Составитель: протоиерей М.А. Поторжинский
История русской церковной проповеди в биографиях и образцах пастырей-проповедников с IX–XIX вв.

От издателя

Предлежащая книга составляет собою продолжение изданной нами прежде, два года назад. Обе относятся к истории церковной проповеди: Святоотеческая Хрестоматия назначалась в пособии при изучении истории проповедничества церкви вселенской и заключает в себе образцы свято-отеческой проповеди от времен апостольских до VI в. включительно; тогда началось так называемое Византийское направление церковной проповеди, перешедшее и к нам в ХI в. Историческая Хрестоматия назначается в пособие при изучении истории русской церковной проповеди и содержит в себе проповеди русских проповедников, которые писали их под влиянием византийских образцов (с ХI–ХVI в.). Таким образом, последняя начинает с того, на чем остановилась первая.

При издании Исторической Хрестоматии мы немного отступили от того порядка, какому следовали при издании Свято-отеческой Хрестоматии. Прежде мы располагали образцы только по хронологическому порядку, предоставляя распределение их, по единству направления, усмотрению каждого, пользующегося нашею книгою; теперь мы сделали это сами. При отсутствии группировки проповедей по единству направления и форме, мы не могли помещать общих очерков того или другого периода церковного проповедничества, а ограничивались только краткими биографическими сведениями о св. отцах проповедниках и указанием отличительных черт проповедничества каждого из них; в настоящем же издании, при распределении проповедей по группам, мы имели возможность частным характеристикам их предпослать еще общие — целого периода или известного направления церковной проповеди. В Свято-отеческой Хрестоматии мы помещали образцы проповедей и в целом составе, и в отрывках; в Исторической Хрестоматии мы приводили их, за немногими исключениями, полностию. Составляя первую свою книгу в пособие при изучении древнего проповедничества больше со стороны содержания, духа и характера его, чем со стороны формы, мы считали возможным иногда ограничиваться отрывками большего или меньшего объема. Нам казалось, что и отрывок проповеди может дать достаточное основание для суждения о направлении проповедничества того или другого св. отца. Целые же проповеди мы признаем существенно необходимыми более при изучении теории проповеди, чем истории проповедничества. Знакомить своих читателей с формами проповедей мы считали совершенно лишним; потому что с формальною стороною проповеди они основательно познакомились отчасти при изучении теории словесности на разборе образцов духовного красноречия или церковных ораторских речей, а еще более из теории церковного проповедничества или Гомилетики, при изучении отдела о формах церковной проповеди. Таков наш взгляд на образцы в разных хрестоматиях, на их помещение в полном виде и в отрывках. Впрочем, чтобы удовлетворить и тех, которые захотели бы обратить особенное внимание на форму, мы поместили в настоящей своей Хрестоматии почти все проповеди в целом составе, соглашаясь, что гораздо легче выпустить лишнее, чем дополнить недостающее.

Свою Историческую Хрестоматию для изучения истории русского проповедничества мы окончили ХVIII веком. Проповеди же ХIХ в., по ближайшему отношению их к нам и по важности в деле обучения приготовляющихся к проповедническому служению, мы оставили для последующего издания. Оно будет заключать в себе преимущественно образцы русской проповеди, во всех формах ее лучших проповедников нашего времени (ХIХ в.), с дополнением их образцами проповедей святоотеческих в той или другой форме. Такая хрестоматия будет служить для изучения Гомилетики и в тоже время будет дополнением и прежней, и настоящей. Издание ее зависит вполне от успеха настоящей книги…

В своем труде, при выборе и характеристике образцов, мы пользовались всем, что есть в русской литературе, относящегося к нашему предмету. Для первого, византийского, периода русской проповеди (от XI–XVI в.) исключительным руководством служила для нас История Русской Церкви высокопреосвященнейшего Макария (т. I–VII). Во втором, латино-польском, периоде (ХVI в.) мы пользовались статьями г. Терновского и курсами истории русской литературы гг. Галахова и Порфирьева. В третьем же периоде пособием для нас служил помянутый труд г. Галахова и его же Историческая Хрестоматия (т. I), а также отдельные статьи, и помещенные как в светских, так и в духовных журналах и отдельных изданиях.

От издателя

Предлежащая книга составляет собою продолжение изданной нами прежде, два года назад. Обе относятся к истории церковной проповеди: Свято-отеческая Хрестоматия назначалась в пособие при изучении истории проповедничества церкви вселенской и заключает в себе образцы свято-отеческой проповеди от времен апостольских до VI в. включительно; тогда началось так называемое Византийское направление церковной проповеди, перешедшее и к нам в ХI в. Историческая Хрестоматия назначается в пособие при изучении истории русской церковной проповеди и содержит в себе проповеди русских проповедников, которые писали их под влиянием византийских образцов (с ХI–ХVI в.). Таким образом, последняя начинает с того, на чем остановилась первая.

При издании Исторической Хрестоматии мы немного отступили от того порядка, какому следовали при издании Свято-отеческой Хрестоматии. Прежде мы располагали образцы только по хронологическому порядку, предоставляя распределение их, по единству направления, усмотрению каждого, пользующегося нашею книгою; теперь мы сделали это сами. При отсутствии группировки проповедей по единству направления и форме, мы не могли помещать общих очерков того или другого периода церковного проповедничества, а ограничивались только краткими биографическими сведениями о св. отцах проповедниках и указанием отличительных черт проповедничества каждого из них; в настоящем же издании, при распределении проповедей по группам, мы имели возможность частным характеристикам их предпослать еще общие — целого периода или известного направления церковной проповеди. В Свято-отеческой Хрестоматии мы помещали образцы проповедей и в целом составе, и в отрывках; в Исторической Хрестоматии мы приводили их, за немногими исключениями, полностию. Составляя первую свою книгу в пособие при изучении древнего проповедничества больше со стороны содержания, духа и характера его, чем со стороны формы, мы считали возможным иногда ограничиваться отрывками большего или меньшего объема. Нам казалось, что и отрывок проповеди может дать достаточное основание для суждения о направлении проповедничества того или другого св. отца. Целые же проповеди мы признаем существенно необходимыми более при изучении теории проповеди, чем истории проповедничества. Знакомить своих читателей с формами проповедей мы считали совершенно лишним; потому что с формальною стороною проповеди они основательно познакомились отчасти при изучении теории словесности на разборе образцов духовного красноречия или церковных ораторских речей, а еще более из теории церковного проповедничества или Гомилетики, при изучении отдела о формах церковной проповеди. Таков наш взгляд на образцы в разных хрестоматиях, на их помещение в полном виде и в отрывках. Впрочем, чтобы удовлетворить и тех, которые захотели бы обратить особенное внимание на форму, мы поместили в настоящей своей Хрестоматии почти все проповеди в целом составе, соглашаясь, что гораздо легче выпустить лишнее, чем дополнить недостающее.

Свою Историческую Хрестоматию для изучения истории русского проповедничества мы окончили ХVIII веком. Проповеди же ХIХ в., по ближайшему отношению их к нам и по важности в деле обучения приготовляющихся к проповедническому служению, мы оставили для последующего издания. Оно будет заключать в себе преимущественно образцы русской проповеди, во всех формах ее лучших проповедников нашего времени (ХIХ в.), с дополнением их образцами проповедей святоотеческих в той или другой форме. Такая хрестоматия будет служить для изучения Гомилетики и в тоже время будет дополнением и прежней, и настоящей. Издание ее зависит вполне от успеха настоящей книги…

В своем труде, при выборе и характеристике образцов, мы пользовались всем, что есть в русской литературе, относящегося к нашему предмету. Для первого, византийского, периода русской проповеди (от XI–XVI в.) исключительным руководством служила для нас История Русской Церкви высокопреосвященнейшего Макария (т. I–VII). Во втором, латино-польском, периоде (ХVI в.) мы пользовались статьями г. Терновского и курсами истории русской литературы гг. Галахова и Порфирьева. В третьем же периоде пособием для нас служил помянутый труд г. Галахова и его же Историческая Хрестоматия (т. I), а также отдельные статьи, и помещенные как в светских, так и в духовных журналах и отдельных изданиях.

Период первый. Русская проповедь под влиянием византийским

Общая характеристика древнерусской литературы

Христианская вера принесла человеку истины, которые нужно было сохранить неизменными во всей чистоте, и исторические предания, которые нужно было сохранить от примеси фантазии. Для этого нужна была письменность. И действительно, мы видим, что она идет вслед за христианскою верою неразлучно. Так было везде, так было и у нас. После принятия христианства киевлянами, Владимир устрояет в Киеве училище, куда собирают детей у знатных граждан для научения вере Христовой и грамотности. Тоже самое делает сын Владимира Ярослав в Новгороде, где устроено было училище для 300 детей. Можно думать, что подобное делалось и в других городах более или менее важных, в которых княжили дети св. Владимира. Уже в конце одиннадцатого и в начаде двенадцатого века пр. Нестор говорит о плодах просветительной деятельности князей: «Владимир распахал и умягчил сердца людей, просветивши их св. крещением, Ярослав насеял их книжными словами, а мы теперь пожинаем, принимая книжное учение».

Источником образования для русских людей первоначально послужило христианское учение, как оно изложено было у других славян, преимущественно у болгар, а эти последние естественно заимствовали у современных им греков, девятого века. Потом русские люди сами стали переводить нужные для них книги с греческого языка, и так. обр. на Руси сразу является довольно богатая переводная литература. Само собою понятно, что и болгары, и русские переводили с греческого прежде всего то, что признавали необходимым для утверждения у себя христианской веры. Отсюда у тех и других древняя литература носит характер религиозный. Большинство переводов относится к области религиозных истин. Так, напр., известно, что первоучители славян — Кирилл и Мефодий, кроме св. Писания и богослужебных книг, необходимых для совершения богослужения, перевели и книги отеческие. Семь учеников их, изгнанные из Моравии немцами, переселились в Болгарию и там, под покровительством болгарского царя Бориса (884–888), ревностно трудились над переводами свято-отеческих творений. При преемнике Бориса Симеоне (888–929) для болгарской письменности настал золотой век; сам князь перевел на славянский язык лучшие слова Иоанна Златоуста, в числе 136, и назвал их Златоструем; Иоанн, экзарх болгарский, отчасти перевел, а отчасти составил: а) Шестоднев, о сотворении мира, в подражание Василию В., Златоусту и др. б) Богословие Иоанна Дамаскина, в) Диалектику его же и др. По повелению и примеру царя и экзарха занимались переводами с греческого на славянский язык и др. лица; так что в Х в. в болгарской письменности мы встречаем переводы почти из всех лучших произведений греческой литературы, преимущественно в виде сборников.

Когда Русь приняла христианство, посредниками между греками и русскими являются преимущественно южные славяне, ознакомившиеся с христианством раньше русских от греков же. Отправляясь на новое место своего служения, болгаре приносили с собою и те переводы разного рода религиозных сочинений, которые им были известны у себя дома, в Болгарии. Так обр. русские люди очень рано явились обладателями довольно обширной литературы, полученной в готовых переводах от болгар. К ним можно причислить еще произведения на греческом языке, которые принесены были греками митрополитами и епископами, поставляемыми в Константинополе для русской церкви, и полученные нашими князьями оттуда вследствие постоянных сношений России с Византийскою империею, а также вынесенные оттуда нашими паломниками. Так составились на Руси довольно значительные библиотеки греческих рукописей в ХI и ХII вв. Известно, напр., что у брата Мономахова, Константина Всеволодовича, было более тысячи одних греческих книг, которые он частию сам купил, частию получил в дар от патриархов (Ист. России Соловьева, т. III, стр. 89).

Несомненно, что эти греческие книги не лежали без употребления у русских людей, по крайней мере, до нашествия монголов. Не говоря уже о том, что некоторые князья, напр., Всеволод Ярославич, говоривший на пяти иностранных языках, знакомы были с греческим языком, многие из духовенства не только высшего, но и низшего могли пользоваться греческою литературою, так как греческий язык был знаком им. В школах, устроенных князьями для приготовления пастырей церкви из русских, преподавался греческий язык. О Романе Ростиславовиче, князе смоленском, известно, что он на свой счет содержал учителей греческого языка. В Ростове еще в первой половине ХIII в., в церкви св. Богородицы, во время службы, левый клирос пел по-гречески, а правый по-русски. След., знание греческого языка не было редкостию в древней Руси, особенно между духовенством. Это знание русские люди употребляли на переводы духовных произведений византийской литературы. Еще Владимир, не знавший грамоты, любил «книжная словеса» слушать, а сын его Ярослав до того предан был книгам, что часто сам читал их днем и ночью. Устрояя училища и назначая учителям их — священно-церковно-служителям из имения своего «урок», жалованье, он составил вокруг себя целое общество людей, которые по его поручению, перевели многие книги с греческого на славянский язык. Само собою, разумеется, что если переводили многие книги для чтения, то переведенные и у нас, и у болгар распространялись потом во многих списках. Великую услугу в этом деле оказали монастыри, особенно печерский, где на списывание книг смотрели не только как на дело важное и полезное, но и как на богоугодное, споспешествующее спасению и списавших, и пользующихся ими. Поэтому нередко люди, не писавшие сами, поручали другим списать ту или другую книгу и жертвовали ее в монастырь или церковь на помин души своей и своих родителей. Списыванием книг занимались не только простые грамотные люди, но и князья (Владимир Васильевич волынский) и княгини (Евфросиния, княжна полоцкая), не говоря уже о митрополитах и епископах (митрополит Макарий и Геннадий новгородский), которые держали постоянных писцов и собирали книги многим иждивением и разными писарями. Что же касается монастырей, то там занимались этим делом постоянно. Так, известно о печерском монастыре, что в келье пр. Феодосия инок Иларион списывал книги, Феодосий прял нитки для переплета, а старец Никон переплетал списанные книги. Пр. Сергий, Кирилл белозерский, Иосиф волоцкий, и сами списывали, и других заставляли списывать книги; отсюда в рукописях надписания: благослови, отче, или Евлогисон Патер.

Что же преимущественно переводили наши предки? Прежде всего, разумеется, они обращали внимание на книги церковно-богослужебные, Евангелие, Апостол, Псалтирь, Паремейники, которые чаще всего употреблялись в церкви при богослужении, а затем — вообще книги поучительного характера. После ветхо-заветных книг Притчей и Премудрости Соломона, Екклезиаста и Премудрости Иисуса, сына Сирахова, и вообще книг св. Писания, первое место занимают творения отцов и учителей церкви Кирилла иерус., Афанасия В., Василия В., Григория Б., Иоанна Златоуста, Иоанна Лествичника, Ефрема и Исаака Сирина и Иоанна Дамаскина. Сочинения отцев и учителей церкви в отдельных собраниях были редки; большею частию они помещались в сборниках, составленных из сочинений одного писателя, или разных. В первом случае сборникам давалось такое название, по которому можно сразу угадать содержание статей; напр., Златоуст, Златоструй, Шестоднев, Андриатис (ανδρίας статуя); в последнем или давалось название, ничего не выражающее, Антология, Пчела, или сборник оставался без особого названия с именем только сборника, изборника и пр. Так было в Греции, Болгарии, так было и у нас.

Кроме творений отеческих, содержавших изложение истин веры и правил нравственности, у нас появились очень рано переводы исторических или точнее нравственно-исторических сочинений. Сюда принадлежат Хроники, Палеи, и Хронографы, Патерики, Сказания или поучения от старчества, Синоксари, Прологи и Торжественники. В первых трех можно найти немало сказаний и повестей литературного характера, полудуховного и полусветского, а иногда и чисто светского содержания.

При отсутствии научного образования, русские люди не могли создать ничего самостоятельного; лучшие из них, о которых летописи говорят как о мудрецах, философах, великих философах, подобных которым не было на Руси и не будет, были не больше как начетчики, познания которых не отличались ясностью и точностью, а напротив, были поверхностны и сбивчивы. Понятно, что эти лучшие не желали ничего более, при составлении своих сочинений, как достигнуть сходства с теми греческими образцами, которым они подражали. Поэтому вся наша древняя литература, до ХVI в., более или менее запечатлена характером подражания, представляя собою, так сказать, перевод или копию греческой литературы. Чтобы не повторять при разборе сочинений того или другого русского проповедника тех черт, которые являются у них заимствованными, считаем за лучшее — дать общую характеристику греческой литературы византийского периода, которая служила образцом для русских писателей и потом имела весьма важное значение для нашей древней литературы до ХVI в. Соответственно, цели нашего издания, мы будем обращать внимание больше на проповедническую литературу греков.

Общая характеристика византийской литературы

Византийским периодом в истории греческой литературы называется время от Юстиниана до падения Константинополя (525–1453), так как Византия в это время служила главным средоточием образования. Но в истории церковной проповеди этот период начинается гораздо раньше, с самого начала V в. Основанием для такого взгляда на начало византийского периода церковной проповеди служит то, что после великого Златоуста не было ни одного сколько-нибудь выдающегося проповедника, который бы своим направлением отличался от предшественников и сообщил ей новый характер. Почти все проповедники, следовавшие за Златоустом, являются его подражателями: Прокл константинопольский, Тит бострский, Евлогий и Кирилл александрийские, Епифаний кипрский и др., так сходны между собою и по направлению, и по выбору предметов и образов, что выдающиеся черты в их проповедях являются выражением не личного их взгляда и таланта, а общего литературного обычая. Один и тот же образ, одно и то же толкование, даже одни и те же выражения встречаются у некоторых из них, так что нет возможности сказать, кому собственно они принадлежат. Как мысли, так и способ или манера выражения их у проповедников византийского периода, совершенно сходны: кажется, будто они члены одной семьи, которая имела свои определенные идеи и раз навсегда установившиеся формы для выражения их, от которых никто не смел отступать.

Основанием образования в этом периоде служили, с одной стороны, творения отцов и учителей церкви прежнего периода, преимущественно IV века, а с другой — греко-римская классическая литература. В школах воспитанники должны были изучать и ту, и другую, как образцы для подражания. Отсюда отсутствие оригинальности в произведениях византийского периода. Весь труд их ограничивается составлением сборников из сочинений прежних писателей, приведением в известность и систему прежнего литературного богатства. Так в области богословия мы видим Изложение веры Иоанна Дамаскина в церковном законоведении Номоканоны Иоанна Схоластика и Фотия, в изъяснении св. писания свод древних толкований у Евфимия Зигабена и Феофилакта болгарского; в общеназидательной литературе Антологии. Пчелы, Сказания от старчества, Патерики, Синаксари; в проповедничестве — Златоструи, Торжественники; в истории — Хроники, Палеи, Хронографы. В светской литературе замечается тот же собирательный характер.

Причины, по которым византийская литература приняла такой характер, лежали в исторических обстоятельствах того времени. Философские школы, дававшие новое направление мыслительной деятельности греков, окончательно закрыты были при Юстиниане. Жаркие догматические споры сначала о двух естествах и волях в Иисусе Христе, а потом об иконопочитании, отвлекали лучших мыслителей от жизненных вопросов и обращали их внимание на догматы веры; а между тем в этой области для умственной деятельности людей полагались строго определенные пределы. Об этом ограничении свободы мысли ясно говорит нам 19-е правило шестого вселенского собора. Требуя от предстоятелей церкви слова назидания для клира и народа во всякое время, особенно же в дни воскресные, оно заповедует им извлекать понятия истины и суждения свои из св. Писания и не преступать положенных уже пределов и предания богоносных отцев, и если будет исследуемо слово писания, то не иначе да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители церкви в своих писаниях, и сами более да удовлетворяются, нежели составлением собственных слов, дабы, при недостатке уменья в сем, не уклониться от подобающего. Прямым следствием такого расположения со стороны отцев вселенского собора было обращение к прежней отеческой литературе и повторение ее содержания. Догматические споры того времени побуждали церковных писателей заимствовать из прежней литературы преимущественно созерцательные истины, догматы веры. Около половины IХ в. на востоке уже праздновали торжество православия над всеми ересями. Христианское учение и в созерцательной, и практической своей стороне было строго определено: для пытливой мысли человека здесь не было простора, и вот она обращается от содержания к форме. Как ни старались византийские писатели быть самостоятельными, но не могли выйти из определившегося уже круга идей и выражения их, потому собственно, что мысль их вращалась около предметов не подлежащих рассмотрению философствующей мысли — около догматов веры. Если бы они обратили внимание на потребности современной им жизни народной, то они открыли бы обширное поприще для деятельности своего духа. К сожалению, они не могли этого сделать. Высшее образование сосредоточивалось в ту пору в монастырях, и лучшими представителями его являются люди, отрекшиеся от мира и, по долгу своего призвания, чуждые ему, и незнакомые и не интересующиеся потребностями народной жизни. Самое большее, что могли сделать лучшие византийские писатели, это обличение старого содержания, прежних мыслей, в новые формы. Но и эта новость оказалась старою и мало пригодною для удовлетворения нужд народных в нравственно-религиозном отношении. Отсюда, в проповедничестве византийского периода преобладание догматического или историко-догматического содержания над нравственным, отвлеченность, отчужденность от нужд действительной жизни народа того времени, а во внешнем выражении — витиеватость, риторизм по всем правилам школьного красноречия. Чтобы видеть, чем отличается это новое, искусственное красноречие от прежнего, естественного, действительного, нужно обратить внимание на внешние черты его, хотя различие между ними не ограничивается только этою внешнею стороною, а касается и внутренней, — духа литературных произведений греческого и византийского периода.

Отличительный характер греческой религиозной литературы, в период высшего ее развития в IV в., составляет так называемый библеизм, делающий литературное произведение верным изображением духа и буквы библии. Это зависело от того, что древние отцы и учителя церкви коротко знакомы были с Библиею и глубоко проникнуты были ее духом. На все предметы своих исследований они смотрели взором библейским, говорили ли они словами библии или нет, и в том и в другом случае одинаково ясно чуялось веяние духа библейского. Таковы творения Василия В., Григория Б., Иоанна Златоуста и др. Не то мы замечаем у церковных писателей византийского периода. Видно, что и они сознавали потребность проникаться библеизмом; но он у них является более внешнею стороною, чем внутреннею. Читая произведения византийских писателей, мы поражаемся обилием текстов св. Писания; случается, что целые страницы состоят из слов и выражений св. Писания, а между тем, там нет ни одного целого текста; они взяты из разных мест его, соединены в одно собственными словами автора и представляют собою иногда довольно искусную мозаическую работу. Нередко они оказываются совершенно лишними, служа лишь для распространения мысли, а не для подтверждения и изобретательности ее. Большею частию тексты являются составленными самим автором и с буквальною точностию приводятся весьма редко, так что трудно, даже почти невозможно бывает, указать, откуда заимствован тот или другой текст, потому что в состав его вошли отдельные слова из разных мест св. Писания или церковных песнопений. Частое употребление текстов или отрывков их доказывает близкое знакомство авторов с св. Писанием, дававшее возможность без труда выражать свои мысли буквально словами Библии; но стремление и привычка говорить текстами не могли не стеснять свободного течения авторской мысли и придавали выражению заметную искусственность, лишая слог писателя простоты и естественности. Так. обр., византийская проповедь, по внешнему своему виду, отличалась библеизмом и казалась похожею на проповедь отцов церкви IV в.; но это сходство было больше наружное, чем внутреннее. За библейским взглядом остается глубина воззрения, живость чувства, широкий взгляд на человека и сочувственный на природу. В византийской проповеди эти черты мало заметны, а иногда они заменяются другими, прямо противоположными. По взгляду Библии, видимая природа является одушевленным выражением творческой мысли, родственным душе человека и неразрывно соединенным с его внутренним миром. Природа живет и изменяется, как и человек; и жизнь той и другого совершается не случайно, а по воле и мысли Творца их, по идее высшей, раскрывающейся с одинаковою непреложностию и в явлениях природы, и в судьбе человека. Этот внутренний символизм, таинственная связь между природою и человеком, составляет одну из лучших отличительных черт отеческой литературы. У писателей византийского периода замечаем уже нечто другое: они ищут связи между природою и человеком не в целом, а в частях; отдельные предметы природы и частные, не существенные, а случайные признаки их рассматриваются не столько как символы, сколько как копии предметов духовного мира человека. Сходство находят между такими предметами, которые не имеют между собою ничего общего; символизм является слишком искусственным, поверхностным и переходит в аллегоризм, где один предмет изображается посредством другого намеренно, большею частию на основании внешнего сходства предметов, а не внутреннего сродства их.

Внутренняя искусственность, касающаяся содержания проповеди, выражается и во вне, и опять более в частностях, чем в целом. Язык проповедей византийских отличается изысканностью, вследствие сильного влияния на них риторики и ее украшений. Здесь встречаются очень часто синонимы и эпитеты, сравнения, подобия, аллегории, притчи, противоположения, фигуры единоначатия, единоокончания, вопрошения, восклицания, обращения к предметам даже неодушевленным, не говоря уже о лицах исторических, к которым авторы обращают свои речи от имени других лиц, и от которых сами выслушивают иногда довольно обширные речи. Все эти литературные приемы для выражения мыслей можно встретить и у отцов IV века; но там они имеют другой характер: — там они не сочинены для изложения речи, а вытекают из способа выражения мысли или образа представления понятий. У византийских же проповедников они употребляются как специальные украшения речи: авторы не ограничиваются приведением одного-двух оборотов речи, нет: если византийский писатель употребил синонимическое понятие, то нанижет их без меры, хотя бы в них не было существенной надобности: если ему понадобилось для ясности сопоставить или противопоставить два предмета, — он растянет это на целые страницы; если он уподобляет один предмет другому, то постарается, с нарушением истинности и естественности, доказать, что сходство между ними простирается до мельчайших подробностей, так что один предмет служит копией с другого. Вопросы и ответы являются у византийских писателей не как выражение их чувств, а как простая риторическая прикраса, как средство для связи частей, лишенных внутреннего единства, и опять без меры. Но особенно резко бросается в глаза драматизм изложения, по которому они не рассказывают событие, а представляют его в действии, влагая в уста выводимых лиц сочиненные, иногда весьма неискусно, речи. Начало этого способа выражения мыслей нужно искать в Библии, а продолжение у отцов древних, у которых речи составляют лирические места, лучшие выражения сильного чувства их, возбужденного каким-либо важным предметом или событием. Здесь они соответствуют и характеру лиц, и обстоятельствам места, и времени, и вообще запечатлены характером естественности и строгой правды; и в Библии, и у отцев церкви драматизм изложения служит для возбуждения внимания слушателей, способствуя изобразительности предмета. У византийских же писателей этот древний и лучший способ выражения мыслей, вследствие несоблюдения меры и отсутствия естественности, является недостатком. У них одинаково ораторствуют и образованные, и простые люди; у историков византийского периода полководцы произносят пред солдатами длинные речи, сочиненные по всем правилам школьного искусства. Тоже видим и у проповедников византийских: простые, некнижные люди, которые в большей части были свидетелями библейских событий, рассуждают как ученые богословы, высказывают философские сентенции, выражаются текстами св. Писания и церковно-богослужебных книг. Неестественность этих речей, противоречие их правде и изысканность образов — составляют отличительную их черту. Своею растянутостию речи эти отвлекают внимание слушателя от главного предмета, нарушают прямое течение мыслей и ослабляют силу впечатления от предмета. Как произведения лиц, незнакомых с потребностями действительной жизни народа, проповеди византийские занимаются рассмотрением отвлеченных, догматических вопросов и за редкими исключениями, лишены практического характера. Нравственное приложение, которое составляет отличительную черту церковной проповеди, у византийских проповедников составляет редкость.

Впрочем было бы несправедливостью утверждать, что таковы решительно все проповеди византийского периода; нет, рядом с проповедями догматического, отвлеченного содержания, изложенными школьным, изысканным языком, встречаются проповеди содержания нравственно-практического, в которых мысли излагаются кратко и просто, так что доступны понятию самых необразованных слушателей. Проповеди первого рода были плодом лиц, получивших школьное образование и незнакомых с действительною жизнию, а проповеди последнего рода составляют достояние авв, игуменов монастырей.

В таком состоянии находилась византийская литература и проповедь, когда Русь познакомилась с христианством через греков. Естественно, что эта литература, перешедшая к нам, как образец для наших книжников, вызвала и у нас проповедь в таком же роде, с тем же характером. Потому-то в древней русской проповеди мы встречаем два совершенно противоположные направления: одно витийственное, отвлеченного, искусственного характера, а другое простое, характера практического. Само собою разумеется, что витийственных проповедей у нас не могло быть много, потому что у нас не было таких школ, как в Византии, а должно быть гораздо больше простых, безыскусственных проповедей. И действительно, к первому отделу из русских проповедников могут быть отнесены только Илларион, митрополит киевский и Кирилл, епископ туровский (Фотия и Григория Самвлака, как иностранцев, получивших образование не в России, мы не включаем сюда); к последнему же относятся все остальные, до конца ХVI века.

I. Иларион, Митрополит Киевский с 1051–†

Библиографические сведения о нем очень скудны. В Несторовой летописи о начале печерского монастыря замечается, что между многими священниками при церкви св. апостолов, в любимом селе Ярослава, Берестове, был пресвитер, именем Иларион, муж благ, книжен и постник. Не ограничиваясь исполнением своих обязанностей по отправлению церковных служб и стремясь к высшим подвигам христианского благочестия, он удалялся на близ лежащую гору, покрытую великим лесом, выкопал там небольшую, в две сажени, пещеру, отпевал в ней часы и молился Богу втайне. За свои добрые качества, доброту сердца, высокий ум и образование, подвиги поста и молитвы, по желанию в. кн. Ярослава, он был поставлен митрополитом св. Софии 1051 г. Особенно достойно замечания здесь то, что он был первым митрополитом из русских. Можно думать, что он получил образование в том училище, которое завел в Киеве еще Владимир св. Богатые дарования его или др. какие-либо обстоятельства доставили ему место старшего священника между другими, при дворцовой церкви в с. Берестове, — неизвестно. Вероятно, Ярослав, покровитель просвещения, обратил внимание на него, как человека, выдающегося своими познаниями и благочестием, и пожелал иметь его митрополитом. Сколько именно времени и как он управлял митрополиею киевскою, летописец не говорит: знаем только, что он освятил храм св. Георгия, построенный в Киеве в кн. Ярославом; под 1054 г. летописец, описывая погребение Ярослава, говорит о многих попах, но о митрополите не упоминает; а под 1055 г. новгородский летописец упоминает о митр. Ефреме. В Степенной книге и некоторых списках русских святых мужей встречается и имя Иллариона, митрополита киевского, но по историческим памятникам не видно, чтобы он был причтен к лику святых всею церковию.

Между древними рукописями русскими встречаются следующие сочинения м. Илариона: 1) Слово о законе Моисеем данным и благодати и истине Иисус Христом бывшим, и како закон отъиде, благодать же и истина всю землю исполни и вера во все языки простреся и до нашего языка русского; и похвала кагану нашему Владимиру, от него же крещени быхом, и молитва к Богу от всея земли наша: 2) Исповедание веры, произнесенное им, вероятно, при поставлении в митрополиты, и 3) поучение о пользе душевней ко всем православным христианам.

Слово м. Илариона заключает в себе ясные признаки современности его Ярославу. Прославляя память св. Владимира, проповедник указывает, как на особенное доказательство его благоверия, на дела сына его Ярослава или Георгия, еще продолжающиеся. «Встань, говорит он Владимиру, посмотри на сына своего Георгия, … на благоверную сноху свою Ирину… помолись о сыне своем, благоверном кагане нашем Георгии, чтобы в мире и здравии преплыть ему пучину жизни». Эти слова могли быть сказаны только при жизни Ярослава. Можно думать, что слово сказано было Иларионом в сане священника, в Десятинной церкви, где погребен был св. Владимир. Точнее время составления его определяется следующими признаками: а) еще в живых упоминается супруга Ярослава Ирина, которая скончалась 1050г.; б) упоминается о создании церкви Благовещения на золотых вратах, о построении которой говорится у Нестора под 1037 г.

Слово это показывает в сочинителе глубокое познание догматов веры, обширную начитанность в св. Писании, выразившуюся в приведении множества текстов и в правильном понимании смысла их, знание истории церкви, сильное христианское чувство, зрелость ума, живое воображение, и вообще великого духовного оратора. По внешней форме оно отличается правильностию расположения и развития мыслей, остроумными сравнениями и оборотами речи, силою и обилием слова. Оно состоит из трех частей, которые по-видимому разнородны, но имеют тесную внутреннюю связь и составляют одно художественное целое. В первой части показывается превосходство закона Евангельского, т. е. веры Христовой перед законом Моисеевым и распространении ее между всеми народами, в особенности в земле русской; во второй — восхваляет равноапостольного Владимира, просветившего землю русскую столь спасительною верою, превосходящею закон Моисеев; в третьей — обращается с молитвою к Богу от лица всей новопросвещенной земли русской. Похвалою Илариона св. Владимиру воспользовался почти буквально, в конце ХIII века, волынский летописец, прославляя память кн. владимирского Владимира Васильковича и преемника его — брата Мстислава. Подобные заимствования из слова в похвалу св. Владимиру встречаются в похвальном слове муромскому князю Константину, коему приписывается обращение Мурома в христианство. Митрополит Даниил (ХVI в.) в своем слове о воплощении Господа нашего И. Христа, между свидетельствами об этом св. отцев, приводит и весь отрывок из слова Иларионова. Молитва же его читалась в церквях в праздник новолетия до 16 в.

Слово Илариона, свидетельствуя об уме и образовании его, вообще о качествах его, как великого оратора духовного, в особенности драгоценно для нас взглядом на юное христианство у наших предков, отношением крещения Руси к прочим христианским странам и царству благодати, равно как и суждением о виновнике всего этого. Видно, что о Владимире говорит человек по собственному, наглядному опыту, коротко знакомый со своим любимцем, следивший за ним долго и с любовью, вдумывавшийся в подвиги единодержца Русской земли, и когда его не стало, в один раз высказал все долголетние думы и чувства сердца в своей вдохновенной речи и представил нам св. Владимира как бы живым.

Что касается той части слова, где идет речь о вере христианской вообще и о свойствах Богочеловека, то в ней замечается подражание отцам церкви восточной — Афанасию В., Ефрему Сирину, Кириллу алекс. и др. Видно, что митрополит русский хорошо знаком был с святоотеческими проповедническими произведениями, и старался подражать им. Вообще же слово м. Илариона по внешней форме носит на себе заметные следы византийского влияния, хотя гораздо в меньшей степени, чем это видим у Кирилла Туровского. Правильность расположения и изложения мыслей, выдержанность и точность языка, ясность и легкость его, выработанные проповеднические приемы, все заставляет предполагать, что м. Иларион писал много и проповедовал часто. Чтобы понять, как он мог излагать свои мысли таким изящным языком, нужно помнить, что слово это было сказано не пред простыми слушателями, требующими млека христианского учения, а пред насытившимися книжной сладости — священниками и боярами, людьми более образованными.

Слово его о законе и благодати

О законе, данном чрез Моисея, и о благодати и истине, пришедшей чрез Иисуса Христа; и о том, как закон прешел, а благодать и истина наполнила всю землю, и вера распространилась между народами и достигла нашего Русского; также похвала нашему кагану Владимиру, которым мы крещены, и молитва к Богу от всей земли нашей.

Благословен Господь Бог Израилев, Бог христианский, яко посети и сотвори избавление людем своим (Лк.1:68), — не презрел твари своей до конца, и не поступил ей быть одержимой мраком идолопоклонства и бесовским служением, но оправдал сперва племя Авраамово чрез скрижали и закон, а после чрез Сына Своего спас все народы Евангелием и крещением, вводя их в обновление пакибытия, в жизнь вечную. Итак восхвалим и прославим Его, непрестанно хвалимого от ангелов; поклонимся Ему, Которому непрестанно кланяются херувимы и серафимы: ибо Он призрел на людей своих, — и не ходатай, ниже ангел, но Сам спас нас (Ис.63:9), пришед на землю не приведением, но истинно, пострадав за нас плотию, до гроба, и воскресив нас с Собою. Облекшись плотию, пришел Он к живущим на земле человекам; а быв распят и положен во гробе, сошел к находившимся во аде, дабы те, и другие, живые и мертвые познали пришествие и посещение к ним божества, и уразумели, что Бог имеет власть и силу над живыми и мертвыми. Ибо кто так велик, как Бог наш? Он един творит чудеса. Он положил закон для приготовления людей к принятию истины и благодати; человеческое естество, при руководстве закона, удаляясь от идольского многобожия, приучилось веровать в единого Бога; чтобы человечество, как сосуд оскверненный, быв омыто законом и обрезанием, как водою, могло принять млеко благодати и крещения. Закон был предтечею и служителем благодати и истины; истина же и благодать служат веку будущему, жизни бессмертной. Ибо закон приводил подзаконных к благодатному крещению: крещение же препровождает сынов своих в вечную жизнь. Моисей и пророки проповедовали о пришествии Христовом; а Христос и Его апостолы — о воскресении и будущем веке.

Излагать в сем писании проповедь пророков о Христе и учение апостолов о будущем веке было бы излишне и клонилось бы к тщеславию. Ибо, что писано в других книгах и вам уже известно, о том предлагать здесь было бы признаком дерзости и славолюбия. Мы пишем не для незнающих, а для насытившихся с избытком книжною сладостию, не для врагов Божиих иноверных, а для сынов Его, не для чуждых, а для наследников небесного царствия. Здесь мы будем говорить только о законе, данном чрез Моисея, и о благодати и истине, происшедшей чрез Иисуса Христа.

Что успел сделать закон, и что благодать? — Прежде дан был закон, потом благодать; прежде тень, потом истина. Образ закона и благодати — Агарь и Сарра; Агарь — раба, а Сарра — свободная (Гал. 4:24); прежде раба, потом свободная. Иже чтет, да разумеет (Мф.24:15). Как Авраам от юности своей имел Сарру жену, свободную, а не рабу: так и Бог прежде век благоволил и определил послать Сына Своего в мир и чрез Него явил благодать. Но Сарра не рождала, ибо была неплодна; не была она неплодна, но Промыслом Божиим была заключена, чтобы родить на старости (Быт.16:2). Безвестная и тайная премудрости Божией (Ис.50:8) были сокрыты от ангелов и человеков, не как не явимые, но как утаенные с тем, чтобы явиться в конце времен. — Рече же Сарра ко Аврааму; се заключи мя Господь еже не раждати; вниди убо к рабе моей, Агари, и родиши от нея (Быт.16:2). Так и благодать рекла к Богу: если еще не пришло время мне сойдти на землю и спасти мир, то сойди на гору Синай и дай закон. — Послуша же Авраам гласа Саррина, и вниде к рабе ея, Агари (ст. 2 и 4). Внял и Бог гласу благодати, и сошел на Синай. — Раба Агарь родила от Авраама раба, и Авраам назвал его Измаилом (ст. 15). И Моисей принес с горы Синайской закон, а не благодать, тень, а не истину. — После сего, когда Авраам и Сарра уже состарились, Бог явился Аврааму, сидящему пред дверьми кущи своей в полдень, у дуба мамврийского, и Авраам пошел ему навстречу, поклонился Ему до земли и принял Его в кущу свою (Быт.18:1–5). Когда век сей стал приближаться к концу, Господь посетил род человеческий и сошел с неба, чтобы войти во утробу Девы: и Дева с поклонением приняла Его без болезни в кущу плоти своей, когда сказала ко ангелу: се раба Господня: буди мне по глаголу Твоему (Лк.1:38). — Тогда Бог отверз утробу Сарры, и она, зачавши, родила Исаака, свободная свободного. Так, когда Бог посетил естество человеческое, открылись безвестная и тайная, и родилась благодать и истина, а не закон, родился Сын, а не раб. — Когда вскормлен и укрепился младенец Исаак, Авраам учредил великий пир (Быт.21:8), потому что вскормлен был Исаак, сын его. Когда Христос был на земле, то сначала благодать еще не имела полной крепости, но только воспитывалась в продолжении 30 лет, которые Христос провел в безвестности; а когда воспиталась и укрепилась, то явися благодать Божия спасительная всем человеком (Тит. 2:11), на реке Иордане; и учредил Бог пир великий, заклал тельца упитаннаго (Лк.15:23) от века, возлюбленного Сына Своего, Иисуса Христа, и созвал к общему веселию небесных и земных, совокупил во едино ангелов и человеков. — После сего, видевши Сарра Измаила, сына Агари, играюща со Исааком сыном своим, и что Исаак был обижаем Измаилом, рече Аврааму: изжени рабу и сына ея: не наследит бо сын рабы сея с сыном свободныя (Быт.21:9–10; Гал. 4:40). По вознесении Господа Иисуса, когда вместе с учениками были и другие верующие во Иерусалиме, и иудеи были смешаны с христианами; тогда крещенные по благодати терпели обиды от обрезанных по закону, и церковь христианская во Иерусалиме не принимала епископа из необрезанных, ибо обрезанные, считая себя старшими, причиняли насилие христианам, рабы — сынам свободной, и происходили между ними многие распри и споры. Свободная благодать, видя, что чада ее христиане терпят обиды от иудеев, сынов работного закона, возопила к Богу: удали иудеев, и с законом, и рассей между язычниками; ибо какое общение тени с истиною, иудейству с христианством? — Изгнана была Агарь с сыном ее Измаилом, и Исаак, сын свободной, стал наследником отца Авраама. Изгнаны были и иудеи и рассеяны между язычниками, а сыны благодати, христиане, сделались наследницы Богу (Рим.8:17) и Отцу. Как исчезает свет луны, когда воссиявает солнце, и как проходит холод ночи, когда солнечная теплота согревает землю: так прешел и закон, когда явилась благодать. Человечество уже не носит бремени закона, но свободно ходит в благодати. Иудеи соделывали свое оправдание при светильнике закона; а христиане зиждут свое спасение при солнце благодати. Иудеи оправдывались тению и законом, но не достигали спасения; христиане же истиною и благодатью не оправдываются, а спасаются. У иудеев оправдание, а у христиан спасение; и оправдание в сей жизни, а спасение наше в жизни будущей. Иудеи услаждались земным, а христиане небесным. И это оправдание иудейское было стеснено по причине зависти (иудеев), ибо не простиралось на другие народы, а находилось только в Иудее. Но христианское спасение благо и щедро, ибо простирается на все концы земли. Так исполнилось на иудеях благословение, данное Манассии, а на христианах — данное Ефрему. Ибо старшего Манассию Иаков благословил левою рукою, а младшего Ефрема правою; и таким образом Манассия, хотя был старше Ефрема, но сделался меньшим, по благословлению Иакова (Быт.48:13–16). Так и иудеи, хотя были прежде христиан, но христиане сделались больше иудеев, по благодати Христовой. Когда Иосиф говорил Иакову; на сем, отче, положи десницу, ибо он старший, — Иаков отвечал: вем чадо, вем: и сей будет в люди, и сей вознесется: но брат его меньший болий его будет, и семя его будет во множество языков (ст. 19), как и исполнилось. Подобным образом закон существовал прежде, но не надолго возвысился, и прошел; а вера христианская, хотя явилась и после, но стала более закона и распространилась на множество языков: благодать Христова наполнила всю землю, покрыла ее, как вода морская; все оставив ветхое, обветшавши по зависти иудейской, держатся нового, по пророчеству Исаии: яже из начала се приидоша, и новая, яже Аз возвещу. Воспойте Господеви песнь нову: прославите имя Его от конец земли: сходящий в море, и плавающии по нему, островы и живущии на них (Ис.42:9, 10). И еще: работающим Мне наречется имя новое, еже благословится на земли: благословят бо Бога истиннаго (Ис.65:15, 16). Прежде в одном Иерусалиме было место поклоняться Богу; ныне же по всей земле. Как Гедеон говорил к Богу: аще будет роса на руне точию, и по всей земле суша, уразумею, яко спасеши рукою моею Израиля (Суд. 6:37, 38); и было так: подобно сему по всей земле была суша, когда все народы были одержимы идолопоклонством и не принимали росы благодатной; только во Иудеи ведом был Бог, и во Израили велие имя Его (Ис.75:1), в одном Иерусалиме славили Бога. Потом, опять Гедеон говорил Богу: да будет суша на руне токмо, и по всей земли да будет роса (Суд. 6:32), и так случилось: подобно сему иудейство кончилось, закон прешел, кивот скрижали и очистилище отняты. По всей же земли явилась роса: так по всей земле распространилась вера, оросил дождь благодатный и купель возрождения облекает сынов своих в нетление. И, как говорил Спаситель к Самарянке: яко грядет час, егда ни в горе сей, ни во Иерусалиме поклонитеся Отцу, но будут истиннии поклонницы, иже поклонятся Отцу духом и истиною: ибо Отец таковых ищет поклоняющихся Ему (Ин.4:21, 23). Отец вместе с Сыном и Св. Духом: так и исполнилось. Ибо святая Троица уже славится по всей земле и принимает поклонение от всей твари: малые и великие славят Бога, по пророчеству: и не научит кийждо ближняго своего, и кийждо брата своего, глаголя: познай Господа, яко вси познают Мя от мала и даже до великаго их (Иер.31:34). Так и Спаситель Христос говорил к Своему Отцу: исповедаютися, Отче, Господи небесе и земли, яко утаил еси сия от премудрых и разумных и открыл еси та младенцем: ей, Отче, яко тако бысть благоволение пред Тобою (Мф.11:25, 26). Благий Бог столько явил милости роду человеческому, что и плотские люди, чрез крещение и благие дела, становятся сынами Его и причастниками Христу Богу. Елицы бо пияша Его, сказал Евангелист, даде им область чадом Божиим быти верующим во имя Его: иже не от крове, ни от похоти плотския, ни от похоти мужския, но от Бога родишася (Ин.1:12, 13), чрез Святого Духа в святой купели. Все же сие от Бога нашего, Который на небеси и на земли, вся елика восхоте сотвори (Пс.113:11).

Итак, кто не прославит, кто не восхвалит Его, кто не поклонится величию славы Его? Кто не удивится незримому человеколюбию Его? Рожденный прежде веков от Отца, единый сопрестольный Отцу, единосущный Ему, как свет солнцу, сошел на землю; не отлучаясь от Отца, посетил людей своих, воплотился от чистой, безмужной и непорочной Девы, вошел (в утробу ее), как Сам ведает, принял плоть, и исшел, как вошел един сый от Троицы — в двух естествах: божеском и человеческом; совершенный человек по вочеловечению, а не в привидении, и совершенный Бог по божеству, а не простой человек. На земле Он явил (свойства и дела) божеские и человеческие, как человек возрастал в утробе матерней, и как Бог, исшел, не нарушив девства; как человек, питался матерним млеком, и как Бог, повелевал ангелам с пастырями воспевать: слава в вышних Богу; как человек, повит был пеленами, и как Бог, путеводствовал волхвов звездою; как человек, возлег в яслях, и как Бог, принял от волхвов дары и поклонение; как человек, бежал во Египет, но как Богу, поклонились Ему рукотворенная Египетская (Ис.19:1); как человек, пришел креститься, но как Бога убоявшись, Иордан возвратился вспять; как человек, обнажившись вошел в воду, и как Бог, принял свидетельство от Отца; сей есть Сын Мой возлюбленный; как человек, постился 40 дней и взалкал, и как Бог, победил искусителя; как человек, пошел на брак в Кану Галилейскую, и как Бог, преложил воду в вино; как человек, спал на корабле, и как Бог, запретил ветрам и морю, и они послушались Его; как человек прослезился о Лазаре, и как Бог, воскресил его из мертвых; как человек, всел на осля, но как Богу, Ему взывали: благословен грядый во имя Господне; как человек, был распят, и как Бог, по Своей власти, ввел распятого в рай с Ним; как человек, вкусил оцта, и испустил дух, и как Бог, помрачил солнце и потряс землю; как человек, положен был во гробе, и как Бог, разрушил ад и освободил души; как человек, запечатан был во гробе, и как Бог, изшел, сохранив печати в целости; иудеи старались утаить Его воскресение, как человека, подкупая стражу; но как Бога, Его познали все концы земли. Поистине, кто Бог велий, яко Бог наш? Той есть Бог, творяй чудеса. Крестом и страданиями на лобном месте Он соделал спасение посреде земли (Пс.73:12), вкусив оцта и желчи, чтобы горьким вкушением уничтожить преступление и грехи, порожденные сладким Адамовым вкушением от древа.

Но сотворившие с Ним сие сами преткнулись, как бы о камень, и сокрушились, как говорил Господь: падый на камени сем, сокрушится; а на немже падет, сотрыет и (Мф.21:44). Во исполнение пророчеств, данных о Нем, пришел он к иудеям, как и говорил: несмь послан токмо ко овцам погибшим дому Израилева (Мф.15:24), и опять; не приидох разорити закон, но исполнити (Мф.5:17), и к иноплеменнице ханаанской, просившей об исцелении дочери своей, говорил: несть добро отъяти хлеба чадом и поврещи псом (Мф.15:26). Но иудеи говорили, что Он льстец (Мф.27:63), рожден от блуда, изгоняет бесы о веельзевуле (Мф.12:24). Христос просвещал их слепцов, очищал прокаженных, и исправлял скорченных, исцелял бесноватых, укреплял расслабленных, воскрешал мертвых: а они, предав Его на мучения, как злодея, пригвоздили ко кресту. За то пришел на них гнев Божий, поразивший их до конца, как и сами они изрекли приговор о своей погибели. Когда Саситель, произнесши притчу о винограде и делателях, спросил: что сотворит (Господин винограда) делателем тем? — они отвечали: злых зле погубит, и виноград предаст иным делателем, иже возводят плоды во времена своя (Мф.21:40, 41), и таким образом сами пророчествовали о своей погибели. Христос пришел на землю посетить их, но они не приняли Его; поелику дела их были темны, то они не возлюбили света, чтобы не обличалась темнота дел их. По сему-то Иисус, приближаясь к Иерусалиму, когда увидел город, то прослезился о нем и сказал: яко аще бы разумел и ты в день сей твой, еже к миру твоему: ныне же скрыся от очию твоею: яко приидут дние на тя, и обложат врази твои острог о тебе, и обыдут тя, и обымут отвсюду, и разбиют тя и чада твоя в тебе: понеже не разумел еси посещения твоего (Лк.19:42–44). И еще: Иерусалиме, Иерусалиме, избивый пророки и камением побивайя посланных к тебе! Коль краты восхотех собрати чада твоя, якоже собирает кокошь птенцы своя под криле, и не восхотесте. Се оставляется вам дом ваш пуст (Мф.23:37, 38). Так и сделалось. Пришли римляне, пленили Иерусалим и разрушили его до основания. С сего времени иудейство пало; закон, как вечерняя заря, погас, и иудеи рассеяны по различным странам, чтобы зло не утвердилось, пребывая на одном месте.

Спаситель пришел, но израилем не был принят, как говорит Евангелие: во своя прииде, и свои Его не прияша (Ин.1:11); а язычниками принят, как предрек Иаков: и Той чаяние языков (Быт.49:10). Ибо при самом рождении Его, волхвы из язычников первые поклонились Ему: а иудеи искали убить Его, и за него избили младенцев. Исполнилось слово Спасителя: яко мнози от восток и запад приидут, и возлягут со Авраамом и Исааком и Иаковом во царствии небеснем. Сынове же царствия изгнаны будут во тму кромешнюю (Мф.8:11, 12). И опять: яко отъимется от вас царствие Божие, и дастся языку, творящему плоды его (Мф.21:43). К язычникам послал Он учеников Своих, говоря: шедше в Мир весь, проповедите Евангелие всей твари. Иже веру имет и крестится спасен будет. (Мк.16:15, 16). И: шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам (Мф.23:19, 20). И прилично было благодати и истине воссиять над новыми людьми. Ибо, по слову Господню, не вливают вина новаго, т. е. учения благодатного, в мехи ветхи, обветшавшие в иудействе: аще ли же ни, то просадятся меси и вино пролиется (Мф.9:17). Когда не могли иудеи сохранить закона образного, но многократно покланялись идолам; то как могли бы сохранить учение благодати истинной? Для нового учения нужны новые мехи, новые народы, и обое соблюдется.

Так и было. Вера благодатная распространилась по всей земле, дошла и до нашего народа Русского. Воды закона иссохли, а источник Евангелия наполнился воды, — покрыл всю землю, разлился и до нас. Вот уже и мы со всеми христианами славим святую Троицу, а Иудея молчит; Христос прославляется, а иудеи проклинаются; язычники приведены, а иудеи отринуты, как предсказал пророк Малахия: несть воля моя в сынах Израилевых, и жертвы не прииму от рук их. Зане от восток солнца и до запад имя Мое прославися во языцех, и на всяком месте фимиам приносится имени Моему: зане велие имя Мое во языцех (Мф.1:10, 11). И Давид: вся земля поклонится Тебе, и поет Тебе (Пс.65:4); и: Господи Господь наш! Яко чудно имя твое по всей земли (Пс.8:1). Уже не идолослужителями именуемся мы, а христианами, мы уже не без упования (Еф. 2:12), но уповаем на жизнь вечную. Уже не капища строим, но созидаем церкви Христовы; не закалаем друг друга в жертву бесам, но Христос за нас закалается и раздробляется в жертву Богу и Отцу. Уже не кровь жертв вкушаем и погибаем: но вкушаем пречистую кровь Христову, и спасаемся. Все народы помиловал благий Бог, и нас не презрел; восхотел — и спас нас и привел в познание истины. Пуста была земля наша и иссохла; зной идолослужения иссушил ее: но внезапно потек источник Евангелия и напоил землю нашу всю, по пророчеству Исаии: проторжеся вода в пустыни, и безводная будет во озеро, и на жаждущей земли источник водный будет (Ис.35:6, 7). Слепы мы были, не зная света истинного и блуждая во лжи идолопоклонства; глухи мы были, не слыша спасительного учения, но помиловал нас Бог, и воссиял на нас свет ведения, чтобы познать Его, по пророчеству: тогда отверзутся очи слепых, и уши глухих услышат (ст. 5). Претыкались мы на путях погибели, последуя бесам и не зная пути, ведущего в жизнь; к тому же и немотствовали мы языком, молясь идолам, не Богу своему и Творцу: но посетило нас человеколюбие Божие, и уже не последуем бесам, но ясно славим Христа Бога нашего, по пророчеству: тогда скочит хромый, яко елень, и ясен будет язык гугнивых (ст. 5, 6). Мы были прежде подобны зверям и скотам, не умели различать десницы от шуйцы, привязаны были к земному и ни мало не заботились о небесном: но и к нам послал Господь заповеди, приводящие к жизни вечной, по пророчеству Осиину: и будет в той день, глаголет Господь, завещаю им завет со зверьми сельными и со птицами небесными; и реку не людем моим: людие мои есте вы, и тии рекут: Господь Бог наш Ты еси (Ос. 2:16, 18, 23). Таким образом, мы, чуждые люди, стали называться сынами Его. И уже не хулим Его, как иудеи, но благославляем, как христиане; не творим совещания о том, чтобы распять Его, но воздеваем к Нему руки; не пробиваем ребр Его, но пием из них источник нетления; не берем за него тридцать сребренников, но предаем друг друга и весь живот наш; не скрываем Его воскресения, но во всех домах своих возглашаем: Христос воскресе из мертвых. Не говорим, что Он украден, но что вознесся туда, где и был; не не веруем, но, подобно Петру, говорим Ему: Ты еси Христос Сын Бога живаго; с Фомою восклицаем: Господь наш и Бог Ты еси; с разбойником: помяни нас Господи, егда приидеши во царствии Си. Так, веруя в Него и содержа предание святых отец седми соборов, молим Бога, да поспешит нам еще и еще, и направит нас на путь заповедей Своих.

На нас исполнилось то, что сказано о язычниках: открыет Господь мышцу Свою святую пред всеми языки, и узрят вси концы земли спасение, еже от Бога нашего (Ис.52:10); и в другом месте: кленуся Мною Самим, говорит Господь, яко Мне поклонится всяко колено, и исповестся всяк язык Богови (Ис.15:23), у Исаии: всяка дебрь наполнится, и всяка гора и холм смирится, и будут вся стропотная в право, и острая в пути гладки, и явится слава Господня, и узрит всяка плоть спасение Божие (Ис.40:4, 5). У Даниила: вси людие, племена и языци Тому поработают (Дан. 7:14). У Давида: да исповедятся Тебе людие, Боже: да исповедятся Тебе людие вси. Да возвеселятся и возрадуются языци (Пс.66:4, 5). Вси языци восплещите руками: воскликните Богу гласом радования. Яко Господь Вышний страшен: Царь велий по всей земли (Пс.46: 1, 2); и вскоре потом: пойте Богу нашему, пойте: пойте цареви нашему, пойте; яко Царь всея земли Бог, пойте разумно. Воцарися Бог над языки (Пс.40:7–9). И: вся земля да поклонится Тебе и поет Тебе: да поет же имени Твоему Вышний (Пс.65:4). И: хвалите Господа вси языци, хвалите Его вси людие (Пс.116:1). И еще: от восток солнца до запад хвально имя Господне. Высок над всеми Господь: над небеси слава Его (Пс.112:3, 4), По имени Твоему, Боже, тако и хвала Твоя на концах земли (Пс.47:11). Услыши ны, Боже, Спасителю наш, упование всех концев земли, и сущих в мори далече (Пс.64:6). И: да познаем на земли путь Твой, во всех языцех спасение (Пс.66:3). И: царие вси людие, князи и вси судии земстии, юноши и девы, старцы с юношами да восхвалят имя Господне (Пс.148:11–13). У Исаии: послушайте Мене, людие мои, говорит Господь, и царие ко Мне внушите, яко закон от Мене изыдет, и суд мой во свете языков. Приближается скоро правда Моя, и изыдет яко свет спасение Мое. Мене острови ожидати, и на мышцу Мою уповати будут (Пс.51:4, 5).

Славит похвалами римская страна Петра и Павла, чрез которых уверовала во Иисуса Христа, Сына Божия: Асия, Ефес и Патмос — Иоанна Богослова; Индия — Фому; Египет — Марка; каждая страна, город и народ чтут и славят своих наставников, которые научили их православной вере. Прославим и мы, по силе нашей, хотя малыми похвалами, совершившего великие и дивные дела нашего учителя и наставника, великого кагана земли нашей, Владимира, внука древнего Игоря, сына славного Святослава, которые, господствуя в свое время, прославились мужеством и храбростию во многих странах, и по своим победам и силе воспоминаются и прославляются доныне. Ибо они господствовали не в бедной и неизвестной стране, но в русской, которая известна во всех концах земли. Сей славный муж, родившись от славных, благородный от благородных, каган наш Владимир, когда вырос и после детской юности укрепился, или лучше, возмужал крепостию, усовершенствовался в силах, и преспевал в мужестве и смысле, тогда соделался единодержцем земли своей и покорил себе окружные народы, одних миром, а других — непокорных мечем. Когда жил он таким образом во время свое, и землею своею управлял с правдою, мужеством и смыслом, пришло на него посещение Вышнего, призрело на него всемилостивое око благого Бога, и воссиял в сердце его разум; он уразумел суету идольского заблуждения и взыскал единого Бога, сотворившего все видимое и невидимое. А особенно. — он всегда слышал о православной, христолюбивой и сильной верою земле греческой, как чтут там единого Бога в Троице и поклоняются Ему; как творятся там силы, чудеса и знамения; как церкви там полны людей, как в селениях и городах благоверных все прилежат к молитве, все предстоят Богу. Слыша все сие, возгорелся он духом и возжелал сердцем — быть христианином и обратить всю землю свою в христианство. По благоволению любви Божией к роду человеческому это и исполнилось. Совлекся каган наш одежды, а с нею и ветхого человека; сложил одежду тленную. отряс прах неверия, и вошедши в святую купель, возродился от Духа и воды. Во Христа крестившись, в Христа облекся, и вышел из купели убеленный; стал сыном нетления, сыном воскресения; принял имя вечное и славное в роды и роды — Василий, по которому и написан в книге живота, в вышнем граде, в нетленном Иерусалиме. Впрочем на этом еще не остановился он в подвиге благоверия, и не в том только явил свою любовь к Богу, но простерся далее и повелел всему народу своему креститься во имя Отца и Сына и Святого Духа, чтобы открыто и громогласно славилось во всех городах имя Святой Троицы, и все были христианами: малые и великие, рабы и свободные, юные и старые, бояре и простые, богатые и убогие. И ни один человек не противился его благочестивому повелению; крестились, — если кто и не по любви, то по страху к повелевшему, поелику благоверие в нем соединено было со властию. Таким образом, вся земля наша в одно время стала славить Христа с Отцем и Святым Духом. Тогда мрак идольский начал от нас удаляться и появилась заря благоверия. Тогда тьма служения бесовского исчезла, и осветило землю нашу солнце Евангелия; капища разрушены, и церкви воздвигаются; идолы низвергаются и явились иконы святых; бесы убежали; крест освятил города; пастыри словесных овец Христовых, епископы, пресвитеры и диаконы стали возносить бескровную жертву, и клир украсил и облек в благолепие святые церкви. Труба апостольская и гром евангельский огласили все города; фимиам, возносимый Богу, освятил воздух. Поставлены на горах монастыри: явились черноризцы, мужи и жены, малые и великие, все люди наполнили святые церкви, прославили Господа, взывая: един свят, един Господь Иисус Христос, в славу Бога Отца, аминь. Христос победил! Христос одолел! Христос воцарился! Христос прославился! — Велий еси Господи, и чудна дела Твоя! Боже наш, слава Тебе!

Тебя же как восхвалим, досточтимый и славный отец наш, премужественный между владыками земными, Василий? Как можем надивиться твоей доблести, крепости и силе? Какую воздадим благодарность за то, что чрез тебя познали мы Господа, и избавились заблуждения идольского, что, по твоему повелению, по всей земле нашей славится Христос? Или как назовем тебя, христолюбец, друг правды, смыслу место, милостыни гнездо? Как ты уверовал? Как воспламенился любовию Христовою? Как вселился в тебя разум, высший разума земных мудрецов, чтобы возлюбить невидимого и стремиться к небесному? Как взыскал ты Христа? Как предался Ему? Скажи нам, рабам твоим, скажи нам, учитель наш, откуда повеяло на тебя благоухание Святого Духа? Кто дал тебе испить от сладкой чаши памятования о будущей жизни? Кто дал тебе вкусить и видеть, яко благ Господь? Не видел ты Христа и не ходил по Нем: как же ты стал учеником Его? Другие, видев Его, не веровали, а ты, не видев, уверовал. По истине исполнилось над тобою слово Господа Иисуса о блаженстве, сказанное Фоме: блажени невидевшии и веровавше (Ин.20:29). Посему с дерзновением, не сомневаясь, именуем тебя блаженным, ибо Сам Спаситель так назвал тебя. Блажен ты, что уверовал в Него, и не соблазнился о Нем, — по неложному Его слову: блажен есть, иже аще не соблазнится о Мне (Мф.11:6). Знавшие закон и пророков распяли Христа, ты не читав ни закона, ни пророков, Распятому поклонился. — Как разверзлось сердце твое? Как вошел в тебя страх Божий? Как прилепился ты к любви? Не видел ты апостола, который бы пришед в землю твою, своею нищетою и наготою, гладом и жаждою, преклонил твое сердце к смирению. Не видел, как изгоняли бесов именем Христовым, возвращали здравие больным, как прелагался огонь в холод, воскресали мертвые. Не видев всего этого, как же ты уверовал? Дивное чудо! Другие цари и властители, видя, как все сие совершалось святыми мужами, не веровали, но еще самих их предавали страданиям и мучениям. Но ты, блаженный, без всего этого притек ко Христу; руководствуясь только своим добрым смыслом и острым умом, ты постигнул, что един есть Бог, Творец видимого и не видимого, небесного и земного, и что послан Он в мир, для спасения Своего народа, возлюбленного Сына. И с сими помыслами вступил ты в святую купель. Таким образом, что другим казалось безумием, то для тебя силою Божиею.

При том, кто изобразит множество твоих милостынь и щедрот, которые ты днем и ночью оказывал убогим, сирым, болящим, обремененным долгами, вдовам и всем просящим милостыни? Ты слышал слово Господне, сказанное царю Навуходоносору Даниилом: царю, совет мой да будет тебе угоден, и грехи твоя милостынями искупи, и неправды твоя щедротами убогих (Дан. 4:24). Ты слышал сие, отец светоносный, и не удовлетворился одним слышанием, но совершил слышанное на самом деле: подавал милостыню просящим, одевал нагих, насыщал алчущих и жаждущих, посылал всякого рода утешения больным, искупал должников, освобождал содержимых в рабстве. Твои щедроты и милостыни поминаются доселе между людьми, тем более незабвенны они пред Богом и ангелами Его. Сия-то любезная Богу милостыня дает тебе великое дерзновение пред Ним, как присному рабу Христову. В этом утверждаюсь я на слове писания: хвалится милость на суде (Иак. 2:13); милостыня мужа, яко печать с ним (Сир. 17:18); — утверждаюсь на словах Самого всесильного и милосердного Господа: блажени милостивии, яко тии помиловании будут (Мф.5:7). Приведу еще другое, из святого писания, апостольское свидетельство, относящееся к тебе; апостол Иаков говорит: обративый грешника от заблуждения пути его, спасет душу от смерти и покрыет множество грехов (Иак. 5:20). Если благий Бог воздает такую награду за обращение единого человека, то какое блаженство обрел ты, Василий? Какое бремя грехов ты рассыпал, обратив от заблуждения идолопоклонства не одного человека, но десять городов, по всю область свою? Сам Христос Спаситель показывает и уверяет нас, какой славы и почести Он удостоил тебя на небесах, когда говорит: иже исповесть Мя пред человеки, исповем Его и Аз пред Отцем Моим, иже на небесех (Мф.10:32). Если исповедавший только Христа пред людьми будет исповедан Христом пред Богом Отцем: то какой похвалы сосподобишься ты за то, что не только исповедал, яко Христос Сын Божий, но и утвердив сию веру не на одном соборе, но и по всей земле, воздвиг церкви Христу и поставил Ему служителей? Подражатель великого Константина, равный ему умом, равный любовию ко Христу и почитанием служителей Его! Тот со святыми отцами никейского собора положил закон людям; а ты, часто собираясь с новыми отцами, нашими епископами, с великим смирением советовался с ними, как уставить закон сей среди людей, недавно познавших Господа. Тот покорил Богу царство еллинское и римское; а ты — блаженный, тоже сделал в России: ибо как у тех, так и у нас уже Христос именуется царем. Тот с материю своею Еленою утвердил веру, когда принес крест из Иерусалима и разослал части его по всему миру своему; а ты утвердил веру с бабкою твоею Ольгою, принесши крест из нового Иерусалима, града Константинова, и наставив его на земли своей. И, как подобного Константину, Бог соделал тебя участником единой с ним славы и чести на небесах, за благоверие, которое имел ты в этой жизни.

Добрым свидетелем твоего благоверия; о блаженный, служит святая церковь Пресвятой Богородицы Марии, которую создал ты на основании правоверия, в которой лежит ныне и мужественное тело твое, ожидая трубы архангельской. Весьма добрым и верным свидетелем служит сын твой Георгий, которого сотворил Господь преемником по тебе на престоле: он не нарушает твоих уставов, но утверждает; не уменьшает учреждений твоего благоверия; но еще распространяет; не искажает, но приводит в порядок. Он недоконченное тобою окончил, как Соломон предприятия Давидовы, создал дом Божий великий и святый, в честь его премудрости, на освящение твоему граду, и украсил его всякими украшениями: золотом, серебром, драгоценными камнями, дорогими сосудами, так что церковь сия заслужила удивление и славу у всех окружных народов, и не найдется подобной ей во всей полунощной стране от востока до запада. Он и славный Город твой Киев обложил величием, как венцем, и предал народ и город твой святой, всеславной, скорой помощнице христиан, Богородице, которой создал и церковь на великих вратах, в честь первого праздника Господня, Святого Благовещения, так что приветствие архангела Деве можно приложить и к сему городу, Деве сказано было: радуйся, благодатная, Господь с Тобою (Лк.1:28)! А граду можно сказать: радуйся, благоверный граде, Господь с тобою!

Встань от гроба твоего, честная главо! Встань, отряси сон! Ты не умер, но спишь до общего всем восстания. Встань, ты не умер. Не свойственно умирать тебе, когдауверовал ты во Христа, жизнь всего мира. Отряси сон, возведи очи и посмотри, как Господь, сподобив тебя почестей небесных, не оставил тебя без памяти и на земле, в сыне твоем. Встань, посмотри на сына своего Георгия, посмотри на кровного своего, посмотри на возлюбленного своего, посмотри на на того, которого Господь извел от чресл твоих, посмотри на украшающего престол земли твоей, — и возрадуйся, возвеселись! Посмотри и на благоверную сноху твою Ирину; посмотри и на внуков и на правнуков твоих, как они живут, как Господь хранит их; как содержат они благоверие, тобою преданное, как часто посещают святые храмы, как славят Христа, как поклоняются Его имени. Посмотри и на город, сияющий величием, посмотри на процветающие церкви, посмотри на возрастающее христианство; посмотри на город, освящаемый и блистащий иконами святых, благоухающий фимиамом и оглашаемый хвалами святыми и божественными песнопениями. И видев сие все, возрадуйся, возвеселись, и восхвали благого Бога, строящего все сие.

Но ты уже и видишь, хотя не телом, но духом. Господь дает тебе видеть все сие. — Итак, радуйся и веселись, что семена веры, тобою посеянные, не иссушены зноем неверия; но орошены дождем Божия благопоспешения, расплодились изобильно… Радуйся, апостол между владыками, воскресивший не мертвых телом, но нас мертвых душею, умерших от недуга идолослужения! Тобою мы ожили и познали жизнь Христа. Мы были скорчены, страдали от бесовского заблуждения, но ты нас выпрямил и поставил на путь жизни; слепы мы были от бесовского заблуждения, ничего не видели ослепленные очи сердец наших, — но чрез тебя увидели свет трисолнечного божества; немы были мы, — но ты научил нас говорить, и ныне уже все мы, малые и великие, славим единосущную Троицу. Радуйся, учитель наш и наставник благоверия! Ты был обличен правдою, препоясан крепостию, обут истиною, венчан смыслом, и украшен милостынею, как гривною и утварью златою. Ибо ты честная главо, был одеждою нагим, ты был питателем алчущих, ты был прохладою для жаждущих, ты был помощником вдовицам, ты был успокоением странников, ты был покровом не имеющим крова, ты был заступником обижаемых, обогатителем убогих.

За сии благие дела ныне получив возмездие на небесах, — блага, яже уготова Бог всем любящим Его (Кор. 3:9), и насыщаясь сладким Его лицезрением, помолися Господу о земле твоей и о людях, над которыми ты благоверно владычествовал, да сохранит их в мире и благоверии, тобою преданном да славится в них правоверие и да проклинается всякая ересь, да соблюдет их Господь Бог от всякой войны и плена, от глада, всякой скорби и напасти. Наипаче же помолись о сыне твоем, благоверном кагане нашем Георгие, чтобы в мире и здравии преплыть ему пучину жизни и без вреда привести корабль душевный в пристань тишины небесной, сохранив веру и стяжав богатство добрых дел; чтобы без преткновения окончив правление людьми, Богом ему вверенными, непостыдно стать с тобою пред престолом Вседержителя Бога, и за труд правления людьми, получить от Него венец нетленной славы со всеми праведниками, для Него трудившимися.

Ты же, Владыко, Царю и Боже наш, высокий и славный! Человеколюбец, воздающий по трудам славу и честь, творящий причастниками Твоего царства! Помни, как благий, и нас убогих Твоих, яко имя Тебе человеколюбец. Хотя и не имеем мы добрых дел, но спаси нас по велицей Твоей милости, Мы бо люди Твои и овцы пажити Твоея; мы — стадо, которое недавно Ты начал пасти, исторгши из пагубного идолослужения. Пастырю добрый, положивший душу Свою за овцы! Не оставь нас, хотя мы и доселе блуждаем; не отвергни нас, хотя мы и доселе согрешаем пред Тобою, как рабы новокупленные, ни в чем не умеющие угодить господину своему. Не возгнушайся, хотя и мало еще стадо, но скажи нам: не бойся малое стадо, яко благоизволили Отец ваш дати вам царство (Лк.12:32). Богатый милостию и благий в щедротах! Ты обещал принимать кающихся; Ты ожидаешь обращения грешников: не помяни многих грехов наших, приими нас обращающихся к Тебе, который навлекли на себя, Человеколюбче! Ты — Господь наш, Владыка и Творец; в Твоей власти — жить ли нам, или умереть. Отложи, милостиве, гнев Твой, которого мы достойны по делам нашим; отклони искушение, ибо мы персть и прах. Не вниди в суд с рабы Твоими. Мы люди Твои, Тебя ищем, к Тебе припадаем, Тебя умоляем. Согрешихом, беззаконновахом, не соблюдохом, ниже сотворихом, якоже заповедал еси нам. Земные к земному мы преклонились, и лукавое соделали пред лицем славы Твоей; предавались похотям плотским, поратили себя греху и заботам житейским; явились беглецами от своего господина, лишенными добрых дел, окаянными по злому житию. Каемся, просим, молим. Каемся о злых делах своих; просим, да пошлешь страх Твой в сердца наша; молим, да помилуешь нас на страшном суде. Спаси, ущедри, призри, посети, умилосердись, помилуй. Твои мы, Твое создание, дело рук Твоих. Аще бо беззакония назриши, Господи, кто постоит? Если каждому будешь воздавать по делам его: то кто спасется? Яко у Тебе очищение есть; яко у Тебе милость и многое избавление. И души наши в руках Твоих, и дыхание наше в воле Твоей. Как скоро прострется на нас Твой милостивый взор, мы благоденствуем; если же воззришь на нас с яростию, мы исчезнем, как утренняя роса. Не устоит прах против бури: так и мы — против гнева Твоего. Но, как твари, просим милости у сотворившего нас. Помилуй ны Боже, по велицей милости Твоей. От Тебя к нам — всякое благо; и от нас к Тебе — всякие неправды. Ибо все мы уклонились с пути, все до одного непотребны. Нет из нас ни одного, кто бы заботился и подвизался ради небесного; но все заняты земным, все — заботами житейскими. Яко оскуде преподобный на земли, не потому, чтобы Ты, оставил и презрел нас, но потому, что мы не ищем Тебя, но привязаны к сему видимому. Потому боимся, чтобы Ты не поступил с нами, как с Иерусалимом, оставившим Тебя и не ходившим путями Твоими. Но не сотвори с нами, как с ним, по делам нашим, и не воздай нам по грехам нашим. Посмотри на нас, и еще продолжи терпение; останови пламень гнева Твоего, простирающийся на нас, рабов Твоих; Сам направь нас на истину Твою, Сам научи нас творить волю Твою; ибо Ты Бог наш, а мы люди Твои, Твоя часть, Твое достояние. Не воздеваем рук наших к богу чуждому, не последуем какому-либо лживому пророку, не держимся учения еретического; но призываем Тебя, Бога истинного; к Тебе, живущему на небесах, возводим очи наши, к Тебе воздеваем руки наши и молимся Тебе: прости нам, как благий, как человеколюбец; помилуй нас, призывающий грешников на покаяние! И на страшном суде Твоем не лиши нас стояния одесную; но соделай нас причастниками благословения праведных. И, доколе стоит мир сей, не наводи на нас напасти искушения, и не предай нас в руки иноплеменников, да не назовется град Твой градом плененным, и стадо Твое — пришельцами в земле не своей; да не скажут вопреки нам народы: Где есть Бог их? Не попускай на нас скорби, глада, внезапной смерти, огня, потопления, чтобы не отпали от веры не твердые в вере. Не много накажи, но много помилуй; не сильно порази, но милостиво исцели; не на долго оскорби, но вскоре утешь: ибо не может естество наше долго сносить Твоего гнева, как стебли — огня. Укротись, умилосердись, яко Твое есть, еже миловати и спасати. Продли милость Твою на людях Твоих; врагов прогони; мир утверди; народы укроти; голод вознагради изобилием; государей наших сделай грозными народам, боляр умудри; города распространи; церковь Твою возрасти; достояние Твое соблюди; мужей, жен и детей спаси; находящихся в рабстве, в пленении, в заточении, в путешествии, в плавании, в темницах, в алчбе, жажде и наготе, — всех помилуй, всех утешь, всех обрадуй, подавая им радость телесную и душевную, молитвами и молением Пречистой Твоей Матери, святых, небесных сил, Предтечи Твоего и Крестителя Иоанна, апостолов, пророков и мучеников, преподобных, и всех святых. Умилосердись к нам и помилуй нас, да милостию Твоею, пасомые в единении веры, все вместе весело и радостно славим Тебя, Господа нашего Иисуса Христа, с Отцем и с Пресвятым Духом: Троицу нераздельную, единобожественную, царствующую на небесах и на земле над ангелами и человеками, над видимою и невидимою тварию, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

II. Св. Кирилл. еп. Туровский

Св. Кирилл был одним из самых видных представителей не только проповеднической, но и вообще русской литературы второй половины ХII в. Он родился и воспитан в г. Турове (на р. Припяти) Минской губернии от богатых родителей. С юных лет предался книжному учению и хорошо навык божественным писаниям. Поступив в монастырь, он своею строго благочестивою жизнию научал братию пребывать в послушании игумену и потом, чтобы достигнуть большего совершенства, заключил себя в столпе, где подвизался не только в посте и молитвах, но и в составлении назидательных сочинений. Слава о нем, как великом подвижнике и учительном муже, распространилась по всей окрестности, и потому, когда сделалась свободною епископская кафедра в г. Турове, около 1162 г., князь и народ упросили благочестивого столпника занять ее. Около 1182 г. Кирилл, вероятно, отказался от епископской кафедры и скончался в уединении, неизвестно в каком году, а за свои добродетели причислен к лику святых. Память его совершается 28 апреля.

Из «множайших» сочинений св. Кирилла, которыми он просвещал землю русскую и воссиял в России паче всех, как второй Златоуст, до нас дошли десять слов его в праздники и воскресные дни, от недели Ваий до Пятидесятницы (за исключением недели о Самарянине) и кроме того, слово о слепце и хромце, в виде притчи, которое читалось в 5-ю нед. в. поста.

Проповеди св. Кирилла особенно важны для определения того влияния, какое имела на древнюю русскую литературу византийская, в течение многих столетий, до ХVII века.

Содержанием слов Кирилла Т. служит раскрытие таинственного, духовного смысла евангельских повествований. Раскрывая общехристианские истины, они нее касаются явлений современной жизни русского народа и не могут назваться народными, хотя и содержат указание на некоторые современные обстоятельства, напр., на равнодушие паствы к его поучениям; они имеют значение как памятник церковного ораторства одного из лучших проповедников русских, состоявших под влиянием греческой отеческой и византийской письменности. Русские люди видели в епископе туровском второго златословесного витию, т. е. русского Златоуста; но этот взгляд их показывает, что они мало знакомы были с свойствами проповедей Златоуста. В проповедях Кирилла Т. меньше всего можно встречать нравоучение, общедоступность изложения и современность, которые были отличительными чертами проповеди Иоанна Златоустого. Гораздо более сходства можно найти у Кирилла Т. с другими проповедниками восточными; напр., в слове в неделю Ваий есть много сходных мест с словом на тот же день Прокла константинопольского (см. Святоотеческ. Христом., ст. 290–293), а отчасти с беседою на праздник Вай св. Кирилла алекс. (ibid, стр. 262–271). В слове в неделю новою по Пасхе встречаем большее сходство с словом св. Григория Б. также на новую неделю и на память мученика Маманта. В слове о мироносицах речь Иосифа аримафейского похожа на такую же речь в слове св. Епифания кипрского на погребение Спасителя. В этом же слове Кирилла находим ясные следы подражания плачу Богородицы, который приписывается Симеону Метафрасту. Наконец, сам Кирилл проповеди свои называет словесами от пророческих, евангельских и апостольских сказаний. И действительно, многие его поучения представляют собою евангельский рассказ события, распространенный и дополненный собственными соображениями проповедника, заимствованными из книг ветхого завета, особенно пророческих и псалмов. Форма представления у Кирилла Т. символическая, происходящая от символического воззрения на природу человека. Иногда символизм этот доходит до одушевленного, поэтического представления, верно передавая сходство предметов мира вещественного и духовного, а иногда напротив, впадает в искусственность, вследствие произвольных, натянутых сближений и желания провести символическую параллель не только в целом, но и в частностях. Образы своих мыслей он заимствует то из св. Писания ветхого и нового завета, то из природы. Иногда они передают его мысль ясно, наглядно, а иногда, если этих образов много, затемняют ее. Изложение у Кирилла Т. нередко переходит от повествовательного к драматическому: лица, о которых говорится в проповеди, становятся как бы действующими, вступают друг с другом в беседу и выражают свои мысли и чувства монологами, иногда очень длинными. Начало этого драматизма видим в Библии, но там он не доходит до крайности и служит средством, оживляющим рассказ; у Кирилла же Т., как у его образцов — византийских проповедников, он нередко доходит до крайности: выводимые в евангельском рассказе лица говорят речи друг пред другом, иногда очень длинные и не соответствующие во своей витиеватости ни характеру лиц, которым приписываются, ни месту, ни времени; кратко сказать, проповеди Кирилла Т. со стороны слога отличаются образностию формы речи, драматизмом, сравнениями, противоположениями, вопросами, восклицаниями, обращениями, олицетворениями и другими риторическими прикрасами. Вообще все то, что сказано о характере византийской литературы, вполне относится и к Кириллу Туровскому. Цель своих слов проповедник поставлял — показать народу величие празднуемого события, пригласить народ к его празднованию, к прославлению Христа или святых его: отсюда сходство слов Кирилла Т. с церковными песнями, от которых он заимствует иногда не только форму, но и целые выражения.

Лучшими из проповедей Кирилла Т. считаются слова в неделю новую по Пасхе, слово в неделю — о расслабленном и слово на Вознесение Господне. Первое замечательно своим символическим взглядом на природу, второе поэтическим характером изложения, а третье запечатлено игривою фантазиею и не чуждо произвольных предположений. Все проповеди Кирилла имеют форму слова, заключая в себе след. части: приступ, изложение и заключение, в приступе выражена какая-нибудь общая мысль, не всегда идущая к предмету слова. В изложении рассматривается самый предмет в панегирическом тоне и аллегорическом смысле, а в заключении содержится иногда краткое назидание, а большею частию молитва к Богу или похвала угодникам или молитва к ним… Общий характер проповеди Кирилла преобладание поэтического элемента над дидактизмом. Редко можно встретить в них обдуманное построение и строгость в изложении. Это не столько поучения, сколько свободные излияния благочестивых помыслов — гимны. Вообще о словах святителя туровского можно сказать, что отдельные места в них есть весьма хорошие и даже прекрасные, но целого, вполне выдержанного и совершенного слова, нет ни одного; что в них довольно искусственности и изысканности, как в сочетании мыслей, так и в выражениях, и очень мало нравственных наставлений. Главные отличительные свойства Кирилла Т., как писателя, живое, плодовитое, неистощимое воображение, мягкое, доброе, восприимчивое чувство, легкий, свободный, витиеватый язык.

Проповеди Кирилла Т. в древней Руси читались, списывались и помещались в разного рода сборниках в течение пяти веков (с ХIII–ХVII в.) очень усердно, что доказывается множеством списков, дошедших до нас. Существенным изменениям текст не подвергался; они ограничивались большею частию пропуском или заменою одних выражений и слов другими, а иногда сокращениями. В некоторых поучениях опущены начала — приступ, в других — заключения, в иных — места в средине, так как по объему проповеди довольно обширны. Даже в ХVII в., когда началось новое направление, схоластическое, и в литературе вообще, и в церковной проповеди в частности, память о Кирилле Т., как лучшем проповеднике древней Руси, не изгладилась (см. Δίθόϛ Петра Могилы, стр. 352). В 1684 г. священник города Орла пермской епархии, при составлении своих проповедей, названных «Статир», пользовался наравне с творениями Златоуста, Григория Б., Феофилакта Болгарского, Федора Студита и др. русскими проповедниками, — между которыми встречаем и Кирилла Туровского.

1. Слово в неделю Цветную, от сказания Евангельска

Велики и древни сокровища, дивно и радостно откровение доброго и сильного богатства, неоскудеваемы дары, подаваемые ближним, искусны строители славного и весьма честного дома, обильны и переполнены и многие остатки царской трапезы, от которых нищие питаются пищею не гиблющею, но пребывающею в живот вечный. Слова евангельские, которые Христос многократно изрекал ради человеческого спасения, суть пища душам нашим; Его славный и честный дом — Церковь имеет искусных строителей; патриархов, митрополитов, епископов, игуменов, иереев и всех церковных учителей, которые чрез чистую веру сделались ближними к Богу и благодатию Духа Св. приемлют дары и исцеления, по мере даяния Христова. Потому и мы, убогие, взимая крупицы от остатков той же трапезы, наслаждаемся ими: ибо всякий раб своего господина хвалит; а нам, бр., ныне радость и веселие всему миру от наступившего праздника, в котором сбылись пророческие писания, по случаю совершенного ныне Христом знамения.

Ныне Христос от Вифании входит в Иерусалим, сед на жребя осле, да исполнится пророчество Захарии от Нем: Радуйся зело дщи Сионя… (Зах. 9:9). Разумея сие пророчество, мы веселимся: ибо души святых называются дщерями горнего Иерусалима, а жребя — это уверовашие во Христа язычники, которых Он, послав апостолов, отрешил от лести диавола. Ныне народы, держа в руках ваиа, вышли против Иисуса и этим воздали почесть, когда Он воззвал из гроба Лазаря и воскресил его из мертвых. Добро народное свидетельство, которому поверивши, язычники познали в Нем Сына Божия, ибо чудеса Он сотворил у иудеев, а благодать спасения даровал язычникам; те показали Его, а язычники приняли Его; Израиль отрекся от познавшего его в жизнь вечную, и Он ввел в небесное царство язычников; для тех — падение и соблазн, а для этих — вера и восстание. Ныне апостолы возложили на жребя ризы свои и Христос сел верху их: какое явление преславной тайны! Христианские добродетели суть ризы апостолов, которые своим учением сотворили благоверных людей престолом Божиим и вместилищем Св. Духа: ибо сказал: вселюся в них и похожду, и буду им Бог и тии будут мне людие. Ныне народы постилают по пути Господу ризы свои, а другие, ломая от дерев ветви, полагают на пути: добрый и правый путь для миродержителей и всех вельмож есть Христос, которым, постилая его милостынею и незлобием, удобно входят в небесное царство: а ломающие ветви от дерева суть прочие люди и грешники, которые, уравнивая свой путь сокрушенным сердцем и умилением души, постом и молитвами, приходят к Богу, изрекшему: Аз есмь путь, истина и живот (Ин.14:6). Ныне предыдущие и последующие восклицают Осанна Сыну Давидову, благословен грядый во имя Господне! Предыдущие суть пророки и апостолы: те наперед пророчествовали о пришествии Христовом, а эти проповедали во всем мире пришедшего Бога от Бога и крестили во им Его народы. Последующие суть святители с мучениками: одни крепко борятся за Христа с еретиками и отрешают их, как врагов, от церкви: другие пострадали за имя Христово даже до крови и, исчитая все за уметы, текли в след Его, чтобы соделаться причастниками Его страданий. Все же взывали: Осанна, т. е. Ты еси Сын Божий, воплотившийся на земле, чтобы воздвигнуть падшего чрез преступление Адама; ради же благословения и мы подщимся творить добрые дела во имя Господне. Ныне весь Иерусалим подвигся по случаю входа Господня: старцы шествовали быстро, да поклонятся Иисусу, как Богу; отроки текли скоро, да прославят Его за чудесное воскрешение Лазаря; младенцы, как бы крылатые, парили вокруг Иисуса и вопияли: Осанна, Сыну Давидову! Благословен грядый во имя Господне, Бог Господь явися нам. Какое откровение таин и разрешение пророческих писаний! Под старцами разумеются язычники: ибо они явились прежде Авраама и Израиля; тогда, будучи прельщены, они уклонились от Бога, а ныне поклоняются верою Сыну Божию. Отроки знаменуют всечестный, любящий девство, иноческий чин, непрестанно славящий Христа и творящий чудеса благодатию Божиею, Младенцы же прообразовали всех христиан, которые ничего не испытывают о Христе, но Им живя и за Него умирая, воздают Ему обеты и молитвы. Ныне Анна и Каиафа негодуют: всем радость и веселие, а им скорбь и смущение; подобало иерейскому чину быть рассудительному и справлятся у пророков: егда сей есть Христос, о Котором заповедал Иаков сыновьям своим, говоря: Иудо! от племени твоего произойдет Владыко неба и земли и Той упование языков, привязуя лозе жребя свое; не вспомнили Давида, который о Нем пророчествовал, говоря: из уст младенец и ссущих совершил еси хвалу; не уразумели чтущие Софонию, писавшего так: веселися Иерусалиме и уравняй путь Богу твоему, яко приидет в церковь Свою творяй чудеса и даяй знамения. Но сотворили совет на благодетеля, да не токмо Иисуса, но и Лазаря погубить, не желая с народом восклицать так: велий если Господи, яко глас Твой потрясе адови сокровища, исторг из глубины душу умершего, и спасенный Лазарь возвратился к жизни. Ныне тварь веселится, будучи освобождаема от работы вражией, а врата и веси адские потряслись и бесовские силы ужаснулись. Ныне горы и холмы источают сладость, юдоли и поля приносят плоды Богу; горние воспевают, а преисподние рыдают: ангелы удивляются, видя на земле невидимого на небесах и сидящего на жребяти, Того, Который сидит на херувимском престоле, окруженный народами, неприступного для небесных сил. Ныне младенцы радостно восхваляют Того, Которого серафимы со страхом беспрестанно славят на небесах. Ныне путешествуют в Иерусалим измеривый небо пядию и землю дланию: в церковь входит невместимый в небесах. Ныне священнические старейшины гневаются на творящего великие чудеса; книжники и фарисеи завидуют детям, текущим с ветвями на встречу Христу и взывающим: Осанна! Сыне Давидов! Дивные дела! Как они могли забыть пророков, которые различно писали о Христе, ради спасения нас, язычников? Ибо уже сказал; несть Ми хотения в сынех израилевых; явлен бых не ищущим Мене; и реку не людем Моим: людие Мои вы есте (Ис.65:1).

Поэтому, бр., нам, как людям Божиим, подобает прославить возлюбившего нас Христа. Приидите поклонимся и припадем Ему, мысленно лобзая пречистые ноги Его, подобно блуднице. Отстанем подобно ей, от злых дел; излием, как миро, на главу Его веру и любовь нашу. Изыдем любовию, подобно народам, во сретение Ему; сломим, как ветви, укрощение нашего гнева, постелем Ему, как ризы, наши добродетели; воскликнем молитвами и беззлобием, как младенцы; предъидем Ему милостынями к нищим, последуем за Ним смирением и постом, бдением и блаженным покаянием, и не погубим труда сорокадневного поста, в котором мы подвизались, очищая себя от всякой скверны, да и в наш Иерусалим внидет ныне Христос: ибо Иерусалимом называется состав нашего тела, как говорит Исаия: на руку своею написах стены твоя Иерусалиме и вселюся посреде тебе. Уготовим, на горницу, души наши смирением, да чрез причастие внидет в нас Сын Божий и пасху сотворит с учениками Своими; и пойдем с идущим на вольную страсть, взявши крест свой претерпением всяких обид; распнемся браньми к греху, умертвим похоти телесные; воскликнем: осанна в вышних, благословен пришедший на вольное страдание, которым ад попрал и смерть победил.

Оканчивая этим слово, увенчаем св. церковь песнями, как цветами, и украсим праздник воздадим славословие Богу и возвеличим нашего Христа Спасителя, будучи осеняемы благодатию Св. Духа, да радостно праздновавши в мире, достигнем тридневного воскресения Господа нашего И. Христа. Которому подобает всякая слава, честь, держава и поклонение со Отцем и с Св. благим и животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь!

2. Слово в неделю новую по Пасхе

Великого учителя и мудрого проповедника требует Церковь на украшение праздника; а мы бедны словом и несветлы умом, не имеем огня Святого Духа и не может предложить сладости душеполезных слов. Впрочем, ради любви собратий наших скажем нечто о обновлении праздника Воскресения Христова. — В прошедшую неделю святой пасхи совершилось удивление небу и устрашение преисподним, обновление твари и избавление мира, разрушение ада и попрание смерти, воскресение мертвых и уничтожение прельщением приобретенной власти диавола, спасение рода человеческого воскресением Иисуса Христа, ослабление ветхого закона и порабощения субботе, и утверждение Церкви Христовой и воцарение дня недельного. В прошедшую неделю произошла во всем перемена: земля стала небом, быв очищена Богом от бесовских скверн, и ангелы вместе с женами усердно служили воскресению; тварь обновилась: ибо уже не называют Богом ни стихий, ни солнца, ни огня; ни источников, ни древ; уже ад не приимлет в жертву младенцев, закалаемых руками отцев, и смерть не получает даров; служение идолам кончилось, власть диавола уничтожена таинством креста, и род человеческий спасен и освящен Христовою верою. — Ветхий закон совершенно потерял силу — отложением крови тельцов и жертвы козлов; ибо Христос едину за всех Собою принес жертву Отцу Своему (Евр.10:12). Посему и празднование субботы прекратилось, а давно сия благодать дано недельному ради воскресения; и уже над всеми сими господствует неделя, поелику в оную Христос воскрес из мертвых. — Увенчаем царицу дней, братия, и принесем Богу достойные дары с верою; дадим по силе, кто что может: иной милостыню, незлобие и любовь, другой чистоту девства и правую веру, и смирение нелицемерное; иной пение псалмов, учение апостольское и молитву с воздыханием перед Богом; ибо Сам Господь устами Моисея глаголет: не являйся предо Мною тощ в день праздника (Исх. 23:15). — Итак принесем Богу оныя добродетели, да восприимет за ним милость от Него. Ибо Он не лишит благ приходящих к Нему с верою, как сказано: Аз прославляющия Мя прославлю. Восхвалим благолепно новую неделю, в которую празднуем обновление воскресения; ибо это уже не пасха, но так сказать, антипасха: ибо пасха есть избавление миру от насилия диавола, и освобождение мертвых от преисподнего ада: а антипасха есть обновление воскресения и служит образом древнего закона, данного Богом Моисею в Египте; «вот Я избавлю народ Мой от рабства Фараона, и освобождаю от насилия приставник его; и ты, Израиль, обновляй в памяти день спасения твоего, в который Я победил врагов твоих» (Исх. 13:3 и сл. Втор. 16:3 и сл.). — Так мы ныне обновляем празднеством победный день Христов, в который он соделал спасение миру, победив начала и власти темные. Посему и артосный хлеб от пасхи и доныне в церкви освящаем был и днесь на горнем месте иереев раздробляется вместо опреснок, несенных некогда на главах левитов из Египта в пустыне, доколе не прешли Чермного моря, и там оный хлеб освятили Богу и, вкушая его были здравы и врагам страшны. Итак, они избавившись работы телесной, обновляли праздник для опресночного: а мы, спасенные Владыкою от рабства мысленному фараону — диаволу, обновляем день победы над врагом, и приемля сей священный хлеб, вкушаем его так же, как они вкушали от хлеба небесного и ангельского брашна, и храним его на всякую благую потребу во здравие телам и спасения душам, и в прогнание всякого недуга, Ныне древняя мимоидоша и се быша вся нова, видимая и невидимая (2Кор.5:17).

Ныне небеса стали светлы, совлекшись, как вретища темных облаков, и светлым воздухом исповедают славу Господню. Не сии разумею видимые небеса, но мысленные — апостолов, которые ныне в Сионе познав вошедшего к ним Господа, забыли всю печаль и скорбь, свергнув с себя тяжесть иудейского страха, осененные Святым Духом, ясно проповедуют воскресение Христово. Ныне солнце, красуясь, восходит на высоту и радостно согревает землю: это от гроба взошло нам солнце правды — Христос спасая всех верующих в Него. Ныне луна, сошедши с высшей ступени, воздает честь светилу большему: это ветхий закон, который согласно с предписанием пророков, ныне отменен вместе с субботами, и честь воздается Христову закону с днем недельным. Ныне зима греховная прешла покаянием, и лед неверия растаял познанием Бога: то есть, зима языческого идолослужения силою апостольского учения и Христовою верою прогнана с лица земли, и лед неверия Фомы растаял показанием ребр Христовых. Вот красуется весна, оживляя природу земли: и бурные ветры укротились и тихим веянием способствуют оплодотврению, и земля, питая вверенные ей семена, произращает земную траву. Весна красная есть вера Христова, которая крещением возраждает человеческое естество; а бурные ветры — помыслы греховные, которые покаянием быв обращены к добродетели, производят полезные духовные плоды; земля же естества нашего, прияв в себя, как семя, слово Божие, и исполнившись страхом Господним, раждает дух спасения. Вот юные агнцы и тельцы, быстро бегая по лугам, скачут и проворно возвращаясь к матерям, веселятся; и пастыри, играя на свирели, радостно Христа хвалят. Я разумею под агнцами кротких людей из язычников и под тельцами — служителей кумиров в странах неверных, которые, Христовом вочеловечением, и учением апостолов, и чудесами быв обращены к закону, возвратились к матери св. Церкви и сосут млеко ее учения; а учители Христова стада о всех молясь, славят Христа Бога, всех — волков и агнцев в едино стадо собравшего. Ныне древа развертывают листья и, расцветая, благоухают, сады исполняются приятным запахом, и делатели, трудясь, с надеждою призывают подателя плодов — Христа. Так мы прежде были как древа дубравные, не приносящие плода; ныне же к нашему неверию привилась вера Христова, и христиане, утверждаясь на корени Иессеове, производят добродетели, как цветы, и надеются пересаждения в рай чрез Христа; и святители, труждаясь для Церкви, ожидают от Христа мзды себе. Ныне делатели Слова, приводя словесных юнцев к духовному ярму, и рало креста износя на мысленные нивы, проводят в них бразду покаяния, и сея духовное семя, вселятся надеждою будущих плодов. Древняя мимоидоша, се быша вся нова воскресением! — Ныне реки апостольские наполняются и рыбы языческие пускают плод, и рыбари, познав глубину Божественного вочеловечения, обретают мрежу церкви, полную молитвы; ибо сказано: реками разсядется земля, узрят и разболятся нечестивии люди. Ныне — образ монашеского чина — трудолюбивая пчела показует свою мудрость и всех удивляет ею: ибо как они, живя в пустынях, трудами рук своих удивляют ангелов и человеков, так сия, летая по полям, собирает с цветов соты меда, и доставляет и человекам сладость, и церкви утешение. Ныне все сладкогласные птицы церковных ликов, гнездясь, веселятся: ибо птица, говорит пророк, обрете себе храмину, олтари твоя Боже (Пс.83:4), и каждая, поя свою песнь, неумолкно славит Бога. Ныне всех святых чины обновились, прияв от Христа новую жизнь. Пророки и патриархи, потрудившись, покоятся в райской жизни; апостолы со святыми, после своих подвигов, прославляются на небе и на земле; мученики и исповедники, претерпев за Христа страдания, венчаются с ангелами; цари и князи благоверные спасаются послушанием церкви; лики дев и чины иноков, понесши в терпении крест свой, за первенцом Христом последуют от земли на небеса; постники и пустынники, приявши мзду трудов от руки Господа, веселятся со святыми в горнем граде. Ныне обновленные люди празднуют обновление воскресения Христова, и Богу приносится все новое: от язычников вера, от христиан потребное для церкви, от священников святые дары, от правителей боголюбезные милости, от вельможей попечение о церкви, от праведников смиренномудрие, от грешников истинное покаяние, от нечестивых обращение к Богу, от ненавидящих друг друга — духовная любовь.

Взойдем ныне и мы, братия, в Сионскую горницу; ибо там собрались апостолы, и Сам Господь Иисус Христос, затворенным дверям, явился перед их, и сказав: мир вам, исполнил их радостию, как сказано: ученики возрадовались, увидев Господа, и отложили всю чувственную скорбь и страх сердечный. Их души ободрились и получили духовную смелость, познав своего Владыку. Ибо Он пред всеми обнажил Свои ребра, и Фоме особенно показывает язвы гвоздинные на руках и ногах: поелику Фома при первом явлении не видел Господа, и только слыша о Его воскресении, не хотел верить, не потому впрочем, чтобы считал сие ложным; но желая сам видеть Христа, говорил: аще не вложу руку мою в ребра Его, и персты моя в язвы гвоздиныя, не иму веру (Ин.20:25). Посему и Господь без упрека сказал ему: принеси сюда руку твою и осяжи прободенные ребра Мои, и веруй, что это Я Сам: ибо и прежде меня патриархи и пророки, познавши Меня, веровали Моему вочеловечению. Испытай наперед о Мне пророчество; сказано: воззрят нань, егоже прободоша (Ин.19:37), — и вот Я прободен был в ребра, да воскрешу Адама падшего чрез ребро^[1]. И тебя ли неверующего Мне презрю? — Осяжи Меня: это Я Сам, Которого прежде осязав Симеон, верю просил отпущения с миром, и — не будь неверен, как Ирод, который услышав о Моем рождении, говорил волхвам: где Христос рождается, да шед и аз поклонюся Ему (Мф.2:4), а в сердце помышляя о Моем убийстве; впрочем, хотя и избил младенцев, но кого искал не нашел: ибо взыщут Меня злые, но не обрящут. Веруй Мне, Фома, и познай Меня, как Авраам, к коему под сень Я пришел с двумя ангелами, который, узнав Меня, назвал Господом и умолял меня о Содоме, да не погублю, если и десять токмо праведников в нем найдется (Быт.18:32). Не будь неверен, как Валаам, который Духом Святым предсказал Мою за спасение мира смерть и Мое воскресение (Чис. 25:7-9), но потом, прельстившись мздою, погиб. Веруй Мне, Фома: это Я Сам, Которого Иаков в нощи видел утверждающегося на лествице (Быт.28:12, 13), и в другой раз узнал Меня духом, когда Я боролся с ним в Месопотамии (Быт.33:25); ибо тогда Я обещал ему произойти по плоти от его племени. Не будь неверен, как Навуходоносор, который, познав Меня, спасшего в пещи от огня отроков, праведно назвал Меня Сыном Божиим (Дан. 3:92), и потом, опять уклонившись к своим заблуждениям, погиб. Веруй Мне, Фома: это Я Сам, Которого Исаия образно видел на престоле превознесенного, окруженного множеством ангелов (Ис.6:1, 2). Это Я, явившийся Иезекиилю посреде животных в человеческом образе, которому и вас представил под видом колес, за животными движущимися со Мною (Иез. 1:5 и сл.); ибо оный живый дух в колесах был Дух Святый. которого ныне Я сообщил дуновением (Ин.20:22). Это Я, которого видел Даниил на облаках небесных, в подобии Сына человеческого, восходившим к Ветхому деньми, и при сем изобразил данную Мне от Бога Отца власть и царство на небеси и на земли, в нынешнем и грядущем — бесконечном веке (Дан. 7:13). Принеси, близнец, перст твой, и осяжи руси Мои, коими Я отверзал очи слепым, давал слух глухим и немых делал доброглаголивыми. Вот ноги Мои, коими Я пред вами ходил по морю и видимо ступал по воздуху, и сошедши в преисподнюю, попрал ад, и наконец с Клеопою и Лукою шел до Еммауса, и — не будь неверен, но верен. — Фома отвечал Ему: верую, Господи, что Ты Сам — Христос Бог мой, которого изобразил в законе Моисей, — которого отвергли жрецы и фарисеи, которого из зависти подвергли поруганию книжники и другие иудеи, которого Каиафа и потом Пилат осудили на распятие, но которого Бог Отец воскресил из мертвых. Вижу ребра, из которых Ты источил воду и кровь, — воду, дабы очистить оскверненную землю, и кровь, дабы освятить человеческое естество. Вижу руки Твои, коими Ты древле созидал всю тварь, и насадил рай, и сотворил человека; которыми помазывал царей, коими освятил апостолов. Вижу ноги Твои, к коим прикоснувшись, блудница получила отпущение грехов (Лк.7:38); к коим припадши вдовица прияла из мертвых сына своего живого (Лк.7:15); близ сих ног, прикоснувшись к краю ризы, кровоточивая жена получила исцеление от недуга (Лк.8:44): и я, Господи, верую, что Ты — Бог. Иисус сказал ему: яко видев Мя уверовал еси: блажени невидевшии и веровавше (Ин.20:26).

Посему, братия, дадим веру Христу Богу нашему, поклонимся распятому, прославим воскресшего, восприимем верою явившегося апостолам, воспоем показавшего Свои ребра Фоме, восхвалим пришедшего оживить нас; превознесем просветившего мир, возвеличим подавшего нам обилие всех благ, познаем единого от Святой Троицы Господа, Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, которому слава с Отцем и Святым Духом ныне и всегда. Аминь.

3. Слово в неделю 3-ю по Пасхе о снятии со креста тела Христова и о мироносицах — по евангельскому сказанию и похвала Иосифу

Праздник праздника славнее следуют один за другим, подавая благодать Божию святой церкви; ибо как золотая цепь, украшенная жемчугом и драгоценными камнями, веселит очи тех, которые рассматривают ее, так и еще более, праздники святые, духовная наша красота, веселят сердца и освящают души верующих. Прежде всего воскресением Христовым просветился мир, и пасха освятила всех верных; потом Фоминым испытанием ребр Господних обновилась тварь: потому что, когда он коснулся рукою язв — всем стало известно телесное восстание Христово.

Теперь хвалим благообразного Иосифа и Мироносиц, которые послужили телу Христову по распятии (Евангелист называет Иосифа богатым и повествует, что он пришел из Аримафея, потому что был учеником Иисуса и ожидал царства Божия). Во время вольной страсти Спасовой, он видел в твари страшные чудеса: солнце померкшее и трясшуюся землю. Полный ужаса и удивления, он пришел в Иерусалим и нашел тело Христово прободенным и висящим на древе и Марию, Матерь Его (Иисуса), предстоящую у креста, которая от сердечной боли, горько рыдая, говорила: «Тварь пострадает мне, Сыне, видя несправедливое твое умерщвление. Увы мне, чадо мое, свете и творче тварей! Что ныне стану оплакивать: ударения ли по ланитам, или заплевания Своего пречистого лица, которые Ты принял от беззаконных? Увы мне, Сыне! Ты неповинно поруган и вкусил смерть на кресте. Как венчали Тебя тернием, поили желчью с оцтом и прободали копием пречистые ребра Твои? Ужаснулось небо и затрепетала земля, не терпя дерзости иудейской; померкло солнце и распались камни, являя окаменение жидовское. Вижу Тебя, милое чадо, висящего на кресте нагим, бездыханным, обезображенным, — неимущи вида ниже доброты, — горько уязвляюсь душею, и желала бы умереть с Тобою, потому что не могу видеть Тебя мертвым. С этих пор — прочь от меня радость! мой бо свет, надежда и жизнь, Сын и Бог мой на древе угас. Где же, чадо благовествование, которое древле принес мне Гавриил, говоря: радуйся благодатная, с тобою Господь, и называя Тебя царем, Сыном Вышнего, Спасом мира, живодавцем всех и грехов истребителем? Ныне же вижу тебя повешенным между двух разбойников, как злодея, зрю мертвеца, копием в ребра прободенного, и сего ради от горести лишаюсь сил. Я хочу жить, но желаю опередить тебя в аде: ибо я лишена теперь моей надежды, моей радости и веселия — Сына и Бога моего. Увы мне! Во время странного рождества Твоего, Владыко, я не страдала так как теперь! я терзаюсь утробою, видя Твое тело пригвожденным ко дереву. Рождество твое, Иисусе, было преславно, а умерщвлении — страшно. Ты один прошел утробу, сохранив целыми печати моего девства, и, показав меня матерью в воплощении своем, опять сохранил в девстве. Знаю, что Ты страдаешь за Адама, но все–таки рыдаю, объятая душевною горестью, удивляясь глубине твоего таинства. Слушайте, небеса, внимайте словам моим, земля и море! Ибо вот творец ваш от священников терпит страдания, — ибо — вот праведник убит за грешников и беззаконников! Теперь исполнилось на мне пророчество Симеона: ибо при виде твоего поругания от воинов, оружие проходит душу мою. Увы мне! С кем разделю слезы мои, с кем стану лить потоки их? Ибо родственники и друзья твои, Христе, насладившись чудес, оставили Тебя! Где теперь лик семидесяти учеников твоих? Где первоверховные апостолы? Один коварно предал тебя фарисеям, а другой с клятвою отвергся пред архиереями; не знаю человека сего. И я одна, раба твоя, Боже мой, рыдая, предстою с хранителем словес твоих, возлюбленным наперсником твоим? Увы мне, Иисусе, увы, драгоценное для меня имя. Как стоит земля, чувствуя, что на ней на кресте, висит Тот, который в начале на водах основал ее, который многих слепцов просветил и мертвых воскресил мановением божества своего! Приидите и видите Божия смотрения таинство: как ожививший все был умерщвлен позорною смертию!».

Выслушав это, Иосиф приблизился к горько рыдавшей Матери. Увидевши его, она обратилась к нему с мольбою, говоря: «потрудись, благообразне, сходить к беззаконному судии Пилату и испрося у него позволение снять со креста тело Учителя своего, моего же сына и Бога; подвигнись, причастниче Христову учению, тайный апостоле и общниче царствию Божию, предвари и испроси уже бездыханное и прободенное в ребра тело; спострадай благоверно, ради сугубого тебе венца, который получишь по воскресении, от всех концев земли честную славу и поклонение, а на небеси — бесконечную жизнь». Умилившись плачевными ее словами, Иосиф не сказал: «жрецы восстанут на меня и озлобятся иудеи, — взбунтуются фарисеи и побьют меня камнями, разграбят мое богатство и, кроме того, я буду еще отлучен от синагоги». Ничего этого он не сказал, но всем пренебрег (но вся сия уметы сотворив), без заботы о жизни, чтобы стяжать Христа, дерзнувши, пошел к Пилату и стал просить, говоря: «отдай мне, игемоне, тело странного того Иисуса, распятого между двух разбойников, по зависти, оклеветанного архиереями и несправедливо поруганного воинами. Дай мне Того Иисуса, которого книжники назвали Сыном Божиим, а фарисеи — царем, и над главою которого ты велел прибить дощечку с надписанием се есть Сын Божий и царь израилев. Отдай мне тело Того, которого коварно предал Его же ученик, и о котором, провидя, так говорил Захария: дадите мзду мою или отрецытеся! И поставиша 30 сребреников цену цененного от сынов израилевых. Я прошу тебя о теле Того, о котором прорек Каиафа: Тому единому (лучше) за весь мир умрети — что не просто сказал, но потому, что был жрецом в тот год. (О них, первосвященниках — сказал пророк Иеремия: пастырие мнози растлиша виноград мой, и аще псалом говорит о них: князи людстии собрашася на Господа и на Христа Его. Сии бо, сказал Соломон, помыслиша и прельстишася, ослепи бо я злоба их, рекоша бо: уловим праведника руганием и ранами и стяжим Его и смертию безлепотною осудим Его). Я прошу у тебя тела Того Иисуса, который на вопрос отвечал: Аз есмь истина и живот, и не имаши на Мне власти ни единыя, аще не быти дано свыше, — ради Которого и жена твоя просила тебя, говоря: ничто же сотвори праведнику тому, много бо пострадах во сне Его ради. Дай мне Того распятого, которого младенцы встречали с ветвями, говоря: Осанна Сыну Давидову, — и которого голос услышавши, ад отпустил душу умершего Лазаря, уже четверодневного, — и о котором писал Моисей в законе: узрите живот ваш пред очима вашими висящ. Я хочу мертвого тела Того, которого Матерь породила, будучи девою, не познавши мужского ложа, и о котором Исаия говорил Ахазу: «вот дева зачнет и родит Сына, которому имя: с нами Бог». Я хочу тела Того, о котором Давид пророчески сказал: ископаша руце мои и нози мои, исчетоша вся кости моя. Дай мне Сего, уже умершего на кресте, о котором ты сказал жидам, — просившим Его у тебя на смерть: чист есмь от крови праведника сего, и которого ты, бив, предал им, умыв руки. Дай мне Того, о котором говорил пророк: Аз же не противлюся ни вопреки глаголю, плещи моя вдах на раны, и ланиты мои на заушения, лица же моего не отвратих от студа заплеваний. Я прошу у тебя Того назарянина, к которому, выходя из бесновавшихся, бесы взывали: Что нам и Тебе, Иисусе Сыне Божий? Вемы тя, кто еси Святый, Божий, пришел если прежде времене мучити нас, и о котором Сам Бог с небеси, когда Он крестился на Иордане, свидетельствовал, говоря: Сей есть сын мой возлюбленный, о Нем же благоволих, — и о котором, наконец, Дух Святый чрез Исаию говорит: яко овча на заколение веден бысть, от беззаконных людей предан бысть на смерть. Дозволь мне снять тело с креста, ибо я хочу положить его в своем гробе, потому что уже исполнились все пророчества о Нем. Сей бо наши болезни понесе и за ны пострада, язвою Его мы исцелехом, зане предана бысть на смерть душа Его и со беззаконными вменися. Истребим бо, сказали они, память Его от земли живущих и имя Его не помянется к тому. Сего ради хощет Бог отъяти болезнь от души Его и разделити Ему крепких корысти ибо пишется о нем: и ты в крови завета твоего испустил еси узники твоя от рова не имуща воды.

И выслушав все это от Иосифа, Пилат удивился, призвал сотника и спросил его: умер ли распятый Иисус? и узнав, дал тело Иосифу, чтобы похоронил его, как хочет. И, купив плащаницу, Иосиф снял тело Иисусово с креста. Пришел и Никодим и принес смешение из смирны и алоя, стоившее сто динариев. Они обвили тело Христово (плащеницею), помазав его миром. Иосиф же взывал говоря: «Солнце не заходящее, Христе, Творче всего и Господи тварей! Как прикоснусь я пречистому Твоему телу, неприкосновенному для сил небесных; со страхом служащих Тебе? Какими плащаницами обвию Тебя, покрывающего землю мглою и небо облаками, или какие ароматы возлию на тело Твое, которому цари персидские принесли ароматы с дарами — поклоняясь, как Богу, предъизображая умерщвление Твое за мир? Какие надгробные песни воспою Тебе, которому горе немочно поют серафимы? Как понесу Тебя, невидимого Господа, носящего на руках всю тварь, на бренных руках моих? Или как положу Тебя в худом гробе, Тебя, словом утвердившего небо и почивающего на херувимах со Отцем и Святым Духом? Однако, все это Ты творишь по предусмотрению, все сие Ты претерпел по воле своей; ибо Ты идешь в ад, чтобы снова ввести в рай Адама с Евою, падших посредством преступления и воскресить с Собою, силою божественною, и прочих мертвецов. Посему я погребу Тебя, милостиве, воспева так, как научил меня Дух Святый: «Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас!». И положили его в гробе, завалив вход большим камнем. Мария же Магдалина и Мария Иаковлева смотрели, где полагали Его.

По прошествии субботы, когда уже воссияло солнце, жены, все вместе пришли уже в четвертый раз, по словам Матфея, в субботу вечером пришли две жены видеть гроб (при этом было землетрясение), когда ангел ототвалил камень от входа и когда, устрашившись его, стражи омертвели; тогда и Сам Иисус, явившись, сказал (женам): «радуйтесь! Идите к братии моей, и пусть они идут в Галилею: там они увидят меня». И опять, в полночь, пришли другие, чтобы проверить то, что слышали от Магдалины, касательно воскресения Христова. Вот как о тех пишет Лука: «жены пришли ко гробу очень рано, нашли камень уже отваленным, — стоявших и говоривших двух ангелов: что ищете живаго с мертвыми? Несть зде, но воскресе». После того, пред зарею, пришли другие жены, которые видели ангелов внутри гроба на месте, где лежало тело Иисусово, почему Иоанн Богослов сказал: «услышав от них, Петр пошел ко гробу с другим учеником, когда было еще «темно». Равным образом он рассказывает о всех мироносицах, которые в субботу приходили с ароматами, что вошедши во гроб, они увидели сидевшего, по правую сторону, юношу, и ужаснулись, что он сказал им: «не ужасайтесь! нет вам страха, но только жрецам и стражам; вы же идите и скажите апостолам: «Христос воскресе!» Вы видите, что плащаница без тела — хвалитесь же плотским восстанием Христовым. Будьте благовестницами спасения человека и скажите апостолам днесь спасения мира; уже не скорбите, не сетуйте, как о мертвеце, но радуйтесь, как о Боге живом».

Я хочу вам рассказать вам тайну человеколюбия Бога, который пострадал за Адама, падшего в тление; ибо ради его Господь сошел с неба и, воплотившись, стал человеком, чтобы обновить истлевшего и на небеса возвести. Тот, послушав совета вражия, захотел стать Богом, и был проклят; Сей же, послушав Отца, сделался, человеком, да змия погубит и человеки обновит. Тот простерши руку к избранному древу, отторг ядро смерти, и сделался рабом греха; Христос же, простерши руки на кресте, освободил человека от осуждения за грехи и от смерти. Будучи невинен, Он предан был, да проданных грехом избавит от работы диавола; Он из губы на трости вкусил оцта с желчью, чтобы загладить рукописание человеческих согрешений; копием в ребра прободен был, да отбросить пламенное оружие, заграждавшее для человека вход в рай; Он источил из ребр кровь и воду, да очистить ими всю скверну телесную и души человеческие освятит; связан был и тернием увенчан, да разрешит людей от уз диавольских и искоренит терние прелести вражия. Он помрачил солнце и землю потряс, заставил плакать всю тварь, чтобы разрушить адские хранилища (сокровища), чтобы дать видеть свет бывшим там душам и Евин плач преложить на радость; во гроб положен был, яко мертв, — и от века умершим жизнь даровал; камнями был завален и запечатан, чтобы сокрушить адовы твердыни до основания; Он видимо стрегом был стражами, но невидимо, сошед во ад, связал сатану. Ибо ангельские воинства, с Ним текуще, зваху: возмите, врата, князи ваша, да внидет Царь славы! — и одни, разрешая связанные души, выпускали их из темниц, а другие, связывая противные силы, говорили: где ти смерте жало, где ти аде, победа? К ним же связанные бесы вопили: «Кто это царь славы, пришедший на нас с столь великою властию?” Он погубил князя тьмы, расхитил все его сокровища, разрушил город смерти, чрево адово, отнял пленников — души мертвых, которые были тут с Адамом. Он воскрес, не разрушив печатей, точно так, как и родившись, не нарушив девства матери своей. Да, нет страха для вас, а есть только для омертвевших воинов: ибо Иисус совершил уже все — воскрес боголепно и показался прежде вас приходившим женам, взывая: «радуйтесь!», повелел идти апостолам своим в Галилею, чтобы там, освятивши с вами все, взойти на небеса с плотию, с которою опять приидет судить мир».

Мы уже все сказали, что говорил ангел мироносицам; теперь похвалим Иосифа приснопамятного, благообразного и досточудного.

Счастлив ты, по истине, преславный и досточудный Иосиф, сподобившись столь великого блага, столь великого богатства земного и небесного, достойно послужив, подобно херувимам, телу Божию. Но они невидимо, держа на своих раменах, от страха закрывают лица, ты же с радостию на руках своих носишь Христа Бога. Ты счастливее Иосифа, патриархов — Авраама, Исаака и Иакова, которые стали честнейшими и славнейшими всех, слышавши только голос Того, которого тело ты обвил плащаницею. Ублажаю руки твои, Иосифе, которыми держал тело Сына Божия и творца всех, лица которого не будучи в состоянии видеть на Хориве. Моисей скрывался под камнем слыша: задняя моя узриши, а потом с Илиею, увидевши Христа на Фаворе засвидетельствовал о Нем, что Он Бог и человек. Ты, великий Иосифе, блаженнее Давида царя. Ибо Давид принес из Силома кивот, вмещавший в себе слово Божие, но убоялся поставить его в своем доме; ты же не скинию с законом, но самого Бога, снявши со креста, с радостию положил в гробе своем. Блажен и преблагословен ископанный тобою, Иосифе, гроб, в котором лежал Христос, Спас наш! Ибо он уже не в гроб, но престол Божий, алтарь небесный, местопребывание Духа Святого и одр царя небесного, о котором сказал Соломон: «стоят сильные ратоборцы, искусные в брани, держа мечи обоюду остры», чем знаменовал чины святых, борющихся во Христе с еретиками и жидами. Блажен ты, Иосифе, совершителю таинства Божия и разъяснителю предсказаний пророческих, ибо ты явственно мазал язвы того, о котором закон и пророки писали приточно. Блажен ты, Иосифе, что покрыл, как мертвеца во гробе, ожидая тридневного восстания, того, который все оживил словом и покрыл водами твердь небесную. Счастлив и город твой — Аримафей, из которого ты пришел послужить Сыну Божию. Какую составил похвалу, достойную твоего блаженства, или кому уподобим праведника сего? Как начну и как расположу? Не назвать ли тебя небом? Но благочестием ты светлее его: ибо во время страсти Христовой небо помрачилось и сокрылось и сокрыло свой свет, а ты и тогда с радостию носил Бога на руках своих; тогда земля тряслась от страха, а ты с Никодимом радостно, обвив плащаницею, напитанною ароматами, положил тело Божие во гроб. Назвать тебя апостолом? — Но ты остался вернее крепче их: ибо, когда они, боясь евреев, разбежались, тогда ты без боязни и сомнений послужил Христу. Назвать тебя старейшиною святителей? Да: ибо ты подал им пример, обходя, кадя и кланяясь, с молитвами, пречистому телу Христову, и говоря: воскресни, Господи, помози нам и избави нас имене Твоего ради. Священномучеником ли тебя назвать, за то, что ты показал столь великую любовь ко Христу? Так: ибо хотя и не погрузилось оружие в грудь твою, хотя не пролилась твоя кровь от меча, но ты, готовностию и верою, положил душу свою за Христа. Тебя было терзали и почленно рассекали, но тебя сохранил Иисус, которого ты тело хранил, не боясь ни гнева евреев, ни угроз жрецов, ни без вины (напрасно) убивающих воинов. Ты не желал большого богатства, не заботился о своей жизни, чая тридневного воскресения, — но трудился более всех святых, богоблаженный Иосифе; за то более всех ты имеешь дерзновение ко Христу. Молись же Ему о нас, прославляющих тебя, почитающих твою и мироносиц память и украшающих твой праздник. Подай, святый, всем нам твою помощь, будь граду нашему покровом от всякого зла, подай князю нашему победу на врагов, заступай его от врагов видимых и невидимых, испроси здравие его телу, купно же и дуже его спасение, а нас избави от всякой нужды, печалей, бед и всех лютых напастей, — и своими молитвами к Богу испроси отпущение многих прегрешений; да избавит нас от бесконечной муки и сотворит причастниками будущей жизни, благодатию Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, Ему же слава со Отцем, пресвятым, благим и животворящим Духом ныне, и присно и во веки.

4. Слово о расслабленном от бытия и от сказания Евангельского, в неделю 4-ю по Пасхе

Неизмерима высота небес, неиследима глубина преисподней, непостижимо и таинство Божественного смотрения; ибо велика и неизреченна милость Божия к роду человеческому, коею мы помилованы. По сему, братия, мы должны хвалить, и петь, и прославлять Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, исповедуя сотворенные Им великие чудеса, неисповедимые ни для ангелов, ни для человеков. Ныне же побеседуем о расслабленном, которого днесь сам Бог вспомнил, призрел и помиловал, но которого врачи оставили в небрежении, и ввергавшие (болящих) в купель презрели. Ибо, когда вода была возмущаема, все, заботясь о здравии богатых, сего человека обходили. Но его-то ныне Христос, благий человеколюбец, яко врач душ и телес наших, исцелил словом; и слово Его стало делом. Ибо евангелист говорит: взыде Иисус во Иерусалим (Ин.5:1), в преполовение иудейского праздника, то есть, когда из всех городов собралось, по обыкновению, в Иерусалим множество народа: тогда и Господь пришел, угождая всячески своим рабам, и вместе обличая неистовство враждовавших на Него иудеев. Ибо по истине Он пришел взыскать заблудших и спасти погибших; много творил и чудес по всей Палестине; но Ему не веровали, и изрыгали хулу против благодати, называли Его льстецом и обманщиком. Для того Он ныне и пришел, при множестве народа, к Соломонову водохранилищу, называемому Вифезда, то есть овчая купель, поелику там омывали внутренности приносимых на жертву овец. Над сим водохранилищем была палатка, состоявшая из пяти крытых ходов, и здесь лежало множество больных, хромых, слепых и другими недугами одержимых, кои ожидали возмущения воды. Ибо ангел Господень, приходя, возмущал воду, и кто первый по возмущении входил в оную, тот выздоравливал. Но эта купель была только образом святого крещения; поелику вода ее не всегда исцеляла, но только тогда, когда возмущал ее ангел. Ныне же в купели крещения сам Владыка ангелов, св. Дух, приходя, освящает ее и подает здравие душам и телам и очищение грехов. Слеп ли кто умом, или хром неверием, или иссох от отчаяния по причине множества грехов: вода крещения всех творит здравыми. Оная купель хотя многих принимала, но исцеляла только одного, и то не всегда, а однажды в год: но купель крещения, всякий день приемля множество ко крещению, всем подает жизнь, ибо если и со всей земли придут люди, благодать Божия не умалится, вем даруя исцеление от недугов греховных.

Скажем же о благости Господа, как Он пришел к купели овчей, и узрев человека расслабленного, долгое время лежащего на одре в недуге, вопросил его: хощеши ли цел быти (Ин.5:6)? Ей, Господи, ответствовал тот, хотел бы я, но человека не имам (ст. 7), которой бы по возмущении ангелом воды, вверг меня в купель. Но если уже Ты, Владыко, вопросил меня о здравии, то с кротостию выслушай мой ответ, в котором я изъясню Тебе тяжесть моей болезни. Тридцать восемь лет лежу я на одре сем, пригвожденный к нему недугом; грехи мои расслабили все члены моего тела, а душа, еще прежде сего недуга, поражена срамом оных. Я молюсь Богу, и не внемлет мне; ибо беззакония моя превзыдоша главу мою (Пс.37:5); врачам раздал я все свое имение, но помощи от них не получил; ибо нет такого врачества, которое бы могло отменить Божеское наказание; знакомые мои гнушаются мною, потому что смрад мой лишил меня всякой утехи, и ближние мои стыдятся меня, ибо я, по причине болезни моей, стал чужд братии моей; все люди надо мною ругаются, и ни в ком не нахожу себе утешителя. Назову ли себя мертвым? Но чрево мое просит пищи, и язык мой иссыхает от жажды. Сочту ли себя живым? Но не только встать с одра, но и двинуться не могу; не могу ступить ногами, а руками не только действовать, но и осязать себя. Я мертвец не погребенный, и одр сей — гроб мой; я мертвый в живых, и живой в мертвых; ибо, как живой, питаюсь, а как мертвый, не действую. И к сему еще мучусь, как в аде, от поношения ругающихся надо мною: ибо я служу посмешищем юношам, которые друг друга укоряют мною, и притчею старцам в их разговорах. Все гнушаются мною. Сугубо я страдаю: внутри снедает меня болезнь, отвне пронзают досаждения ругателей: ибо от всех приемлю оплевания. К усугублению же скорби, голод больше болезни изнуряет меня: ибо если и увижу пищу, то не могу рукой вложить ее в уста; всех прошу, чтобы кто-нибудь накормил меня. Стону со слезами, томимый болью моего недуга, и никто не придет посетить меня; стражду один, без свидетелей. Когда принесут сюда остатки от трапезы богобоязненных людей, тотчас приходят приставники овчей купели; и не так псы облизывают струпы Лазаря, как они пожирают поданную мне милостыню. Нет у меня богатства, чтобы нанять кого-нибудь попещись о мне; ибо я зле расточил данное мне в раю богатство; змием в Едеме похищено у меня одеяние чистоты, и здесь лежу я, обнаженный Божия покрова. Человека не имам, который бы, не гнушаясь, послужил мне. Енох и Илия уже не обретают на земле; ибо взяты на колеснице огненной, и пребывают идеже Бог весть. Авраам с Иовом, не многое время послуживши подобным мне, преставились в жизнь бесконечную. Господи! Человека не имам верного Богу. Моисей Боговидец и законодатель, и он после согрешил пред Богом, и не взошел в землю обетованную; Соломон премудрый, трикратно беседовавший с Богом, в старости согрешил пред Ним, прельстившись женами. Господи! человека не имам, который бы опустил меня в купель: ибо вси уклонишася, неключими быша, и несть творяй благое, несть до единого: и не разумеют вси творящии беззаконие (Пс.13:3, 4).

Все сие из уст расслабленного услышавши, благий врач наш, Господь Иисус Христос, ответствовал ему: что ты говоришь — человека не имам? Я, как щедрый и милостивый, ради тебя сделался человеком, не изменив обетованию о моем вочеловечении; ибо ты слышал пророка, который говорит: яко отроча родися нам. Сын Вышнего, и дадеся нам (Ис.9:6); и: той недуги наша прият и болезни понесе (Мф.8:17). Ради тебя оставивши скипетр горнего царства. Я обхожу здесь, служа дольним: не приидох бо, да Ми послужат, но да послужу (Мф.20:28). Ради тебя Я, бесплотный, облекся плотию, дабы исцелить недуги всех душевные и телесные; ради тебя Я, и ангельскими силами невидимый, явился человеком: ибо не хочу, чтобы Мой образ (человек) лежал в тлении, но желаю его спасти и привести в познание истины: и ты говоришь — человека не имам? Я стал человеком, да сотворю человека Богом: ибо сказано: логи есте и сынове Вышняго вси (Пс.81:6); и кто другой вернее Меня может послужить тебе? Тебе на слушание Я создал всю тварь: небо и земля тебе служат, — то влагою, а сия плодом. Ради тебя солнце разливает свет и теплоту, а луна со звездами освещает ночь; ради тебя облака наполняют землю дождем и земля на службу тебе произращает всякую траву, содержащую семя, и всякое древо, приносящее плод. Ради тебя реки содержат в себе рыб и пустыни питают зверей: и ты говоришь — человека не имам? И какой человек вернее Меня? Ибо я не изменил обетованию о моем вочеловечении. Я клялся Аврааму: о семени твоем благословятся вси языцы (Быт.22:18); и: во Исааце наречется тебе семя (Быт.21:12). И в сем племени воплотившись, я отлягаю ныне обрезание, и вместо его уставляю воду, порождающую множество чад крещением; о которой говорит Исаия: яко проторжеся вода в пустыни (Ис.35:6), и: жаждущии идите на воду живу (Ис.55:1). Я — море жизни, и из уст Моих изливаю на тебя источник райский, а ты жаждешь купели, которая вскоре иссохнет. Востани, возьми одр твой (Ин.5:8). Да услышит меня Адам, и обновится ныне с тобою от истления: ибо в тебе Я исцеляю проклятие первого преступления Еввина. Лазаря, уже восмердившего и четыре дня бывшего мертвым, Я оживотворил словом: и тебе ныне говорю: востани, и возьми одр твой, и иди о дом твой. И расслабленный тотчас встал с одра, и, взявши одр, на котором лежал, стал ходить посреди народа.

В тот день была суббота, и иудеи, увидевши его, не возрадовались о исцелении больного, не воздали хвалы Богу, воздвигшему расслабленного от одра болезни, и не сказали: как у тебя, брат, укрепились жилы, и утвердились члены? Напротив, как звери, напавшие на вооруженного, побежали прочь и изрыгали богохульные слова, которые, впрочем, как стрелы, пускаемые в каменную скалу, сокрушались. Они возлюбили неправду более, нежели истину, и носящему одр стали претить, говоря: суббота есть и не достоит ти взятии одра твоего (Ин.5:10). Зачем ты восстал от немощи? Зачем исцелел от недуга? Зачем освободился от болезни? Не должно тебе ныне носить одра своего. Тогда исцелевший от недуга сказал им: что вы говорите, фарисеи? Считая себя мудрыми, вы обезумели от злобы. Ужели вам не довольно того, что вы видели меня в продолжении тридцати осьми лет лежащего на одре полумертвым? И ныне, когда я встал по слову Божию, вы ослепли умом, и, хромая своею неправдою, спотыкаетесь. Если не добро, то, конечно, и не зло мое исцеление; если вы не радуетесь преславному чуду, то по крайней мере не завидуйте дарованному мне здравию. Не будьте, как меск и конь, не имеющие разума. Господь помог мне на одре болезни моей, и недуг мой пременил во здравие. Скажите же мне, старейшины и судии израилевы, из чьей клети похищено у вас дарованное мне? Никто из вас не обижен; ни у кого у вас не взял того, что дал мне сотворивший меня здравым; Он только сказал мне: востани, и возьми одр твой, и ходи, — и вот я здрав! Книжники отвечали ему: кто же тот, который сделал тебя здравым? Носящий же одр не знал Его, потому что Иисус тотчас уклонился от народа; впрочем сказал: Он не волхв, ни чародй, даже не ходатай, ни ангел, но сам Господь, Бог Израилев: ибо Он ни руками не осязал меня, ни пластыря не прилагал к ранам моим, но вся произвел одним словом; только сказал мне: востани и ходи, — и за словом последовало исполнение и исцеление. Посему не лицемерьте и не хулити Божией благодати, но судите справедливо; рцыте Богу: яко возвеличишася дела Твоя во Израили; и, признав чудо Господа, сим почтите субботу, прославьте Бога и праздник украсьте. Но иудеи не преставали говорить: кто это исцелил тебя в субботу? Покажи нам повелевшего тебе носить одр в праздник!

Иисус паки нашел его в церкви и сказал ему се здрав еси и ктому не сограшай, да не горше ти что будет (Ин.5:14). Но да не подумаем, что Христос сказал сие ему одному: Он говорит сие всем нам, приявшим благодать крещения, коим мы очистились от прародительской скверны и исцелились от растлевающего нас греха. Господь как бы так сказал оному исцелевшему: вот Я в тебе исцелил болезни Адама, и падшего преступлением восставил, и проклятие поражавшее весь род его, ныне уничтожил, и скверну всякого греха омыл крещением; взыскал и обрел уклонившегося на злые пути идолослужения, обвязал раны уязвленного бесами-разбойниками, возлиял на раны его вино и масло Моей крови и, подъяв его на теле Моем, внес в гостиницу, — святую Церковь, дал два сребреника гостинику, новый и ветхий Завет — святителям, да прилежно учат людей; обещал и мзду, по возвращении моем, тем, которые спасут грешников! Се здрав еси и ктому не согрешай; ибо сказано: горе согрешающему в разум.

Итак, разумейте все силу слова, что Господь повелевает нам не грешить по крещении, да не растлим опять обновленное Богом человечество. Горе же согрешившему по восприятии всякого священного сана, как-то монашества и иерейства; горе и в самом епископском сане, не боящимся Бога! Оный расслабленный был верен: ибо, по исцелении, не вдался в скверны телесные, и не произнес хулы на Иисуса пред иудеями, но пребывал в церкви, где и обрел его Христос; и познав исцелившего его, он сказал: праведен еси, Господи, и слово Твое истина: отныне я причастник всем боящимся Тебя и хранящим заповеди Твои. И пошел он по всей стране, поведая, яко Иисус есть, иже мя сотвори цела (Ин.5:15). И мы, Братия, прославим Иисуса Христа, Бога нашего, исцелившего нас от недугов греховных, и припадем к Нему верою говоря: прежних беззаконий наших не помяни, и нынешние грехи очисти: ибо Ты Бог всех, небесных и земных, Творец человеков, Создатель ангелов, Царь всего мира, Владыка архангелов, Содеятель херувимов, Украситель серафимов: помилуй нас, на Тебя уповающих, да спасенные Тобою, славим Тебя, со Отцем, и с Пресвятым Духом ныне, и присно, и во веки. Аминь.

5. Слово на Вознесение Господне, в четверг 6-й недели, от пророческих указаний

Прииди ныне духом, священный пророче Захарие, дай начаток нашему слову от твоих прорицаний о вознесении на небеса Господа нашего И. Христа. Ибо ты не в притче, но ясно показал нам это говоря: се Бог наш грядет во славе, от брани ополчения, и вси святии с ним; и станут нозе Его в день он на горе Елеонстей, яже есть прямо Иерусалиму на восток (Зах. 14:3, 4). Желаем и прочее узнать от тебя, а о брани, бывшей на общего врага-диавола, мы знаем от Исаии, видевшего серафимов. Ибо Сам Господь наш И. Христос ополчился на вся бесовские силы и темные власти; попрах я яростию моею, сотрох я во гневе моем, и вся ризы моя обагрих в победе; снидох и до сокровищ пленник Моих и вся избавих крепостию мышцы Моея (Ис.63:3–5). И рех не людие ли сии суть и чада Моя, и разделих корысть радости Моея. Все это было сказано о страданиях Господа, по сошествии Его в ад. Ибо Он победил там крестом власти темные, извел всеродного Адама со всеми племенами народов. Людьми называет все народы, сведенные во ад за грехи, детьми тех, которые скончались в вере, но над всеми воцарился грех властию смертною от самого Адама до Христа, низвел и посадил в преисподних ада: окованные нищетою и железом; беззаконий бо ради своих смиришася (Пс.106:10–17). Но Христос, сокрушив врата медные, избавил их от бед и, расторгнув узы их, извел из тьмы и сети смертные. И через 40 дней разделил корысть своей радости, ибо сказал: радуйся со Мною, яко обретох изгибшую драхму, т. е. души человеческие по племенам народов, которые ввел в разные места своих обывателей одних в рай с разбойником, других в пышный Едем, иных в пребывание жизни вечной с Авраамом; всех же народов души поселил на водах упокоения (Пс.22:2). Ибо за всех, которые согрешили в плоти прелестию змия, тою же плотию пострадал Иисус, и воздаст каждому по делам, когда придет судить всему миру. Это сказано было апостолам ангелами на Елеонской горе; ибо сказали: мужие Галилейстии, что стоите зряще на небо; Той паки приидет во славе Своего божества судить всему миру, и воздаст каждому по делам его. Святых пророков и праведных Он привел с Собою в св. град. Об их входе скажем от богодухновенных книг; ибо мы не творцы слову, но следуем словам пророков и апостолов, которые свидетельствуют о Бозе живе и которым повелел Дух Св. так написать верующим на спасение, а неверующим на погибель. Пойдем же и мы, бр., ныне на гору Елеонскую и мысленно посмотрим на совершившиеся там преславные события. На ту пору пришел ныне Сам Господь Бог наш и там собрались чины всех святых, соборы праотцев, множество патриархов, полки пророков, лики апостолов и толпы верных с семидесятью учениками Христовыми; о них сказал Павел: Господь явился более чем 500 братиям. Это же говорят бывшие на горе Елеонской, пред которыми Господь вознесся, а о тех, которых Христос возвел на небеса в горний Сион, слушай Матфея, который говорит о них: и многа телеса усопших святых восташа и внидоша по вознесении во святый град, т. е. в небесный Сион. Их видел Павел, когда восхищен был до третьего неба. Но оставив их, побеседуем о вознесении Христовом, которое было на горе Елеонской.

Там ныне ангельские силы и архангельские воинства; одне на крыльях ветряных приносят облака для взятия от земли Христа Бога нашего; другие готовят херувимский престол. Бог Отец ждет Того, Которого имел с Собою в лоне; Дух же Св. повелевает всем ангелам Его: возмите его врата небесныя, са внидет Царь славы. Небеса веселятся, украшая свои светила, чтобы удостоиться благословения от своего Творца, возносящегося плотию на облаках (сквозь небесные врата); земля радуется, видя на Себе Бога, явственно ходящего; и вся тварь красуется, будучи просвещаема от горы Елеонской, на которой, по повелению Бога отца, ангелы соединялись с св. апостолами, ожидая пришествия Сына. Потому для нас этот праздник важнее других, и эта гора святее Синайской, ибо на ту сошел невидимо, а на этой явственно показался; ибо сошел на Синайскую, устрашил всех, так как гора дымилась огнем, молнии же и громы умерщвляли всех, которые приступали к горе, и только с одним Моисеем беседовал Бог, а Христос, взошедши с телами святых на Елеонскую, всех освятил и все утешает. Ибо Елеон блистает, как солнце, имея на себе чины святых со Христом; вместо тех громов и молний, слышатся пророческие гласы, которые радостно ликовствуют, говоря; вознесися силою Твоею, Боже, воспоем и поем силы Твоя. Ангелы всех призывают, говоря: воскликните Богу вся земля, пойте имени Его (Пс.68:2). Песнь начинают патриархи: се Бог наш примиривый обоя и совокупивый во едино земная с небесными. Преподобные возглашают: вознесися на небеса, Боже, и по всей земли слава Твоя (Пс.56:6). Праведники велегласно вопиют: вознесися судяй земли, да и мы во свете лица Твоего, Господи, пойдем. Давид, как старейшина ликов, уясняя слова песней, говорит: вси языцы восплещите руками, воскликните Богу гласом радования, да взыдет Бог в воскликновении Господь во гласе трубне (Пс.46:2, 6). Всех же голоса оканчивает Павел, говоря: кто взыдет на небеса Христа свести? или кто снидет в бездну, сиречь Христа возвести (Рим.10:6, 7)? Но той есть сшедый и паки возшедый превыше всех небес (Еф. 4:10). Здесь же была и языческая церковь уневещенная Христу; видя Его, ныне возносящегося на небеса, она скорбит и, стеная сердцем, с Соломоном взывает: уязвлена есмь любовию аз Твоею, жените небесный, и потрудилась вслед тебя и дней человеческих не возлюбила. И, как бы провожая возлюбленного, говорит: да лобзает мя от лобзаний уст своих (Песн. 2, 5, 1). С нею же и лик апостолов, взирая на своего учителя и Бога, как чада церковные, жалостно взывали: Владыко! Не остави сирыми нас, ихже волею возлюбил еси, яко милостив, но посли, как обещал нам пресв. Твоего Духа. Иисус, утешая их милостию, отвечал им: Седите в Иерусалиме, Аз бо восхожу к Отцу моему и Богу вашему, и послю, яко обещал вам, иного Утешителя, Духа Моего и Отча; и воздвиг руце, благословил их. И сказал это, вознесся на небо, и тии поклонишася Ему, и облак светел подъят Его от очию их, ибо сказано: взыде на херувимех и лете на крилу ветреную. Имел же Бог с Собою и души человеческие, которые и вознес на небеса, в дар Своему Отцу и которые поселил в горнем граде. Это пишу, по разуму Иеремии, который говорит: души, которые враг низвел в преисподнюю, Господь возвел на небеса, сказав: востаните, изыдем в горний Сион, который есть небесный Иерусалим. Впереди текли ангельские силы с страхом и радостию, желая отворить небесные врата; но вратари небесные возбраняли им, восклицая: сии врата Господня, пусть никто из земных не проходит ими, ибо что нам заповедал Бог, то не мимо идет; ныне же удивляемся, видя человека, сидящего на херувимском престоле и стремящегося пройти эти врата прежде серафимов. Ангелы же возвестили силу и достоинство Сына Божия, облеченного плотию и (убеждали) не пререкать воле Бога, вся премудро устрояющего: ибо Он сошел на землю, никем не замеченный, и вот восходит, нося образ раба. Они же отвечали: не будем покорны, если не услышим слова Божия. Тогда Христос возгласил: отверзите Мне врата правды (Иер.31:6); вшедши в них, возвещу Отцу Моему, что Я сделал на земле и как пострадал. Познав глас Господа, все силы небесные, падши, поклонились, говоря: хотя мы не видели Тебя владыко, сходящим, се поклоняемся Тебе восходящему во славе. И Дух Св., изшед во сретение, вводит равного Себе Сына Божия и, воздавая Ему почесть, говорит: и да поклонятся Ему вси ангели Божии. Сам Бог Отец возгласил к грядущему во плоти: Сын Мой еси Ты, седи одесную Мене (Пс.44:1), престол Твой, Боже, в век века (Пс.88:12), Твоя суть небеса и Твоя есть земля и исполнение ея Ты основал (Пс.88:12). И посадив Сына на престоле, Отец венчает Его своею десницею, при пении серафимов: положил еси на главе Его венец от камене честна; славою и честью венчал еси Его (Пс.20:4; 8:6). После сего оканчивает помазанием Божия существа, как свидетельствует Давид: сего ради помаза Тя, Боже, Бог твой елеем радости, пачи причастник Твоих. Поистине сей праздник полон радости и веселия: радость на небеси, вследствие восшествия Христа ко Отцу, и на земли веселие всей твари, вследствие обновления ее от истления. Поэтому и мы, бр., приидите возрадуемся Господеви, возшедшему над небеса на востоки (Пс.67:34), седящему одесную Отца. Поклонимся принявшему всякую власть на небеси и на земли; помолимся царствующему с Отцем; принесем веру, как дар, да не явимся пред Ним тщи в день праздника, да приимем Божию милость, ибо ныне Христос раздает каждому свои дары: Отцу дает принесенную Им в жертву плоть; апостолам посылает Св. Духа; души св. пророков вводит в небесное царство; своим угодникам разделяет горние обители; праведникам отверзает рай; страдавших за Него мучеников венчает; страстотерпцам дает благодать чудес; святителям дает душеполезные прошения; грешникам прощает прегрешения; всех, творящих волю Его и хранящих заповеди Его, милует; благоверным нашим князьям посылает здравие телесное, и спасение душевное, и победу над врагами, утверждает церкви, обогащает церковников, делает почтенными служащих Ему архиепископов и епископов, иереев и диаконов, освящает монастыри, прославляет игуменов, укрепляет в терпении монахов, благословляет всех христиан, малых с великими, нищих с богатыми, рабов со свободными, старцев с младенцами, сирот с вдовицами. Приидем и мы, бр., в св. церковь: возвеличим Христа Бога нашего, давшего нам жизнь; прославим обещавшего потом небесное царство; вознесем имя Его вкупе, да ниспошлет и нам Пресв. Своего Духа. Ибо мы Его рабы; и Тому воссылаем славу, и честь, и поклонение со Отцем и с пресвятым, благим и животворящим Духом, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

III. Лука Жидята или Жирята, епископ Новгородский (1035–1058)

О жизни его сохранилось мало сведений. Известно только, что он первый из русских удостоился епископского сана, по воле великого князя киевского Ярослава, в 1035 г. По смерти первого новгородского епископа, Иоакима Корсувянина, делами епархии управлял несколько времени (5 лет) ученик его Ефрем; но Ярослав, вероятно, знавший образованный ум и благочестивую жизнь Луки Жидяты, предпочел его избраннику Иоакима и велел поставить епископом Новгороду. В 1055 г. он был оклеветан слугою своим Дудиком пред киевским митрополитом Ефремом (будто говорил неподобные речи про митрополита), вызван на суд, в Киев, где находился три года, был оправдан и отпущен в свою епископию (1058 г.). Через несколько времени опять ходил в Киев и на возвратном пути в Новгород скончался (15 октября 1059 или 1060 г.) на Копысах. Тело его погребено в Новгороде за Софийскою церковию; но через пять сот лет (в 1558 г.) обретено нетленным и перенесено в церковь. Память его и доселе место чтится в Новгороде, 10 февраля и 4 октября.

От епископа новгородского Луки, мы имеем «Поучение к братии», самый первый литературный памятник русского проповедничества. Поучение это представляет собою сборник разных правил христианской веры и жизни, в кратких словах излагая самые общие наставления в истинах христианства: в нем говорится об отношениях человека к Богу, к ближнему и самому себе. В частности: «Поучение к братии» может быть разделено на 4 части: в первой указываются главные обязанности христианина по отношению к Богу, во второй — к ближним, в третьей — к самому себе, в четвертой — некоторые общие обязанности в отношении к Богу, ближнему и самому себе, особенно в быту семейном, гражданском и церковном.

Поучение это важно и по своей древности, и потому, что составлено русским архипастырем, и есть первое, собственно русское, церковное слово. На основании содержания его можно думать, что оно произнесено при самом вступлении архипастыря на свою паству (1035 г.). Нет в нем ни искусственного красноречия, ни глубины и плодовитости мыслей; напротив, оно отличается совершенною простотою и кратко излагает самые общие первоначальные наставления в истинах христианской веры и нравственности. Иначе говоря; оно вполне соответствовало потребностям времени и места, и вполне приспособлено к понятиям тех младенцев по вере, к которым было обращено.

Поучение к братии

Первее всего, бр., вот какую заповедь все мы, христиане, должны содержать несомненно: веровать во единого Бога, в апостолы и утвердили св. отцы: верую во единого Бога… (до конца). Веруйте также воскресению, и жизни вечной, и вечной муке (уготованной) грешникам. Не ленитесь ходить в церкви и на заутреню, и на обедню, и на вечерню; и в клети своей, отходя ко сну, прежде помолись Богу, и тогда возлегай на постелю. В церкви предстойте со страхом Божиим; не говоря ничего и ни о чем не мысли, но всею мыслию моли Бога, да отпустит тебе Бог грехи!

Любовь имейте со всяким человеком, а особенно с братиею, и да не будет иное на сердце, а иное на устах. Не рой ямы пред братом, да не ввергнет тебя Бог еще в большую; но будь так правдив, чтобы ради правды закона Божия быть готовым положить свою главу, да сочтет тебя Бог со святыми. Прощайте брат брату и всякому человеку, а не воздавайте злом за зло; похвалите друг друга, да и Бог вас похвалит. Не смущай, да не наречеши сыном диавола: но примиряй, да будешь сыном Богу. Не осуди брата даже мыслию, поминая грехи свои да и тебя Бог не осудит. Помните и милуйте странных, и убогих, и заключенных в темницах, и будьте милостивы к своим сиротам.

Не прилично вам, бр., иметь лицемерие, произносить срамные слова и гневаться на всяк день. Не злобствуй, не смейся ни над кем; в напасти терпи, возлагая упование на Бога. Не имейте дерзости, ни гордости, не прилепляйтесь к чему-либо иному подобному, памятуя, яко заутра мы будем смрад, и гной, и червие. Будьте смиренны и кротки, да и послушницы будьте и творцы Божиим заповедям: ибо в сердце гордого обитает диавол, и слово Божие не может утвердится в нем.

Чтите старого человека и родителей своих; не клянитеся именем Божиим, никого не заклинайте, не проклинайте. Судите по правде, мзды не емлите, не отдавайте в лихву. Бога бойтеся, князя чтите: мы рабы, во первых, Бога, а потом государя. Чтите от всего сердца Иерея Божия, чтите и слуги церковные. Не убий, не укради, не солжи, не будь доверчив лжи; не ненавиди, не завиди, не клевещи; не твори блуда ни с рабою и ни с кем; не пей безвременно, но пей в меру, а не до пьянства. Не будь гневлив и дерзок; с радующимися радуйся, с печальными будь печален. Не ядите скверного; святые дни чтите. Бог же мира со всеми вами. Аминь!

IV. Преподобный Феодосий, игумен Печерский (1057–1074)

Пр. Феодосий родился в г. Васильеве (ныне уездн. город киевск. губ. Васильков); но первоначальное воспитание получил от одного из учителей в г. Курске, куда переселились его родители. Он сам упросил родителей отдать его на учение книжное и вскоре оказал такие успехи в божественном писании, что удивлялись премудрости и разуму его. Обогащая ум познаниями, Феодосий не оставлял без образования и сердца: с юных лет он воспитал в себе дух благочестия, отличался скромностию и покорностию не только учителю, но и соученикам своим; отвращался детских игр, светлых одежд; любил посещать церковное богослужение и слушать слово Божие. В последствии он дополнил свое образование прилежным чтением божественных книг, житий святых и творений отеческих. По выходе из школы Феодосий желал вести самую строгую жизнь подвижника: замечая, что в церкви иногда не совершается литургия по недостатку просфор, он покупал пшеницу, молол ее в ручных жерновах, пек просфоры, и одну часть из них употреблял для богослужения, а другую продавал, и деньги раздавал нищим; носил на теле вериги, ходил в рубище, отдавая лучшие одежды нищим, и отличался великим смирением. На тринадцатом году своей жизни Феодосий лишился отца и остался под надзором матери, которая не только не сочувствовала наклонностям своего сына, но даже была сильно вооружена против них и потому строго, с побоями, запрещала сыну делать то, что он желал. Встречая в матери постоянные стеснения для своих благочестивых стремлений, Феодосий пытался уйти из дома сначала с палестинскими поклонниками, но когда ему это не удалось, он в другой раз тайно удалился в Киев. Здесь он поселился в пещере пр. Антония и со всем усердием предался подвигам благочестия. Постриженный в монашество около 1051 г., Феодосий и в юных летах удивлял старцев подвижников — смирением, послушанием, воздержанием и благонравием, за что в последствии избран был братиею в игумены (1057 г.). Заботясь об устройстве печерского монастыря, он принял за руководство для себя устав студийский и в течение семнадцати лет поучал братию не только примером своей жизни, но и назидательным словом. Впрочем, влияние его, как учителя, не ограничивалось стенами монастыря.

От пр. Феодосия дошло до нас, кроме десяти поучений к инокам, еще два поучения к мирянам, которые приходили в печерский монастырь для молитвы и назидания. Из поучений к инокам четыре сохранились только в отрывках и приводятся — одно в летописи пр. Нестора, а три в составленном им житии пр. Феодосия, остальные шесть, из коих одно обращено к новопоставленному келарю, известны в полном своем составе. В них преподобный игумен говорит о тех христианских добродетелях, которые имеют ближайшее отношение к обетам иноков: о воздержании телесном и духовном, о смирении, нестяжательности, самоотвержении, о терпении, о любви к Богу и ближнем, о милостыни, о хождении в церковь и о молитве церковной и келейной, и наконец, о своем крайне ответственном долге поучать братию. Руководством для него в этом случае были творения св. Феодора Студита, устав которого введен был и в печерский монастырь. И содержание, и тон проповедей, и обороты речи, — все так «якоже богоносный Феодор учит, или якоже в уставе пишет». Свидетельствуя о пониманиях христианской и особенно иноческой жизни самого Феодосия, поучения эти характеризуют и современное состояние этой жизни в монастыре, указывая некоторые слабые стороны ее; напр., что братия иногда поднимала ропот на строгость игумена по отношению к нерадивым, которых он удалял из монастыря, — за то что он принимал в обитель и кормил на ее счет странников и бедных и проч. Еще важнее для характеристики времени два поучения пр. Феодосия, сказанные к мирянам: о казнях Божиих и о тропарях. Думают, что первое из них сказано было по случаю нашествия половцев на русскую землю в 1057 г., когда три князя Изяслав, Святослав и Всеволод потерпели от них поражение на р. Альте, и в Киеве произошел мятеж. Такое мнение основывают на том, что пр. Нестор, после рассказа об этом событии, производит начало поучения о казнях Божиих. В нем игумен печерский указывает на нравственные недостатки русского народа на его суеверие (вера во встречу, чох), неблагоговейное стояние в церкви и особенно на пьянство. Другое поучение также говорит о пьянстве, но не обыкновенном, как следствии невоздержания в питии, а о приуроченном к пению тропарей за трапезою. Нашлись такие из русских людей, которые старались удовлетворить своей непохвальной склонности к пьянству, под благовидным предлогом: якобы ревновали о славе Божией и пели много тропарей за обедом, а в действительности выходило, что они желали побольше петь, чтобы иметь возможность больше выпить. Резким тоном и самыми мрачными красками изображает проповедник картину пьяного; но не нужно забывать, что порок этот сильно укоренился в русском народе и что против застарелой болезни нужны сильные средства. Здесь есть также указания на некоторые языческие обычаи народа, напр., благословлять кутью в оставление грехов, приставлять к ней воду и класть на кутью яйца.

Таким образом, по содержанию все поучения пр. Феодосия относятся к разряду нравственно-практических. Замечая в жизни христиан вообще и монахов в частности противоречия христианскому монашескому идеалу, он естественно является в своих поучениях обличителем нравственных недостатков. Каждое поучение заключает в себе несколько мыслей, которые не всегда находятся в тесной внутренней связи, хотя по внешней форме довольно последовательны. Проповедник говорит от сердца и с любовию к поучаемым: отсюда и самые сильные обличения теряют свою резкость и дышат задушевностию. По внешней форме поучения пр. Феодосия отличаются краткостию и простотою, и потому вполне доступны пониманию всех слушателей. Тексты св. писания приводятся в них не с буквальною точностию, а как у византийских проповедников вообще. Видно, что игумен печерский хорошо знаком был с свящ. Писанием и усвоил себе не столько букву, сколько дух его. Кроме св. писания, он читал и творения отцев церкви в переводах с греческого. Так, напр., начало его поучения о казнях Божиих, почти буквально сходно с поучением, помещенным в Златоусте болгарского царя Симеона, под заглавием: «Слово о ведре и казнях Божиих». Впрочем, в поучении Феодосия заимствованное встречается не целиком, а с пропусками, с прибавлениями и переделками, в разных местах его, в начале, средине и в конце, так, что если даже признать поучения пр. Феодосия не вполне самостоятельными, во всяком случае они заключают в себе столько указаний на современные ему нравственные недостатки русского народа, что ни в каком случае не могут считаться вполне заимствованными, нельзя отказать им в некоторой доле самостоятельности. Язык поучений церковно-славянский, но имеющий некоторые особенности в словах и оборотах речи, и не чуждый влиянию языка народного.

1. Поучение о казнях Божиих

Бог наводит какую-нибудь казнь или иноплеменников, по гневу Своему, за то, что мы не обращаемся к Нему, а междоусобная брань бывает по наущению от диавола и от злых людей. Бог не хочет зла людям, но добра; а диавол радуется всякому злу, совершаемому между людьми: он издревле враг нам, хочет убийства, кровопролития, воздвигая свары, убийства, зависть, братоненавидение, клеветы. Поэтому если какая-либо страна согрешает, Бог наказывает ее смертию, или голодом, или нашествием иноплеменников, или бездождием и другими различными казнями, чтобы мы, покаявшись, жили так, как Бог велит, вещая нам чрез пророка: обратитеся ко мне всем сердцем вашим в посте и плачи (Иоил.2:12). Если бы мы пребывали в заповедях Божиих: то и здесь удостоились бы получить блага земные, и по отшествии из мира — жизнь вечную. Но мы постоянно вращаемся в нечестии, прилагая грехи ко грехам, во всем прогневляя Бога, совершая злое пред очима Его. Посему-то Бог чрез пророка говорит к нам: разумех, говорит он, яко упорны, жестокосерды и ленивы творить волю Мою, того ради удержах от вас дождь, и предел един одождих, а другого не одождих и изше земля нив ваших, и поразих вас различными казнями, и после того вы не обратились ко Мне. Сего ради винограды ваши и дерева всякие, приносящие плод, и нивы, все сотворих, говорит Господь, а злоб ваших не могу стереть. Пошлю на вас постепенно различные бедствия, пока не обратитесь ко Мне, покаявшись от злоб ваших. Слыша это, подвигнемся на добро; взыщите суд, избавите обидимого, и приидите на покаяние, не воздавая злом на зло, ни клеветою за клевету; но любовию обратимся ко Господу, постом, рыданием и слезами омывающе грехи свои, не словом называясь христианами, а живя по язычески. Например, не по язычески ли мы поступаем? Если кто встретит чернеца или черницу, или свинью, или лысого коня, то возвращается назад: разве это не по язычески? Ибо это суеверие держат по наущению от диавола. Иные верят чиханью, которое часто бывает на здравие главе; но этим обольщает диавол, равно как и другими обычаями и всякими обольщениями, удаляющими от Бога, волхованием, чародейством, запоем, резоиманием (мздоимством), приклады (процентами), воровством, лжею, завистию, клеветою, зубами (дракой), скоморошеством, гуслями, сопелями и другими играми и не потребными делами. Замечаем и иные злые дела: вси падки на пьянство, на злые игры, которым христиане не должны предаваться. И вот еще, когда стоим в церкви, как смеем мы смеяться или творить шепот? Припадает окаянный диавол и внушает нам творить смех, шепот и другие непотребства, когда мы стоим в церкви пред небесным Царем: какой муки мы не достойны за это? Ты же, брат, стоя в церкви, когда замечаешь кого-либо неблагоговейно стоящим, запрети ему и выговори ему строго. Молю вас, бр., да стоим на молитве со страхом и любовию друг к другу, и молясь воистину, будем говорить: да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею жертва вечерняя. Если руки твои не совершали никакого грабежа, — хорошо говоришь: воздеяние руку моею. Поэтому осматривай твои руки и испытывай, чисты ли они от грабежа и мздоимства. Если же ты грабил, или брал проценты, или корчемный прикуп, или чем кого-либо обидел, что запретило св. Писание; то не говори, не воздевай рук своих, пока не очистишься от всякого зла. Ибо если попущением Божиим ты будешь воздевать руки, то молитва твоя гнусна и неприятна Богу. Но слыши Господа, Который говорит чрез пророка: егда простреши ко Мне руце свои, отвращу очи Мои от вас, и аще умножиши молитву, не послушаю тебя, говорит Господь, потому что руки твои полны неправды. Знайте и то, возлюбленные чада, что св. отцы наши уставили постные дни по научению Господню и по заповеди св. апостол, и заповедали св. праздники праздновать духовно, а не телесно, чтобы мы не чреву работали безвременным пьянством, но молились Богу о своих согрешениях, кормили с собою немощных в приличное время, питая тело земною пищею, а душу — духовною. Эта пища принесена с неба в сосудах книжных и называется хлебом ангельским, о котором говорится: хлеб ангельский яде человек, брашно посла им до изобилия, т. е. писание священных книг. В великие же праздники пиров не устрояйте, удаляйтесь от пьянства, пейте мало и сохраняйте души свои, обращайте внимание на время, в которое молитесь Богу; молитесь трезвым умом, а не пьяным, как говорит ап. Петр: братия, будьте трезвы, потому что супостат ваш диавол ищет пьяных, чтобы их поглотить. О горе, и еще скажу, о горе пребывающим в пьянстве! Пьянством отгоняем от себя ангела хранителя своего и привлекаем к себе злого беса; чрез пьянство удаляемся от Св. Духа и приближаемся к аду, не имея в устах своих слова Божия чрез пьянственную гниль. Бесы радуются нашему пьянству и, радуясь приносят диаволу пьянственную жертву от пьяниц. Диавол же радуясь, говорит: никогда я столько не веселюсь и не услаждаюсь жертвами языческих народов, как пьянством христиан, потому что в пьяницах все дела моего хотения. Ибо написано, что и об язычниках печется Бог, а пьяниц ненавидит и отвращается от них. Так супостат наш радуется о нашем пьянстве, ибо изначала не желает добра человеческому роду, и говорит: пьяницы — мои, а трезвые — Божии. И посылает диавол бесов, говоря: идите, научайте христиан пьянству и всем делам моего хотения. Ангелы же святые, пришедши, поведали св. отцам с великою скорбию, чтобы они писанием отъучали христиан от пьянства, а не от питья: ибо оное дело — пьянство злое, а иное — питье умеренное, по закону, и в приличное время, и во славу Божию. А св. отцы, написавши это честное православное учение, передали христианам для продления этой и на причащение вечной жизни, да кто исполнит это правило св. отец, и поживет свои лета, поступая по воле Божией, тот наследует жизнь вечную, а кто не послушает этих книг, тот будет осужден с диаволом на муку вечную.

Слыша это, бр., подвигнемся работать Господу и исполнять заповеди Его, и поживем в законе Его все дни живота нашего о Христе Иисусе, Ему же слава со Отцем и Св. Духом и ныне и присно.

(Христом. Аристова стр. 40–44)

Это слово, приписываемое пр. Феодосию, извлечено из греческого Златоструя, переведенного на славянский язык под заглавием «о ведре и о казнях Божиих»; но приспособлено к русской жизни. В первоначальной летописи оно передается несколько иначе (П. С. Р. Л. т. 1 стр. 73. Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках языка и письма. Срезневского, ХХIV, 34–43).

2. Поучение пр. Феодосия о тропарях и о пьянстве

Знайте, бр., что за обеденною трапезою произносит две молитвы: одну в начале, а другую в конце, уставлено Самим Господом, потом апостолами и св. отцами. Уставлено также благословлять кутью в честь и похвалу святым, а не во оставлении грехов: ибо никаким приношением не очищаются грехи, кроме приношения тела и крови Христовой. Уставлено также благословлять (кутью) за покой усопших; но обед и ужин за упокой усопших благословлять не установлено; приставлять же к кутье воду и класть яйца на кутью не повелено. В алтарь не должно вносить никакой ищи, ни питья, кроме просфоры, ладана и свечи, — что нужно для службы. Во время пира не петь тропарей за чашами больше трех: по поставлении обеда, когда прославляет Христос Бог наш, прилично и незазорно — выпить; во время обеда не говорить устных речей; когда же обед кончается, — в честь Пресв. Девы Марии, третью чашу в честь князя, а больше не позволяем. Кто имеет разум, спроси, что сказала св. Богородица св. Василию. А сказано ему так: «если хочешь иметь имя заступницею во всех бедах твоих, послушайся меня, отвращайся всякого питья и не молись пьян, потому что не только будешь услышан, но даже Бога разгневаешь и будешь осужден на мучение»^[2]. А это указание нужно знать из поставлений св. отцев: если кто упоит другого за любовь или заклиная святыми, пусть постится семь дней; если (упоенный) блюет, то 40 дней на хлебе и воде. Много об этом говорится в отеческих правилах. Но для умных довольно и этого указания, а не разумные, если бы им открыть указание всех книг, и тогда бы не поняли и не поверили. Если не верят писанию, то пусть уверятся по своим делам. Ибо кто много пьет с тропарями, тот начинает ползать на коленах, а на своих ногах не может отойти, иные валяются в грязи, и, блюя, хотят издохнуть, сделав себя посмешищем и поруганием для всех людей и отогнав ангела Господня, хранителя души своей. Где найдешь много тропарей, приспособленных к чашам, чтобы они избавили от той беды их, беснующихся своею волею? Бесноватый страдает не по своей воле и получит жизнь вечную, а пьяный страдает по своей воле и подвергнется мучению вечному. Ибо к бесноватому придет священник, сотворит молитву и прогонит беса, а к пьяному, хотя бы к нему сошлись все священники со всего света и сотворили молитву, то не прогнали бы от него беса самовольного пьянства. Поэтому св. отцы запретили петь много тропарей. Петь на пиру много тропарей установили чревоугодники, желавшие пить много, как говорит апостол: те чреву работают, а не Богу, их же Бог чрево и слава пагуба им, но мы, бр., постараемся молиться Богу в трезвом уме, а не пьяны, да получим жизнь вечную о Христе Иисусе Господе Нашем.

(Правосл. Собес. 1858 г., ч. III, стр. 256–258).

