Толкования на Книга пророка Иезекииля 40:2

Ст. 1-2 В двадцать пятом году по переселении нашем, в начале года, в десятый день месяца, в четырнадцатом году по разрушении города, в тот самый день была на мне рука Господа, и Он повел меня туда. В видениях Божиих привел Он меня в землю Израилеву и поставил меня на весьма высокой горе, и на ней, с южной стороны, были как бы городские здания

И бысть в двадесять пятое лето пленения нашего, первого месяца, в десятый день месяца, в четвертое надесять лето по пленении града, в той день бысть на мне рука Господня, и веде мя тамо.

Намереваясь говорить о таинственном, (Пророк) наперед предлагает историческое повествование для того, чтоб основать на времени то, чему должно веровать по откровению. Но замечательно, что в начале этой книги он показал, в котором году начал он пророчествовать, а в конце присовокупил, в котором видел он последнее видение, так что можно знать, сколько лет продолжал он книгу своего пророчества. Ибо время, с которого начал пророчествовать, определил он в начале речи своей, говоря: отверзошася небеса, и видех видения Божия в пятый день месяца, сиe лето пятое пленения царя Иоакима (Иез.1:1-2). А теперь утверждает, говоря: в двадесять пятое лето пленения нашего. Так как этот Пророк во время первого пленения был отведен в Вавилон с царем Иоакимом (4Цар.24). Ибо о втором пленении Вавилонском он присовокупляет: в четвертое надесять лето, по пленении града. Потому что одиннадцать лет после первого пленения, в которое Пророк Иезекииль отведен был с царем Иоакимом, в городе Иерусалиме царствовал Седекия. А после пленения этого Седекии, которое было уже вторым пленением города, в четырнадцатом году Пророк видел последнее видениe. Итак одиннадцать и четырнадцать в сложности составляют двадцать пять. Следовательно, если он (Пророк) первое видение видел в пятом году первого пленения, а это последнее по его сказанию было ему в двадцать пятом году, то нет сомнения, что в продолжение двадцати лет своей проповеди он говорил свои пророчества до последнего видения. То, что в средине книги своего пророчества он, говоря о царе Вавилонском, упоминает о двадцать седьмом годе, никого не должно приводить в сомнение. Поелику в этом месте он ничего не говорит о времени своего пленения, то ясно показывает, что он описывает времена того царя, при котором начал пророчествовать. Но что он говорит: первого месяца, в десятый день месяца, то указывает в точности на время, для того, чтобы самым даже временем по букве слова насадить в сердца слушающих тот корень, от которого впоследствии можно было бы произвести духовные плоды.

Но замечательно выражение: в четвертое надесять лето, по пленении града, в той день. Ибо что значит, что чрез это последнее видение всемогущий Бог благоизволил проявить милосердие своего обетования в тот самый день, в который проявил гнев правосудия чрез поражение города, если не то, что та сила Божества, которая в превратностях неизменяема, оживляет несчастных и кающихся тем же светом правосудия, которым поражает гордых и нераскаянных? – Итак, сказав наперед о времени своего видения, Пророк присовокупляет: бысть на мне рука Господня, и веде мя тамо, в видении Божии веде мя на землю Израилеву, и постави мя на горе высоце зело, на нейже яко сограждение града прямо полудне.

