Толкования на 2-я книга Царств 13:3

Ст.3   Но у Амнона был друг, по имени Ионадав, сын Самая, брата Давидова; и Ионадав был человек очень хитрый.

Почему Иоанадава, сына Самая, подавшего такие советы, писатель назвал мудрым?

      Моисей сказал также и о змие, что «он мудрейший всех зверей сущих на земли» (Быт.3:1). Должно знать, что Божественное Писание имеет обыкновение не везде слово мудрый ставить в похвалу. Ибо сказано: «мудри суть, еже творити злая» (Иер.4:22), и еще сказано: «буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит» (1Кор.1:27). И Соломон: «умудрися паче всех мудрых египетских» (3Цар.2:35); но мудрые египетские были нечестивы. И здесь Божественное Писание похвалило не совет Ионадава, но его смышленость, способную усмотреть, что должно делать.
Впрочем, естественными дарованиями воспользовался он не как было должно, а, напротив того, содействовал невоздержанию Амнона и участвовал в замышленном им беззаконии. Ибо сказано: «аще видел еси татя, текл еси с ним, и с прелюбодеем участие твое полагал еси» (Пс.49:18). Слова «ризу испещрену» (άστραγαλωτόν) (2Цар.13:18) Акила перевел «ризу в плодах» (καρπωτόν) в том значении, что на ней вытканы были плоды; ныне же называют ее «πλουμαρικόν»; а Иосиф перевел «ризу, доходящую до пят».
     Поступок с Фамарью есть некое начало и корень бедствий царского дома. Царь хотя скорбел, узнав о беззаконии, однако же, нежно любя Амнона как первородного сына, не наказал его за худое сие дело. Но единоутробный брат Фамари, человек высокомерный и дерзкий, вначале скрыл гнев, а по прошествии двух лет, созвав братьев на стрижение овец, убил Амнона, потом убежал к деду по матери, ибо Мааха, матерь его, была дочь Фолми, который царствовал в Гессире (2Цар.3:3). Царь много оплакивал обоих – и убитого, и убившего.
По прошествии же трех лет, когда гнев угас со временем, военачальник устрояет нечто следующее: сложив баснь, которая могла преклонить царя на жалость, влагает ее в уста одной разумной жены. Она приходит к царю и по внушению военачальника говорит: «Я вдова, родила двух только сыновей. Пришедши в мужеский возраст, завели они непримиримую ссору, а от ссоры дошло дело до побоища. Поскольку никто не хотел вступать в посредничество, то один из них, пораженный другим, кончил жизнь. Но не хотевшие прекратить их ссоры, теперь собравшись, требуют, чтобы выдан был им другой сын. Если же это будет, то я при вдовстве должна буду доживать век, оплакивая и бесчадие; притом совершенно угаснет искра рода и память мужа моего предастся забвению».
Говоря же это, разумела она царя, который Амнона не наказал и Авессаломовой грусти не рассеял, а когда дела невозможно уже было поправить, понапрасну стал гневаться. Между тем, поскольку царь растроган был сими словами и обещал дать приказание военачальнику прекратить домогательство единоземцев жены, то она снова употребила исполненные благопокорности слова, пленяя ими слух царя. Когда же царь поклялся и сказал: «жив Господь, аще и влас падет сыну твоему с главы на землю» (2Цар.14:11), – жена присовокупила немедленно, что невозможно сыну ее избежать смерти, если не возвратится прежде из бегства сын царев, потому что последнее послужит образцом для первого. А если последнего не будет, то одноземцы станут спорить, имея основательную причину – бегство сына царева.
Ибо сие говорит и Писание: и рече жена: «почто помыслил еси тако о людех Божиих?» Ужели, чтобы не преступить царю слова своего, надобно упорствовать, «еже не возвратити царю отриновеннаго своего», потому что умер сын твой? (2Цар.14:13) – т.е. как можешь освободить сына моего от смерти, не возвращая своего сына? Потом утешает касательно умершего: умер сын твой, «яко вода нисходящая на землю, яже не соберется» (2Цар.14:14), да не надеется на него душа. Ты не можешь воскресить умершего, для чего же спешишь довести до смерти живого, чтобы жить, лишившись двоих?
Так, замолвив слово об Авессаломе, опять, по-видимому, начинает говорить о своем горе, чтобы не подать мысли, будто бы сказано это с намерением: «и ныне о сем приидох глаголати ко царю глагол сей, яко увидят мя людие, и речет раба твоя: да глаголет убо ко господину моему царю, негли сотворит царь слово рабы своя, яко услышит царь; да измет мя из рук мужа ищущаго погубити мя и сына моего вкупе от участия Божия; и речет раба твоя: да будет ныне слово господа моего царя на жертву: якоже бо ангел Божий, тако господь мой царь, еже слышати благое и злое; и Господь Бог твой будет с тобою» (2Цар.14:15-17).
Когда сказано было это женою, царь понял основание вымысла и спросил жену, не по согласию ли Иоава говорит она слова сии. Жена созналась, что каждое слово вложил в уста ее Иоав, «за еже приити лицу глагола сего, еже сотвори раб твой Иоав слово сие» (2Цар.14:20), – т.е. невозможно было просить тебя прямо, почему Иоав внушил мне воспользоваться таким оборотом слов, чтобы в вымышленном горе увидев собственное свое, ту самую услугу, какую хотел оказать мне, оказал ты себе и помощь, какую обещал подать моему сыну, подал своему.
Уступив словам сим, царь повелел Авессалому возвратиться, но запретил видеть его самого, а впоследствии и то дозволил, вняв просьбе Иоава. Но по прошествии четырех лет, притворно добрыми словами предуготовив себе возможность похитить власть, под предлогом жертвоприношения Авессалом ушел в Хеврон и там провозгласил себя царем вместо отца, замышлял даже и отцеубийство. Царь, узнав о сем, оставил столицу, признав лучшим делом предпринятое на время бегство. За ним последовало множество щитоносцев и копьеносцев, последовал с шестьюстами отборных воинов и Еффей геффеин, недавно оставивший свое отечество и вместе с подчиненными ему сделавшийся пришельцем. Царь пытался убедить его, чтобы возвратился и, как недавно начавший жить с ними вместе, не делался снова пресельником. Он говорил Еффею: «почто и ты идеши с нами? возвратися и живи с царем, яко чуждь еси ты, и яко преселился еси ты от дома твоего; аще вчера пришел еси, и днесь ли подвигну тя ити с нами? и аз иду, аможе пойду» (2Цар.15:19-20). Мне необходимо переменить место; от тебя же, пришедшего недавно, несправедливо и требовать, чтобы понес ты с нами труд.
Но достойна удивления в Давиде кротость. Гонимый и угрожаемый войною от мерзкого сына, именует его не отцеубийцею, не братоубийцею, но царем, и, имея нужду в великой помощи, заботится о спасении пришельца. Ибо говорит ему: «возвратися, и возврати братию твою с тобою, и Господь да сотворит с тобою милость и истину» (2Цар.15:20).
Но чем больше показывал попечения о нем царь, тем большую обнаруживал он преданность, ибо говорит: «жив Господь, и жива душа твоя, господин мой царь, яко на месте, идеже будет господин мой царь, или в смерти, или в животе, тамо будет раб твой» (2Цар.15:21).
Все это предписано в наше научение, да мы научимся, что и нам не надобно так делать – быть с друзьями, когда дела их благоуспешны, и оставлять их, когда приходят они в расстройство.