V. Митрополит Никифор (1104–1121)

М. Никифор по происхождению грек, родом из Суры Ликийской (в малой Азии), прибыл в Киев в декабре 1104 г., 6 дня, а 18 посажен на стол. В его правление открыты были мощи св. Бориса и Глеба и принесены были из Греции мощи св. великомученицы Варвары. По дошедшим до нас памятникам его пастырской заботливости, видно, что м. Никифор был человек образованный и ревностно заботившийся о благе свой паствы. Кроме посланий его против латинян о посте и воздержании чувств, к великому князю Владимиру Мономаху и другим князьям, от него мы имеем Поучение в неделю Сыропустную, в церкви, ко игуменам, и ко всему иерейскому и диаконскому чину, и к мирским людем. Из него видно, что м. Никифор, по незнанию русского языка, сам не произносил своих поучений к народу, а написавши по-гречески, поручал переводить их и призносить в церкви. Причина, побудившая митрополита-грека написать это поучение и предложить его в переводе своей пастве, кроме сознания своего пастырского долга, лежала между прочим, в обычае церкви греческой, пред наступлением поста, — предлагать особое поучение всей пастве, в виде окружного послания. В поучении в неделю сыропустную м. Никифор убеждает слушателей к покаянию и исправлению в наступающие дни поста и показывает, что истинный пост состоит в воздержании не от мяса овцы, или других животных, но от обид и оскорблений ближних, от лихвы, неправедной мзды, тяжкого роста, в частности предостерегает от пьянства, порока, господствовавшего в то время. Тон поучения, равно как и посланий, показывает в м. Никифоре умного и осторожного грека, который, поучая людей и указывая на их пороки, в то же время опасается оскорбить кого-либо и войти в неприязненные отношения.

Поучение митрополита русского Никифора в неделю сыропустную, в церкви, ко игуменам, и ко всему иерейскому и диаконскому чину, и к мирским людям

Много поучений, о любимцы мои и возлюбленные чада о Христе, мне надлежало бы предлагать вам языком моим, чтобы водою его напоить добрую и плодоносную землю, разумею души ваши. Но не дан мне дар языков, о котором свидетельствует божеств. Павел и посредством которого я мог творить порученное мне: оттого я стою посреди вас безгласен и совершенно безмолвен. А так как ныне потребно поучение по случаю наступающих дней св. великого поста: то я рассудил предложить вам поучение чрез писание. Ибо время, возлюбленные (мои), совершая постоянно свое течение, привело нас, наконец, к сим пречистым дням великого поста и пред дверьми его поставило. Приимем наступающие дни с радостию и вместе с пророком возопием: приидите, возрадуемся Господеви, воскликнем Богу, Спасителю нашему, предварим лице Его во исповедании; восплачемся пред Господем, сотворившим нас, яко той есть Бог наш, и мы людие пажити Его и овцы руки Его (Пс.94:1–2, 6–7). Никто де не будет лишен доброго пения, никто да не будет дряхл, но все будем тихи и светлы: о грехах только будем печальны; если здесь будем сокрушаться о них, то после получим воздаяние. Пусть никто не думает без сокрушения очистить свои грехи и без поста омыть свои скверны. Очистил тебя Христос крещением и омыл твои скверны, — а ты опять осквернился грехами? Опять загноились струпья злобы твоей? — Прослезись же, восплачи горько, воздохни; поверни на земле всякое страдание; бдение, неядение; покажи крепкую молитву и милостыню к нищим; отпусти должникам долги; а если это невозможно, — то отпусти, по крайней мере, большой рост, который, подобно змию, снедает убогих. Если же ты постишься и между тем с брата берешь рост, то нет тебе никакой пользы. Ты считаешь себя постящимся, а вкушаешь мясо, не мясо овцы или других животных, а плоть брата твоего, закалая его злым ножем лихоимания, неправедной мзды, тяжкого роста. Смирись пред лицем Бога, смирившегося ради тебя даже до зрака рабия. Прости обиды всем, оскорбившим тебя, отпусти им все, что имеешь на них, чтобы самому иметь отпущение грехов, дабы чиста была твоя молитва. В противном случае если будешь молиться, то это напрасный труд: — из уст злого человека Бог молитв не принимает. Не мое это слово, но слово Христа и Бога, Который не принимает от такого человека дара, принесенного в церковь, если предварительно он не помирится с братом. Сегодня особенно, по заповеди Его, мы должны прощать ближним согрешения: — Аще бо сказал Он, отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш небесный, аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпустит согрешений ваших. Если так потрудишься в посте, как научает тебя слово (Божие), то сподобишься петь с Давидом: растерзал еси вретище мое и препоясал мя еси веселием, яко да поет Тебе слава моя, и не умилюся. Вретище, — это знак покаяния; ради поста и воздержания Бог раздирает нашу греховную одежду и препоясует нас веселием невинности, и тогда мы поем Ему во славе, т. е. в чистой совести, — во славе, которую, говорится, имел Адам до падения. Оденемся в это прекрасное вретище, да препояшемся в веселие; потрудимся, да прославимся, да венчаемся: труд рождает славу, дела приносят венцы как и Господь сказал: в терпении вашем стяжите души ваша (Лк.21:19). Потерпим и сохраним налагаемые на нас от духовных отцев епитимии. — Не устыдимся объявить грехи наши, чтобы не остаться нам не исцеленными, чтобы, вместо срама временного, не подвергнуться вечному осуждению и посрамлению пред избранными ангелами Божиими и всеми людьми; ибо все мы предстанем пред судилищем Христовым и коегождо дело огнь искусит. Умолим Судию прежде осуждения, убоимся страшных мук. Бог не лжет, не усомнимся в этом. Послушаем Павла, великой трубы Христовой, как он сегодня учит нас: — ныне ближайшее нам спасение, нежели егда веровахом. Нощь прейде, а день приближися. Отложим убо дела темная и облечемся во оружие света. Яко во дни, благообразно да ходим: не козлогласовании и пиянствы, не любодеянии и студодеянии, не рвением и завистию; но облецытеся Господем нашим Иисусом Христом и плоти угодия не творите е похотех (Деян. Ап. нед. сыроп.). Ночь — это жизнь грешников, не думающих о дне суда, не думающих о свете приблизившегося дня спасения. Возлюбим же этот свет, как сыны света, как днем, будем вести себя благочинно. Отложим дела тьмы и облечемся во оружие света, отгоняя всякую злобу от душ наших и насаждая в них всякую добродетель: ибо недостаточно только отстать от зла, — необходимо еще творить добро: — уклонися от зла, говорит Давид, и сотвори благо. Не могу здесь оставить без зазрения некоторых, которые, не внимая Божественному учению христопроповедника-апостола; дерзают утверждать, будто не творят никакого зла чрез свое пьянство. Между тем, они чрезвычайно много делают грехов, постоянно пьянствуя и посрамляя себя. Послушайте апостола, называющего пьянство матерью всякой злобы, всякой нечистоты и блуда; а ты говоришь, якобы нимало не согрешаешь, предаваясь пьянству? Пьянство есть вольный бес, пьянство есть дщерь диавола, пьянство есть смерть уму. А погубивший ум хуже скота: ибо скоты не губят своего разума, а словесные за ничто продают полученный от Бога разум, как Исав продал первенство. Пьяница подобен мертвецу, подобен помешанному, бесчувственному; он от всех достоин смеха и поругания, подобно Сампсону, остриженному наложницею и поруганному от иноплеменников. К этим и подобным им людям относятся пророческие слова Исаии: мертвии живота не имут видети, ни врачеве могут воскресити. Под мертвыми он разумеет умерших в пьянстве, а под врачами — учителей, которые ничего не могут пособить им, пока не отстанут они от пьянства. Все это сказал я не для того, чтобы посрамить своих, — да не будет! — я их от души люблю: но чтобы отогнась от них на постное время такое зло, каково пьянство; Господь помогает нам в этом. Се ныне, возлюбленные, время благоприятное! се ныне день спасения? Пришла весна душ наших! Ныне бесы боятся; ныне князь мира сего, видя нас, гневается и скрежещет зубами; ныне ангельские силы радуются, ныне апостолы и все лики праведных веселятся; скажу более, — и Сам Бог радуется о нашем покаянии, не хотя нашей смерти, но ожидая обращения. Поэтому умоляю вас, приготовимся к сему наступающему времени и проведем его, как должно; а если не дождем его, — ибо смерть не имеет срока, — то лучше, если умрем, имея благое в руках. Станем единодушно все на брань против врага, силою Св. Духа; ибо оружие нашего врага совсем истреблено, — силу его совсем уничтожил Господь, вознесшийся на кресте. Дерзайте все: на подвиг этот вы вооружены крещением во Христа. Чтобы противостоять козням диавола, облецытеся вся оружия Божия, как наставляет божественный Павел: Препояшите чресла свои истиною, оденьтесь в броню правды, обуйте ноги во уготование благовествования мира, возьмите щит веры, защищающий от всех огненных стрел лукавого, возьмите также шлем спасения и меч духовный, — слово Божие, и тогда смело противоборствуйте врагу-диаволу. Если облечемся в эти оружия и ополчимся против врага: то посечем его мечем духовным и, одержав победу, получим чистый покой, достигнем светлого дня истинной пасхи, неосужденно причастимся честного тела и крови Господней в настоящей жизни, а в будущей — насладимся вечных благ и созерцания Св. и Богоначальной Троицы, в трех лицах воспеваемой и во едином Божестве покланяемой, в разлучении неразлучно разлучаемой и в совокуплении не разливаемой, которой подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

(Ист. Рус. Ц. Макария, т. II, стр. 366–369).

VI. Серапион епископ Владимирский (1274–1275)

О происхождении, воспитании и деятельности Серапиона мы не имеем сведений. Известно только, что до своего посвящения в епископа владимирского и нижегородского он был архимандритом киево-печерской лавры, и что посвящение совершено во Владимире в 1274 г. епископами, собравшимися на собор под председательством митрополита Кирилла II. Под 1275 годом, летописи говорят уже о смерти Серапиона, называя его «зело учительным и сильным в божественном писании». Как доказательство его учительности, мы имеем пять слов, дошедших до нас с его именем, хотя из них видно, что он проповедовал часто «многажды», как сам он говорит. Содержание этих поучений однообразно: во всех их проповедник указывает на современные бедствия, голод, мор, землетрясение, затмевание солнца и особенно монгольское иго, как на казни Божии за грехи, убеждает слушателей к покаянию и исправлению жизни. При таком содержании, проповеди Серапиона естественно проникнуты печальным тоном. В первых трех поучениях он обличает обыкновенные пороки: несправедливость в судах, лихоимство, грабительство, воровство, разбой, клевету и подоб.; но в четвертом и пятом указывает особенные суеверия русского народа, как-то: на обычай сожигать волхвов и выгребать утопленников или удавленников. С глубоким чувством и силою обличает проповедник своих слушателей; но обличительное слово его не имеет в себе ничего резкого и выдает лишь искреннюю, глубокую скорбь его, по случаю бедствий, постигших землю русскую. Впрочем, при всем сходстве содержания, проповеди Серапиона владимирского отличаются одна от другой по составу и по форме, и частными чертами, и разнообразием выражений одних и тех же мыслей. Превосходные картины татарского нашествия, простая, краткая и ясная речь, искреннее убеждение самого проповедника к верности своего взгляда на предмет и желание передать его слушателям, чрез опровержение существовавших возражений, все свидетельствует не только о проповедническом таланте Серапиона, епископа владимирского, но и о развитии его упражнением, и опытности в проповедничестве. Взгляд его на народные бедствия, как на казни Божии за грехи, мы встречаем и у других проповедников; напр. у пр. Феодосия; но по силе чувства и по изяществу изложения они стоят гораздо выше проповедей игумена печерского; и вообще свидетельствуют, что Серапион владимирский был один из лучших русских проповедников ХIII века.

Слово 1

Вы слышали, бр., слова Самого Господа в Евангелии: и в последняя лета будут знамения в солнце, и луне, и звездах, и труси по местом, и глади (Лк.2:25; Мф. 24:7). Сказанное тогда Господом нашим сбылось ныне, при последних людях. Сколько раз мы видели солнце затмившимся, луну померкшею, видели перемены в звездах! А ныне собственными глазами видели землетрясения. Земля, от начала утвержденная и не подвижная, ныне движется по повелению Божию, колеблется от грехов наших, не может носить наших беззаконий. Мы не послушали Евангелия, не послушали апостолов, не послушали пророков, не послушали великих светил, т. е. Василия, Григория Б., Иоанна Златоустого и др. святителей; которыми утверждена вера, отринуты еретики, и чрез которых познан Бог всеми народами. Дни непрестанно учат нас, а мы держимся одних беззаконий. Вот и наказывает нас за сие Бог знамениями, землетрясением, бывшим по Его повелению. Не говорит устами, но наказывает на деле. Всячески наказав нас, Бог не отъучил нас от злых привычек: и потому ныне сотрясает и колеблет землю, хощет стрясти с земли беззакония и грехи многие, как листья с дерева. Если же кто скажет: «землетрясения и прежде бывали», отвечаю: бывали землетрясения, это правда. Но что потом было у нас? Не глад ли? не мор ли неоднократный? не частые ли войны? Однакож мы не покаялись, пока пришел на нас, по Божию попущению, народ не милостивый, опустошил нашу землю, пленил города наши, разорил св. церкви, избил отцев и братий наших, поругался над нашими матерями и сестрами. Зная сие, бр., убоимся ныне сего страшного прещения и припадем с исповеданием к Господу своему, дабы не подпасть нам большему гневу Господню, не навлечь на себя наказания больше первого. Он еще ожидает нашего обращения. Если не будем более производить бессовестных и немилосердных судов, если отстанем от кровожадного лихоимства и всякого грабительства, воровства, разбоя и скверного прелюбодейства, отлучающего нас от Бога, отстанем от сквернословия, лжи и клеветы, клятвы, напрасных обвинений и др. дел сатанинских, — если, говорю, от сего отстанем, то верно должны знать, что мы сподобимся благ не только в сем веке, но и в будущем. Сам Господь сказал: обратитеся ко Мне, и обращусь к вам (Мал. 3:7). Отстаньте от всего (худого), и Я престану наказывать вас. — Доколе не отстанем от грехов наших? Пощадим себя и детей своих! В какое время мы видели столько примеров внезапной смерти? Одни не успели распорядиться о доме своем, и погибли; другие с вечера легли здоровыми, а утром не встали. Убойтеся, умоляю вас, сей внезапной разлуки с жизнию. Если мы будем последовать воле Господней, то всяким утешением утешит нас Бог наш; помилует нас, как детей своих, отымет от нас земную горесть, дарует нам мирное исшествие в оную жизнь, где будем наслаждаться радостию и бесконечным веселием с благоугодными Богу. Много раз я говорил к вам, бр. и чада: но вижу, что не многие принимают слова мои и исправляются поучениями нашими. Напротив, многие не внимают себе, как будто бы они были бессмертны, и дремлют. Боюсь, чтобы не сбылось над нами слово, сказанное Господом: Аще не бых глаголал им, греха не быша имели; ныне же извета не могут о гресе своем (Ин.15:22). Много я говорю к вам, потому, что если не исправимся, то не будем иметь извинения пред Богом. Я, грешный пастырь ваш, исполнил заповеданное Господом; передаю Его слово. Вы сами знаете, каким образом приумножить стяжание Господне. Когда приидет Он судить вселенную и воздавать каждому по делам его, тогда востребует от вас хотя одного таланта, — и прославит вас в славе Отца своего с Пресв. Духом, ныне, и всегда, и во веки.

Слово 2

Дети! я чувствую в сердце своем великую скорбь о вас: ибо вовсе не вижу вашего обращения от дел беззаконных. Не так скорбит мать, видя дитя своих больными, как скорблю я, грешный отец ваш, видя вас болящих делами беззаконными. Многократно беседовал я с вами, желая отвратить вас от худых навыков, но не вижу в вас ни какой перемены. Разбойник ли кто из вас, не отстает от разбоя; вор ли кто, не пропустит случая украсть; имеет ли кто ненависть к ближнему, не имеет покоя от вражды; обижает ли кто другого и захватывает чужое, не насыщается грабительством; лихоимец ли кто, не перестает брать лихву (обаче, по словам пророка, всуе мятется: сокровиществует, и невесть, кому соберет я (Пс.38:7); бедный, он не подумает о том, что как родился нагим, так и умрет, не имея ничего, кроме вечного проклятия); любодействует ли кто, не отказывается от любодейства; сквернословец и пьяница не отстает от своей привычки. Чем мне утешиться, видя, что вы отступили от Бога? Чему мне радоваться? Всегда сею я на ниве сердец ваших семя Божественное, но никогда не вижу, чтобы оно прозябло и принесло плод.

Умоляю вас, бр. и дети, исправьтесь: обновитесь добрым обновлением, перестаньте делать зло; убойтесь Бога, сотворившего нас; вострепещите суда Его страшного! К кому идем? К кому приближаемся, отходя от сей жизни? Что скажем? Какой дадим ответ? Страшно, дети, подпасть гневу Божию. Почему не обращаем внимания на то, что постигло нас еще в сей жизни? Чего мы не навлекли на себя? Каких не понесли мы наказаний от Бога? Не была ли пленена земля наша? Не были ли взяты города наши? Не в короткое ли время отцы и братия наши пали мертвы на земле? Не отведены ли в плен жены и дети наши? А мы, оставшиеся, не порабощены ли были горьким рабством от иноплеменников? Вот уже сорок лет продолжается томление и мука, и тяжкие налоги не прекращаются, также голод и мор скота нашего. Мы и хлеба не можем есть в сладость. От воздыханий и печали сохнут кости наши. Что же довело нас до этого? Наши беззакония и наши грехи, наше непослушание, наша нераскаянность.

Умоляю вас, бр., пусть каждый из вас вникнет в свои мысли, рассмотрит сердечными очами дела свои, возненавидит их и откажется от них. Прибегните к покаянию: гнев Божий прекратится, и милость Господня излиется на нас. Мы в радости будем жить на земле нашей; а по отшествии из сего мира придем с радостию к Богу своему, как дети к отцу, и наследуем царство небесное, для которого Господом Мы созданы. Ибо Господь сотворил нас великими; а мы чрез непослушание сделались малыми. Не погубим, бр., своего величия. Не слышащие о делах и законе спасаются, но исполняющие закон (Рим.2:13). Если в чем погрешим, — опять прибегнем к покаянию, обратимся с любовию к Богу; пролием слезы; будем по мере сил давать милостыню нищим; имея возможность помогать бедствующим, от бедствий избавляйте их. Если не будем таковыми, то продолжится гнев Божий на нас; пребывая же всегда в Божией любви, будем жить в мире. Мы слышим, что Бог, когда хотел Ниневию, город великий по многолюдству, но наполненный беззакониями, потребить, как Содом и Гоморру, послал пророка Иону, чтобы возвестил погибель сему городу. Но ниневитяне, услышав, не стали медлить, а тотчас обратились от грехов своих, и каждый от злого пути своего, и загладили беззакония свои покаянием, постом, молитвою и плачем. Наложили пост на всех, от старцев до юношей и до грудных детей (и их на три дня лишили молока), даже и на самых скотов — на коней и на всех домашних животных. И они умолили Господа, освободились от угрожавшего наказания; гнев Божий пременили на милосердие и избавились от погибели; Ионино пророчество не сбылось от чего он и поскорбел пред Богом на то, что пророчество его обиталось в бесчестие; ибо город не погиб. Иона, как человек, ожидал погибели города; а Бог послал милость Твою бедным, узрел в сердцах их, что они истинно покаялись, все обратились делом и мыслию от своего нечестия.

Но что мы скажем о своем положении? Чего мы не видели? Чего не сделалось с нами? Чем уже не наказывает нас Господь Бог наш, желая обратить нас от беззаконий наших? Не прошло ни одного лета, ни одной зимы без того, чтобы мы не были наказываемы Богом. И никак не отстаем от злых своих обычаев; но всякий в том грехе и остается, в котором погряз; никто не обращается к покаянию, никто искренно не обещается Богу — не делать зла. Каким наказаниям не подвергнемся в сей жизни? А в будущей — огнь неугасимый! Перестаньте же, молю вас, от сего времени прогневлять Бога. Многие из вас истинно трудятся для Бога; но в сей жизни наравне с грешниками наказываются Богом, чтобы сподобиться светлейшего венца от Господа; а для грешников будет за это большое мучение: потому, что праведные наказаны были за их беззакония. Слыша сие, убойтесь, вострепещите, отстаньте от зла, начните делать добро. Ибо Сам Господь сказал: обратитеся ко Мне, и Аз обращуся к вам (Зах. 1:3). Он ожидает нашего покаяния, желает миловать нас, хочет избавить нас от бедствий, хочет, чтобы мы спаслись от зла. Скажем и мы с Давидом: Господи, виждь смирение наше, остави вся грехи наша (Пс.24:18), обрати ны Боже (Пс.79:20), Спасителю наш, отврати ярость Твою от нас! егда во веки прогневаетися на ны, или простреши гнев Твой от рода в род (Пс.84:5, 6)? Ибо Ты Бог наш, и Тебя прославляем с безначальным Отцем и с Пресв. Духом, и ныне и присно, и во веки.

Слово 3

Подивимся, бр.. человеколюбию Бога нашего. Как Он приводит нас к Себе? Какими словами не вразумляет нас? А мы нисколько не обратились к Нему. Видя, что наши беззакония умножились, видя, что мы отвергли Его заповеди. Он показал многие знамения, неоднократно устрашал нас, неоднократно учил чрез рабов своих. И мы ни в чем не оказывались лучшими. Тогда Он навел на нас народ немилостивый, народ лютый, народ, не щадящий ни юной красоты, ни немощи старцев, ни младости детей: ибо мы подвигли на себя ярость Бога нашего. По словам Давида, вскоре возгореся ярость Его на нас (Пс.2:12). Разрушены Божии церкви, осквернены св. сосуды, попрана святыня, святители сделались добычею меча; тело преподобных иноков брошены в пищу птицам; кровь отцев и братьев наших, яко вода многа, напоила землю. Исчезла крепость наших князей, военачальников; храбрые наши бежали, исполненные страха; а еще более братьев и чад наших отведено в плен. Поля наши поросли травою, и величие наше смирилось, красота наша погибла, богатство наше досталось в удел другим, труды наши достались неверным. Земля наша стала достоянием иноплеменников, мы сделались предметов поношения для соседей наших, посмешищем для врагов наших. Ибо свели мы на себя гнев Господа, как дождь с небеси, подвигли на себя ярость Его, отвратили от себя великую Его милость, и довели себя до того, что на нас смотрят с сожалением. Нет наказания, которое бы не постигло нас. И доселе непрестанно терпим наказания, но не обратились к Господу, не покаялись в своих беззакониях, не отступили от худых обычаев, не очистились от скверны греховой. Мы забыли страшные наказания, постигшие всю землю нашу. Умаленные, мы все еще очистимся. А потом бедствия не престают мучить нас. Зависть умножилась, злоба возобладала нами, гордость надмила ум наш, ненависть к ближним вселилась в сердца наши, ненасытимая любостяжательность поработила нас: не дает нам быть милостивыми, не дает быть милостивыми к сиротам, не дает сознавать естество человеческое. И как звери алчут насытиться плотию, так и мы алчем и не престаем желать, как бы всех погубить, а горькое и кровью облитое их имущество захватить. Звери едят и насыщаются, а мы не можем насытиться. Получив одно, желаем другого. Бог гневается на нас не за праведное богатство, но за то, о котором Он говорит чрез пророка: с небеси приниче Господь видети, аще есть кто разумеваяй или взыская Бога: вси уклонишася, вкупе и пр. (Пс.13:2, 3). Ни ли уразумеют вси делающии беззаконие, снедающие люди моя в снедь хлеба (Пс.52:5)? А ап. Павел непрестанно взывает, говоря: братие, не прикасайтесь делам злым и темным; ибо лихоимцы и грабители осуждены будут идолослужителями (Еф. 5:11; 1Кор. 6:9, 10). Что сказал Бог Моисею? Аще злобою озлобите вдову и сироту, и возопиют ко Мне, слухом услышу глас их, прогневаются яростию и побию вы мечем (Исх. 22:23, 24). И сказанное ныне исполнилось над нами. Не падали ли мы от меча и не однажды, и не дважды? Что же нам должно делать, чтобы престали бедствия томить нас? Вспомните с благоговением: в божественных книгах написано, что большая заповедь Самого Владыки нашего — любить ближнего, как себя самого, соблюдать в чистоте свое тело, а не осквернять его блудом: а если осквернишь, очисти оное покаянием; не высоко думать о себе, не воздавать злом за зло. Господь Бог наш ничего так ненавидит, как человека злопамятного. Как скажем: Отче наш — оставь нам грехи наши, когда сами не оставляем? Ибо Господь сказал: в нюже меру мерите, возмерится вам (Мф.7:2). Богу нашему слава во веки.

Слово 4

Не много времени порадовался я о вас, дети, видя вашу любовь и послушание к нашей худости, и думал что вы уже утвердились и с радостию принимаете Божественное писание: на совет нечестивых не ходите и на седалищи губителей не сидите (Пс.1:1). Между тем вы еще держитесь языческих обычаев, верите волхвованию, и сожигаете невинных человеков, и делаете виновными в убийстве все общество и весь город. Кто и не совершал убийства, но будучи в собрании убийц, соглашался с ними и тот убийца. Или кто мог помочь, а не мог, тот как бы сам дал повеление убить. Из каких книг, или какого писания узнали вы, что от волхвования бывает голод на земле, и опять — волхвованием умножается хлеб? Если сему верите, то почему сожигаете волхвов? Вы молитесь им и почитайте их, приносите им дары, если они благоустрояют мир, пускают дождь, наводят теплую погоду, повелевают земле приносить плоды! Вот ныне по три года не родится хлеб, не только на Руси, но и в земле латинской: волхвы ли сделали это? Не Бог ли распоряжает Свою тварь, как хочет, наказывая нас за грехи? Я знаю из Божественного писания, что чародеи и чародеицы действуют чрез бесов на людей и скотов, и могут представлять призраки. Они действуют только на тех, которые им веруют; потому что бесы действуют только на тех, которые боятся их. Но кто твердо верует в Бога, над тем чародеи не имеют силы. Скорблю я о вашем безумии. Умоляю вас, оставьте дела языческие. Если вы хотите очистить город от людей беззаконных, радуюсь этому: очищайте, как царь и пророк Давид истреблял в городе Иерусалиме всех, творящих беззаконие. Одних он убивал, других заточал, а иных ввергал в темницы, чтобы град Господень всегда был чист от грехов. Но кто так судил, как Давид? Он судил в страхе Божием; видел Духом Св., и по правде давал ответы. А вы как осуждаете на смерть, когда сами исполнены страстей и по правде не судите? Иной действует по вражде, иной потому, что жаждет горького прибытка. А иной, как лишенный ума, только жаждет убить и ограбить, а за что хочет убить, того не знает. Божественные правила повелевают осуждать человека на смерть по свидетельству многих. А вы поставляете во свидетели воду, и говорите: если станет тонуть, то невинна; а если поплывет, то волшебница. Не может ли диавол, видя ваше маловерие, поддержать человека на воде, чтобы он не потонул, и тем вовлечь вас в душегубство? Потому что вы, оставив свидетельство богоподобного человека, обратились к бездушному веществу — к воде, и приняв такое свидетельство, прогневляете Бога. Вы слышали о наказаниях, от Бога посылаемых на землю издревле до потопа, — на исполинов — огнем, во время потопа — водою, в Содоме — горючею серою, при Фараоне — 10-ю казнями, на хананеев — шершнями и огненными камнями с неба (Исх. 23:24; Нав. 24:28; Сир. 46:6), при судиях — войнами, при Давиде — мором, при Тите — пленом, а потом землетрясением и падением города. А над нашим городом чего мы не видели? Войны, голод, мор и землетрясения, а наконец мы преданы иноплеменникам, не только на смерть и в плен, но и на тяжкое порабощение. А все это от Бога, Который устрояет сим наше спасение. Ныне же умоляю вас, покайтесь в прежнем безумии, и с сего времени не будьте, как трость, колеблемая ветром: если же услышите какие-либо человеческие басни, прибегните к божественному писанию, чтобы враг наш диавол, видя наше ведение и душевную крепость, не возмог преклонить нас ко греху, но отошел посрамленный. Я вижу, что вы с большим усердием ходите в церковь и стоите в ней с благоговением. Но если бы мне возможно было сердце и всю внутренность каждого из вас наполнить ведением божественным? Впрочем, не поставлю себе в труд — учить вас, и вразумлять, и наставлять. Ибо не малая будет для меня потеря, если вы не получите жизни вечной и не узрите света Божия. Пастух не может утешиться, видя, что овцы его расхищены волком: как же мне утешиться, если кого-либо из вас похитит злой волк — диавол? Поминая нашу ревность о вашем спасении, потщитесь угодить сотворившему нас Богу, Которому подобает всякая слава и честь.

(Прибавл. к Твор. св. отц. 1851 г., ч. I, стр. 97–111; 193–205).

5. Слово о маловерии

Великую печаль имею в сердце о вас, дети, ибо вы никак не хотите отстать от греховного своего обычая, но все противные Богу злые дела творите на оскорбление Бога и на погибель души своей. Правду оставили, любви не имеете, зависть и лесть живет в вас вместе с тщеславием. Держитесь языческих обычаев, веруете в волхвов и сожигаете людей, ни в чем невинных. Где же в св. Писании сказано, что от человека зависит обилие и скудость, чтобы он мог посылать дождь или теплую погоду? Неразумные, все творит Бог по Свей воле; Он посылает за наши грехи бедствия и голод, дабы мы, будучи наказаны, пришли к покаянию. Маловерные, вы слышали о казнях Божиих: первые исполины были потоплены и пожжены огнем, также были сожжены и содомяне; при Фараоне послал Бог на Египет 10 казней, на хананеев пустил с неба огненные камни, при судиях навел неприятельские войска, при Давиде моровую язву на людей, при Тите пленение Иерусалима, потом землетрясение и разрушение города. И в наше время какого зла мы не видели? — великие бедствия и скорби, войны, голод, нашествие иноверных, насилие; но мы никак не можем отстать от своих греховных привычек. А теперь, видя гнев Божий, вы утверждаете, что утопленника и удавленника, если бы кто и погреб, желая тем сохранить их души, должно вырыть.

О злое безумие, о маловерие? Все мы исполнены зла и о том не каемся. Потоп при Ное и другие бесчисленные казни были не ради утопленника или удавленника, но за грехи людей. Драчград, четыре тысячи лет стоявший, затоплен был морем, и ныне находится под водою. В ляхах (Польше) от сильного дождя шестьсот человек потонуло; в Перемышле потонуло двести человек; там же и голод был 4 года. Все это было в недавное время — за наши грехи. О, люди! Тем ли Бога умилостивите, чтобы утопленника или удавленника выгрести? — Тем ли думаете казнь утишить Божию? Лучше, бр., перестанем от зла, удержимся от всех злых дел: разбоя, грабительства, пьянства, прелюбодеяния, скупости, лихоимства, обид, воровства, лжесвидетельства, гнева, ярости, памятозлобия, лжи, клеветы, взимания процентов. Я, грешный, всегда поучаю вас, дети, велю вам каяться, а вы не отстаете от дел греховных. А если пошлет на нас Бог казнь, то мы еще более прогневляем Бога, ложно думая: от этого ведро, от того дождь, чрез это жито не родится, — являетесь устроителями дел Божиих, а о своем безумии не скорбите? Ибо язычники, не ведая закона Божия, не убивают единоверных своих, не грабят, не обманывают, не клевещут, не воруют, никто из них не утаит вещи ближнего своего; но если кого из них постигнет беда, то его выкупают и, сверх того, дают ему денег, чтобы он мог заниматься своим ремеслом, найденные же (вещи) объявляют на торгу. А мы, христиане, крещенные во имя Бога и постоянно слыша его заповеди, — исполнены неправды и зависти, немилосердия; своих же братьев грабим, убиваем, продаем язычникам обидами, завистью, — если бы можно было, то съели бы друг друга, да Бог бережет. Вельможа или простой человек, всякий руководится корыстными расчетами, придумывая, как бы кого обмануть. Окаянный, кого ты пожираешь? Не такой ли и он человек, как и ты? Он не зверь и не язычник. Зачем же ты навлекаешь на себя плач и проклятие? Или ты бессмертен, не ждешь ни суда Божия, ни воздаяния каждому по делам? Встав от сна не на молитву умом подвизаешься, а изыскиваешь способы, как бы кого обидеть, обманом возобладать над кем. Если не отстанете от этих грехов, то ждите наказаний еще более тяжких. Умоляю вас, говорю: покаемся от всего сердца, дабы Бог прекратил гнев Свой; перестанем творить злые дела, дабы приклонился к нам Бог. Знаю и говорю вам, что за мои грехи постигли нас эти бедствия; принесем же со мною покаяние, чтобы умолить Бога, будучи уверены, что если мы каемся, то будем помилованы, если же не оставим своего безумия и неправды, то впоследствии увидим еще большие казни.

(Христ. Аристова, стр. 49–51).

VII. Безыменные поучения

Между памятниками древней русской письменности, сохранившимися преимущественно в сборниках, дошло до нас много церковных поучений неизвестных проповедников. Правда, некоторые из них надписываются именами знаменитых отцов церкви восточной Василия В., Григория Б., Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Кирилла философа и др., но содержание этих поучений, обличающее языческие верования и нравы русского народа, ясно говорит о принадлежности их русским проповедникам. Нужно заметить, что наши книжники, сочинители и переписчики русских слов и поучений, любили надписывать свои произведения именами отцов и учителей церкви восточной. В таком литературном приеме высказывалось, с одной стороны, уважение к авторитетам православной церкви, а с другой — скромность русских учителей, которые не любили выставлять на показ свою мудрость, не заботились об авторской славе, а искали пользы ближнего. Поступая так, они прямо указывали тот источник, из которого черпали сами и советовали — другим. Впрочем, при всем уважении к св. отцам и при усердном пользовании творениями их, русские проповедники нередко вносили в свои поучения много и от себя. Иногда, по содержанию их, сразу можно видеть, что хотя слово и надписывается именем св. отца церкви, все-таки здесь есть большая или меньшая доля и самостоятельного труда русского писателя. Можно думать, что русские проповедники надписывали свои поучения именами св. отцов, между прочим, и с тем намерением, чтобы придать своему слову более важности и сильнее подействовать на умы слушателей. Отсюда может быть объяснено и такое явление, как проповеди о христианской вере пророков, живших до Рождества Христова. Такие заглавия русских поучений, как поучение иерусалимское, слово от Евангелия, слово свв. апостолов, слово от видения ап. Павла и под., — лучше объясняются намерением русских учителей сильнее подействовать на умы и сердца слушателей. Это тем легче было сделать, что невежество народа не дозволяло критически отнестись к предлагаемым ему произведениям с именами разных св. отцов. И теперь еще можно встретить в полуграмотной массе народа веру в послания, найденные в гробе Господнем, или — в эпистолии, прямо полученные с неба. Впрочем, древние русские писатели, и сочинители и переписчики, до ХVI в. имели основание надписывать свои произведения именами св. отцов, так как все они в большей или меньшей мере пользовались их творениями, заимствуя из них не только мысли, но нередко и самые выражения. Творения св. отцов были главным и любимым предметом и переводов, и списывания, и чтения: это был главный и почти единственный источник духовного просвещения древней Руси.

По своему содержанию безыменные поучения древней Руси относятся к разряду практических. Догматы веры не находят себе в них места; по крайней мере не разъясняются в проповедях, как это видим у отцов церкви греческой, хотя и нельзя сказать, чтобы совершенно не было упоминания о них. Большею частию в безыменных поучениях излагаются правила христианской жизни, наставления касательно постов, употребления той или другой пищи, хождения в церковь и поведения в ней, отношений к духовным лицам, князьям, боярам и рабам. Не мало также в них содержится обличений, направленных против разных пороков, как общечеловеческих (лихоимства, воровства, блуда, пьянства и пр.), так и в частности пороков русского народа, его суеверий или лучше двоеверия. Иногда эти поучения заключают одну какую-либо мысль, а иногда целую энциклопедию, трактуя о всех предметах христианского веро-и. правоучения, и носят на себе ясные следы составных частей. На основании содержания, безименные поучения можно отнести к ХI–ХIV в.

По изложению безыменные поучения отличаются краткостию и безыскусственностию; правильной формы, с вступлением, изложением и заключением, мы не встречаем. Мысли в них излагаются не всегда последовательно и недостаточно раскрываются. Почти все они напоминают нам поучения Луки Жидяты, Феодосия печерского, Серапиона владимирского, — рядом с которыми нередко и встречаются в сборниках. Язык, которым выражены мысли в безыменных поучениях, чужд риторических прикрас и отличается простотою; хотя и не всегда понятен, вследствие древности и ошибок, внесенных переписчиками. Такому искажению некоторых выражений в древних поучениях способствовало отчасти то, что переписчики не всегда понимали ясно самую мысль списываемого, а отчасти — не совсем понимали язык древних переводов, сделанных южными славянами, и потому не чуждый в некоторых случаях сербизмов, грецизмов и других особенностей тех наречий, на которых говорили переводчики.

Безыменные поучения дошли до нас преимущественно в сборниках, с разными вычурными названиями, каковы: Златая Цепь, Златоструй, Измарагд, Маргарит, Торжественник и под. На основании некоторых частных черт содержания, безыменные поучения можно разделить на два разряда: к первому принадлежат все те, в которых кратко излагаются общие и частные истины христианского веро-и правоучения, как у Луки Жидяты.

Ко второму разряду принадлежат те безыменные поучения, в которых, рядом с изложением положительных христианских истин, заключаются обличения в разных языческих обычаях, как у Феодосия печерского или Серапиона владимирского, направленные против двоеверия русских людей.

Тон этих поучений, особенно второго рода, не отличается мягкостию; проповедники говорят иногда очень резко против двоеверия русских христиан; вместе с которыми они наравне ставят и простые развлечения народа (песни, пляски, музыка), считая их идолослужением. Такой аскетический взгляд в безыменных поучениях объясняется тем, что проповедниками были люди, преимущественно отрекшиеся от мира, которые все мирское считали грехом и бедствия земной жизни объясняли не иначе, как наказанием Божиим за грехи людей. С другой стороны, взгляд этот они сами заимствовали у византийских писателей и у древних отцев и учителей церкви греческой, которые действительно обличали остатки язычества в нравах своих слушателей, нередко с религиозным оттенком, а не простые развлечения, как это было у русского народа.

1. Поучение на предпразднество Рождества Пресвятой Богородицы

Знайте, братие, что в сей день есть предпразднество (Рождество) Пресв. Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Соберитесь на вечернюю молитву, и на утреннюю, и на литургию. Ибо день сей, братие, свят и есть начаток нашему спасению: в сей день Господь Бог наш восхотел снизойти на избавление преступившего заповедь его и впадшего в глубину зол, и поработившегося лести, и обновить бытие, послав ангела Своего благовестить праведному Иоакими и Анне рождество Пресв. Богородицы, родившей по плоти Господа нашего Иисуса Христа. И мы, братие, чая радостно достигнуть этого дня да потщимся просветить светильники свои добрыми делами: милостынею, верою и любовию, которыми просвещаются душа и тело. Вера без дел мертва есть; потому нужно к вере приложить милостыню с любовию; милостыня возводит на небо, дарует царство, отверзает двери. Милуяй нища взаим дает Богу; и еще сказано: милости хощу, а не жертвы. Посему молю, вас, не будем обходить мимо без пользы ни алчущего, ни нагого, ни странника, но приимем их с любовию в дом свой, как Самого Христа, да, по молитвам их приимет и нас Христос Бог наш в вечное царство, которое уготовал Бог любящим Его.

(Ист. рус. церкви Макария, т. III, стр. 212–213).

2. Поучение на Воздвижение Честного Креста

Ныне, братие, воздвизается пресв. крест, разрешая прегрешения наши и возобновляя всякое лето воздвижением своим, и претворяет обветшавшие от греха сердца наши. Ибо св. крестом мы искуплены от клятвы законной; на нем пригвожден был Господь Бог наш и рукописание грехов наших раздрал. Его даровал нам Владыка Господь, как орудие на противного врага. Им смерть умерщвлена и ад разрушен; им издревле умерший Адам опять обновился и Ева освободилася от клятвы. Вкушением от древа ниспал он из рая сладости; древом крестным снова вселился в рай. Узрев крест, смерть вострепетала от страха и отпустила всех, которых пожерла издревля, от первого Адама до второго, пригвоздившегося на кресте. Он есть наша победа, наше оружие на сопротивных. Знаменуясь им, мы не убоимся видимого и невидимого врага. Он без труда насыщает верою сердца наши; он есть хранитель и кормитель всем христианам. Им знаменуем мы все тело и брашно наше, и не приступит к нам зло: он прогоняет от нас напасти и спасает весь мир. Посему, братие, со страхом лобызая пресв. крест и поклоняясь ему, отвергнем от себя всякую злобу, ярость, гнев, клевету, лихоимство и студодейство, и повергши все это диаволу, возлюбим мир, кротость, трезвенность, нищелюбие, странноприятие, пощение, чистоту, которая есть ангельское житие и которою все правоверные спасаются. Сию-то чистоту и подобные дела возлюбим, да будем сынами Вышнего и причастниками царства Его, славяще пресв. Троицу Отца и Сына и Св. Духа».

(Ист. русск. церкви Макария, т. III, стр. 212–213).

3. Слово св. отцев о посте и воспитании церковного чину^[3]

Прежде всего, братия, всякому человеку христианину должно веровать в Господа Бога своего, во имя которого мы крестились, то есть, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, в Пресвятую Троицу, в истинного Господа Бога нашего. Крещенный человек как бы снова рождается; потом же, возрастая, в жизни своей оскверняется, различно согрешая пред Богом. Но Бог милостив: хочет, дабы все люди спаслись; не оставил Бог человека в погибели, но дал ему покаяние, дабы все люди, прибегнув к Нему и воздохнув из глубины сердца своего, покаялись во грехах своих, вольных и не вольных; и приимет Господь каждого человека, кающегося во грехах своих. Далее, вот какие есть заповеди: слушайте, братия, и держите их у себя в сердце: исполнив их, спасетесь. Первая заповедь есть — любить Бога всем сердцем своим, бояться словес Его, со страхом работать Ему, как бы видя лице Его. Вторая заповедь есть — любить другого, как себя: ибо нам не должно презирать никакого человека, или говорить: вот этот праведник, а тот грешник; но должно говорить нам: Бог все знает, а у меня есть печаль о своих грехах; до других мне нет дела. Потом, не должно творить блуда; но если кто имеет жену, приближаться в надлежащее время, а не как скотам, наслаждаться плотским по своему хотению, без границ; но размерить здесь всю свою жизнь, дабы Бог в ту же меру отмерил на страшном суде. Если кто и на многих языках станет говорить с тобой, то и всеми пусть славит Бога и молит. А милостыню творить убогим, сколько можно по имению. А главное, великий пост, содержите со всею крепостию и верою; со страхом и любовию кланяйтесь в землю часто. А от субботы Лазаревой не вносить в церковь ни просфор за упокой, ни кутьи, но во образ воскресения просоры вынимать и кутью благословлять: ибо это есть образ воскресения Господня; если же кто сего не соблюдает, то с жидами осужден будет. Слыша сие, братия, потщимся чисто и честно проводить постные дни, в полном воздержании от всякого зла. Проведши всю ту неделю чисто, в великую субботу причащавшиеся вкусят не много хлеба, и так проведут всю ту ночь в молитве к Богу. Точно также в воскресение Господне пусть причащаются со всякою чистотою; а причастившись в церкви тела и крови Господней и пришедши в свои дома, пусть не много едят и пьют и постят: ибо так делая, наречемся истинными христианами, храня закон Божий, и спасемся; ибо Христос воскрес, не ради пития и объядениея; но для того воскрес, чтобы даровать радость всему миру и верным веселие бесконечное; ибо воскресением Своим весь мир просветил и всех верных возвеселил радостию духовною, дабы верные, видели воскресение Христово, праздновали всю ту неделю, но не пьянством, не объядением, не песнями бесовскими, ни другими плотскими делами и похотями. Ибо церкви тех принимают, которые с чистотою входят, и только тех не принимают, которые оскверняют тела свои блудом и излишним питьем, без памяти упиваются. Ибо вся эта неделя составляет один день: когда Господь воскрес, тогда солнце не заходило 8 дней, во всю ту неделю; а когда неделя та прошла, тогда солнце зашло^[4]: ибо та неделя есть один день; потому верующие в чистоте проводят ту неделю ради воскресения Господня, молятся и с крестами ходят всю неделю, а с женами блуда не творят. Слыша сие, братия, празднуйте, во-первых, воскресение Господа Иисуса Христа и всякий праздник Его. Потом празднуйте и праздники святой Госпожи нашей Богородицы и всех святых Его. А от великого дня до недели пятидесятницы не кланяйтесь в землю, не для того, чтобы тело щадить, но славя Христово воскресение; поклоняйтесь иконе Христовой, и святой Богородицы, и всех святых. И все недельные дни так чтите: не поститесь в те дни, но дважды вкушайте брашно по потребности, только греха не творите и не упивайтесь до беспамятства ни в какие дни; ибо упивающиеся погубят награду за труд свой. В те дни часто творите молитву, как можете по силе ума. Причастие принимайте, а сами себя в чистоте соблюдайте: если же не достойно причастимся св. таин Христовых, то судимся в муку. Если будет Петрово говение, или Филиппово, то в понедельник, среду и пяток рыбы не есть, но хлеб с овощами однажды в день; а во вторник и четверток вкушать рыбы дважды в день, точно также в субботу и воскресенье. А поклонов полагать по три в день до земли; так поступать во все говение Петрово и Филиппово, а в великое говение полагать 50 поклонов на заутрени, 50 на обедни и 50 за вечерней; и «Господи помилуй» произносить также по 5-ти; если же кто будет нездоров в какое-либо говение, то, ради немощи, творить столько, сколько отец духовный разрешит ему. А нам, братия, и кроме говения так бы следовало поступать, понимая тяжкие и многие согрешения свои, которые совершили мы пред Творцем своим и Богом нашим. За наши грехи, нам следовало бы и главы не восклонять, бия челом пред Ним, и очей не осушать, проливая слезы свои пред Ним, стеня и скорбя о неподобных делах своих. О, братия, сестры, отцы и матери! Как нам не бояться Господа Своего, и не трепетать слов Его, и не творить волю Его! Он сотворил небо, и землю, и море, и все, что в них находится; взяв от земли, сотворил наше тело, и не только тело, но и душу вдохнул, и живыми нас сотворил; Он сотворил также ангелов, архангелов, херувимов и серафимов, престолы и господствия; сотворил, солнце, и месяц, и звезды, озера, и реки, и источники, все горы и холмы, ветры, снеги и дожди, скотов и зверей, и птиц, и гадов, и всякое земное древо. И все это боится Бога, трепещет, и не преступает повеления Его, но все пребывает в своем уставе, служа роду человеческому. Не преступая повеления Его земля дает плоды свои в достояние людям; жита, траву, древа, цветы, плоды всякого рода, земных овощей, на потребу и на пищу скотам и зверям, птицам и гадам, и всякому земному дыханию. Свет, освещая землю, исполняет повеление Божие; солнце, осияя и грея всю землю, восходя и заходя, служа людям, также исполняет повеления Божии; а также луна и звезды стоят на страже всю ночь, восходят и заходят, дают свет людям, показывают всем путешествующим путь по морю, по рекам и озерам и видя многие наши беззакония, которые мы сотворили пред Творцем своим, не боясь Его, не отставая от злоб своих, все это терпят, боясь Божия прещения. Точно также и море, и озера, и реки, и источники служат людям: переносят на кораблях, посредством ветров, по повелению Божию, из города в город служат путем, летом чрез море перенося в лодьях и челнах, а зимой на возах; напояют водами, кормят всякими рыбами, омывают нас: так нам служат, боясь Творца своего; также и огонь творит, повинуясь Господу, служа людям: греет, варит, печет, производит жар, сушит, все совершая нам на потребу. Если же чего Господь не повелит творить, то все стоит в уставе своем, не смея ничего сотворить; если же чему Господь повелит что-либо произвести, то произведет, по Божию повелению и усмотрению; а само по себе ничто не смеет производить; ни земля, ни море, ни реки, ни озера, ни источники, ни кладези, ни горы, ни пропасти, ни огонь, ни звери, ни гады, ни рыбы, ни мороз, ни снег, ни ветры и никакая тварь. Или и этому не поверите, безумные люди? Так помыслите и рассудите, чего нет в нашем теле? В нашем теле — огонь, зима, глисты, черви; но все лежит недвижимо, боясь Бога, не имея ничего причинить нашему телу; если же Господь повелит чему-либо в нас произвести недуг, то тяжкую болезнь произведет в нашем теле и, по Божию повелению, причинит смерть. Все, братия, боится Бога и трепещет повелений Его: только мы, люди, все преступаем повеления Его, заповедей Его не храним, отцев своих не слушаем, по злому своему уму, по первому проклятию и непокорливому безумию, и бегаем от пути истинного, спасительного, который ведет нас в жизнь вечную, к райской пище и вечному веселию; мы совращаемся с этого пути на путь погибельный, ведущий нас в муку вечную и в тьму кромешную. А никто нас не ведет туда, но мы сами себя вводим по своему злому обычаю: Бога не боясь, не почитая заповедей Его, творя дела диавола, совершая грехи, Бога оставляя, а любя диавола и муку вечную, мы сами себя предаем в работу, будучи свободны. Ибо Сам Господь в Евангелии говорит: Всяк творяй грех раб есть греху (Ин.8:34). А мы Господа Бога своего забываем и не исполняем волю Его. А как нам не чтить Его! Ибо Сам говорит нам в Пчеле^[5]: «Почему, человече, ты меня не умеешь почитать? А Я для тебя свет сотворил, небо простер и землю на водах основал, море налил горстью, песком оградил; для тебя сотворил озера и реки, и источники; для тебя солнце, луну и звезды украсил; для тебя всякое дерево насадил и траву произрастил; для тебя огонь сотворил, пустил дождь и снег. И все это Меня боится и трепещет, и не преступает повелений Моих. А ты, человек, не боишься и не трепещешь Меня, не хранишь заповедей Моих. Почему Меня не чтишь человече? Я твой Бог, Я твой царь, Я твой дед, Я твой отец; как же ты человек, не знаешь, как почитать Меня, не боишься Меня? Если Меня признаешь Богом своим, то почему Мне не служишь со страхом, как служат Мне ангелы, архангелы и вся тварь? Если Меня называешь царем, то почему не чтишь Меня с боязнию, как земному царю служат слуги? Если Меня называешь прадедом или дедом, то почему Меня не почитаешь, как добрые юноши чтят прадедов и дедов? Если Меня называешь отцом своим, то почему не чтишь Меня с боязнию и не исполняешь воли Моей, как добрые дети исполняют волю отцев своих? Если Меня называешь братом или другом, то почему Меня не чтишь, как добрые братья и други почитают друг друга?» Но возвратимся к предыдущему. А мы, когда придет пост — очищение душ и тел, прогнание всех худых дел, мы печалимся и скорбим, и тяжким представляем говение, и о том помышляем в сердцах своих, как бы миновать пост: не хочем отстать от злоб своих: пьянства, объядения, блуда, непокорности и всякого беззакония; с пути спасительного бегаем и ходим к иереям спрашивать: что нам есть и пить? какие поклоны творить? Если нам скажут правила святых апостолов и чистых отцев, направляющих нас на путь спасения, обращающих наши души от пагубных, худых дел и приводящих к страху Божию, возвещая нам всю истину: то мы слушаем их, право и достойно устав свой соблюдающих; и когда они повелевают нам честный пост чисто и непорочно соблюдать, отступать от всякого зла, приближаться к Богу, наступать на главу диавола и посрамить всю силу его и попрать волю его истинным и честным постом и силою божественных молитв, чистыми слезами омывая всякую злобу и помыслы воюющие на наши души; когда велят нашим душам, как птицам, избегать всех сетей диавольских, чтобы снова не увязнуть в тех первых сетях, творя по своему обычаю: тогда мы, услышав душеполезные слова их, не хочем послушаться их. Они говорят нам добро, а мы говорим: это весьма тяжко, не можем вынести сего. На добрые дела, приближающие к Богу, мы, люди, слабы: слабы, немощны и ленивы мы на те дела, которыми спасаются души и к Богу возвышаются: а на худые дела мы крепки и не можем от них отстать, и не ленивы, и крепки и бодры; совершаем их по своему безумию, а добрые и полезные Божии заповеди представляем тяжкими и тягчайшими всех земных дел. Но почему нам тяжкими кажутся заповеди Божии? Скажите мне, братия, и сестры, и чадца! Мы по морю плаваем, по озерам, по рекам ходим по нужде, или отправляемся по нужде в какие-либо города и от разбойников бережемся. Но что я говорю обо всем этом? Нет, в заповедях Божиих, ничто не тяжко и не трудно. Ибо иереи обращают нас с пути погибельного и наставляют на путь спасительный. Мы представляем весьма тяжким то, что нам велят поклясться в прежних своих грехах и отступить от худых дел, прибегнуть к Богу, а воли диавола отвергнуться. Мы говорим: «Мы христиане и дел диавольских не творим». Все знаем, что мы крещены; но мы отрицались сатаны и всех дел его и всегда студа его, и всех ангелов его младым умом; а ныне, состарившись, опять погрузились, как в сеть, в первые дела диавола, от которых отрицались; не хочем от них освободиться на старости и оставляем их в злом сердце своем. Как же хочем принять милость от Бога, или избежать Его страшного суда, так поступая? Но возвратимся к прежней беседе. Иереям нужно пещись о своем стаде Христовых овец: ибо, если пастух, пася стадо, не соблюдает его, тогда волк, пришед, распудит стадо и похитит овцу: и весьма худо бывает пастуху тому, который не соблюдает в своем стаде овцы: так точно и иереям поставленным блюсти нас от мысленного волка, который есть диавол. Соблюдая нас от этого волка, иереи велят нам убегать на горы, дабы мы не настигнуты были волков и не уведены во дно ада; ибо от тех гор сам волк убегает; если погонится за нами, то скоро устанет и посрамлен бывает Богом и не уловляет нас; ибо, если мы на те горы вбежим, то спасемся. А горы суть заповеди Христовы, святых апостолов, пророков и св. отцев, которые указали нам иереи на пользу, на покаяние в худых наших делах. Ибо в мире суть все наши дела, и по мере дел наших мы оправдимся. Я покажу вам, боголюбивые люди, обе меры (дел наших): приложите ваши сердечные уши. Вот меры, которыми мы оправдаемся и спасем душу от волка и убежим на горы: это — покаяние, пост, чистота, поклоны, воздержание от всякого зла, любовь, смирение, кротость, трезвость, братолюбие, одеяние нагих, молчание, слушание поучений, неосуждение, неоклеветание, необида, неалчность, незловредность, невнимание роста, не блуд и прелюбодейство, негордость, бдение, слезы, молитвы, хождение в церкови, посещение больных, прихождение в темницы и наделение, погребание мертвых, почитание отца и любовь к матери и многие другие добрые дела: этими делами рассеем все козни диавола и попрем его злочестивую главу. А тот и другие худые меры, скверные дела, отступные от Бога, от которых Христос Бог велит нам отступать и восходить на горы, — от которых иереи велят нам убегать: ибо суть весьма пагубны, Богу ненавистны и святыми прокляты. Это: свар, бои, смущение, превозношение, гордость, немилосердие, зависть, злоба, презрение братолюбия, причинение обид, лицемерие, непокорность, мздоимство, осуждение, хулы, пьянство, объядение несытость, прелюбодеяние, грабительство, насилие, неслушание Божиих слов, преступление Божиих заповедей, убийство, разбои, душегубство, ношение наузов (волшебных повязок), кощунство, идолослужение, моление при колодезях и реках, песни бесовские, плясание, бубны и сопели, козицы, и игры бесовские, и все худые дела. От этих дел велят нам отцы духовные бегать и поступать по правилам св. апостолов и богоносных отцев. Слыша это, братия и сестри, подвигнемся на добрые дела, а от злых дел отстанем и отбегнем; постные дни проводим с духовною радостию и чистотою, страх Божий имея в сердцах своих, слушаясь духовного отца, храня заповеди Господни, да будем достойны и приготовлены честными иереями, встретив постные дни, чисты и непорочны для того, чтобы принять спасительное тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа, на освящение душам и телам нашим, на очищение грехов, на исцеление недугов. Молитвами святой Богородицы, и св. Иоанна Предтечи, и св. апостолов и всех святых, умолен будет Господь наш, и помилует нас всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

4. Слово некоего христолюбца и ревнителя по правой вере^[6]

Как Илия фесвитянин заклал иереев и жрецов идольских, числом около трехсот, и сказал: ревнуя поревновах по Господе Боге Вседержителе; так и этот не мог терпеть христиан, живущих двоеверно, которые будучи христианами, веруют в Перуна, и в Хорса, и в Сима, и в Регла, и в Мокошь, и в Вилы, которых числом, как говорят окаянные невежды, тридевять сестер! И то все считают за богов и богинь, и потому приносят им жертвы, посвящают им караваи, режут кур, и молятся огню, называя его Сварожичем, и чеснок признают за бога. И когда бывает у кого пир, то кладут его в ведра, и в чаши, и пьют, веселясь о идолах своих. А когда случится у кого брак, то совершают его с бубнами, и сопелями, и с многими чудесами бесовскими, а иногда, и хуже этого бывает… Таковые не хуже жидов и еретиков, и болгар, которые, будучи верными и крещеными, поступают так. Это делают не только невежды, но и знающие, и книжники; если и не делают так сами знающие, то пьют и едят идоложертвенную ту пищу; если не пьют и не едят, то видят те злые их дела; если не видят, то слышат и не хотят их поучить. О таковых пророк сказал: одебеле сердце людей сих, и ушима своима тяжко слышаша и очи свои смежиша. И Павел к римлянам сказал: открывается гнев Божий с небесе на всякое нечестие и неправду человеков, скрывающих истину в неправде, им же разумное Божие яве есть в них, Бог бо явил есть им, но они не хотят учить. И Сам Господь сказал: мнози пастырие растлиша виноград мой. Пастыри суть учители, священники, а виноград — вера, а сущее в винограде — верующие люди, которые погибают чрез худых учителей, безумных невежд. Если поступающие так не отстанут от проклятого того моленья, и того служения диаволу, то достойны будут огня неугасимого и вечно кипящей смолы, а учители их, если не обратят их от тех сатанинских дел, будут под ними. Ибо пророк говорит от лица невежественных людей, приходящих ко крещению: да обратят ны боящиеся Тебе и ведущии свидения Твоя; — это говорит священникам, ибо они знают свидения Божии, а незнающим свидений не достоит быть священниками. Ибо так и в правилах сказано: если невежда будет поставлен священником, да извержется, Ибо Павел (И. Христос) сказал: горе тому, имже соблазн приходит, но вот он пришел и умножился везде; и опять сказал: кто хорошо научит, тот назовется великим. Если бы кто и хотел научить, то другие невежды воспрепятствуют из зависти; они готовы на убийство, как иудейские иереи и книжники на Иисуса. И опять Павел сказал к римлянам: аще и многи наставники имате о Христе, но и, многи о Отце. О Христе бо Иисусе евангелием аз вы родих. Молю же вы: подобни Мне бываете. Это вам, священникам, говорит Павел, сказав: будьте, вы, священники подобны Павлу, великому учителю, учите людей добру и отвращайте от той лести диавольской к истинной вере, учите служить единому Богу, чтобы и вам сказать пред Богом словами пророка: се аз и дети, яже аз родих учением. Если же нет, то будете отвечать, а слышишь: ему же дано много, много и взыщется от него. И опять сказал: связавши ему руце и нозе, вверзите ленивого раба: скрывшаго талант, во тьму кромешнюю. Талант есть учение и прочее и пение; и пьете, и едите, и дары получаете от них, а поучать их не хотите; и если так делаете, то не примешивайтесь к ним, и дружбы с ними не держите, по евангельскому слову, которое говорит: аще имати око лукаво, истикни е, аще ли руку, отсецы ю, уне бо да един уд погибнет, неже все тело. Ибо не может погибнуть праведник чрез беззаконника: кое причастие свету ко тьме, кое ли причастие Христу с диаволом, равно и служителям Христовым какое общение с служителями идолов и творящими угодие идолам? Павел сказал коринфянам: братие, послал вам в посланиях писание: не примешиваться вам к блудникам, и к лихоимцам, т. е. резоимцев, и к грабителем, и к корчемником, и к идолослужителем. Кто же идолослужители? Идолослужители те, которые ставят трапезу Рожаницам, посвящают короваи Вилам и огневи, под овином, и прочее их проклятство. И опять сказал: ныне писал вам: не примешайтеся, хотя бы то был брат такой; блудник, резоимец, корчемник, пьяница, служитель идолам; с таковыми — ни есть, ни пить. Измите злого от вас самих, ибо таковой не наследует царствия Божия. Ибо сердце их окаменено в неистовом пьянстве и стали слугами кумиров, как написано: седоша бо людие ясти и пити, не в закон, но в пьянство, и восташа играти, и соблудиша и в тот день погибло их 620 за свое неистовое пьянство. Поэтому не подобает христианам играти бесовских игр на пирах и на свадьбах. Потому что он в таком случае будет называться не брак, но идолослужение, которое, есть пляска, гудьба, песни бесовские, сопели, бубны и все идольские жертвы тех, которые молятся огню, Вилам, Мокоши, Симу, Реглу, Перуну, Хорсу, Роду и Рожаницам, и всем проклятым богам их. Это учение написано нам до скончания века. Тем же мняйся стояти блюдет, да не падет. Поэтому, возлюбленные, бегайте идольской жертвы и приношения жертв, и всего служения идольского, чтобы не оказалось ложным отречение наше при крещении от сатаны и всех дел его, и всего студа его, и всех ангел его, и всего служения его, как и обещались Христу. Если же мы обещались служить Христу, то почему не служим Ему, но служим бесам и вся угодия им творим на пагубу души своей? Не просто же это зло делаем, но смешиваем некоторые чистые молитвы с проклятым молением идольским, пресвятую Богородицу с Рожаницами, на оскорбление Бога. Ибо Сам Господь сказал: но всяк глаголяй Ми Господи, Господи, внидет в царствие, но творящий волю Отца Моего. И Павел сказал: видех облак кровав простерт над всем миром и вопросих, глаголя: Господи! Что это? И сказал мне: это молитва людей, смешанная с беззаконием^[7]. Потому и сказал Господь: не может один раб работать двум господам, одного возненавидит, а другого возлюбит: так и мы, бр., возненавидим диавола и возлюбим и Христа, ибо в Него крестились. Его хлеб едим и Его чашу пьем, и умираем и здравы бываем о Нем, говоря: слава Тебе, Господи, за все, данное нам Тобою, не только в сем веке, но и особенно в будущем. И опять сказал Павел: язычники приносят жертвы бесам, а я не велю вам быть общниками бесов, не можете бо пити чаши Господней и трапезы бесовской, да не прогневаем Бога. Потом сказал, если кто скажет вам, что это посвящено кумирам, не ешьте того, ради сказавшего: аще бо ясте, аще пиете, вся во славу Божию творите; Господня бо земля и исполнение ея. Потом сказал: вся ли лет суть, но не вся на пользу, аще чрева брашну и брашно чреву, и то Бог да упразднит. И опять Павел сказал: братие очистим себе от всякия скверны, плоти и духа, творяще святыню в страсе Божии. Всем бо нам подобает явитися пред судищем Христовым, да приимет кийждо нас по делам, которые, которых мы сделали, добрые или злые. Поэтому, зна страх Господень, зачем противимся говорящим разумно и ведущем нас ко спасению благоразумным учением? Надеюсь же на ваше спасение и на сведения, яко не вотще глаголю, знаю, что приобретение хощет быти нашего и Моего спасения, аще бо быхом сами себе осуждали, не быхом осуждени были. Судими жее от Господа наказуемся, да не с ненаказанными осуждены будем. Братие, не велю вам неведети беседы сея, но и другим послужите на пользу, хотящим поучится во спасение, дабы могли, исторгнувши от сети диавола, привести к трисвятому свету Господа нашего Иисуса Христа, и получить милость, не только они, но и вы. И к Тимофею сказал; вем, яко добр закон, аще кто законне творит, яко праведнику закон не лежит; беззаконным же и непокоривым и противящемся здравому учению и нечистивым, хулящим святое писание, и разрушающим заповеди св. отец, славы Божия не наследити, ибо это есть похвала нашего свидения, в простоте и чистоте Божии, а не в мудрости плотской. Молю же именем Господа нашего Иисуса Христа, да тоже глаголете вси, да не будет в вас распри, да будете совершенни в том же уме и в том разумении; возвести бо ся ми о вас, и пред вами. Благодать и мир от Бога Отца и Господа Нашего Иисуса Христа, хвалю Бога моего о вас по благодати Божией, да даст вам, яко вам, не лишитися никоего же дара, яко благовествование Христово возвестися в вас, чающее пришествия Господа нашего Иисуса Христа, который посадил вас во дворех жизни вечной, со всеми служащими ему о Христе.

(Летоп. русск. литературы и древности Тихонравова, т. IV).

5. Слово св. отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константина града, о том, како первые погани веровали в идолы, и требы им клали, и имена им нарекали, яже и ныне мнози тако творят и в крестьянстве суще, а не ведают, что есть крестьянство

Ап. Павел сказал: занеже разумевше Бога не яко Бога прославиша или благодариша, но осуетишася по помышлении своими, помрачися не разумное сердце их, и почтоша и послужиша твари паче Творца: сего ради предаде их в страсти безчестия. Женщины их переменили естественное всякое требование на неестественное. Также и мущины их разгорелись на блуд похотию своею. Мущины с мущинами студ содевают, злые дела творят и, поступая так, достойны смерти. Не только сами это делают, но и дают волю делающим; так делают священники, потворствуя им и не желая поучать их. Молчанием заградили уста свои. На погибель малоумным, угодное им делают, чреву работают, а не Богу, как и апостол говорит: имже бог чрево и слава в студе лица их. Как вы станете у престола Бога, войдя дрожжами и трясясь подобно Каину? И Господь сказал: горе вам вожди слепии, ни сами входите, ни входящих внити не впускаете. Люди, забыв страх Божий и небрежением отвергшись крещения, приступили к идолам и начали приносить жертвы молнии, грому, солнцу и луне, а другие — Перуну, Хорсу, Вилам и Мокоши Вампирам и Берегинянам, которых называют тридевять (27) сестер, а иные веруют в Сварожича и в Артемиду, которым молятся человеки-невежды и кур им режут, и то наговоренное едят сами, а некоторые потопляют в водах. А другие, приходя к колодезям, молятся и бросают в воду, принося велиарову жертву. Иные же приносят жертву огню, и камню, и рекам, и источникам, и берегиням, и в рощах не только прежде в язычестве но многие и теперь делают это, называясь христианами, и скачут чрез огонь; считаются христианами, а делают языческие дела, молятся мертвым и пепел посредине сыплют, и наговаривают мясо и молоко, и масло и яйца и все, потребное бесам, и льют его в бани на камень и велят им мыться. Чехлы и полотенца вешают в бане. Бесы же, смеясь их заблуждению, копошатся в том пепле и оставляют след своей на прельщение им. Они же, увидев это, отходят, возвещая друг другу, и то все наговоренное едят и пьют сами, чего недостоит и собакам есть. О злая диавольская сила, чего и язычники не делают! А другие веруют в Стрибога, Даждьбога и Переплута и пьют с пляскою в честь его из рогов, забыв Бога, сотворившего небо и землю, море и реки и источники, и так веселясь о идолах своих. Не помнят слова сказанного: солнце свое сияет на злыя и благия и дождит на праведныя и неправедныя, и давшего нам обилие от плодов земных. Мы же, оставив Живодавца Господа, бежим к диаволу, который никому не хочет спасения, не хочет ввести с собою дно адово. Апостол говорит: и собираеши себе гнев в день гнева откровения праведнаво суда Бога, иже воздаст комуждо по делом его. Иоанн Златоуст говорит, что христиане, которые поступают по сказанному, только по имени называются христианами, и обманываются пустым названием. По названию и по молве христиане, а по жизни мало таковых. По виду будто ученики Христовы, а по делам предатели; на словах богобоязненны. А по делпм нечестивы; на словах милосердны, а по жизни язычники; по названию христиане, а по делам чуждые. Смесишася во языцех, т. е. с еретиками, и навыкоша делом их. Поистине на нас исполнилось пророчество: какие они христиане, когда внимают кощунству язычников и басням жидовским, и рождению, и звездопочитанию, и птичьим крикам и чарам, и волхвованию, и замечают дни, и годы, и сны, и зажигают свечи у источников, и вкушают идольскую жертву, и кровь, и удавленину, и задушенное зверем, и убитое птицами. Многое и другое подобное этому делая, как могут они назваться христианами? С каким дерзновением смеют они назваться христианами? Как смеют приступить к св. тайнам, будучи хуже язычников? Слушайте еще: каковы христиане — те, которые носят образ неверных, пачкают лица или делают выкликания, или плясания, или плескание руками сатанинское, или одежды женские на мущин надевают. Нет им никакой пользы называться христианами. Как девица, пока хранит девство, поистине называется и есть девица, а когда прельстится кем плотски и погубит девство, то уже не девица; тоже и называемый христианин. Если нарушит завет и преступит обет, отринет евангельское слово и начнет делать дела язычников, то не будет ему никакой выгоды называться христианином, как и выше говорили. Разумейте же все, возлюбленные, что в немногих словах, говоря: «Отрицаемся сатаны и всех дел его», мы отказываемся от всего этого: ты говорил при всех, и потому подумай о всех делах его, остерегайся и помни, кому обещался, не ангелу земному, не царю, не князю века сего; но Царю царствующих и Господу господствующих. Тому и обещался и исповедал пред многими свидетелями, значит в руках Его и ты и твои слова. Или ты, ожидая Его, имеющего приити с неба, думаешь, что нет написанных книг твоих, которые можно бы прочитать пред ангелами и человеками? Поэтому, бр., берегитесь, по крайней мере, ныне следовать писаниям языческих народов. Послушайте апостола, который говорит: это говорю о послушающих, чтобы вы не ходили еще, как и другие язычники ходят, в похоти ума своего, омрачившись умом, а вы так не привыкайте. Но разумейте сказанное Христом, возлюбленные, не примешивайтесь к делающим так. Много учителей погибло и еще больше их погибнет. Но будьте осторожны, яко дние лукави суть, и время избирает себе слуг. Но не удивляйтесь, если и пастыри окажутся волками. Ибо ап. Павел, беседуя с епископами и священниками, сказал: Яко от вас сомех востанут мужие, глаголющие развращенная: остерегайтесь, чтобы никто вас не прельстил, извне имый образ ангельский, а из внутрь — диавольский. Поэтому и сказал, говоря: блюдитеся, да никтоже вас прельстит. И я тоже говорю, чтобы никто не прельстил вас ни от внешних, ни от внутренних, ни епископ, ни священник, ни диакон, ни дьяк, ни анагносянин, ни другой кто, если будет говорить развращенная. Они приходят к нам в одеждах овчих, внутрь же суть волцы, грабители, имущие образ благочестия, силы же его отметающиеся, чтобы вы, любимые, не прельстились, ко якоже приясте Господа нашего И. Христа, с тем и пребывайте, и Бог мира будет с вами.

(Летоп. русск. литерат. и древности Тихонравова, т. IV, стр. 107–110).

В безыменных поучениях, особенно с ХIII в., мы встречаем жалобы на недостаток живой проповеди со стороны пастырей церкви, особенно на окраинах Руси, вследствие чего русские люди являлись двоеверными, т. е. с христианскими обрядами соединяли языческое служение Перуну, Хорсу, Роду, Рожаницам и пр. Представители русской церкви, митрополиты и епископы, не могли оставить без внимания этот недостаток, и вот мы имеем, как памятники пастырской ревности, поучения митрополитов и епископов, в частности, к священникам и вообще ко всем христианам. К первым писали митрополиты Кирилл II и св. Петр, а ко вторым — св. Алексий митрополит и епископ сарайский Матфей.

VII. Митрополит Кирилл II

После опустошения юга Руси монголами, в 1240 г., Киев находился во власти галицкого князя Даниила. Митрополита не было, он погиб при разорении Киева, и на его место избран был Кирилл II. Кто он был до избрания, неизвестно; но в 1243 году он носил уже имя митрополита, хотя о деятельсности его по управлению русскою церковию летописи говорят с 1250 г. По возвращении из Никеи, где жил тогда константинопольский патриарх Мануил II, поставивший Кирилла митрополитом, он не мог найти себе пристанища в Киеве, так как митрополичий дом лежал в развалинах, и поселился во Владимире (на Клязьме). Это было тем удобнее, что там в то время не было епископа, а город считался столицею великих князей. Отсюда Кирилл II, по временам отправлялся в другие города для обозрения своей митрополии и устройства церковных дел. Одним из важнейших его действий, направленных ко благу русской церкви, было созвание собора во Владимире, 1274 году, и издание церковных правил, которыми точнее определились отношения епископов к пастве и разные церковные дела. Епископы редко обозревали свои епархии; во священство ставились люди не всегда достойные, и часто — за деньги; в совершении богослужения допускались отступления от древнего чина; народ, вследствие невежества, держался языческих обычаев, не считая их противными христианству. Церковные правила, которыми должны были руководствоваться в своих действиях епископы и священники, были затемнены облаком еллинской мудрости. Для поставления епископа владимирского созван был собор, и м. Кирилл воспользовался случаем привести в порядок дела церковные. На собор были призваны были не только епископы, но и священники, и вот митрополит, в торжественной речи к собравшимся, счел нужным изложить определения этого собора, которые относились не только к епископам, но и к пресвитерам. К этим последним он обращался с особенною речью, и она дошла до нас под именем: «Поучения к попам». Несомненно, что, кроме этого поучения, м. Кирилл II говорил и много других, так как летописец, говоря о путешествиях его по России, в течение тридцатилетнего служения русской церкви, замечает, что он в городах и селах «по обычаю своему учаше, наказуяше, исправляше».

Слово свое к собору митрополит изложил сначала устно, а потом разослал по всем епархиям в виде окружного послания. В нем ясно отличаются три части: вступление, изложение и заключение. В первой части говорится об обязанности епископов ревностно заботиться об исполнении церковных правил, и тех недостатках, какие заметил о во время своих путешествий по епархиям, и в области административной и нравственной; указывает причины этих недостатков и прискорбные последствия для церкви русской и блага народа. Во второй — излагаются самые правила или постановления собора, имеющие отношение и к епископам, и к священникам, и вообще к духовенству. В третьей — обращается собственно к иереям и излагает их обязанности по отношению к Богу и тому званию, которым они обличены, — по отношению к ближним или пастве по отношению к себе самим. Вторая часть, состоящая в изложении правил, меньше имеет характера проповеди, и потому мы приведем здесь только первую и последнюю. Первая представляет собою речь к епископам и духовенству вообще, а последняя «поучение к попам».

1. Речь к епископам

Преблагий Бог наш, всецело промышляющий о нашем спасении и все строящий по неведомым судьбам Своим и премудростию Своего Пресвятого Духа, дарует (нам) достойных святителей и обликает их великою честию с тем, чтобы они со всякою ревностию блюли священные правила св. апостолов и св. отцев наших, которые своими пречистыми законоположениями, как бы некиими чудными стенами, оградили церковь Божию, основанную на твердом камени и неразрушимую, по обетованию Христа, от самого ада. Поэтому я — Кирилл, смиренный митрополит всей России (сильно скорбел), видя и слыша многие нестроения в наших церквах, многие разности, несогласия, беспорядки, происходящие или от нерадения пастырей, или от неразумных обычаев, или от непонимания правил церковных: так как они доселе затемнены были для нас облаком невразумительного еллинского языка. Но ныне они просветлели, то есть истолкованы, и благодатию Божиею ясно сияют, разгоняя тьму неведения, освещая все светом разумным и избавляя нас всех от грехов неведения: да сохранит же нас Бог на будущее время, а прежние грехи да простит и да вразумит нас во всех св. правилах, чтобы чрез преступление отеческих заповедей не наследовать нам горя. Ибо какую выгоду наследовали мы, оставив божественные правила? Не рассеял ли нас Бог по лицу всей земли? Не взяты ли города наши? Не пали ли наши сильные князья от острия меча? Не отведены ли в плен чада наши? Не запустели ли св. Божии церкви? Не томимся ли мы каждый день от безбожных и нечистых язычников? Все это нам за то, что мы не храним правил св. отцев наших. Посему я рассудил ныне со святым собором и преподобными епископами произвесть некоторое исследование о церковных делах.

2. Слово о поучении к попам

Внимай, преподобный сбор иереев, к вам мое слово. Вы называетесь земными ангелами, небесными человеками; вы с ангелами предстоите у престола Господня; вы с серафимами носите Господа; вы сводите с неба Духа Св. и претворяете хлеб в тело и вино в кровь Божию незримо для людей, хотя многие из святых видели и ныне видят достойные; вы просвещаете людей св. крещением; вы сказываете (на земле; Бог не разрешает на небеси), вы разрешаете на земле; Бог не вяжет на небеси). Вами совершает Господь тайну спасения человеческого рода; вас поставил стражами и пастырями словесных Своих овец, за которых пролил кровь Свою: вам Он передал Свой талант, за которых имеет истязать вас во второе пришествие; как вы умножили данный вам дар; как упасли словесное стадо Христово; как соблюли святыню вашу не оскверненною; как не соблазнили людей верных. Ибо Господь сказал лучше привязать на него жернов, которым мелет осел, и утопить в море, чем соблазнить одного из малых (Лк.17:2). Души человеческой одной не стоит весь мир. Как же соблазнивший не погрузится в огне неугасаемом? Простец — согрешит: он даст ответ пред Богом за одну свою душу, а иерей, согрешив, соблазнит многих, и за их души получит осуждение. Блюдитесь же отселе всякого греха: не работайте плоти, отстаньте от пьянства, объядения; прекратите тяжбы и свары, вражду и хулы друг на друга и беззаконное лихоимство; не поругайтеся; не имеете гордости; отстаньте от болтливости, мерзости, ярости, лжи, скупости, немилосердия, ненависти, зависти, сохраните себе от всех сатанинских дел. Блюдите же и порученных вам людей, как научить их и представить непорочными на суде пред Богом, чтобы каждый из вас мог сказать: се аз и дети, яже ми дал есть Бог. Умножьте талант, данный вам Господом. Ибо я грешный епископ, все сказал вам и ничего не скрыл от вас. Ибо с вас взыщет Бог, если с леностью будете делать дело Божие. Еретических (ложных) книг не читайте, еретиков уклоняйтесь, избегайте чародеев; говорящим не от божественных писаний, заграждайте уста. Если кто из вас (чего) не понимает, меня спросите. Если кто встанет против вашей правой веры, мне скажите. Я обличу и отлучу от церкви. Разумейте, как учить детей духовных; не слабо, чтобы ленивы не были; ни жестоко, чтобы не отчаялись, не прощайте из-за подарка и не нападайте жестоко за неполучение дара. Разумейте, кого отлучить от тела и крови Господней, или кого от церкви, и на сколько времени. Если сам не понимаешь, спроси знающего, не стыдись, а не спросишь — будешь похож на слепого. Святую же и страшную службу совершайте со страхом: никогда не входи в алтарь, имея вражду с кем-либо; не служи в тот день, в который имел с кем большой спор; но утишив мысли, возноси ко Господу молитвы чистым умом не озирайся назад, но весь ум имей горе, ибо ты служишь с ангелами и в той час не мысли о земном, ибо ты принимаешь в сердце свое небесного Царя: весь освящайся им. И вот говорю вам, дети, если кому воспрепятствует враг любодейством, или кто предался многому пьянству, лихоимству, клятвам, зависти, гневу и прочим грехам, тот пусть не служит, ибо иерейское недостоинство низводит гнев Божий на людей. Между тем многие невежды священнику, впавшему в блуд при жене, повелевают служить, назвавши эпитимиею для очищения, приготовляя их в вечную муку, посылая во дно адово. Поэтому о важных вещах надобно извещать епископа, да рассудит по правилам апостольским и отеческим: ибо нельзя разрешать того, что они связали, ни связывать, кого не повелено, но вязать и разрешать на основании св. сборов, как они повелели. Блюдите же и родных своих детей, чтобы не осквернились блудом до женитьбы и девицы до замужества. Илий первосвященник был без греха пред Богом, но за сыновние грехи послан был в муку, что не учил сыновей своих добру и не наказывал их. И слуг своих наставляйте в учении Господнем, в довольстве давайте им и пищу и одежду. И людей тому же учите, прежде всего будучи сами богобоязненны, не обижая, не воруя, не клевеща, не упиваясь и отвергнув всякую неправду. — Ибо это все я написал, любя вас. Если все это сохраните, то молитва ваша будет услышана от Бога, в земле нашей налоги от поганых уменьшатся и облегчатся. Господь подаст нам обилие всего, если мы в воле Его будем, соблюдая Его заповеди. Молитесь же и за меня грешного, да подаст мне Господь крепость для управления паствою и отпущение грехов по молитвам вашим. Я мало сказал вам, но вы сами знаете, что угодно Богу, Поэтому не ленитесь, ради заповедей Господних, да не погубит людей, за что примете строгое осуждение. Богу нашему слава.

(Ист. Русск. церкви Макария, т. V, стр. 130–134).

VIII. Св. Петр митрополит (1308–1326 г.)

М. Петр родился на Волыни, в двенадцать лет поступил в монастырь, где обратил на себя внимание услужливостию, кротостию, смирением и подвигами поста и молитвы, а также иконописным искусством. Удостоившись за свои добродетели священства, он по прежнему продолжал служить братии. С благословения игумена, как уже опытный в подвижничестве он удалился из обители и поселился в уединенном месте при р. Рате, где скоро образовалась обитель, в которой игуменом был сам основатель. Слава его подвигов и духовной опытности распространилась по всей волынской стране и дошла до князя. Георгий Львович, князь волынский, не доволен был переселением киевских митрополитов на север, который был менее опустошен и скоро оправился после татарского погрома, и потому захотел иметь своего митрополита в Галиче. Выбор его остановился на игумене ратском, и Петр отправлен был с письмом от князя и его послом в Константинополь для посвящения. Патриарх Афанасий скоро посвятил игумена ратского в митрополита, в 1308 г.; но желание князя не было вполне удовлетворено, потому что Петр должен был быть митрополитом не галицким только, для области волынской, но и киевским для всей церкви русской.

По возвращении в отечество митрополит начал учить заблудших христиан, ослабевших в вере, по причине нашествия татар, объяснял евангельские и апостольские писания, подобно Василию В., Иоанну Златоусту и Григорию, и обходя землю волынскую, киевскую и суздальскую, везде являл смирение и утверждал истинную веру в христианах. В земле суздальской сначала были не расположены к митрополиту, поставленному по воле князя галичского, пока не узнали личных достоинств св. Петра, потом переменили холодность и вражду на любовь к нему. Смирение митрополита высказалось по следующему обстоятельству: честолюбивый тверской епископ Андрей, желавший и надеявшийся занять митрополичий престол, как епископ города, где жил сам великий князь, Михаил тверской, сделал патриарху ложный донос на м. Петра, и патриарх велел рассмотреть дело соборне в Переяславль Залесском, 1311 г. По прочтении доноса, епископы, князья, вельможи, игумены и священники сильно заволновались. Тогда св. Петр, для прекращения споров, сказал присутствующим, как некогда св. Григорий Б. на соборе в Константинополе: «Братие и чада! Я не лучше пророка Ионы: если ради меня толикое смятение, изгоните меня, да утихнет молва». Скоро донос оказался ложным; св. Петр не предал суду клеветника, а только сказал ему: «Мир тебе чадо! Не ты сотворил это, а диавол». По окончании собора, оправдавшего св. Петра, и северо-восточная Русь полюбила митрополита киевского, за его смирение и другие высокие качества его ума и сердца. Теперь он еще с большею ревностию проходил города и села, наставлял верных (иереев, иноков, мирян) и обличая заблудших (еретика Сеита). Во время этих странствований по обширной митрополии киевской, св. Петр узнал и полюбил умного и благотворительного князя московского, часто останавливался для жительства в его городке — Москве и наконец навсегда поселился в нем, предсказав князю величие его рода и его города. Приближаясь к могиле, святитель убедил Иоанна Калиту построить в Москве каменную церковь во имя Божией Матери, устроил в ней собственными руками гроб, для себя, пожертвовал для окончания ее значительную сумму денег, и 20 декабря 1326 г. предал дух свой Господу. Память его совершается русскою церковию 21 декабря.

Из поучительных писаний св. митрополита дошло до нас только одно «Поучение игуменом, попом и диаконом», в виде окружного послания, хотя из него видно, что св. Петр неоднократно говорил и писал в назидание своей паствы. Содержание этого поучения очень сходно с поучением Кирилла II; в нем излагаются мысли о важности св. сана и обязанностях пастырей к самим себе и пастве. Сходство это могло произойти и от одинаковости предмета, и от того, что св. Петр мог воспользоваться писанием своего предшественника. Впрочем, есть между ними и различие: в своем поучении св. Петр каждую мысль подтверждает текстами св. Писания, излагает короче и выражает языком более простым. Кроме того, в нем слышится какая-то особенная мягкость тона и сердечность.

Поучение смиренного Петра, митрополита Киевского и всея Руси — игуменом, попом и диаконом

Знайте, дети, в какое достоинство вы призваны Богом. Ап. Павел пишет: кийждо в звании, в нем же призван бысть, в том да пребывает (1Кор.7:20). Вы, дети, называетесь стражами церкви, пастярями словесных овец, за которых Христос пролил Свою спасительную кровь. Будьте же, дети, истинными пастырями, а не наемниками, которые млеко ядят и волною одеваются, а об овцах не пекутся (Иез. 44:3). И не входящие дверьми во двор овчий также не суть пастыри, но татие и разбойницы (Ин.10:1). Но вы, дети, таким не последуйте, подражайте истинному пастырю Христу, как Сам Он сказал в евангелии Своем: Аз есмь пастырь добрый, и душу Мою полагаю за овцы и пр. (Ин.11:15). Будьте дети, образцом для своего стада, по словам Спасителя, как Он говорил Своим апостолам: вы есте свет мира, вы есте соль земли. Тако да просвеетится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, иже на небесех (Мф.5:13, 14, 16). Прежде всего вам должно просветиться сими добродетелями: кротостию и смирением; также блюстись от всех дел непристойных, которыми мир соблазняется: ибо горе человеку тому, сказал Спаситель, имже соблазн приходит (Мф.18:7). Оградившись страхом Божиим, отсеките, дети, от сердец ваших всякую отрасль, пагубную для души: гнев, ярость, зависть, ненависть, пьянство, которое есть корень всякому злу, и смехотворство. Ибо сказано! всяко слово гнило да не исходит из уст ваших (Еф. 5:29). И Спаситель сказал: от словес своих оправдишися и от словес своих осудитися (Мф.12:37). Будьте, дети, в дому Божием как маслина плодовитая, и приносите плоды духовные, святость, упражняйтесь, дети, в чтении св. книг и в учении день и ночь, по слову пророка; в законе Господни поучится день и нощь и пр. (Пс.9:2). Вы люди святые, царское священие, язык свят (1Пет. 2:9). Да почивает на вас Дух Св., как пишет Василий в. кесарийский в божественной литургии: свят бо есть Господь и во святых почиваяй. Нужно, чтобы дела ваши соответствовали имени вашего священства: вера без дел мертва есть (Иак. 2:20). Облекитесь, дети, как избранные Божии, в оружие света, т. е. в благочестие. Если так. обр. сами вы, дети, будете творить добрые дела пред Богом; тогда в состоянии будете научить своих детей духовных. Посему, Бога ради, всеми силами потщитесь, дети, проводить жизнь в страхе Божием, чтобы упасти себя и стадо свое и избавиться вечной муки. Писанием и не писанием побуждаю вас, дети, на дела благие: потому что должен всегда напоминать вам и писать о том, что душеполезно и спасительно. Вместе и сам прошу вас, преподобные: молитесь о моем недостоинстве и о моей худости, — по слову писания: молитесь друг за друга, яко да исцелеете (Иак. 5:16); да сподобит Бог всех нас без вреда освободиться от сей суетной жизни, и получить вечное блаженство и неизреченную радость Христа Бога нашего, молитвами пречистой Владычицы нашей Богородицы. Наконец, будем славить безначального Отца и единородного Сына Его, Христа Бога нашего, и пречистого, преблагого и животворящего Духа: ибо так верными славится пресвятое имя Божие, и Того божественною силою мы избавляемся от враг видимых и невидимых в сем веке и в будущем, во веки. Аминь.

(Прибавл. к Тв. Св. От. 1844 г., ч. II, стр. 73–94).

IХ. Алексий митрополит (1354–1378)

М. Алексий родился около 1300 г. в Москве, от бояр Плещеевых, переселившихся в Москву из Чернигова, имел своим восприемником Иоанна Калиту, и в крещении назван был Елеферием. Еще в детстве он «изучился всей грамоте и всем книгам извыче». С двенадцатилетнего возраста он сделался молчалив, оставил игры, полюбил чтение книг, упражнялся в подвигах поста и молитвы, и стремился в монастырь. Желание свое он исполнил в двадцать лет, вступил в московский Богоявленский монастырь. Здесь с именем Алексия, он со всею ревностию предался иноческим подвигам и чтению книг, так что «всяко писание ветхаго и новаго завета пройде». После двадцатилетнего пребывания в монастыре, он вызван был м. Феогностом в митрополичий дом и сделан наместником, т. е. правителем всех церковных дел. Желая приготовить себе преемника в лице Алексия, митрополит Феогност посвятил его в епископа владимирского (1352 г.) и послал в Константинополь просьбу от имени епископов, князя, бояр и народа, чтобы, по его смерти, на митрополию был возведен не кто другой, а только епископ владимирский. Вызванный в Константинополь, Алексий пробыл там около года и был посвящен в митрополита 1354 г. «за добродетельное житие и прочие духовные доблести», как сказано в грамоте патриаршей. Время, в которое Алексию пришлось управлять русскою церковию, было самое неспокойное: по настоянию литовского князя Ольгерда, патриарх Филофей посвятил в митрополита для южной России сначала Романа, а потом Киприана, а для Галича — по желанию польского короля Казимира, — посвятил Антония. Совместничество трех митрополитов, из коих каждый считал себя всероссийским, вызывало распри между ними, жалобы на Алексия не только митрополита, но и князя литовского, пока распоряжение патриарха константинопольского не положило конца смутам. Не более благоприятны были для м. Алексия и обстоятельства политические. В малолетство Димитрия Иоанновича, он был настоящем правителем государства, защищал малолетнего князя от притязаний суздальского князя Димитрия Константиновича и решал споры сего последнего с братом его Борисом из-за Нижнего Новгорода. Наконец, он несколько раз ездил в Орду, то по делам государственным, то для исцеления ханши Тайдулы от глазной болезни, то по делам личным и церковным. При всем том он не упускал случая назидать свою паству и устно, и письменно. Из письменныхего поучений дошло до нас два в форме окружных посланий, одно ко всей пастве, а другое под названием «христианом области нижегородской и городецкой». Скончался 1378 г. и погребен около своего предшественника, м. Петра. Память его празднуется всею русскою церковию 12 февраля.

Более замечательным представляется первое его поучение; оно надписывается так: «Поучение Алексия митрополита из апостольских деяний к христолюбивым христианам». По содержанию оно может быть разделено на три части: в первой святитель сказал, о своей обязанности учить духовных чад, предлагает им изъяснение двух притчей — о семени и винограднике; во второй говорит сначала о взаимной любви, страхе Божием и других общехристианских добродетелях, а потом дает частные наставления князьям, боярам и простым людям и, наконец, внушает — почтение к пастырям церкви и говорит о покаянии, милостыне и добрых делах. В третьей части св. Алексий говорит исключительно хождении в церковь, о важности церковной молитвы и о том, с каким расположением должно входить в нее и стоять в ней. В заключение св. Алексий снова упоминает о своей обязанности наставлять паству, желает ей успеха в добрых делах и возбуждает надежду на получение небесного царствия. Мысли свои святитель везде подкрепляет словом Божиим и выражает их языком простым и удобопонятным.

Поучение Алексия митрополита, из апостольских деяний к христолюбивым христианам

Бр., я хочу напомнить вам о том, что душеполезно и спасительно, поелику, дети, я должен руководить и учить вас, порученную мне паству, как пишет ап. Павел к Тимофею, еп. ефесскому; чадо Тимофее! учи, моли, запрети благовременным и безвременным (2Тим. 4:2). Поэтому, дети, пусть всякий из вас будет скор на слышание и медлен на слова, медлен на гнев, ибо гнев человека не творит правды Божией (Иак. 1:19, 20).

Прежде всего, дети, предлагаю вам притчу правдивых уст Спасителя, как Он сказал в Своем евангелии: вышел сеятель сеять свое семя. Одно пало при дороге, а другое упало на камень, а иное между тернием, а иное на добрую землю (Лк.8:5, 8). Семя есть истинное слово Божие, а земля — сердца человеческие. Итак, дети, земля сердца вашего да не будет подобна тернистой почве, которая не способна приносить плода духовного, по лености и небрежности: или — каменистой, не боящейся Бога, и — почве при пути, т. е. пусть сердце не прилепляется к временным благам, и не делается достоянием диавола, и не попирается его ногами, от которого да избавит нас Господь. Но да будет земля сердца вашего добра на принятие истинного слова Божия, евангелия, принося плод духовный, одно тридцать, другое шестьдесят и по сто (Мф.13:8).

И опять другую притчу предлагает Господь в Своем евангелии: был некоторый хозяин дома; он насадил виноградник, обнес его оградою, построил башню, выкопал в нем точило, и поручил его виноградарям, чтобы отдали плоды в свое время. Человек есть Христос Бог наш; Он с людьми жил ради нашего спасения, и по всему был подобен нам, кроме греха, как пишет знаменитый наш учитель ап. Павел. (Евр.4:15). Если кто не признает И. Христа Сыном Божиим, — по плоти пришедшего Бога и человека, тот не от Бога, а от антихриста (Ин.4:3). А виноград насади — это человечество. И оплотом огради — божественным законом. Созда столп — божественные церкви. И ископа точило, т. е. пролил честную Свою кровь, ради нашего спасения, верующим для спасения и для получения царствия небесного. И поручил его виноградарям, т. е. св. апостолам и св. отцам, патриархам, и митрополитам, и епископам, и всему священническому чину, чтобы они, руководя надлежащим образом, и, научивши людей закону Божию, могли сказать во время второго пришествия Христа Бога нашего: Господи! вот — мы и дети, которых Ты дал нам (Ис.8:18).

Поэтому и я грешный, сподобленный святительского сана, который я принял не по своему достоинству, но по Божиим щедротам и по великой Его милости, излитой на нас обильно, — удостоился быть, вам, детям моим, руководителем и учителем, чтобы руководить и учить порученное мне стада словесных овец. Поэтому напоминаю вам, дети, слово Спасителя, которое Он сказал Своим ученикам и апостолам: се заповедаю вам, да любите друг друга, И о сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, и аще пребудете в любви (Ин.13:34). И вы, дети также имейте мир и любовь между собою. Об этом же пишет и ап. Павел; он говорит: весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя (Гал. 5:14). Также и вы, дети, имейте страх Божий в сердцах своих, так как человек чрез него может приобресть всякую добродетель. Начало же премудрости, говорит премудрый, страх Господень (Притч. 1:7). Тоже пишет и Григорий богослов: где боязнь Господня, там очищение плоти и исполнение заповедей Божиих: где же исполнение заповедей, там возвышение души в горний Иерусалим. Заповеди же Божии исполняются такими делами: чистосердечным покаянием о своих ежедневных грехах, милостынею и удалением от дурных дел, кроме тех, которые запрещает закон Божий, от следующих: блуда, пьянства, грабежа, насилия и чародейства, волшебства и всяких волхований, и от страсти к богатству, и от всякого несправедливого приобретения, служащего вредом для души. А имейте в уме своем смерть, и воскресение, и суд, и воздаяние каждому по заслугам, как сказал Спаситель: сотворивший благая в воскрешение живота, а сотворившии злая в воскрешение суда (Ин.5:29). А вы, князья, бояре и вельможи, производите суд справедливо: суд бо без милости несотворшему милости хвалится милость на суде (Иак. 2:13); мзды на неповинных не принимайте и не на лица судите суд бо Божий есть (Вт. 1:17), справедливо людей судите, и вдовиц, и сирот, и пришельцев не обижайте, да не возопиют на вас к Богу.

А вы, простые граждане, Бога бойтесь, князей почитайте, священных лиц уважайте и повинуйтесь без всякого прекословия, потому что они пекутся день и ночь о душах ваших, и должны будут отдавать Богу отчет о своей пастве (Евр.13:17). Захочет ли кто, по небрежности, лишиться своего спасения и вечной жизни, и не внимать словам Спасителя, который сказал в Своем евангелии: приидите ко Мне вси труждающиися и обременении и Аз упокою вы (Мф.11:28)? Зовет нас Христос в царство Свое небесное и велит заменить заботу бремени греховного чистосердечным покаянием. Идите к иерею, отцу духовному, с покаянием и слезами, откройте свои худые дела и не совершайте их вторично, потому что только то есть истинное покаяние, после которого прежние грехи ваши презираются. И когда увидит иерей такое ваше намерение, то он может очистить и приблизить вас к Богу и сделать причастниками тела и крови Христовой, так как святители и иереи-ходатаи между Богом и людьми. Поелику же и они немощны, то приносят жертву о себе и о людских грехах. Поэтому, дети, постарайтесь быть милостивыми и снисходительными, как учит нас великий ап. Иаков, брат Господень: суд бо без, милости есть не сотворшему милости (Иак. 2:13). И теперь, дети, какая сила ваша может исполнить закон Божий, не словом, но делом, как сказал Спаситель: что Мя зовете: Господи, Господи, а не творите воли Моея (Лк.6:46)? И отъидите от Мене, не ведех вас (Мф.7:23). Вы же, дети, воспринимайте в души ваши и напишите на сердцах своих речи евангельские, проповеди апостолов и постановления св. отцев. К церковному богослужению будьте, дети, поспешны, предупреждая друг друга, как Иоанн Богослов предупреждал Петра, когда оба вместе спешили ко гробу Христову. Князья, бояр, купцы и всякий правоверный христианин! Оставьте все свои дела, спешите на церковную молитву без лености и не говорите так: помолимся дома, ибо такая молитва ничего не значит без церковной молитвы. Как дом не может согреться дымом без огня; так и домашняя молитва без церковной. Ибо церковь называется земным небом, поелику в ней закалается Агнец, Сын, Слово Божие, за очищение грехов всего мира, верных и людей, боящихся слов Божиих, в ней же проповедуется евангелие царствия небесного, деяния св. апостолов, соборные послания, 14 посланий знаменитого нашего учителя ап. Павла, прославляются отцы 7-ми вселенских соборов, и престол Божией славы невидимо осеняется херувимами, священническими руками тело и кровь Божественная принимается и преподается верующим людям для очищения и спасения души и тела. И такое страшное, и грозное, и преславное чудо Божие — как церковное управление, — и вы хотите заменить своею домашнею молитвою и приобрести себе пользу? Таким образом, дети, рассмотревши сказанное, постарайтесь исполнять сердца свои страхом, вникнуть в это своим разумом и присовокупить домашнюю свою молитву к церковной. Когда, дети, приходите в церковь, то имеете со всеми мир и со всеми любовь, как сказал Спаситель; егда принесеши дар твой ко алтарю, иди прежде и примирися с братом своим (Мф.5:23, 24). Входя же в церковь, благоговей душею и телом, поелику не в простой дом входишь, ибо если, дети, так будете делать, то и молитва церковная за вас будет принята Богом. В церковь входите с боязнию и благоговением, и страхом Божиим, и получивши прощение грехов, с радостию выходите.

Когда же в церкви стоите, думайте о своих грехах, и в это время оставляйте все свои дела вне церкви, как пишут святые. Откровением Св. Духа изложили божественную службу Василий вел., Иоанн Златоуст, Григорий Двоеслов: «Станем со страхом, возлюбим друг друга сердечною любовию, а не устами и языком. И всякое житейское попечение отложим ныне. Ныне бо силы небесные с нами невидимо служат». Заботьтесь же, дети, о том, чтобы не прогневить Бога своим разговором в церкви. И с этого времени да удалится от вас такая безбоязненность, как церковный разговор, и неприличное стояние в церкви; но да будет земля сердца вашего добра, для принятия слова нашего учения, поелику, дети, и я должен, получивши от Бога талант, не скрывать его в землю, но раздать вам добрым торговцам. Эту куплю духовную производите с прибылью, чтобы и я с великим ап. Павлом дерзнул сказать в день суда, о тех, которых я научил: вы похвала моя, вы и радость, вы и венец мой пред Богом (1Сол. 2:10). Дабы Бог сподобил и меня грешного, во время второго Его пришествия, вместе со всеми моими детьми, так сказать: Господи! се аз и дети, яже ми дал еси. И теперь ради Бога, старайтесь всячески угодить Богу добрыми делами, чтобы души свои спасти, и гнев Божий утолить, и себя приблизить к Богу.

Дабы в душах наших, дети, было знамение Христово, как пишет Григорий Богослов: «овца знаменана неудобь украдома бывает». А знамение овцам словесного стада Божия — то, чтобы оне были причастниками тела и крови Христовой. Вы же, дети, овцы словесного стада, не пропускайте ни одного говения без такого знамения, но будьте причастниками тела и крови Христовой. Это, дети, кратко пишу, вам ради вашего спасения, но своим благоразумием умножьте в сердцах своих плод духовный. Ибо премудрый сказал: аще таковых искусством рекше: учением, поживете, и приложатся вам лета живота (Притч. 9:11). Поэтому, дети, и вы, если примете и сохраните в сердцах своих то, что писал вам, и исполните не словом только, но и делом; то будете участниками небесного царствия, которого да сподобит всех нас Бог во второе Его пришествие, со всеми угодившими Ему от века, быть соучастниками в горнем Иерусалиме, дабы прославлять в Троице Отца и Сына, Св. Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

(Прибавл. к Тв. св. отц. т. V стр. 30).

Х. Матфий, епископ Сарайский

Учреждение сарайской епархии принадлежит м. Кириллу II, который исходатайствовал у хана позволение основать в самом Сарае православную епархию. Это было тем необходимее, что в Орде всегда находилось много православных русских людей, частию в качестве пленных, а частию по разным делам. Сюда приезжали князья с боярами и слугами, и епископы с своею свитою, для утверждения в своих правах; немало здесь было также русских людей по торговым и другим делам. Все эти христиане имели нужду в православном епископе и духовенстве, как для удовлетворения своих религиозных потребностей, так и для защиты, в случае притеснений, от татар. Просьба русского митрополита тем охотнее была исполнена, что по завещанию Чингисхана, преемники его должны были уважать все религии, а следовательно и христианскую, исповедуемую русскими. Таким образом сарайская епархия основана была в 1261 году, и епископы ее, можно думать, немало способствовали ознакомлению татар с христианством, посредством богослужения и проповеди. В первое время после открытия православной епархии в Сарае, епископу ее Митрофану поручена была и древняя епархия переяславская.

Биографических сведений о Матфии, епископе сарайском, не сохранилось никаких; известно только, что он был посвящен м. Алексием. Но с именем его дошло до нас «поучение к детем», можно думать, разосланное в виде окружного послания, после поставления во епископа. Оно заключает в себе наставления в истинах христианской веры и правилах нравственной жизни; в нем говорится о вере, о любви, о посте, о милостыне к бедным и слугам, об отношении к духовенству и монахам, к князю и проч. Мысли изложены в порядке, и отрывочно, хотя выражены языком простым и удобопонятным. Видно, что епископ назначал свои поучения для младенцев в вере, которые еще не знали, как им жить, чтобы жизнь их была угодна Богу. В нем нет никаких обличений за отступление от христианского закона, а содержатся самые общие правила христианского поведения, как бы, недавно обращенных к вере Христовой.

Поучение владыки Матфия Сарайского к детем моим

Чада мои милые! Прежде всего имейте веру правую в Бога — Отца и Сына и Св. Духа. Затем, пребывайте в послушании св. Его апостолов и св. отцев, которые пострадали за Христа. Во все дни своей жизни оставайтесь в послушании, чтобы не погибнуть, как Адам с Евою, — и Бог услышит. Любовь имейте ко всем, к богатому и убогому, к нищим и бедным и в узах страждущим, как и Христос имел любовь ко всему миру, и чтобы подать нам образ Собою, пришел с неба и родился от Девы в вертепе. Милосердый Господь, ради нас, жил с людьми; не имея греха, принял крещение, и светло преобразился, чтобы нас уверить. Быв связан и заключен в темнице, Он и нам повелел не скорбеть в такой беде; всячески совершая наше спасение, был распят на кресте, не имея греха; лежал во гробе, приводя нас к свету: воскрес и взошел на небеса, повелел и нам восхититься по апостолу, в сретение Его. Все же это делал с любовию или по воле, да Своим примером научит нас искусству спасения, чтобы в будущем веке спасти нас от мучения. Еще молю вас, чада, пост имейте чистый, когда следует поститься, да просветлеете подобно Моисею. Как Моисей и Илия постом и молитвою угасили огнь, так и вы, постясь, нищим раздробляйте хлеб свой, убогим милуйте и немощных и на улицах лежащих и сидящих; посещайте, находящихся в темницах и утешайте; нагих одевайте, босых обувайте. Сирых домочадцев не бейте, но еще больше милуйте и не морите голодом, ни наготою: ибо они суть домашние нищие. Убогий выпросит себе и в другом месте, а они только в твои руки смотрят. Правым помогайте, а грешных милуйте. Странных вводите в дом свой и напитайте их своей трапезы. Вдовиц призирайте, сущих в бедах избавляйте, старцев чтите, также попов и диаконов: ибо они суть служители Божии. Челядь свою милуйте и наставляйте на путь спасения и покаяния; старых отпущайте на свободу, а юных учите добру и послушанию, как Авраам, отучая от разбоя и воровства. Соседа не обижайте и не отнимайте у него земли. Господь сказал Моисею: пришельца не обидите. Ахав и Иезавель погибли за отнятие земли; Дафана и Авирона поглотила земля за имение неправедное. И при Иоанне Златоусте Евдоксия царица не погибла ли за отнятие винограда? Бог не одному человеку велит жить на земле, а многим. Блюдитесь же, братие, и не отнимайте чужого.

Монастыри, чада, любите: то суть домы святых и пристанища сего света. Вшедши в них, вы видите игумена, пасущего стадо свое, и чернецов, ни мало не прекословящих, страха ради Божия. Видите, как один, воздев руки горе, а очи устремляя долу, возносится сердцем к престолу Божию; другой плачет в келии своей, лежа ниц; этот работает, как пленный; те заняты трудами, как бы скованные цепями; третьи стоят в церкви, будто каменные, воссылая непрестанные молитвы к Богу за весь мир. Одни из них подвизаются в монастырях, другие в пещерах и на столпах, около Иерусалима и по всей земле, так что плоть присохла к костям их от сухоядения. Они своею верою в сердце вскоре могут творити всякое прощение: как-то: помогать больным и недужным, избавлять от всякого гнева Божия и напасти и отгонять всякую скорбь своими молитвами. К святым местам приходите, у подвижников благословения просите, приводите к ним своих детей для благословления, вводите их в домы свои для благословления и поучения, как Закхей принял Христа в дом свой для благословления.

Епископа чтите, как Петра и Павла, а в домы церковные, и в суды, и в земли церковные не вступайтесь. Если же кто епископа не чтит, тот не получит от него благословления ни здесь, ни на суде. Он есть молитвенник всего мира, за ваши души, и домы, и за ваше спасение. Бельцов — священников и диаконов чтите достойно: ибо они ежедневно творят за вас молитвы к Богу. Если пригласите в дом свой чернеца или причетника и пожелаете их угостить: то более трех чаш не принуждайте его пить, но дайте ему волю. Если сам упьется, сам за то и отвечает, а вам не нужно брать на себя грех тот. В ветхом завете сказано: приводить вола, овна и козла своего к жертвеннику, и имение твое. Также и ап. Петр в учении своем повелел приносить к церкви вся данная благая. Нельзя упаивать слуг Божиих до посрамления, но, приняв от них благословение отпустить их с поклоном.

Князю земли своей покоряйтеся и не желайте ему зла в сердце своем. Служите ему головою своею, и мечем своим, и всею мыслию своею, и не возмогут тогда противиться князю вашему, и обогатеет земля ваша, и много плода получите от нее. Если начнете оказывать приязнь другим князьям, а не своему, то уподобитесь неверной жене, которая хочет прелюбодействовать со всеми, в последствии же узнает муж и накормит ею собак, и весь род ее будет опозорен. И еще скажу вам, чада мои, если кто о своем князе мыслит зло и передается другому князю, тот подобен Иуду, который был любим Господом и замыслил продать Его князьям иудейским, купил для них село крови для погребения. Преследуемый всюду великою скорбию и проклятый от всех людей, он бежал в Иерусалим, и на пути из Иерусалима от великой печали и скорби заболел, отек, как, бочка, и упавши на поле, расселся пополам. Епископство его получил другой и дети его, по пророчеству, впали в пагубу. Поэтому и вы, сыновья мои милые, не могите работать иному князю, чтобы не впасть в то же зло. Друзьям малым и великим, покоряйтеся. Если позовут вас на пир то садитесь на последнем месте, по евангелию, ибо сказано: когда будешь зван на брак, не садись на переднем месте, потому что, когда придет кто-нибудь из званных почетнее тебя, придет позвавший тебя и скажет: друг, уступи это место другому, а ты встань, тогда начнешь со страхом садиться ниже. Но когда будешь позван на пир, садись на последнем месте. Тогда, если подойдет к тебе позвавший тебя и скажет; друже, сядь выше, — тебе будет честь и слава пред всеми, сидящими с тобою. Яко всяк возносяйся смирится, а смиряяйся вознесется.

Имейте, чада, в сердцах своих страх Божий. Ибо написано: начало премудрости страх Господень. Ибо Господь запрещает делать какое-либо зло. Вера с страхом Господним повелевает на всякий час памятовать смерть и страшный день суда. Ибо первые праведники имели страх Господень и спаслись; апостолы Господни и мученики из страха терпели в пещерах и в пустынях, а некоторые в горах, ожидая награды великого Бога. Поэтому и вы, дети, ради страха Господня делайте все доброе для своего спасения. Если кто сотворит грех по внушению диавола, в тот же день да покается, опасаясь внезапной смерти. Ибо написано; в чем тебя застану, в том и буду судить.

Еще скажу вам, чада мои: челядь свою кормите до сытости, одевайте и обувайте. Если же не кормите, не одеваете и не обуваете, — а холопа вашего или рабу бьют при воровстве, за кровь его и душу тебе отвечать. Посему снабжайте сирот своих всех и учите их на крещение и на покаяние, и на весь закон Божий. Ты, как апостол, в дому своем. Учи грозою и ласкою. Если же не учишь: ответ дашь за то пред Богом. Авраам сам научил своих 318 домочадцев всему доброму закону и доброму нраву. Приявши страх Господень, они не опечалят тебя на старости. Если же не послушают тебя ни мало, то не щадя лозы и дай до 4 или 6, или и до 12 ударов. Если раб или рабыня не исполняют твоей воли, то давай до 6 или до 12 ударов; если велика вина, то 20 ударов; если весьма велика, то до 30, а более того не позволяем. Если так будешь наказывать их, то душу его (раба) спасешь, а тело избавишь от муки. И после восхвалят тебя рабы и рабыни, если так будешь кормить их и одевать. Да услышим блаженный оный глас Христа Бога нашего; приидите благословеннии Отца моего, наследуйте уготованное вам царство от сложения мира. Милость же Божия и св. Богородицы и мое благословение да будет с вами.

(Ист. рус. церкви Макар. т. V стр. 162–165).

ХI. Фотий, митрополит Киевский и всея Руси (1409–1431)

Фотий был родом грек из Мореи; с юных лет жил в пустыне и воспитывался под руководством опытного старца Акакия, впоследствии м. монемвасийского, которым был послан в Константинополь к патриарху, а этим поставлен в митрополита русской церкви. Не зная хорошо славянского языка, при отправлении в Россию, Фотий взял себе в помощники товарища по жизни, болгарина иеромонаха Пахомия, который занимался у нас составлением житий святых и получил название Логофета. И личный характер, и предшествовавшие обстоятельства располагали Фотия к мирной жизни пустынножителей; но с поставлением в митрополита, он должен был отказаться от прежних привычек. Состояние, в котором находилось государство и церковь во времена м. Фотия, было самое печальное: нижегородский князь Даниил Борисович, призвавши на помощь себе татар, вел войну с в. кн. московским и страшно разорял его области, в то же время народ страдал от голода и чумы, известной под именем черной смерти; трупы умерших валялись по улицам, оставаясь без погребения, и заражали воздух. Бедствие было так велико, что, по словам митрополита, ни в писании толики нужны казни обретохом, ниже прежде и инде где слышахом в Божиих казнех такую нужную казнь. Одновременно с Фотием, митрополитом киевским и всея Руси, был на юге другой митрополит киевский, Григорий Самвлак; имущество митрополитанского дома было разграблено; духовенство было невежественно и порочно; народ груб и развратен; церковные правила были забыты; раскол стригольников все еще продолжал волновать умы народа. Словом: и гражданская и церковная жизнь русского народа представляла собою картину самую печальную. Как ни склонен был Фотий к тихой жизни пустынников, но теперь, по приходе в Россию, он не мог оставаться равнодушным при виде таких нестроений. И вот митрополит принимается за исправление замеченных им беспорядков, примиряет князей, утешает народ и духовенство, призывает их к покаянию и исправлению; вступает в борьбу с врагами церкви и своими собственными, и вообще старается стоять на высоте своего звания. Как на доказательство его истинно пастырской ревности о благе своей паствы, можно указать между прочим, на его проповеднические труды; кроме посланий и грамоте, которые у него называются также поучениями, от него мы имеем восемь проповедей или слов на праздники, воскресные дни и на особые случаи. К первому классу относятся три проповеди: на Благовещение, Сретение и неделю православия; ко второму — две беседы — в неделю мясопустную и в неделю блудного сына; к третьему — три поучения о казнях Божиих, написанные по случаю народных бедствий. Каждый из этих классов имеет свои особенности; в первом замечаются черты собственно византийской проповеди; во втором — черты древнеотеской, христианской гомилии; в третьем — черты свято-отеческих проповедей, сказанных по особенным случаям и принадлежащих к числу образцовых произведений древнегреческого, святоотеческого проповедничества.

Слова м. Фотия на праздники заключают в себе самые общие мысли о разных предметах, изложенные без всякой связи и порядка и выраженные языком риторическим, напыщенным, и не имеют никакого отношения к современной жизни. Как доказательство, можно привесть содержание слова на Благовещение: сначала, в первой части, проповедник изображает торжественность праздника самыми общими и неопределенными чертами, по местам повторяя одни и те же мысли; потом приглашает ублажать и воспевать Пресвятую Деву Богородицу; наконец, рассказывает о чуде Ее, послужившим поводом к составлению акафиста, т. е. о событии, вовсе не относящемся к Благовещению. Во второй части, — упомянув о новоосвященном храме, подробно наставляет христиан, как им присутствовать во храме, молить Богу и исповедовать грехи свои пред отцами духовными. В третьей — учит самих священников новоосвященного храма прилично вести себя в нем и заботиться о врученном им духовном стаде. В четвертом — обращается к князьям и воинам, напоминает им об обетах крещения, и поелику храм создан был во имя честного и животворящего креста, рассказывает о явлении креста Константину в. и о громоносном легионе христиан, по молитвам которого римляне, во дни Марка Аврелия, одержали победу над варварами, хотя последний случай прямо не относится к делу. Вообще же в каждом из слов м. Фотия замечается следующий порядок: в первой половине слова идут общие рассуждения, вызываемые событием праздника, а во второй излагаются частные рассуждения «священникам, благородным и благоверным князем, и всему христоименитому исполнению святого людства». Чаще всего м. Фотий любил беседовать о трех предметах: об обязанностях пастырей церкви, о скорой кончине мира, которой тогда ожидали, и о казнях Божиих. Замечательно, что об этом он говорит всегда одно и тоже, выражаясь буквально одними и теми же словами. На основании компилятивного характера всех поучений Фотия можно прийти к заключению, что у него, вероятно, был один какой-нибудь общий источник, из которого он всегда черпал, как только речь касалась известного предмета, повторяя одно и тоже, то полнее, то сокращеннее.

Второй класс проповедей митрополита Фотия, беседы на евангельские чтения — в неделю блудного сына и в неделю о страшном суде, отличается большими достоинствами, сравнительно с первым: здесь меньше общих мест и мысли излагаются в большем порядке. Мы заметили уже, что эти проповеди напоминают нам беседы отцев древнегреческой церкви; и это совершенно верно: не только содержание, но даже порядок изложения его буквально заимствуются из толкований Феофилакта болгарского, а этот, как известно, только сокращает толкования Златоуста. Таким образом, лучшие проповеди мирополита Фотия принадлежат более Златоусту и Феофилакту, чем ему самому. Впрочем, нравственные приложения в них, особенно в слове в неделю мясопустную, заключают в себе личный взгляд проповедника, который разделял убеждения современников в скорой кончине мира, с окончанием седьмой тысячи лет после сотворения мира. Народные бедствия (голод, моровая язва, междоусобия князей, разорения от татар) служили как бы наглядным подтверждением этой мысли. Вот почему поучение в неделю мясопустную пользовалось особенным уважением у современников Фотия и читалось в церквах неоднократно.

К третьему классу относятся три проповеди митрополита Фотия, сказанные им по случаю современных ему народных бедствий — «о казнях Божиих»^[8]. Содержание их имеет ближайшее отношение к жизни современников и отвечает на запросы времени; отсюда — более важное значение этих проповедей не только со стороны литературной, но и со стороны исторической. Изображая современные бедствия, проповедник представляет несколько красноречивых описаний и художественных картин, которые могут сделать честь самому опытному оратору. Но по точном исследовании оказывается, что эти лучшие места в проповедях принадлежат не Фотию, митрополиту русскому, а св. Василию велик. Беседа последнего, говоренная во время голода и засухи, о бездождии, служила для первого не столько образцом, сколько источником, из которого наш проповедник заимствовал не только мысли, но и порядок положения их, и даже выражения. Впрочем, и здесь самостоятельность Фотия сказалась тем, что он выпустил кое-какие места из беседы Василия великого, не соответствующие русской природе и жизни народной, а также приделал к ней начало, хотя и весьма не искусно, поместив изъяснение евангельской притчи о человеке, должном тмою талант (Мф.18:27–35), по изъяснению Златоуста и Феофилакта. Так как первая половина проповеди совершенно не относится к последующей и составляет собою самостоятельное целое, и в тоже время напоминает свято-отеческие беседы, то мы можем рассматривать их как образец второго и третьего класса проповедей Фотия, митрополита киевского и всея Руси.

Что касается языка, которым выражал свои мысли митрополит Фотий, то он отличается чрезвычайною темнотою и запутанностию. Причина этого лежала, с одной стороны, в плохом знакомстве проповедника с русским и славянским языками, в чем сам он сознается (см. послание в киево-печерский монастырь), а с другой стороны — в желании его выражаться не просто, а витиевато. Вот почему, после митр. Иллариона и Кирилла туровского, митр. Фотий, вместе с и. м. Киприаном и Григорием Самвлаком, служит у нас представителем византийского риторизма в конце ХIV–ХV веков. Близкий перевод сочинений Фотия на русский язык оказывается очень трудным, а по местам и невозможен, по неясности выражений. Сочетание слов иногда такое неправильное, что нередко трудно бывает добиться смысла, какой заключается в них.

Поучение Фотия, митрополита Киевского и всея России, по случаю бездождия

И о том, что если мы от всего сердца нашего не отпустим друг другу согрешений, и если не будем безропотно переносить посылаемые на нас за грехи наши бедствия, и если не острежемся не отвратимся от зла, то и Бог не отпустит нам согрешений наших; если же мы будем роптать на Бога и не будем благодарить Его, то не только подвергнет нас еще большим бедствиям, но и вечному мучению предаст

Иногда Господь наш И. Христос прямо беседует, иногда же учит притчами. И так делает он с тою целию, чтобы слушающим представить вещи в более занимательном виде, с одной стороны; а с другой — чтобы оставить в душах наших постоянную память о том, о чем говорится; ибо приточный образ выражений делает учение удобопонятнейшим и унывающих побуждает к послушанию.

Такую притчу сказал Господь: царствие небесное подобно человеку-царю, который восхотел судиться с рабами своими. И когда он начал судиться, то приведен был к нему тот, кто должен был ему десять тысяч талантов. Но поелику он не имел чем заплатить, то господин его приказал продать его, и жену его, и детей его, и все, что он имел и заплатить долг.

Дети мои! Поистине страшна сия притча. Страшны подобные слова и ужасен ответ! Страшна эта притча для тех, которые преступают заповедь Божию! Научимся же из предложенной нам притчи прощать не соглашающихся с нами и согрешающим против нас. Ибо если мы отпустим согрешения против нас нашим ближним, то и Бог отпустит нам согрешения наши: если же мы не отпустим и не простим, то и от Бога не будем иметь прощения и помилования, но будем подвержены вечной муке и ужасным бедствиям.

Царство небесное подобно человеку-царю. А тот человек-царь есть И. Христос, уподобившийся человеку, принявши ради нас на Себя плоть, будучи подобным людям, кроме греха. А рабы его — все люди, начальствующие и подчиненные. В нынешней жизни с нами беседует незлобивый Господь, посредством нашей совести, производящий над нами суд. Все люди Его должники, потому что сподобился от Бога бесчисленных благ. Мы же, принявшие на себя начальство и право старшинства, и духовно, и телесно, заботящиеся со всяким прилежанием, должны тму талантов начальству. Принявши от Бога дарования, мы должны приносить и добрый плод: прежде всего, должны соблюдать Его святые заповеди о любви, правосудии, правде, не на словах только, но и на деле. А тот кто в притче называется злым рабом, получившим от господина управление и расточившим имение его, — это должник, которого господин повелевает продать с женою и детьми его, и будучи продан, он все-таки остается рабом. Понятно, что этим выражается разлучение и отчуждение от Бога. Женою называется наша плоть, — эта сожительница души, а детьми — наши деяния, равно зависящие и от окаянной души, и от тела. И Господь повелевает, устами св. ап. Павла, плоть предати сатане в измождение да дух спасется (1Кор.5:5).

Тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: «Государь! потерпи на мне и все тебе заплачу». Видел раб тот свою бедность, сознавал он множество своего долга; но, не имея чем платить, он, кланяясь, просит пощады, обещая при этом возвратить долг.

Господин сжалился над рабом тем, отпустил его и долг его простил ему. Долготерпеливый господин видел сокрушение раба, незлобивый склонился на милость, освободил его от беды и весь долг его простил ему. И не по заслуге отпустил ему долг, но по милосердию, чтобы тот раб устрашился ответа неумолимости и отдал ему долг, о котором просил. И это сотворил господин не прежде ответа раба с тою целию, что если бы был прощен в скорое время, не познал бы истинной цены благодеяния. В такое затруднительное положение поставил господин раба для того, чтобы он потом памятовал о прощении ему долга, и чтобы сам был милосерд по отношению к своим должникам, будучи наказан, научен своими бедствиями.

Раб же тот, вышедший от господина помилованным, нашел одного из своих должников, который должен был ему сто динариев («пенязей») и схватив, его, душив, говоря: отдай мне долг мой. Какое человеколюбие господина к рабу тому! И какое великое немилосердие и жестокость того раба к своему клеврету! Поистине неразумен, немилостив и до крайности бесчеловечен он! Когда он просил господина своего только обождать ему до некоторого времени долг его, то господин его отпустил ему весь долг, сделал ему более, чем тот просил; а он, вышедши из дому господина, тотчас же показал свое жестокосердие, спустя самое короткое время.

Что же делает клеврет? Он говорит тоже, что и помилованный раб говорил пред господином. Упавши к ногам его, он умолял его, говоря: потерпи на мне, и все тебе отдам. Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока, не отдаст долга. Бесчеловечный раб тот молил своего господина о десяти тысячах талантов и получил совершенное отпущение долга; а клеврет его просит только обождать; но тот раб, злопамятный и неразумный, не устыдился того образа просьбы, чрез который и сам получил прощение долга. Он не был умолен тем словом, посредством которого сам умолил своего господина и спасся. Не вспомнил он того, что беседа клеврета подобна беседе его с господином, но пребывал суровым более зверя потому, что не равный с ним молил и просил его; тот о талантах молил, а тот о динариях; тот — о десяти тысячах, а этот о сотне только. Тем не менее господин простил рабу тому весь долг, а он даже повременить не хотел своему клеврету. Но видевшие происходившее очень огорчились и, пришедши, рассказали господину своему все бывшее.

Что же господин? Призвал его и сказал: о лукавый, злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты умолил меня; не надлежало ли и тебе помиловать клеврета твоего, как и я тебя помиловал? От немилосердного раба милосердый владыка и царь отнимает свой дар, — не сам отнимает, потому что Господь не раскаивается в своих дарованиях, — но сам тот раб, не помиловавший должника своего, отнял от себя это, когда был должен множество талантов. И господин его не назвал его сразу лукавым и не наказал его, но помиловал. А когда тот помилованный раб явил свою жестокость, немилосердие. По отношению к своему клеврету, тогда сказал ему: «рабе лукавый»! О владычного снисхождения: Он поступает по справедливости с тем, кто не достоин ни одного слова: Ибо немилосердие и Богу противно, и ангелам и святым угодникам Божиим не угодно.

Услышим же мы, которые немилосерды и не милостивы: Ужаснемся и познаем, что мы творим тоже, и осуждаем самих себя, если удаляем от себя Божие помилование и, ради наших беззаконий, будем преданы вечному мучению. Услышьте это, лихоимцы бесчеловечные: Услышьте вы, которые с нахальством выправляете долг свой с должников своих: Услышьте это, взимающие проценты, — и проценты громадные, что в особенности неуместно и мерзко! О горе! О насильственного бесчеловечия и угнетения! Услышим мы, друг против друга враждующие и исполненные злопамятства! Ужаснемся и разумеем, что мы своими же грехами связуемся, если мстим ближним нашим. И вот мы ясно видим, что тяжки и велики грехи наши пред Богом; и если мы, так много должные Богу, пред нашим малым должником покажемся не милостивыми, то удалим от себя и то, что Бог еще наперед простил нам. Понятно, что мы будем преданы жестокому мучению. Ибо предал, сказано, раба того мукам до тех пор, пока отдаст должное. Таким образом, раб тот сам себя осудил на вечное мучение, потому что никогда не мог заплатить долга, — тем более, что в аде нет уже покаяния.

Тако и Отец Мой небесный сотворил вам, аще не отпустите кийждо вас от сердца брату вашему согрешения его (Мф.18:35). Вот для чего Господь наш Иисус Христос сказал притчу сию, — и в начале ее Себя Он назвал царем законоположником; а Отцу приписана власть отдавать на мучение. И мы да не прогневляем Бога, и не прекословим Ему, и да не унижаем Его святых заповедей. Ибо мы отстоим (по нравственности) далеко от праведных отцов наших, — и ненавидящие нас, враги наши, ратуют против нас, — и все это делается за грехи наши. Обратимся же, возлюбленные, восплачем пред Богом, сотворившим нас! Обратимся к Нему с сокрушенным сердцем и скажем: согрешихом, Господи, и грехи наши исповедуем; неправдовахом, беззаконновахом пред Тобою; заповеди Твои преступили; повелений Твоих отверглись; жили несообразно своему званию и завещанию; во грехах наших мы жили. Но не предаждь нас до конца, ради имене Твоего; не раззори завета Твоего; не остави милость Твою от нас, ради щедрот Твоих, ради благоутробия Отца Твоего всеблагого. Помяни, Господи, многие щедроты Свои. Призри с небесе и виждь, и посети виноград сей, — Твое достояние, устрой насажденное десницею Твоею. Даруй нам мир, Податель мира, ради святой и честной Твоей крови, из-за нас пролиянной ради Пресвятой и Пречистой Твоей Матери — общей заступницы и ходатаицы за христиан; ради Крестителя и Предтечи; ради святых Твоих апостолов; ради святых Твоих мучеников; ради святых Твоих пророков; ради св. отцев, патриархов и учителей наших, так как мы, кроме Тебя, иного Бога не знаем, и имя Твое исповедуем, и просим у Тебя помощи, исповедуя (наши) прегрешения, чтобы избавиться нам от всякого гнева, нужды, плена и печали.

Хочу еще говорить вашей любви о различных язвах и наиболее о бездождии, постигшем нас ради наших грехов многих.

«Прежде всего, начну с пророком Амосом. Ибо когда народ оставил отеческое благочестие и, поправши исполнение закона, впал в идолослужение, этот пророк был проповедником покаяния, увещевая их к обращению и угрожая мучениями. Чада мои! Я молю Бога. Чтобы и вы не принялись за такое дело! Как бы не постигло вас бывшее тогда… Ибо тот непокорный народ, как упрямый и необузданный конь, грызущий удила, не был приведен к полезному, но, разъярившись и совратишися с прямого пути, до тех пор бесчинно бежал и рвался из рук возницы, пока, впавши в бездну и стремнину, не потерпел достойного наказания за свое упрямство.

«Да не будет сего ныне с нами, чада мои, которых родили чрез благовествование бывшие прежде меня великие святители, и руками которых вы повиты! Но да будет слух ваш благосклонен, души благопокорны, в простоте (с незлобием) принимающие то научение, о котором я говорю, подобно тому как воск уступает прилагающему печать, чтобы из-за одного этого усилия и мне принять плод, вознаграждающий труды веселием, и вам похвалить, по окончании бедствий, пользу учения.

Что же это такое, что хочет выразить слово? Видим, чада мои, небо заключенное, чистое и безоблачное; оно производит ту печальную ясность воздуха, будучи совершенно чистым, которой мы прежде так сильно желали, когда, быв покрыто облаками, лишало нас света, оставляя во мраке. А земля, до крайности иссохшая, лишена своего обыкновенного вида, изменила свою красоту, будучи бесплодною, рассевшись трещинами, так что луч солнца прямо попадает в глубину ее. «Убоимся же того, чтобы голод и наказание не сделали нас притчею и поруганием для наших соседей! Когда я видел засеянные поля бесплодными и прослезился по причине неплодствия их, то пролил обильное рыдание, так как на нас не пролился дождь. Иные семена засохли после восхода своего, лежали в земле так, как рало их закрыло; а другие, несколько взошедши, увяли самым жалким образом, опаляемые зноем. А земледельцы, сидя на нивах, сложивши на коленах руки, сильно оплакивали потерянный свой труд. А таков образ сетования. Смотря на своих детей, земледельцы плачут; обратят взоры к женам, — и потекут горькие слезы; они издают тяжелые вздохи, щупая сухую траву, подобно тому, как вздыхают отцы, лишившись своих сыновей.

Пусть будет и нам сказано тем пророком, о котором мы немного прежде упомянули. У него сказано: и Аз удержах от вас дождь прежде трех месяцев жатвы, и надождю на един град, а на един не надождю; и часть едина надождится, и часть на нюже не надождю, иссохнет (Ам. 4:7). И вот слово пророка исполнилось на нас, ибо все окрестные страны орошены дождем, а наша нет. «Вследствие чего познаем возлюбл., и восплачемся пред Сотворшим нас и свыкнемся с тою мыслию, что ради нашей нераскаянности Бог наводит на нас эти язвы и не хочет до конца погубить нас, а только исправить по Своему человеколюбию.

Видите ли сами, чада моя, как множество наших грехов переменило даже свойство самого времени, и самые времена года изменились против своего обыкновения? Зима не имеет своих свойств; опять же и весна началась не естественным образом — а зной и стужа, перешедши за свои пределы и согласившись вредить нам, лишают людей пропитания и жизни. Уразумеем же и узнаем, что за причина такого беспорядка и замешательства? Что это за новый порядок времен? Исследуем же это; имея ум, и рассудим, как разумные. Неужели нет управляющего нами? Или благой художник Бог забыл Свое смотрение по отношению к благоустройству? Или уменьшилась Его сила и власть? Кто так подумает, тот пусть исправится, забудет свое хуление». «Ибо очевидны и известны Богу грехи чувственных людей, каковы мы; и за то угрожает нам праведный Судия, за то не отверзает руки Своей, что мы сами затворили братолюбие! И нивы наши сухи потому, что охладела любовь; и голос просящего напрасно раздается, — и рассевается в воздухе, так как мы не слышим просящего». Смотрите, как и ниневитяне, умолившие Бога раскаянием и оплакиванием тех своих грехов, какие обличил Иона, спасшийся от моря и кита, не одних только младенцев определили на покаяние, сами продолжая жить роскошно и в веселии, — но и старики и отцы тех младенцев сами на себя наложили пост и изнурение для того, чтобы вымолить милость, — и детей своих заставили сокрушаться, чтобы сетовали таким образом и сознающие и не сознающие. И Бог, видя такое смирение их, так как сами себя осудили на страдания, умилосердился над страданием, уменьшил наказание, помиловал их и дал радость плакавшим от глубины души, сознательно». «Какое разумное и истинное покаяние! Какая мудрая и искренняя скорбь! И даже неразумных животных не оставили без наказания, но и тех заставили вопиять, ибо телец был разлучен с родившею его; агнец был отлучен от овцы; дитя кормимое сосцами, не было на руках матери. Матери имели свои печали, а дети — свои причины плакать; все отвечали один другому жалобными, плачевными голосами. Дети, томимые голодом, искали источников молока, а матери, терзаясь естественною жалостию, сострадательными голосами призывали своих детей. Голодные дети надрывались сильным плачем и метались в разные стороны, — а матери были уязвляемы естественными страданиями. И поэтому-то богодуховенное писание, предавши письмена, сохранило покаяние их в урок для жизни. Старик оплакивал себя, терзая свою браду; еще сильнее плакал цветущий юноша; нищий воздыхал с воплем; богатый забывши изысканные яства, научался постить; а царь свой блеск и славу изменил в посрамление; снявши венец, он посыпал пеплом главу свою; разорвавши багряницу, оделся во вретище; оставил свойственные ему утешения (увеселения), приклонял лицо свое к земле, плакал вместе с народом, был заодно со многими (из подчиненных), когда увидел, что прогневан общий всех Владыка». И вот таково мудрое покаяние верных рабов во грехах, обличаемых в них! А мы грешим с усердием, а за покаяние принимаемся с леностию и нерадением? Кто из нас, молясь искренно, проливает слезы для того, чтобы получить дождь и орошение? Кто, заглаждая грехи, подобно блаженному Давиду, слезами постелю свою омочил (Пс.6:7)? Кто омыл странникам ноги от пыли, чтобы умилостивить Бога, дабы прекратилась засуха? Кто воспитал сироту, чтобы и нас Бог воспитал, умноживши пропитание? Или кто пособил вдовице и утешил ее, стесненную трудностию житейской необходимости, чтобы теперь и нам получить нужную пищу? Раздерите писания неправды, чтобы таким образом уничтожился грех. Уничтожь обязательство платить тебе великие проценты, чтобы земля произрастила обычное ей. Ибо если серебро и золото неспособное к рождению, мы растим вопреки природе, то земля по своей природе способная к рождению, пребывает бесплодною, осужденною на непроизрастание, в наказание живущих на ней, дабы наказать тех, которые употребляют в дело хищничество, лихоимство и насилие, только бы увеличить свои богатства». Какое значение собранных сокровищ, или что пользы от сего? Взаим дай Богу от мамоны неправедного; бедняк дай взаим богатому Богу! Ибо Он поручитель верный, имеющий сокровища всюду — и на земле, и на воде; если просишь назад данное взаймы, получишь больше, отданное тобою с избытка среди пучины морской… честолюбию свойственно только страдание. «Голод есть мучительное страдание; он — верх всех человеческих бедствий, и такой конец мучительнее всякой смерти. В иных бедах или оружие наносит смерть, или от стремительного огня прекращается жизнь, или звери, растерзав зубами те части, которые главнее в теле, не дают мучиться остальным». Но голод заключает в себе медленное зло, продолжительное мучение, кроющуюся и таящуюся внутри смерть, постоянно угрожающую и все еще замедляющую». «Ибо иссушает естественную влажность, охлаждает теплоту, уменьшает объем тела, истощает мало-помалу и истощает силы. Тело подобно паутине пристает (прилегает) к костям; кожа лишается своего цвета, так как по причине оскудения крови теряет румянец; белизна исчезает, потому что тело чернеет от истощания и синеет от страданий; колена не тверды, но сгибаются; голос становится тонким и слабым; глаза, напрасно вложенные во влагалища, изнемогают во впадинах, подобно тому, как цветок сперва распускается, а потом от холода увядает; желудок тощий, впал и не имеет вида и порядка во внутренностях, как будто прилеплен к хребтовым костям. И тот, кто презирает такое жалкое тело своего клеврета, каких наказаний достоин? Найдется ли еще более в нем суровости (жестокости)? Неужели такой человек не достоин быть уподобленным бессмысленным, неукротимым зверям? Видишь ли, что так поступать гнусно, и значит, быть убийцею? А если мы так поступаем по отношению к другим, бываем не милостивыми лихоимцами, грабителями, — то чего мы должны ожидать, что мы получим за это от праведного Судии? «Ибо и Ахар один сделал святотатство, — а весь полк был наказан. В свою очередь и Замврий прелюбодействовал с женами моавитянками, — а весь Израиль был осужден. Посему и мы, дети мои, и наедине и пред всеми испытаем себя; пусть бездождие будет нам водителем и напоминает нам о наших грехах, чтобы нам исповедать их пред своими духовными отцами. Скажем и мы с сокрушенным сердцем словами праведного Иова; рука Господня коснувшаяся ми есть (Иов. 19:20), — а наилучше припишем страдания свои нашим грехам. Следует еще что-нибудь прибавить. Бывает ведь, что иногда, для испытания добродетели людей посылаются страдания, как будто по какой-нибудь вине были наказываемы, — и это для того, что открылись люди, достойные, — бедные ли они, или богатые; ибо каждый искушается для того, чтобы показать терпение, — и один бывает милосердым и человеколюбивым, а другой благодарным и не злоречивым. Знал я многих (не слухом только изучивши, но узнав собственным опытом людей), что, пока их жизнь не сопровождается лишениями, пока богатства умножаются, хотя, сколько возможно, если не совершенно, благодарят Бога за Его дары; если же житейские дела примут противное направление, т. е. когда богатый сделается бедным, когда сила телесная заменится болезнию, а слава и величие уступают место стыду и бесславию, тогда являются не благодарными, произнося хулу, становясь ленивыми к молитве, медлительными по отношению к должнику, они тогда ропщут на Бога и становятся упорными по отношению к Нему — Владыке. Но оставь такие злочестивые мысли! А когда видишь, что Бог не дает тебе даже обыкновенного, то так сам с собою рассуждай: «Неужели Господь не в силах дать тебе пищу? Каким образом это может быть, если Бог есть Творец неба и земли и прекрасного порядка времен, если Он есть премудрый управитель всего и строитель, повелевший, чтобы времена года по порядку сменялись один другими? Или, скажи мне, что возбранило бы быть не только видимой засухе, но и совершенному сожжению? Или, когда солнце переменило свое обычное течение, а приблизилось к земным телам, что мешало тогда в одно мгновение сгореть всему видимому, или пролиться огненному дождю с неба, как для мучения грешников». «Прииди к такой мысли человек! И не твори подобно неразумным детям, которые, будучи наказаны учителем, рвут тетради (книги), бранят его; или когда отец не дает им хлеба для их же пользы, то они рвут его одежды и матерей терзают ногтями ради сосца. Помни себя, человек! Буря требует и испытывает кормчего, борца искусного — ристалище («позорище»), военачальника — поле битвы; великодушие испытывается терпением, а христиане испытываются бедами, души изобличаются скорбями, как и золото огнем. Ты беден? Не унывай, не падай духом, а возложи надежду на Бога! Неужели Он не видит твоего стесненного положения? Твоя пища — в его руках, и Он медлит дать ее тебе, чтобы испытать твою твердость; узнай твой разум, не походит ли он на разум людей непокорных и неразумных? Ведь они, до тех пор, пока имеют в устах пищу, хвалят, ласкательствуют, много удивляются, а лишь только трапеза их начинает сколько-нибудь оскудевать, то, словно камнями, бросают хулами в тех господ, которым из-за роскошной жизни кланялись подобно Богу». Проследи ветхий и новый закон, — и ты увидишь, что многие различным образом были кормимы. Илия жил в кармильской высокой горе и безлюдной пустыне, — жил в ней телом, но душа его была устремлена с надеждою к Богу; и он не умер с голода, но самые хищные и самые прожорливые птицы приносили праведнику пищу, — и служителями пищи были те, которые, обыкновенно, чужую пищу похищали; а между тем, по повелению Владыки, они переменили свою хищную природу и сделались верными хранителями хлеба и мяс. И ров вавилонский вмещал в себе юношу израильского, по несчастию плененного, но свободного духом и разумом. И что же случилось с ним? Львы, вопреки своей природе, оставались голодными, а ему пища была приносима по воздуху ангелом во образе человека, чтобы праведник не умер с голоду. Чрез такое далекое расстояние земли и моря, от Иудеи до Вавилона, пророк (Аввакум) приносил ему пищу! Не Моисей ли управлял тем народом, который был в пустыне? И так поддерживалось существование (этого народа) в продолжении сорокалетнего странствования? Ведь там не было ни сеятеля, ни вола, ни точила для производства вина, ни винограда, ни дома, ни житницы, но, однако, они имели пищу, не сеявши и не пахавши; источники воды произвел камень не сам по себе, но посредством удара жезлом. Я уже не буду говорить о многих случаях проявления Промысла Божия, когда Он многократно, подобно отцу, подает человеку Свою милость. А ты потерпи немного в постигшей тебя беде, как мужественный Иов и не применяй своих убеждений, по случаю происшедшей бури. Помни изречение апостола: всегда благодарите (1Сол. 5:18). Ты беден, но есть еще беднейшие тебя. Если так скажешь и сделаешь: дашь от скудости своей хлеба неимущему, то это будет добрым семенем, способным в избытке возрастить хлеб-залог, пропитания, оно исходатайствует тебе помилование». «Скажи и ты словами сидонской вдовы, в подобных обстоятельствах припомнивши, кстати, ее историю: жив Господь, яко се в дому своем имам токмо в питание мне и чадом моим (3Цар.17:12); дай и ты от своей скудости, и у тебя будет чванец масла, источающий благодать, и неистощимый сосуд муки. Ибо мысль Божия по отношению к бедным и благочестивым — подобна всегда текущему и неисчерпаемому источнику», и она умножает богатство. И на последнем суде, когда Господь призовет праведных, первой чести будут удостоены дающие; кормитель, подающий хлеб нуждающимся, будет стоять на первом месте. И первыми будут призваны люди добрые, охотно подающие; такие люди прежде других наследуют жизнь вечную, а немилостивые и льстецы прежде других грешников будут преданы вечному огню. «Самое время зовет тебя к матери заповедей; особенно позаботься, чтобы не упустить тебе благоприятного времени. Ибо время проходит, и лето не ожидает медлительного (человека). Быстро проходят дни ленивого. И так невозможно остановить течения реки, потому что волна волну догоняет, и никто этого не может сделать, так нельзя удержать и времени, скоро преходящего. Поэтому и заповедь как бегущую удержи и исполни; взявши, держи ее в своих руках; давши мало, приобрети много и подаянием пищи уничтожь первородный грех». «И как Адам, вкусивши плода злого (запрещенного) внес (в свою природу) грех; так и мы сподобимся желанной пищи, если поможем ближнему и накормим голодного. Слушайте, христиане! Внемлите народы! Узнаем силу сказанного, чтобы не быть нам разумным, бессмысленнее неразумных. Ибо они, как общим, пользуются тем, что производит земля: стадо овец пасется на одном и том же поле: стадо лошадей делится тем же полем, все друг с другом делится необходимым наслаждением. А мы, считающие себя христианами, чужое, обыкновенно, присваиваем себе. Постыдимся же языческого человеколюбия! У некоторых из них устраивается одна трапеза и общая пища, один обед и бывает большое стечение народа. Но оставим грешних, и обратимся к повести о трех тысячах (Деян.2:41); поревнуем первому христианскому обществу, когда у него было все общее, было согласие душ, трапеза общая, неразделенное братство, любовь нелицемерная, многие тела во едино соединяющая, многие души направляющая с единомыслию. Много образцов братолюбия мы находим в ветхом и новом завете. Если видишь голодного старика, посылай за ним, или призови и накорми его, как сделал Иосиф с Иаковом. Врага ли найдешь в стеснительном положении, к обладающему тобою гневу не прилагай еще и мщения, а напитай его, как Иосиф братьев своих, продавших его. Если увидишь юношу в нужде, то прослезись, подобно тому, как Иосиф над Вениамином, сыном старости». «Быть может, и тебя искушает грабительство и лихоимство, как Иосифа царица, чтобы ты пренебрег заповедь и более чествовал (возлюбил) ее златолюбивую и миролюбивую, чем Господне повеление? Если так, то и тебе будет приличествовать сказанное: предста царица одесную тебе, в ризах позлащенных одеяна и преиспещрена. Слыши, дщи, и виждь, и приклони ухо твое, и возжелает царь доброты твоея (Пс.44:10, 11, 12). Так провозгласил псалмопевец. Это будет приличествовать и каждой душе, так как церковь есть совокупность всех душ». «Наперед рассмотри, человек, разумно настоящее и будущее, и последнего не утрать ради скверных прибытков. А тело, облекающее тебя в настоящей жизни, — оставит тебя, и в явление ожидаемого и непременно имеющего прийдти Судии ты заградишь себе воздание почестей и небесную славу, а отверзешь только огнь неугасаемый, геенну, тьму и тяжесть мучения вечного вместо долгой, блаженной жизни. Не думайте, дети мои, что все это я собрал от божественного писания с тою целию, чтобы устрашить вас, возлюбленные о Господе, и говорить так, как матери или кормилицы привыкли говорить младенцам в то время, когда они плачут, и таким образом рассказами басней заставляют их молчать. А я говорю вам голосом проповедника, и что говорю, то не басни, а истинное слово. Знайте, что, по евангельскому изречению, иота едина или едина черта не прейдет». И тело, лежащее во гробе, восстанет, и душа, которая была отлучена смертию, опять станет жить в теле. И настанет испытание того, что было сделано жившими в сем веке, и не кто-нибудь другой будет свидетелем нашим, а сама совесть наша, тогда каждому будет воздано по заслуге его от праведного Судии. Тому слава и держава во веки веков. Аминь.

ХI. Григорий Самвлак или Семивлах, митрополит Киевский (1416–1419)

О личности Григория Самвлака и о его деятельности сохранилось очень много сведений. Родной племянник митр. Киприана, он был родом серб и в детстве обучен был всякой книжной премудрости^[9]. Дошедшие до нас сочинения его показывают, что он был человек образованный, хорошо понимавший свои обязанности и ревностно стремившийся к исполнению их. До прибытия в Россию он состоял, то при терновском патриархе Евфимии (в Болгарии), то был пресвитером великой молдовлахийской церкви (вероятно соборной, кафедральной в Сочаве), то игуменом Пантократоровой обители в Дечах (в Сербии) и еще какой-то плинаирской обители, неизвестно где находящейся, был также и на Афоне. В Россию он был вызван своим дядею, митр. Киприяном, с которым виделся в Болгарии, когда состоял при патриархе терновском; но уже не застал его в живых и остановился в пределах западной России. Последняя, находясь под властию иноверных князей, стремилась к отделению и в церковном отношении, и потому хотела иметь особого митрополита. Сначала литовский князь Витовт имел в виду кандидатом в этот сан полоцкого епископа Феодосия, но когда прибыл Григорий Самвлак, проповедническая деятельность его и строго нравственная жизнь расположили князя ходатайствовать пред константинопольским патриархом о посвящении в митрополита киевского Григория Самвлака. Так как патриарх не соглашался исполнить просьбу Витовта, то он угрозами заставил епископов своей области поставить в митрополита, указанного им кандидата 15 ноября 1416 года, в Новогридке. Григорий Самвлак оказался вполне достойным того высокого звания, которым был облечен. Как представитель православной западно-русской церкви, он убеждал католика князя принять православие и, с его согласия, отправлялся на константский собор, где хотели решать вопрос о соединении западной церкви с восточною. Хотя и неизвестно ничего о деятельности его там, во всяком случае указанные факты достаточно говорят о деятельности Григория Самвлака в защиту православия. Оставшиеся же проповеди его, в которых он восстает против обрядов латинской церкви в совершении евхаристии на опресноках, свидетельствуют о большой смелости митрополита, поставленного по воле князя римско-католического исповедания, в деле религии. О смерти его существуют разные мнения: по одним он скончался в Киеве от моровой язвы, в 1419 году, а по другим — переселился из России в Молдавию, где будто бы жил еще долго, и в 1439 году утвержден охридским архиепископом в звании молдовлахийского митрополита.

От Григория Самвлака дошло до нас 21 слово, из коих 8 на праздники Господни и Богородные, 7 похвальные на праздники святых, 4 на дни воскресные, и 2 на особые случаи^[10]. По своему содержанию они относятся к разряду историко-догматических, нравственных наставлений слушателям, за исключением двух-трех проповедей, почти не встречается. Изложение их не всегда отличается строгою последовательностию, хотя мысли текут в них довольно естественно, в порядке. По выражению они принадлежат к риторическим византийским проповедям: сравнения, противоположения, тропы и фигуры, встречаются у него на каждом шагу и обличают в авторе намеренное стремление к витиеватости. Иногда эта витиеватая речь отзывается искусственностию, холодностию, напыщенностию: но нередко она согрета теплым чувством и проникнута сильною мыслию и одушевлением.

Вообще талант Григория Самвлака был по преимуществу ораторский: в его проповедях не видно глубокомыслия, но замечается восприимчивость чувства, гибкость мысли и плодовитость слова. Лучшим из его слов признается сказанное им в великий четверток: оно может служить доказательством его проповеднического искусства и показывает ораторские приемы, каких держался Григорий Самвлак.

Руководством и образцами в проповедничестве для Григория Самвлака служили творения святых отцов церкви: Василия великого, Иоанна Златоуста, Епифания кипрского, Андрея критского, Иоанна Дамаскина и др. Впрочем, пользование ими не простиралось до рабского заимствования и мыслей и выражений; все заимствованное у них он перерабатывал так, что оно получало своеобразный, самостоятельный характер. Некоторые считают его подражателем Кирилла Т. на том основании, что у обоих встречается много мест сходных: например, в слове на Вознесение и у того и у другого есть прение между горними силами, сретающими возносящегося Христа; в слове в великий пяток встречаем плач Богоматери у креста Христова, который есть у Кирилла в слове в неделю Мироносиц; у того и у другого находим много мест, заимствованных из церковно-богослужебных книг. Но это объясняется единством источника, из которого черпали и Кирилл Т. и Григорий Самвлак. По объему проповеди Григория Самвлака довольно обширны вообще, а некоторые даже очень; язык всегда чистый славянский и удобопонятный, кроме нескольких выражений и двух-трех греческих слов.

Слово в великий четверток

Печаль объемлет мою душу и недоумение останавливает мой помысл, когда я вспоминаю об окаянном Иуде. С такой высоты и в какую пропасть он поверг себя! От такой славы апостольского чина к какому, страстный, пришел бесчестию! Отпал от такой сладости Учителя и обложил себя такою горечью сребролюбия! Оно-то и довело его до горькой смерти от удавления. И сбылось на нем пророческое слово: удаляющиеся от тебе погибнут.

Владыка и словом и делом отвлекал его от падения. Делом, — когда омыл ему ноги и сподобил вечери. Словом, — когда говорил: един от вас предаст Мя, — выражаясь вообще, а не желая обличить его пред всеми, обличая только его совесть и возбуждая ее к покаянию. Кого не умилили бы эти слова: Сын человеческий идет по реченному; обаче горе человеку тому, имже предается (Лк.22:22)? Но Иуда не внял… Такова-то жестокая душа: ей трудно придти к исправлению, она постоянно взирает на погибель, к которой стремится. Посмотри, какой пример к исправлению видел Иуда в блудной жене. Но он не обратил внимания на ее покаяние, а погибал в то самое время, когда она спасалась. Повествуя об этом евангелист говорит: тогда шед един от обоюнадесяте, глаголемый Иуда искариотский, ко архиереом рече: что ми хощете дати и аз вам предам Его (Мф.26:14).

Тогда шед… когда же? Когда блудница возненавидела грехи и пришла к покаянию, когда совлеклась скверной одежды блужения, когда притекла к Учителю, являя много любви в многоценности принесенного дара, когда слезами омочила пречистые ноги Его и власами своими отерла их, когда получила совершенное отпущение многих грехов, раздрала рукописание их и посрамила диавола… А Иуда тогда шел соглашаться в цене, помрачив духовное око свое сребролюбием. Он уже не чувствовал с какой высоты падал. О, чудо! Какое внезапное изменение той и другого! Одна, бывши рабою врага спасения, получила свободу, припав к Избавителю; другой отошел от Учителя и стал рабом сребра. Та, блудная и посрамленная; приобщалась к чину мироносиц, — этот имя ученика изменял на мерзость предательства. Та удостоивалась благохваления во всем мире, по слову Господа: аминь глаголю вам: идеже аще проповедано будет евангелие сие во всем мире речется и еже сотвори сия в память ея (Мф.26:13); а этот покрывал себя бесславием. О окаянство Иудино! Потому-то и говорит Павел: мняйся стояти да блюдется, да не падет (1Кор.10:12).

Тогда шед един от обоюнадесяте… рече…этим показывает евангелист, что Иуда был не из числа других учеников, т. е. семидесяти, но из двенадцати, всегда пребывающих со Христом, слушавших Его сладостное, небесное учение, и в церкви, и среди народа, и наедине, — из двенадцати, которым даровал Господь силу творить чудеса, власть изгонять бесов и повеление крестить, — из тех двенадцати, которым Он обетовал, что они воссядут на двенадцати престолах и будут судить обеманадесяти коленам Израилевым. Един от обоюнадесяти… сказал евангелист, чтобы показать на какой высоте стоял Иуда и в какую причину злобы низверг себя. Прибавил к имени его и отчество, сказав: Иуда Искариотский, потому что был другой Иуда, называемый Иаковлевым.

Они же поставиша ему тридесять сребренник, И зачем, ты, Иуда, для чего предаешь Учителя? Зачем ценишь бесценного? Зачем спешишь отнять от Сиона камень краеугольный? И что тебя подвигло на предательство? Или Он оставил тебя, нарицая других апостолами? Или, беседуя с ними, отгонял тебя? Или им вручил ковчежец, утаив от тебя? Или вкушая с ними, презрел тебя? Или, омыв ноги им, тобою возгнушался? О слепота! Ты говоришь: что ми хощете дати? Да что больше хочешь ты получить взамен оставляемого тобою? Оставляешь свет и становишься тьмою; оставляешь то, чего око не виде и ухо не слыша и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим его, и принимаешь вечное поношение; оставляешь новую чашу, которую Владыка обещал дать другам своим в царствии Своем, и испиваешь горькую чашу удавления: оставляешь право быть судиею вселенной вместе с Петром и прочими учениками, и становишься рабом диавола. О безумие Иудино! Ты говоришь: что ми хотите дати? Так то ты исполняешь повеление Учителя…Он заповедовал не стяжать сребра и злата, не облачаться в две ризы, не иметь при поясах меди и влагалища; а ты бесстыдно говоришь: что ми хотите дати… О, крайнее нечувствие! Ты не вспомнил блаженного пребывания с Учителем, Его частных и уединенных собеседований: ибо много раз Господь принимал их (двенадцать учеников) наедине, уча их в безмолвном месте приготовить сердца свои к принятию словес Его. Не вспомнил ты чудес Его, предсказаний будущего, таинства той самой вечери, когда Он изрек: желанием возжелех сию пасху ясти в вами. Ты не устыдился наконец Владыки, встающего с вечери, снимающего ризы, препоясывающегося лентием, по обычаю рабов, вливающего воду в умывальницу и умывающего ноги ученикам, и, как говорят церковные богословы, прежде других умывающего ноги предателя…

Что же ты, о Иуда?… Если прочие ученики омывали ноги, будучи чистыми, — как сказал Господь: вы чисти есте, но не вси, исправляя тебя, — то они, добрые делатели правды, готовились к проповеди и сеянию евангелия, им надлежало в скором времени идти в мир весь для благовестия, прияв крещение и совершение от Утешителя. А ты, к чему ты готовясь, простираешь бесстыдно ноги для омовения? К тому ли, чтобы скоро идти на предание Господа и увидеть сребреники в руках своих? О неразумие предателя! Когда другие ученики будучи таинниками и князьями вселенной, — поставиши бо их, сказал Давид князи по всей земли, — когда они принимали таинства, которыми имели обновить вселенную: тогда ты будучи предателем, зачем дерзостно простираешь руку твою к хлебу? Затем ли, чтобы вскоре предать себя лукавому, чтобы исполнилось над тобою псаломское предречие: ядый хлебы моя возвеличил есть на мя пяту? Этого не слушал и не помыслил неразумный ученик, но остался неисправимым. Душа однажды потерявшая стыд, не уцеломудривается жестокими словами и не умиляется кроткими, но бывает подобна тому городу, о котором пророк рыдая, сказал: лице жены блудницы бысть тебе, не хотела еси постыдитеся ко всем (Иер.3:3).

Так пострадал окаянный Иуда! Подобно ему страждут и те, которые приносят опресноки в жертву, прельщающие и прельщаемые, и говорящие без стыда, будто Господь в вечер таинства дал опреснок, произнося: сие есть тело мое. Они не слышат Павла, учителя языков, вопиющего и говорящего; аз прях от Господа, еже и предах вам, яко Господь Иисус в нощь, в нюже предан бываше, прием хлеб, и благодарив преломи и рече: приимите, ядите: сие есть тело мое, еже за вы ломимое, сие творите в мое воспоминание Елижды бо аще ясте хлеб сей и чашу сию пиете смерть Господню возвращаете, дондеже приидет (1Кор.11:23, 24, 26). Апостол сказал: аз приях от Господа: они же, не стыдясь, предлагают безквасное. Им прилично сказать: вы ли, своезаконники, истиннее, или Павел, учитель вселенной. Павел, — эта душа, досягавшая до небес, Павел, этот человек, восхищенный до третьего неба, тонкий и таковый. Павел, кого, хотя он был прежде гонителем, послал Бог во языки проповедовать таинство евангелия, сказавши: яко сосуд избран ми еси? Он (Павел) не сказал: — опреснок, хотя бы мог сказать, если бы хотел, но сказал — хлеб. А хлебом никогда не называется безквасное, как и не совершенное. И как назвать хлебом брашно с водою без кваса, когда оно носит на себе образ мертвенности? Хлебом же и называется и есть только квасное, как имеющее в квасе образ жизни, по причине восходительного (свойства), принимаего за образ души разумной и словесной. И потому всякий приносящий в жертву опресноки, недугует ересию апполинариевою и евагриевою, дерзнувшую назвать плоть Господню бездушною и неразумною.

Но евангелист, говорят, сказал: в первый день опресночный приступиша ко Иисусу ученицы, глаголюще: где хощеши да уготоваем Ти ясти пасху? Если же это был первый день опресноков, то ясно, что сообразно с законом Господь и Сам вкушал опресноки, и преподал ученикам. Нет, нет! Евангелист ничего не сказал о снеди опресночной, но сказал: ядущий им, прием Иисус хлеб и благословив преломи, и даяше ученикам и рече: приимите, ядите: сие есть тело мое. Как же мог Господь назвать вещию бездушною тело Свое, когда Он приял плоть разумную и одушевленную? Как Он мог дать опресноки, когда они еще не начинались, а квасный хлеб еще не был оставлен? В четырнадцатый день месяца овча закалалось к вечеру, когда и Владыка наш пожрен был на кресте, установляя законную жертву. В тот день, в шестый час труба возвещала отложение и оставление квасного хлеба. И в ту ночь до утра ели пасху, как повелел закон, обувшись, стоя и подпершись жезлами. Тогда не было ничего вареного в доме, но все печеное огнем без сокрушения кости, с сожжением остатков. На рассвете пятнадцатого дня в субботу, начинали есть опресноки с горькими травами и ели в продолжении осьми дней. Это был праздник опресноков, называемый пасхою. Первым же днем опресночным евангелист назвал не самый день опресночный, пятнадцатый месяца, но третий пред тем тринадцатый того месяца, как прежде бывший.

Так, Матфей (26:17) и Марк (14:12) говорят: в первый день опресночный, егда пасху жряху, глаголаша Ему ученицы Его: где хощеши, шедше уготоваем, ди яси пасху? А премудрый Лука (говорит): прииде день опресноков, в оньже подобаше жрети пасху: и посла Петра и Иоанна, рек: шедше уготовайте нам пасху, да ямы (22:7, 8). Сказал: прииде день опресноков, т. е. уже при дверях был, наступал, как и мы говорим при исходе зимы, что весна пришла — не потому, будто мы вошли в нее, но потому, что она близка; подобно тому, как о друзьях и знакомых, слыша, что они идут к нам, мы с радостию говорим к находящимся с нами: «он пришел сюда, между тем как его разделяет от нас еще далекое расстояние. Так же и о жатве, предвидя ее приближение, когда еще зеленеют колосья, земледельцы говорят: «жатва пришла», — говорят, чтобы, при вести о приходе ее, изострились серпы, приготовились жнецы, гумно очистилось, житницы были прибраны. Так же и здесь сказано; прииде, потому что был близок.

Шедша же, пишет евангелист, обретоста, якоже рече има, и уготоваста пасху (— 13) и потом, ни о чем другом не упомянув, продолжает: и егда бысть час, возлеже, и обанадесяте апостолы с Ним. И рече к ним: желанием возжелех сию пасху ясти с вами, прежде даже не прииму мук. Вечерю эту Господь назвал пасхою; сказал: желанием возжелех, чтобы показать, как близко было время таинства Его предания и крестной смерти, И прием хлеб, хвалу воздав, преломи, и даде им глаголя: сие есть тело мое, еже за вы даемо: сие творите в мое воспоминание. Такожде и чашу по вечери, глаголя: сия чаша — новый завет моею кровию, яже за вы и проливается (— 19, 20). И так, видишь ли, как ученики совершали законное приготовление к пасхе и чаяли (видеть) обычный законный день, а Владыка творил тайную вечерю, назвав ее вождельною пасхою, на которой предал таинство другам своим? Потому-то они и не стояли, как повелевает закон, подпершись жезлами и вкушая печеное, но возлежали и употребляли вареное. Там была соль, в которой Владыка, омочив хлеб, дал лукавому ученику. Приим хлеб, хвалу воздав преломи и даде им, научая их священнодействию и возбуждая их разумы к благодарению за то, что таким великим даром они сподобались. Сие есть тело мое, еже за вы даема…, за вас и последующих Мне и приобщающихся скорбям Моим и гонению, за всю вселенную, которую вы хотите крестить, хотя овцами посреди волков, превращая их зверство в овчую кротость. Сие творите в мое воспоминание, потому что Я искренно приобщился плоти и крови и уже иду исполнить все смотрение таинства и уже не буду жить с вами, как прежде. Но печаль да не объемлет сердца ваши, что Я оставляю вас, единожды избранных Мною; вкушая хлеб сей — плоть Мою — и чашу сию — кровь Мою — вы во Мне пребудете и Я в вас.

Но окаянный Иуда остался сему чуждым. Он принял от руки Господней хлеб сребролюбивою рукою, и по хлебе вошел в него сатана, как сказал возлюбленный Иоанн. До тех пор сатана искушал его, подстрекая на предательство; а теперь, так как Иуда был совсем оставлен по непроборимому своему стремлению, совершенно овладел его душею: ибо такое бесчувствие одержало его, что и в селило бесстыдно простер руку свою. Потому и Господь вследствие такой дерзости, омочив хлеб в солило, дал Иуде, являя тем ученику, тайно спросившему, что сей-то и есть предатель, а самому предателю сказал: еже твориши, твори скоро (Ин.13:27), скрывая от учеников его намерение. Ибо, если бы предательство было узнано, теплый верою Петр, отрезавший ухо архиерейскому рабу пред множеством воинов, чего не захотел бы сделать с Иудою, когда, теперь Петру ничто не препятствовало! Он непременно убил бы Иуду.

Сегоже никтоже разуме от возлежащих, продолжал евангелист, к чесому рече ему Нецыи же мняху, понеже ковчежец имяше Иуда, яко глаголет ему Иисус: купи еже требуем на праздник, или нищим да нечто даст (— 28, 29). Слышите ли вы, презирающие нищих и собирающие серебро, как Владыка, но безмерному милосердию, обнищавший даже до подобия раба, не имевший, где главы приклонить, дает милостыню? А ты, имея дома четырехкровные, и трехкровные, не пускаешь нищего даже на двор? Он, не имея доходов, предлагает дневную, убогую пищу не себе только, но и такому лику учеников, даже и нищим еще: а ты, владеющий селами, стяжаниями и доходами, не вспомнишь об убогих? Какой ты думаешь иметь ответ, призирая учение Владыки, которое внушал Он и делом, и словом, когда Сам подавал милостыню и когда заповедовал: будьте милосерди, якоже и Отец ваш небесный милосерд есть, и еще через пророка сказал: расточи и даждь убогим: правда его пребывает в век века: а ты, делая противное Ему, собираешь сокровища, и чем больше собираешь, тем более стараешься приумножить собранное? Таков лютый мучитель сребролюбия: чем более поедает, тем более становится ненасытным, доколе не приведет в последнее осмеяние окаянного рачителя, сребра, когда сбудется на нем пророческое слово: се человек, иже не положи Бога помощника себе, но упова на множество богатства своего и возможе суетою своею. Земля дает сребро, по Владычнему повелению, на потребу тем, которые в пользу его принимают. А ты, наоборот, скрываешь сребро в недрах земли, вспаляя им геенну, угрожающую немилостивым и становясь по страсти ненасытимости бесчувственнее земли, негодуя подобно окаянному Иуде. Что, предал ли бы он Господа и Господь был ли бы предан, если бы Иуда не хотел опутать душу свою мрежами сребролюбия? Размышляя о великости предательства, уподобляю ему немилосердие к братии Христовой. Ибо Господь сказал: не ктому вас нареку рабы, но братию: и еще понеже сотвористе единому от сих меньших братий Моих, Мне сотвористе. Видишь ли, кто суть братия Его, о которых Он всегда промышляет? Ибо и Сам понес немощи наши. Он был пастырь добрый, емуже были овцы своя, и Он пекся о них, подъемля слабых, заботясь о покинутых и осуществляя на самом деле то, что сказал: аз душу мою полагаю за овцы (Ин.10:15). Этого мало. Не насытилась любовь Его к овцам даже тем, что Он положил за них душу Свою; но смотри: и ины овцы имам, сказал Он, яже не суть от двора сего, и тыя Ми подобает привести и будет едино стадо и един пастырь (Ин.10:16). Ибо не во дворе закона и не в ограде писаний пророческих находились язычники, но заблуждались в горах и пустынях, делаясь каждый день пищею мысленного зверя. И их освободил Пастырь, предав Себе, и сотворил единое стадо, предложив тело Свое в снедь и чашу Своей крови. Потом, поручая их Петру, сказал: аще любиши меня…, паси овцы моя (Ин.21:16), и не однажды, а трижды спросил: любиши ли Мя, не для того, чтобы узнать об этом: ибо есть единый, создавший сердца и разумеющий все дела их, но чтобы мы видели, какое Он имеет попечение об овцах. А так как Он искупил нас не сребром или златом, но Своею кровию, то да блюдется же всякий, чтобы, называясь овцею Христова стада, не уклониться к волкам и противникам благочестия — еретикам, являясь по имени — Христос, а на деле — сыном диавола. Так поступил и Иуда: жил с апостолами, и сходился с фарисеями; хлеб принимал от рук пречистых, а сребреники взял от рук беззаконных, вечерял с Учителем, а сердцем восседал среди безумных старейшин.