Построение этого града никак нельзя разуметь в буквальном смысле. Потому что несколько после Пророк присовокупляет, что это самое построение измеряется тростью в шесть локтей и пяденью, а ворота того же строения сороками локтей, верхи же над этими воротами шестидесятью локтями. Всего этого буквально согласить никак нельзя. Ибо каким образом все здание имеет меру трости, т.е. шесть лакоть с пяденью, а ворота в это здание сорок лакоть, верхи же над воротами простираются на шестьдесят лакоть? Ибо ворота находятся в городе, а верхи на воротах. И никакой разум не дозволяет допустить, чтобы менее было то, что содержит, нежели то, что содержится. Но в священном Писании и то, что можно допустить по Иcтории, большею частью надобно разуметь в духовном смысле, дабы и вера основывалась на исторической истине, и духовное разумениe заимствовалось от таинственных иносказаний. Так, например, мы знаем, что Псалмопевец говорит: яко узрю небеса, дела перст Твоих, луну и звезды, яже Ты основал ecи (Пс.8:4). Вот во внешнем oписании слово разума состоит в том, что и небеса суть дела Божии, и луна и звезды Богом же созданы и основаны. Но если Псаломопевец утверждает это в отношении только ко внешним делам, а не подразумевает таинственного смысла: то он, признав небеса делами Божиими, намереваясь говорить о луне и звездах, почему не упомянул о солнце, которое также, как известно, есть произведение Божие (Быт.1:16)? Если он говорил по одному только буквальному смыслу, то, намереваясь сказать о меньших светилах, должен был наперед сказать о большем светиле, так чтобы по речи выходило, что прежде солнце, а после луна и звезды основаны. Но поелику он говорил по смыслу таинственному, для того, чтобы мы под луною разумели Святую Церковь, а под звездами всех святых: то не хотел упоминать о солнце потому, что говорил именно самому вечному Солнцу, о котором написано: возсияет вам боящимся имене Моего солнце правды (Мал.4:2). Об этом-то Солнце нечестивые наконец будут говорить: солнце правды не возсия нам (Прем.5:6). – Итак говоря: луну и звезды, яже ты основал ecи, и умалчивая впрочем о сотворенном солнце, он (Псалмопевец) показал, что он говорил тому Солнцу, Которое не только телесно сотворило солнце, луну и звезды, нo и духовно луну – Церковь, и звезды – всех святых. Итак когда не достает чего-либо в истории, то это очевидно ведет нас к разумению аллегории; тем более надобно разуметь в духовном смысле то, в чем по буквальному разумению ничего нет исторического. – Бысть на мне рука Господня, и веде мя тамо, в видении Божии веде мя на землю Иизраилеву. Выражение: веде мя тамо; дополняет (Пророк) присовокуплением: веде мя на землю Израилеву. Ибо говорит: бысть на мне рука Господня, и веде мя тамо в видении Божии. Так как рука означает силу власти, а видение самое то откровение, которое он получил. Следовательно, рука в видении есть сила в созерцании. Этими словами, что он ясно показывает, если не то, что о городе, который он видел, ничего не скажет буквально исторического? Ибо он духовным образом говорит о том, который духовно созерцает.

И постави мя на горе высоце зело. Итак кого означает высокая гора, если не Посредника Бога и человеков, человека Христа Иисуса? Сей хотя и от земли, но выше земли; потому что плоть того же Искупителя нашего имеет вещество от земли, но власть свою простирает на небо. О Нем мало было бы сказано: высокий, если не было бы присовокуплено – зело; потому что Он не только человек, но и по зачатию того же человечества, которое Им принято, есть Бого-человек, соделавшись не только человеком выше человеков, но и выше Ангелов. Поэтому-то о Нем, чрез Иcaию говорится: в день оный будет плод земли высокий (Иc.4:2). Ибо Создатель наш соделался плодом земли для нас, потому что вочеловечился ради нас. Но этот плод земли уже высок; потому что родившись человеком на земле, на небе царствует над Ангелами, по словам Давида и Павла: вся покорил ecи под нозе Его (Пс.8:7; Евр.2:8). Ибо из того, что (Бог Отец) покорил Ему все, ничего не оставил непокоренным Ему. Следовательно, эта гора и высока, и зело; потому что, хотя Он (Спаситель) по человеческому существу от земли, однако же непостижим по высоте Божества. Поэтому-то Пророк Исаия провидя того же Господа, имевшего прийти во плоти, возвысившись духом пророчества, говорит: и будет в последния дни явлена гора Господня, и дом Божий на версе гор (Ис.2:2). Ибо домом Божиим был народ Израильский. Следовательно, горою дома Божия именован Тот, Кто благоволил воплотится от народа Израильского. Но в этом же самом народе были святые мужи, которые по справедливости могли называться горами, потому что заслугою жизни приблизились к небесному. Но воплощенный Единородный (Сын) не был равен тем горам, потому что естеством, жизнью, своим Божеством превзошел заслуги всех. Поэтому-то справедливо называется горою на вершине гор; потому что Он явился возвышенным по Божеству Своему даже над вершинами Святых, так что те, которые много усовершились в Боге, едва вершиною помышления могли прикасаться к следам Его. Итак Тот, Кто там называется горою над вершиною гор, здесь Сам называется горою высокою зело. Затем следует:

На нейже яко сограждение града прямо (полудне). Надобно заметить, что не говорится: «на ней же было согражение», но яко сограждение, для того, чтоб именно показать, что все говорилось не о построении города вещественного, но духовного. Ибо тот, кто повествует о себе, что он видел не сограждение, но яко сограждение, отсылает сердца слушающих к духовному сограждению, так как чрез Псалмопевца говорится: Иерусалим зиждемый яко град (Пс.121:3). Так как видение внутреннего мира устрояется из собрания святых граждан, то небесный Иepyсалим устрояется яко град. Впрочем, поелику он на этой земле странствования поражается напастьми, отесывается бедами, то камни его ежедневно делаются квадратными. И самое население города, т.е. святая Церковь, долженствующая царствовать на небе, подвизается еще на земле. Гражданам ее говорит Петр: и сами яко камение живо зиждителя (1Пет.2:5). И Павел вещает: Божие тяжание, Божие здание есте (1Кор.3:9). Это именно градонаселение имеет здесь уже великое здание в нравах святых. Потому что в здании камень поддерживает камень, полагаясь один на другой, и тот, который поддерживает другой, сам поддерживается третьим. Так, именно так в святой Церкви каждый и поддерживает другого, и сам поддерживается другим. Ибо ближние взаимно носят друг друга, так что чрез них возвышается здание любви. Поэтому Павел увещевает, говоря: друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал.6:2). Возвещая о силе сего закона, он говорит: исполнение закона любы есть (Рим.13:10). Ибо, если я не могу терпеть вас за ваши нравы, а вы не хотите терпеть меня за мои нравы, то откуда будет воздвизаемо строение любви среди нас, когда взаимная любовь не будет соединять нас чрез терпение? Но в здании, как сказали мы, камень поддерживающий поддерживается (другими); потому что, как я, буду уже терпеть нравы тех, которые еще грубы в отношении к добродетели, так и сам буду терпим от тех, которые предварили меня и поддержали в страхе Божием, дабы я носимый научился носить. Впрочем и сами они были носимы от предков. Но камни, которые кладутся наверху и конце здания, хотя сами от других поддерживаются, но других решительно не поддерживают; потому что и те, которые народятся в конце Церкви, т.е. в конце мира, хотя сами будут носимы от предков, чтоб их нравы согласовались с добрыми делами, но, поелику за ними не будет последующих, которые были бы чрез них ведомы к совершенству, то они уже не будут собою поддерживать никаких камней в здании веры. Итак ныне мы поддерживаем других, а другие поддержали нас. Но всю тяжесть здания держит основание; потому что вообще нравы всех поддерживает только единый Искупитель наш. О Нем Павел говорит: основания бо инаго никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос (1Кор.3:11). Основание поддерживает камни, но от камней не поддерживается; потому что Искупитель наш все наше терпит, но в Самом Себе не имеет зла, которое должно было бы быть терпимо. Поэтому теперь хорошо говорится: постави мя на горе высоце зело, на нейже яко сограждение града; потому что нравы и недостатки наши терпит один только Тот, Кто держит все зданиe святой Церкви. Он голосом Пророка о живущих еще в разврате говорит: я утрудился поддерживая (Иер.6:11). Впрочем не от поддержки утруждается Господь, для Божественного могущества Коего нет утруждения; но, говоря словами человеческими, Он самое Свое терпение в отношении к нам называет утруждением.

