, Пётр, препоясавшись, бросается в воду. Выходя из озера, он видит «разложенные горящие уголья и рыбу, на них лежащую, и хлеб» (21:9). Нeясно, откуда в пустынном месте вялись уголья и свежая рыба. Готовящийся завтрак напоминает о двух событиях. Первое – это чудесное насыщение пяти тысяч людей хлебом и рыбой на берегу Галилейского озера и последовавшая за ним беседа o Хлебе Жизни, после которой Иисус спрашивает Двенадцать, не намерены ли они Его оставить. «Господи, к кому мы пойдем? – отвечает Пётр. – Ты имеешь слова жизни вечной» (6:68). Второе – это костёр, у которого Пётр трижды отрекается от своего учителя: «И стояли рабы и служители: они разожгли уголья, и грелись. А с ними Петр стоял и грелся» (18:18).

Рассвет, во время которого происходит чудо, возвращает нас к символике света, проходящей через всё повествование Евангелия от Иоанна. Перед исцелением слепорождённого Иисус впервые сказал о приближении часа Своей смерти как о смене дня Его пребывания в мире ночью Его отсутствия: «Нам надо делать дела Пославшего Меня, доколе есть день: приходит ночь, когда никто не может делать. Пока Я в мире, Я свет миру» (9:4)²⁴². Как и в повседневной жизни, человек может трудиться, лишь пока светло и он видит, a c наступлением ночи такая возможность уходит. В Евангелии эту символику смены света тьмой мы можем проследить следующим образом: когда Иуда ушёл с Тайной вечери, «была ночь» (13:30). По Воскресении Мария Магдалина приходит к гробнице «еще в темноте» (20:1). «Вечером, в день тот», первый раз Иисус явился Своим ученикам (20:19). И наконец, при последнем явлении на море Тивериадском, когда настало утро, сеть постолов наполнилась рыбой (2:6). Чудо становится возможным лишь при свете, когда Свет возвратился в мир.

Иисус приглашает учеников: «Идите ешьте» (21:12). Но ни один из них не решается взять пищу. Видя растерянность и недоумение на их лицах, Он Сам снимает с костра рыбу и хлеб и раздает им. После того как они поели, Иисус трижды спрашивает Петра, любит ли он Его больше, чем остальные, и, получив утвердительный ответ, перепоручает ему Своих овец. Но 21–я глава завершает события Страстей не только потому, что говорит о восстановлении Петра в апостольстве и заканчивает рассказ о следовании за Иисусом Иоанна и Петра (начатый ещё в 13–й гл.). Наиболее важным для нас является сопоставление диалога с Петром и обращения Господа с Креста к любимому ученику (19:27). Иоанну Он оставляет Свою Матерь, а галилейскому рыбаку поручает пасти Своих овец. Основанием обоих поручительств является любовь. Тому, кого больше всего любишь, готов отдать самое дорогое. А от того, кто сильнее всех любит, ожидается предельная верность: он не наёмник, который защищает чужих лишь из корысти. Поэтому Петру доверена забота и попечение о пастве.

Но пастырство Петра не может не ставить перед нами вопросы. Во–первых, а как быть с пастырством Самого Христа, который объявил Себя единственным и единым Пастырем Своего стада (10:16)? А во–вторых, с тем, что в Первосвященнической молитве Он поручает заботу об учениках Своему Отцу (17:15). Естественно, что пастырство Петра не может заменить собой пастырства Иисуса Христа и пастырства Бога. Отданные Петру овцы Христовы не становятся для Него чужими. Его пастырство сохраняется, но имеет духовное измерение, невидимое, хотя и не менее реальное из–за этого. Видимое же пастырство утверждено за Петром.

Указание на то, что перед тем как прыгнуть в воду, Пётр «опоясался одеждой (ибо он был наг)», напоминает, как во время последней вечери Иисус «Встает и снимает одежду и взяв полотенце Он опоясался» (13:4). То, что Господь снимает с себя одежду и опять надевает её, символизирует, что Он отдаёт свою жизнь и снова её принимает (10:17 – 18). Все евангелисты отмечают, что перед распятием со Христа была снята одежда, которую воины поделили между собой с помощью жребия. Но только Иоанн видит в этом исполнение слов 21–го псалма: «Разделили одежды Мои между собою и об одеянии Моем бросили жребий» (19:24). Лишь четвёртый евангелист сообщает о том, что Иисус Христос был связан при аресте («взяли Иисуса и связали» – 18:12, «послал Его Анна связанным к Каиафе» – 18:24). Поэтому опоясание – это образ насильственной смерти, которая ждёт Петра. О ней далее сообщает ему Иисус: «...Когда ты был молод, то опоясывал себя сам и шел, куда хотел, когда же состаришься, протянешь руки твои, и другой тебя опоящет и поведет, куда не хочешь» (21:18). Были ли эти слова тогда понятны Симону? Вряд ли. Иоанн объясняет их своим читателям спустя десятилетия после их исполнения: «А это Он сказал, давая понять, какою смертью он прославит Бога» (21:19). Но на Тайной вечери Иисус связал Себя Сам, Петра свяжет «другой», его смерть не будет добровольной.