Прошу любовь вашу, да никто из вас не будет, по сребролюбию, христопродателем. Если бы этою страстию не объята была душа окаянного Иуды, он не дерзнул бы на предательство, как я сказал прежде. Ибо как ты причастишься телу и крови Владычней неосужденно, нося на себе недуг предателев? Нет, молю вас… Но, оставив этот горький недуг, который св. Павел назвал идолослужением и корнем всех зол, приступим к тайной вечери во оставление грехов и с надеждою будущих благ, которые получить да удостоимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Ним же безначальному Его Отцу и пресвятому и животворящему Его Духу слава и держава, и поклонение ныне и в бесконечные веки. Аминь.

(Ист. рус. церкви Макар. т. V, стр. 214–225).

В ХV и ХVI вв. духовное просвещение находилось в северо-восточной Руси на самой низкой степени. Школ, в которых юношество русское могло бы получить правильное образование, не существовало. Грамоте учили мастера, но они только портили речь детей, которые по отходе от мастеров едва могли брести по книге, а церковных служб не знали. Об упадке духовного просвещения в означенное время лучше всего говорят Геннадий, архиепископ Новгородский, и Стоглавый собор. Владыка новгородский так жаловался и Симону (1496–1505), на недостаток достойных кандидатов в священство: «Приводят ко мне мужика в попы ставить. Я велю ему читать Апостол, а он и ступить не умеет; приказываю дать ему Псалтырь, а он и по той едва бредет. Откажу ему, и на меня жалобы: земля, господине, такова, не можем добыть кто бы умел грамоте;… пожалуй, господине, вели учить. Приказываю учить эктению, а он и к слову пристать не умеет; ты говоришь ему то, он другое. Приказываю учить азбуку, и они, немного поучившись азбуке, просятся прочь»… Затем Геннадий указывает программу желательных школ, ограничивая ее азбукою и следовательною Псалтирью, и требует, чтобы школы заменили мастеров. Тоже самое говорит и Стоглавый Собор. Понятно, что при таком состоянии духовного просвещения не могло быть и речи о живой, устной проповеди. Иностранцы, посещавшие Россию в то время (Иовий, Герберштейн, Маржерет и др.) единогласно говорят, что проповеди в церквах совершенно не было. Ее старались отчасти восполнить посланиями, грамотами и уставными чтениями; но и это последнее требование не могло в точности исполниться при безграмотности духовенства. Мало того, известный Курбский свидетельствует, что невежды, смотревшие на себя как на учителей, воспрещали юношам читать многие книги, указывая им на людей, которые от чтения книг сошли с ума или впали в ересь. Такое отношение к просвещению существовало не только в ХVI, но и в ХVII веке, как свидетельствует об этом патриарх Иосиф, 1636 г. «Чтение, яже учинено, говорит он, прочитати на праздники, учительные народом евангелия и иные св. апостол и св. отец поучения и жития, священники оставляют, и православным христианам того не почитают, а которым чести хотящим они такоже возбраняют». Как на счастливое исключение в этом отношении, можно указать на м. Даниила, который не только читал готовое, но и сам составлял писания для назидания других и побуждал к тому других.

ХIII. Даниил митрополит Московский (1522–1529 г.)

Библиографические сведения о м. Данииле довольно скудны. Он был учеником пр. Иосифа Волоколамского и еще при жизни последнего избран был в игумена, за свою постяжательность, трудолюбие, пост, молитву и воздержание в слове. Великий князь Василий Иоаннович, которому пр. Иосиф, умирая, поручил свою обитель, обратил свое внимание на достоинства игумена Даниила и избрал его митрополитом, после удаления Варлаама 1522 г. Как человек начитанный и образованный по своему времени, он является и деятельным пастырем и ревностным проповедником. В своих проповедях он вооружается против господствовавшего тогда вольномыслия и неповиновения уставам церкви. Брожение умов, в западной Европе, происходившее и сопровождавшее реформацию, сообщилось отчасти в России, хотя и не в широких размерах. И у нас явились недовольные современным порядком вещей и в русском обществе и церкви. Попытка исправления церковных правил, Стоглавый Собор, приглашение Максима грека, — все свидетельствует о недовольстве современным порядком вещей; требование нововведений выразилось в вольнодумстве и дерзости против уставов церкви (Вассиан, жидовствующие, Башкин и Косой). Учение и ревностный последователь пр. Иосифа, м. Даниил не мог помириться с вольнодумцами, отступниками от древней веры и древних нравов. Следя внимательно за движением умов русского народа, он с силою восстает против всякого уклонения от прямого пути, где бы оно ни замечалось, в области ли учения веры, или в области практики, жизни. Нет почти у него поучения, в котором бы он не восставал против главного недуга времени — вольнодумства и непокорности уставам церкви. Главною заботою его было подчинить эти беспокойные движения умов авторитету св. Писания, правил церковных и учения св. отцов. О проповеднической ревности м. Даниила ясно свидетельствует одно из слов его. Вы слышали прежде, говорит он, когда мы сподобились беседовать к любви вашей, потом говорили вчера и ныне, о любви к Богу и к искренним и о прочем исполнении заповедей Божиих. И опять беседую к любви вашей»… Видно, что он понимал важное значение церковного слова и усердно старался назидать им свою паству. Хотя враги м. Даниила и отзывались о нем, что от него никакого учительного слова нет; но сохранившиеся до нас проповеди его служат наглядным опровержением взведенной на него клеветы. После семилетнего управления русскою церковию м. Даниил вынужден был отказаться от митрополии и поселился в волоколамском монастыре, где и скончался 1529 г.

Сочинения м. Даниила сохранились в 2-х сборниках: в первом из них, составленном самим автором, заключается 16 слов, а во втором — 12 посланий и поучение к братии; кроме того, встречаются, еще 2 слова и 4 послания порознь. Таким образом, от м. Даниила мы имеем девятнадцать проповедей. Первый сборник составлен по образцу «Просветителя» Иосифа волоколамского: и тот и другой составлены по одним и тем же побуждениям — дать руководство против заблуждений и недостатков современного им общества; и в том и другом одинаковое количество слов и при том, не только написанных прежде, но и вновь, нарочно для него составленных; и там и здесь они соединены общим предисловием и подробным оглавлением. Мало того: седьмое слово сборника м. Даниила повторяет отчасти буквально четвертое слово «Просветителя» Иосифа.

Между словами сборника нет, по-видимому, никакой связи: но содержание всех их проникнуто одною мыслию, будучи направлено против вольномыслия в делах веры и церкви, вследствие ереси жидовствующих, убеждает православных твердо держаться учения церкви, сохраняющегося в писании и предании, и затем останавливает внимание своих слушателей на тех истинах христианской веры, которые подвергались нападению со стороны вольнодумцев. В других словах он обличает современное развращение нравов, восстает против пороков, замеченных им против христианской нравственности в высших классах русского народа, и решает некоторые практические вопросы, занимающие тогдашнее общество.

По внутреннему строю слова м. Даниил не отличается единством; в одном слове рассматривается один предмет, в другом — два, слов некоторых — несколько; причем проповедник нередко вдается в общие соображения, сопровождая их всякий раз обличениями, более или менее резкими. По своему содержанию проповеди м. Даниила имеют близкое отношение к жизни, и потому принадлежат к разряду практических. По внешней форме они довольно однообразны; каждое слово состоит из трех частей: первая — содержит в себе не только вступление, но и самое содержание слова, представляя собою законченною целое; иногда она даже оканчивается словом — Аминь. Во второй части приводятся основания или доказательства, в подтверждение мыслей автора. Здесь мы встречаем места из св. писания с толкованиями на них, выписки из творений св. отцов, из соборных правил, богослужебных книг, житий святых, патериков и разных других сочинений, употреблявшихся на Руси. Между этими выписками встречаются иногда целые послания какого-либо собора или учителя церкви и целые исторические повествования. Они приводятся буквально, без всякой связи между собою, и потому легко могут быть отделены от слов, как сырой материал или ряд документов, которые автор собрал и привел в подтверждение своих мыслей. В этом случае м. Даниил имел для себя образцом Никона Черногорца, который в своих Пандектах приводит чужие свидетельства точно также, не прибавляя от себя ничего. Собирая от божественных писаний — от св. евангелия, от апостол и пророк, и от св. отец истинные учения, разумения и предания вообще к пользе душевной всех, проповедник, в частности, назначал все это против еретиков и на всякую потребу, как это и выражено в предисловии к сборнику. «Аще что кому ключаемо будет, или против еретических речей, или меж православных некое стязание и речи, и благодатию Божию обращает готово без труда в коемждо слове, противу бываемых которых вин». Третья часть слова, надписывающаяся обыкновенно Наказание, заключает в себе нравственные уроки, обличения, убеждения и составляет то, что у нас называется нравственным приложением. Так как первая и третья части в словах м. Даниила имеют тесную связь между собою и в них проповедник говорит от себя, выражает собственные мысли, а во второй приводит лишь чужие мысли, не делая от себя никаких прибавлений, то можно думать, что только первая и третья части произносились проповедником пред народом, а вторая — приделана при составлении сборника и назначалась собственно для назидательного чтения православным христианам.

На основании содержания, проповеди м. Даниила можно разделить на четыре отдела: к первому принадлежат четыре слова отвлеченного, догматического характера, где раскрываются самые начала, которых должны держаться православные, чтобы охранять себя от лжеучения и лжеучителей. Именно, что должно и учить, и веровать, и поступать по свидетельству божественных писаний, а не по мудрованиям человеческим (1-е слово), что должно подвизаться за истину, стоять за правду и божественные заповеди твердо и непоколебимо, даже до смерти (2-е слово); далее показывает, что должно разуметь под теми божественными писаниями, которых мы должны держаться, и под тою истиною и божественными заповедями, за которые должно стоять твердо и непоколебимо (3-е слово); говорить, что должно неуклонно сохранять все предания, писанные и не писанные (4-е слово). Три последующие слова посвящены рассмотрению двух важнейших догматов (о воплощении и искуплении, или крестной смерти Иисуса Христа), которые более других подвергались неправильному толкованию и пониманию со стороны жидовствующих. Содержание восьмого слова служит как бы переходом от предметов догматических к нравственным, которые рассматриваются в следующих пяти словах. В первых трех (8–11) проповедник рассуждает о некоторых частных предметах христианской нравственности, хотя касается и общих оснований ее, общих заповедей и правил; а в двух остальных (12 и 13) говорит о нравственности вообще, о ее главных заповедях, но по местам останавливается на некоторых частных предметах и обличает частные нравственные недостатки своих слушателей. Из остальных слов в первых двух (14 и 15) решается вопрос о нерасторжимости брака, а в последнем (16) говорит о браке втором и третьем. Этот вопрос был возбужден в тогдашнем обществе разводом вел. кн. Василия Иоанновича с первою его супругою Соломониею и вступлением во второй брак с Еленой Глинскою. Содержание второго сборника, состоящего из 13 посланий к разным лицам и обществам, не относится к нашему предмету. Что касается остальных двух поучений, встречаемых отдельно, то первое из них направлено против своеволия раздоров и смут боярских в малолетство Иоанна грозного, а последнее — против поведения московского духовенства, так как некоторые члены его предавались мирским удовольствиям, проводя время в играх, песнях и пьянстве.

Таким образом, все проповеди м. Даниила имеют ближайшее отношение к современности, отвечая на те вопросы, какие занимали тогдашнее общество, и могут служить хорошим историческим комментарием на тогдашнюю общественную жизнь. Из них видно, что митрополит ясно понимал свою обязанность и нелестно учил свою паству. Уважение к нему ученейшего Максима грека, который называл его доктором закона Христова, показывает, что м. Даниил был один из просвещеннейших пастырей и может быть поставлен рядом с м. Макарием, которому уступал в силе дарований, но не в начитанности и обширности своих богословских познаний. В сочинениях его мы встречаем выдержки из писаний Анастасия Синаита, Аполлинария, Афанасия в., Василия в., Геннадия константинопольского, Григория амиритского, Григория Богослова, Григория неокесарийского, Григория папы, Дидима, аввы Дорофея, Евсевия емесского, Евсевия кесарийского, Евфимия терновского, Епифания кипрского, Ефрема Сирина, Исаака Сирина, аввы Исаии, Исидора, Исихия, Иулиана тавейского, Иоанна Дамаскина, Иоанна Златоуста, Иоанна Лествичника, Иоанна никейского, Иоанна Постника, Кирилла александрийского, Кирилла иерусалимского, Космы пресвитера, Льва, папы римского, Максима Исповедника, Нила, Никиты Стифата, Никона Черногорца, Петра Дамаскина, Сельвестра, папы римского, Симеона, Метафраста, Тимеона нового богослова, Тимофея пресвитера, Феодора Студита, Феодора эдесского, Феодорита кирского, Феофилакта болгарского и др.

За невозможностью достать целые проповеди м. Даниила, мы делаем выписку отрывков из двенадцатого и тринадцатого слова, как более замечательных, из истории русской церкви высокопреосвященного Макария, митрополита московского, стран. 345–352.

Из двенадцатого слова

«В 12 слове автор предложил изложить учение о том, что: Вси человецы, малии же и велиции и всяк кождо нас, приемшеи божественное крещение и евангельские заповеди Господни, должны есмы всем сердцем своим, и всею душою своею, и всею мыслию своею, обоя сия соблюдати, якоже общание наше еже в святем крещении, такоже и евангельские заповеди Христовы. Но в первой части своей слово имеет характер несколько учительный, сколько обличительный. Сначала автор излагает общие мысли об обязанности нашей исполнять обеты крещения и евангельские заповеди, выражая эти мысли почти исключительно словами самого Спасителя и апостола Павла, и делает общее замечание: все эти Павловы, более же Христовы, изречения беспрестанно наставляют нас на благо; а мы, будучи христианами, породившись божественным крещением, держимся обычаев поганых язычников, друг друга кусая, друг друга пожирая, как рыбы, друг друга укоряя и понося. Затем приводит, одно за другим некоторые частные изречения Спасителя и апостолов, или частные заповеди, и делает обличения и укоризны за нарушение каждой из них: Господь сказал: блажене есте, егда поносят вас…; а ты такое блаженство поставляешь ни во что, такую благодать презираешь, и мало чем-нибудь укорившего тебя или досадившего тебе хочешь ввергнуть в великую напасть или даже предать смерти… Господь сказал: в терпении вашем стяжите души ваши, и апостол: не себе отмщающе, возлюблении, а ты не только повинуешься сему, но и слышать о сем не хочешь, и, отмщая за себя, сваришься, творишь поединки, убиваешь. И как же называешься христианином, совершая противное обещанию твоему при св. крещении? Знаешь ли, кого ты отрекся и кому обещался? Что ты скрежещешь зубами и свирепеешь на меня как бы убить меня хочешь? Говори: кого ты отрекся и кому обещался? Я отрекся сатаны, говоришь ты и всех дел его и обещался Христу, и верую во единого Бога Отца, вседержителя, творца и проч… Но если ты так отвечаешь, и так веруешь, и исповедуешь, как христианин, — то почему же, оставив Христа, течешь к сатане, т. е. презрев заповеди Божии, течешь на учения и деяния бесовские? … Господь сказал: блажении плачущии…; а ты, будучи, христианином, пляшешь, скачешь, говоришь блудные слова и совершаешь многие другие глумления и сквернословия, играешь в гусли, в смыки, в сопели, в свирели, и многие служения приносишь сатане. Господь заповедал: бдите и молитеся, и апостол: непрестанно молитеся; а ты непрестанно соблазняешь всех людей, как сам сатана, баснословишь, приводишь смехотворные притчи, хохочешь, смеешься… Господь заповедал: блюдите, да не отягачают сердце ваше объяденением и пианством; а ты объедаешься, как скот, и пьянствуешь день и ночь, так что болишь головою и мешаешься в уме… Господь заповедал: научитеся от мене яко кроток есмь и смирен сердцем; а ты нимало не хочешь научиться сей заповеди, но еще более гордишься, и превозносишься и рыкаешь, как лев, и лукавствуешь, как бес, и спешишь на диавольские позорища, как свинопас. Особенно резко и подробно обличает проповедник современное распутство и заботливость о щегольстве. Великий подвиг совершаешь ты, угождаешь блудницам, переменяешь одежды, надеваешь сапоги весьма червленые и крайне тесные, так что ногам твоим приходится терпеть великую нужду от тесноты их и гнетения… Волосы твои не только срезаешь бритвою и с плотию, но и щипцами исторгаешь из корня и не стыдишься выщипывать: позавидовав женам, мужеское свое лицо претворяешь на женское. Или весь хочешь быть женою?… Если не хочешь, то зачем волосы бороды твоей или и ланит твоих щиплешь и не стыдишься исторгать из корня, а лице твое много умываешь и натираешь и делаешь ланиты твои червлеными, красными, светлыми?… Желая насытиться блудными сластями и весь ум свой непрестанно о том имея, ты слугам своим на сии блудные бесовские деяния много и злата источаешь. И что много исчислять?… Ты, всегда стремясь к блудницам, и сам себя для многих сотворил блудницею. Наконец, проповедник убеждает христиан покаяться, исполнить заповеди Христовы, мудрствовать горняя, а не земная, и, опровергая возражение, будто так можно жить только инокам, отрекшимся от мира, а не мирянам, имеющим жену, детей, рабов и многие житейские заботы, доказывает, что все христиане, где бы они ни жили, и могут и должны исполнять обеты крещения и евангельские заповеди, и отдадут в том строгий отчет пред Богом. Нельзя пройти молчанием, что эта первая часть слова очень обширна и сама по себе есть целое слово, вполне пригодное для произнесения в церкви. Во второй части приведенные тексты писания и свидетельства отцев (Василия великого наиболее, Златоуста, Лественника, Никона, Димида, Афанасия), одни поясняют, другие подкрепляют то общие, то частные мысли, изложенные в первой. В третьей части, также довольно обширной и представляющей собою целое поучение, проповедник учит христиан внимать себе, показывая, как это полезно и как вредна невнимательность к себе; подробно описывает характер христианина («христианин есть имеяй ум в небесных, христианин есть достойная небесного звания мудрствуяй…, христианин есть имеяй истину и правду во всем, христианин есть имеяй смирение и кротость и простоту в разуме…, христианин есть любяй Христа Бога паче отца своего и матери и жены, детей, христианин есть любяй Христа Бога паче души своей и искреннего своего, яко сам себе»…); убеждает всегда трезвиться, бодрствовать, бегать хищения, пьянства и других пороков, любить друг друга; укоряет слушателя за то, что он ленится приходить в церковь и презирает божественные слова, в ней читаемые, а ходит на игрища и позорища бесовские, смотрит на блудниц, слушает говорящих скверные слова, затем предается пьянству и подобн.: делает наставления, как христианин может находить для себя тихие удовольствия и прохладу, ,рассматривая окружающую природу и светила небесные, занимаясь своим семейством и хозяйством, посещая свои луга и поля, зеленеющие травою и цветами, усеянными пшеницею, ячменем и другими растениями; наконец, снова убеждает покаяться и бегать от греха, как от змия, чтобы и в настоящей жизни исполниться радости и в будущей получить вечные блага.

Из тринадцатого слова

«О еже, что мир и яже в мире». — Даниил начинает воззванием: Возненавидим мир и князя его и миродержательные его вещи. И вслед за тем объясняет, что мир — это молва, лукавство, зависть, вражда, горечь, сокрытая в сладости, пристрастие к мимиотекущему, лицемерие, неправда, грех; а миродержательные вещи диавола — это ненависть, неправда, желание славы, чести, гордость, татьба, разбойничество, пристрастие к вещам, любодеяние и прочие страсти, которыми диавол прельщает и погубляет людей потому-то мы и должны ненавидеть мир и его суету. Но ненависть эта не значит, будто не следует нам трудиться, орать, покупать, продавать, управлять рабами, устроять домы; нет, мы можем всем этим заниматься, но не должны ни к чему пристращаться, ни о чем пещися выше меры, возлагая надежду на Бога, который один может благословлять наши труды успехом и помогать нам против всех врагов. Возделывая землю, должны помышлять и заботиться и о плодах духовных; занимаясь куплею и продажею, должны руководствоваться правдою и истиною; рабами должны управлять со смирением и кротостию и миловать их, как свои естественные чада, на непослушных же износить великий страх, но с тайным милованием сердечным; устроять домы и имущества должны с тем, чтобы пособлять нищим. Начало для деятельности христианина — правда и истина во всем. Приведши во второй части слова несколько текстов Библии и несколько отрывков из писаний отеческих, (Симеона нового богослова, Исаака Ририна, св. Дорофея) и от Старчества в подтверждение своих мыслей, автор продолжает дальнейшее развитие их в третьей части. Мы собрали это, говорит он, и предложили любви вашей, да уведаем, что есть мир и яже в мире, да не увлекаемся суетными желаниями, да не всю работу нашу будем отдавать чреву и да не все мудрствование наше имеем в плотских страстях, но уставим меру во всем — в пище, питии, в одеждах и сапогах, в беседах и прочих вещах, и объясняется по порядку, как полагает меру в пище и питии, в одеждах и сапогах, в беседах и в подаянии милостыни: Подаяние нищим и убогим совершай с благословением, тихо и кротко, с веселым сердцем и в сладости словес…; будем творить милость по возмерености…; дай уломок хледа, дай слово благое, дай умиление сердца твоего, воззри на нищего сладко умиленными очами, поскорби о нем в уме своем, и наконец, выражается вообще: Все в настоящей жизни должно устроять благорассудно и благопотребно по воле Божией, да не изгубит ничего на свои страсти, кроме того только, что нужно для потребностей нашего живота. Непосредственно за этим идут обличения и укоризны; Какая нужда иметь многое, сладкое и раздражающее явство и питие, выше меры? Не проторы ли и убытки приносить это многим? Какая нужда покупать многие вещи и давать им или сгнивать или от огня погибать, или быть похищаемыми от татей? Какая тебе нужда во все дни украшаться светлыми одеждами, когда другие и в Господские дни не имеют обычных одеяний?… Какая тебе нужда выше меры умываться и натираться, и почему не только волосы твои, но и плоть свою с волосами остригаешь от бороды и ланит твоих, а часто и твою голову и вешаешь под бородою твоею пуговицы, сияющие и очень красные, и украшаешь так, как и женам неприлично? Какая тебе нужда носить сапоги, шитые шелком? Или какая тебе нужда не только сверх меры умывать руки, но и налагать на персты твои золотые и серебряные перстни? Какой прибыток тебе изнурять дни над птицами? Какая тебе нужда иметь множество псов? Какая тебе похвала ходить на позорища?… Господь не повелел ученикам иметь и худойших сапогов, ни двух риз, а мы не только имеем простых сапогов сверх потребности, но имеем сапоги и с серебром и с золотом и бисером, также и другие многоцветные одеяния, и сапоги красные, искусно шитые шелком; и не только это, но и под сорочкою, куда никому не видно, некоторые стараются иметь дорогое препоясание, отделанное золотом и серебром. Ради всего этого мы ищем многих доходов, а если чего тебе не достанет, — так как ты, по безумию твоему, имеешь многие расходы, — ты крадешь, насилуешь, грабишь, ябедничаешь, занимаешь, и, не имея, чем отдать, бегаешь, запираешься, преступаешь клятву и совершаешь другие бесчисленные злодеяния. От обличений проповедник переходит к увещаниям и к убеждениям, с которыми обращается то ко всем, то к некоторым: Будем же бодрствовать, трезвиться, внимать со страхом тому, чему научает нас священ. Евангелие и св. апостолы, и преподобные отцы. Не все нам любомудрствовать о тленом и мимотекущем и работать чреву, а нужно наиболее заботиться о духовном и подвизаться для будущего… О мужи! Учите жен ваших бояться Бога и жить по закону Господню и подавать нищим. О господа! Милуйте рабов своих и имейте их, как присных своих детей, ибо все мы созданы рукою Божиею и все — плоть едина…, все мы единым божественным крещением крестились, все равно искуплены кровию Христовою, все равно причащаемся божественным причащением… и если здесь на малое время Господь попустил одному господствовать, а другому в рабстве, то в будущем нет раба, ни свободна… О отцы! Имейте попечение о ваших чадах, воспитывайте их всегда в наставлении и учении Господнем — бояться Бога и в законе Его поучаться день и ночь, не любить праздности, не творить кощунства, сквернословия и блуда, не красть, не лгать и бегать всякого зла. О юноши! К вам мое слово: возлюбите Христа Бога, да наследуете живот вечный; возлюбите чистоту и не уподобляйтесь блудным юношам, которые всегда велемудрствуют о красоте телесной, всегда украшаются более жен умываниями различными и хитрыми натираниями, и которых ум всегда плавает в мечтах об одеждах, об ожерельях, о пуговицах, о препоясании под сорочкою, о сапогах, об острижении головы, о повешении кос, о намазывании ока, о кивании головой, о уставлении перстов, о выставлении ног… О, отроки и девицы! Возлюбите тихое и смиренное житие в целомудрии и чистоте…; любомудрствуйте, трудясь в хитростях, сколько по силе, или в писательном художестве, или в книжном учении, или в каком рукоделии, если есть или в ином каком-либо художестве о Господе; только не будьте праздны». Вообще эта заключительная часть разбираемого слова очень обширна и назидательна и, по справедливости, может быть названа одним из лучших поучений автора.

Поучение Даниила, митрополита всея Руси

Прежде всего нужно нам, благоразумные дети, возлюбить внимание и заботливость каждому о себе и иметь попечение и любомудрие о душах наших. Замечаете ли, как скоро протекают дни лет наших? Как конь быстро мчится и как птица пролетает в воздухе, так быстро текут и дни наши и часы. Поелику в настоящей жизни мы здесь скоропреходящи и подобны гостям, то и непрочна эта жизнь наша. Господь Бог воззвал нас в настоящую жизнь не для того, чтобы мы останавливали свое внимание на настоящем и старались упрочить проходящее; но для того, чтобы все предусматривали и приготовляли для будущей жизни. Ибо не это наше отечество, но скорее переселение, вернее сказать, изгнание; все люди здесь в изгнании, как написано, мы здесь странники и переселенцы. Взыщем нашего отечества и не будем приобретать ни себе, ни другим скоропреходящей этой жизни, ибо она ни для кого из нас не прочна и постоянна, как и прежде написано. Как гостей приняла она нас и скоро, как гостей же, и отпустит нас в эту жизнь, и не даст нам ничего в путь, если сами не приготовим себе добрых дел. Поэтому нам нужно трезвиться и быть готовыми на всякий день и час и рассматривать себя, не согрешили ли делом, или словом или помышлением, или зрением, или осуждением, или гордостию, или тщеславием, и если что найдем в себе, всегда должны каяться о случившихся грехах, и рыдать и плакать, чтобы Господь Бог простил нам наши согрешения и помиловал нас и в этой жизни и в будущей, так как дадут отчет и ответ о своих делах все люди: и пастыри и учители и прочий священнический причт, и не только мужи и жены, и юноши, и старые, и рабы, и свободные, и воины, и купцы, и ремесленники, и земледельцы, но и цари, и князья и все, которые пользуются великою славою, — ни откуда не получать помощи, разве только от добрых дел. Ибо некоторый иной вид получит наша жизнь, и предстанем страшному судищу: всем бо нам подобает явитися пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела или блага и зла. Поэтому не без внимания и неленостно будем совершать настоящий сей путь и подвиг, и всегда иметь страх Божий и памятовать страшный тот день суда Христова, чтобы благочестно и добродетельно пожить нам на этой земле Божией. Какая нам польза вести жизнь позорную и соблазнительную? Поэтому более всего должны иметь внимание к себе; особенно же посвященным Богу нужно иметь строгое внимание и умеренность, и в одеждах, и в обуви, и в наружном виде, и во взгляде, и в хождении на пути, и на торжище, и дома, и в разговорах и в молчании, и при обеде, и во всем соблюдать благопристойность и пользу. Ибо сказано: Бог зрит на сердце, а человек на лицо; Богу известны и помышления сердечные, а люди по внешнему заключают о внутреннем и сокровенном. Поэтому если за кем заметят неприличие или в делах, или в словах, то отсюда, по внешнему беспорядочному шатанию, судят и о внутреннем, и бывает для многих преткновение и соблазн. Поэтому великий ап. Павел говорит: непреткновенни бывайте иудеем и еллином и церкви Божией. И в священных правилах написали св. апостолы и о епископах, и причетниках, и простых людях, чтобы они имели жизнь не суетную и не беспорядочную. Также после св. апостолов пастыри и учители, и преподобные и богоносные отцы наши утвердили и установили и на память и утверждение последним родам заключили в свящ. правила. Ибо для читающих свящ. правила и прочие божественные писания бывает большое приобретение и польза; и кто понимает это, тот трудится и подвизается и проливает пот, стараясь уразуметь их и волю Божию. Удаляясь, как от змия, от срамословия, и суесловия и душевредных бесед, он принимает только заповеди Господни, и предания и учения св. апостолов, и преподобных и богоносных отцев наших, в них увеселяется и утешается, и радуется в душе о них, а не плясунами, и шахматами, которые отвергнуты апостолами и св. отцами. В настоящее же время есть некоторые из освященных, пресвитеры, диаконы, исподиаконы, чтецы и певцы, которые глумясь играют в гусли, домри, смыки, и шахматы, и проводят время в песнях бесовских и премногом пьянстве, любя всякое плотское мудрование и наслаждение более духовного, и таким образом служа в великий вред себе и другим. И ныне мы научаем и напоминаем св. писаниями, чтобы не быть такому бесчинному обычаю, исполненному всякого стыда, и срама. А особенно в сем свящ. доме пречистой Богородицы, великие и святейшие митрополии всей России, не глумиться и не играть ни пресвитерам, ни диаконам, ни исподиаконам, ни чтецам, ни певцам, ни свещеносцам, ни пономарям, ни сторожам, и всем прочим людям, служащим в сем св. месте пречистой Богородицы и великих чудотворцев Петра и Алексия. Ибо подобает всем живущим в этом св. доме давать добрый пример для всех людей.

Св. апостолы и богоносные отцы заповедали иметь незазорную и добродетельную и благочестивую жизнь всем людям и епископам, и пресвитерам, и прочему свящ. причту, — также и мирским людям, как говорит 42 правило св. апостолов: «епископ, или пресвитер, или диакон преданный игре и пьянству, или да престанет, или да будет извержен». Их же правило 43: «исподиакон, или певец, или чтец таковые творящий или да престанет, или да будет отлучен. Такоже и мирянин». Толкование Иоанна Зонары: епископы и все члены клира должны всех убеждать к добродетели, быть первым образцом ее, и возбуждать к добрым делам. Но как и из них некоторые могут уклониться от добра, предаться игре или упиваться, то правило предписывает таковым или отстать, или епископов, пресвитеров и диаконов подвергать отлучению, а равно и мирян, предающихся игре и пьянству. Ибо писание заповедует не пить вино до пьянства (Вт. 28:39; Пр. 23:20) и еще: не упивайтеся вином, в нем же есть блуд (Еф. 5:18). Клирику, по девятому правилу Трулльского собора, не дозволено даже содержать питейное заведение. Ибо если запрещено причетникам входить в корчемницу, тем более — прислуживать в корчемнице, и упражняться в том, что ему неприлично. Если же кто сделает что-либо таковое, или да престанет, или да будет извержен. Того же собора правило 51: «Св. вселенский собор сей совершенно возбраняет быти смехотворцам и их зрелищам, такоже и зрелища звериные творити и плясания на позорищи. Аще же кто настоящее правило презрит, и предастся которому либо из сих увеселений: то клирик да будет извержен из клира, а мирянин да будет отлучен от общения церковного». Того же (собора) правило 61: «Предающиеся волшебникам или так называемым стоначальникам (старейшие волхвы), или другим подобным, дабы узнати от них, что восхотят им открыти, согласно с прежними отеческими о них постановлениями, да подлежат правилу шестилетней епитимии. Той же епитимии надлежит подвергати и тех, которые водят медведиц, или иных животных, на посмешище и на вред простейших и, соединяя обман с безумием, произносят гадания о счастии, и о судьбе, о родословии, и множество других подобных толков; равно и так именуемых облакогонителей, обаятелей, делателей предохранительных талисманов, и колдунов. Закосневающих же в сем, и не отвращающихся и не убегающих от таковых пагубных и языческих вымыслов, определяем совсем извергати из церкви, как и свящ. правила; повелевают. Ибо кое общение свету ко тме, якоже глаголет апостол; или кое сложение церкви Божией со идолы: или кая честь верному с неверным; кое же согласие Христа с велиаром (2Кор.6:14–16)? «Того же шестого собора правило 62: «Так называемые Календы, Вота, Врумалия и народное сборище в первый день марта желаем совсем исторгнути из жития верных. Такоже и всенародные женские плясания, великий вред и пагуба наносити могущие, равно и в честь богов, ложно так елинами именуемых, мужеским полом производимые плясания и обряды, по некоему старинному и чуждому христианского жития обычаю совершаемые, отвергаем и определяем: никакому мужу не одеватися в женскую одежду, ни жене в одежду мужу свойственную: не носити личин комических, или сатирических, или трагических; при давлении винограда в точилах, не возглашати гнусного имени Диониса, и при вливании вина в бочки, не производити смеха, и по невежеству, или в виде суеты не делати того, что принадлежит к бесовской прелести. Посему тех, которые отныне, зная сие, дерзнут делати что-либо из вышесказанного, аще суть клирики, повелеваем извергати из свящ. чина, аще же миряне, отлучати от общения церковного». Того же собора правило 24: «никому из числящихся в свящ. чине, ни монаху, не позволяется ходити на конские ристалища, или присутствовати на позорищных играх. И аще кто из клириков зван будет на брак: то при появлении игр, служащих к обольщению, да восстанет и тотчас да удалится: ибо так повелевает нам учение отец наших. Аще же кто обличен будет в сем: или да престанет, или да будет извержен». Лаодикийского собора правило 53: «не подобает христианам на браки ходящим, скакати или плясати, но скромно вечеряти, и обедати, как прилично христианам». Того же собора правило 54: «не подобает священным или причетникам зрети позорищные представления на браках или на пиршествах: но прежде вхождения позорищных лиц восставати им, и отходити». Карфагенского собора в конце пятнадцатого (восемнадцатого) правила: «детям священников не представляя мирских позорищ, и не зрети оных. Сие же и всем христианам всегда проповедуемо было, да не входят туда, где бывают хуления».

Об этом так говорит свящ. правила. Подобно им и св. Ефрем говорит: не подобает играть и глумиться, как и свящ. правила говорят, что ходящий на игрище будет иметь участие с идолослужителями. Как и великий апостол говорит: знаете ли, братия моя возлюбленные, зачем возвращаетесь к прежнему и опять стараетесь поступать по язычески? Ибо всякий пекущийся о плотском не совлекается ли Христа, глумясь, как бы не думая дать ответ в день судный? Как и Господь говорит божественными Своими устами, что и за праздное слово люди дадут отчет в день тот. Если же такая строгость за слово, то каково будет за дела? И опять он же сказал: когда Христос зовет чрез пророков, апостолов и евангелистов, из многих людей приходят немногие; когда же диавол позовет гуслями и пляскою и неприязненными песнями, то многие собираются туда. Человеколюбец Бог призывает нас говорить: приидите ко мне вси, и никто не идет, никто не подвинется и не подумает. А если ненавидящий людей диавол позовет на какое собрание, то многие сходятся; если заповедуется пост или бдение, то все ужаснутся и отстанут, и станут как мертвые, а если кто назовет игры, или вечери, или гусли, или свирели, или песни неприязненные, то все будут готовы, и очнутся и пойдут, приглашая один другого, и соберутся на злой путь тот, и состязаются на злом том собрании, не как прилично христианам, а как — язычникам. И опять говорит: заповедаю тебе, брат, апостолом — вся творить во славу Божию; но в плясании есть ли слава Божия? Языческими делами ты угождаешь диаволу, а не почитаешь человеколюбца Бога. Заповедано тебе непрестанно молиться Богу, а ты постоянно играешь и смеешься. Если хочешь знать, что игра есть бесовское служение, послушай апостола, говорящего: не будьте служителями бесам; ибо написано: седоша людие ясти и пити и воссташа играти, и прогневаша Бога, и погибло их за тот грех двадцать три тысячи. Остерегайся и ты, не люби игры, чтобы и тебе не очутиться с бесовскими слугами; ибо каждый понесет свое бремя, и пожнет что посеял. Будь осторожен; посеявши здесь терние смехом и глумлением, там пожнешь слезы и рыдание. Точно также и великий Иоанн Златоуст говорит: всякая похоть и студодеяние приходит от играния и глумления, изливаясь в души слушателей; единственная забота (диавола) состоит в том, чтобы до основания искоренить всякое целомудрие и, извратив природу, исполнить лукавого беса вожделение. Ибо там и студные речи и картины еще более позорные, и постригание, и хождение, и одежда, и голос, и кривляние членов, и развращение очей и свирели, и сопели, и дела и побуждения, и все исполнено крайнего срама. Когда протрезвишься, скажи мне, имея такое неудержимое стремление к блуду, вливаемое диаволом, такое невоздержание в пьянстве? И опять он же сказал: разливаясь от смеха и песней и нечистых слов, питая свой ум такими речами, когда ты потрудишься до пота для целомудрия? Можно ли душе оставаться честною и целомудренною, при таких образах? Не знаете ли, что мы больше стремимся к злу? Делая и измышляя это, как избежим той пещи огненной? Не слышал ли, что сказал Павел: радуйтеся, говорит, о Господе, а не о диаволе. Как же тебе возможно услышать Павла, принять чувство покаяния, когда ты и сам постоянно пьянствуешь и всегда видишь его? Это говорят и свящ. Златоуст и св. Ефрем и другие от таковых.

И свящ. правила запрещают это, как уже прежде кратко упомянуто, что священников и тех, которые в клире, подвергают запрещению и извержению, а мирян отлучают от причащения.

Поэтому умоляю вас, не любите сквернословия, игр и глумления, удаляйтесь от бесед душевредных, всяких хранением соблюдайте сердца свои от нечистых и скверных помыслов, охраняйте очи свои от зрения неполезного и от речей душевредных, как от змея, убегайте от тщеславия и гордости, и зависти и пьянства. Много нам нужно иметь в настоящей жизни страха и боязни, и всегдашнюю нужду внимания и трезвения. Поэтому внимайте и трезвитесь, во сем имейте много смирения и воздержания, никогда не отступайте от божественного учения, но всегда поучайтесь божественным писаниям, читайте, пойте, прилежно внимайте молитве, занимайтесь рукоделием, отвергайте суетное сплетение помыслов, не уклоняйтесь в забвение и пленение, пороки и тщеславие, не отлучайтесь от церковного собрания, подавайте нищим, беседуйте о рае и царстве небесном, воспоминайте о смерти, более же всего соблюдайте прекрасную и премудрую простоту, крепость и смирение. Да избавит нас Господь от сетей вражиих и от всякого плотского мудрования и от прочих злонамеренных людей, помилует и спасет нас молитвами Пресвятой и Пречистой Богородицы и всех святых. Аминь.

(Памятн. старин. русск. литературы, вып. 4, стр. 200–204).

Период второй. Русская проповедь под влиянием латино-польским

Состояние образованности в юго-западной Руси и церковной проповеди (в ХVI и ХVII вв.)

После разорения Руси монголами она распалась на две части: северо-восточная, сгруппировавшаяся около Москвы, составила самостоятельное государство московское, а юго-западная, оправившаяся под властию князей волынско-галицких, вошла сначала в состав литовского княжества, а потом — польского королевства.

В первое время, когда юго-западная Русь составляла с Литвою одно литовско-русское государство, православная вера и русский язык не подвергались никакому стеснению от литовских князей, и язычников и христиан. Но когда литовское княжество соединилось с польским королевством, римско-католического исповедания, и русский язык и русская, православная вера начали терпеть притеснения. Католическое духовенство взяло обещание с Ягелла, что он всеми мерами будет способствовать распространению католичества в литовском княжестве. С своей же стороны оно употребляло все меры, чтобы окатоличение девяти-десятых русского народа совершилось как можно быстрее. Одним из главных средств к достижению этой цели служило воспитание юношества, под руководством католического духовенства, и особенно иезуитов. Нужно заметить, что умственное движение, происходившее на Западе Европы в ХV и ХVI вв., отразились чрез Польшу и в юго-западной Руси. Высшее дворянство ее нередко посылало детей своих для образования в Прагу, Краков и др. города, где существовали университеты и академии, совершало путешествия по Европе и, таким образом, усваивало себе европейские обычаи и понятия. Католическое духовенство решило воспользоваться этим пробуждением умов в юго-западной Руси, ведение дела воспитания православного юношества, с целию совратить его в католицизм, поручило иезуитам. В главных городах юго-западной Руси, в Вильне, Полоцке, на Волыни, появились иезуитские коллегии, где начали воспитывали дети аристократических русских фамилий. Из этих школ мало-помалу стали выходить ренегаты, отступники, от православия и самые рьяные, фанатические последователи католицизма. Передовые люди сознавали всю опасность для православия от воспитания русского юношества в иезуитских школах и советовали не отдавать туда детей, а заботиться об учреждении собственных школ. Главными защитниками православия в этом случае явились некоторые вельможи и братства. И те и другие употребили все меры для противодействия католичеству. Так как русский православный народ в умственном отношении стал довольно низко, то ему советовали избегать религиозных споров с католиками, которые были гораздо образованнее его, и не слушать католических проповедников, которые старались унижать православие всеми способами, нередко, для достижения своей цели, прибегали даже ко лжи. Но это была мера чисто отрицательная и заметной пользы православию принести не могла. Зная, что главная сила в борьбе с православными заключается у католиков в образовании, и православные позаботились усвоить и себе эту силу.

Братства, образовавшиеся при церквах главных городов, начали устроять школы для воспитания в них православного юношества. Из таких школ более замечательны львовская и киевская, особенно последняя. Она появилась в 1589 году, при братской богоявленской церкви, и называлась школою «еллино-славянского и латино-польского письма». Впоследствии, с 1631 г. она получила название киево-могилянской коллегии, а с 1701 г. носит название духовной академии. В тяжкую годину для православной веры, в ХVII в., школа эта дала многих защитников православия, преимущественно, в лице высшего духовенства, и служила центром просвещения не только религиозного, но и светского.

Главным деятелем в этом случае является Петр Могила, сперва настоятель-архимандрит киево-печерской лавры (1626 г.), а потом митрополит киевский. Сын владетельного князя молдавского, образованнейший человек, с большими средствами материальными, он оказал незабвенную услугу юго-западной Руси и православной церкви своими заботами о братской богоявленской школе. Задумав устроить школу для противодействия католической иезуитской пропаганде, он на собственный счет отправил несколько иноков в заграничные академии, для приготовления их к должности наставников, построил здания для классов, для учителей и для бедных учеников, снабдив коллегию учебными пособиями, пожертвовал вотчины на ее содержание и открыл в ней высшие курсы — философии и богословия. Так как сам он учился в заграничных католических школах, которые в ту пору считались лучшими, то понятно, что и свою школу он устроил на католический манер. Все ее устройство, разделение на классы, курсы наук, метод преподавания, язык, на котором шло преподавание, — все заимствовано было от католиков чрез Польшу.

В коллегии преподавались следующие предметы: языки латинский, славянский и греческий, катехизис, арифметика, риторика, пиитика, философия и богословие. Из языков самым главным был латинский, на котором шло преподавание всех главных предметов; а из наук — риторика, философия и богословие. Характер преподавания был схоластический, т. е. подчинявший содержание форме, строго державшийся установленного плана, заключающий все содержание в известные рамки определений, разделений, различий, доказательств. Не столько самое содержание означенных наук, сколько предписанные для изложения сего способы, обращали на себя внимание преподавателей.

Богословские уроки представляли двоякое направление: схоластическое и полемическое. Схоластицизм состоял не только в подчинении содержания форме, но и в соединении философии с богословием, причем первая находилась в подчинении у последнего. Образцами были Ансельм, Абеляр, Петр Лрмбард, Алдберт в., Фома Аквинат и др. Полемический характер богословия зависел, с одной стороны, от общего направления этой науки в Западной Европе, где велась ожесточенная борьба между реформациею и католицизмом, а с другой — от частных нужд православного народа юго-западной Руси — противодействовать католикам и унии. Поэтому учебники богословия, составленные по руководству Фомы Аквината, делились на две части: догматическую и полемическую, а за каждым пунктом православного учения помещались и возражения и опровержения. Чтобы приучить воспитанников к искусству защищать свое и отвергать чужое, устроялись и частные (в классе) и публичные диспуты. Диалектика здесь играла важную роль и оказала православным в борьбе с католиками важную услугу.

В философии главным руководством служил Аристотель. Метода ее преподавания представляла ряд диспутаций, из коих каждая делилась на главные вопросы; главные вопросы подразделялись на второстепенные пункты, а пункты дробились на более частные положения. Все члены делений и подразделений подвергались возражениям, а за ними следовали опровержения. Таким образом, и здесь развивалась сторона полемическая, с целию приучить воспитанников искусно владеть диалектическим оружием.

Риторика преподавалась по сочинениям Аристотеля, Цицерона и Квинтилиана. Главное внимание обращено было, при изучении ее, на искусство сочинять разного рода речи, бывшие тогда в большом ходу и почете — поздравительные, приветственные, благодарственные, просительные, прощальные и надгробные. Церковные речи или проповеди входили в состав ораторской речи вообще и подчинялись всем ее требованиям. Впрочем, впоследствии на них было обращено большое внимание и явились особенные, специальные правила и руководства для составления проповедей. Поводом к этому послужило то, что католическое духовенство и иезуиты церковную проповедь обратили, между прочим, в орудие пропаганды. Чтобы дать отпор врагам, православные постарались дать такое же значение своей проповеди и образовать искусных проповедников. Вот почему в это время является при кафедральных церквах, соборах и монастырях особая должность проповедников, и на преподавателей коллегии возложена была обязанность составлять и произносить проповеди во все воскресные и праздничные дни, а также приучать к этому и воспитанников. Таким образом, развитие проповедничества зависело от развития богословской науки, которая давала проповеди содержание, от риторических правил, которые определяли форму ее. Впрочем, можно сказать, что у схоластиков гораздо больше придавали значения форме, чем содержанию. Риторические правила не ограничивались указанием общих оснований науки, а касались самых частных случаев. Усвоив церковной проповеди форму древней ораторской речи со всеми ее частями: приступом, предложением, изложением, патетическою частию и заключением, риторика указывала воспитанникам не только источник, из которого они могли бы заимствовать свои мысли, так называемые — общие места, но давала даже готовый материал самого разнородного свойства, для наполнения им форм проповеди. Строго определен был даже образ выражения мыслей, от которого не позволялось отступать. Воспитанники обязаны были затверживать слова и обороты, которые могли сообщить речи красоту. В ряду этих украшений первое место занимали термины мифологические, заимствованные из древне-классического мира. Нам понятно станет такое отношение к мифологическим украшениям как высшему убранству речи, если вспомним, что это было скоро после эпохи возрождения. За ними следовали изречения древних мудрецов, исторические примеры, символические изображения, надписи и т. п. Предлагались особые списки слов, служащих для похвалы или для порицания; указывались, как можно хвалить человека, как область, город, реку, поле, здание и т. п. Воспитанники должны были все это заучивать и потом, при случае, употреблять, как готовый материал, по своему усмотрению, в том или другом случае. Понятно, что проповедь составлялась механически из наперед данного разнородного материала и потому не имела ни внутреннего единства содержания, ни приложения к жизни. Человек, знакомый с этим искусством, наперед знал, о чем и как будет говорить не только этот проповедник, но и всякий другой на его месте. Отсюда скудность мыслей, составляющих содержание проповедей схоластических, однообразие их формы и отвлеченность, по которой проповеди эти не имеют никакого отношения к практической, действительной жизни слушателей. Таковы были проповеди схоластических писателей всех вообще, а следовательно и русских.

Что касается частных особенностей проповеди схоластической, латино-польской, а затем и южно-русской, то их можно видеть: 1) в построении проповеди по определенному плану; 2) в развитии и обогащении ее разнородным содержанием; 3) в слоге, тоне и внешних приемах изложения.

I. Построение южно-русской проповеди

Южно-русская проповедь была произведением школы, отсюда и форма ее, как в целом, так и в частях, носит школьный характер. С ХI–ХVI в. русские проповедники, писавшие по руководству образцов греческих, не держались никакой строго определенной формы; потому и произведения их, называются общими именами каковы у нас поучение, беседа. Главное внимание их было обращено на содержание и на цель проповеди, а форма не имела для них никакого значения. Если содержание было характера религиозного и излагалось для назидания слушателей, то проповедники считали свое дело сделанным; порядок мыслей, единство предмета и взгляд на предмет не входили в соображения проповедников. Сами они учились на образцах, как нужно составлять проповеди; школьных систематических правил для этого не существовало, следовательно, не могло быть и требований особенных относительно формы. Совсем иначе отнеслись к этой стороне проповеди в школе: содержанием проповеди служило общеизвестное христианское учение, о нем и заботы не было. Что же касается формы, то она в школе главное дело: вот почему в южно-русских проповедях замечается особенная искусственность формы, прежде она была беседою, простым собеседованием проповедника с слушателями, а теперь она является сочинением. Требования от сочинения вообще, относительно единства предмета, единства мысли или темы, полноты и соразмерности частей, теперь были приложены к проповеди. Чтобы составить ее, нужно было взять один определенный предмет, и раскрывать его так, как это делали древние ораторы, т. е. должны быть мысли, приводящие к предмету, или приступ; должно быть указание главной мысли о предмете, указание разных сторон в предмете, с которых он будет рассматриваться (предложение и деление), мысли, доказывающие и объясняющие главную (изложение), и вывод из них (заключение). Отсюда в южно-русской проповеди видим те же части, какие и в ораторской речи древних: приступ, предложение, разделение, изложение и заключение. Во всех этих частях должно быть одно и тоже содержание, только в разных видах: в одной общее, в другой частное; в одной короче выражено, а в другой полнее изложено; наконец, оно было обращено к слушателям. Так явилась в школах искусственная форма проповедей, которая теперь известна у нас под именем Слова.

При расположении мыслей в проповеди, проповедники большею частию употребляли четыре способа или плана.

1) Если проповедник брал для себя тему из догматического или нравственного богословия, то он излагал свои мысли в том порядке, в каком они излагались в учебниках по этим предметам. Например, говоря о таинствах, проповедник (Галятовский) обещает показать: какая каждого таинства материя? какая форма? какая польза? Отсюда видно, что все проповеди будут однообразны, потому, что во всех будут рассматриваться эти, а не другие стороны. Если бы, в каком таинстве они не выступали заметно, проповедник постарается сочинить их, с насилием самому предмету и установившимся взглядам на него. Тоже самое нужно сказать и о предметах, взятых из нравственного богословия. Искусственное дробление предмета на части, полемика и диалектика — отличительные черты проповедей южнорусских схоластиков, как и богословских уроков. О достоинстве проповедей этого рода нужно сказать, что оне, излагая содержание общехристианское отвлечено, без отношения к современным, частным потребностям слушателей, не потеряли своего значения и теперь, т. е. в переводе могли бы не без пользы предлагаться слушателям всех мест и всех народов во всякое время.

2) Если темою проповеди служила какая-нибудь общая мысль, общее понятие; то вся проповедь состояла из раздробления этого общего на части. План проповеди заимствовался из формальной логики готовым и, раз взявшись, рассмотреть избранный предмет по известному плану, проповедник не отступал от него, хотя бы в иных случаях выходила очевидная нелепость. Например, проповедник (Баранович), говоря из текста: «Рождество твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенней», остановил свое внимание на слове «вселенная» и в проповеди постарался показать, какую радость принесло это событие земле, воде, воздуху, огню, пророкам, апостолам, мученикам, вдовам, гробам, деревам, горам, птицам, агнцам и всем предметам, которые могут подходить под понятие «вселенная». Или: проповедник (Галятовский), составляя похвальное слово в честь креста Христова, заимствует схему проповеди готовую из логики. «Есть у философов, говорит, он, четыре причины, без которых не может быть ничего на свете: действующая, материальная, формальная и конечная. Будем хвалить крест по четырем причинам. Действующая причина креста — Сам Христос; материальная — дерево пальмовое, кедровое и кипарисовое; формальная — отверзение нам неба». Другой проповедник (Баранович) слово на день Воздвижения Креста Господня построил по генеалогическому древу александрийского неоплатоника Порфирия^[11]. «Философы, говорит он, имеют в своем саду одно изобильное древо, называемое arbor porphyriana. В саду христиан есть древо обильнейшее — крест Христов. В порфирианском древе находятся разные степени: substantia, corpus, vivens, homo, individuum; теже самые степени и в древе крестном». В ХVI и ХVII вв. подобное построение проповеди казалось очень остроумным, но для нас оно — детская игра в понятия.

3) Иногда в основании проповеди лежал какой-нибудь курьезный, хитро придуманный схоластический вопрос, на который давался проповедником не менее странный ответ. Как бы свящ. писатель ни выразил свою мысль, ученый проповедник непременно постарается объяснить, а почему так, а не иначе сказано; почему в таком-то слове столько букв, а не больше и подобн. Во всем он найдет таинственный смысл. Напр., почему во время потопа не погибли рыбы, когда все другие животные потонули? Потому, отвечает проповедник (Млодзановский), что оне заключались в имени Богородицы, ибо Мария (Maria) созвучно с словом море (mare) во множественном числе. Или: почему иудеи, требуя И. Христа на смерть, дважды сказали: распни, распни его (в действительном залоге) и однажды: да распят будет (страдательный залог) (тот же)? Зачем Христос, призывая к себе св. Андрея, сначала взглянул на него? Чем Андрей понравился Христу? Или: Что за секрет, что ночью, а не днем Сына Божия родит Мария? Или: Для чего старец Симеон пред смертию поет, а потом умирает (Радивилавский)?

4) Но наиболее у схоластических проповедников находим таких проповедей, построение которых основано на сравнении, метафоре и аллегории. Вся трудность для проповедника в этом случае состояла в том, чтобы найти соответствие между двумя предметами, не имеющими между собою ничего общего, для облегчения этой трудности советовалось обращать внимание на имя предмета, время, место и разные случайные обстоятельства, в которых он может находиться. Нередко проповедники избирали для своих проповедей такие тексты, которые заключали в себе метафору, и которые след. представляли проповеднику полную свободу понимать и толковать его на разны лады, иногда совершенно противоположно. Напр., один проповедник (Галятовский) доказывает, что Пресвятая Дева подобна морю, другой (Радивильский), что она подобна дому Соломонову, радуге, морю, граду твердому, вратам, замку, жезлу Аронову, зеркалу, лилии; Христос подобен льву, кокоши, роще масличной и проч., Иоанн Предтеча подобен соловью, Иоанн Богослов — печати, св. Николай — солнцу, св. Сава — розе и лилии, св. Антоний — муравью и пр. Недостаток этого приема схоластических проповедников в том, что они часто сравнивали и уподобляли предметы такие, которые не имеют ничего общего между собою, т. е. говорили о сходстве не действительном, а вымышленном. Далее, они обращали внимание не на общие, постоянные черты предмета, а на частные и случайные. Отсюда самое уподобление является искусственным, неестественным, которое не всякий заметит. Кроме того, они забывали, что сходство предметов мира духовного и вещественного ограничивается одною какою-нибудь стороною, или даже одною чертою, а они простирали это сходство на весь предмет, на все его стороны, и даже более, — они рассматривали один предмет, как копию другого. Напр., когда проповедник (Галятовский) сравнивает пресв. Деву, хранившую в душе своей чистое отражение божества, — с зеркалом, то здесь еще можно видеть сходство; но когда он уподобляет девственность Божией Матери стеклу, а смирение — ртути, то здесь чистый произвол автора. Или, когда проповедник (Радивильский) уподобляет И. Христа кокоши, то он имеет на это право (Мф.23:47). Но если из-за одной черты сходства — материнской любви к детям он решился провести полную параллель между И. Христом и кокошью, то он поступил вопреки правде. Замечательно в этом приеме проповедников то, что они почти не имели никакой практической цели своей проповеди, а довольствовались тем, чтобы доказать, что один предмет есть верный образ копия другого, хотя человек простой не замечает между ними никакого сходства. Напр., Иоанн Предтеча подобен соловью (Радивильский); люди подобны рабам (Яворский) и подобн.

Таким образом, все проповеди южнорусских схоластических проповедников можно разделить на четыре группы: к первой группе принадлежат те, которые построены подобно богословским трактатам; ко второй — те, в основании которых положены схемы по логике; к третьей — те, в основании которых лежит курьезный, схоластический вопрос, и к четвертой — те, которые построены на основании сходства между двумя разными предметами, или на основании аллегории. Отсюда самые проповеди по их строению или плану можно назвать: догматическими или нравственными, формально логическими, диалектико-софистическими и аллегорическими.

II. Развитие южнорусской проповеди и обогащение ее разнообразным содержанием

Проповеди южнорусских проповедников ХVII в. очень обширны: двадцать и более страниц большого формата в лист — обыкновенный размер их. Причину такой плодовитости проповедников надобно искать, с одной стороны, в форме проповеди, а с другой — в обилии источников. Частей проповеди, как ораторской речи, было много; если их наполнить содержанием и развить соответственно их важности, то действительно проповедь окажется обширною. Для наполнения же всех частей проповеди приличным материалом, рекомендовалось проповедникам заимствовать его из разных источников не только церковно-религиозно, но и светского характера, — не только времен христианских, но и языческих. Кроме Библии и творений св. отцев, житий святых и церковно-богослужебных книг, схоластические проповедники заимствовали свой материал из истории гражданской и естественной. Исторические науки в то время были в младенческом состоянии: историю составлял перечень войн и лиц, участвовавших в них, с рассказами о них самого анекдотического характера. Из естественной истории средневековые ученые сообщали своим слушателям не результат действительного изучения предметов природы, а фантастические бредни и сказки о разных магических свойствах их. К этому присоединилась еще страсть к писателям языческой древности до христианского мира, как следствие возрождения классицизма в ХV–ХVI в. Отсюда, в проповедях южнорусских ученых цитаты из греческих и римских авторов. Но самым большим авторитетом между ними пользовался Аристотель; сочинения его цитировались наряду с свящ. писанием и творениями отеческими и даже служили подтверждением их. Во все средние века проповедники в начале проповеди рядом с текстом св. писания ставили изречение из ифики или других сочинений Аристотеля и щегольство ими считалось совершенством красноречия и ученой проповеди. Нужно заметить, что схоластики чрезвычайно гонялись за славою ученых, и потому ни о чем столько не заботились, как о том, чтобы проповедь была испещрена множеством самых разнообразных цитат и могла казаться ученою. Она, впрочем, всегда выходила такою, и это зависело столько же от желания автора, сколько и от способа развития мыслей проповеди. Проповеднику нужно было доказать свою мысль, пояснить ее сравнениями, подобиями, подкрепить свидетельствами, и он пользовался для этого всем, что было в его распоряжении. Он считает нужным представлять доказательства и там, где они не требуются, где все само собою ясно. Мало того, он приводит доказательства все, какие существуют и какие известны ему на данную мысль. Сначала он приводит ряд текстов св. писания, выражающих одну и ту же мысль. Затем, ряд свидетельств из творений отеческих и сочинений разных авторов, если замечает какую-нибудь хоть внешнюю связь между их мыслями и своими. Поясняя свою мысль сравнениями и подобиями, он берет их отовсюду и приводит в большом количестве, хотя каждое из них не прибавляет ни единой новой черты или оттенка высказанной мысли. Отсюда и выходило, что в проповеди много разных образов, много слов, а мыслей мало. При этом автор весьма аккуратно старался указывать, откуда какое подобие, сравнение или свидетельство он заимствовал, и проповедь выходила ученою по внешнему виду.

III. Прием изложения, тон и язык южнорусских проповедей

Как ни разнообразны были по содержанию проповеди схоластических проповедников, но растянутые на двадцать и более страниц, они были утомительны для слушателей и скучны. Чтобы привлечь внимание слушателей, юго-западные проповедники употребляли след. приемы: 1) обещали показать слушателям в будущей проповеди какую-либо новость, которой эти не видали и не слыхали, или какое-нибудь необычное диво; напр., в роде того, что пресв. Дева свесила огонь, измерила ветер, и воротила назад день прошлый; 2) приглашая слушателей на будущую проповедь, обозначали свои пропозиции (темы) мудрые и дивные, иногда веселые, а иногда печальные; напр., «если бы (ты) проповедник, сказав проповедь в 14 неделю хотел говорить и в 15-ю, то можешь сказать: «Православные христиане! Приглашаю вашу милость на следующую неделю в церковь, буду раздавать вам одежды, чтобы вы охотны были к благочестию и к слушанию слова Божия. Сказав это, сойди с кафедры; а когда наступит 15-я неделя положи тему: друже, како вшел еси семо, не имый одеяния брачна (Мф.22:12) и говори: «Православные христиане! Обещал я раздавать в нынешней день одежды: исполняю свое обещание и даю каждому из вас новую одежду, без которой никто не может войти в вечное небесное веселие». Или оканчивая проповедь в вербную неделю и желая говорить на страсти Христовы так, скажи: «Православные христиане, прошу вас быть благочестивыми, ходить в церковь, молиться Богу, ибо тогда будет страшный суд», и затем сойди с кафедры, а когда придут страсти Христовы, положи тему: Пилат же, слышав сие слово, изведе вон Иисуса и седе на судищи, и говори: «Православные христиане! В неделю вербную я говорил, что сегодня будет страшный суд. Вот теперь он совершается: Пилат Понтийский и иудеи Христа Избавителя нашего судят и осуждают на смерть крестную. Страшный суд будет в последний день, но и теперь страшный суд, ибо судит слуга господина, творение Создателя, человек Бога».

К числу приемов изложения, возбуждающих любопытство слушателей к проповеди, относятся также и диалоги, отличающиеся загадочным, фамильярным или шуточным характером. Проповедники воображали придать ими своим проповедям высокую художественность и соперничали друг с другом в изобретении разного рода вопросов, не редко любопытных, но большею частию мелочных и схоластических. Лучше всего их можно назвать школярскими шутками, которые в известных границах представляются невинными, но доведенные до крайности отзываются цинизмом. В первом виде они находятся у наших южнорусских, а в последнем у католических проповедников. Напр., св. Димитрий Ростовский, приводя повеление ангела Иоанну Богослову из апокалипсиса: Приими и снеждь ю (книгу), которую держал в руке, обращается к нему с такими словами: «О, ангеле Божий! не вели книги той небесной Богослову снести, пожалуй первее дай нам прочести ю, да увемы, что в ней написано. Не слушает нас ангел, ни книги прочести даст, ни устно что в ней написано сказует, а конечне Богослову велит: приими и снеждь ю, Богослове святый! отвещай ангелу, яко николиже книги ядох, ни бо на то пишутся книги, дабы ясти я, по чести Аще книгу снем, а снем не прочтеши, то какая ми будет польза не уведавши что в ней написано? Молчит Богослов святый, ангелу не прекословит, но до книги оныя руку простирает, вземлет, во уста кладет, ясть и поглощает. Скажи убо, Богослове святый, нам поне сие: есть ли некий вкус в книге той, юже яси? Горька ли или сладка книга та? Зде отвещает нам Богослов святый, яко есть в книге той вкус и сладкий и горький: снедох ю, рече и бысть во устех моих яко мед сладка, во чреве же горько». Польский проповедник XVII в. Фома Млодзяновский в проповеди на Рождество Богородицы, на слова писания: Господь же утверждашеся на лествице, так говорит Господу: «Не крепко стоит эта лестница, не опирайся на нее, Господи наш, потому что конец этой лестницы опирается на землю, и поддерживает ее от падения лежащий Иаков; когда, Господи наш, Иаков, разоспавшись, будет поворачиваться и качнет лестницу, то Ты, Господи, опираясь на эту лестницу, подвергнешься опасности».

Употребление в проповеди шуток, относящихся и к Богу, и святым Его, и к слушателям, и к самому проповеднику, особенно шуток, заимствованных из народной среды, свидетельствуют о том, что проповедники стремились сделать свою проповедь не только занимательною, но и народною. Ту же цель имели в виду проповедники, приводя в проповедях народные пословицы и поговорки. Еще заметнее это стремление к популярности в переложении библейских событий на современные нравы. Так царь Давид называется королем, И. Христос — королем над королями, паном над панами, апостолы — сенаторами, израильтяне шляхтою; Семей — мужиком и пр. Мало того, один проповедник (Радивиловский) даже молитву к Богу изложил в форме просьбы, поданной польскому королю, «Христе Спасителю! говорит он в проповеди в день св. Иоанна Богослова. Когда из сей плачевной юдоли мы будем присылать к Тебе молебные жалобы, приими их в Твою небесную канцелярию, запиши в книги живота вечного, чтобы ставши пред судом Твоим, и имея при своих жалобах Твою печать, мы могли получить себе надлежащую справку, и по Твоему божественному декрету достигли бы царствия Твоего небесного».

Что касается языка, которым выражали свои мысли южнорусские проповедники, то он был польско-русский, так как он был языком народа, которому они предлагали свои проповеди. Как ученые люди, схоластические проповедники иногда щеголяли в своих проповедях и латинскими фразами, подобно тому, как теперь некоторые светские люди щеголяют французскими.

После общей характеристики южнорусской проповеди в XVI– XVII в. перейдем к частному обозрению замечательнейших проповедников схоластического периода. Первое место между ними принадлежит Петру Могиле, митрополиту киевскому, и Кириллу Транквиллиону, которые своими проповедями положили начало схоластической проповеди. В их проповедях особенности этого направления уже выступают, но еще далеко не доведены до тех крайностей, какие замечаются у последующих проповедников, Иоанникия Галятовского, Антония Радивиловского и др.

I. Петр Могила (1590–1646)

Петр Могила родился в Молдавии 1590 г. от Семеона Иоанновича, князя волошского, воспитывался в парижском университете и кончил курс словесных наук до богословия. В молодости служил в польской военной службе участвовал в походах и оказал многие заслуги, особенно Хотином. В 1625 г. постригся в киево-печерской лавре в монахи, в следующем году сделан архимандритом, а в 1631 г., с согласия Владислава IV, во Львове посвящен в митрополита киевского. Защищая православие от нападений со стороны католичества, он писал много разных сочинений против католиков, а также позаботился об улучшении проповедничества церковного.

Митрополит Петр Могила содействовал развитию церковной проповеди: распространением творений отеческих в переводах на южно-славянский язык, как в отдельных изданиях, так и в сборниках, учреждением коллегии, где обращено было особенно внимание на искусство составлять проповеди и проповедничество вообще (учреждение большой и малой Инструкции), изданием требника, где помещено семь учений и собственными проповедями.

Признавая причиною упадка православия и успехов унии недостаток просвещенных пастырей и учителей церкви, П. Могила постарался устроить школу для образования юношества, и для приготовления учителей послал в заграничные коллегии и академии благонадежных молодых людей. Но пока это могло сделаться, чтобы доставить и не учившимся пастырям возможность бороться с иезуитами, посредством проповеди, он восстановил существовавшее в лавре братство ученых монахов, задачею которого было исправление богослужебных книг и перевод свято-отеческих писаний. Вместе с этим восстановил должность проповедника, существовавшую при лавре и других более знатных монастырях и церквах. Трудами братства составлялись сборники поучений и были предлагаемы П. Могилою пастырям в руководство для церковного назидания. Таких сборников дошло до нас достаточно; в них заключаются поучения разных отцев и учителей церкви. Напр., в «Сборнике слов на праздники владычни, богородицы, апостолов и всех святых, начинающиеся с сентября месяца на целое годище», помещены поучения: Златоуста, Василия в., Григория нисск., Григория неокесар., Епифания кипр., Кирилла алекс., Ефрема Сир., Андрея критск., Иоанна Дам., Феофилакта болгар., Астерия амас., Тарасия константинопольского и др.

При соединении лаврского училища с братскою богоявленскою школою под именем могилевской коллегии, проповедничество вошло в круг предметов обязательных для всех наставников школы, которые должны были говорить поучение в воскресные и праздничные дни. Кроме того, на всякий воскресный и праздничный день назначался особый коллегиант для сказывания поучений в большой братской церкви; учреждены были так называемые инструкции — малая и большая. Первая состояла в том, что один из младших учителей коллегии в течение целого года занимался катихизаторством, изъясняя на ранней литургии православный хр. катехизис. Вторая заставляла учителя риторики пред позднею литургиею в классе последовательно объяснять книги св. писания, преимущественно, нового завета. При этих объяснениях, кроме воспитанников, присутствовали и богомольцы. От этого происходила двоякая польза: с одной стороны, наставники учили во храме и в классе воспитанников и народ вере и нравственности, с другой воспитанники, имея пред глазами живые образцы проповеди в своих наставниках, усвояли себе проповедническое искусство, составляли проповеди, хотя и не произнося их в церкви. Замечательнейшие в свое время проповедники — Тарасий Земка, Иннокентий Гизель, Лазарь Баранович и др. служат лучшим доказательством того, что обучение делу проповедничества велось в коллегии с надлежащею заботливостью и успехом.

Чтобы поднять церковное учительство на высшую степень, П. Могила издал в 1636 г. в переводе на южнорусский язык «на воскресные и праздничные дни поучительные слова Каллиста патриарха иерусалимского, известные под именем евангелия учительного», а потом в 1646 г. Евхологион, альбо Молитвослов или Требник.

В предисловии к учительному евангелию, после указания важности священнического сана. П. Могила объясняет цель издания — сделать пастыря учительным. «Тут найдете вы, говорит он, обращаясь к пастырям, премудрость Соломонову, которою в церквах кафедрах православных овец своих уши и сердца, яко вторую царицу савскую, можете услаждать; тут получите силу Самсонову…»; тут научитесь ревности Илии пророка… Найдете оружие и защиту православной церкви…; тут найдете все необходимое для пастырей и пасомых». Показав пользу, какую может принесть учительное Евангелие П. Могила обращается к ним с такою речью: «властию нашею архиерейскою отечески напоминаем и повелеваем вам внимательно, с надлежащим приготовлением чтить эту православную науку. Этого требует и обязанность ваша проповедовать слово Божие и учить словесных овец вере и доброй жизни. Проповедь слова Божия — настоящая пища, которую душа во веки жить может; проповедь оставших от веры православной опять возвращает к ней: неведущих научает, впавших в отчаяние подкрепляет, острее меча сокрушает все нечестивые помыслы (разбои, убийства) и все нечестивые стремления и помыслы погашает; наконец, указывает истинный путь к царствию небесному. Все это узнаете, из внимательного и прилежного чтения предлагаемой книги. А мы, уведав о ревности вашей к чтению этой книги будем стараться, при помощи Божией, еще чем-нибудь полезным вам помочь». Красноречивая предмова эта ясно говорит, как ревностно П. Могила заботился о поднятии церковного проповедничества и как он старался побудить пастырей церкви к проповеди слова Божия.

Общая форма каждого поучения такова: каждому поучению или науке предшествует дневное евангелие в переводе на южнорусский язык, затем следует выклад св. евангелия, т. е. изъяснение содержания дневного евангелия сначала общее, а потом частнейшее по стихам. Поучения эти чрез весь годовой круг разъясняют все четвероевангелие.

Издавая в 1646 г. свой замечательный Требник, П. Могила имел в виду и то, чтобы пастыри, по руководству его, разъяснили народу смысл и силу таинств и церковных обрядов. Это видно из предисловия, где вся первая часть посвящена рассуждению о важности пастырского звания.

Указывая смысл и форму совершения таинств и др. обрядов, Требник имел в виду пробудить пастырей к тому, чтобы они научали паству своею «како поносящим и насильствующим врагам видимым и невидимым о твердости артикулов — (членов) веры правосл. отповедати». С этой целью пред каждым таинством помещаются общие постановления, объясняющие таинство и показывающие, что об известном предмете должны знать пасомые, и чему пастырь должен научать их. Но этими указаниями Требник не ограничивается. В конце 1-й части помещено 7 готовых поучений, чтобы пастыри по ним наставляли свою паству. Это 1, предмова до крещения, 2, — до исповеди, 3, напоминания духовного отца по исповеди и по причащении, 4, предмова до хотящих причаститися Бож. таин, 5, две предмовы до шлюбу и 6, казанье погребное. Эти предмовы суть не что иное, как краткие поучения, служащие разъяснением таинств.

Эти поучения характера общего, каковыми они должны быть по своему назначению для всех пастырей и пасомых. Поэтому они отличаются, как по изложению, так и по развитию мыслей, ясностию и простотою, которые делают понятным рассматриваемый предмет для самого простого слушателя, за исключением, впрочем, двух последних; до шлюбу и казанья погребного. Все они изложены в формы слов с точным обозначением частей. Это уже влияние схоластики: но она у П. Могилы не дошла еще до крайности (как у последующих проповедников, Галятовского и Радивиловского). Проповеди его составляют переходную ступень к схоластическим проповедям. У него уже заметно выступает искусственность формы, но здесь она не наполнена, по крайней мере, тем чуждым ей материалом, какой замечаем у последующих проповедников.

Поучение к вступающим в брак

Предвечная мудрость Божия, устроив в совершенстве вселенную, отдала ее в заведывание единому человеку, как говорит псалмопевец: вся покорил еси под нози его; овцы и волы вся, еще же и скоты польские и птицы небесные и рыбы морские (Пс.8:7–8). И она тотчас предусмотрела, что такое звание, такое положение одному человеку не по силам: потому божественно установляет ему помощника, говоря: недобро быти человеку единому: сотворим ему помощника по нему (Быт.2:18). Эта помощница так пришлось по сердцу правителю этого мира, — человеку, что он воскликнул: се ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея (Быт.2:23). А всемогущий Бог так услаждает для него эту любовь к помощнице, что тут же изрекает: сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей (Быт.2:24).

Вы благочестивые возлюбленники, намереваетесь теперь, как я вижу, вступить в звание праотца нашего, владыки мира, когда, соединенные духом и телом, становитесь на этом святом месте: вы хотите засвидетельствовать и выразить взаимные обеты будущей супружеской жизни пред всемогущим Богом, в присутствии моего недостоинства и в собрании столь многих и достойных людей, чтобы тем лучше провесть назначенную вам от Бога жизнь без молвы и суеты. Всевышний Господь да поможет вам в этом, а я, по праву моего духовного звания, поздравивши вас с добрым намерением, хочу преподать вам наставление, что к жизни супружеской надлежит приступать с крепким размышлением и должным приготовлением.

Брак установлен самим Богом вседержителем в местах райских. А Христос Спаситель наш еще более почтил брак, установив его, как таинство, в церкви своей. Тайна сия, говорит ап. Павел, велика аз же глаголю во Христа и во церковь (Еф. 5:32). Брак в церкви святой, по силе значения своего, как таинства, соединен с благодатию, силою котрой все тяготы жизни и ее горести делаются легкими и сладкими при истинной любви супругов. В ветхом завете брак не имел такой благодати, потому что не был таинством, знаменующим соединение Христа Господа, как жениха, с церковию, как невестою. От того в ветхозаветном супружестве было много нехорошего, о чем свидетельствует обычай многоженства и другие обычаи, относящиеся к супружеской жизни (Чис. гл. 5). Хотя впрочем в каждом браке и подается от Бога невидимая благодать; однакож в быту супружеском нередко случаются неприятности. Это должно приписать ненадлежащему приготовлению супругов к столь великому таинству. И хозяин, принимающий слугу на один год, хорошо раздумывает об этом. И тот, кто собирается засеять поле, хорошо приготовляет его к посеву. Не гораздо ли больше должны приготовить себя супруги к союзу, который заключается на всю жизнь, и скрепляется силою таинства, так что к ним прилагается божественный приговор: еже Бог сочета, человек да не разлучает (Мф.19:6)? Св. Златоуст, в изъяснении сих слов замечает: не будет тебе угоден слуга, ты волен отправить его; но жены уже нельзя отдать тому, от кого ты взял ее. Потому-то Сирах так наставляет родителей: выдай дщерь, и будеши совершивый дело велико: и мужеви разумиву даждь ю (Сир. 7:27). И хотя все в этом мире подается нам от Бога, однакож добрая жена считается особенным, преимущественным даром Божиим, как говорит ветхозаветный мудрец: дом и мнение разделяют отцы чадами: от Господа же сочетается жена мужевы (Притч. 19:14). При надлежащем приготовлении к супружеству, супруги, во-первых, должны бы быть равны по вере^[12], по рождению, по состоянию; ибо неравенство вообще запрещено Богом: не ореши юдцем и ослятем вкупе (Вт. 22:10). А апостол Павел так говорит об этом: небывайте преложены к иному ярму, с неверными: кое бо причастие правде к беззаконию? или кое общение свету ко тьме (2Кор.6:14)? И именно в этом погрешил и чрез это потерял милость Божию премудрый Соломон, дозволившее себе неравное супружество. Сампсон лишился силы и собственной жизни ради Далилы. Царь Ахав ради Иезавели стал поношением во всем Израиле. Во-вторых, будущие супруги должны иметь в виду не плотские удовольствия, даже не дальнее потомство, о котором ревновали в ветхом завете, а новое приращение неба благочестивыми потомками своими. Всемогущий заповедал: раститеся и множитеся и наполняйте землю и господствуйте ею (Быт.1:28). Изъясняя эти слова, св. Златоуст говорит: первое — т. е. раститься, множиться и наполнять землю обще человеку с животными, потому что и они родятся и наполняют землю, но последнее — т. е. господствуйте сю — свойственно только человеку. И так, кто ищет супружество для наполнения земли потомством, тот не владеет, а сам обладает землю и подобен животным; а кто хощет возращать благочестивое потомство для неба, тот подлинно обладает землю, потому что он выше всего земного. Будущие супруги, если они — люди с истинным достоинством, не должны руководиться и никакими другими неприличными видами, как то: расчетом на знатное родство в свете, на великое богатство, на жизнь в богатстве и роскоши: ибо в таком случае, при совершении брака их, не присутствует Христос Господь и его благодать. Некоторые учители догадываются, что всемогущий Бог, созидая помощницу Адаму во время сна его, хотел показать тем, что последующие роды должны искать супружества, не прельщаясь внешностию, не для плотской страсти, богатства или других целей, а для умножения славы Божией. Так, молодой Товия, взяв в супружество Сарру, говорит: и ныне, Господи, не блудодеяния раз поемлю сестру мою сию, но по истине (Тов. 8:7). Видно первые мужья Сары погрешили против этого быв увлечены страстию, потому и подверглись нападению от нечистого.

В третьих: супруги должны засвидетельствовать друг другу взаимную верность; помня, что раз обещавшись и поклявшись жить вместе друг с другом, должны сохранить это обещание цело и нерушимо до смерти. Так, ап. Павел учит: жене муж должную любовь да воздает: якоже и жена мужу. Жена своим телом да не владеет, но муж: такожде и муж своим телом да не владеет, но жена. А оженившимся завещеваю, не аз, но Господь, жене от мужа не разлучатися. Аще ли же и разлучится, да пребывает безбрачна, или да смирится с мужем своим; и мужу и жены не отпущати (1Кор.7:3–4, 10–11).

В четвертых: супруги должны сохранять любовь и согласие между собою, потому что сии свойства особенно всемогущему Богу угодны, как свидетельствует Сирах: треми украсихся, и стах красна пред Господем и человеки: единомыслием братий, и любовию, искренних и муж и жена между собою согласни (Сир. 25:1). Отсутствие взаимной любви и согласия между супругами, которые соединены на всю жизнь, есть страшнейшее бедствие: здесь источник всех огорчений, печалей, и не бывает при этом ни какой радости в жизни супругов.

Наконец, супруги должны соблюдать в своей жизни чистоту, как говорит св. апостол в послании к евреям: честна женитва во всех, и ложе нескверно (Евр.13:4). А в послании к солунянам он учит: сия есть воля Божия, святость ваша, хранити себе самых от блуда: и ведете комуждо от вас свой сосуд стяжавати во святыни и чести, а не в страсти похотней якоже и языцы неведящие Бога (1Сол. 4:3–5). Против этой чистоты супружеской погрешили в ветхом завете два сына Иудины, —Ир и Авнан, за что наказаны от Бога смертию. Подобная казнь постигла тогда и многих других. Таковы общие обязанности, которые супруги должны исполнять свято и не нарушимо.

Но есть обязанности, особенные для каждого из них. Там муж должен уважать и беречь свою жену, как сосуд немощнейший, по выражению св. ап. Павла (1Пет. 3:7). Мужие, учит св. ап. Павел, любите жены ваша, и не огорчайтеся к ним (Кол. 4:19). Конечно, муж — глава жене; но жена создана из боку Адама и, как утверждают некоторые учители, из боку левого, а не правого, чем и дается знать, что муж должен беречь жену, как собственное сердце, которое лежит у человека в левом боку. Правда и то, что Бог почтил мужа властию и старшинством над женою, когда и сказал: и к мужу твоему обращение твое, и той тобою обладати будет (Быт.3:16). Однакож, жена достойна уважения от мужа, потому что она ему товарищ, а не слуга, как признает это сам Адам, оправдываясь пред Богом в своем преступлении: жена юже дал еси со мною (Быт.3:12). Самое уважение мужа жена должна утверждать за собою должным послушанием ему, что заповедует женам ап. Павел, говоря: жены повинуйтеся мужем (Кол. 3:18), и в другом месте: жене же учити не повелеваю, ниже владети мужем, но быти в безмолвии (1Тим. 3:12). А апостол Петр хвалил Сарру, которая слушала Авраама и называла его своим господином (1Пет. 3:5). Жена должна почитать мужа своего и быть послушна ему, однакож в таких случаях, где это может быть без ущерба и нарушения православной вере ее. Из любви и почтения к своему мужу жена должна беречь жизнь и благополучие его, предостерегая от того, что может угрожать им, подражая в этом случае Мелхоле, жене Давида, которая спасла мужа своего от гнева ее же отца (1Цар. 19:12, 13). Муж, с своей стороны, должен терпеливо переносить немощи и недостатки своей жены, потому что она — немощнейший сосуд и составляет единую плоть с мужем. Он обязан смотреть за нею с должною заботливостию, как учит ап. Павел в послании к ефесеям: любяй свою жену, себе самого любить. Никтоже бо когда свою плоть возненавиде, но питает и греет ю (Еф. 5:28, 29). Пророк Божий называет Вирсавию, жену Урии, овцою мужа своего, которая на лоне его почивает и пьет из его чаши: этим изображается и сердечная привязанность мужа к своей жене, и покорность жены своему мужу. А св. Златоуст называет жену пристанищем мужа; и как пристанище бывает тихо, то и жена из привязанности и послушания своему мужу, должна наблюдать тишину в доме. Неприятности, случающиеся между супругами, должны быть тотчас потушены и конечно полюбовно, а не проносится вне дома, подобно тому, как пожар, начавшийся в доме, должен был тут же затушен, чтобы не разливался далее. Если изложенные здесь обязанности будущей супружеской жизни будут ненарушимо выполняться вами; то, будьте уверены, Господь благословит честную жизнь вашу: Он может дать вам узреть сыни сынов ваших, которые будут увеселять вас в лета зрелые, и станут истинною подпорою и жезлом вашей старости, чего и желаю я вам от искреннего сердца.

(Воскресен. Чт. т. XXIV, стр. 221).

II. Кирилл Транквиллион-Ставровецкий

О жизни его сохранилось мало сведений. Он учился в львовском братском училище; был также учителем греческого и славянского языков; 1589 г., говорил речь пред Иеремиею, п. константинопольским, и был проповедником при львовском братстве по грамоте Рагозы (1591). Убегая гонения епископа львовского, он перешел в Вильну учителем же и проповедником при братском монастыре, где боролся с врагами православия и, вследствие доносов королю, замолчал и упал духом. Поступив в монашество в киево-печерскую лавру, он проповедовал и занимался учеными трудами (Зерцало богословия), но и здесь навлек на себя неудовольствие, за то нашел и покровительство у князя Чарторийского и княгини Вишневецкой, а также у вселенских патриархов. В 1619 г. издал свои проповеди под заглавием «Учительное евангелие», и сделан архимандритом черниговским; также написал «Перло многоценное» (в стихах духовн. песни) 1646 года и др.

Название сборника проповедей «Учительное евангелие» заимствовано, может быть у Каллиста к-ского, которого беседы на всякую неделю, господские праздники и нарочитых святых носили тоже название, а может быть Транквиллион дал это название своему сборнику и потому, что проповеди его содержат разъяснение евангельских событий. Сборник посвящен покровителю Юрию Чарторийскому и разделен на две части: в первой — заключаются поучения с нед. мытаря и фарисея до 32 недели по пятидесятнице; во второй — поучения на дни праздничные, святых и на разные случаи — брак, погребение и др. На каждый воскресный и праздничный день полагается большею частию по одному поучению: но бывает 2 и более. Поучение составлено не только для произнесения в церкви, но и для учения дома, что видно из самой книги Транквиллиона.

Источниками для него служили: 1) беседы Филофея патриарха к. на очередные евангелия, творения Василия, Златоуста, Григория Б., Епифания кипр., Иоанна Дамаскина, Дионисия Ареопагита, Еводия антиох., Никифора Каллиста, и др. 2) богослужебные книги, 3) светские писатели — Иосиф Жидовин (Флавий), поганые историки — Гедист и Триснагист, Козмографии, в которых добрые части мира сего описаны, страны и народы, премудрые пловцы океанского великого моря Марк Квиринус, Голендер, Зеновейте и др. физеолицы, т. е. естествоведы. Впрочем, он не прямо заимствовал свой материал и не пользоваться им рабски, а был самостоятельным автором. По форме поучения состоят из приступа, или краткого вступления, которое предшествует евангельскому чтению и содержит в себе общую мысль, заимствованную из писаний апостольских и поясненную сравнением. За вступлением почти всегда приводит евангельское чтение во всей его полноте; оттуда извлекается одна общая мысль, объединяющая свое содержание, и разделяется на 2 части — развитие ее и вывод из нее.

Темою служат и события праздника, когда евангельское чтение не совпадает по своему содержанию со смыслом празднуемого события. Это делается так: общая мысль, извлеченная из рядового евангелия, составляет тему одной части, а празднуемое событие — другой. Каждая часть поэтому является отдельным поучением.

Судя по характеру темы, приступ состоит из краткого обзора или ветхозаветных событий, предшествовавших евангельскому событию, или из новозаветных, состоящих в связи с дневным чтением, или из общих мыслей, имеющих такое или иное отношение к теме, напр., о важности и значении догматической истины и пр.

После приступа в каждой части следует указание предмета ее — тема известной части ее и исследование. Важнейшим пособием для исследования служат беседы Фелофея, по руководству которого толкуется каждое слово, каждая черта и делается назидание слушателям. Вообще исследование подробнейшее. Иногда тема раскрывается при пособии отеческих творений. Тогда в заглавии поучения прямо говорится; напр.. «взято по части от Епифания, по части же от иных богословцев». Или «взя от песни рачительных блаженного Дамаскина» и подобн. Кроме исследования, разлагаемого на две, редко на три части, бывает иногда и заключение, как отдельная часть. Тогда оно ставится отдельно, как видно из предыдущего, из всех частей исследования; иногда соединяется с 2-ю и 3-ю частию, если представляется вывод из него; иногда же, напр., в догматических проповедях, заключения и совсем не бывает, а только нравственное приложение надписываемое обыкновенно: «Нравоучение».

Таким образом форма проповедей Транквиллиона — форма ораторского слова. В поучениях есть излишние распространения и повторения, не допускаемые строгою логикою; но они всегда отличаются простотою и живостию.

Эта простота, впрочем, не исключает художественности. У Транквиллиона она выражается в образах и символах, сравнениях, подобиях, примерах, которые он заимствовал из окружающей природы, и чаще из Библии, писаний отеческих и божественных книг, иногда речь вследствие обилия образов является аллегориею.

Изложение по местам отличается драматизмом, который состоит частию в обращении к слушателям, Спасителю, Б. Матери, святым, к отсутствующим и даже неодушевленным предметам. Подобные обращения иногда переходят в форму диалогов, иногда действующие лица представляются разговаривающими и гораздо обширнее, чем это записано в евангелии.

Даже исторические события нередко представляются в виде драматического действия.

Проповеди свои Транквиллион писал на славянском языке, который был одним из главных предметов образования и разговорным в львовской школе. Но поелику народ говорил не чисто по-славянски, то проповедник часто заменял обороты славянские народными и простонародными, а иногда делал объяснения на полях книги: подобие — фигура, юродство — глупость, удобство — лацность, узы — ланцухи и пр.

По характеру содержания проповеди Транквиллиона приближаются к изъяснительным беседам древних и в частности Филофея. При выборе материи он обращался к евангельскому или апостольскому чтению или к какому-нибудь тексту св. писания, который брал в основание проповеди и оттуда извлекал по правилам риторики главные мысли. Эти темы, почти всегда общие, давали ему возможность говорить не об одном предмете, а о нескольких, так что тем в поучении бывает и 2 и более. Напр., в слове в неделю 3-ю по Пятидесятнице вообще говорится «о мироносицах и об Иосифе: в первой части — о мужестве и добродетели Иосифове, во второй — о добродетели мироносиц, а в нравоучении — о милостыни и яко не украшатися женам тленными ризами». Следовательно в проповеди нет единства.

В составе учительного евангелия видное место занимает изложение и раскрытие Христова вероучения. Эти проповеди отличаются отвлеченностию. Впрочем, он не чуждался и современности, а говорил проив католиков об исхождении св. Духа, о главенстве папы над церковию, и о разностях относительно таинств крещения и миропомазания и пр. Однако, речь его не была полемическою, та имеет характер предостережения православных от заблуждения «противников». Это делалось так: объяснялся тезис, на котором католики основывали свое учение, по православному, и в конце выходило, что истинное учение содержит церковь православная.

Против лютеран и социниан Транквиллион говорил обстоятельнее, о св. Троице и о св. Духе.

Между проповедями изъяснительного характера есть и похвальные или панегирики в честь Богоматери и святых Божиих. Иногда они являются акафистами, начинаясь словом Радуйся… Напоминая собою похвальные церковные песни, панегирики не чужды и нравственно-обличительного характера.

В обличениях тон проповедей — грустный, как и следует проповедям обличительного характера. Сознание греховной жизни современного общества и особенно собственных грехов смягчают резкость обличения и дают слову его заметную теплоту чувства.

Учительное евангелие Транквиллиона, изданное в Киеве, скоро сделалось известным и в московской Руси. Но и на севере, как и на юге, оно принято было с любовию не всеми. 1622 г. патриарх Филарет поручил игумену Илье и протопопу Иоанну Наседке (Шевелеву) рассмотреть его и сличить с древними книгами св. отец и другими учительными евангелиями. Рассматривающие нашли в нем ереси и супротивства, и потому указом Михаила Феодоровича повелено было сжигать его как православию несходное. В 1627 г. сожжено было 60 экз. за то, что в тех книгах слог еретический и составы обличились, что в тех книгах богохульные слова, напр., что Транквиллион себя именовал проповедником и будто слогу его удивлялись ангелы. В 1690 г. патр. Иоаким на соборе объявил книгу православною чрез 2 года после указа о сожжении 1627 гг., — в 29 г., 42 и 51 — издавали Учительное евангелие в самой Москве.

Представляя готовые формы поучений, проповеди Транквиллиона могли помогать развитию проповеднической мысли, указывать способ составления поучений и наводили на те приемы, посредством которых могло быть извлекаемо из христианского вероучения понятное для читателей и слушателей нравоучение. Учительным евангелием также воспользовался в г. Орле Пермской губернии священник без образования школьного, в XVII в. Чтобы составлять свои проповеди, он заучивал многое из него, и читал из него во храме, а когда заметил, что слушатели его знают Транквиллиона, стал составлять свои поучения. И в нем строй и содержание проповедей зависели от Учительного евангелия. Следовательно, Кирилла Транквиллиона можно считать, как и считали современники, одним из лучших проповедников своего времени.

Поучение в св. великий пяток, егда плащаницу полагают во гроб, зело красное и умиленное^[13]

Кая тварь ныне со мною не рыдает, и кое око нуждею слез не проливает, зряще дивная, яже от века несть видено и ниже ухо слышало, в смотрении тайны всех Бога? Ибо сый, иже небо и землю повесивый ни на чем, Сам той благоволи плотию повеситися на кресте и в темном гробе положитися, яко днесь услышим в евангелии от Марка зачало 69.

Во время оно, позде бывшу, прииде некто человек богат от Аримофея, ему же имя Иосиф, благообразен советник, и той бе ученик Иисусов: дерзнув внити к Пилату, испроси тело Иисусово. Пилат же удивися, аще умре и уведав от сотника, даде тело Иисусово. Иосиф же купи плащаницу, прииде же Никодим, потаенный ученик Христов, иже нощию пришедый к Нему, нося смешение смирнино и алойно, яко сто литр. Приемши же тело Иисусово, обвиста е плащаницею чистою с ароматы, яко обычай бе погребати сановитых. Беже на том месте вертоград, в том же вертограде бысть гроб нов изсечен из камени, в нем же никто же никогда же положен бысть, и ту положаща тело Иисусово, и привали камень велий до двери гроба. Мария же Магдалина, и Мария Иосиева зрясть, где его полагаху.

Часть 1-я о погребении Христове и о последней нищете Его, и о умилении и плаче Приснодевы Марии Матери Господни

Дивный есть Бог в делех своих, и вся действует по хотению своему, и от не сущих сущая творит, и от страшливых учеников небоязливое сердце. Сия ныне ясно зрим на Иосифе и Никодиме: прежде бо сих, егда слава Христова простирашеся во вся страны мира, и слух Его исхождаше по всей Сирии, тогда они крыяхуся, страха ради иудейска, и срамляху показати себе яве учениками Христовыми. Егда же Господь мой в затмении смерти и в бесчестии последнем бысть, тогда отлагают страх и срамоту, и яве пред всеми показуют себе быти учеников Христовых, и готовы в службу Того, и с дерзновением приступают к Пилату, и просят о теле Его, и сами е́ с креста снимают, которого бы ся иные люди не прикоснули были, имуще е́ за клятву; сии убо честны мужеве, ничтоже о сих помышляют, но и без боязни прикасаются мертвого тела, уповающе паче от сего освятитися.

О погребении Христове, аще хощем уведети, зело есть честен погреб (погребение) его, да исполнится пророчество: и буде, рече, гроб его славен, ибо погребен бысть от двох честных и богатых мужей честно, с мастьми многоценными, к тому в новом гробе, в нем же еще никого положено. Се смотрение Божие бе, дабы кто по сих не рек, яко ин никто вместо Христа воскрес. Славен же бысть гроб Господень паче всех века его, ибо иудеи от неистовства на славу Христову гроб печатают, яко живота сокровище, и на стражбу воинов приставляют, да стерегут, яко царя спяща. Паче же всех сих прославлен гроб Господень, егда Христос воскрес из мертвых и ангелы, седше на нем, огласиша славу его. Паки же на первое слово обратимся.

Еже рек евангелист: позде бывшу, яко при вечере пятка, внегда ученицы Христовы разбегошася, и страха ради иудейска скрышася, и знаемый Его далече от Него сташа, точию един живот оста на кресте висящ, посреди беззаконных тело безгрешное Господа нашего Иисуса Христа: тогда прииде Иосиф, иже от Аримафея, благообразен советник, сей убо муж честный не вниде на совет оных христоубийцев, зело бо любяше Христа. Иосиф бо ученик Его потаенный бяше, и той чая царствия Божия. Егда же видев сладкого учителя своего, на кресте висящего и от всех оставленного, тогда зело сожалеся и абие отлагает страх и страм, и с дерзновением приступает к Пилату, прося тела Иисусова, рех: О Пилате Понтийский, молютися, дай ми тело Иисуса праведного, от иудей оболганное, и зависти ради неправедным судом осужденное на смерть, и срамотне на кресте повешенное посреди злодеев, и без милости израненное гвоздьми, и острым копием в ребра пробитое. И егда сия рек, тогда ему потоцы слезные изобильно на ланиты пролияшася, и едва мало утешихся, паче рече: О старейшино римской власти! Дай же ми тело сладкого учителя моего, странника Иисуса, иже странствова от величества в смирение, и в странствии своем на земли, не име где подклонити главы своей. Дай ми тело смиренного Иисуса назарея, оплеванное, желчью и оцтом напоенное и без милости убитое, и от всех знаемых Его и другов любимых оставленное на кресте, на острых гвоздях висящее обнаженное. Дай же ми тело безгрешное, от девы без мужа рожденное, тело Бога Еммануила, чудодейственное, ходившее по морю не мокрыми стопами, ныне же волею умершее, и на поносном древе висящее, праведное с неправедными на Голгофе. О, Пилате! Молю тя, дай ми тело праведника сего, о чем ты сам свидетельствовал еси пред народом твоим, глаголюще: чист есмь аз от крови праведного сего. Дай же ми тело царя Израилева, терновым венцом венчанное, и от воинов твоих наруганное, тело Иисуса, чудного врача, иже единым словем бесы прогоняше от человеков, и мертвых воскрешаше, и свет зрети слепым подая, и от малых хлебов величество сих умножаше, и воду в вино претворяше. Сего ныне доброта изменися и слава зависти ради бесчестием покрыся. Тогда Пилат умилися и призва сотника и вопроси его аще, уже умре Иисус, и удивися скорому умертвию, и дает тело Иисусово Иосифу. Он же шедше купил плащаницу чистую и снем его с креста; прииде же к нему и Никодим, другий ученик потаенный Христов, нося смешение смирнино и алойно, мастей балса (ми) новых яко лир сто. Снемши же тело Иисусово с креста обвиста е плащаницею чистою с ароматы, по обычаю иудейскому, яко знаменитых погребаху, и положиша его во гробе нове, в вертограде Иосифове, его же был ново иссекл в камени и положивше камень велий привалиша к дверем гроба. Тамо же бяху и жены, Мария Магдалина и прочие благочестивые. Во-первых, пречистая Дева Мария, мати Господа нашего Иисуса Христа, бысть тогда в неизреченном жалению (скорби), плачем одержима, в ужасе от рыдания едва жива, и болезнями матерним объята, возведши к небеси плачивые очеса, и руце ужасно простерши над таковыми дивными судьбами Божиими, удивися великому милосердию Божию, еже показа роду человеческому и за толикое благодеяние и любовь, благодарение воздаяше Ему.

Плач Пречистой Девы Марии Матери Господни

Паки же обращающися к телу пренаисвятейшему Сына своего Единородного, зрящи на раны Его болезненные в жалению матернем утробою уязвляшеся и с умилением нача глаголати: О, сыну мой возлюбленный, и Боже мой чудный: Сохранил еси рождество мое кроме болезней матерских, но ныне душу мою смутную у сердце плачливое постиже болезнь от века несть слышанная. Вонми небо, внуши земле, глаголы уст моих плачливые; ты же всякое создание разумное ныне рыдай со мною великой обиды и поносной смерти, Сына моего единородного. Рыдайте жалением со мною, материю болезненною, все матери сынов единородных, яко Сын мой волею умре и свет сладкий от очию моею угасе ныне. Плачьте со мною, девою, все девы в дщерях сионских, яко солнце света божеского, проникшее ложесна мои, ныне от очий моих заходит с солнцем под землю, осветити во тьме сущих, и в тени смертной держимых. Плачьте с мною юноши, яко доброта ваша изменися и вы старцы, цветущие сединами, горько рыдайте, яко крепость ваша изнеможа. Плачьте со мною вдовы и сироты осиротелою, яко Сын мой и Бог, и жених душе моей и кормитель ваш, ныне гробу предается, и вы, любители премудрости, со мною рыдайте, яко учитель ваш и свет разума ныне в темных с мертвыми полагается. О небеса! Недра и врата свои отворите, а вы премирные родове ангельскии очи ваши плачливе на падол (вниз) земной спустите, и увидите Творца и царя вашего, на земли посреди рода грешного, оставленного в поношению и срамоте велицей, от иудей без милости убитого, сего единого, иже оживляет от греха. Сей ныне обнажился волею и в темном гробе полагается, иже одевается светом, яко ризою, и в свете живый неприступном; и от терния венцем венчается сый, иже венчает главы царей земных и паки от тых диадиму здыймует (снимает). Ты же сия зрящи, ужаснися земле и ты удивися небо, яко в толиком смирении и терпении Творец твой показался, волею стражда. И кто ныне со мною не рыдает великой обиды Творца своего? Не аз едина, но вся тварь горько сих рыдает, ибо небеса от жалю доброту свою изменили, и светила тех, в ужасе сущее,, тьмою ся покрыли. Земля сие зряще, страхом вострепета, и камение распадошася, и церковь завесу, яко ризу свою, от жалю раздра, не терпя зрети досады Господа своего. И како ми сего не рыдати, его же вся тварь ныне горько рыдает, зряще в мертвых вмен(ив)шася. Увы мне! Где ныне, Сыну мой и Боже, благовещенная ми радость от ангела древле, еже ми Гавриил глаголаше, царя тя и Сына Бога Вышнего нарицающа? Ныне же вижу, свете мой сладкий, нага и язвенна мертвеца; сего ради умилением слез моих вопию. Плачьте со мною вся чиноначалия, небесных воинств архистратизы, яко царь ваш и содетель ныне в брани паде, и зело израненный, и риза его кровию скроплена. Плачьте со мною херувимстии и серафимстии чины, яко доброта и слава наша в темном гробе заключается. Сицевым жалением плакася чистая Дева Мария смерти Сына своего, близь гроба, на руку имущего и с умилением рыдательные словеса глаголя к нему: о Сыне мой возлюбленный, сладкий свете очию моею, упование веселия моего! Оставил еси мене зело печальну матерь осиротевшую. И посем целова сладчайшии уста премудрости небесной, и главу острым тернием уязвленную и начала умильно глаголати: главо моея славы предобрейшая, красота ангельская, почто еси ныне доброту свою изменила? И уста сладкоглаголивые молчанием затворишася, очи мои наивеселейшие всевидящие всякую тако смеженне еста и умиленно затмении. Аз же смутная в матерех все мое веслие погубих, понеже Тебя, любимого Сына моего ныне зрю в мертвых вменшася; и тако с плачливыми словесы вся уды его любезно целова и слезами омакая и всем предстоящим разгореся сердце к неудержимому рыданию, да плачут сладкого учителя своего. Наипаче же Мария Магдалина, великая любительница Христова, яже многажды омывала слезами нозе Его, кольми паче тогда, егда виде их без милости и пощадения гвоздьми пробитые, сих непрестанно лобызаше со слезами. Его же паче всех любяше. Такожде Иосиф тогда с Никодимом зело умилишася и слезы на ланиты точаста, и рече с рыданием: како прикоснуся нетленному телу Твоему, Иисусе — сладкий мой учителю, или коею плащаницею обвию тело Твое, одеянное светом божества? Или коими руками положу Тя в темном гробе Бога моего, живущего во свете непреступном? Увы мне, сладкий мой Иисусе! Что се велия тайна в смотрении тернения твоего? Слава Твоему милосердию и изволению, яко сый темным гробом объемлется, его же не возмогут небеса объяти. Или како ныне камением покрывается, ему же пред лицем сокрыются царие земные и славные века сего в расщелины земные, и рекут горам и камению: горы, горы! Падите на нас и покрыйте нас от лица сидящего на престоле и от гнева агнца. Сый ныне с мертвыми полагается, иже естеством воздвигнутый мертвых, и паки хощет все естество рода человеческа воскресити гласом силы своея. И сия глаголюще, пад поклонися пречистому телу и рек: воскреси мя с собою, животе всех! Тогда положиша во гроб пречистое тело Господа нашего Иисуса Христа. Такожде и Дева пречистая поклонися и рече со слезами: Сыну мой и Боже! Еда ли обрящеши единого в роде человеческом, да кто достоин будет милости твоя и благодарен смерти и страдания твоего? Зде познавается последняя нищета Господа нашего Иисуса Христа, ибо и по смерти в чужом гробе полагается, чужим миром помазуется и чужею плащаницею одевается. Сия слышавше, да утешатся нищии и убогии, и всем достоит отселе учитися добровольной нищеты и презирати вся красная мира сего, и корень сребролюбия отсекати и не уповати на богатство мира сего. Ибо ничесо же от мира не изнесем, яко ничтоже и в мир принесохом, точию едину наготу и плач. Да научатся ныне и сии, иже над умершими творят мечты (комедии), позорища коней и колесниц, пиршества, объядения, пьянства и всуе расточение имения, не в руце нищих, но на непотребное тщеславие. Царь же убо всеми царствующий ничтоже сих требовая, но вся убо сия отмещет, в чужем убо дому рождается, в яслех бессловесных, в чужем и гробе полагается, на месте срамотном, сим всякую гордыню царей земных и тщеславие тех разоряет своею нищетою паче всех богатый и славный царь ангельский.

Часть 2-я. О любви яже к Богу, и како должни есмо приемлюще тело Христово почествовати его. Нравоучение

Подобает же и нам, любимцы, научитися, како должны есмы приимати Христа и почесть творити пречистому телу Его. Тамо убо Иосиф с Никодимом с креста снемше прием правдиве мертвое тело Христово, мы же его ныне приемлем от алтаря, воистину живого Христа, купно с невидимым божеством, в души наша. И во-первых, должны есмо приемши обвити чистою плащаницею, сиречь простою несумненною верою и чистою совестию; и помазати его, яко миром многоценным, покаянием истинным, се бо есть жертва благовонная пред Богом; сия убо своим естеством убивает всякий смрад греха. Посем имамы ему вместо гроба уготовати сердце новое, отложивши всю ветхость греховного человека, иссеченное от тверда камни, отложше всякую жестоту и затверделость немилосердие. И паки сердце от камени твердой веры, яже к Богу, уготови на приятие Христово, и приемши его в сердце, яко в гроб, имамы привалити великий камень твердого упования и страха Божия; даже ничесоже иного, разве единого Христа, в нем пребывает, даже до воскресения из мертвых в живот вечный, и в наследие царства небесного. Точию поднести очи души твоей на высоту небесного зрения, тогда узриши на кресте любящего тя и руце на твое лобзание и объятие простершего Бога плотоносца, яко той небесный пеликан разгореся любовию к тебе, суетный человече. Не туне убо аз воспомянух пеликана, се убо есть птица погрецку нарицается неясить. О естестве иных глаголющее любомудрецу глаголют быти сию птицу зело чадолюбиву-чудну естеством; ибо егда приводит в мир птенца, то при камени гнездо имать и с змием брань ведет, ибо змий приходит и чада его ядом надышет и уморяет, не сущу ему при чадех. Он же, пришедши, зрит птенцы своя уморены от змия, и зело болезнует, и распаляется любовию о чадех, и начнет терзати перси своя и кровь источает над птенца и тою оживляет их, сам же болезнь и смерть претерпевая их ради. Сице сотвори и Христос, пеликан небесный, о тебе многогрешный человече, видя твою смерть и от змия ядом греховным надохненного и уморенного. Тем же сожалеся смерти твоей и любовию азжегся и пролия кровь свою на раны души твоея, да исцелит ю и воскресит в живот вечный. Сам убо болезни претерпе и смерть подъя, точию да тебе оживит и свободит от вечной смерти; обесчестися видение Его и обнажися, да тебе облече в нетление и в бессмертие вечной славы; посреде беззаконных вменися, да тебе введе жити посреде пресветлых ангел; в темном гробе положися, да тебе вместит в светлое небо, тамо вечно царствовати с Ним, в свете присносущной радости. Познай, яко вся срамота, поругание Господа твоего, есть вечною славою твоею, ибо за тебе, смертного и проклятого, стался смертию и клятвою. И како Сего не возлюбишь, аже дарова тебе толикии дары и вся благая, еже око не виде и ухо не слыша? Но паче без меры возлюби сице возлюбившего тя и соединися с Ним неразрешимым союзом вечной любви; припаде к пречистому телу Его; взирай на раны Его болезненные и облобызай их любезно; и познай, яко тебе ради язвен бысть и поражен сицевою болезнию отец твой любимый. Дщи несчастливая — многогрешная душе моя! Сего ради возлюби его всею крепостию твоею и возьмися крепостию за крест Христос; отвещевай мужственно к силам противным и властен темным; воспиими Павлов глас, глаголюще к сим: кто ны разлучит от любви Божия? Яве, яко ничтоже; ни меч, ни огнь, ни смерть, ни живот, ни теснота, ни нагота, ни глад, ни настоящая, ни будущая, ни высота, ни глубина и ниже иная кая тварь, возможет мя разлучити от любви Христовы. Сицевою любовию упоены суть апостолы, мученицы, девственницы, постницы, пустынножители и все праведницы, сущие в веце сем, последующие Христу. Такоже должен еси и ты, христианине, отвещевати к сим, иже разлучити хощут тя со Христом различными ухищреньми, иногди страхом и паки обещанием; вы же страха их не убойтеся, и ниже обещанием соблазнитеся, яко с нами Бог. Ибо аще кто из неверных обещает тебе славу и богатство и вся царства мира сего, и повелевает ти Христа отврещися, распятого грех ради твоих, отвещевай, яко ни настоящая возможе разлучити мя от любви Христовы. Таже по сих, аще кто начнет обещевати тебе славу и радость грядущего века и повелевает ти разлучитися Христа, — отвещевай, яко ни сия разлучит мя от любви Его. Паки же, аще кто от великих мира сего начнет грозити мечем, огнем, гладом, темницею, смертию, глубиною геенны и повелевает тебе отвращися Христа; тогда с дерзновением отвещевай ему, яко ни сия и ниже она возможет мя разлучити от любви Христа Бога моего. И паки, аще кто обещает тебе славу, венец на высоте небесной и научает тя отврещися Христа, умершего за тя, в нем же живет все исполнение божества телесне, отвещевай с дерзновением, глаголюще: страха вашего не имамы боятися и ниже обещаньми соблазнитися; мы убо с Христом умираем и с Тем воскресаем и царствуем во веки, ибо Христос Бог наш плотию одеянный, ею же пострада единою в кончине веков, в очищение грехов наших; Христа Бога <…> грядущая мы же Христовы. Сего ради вся сия наша, кроме обещаний ваших, вы бо есте врази Христа Бога нашего, и ни едино же страхование ваше возможе нас разлучити от любви Его. Сице отвещеваху апостолы и мученицы к мучителем века сего, и тако возлюбиша Бога, возлюбившего их и предавшего Себе измену за них, и того любовию упоены, стояще пред крестом Христовым, зряще на раны Его и смерть поносную, яко их ради пострада. Такожде и они сами с радостию спешно идоша на различные смерти и муки за имя Его, в темницы, на острые косы, на растерзание зверем и с добрым изволением подлагаху выя свою под меч за имя Его, иже положися плотию во гробе. Паки иные святые тоюжде любовию упоены скитахуся в пустынях и горах, в жажде и гладе, в наготе, прошедши в милотех и козиих кожах, скрывахуся в вертепах и в пропастех земных и в расщелинах каменных за имя положившегося во гробе и камением покрывшегося. Сице и сии отвещеваху миродержцу и бесовом его нечистым, глаголюще: кто ны разлучит от любви Бога нашего? Ни глад, ни жажда, ни нагота, ни мраз и вар дневный и ниже настоящего века временная сладость, всегда со Христом умираем и мертвость Его носим на теле нашем; лучше бо нам с Христом умрети, нежели в мире тень смертную гонити, Оного бо смерть — живот наш; Он убо в темном гробе с мертвыми полагается, да нас вместит в светлое небо и совокупит с живыми чины премирных ангел; темже ничтоже нас разлучит от любви Христа Бога нашего и от страхований ваших. Мы же ныне противная сим творим: они Христа ради умирают, мы же греха ради; оных ни меч, ни огнь не може разлучити от любви Христовы, нас же ни едино от сих, но точию един грех разлучает нас от Бога и вне царства Его поставляет. Темже да возненавидим сего лютого демона и разлучителя, той бо душу, любящую е, убивает вечною смертию. Сего ради вскоре бежим от него, яко от ядовитого змия и вечной темности в пределы света, в свободное и вечное царство Христово, его же буди всем нам получити Того самого благодатию, яко Тому честь поклонение купно со Отцем и Духом Его Святым, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

(Учит. Еванг. ч. 1, лист 114–118).

III. Иоанникий Галятовский (1658–1688)

I. Галятовский получил образование в киево-могилянской коллегии, где потом был учителем и ректором, занимая в тоже время должность игумена киево-братского монастыря. Впоследствии он был архимандритом черниговского елецкого успенского и наконец, новгород-северского монастыря. Еще во время пребывания своего на должностях в коллегии, он считался одним из лучших богословов контроверсистов, почему, вместе с черниговским архиепископом Лазарем Барановичем, и был избран для составления возражений католикам, на белоцерковском съезде, и для защиты православия. Он него осталось множество сочинений, преимущественно, полемического характера. Впрочем, он замечателен не только как богослов контроверсист, но и как проповедник. Слава о его учености и проповедническом таланте достигла и до Москвы. Во время своего пребывания там, в 1671 году, он говорил слово в 20-ю неделю по Пятидесятнице, которое и поднес вместе с приветственною речью государю Алексею Михайловичу.

Проповеди его заключаются в сборнике, который был издан 1659 г. в Киеве и называется «Ключ разумения». В нем помещены не одни проповеди Галятовского, но и наставления, как пользоваться ими каждому пастырю проповеднику и как, по образцу их, составлять свои. В предисловии своей книги и в прибавлении к ней, автор высказывает свой взгляд на проповедь и показывает то состояние, в каком находилось церковное проповедничество в его время. В «Ключе разумения», говорит автор, находятся проповеди на некоторые недели, на праздники Господские, на праздники Богородичные и на Воздвижение Честного Креста, на праздники некоторых святых, на погребение какого-нибудь православного человека. Так как и в это время верные христиане наибольше привыкли собираться в церковь для прославления Бога; то после трудов, понесенных при богослужении Богу, справедливо подкрепить верных людей духовною пищею, словом Божиим, как сказал Христос: не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих. Для того издал я в свете эти проповеди, чтобы священники (не говорю о тех, которые умеют) сами могли также составлять и говорить проповеди, по образцу моих, ибо пр. Давид говорит: благовестите день от дне спасение Бога нашего; и такой священник есть избранный сосуд Божий, который проповедует слово Божие. Как к ап. Павлу, так и тому священнику Христос говорит, хотя мы того не слышим: Сосуд избран ми есть сей пронести имя мое пред языки и цари и сынами Израилевыми; ибо кто, проповедуя слово Божие, обратит неверующего человека, еретика, еврея или язычника учением своим в веру христианскую, или упрямого христианина отвратит от злых его дел, и наставит на путь покаяния, тот великую награду получит от Бога; как говорит ап. Иаков: обративый грешника от заблуждения пути его спасет душу его от смерти и покрыет множество грехов. Те же священники, которые не проповедуют слова Божия, не научают людей, что они должны делать, чтобы достигнуть неба, и чего должны беречься, чтобы избавиться от ада, — таких священников накажет Бог, почему ап. Павел говорит: горе же мне, аще не благовествую. Видя так великую нужду проповедания слова Божия, кратко написал я и способ, как священники могут составить проповедь и сказать. Книга эта называется Ключем, потому что священникам отмыкает дверь для проповеди; разве кто сам не захочет и будет лениться, тот не напишет проповеди; имея тут такую ясную науку, а также легкий способ составления поучения. Какой-нибудь священник старый может отговариваться старостию и может говорить: «Я не здоров, не могу думать о проповеди»; однако есть и молодые, здоровые священники в мире и монастырях, и дьяконы, и монахи, и студенты по школе, или дьячки и другие миряне, люди светские, которые могут быть духовными. Почему же тем здоровым и молодым не приучаться к проповеди? Почему теряют попусту время и ведут праздную жизнь и своею праздностию оскорбляют Бога? Поелику И. Сирахов говорит: мнозе злобы научит праздность, то я издал этот Ключ разумения для священников, и монахов, и мирян, и людей светских, ибо как па. Павел хотел и жаждал всех людей сделать наследниками богоугодной жизни и писал к коринфянам: хощу да вси человецы будут якоже и аз, так и я хочу и жажду, чтобы все люди равные мне по знанию пребывали в проповедании слова Божия, потому и говорю слова апостола: хощу, да вси человецы будут якоже и аз».

Проповеди на некоторые недели по Пятидесятнице: в 1-ю, 2-ю, 3-ю, в нед. 8, 10, 13, 20, 27, 32, 3 неделю великого поста, 4 по Вознесении Христовом и 5 по Воскресении Христовом, могут быть повторены. Здесь одна проповедь для двух, а иная для трех недель годится, потому что евангелие одной недели сходно с евангелием другой или третьей, напр., Евангелие, читанное на литургии в неделю всех святых, первую по Сошествии св. Духа, вспоминает святых людей; равно и в 7-ю неделю св. отец по Воскресении Христовом и в неделю св. отец пред Рождеством Христовым, Евангелие, на литургии читанное, припоминает святых людей; поэтому одна проповедь служит для тех 3-х недель».

«Тут ты должен знать, что две проповеди могут быть сказаны в одну неделю, напр., в неделю всех святых, 1-ю по Сошествии св. Духа я положил такую тему: всяк иже исповесть мя пред человеки, исповеям его и аз пред отцем моим, иже на небесех. Из этой темы я написал проповедь о святых, что они уже находятся в небе, и молятся за нас Богу, и видят нас и нашу нужду, а ты из того евангелия, читанного на литургии, возьми иную тему, такую: иже не приимет креста своего и в след мене не грядет, несть мене достоин. На основании той темы выводи проповедь о трояком кресте духовном, которым мы можем победить трех душевных неприятелей. Эту мою проповедь о кресте найдешь в неделю 3-ю св. великого поста. Сколько разных тем найдешь в евангелии, столько разных проповедей на одну неделю можешь составить и сказать».

1. Слово во 2-ю неделю по Сошествии св. Духа

Грядита по мне, и сотворю вы ловцы человеком (Мф.4:19)

Некоторые церковные учители поведают, что Христос два раза призывал к апостольству апостолов Петра, Андрея, Иакова, Иоанна, раз при море Галилейском, говоря к ним: грядита по Мне, и сотворю вы ловцы человеком, другой раз призвал при озере Генисаретском, сказав Петру: отселе будеши человеки ловля; однако св. Иоанн Златоуст и св. Феофилакт говорят, что один только раз Христос призывал к апостольству своих учеников, ибо они от Христа не отрекались. И одно и тоже призвание их описывает Лука обширнее, которое евангелист Матфей описал короче. Лука говорит, что Христос учил народы, сидя в корабле Симоновом, а у Матфея того нет; Лука пишет, что апостолы, по повелению Христову, закинули сети и поймали многое множество рыб, от которых прорывалась сеть их, у Матфея того нет; Лука упоминает об озере Генисаретском, Матфей о море Галилейском; однако в этом они не разнятся, потому что здесь одно и то же море называется Галилейским и Тивериадским и озером Генисаретским. Таким образом, я покажу в своей проповеди море и сети, в котором море и которыми сетями люди уловляются, поелику Христос говорил ап. Петру: отселе будеши человеки ловя, и к иным апостолам говорил: сотворю вы ловца человеком. Чтобы это море и эти сети я мог показать, прошу Христа Бога о помощи, а любовь вашу о слушании.

Море есть мир; так говорит псалмопевец: сие море великое и пространное, в ином месте говорит: приидох во глубины морския и потопи мя буря. Во храме Соломоновом было двенадцать медных волов, которые держали на себе медное море; в этом медном море священники умывали руки, когда имели приступать к алтарю и приносить жертву. Храм Соломонов означал церковь христианскую, людей верующих, к которым ап. Павел говорит: вы есте церкви Бога жива; двенадцать медных волов означали двенадцать апостолов, ибо как волы трудолюбивы, так апостолы трудились, ходя по миру и проповедуя слово Божие; о них-то написано: да не заградиша уста волу молотящу. Медное море означало святое покаяние, которому научили апостолы взывая: покайтеся приблизилося царство небесное. Медным морем называется мир, ибо как медь тверда, не легко ломается и сокрушается, так и в мире люди, затвердевшие в грехах своих, имеют сердце затверделое, не хотят каяться, сожалеть о грехах своих и исповедаться в них, не хотят сокрушать свое сердце св. покаянием, но долгое время пребывают в своих грехах. Таким затверделым был народ еврейский (Ис.48), к которому Бог говорил: чело твое медяное. Св. Иоанн Богослов видел в небе пред величеством Божеским море стеклянное, ибо говорит в своем откровении: пред престолом море стекляно подобно кристаллу (Апок.4). Стеклянным морем называется мир, ибо как глиняные сосуды не прочны, легко и скоро сокрушаются, портятся, изменяются: так сокрушаются, портятся и изменяются в мире государства, княжества, царства, королевства и все люди. Сегодня какое-нибудь государство сильно и славно, а завтра сила и слава его попрана врагами его; потому ап. Павел говорит: преходит бо образ мира сего. В Египте есть море Красное, в котором египетский царь Фараон потонул со всеми своими войсками. И мир есть море Красное, ибо в мире есть войны между людьми, убийства, тиранства, где обильно разливается людская кровь, и от этой крови мир сделался уже красным морем. Таковы были евреи, которым Христос говорил: се аз послю к вам пророки и премудрыя и книжники: и от них убиете и распнете, и от них биете на сонмищах ваших, и изженете от града во град: яко да приидет на вы всяка кровь праведна, проливаемая на земли, от крове Авеля праведнаго, до крове Захарии, сына Варахиана, его же убисте между церковию и алтарем (Мф.23:34, 35). Есть море Мертвое на том месте, где сгорели Содом и Гоморра, и мир есть Мертвое море, ибо в мире много есть грешных людей, тело которых хотя живо и здорово, но души их мертвы из-за греха, как говорит Иезекииль: душа яже согрешаешь, та умрет. В этом житейском море люди уловляются разными сетями, о которых начинаю говорить (Мф.13:47). Во-первых, сетью называется слово Божие так говорил Христос: Подобно есть царствие небесное неводу ввержену в море, и от всякого рода собравшу, иже егда исполнится, извлекоша и на край и седше собраша добрыя в сосуды, а злыя извергоша вон. Морем называется мир, в котором неводом или сетью, словом Божиим апостолы уловили многих людей, обративши в христианскую веру, а когда приидет край моря, конец мира, в то время добрые христиане будут приняты в сосуды, а злые извергнутся вон, во тьму кромешную. Во храме Соломоновом было два медных столпа, на которых были вырезаны цветы лилии и положены были сети; медными столпами называются апостолы, епископы и учители церковные, ибо они подобно столпам поддерживают церковь Божию, народ христианский; о них-то написано: аз утвердих столпы ее, на тех столпах вырезаны лилии потому, что пастыри и учители, подобно лилиям, должны цвести добрыми делами. Таков был ветхозаветный архиерей Симон, о котором написано: яко крин (лилия) при исходящих вод; сети медные на тех столпах означают слово Божие, которым умные учители уловляют в мире людей и приводят к небу. Во-вторых, сетью называются богатства; так учит ап. Павел: хотящие богатитися впадают в напасти и сети. Разные историки пишут, что Нерон, римский император, золотою сетью ловил рыб, и богатства — золотая и серебряная сеть, ибо те люди, которые любят золото и серебро и оное прячут, а о Боге не заботятся, уловлены золотою и серебряною сетью, и в ад будут привлечены; поэтому ап. Иаков говорит: приидите ныне богатии, плачитеся и рыдайте о лютых скорбех ваших, грядущих на вы. Богатство ваше изгни, и ризы ваша молие поядоша. Злато ваше и сребро изоржав, и ржа их в послушество на вас будет, и снесть плоти ваша, аки огнь: егоже снискасте в последния дни (Иак. 5:1–3). Теже люди, которые раздают золото и серебро свое бедным, на больницы, на церкви, на монастыри, те, уловленные золотою и серебряною сетью, привлечены бывают на небо; так говорил Христос одному юноше: иди и продаждь имение твое и даждь нищим, и имети имаши сокровище на небеси. В-третьих, сетью называются грехи; так говорит ап. Павел: еда како даст им Бог покаяние в разум истини: и возникнут от диавольския сети, живи уловлены от него, в свою его волю (1Тим. 2:25–26). Св. Антоний, великий пустынник, видел сети, разбросанные по всему миру, и возопил: Господи, кто может уберечься от тех сетей?, и услышал голос с неба, говорящий: смирение. Этим сетями означаются разные грехи, которые расставляют духовные враги для людей, как паук растягивает свои сети в домах и разных местах, а когда впадет в сеть его муха или пчела, сейчас ее схватывает и мучит и умерщвлят, как адский паук, нечистый дух во всех домах, между всеми людьми, светскими и духовными и во всем мире, растягивает свои сети, грехи людей, а когда какой человек впадет в ту сеть, во грех, тотчас адский паук, духовный враг, как муху и пчелу, схватывает и привлекает во ад на вечное мучение и на вечную смерть. Поэтому слабые войска египетские пророк Исаия называет мухами, а сильнейшие войска ассирийские — пчелы, говоря: позвиждет Господь мухам, яже владеют частию реки египетския, и пчеле, яже есшь в стране ассирийстей (Ис.7:18). Поэтому, когда ты, человек, впал в грех, то ты впал в сеть духовного врага, которою сетью грехов тебя уловил враг духовный и уже влечет во ад. Что же ты должен делать, чтобы освободиться от греховных сетей? Сохрани, человек, смирение, исповедывайся со смирением во грехах своих и будешь освобожден от греховных сетей, поелику, когда св. Антоний великий спрашивал: кто может уберечься от тех сетей? услышал с неба голос, говорящий: смирение. В-четвертых, наконец, сетью называются вечные адские муки, и те сети огненные, серные и бурные, которыми сетями будут уловлены грешные люди на страшном суде, по словам псалмопевца: одожди на грешники сети, огнь и жупль (сера) дух бурен часть чаши их (Пс.10:6). Берегитесь этой сети адской, киты морские, рыбы великие, которые людей пожираете, как пророка Иону. Таким китом есть каждый человек завистливый, гневливый, хищный, жестокий, который пожирает иных людей, когда лишает их здоровья, и жизни и имущества. О таких китах упоминает псалмопевец, говоря: аще не бы Господь был всегда, востати человеком на ны, убо живи пожерли быша нас (Симон молюсь о рыбах морских). Берегитесь той адской сети дельфины, морские рыбы, которые любите музыку и охотно слушаете музыку; таким дельфином есть каждый пьяница, развратник, прелюбодей, танцор, ибо ты ищешь музыки и, охотно слушаешь музыку, упиваешься, танцуешь, и музыка побуждает тебя на нечистое телесное дело. По этому пророк Исаия говорит: горе востающим заутра и гонящим викер (пьянства), ждущим вечера, вино бо пожжет я, с гусльми и прегудицами и тимпаны и свирельми вино пиюще, а дел Господних не видят, и дел рук его не сматряют. Берегись той адской сети рогатые рыбы морские, которые имеете роги на голове своей, по сказанию натуралистов, такими рогатыми рыбами вы есте князи и властители и все предержащие духовные и светские, ибо вашу власть и вашу силу псалмопевец называет рогами, говоря: о имени твоем врази наша избодем роги. Берегитесь той адской сети все начальники, если находитесь во грехах и оскорбляете величие Божие своими грехами, ибо ваши роги, вашу силу и вашу власть всемогущий Бог сокрушит, когда говорит: вся роги грешных сломлю, и вознесется рог праведного.

Поэтому будем просить апостолов: Петра, Андрея, Иакова, Иоанна, которых воспоминает нынешнее евангелие, читанное на божественной литургии, чтобы они своими предстательством защитили нас от сетей адовых. Петр значит камень, Андрей значит мужественный, Иаков значит держащий пяту, Иоанн значит милость Господня; поэтому будем просить тех апостолов, чтобы тот, как твердый камень, основал нас твердо на камне веры; тот как мужественный, мужественно защищал нас от злых дел; тот, как держащий пяту, чтобы удержать нашу пяту и не дал нам поскользнутся и впасть в какой грех; тот же, как милость Господня, чтобы снискал нам милость Господню и временную на земле и вечную на небе, по своему писанию: благодать возблагодать. Аминь.

Эту проповедь говори в неделю восемнадцатую по Сошествии св. Духа, где положи такую тему: Отсель будети человеки ловя (Лк.5:10).

(Ключ разумения).

2. Слово второе на день Иоанна Богослова

Премудрость их поведят людие и похвалу их исповесть церковь (Сир. 44:14)

Следовало бы нам хвалить св. Иоанна Богослова из богословия, поелику он написал божественные слова о предвечном божестве Христовом: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу и Бог бе Слово, однако мы можем хвалить его из философии, ибо философия значит — любовь к мудрости, философ — значит, любящий мудрости. И св. ап. Иоанн имеет в себе философию, любовь и мудрость и есть философ, любящий мудрость, ибо он любил Божескую мудрсть, Христа Избавителя нашего, о которой мудрости Соломон говорит: премудрость во исходех поется, в стогнах же дерзновение водит, на краех же стен проповедуется, у врат же сильных приседит, во вратех же града дерзающи глаголет (Притч. 1:20 и 31). Эту предвечную мудрость любил ап. Иоанн Христа Избавителя нашего, потому что хранил заповедь Его, зная, что Христос говорил: аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите. Поэтому св. ап. Иоанн, как философа, любящего мудрость, я буду нынешнего дня хвалить из философии; пусть эта речь будет в честь и похвалу св. ап. Иоанну, а любви вашей на пользу душевную.

Есть у философов десять предикаментов, в которых предикаментах все предметы заключаются и к ним сводятся и принадлежат; во всех тех предикаментах за свои добродетели имеет похвалу св. ап. Иоанн. Первый предикамент есть субстанция, истность, котрая сама собою остается и имеет свою самобытность; мы можем ап. Иоанна хвалить от истности, ибо он свою назвал ничто пред Богом и говорил: состав той яко ничесоже пред Тобою. Когда Авимелех шел с своими воинами к городу, названному Симех, взять его, в то время Гаал, сын Аведов, увидевши те войска за вратами сихескими, став сказал Зевулу: се народ людей исходит с верхов гор: отвечал му Зевул, что то тень, падающая от дубравы и от гор, стен дубравы ты видиши, яко мужи. Мудро поступил Зевул, назвав войска Авимелеховы тенью, ибо и св. ап. Иоанн, имея Божескую мудрость, назвал себя самого тенью, тенью истности, говоря слова Давидовы: яко сень, егда уклонится, отстояхся. — Второй предикамент есть, квантитас, количество, когда спрашиваем: каков тот человек — малый или великий? Можем хвалить ап. Иоанна от количества, ибо он делал себя малым, был покорным, мало о себе рассуждал, пиша евангелие, не вспоминает своего имени, но скрывает свое имя, говорит о себе самом: Бе же един от учеников Его возлежа на лоне Иисусове, его же любяще Иисус (Ин.13:23). В другом месте говорит о себе: обращася же Петр виде ученика, его же любяще Иисус, в след идуща. В другом месте говорит в евангелии о себе: се есть ученик, свидетельствуяй о сих, иже и написа сия, и веем, яко истинно есть свидетельство его. Зачем же св. ап. Иоанн, ты скрываешь свое имя? Не упоминаешь его в своем евангелии, делаешь это, убегая временной мирской славы, которая людей, много о себе думающих, делает гордыми? Для того ты, ап. св. Иоанне, хранишь себя от пустой земной славы, чтобы сохранить себя от гордости, а сохранив кротость, делаешь себя малым, а не великим, зная, что Христос сказал всяк возносяйся смирится, смиряй же себе вознесется (Ин.21:12). — Третий предикамент есть квалитас, качество, когда спрашивает: каков кто есть — прекрасный или отвратительный? Чистый или нечистый? Можем хвалить ап. Иоанна от качества, ибо он чист душею и телом, сохранил девственную чистоту до конца своей жизни, и за эту девственную чистоту Христос любил ап. Иоанна и, умирая на кресте, поручил ему на попечение пречистую Деву Матерь свою, говоря к ней: жено, се сын твой, потом же глагола ученику: се мати твоя, и от того часа поять ю ученик во своя си. Св. ап. Иоанн видел на горе стоящего Агнца, с которым было сто сорок четыре тысячи, и куда идет Агнец и они идут за ним. Горою Сионскою называется небо, Агнец есть Христос, сто сорок и четыре тысячи людей означают непорочных девственников, которые живут со Христом на небе, и за Ним ходят; так написано в Апокалипсисе: сия суть иже с женами не осквернишася, зане девственницы суть, сии последуют Агнцу, аможе аще пойдет. Поэтому мы должны верить, что и ап. Иоанн, непорочный девственник, находится с теми непорочными девственниками на Сионской горе, на небе и ходит вслед Агнца, Христа, куда бы тот Агнец ни пошел. — Четвертый предикамент есть реляцио, взгляд или отношение каковой взгляд кто на кого имеет. Такой взгляд имеет отец на сына, сын на отца, господин на слугу, слуга на господина, учитель на ученика, ученик на учителя, Творец на творение, творение на Творца. Можем ап. Иоанна хвалить от взгляда, ибо он имел взгляд на Христа Избавителя нашего, как ученик на учителя, как слуга на господина, как творение на Творца. Он не оставил Христа до времени страдания и смерти Его; когда все апостолы убежали от Христа, по словам евангелиста Матфея: тогда ученицы вси оставльше Его бежаша, но ап. Иоанн с ап. Петром шел за Христом, взятым и связанным до двора архиереева, которому архиерею св. ап. Иоанн был знаком, ибо говорит: по Иисусе идяше Симон, Петр и другий ученик, ученик же той бе знаем архиереови и вниде со Иисусом во двор архиереов. Ап. Иоанн не оставил Христа и в то время, когда Христос был распят на кресте; он стоял возле креста с Пречистою Девою, Матерью Христовою, ибо написано: Иисус же видев Матерь и ученика стояща, его же любяше. Ап. Иоанн имел взгляд и на каждого человека, ибо многих людей спасал в несчастии их: это испытал один юноша, разбойник в Азии, которого ап. Иоанн, взявши его грехи на себя и соглашаясь принять за него наказание от Бога, и ответствовать за него пред Богом, спас его от отчаяния и обратил к покаянию. Испытал это в Азии один христианин должник, который взял у жида ядовитую отраву и пил, чтобы из-за долгов своих освободиться от тяжкой печали, но та ядовитая отрава (после осенения ее св. крестом), нисколько не повредила тому должнику. Ап. Иоанн повелел набрать травы, осенивши ее св. крестом, и эту траву превратил ему в золото, и тем золотом освободил его от долгов, а остаток золота повелел ему оставить на свои нужды. — Пятый предикамент есть акцио, действие, когда кто делает что-нибудь — доброе или злое. Можем хвалить ап. Иоанна от действия, ибо он совершил разные добрые дела. Кто в бане Романы, ефесской женщины, изгнал злого духа, который умерщвлял там людей? Иоанн апостол. Кто молитвою разрушил капище Артемиды, ложной богини языческой? Иоанн апостол. Кто воскресил из мертвых Домна и отца его Диоскорида? Иоанн апостол. Кто в Ефесе исцелил человека, пораженного параличем, лежавшего двенадцать лет? Иоанн апостол. Кто иссушил руку Анфипатову и Проклиянину и снова исцелил кающихся? Иоанн апостол. Кто слепому сыну Евхария, Зевесова жреца, очи ослепил? Иоанн апостол. Не хочу вспоминать города Ефеса, миную остров Патмос, опускаю всю Азию, которую ап. Иоанн проповедью своею обратил от идолопоклонства в веру христианскую. — Шестой предикамент есть пасио, терпение, когда кто терпит что-нибудь на свете. Можем хвалить ап. Павла от терпенья, ибо он терпел в мире за Христа великое мученье и преследование. Когда ап. Иоанну Домициан, римский имератор, приказал выпить ядовитую отраву; разве то не было терпение? Когда той же Домициан приказал налить масла в котел и в масле варить ап. Иоанна. Разве то не было терпение? Когда ефесяне бросали на Иоанна камнями: разве то не было терпение? Когда Кинопс жестокий чернокнижник, прибыв со всеми полками злых духов к ап. Иоанну, возбудил против него на острове Патмос всех людей, которые его били и замертво оставили; разве то не было терпение? Однако ап. Иоанну отрава Домицианова нисколько не повредила и из кипящего масла он вышел невредимым, и камни ефесян, которые они бросали на него, на них возвращались и их поражали, и Кинопс чернокнижник, по молитве ап. Иоанна, утонул в море, в котором, производя ложные чудеса пред народом, развращая их, добровольно смирился и, по повелению ап. Иоанна толпы злых духов должны были с острова Патмоса прочь удалиться. Седьмой предикамент есть квандо, когда, т. е. в какое время что делалось. Можем хвалить ап. Иоанна от времени, ибо он, живя на острове Патмосе, был в восхищении в день недельный, о чем сам свидетельствует говоря: бых во острове, нарицаемем Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисус Христово, бых в дусе в день недельный. Почему же не в другое время, но в неделю был в восхищении ап. Иоанн и видел великие тайны Божеские? Потому что неделя получила название от неделания, что в тот день не делаем ничего другого, только думаем о Боге, молимся Ему и прославляем Его. В Ветхом Завете Бог повелел израильтянам шесть дней делать, а седьмой день почитать, ничего не делать, что Бог в течение шести дней творил мир, а в седьмой день почил, больше уже не творил, и этот день называется суббота, то есть отдых, что в тот день израильтяне отдыхали, ничего не делали, только молились Богу и Его прославляли, а мы христиане, новый Израиль, почитаем неделю, ничего не делаем, только молимся Богу и Его прославляем, что после субботы в неделю Христос воскрес из мертвых, как говорит евангелист Иоанн: во едину же от суббот, Мария Магдалина прииде за утро, еще сущей тме на гроб и виде камень взят от гроба. — Осьмой предикамент еси уби, где, т. е. на каком месте делалось что-нибудь? Можем хвалить ап. Иоанна от места, ибо ап. Иоанн приказал выкопать для себя гроб и в этом гробе живым лег и повелел своим ученикам прикрыть себя землею до шеи, потом велел покрыть свое лицо платком и сказал: уже в мире сем вы больше не увидите меня, потом в руце Божии предал дух свой и засыпан был землею. Чрез несколько дней ученики Иоанна, пришедши, открыли гроб, но тела не нашли, следовательно, гробное место похваляет ап. Иоанна, поелику его тело не обретено во гробе, в котором он положился живым и в руце Божии предал дух свой. Отсюда некоторые христиане уразумели, что ап. Иоанн еще не умирал и до нынешнего дня, но с телом перенесен на другое место, что Христос сказал ап. Петру об Иоанне. Аще хощу да той пребывает дондеже прииду, что к тебе? ты по мне гряди, изыде же слово се в братию, яко ученик той не умрет (Ин.21:22, 23). Однако, сохраняя наставления учителей верных, должны верить, что ап. Иоанн уже умер действительно, ибо св. Феофилакт, объясняя те слова, говорит: что Христос назначил Петру умереть пред разрушением Иерусалима, Иоанну определил оставаться и жить до разрушения Иерусалима, и умереть по разрушении. Августин, западный учитель говорит, что Христос открыл Петру, что он имел прежде умереть такою же смертию на кресте, какою умер и Христос: потом Иоанн имел умереть естественною смертию. Другие же учители церковные говорят, что Христос по воскресении Своем явился тем ученикам, когда они ловили рыбу на море Тивериадском и повелел Петру идти за собою, Иоанну велел при море остаться в ловитве, но не о смерти Иоанну говорил Христос те слова, что признает сам евангелист Иоанн говоря: и не рече ему Иисус, яко не умрет: но аще хощу тому пребывати, дондеже приду, что к тебе? ты по мне гряди. — Девятый предикамент есть ситус, положение, или расположение частей какого-нибудь тела, так, что иная часть будет находиться на горе, иная в долине, иная на равнине: когда кто или лежит, или сидит, или стоит, тот имеет различное расположение частей своего тела. Можем хвалить ап. Иоанна от положения, ибо члены, его тела, имели различное положение: когда ап. Иоанн, увидевши Христа в своем откровении, пал на землю у ног Христовых, когда мертвый, в это время все члены его тела имели положение на равнине; когда преклонивши свои колена, ап. Иоанн молился Богу, в то время его тело имело иное, высшее положение; когда ап. Иоанн, стоявши и гладевши на небо, диктовал евангелие своему ученику Прохору, пишущему: в начале бе Слово, в это время части его тела имели иное, еще высшее положение. И мы, православные христиане, можем иметь разное положение членов и частей нашего тела, молясь Богу, падая лицем на землю, полагая поклоны, ибо когда Бог явился ветхозаветному патриарху Аврааму, то он поклонился до земли пред Богом: паде Авраам на лице свое; в ином месте написано: — поклонился до земли. Можем молиться Богу, преклонивши свои колена, ибо св. Стефан первомученник молился Богу за своих мучителей, преклонивши колена, говоря: Господи не постави им греха сего (Лк.22:42). И ап. Петр, павши на колена, молился Богу в Иоппии, когда хотел воскресить из мертвых Тавифу, и ап. Павел молился преклонивши колена свои, отправляясь из Ефеса в Иерусалим, и Сам Христос, когда имел идти на крестную смерть за грехи наши, молился в саду, павши на колена и говоря: Отче, аще волише мимо нести чашу сию от мене, обачи не моя воля, но твоя да будет. Можем молиться Богу и стоя, ибо говорит пророк Давид: Се ныне благословите Господа вси раби Господни, стоящие во храме Господни, во дворех дому Бога нашего (Пс.133:1). — Десятый, последний предикамент есть габитус, одежда, какую кто имеет, иную одежду имеют люди светские, иную духовные. Священническая одежда — ризы, оне означают одежду багряную, в которую одевали Христа для поругания; стихарь значит белую одежду, в которую Христа одевал для поругания; епитрахиль значает железную цепь, которую возлагали на шею Христу; нарукавицы означают узы, которыми связывали руки Христу. Монашеская одежда — мантия, она означает панцырь: клобук означает шлем; параман означает щит; кожаный пояс означает рыцарский пояс, которым опоясывают храбрых рыцарей; четки означают пращу Давидову, из которой камнем Давид убил Голиафа, ибо монахи, перебирая четки и произнося молитву Иисусову, из четок, как из пращи, именем Христовым, как камнем, побивают адского Голиафа, поелику ап. Павел говорит о Христе: камень же бе Христос. Крест означает оружие, которым монахи поражают духовных врагов и имеют говорить слова Давида, написанные о кресте: оружием благоволения венчал еси нас. Можем хвалить ап. Иоанна от одежды, ибо он, сохраняя добровольную нищету, ради Христа, ходил в грубой одежде и не желал иметь многих и дорогих одежд, повинуясь заповеди Христовой не стяжите злата, ни сребра, ни меди при поясах ваших, ни пиры в путь, ни двою ризу, ни сапог (Мф.10:9).

Уже мы хвалили ап. Иоанна, как философа, любящего мудрость; хвалили из философии чрез десять предикаментов философских. В конце своей речи похвалим его богословии, как великого Богослова, которому Сам Христос открыл Божеские тайны, открыл наибольшее небесное счастие — видение лица Божия, и назвал то видение разными именами, говоря: побеждающему дам ясти от древа животнаго: еже есть посреде рая Божия (Апок.2:7). Далее говорит: побеждаяй не имати вредитеся от смерти вторыя, далее говорит: побеждающему дам ясти от манны сокровенныя, и дам ему камень бел и на камени имя ново написано, егоже никтоже весть, только приемляй; далее говорит: побеждающему и соблюдающему дела моя до конца дам ему власть на языцех, и упасет я жезлом железным; и яко сосуды скудельничи сокрушит я, и дам ему звезду утреннюю; далее говорит: побеждаяй той облечется в ризы белы, и не имам отнятии имени его книг животных; далее говорит: побеждающаго сотворю столпа церкви Бога моего; далее говорит: побеждающему дам сести со мною на престоле моем, якоже и аз пабедих, и седох со отцем моим на престоле его (Апок.3). То богословие имеет св. Иоанн, имеет в небе наибольшее счастие, видение лица Божия, которое называет теми различными именами; уже св. Иоанн питается в небесном раю от древа животного и свободен от второй духовной смерти, где видит лицо Божие; — уже насыщается манною сокровенною и имеет белый камень, на котором написано новое имя, когда видит лице Божие — уже имеет власть над народами и может их сокрушить жезлом железным, т. е. силою Божиею, данною ему, как сосуды глиняные, и имеет звезду утреннюю, когда имеет Бога вседержителя и видит лице Его; — уже ап. Иоанн Богом одеян в одежды белые, небесной, вечной славы, и имя его написано в книгах животных, т. е. в прозрении Божием, когда он видит лице Божие — уже св. ап. Иоанн устроен крепким столпом церкви Божией и уже сел на престоле небесном, когда видит лице Божие. Даруй многомилостивый Боже, единый в Троице, — чтобы все верные люди Твои, по молитвам св. Иоанна Богослова, служителя Твоего, могли иметь наибольшее счастие, созерцать в небе лице Твое, живя с Тобою во веки веков. Аминь.

(Ключ разумения).

Наука, или способ составления проповеди

Кто хочет составить проповедь, тот должен взять из св. Писания тему, которая составляет основание всей проповеди, потому что из темы должна развиться вся проповедь, в которой находится три части. Первая часть — Екзордиум, начало, в котором проповедник делает приступ к самому предмету, и знакомит слушателей с пропозициею (взглядом) своею, соответственно своему намерению, что решил в проповеди говорить и показать, о чем будет говорить проповедь, и просить Бога или Пречистую Деву о помощи, а слушателей о внимании.

Вторая часть — Наррация, повествование, в котором проповедник показывает слушателям то, что обещал. Эта часть — самая большая, потому что в ней заключается вся проповедь и к ней сходятся другие части.

Третья часть Конклюзия, конец проповеди, в котором проповедник припоминает тот предмет, о котором говорил в Наррации и убеждает слушателей, чтобы они тот предмет любили, если он добрый, или избегали его, если он худой.

Все эти три части должны согласоваться с темою, ибо как из малого источника выходит большая река, одинаковой воды и в реке и в источнике, так из малой темы выйдет большое поучение. Поэтому части, которые находятся в проповеди, должны согласоваться с темою, так чтобы одно и тоже было и в теме, и в приступе, и в изложении, и в заключении. Особенно же должен проповедник наблюдать, чтобы наррация его согласовалась с предложением, чтобы в наррации он говорил о том, о чем обещал в предложении. Способ составления проповеди, о которых я говорю, найдешь во всех моих проповедях.

Приступ будет наилучший, если его составишь из темы. Если захочешь, то можешь приступ составить из подобия какого или примера. Можешь составить приступ из унижения себя, приписывая себе несовершенства, слабости и неумелость, когда думаешь говорить о чем-нибудь великом, или хочешь хвалить кого-нибудь великого, напр., когда хочешь говорить о Христе, Троице, о Пречистой Деве. В наррации нужно тему разделить на части и о каждой говорить отдельно.

Если хочешь говорить поучение в неделю, то обещая в предложении хвалить что-нибудь доброе, напр., покорность, пост, милостыню, страннолюбие, терпение, молчание, молитву, послушание, девственную чистоту, жизнь монашескую, кротость, справедливость, или иную какую добродетель. Далее — о том говори в наррации, а в конклюзии убеждай людей, чтобы они любили такую добродетель. Далее — о том говори в наррации, а в коналюзии убеждай людей, чтобы они любили такую добродетель. А если угодно, в предложении обещай что-нибудь злое порицать, напр., гордость, гнев, зависть, лакомство, пьянство, блуд или иной грех; затем в наррации о том говори, а в конклюзии убеждай слушателей, чтобы остерегались того греха. Приступ, какой угодно, можешь приложить к тому, что хвалишь, или порицаешь.

Если же захочешь говорить поучение в праздник, то в проповеди хвали святого, которого в той день празднуют, напр., Пречистую Богородицу, или апостола, или пророка, или мученика, или мученицу, или святителя, или пустынника, или иного святого, припоминай его добрые качества и добрые дела, которые он имел, живя на земле, как служил Богу и св. церкви, что терпел за Христа, какие чудеса сделал, и как теперь творит для тех, которые прибегают к его милосердию, и как в неделю, так и в праздник, можешь указывать пользу того предмета, причины по которым что-либо делалось или делается, можешь говорить об именах, которыми называется какой предмет. Можешь иногда целую проповедь составить из имени, напр., Бог, неделя, Христофор, Василий, Николай и др. Можешь показать способы, посредством которых можно достигнуть чего-нибудь доброго и уберечься от злого.

Если пожелаешь сказать проповедь в неделю, то возьми тему из евангелия, которое будет читано на литургии, и из той темы составь проповедь. Если же в праздник захочешь сказать поучение, можешь или из книг Моисея, или из псалмов Давида, или из Притчей Соломона, или из пророка, или из апостола какого, или из евангелия, или из апокалипсиса, или откуда хочешь из Библии, можешь взять тему и соответственно ей составить проповедь, и в той проповеди хвалить какого-нибудь святого. Когда в неделю случится какой праздник, напр. св. велик. Георгий, или св. архиерея Николая, или св. Иоанна Крестителя, или иной праздник, не забывай в той проповеди и святого похвалить, и из недельного евангелия что-либо сказать.

Если бы вскорости случилась большая и неотложная нужда сказать проповедь и не можешь найти темы в св. Писании, Библии, то можешь взять тему из творений какого-либо учителя церковного, или из тропаря, или из кондака, или из стихиры, или из седальна, или из антифона, или из догматика, или из другой церковной песни и, соответственно с тою темою, говорить проповедь.

Иногда может быть проповедь и без темы, как это можно видеть у св. Василия в. на 40 мучеников, и у св. Златоуста, на похвалу св. верховных апостолов Петра и Павла; но такой способ у нынешних проповедников редко встречается.

Можешь говорить проповедь в неделю или в праздник, поясняя Евангелие, которое было читано на литургии, как это можешь видеть у Ефрема Сирина на Преображение Христово и у патриарха константинопольского Каллиста; но и это мало употребляется нынешними проповедниками.

И в неделю, и в праздник, и при другом случае, можешь составить в проповеди заключение, обратившись ко Христу или Преч. Деве, или к иному святому с просьбою о чем-нибудь. Старайся, чтобы все слушатели понимали то, что говоришь в проповеди, потому что многие проповедники сами хорошо понимают что-нибудь, но не могут или не хотят другим ясно то выразить и объяснить, и совершенный предмет затемняют своею речью, и запутывают; они не имеют похвалы в церкви св. Некоторые же проповедники, ясно выражая трудный и непонятный предмет, чрез объяснение делают ясным и понятным; таким проповедникам св. церковь приписывает мудрость и хвалит. Если будешь проповедовать слово, и никто его не разумеет, то будешь себя самого проповедовать и проставлять, а не слово Божие.

Обращай особенное внимание и на то, чтобы проповедь твоя соответствовала проповеди Христовой, апостольской, св. Писанию и всей церкви православной, и что если ты в проповеди учишь не такой вере, какую содержит Церковь, и если другим делам будешь научать, а не тем, которые Церковь велит держать, то, вместо, вечной награды, получишь от Бога вечное наказание, потому что ложным учением не сделаешь назидания людям, но причинишь вред тем, которые тебя слушают и погубишь их души.

То, о чем говоришь в проповеди, доказывай св. словами Библии, или свидетельством какого-нибудь св. отца, церковного учители, или примером, или подобием, или каким-нибудь доказательством подтверди и подкрепи свою речь; тогда она будет приятнее слушателям, и они будут верить тому, что ты говоришь. Пример, — ап. Павел, который, говоря о воскресении мертвых, доказывал своим слушателям возможность этого действия посредством зерна.

Знай и то, что вследствие разных смыслов, многие различные предметы называются одинаково; напр., дщерию сионскою называется и синагога иудейская, и церковь христианская, и душа благочестивая, и Пречистая Дева. Поступай так и ты: одно имя в разных значениях прилагай к разным предметам (если можно), и легко можешь увеличить свою проповедь. Знай также и то, что один и тот же предмет называется разными именами. Ищи и ты разные имена, которые употребляются для одного предмета, тогда легко расширишь свою проповедь.

Может кто-нибудь спросить: где взять материю, из которой можно составить проповедь? Отвечаю: нужно читать Библию, жития святых, учителей церковных, Василия в., Григория Бог., Иоанна Злат., Афанасия, Феодорита, Иоанна Дамаскина, Ефрема Сирина и др. церковных учителей, которые изъясняют текс Библии; нужно читать истрию, хроники о разных государствах и странах, и замечать, что в них делалось и теперь делается; нужно читать книги о зверях, гадах, рыбах, деревьях, травах, камнях и различных водах, которые находятся в море, реках, в источниках, и обращать внимание на их природу свойства и действия, и то замечать для себя и прилагать к своей речи, которую хочешь говорить. Для этого читай проповеди разных нынешних проповедников и им подражай. В них найдешь достаточный материал, из которого можешь составить поучение во славу Богу, на отражение еретиков, в назидание верным, и на спасение своей души.

Наука, альбо способ зложеня казаня на погребе

Если пожелаешь сказать проповедь на погребении, положи тему из св. писания; потом, соответственно теме, составишь проповедь. В экзордиуме говори о смерти, что никто не может ее избегнуть, или говори о краткости жизни человеческой, и о пустой славе человеческой, или о вероломстве, о непостоянстве и изменчивости мира, за которым люди гоняются и ему служат. В наррации прославляяй умершего человека, исчисляя его добрые качества и дела: что сохранил православную веру до конца своей жизни, — что был милосерд к бедным, помогал им милостынею св., — жертвовал на церкви, монастыри, на больницы, принимал в дом свой чужих, странных, богомольцев, выкупал и освобождал пленных, — что был тихим, благочестивым, часто очищал свою совесть св. покаянием и принимал святейшее таинство тела и крови Христовой, соблюдал посты, стоял за церковь Божию и за отечество, предпринимал большие труды для церкви Божией и отечества, — будешь прославлять всякие его добродетели, которые он имел. Здесь же, в наррации (если хочешь) можешь припомнить его фамилию и можешь хвалить его фамилию или дом за древность; что это дом древний, существующий несколько сот или тысячу лет на свете; можешь сказать, что в том доме пред этим были знатные люди, уже умершие в светском или духовном чине, и теперь находятся; можешь говорить, что этот де вступил в союз с знатными древними домами; здесь же скажи, почему в том доме такой герб, или шлем над гербом, или титул находятся? В конклюзии сделаешь приветствие от умершего друзьям и всем людям, которые будут на погребении, и от его имени будешь благодарить их за их последнюю услугу, и будешь просить от него, чтобы ему простили, если кого чем, как человек, оскорбил; — будешь просить, чтобы имели попечение о его душе, чтобы ее молитвами, милостынями и бескровною жертвою привели в небо. (Эти наставления поясняются примерами).

Как в неделю и в праздник, так и на погребение можешь людям показать какую-нибудь вещь новую, напр., можешь показать доспехи, броню правды, щит веры, шлем спасения, и меч духовный — слово Божие, и молитву, которыми доспехами человек защищался от врагов душевных, когда был жив, по апостолу… План такой можешь заимствовать от герба умершего человека, потому что на гербе изображаются мечи и доспехи. Можешь показать в проповеди двое врат, которые бывают на свете — одни пространные, которые ведут в ад, а другие тесные, которые приводят к нему, на основании слов Христовых Узкая врата… И этот план можешь заимствовать от герба умершего, потому что на гербе бывают и врата. Будешь говорить, что умерший шел узкими вратами, потому что любил добрые дела, которые и будешь прославлять, почему, идя такими вратами, он достиг до неба. Подобный план можешь заимствовать от шлема, который бывает над гербом. Можешь составить проповедь от дворянства, или из прозвания (фамилии), напр., Бронецкий называется так потому, что боронил (защищал) от врагов отечество и церковь Божию; Любомирский потому так называется, что любил мир, покой, и проводил к миру людей неуступчивых, по словам Христа; блажени миротворцы.

Можешь составить поучение из имени умершего человека; например, если его звали Стефан, будешь говорить, что Стефан значит корона, и покажет людям корону, которую сделал себе умерший человек или из цветов, или из драгоценных камней; драгоценными камнями и цветами будешь называть его добродетели. Или, если умершего звали Дорофей, будешь говорить, что Дорофей значит дар Божий, и скажешь, что в умершем Дорофее имели дар Божий и отечество и церковь Божия, и знатная фамилия, к которой он принадлежал. Составляя проповедь из герба, шлема или знамени или из дворянства или прозвания, ищи такой темы, в которой могло бы припоминаться имя, или дворянство и прозвание, или герб, или шлем; напр., если умершего зовут Моисеем, положи тему; Моисей взыде на гору Божию (Ис.19). Если умершего зовут Орлом, положи тему: Идеже тело, тамо соберутся орли (Лк.17:37). Если на гербе стрела, положи тему: положи мя, яко стрелу избрану и в туле своем сокры мя (Ис.49). Если на шлеме будет столп, положи тему: бысть упование мое столп крепости от лица вражия (Пс.60:3). Обращай внимание на лета, в которых человек умер. Если умер в старости, положи тему: венец хвален старости, в путех же праведных обретается (Пр. 16:31). Если же умер в детском возрасте, положи тему: аще не обратитеся и будете яко дети, не внидете в царствие небесное (Мф.18:3). Здесь из каждой темы можешь составить проповедь, если захочешь говорить о стреле. В приступе назови человека стрелою, которую Бог, по всемогуществу своему, пускает на свет и направляет ее к небу, и потому повелевает каждому человеку исполнять свои заповеди, чтобы человек мог достигнуть неба; но часто эта стрела направляется к аду, когда человек худо живет на свете. Потом скажи, что эта стрела, умерший, достигла неба.

Если захочешь говорить о столпе, назови столпом Бога и церковь святую (Песн. 4)… Над священником положи тему: священники его облеку во спасение (Пс.131); над воином — тему: до смерти подвизайся по истине и Господь Бог поборет по тебе (Сир. 4); над женщиною тема: жена разумна блаженна есть (Пр. 31); над девицею тема: возлюби царь девицу очима своими и обрете милость пред ним (Есф. 2).

Потом везде, на основании темы, составляя проповеди в наррации говори: что священник так жил, как должно священнику; воин то делал, что он обязан; женщина жила так, как прилично богобоязненной женщине; девица делала то, что украшает девственное состояние и пр. Читай в книгах и замечай себе, как должен жить священник, как воин, как женщина, как девица, что обязаны были делать и соблюдать, и в проповеди говори, что они то и делали, то и соблюдали. Равным образом обращай внимание на состояние и положение умершего, на чин, обязанности, и говори в своей проповеди, что человек тот делал все то, что принадлежало его состоянию, чину и положению, делал все то, что обязан был делать^[14].

Можешь составить план от времени, в которое человек умер; например, когда человек умер в понедельник, скажешь, что Бог для того взял его в понедельник есть день ангельский. Если умрет на Вознесение Христово, скажи, что для того Бог взял его с этого света, и Сам Христос душу его вознес на неба и привел с Собою туда, где души св. отцов, пророков и патриархов ветхозаветных, освободивши из ада по воскресении из мертвых.

Можешь взять план от места, на котором что делалось; например, если умершего человека тело погребли в церкви свв. апостолов Петра и Павла, будешь говорить: счастлив умерший человек, что его тело погребено в церкви свв. Верховных апостолов Петра и Павла, ибо ап. Павел защитит душу его на мытарствах от злых духов мечем, с которым его изображают, а ап. Петр отомкнет ему дверь в небо ключами, которые дал ему Христос. Если бы тело умершего человека погребено было в церкви Покрова Пресвятой Богородицы, можешь говорить: Пречистая Дево! В церкви Покрова Твоего избрал себе место NN; покрой его омофором Твоим.

Оканчивая свой труд, даю такой совет:

Если хочешь легче и скорее составить проповедь на погребение, читай мои проповеди, которые могут быть сказаны на погребении всякого человека; что здесь говорят правила, там все то нагляднее показывают и объясняют примеры.

Эта наука составления проповедей труднейшая. Кроме нее, есть еще у Галятовского наука другая, легчайшая, или способ составления проповеди а) на праздники Господни и Богородичные и иные; и б) на недели. Она состоит в указании, как пользоваться готовыми проповедями Галятовского, находящимися в Ключе разумения.

Читая проповеди на св. великомуч. Георгия, по образцу их можешь составить другие проповеди и на св. Димитрия, Прокопия, Евстафия и иных муч., или теже самые проповеди, написанные на день Георгия, не много изменивши, можешь сказать и в день иного мученика. Легко это сделаешь, когда захочешь; обе мои проповеди на день великом. Георгия можешь сказать в день иного мученика. Пусть будет та же тема, той приступ, та же наррация, тоже заключение. Только в том пусть будет изменение: где я называю св. Георгия, там ты именуй св. Димитрия, или св. Прокопия, или св. Евстафия или иного мученика, которого прославляешь.

Тоже самое и по отношению к проповедям в честь апостолов, святителей, пророков с изменением только имен. Если же одна проповедь в день апостола не соответствует другому апостолу, или пророку, или какому-либо святому, то не тяни ее туда силою; можешь взять другую проповедь, которая служит другому святому.

Когда из моей проповеди возьмешь наррацию и из нее составишь свою на неделю, или на праздник, возьми и екзордиум и конклюзию и приложи к своей проповеди, если они могут быть приданы твоей проповеди; если же они не идут к твоей проповеди, то силою не тяни туда; можешь свой екзордиум и свою конклюзию к своей проповеди составить.

Проповеди на праздники Господские и Богородичные, изменивши, можешь сказать в день какого-нибудь святого. Напр., во второй моей проповеди на Сретение находятся разные драгоценные камни, которыми называется Христос; из тех дорогих камней можешь устроить св. Николаю архиерейскую корону. Тема будет: положил еси на главе его венец от камене честна (Ис.20). В наррации выхваляй те дорогие камни — Карбункул, Иаспис, Шефер, Хрисолит, Берилл, Агат, Аметист, Измарагд, Топаз, Магнит, которые находятся в короне св. Николая, и природу, свойства и значение каждого камня прилагай к св. Николаю так, как я прилагал ко Христу. В первой моей проповеди на Успение Пресв. Богородицы находятся нитки, из которых соткала себе ризу Пречистая Дева. Из тех ниток можешь ты сделать ризу св. Онуфрию, которого изображают нагим.

Равным образом проповеди, написанные на день какого-либо святого, изменивши, можешь сказать и в праздник Господень и Богородичный.

б) Проповеди, написанные на праздники Господни и Богородичные, можешь, изменивши, сказать в какую-нибудь неделю.

Если проповедь, написанную на праздник Господень или Богородичен, захочешь сказать в какую-нибудь неделю, соображайся с Евангелием, читанным в тот день на литургии, старайся в проповеди упомянуть о нем или в приступе, или в изложении, или в заключении. Если же проповедь, написанная на праздник Господень и Богородичен, не соответствует неделе, составь себе другую проповедь на неделю по способу, написанному здесь в Ключе разумения.

Знай и то, что проповедь на день мученика, или святителя, или апостола, или пророка, или иного святого, изменивши, можешь сказать в какую-нибудь неделю. А также знай и то, что часть проповеди может сделаться целою проповедью. Иногда можешь из одной проповеди взять приступ, или заключение и составить из него наррацию (изложение). Чтобы легче и скорее ты мог составить проповедь на какую-нибудь неделю, читай мои проповеди, которые я написал на неделю; что здесь находится в правилах или в науке, то там все в примерах яснее показано и объяснено.

Спросит кто-либо: как можно из малой части сделать большую проповедь? Отвечаю: нужно ту часть наполнять, расширять, нужно прибавлять к ней примеры, подобия, сентенции, фигуры, доказательства разные из св. Писания, из учителей церковных: тогда и малая часть сделается большим словом.

Когда говоришь проповедь, смотри, чтобы речью своею не привесть людей до отчаяния; можешь их в своей проповеди опечалить и устрашить, говоря, что те, которые делают зло, не достигнут неба, но потом утешь их и подай им надежду избавления, если покаятся и перестанут делать зло, старайся, чтобы не привел их до отчаяния, которое есть великий грех против Духа Св. Саул с отчаяния пронзил себя мечем, Иуда повесился, и теперь многие сами себе причиняют смерть; поэтому, чтобы не быть участником чужого греха, не приводи никого до отчаяния.

В заключение своего труда, Галятовский дает такой совет: читай книги и что хорошее вычитаешь, замечай себе и прилагай к своей проповеди, обращая внимание на след. обстоятельства: кто? что делал? в каком месте? с кем? для чего? каким образом? в какое время? Если будешь читать книги и часто говорить проповеди, то можешь из них составить план слова на всякий случай. Каждый вопрос может дать тебе обильную материю для проповеди и план. Для этого читай вторую мою проповедь на св. Иоанна Богослова, которого я прославляю чрез десять предикаментов философских; там из каждого предикамента можешь взять себе планов, и целую проповедь можешь написать и сказать. У меня найдешь целую проповедь, написанную из одного предокамента — от коликости (количества), написанную на св. Иоанна Крестителя, там вся первая проповедь показывает, что св. Иоанн был велик в рождении, велик в жизни, велик и по смерти. Найдешь у меня из одного предикамента: — от явкости (качества) целую проповедь на Введение во храм Пресв. Богородицы. Там вся первая часть проповеди учит, что Пресвятая Богородица прекрасна по душе, потому приукрасила свою душу добродетелями, и не имеет ни одного греха на своей душе, который душу порочит, вследствие поста и молитвы. Найдешь у меня из одного предикамента — от чиненья (действия) целую проповедь, написанную на св. архиерея Николая; там вся проповедь первая учит, что св. Николай сосчитал то, что не было, собрал разбрызганные капли, озеленил сухие цветы, открыл запертые хранилища и выпустил затворенные в них ветры и изобразил образ гласа. Найдешь у меня из одного предикамента — от терпения (страдания) целые проповеди, составленные на страсти Христовы, ибо там обе проповеди написаны о терпении. Найдешь у меня из одного предикамента — от места целую проповедь на благовещение Пресв. Богородицы; там вся первая проповедь показывает, что Пр. Дева имеет место на земле между всеми людьми, в небе между всеми ангелами, и с пренаисвятейшею Троицею, выше всех святых людей и выше всех ангелов. Найдешь у меня из одного предикамента — от одежды целую проповедь на Успение Пр. Богородицы; там вся первая проповедь показывает ризу Пр. Богородицы, сотканную из разных ниток, вторая же вся проповедь показывает корону Пресв. Богородицы, составленную из разных звезд. Найдешь у меня и из других предикаментов целые проповеди, которых здесь не хочу указывать потому, что сам разум твой может то понять, если будешь читать и принимать во внимание.