И надобно заметить, что этот самый город, который он (Пророк) видел, видел обращенным к югу. Ибо те, которые занимаются священными выражениями, знают, что южный ветер обыкновенно полагается в образ Святаго Духа; так как напротив северным ветром часто означается диавол; потому что, как тот прохлаждает в жару, так этот оцепеневает в холоде. А Истина говорит: за умножение беззакония, изсякнет любы многих (Мф.24:12). Пророк так же рассуждает об Иудее, говоря: яко же студену творит кладезь воду свою, тако студену творит ю злоба ея (Иер.6:7). Поэтому-то диавол, по свидетельству Пророка, представляется сказавшим: сяду на горе высоце, на горах высоких, яже к северу (Ис.14:13). Но напротив того город обращен к южной стороне, потому что цепенение души разогревает благодать Духа Святаго. Поэтому Псалмопевец говорит: возврати, Господи, пленение наше: яко потоки югом (Пс.125:4). Ибо пленение наше, которое по телесной холодности пребывало ленивым к последованию Богу, разогревается теплотою Святаго Духа для того, чтобы бежать к любви Бога. Поэтому и теперь говорится, что город, устроенный на горе, обращен к югу; потому что Церковь избранных обращает помышления свои к дуновению Святаго Духа, и нисходя со всякой вершины своей гордости, принимает теплоту любви в Боге, Которому верует, так что ей ничего не нужно, как только подчинятся благодати Его, согреваться любовью, всегда наполнятся даром Его дыхания. Поэтому-то созерцатель, воспламененный сильною любовью, говорил: душа моя возрадуется о Господе, возвеселится о спасении Его (Пс.34:9). Ибо Тот, Кто по Латыни называется спасением, Тот по Еврейский называется самим Иисусом. Итак, поелику Пророк духом пророчества созерцал пути Его, и чудеса, и даже таинство нашего искупления, то поведает, что он возрадовался о Господе, и возвеселился о Иисусе; потому что он ощутил в душе радость с той стороны, с которой сильно горел любовью. Итак помыслим: если души духовных отцов радовались о Том, Кто еще не приходил, но был предвидим, то какова должна быть вина – не любить путей Его, примеров, увещаний Его, после того, как Он пришел и совершил искупление! – Итак этот город, по сказанию, обращен к югу; ясно как бы сказано было так: первый город, т.е. Синагога, стоял в своих неверующих к северу, и остался в холоде вероломства. Но святая Церковь, приняв любовь веры, теплотою склонилась к югу, и поддерживается как бы теплым ветром, потому что радуется не своей надежности, но дару духовной благодати. – Далее следует: и введе мя тамо (ст. 3).

В видениях Божиих привел Он меня в землю Израилеву и поставил меня на весьма высокой горе, и на ней, с южной стороны, были как бы городские здания

“Землю Израилеву”. Так названа Иудея из-за имеющего быть тогда объединения Ефрема и Иуды. - “На весьма высокой горе”. Так еще Ис II:2; Мих IV:1; Иез XVII:22 называли Сион не за его естественную высоту, а за будущее значение на земле; здесь, как и у дальнейших пророков (Дан II:35; Зах XIV:10: ср. Откр XXI:10), еще более выдвигается это мистическое значение Сиона, так что под ним едва уже разумеется гора; отсюда отсутствие имени его здесь, где оно необходимее, чем в параллельных пророчествах. - “С южной стороны” букв. “к югу”, т. е. к ю. для пророка, пришедшего из северного Вавилона (ср. XX:46): храм, о котором, как сейчас увидим, здесь речь, по крайней мере, (храм Иезекиилев, идеальный, занимал не юг лишь горы, а всю ее (XLIII:12). LXX читали вместо негев, юг, гевед, прямо, может быть в виду того, что пророк первоначально оказывается у восточных, ворот (ст. 6). Возможно, что юг взят просто как символическая страна света и тепла (см. объяснение I:4: “от севера”). - “Как бы городские здания”. Как видно из ст. 3, так выглядели здания храма с его широкой двойной стеной, шестью воротами и многочисленными сооружениями. Самый город (идеальный, как и храм) был от храмовой горы в расстоянии более верст: XLV:1 и cл. XLVIII:8 и cл.