Сходным образом евангелист разъясняет указания на предстоящую смерть Самого Иисуса Христа: «Это говорил Он о Духе... Ибо еще не было Духа, потому что Иисус еще не был прославлен» (7:39); «Это Он говорил, давая понять, какою смертью предстояло Ему умереть» (12:33).

Мы видим, что стихи 12:33 и 21:19 почти полностью совпадают. В неоднократных указаниях на то, что смерть Иисуса Христа прославит Бога, это прославление мыслится как взаимное. Прославление Сына переходит в прославление Отца, и наоборот (13:31 – 32. 17:1, 4 – 5). Но в случае с Петром объектом прославления может быть только Бог, так как его смерть не имела и не могла иметь того сотериологического и искупительного значения, которое имела смерть Сына Человеческого (12:27 – 36).

Предсказание о мученичестве сменяется призывом: «следуй за Мной»²⁴³. Так начинают исполняться слова, сказанные на Тайной вечери: «...Куда Я иду, ты не можешь теперь последовать за Мной, но последуешь после» (13:36). Но, обернувшись, Пётр видит, что их сопровождает «...ученик, которого любил Иисус, тот самый, который и припал на вечери к груди Его и сказал: Господи, кто есть предающий Тебя?»²⁴⁴, хотя Он не приглашал его идти за собой. Недоумевая, Симон спрашивает Учителя: «Господи, а сей что? Говорит ему Иисус: если Я хочу, чтобы он пребывал, доколе Я не приду, что тебе? Ты за Мной следуй» (21:22). Иоанн хотя и идёт за Петром, но следует не за ним, а за Иисусом Христом. Если бы Иоанн последовал за Петром, это означало бы, что вслед за ним он должен умереть. Но он направляется за Иисусом, который продолжает жить и, несмотря на уход, возвратится снова. Поэтому Пётр опережает Иоанна – ему первому надлежит умереть.

Окончание Евангелия напоминает его начало. В первой главе двое учеников следуют за Иисусом по берегу Иордана, а в заключении Петр и Иоанн идут за Господом вдоль Галилейского озера.

Взаимосвязь между апостолами Петром и Иоанном напоминает соотношение между Иоанном Крестителем и Иисусом Христом: «Идущий за мною впереди меня стал» (1:15, 27). Несмотря на то что Пётр приходит к Иисусу Христу после Иоанна, он опережает его²⁴⁵.

Но связь между Предтечей и евангелистом на этом не заканчивается. Общеизвестно, что любимый ученик называет Крестителя просто Иоанном, нигде при этом не приводя своего имени. Поэтому читателю нет необходимости отличать Предтечу от другого Иоанна, автора Евангелия. Услышав свидетельство Иоанна Крестителя: «Вот Агнец Божий» (1:36), он следует за Иисусом вплоть до конца (ср. Мф 26:58) и у Креста удостоверяет подлинность слов Предтечи (Ин 19:32 – 37). Оба Иоанна – «свидетели»²⁴⁶. Время свидетельства евангелиста наступает, «когда приходит час Иисуса перейти к Отцу». В отличие от первой встречи у Иордана, на Тайной вечери взаимные отношения между Иоанном и Иисусом Христом приобрели законченность. Иоанн наиболее близок к Учителю, который от него ничего не скрывает. Любимый ученик проникал в тайну Христа куда глубже, чем остальные. Но он не только очевидец всех событий, описанных в Евангелии. Буквальный смысл слов Иисуса, сказанных Петру: «Я хочу, чтобы он пребывал – доколе Я не приду», – казалось бы, означает, что он доживет и до Второго пришествия Иисуса Христа. Но сам евангелист против такого понимания: «Не сказал ему Иисус, что он не умрет, но если Я хочу, чтобы он пребывал, доколе Я не приду, что тебе?». По мнению Иоанновой общины, предсказание: «...снова приду и возьму вас к Себе, чтобы, где Я, и вы были» (14:3) – должно было исполниться на последнем из апостолов, оставшемся в живых. С ним связывала малоазийская Церковь возвращение Христа, которого так напряжённо ждали. Но сам Иоанн отрицает, что он не умрет. Повторяя слова Иисуса Христа, он не сообщает, как он сам понимал их. Это отрицание означает, что похожие слова, сказанные Марфе: «Всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек» (11:26), – также нельзя понимать буквально, что снимает очевидную трудность их объяснения.

Последний стих 21–й главы говорит о литературном замысле автора – выбрать из евангельской истории те события, которые в наибольшей степени характеризуют личность Иисуса Христа. Поэтому четвёртое Евангелие похоже на школьную хрестоматию, в которой литературное произведение излагают в отрывках, способных донести до учащихся основное содержание книги. Не случайно поэтому прилагательные хрестоматийный», «простой» и «ясный» являются синонимами. Сам евангелист Иоанн пишет, что умножение известных ему сведений только усложнило бы задачу постижения личности и учения Иисуса Христа. «Есть и многое другое, что сотворил Иисус: если бы о всем том писалось, думаю, что и самому миру не вместить тех книг, которые стали бы писать» (21:25). Для апостола Иоанна история Иисуса Христа не закончилась, она продолжается вплоть до Его возвращения²⁴⁷.