III. Антоний Радивиловский

Антоний Радивиловский может быть рассматриваем не только вообще как проповедник юго-западной Руси в XVII веке, но и в частности как высокий представитель схоластического направления проповеди. В его проповдях мы видим, так сказать, средоточие всего того, что отличает схоластическое направление от других направлений, все свойства и частнейшие черты схоластики, со всеми темными и светлыми сторонами ее.

Радивиловский учился в киево-могилянской коллегии вместе с Голятовским, ок. 1650 г., по окончании курса был принят в киево-печерскую лавру, где занимал сначала должность корректора, был проповедником в течение 20 лет и впоследствии, наместником лавры; наконец, — игуменом киево-никольского пустынного монастыря. Проповеди его, говоренные «чрез лете многи», изданы были лаврою на свой счет в двух сборниках: один под именем «Огородок Пресв. Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии», в 1676 году, а другой под названием «Венец Христов, сплетенный из слов, аки из цветов рошаных, в честь и славу Господа и Создателя». В первом сборнике заключаются проповеди (130) на все вообще праздники Господские, Богородичные, на дни святых и 7 на разные случаи; в другом — (116) на все воскресные дни (по две) и на некоторые праздники.

Название своих сборников автор объясняет в предисловии. «Сей начаток труда, Огородок Марии Богородицы названный, приносит тебе в жертву прах, пепел и недостойный раб и насадитель огородка. Другие посвящают свои труды царям, князьям и владыкам мира сего, а я посвящаю Тебе, Царица неба и земли. Ты одна была утехою моею на земле; одною утехою моею было проповедовать и восхвалять Тебя». Название сборника заимствовано из книги Песнь Песней (4:12) на основании сходства между Огородком (садиком) и Пресв. Богородицею. Впрочем, Радивиловский не первый изобрел такое название. Еще в 1615 году в Colonia Agrippinae под таким же точно названием был издан на латинском языке сборник проповедей сицилийского священника Меффрета (Hortulus reginae sive sermones Meffreth). Южнорусскому проповеднику сборник этот был известен, что доказывается сходством содержания некоторых проповедей его с проповедями Меффрета. Посвящая свой сборник Богородице, Радивиловский в тоже время посвящает его и Иннокентию Гизелю, архимандриту лавры, который приютил его у себя во время военного бедствия. Второй сборник «Венец» посвящен Господу Создателю, венцу доброты, за венец триумфальный, как победителю и триумфатору, ибо все недели (воскресенья) воспоминают Его победу над диаволом, смертию и грехом. И это название сборника не принадлежит собственно Радивиловскому, так как до него с такими названиями существовали в польской литературе и сборники и отдельные слова: напр., Венец сплетенный из доминиканских концептов, Сапецкого; Венец неувядаемой славы пречистой Девы Марии, Старовольского; золотой венец на погребение Анны Острожской Гипча; венец академии, Петровицкого и др. Посвящен этот сборник Радивиловского, так же как и первый, не только Иисусу Христу, но и царям Иоанну и Петру Алексеевичам и Софии Алексеевне. Цель, с которою изданы были автором его Сборники, объяснена в предисловиях,— принести пользу не только пастырям, но и всем вообще душам читающих. Следовательно, сборники назначались не только для произнесения из них проповедей в церкви, но и для чтения дома.

По содержанию проповеди Радивиловского могут быть разделены на два рода: догматические и нравственные. Проповеди первого рода свидетельствуют о сильном влиянии на автора римско-католических писателей. Так мы встречаем у него учение о непорочном зачатии Пресв. Девы (слово 1-е непокаляное зачатие Пресв. Девы Марии, Огород., стр. 723), о сверхдолжных делах святых (Венец Хр. 189 и 8); блаженные Августин и Иероним называются святыми. Говоря кратко, мы должны сказать, что Радивиловский оказывается слабым в пунктах соприкосновения православного учения с католическим, в пользовании писаниями древних учителей церкви он выбирает преимущественно западных; во всех же других случаях он остается совершенно верным учению православной церкви. Гораздо сильнее он оказывается в борьбе с лютеранами, социнианами и магометанами; впрочем, он не входит с ними в подробную полемику, а опровергает только главные пункты их учения. Некоторые из этих проповедей могли бы годиться и для нашего времени, если бы перевести их на современный язык; но таких проповедей не много. Большая же часть их состоит из набора сравнений, аллегории и решения самых пустых вопросов, и не имеет ни малейшего отношения к жизни. Напр., ап. Андрей подобен драгоценному камню карбункулу: последний, по описанию минералогов, имеет 12 свойств и первый имеет 12 артикулов веры. Или чем подобен Дух Св. сердцу человеческому и почему Он сошел именно на главы апостолов? и под.

Тоже самое нужно сказать и о проповедях, в которых Радивиловский рассуждает о предметах нравственных. Некоторые из них говорят о том бедственном состоянии, в каком находилась Малороссия во второй половине XVII в. и вследствие неурожая (1680 г.) и вследствие разорения от татар (1658–1699 гг.). Причину бедствий он видит в грехах людских, между которыми особенно обличает грабежи, убийства, картежную игру, пьянство, разврат, неправосудие, стремление к роскоши и отсюда притеснение бедного народа богачами владельцами. Видно, что проповедник не совершенно чуждался жизни, а трактовал и о таких предметах, которые занимали современное общество. Но и здесь большинство проповедей отличаются пустотою и бессодержательностию, потому что автор из-за внешней стороны проповеди упускал из виду внутреннюю сторону ее — содержание. Форма проповеди, расположение к ней мыслей, украшение их различными метафорами и аллегориями, поглощают все внимание проповедника. В большинстве своих проповедей Радивиловский задается целию доказать сходство какого-нибудь духовного предмета с вещественным. Впрочем, как ни рабски он подражал католическим и польским проповедникам и в выборе темы, и в развитии ее; но у него не встречаем таким тривиальным образом, какие попадаются у них.

Вообще, все то, что мы говорили о схоластической проповеди и ее отличительных чертах, — имеет самое широкое приложение у Радивиловского. О каком бы предмете не заговорил проповедник, догматическом или нравственном, он старается уклониться от него под покров аллегории, где он чувствует себя свободнее и говорит все, что ему угодно. По-видимому, он охотнее говорит о предметах второстепенных, не имеющих прямого отношения к религии, напр., о камнях, рыбах, птицах, муравьях и под., чем о предметах веры и нравственности христианской. Правда, основою слов его служит св. Писание и учители церковные; но материал для развития главной мысли он заимствовал большею частию из светских источников: кроме истории и хроник, у него встречаем даже Овидиевы превращения и Езоповы басни. Они служат для проповедника и примерами, и доказательствами, и сравнениями; но чаще всего символами. В этих символических толкованиях видна ловкость автора, но не мало и натяжек. По суду самого Радивиловского, проповеди его отличаются от проповедей других проповедников только новым расположением готового материала, по собственному его плану. Об этом он говорит в предисловии так: «на свете нет ничего нового; пусть же сочтется новым то, что из учителей церковных и проповедников слова Божия, из разных авторов придкладов, историй и житий святых мною выбрано и приложено к собственному изобретению».

В частности Радивиловский пользуется всеми способами, рекомендуемыми схоластическою гомилетикою, чтобы привлечь внимание слушателей и сделать свою проповедь занимательною. Читая его проповеди, мы на каждой странице находим или легенду, или сказку, или басню, или поговорку и народную пословицу, или что-нибудь подобное. Вот несколько примеров для подтверждения этого. В 4 слове на день похвалы Пресв. Богородицы рассказывается следующая сказка: «благочестивая женщина, по смерти мужа, имела единственного сына, которого любила, как свою собственную душу. Однажды случилось, что на него напали неприятели, взяли в плен, связав, бросили в темницу. Мать долго беспокоилась, наконец, обратилась с молитвою к Пресв. Богородице, умильно прося, чтобы она освободила ее сына. Когда она после первой, второй и третьей молитвы не была услышана, приходит наконец сама в церковь и, став пред образом Пресв. Богородицы, так стала к нему говорить: Пресв. Дево, великая защитнице и благодетельнице моя! Много я докучаю Тебе своими молитвами, прося, чтобы Ты освободила моего сына, часто приносила Тебе, поздравление ангельское, но Ты мне, бедной своей рабе, и до сих пор не помогла. За то я поступлю с Тобою вот каким образом: как мой сын взят у меня, так я возьму и твоего Сына, и в залог положу у себя связанного. Сказав это, она подступила к образу Пресв. Богородицы, оторвала от него предвечного младенца, которого Пресв. Мария держала на руках, занесла домой и, обвязав его белым, чистым полотном, на замок заперла его в сундук, много утешаясь тем, что хороший залог имеет за сына своего. Когда она старательно таким образом его берегла, наступила ночь и преблагословенная Дева Мария является юноше, заключенному в темницу, отворяет дверь темницы и говорит: выйди отсюда и скажи своей матери, чтобы она возвратила Мне моего Сына, так как и я возвратила ей ее. Сын, возвратившись домой, рассказал все это матери, которая вельма этому обрадовалась. Она тотчас же взяла из сундука образ Марииного Отрочати, принесла в церковь и отдала Богородице, говоря: спасибо Вам, милостивая Госпоже, что отдали мне моего сына, вот и я Вам отдаю Вашего». Эта сказка приведена в доказательство того, что Богородица есть заступница людям в бедах^[15]. Некоторые сказки из приведенных Радивиловским такого рода, что могут научить не тому, чему думал научить он, а совершенно противному. Такова напр., сказка о морском раке: «Есть повесть, говорит проповедник, что рак морской увидя однажды на берегу моря свое потомство, ходящее криво и безобразно, приказал, чтобы оно ходило прямо. Но дети так на это отвечали: отче, пройдись-ка сам пред нами и покажи нам прямой путь, которого бы мы держались. Когда же отец прошелся пред ними, то оказалось, что старик ходил далеко хуже, чем они. Увидя это, дети учинили великий смех над отцем». Сказка эта приведена для того, чтобы показать, что порок родителей переходит и на детей.

Кроме сказок характера светского, у Радивиловского встречаем, множество сказок характера религиозного, или легенд. Католики обладают огромным запасом таких легенд и не стесняются выдумывать их для подтверждения своих мыслей, считая ложь ни сколько не противною закону Божию, если только она измышлена с благочестивою целью. Таких легенд были целые сборники на Западе и в Польше, а потом появились и в южной России. Потому нудивительно, что Радивиловский, состоявший более других под влиянием латино-польских проповедников, в своих проповедях пользуется также и легендами. Напр., в доказательство того, что имя Пресвятой Богородицы было известно задолго до Рождества Христова, он приводит следующую легенду: «Однажды каменщики, говорит он, по приказу Сибиллы, царицы венгерской и с дозволения Солдана, царя Вавилонского, начали делать глубокую раскопку в долине Иосафатовой. Находят из кирпича сделанный гроб, отворяют и в нем видят огромной величины труп, еще целый, с длинною бородою и длинными волосами, покрытый овечьею шкурой. При голове трупа находят большую таблицу, на которой еврейскими буквами были выбиты слова: «Я — Сиф, третий сын Адама; верую в Иисуса Христа, сына Божия и В Марию, Матерь Его, которые из моих чресл имеют родиться».

А вот пример анекдотов, заимствованных в классической древности. «Аристипп философ ходатайствовал однажды пред царем Дионисием тираном за одного человека, чтобы царь оказал ему милость. Видя, что никакими просьбами и другими словами не убедить царя, он падает ему в ноги и, обняв оные, не встает до тех пор, пока царь не согласился на его просьбу. Увидя это другой философ, сотоварищ, начинает укорять Аристиппа, говоря: неприлично философу падать в ноги царю. На это Аристипп отвечает ему: я не виноват, что тиран Дионисий имеет уши в ногах. Так, продолжает проповедник, и евангельский лукавый раб, который сам быв прощен Господом, не захотел простить своему товарищу». В другом месте он приводит анекдот про того же Аристиппа, как он однажды на пиру у богатого купца, не нашедши нигде приличного места, где бы мог плюнуть, плюнул в бороду самому купцу. Этот анекдот проповедник приспособляет к тому, чтобы мы, приступая с молитвою к Пресв. Богородице, были чисты не только телом, но и душею. А вот пример басен: «Однажды деревья составили между собою сейм, как бы им избежать топора, который так часто портит их, отсекая иногда ветви, а иногда и самих посекая. Разные деревья давали разные советы. Одни говорили, что нужно утопить секиру, другие — глубоко закопать в землю, иные — притупить, чтобы она не могла им вредить. После всех высказала свое мнение сосна. Она спросила: может ли вредить деревьям секира без топорища? Деревья отвечали: не может! А кто же, продолжает сосна, даст ей топорища, как не мы сами? Деревья отвечали: это правда, ибо у секиры бывает деревянное топорище! Сосна продолжает: и так, не дадим же секире топорища и она не будет причинять нам вреда! Все деревья дали на это свое согласие. Приспособим же, говорит проповедник, эту басню к себе самими: откуда у нас болезни, печали и разные несчастия, как не от нас самих?

Кроме сказок, легенд и басней, есть в проповедях Радивиловского бесчисленное множество поговорок и даже загадок, заимствованных из народной речи. Напр., праздник без мученика не бывает; на Тебе, Боже, то, что мне негоже и пр. Примеры загадки: что растет, убывает, а остановки не мает? Мир. Что больше всего на свете? — Пренебрежение миром.

Все эти чуждые христианской проповеди материалы большею частию приводились Радивиловским как примеры, доказательства и объяснения главной мысли, и потому пред ними проповедник иногда замечал «Это может объясниться таким прикладом», или: «это объясняется такою фабулою или сказкою». Впрочем, в проповедях аллегорических, построенных на уподобление одного предмета другому, духовного вещественному, проповедник задавался иногда мыслию показать полнейшее сходство или даже тождество между ними и ничего более не имел в виду, так как проповедники схоластические не всегда имели целью проповеди назидание слушателей, а иногда только решение того или другого схоластического вопроса.

1. Слово на преславный день Воскресения Господа нашего Иисуса Христа

Победил есть лев иже сый от колена Иудова (Апок.5:5)

Слушатель православный! В св. Писании Христос, Сын Божий уподобляется четырем животным: льву, тельцу, человеку и орлу. Это выразил св. Иоанн в Апокалипсисе, сказав: видех окрест престола четыре животна исполнена очес спереди и созади. И животно первое подобно льву, и второе животно подобно тельцу, и третие животно имуще лице яко человек, и четвертое животно подобно орлу летящу (Апок.4:6 и 7). Лица всех тех четырех животных изобразил собою Христос, Сын Божий.

Если обратим внимание на лице человеческое, не изобразил ли его собою? И это не сходством, как эти животные, но действительно, самым делом, когда, будучи во всем равен Отцу по божеству, себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся якоже человек (Флп 2:7). Разве не изобразил собою лица тельца, когда за грехи наши принесен был в жертву как телец, по словам апостольским: пасха наша за ны бысть пожрен Христос (1Кор.5:7)? Изобразил собою и лице орла, во-первых, когда был вознесен на кресте, ибо, как орел, когда хочет добыть себе пищи, высоко поднимается: так и Христос Спаситель наш, желая души святых и всех нас уловить (взять) в плен, высоко поднялся на крест, как говорит псалмопевец: возшел еси на высоту, пленил еси плен: приял еси даяние в человецех (Пс.67:19), — во-вторых, когда с естеством нашим вознесся на небо и сел одесную Бога. Что касается до льва, то его выразил особенно нынешнего дня, когда подобно льву мужественно победил врагов своих: смерть, грех, диавола и ад, по словам св. Иоанна, который сказал: победил есть лев, иже сый от колена Иудова.

Если действительно Христу Спасителю принадлежит имя льва, то в чем он подобен льву? И кому радость теперь от Его победы? — о том сие слово будет.

Что действительно Христу Сыну Божию принадлежит имя льва, на то мы имеем в св. Писании ясные дказательства, слуш. правосл.! Первое доказательство у св. пр. Исаии, который так о нем говорит: якоже возревет лев или львищ о ловитве, юже имет и возопиет над нею, дондеже наполнятся горы гласа его… тако Господь Саваоф снидет на гору Сионе и на горы его (Ис.31:4). Другое доказательство у св. пр. Иеремии, который говорит: взыдет лев от ложа своего (Иер.4:7), где под львом, разумеется Христос, Сын Божий, под ложем — преблагословен. Дева Мария. Третье доказательство у св. пр. Иосии, который говорит: в след Господа ходиши будут: яко лев возревет, понеже той возревет, а ужаснутся чада вод (Ос. 11:10). Здесь же заметим, на каком основании Христос Сын Божий в св. Писании называется львом? Первое основание, — что лев от природы не вредит человеку, и это по следующим причинам: если, когда он несется на человека; голова или очи его будут прикрыты одеждою, если он не голоден, если не разъярен, если к нему человек щедр, если ему покоряется, если ему покажет огонь. Что касается до первого взгляда — лев не вредит человеку по вышесказанным причинам: и Христос Спаситель, живя на земле, не вредил никому из людей. Это выразил св. Петр, сказавши о нем; пройде, благовествуя и исцеляя вся насилованные от диавола, яко Бог бяще с ним (Деян.10:38). Как мог вредить человеку Тот, кто сам сделался человеком для спасения людей, как говорит св. Иоанн: Слово плоть бысть, и вселися в ны (Ин.1:14)? Как мог вредить человеку Тот, который сам учил людей делать добро даже врагам, говоря: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас и молитесь за творящих вам напасть (Мф.5:44)? Как мог вредить человеку Тот, который умер на кресте за человека, как говорит св. Павел: составляет свою любовь к нам Бог, яко еще грешников сущим нам Христос за ны умре (Рим.5:8). А это по тем причинам: что пресв. Дева Мария, Матерь Его, божество Его как голову, прикрыла одеждою плоти человеческой, устроенною из девической Своей крови, — что питала Его своими сосцами и укротила, — что была к нему весьма усердна и милостива, когда Его в доме своем всем снабжала, кормила, поила, одевала, — что смирилась пред Ним, сказавши ангелу: се раба Господня (Лк.1:38), — что показала ему огнь любви, сказав: обретох егоже возлюби душа моя (Песн. 3:1). По этим причинам тот лев от колена Иудова, Христос Сын Божий, явившийся на земле во плоти, не вредил человеку, но лучше, как незлобивый агнец, пожил с человеком в кротости и смирении, по словам Его евангельским: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф.11:29). Другое основание: премудрые (философы) пишут, что львица родит львенка, будто бы умершего или уснувшего на три дня; но приходит лев и своим рыканьем пробуждает его, и потому премудрые в похвалу силы льва почтили его такою надписью: рыканием своим возбуждает. «Если это так, то если кому приличествует возбуждает, то Христу, которого спящего Бог Отец гласом своим возбудил, в третий день, сказав Ему: востани слава Моя (Пс.56); так говорит и св. ап. Петр в Деяниях: сего Иисуса воскреси Бог, ему же вси мы есмы свидтели (Деян.2). — Третие основание: что между всеми зверями лев оказывается похвальным. Разве и Христос Спаситель не оказался похвальным сегодня между всеми, которых воскресил из гробов, в знак своего похвального восстания из мертвых? Поелику все те, которые, по смерти Христовой, встали из гробов, по воскресении Его внидоша во св. град и явишася мнозем, и потом снова поумирали; Христос же, воскресши из гроба, уже ктому не умирает: смерть их ктому не обладает (Рим.6:9). — Четвертое основание, — что как лев, когда его ловят, не скрывается, но охотно идет на место, где могли бы его найти псы; так и Христос Спаситель, когда уже пришло время, назначенное от века, дабы взят был и осужден евреями на крестную смерть, не скрывался, но охотно предал Себя им, сказавши ученикам своим: се приближися час, и Сын человеческий предается в руки грешников, встаните, идем: се приближися предаяй Мя (Мф.26:45–46). Пятое основание, — что Христос, подобно льву, всегда бодрствовал. Египтяне, желая изобразить бдительность человека, рисовали голову льва, и это потому, что лев, когда не спит, закрывает свои глаза, а когда спит, держит их открытыми… Это изображение бдительности, если кому прилично более всего, то Христу Спасителю. Ибо когда Он для нашего спасения бодрствовал во время страданий, когда не спал в течение всей ночи, терпел разные мучения; — в то время очи божества своего имел закрытыми. Но когда уснул на кресте после великих мучительных страданий, жестоких мук, и положен был во гробе на три дня; открыл свои очи, смотря и на оставшиеся во аде души святых, и на лежащие в гробах тела, чтобы и души освободить из ада и тела воскресить из гробов. Александр македонский, желая увековечить свою, всем известную, бдительность на память потомству, приказал выбить монету, на которой был представлен его царский образ, имющий над головою львиную шкуру. Точно также для увековечивания своей бдительности назвал Леонтополем построенный им знатный город. Подобно тому и Христос Спаситель разве не показал в Себе самом большей бдительности, чем Александр, царь македонский? Ибо хотя в течение трех дней и трех ночей и почивал, как спящий на постели, однако, царская Его личность, слово Божие, оставалася бодрственно, как говорит писание: Аз сплю, а сердце мое бдит (Песн. 5). Писание, называя здесь божество Христово сердцем, дает нам два предмета для познания. Первый, — что как сердце больше всех других членов организма любит жизнь и потому называется первоживущим: так Христос Спаситель, силою божества своего воскресший из мертвых, называется перворожденным из мертвых, потому что был первым, который перешел из этой смертной жизни к бессмертной. Второй: — когда человек спит, в то время все душевные силы спящего бывают свободны и не заняты своею работою, так что ни разум ничем не развлекается, ни память не припоминает, ни воля не может, ни очи не видят, ни уши не слышат; однако сердце всегда чувствует и даже на самое короткое время не бывает свободным и не занятым своим делом, но как всегда, действует. Так и Христос Спаситель, когда во гробе покоился сном смертным, божество Его, как сердце, было обыкновенно на страже, по словам Псалмопевца: Се не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля (Пс.120).

Дивно здесь то, что Христос, Сын Божий, победил врагов своих, как лев, по словам св. Иоанна: победил есть лев, сый от колена Иудова. Но, когда св. ангелы на небе хотят прославлять Его пред величеством Божиим за победу, то уже не зовут Его львом, но агнцем; не говорят так: достоин есть лев, но агнец заколенный, прияти силу и богатство, и премудрость, и крепость, и честь, и славу, и благословение. Для чего бы они так говорили? Для того, чтобы мы знали, что той преславной победы Христос достиг не криком, не яростию, не львиною горячностию, но тихостию и кротостию агнчею. Так говорит один из учителей церковных: о льве Иоанн слышал, а агнца видел; агнец открыл книгу, открыл и лев; он достоин не лишиться кротости агнчей, но принять крепость львиную, чтобы и агнцем оставался по кротости, и львом — по крепости. Ибо в то время во Христе познается крепость и победа льва, когда замечается кротость и ласковость агнца, и потому пророк Исайя сказал: посли Господи агнца владыку земли к горе дщери Сиона (Ис.16).

Наконец, Христос может быть уподобляем льву и на том основании, что как лев не любит гордых зверей, которые равняют себя с ним, и совершенно сопротивляется таковым и убивает их, покорых же и воздающих ему честь любить и жить оставляет; так и Христос Спаситель не любит гордых людей, которые равняют себя с Ним, но больше таковым противится и погубляет их, а смиренных, которые воздают Ему славу и честь, любит и в вечной жизни сохраняет по словам св. Петра: Господь гордым противится, смиренным же дает благодать (1Пет. 5).

Есть такая басня: Однажды Осел и Лисица вступили со Львом в такой договор, чтобы делить между собою все, что бы кто где ни достал. Случилось, что захватили хорошую добычу, и Лев, как старший, приказал прежде Ослу разделить ее, а он, считая себя равным Льву, не уважив того, что сказано: царя чтите, разделил ту добычу на равные части. Лев, не стерпевши этого, бросился на Осла и разорвал его. Потом приказал Лисице разделить, а она, как зверь мудрый и хитрый, заметивши, что Осел лишился своей жизни за гордость, себе малую половинку оставила, а Льву всю предоставила. Похвалив ее, Лев спросил: Лисица! Кто научил тебя такому искусству? — Она отвечала: приключение с Ослом. Как тогда Лев не стерпел Ослу, за то, что он равнял себя с ним и не почтил его, как царя, предоставлением ему большей части пойманной добычи: так и Христос Спаситель не терпит таких людей, которые равняют себя с Ним по гордости, которые достигнув по Его милости, или богатства, или славы и чести, т. е. приписывают и себе и Христу поровну приобретение их, не обращая внимания на слова апостольские: что имаши его неси приял (1Кор.4)? Таких Он, как Лев гордого Осла, разрывает пополам, по словам евангельским: протешет его полма (Мф.24). Те же, которые мало что себе оставляют, т. е. одно усердие, а всю славу и честь, премудрость и богатство, относят ко Христу и приписывают даже и то Божией благодати, тех Он, как мудрую лисицу, сохраняет целыми, по словам псалмопевца: хранит Господь вся любящие Его (Пс.144).

Что касается радости, которая произошла для церкви святой от победы Христовой, то радуются от нее: во-первых, св. отцы, оставшиеся во аде, ибо победа Христова сделала для них то, что они освободились из ада и со Христом, победившим смерть, грех, диавола и ад, посажены на небеса, по словам апостольским: с Ним воскреси и спосади на небесех во Христе Иисусе (Еф. 5). Как же не радоваться и не веселиться святым отцам победою Христовою, когда они призваны чрез нее из тьмы к свету, из рабства в свободу, из смерти в живот, из плача в веселие и радость вечную, как предсказал пророк Исаия: веселие и радость приимет я, отбежит болезнь, печаль и воздыхание (Ис.36)! До этого дня Воскресения Христова отцы святые, оставшиеся во аде, чего другого желали, если не этого: исчезе в болезни живот наш, и лета наша в воздыханиях: а теперь уже, когда видят, что победил есть лев от колена Иудова, они испытывают не болезни и воздыхания, но радость и веселие, говоря: обратил еси плач наш на радость растерзал еси вретища наша, и препоясал еси нас веселием (Пс.29).

Во-вторых, тою небесною победою увеселяются даже небесные державы, потому что если радовались тогда, когда видели его в хлеве бесславном, и бесчестном, лежащим между скотами в яслях и, радуясь, пели; слава в вышних Богу и на земли мир (Лк.2), то почему бы им теперь не веселиться, когда уже видят Его за приятие смерти венчанным от Бога Отца славою и честию? Если тогда воздавали Ему поклонение, когда видели Его повитого пеленами, тем более теперь не могут не воздавать Ему поклонения, когда видят Его уже облеченным в лепоту, как говорит псалмопевец: Господь воцарися в лепоту облечеся (Пс.32). Восхваляя это, св. ап. Павел говорит: егда паки вводит первородного во вселенную глаголет: и да поклонятся ему вси ангели Божии (Евр.1:6). Если же веселятся победою Христовою св. отцы, освобожденные Христом из ада, и если веселятся ангелы, справедливо, чтобы ею радовались и мы, рассуждая, что Христос, не стыдящийся называть нас братиею по плоти, умер было и ожил; Бог Отец говорит каждому из нас: чада, веселитися и радоватися подобаше, яко брат твой сей мертв бе и оживе (Лк.15:32), что воскресение Его есть образ нашего воскресения, по словам апостольским: якоже о Адаме вси умирают, такожде и о Христе вси оживут (1Кор.15:22). Но будем веселиться не столько телесного, сколько духовно; не будем говорить: так как Христос воскрес и воскресение есть праздник очень радостный, то поэтому будем есть и пить хорошо, пользоваться всеми забавами и утехами телесными, но, веселясь духовно, будем иметь в памяти своей то, что как Христос восстал из мертвых, так и мы в обновлении жизни ходити начнем (Рим.6:4), чтобы Христос не сказал нам так, как тем, которых накормил в пустыне пятью хлебами и двумя рыбами, а они за то хотели поставить его Царем: аминь глаголю вам: ищите Мене, не яко видесте знамение, но яко ядосте хлеба и насытитеся. Как бы так сказал: истинно веселитесь теперь не из-за Моей победы и славы, но потому, что эти дни веселы, обильны пищею и питьем. Будем избегать такого веселия, а будем веселиться духовно со Христом Спасителем. Если употребляем пищу и питье, то будем употреблять его в честь и славу Божию; если будем оказывать милосердие бедным, если любим друг друга, кормим, поим, и то не с другою целью делаем, но только в честь и славу Божию, как говорит св. Павел: аще убо ясте, аще ли питие, аще ли ино что творите, вся во славу Божию творите; когда так будем поступать, то будем действительно участниками небесной вечной радости, благодатию Господа нашего Иисуса Христа, которому с Отцем и Св. Духом принадлежит честь и слава и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

(Венец Христов, л. 1–5)

2. Слово в неделю 5-ю по Сошествии Св. Духа

Пришедшу Иисусу во страну Гергесинскую, сретоста его два беси от гроб исходяща, зело люта (Мф. 3)

Сл. пр.! По усмирении морской бури, Христос Спаситель вышел из корабля и пошел в страну Гергесинскую. Там Он встретился с двумя бесноватыми, которые были так жестоки и немилосерды, что никто из людей не мог пройти без вреда для себя мимо того места, где они обитали; так говорит Евангелист Матфей: яко немощи никому минути путем тем. Это было не без особенного Божеского смотрения, ибо те два бесноватые, будучи делом Божеских Его рук, сделались рабами диавольскими вследствие совершения разных грехов, как говорит св. Петр: имже бо кто побежден бывает, сему и работен есть (2Пет. 2:19). И Павел: емуже представляете себе раби в послушание, рабы есте егоже послушаете, или греха в смерть, или послушания в правду (Рим.6:16). Христос Спаситель для того встретился с ними, чтобы поставить их как свое создание, в свободе духа, освободивши от рабства того: потому и эти два бесноватые желали встретиться со Христом Спасителем; как говорит св. евангелист Матфей: пришедшу Иисусу в страну Гергесинскую, сретоста его два бесна от гроб исходяща, люта зело.

Каковы же были причины встречи тех двух бесноватых с Христом Спасителем? Почему стадо свиней устремилось в море и потонуло? Наконец, почему те два бесноватые, встретившись со Христом Cпасителем, не сказали так: что Тебе нам Иисусе? Но что нам и Тебе Иисусе? — О том слово сие.

Пр. сл.! Когда проклятый люцифер, за свою гордость с своими помощниками, был свергнут с неба, с этого времени оставался в такой великой ненависти у Бога, что Он совершенно не допускал его пред Свое Божеское лицо, почему и говорит у псалмопевца: совершенно ненавистию возненавидех, во враги быша ми (Пс.138). А это для научения нас, чтобы мы хранили себя от злых, гордых, гневливых, нечестивых и не имели никакого общения с ними, помня оные слова: не бывайте сопряжены к иному миру с неверными, кое причастие правде к беззаконию? Или кое общение свету ко тьме? Или кая часть верному с неверными (2 Кор. 6). Ибо если поганые египтяне чрезвычайно остерегались людей больных и юродивых, что представляли рисуя слона с козлом, ибо они знали, что слон, увидавши козла, убегает от него, как от чего злого; то как мы, будучи христианами, не должны еще более беречься злых людей, запятнанных разными грехами, зная о том, что от сожития с ними на человека переходит великая зараза, по словам псалмопевца: со строптивым развратишися (Пс.17).

Так Бог сильно отвращается от проклятых диаволов, то вы сами, может быть, спросите: какая была особенная причина того, что Христос, будучи Богом, по Приходе в страну Гергесинскую, сейчас встретился с диаволами в тех бесноватых и с ними разговаривает? Первая причина, чтобы они представили гергесянам явное доказательство, что Христос Спаситель есть истинный Сын Божий, каким признал Его и по охоте сделали, когда закричали: что нам и Тебе, Иисусе, Cыне Божий? Пришел еси семо прежде времени мучити нас. Во-вторых, Христос Спаситель встречается с бесноватыми и для того, чтобы в изгнании из них проклятых диаволов показать свою Божескую силу, ибо они говорят с псалмопевцем Христу Спасителю; воздвигни силу Твою и прииди спасти нас (Пс.49). Ибо как на море, когда свирепствовала буря и вси ученики так сильно испугались, что от страха закричали, говоря: Господи, спаси ны погибаем, а Он Сам один беспечно спал, как пишет св. Матфей: се трус велик бысть в море, якоже кораблю покрыватися волнами, тойже спаше, и Своею Божескою силою успокоил море, по свидетельству того же св. Матфея, который говорит: тогда восстав запрети ветрам и морю, и бысть тишина велия; так и тогда, как все остерегались той дороги, где обитали те два бесноватые, Христос Спаситель изволил идти тем путем, чтобы в исцелении тех двух бесноватых человек показать действительность своей Божеской силы. Ибо как на море, когда все уже сомневались в своей целости и здоровье, и не могли придумать никакого способа, каким бы могли спасти себя в своем несчастии, в то время Христос Спаситель, вставши, запретил ветрам и морю и бысть тишина велия; так и здесь, когда вся Гергесинская страна была мучима диаволами, изволил приплыть к ней и, допустивши к Себе диаволов, беседовал с ними, чтобы не только те два бесноватые, но и вся страна Гергесинская освобождена была от диаволов и чтобы гергесяне знали, что где силы и разума человеческие изнемогают и не в состоянии ничем помочь грешному человеку, там тогда помогают человеку промысл, сила, благость и премудрость Божии, как говорит св. Златоуст: когда люди, находясь в каких-нибудь великих бедах и напастях, отчаиваются за себя, в то время Бог показывает в спасении их промысл, силу и мудрость свою (Бесед. на Быт.). В-третьих, что диаволы в тех двух человеках встречают Христа Спасителя, пришедшего в страну Гергесинскую, не для оказания Ему чести, но из страха, зная, что не могут нигде скрыться от Него, как от своего Господа, вездесущего и все исполняющего, и что из тех человек волею-неволею должны выйти. Потому-то с хитростию и лукавством адским они упреждают Христа Господа своими просьбами, чтобы он поступил с ними ласковее. Как слуга, когда видит, что не может избегнуть наказания своего господина, наперед просит его и кланяется ему; так и проклятые диаволы, когда увидели, что не могут избегнуть наказания, а это изгнание их из человеческих тел, как говорит св. Златоуст, есть уменьшение их власти и силы мучить людей, — потому и просят Его, что если выгоняет их из них, то, по крайней мере, чтобы позволил им обитать в свиньях. Так говорит св. Матфей беси же моляху его, глаголюще: аще изгониши ны, повели нам ити в стадо свиное.

Заметим же здесь, до какого несчастия и нужды довела проклятых диаволов гордость. Пока находились в покорности на небе, до тех пор одни из них пребывали между Серафимами, другие — между Херувимами, иные между Престолами и прочими небесными силами. Но коль скоро в след за вождем своим люцифером впали в гордость, тотчас свергнутые с оных высоких ангельских мест, если не имеет для себя, по Божию попущению, жилища в человеке, то избирают себе жилище свиней, говоря: повели нам ити в стадо свиное. Что за удобства? Что за польза? Что за радость в свиньях, которые всегда пачкают себя грязью и кормятся дертью и желудями? Что в том была за тайна, что просятся в свиней? Св. Евфимий указывает ту причину; поелику уже людям вредить не могут, то удаляются к бессловесным животным, которых люди держат для своей пользы, чтобы показать свою запальчивость и жестокость, какую питают против нас.

Когда бесы, изгнанные из тех двух гергесян, с позволения Христова, вошли в стадо свиное, по словам евангельским: рече им Иисус идите, они же изшедше идоша в стадо свиное, и стадо свиное, устремившись в море, утопе. Можем спросить себя: кто бы утопил тех свиней: диаволы или сами себя? Св. Феофилакт пишет, что — диаволы, ибо говорит так: Христос позволил диаволам идти в свиней, показывая, какую жестокость и ненависть они имеют против людей, и если бы им дана была полная власть, то они лучше бы мучили людей, нежели свиней. Разве нет и в настоящее время подобных диаволов злобных людей, которые, когда не могут вредить самому человеку, по причине особенного над ним покровительства Божия, изобретают по злобе и ненависти к нему разные способы вредить ему на имуществе, как то: на скоте, на полях, наводя на них разные чары? Христос же учит, что свиньи устремились в море и потонули не чрез диаволов, а если по себе, добровольно, предпочитая лучше утонуть в море, нежели, давши в себе жилище бесам, сносить их смрад и нечистоту. Заметим здесь, что свиньи, с удовольствием валяющиеся в смраде и нечистоте, отвращаются смрада и нечистоты бесов, когда, избегая ее, утопают в море, а человек, сотворенный по образу Божию, сносит и терпит в себе смрад греховный и нечистоту бесовскую. Неразумные свиньи не хотят иметь никакого общения с диаволами, и желают лучше лишиться своей жизни, чем дать себя в жилище диаволам, а человек, ради малой и скоропреходящей телесной роскоши, отдается в рабство так жестокому тирану, который в отношении к нему не допускает никакого милосердия. Разве малая глупость и неистовство человеческое видеть над собою такое тиранство и не убегает от него? Простой селянин, бросив все свое имущество жестокому владельцу, с одною душею уходит к другому, более снисходительному, а грешник, терпя от диавола столь тяжкое рабство и мучительство, не прибегает ко Христу Спасителю, милостивому владыке, которого иго благо и бремя легко (Мф.11), который работающих Ему не обременяет, не мучит, но скорее успокаивает, по словам Его евангельским: Приидите ко Мне вси труждающиеся и обременении и Аз упокою вы (Мф.11). Даже сами диаволы, не желая иметь работы и муки от присутствия Христова, ибо присутствие Христово, по свидетельству св. Иеронима, служит для бесов мукою и страданием, — боятся Христа Спасителя, говоря: что нам и Тебе, Иисусе, Сыне Божий, пришел еси семо прежде времени мучити нас? Как бы так говорили: О Христе! Какое Ты имеешь дело к нам? Какую надобность, что Ты, прибывши из-за моря в страну Галилейскую, наступаешь на нас так строго, выгоняешь нас из нашего жилища здесь? Что Ты свергнул нас с неба от Себя во ад, на то была важная причина, ибо князь наш люцифер, впавши в гордость с высокого достоинства, восстал против Тебя, Господа нашего, и привлек всех нас к тому делу. Но теперь мы не сделали тебе никакой обиды, поелику Ты Святый Божий; и изгоняешь из грешных людей, которые оскорбляют и оскорбляли Твое Божеское величие, то частым пьянством, то объядением, то лихоимством, то другими многими грехами. Поэтому просим Тебя, Иисусе Сыне Божий. Не мучь нас прежде времени. А мы, христиане, так легко ценим свое избавление, свою свободу, в которую привлечены Христом Спасителем, без всяких с нашей стороны заслуг, по словам ап. Павла, который говорит: вы бо на свободу звани бысте, братий (Гал. 5:13), что сами себя добровольно и преждевременно предаете в рабство и муки проклятым диаволам.

Один из церковных учителей, задавая себе трудность, спрашивает: почему диаволы, пребывавшие в тех двух гергесянах, не сказали так: что Тебе и нам, Иисусе? Но что нам и Тебе Иисусе? Они хорошо знают, что Он Сын Божий, Спаситель мира, иббо называют Его Иисусом, но не предоставляют Ему в своей речи первого места, но себе, говоря: что намо и Тебе? Отвечая на это, тат же учитель так говорит: они нарекают на свое несчастие, что чрез гордость весьма далеко отлучились от Христа; потому-то себя в своей речи поставляют прежде, чем Христа Спасителя. Для чего же это? Для того, чтобы из порядка самых слов мы познали великую гордость и бесовскую злобу против Христа Спасителя, ибо на словах признают Его святым Божиим, говоря: вем Тя, кто еси — Святый Божий, называют Его Сыном Божиим, Мессиею, а на самом деле уничижают Его, говоря: что нам и Тебе? И неудивительно: каков сам люцифер, таковы и диаволы, аггелы его; сам люцифер горд, — горды и аггелы его. Разве сам люцифер проклятый не чтил Бога словами, называя Его сотворителем звезд, а на самом деле гордился пред Ним и уменьшал его достоинство, когда думал устроить себе престол на высоте облаков, делая себя равным Богу: взыду, сказал он, выше облак и буду равен Вышнему. Так и аггелы его, имеющие жительство в тех двух человеках, почитают Христа Спасителя словами, называя Его Сыном Божиим, но на самом деле себя ставят выше Его, когда предоставляют первое место не Ему, но себе в Евангелии, говоря: что нам и Тебе Иисусе?

Разве нет на земле много людей подобных в этом диаволу. Знаю, что много может оказаться между нами таких, которые на словах из лести возносят человека до небес, называя его и отцем своим, и покровителем, и благодетелем, а на самом деле лгут на него и бесчестят его. Когда пользуются его милостями, благодеяниями и каким-нибудь покровительством, то уступают ему первое место, говоря, что тебе — и нам^[16]. Если тебе во всем удается, счастит, то и нам; если тебя почитают, то и нас. Но когда постигает его какое-нибудь несчастие, то мало найдется таких, которые бы в самом деле употребляли те слова: что тебе — и нам. Если ты терпишь какую беду и несчастие, будем и мы с тобою терпеть; если ты наш отец, наш благодетель, наш покровитель изнемогаешь, — будем и мы с тобою изнемогать. Действительно, мало таковых, которые бы с св. Павлом говорили: аще кто вас порабощает, аще кто снедает, аще кто по лицу биет вы, аки бы мы уже изнемогали (2Кор.11). Гораздо больше есть таких, которые во время несчастия и изменчивости от своего отца, благодетеля и покровителя прибегают, с злым намерением к тем диавольским словам: что нам и тебе? Ты сам терпи беду; ты сам один терпи зло.

Пр. слушатель! Когда Христос Спаситель пришел в страну Гергесинскую, сретоста Его два бесна, от гроб исходяща, зело люта. А когда Он приходит к ним Своею благодатию, то из сердец грешников, как из гробов некиих, встречают Его не два бесна, но много зело лютых бесов. И что такое помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы и другие смертные грехи, если не бесы зело лютые? Если хочем и желаем себе, чтобы Христос Спаситель изгнал из нас тех зело лютых бесов, будем встречать Его с добрым намерением исправления нашей жизни, а встречая, не будем давать в нашей беседе с Ним себе самих первого места, вознося себя, как дали себе первое место диаволы, пребывавшие в этих двух бесных, но лучше — второе, унижая себя, и будем говорить: что Тебе и нам, Иисусе? Ты Бог наш, а мы Твои люди: Ты творец наш, а мы Твое творение; Ты Господь наш, а мы Твои рабы: Ты праведен и свят, а мы беззаконны и грешны. Когда так будем смирять себя, то подобно гергесянам, испытаем на себе Его любовь и милосердие, и будем участниками вечной славы. Аминь.

(Венец Христов, л. 133–139).

3. Слово первое на Усекновение честной главы св. Иоанна Предтечи

Аз усекнух Иоанна (Мк.6)

Пр. слушатель! В те печальные и почти несчастные времена летела от меча головы не только людей грешных и военных, но, как вижу, подпадали под меч головы и самых благочестивых. Кто же мне покажет на земле более благочестивого (за исключением Христа и Матери Его Марии), чем св. Иоанн Предтеча? Пусть кто, как хочет, превозносить за благочестие Илию, Иеремию, Самуила и иных святых, но благочестие св. Иоанна Предтечи превосходит всех их, как сказал один из учителей церковных: благочестие Иоанна так необыкновенно роскошно расцвело, что он кажется святый святых, но и ему, к несчастию, в нынешний день голову отсекли. О тиранство, редко когда слыханное на земле! Если когда прилично облегчить узников, если когда их освободить, то именно в дни нарочитые, в дни праздничные; а Ирод безбожный не заботится о нарочитом дне рождества своего, не печется о празднике, в который устроил пир для князей и гетманов державы своей. Вместо того, чтобы, в знак почтения своего рождества, освободить из заключения св. Иоанна Предтечу, он, что наиприскорбнее, отдает под меч его, как говорит божественный Марк: усекну его в его темнице (Мк.6). Здесь-то оправдалось то, что люди обыкновенно говорят: «праздник без мученика не бывает». Когда безбожный Ирод в праздничный день своего рождения усекает св. Иоанна Предтечу, также праздник не без мученика, ибо так отзывается: аз усекнух Иоанна.

Я желаю иметь слово к любви вашей о том: за что, чрез кого и по какому случаю отсечена голова св. Иоанну?

Пр. слушатель! Не любят люди слушать правду, как говорит пр. Исаия: правда далече отступи, яко изнеможе в путех их истина (Ис.59). Мы сами можем свидетельствовать, что мало есть таких, которые бы с любовию принимали, когда им правду говорят в глаза, и потому Сирах сказал: кто есть такой и ублажим его (Сир. 31). Псалмопевец во всех состояниях, и духовных и светских, и в военном и в гражданском, искал такого, который бы не оскорбился за правду и, нашедши такого, сказал: умалишася истины от сынов человеческих (Пс.11:2). Сам Христос Спаситель дал о том знать апостолам, что за правду они будут в ненависти у всех, говоря: будете ненавидимы всеми имени Моего ради (Лк.21:17). Что могло потом ожидать апостолов, то сегодня, наперед постигло св. Иоанна Предтечу, который усечен был из-за правды, сказанной Ироду: не достоит тебе имети жену Филиппа, брата твоего (Мк.6); так говорит св. Марк: посла царь спекулатора, повеле принести главу его, он же шед усекну его в темнице.

Великую ревность приписывают пр. Илии за то, что ставши пред лицем Ахаава, который его спросил: ты ли еси развращаяй Израиля? — отвечал: не развращаю аз Израиля, но разве, ты, и дом отца твоего, егда остависте вы Господа Бога вашего и идосте в след Ваала (3Цар.18). Но гораздо большая ревность оказалась в св. Иоанне: Илия говорил правду царю, но когда его искали, чтобы предать насильственной смерти, он, убоявшись, уходил; так говорит писание: убояся Илия и восстав иде, души ради своея (3Цар.18). А св. Иоанн Предтеча мог бы не уйти, но улететь от тиранства Иродова, ибо был ангелом, по словам Господа: се аз посылаю ангела моего (Мк.11); однако не уходил и не улетал. Почему? Чтобы показать, что по благочестию не воста в рожденных женами болий его. Он был так правдив, что лучше желал голову свою положить, нежели за правду отступить, зная напоминание Сириха: до смерти подвизайся по истине (Сир.4).

Перейдем к смыслу нравственному: братом души нашей есть тело, а похоть плотская, похоть очес и гордость житейская, то будто брачные жены, соединенные с плотию. Слушатель! Если услышим, что душа наша, как родной брат тела, начинает волочиться с похотию плоти, с похотию очес и гордостию житейскою, как с Иродиадою; в то время бдем сами для себя Иоаннами, сами себе скажем в глаза: не достоит тебе имть жену брата твоего. Хотя бы нам, как св. Иоанну, роскошь голову отсекла, однако не будем переставать говорить: не достоит тебе иметь жену брата твоего. Христианин ты, — живи по-христиански, берегись разврата, гордости, жадности, обжорства, пьянства и других смертных грехов, поелику они как соедины с братом твоим, т.е. телом, что можешь сказать о них: се плоть от плоти моея (Быт.2).

Ирод заключил в темницу св. Иоанна Предтечу за правду, за то, что говорил ему: не достоит тебе имети жену брата твоего. А мы не заключаем ли его часто в темницу? Не отсекаем ли ему головы каждый раз? О Боже мой! Кто не видит, что много есть таких между христианами? Не скажете: как мы можем заключать в темницу св. Иоанна, который уже давно на небе? Как мы можем отсекать голову тому, который будучи раз усечен от Ирода, другой раз уже не подлежит мечу? Отвечаю на это так: если кто имеет мудрость, а не употребляет ее в славу Божию, но в похвалу мира сего, что он делает? Св. Иоанна Предтечу заключает в темницу. Если кто имеет богатство и его не уделяет бедным, сиротам, и несчастным калекам, а только употребляет его себе на пиры, на пьянство; что он делает? Св. Иоанна Предтечу предает в темницу, потому что Иоанн толкует благодать. А кто дары и любовь сокрывает или обращает на земные предметы, тот связывает и убивает св. Иоанна Предтечу. Кто из ратников облекается в шлем и панцирь, а св. Иоанн, как воин Христов, вместо шлема и панциря облекается в правду, так говорит пр. Исаия: и одеяся правдою, яко щитом и возложи шлем спасения на главу (Ис.59). Здесь из борьбы их можем вывесть заключение; кому победу заиграют; Христу или бесу? Вернее всего на сторону Христову, ибо хотя св. Иоанн и лег на поле битвы, однако голова его, упавшая даже на стол Иродов, означает бесом проигранную, а Христом Спасителем выигранную (битву). Не опытен в угадывании Ирод, ибо положивши Христова воина на площади, приказал в дому своем трубить на выигранную, но то злая шутка, что трубят не в трубы военные, но в стаканы, чаши и в рюмки. Ах, несчастие! И теперь много таких трубачей, которые хорошо трубят в рюмки, чаши и стаканы. Можешь ли, Христе Спасителю, сомневаться в том, что беззаконный Ирод хвастался: аз усекнух Иоанна? Ирод проиграл, а Ты выиграл, ибо когда видано, чтобы в той стычке голова Иоанна Предтечи упала на стол Иродов? Мы имеем верную надежду, что скоро уже Тебе в Церкви-матери нашей, как в обозе, затрубят победную (песнь), говоря: победил есть лев от колена Иудова (Апок.5). Корень Давидов за правду пострадал. А кто же знает, что это верная победа правды, как говорит Сирах: до смерти подвизайся о истине и Господь Бог поборет по тебе (Сир. 4).

Чрез кого св. Иоанн привлечен на смерть от усечения? Чрез женщину! Ибо когда пришла дочь Иродиады для совета с ней, как с матерью своею, чего просить? — она сказала: главу Иоанна Крестителя; это верное доказательство, что чрез женщину отсечена глава Иоанна Предтечи. Ибо как не могла выпросить у Ирода, чтобы отсечена была глава Иоанна Предтечи, женщина, которая бывает причиною всякого зла в мире? Это отлично выразил св. Златоуст, когда в день усекновения главы Ианна Предтечи с плачем воззвал: О великое зло наиострейшая стрела диавольская — женщина! Чрез женщину Адам пал в раю; женщина обратила его в ничто, чрез женщину восстают войны, чрез женщину гибнут мудрые, чрез женщину умерщвлены святые, чрез женщину сожжены города, чрез женщину погибла жизнь, чрез женщину обретена смерть, чрез женщину богатые делаются убогими, красивые безобразными, сильные слабыми, правдивые лживыми, чистые порочными, смиренные гордыми, кающиеся непослушными и ненавистными Богу.

Люты звери: лев, василиск, аспид и другие, но злость женщины превосходит их. Так говорит тот же Златоуст: ни один зверь в мире не может сравниться яростию с лютою женщиною. Что лютее льва между четвероногими? Что ядовитее змея? Но они по злу гораздо ниже женщины. Разве это в нынешний день не показалось ясно над св. Иоанном Предтечею? Когда с семи, или, как некоторые учители говорят, с пяти лет своей жизни до тридцати и более, он жил в пустыне, между дикими зверями, то ни один не смел его ранить, а безбожная Иродия лишила его жизни за обличение прелюбодейства. Недавно главу его почитала вся Иудея, принимая от него крещение, а теперь у безбожных она пришла в такое уничижение, что переходит из рук в руки, как говорит писание: даде ю девице, девица же даст ю матери своей (Мк.6). Но пусть кто при столе Иродовом обратит внимание на уничижение главы св. Иоанна, что она ходит не по чистым рукам: мы усматриваем в том великую почесть, когда на такой званый пир на столе у Ирода положена на блюде, как перл в морской раковине.

Обыкновенно на пирах обед кончается десертом. Когда главу св. Иоанна Предтечи взяли на стол вместо десерта, то это означает не только вечери, но и жизни его конец. О несчастная, достойная слез твоя вечеря, Ироде беззаконный, когда оканчивается кровавым и печальным десертом! Спрашиваю тебя, Ирод беззаконный, за какой десерт принимаешь голову св. Иоанна? За виноградную кисть? Так! Ибо если Христос Спаситель — виноградная лоза, то св. Иоанн — ветвь, на основании тех слов Христовых: Аз есмь лоза, вы же рождение (Ин.15), значит, — глава есть виноградная кисть. Или (ты принимаешь ее) за маслины! Так! Ибо если он в дому Божием называется маслиною, говоря с псалмопевцем; аз же яко маслина плодовита в дому Божию (Пс.51), то глава его принесена на твой стол вместо маслин. О дело новое и неслыханное! О странный вид! Иоанн, больший и достойнейший всех людей, равный ангелам, украшение закона, цена Евангелия, глас апостолов, умолчание пророков, светильник света, друг Христов, труба Господня, утешение всей Троицы, чудо света, — перешел в нечестивые, прелюбодеянные руки!

Какое же приобретение ты, безбожная Иродия, сделала себе чрез это, что те честные десерты, достойные быть на столе небесном, пустила по нечистым рукам? Или ты хочешь чрез это скрыть свой грех? Но напрасно! Знай, что его не скроешь, но еще больше разгласишь по всему свету, ибо если пред усекновением он назвал себя гласом вопиющего только в пустыни, то по усекновении назовется уже гласом вопиющего по всему свету, что недостойно было тебе иметь брата твоего мужем. Каждая капля крови его, которая истекает из главы его на стол, обращается в глас, на обличение беззакония мужа твоего, Ирода, и тебя самой. Ибо если капли крови Авелевой, невинно пролитой, обращались в глас, хотя сам он не был гласом, на разглашение братоубийства Каинова, как сам Бог сказал; по тем больше капли крови св. Иоанна Предтечи, котрый сам был на земле гласом, теперь обратятся в гласы, чтобы каждый раз взывать к твоему мужу, Ироду: не достоит тебе имети жену брата твоего Филиппа. Вы хотели сокрыть свой грех, но вы еще больше разгласили его, ибо сам Христос Спаситель сказал: ничего нет тайного, что бы не открылось и не пришло в явление.

Что касается случая, то это были танцы, ибо когда при дброй мысли дочь Иродиады пошла плясать, то Ирод, смотревший на них, так воспламенился к ней из-за танцев телесною похотью, что тотчас начинает делиться с нею царством, говоря, проси у мене, еже аще хощиши, дам ти и дополцарствия моего, что и присягою подтвердил, как говорит св. Марк: клятся ей (Мк.6). Не глупость ли это? Не безумие ли Иродово? Цари ничего выше не ценят, как достоинство царское, полагая за царство и жизнь и богатства свои, а безумный Ирод так легко ценит свое царство, что за один танец отдает его нечестивой танцовщице. Так говорит св. Амвросий: смотри, как мирские сами судят о своих светских властях, отдавая царства за танец. Но, как вижу, у развратницы один танец дороже, чем у Ирода полцарства, ибо, принебрегши им, в награду за танец просит главу св. Иоанна: даждь ми, рече, абие, на блюде главу Иоанна Крестителя. Хотя не без сожаления Ирод отдал под меч такого благочестивого человека, но клятвы ради и за возлежащих с ним не восхоте отрещися ее. Глупый и почти помешанный человек считает один танец распутной дочери дороже, чем полцарства; еще глупее и безумнее платить за него главою невинного и благочестивого человека.

Св. Иоанне Предтече! Когда-то ты танцевал во чреве матери своей, и хорошо окончил танец, потому что никого не привел к насильственной смерти, поелику многие о рождестве твоем возрадовались. Но когда дочь Иродова совершает свой танец, Ирод, как златом, головою твоею платит; так говорит св. Марк: и посла царь спекулатора, повеле принести главу его. О распутная танцовщица! О дщерь князя тьмы! Лучше бы тебе в твоем танце умереть наглою смертию, нежели такого благочестивого человека предать на смерть. Где же твой стыд девичий, который свойствен девам? — У диавола, ибо где танец, там стыда нет, как говорит св. Амвросий: как стыд может быть там, где танцуют, пляшут?

Здесь к вам обращаю речь, благочестивые матери. Если хочете, чтобы дочери ваши сохранили стыд, не приучайте их смолоду к танцам, но лучше к молитвам, посту, стыдливости, смирению и другим добродетелям, свойственным девам, ибо танцы свойственны только девам блудниц, а девам благочестивых матрон приличнее молиться Богу, поститься, иметь стыд, смирение и другие добродетели, свойственные девам. Так говорит св. Амвросий: что вы говорите, благочестивые матроны? Видите, чему учить, от чего отучивать должны своих дочерей. Пусть танцует, но дщерь прелюбодейцы; но которая стыдлива, которая непорочна, та пусть учит своих дочерей закону Божию, а не танцам.

Христос Спаситель сказал: блажени изгнани правды ради; если изнанные правды ради блаженны, то гораздо блаженнее св. Иоанн Предтеча, который теперь усечен правды ради. Блаженнейший, ибо кто из святых бывает увенчан одною короною в блаженстве, а св. Иоанн семь венцов возложил на свою главу: взял венец учительский, девственнический, мученический, пророческий, пустыннический, апостольский и предтечев за то, что умер за правду. Так говорит св. Августин: Иоанн ради правды лишился жизни, но приобрел славу. Пока не было на свете св. Иоанна Предтечи, в ту пору первенство принадлежало пророкам, как говорит св. Матфей: вси пророцы и закон до Моисея прорекоша, но когда явился на свет св. Иоанн, — замолкли. Св. Иоанне Педтече! Пусть же и мы будем счастливы в том, чтобы кончился и меч, который и за умолчанием пророков, и доселе еще не перестает усекать главы христианам, как говорит Исаия: меч Господень наполнися крове (Ис.39), так как и самые пророки; чтобы притупившись о главу твою, уже больше острия своего не давал на отсечение голов христианских, ибо что некогда предсказывал Амос израильтянам, говоря: на всех стогнах будет плач и на всех путех речется: у люте! у люте! То сбывается теперь на нас, ибо де ходит меч, там везде плач, там на дорогах ничего другого не слышно, как только «у люте, у люте». Устрой то молитвами твоими, св. Иоанне Предтече, чтобы усекновение твоей главы было уже концом усечения глав христианских. Аминь.

(Огородок, стр. 381–389).

V. Лазарь Баранович (1694 г.)

Лазарь Баранович был сначала ректором киево-могилянской коллегии и игуменом киево-братского монастыря, и наконец архиепископом черниговским и новгород-северским, скончался в 1694 г. Он известен был и как ученый богослов, смело вступавший в состязание с знаменитейшими католическими богословами, и как даровитый проповедник. Проповеди его изданы в двух сборниках; один, в котором заключаются слова (55) на дни воскресные, изданный в 1666 г., назван «Меч духовный», а другой, заключающий в себе слова на праздники Господни, Богородичные, святых, а также прибавления к ним в виде молитв и песней на различные нужды полезных (155), изданный в 1674 году, назван «Трубы словес». Объясняя название первого сборника «Меч духовный, еже есть глагол Божий, на помощь церкви, воюющей из уст Христовых поданный», Баранович говорит: «В сии времена, полные брани ничто не полезно, как меч, читатель возлюбленный!… Сам Христос возвестил о нем, когда сказал своим ученикам: иже не имать, да продаст ризу свою и купит меч (Лк.22:36). Не таков сей меч, как у Петра, который урезал ухо Малху; сей духовный меч, глагол Божий, паче требует уха, паче же усеченное исцеляет… Сей меч духовный, глагол Божий, исходящий из уст Христовых, не убивает, но живит; не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих, сказал сам Господь. Воюющая церковь данным ей глаголом Божиим, сильнее нежели хлебом, укрепляется на врагов своих. Поэтому я и подаю сей меч духовный, глагол Божий, исходящий из уст Божиих, на помощь церкви воюющей». Название второго сборника «Трубы словес проповедных» имеет связь с первым; так по крайней мере говорит об этом автор их. «Чтобы сыны воюющей восточной церкви, замечает он в предисловии ко второму сборнику, усерднее служили ей мечом духовным, издал я трубный глас на праздники; ибо как в битвах воинский жар возбуждается трубами, так и для возбуждения жара при духовной брани, мы трубим трубою в нарочитые праздники». Таким образом, оказывается, будто название для своих сборников Баранович взял из исторических обстоятельств, при которых ему пришлось действовать. Что же это за времена полные брани? Баранович жил во второй половине XVII века, а в это время Малороссия вела войны политические с татарами и поляками, и духовную борьбу с католичеством. Но не один он жил в эти времена брани: современными ему деятелями были и Галятовский и Радивиловский; однако же сборники своих проповедей они назвали: один Ключем, а другой Огородком и Венцом. Оба они упоминают о военном небеспеченстве и, следовательно, также могли назвать свои сборники проповедей, как и Баранович. Следовательно, основания для вычурного названия сборников Барановича нужно искать не в исторических обстоятельствах, а в схоластическом направлении западно-европейской, польской и южно-русской литературы: ключи, сады, венцы, зеркала спижарни, гостинцы духовные, были тогда в большом употреблении у западных ученых; отсюда перешли они и к нам под теми же именами. Таковы, можно думать, и названия проповедей Барановича.

По внешней форме, по плану и по изложению мыслей, проповеди Барановича относятся к разраду схоластических. Так, у него мы встречаем проповеди, составленные по плану, заимствованному из логики, на основании категорий Аристотеля (слово на Воздвижение), на основании отношения понятий больших к меньшим (слово на Рождество Богородицы), на основании аллегории, сближения предметов (слово на Благовещение, в неделю самарянина) на толковании имени (на Владимира, Феодора Стратилата), по календарным предсказаниям (слово на ново лето) и проч. Проповеди свои за немногими исключениями в Трубах, автор составляет в форме слова; в начале всегда стоит текст или тема; далее следует приступ, в котором ясно выражается предмет проповеди, а в конце — обращение к Богу с просьбою о помощи, а к слушателям — о внимании. Исследование и заключение такое же, как и у прочих юго-западных проповедников. По содержанию проповеди Барановича не могут быть отнесены к разряду практических; в них большею частию трактуется о вопросах отвлеченных и в таком же духе, как это видим у схоластических проповедников. Мало того: у него мы находим проповедь о непорочном зачатии Девы, как у Радивиловского (слово первое на Рождество Богородицы и на зачатие ее), рядом с отцами церкви греческой приводятся Амвросий, Августин, Иероним п., Григорий; есть пословицы; намек на басни, фантастические сказания о свойствах предметов природы и пр., как у других юго-западных проповедников. Впрочем, относительно материалов проповеднических, у Барановича замечаем ту особенность, что в проповедях его нет сказаний и анекдотов из мифологии, естественной истории и других светских книг. Об этом самом в предисловии к Мечу говорит так: «Проповедуя о том, кто сказал о себе: аз есмь истина, я старался писать только истину, не прибавляя не только никаких басней, но ниже историй, вне писания святого и учения церковного сущих». Главное пособие при развитии темы оказывают ему св. Писание и отцы церкви, особенно первое. Не только каждую мысль главную, но и второстепенные, чуть не каждое слово он подтверждает текстами, хотя пользуется им совершенно так же, как и другие схоластические проповедники, т. е., приводит тексты не целые, а отрывками, и, следовательно, приводит в подтверждение таких мыслей, с которыми они не имеют ничего общего, и соединяет их отрицаниями, толкуя большею частию в смысле аллегорическом. Как на особенность проповедей Барановича можно указать еще на присутствие в них лиризма, особенно в Трубах слов. Случается, что лиризм, не вполне соответствуя характеру ораторского слова, требует иной формы: тогда проповедь сменяется молитвой, а проза — виршами или стихами. В излиянии своих чувств, автор не забывает и своей личности, прося Бога укрепить его здоровье (слово в субботу Лазореву); проповеди во втором сборнике гораздо короче, чем в первом. Похвалы Богородице составляют даже особый отдел молитвенных славословий, развивающих содержание песни Богородицы: «Величит душа моя Господа…». Для выражения своих мыслей Баранович нередко употребляет сравнения, метафоры, антитезы, или противоположения, драматизм, и особенно любит игру словами. Например, в слове на день Феодора Стратилата, св. Владимира, св. Николая и др. Вообще, надо сказать, что по выражению проповеди его отличаются витиеватостию, замысловатостию и остроумием. Особенно это можно замечать в приступах, почти во всех, в том месте, где проповедник обращается с молитвою к Богу о помощи, а к слушателям с просьбою о внимании. Например, в приступе в неделю о Самарянине он делает такое молитвенное обращение: «Христе, источниче воды животныя… исполни благодатию твоею почерпало уст моих, да полезное возмогу глаголити, исполни почерпало ушей и сердца слушателей моих, да усердно послушают». В таком же роде почти все обращения к Богу и слушателям. Игра словами, напр., в проповеди на день св. Николая: упроси о мне Мирликийский чудотворче, сотвори наибольшее чудо, да в мире мир будет. Самое имя твое просит мира: ибо в мире весьма не полезно быть без мира.

Язык проповедей Барановича почти чистый славянский, без примеси полонизмов и легко может быть понимаем даже в настоящее время. Поэтому мы помещаем их без первода на русский язык, и от себя сделаем только расстановку знаков препинания.

1. Слово на новое лето в день 1-го месяца сентемврия

Благословиша венец лету благости Твоея (Пс.64)

Боже ущедряй и благословляй, егоже щедроты на всех делех Его, да будут щедроты Твоя, и благословение Твое, и на лете дела рук Твоих. Благослови венец лету благости Твоеи, да последует Тебе, многими венцы венчанному, и лето в венце. Безлетный Господи, благослови венец лета: ныне бо лета, в ня же видехом злая, да будет благая, будут же, аще благий Боже, благословиши благословением твоим Господним. Како лето венчается, и како благословение Господне лето красит, — на нынешней поучимся проповеди. Господи, благословивый венец лету, благослови мне в глаголании соплести венец от ветвий и цветов проповеднических: и тем венцем благослови слушателям моим венчатися, да аки мудрые девы в воню благоухания цвета твоего полного текущие, цветом уши свои украсят.

Благословиши венец лету: и проч.

Благословен Бог, Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец щедротам, благословивый нас всяцем благословением, рекий: несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во своей власти. Благословляет венец лету благости своеи, Венчанный венцем терновым (Рим.12), не памятуя сего зла, не воздает зло за зло, но побеждает благим злое. Иже бе по нас клятва, писано бо есть: проклят всяк, висяй на древе (Гал. 3), сей благословляет вся древа в венце лету, яко Он есть, иже лето и весну сотвори. Повелевает псаломник благодарным быти сея Его благодати: благослови душе моя Господа, венчающего тя милостию и щедротами (Пс.100). Сей царь небесный вся цари земные славою и честию венчал. Един от царей венчанный, благодарен сего венца, сице глаголет: аз поставлен есмь царь от Него над Сионом горою святою Его (Пс.2). На новое лето повелевает церковь изряднее Бога молити за царя, да яко благословляет Бог венец лету; сице благословится благовенчанный царь: молю убо (рече апостол к церкви) прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения, за вся человеки, за царя и за вся, яже во власти суть; да тихое и безмолвное житие поживем (1Тим. 2). На новое лето сердце чисто созижди во мне Боже, и дух прав обнови во утробе моей (Пс.50), венчая сердце, венцем чистоты достойным, да аки дева тебе единому мужу обручена поживет. Сам рекл еси чрез евангелиста твоего Луку, яко отец твой благовестити нищим посла (Лк.4), проповедати лето Господне приятно: приятно будет лето, аще есть благословиши. Боже Авраамль, благословивый Аврааму, благослови лету твоему, глаголя: благословляя благословлю тя, и умножая умножу тя (Евр.6). Яко иногда воззрев на небо, благословил и преломил еси хлебы, ученики и народы насыщая: благослови и венец лету: да сеяй о благословении о благословении и пожнет лето, и венец по жатве от Тебе понесет (Кор. 9). Венец от клас житных и пшеничных соплети (Пс.54), умноживый жита земли и удолия умноживый пшеницею. Пишет Иоанн святый: яко всякое создание, еже есть на небеси, и на земли, и под землею, и в море (Апок.5). Яже суть сущая в них, вся слышах глаголюща седящему на престоле, и Агнцу, благословение; приемляй сие благословение, благослови венец лету; да и от лета благослови приимеши, да речем в благословении твоем на новое лето: во Христе нова есмы тварь, древняя мимо идоша (Кор. 5), се быша вся нова; благословение Господне новому лету описи Моисей в книгах левитских: дам дождь во время его и земля даст рождения свои, снесте хлеб ваш на сытость. Труды плод своих снесте, солнцу сияющу на злые и благие, на праведные и неправедные (Пс.126); в Деяниях благословение Господне лету описася (Деян.41): с небесе нам дождево дая и времена плодоносна исполняя пищею и веселием сердца наша; по благословении Господнем будет что и пити: постигнет вас объятия вину, — чашу благословения, юже благословляем, испием (Кор. 10). По ядении и питии, уснем в сладость (Мф.11): уснете, и не будет вас устрашай, не убоишися от страха нощного (Пс.90). Наипаче требе нам мира, Бог сый мира, и сим благословит (Рим.16): и дам мир в земли вашей, брань не пройдет сквозь землю вашу. Виноград вредил вепрь; озоба и вепрь от луга, овцы снедаше волк (Пс.89); благословящий венец лету, сие зло на благо обратить: погублю зверя люта от земли вашей. Умножася врази наша, ненавидящие нас всуе: благословение Господне скончает их: падут врази ваши пред вами мечем (Ин.2). Воспоминает благословение Господне пророк Иона: дерзайте скоти польстии, яко прозябоша поля пустынные, яко древо принесе плод свой, виноград и смоковница даша крепость свою; даст вам брашна в правду, и одождит вам дождь ранний, и поздний, якоже и прежде исполнятся гумна пшеницы, и пролиются точилия вина и елея, и воздам вам за лета, яже поядоша прузи, и гусеница, и ржа, и молие, дела тоя великая, юже послах на вы; и ясти будете и насытитеся, восхвалите имя Господа Бога вашего. Описа пророк Исаия благословение лета: и раскуют мечи свои на лемеша и копия свои на серпы, и не создвигнут язык на язык меча, и не навыкнут к тому ратоватися, исполнися страна их сребра и злата, и не бе числа сокровищ их. В том лете Господнем приятном не солнце, но око Господне светити будет: и призрю на вы, и благословлю вас. Бе малое стадо Господне, обещает е умножити: и умножу вас. А на сем все благословение Господне: буду вам Бог, а вы будете Ми людие. Сие благословение получити, аще в повелениях Моих ходити, и заповеди Моя сотворите. Яко ты праведника благословиши, Господи; в новом лете праведник, яко финикс процветет (Пс.5). Егда Господа послушаем, небо имамы злато, звездами украшено, егда же преслушаем Его, положит небо нам яко железно, падут на ны стрелы изощены с небесе. Сотворит землю яко медяну, и не даст плода своего: будет земля ваша пуста, и дворы ваши пусты. Церковь, яко обрученная Христу дева, угождающая своему Господеви, приемлет венец, егоже Христос подает лету: и от святых, аки от благоуханных цветов, соплетает. В лете различные святые растут, яко цветы к венцу угодные. Лето новое, благословением Господним израстит нам вино ново. Како сего вина имамы употребляти, благий виноград делатель, Христос; научает нас: никтоже вливает вина нова в мехи ветхи, аме же ни, расторгнет новое вино мехи, и само излиется, и меси погибнут (Лк.5): но вино ново в мехи нови вливати достоит, и обое соблюдется. Ветхого человека, яко мех ветхий, отрините, приимите на себе нового человека, новый мех: да на новое лето, новое вино влиет, и напившеся, воспойте Господеви песнь нову. На новое лето, егда благословляет Бог венец лету, венценосец, девственник написа словеса Бога слова: заповедь нову даю вам, да любите друг друга, якоже возлюбих вы, да и вы любите себе (Ин.13). Имать сие новое лето теплою любовию друг к другу сепло быти. Сотвори теплое лето, Христе, солнце правды, да несть, иже укрыстся теплоты его: да лето Твое от тепла знаем. О сем (рекл еси) разумеют вси, яко мои ученицы есте, аще любовь имате между собою; о сем разумеют вси новое лето, аще теплотою любве друг к другу <…..> наг висяше на древе. Благословением Твоим, в лете даде плод лучший райского древа. Вкусив бо, Адам, от древа райского, умре: от плода же сего древа ядшии живут во веки. И всяк плод, иже даст благословением Твоим лето, пользует нам, укрепить нас на Твою работу: а мы летним Твоим плодом укреплены, в весне, в осени, в зиме, на всяк час, во веки, Тебе благословенного во веки хвалити и благословити будем. Ей же Елисавет возопи гласом велиим и рече: благословенна ты в женах (Лк.1); сия, нося не увядаемый, яко присно Дева Мария, венец, благословенная в женах, с благословенным своим Плодом, благословляет венец лету, Чрево Ее, яко стог пшеницы, умножит пшеницу (Песн.), от неяже ядше не умрем, но Христу животу и Марии Матери живота поживем. Благословением твоим, Христе, на новое лето, новый финикс высоко возрасте — святый Симеон Столпник, иже поревнова Христу, у столпа страдавшу. Сим столпам вводит Бог избранные своя люди в землю обещанную; Сим столпом утверждает Бог Церковь свою, даже и врата адова не одолеют ей. Сей есть столп крепости от лица вражия. Закхей иногда влез на ягодничину, узре Господа. Святый Симеон, влез на столп, узре сего, Иже от вышних есть. Стоя на столпе, святый Симеон горняя мудрствова, а не земная. Аще мы умолкнем, каменный столп возопиет труды на нем подвизавшегося. Столп сей, не единою скроплен теплыми слезами, мняше, яко бе украшен небесным иконописцем. Каяждо бо слез капля бе на нем, аки бисер украшающий. Яко сияет на высоком небе солнце: сице на высоком столпе просия святый Симеон. Не воздрема, ни усне, на сем столпе, последуя Самому Господу. Инже не воздремлет, ни уснет храняй Израиля. Бог, насаждая на новое лето виноград, столп — святого Симеона созда в винограде угодный ему: при немже столпе добрый делатель винограда Христова, святый Симеон, воздаде Ему плоды во время свое. На сем столпе благословиши венец лету, от истинной лозы сплетенный. Паде древле столп силоамский и поби многие. Столп же святого Симеона недвижимый исцели различными недуги одержимые. А яко иногда Моисей порази камень и потекоша воды: сице преклоняя главу, святый сей столпник Богу и ударяя о столпный камер, точаше дары исцеления всякой плоти, приходящей к нему. Бог от камене меда насыти Израиля: святый Симеон от камене столпа своего насыти медоточными словесы алчущие люди. Трех врагов на сем столпе святый Симеон победи: похоть плотскую, похоть очес и гордость живота, а еже Бог обеща святым Иоанном: побеждающего сотворю столп в храме Бога моего, и ктому не имам ззыйти из него, и напишу на нем имя Бога моего, и имя града Бога моего, нового Иерусалима (Апок.3). Сие исполни на святом Симеоне столпници, сотворил его столпом в горнем новом Иерусалиме, на новое лето, и написа на нем имя Бога Иисуса, страдавшего при столпе; да о имени Иисусове всякое колено поклонится, о нем же и Симеон кланяшеся и кланяется в веки. Имя Симеон сказуется послушный; по имени своем, святый Симеон послушлив бе даже до смерти, темже и Бог его превознесе от земного столпа на небесный. Церковь святая постави святого Симеона в начале лета, первый столп, прежде всех святых, иже вси суть столпы церковнии. Никтоже падет, иже сего столпа держится. Сей месяц сентемврий имать знамение небесное превесы, или ваги, начинают бо ся отселе подвиги святых весити. Твоя, Симеоне, подвиги многи первее начат Церковь важити. Благословяще душа твоя Господа, и вся внутренняя твоя (Пс.102). Благослови и нам венец лету, да и мы, пролиянными твоими пред Богом молитвами окроплении, возрастаем во спасение. Иже благословил есть малые с великими, да при благословении лета, и нас, их же ради сотвори лето, благословит малых в добродетелях, с тобою, великим столпом (Пс.113): да яко обращайся с преподобным, преподобен бывает: сице мы малые, с тобою великим столпом, у великого Бога велици будем, величающе имя Его с тобою во веки. Яко иногда призываху Господа, и Той послушаше их, в столпе облачне глаголаше к ним. Да в столпе твоем глаголет Господь и к нам, и призывающих нас послушает твоим предстательством. Вопрошает Христос чрез евангелиста своего Луку: кто от вас хотяй столп создати, не прежде сед разочтет имение, аще имать еже есть на совершение его? Да не когда положшу ему основание и не возмогушу совершити, вси видящии начнут ругатися ему, глаголюще: яко сей человек начат здати и но возможе совершити. Не начнут ругатися святому Симеону столпнику, сей бо человек начат здати столп, вся могий о укрепляющем его Иисусе Христе, им возможе совершити. Начат столп здати, да будет честь и давшему крепость на совершение столпа Христу, и совершившему столп столпнику. Аминь.

(Меч, л. 1–5).

2. Слово на Рождество Пресвятой Богородицы

Рождество твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенней, Церковь Божественная воспевает в тропаре

Радость земле: рождает бо ся, яже породит сего, Иже проклятую землю шествием своим освятит, терние, еже аки проклята породи, в венец себе вземлет.

Радость воде: породит бо сего, Иже будет ходити по водам и освятит воды, да будет превыше небес, покажет нам путь водою к царствию: иже не отродится от воды и Духа не внидет в царствие небесное, яко дождь с небесе на руно сниде.

Радость воздуху: очистит бо шествием своим воздух; радуйся, лествице небесная, по нейже сниде Бог.

Радость огню; сия бо невеста вожжет свой светильник и обрящет изгибшую драхму.

Радость небу: родит бо ся родити имущая сего, Иже исполнит падение на небеси, Иже человеком место праздно низпадших ангел исполнит. Радость ангелом, родит бо ся, к ней же посланы архангелы будут, радость ей благовествующие: яко родит сего, о его же имени поклонится колено небесных.

Радость пророков, их же пророчествие исполнится в Исаии: се Девая родит; радость пророком, якоже родит пророчища: се бо от ныне блажат Мя все роды.

Радость апостолом: родит бо ся, яже породит избравшего апостолы. Не вы Мя избрасте, но Аз избрах вы Посадит же на двенадесяти престолах судити вселенной.

Радость мучеником: родит бо ся, яже породит Христа, за Его же мученицы кровь пролиют, глаголюще: кто ны разлучит от любве Христовые? Скорбь? Или гонение? Или глад? Или нагота? Или меч?

Радость исповедником: родит бо ся, яже породит венчающего исповедников: аще кто исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, иже есть на небесех.

Радость пустынником и пустынницам: родит бо ся, яже породит Духом веденного в пустыню и постящегося дней четыредесять и нощий.

Радость девственником и девственницам: родит бо ся, яже породит сама Девая. Радуйся девство и рождество сочетавшая. Чужде есть девам матерем быти, и странно девам дети рождати: едина будет носити на главе венца, на руках младенца.

Радость преподобным: преподобным радование.

Радость святителем: родит бо ся, яже родити имать пастырем и святителем начальника. Сама же им и омофоры соделати имать, яко содела Лазарю.

Радость патриархом: Аврааму, Исааку и Иакову: родит бо ся, яже родити имать Бога Аврааму, Исааку и Иакову.

Радость черноризцем: родит бо ся, яже родити имать черноризцем наставника, иже обнища богат сый, сице чистоту возлюби, яко из честные Девици родитися изволи: послушлив бе даже до смерти.

Радость проповедником: родит бо ся, яже породит имущего проповедати приближившееся царствие и покаяние.

Радость вдовам: родит бо ся, яже породит Христа, иже сира и вдову приемлет, иже от вдовы прият две лепты.

Радость гробом, аду: родит бо ся, яже породит испразднившего гробы и ад.

Радость древам: родит бо ся, яже породит, Ему же рождшемуся земля даст вертеп, умирающему даст на крест древо, от певга, кипариса и кедра, умершему же даст камень на гроб.

Радость горам: родится, яже породит, о Нем же поет Давид: и высоты гор Того суть, и о ней: гора Божия, гора тучная, гора усыренная.

Радость птицам: родится, яже породих голубица сущи; но се чудо! яко Девая голубица породит смирению кокошь.

Радость агнцем: родится агница, яже породит Агнца, вземлющего грехи мира.

Радость всем: родит бо ся, яже породих Христа всяческая во всех, но нонеже конец дело венчает, радость благовенчанным царем; родит бо ся, яже породит Царя Иудейска, Господем Господа и царем Царя. Изряднее радость Алексию царю, человеку Божьему, яко породит человека-Бога.

Радость царицам: родится о ней же царь Давид: предста царица одесную тебе, яже породит неба и земля Царя.

Ирод рождества своего вечерю творяше князем своим и тысящником и старейшинам, и вшедши дщи Иродиады, и плясавши, угоди Иродови (Мк.21). Сам сын тмы творит вечерю, ты, дщи дне, сотвори нам обед, сама блаженна, яже ела еси обед в царствии Его. Угодила еси Угоднице, вожделе Царь доброты твоей. Дщи Иродиады, плясавши угоди Иродови, ты се раба Господня восплещала еси рукама, егда пови Его и положи Его в яслех. Дщи Иродиады проси безумно главу Иоанна Крестителя. Сия ей же вся слава дщери царевы внутрь (Пс.44), проси смысленно главу диавола, меч духовный, еже есть глагол Божий, усече главу диаволу, и сама попра главу его. На рождество единого попрание ада, но небу рождество. По Успении празднует Церковь рождество Богородицы: Девая бо в рождестве Дева и по смерти жива. Умре миру, уродися небу, но и мирови не умре, иже живет молитвами Богородицы. Егда рождается Богородица, солнце в вагах; рожденная бо отроковица в ложи, в неже детица влагают, от Анны важится, Иаким и Анна из земли обетованные гроздь церкви приносит, сия лоза истинная лозу истинную возрастит, из неяже в точилех крестных источат вино, от него же все пити будут. Во время Рождества Христова, царие принесли дары, злато, миро и ливан. Припадают царие в успении, пояше церковь, и в рождестве припадают с архангелы ангелы Веру, Надежду и Любовь, вместо злата, мира и ливана принесите. Ручце златой принесите злато, веру, аки златый бисер. Звезда бяше во время Рождества Христова на облацех: кто сия восходящая, аки утро? Радуйся звездо, являющая солнце, из Тебе бо воссия солнце правды — Христос Бог наш, разрушив клятву, даде благословение. Родится молитва теплая и стена необоримая, о ней же Церковь: много может молитва матерняя на умоление Владыки. Аминь.

(Меч, л. 15–16).

3. Слово на Воздвижение Честнаго Креста

О Треблаженное древо! на немже распятся Христос, Царь и Господь, — Песнь в каноне 5

О треблаженном древе отрыгнет ли сердце мое слово благо? Яко слово крестное погибающим убо юродство есть, спасающим же ся нам сила Божия есть (1Кор.1). Умолкнули о треблаженном древе, помянувши, яко Иисус молчаше, егда бе на раны готов, яже на древе крестном понесе. Глаголю аз дела Твоя. Царю иудейский, славо Церкви; был еси битый тростию, да будет язык мой трость книжника скорописца. Преклоншему на кресте главу, приклоните ухо ваше в глаголы уст моих. Под сень его восхотех и седох, и плод его сладок в гортани моем (Песн. 2).

О Треблаженное древо! на немже распятся Христос, Царь и Господь

Философове имеют в своем саде едино буйное (изобильное) древо нарицают о арбор Порфириана древо порфирианское. Христиане в своем саде имеют буйнейшее древо, треблаженное древо, крест Христов. Философом арбор Порфириана, древо порфирианское, христианам крест, арбор христиана, древо христианское. Человек антропос (сиречь) древо обращенное; главу бо имать с власы вместо корене, рамена же аки отрасли. Аще кто не отвержется себе, что то, аще несть древо обращенное? Обрати себе: гордый буди смирен, блудный буди чист, любящ богатство буди нищ: всяко себе отверзися, и древо свое обрати. Философе в своем древе порфирианском имеют степени: первую степень нарицают субстанция, существо, и древо крестное имать степень, именуемый субстанция; Христос бо на нем всю свою субстанцию истощил (1Пет. 1); не тленным сребром, или златом избавистеся от суетного вашего жития, отцы преданного, но честною кровию, яко агнца непорочна и нескверна Христа (1Кор.6); и несте свои, куплены бо есте ценою. Субстанция (существо) нарицается первая и вторая: той, иже наречеся — Аз есмь первый, еже име первое у себе душу, сию, яко добрый пастырь, положил за овца (Апок.22). Вторую субстанцию — тело пригвоздил к древу: иже грехи наша сам вознесе на теле своем на древо (1Пет. 2). Вторая степень нарицается корпус, тело; сие размерил на кресте, да возможем разумети со всеми святыми, что широта, и долгота, и глубина и высота (Ефес. 3). В скорби распространил мя еси (Пс.4), на кресте простерши руце, Иисус вопиет. Третья степень виверс, живущее, сердце первое живущее, последнее умирающее, даде на древе копием пробости: един от воин копием ребра Ему прободе (Ин.19). На сей степень вопияху: когда умрем и погибнет имя его (Пс.40)? На сей степени вопияху: распни, распни Его! На сей степень — вивенс вопияху: по закону нашему должен есть умрети, яко себе Сына Божия сотвори. Четвертый степень — анимал, скот: той, иже человеки и скоты спасает, стояше на семь степене: скотен бых у тебе (Пс.35); яко агнец на заколение ведется; сии с агнецем брань сотворят (Апок.17), и агнец победит я, яко Господь господем есть и Царь царем. Пятый степень — гомо, человек; Иисус носяй тернов венец и багряну ризу, и глагола им Пилат: се человек (Ин.19); сего имамы человека, да егда возмутися вода, и абие изыде кровь и вода, повержет нас в купель, да здравы будем, яцемже недугом одержимы. Последний степень — индивидуум, неуделимое: той человек, Петр, Павел и проч. Нам же де древа нашего, на немже распят Иисус <…> Царь Иудейский, нося тернов венец, аки царь, и багряну ризу: ему же покоя не имут день и нощь глаголюще: свят, свят, свят, сему — проклят, не свят всяк висяй на древе (Апок.4), бо сие древо проклятое крестное; ныне о треблаженное древо, на немже распятся Христос, царь и Господь. Трижды блаженное древо: един бо от Троицы древу пригвожден, Отцу и Духу единосущный, с беззаконными вменися: с нимже распяша два разбойника, единого одесную, и единого ошуюю Его. О треблаженное древо! Егда на тебе висяше Иисус, мимоходящие хуляху, уа! Разоряяй церковь и треми денми созидаяй, спасися сам и сниди со креста (Мф.27:39–40). Хуляху Спаса, иные спасе, себе не может спасти, Христос Царь Израилев. Боже, во имя Твое, на кресте написанное, спасохомся: несть бо иного имени под небесем данного в человецех, о немже подобает спастися нам. Треблаженное древо, имже треблаженны есмы, благословенны Троицею: благослови ны Боже, Боже наш, благослови ны Боже (Пс.67). На треблаженном древе един от Троицы висяше Сын, не висяше Отец, ни Дух Святый; но от Сына Отцем Дух Его Святый приятный: Отче в руце твои предаю дух Мой, Треблаженное древо, на немже три врази побеждены: похоть плотская, похоть очес и гордость живота (1Ин. 2). Попрано тело, диавол, и мир; ветхий наш человек с ним распятся, да упразднится тело греховное, яко ктому не работати нам греху (Рим.6). Попран диавол древом; на се явися Сын Божий, да разрушит дела диаволя (Ин.16). Попран мир: дерзайте яко аз победих мир. Древо крестное есть христианом колоссус (столп), на немже повергшее все венцы победные, вешают себе тернов венец, с таковою титлою: аще с Ним страждаем, с Ним и воцаримся (Рим.2). Древо крестное: яко древо сажденное при исходящих вод (Пс.1), и абие изыде кровь и вода, еже плод свой даст во время свое. Егда на кресте Христова плоть, тогда нам плод; райский нас плод умори (Кор. 15): яко Адаме вси умираем; плод крестный оживи; тако о Христе вси оживаем (Гал. 7). Всякое древо доброе плоды добры творит. Видите на сем древе краснейшего паче сынов человеческих, красота в деснице его от гвоздий. Плод то добр, рожи то червлены; виде жена, яко добро древо в снедь (Быт.3), и яко угодно очима видети, и красно есть; еже разумети, и вземши от плода его, и яде. Не пользова той плода, сей да ядят. О треблаженное древо, лучшее паче скрижалий Моисеевых! Яко закон Моисеем дан бысть, благодать же и истина Иисусом Христом бысть (Ин.1). О Треблаженное древо! Кто ны разлучит от любве твоея! Скорбь ли? Но егда воспомянем, яко грядый на древо крестное глагола: прискорбна есть душа моя до смерти (Мф.14), древом горькую скорбей воду услаждаем. Разлучит ли от любве треблаженного древа теснота? Но внидите узкими враты (Мф.7), зане узкая врата и тесен путь вводяй в живот (Мф.10). Разлучит ли от любве треблаженного древа гонение? О нем же есть: егда гонят вы в граде сем, бежите в другий. Нам другий град — треблаженное древо, сей град не может укрытися, верху горы Голгофы стоя. Разлучит ли нас от любве треблаженного древа глад? даша в снедь мою желчь, и в жажду мою напоиша мя оцта (Пс.68). Разлучит ли от любве треблаженного древа нагота? Но егда вижду нага на древе: воини же, егда пропяша Иисуса, прияша ризы Его разделиша ризы Моя себе, и о иматисме Моей меташа жребия (Ин.19). Разлучит ли от любве треблаженного древа беда? Вси, иже от вас проходящие путь, да обратятся (Плач 1), и да видят, аще есть болезнь, яко болезнь моя (2Кор.11)? Беды от разбойник: тожде и разбойника распятая с Ним поношаста Ему (Мф.6). Беды от сродник: не сей ли есть тектон, сын Мариан (Лк.2)? И тебе же самой душу пройде оружие. Разлучит ли меч от любве креста, егоже прийде воврещи на землю Распятый на древе (Мф.10), коль много убийством меча умроша, взирающе на Начальника веры и совершителя Иисуса (Евр.12). Иисус крестом, аки мечем, скончася: вземше крест свой, мнози по Нем идоша: преклоншему главу на кресте, пода меч своя главы подклониша; язвою Его мы исцелехом вси (Ис.53). О сем добре и Августин: егда (рече) мысль мою кий скверный помысл борет (Авг. в мануал. гл. 22), утекало пред ним к язвам Христовым; егда диавол устрояет сети на мя, прибегаю к ребрам, жезлом отверстым, к боку Господа моего, и мир от диавола имею. Аще скверное раждежение томит ми тело, воспоминанием, воздыханием к язвам Господа моего гаснет. Во всех гонениях не обретох сице крепкий помощи суть язвы Христовы, в нихже с сладостию усыпляю и несумненно почиваю. На сем треблаженном древе, аки на вербе, обесите органы ваша, тамо сидите и плачитеся, внегда помянете треблаженное древо, на немже распятся Христос, Царь и Господь. Можаше апостол св. хвалитеся и мудрости Христовой: и истину бы глаголал; но рече о кресте (Гал. 6): мне же да не будет хвалитися, точию о кресте Господа нашего Иисуса Христа (Гал. 6:14). Идеже мира философ усрамился, тамо апостол святый сокровище обрете, да всяк хваляйся о Господе хвалится, яко о Господе Христе распятом. Идеже смирение, тамо величество; идеже немощь, тамо сила; идеже смерть, тамо живот: аще хощеши к Нему приити, ты мя не отрини, не срамляйся; сего ради на челе, яко на седалищи стыдения, знамение крестное приял еси: сим знамением победиши враги твоя; побеждающему дам сести с Собою на престоле моем, яко же и Аз победих и седох с Отцем моим, на престоле Его. Хощет Бог подражателей имети знамений своих не иконописцами; аще носиши знамение на челе смирения Христова, носи и на сердце подражание смирения Христова. Что пользует, аще крест Христов на челе и в устах носим, но внутрь на душе грехи и злобу держим? Крест Христов отгоняет от нас неприятеля, аще сердце наше приемлет Спасителя. Велия тайна креста, небо самое на образ сего креста сотворено (св. Амврос. слово 56 о кресте), понеже на четыре части делится, в четырех углах крестных заключается. Птицы, егда по воздусе летают, криле простерше, крест изобразуют. Плавающие по морю корабленицы первее древо поставляют (мачту), парус вешают, дабы крест содеявше, текущие воды прерывали. Но и земледелец, егда готовится исправляти землю, не инако, токмо образом креста сие творити умышляет, егда к плугу насад прилагает, сохи ставляет, стык устрояет, крест изобразует. И самого человека образ, егда руце распрострет, крест изобразует. Пишет Плиниуш о древе есеновем, яко гадом, ужом и различным змием, сице есть страшно, яко удобее в огнь распужены бегают, нежели под сень того древа, о немже некий от символистов написа тако: и сень далече минают. Древо крестное трелаженнейшее. Мир сей-се море великое и пространное, ту гады, им же несть числа, но вся тыя гады, пред древом креста убегают, змий диавол пред Ним трепещет и трясется. Крест Христов всякого блаженства нам вина есть; сей нас от слепоты избавил, сей от тьмы изведе на свет, сей браньми изнищенных приведе к миру, сей от Бога отлученных с Богом совокупи, сей далече стоящих к Богу приближи, сей есть расколом отсечение, сей миру утверждение, сей всех даров щедрый податель (Авгус. слово о пятк.). На сем древе видя Церковь животворящ плод наш — Христа висящ, восклицает: о треблаженное древо! о глубино богатства, из глубоких пяти ран Христовых источенная! Бог бо богат сый в милости за премногую любовь свою, ею же возлюби нас (Еф. 2), на сем треблаженном древе вися, уготова нам треблаженное блаженство, яже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, сия уготова любящим Его. Аминь.

(Трубы л. 28–31).

Слово на св. великомученика Феодора Стратилата

Всяк дар совершен свыше есть сходяй от Тебе Отца светов: словеса суть св. апостола Иакова, в собор. послан. его, в главе 1

Отец светов творит на земли светы, о них же Христос (Мф.6): вы есте свет миру; слышатели возлюбленные. Сицев бы свет святый Феодор, яко чудо света ходил есть, искушая, что есть угодно Богови, и не приобщашеся к делом неподобным и темным; пачеже обличаше Ликиния царя, идолом кланяющегося, глаголя ему: яко идолы — сребро и злато, дело рук человеческих суть: уста имут и не глаголют; очи имут и не видят; уши имут и не слышат: подобны им да будут творящие я, и вси надеющиеся на ня (Пс.83). Сердце же мое и плоть моя возрадовастася (глаголет святый Феодор) о Бозе живе; Ему же Богу да Ликиний поклонится, прилежно поучаше; но семя падшее не обрете благия земли, не даде плода, не возлюби ненаказанный Ликиний обличающего его, и смерти предаде, коим же образом? На нынешней поучимся проповеди. Христе, всяк дар совершен свыше есть; да будет и сей дар совершен свыше, да совершу глагол о святом Феодоре, даре Божием, и да слышателие мои послушают с усердием.

Всяк дар совершен, и проч.

Феодор знаменует дар Божий; всяк дар Божий свыше есть сходяй, от Отца светов. Лепо апостол Павел о себе рече: Емуже бых служитель по дару благодати Божия, данные по действу силы Его (Еф. 3). Святый Феодор, иже по имени дар есть, паче глаголати имать: Емуже бых служитель по дару (яко Феодор, яко дар) Его благодати Божия данная о действу силы Его (Рим.5). Аще благодать Божия и дар, благодатию единого человека Иисуса Христа, во многих преизлишествова, изряднее в святом Феодоре, иже дар Божий, благодать Божия и дар благодатию Христовою преизлишествова. Феодор есть дар Божий, <…> от дара Святого Духа именовася Феодор, Христос Господь, иногда глаголя с самарянынею женою, рече ей (Ин.3): аще бы ведала еси дар Божий, и кто есть глаголяй ти: даждь ми пити, ты бы просила у него, и дал бы ти воду живу. Святый Феодор веде дар Божий, сам сый Феодор, еже есть дар Божий; кто бо имать ведати о даре Божии, аще не сам дар Божий? Сего ради проси у Христа Господа, и даде ему воду живу: вода же, юже даде ему Иисус, бысть в нем источник воды, текущая в живот вечный. Обеща Господь (Ин.5): Излию от Духа моего на всяку плоть и прорекут сынове ваши (Деян.2). От Духа своего дар Святого Духа аще не на всякую плоть излияет, множае изли и на святого Феодора, дар Божий, дар Духа святого по имени суща. Что есть дар Божий? Точию вода, омывающая вся нечестия наша. Писано есть: пламень попалит грешники; но аще излиется вода, дар Духа Святого, пламень палящий угаснет. Омы вода дара Святого Духа, вся нечестия свят. Феодора, пламени опалити его возбрани вода в нем текущая (Мф.23). Вопрошающе иногда Христос буиих, глаголя буии и слепии: что более есть: дар или олтарь, святяй дар? Не узреша слипии; святый Феодор, имея очи выну ко Господу, да речет нам: что более есть — дар или Дух Святый, яко голубь, гнездо имея на олтаре, и освящающ и собою и дар? Дух Святый чистое сердце святого Феодора яко олтарь избра себе: избра себе аки гнездо, в нем же почиваше, сей болий, Господь бо есть рабу своему Феодору: велий Господь наш, и велия крепость Его, и разума Его несть числа (Пс.146). Пишет Иисус Сирах: мзда и дарове ослепляют очи премудрых; дар Божий, иже есть Феодор, с Господом, Ему же работает, есть просвещение очес наших: елици бо к мощам его святым притекают, в различных немощех исцеляются; слепые прозирают, хромые ходят. Благодарение Богови о неисповедимом Его даре, его же даде угоднику своему Феодору (Еф. 3): Рече апостол: единому же комуждо нас дастся благодать, по мере дарования Христова; святому Феодору от Христа мера дадеся добрая, натканная и потрусная, и преливающаяся на лоно есть; ибо излия на святого Феодора от Духа Своего святого Христос толико, якоже от того дара излиянного нам, и нарещися ему Феодором, даром Божиим изволи. Ликиний царь, егда повеле Феодору, да богом жертву сотворит, упроси Феодор, да в дом его даст боги своя, идеже жертву им дати обеща. Даде царь, но Феодор данные сокруши боги, и нищим разда сребро и злато. Идущу же царя на поклонение богом, рече Феодор: не имаши им поклонитися, аз бо боги твоя сокруших; и абие Максентий Коментарий сие рече: аз видех Артемиды — великой богини главу, убогим некиим носиму. То услышав, Феодор мученик воссмеявся, рече: како бози имут нам помощи, аще немощни суть себе хранити? Внимаше святый Феодор пророку Варуху, глаголющу: видевше весь народ в пред и в след кланяющеся богом, рцыте в уме: тебе лепо кланятися владыко; бози позлащенные и посребренные — лжа есть и не могут глаголати. Яко сосуд человек сокрушен нетребе бывает, тациже суть и бози их, егда поставлены будут в дому, очи их полни суть праха, от ногу входящих в дом, егда когда падут на землю, и не могут сами встати, и аще кто поставит я просты, не могут поступити. Како мнети или прозывати я боги быти, иже древодельми и златари сотворени суть? Сице описа их немощь изобильно пророк. За сицевая, от ярости велия, повеле царь совлещи святого и волуями жилами семьдесят ран наложити, и по чреву пять сот, и бити по выи оловянными млаты, тело стругати, из долу свещати поджигати. В сих ранах мужашеся и крепляшеся сердце святого Феодора, и потерпе Господа. По сих всажден в темницу, нозе его забиша в кладу: и тако алчен до пяти дний пребысть. Воссия во тме темничной свет правому Феодору; изведен же из темницы, на кресте рукама и ногама пригвожден, можаше иным мучеником глаголати: подражателие мне бывайте, якоже Христу. Христа копием прободоша, а святого Феодора юноши, ставше, многими прободаху стрелы: стреляху в лице и в очи его, исторгаша стрелами и зеницы святого. Святый же Феодор сице плакаше с Иеремием: напряже лук свой, и постави мя яко знамение на стреляние, испусти в лядвии моя стрелы тула своего, и бых всем в смех людем. Небесный Зодий имеет стрельца своего, земный злодей, Ликиний, имеет стрельцы своя, иже святого Феодора положиша в знамение себе, и тако устреляху, якоже ни единому быти уду его стрелами не язвенну, даже рече: несть исцеления в плоти моей (Пс.37). Ликиний царь мняше умерша святого, ангел же Господень, сшед, из гвоздия снят его, и здрава всего сотвори. Святый убо Феодор пояше и благословяше Бога, глаголя; вознесу тя, Боже мой, царю мой, вознесенный Тебе ради на кресте, и благословлю имя Твое в век, и в век века. Посланницы от Ликиния приидоша, еже обрести тело его мертво и воврещи в море: но видевше его здрава, вероваша во Христа. Тако егда растяше вера во всем граде, и велие сетование бысть по святом Феодоре, к вере же Христовой велие усердие имеяху, Ликиний повеле мечем святому главу усещи. Многое множенство хотяще видете убиение святого Феодора, и сотвориша над ним плач людие, даже едва утоли народ святый мученик; таже помолися Господеви и Авгарю, своему скорописцу, прежде своего посечения, повеле написати житие си, и да имеет чим написати, вместо чернила, пролия кровь. Бе святый Феодор муж речист и красен, многи старые разумом превосходяй: паче старец разуме, яко заповеди Господня не забы (Пс.118). Беседа его бяше не о буесловии, но о том Слове, еже нас деля плоть бысть. Красен сам прилепися Красному, его же ради нещаде красного лица своего лучному стрелянию; в Евхаитех, отчестве своем, явльшегося змия уби: всед на конь, конскими ногами попра, и главу ему усече; но имяше другого лютейшего змия, Ликиния, от него же сам, по многих томлениях, в главу усечен бысть. Церкве убо главу Христа приобрете, свою главу погубив Его ради. Велия святого Феодора бе любовь к нищим: боги бо сокрушив златые, расточи злато, даде убогим яве. Богу живу, не злату жертва подобает. Аще Бог злат, то сам убогим жертва и приобретение. Святый Феодоре! И мы ныне обнищахом зело; не боги, яже раздал еси нищим, но богатую нам расточи милость свою. Предавый тело свое стрелянию умоли Бога, да напряженный на ны лук варварский стрелою своею не язвит нас. Поправый змия лютого нашего змия диавола победи. Феодоре, дар Божий, да и мы дара Божия причастницы будем, святыми твоими умоли молитвами. Пишет апостол: дарование Божие — живот вечный о Христе Иисусе Господе нашем (Рим.6). Феодоре, Божий даре, приял еси сие дарование, взятся тебе на земли временный, на небеси дадеся живот вечный: молися, да и мы дарование Божие, живот вечный получим. Аминь.

(Меч духовный, л. 170–172).

Переход схоластического образования и проповедничества с юго-запада на северо-восток Руси, в XVII в.

В то время, как юго-западная Русь, вследствие борьбы и для борьбы с католическим, завела у себя училища и познакомилась с наукою в схоластической форме, Русь северо-восточная не имела ни того, ни другого, держась совершенно превратного взгляда на науку, как источник всевозможных ересей. А, между прочим, исторические обстоятельства неизбежно приводили к тому, от чего она так ревниво оберегала себя. В борьбе с самозванцами, Польшею и Швециею, Московская Русь имела возможность сравнить себя с иностранцами, и сравнение оказалось не в пользу ее. С воцарением дома Романовых начинается наплыв иностранцев, которые вызывались как для военного дела, так и для разных других услуг. Влияние их на русских людей, вследствие умственного превосходства первых пред последними, сказалось сначала в домашней обстановке, а затем, мало-помалу должно было перейти и на другие сферы. Опасаясь этого влияния в сфере религиозной, церковное правительство запрещало русским иметь какие бы то ни было сношения с еретиками. Последним отведено было отдельное место в Москве, так называемая «немецкая слобода»; но их обычаи скоро начали усвояться и москвичами, которые стали перенимать у еретиков взоры, хождения, и всякую их пеструю прелесть, в состав которой, между прочим, входило курение табака и брадобритие. Опасаясь за нравственность народа, правительство и церковное и гражданское подвергало разным ограничениям увлекающихся иноземщиною и заставляло их бежать их отечества. Существовавшее запрещение ездить русским людям за границу было подтверждено вновь, дабы они, как рассказывает Котошихин, «узнав тамошних государств веру и обычаи, не начали свою веру отменять и приставать к иным». Пробудившееся в народе, вследствие знакомства с иностранцами, стремление к образованию русское правительство признавало необходимым поддержать и удовлетворить; но каким образом это сделать? Откуда взять это образование? Так как иностранная наука, думали русские люди, может быть опасна для веры, то решено было позаимствоваться ее у южно-руссов, людей одинакового происхождения и одинаковой веры. Правда и их православие подвергалост иногда сомнению, так как они давно уже находились под гнетом латинского духовенства и унии; во всяком случае, это был народ русский, православный, следовательно, ближе стоявший к московским людям, чем еретики-иностранцы.

Первыми книгами, которые проникли из южной Руси в Москву в XVII в., были: Учительное евангелие Кирилла Транквиллиона и Катехизис Лаврентия Зизания. Какой прием встретило в Москве первое, мы отчасти уже знаем: сначала (1632 г.) оно было признано папистическим и экземпляры его повелено сжигать на пожарах: потом на него был написан свиток укоризн, где указаны погрешительные словеса и служение ересям; наконец, его признали православным и три раза издавали в самой Москве. Судьба Зизаниева Катехизиса ясно говорит нам, что именно смущало московских начетчиков в сочинениях южнорусских ученых, — это научные приемы и употребление в богословской литературе светских знаний. «Ты сказал о человеке, замечали Зизанию богоявленский игумен Илия и справщик Григорий, душа и плоть, как орел с свиньею, связаны; в наших обычаях и в греческих книгах такие беседы (выражения) о человеке не употребляются, а мнится нам те простые прилоги (примеры) взяты из книг Эзопа, франкского мудреца, баснослагателя». «У тебя в книге написано о кругах небесных, и о планетах, и о зодиях, и о затмении солнца, о громе и о молнии, и о тресновении, и о шибении, и о перуне, и о кометах, и о прочих звездах: те статьи из книги астрологии, а та книга астрология взята от волхвов еллинских и от идолослужителей; потому книга эта к нашему правоверию не сходна… А разве это правда? Говоришь: облака, надувшись, сходятся и ударяются, и от этого бывает гром и огонь как от камня и железа? Огонь и звезды, что на тверди небесной, называешь животными и зверями (разумеются знаки зодиака». «Да как же, по-вашему, писать о звездах?» — спрашивает Зизаний. «Мы пишем и веруем, отвечали ему, как Моисей написал: и сотвори Бог два светила великие и звезды, и постави их на тверди небесной светити по земли, и владети днем и нощию, и разлучати между светом и нощию. А животными зверями их не называл Моисей». На вопрос Зизания: как же эти светила движутся и обращаются? Илия и Григорий отвечали: «По повелению Божию, ангелы служат, тварь водя». Понятно, что при таком различии взглядов на предметы науки, между московскими начетчиками и киевскими учеными не могло быть согласия; последние смотрели на первых свысока и этим еще более возбуждали неудовольствие против себя. «Где вы, новые мудрецы, говорил впоследствии один из противников московских, иеродиакон Чудова монастыря, Дамаскин, взяли сей разум, еже токмо по-латински поучатися вам: а, бе, це, де, или мало вящше; и от таковые науки восстаете, яко от превысокия некоея, толь величавы, укорительны же и дерзки, яко всякий сан и преимущество ни во что вменяете и всех неуками, невеждами нарицаете? Мы хвалим свободную науку, но чрез такового человека действуемые, иже сам со страхом слушает и делает веления Божественные; а иже в бесстрашии пребывает и в сластех, такового не токмо не пользуют науки схоластические, но и враждают весьма: таковой бо схоластик по преизлиху бывает пакостник церковный и ереси изобретатель, нежели неученый». Эту нерасположенность московских начетчиков к киевским ученым, вытекавшую естественно из оскорбленного самолюбия, старались поддержать и греки, а особенно восточные патриархи, которые не желали упустить своего влияния на великороссов из-за малороссов. В 1686 г. иерусалимский патриарх Досифей писал в Москву: «Ныне в той стране, глаголемой казацкая земля, суть нецыи, иже в Риме и Польше от латинов научени, и прочитают неподобные мудрования в монастырях и носят иезуитские ожерелья». Советуя не посещать таковых, которые ходят учиться в латинские страны, ни в архимандрита, ни в игумена и епископа, ни даже в священника, патриарх прибавляет: «довольна бо есть православная вера ко спасению и не подобает верным прельщатися чрез философию и суетную прелесть». Так как в то время царь Феодор хотел учредить высшее училище в Москве, то патриарх предлагал избирать в учители только греков, преподавание вести на греческом языке и в греческом духе; киевских ученых, по уставу, можно было допускать, но только после того, как они дадут присягу в твердом сохранении православия. Это одна сторона послания Досифея, относящаяся к грекам. Русские же люди сделали для себя из того же послания такой вывод, что они и без наук православны. Отсюда уже не далеко до того, чтобы не только не стесняться своим невежеством, но даже гордиться им. «Эллинских борзостей не текох, ни риторских астрономов не читах, ни с мудрыми философы не бывах», — так отвечали русские грамотники на вопрос: «веси ли всю философию» (Пекарск. т. I, стр. 3). Таковы были соображения разных партий; но не к тому повели исторические обстоятельства.

Нужда в исправлении богослужебных книг славянских по греческим подлинникам требовала людей, знающих оба эти языка, дожтдаться приготовления таковых людей в своих школах не дозволяли обстоятельства; вот почему п. Никон обратился за такими людьми в Киев. По его желанию, из Киева в 1649 г. прибыли к нему Епифаний Славинецкий и Арсений Сатановский; а в следующем году Дамаскин Птицкий. Они были помещены в андреевском мон. по желанию и на содержание боярина Ртищева. Образовавшаяся около них дружина ученых людей обязана заниматься и преподаванием в школе, и переводами отеческих творений и исправлением богослужебных книг. Пользуясь доверием и покровительством царя, патриарха и просвещенных бояр, киевские ученые ревностно принялись за свое дело и вполне оправдали возлагавшиеся на них надежды. Патриарх Никон хоршо понимал важное значение устного религиозного слова и, зная о существовании в юго-западной Руси, особой должности проповедника при более богатых церквах и монастырях, повелел Епифанию Славинецкому произносить с церковной кафедры проповеди собственного сочинения, чего до того времени не было в Москве. Вследствие упадка образования там давно уже прекратилась живая проповедь в церкви и недостаток ее думали восполнить уставными чтениями. Но, как мы знаем из окружного послания патриарха Иоасафа I (1636 г.), и такие чтения прекратились. Неудивительно поэтому, если устную проповедь в Москве встретили как неслыханную и неприятную новость. В след за первой партией киевских ученых мало-помалу стали появляться и другие (Симеон Полоцкий), которые своим терпеливым трудом и способностями победили нерасположенность к себе и москвичей и греческих ученых. Скоро они явились вопреки желанию патриарха и во главе церковной иерархии, на епископских кафедрах. Особенно они восторжествовали при Петре I. Таким образом, киевские ученые принесли с собою в Москву не только школьную науку, но и живую церковную проповедь; понятно, что и здесь, в Москве, она была такою же, как и дома, в Киеве, особенно на первых порах, хотя впоследствие, под влиянием местных особенностей должна была несколько измениться с внутренней стороны. Именно: под влиянием практического характера северно-русского народа, к которому обращена была проповедь, а самая проповедь принимает практический характер, имеет более или менее близкое отношение к народной жизни.

VI. Епифаний Славинецкий (1649–1675 г.)

Воспитанник старой киевской школы эллино-славенского и латино-польского письма, Епифаний доканчивал свое образование в заграничных польских училищах, был потом наставником киево-могилянской коллегии, и отсюда был взят в 1649 году в Москву для научения славяно-российского народа детей еллинскому наказанию и исправления церковно-богослужебных книг. Современники Епифания считали его мужем многоученым, не токмо грамматики и риторики, но и философии и самой феологии известным испытателем и искусснейшим рассудителем и опасным претолковником греческого, латинского, славенского и польского диалектов, иже и великий лексикон триглоссон написа еллински». Хотя он был вызван для учительства в школе, и сделан был впоследствии начальником патриаршей школы, но главным его делом были переводы отеческих творений с греческого на славянский язык и исправление богослужебных книг. Патриарх Никон желал как наилучше воспользоваться его знаниями и трудолюбием, и потому поручал ему очень много работать. Между прочим, на него возложено было и проповедание слова Божия. Для нас проповеди Славинецкого не имеют особенного значения, но для его современников они составляли эпоху. До Епифания живая устная проповедь не существовала в Москве; до него читались, и то не всегда и не везде, лишь уставные чтения из отеческих творений древних переводов; а с него, по его примеру и образцам, живое слово проповеди начало раздаваться всюду, сначала в Москве, а потом и на отдаленных окраинах московского государства.

О проповеднической деятельности Епифания свидетельствуют оставшиеся его поучения, отчасти, с именем слов, а больше без названия. Всех проповедей его насчитывают около 59; но так как они не собраны и не изданы доселе, а остаются разбросанными в разных рукописных сборниках, то ничего определенного о количестве их сказать пока нельзя. В сборнике его сочинений, принадлежащем киево-печерской лавре, название слов носят только десять проповедей, одно надписывается «поучение», одно «наказание», а остальные 32 без всякого названия, хотя форма их не оставляет сомнения, что это проповеди. Некоторые из них были сказаны в церкви, некоторые представляют собою форму рассуждений, напр., о милостыне, а некоторые составлены, вероятно, как образцы для пастырей проповедников. Простой иеромонах не мог, конечно, говорить в церкви два слова к иереям, а вероятно, написал их как руководство для пастырей, при исполнении ими своих обязанностей. Таково же поучение от иерея детям духовным и наказание от архиерея ко архимандритам и игуменам.

«Поучение от иерея детям духовным» представляет собою программу проповеднических предметов, которые должен излагать с церковной кафедры пастырь церкви. В нем Епифаний кратко обозревает все главные обязанности христианина в области веры и нравоучения, начиная с веры во св. Троицу и воплощение Христово и кончая памятью о последних четырех: смерти, последнем суде, аде и царстве Божем. Поучение это автор советует прочитывать после исповеди, когда слово священника, как духовника, получает большую силу у слушателей, чем во всякое другое время. Из частных наставлений, заключающихся в поучении, заслуживает особенного внимания обращение к царю и вельможам с просьбою об устройстве училищ везде, ради малых детей. Из других пунктов этого поучения могут быть отмечены мысли о снисходительном отношении к рабам и особенно земледельцам, о том, чтобы они не работали на господ в воскресные и праздничные дни и чтобы научены главным молитвам, — далее о милостыни, о добрых делах, о разумном поклонении инокам, о почитании лиц свящ. сана и их обеспечении, наконец — о надлежащем употреблении церковного имущества на пропитание духовенства, на благолепие церкви, на строение училищ, на помощь нищим и всем бедствующим.

На основании этой программы проповеднических предметов, особенно на основании выдающихся ее пунктов, можно бы подумать, что Епифаний писал проповеди практического характера, которые имеют ближайшее отношение к жизни слушателей. Но в действительности оказывается, что они решительно чужды всего, что напоминало бы нам о времени и месте, в котором пришлось ему трудиться, как провозвестнику слова Божия. Берет ли он для своей проповеди предмет догматический или нравственный, он больше обращает внимание на самый предмет, чем на слушателей, к которым этот предмет должен иметь ближайшее отношение. Впрочем, было бы несправедливостию утверждать, что Епифаний совершенно упускает из внимания слушателей своих; нет, он имеет их в виду, но не как русских людей московской Руси XVII века, а как людей вообще. Отсюда и те проповеди его, в которых он излагает положительное учение, и те, в которых он обличает нравственные недостатки слушателей, отличаются самым общим характером. В первых истины веры и правила жизни христианской излагаются так, что ими можно пользоваться во все времена и во всех местах, т. е. безотносительно к случайным обстоятельствам места и времени, а в последних обличаются тоже общечеловеческие слабости, а не нравственные недостатки именно его слушателей, русских людей XVII века. Между обличительными проповедями Епифания лучшим считается слово на слова: в храме того всяк кто глаголет славу: но лучшие места в нем, где проповедник изображает поведение слушателей во храме, и по мыслям и по выражению, принадлежат Златоусту и Василию великому, которые процитированы там. Кроме того, в сборнике, которым мы пользовались, против начала проповеди на поле рукою переписавшего произведения Епифания, надписано: «справити и делати с печатного», хотя по рукописи видно, что подвергалась уже исправлению после переписки. Все это ясно говорит об отсутствии оригинальности в проповедях нашего автора и отчасти объясняет, почему они страдают отвлеченностию. Истины христианской религии известны были ему из книг: по званию монаха он не принимал непосредственного участия в делах житейских; он был кабинетный ученый; отсюда и проповеди его лишены жизненного, практического характера, не имеют никакого отношения к своему времени. Даже в тех его произведениях, где он говорит о раскольниках, он остается верен себе, изображая борьбу Церкви с расколом под видом апокалипсического змия, преследующего жену. Змий — диавол, жена — церковь. Семь глав змия — семь злых духов или еретиков (Симона волхва, Маркиона, Николая и др. древних противников церкви); десять рогов его — десять нечестивейших царей-гонителей христиан — Нерона, Домициана, Траяна и других лиц, которые давно уже сделались достоянием истории и к слушателям Епифания не имели никакого отношения; семь венцов на главах змия — семь главных еретиков (Арий, Македоний, Аполлинарий, Несторий и др.), к которым относятся и раскольники.

Все предметы, которых касается в своих проповедях Славинецкий, он рассматривает в символическом смысле: и в истории и в явлениях действительной жизни, у него на первом плане духовный, таинственный смысл, так что из-за него все обращается в аллегорию, где один предмет изображается под видом другого. Начиная свой рассказ из истории ветхо или новозаветной, он не доведет его до конца, а на первых словах остановится и спросит: что он есть по духовному разуму? Что он есть таинственне? Напр., что есть по духовному разуму благообразная Рахиль, овцы отца своего царствовавшая и идолы его украдшая? Что есть мысленный, Иаков убо истинный, Лаван же льстивый? Объясняя слова Спасителя ученикам: вшедшим во град, срящет вы человек, скудель воды носящий, он говорит: «благолепствует нам ведати, что таинственне есть град сей? Что скудель воды? Кто сей человек, скудель воды носящий?». Предлагая ответы на подобные вопросы, Славинецкий всегда защищается авторитетом какого-нибудь древнего учителя Церкви Христовой: Иустина, Афанасия в., Василия великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Прокла, Дамаскина и др. В обилии этих отеческих свидетельств нельзя не видеть влияния переводов их творений; сверх того, ими он своему взгляду придает более твердости, но в тоже время нарушает спокойное течение своих мыслей и затрудняет понимание слушателя. Мало того, проповеди его кажутся полными повторений одних и тех же мыслей, нередко тождественных выражений, так как он сначала, на основании отеческих свидетельств, говорит, будто от себя, а потом ту же мысль выражает словами отцов церкви. Наряду с авторитетами церковными у Славинецкого мы встречаем и авторитеты светские, хотя далеко не в таком обилии, как первые, и как это мы замечаем у юго-западных схоластических проповедников. Здесь мы находим свидетельства из Одиссеи, Иоанна Геометра, Епиктета, Плутарха; встречаем сказки из естественной истории о некоем древе Лотос, рождаемом в Ливии, плоды которого производят забвение отечества, о бисере, который устрояется из молнии и пинны, о рыбе — Кифар золотой и подобных дивах средневековой учености. Словом, в проповедях Славинецкого на первом месте ученый аппарат, который способен поддержать его авторитет, как мужа ученого.

По изложению проповеди Славинецкого отличаются витиеватостию, метафоры, сравнения и аллегория — на каждом шагу. Иногда они способствуют уяснению мысли автора, представляя ее наглядно в каком-нибудь образе, а иногда, при большом скоплении разнородных метафор, затемняют ее. Особенно это замечается в нравственных приложениях, которые, хотя, в большинстве общего характера, следовательно должны бы пониматься без затруднения, но из-за множества образов нелегко укладываются в представлении слушателя. Например, в проповеди на страсти Христовы читаем: «раздерем жестокое сердец наших камение, ветхую грех наших расторгнем катапегасму, неплодную ума нашего истрясем землю и злосмрадные душ наших, грехами умерщвленных, отвежем страсти, да от смерти греховной свободимся и воскреснем со Христом воскресшим, победителем смерти победоносным». Не много лучше те нравственные приложения, где все образы взяты от одного предмета, например, от процесса земледелия, от порядка убранства в одежде и проч. Например, проповедник приглашает «иссечь душевредное стволие неправды богоизощренным сечивом покаяния, искоренить из сердец пагубноносный волчец лукавства, сожечь умовредное терние ненависти Божественным пламенем любви, одождить мысленную землю душ небесным дождем евангельского учения, наводнить ее слезными водами, возрастить на ней благопотребное былие кротости, воздержания, целомудрия, милосердия, братолюбия, украсить благовонными цветами всяких добродетелей и воздать благой плод правды»! Или: восхваляя Анну пророчицу, он изображает, как небесного Иерусалима похвала и нового Израиля веселие, целомудренная дщи Фануилевя, боговдохновенная пророчица Анна, егда восхоте мысленного Олоферна, врага темна победити, ветхая грехопадений вретища совлекши, в прекрасные благодеяний ризы одеся, чистыми слез покаянных водами умыся, благоуханною милости мастию благолепно намастися, благовонным дара пророческого миром помазася, многоценными законного повиновения и богоповеленного послушания усерязми удобрися, богозданными благодати Божия и даров Духа святого перстеньми украсися и небесным молитвы оружием победоносно вооружися». Кроме этих обширных сравнений, в духе схоластиков, есть в проповедях Славинецкого еще краткие уподобления, в роде византийском; например, молитва есть обуреваемых пристанище, влающихся котва, зыблемых палица, нищих сокровище, богатеющих твердость, недугов врачество, здравия хранение борьбы помощь и т. п. набор слов. К этим метафорическим картинам и подобиям следует отнести и величания, с которыми он приводит имя того или другого отца церкви. Никогда он не скажет прямо: такой-то св. отец говорит так-то; нет, к собственным именам он прибавляет множество эпитетов, в роде следующих: божественный, богоглаголивый Иоанн Дамаскин, богомудрый, великий во святых Феофил; златочная река духовного учения, боговещанная цевница божественного слова, златозарный светильник апостольской церкви, великий учитель благочестия, св. Иоанн Златоуст; или: богоизбранный сосуд всесвятого Духа, вселенский учитель народов, восхищенный до третьего небесе, богоглаголивый благовестник, боговещанная труба апостольская, верховный ап. Павел учительствует, винословствует и пр. Или: великий враг Христовых и христиан всех видный, адское нечистых духов жилище, богомерзское всех зол обиталище, достохульный всякого нечестия защитник, богопротивный отступник царь Иулиан.

Язык проповедей Славинецкого чистый славянский, без примеси польских слов и народных выражений, которыми испещряли свою речь схоластические ученые, писавшие для жителей юго-западного края. Проповеди эти и в настоящее время легко читать и понимать, если бы не затрудняли понимание отчасти сложные, самим Славенецким сочиненные ради точности, слова, в роде: рукохудожествовать, тельцолияние, адоплетный, кознольстивый, небопарный и подобн.

По форме проповеди Славинецкого хотя и называются словами, но их скорее можно назвать просто поучениями. Название слова, как особенной формы, к ним нельзя приложить, по крайней мере в том смысле, в каком употреблялось это выражение у схоластических проповедников. Проповеди у него есть и с текстами во главе и без текстов; приступа, как особенной части приготовительной, в которой кратко и ясно указывается предмет слова и затем проповедник просит Бога о помощи, а слушателей о внимании, — не находим нигде, дробления частей с обозначением — во-первых, во-вторых, — также не встречаем; курьезных вопросов — также нет: словом, только некоторыми осбенностями, например, относительно источников изобретения мыслей и аллегоризма и уподоблений, он примыкает к югзападным проповедникам, а в остальном — отличается от них. Такое отношение его к схоластическим ученым киевским объясняется отчасти тем, что он был воспитанником старой киевской школы, до преобразования ее Петром Могилою, но принадлежал и к новой, вследствие того, что доканчивал образование в заграничных польских школах и был учителем в могилянской коллегии, устроенной по образцу польских и вообще католических школ.

Замечательно, что в своих проповедях Славинецкий нигде не обращается к своим слушателям со словами: братие, правосл. христиане и др. с которыми обыкновенно обращаются проповедники пастыри церкви к слушателям. Может быть, в этом выражалось сознание, что он не имел прямой обязанности учить тех, которые принадлежали к пастве других пастырей.

Слово на Рождество Христово

Ныне всерадостный и веселоносный спасительного Рождества Христова есть праздник: ныне до небеса за небесного веселятся; ныне земля за земного радуется; ныне Адам ветхий за нового ликовствует; ныне ангел за Ангела великого совета велию радость пастырем благовествует, глаголя: се бо благовествую вам радость велию, яже будет всему люду, яко родися вам днесь Спас, иже есть Христос Господь (Лк.2); ныне сей день есть, егоже виде Авраам патриарх и возрадовася (Ин.8). Авраам отец ваш взрадовася, да видит день мой, и виде и возрадовася, к иудеем глаголет Христос, рода человеча Спаситель. День бо сей есть день вочеловечения Сына Божия, по великому во святых Василию, глаголющу сице: Авраам возрадовася, да видит день вочеловечения: и виде и возрадовася (видении 85 на 2 гл. пр. Исаии). Ныне день сей есть время пришествия Христа Бога нашего, по богоносному Кириллу александрийскому, глаголющу сице: День в сих не ино что глаголет, разве пришествия время, во еже нам свет воссия истинный и правды солнце (Ин.8). Богодуховный пророк Божий Исаия благовествует, глаголя сице: се Бог наш суд воздает и воздаст, Сам приидет и спасет ны (Ис.35:3). Тогда отверзутся очи слепых, и уши глухих услышат. Тогда скочит хромый яко елень, и ясен будет язык гугнивых: люд ходяй во тме, виде свет велий (гл. 9). Но понеже велегласный пророк Исаия прорече сице: люд ходяй, не люд седяй во тме, виде свет велий; чесо ради Исаии пророчество божественный евангелист Матфей полагая, не рече: люд ходяй, не люд сидяй во тме, виде свет велий? Сего ради, яко равномощное есть хождению во тме сидение во тме, по великому в св. Василию, глаголющу сице: равно бо может, и еже во тме ходити, и еже сидети, за неже предлежащего конца подобне оставляются (видение 9 на 9 гл. пр. Ис.), ов убо не движаяся ов же всуе похождая. Но кии суть людие во тме сидящие? Что тма есть?0 Кто есть свет велий? Людие убо во тме сидящие суть языцы. Тма же есть невеждество и лесть идолослужению, по великому Афанасию александрийскому, глаголющу сице: проявлено же, яко языков люд седяше во тме невежества и лести идолослужения (К Антиоху отв. 136). Свет же велий всякого человека в мир грядущего освещающ есть Христос Бог наш, днесь в пещере воссиявый, яко богомудрый Василий в. учительствует, глаголя сице: сей убо люд, в язычестем невежестве отемненный, виде свет, но яков от огня, ниже яков от звезд, или луны, ниже яков солнечный, или блистателен; но свет велий, иже и умным присиявает и чувственным, иже и Отцу сопутствует, и человеки освещает, и ангелы осиявает (видении 9 на гл. 9). Сему свету днесь в Вифлееме воссиявшу, что содевается? Тма разрешается, мрак рассыпается, сень исчезает, нощь претекает. Нощь, в нейже зверие дубравнии проходят, скимни рыкают и от всеблагого Бога пищи себе взыскают (испрошают), по реченному богодуховным псаломником, глаголющим: положил еси тму и бысть нощь, в нейже пройдут зверие дубравнии, скимни рыкающие восхитити и взыскати от Бога пищу себе (Пс.103). Что же суть рыкающие скимни? Суть Божественные пророцы Божии, иже, воплощение Единородного Сына Божия пророчествующе, рыкаху, яко богомудрый Афанасий александрийский учительствует, глаголя сице: скимни глаголет пророки, рыкаху же — кличаще и глаголюще и пророчествующе воплощение Сына Божия (Толк. притч. евангельск. отв. 56). Ибо рыкаше Моисей боговидец: пророка из братий твоих, яко мене, восставит тебе Господь Бог твой, его же послушаете по всем (Вт. 18), Рыкаше велегласный пр. Исаия: се Дева во чреве приимет и породит сына и назовеши имя того Еммануил (Ис.7). Рыкаше богодуховный пр. Аввакум: Бог от юга приидет и святый от горы (гл. 3). От горы же камень нерукосечно отсечеся, но пр. Даниилу, глаголющу: видел еси, дондеже отсечеся камень от горы без рук (г. 2). О чудесного без рук отсечения камене из горы! Сугуба гора, сугубо отсечение! Но един камень от сугубой горы сугубым сечением нерукосечно отсеченный, первая убо гора превеликая, всем тварем неприступная, человеческими же и ангельскими руками не осязная, паче всех небес высочайшая, паче всех гор горнейшая, от нее же первым предвечного рождения сечением камень Единородный Сын Божий нерукосечно отсечеся, есть пребезначальный Бог отец небесный, яко божественный Кирилл александрийский богословствует сице: яко гора нам именовася, паки Бог и Отец, от негоже и камень без руки отсечеся, иже и истне злато, сребро, медь и железо. Вторая гора преблагословенная, усыренная, небесным благодати Духа св. туком преобильно утучненная, в обиталище Божие благоизволенная, от неяже вторым подлетного рождения сечением камень воплощенное Слово Божие, Бог совершен и человек совершен нерукосечно отсечеся, есть всепетая, преблагословенная, всенепорочная и пречистая Богородица, к ней же св. Андрей иерусалимский восклицает: Ты едина истинно благословенная; юже гору видяще великий Даниил, вожделений муж, и гору присенную. Аввакум чудный, гору же Божию и гору тучную, юже благоволи Бог обитати в тей; от сея горы краеугольный камень Единородный Сын Божий Христос Спас ныне нерукосечно отсечеся. Но что есть, еже нерукосечно отсечеся! Есть, еже без мужа родитися, по богомудрому Григорию Нисскому, глаголющу сице: отсечеся камень без руки, се есть родися Христос без мужа (Слово на крещение Христово). Но егда сей краеугольный камень Христос Бог наш от св. горы, пречистой Богородицы, нерукосечно отсечеся, чесо ради мысленные скимни, богодуховные пророцы престыша рыкати? Ради воссияния солнца, яко богоглаголивый Давид вещает, глаголя; воссия солнце и собрашася и на ложах своих лягут (Пс.103). Мысленному бо правды солнцу, Христу Богу, воссиявшу, мысленные скимни, богодуховные пророцы умолчаша, по богоносному Афанасию александрийскому, глаголющу сице: воссия же солнце, сие есть, прииде Христос и умолчаша (Толк. причт. еванг. отв. 85). Пришедша же Христа Бога всемощного всяческих Владыку же и Господа, кто позна! Вол и осел, яко чрез уста Исаии пр. глаголет Господь: позна вол стяжавшего и осел ясли Господа своего. Но кто есть сей Господь, его же ясли осел позна? Кто осел же и вол есть? Вол убо есть люд Иудейский, тяжестное закона иго носящий, осел же есть люд языческий тяжестным бременем идолослужения душевредно обремененный, по св. Григорию Нисскому, глаголющу сице: вол подъигствован закону, осел же бремененосное животное, грехом идолослужения обремененное (Слово на Рождество Христово). Господь же есть Единородный Сын Божий Христос Бог наш, днесь из преблагословенной Богородицы рожденный, иже сый хлеб небесный в Вифлеем, дом хлеба, пришед, в яслех скотских воплотися, да двоих животных, осла же и вола, языческого и иудейского люда пища будет, по богоносному Афанасию александрийскому, глаголющу сице: в яслех воплотися, да бессловесие человечества исправит и двох животных пища будет. Каковых животных? Языческого и иудейского люда. Убо понеже ко всем обремененным Христос Бог наш, человеколюбивый Спаситель, глаголет: грядите ко Мне вси труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы (Мф.11). Вси тяжестное вредоносных грехов бремя отвергше, правою покаяния стезею идем ко Христу Богу, небесному вечного воспокоя источнику, да ны воспокой вечный получити удостоит. Шествуем правым заповедей Божиих путем к небесному хлебу в яслех лежащу, да ны алчущие напитает. Тецем со звездою к светоносному правды солнцу, да мрачную грехопадений наших тму разрешит. Прославим с пастырями пастыроначальника, в Вифлеем рождшася, да ны на месте злачнем всегда паствует. Принесем с волхвы воплощенному Слову Божиему, Христу Спасу, яко царю небесному, злато, яко истинному по естеству Богу — ливан, яко человеку смертну, за ны умрети пришедшу, — смирну. Кую смирну? Кий ливан? Кое злато? Злато целомудрия, ливан молитв чистых, смирну смиренномудрия. Сия дары дароносити советует комуждо нам божественный Иоанн Златоустый, глаголя сице: принесоша они злато, принеси ты целомудрие и добродетель; принесоша они ливан, принеси ты смиренномудрие и смиренное сердце и милостыню. Сия дары богоприятные Богу воплощенну приносяще, с ангелы ангельскую воспоим песнь: слава в высочайших Богу, пребезначальному Отцу небесному, возлюбленного Сына Своего к нам послати благоволившу. Слава в высочайших Богу, Единородному Сыну Божию, Христу Спасу, днесь спасения ради нашего рождатися благоволившему. Слава ныне, слава всегда, слава во веки веков. Аминь!

(Слова Славинецкого, стр. 19–28).

VII. Симеон Петровский-Ситианович Полоцкий

Симеон П. родился в Беларуси 1629 года, учился в киево-могилянской коллегии, а довершил образование в польских школах. Поступив в монашество в полоцком богоявленском монастыре, он не утратил живости своей впечатлительной натуры и, при своем уме и образовании, обращал на себя внимание других. В 1656 году царь Алексей Михайлович, отправляясь в Ливонию, был в Полоцке; Симеон встречал его искусною речью и сделался известным государю. Пользуясь вниманием государя, он отправился в Москву и скоро сделался воспитателем детей Алексея Михайловича. Патриарх Иосаф также благослонно отнесся к монаху полоцкому и, уверившись в его способностях и образованности; поручил ему написать опровержение челобитной Никиты и Лазаря расколоучителей. Монах Полоцкий быстро, меньше чем в два месяца, исполнил порученность патриарха, представив ему требуемое опровержение расколоучителей под названием «Жезл Правления». Как человек образованный и ловкий, Полоцкий скоро привлек к себе внимание всех высокопоставленных лиц и членов царской семьи, являясь, где и когда нужно, смотря по обстоятельствам, и ученым монахом, и приятным собеседником, вообще таким, какой кому нужен: для одних он составлял догматику, для других театральные пьесы, для третьих — был учителем моралистом, для четвертых искусным стихотворцем. Поэтому он всегда был завален самою разнообразною работою, но она его не подавляла и он делал ее быстро, хотя нельзя сказать чтобы — вполне удовлетворительно, так как самостоятельности в его трудах мало, а больше свод чужих мнений и чужих взглядов.

Из всех родов литературной деятельности Полоцкого самою замечательно, является проповедническая. После Славинецкого, который первый познакомил москвичей с живою, устною проповедью, он бесспорно имел самое большее влияние на развитие проповедничества в северо-восточной Руси. Сознавая важность церковного учительства, он проповедовал очень усердно, и свои проповди издал потом 1681 г. и 1683 г. в двух сборниках: один под именем «Обеда душевного», а другой под именем «Вечери душевной». В первом помещены по несколько проповедей на дни воскресные, а во втором на праздники Господни, Богородичные и святых, а также в виде прибавления проповеди по особым случаям, как то: на погребение частного человека, на погребение военного человека, сановитого, благоговейного, архиерея, против народных суеверий, о божественном писании, о благовейном стоянии во храме и слушании литургии, о взыскании мудрости, от лица восточных патриархов, и проч. Подражая примеру западно-европейских ученых, которые издавали свои проповеди под разными курьезными именами, в роде «Вкусного мозга и лакомого соуса из благовонных костей поста», Полоцкий и свои проповеди назвал «Обедом и Вечерью», на том основании, что слово Божие есть пища для души. Указывая разнообразие содержания своих поучений, которое может удовлетворить духовным потребностям всяких слушателей, какого бы возраста, звания и состояния они ни были, автор «Обеда» так говорит: «вкусов различных всем обеде пищи кождо по своей тех гортани ищи». В частности, на основании содержания, Полоцкий разделяет свои проповеди на две части: в одной слова поучительные на все воскресные дни, а в другой слова похвальные с нравоучением, на праздники Господни, Богородичные и нарочитых святых. Первую свою книгу «Обед», по содержанию, он уподобляет свитку Иезекиилеву, который содержал рыдание, и жалость, и горе, — и книжице Иоанна Богослова, которая оказалась в устах сладка, во чреве же горька. «И моя книга, замечает Полоцкий, содержит тоже: содержит рыдание о гресех прошедших, жалость о некающихся и горе вечное сказует погибшим без покаяния, яже вся, аще вы прежуете рассуждения зубами, сладкий мед устам вашим будет». Основная мысль, проникающая все частное содержание большинства проповедей первого сборника, — это мысль о несоответствии нашей жизни с нравственным законом и о гибельных последствиях этого разлада между ними для нас самих. Отсюда вытекает у него нравственно-практическое направление проповедей, помещенных в Обеде; он хочет казнить грехи и обличать злые нравы людей, чтобы побудить их к исправлению своего поведения. Впрочем, эти обличения не относятся к кому-нибудь лично, но ко всем вообще, и потому не отличаются резкостию, хотя проповедник и высказывает опасение, как бы его Обед своею горячестью не опалил кого тайно в совести и не произвел неприятного впечатления. Он оправдывается на этот раз тем, что желает принести пользу слушателям, поступает подобно мудрому и доброму врачу, который делает не то, что приятно больному, но что полезно его здоровью. В подтверждение практического характера проповедей Полоцкого с обличением общих недостатков слушателей можно указать на те из них, в которых говрится о провождении воскресных дней и праздников (1-е слово в 27-ю неделю по пятидесятнице), о поведении во храме и о милосердии к неимущим (1-е слово в 30 неделю по пятидесятнице). В первом из них он высказывает, между прочим, такую мысль, что не подобает в воскресные и праздничные дни прибытков искать куплями, советует начальникам в дни святые изгонять из торжищ куплю деющих, говорит, что не следует в эти дни упиваться, яко же обыкоша едва не всяких санов людие в праздники наипаче творити, не подобает скакати и плясати, не подобает и украшатися ризами паче обычая страны, выше звания своего и паче достойного, не подобает и в праздности тщетной в день сей пребывати. Во втором он обличает тех, которые в церкви о куплях беседуют и совещания о них делают, смехотворят, разлагольствуют и бесчинствуют, касается безчиния жен, уловляющих юношей вымышлением суетных риз и украшений, белилом и червлением и приводящих мужей своих обнищание. В третьем проповедник опровергает те предлоги, которыми извиняли свою скупость достаточные люди, отказываясь подавать бедным, именно один говорит, что он и сам беден и не может подать нищим, другой — что ему нужно сберегать свой достаток на будущие нечаянные нужды, третий — что он не надеется удовлетворить всех нищих, четвертый — что он должен заботиться о детях, пятый — что сам думает пожить в свое удовольствие, а при смерти отдаст нищим свое имущество, какое у него останется до того времени. Эти и подобные предметы проповеди, а равно и способ раскрытия их, на основании явлений, встречающихся в жизни слушателей, ясно показывают, что Симеон Полоцкий держался практического направления в своем учительстве церковном, следил за жизнию и старался, по возможности, привести ее в соответствие с христианским законом.

Другой сборник проповедей Полоцкого «Вечеря душевная» отличается от первого и содержанием, и тоном, и особенною близостью некоторых из них к явлениям жизни русского народа в XVII веке. Содержание сборника составляют похвальные проповеди на праздники Господни, Богородичные и святых. И событие праздника, и особенно жизнь святых излагаются не отвлеченно, но в применении к современной жизни; так, например, в словах на память св. Филиппа, митрополита московского, и на память св. Иоанна Златоуста Плоцкий показывает, каков должен быть истинный пастырь вообще, а во 2-м слове на день сошествия св. Духа обличает современных ему священников, по нерадению которых вкралось в жизнь народа много грубых пороков, каковы: злоба, лукавство, волхвование, чародеяние, разбой, татьба, убийство, пьянство, нелепые играния, хищения и иные сим подобные, напоследок и на обладающих восстание. Чтобы искоренить эти нравственные недостатки русского народа, Полоцкий написал «Поучение от иереев к сущим под ними», которое должны были прочитывать пастыри своим пасомым. Это поучение своим заглавием напоминает нам «Поучение от иерея детям духовным» Славинецкого, но по содержанию значительно отличается от него своим практическим характером. Кроме того, первое назначалось только для иереев, а последнее, как видно из прибавления в конце его, имело в виду и архиереев. «Аще в слушающих суть иереи, глаголати: вы паки, честные иереи…аще ли ни, зде скончай глаголя…». Но из всех слов, заключающихся в «Вечери душевной», наиболее замечательны для знакомства с духом того времени, помещенные в прибавлении, в которых говорится о божественном писании, против раскольников, о суеверии, против нравственных недостатков жизни русского народа, и слово на Рождество Христово, от лица патриархов восточных, о распространении просвещения и учреждении училищ. В первом из них Полоцкий уподобляет слово Божие водному потоку, которого не мог перейти пророк Иезекииль (гл. 47). Начальники еретиков, покушавшиеся перейти его, терпели кораблекрушение и от глубины божественных писаний низвергались в адскую бездну. Поэтому и нынешним суемудрым, в глубину писания врывающимся и по своему умышлению толкующим его, надобно блюстись. Неискусившемуся в плавании нельзя искать в пучине бисеров: так и невгласу не подобно взимать тайные бисеры премудрости. Людям малоученым довольно, стоя на бреге реки, утолять жажду. Но тако ли у нас деется? Разглагольствуют ныне о богословии мужие, разглагольствуют и отроцы, препираются и на торжищах скотопродатели, да не реку — в корчемницах пияные. Напоследок и буии женища славопрение делают безумное, мужем своим и церкви пререкающе… Учитися комуждо достоит — и монаху и мирскому. Чтение божественных писаний всякому полезно — и мужу и жене; но учити тому прилично, емуже дадеся ключ разумения и власть учения». В другом слове (увещательное иереям о прилежании к пастве и обличительное на крамольников в мятежное время) Полоцкий указывает причину раскола в нерадении и неискусстве духовных отцев, а также и в содействии их раскольникам: «таковые беззаконные иереи обрелись в нынешние времена (1682 г.) в русском царстве, что не только благословение давали изменникам, но и сами поднимали оружие против самодержца, на мучительство и грабление, сами нарицались атаманами». Просвещение русского юношества наукою было одним из главных предметов проповеди Полоцкого, так как русское общество сильно нуждалось в науках. Говоря о воспитании, которое иногда смешивается с обучением, проповедник указывает его необходимость и важность, предметы его и способ достигать успешных результатов. Твк, в слове от имени патриархов восточных, приехавших в Москву для суда над Никоном, на Рождество Христово, он молит именем Божией Премудрости, ныне рожденной миру взыскать премудрости не мирской или еллинской, а истинной, и, обращаясь к царю с молением, говорит: «положи в сердце твоем училища — греческие, славянские и иные назидати, студеов умножати, учителей взыскати». В других проповедях часто прославляются святые, которые заботились о воспитании своих детей или служат примером тщательного искания мудрости. И зло и благо, говорит Полоцкий, исходят из чад не по естеству от родителей, а от учения. Предмет учения — премудрость истинная, а не мудрость плотская и мирская, которая есть вражда на Бога и закону Божию не покоряется. Для устранения недоразумений, он замечает, что не осуждаются зде художества свободные, грамматика, риторика, философия и проч., яже суть зело полезна в гражданстве и в духовной премудрости пособственна; иначе говоря, Полоцкий осуждает только вредное направление мирской мудрости, а не существо ее. Воспитательный возраст он делит на три периода, полагая для каждого по семь лет. В первые семь лет надобно учить глаголать словеса благие и чистые, а не худые и скверные, вещать правду, а не ложь. Во второе семилетие — учить художеству, соблюдать от видения скверных, ибо детям равно нелепо и говорить дурное, и видеть дурное. В остальное семилетие — учить страху Божию и мудрости, как жить Богу, разумению и искусству, как честно гражданствовать в мире. Самою необходимою и самою действительною мерою при воспитании Полоцкий считает наказание; по его взгляду, высказанному в слове в день св. Марфы, у добрых родителей не будет добрых детей, если родители не налагают на детей язв за бесчестие. «Илий первосвященник наказан смертию за то, что не наказывал детей своих, когда они согрешали пред Богом, якоже подобаше, но легкими и мягкими словесы увещаше. Наказоваше он чада своя, но не жестоце, не прилагаше к словесем жезла, не взимаше на ня палицы в руце си, забыв увещание Сирахово. Родители, обращается к ним проповедник, не щадите жезла, аще хощете о чадех веселитися ваших: жезл бо есть злобы искоренитель и насадитель добродетелей… Снопа аще не млатиши, ореха аще не разбиеши, не возмеши хлеба и ядра, не приимиши сытости и сладости, чад же аще не биеши, не сподобишися радости: бий первее словом, таже жезлом, и отженеши жестокосердие его, и яко плевелы отбиеши злонравие. Против народных обычаев и суеверий Полоцкий восстает во многих своих словах; он обличает их во имя просвещения и во имя религии, он выставляет и смешную, и вредную стороны их, их противоречие здравому смыслу и родство их с языческими обычаями. В поучении от иереев сущим под ними указываются разные виды лжепророков, волхвов и ворожей, которые по звездам, ветрам, звериным утробам, птичьему полету, встречам, снам и тому подобным предметам устраивают настоящее или предсказывают будущее, — которые предаются богомерзским сказаниям, плясаниям, играниям, которые прибегают за помощию к диаволу, чародействуя сами или доверяясь чародеям. Особенно замечательно в этом отношении слово «о суверии или суечестии»: в нем восстает проповедник не только против народных обычаев языческого характера, напр., праздник Купала, но и против народных увеселений, против качелей и народных песней. Вообще надобно сказать, что проповеди Полоцкого имеют ближайшее отношение к жизни к жизни русского народа; предметы для проповеди проповедник не сочиняет, не измышляет, как схоластики, а берет из жизни, применяясь к евангельскому чтению или праздничному событию. Отношение автора к предмету прямое и естественное; главная мысль высказывается ясно и просто, и потому понятна для всех слушателей, тем более, что объясняется примерами, заимстованными из библейской истории и из современной жизни. Изложение простое, чуждое витиеватости и всяких школьных украшений. В предисловии к «Обеду» Полоцкий замечает, что его «душецелебный, душекрепительный и душеспасительный Обед несть добре украшен, яко иностранными зелии, хитростями витийскими. Неукрасих же, говорит он, ово за скудость ума моего, ово яко удобее простое, слово разумеваемо есть в писании, неже красотами художественными покровенное, яко удобее ядро снедается излученное, нежели в коже си содержимое».

Как ни близки проповеди Полоцкого к жизни русского народа, как ни хороши они, сравнительно с проповедями схоластических южно-русских проповедников, но и в них нельзя не замечать отчасти влияния схоластики. Это замечание находит более приложения в словах Полоцкого, помещенных в Обеде и след. говоренных прежде; там везде встречаем форму слова, приступ составляет отдельную часть его, в конце которой высказывается тема и проповедник просит Бога о помощи, а слушателей о внимании; замечается хотя отчасти стремление к метафорам и символизму, пользование светскими источниками и апокрифическими сказаниями. Впрочем, все это далеко не в той мере, как у юго-западных проповедников. Что касается проповедей, помещенных в «Вечери», то здесь гораздо меньше следов схоластики: не все проповеди в форме слов, нет приступов, как отдельной части; нет и указания темы. Во всяком случае проповеди Полоцкого были замечательным явлением в свое время. Даже в настоящее время они могут быть пригодны для проповедников.

1. Слово о писании Божественном

Испытайте писаний, яко вы мните в них имети живот вечный. Словеса суть Христа Бога нашего, ко иудеом глаголанные, от божественного же евангелиста Иоанна, во гл. 5 в зачале 17, положенная

По изгнании праотца Адама из рая, вся потребная жизни человечестей трудами снискаема бывают, слушателие православные. Не точию же плотская, но и духовная. О плотских рече Господь ко Адаму: в поте лица твоего снеси хлеб (Быт.3). О духовных же Дух Святый усты Иисуса Сирахова, именно же о стяжании премудрости, увещает сице: чадо, всею душою твоею приступи к премудрости, и всею силою твоею соблюди пути ее, исследи и взыщи, и позна ти будет, и емся за ню, не остави ее: напоследок бо обрящеши покой ее, и обратися тебе на веселие (Сир. 6). Корень ее исполнь горести, но плоды зело сладцы: путь к ней вельми тесен и нужден, но прибыток пространен, честен. Где же оные искати имамы, се показует сама Премудрость Божия Ипостасная иудеом; испытайте писаний, яко мните в них имети живот вечный: и та суть сведетельствующа о Мне, и не хощете приити ко Мне, да живот имате. В нихже, яко во свойственном премудрсти месте, да вы православные людие, ищите прилежно, и обрящете полезно премудрсть Божию и с нею живот вечный, се аз о божественных писаниях слово к вашему благочестию простираю, и от кого достоит испытовати их показати желаю. Бога Слова молю о дар полезного слова, вашу же любовь о прилежное глаголемых внимание и соблюдение.

Испытайте писаний: и прочая

Писание священное, за премножество пользы, различными можем имены наречено быти, слушатели православные. Есть оно послание Божие к людем, послание, приносящее свет жизни, учащее добронравию, устрояющее умножение правды, светильник сущее веры. Тем бо мрак неверия отгонится, и греховная тма просвещением спраздняется, злонравие искореняется, вреды душевные исцеляются: лесть истребляется, и жизнь вечная обретается. Аще же земных царей грамоты, временной нам державы и прибытки утверждающие, тощно и любезно взыскуем, со многим иждевением и трудоположением: кольми паче всякими труды господствует, царя небесного посланий искати, вечных благ стяжание нам содевающих и крепость наследия небесного приносящих. Убо исытайте писаний. Божественный Василий, велие всея церкви светило, учитель вселенной, писание священное мирохранилищу, преобильно устроенному, уподобляет, тоя вины ради, яко имже образом во мирохранилище богатом, на всякие болезни плотские преугодные врачества обретаются, тако в писании божественном, на вся смертоносные вреды душевные, врачбы духовные обретаемы суть. Есть в нем на вред гордости врачевство смирения: Господь гордым противится, смиренным же дает благодать (Иак. 4); есть на язву сребролюбия — былие милостыни: От сущих вам дадите милостыню, и се вся чиста вам будут (Лк.11); есть на тлю нечистоты — бальство умерщвления плоти: умертвите убо удеса ваша, яже на земли, блуд нечистоту, страсть, похоть злую (Кол. 3); есть на недуг зависти лечба, еже благо желати комуждо: бывайте же друг ко другу блази (Еф. 4); есть на недег чревобесия былие воздержания: не пресыщайся во всей пищи, и не разливайся на различие брашна, ибо во мнозе брашне недуг будет, и пресыщение до скорби дойдет (Сир. 37), и паки: яко во дни благообразно ходим, не козлогласовании и пианства; есть на гнев — кротость (Рим.13): научитеся от Мене, яко кротость есмь и смирен сердцем (Мф.11); есть на леность трудолюбие: аще не хощет кто делати, ниже да яст, слышим бо некие бесчинно ходящие у вас, ничтоже делающие, но лукавно обходящиеся, таковым завещеваем и молим о Господе нашем Иисусе Христе, да со безмолвием делающе, свой хлеб ядят (2Сол. 3). Суть на иные всяческие недуги душевные иная доброполезная былия, яко в царстей, в небесной мироварнице: ибо по словеси учителя языков; всяко писание богодухновенно и полезно есть ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию еже в правде, да совершен будет Божий человек, на всяко дело благое уготован (2Тим. 3). Аще убо на плотских недугов устрабление, со всяким прилежанием ищем во врачебных храмех былия, много тошнее во исцеление недугов душевных долженствуем искати врачевств духовных, в писаниях божественных, ибо много лучшая душа есть от плоти: убо испытайте писаний Амвросий богомудрый в толковании притчи евангельской, яже о винограде, чрез столп, в винограде утвержденный, разумеет священное писание в церкви Богом данное: ибо якоже из столпа на вся страны страж смотрит и видит: тако приседящие божественному писанию могут зрети и настоящей жизни тление, и будущую вечность: тако жизнь блаженную, якоже плачевную, могут видети и Божия и человеческая, не токмо же явная, но и утаенная. Кто убо смыслен сый не потщится на той стоп восступити, аще и со многих трудов положением, но со величайшею пользою и веселием.

Убо испытайте писаний

Григорий святый, папа римский, уподобляет е зерцалу, глаголя сице: писание священное очесем ума есть некое зерцало предложенное, да лице наше внутреннее видимо будет: тамо бо познавается скаредство наше и красота наша. Тамо уразумеваем, аще исправляемся, и коль далече отстоим от исправления. Аще же в зерцалех плотских прилежим усмотряти лица наша внешняя, да ничто порочное обрящется на них: то много прилежнее подобает нам созерцатися в зерцале духовном, в писаниях божественных, да непорочна будут внутренняя лица наша, ихже красоты Царь небесный есть рачитель приснотеплый.

Убо испытайте писаний

Златоустый святый дает имя писанию сокровища духовного, внегда к слушателям пресладких бесед своих глаголати ему сице: днесь вам, возлюбленнейшие, духовное сокровище отверсти хощу, еже аще и между многими делится, обаче никогдаже истощавается. Вся бо обогащает, не точию кроме всякого умаления си, но и со умножением неким (Быт.3): ибо яко егда кто от чувственного сокровища, аще и малую возмет часть, обаче многая себе оттуда богатства пристяжет (Бесед. 16): тако и в божественных писаниях, и вкратце чтении, разумов честнота и неизреченная обретаются богатства. Сицево бо естество сего сокровища, яко обиловати творити ему обретающие е, и никогда же самому оскудевати: струи бо сея источник есть Дух Святый. О сокровища неоцененного! О богатства небесного!. Кто, сия слыша о нем, ленив обращается и не потщится искати его? Кто, жажду имея душевную, не восхощет сею утолити струею?

Убо испытайте писаний

Ту струю виде некогда Иезекииль пророк, зело в велику реку возрастшу, яко не мощи ему прейти ее, за глубину непроходимую. Сказатели же писаний божественных, чрез реку ту писания глубину, или слова Божия пучину разумеют. Аще же есть в писаниях глубина, то есть и бедство потопления, неискусным плавания духовного, ей тако: мнози бо в той глубине потонуша, иже не в лодии Церкве, ни кормилом ее правыми быти хотяще, о себе суемудрствующе, запустишася на ту глубину, и ветры ересей извратившеся, кораблесокрушение душевное пострадаша, и от глубины писаний во глубину адскую низвержени быша. Такови суть вси ересеначальницы, Арий, Несторий, Савеллий, Македоний, и прочии им точнии. Тоя глубины и нынешним суемудрцем, во глубину писания продерзиво вревающимся, и по своему умышлению толкующим я, блюстися подобает, да не подобная овым постраждут. Бесчинно и погибельно есть, егда кто неискусен плавания ввергается в пучину бисерей искати: подобно есть тому, аще невеглас реется во глубину писаний тайные бисры премудрости взимати. Довольно есть людем, благочестие хранити любящим, мало же учения снискавшим, на брезе реки тоя стояще, жажду си тою животворною утоляти водою: и тако бо блаженства онаго не лишатся, еже Дух Святый чрез пророка обеща, в законе Господнем имеющим воли своя, и в законе Его поучающимся день и нощь: будет кождо сицевый, яко древо сажденное при исходящих вод, еже плод свой даст во время свое, и лист его не отпадет, и вся, елика аще творит, успеет. Но оле несытства славы мира сего! Оле бесстудного дерзновения! Яко и слепцы вождествовати устремляются: и о шарех, ихже не видят, рассуждение деют. Горькими слезами блаженный Иероним оплакивает свое время, за таковых людей бесчинных бесстудство; егоже и нам подражати должно есть, занеже и ныне таковые обретаются, иже первее учителие писания священного именуются, нежели ученицы нарицахуся. И тому научают, емуже никогда же изучишася сами: что не бывает и в мирских учениях, в нихже никтоже первее учитель бывает, нежели ученик. Само учение писания священного есть сицево, еже вси себе приписуют, и егда уши человеческие глаголы сладкими помастят, что-либо рекут, то мнят закон Божий быти, и не брегут ведети, что о том пророцы, что апостоли разумеша, но по уму си приводят свидетельства. Аки бы не быти тому великому прогрешению и скаредному образу учения: развращают разумения, и по воли си влекут писание, еже им противится: доселе словеса учителя помяненного. Яже вы братие и чада слышавше, молю именем Господа нашего Иисуса Христа, рассудите по истине, не тако ли у нас ныне деется? Разглагольствуют ныне о богословии мужие, разглагольствуют и отроцы, беседуют в лесах дивии человецы, препираются и на торжищах скотопродаватели, да не реку в корчемницах пиании. Напоследок и буия женища словопрение деют безумное, мужем своим и церкви пререкающе. Не помнят окаянные увещания, от учителя язык в послании, еже к Тимофею написанного (1Тим. 2): жена в безмолвии да учится со всяким покорением: жене же учити не повелеваю.

Учитися комуждо достоит, и монаху и мирскому. Чтение божественных писаний всякому полезно, и мужу и жене: ибо якоже вси уязвление от стрел демонских страждем: тако вси пластырей здравотворных из мирницы писания божественного долженствуем искати. Но учити тому есть прилично, ему же дадеся ключ разумения и власть учения. Толковати тому есть праведно и достойно, иже первее сам ученик быти научися, таже на седалище учительское возведеся. Ниже да глаголет ми кто, удобно быти все священное писание ко уразумению: ибо Петр святый апостол неудобство в Павловых обретает писаниях, и нам о нем изъявляет, глаголя сице: возлюбленный наш брат Павел, по данной ему премудрости, написа вам, якоже во всех своих посланиях, глаголя в них о сих: в нихже суть неудобь разумна некая, яже ненаучении и неутверждении развращают, якоже и прочие писания, ко своей им погибели (2Пет. 3).

Зрите, чада возлюбленные, смотрите, братия, яко не учат, но развращают неискусные: темже не подобает много суеглаголания их слушати; но бегати таковых годствует. Се бо Петр святый тако завещает: вы же убо возлюбленные предведяще хранитеся, да не лестию беззаконных сведени бывше, отпадете своего утверждения.

Неглиже вопросити мя хощете, от кого неудобных разума научитися имате? О сем не аз вы поучаю, но дивный он пророк, Моисей боговидец, глаголя: вопроси отца твоего, и возвестит тебе, старцы твоя — и рекут тебе, еже есть (Вт. 32): вопроси архиерея, иерея, учителя, имже дадеся ключ отверзения писания дверей: пачеже отверзения дверей царствия небесного: ибо святый Иоанн Златоустый глаголет: царствие есть блаженство небесное, дверь же его есть писание, еюже вшествуется в не: дверницы же суть священницы, имже вверено слово учения и толкования писаний. Ключ паки есть слово ведения писаний, имже отверзается человеком дверь истины. Отверзение же есть толкование истинное. К таковым убо дверником приходите, тыя о отверзение тех дверей небесных просите, а не овех, иже заключают токмо, а не отверзают, яко не взяша ключа разумения писаний.

Но и вы, о продерзивые суеучители, славы мира сего ловители, а не Божия славы искатели, доколе противитеся истине? Доколе подражаете Кореа, Дафана и Авирона, в пререкании их ходяще (Чис. 16)? Помяните, яко сии, противу ставше Моисею, живи землею поглотишася, вы же не Моисею, но самому Христу Богу противитеся егда архиереи и иереи, к нимже самым во апостолех рече Господь: шедше научите вся языки (Мф.28), уничижаете власть учения, им данную, себе похищающе. Помяните, яко не в свое дело царь Иосиа вложився, фимиамом хотев кадити Богу, абие проказою казнися от Господа (2Пар. 26). Возведите на память, яко сына Ааронова (Лев. 10), чуждый огнь, непосвященный Господеви, принесшая, напрасною погибоста смертию, огнем сожжена от Господа. Вы же не чуждый ли огнь приносите, егда неизвестные учения, бабия басни неискусным подаяти дерзаете? Воспомяните, яко и Саул, без Самуила принес жертвы Богу, царствия лишися (1Цар. 13): тако и вы кроме повеления архиереев Божиих учения, учения же суетные творяще, отриновени будете от царствия небесного. Еяже тщеты и огня вечного муки во еже бы вам не подъяти, престаните от начинаний ваших лукавых. Взыщите славы Богу, а не себе от человек, изберите зде буи мними быти, да мудри явитеся пред Господом, и с мудрыми девами впущени будете в чертог Его небесный, иначе бо, якоже девам юродивым, тако вам двери затворены будут чертога Христова. Вы же, благочестивые люди, избранное стадо Христово, благопокоривая овчата, бегайте таковых развратников общества, яко змиина, да не како прельстят вы от пути истины в погибель, якоже древле змий лукавый Еву сладкими убо, но смертоносными словесы своими. Приклоняйте же ушеса ваша на глаголы истинных ваших пастырей, тех гласа слушайте, от них испытайте писаний, и обрящете в них сокровище жизни вечной, бисер царствия небесного. По них ходити, и внидете на ту приснозлачную паству, идеже насыщени будете во веки, явлением славы Божия. О нейже пророк глаголет: насыщуся внегда явитмися слава твоя (Пс.17); и упиетеся от обилия дому Божия, о немже пророче Давид: упиются от тука дому Твоего, и потоком сладости Твоея напоиши я, яко у Тебе есть источник живота, и во свете твоем узрим свет (Пс.35). Егоже зрети и от источника живота присно пити да сподобит вы сам Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух святый, Бог в Троице единый. Аминь.

(Вечеря, л. 1–8).

2. Слово в неделю 34-ю по Сошествии Св. Духа

Отче, даждь ми достойную часть имения

Словеса суть блудного сына, ко отцу глаголанная, от Христа Господа в притче нынешней изреченная, от божественного же евангелиста Луки, во главе 15, в зачале 79, положенная.

Искуснейший нравоучитель, Иисус, сын Сирахов, сицево родителем о воспитании чад в своих премудрейших писаниях остави увещание, слушатели православные: конь неучен свиреп идет, и сын самовольный блудник будет (Сир. 30). Накажи чадо, и удивит тя: не играй с ним, да не сотворит ти печали. Не смейся с ним, да не поболиши о нем, и напоследок сотнеши си зубы. Не даждь ему власти в юности: сокруши ребра его, дондеже млад есть, еда како ожестев, не покоритися. Еже слово всячески есть праведно, и образом притчи нынешние от Христа Господа оправдано. Се бо сын юнший, в сластех и самовольстве воспитанный, аки конь довольно утучненный, ничесомуже наученный, рассвирепе и разгордеся, не восхоте под властию и правительством отца си жити: изуздан же возжелев бесчинствовати, отцу своему глаголаше: отче, даждь ми достойную часть имения. Отец же, не сокрушив ребр ему, даде власть в юности, отдаде ему часть имения, да правит и строит, якоже весть и хощет. И бысть, якоже корабль без кормчия искусного на море свирепое отпущенный, скоро разбивается, и вся сокровища, носимая с собою, погубляет: тако он отпущен быв, и плавав по житейстем мори самовольно, ветры страстей и похотей носим, а не кормилом ума правим, нападе на камень соблазни и претыкания, впаде на месте прудная, между пияницы, блудники, блудницы, и костыри, и ту сокрушися корабль целомудрия его, и погуби все имение си от отца данное: расточи имение свое живый блудно. Емуже подобнии сынове занеже и днесь у многих родителей в странах наших обретаются, виною ненаказания родителей, бесчинству вдающиеся, и многу печаль со скорбию им приносящии, аз о достодолжном воспитании чад, беседу к вашему благочестию имели во уме предложив, Отца небесного молю о слово наставления полезного: вашу же любовь о прилежное глаголов моих внушение.

Велия добродетель есть любы, слушатели православные, толико, даже саму веру и надежду превосходити ей, по словеси богомудрого Павла: ныне же пребывают вера, надежда, любы, три сия: больши же сих любы (1Кор.13). Паче же всех сущих величайшая есть любы, ибо Бог любы есть (1Ин. 4), по свидетельству Иоанна Богослова. Есть же зело добродетелеродная (1Кор.13), якоже повествут сосуд Христов избранный: любы долготерпит, милосердствует; любы не завидит; любы не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своя си, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуетжеся о истине: вся любит, всему миру веру емлет, вся уповает, вся терпит: любы николиже отпадает. Но вся сия истинна суть о любви духовной. Иная же изводства имать любовь плотская, ибо та ослепляет стяжатели си, по словеси гражданствующих, иже глаголют: слепая любы, емуже в сердце ся влепит, того охромит или ослепит. Еже слово неложно быти, самем искусом дел и различными образы в различных санех утверждается и показуется. Та и в супружестве, аще бесчинно вкоренится излишеством, всячески на уме и мудрые ослепляет. Кто в царех рода израильска, паче же всего мира, мудрей Соломона обретеся (2Цар. 11)? А того жены иноязычные отвратиша от Бога истинного ко лжебогом, от света ко тме, ко идолом, к демоном. Коль же велия крепость есть царска? Обаче и цари любовь плотская женам порабощает: и излиха срамно, якоже юноша царя Дария повествует: И ныне веруйте мне, не велик ли есть царь во власти своей, не все ли страны не смеют осязати его (2Ездр. 3)? Видех бо Апаминь, дщерь Вартака дивного, наложницу цареву, седящу близь царя одесную, и отъемлющу диадему от главы его, и наставляющу на себе. И по ланите бияше царя от левой руки, и свыше того, отворенными устами зряше на ню, и аще посмеется пред ним, смеется и он: аще же разгневана будет нань, утешает ю, дондеже глаголет с ним! Оле любве плоти, крепкие связующие! Оле бесстудия, умы мудрых ослепляющего! Кто под солнцем креплей Сампсона обретен бысть? А того единой жены любовь связа и ослепи, первее на уме, таже и плотскими очима. Тысящи филинистов того над ним содеяти не могоша, что едина успе блудница: егоже не связаша верви и ужи, того любы плоти пленника содея. Точне вредоносна есть любы и родителей ко чадом, аще излишествует. И якоже вино, мерно употребляемое, веселит и здравит: безмерне паки пиемое разума лишает, и болезни бывает виновно: тако любы родителей к чадом, аще есть по достойному, полезна есть и рождшима и рожденным. Аще же выше меры, и тема вред творит, и овым: овы в развращение попущает, тема же печаль и болезнь о развращении овех содевает.

Пиитове утвориша баснь о солнце, нарекоша его отца сыну Фаэтону, и глаголют: яко Фаэтон, видя отца си любве к себе безмерную горячесть, дерзнул есть просити его, да даст ему на своей огненной колеснице и на быстротекущих конех, чрез един день токмо, еждением утешитися. Отец, безмерием любве обдержимый, не отрече сыну просимого. Но внегда всед Фаэтон на колесницу, не седе коней правительствовати, тогда в мале небесе и земли не сожже огнем отчим, за что Дий, небесе владетель, уби его молнииною стрелою, и труп с небесе низвергл есть. Баснь се есть пиитическая, но родителям в наставление полезна, да не по всякому чад прошению соизволение творит, и да не попущают им на конех самовольства, на колеснице богатств си без управитель еждения деяти, да не неискусна суще правления свирепых коней воли своея, огнем похотей и ярости на смертную казнь себя заслужат, или у града или у Бога (1Цар. 2). Тако погибоста Офни и Финеес, сына великого архиерея Илиа: ибо пущена бывша от отца самовольно жити, много зла пред Богом твористи (1Цар. 4): но во един день Богу отмщающу, мечем враг погибоста. И отец же, яко к словесем увещания не прилагаше им жезла казни, не без отмщения скончася: ибо паде со седалища своего взнак, и сокрушися хребет его, и умре тако. Се изводство ненаказания чад, и отцу и чадом смертная погибель. Но откуду честных родителей чада злонравие стяжут? Повем вам истину, ради исправления: от матерня ласкательства, от отчия ненаказания, от обою же пространновоспитания. Блажит мати малого сына малу злобу, а злоба в сердце, аки терние, корение си утверждает, и сыну растущу, сорастет злоба паче. Егда же возрастет сын в количество непреклонное, совозрастет злоба в нрав неискоренимый: и тогда исполнится оная притча: юноша по пути своему, аще и состареет, не отступит от него, ибо якоже сосуд глинян, аще в новости, пекла напиется, никогдаже измыется: тако человек, сосуд сый скуделен, в юности нрав восприятый хранит до смерти. Тем же и Господь люди израильские обличаше чрез Иеремиа пророка сице: аще может применити ефиоплянин кожу свою, или рысь пестроты своя, и вы можете благотворити, понеже научистеся злу? Подобне трудно есть злых родителей чадом изменити злый нрав и добрая глаголати: яко от пелен родительма научаются злонравию и злословити. Не удобно трезвенным им быти, занеже от детства упиватися попущают. Невозможно чистым соблюстися: ибо в младенстве си и видят, и слышат, и творят нечистоту невозбранно. Оле злонравия! Оле богомерзских налогов! Ктоже за сия суд приемет? Ей, якоже насадителем сада, вина приписуется кривины древес, яко не исправляху в юности их: и яко художником нелепие причитается вещей, неискусно ими содеянных: тако родителям приписуется вина злонравия чад их: и суд приимут, яко в детстве научиша, или попустиша им злобе навыкати. Вы, православные люди, да не приимите суда о злонравии чад ваших, тщитеся воспитывати я добре, храняще сия вещи, нуждные благовоспитанию.

Первая вещь есть жезл, егоже потребу сам Бог всемогущий образно показал есть: егда бо даде перворожденному сыну си Израилю в пустыни манну, и повеле сосуд полный хранити ее в ковчезе завета, в память вечную того благодеяния: таможте благоволи храненну быти жезлу Ааронову и скрижалем завета, якоже воспоминает учитель языков: по второй же завесе, скиния, глаголемая святая святых, злату имущая кадильницу (Евр.8), и ковчег завета, всюду окован златом, в нем же стамна злата, имущая манну, и жезл Ааронов прозябший, и скрижали завета. Имже триех сих вещей купно положением научает вся родители чадопитанию: чрез манну убо еже чадом пищу и вся нуждная промышляти отечески. Чрез скрижали, еже учити закону Божию. Чрез жезл, еже непослушные наказания достойного не лишати. Что само и приточник завещает, глаголя (Пр. 23): не отрей младенца наказовати, аще бо жезлом биеши его, не умрет от него, ты же убо бия его жезлом, душу его избавиши от злой смерти. И паки: иже щадит жезл свой, ненавидит сына своего. А любяй прилежно наказует.

Вторая вещь есть, еже детем злого возбраняти общества, с лукавыми дружитеся не попущати: ибо и Ева прамати, яко с лукавым змием беседоваше, его проклятой научися гордости, и восхоте равенство с Богом в раи, якоже он иногда в небеси. Но яко той с небесе низвержеся; тако Ева со Адамом, соизволившим ее совету, изгнася из рая. Того деля Бог всемогущий множицею увещаше люди израильские, еже потребити иноплеменники, и общения не имати с язычники, во еже бо им языческим не приложитися беззаконным деянием и богомерзским обычаем. Их же словес Господних яко не послушаша людие, заблудиша от Отца небесного к мучителю геенскому: забыша дел божественных, и научишася демонских, якоже плачася пророк извествует: не потребиша язык, яже рече Господь им (Ес. 104): и смесишася во языцех, и навыкоша делом их, и поработаша истуканным их, и бысть им в соблазн. Се и солнце, зело полезно мирови сущее, егда со злым планетою или знамением случится на небеси, велию тщету в мире деет. Источник аще и вельми часть сущ, егда с тинным случается блатом, обыче блатен быти, и типы смрад издати. Тем же пророк глаголет: со строптивым развратишися, и Иисус Сирахов повествует; касаяся пекле очернится, и общаяся гордому точен ему будет (Сир. 13). Глаголет же пророк и сие (Пс.16): с преподобным преподобен будеши, и со избранным избран будеши. Но увы нам, не толь удобне с добрыми добримся, якоже с лукавыми лукавимся. Им же убо образом недуг вредоносный ближние повреждает, а здравие от друга ко другу не приходит: тако злые нравы тляд други, добрые паки не удобь ко другом преходят, се же за преклонность нашу к злобе. Обаче с добрыми общение да будет чад ваших: ибо яко вшедшие в мироварницу, и тамо время некое пребывшие, исполняются аромат благовонием, и с собою ту благую воню износят: тако общающиеся благим, благостыни обучаются, или ноне зла творити не навыкают. И собеседующие мудрым умудряются, по глаголу приточника (Пр. 13): ходяй с премудрым премудр будет. Третия вещь есть, еже злого по себе образа не являти чадом: ибо якоже пифик, что видит человеки творящие, абие то тщится деяти: подобне чада, дела родителей своих видяще, подражатели им бывают. Блажени убо суть родители, ихже житие добродетельное есть чадом образ благонравия, зерцало исправления и правило деяний благих. Окаянные же суть рождшие, иже злобным си житием чада си соблазняют: чадоубийцы паче суть сии человецы, нежели родители: ибо худшее раждают, а лучшее убивают же бессмертную, егда соблазняют чада си, и греха их виновницы бывающе, лишают я живота душ, яже есть благодать Божия. Горе человеку тому, имже соблазн приходит, глаголет Христос Господь (Мф.18). И паки: иже аще соблазнит единого от малых сих, верующих в Мя, уне ему есть, да обесится жернов оселский на выи его, и потонет в пучине морстей. Аще тако горе чуждым, много паче родителем: ибо елико родителие суть ближайшие кровию чадом, толико соблазна их лютшая и вредная паче: и грех соблазни их больше есть. Блюдитеся убо от родителие, да не будете душгубцы чад ваших, соблазнию жития вашего. Да весте же, яко отец должен есть быти в дому аки солнце, мати же аки луна, чада яко звезды. По оному видению Иосифову: Се видех сон, яко солнце, и месяц, и единадесять звезд поклоняхуся мне (Быт.37). Что знаменоваше, родители и чада, по домыслу Иакова патриарха, рекша: что есть сон сей, иже еси видел? Егда ли пришед аз и мати твоя с братиею твоею поклонимся тебе до земли? Убо отец имать быти яко солнце , мати якоже луна: ов яко светило большее, сия же яко светило меньшее, да благими образы жития осиявают, яко светом, звезды домов си, иже суть чада: да и они, яко звезды, светом жития святого сияют. Но увы нам, яко солнце сие и луна множицею лишение света страждут. Луна убо чрез междувложение земли, еже есть, жена чрез междувложение земных мудрований и страстей, влагающихся между ею и мужем. Солнце паки, чрез противоположение луны, сиречь, муж, егда ему жена сопротивляется и пререкает: и тако снона бывает, да свет ко звездам не приходит. Свет глаголю, доброобразия и благочестного жития не изливается на чада. Паче же тма помрачает я, егда домашняя разгласия зол прописуют образ: егда нрави родителей развратнии соблазн родят, чада же злобное житие родителей подражают. Ибо яко в дому, присно дымокурном, живущии удобь очерняются: тако злых родителей образом чада удобь развращаются. Храните убо себе родителие, от всякия злобы, да не будуте помрачителие звезд ваших, развратителие чад любезных, о нихже слово имати воздати общему всех Господу и Богу, и мзду по делом вашим восприяти.

Четвертая вещь и последняя есть, еже родителем, от младых ногтей, от сосцу матерню страху Божию обучати младенцы своя, да паче растут в добродетели, нежели в количество плоти. Чин же учения их буди сицев: первее — да учат прежде всех словес глаголати Господню молитву и архангельский глас Богородице. Второе — знати, яко Бог есть един существом в Троице ипостасней, и да учатся символу веры христианской. Третие, — еже заповеди Божия знати и хранити, наипаче десятословие. Четвертое, — еже в дом Божий на молитву учащати, изряднее же во дни святые к литургии божественней. Пятое, — наставляти, да тайною покаяния святого, чрез истинное исповедание грехов своих, часто очищают души свои. Шестое, — учити достоит, еже утро и в вечер, от сна восставше и на сон грядуще, молитеся Господу Богу, пресвятой Богородице, ангелу хранителю, и тезоименным защитником, и всем святым. О пришедших благодарствие Богу воссылати, о грядущих же прошение деяти. Седьмое, — хранити бережно отрочат от отроковиц соиграния, купноспания, да не диавольским наваждением впадут в искушение. Осмое, — да обучают дети своя или рукоделию некоему, или иному честному коему упражнению: да не, во празднестве живуще, приобыкнуть злобам: праздность бо есть питательница тым. Девятое, — да промышляют им о честном и душеспасенном сане жития временного, или духовного, или мирского. Десятое, — да и возрастшим завет им творят, якоже сотвори Товит старый сыну своему Товии юному, глаголя сице (Тов. 4): во вся дни живота твоего, в уме да имееши Бога, и стрежи, да не когда греху изволиши, и преступиши заповеди Бога нашего. От имения же твоего твори милостыню,и не отврати лица твоего ни от единого убогого. Аще се не сотвориши, то ни от тебе отвратится лице Господне. Елико можеши, толико буди милосерд. Аще же много тебе будет, изобильно воздавай. Аще мало тебе будет, и малое благовольно участити помысли: мзды бо благи себе сокровищуеши в день потребный: яко милостыня от всякого греха и от смерти избавит. И не оставит души ити во тму, и прочая. Сицевым образом аще воспитаете чада ваша, истиннии будете родителие их, не точию телесем, но и душам: ибо телесы рождше я в мир естественне, душами родите Богу нравно. Емуже родителие купно с чады вашими работайте усердно, чрез вся дни живота вашего со страхом, да мзду трудов ваших восприимете с радостию, в царствии Его небесном: тоя да не лишит вы Бог в Троице единой, от всея твари славимый, ныне и присно, и во веки веков, аминь.

(Обед душ., л. 540–547).

3. Слово о суеверии или суечестии

Господи, не доброе ли семя сеял еси на сем твоем? откуду убо имать плевелы?

Словеса суть из притчи Господни изъятая, юже написана божественный евангелист Матфей, во главе 13, в начале 52.

Бог и человек совершенный, Христос Господь, низшедый с небесе на землю, на дело свое и на делание села мира сего до вечера смерти, всеприлежно в нем трудися, слушателие православии: тяжаше оно беспрестанным си со ученики от града во град и от веси в весь хождением. Посея на нем доброе семя учения, чистую пшеницу веры православно-кафолической, и вручи церкве ниву рабом своим, первее апостолом, по них же архиереям и иереям. Егда же уснуша апостоли сном смерти телесные, тогда наипаче враг Христов и всея церкве, лукавый демон, видя благих семен благий возраст по вселенней, завистию спеяния и ненавистию благости обдержим сый, всея плевелы ересей богомерзских, и не престает сеяти до ныне, индеже видит архиереи и иереи спящие нерадением и леностию, сеет же на нивах душ наших плевелы грехов бесчисленных, сеет на них во мнозех человецех и богопротивное суеверие. Виноград Христов суть души правоверных, делателие в нем суть архиереи и иереи иже блажени суть, егда хворастие, крапиву и травы непотребные истерзают, ветви сухие обрезуют и неполезные истребляют: ибо мзды трудов си не лишатся, егда речется к ним: приидите ко Мне вси труждающиеся и обременнии, и Аз упокою вы. Нива есть Божия, коеждо душа человека верного, по апостолу: Божие тяжание, Божие здание есте. Блажени же суть тех нив стражие, егда бодрствуют, по словеси Христову: блажени раби тии, их же пришед Господь обрящет бдящих: яко препояшется, и посадит их, и минув послужит им (Лк.12). Гоже же спящим, ибо проклят человек, творяй дело Господне с небрежением (Иер.48). Темже и церковь вопиет на всяк день: се жених грядет во полунощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща: недостоин же паки, егоже обрящет ленящася. Но увы, увы яко леностию и небрежением стражей нив христианских, толико умножишася плевелы суеверия, яко едва чистой на них обретатися пшенице. Кия же суть плевелы суеверия? Многи суть, но ныне о тех точию имам глаголати, Господу поспешествующу, яже бывают, егда кто случаи некие имать за знамения будущих, и егда кто деет что, или глаголет неполезное, и от церкве неприятное, веру прилагая недостойным веры. Сицево есть, по единому от премудрых учитель, суеверие, всякое узловязание и врачество, лекарственною хитростию отреченное. Аще же в шептах или напеваниях, аще в характерах некиих, или писаниях, аще в завешении неких вещей, и вязании, или в сказании, еже не ради действия телес, но в знаменования тайная, или явная бывает. Таково есть суеверие — костей струтионовых на перстех привязание, и егда икающу ти глаголется: еже десницею шуицы перст первый держати. Сим припрязаются тысящи суетнейших хранений, егда некий от уд восскачется. И аще купно ходящим другом, камень, или пес, или детищ посредствовати прилучится: и убу то, яко камень попирают, аки растерзателя дружества, меньше досадно есть, нежели ово, яко невинна детища в ланиту ударяют; иные же и пса бити обыкоша, но многажды не без отмщения: ибо от суетного врачества, временем скоро он бийцу си ко праведному врачу посылает. Сицева суть суеверия, егда кто преходя дом свой, порог наступает, и егда обувающуся кихнути прилучится, то к постели возвращается, и аще исходя из дому преткнется, то в дом возвращается. И егда мыши снедят ризу, то паче будущего ждет зла, нежели настоящие тщеты жалеет. Суеверие есть и от дне рождения — благоденствие кому, или злоключение прорицати. Суеверие есть — священных словес или и простых, не имущих вины естественные, ни преестественные, над скотом употребляти, во уздравление его. Суетно есть — от всяких болезней хартий неких прицепление, дуновение же — и словес неких глаголание. Суеверия вид есть чудесем нераведным, или не бывшем, вскоре и кроме сведетельств, веру яти, проповедати же словом или писанием: нечестие же — мощи иные, вместо святых, или вещь ину вместо мощей святых подлагати. Суеверие есть, егда что прорицается от пискания во ушию, от сретения волка или зайца, от сретения инока или жены, еже Златоустый учитель, гаждая к людем антиохийским (Омил. 21) глаглет сице: гордость сатанина суть позороща, ристаница, и вякий грех, и блюдение дний, прознаменовании и прорицания. И что убо суть прорицания? Множицею из дому своего исходяй кто виде человека единоока, или клосна, и прорицаше себе: си есть гордость сатанина, ниже бо человека сретение зла дне творити может, но еже во гресех жити. Еда убо изыдеши, единого точию блюдися да не срящет тя грех, той бо есть прельщающ: разве того и сам диавол ничтоже нас вредити может. Что глаголеши? Видиши человека и прорицаеши, а не видиши ямы диавольские, како тя ни мало тебе обидевшему творит недруга? Како тя брату содевает противника, никоею виною праведною. Бо же убо и враи нам любити повелевает, ты же ни како тя вредяща отвращаешися, ничим обвинити имея. Ниже помышляеши, колик смех? Колико нелепие? Паче же колико бедство; имам ли рещи и ино смешнее? Стыждуся убо и усрамляюся, но нужда ми есть спасения ради вашего глаголати. Аще девицу, глаголет, срящеши, бесплоден день будет: аще же блудницу, получный благий и многа купледействия полный. Сокрыйтеся, отрясите чело и к земли преклоните: не ныне же, егда глаголются словеса, но внегда делесем бывати. Зри убо, како и зде диавол лесть сокры, да кроткие отвращаемся, безсромную же приятну имамы и любим, занеже бо слыша Христа гляголюща: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ее, уже прелюбодействова с нею, и виде многи похотением побеждатися, хотя паки иным путем во грех, я вогнати, чрез сие блюдение, на блудные жены любезне очеса обращати увещает (Мф.5). Что же бы кому возглаголати о тех, иже чародейств и вязаний употребляют? И обвязующих златыми Александра македонского цатами главы, или ноги? Рцы ми, сия ли наша чаяния бяху, да по кресте и смерти Господней, во образе языческого царя надежду спасения нашего имамы? Не веси, колика крест содея? Смерть разруши, грех потреби, ада испраздни, диаволю разруши крепость: а ко еже плоти здравие содеяти, несть веры достоин? Весь мир восстави, и ты не уповаеши на него? И что пострадати достоин не был бы еси? Не вязания же токмо, но и чародейства тебе наемлеши, кабы пияные и зыблющиеся в дом твой вводя, ниже стыдишися, ни срамишися трепеща, по толицем о сих наказании, а что тяжше есть согрешения, егда о сих увещаем и рассоветствуем, мняще извинятися, глаголют: яко христианская есть жена, сия испевающая, и ничтоже ино глаголет, точию Божие имя: того бо ради паче возненавиди ю и отвращайся, яко Божие имя в укорении употребляет, яко христианину себе быти глаголющи, языческие дела творит: ибо и демони Божие имя исповедаху, обаче демоне бяху, и тако Христу глаголаху: вемы тя кто еси, святый Божий: обаче запрети им и изгна. Того убо ради молю вы, да от сея прелести чисти будете, и яко жезл, Божие слово имате. Доселе словеса Златоустого. Ему же и мы, стражие нив душ ваших подражающе, молим вы; братие, и умильно просим, да чисти будете от прелестей сицевых, да всякое суеверие отложше, единым словом Божиим, яко жезлом, утверждаетеся: то точию во употреблении держаще, что писание священное повелевает, или что обычай похвальный от предания святых отец держит. А предания поганьская, деянии бесовская, Богу мерзская, демоном приятная, ангелом ненавистная, диаволом любезная, душам же вашим пагубная, всячески отсецайте. Иудеи иногда предания человеческие храниша, но рече о них Христос Господь: приближают Мне людие сии усты своими, и устнами чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене. Всуе чтут Мя, учаще учений заповедей человеческих (Мф.15). Что же рещи подобает о христианех, иже за предание демонское, от идолослужительства к нам пришедшее, преступают заповеди Божии? Что сие, глаголю, хощете знати? — изъявляю. Есть обычай богомерзский во странах наших российских, во градех же в селех и в весех, еже висельницы некие поставляти, именуемые просте рели, на них же малии и велиции обыкоша колыхатися, с великим бедством здравия своего, многажды с лишением живота, а всегда со грехом: ибо то древле идолослужители в честь лжебогом своим творяху: а мы тожде содеваем, аки боги их знающе и чтуще, еже есть богопротивно, а демону угодно, усты истинного Бога исповедуем, делы же отмещемся Его, яко идолочестие творим. Глас убо имамы, яко глас Иаковль, но руце, яко Исавове: христианское имамы исповедание, но дела языческие. Еже отныне не буди тако, но с христианскою верою, да будут и дела христианские: по имени — и житие наше да будет. Аще же дел не имамы христианских, всуе наречемся христиане. Тако глаголет един от учителей мудрейших: всуе той христианское имя носит, иже Христа не подражает (Август. о житии христианстем). Что бо тя пользует зватися, что неси, и чуждее имя притязати? Но аще христианином ти быти годе есть, яже христианства суть, делай: и в правду имя тебе христианина приимеши. От плодов благих доброе познавается древо: тако от дел добрых да знаемо будет христианство наше.

Второй обычай во христинах поганьский — есть нелепое плясание и скакание, со сквернословным припеванием. Сицевии христиане в правду могли бы по делом нарещися иродиадиане, яко иродиадину дщерь подражают, оную скверную плясавицу, обезглавления святого Иоанна Предтечи плясанием виновницу. Златоустый святый плясания и мусикийская пискания гаждает, сице глаголя о браце Иакова патриарха с Лиею: видел еси с коликою древле честнотою браки творяху? Услышите сатанины гордости, созерцателие, еда тогда свирели? Еда кимвалы? Еда тогда скакания диавольская? Всякую бо (рцы ми) толику абие из начала тщету вводиши в дом твой? И на позорищех работающие призываеши, да с безвременным иждивением девицы повредиши воздержание, и юношу бесстыднейша содееши, довле бо трудно бяше, кроме тех подыманий, в той век мощи носити право волнение страстей. Елма же и сия приступают, тако, яже видятся, яко, яже слышатся, вящше возжигается палеж, и пещь похотений паче воспламеняется, како не растлевается душа иного? Того бо ради вся погибают и истлевают; яко из начала чистота борима бывает, хотящих снитися с собою. И множицею юноша, очесы видя невоздержными, стрелою диавольскою на души уязвляется; и девица чрез та, яже слышит и видит, пленится: и от того дне потот растут язвы, и вящшее зло бывает. Сице Златоустый. Сам же Господь усты велегласного Исаии сие глаголет: понеже вознесошася дщери Сиони, и ходиша высокою выею, и помизанием очным, и ступанием ног (плясанием), ризы злекуща по долу, и ногами купно красующася, смирит Господь княгини дщери Сиони, и Господь открыет сличение их в той день (Глав. 3). И отъимет Господь слову риз их, и красоты их, и вплетания златая на главе, и тресны ризные, и месяцы гривенные, и срачицы тонкие, и красу личную, и состарение красы славной, и обручи, и перстни, и мониста, и запястия, и художные усерязи, и багряницы и пребагряная, и утварь храмную, и светлая лаконская. И синеты и червленицы, и синету со златом: и будет в вони место добрыя — смрад, и в пояса место — ужем препояшетеся, и во утвари место златыя, яже на главе, плешь приимеши, делес твоих ради. И в ризы место багряничныя препояшешися во вретище, и сын твой дебрей, егоже любил еси, под мечем падет, и крепцыи ваши под мечем падут. Изнемогут и вожделеют лежальницы утварий ваших, и останеши един, и в земли пленен будеши. Оле мзды гордого ступания! Оле воздаяния плясания дщерей сионских! Еже вы слышаще братие, не пляшите, не скачите в день веселия вашего иудейски, но духовне ликуйте христиански, да от Христа Бога благословение получите, а не сицевых удостоитеся казней.

Третий злый нрав обретается в православных, яко в навечерие праздника рождества святого Иоанна Предтечи, поганским обычаем, огнь возгнещают, скачут же и нарицают то свое торжество — Купало. Еже от древних поган в честь богов их выобычаися, якоже свидетельствует летописец Матфей Стрыйковский, идеже и о колысках, именуемых рели, поминает. В тойже день нецыи невежды толико безумствуют, яко и о велицем светиле небесном суеверие хранити им сицево: преводят всю нощь в бессонии, и стрегут восходяща солнца, еже узревше, баснословят играти е, скачуще из места на место, — и в различные цветы изменятися. Оле безумия! Оле суеверия! Откуду сие играние солнца прияша? В писаниях священных не обретается; в преданиях отец святых не прияхом; философове и звездословцы того не знают, а невегласи и слышат друг от друга, и видят очима своима. Что же видят? Воистину то, яко пиану сущу человеку вся видятся колесообразно вращатися, за умножение пар от пития излишнего во главу восходящих, аще вся стоят неподвижно. И яко едина вещь пьяному удвояется и утрояется во очию его, а не в себе самой: тако тем солнцезрителем, егда излише присмотряются солнцу, от великого действа лучес его зрении повредится, ибо излише чувствуемое вредит чувство: и того ради видится скакати и изменятися в шарех, аще ни скачет, ни изменяется. К тому может и демон за таково их суеверие, прельщения ради и прочих к суеверию, сотворити изменение во очесех их, или на воздусе, а не в солнце: то бо выну течет постоянно, то всегда идет неизменно, яко жених, исходяй от чертога своего: возрадуется, аки исполин тещи путь, от начатка небес исход его, и сретение его до конца небес, и несть иже укрыется теплоты его (Пс.18).

В тойже день собирают нецыи некие травы и гадательствуют о них, яко аще об нощь едину во цвете своем развинутся, то гадания благополучное сбытие обещают себе; аще же не развинутся, то сетуют, надеющеся злоключения, еже Божиим попущением за суеверие их, а демоним действом, прельщения ради, иногда и сбытися может: по вере их бывает им. Суть и ина многа суеверия, Богу мерзская, христианом неприличная, разуму противная, грех наносящая, а множицею и вечно душу погубляющая, такова вся суть, яже не имут вины ко изводством, ни естественные, ни преестественные. Сицевых всех хранити и творити блюдитеся, православные, яко Бог сицевыми бесчествуется, демон же почитается. Священное писание обидимо бывает, егоже Дух Святый виновник, прелестное же учение приемлется, егоже дух лестч изобретник. Не храните дней (поучает един от учителей), глаголемых египетских, или Каланд ианнуариевых, в няже песни некие, и пиршество, и взаим дарове даруются, аки в начале лета доброго, во проречение благоденствия. Не блюдите месяцей, или времен, или дней, или лет, или лунного или солнечного течения: ибо сия, или кая либо прорицания, знаменования храняй, или внимайя им или согласуяй хранящим неполезно, и вины кроме, паче к погибели своей, неже во спасение шествует. Или некими числы писмен, и луны, и чрез пифагорическое волшвение, больных живота, или смерти, или благоденствия, или противных будущих, взыскующие, или внимающие сонником, ложно Данииловым именем надписанным, и жребием, глаголемым святых апостол, и птичим знамением, или неким иным, к созданию дому, или к совокуплению супружества, или в собирании зелий стихи глаголющие, или хартии на какую-либо немощь писаны на человецех и скотех полагающие я, кроме символа и молитвы Господни, и иже волхвов прелестем во града бури веруют Сицевым или верующие, или в домы их ходящие, или во своя домы вводящие я, и вопрошающие, да ведят себе веры христианской и крещения преступники быти, и яко поганы и отступники, еже есть вспять отходящие, и Божии враги, во гневе Божий тяжце и во веки впадшие, разве церковною епитимиею исправлени, Богу примирятся; глаголет бо апостол: аще ясте, аще ли пиете, аще ино что творите, вся во славу Божию творити: во имя Господа нашего Иисуса Христа творите, в Немже живем, движемся, и есмы.

Сия слышаще, братие, якоже при святом крещении отрекохомся сатаны, всех дел его, и всех ангел его, и всех служеб его, и всего студа: тако и ныне отрецимся самого сатаны, яко богопротивника: всех лукавых деяний, яко дел его; всех чародеев и волхвов, яко аггель его; всех волшебств, колыханий, скаканий, плясаний, яко служб его, всех суеверий, яко студа его. Исплевим из пшеницы веры и дел христианских, на нивах душ наших, плевелы сия скаредные, куколь вредный, да в время жатвы ничтоже в нас обращается достойно исторжения: но да чистую имуще в сосудех сердец наших благодеяний пшеницу, сами, яко сосуди честнии, возмемся, в дом царя небесного: еже тамо в чести и во славе жити, бесконечные веки веков. Аминь.

VIII. Орловский (г. Перми) проповедник XVII в.

Пример юго-западных ученых, Епифания Славинецкого и Семеона Полоцкого, перенесших слово живой проповеди из Киева в Москву, скоро нашел себе подражателей, несмотря на то, что сначала московские люди смотрели на живую проповедь, как на странность. Прихожане Иоанна-Богословской церкви в Москве первые пожелали слушать живую проповедь вместо уставных чтений. Затем мы встречаем известие, что в Муроме протопоп Логин, вместе с другими священниками, начал было произносить проповеди собственного сочинения, но был остановлен Никоном за приверженность к раскольничьим мнениям. Наконец, обычай предлагает с церковной кафедры собственные проповеди распространился так далеко, что достиг на северо-востоке окраин русского государства. Из множества таких проповедников особенно замечателен один приходской священник церкви Похвалы Богоматери в г. Орле, Пермской губернии, так как от него одного сохранились для нас ео проповеди в сборнике под названием «Статир».

Биографических сведений о нем сохранилось очень мало, неизвестно даже самое имя его. Да и то немногое, что мы знаем о внутренней жизни нашего проповедника и о способе составления им проповедей, сделалось известным, благодаря самому проповеднику, который в двух предисловиях к своему сборнику сообщил нам это. Из 2-го предисловия видно, что он был сын поселянина земледельца (навозогреб), и образования не получил никакого. Не зная никакого ремесла, но вероятно, грамотный, он поступил в духовное звание, и поставлен был диаконом, в пыскорский монастырь. Духовное звание он избрал потому, что оно казалось ему легче и могло дать больше средств для содержания семьи, жены и детей; но, по вступлении в духовный сан, он оказался вполне достойным его. Приблизившись к источникам духовного просвещения, богослужебным книгам, творениям св. отцев и книгам св. Писания, которых в монастыре было больше, чем у частных лиц, он стал усердно читать их, сделался человеком, сравнительно, развитым и начитанным, или, как говорит о себе сам проповедник, немного узнал закон Божий и чуть-чуть отстал от первого скотомыслия. Хотя сам и не мог получить школьного образования, но уже слышал о разных науках, которые преподавались в школах.

«Кроме букваря, часослова и псалтыри, говорит о себе наш проповедник, я ничему не учился, о грамматике я и не слыхал, как ей учатся, а смотря на нее, считал ее иноязычною. Риторики я и не пробовал, философии и в глаза не видел, а с мудрыми мужами и по дороге не встречался». Как бы то ни было, но после пятилетнего пребывания при пыскорском Спасо-Преображенском монастыре, где ищущий просвещения имел более возможности, чем где-либо в друм месте удовлетворить своему стремлению, наш проповедник был посвящен во священника в г. Соликамск, откуда он взят был Юрием Дмитриевичем Строгановым в г. Орел, Пермской губернии. Обеспеченный с материальной стороны, орловский священник церкви Похвалы Богоматери теперь имел более удобств заботиться об удовлетворении духовных нужд своей паствы посредством проповеди, тем более, что к этому побуждал его и благочестивый патрон Строганов. В г. Соликамске он поучал свою паству в частных беседах, а в г. Орле он должен был учить с церковной кафедры. Каких трудов стоило нашему проповеднику составлять свои проповеди, особенно, в первое время, и как, наконец, он достиг искусства составления их, об этом мы узнаем из слов самого. «По его-то (Строганова) богоумному изволению и любительному рачению, я, говорит орловский священник, будучи невеждою, попытался говорить в кажде воскресение поучительные беседы от божественного писания, слагая их своим неразумным смыслом. Слышал я, что в России во многих городах умные священники говорят поучения наизусть, а не по книге читают, и народ весьма охотно и с удивлением слушает их. И Кирилл Ставроменийский (Транквиллион-Ставровецкий) весьма хвалит в книге своей устное чтение, а чтение по книге допущено было по необходимости, потому что не было умных людей. Сим (Священникам, говорям наизусть) и я хотел подражать, желая привлечь слушателя. С великим трудом стал я составлять беседы на каждое воскресное евангелие с нравоучением, иногда затверживал их на память, а иногда писал на малых тетрадках и листах. С особенным усердием читал я книгу Кирилла Транквиллиона, некоторые места из его поучений выучил даже наизусть. Но некоторые из прихожан имели эту книгу у себя и читали дома, а когда в церкви я читал им тоже самое, то они меня не слушали, потому что люди любят обыкновенно слушать новое. Обед же и Вечеря трудолюбивого и премудрого мужа, отца Семеона Полоцкого, по высоте учения, невразумительны простым людям. А беседы божественного Златоуста на Евангелия, Павловы послания и Деяния св. апостолов (в древнем переводе) сделались непонятными не только слушающим их, но и читающим. Ибо весьма препросты жители страны сей, в которой Бог привел жить мне. Не только миряне, но некоторые из священников говорят, что переводы творений Златоуста писаны на иностранном языке. По сей-то причине начал я, грубый, произносить простейшие беседы иногда наизусть, а иногда по тетради. Трудно мне было, но всесильная благодать смыслодавца Бога помогла мне. Составлял же я эту книгу из бесед св. Иоанна Златоуста, из толкований бл. Феофилакта и некоторых др. св. писаний, что все и означено мною на полях книги. Споспешницею и руководительницею к сочинению и слогу была для меня книга премудрого Кирилла Ставроменийского, она освещала меня как светильник. Из нее многое я заимствовал в свою книгу и расположил в различных местах, так что редкое слово обошлось без его речей, потому что сладки его речи и весьма подходили к моим мыслям. К тому ж я собрал многие правоучения Златоуста из разных его бесед, кратко излагал их своими словами, подводил под один предмет, как умел, и как требовала немощь моих слушателей. Иногда я прямо указывал: так говорит Златоуст или Феофилакт, или кто другой, не слов дозде его беседа, не говорил, потому что я не подряд выписывал слова этих писателей, но иное у них заимствовал, а иное от себя сочинял и прибавлял». Таким-то образом, орловский священник составлял свои поручения, из которых составился сборник «Статир».

Как принята была его проповедь слушателями? Когда орловский священник, и по сознанию своего пастырского долга, и по желанию патрона своего Строганова, начал проповедовать, то многие отнеслись к нему враждебно. Одни порицали и укоряли его, противодействовали ему, смеялись над ним и называли всякими обидными именами; другие подговаривали не слушать его учения, думая, что он вводит новости. «Были у нас, говорили они, и прежде священники добрые и честные, а так не делали, жили попросту, и мы были в изобилии. А этот откуда вводит странное?» Не только простой народ, но и собрания нашего проповедника, т. е. священники, относились к нему недружелюбно; но он не обращал внимания на эти враждебные отношения к себе, продолжал свою проповедническую деятельность в течение двух лет, и потом собрал их в одну книгу и издал под именем Статира, надеясь принести пользу читающим ее. Защищая свою книгу от врагов, он говорит: я не сею плевел, но стараюсь их истребить терние искоренить и огнем сожечь, хочу заросшую землю вспахать, мягкую борозду возделать и чистую пшеницу посеять. Проникни в книгу сию с любовию, и она покажет тебе путь к жизни вечной».

Название для своего сборника он заимствовал из слова Спасителя ап. Петру; шед на море, верзи удицу и, юже прежде имоши рыбу, возми: и отверз уста ей обращеши статир: той взем, даждь им за Мя и за ся (Мф.17:27). По изъяснению бл. Феофилакта, море означает мир, рыба естество человеческое, статир исповедание слова Божия. Подобно ап. Петру, наш проповедник забросил удицу ума своего внутрь многомятежного смысла и нашел статир и дал его во славу Бога и во спасение себя.

Всех поучений в Статире 155; в первой части его содержатся проповеди (111) со дня Пасхи до великой субботы, а во второй — проповеди (44) на годовые праздники и на разные случаи, начиная с нового лета. Следовательно, в Статире мы имеем поучения на все воскресные и праздничные дни целого года и на некоторые, напр., на Пасху, по несколько поучений, поучения общие на дни святых, как-то: святителей, преподобных, мучеников и проч., и на частные случаи: освящение храма, бракосочетание, погребение умерших и пр. Очевидно, что орловский проповедник, при составлении своего сборника, руководстввался известными ему Учительным Евангелием Транквиллиона и «Обедом» и «Вечерею» Полоцкого, сборниками, в которых систематически, по порядку недель и праздников расположены проповеди на все дни года. Разделение сборника на две части и окончание каждой из них молитвою также сделаны по примеру Кирилла Транквиллиона. Предложение проповедей Статира на суд Церкви тоже, что и у Полоцкого.

Но не только в этом, а и в самой форме проповедей орловский священник имел руководителями указанных проповедников. Так проповеди его всегда имеют приступ, как отдельную часть; изложение состоит всегда из двух частей, из коих в первой изъясняется евангельское чтение, а во второй делается нравственный вывод, хотя наш проповедник старается указать другое основание для такого построения проповеди. Напр., по правилам юго-западных гомилетик непременно приступ оканчивается молитвою к Богу о помощи и просьбою к слушателям о внимании: такова форма схоластической проповеди. И у орловского священника встречаем эти обращения к Богу и слушателям; но они у него не пустая форма, а плод духа. «А что касается до того, что после евангельских слов обращался я с молитвою ко Христу, прося Его помощи к проповеданию и написанию, то делал я это не из лицемерства, но зная свое невежество; только у меня и есть св. Писание и Надежда на помощь всемогущего Бога. Посему-то я и молился и просил у Бога помощи». Далее у Транквиллиона видим разъяснение текста св. Писания и нравственное приложении; и у нашего проповедника тоже самое: в первой части он объясняет евангельские слова и изображает неизреченные благодеяния, которые, сделал людям Сын Божий, а во второй он написал приличные нравоучения, искореняя греховные страсти и обличая злые обычаи в христианском роде, и наставляя на путь спасения. Это и есть за Мя и за ся. Первая часть во славу Божию, вторая — во спасение свое и ближних. Первая часть проповеди орловского священника, в которой изъясняется слово Божие, компилятивного характера, заключает в себе мысли и выражения св. отцов и когда с прибавлением собственных; во второй же хотя и приводятся нравоучения Златоуста, но не буквально, а с прибавлением собственных нашего проповедника. Относительно этих нравоучений, особенно обличительного характера, нужно заметить, что при всей видимой резкости (обличение богачей в слове на 16-ю нед. по Пятидесятнице) они проникнуты духом кротости и любви к обличаемым. Иногда он порицает и укоряет своих слушателей, но нередко со слезами умоляет их отстать от греховных привычек. Отсюда в поучениях орловского священника преобладает тон скорбный: иногда это сокрушение сердечное о несоответствии человеческой жизни с законом Божиим до того овладевает проповедником, что он как бы забывает о слушателях, и имеет в виду одного только себя. Такое место, напминающее нам дух проповеди св. Ефрема Сирина, мы встречаем в слове на 16-ю неделю по Пятидесятнице. Вообще же теплота чувства, молитвенное умиление, одушевление, доходящее иногда до вдохновения, напр., в слове на Пасху, составляют высшее внутреннее достоинство проповедей орловского священника.

По внешней форме поучения орловского проповедника не имеют той правильности, какая замечается у Полоцкого и у других, получивших школьное образование. Так, напр., изъясняя евангельское чтение о бесноватом, в 23-ю нед., и обличая тех, которые, подобно гадарянам, отвергают духовных учителей, он вдруг начинает говорить о пьянстве. Отсутствие правильности в построении проповеди и недостаток последовательности в мыслях объясняются тем, что наш проповедник с одной стороны, не получил школьного образования, а с другой — не всегда составлял наперед свои поучения, а нередко импровизировал.

По изложению проповеди орловского священника отличаются простотою и удобопонятностию; нет у него изысканных образов и вычурных выражений; он любит только сравнения, примеры и диалогизм, — словом — те черты, которыми отличаются беседы нашего простого народа и древних русских летописцев. Язык – церковно-славянский, за немногими исключениями, совершенно понятный для всякого русского человека.

Чтобы дать ясное понятие о языке орловского проповедника и собственных его оборотах речи, мы помещаем одну из них (на Вознесение), как она написана самим проповедником, без перевода, а другую (в нед. 23) в переводе, как она помещена в Дух. Беседе за 1858 г. т. 4.

Поучение в день Вознесения Господня^[17]

Возлюбленные чада Сиона пресветлого и граждане Иерусалима небесного! Взыдем за Христом на гору Елеонскую, на гору святую, и зело превысокую — боговидного боомышления, возвысим ум наш от долу земного помышления, и узрим вся преславная, от Христа Бога дарованная. Вся тварь веселится и радуется о преславном восшествии Творца своего, яко благодатию Его вся исполняема, и устрояема, и украшаема. Мне же, убожайшему в премудрых, недоумевает ми разумная сила, смежают — ми — ся умнии очи, боюся приникнути во глубину таин смотрения Бога — плотоносца и к похвалению его преславного и пресветлого праздника Вознесения Христова. Обаче зело моя скверная душа радуется; зрю всю тварь красуему и веселящуся, познаваю от сих Творца и Строителя. Прошу же аз и молю Вознесшегося днесь во славе, да послет ми, грубому, от непостяжимого сокровища Своея благости, да и аз, неведа сый, побеседую о премудрых делех Господа своего: не от моих худых и гнилых словес, но от благодати Его и от писаний святых. Вы же, христолюбивые послушатели, не поскорбите моего долгоглаголания.

Радуется днесь земля и вси живущие на ней, играют холмы и горы с веселием красуются; ныне бо красная весна воссияла есть, югу часто веющу, землю тонко охлаждающу, солнце яркою теплотою сияюще, дождеве благопогодливы, рососходительны проливаются, земляная недра размягчаются, и земли делатель рало воздружает, горе взирая; Плододателя призывает, под ярем вола подпрягает, сладко бразду рассецает, и о надежде своей веселится. Ныне реки брегом мерятся, и источницы горстии наполняются, ныне земля плодоносит сады садове же зеленеющися приносят плоды, трава благоухает и земля злак прозябает. Ныне пастырь овчий и говядарь уготовляют свирель и пастырскую воспевают песнь. Ныне скоти тучнеют, и на зеленеющихся лузех почиют. Ныне море благомирно волнуется, и ветри тонцы равностию дышут, корабленицы от пристанища благонадежне отвозятся, с песньми и органы, ветрила воскриляют и с радостию безбедно в пристанище си достизают. Ныне рыбареве глубину прозирают, устрояюще мрежи присеждают камением, ловитвы сотворяют. Ныне убо люботрудная пчела, крило отвлекши, от улия восставает, и своего художества мудрость показует, и на луга прилетает, и цветы покрадает, и ово убо соры устрояет, ово-же мед во влагалище полагает, и тако странствующи, плод сладок и не оран содевает. Ныне гнездо птица устрояет, и положивши яйца, терпеливо приседительне птенцы испускает. Ныне древеса листвие испускают и красные ветви летние израстают, ластовицы и славиеве при источницех веселые песни воспевают, земледелателя утешают.

Но вся сия восходом Господним красятся и светлеют, и всеми тако Бог прославляется; и нами через сия познавается. Сия образования положишася нашего спасения устроение. Есть же любимицы сице разумети, аще похощете пслушати. Весна убо красная — вера Христова, яже крещением порождает человеческое естество в сыновство Божие; юг же хладосный, веющь, означает, что покаянием грехи останавливаются, и искореневаются, и добродетель плодоносится. Дождеве проливаются: апостольская сердца Духа Святого наполнются, и во всю вселенную слово учения распростирается. Ратай вола ярму подпрягает: языцы на веру Христову притекают, и крест Его в сердца воздружают, и о надежде своего сеяния апостолы веселятся, понеже бо им паче всех за труд мзда готовится: реки бо учения их брегом равняются, и они словесную мрежу — евангельскую проповедь по все вселенней распространяют, и полну Церковь от всех язык собраша. Агнцы и волове тучнеют: вернии чада, избранная от матери — Церкви, млеком духовной благодати питаются. Море мирно волнуется: язык злейшее идолобесие разрушится, и корабль — Церковь, мати наша, безбедно, Христовою силою окормляема, чрез всю вселенную немятежно законы содержит. А еже древа прозябают, и садовое зеленеют, ластовицы и славиеве воспевают, означает, что прежде неплоднии язычестии страны ныне своя души Христу, свой плод злачен, приносят и повсюду, ныне премудрии учители власть Божества Христова ясно проповедуют, и радостно прославляют. Премудрая пчела хитрость показует, сие есть: учителие церковнии труждаются день и нощь в читании Божественных писаний и размышлении, и собирают множественные цветы, яко пчела люботрудная умом облетающе, и составляют сладость богодухновенного писания и возвещают в слухи людские, на просвещение душ их и на утешении сердец, подающе им вечное и светоносное спасение, освобождающе, их области сатанины и от тмы греха.

Сего ради кийждо лик праведных радуются и веселятся, приемлющи мзду труда своего: радуются патриархи и пророцы в раю наслаждающеся, радуются апостоли святии, иже по трудех своих прославлени суть и на небеси и на земли, радуются святии мученицы и исповедницы, иже за Христа претерпевше страсть со ангелы венчаются, радуются девственницы, постницы, пустнынницы, в горнем граде Иерусалиме небесном со ангелы и архангелы и со всеми святыми, кланяются и славословяще непрестанно воспевают Триипосному Божеству трисвятую песнь: Свят, Свят, Свят Господь, исполнь небо и земля славы Твоея.

Моя же убожайшая, смиренная и грешная душа вся сия рассмотряющи мыслию и умом помышляющи, многажды вне себе бывает, обаче радуется, зря премудрая строения Зиждителева. Сего ради и аз недостойный худейшая и малейшая тварь, движу своя скверная отверсти уста и вопию: Творче мой Христе и Царю! О, непостижимая бездно благодати Твоея, Спасе мой! О, дивные и неиспытанные Твои судьбы! Яко тако возвеличил еси смертное наше естество — прах и пепел, и вознесл еси в толикую славу и честь, и спосадил еси одесную Бога и Отца Своего, превыше всякого небесного чиноначалия ангел и архангел, престолов и господств, херувимов и серафимов; мню яко и самым тем премирным силам зело удивлятися, воздающе Тебе, Христе, вочеловечшемуся, поклонение, честь и славу, хвалу приношающе, немолчными усты, непрестанными славословными, во единой силе и царстве со Отцем и Святым Духом. Онаго царствия Твоего сподоби и нас, Христе Царю и Боже наш! Аминь.

Поучение в неделю 23-ю по Пятидесятнице^[18]

Содержатели гостиниц в городах имеют обыкновение всячески украшать трапезу для входящих в гостиницу и снабжать ее всякими сладкими снедями; этим хотят они показать гостям своим дом полным всего, чтобы чрез то получить больший прибыток и обогатиться. Так и учители церковные еще большее старание имеют о том, чтобы предложить своим слушателям многословесную беседу, усладить их душу и сердца, чтобы таким образом церковь Божию видеть полную верными и чрез то обогатить себя добродетелями. Они, как садовники, употребляют все свое искусство на украшение сада красными и благовонными цветами, чтобы увеселять взор входящих в сад господ, зрением крсоты цветов, и услаждать обоняние благоуханием их; так и духовные делатели винорада Христова благовременно стараются о том, чтобы многоразличным образом украсить Церковь, показать ее как бы раем благоцветущим. Они уподобляются пчеле многотрудной. Она, не имея покоя, облетает поля, собирает с листьев и цветов сладкую росу, свыше сходящую, и медовые соты устрояет. Что слаще меда? Однако, и мед, если много есть его, покажется горьким. Но слаще меда и сота душеспасительные словеса, которые глаголют душевные учители, философы премудрые; они, день и нощь не зная себе покоя, обтекают всю вселенную скорошественным и яснозрительным умом своим, касаются горних престолов и самого престола Владыки, и оттуда почерпают глубину премудрости небесной: прочитывая писания древние и новые, как бы многоразличные цветы собирают. Чем более наслаждается душа сими словесами, тем большим распаляется желанием к слушанию их. Так-то церковные пастыри украшают трапезу духовную многоразличными брашнами, могущими всех вкушающих насытить и всякий недуг душевный исцелить: невежду благоразумием, пияницу трезвостию, сластолюбца целомудрием, чревоугодников воздержанием, скупых милосердием, завистливых братолюбием, гневливых смирением, лукавых правдою, больных терпением, нищих утешением и надеждою получить богатство на небесах. И кратко сказать: Церковь святая есть как бы врачебница и странноприемница и цветохранительница: она всех ходящих насыщает и утешает и на каждую рану приличный пластырь возлагает.

Впрочем, послушаем евангельского учения, которое предлагает нам Богоглаголивый Лука в своем Евангелии, в зачале 38-м. Он говорит; во время оно прииде Иисус во страну Гадаринску, яже есть об он пол Галилие. Изшедшу же Ему на землю, стрете Его муж некий от града, иже имяше бесы от лет многих, и в ризу не облачашеся, и во храме не живяше, но во гробех. Узрев же Иисуса и возопив, припаде к Нему, и гласом велиим рече; что мне и Тебе, Иисусе Сыне Бога Вышняго? Молюся Ти, не мучи мене и проч. (Лк.8:26–39). А я, возлюбленные, вознамерившись из этих евангельских слов составить беседу, молю милостивого Христа Бога, да изгонит из меня темного демона недоразумия, да просветит мой ум светом благодати Своей, да ясно возвещу Его величие.

Вас же, возлюбленные, молю и прошу, и к самым коленам припадаю: послушайте меня с терпением. Ей, истину вам возвещаю, спасительное и полезное говорю! Не будьте неблагодарными, умоляю вас, не сделайтесь подобными оным гадарянам. К ним пришел в страну их Свет истинный, явившийся в мир. Спаситель Христос, изгнать тьму злую, древнего онаго змия, омраченного обольстителя, который обольщал людей и жестоко мучил созданного по образу Божию. Когда же волк увидел истинного Пастыря, тотчас убежал, оставил похищенную овцу: не терпит волк глас Пастыря слышать, не может вечная тьма Света небесного увидеть, утекает обманщик от Истины. Егда испросил себе этот исконный убийца стадо свиней на потопление. Когда же пастухи этого стада увидели погибель свиней, то побежали в город и рассказали хозяевам стада о случившемся. А они, неразумные и неблагодарные, не поняли того, что Иисус Христос пришел к ним оказать их благодеяние, не приняли Преблагого, избрали себе смерть, а не жизнь, возлюбили тьму, а истинного Света видеть не восхотели и сами сделали себе недостойными посещения Христова. Надлежало бы им удивляться и веровать Ему; а они, вышедши к Нему на встречу, молили Его уйти от них; боялись, верно, потерпеть другой убыток, подобный потере свиней. О, постыдное безумие! Надлежало бы, напротив того, припасть к Иисусу Христу и умиленно молить Его, чтобы пришел в город их и остался у них, как однажды поступили самаряне. Они, не видевши ни одного чуда от Господа, но поверив только женщине, беседовавшей с Ним, уверовали в Него и молили Его, чтобы остался у них. А неблагодарные гадаряне не так поступают; заботяся о свиниях своих, а о душе своей нимало не думают и Христа Спасителя из земли своей отсылают и молят, дабы изшел от предел их. И Господь оставляет их, как безумных и злонравных, во тьме неведения, без света правды, на пути заблуждения и всякого беззакония, без вождя истинного, в гладе погибели, без хлеба небесного, в жажде зноя, без источника приснотекущего. А они оставили Бога, да диаволу работать захотели. Так некогда Бог вывел неблагодарных иудеев из тяжкой работы в свободу обетования; а они хотели бы лучше быть в пленении и рабстве, лучше служить Фараону, царю египетскому, чем Богу живому (Исх. гл. 16). Бог питал их небесною манною, пищею ангельскою, а они желали пищи смрадной и звериной: манну возненавидели, а чесноку искали и свиного мяса хотели; на вождя своего Моисея роптали, да печальное житье свое в Еипте восхваляли. Ибо нередко бывает, что неблагодарные на самих благодетелей ропщут, как Саул на Давида (1Цар. гл. 19). Давид избавлял Cаула от мучения диавольского и весь народ израильский от нашествия язычников, а Саул дышал на него злобою, гнал его без милосердия и хотел убить безвинно. Так и Авессалом пошел войною на отца своего Давида, иудеи гнали пророков и Христа Спасителя, язычники апостолов: невежды враждуют против мудрых, грешники на праведных, даже иногда дети на родителей. Так все в мире извращаются неблагодарностию; она полезного не ведает, правды не знает и от спасительного лице свое отвращает. Иисус Христос пришел к гадарянам, принося с Собою мир и благословение, света и жизнь, и познание Бога, а они от света идут во тьму, бегут на вечную погибель. Не молят войти в их город, недужных исцелить, светом благоразумия души их просветить, в познание истины привести; но как будто боятся принять Господа Христа в свой город. А мне кажется, что эти неблагодарные боятся изгнать Его, чтобы не потерпеть другого какого-нибудь несчастия, как за изгнание, так и по причине принятия; и потому просят Его уйти от них.

Много и ныне таких неблагодарных к показующим свет правды и возвещающим путь жизни. Когда кто говорит нам правду, желая освободить нас от греха, обличая неправды наши; тогда мы неблагодарно вооружаемся на благодетеля, как иудеи на Христа, идолопоклонники на апостолов. Ученики Христовы возвещали им свет и жизнь, освобождение от рабства диавольского, а неблагодарные нечестивцы осуждали их на изгнание, или побивали камнями, подвергали их различным мукам и смерти, бедам и напастям. Много и ныне таких благодетелей, как например, учители церковные, о которых я выше говорил. Они день и нощь трудятся в чтении книг и размышлении, слагают сладкие беседы, слаще меда и сота, возвещают тайну премудрости, говорят слова душеспасительные. А вы, неблагодарные, от них лице свое отвращаете, уши свои затыкаете; а словеса их, драгоценнейшие злата и камней многоценных, презираете, как свиньи ногами своими попираете, и писания святых мужей за ничто считаете. Многие говорят скверными устами своими: «какой-нибудь старец, живя понапрасну и сидя в келье без дела, ленился Богу молиться, а пред смертию, или из тщеславия, написал книгу по своему рассуждению, нам на укоризну, разве недовольно, и кроме его, святые отцы написали?» И, таким-то образом, говорят, ругательства, святых мужей порицают и от истины слух отвращают. Увы мне окаянному! Все это бывает в наши времена рыдательные; и много ныне таких ругателей и хульников^[19]. Послушай ты, безумный лаятель: то вправду ты говоришь, что довольно в древности святые отцы написали. Да разве не тоже самое учение святых отцев излагают нынешние трудолюбивые мужи и пред темные твои очи представляют? Они снисходят к твоей грубости и немощи; ты не можешь принимать твердой пищи, не раскусишь ее гнилыми своими зубами, как младенец не в силах достать ядра из коры ореха: а потому голодом гибнешь и жаждою таешь и горького пити не можешь (не говорю, чтобы писания св. отцев подобны были твердой, или горькой пище, но по высоте своей, недоступны для твоего разумения). Нынешние пастыри церковные, видя твою скудность и изнеможение, твердую пищу размягчили и терпкое претворили в сладкое, чтобы ты не погиб вечным голодом от своей немощи. О, младенец! Твердой пищи принимать не можешь, а млеком питаться не хочешь. Слушай, суетный человек: тебе ли разуметь писание великих отцев, или постигнуть силу псалмов? Как отстоит небо от земли, так премудрые писания отцев от твоего разума. Святые отцы писали в древности с высоким богословием и премудрою философиею; тогда род христианский был к вере усерден, было много людей ученых и благоразумных. Если бы для них писать просто, не возвышенно, то беседа казалась бы им непривлекательна. Тогда приходили слушать учение веры христианской и еретики, и еллинские премудрые философы; удивляясь премудрости и разуму святых отцев, они начинали веровать во Христа и крестились. А ты пред этими учеными мужами был бы подобен рыбе безгласной, или все равно, как ничтожный ягненок пред свирепым львом. И потому нынешние богоработные мужи высокое учение святых отцев излагают короче и яснее, применяясь к твоему темному уму и желая избавить тебя от вечной погибели. А вы за это на них же гневаетесь, зубами своими скрежещете и в злобных сердцах своих бросаете камни на благодетелей своих, которые подают вам благословение вечное. Истинную правду говорю, что такие люди не хотят ничего слушать, потому что уподобились оным гадарянам. Гадаряне не приняли Христа, чтобы не потерпеть нового убытка от Его пришествия, а эти люди не приемлют учение Христовых пастырей, чтобы не отстать от грехов своих, но жить по своей воле во всяком нечестии. Гадаряне боялись изгнать Христа от пределов своих, боясь убытка; так и ныне, если бы этих людей, о которых говорим, не держала в страхе пресветлая царская рука, то невозможно было бы истинному учителю находиться посреди церкви: все были бы побиты каменьями, или несправедливо изгнаны. Ибо св. Златоуст называет таких неблагодарных злейшими пса. «Надлежало бы тебе, говорит он, благодарить Бога, что привел тебя из тьмы в свет, и просветил познанием истины и способил благ Его слышать, и наслаждаться. А ты, как какой-нибудь пес презренный, не помнишь благодетеля, спешишь охотно на сатанинские гудения и бесовские зрелища, слушать сказки скоморохов и скверные песни; а спасительное и полезное для души кажется тебе тяжким и скучным. Такие люди хуже псов, потому что псы ласкаются к господам своим и служат им, получая ли что от них, или не получая; если кто чужой ласкает их, то они не пристают к нему и не сдружаются. А ты, терпя от бесов бесчисленные бедствия, приглашаешь их; а слуг Божиих не только в дом свой и к трапезе не приглашаешь, но всячески укоряешь их: и потому ты вдвое хуже пса».

Справедливо великий учитель назвал неблагодарных злейшими псов. Устыдитесь хоть несколько такого порицания; повинуйтесь наставникам вашим, воздайте им добром за их добрые и спасительные деяния, ибо они все делают для нашей пользы и желают нашего спасения.

Но подождите, возлюбленные; хочу и еще побеседовать с вами от евангельских словес, хочу сказать вам о злобе диавола. Хотя он и злогубитель; однако не имеет никакой власти делать нам зло, даже над бессловесным скотом, если кого предаст ему Господь за грехи на мучение и погубление. Посмотрите вы на дерзость и бесстыдство диавола, как толкует блаженный Феофилакт. Слова диавола: что мне и Тебе? — показывают дерзость и бесстыдство. А слова: молю Тя, есть признак боязни. Беснуемый жил во гробах; этим диавол обманывал людей и внушал им ложное мнение, будто души умерших делаются демонами. Бесы молили Господа, чтобы Он не отсылал их в бездну; видите ли, что им уготована мука вечная, равно как всем грешникам, еретикам и неверным. А что касается до того, что Господь позволил им войти в стадо свиное, то Он сделал это не из угождения им, а желал показать, что бесы не имеют власти даже и над свиньями, что ежели бы им дать волю, то они тоже сделали бы и с людьми и даже всю вселенную погубили бы в один час. Пусть также видел бы исцелевший, от какой беды избавил его Иисус Христос. Господь позволил диаволам остаться на земле для того, чтобы они, вступая в борьбу с человеками, делали их искуснейшими в добродетели: если бы не было врагов, то не было бы и венцев. Тот же блаженный Феофилакт толкует это еще иначе, так: иметь беса значит делать дела бесовские. Беснующийся не облачается в одежду: это значит, что не имеет одежды крещения и добродетели. Беснующийся не живет в доме, т. е. в св. Церкви, но во гробах, т. е. предается мертвым делам, как-то сластолюбию и лихоимству: это духовные гробы, в которых живут грехолюбцы.

А я, возлюбленные, всякий день вижу и думаю, что ничем не отличается от беснующегося — пьяница. Он обнажен от всякой добродетели, стыда не имеет, Бога не знает, о смертном часе не помышляет, страшного суда не трепещет. И что может быть хуже и отвратительнее человека пьяного? Из уст его выходит нестерпимый смрад; он, как пес, лает безумные речи; тело его расслаблено, он сам собою не владеет. Пьяница говорит некстати, не хранит тайны, губит разум и красоту. Если простая и скудная пища доставляет здоровье и провождает на небо, то очевидно, что неумеренная пища и питие низводят во ад и производят бесчисленные недуги. Пьянство есть мать болезней, начало бед; оно производит такие недуги, которых не может победить искусство врачей. Св. Златоуст нечисляет некоторые из этих недугов: расслабление ног, тяжесть в голове, слабость зрения, трясение рук, желтуха, горячка, лихорадка и многие другие болезни, которых не время перечислять, рождаются от пьянства и объядения. Если столько зол телесных происходит от пьянства, то сколько зол душевных рождается от него: лихоимство, воровство, убийство, драка, ярость, несытое сладострастие, скверные и нелепые разговоры! И сам Спаситель наш, желая освободить нас от этого зла, заповедует: да не будут сердца ваша отягчены объядением и пиянством и печалями житейскими. Апостол Павел говорит: не упивайтеся вином, в немже есть блуд. И велегласный Исаия взывает: горе восстающим заутра, и сикер гонящим, жаждущим вечера: вино бо сожжет я. С гуслями бо певницами, и тимпаны, и свирельми вино пиют, на дела же Господни не взирают, и дел руку Его не помышляют. Убо пленены быша (диаволом), за еже не ведати им Господа и множество бысть мертвых глада ради, и жажди водныя (Ис.5:11–13). Сирах говорит: в вине не мужайся, многих бо погуби вино. Пеще искушает железо в калении, тако вино сердца гордых в пианстве. Полезно вино животу человечу, аще пиеши е в меру его. Кий живот побеждаемому вином? Сие бо на веселие человеком создано есть. Радование сердца и веселие души вино пиемо во время прилично. Горесть души вино пиемо много, в распри и клевете. Умножает пиянство ярость безумного, на претыкание умаляя крепость, и сотворяя струпия (Сир. 31:29–35). Много есть и много пить, упиваться и лежать: это не дело человеческое, а свинское, приличное бессловесным и неразумным скотам; а человеку свойственно возноситься умом к Богу, поучаться в законе Его день и нощь, и веселиться о заповедях Божиих; от Него происходит вечная радость души.

От объядения и пиянства многие пришли в погибель и посрамление. Сампсон был поруган иноплеменниками; Олоферн обезглавлен женщиною; за объядение погибли города содомские, как говорит пророк: сие беззаконие Содомы: гордость, в сытости хлеба, и во изобилии вина (Иез. 16:49). Израильтяне в пустыне седоша ясти и пити и возсташа играти (Исх. 32:6); потом согрешили пред Господом и за то погибли внезапною смертию до трех тысяч человек. О, злое насыщение! О, всепагубное и несытое чрево! О страсть невоздержания и сластолюбия! Какова твоя дерзость! Несытость рай затвори; Исав из-за нее потерял свое первенство. Много и ныне таких, которые от объядения и пьянства потеряли свое благородство и влачат дни в сраме и бесчестии, погибают вечною погибелию. Многих ныне погубило пьянство и как бы с мертвыми положило, — не на одре, а в геенне. Предаваться пьянству и объядению есть мука, а не веселие. Пресыщение расслабляет тело не менее голода: если отдашь тело свое объядению и пьянству, то погубишь его скорее, чем голодом. Есть люди, которые могут терпеть голод даже двенадцать дней; а от пресыщения умирают и в один день. Посмотрите, братие, на беснующегося от вина. Приходит вечер, пьяный идет с открытыми глазами, а никого не видит, шатается туда и сюда, сталкивается с встречающимися. Он обнажается и не чувствует стыда, — хоть бы тут была жена. дочь, или служанка, или кто из посторонних. Все смеются над ним. Видишь ли, что пьяница хуже беснующегося? Этого жалеют, а того ненавидят и презирают. Беснующемуся и обиду извиняют, а пьяный терпит наказание. Пьяный умер раньше смерти; он даже хуже мертвого. Пьяница внутри себя чувствует мучение, извне терпит насмешки. У него во рту гниль и нечистота, дыхание смердит вином. А несчастная душа погребена в теле пьяницы, как во гробе. Представьте себе: если бы к прекрасной девице, целомудренной, свободной, благородной приставили какого-нибудь слугу-варвара, отвратительного, безобразного и нечистого, и потом позволили бы этому рабу делать той девице грубости, обиды и досаду на долгое время, не захотела ли бы эта девица лучше умереть, нежели жить в таком унижении? Так точно пьянство досаждает душе. Когда пьяница несколько истрезвится, тогда-то он особенно и мучится укоризнами: слуги ропщут, друзья осуждают, враги насмехаются. И что может быть жалче такой жизни? Днем терпеть от всех насмешки, вечером снова бесстыдствовать, а ночью лежать на постели замертво! О, прельщение диавольское! О, искусный уловитель христиан в погибель! Кого не пленяет диавол вином от старика и до юноши, от великих и до малых, от господ и до рабов, от богатых и до нищих, от высокородного и до худородного! Худо, возлюбленные, пьянство и весьма худо. Это — орудие диавола, которым он многих погубил и под свою власть покорил, которым он нас от Бога разлучает и горькою смертию убивает, и в крайнюю нищету вводит. Богатый веселился на всякий день светло, а после желал хоть одной капли холодной воды, и той не получил.

Зная все сие, исторгнем из себя, братие, эту душевную страсть, которая вовлекает нас во всякое бесчинство. Убежим от проклятого пьянства к трезвости, от объядения к воздержанию, чтобы избежать нам вечной скудости и нестерпимой жажды. Но да восприимем от Господа места светлые, места прохладные, лоно Авраамово, да будем наследниками нескончаемых благ и царствия небесного! Да сподобит нас Христос Спаситель сего царствия, в котором Он царствут со Отцем и Святым Духом, в неприступной славе Божества, от всех ликов ангельских славимый и от всех святых поклоняемый в бесконечные веки! Аминь.

IX. Св. Димитрий, митрополит Ростовский (1702–1709)

Св. Димитрий родился в м. Макарове, киевской губернии, 1651 года, и назван был в крещении Даниилом. После домашнего воспитания под надзором матери и сестер, сын сотника Туптала определен был в киево-могилянскую школу, в которой обучался разным наукам и языкам с успехом, но курса не окончил, так как с наступлением военного времени воспитанники поступили в военную службу и коллегия была закрыта. С детства отличаяся тихим нравом, любовью к чтению свящ. книг и благочестивою жизнию, Даниил на восемнадцатом году своей жизни пострижен в монашество, под именем Димитрия, в киево-кирилловском монастыре, и в свободное от богослужения время продолжал свое образование чтением церковно-боослужебных книг и святоотеческих творений. Это тем удобнее было для него что в коллегии он приобрел знание языков латинского, греческого, еврейского и польского. На двадцать пятом году своей жизни Димитрий посвящен был в сан иеромонаха, и на него возложена была обязанность проповедника. С этого времени и начинается его известность: как искусного проповедника его приглашали многие города и монастыри, желая слушать его назидательное слово, Чернигов, Вильна, Слуцк, Батурин, Киев, Новгород-Северск, попеременно были местами проповеднической деятельности Димитрия. Одновременно с этим он занялся также и составлением четиих миней или житий святых и других сочинений. В 1701 г. он сопровождал гетмана в Москву, де был представлен царям Иоанну и Петру I и патриарху Иоанну, как муж благочестивый, ученый и искусный проповедник. Скоро и Москва убедилась в этом: Петр I вызвал Димитрия в Москву и поручил ему проповедание слова Божия, пока откроется более важное место, на котором он был бы полезен церкви и отечеству. В 1701 году открылось место митрополита Тобольского и Сибирского, и Петр назначил его на этот высокий и трудный пост. Но Димитрий, по слабости здоровья, не мог исполнить волю государя и в следующем году назначен был митрополитом в Ростов. Паства ростовская в отношении просвещения вообще и религиозно-нравственного в частности находилась на весьма низкой степени. Школ не было никаких, и народ и духовенство отличались сильнейшим невежеством; раскольники воспользовались этим и утвердили здесь, в Брынских лесах, один из главных своих центров, в виде скитов. «Оле окаянному времени нашему, говорит св. Димитрию, в нед. 21 по Св. Духе, яко отнюдь пренебрежеся сеяние слова Божия, вельми оставися слово Божие: сеятели не сеют, а земля не приемлет, иереи не брегут, а людие заблуждаются, иереи не учат, а людие невежествуют, иереи слова Божия не проповедуют, а людие не слушают, ниже хотят слушати. От обою сторону худо иереи глупы, а люди неразумны (т. 2, стр. 386–387). Так как главная причина зла крылась в недостатке просвещения, то св. Димитрий позаботился об учреждении школы при своем доме, для образования священно-церковнослужителей. В опровержение раскольнических заблуждений, составлена книга «Розыск о раскольнической брынской веры», где существовавшие раскольнические секты первый раз были приведены в систему и показано было, что вера их неправа, учение душевредно, дела не богоугодны. Для научения же народа св. Димитрий усердно проповедовал слово Божие с церковной кафедры, так что не проходило ни одного богослужения без проповеди. Если же когда, по болезни или по другим обстоятельствам, святитель Ростовский не мог сам проповедовать, то поручал другим читать его собственные проповеди. Но недолго суждено было св. Димитрию просвещать свою паству словом Божиим и добродетельною жизнию, в 1709 г. он скончался в молитвенном положении, а в 1752 открыты нетленные мощи его. Память св. Димитрия прославляется церковию 21 сентября.

Из проповедей св. Димитрия издано только 120, из коих сто пятнадцать, сказанных им в Великороссии, а пять — в Малороссии. Очевидно, что это далеко не все его проповеди, особенно из сказанных в Малороссии, где он около двадцати пяти лет возвещал слово Божие с церковной кафедры и в должности проповедника в разных городах, и в звании игумена разных монастырей.

Из этих бесед некоторые могут быть отнесены к разряду догматических, немногие к отделу исторических и похвальных, а большая часть к отделу нравственно-практических, так что, на основании преобладающего содержания и направления, проповеди св. Димитрия Ростовского мы должны охарактеризовать, как нравственно-практические; тем более, что и догматические и исторические преследуют ту же цель. Такое направление проповеднической деятельности св. Димитрия объясняется отчасти личным его настроениям, как подвижка благочестия, а с другой стороны — сознанием пастырского долга — привести пасомых ко спасению, научив их богоугодной жизни. Заботясь об исправлении религиозно-нравственной жизни своих пасомых, святитель Ростовский иногда изображает пред ними уклонения их от христианского идеала, а иногда представляет им самим этот идеал, как последнюю цель их деятельности. Проповеди первого рода могут быть названы правообличительными, они дают много материала для изображения нравственного состояния не только паствы ростовской, но и вообще русских людей XVII в. Проповеди же второго рода представляют собою достойные подражания образцы проповеднического искусства, особенно со стороны духа или внутреннего характера церковной проповеди. В пояснение своего взгляда на проповеди нравообличительные, в которых изображаются общие и частные недостатки ростовской паствы, можно указать на слово в день Воздвижения креста Христова (ч. 3), слова на освящение церкви (ч. 2), слово на неделю жен-мироносиц (ч. 2) и на память св. великомученика Евстафия Плакиды (ч. 3). В первом из них проповедник так изображает неблаговейное поведение некоторых христиан во храме Божием. «Нынешних времен, говорит св. Димитрий, угасе любовь к Богу в сердцах человеческих за преумножение беззаконий. От многих иссякнет и страх Божий; приидет бо не един в церковь не того ради, во еже бы помолился со страхом и трепетом Богу, по увещанию пророческому; работайте Господеви с страхом и радуйтеся Ему с трепетом (Пс.2:1), но на разглагольствия, на смехи , на беспечие различное. Семо и овамо вертится, очи по людях пущает, будто в кабаке, или в некоем доме бесчестном человеческом. Но что глаголю в человеческом? И в человеческом доме честный человек честно и постоянно стоит или сидит, а аще имеет каково слово или прошение к господину дому, честно с ним глаголет или просит его се о чем. Аще же егда приидет раб или подданный к господину своему, например, ко князю, или к должнику, с коликим страхом, с коликим трепетом стоит пред ним, или просит его не о чем? Что же рещи, аще кто приходит к царю? Како приходит с трепетом? Дерзает ли семо и овамо превратащатися, или смеятися, или бесчинствовати или разглагольствовати с ким иным, егда с царем глаголет, или о чем просит его, или просит прощения за преступления свои? И праведно тако должен творить; аще бы же бесчинствовал пред лицем царским, в тот час бы ему и голова пошла долой. А к Богу приидет, Который есть Царь царствующих и Господь господствующих, и не имеет страху, продерзив бывает человек. И таковым пророк посмевается: таму убояшегося страха, идеже бе страх (Пс.52:16). Боятся человека, могущего убити тело, а не боятся Бога, могущего и душу и тело воврещи в добрь огненную; не боятся Того, Который на том же месте, на котором бесчинствуют, повелит земли рассестися и пожрети их, якоже Дафана и Авирона, или в едином мгновении ока потребити их. Разве они мнят, что человек только гневается, егда кто бесчинствует в дому Его, а Бог не гневается? Но знает и ведаем вси, яко Христос Господь никогда тако не разгневлялся, яко за бесчиние церковное, и никого чрез все житие не был Христос Господь; егда уже увидел, что в церкви купли и прочие бесчиния творят человецы, абие вервь соплетши, всех из церкве изгнал, с великою ревностию изрекши: дом Мой — дом молитвы наречеся, вы же сотворите его вертеп разбойников (Мф.21:13). О Христе Спасителю! Аще бы Ты и ныне возшел в церковь Твою и видел, как бесчинствуют: негли тож или вящше сотворил еси, и не вем, аще бы еси пощадил кого: великое бо бесстрастие ныне в церкви, вертеп разбойников и дом безчестный творит дом Твой. Где с кем увидетися? — в церкви. Где разглагольствовати? — в церкви. Где играют и смеются? — в церкви. Где приветствуют, поздравляют друг друга, о здравии спрашивают, о жене, о детях и о прочих? — в церкви. Будто церковь на тое и создана, во еже бы сходились люди на политику и на бесчиние, а не на молитву Божию». Во втором слове также резко обличается холодность к храму Божию и совершаемому в нем богослужение, а напротив ревность к делам противным благочестию? Спрашивает проповедник; кое христианство? Какая любовь к Богу обретается, егда видим церкви праздны, поучения законное, что слышати не кому, оставлено? Злоб, неправде, обид, и бесчинств, и срамословия всюду исполнено; объядение же и пианство многих людей не точию оубожило, и бесноватися, и ума исступити сотворило, и ныне держащихся его искореняет, пишется бо: в вине не мужайся, колико много ни пити, вина не одолееши, оное же тя одолеет совершенно и в ничто обратит. Звонят, гласят в церковь святую на пение и похваление Господа Бога, к Нему же всю любовь имети подобает, никтоже идет яко зде и начальная соборная церковь и в самые праздники и во всенощное бдение является приходящих людей праздна, в ней же и поющих и чтущих обретается довольно всегда, но и ту несть любви, несь и хождения. А на пирах в питии и глумлении просиживай нощи и то будто в дело, и досужно и в непотребной забаве не скучно; ей вредно и пагубно, и не токмо душе, но и телу своему превосходящу естественные меры. И уже ныне вымыслиша люди за других людей и заочно много о здравии пити, а себе чрезмерно губити, зане от того пьяного человека желания несть ни кому ни единые пользы, яко не имуть поднесенного сердца в любовь Божию». В третьем и четвертом словах также сильно, но не так прямо, обличаются людские неправды, которые не позволяют ни Христу, ни царству Божию найти себе место в каком-нибудь сословии народа.

Проповеди, в которых изображается идеал христианина и даются положительные уроки, показывающие, как христианин должен жить, чтобы угодить Богу и получить небесное царствие, состоят, преимущественно, в изъяснении духа христианских заповедей и ограничение благочестия одними внешними обрядами религии служат главным основанием для жизни людей по мудрованию плоти, а не по требованию христианского закона. Чтобы дать понять людям важность этого закона, проповедник старается обратить внимание их на законодателя И. Христа, показывая им, с дной стороны, великость дела искупления, совершенного Им, а с другой — наши отношения к Нему, т. е., как они должны выражаться в нашей жизни и религиозно-общественной и частной. Отсюда вера в Господа Искупителя и Спасителя и любовь к Триипостасному Богу, любовь к ближним и к самим врагам, или вообще любовь к Богу и Его закону, отвержение всего греховного, внутреннее обновление духа человеческого, при помощи благодати Божией, — таковы вообще были главные предметы проповедей святителя Димитрия Ростовского. При раскрытии их, он большею частию останавливается на общих истинах христианских, но нередко избирает и честные предметы для бесед, если того требовали обстоятельства слушателей. Таково, например, слово в неделю мытаря и фарисея (ч. 2), где проповедник обличает, между прочим, высокомерие раскольников; таковы слова догматического содержания о пресв. Деве Богородице, о читании святых икон, о молитве, о воскресении мертвых, о будущей жизни и др., которые направлены были против лютеранских мнений б этих предметах. Вообще надобно сказать, что не случай, а глубокое внимание к духовным потребностям слушателей определяло и выбор предметов и указывало те или другие стороны их св. проповеднику ростовскому. Отсюда у него не встречаем таких проповедей, предметы которых мало или совсем не имеют значения для нравственного исправления слушателей, как это видим у схоластических проповедников, а напротив, всегда раскрываются предметы, имеющие весьма важное значение для христианской нравственности. И потому проповеди его по своему содержанию и направлению принадлежат к разряду нравственно-практических.

Внутренние свойства проповедей св. Димитрия зависели от личных качеств ео сердца и того блаодатного духа, какой он воспитал в себе св. жизнию. Имея от природы мягкое сердце, кроткий нрав, прямую и откровенную душу, св. Димитрий является таким же и в своих проповедях; слово его всегда проникнуто глубоким чувством, дышит особенною искренностию, простотою и сердечностию. Этими внутренними свойствами оно производит неотразимое влияние и, подобно слову Златоуста, всегда имеет самое приятное впечатлении на слушателей и читателей. Вот почему проповеди его, даже в настоящее время, при обилии произведений проповеднических, не потеряли своего значения и составляют вместе с четии-минеями любимое чтение для православного русского народа. Проповедник так беседует с народом, как кроткий друг и добрый отец с своими детьми; чувствуется какая-то особенная, благодатная сила духа, говорит ли проповедник о Боге и Его законе, или об отношениях к ним христианина. Говорит о Боге и Его законе проповедник часто со любовию останавливает мысленный взор свой и чувство на лице Богочеловека Иисуса Христа. Нередко он прерывает обычное течение своих мыслей, как бы забывает о слушателях и начинает изливать свои чувства к Нему в молитве. Таких лирических мест в проповедях св. Димитрия немало; для примера приведем одно из поучений в неделю 19 (ч. 2), где говорится о любви к врагам и указывается образец ее в лице Спасителя. «О сладосте, превыше всех сладостей, Иисусе! взывает проповедник. О любы, всякое желание побеждающая, Иисусе! О, хлебе небесный! О, бессмертное наше насыщение! О, вечное наше наслаждение, Иисусе! Кий язык исповедь славу Твою! Кий ум постигнет действуемое Тобою в любящих Тя сердцах услаждение! Увеселение, радосте и сладосте наша, Иисусе! Да стекутся зде врагов моих руце, да соберут от всех четырех концов вселенной камение, да и испустит на мя, аки дождь, и град и тучи, каменное метание: и о всем том небрегл бых, точие да узрю светлое лице Твое, свете мой, Иисусе». Обращаясь затем мыслию к людям, проповедник и в отношении к ним является таким же благостным, любвеобильным, даже и тогда, когда ему приходится говорить о нарушении ими закона Господня. Особенно это заметно в обличениях; можно сказать, что, карая горьким словом обличение неправды людской, он сам скорбит и плачет об этом. Так в поучении в неделю 10 по Св. Духе св. Димитрий обращается к слушателям с следующими словами: «простите ми о грешнии людие, от их же числа и аз есмь окаянный, простите ми, глаголю яко всяко грешника, без покаяния жизнь свою изнуряющего, нареку бесным». Или — слово о молитве в неделю 3-ю (ч. 2) начинается так: «Глаголати ли, или молча рыдати сердцем имам о рнечаянном изгнании сынов царствия во тьму кромешною? Молчати боязненно, глаголати же болезненно, молчати страшно, глаголати же ужасно; молчати не полезно, глаголати же горько. Возглаголю убо, аще и с соболезнованием…».

По внешней форме проповеди св. Димитрия относятся к разраду искусственных, составленных по известным правилам науки, словесных произведений. Они носят название слов и поучений, т. е., составлены по форме ораторских речей: в каждом из них можно отличать приступ, изложение и заключение. В начале поучения ставится текст св. Писания или слова церковной песни, с указанием откуда они взяты. В конце приступа ясно выражается тема, которая будет предметом проповеди, и проповедник обращается с молитвою к Богу о просвещении его разума и слушателей, чтобы слово его принесло пользу. Если предмет проповеди обширный, то бывает и деление, с указанием частей или сторон, с которых он будет рассматриваться. При стечении двух церковных празднеств, св. Димитрий, по требованию схоластических правил, говорит и о том и о другом, искусственно соединяя их в одной проповеди, хотя между ними нет ничего общего.

Со стороны построения, расположения мыслей, проповеди святителя Ростовского также отчасти принадлежат к отделу схоластических: есть у него проповеди, построенные по аллегорическому способу, — на основании внешнего сходства между предметами мира вещественного и духовного, на основании логического закона делений целого понятия на части и на основании общих мест; можно встречать у него проповеди и такие, в которых решается вопрос: почему в св. Писании сказано так, а не иначе, употреблено такое выражение, а не другое.

При изложении своих мыслей в проповедях св. Димитрий пользовался прежде всего св. Писанием, слова которого он толковал и в литеральном буквальном смысле и в духовном, потом творениями св. отцов церкви как восточной, так и западной и, наконец, житиями святых. Из светских источников у него встречаем свидетельства древних философов и историков, исторические басни или анекдоты, сведения из физики, астрономии и мифологии. Можно также, хотя отчасти, замечать переложение библейских событий на современные нравы; драматизм изложения; обращения к Богу и святым, к себе самому и к слушателям с разными вопросами в шутливом тоне. Вообще внешнею формою своих проповедей св. Димитрий примыкает к схоластическим проповедникам, так как у него можно находить выполненными все требования схоластической гомилетики. Впрочем, нужно заметить, что схоластики у него в проповедях гораздо меньше, чем у других юго-западных проповедников XVII в. Можно сказать, что его проповеди составляют нечто среднее между свято-отеческими проповедями и схоластическими: к первым они примыкают по своему содержанию и по духу, а к последним по форме, и только отчасти. Больше искусственности замечается в тех проповедях св. Димитрия, которые сказаны были им скоро по приходе в Москву из Малороссии. Впоследствии же, когда он опытно убедился, что простой и препростой народ ростовской паствы не в состоянии понимать его искусственных речей, он неоднократно делал к искусственным своим речам прибавления для простого народа и даже говорил отдельные проповеди для препростого народа. Отсюда проповедническое слово святителя Ростовского отличается и простотою, чуждо витиеватости, и доступно пониманию самых простых слушателей. Язык в печатных проповедях св. Димитрия чистый славянский, но в рукописях он не чужд полонизмов, которыми испещрена была речь южно-русского народа.

1. Поучение на Благовещение Пресвятой Богородицы и понедельник Воскресения Христова светлый

Христос воскресе из мертвых: и Слово плоть бысть, и вселися в ны (Ин.1:14)

Два пресветлые праздники, Воскресение Христово и Благовещение Пресвятой Богородицы, совокупно ныне имамы, слышателие возлюбленные! Два пресветлые праздники — разногласные и соласные, разногласные нарицанием, согласные силою; разногласные действием, согласные таинством; разногласные временем, согласные спасения нашего совершением. Разногласные церковным пением, согласные радостотворением: в обоих бо празднествах Церковь святая на радость восставляет своя чада: в Благовещении воспевает: благовествий, земле, радость велию, хвалите, небеса, Божию славу; в Воскресении же глаголет: сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в он (Пс.117:24).

Весте ли убо, о любимицы! Како бы то нынешнее сугубое празднество нерещи единем словом? Да нарицает кто, якоже хощет, аз же нареку его поясом, имже ныне опоясуется невеста Христова, Церковь святая. Якоже бо пояс имать два конца далече один от другого, егда же кто им опояшется, оба концы сходятся в едино место и в един союз связуются: сице в таинстве спасения нашего суть, яко два концы, два те праздники — Благовещение и Воскресение. В Благовещении бо спасение наше начатся, якоже чтется в тропари оном: днесь спасения нашего начаток и вечные тайны явление; в Воскресении же спасение наше конец свой благополучный получи, рекшу на кресте Христу (Ин.19:1): совершишися. Долгий то пояс (спасение, глаголю, нашего таинства), от начала бо его до совершения, сиесть от Благовещения до Воскресения тридесять четыре года проидоша, и егда тем поясом спасения невеста Христова, Церковь святая, кровию Его искупленная, опоясася, оба тыи концы, глаголю, оба праздники, и Благовещение, и Воскресение, и начало спасения нашего и совершение того в едино место, в един союз сошлись: Той бо пострадав из мертвых воскресе, иже первее в утробе Пречистой Девы воплотися, еже из мертвых воскреснути. А мы обое то в едином союзе празднующе, и Христос воскресе воспеваем и воплощение Его прославляем: Христос воскресе из мертвых, и Слово плоть бысть, и вселися в ны.

Разногласие церковного обоих тех праздников пения Марковы, во уставе церковном положенные, лавы в согласие приводят, мне же позвольте, любовь ваша, действия тех праздников в согласие привести и показати, яко Благовещение Пресвятой Богородицы и Воскресение Христово многое в действиях своих имут с собою согласие.

Не токмо в нынешнее 1606 лето, литеру пасхальную В. имущее, праздник Воскресения Христова с праздником Благовещения Пресвятой Богородицы, в понедельник светлый соединился, но и по вся лета Христово Воскресение не без Благовещения празднуется: ибо коегождо года, егда пасху Христову празднуем, к самый первый недельный пасхи день, Благовещение в евангелии слышим проповедуемое словесы таковыми: и Слово плоть бысть. И что тыи словеса нам сказуют? Не Благовещение ли проповедуют, в неже гласом архангельским, Духа же Святого осенением, Бог Слово воплотися в утробе Пречистой Девы Марии? и Слово плоть бысть. Видите, яко всегда Воскресение живет не без Благовещения: смотрим убо обоих тех празднеств их согласия, а начинаем от Благовещения, понеже то спасения нашего начало, и приводим до Воскресения, понеже то спасения нашего совершенное окончание.

В Благовещении Пресвятой Богородицы воплощение Бога Слова бысть благоволением Бога Отца, осенением и действием Духа Святого, и самого Слова соизволением.

Воскресение Христово от мертвых того же Бога Отца купно с Духом святым благоволением и действом, и самого Христа соизволением бысть: егда бо Петр святый, хромца при дверех церковных исцелив, ко архиерею и князем жидовским глаголет: разумно буди всем вам, и всем людям израилевым, яко во имя Иисуса Христа Назорея, Егоже вы распясте, Его же Бог воскреси от мертвых, о Сем сей стоит пред вами здрав (Деян.4:10). Теми словесы (Егоже Бог воскреси от мертвых), яве апостол показует, яко Бога Отца благоволением воскресе Христос, содействующу и Святому Духу, по оному во Иезекииле писанию: прииде на мя Дух и постави мя на ногу моею: и самому Христу изволяющу, яко власть на то имущу (Иез. 3:24); глагола бо: власть имам душу Мою положити, и власть имам паки прияти ю (Ин.10:18). Якоже умирая на кресте, Духа своего вручи Отцу своему, глаголя: Отче, в руце Твои предаю Дух Мой (Лк.23:46), сице и прият Духа своего от руку Отчу, восстая от гроба, воскресая от мертвых.

В Благовещении ангел Гавриил служитель бысть чудеси, ангел предстатель с небес послан бысть рещи Боородице: радуйся, и Воскресение Христово не без ангельской службы: ангел Господень сошел отвали камень, и два ангела во гробе видна беста: и к Богородице ангела пришедша, и Воскресение Христова ей благовестивша извествует Церковь поюще: ангел вопияше благодатней, чистая Дево радуйся твой Сын воскресе тридневен от гроба.

В Благовещении изъявила Пресвятая Дева ангелу свою целомудренную неповинность, мужеви непричастность: како будет се, понеже мужа не знаю (Лк.1:34), неповинна плотскому супружеству? В Господнем прежде воскресения страдании Пилат свидетельствова о неповинности Иисусовой, глаголя: аз никуюже обретаю вину в человеце сем, неповинен есть смерти (Ин.19:6).

В Благовещении бысть соизволение Пречистой Девы воле Господней, и отвеща ко ангелу: се раба Господня, буди мне по глаголу твоему (Лк.1:38). В приятии страдания чаши, воскресением окончатися имевшия, бысть Христово соизволение, глагола бо ко Отцу: аще воля Твоя, да пию (Мф.26:46).

В Благовещении Бог Слово, Слово Отчее единородное облечися в плоть человеческую, якоже в Евангелии проповедуется: и Слов плоть бысть, и вселися в ны (Ин.1:14): в Воскресении же плоть облечеся в божество: Господь воцарися, в лепоту облечеся, в лепоту божества: пострада бо яко человек, воскресе же яко Бог со славою, и свидетельствует возлюбленный его ученик Иоанн евангелист: видехом славу Его, славу яко единородного от Отца, исполнь благодати и истины (Ин.1:14).

В Благовещении, в начале единой такмо познася Матери Христос Бог, во утробе ее воплощенный, прежде даже познати то Елисавете пророчице и Иоанну, во чреве носимому, Иосифу сумнящуся и прочиим: и в Воскресении в начале самой Пречистой Деве познася восставый от гроба Христос: Той бо первее всех явися преблагословенней Матери своей, по свидетельству Амвросия святого, еже и Церковь извествует в старых триодех, в субботу великую, в каноне на вечерни (Песн. 9:2).

Благовещению Пресвятой Бог,ородицы последова поношение, бесславие: Иосиф бо, бурю внутрь имея помышлений неверных, и бракоокрадованную мня, поношаше ей, глаголя: Марие, что дело сие, еже вижду в тебе, вместо чести студ, вместо веселия печаль, вместо еже похвалитеся, укоризну ми принесла еси. Воскресению же Христову предъиде поношение и бесславие, егда на кресте Господь со беззаконными вменен бысть, посреде двою разбойнику распят. Оба тыи праздники не без мученика; мученик Христос на кресте; крест и мучение воистину бяше целомудренной, Пречистой Деве Марии терпети неповинне от Иосифа поношение, от инех же о беззаконии мнение, аки бы была бракоокрадованна: но обоим то поношение обратися во славу, ибо и Христос, пострадав, вниде во славу свою, и Пречистая Богоматери, по поношении оном честнее херувимов и славнее серафимов прославися.

В Благовещении обручил Себе Христос естество человеческое: в Воскресении же то прославил, тленное облекши в нетление и смертное облекши в бессмертие.

В Благовещении Пречистая Дева сотре главу змиеву, поправши ад, греха первородного: в Воскресении же Сын ее, Господь наш, сокрушил ада, сотре диавола, разори того царство.

В Благовещении смерть греховная умертвися: в Воскресении же и телесная смерть попрася: Господь наш смертию смерть попра, и сущим во гробех живот дарова.

В Благовещении предъуставися вертеп, в немже Христос име родитися: того же Христа, имевшего воскреснути от мертвых, прият пещера и гроб: вертеп бе в рождестве, вертеп и в воскресении.

Цело девство соблюдеся Пречистая Богоматере в Благовещении, целы печати гробные сохранишася в Христовом воскресении. Пройде от запечатленна гроба, якоже родися от Богородицы, чистотою запечатленные и девством хранимые.

В воплощении бысть Христос, яко агнец непорочен, во чреве Мариине упасшийся: в Воскресении же той агнец возрасте во льва: се победил есть лев от колена Иудова (Апок.5:5), и торжествуя глаголет ко своим: дерзайте, Аз победих (Ин.16:33).

По Благовещении Пречистая Дева иде в горняя (Мк.16:7): по Воскресении Христос иде в пору, аможе я учеником своим ити повеле: рцыте и учеником и Петрови, яко варяет вы в Галилеи (Лк.1:46–47).

По Благовещении Пречистая Дева, исполнившися велия радости, воспет: величит душа моя Господа, и возрадовася дух мой о Бозе Спасе моем: в Воскресении же Сына своего и Бога, о кто исповести может, каковые радости исполнися, узревши того жива, о Немже мертвом рыдаше неутешне! Радость ее воспомяну сорадующаяся ей Церковь святая, поя: ты же чистая красуйся, Богородице, о восстании Рождества твоего.

Се, якоже видите, о слышателие! Благовещение Пречистой Девы Богородицы и Воскресение Христово много в действах своих имут с собою согласие, и прилично ныне Благовещения праздник в праздник Христова воскресения прилучися.

Празднуем убо сугубые радости духовные исполняющеся, да величит душа наша Господа, и да возрадуется дух наш о Бозе Спасе нашем, от гроба тридневно воскресшем. И паки: да величит душа наша госпожу Пречистую Деву Марию, и да возрадуется дух наш о Богородице,Спасительнице нашей, еюже спасение получихом: ибо спасе Богородицею мир Христос Бог наш.

Буди Христу Спасителю нашему Господу, во пречистой девической утробе воплощшемуся, и нетленно от нее рождшемуся, и пострадавшему спасение ради нашего, и воскресшему от гроба, буди от нас, рабов Его, Ему с припетою Его Богоматерию, честь, слава, благодарение, и поклонение, ныне и всегда и в бесконечные веки.

Но еще не аминь, еще нечто к простейшим реку пользы ради: то бо еже глаголах, глаголах книжных ради, не хощу же и бескнижных отпусти не попользовав.

Весте ли, любовь ваша, сии два пресветлые праздники? Вчера наченшееся Воскресение Христово, ныне же празднуемое Благовещение Пресвятой Богородицы, чесого нас поучают? Поучают воскреснути от душевные смерти в добродетельную жизнь, и соединитися с Богом в толь крепкий и неразлучный союз, якоже соединися Бог Слово с плотию естества человеческого во утробе Пречистой Девы.

Воскресение Христово поучает нас воскреснути от душевной смерти во добродетельную жизнь, по апостольскому словеси: да якоже Христос воста от мертвых славою Отчею, тако и мы во обновлении жизни да ходим (Рим.6:4).

Знаете ли, что есть душевная смерть? Душевная смерть есть грех тяжкий смертный, занеже во аде мучитися человеку будет во веки. Чесо же ради грех тяжкий есть смертию души? Того ради, яко отъемлет от души Бога, Имже душа живет. Якоже бо телу живот есть душа, сице душе живот есть Бог. И якоже тело без души бывает мертво, сице душа без Бога мертва. И аще человек грешный и живот ходит телом, но душа его Бога, живота своего, в себе не имущая, мертва есть. Того ради святый Каллист, патриарх цареградский, глаголет: мнози мертвую душу в живом имут теле, аки к гробе погребенную. Гроб тело, мертвец душа. Гроб, ходит, а душа в нем бездушна, сиесть безбожна, Бога в себе не имущая. Тело живое мертвую в себе носит душу.

Не имеет ли кто веры глаголемым, да слышит словеса самого Господа явися некогда Господь возлюбленному ученику своему Иоанну, и глаголет ему: ангелу сардийской церкве напиши: вем твоя дела, яко имя имаше яко жив, а мертв еси (Апок.3:1). Внемлет словесам Господним: некого человека честна, образом свята, чином ангела, ангела сардийской церкве жива нарицает, а мертва быти сказует. Имя имаши яко жив, а мертв еси. Именем жив, а делы мертв, именем свят, а делы грешен. Именем ангел, а делы не ангелу, но сопротивному подобен. Телом жив, а душею мертв (Апок.3:2). Почто? Дает вину сам же Господь, глаголя: не обретох бо дел твоих, совершенных пред Богом твоим. О коль вещь страха и ужаса исполнена! Имел той земной ангел некая добрые дела, имел, по-видимому, и житие свято, и ангел быти от человк мняшеся и звашеся, и сам Господь ангельские титлы ему не отъемлет, ангелом его нарицает: но понеже не совершенно бе добродетелен, но совершенно свят, не совершенно ангел во плоти, точно именем и мнением ангел, свят, добродетелен, а делы инако: того ради яко мертва вменил его Бог. Что же мы грешные возмним о себе, ни единого же доброго дела имущии, но в непристанных гресех яко свиния в блате валяющиеся? Каковы есмы пред Богом нашим, не яко мертвы ли вменяемы? Не глаголет ли и к нам Бог к комуждо словес тех: имя имаше яко жив, а мертв еси? Телом еси жив, о грешниче непокаянный! А душа твоя мертва. Почто? Понеже отъяся души твоей Бог, скаредных ради дел твоих греховных. А яко грех смертный, тяжкий, великий отъемлет от души Бога, Имже бы ей жити, и творит душу мертву, явное того показание на блудном сыне, в Евангелии в притчу положенном, о немже, уже возвратившемся ко отцу, глагола отец: сей мертв бе, и оживе (Лк.13:24). Но посмотрим мало в толкование оныя притчи.

Человек некий име два сына (стих 11); Бог, человек бывый человеколюбия ради, имать два разумные создания, ангела и человека, яко два сына. Ангел, яко старейший ему сын, прежде человека созданный и выше человека местом и благодати славою устроенный; человек же яко сын юнейший послежде сотворен, и от ангел аще и малым чим умален, обаче умален: умалил еси его малым чим от ангел (Пс.8:6).

Сын юнейший, донельже живяще при отце, не бяше сын блудный, но сын отчь, честен, наследник; а яко отиде на страну далече, и расточи имение свое живый блудно (Лк.15:13), тогда наречен бысть сын блудный, купно и мертвый: сей мертв бе. Человек, донельже придержится Бога творца и живота своего, о Немже живет и движется, и есть, дотоле не вменяется мертв быти душею пред Богом, дотоле в душе его живет Бог, дотоле благодать Божия оживляет его душу; а яко человек отторгнется от Бога, от добродетельного истинному христианину подобающего жития, углебнет же в скверная беззакония, абие отъемлется от души его Бог, отходит от него с животворною благодатию своею, отходит яко пчела, дымом прогоняемая: сице Бог, смрадом греховным прогонимый, отходит — и бывает та душа мертва. И рещи есть о таковом человеце, сей мертв, имя токмо имать яко жив, а мертв есть.

Якоже розга не может плода творити о себе, аще не пребудет на лозе тако ни вы, аще во Мне, не пребудете (Ин.5:4).

Основание покаяния полагающе от мертвых дел (Евр.6:1). Иуда чудотворец бысть, донельже не паде в сребролюбия грех.

Иаков пустынник чудотворец бысть, донельже не паде в грех плотский с девицею, юже от беснования свободил.

Саприкий поп мученик бысть, а яко злобою ожесточися и не простил брата, абие Христа отвержеся.

Душа, донельже не отъемлется от Бога грехами, жива есть и действенна; а яко отторгнется от Бога грехопадением, абие мертва бывает и недейственна.

Таковому мертвецу, душе, глаголю умершей грехами, не надлежит ли каковое воскресение? Надлежит, и не единою бываемое, но часте. Воскресение умершим телесам надлежит единою, его же в последний день чаем, по символу: чаю воскресение мертвых и жизни будущего века; душе же повторяемое часте бывает воскресение. И что есть воскресение души? Покаяние святое: якоже бо грех есть душе смерть, сице покаяние святое есть душе воскресение. Ибо и о блудном сыне, егда с покаянием обратися ко отцу, речеся: сей мертв бе и оживе. Донельже бе во удалении от отца на стране греховней, мертв бе: а яко возвратится покаявся, абие воскресну душею, мертв бе и оживе. Рекохом же, яко то душе воскресение часте повторяется: ибо елижды человек согрешает, душею умирает, а елижды, кается, толижды воскресает, по глаголу оному: елико падеши, толико востани и спасешися.

Настоящий убо воскресения Христова праздник учит нас воскреснути от душевной смерти, сиесть, покаятися от грехов. И не просто воскреснути, но по образу Христову, яко глаголет апостол: Христос воста от мертвых, уже ктому не умирает, и смерть Его ктому не обладает (Рим.6:9); сице и мы во обновлении жизни да ходим: якоже Христос по воскресении своем уже не умирает, сице и мы по покаянии нашем на прежние смертные грехи не возвращаемся: кая бо польза омывшися от блата, паки лезти в блато? Кая польза изшедши от бездны, паки повергати себе в бездну? Кая польза исцелившися от язв, паки язвитися люте? Кая польза воскресши покаянием от душевной смерти, паки душу свою умаривати грехами? То истинное души воскресение, еже единою со Христом воскресши, в смерть не возвращатися, уже ктому не умирати.

Другий же праздник настоящий, Благовещение Пресвятой Богородицы, в немже Бог Слово с плотию крепце и неразлучне соединися, учит ны соединится с Богом: не довлеет бо воскреснути от душевной смерти, по крепце с Богом соединитися требе: аще бо с Ним не соединимся, то паки впадем в смерть, паки грехами помрем; соединивыйся же крепце с Богом пребудет бессмертен, безнадежен, на прежняя злая не возвращайся.

Како же соединитися с Богом? Сице, якоже соединися Бог в воплощении своем с плотию человеческою. Толь соединися Бог с плотию человеческою, яко никогдаже ее оставить, но в бесконечные веки с нею пребывати, царствовати на небеси имать. Сице и человек от грехов воскресший, соединитися Богу, творцу и искупителю своему должен, дабы Его никогдаже оставил, не токмо делом, но ни помыслом, дабы никогдаже от Него удалился; ибо глаголется во псалмех: удалящиеся от Тебе погибнут (Пс.72:27).

Но не хощу более в настоящие радостные празднества любовь вашу долгим слова слушанием обременяти, ведый, яко когождо влечет помысл или в дом к кушанию, или в гости ко пированию. Поздравляю убо вы сугубым тем празднеством, Воскресением с Благовещением и Благовещением с Воскресением; а во обои тыи празднества, якоже душевные пользы, сице и телесного здравия вам желаю и глаголю — аминь.

2. Слово в неделю святых жен-мироносиц

Иисуса ищете Назарянина распятого: воста, несть зде (Мк.16:6).

Словеса суть ангелова, от среды гроба Христова к святым мироносицам реченная, в евангелии на Божественной литургии чтенная.

Святым мироносицам, во гробе Христа ищущим, сказует ангел, яко несть Его в мертвых, воста несть зде, слышателие возлюблении! Не ищите, глаголет, во гробе истощившего гробы, животодавца между мертвыми не испытуйте, не взыскуйте нетленного во тли, не даде бо Бог Отец Сыну своему видети истления. Воста, несть зде.

Несть зде: где же есть? Кто нам скажет? Любопытства прешедшей недели святый Фома, хотя точно уведати и уверитися о Воскресении Христовом, глаголя: аще не вижу, аще не осяжу, не иму веры (Ин.20:25).

В нынешнюю же неделю аз грешный любопытствовати хощу, искати же и уведати, где ныне Христос по своем от гроба восстании обретается? На ком месте, где может о Нем рещися, есть зде.

Скажет кто: Христос по воскресении своем вознесеся на небо, и седе одесную Бога Отца: то истина. Обаче и словеса Его не ложны суть, имиже обеща, глаголя: Аз есмь с вами во вся дни, до скончания века (Мф.28:20). Аще со ними во вся дни, до скончания века, то где Он есть с нами? На коем месте? Между коими лицами и чинами? И почему где знать Его присутствие? Кто может рещи — поистине есть зде?

Хощу Тя, Господа моего, поискати; Тебе рече сердце мое (Пс.26:8): взыска Тебе лицо мое, лица Твоего Господни, взыщу, токмо ты сам даждь найти Тебе. Учителю, где живеши? Скажи нам, яви лице Твое, спасени будем (Ин.1:38). А любовь ваша недостоинству моему искати Христа богомысленным вниманием помозите.

Начинающим нам искати Христа Бога нашего, где Он ныне по воскресении своем обретается, в начале блюсти подобает осторожно, дабы где не уличили не истинного, но ложного христа, ибо сам истинный Христос Господь наш во святом Евангелии оберегает нас, глаголя: аще кто речет вам: се зде Христос, или онде, не имите веры (Мф.54:23). Восстанут бо лжехристи и лжепророцы, и дадят знамения велия и чудеса якоже прельстити, аще возможно, и избранные. Се предрекох вам, аще убо рекут вам: се в пустыни есть (Христос), не изыдете к нему. Се в сокровищах есть Христос, не имите веры. Слышах аз, яко мнози оставляюще домы своя, имения, и сродники, бежат в пустыню (в лесы брынские), аки бы ищуще Христа, и правой веры, аки бы в пустыне был Христос. Будто христос, и яже в Него вера, седит негде в лесе за колодою: не иду я за теми, слушаю словес истинного Христа, Господа моего: аще рекут вам: се в пустыне есть Христос, не изыдите. Слышах и то, яко у раскольщиков сокровенно уже и христы обретаются: но аз тем христам не верую, слушаю словес истинного Христа, Господа моего. Се в сокровищах есть Христос, не имите веры: всем бо тех быти лжехристов, или антихристов, якоже глаголет Богослов: дети, последняя година есть (1Ин. 2:18): и якоже слышаете, яко антихрист грядет, и ныне антихристи мнози быша, покамест самый антихрист приидет, а уже пред пришествием его много антихристов, или паче рощи, предтечев антихристовых наплодилося, несть в них истинного Христа: несть зде.

Где Христос по воскресении своем обретается? Речет кто богословски: всюду есть Христос, яко Бог везде сый и вся исполняяй, якоже и Церковь в некоем тропаре недавно глаголаше: во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй неописанный. Не вмещают Христа нашего небеса, не объемлет Его поднебесная, вся концы земные не определяют Его. Чесо ради псаломник глаголет: камо пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего камо бежу (Пс.130:7 и след.)? Аще взыду на небо, Ты тамо еси; аще же сниду во ад, тамо еси; аще возьму криле мои рано, и вселюся в последних моря, и тамо рука твоя. Везде Христос Бог есть, всемогущею силою своею, на небеси Отцу соцарствуяй, во аде бесы мучай, в поднебесной жизнь человеческую соблюдаяй и строяй. О Нем бо живем, движемся, и есмы, и во всей вселенной есть содержай всяческая, и всю тварь свою видимую и невидимую управляяй (Деян.17:28). Аще же и везде есть Христос Бог наш, всемогущею и вся содержащею силою своею, обаче благоволением и благодатию своею не везде обитает, инде есть, а инде не бывал, а инде быв отъиде, глаголя; се оставляется дом ваш пуст. Воста, несть зде. Где же бы подлинно уведати место обитания Его?

Сказует псаломник: Господь во храме святем своем, то в храмех святых, в честь Его созидаемых, Христос Господь наш по воскресении своем обитает (Пс.10:3): тако бы надеятися, но не подлинно известно. Ибо глаголет святый первомученик Стефан: Соломон созда Ему храм (Деян.7:47 и след.). Но Вышний не в рукотворенных храмех живет, глаголет бо: небо Ми престол есть, земля же подножие ногами Моима. Кий храм созиждете Ми? Глаголет Господь, или кое место покоищу Моему? Не рука ли Моя сотвори сия вси?

Стефане святый, в сумнение нас приводиши, егда глаголаши, что Вышний не в рукотворенных храмех живет, не станут людие благочестивии созидатели храмов Богу, аще Бог в них не обитает: в храмех то святых и жить Богу, яко во истых своих домех. Отвещают за Стефана святого толковники: не неприятно Богу созидание Ему храмов святых, и украшение тех, ихже и Давид Духом Святым похваляет, глаголя: возлюбих благолепие дому Твоего, и место селения славы Твоея (Пс.25:8). И не обитает Господь в храмех своих, ибо и Иезекииль пророк глаголет: и видех, и се исполнь славы храм Господень (гл. 43:5). Но святый первомученик Стефан та своя словеса (Вышний не в рукотворенных живет храмех) двоих ради вин изрече: ово возражая гордыню жидов, безмерно велехвалящихся о своем иерусалимском, Соломоновом храме, в немже более жити Богу мняху, неже на небеси: ово же показуя то, яко Господь Бог не столь любит жити в рукотворенных храмех, в честь Ему созидаемых, елико любит и желает жити в храмех неруктворенныъ. А правду Божию говоря, иногда в рукотворенных храмех и не изволяет обитати Господь, егда неблагоговейные и не имущие Божия страха человецы дом Его святый разбойническим делают вертепом, якоже Сам глаголет: дом Мой, — дом молитвы, вы же сотворите его вертеп разбойником (Мф.12:13). Соберутся людие в церковь будто на молитву, а между собою молвят и празднословят о внешних, или о купле, или о бранех, или о пиршествах, или кого осуждают, или ругаются кому, и хульными словесы добрую ближнего славу разбивают: и творят храм Божий не храм Божий, но вертеп разбойником. Другие, стоя во храме святом, и будто усты молятся, а умом домашняя мечтают о жене, о детях, о богатстве, о сундуках, о деньгах, или о чем-либо: а ин стоя дремлет, а ин скверное и злое помышляет, ин татьбу, ин убийства, ин прелюбодеяние и любодеяние, ин гнев и месть ближнему своему, стоя в храме, мыслит: и тии храм молитвы творят не храмов молитвы, но вертепом некиим делают. А иногда случается и то, что духовного чина лица, будучи пьяные, бранятся, сквернословят, дерутся во храме и святом олтаре. Тогда поистине храм Божий не храм Божий, но вертеп разбойником бывает, и отгонится от места святого, скверными словесы и бесчинием оскверняемого, благодать Божия, аки пчела дымом прогоняема: и можно тогда глаголати, яко несть тамо Христа: несть зде.

Бе то время, егда Господь наш сотворил бич от вервий, и изгна вся продающие и купующие в церкви. О аще бы ныне видимо пришел во храм свой святый с бичем онем, не всех ли бы изгнал вон молвящих и сквернословящих, и скверная мыслящих, и чтению и пению не внимающих; но о, Господи! Уже то Твое время прошло, когда Ты изгонил бесчинников от святого Твоего храма: ныне наше окаянное время настало уже мы Тебя изгоняем, а храм Твой в вертеп разбойником претворяем, и уже иногда рещи есть о храме Господнем: несть зде Бога, был, да пошел прочь, восста, несть зде.

Вышний не в рукотворенных живет храмех, глаголет святый Стефан: а где же тот нерукотворенный храм Вышнего (Деян.7:48) кийждо человек одушевлен, вразумлен, крещением святым просвещен, есть храм Божий, свидетельствующу апостолу: храм Божий свят, иже есте вы: и паки: телеса ваша храм суть живущему в вас Святому Духу (1Кор.3:17, 6:19). Аще же кийждо человек правоверный храм есть Божий, убо во всяком человеце искати Христа, по воскресении обитающего, и рещи будет: есть зде, но сумнительно есть, неизвестно, не подлинно зде.

Мнози суть крещением и правоверием просвещении, но мало тех, в нихже бы Христос, во истом своем обитал храме и вор крещен, и тать, и разбойник, и прелюбодей, и кийждо злодей правоверием просвещен, но Христа в нем не спрашивай, несть зде: разве давно некогда был, когда младенческие дни вор имел, а как, пришед в возраст, начал воровати, абие отъиде от него Христос: восста, несть зде.

Ин взором и добродетелен быти видится, но тайная его Бог весть: ибо глаголет негде апостол: бываемыя от них отай, стыдно есть и глаголати; не скоро бо в таковых обрящется Христос (Еф. 5:12): несть зде.

Ин сказуется верен быти раб Богу, истинный Богочтец, но устнами токмо чтит Бога, а сердце его далече отстоит от Него: и в том не спрашивай Христа: несть зде.

Ин является быти богомол, ин подвижник, ин постник, ин нищелюбец, ин ино что добро делаяй, а аще лицемерно сие творит, на тщеславие и на явление человеков, и тамо не ищи Христа: несть зде.

Ин притворяет себе смирение, а умом гордится, притворяет целомудрие, а помыслами сквернится, притворяется любовь, а сердцем злобствует, устнами мирная глаголет, лобзает, а коварничает, и лесть сшивает яко Иуда. Не надейся и тамо Христа: несть зде.

Не удобно сыскати драгоценный бисер в глубине морстей, злата и сребра в недрах земных! Сице в человецех Христа, в которых бы обитал, поистине сыскать не удобно, ибо, по словеси Давидову: вси уклонишася, вкупе непотребни быша: несть творяй благостыню, несть до единого (Пс.13:3). Несть зде.

То псаломическое слово; Господь во храме святем своем, старопечатный псалтырь, такожде и киевская чтет сице: Господь в церкви святей своей, и добре тако: ино бо есть храм, а ино церковь. Храм есть рукотворен, имый стены каменные, или деревянные на едином месте основан, утвержден, создан стоящ, якоже и сей святый храм каменный. А церковь несть рукотворенна, ниже стены вещественные имущая; ибо церковь глаголется быти собрание верных, не на едином токмо месте, но и по вселенней сущих, и потому-то глаголется и есть святая, соборная, апостольская Церковь, иже от конец до конец вселенной, в коем-либо роде и языце правоверно Христа Бога славить. Тоя Церкве основание сам Христос, стены — закон Божий, столпы — апостолы, евангелисты — учители, покров — Дух Святый. О той-то церкви пишется во апостоле: вы есте церкви Бога живого, якоже рече Бог! Вселюся в них и похожду, и буду им Бог, и тии будут мне людие (2Кор.6:16): И егда псаломское писание глаголет: Господь в церкви святой своей, разумети есть, яко во множестве верных обитает Господь (Пс.10:3). Аще бо, по преждереченному святого Стефана словеси, не в рукотворенных живет храмех, то конче в нерукотворенной Своей живет церкви, юже до конца возлюби, юже кровию Своею искупи, за нюже душу Свою положил есть. В церкви убо, в собрании правоверных, искати есть Христа, по воскресении Твоем обитающего; ибо и рече к ним: Аз есмь с вами во вся дни, до скончания века (Мф.28:2).

Но оле окаянных последних времен наших! Яко ныне та святая Церковь зело утеснена, умалена, ово от внешних гонителей, ово от внутренних раскольников, иже по апостолу: от нас изыдоша; но не беша от нас (1Ин. 2:19). Аще бы от нас были, пребыли убо быша с нами, иже не сынове, не прелюбодейчища суще, терзают внутренности церкве, матере нашей хуляще ю многими блядословлении, и отторгающеся от нее, и инех многих во след себе влекуще, в заблуждение и погибель, и уже толь от расколов умалися самая истинная соборная Церковь апостольская, яко едва где истинного сына церкве найти; едва бо не во всяком граде иная некая особая изобретается вера, и уже о вере и простые мужики, и бабы, весьма пути истинного незнающии, догматизуют и учат, якоже о сложении триех перстов, глаголюще: неправый и новый крест быти, и в своем упорстве окаянии стоят, презревше и отвергше истинных учителей церковных. А иные аки бы и внутрь церкве обретаются, но коварно, образ токмо имуще благочестия, силы же его отмещущеся. В таковых поистине несть Христа, несть в них Бога, несть зде. Но оставляю ныне о таковых глаголати намнозе, гряду в путь намеренный, ищущи Христа.

Рекох от псалмиста, яко Господь в Церкви святей Своей, в Церкви святой, апостольской правоверной, от конец до конец вселенной сущей, аще и озлобляемой и утесняемой, терзаемой, обаче не преодолеваемой, еяже и адовы врата не одолеют. Рекох, яко в ней есть Господь, и удаляющимся от нее несть спасения; обаче и инде Христа Господа ищу. В особенности в сынех церковных, ибо мнози и православную истинную веру содержаще, и внутрь церкве суще, и яко матери своей придержащеся, не помышляюще отторгнутся от нее, обаче чужды Христа бывают; ибо Церковь святая есть, яко нива, пшеницу растящая, посреде же пшеницы и плевелы имущая, обаче обоя имать до жатвы. В Церкви святой, глаголю, суть добрии и злии, суть праведнии и грешнии, суть овцы и козлища; Церковь же яко мати не токмо добрые своя чада, но и худые питает и согревает, добрые любя, а не добрые терпя, и о них милосердствуя; в особности убо в чадах церковных ищу Христа, где по воскресении своем обретается, где есть?

Паки спрошуся псаломника, где искати Господа нашего? Глаголет псаломник: Господь посреде людей своих. И паки: Господь крепость людем своим даст: Господь благословит люди своя миром (Пс.124:2). Но и еще вопрошаю, кто суть людие Христа Бога нашего (Пс.28:11)? Поистине всяк скажет, яко людие Христовы суть христиане, убо между христианами искати Христа и рещи: есть зде.

Но паки болезновати сердцем приходит, яко мнози в нас именем токмо суть христиане, а делы поганых горее, именование христианско, а житие скотско, свинско. Крестом Христовым ограждаемся, а Христа распинаем вторицею, яко богоубийцы, распинаем Его скверными, мерзскими и нечистыми делы. Иконе Христовой кланяемся, а саму кровь Христову дражайшую, за ны излиянную, ногами попираем, бездельно и недейственно в нас творяще вольное Его за ны страдание. Именем Христовым хвалимся, и тожде имя Его святое, на нас нареченное, хульно творим, христиане не христианское делающе. Можется ли убо рещи, яко есть зде Христос? Никакоже, но восста, несть зде.

Се при коемждо таковом невидимо святый ангел хранитель, стоя и плачася, глаголет: не ищи зде Христа, был из начала, но уже давно отъиде. Восста, несть зде.

Но не вси суть таковые христиане: суть злии, суть и добрые; якоже посреде пшеницы бывают плевелы, сице и посреде плевел иногда бывает и пшеница. Между злыми найдешь много и добрых, Христа в себе имущих, и речешь: есть зде. Смотрети убо и искати.

Но устрашают нас словеса Господа нашего, аще и не к нам реченная, обаче нас досяжущая, словеса сия; глаголет Господь: взыщете Мене, и не обрящете: и во гресех наших умрете (Ин.7:31, 8:21). Но почто, о Господи наш! Не может Тебе взыскати? Понеже, рече, не даете Ми места в вас ко пребыванию; аще иногда и приемлете Мя каковым малым вашим ко Мне обращением, обаче не медля паки отгоните Мя бесчестно, возвращающеся паки на злая дела ваша; обаче ищем Тя, Господи.

Ищем в чину духовном, в том бы и быть Христу, яко во своих си истых служителех, образ Христов носящих. Но и в тех и мало Христа найдешь; ибо и в тех всяк своих си ищет, себе добра желает, а не людем пользы; себе пасет, а не Христово стадо. Посмотря, во-первых, на чин превысочайший духовный, вопросил бы кого (аще бы сказал правду): коим намерением и желанием пришел еси в высокость пречестнейшего сего духовного сана, единой ли ради славы и чести Божия, или и своей ради славы и чести? Приобретения ли ради душ человеческих во спасение или своего ради приобретения, чтобы был богат? Овцы ли Христовы пасти, или токмо себе довольно питати? Поистине нашелся бы не един, иже не толь славы ради и чести Божия, якоже прославления ради своего и чести ради в той сан прииде, не толь людем пользы, елико себе ища корысти. Не прииде послужити спасению душ человеческих, но да служат его власти вси подначальные; не прииде быти отец и пастырь, но господин и владыка. Простите ми, о превысочайшие власти духовные! Сия глаголющу; не о всех бо глаголю, но токмо о неких, в ихже числе негли и аз обретаюся. Вем превысочайших духовного чина лиц быти ангелов во плоти, яко во Апокалипсии пишется: ангелу ефесские церкве напиши, ангелу смирнския церкве напиши, ангелу пергамския церкве напиши, и прочая (Апок.2:1, 8 и 12): обаче между теми ангелами и человек, немощам подлежащий, обрестися может. Ангелом убо беспорочным честь и венец от пастырей начальника блюдется, а приопорокованным ангелом (якоже и мне грешному), подпадшим немощи человеческой, глаголется от Господа, иному сие: имам нечто на тя мало (Стих 14); иному: вем твоя дела, имя имаши яко жив, а мертв еси; иному же сие: ни студен еси, ни тепл, — изблевати тя имам от уст моих (Апок.3:10, 15, 16).

Но посмотрим уже в низший чин духовный, глаголю, в мирские иереи и диаконы, ищущи в них поистине обитающа Христа; и такожде когождо вопросити бы особь: что тя приведе в чин священный? То ли, дабы спасти себе и инех? Никакоже, но чтоб прекормить жену, и дети, и домашние. И то правда, яко служащие алтарю, от алтаря должны питатися; обаче аще кто самого ради токмо пропитания, а не более славы ради Божия и спасения ради душ человеческих и своего идет в тот чин, в таковом трудно сыскать Христа. Рассмотри себе всяк, о освященный человече! Что ты мыслил еси, приходя в чин духовный? Спасения ли ради шел еси, или ради подкормки, чем бы питать тело? Поискал Иисуса не для Иисуса, но для хлеба куса. А ин не токмо овцам Христовым не в созидание, но ниже себе в пользу: людем в соблазн, себе же в пагубу. Ин, взяв ключ разумения, сам не входит и входящим возбраняет; а ин, ниже ключа разумения прием, весьма неделен в звании своем пребывает, не токмо вверенных себе овец во спасение не приводит, но ниже сам пути спасения разумеяй, слепец слепцов водит, и купно в яму впадают. Не скоро и в тех сыскать Христа: несть зде.

Пошли быхом в монастыри искать Христа, но и в тех ныне все попортилося: ничего не стало (и чина не стало), насилу Христос остался; токмо клопот да ропот, печаль да воздыхание; разве в последней нищете и скудости приискался бы Христос, аще бы та нищета и скудость со благодарением была претерпеваема; но всякий ли беду свою может со благодарением терпети? Разум великодушествовать советует, а немощь человеческая, малодушествуя, ропщет.

Поищем ли Христа в народе; но где более воровства, аще не в народе? Тамо татьбы, тамо убийства, тамо молвы и мятежи. Не втоще глаголет писание: изыдите от среды людей сих, и нечистоте их не прикасайтеся (2Кор.6:17). Аще же в народе и суть кии богобоязливии, и добрии человецы, то нынешнего времени уже и тии за своими делами и утеснением, и Бога забыли и молитвы осталися.

Разве в людех великих, в болярех и судиях, на правде посажденных, не нашел ли бы Христа? Понеже тии правды смотреть, правду делать посаждены; пошли быхом к ним Христа искати, но тамо недоступно, рекут: не пора, иным временем придешь, а непочто и ходить к ним; ибо глаголет писание: изыде беззаконие от судей и старец (Дан.13:5); в тех насилу когда и бывал Христос, понеже нынешних времен злых, и они злы сотворилися, и правда в них скудна, и милосердия ни мало; а идеже несть правды, ни милосердия, тамо и Христа не ищи: несть зде.

Не о всех же судиях и правителех сия глаголю; не о тех, иже, Бога боящеся, и правду делают, и хвалимую на суде хранят милость; но о тех глаголю, к нимже и святый пророк Михей, обличая их о творимых от них людем убогим обидах, неправдах, хищениях и озлоблениях, вопиет, глаголя: слышите, властители, ненавидящии добра, изыскующие же злое, не вам ли есть дано разумети и творити суд праведный в людех (Мих. 3:1–2)? Вы же до толика озлобляете нищих и убогих людей невинных, яко и кожу с них одрасте, и кости их столкосте, и содробисте плоти их, аки в коноб вложити на устроение снеди. Слышите старейшины дому Иаковля, развращающие правое, вознаграждаете Сиона кровми и Иерусалима неправдами. В таковых судиях и правителех не сыскати Христа: несть зде.

Где же Его обрести поистине, Бог весть. Разве сетовати с Магдалиною глаголющею: взяша Господа моего от гроба, и не вем, где положиша Его (Ин.20:13). Грехи наши взяша от нас Господа нашего, и не вемы, где искати Его.

Речет кто во уме своем: Господь мой со мною есть, аз же с Ним, ибо верую в Него, молюся Ему, и покланяюся Ему. О дал бы Бог так тому быть, дабы он Господь наш был со всяким христианским человеком, верующим в Он, и молящимся Тому и покланяющимся Ему! Но не известно, аще есть со всяким христианином; ибо не довлеет человеку ко спасению едино, еже веровати во Христа Бога, и беси веруют, якоже глаголет святый апостол Иаков, и трепещут, обаче беси суть (Иак. 2:19). Кая польза христианину токмо еже веровати во Христа, а дел христианских не имети? Кая польза токмо молитися Христу, а заповеди его преступати? Кое есть благо, еже кланятися христу Богу, а опечаляти Его беззаконными делы, якоже и тии, иже во время вольного страдания Его, прегибающе колена, покланяхуся Ему, и вземше трость по главе Того бияху? Кланяешися, человече, Христу, и биеши Христа, озлобляя и мучая ближнего твоего, насилуя его и грабя, и отъемля неправедно: молишися Христу, а в лице Ему плюеши, сквернословие испуская от уст твоих, укоряя же и осуждая ближнего твоего. Веруюши во Христа, а отметаешися Того богопротивными делы твоими.

Аще ли сказуеши Христа быти с тобою и тебе со Христом, — покажи мне то от жития твоего, якоже и апостол глаголет: покажи ми от дел твоих веру твою (Иак. 2:18); покажи ми, по коем знамении имам познати Христа в тебе обитающего, и рещи: есть зде. Не скорее и аз покажу се, почесому знатно сть, яко не обретается в тебе Христос? Несть зде. Како же покажу, внемли.

Весте ли нынешний день, априллиево седмое число, коего святого память в церкви почитается? Почитается память преподобного отца нашего Георгия исповедника, епископа Мелитипа града, иже в острове Лезвии. В житии того преподобного что написано, кто чел, воспомяни: аще же кто не чел и не весть, что тамо написано аз скажу. Егда грех ради человеческих име от острова оного отъятися милость Божия, прогневану бывшу Господу Богу, и хотяху наити беды и гонения на церковь Божию, не многим прежде того временем быша в мелитинстей церкви знамения таковая: во время вечернего пения, поющим людям «кирие елеисон» крест святый, на божественном престоле бывший, внезапу невидимою некоею силою со многим звуком взятся от места своего, и вознесеся в высоту под строп, таже преклониша верх свой долу, паде на землю. Людие же то видяще, велиим страхом и ужасом объяти быша, очи же и руце своя горе воздвигше, велегласно, «кирие елеисон», на мног час взываху.

Второе знамение имевших наити бед сотворися сицевое: по неколицех днех, дверем церковным по случаю не затвренным бывшим, вепрь некий велий, и страшен, и смраден (не привидением, но самою вещию вепрь), уши и хвост отрезан имеяй, вниде в церковь и во алтарь, и на горнем седалищи ляже; слуги же церковные, абие то увидевше, начаша вепря изгоняти, и не можаху того изгнати свирепа суща, и на всех устремляющего, и изгоняющего изгоняющих его от алтаря; принесеше же дреколие велие, биша его на мног час даже до крове, и утомивше, едва с великою нуждою возмогоша его изгнати.

Бе тамо во оное время некий преподобный прозорливый старец, именем Симеон, той с плачем к людем глаголаше, сказуя та знамения не на добро быти: имите ми веру, чада, яко падение креста знаменует хотящую наити некую крестоборную ересь и гонение на церковь Божию; вепрь же смраден, во алтарь вшедый, знаменует то, яко имать попущением Божиим прияти сей престол епископ некий, свинский нрав у житие имеяй: и собыстся то вскоре; Лев бо Арменин греческое царство прием, восстави ересь иконоборную, и гонение велие воздвиже на церковь. В то время от царя Льва Арменина и от лжепатриарха Феодота, прозываемого Касситера, от тех еретиков послан бе епископ, единомысленный им еретик, во остров Лезвийский, во град Мелитин; той вепрю подобне от луга изшедшу, озоба, и посмради виноград Христов, иконы святые сокрушая и попирая, и зверски смущая словесные овцы.

Те оба во оная времена бывшая знамения, нам же ныне с памятию настоящего святого воспомянути прилучившаяся, прилагая к настоящей нашей беседе, глаголю паки со апостолом: вы есте церкви Бога живого (2Кор.6:16): всяк христианский благочестивый человек есть церковь Христа, Бога нашего. В той церкви крест есть, ово всегдашнее страдания Христова воспоминание, по глаголу святого апостола Павла: не судих ведети что в нас, точию Иисуса Христа, и сего распята (1Кор.2:2), ово повседневное греховных страстей своих умерщвление; ово же благодарное всех скорбных, попущением Божиим бываемых, терпение; горнее же седалище в той духовной церкви, глаголю, в христианском человеце есть сердце, на немже архиерей грядущих благ, Христос, почивати любит и глаголет к человеку: даждь ми, сыне, сердце твое (Притч. 23:26).

Зде внемли и рассмотри в себе самом, о человече христианский! Сый (по апостолу) церковь Бога живого: не падеся ли в тебе крест, не возлеже ли на горнем сердца твоего седалищи вепрь и свиния? Аще всегдашнее страданий Христовых воспоминаний прочь отставил еси, аще повседневное страстей твоих греховных умерщвление отсекл еси, аще благодарно в прилучающихся скорбех терпения не имаши: то веждь, яко известное есть сие знамение не обретатися к тебе Христу: несть зде. Аще в сердце твоем, вместо любимого Христа, лежит вепрь или свиния, любовь к каковому лицу блудническому, аще нрав твой вепрен, и житие твое свинско; то веждь, яко известное есть сие знамение не быти в тебе Христу: несть зде.

Покажеши ли ми тебе на кресте умерщвления страстей своих сораспята Христу, явиши ли ми твое не свинское, но святое и праведное житие; то аз не сумняся реку, яко обитает в тебе Христос: есть зде.

Но донеле же тебе и себе в греховных страстех и сластех, яко свинию, в кале тинном валяющегося, вижу, дотоль не сумняся глаголю: несть в нас, непокаянных грешниках, Христа: несть зде.

Где убо Господа нашего обрящем? Паки воспомяну оных бедных людей, ихже прежде воспомянул есть святый пророк Михей, ихже от неправедных судей кожа одрана, кости истолчены, и плоть раздроблена, аки снедное мясо.

О человецы, в последних бедах страждующии! В вас Христос ныне, яко в членах своих, обитает, аще токмо с благодарением терпите. Вы есте новые последних сих времен мученики. Тако страдал святый великомученик Георгий, и от нечестивого царя убиен за Христа. Вам соплетаются небесные венцы, токмо не изнемогайте в терпении, но взырайте на страдание Господа своего, большая за ны пострадавшего, и благодарите Его во всем, и на Его святую волю возлагайтеся, глаголющи: буди воля Твоя, Господи! А Господь с любовию посреде вас, аще и невидимо, обретается: есть зде.

Любит Господь плачущие, а вы выну в слезах, в вас убо Он живет: есть зде.

Любит Господь алчущие и жаждущие, а у вас есть и пить мало чего, иному и половинного не стает хлеба; в вас убо Он обитает: есть зде.

Любит страждущие безвинно, а в вас страдания того не исчислить: иные до крови биемые, иные на правежах мучими, и уже в ином едва душа в теле содержится. В вас убо Господь вселяется, смотряя на страдание ваше, и вечную нам за то отраду готовя: есть зде.

О, новые страдальцы, страстотерпцы, мученики! Молю вы и увещеваю, не изнемогайте в терпении, но благодарите Христа своего, а Он к вам, по воскресении своем, будет в гости, не в гости токмо, но и в неразлучное с вами пребывание; о коемждо бо вас глаголет в Евангелии; Аз и Отец приидем, и обитель у него сотворим (Ин.14:23). В вас Христос есть и будет, а вы рцыте: Аминь!

3. Из поучения на память святого великомученика Евстафия Плакиды

В терпении вашем стяжите души ваша (Лк.21:19)

Помните евангельскую притчу: подобно есть царствие небесное сокровищу, сокровенну на селе, еже обрет человек, продает вся, елика имать, и купует село то (Мф.13:48).

Но прежде даже та истолкуется притча, первее сие рассмотрим — сокровище на селе; почто не рече Евангелие, подобно есть царствие небесное сокровищу, сокровенну во граде, но на селе? А подобало бы тому духовному сокровищу, глаголю, небесному царству быти не на селе, но во граде сокровенну. Понеже, рече Господь: царствие Божие внутрь вас есть, а мы живем в царcтвующем граде, убо и небесному царствию с нами внутрь града подобало быти (Лк.17:21). Для чего Евангелие святое выносить то сокровище из града на село? Не того ли ради, яко во граде воров много, чтоб не раскрали? Но царствие небесное татьми несть крадомо: так ни подкопывает его ни крадет (Мф.6:20). Чесо убо ади не во граде, но на селе то духовное царства небесного сокровище сокровенно? И кто его сокры?

Баснословится в людех, акибы сокровища, в земли сокрываемые, иногда с места на место, кроме рук человеческих, сами о себе переходят. Баснь то, неправда то, не емлю тому веры; сие же вем известно, яко сокровище царствия небесного с места на место переходит, и идиже ему понравится, тамо обитает; а идеже не понравится, оттуду, исходит глаголя: се оставляетеся вам дом ваш пуст (Мф.23:38).

Было то небесного царствия сокровище во граде, внутрь нас, и знать ему не понравилося гражданство, изшло из града на село; а для чего не понравилося, Давид сказует, яко беззаконие и пререкание во граде, и не оскуде от стогн его лихва и лесть (Пс.54:10), а идеже беззаконие, пререкание, лихва, лесть, тамо царствию небесному тесно. Не любит оно беззакония и прочих небогоугодных дел, достойных ада, а не небесного царствия; и знать обходило небесное царство во граде вся места, ища себе покоя, и не обрете.

Приходило оно в сокровища царская, и в сокровища князей, бояр, и прочих могучих людей, узрело тамо многие богатства неправедные, собранные от ограбления, хищения, от обид и слез людских. Не полюбилося ему с неправедным сокровищем вомещатися, само бо сущи праведно, и праведные токмо к себе приемлюще, неправедными гнушается, и отошло от неправедного собрания прочь.

Пошло царство небесное в ряды, идеже торговых людей премногие драгоценные купеческие товары, и помыслило в себе: зде всяк от своего труда имать, еже имать, несть зде грабления и обид, зде убо вселюся. Смотрит небесное царство как делается продажа и купля; и се видит великую обману, и слышит многие ложные словеса, друг друга обманывает, друг другу лжет, худое вместо лучшего продая, и большую паче подобающие цены уставляя, друг другу клянется, ротится не по правде; не мешкая убо тамо, небесное царство прочь оттуду исходит.

Пошло небесное царство в приказы, в ратуши, мысля в себе: тамо судятся всяка племена и языцы, тамо судии правду творити поставлены: тамо убо вселюся. Смотрит тамо небесное царство, и се видит святого пророка Михея стояща и плачуща. Чесо ты, пророче святый, плачеши? Отвещает пророк: у люте мне, яко не обретается богобоязливый на земли, и правду творящего несть в человецех; вси в кровех прятся, кийждо подругу своему зазляется, и на злобу уготовляет руце свои: князь просит даров, и судия мирная словеса глаголет, а душа его помышляет лесть (Мих. 7:3); то услышавши, небесное царство, еще же и самовидцев бывши судов неправедных, на мзде творимых, отъиде оттуду.

Идет царство небесное некоею улицею во граде, и приближися к палате некоего вельможи, услыша тамо глас веселящихся, пиршествующих, пения и лико творящих, и помыслило в себе: зде люди собралися в любовь, а идеже любовь, тамо Бог, — и мне убо тамо подобает быти. Взошло тамо царство небесное в ту палату, видит ядущих, пиющих купно и снедающих людей Божиих вместо хлеба, друг другу охуждает, осуждает, друг другу злая мыслит, словесы льстит, у сердцем коварничествует. Таже упившися, начаша друг другу досаждати, и не токмо словесы злыми, но и руками на брань друг друга воссташа; то видя, небесное царство скорее оттуду вон изыде.

Таже грядущу небесному царству, срете е святый Давид, и вопроси; откуда ты царство небесное грядеши? И камо идеши? Сказа небесное царство Давиду святому вся, яже о себе, где бе, ища себе места во граде, и не обрете, и уже пойду, рече, в народ простый, понеже всяка душа простая — свята есть пред Господем, — меж простыми убо людьми вселюся. Отвеща Давид святый: не изыщеши места и в простом народе, ибо вси уклонишася, вкупе непотребни быша; несть творяй благостыню, несть до единого (Пс.52:4): в народе — то самые делаются беззакония, воровства, татьбы, разбои, убийства, и иная премногая скверная дела, ихже не токмо глаголати, но и в помысле воспоминути стыдно есть.

Стало убо небесное царство, мысля, где подеватися? И рече в себе: пойду в храм Божий, в церковь святую, поне тамо почию. Ибо списано есть: Господь в церкви святей своей (Пс.52:3), и мне убо в церкви подобает быти. Вошло царство небесное в церковь, смотрит, что в церкви делается? Видит иных дремлющих, иных друг с другом о внешних попечениях говорящих, иных телом токмо в церкви стоящих, а умом не молитве внемлющих, но не ведомо что мечтающих, и далече сердцем от Бога отстоящих: клирицы чтут и поют без внимания, священники и диаконы во алтари сквернословят, а иногда и дерутся. То видя и слыша, небесное царство воспомянуло написанное: дом Мой, дом молитвы наречеся, вы же сотвористе его вертеп разбойником (Лк.1:46). И рече в себе: несть се дом Божий, но вертеп, — иду прочь отсюду.

Тако царство небесное нигдеже в граде места себе обретая, воспомяну словеса Божие, в пророчестве глаголемая: изыдите от среды людей сих, и нечистоте их не прикасайтеся (Ис.52:11). Изыде убо из града небесное царство, и грядущи путем, дойде некоего села, смотрит, что в нем делается? И се водит овыя в последней нищете бедствующие, овыя гладом тающие, овые на правежах биемые, овыя плачущие, воздыхающие, и уже едва в ином душа в теле держится; то видя, небесное царство возлюбило на селе жити, рече в себе: сей покой мой, зде вселюся. Ибо пишется: нужно есть царство небесное, и нуждницы восхищают е (Мф.11:12), — между людьми убо нужду терпящими моему месту быти подобает. И тако царство небесное вселилося в село, а Евангелие святое и записано то словесы сицевыми: подобно есть царства небесное сокровищу, сокровенну на селе.

Но уже приступим к толкованию притчи оныя, что есть село? Толкует сам Господь, глаголя: а село есть мир. Что есть сокровище? Сказует святый Феофилакт, яко сокровище есть премудрость Божия, устаенная искони века, откровенная же проповедию апостольскою; мы же, к нашему намерению ведуще слово, наречем зде селом человека.

То евангельское слово — село не мни кто быти весь или деревню, но землю, ниву оремую, и сеемую, якоже и инде глаголет: купиша село скудельниче в погребание странным, сиесть, — землю, ниву купиша.

Человек христианский, приемляй в сердце свое семена словес Божиих, есть подобен селу, рекже, ниве оремой, сеемой, от коея нивы Господь наш Иисус Христос взыскует духовных плодов, в апостольстей книзе описанных: плод духовный есть любы, радость, мир, долготерпение, благость милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5:22). А якоже нива, аще будет не оранна, не возделана, то, аще бы и посеял как семена на ней, не оранной сущей, никоегоже принесет плода: сице и человек, аще не изорется бедами, скорбьми, напастьми, досадами и искушениями, от Бога попускаемыми, аще, глаголю, имети не будет терпения, не принесет плода дел добрых, ни обогатится богатством духовным. В том селе, глаголю, в человеце, которое есть сокровище сокровенно? Не погрешу, аще сокровищем нареку человеческое сердце. Сокровище то очима недозримое, глубоко во внутрь сокровенное, якоже глаголет Давид: приступ человек и сердце глубоко, тайны сердечные никтоже ведати может (Пс.63:6).

В том сердца человеческого сокровищи, которые именно обретаются скарбы, которые вещи драгоценные? Кто весть? Кто нам скажет? Сказует святый Макарий египетский в постнической своей книзе, яко в сердце человеческом зело драгие вещи сокровенны суть, и глаголет: сердце сосуд мал есть, но в нем прияты бывают вся вещи, тамо Бог, тамо ангелы, тамо живот и царство, тамо небесные грады, тамо сокровища благодати. До зде святый Макарий. Слышите ли, коль драгоценные вещи в человеческом крыются сердце! Кто оценит Бога и ангелов? Кто оценит живот и царство? Кто небесным градам цену найдет? Кто изочтет сокровища благодати? А вся та в малом сосуде, в сердце сокровиществуются. Имамы сокровище сие в скудельном сосуде (2Кор.3:6).

Но чим та пребогатейшая сердцу снискиваются сокровища — воистину не иным чим, токмо терпением: в терпении, рече, вашем стяжите душевное богатство (Лк.21:19). Всяк убо, хотяй таковое собрати себе духовное сокровище, стяжи село терпения, и плод твори в терпении.

Но да не отягощу любовь вашу долгою беседою, показав от части, кая польза человеку христианскому от терпения, паки к святому великомученику Евстафию Плакиде обращаются.

4. Поучение в неделю двадесять первую по святом Дусе

Ко препростому народу в Ростове

Изыде сеяй сеяти семена своя, ово паде при пути, ово на камени, ово на тернии (Лк.8:7)

В нынешний недельный день слышахом на Божественной литургии святое Евангелие, пачеже самого Господа, сказующего нам притчу о сеянии семени, кое, ово паде при пути, ово на камени, ово в терние, едва кое улучи на добрую землю: на злые убо места падшее семя погибло, при пути ногами попрано и птицами небесными позобано, на камени усохло, в тернии подавлено, а на добрую землю улучившее семя прозябе и плод принесе. Толкование тоя притчи в том же Евангелии слышахом, но понеже краткими словесы истолковано, и не мню, дабы всякому толкование то во ум вместилоси. Мы мало пошире хощем от того некая изъяснити, Господу поспешествующу.

Семя есть слово Божие, а земля сердце человеческое, доброе сердце добрая земля, злое сердце злая земля, яко путь ногами попрано, яко камень жестоко и яко терн остро Господь Бог наш от начала мира сеял слово свое в сердцах человеческих: первее праотцами и пророками, иже слово Божие проповедаху, таже Сам собою, воплотившися от пречистой Девы Марии, и на земли явившися, и с человеки поживши; прохождаше бо грады и веси, уча и благовествуя царствие Божие, таже посла апостолы Своя во вселенную сеяти семена Божия слова; по апостолах учители церковные на то учинил, и дойде даже до ныне на должность до архиереев и иереев, еже та духовная семена, Божие слово, сеяти в сердцах наших.

Но оле окаянному времени нашему, яко отнюдь пренебрежеся то сеяние, весьма оставися слово Божие, ниже радит кто-либо о души своей и о ближнего, еже бы ю не тщу и не пусту пред Богом во время конечной жатвы явити, и не вем кого первее окаевати требе, сеятелей ли, или землю? Иереев ли, или сердца человеческие: или обое то купно; вкупе непотребни быша, несть творяй благостыню несть до единого. Сеятеля не сеют, а земля не приемлет. Иереи не брегут, а людие заблуждают; иереи не учат, а людие невежествуют; иереи слова Божия не проповедуют, а людие не слушают, ниже хотят слушати. От обою страну худо, иереи глупы, а люди неразумны. Пастыри заблуждают, а овцы за ними не ведают, камо бредут, слепые слепых водят, и купно в яму впадают.

Разгневанный древле Бог на народ жидовский грозился на них чрез пророка своего Амоса, глаголя: послю глад на землю, не глад хлеба, ни жажду воды, на глад слышания слова Божия, обтекут, ищуще слова Божия, и не обрящут (Ам. 8:11). Вем, яко вси невежды не мнят велику ту быти казнь от прогневанного на ны Бога, за грехи наша посылаемую, глад слышания слова Божия. Большая в них непщуется быти казнь — глад хлеба, неже глад слышания слова Божия. Но, о неразумнии! Весте ли что более? Тело ли, или душа, и кая пища, честнейша и полезнейша, тленная ли, или нетленная, плотская ли, или душевная? И кая тщета большая, — хлеба ли скудость, или Божия слова? Зло есть и глад хлеба, но злейшо есть глад Божия слова. Хлеб бо временную нашу токмо жизнь укрепляет, а слово Божие в вечную жизнь нас устрояет. Хлеб тленный всяк земледелец возделовати весть, нетленное же Божие слово проповедати не всяк умеет. Той душевный глад, глад слышания слова Божия, зело превозможе в епархии нашей понеже несть сеятелей духовного семене, несть и земли доброй. Несть, глаголю, учителей, несть и сердец удобных ко приятию учения. Суть, якоже слышится, сеятели окаянные, сеющии плевелы посреде пшеницы. Плевелы, глаголю, раскольническая учения, и земля та окаянная. Яже плевелы приемлет, окаянные, глаголю, сердца те, яже раскольническому учению внемлют и прельщаются. Во долготерпеливый Господь оставляет та расти до жатвы, во время же жатвы повелит жателем, глаголя: соберите первее плевелы, свяжите их в снопы, яко сожещи я и тако плевелы сожжет огнем неугасающим (Мф.13:1): архиерею же, от Бога на пастырство зде учиненному, печаль не мала о погибели многих душ человеческих, якоже и Давид глаголет: печаль прият мя от грещник, оставляющих закон Божий, оставляющих слово Божие и внемлющих учениям лживым и лестным (Пс.118:53). Печаль, яко не приемлется его учение архиерейское, не его самого, но словеса Божия, не от себе бо поучает, но от евангельских и апостольских писаний. Печаль, яко дети отца не слушают, овцы пастырю не восследствуют, ученики учителю не внемлют, церкви святой бегают, святынь церковных чуждаются, и бывают чада гневу, сынове погибели, наследники ада, имже не ино что чаяти есть, точию геенны огненной купно с бесы.

Сеет семена слова Божия на сердца наша, но та в нас падают при пути, ногами потоптаемом. Слышахом во святом Евангелии, яко семени, при прути падающему, сугуб вред, ово, яко ногами ходящих попирается, ово же, яко от птиц бывает позобаемо. Сердце человеческое развращенное есть яко путь общенародный, по немуже человецы и скоты ходят и попирают его. Попирают бо развращенное сердце помышления всякая суетная, злая, скверная и вожделения страстная, не точию человеческая, но и скотская. Приложишася (рече) скотом несмысленным, и уподобишася им. На таковом сердце аще и падет слово Божия, абие помышлении злыми и скверными попирается, и не совершает плода. Не довлеет же попрания, но еще и птицы злоблют: паде (рече) при пути, и попрано бысть, и птицы небесные позобаша е (Лк.8:5). Кии же то птицы? Толкует сам Христос Господь: приходит диавол и вземлет слово от сердца их, диавол — то есть птица, зоблющая слово от сердца человеческого, небесная то была птица, но уже с небес свержена во ад: не хотя же жити во аде; изыде на землю в поднебесную, и сотвори себе гнездо в пустыне. в Брынских лесах, и птенцов себе многих расплоди. Диавол умножил себе тамо учеников своих и, аки птицы от гнезда, оттуду посылает во вся грады и веси, зобати семена словесе Божия, и истребляти учение православные восточные церкве, и уже мало не вся семена от всех сердечных нив позобаша и истребиша: мало бо в ком зрится истинное благочестие и православная вера.

Доброе семя слова Божия, еже учит не удалятися от святой церкви, придержатися же тоя, яко чада матери родившей нас крещением святым: но птицы бесовские — раскольники, излетевше от гнезда своего Брынского, позобаша то семя, научивше многих бегати святой церкви и гнушатися святынь Божиих, лжуще и прельщающе простых мужиков и баб, и глаголюще: уже ныне церковь не церковь, попы — не попы. Но, о окаянные бесовские птицы! О несмысленные галаты! Кто вы прельстил есть противитися истине? Еда ли изменися церковь? Еда ли преста священство? Не пребудет ли церковь до дне судного? И врата адова (по глаголу Господню) не одолеют ей (Мф.18:16); еда ли Христос Господь уже оставил есть церковь Свою, юже искупил есть честною Своею кровию? Еда ли солга рекий: Аз есть с вами во вся дни до скончания века (Мф.28:20)? Небо и земля мимо идет, словеса же Господня не мимо идут: (Мф.24:35), а вы окаянные, глаголюще церковь не церковь быти, словеса Господня ложна творите. Кому лучше веру яти; вам ли, или Христу Господу.

Доброе семя слова Божия, еже учит исповедатися и причащатися божественных таин часто, поне единою в год. Но птицы бесовские, раскольники, излетевше от проклятого гнезда своего от Брыни, позабоша то семя, научивше чуждатися святого причастия, аки некия мерзости, и множайшие суть, яко от рождения не помнят, причащалися ли когда? А еже удивительнее, яко иерестии жены и дети мнози никогдаже причащаются, еже уведахом отсюду: иерейстии сыны приходят ставитися на места отцев своих, которых, егда спрашиваем: давно ли причащалися — многие по истине сказуют, яко не помнят, когда причащалися. О, окаянные иереи, нерадящие о своем доме, как могут радети о святей церкви? Домашних своих ко святому причащению не приводящи, како могут приводити прихожан? Ни пекущиеся о спасении душ иже в дому: о попадии глаголю, и о детях, како таковые попекутся о душах всех православных христиан? Не слышите ли и не чтете ли, о иереи, словес Господа, глаголющего: Аще не снесте плоти Сына человеческого ни пиете крове Его, живота не имате в себе. Ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, имать живот вечный (Ин.6:53–54). Но вем, яко мнози недостоинством отговариваются, недостоин есмь, сказующе, на то всякому ответствуется: донельже во грехах каковых смертных пребываеши, поистине недостоин, еси, и не дерзай, в суд бо себе ясти и пити будеши: аще же каешися о гресех твоих истинно, и жалееши, и плачеши, и к тому не хощеши злая творити, то не сумнися приступити, и будет ти во спасение Господь бо пришел не ради праведных, но ради грешных, еже спасти их; пришел владыка наш не за здравые исцелить, но да болящия уврачует. И даде нам плоть и кровь Свою ясти и пити во оставление грехов наших. Сиде бо и призываем ны: приимите и ядите во оставление грехов, пийте во оставление грехов; аще недостоин еси грехов ради, сотворися убо достоин покаяния ради. И святая Мария Египетская, помните ли житие ее? — донельже в грехах пребывала, недостойна была не точию причаститися Божественных тайн, но ниже входа церковного, и хотящей ей внити в церковь, сила Божия прочь ю отревала; а яко покаяся истинным покаянием, абие того же дня к вечеру сподоблена была причащения тела и крове Христовы в церкве Предтечеве, яже при Иордане, якоже в житии ее пишется.

Доброе семя слова Божия и то, еже учить по Божию закону в супружестве жити чисто, целомудренно, не в прелюбодеянии, не оскверняюще ложа супружеского; а ныне и то семя бесовские птицы, яже в Брыне, позобаша; доносится бо слуху нашему, яко в их брынских скитах, в бесовских гнездах, учат обще жены имети, иже в грех внемяти блудствование, но в любовь Христову. О, окаянные богомерзкие птицы! Где такую любовь Христос повелел есть, еже блудствовати, не паче ли Он учил чистого жития, Сам сый пречист и нескверен; блудство же несть любовь Христова, но плотская, диавольская, беззаконная, и где таков закон обретается, еже обще жены имети? О прелютого беззакония! Таково бо беззаконие ни во языцех обретается, ни у турков, ни у татар, ни у поганов; ибо тии закон супружеский имеют, и за прелюбодеяние казнь делают, а брынские учители, нарицающиеся святии отцы, такового беззакония прельщенных поучают. Не Николаитская ли се ересь есть? И приятно ли есть то Господи Богу? Слышим, что пишется в Апокалипсисе.

Видим единою святый Иоанн Богослов Христа Господа между седми свещниками ходяща, и из уст Его меч обоюду изощрен исхождаше. Мы же смотрим, на кого той меч обоюду остр уготовал и изострил есть Господь наш? Слышим, что Он глаголет к возлюбленному своему ученику Иоанну: ангелу пергамской церкви напиши: тако глаголет имеяй меч обоюду остр, изощрен (Апок.2:12 и след.): имам на тя, яко имаши держащие учение Валламово, иже учаше Валака положити соблазн пред сынами израилевыми, еже ясти идоложертвенные и блудотворити, тако имаши и ты держащие учение Николаитско, егоже ненавижду, покойся; аще ли ни, то прииду скоро и брань сотворю с ними мечем уст Моих.

Мы же внемлем, с кем хощет Господь наш брань сотворити мечем уст своих обоюду изощренным: с держащими учение Николаитское: и кое то бяше учение Николаитское? То же и Валаамово. Кое же бе учение обою? То, еже блудствовати еже обще жены имети, коего учения Христос Господь ненавидит. Имаши, рече, держащные учение Николаитское, егоже ненавижду. И толь того учения, того беззакония ненавидит, яко вооружается на таковые деющих, яко на явных врагов своих, готовит на них меч обоюду остр, изощрен, и хощет на них воздвигнути брань мечем уст своих: сотворю (рече) брань с ними мечем уст Моих.

Слышите сия словеса Господня, о брынские учители, глаголющиися быти святии отцы, самою же вещию проклятии волцы, бесовстии птицы, держащиеся учения николаитского, блудницы, и прелюбодеи, и сквернители, ихже Христос Бог ненавидит! Слышите и постыдитеся, и покайтеся, даже не пояст вы меч обоюду остр, от уст Христовых исходящий!

Вы же правоверные и православные христиане, елицы есте боголюбивы, елицы есте Христовы церкве чада, елицы есте вернии и истиннии раби Господни, блюдитеся тех прелестных бесовских птиц, от брынского гнезда излетающих и зде татски крыющихся, и прельщающих, ихже крыют у себе в подпольях заблудшии безумнии людие, не ведущии закона Господня и пути истинного, имже кончина погибель, от коея да избавит нас Христос Господь милосердием своим. Аминь.

X. Стефан Яворский, митрополит Рязанский

Последним и самым замечательным представителем схоластической юго-западной проповеди на северо-востоке Руси был Стефан Яворский. Все искусство, какое только заключало в себе схоластическая гомилетика, самые мелочные указания ее относительно формы проповеди, построения и развития ее, все нашло в проповеднических произведениях Яворского самое широкое приложение. По замечанию исследователей его проповедничества, трудно найти в проповеднической литературе более уточненного схоластика, нежели каким был Стефан.

Он был родом из Галиции, сын православных, но не богатых дворян и назван был в крещении, 1658 г., Симеоном. Убегая гонения от католиков, родители его поселились не далеко от Нежина и тем дали себе возможность воспитать сына своего в знаменитой тогда киево-могилянской коллегии. Обладая замечательными умственными способностями, Симеон во время обучения своего в коллегии, обратил на себя внимание иеромонаха и проповедника киево-печерского монастыря, впоследствии митрополита киевского, Варлаама Ясинского, который для дальнейшего образования отправил его в заграничные школы: львовскую и люблинскую, где он слушал философию, познаньскую и виленскую, где он изучал богословие. Так как в католические школы православных не принимали, то чтобы поступить туда, Симеон притворно принял унию, имя Самуила, и по окончании образования возвратился к своему покровителю, который в то время был уже митрополитом, отрекся от униатства, сдал блистательно экзамен из главных предметов образования, и за свое искусство в составлении стихотворений, получил название poёta laureatus. По убеждению митрополита, Симеон принял монашество с именем Стефана и сделан был официальным проповедником. Свою должность он проходил в киево-печерском и других монастырях и церквах с великою пользою и убеждением слышащих. Находчивость, остроумие, теплота чувства, начитанность, знание Библии, живость ораторских движений, разнообразие приемов, — все способствовало Стефану снискать славу замечательного проповедника. Скоро он был назначен в коллегию преподавателем сначала риторики и пиитики, затем богословия. В 1697 г. он произведен был в сан игумена никольского монастыря и должен был отказаться от учительства в коллегии. Вместо этого на него возложены были другие обязанности по церковной администрации, которые сблизили его со многими высокопоставленными лицами не только в киевской епархии, и Малороссии, но и в столице. В 1700 г. митрополит Варлаам Ясинский отправил Стефана в Москву с письмом к патриарху Адриану об открытии переяславской епархии. В то время в Москве скончался знаменитый военачальник-боярин Шеин, и Стефан почтил покойного надгробным словом. Государь, присутствовавший при погребении, обратил внимание на киевского игумена-проповедника и оставил его в Москве, как человека способного и образованного, который мог быть полезен ему в его преобразованиях Русского государства. В том же году, по желанию Государя, он посвящен был в митрополита рязанского и муромскогго, а по смерти патриарха Адриана, назначен был местоблюстителем патриаршего престола, и должен был постоянно жить в столице. С этого времени и до конца своей жизни, он был главным лицом в русской церковной иерархии, правителем церковных дел и проповедником слова Божия. Особенно блестящим периодом его деятельности было время от прибытия в Москву до 1712 года, когда случилась неприятная история с его словом «о хранении заповедей Господних». С этого времени и до своей кончины в 1722 г. Стефан, хотя и стоял во главе церковной администрации официально, но подавляемый сознанием нерасположенности к себе государя, он отодвигается на второй план и, бы стушевывается пред новыми, более смелыми и более покровительствуемыми сотрудниками Петра I.

Проповеди Стефана Яворского изданы были в 1804–5 г. в числе 29, две из них (в неделю 6-ю по Пасхе о слепом и в неделю 9-ю по Св. Духе) считаются принадлежащими св. Димитрию Ростовскому; но он был проповедником в течении тридцати с лишком лет и проповедовал усердно; след., невозможно предположить, чтобы он во все это время сказал только 27 проповедей. Предположение это вскоре оправдалось: в шестидесятых годах найдены два тома рукописных проповедей, автографом Стефана. Количество (200) этих неизданных проповедей ясно свидетельствуют о неутомимой деятельности местоблюстителя патриаршей власти, а черновые заметки, сделанные в разных местах означенных томов, рукою самого автора, вводят нас в самую мастерскую художника, показывая и материал, из которого, и способ, посредством которого, он созидал свои произведения. Рядом с готовыми, отделанными произведениями, там находится множество материалов для них, — тем, расположений, замечаний, начатых и неконченных проповедей, с указанием тех источников, которыми пользовался проповедник в течении своей многолетней проповеднической практики. Материал этот имеет цену не сам по себе, но потому, что наглядно объясняет процесс работы схоластических ученых, при составлении ими проповедей. Правда, он ничего почти не прибавляет к тому, что мы знаем из «науки, альбо способа зложеня казана» Голятовского и что мы сказали уже при обозрении юго-западных схоластических проповедников XVII в., касательно формы, содержания, развития и изложения проповеди, но он имеет все свое значение по отношению к проповедничеству Яворского, показывая, как этот талантливейший и образованнейший человек рабски подчинялся своим весьма не блистательным авторитетам, в лице католических иезуитских проповедников.

Больше всего пользовался Яворский, при составлении своих проповедей, сочинениями: Дрекселия, Вийеры, Маршанция и Фабра; кроме них есть еще ссылки на Беллярмина, Алвареца, Целяду, Енгельграве, Синери, Сталплетона, Леблана, Бевегория, Берхория, Сандеуса, Гартунга, Пенцингера, Фабриция, Шрогера, Друзбихия и других проповедников латинских. Из польских писателей упоминаются: Рыхловский, Красновский, Кральцевский, Крановский и Ольсовский.

Проповеди Яворского составлены в форме слов; каждая из них состоит из след частей: 1) темы (thema), 2) приступа (exordium), 3) исследования (exegesis), 4) патетической части (pathos), 5) заключения (conclusio) и 6) из обращения к Государю, Государыне и пр. (apostrophe ad Caesarem, ad. Augustam). Во многих проповедях части эти надписаны самими именами, а в некоторых и меньшие части: protasis, apodosis, contraria, part, allegoria, phototypon, ectypon, recapitulatio dietorum, epilogus. Все эти замечания Яворский делал по латыни; равным образом и темы обращения к Богу, Божией Матери и святым в начале и конце, указание источника, из которого заимствовал тему и развитие ее, пригодность темы на тот или другой случай, — словом и мысли и чувства свои он всегда выражал по латыни.

После заглавия, во всех проповедях Стефана, говорит г. Чистович, рассматривавший автографы его, стоит неизбежная анаграмма: Ad. M. Dp. MUSHSSO Pv. т. е. Ad. majorem Dei georiam Beatissimaeque Mariae Virginis sanctissimae, иногда с прибавкою: immaculatae concertae honorem, sanctorumque omnium — (на праздники русских святых с прибавкою; praesertim Rossiae patronorum) perpetuam vonerationem. В начале проповеди: Domine illumina oculos meos, Beatissima intercede. На конце: Laus tibi, Christe, с прибавлением в богородичные праздники: beatissimaeque Marti Tuae, в праздники святых: et Sancto Nicolao и пр. Темы общи до такой степени, что стоит только переменить Exordinm, и она годится на другой и третий случай, что часто и делает Стефан. На многих его проповедях есть заметки, что эта проповедь годится на такой-то праздник, напр., слово на Покров под заглавием: iris in nedulis resplendens; надпись: Potest valere pro festo Transfigurationis Christi, qui protunc resplenduit, ut sol. На слове в день казанской иконы пр. Богородицы, Beatissima est puteus aquarum vivarum, замечено: valebit dominica de samaritana mulire. Слово на праздник Тихвинской Богородицы: potest valere pro festo protectionis Beatissimae. Слово на Покров: haec ipsissima concio optime quadrare potest pro festo sanctissimae crucis mutatis mutandis. Знаменитая проповедь на смерть Димитрия Ростовского есть повторние с некоторыми переменами проповеди, говоренной в день Алексия, человека Божия, как показывает сличение этих двух проповедей и заметка Стефана на проповеди в день Алексия: hoc ipsum dictum pro funere Demetrii, Metropolitae Rostoviensis».

Есть также проповеди с указанием на источники, из которых можно заимствовать материал для развития темы; напр., Glorisisima B, V, M, M in ipsius obdormitione transfiguratio. Части исследовании: Transfiguratio quintuplex Christi; diaboli; naturae; muudi; mortis. К этой проповеди приложены материалы, с указаниеми на Segneri: mors quanta confert hominibus. Sermo 26; на Stanyhurst: libellus de novissimis; на Sandaeus et Vieira. Или на день св. Златоуста 1709 г. Veritas ubique exul, ibique, exosa; на заглавном листе стихи: Exilium patitur veritas, pietas, fas, virtus, honestas.

At scelus intra urbes impietasque latent и проч.

На конце: Drexelius in suo Davide c. 3 f 799, pulchre desserit de dicenda veritate.

По содержанию проповеди Яворского можно разделить на догматические, нравственные и похвальные или торжественные. Из догматов веры проповедник избирал такие, которые направлены были против распространившихся в русском обществе лютеранских идей, вследствие наплыва в Россию иностранцев, преимущественно немцев-лютеран при Петре I. Так, напр., о молитвах и ходатайстве святых Божиих (в нед. 7-ю по Пасхе), о свящ. предании к Церкви Христовой, как источнике богооткровенного учения (в нед. 16-ю Св. Духе), о вере и добрых делах (в нед. 21 по Св. Духе). По полноте держания, слова эти представляют собою целые богословские трактаты об этих предметах. Излагая о них положительное учение прав. церкви, проповедник не оставляет без внимания и противников этого учения, — лютеран и кальвинистов; он подробно разбирает их возражения, опровергает их на основании слова Божия, писанного и неписанного, объясняет и доказывает истинность православного учения и, таким образом, утверждает в нем своих слушателей. При этом ревность проповедника простирается до того, что он не может спокойно произносить даже имени еретиков, Лютера и Кальвина, а всегда прибавляет к их именам разные ругательные названия: скверный, прескверный, сквернейший, христоненавистный, мерзское козлище и проч.

Из предметов нравственных Яворский с особенною ревностию и силою говорит о чистой и крепкой вере во Христа, как единственном сокровище, которым каждый должен дорожить более всего на свете. Это было тем необходимое, что многие, после знакомства с иностранцами, оставляли свою веру, свои обряды и переходили на сторону иноверцев. Проповедник говорит, что вся земная мудрость юродство есть. «Мнози мнятся премудростию сею быти разумны, егда знают обращения кругов небесных, ведят, что в преисподних творится, постизают, подземные тайны. Но что пользует, о человече, познавати колико степеней солнце отстоит от горизонта, кая между ними высота и далекость, я не ведать, колико степеней совершил еси в добродетели, коликими степенями поступил еси к совершенству? Что влияния планет испытывати, егда орошение Божия благодати не разумееши? Мнози сие токмо и рассуждают, в сем едином поучают и мудрствуют, да измерят широту и долготу земли; кая далекость между Римом и Иерусалимом, колико стадий до здешнего градуса, а сие им ниже на помышление восходит, коликою далекостию отстоит и коль неизмеримою бездною отдален грешник от Бога. Ведение земных и небесных вещей зело обыче почивати род человеческий; но зело сии разумнейшие суть, которые паче желают самих себе познати, паче похвальна мудрость, рассуждающая немощь свою, нежели испытующая пути звезд. Но что паче плачевнее, что со многим рыданием неисповедаемое: познает кто внешнюю мудрость, той уже ниже гласа Божия, ниже гласа проповедателей послушает. Вем аз, глаголет, вся сия мнением своим свя писания превращают, глаголы от пророк вся уничтожают: проповедуй страх Божий, аки тимпан бряцающий вменяют. Словом рещи: сицевии, аще кто и от мертвых воскреснет, не имут веры. Не хвалитеся всякие делатели в премудрости века сего, паче же внемлите правде Божией, глаголющей: горе вам, делатели; дело ваше имати яко дело, а дело Божие яко поделие. Аще вся весте, Бога же не весте, ничтоже весте: аще же и ничтоже весте, Бога же весте, вся весте вся знает. Сия есть премудрость истинная; в ней же обретохом живот вечный (слово на св. великомученицы Екатерины ч. 3). Также строго ревностный пастырь обличает и другие пороки людей, коварную лесть и вероломную дружбу, также невнимание к слово Божию (ч. 2 слово в нед. 21), любовластие и тщеславие (в нед. 18 по Св. Духе) и сладострастие (в нед. 23). Сравнивая обличения Стефана Яворского с обличениями св. Димитрия Ростовского, замечаем большое различие между ними и в духе и в тоне проповедания. У последнего преобладает дух кротости, снисхождения и любви ко согрешающим, так как он часто от нравственных слабостей слушателей переходит к своим собственным; у первого же господствует везде дух строгости и слово обличения является иногда очень резким и суровым. Впрочем, в отношении к еретикам и прежним и современным, каковы лютеране, и тот и другой употребляет очень резкие выражения, зная, что с упорными, закоренелыми грешниками нужно говорить строго, резко, чтобы пробудить их совесть от нравственного усыпления.

Третий отдел проповедей Яворского составляют слова торжественные, сказанные по особенным обстоятельствам: по случаю войны с Шведами, измены Мазепы, — войны с Турциею, в похвалу Петра I и проч. В них он является восторженным панегиристом Петра: прославляет его победы и подвиги, восхваляет его распоряжения, порицает недовольных, громит и проклинает его врагов. Словом, он не упускал из виду совершавшихся в государстве событий и неоднократно разъяснял народу необходимость и важность тех реформ, которые совершались по воле Петра I и вызывали ропот и недовольство в народе, вследствие непонимания ими пользы их в будущем. В этих торжественных словах Яворский являтся современником Петра I, глашатаем его реформ и помощником в преобразованиях России. Особенно это надобно сказать о первых одиннадцати годах местоблюстительства Стефанова, когда он был близок к государю и пользовался его благосклонностию. В это время более совершались реформы внешние, чем внутренние; и вот мы находим у Яворского восемь слов, сказанных по случаю войны с Турциею, а также одно в похвалу пресветлого монарха. В них он является защитником дел Петровых и панегиристом его личных качеств; говорит о важности и святости царской власти и о грехах неповиновения ей, о блеске внешних дел и благотворности внутренних реформ. Личность государя Петра I тем необходимее было защищать и прославлять, что все реформы исходили из самодержавной воли его и, нередко, когда оказывались тягостными для народа, возбуждали ропот против него. Яворский в своих речах успокаивает недовольных, обещая за эти временные тяготы выгоды в будущем. Некоторые из недовольных уклонялись от военной службы под тем предлоом, что война — дело сатаны; проповедник доказывает таковым, что война правдная и правильная есть дело законное, что чин воинский достоин почести и похвалы. При этом изображение деятельности и личных качеств Петра составляет главное содержание похвальных слов: природные дарования, многосторонние знания, неутомимое трудолюбие, даже рост Петра I, — все служило предметом похвалы. Если проповеднику, который был служителем Бога мира и любви, приходилось говорить о войне, где проливается кровь человеческая, то он прибегал под защиту аллегории, изображая победу под видом жатвы, взятие Шлиссельбурга — грызением орешка (так как Шлиссельбург прежде назывался Орешек) и пр. Из внутренних дел Петровых Яворский говорит в своих словах только о немногих, с одной стороны, потому что их, в первые одиннадцать лет его местоблюстительства, было не много, а с другой, — что многим из них он не сочувствовал. Так, у него говорится о пользе заведения флота, о преимуществе морской торговли пред караванною, о построении новой столицы, и о проведении вышеволоцкого канала, о военной службе и о тягостях ее. Но как он говорит об этом? — Метафорически, т. е. так обще, что речь его можно приложить ко всем подобным, а не этим именно предметам. Напр., по случаю полтавской победы. Яворский в своей проповеди выражает чувство радости и приглашает слушателей к благодарности Богу; но эти чувства радости и благодарности могут быть возбуждены всякою другою победою, а что такое именно полтавская победа, каково ее значение, об этом проповедник ничего не говорит. Тоже самое и в частном содержаии: Петр уподобляется орлу, а Карл XII льву, и орел растерзал льва, — дело совершенно неестественное. Карл XII подобен многоветвистому дубу, виденному во сне Навуходоносором, а Петр — секире, посекающей дуб, и прочие образы, которые можно прилагать ко всем победителям и побежденным. Или, напр., Яворский составляет панегирик Петербургу, но похвала не столько новой столице, сколько водной стихии, будто бы по преимуществу любимой Богом.

Какое же значение имели эти торжественные слова Яворского для Петра I и для народа русского? Петр любил слушать проповеди и считал их такою принадлежностию важных событий и побед, как колокольный звон, пушечные выстрелы, фейерверки и подобн., иногда и сам назначал темы. За проповеди он вызвал в Москву св. Димитрия, Яворского, Прокоповича и др. образованных людей, Яворского же он назначил прямо в митрополиты из игумена киево-никольского монастыря; но едва ли можно утверждать, что он был доволен проповедями Яворского. Правда, он неоднократно дарил ему за зело изрядные предики овогда тысящу златниц, овогда меньше; а однако ни одной из них он не велел напечатать, тогда как проповедники других, напр., Прокоповича, он велел печатать на славянском и латинском языках, чтобы оне служили вместо газетной публицистики, которой тогда не существовало. Петр, как человек практический, едва ли мог удовольствоваться мистическою похвалою Петербургу, основанною на том, что Дух св. любит водную стихию.

Совсем иначе говорит Яворский, когда ему приходится говорить не в присутствии Петра, когда он должен был все хвалить а в отсутствии его, и при том о таких предметах, которым он не сочувствовал. Здесь он не отбивается от предмета в сторону, не вдается в мистику, не прибегает к аллегориям, а говорит прямо, говорит с чувством и слово выходит красноречивым, как произведение даровитейшего оратора. Достаточно указать в этом случае на слово его «О Хранении Заповедей Господних», где он вооружается против учреждения фискалов, говорит о несоблюдении постов, и подобн. Было бы, впрочем, ошибочно думать, что Яворский имел в виду собственно Петра; нет, как ревностный пастырь строгий в отношении к самому себе, в своей частной жизни, он преследовал порок везде, где его не встречал. В подтверждение этого можно указать на проповеди его, говоренные гораздо раньше 1712 года. Напр., в день св. Петра митрополита он говорит о том, как должно приготовлять путь Господу и каковы пути человеческие: «что еще каким путем наречете идеже тайна супружества святого ни вочтоже вменяется, идеже союз, Богом связанный, своя воля разрешает, идеже то, что Бог сочетал, человек разоряет. Гласил я уже о том отчасти, и ныне не могу молчати. На мне бо взыщет Бог крове грешников погибающих. Сердцем по истине сокрушаются, елижды таковые дела бездельные в приказе нашем духовном на мое рассуждение приходят. С того иноверцы вельми соблазняются и как на очи выкидают порок веры нашей православной. Будет, например, муж, который мимо свою жену законную, с иною живет блудно и оскверняет ложе святое супружеское. Також муж жену свою биет, мучает, увечит, принуждаючи ее, чтоб била челом о разводе и научает ей, чтобы написали в челобитной, будто имеет обещание пострищися, будто скорбна на животную болезнь, т. е. на такую болезнь, которой свидетелем несть мощно усмотрети. Еще же к тому обещает ей и келии построить и на прокормление посулит сто рубликов и другое»: живи себе хотя с ангелами, только не со мною; лучше у меня блудница, нежели ты жена. О, небо, како громы своя огненные на таких удерживаеши? О, земле, како уста своя не отверзаеши и живо таких беззаконников, яко Дафана и Авирона, не пожираеши. — Не вспоминаю разорения постов святых. Не вспоминаю потаенного иконоборства и непочитания икон святых. И сия ли невредима вера наша? (Хр. Чт. 1867 г. ч. 1 стр. 833). В 1709 году в день Златоуста, проповедник, отыскивая истину, идет в Вавилон, где Валтасар употребляет на пьянство сосуды церковные. «Ей, царю Валтасаре, что творишь? Сосуды-то церковные, а ты на пьянство употребляешь. Памятуй же, что тебе твое не минется, выпьешь из тех сосудов горький полынь ярости Божией. Гневается за тое Богг, егда кто добра церковные, Ему данные, похищает, а аще на зло употребляет. Забылся я, что так дерзновенно глаголю истину, где истины не любят. Однакоже не слушает того Валтасар: пиют нещадно сивач: кто не выпьет, штраф проздравие из сосудов церковных: все доброй мысли, все веселы, все шутны. А ту нечаянно рука некая, пишущая приговор на смерть цареви». Из Вавилона идет проповедник во Иерусалим, отсюда в Бетулию город иудейский; но нигде не находит истины, которая глаза колет. «Куда еще обернуся? — спрашивает он. Хотел я ей искати ту в Москве, а мне некто сказал, что издале минула город, знать-то боялася либо кнута, либо плахи, либо каторги (Там же стр. 827). В 1712 году Яворский в патриаршей церкви говорил слово, в котором обличал не те или другие частные пороки, в том или другом сословии или лицо, но вообще нравственную порчу людей. «Толикое множество между ними растления! — говорил он. Где только обратиши лице, везде заплаканными очима узриши нравов человеческих растление. Глянешь на начальников — растление, глянешь на подначальных — растление, глянешь на приказы — растление, глянешь на посыльщиков, которые, яко пьявицы, кровь пиют из людей убогих, снедающи люди вместо хлеба, о коликое узреши растление; глянешь на супружества и тут растление: непрестанные разводы, распутные жидовские книги; в самом чину духовном и по монастырям немалое обращеши в нравах иноческих растление» (Там же стр. 829). Эти и подобные обличения нравственных недостатков показывают, что Яворский, как представитель церковной власти, зорко следил за нравственным состоянием своей паствы и смело порицал порок везде, где ни находил его. Так как новые порядки общественной и частной жизни, вводимые Петром, вследствие наплыва иностранцев, немало способствовали развращению нравов русского народа, то естественно, что местоблюститель патриаршего престола, и по своему званию и по личному настроению, не мог сочувствовать этим порядкам и многое в них, или лучше злоупотребление чрез них, карал строгим, иногда и резким словом. При всем том эти нравообличительные его проповеди нужно признать лучшими, которые могут иметь значение и для нашего времени: торжественные же его речи — представляют собою образцы самой утонченной схоластики, которые имеют значение только историческое и в истории того времени находят для себя оправдание. Достаточно познакомиться с одними заглавиями их, чтобы судить о внутреннем и внешнем достоинстве их. Вот некоторые из них.

1) Слово приветствующе около Пскова и в Ливонии, по поражении под Нарвою полученных, и похвальное знамения царского гербового 1702 г.

2) Колесница торжественная от Иезекииля пророка, виденная на новый 1703 г. художеством проповедническим уготованная.

3) Колесница четыре-колесная многоочитая, Иезеркиилем пророком виденная, на новый 1704 г. проповеданная.

4) Жатва торжественная, мечными серпами российских победоносцев, на марсовых ливонских полях, в самое жатвенное время, т. е., в месяце иулии и августе, в году, 1704, егда преславные города Нарва и Дерпт крепкого российского воинства рукою пленены быша, собрана и на триумфальную колесницу от Езекиилева пророчества составленную, возложена в Москве в начале лета 1705 г.

5) Торжественной колесницы путь сугубый — наследие и взыскание, пред всем сенатом российским, словом проповедническим показанный, лета Господня 1706 генваря 1 дня.

6) Три сени от Петра святого созданные, проповедническим художеством в похвалу всепресветлейшего монарха Петра первого, показанные всенародне в Петербурге 1708 г. месяца мая.

7) Рука Христова, Петру российскому простираемая, похвальным словом всенародне явленная 1709 г. иулиа 24.

В заключение обозрения проповедей Яворского заметим, что он произносил их мастерски, сопровождая мысли и чувства свои различными телесными движениями на церковной кафедре. Даже враги его говорят, что он имел удивительный дар проповедничества, так что мог заставить слушателей проливать слезы. Эта аффектация при произнесении проповедей естественно имела свою долю влияния на слушателей и давала им понятие о Яворском, как замечательнейшем церковном ораторе; но доведенная до крайности, она вызвала у составителя духовного Регламента резкое порицание себе и мало-помалу была изгнана с церковной кафедры.

Соч. Ю. Самарина т. 5-й.

1. Слово в неделю вторую по Святом Дусе

Ходя Иисус при море Галилейстем, виде два брата, Симона глаголемаго Петра и Андреа брата его, вметающа мрежа в море, беста бо рыбаря. И глагола има: грядите по мне, и сотворю вы ловца человеком. Она же абие оставльша мрежа по нем идоста (Мф.4:18, 19, 20)

Может кто помыслити, для чего-то Христос Спаситель наш рыболовов избрал себе в апостолы; и не было ли иных людей в оных палестинских странах человеков нарочитых, книгам гораздо изученных, породною лучших? Были премногие.

А для чего ж избрал рыбарей, человеков от рыбной ловли, худородных и невежев? Мне кажется, для того рыболовов избрал Господь в ловитву людей, ибо рыбы много подобни суть людем и люди рыбам. Аки бы помыслил себе Христос: умеете вы рыбу ловить, будуте уметь и людей ловити, юдие бо суть рыбам подобни. О поистине людие рыбам подобни! В первых, рыбы в водах родятся, от вод происходят: а люди христианстии не в водах ли крестительных родятся рождением духовным? Не от вод ли крестительных людие христианстии происходят? Второе, рыбы в водах волнами бывают обуреваемы, между волнами житие их бывает; а с людьми не тоежде ли делается? Не между ли волнами житие наше скончавается? Зрите, христолюбцы, како, людие подобни суть рыбам и рыбы людям! Того ради Христос избрал апостолов от рыбной ловитвы в ловитву людей; ибо рыбы людям подобны, и люди рыбам: о сем хощу имети пространнее слово, яко рыбы и людие много себе суть подобны. Вся же сия да будут на вящшую славу Божию, нам же в пользу душевную.

Грядиша по мне, и сотворю вы ловца человеком.

Не только в том людие рыбам подобни, что и рыбы в водах родятся, и людие христианские в водах крестительных рождаются рождением духовным: не только в том людие рыбам подобни суть, что и рыбы и людие в волнах житие свое сканчивают; но суть еще и иная подобия людей с рыбами, о них же послушайте.

Первое людей с рыбами подобие: рыбы в водах погружаются, и в них плавают, бегают сюда и туда, будто за каким делом гонятся, и скорое течение творят, аки бы по какой нужде и потребе: а они плавают бездельно, суетное и бездельное их плавание, напрасные по водам труды, суетное и бескорыстное их так скорое течение и движение. Так слово в слово и человецы, которые в суетах мира сего, аки в мори, всем усердием углебоша, погрязоша, плавают, бегают сюда и туда, гоняются, будто пожитку и корысти ищут, а все бездельно. Как бездельно? Бездельно: ибо все то, что неправедно наживают, не пойдет им в пожиток, но паче в погибель. Бездельно: ибо вся стяжания своя при смерти оставити нужда: «вкупе безумен и не смыслен погибнут, и оставят чуждым богатство свое» (Пс.48:11). Бездельно: ибо, егда от сна смертного восстанут на страшный суд, ничтоже от сих обрящут, кроме единых добрых дел, аще что благо сотвориша. Уснуша сном своим и не обретоша ничтоже, вси мужие богатства рук своих. О коль многих слышаны будут гласы в день последний, гласы плачевные, яже в премудростях Соломоновых слышатся: «что нам пользует гордыня? Что пользует богатство с величанием? Преидоша вся, яко сень, и яко весть претекающая, и яко корабль, преходяй волнующуюся воду, и яко птица воздух, прелетающая, еяже ни едино обретеся знамение пути (Прем. 5:9, 10, 11).

Второе подобие людей с рыбами: рыба рыбу снедает. И аще бы иного рода, например, аще бы щука линя, либо карася, либо окуня ела, то бы еще не дивно, а то своего рода, щука щуку, большая меньшую снедает, пожирает. Велие воистину суровство, которое и между зверями земными не бывает! Лев, например, хотя не ведомо как голодный был бы, обаче своего рода меньшего льва ести не станет; так и волк, такоже и медведь, и прочая; а рыба своегож рода рыбу снедает, пожирает. Но мы рыбам не дивимся, тии бо суть бессловесные; то паче, что у нас, людей разумных, тоеж делается. О коль многие ныне обретаются острозубые щуки, которые меньших щучек бедных снедают, пожирают! Что вы творите, безмилосердные человеки? Смотрите, кого снедаете? Зрите, на кого гортань отверзаете? Се есть род ваш! Единого есте рода, и ничимже разнствуете, только тем, что ты больше, а сей меньше ты сильнее, а тот беднее, бессильнее. Но, острозубые человеки! Знаете ли вы, яко несть милости не сотворившему милости? Весте ли, что вас ожидает? Приидет время, егда возжелаете, и будете просити милости на себе от Бога, защищения ангелов, ходатайства от отцев, помощи от святых угодников Божиих, но всуе: не имеете над своим родом пощадения и сожаления темже и сами от Бога не получите милости «Несть милости не сотворшему милости. Еюже мерою мерите, возмерится вам (Мф.7:2).

Третие подобие людей с рыбами: рыбы уловляются овогда удицею, овогда же мрежею; тоеж деется и с человеками. Два рыболова ходят при мори мира сего, на уловлние рыб словесных: один рыболов — Христос, в нынешнем Евангелии ходяй при мори Галилейском, другий рыболов сатана. Христос ловит мрежами, а сатана ловит удицею. Смотрите ж, который из них больше уловляет? Ходит Христос при мори мира сего, и видя, что рыбы словесные, то есть, человецы гуляют, буяют, выскакивают, а потом на злый конец приходят, на поварню адскую достаются, — милосердствует над ними и мыслит себе: уловлю Я тыя рыбки себе и перенесу их во иные реки небесные, в речные устремления, глад Божий веселящие, перенесу их в воды оныя, яже превыше небес; тое помышляя, Христос вметает в море мира сего не удицу острозубую, гортань рыбы уязвляющую, но вметает сети звания своего евангельского: грядите по мне. Жаль ми Твоих трудов, сладчайший Спасителю мой! Се, якоже видиши, рыбы свирепые, рыбы своевольные сети божественных твоих заповедей терзают! «Расторгнем узы их, и отвержем от нас иго их» (Пс.2:3). Ты же, трудолюбивый ловителю! Всю нощь мрачного жития нашего труждишися, тощь отходиши! Се и ныне, ходя при мори Галилейском, четыре токмо рыбки уловил еси: Андрея и брата его Симона Петра, и паки, — Иакова и Иоанна, сынов Зеведеевых. Смотрит на сие рыболов адский, сатана проклятый, и видя, яко Христова ловитва скудна, мрежами не уловляется Христовыми и не щаслива. Что ж творит? Иным образом рыбы словесные уловляет. Как же? Вметает в море мира сего удицу свою адскую, удицу лютую, острозубую, сквозь пронзающую, удицу смертно уязвляющую, удавляющую, погубляющую. Берегитесь для Бога удицы сея, рыбы словесные! Смерть то есть, не удица, а смерть вечная, но рыболов лукавый умеет ловить. Не являет он остроту и лютость удицы своей, но покрывает ю каким-нибудь покровом и приманкою; снедь какую-нибудь и сладость приманкою на удицы полагает: ово роскошь богомерзкую, ово сладострастие греховное и проч. Теми приманками, теми пищами он удицу свою покрывает и ключку острозубую таит. А коликое множество рыб уловляет, кто изчести возможет? Полно уже озеро адское, огнем и жупелом кипящее, таких рыб оплаканных, а он еще на всяк день ловит. Оле безумства нашего окаянные! Рыбы ловит Христос сладкими мрежами своими и не может нас уловити; ловит сатана прелестною удицею, и все грядут в его погибельную ловитву. Животодавца небрегут, мучителю последствуют.

Четвертое подобие людей с рыбами: рыба от главы начинает согнивать и смердеть, тоеж бывает и в людех часто: многажды от главы, от начальника, растление происходит в градах, судах в приказах, в ратушах, в синклитах, в царствиях, многажды от главы, от начальников, злу вина бывает. Людие израильские сотвориша тельца в Хориве и поклонишася истуканному; чтож на тое Моисей? Повествует писание святое: прииде Моисей с горы Синайской, и видя толикое беззаконие, начат Аарона обличати, глаголя: «Что сотвориша тебе людие сии, яко привел еси на ня грех велик» (Исх. 35:21)! Дивна воистину вещь: народ согрешил, а Моисей Аарона обличает; то-то есть, слышателие, что я глаголю, начальники бывают множицею злому виновны. Кормчий виноват, егда его невежеством, либо небрежением корабль не так плывет, где надобе, и о камень разбивается; огородник виноват, егда в огороде вместо благовонных цветов, крапива и терние возрастает; пастух виноват, егда овца заблуждает и на острые волкохищные попадает зубы. От головы начинает рыба смердеть, от начальников множицею в собраниях бедство. А кто виновен бедству оной прекрасной Суссаны? Главы старейшины, судии израильские. А кто виноват распятию Христову неповинному? Главы, архиереи, книжники, фарисеи и весь синклит иудейский. Кратко рекше: от главы, — рыбы, от начальников многажды собрания растлеваются, согнивают, погибают.

Пятое подобие людей с рыбами: рыба в воде бывает сильна и крепка, в бегах и течениях своих скора, дика и неукротима. Всех зверей земных воскормлением можно укротити вси зверие, кормячи их из млада, могут к человеку привыкнути, — одна рыба неукротима есть, всегда от человека бегает, всегда дика, в воде сильна и крепка. Пущай же только ее из воды вытягнуть, аж она бессильна, — аж она мечется, движится, кидается и сюда и туда: но всуе уже ту, смирится твое свирепство, зде конец твоим и бегам. Так слово в слово и людие мира сего горделивые покамест в мори мира сего буяют: сильнии суть и крепцы, жестоки суть и неукротимы, ни упросишь ни умолишь. Ей рыбко! Памятуй на смертные сети, не всегда тебе в водах быти; приидет время, егда тя извлекут из моря мира сего. Но рыба о том небрежет, гуляет, буяет, в море мира сего сильна и крепка, и неукротима. Пожди ж только рыбко! Всякие кончины видех конец; кинет нечаянно на тую рыбу смерть удицу свою острую, то есть болезнь лютую, начнет рыбку из моря мира сего тягнути, аж моя рыбка трепещет и трясется, не дается, мещется; во всуе, крепости уже и силы пусто: остави мя сила моя. Уже ты рыбка не в воде; уже еси на брезе смертном: уже на тебе во аде поварня готова. Помните оную рыбку, которая на Товию молодого кинулася? Читайте о том книги Товии, обрящете тамо, еже глаголю: Тигр именуется река, у которой путешественник Товия прохлаждал нозе, аж внезапу кинется на него рыба с отверстными устами. Устрашенный Товия крикнет на своего подруга, ангела Рафаила: Господи! Хощет мя рыба пожрети. И рече ему ангел: возми за щоку ее и востягни ю к себе; и егда востягну ее к себе, начат метатися и трепетати под ногами его (Тов. 6). Так и в мори мира сего, о коль многие обретаются такие рыбы, которые на бедных Товий кидаются, отверзают на них уста и хотят их пожрети. Егда же смерть возмет рыбку за щоку и влечет ю из моря мира сего; тогда уже рыбка кротка, только трепещет и трясется пред ногами страшного судии; тогда кидается ово к молитвам, ово к покаянию, к тайнам божественным, и которая была в воде сильна, крепка, неукротима, егда уже смирится, просить ослабу о прощении, и избавлении, о помиловании, о молитве. Таков был Антиох, оный мучитель прегордый, мняшеся волнам морским повелевати и множество великих гор в мирилех мерити. Чтож потом? Впад в смрадную и нестерпимую болезнь, смирися и рече: «Праведно есть повинутися Богу, и смертну сущу, равная Богу не мудрствовати горде (2Мак. 9:12). Таков и бяше Александр великий, который сыном бога Иовиша себе нарицаше, братом же солнца и луны, и бессмертным себе быти вменяше. Чтож потом? Глаголет писание святое: и по сих паде Александр на ложи и позна, яко умрет: се имате рыбы словесные и неукротимые конец плачевный вашего неукротимого свирепства!

Шестое и последнее подобие людей с рыбами: рыбы чем плавание свое управляют? Хвостом, ибо у рыбы плывущей вместо кормила хвост. Так бы конче и людем надобе житие свое исправляти. А что знаменует хвост? Хвост последняя часть, знаменует последняя человеческая четыре: смерть, страшный суд, небо и ад. О, да быхом сия последняя всегда на памяти имели, и теми хвостами последними корабль жития своего в волнах сего света управляли, — никогда же быхом боялися отверстых уст кита преисподнего. И сию-то мню быти тайну оного чудесного действия Божия с Моисеем явися Господь Бог Моисею и хотящь послати его в Египет к избавлению рода израильского, вопрошает его: «Что есть в руце твоей? Моисей же рече: «Жезл». И рече ему Господь: «Поверзи его на землю». И верже и на землю, и бысть змий. И рече к нему Господь: «Простри руку твою ими его за хвост. И бысть паки в руце его жезл» (Исх. 3:2, 3, 4). Зде вопрошаю: для чего-то Господь Бог того змия велит за хвост имати? Для чего не посреде, не за главу, но за хвост? Змий знаменует грех, глава того змия есть подущение и побуждение к греху, а хвост есть смерть и кончина. За хвост имати змия — есть о смерти помышляти, смерть в незабвенной памяти имети. Сим бо образом змий паки в жезл обращается, то есть человек в исправление приходит. Хвостом рыбы плавание свое управляют; от последней части все исправления в рыбах. Научимся той от рыб мудрости: последняя наша, — смерть, суд, небо и ад, в незабвенной да имеем памяти, аще хощем исправити житие наше. О сем бо и Дух Святый в писаниях божественных нас увещевает: «поминай человече последняя твоя, и во веки не согрешиши» (Сир. 28:6). Потщимся убо память сию всегда имети, и тако грехов уклонишеся, возможем блаженство вечное получити о Христе Иисусе Господе нашем, Ему же слава и держава во веки веков. Аминь.

(ч. 1 стр. 201–213)

Слово о победе над королем Шведским под Полтавою 1709 года

Вся елика аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете, и будет вам (Мк.11:23)

Радуйтеся и веселитеся, христоименитые людие, ликуй и торжествуй, церковь Христова и православная Великороссийская держава! Се ныне время благополучно и благоприятно; уже бо лютая зима прейде, скорбное преста безведрие, буря свирепых ветров неприятельских утолися, облак темный и громогласный разгнася, стужа жестокая, печали и воздыхания мимо идоша: цветы же радостей и веселия явишася в земли нашей Великороссийской. Нива державы Российской угобзися, классы победные благополучно собраны: плевелы же нечестивых шведов люте пожаты, а иные в снопы сложены, а ины сожжены, процвете скипетр Державнейшего Государя и плод принесе не сторичный, но бесчисленный, коим всю свою державу насытил есть и вселенную всю бессмертною славою наполнил. Радуется убо Российская держава, яко такую Господь посла милость свою и победу Монарху нашему, каковой от начала мира не было; исполнил есть Господь во благих желание Царево, членовые льву шведскому сокрушил есть. Верен Господь во всех словесех своих, яко обеща нам, тако и сотвори, рече: просите и дается вам вся, елика аще молящеся просите (Мк.11:24). Сие исполни обещание: призре на моление церкви своей святей, стенание и воздыхание убогих услыша, яко хвалитесь ей с Давидом святым: растерзал еси вретище мое, и препоясал мя еси веселием, спасе мя от уст львовых (Пс.29:12). Лютый оный зверь лев, король шведский, рыкаше и зияше устами своими, хотя поглотити Россию; но прехрабрый Сампсон наш Государь, Царь заградил есть уста тому льву, паче же растерза льва шведского. Победил есть от колена Иудова победитель Христос чрез христа нашего Царя. Се большая сила орла царского, неже львова! Горняя сей мудрствует, а не земная. Орел царь есть воздушных, лев же земных; орел от вышних всех вышши возвышается, лев паки по земле ползает; орел светло очи своя и зеницы к солнцу всегда обращает, несмеженно на лучи солнечные смотрит; а наипаче к присносияющему солнцу, еже есть Христос: Аз есмь свет миру, лев по пустыням, по вертепам крыется. Яко орел, Господь наш покры гнездо свое — царство свое, церковь Христову, льва же растерза. Яряшеся лев сей, гордяшеся и хвалишеся церковь святую и государство наше поглотити, но Господь, гордым противящийся, сокруши челюсти его. Тии спяти быша и падоша, мы же восстахом и исправихомся (Пс.19:9).

Хваляшеся прегордый он Голиаф на нового Божия израиля и глаголюще: меч мой снесть мяса. Утну мечем моим, пообладает их рука моя: не возвращуся, дондеже скончаются; но прехрабрый царь Петр, яко кроткий Давид, пращею Духа Святого и каменем Христом победил есть. Мечи их сломи, оружия сокруши, щиты сожже, иже имать меч, исходящей от уст своих Христос. Святый Иоанн Богослов глаголет: и видех из моря зверь исходящ, имущь глав седмь, и рогов десять, а на главах его имена хульна, и зверь, егоже видех, бе подобен рыси, и нозе его, яко медведя, и уста его яко уста львова: и даде ему змий силу свою, и видех едину от глав его, яко заколену в смерть (Апок.13).

Зверь из моря есть король шведский, имеяй глав седмь — главнейших генералов, который пройде Польшу, Литву, разорил домы Божия и обнажил, и дерзнул окаянный внити в державу Государеву: но Господь, сокрушая брани, лев от колена Иудова, победоносный орел сокруши главы морского зверя того, и самого уязви язвою смертоносную, еже пребудет неисцельна на веки.

Но и той с клевреты своими, который поклонився тому зверю, приимет казнь и погибель свою; сице глаголет писание: иже аще кто поклонится зверю, и иконе его, и приимет начертание на челе своем, или на руце своей, и той имать пити от вина ярости Божия, чвана нерастворена в чаши гнева его, и будет мучен огнем и жупелом пред ангелы святыми, и пред агнцем, и дым мучения их во веки веков восходити (Апок.13). Верно слово и всякого приятия, достойно, яко тако будет.

Зверь той, иже хотяше пожрети жену, то есть невесту Христову, церковь святую, ять будет. Скорейший орел, нежели зверь лев, постигнет их и поперет ногами, главы сокрушит гордые, роги сотрет. Святый пророк глаголет: видех нечестивого превозносящася и высящася, яко кедры ливанские, и мимо идох, и се не бе, и взысках его, и не обретеся место его (Пс.36:35).

И сей лютый зверь, паче же бездельный превозносяшеся, яко кедры ливанские, и крепляшеся, аки дубы. Но противляяйся грдым, Господь низложи гордыню его, посече тыя гордые кедры, сломи, дуба, мнящагося быти крепка и непреодолена. Се исполнися Иоаново проречение: всякое древо, не творящее плода и пр. (Ин.15:2). Образ сего предивный зело и вельми страшный видел во сне Навуходоносор, царь вавилонский: видех бо, и се дуб среди земли, высота досязаше до небес, и корение его в концех всея земли, листвие его красно, и плод его мног, и пища всех в нем, и под ним веселяхуся вси зверие дивии, и в ветвех его живяху вся птицы небесные, и от него питашеся вся земля. Велие воистину и пречудное сие древо! Но егда токмо вознесеся, абие смирися, ибо виде ангела, вопиюща: посецыте плод его. Оле падения великого превысокого древа до небес! Что исполнилося на самем же Навуходоносоре (Ин.4).

Не тако ли и сей навуходоносор шведский гордяшеся, и возношашеся до небес; но секирою, о ней же Иоанн: се уже и секира при корени древа лежит и пр. (Мф.3:1), то есть силою Божию и победоносным оружием православного монарха посечен есть. Обиты ветви, то есть генералы и полководцы; обрушены и побиты листвия, то есть оружницы; рассыпаны плоды, побраны корысти, знамения, воинские потребы. Се коль великое дуба сего падение, нам же восстание! Тии спяти быша и падоша. Воспрощен быть некто от риторов: что Бог на небеси деет: отвещав, рече: играет с тварию своею, гордые смиряет, смиренные возвышает. Но не играет то Бог, о риторе! Но правдолюбец правду деет, о ней же Петр святый: Господь гордым противится, смиренным же дает благодать (1Пет. 5:5). Сице гордящегося Голиафа смири и погуби чрез Давида смиренна, который каменем победи: сице смири гордость филистинов чрез Сампсона, мадиама чрез Гедеона, гаваонита чрез Финееса и Иисуса Навина, который победи пять царей амморейских со многими тысящами. Славна та бысть победа, яко в то время на прошение и моление Иисуса Навина ста солнце, и месяц среди небеси, и пособствоваше сиянием своим победити пять оных царей: но славнейшая здесь победа над шведами! Тамо бессловесные светила повелением Божиим стали и помогали, здесь же мысленные светила: сам Христос Спаситель, иже есть солнце, и луна, пресвятая Дева Мария, стали и способствовали победити гордого сего; тамо только солнце и месяц стояли, а здесь и звезды, то есть, российские чудотворцы, и апостоли святи, и вси святи помогали. Благополучное убо сие есть время месяц июнь, в он же дарова победу Господь: в сем бо месяце солнце входит в знамение девицы. Солнце Христос вниде в знамение девицы, юже видел святый Иоанн во Апокалипсисе, знамение велие явися на небеси, жена облечена в солнце, и луна под ногами ее, и на главе ее венец от звезд двоюнадесяте. Сладко воспеваше со сверстницами своими сестра Моисеева Мария восклицающи с гусльми и тимпаны и иными мусикийскими органы, егда Моисей пройде море, и порузи в нем Фараона со всем воинством: несравнительно сладие ныне гимны Мария, Церковь святая и Россия, егда скипетродержавец наш погрузи, аки в мори, в их же крови, шведа, воспевают и славят, глаголя: славою и честию венчал еси, Господи, царя нашего и покорил еси под нозе его вся восстающие на ны, и будут величати и прославляти сицевую победу, сицевый подвиг донельже реки в море плыти будут.

Киими убо венцы похвальными венчаем тя, монархо наш Петре? — недоумеем. Се сам Царь небесный, венчавый тя за труды твоя толикие, бессмертное венчает тя славою и честию, глаголя: достоин еси прияти славу и честь, и силу. Побеждаяй не имать вредитися от смерти: помеждающему и соблюдающему дела Моя до конца дам ему власть над языки, и упасет я жезлом железным, и яко сосуды скудельничи сокрушаться; побеждающего сотворю столп, и дам сести со Мною на престоле Моем, якоже Аз победих и седох со Отцем Моим на престоле Его. И дам ему ясти от манны сокровнныя (Апок.2). О котором благополучии благодаряще мы сынове росийстии, Господа, Церковь святую долженствуем непрестанно молити, да сохранит тя Государя нашего, цела, и покорит всю силу вражию льва, расширит государство, и миром оградит на веки, аминь.

3. Слово приветствующее победы, около Пскова и Ливонии, по поражениях под Нарвою полученных, и похвальное знамения царского гербового, — 1702 г. в Мсквк проповеданное.

Сотвори со мною знамение во благо: и да видят ненавидящии мя, и постыдятся, яко Ты, Господи, помогл ми, и утешил мя еси (Пс.85:17). Сицо молится Давид святый ко Господу.

Обычай есть от знамения вещь некую познавати, слышателие: воззрим в писания божественная, увидим тамо немало различных знамений, различные вещи изобразующих. Голубица Ноева, сучец масличный во устех носящая, бяше знамением умоляющего всемирного потопа. Руно Гедеоново орошенное бяше знамением победы Гедеоновой над мадианитами. Жезл Аронов прозябший бяше знамением начальства Аронова в чине священническом, и прочая многая знамения в ветхом завете, в Библии обрести можно. Такожде и в новой благодати многа знамения различных вещей обретаются: благовествуют ангели пастырем всемирную радость. А знамение какое! Се вам знамение обрящете младенец, повит лежащ в яслех. Вземлет Симеон святый на руку своею отроча младо, предвечноо Бога, и оттуду знамение некое усматривает, глаголя: се сей лежит на падение и на восстание многих, и в знамение пререкаемое. Тем же путем шествует и церковь божественная, молит по вся дни, прося Господа Бога благополучного знамения: сотвори со мною знамение во благо, да видят ненавидящие мя, и постыдятся, яко ты, Господи, помогл ми, и утешил мя еси (Пс.135:17).

Что творит премилостивый Господь, милости, любве и щедрот безмерная бездна? Милосердствует о ней, дает ей знамение, о коль благополучное! О коль счастливое и преславное! Чтож такое? Знамение, которого дозрел боговидным своим оком Иоанн святый. Знамение велие явися, жена облечена в солнце, и луна под ногами ея, на главе ея венец от звезд дванадесяти, и даны быша жене той две крылю рла великого (Апок.12:1, 14). Изрядное знамение. Преславное изображение. Но что знаменует? Жена, облечена в солнце, есть Церковь наша православная восточная, во Христе Спасителе нашем, аки в солнце, пресветло сияющая, пореченному: в солнце положи селение свое. Луна под ногами ее есть гордость нечестивых мусульман, которые луною печатаются; венец от звезд дванадесяти есть двенадесять апостолов, церковь венчающих: а две крыле орла великого что суть? И даны быша жене две крыле орла великого. Твоя-то здесь похвала, всяку хвалу превосходящая, тривенечный, высокопарный, в высоте своей непостижимый орле, высокого гнезда царского высокий птенче, прадедное православных монархов российских знамение. Твои-то крыле, высокопарный орле, церковь божественную, аки несотрымые вражиим стремлением щиты, защищают и от всякого зла невредиму сохраняют. На твоих-то крылах, аки на херувимских носилах, высоко возносится Церковь православно-российская, яко ниже стрелам сынов беззакония, сынов Ефремлих, напрязающих и спеющих куки, высоту ее достигнути мощно. О знамения благополучного: знамения во благо! Даны быта жене две крыле орла великого. О сем занмении высокопарного орла царского хощу мало нечто от моего скудоумения глаголати, в честь церкви, царским орлом невредно соблюдаемой, а нам на возбуждение должного благодарения Богу, давшему нам победу.

Сотвори со мною знамение во благо, да видят ненавидящие мя и постыдятся.

Знамение философы разделяют на три части, и якоже у них тричисленное есть время, и прошедшее, настоящее и будущее, тако и знамение у них же есть тричисленное, иное знамение есть воспоминательное, иное изъявительное, иное предвозвестительное. Знамение воспоминательное есть о преждебывших вещах, напр., друга, на небеси сияющая, есть знамением воспоминательным. Ибо воспоминает прежде бывшую вещь, завет Господень, когда всемогущий Бог, по всемирном потопе, обещал Ноеви, яко к тому уже потопу не быти, в знамение того дал дугу небесную. Знамение изъявительное есть о вещах настоящих, например, стенание или воздыхание в человеце, в львице, изъявляет некую печаль. Смех изъявляет некую радость и веселии, дым изъявляет огонь. Знамение предвозвестительное есть о вещах будущих, и нарицается гречески прогностикон, яко то бывает померчение солнца, померчение луны, кометы и прочая. Сия бо вся будущие вещи предвозвещают. О сицевых знамениях предвозвестительных и сам Христос глаголет: Будут, рече, знамения в солнце, луне и звездах. И паки: вечеру бывшу глаголете: ведро; чермнует бо ся дреселуя небо. Все сии тричисленые знамения ясно видим в царском знамении тривенечном православных непреодоленных монархов российских орле.

Впервых возмем на рассуждение знамение воспоминательное, которое есть о прежде бывших вещах. А что знаменуют три венце, над орлом царским пресветло сияющие? Ведаем о том от писаний божественных, яко венец есть знамением победы и венец дается за труды марсовые, за подвиги, за победы. Извещает о том Павел святый, который о себе глаголет: подвигом добрым подвизахся, течение соверших, веру соблюдох, прочее отложи ми ея венец (2Тим. 4:7, 8). И о Христе Спасителе нашем глаголет: видим Иисуса за приятие смерти славою и честию венчана (Евр.2:9). Познавайте же, торжествующие слышателие, отсюду, что знаменуют тричисленные венцы, над орлом царским сияющие? Знамения то суть победы и торжества, толь многократне над супостатами восприятного. Подвигом добрым подвизахся, течение соверших веру соблюдах, прочее отложимися венец. В том только мне дивно, для чего три венца, для чего не больше? Ведаем о том, яко многие царства православным монархом российским служат, работают, и в подданстве пребывают, от всякого царства должен бы быти венец, в знамении царском сияющий. Для чего тако три венца видим? Домышляюся я и сию разумеваю быти тайну, яко тричисленный венец Троицу святую изображает. Подвизалися, и ныне подвизаются православнии монархи российские, о с коликими подвиги крове своей, и жития своего не щадяще за троическую православную веру! И сего ради от Троицы святой тричисленный венец достойное подвигов марсовых возмездие восприяша: подвигом добрым подвизахся. Дарий, монарх персидский, побежден от Александра Великого, тешился тем, яко не от иного кого, токмо от так преславного победителя, и всего света торжественника Александра Великого был побежденным. О коль великую утеху имеют различные царства, православным монархом российским работные. Великую имеет утеху царство казанское, сибирское, астраханское, кисимовское, иверское, и прочая, которые не от кого иного суть побеждени, не от мусульманских, не от татарских, не от иных, зловерием помраченных, победителей: но от православных монархом российских, веры святые троические, апостольские, восточные великих ревнителей и расширителей и хранителей! Велика их утеха и похвала, яко сицевым работают монархом, которым вся всленная кланяется, ужасается и трепещет. Велика их утеха и похвала, яко сицевым монархом поданни суть, которые благоверию и благочестию последующе, царствия небесного могут быти причастники. При коронации или венчании кесарей римских обычно есть оным давати троякий венец: железный, сребряный, златый. Железный дается венец кесарем римским в Медиолане, сребряный в Аквисгране, златый в Риме. То там даются троякие венцы кесарем добровольно, кроме всякой нужды, кроме всякой победы: а здесь троякий венец видим, о с коликою нуждою, о с коликим подвигом и кровопролитием стяжанный! О с коликими победами приобретенный! Не иное здесь венцов царских украшение, только что капля поту, то алмаз дражайший, — что капля крове, то яхонт многоценный. Троякий и здесь венец видим: железный, сребряный, златый. Железный венец видим, над орлом царским сияющий, в знамение непреодолимого и непобедимого мужества, которому прилично есть железом прославлятися. Сребряный венец видим, над орлом царским сияющий в знамение неповрежденного никоим же пороком благочестия, которое уподобляется сребру чисту, по реченному Давидом: словеса Господня, словеса чиста, сребро раздеженно искушенно земли, очищено седмерицею. Златый же венец видим, над орлом царским сияющий, в знамение удивительного великодушия, которое злату есть подобно: якоже бо злато в горниле не умаляется, и не истлевает, но паче светлейшее бывает, в руках преклоняемо не ломится, млатом удобряемо не бряжчит, тако и великодушие во всяких обстояниях невредимо, неистлеваемо пребывает. Се уже разумеете тайну, что знаменуют три венца, над орлом царским сидящие.

Воззрим же уже чудящимися очима на самого тривенечного орла царского Высокого надобе ума, высоких словес на похвалу высокопарного птенца. Но что зде словеса пользуют, идеже клич, вопль, стук марсовой войны скудоумного и косноязычного глагольника заглушает? Не риторских зде гласов, но громошумных пушек, литавров, труб и вся марсовые музыки требе есть на торжественную радость. Мало тамо пользует остроречие и ум остр, идеже острое железо триумфует. Для того я хвалити не смею низким моим умом высокопарного орла православных монархов Российских. Только удивляюсь, смотря на него, для чего той орел двоеглавый? Для чего весь очерненный? Толкуйте вы сие по своему си разуму, аз же глаголю, яко тайна сия велия есть, двоеглавый орел Государством московским владеет, для чегож? Дабы нас научил, яко господству московскому две главы токмо имети подобает: едину на небе, а другую на земли, на небе глава Христос, якоже глаголет апостол: глава церкви Христос; на земли глава Господь. Кроме сих двоих глав, кто иные главы ищет, свою погубит. Сию убо тайну изобразует орел двоеглавый. А хощете ведати, для чего той орел черный? Научают философы, яко черность бывает так в человеках, яко и животных двоих ради вин: первая вина от внутрь — уду, другая вина от вне — уду. Черность от вне — уду бывает в человеках или в животных или от солнца, или от огня, или от дымов, или от ветров. Черность от внутрь — уду рассуждают философы и научают: буде кто белые власы имеет, в том человек много есть мокроты, буде кто русые имеет власы, в том человеке много желчи; буде кто черные имеет власы, в том много есть огня и теплоты и горячести естественной. Обычно бо есть огню окуряти и очерневати; и для того же люди святые имеют белые власы, а не черные, бо уже у них огонь и теплота естественная умаляются.

Что же уже имам глаголати, когда вижу тривенечного орла православных монархов Российских всего очерненна? Что есть вина твоего очернения, тривенечный нам в высоте своей неудобопостижимый царского гнезда птенче? Рекох же, яко сугуба есть вина очернения, или от внутрь — уду, или от вне — уду. Обоя сия вина есть твоего очернения. От внутрь — уду вижду тя очерненна, орле тривенечный: ибо огнь в себе содержиши, иногда же угасающий, а огнь троякий: первый огнь любве Божия, которого благочестием тако возлюбил еси, яко вся вражия ополчения ни вочтоже вменяеши, любве ради Божия. Другий огнь в себе содержиши — огнь любве ближнего и верных своих подданных, которых так возлюбил еси, яко и кровь свою положити за них готов еси, поборствуя Христу, глаголющему: больше сия любве никтоже имать, аще кто душу свою положит за други своя (Ин.14:13). Третий в тебе огнь вижду марсовый, военный, которым в ранах тако разгораешися, яко ниже кровными потоками огненных марсовых пламеней в тебе мощно угасити. От сего тричисленного огня, внутрь — уду тебе сущего, очернел еси, высокопарный орле, православных монархов российских птенче.

Что же еще возглаголю о черности твой, еже имаши на себе от вне — уду? Умолкну я здесь, но самые восклицают страшно гремящие пушки военные, громогласные, бомбы, молниеобразные стремления, которых курением и дымом на брани очернел еси. Паче же реку: украсился еси, птенче наш тривенечный.

Не вспоминаю здесь преславных и победоносных браней еще за княжение великих князей московских над оным злочестивым Батыем, с оным прегордым Мамаем, и с прочими бывших. Не вспоминаю здесь преславных и победоносных браней, бывших за первого царя всероссийского Иоанна Васильевича, толь много народов победившего, и великодержавному скиетру российскому покорившего. Не вспоминаю здесь преславных и победоносных браней за царя блаженные и вечнодостойные памяти, великого славы Божия ревнителя, и преславного на весь свет торжественника, царя Алексея Михайловича, толь много прекрепких градов, все княжение литовское, смоленское и столицу их — многонарочитый град Вильню и едва не всю корону польскую преславно победившего и пленившего. Не воспоминаю преславных и победоносных браней за царя блаженной памяти Феодора Алексеевича, под Чигирином и под Киевом гордыню мусульманскую устрашившего. Сих я всех и прочих неисчетных, преславных и победоносных браней краткости ради не вспоминаю. Сие только мало нечто воспомяну, что уже за сего преславного, предкам своим равного, счастливе нами государствующего и царствующего, непреодоленного монарха, видесте очи наши спасение. Но и здесь ужасаюся глаголати, дабы не погрешил противу кротости того, который славы от человек не приемлет, паче же горния славы ищет. Но аще мы умолчим, камение возопиют, а наипаче камение разоренное азовское, казикерменское, таванское и прочая. А где суть ныне оные азовские вавилоны, казикерменские и таванские капернаумы, которыми гордость мусульманская, аки непреодолимыми своего царствия вратами, защищается? Я умолчу, но камение возопиет, — возопиет разоренное апокалипсическими гласы: паде, паде Вавилон град велик, зане от вина беззакония напои вся языки (Апок.14:8). Я умолчу, но камение разоренное возопиет евангельски гласы: и ты, Капернаум, до небес вознесыйся гордынею, до ада низведешися (Мф.11:23). В толиких, в толь многих преславных и победоносных бранех, в толиких дымах и курениях военных како не имел если оченети тривенечный православных монархов российских птенче? Но сие твое очернение велие есть православной державы украшение, и якоже оная Христова невеста хвалится черностию: черна есть, но красна (Песн. 1:4); тако и ты рещи можеши: черн есмь, но красен. Се уже имати, слушатели, знамение воспоминательное, которое бывает о преждебывших вещах, якоже рекох из начала. Еще вам вкратце предложу два знамения, о настоящих и будущих вещах.

Другое знамение у философов есть изъявительное, которое настоящие вещи изъявляет. А хощете видети сие знамение? Се представляю вам в знамении царском вооруженного воина, на кони сидящего, копием змия поражающего. А чтож нам сие знамение изъявительно изъявляет? Четырех конных воинов представляет нам Апокалипсис (гл. 6), идеже сице глаголет Иоанн святый: и егда отверзеся первая от седми печать и видех, и се конь бел и седяй на нем имеяше лук, и дан бысть ему венец. И егда отверзеся печать вторая от седми и видех, и се конь рыж, и седяй на нем имеяше меч остр. И егда отверзеся третия от седми печать и видех, и се конь ворон и седяй на нем имеяше мерило в руце своей. И егда отверзеся четвертая печать и видех, и се конь блед, и седяй на нем, имя ему смерть, и ад идяше в след его (Апок.6:2–8). Не хощу тех четырех конников апокалипсических краткости ради толковати, только сему удивляются. Апокалипсис российский подобно же изъявляет видение! Зрите на царскую печать, и видех, и се конь черн, весь дымом военным окурен и очернен, и седяй на нем имя ему марс российский, имеяше в руце своей копие, и дана бысть ему область наступити на змию и на скорпию и на всю силу вражию. О преславное изъявление! А хощете ж ведати, что знаменует сей вооруженный кавалер, на кони змия поражающий? Сей-то есть преславный воин, о котором исполняется речение Давида: на аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия (Пс.90:13). Сей-то есть преславный кавалер, который сим временем силою Божиею и Богородичною, а счастливый владением благочестивейшего нашего монарха седмоглавного, то есть, седмотысячного шведского змия на кровавом поле трупом положив, торжественный возглас псаломский воззывает: благословен Бог научая руце мои на ополчение, и персты моя, на брань (Пс.143:1). Осенил еси над главою моею в день брани, препоясал мя еси силою на брань (Пс.139:8; 17:4). Сей-то есть преславный кавалер, который седмию дарами Духа святого окреплен, седмь тысящ прекраснейшего и начальнейшего воинства шведского преславно поразил, победную песнь с нами Богу воссылая, псаломски восклицает: десница Твоя, Господи, прославися в крепости, десная Твоя рука Господи, сокруши враги и множеством силы Твоея стерл еси супостаты (Исх. 15:6, 7). Препоясал мя еси силою на брань, спял еси вся восстающия на мя под мя (Пс.17:40). Сей-то есть преславный кавалер, который копием своим, аки жезлом моисейским, шведского фараона в чермном кровей их торе потопив, моисейски взывает: поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море, помощник и покровитель бысть мне во спасение (Пс.15:1, 2). Сей-то есть преславный кавалер, которого копие, в крови неприятельской погруженное, аки жезл Аронов, в лавры триумфальные, в финики победоносные процветает на увенчание торжествующего монарха и всего преславного воинства. Сей-то есть преславный кавалер, о котором исполняется Аввакума пророчество: всядеши на конь свой и яждение твое спасение (Авв. 3:8). О, преславного воина! О, непреодоленного кавалера, в знамении царском сияющего, толь много венцев победных, коль много трупов побежденных, носящего.

Слышиши ли сие, торжествующая православная победоносцев мати Россие! Усумнелася еси, том же и смутилася еси мимошедшим временем, когда на то Господь Бог, любящий и наказующий, отеческим призрел был наказанием. Егоже любит, наказует (Евр.12:6). Но зри ныне благопременительства Божия! Слыши, что глаголет: посещу жезлом беззакония их и ранами неправды их, милости же Моея не разорю от них (Пс.138:33, 34). Радуйся и торжествуй ныне, видящи счастливую измену десницы Вышнего, восклицай с Псалмопевцем: обратил еси плач мой в радость мне, расторг еси вретище мое и препоясал мя еси веселием. Радуйся, веселися и торжествуй, воззывающи с Исаиею богогласным: могущии покоряйтеся, яко с нами Бог: аще бо и возмогосте, но паки побеждени есте, и паки побеждени будете, яко с нами Бог: и иже аще совесть совещаете, разорит Господь, яко с нами Бог: и слово, еже аще возглаголете, не имать пребывати в вас, яко в нами Бог: страха же вашего не имамы убоятися, ниже смутитися, яко с нами Бог (Ис.8:9, 10, 12). Се уже имати, слушатели, другое знамение изъявляющее, — воина вооруженного, в знамении царском блистающего, змия же седмоглавного, то есть, врага седмотысячного копием своим преславно поражающего, которую торжественную победу я и скудоумием и косноязычием своим и не умею и не смею: но сам российский Марс, сама воинская слава не языком риторским, но мечем изощренным, не тростию скорописною, но копием змия поражающим, не чернилом, но кровию, не на тленных и скоро исчезающих хартиях, но на вечной и никогда же забвенной от рода в род памяти и в книгах животных записует, рисует, величает, прославляет.

Кончу уже мою проповедь третьим знамением кротко. Третие знамение у философов есть предвозвестительное, которое бывает о будущих вещах, якоже рекох из начала. Но речете, чаю, никто может знати будущие вещи, кроме самого Бога. Правда то есть, что будущие вещи сам токмо Бог знает, однако же и люди могут иногда будущие вещи познавати. Откуда же? От знамений предвозвестительных. Так например: познают звездочетцы будущее померчение солнца и луны от знамений некиих предвозвестительных. Так и прочие люди познают заутреннее ведро от солнца заходящего: вечеру бывшу, глаголете: ведро, чермнует бо ся дряселуя небо. Так и мы нечто пророчествовати можем о будущих вещах от знамения предвозвестительного. Но кое можем быти сицевое знамение? Воззрите на птицы небесные, воззрите на тривенечного орла царского, смотрите и рассуждайте, что распростертыми своими изобразует крылами? Не что иное изобразует только крест Христов, миру непобедимую победу. О, счастливое предвозвестительное знамение! В сем знамении крестном побеждаше Моисей Амалика, руце крестообразно распростирая. В сем знамении крестном Даниил загради уста львом, руце крестообразно распростер, яко гласит пение церковное руце распростер Даниил, львова зияния в рове затче. В сем знамении крестном, звездами некогда изображенном и равноапостольному царю Константину бяше победа с написанием: в сем знамении победиша.

Когда убо видим тривенечного орла царского, крестообразно крыле распростершего знамение, то есть предвозвестительное будущих вещей: яко в сем знамении крестном будем и мы, Богу помогающу и слово утверждающу, побеждати врагов наших, а наипаче тех, которые не кланяются животворящему кресту Господню, на нем же кровь свою дрожайшую Христос излия во спасение наше. Сам той крест Господень, мира непобедимая победа, будет отмститель своего бесчестия, которое поносит от врагов своих и наших. Знамение и то есть предвозвестительное, когда коварством вражиим отъятый крест Господень дивными судьбами Божиими паки к нам возвратися. И якоже голубица Ноева, из ковчега излетевши и не обретши себе в водах потопных упокоения, паки возвратися в ковчег к Ноеви, потоп возвещающи. Тако и крест Господень, из ковчега православно-российского не мало время удаленный, паки к нам возвратися, возвещая потоп кровавый неприятелем своим и нашим. Се уже имате и третие знамение предвозвестительное.

Торжествуй убо ныне, радуйся и веселися, преславная победных воинов мати, Россие, зрящи сия тричисленные знамения: воспоминательное, которое тебе преждебывшие воспоминает победы; изъявительное, которое нынешнюю торжественную изъявляет тебе победу: предвозвестительное, которое тебе будущие предвозвещает победы.

Велия и многие имеяше победы кивот ветхозаветный, который распростертые херувимов крыле осеняху: имаши и ты, Россие, и будеши имети победу, когда тя распростертые тривенечного орла крыле соблюдают, сохраняют, защищают. Вся будут помощию орла небесного, крыле свои на кресте в твое защищение распростершего, который яко орел покры гнездо свое, и на птенцы своя вожделе. Сия вся будут за ходатайством и теплым предстательством пречистыя Богоматере и российских защитников: Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, Сергия, Никона, Антония, Феодотия и прочих чудотворцев российских, крестообразно руце свои на умоление Владыки распростирающих.

Ты же, торжествующая Россие, распростертые крыле орла небесного и орла царского зряши, восклицай велегласно с псаломником: в крове крыл Твоих покрыеши мя от лица нечестивых: в крове крыл Твоих возрадуются, на сень крылу Твоею надеюся, дондеже приидет беззаконие. Покрый мя в крове своем в день зла моего, покрый мя в тайне крова своего, на камени петре вознесе мя (Пс.16:8, 9; 62:8; 56:2; 26:5).

Торжествуйте, вси любящии Сиона, и приветствующе преславной победы великодержавнейшему и непреодоленному царю нашему сию псаломскую орацию глаголите: Господи силою Твоею возвеселится царь, и о спасении Твоем возрадуется зело. Желание сердца его дал еси ему, и хотения устну его неси лишил его, яко предварил еси его благословением благостным, положил еси на главе его венец победоносный. Живота просил есть у Тебе и дал еси ему долготу дней в век века. Велия, слава его в спасении Твоем: славу и велелепие возложиши нань. Яко даси ему благословение в век векаего радостию с лицем твоим. Яко царь уповает на Господа и милостию Вышнего неподвижится (Пс.20:2–8). Аминь.

(Труды К. Д. Ак., 1874 г., июль, стр. 85–98).

4. Из слова о хранении Заповедей Господних (1712 г. 17 марта)

Якоже благословение хранящим, тако неблагословение и клятва заповеди Божия нехранящим, слушая моего, что Он глаголет: «Аще не послушаеши Господа Бога твоего, ниже снабдиши творити сии заповеди Его, приидут на тя вся клятвы сия и постигнут тя: проклят будеши ты во граде, проклят и в селе; прокляты племена утробы твоя и плод земли твоей: прокляты стада волов твоих; прокляты гумны и прочая твоя; проклят будеши, егда входиши; проклят, егда исходиши. И послет тебе Господь недостаток и потребление». Се имате мзду закона Божия разорители, се слышите громы заповедей Божиих преступницы: того ради не удивляйтеся, что многомятежная Россия наша доселе в кровных бурях волнуется! Не удивляйтеся, что по толиких смятениях доселе не имамы превожделенного мира. Мир есть сокровище неоцененное; но тии только сим сокровищем богатятся, которые любят закон Господень; а кто закон Божий разоряет, от того мир далече отстоит. Боже мой! Коликое злопреступление заповедей Господних! Елика точию на сем свете обретаются бедства, губительства, или моровое поветрие, глад, трус, потоп, огнь, меч, нашед междоусобные брани, печали, болезни и прочая многочисленная лютая всякая от сего злого источника, т. е. от преступления заповедей Божиих, от осквернения и разорения закона Господня происходят…

Для чего нарицает псаломник слова Господня словеса чиста? Закон Господень непорочен, ибо путем непорочным человеков водит, всякой святости учит, Бога любити от всего сердца и ближнего, яко себя, повелевает, обиды творити ближнему запрещает. Законы человеческие о коликое имуть расстояние от закона Божия! Закон Господень непорочен, а законы человеческие бывают порочны. Какой ми то закон, напр., поставити назирателя над судами, и дати ему волю, кого хощет обличити, да обличит, кого хощет обесчестит, да обесчестит. Поклеп сложити на ближнего судию — вольно то ему. А хотя того не доведет, о чем на ближнего своего клевещет, то ему за вину не ставит, о том ему и слова не говорит, вольно то ему. Не тако подобает сим быти: искал он моей головы, поклеп на меня сложил, а не довел, — пусть свою положит голову; сеть мне скрыл, — пусть сам вязнет в узкую; ров мне ископал, — пусть сам впадает в он, сын погибельный, чужею бо мерою мерите. А то никакого слова ему не говорити, — запинает за бесчестие. А какой же закон он — порочен или непорочен? Рассуждайте вы: я о законе Господнем глаголю…

Море свирепое, море, человече законопреступный! Пошто ломаеши, сокрушаеши и разоряеши берега? Берег есть закон Божий, берег есть, во еже не прелюбы сотворити, не вожделети жены ближнего, не оставляти своея жены; берег есть во еже хранити благочестие, посты, а наипаче четыредесятницу; берег есть почитати иконы. Ты же свирепое море, человече своевольный, берега тыя преступаеши, ломиши, сокрушаеши… Но будет время, будет: грядет час на тебе, своевольное море, егда волны твоя о песок гробный, смертный разбиются; в то время стихнут все твои шумы, исчезнут все твои взыграния и которые ныне волны твоя восходят до небес, в то время до бездн снидут.

В заключение проповедник обращается к св. Алексию, тезоименитому Алексия Петровича, с такою просьбою: О, угодниче Божий! Не забуди тезоименного твоего, а особенно заповедей Божиих хранителя и твоего преисправного последователя. Ты оставил еси дом свой: он такожде по чужим домам скитается; ты удалился еси родителей: он такожде: ты лишен от рабов, слуг и подданных, другов, сродников, знаемых; он такожде; ты человек Божий он такожде раб Христов. Молим убо, святче Божий, покрый своего тезоименика, нашу едину надежду, покрый его в крове крыл твоих, яко любимого твоего птенца, яко зеницу от всякого зла соблюди невредимо. Дай нам видети его вскоре всяким благополучием изобилуща и егоже ныне тешимся вспоминанием, дай возрадоватися счастливым и превожделенным присутствием».

(Истор. Петра В. Устрялова т. VI, стр. 30–32).

Период третий. Русская проповедь с характером самостоятельности

Конец XVII и начало XVIII в. русской истории называются у наших историков эпохою преобразования России. Действительно, все долговременное царствование Петра I представляет собою непрерывный ряд реформ, касающихся внешней и внутренней жизни русского государства. Случилось так, что в это время преобразовалась и церковная проповедь. Исторические обстоятельства, давшие ей новое направление, известны; Петр I задумал преобразовать Рссию на европейский лад и хотел вести свое государство по пути реформ очень быстро; а между тем народ не понимал пользы этих преобразований и, по своему невежеству, считал их даже противными христианской вере, и относился к ним враждебно. Нужно было вразумить этот народ, показать ему, что в новых формах общественной и частной жизни нет ничего греховного, что изменения, совершаемые в ней, обещают и в настоящем и особенно в будущем великую пользу и государству, и народу. Эта задача возложена была на литературу, не только светскую, которая теперь получила свое прочное начало, но и духовную. До XVIII в. вся русская литература была характера религиозного, преследовала одну цель — назидание читателей, укрепление их в доброй нравственности; теперь вышло наоборот: и собственно духовная литература, уже резко отличавшаяся от светской, должна была отчасти служить интересам государственным. По воле Петра I, проповедники обязаны были с церковной кафедры разъяснять народу важность и необходимость совершаемых в государстве реформ. Слово пастырей церкви пользовалось у народа большим значением, чем все указы и распоряжения правительства светского; своим сочувствием к преобразованиям и преобразователю оно должно было как бы освятить новый порядок вещей и примирить с ним народ. Вот почему Петр I нередко обращался за помощию в своих реформах к церковному слову и нередко награждал тех его служителей (напр., Яворского в первое время), которые сочувственно относились к его предприятиям. Таким образом, круг предметов, излагаемых в церковной кафедры, теперь расширились; к истинам веры и правилам нравственности христианской прибавлены предметы не религиозного характера — государственные и народные реформы. Впрочем, оне не составляли прямого и главного содержания проповеди, но входили в нее, как часть дополнительная, занимая в ней, смотря по обстоятельствам, более или менее видное место, как в наше время, так называемые, вспомогательные предметы. Но этим прибавлением предметов не религиозного характера не ограничилось преобразование проповеди: одновременно с этим она изменилась с внутренней стороны, отрешаясь мало-помалу от схоластических оков или латино-польского влияния и принимая постепенно характер самостоятельности. Виновником такого преобразования русской церковной проповеди начало XVIII в. был один из замечательнейших деятелей Петра I, архиепископ Новгородский и Псковский Феофан Прокопович.

I. Феофан Прокопович, архиепископ Новгородский и Псковский (1718–1736 г.)

Феофан родился 1681 г. в Киеве и назван был в крещении Елеазаром. Родители его были киевские мещане и рано скончались, сначала отец, потом мать, оставив сына своего круглым сиротою. К счастию у него был добрый дядя, иеромонах Феофан Прокопович, наместник киево-братского монастыря и ректор коллегии могилянской, который и приготовил и определил его в школу. Скоро и этот благодетель Елеазара скончался; но нашелся другой — киевский мещанин, который принял его на свое содержание и дал <…> окончить курс наук в коллегии. Самое лучшее, что вынес семнадцатилетний Елеазар из схоластического преподавания — это любовь к науке, к образованию. Для довершения своего образования от отправился в польские школы, но туда, как мы знаем, не принимали православных. Елеазар, чтобы достигнуть своей цели, вступил в братство битевского базилианского монастыря с именем Елисея и был отправлен во владимиро-волынское училище, при кафедральном монастыре униатского епископа. Богатые способности и любовь к просвещению обратили внимание начальства училищного на молодого Елисея, и он скоро был определен учителем пиитики и риторики, а впоследствии, как даровитейшй, вместе с другими базилианскими монахами, отправлен был для усовершенствования философских и богословских наук в Римскую коллегию св. Афанасия, устроенную собственно для греков и славян папою Григорием XIII. Начальник этой коллегии скоро полюбил Елисея за веселый нрав, за любовь к наукам и за отличные способности. Кроме общих уроков в коллегии по философии и богословию, в схоластическом духе, Елисей слушал у начальника, ученого иезуита, еще частные — по археологии греческой и римской, получил доступ в ватиканскую библиотеку и возможность читать творения отцев церкви восточной и западной, а также произведения греческих и римских классиков не в отрывках и в иезуитских переделках, а в подлинном тексте. В тоже время он внимательно осматривал древние памятники, вникал в характер папского управления, светского и церковного, и внимательно наблюдал все происходившее при избрании Климента XI (1700 г.). Таким образом, в самом центре просвещения и иезуитизма Елисей обогатил себя и познаниями научными и опытностию житейскою. Высоко ценя его способности и обширную ученость, иезуиты неоднократно делали ему лестные для пришельца предложения — вступить в их корпорацию, но он отказывался, а чрез три года после вступления в коллегию, когда секрет его открылся, т. е. что только для науки он принял униатство, — он должен был бежать из Рима. Обратный путь в Киев лежал через опустошенные войною страны, и мнимый Елисей прошел его под видом простого путешественника без всяких средств, встречая всюду ласковый прием за свой ум, образованность и привлекательный характер. Достигнув Почаева, в 1700 году, он вступил в монашество, под именем Самуила, а чрез несколько времени, 1704 г. вызван был митрополитом Варлаамом, который знал его способности и образование, в киевскую академию преподавателем пиитики. В следующем году, в память своего благодетеля дяди, Прокопович принял имя Феофана и с ним остался до конца жизни. Когда Петр I был в Киеве для заложения крепости, Феофан был уже учителем риторики и ему, как искусному оратору, поручено было сказать Государю приветственное слово. Хотя оно еще носит на себе ясные следы схоластики, но нельзя не заметить в нем уже нового духа, новых приемов ораторства. Проповедник не уподобляет Петра I героям классического мира, но ставит в связь с прежними русскими князьями, как наследника их веры и благочестия, памятники которых на каждом шагу в Киеве. Затем вспоминает о его личных заслугах, что он в царственном граде академию воздвигл, войско устроил, сам трудится во всех делах гражданских и военных и, наконец, ставит в похвалу Государю то, чего не решились бы сделать схоластики, именно простору в одежде; «величество бо царское не в порфире светлой, не в златой диадиме зрится, но в силе крепости, мужестве, храбрых и удивления достойных делах». Такое прямое отношение автора к своему предмету было совершенною новостью в области схоластического ораторства, которое не имело никакого приложения к жизни. Слово это весьма понравилось Государю. — В следующем году Феофан был определен префектом академии и учителем философии; но он сверх того, начал преподавать физику и геометрию, чего дотоле не было в академии. При возвращении Петра I с полтвской битвы, Феофан опять говорил похвальное слово, или панигирикос о преславной над войсками свейскими победе. Чтобы показать важность этой победы, он сначала говорил о силе, дерзости и мужестве неприятеля, изображает могущество и многочисленные средства, которыми располагал Карл XII, затем описывает лютость брани и наконец, рассматривает результаты и плоды победы. Слово это отличается еще большим сочувствием к современной действительности, чем первое. Частности хода военных действий, представленные во второй части слова, показывают, что Феофан сильно интересовался этим предметом, как и вообще явлениями практической жизни. Не нужно называть при этом, что в то время не было газет, из которых бы можно было знать; как теперь, о ходе дел. Несмотря на свое название похвального слова, оно дышит такою правдою, проникнуто таким живым сочувствием автора к предмету, что скорее походит на обыкновенное, чем на ораторское, изображение полтавской битвы и победы русских над шведами. Сам Петр, главный герой торжества, оценил практическое значение этого слова, приказав немедленно напечатать его на русском и латинском языках, а потом чрез два года в Лейпциге на одном латинском. Образованность Феофана и практическое направление его расположили к нему Петра, и он взял его с собою в прутский поход, как проповедника, 1711 г. По возвращении из похода, Государь наградил проповедника званием игумена киево-братского монастыря, ректора академии и преподавателя богословия. Последнюю должность он проходил с такою славою, какой не имел ни один из его предшественников: его уроки по богословию в продолжение всего XVIII в. не только в киевской, но и московской академии служа лучшим руководством и для наставников и для воспитанников. В 1715 году Петр велел вызвать Прокоповича в Петербург, но вследствие болезни он прибыл лишь осенью следующего года. В это время Государь был за границею, и Феофан занялся проповедничеством, в котором больше разъяснял политические реформы с правительственной точки зрения нежели поучал истинам веры и правилам христианской нравственности. Проповеди эти, по желанию Петра I, немедленно печатались и отсылались к нему за границу. Враги Прокоповича не радовались возвышению его и считали это дурным предзнаменованием для себя. Государь нашел в новом проповеднике такого человека, какой был ему нужен для исполнения его предприятий в делах церковного управления, открывал ему свои планы об устройстве духовного чина, и, вероятно, делал свои замечания о главных лицах тогдашнего духовного правительства. Особенно это видно из слова, сказанного Прокоповичем в вербное воскресение «О власти и чести царской», где проповедник, изображая недовольных поведением и реформами Государя, заимствует картинки с натуры. В знак своего внимания к Феофану, государь назначил его на епископскую кафедру в Псков. Но посвящение замедлилось несколько по проискам врагов, которые высказали государю сомнение в православии будущего псковского епископа. Скоро, однако, сомнение рассеялось. Феофан был посвящен в епископы 1718г. С этого времени он делается правою рукою государя и является не столько епископом, сколько министром, составляя разные указы, манифесты и регламенты. Таким он был до самой смерти Петра I и Екатерины. По вступлении же на престол Анны Иоанновны, когда дела Петровы были в пренебрежении, Феофан как бы стушевался; деятельности его на пользу государства и церкви не видно: он втягивается в интриги и, защищаясь от врагов, губит их беспощадно, не разбирая ни звания ни состояния. Он скончался в 1736 г.

Как проповедник, Прокопович имеет весьма важное значение. Он преобразовал русскую церковную проповедь, сделав ее из отвлеченной, схоластической — жизненною, практическою, именно такою, какою она должна быть по своему назначению. В то время, когда Прокопович выступил преобразователем русской церковной проповеди, она находилась под влиянием латино-польским, рабски подчиняясь польско-католическим проповедникам: и в содержании в форме, и во внутреннем и во внешнем характере и даже в произношении. Преобразователю нужно было прежде всего отвергнуть тот ложный образец, которому следовали русские проповедники, и затем уже указать положительные требования, которым должна была удовлетворять церковная проповедь. Так именно и сделал Прокопович: в своей риторике он отвергнул схоластическое, латино-польское направление юго-западной и всей вообще русской проповеди, в лице представителя ее Млодзяновского, а в богословских уроках, духовном регламенте и IV части своих сочинений, в статье «Вещи и дела, о коих проповедник должен проповедовать», дал положительные предписания касательно толкования свящ. текста в проповеди, касательно произношения и частного содержания ее. Собственные же проповеди Прокоповича представляют собою осуществление и изъяснение собственной его теории проповеди, изложенной в означенных сочинениях. Поэтому можно сказать, что преобразование русской церковной проповеди совершено Прокоповичем двояким способом: теретически — правилами для проповедников и практически — собственными его проповедями.

Прокопович начал преобразование русской церковной проповеди еще в то время, когда был безвестным монахом, преподавателем риторики в киевской академии. Церковная проповедь тогда еще не имела особой теории, а как части, входила в состав ораторской речи. Какова была она по своей форме, содржанию и изложению, мы отчасти уже знаем: состоя под влиянием латино-польских образцов, она была более или менее верною копиею их. К концу XVII в., когда Прокопович выступил на поприще проповедничества, между проповедниками польскими особенно выдавался оригинальностью иезуит Фома Млодзяновский. Проповеди его считались учеными и святообразованными, составленными в апостольском духе, с оригинальным изобретением, по обдуманному плану и с изящным расположением; в них много чувства и живого отношения к религии, доходящего иногда до фамилиарного обращения с самыми свящ. предметами. Язык его проповедей отличается образностию, пластичностию, хотя его сближения духовных предметов с чувственными не всегда естественны; иногда они доходят до крайности, по временам отзываются светским тоном и даже прямо непристойны. Во всяком, однако, случае Млодзяновский был замечетельнейшим проповедником, которому подражали как польские, так и русские проповедники, рабски следовавшие, примеру первых, как своих учителей. Об этом рабском подчинении русских проповедников католическим и, в частности Млодзяновскому, мы имеем неопровержимые свидетельства и врагов православия и самих русских православных людей. «Если бы не римские постиллы (post-illa — объяснения евангельских чтений) не поспешил бы на кафедру оратор и не сумел бы чем разудивить софист. Скажи спасибо Бессию, который научает тебя произносить с кафедры: хорошо мне известно, что без него скрипели бы твои колеса, как у возницы без мазницы, а ты все таки мудрец да и твои все. Один на кафедру с Оссорием, другой с Фабрицием, третий с Скаргою, а иные и с другими проповедниками, римской церкви, без которых ни шагу». Тоже говорит и Кирилл Транквиллион в своем учительном евангелии: «Видел я моими глазами между единомысленниками моими много таких людей как светского, так и духовного звания, которые гоняются за науками чужими (наука — поучение), за постиллами, противными 0 Юрий Мельхиор, Еразм Ротердамский, автор дворца (palatium), Киприан, Зоарий Мендоза Кавзин, Фабиан Страда, Понтан, автор энциклопедии наук, Сигизмунд Lauxiai и бесчисленные другие, издавшие что-нибудь об этой науке, кто из них учит подобному красноречию, скажу более, — кто не отвергал его, как смешного и нелепого? Я не хочу придавать какую-нибудь силу моему личному мнению. Вышеупомянутые учители, из которых очень многие были иезуиты, — все согласно осуждают его».

Отвергнув направление Млодзяновского, Прокопович предлагает свою теорию церковного красноречия. Эта теория имеет две стороны: отрицательную и положительную; обе они рассматривают проповедь с внутренней стороны, именно со стороны содержания, характера и направления, но нисколько почти не говорят о внешнем построении проповеди; обе требуют серьезной мысли и слова и глубины содержания и отрицают проповедническую легкость.

Отрицательная сторона гомелитической теории Прокоповича заключается в том, что он опровергает два главных заблуждения касательно проповеди: 1) будто не следует украшать св. речи никакими ораторскими красотами и 2) будто можно в проповеди шутить над св. предметами.

1) Против отрицающих изящество в церковном слове Прокопович говорит, что хотя цель церковного красноречия заключается не в препретельных человеческой мудрости словесах, но в явлении Духа и силы Божия; однако, ничто не препятствует, чтобы наукою и правилами образованный голос был орудием и органом божественного возвещания, лишь бы только заявил себя скромно, осмотрительно, благоговейно и набожно, так чтобы проповедник считал своим только звук и оболочку слов, а силу речи приписывал Богу. В этих границах не отвергали человеческой науки красноречия и св. отцы, и даже советовали учиться ей; напр., Златоуст в книге о Священстве, Григорий Б. и др., а св. Григорий Нисский сам преподавал науку красноречия. И в писаниях отцев, находится много фигур, тропов и др. украшений.

2) Касательно употребления шуток и острот в св. речи, Прокопович говорит, что их не следует употреблять. Христос и в обыденной жизни никогда не смеялся, а чаще плакал и провозглашал горе смеющимся. И св. Златоуст сильно нападал на шутки (Мф.2:6; Еф. 5:17). Впрочем, благопристойные и полезные шутки можно употреблять в приличном месте и благовременно. Василий В. и Григорий Богослов в письмах благоприятно шутят, последний и в проповедях смеется над Юлианом. Василий насмешливо порицает элегии Ливания, которыми он оплакивает капище Дафны, истребленное огнем, а в другом месте насмешкою сокрушает гордость богачей, говоря, что они не имеют причины гордиться тем, что украшаются золотом и ездят в великолепных колесницах, поелику такое счастие имеют и кони в сене и стойле. И так, можно употреблять в проповеди шутки и остроты, только умеренно и благопристойно. А чтобы ты знал, где и когда можно шутить и не преступать границ благопристойности, имей в виду следующее: 1) Когда заметишь, что слушатели утомлены некоторою строгостию речи, продолжающейся очень долго, тогда можно сказать что-либо шутливое, чтобы возбудить и оживить их. 2) Когда порицаются чьи-либо слова, напр., еретика; 3) Очень редко нужно шутить; 4) Никогда не должно извлекать шутки из св. писания; никогда не бросать шуток на святых, разве когда рассматриваем их прежнее состояние, когда они еще не были святыми, а не так, как делает Млодзяновский и его немалочисленные подражатели.

Положительная сторона гомилетической теории Прокоповича представляет собою применение общих риторических правил к проповеди.

Подобно классическим и средневековым риторам, Прокопович делит красноречие на три рода: изъяснительное, совещательное и судебное (чего не было у киевских гомилетов), а в заключение решает вопрос о тексте: необходим ли он в проповеди или нет.

Замечания о проповеди, высказанные Прокоповичем в риторике, дополнены им в богословских уроках (гл. X о правильном толковании св. Писания).

Католическая иезуитская проповедь не была раскрытием сущности текста св. Писания, потому что, по взгляду иезуитов, в нем всегда заключается смысл неясный, неопределенный, обоюдный и темный. Как бы ни был ясен текст, но проповедник непременно отыщет в нем трудность, найдет противоречие и поставит такие воросы, которые и в голову никому не могут прийти. Напр., проповедник (rabula ) говорит о грехе похотения, блудников называет конями и ослами, а блудниц сеном, и проводит текст: всякая плоть сено. Или объяснял притчу о богаче, у которого угобзилась нива, проповедник говорит, что под богатым человеком надобно разуметь самого Бога, под именем нивы угобзившейся и житницы — Св. Деву. Эту последнюю Бог разрушил смертию, чтобы сделать ее пространнейшею. Этот произвол в объяснении текстов вел к тому, что проповедник, пользуясь конкорданциями или симфониями, набирал множество самых разнородных текстов, связывал их вопрошениями, или отрицаниями. При этом часто обращалось внимание на одну какую-нибудь сторону, на какое-нибудь внешнее, случайное обстоятельство, которое проповедник делал главным. Отсюда происходил существенный недостаток схоластической проповеди — отсутствие единства; в ней не было правильного органического развития, а была только искусственная связь между разнородным составом проповеди.

Чтобы искоренить этот важный недостаток, Прокопович в своей богословской системе решает вопрос о количестве смыслов, заключающихся в словах св. Писания и указывает правила и способы к правильному толкованию св. Писания. Схоластики находили в св. Писании два смысла: буквальный или исторический и духовный или мистический. Последний бывает трех видов: аллегорический, когда событие ветхозаветное изображало собою новозаветное, тропологический или моральный, когда текс изъясняется применительно к жизни, указывая, что должно и чего не должно делать, и аналогический, когда события церкви воинствующей применяются к церкви торжествующей. Католические богословы находили все эти смыслы в одном тексте, а Прокопович говорит наоборот: где есть один, там нет и не могла быть другого. Этими правилами об изъяснении св. писания, Прокопович восстанавливает истинный смысл его, и чрез это делает проповедь такою, какою, она должна быть, т. е. раскрытием смысла св. Писания, догматов веры и нравственности. Поставив проповедь на твердое основание, он чрез это лишал проповедников возможности уклоняться в отвлеченную область и приблизил ее к жизни. В своей проповеднической практике Прокопович строго держится положенных им самих правил.

О чем и как надобно проповедовать, Прокопович указывает в Дух. Регламенте, в статье о проповедниках слова Божия, и в IV части богословских сочинений.

«Проповедовали бы проповедники, говорит Регламент, твердо с доводов св. Писании^[20], о покаянии, о исправлении жития, о почитании властей паче же о самой высочайшей власти царской, о должностях всякого чина, истребляли бы суеверие, вкореняли бы в сердца людские страх Божий; словом рещи: исытывали бы от св. Писания, что есть воля Божия святая, угодная и совершенная и то бы говорили». В частности, программа проповеднических предметов, излагается в IV части его сочинения: чтобы не проводили праздников в пьянстве и проч., бесчиниях, чтобы всуе не призывали имени Бога, чтобы не боготворили икон, чтобы св. угодников не почитали выше Бога, и даже не сравнивали, чтобы не считали дней счастливыми и несчастливыми, чтобы не верили бабьим шептаниям, заговорным письмам, чтобы не сочиняли ложных чудес, видений, явлений и снов, — о татьбе и разбоях, коликия суд, беззакония, о трезвости и пьянстве, о лицемерной святости, о клевете и оглаголании, о лжесвидетельстве, о злобе и мщении, о ненавидении людей иноземных за то едино, что иноземцы они и т. д. Словом, указываются такие предметы для проповеди, которые имеют ближайшее отношение к жизни…

Как нужно проповедовать, Прокопович указывает образец в Златоусте, запрещает читать польских проповедников. Должен всяк проповедник имети у себя книги св. Златоустого и прилежно чести оныя. Ибо тако приобучится созидать чистейшее и яснейшее слово, хотя и не будет Златоустому равное, а казнодзеишков легкомысленных, каковы наипаче польские бывают, не чел бы.

О грехах в обществе говорит, но не именовать никого, особенно же не мстить в проповеди.

Неприлично проповеднику, особенно молодому, говорить о грехах властительски обличительне: напр., не имеете вы страха Божия, нет у вас любви к ближнему, немилосердни есте, друг друга обидите; но должен говорить в первом лице множественного числа. Часто надобно мешать краткие оговорки, напр., молю вашу любовь, да не смотрите, кто глаголет; веруйте слову Божию, а не мне, ибо от писаний Божественных, и не от своего предложить потщуся и подоби.

Указав предмет проповеди и способ его раскрытия, Прокопович старается изменить манеру сказывания проповедей; этим он освобождает проповедника от неуместных жестов, кривляний и всякой аффектации бровями, плечами и др. движениями. Наставления о внешних действиях проповедников, без сомнения, основаны на личных наблюдениях Феофана над современными ему проповедниками, из коих даже лучшие страдали этими недостатками^[21].

Безумно творят проповедницы, которые брови своя поднимают и движение рамен являют гордое, и в слове нечто такое проговаривают, от чего можно познать, что они сами себе удивляются.

Не надобно проповеднику шататися вельми, будто в судне веслом гребет; не надобно руками спляскивает, в боки упиратися, подскакивать, смеятися, да не надобе и рыдать: но хотя бы возмутился дух, надобе елико мощно унимать слезы, вся бо сия лишняя и неблагообразна и слушателей возмущают.

Показав точные правила касательно содержания и развития темы, Прокопович подтвердил их собственным примером, собственными проповедями. Темы для своих проповедей он заимствует из св. Писания и на нем основывается исключительно. Избранную тему развивает логично, стройно, наблюдая порядок в частях и в выводе заключения или применения к слушателям.

По предмету проповеди Прокоповича можно разделить на два рода: — одни общехристианского содержания, церковно-назидательного характера, другие общественно-политического содержания, публицистического характера, торжественные или похвальные речи. Первого проповедей немного: из сказанных в Киеве известно только шесть. Сначала они были напечатаны в Miscellanea sacra, под заглавием orationes asceticae, а отсюда уже вошли в собрание сочинений Прокоповича (ч. III стр. 252–351). Поэтому названию — asceticae можно уже догадываться о характере этих проповедей; из сказанных в Петербурге к этому отделу относятся немногие, именно: о почитании икон, в день Рождества Христова, в неделю осмуюнадесять, в день св. великомученицы Екатерины, о власти и чести царской, в день св. Александра Невского, в день св. ап. Петра и Павла, о великом деле Божии и на новый год. Аскетические проповеди особых достоинств не имеют, но они уже чужды тех недостатков, которыми страдали проповеди южно-русских схоластических проповедников. Взявши догматический, нравственный или исторический текст, проповедник не прибегает для объяснения его к аллегории, но приступает к нему без двуличности, не выискивает для себя трудностей, а углубляется в прямой, буквальный его смысл и рассматривает его со всех сторон. Сказанные же в Петербурге проповеди ясно обличают собою новое направление, нося на себе живую печать современности. Содержание их имеет ближайшее отношение к религизно-нравственному состоянию тогдашнего общества в Петербурге. Известно, что при Петре I множество немцев-лютеран переселилось в Россию, а с ними среди православного русского народа стали распространяться и лютеранские мнения, не согласные с учением православной церкви. Чтобы предохранить православный народ русский от увлечения ложными мнениями лютеран, Прокопович сказал несколько слов об этих предметах. Таковы, напр., слова его о почитании св. икон в неделю первую св. четыредесятницы, где он, вопреки лютеранам доказывает, что иконы не идолы, а знамения дел Божиих, и что почитание их благочестию христианскому непротивно. Во второй части показывается: како и в коем почитании иконы св. имети подобает. Слово в день Рождества Христова показывает причину пришествия на землю Сына Божия — именно наше спасение, где опровергает учение лютеран, будто Сын Божий истинными своими учении и наставлении устрои нам спасение, подобно яко премудрый некий учитель человека проста и невежлива творить себе подобна мудреца, не ум ему вливая во главу, но готовый в нем от естества ум ясным учением объясняя. Замечательно, что Прокопович, опровергая лютеранские заблуждения о предметах догматических, не вступает с ними в прямую полемику, не горячится подобно Яворскому, а спокойно, без ругательств, показывает истиннсть православного учения из св. Писания и предания древней церкви. При объяснении текстов он приводит параллельные места, сопоставляет одни с другими и опровергает существующие возражения, придерживаясь постоянно буквального смысла и объясняя Писание им же самим. Этот метод дает некоторым из его проповедей (напр., в день св. апостолов Петра и Павла, Александра Невского и др.) большое сходство с учеными протестантскими трактатами. Слово свое он наполняет соответствующим материалом и за исключением примеров из церковной и гражданской истории, почти не пользуется теми источниками, которые рекомендовала проповедникам южно-русская гомилетика Голятовского и пример католических проповедников. Изложение мыслей всегда отличается последовательностию, соответствием частей; мысли выражаются ясно, точно, и все слово представляет собою стройное целое, именно ораторскую речь. Художественный элемент мало развит в проповедях Прокоповича, так как рассудок у него всегда имел перевес над чувством и фантазией, потому образов поэтических и фигур риторических у него мало. Тон речи ровный, сухой.

Проповеди же нравственного содержания отличаются от догматических несколько тоном, при обличении нравственных недостатков русского народа; иногда по местам тон этот является очень резким, проникнут сильным чувством негодования, а иногда отзывается едкою ирониею. Таких обличний в проповедях Прокоповича очень много, и особенно в похвальных речах, где ему приходилось защищать государственные реформы против упорного невежества не только раскольников, но и некоторых лиц из духовенства. Сюда могут быть отнесены изображения лицемерия тонкого и дебелого в слове на день великомученицы Екатерины, на новый год, на день св. ап. Петра и Павла и, особенно, в слове «о власти и чести царской».

Похвальные слова Прокоповича, сказанные по случаю совершившихся в России преобразований, отличаются от обыкновенных, общехристианского содержания проповедей его только предметом, внутренние же и внешние качества их одинаковы. Они проникнуты глубоким сочувствием проповедника к виновнику реформ и самым светлым и верным взглядом на его дела. Правда, и другие проповедники, современники Петра I, хвалили его дела; но так как они не всегда сочувствовали ему, то похвалы их были риторические, представляя собою набор слов и фраз, которые несколько объясняли предмет, сколько свидетельствовали об искусстве ораторов. Совсем иное отношение к Петру и его реформам видим у Прокоповича, который знаком был с жизнию не только русских, но и западно-европейцев и, притом, не из книг, но из опыта, из путешествий. Отсюда у Прокоповича и единство взглядов на общественные реформы и сочувствие реформатору. Государь, заметив это, нередко поручал Прокоповичу развитие своих взглядов в сочинениях и учительного и закондательного характера, и всегда оставался доволен его работами. Действительно, Прокопович так внимательно следил за совершавшимися в государстве делами Петра I, что не было ни одного сколько-нибудь замечательного события, на которое бы он не откликнулся сочувственным умным словом. Напр., путешествия Государя за границею вызвали недовольство в народе, Прокопович говорит о пользе путешествий вообще для всех, особенно же для правителей. По случаю рождения сына у царя, Прокопович показывает выгоды наследственной самодержавной власти. Приверженцы старины восстали против перемены летоисчисления, против перенесения начала года с сентября на генварь, Прокопович доказывает, что это не уничтожение лета Господня, как думали невежды, а простая перемена и притом, в деле совершенно безразличном. Созидается ли флот, строится ли новая столица, ведется ли жестокая продолжительная война с Швециею, учреждается ли Синод, словом, все, что ни делалось Петром в пользу России, все находило для себя и разъяснение и оправдание в торжественных речах Прокоповича. Не только реформы государственные были предметом его речей, самая личность Государя: его умственные дарования, его трудолюбие, его религиозность, наконец, его права, как Государя, — все было предметом речей Прокоповича и его сочувствия. Такую полную, прекрасную характеристику Петра I и как Государя и как честного христианина мы находим в слове, говоренном чрез четыре месяца после смерти государя: здесь собрано все то, что говорилось о нем в прежнее время и по разным обстоятельствам.

Соч. Ю. Самарина т. 5-й.

Со смертию Петра I оканчивается блистательный период проповеднической деятельности Прокоповича; правда, эта деятельность не прекращалась и в последующее время, при Екатерине I, Петре II, и Анне Иоановне; но она уже не имела столько значения, как прежде. Нужно, впрочем, отдать справедливость его честности в этом отношении: он не изменил своих взглядов на Петра и его реформы до свой смерти и если не говорил о них с похвалою во времена бироновщины, то потому, что это было бесполезно; за то при Екатерине I он продолжал прославлять дела Петровы и тем, спас их, может быть от уничтожения. Какой же след оставила в истории русского проповедничества, проповедническая деятельность Прокоповича? Не говоря уже о том; что церковная проповедь изменилась и во внутреннем и внешнем характере своем у самого Прокоповича, изменение это коснулось не только его современников, но и по позднейших проповедников. Еще при жизни его явилось несколько подражателей ему, из коих замечательнейшими были Гавриил Бужинский обер иеромонах флота в 1718 и впоследствии епископ рязанский (1726–1731) и Симон Кохановский — также обер иеромонах флота (до 1733 г.). Проповеди первого из них: о победе, полученной у Ангута 1717 г., под Полтавою, на память св. Андрея, на взятие Шлиссельбурга и в день поминовения Петра I, — представляют собою прямое подражание Прокоповичу, в изображении дел Петровых, а от последнего известно пока одно слово на Благовещение, сказанное в Ревеле 1720 г., где Кохановский также резко говорит о суеверии и суеверах, раскольниках, как и Прокопович. Но несомненно, что подражателей современников у Прокоповича было много, особенно в том, что они брали темами своих проповедей политические события и тем придавали им публицистический характер. Впрочем, это относится только к тем проповедникам, которые были в столице Петра; что же касается окраин обширного русского государства, то там эти предметы не могли составлять тем для проповедников. Прокопович понимал это очень хорошо, и в своем Регламенте отчасти, и в статье «Вещи и дела» подробно указывает и предметы проповеди и характер ее, и образцы для ней. Насколько выполнена была последующими проповедниками программа Прокоповича — увидим после.

I. Слово в неделю осьмуюнадесять, то есть: Октября в 23 день 1717 года

Проповеданное в Санкт-Петербурге, в церкви живоначальной Троицы, во время присутствия Его Царского Величества, по долгом странствования возвратившегося

Якоже преста глаголя, рече к Симону, поступи во глубину (Лк.5:4)

Предложенная ныне евангельская повесть по внешнему своему делу ясная есть, и к нашей пользе не мнится быти нуждна: но понеже имеет в себе таинственную силу, того ради требует толкования, и аще оную прилежно рассудим, обрящем себе не малую корысть спасенную.

Понеже бо глаголет апостол: елика писана быша, в наше наказание преднаписашася (Рим.5:4), то и повесть сия о ловитве рыб повелением и благословением Господним благополучной бывшей, имеет быти к нашему наставлению угодная. Что и от самого повествуемого дела является: ибо в ловитве сей апостольской велие чуду Божие бысть, егда тамо, индеже всю ночь трудишеся Петр с подруги своими, ничесоже яша, толикое получили рыб множество, яко и мреже их протерзатися; вемы же, яко Бог всуе чудес не действует, но разве к наставлению нашему.

Не без тайны же было и повеение сие Христово, к Петру изреченное: поступи во глубину, в тойже бо глубине всю нощь рыбарие онии труждалися, и вотще труд их был, якоже сами исповедут; а однакож велит Петру Господь: поступи во глубину. Той, который невидимою своею силою совокупи, и в сети их согна рыбы во глубине, возмог бы воистину сотворити то и при самом брезе: имеет убо некая тайна быти в сем слове: поступи во глубину.

Кая же то есть, и чудесные сея ловитвы, и глубины сея тайна, рассудим вкратце. Сам Господь и словом и делом своим тайну сию сказует ясно. Убоявшуся бо Петру святому толика ради чудесе, и рекшему ко Христу: изыди от мене, яко муж грешен есмь, Господи (Лк.5:8); отвеща Иисус: не бойся: отсель будеши человеки ловя (Лк.5:10). А се яве показует, что оная благоуспешная их ловля бысть знамение дела апостольского, которых прооведию уловити имел Господь многие языки в веру Евангелия своего. Но и делом своим тожде нам утверждает: чесо бо ради в корабль рыбарей оных входит, и оттуду учение свое простирает! Или не можаше на сусе то творити? Проповедал Христос иногда возшед на гору, иногда став на месте равне, и внутрь храмяны, и на стогнах, и на сонмищах иудейских, и где как случилося. А зде избирает нарочно место к своей проповеди корабль Симона Петра не иной ради вины, но корабль тот рыбарский, претворяя в седалище учительское, и показуя, что и сам рыболов Симон скоро сотворится ловец человеком.

И се тайна ловитвы: кая же еще собственная тайна есть повеления оного: поступи во глубину! Сим делом прознаменова Господь, яко апостольская ловитва не имела держатися при Иудеи, аки при брезе, но произыти во глубину всего мира. Даже бо до пришествия Мессина во единой Иудеи прибывало слово и познание Божие: ведом во Иудеи Бог: во Израили велие имя его. И бысть в мире, сиесть; во Иерусалиме, место Его, и жилище его в Сионе (Пс.75:1, 2); и паки: бысть Иудеа святыня Его, Израиль область Его (Пс.113:2). А языки во тме неведения пребывали премудрыми и праведными судьбами Божиими: возвешай слово свое Иакову, оправдания и судьба своя Израилеви; не сотвори тако всякому языку, и судьбы своя не яви им (Пс.147:8, 9). Пришедшу же прореченному Мессии, и дело спасения нашего совершившу, не вместися изобилующая Божия благодать во угле иудейском, но излияся на вся языки, понеже и сам Мессия был чаяние и ожидание языков, якоже пророче о нем Иаков патриарх, во пророческом слове своем, ко Иуде сыну своему, а Христову праводителю, и тожде засвидетельствова Господь по воскресении своем: яко тако писано есть, и тако подобаше пострадати Христу, и воскреснути от мертвых в третий день, и проповедатися во имя Его покаянию, и отпущению грехов во всех языцех, наченше от Иерусалима (Лк.24:46–47). Се то есть, еже пророче Исаиа пророк: от Сиона изыдет закон и слово Господне из Иерусалима (Ис.2:3), якоже и самим делом сбытие сего видим: во всю бо землю изыде вещание их, и в концы вселенныя глаголы их (Пс.18:5). И сие убо апостольского шествия на широту мира преднаписует Господь, повелевая Петру: поступи во глубину езера.

И зри согласие к тому самого Христова деяния, сам бо мало от брега отступает, вина того, дабы могл народ слышати проповедь Его обаче и тайну в сем подышляти мощно. Христос бо Господь, аще и дело спасения человеческого соверши всему миру, обаче словом проповеди токмо во Иудеи, якоже и Сам о Себе изрече: несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева (Мф.5:24): и апостолом на время сию подаде заповедь: на путь язык не идите и во град самарянский не внидите, идете же паче ко овцам погибшим дому Израилева (Мф.10:5, 6). Аще же и языческим людем не возбрани благодати своея, похвали бо веру жены хананейския, похвали веру сотника, яко толикой ниже во Израили обрете, обрати самаряныню, просвети Сихарь, самарийский град, проповеда в Галилеи, полной язычества: яко и исполнитися тогда слову Исаии пророка, по свидетельству евангелиста Матфея: Галилеа язык, людие седящии во тме видеша свет велий, и седящим во стране и сени смертный свет возсия им (Мф.4:16) обаче сие общение благодати к языком еще так не пространное было, что мощно оное уподобити сему Христову малому от брега отступлению. Повелевает Христос Петру поступити во глубину, прознаменуя егож и прочих апостолов далечайшая на весь мир странствования, и тое в повелении сем таинственне изобрази, еже потом, ясно и просто в сем повелении изъяви: шедше в мир весь проповедише евангелие всей твари (Мк.16:15).

Такую тайну ловитвы сея апостольские видевше, воздадим славу милостивому Богу, яко не презре нас во глубине мира сего оставити, но мрежою апостольскою благовели нам уловленным быти в веру Евангелия Сын Его, и извлече нас от погибели во спасение. Ловитва бо сия в том разнствует от рыб вещественных ловления, что рыбы уловляемы суть от свободного и прохладного жития на смерть; мы же словом евангельским уловляемся от смерти в живот.

Но еще имамы от сея же повести духовное ко всякому богоугодному делу наставление. Се же сие: яко без благоволения и помощи Божия ничтоже Богу любое и угодное сотворити не можем: не якожо блядословил враг благодати Божия Пелагий. Смотри бо и заемли крепко. Всю нощь труждаются апостоли , и ничтоже обретают; пришло слово и действие Божие — имать великое рыб множество. Не сей ли нас истине учит дело сие, что кроме Божия помощи всякий наш труд вотще. Сие Христос Господь и иными подобии показа нам. Показа в подобии плода лозного: Аз есмь, рече, лоза, вы же рождие: и иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног: яко без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15:5). Показа в подобии домовитого промысла, и глаголет: иже со Мною не собирает, расточает (Мф.12:10). Толкует тоеж апостол в подобии насаждения древа, и глаголет: аз насадих, Аиоллос напои: Бог же возрасти. Темже ни насаждаяй что есть, ни напаяяй, но возвращаяй Бог (1Кор.3:6, 7). Показует и псаломник в подобии созидания, и глаголет: аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии, и паки в подобии града стрегомого: аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий (Пс.126:1). Сие убо во апостольской ловитве представлено есть нам учение. Егда убо правильно хощем что начинати, паче же дело духовное, Божия силы и помощи просим, и на Того все упование возлагаем, якоже псалмопевец глаголет: ныне начах сия измена десницы Вышняго (Пс.76:11). Хощем ли одолети врагов наших, наипаче же душевных, глаголем к Богу с Давидом: о Тебе враги наши избодем роги (Пс.43:6). Хощем пребыти запятия вражия, противности и трудности, глаголем со псаломником: Тобою избавляюся от искушения, Богом моим прейду стену (Пс.17:30). Хощем же ли и да начатое Богом спасение наше крепко будет, и в конец свой доспеет, паки о томже со пророком молимся ему: укрепи, Боже, сие, еже сотворил еси в нас (Пс.67:29), Сие же и ко всем, как временному, так и вечному житию служащим потребам простирает Иаков апостол, и учит нас да о всем, что-либо деяти намерены есмы таковый договор исповедуем: аще Господь восхощет и живы будем (Иак. 4:15); тое бо дело наше твердо и не зыблемо есть, которого основание полагаем на небеси; и тогда спасения корабль спешно пловет, егда не киим-либо ветром, но самым Духом Святым движим есть.

Егда же тако поучаемся, и собираем пользу при корабли Петра, во апостелех первого, се подобное добро наше видим в тезоименитом его монархе нашем Петре, во имени, и по делу первом в царех Российских. Благо пришел еси, вожделенный гостю! Благо возвратился еси, отечества отче! О како не всуе! О како не без смотрения тезоименитство верховного апостола носиши! Сверх бо того, что многими трудами не истомляемый, и не сокрушаемый бесчисленными бедствии, и аки камень среди волн морских не движимый пребывая, довольно всему свету показал еси, что имя тебе Петр. Кто бо сего, кроме злобы самой и зависти не исповесть, аще воззрит на дни твоя, от начала царствования, и мало не жития твоего? Каковые не были напасти, подступы, беды, и от своих, и от чуждых, и от домашних и странных, от ближних и дальних? И во всех тех, невредим же и духом: не отчаяваяся в заключении, но и в благополучии не возношая себе: сию и оную фортуну, аки двойноконную мужественно обуздавая и управляя премудре. Обаче сверх всего того, еще и толикими путешествиями явил нам еси известно, яко не туне имя Петрово на тебе. Иное апостольское, иное твое звание, а по званию и дело иное; но путь в обоих подобный, и что повел Господь тезоименитому твоему апостолу о Церкви своей, то ты исполняеши в цветущем сем в Церкви царствии Российском.

Якоже бо река, далее и далее проверяя течение свое, более и более растет, получая себе прибавление из припадающих потоков и тако шествием своим умножается, и великую приемлет силу; тако и странствование человеку благоразумному прибавляет много. Чегож прибавляет? Телесные ли силы? Но тая подрожными неугодиями слабеет. Богатства ли? Кроме купцов единых прочим убыточно есть. Чегож иного? Того, еже есть и собственному и общему добру основание, искусства. Не всуе бо славный оный стихотворец еллинский Омир в начале книг своих, Одиссея нарицаемых, хотя кратко похвалити Улисса, вождя греческого, о котором повесть долгую поет, нарицает его мужа многих людей обычаи и грады видевшего. Сокращенная похвала, но великая; многие бо и великие пользы сокращенно содержит. Отсюду умножается главная оная мудрость, еже от твари познавати Творца. Истинное бо слово Павлово, или паче Божие: невидимая Его, от создания мира, твореньми помышляема, видима суть, и присущная сила Его и Божество (Рим.1:29). И сию-то философию свою сказал быти Антоний великий, егда вопрошающим его языческим философом, где суть книги его показал на весь мир и рекл: сия есть книга моя. Молю же: той ли книгу сию чтет лучше, которому где во очах горизонт кончится, там всего мира конец мнится быти? Или той, который странствуя, видел реки и моря, и земель разлучие, и времен разнствие, и дивных естеств множество? Что есть ли бы не иную какую давано пользу, точию самое толь многих вещей познание, и сия была бы не малая корысть, наипаче мужу породы и чести высокие, которым ведение лучше всякого сокровища стяжется. Но от сего познания твари восходит мысль, якоже рех, к познанию Творца, и толико выше к познанию Бога восходит, елико множайшая создания познает. О едином плавании морском, что глаголет псаломник: сходящии в море в кораблях, творящии делания в водах многих. Тии видеша дела Господня и чудеса Его во глубине Рече, и ста дух бурен, и вознесошася волные его. Восходят до небес, и снисходят до бездн (Пс.107:23, 24, 25, 26). Аще же от единого сего дела чудная Божия познаются, кольми паче показует то странствие, обоих путий искусившее.

Сверх того, перегринация или странствование, дивно объясняет разум к правительству, и есть, смело реку, есть тое лучшая и живая честной политики школа. Предлагает бо не хартии, но в самом деле, не слуху, но самому видению обычаи и поведения народов; егда тоеж слышим от повестей, или чтем в книгах исторических, много не хощет мысль верити; не мало бо и ложне повествуется: много же и вероятных и истинных (не ведать для чего) не так ясно познаем, как егда самые только места, где что деялося увидевше. И сие-то самым искусством уведав древний оный высокого рассуждения учитель Иероним, таковое к познанию историй подает правило: аще, рече, хощеши греческих стихотворцев и историков книги добре уразумети, посети и обыди Пелопонис и Аттику, что ныне Морреею нарицают. А к лучшему уразумению ветхозаветных историй, не вем как то свет велий подает осмотрение Иудеи и Сирии, кольми паче все то яснее познается, егда странствующе не на голые только древних дел места смотрим, но и самыя народов дела и деяния, промыслы, советы, суды, нравы и правительства образы ясно видим. Тут благоразумный человек видит многоизмененные фортуны играния, и учится кротости, видит вины благополучий и учится правилу, видит вину злоключений, и учится бодрости и оберегательству, зрит же в чуждых народах, аки в зерцале, своя собственные и своего народа и исправления и недостатки; сами бо себе в самех же нас, не вем как то, не ясно познаем, и так аки пчела, оставляя вредные, избирает что лучшее видит быти и к своему и к народному исправлению. Словом реши: странствование не во многих летах мудревшим далече творить человека нежели многолетняя старость.

Особенно же делам военным, изрещи трудно, как изрядно обучает странствование. Молю, да не в грех мне поставит кто, что о вещи, моему рассуждению не подлежащей, воспоминати дерзаю. Ниже бо учительски сказую, но точию поелику и простый догад постизает, нечто воспоминаю, твердое рассуждение исусным в том оставляя. Кому же и легко сие рассуждающему не яве есть; аще бо геограические карты много к походу военному пользуют, кольмы паче сведати самые страны, и грады и народы. Не видим на карте, какие сия или оная крепость, в чем оныя надежда, и в чем боязнь, каковое искусство людей, и каковые сего и онаго народа сердца, не видим на картах, которые угодные, и которые трудные места к переходу, к переправе, к положению стана, к действию баталий и прочая сим подобная. Странствование едино все тое как на длани показует, и живую географию в памяти написует, так, что человек не иначе сведанные страны в мысли своей имеет, аки бы, на воздусе летая, имел оныя пред очима.

Аще же тако есть, то кую похвалу равную воздадим, так многому твоему, трудному, но и всеславному странствованию, священнейший монархо! Тверд и известен был еси в познании Создателя твоего, яко из млада изучивыйся священных писаний, и в них непрестанно поучаяся, и в разум истинный возрастая; что же, егда к тому придаеши еще и толь многия походы, земную и водную перегранацию, проходя и великую мира часть дом себе сотворяя, и еще не просто, но везде с любопытным розысканием, с пособием математических орудий и физических экспериментов, и бесед философских. И кто чтет лучше книгу Антониеву паче тебе?

Засвидетельствовал еси о политическом твоем искусстве толикими премудрыми советами, промыслами, законами, и что много глаголати о сем? Довольно всякому (аще бо кто завистию и злобою слепотствовал: ниже бо может кто не ведети сего прямым невежеством) довольно глаголю, всякому сие рещи: зри на Россию, воспомяни прежднее, и виждь нынешнее состояние. Что же, егда еще и в живой, якоже рех, школе той политической, в многгостранной перегринации вящшаго и вящшего искусства навыкати тщишися? То бо воистину любомудрие, ни когдаже приобретенных вещей познанием доволятися, но большего всегда света искати. О военных искусствах твоих что речем? Глаголют и проповедуют толь многие и преславные виктории, которыми Россию твою, прежде презираему бывшую, сотворил еси всем врагом страшную, всему миру славную. А еще к тому сим преславным шествием множае и совершеннее и силу марсову умудрил, и мудрость укрепил еси. И по моему мнению, не больше устрашили супостат наших военныи твои походы, якоже устрашет их твой сей мирный к далеким народам поход.

Тако ты удаляяся от отечества, отечество наши пользуеши: тако России твоей благополучную ловитву дееши, не при брезе точию плавая, но во глубину на широту мира поступая. При брезе сидят многии, которые служаще покою своему, чуждым и умом и действием, чуждыми очима и руками добро общее управляют. И тако таковым, аще что и благо успеет, восписатися может? Обычно глаголем, что счастием, то их деется: что же то самое есть? Разве что иначе говорить нельзя. В правду глаголем о тебе, твоим щастием деется, что-либо деется полезное; понеже и вся добре творимая, воинскою ли, гражданскою ли рукою, от тебе имеют силу, твоим промыслом, наставлением, рассмотрением совершаются, и еще сам не у брега почивая, но во глубину поступая, и с неусыпным попечением, не точию свое, но и чуждые государства проходя, приискиваешо силе мудрость, и мудрости силу, труды отечество наше пользующия предпочитая твоему собственному покою. Кая бо вина была толь долгому твоему отлучению, яко едва другое уже лето окончиваемое возвати тебе к нам? Не ветры противные, не кони ленивые таковому замедлению виновны суть: виновно есть добро общее, и внутрь и вне искомое. О дивного и не многие образцы имущего тщательства! Коликих собственных убылей требует толь долгое странствие во имении, во времени, в здравии, сожитии любимой крови? Вся сия презрел, всех не пощадил еси, едину имея честную несытость, еже бы паче и паче Россию пользовати.

Таковая твоя ловитва, Петре Российский, кого не возбудит к благодарению? Разве бы кто не видел, или ненавидел в тебе добра своего. Твоими трудами почиваем, твоими походами стоим незыблемы, твоими, да тако реку, многими смертьми живем. И како не воскликнем с радостию и благодарствием: благословени входы и сходы твоя! Благословен ты Богом Вышним, тако в тебе на пользу нашу действующим? Благословенна Россия, толиких тобою благ сподобльшаяся, яко и на сынах ее сбыватися слову псаломническому: сынове Сиони возрадуются о царе своем.

Но да крепко и долголетно будет сие наше блаженство, к Тебе с молитвенным гласом обращаемся, царю веков Российского, государя и государства защитниче, Боже наш. Не молим Тебе, якоже не утвержден еще верою Симон творяше, да изыдеши от нас, понеже грешни есмы; но и паче, понеже грешни есмы, не отходи от нас, не отступай нас, но в благословенной Тебе Российской монархии, паче же в сем Петровом граде, аки в корабли Петровом, пребывай благодатным Твоим присутствием, и пребывая проповедуй нам временных и вечных благ благовестие: проповедуй царю нашему, якоже Давиду иногда, о его наследии: от плода чрева твоего посажду на престоле твоем (Пс.131:11): проповедуй о его делах и деяниях: ловитву его благословляяй благословлю (Пс.131:15): проповедуй о врагах его: враги его облеку студом, на немже, процветает святыня моя (Пс.131:18): проповедуй и всем обще слово спасения, глаголы живота вечного, рцы души нашей: спасение твое есмь Аз: а слово Твое дело твое. Аминь.

2. Из слова в день святой великомученицы Екатерины

Проповеданное в Санкт-Петербурге в церкви живоначальной Троицы, ноября 24 дня 1717 года

Крепка яко смерть любы (Песн. 8:6)

Аще о истинной любви к Богу, аще о любви истинной к ближнему изречем слово сие: крепка яко смерть любы, истину изречем; но силы слова сего совершенно уразумети не может, разве кто самою вещию искусил и познал, кто есть, и как сильно действуется в сердце непритворная, но самая истинная и искренняя любы.

Аще познаем, о слышателие! Сицевую любовь, мню, яко и пожелаем ее: аще же пожелаем, надеюся, яко и самою вещию будем оной причастницы; сия бо суть степени во искании добра; познати, вожделети и обрести.

Самый же лучший познания способ сей мнится быти: первее увидети лице притворные и сердечные; се же как в люблении Бога, так и ближнего. Противная бо близ себе положенная лучше познаваются. Образы же обоея любве представляет нам день сей в преславной мученице Екатерине, летнею своею памятию ныне нас увеселяющей, в ней же ясно увидим силу слова онаго: крепка, яко смерть любы, аще на любовь ее к Богу, аще на любовь к ближнему посмотрим. Которой спасительной нужде послужу кратким словом моим, помощию человеколюбца и любви законоположника Бога нашего.

Но покажем в первых лице притворные к Богу любве, а сия нарицается лицемерие, есть же согубое: тонкое и дебелое.

Тонкое нарицаю лицемерие, когда самих себе прельщаем, мнящеся быти боголюбцы, а от любве Божией далече отстояще. Се же бывает, егда внешний некий вид святыни имеюще, дозволяемся тем, ни мало внутреннего ищуще исправления: например, постится некто телесне, а не духовне; молитвы творит многословием, а не духом и умом: велеречит о нестяжании, а сам и крадет: славит милостыню, а сам и ограбляет, и сим подобная, аще же к тому сотворит нечто внешнее: подаст во храм Божий приношение, или убогому цату тысящную сотней части от излишества своего, и то ведущей шуйце его, что творит десница его: уже бесстрашен и беспечален ходит аки бы не должник, но заимодавец Божий. Сия не любы есть к Богу но вид притворныя любве. Таковую любовь обличает Бог у Исаии пророка: сие людие устнами своими почитают Мя, сердце же их далече отстоит от Мене (Ис.29:13), и что дивнее: сам узаконил бяше израилю жертвы и приношения, различные празднования; обаче тая вся, без истинной веры и любве сердечной бываемая, аки некия скверны и мерзости отмещет; глаголет бо, или паче рещи, страшно гремит у того же пророка: что Ми множество жертв ваших, глаголет Господь? Исполнен есмь всесожжений овних, и тука агнцев, и крови юнцов и козлов хощу. Ниже приходите явитися Ми: кто бо изыска сия из рук ваших? Ходити по двору моему не приложите: и аз принесете Ми семидаль, всуе: кадило — мерзость Ми есть: новомесячий ваших и суббот, и дне великого не потерплю: поста, и праздности, и новомесячий ваших, и праздников ваших ненавидят душа моя; бысте Ми в сытость, к тому не стерплю грехов ваших: егда прострете руки (ваши) ко мне, отвращу очи мои от вас; и аще умножите моление, не услышу вас (Ис.1:11, 12, 13, 14, 15). Чесо ради тако, Господи? Чесо ради отвергаеши сия, яже Сам творити, и Тебе приносити повелел еси? Дает абие вину таможде; руки бо ваши исполнены крове.

Но се аще лицемерие тонкое, обаче толь Богу мерзское; то кольми паче другое оное дебелое мерзко е,сть: се же есть, егда не сами мнимою нам святынею прельщаемся, но нарочно притворяем ухищренный вид святости в прельщение людей, се же ради легкого прибытка и приобретения суетной славы. То творим, егда пред людьми воздержницы быти показуемся, опрятаемся от ястии и пития, аще и мерного, аще и благочестию не противного, и помрачаем лица (а есть хитрость на тое), да видими будем пред человецы постоящеся, смежаем очи, умильно оскабляемся, главы прекривлены носим, плач явити тщимся, хотя не текут слезы, употребляем часто онаго лжеучительства; не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи (Кол. 2:21), ни мало радяще, яко сие от апостола укорено есть; и куды взошло лукавство сие? Сония и видения божественные притворяют святии сии идо идолы, дабы прельстили к себе сердца не злобивых, и снискати честь мнение^[22]. И как то смешно, а им благополучно деется; тое приобретают ложным сном, чего другие не могут истинным трудом. Сии суть, ихже нарицает Господь наш Иисус Христос, снедающих домы вдовиц, и непщеванием долго молящихся (Мк.12:40), и апостол Павел — имущих образ благочестия, силы же его отвергшихся, поныряющих в домы, пленяющих женища отягощенные грехами, водимые похотьми различными, всегда учащася, и николиже в разум истины приити могущие (2Тим. 3:5, 6, 7). И се паче первого притворно лице любве к Богу, не точию бо не любы есть, но и паче укорение. Таковые бо боголюбцы ниже помышляют о Бозе, смеются же без меры внутрь себе, что в удачу им хитрость их. Егда же тако лицемерную любовь увидели мы, лучше уже можем познати, кая есть истинная любы к Богу; аще бо кто любит Господа своего не с таковым притворным, яковый видим в лицемерии дебелом, и не с таковым льщением, каковое видим в тонком лицемерии; любит тот самою истиною, и ходит духом Божиим водим, и имеет любовь, извещенную оным правилом апостольским: конец завещания есть, любы от чиста сердца, и совести благия, и веры нелицемерны (1Тим. 1:5). И сие самое любве истинное познание довольно есть; но покажем уже силу ее во образе.

Сила любве истиныя подобная есть силе смертной, якоже во основательном слове речеся: таковая сила живет во всех истинных любителех Божиих, является же в позор видимый в заключениях, скорбех и бедствиях. О нетвердой бо вере и любве рече Господь: во время веруют, и во время напасти отадают (Лк.8:3); о вере же и любви истинней сказует Петр святый, в первом послании во главе первой: о немже радуйтеся мало ныне, аще лепо есть, прискорбни бывше в различных напастех, да искушение вашея веры многочетнейшее злата гибнуща огнем же искушена, в похвалу и честь, и славу во откровении Иисус Христове (1Пет. 1:7, 8). Ктож не видит, что таковое любве искушение наипаче бывает на святых мученицех, горькими скорьбми и самою смертию неизменную свою веру свидетеляствующих?

И се того образ нам великомученица еяже память ныне празднуем Екатерина… и что много глаголати нам о сем к изречению бо ни коеже довольно слово, а к поучению в любви истинной к Богу, и едино точию воспоминание сего довольно есть.

Еще о любви ко искреннему, но яже по Бозе любы есть, рассудим нечто, и зде увидим тожде: сиесть вид притворный любве, а не любы самая, бывает часто не точию не полезный, но и вельми вредный, кроме единыя ее пользы, что изрядно обучает простые сердца опасно поступати во избрании дружества. Посмотрим убо и на сие политическое, тако рещи, лицемерие, да от его познаем лучше и самую истинную любовь. Аще же и вемы, яко притворная любы далече пространнее населяеха есть в мире сем, неже любы истинная, повседневным бо искусом учимся, како сильно есть слово оное псаломническое: суетная кийждо глагола ко искреннему своему (Пс.11:3); облаче и сей неложный глагол есть тогожде пророка: приступит человек и сердце глубоко (Пс.63:7). А се тожде есть, еже Иеремия глаголет: глубоки се сердце (человеку) паче всех и человек есть, и кто познает его? Ибо кроме единого сердцеведца Бога (Иер.17:9), кто весть от человек, яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем (1Кор.2:11), по глаголу апостольскому.

Обаче суть некая и знамения того; якоже бо в притворной к Богу любви свойственный характер есть бездельно суеверие; тако и в любви к ближнему непостоянной и ложной характиры суть некия суетные почести. Хвалить все, что-либо у любимого видит, аще и воспоминания не точию похвалы не есть достойное: хвалит и природная и случаемая: как изрядный ход! Как пригожее платье! Найдет, чаю, как бы похвалити и кашель господский: а хвалит с таковым намерением, какое было у оной лисицы Эзоповой, когда врана, брашно во устах держащего видя, похваляла от красоты лица, и просила, дабы испустил сладчайший еще глас, свой, сиесть, дабы тако ей снедь оную уронил. Притворяет же себе и подобонравие, и подобострастие: услышит некий не добрый случай господину, умышляет свое нещастие, и с повестью оного приходит: услышит некий недобрый случай господину, умышляет свое нещастие, и с повестью онаго приходит: услышит о болезни, тот час, предваряя, свои ломы и шумы повествует, каков во историях хитрец знаем есть некто из Дариевых подругов Клеон именем, который как скоро уведал, что Дарий ногу себе повредил, тот час храмати начал с великим стенанием. О есть ли бы было до сердца человческого светлое око, как то желал некий Момос в баснех стихотворских, коль противное все было бы видете в нем внешнему лицу! Увидел бы еси под красным цветом змия, под видом веселия желчь горькую; под видом плача радость, под видом похвалу хулу, под видом приязни ярость убивственную. А всех таковых притворов изобретательница показалась бы таможде лесть самолюбная, и своих точию корыстей ищущая.

Аще бы обычную таковую любовь хощем живописию изобразити (как то и древнее, и ныненшнее обыкновение любит), мое таковое о сем есть мечтание: написать особу лицем скаредную и яростную, но машкаркою хорошею себе от части покрывающую, седящую на крокодиле, пестро одеянную, на лоне сиса живого держащую, на главе флачек ветреный, а по всему кругом телу, рюмки, лжицы, мешечки, ковчежцы и прочая несытости орудия и влагалища, а подписи и толкования не требе; кто бо от сего не познает лестную мира сего любовь быти.

А от сеге прелестной любви сказания, яве показуется: каковая есть любы нелестная: сиесть, каковую описал апостол, любы долготерпит, милосердствует: любы не завидит, любы не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своя си, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине, вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит. Любы ни колиже отпадает (1Кор.13:4, 5, 6, 7). Вся бо сия противная суть вышеупомянутому люблению лестному…

Егда же тако удивляемся великому любе образу Екатерине, видим и другий того приклад, тебе благоверная Государыня наша, царице Всероссийская.

О как не всуе и ты день сей празднуеши, и мы сопразднующе поздравляем тебе! Поздравляем тезоименитую святой сей девице, но видим ейже и подобонравною. Аще бо и не тыяжде виды на сей и на оной видим, обаче видим тоеяжде к Богу и к искреннему любве плоды. Предстанут ми сего свидетели, свидетели мнози, которых не крайняя злоба помрачает: не так славе на ней царственной, яко матернему ко всем усердию удивляющийся, и везде беспристрастне, но и беззавистне, матерь свою нарицающии.

А емуже особенный любве закон привяза тебе, о матерь Российская! Коликими знамении засвидетельствовала еси о вседушном к нему люблении твоем? Да едино, еже вместо всех будет воспомянен: на оном и самою памятию страшном Молдавском после, егда наказующему нас премудрому смотрению Божию отчаялися вси мы жития своего, а Богом венчанный супруг твой готовил душу свою положити за люди своя: во оное, глаголю, время дымное и мрачное, смертными отвсюды громы духи отъемлющее, кто не видел, како действова в тебе любы искренняя, видя тебе не своей, но искреннего твоего смерти без мери боящуюся и истаявающую? Видехом тогда, о Россие, любовь Монархини твоей крепку, яко смерть быти: своя яве искала ее смерть, а именно, и пулею пушечною пред ногами ее падшею приближившаяся: но паче сердце ее умираше боязнию смерти супружеской, борьба то воистину была любве и смерти, егда и сия оная, на едину особу равне нападение сотворили. Что же, которая от них преуспе и превозможе! Тело в руках смерти было, но дух любовию пленен, аки бе инамо от состава своего преселився, не знаяще, что с собою деется, не видяще смерти своей пред очима ходящей; но весь последова мужеви, и его смертными бедствии уязвляшеся, и сим воистину любления образом истолковатся нам оное (еже темно быти мнится) премудрого Августина слово: душа, рече, больше живет в том, егоже любит, нежели, егоже животворит.

О коль не много таковых любве образов имеет мир!

Не можем же умолкнути зде изряднейшего дела твоего, Монархиня богомудрая, которым единым твою и к Богу и к ближнему любовь, не точию являеши на себе, но и в сердца прочих честнейших лиц, аки семя плодоносное всевати тщишися, се же есть новоуставляемый от тебе преславный чин кавалерии, именем тезоименитыя твоея мученицы Екатерины, и титлою заступления Божия красящийся, есть то благодарственная память Божиих благодеяний, обильно излиянных на монарха нашего, егда его во многих внешних и внутренних бедах, наипаче же во оном лютом Прутовском обстоянии цела и невредима сохрани Господь. И се любы к Богу есть, и се купно любы ко искреннему. Полагается же в чину сем закон собственного боголюбия и славословия Божия: се люби к Богу: полагается закон и собственной к царскому величеству верности: се любы к ближнему. Належит долженство искупляши пленники от ига нотанского: се люби к ближнему: належит долженство всяким тщанием правильным обращати ко Христу неверные: се паки и к Богу и к ближнему купно сопряженная любы, единым делом сим, и славы Божией, и спасения человеческих душ имущая. Егда убо видим на персех твоих сего преславного чина знамения, видим купно в сердце твоем житую спасительную утварь, самую истинную к Богу и к ближнему.

3. Слово в неделю цветную о власти и чести царской

Яко от самого Бога в мире учинена есть, и како почитати царей, и оным повиноватися людие долженствуют; кто же суть, и коликий имеют грех противляющийся им.

Проповеданное в царствующем Санкт-Петербурге апреля в 6 день 1718 года (во время суда над царевичем Алексием, в дело которого замешаны были: Яворский, Иосиф Краковский, еп. Досифей и друг.).

О чем нынешнее время и благовременне и безвременне проповедати нам повелевает, того вину подает торжественный во Иерусалим вход Христов. Видим, коликая в народе радость, коль благоприятное сретение, на самый слух пришествия Мессиина движется весь град, мнози постилают по пути ризы своя, мнози режут и приносят ваии, победительная знамения: вси вопиют торжественный глас — осанна! И малые отроцы тожде творят. Негодуют о сем архиереи и книжницы, но не успевают; рвутся завистию святии фарисеи, и пресещи торжество тщатся, но не могут.

Не видим ли зде, кое почетание цареви? Не позывает ли нас сие, да не умолчим, како долженствуют подданные оценяти верховную власть? И коликое долженству сему противство в нынешнем у нас открыся времени? Ниже да помыслит кто, аки бы намерение наше есть земного царя сравнити небесному: не буди нам тако безумствовати; ниже бо иудеи, усретающии Иисуса, ведали Его быти царя небесного. И от священных убо писаний ветхого завета мощно было знати, яко Мессиа грядущий Бог есть; обаче во времена Христова была уже у иудей слепая богословия, многими баснями наполненная, такожде и Мессию ниже по ипостаси, ниже по делу ведущая, царство Мессиино мнилося им быти земное, и избавление не иное, точию рода единого иудейского от области язык освобождение. Самые ученицы Христовы в невежестве том были. То бо мыслил Петр, егда произвещающу Господу о страдании и смерти своей рече: не имать быти Тебе сие Господи (Мф.16:22), и получи ответ: иди за мною сатано: яко не мыслиши, яже (суть) Божия, но человеческая (Мф.16:23). То мыслил тойже, егда усладився преображения видением, воскликну: добро есть нам зде быти (Мф.17:4). То думали сыны заведеовы, егда первенства себе во славе Христовой возлежали, и не лучший и прочиих разум, прорицающу бо Христу о смерти и о воскресении своем, тии ничесоже от сих разумеша, и бе глагол сей сокровен от них, и не разумеваху глаголемых (Лк.18:34), свидетельствует Лука святый. Аще же апостоли близ света ходящии, тако слепотствуют, то что речем о прочиих, раввинскими предании помраченных? Понеже убо иудее и так низкое мнение имевши о царствии Христовом, то ликую честь воздати Ему потщались, яко дерзнули на приход Его составити праздник необычный: ибо сия ваиеносная церемлния навершалась точию в великий праздник потчения сеней, то не имамы ли правильной зде вины, о чести царем достойной глаголати?

Но что ни мыслили о Мессии иудее (буди мыслили, яко Бог есть, не спорю, хотя неверую), обаче и тако предложение наше имеет зде место. Имеет бо образцы в слове Божии, от Божией чести и любве заимстововати вину к чести и любве человеческой, не в равенство, но в приклад. Глаголет Иоанн апостол: аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата своего, егоже виды, Бога, Егоже не виде, яко может любити (1Ин. 4:20). Глаголет Павел: муж глава есть жены якоже и Христос глава церкве, и Той есть спаситель тела: но якоже церковь повинуется Христу, такожде и жены своим мужем во всем. Мужие, любите своя жены, якоже и Христос возлюби церковь (Еф. 5:23, 24, 25). Глаголет паки тойжде; никтоже сам себе приемлет честь, но званный от Бога, якоже и Аарон. Тако и Христос (Евр.5:4, 5); и множайшая бы таковая собрати мощно.

Достодолжно убо есть, да от нынешней торжественной почести царю израилеву возданной приемше вину, послужим словом простым и ясным нужде нашей, за грех во времена сия в России приключившийся. Нужде, глаголю, нашей да послужим, не малую бо часть людей в таком невежестве пребывающую видим быти, яко не знают христианского учения о властех мирских. Паче же о самой высочайшей державе не знают, яко от Бога устроена и мечем вооружена есть, и яко противитися оной есть грех на самого Бога, не точию временной, но и вечной смерти повинный: но мнози помышляют быти сие от помысла просто человеческого, или от превозмогшей силы, и яко боятися властей за гнев их точию сильный и страшный, а не за совет боятися подобает.

Сие убо безумное мнение Божиею помощию опровергнем ныне и разрушим, произнося непобедимая словеса Божия, и на нихже утвержденное человеческое свидетельство, и надеемся по Господней благодати, яко всяк простосердечный и истине повинующийся поплюет помянутое о властех мнение; аще же кто нарочно хощет слеп быти, того кратким словом апостольским отправляем: аще кто не разумеет, да не разумеет (1Кор.14:38), или апокалиптическим: скверный, да сквернится еще (Апок.22:11).

Что же первее речем? Суть нынешнии, были и древнии настоящему учению противницы, которыи невежды себе мнятся быти, но богословствуют от писания; да так, как то летают прузи, животное окрылателое: но что чревище великое, а крыльца малые и не по мере тела, вздоймется полететь, да тот час и на землю падает: тако и они суще книгочии, аки бы крылатые, покушаются богословствовати, аки бы летати, да за грубость мозга буесловцами являются, не разумеющее писания ни силы Божия. Сим первое дадим место, сих первее послушаем, да истинна, яко солнце, по прогнании тмы яснейшая произыдет.

Древнии монархомахи или цареборцы проявились еще во времена апостольские, на них бо гремит Петр святый во втором своем послании в главе второй: весть Господь благочестивыя от напасти избавляти неправедники же на день судный мучимы блюсти: наипаче же вослед плотские похоти сквернения ходящие, и о Господстве нерадящие. Продерзателе себе угодницы, славы не трепещут хуляще (2Пет. 2:9. 10): о тех же и апостол Иуда подобными словесы, но жесточайшими сказует; диаволом бо и содомляном уподобляя их, глаголет: такожде и сии сония видяще, плоть убо сквернят, господства же отметаются, славы же хуляще не трепещут (Иуд. 1:8); на техже аки перстом показует Павел, уча в посланиях своих покорятися властем, якоже послежде увидим.

Но ни чем назидати мнение свое древнии оные льстецы? На свободе христианстей. Слышаще бо, яко свободу приобрете нам Христос, о нейже и сам Господь глаголет, и на многих местах в посланиях апостольских чтем, помыслили, будто м ы и от властей послушания свободны есмы, и от закона Господня; сице бо о них глаголет Иуда привнидоша нецыи человецы, древле предуставленнии на сие осуждение, нечестивии, Бога нашего благодать прелагающии в скверну (Иуд. 1:4); подобнее и Петр святый на помянутом месте глаголет о них: яко свободу учеником своим обещают, сами же суть раби тления (2Пет. 2:19).

Не ведали, или паче не хотели ведати окаянии, в чесом свобода наша христианская, свободил есть нас Христос крестом своим от греха, смерти и диавола, сиесть, от вечного осуждения, аще во истинном покаянии веруем в Него, что тожде есть, еже и от клятвы законныя искупленным нам быти: тожде, еже не быти нам под законом, но под благодатию: тожде, еже не умрети нам закону, да Богови живи будем: тожде, еже избавитися нам от власти имущего державу смерти, сиесть диавола, и аще кая иная словообразия суть в писании. Свободил же нас Христос и от обрядовых законоположений, и от самоизвольных человеческих, аки бы ко спасению нуждных изобретений, о чем неоднократно поучает апостол; но подробно о том сказывати не время сие. А от послушания заповедей Божиих и от покорения властем предержашим должного не подал нам Христос свободы, но и паче оное утвердил, якоже после покажется.

И се о древних продерзателей: суть же и в нынешние времена, оным последующие: якоже папа, себе и клир свой от властей державных изымающий, но и мечтающий данную себе власть даровати, и отымати скипетры царские, и якоже анаваптисты, человеку христианину имети власть запрещающие: которая буесловия в слове последующем сама разорятся.

Еще точию о наших некиих мудрецах нечто воспомянем; суть нецыи (и дал бы Бог, да бы не были многии) или тайным бесом льстимые, или меланхолиею помрачаемы, которыи такового некоего в мысли своей имеют урода, что все им грешно и скверно мнится быти, что-либо увидят чудно, весело, велико и славно, аще и праведно, и правильно, и не богопротивно, например: лучше любят день ненастливый, нежели ведро; лучше радуются ведомостьми скорбными, нежели добрыми; самого счастия не любят, и не вем как-то о самих себе думают, а о прочих: аще кого здрава и в добром поведении, то, конечно, не свят; хотели бы всем человеком быти злообразным, горбатым, темным, неблагополучным, и разве в таковом состоянии любили бы их. Таковых еллины древние нарицали мизантропы, сиесть, человеконенавидцы. И есть давняя и дивная повесть о некоем таковом Тимоне именем, жителе афинейском; той толико болезновал сею страстию, и ненавидя доброго поведения в людех, толь жадно желал злоключения отечеству своему, что послежде сшел с ума и таковый обморок и мечтание возъимел, аки бы ему подлинно некто донес, будто афинеи вси хотят вешатися; тот час же рад и весел взлетел в народ, и таковую вогласил проповедь: мужие, рече, афинейстии! Есть у мене в вертограде древо великое, и много крепких ветвей на нем, да для потребного на месте том здания, срубить хощу; скоро же, молю вас, идите вешайтеся, ибо долго ждать не могу. Не обретаются ли и ныне таковые! Аще и не в таковой мере, обаче суть тако злобные и понурые.

И сии наипаче славы бесчестити не трепещут, и всяку власть мирскую, не точию не за дело Божие имеют, но и в мерзость вменяют, не ведущее, бо что есть смирение истинное, что есть нищета духовная: но по внешнему виду тое рассуждающе, все, еже велико и славно есть, презирают, и в грех ставят и тако о державе верховной ниже помыслити хотят, быти ю прааведну и от Бога узаконенну.

Однако и сии не безоружни являются; мнятся нечто имети богословское от священного писания, не аки бы писания несразуменного совратилися (как-то иным случается); но к своей готовой злобе привлекли непознанное писание. Самого Христа, глаголют, слово есть; якоже есть высоко в человецех, мерзость есть пред Богом (Лк.16:15); от сего наводят мудрость, силу, славу и всякую власть человеческую мерзскую быти пред Богом. Видим высоту богословную, слышателие ктож не видит, коль сильна она и действенна простым и невежливым, наипаче, егда умягченным словом, и лицем умиленным с воздыханием и покиванием главы провещавается? Тако ангел тмы преображается в ангела светла! Да открыем убо скаредность его, и отъимем ему мнимое сие оружие, вопрошаем вас, о изрядные богословцы: что имамы разумети, егда слышим псаломника, о сем самом прославляюща промысл Божий, яко воздвизает от земли убога, и возводит от гноища нища, посадити его с князи, с князи людей своих? Что разумети имамы зде, по вашему мудрованию тако толковати нуждно: воздвизает от земли убога, и от гноища возносит нища, сиесть: отъемлет ему святыню, посадити его с князи людей своих, сиесть; воврещи его в мерзость; еже бо высоко есть в человецех — мерзость есть пред Богом. Видите, в каковую мерзость погрязнем, аще вам последуем? Стойте же, и силу слова Господня зрите. Слово сие изрече Господь к фарисеям, учение его ругающим; вы есте оправдающии себе пред человеки, Бог же весть сердца ваша: яко еже высоко есть в человецех — мерзость есть пред Богом. Зрите зде, кую высоту нарече мерзость? Оправдание фарисейское, еже есть видом святости чванитися, лицемерием уловляти очеса человеческие. Аще бо и вся правды наша, яко порт нечистый пред очима Божиима, якоже глаголет Исаиа, и аще Павел тако не удивлялся исправлением своим, яко и во тщету и во ометы оныя вменил, где бы их положити пришло в цену спасения; то кольми паче мнимые добродетели мерзски суть пред Богом. Таковая высота была у оного праведника, тако о себе повествовавша пред Богом: несмь якоже прочии человецы; пощуся два краты в субботу, и прочая (Лк.18:11, 12): таковою возносился окаянный Пелагий; и кто еще таковою велик и высок есть? — вы, слепии, хотел рещи — святии! Вы сами, с которыми речь нам сия, тако высоко есте. Вы внешнею худостию, помраченными лицы, и всею фарисейскою кожею удивляете (вещь плача достойная!) удивляете человеки, и прельщаете сердца незлобивых. Слово убо сие Господне не есть на высоту державных властей, ибо любимая Богу низкость бывает и в порфире, егда царь грешна себе быти исповедует пред Богом, и на едину милость Его уповает, якоже Давид, Константин, Феодосий, и прочии. Вопреки же, высота фарисейская, и в нищетном платье живет, и тут наипаче, и помянутое убо Господне слово на вас, окаяннии святцы, гремит, и не ощутисте: вы есте оправдающии себе пред человеки, Бог же весть сердца ваша: яко еже высоко есть в человецех мерзость есть пред Богом.

Но уже таковых мерзословов, аки блата, избывше, изыдем на чистый и гладкий путь, и рассмотрим, каковому помыслу о державе человеческой учит нас и самое естество, и слово Божие. А сия речь уже есть не к единым мрачным смиренником, но ко всякому и полу, и возрасту, и чину человеческому, ко убогим и богатым, немощным и сильным, и славным, и просто ко всем, которые только не скоти, не звери суть.

Вопросим первее самого естества нашего, что нам сказует о сем: ибо кроме писания, есть в самом естестве закон, от Бога положенный, глаголет бо апостол: егда языцы, не имуще закона, естеством законная творят, сии, закона не имуще, сами себе суть закон: иже являют дело законное написано в сердцах своих (Рим.42:5). Таковые законы суть в сердце всякого человека: любити и боятися Бога, хранити свое житие, желати неоскудевающего наследия роду человеческому, но творити другому, еже себе не хочеши, почитати отца и матерь; таковых же законов и учитель и свидетель есть совесть наша. Что бо есть, яко и о тайном, нам точию ведомом, злодеянии, некое чуем грызение в наших помыслах? Разве яко от Создателя сила сия в естестве нашем всеяна есть. Того ради и Павел, сказуя закон, на сердцах написанный в помянутом слове, показует того известие, и глаголет: являют дело законное написано в сердцах своих, спослушествующей им совести, и между собою помыслом осуждающим или отвещающим. В день, егда судит Бог тайная человеком.

Зри же, аще не в числе естественных законов есть и сие, еже быти властем предержащим в народах? Есть тако воистину! И се всех законов главизна. Ибо понеже с стороноы одной велит нам естество любити себе, и другому не творити, что нам не любо, а с другой стороны злоба рода растленного разорити закон сей не сумнится: всегда и везде желателен был страж, и защитник, и сильный поборник закона, и той есть державная власть. Не приходит сие многим на мысль, да для чего! Для того, что безопасно под таковыми стражами пребывающе, не рассуждают добра своего, яко обычного. Аще же бы кто вне такового ствоения пожити с людьми хотел, уведах бы тот час, как не добро без власти. Имамы повесть о Вейдевуте, первом прусском и жмудском властелине: народ его, еще не под властию бывший, егда многое от чуждых, и междоусобно сам от себе терпел бедствие, понужден был у его, яко мужа разумного, просити советов ко отраде своей: Вейдевут же таковую к ним речь произнесл; аще бы, рече, о людие! Не были вы глупшии от пчел ваших, было бы добро вам. Вопросили: в чем они глупшии от пчел? В том, рече, яко пчелы, малые и бессловесные мухи, имеют царя, вы же человецы не имеете. Восплеснули на совет, и тогож часа самого его государем себе быти понудили. Но на довод сего не достало бы времени свидетелей приводити, кратко рещи: свидетель есть весь мир, вси народи свидетели. Аще же когда обретаем некое грубое народище безглавное (хотя и не весьма такое; ибо поне во всяком домовстве свой правитель есть), таковых человек скотом обычне уподобляем, и описуем их сею притчею: ни царя, ни закона. Известно убо имамы, яко власть верховная от самого естества начало и вину приемлет: аще от естества; то от самого Бога, Создателя естества. Аще бо первые власти начало и от человеческого сословия и согласия происходит: обаче понеже естественный закон, на сердце человеческом от Бога написанный, требует себе сильного защитника, и совесть тогожде искати понуждает (яже и сама семя Божие есть); того ради не можем не нарещи самого Бога всластей державных виновника. От сего же купно яве есть, яко естество учит нас и о повиновении властем должном. Вниди внутрь себе, и помысли сие: власть державная естественному закону есть нуждна: не скажет ли абие тебе совесть твоя? Убо власти не повиноватися — на закон естественный грешити есть. Помысли сие: власть творит, яко безбеднии пребываем не скажет ли абие совесть? Убо властей не хотети — есть хотети погибели человеческой. Еще помысли: вижду власть от Бога быти нашим здравым разумом нам узаконяемую: не наведет ли совесть? Убо властем противится — есть противится Богу самому. И то-то есть, что и самые афеисты (хотя таковые по совести своей не суть) советуют, дабы в народе Бог проповедан был: чесо ради? Инако, рече, вознерадит народ о властех. Яко убо, совесть человеческая от Бога власть быти видит, и Бога ради властей боятися понуждает.

Да слышим же уже известнейшее слово Божие написанное; и сверх бо того, что чрез нашу нам совесть указует Бог властелинство, увидим, что и собственным своим промыслом входит в сие, и учинение властей коим-либо праведным способом бываемое благословением своим заключает, и онем повиноватися заповедует. Каковый же зде свет является? Коликая крепких изветов жатва? Полны суть книги и законные, и исторические, и псаломские, и пророческие, согласуют и евангельская и апостольская писания: кто подробну исчислити сия, и кое слово вместити может? Довлеет некая воспомянути. Слышите убо всякий чине и возрасте! Слышите высокую проповедь: Мною царие царствуют, и сильнии пишут правду (Притч. 8:15). Кто глаголет? Предвечная и Отцу соипостасная премудрость. Не довольно ли се едино? Божия премудрость сказуя великая славы своя, и сим делом своим хвалится: мною, рече, царие царствует. Кого сие едино не устрашит? Якова не сокрушит духа? Разве словеса Божия , яже суть словеса чиста, сребро разжжено, искушенно земли, очищено седмерицею (Пс.11:7), разве, глаголю, словеса Божия дерзнем мы, христиане, в басни вменити? Слышим же еще тогожде духа органы согласные. Гласита Даниил в слух мира всего: да уведят, рече, живущии, яко владеет Вышний царством человеческим, и емуже восхощет дает е (Дан. 4:14). Взывает тойжде: буди имя Господа Бога благословенно от века и до века: яко премудрость, и смысл, и крепость Его есть. И той применяет времена и лета, поставляет цари и преставляет (Дан. 2:20, 21). Проповедует приточник: якоже усремление воды, тако и сердце царево в руце Божией: аможе аще восхощет обратити, тамо уклонит е (Притч. 21:1, 2). Увещавает Петр апостол: повинитеся всякому человечу созданию Господа ради: аще царю, яко преобладающую: аще ли же князем, яко от него посланным, во омщение убо злодеем, в похвалу же благотворец. Яко тако есть воля Божия благотворящим обуздовати безумных человек невежество (1Пет. 2:13, 14, 15). Вопиет учитель народов: всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть, аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть (Рим.13:1). И да бы не помыслил, кто, како не имамы повиноватися? Сильны и страшны суть, неволею преклонят к повиновению себе: предваряет таковый помысл и отвергает апостол, учит ясно, яко не ради страха, но и за совесть повиноватися долженствуем, и яко не покоряяся властем — Богу противится; сказав бо, яко власти от Бога учинены суть, наводит абие: темже противляйся власти Божию повелению противляется: противляющийся же грех себе приемлет (Рим.13:2, 4, 5, 6): и паки: Божий слуга есть, тебе во благое. Аще ли злое твориши, бойся: не бо без ума меч носити: Божий бо слуга есть, отмститель в гнев злое творящему. Темже потреба повиноватися не токмо за гнев, но и за совесть. Сего бо ради и дани даете: служители бо Божии суть во истое сие пребывающе. Дивная воистину вещь! Рекл бы еси, что от самого царя послан был Павел на сию проповедь, так прилежно и догмательно увещавает, аки млатом толчет, тожде паки повторяет: несть власть аще не от от Бога учинены, Божий слуга, Божий слуга, служители Божии суть! Не тождесловие тщетное се; по данной бо себе премудрости учит, не ласкательство се; не человекоугодник бо, но избранный сосуд Христов глаголет: но да чувственных и бодрых христиан сотворит, и да не попустит ниже мало дремати всем, так подвижно долбет. И молю всякого разудити, чтоб вящше рещи могл самый вернейший министр царский!

Приложим же еще учению сему, аки венец, имена или титлы, властем высоким приличные: несуетные же, ибо от самого Бога данные, которые лучше украшают царей, нежели порфиры и диадемы, нежели вся велелепная внешняя утварь и слова их, и купно показуют, яко власть толикая от самого Бога есть.

Кия же титлы? Кия имена? Бози и христы нарицаются. Славное есть слово псаломское: аз рех: бози есте и сынове Вышнего вси (Пс.81:6); ибо ко властем речь оная есть. Тому согласен и Павел апостол: суть бози мнози и господие мнози (1Кор.8:5). Но и прежде обоих сих Моисей такожде имянуется власти: богов да не злословиши и князю людей твоих да не речеши зла (Исх. 22:28). Но кая вина имени толь высокого? Сам Господь сказует у Иоанна евангелиста своего, яко того ради бози нарицаются, понеже к ним бысть слово Божие. Кое же иное слово? Разве оное наставление, от Бога им поданное, еже хранити правосудие, якоже в том же помянутом псалме чтем. За власть убо свою от Бога данную — бози, сиесть, наместницы Божии на земли наречены суть. И изрядно о сем Феодорит: «понеже суть истинно судия Бог, вручен же суд есть и человеком; того ради бози наречны суть, яко Богу в том подражающи.

Другое же имя Христос, или помазанный так частое в писании, что дозгобы исчисляти. И комуж потребен толк, чесо ради тако нарицаются царие? Само бо имя си помазанный ясно есть, сие есть, поставлен и оправдан от Бога царствовати. Но помазан глаголется от древней оной церемонии, когда елеем помазаны были избранные на царство во знамение милости Божией, благоволящей о том.

И сия, за краткость слова, довлеют к совершенному извету, яко власти державные суть дело самого Бога.

Время показати, каковую должни есмы властем честь, любовь, верность, каковый страх и повиновение! Но се мнится быти слово лишне: кто бо ведый совершенно, яко власть от Бога есть, сумнитися или вопрошати может о почести оной? Разве усумнится он и о почитании самого Бога.

И уже в прешедших словах слышали проповедь апостольскую, яко противляющийся властем Богу противится, и яко треба повиноватися не токмо за гнев, но и за совесть: слышали о том же Петрово учение; слышали, яко Петр и Иуда поносят безумных оных свободолюбцев, иже хулити славы не трепещут; слышали заповедь Божию у Моисея: богов да не злословиши и князю людей твоих да не речеши зла.

Приложим к сему и последующая Павлова наставления: раби, послушайте господий своих во плоти, со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, якоже и христа, не пред очима тачию работающе, яко человекоугодницы, но якоже раби Христовы, творяще волю Божию от души. Со благоразумием служаще, яко Господу, а не яко человеком (Еф. 6:5, 6, 7). И тожде повторяет к колоссаем в главе третией: раби, послушайте во всему плотских господей наших, не пред очима точию работающе, аки человекоугодницы, но в простоте сердца боящеся Бога. И всяко, еже аще творите, от души делайте, якоже Господу, а не человеком: ведяще, яко от Господа приимет воздаяние достояния: Господу бо Христу работайте. А обидяй восприимет, еже обиде, и несть лица обиновения (Кол. 3:22, 23, 24, 25). И к Тимофею: елицы суть под игом раби, своих господний всякия чести да сподобляют, да имя Божие не хулится и учение (Кол. 3:22, 23, 24, 25). Заповедует и Титу, дабы увещевал: рабы своим господем повиноватися, во всем благоугодным быти не прикословным, не крадущим, но веру всяку являющим благу, да учение Спасителя нашего Бога украшают во всем (Тит. 2:9, 10). Аще толь сильное апостольское учение есть и о всяком господстве, и о всяком рабстве (ибо во обществе глаголется), то кольми паче сильно и крепко оно есть о власти державной, и о подданных людях, яко Христу Господню, яко наместнику Божию.

Но что вельми удивляет нас, и аки адамантовою бронею истину сию утверждает, сего преминути не можем. Се же есть, яко точию добрым, но и стропотным и неверным властем повиноватися велит писание. Ведомо бо всякому оное Петра святого слово: бойтеся, царя чтите. Раби, повинуйтеся во всяком страсе владыкам, не точию благим и кротким, но и стропивым (Пет. 2:17, 18).

Но может кто помыслити, яко совет есть се, а не повеление, и яко за смирение и кротость, а не по самой правде и долженству сие належит христианом. Но лестный сей помысл и суетное сумнительство; зри бо, како сему согласуют иная писания, како сие заключили словом и делом и праотцы в завете ветхом, и под благодатию прямые христиане.

Кто был Саул царь, кому неизвестно? Како же о сем владычествии мыслил Давид, Давид, глаголю, не кто-либо, Давид, ведущий Саула отвержена быти от Бога, Давид, сам на царство уже помазанный? Чтож Давид? Егда советовали ему други его, дабы Саула врага своего убил, самых словес таковых убоявся возопи: никакоже ми от Господа, аще сотворю глагол сей господину моему христу Господню, еже нанести руку мою нань, яко христос Господень есть (1Цар. 24:7). Тожде рече и в другое время подобным советником, и по убиении Саула убийцу его умертвити им веле, всегда едину вину предлагая, яко христос Господень есть.

Речеши: каков ни был Саул, обаче явным повелением Божиим на царство помазанный был и того рода таковой чести сподобился. Добро, рцы убо мне; кто был Кир, царь персидский? Обаче его Бог нарицает христом своим у пророка Исаии; кто был Навуходоносор вавилонский? Обаче велит Бог израилев, да служит ему, у Иеремии пророка; кто был Нерон римский? Обаче учит Петр, учит прилежно Павел почитати его и за совесть. И коль было крепкое сие учение у христиан, закон Божий добре ведущих, многии веки, и на разных местах засвидетельствовали: повиновалися христиане властем в Персиде и Парфии: повиновалися во Африке под вандалами, повиновалися во Италии под лонгобардами; чтож речем о христианах во всем пространнейшем тогда государстве римском? От начала проповеди апостольской, даже до Константина великого, чрез триста лет были лютейших десять гонений, толь многое воинство мученическое показавших; а хотя б о малом некоем христианском бунте слух прошел когда, отнюдь его нет.

Не не вем, что мыслит зде сердце упрямое: силы столько не было христианом. Да то говорит невежество историй древних. Около двухсот лет по рождестве Христове, толикое множество христиан было, что, по свидетельству Киприана священномученика в послании его к Димитриану, довольная сила, была оборонити себе от похищений и терзаний мученических. И благоволите послушати, что о том свидетельствует еще прежде Киприана Тертуллиан. Сице бо он в своей апологии к неверным римляном глаголет: «аще бы, рече, явне мы вам неприятельми восхотели быти, не то что отмстительми тайными, скудная ли была нам сила множества и воинства? Знать большее число есть мавров, маркоманов, и самих парфян, и коликих либо иных народов, единого однако места и своих особ пределов, нежели всей вселенной? Вчерашнии есмы, и вся ваша собою наполнили грады, островы, крепости, слободы, соборы, обозы, самая плетенья области, палату, сенат, торжище, единыя вам божницы оставили. Аще бы мы толикое множество людей отторгнули от вас в далекую мира сторону, посрамил бы государствование ваше толь многих каковых либо жителей убыток: но и самим лишением показнил бы вас. Ужаснулися бысте воистину на пустыню вашу, на глухоту и нечувствие, аки умершего града, искали бысте, киими владети. До зде Тортуллиан. И посем сказует: «Яко закон христианский бунтоватися им запрещает, и в таком смирении содержит. Аще убо тако есть, аще строптивым владыкам и неверным должны суть христиане повиноватися то колико должны суть все тое правоверным и правосудным государям! Оныи бо суть господия, сии же и отцы: и что глаголю? Сей, и вси, и всякии самоденжны отцы суть; в которой бо оной заповеди даси место сему долженству нашему, еже почитати от души, и за совесть власти, аще не в сей: чти отца твоего? Тако вси богомудрии учителие твердят, тако сам законодавец Моисей толкует: и что больше? Власть есть самое первейшее и высочайшее отечество; на них бо висит не одного некоего человека, не дому одного, не всего великого народа житие, целость, беспечалие.

И уже время бы окончити! Но остается едино сумнительство; которое аки терн в совести может быти; тое исторгнем вкратце и окончаем слово.

Помыслит бо кто, и многии мыслят, что не вси весьма люди сим долженством обязаны суть, но некии выключаются, именно же священство и монашество. Се терн, или паче рещи жало, но жало се змиино есть, папежский се дух, но не вем, как-то досягающий и касающийся нас, священство бо иное дело, иный чин есть в народе, а не иное государство.

А якоже иное дело воинству, иное гражданству, иное врачам, иное художникам различным, обаче вси с делами своими верховной власти подлежат, тако и пастырие, и учителие, и просто вси духовнии имеют собственное свое дело, еже быти служители Божиими и строители таин Его, обаче и повелению властей державных покорены суть, да в деле звания своего пребывают, и наказанию, аще не пребывают: кольми паче аще общего себе с прочиим народом долженства не творят. Может быти, подумает кто, что се уже чрез излишество говорим; но молю, послушай первее терпеливо, аще имамы на сие доводы сильные, и потом, как хощеши.

Еще прежде закона писанного, устроевая Бог Моисея вождем быти Израилю, егда посылает его к фараону, и придает в помощь Аарона на священство намеренного, заповедует Моисею, да будет в Бога Аарону.

Аще же посмотрим на церковь ветхозаветную, нет места сумнению, известно бо, что там все священство, и левиты царем израильским во всем подчинены были. Дадим некии образцы того. Разделяет Давид священники на двадесять четыре чреды, определяет всякому их чину служения. Тойжде, посылая священника Садока и пророка с ним Нафана, помазати на царство сына своего, нарицает себе господином их. То Давид. Что же Соломон? Авиафара первосвященника, способствовавшего брату его Адонии похитити престол царский мимо воли отчия, низлагает со священства, и осуждает на смерть, за прежнюю его службу ко отцу своему, дарует животом. И множайшия таковыя суть вриклады. Сам Христос велит даяти Кесарева Кесареви, се же велит архиереям, и книжникам, и старцем, якоже докладно пишет о том Марко святый и Лука. Аще же токмо в ветхом, почто и не в новом завете? Закон бо сей о властех не обрядовый есть, но нравоучительный, в самом десятословии корень имущий, и того ради непременный, но вечный с пребыванием мира сего пребывающий.

Обаче и особь вопросим нового завета. И зде яснее еще видим истину. Кроме бо того, что сам Господь даде властем дань от себе, и что Павел на суд Кесарев показывает, и что Петр послание свое первое, в немже почитати царь учит, пишет не точию к мирским, но и ко священству, якоже яве есть от главы пятой.

Кроме сих и сим подобных, непобедимое слово Павлово есть: всяка душа властем предержащим да повинуется (Рим.13:1); чесо бо ради, глаголет, всяка душа? Разве да всех подвержет властем, без выбору, без выключений. И трудно ли было бы придати? Всяка душа, кроме пресвитеров или пастырей. Егда же кругом объемлет: всяка духа, како может изъимати оттуду священство? Разве яко тако мудрствует страсть наша. Но что моими словесы подвизаюся? Слышим вселенского учителя Златоустого: «Показуя, рече, ако всем сия заповедует, и священником, и инокам, и не токмо житейским от начала то явлено сотворил есть, сице глаголя: всяка душа властем предержащим да повинуется: аще и апостол еси, аще и благовестник, аще и пророк, аще и кто-либо. Чесож больше хощем (Злат. Рим. 13:1)? Сие токмо внушити подобает, что и Павел так прилежно поборствует по властех, а сам извещение имел, яко страдати ему подобает: и Златоустый так докладно слово Павлово толкует, что рекл бы еси его нанятого на сие: каковый же был человекоугодник, довольно на себе показал.

Подобало бы еще привести на сие свидетельство, и уставы соборов, учителей и царей христианских, и оных бо слово на слове Божием основано есть; но за краткость, аки мимо ходя, точию коснемся некиим. Соборы вселенские повелением царей собиралися: на техже соборах правительствовали судии от царей подданные; они смотрели, дабы чинно дело шло, они мятеж и шум епископов укрощевали, яже случилося в Халкидоне, их просили епископы повеления, аще послание прочести, еще что на словах донести кто хотел, что деяния соборная ясно показуют (Собора Халкидонского деян. 1). И аще не тако есть, самым лучшим лживцем мене назови. Во время собору Никейского первого, епископы на епископов челобитны подавали Константину, и хотя Константин не изволил клевете оныя разыскивати, и епископския челобитны сжегл; однако сделал то, негодуя о междоусобии священства, яко о деле чину тому не приличном, а не аки бы не имел власти судити их. Тойжде монарх и на томжде соборе указал епископам, да бы не иными доводами, точию от священных писаний искали истины. На пятом соборе царя Иустиниана повеление было, дабы председатель был Мина, патриарх константинопольский. Тойжде царь, Вигилия, папу римского, за упрямство и молвотворство жестоко наказал, якоже пишет Никифор в книге 26, в гл. 17; неправедных бо дел не приводим. На шестом соборе сам председателем был Константин Погонат.

Чтож речем о законах царских, где епископом и пресвитером, и всему клиру церковному подаются различные уставы, повеления, и за вину наказания? Много того видим в составе законов древних, повелением Иустиниана собранных, которая книга кодекс именуется: много во афентиках самого Иустиниана, много в новеллах последнейших царей.

Но аще бы подробну все то исчисляти, книга была бы, а не слово обычное: любителем истины и сия довлеют; твердым бо и жестоковыйным ничтоже довольно быти может.

Егда убо толь многия, аще и не вся, и толь сильные известные доволы видим о невременном и неудобь прикасаемом державных властей величествии, яко аще бы вси слушали совести своей, то лучше бы царие щитом сея истины безопасны и беспечальны пребывали, нежели окружающею их силою воинскою; то кто уже не поплюет легкодушного о властех мнения? Кто не вознегодует о гордом презорстве, не больше оценяющем славные державы, паче превозмогающей исполинской силы?

Засвидетельствова нам естество, засвидетельствова неложное слово Божие, яко власть высокая от Бога есть; научиша довольно писания, коликое повиновение властем, не токмо добрым, но и строптивым, не токмо за гнев, но и за совесть должны вси; показа ясно и Божие купно и человеческое свидетельство, яко без выбору всякая душа сему долженству подлежит. Гдеж уже ныне древнии оныи свободолюбцы, продерзатилии, славы хулити нетрепещущии? Где глава безглавная римская скипетр и меч царский свое быти орудие мечтающая? Где святцы смиреннолукавые толикое сие дело Божие, в крепость миру поданное, в мерзость вменяющие. Увы окаянства! Увы злоключения времен наших! Да какое негодование равное возъимеем зде? Киими слезми не плачемся? Киим сердцем довольно возревнуем? Коль противное дело толь твердой истине показали нам нынешние времена? Державной власти царю богоданному, не честь умалити, еже и самое к вечному осуждению довольно, но и скипетра и жития позавидети схотелося: но кому похоть сия? Не довлели мски и львы, туды и прузи, туды и гадкая гусеница.

До того пришло, что уже самые бездельнии в дело! Да в дело и мерзкое и дерзкое! Уже и дрождие народа, души дешевые, человеки ни к чему иному, точию к поядению чуждых трудов родившиеся, и те на государя своего, и те на христа Господня! Да вам, когда хлеб ясте, подобало бы удивлятися и глаголати: откуда ми сие? Возобновилася нам, воистину история о Давиде, на егоже и слепии, и хромии, бунт поднесли. Помыслять, да чтож он блюзнерит? Не на худость, но на совесть смотрел бы. Хорошая совесть, и зерцало представим ей.

Два человека вошли в церковь, не помолитеся, но красти; один был в честном платье, а другой в рубище и лаптях; а договор был у них, не во общую корысть сбирати, но что кто захватит, то его; лапотник искуснейший был, и тот час во алтарь да на престол, и обираючи заграбил что было там. Взяла зависть другого, аки бы с ревнотти: ни ли, ты, рече, боишися Бога, в лаптях на престол святый схватился? А он: ему не кричи, брат, Бог не зрит на платье, на совесть зрит. Се совести вашей зерцало о безгрешники! Полагаеши совесть на языце, и тогда совестию хвалишися, когда плакати и стенати подобает. Да еще треба и сны видети людем на беду; себе прочее спите волхвы! Ей нечувствен, кто не обоняет в вас духа афеитского.

Но к вам да обратится слово, честнии, благороднии, чином и делом славнии и таковии, ихже мощно общенародным именем позывати: о Россие! Сумнюся я, да не худость проповедника много убавит важности слову, и исповедую недостойна мене бети таковых слышателей; но молю вас, егда слышите евангелие от какого-либо человека чтомо, не веруете ли? Тако и зде не на лице глаголющего, но на слово Божие зрите, и не со мною, но кийждо со своим разумом сочините разговор.

Аще тако о высокой державе от Бога нам заповедуется, то таковыя вины извинят нас, аще кто державе не повинитися дерзнем? И аще противится Богу самому противляяйся властем строптивым и Бога не знающим; то кое воздадим слово, не просто противляющеся, но и большее дерзающе на монарха благоверного, и толико Россию пользовавшего, яко от начала государства всероссийского, еликия могут обрестися истории, сему равного не покажут; ибо, понеже на двоих сих вся государская должность висит, на гражданском, глаголю, и воинском деле, кто у нас когда обоя сия так добре совершим, якоже сей? Во всем обновил, или паче отродил Россию. Чтож, сие ли от нас награждение будет ему? Да егоже промыслом и собственными труды, славу и беспечалие все получили, той сам имя хульное и житие многобедное имеет! Кая се срамота? Кий студный порок? Страшен сый неприятелем, боятися подданных понуждается! Славен у чуждых, бесчестен у своих! И когда многими попечении и подвиги сам себе безвременную старость привлекает, когда за целость отечества, вознерадев о своем здравии, аки скороходным бегом, сам спешит к смерти, тогда некиим возмнился долго жити? Аще бы не закон Божий обуздовал нас, самый такового неблагодарствия студ силен был бы обуздати! Так сего единого на себе поречения вси народы не терпят, еже Государю своему неверным явитися, ибо вопреки в великую вси себе вменяют славу, еже и умрети за Государя! Ты ли едина, о Россие, от всех народов в сем останешися? Прежних лет иноземные писателие, аще и во многих неисправлениях наход наш поносили, обаче в верности к государю своему так славят, что его во образ прочиим представляют. Егда же все прежнее поношение толикою славою истребил уже Петр, тогда прежняя верности слава увядати начнет? Щастие ли таковое России, еже бы не имети полной славы! Удивляются сему сами лютейшии враги наши, и хотя и приятны им сии о нас вести (угождают бо зависти их), однако же таковое неистовство обругают и поплюют. И смотрим, дабы не выросла в мире притча сия о нас: достоин государь толикого государства, да не достоин народ такового государя.

Но не награждается единым студом грех сей влечет за собою тучу и бурю и облак страшный бесчисленных бед. Не легко со престола сходят царие, когда не по воле сходят. Тот час шум и трус в государстве: больших кровавое междоусобие, меньших добросовестных вопль, плач, бедствие, а злонравных человек, аки зверей лютых, от уз разрешенных, вольное всюду нападение, грабительство, убийство. Где, и когда нуждею перенеслся скипетр без многой крови, и лишения лучших людей, и разорения домов великих? И якоже подрывающе основание, трудно удержати в целости храмину; тако и зле бывает: опровергаемым властем верховным, колеблятся к падению все общество. И сия болезнь в государствах мало когда не бывает к смерти их, якоже можно видети от всемирных историй. Но коих мы требуем историй? Не сама ли Россия довольная себе свидетельница? Мню бо, яко не тако скоро забудет, что претерпе по злодействии Годуновым, и как не далеко была от крайнего своего разрушения! О аще бы, паки глаголю, и не ведом нам был закон Божий, не довольно, ли было бы к научению сие едино искуснейшее следующих видение? Но то зло не удобь врачуемое, яко беснующиеся человецы, ниже взирают на бывшая, ниже будущая рассуждают, но неким лестным мечтанием услаждающеся, слепо устремляются, к погибели своей.

Того ради тое наконец представляем всякому, еже во всяких делах и начинаниях наших и первее, и послежде, и непрестанно помышляти долженствуем, и учению нынешнему аки свойственная печать потребна есть: се же есть неумытный и неизбежный суд Божий. Не льстимся, о православнии! Предложенное зде о державных властей почести учение истинное есть; ибо и писание священное истинное есть самого Бога слово, внутренними своими изветами, и сильнодействительною силою, и великих пророчеств сбытием свидетельствуемое.

Не сумнимся убо, яко и грядет суд Божий на противляющихся слову Его. Да когда сие будет? Не стужи, приидет Господь и не закоснит: не глаголи — медлит; се бо судия при дверех стоит, смотри точию, кое слово воздаси ему о сем; аще укоряющих юродством братию, судить повинных геенне огненной: то кий суд издат на нерадящих о господстве, и славы хулити не трепещущих, аще не сотворших осуждает: то како осудит наветующих на наместника своего, имени Божия участника, христа Господня? О крайнего нечувствия, аще сие кого не устрашает! Зде бо не точию противляющиеся властем, но и повинующиеся за гнев, а не за совесть трепетати понуждаются.

Избегнут бо таковые меча царского, понеже за гнев повинушася, обаче не избегнут суда Божия, понеже не повинушася за совесть. Где ж вы будете, которые и гнев царский, и совесть вашу презревше, на скипетр и на здравие властей дерзаете? Есть ли вам ужас или ни? Нам всем ужас есть, дабы за сие не ускорил гнев Божий и временным своим отмщением на отечество наше.

Но лучшая, лучшая помышляй о нас, Боже наш! Предвари нас милосердием своим! Ко многому неблагодарствию, и сие приложихом, яко многих благодеяний Твоих, в Петре нам показанных, не познахом, исповедуем убо недостойных себе быти, егоже неблагодарнии явихомся. Обаче не в едином мире грех наш, и милость Твоя, не сотвори с нами по беззаконием нашим, ниже по грехом нашим воздаждь нам. Господи, спаси христа Твоего, и услыши его с небесе святого Твоего: Господи, спаси царя и услыши ны: возвесели его о спасении Твоем: предвари его благословением благостынным да обрящется рука Твоя всем врагом его: да обрящет десница Твоя вся ненавидящие его: вознесися, Господи, силою Твоею, воспоем и поем силы Твоя, аминь.

4. Слово похвальное о преславной над войсками Свейскими победе: пресветлейшему Государю царю и великому князю Петру Алексеевичу, всея великия и малыя и белыя России Самодержцу, в лето Господне 1709 месяца июня 27 Богом дарованной

Егда пресветлое пресветлого величества твоего лице царскою честию, и дивною неописанной победы красотою сияющее, в сем нашем, паче же твоем жительстве (еже есть верх благополучия нашего) видети сподобляемся, пресветлейший и великодержавнейший всероссийский монархо и преславный войск свейских победителю! Кое иное дати тебе приветствие, и что большее в дар гостиный имамы принести тебе, разве неслыханной сей Богом тебе и тобою всем нам дарованной победы похвалу, и рождшейся от нее общей всероссийской радости извещение? Аще бо и не требует словес наших твоя по всей вселенной проходящая нынешняя слава: толь многие бо имеет проповедники, коль многие слышатели вести сей обретает: обаче от нашей части долженство есть, да не молчаливы будем мы, иже под высокою твоею державою пребывающие, и победительным оружием твоим хранимые, егда и иноземные роди и страны велегласно гласят победу твою, и о ней тебе торжественнее сорадуются. Наипаче же сия неизглаголанная, еяже недостойни бехом, данная нам от Бога твоим и твоего воинства мужественным подвигом радость, не терпит в нас молчания, еюже возбуждаемый, аще бы имел бых тысящу устен и гортаней; ни единой бы воистину не было возможно праздновати. Еже бо обычне притворяют велеречивые риторы, егда хотяще что до удивления похвалити, глаголют, яко превосходит то всякую похвалу, и не обретается ему равное слово: то не притворене, но истинне о твоей сей предивной победе глаголем, что всяк, аще бы и завидящий тебе был, исповесть и засвидетельствует. Дело воистину неслыханное, дело преславное, дело, егоже изрещи не доволен есть всяк язык, всякая быстрота витийская! Победы бо величество от супостата побежденного, како силен, страшен и славен есть, к тому от лютости брани, от тяжести подвигов, от великих нужд и различных препятий познавается. Не велик победитель Домитиан, о немже повествуют, яко мухи убивати обыкл бяше: великий же Самсон иже льва растерза; великий, аще истинный, Ираклий, иже многие неукротимые звери и змия седьмоглавного умертви. Подобне и преславной твоей победы величество и славу, пресветлейший наш монарх, не иным мерилом мерим, токмо силою и храбростию побежденного от тебе супостата, свирепством и лютостию льва свейского ногою твоею попранного, и множеством нужд, злоключений, наветов и препятий великих, обаче вскоре оружием твоим разрушенных и испразднившихся. Да убо достойнейшее нечто о толицей вещи изречем (аще и ничтоже зде по достоянию изрещися можем) и да известнее познаем благополучие наше и Богом данной тебе ныне, царю царей высочайшей, славы величество увидим; подобает мне первее глаголати и побежденного супостата силе, дерзости, мужестве, к тому и о тяжести и лютости брани, не да аки неведомую вещь извещу сия яже всему миру известна и явна суть: но да воспоминающее, аки вторицею терпяще, мимошедшия беды множае о наставшем благополучии возрадуемся. Егда же вся части вещи сей подробну рассуждаю, толикое во всех обретаю величие, яко что-либо изречем о единой коейждо от них, мало воистину и не довольно будет: обаче аще что и простым повествованием произнесем, безмерного величества всякому слышателю возмнится быти.

Супостат воистину таковый, от якового непобежденну токмо быти, великая была бы слава; чтож такового победити, и победити тако преславно, и тако совершенно? Между иными бо народы немецкими он, яко сильнейший воин, славится, и доселе прочиим всем бяше страшен. Таково еже о себе в народех ощущая мнение, безмерне кичитися и гордитися, и народы презирати навыче: единого себе помышляя быти непобедима, и уязвитися не могуща, и аки бы от твердой руды составленна. Аще и всуе презираше крепкие о Господе силы российские: не бессилием бо православное сие царство толико разширися, яко вся западные государства противу величествия его суть аки реки противу безмерного океана, и уже прилично о нем рещи оное псаломское слово: (простре розги его до моря, и даже до рек отрасли его), не бессилием дивые народы, Казанские, Астраханские, и Сибирские царства, и иные на восток и запад, на полудне и север лежащие многочисленные грады и страны укроти и державе своей подверже. Обыди кто, или паче облети умом, начен, от реки нашей Днепра до брегов Евксиновых на полудне, оттуду на восток до моря Каспийского или Хвалынского, даже до предел царства персидского, и оттуду до далечайших пределов едва слухом к нам заходящего царства Китаехинского, и оттуду на глубокую полунощь до земли новой, и до брегов моря Балтийского, даже паки долгим земным и водным протяжением приидеши к помянутому Днепру: сия бо суть пределы монарха нашего: сия же вся не бессилием, якоже рех, не ужем деломерным; но разве храбрым и мужественным оружием можаху определитися. Откуду яве есть, яко всуе супостат наш, ныне побежденный, презираше российской монархии силу и крепость, дондеже сам собою с великим своим бедством совершенно уже не искуси. Но дивне есть како и прежде сего на себе самом не позна того: явная бо того свидетельница есть десятилетняя, сия брань: егда многие крепкие грады, неправедне от него удержанные отъяты ему суть, и на многих местах полки его царственным оружием поранены, изрядне же под Калишем, идеже верностию к своему монарху зело славимого светлейшего римского и российского государств ижерского князя Александра Даниловича Меншикова яве показася непреодоленная храбрость. Такожде по Ингрии, при брезе моря Балтийского, идеже иные мечем, иные же страхом поражены суть супостаты, иже своя кони заклавше, ветру и морю в защищение ввериша себе. Такожде под градцем, нарицаемым Добрым, при реце черной Напи, идеже сам свейский король, печальный пагубы воев своих зритель, не пощаде власов и пексий своих; и градец убо Доброе победителю торжествующу, черная же Напа побежденному супостату именем своим мняшеся приглашати. Чтоже реку о преславной под селом Пропойском победе? Идеже самого тебе, пресветлый наш монархо, виде ратное поле марсовый пламень мужественне терпящего, дондеже того супостатскою кровию победительне не угасил еси: не воспоминая иных многих, победою прославльшихся месть. Не не прилично же было бы зде на обличение свейской гордости привести во свидетельство самых иных монархов, добре о России свидетельствовавших, но понеже спешит слово к совершенному мужества русского извету, к нынешней, глаголю, неслыханной победе; того ради довлеет едино токмо воспомянути, еже в своем на Москву посольстве написа Гербештейн, был иногда посол от его величества императора римского к российскому монарху блаженной памяти Иоанну Васильевичу: той бо хотя показати, како оттоманстии монархи о силе российстей судят, глаголет сие: турский, рече, султан, егда пришедших к себе послов польских вопроси о тогдашнем отечества их состоянии, и услыша, яко их король с царем московским в брань входит, удивляяся, отвеща им: «Дерзок, рече, зело король ваш, и не равною силою с великим братися хощет. Великое воистину свидетельство, и едино вместо всех». И не без ума изрече сие султан; видяще бо многие над многими народы победы российского оружия, и на себе самом искуси: якоже и послежде наследником его свидетельствовася в разоренном Кизикермене и в отъятом Азове.

Сие же все воспомянухом, да яве будет, како суетне силу свою пред силою российскою возношаше побежденный ныне супостат: обаче якоже всяк горделивый что-либо сам имеет похвальное, зело велико мнит быти, вся же чуждая, аще и большая, малая быти разумеет: подобне сей слепотствовавше, но слепота сия вельми его умножаше дерзость: сице бо слепотствуяй, не тако, якоже слеп телесныма очима всегда боится, и вся окрест себе ощущает: но ослеплен мнением силы своей ничто себе противно и страшно не мнит быти, и тако во стремнину и во огнь вметает себе. Самой убо ради таковой дерзости великий и лютый супостат наш бяше. Но и кроме того силен воистину и храбр; ниже бо нам прилично есть не исповедати, еже есть истинно: наипаче егда тем самым является великая победы нынешней слава яко сильный и страшный побежден есть.

Но аще природную свою силу безмерне умножил бяше безмерным богатством, имением и прибытком нещадне и многократне, по Литве, и Польше, и Саксонии, по Силезии и Курляндии награбленным. Кий град, и кий дом избеже опасной и многоочной его несытости? И кое тайное сокровище можаше укрытися от лютого его истязания и хищения? От толикого же стяжания колико умножися крепость его? Не всуе бо искусный в воинстве мужие изобилие и богатство жилою воинства нарицают: ибо якоже жилы, связующе составы тела, укрепляют тело: тако и богатством и собираются многие и собраны удобь содержатся вси: еже есть крепкий союз всего воинского состава.

Чтоже речом, егда коварным наущением и тайным руководительством от проклятого изменника введен есть внутрь самые малые России (ибо сам собою не могл бы никогда же и не дерзнул бы внити) зде воистину супостату нашему сила, тебе же, отче отечества нашего, пресветлейший монархо, умножилися бяху труды и препятия, Богу лучше что о тебе устрояющу: якоже бо делом уже самым показася, не иной ради вины на толь долгое время отложил бяше Бог назнаменованную тебе судьбами своими над врагом сим победу, токмо дабы в той час его победил еси, егда бы не недивная и не необычная, но преславная, неслыханная и бесприкладная явилася твоя победа, подобне, якоже иногда творяще с судиами израильскими, ихже тогда воздвизаше и вооружаше на брань, егда зело супостатские умножахуся силы. Толь же лютую и трудную брань виде сие исперва скорбное, и уже веселым концем увенчанное лето, яко все мимошедшие годы с сим сравненные могут нарещиси миром и тишиною; первее, бе, вестно есть, како тяжчайшая брань есть в пределах своего отечества, нежели в чуждих: внутренний страх и боязнь, разбегаются и крыются жители, престают купли, оскудевают мытницы, отечества имением питается и богатеет супостат, и ничего не щадит, яко чуждого; но и кроме потребы и нужды своей разграбляет и разоряет. Словом рещи, якоже лютейшая и не скоро врачуемая болезнь есть внутренняя, в самой утробе крыющаяся, нежели вреды на верху тела: тако и брань — внутрь земли, нежели за пределом. Наша же и внутренняя брань не простая и не обычная бяше. Не сам бо токмо собою яряшеся супостат, но прицепишеся к нему и полчища изменническая, и зло ко злу приложися. Коего бо зде требе бяше многоочная опаства, еже бы своих от чуждых, верных подданных от отступников и изменников, приятелей от врагов разознати? Повествует славный стихотворец великий Вергилий, яко егда греки пленяху и разрушаху град Трою, неции от троян побивше сшедшихся с собою некиих воев греческих, броня их и щиты на себе возложиша, и таковым покровенны суще видом многих иных супостатов нечаянно побиваху: мняху бо тии, яко свои суть, и об опаства схождахуся. Не тако ли творяшеся и в смущении сем изменническом? Разве яко тямо доброю хитростию подвизяхуся за отечество трояное, зде же диавольским наущением на пагубу своего ж отечества мечтахуся клятвопреступные изменники. Но и большее зде и неудобь познаваемое бяше коварство: не броня бо токмо, но и лице, и родство наше ношаху на себе изверги отечества нашего: под видом же тем таяшеся вражда, яко же и известно есть из последней твоей, пресветлейший монархо, грамоты о лукавых запорожцах. Брань убо сия брань нощная; аки бо в темной нощи великое бяше недоумение, кого хранитися, на кого наступати, кого заступати: в едином дому можаху быти двоих притворных стран оружия.

Кто благорассудный и православие наше любящий не поболе о сем? Что же рещи о твоем сердце, пресветлейший наш монархо, егда прия несть о нечаянном сем проклятого и неблагодарного раба отступстве? Вемы, яко сердце твое не колеблется страхом, не унывает в злоключении, не боится военных громов: видим бо тебе наших ради угодий вся угодия отвергшего, варь и зной сносящего, многие и далекие пути подъемлющего: и что не делающего, киих трудов отрицающегося? О дабы тако верне и трудолюбне служили тебе царю, слуги поддании твои, якоже ты, царь сый, слугам и подданным твоим служиши? Крепко убо и недвижимо есть сердце твое, обаче и уязвляемо сущи ни коим же бедствием, люте, мню, уязвися неслыханным сим воспитанного и вознесенного тобою бессовестного раба неблагодарствием: сия тебе в брани сей, не иная нанесеся язва. Свирепая воинству и лютая болезнь есть, аще кто, забыв благодеяния, ярым токмо на благодетеля оком воззрит, чтож, аще ругатися, аще начнет наступати? Кто же сие проклятого сего изменника неблагодарствие изрещи возможет? За толикую любовь монарха своего, еликой весь мир удивляшеся, толикую беззаконный показа вражду, еликой такожде весь мир удивися. О кого сие исступлением не помрачит! Пси не угрызают господий своих, звери свирепые питателей своих не вредят, лютейший же всех зверей раб пожела угрызти руку сию, еюже на толь высокое достоинство вознесен, и на том крепце держим бяше. Дерзну наступити на царство того, от негоже прия область некиим царствам равную. Не устрашися Хамова бесстудия, не убояся Иудина беззакония, не вострепета Ариева клятвопреступления, не помысли о священнейшей и невредимой чести христа Господня, студ и вред отечества нашего; лжет бо, сыном себе российским нарицая, враг сый и ляхолюбец. Хранися таковых, о Россиие, и отвергай от лона твоего, аще ли ни, не остатную уже беду претерпела еси, имаши всегда носити змия в недрех твоих, и приличествует тебе глас Божий, Иезекиилю иногда изреченный: посреде скорпий живеши ты.

Таковые убо скорби и смущения, таковые мятежи внутренние со внутрь сущим супостатом связавшиеся, кто исповесть, коликие труды и неудобства приложиша к брани сей? Наипаче егда плевельными изменничими послании начаша смущатися некии грады, и прейдоша на страну супостатскую многомятежнии запорожцы, и проявишася по многим местам междуусобные мятежи и нашествия, и ожидаху от Польши, и зваху от Орды сил помощных: на коль многие и различные части нужда бяше разделяти воинство российское: ставити по крепостем градским, посылати по всем пределам царствия. посылати на укрощение мятежных градов, на взыскание бунтовщиков и грабителей и убийцов, и вниз Днепра до Сечи, и в пределы польские на отражение спешащего на помощь супостату нашему второго супостата, незаконного короля польского. Ум воистину смущается, помышляя толикая неудобства: обаче всем сим и иным трудным делам и нуждам совершенне удовлетворил еси трудным делам и нуждам совершенне удовлетворил еси премудрым твоим промыслом и силою мужественного твоего воинства, пресветлейший монархо: и отсюду да познают народы многомощную силу державы российской; не много бо государств обрящещи, яже бы возмогли толикая неудобства купно понести и испразднити.

Но да заключу все вкратце, еже трудно сотвори брань сию: вижу свейскую брань весьма быти подобную древней брани, нарицаемой второй пунической, юже творяху римляне со пресловутым оным Аннибалем, вождем карфагенским: тая брань между всеми римскими браньми славнейшая, ибо и лютейшая быти почитается, а всячески нынешней подобная: ибо и подобную им вину свою, и тако сильный бяше супостат, и исперва велик и страшен показася, и на долгое время протяжеся брань, и вся неудобства и нужды нынешним бяху подобные: такожде бо на многая преношашеся места, до Испании, до Италии, до Сицилии, до Африки: и такожде в самой Италии многие изменники являхуся, преходящие от римлян до Аннибала: сие часто и многократно помышляюще, чудихомся таковому случившемуся великому подобию: но еще токмо желательно бяше, дабы лютая брань сия и в конец уподобилась оной брани Аннибаловой, сиесть, дабы увенчана была всежелательным гордого нашего супостата побеждением; ибо и тогда по многим великих ратех в конец побежден есть от Сципиона Анибаль, и всему миру от того часа страшна сотворися держава римская. И се уже достигом желаемого: се исполни во благих желание твое Господь, о благополучная о царе твоем Россия! Побежден внешний, побежден внутренний твой супостат. О вести неслыханно! О вести радостоной и страшной! Радостной благополучием, страшной удивлением: радостной царству, страшной супостатом: радостной другом, страшной врагом твоим. О неописанной и мало когда слышанной победы!

Представьте себе пред очи, благоразумные слушатели, вся выше реченная лютая, все нужды и неудобства, имиже брань сия тяжка зело сотворилася бяше, и узрите дивную победу: кто побежден? Супостат от древних времен сильный, гордостию дерзкий, соседом своим тяжкий, народом страшный, всеми военными довольствы изобилующий: где и когда побежден? Но время зело лютое, брани внутрь отечества нашего вшедшей, егда укрепися изменническим оружием, егда ему удобие, нам же неудобства умножишася, егда он большее, неже имеяше, собра, наш же пресветлейший монарх на многа места раздели воинство свое: словом рещи, побежден есть тогда, егда мняшеся победу в руках держати. Дивная сеи страшная сотвори с нами крепкий во бронех Господь. Но зрите, коим образом побежден есть. Дерзок, исповедуем, и великодушен бяше; но узрев близ мужество непреодоленное и храбрую силу пресветлейшего монарха нашего и его преславного воинства малодушен показася: пришед бо на брань, и умножив силу прилучением изменничьим, обаче от брани устранятися нача: не ожидаше его российское воинство, но искаше; искаше же в местах не безбедных, творя себе трудный преход чрез реки. Что се есть? Крытися ли к нам пришел еси, о супостате? Тебе предложит искати наших, понеже дерзко и гордо во отечество наше вшел еси: но отсюду вестно есть, яко не вшел еси, не изменников введен. Но не укрыся Богом укрепляемой десницы твоей, преславный победителю. царю и воине непобедимый, крыющася обрел еси, хранящася от бою до бою понудил еси. Что же творит? Забыв себе льва быти, употреби лисовой хитрости, и татьски нападе на полки твоя: но и таковым коварством ничтоже успев, до отчаянной, сиесть до крайней вселютейшей силы понужден есть: се же на верховную и никогдаже забвенную славу твою: аще бо когда, тогда, наипаче непобедим бывает супостат, егда отчаивается победы. И воистину победити отчаянного нечаянная победа есть: услышит убо весь мир и удивится, яко толикий и уже отчаянный супостат от тебе побежден есть; но множае удивится, егда услышит како побежден. Довольно бо было бы к совершенной славе твоей, аще бы толикого супостата с поля токмо согнал еси: ныне же что виде поле полтавское? О поле благополучное! О поле, достойное победительными знаменьми и торжественным некиим зданием украшено быти, на вечную память толь преславной победы! Что бо виде и кий позор на себе показа! Ужас бяше видети возмущенный и небес досизающий от праха и дыма военного облак: ужаснее зрети бесчисленная семо и овамо летающая блистания, и слышати непрестанные страшные громы: рекл бы кто, яко не на земли, но на небеси творится брань, и яко се оружием, но молнием поражают себе противные полки. Но в таковой тме и курении ясно на весь мир блесну слова российских воен, и посреде толиких марсовых волн не колебася мужественное твое и твоего, пресветлейший монархо, воинства сердце: егда бо от нестерпимого громогласия стенаше земля, егда окрестные страны страхом движахуся, егда шумяху лесы прогоняемым от огня и грома воздухом, и на ароматные рыкания страшным рыком отвещеваху горы, и закры лице солнцу дым, с прахом смешенный, единому токмо оставшу совету, егоже оружные огни издаяху; тогда не подвижеся храбрость и мужество твоего воинства, не испусти вопля, ни гласа, внимаше всем вождов своих велениям и мановениям, не преступи ни малой черты ратного чина и закона, зряше бесчисленные сопротив идущие на ся смерти, и не отврати очес, не воспяти следа, но паче устремися, и смерть на смертоносного супостата нанесе: видяще себе средь оного огня быти, наньже издалеча зрящих оледеневают сердца: обаче лучше еще разже ревность твою по Бозе и царе, и по вере и верности, по церкви и отечестве: ревностию же тоею толикую в себе зазже дерзость, еликой не чаяше видети гордый супостат, и не надеяшеся слышати мир весь: довлеет бо рещи, яко первые еще полков твоих линеи не можае десяти тысящей в себе имущие не стерпеша вси вои свейские, и забывше непобедимую свою титлу, хребет на студные язвы обратиша. Яко и о них уже воспети подобает, еже иногда воспе псаломник о сынах Ефремлих: сынове, рече, Ефремли наляцающе и стреляюще луки, возвратишася в день брани. Тии обращают хребет, иже славяхуся, нестерпимое имети лице: тии в бегство обращаются, ихже идалеча бежаху многие иные народы. О силы! О славы твоея Россие!

Что же речем о собственной твоей храбрости, великий великих мужей вожде и великих супостатов победителю, всероссийский монархо? Егда не слово токмо твое и повеление в полки твоя на брань препоясавшиея посылал еси (еже единое по царственному чину довлеяше), но совершая царственное, купно совершил еси и воинское дело, сам высоким лицем твоим в лице супостату противо стал еси, сам на первые мечи, и копия, и огни устремился еси: страшный и славный позор! Возрадовася и купно вострепета Россия, узревши сие: возрадовася, видящи толикое мужество царя своего, вострепета же, единого смертию вся умрети боящися. О блаженства, рече, моего! Коликую отселе имети буду славу, егда услышит мир, и чести будут в историях последние веки, каков и колик во бранех показался царь мой: обаче, о люте мне, аще не покрыет его не видим щитом своим десница Вышнего! Его бо единою язвою вся уязвлена, его единого (еже да отвратит Господь) убиением вся убиенна буду. Но собыстся на тебе, Богом хранимый мужу, обещанное псаломником Божие заступление: падат от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится. Посреде острия мечов, посреде огненных градов, посреде многотысящных всюду летающих и свирепствующих смертей, ни смерть, ни язва не приближися к тебе. Большее нечто реку: приближилася бяше, (еже не без страха и трепета воспоминаем), приближилась бяше смерть явная к Богом венчанной главе твоей, егда железный желудь пройде сквозь шлем твой: но яко не вреди главы, еяже вредом вся бы повредилася Россия, отсюду яве есть, яко ты живеши в помощи Вышнего; яве есть, яко Господь сил поборствует по тебе: и аще когда, ныне яве показася, яко осеняет над главою твоею в день брани: яве же есть, яко сице и всего рода нашего не отрину от лона своего, но хранит в подкрилии милости своея, и щитом силы своея заступает. Не един ныне отечества и православия нашего истинный любитель, поколебшийся первее от страха толь сильного супостата, ныне же толикого твоего и общего благополучия достигший, не един, глаголю, благодушествуя воспевает со псаломником: коль благ Бог Израилев, правым сердцем, мои же вмале не подвижастеся нозе, вмале не пролияшася стопы моя.

Аще бо лет ныне о сем страшном твоем случае любомудрствовати, мню, яко не иной ради вины поступи Господь видимой смерти приближатися ко главе твоей, но не коснутися: разве дабы известно показал защищение свое, имже тебе и твое царство сохраняет. Не был еси убо одеян в железо, ни обложен твердою бронею, не имел еси ни щита, ни шлема медяного, но аки нерушимою стеною, и адамантовым забралом ограждено бяше царское лице твое невидимою силою Вышнего: Господь сил, сокрушаяй брани мышцею высокою, бысть тебе столп крепости от лица вражия, и вещию зде показася, яко аще подобная дерзость и не без порицания бывает во иных царях бедою своею беду на царство наводящих: обаче в тебе едином незабвенныя памяти и вечной славы достойна обретеся: ниже бо от нерассуждения произыде, ниже отчаянием возжеся, но тайною силою сильного во бранех Бога пощренна есть.Той введе тебе во страшный бой. Иже и ополчися с тобою: Той подвиже сердце твое идти в пламень военный, Иже и щитом своего заступления огради тебе. Не токмо убо неповинно есть ни единому порицанию сие твое преславное дело; но и невозможно изобрести слова, имже бы достодолжне похвалено было сие укрепи и на подвиг поостри вси твои, сие устраши супостатские полки, и отъя духи сильным; сие не требует похвальных словес: егда глаголется токмо и слышится, всесовершенне похваляется: и дотоле его не умрет похвальная память, сиесть со псаломником глаголя: память его пребывает в род и род. Аще же и внешнею, но неложною похвалою украсити дело сие восхощем, не ино что речем, токмо сие, яко без такового толь дерзновенного и храброго твоего на ратном бою присутствия не была бы (якоже мнит ми ся), не была бы над толь страшным супостатом желаемая, но едва чаянная победа: аще же и была бы таковая и толикая. Ныне же что сотворися? Да слышат грады, и страны, и царствия, да слышит и удивляется весь мир, многочисленное воинство, многие военачальницы, и что большее, вси главные вожди и генералы, сиесть вси столпы королевства свейского оружием твоим сокрушенные, твоему победительному поклонишася величеству, и иже владети Россиею надеяхуся, раби российстии сотворишася: пророчии же бесчислении поклоншеся единою, не восташа, и никогда не восстанут. Кое се наше блаженство? Кое благополучие? Напоиша землю нашу врази кровию своею, иже пришли бяху пити кровь ее: отяготеша трупием своим, иже мышляху отяготити ю игом, повергоша себе под ноги нам, имже на выя наша наступати готовяхуся. Что же реку о числе взятых войсковых знамен, оружий, запасов корыстей, всего имения, всех обозов. Вся, яже многим градом и народом отъята, дароваху России: аки бы не иной ради вины пришли к нам, токмо умрети, и воинство российское наследники благ своих заветом написати.

Видехом поле Полтавское, прейдем прочее, аки гоняще в след избегших оттуду супостатов, и да видим, како и неплодные под Переволочным брего, множество победительного ваия в песках своих израстиша. О неслыханной в народех победы! Множае шестинадесяти тысящ оружие носящих супостатских воев избеже с поля ратного, и трепетным бегством, аки крылами от стрихе израстшими, скоро устремися ко брегом Днепровым, якоже сами пошляху, спасения ради своего, а якоже вещию показася, не иной ради вины, токмо, дабы не едино место и о нашей победе и о их побеждении засвидетельствовало. Ибо кроме не многих дерзским и нуждным плаванием спасшихся, мнози речною глубиною пожренны изгибоша, аки устыдившемуся Днепру самому изменнического имене, аще бы послужил ко спасению врагов, иже конечную пагубу на отечество наше навести тщахуся. Но что есть верх победительной славы: все прочее избегшее от Полтавы множество повергше под нозе достигших себе далече меньших числом российских воев толь славное свое оружие, вдаша себе в рабы и пленники, и твоему, великоименитший победителю, величеству покоришася. Не рех ли из начала, яко что-либо от преславного дела сего просто, изреку, изреку великую и неудобь верительную вещь? Зрите бо о искуснии вси в бранех народи, рассуждайте вси или очима видевшие, или во историях четшие многия борьбы, и рати, и победы, аще удобь обряшется победа победе сей подобная? Мне бо сие помышляющу приходит на помысл древнее еллин и римлян присловие: оружие от рук отъяти Ираклию: сего же употребляху слова, егда кто хотише силу некоего неопреодоленного мужа показати. Толь бо крепкий и сильный у их Ираклий славяшеся, яка отъяти ему из рук оружие, глаголаху быти вещь отнюдь невозможную. Что же? Не тожде ли вси народи славяху и о побежденном ныне супостате нашем? Кто не отъяти ему из рук оружия, но издалеча на меч его воззрети дерзну? Твой же Марс, о монархо всероссийский, мужественне оный из рук ему исторже. Что глаголю исторже? Понуди нестерпимым страхом, дабы сам свое все оружие, и купно оруженосцы своя повергл под победительные ноги твоя. И сотворися победа подобная Давидовой над гордым филистином победе; якоже бо Давид иногда, силою Вышнего подкреплены, поразив во главу Голиафа исторже из руку его меч его, и темжде обезглави его: тако и российское воинство, поразивши самого короля свейского, сиесть самою главу нового сего Голиафа, супостата нашего, поношающего роду нашему, новому Израилю, полкам Бога живаго, поразивши, глаголю, великою язвою на теле, крайним же страхом на душе и сердце, исторже от рук его толь славное и всем народам страшное оружие. О коль блажени, коль благополучни есте вы, имже случися ноне издалеча смотрети на позор сей! О позор всему роду российскому радостный, всему миру удивительный! Стояху возбрег Днепра многочисленные полки свейские, и узревши со ангелом Господним погоняющих гоняющия себе российские вои, оскудеша духом и сердцем, бессильны и немощны от страха сотвориша и аки не могуще уже держати в руках железа военного, повергаху на землю оружия свои, и аки ниже просте стояти могуще от трепета, прекланяху победителем колена своя. Кое се странное, во дни наша и в наш отечестве благополучие сотворися? Случается многажды да едино воинство, не стерпевши силы другого, оставляет поле и бегает, но бегает ищущи и надеющися лучшего исправления, и многажды побежденные избегшие гонящих за собою победителей побеждают. Славный иногда в том бяше и римскому царству тяжкий род парфеянов, о немже повествуют, яко наипаче побеждаше бегством своим. Свейские же ныне полки, егда достигшему себе воинству российскому и оружия своя и себе самих со всяким смирением покориша, засвидетельствоваша о себе и не хотяще, яко ниже надеяхуся исправитися, но помышляху себе отнюдь не быти равных российстей силе, и в едином токмо бегу надеяхуся спасения. Где гордость, где кичение о своей храбрости, где презорство первое, имже вся народы, яко бессильные презираху? Торжествуй о Россие, и благодушествующи возопий: возвеличил есть Господь сотворити с нами: и рекут воистину, во языцех: возвеличил есть Господь сотворити с ними. А яко сам токмо со изменником избеже верховный враг твой, о великий победителю, большую тебе славу, себе же крайнее бесчестие сотвори. Аще бо бы на ратном поле с прочиими убиен был, дала бы тебе славу, но часть славы себе оставил бы, яко до смерти мужественне подвизавыйся: егда же со студом избеже, самым своим страхом и трепетом велегласно всему миру свидетельствует яко нестерпима есть сила твоя, и яко Господь сил, сокрушай брани мышцею высокою, поборствует по тебе: устрашишася от гласа грома твоего: бежат от лица твоего ненавидящие тебе. Приходит мне зде на память, что повествуют о льве естества описателие: егда, рече, лев не возмог насилию крепких ловцев противостати, на бегство устремляется, дабы не познали, в кую страну побеже, хоботом загребает следы своя за собою. Ктож ныне тожде не видит и на льве свейском? Видиши ты наипаче, яко с ним не бежай, о изменниче, не токмо телом, но и вероломством хромый: виждь ныне, ругайся российскому воинству, яко не военному: ныне познай, кто бегством спасается; сия бо бяху между иными укоризны твоя. Но и пророчество твое, имже свейской силе на Москве быти прорекл еси, отчасти истинно, и отчасти ложно есть: мнози бо уже достигоша Москвы, но мнози под Полтавою возлюбиша место. Непобедимый же заступник твой не улучив на Москву, и от пути дому своего заблуди. О крайнего твоего безумия! Кое льщение, кая мечта сведе сердце твое воздвигнути руце на господина своего, и толиким смущением поколебати народ? Кая надежда, кое упование бяша? Или что не довлеяше тебе не к пропитанию жития, но ко угодию и чести? Добре и мудре изобрете некто притчу: «Пес, рече, похитит негде часть мяса, егда несяше воскрай брега речного, узре в воде сень мяса изображенную, и разумев быти иное мясо, упусти в воду, еже име, хотя похитити мнимое: и тако и мнимого не обреете и истинное погуби». Научитеся паданием сего неблагодарнии благодетелем своим: зрите на сем яве собывшееся прещение Божие, усты премудрого Соломона изреченное: неблагодарного упования яко зимний иней растает, и излиется, яко вода неключима (Прем. 16:29).

Таковую убо и толь преславную победу твою, о преславный победителю, кое слово изрещи, кая похвала по достоянию увенчати возможет? Не много таковых побед в памятех народных, в книгах исторических обретается: инде побежден будет супостат немощный, зде гордый, сильный и страшный: инде оскудевший в потребных и лишенный всякия помощи, зде многих народов имении обогащенный, и подкрепленный изменничею силою; инде отчасти пораженный суще, отчасти же цели в домы своя возвращаются врази, наши же зде супостаты со всем воев и вождов множеством, ово пленены, ово убиенны суть: а и не много избегших занесе страх не в домы их, но в безвестная им места. Услышат ближнии и соседи их, и рекут, яко не в землю нашу, но в некое море внидоша силы свейские: погрузишася бо аки олово в воде: не возратися вестник ко отечеству своему: что же прочее? Иным победителем великое восписуется благополучие, аще едину брань со многими чуждыми и своими силами возмогут разрушити, ты же, пресветлейший самодержче всероссийский, сам собою своим мужественным воинством, без всякой иноземной помощи, единым устремлением, не во многие часы, двоих змиев, две лютые ехидны, брань, глаголю, свейскую и изменническую сильне, растерзал и умертвил еси. Наконец, таковую се тебе Бог дарова победу, яковую слышаще верные твои и царства твоего любители, истаивают от радости: слышаще вси странные роди, трепещут от страха, и различными помыслы колеблются. И ныне нам приличествует возглашати: услышите сия вси языцы, внушите вси живущие во вселенной. С нами Бог разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог.

Яко убо иногда Самсон в растерзанном от себе льве обрете пчелы и мед, и усладився от него, предложи гадание: от ядущего, рече, ядомое изыде, и от крепкого изыде сладкое: подобне и тебе, пресветлейши монархо, Божиим благословением случися. Растерзал еси, аки вторый Самсон (не без смотрения же, мню Божия и в день сей Самсона случися победа твоя), растерзал еси мужественне льва свейского. Се убо обретаеши в нем сладкий нектар: се и на тебе Самсоново гадание исполняется: от ядущего изыде ядомое; от того, иже пожерл бяше отеческия твоя земли, и многих народов пожре имения, имееши ядомое: толикий и толь дивный воинства его плен и все пребогатыя корысти; от крепкого изыде сладкое, понеже крепкий сый и страшный, непобедимою твоею десницею побежден есть: того ради сладчайшая есть торжественная радость. И якоже горько слышати бяше от сумнящихся и малодушествующих, невозможно побежденным быти воем свейским: тако не вместимая ныне сладость всех нелицемерне любящих царство твое сердца исполняет; егда видим уже оного страшного и непобедимого супостата, побеждена преславно, побеждена победою неслыханною, на весь мир дивною и страшною.

Пий убо сие свыше данное тебе вино радости, услаждайся всенародного веселия нектарем, отри победительным ваием поты твоя, от вара военного источенная: красуйся и ликуй о мужественном твоем воинстве: се видеши в нем великий плод уставленного тобою рыцарского учения. Соиграйте и вы, о крепкие столпы и адамантовы щиты отечества нашего и православия, премудрии военачальницы, и воины непобедимые: облетит всю подсолнечную громогласная слава, гласящая вашу и царя вашего храбрость, и рекрут странные роды: достоин царь такового воинства, и воинство — такового царя. Вся твоя и дела, и деяния, пресветлейший монархо, дивная воистину суть: дивне презираеши светлость и велепие царское, дивне толикое подъемлеши труды, дивне в различные себе ввергаеши беды, и дивне от них смотрением Божиим спасаешися, дивне и гражданские и воинские законы и суды уставил еси, дивне весь российский род тако во всем изрядно обновил еси, обаче ныне достигл еси верха дивной славы, и отселе не вспомнет тебе никтоже без великого удивления. О нас блаженных! О нас благополучных! Что се с нами по неисчетным своим щедротам сотвори Бог? Забываются все мимошедшие скорби за нашедшая безмерная и бесчисленная благая. Кия бо плоды от победы сей родишася нам? Превеликая слава народа нашего, здравие, беспечалие, мира возвращение, всякое изобилие, церкви благосостояние. Что же прочее? Мнит ми ся, яко светает уже день той, воньже проклятая уния, имевшая во отечество наше вторгнутися, и от своих гнездилищ извержена будет: святая же православно-католическая вера, юже от малой России служители диавольские изгнати хотяху, и во иные стороны благополучне простертся, будет то укрепляющу Богу десницу твою, пресветлейший монархо, будет не сумневаемся, будет надеемся тако, аки и получихом.

А якоже из начала слова моего рекох, тако и в конце нелицемерно и неласкательно исповедую: несть слово довольное, несть похвала равная сему твоему Богом поспешествованному и Богом совершенному делу, еже не токмо, егда первее услышахом, но и коль краты во ум приемлем, играет сердце, воздвизаются удивлением мысли. И не иное что на уста приходит, токмо различные оныя Духом Святым иногда воспетыя гласы, торжеством вкупе и благодарением Божию помощь славящие: поим Господеви славно бо прославися: велий Господь наш, и велия крепость Его: и разумна Его несть числа. Сотвори с нами величии сильный, и свято имя Его. Сей Бог наш о прославим Его, Бог отца моего, и вознесу Его, Господь сокрушаяй брани, Господь имя ему. Кто подобен Тебе в бозех, Господи? Кто подобен Тебе? Десница, Твоя, Господи, прославися в крепости, десная Твоя рука сокруши враги, и множеством славы Твоея стерл еси супостаты. Господи, силою Твоею возвеселится царь, и о спасении Твоем возрадуется зело. О крепкий во бранех, Господи! Не преставай и до века тако прославити в нас непобедимую силу Твою, храня и защищая люди твоя, и сокрушая враги креста Твоего. О слово Израилева! О едина похвала верных, Твоих, Господи! Укрепи Боже сие, еже сотворил еси в нас: да будет сия, Тобою данная победа, во славу имени Твоего, в радость всему православию, в страх и трепет всем злославным и враждебным иноверцем, в похвалу цареви нашему, во образ наследию Его: не отступай и в последние дни верного Твоего служителя, православного монарха нашего, ополчаяся окрест его, и укрепляя оружие его, дондеже испразднятся вси жестоковыйные и непослушливые раби, дондеже покорятся вси восстающие нань врази, дондеже вси языцы бранем хотящие, крайним ударенни страхом, утихнут и не рекут, где есть Бог их? Но купно с нами прославят Отца и Сына и Святого Духа, Ему же слава во веки. Аминь!

5. Из похвального слова о Флоте Российском (1720)

(Необходимость заведения флота)

Да рассудит всяк, к чему толь пространная поля водная, моря и безмерный океан создал Бог? К питию ли? Довлели бы на сие реки и источники, а не толикое вод множество большую часть земноводного сего круга объемшее, еще же и питию человеческому весьма не угодное. Сия того вина есть (яко премудре рассуждает Василий великий в своем Шестодневнии), что премудрый мира Создатель, промышляя человеком взаимное друголюбие, не благоволил всем странам земным всякие плоды житию нашему потребные произносити; ибо тогда сии жители на оных, а оныя на сих ниже посмотрели бы, един от другого помощи не требуя. Разделил убо Творец земная своя благая различным странам по части, дабы так един от другой требуя взаимного пособия, лучше в любовный союз сопрягатися могли. Но понеже невозможно было людем иметь коммуникацию земным путем от конец до конца мира сего, сего ради великий промысл Божий пролиял промеж селения человеческая водное естество, взаимному всех стран сообществу послужити могущее. А от сего видим, кая и коликая флота морского нужда, видим, что всяк сего не любящий, не любит добра своего и Божию о добре нашем Промыслу не благодарен ести.

Но обще о пользе флота много бы глаголати, но не нуждно, яко всякому благорассудному известно есть. Мы точию вкратце рассудим, как собственно российскому государству нужный и полезный есть морской флот. А в первых, понеже не к единому морю прилежит пределами своими сия монархия, то как не бесчестно ей не имети флота? Не сыщем ни единой в свете деревни, которая над рекою или озером положена, не имела бы лодок: а толь славной и сильной монархии, полуденная и полунощная моря обдержащей, не имети бы кораблей, хотя бы ни единой к тому не было нужды, однако же было бы то бесчестно и укорительно. Стоим над водою и смотрим, как гости к нам приходят и отходят, а сами того не умеем. Слово в слово так, как в стихотворских фабулах некий Тантал стоит в воде, да жаждет. И потому и наше море не наше. Да смотрим, как то и поморие наше? Разве было бы наше по милости заморских сосед, до их соизволения.

Что бо, когда благословил Бог России сия своя поморские страны возвратити себе и другие вновь завладети, что было бы, аще бы не было готового флота? Как бы места сия удержати? Как жить, и от нападения неприятельского опасатися, не токмо что оборонитися?

Земный неприятельский приход издалече слышан и нескор, есть время приготовитися и предварить его. Не так морский: не летают пред ним голосныя вести, не слышатся шумы, не видно дыма и праха: в которой час увидиши его, в тот же и надейся пришествия его. Есть ли бы к нам добрии гости, не предвозвестя о себе, морем ехали, — узревше их немочно бы уготовит трактамент для них. Как же на так нечаянно и скоро наподающего неприятеля мощно устроить подобающую оборону? Едина конфузия, един ужас, трепет и мятеж. А хотя бы кто и предвозвестил о походе его, то как же еще знать, на который он берег выйдет, на который город нападет? Как многие поморские городы, не весьма флота не имевшие, но не имевшие флота довольного, погибли, разоренни, не от сильного супостата, но от пиратов, то есть морских разбойников, полны суть истории. А есть ли же иногда морской неприятель и не получит своего желания; однакож, настращав и поругався, отступает без урону своего, не отлагая злобы, но храня, яко неотмщенную, на иное время. Приходящего его не начаешися, отходящего нельзя догонять. Кратко рещи: поморию, флотом не вооруженному, так трудное дело с морским неприятелем, как трудно связанному человеку драться с свободным, или как трудно земным при реке Ниле животным обходитися с крокодилами.

Так же то трудное было тебе, о Россие, на помории твоем с неприятелем обхождение, аще не бы милостивый промысл Божий предварил тебе благословением благостным и не возбудил бы в тебе тщаливого духа ко устроению флота и ко обучению морского плавания. Не был бы укрощен на лучшее, но только раздражен на горшее супостат твой. Объяла и завладела рука твоя сие толь славное и великое поморие, яко возмездие и обильный плод всем войны сея трудов и иждивений. Но возмогла ли бы и удержать надолго единою земною силою? Великое сумнительство. Есть ли же бы не могла, что следовало? Испразднилася бы слава толиких викторий; не меншая бо слава есть удержать завоеванное, нежели завоевать, давняя есть пословица. Отродилася бы неприятелю сила: паки бы было ему с Ливонии, Ингрии, Карелии, Финляндии множество и воинства, и имения, и хлеба; паки бы походы его и нападения на твоя внутренняя. Ныне же что? Наготствует, скудеет и глад терпит. И вместо того, чтобы на пределы наши нападал, своих видит разорение; и вместо того, чтобы имел нам страшен быти, чуждое себе заступление купует, хоть и не вельми щастливым торгом. Видиши, о Россие, пользу флота твоего: не только бо готова и сильна тебе от нападения неприятельского оборона, которой бы не имела еси, не имущи флота, по вышепредложенному рассуждению, но и наступательная на оного сила великого, и виктории не трудны.

6. Из слова на новое 1725 лето

Новый год от сего дне начинаем: слава Богу, но не слава Богу у лжебратии нашей раскольщиков. Ибо их учители, желая славитися видом всякие премудрости, не довольно себе имеют показывати искусство свое в богословии, чудные воистину составляя догматы, и священным писанием нарицая тетради неведомых авторов. Еще к тому служит им и физика о зачатии, например, младенца во чреве матернем, и грамматика о наречии веком, а не веков и о имени Иисусове, и география о земном рае, о римах, о вавилонах, и арифметика о аллилуии, и архитектура о делании крестов, и музыка о церковном пении, и мануфактура о камилавках и клобуках, и еще не знаю какая хитрость о сложении перствов, буде то не христоматия: так много знают оные господа. Что же? Чудо было бы, если бы они оставили хронологию: не оставили, ибо перенесенное от сентемврия на генварь новолетие, которое уставил державнейший монарх наш лучшего ради сословия с народами европейскими в контрактатах и трактатах, також и для порядку чинов государства своего, наипаче же для исчисления лет от происшествия в мир Сына Божия, ставят в великую ересь панамари апостати, и погублением лет Божиих нарицуют. Се видим, и хронологи они суть израднии и было бы сие людем ученым к смеху и забаве угодное, якоже и есть.

(т. II, стр. 114–115).

7. Из слова в день св. апостолов Петра и Павла

И жалостно и смешно видети, когда человек пером только пачкати, и нечто по книгам слепати навыкший, в богословская дела вступит, учнет вракати и сказывати о Бозе, о ангелах, о бесах, и что любо, и что не любо Богу, и что хранити надобно к счастию, и что ко обережению от чаров, и кия дни к таковому, и кия к другому делу угодные, и которые псалмы или молитвы сильнейшие и прочие безместные басни, да о всем том так смело и дерзновенно пустословит, будто от восхищен был до третьего небесе, и тамо всему тому научился. Часто вспоминает священные писания, а думает о тетрадках Аввакумовых, или другим подобных: часто на святех отцев шлется, хотя доселе и ведомости не получил, кто и где они, многажды в разговорах бредит довольно восклицает: глубина богословии! Великое дело богословия! А он так знает ту богословию, как калмыки архитектуру. Как же разумному человеку не смешно слышати так глупые погудки? Как же и нежалостно видети человека слепого, дерзновенно бродящего по местам бедственным и отовсюду пропастьми окружаемым, каков есть путь богословский, по которому и высокоучении, всяких исторических знаний исполнении, и книги учительские ведущии, и не единому языку навыкшие, и разум писания надлежащими к тому правилами постизати наставлении люди (всех бо сих и прочих пособий искусство богословское требует) не безбедно ходят и всяческое в том писание имети долженствуют? Того ради как ученых, но похотьми и страстьми по дороге богословской водимых, так наипаче умомрачных невежд, не вем для чего богословствовати дерзающих, нельзя причитати к Христовым младенцам, но вси таковии суть в полчище мудрых и разумных, на студ их вечный и на вечную им погибель.

(т. II стр. 245–247).

8. Слово на погребение Петра Великого (1725)

Что се есть? До чего мы дожили, о россияне? Что видим, что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? Ох, как истинная печаль! Ох, как известное наше злоключение! Виновник бесчисленных благополучий наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию, и воздвигший в толикую силу и славу, или паче, рождший и воспитавший прямый сый отечествия своего отец, которому по его достоинству добрии российстии сынове бессмертну быти желали, по летам же и составу крепости многолетно еще жить имущаго вси надеялися: противно и желанию и чаянию скончал жизнь и о лютой нам язвы! Тогда жизнь скончал, когда в трудах, беспокойствах, печалях, бедствиях, по многим и многообразных, смертех, жить нечто начинал. Довольно же видим, коль прогневали мы тебе, о Боже наш! И коль раздражили долготерпение Твое! О недостойных и бедных нас! О грехов наших безмерия! Не видяй сего, слеп есть; видяй же и не исповедуяй, в жестокосердии своем окаменен есть. Но что нам умножати жалости и сердоболия, которые утоляти, елика возможно, подобает. Как же то и возможно? Понеже ость ли великия его таланты, действия и дела воспомянем, еще вящше утратою толикого добра нашего уязвимся и возрыдаем. Сей воистину толь печальной траты разве бы летаргом некиим, смертообразным сном забыть нам возможно. Кого бо мы, и какового, и коликого лишилось?

Се оный твой, Россие, Сампсон, каковый дабы в тебе могл явитися, никто в мире не надеялся, а о явльшемся весь мир удивился. Застал он в тебе силу слабую, и сделал по имени своему каменную, адамантову; застал воинство в дому вредное, в поле не крепкое, от супостатов ругаемое, и ввел отечеству полезное, врагом страшное, всюду громкое и славное. Когда отечество свое защищал купно и возвращением отъятых земель дополнил, и новых провинций приобретением умножил. Когда же восстающие на нас разрушал, купно и зломыслящих нам сломил и сокрушил духи, и, заградив уста зависти, славная проповедати о тебе всему миру повелел.

Се твой первый, о Россие. Иафет неслыханное в тебе от века дело совершивший, строение и плавание корабельное; новый в свете флот, но и старым не уступающий, как над чаяние, так выше удивления всея вселенной, и отверзе тебе путь во вся концы земли, и простре силу и славу твою до последних океана, до предел пользы твоея, до предел правдою полагаемых; власть же твоей державы, прежде и на земли зыблющуюся, ныне и на море крепкую и постоянную сотворил.

Се Моисей твой, о Россие! Не суть ли законы его яко крепкая забрала правды, и яко не решимые оковы злодеяния? Не суть ли уставы его ясные, свет стезям твоим, высокоправительствующий сигклит, и под ним главные и частные правительства, от него учрежденные? Не светила ли суть тебе к поисканию пользы, и ко отражению вреда, к безопасию миролюбных и ко обличению свирепых? Воистину оставил нам сумнение о себе, в чем он лучший и паче достохвальный: или яко от добрых и простосердечных любим и любызаем: или яко от нераскаянных льстецов и злодеев ненавидим был.

Се твой, Россие, Соломон, приемший от Господа смысл и мудрость многу зело. И не повольно ли о сем свидетельствуют многообразная философская искусства, и его действием показанная, и многим подданным влиянная, и заведенная различная, прежде нам и неслыханная учения, хитрости и мастерства; еще же и чины, и степени, и порядки гражданские, и честные образы житейского обхождения, и благоприятных обычаев и нравов правила: но и внешний вид и наличие краснопретворенное, яко уже отечество наше, и от внутрь и от вне, несравненно от прежних лет лучшее, и весьма иное видим и удивляемся.

Се же твой, о и церкве российская! И Давид и Константин: его дело — правительство синодальное, его попечение пишемая и глаголемая наставления. О коликая произносило сердце сие воздыхания о невежестве пути спасенного! Коликая ревности на суеверия, и лестнические претворы, и раскол гнездящийся в нас безумный, враждебный и пагубный! Коликое же в нем и желание было и искание вящшего в чине пастырском искусства, прямейшего в народе богомудрия; изряднейшего во всем исправления.

Но о многоименитого мужа! Кратким ли словом объимем бесчисленные его славы, а простирати речи не допускает настоящая печаль и жалость слезить токмо и стенать понуждающая. Нетли со временем нечто притупится терн сей, сердца наша будущий, и тогда пространнее о делах и добродетелях его побеседуем. Хотя и никогда довольно, и по достоинству его возглаголати не можем; а и ныне кратко воспоминающе, и аки бы токмо воскрылий риз его касающеся, видим, слышателие, видим, бедные мы и несчастливые, кто нас оставил и кого мы лишилися.

Не весьма же, о россияне, изнемогаем от печали и жалости, не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил нас, но не нищих и убогих: безмерное богатство силы и славы его, которое вышеименованными его делами означилося, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет: сделал добрым любимую, любима и будет; сделал врагом страшную, страшная и будет; сделал на весь мир славную, славная и быть не престанет. Оставил нам духовная, гражданская и воинская исправления. Убо оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам.

Наипаче же в своем в вечная отшествии, не оставил нас сирых. Како бо весьма осиротелых нас наречем, когда державное его наследие видим, прямого в нем помощника в жизни его, и подобонравного владетеля по смерти его, тебе, милостивейшая и самодержавнейшая государыня наша, велика героиня, и монархиня, и матерь всероссийская. Мир весь свидетель есть, что женская плоть не мешает тебе быть подобной Петру Великому. Владетельское благоразумие и матернее благоутробие твое и природою тебе от Бога данное кому не известно? А когда обое то утвердилося в тебе и совершилося, не просто сожитием толикого монарха, но и сообществом мудрости, и трудов, и различных бедствий его, в которых чрез многая лета, аки злато в горниле искушенную, за малое судил он иметь тебе ложа своего сообщницу, но и короны, и державы, и престола своего наследницу сотворил. Как нам не надеятися, что сделанная от него утвердишь, недоделанная сотворишь, и все в добром состоянии удержишь? Токмо, о душе мужественная? Потщися одолеть нестерпимую сию болезнь твою, аще и усугубилася она в тебе отъятием любезнейшей дщери (Наталии), и аки жестокая рана новым уязвлением без меры разъярилася. И якова ты от всех видимая была в присутствии подвизающегося Петра, во всех его трудах и бедствиях неотступная бывши сообщница, понудися такова же быть и в прегорьком сем лишении.

Вы же, благороднейшее сословие всякого чина и сана, сынове российстии, верностию и повиновением утешайте государыню и матерь вашу. Утешайте и самих себе, несумненным познаванием Петрова духа в монархине вашей, видяще, яко не весь Петр отшел от нас, прочее припадем вси Господеви нашему, тако посетившему нас, да яко Бог щедрот и Отец всякия утехи, ее величеству, самодержавнейшей государыне нашей, и ее дражайшей крови: дщерям, внукам, племянницам, и всей высокой фамилии, отрет сия неутолимые слезы, и усладит сердечную горесть благостнным своим призрением и всех нас миловистивне да утешит.

Но, о Россие! Видя, кто и каковой тебе оставил, виждь и какову оставил тебе. Аминь.

Вещи и дела, о которых духовный учитель народу христианскому проповедати должен иная общая всем, а иная неким собственная

ОБЩАЯ

I. О Бозе, яко есть, супротив афеистов или безбожников.

II. О свойствах Божиих, яко есть премудрый, всеведущий, всемогущий, праведный, милосердый всесвятый, и всеблагий, вездесущий и присносущный, и прочая: сия не трудно доводить и естественными доказательствы, и откровенными в писании свидетельствы.

III. О Бозе, какова Себе в писании объявил нам, яко есть в едином существе, троичен лицами.

IV. О истине христианского исповедания.

V. О повсеместном во всех тварех Божием Промысле и смотрении.

VI. О падении первого человека, и коликое зло тем сделалось всему его наследию, кроме единого Христа.

VII. О гресе вообще, коликое он зло есть в рассуждении как прогневляющего, так и прогневанного лица також и плода греховного, то есть вечного во аде мучения.

VIII. О экономии, или собственном милосердном Божием промысле, ко устроению спасения человеческого. Где надлежит основательно и ясно показывать из священного писания, порознь следующая:

1) Что есть Христос? 2) Какая пришествия Его в мир вина? 3) Какая нам от послушания, страдания и смерти Его польза! Сия особливой себе всякая порознь проповеди требуют. 4) Между тем особливою проповедию ясно истолковать, что есть ветхий? И что новый завет! (не о книгах ветхого и нового завета, дело зде; но о силе ветхого первее, а потом нового завета, от Бога человеку данного к спасению его) и в чем новый завет от ветхого разнствует?

IX. О получении благ, кровию Христовою нам приобретенных, а зде следующая:

1) О познании греха: и коль слеп и беден есть человек, грешна себе быти непомнящий. 2) О чувствовании крайнего страха и бедствия грешнику от правосудия Божия. 3) О чувствовании гласа евангельского, то есть коль радостное и сладкое мир получил благовестие, о оставлении грехов, чрез кровь Господню, всякому, к Богу нелицемерно обращающемуся. 4) О обращении грешника к Богу, которое совершается покаянием. А покаяния действия суть следующие: первое: зельная сердечная болезнь о содеянных гресех. Второе: горячее прошение у Бога оставления грехов, не просто, но за излиянную Ходатая нашего кровь, и восприятую горькую и поносную смерть. Третие: крепкое намерение своего впредь исправления, и то не просто, но с прошением помоществующей чрез Христа Господа благодати Божией. Четвертое: прямая живая вера с незыблемым упованием, что тако кающемуся оставит Бог согрешения его. Сия творити по вся дни человек должен, и таяжде особливо и прилежнее исполняти, во время исповедания пред духовными отцы и во время причастия тела и крови Господней. Сия же, в отделе сем положенная, можно и в единой проповеди и во многих порознь предлагати.

X. О должных обратившемуся покаяния достойных плодах: то есть о спасении от грехов, и творении добрых дел.

XI. О неусыпном попечении убежания суда Божия, с Богом примирения, и получения жизни вечной, что наипаче из противного тому безопасия видети мощно, показывая, коль губительное зло есть оное безопасие, когда человек все иное думает, и о спасении никогда не помышляет; а наступает неизбежная погибель, и время ее неизвестное, и зде надлежит непрестанно содержати в памяти следующее:

1) Смерть или кончину жизни сия. 2) Страшный суд Христов. 3) Вечное спасенных радование. 4) Вечное осужденных мучение, но о сих всех особливыя сочиняти проповеди должно.

XII. О молитве, что она должна быть, первое с разумом, второе со вниманием, то есть не только во устах, но и в сердце. Третие, со страхом и любовию Божиею. Четвертое, с верою и упованием, получения того, чего просим у Бога, и что на пользу нам ведает Бог.

XIII. О правильном, и Богу приятном почитании Божии, которое состоит в следующих действиях.

1) Бога воспоминати, и словеса об Нем произносити с прославлением и удивлением величествия Его, и со всенижайшим души своей пред славою Его упокорением. 2) Не токмо вся получаемая и временному и вечному животу потребная, но и то самое, что живем, и движемся, и есьмы, Его единого действительному промыслу восписовати и вседушно благодарити. 3) Всякую печаль нашу, то есть, все, что на пользу нам потребно есть, на Господа возвергати.

XIV. Хранитися от всего того, что Божией чести противно есть. Где находятся следующие:

1) Праздники проводити в пьянстве и прочих бесчиниях. 2) Всуе призывати имя Господне, то есть присягати на лжу, или и на прямое дело, да легкое и маловажное. 3) Боготворити иконы. 4) Святых угодников Божиих не токмо соравняти Богу, но и выше Бога почитати. 5) Различие делати дней, и других времен, безумне веруя, будто одно из них щасливое, а другое вредное в чину житейского поведения человеческого. 6) Туды же надлежат призывания бесов, бабьи шептания, заговорным письмам вероятия, и прочая, богомерзская, и христианскому имени студная суеверия. 7) Произносити чудеса ложная, видения, явления, сны вымышляти: всем доселе упомянутым беззакониям, особливые, на их истребление; проповеди, быти должны.

XV. О доброй совести и бессовестии.

XVI. О Евхаристии, то есть причастии тела и крови Господней.

XVII. О нелицемерной верности к государю, и о должном, по повелению Божию, указам государевым повиновении, не токмо за гнев, но и за совесть.

XVIII. О присяге и клятвопреступлении.

XIX. О исполнении дела, должного человеку по званию его, и противном тому небрежении, и ленности вообще.

XX. О посте, каков подобает быти? Каков приятен Богу? И кая от него польза? Також и какой пост есть неправильный и неполезный, но паче к поруганию имени Божия творимый?

Собственная

I. О подаянии милостыни, что она должна быть, первое, от любве к Богу и ближнему, второе, доброхотна и благопотребна. Третие, не тщеславна и не лицемерна. Четвертое, подавающая требующим, то есть прямым, а не притворным нищим.

II. О татьбах и разбоях. Коликая суть беззакония.

III. О правосудии и противных тому, мздоприятии и лицеприятии.

IV. О хищении и всяком неправеднм завладении чужих имений, что иные хитростию, иные силою делают.

V. О трезвости и пьянстве.

VI. О скверноприбытчестве и симонии.

VII. О лицемерии или притворней святыне, приискания ради любви человеческой, и силою ее, чести, славы и имения.

VIII. О клевете и оглаголании, то есть когда кто ложно что на ближнего вымышляет, будто бы он ведал, чего он не делал: или и сущия его погрешения, и тайные открывает, где того ни пользы, ни нужды нет. Зло сие у нас пространное.

IX. О лжесвидетельстве, когда кто на суде, или говорит, чего не было, или не сказует, что было и ему то известно.

X. О зависти и рвении.

XI. О непримирительной злобе, и происке отмщения не отлагаемом.

XII. О ненавидении иноземных людей, за едино то, что иноземные они.

XIII. О пребезумном любоимении, когда кто все, хотя бы богопротивное было, делати готов, для корысти своей; или хотя и добрым способом наживает, да делает то, или от лишния печали, и боязни неизвестных и нечаянных нужд, в чем он не уповающим на Бога является, или собирает ни к славе Божией, ни к пользе ближнего; но только для того, чтоб было у него. Не трудно таковым Иудою быть.

XIV. О невостягнении похоти плотской, блудодеянии и прелюбодеянии.

XV. О должностях всякого чина и звания собственно, которых виды следующие:

1) Что должны родители чадом? 2) Что чада родителям? 3) Что муж жене, а жена мужу? 4) Что пастыри, епископы и пресвитеры, стаду своему, и что стадо пастырям? 5) Что учители ученикам, и ученики учителям? 6) Что господие рабом и рабы господиям? 7) Что всякая власть подвластным, и подвластные властям своим должны? 8) Тщание и верность судейская. 9) Тщание и верность воинская. 10) Тщание и верность управительская. 11) Тщание и верность наемническая.

XVI. О соучаствовании чужих грехов наущением, повелениям, понуждением, необережением, и прочая.

Пристяжание

О праздниках Господских и Божиих угодников не упомянулось. Понеже они сами на проповедание свое позывают. Но некая зде хранити подобает.

I. В Господские праздники надлежит изъяснити дело Божие празднуемое, сказуя вину его и силу, и коликую ко спасению нашему пользу в деле том устроил Бог: а потом всегда возбуждати народ на упование, на благодарение, и на страх за неблагодарствие и прочая.

II. В праздники святых, то наипаче из истории жития их избирати, и в похвалу произносити, из чего мощно учить народ подражению их вере, терпению, милосердию, смиренномудрию, правильному умерщвлению плоти, богомыслию и молитве, страху Божию, любви к Богу и ближнему, и прочая.

III. Не делати в праздники увещания народу, чтобы место оное, где праздник, подаянием снабдевали: то бо есть бесстудие, и лицу учительскому аки бы струп мерзский и силу проповеди истребляет.

IV. Однакоже есть ли прямая некая места того есть нужда, а исправить ее скудость не допускает, то по окончании проповеди, особливым, умеренным голосом, и простыми речами, мощно народу предложити о нужде, дабы что кому Бог на сердце положит, благоволи, по доброхотству своему, милость явити.

Заботы Св. Синода о развитии церковной проповеди

Св. Синод, при начале своих действий, после учреждения рассуждал так: хотя, Св. Писание содержит в себе совершенные законы и заветы, нужные ко спасению по слову Апостола: всякое писание Богодухновенно и полезно есть (2 Тим. 3:16, 17), но умеющих читать книги не много. Пресвитеров же, которые наизусть могли бы проповедывать догматы и законы Св. Писания, по отношению к многонародию Российской церкви мало. Поэтому Св. Синод определил: составить краткие наставительные книги для народа: 1) о главнейших спасительных догматов веры нашей; 2) о должностях всякого чина; 3) собрать на теже предметы из разных св. учителей ясные проповеди.

Книжки эти указано было прочитать по частям в воскресные и праздничные дни, в церквах пред народом, в таком порядке: в воскресный или праздничный день на утрени прочесть часть малую от первой, а в другой ряд часть от второй; в тот же день на литургии прочесть слово из третьей книжки о том же самом предмете. В течении года народ услышит «вся нужная своя наставления» четыре раза и может хорошо запомнить. Первые две книжки, по мнению Синода, могут изучать и дети из начала букварного своего учения. Св. Синод назначил издать все три книжки в одной и продавать дешево, чтобы можно было приобретать не только для церкви, но и для домашнего употребления.

Епархиальные архиереи, при обозрении епархий, обязаны были дознавать, читают ли священники означенные наставительные книжицы и, в случае нерадения: наказывать неисправных священников.

Предложенные Св. Синодом к изданию краткие наставления о догматах веры на должностях всякого чина составлены были Феофаном Прокоповичем и изданы в виде Катихизиса и Букваря с объяснением заповедей Божиих (1720, 22–24 и 43 гг.). Указом 26 Февраля 1723г., предписано было: «читать их по церквам в великий пост, вместо прежнего Ефрема Сирина и от сборника и прочих чтения, распределяя, умеренно, дабы приходящие в церковь Божию и готовящиеся к исповеди и Св. Таин приобщению люди, слыша заповеди Божии и толкования их и, осмотрясь в своей совести, лучше могли к истинному покаянию себя приготовить».

Краткие наставления о догматах веры. составленные в форме учебника, не могли нравится народу. Поэтому Петр I указом 1724 г. 19 апреля подтверждал Синоду написать для народа краткие поучения «поселянам простые, а в городах красивее для сладости слышащих».

«Св. Синод! Понеже разговорами я давно побуждал, а ныне письменно, дабы краткие поучения людям сделать: понеже ученых проповедников зело мало имеем. Также сделать книгу, где бы изъяснить, что непременный закон, и что советы, и что предания отеческие, и что вещи средние, и что непременное, и что по времени и случаю переменилось, дабы знать можно, что в какой силе иметь. О первых, кажется мне, что бы просто написать так, чтоб и поселянин знал, или на двое, поселянам простые, а в городах покрасивее для сладости слышащих, как вам удобнее покажется, в которых бы наставление, что есть прямой путь спасения истолковано было; а особливо веру, надежду и любовь (ибо о первой и последней зело мало знают, а средней и не слыхали). Понеже всю надежду кладут на пение церковное, пост и поклоны и пр. т. п., в них же строение церквей и ладан. О страдании Христовом толкуют так за один первородный грех, а спасение делами своими получать, как выше писано. О втором же, чтоб книгу сочинить, мне кажется, не лучше ль начать оную катихизисом и к тому и прочие вещи последовательно, что в церкви обретается, с пространным толкованием також приложить, когда и от кого и чего ради в церковь это внесено».

Изустные проповеди

Московская славяно-греко-латинская академия, учрежденная Стефаном Яворским по образцу киевской, уже засвидетельствовавшая долговременным опытом доброе направление, а в Московской заведено было публичное проповедание и катихизация. Публичное преподавание состояло из толкования Св. Писания, которое возложено было на ректора и исполнялось в воскресные и праздничные дни пред литургией в классе, куда допускались и посторонние, кроме воспитанников, обязательно присутствовавших. Катихизическое учение, преподававшееся в низших классах отдельно также было предлагаемо и публично в аудитории в собрании всех учеников и посторонних. В катихизаторы был избираем один из учителей, по усмотрению ректора. В половине XVIII в. толкование катихизиса было введено, по указу Св. Синода, и в Успенском Соборе «для должной и зело тронной потребности, коею бы св. церкви сыны пользуются, просто сердечнии от лестцев охранены и успокоены быть мали». Катихизация возложена была на соборных священнослужителей, окончивших курс в академии. Руководством для них служили катихизисы Петра Могилы, Ф. Прокоповича и впоследствии Платона^[23].

Более торжественности имели проповеди, сказываемые проповедниками академии в храме. В проповедники избиралось всегда 2 лица в сане иеромонаха, игумена, архимандрита и редко, за недостатком, определяли иеродиакона. Так, в 1731 г. Иосиф Скритицин, будучи иеродиаконом и студентом богословия, избран проповедником «за малочислением учителей монашеского чина». В 1753 г. Св. Синод разрешил студентам богословского класса говорить проповеди в церкви, но с тем, чтобы оне предварительно были произносимы в школе, в присутствии студентов и учителей. Проповедники избираемы были ректором и утверждаемы в должности Св. Синодом; они имели одинаковые права и жалованье с наставниками; в списке чинов академических следовали непосредственно за префектом и, после безукоризненного прохождения своей должности возводимы были на высшие места служения. Проповедание было единственною их обязанностию: они обязаны были говорить поочередно поучения в воскресные и праздничные дни в церкви Заиконо-спасского монастыря. В дни нарочитых торжествах как-то: при освящении храма, в храмовые праздники предлагал поучение ректор или префект, которым, кроме того, предписано было сказывать проповеди в Успенском соборе раз или два в год, в высокоторжественные дни. Проповедники большею частию были избираемы из киевских ученых, и в то время, когда замедлялся по каким-нибудь обстоятельствам выбор или приезд проповедникам, ректор, возлагал это дело на учителей, иногда всех, по очереди. Так было в 1737 г. по представлению ректора — определено Св. Синодом. В 1761 г. предписано, чтобы в академии говорили проповеди ученые приходские священники.

Поступившие к церквам из обучавшихся в Московской академии, на основании Духовного Регламента, обязаны были в церквах говорить проповеди 1737 г. 25 сентября был именной указ: «которые науки окончили, и пожелают быть в духовных чинах, таких освидетельствовав их науки, тотчас определять и накрепко приказать, чтобы они по искусству своему, во все воскресные дни предики сказывали, и что подлежит к доброму и честному и непорочному житию народов обучали». А Св. Синод в 1739 г. 19 ноября предписал: «московским священникам и диаконам, учившим в академии, говорить проповеди в большие праздники и высокоторжественные дни, а в воскресные дни хотя один в месяц, дабы они не забывали учения». По указу Московского Синодального правления канцелярии 1740 г. 2 мая в Московской Династерии составлен был реестр «кому где надлежит в крестных хождениях у праздников из обучительных в Московской славяно-греко-латинской академии священников и диаконов сказывать на литургии предики». Рецензия проповедей принадлежала ректору и префекту.

Академическое проповедничество первой половины 18 века имеет много замечательных особенностей. Не вполне свободны от приемов схоластики, под влиянием Яворского и Прокоповича, принимает характер живости в изложении и иногда резкой свободы в мысли. В проповедниках ясно обнаруживается желание сообщить слову ученый характер: деление строго логическое; в частях нет скрытых переходов от одной к другой, а оне означены по пунктам; по местам приводятся примеры из феерии и светской истории. Любопытно, что преподаваемый тем или другим наставником предмет, сообщал особый оттенок и его проповеди: поучение, написанное преподавателем феерии, по тону отличается от проповеди наставника богословия. Полемика, господствовавшая в учебных книгах того времени, находила место в проповеди: обличения эти смелы и резки. При объяснении мест писания, или в доказательство своих мыслей, проповедники приводили места чаще из Златоуста, как требовал Регламент, но нередко и других отцев — Киприана, Василия, Феодорита, Григория Богослова, Кирилла алекс. и Августина.

Что касается языка, то у всех проповедников заметно увлечение риторическою фигуральностию, часто слишком изысканною и однообразною. В конструкции, хотя не всегда, заметен латинизм: расстановка слов и длинота периодов, запутанных вводимыми предложениями, напоминают школьную латынь.

К красотам языка причисляли и употребление иностранных слов, которые употреблялись часто в официальных бумагах. В поучениях того времени попадаются и такие образы и обороты речи: «посмотри на солдат не токмо, когда в ордер баталии устрояются, но и когда в экзерцициях воинских обращаются, каково чинно, каково с бережением регулы, каково по науке их артикула прохождение и возвращение, каково по гласу командующего соотвечание, словом, дивная армония! Слова: экономия, инструкция, потентаты, экстракты, эксперимент, кондиция, презерватика, Иоав — фельдмаршал Давида — часты. Длиннота поучений московских проповедников как и киевских, чрезвычайная, так что для произнесения проповеди требовалось более часа времени.

Проповеди, сказанные в высочайшем присутствии кого-либо из членов царской фамилии, категорического характера и любопытны по живости изложения (Флоринского Кирилла, Кранского Порфирия, Козловича Иоанна и Золотого Иосифа). Выдержки, как образчики — толкования Св. Писания нравственного приспособления библейской истории, приспособления истории языческой, изложения патетическго, обличения, полемики в истории М. С. Г. Л. Акад. Смирнова.

Из проповедников московской академии, коих поучения дошли до нас, известны: Гавриил Бужинский иеромонах с 1708г., Димитрий 1738–9гг., Сеченов — ясность слога и сила обличения, Гедеон Антонский (1740–44гг.), Лаврентий Ясинский 1745 г., Гедеон Криновский (1752–54гг.) — отменная ясность в мыслях, живость воображения, точность в выражениях, сила доказательств, почерпаемых более из движений сердца, нежели из сухих умствований и вообще в произношении, по отзыву м. Евгения, Макарий Петрович Серб (1759–60гг.) — сила чувства и красноречие, (2 том 1786г.). Амвросий Подобедов (1768–71гг.), проповедь его при погребении Амвросия Зертис Каменского, убитого чернью в чуму 1772 г. в два года имела 4 издания и была переведена на французский и немецкий языки. Многия из поучений, сочиненных проповедниками академии, вошли в состав полного собрания поучений на все воскресные и праздничные дни, изд. в 3-х томах Св. Синодом в 1775 году Мая 20.

Церковная проповедь в царствование Елисаветы Петровны

С воцарением Анны Иоанновны, русская церковная проповедь замолкла. При Петре I и Екатерине она посвящена была защите государственных реформ и искоренению невежества в народе, теперь же, когда дела Петровы уничтожались, а немецкая партия готова бы уничтожить самое православие, как основу русской народности, проповедники церковные принуждены были молчать. В течение одиннадцатилетнего господства немецкой партии при Дворе православная церковь подвергалась сильным страданиям: под благовидным предлогом число духовенства уменьшалось, храмы оставались без причтов, народ без всяких средств к религиозно-нравственному воспитанию, запрещелись даже книги, составленные прежде в защиту православной церкви. Ревнители православия подвергались преследованиям, лишались своих мест и даже жизни. Напр., епископ тверской Феофилакт Лопатинский был лишен архиерейства и монашества, три раза поднят был на виску, наказан батогами и наконец, посажен в крепость единственно за то, что решился сказать слово в защиту православия; епископ воронежский Лев Юрлов лишен сана, наказан кнутом и окончил жизнь на цепи в подземелье карельского монастыря за то, что до получения указа из Св. Синода не принес присяги Анне Иоанновне; архиепископ киевский Варлаам Вонатович лишен сана и сослан в Кириллов — Белозерский монастырь за издание «Камня веры» — в защиту православия; архимандрит Мильхиседек (Борщов) лишен священства и наказан кнутом за то, что один раз служил царский молебен в ризах второго разряда. В тоже самое время немецкие выходцы строили кирху за кирхой, хлопотали о лучшей обстановке их, выписывали пасторов из-за границы, заводили школы для образования детей, издавали и распространяли протестанские сочинения. Мало того, они оказывали покровительство всем вероисповеданиям, в ущерб православной веры и церкви. При таком состоянии православия церковная проповедь была невозможна, ибо не всякому благодать мученичество дается, как заметил один проповедник.

Тирания немецких партий заставила русских людей обратить внимание на себя самих, на свои религиозные и народные интересы и обсудить настоящее свое состояние сравнительно с недавнопрошедшим. При Петре I русское общество смущалось многими реформами его и протестовало против них во имя религии, теперь, при Анне Иоанновне, оно увидело, что реформы эти направлены были ко благу народа. Терпя сильные гонения за народность и православие, русские люди теперь стали иначе смотреть на Петра и его реформы; время его современникам Анны Иоанновны казалось золотым веком и возвращение его было любимою мечтою их. Наконец, переворот с 24 на 25 ноября 1741 года, возведший на царский престол Елисавету Петровну, исполнил желание русского народа. Несмотря на то, что переворот этот был совершен наипаче и особенно преданностию лейб-гвардии полков, но к нему весьма сочувственно отнеслись весь русский православный народ и духовенство. Торжество Елисаветы оно считало торжеством православия и русской народности, делом Божиим и выражало искреннюю радость в своих проповедях, особенно в дни царские. Действительно, Елисавета оправдала надежды на нее русского народа и православного духовенства. Все, что было поставлено немецкой партией, стесняющего для православия и русской народности, — теперь отменено; в сфере государственной замечается возвращение к временам Петра I, а в сфере религиозно-нравственной — к допетровской старине. В царствование Елисаветы мы видим целый ряд указов, выражающих ее заботливость о церкви и ее служителях, о монастырях, о распространении православия среди породцев и иноверцев в пределах русского царства.

В частности церковная проповедь обратила на себя особенное внимание Елисаветы. В первый же год своего царствования указом св. Синоду она повелела: «в придворной Ея Императорского Величества церкви по вся воскресные дни духовным персонам чинить слова Божия проповедь». Проповедниками яляются здесь и епископы, и архимандриты, и священники и даже диаконы. В великие праздники и торжественные дни назначались для проповедничества сами синодальные члены; иногда это назначение делалось самой императрицей. Но не только при дворе и в столицах, и в других городах обязательно сказывались проповеди; епархиальным архиереям предписано было, чтобы в высокоторжественные дни непременно сказываемы были проповеди учеными лицами в кафедральных соборах и монастырях. Из многих проповедников в царствование Елисаветы более замечательными считаются: Амвросий Юшкевич, Кирилл Флоринский, Димитрий Сеченов, Гедеон Криловский и друг.

Первым и главным предметом, на котором останавливалось внимание придворных проповедников, была сама Елисавета Петровна и дела ее царствования. В течение десяти лет проповедники доказывали, что она дочь Петра I, законная наследница его и, что с воцарением ее наступило лучше, давно желанное время, возвратились времена Петровы. Замечательно, что все проповедники основывают свои похвалы Елисавете Петровне на этом; как прежде проповедники говорили: «прославляя дела Петровы, прославим дела Божии», так теперь, прославляя дела Петровы, проповедники думали прославить Елисавету. Впрочем, говоря о личности государыни, они находили в ней все прекрасные качества ума и сердца, видели в ней совокупность всех добродетелей, в особенности же ее высокую премудрость и непобедимое мужество, неустрашимую храбрость, смирение, терпение, великодушие, благочестие и бесприкладную любовь к отечеству, величали ее самыми лестными именами: «чудная отрасль благочестивого корене, славное семя Петрово, прекрасный цвет виноградный, второй Моисей, Иудифь, Пульхерия, восток свыше» и пр. Чтобы яснее выходило изображение лучшего состояния церкви и государства при Елисавете, проповедники всегда представляли рядом с ним состояние при Анне Иоанновне, как две полосы света и тени, взаимно оттеняющие одна другую. Отсюда первое представляется в необыкновенном блеске, а последнее в ужасающей тьме, как день и ночь, лето и зима. Такое изображение наступившего благополучия России тем приятнее и желательнее было, что многие на себе испытали жестокость немецкой партии. Говоря о главных деятелях ее, Бироне, Минихе и Остермане, проповедники отзываются о них резко, называя их эмиссарами диавольскими, златыми кумирами, скудельными идолами, человеководяными птицами, образами и жрецами Ваала, чадами и наследницами геенны, душепагубными министрами беззакония. Особенно возбуждал против себя негодование Остерман за злодейское укрывательство тестамента Екатерины I; проповедники уподобляют его Хрисанфию евнуху, еретику хитрокозненному, окаянному Симону волхву, хромому душею, совестию и ногами (намек на подагру). Здесь мы находим взгляд русских людей на немецких временников, полную и обстоятельную оценку их личности с народно-религиозной точки зрения и их отношений к русской народности, православной церкви и ее обрядам, а также к духовенству, как представителям ее. Когда выяснился взгляд на царствование Елисаветы, как на продолжение дел Петровых, проповедники обратились к борьбе с новыми религиозными понятиями, занесенными к нам немцами лютеранами, особенно при Анне Иоанновне. Они говорят о недостаточности одной веры для спасения и необходимости добрых дел, о необходимости таинств для спасения, о почитании и призывании святых, о необходимости и значении постов, о молитве за умерших и значении поминовения их. Замечателен в этом случае способ опровержения неправославных мнений: им противопоставляются не только доказательства из священного писания и творений отеческих, но и собственное сознание православных слушателей, и предание церковное; в них главным образом проповедники ищут опоры для всех возражений еретическим нелепостям. Говоря пред образованным обществом, придворные проповедники естественно должны были касаться и новых философских взглядов на предметы религии, начавших переходить к нам из Франции, с воцарением Елисаветы, при помощи французского посла Лестока. Особенное внимание проповедников обратило на себя учение деистов о промысле Божием в истории мира и человека и вообще, материалистический взгляд на настоящую жизнь. Эпикурские мнения, распространившиеся в нашем обществе, давали новое основание для уклоняющихся от идеала христианской жизни. Рисуя этот идеал, проповедники также резко обличают отступления от него русских людей, как и отступления в учении веры лютеран и разных вольнодумцев. В этом случае все проповеди Елисаветинского времени, публицистические и нраво-обличительные, представляют богатый материал для характеристики нравственного состояния русского общества во второй четверти XVIII в.

По внешней стороне проповеди царствования Елисаветы не представляют ничего нового: таже форма слова, тот же публицистический характер и тоже смешение шуточного с серьезным, тривиального с высоким. Схоластическая теория церковного красноречия еще ясно напоминает о себе некоторыми частными чертами (напр., толкование имени) в словах Юшкевича и Флоринского, безразборчивое употребление иностранных слов вместо русских или церковно славянски (напр., Сеченов называет Иоанна Дамаскина «философии и богословии прехрабрым кавалером, монашеских ликов генералом»), но уже чувствуется другой дух в проповеди; она становится ближе к действительной жизни и имеет целию исправить религиозно-нравственное состояние русского народа.

I. Амвросий Юшкевич, архиепископ Новгородский и С.-Петербургский (1745 г.)

Амвросий был воспитанником и наставником киевской академии, с 1736 г. епископ вологодский, а с 1740 г. архиепископ новгородский. Он был известен как пастырь просвещенный, открывший семинарию в Новгороде и отечески наблюдавший за нею — как приверженец единоличного, патриаршего управления церковию и, наконец, как проповедник. Из церковных слов его особенно замечательно сказанное в день рождения Елисаветы Петровны, 18 декабря 1741 г., в котором проповедник проводит ту мысль, что Бог еще в рождении Елисаветы определил ей державу российского престола. Развивая свою мысль, он говорит о делах Петра и Екатерины, о притеснениях, испытанных Елисаветою по смерти родителей, наконец — о восшествии на престол и освобождении России от жестоких внутренних врагов. Между прочим, как на доказательство своей мысли, он указывает на то, что в день рождения Елисаветы церковь празднует память св. мученика Севастиана, а это греческое имя толкуется на нашем языке — достоин чести. Из других его слов известны в печати; на бракосочетание принцессы Анны с герцогом Антонох Ульрихом, на вшествие в Москву Елисаветы, в день арх. Михаила, в день благодарения за мир с Швейцариею и на восшествие на престол Елисаветы, 1743 г. В них проповедник говорит смело и резко против немцев лютеран, которые весь вообще духовный чин равно с простым народом вменяли, ни единого в нем посвящения и характеру пастырского не признавали и для того сами собой пастырей и священников назначали, без суда правильного предающе их на узы и темницы, на безвестные ссылки… Бросились было и на убожество монашеское, — одних бесчеловечно мучили, других расстригали и в солдаты отдавали, третьих — на край света посылали, а новых на их места принимать и постригать накрепко запрещали».

Из слова в день рождения императрицы Елисаветы (18 XII 1741 г.)

Славить писание священное Иудифь прехрабрую, за то, что она своею мудростию, а наипаче твердым на Бога упованием главному врагу Олоферну, вождю вавилонскому, сама она голову отсекла и все воинство его преславно победила. Воспоминает Иаиль, жену также мужественную, которая князя моавитского Сисару умертвила. Прославляет народ израильский, даже до сего дня, Есфирь пречудную, за ее превеликое, в крайней беде, заступление, которое она вельми ревностно показала в то время, когда намеренно было весь народ израильский до единого человека погубити; ибо она с великим сокрушением сердца молила Господа: ныне Господи Боже, Царю, пощади люди Твоя, яко зазирают нам в погибель, и вождельша погубити наследие Твое. И хотя явственную смерть в глазах видела, однак любовию народа своего побеждаемая, дерзнула внити пред царя Артаксеркса и просить о избавлении от погубления людей своих, что и получить благополучно удостоилась.

Большия похвалы достойна наша всероссийская героиня: ибо оная народ свой свободила от врагов токмо внешних и явных; наша же преславная победительница избавила Россию от врагов внутренних и сокровенных. Сие и самый последний ведать может, что как болезнь внутренняя есть тягчайшая и опаснейшая, так и враг внутренний и сокровенный есть страшнейший. Но такие-то все были враги наши, которые, под видом будто верности, отечество наше разоряли. И смотри, какую диавол дал им придумать хитрость. Во-первых, на благочестие и веру нашу православную наступали; но таким образом и претекстом, будто они не веру, но не потребное и вредительное христианству суеверие искореняют. О коль многое множество под таким притвором людей духовных, и наипаче ученых, истребляли, монахов порастригали и перемучили! Спроси ж: за что? Больше ответа не услышишь, кроме сего: суевер ханжа, лицемер ни к чему годный. Сие же все делали такою хитростию и умыслом, чтоб вовся в России истребить священство, православное и завесть свою новомышленную беспоповщину. Разговору большего у них не было, как токмо о людях ученых: о Боже! Как-то нещастлива в том Россия, что людей ученых не имеет и учения завесть не может! Не знающий человек их хитрости и коварства думал, что они то говорят от любви и ревности к России; а они для того нарочно, чтоб, где-нибудь сыскав человека ученого, погубить его. Был ли кто из русских искусный, например, художник, инженер, архитектор, или солдат старый, а наипаче ежели он был ученик Петра Великого: тут они тысячу способов придумывали, как бы его уловить, к делу какому-нибудь привязать, под интерес подвесть, и таким образом или голову ему отсечь, или послать в такое место, где надобно необходимо и самому умереть от глада, за то одно, что он инженер, что архитектор, что он ученик Петра Великого. Под образом будто хранения чести, здравия и интереса государева, о коль бесчисленное множество, коль многие тысячи людей благочестивых, верных, добросовестных, невинных, Бога и государство весьма любящих в тайну (канцелярию) похищали, в смрадных училищах и темницах заключали, гладом морили, пытали, мучили, кровь невинную потоками проливали.

Сего их обмана народ не знающий помышлял, что они делают сие от крайней верности; а они таким-то безбожным образом и такою-то завесою покровенные, людей верных истребляли. Кратко сказать: всех людей добрых, простосердечных государству доброжелательных и отечеству весьма нужных и потребных, под разными претекстами, губили, разоряли и вовся искореняли, а равных себе безбожников, бессовестных грабителей, казны государственной похитителей, весьма любили, почитали, в ранги великие производили, отчинами и денег многими тысячами жаловали и награждали.

Было то воистину, что и говорить стыдно; однак то сущая правда: приедет какой-нибудь человек иностранной незнатной (не говорю о честных и знатных персонах, которые по заслугам своим в России всякие чести достойны, но о тех, которые еще в России никогда не бывали и никаких заслуг ей не показали), такова, говорю я, нового гостя, ежели они усмотрят, что он к их совести угоден будет, то хотя бы и не знал ничего, хотя б не умел трех перечесть, но за то одно, что он иноземец, а наипаче, что их совести нравен минув достойных и заслуженных людей российских, надобно — произвесть в президенты, в советники, в штабы и жалования определить многие тысячи. И такой-то совести были оные внутренние враги наши! Такой-то сатанинской верности! Многим казалось, что они верно служат, воюют за церковь Христову, подвизаются за отечество; а они таким образом приводили Россию в бессилие, в нищету и в крайнее разорение.

Воспомяните себе только недавно минувшую войну турецкую^[24]: сколько они без всякой баталии и сражения старых солдат гладом поморили, сколько в степях жаждою умертвили, да сколько сот тысяч церковников^[25] и других рекрут перебрали? А все они почти напрасно, для одной только их добычи и суетной корысти, головы свои положили; но те все то делали притворно, под образом верности. Многократно заслуги свои представляли, похваляя свою к России верность и доброжелательство, но лгали бессовестно на свою душу; ибо ежели бы они были прямые отечеству доброхоты, так ли бы нарочно людей наших на явную смерть посылали, так ли бы только телом здесь, а сердцем и душею вне России пребывали? Такими они сами оказали себя, когда все свои сокровища, все богатства, в России неправдою нажитые, вон из России за море высылали, и тамо иные в банки, иные на проценты многие миллионы полагали. Кто ж им со Христом евангельских слов не воспишет: идеже сокровище ваше, ту есть и сердце ваше? Ежели кто сему не хощет веровать: поиди в Голландию, в Англию — тамо лучше уведает. И от таковых-то тайных разорителей отечества нашего чрез вторую Иудифь, всемилостивейшую государыню нашу, Господь Бог свободил нас. О коль премного должны благодарить Ему за такое превеликое Его благоутробие, что Он не по делом нашим судил нам и наказал нас, но по своей неизреченной милости сотворил с нами, умилосердился над нами, и помиловал нас, и даровал нам ныне полное от помянутых врагов свобождение.

2. Кирилл Флоринский, архим. Троице-Сергиевой лавры (1742 г.)

Воспитанник московской академии, и потом префект ее и архимандрит Троице-Сергиевой лавры, открывший в ней семинарию. Как проповедник Елисаветинского времени, он высказывался откровеннее Амвросия: не употребляет общих терминов, но указывает прямо на лица, называя их собственными именами. Известны в печати три его слова: на день рождения Елисаветы, на нед. Ваий и на освящение храма в Заиконоспасском монастыре. Во втором из них замечательно обличение слабостей современной жизни; «начертание креста изобразить — хиратра в руках, политика зазирает; в дом Божий прийти, идеже мытарь слезит, идеже вопль верных небеса разверзает и даже до престола Божия доходит — подагра в ногах, да и характер шляхетства с простолюдинами купно Богу предстоять не допущает. Аще мы трепещем словес Божиих: откуда в нас, правоверных, сие возродился, что стены палаты и храмин обременены картинами Езоповыми и подобных ему, а иже о спасении нашем возопиют день и нощь, в жилищах наших ни пол-образа: аще ж инде и есть, то почтение тоже, каково картине Езоповой». В слове на освящение храма проповедник картинно изображает правительственные органы прежнего времени в виде торгашей и современное ему состояние дел; «ужасно и подумать, яко осмимесячию не протекшу, егда воссия на престоле отчи Елисавет и уже на ино торжники предлагаются. Странная весть! Давно ли вожделенная и уже ненавидима Елисавет? Давно ли оживотворившая нас и уже опасна жизнь ей посреди дому?… Но аще тыи, злобою воспящаеми, о благостыне ея величества немотствуют: то поне вы, прежде расточении, и заточения, ныне же возвращении и уже мнози собрании от Сибири, Иркутска, Камчадалии, от многих трудно и именуемых стран, поне вы со мню признайте, что не иной ради причины лукавым торжникам государства Елисавет горька, — яко благая отеческого собирая, не попущает более злодеям, да дом отеческ содевают домом купли и вертепом разбойником». Но особенно замечательно для знакомства с состоянием России в царствование Анны Иоанновны, сравнительно с состоянием при Петре I, слово Фловинского, сказанное им в день рождения Императрицы Елисаветы (18 декабря 1741 г.), из текста: Сильно на земли будет семя его (Пс.111:2).

Из слова в день рождения Императрицы Елисаветы

Дне сего нам всевожделенного, о блаженном, делом и словом, великом муже и о сильном семени его: еже в сей день прозябе в свет росский, по прародителем от царских, по родителем же от чресл императорских великая правоверная Елисавет, намеревая простерти к вашему благочестию слово, в сем псалме обретох приличную материю.

Сильно на земли будет семя его.

Молю же вы: егда услышите мя словом, еже есть семя, по словеси Христову, пишуща образ отца великого, в том же да усматриваете и дщерь великую; а егда услышите о великой дщере, тогда да разумевайте оживотворяющася Петра великого и Екатерину в Елисавете. Еже в пишемом образе да ясно видети возможем, ты семя Авраамле и Давидово, богочеловече Христе, отверзи уши наши слышати, очи видете, сердце разумети.

Сильна же ли боголюбивая Елисавета на земли ныне российской, ясно доводнее уразумеем егда феорической микроскопии употребя, чистым умом, непрочною совестию, и нелестным сердцем сеятву великого сеятеля Петра, где и что посеял, коим образом, с каковыми труды: кое от насеянных семен сильнее, и что плода от таковой сеятвы получила Россия, беспристанно рассудим.

И понеже беседа следует о сеятеле, семени, и сеятве, разумнейшего ради знания и предложенных пунктов свободнейшего ради решения, воспомянем в научение наше притчи, о семенах Христом употребленные, самого ж Спасителя истолкование (Мф.13).

Аще убо Спаситель наш не устыдеся от земледелия и сеятвы примера употребить и царствия Божия сыны семени уподобить, то мы ли сладкой притчи уст Его в нас содевающимся не дерзнем приложити? С тем точию различаем, не превращая разума священных словес по своей воли, но пленяя свою волю, и разум в послушание Христовой веры, яко ему о вечном, а нам о временном царствии беседа. А егда вопросите мя, да скажу вам не притчу, но свежую историю о насеянных плевелех в России, — тако отвещаю: Сеявый в нас доброе семя — есть Петр великий, село есть Россия, доброе семя — сынове российского отечества вернии, паче же всех по превосходству и по преимуществу дщерь царска и императорска Елисавет, наследница престола Петрова. А плевелы, под видом токмо сынове отечества, вещию же порождения ехидница, изгрызающие утробу матери своей России, да чужестранцы пришлецы, Петром насеянных в России расхитители, правоверия ругатели, благочестия вкорененного в России от многосотных лет, растлители и истлители, под ухищренною политикою, всего щастия российского губители. А враг, всеявый таковых плевелоплодцов, той есть диавол, который до днешних дней в покои уже небеснем ныне торжествующие истинно благочестивейшие Екатерины самодержицы всероссийския утаевал, и хитрокозненно скрывал, текстамент, в нем же тако: о крайнего и верховнейшего твоего благополучия, доселе скрываемого от очию твоею, Россие! Изображенно и запечатленно, по смерти Петра великого самодержавствовати в России благоверной государыне великой цесаревне, яже с Христом, уже, изгнана от отечества своего, в небеснем отечествии царствует, Анне Петровне с своими десцендентами; аще же не токмо Бог благоизволит, самодержавствовати в России благоверной государыне великой цесаревне Елисавете Петровне, чего мы и дождались, по Твоим неизреченным щедротам, О Отче сирот — Боже! А не бывать никогдаже никомуже не греческого закона или другую имеющему корону монархом в России. Жатва — кончина и погибель плевел и плевелосеятелей врагов, верных же сынов отечества — честь, показание верности к законному государю, и всем нам поданным от Петрова с нами разлучения пропалое, Богом же воздарованное ныне благополучие. А жатели, плевелы и плевосеятелей врагов собирающие и в снопы связующие, сынове же верных без повреждения яко пшеницу в житницах во отечестве хранящие — лейб-гвардии и вся воя.

Смысться ныне во ушию нашею слово Христово, притчею семени о царствии Божии в главе четвертой Марка реченное: како поверженное семя в землю, человеку спящу, прозябает, возрастает и созревает (Мк.4). Исполнися о зерне горушичне евангельское слово, еже собою мнее всех семен земных, всеяно же возрастши более всех бывает зелий, творя ветви велия, яко мощи под сению его птицам небесным витати (Мк.4:31–32).

Сбыться, глаголю: не тако бо ли семя Петрово Елисавет, нам дремлющим и спящим, прозябши в день сей прежде тридесяти двоих лет, от Петра и Екатерины возрасте, и яко плод пшеницы в классы нашея пользы, Богу ю возрастившу, созре?

Не дивно, кто оставившим, Петру и Екатерине великим, сильно семя свое на земли российстей оставившим, и не преходя Божия устава пределов, уснувшим блаженным сном отец своих, возрасте Елисавет, яко полне доброты клис на престол их вличества; по долгу бо натуры спят ныне, и еще поспят, дондеже трубою архангельскою возбуждены будут вси человецы: овии за дела, яко пшеница, в небесные житницы собираемы, овии же, яко плевелы, в снопы связаны по руку и ногу, преселенны будут от земли за дела своя в огнь неугасаемый (к Солун. гл 4).

То нам странное чудо, что, тебе неведущей возрасте Елисавет, знать по сторонам негде ты бродила, или яко конечне доумеваюся, спала, о Россие! Да еще летаргом: уснула была паки яко Тавиф: запамятовала, что Петр воскресил тя, и твоя должность была яко Тавиф апостолу (Деян.гл. 9); ты Петру великому и семени того, Богом возлюбленной Елисавете, не токмо послужити, но крове и жизни за честь и имя Петрово и семене его, да не пощадиши, зане и жизненного духа в тебе Петр насадил есть.

Да что я виновну творю едину Россию? Яснее сказать, вси мы чрез десятолетие и более нечувственная древеса бехом, не примечая, како созревше сильное семя Петрово: запамятовали были, коим образом Петр великий, обрет нас подобных древу лесному, криву, суковату, дебелу, ожестелу, неотесанну, ни на каково дело неудобну, своима рукама, коль в красные статуи переделал, да еще и не бездушные.

Почто ж мы от кончины блаженныя мужа Петра великого, Екатерины и Петра второго очи смежа, дремлющее ходихом? Почто на Петрово семя, еже в крайнем уничтожении, озлоблении, и смирении бяше (Елисавет бо мняшеся по ожестосердию их, и презирателем ее величества семя мнее всех человек земных) ни воззрехом, ни под сению витахом?

О пречудная вещь! Возрасте семя Петрово подобно зерну горушчну евангельскому, под его же ветвиями нам, россиянам, отраду и прохлаждение давно надлежало было прияти; но мы отягчены всеми наругательствы, страждуще гоними, гоними и мучими, мучими и вяжеми, вяжеми и уязвляеми, отечества и правоверия лишаеми, дремлюще благосеннолиственного сего не видехом древа.

Уже пальма сия отягчевашеся, и листвия горе смотрящая низу ниспускающе.

Древо сие не всяко плотоядные, но человекояды птицы, Остерман и Миних с своим стадищем начали были чрез двонадесятолетие обеспокоивавшие, сещи и терзати; обаче мы дремлюще ни видехом, ниже чувствовахом, донельже само сие сильное семя нас не пригласи спящих: доколе дремлете? Доколе страждати имате? Под сению и листвием моим бедами изнеможененнии препокойтеся, россияне. И мене весте, кто есмь, и отца, егоже вы сами отца отечествия нарекосте.

Возведи, о Россие, очи твои, и виждь! Се аз семя отца твоего Петра великого седох на престоле твоем. Се во мне оживотворися Петр, жива бысть Екатерина. Отродися Петр, вся благая насеявый в недрех твоих, на что бо ни посмотрим сущего добра в России: Петровы насеяли руки.

О глубочайше корене дел Петра великого! Историю начинать не моего скудоумия и сил; уже самовидцы бывшии жизни его прежде сказаша: а паче ныне образ живый Петров Елисавет живым гласом; вся бо ей известна, перстом и скипетром на морях рассеявшийся флот российский, европейские державы удивляющий, дело рук Петровых показывает.

Негли Петр отец мой (Елисавет великая нас о отце история учит) из недр отечества, лона матерня, от высочайшей фамилии странственник и путешественник, отступя брегов российских, поступивый в глубину иностранных народов, и видев Голландию, Францию, Англию, словом целую Европу, в твое прибретение, о Россие! Принесе, яко плодовито, семя учение корабельного дела: он бо есть начало и сеятель корабельного мореплавания.

Не мой ли отец насеял к просвещению, глубоким неведением омраченных умов, семя света? Родовне сказать: богословским, философских по всем частям рассещая, философию; художеств различно именуемых, и политических, сокращенно рещи: всем потребных учений своим отеческим руководством. Посмотрите на мужественный корпус лейб-гвардии, и на всю воинства российского храбрую силу, еда не отец мой чиновных регул, и героическим порядком во всех сих насеял семя? Не и самых ли вас. о постоянноверные солдаты! Из боязливых заяцев, в небоязненные, и нетрепетливые львы переделал?

Не отец ли мой грубый прежде и невежды, политичный и вежливый титул приобрел России?

Не мой ли отец неисчисленные своими персоналами трудами на земли и море посеяв баталии, тысящные оттуду плоды виктории и торжеств, мира и благотишия привнесе России?

Не мой ли отец, видел юстицию, или правосудие по стогнам самого царствующего града Москвы скитающееся без покрова и защищения, возгради во обитание тому многая судилищная коллегия: яко берг, комерц, духовное дикастирион, сенат, и прочии коллегии свидетельствуют.

Не отец ли мой, аки бы вне утверждения в воинстве и гражданстве тяжко на рамех носяй иго, святлейшее синедрион правоверныя и православно благочестивые церкве поборники и защитники, пастыри избранные и учители предпоставляя, учреди паствити души, хотящие вечное наследовати спасение; выну день и нощь пекийся, дивный сам собою быв пример, и вещию правоверия образ.

Истинна вся суть сия, о! Бога и святых любящая матерь наша! Твой отец насеял, их же семя сильно и плодовито. Того ради сильно, яко Петр где вся сия сеял, купно не щадя себе и свою посеял силу: того ради плодовито; яко Петр не токмо в благословении Божии, но и со слезами сеянное сеял, и также сильно, что и ныне прозябая прозябает, возрастая возрастает, созревая созревает, и будет неискоренно. Обаче семен Петровых ты блаженного мужа того сильнее семя.

Тем аще в неисчисленных похвалах, восписанных от всецелого христианского света паче прочих апостолов, яко изящнейшая счисляется Павлу почесть, что от Иерусалима начен даже до Иллирика прошед, благовествова Христа в языцех, да вся Христу приобрящет (Рим.гл. 15): Петру великому как не воспишем почести, иже начен от России Европу и других трех частей мира пределы прошед, собирал всенародного добра семена, да в нас насеяв Богу и Христу нас приобрящет? Но ты добрее веси сия, о мужемудрая и долготерпеливая душе Елисаветы.

Наше токмо ныне дело тржествовати, о чем мы и радуемся, что хотя дремлюще, спяще и неведуще, како возросла еси, дождали. А что он смирения, поношения, унижения и нестерпимого озлобления возвысилася еси, и мы щасливо дождали, исповедуем и можем рещи с Давидом: благословен Господь Бог Израилев, иже даде днесь от семени Петрова седящую тя на престоле его, и очи наши видят (3Цар.гл. 2).

Дождали мы, исповедуем, дня всех наших дней благополучнейшего, в которой не яко в пеленах в свете сей родившейся, но яко на престоле отечестве во славе седящей, о тебе, законная государыня наша Елисавет, радоватися и беседу имети сподобихомся.

Ты нам всего света, признает правда: греко-римского государства, потентата Аркадия вседобродетельная цесаревна Пульхерия (Истор. Август. Никиф. Созонт. Эвагр. Кедр.), или в тебе образ ее, или та бысть образ твой, якоже бо тя семя сущи императорско, сопрестольна сестра Феодосию брату, наущением Афинаиды, переименованные в крещении Евдокии, супруги Феодосиевой, а паче Хрисафия евнуха еретика хитрокозненным коварством от соцарствия братня разлучена и в диаконисы посвящена быть имеяше; тако и ты отеческого наследница престола семя императорского ухищренными советы и наветы Остермана с его сковниками мамо не чрез дванадесятолетие от отеческого престола удержана, како же по их злым советам нас бедствовавших (аще не бы Бог с нами) отлучена быть имела, — Ты, милосердная матерь наша, веси. Мы то ныне вемы, что на престоле российской империи девственная чистота и милосердие царствует, еже грецы восписаша своей Пульхерии.

И аще между многоименитыми римскими императоры Иовиан, за то, что по пагубной смерти Иулиана отступника избирает в императора от воев, таков сан без искательства себе принесенный под кондицию восприял, что бы вся воя, языческих богов служение отвергши, христианское благочестие воспияли, славится в древностях исторических: то киих похвал венцы увенчает тя языческого многобожия и всех ересей истребитель Христос богочеловек; егда не от воев, ни прочих от человек, но от Бога избранная и по всем правам законная государыня российская воцаряешися, с таковым договором, да яко сама правоверна, благочестива ревнительница всех сил, святых со Христом обитающих всеусердная почитательница, словом: греческого исповедания православной церкви истинная дщи, не токмо воя, но вси российского корене ветви отвергши, (аще в коем обретается) омерзелое ересей заблуждение, православного благочестия бессуеверно да держатся?

Доселе дремахом, а ныне увидехом, что Остерман и Миних с своим сонмищем влезли в Россию, яко эмиссарии диавольские, им же попустившу Богу, богатство, слава и честь желанная приключишася: сия бо им обетова сатана, да под видом министерства, и верного служения государству российскому ежа первейшее и дражайшее всего в России правоверие и благочестие не точию превратят, но и из кореня истребят.

Да не безумна же мене кто вознепщует быти сице глаголюща: есть нам пример в священном евангелии. Сам диавол Христу умышляя пресечь вольное за нас страдание, и да пад ему поклонится. Негли возвед Иисуса на гору высоку лело, и показав ему вся царствия мира, и славу их: сия вся (хотя и мир не в власти его, обещавает:) тебе дам, аще пад поклонишимися (Матф. гл 4). Что же Остерман и Миних с своими снуздники, таковые эмиссарии были, довлеют сия доводы.

Первый: яко законный наследницы, правоверной благочестия хранительницы Елисаветы, престола отеческого злодейскими шестамента укрывательствы наследовать не допущали.

Кто же невесть, что таковой наследницы до отеческого престола не допущать есть правоверие и благочестие от апостолов первозванного Андрея всеянное, равноапостольным Владимиром рассеянное, православными предками Петра и Екатерины, Петром и Екатериною по лицу всея России расположенное искоренять и в конец истреблять?

Второй повод Миниховы в многобедствовавшей от него украйне зловерия его замышленные и едва не восстановленные кирхи, да и сего царствующего града в зовомом Китае на прельщение душ неповинных христианский род крест Христов принесшая армянская церковь, не их ли быть, дело являет?

О! Воскресни небоязненного духа учителю Златоусте! Гремевый на Евтропия за изобретенный им закон, еже убегших и от алтаря Божия извлекая убивати.

Воскресни Златоусте, Гиане фельдмаршалу Аркадиеву просящу церкви арианом среди града, уста заградивый! Истинна суть Златоустова Аркадию словеса реченная: что яко между адаманты драгие внесен камышек цены последней, бесчестит армянская церковь (В жит. Св. Златоуста Георгия арх. алек. Лев. цар. метаф. Никиф. Сократ. и пр. истор.).

Воскресни Златоусте и во ушию о армянской церкве рцы православныя нашея Елисаветы! Мы бо дремлюще и посреде нас такового зла не чувствуем. Возгреми на пролиявшаго коварно многу кровь российску, Остермана. Загради Миниху челюсти, исковшему своя восставити, где от веков того зловерия не бывало, кирхи. Очисти, яко от бесчествующей крохи кирпичной, венец царский, очистивый иногда златословием твоим, Константинополь от церквей арианских: град сей от бесчувствующей церкви армянской.

Думали армяне и ласкатели мнози, кои слепым умом, Остермана и Миниха обманным рассказом удивлятися часто за свое в вере повреждение и непостоянство принужденны бывали, будто бы как в первенствующей церкве два светила, и два новые апостолы воссияли: один бы от них яко Павел, будто насаждал, а другий яко Аполлос напоивал, но осуетишася: видим бо, что семя, еже Остерман насаждал, Миних напоял, Бог того не токмо не возрастил, но и их искореняет.

Мнози, думать надобно, о Остермане и Минихе глаголаху: бози уподобльшеся человеком снидоша к нам, и нарицаху Остермана Диа, Миниха Ермиа; якоже бо Дий и Ермий в языцех, тако Остерман и Миних в России были кумиры златыя, им же советнии неустыдешася, яко болванам и жрети своя совести воли их, закалающе в жертву; но уже сокрушишася о камень Петров, яже есть сильно семя на земли российстей Елисавет: на еяже величестве точно сбысться о царе Иоасе Иудине, в четвертых царственных книгах, сия история.

Гофолиа, мати Охозиина, измершим сыном ее, погуби все семя царствия, что видя Иосавеа, сестра Охозиина, украдши Иоаса, сына брата своего, и доилицу его, скрываше в дому Господнем до шести лет. В седьмое же лето Иодай иерей, утесняемым бывшим от Гофолии иудеем, и сетующим, аки бы не остася скипетра иудина ни един наследник, первее тысящником таже сотником дав им предходящих, и копие царя Давида, яже быша в дому Господни последи всем людем показав сына царска Иоаса, венче, помаза и воцари его, еже людие видевше, и с восплесканием рук изрекше — да живет царь: абие дом Ваалов разбиша, жертвенники и образы его сокрушиша. Мафена, жреца Ваалова, убиша пред лицеем жертвенника, и возрадовашася и град умолча (4Цар. гл. 11).

О россияне, дремавшие доселе, не в наш ли век содеяся сицева история?

Не Петрова ли дщи Елисавет от дней смерти родителей своих крепкою рукою и мышцею высокою Божиею даже до днесь покрываема бе? Юже не Иодай, но сам вечных благ архиерей, всем нам отвезл очи, показа дщерь императорску, и воцари, имеяй сам Духом Святым своим венчати и помазати ю.

Наше ныне дело с восклицанием в гласе радования взывати:

Елисавет первая — Петрово семя, да возрастая возрастает и живет императрица.

Радуемся людие: радуемся; радуйся Россие, и не бойся, тебе бо Господь у Исаии отныне глаголет: яко с тобою есмь; Аз тя возлюбих, и дам князи во главе твоей (Ис.гл. 43): не бойся Россие; яко избавих тя, назвах ти, имя твое, моя еси ты. Аз наложу дух на семя твое, и благословения моя на чада твоя (Ис.гл. 44).

Сам Бог отверзе нам ум разумети, и очи видети семя Петрово но дванадесятилетии на престоле отечесте Елисавет воцарившуюся. Да где дом, жертвенники, образы, и Мафан жрец Ваалов? Истребим я.

Дом Ваалов? Совета нераскаянного на семя Петрово соборище, жертвенники, образы и жрецы Вааловы — Остерман, Миних и снузники тех, их же и кроме нас, яко скудельны идолы, сам сокрушит Господь.

Не без веселия нашего и день воссия нам ноемврия двадесять пятый, в он же Архиерей грядущих благ семя Петрово уже в созрелом классе, великую Елисавет, показа нам во императрицу явственное знамение: зане в сей день на престол взыде православная Елисавет: яко дщи есть истинныя церкве.

Ибо не священномученика ли Петра александрийского в двадесять пятый ноемврия день памяти совершаем (Ист. Анаст. книгохр.)? Ему же в темнице виден Господь Иисус Христос, оболчен в хитон сел, но раздран сверху даже до низу, егоже обема руками на персях стиская, и свою наготу покрывая, вопрошающу Петру: кто ти спасе, ризу раздра? Благоизволи сице отвещати: Арий безумный раздра Ми ризу, яко раздели от Мене люди Моя, иже стяжах кровию моею: не приемли того в сообщение правоверных.

О благочестивого Петра благочестивая Елисавето! Не и тебе ли, аки в тернице, в заключениях и бедствиях нощи тоя седящей, Господь Иисуса Христа, правоверие и благочестие святии вси, православно-греческая российская церковь и сама Россия в раздранных хитонех, сверху даже до низу, обема, елико силы, рукама на персех стиская и покрывая наготу свою, видены быша? А вопрошающий: кто Тебе, Спасе мой? Кто Тебе, о правоверие и благочестие? Кто вам святии? Кто тебе о церкве православного греческого исповедания? Кто тебе, о Россие, данную от отца моего красную раздра ризу? Уверительно, отвещаваша тако; в принадлежащем по крови тебе, семя Петрово — Елисавето, достоянии российском, душепагубные беззакония министры, еретицы живущие, тии раздраша нам ризы.

О, ты ли правоверная возмогла сие терпети? Негли сего ради и скипетр отца своего прияти соизволила. Не Христос ли в раздранней ризе: не благочестие ли своея красоты обнаженное; не церковь ли под игом еретиков стенящая; не святи зи от тех поруганны; не Россия ли полма протесанная подвиже тя на матернее благоизволение к восприятию престола отча всероссийского ради упокоения и благощастия?

И зане восприяла еси, да напишется сие в род ин, яко приниче с высоты святыя своея Господь с небесе на землю (Пс.101) российскую призре, услышати воздыхание нас окованных, разрешити ны сыны умерщвленных (Пс.110), творя в нас память чудес и щедрот своих: и довлеет нам.

Ты убо, о благословенно и сильно семя Петрово, род правых (Пс.111), милостива, щедра, праведна, расточевай богатства милости твоея нам убогим, устроевая словеса твоя на суде Божии.

Аще же враг твой, кой видя гневается, и зубы своими скрежещет, не бойся, не убоимся: абие бо растает. Слуха зла не убойся, ибо желание враг твоих вмале не скончавших на земли погибает, и в конец погибнет.

Сидети имаши на престоле отчи непоколебимо зане претендент державы уже несть, адгеренты рассыпаются; несть могий проглаголати, яко Адония, брат Соломонов, Вирсавии (3Цар.гл. 2), твоей России, ты веси, яко мне бе царство и на мя положиша вся россияне лице свое в царя: обратися бо империя российская, и бысть паки семени Петрову, зане от Господа бысть вашему величеству.

Темже в силе Господни, дни на дни семя Петрово царствуя, преуспевай, царствуй преуспевая. Воззри на написанный словом образ сей в блаженном покои царствующа отца твоего и твой, ибо семя еси того, светлым монаршим оком. И яко готово сердце твое бе во всех злоключениях уповати на Господа, дондеже воззрела еси на твоя враги видимыя: тако да будет готово и утверждено сердце твое без трепета и страха на тогожде Господа уповати, дондеже рот силы и славы твоея, вознесыйся в славе временней, вознесется с воззрением и на невидимые враги, в славе вечней; яже есть блаженная жатва семен благословенных, и кончина временных царств и веков. Аминь!

3. Димитрий Сеченов, архиеп. Новгородский (1709–1767 г.)

Получив воспитание в московской академии, он занимал разные места: был правителем новокрещенных татар в Казани и архимандритом свияжским, ревностно распространяя веру христианскую между языческими и магометанскими народами; был епископом нижегородским, рязанским и наконец, с 1757г., архиепископом новгородским. Отличаясь строгостию по церковному правлению, он является таким же и в проповедничестве, которым приобрел себе славу еще в сане архимандрита. Из проповедей его некоторые изданы были еще при жизни автора, а некоторые остаются в рукописях. Достоинство проповедей Димитрия, по отзыву Карамзина, состоит не в искусстве ораторском, но в чистом христианском учении и в самом изображении мирских пороков. Он в присутствии двора громогласно укорял льстецов и знатных вельмож, для которых низкая и личная польза есть обожаемый идол». Замечательнейшими из проповедей его считаются 1) слово в день Благовещения, сказанное в придворной церкви в Москве 1742 г. марта 25 и 2) слово в день явления чудотворной иконы Казанской Божией Матери, сказанное там же и в том же году. Первое из них представляет самую полную, и мастерскую картину состояния церкви и отечества пред вступлением Елисаветы II на престол, далеко оставляя за собою такие же изображения Амвросия Юшкевича и Кирилла Флоринского. Тон его резко обличительный; язык довольно чистый и свободный, близкий к простой правильной русской речи. Второе слово также резко изображает нравственные слабости русского народа.

1. Слово в день Благовещения Пресвятыя Богородицы

Было неблагополучнее время, в немже толико чужди воссташа на нас, и крепцы взыскаша душу нашу, яко уже за страх и честь Божия Матерь мнози от нас защищати боялися: понеже так сильно врази наши воздвигоша главу, что не токмо иные догматы святыя веры, но и самую Матерь Божию, без страха порочити, и дерзновенно бесчестити отважилися. Но благословен Бог: сеть сокрушися, и мы избавлени быхом (Пс.123). Прошла тая нечистая лютая зима, воссияло ведро благочестия, благовествуй Россие, радость велию. А понеже пришло слово о России, не неприлично зде воспомянути вся бедствия чрез многия неправедные перемены России нанесенные, а при том Божие на нас нечаянно излиянное милосердие, и внезапную радость, только да не возмнит кто, аки бы я далеко от предложения моего отступаю, не будет далечь, аще здравым умом рассудим: ибо и наша неблагополучия со оным всемирным бедствием, и наше веселие со оною всемирною радостию хотя не равенство, обаче подобие некое имеет, да и все слово наше о избавлении, о свободе.

Кому неизвестно, как было Бог Россию прославил, как было в ней силу свою удивил? Россия, аки некий прекрасный вертоград, истинною верою, твердым благочестием, благими делы, христианским житием, победами над враги, от Бога данными, процветала, Россия всем окрестным верным удивление, а врагом страх и трепет; слышать что Бог в России делает: ко утверждению благочестия чудесную силу иконам святым подает, телеса святых нетленны соблюдает, российские пределы расширяет, многие царства и грады России покоряет, верных чад российских, уповающих на Него, славою и викторианами везде венчает. В России, церкви во славу Божию зиждутся, а училища умножаются, милостыни неоскудно с надеждою подаются, церковь российская архиерейским достоинством, иерейским служением, монашескими чины, паче восточных церквей прославлялася, братии нашей, православным христианином, под рукою агарянскою и еретическую сущим, где было прибежище? В России. Где подтверждение веры? В России. Где благочестия защищение? В России. Где от бед отрада? В России. Аще кто от врагов православии поносит руганием пленного брата нашего: оставил вас Бог, где вера ваша свободно славится, где царство ваше? Абие, аки некиим оружием, защищается, слыши, или не веси: в России православие прославляется, в России, благочестивии царие царствуют. И се не без удивления. Яко Господь, по несказанным своим судьбам, расточенных чад российских под едину державу собрал, и единому обладателю вручи: того ради да лучше во единомыслии благочестие сохранится: и сия наипаче к расширению православия действительно и сильно Господь содела, яко царями православными и скипетр российский утверди, тии аки предводители и глави, украсили благочестием государство свое, расширили славу российскую.

А паче всех неусыпными трудами отец отечествие, великий монарх Петр первый, выше кедров ливанских славою Россию превознесл, кто сего не исповедует? Не токмо верные российские чада, но и окрестнии народы знатная дела его проповедуют. Петр — крепость наша, которым тако отечество утвержденно, яко гора Сион не подвижится во веки. Петр — слава наша, которая от конец до конец во всех ушесех слышится. О преславных дел преславного императора! Многими сей мужественный герой благодеяниями Россию одолжил, за любовь ко благочестию, за любовь ко отечеству самого себе не жалел, здравия своего не щадил, претяжкие походы понести не боялся, везде в приступах огненных громов острых, мечей, и ядовитых стрел не устрашился, всегда сам присутствовал, многие европейские государства проходил, от всех аки пчела с разных цветов, в пользе России собирал, воинство российское исправил, мужественно и искусно показал, изрядные регулы ко правосудию положил, учениями и различными художествы Россию украсил: а паче неусыпное его тщание было о сохранении благочестивыя веры, не малое попечение имел, как бы в духовных сребролюбный нрав истребить, расколы испразднить, суеверия отгнать, волшебства вывесть: того ради сам духовное собрание посещати не ленился, ко исправлению благочестия духовных пастырей поощрял. Но сия паче удивительна о благочестии, ревность яко в самой уже тяжкой болезни, в самом последнем издыхании, не иное что приказывал, не о ином чем вселюбезную свою супругу просил, токмо, да сохранит благочестие Екатерино: соблюди православную веру. О приказания царского, златыми письмены на скрижалех каменных написатися достойного!

А когда Божиим смотрением, с великою горестию всех чад российских преселися на вечная обаче и тогда не до конца нас остави, вручи скипетр самодержавней великой государыне императрице Екатерине Алексеевне, вселюбезнейшей своей супруге, довольно ю, яко премудрый монарх, усмотрил, что таковое иго удобно понести возможет: ибо тая всех тяжких трудов его участница, всех преславных дел его самозрительница и советница была, и по смерти его по следом его ходила, вся приказания его исполнила, вся намерения его в действо произвела: а коликое усердие и любовь к Богу и церкви Его показывала, коликое милосердие к подданным своим духовным и мирским изъявляла, не иначе сказать, как мати чадолюбивая: почто доказывать? Вси и сими милость ея проповедуют. Но где мне толиких монархов вся действия описати, где вся благодеянии к России изъявити, не моих уст и ни единыя четверти часа, но целого не довлеет года: я только того ради воспомянул вкратце, да по таких благополучиях лучше бедствия наша познаются.

Но толькож и благополучия нашего было: погребли мы преславных монархов, погребли и благоденствия наша, по смерти оных за беззакония и неправды наша наказа нас Господь частыми переменами, а в таковых вредительных переменах, коликая претерпехом злая, в коликое было Россия пришла безобразие, воспомянути болезнь утробу пронзает.

А таковыя частныя перемены, видяще противницы наши добрую дорогу, добрый ко утеснению нас сыскали способ, показывали себе, аки бы они верные государству слуги, аки бы они оберегатели здравия государей своих, аки бы они все к пользе и исправлению России примышляют: а как прибрали все отечество наше в руки, коликий яд злобы на верных чад российских отрыгнули; коликое гонение на церковь Христову, и на благочестивую веру восставили! Их была година и область темная, что хотели то и делали. А во-первых, тщалися дражайшее душ наших сокровище, неоцененное спасения нашего богатство, благочестие отнять, которое нам паче тысящ злата и сребра, не златом и сребром: но честною кровию ясно агнца непорочна и пречиста Христа нам куплено, без которого бы мы Содому и Гоморру уподобилися, без которого бы мы были горшии турок, жидов, арапов. А так то они удумали: как де благочестие у них отъимем, тогда де и сами к нам веру приложат, и сами в след наш пойдут, и так по всей России предтечей антихристовых разослали, везде плевельная учения рассевали, толико повредили, что мнози малодушнии, а паче которые возлюбиша тму, паче света, возлюбиша паче славу человеческую, нежели славу Божию, ищущии в них милости: от нас изыдоша, но не беша от нас, чада на матерь свою восстали, их же крещением роди, их же кровию Христовою воспита, ихже догматами православными утверди, аки змия, порождения ехиднова утробу ее терзали. И что бедственнее: догматы христианские, на которых вечное спасение зависит, в басни и ни во что поставляли, ходатаицу спасения нашего, неусыпную христианскую помощницу, покров и прибежище, на помощь не призывали, и заступления ее не требовали, святых угодников Божиих не почитали, иконам святых не кланялися, знамением креста святого, его же беси трепещут, гнушалися, предания апостольская и святых отец отвергали, добрая дела, имиже вечная мзда снискуется, отметали, в посты святые мяса пожирали, а о умерщвлении плоти и слышать не хотели, поминовению усопших смеялися, сами суще чада и наследницы геены, геенне быти не верили, не помнили оных Христовых словес: огнь их не угаснет, и червь их не скончается. И сим лаянием толико любителей мира сего в бесстрашие и сластолюбие привели, что мнози и в епикурская мнения впадали. Яждь, пий, веселися, по смерти никакого де утешения несть. Ах изрядные апостоли, изрядная проповедь, хороший путь беспрепятствия до ада и тартара показали: и которые так бредили, таковые-то у врагов наших и в милости были, таковые и в чины производился: а которые истинные чада и церквей истинныя Христовы наследницы, таких прелестников не слушали, право веру непорочную от Христа, от апостолов, от святых отец проповеданную, утвержденную хранили, коликия им ругания, поношения, врази благочестия чинили, мужиками, грубиянами нарицали: кто посты хранит, называли ханжа. Кто молитвою с Богом беседует, пустосвят. Кто иконам кланяется, суевер. Кто язык от суесловия воздерживает, глуп, говорить не умеет. Кто милостыдно любве ради ко Христу и ко ближнему не оскудно подает, прост, не умеет куды имения своего употребить, не к рукам досталося. Кто в церковь часто ходит, в том де пути не будет.

А наипаче коликое гонение на самых благочестия защитителей, на самых священных таин служителей, чин, глаголю, духовный: архиереев, священников, монахов мучили, казнили, расстригали, непрестанныя почты и водою и сухим путем куды? Зачем? Монахов, священников людей благочестивых в дальние сибирские городы, во Охотск, в Камчатку, Оренбург отвозят, и там так устрашили, что уже и самые пастыри, самые проповедницы слова Божия молчали, и уст не смели о благочестии отверсти. И правда, — дух бодр, а плоть немощна: не всякому то благодать мученичества посылается.

Что же еще? Узнали врази наши, что им не трудно священника или монаха, или простого человека, как мушку, задавить, принялися они и за великих лиц, а паче которых ведали благочестия защитников, многия знатныя фамилии до конца истребили, многих честных верных слуг в тяжких заточениях, темницах поморили , многим головы поотрубали, языки порезали.

Но еще и сим не довольны, о долготерпения твоего Боже! На самую порфиродную кровь восстали, на самую истинную наследницу хитрый совет свой удумали, не убоялися правосудия и отмщения Божия, не довольно им сего, что наследие у нея отняли, что многия ей печали, оскорбления и обиды чинили, ни коей выгоды, утешения и довольства не давали; узнали они, что вси верныя чада российския природной своей государыне и истинной наследнице российския короны любовию горят, и надежду в ней полагают, такое озлобление хотели учинить, что бы от наследия и отечества отдались, а нас сирых и безнадежных оставить. Не тяжко ли ей сие было видети, яко людие родителя ея трудами его стяженные, прославленные, пред лицем ея погублятся, изгоняются, да еще и о здравии ея, на котором вся надежда российская зависит, тщетным советом поучаются. Но и в сих несносных случаях самодержавная Августа наша, аки адамант, тверда была, а чим себя подкрепляла, твердою на Бога надеждою того ради и ничего не боялася, рассуждала: Господь мне помощник, и не убоюся, что сотворит мне человек (Пс.117). Аще Бог по нас, то кто на ны: а при том крепком на него уповании смирение и страх Божий в сердце своем имела, воспоминала оная Сирахова словеса: боящиися Господа надейтеля на благая, кто бо верова Господеви, и постыдеся, или кто пребысть в страсе Его, и остася, или кто призва Его, и презре и? Зане щедр и милостив Господь, оставляет грехи, и спасет во время скорби (Сир. 2). И се во единый час, о измена десницы Вышняго! Кто постави бурю в тишину? Кто сотре оружие и меч врагов наших? Кто сокруши главы змиев? Господь крепок и силен, Господь силен во брани: слыши небо, и внуши земле, удивитеся земнороднии! (Пс.23). Вечер водворися плач, и заутра радость (Пс.29). Наказа нас Господь да помиловала, призре на смирение рабы своея, оправда царствовати над нами благочестивейшую самодержавнейшую Августу нашу, Елисавет первую, внуку и дщерь российских императоров, посла ю, аки второго Моисея, свободити нового Израиля — люди своя от работы озлобляющих огради мужеством, ревностию, аки вторую Иудифь, отсещи главы гордых Олоферном, хвалящихся истребити семя христианское; без брани и кровопролития, вручи ей престол благочестивых родителей ея, давно ей врученный, без меча и оружия отдаде ей наследие; ныне на ней пророческая исполняются словеса: не мечем своим наследова землю, и мышца ея не спасе ея: но десница Твоя, и мышца Твоя, и просвещения лица Твоего, яко Ты благоволил еси в ней (Пс.43).

Таковое не слыханное смотрение Божие, таковую радостную весть как услышали сынове российстии, колико возрадовалися: а от радости теплыя к Богу воссылали молитвы: посетил ны есть Восток свыше. Воспойте Господеви песнь нову, яко дивно сотвори Господь, виде озлобление наше, виде воздыхание, отре слезы наша; теперь благополучно в покои поживем, теперь благочестие исправится, теперь вера Христова утвердится, теперь врази церкве нашея, аки змии от зимы, в норы хоронятся: царствует над нами истинная матерь отечества, природная наследница, дщерь великих монархов Петра и Екатерины, дщерь восточныя церкве, истинная защитительница благочестия. Поим Господеви, славно бо прославися. Благовествуй Россие радость велию возвести ближним и дальним империям, в которых имя Петрово славно; дщерь его царствует над ними, о коль доброхоты возрадуется, а врази ужаснутся, яко дух Петров оживе, обновится, яко орля юность, крепость и слава российская, да уже и обновляется в кратком времени благополучного своего царствования, крепкое основание положи, промышление о людех своих возъиме, церковь Христову от внутренних врагов защити, ругания и соблазны на православных истреби, прежде при столах и компаниях то и разговоры были, православныя догматы ругать, во отчаяние и слабость малодушных вводит, а теперь и язык закусили, видят, что глава здрава, благочестия образы собою показует, стали и вси тое похвалять, се Божия благоволения к нам знамение, се милосердия его одушевленный инструмент, чрез который изгнании возвратилися, узники свободилися, ограбленные уничиженные первыя имения и чести восприяли. Повел иногда Господь учеником своим в милосердии Отцу своему небесному уподоблятися. Будите, глаголет, милосердни, якоже и Отец наш небесный милосерд есть. Такову зрим самодержавную Августу нашу, благосклонну, милостиву, светлу, ко всем показующуюся, такову и во веки быти надеемся, а сим во всех своих подданных толико любовь вожже, яко день и нощь именем ее насадитися не могут, крепко ее царствование будет, яко Бог вручи, ей, Той и сохранит, яко не так воинством, как всех доброжелательными утвержено сердцами.

Ныне возрадуемся о спасении нашем, видим Божие к нам благоутробие, видим везде несказанное Его к нам милосердие, яко нищеты нашея не возгнушася, прииде душу свою положити о нас, кровь свою излияти, прииде и ныне в силе своей к нам, посети нас спасением своим, сотвори с нами вся по желанию нашему, исполни радости и веселия сердца наша: а вся того ради творит, да спасение наше беспрепятственно содевается, которых больше благодеяний хощем, какие радости вящшия надеемся, будим благодарни, возвеличим высокую Его мышцу, а чим возблагодарим? Исправися лучшими быть, пременим злонравия наша, да не постигнут нас горшая, ныне время благоприятно, ныне день спасения, отложим убо дела темная, и облецемся во оружие света, попечемся о покаянии, попечемся о спасении нашем, потщимся добрыми делы очистити и убедити душу, нашу которыя ради сам Бог на землю пришел, которая дрожайшая есть паче всего света, по реченному: кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит (Мк.8). Такова дорога душа человеческая, какова кровь Сына Божия. Не стыдно ли, коликое попечение о телеси нашем имеем, которое ныне красно, а утро гной, смрад, червие будет, тело и брашнами тучными и винами веселим, лекарствами подкрепляем, мягкими одрами упокояем, одеждами украшаем, мирами намазуем вся труды наша, все житие во едином тела угоднии, а душа бессмертна, по образу Божию создана, нес о ней ни единого попечения, вся скверна, окаянна, болезненна и не думаем; поносим праотца нашего, что за яблоко душу продал, а мы за чарку вина, за ласкательство, за честишку за малую славицу, в суде за гостинец, в торгу за копейку, в пост святый за курочку душу нашу промениваем. Поднеси чарку винца, поласкай, пошепчи во ухо, я тебе не оставлю, возьми и душу, готовь и благочестие отвергнуть. Не смех ли, имения наша медь, сребро ихже тля тлит, и ржа снедает, замками и стражами утверждаем, а душа наша вся от хитрого злодея диавола окрадена, в нищету пришла несть в ней ни красоты, ни любви, ни богомыслия, ни правды, ни милости, о том и несмотрим. Где же Сын Божий, пришедый на землю, будет обитати? Не требует наших красных палат: но престол и жилище вышнего — душа наша драга, яко кровию Его искупленна, возлюбленна Богу, яко Сын Божий ее ради на смерть дадеся, хощет в ней обитель сотворити: се Аз, глаголет, стою и толку, аще кто отверзет мне, вниду. Кто бы такого гостя не желал прияти? Токмо сие страшно, кое причастие будет свету ко тме? Кое упокоение чистому в скверной души нашей? О Обаче не отчаяваемся: ибо Сын Божий того ради, на землю пришел немощи наши понести, болезни исцелити, грешных помиловати, покажем ему раны наша, и в нынешнее постное святое время, омыем скверну души нашея, слезами, воздыханием, смирением, воздержанием, молитвою. Престанем дела диавола и волю его исполняти, престанем злобствовати, осуждать, клеветать, обидеть и утеснять братию нашу, истребим в нас зависти, ненависти, гневы, сребролюбия, отринем пианства, блуды, грабления, будим милостиви, кротцы, братолюбцы: тогда пришедый с небес Сын Божий обитель сотворит в души нашей, тогда полный свет радости воссияет в сердцах наших.

Но о благоутробне Владыко, Божий Сын динородный! Колика благодеяния сотворил еси и твориши с нами вся, исполняеши по желаниям нашим, яко оскорбляющих и подвизающих нас на гнев Твое многое долготерпение, не до конца погубляеши, но милостию исцеляеши бедствия наши, и неслыханным веселием исполняеши сердца наша. Благодарим Тя и молим молитвами Твоея пречистыя Матере, в нюже ныне вселитися изволил еси, юже чрез архангела радостию поздравити благоволил, еси, даждь нам всегда в сей радости пребыти: а паче исполни радости и веселия благочестивейшую и самодержавнейшую Августу нашу, великую государыню нашу императрицу Елисавету Петровну, да будет всегда, яко матерь о чадех, о людех своих веселящася. Ты же преблагословенная Дево, приемшая от ангела радость, восстании и вниди не в дом Иудов, но в дом Петров, и благовести самодержавнейшей Елисавети нашей сию радость, яко милость Сына Твоего, и твоя благодать неоступна с нею будет. Аминь.

2. Слово в день явления иконы пресв. Богородицы в граде Казани

Подлинно, слышателие, что мы во храме Божия Матере для того собрахомся и предстательнице заступнице нашей за толикий дар воблагодарити понуждаемся, что она, в знак милости своея, образом своим чудотворным посетила нас; сим познаем, что не отступает от нас, а во благотворении просит помощи от нея же дерзаем, понеже сами недоумеем, но токмо дерзаем: опасно, чтобы за благодарение вместо милости не прияти гнева; ужасно, да не речет к нам Матерь Божия оная Духа св. словеса: сии людие устнами чтут мя, сердце же их далече отстоит от мене; отъидите, не вем вас. Рассмотримся с совестию, нет ли в нас чего чуждого и излишнего от прелестного мира сего стяжания, а мир сей, весь во зле лежит. Аще кто любит мир, любви Отчи несть в нем, гремит сын громов. Вся мира сего честная, славная, богатая, высокая, по речению духа св. чрез мудреца — суета суетстий, и аще что в нас от неприязни и от неправды будет или все от мирских, а от духовных не обрящется, то и благодарение не угодно явится грешника, да еще во злобе стоящего и не кающегося Матерь Божия не послушает. Но аще кто богочтец есть и волю Сына ее творит, того послушает: кто убо исправен, да дерзает, а кто со Мною от числа грешных, пусть постоит, не притчина; беремся за слова, да суть ли в вас христианская дела? Дело слова сильнее. Кая польза хвала во устех, а неправда в сердце? Осмотримся, во-первых, не глаголю всецело, но хотя мало, храним ли должность и звание наше делом, или токмо словом величаемся, а должность наша первая не иная, токмо должность христианская. Подлинно, что по благодати Христовой благополучни есмы, что сего дражае и славнее может быти, что самым Христовым именем нарицаемся: христиане есмы? О имене все высочайшая достоинства и титулы превосходящего! Посему чада Божия, посему наследницы Божии и сонаследницы Христу (Ин.1). И сим что христиане пред язык, не ведущими Бога, а что православнии пред всеми отцепенцами величаемся. Славятся народы персидские, индийские, и японские богатством, златом, камением, ароматами, драгоценными вещами, а егда имене христианского не имут, самих зверей окаяннейшии суть. Кичатся европейские государства славою, мужеством, мудростию, искусством в художествах, а сим от последних остаются, что православия не содержат. Что пользует временная слава, яже аки цвет отцветает, аще вечныя лишени будут? А мы как пред всеми благополучнейшии православнии христиане есмы? — сим апостолы, мученицы, исповедницы, на соборищах и судищах пред мучители и цари, пред всеми языки прославлялися. Егда вопросимы были от них, коего рода, где отечество ваше, како нарицаетеся? — отвещали: сие благородие, сие отечество, сие звание наше — христиане есмы; бийте, мучите, жжите, сецыте, огню и мукам предайте, не отречемся, не постыдимся: христиане есмы. Добре ведали оныя Петра св. словеса: аще укоряеми есте о имени Христове, блажени есте, яко слава и Дух Божий на вас почивает. Прославляемся и мы — преемницы от них благочестивыя веры, сие нам богатство, и слава, и надежда, и крепость, и мудрость, что во Христа право веруем, православнии христиане нарицаемся, но не весьма величаимся. Осмотримся, согласно ли имени Христову живем? Величается и павлин пестротою и обширностию хвоста своего, а как посмотрит на серые свои ноги, абие и перие опущает. Осмотримся и мы с совестию, с делами, с правдою, так и пред татарами будет стыдно. О бедствия и нерадения нашего! Что глаголю о христианстве? Но поелику человецы разумнии есми и того в редких сыщется, и то неправдами нашими потеряли. Отсюду познается человек, аще плод души показует, аще разумом над страстями обладает, что уму прилично избирает, а что противно отвергает, аще благородия душевного в тине страстей не погружает, аще кроток постоянен, терпелив, сострадателен, милосерд, любителен, благ, незлобив, се характер человечества. Но не во всех сие у нас обрящется, идеже не токмо злых ради нравов наших, по словеси псалмопевца, скотом несмысленным, но самым свирепым зверем змием, скорпием, соравнихомся. Добре описует Златоустый человеческия злобы: како, глаголет, человека тя наречем? Рцы ми! Егда скачеши, аки телец, неистовствуеши, аки конь, пресыщаешися, аки медведь, злопомниши, аки верблюд, похищаеши, аки волк, гневаешися, аки змий, уязвляеши, аки скорпия, пронырлив еси, аки лис, яд лукавства соблюдаеши, яко аспид и ехидна, воюеши на братию, аки лукавый демон? Како возмогу тя человеки сочитати, не зря в тебе такового естества начертания? Что бо тя реку? Зверя ли? Но и зверие единым от сух согрешением держатся, ты же вкупе собрав вся далечайше онех неразумия шествуеши: дозде Златоуст святый. Аще человечество едва в нас сыщется, а о христианстве и говорить нечего, христианство — жизнь совершенная, жизнь евангельская, жизнь апостолом подобная. Обаче вопросит: что есть христианин? Свящ. богословия христианская от Христа звание заимствовати разумеет. Сей, глаголет, христианин, иже Христов есть, во Христа верует, Духом Христовым ходит, стопам Его последует, Христу живем, греху умирает; вопреки же, аще кто в житии Христову не сообразуется, сей истинным христианином нарещися не может, ибо се житие христианское есть — крест, терпение, по словеси апостольскому: иже Христови суть плоть распяша со страстьми и похотьми. Сие и Сам истина подтверждает: аще кто хощет последовати Мне, да отвержется себе и возмет крест свой. Аще кто Мне служит, Мне да последует. И что мне много жизнь христианскую описовати? Довольно во св. евангелии и в посланиях апостольских описана: вся жизнь христианская в сих заключается: с верою любити Бога и ближнего своего, как сам Христос Господь научает: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдает; аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите. Отсюду познают вас, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою. Заповеди Божия хранить и ближнего любить, на сем весь закон и пророцы висят. Се истинное христианство, что до любви Божией и до ближнего надлежит, о том со всяким прилежанием старается и всяких способов употребляет. Любити Бога не иное что, но все желание к Нему возводити, по речению царя и пророка: имже образом желает елень на источники водные, сице желает душа моя к Тебе, Боже. Все благополучие свое в Нем полагати, как тойже научает пророк: Что ми есть на небеси? И от Тебе что восхотех на земли? Боже сердца моего, и часть моя! Боже, в век. Вся на славу Его творити, в волю Его предаватися, на Него единого уповати, от Него всех благ просити, наказание Его с любовию благодарно приимати. Бедствует ли кто, нищенствует, немоществует, все Его премудрому промыслу восписовати, яко Он по милости и любви к пользе нашей творит. Его же любит наказует, его же биет приемлет, наказует, а наказанием или прешедшия грехи оставляет или к покаянию ведет. И яко злато в горниле чрез терпение очистит, или будущия венцы уготовит, а без Его промысла и власть главы нашей не погибнет. И таковое о нас попечение добре изъявляет в св. евангелии: не две ли, глаголет, птицы ценятся единому ассарию, и ни едина от нею падет на земли без Отца вашего, вам же и власти главнии вси изочтени суть. И инде: не имам тебе оставити, ниже отступити от тебе. А при сем вся догматы и предания узаконенная от Христа Господа, от апостол и от церкви право веровати и крепко содержати, а наипаче страдания и удовлетворение Сына Божия за грех наши в мысли и памяти всегда имети и за таковое о нас славное смотрение благодарну быти, во свете заповедей Его ходити, вечных, а не временных искати, о будущей жизни тщательно радети, да не восхитит нас Господь неготовых, ибо не веемы, в кий час приидет. Се любовь Божия во кратце. Любовь же ближнего вам состоится — какового добра себе хотети, тое и ближнему и желати и творити, как Сам предвечныя Правда научает: аще хощете, да творят вам человецы, и вы творите им такожде: с радующимися радоватися, с плачущими плакати, благополучию ближнего не завидети, в бедах помогати, обидимого заступити, печального утешити; скорбящему совет, алчущему хлеб, нагому ризу, требующему помощи руку добротворения подати; и что много любовь к ближнему описывати? Довольно описал сосуд избранный — Павел св.; пусть всяк реестр той прочтет и познает, как любити: любы не завидит, любы не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своих си, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется о истине, вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит: любы николиже отпадает. Аще сия кто исполнит, совершен христианин будет.

Осмотримся, как мы любим Христа. Люблю Христа словом: у меня в различных селах каменные палаты, прекрасные покои, бани, поварни изрядно устроены; а церкви Христовы в тех же селах без покрова погнили. Люблю Христа: у меня запонки, пряжки, табакерки золотые, чайники и рукомойники серебряные; а в церкви Христовой свинцовые сосуды. Люблю Христа: у меня златотканные завесы, одеяла; а страшные Христовы тайны крашенинным покрываются покровом. Люблю Христа: сам шампанские и венгерские вина вместо квасу употребляю; а в церковь никогда и волоского галенка^[26] не посылал. Люблю Христа: чести искать, богатства собирать, пиршествовать, суесловить, хвастать, веселиться, забавляться день и нощь — легко, нескучно; а Христу в молитвах поблагодарствовать, в церкви с умилением и страхом Божиим постоять — право, в суетах и помолиться некогда. Люблю Христа: друга, или патрона, или сродника за прошение или за приятие даров; надейся — дело твое готово, сегодня приговор закрепим, а завтра и указ получишь. А бедный вопиет: сотвори милость Бога ради, Христа ради, Божия матере ради — и смотреть не хощу, со гневом ответствую: не шуми, теперь не до тебе, много дел государственных. Люблю Христа: свои имянина как без торжества пропустить? Три дня и нощи веселюся, пиянствую; а приидет праздник Христова Рождества или Воскресения, главныя спасения нашего вины, за уборами, за развозами по разным домам ласкательных поклонов, поздравлений, и в церкви не был; скорбит, что когда дома не застал, а о том и печали нет — не успел, рано стали благовестить. Люблю Христа: словом надеюся на Него, весь в волю Его предаются, да будет, глаголю, воля Твоя; а самою вещию чрез патронов стряпчих, ябедников, чрез деньги, ласкательства и другие коварные способы желаемых себе вещей проискиваем. Се ли воля Божия? Словом, в противных случаях на Бога уповаем, Той нам помощник в скорбех; а делом противником нашим грозим, не на Бога уповающе: или не веси, онсицы сенатор, президент, губернатор, воевода, секретарь, такое знатное лицо — мне благодетель, средник, друг; узриши, что тебе будет. А сего не вемы, что утро патрона или чести лишать, или ко гробу понесут, и сам себе помощи не возможет. О суетно упование и спасение человеческо! Православнии христиане есьмы, любим Бога; а мнози от нас и Бога едва знают, а праведного Его суда и отмщения ниже думают. Иные за кабаками, за торговом, за ябедами, за работою церквей не знают, о покаянии ниже помышляют , таин святых не причащаются. Отче наш, Богородице Дево прочитать не умеют, а другого писания ниже спрашивай; а у всякого вместо писания во устех хула, клевета, сквернословие, на языце обман, сердце исполнено коварства, помышлений лукавых, во очесех зависть, руце граблением сляченны, нозе скоро шествуют на зло. Се ли любовь ко Богу? Се ли христианская должность?

А о любви ближнего и спрашивать нечего. Вся наша любовь в коварной политике, как ласково встретить, довольно угостить, учтиво проводить, приятные письма, гладкие словца, низкие поклоны, частые стаканы, непрестанные репетиции: здравствуй, здравствуй; а сердцем хотя бы и на свете не было, да и в будущем бы веце покою не обрести. Словом обещает: я твой истинный друг, всегдашний любитель, верный слуга, а делом враждую, ненавижду, злодействую; и таковым лукавством под образом любви души незлобивые, благочестивые, христианские, которые коварства познать не могут, уловляются и в ров погибели ввергаются. Люблю ближнего: а аще малым чим мене оскорбит или словом досадит — во веки злобствуем, во веки непримирительны, до гроба не забываем, готовы за едино слово погубить. А часто бывает, что ближний мой ничим мене, оскорбил, благочестно живет, никого не обидит, должность свою изрядно правит; а мы завистию горим, паче огня геенского, славу его терзаем, честь его поносим, криво о нем толкуем: только и вины, что славен, честен, Бог его произвел; где бы радоватися и Бога хвалити, что брат наш прославляется — тамо сетуем, тоскуем, печалимся о чуждом добре; ради бы, что бы имя его не помянулося; и сим ядом наполненные, глаголю, завистию самых ядовитых зверей лютейшии, ибо самих себе снедаем, ни сроднюх познаем, ни благодеяния помним, ни достойного почитаем, ни заслуженному честь воздаем, ни добродетельного хвалим, но всякого доброго имя руганием, клеветою терзаем, угрызаем, на славе убиваем, всегда чуждые пороков сучки ломаем, а своих беззаконий целых бревен не видим. Люблю ближнего: а кому честь или правительство вручится, не рассуждает сего, что власти от Бога учинены не на иный конец, токмо благотворить ближним, помощи бедным, заступати обидимых, защитить правду: сего и не мыслит, и говорити с бедным, заступити обидимых, защитить правду; сего не мыслит и говорити с бедным не хощет, но аки Фараон гордится, честию тешится, славою веселится, радуется; что вси его почитают, кланяются, боятся, крутит, вертит, а сего не слышит — всяка слава человека, яко цвет травный: изсше трава и цвет ея отпаде. Правосудие там присмотрится? В передней избе часов пять постой, да заутра прииди, больше не жди. Милости ли сыскать? С ног до головы одерут; не срачицу, но и кожу готовы снять; а когда станешь больше правды искать, то и в сибирских странах места не сыщешь. А сего помнит, что единого естества, единого Создателя дело, единыя веры, брат наш, уд наш, единыя благодати удостоен, равно кровию Христовою искуплен, но за муху вменяют. Как таковый сопсаломником возглаголет: милость и суд воспою Тебе Господи? А ему уже суд без милости, не сотворшему, милости готовится. Меч творящего суд обидимым над главою его висит. Но что еще постраждет в день страшного суда, егда открыет праведный Судия деяния, советы, промышления, возопиют вси презрении, обижденнии, милости лишеннии, доколе, Владыко святый, не мстиши обиды нашея? О горе! О люте! Абие декрет оный изречется не ключимому рабу: свяжите руце и нозе, и ввержите во тму кромешную, идеже будет плач и скрежет зубом. Люблю ближнего: а богатство кому попадется — не знает, что не его злато, не его сребро, но Божие; он токмо строитель Божиего имения поставлен, да помогает в нужде сущим, и за сие мзду экономства своего в день судный восприимет, и желаемый оный глас услышит: благий рабе и верный, о мале Ми был еси верен над многими тя поставлю, вниди в радость Господа твоего. А он, как неключимый раб, такими стенами и замками оградит, не токмо кому подать, но и посмотреть никозо не сподобит, руля без процента не дастя, полушки бедному в руки не вложит, и сам хлеба в сладость не вкусит, дрожит, ночи не спит, как бы утраты не сделалося; а сего не слышит: безумне, в сию нощь душу твою истяжут от тебе, а яже уготовал еси, кому будут? Православнии христиане, любим Бога, любим ближнего; а колико между нами лихоимцев, грабителей сребролюбцев, обидчиков, ябедников, славолюбцев, ласкателей, воров, раскольников, прелюбодеев, волшебников, костоводов, обманщиков, клеветников, убийцев, гордых, немилостивых, льстецов, родителей не почитающих, еретиков, безбожников! Таковые вси пропивницы Богу и враждебницы ближнему, таковых христиан довольно будет в геенской бездне, довольно будет в тартарских местах. Се ли христианская должность? Се ли евангельская жизнь? Се ли апостольская проповедь? Се ли святых отец учение? Вси знают, что евангелие гремит, пророческие книги вопиют, апостольские послания истинной христианской жизни обучают, отеческие писания во нравах христианских утверждают, — никто не слушает, никто не внимает. Добре Христос Господь у Луки святого глаголет: аще кто (Лк.гл. 16) от мертвых воскреснет, не имут веры. А я уже всуе простираю слова; аще Христу, апостолом не верят; а мне, последней спице в колеснице, а не проповеднику, кто поверит? Лучше молчать: кто меньше правды говорит, милее живет.

Но прошло уже, слышателие, тое железное время, в нем же неправда царствовала, а правда за караулом сидела, и слово Божие вязалося, и путь в царствие небесное заключался, истинные догматы, ведущие в жизнь вечную, не слышалися, а соблазны и блевания на православную церковь в погибель многим всюду прославлялися, пастырие молчали, проповедницы боялися. А ныне златые времена, времена Константина Великого, времена Феодосия, царя благочестивого, времена Пульхерии и Ирины — цариц, защищающих благочестивую веру. Царствует над нами благочестивейшая, самодержавнейшая, великая государыня императрица Елисавета Петровна, дщерь, и внука и правнука императоров благочестивых, воистину, греческого исповедания. Только прииде к нам, а с нею приидоша вся благая; прииде к нам, абие устраши развратников веры православныя, утверди благочестие, отверзе слово Божие — уже теперь не вяжется, отверзе дверь проповеди — всюду истинна глаголется, всюду правда не молчится. Кто ныне возгордится и обленится слышати слово Божие и правду его, аще сама всепресветлейшая монархиня, хотя правлением всецелого государства утверждена, всегда слово Божие слышати желает, и слушая не скучает? Ведает, что словеса Господня — словеса чиста, сребро разженно, очищенно земли, искушено седмирицею; ведает, что закон уст Господних благ есть паче тысящ злата и сребра; ведает, что не о Христовы глаголы суть живота вечного; ведает, что не о хлебе едином жив человек будет, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих. Сие мы видевши, что сама глава наша рачение о слове Божии, ревность ко правде имать, в сие ли благополучное время умолчим? Да не будет. Но аще мы умолчим, каменя возопиют.

Но теперь я, слышателие, за краткость времени отчасти должность и недостатки христианские изъявил. Изъявлят в свое время мужие премудрейшии и сильнейшии от мене в слове пространнее; а мы возвратимся на первое, видевше неисправления и нерадения в должности христианской, беззакония и неправды наша. Где нам светлейшую в добродетелех паче солнца похвалити? Не красна будет песь во устех грешника, лучше любити молчание; разве ты сама, о Богомати, научи нас глаголати, а паче снабди нас щедротами твоими; проси сына твоего и Бога, да не погубит нас за грехи наша; разгневанную руку Его поддержи, да не посечет нас, аки неплодну смоковницу, но да пождет покаяния нашего, негли во грядущее лето плоды принесем. Веси, царице, яко беззакония наша превосходят главы наша, но ты поручница покаяния нашего буди: к тебе прибегаем и тебе просим, даждь к прославлению твоему силу, елико есть наше произволение; не отступай от нас и якоже ныне посетила еси нас образом твоим чудотворным, посещай и всегда милостию твоею. Исповедуем и не таим заступления твоего, твоим бо предстательством в различные времена варварская царства православным царем покорила еси, преславныя победы роду российскому даровала еси, гордых врагов наших Мамая, Ахмата, Темираксака, ляхов, свеев устрашила и прогнала, даждь и ныне победу самодержавнейшей Августе нашей над врагами — свеями, не хранящими веру, разоряющими мир, не соблюдающими правды, иже мирная глаголати со ближними своими, злая же в сердцах своих. Даждь им по делом руку их и по лукавству начинаний их. По делом руку их даждь им, воздаждь им воздаяние их, яко не разумеша в дела Господня и в дела руку Его: разориши я, и не созиждеши я, обрати болезнь их на главу их, меч их да внидет в сердца их и луцы их да сокрушатся. Якоже иногда имя Петрово страшно было им, покажи и имя дщере его страшно и ужасно: да познают, колико может православных вера. Да уже за твоею помощию преблагословенная Дево, и познают врази наши, токмо слышавше близь воинство благочестивейшия помазанницы нашея страхом смущены, оставивше крепость, орудия, оружия, амуницию и провианты, побегоша от лица лука российского. Сотвори, да внегда услышавше имя крестносныя императрицы всероссийския ужаснутся, посрамятся и погибнут. Да егда рука Сына твоего и твоя мышца заступит ю и укрепит, тогда ничтоже успеет враг над нею, и сын беззакония не преложит озлобити ю. Виждь, владычице, яко сия не на меч и оружие свое уповает, но на силу Сына твоего и на твою помощь надеется. Виждь, коликую любовь к тебе имать, ко храмом твоим с верою прибегает, всенощные бдения с благоговением стоит, акафистная пения совершает, иконам твоим умильно поклоняется. Сия едина восхвалити тя возможете, понеже в должности христианской совершенна; совершенна в любви к Богу; вся на славу Его творит, всегда о славе имене Его тщится, по благочестии ревнует, со страхом великое сие послушание преходит, всю себя в волю Его отдает, Его помощию наследие свое получила, Ему во хранение и вручает, в злоключениях и бедах, в радости и благополучии не на помощь человеческую, но на силу и промысл Его уповает, совершенна в любви и ко ближнему: о верных подданных своих неусыпное промышление имеет, да в мире и тишине поживут. Сама в судах присутствует, собою образ правосудия показует, да правители люди ея без обиды и дароприятия снабдят. Се ли не должность христианская? Не токмо добрых, верно служащих ей, милостию награждает, но и врагом своим долги отпущает, обиды и озлобления терпеливо несет, да такова и во веки благочестива, кротка, милостива, правосудна пребудет. Аминь.

4. Гедеон Криновский, архиеп. Псковский (1726–1763 г.)

Гедеон Кринвский был самым замечательным проповедником в царствование Елисаветы II. Он был родом из Казани, учился и учил в тамошней семинарии, образование свое окончил в московской академии, где слушал богословские уроки уже иеромонахом. Еще в академии он замечен был, как искусный проповедник и был назначаем для проповедничества чаще других студентов, не в очередь. Слава о нем достигла даже до императрицы, которая вызвала его к себе (в бытность двора в Москве) и пожелала слышать его проповедь. Эта проповедь решила судьбу Гедеона навсегда: по одобрительному отзыву графа Шувалова, он был определен придворным проповедником, произведен в сан архимандрита и назначен членом св. Синода. В 1761 г. он из архимандритов троице-сергиевой лавры посвящен был в епископа псковского, оставаясь в том же звании придворного проповедника и синодального члена, а в 1763 г. скончался на 37 году своей жизни.

По долгу своего звания, как придворный проповедник, Гедеон проповедовал очень часто, и потому от него мы имеем более сотни слов, сказанных на Господские, Богородичные и нарочитых святых праздники, а также на дни высокоторжественные и на разные случаи. Проповеди его изданы были, по желанию Елисаветы, в 1754–1759 гг. в четырех, а потом в 1760 году в двух частях.

Содержание проповедей Гедеона зависело от той среды, в которой приходилось ему вращаться. Известно, что со времени вступления на престол Елисаветы II, утвердилось вместо немецкого, бывшего до нее, влияние французское. Философское движение умов во Франции в XVIII в. занесено было и к нам в Россию, прежде всего в круг придворных, а потом расространилось из столицы и в провинциальные города. Английский деизм, прошедший чрез французскую философию, оказался у нас модным направлением в придворном кружке и вообще в кругу высшего русского общества. Рядом с ним, как противодействие крайнему натурализму в области религиозных учений, хотя и в слабых еще формах, видим начала мистицизма или франк-масонства, также перешедшие к нам из-за границы. Благодаря влиянию всех этих философских направлений, высшее русское общество стало выказывать заметное охлаждение к православной вере и увлечение модными идеями. В области догматической русские люди стали примешивать к православному учению свои мнения, несогласные с ним; в области нравственной они оказывались последователями самого грубого, чисто животного материализма. Внимательный к своему призванию, проповедник Гедеон не мог оставить без замечания такое гибельное направление высших классов русского общества и в одном из своих слов прямо указывает причину упадка нравственно религиозного состояния его в занесенных к нам отъинуды еретических учениях: «Столько народа с нами, едва имя Христово знающих; столько о спасении своем нерадящих; столько натуралистов и фармазонов и ожесточенных безбожников со дня на день прозябает; а мы спим и не чувствуем, как сие вражеское семя, как плевелы сатанинские в земли корени свои распускают, а пшеница, тернием многочисленных ересей подавляема, мало-помалу истребляема бывает». В частности, враги православия касались вопросов о существе Божием и Троичности лиц в Боге, об отношении Бога к миру (происхождение мира и особенно промысл Божий о нем), о воплощении, смерти и воскресении И. Христа, о будущей жизни праведных и грешных, и тому подобных предметов, которые непостижимы для человеческого разума. Отвергая учение о них Божественного откровения, как несогласное с разумом, вольнодумцы западные рассуждали о них по своему и из христианского учения принимали только то, что, как им казалось, не стояло в прямом противоречии с их личными взглядами и особенно с их чувственными стремлениями в жизни. Гедеон, стоявший в близких отношениях к придворным и знакомый с их антихристианскими умствованиями, в своих проповедях ведет постоянную борьбу с ними. Так как заблуждения эти были плодом слишком свободной деятельности разума в области религии и носили на себе печать философских умозрений, то и проповеди Гедеона, направленные против них, отличаются тем же характером отвлеченных рассуждений о религиозно-нравственных предметах. Развивая свои мысли, он пользуется всем, что могли дать ему науки не только богословские, но и светские. Так, у него мы встречаем множество примеров, заимствованных из истории гражданской, из области естествоведения и даже из религии языческой. Думают, что в этом случае он слишком далеко простирал свое подражание знаменитому греческому проповеднику конца XVII и начала XVIII в. Илье Миниату, или как его обыкновенно называли, Минятию, к чему будто бы принуждала его нужда частого проповедования при дворе; но не нужно забывать, что в своих проповедях Гедеон боролся с религиозным вольнодумством энциклопедистов, которые, желая поколебать авторитет религии, искали ее догматов и нравственных правил во всех сферах человеческого ведения, не исключая и религии язычников. И справедливость и благоразумие требовали употреблять против врагов то самое оружие, которым они сражались с христианством.

Относительно внешней формы проповедей Гедеона нужно заметить, что они не представляют заметной разницы, сравнительно с проповедями его современников; все они имеют форму слов, или рассуждений об истинах догматических и нравственных, так как предлагались слушателям образованным, знакомым отчасти с просвещением западной Европы и след. способным понимать мысли проповедника в этой форме. Что же касается языка, то здесь он полагает начало новому направлению в проповеднической литературе: у Сеченова и у других проповедников Елисаветинского времени замечаем язык церковно-славянский, витиеватый, иногда нелегко понимаемый: Криновский же старается говорить языком народным: он старается говорить просто, чтобы быть понятным для всех, не только образованных, но и необразованных, предпочитая душевную пользу народа славе оратора. В предисловии к четвертому тому своих проповедей (изд. 1759 г.) Гедеон обращается «к российскому на проповедь слова Божия приуготовляющемуся юношеству» с такими словами: «Известно всякому, сколь мало таких, которые бы к нашему примеру служить могли, особливо российских печатных авторов имеется в нашем отчестве; не упоминая о том, что некоторые из тех самых не только младому, как ваш, возрасту, неподражательны, но и зрелым умам неудобно понятны: а здесь найдете вы, коим образом без дальних глубокостей и украшений слог ваш народу, которого вы пользе себе посвятили, полезным учинить можете». Сказав о себе, что он «никогда не старался, чтоб очень привязать себя к риторике, но где она услужить слову Божию сама хотела, употреблять ее», он советует и юношеству поступать так, чтобы она таких дел ваших (проповедничества) не была повелительницею, но совершенно служительницею, как и все науки священному Божию слову служить только должны, а не слово Божие ими управляемо быть… Я сожалею, продолжает он, что столь многие молчат затем, что сладкоречиво говорить не могут, и тем теряется та польза, которую бы имел народ от их, хотя и не витийственным образом сочиненной, проповеди. Другие затем же несколько месяцев требуют, чтобы приготовиться на одно слово: и как же бы им можно исполнить оное завещание Павлово: настой благовременне и безвременне: для того, чтоб и вы в число таких иногда не поняли, я вам вышеупомянутое предложил. Риторику он признает надобною только тогда, когда хочет проповедник на что-нибудь, напр., на радость, или раскаяние, или гнев своих слушателей подвинуть: но он не одобряет принужденной риторики, которая называется afrectata. Показывая юношам легчайший образ проповедничества, пока они не достигнут мало-помалу высшего совершенства в этом деле, в заключение своего обращения к ним он увещевает, чтобы они пользу церкви над славу, которая от витийства произойти б могла, далеко предпочитали». Такой разумный взгляд на церковное проповедничество впоследствие нашел себе приложение у таких достойных пастырей, как Георгий Конисский, св. Тихон Задонский и особенно Платон, митрополит московский.

Из слов Гедеона лучшими считаются сказанные в неделю блудного сына и по случаю лиссабонского землетрясения, 1755 г.; первое представляет собою образец проповеди, в которой пастырь обличает нравственно-практические недостатки своих современников, а последнее — образец борьбы с заблуждениями ума под влиянием антирелигиозной философии XVIII в.

1. Слово в неделю блудного сына

Раздели има имения и не по мнозех днех собрав все мний сын отъиде на страну далеку, и ту расточи имение свое, живый блудно (Лк.15)

Ныне чтенное Евангелие.

Я не могу знать, воспользуется ли кто из вас, слышатели! Нынешнею беседою моею, или еще больше огорчится, и ожесточится: однакож не должно мне затем отстать от моего предприятия: ибо горе мне, говорит апостол, аще не благовествую (1Кор.9); да и вы сами рассудите: может ли язва уврачевана быть ежель не первее откроется? Не от часу ли больше умножаются струпы, когда их немощной стыдится показать врачу? Я для того наперед вам это объявлю, понеже намерен я сего дня говорит с вами о недостойном расточении имения Божия: в которых расточителях многии, может быть, и из нас самих найдутся. Следовательно, нельзя, чтоб всем приятна была сия материя: иной бы, (может быть) в век не хотел слышать о ней. Но как бы то ни было, я не без причины вступаю в сие рассуждение: евангельская ныне чтенная притча, показывая такому худому расточению пример на некотором блудном сыне, дает нам вину осмотрется! Не имеемся ли и мы подобны ему в том.

Во-первых, убо надлежит нам вспамятовать, слышатели! Каковыми и коликими нас Бог и Отец наш отходящих на страну мира сего наделил благами. Я представляю о тех дарах, которые Он, иные с самым бытием, а иные потом даровал нам. А разделяются они на дары вышеестественные, дары естественные и, так называемые, дары благополучия. Положим, говорю, мы все сие пред очи наши, и рассудим, так ли мы сии дары употребляем, как должно, а притом не забудем, и что отец наш, хотя не во всех нас все дары влил, но однакож и никого такова не сделал, которому бы ничего не дал; но иному, как объявляет притча евангельская о талантех, дал пять талант, иному два, иному един, комуждо по силе его; и для того никто жаловаться в сем на Бога, никтож и думать, аки бы не в чем было ему отвечать пред Богом, не может. Но чтоб понятнее могл я с вами о сей важной материи побеседовать, то оставляю я протчии дары напоследок, а прежде начну говорить о дарах благополучия, то есть о чинах, достоинствах, множестве богатства и протчая.

Без сумнения Бог, как все протчие, так и сии дары, раздал нам и напрасно. Но весь мир сей подобен есть великому некоторому дому; в нем находится Бог, как хозяин; различныя власти, как бы управители дома; пастыри и учители, как бы пестуны, приставляемые к детям; богатые же, как бы казначеи или приказчики, определенные к надсмотрению имения хозяйского; словом, все видимое нами в мире сем распоряжение, все то разделения в нас даров Божиих единственно клонится к общему добру нашему, а притом и к прославлению Его самого, как хозяина. Сие весьма ясно доказывает Сам Бог в писании, где на пример к Саулу, возведенному вновь еще тогда на царство израилево, говорит чрез Самуила так: помазал вот тебе Господь на царство людем своим, иже во Израили, и ты царствовать будешь, памятуй, в людех Господа твоего (1Цар. 10); чтож твое должно быть дело? Да спасеши подданных твоих от руки враг их окрест. Вот для чего тебе Бог на такое достоинство избрал: польза их сопряженна со славою господина их, единственным должна быть концом твоего царствования! Да не тоеж ли внушает и Сирах, обще всем властям говоря: старейшину ли тя поставиша? Смотри ж, пекися ими ты, над которыми поставлен; пекися, не дая себе нималого покоя, покамест не удовольствуешь их в потребных им, но когда уже все надлежащее до тебе исправишь, тогда возлязи (Сир. 32). Ведали сие и язычники, натуральным светом разума просвещаемии, ведали, говорю, что начальник ничто иное, как всех ему подчиненных слуга, Те ему все, а он один им всем служить должен в их потребностях, не щадя притом никаких трудов. И того ради достохвальный оный император римский Веспасиан, как ему уже при смерти находящуся советовали докторы, чтоб он ради облегчения своего от болезни хотя на малое время престал слушать прошения своих людей, ответствовал: Как? Разве вы не знаете, что императору стоя и умереть надобно! Глас достопамятный, и могу сказать, глас блаженный! Не знал сей царь Христа, но так сказал сии слова, как бы долго учился в школе Сего учителя, которого точное есть учение сие: аще кто хощет в вас старей быти, да будет всем раб (Мк.10). Посмотрим же и что о приемших дар епископства, или священства говорит писание? Инде называем их стражами дому своего, инде светом мира, инде солию земли, инде ангелами и министрами своими. Чтож, разве суетныя и бесплодныя сии имена? Никак: мы видим отсюда ясно, сколь епископы и священники должны полезны быть народу. Когда они стражи дому Божия; то должны бдеть непрестанно и стрещи его от подкопов еретических; когда свет миру, должны светить ему житием и учением своим; когда соль, должны словом Божиим и сохранять души человеческия от повреждения и растления, которое причиняют грехи; когда ангелы и министры Божии, должны тщательно и небоязненно, возвещать людем волю Божию, настоя притом крепко, чтоб честь и интерес пославшего их всегда наблюдаем могл быть цело. Чего ради и Павел святый, увещевая своего Тимофея, пишет: засвидетельствую пред Богом и Господем нашим Иисусом Христом, хотящим судити живым и мертвым в явлении Его и царствии Его: проповедуй слово, настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли всяким долготерпением и учением: на сие бо зван еси (2Тим. 4); смотри ж, я неоднократно повторяю тебе: не неради ты о таком даровании, живущем в тебе, еже дано бысть тебе пророчеством с возложением руку священничества; но в сих поучайся всегда, в сих преуспевай: сия бо творя и сам спасешися и послушающии тебе (1Тим. 4). А что он здесь одному Тимофею пишет, то и всем священникам и епископам на другом месте говорит: внимайте вы себе и всему стаду нашему, в немже поставил вас Дух Святый пасти церковь Божию, стяжанную собственною Его кровию (Деян.20): памятуйте, какие вам овцы поручены и какой великой ответ вам дать следует, ежели потеряете нерадением вашим, хотя одну из них! И есть сие увещание Павлово во всем согласно с оными словами Господними, у Иезекииля пророка сказанными с некоторым ленивым пастырям. Слушайте вы пастыри: се вы млеко ядите, и волною овец моих одеваетеся, и тучное заколаете, а самих овец моих не пасете (Иез. 34): когда они изнемогают, не поднимаете их; когда болят, не врачуете: когда сокрушаются, не обязываете; когда заблуждают, не стараетесь обрахать их; когда погибают, не изыскиваете, и крепкое в них оскорбляете трудом, и называете властию и наруганием. Чтож, на сие ли я вас поставил? Еда пасутся сами пастухи? Не овец ли пасут пастухи, а вы еще разгоняете их. Рассыпашася овцы мои. Вот же, когда так, я на вас! Се Аз на пастухи, и взыщу овец моих от руку пастушску? Так говорит Господь у оного пророка: и ктож здесь не видит, на какой конец и епископства или священничества дар дается человеку? Но ежели от писания изъискивать начали бы мы свидетельства и о казначейской должности, то есть богатых людей: то во истину и они б показались нам не инаковы, как овцы, носящии на себе волну, не да себе только согревают ею, но и да человека одеют. Все их добро должно быть на услугу ближнего, как то именно негде говорит апостол: богатым, рече, в нынешнем веце завещай не высоко мудрствовать, ни уповать на погибающее богатство, но на Бога жива: делати притом благое, и, чего особливо Бог от них требует, быть подательным и общительным ко своим ближним: сокровиществующе себе основание добро, да приимут жизнь вечную (1Тим. 6). Заключим убо словом, что как чести и достоинства разныя, так и богатство, и все прочия подобныя сим Дарования Божия один конец у себе имеют всеобщую пользу, которая непосредственно ведет за собой славу самого толь щедрого дарователя; и заключив, осмотримся, сколь много мы, будучи в наших чинах, в наших достоинствах и в нашем изобилии, воспользовали церковь Божию или общество? Ах! Чуть ли не исполняется на нас то, что уподобительне о приставнике домовном во Евангелии сказано: Аще, рече, злый раб той речет в сердце своем, коснись господин мой приити (Мф.14), и вместо, чтоб давать имел пищу клевретам своим во время свое, начнет бити их, ясти же и пити со пияницами: чуть ли сие, аще, самым делом не становится в нас? Я бы охотно умолчал, слышатели, о сем; я бы и сам рад прикрыть такой стыд наш: но бедные просители никакова удовольствия от властей своих не получающии; но нищии помилования ни малейшего от изобилующих во всем не видящии; но народ во тме невежества заблуждающий, и должного просвещения ко спасению от своих пастырей не находящий не может умолчать того. Те говорят: что нам прибыли в властях наших, когда они слез наших не отирают, воздыханий не слушают, прошений не приемлют? Воля Твоя, Господи, называть их в писании богами, но нам они по большой части кажутся, как идолы, очи имеющии и не видящии: уши — и не слышащии; руки и ничего ими добра нам не делающии. Другие вопиют: увы нам, Господи! Кому Ты поверил имение Твое? Кому поручил снабдевать нашу бедность? Нет в них не только милости, но и человечества: воззри на сотрясаемыи от лютого мраза уды наши; воззри на иссушенныя гладом и жаждею кости наши; воззри на терзаемую на правежах плоть нашу; и есть ли, чтоб кто искупил; есть ли, чтоб кто снабдил; есть ли, чтоб кто пожалел нас? Третие, болезненно воздыхая, жестоко против своих приставников душевных протестуют, что никакова почти попечения о душах их не имеют; ни учат их, ни посещают, ни в страданиях утешают, ни в благополучии утверждают; но оставляют их блудить по расколам и ересям, и быть расхищаемым о душетленных волков, как и неприставники они были душ их. И едва ли неправедно они так на нас жалуются? Было то время, когда у древних оных израильских священников пропадала книга закона Божия, так что не знали, где и сыскать ея: а после нечаянно нашли, что она завалилась под сокровищами; было то, говорю, время, что сокровище лежало у священников наверху, а закон Божий под ним загребен с общим всем забвением; но едва ли и у нынешних не тот же манер хранитися: не знаю, есть ли в них половина, которые бы не выше свой интерес поставляли, нежели Христов, нежели слово Его, нежели спасение народа. Что ж это значит, не расточаем ли в таком случаи мы имение Отца нашего небесного всие, и не ливо ли изобразуется в таком нашем нерадении и своевольстве блудный сын оный?

Обратим же очи наши и на другие, то есть естественные и вышеестественные дары, которыми Богу украсить, обогатить и возвеличить род наш угодно стало. Дал нам Бог красоту, дал здравие, дал крепость, дал разум, дал память, а все то также не для чего больше, как только для большого умножения славы Его и для созидания ближнего нашего. И сие-то напоминает нам апостол в ныне же чтенном послании, когда говорит: прославите Бога и в телесах ваших и в душах ваших (1Кор.16). Но как же мы и сих даров Божиих употребляем? Жалостно! Разум наш в бесполезных по большей части изобретениях и в хитрых приуговлениях брату нашему погибельных сетей утоплен, память злопомнением отягощена, здравие и крепость пиянству, блудодейству, праздности и сластолюбию посвящены, красота также на тот же жертвенник положена. Говорит негде приточник: усерязь злат в ноздрях свинии, тако и жене злоумней лепота (Пр. 11). Праведно: не лучше, как свиния имеющееся в ноздрях своих золотое кольцо окаляет безопасно в блате, нерадя ни мало о драгости его, так и ни мало не сумневаемся мы красоту нашу на уловление слабых сердец употреблять, и тем самым делать ее удицею диаволею и всяких мерзостей вместилищем; не взирая на то, что красота особливый есть дар Божий, в котором язычник Платон великое нечто и божественное находил.

Умолчать уже мне надобно о вышеестественных дарах, как то о благодати Божией, вере, отпущении грехов или оправдания, даннем нам во Христе? Ибо я не знаю, могу ли удержаться от слез, как представлю себе, какова ныне в нас вера стала, или как бесстрашно раздираем мы данную нам в крещении ризу благодати Божией, и оправдания кровию Сына Божия всему миру принесенного! Такое-то от тебя, человек! Такое-то от тебя, недостойная тварь, Господу твоему благодарение! Сим-то ты платишь за те страсти, за те язвы, за те поругания, которые Он тебе ради претерпел! О крайнего и неизреченного долготерпения Твоего, Владыко наш! Удивительно, как Ты толикое твари Твоей против Твоей благости неблагодарствие терпишь: как сносишь когда видишь, что все Твои пребогатые дарования, или недостойным образом расточаются, или с крайним презорством отвергаются. Но ведаем мы, Владыко наш, что Ты делаешь это, ожидая, не очувствуемся ли мы, и не возвратимся ли к Тебе от погибельных наших путей с тем покаянием, с которым и помянутый в нынешнем евангелии блудный сын возвратился ко отцу своему. Но худо бы мы однакож сделали, когда бы еще долее Твое долготерпение таким образом раздражать хотели. Надобно нам между прочим не забывать и того, что сказано о злом оном приставнике: приидет, рече, господин раба того в день, в оньже он не чает, и в час, в оньже не весть, и протешет его полма, и честь его с неверными положит!

И того ради в заключение сей моей беседы говорю: войди всяк в себя, и осмотрись с совестию своею; еда подлинно все те знаки, которые выше показаны, сына блудного на себе ты носишь: и ежели так, то беги, беги скорее, и припади к ногам отеческим, беги, покамест еще время имеешь, беги и возопи: Отче, согреших на небо и пред тобою: да вперед уже не смей нимало раздражать Его своевольством твоим, и поступай в дому Его, как мудрый и верный строитель. Берегись, чтоб не спросил иногда тебе Бог на суде твоем, как Каина, где есть брат твой, которого я тебе в надзирание поручил? Или б не сказал, даждь ответ о приставлении домовнем (Лк.16); а ты ничего во оправдание твое принесть не возъимеешь. А что всего больше, не истязал бы еще от тебя той крови, которую Он на крест за тебя излиял, буде ли ты презрел и поплевал ее. Памятуй, что все свои как вышеестественные, так и естетственные, и все прочие дарования Бог взыщет с нас: да взыщет еще с прибытком, и колико больше данно косу, больше взыщет от него (Лк.12).

Смотришь, и паки я говорю, берегись отселе, чтоб ты при таком истязании не услышал онаго грозного изречения на тебя: неключимого раба вверзите во тму кромешную (М. 25)! Но живи, но употребляй всех даров Божиих, данных тебе так, чтоб пришел к тебе при кончине живота твоего от велелепной славы сей всеблаженный глас: благий рабе и верный, вниди в радость Господа твоего. Аминь.

2. Слово о случившемся в 1755 году в Европе и Африке ужасном трясении

Днесь аще глас Его услышите, не ожесточите сердец ваших (Пс.94:7–8)

Получаемые со дня на день нами ныне иностранные ведомости возбудили во мне охоту некоторые сочинить теперь на них нравоучительные примечания, слышатели благочестивые! Ведомости сии ничего почти доброго не возвещают. Бог знает, бывали ли когда неприятнейшие паче нынешних на земли случаи! В толь краткое время толь многия зло пострадали государства! Там видим разверзающуюся и страшный с шумом пламень из недр своих испущающу землю; там море необычно разливающееся и поглощающее народа множество; там прекрасные грады в страшныя превращены пустыни: там превысокие горы в глубокие рвы и долины сотворшияся, там многия тысящи человек живых погребенных; там полумертвых без пищи, без покрова ужасно воплящих! И чтож сие, слышатели? Какова вы рассуждения о таких ведомостях? Не хочите ли все то приписать натуре? Не думаете ли, что селитреные и другие некие сухие, легко загораемые, частицы в потаенных земных каналах собравшихся и с некоторыми водяными частицами стираяся, горячесть, а потом и пламя произведши, и тем тончайший, в убегающих от очей наших земных трубах находящийся, воздух в возмущение приведши, потрясли так землю и воду? Пусть так будет: я сему не противлюсь: не надобно и естественных совсем опровергать сил, или их испытателей порочить. Но для чего ж, вопрошаю, не прежде, но в сие самое время, не в иных, но в сих самых частях земли произвела такое действие натура? Не скажет ли кто, что все то сделалось случаем? Случаем один город уцелел, другой развалился; случаем те люди спаслись, другие погибли; случаем Португалия, Гишпания, Франция и многие немецкие и другие различные земли подпали сему злу. А мы, например, россианы ни труса земли, ни восхождения необычного воды не чувствовали? Не где ж будем девать оное слово Христово, что ни власть главы нашей без воли Отца небесного не погибает (Мф.10:30; Лк. 12:7), ежели случаем столько душ пропало? Нет, слышатели! Не естество, но естества Творец, творяй в нас добро изиждяй зло, по писанию (Ис.11:5, 7), главною всем сим неприятным событиям есть причиною. Он естество содержит в своем послушании, и полагает, какие хочет, ему пределы, Он и сделал ныне, чтоб оно, оставя прежний свой порядок на сие время, новый и ужасный вид на себе приняло; Он, говорю, то есть который призирает на землю, и творит ю трястися, по псаломнику (Пс.43:32), и которого море и ветры послушают, по Евангелию (Мф.8:26), привел в такое смущение обе сии стихии. А понеже Бог и естество ничего нарасно не делают, как то и самые языческие признали философы, то уже следует нам помышлять, что непременно и помянутыя печальныя руки Божией действия некоторую у себе имеют причину. И в сем-то состоять будут сегодняшние краткие мои примечания. Впрочем, я не намерен пущаться в глубину сию без рассуждения. Я не смею испытывать совершенно, что единому Богу известно; но только хочу сказать, что все сделано ради того, чтоб устрашить нас грешных и отвесть от беззаконий наших, которые так сильно укоренились и размножились в нас, что, кажется, вси прешедшие веки в том уступить настоящим должны. Чего ради и в заглавии сей моей беседы заблаго рассудилось мне положить оныи Давидовы слова: днесь аще глас Его услышите, не ожесточите сердец ваших! Ежели бо толь громкой и грозной глас Божий, глас, говорю, сокрушающий камение и стрясающий горы, нечувствителен сердцам нашим сделается; то уже, конечно, не можно будет нас почитать за человеков, но разве за некоторую самых нечувственных вещей нечувственнейшую тварь.

Но надобно мне наперед вас уверить что грехи наши подали причину, чтоб такие зла навел Бог на землю. А чем же бы я вас уверил? Уверяю живым и действительным словом Божиим, то есть священным Писанием. Посмотрите вы, в книге Второзакония, в главе 30, что там Бог говорит чрез Моисея ко Израилю! Аще говорит, послушаешь ты заповедей Господа Бога твоего, поживеши и умножишися, и благословит тя Господь; аще ли же не послушаете, возвещаю вам, яко погибелию погибнете. И в книге Левитской, в главе 28, говорит: аще не послушаете Мене, положу вам небо аки железно, и землю яко медяну, и во ничто будет вся крепость ваша. Что ж и Давид? Многи, говорят, раны грешному. Да и действительно, испытайте и вижьте, что навело страшный оный при Нои потоп на вселенную: не грехи ли человеческие? Что Содом и Гоморру попалило: не грехи ли? За что Дафана и Авирона земли пожерла: не за грехи ли? За что Иерусалим новозвращенному раззорению подпал? Также не за грехи ли? И сие я говорю о причине зол всяких вообще. Слышите ж и что особливо о землетрясении сказал Златоуст святый? Как однажды приключившееся во времена его землетрясение уже престало вскоре, он после того имел к народу прекрасную беседу о причине зла сего, и в ней, между прочим, сказал так: другие вси ради землетрясения страхом объяты были, я ради вины землетрясения. Они боялись, чтоб град не пал и не погиб; а я, что Бог на нас гневался, содрагал. Вина бо землетрясения есть Божий гнев, гнева же Божия вина суть грехи наши. Вот что Златоуст говорит! И требуем ли еще мы яснейшего предложенной истине свидетельства?

Но не подумал бы уже кто, послушая сего, что те люди которые погибли совсем или некоторый хотя вред претерпели при помянутых нынешних страшных обстоятельствах, одни грешные были, а мы праведные, что сохранились целы от зла? Нет! Нельзя того заключить отсюда. Нельзя сказать, чтоб тот пророк, которого Бог льву на растерзание отдал за одно то, что против приказа Его совратился с пути своего откушать хлеба у другого пророка (3Цар.9), или Оза, которой за неподобающее прикосновение к кивоту Божию пал пред всеми внезапу мертв (2Цар. 6), грешнейшие были паче тех, которые повседневно преступают заповеди Божии и касаются дерзновенно языком своим завсегда, не только вещей каких божественных, но и самой чести Божией; однакож не умирают того же самого времени, ниже львы, исходя из пустыни, растерзывают их. Таким образом, не можно утвердить, и чтоб несчастливые оные люди достойнейшие паче нас были такова наказания Божия. Но думать нам надобно, что может быть, для того здесь нас Бог не наказывает, понеже блюдет на вечное мучение, по силе оных слов Петровых. Весть Господь нечестивыя на день судный мучимы блюсти (2Пет. 2:9), или что, может быть, уже и под нами подводятся те подкопы, которые подорвали бедных тех жизнь или благополучие? Может быть, уже и на нас простерта страшная рука Божия, которую на себе почувствовали прочии краи; но ждет еще, не устрашимся ли мы их примером, и не пробудит ли от сна нашего стуком, которой потряс толь великую часть вселенной.

Внемлет, что сказал Христос иудеем, когда они пришли к Нему и рассказали о галилеанах (которых побивши Пилат за некоторое бунтовство, смесил кровь с жертвами их), как о достойных такой казни грешникам. Не думайте, сказал, будто сии галилеаны паче всех грешнейшии были, что так пострадали; но знайте, что ежель и вы, смотря на них, не покаетесь вси такожде погибнете (Лк.13:2–3). Там же приводит он и другой еще им пример. Как вы рассуждаете, говорит, и о тех осмнадесяти человеках, которых падением своим умертвил столп силоамский? Не мните ли, <…> Иерусалиме? ни, глаголю вам: но аще не покаетеся, вси такожде погибнете (Лк.13:4–5). Которое место толкуя негде, святый Златоуст говорит так: показывает вот здесь нам Христос явственно, что оные осмнадесять человек уставлены были от Бога прочим в пример и устрашение! Наказывается бо (придает) всяк за свои собственныя беззакония, но бывает то самое иным спасения виною; то есть, чтоб от наказания другого безумный премудрейшим сделалося. Понеже бо Бог не всех здесь наказывает, но дает время на покаяние; однакож не всех и до будущей казни блюдет, чтоб многии промысла Его не отметали. Видим убо мы здесь явственно, что и прочии иудеи не лучше были от побитых столпом тем; но хотел их Бог не вдруг казнить, но по части для того, чтоб до которых еще казнь не дошла, устрашены погибелию своих ближних, могли обратиться к Нему, чего Он единственно от всякого грешника желает, по оному: не хощу смерти грешника, но еже обратитися, и живу быти ему. И коль же мы счастливы, приметьте отсюда, слышатели, что Бог в показание праведного своего суда избрал сосуды иные, а не нас: нам еще оставил время, чтоб могли их примером пользоваться. Не могл ли бо Он нас на то употребить, чтоб тех устрашил? Как теперь с ними поступил, чтоб мы в страх пришли — сами рассудите!

Но убо смотриж ты всяк, кто б ты таков ни был, помилованный в сем случае грешник! Не неради о таком богатстве благости и долготерпения Божия, показанном на тебе! Когда тебе Бог столь прилежно зовет ко покаянию, не ожесточай день от дня сердца твоего, да не соберешь себе гнев в день гнева, подобный собывшемуся на несчастливых оных, или и того еще ужаснейший. Вить то всякому, чаю, ни мало не сумнительно, что мы вси равные у Бога дети; равно Бог печется о всех, как о едином, говорит Августин. Ежели убо Бог погибших оных людей не пощадил, конечно и наши беззакония жесточайшею некою казнию наказать во гневе своем не преминет (Лк.21). Убойся убо, и паки я говорю; убойся, человек, праведного суда Божия! Убойся тех камней, которые на других видишь, да не и на тебе тежде искусишь!

Буде ли ж мало кому сего ко устрашению нечувственной души его, то может еще и иное на сии ведомости сделаться примечание, которое лишь толь хочу я воспомянуть, страшусь сердцем, ужасаюся мыслию, трепещу всеми удами. А что оно такое? А вот то, что сии трусы и пагубы, о которых теперь нам речь, еще суть явственным знамением скорого на землю пришествия Христова. Тако бо сказал Христос во Евангелии о своем пришествии, когда спрашивали Его ученики, какое пред тем знамение будет. Будут, рече тогда трусы велики по местам, и глады; и пагубы; будут знамения на солнце, и луне, и звездах, и на земли туга языком от нечаянного шума морского и возмущения (Мф.24). Я разумею, что некоторые теперь стали помышлять в сердцах своих. Они, хотят мне против сего примечания сказать, что и прежде сего трясения земли и разлития вод морских бывали; однакож Христос еще и до днесь не пришел. Но бывали, правда, трясения и возмущения морские, да не таковые. Смотрите теперь, сколько сел, сколько городов, сколько и целых островов или совсем, погибло, или крайне повредилось в том кратком времени! Довольно ли того, что сами те, которые, может быть, о последнем разорении мира сего никогда не думали, принуждены теперь признавать, будто вся натура пришла в беспорядок, а следовательно, грозит падением и совершенным своим разрушением? Впрочем, не может никто за тем усумневаться о истине евангельского предвозвещения, что например, третий уже месяц тому, как помянутые начались в Европе и Африке трясения, а Христова еще пришествия нет. Понеже и сам Христос не называет их такими знаками, за которыми непосредственно следует кончина века. Вся, рече, сия еще суть начало болезням, а не у кончина. Но только говорит, что не укоснись уже после сего суд Его. От смоковницы, рече, научитеся притчи, егда уже ветвие ее будет зелено и израстит листвие: знак есть, что близ есть жатва; тако и вы, егда сии трусе и пагубы видите, ведите, яко близь есть при дверех день Мой (Мф.24:32–33). Помятуем мы сие, слышатели, и поступаем, как требуют такие от нас примечания! Ежель кого не устрашает первое, да устрашит второе! Ежель не второе — первое! А более ничего вам я теперь не скажу: только еще повторю, ради памяти, оныя пророческие слова: днесь аще глас Господа, зовущего вас на покаяние, услышите, о люди, не ожесточите сердец ваших! И тем кончу днешнюю мою беседу. Аминь.

Русская церковная проповедь в царствование Екатерины II

В начале царствования Елисаветы II, церковная проповедь возобновилась сначала в придворной церкви и церквах столичных, а затем в соборных и монастырских церквах других городов, с тем же почти характером, какой она имела при Петре I. Но, впоследствии, во второе десятилетие, она стала распространяться дальше и дальше от столиц к окраинам. При Екатерине II она выступает с новою силою и достигает последних пределов русского государства, благодаря, с одной стороны, мерам правительства о распространении просвещения, вообще, и с другой — о развитии церковной проповеди в частности. Разумеем — предложение Екатерины II св. Синоду озаботиться составлением или выбором лучших и назидательнейших слов на все воскресные и праздничные дни. Исполнение этого предложения дало взможность всем сельским пастырям, даже не получившим школьного образования, являться на церковной кафедре с словом назидания. Таким образом, из придворной и публицистической, какою она была в царствование Петра I и Екатерины I, церковная проповедь при Екатерине II принимает свой собственный нравственно-практический характер и делается повсюдною, распространяясь на всем обширном пространстве российской империи. Конечно, она не везде была совершенно одинаковою: в городах и столицах, по случаю разных выдающихся явлений в государственной и умственной жизни русского народа, она была с оттенком публицистическим, а на окраинах, где вкус к интересам общественной жизни мало был развит, она носит чисто церковный характер. Содержание ее давалось с одной стороны христианскою религиею, а с другой определялось умственным и нравственным состоянием того общества, в котором приходилось действовать проповеднику. Понятно, что, на окраинах русского государства, где проповедник являлся на кафедре с собранием поучений, изданных от св. Синода, и где явления государственной и общественной жизни мало интересовали слушателей, — церковная проповедь была большею частию однообразна и по содержанию и по форме. Что же касается больших городов и столиц, в которых на церковную кафедру всходили образованные пастыри и архипастыри с живым словом, составленным применительно к обстоятельствам места и времени и где события политической и общественной жизни составляли предмет беседы и в общественных собраниях, и в частных кружках, тем проповедь является с характером современности, с большею или меньшею примесью публицистического содержания к общехристианскому. Представителями церковной проповеди в царствование Екатерины II были св. Тихон, еп. воронежский, Иоанн Леванда, протоиерей киево-софийского собора, Георгий Конисский, архиепископ могилевский и белорусский, Гавриил, митрополит петербургский, Платон, митрополит московский, и Анастасий Братановский, архиепископ астраханский.

I. Св. Тихон, епископ Воронежский и Задонский (1724–1783 году)

Св.Тихон, в мире Тимофей Соколович, родился в 1724 г. в новгородской губернии валдайского уезда от бедного дьячка Саввы Кириллова. Не имея средства, он не мог поступить в школу и должен был идти в солдаты, по указу Анны Иоанновны (1737 г.); к счастью брат его, бывший дьячком в Новгороде, приютил сироту и этим дал возможность Тимофею посещать духовную школу, куда он и поступил в 1738 г. Еще до окончания курса в новгородской семинарии, Тимофей, как один из лучших воспитанников, преподавал греческий язык в течении четырех лет, а по окончании курса определен учителем риторики. Чувствуя влечение к уединенной жизни, он принял монашество с именем Тихона, в 1758 г., и в сане архимандрита пределен на должность ректора тверской семинарии. В 1761 г. на 37 году своей жизни Тихон был уже епископом ладожским, викарием новгородского архиепископа Димитрия Сеченова, а после коронации Екатерины II, в 1763 г. был назначен епископом воронежским и елецким.

По прибытии на паству он позаботился устроить семинарию для образования детей духовенства и для приготовления достойных кандидатов священства, вызвал для этого учителей из киевской академии и харьковского коллегиума. Для научения народа истинам христианской веры он учредил в 1765 г. Катихизические поучения в соборе по воскресным дням; неусыпно наблюдал за нравственностию своей паствы, и духовенства и народа, наставляя их и устным словом и письменным. Особое внимание св. Тихона обращали на себя остатки языческих празднеств в народе, напр., в честь Ярила, и выдающиеся нравственные недостатки паствы, напр., встреча и провождение масленицы. Проповедуя сам устно в Воронеже, он желал, чтобы тоже делалось и в других местах обширной его паствы. Для этого он написал краткие поучения и рассылал их священникам, чтобы они почаще читали их своим прихожанам и почаще напоминали о них. Постоянные труды по управлению паствою и строгий образ жизни надорвали и без того некрепкое здоровье архипастыря воронежского. В 1767 г. он испросил себе увольнение от должности и удалился на покой, сначала в толшевский, а потом, 1769 г. в задонский монастырь. Но и здесь он не оставался в бездеятельнсти: кроме подвигов поста и молитвы, он занимался чтением св. Писания, творений отеческих и составлением разных назидательных сочинений, преимущественно нравственно-практического характера: напр., «Об истинном христианстве» полный курс нравственного богословия, или «Сокровище духовное, от мира собираемое». В последние годы своего пребывания в Задонске св. Тихон вел самую уединенную жизнь: потому что встречи и беседы с знакомыми неблагоприятно действовали на его расстроенные нервы; бедным он подавал милостыню чрез келейников, а с друзьями беседовал чрез письма. Он скончался в 1783 г. на 59 году своей жизни, а в 1861 году он причислен к лику святых. Память его совершается православною церковию 13 августа.

Из проповедей св. Тихона мы имеем весьма немногое, так как большею частию он проповедовал изустно, без изложения на бумаге: впрочем, дошедшия до нас 13 его поучений могут дать понятие о характере его проповеднической деятельности.

По содержанию проповеди св. Тихона относятся к разряду нравственно-практических; будучи сам строгим исполнителем требований христианского закона, он желал, чтобы и другие были таковы. Поэтому нравственные истины, напр., о любви к Богу и ближнему, об испытании себя, о жизни духовной и о борьбе со страстями, о покаянии, о смерти, о страшном суде, о вечности, о гресе и пол. были постоянным предметом его проповедей. Но, стремясь возвести своих слушателей на высшую степень нравственного совершенства, он естественно должен был ниспровергать те препятствия, какие встречались в дурных нравах его паствы, отсюда проповеди его носят характер не только нравоучительный, но и нравообличительный. Обличения его дышат такою кротостию, проникнуты такою любовию к слушателям, что их можно выслушать без раздражения; в них слышится более скорбь наболевшего сердца проповедника, чем недовольство паствою. Впрочем, если он обличает порок, то старается порицать его довольно резко, желая возбудить в слушателях отвращение к нему. Таково напр., у него обличение Ярила в увещании к жителям Воронежа.

При изложении правил христианской нравственности, св. Тихон старается быть как можно понятнее; для этого он прибегает к образам и сравнениям, заимствуя их из обыкновенной жизни, спускается в круг деятельности слушателей и прямо указывает им, что каждый должен делать в своем знании и состоянии. Для образца укажем на обращение его к разным сословиям общественным в слове на день святых ап. Петра и Павла. Убеждая слушателей стоять в храме благоговейно, проповедник обращается к ним с такими словами: «Мужечок пахарь! Перестань думать о земледелии, брось из головы твой сенокос, не броди мыслями по полям, по степям, по лесам, по хуторам: не на то ты место пришел, «место бо на нем же ты стоиши земля свята есть». Купец! Не торгуйся зде, не уговаривайся о цене, не пекись о продаже, выбрось из головы твоей лавки, торг, товар; не купли место зде, здесь ни купуют, ни продают: место бо, на нем же стоиши, земля свята есть». Воин! Не помышляй о ружье, о брани, о победе зде, не приготовляй к сражению себе, не готовься на корабль; не брани место зде… Подъячий и секретарь! Не пекися о деле твоем, не слагай определений, не заготавляй промеморий, не пиши допросов; не тое место зде… А судия здесь не суди, ибо нечего здесь судить, нет здесь ссор, никто здесь не челобитчик; не судебное место сие, место бо, на нем же ты стоиши, земля свята есть». Или в слове о страшном суде: «блуднику и всякому сквернителю представятся на суде вси скверные его мечтания, слова, взоры и дела… Злобному представится, кого и чем повредил, когда и кому ядом растворенную чашу подал, кого и пред кем клеветою обесславил. Беззаконному купцу покажется, какие гнилые вещи за здоровые и дешевые за дорогие продавал, сколько воды в вино мешал. Лукавец и льстец увидит, вси коварные свои замыслы пред собою положенные и обличится, когда, кого и чем обманывал и прельщал, и кому льстил языком своим. Хульнику и ругателю представятся все — которые он на Бога своего Создателя и на св. угодников Его отрыгал. Начальнику нечестивому представится нерадение его о подначальных, насилия, озлобления людей, ему порученных. Пастырю нерадивому покажется небрежение его о стаде Христовом и прочие его грехи. Судия мздоимец увидит клятвы и присяги, преступление и попрание правды суда Божия и прочия беззакония, пред собою положенные. Родитель небрежливый увидит нерадение свое о воспитании детей своих. Господину беззаконному представятся все его наглости, насилия и озлобления, которые он рабам своим показывал, и их или бесчеловечно мучил или несносными работами обременял… представятся и вам, миролюбцы и прихотливцы, представятся вам банкеты ваши, оперы ваши, пиршества ваши, маскарады ваши, танцы ваши, картежные игры ваши, собачья охота ваша и прочая ваша забава, яко вы отвратили сердце ваше от Бога, которого исповедовали, и не к Богу и царствию Его, но к прелести мира желание свое обращали, и в том утешение и веселие свое находили». Подобные обращения проповедника к разным сословиям, званиям и состояниям можно встречать и в других его проповедях. Выгода такого способа назидания состоит в том, что здесь каждый в частности слышит, что речь относится к нему именно, а не к другим, и указывается, что именно он должен исправить в своей жизни. Обращение ко всем классам и званиям, а не к одному какому-нибудь, смягчало остроту обличения, показывая, что все люди грешны, но в то же время давало понять, что у каждого свои особенные грехи, которых надобно избегать. Отсюда выходит, будто проповедник беседует с каждым пасомым в частности и указывает, чего не должно быть, как греховного, в его жизни из того, что составляет обыкновенное явление в деятельности того, или другого класса народа, звания и сословия.

Форма поучений св. Тихона не всегда одинакова: есть слова, беседы и краткие наставления; поучения в форме слов говорены были проповедником в первое время, когда он был епископом воронежским, говоренные же впоследствии в Задонске имеют форму бесед и кратких наставлений. Имея дело с народом простым, не получившим школьного образования, св. Тихон говорит с ним просто, без риторических прикрас, употребляя такие доказательства и образы мыслей, какие известны всем и делают речь проповедника совершенно понятною для самых необразованных слушателей.

По внутренним качествам проповеди св. Тихона отличаются искренностию и теплотою сердца. Исходя из сердца, любящего закон Божий, слово проповедника проникнуто было такою же любовью и к пасомым, при всех их нравственных недостатках. В этом случае они напоминают нам Златоуста, которого творения были любимым предметом чтения и изучения для нашего проповедника. Как сильно действовало слово любви воронежского архипастыря на его паству, видно из того, что воронежцы, по настоянию его, оставили свой любимый праздник Ярила, который они справляли с незапамятных времен. Что это был за праздник, при какой обстановке и когда совершался видно из «Увещания» святительского, сделанного жителям Воронежа в 1765 г. Это «Увещание жителям града Воронежа об уничтожении ежегодного празднества, называвшегося «Ярило» а также «Слово о сырной седмице» считаются образцами проповедничества искусства св. Тихона.

1. Слово о сырной седмице

О сырной седмице, которую простые люди называют масляницею, любви вашей умыслил я предложить краткое слово, хотя то и не нужное бы дело быть казалося предлагать. Ибо святая церковь, что то она есть, и как должно оную провождать, в песнех своих, во всю тую седмицу поемых, ясно всем показует. Но понеже многие, или не внимая песням тем или слепою и застарелою привычкою влекоми, не так как христианская должность требует, в препровождении оныя оказуют себе, того ради словом сим яснейше о ней вознамерился представить. Понуждает меня к тому должность моя, которая в таковых случаях не велит мне молчать: но настоять благовременне и безвременне. Знаю я тое, что слово мое сие многим не понравится: ибо хощу тем бесчинное масляницы празднование опровергать и искоренять; праздновать бо масляницу обычай хотя злой, обаче застарелый и с любовию содержимый. Но притом объявляю, что хотя и неприятно предложение: однакож уповаю, что полезно. Лекари говорят, что горькая пища неприятна, да стомаху здорова. Соль горька: но черви выгоняет, и к гнилости не допущает. И лекарство хотя горькое, да принимаем к сохранению здравия нашего: так и обличительное слово страстной плоти нашей не любо, да душе полезно. Послушайте же, да со вниманием послушайте.

Слово сие не касается тех, кои памятуя, что христиане они суть, и по сей должности поступают. Ибо они, яко благодатию Христовою здрави, не требуют врачевства: но их молю щедротами Божиими, чтобы немощнейшей братии советом и молитвами помогали, по примеру тому, как делают люди, когда хотят общий погасить пожар. Ибо какой больший может быть пожар, как на котором души человеческия беззаконием, аки пламенем, поядаются? Известно знаете, слышатели! Сами вы, и бесспорно признаете, что масляницы почти вси ожидают так, как какого знатного праздника. Почему к празднованию ея заранее приготовляются: а как приближится, варят пива, меды, купуют пиво. В самое ея празднование люди обоего пола убираются в платье лучшее, жены, сверх того, украшают, или паче сказать, портят лица своя различными красками на прельщение юных сердец, а уже из естественной доброты делают притворную личину. Приготовляют и всякое, какое кто может, богатое кушанье: пироги, конфекты, и всякия закуски, которыми украшают столы: тако приготовившеся, друг другу в гости зовут, друг друга посещают. Чего тут примечать? Сделалась компания, последует испразднение бутылок, стаканы и бокалы никогда не иссыхают; бывает здесь поздравление: здравствуй, братец, или сестрица, с масляницею; от сего поздравления следует бесчувствие. А далее чем еще веселие сему праздничку делают? Не держится зло между стенами, не сокрывается в домех, выходит на публику, является по улицам, по стогнам, по дорогам, и бывает зло сугубейшее, зло соблазнами. Тогда непрестанное на конех рыстание; тогда едини за другими, аки привязаны следуют, протягивается долгий обоз, аки веревка соблазнов. К сим забавам придаются и другие не меньшия: тут возносятся кличи, песни, а инде кулачные бои производятся, инде драки, брани, сквернословия слышатся. И так кажется, что и самый воздух, соблазнами человеческими преисполнен, шумит. А что в ночи, что в тайных и сокровенных местах делается, о том и не говорю. Ибо бываемая отай от них: срамно есть и глаголати (Еф. 5:12).

Вот как масляница празднуется, слышатели! Стыд лице мое покрывает, когда празднование сие на средину привожу, а при том и тое думаю, что тако празднующии суть христиане, отрождении водою и духом, чающии воскресения мертвых и жизни будущего века. Болезнь и жалость сердце сокрушает, что сим празднованием вера святая и благочестивая порочится. Страх и трепет содрогает члены мои, когда пред умные глаза мои представляю праведный и страшный Божий суд. Я уповаю, что и вы, слышатели! Тоежде на себе чувствуете: но как еще увидите, что то есть масляница или седмица сырная, то уповаю, что праздник сей и омерзеет вам. О дал бы то преблагий Бог! А что она есть? Матерь наша святая церковь припевает нам, аки младенцам своим в песнех своих, на той седмице певаемых. Ибо инде она так нам матерски поет: «отверзошася божественного покаяния преддверия, приступим усердно очистивше телеса, брашен и страстей отложение творяще, яко послушницы Христа, и пр.». А на ином месте тако: «Светлая предпразднества воздержания», «светлая предпутия поста днесь». На другом месте: «се время покаяния, предпразднственный сей постов вход». И паки: «постов входы и преддверия вси да не оскверним зле невоздержанием и пиянством». Вот же и слышим мы из песней святыя церкве, и знаем, что то есть масляница? А именно: есть начало или преддверие святого великого поста. Понеже уже и брашен некоторых, как то мяс употреблять и браки венчать, запретила. В среду и пяток литургии быть не дозволила ради поста, и пищи и пития воздержне касаться, чтобы помалу к подвигу постному привыкать, повелела: и для того христианам, как истинным сынам церкве, должно в тую седмицу далеко воздержнее во всем поступать, нежели в прешедшие дни, хотя то и всегда воздержание похвально.

Чтож убо! Так ли делается? Слышали вы, да и сами знаете, не для чего о том более повторять. Слушают ли христиане сладких и любезных матере своея церкве песней? Ах жалко! Ах стыд нам! Сыны родих, простирает она Божий и жалобный глас, сыны родих и вознесох, тиижде отвергошася мене. Сыни родих купелию паки-бытия, напоих млеком Божия Слова, воспитах таинствы веры, одеях одеждою вечного живота. Слыши небо и внуши земле! Сыны родих и вознесох, тиижде отвергошася Мене. А как отвергошася сыны сии матере своея, слышасте: она приказывает в те дни более благоговеть, а те более бесчинствуют; она приказывает воздерживаться, а тии более страстям предаются; она определяет пост, а тии более объедаются, и пианствуют; она приказывает страсти отлагать, а тии более прилагают; она предлагает покаяние, а тии более свирепствуют; она велит сетовать за содеянные грехи, а тии более прибавляют; она повелевает плакать, а тии более утешаются; она велит умилостивлять Бога, а тии более прогневляют. Ах справедливая жалоба; жаления и плача достойный глас! Сыны родих и вознесох тиижде отвергошася, Мене. Слыши небо и внуши земле! Сыны матере своея отвергошася, христиане церкви Христовой не слушают; христиане, отвергшиеся сатаны и всех дел его, паки к делам его обращаются. Жалостное дело, слышатели! Да и страшное! Понеже кто церкве не слушает, тот по словеси Христову, как язычник и мытарь. И паки повторяю: «кто церкве не слушает, тот не есть сын церкве; кто не сын церкве, тому Христос не пастырь, кому Христос не пастырь, тот не есть Христова овца, кто не Христова овца, тот напрасно ожидает вечныя жизни», понеже Христос пастырь овцам только Своим обещает живот вечный: овцы, рече, гласа Моего слушают, и Аз знаю их, по Мне грядут, и Аз живот вечный дам им (Ин.10:27–28). Вот слышатели! К чему приводит бесчинное масляницы празднование! Да и самое масляницы вышереченным образом празднование есть дело языческое. Был у язычников ложный бог, изобретатель всякого пьяного пития, по-гречески называемый Вакхос, или Дионисий, по-римски Ливер, по-египетски Осирис. Сему скверному божку язычники учредили особливые в году праздники, которые и доныне, по их наименованию, называются вакханалия: они сии праздники во всяких бесчиниях, играх, пьянствах и скверностях провождали. Смотрите, не так ли и христиане масляницу провождают, да и прочие празднуют праздники? Не для чего в полудни света показывать, сами видите. А я еще тоежде подтверждаю, что кто масляницу в вышереченных бесчиниях провождает, тот явным преслушником церкве бывает, и аки бы упорно противу ея стоит, и показывает себе недостойна и имени христианского. Знаете вы, слышатели! Какими масляница или сырная седмица ограждена днями? Какое ея начало, и какой конец? Начинается она в первый день после недели мясопустной, в которую церковь святая воспоминание творит страшного суда Христова, чтоб тем в страх и чувство нас привести. Тогда Евангелие святое проповедует, что приидет Сын человеческий во славе Своей, и вси святии ангели с Ним; приидет Тот Судия страшный, который сердца и утробы испытует, от которого гнева и ярости вся тварь вострепещет, небо потрясется, солнце во тьму преложится, и луна не даст света своего, звезды небесныя спадут, горы растают, и самый ад поколеблется; тогда рекут горам: падите на ны, и холмы покрыйте ны от лица Седящего на престоле, и от гнева Агнча. Тогда возвещаете, что пред сим страшным Судиею соберутся вси языцы, и разлучатся друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ. Тогда представляется, что овцы, то есть праведники одесную страшного того Судии, а козлищи, то есть грешники ошуюю поставятся. Тогда слышится к сущим одесную вожделенный Судии праведного глас: приидите благословении Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира. Тогда, аки гром, возгремит и всех в трепет приведет страшное прогневанного Судии изречение к сущим ошуюю Его: отъидите от Мене проклятии в огнь вечный, уготованный диаволу и агелом его. Тогда всем воображается, что горе отверзаются обители Отца небесного, являются чертоги Царя славы украшенныя, представляется велия вечеря, увеселяющая бесконечно, открывается преславный брак Агнчий: а внизу протекает река огненная, разверзает ад уста своя, отворяются темницы вечныя, показываются плачевныя места, и видится, что идут сии, то есть грешницы в муку вечную, праведницы же в живот вечный. Идут, но не равно: одни с плачем и рыданием, неутешным, другии с радостию неизглагленною. Тогда показуется, что един поемлется, а другий оставляется; сын поемлется, а отец оставляется; жена поемлется, а муж оставляется; дщерь поемлется, а матерь оставляется; раб поемлется, а господин оставляется; сын от отца, жена от мужа, дщерь от матери, брат от брата, друг от друга разлучается, на веки бесконечные разлучатся, но в различныя места; единого неба, а другого ад, единого обитель Отца небесного, а другого геенна огненная, единого чертог Царя славы, а другого темница преисподняя восприемлет; един входит в живот вечный, а другой вечной предается смерти; един идет в радость Господа своего, а другий в неутешный плач; един в пресладкое сожитие патриархов, пророков, апостолов, мучеников и всех святых, а другий со мрачными демонами и тем подобными грешниками вселяется; единого любезно стетают и приемлют ангелы, а другого немилостивно влекут злобнии дуси. Тогда праведницы, по Христову словеси, просветятся, яко солнце во царствии Отца их небесного (Мф.13:43). Тогда царствие благолепия приимут и венец доброты от руки Господни (Прем. 5:16), как премудрость объявляет. Не взалчут ктому, ни вжаждут, не имать же пасти на них солнце и всяк зной. Яко Агнец, иже посреде престола, упасет я, и наставит их на животные источники вод, и отымет Бог всяку слезу от очию их (Апок.7:16–17); по откровению богослова святого. Тогда будут жити людие Господни в жилище покоя, и в храминах безопасных, в покоищах премирных (Ис.32:18) по пророчеству Исаиину. Тогда Сам Бог обещает утешити их: якоже мати утешает дитя свое, тако Аз утешу вас (Ис.116:13). И паки: слуги Мои будут ясти и пити, и от радости сердца восклицати (Ис.65:13–14). Тогда возвратятся искупленные от Господа, приидут в Сион со восклицанием. Вечная радость будет на главе их, постигнет радость и веселие, отбежит болезнь, печаль и воздыхание (Ис.35:10). Тогда праведник станет в дерзновении мнозе, и от радости возопиет: да возрадуется душа моя о Господе, облече бо мя в ризу спасения и одеждою веселия одея мя: яко жениху возложи ми венец, и яко невесту украси мя красотою (Ис.61:10). Тогда наконец начинается пресладкая праведных в небесном чертоге музыка, и во веки веков восхвалят Божию благость. О радости неизреченныя! О утехи бесконечныя! Тогда и отчаянные грешницы начинают свою плачевную вечность, начинают и всегда без конца начинать будут: взыщут смерти, и бежит от них. Обымет их, во-первых, печаль и воздыхание, что небесных лишилися благ, лицезрения Божия удалися, и что вся сия благая ради маловременныя сласти потеряли. К печали той неизреченное чувства мучение придается: огнь окружающий и нестерпимо опасающий вне и внутрь, страшная видению демонская лица, страшные ушесам вопли, стенания и скрежет зубный мучимых, нестерпимый ноздрям дым и смрад, устам и языку неизреченная жажада. Тако мучимые грешницы еще горшее почувствуют мучение оттуда, что никакого утешения или ослабления своих болезней не будут иметь, и во веки веков непрестанно в таком злополучии будут страдать; огнь их не угасает, и червь не усыпает, глаголет Христос. Увы, беда! Увы, страх! Вот что представляет нам день тот, который седмицу сырную предваряет! А как страшный предходит день! Можно, кажется, очувствоваться всякому, и осторожнее в следующих поступать днях, кто хотя мало попечения о душе своей имеет, и верует, что будет страшный тот день.

А чем кончится сырная седмица? Знаете вы сами, что неделя сыропустная заключает, в которой воспоминает нам церковь святая падение и изгнание из рая праотца нашего Адама, а с ним и нас самих. Так мы по этому в тот день оплакиваем крайнее наше несчастие; оплакиваем мы тогда тот час и день, в который род наш начал быть преступником заповеди Божия, и Бога Преблагого прогневлять. Оплакиваем тот день, в который Божиим правосудием проклятию преданы мы, на смерть осудилися, предалися тлению, изгналися от рая, лишилися краснейшей оной доброты, удалилися от богозданного селения, посланы в юдоль сию плачевную, в поте лица нашего искати хлеб себе. С крайним нашим жалением воспоминаем тое время, в которое мы подпадали всяким несчастиям, бедам, болезням, немощем, печали, воздыханию. Плачемы еще, поминая тот час, в который образ Божий, неизреченную оную доброту потеряли мы и приложилися скотом несмысленным и уподобилися им, в которой, наконец, смерть начала над нами царствовать. Ах как плачевное воспоминание! Как жалостная память! Как печальным днем оканчивается масляница! Всех бед и зол начало в тот день воспоминаем мы. Видите вы, слышатели! Какими днями ограждается масляница: един нам предлагает плач, а другий страх; един начало грехопадения, а другий муку вечную за грех представляет; един воспоминает, что грехом прогневали мы Бога, а другий предсказывает, что прогневанный Бог за оный грех будет судить, и воздаст комуждо по делом его.

Се видите, слышатели! Что то есть сырная седмица, и какия ее обстоятельства, и как неприлично христианству делают, кои в пиянстве и прочих бесчиниях провождают тую; почему чтобы по христианской должности провождать оную, должно так в ней поступать, как требуют вышереченные обстоятельства и святая приказывает церковь, а именно: отложить все вкрадшиеся непристойные забавы, о каковых выше несколько сказано, и злой обычай, памятуя страшный суд Христов, и вспоминая праотеческое падение, и за то всех бед последование отменить. Надобно отстать, паки повторяю, надобно отстать заранее от того, что при исходе души от тела будет совесть нашу терзать и мучить. Ежели ныне от злых обычаев отстанем, то самовольно их оставим; а как не оставим их теперь, то при смерти уже они нас самих и нехотящих оставят, когда их уже не возможем исполнять. Но тогда уже вооружится совесть, которая будет обличать, мучить, терзать, что не слушали полезного увещания; когда истязание страшного суда Божия: тогда скорбь, печаль, болезнь, тоски, воздыхание, отчаяние вечного живота: тогда трепет ужас геенны; тогда раскаяние истинное, но поздное.

Внимай сему, грешниче, и паки говорю, внимай, да не тебе сия постигнут. Пожалей себе, ибо Бог о тебе печется, когда сии и сим подобные случаи посылает тебе. Впрочем, кто по застарелому обычаю не похощет исправится, то пусть он знает, да и пред вами, слышатели! Засвидетельствую, что по должности своей, как могл, объявил и объявляю, худо и грешно в вышереченных непорядках, хотя и вси дни, однакож наипаче сырную седмицу, яко предвестие поста святого пророждать, и прочие в таких же бесчиниях праздники праздновать. А при том заключая словом великого вселенныя учителя, апостола Христова Павла, что всем явитися нам подобает пред судилищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага или зла. Ведуще убо страх Господень, человеки увещеваем (2Кор.5:10–11). Аминь.

2. Увещание жителям града Воронежа, об уничтожении ежегодного празднества, называвшего Ярило

В прошлый понедельник, то есть, первый сего поста день, известился я уже к вечеру чрез некоторого доброго человека, что на поле, близ московских ворот, праздник какой-то совершается со всяким бесчинением, который праздник здешние жители называют Ярило. Я, желая лучше удостовериться, подлинно ли так, как мне донесено, сам на тое место поехал, и увидел, что точно множество мужей и жен, старых и малых детей из всего города на то место собралося. Между сим множеством народа, иных увидел я почти бесчувственно пияных, между иными ссоры, между иными драки: увидел иных раненых, иных окровавленных; приметил и плясание жен пияных со скверными песнями; а посреди всего сего беззаконного безумных людей торжества стоит кабак в палатке, от которого беспристанно выносят вино и друг друга потчуют и упиваются. Неподалеку от того продаются и всякия снедные вещи.

Вот какой праздник, слышателие, усмотрел я в христианах — в тех людях, которые трикратным отвержением отреклися сатаны и всех дел его, и троекратно же присягнули служить Христу, записались в воинство Его; в тех людях усмотрел я праздник сей которые исповедуют Бога, сотворшего небо и землю, усты прославляют имя святыя Троицы, украшаются именем христианским, веру исповедуют, тайны святыя приемлют, чают воскресения мертвых и жизни будущего века: а может быть, что и в храмы Божия на славословие Божие входят, слушают вечерню, утреню и литургию святую; а не без того, что иногда страшных таин святых дражайшего тела и крове Христовой причищаются!… А когда? В такое время, в которое, по узаконению церкве Христовой, общия нашея матери истинные христиане пост начали: в такое время, в которое не успела церковь святая отпраздновать праздник святыя Пятидесятницы — праздник, установленный в благодарение Господу Богу нашему Иисусу Христу со безначальным Его Отцем и Пресвятым Духом, Который совершил на земле дело спасения нашего вознесеся на небеса, и умолив Отца Своего небесного, якоже обещася, послал Утешителя Пресвятого Духа на святыя ученики и апостолы и на верующих во имя Его пресвятое; в такое, глаголю, время, в которое всякой христианской душе должно благоговеть, изрядный сей совершают праздник!… И ктож празднует так? Христиане, так славного рода люди, рода Христова люди, род избран, царское священие, язык свят, люди обновления (1Пет. 2:9). Они-то совершают праздник, и с таким усердием и горячестию. как в начале слова моего слышали!… Но увы ослепления! — Христиане забылись, что они христиане суть; усты Христа исповедуют, а делом отмещутся Его; словом прославляют Бога, а бесчинными делами хулят имя Его пресвятое. Я вам самим отдаю на рассуждение, слышатели! Сами вы рассудите, какой се праздник есть? Собираться на пустое место в великом множестве, упиваться бесчувственно, производить пляски, игры бесчинные, возносить кличи и вопли богомерзкие, друг с другом сквернословиться, браниться, ссориться, друг с другом биться, друг друга ранить, друг друга окровавливать, и прочая сим подобная делать, которых слух души целомудренной не может стерпеть!… Не диавольское ли сие есть изобретение, который, как лев рыкая, всегда ходит, иский кого поглотити (1Пет. 5:8)? Не князя ли века сего прелесть есть, который помрачает душевные бедных людей глаза, чтобы им не увидеть света истины Христовы (2Кор.4:4)? Я вам точно говорю и засвидетельствую, что праздник сей есть праздник бесовский, и точно смердит идолобесием. Не тоежде ли и сии люди, новый Израиль, делают, что проводит апостол святый Павел о людех, исшедших из Египта, ветхом Израиле, глаголя: седоша людие ясти и пити, воссташа играти (1Кор.10:7). Ибо и сии седоша ясти и пити и упиватися, и воссташа играти. К семуж воссташа и друг на друга; воссташа друг с другом ссориться, друг с другом биться, друг друга ранити, друг друга окровлять. Из всех обстоятельств праздника сего видно, что древний некакий был идол, прозываемый именем Ярило, который в сих странах за Бога почитаем был, пока еще не было христианского благочестия. А иные праздник сей, как и от здешних стран людей слышу, называют игрищем. А давно ль праздник сей начался, спрашивал я у тех же стариков? Они мне на то объявили, что он еще издана; а потом примолвили, что от года в год умножается, и так де люди его ожидают, как годового торжества; и как он приспеет, убираются празднующие его в самое лучшее платье, и помалу в нем начинают беситися, куда и малые дети с великим усилием у своих отцев и матерей испрашиваются. Начинается он, как темже мне люди объявляют, в среду или четверток по сошествии Святого Духа, и умножается чрез следующие дни; а в понедельник, первый поста сего день, и окончается, только с великим бесчинием и умножением нечестия, как я сам приметил с сожалением. Но как бы праздник ни назывался, или когда бы ни начинался, или сколько бы дней ни продолжался: однакож точно я вам объявляю, что сей праздник бесовский, смердящий, издает запах идолопоклонства. Понеже праздник христианский состоит в том, чтоб в церковь Божию входить и имя Божие славословить, размышлять о содеянных Божиих благодеяниях и за тыя сердцем и усты Богу благодетелю благодарити; тако бо и апостол научает, глаголя; исполняйтеся Духом, глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и пюще в сердцах ваших Господеви, благодаряще всегда о всех о имени Господа нашего Иисуса Христа Богу и Отцу (Еф. 5:19–20). А сей праздник что составляет? Бесчинные кличи, пиянства, драки, кровопролития, скверная и к блудодеянию разжигающая скверных женщин плясания, от которых апостолов всячески берещися повелевает, глаголя: отложим дела темная, и облечемся во оружие света. Яко во дни, благообразно да ходим, не козлогласовании и пиянствы, не любодеянии и судодеянии, не рвением и завистию (Рим.11:12–13). И так праздник сей есть бесовский праздник. А где праздник бесовский, тамо бесу приносится жертва, тамо бес почитается, тамо честь Христова повреждается, тамо имя Божие хулится. Такое-то от христиан Христу благодарение!… Христос за нас не возгнушался рабий знак прияти, с нами на землю странствовать, алкать, жаждать, трудиться и прочия безгрешныя страсти прият; не отреклся хуления, укоризны, поношения, оплевания, заушения, раны, ругания, распятие крестное, смерть поносную, тридневное погребение претерпеть; а далее, из мертвых воскрес и на небеса вознеслся, послал от Отца небесного нам утешителя — Духа Святого. За сия Его нам благодеяние такое от нас воздается Ему благодарение!… Воздается, вместо послушания, ослушание; вместо чести — бесчестие; вместо любви — ненависть; вместо прославления — хула. О ослепление человеческого! О нечувствия! О ожесточения! Пророк святый Иеремия, видя разорение града Иерусалима и отведенных в плен сынов израилевых, неутешный плач восприим, рыдаше и искаше слез, глаголя: кто даст главе моей воду, и очесем моим источник слез, и плачуся день и нощь о побиенных дщере людей моих (Иер.9:1)? И паки: како потемне злато и изменися сребро доброе, рассыпашася камыцы святыни в начале всех исходов? Сынове Сиони частнии, одеяннии златом чистым, како вменишася в сосуды глиняны, дела рук скудельничих (Плач 4:1–2)? Подобного плача и достойны христиане, новый Израиль, которые так богопротивные праздники совершают, понеже и сии такое же, паче же большее плетение претерпевают. Ибо они телом, а сии душею пленени суть. А чем душа тела честнейшая и дражайшая есть, тем и пленение ея горшее есть телесного. Пленивый бо сих не Навуходоносор, царь вавилонский, но князь тмы и власти воздушныя, непрестанно яряйся и воюяй на святый град Иерусалим, то есть, церковь святую Узы, ими же пленники сии связаны суть, суть узы греховныя, крепчайшия всякого адаманда, которыя едина только всемогущая, Божия сила может разрешить. Реки вавилонския суть различныя излияния страстей, при которых бедные сии пленники сидят и плачут. Повесили они и органы своя, то есть, затворили уста к славословию Божию. Пленившие их в такой беде насмехаются им, глаголя: воспойте нам от песней Сионских (Пс.136:3)! Но как возможно им пети песнь Господню и песнь диавольскую? Как возможно уедиными усты и скверныя песни и славословие Божие петь? Не красна бо похвала, глаголет мудрый, во устах грешника (Сир. 15:9). Дщерь Вавилона окаянная есть воля их развращенная, которая зачинает болезни и рождает младенцы беззаконные. Ах, как горький и плачевный плен сей? Сынове Сиони честнии, одеянии златом чистым, како вменишася в сосуды глиняны, дела рук скудельничих? Како потемне злато, и изменися сребро доброе, рассыпашася камыцы святыни в начале всех исходов? Кто даст главе моей воду и очесем моим источник слез и плачуся день и нощь? Помяни, Господи, сыны Едомския в день Иерусалимль, глаголющия: истощайте, истощайте до основания его! Дщи Ваволиня окаянная, пленяющая души наша, отводящая нас от небесного Иерусалима и горного прекрасного Сиона, коль блажен есть, иже иметь и разбиет младенцы своя о камень (Пс.136:7–9)? Господи милосердый, Творче и избавителю наш, сострадательный бедам нашим, возврати пленение душ наших, яко потоки югом (Пс.125:4)? Помяни, Господи, что бысть нам: призри и виждь укоризну нашу! Достояние наше обратися к чуждому; противницы Твои обладаша нами; избавляющаго несть от руку их; рассыпася радость сердец наших, обратися в плач лик наш, спаде венец главы нашея. Горе нам, яко согрешихом! О сем смутися сердце наше! О сем померкнуша очи наша (Плач 5:1, 2, 8, 15, 16 и 17)? — Призри, Господи, и виждь и посети виноград сей, егоже насади десница Твоя. Озоба и вепрь от дубравы, и уединенный дивий пояде его (Пс.79:15, 16 и 14). — Обрати ны, Господи, к Тебе, и обратимся, и вознови дни наша, якоже прежде (Плач 5:21)!

В сей горести и болезни сердца моего, обращаю слово мое ко всем живущим во граде сем, и с плачем молю: истребите зло сие от среды вас. Священницы! Пастырие словесных овец Христовых? Стражие дому Господня! Ангели, возвещающие волю Отца небесного! По своей должности настойте, умолите, запретите; пощадите души, порученные вам от пастыреначальника Иисуса Христа кровию Его искупленныя, за которыя вы в день судный страшному Судии имеете отдать ответ; отвращайте их от сего нечестия десными и шуими. Господа командующие, которым от благочестивейшия монархини поручен меч на устрашение злодеев и нечествующих! Устрашайте мечем сим и пресекайте бесчиние и соблазны людей, противящихся слову истины,

Честные отцы и матери! Удерживайте от того детей своих всяким образом, и паче воспитывайте их в страсе Божии и во всяком наказании, да не и за них истязаны будете в день судный. Господа! Воспящайте про дерзость рабов своих. Честною сединою и житием непорочным красящиеся граждане! Советуйте благообразным советом. Всех вообще молю: вси вообще потщитеся единодушно впредь сему сонмищу и прочим подобным нехристианским игрищам быть не допущать.

Ежели же заобыкшие в злобе и сынове непокоривии будут пред вами извинять себе, что-де древний сей обычай есть, да и в прочих местах тоежде и тому подобное делают; вы таковых уста таковым ответом заграждайте: что скотское дело есть последовать обычаям или предков или иных каких людей, а каков обычай тот, полезный или вредный, спасительный или душепагубный есть, не рассуждать. Ибо скот обыкновенно туда идет, куда идут, а не куда надобно идти. Как едина овца, или волк пойдет куда, туда за ним и прочие идут; а полезно ли им будет то или нет, не узнают и не рассуждают. Человеку же, паче христианину, естественным разумом одаренному и словом Божиим просвещенному, должно рассуждать и внимать, не что делают, но что надобно делать. А что надобно делать и от чего отвращаться, всякому естественный и Божий закон показует, Евангелие святое и, тому последуя, учители научают. Когда всяких без рассуждения обычаев будем держаться, то и имени христианского недостойни будем. Ведь обычай был у предков наших, пока еще свет христианского благочестия не светил, был обычай жертву бесовом приносить, идолам покланяться, тварь вместо Творца почитать, каковой обычай и ныне многие, незнающие Бога, содержать (как то хинцы, японцы, американцы, персияне и прочие): так должно ли подражать в сем праотцам нашим? Отговорка худая есть в сих случаях: прочие же делают тое и тое; так для чего и мне не делать? Что тебе до прочих (так такому безумцу отвещайте)? Ты внимай себе и спасению твоему, а не прочих смотри. Прочие грешат, на которых ты ссылаешься, и тем Бога прогневляют; — что страшно есть; убо и тебе надобно грешить?… Прочие погибают; убо и тебе надобно погибать?… А есть ли прочим подражати будеши, то уже так непременно будет. Ибо что прочим за грех следует, то и тебе. За грех уготовати геенна, огнь неугасающий, червь неусыпающий, мука никогда непрестающая; убо и тебе с прочими за грех надобно в погибель тую идти? Вот как не хорошо и душепагубно на других ссылаться в непорядках и в том им безрассудно подражать!

Тако отражая безрассудных людей безумныя извинения, советуйте и молите их, чтобы они от злых обычаев отстали и не делали того, что делается, но что надобно делать; а слушали бы пастырей и учителей церковных, которые на сие учреждены. Сим и Дух Святый чрез апостола повиноватися повелевает. Повинуйтеся, рече, наставником вашим, яко слово хотяще воздати, да радостию сие творят, а не воздыхающе (Евр.13:17).

Напоследок и я, недостойный пастырь ваш увещеваю и молю от обычаев сих злых и душевредных удаляться и праздник сей бесовский забвению предать, яко многих зол виновный. Ибо чем более, как сим беззаконным и неистовым торжеством, имя Христово хулится? Чем более благочестивая христианская вера, наша порочится? Противницы наши, лютеране, калвиниане, паписты, да и магометане, видя сие неистовство, точно нас поносят и говорят: вот-де какие у них праздники! Знать такая и вера их, такое и благочестие! — Сим праздником обесславляется и град сей. Ибо прочих российских градов жители, смотря на таковые праздники, праведно говорят: вот что у них делается! В Воронеже-де некакой празднуют праздник, какого нигде нет: и оный-де называют своим их именем Ярило. Ах! Что это за праздник у них Ярило? Знать какому-нибудь из древних идолов празднуют они. А мнится, стыдно бы, паче же и ужасно христианам идолу праздновать! — От сего беззаконного торжества претерпевают укоризну и пастырь ваш. Чего-де он смотрит тамо? Ведь-де на то учрежден, чтобы такия нечестия возрастающия отсекать. Знать, что он или не знает своего звания, или позабыл, или не радит о том. Да и праведно будут говорити тое! — Ах, беззаконный праздник! О нечестивое сонмище! О студное имя Ярило! Мерзское имя Ярило! Гнусное имя Ярило! Слуха целомудренного недостойное имя Ярило! Диавольское изобретение Ярило! Толь многих зол виновное имя Ярило! О когда бы и не слыхивать имени того Ярило! О когда бы из памяти изгладилось имя тое нечестивое! Но да избежим, слышателие, вси вообще греха и общего стыда! Разрушите, молю и прошу, разрушите сонмище его; не попускайте впредь быть беззаконному сему собранию; загладите в памяти своей варварское сие и мерзское именование Ярило; предайте забвению и праздники сии, а празднуйте единому Триипостасному Богу Отцу и Сыну и Святому Духу, в Негоже креститеся, и на всяком месте прославляйте величествие Его. А и за то, что благость Его доселе беззаконными сими праздниками прогневляли, покайтеся, жалейте и к благоутробию Его с сокрушением сердца и со слезами прибегните. Он, как Отец многомилостивый, кающихся приимет вас, и грехи ваша вам оставит и помилует по велицей Своей милости. Аминь.

(Соч. преос. Тихона т. III стр. 237–248).

2. Иоанн Леванда, проиерей Киево-Софийского собора (1734–1814 г. )

Иоанн Леванда родился в 1734 г. от киевского сапожника, Василия Сикачки, жил по соседству с священником киево-подольской воскресенской церкви и в детстве познакомился с сыном его. Отличаясь любознательностию и острым умом, Иван Сикачка принимал участие в его уроках, познакомился с грамотностию и поступил в киевскую академию в 1748 г., четырнадцати лет от роду. Здесь он переменил свою фамилию Сикачки на фамилию Леванда, изучил основательно латинский язык и познакомился с искусством красноречия, т. е., его внешними формами. Богатые умственные способности и добрые качества сердца сделали его любимцем и начальства и товарищей. Еще в школе он обратил на себя внимание искусством составления и произнесения речей по разным случаям, а по окончании курса, в сане священника, где представлялось ему множество случаев высказать свой ораторский талант, Леванда выступил, как даровитейший проповедник. Особенно он заявил себя с этой стороны во время моровой язвы в Киеве в 1770 г., когда в два месяца умерло на Подоле до 6000 человек и все впали в уныние. В это тяжелое время Леванда явился утешителем народа, то указывая причину бедствия в грехах, и возбуждая его к понятию, то внушая не бояться смерти, так как она приводит нас к Богу. Состоя священником при успенском соборе на Подоле, он был свидетелем всех ужасов чумы, но не только не падал духом, а еще подкреплял других словом утешения и вразумления. За этот великий подвиг и за свои проповеднические труды Леванда был перемещен в киево-софийский кафедральный собор и сделался известным императрице Екатерине II, во время посещения ею Киева, в 1787 г. В новом своем звании кафедрального протоиерея, он еще более усилил свою проповедническую деятельность. Встречи высоких посетителей Киева, прибытие и отбытие — митрополитов, церковные и церковно-гражданские праздники и разные частные случаи, как-то венчание, погребение и т. п., все вызывало Леванду на проповедь. Видно, что он любил это дело и служил ему со всем усердием. После его смерти, в 1821 г., издано было уже 110 слов и речей его, хотя несомненно, что в течение своего пятидесятилетнего служения церкви он сказал их гораздо больше. В настоящее время известно до 200 проповедей Леванды: но и это, можно думать, далеко еще не все, что говорил даровитый проповедник: многое сгорело в пожаре 1811 г., а многое находится у частных лиц в рукописях^[27].

Имя Леванды пользовалось громкою известностию, как имя знаменитого проповедника. Но слава эта основывалась больше на непосредственном впечатлении, на искусстве произношения, чем на критической оценке его проповедей. Лучшее достоинство их – теплота чувства, обличающая доброту сердца проповедника, стремление ума его в область созерцания и изящные образы, в которых он выражает свои мысли. Со стороны внутренней проповеди Леванды не отличаются глубиною богословских мыслей и последовательностию в изложении их. Язык проповедей его, особенно в первое время, страдает искусственностию, расположение слов — латинское, выражения жесткие и напыщенные: впоследствии же, после 1769 г. он значительно изменился к лучшему и даже в настоящее время читается легко. По языку проповеди первого периода, до 1769 года, так резко отличаются от проповедей последующего периода, что незнающий может приписать их двум разным авторам; но это объясняется очень просто тем, что первые проповеди носили еще на себе печать школы, а последние написаны под влиянием нового направления в русской литературе, впоследствие влияния на нее ранцузской. Как смотрел сам Леванда на риторические правила об условиях красноречия, это мы знаем из письма его от 14 января 1806 г. «Мне всегда казалось, что правила родились из высмотренных хороших сочинений, а не сочинения из правил. Последние, говорит он, по моему мнению, произошли от таланта и чувств, от одаренного ума и непринужденных выражений. Довольно будет, если его не теснят ни тропами, ни фигурами, ни правилами и никакими затеями красноречия, дая ему добрую волю, ожидая всего хорошего от него самого и от предмета, которым он искренно занялся, делая точно выбор в хороших его и лучших мыслях и рассмотрев после: все ли ясно, просто и от чувств? Не вкралось ли где либо нехорошее, а паче принужденность, томящая умы и сердца слушающих? Правилом будет для проповедывающего: внушать самому ему сладость слово Божия и говорит с согрешающим сердце его Духом Божиим ту истину небесную, которую он уму и сердцу подает». Этому правилу строго следовал сам проповедник, и слово его всегда отличалось ясностию, простотою и согрето было искренним чувством. Впрочем, относительно формы выражения нельзя сказать, чтобы проповеди Леванды были совершенно чужды искусственности: живое чувство и богатое воображение и стремление к созерцанию естественно увлекали его к таким образам, которые не могут выдержать критики холодного рассудка; но они у него чередуются с простыми, захваченными из круга обыденной жизни образами и чрез это как бы теряют свою искусственную пестроту. Исследователи его произведений замечают, что у него такое же сочетание образов и выражений высоких с низкими, вульгарными, как у Державина, и также нервность в тоне. Это можно видеть почти на каждой проповеди Леванды: в приступе он старается блеснуть красноречием, образы и чувство здесь преобладают, но под конец и красноречия меньше и чувство слабее, и проповедь кажется самою заурядною, хотя и произвела первоначально сильное впечатление на чувство. Еще современники замечали, что успех проповедничества Леванды зависел не столько от внутренних достоинств его проповедей, сколько от внешних условий его: величественная симпатическая наружность, звучный голос, сила одушевления, живость образов, оригинальность мыслей и искусство произношения — производили сильное, так сказать, непосредственное впечатление на слушателей. Какое впечатление производила личность Леванды-проповедника на слушателей, свидетельствуют Ф. Ф. Вигель и И. М. Долгорукий. Первый слышал его надгробное слово при похоронах митрополита Самуила, в 1769 г., а последний — несколько проповедей в 1810 г. «Похороны (м. Самуила), говорит Вигель, происходили в софийском соборе без всякой пышности, не было ни катафалка, ни балдахина; меня, как малолетнего, им любимого, поставили близ самого гроба, который довольно низко стоял посреди церкви. Я не спускал глаз с неподвижного лица усопшего праведника, но что было со мною, когда знаменитый красноречием протоиерей Леванда, его возлюбленное чадо, приблизился к гробу и начал произносить известную речь свою, которая начинается словами: «Пастырь усне, делатель винограда Христова от дел своих почил»! С прекрасною наружностию Леванда соединял звонкий и отменно приятный голос, и проповеди свои, которые и ныне могут служить образцами, говорил еще лучше, чем писал; в эту минуту он был очарователен, слезы текли ручьями из глаз его и от рыданий он должен был по временам останавливаться. Я никогда не забуду этого поразительного часа». Так же восторженно отзывается об ораторском таланте Леванды и Долгорукий. «В храме Софийском, говорит он, есть кафедра; ее ли не назовем первою в нашей российской церкви? Здесь Леванда проповедует. — Говоря о великих в Киеве, мысль представляет тотчас Леванду: какой выродок в днях наших? Потомки позавидуют такому современнику предков своих. Я несколько раз посещал его, ездил слушать его беседы, учиться думать, чувствовать и жить. Почтенный старец не скучает, своими сединами он бодр еще и с пером в руках парит, как юный орел. Какой сладкий орган! Какая скромность в выборе предметов разговора! Какая нежность в произношении! Для чего небо мало таких людей ниспосылает на землю? Я не смел говорить при нем, слушал, молчал, благоговел. Вид его всякому благоприятен и вежлив в обхождении. Кажется, будто память ему не всегда верно служит, однако же он еще говорит проповеди и сочиняет. Давно ли похоронил он тамошнего губернатора (Панкратьева) и с такою речью вселил его в гроб, какой ни самые наши молодые духовные витии не сочинять и не скажут? В словах его, а паче надгробных, неисчерпаемая рука чувствительности. Где он возъмет свои мысли и выражения? Откуда родятся чувствования? Но он пленит, изумит, восхитит; ему-то прилично, идучи на кафедру, сказать: «Отверзу уста моя и наполнятся духа»! Проповедник слова Божия более всех заимствовал премудрость свою должен от самого Бога; он всегда должен быть вдохновен: таким показался мне Леванда… Сколько его ни награждают (палица, митра, орден св. Анны 1-й степени), светские почести никогда не войдут в соразмерность с его дарованиями, дух его не ослабевает еще и сердце не увядает». Такой лестный отзыв о Леванде тем более замечателен, что князь не был щедр на похвалу кому бы то ни было, а тем более духовенству киевскому.

Каково содержание проповедей Леванды и каково отношение их к своему времени?

Леванда был человек образованный, любивший чтение книг и посвящающий ему свои досуги. Не говоря уже о свящ. Писании и произведениях духовной литературы, которые были его специальностию, он читал произведения и светской литературы. В царствование Екатерины II, русская литература наводнилась переводами с французского — Вольтера и энциклопедистов, произведения, которых с жадностию читались высшим и средним классами русского общества. Читал их, конечно, и Леванда; но как священник и искренно верующий христианин не сочувствовал направлению мыслей в них, хотя по своей мягкой натуре и не мог относиться к представителям их с нетерпимостию. О Вольтере, напр., он отзывался так: «Покойник, — не тем будь помянут, во всю жизнь свою трудился с большим успехом для гибели своей и других». Судя по положению, какое занимал Леванда, как официальный проповедник, можно бы думать, что он обращал внимание на явления современной ему жизни русского общества и представлял оценку их с религиозной точки зрения; но ничего этого мы не находим в проповедях Леванды: он был человек кабинетный, а не исторический деятель; являясь на церковную кафедру в высокоторжественные дни при Екатерине II, Павле I и Александре I, он нигде не говорит прямо об их делах, касается как бы вскользь, в самых общих чертах. Мало того, даже модные идеи французской философии, которые несомненно проникали и в Киев, не интересуют его; он не разбирает их, не опровергает, подобно другим проповедникам XVIII в. Любимыми и всегдашними темами его были истины общехристианские, общеназидательные; но их раскрытие не составляет задачи проповедника, упомянув о них, как общеизвестных, против которых никто не возражает, Леванда не доказывает, а только показывает их, стараясь приискать для них самую лучшую форму, представить их наглядно в самых ярких картинах. Особенно это заметно у него в приступах, которые отличаются особенно искусственностию и каким-то напряженным, не всегда естественным вдохновением, которое к концу проповеди совершенно испаряется. Потому начало проповедей Леванды отличается каким-то потическим колоритом, а конец ближе подходи к прозе, где первое место занимает мысль, а не образ ее. Закон Божий он излагает большею частию как бы от лица самого Бога, говорящего к людям — в драматической форме, молитвенные обращения к Нему всегда выражаются словами св. Писания; видно, что проповедник хорошо знаком был не только с духом, но и с буквою Писания, потому что пользуется ею весьма часто; нередко целые части проповеди составлены из текстов св. Писания. Лучшим из слов Леванды признается всеми слово в великий пяток из текста: тако ли не возмогосте единого часа побдети со Мною (Мф.26:40), сказанное в 1769 г., а из неизданных мы считаем прекрасным и сказанное во время моровой язвы в следующем году.

I. Слово на текст: Тако ли не возмогосте единаго часа побдети со Мною (Мф.26:40)?

Когда сей небесный Учитель скончевал течение Свое и считал уже жизнь Свою часами: то на прощании с учениками, которых возлюбил до последних минут, сделавши все на сей случай потребное, сказавши им все грядущее на Него, поручивши их Богу и Отцу, ободривши сердца их надеждою, пожелал, чтоб трое от них были свидетелями последних подвигов Его; чтоб они поглядели на исход Его и на всю борьбу сердца Его со страхами смертными и там увидели бы в Нем истинного человека в деле смерти, как видели в Нем истинного Сына Божия в делах жизни Его. Чем же лучше ученики могли доказать любовь, верность, честь, повиновение, подобострастие, скорбь и жалость свою Учителю своему, хотя бы и не были при том рабы Господа своего, как не сим, чтоб в страшном часе сем отдали Ему очи, уши, руки, сердце свое: очи совозводя с Ним на небо, ушима внимая вопиению Его, руками подъемля падающего на землю, сердцем соболезнуя, соприсутствуя, сочувствуя во всем? Сим бы они исполнили последний долг свой пред Ним. Но все вышло иное, все противное тому? Им спать хотелось в час сей; они раздремались, они очей тереть не хотели, они отдыхать легли. Прихдит несколько раз от молитвы Своея учитель и Господь к сонным, пробуждает, увещевает их к молитве и бдению, увещевает не предаваться беспечности, расслаблению, небрежению; говорит: тако ли не возмогосте единого часа побдети со Мною? Слушают, но худо отвечают, не встают, спят и заставляют Господа сказать: спите прочее и почивайте (Мф.29:45). О страшная немощь плоти, влекущая, где позволено, дух во угождение и рабство себе, могущая лишить дух бодрости, возвышения, сияния и всего изящества его и творящая дух плотским и подлым! О бремя, не дающее душе воззреть ни на какое обстоятельство и предостеречь себя ни на малый час! Сонному нет нужды ни до чего: все умерло ему, всему умер он. Умирай, небесный Учитель, мы спать хотим! Любезен ты нам, но любезней себе. Спите ж! А между тем исполнится пророческое слово о Христе: ждал соскорбящего и не бе утешающего и не обретох. Слышатели! Бывало, Иисус наш говорит ученикам: а яже вам глаголю, всем глаголю; то и мне кажется посему, что Спаситель наш, видя в сонных учениках нас, а в нас сонных учеников Своих, и ныне говорит нам: тако ли не возмогосте единого часа побдети со Мною? Что бы сие, я о сем говорить хочу.

Тако ли? Вы, что нареклись именем Моим, отреклись торжественно от неправды, пошли по стопам Моим, клялись Мне верностию до смерти, клялись все презреть для Меня — и самую смерть, клялися готовы быть и стоять противу всякой силы, которая изгнать Меня из вашего сердца покусилась бы, кдялися во всех делах взирать на вечность и потому взиранию располагать мысли, желания, слова, дела и целую жизнь вашу, питомцы Мои, ученики Мои, други Мои, чада Отца небесного, братия мои, царствия вечного наследники, сонаследники Мои, христиане! Тако ли не подвизается в подвизех веры? Я избрал вас и отделил вас от мира, чтоб вы ветхому сему, обветшавающему в злобах своих послужили ко обновлению примером: да просветится свет ваш пред человеки, да видят добрая дела ваша и прославят Отца вашего, иже на небесех (Мф.5:16). Я не скрыл от вас ничего; Я объявил вам все тайны царствия, все благоволения Отца Моего о спасении вашем; Я открыл вам самократчайший путь к милосердию Его; Я жил для вас, чтобы вам благотворить, чтоб учинить вас мудрыми, во спасение благомыслящими, благожелательными, искренними, святыми, счастливыми, Моими; Я умираю, чтоб доказать вам наисильнейше любовь Мою; умираю, чтоб вы жили вечно, познав истину Мою, что Я за вас жертва. Я в муках и смерти Моей не требую у вас ничего; не защищайте Меня ножами! Возврати нож твой в место его, поборник Мой! Приемшии бо нож ножем погибнут (Мф.26:52). Не плачете Мене, дщери иерусалимские, плачите себе и чад ваших! Не жалейте крови Моей: она пролита вами, она пролита за вас! Не целуйте ран, когда даете Мне новыя: не требовал того у прежних учеников моих, не требую у вас, Я требую у всех вас той любви, чтобы вы глядели на кротость Мою, с которою умираю Я за вас, — на любовь Мою, которую, умирая, храню Я к самым врам и убийцам Моим, — на слезы Мои, которыя, умирая, лью, чтоб испросить у Отца Моего все нужное вашим душам, на множество мук Моих, на ужас и свирепство смерти Моей, на невинность Мою, на терпение Мое, на истину ту, которую предсказал Я вам, что на сие родихся и на сие приидох, да грехов ваших Судию сотворю вам человеколюбивым Отцем, да истощу Себе, ослаблю, сотру, истощу силы смерти и крепость адову, да не трепещете, умирая и отходя в путь вечности, да утешу вас духом Моим, да укреплю вас в бессилии и скорби вашей, да вас и тьмы народов в торжество вечное введу. Внимайте точию, кем доселе, не от христиан ли распинаюсь Я? Вы нужны тут себе; не дремлите, не предавайтеся унынию, не спите, будьте верны и полезны до конца себе. Буря страшная пришла на меня; но смотрите, чтоб не рассеяла вас. Страшная совершиться хотят, не вознерадите! Ад обратил силы свои на Меня: блюдите, да не будет кому на падение. Небо в солнце, земля в камнях и мертвецах дают вам чувствовать страх и трепет свой; сонмы духов небесных мятутся; Отец естества и веков открывает предустановленное время, которое и спасаемые и погибающие христиане узрят; злость человеков хочет сразитЬся с Богом; дела внимания достойныя представляются вашим очам: блюдите! Тако ли не возмогосте? Сон одолевает вас; но страх, но печаль, но верность, но правда, но должность, но совесть, но закон, но наказание, но стыд должны пробудить вас. Вижу Я немощь вашу, но больше нерадения вашего о напастях, грядущих на вас; вижу. Не хочете идти просиву себе и противу желаний запрещенных: идите вы, дремлете дважды. Дремлют очи ваши, когда грех окружает вас; но воздрема и душа ваша от уныния, когда наивящшему быть подобало вниманию, когда дело имеете с смертию. Тако ли не возмогосте единого часа победи со Мною?

Что до апостолов на сей случай относится, самое краткое время требовалось у них для внимания, осторожности, молитвы, бдения при кончине Христовой; а что до нас касается, не скучно ли, не тягостно ли целую жизнь противиться мыслям, сердцу, воле, чувствам, склонностям, страстям, прелестям, силе мира, силе смертной, силе адовой! Но воззрим на две страшные бездны времен: одни времена и веки приходили, покуда мы не пришли на свет, другие пройдут, когда мы пойдем с света: все прежде было, все после будет без нас. Мы ли же мы захватили времени для себя? Много ли точек пребывания на явление наше в свете досталось? Девять темных месяцев в утробе матерней жили мы; несколько темных лет в детстве; несколько в достижении к уму, несколько во мраке сует, обуявших и сердце, новоявленный разум наш провел; а все лета в недоумениях, сомнениях, неведении, ошибках, грехах, заблуждениях, страстях, напастях, печалях и раскаянии прошли, пролетели, исчезли. Много ли же мы Богу, правде и себе по-настоящему жили? Сравнивши вечность, бывшую прежде света, веки, протекшие с светом, но без нас, и вечность, грядущую по смерти нашей, сравнивши с нашими днями, велику ли долю или часть дни наши составят? А в доле сей, вычисливши мрачные для ума и совести дни, много ли будет в остатках истинной жизни? Час, которым заслуживается счастливая или бессчастная вечность, час которого в руки взять не умеем, час, в котором живем, осужденные на смерть, и ждем, скоро ли поспеет наша кончина, час, который измеряем от дохновения одного до дуновения второго, будучи в бесконечной и непреоборимой неизмеримости, — возвратится ли нам наше дыхание! Тако ли не возмогосте единого часа побдети со мною? Скорбию единого часа купить вечную радость; трудами, воздержание, щедротами, смирением, молитвами, терпением, слезами единого часа обрести счастливую вечность! Долго ли исполнить волю Мою, поуспокоить совесть свою, поберечь себя от лести, греха, от соблазнов света, подкрепиться противу слабости, склонности сердца, чувств, воображения? Долго ли пободрствовать в звании пастыря, судии, отца, друга, мужа, соседа и прочих, и пойти во гроб с совестию благонадежною, с дерзновением сыновним к вечному Отцу? Чтож выиграли те, кои непрестанно делали противу совести и наконец понести бремя дел злых за собою в вечность? Если бы Я оставил вас вам, на вашу мудрость, силу, попечение, меньше бы вы виновны были. Но вы во Мне, живете, движетеся, есте: Я храню, укрепляю, в объятиях Моих грею вас. Моя премудрость назначена для наполнения ваших умов, Моя сила для усиления вашей немощи, Моя благость и излияние крови Моей для недостатков вашей добродетели, Мое провидение для блюдения вас во всякое время, на всяком месте; Я весь для вас удобно, сносно, приятно, спасительно. Все сие, слушатели, говорит нам совесть, Евангелие, дух истины, Бог.

О, Господи наш, Иисусе наш! К Тебе обращение наше! Если Ты нас отришешь, ктож нас приимет? Если ты нам не поможешь, ктож повреждению глубокому наших сердец будет врач? Не можем ли, не хочем ли единого часа употребить на спасение наше? Не дай погибнуть созданию Твоему, душам, купленным кровию Твоею! Не дай смеяться врагу душ над погибелью бедных! Ибо погибнуть не хочем, и все достойное погибели сотворили. При создании света вся Тобою быша, без Тебе ничто же бысть, еже быть (Ин.1:2); при обновлении душ без Тебя и Духа Твоего ничего быть не может спасительного. О сильный, о благий естественно! Сотвори, чтоб могли мы, чтоб хотели мы быть на страже спасения нашего! Даждь славу имени Твоему, творящий великая! Спаси таковых, каковы мы, просим, припадаем к Тебе, молим Тебя, вручаемся Тебе. Аминь.

(Слова и речи И. Леванды т. 1 стр. 336–344).

2. Слово в моровую язву

На текст стрелы Твоея унзоша во мне и утвердил еси на мне руку твою (Пс.37:3)

(1770 г. 31 октября)

Увы нам, слушатели, увы нам! Совершился суд о нас на тебе, исполнилась мера долготерпения Божия, отвратил от нас грешных лице Свое Всевышний! Говорит ярость гнева Божия во граде сем, горит в домах наших, горит уж в утробах наших, и можем ли мы жить, когда стрелы, которые метало прежде небо на поражение врагов Божиих, ныне вонзаются в нас, в сердца наши? Можем ли мы стоять, когда рука Божия, рука, которая защищала нас от всего враждебного нам, ныне сама отяготела на нас? Можем ли мы не падать под тяжестию руки сей? Несть исцеления в плоти нашей; Бог уязвляет нас; несть мира в костех наших; гнев Невидимого поражает нас; сердце наше смятеся в нас и болезнь смертная нападе на нас. Ходим омраченные печалью и не знаем, где постигнет нас смерть. Окрылатели бы мы и улетели от ужасов сих; но кто даст нам крыле, яко голубине? Мы удаляемся, бегаем и водворяемся в пустыни; но страх смерть всюду преследует нас, печаль везде сопровождает нас. Чаем Бога, спасающего нас от малодушия и от бури, — и впадаем в уныние, потопаем в отчаянии, видя плачевная позорища, которыя делает смерть по домам и распутиям, видя множество ближних наших какою-то невидимою, страшною силою всторгаемых из среды нас и как вихрем уносимых в вечность. Там лежит мертвый отец, и дети не могут отдать ему последнего целования; боятся прикоснуться к нему, бежат от него, чтобы не заразиться от трупа его. Тут лежит мертвая мать, близ нея рыдает младенец, простирает руки к мертвой благодетельнице своей, требуя от нее помощи; бедный думает разбудить ее от страшного сна ея! Там лежат – мертвые сироты, и нет благодетеля, который бы отдал им последний долг христианства и человечества. Страх смерти превратил людей в зверей и человеки бегают подобных себе. О Боже страшный, отъемлющий духи человеков? Впали мы в руки Твои: бедственно положение наше, ужасно состояние града нашего! На стогнах его ужас, в домах плач, храмы Божии заперты, богослужение умолкает. Град, посещаемый прежде отдаленными народами ныне оставляется своими; град богоспасаемый сделался ныне градом богоразоряемым; град, изобиловавший благословениями Божиими, ныне место плача, театр гнева небес.

Горе граду, который разоряют неприятели огнем и мечем; но горее горе тому граду, на который вооружился Бог. Неприятели человеки не всегда могут делать по воле своей; но что может устоять, что может воспротивиться воле бессмертного Господа силе? Он повелит, чтобы мы умирали, и мы умираем. Восхощет, чтобы мы пали, — и мы падаем и не можем восстать. Огнь, который зажгли человеки, можно еще погасить; но как и чем погасить огнь гнева Божия, поядающий нас? Горе стране, которою наказывает Бог голодом; но голодные прибегают к ищущим хлеб и насыщаются; а в лютое время казни нашей люди бегут от смерти и несут с собою смерть и потому нигде не принимаются. О увы! Нам, слуш., увы нам! Бессловесныя животные, самые презренные насекомыя благополучнее нас в то ужасное время; ибо их обходит страшная язва, постигшая нас.

Великие бедствия обыдоша нас; но они несравненно меньше грехов, которыми наполнили мы град сей, домы наши, наполнили тело и душу нашу. Беззакония наша превзыдоша главу нашу, яко бремя тяжкое отяготеша на нас, как гора великая обрушилась на нас и давят нас, покуда мы исчезнем. Давит нас бремя грехов наших, а мы и не думаем свергнуть с себя того тяжелого бремени: разит нас гнев Божий; а беззакония наши растут и укрепляются. Не прекратилось еще пьянство; оно вопиет на небо, чтобы излил Бог пламень мщения своего на град сей, в котором живут и блуждают пьяные презрители гнева Божия; много пьяных вселилось уже в муку вечную; но оставшиеся не видят того и упиваются, пока восхотит и их ревность гнева, поядаюшего град сей. Не прекратилось еще лакомство и страсть любостяжания и вопиет на небо, чтоб излил Правосудный пламень мщения Своего на град, в котором живут дерзкие презрители гнева Его, которые разграбляют домы, расхищают имения умерших и, — что всего бесчеловечнее и ужаснее, — простирают руки на обнажение мертвых, совлекают сыны гнева с трупов одеяние, зараженное и дышащее смертию. Не оскудело беззаконие и пререкание в граде, не оскудела от стогн его лихва и лесть; вопиет на небо гордость града сего, презрительство церковных и Божиих уставов, притеснение сирот, осуждение неповинных, ненависть к ближним, зависть, клевета, обман, убийство, чародейство, прелюбодеяние; и блудилища, не доми, а содоми, — вопиют и требуют истребления. Мука вечная готова для некающихся, готова. Скорая смерть скоро вселяет их туда.

К комуж обратимся мы в столь страшную годину искушения нашего, где найдем избавление свое, кто спасет нас от бед адовых? Бог нам прибежище и сила, помощник в скорбех, обретших ны зело. Сего ради не убоимся егда смущается земля — Бог заступник наш; сей Отец щедрот, Бог всякия утехи, не до конца прогневающийся, ниже в век враждующий, не по беззакониям нашим творящий нам, ниже по грехом нашим воздающий нам, не отринул еще селения Своего; Он давно видит лютую скорбь нашу, давно слышит воздыхание наше, давно хощет спасти нас и ждет только обращения нашего к Нему; медлит еще милостию Своею, чтоб мы призвали его на помощь к себе, и в бедствии семь познали, как гибельно удаляться от Создателя своего. Разумейте, яко Аз есмь Бог, Мене призовите в день скорби вашея и изму вы. Сыне мой, говорит Павел к унывающим евреям, не пренемогай наказанием Господним, ниже ослабевай от него обличаем; целуй руку, которая наказует тебя, благодари в сердце твоем Господа, Который временным наказанием предохраняет тебя от вечного. Если мы хотим, слуш., быть чадами Отца небесного, желаем Его отеческого милосердия, желаем части с избранным Его: то как же возможно отказываться от скорбей и бед, от слез и мучения? Как возможно, чтобы сей небесный Отец не напоил нас слезами в меру, чтобы хотя сколько-нибудь не сообразил нас образу Сына Своего, Который испил самую горчайшую чашу смерти?

Вскую убо прискорбна еси, душе моя? И вскую смущаеши мя? Уповай на Бога! Богови повинися, душе моя; ибо той Бог наш, Спас наш, заступник наш. Воздвигнем только ослабленные руки наши ко Господу, возведем на небо, полные слез, очи наши, возопием ко Господу: «Помилуй ны», и се очи Господни на боящихся Его, уповающих на милость Его избавити от смерти душ их! Мы уже знаем, мы уже слышим, что говорит нам Господь: речет мир на люди Своя. Обратимся только со страхом и смирением ко Господу и не замедлит Всеблагий явить нам милость Свою, яко близ Господь боящихся Его; — близ Господь сокрушенных сердцем и смиренны духом спасет. Грехи наши не позволяют нам уповать на Господа? «Исповемы на нас беззаконие наше Господеви и Той оставит нам нечестие сердца нашего».

О радосте наша, Господи наш! Избави нас от обышедших нас бед; обратися, Господи, доколе: и умолен буди на рабы твоя; обратися, Господи, избави души наша, спаси нас ради милости Твоея; яко сесть в смерти поминаяй Тебе, во аде же кто принесет Тебе благодарение, кто исповестся Тебе? И какая польза Тебе в крови нашей, егда сходити нам во истление; еда исповестся Тебе персть? Еда мертвыми твориши чудеса? Еда повесть кто во гробе милость Твою и истину Твою в погибели? Еда познана будут во тме чудеса Твоя, и правда Твоя в земли забвенней? Еда во веки отринеши, Господи, и не приложиши благоволити паки? Еда забудеши ущедрити, Боже, или удержиши во гневе Своем щедроты Твоя? Ты еси исторгий нас из чрева, упование наше от сосцу матере нашея. Да не отступиши от нас, яко скорбь близ, яко несть помогаяй нам. Господи не закосни! К Тебе возведохом очи наши, живущему на небеси. Се яко очи раб в руку господний своих, яко очи рабыни в руку госпожи своея; тако очи наши к Тебе, Господу Богу нашему, дондеже помилуешь нас. Сотвори убо с ними знамение во благо; и да видят ненавидящии нас и постыдятся, яко Ты, Господи, помогл нам и утешил нас еси. Да не рекут: где есть Бог их, — да не рекут: «несть им спасения в Бозе их; Бог оставил есть их»! Боже наш, не удалися от нас; Боже, в помощь нашу вонми! Помяни, кий есть состав наш; мы и так слабые смертные; зачем же нас умерщвлять лютейшею смертию? Не возведи же нас в преполовение дней наших. Ты некогда рекл еси, Господи, Ниневии: «Не пощажу ли града Ниневии, в нем же живут множайшии, иже не познаша десницы своея, ниже шуйцы своея?»: есть таковые и в сем граде; пощади убо с ними нас! Пощади ради Христа Сына Твоего ради кровавых заслуг Его, ради поносной смерти Его за нас! Пощади ради возлюбленного Твоего, Который говорит: елика аще чесо просите от Отца во имя Мое, даст вам. Сжалься ради Христа над душами нашими и посли Всесвятого Духа Твоего в сердца наши, да помолится о нас молитвою приятною Тебе; да произведет в нас омерзение ко греху и вечную любовь к добродетели, почтение к закону Твоему. Не введи же нас в дальнейшее искушение; но избави нас от лукавого и сотвори нам, Боже, чтобы мы могли сказать с Давидом: Боже! Кто подобен Тебе елики явил нам еси скорби многи и злы; и обращся оживотворил нас еси и от бездн земли возвел нас еси. Аминь.

(Киево-Софийский прот. I В. Леванда стр. 126–131).

3. Георгий Конисский, архиеп. Белорусский (1717–1795 г.)

Родившись в Нежине от дворян, Конисский (в мире Григорий) получил образование в киевской академии. По окончании курса был там последовательно учителем пиитики, философии и префектом академии и архимандритом киево-братского монастыря, и наконец, ректором и преподавателем богословия. На службе в академии он известен был как даровитый и трудолюбивый наставник, ревностный и искусный защитник православия против католического духовенства и иезуитов. Лекции его по философии и богословию считались лучшими, напоминая по прекрасной и самостоятельной обработке лекции Феофана Прокоповича. В 1755 г. он посвящен был в епископа могилевского и по прибытии на паству немедленно принялся за меры, которые должны были привести к улучшению состояния православных: завел школу для образования детей духовенства, издал катихизис Феофана Прокоповича со своими дополнениями и рассылал окружныя послания к духовенству, убеждая его жить благочестиво, поучать народ словом и заботиться о целости церковных земель, расхищаемых врагами православия. В первые годы своего служения могилевской пастве, Конисский не мог спокойно заниматься проповедничеством, потому что вся почти деятельность его посвящена была заботам об улучшении положения православных среди католиков. Об том он хдатайствовал и пред польским и пред русским правительством и лично и письменно, подвергался преследованиям и даже опасности лишиться жизни от фанатических последователей унии и католичества, и наконец достиг освобождения своей паствы и православия от притеснений со стороны врагов. После присоединения Белоруссии к Российской Империи в 1775 году, когда церковь православная стала пользоваться благами мира, Конисский обратил внимание на нравственное состояние своей паствы и до конца своей жизни проповеданием слова Божия старался возвысить его, искореняя словом обличения те недостатки, какие замечались в ней. Он скончался после сорокалетнего управления Белорусскою епархиею, в 1795 году.

Личность Конисского принадлежит собственно истории XVIII в., так как он был один из видных деятелей по присоединению Беларуссии к России; но и как церковный оратор он пользовался в свое время громкою известностию. От него дошло до нас немного проповедей: в издании 1835 г., помещено только 32 слова и 4 речи, есть еще несколько проповедей в духовных журналах. Кроме того, известна еще рукопись-автограф Конисского, в которой находится 38 еще нигде не напечатанных слов. Но эти семь десятков слов ревностного пастыря не могут представлять всей его проповеднической деятельности в течении сорокалетнего управления болорусскою епархиею. Сам Конисский в своем слове при вступлении на паству прямо высказал, что первейшим и главным делом епископа считает — поучать народ: «без научения бо не будет и веры, по написанному; како уверуют, его же не услышаша? Како же услышать без проповедующего (Рим.10:14)? А без веры самыя тайнодействия и священнослужения наши ничтоже пользуют. Должность моя — есть учительская, а учители добрые и не лукавые себе первее учат, нежели других». Показав далее, что самое название его сына — означает надзирателя, блюстителя, стража, — и что исторические личности из епископов — Афанасий, Василий в., Григорий, Златоуст и многие другие известны более всего учительством, Конисский останавливается на примере ап. Павла, который не только по праздникам, не только по неделям, но и на всяк день, да еще и по всяку нощь проповеди говорил, и не в соборе только, но и по единому всякого поучал» (Деян.20). На основании слов апостола: аще благовествую, несть ми похвалы (1Кор.9:16). Конисский говорит, что «лежит на вые епископской дело благовестия, аки долг не уплаченный; и если я благовествую, то не по одной воле или собственной охоте исполняю сие с тем, чтобы мне за исполнение какого-либо воздаяния или похвалы ожидать; но по самой нужде и их повинности моей то творю; если же не благовествую, горе мне, беда не минует меня». Обращаясь затем к своим слушателям, он просит их завременно, простить ему, что познанию пастыря и стража не будет молчать, живя с ними, если иногда коснется в своем слове чьих-либо правом и действии, просит не только простить за слово, но и внимать слову «Свидетельствуюсь Богом живым, что басней и вымыслов человеческих говорить пред вами не стану, и прений, более вредных, нежели полезных, предлагать вам не захочу… Долг мой говорит вам словеса Господня, словеса чиста, сребро разжено, искушено земли, очищено седмицею». Из этих мест вступительного слова Конисского мы видим не только взгляд его на дело проповеди, но отчасти и предмет и характер его поучений.

И так предметом проповедей Конисского служило слово Божие, или чистое учение христианской веры; излагая его, он только иногда касался нравов и действий своей паствы. Отсюда характер его проповедей более поучительный, чем правообличительный. Впрочем, и при избрании тем отвлеченных, в своих проповедях он старается быть как можно яснее, выражается просто и для пояснения своих мыслей, прибегает к примерам, взятым из круга вещей, знакомого слушателя. Поэтому в проповедях Конисского мы не найдем никаких признаков ораторского величия и роскоши; напротив, он поражает нас противоположными качествами. Как человек практический, он старается прежде всего говорить дело; предлагает слушателям то, что необходимо знать им для своего спасения и притом так, чтобы оно было доступно им. Для народа простого, необразованного, каковым была белорусская паства, безъискуственная речь была полезнее, чем блестящее красноречие; это сознавал белорусский архипастырь и потому воздерживался от красноречия, когда говорил пред простыми слушателями, несмотря на то, что был и даровитым оратором, как то доказывают его речи, сказанные Екатерине II и польскому королю Станиславу. Отсюда отличительные черты проповедей Конисского составляют: рассудочность, популярность и слабое развитие художественного элемента. Все поучения свои он предлагал в форме слова и почти каждое из них состоит из заглавного текста, приступа, предложения, исследования и заключения. Тексты не всегда заимствуются из дневных чтений Евангелия и апостола, но всегда имеют близкое отношение к обстоятельствам слушателей. Напр., слово в день великомучен. Георгия, сказанное в сельской церкви из текста: се удалихся бегая и водворихся в пустыни, о пороках, заимстовованных поселянами от жителей городов. Тема всегда высказывается прямо в начале проповеди. Исследование не отличается ни особенною глубиною мысли, ни тонкостию анализа, ни искусством, ни силою доказательств. Проповедник довольствуется рассмотрением главных сторон предмета, доказывает свои мысли большею частию текстами св. Писания, которых у него очень много, и свидетельствами отцов церкви, и редко прибегает к доказательствам от разума. Так он поступает не только при изложении положительных истин. Касаясь иногда не православных мнений, распространившихся в России из Франции, проникших даже и в Белоруссию в умы владельцев и чиновников, проповедник не опровергает их по началам разума, указывая внутреннюю несостоятельность их; но отвергает как противныя слову Божию и происходящия из нечистого источника страстей человеческих. Таково напр., слова в день св. ап. Петра и Павла, где он поставляет своею темою показать, из какого смрадного источника происходит взгляд нечестивцев, будто книги св. Писания темны, во многих речениях сами себе противоречат и несходствуют ово с естественным рассуждением, ово с гражданскими историями. Правда, такия доказательства не были убедительны для отвергающих авторитет слова Божия, но за то они представляли твердое основание для православного учения, которое намеревался он утвердить в умах слушателей православных. Достоинство этой части в проповедях Конисского состоит в строго логической последовательности мыслей и вытекающей оттуда ясности изложения. К недостаткам проповедей Конисского надобно отнести: а) переложение лиц и событий библейских на современные нравы, напр., «к созиданию человека приступая, Творец всемудрый еще держит и совет в кабинете сиречь пресв. Троицы», встречается лихоимство судей и присяжных, иудейские боляре, гвардия, или: «Христос не вопрошал о благородстве, откуда ведет Петр свою фамилию, не испытывал мудрости, много ли успел он в математике, философии и подобн. искусствах», б) резкие ругательные слова, с которыми он обращается к противникам меры: напр., предостерегая православных от увлечения мнениями вольнодумцев, он говорит: «Но таковых исадий и извергов христианства, вы, пр. хр., убегайте и не приобщайтеся ни учению их беспутному, ни житию скотскому»; в) каламбуры и шутки, выражения и образы вульгарные и грубые; так в слове на Преображение он говорит, что Бог совратившегося с пути заповеди Божией и вместо образа Божия мушкару диавольскую на себе вложившего, не истребил праведным гневом своим. Или в др. слове на тот же праздник: «Тут особливо поминаю пианству пристрастившимися, которые за стаканами часто выкрикивают оное Петрово слово: добро нам зде быти. Но не повторяю того, что сии апостолы не Христовы, но сатанинские, сивухою, как ядом заражают внутренности своя; об одном вопрошу их; что вы по меньшему на утренний день выкрикаете? Когда хмель глову ломит, а вы руками и составом вашим, как Каины трясетесь: добро ли вам зде быти гласите или паче переменше песнь вашу вопиете: ах, голова трещит! Ах, живот внутренности с душею извергает», г) отчасти ученая обстановка проповеди, как остаток схоластики.

Что касается до речей Конисского, то они резко отличаются от его слов, и даже прямо противоположны им. Слова просты и безъискуственны по выражению; речи, напротив, блестят ораторским лоском; в них есть огонь чувства и сила, и мысли, которые отличают великих ораторов. В словах слог обилен и плодовит, в речах — сжат, лаконичен, а вследствие этого силен и выразителен; в первых оратор говорит рассудку, а в последних — чувству; там доказывает и убеждает, а здесь показывает и трогает. В словах замечается отсутствие художественного элемента, в речах наоборот, вся речь состоит из прекрасных, отборных образов и фигур; видно, что оратор хотел не просто пояснить мысль, но рассчитывал и на впечатление. Таковы, напр., сравнения Екатерины с солнцем, обходящим вселенную, и с Моисеем, переведшим иудеев чрез Чрмное море и пр. Кратко, но сильно изображается состояние православной веры в России под видом саженного еще св. Владимиром светильника, который на севере блистает ярко, а в Белоруссии свирепеющие от запада ветры погасили или превратили.

Ораторское искусство Конисского современники его ценили очень высоко, называя речи его блестящими, неподражаемыми, образцами церковно-ораторского искусства; Сумароков же считал его выше французских знаменитостей: Бурдалу, Флешье, Боссюэта и равного ему не находил во всей западной Европе, а мы, и не соглашаясь вполне с критиком, должны признать Конисского одним из замечательных проповедников Екатерининского времени, и по правильному взгляду на дело проповедническое и по надлежащему исполнению его.

1. Слово в день святого пророка Илии

Аще не послушаеши гласа Господа Бога твоего, хранити и творити вся заповеди Его, прокляты житницы твои и плоды земли твоея. Семя много посееши, и мало пожнеши; виноград насодиши, и грозды изгнетеши, но вина не испиеши (Вт. 28:15, 17, 38, 39).

В прошедшем летнем круге сделался у нас недостаток в хлебе, по причине продолжавшейся стужи. Дорого покупали хлеб и богатые; а неимущие поселяне, все почти мякинами и древесною корою питаясь, едва могли продлить сею пищею живот свой, и различным подвергаясь болезням, ежедневно со смертию боролись. Вот и нынешнее лето, непрестанным лиянием дождей и стужею, паки грозит нам гладом и страшными бедами, кои обыкновенно сопровождают оный. В таком состоянии не надобно нам, слушатели, быть столь бесчувственными, чтоб ни настоящим злополучием не трогаться, ни последующего не бояться; но причину зол сих надлежит, конечно, уважить, и, ежели можем, отвратить.

Очевидная причина, гладом и смертию угрожающая нам, есть стужа и лияние дождей, осени, а не лету, октябрю, а не июлю свойственная. Но сие только знать еще не довольно. Надобно знать и Того, кто стужею и теплотою владеет; лиет, когда хощет, дожди, и удерживает; растит траву и хлеб, или напротив, гноит и сушит их; благословляет труды наши, или проклинает их. Но и сего недовольно еще для знания нашего, особливо в настоящем нашем положении. Нам непременно должно познать и то, что именно сего Владыку тварей, по естеству своему, благотворного, заставляет иногда (как и ныне) проклинать труды наши, что заставляет, говорю Его не давать возрасти посеянному, и возросшее, зноем или влагою погублять.

Поведем же о сем нынешнюю беседу, слушатели! Познаем Творца, лиющего на нас дожди безгодные; признаем купно и беззакония наша, понуждающие Его превращать ведро в ненастье, и чаемое плодоносие в гибельный голод, <…>

В недавние время был у нас, в Могилеве, иностранец, учитель господских детей, один из тех, коим учение ядом неверия и нечестия растворено бывает. Он во время безведрия, подобного нынешнему, услышав сказующего, что в таком случае надобно Бога молить и каяться о беззакониях, с дерзким бесстыдством отозвался: «Суетна, де, молитва, когда так заведен порядок натуры в самом создании мира: стужа и дожди потому у нас, что в других странах света в самое сие время жары и бездождие». Сему новому мудрецу сделан был вопрос: когда Бог заводил часы будущих времен, видел ли тогда род человеческий, для коего создал и распределил времена, и не просто род человеческий, но и поступки их, добродетели или злодеяния? Слепого Бога никакая философия не приемлет. Ежели убо видел, то и завел часы будущих времен с переменами их и не иначе, как таким образом, чтобы благорастворенный воздух и плодоносныя времена служили народу добродетельному; напротив, безгодие и неплодство были бы в наказание людям стропотным и развращенным. А когда так завел Он времена; то кающимся о беззакониях своих и просящим милости Его, завел купно и перемену вреда на пользу и безгодие во благовремение. При таком суждении, приведены были ему и ясныя свидетельства из слова Божия, в коем Сам Бог велит нам просить Его в злых временах, и просящим с истинным покаянием обещает гнев Свой на милость обратить и наказание в благодеяние. Тут должен был замолчать оный философ; хотя более хотелось бы ему противоречить истине: но препятствовало, кажется, и то что он христианския овцы волною покрывался, а потому и говорить против слова Божия почитал себе несвойственным.

Приступим же, слушатели, ближе к истинной и божественной мудрости, к слову, говорю, Божию, которое ясно нас учит, что Бог вездесущий, вся содержащий и всем управляющий, несомненно управляет также стужею и теплотою, дождями и сушею. Он, поставив Амоса из пастуха пророком, так чрез него грозит народу израильскому, который в роскоши и пресыщении забыл, оставил Бога, сотворшего его, и отступил от Спаса своего (Вт. 32:15): Аз, говорит Он, дах вам оскомину зубом во всех градех ваших: Аз удержах дождь от вас прежде трех месяцев жатвы (то есть, тогда, как надобен был дождь для прозябения и растения плодов); и надождю один град, а на другий не надождю, часть едина надождится (то есть, одна часть плодов земных согниет), и часть, на нюже не надождю, изсохнет (Ам. 4:6, 7). Тут кто не видит, что какой-либо случай, ни слепое творческое (о чем и подумать нелепо и беззаконно), находится в создании мира расположение, по которому бы натуральныя причины действовали сами собою, и суша одного места причиняла бы лияние дождей другому месту; но что Сам Бог вся творит, и сушит и дождит, хотя и посредством причин натуральных? Правда, такое действие Его можем уподобить порядочным часам: но Божии часы совсем не похожи на часы художника: довольно для него устроить их, и по временам заводить их. Но Богу, устроив мир сей, и учредив законы натуры, надобно непрестанно и держать столь огромную, многосложную, чудесную машину, и править пружинами ея; ибо иначе мир сей в мгновение ока исчез бы, и порядок натуры пришел в ужасное расстройство. Посему-то Давид, божественный оный мудрец, во всех созданиях видит Бога присущего. Послушайте, как прекрасно называет он свет солнечный одеждою Божиею, а небо палаткою Его: одеяйся светом яко ризою; простираяй небо яко кожу (Пс.103:2). Облака, по Давидову же описанию, суть колесница Божия, а ветры — крылатые кони Его; полагаяй облака на восхождение свое, ходяй на крилу ветреню (Пс.103:3). Не заведение убо предвечное, аки бы спящу Богу, действует тварями, вместе с тем и сушею и дождями, но сам Бог, сохраняяй тварей, изсушаяй землю и в благо претворяяй.

Астроному учат, будто причину лияния дождей суть звезды, называемыя Орион и Плеяды; поелику замечено ими, чти при восхождении и захождении оных, сильныя ненастья — бури на земле и на море бывают. Так ли оно есть, или иначе; имеют ли сии звезды дождливую силу, или не имеют; Бог однако чрез того же пророка Своего велит нам, во время такового несчастия, взирать не к звездам сим, но к сотворившему звезды: взыщите, говорит он, Господа: Господь творяй вся и претворяяй; обращаяй в утро (свет) сень смертную (темную мглу), и день в нощь помрачаяй; призываяй воду морскую и разливаяй ю на лице земли. Господь Бог вседержитель имя Ему (Ам. 5:6, 8), И так пусть будет, что Бог и Орионом и Плеядами, как хощет, топит нас: но рассмотрим, какие причины понуждают Всеблагого потоплять <…> ?

В книге Второзакония, из коей и заглавие слову своему я положил, во-первых, обещает Бог Израилю всякое благополучие и изобилие плодов: приидут на тя вси благословения: благословенны будут житницы твоя, отверзет тебе Господь сокровище Свое благое, небо, еже дати дождь земли твоей во время свое, и благословит вся дела рук твоих (Вт. 28:2, 5:2). Все сие однако обещает Он под таким условием; аще слухом послушаеши гласа Господа Бога твоего, хранити и творити вся заповеди Его (Тамже 1). Напротив, грозя Израилю всякими злыми, говорит: много посееши, но мало пожнеши; виноград насадиши, и грозды изгнетеши, но вина не испиеши; вся плоды древес и жита земли твоея потребит ржа (Вт. 28:38, 39, 42). Но и сии угрозы также с условием предложены: аще не послушаеши гласа Господа Бога твоего, хранити и творити вся заповеди Его (Вт. 28:15). Слеп убо кто не видит, что и благословение Божие и проклятие, и изобилие плодов и скудость, и благорастворение воздуха и безгодное лияние дождей — от нас самих зависят: приобретение благ от послушания Господу и исполнения заповедей Его, а лишение — от преслушания и пререкания заповедям Его. И чтоб более убедиться в сей истине, прочтем еще пророка Амоса: тут мы найдем различные беззакония, кои заставили Бога казнить израильских беззаконников.

Во-первых, царствовала между ними, особенно в сословии богатых, безмерная роскошь, и с нею жестокосердие к страждущим убогим: горе, обличает их пророк, горе спящим на одрех слоновых и ласкосердствующим на постелях своих, ядущим козлища от паств и тельцы, млеком питаемые от среды стад, плещущим ко гласу пищалей, пиющим драгое вино, и первыми вонями мажущимся, но при всех сих излишествах, не состраждущим ничесоже в сокрушении Иисифове (Ам. 6:4–6). А при роскоши, господствовали у них также лихоимство и суды неправедные; ибо если нет чем роскошное житие вести, то надобно, конечно, лихоимствовать и судить противозаконно. Вот о сем жалобы Самого Бога чрез того же пророка: продаша праведного на сребре, и убогого на сапозех; бияху пястию во главы убогих, и путь смиренных совращаху (Ам. 2:6, 7). Роскоши их самыми отвратительными плодами были любодейства и студодеяния (Ам. 2:7). Наконец, сии беззакония, после всякой видимой удачи, сколько их возгородини, что они все успехи свои причитали собственной силе; и напротив, всякое наказание Божие, возвещаемое им, посмех обращали. О первом говорит пророк, в лице их самих: не крепостию ли нашею имамы роги (Ам. 6:13)? Во втором случае, изъясняя им, сколь близко и неожиданно постигает грешников праведное мщение Божие, восклицает он: увы, люте желающих дне (наказание) Господня! Вскую вам сей день Господень? Сей бо есть тма, а не свет. Якоже аще убежит человек от лица льва, и нападает нань медведица, и вскочит в дом от ее преследования, и опрется руками своими о стену, и там усекнет его змия (Ам. 5:18, 19). Так страшен и неминуем день гнева и наказания Господня! Гнев убо Божий и все наказания Его, в том числе и бездождие, и безведрие, и глад зависит от беззаконий наших: убо не мы на Бога правосудного дерзнем скорбеть, но правосудный Бог справедливо на нас гневается и карает нас.

Прииди же в чувство и рассмотри самого себя, о ты, народ, имя нового Израиля на себе носящий! Не те же ли беззакония и в тебе являются, кои царствовали в древнем Израиле во времена пророков? Мало ли у нас роскоши, мало ли избытков в пирах, плясках, увеселениях, кои не только отнимают у нас память о страждущих нищих, но точно суть и причиною бедствия сих наших собратий? Какое место судебное может у нас похвалиться и пред Богом, и пред людьми, и пред совестию, судом праведным, не мздоприимным и рачительным? Где найдем целомудрие? Где домы, в коих жены повиновались бы мужам своим, как апостол учит, покрывало имуще на главе ангел ради (1Кор.11:10)? Не паче ли видим по улицам жен, с растрепанными волосами, с палками в руках, указающими точно власть их над мужами? Не превращение ли это света, что жена сидит в санях, а муж стоит на запятках: жена в креслах кушает, а муж, за креслом стоя, ждет, пока она пожалует ему кусок своих объедков? О любострастия содомского! Какое студное применение владычества в рабство, и женской кротости во владычество!

Признаться мы должны, что сей город наш хотя прежде быть во утеснении за веру, хотя не был столько благолепен зданиями, обилен богатством, наполнен разъезжающими каретами, роскошными пирами, шумными веселостями; однако, жители его были тогда честнее и добродетельнее. Теперь же об нем тоже можем сказать, что Исаия об иудейских городах: наполнися страна их сребра и злата, и не бяше числа сокровищ их; наполнися земля их коней, и не бяше числа колесниц их: но притом наполнися земля мерзостей дел их (Пс.2:7). И подлинно нет меры, нет числа и конца студодеяниям нашим. Теперь и у нас стало, что улица — то блудница, что дом — то Содом, что двор — то Гоморр! И дивно ли, что Бог, желая таковыя мерзости омыти, посылает на нас безвременныя лияния дождей? Дивно ли, что в самое жаркое время года наводит на нас стужу, желая остудить кипящия любодейством сердца наши?

Напоследок нередко встречаются и у нас такие гордые духи, кои благодеяния Божии и видимыя Его благословения, например, победы над врагами, прекращение мора, умножение прибытков и подобныя милости небесныя своей силе и искусству приписывают, а не Богу. И когда толкуют им о наказаниях Божиих за грехи; то они с гордостию и посмеянием говорят, как и древние израильтяне: да приидет день той! Завет сотворихом со адом и со смертию сложение: буря носима не придет на нас; положихом коварство надежду нашу и лжею покрыемся (Пс.28:15).

И что же остается нам при таких обстоятельствах? Не то ли самое, чего требует от нас Бог чрез пророка? Взыщите, говорит он, Господа, и поживете благополучно; взыщите Творца, Владыку неба и земли, призывающего воду морскую, и проливающего ю на лице земли (Ам. 5:6, 8). Взыщите добро, и возненавидите злая; возлюбите благо, и восставите у врат суд и правду (Ам. 14:15).

Да плачемся убо, да плачемся! Служащии жертвеннику Господню, освятим пост, проповедуем исцеление, вострубим трубою в Сионе, соберем люди, пригласим старейшин, совокупим и младенцы ссущия. Да изыдет жених от ложа своего, и невеста от чертога своего (Иол. 2:15, 16); тем паче и нужнее, да оставит блудник блудницу свою, и прелюбодей прелюбодейцу свою! Возопим вси, в горести сердца, к содержащему небо и землю в деснице Своей: пощади, Господи, пощади люди Твоя, и не даждь достояния Твоего на укоризну (Иол. 2:17); удержи, Владыко, лияние дождей, и вместо того даждь нам слезы к покаянию; вместо стужи воздуха, остуди сердца наша, кипящия пламенем страстей! — И се Господь, призрев на смирение и покаяние наше, скажет и нам в отраду тоже, что изрек некогда покаявшемуся Израилю; те Аз вам послю пшеницу, и вино и масло, и насытитеся от них, и похвалите имя Господа Бога вашего, и увидите, яко посреде Израиля Аз есмь, и несть иного, разве Мене (Иол. 2:19, 26. 27), Промыслителя о вашей пользе, временной и вечной. — Аминь.

(Собр. соч. Г. Конисского, т. I стр. 238–251).

2. Слово в день рождения ея императорского величества, государыни императрицы и самодержицы всероссийской, Екатерины II

Благословен Господь Бог Израилев, яко посети и сотвори избавление людем Своим (Лк.1:68)

В день рождения Предтечи Господня Иоанна, предвидев Захария, отец его, что отроча сие пророк Вышнего наречется, и предъидет пред лицем Господним, уготовати пути Его, дати разум спасения людем, присветути во тьме и сени смертней седящия, направити ноги их на путь мирен (Лк.1:76 и 79), немотою связанный язык свой в сей песни развязал: благословен Господь Бог Израилев, яко посети и сотвори избавление людем Своим. — Судите же, правоверное собрание, можем ли мы приличнее что воскликнуть в день сей рождения ее императорского величества, государыни императрицы и самодержицы всероссийской, которую Бог избрав от чрева матере ее наследовати престол российский, чрез ее величество посетил и сотворил избавление людем Своим, не токмо россиянам, но и нам, в здешнем государстве правоверным. Дает бо она ныне спасение из руки ненавидящих нас; являет и нам свет прежней свободы нашей, без которого мы доселе, как во тме и сени смертной сидели; направляет и наши ноги на путь мирен, да без преткновения отныне стезею истины ходити станем; сея сказую спасительницы, просветительницы руководительницы нашеи день рождения чем приличнее почтить можем, если не тем же Захарииным воскликновением: благословен Господь Бог Израилев, яко посети и сотвори избавление людем Своим?

Хотя же дела Божия, чрез ее величество одни совершенныя, а другие совершаемыя, почти целому свету известны: однако оныя и от нас благодарного исповедания требуют. Я сей долг, при нынешних обстоятельствах, на себя принимая, не буду касаться в слове моем всех таковых дел: понеже величество оных и многоразличная польза разве бы большими книгами, а не кратким словом описаны быть могли. Довлеет мне из всех одно исповести, что ныне в глазах наших совершается, и даст милостивый Бог, благополучно совершится, — избавление, говорю, по вере нам, в государстве сем гонимым, которое чрез ея величество всемилостивейше нам приготовляется.

Полтора века уже прошло, как вера наша греко-российская в особливой ненависти и тяжком гонении в сем государстве страждет. От 1540 года, когда провинции русские, по оскудении племени князей российских, во владение государей польских достались, до 1595 года, в котором известные епископы литовские унию с костелом римским приняли, — исповедание наше, по силе капитуляции, с Казимиром великим, королем польским, в оном 1540 году учиненной, не в худшем цвете и лепоте было, как и исповедание римско-католицкое. Сколь много костелов было в провинциях польских, не меньше и церквей в провинциях русских. Фамилий знатных и домов, из коих одни и поныне в достоинствах высоких пребывают, других имена токмо на богатых поместьях остались, — в нашей греко-русской религии немалое число состояло как-то: князей Черторижских, Масальских, Сангушков, Вишневецких, Острожских, Слуцких, Збаражских, Заславских, Рожинских, Соломерецких, Головчинских, Соколинских, Лукомских, Пронских, Горских, Крошинских, Пузинов и других; також господ великих: Псинских, Потеев, Сапегов, Ходкевичев, Пацов, Сосновских, Хребтовичев, Глебовичев, Волловичев, Тишкевичев, Зеновичев, Халецких, Корсаков, Войнов, Тризн и прочих без числа, о которых оставили нам память польские же историки. Да имеем еще и большее человеческого свидетельства, сиречь, Божие, свидетельствующее, не токмо о бытии знатных фамилий в религии сей; ибо многие имеем пашея религии бисеры. И в смертном прахе светящиеся. К тому же сами короли, их величества, в жалованных своих привилегиях писились верховными защитниками равно костелов, как и церквей Божиих. Они многия дачи на церкви и монастыри греко-русские, не только древния, от князей русских пожалованныя; утвердили, но вновь от себя их пожаловали, и при сем молитв нашего священства не только не гнушались, но и требовали, что особливого примечания достойно, когда таковыя привилегии их чтутся.

Но ныне кому не известно, в каком жалком виде наша благочестивая вера в сем государстве? Вы, храброе воинство российское, не однажды уже прошли здешние провинции русския, как-то: Белую Русь, Полесье, Волынь, Подолие, Украйну польскую: засвидетельствуйте же, много ли вы видели церквей наших православных? Подлинно знаю, что в Короне не покажете мне ни одной, хотя там еще в 1686 году четыре епископии православныя состояли, почему и трактатом вечного мира, тогда с Россиею заключенным, охранены. В литовском великом княжестве хотя и осталась последняя епархия белорусская, однако и сия большею частию расхищена. Могли вы еще видеть, в ней некое число церквей православных, но и те сараям паче и хлевникам скотским подобны, а не храмам христианским: жиновские божницы далече благолепнейший указуют вид.

Таково церквей внеюних и рукотворенных состояние, — плача достойное, но еще гораздо плачевнейшее внутренних, нерукотворенных, самого, говорю, сословия правоверных христиан. Отнять от них свет учения: школам и семинариям быть не допускают: а потому не только низкого состояния люди, но и самое дворянство в крайней простоте и невежестве принуждено жить. Тому же дворянству прегражден вход к чинам и достоинствам; жалуемых за службу отчин недостойными осуждены. Граждане из уряду гражданского исключены; податьми излишними и другими тягостями неравна обременены, за тем всеобще до последней нищеты пришли. Дворянина от крестьянина трудно распознать.

Утесняются, правда, подобными озлоблениями и единоверные наши, греки, в турецком государстве: но там агаряне. Христовы противники, а здесь христиане христиан, агарянским средством, утесняют. Там победитель утесняет побежденных: а здесь свободные свободных, и равные равных, единой матери братия братию и тогожде тела одни, члены других членов. Какие резкие черты! Если же кто-либо судил бы, что тако говорит нам о себе несвойственно; то пусть прочтет он фундаментальное государства право, то есть, привилегии соединения провинций русских с Короною польскою, среди конституций, под 1569 годом положенные, в коих точно Русь до Короны, как истинный член до своего тела, и русаки к полякам, как равные к равным и свободные к свободным присоединенными написаны. Наконец, агаряне, лишивши греков учения и чинов, впрочем, особливо в вере, свободу дают; здесь лишивши всех потреб для настоящего жития, еще и того лишить стараются, без чего будущего вечную жизнь тратить надобно. Пленивши тело и душу, и совесть железными узами обложити хотят: веру, сказую, православную в последней нищете и простоте исповедать не допускают. А к тому какия ужасныя и жалости достойныя употребляют средства, прошу послушать.

Ежели православные наши люди звания крестьянского; то на них просто, как хищными волками, нападение делается. Духовные, властию и силою мирскою укрепясь, гонят православный народ, как овец, не имущих пастыря, или до костелов, или до униятских церквей, — гонят не точию из домов, но из церквей наших. Во время самого евангельского чтения, пришел в церковь нашу приказчик, бьет народ плетью, как скот гоня из хлева, что близ самого Могилева в недавнем времени сделалось. И если поселяне или граждане слушать их учения, и от веры своей отступить не хотят; тут они чинят ужасныя угрожения и страхования: ставят виселицы, вкапывают столбы, возгнещают костры; розги, терние и другия мучительныя орудия представляют. Отлучив детей от матерей, и матерей от детей, детей убо пред очами матерей под розги кладут, а матерей пред очами детей. Тут вопли и рыдания, каковы, может быть, токмо во время избиения младенцев от Ирода слышаны были. И сия трагедия не токмо верная, но и недавняя есть: совершалась она в местечке Уле. И не одни только делаются пострахи; приводятся оные многажды и в самое дело. На моих глазах сечена девица, во-первых, розгами, потом шиповником, дабы веры нашей отверглась, — не отверглась. Женщина полгода в тюрьме, с младенцем при сосцах, была теснена, и младенца там же в тюрьме, а мужа особо убиенного и увеченного лишилась; самой при том персты ручные жжены, чтоб веры нашей отверглась, — не отверглась. Другая, в местечке Невле, закована бывши, при костеле, в куницу^[28], тою же куницею удавлена до смерти. В прошедшем году на Украине польской, в уездах жаботинском, мошенском, чигиринском, черкасском, за веру греко-российскую многие разорение домов и побои мучительные, а несколько человек и самую смерть претерпели; двум головы отрублены, и из тех одному сперва руки живому сожжены. Так зверски и мучительски с бедными крестьянами и мещанами поступают! На дворян же, понеже насилием явным нападал, самое имя дворянское отражает их, для того змеиныя хитрости употребляют. Делают разныя прицепки, приходят в домы дворян, будто для поздравления с праздником, со святым крестом; либо процессии свои делая, находят на церкви наши, в поселениях дворян состоящия, и ими защищаемыя; при коем случае, учиня ссору и драку, и нарочно повалясь, ломают кресты свои: а сие сделавши, тотчас вопят и протестуют: «Хула на Бога, хула на Христа! Богохульники и христоубийцы, схизматики!». С теми крестами изломанными бегут в суды, и успевают выходить на невинных дворян, будто на богохульников и христоубийц, приговоры смертные. Вот сему недавний образец: в Мстиславском воеводстве, в прошлом 1765 году, в месяце декабре, до восьмидесяти человек дворян, по такой точно клевете, приговорены на жесточайшую казнь, то есть, живых в четверти разрубить. Осужденные, от такового бесчеловечного приговора разбежались по лесам и болотам, и там во время жестокой стужи, укрываясь три дня, когда наконец спастись не могли, принуждены были веры отступить: почему хула оная, яко не злоумышленная, им оставлена. Когда бо крест святый мы, по случаю и нехотя, сломаем паче же они сами ломают, и на нас клевещут; то хула на Бога и христоубийство есть: когда же они кресты наши, нарочно и злобясь, ломают, и иконы святыя в болото бросают, и ногами попирают, как то делалось в местечке Дрогичине; то не хула, но жертва Богу приятная!

Молчу о пастырях бедных, священстве нашем. Сколь многие из них изгнаны из домов; сколь многие в тюрьмах, в ямах глубоких, во псарнях, вместе со псами заперты были, гладом и жаждою моримы, сеном кормлены; сколь многие биты и изувечены, а некоторые и до смерти убиты. Не воспоминаю в давнейшия времена бывших мучительств, кои только из истории ведаем: довольно бо и сих свежих случаев, во время моего здесь епископства бывших.

Вопросит кто, кто может быть: неужели такое гонение делается по воле всего здешнего правительства? На то отвечаю: так думать и говорить грешно. Были прежде, и теперь есть знатные вельможи, которые таковых насилий не похваляли и не похваляют. Сами пресветлейшие короли некоторые — как их рескрипты свидетельствуют — и гонения унимали, и гонимым защищение подавали. Его величество, ныне благополучно владеющий король, государь наш всемилостивейший, когда я в запрошлом году защищения и подтверждения прежних прав наших просил, милостиво изволил мне сказать: «Все да будет вам подтверждено, на то что только прежния имеете права».

Впрочем, перстом указывать гонителей не следует. А причину, которая к гонению их поощряет, не неприлично будет и здесь изложить.

Суть от них одни, о которых можно сказать тоже, что апостол Павел об израильтянах, воздвигших гонение на христиан, написал: свидетельствую им, яко имут ревность Божию, но не по разуму (Рим.10:2). Суть — и я говорю — которые веру свою за правую, а нашу за заблуждение почитая, в прислугу яко бы Богу, таковыми не Божиими, ни апостольскими средствами, хотят веру нашу истребить, а свою распространить; на которых и сбывается оное слово Христово: приидет, рече, час, да всяк иже убиет вы мнится службу приносити Богу (Ин.16:2). Сие еще сноснейшие суть: но другая партия гнителей наших давече худшая есть, коим другое слово Павлово, о лжеучителях в Галатии бывших, написанное может приличествовать: ни бо рече, обрезающиеся сами закон хранят, но хотят вам обрезоватися, да в вашей плоти похвалятся (Гал. 6:13). Таковые, сказую, хотя и к своей веры не очень горячи, но по-малейшему различию, каковое есть между нашим и их исповеданием, заводят раздор, недостойный церкви, гонят нас, и прилежно; а для чего? Чтоб за то или достоинством каким были пожалованы, или домашнему богу, чреву своему, сказую, приумножением доходов прислужились, которым пригодно оное слово Христово: горе вам книжницы и фарисеи, лицемеры, яко одесятствуете мятву и копр и тимин, и остависте вящшая закона суд и милость, и веру (Мф.23:23).

Се столь тяжкое, и древним языческим соравняющееся гонение претерпевая правоверные, чрез полтора уже века, как я исперва сказал, многажды, особливо по заключении 1686 году с Россиею трактата, в тесноте своей, прибегали к премощнейшим монархам российским, яко по Бозе, в силу помянутого трактата, заступникам и покровителям своим. Блаженныя памяти и вечной славы достойный государь император Петр первый многое и усердное о сем защищении тщание имел, посылая к пресветлому королю Августу II свои грамоты и пункты, как-то в 1712, в 1720 и последующих годах, моля и увещевая дружески, прекратить таковое, противу прав и с нарушением трактатов, деемое гонение: инако, объявлял, что сам принужден будет дать себе сатисфакцию над гонителями и нарушителями трактатов. Но тому тщанию благочестивейшего государя успех получить воспрепятствовали, то военныя беспрерывны времена, то скорая и преждевременная, противу всех надежд и желаний, его величеству последовавшая смерть. Поновляли о том же настояния и государыни блаженныя и вечнодостойныя памяти: Анна Иоанновна и Елисавет Петровна, чрез послов и министров своих, у здешнего двора пребывавших. Однако и те все сведства оставались без всякого успеха и доныне остаются. То есть, оставил то Бог совершить великой Екатерине, что начал великий Петр, и другие по нем монархи российские, хотя желали, по различным, однако, обстоятельствам произвести не могли.

Сказал я сперва, что не одно уже дело, Петром вликим преднамеренное и начатое, не только до гражданства, но и до церкви касающееся, по важности своей, чрез несколько десятилетий не могшее совершится, — в немногие годы благополучного ее величества царствования, премудрым ее расположением, благоуспешно и всеполезнейше, ко удивлению всех на то смотрящих, окончено. А другие, великоважнейшия и преполезныя, еще ныне довершаются, так что Россия, день от дне, иное, но светлейшее на себе лице приемлет. Сие убо самое достаточно уверяет нас, что и наше избавление, Петром великим, начатое, Всевышний ее величеству предоставил.

Но к сему еще особливым и неоспоримым доказательством и утверждением служит нам то, что сделалось в России при самом всеторжественном вступлении ее величества на престол российский. Ведает целый свет, как опасно поколебался — было в России светильник веры, который туда из Греции, прежде семи сот лет, принесен, и до того времени твердо и неподвижно стоял. Ведает, и признает тойже свет, как изрядно оный светильник ее величеством на месте своем опять утвержден. Видевши мы тое, могли еще тогда помышлять о приближающемся избавлении нашем, могли тогда говорить: «Великое и благосеннолиственное древо принесло России обильный плод в единое лето; принесет же и нам подобный в другое»!

Константин великий, равноапостол, умиривши церковь, и утвердивши благочестие в империи своей, не оставил еще, как истории свидетельствуют, настаивать и у царя персидского, дабы и там гонение престало. Подобится и в сем Константину равноапостолу ее величество. Понеже, утвердивши поколебанную веру святую в своей империи, не оставляет, и за пределами оной, от гонения неповинных защищать. Да и как заступает? Войною ли грозит, имея и силу, от Бога данную себе, и право — сатисфакцию себе учинить за нарушение трактатов? Никак, войны не мыслит; дружбу только предлагает; силе и праву человеколюбие предпочитает. Благоволила она храброе свое воинство прислать к защищению; но при том всемилостивейше повелела не мстить обидителям, а тем меньше делать обиды невинным. Такое заступления нашего средство, само собою, ясно всякому указует, какою силою ее величество действует. Истинно, сие заступление — не дух мира сего, но Дух Божий (1Кор.2:12), не интерес какой-либо собственный, но благочестие к Богу и человеколюбие ко всем.

Благословен еси, Господи Боже Израилев, яко посещаеши нас, и твориши избавление людем Твоим! Прославивший возлюбленную Твою помазанницу многими великими делами, прослави и сим, яко равноапостола Константина. Приложи ей, Господи, дни на дни, и лета ей продолжи до дне рода и рода. Заступи и покрый во всех наветех заступницу и покровительницу сию нашу. Воинство ее укрепи, и оружие победоносное благослови, и нас всех миром и благополучием огради, да благодарни твоих благодеяний суще, непрестанно пред величеством славы Твоея восклицаем: слава Тебе Богу, благодетелю нашему, во веки веков! — Аминь.

(Там же стр. 144–149).

3. Речь императрице Екатерине II на прибытие ея в Мстиславль

Пресветлейшая Императрица!

Оставим астрономам доказывать, что земля вкруг солнца обращается: наше солнце вкруг нас ходит и ходит для того, да мы в благополучии почиваем. Исходиши, милосердая монархиня, яко жених от чертога своего; радуешися, яко исполин, тещи путь. От края моря Балтийского до края Эвксинского шествие твое, да тако ни един из подданных твоих укрыется благодельныя теплоты твоея!

Хотя же и мы покоимся твоим беспокойствием, и не не горькими хождениями твоими сидим сладко, всяк под виноградом своим и под смоковницею своею, якоже Израиль во дни Соломона; однако; солнечнику цвету подобаясь, туда и очи и сердца наши обращаем, аможе течение твое.

Тецы убо, о солнце наше! Спешно; тецы исполненными стопами во всех твоих благонамерениях: к западу только жизни твоея не спеши. В сем бо случае, яко же Иисус Навин, и руки и сердца наша простирая к небу, вопием: стой, солнце, и не движись, дондеже вся, великим твоим намерениям противная, торжественно победиши.

(Там же стр. 278–279).

4. Речь ея императорскому величеству государыне императрице Екатерине II

Произнесенная по совершении священного ея величества коронования, в Москве, сентября 29 дня, 1762 года.

Всепресветлейшая императрица!

Между подданными народами вашего императорского величества, о всерадостнейшей коронации торжествующими, приносит и белорусский народ, чрез меня, подданника вашего величества, всеподданнейшее поздравление.

Знаю, как далече отстоит благословенная Богом Палестина от тесного израилю Египта, состояние сказую людей пределами российскими огражденных, от состояния людей, хотя единоверных, но в польской области заключенных. Здесь светильники веры, от дней Владимировых зажженный, блистает доселе: у нас светильник оный свирепствующие от Запада вихри на многих местах совсем превратили. Здесь храмы Господни славословием имени Его свободно гремит: у нас храмы Божии множайшие отняты, прочие опустошены и запечатаны, разве сов и вранов гнездящихся гласы издают. Здесь чем кто благочестивее, тем и честнее: у нас благочестивым именоваться в студ ставят; за благочестие раны, узы, темницы, домов разорение, а нередко и живота лишение издревле терпим.

Однако и в толиких египетских озлоблениях, и столько отстоя от благополучия подданных вашего императорского величества, не хотим уступить им, в рассуждении настоящей радости. Смеемся, и сквозь слезы утешаемся, и в горести души торжествуем и в последнем утеснении! А для чего так? Надежда избавления нашего веселит нас; надежда, не в траве, как говорят, но в самом уже плоде состоящая.

Не касаюсь я ныне присноцветущих вашего величества добродетелей, веры твердой, огненной ревности, любви к Богу и ближнему пречувствительной: я теперь говорю, как целый свет говорит, о делах, о принесенных уже вашим величеством созрелых плодах. Тобою, благочестивейшая государыня, светильник веры в России стал утвержден. Тобою храмы Господни и красоты гусли своя со псалтырию удержали. Тобою благочестивые и верные подданные твои в честь и достоинство приведены.

Сии, тобою в едино лето принесенные плоды, обнадеживают нас крепко, что и нам подобные принесеши в грядущее время. Или бо не можеши сего нам сотворити, или не соблаговолиши? Могла в немощи: можешь в силе; ибо Богом на престоле посаждена. Могла и соблаговолила тогда, когда живот твой за веру и отечество в жертву Богу предавала: можеши и соблаговолиши теперь, когда Бог тебе живот твой, для веры и отечества, еще же и для покровительства единородных (т. е. единоплеменных), вместе со скипетром возвратил.

Отираем убо слезы очей наших, или паче обращаем оныя к умолению благ наших источника Бога, да во всех сохранит тебе милость Свою, и завет Свой верен тебе; да положит семя твое во век века, и престол твой яко дние неба!

Молим же и ваше императорское величество: не посрами нас, надежда наша, в чаянии нашем! Спаси нас десницею твоею, и мышцею твоею покрой нас!

4. Гавриил, Митрополит С.-Петербургский (1757–18001 г.)

Гавриил Петров получил образование в московской академии, был ректором в московской семинарии с 1758 г. и академии с 1761 г., потом – епископом тверским (с 1763 г.) и затем архиепископом (с 1770 г.) и, наконец, митрополитом С.-Петербургским (с 1783 г.). За свой ум и образованность, а также за свои твердые убеждения и литературную деятельность он пользовался громкою известностию в петербургском обществе и литературном мире. Самые строгие судьи чужих достоинств отзывались о нем с уважением. Слава его главным образом основывалась на его церковных словах и речах, которые говорил он по поводу тех или других важных событий в жизни государственной и частной жизни русского общества, объясняя их с религиозной и общечеловеческой точки зрения. Известный критик русской литературы, Сумароков, говоря о м. Гаврииле, замечает что он больше сочинитель разумнейших философских диссертаций, нежели публичных слов, а потому, что стремление но больше к диссертации, нежели, в фигуры риторские. Так его сравнивать с другими проповедниками не возможно. То только скажу я о нем, что красота плавного и важного его склада приносит ему пред всем просвещенным миром достойную любезного имени его похвалу, и что будет он всегда честию нашего века, а в потомстве Гавриил подобен реке без шума, наполняющей берега свои и порядочным течением, не выходящей никогда из границ своих». Как основательный знаток русского языка, м. Гавриил был избран членом российской академии и принимал большое участие в ее трудах, а по своему званию синодального члена стал главным представителем интересов веры и православной церкви, а также русского духовенства, не только монашествующего, но и белого, при обсудении его положения в разных комиссиях и законодательном собрании. К нему обращались всякий раз, когда нужно было живым словом выразить мысли и чувства их. Он скончался в 1801 году.

Количество церковно-ораторских произведений м. Гавриила весьма ограничено; одни из слов и речей его и вовсе не появились в печати, а другие, хотя были в свое время изданы отдельными брошюрами, но в настоящее время составляют почти библиографическую редкость. Но не количество, а качество проповедей сообщило громкую известность имени м. Гавриила. При всей малочисленности своей, они занимают видное место и имеют важное значение в истории не только духовной, но и светской литературы. Гавриил был живым человеком русского общества, знал о его нуждах и настроении не понаслышке, а по собственному наблюдению и опыту; поэтому в произведениях его выражаются лучшие идеи и воззрения, господствовавшие в умах образованных людей русского общества во второй половине XVIII в.; в них он отзывался на все вопросы умственной и общественной жизни современного ему общества и выражал свой справедливый взгляд на них. Проповеднические его произведения можно разделить на три рода: панегирики или похвальные речи в честь разных высокопоставленных лиц, поучительные слова, или собственно церковные проповеди, произнесенные им по разным случаям, и собрание поучений на воскресные и праздничные дни, изданные от имени св. Синода.

Панегирики м. Гавриила ничем не отличаются от произведений подобного рода и не имеют никаких особенностей, а представляют собою и по нравственным мотивам и по развитию их подражание духа времени. Подобно одам Ломоносова и Державина, они построены на возвышенный тон, по местам проникнуты сильным чувством и серьезною мыслию, а по местам состоят из набора громких фраз, которые слабо выражают самую общую мысль, заключающуюся в них. В этом случае речи м. Гавриила были невольною данью духу своего времени, за которую строгая совесть его не раз укоряла его, хотя он и мог бы оправдываться своим официальным положением. К ним вполне могут быть применены слова рукописи, сохранившейся в бумагах его. «Прости мне, Всевышний, если я, по обычаю людскому, произносил желания, в которых сердце мое не имело ни малейшего участия». Впрочем, если сопоставить панегирики м. Гавриила с такими же панигириками других деятелей, светских и духовных, то первые покажутся довольно умеренными в сравнении с последними. Так. напр., в слове в день рождения Петра III м. Гавриил говорит, что промысл Божий вверяет иногда судьбу народов лицам, не получившим должного образования и воспитания и не отличающимся особенными блестящими способностями, и в доказательство указывает на Иосифа, который хотя был человек простой, но оказался премудрее и разумнее всех ученых умников. Тогда как светские панегиристы Петра III (Сумароков, Барков, Ломоносов) видели в нем и Петра в. и Сампсона, называли чудом природы и по добродетели уподобляли самому Творцу. Впоследствии, об этом Петре после его смерти в царствовании Екатерины и светская и духовная литература отзывалась совершенно иначе, совершенно напротив.

В поучительных словах м. Гавриил рассуждает о тех вопросах, какие занимали тогдашнее русское образованное общество. В них слышится умственное и нравственное направление XVIII в., его мораль отзывается идеями естественного права, а в вопросах общественных он является последователем начал, положенных в основу Наказа Екатерины II^[29], который поставлен под влиянием знаменитых западно-европейских мыслителей и публицистов. Так он говорит с церковной кафедры: о необходимости вдумываться в религиозные истины; об их согласия с истинами, открываемыми разумом, об уважении к закону; о долге гражданина и о признании в ближнем его человеческих прав. Особенное сочувствие свое обращал он к низшему классу русского общества. По его взгляду, нсчастие самого последнего из членов общества, есть несчастие целого общества. В особенную заслугу он ставит Екатерине то, что она умеет ценить труд земледельцев, орошающих землю своим потом. «Представим, говорит он в одном слове (24 ноября 1777 г.), сто или тысячу человек, которых счастие, словом сказать, все решит одна карта, или которые, изливая пот чрез все течение года, должны ожидать, чтобы сей труд оценен был частию минуты. Боже праведный! Сие ли есть цена добродетели и трудов!» В этих словах негодования, вылившихся прямо из души, нельзя не видеть, что м. Гавриил был проникнут сознанием нравственной неправды крепостного права и отличался независимостию своего образа мыслей, сравнительно с другими писателями духовными и светскими. По изложению проповеди Гавриила отличаются логическою последовательностию идей и, будучи чужды ораторских выходок и порывов, представляют собою стройный ряд выводов и соображений мыслящего человека. По языку слова м. Гавриила отличаются ясностию и точностию, краткостию и силою.

Но не одними собственными проповедями Гавриил заслужил почетное место в истории русской проповеди; еще более он имеет права на это как составитель собрания поучений, изданных несколько раз от имени св. Синода и читавшихся во всех церквах обширного государства русского. Само собою понятно, что эти готовые поучения служили потом образцами для желавших составлять собственные, применительно к потребностям своей паствы. Обстоятельства, вызвавшие м. Гавриила на этот важный труд, были следующие.

С вступлением Екатерины II на престол, под влиянием идей французской философии, и у нас началось умственное движение сначала, разумеется, в высших слоях русского общества, а потом и в низших. Чтобы дать надлежащее направление этому умственному пробуждению правительство позаботилось об учреждении школ и о распространении просвещения не только светского, но и духовного, религиозного. В это время окончательно утвердился уже обычай, возникший при Елисавете II произносить с церковной кафедры слова Божия проповедь во все воскресные и праздничные дни. Императрица желала, чтобы этот добрый обычай не ограничивался столицами и важнейшими городами, а распространился на самые отдаленные окраины русского государства, чтобы пастыри церкви везде предлагали народу слово назидания, объясняя ему его обязанности и убеждая к исполнению их. Но в числе духовных лиц, в различных краях России, не много было таких, которые могли бы надлежащим образом удовлетворить возникавшей общественной потребности. Большинство их само нуждалось в пособии и руководстве, а его-то и не было в русской духовной литературе. Чтобы восполнить такой недостаток предпринято было издание поучительных слов на все те дни, когда храмы Божии преимущественно посещаются православными христианами. Первая мысль об этом издании принадлежит Екатерине II, а выполнение ее м. Гавриилу.

В марте 1772 г. обер-прокурор Чебышев заявил, что императрица повелела ему предложить св. Синоду озаботиться составлением или выбором лучших и назидательнейших слов на все воскресные и праздничные дни. Вместе с тем Екатерина II выразила уверенность, что и некоторые из синодальных членов примут участие в том общеполезном деле. Вследствие этого св. Синод постановил: сделал выбор из напечатанных уже проповедей, а в случае недостатка нужных и приличных сочинить вновь. Труд этот приняли на себя архиеп. петербургский Гавриил и тверской архиеп. Платон. Выбор и окончательная редакция принадлежали, разумеется, первому, как старшему и пользовавшемуся известностию в русском обществе за свой ум и образованность.

Выбор предметов проповеди и изложение их определялись целью — способствовать развитию в народе чувства нравственного долга, сознания общественных обязанностей, искоренению суеверия, лицемерия, обмана, взяточничества, жестокого обращения с рабами и пр. Эти поучения должны содержать в себе «учение всех должностей, какими обязал истинный христианин и добрый гражданин, чтобы всяк благочестиво и добродетельно жити хотящий узнати мог, и всегда бы в незабвенной держал памяти, что от нас требует воля Божия святая, благая и совершенная, что есть сходственно с законом Его, яко вечных дел наших правилом и что ему же противно, в чем состоит истина, добродетель, и в чем прямый порок, что есть истинная вера и каковы суть ее плоды, и что есть суеверство и лицемерие и каковы их следствия; что составляет прямую нашу пользу и что настоящий вред, что беспогрешительно руководствует к благополучию жизни сея и будущия и что от того же отводит или препятствует или делает затруднение в пути спасительном; каким образом и с каким намерением нам отправлять свои молитвы, моления и благодарения, и совершать таинства: и что же может сделать все оное служние или суеверным и потому каждому богопротивным, или бесполезным». Учение это должно быть изъясняемо слогом ясным и потому каждому вразумительным, порядочно расположенным и потому долго в памяти содержаться, могущим, притом, приятным и пристойного святости церкви сладкоречия исполненным и потому не скучным, но усладительным и побудительным.

Поучения эти, раздленные на три части со всяким тщанием, собраны из св. Отцов и лучших древних и новейших сочинений; притом, сокращены, дабы долготою своею не могли отяготить чьего-либо слуха, а напротив, и самою краткостию к себе привлекали бы. Расположены они на каждую седмицу и на все великие и нарочитые праздники всего года с тем, дабы во оные дни читаны они были во всех церквах градских и уездных и в монастырях без всякия перемены, отлагательства и изменения. И потом св. правител. Синод преосвященным архиереям чрез сие предписывает, дабы оныя поучения, яко для того точно по ее императорского величесва повелению и благочестивому изволению собранная и напечатанная во всех, не минуя не единой, церквах, даже и в присутствии самых архиереев читаны были непременно, не оставляя без должного наказания, удерживанием от священнослужения, или отрешением от должностей, или другим каковым-либо образом, если б кто из священников, не радя о столь важной должности, в какой-либо назначенный день оныя поучения в церкви пренебрегл.

В составе собрания поучений нашли себе место проповеднические произведения Златоуста — 9, Или Миниата (1669–1714) — 12, Сорена протестантского проповедника (1632–1704) — 5, Бурдалу, проповедника времен Людовика XIV (1632–1704) — 1, Мостейма (1694—1755) — 5, из русских самое большое число принадлежит Платону — 37, Гедеону Криновскому — 19, самому Гавриилу — 8, а 5 отчасти ему, отчасти другим проповедникам, произведениями которых он пользовался. Из 8 слов м. Гавриила некоторые служат повторением более или менее близким его слов, уже напечатанных: напр., в 3-ю нед. по пятидесятнице извлечено из проповеди на рождение Петра III, поучение в неделю 7-ю по Пасхе почти дословно сходно с словом на коронование Екатерины, при 6 словах в рукописи Гавриила стоит — ego. при 2 mea , а при пяти такие: в великий четверток о вечери и причащении, а также в неделю 30-ю о суете — Chriso omus et ego; в неделю Фомину о мире и вражде — Miniat et ego; в неделю 28 о звании к должностям — Soren ego; на Преображение — ego Gesner. Встречая такое откровенное указание проповедника митрополита на источники, которыми он пользовался для некоторых проповедей своих, мы нисколько не должны удивляться этому: работа была спешная, нужно было пользоваться тем, что было в проповеднической литературе пригодного для русской церковной кафедры. При первой мысли об издании собрания поучений решено было воспользоваться древними и новыми проповедниками, а при недостатке подходящих поучений на некоторые дни составить новые; понятно, что м. Гавриил, знакомый с западною проповедническою литературою не только мог, а необходимо должен был воспользоваться ею, когда признавал это полезным для дела в том или другом виде, в большой или малой переделке, тем более, что подобной переделке подвергались и произведения отцов церкви и современных ему проповедников. И это не только не должно служить к его унижению, а напротив, возвышать его, как человека стоявшего на одном уровне с западно-европейских знаменитостями в проповедничестве. Как на образцы его проповеднического искусства можно указать на слово его в день коронации императрицы Екатерины II и на поучение на 13 неделю по Пятидесятнице, помещенное во 2-й части собрания поучений. И по внутренним и по внешним качествам проповеди эти доказывают, что м. Гавриил был один из замечательнейших по уму и образованию людей и даровитых проповедников второй половины XVIII в.

(Ист. Акад. Наук Сухомлинова, вып. I).

1. Слово в день восшествия на всероссийский императорский престол благочестивейшия самодержавнейшия великия государыни Екатерины Алексеевны

Несть власть аще не от Бога (Рим.13:1)

Великий вселенныя учитель апостол Павел, изобразивши силу веры, поучает нас, чтоб мы себя посвятили Богу, и представили Ему жертвою угодною, совершенною, святою, чтобы мы любовию Богу и ближнему служили, и тем бы совершили и освятили приношение наше: и сие свое учение продолжая, находит особливой наш долг к государям, в котором любовь Божия и ближнего и наше благосостояние соединяясь, велят нам их, как устроенных от самого Бога, как исполнителей святых Его намерений, и как пекущихся о нашем благополучии, почитать, любить и покоряться. Он, как видим, основание своего учения полагает в особливом о них Божии благоволении и избрании. А мы, просвещенные истинною, верою, мы, которые себя посвящаем и приносим Богу и сей наш долг укорененной в сердцах имеем, можем ли оставить без рассуждения сей в возведении и утверждении государей промысл?

Всерадостный сей день, в который Бог явил свое о нас благоволение, в который предуготовлял российский императорский престол, и возводя избранною и представленную на сие великую Екатерину возвел на верх благополучие наше, в которой ея возшествием радости наши сердца исполнил, и утверждая ее, утверждал благосостояние наше. Сей виновный нашея радости день и долг наш к нашей монархине напоминает, и удивляя божественным в восшествии ея делом, оставляет в нас радостное благовонное размышление о Божией силе и премудрости в избрании, возведении и утверждении государей; но как сие велит мне изъяснить общая наша радость, которыя начало мы в сей торжественный день воспоминаем: то я в сходство с учением святого апостола Павла о Божии промысле, который, простираясь ко всему свету, особливо благодетельствует нам возведением государей на престолы в следующем слове изъяснить имею. —

Несть власть аще не от Бога

Никто не может того сказать, чтоб свет сей сам собою состоять мог: беспрерывное его движение и перемены доказывают силу божественную, соблюдающую их.

Возьмите в рассуждение весь мира сего состав, или сколько разум наш постигнуть, или чувства объять могут, во всякой твари сыщете достойное Творца совершенство. Самая последняя тварь, которую мы презираем, когда подробнее о ней рассудим увидит и докажет пекущегося о свете Бога.

Нечувственные твари, которые ничего о себе расположить не могут, храня свое течение и союз в непременном порядке, являют собою правящего их Творца.

Мы взаимствуем жизнь нашу от таких, которые дая нам оную, своей столько, сколько желают, не могут продолжить, и тем при самом нашем рождении учат нас: промысл и попечение Божие о свете непрерывно.

Обстоятельства, которые человека входящего в свет сей встречают, истину сию доказывают. Он рождается слаб, лишен тех сил, которыми бы могл пособствовать благополучию своему: но Бог преклоняя к нему сердца родителей, чрез них и в слабости его укрепляет и в неимуществе богатит и питает, и делает благополучным в свете.

А когда рассудим, как человек в слабом своем составе усиливается, приходит в познание света, находит различие между худом и добром, вникает в порядок твари познает, в чем состоит его польза: больше мысль наша остается в недоумении, нежели сие постигает.

Когда мы входим в разобрание Божиих дел и судеб, то как бы опускаемся в морскую глубину: человек, предавши себя оной, не может никогда ея испытать: чувства его, множеством вод покрытыя, не проникая их, только ту мысль в нем оставляют, что он в пучине морской.

Так, когда мы вступаем в разобрание дел Божиих в свете, то стремящийся к тому разум наш, отовсюду будучи объят неисследимыми судьбами пресвятого Бога, останавливается, и больше остается в недоумении, нежели их постигает.

Мысли исследователей натур, известно вам, сколько в сему случае тупеют: вся их жизнь, стремящаяся к тому и желаемого не достигшая, являет нам усилие их в исследовании Божиих дел: а удивление, в котором остались, то, что оныя Божественны, непостижимы.

Мы о Боге не можем так рассуждать, как о человеке, или о другой какой разумной твари: мы приписываем Ему премудрость, благость, всемогущество и прочия свойства! Но приписывая, в достижении их точности всегда оскудеваем, и называя их бесконечными, самой бесконечности не понимаем. И так не постигая Его свойств, и в познании Его дел оскудеваем.

Однакож при всем том Творец пекущийся о нас, оставил некоторыя в нас начала к познанию того, что наше благополучие составить и умножить может.

И так мы видим благость Божию, обильно изливающуюся на нас, и для нас на всем свете: видим силу, которая одним мановением твари от небытия в бытие приводит, поставляет в преудивительном союзе, хранит их, и одною, другой помогает, наклоняя состоянию ея пособствовать. Видим мы, что Бог ни которой без своего призрения не оставляет: но наполняя вся божественным Своим присутствием, везде отверзает руку Свою и вся исполняет благоволения. Видит все подробно, и ничто не скрывается от Него: самые сокровеннейшия вещи — мысли человеческия, пребудующие случаи, минувшия времена, везде всех народов, всех до последнейшей твари перемены и движения, и видит присно, и правит премудро, и действует всемощно, и благостию Своею исполняет обильно.

Мы сие Его единому бесконечному существу приличествующее дело особливо когда рассматриваем о человеке во всем его состоянии: то чем меньше сыщем уважения в мыслях наших о твари производимой от небытия, тем больше удивимся щедротам Творца и промыслителя его; Он человека сделал обладателем света сего, прекраснейшия твари во утеху, услугу и успокоение ему дал; Он крыющиеся в недрах земных сокровища для него отверзает, отворяет морскую глубину и предает животныя, обитающие в ней, освещает весь феатр света сего, и невозбранно пользоваться им позволяет, повелевает небу и земле ему служить, и в самой темноте ночной не оставляет его без успокоения, одарил его чувствами, чтоб он могл познавать доброту тварей и находит в них свою пользу. Он дал ему разум такой, которым бы человек, не останавливался на одних чувствах, могл подробнее узнать пользу тварей, и тем бы безопаснее и спокойнее наслаждаться ими: и обладателя снабдил свободную, открыл ему путь, которым бы шествуя, могл познавать своего Творца, и в Его непостижимости бесконечно умножить свое благополучие.

Я теперь молчанием прехожду те горестные обстоятельства, которые было постигли в таком состоянии человека, а только со удивлением должен сказать, сколь благ есть Бог! Он и в сем случае человека не оставляет без призрения, Он в нем оставляет познание закона, который ему дан для сохранения себя в таком порядке, в котором бы он пребывая, могл отвратить свои несчастия, и сверх того подкрепляя его Своею благодатию, изобретает и употребляет все те способы, которыми бы человек могл своего счастия достигнуть.

Человеку должно составлять общество, котрое по греховной природе, по различию склонностей, по непристойным обращениям, принуждает его, к великому своему несчастию, терпят те преимущества, которыми снабдил его Бог. Здесь мы усматриваем Божию премудрость. Бог, видя сие несчастие, изобретает способ к отвращению его: человек отступает от закона, но Бог устраивает таких, которые бы привели к исполнению его. Человек пренебрегает свое преимущество над тварьми, но Бог возвращает ему сие чрез других. Человек удаляется от Бога, отступает от блаженной вечности, предает себя вечному несчастию: но Бог и приводит его к Себе, и предохраняет от бедствия и направляет к вечному святых жилищу чрез других: сии суть обладатели и государи, мы в них находим нечто божественное, и что Божие исполняют благоволение. Бог в том обладании над тварьми, которым, почитая первого человека, почтил нас, дает им преимущество. Он слабость человеческую правлению их разума вверяет: в них сияют лучи божественного промысла, они хранят вечную истину, и наполняются божественною силою так, что сердце их остается уже в Божиих руках.

Мы, находя Божий промысл, простирающийся и до последнейшей в свете твари, до последнейшей в нашем состоянии вещи и власы главы нашея изочтени, не можем думать, чтоб Бог оставил большее без призрения: призирая на малейшия твари, исчитая власы главы нашея, позабывает ли о нашем благосостоянии, о той блаженной вечности, для которой нас создал.

Преизвестное оное пророческое слово, якоже светило сияющее в мире: Вышний владеет царством человеческим, и ему же хощет, дает е (Дан. 4:14), — уверяет нас о Божией силе, возводящей их на престолы. Божие хотение всесильно: Он восхотел миру сему быть, и от небытия в бытие приходит; Он, когда хощет дать избранным Своим царство, и желание Его событие получает, им тогда готовятся престолы, и общество с радостию их приемлет, тогда, кажется, все стихии соглашаются к возведению их.

Сему вся подробно испытающему Существу открыты обстоятельства всякого государства: Он своим попечением, не преходя и последнейшего во всяком обществе человека, требований его без уважения не оставляет. И так, избирая для всех благосостояния исполнителей Своего промысла, одаряет их качествами, сходными с требованием всякого общества. Они Его премудростию одни правят множество людей, приводят их в благосостояние, и своим правлением удивляют свет, Его сила делает их ужасными врагам; Его истина преклоняет их сердца к награждению добродетели и к изобретению способов, довольных к удержанию порока, Его благодать, преизливаяся в них, приводит и содержит общество в истинном богопочитании.

Пути, которыми в сем случае шествует Божия премудрость, иногда бывают весьма от нас удалены, мы событие увидя предвечных сих Божиих советов, с удивлением о том рассуждаем: а иногда Бог, руководя избранных Своих на царство от самой их юности наполняет качествами достойными государя, преклоняет к ним сердца народа, и приближая их умножением добродетели к престолам, и народ располагает к принятию их.

Так Египет почитал истолкователя таин Божиих и отца своего Иосифа, так увидел свет кротостию правящего Израиля Давида, так Иудея утешена была утверждающим благочестие Иосиею, так Соломон премудростию ко удивлению света возвысил Израиля.

Все те государства, которые благочестием и добродетелию преклоняли Промыслителя, чтоб призирал на них, сего удостоены Греция, красуяся насажденною великим Павлом верою, Рим в цвете своего благочестия, имели великих Константинов, благочестивых Феодосиев, правосудных Иустинианов: так Бог благословлял Россию, дая ей восставляющих благочестие и благосостояние ея монархов: свидетель сему та слава, которою и ныне она превозносится.

Но не больше ль толь радостным уверением наполняет наш дух сей торжественный день, в которой мы явно увидели так действующего Бога, в который Он возвел на всероссийский императорский престол великую Екатерину; те ея добродетели, на которые мы со удивлением взирали; та благодать, которую доказывало ея благочестие и разум; то наше ожидание, чтоб увидеть ее нашею монархинею, не ясно ли доказывают, что ея восшествие есть дело Божия силы?

Всеавгустейшая монархиня!

Твое благочестие и любовь к Богу возбуждало церковь воссылать молитвы, чтоб ей иметь тебя покровительницею своею; твои достойныя монархини качества, удивляя Россию, производили в ней желание, чтоб ей тебя видеть и почитать своею монархинею; науки в твоей премудрости и любви к ним желали себе сыскать прибежище. Бог, предвидя несогласие, претящее насильственною смертию тебя России дал, могущую возвратить ей мир и спокойство: твое восшествие мы не можем не почесть делом Божия премудрости и силы. Бог, доколе мы чрез завесу чувств наших на Него взирать не можем, тебя великая монархиня! Нам дал, чтоб мы следы Его о нас промысла в твоем правлении почитать могли; Он, умножая твои дарования, к удивлению света умножает благополучие наше; Он тебя возвел в залог своего о нас благоволения; твое восшествие есть дело Божия премудрости и силы. Россия, сие воображая, и неусыпным твоим попечением о церкви и о всем обществе пользуясь, неусыпную к тебе имеет любовь, верность и благоговение; церковь Христова, утвержденная твоим благочестием, предстоя в своей красоте пред Богом, возносит глас свой, да утвердит, тебе, утверждающую ее. Соблюденные твоим миром, одолжаясь тебе своею жизнию, просят, да предложит Господь жизнь виновницы продолжения жизни их. Учением просвещаемые, прославляя Его святое имя, преклоняют Его к умножению и возвышению твоея славы. Мы все, радуяся о своем благополучии, удивляяся и прославляя твою премудрость, воспеваем Бога, даровавшего тебе нам. Наше благополучие твоим восшествием возвышено. Буди Господь Бог наш благословен, иже восхоте тебе дати на престол России. Аминь.

Слово в неделю 12 по пятидесятнице

Злых зле погубит, и виноград предаст иным делателям (Мф.21:41)

Коль ужасное и строгое изречение представляемого ныне нам во Евангелии господина! Но воззрите, коль великия и делателей преступления! Он насадил виноград, и устроил в нем все, чтоб только могло споспешествовать произращению. Поручил его им с надеждою, что они, собравши плоды, верно ему отдадут. Приспело время собрания плодов, но они их не приносят ему. Приметьте здесь умеренность сего господина. Он посылает к ним своих рабов, но они их погубили. Терпеливость его еще при всем том не пресекается, посылает других, но и тем тоже сделали. Потом посылает своего сына, но и сей подпал такому ж жребию. Есть ли что больше сего злодейства? И не справедливо ль изречение, произнесенное на них? Сей поступок оного господина научает всякого господина дома и судию, как им должно взирать на преступления других, и какую умеренность хранить при самой строгости, дабы ни излишним снисхождением не подвергнуть их послаблению, ни жестокостию не превысит меры заслуженного наказания.

Когда судия взирает на преступления подвергших себя его суду, находит затруднение, чтоб согласить склонность человеколюбия с должностию своею. Две добродетели делают в нем противоречие между собою. Ему, во-первых, представляться может, что сохраняя одну, как бы нельзя не нарушить другую; ибо правосудие предписывает строгость, а милосердие как бы опущение оныя. Правосудие хранит всякому свое право, а милосердие смотрит на осуждаемого, как предмет бедности, влагает в судящего сострадание, и удерживает руку, подписывающую определение строгое.

Правосудие затворяет глаза, чтоб не видеть, и не рассуждает о сем: но милосердие, напоминая долг человеколюбия, принуждает вникнуть и рассуждать о слабостях человеческих; одно производит отвращение от порока, и заставляет гнушаться и не терпеть зла, другое, проникая далее, обнадеживает и наполняет его ожиданием исправления.

Правосудие, истребляя зло, стремится истребить виновных: но милосердие обнадеживает, что виновник злу может приведен быть к раскаянию и исправлению, и чтоб сохранив его, сохранить, и возбудить в нем склонности добрыя, и отнятием бедности, в которую он вверг себя пороком, утешить огорченное общество ожидаемыми от него плодами добродетели.

Все то, что ни показывает нам между сими противоречие, есть понятие крайностей; одно ужасает строгостию, другое делает опасность послабления.

Но мы должны об обеих сих добродетелях, удалив их от крайностей, иметь понятие чистое: всяк исполнит милосердие и правосудие, когда строгость и снисхождение будет разумно и предусмотрительно распределять.

Воззрим мы на преступление, оно нам представляет преступника со всеми обстоятельствами, в каких он преступил закон: и обиженного, какими он обстоятельствами приведен к несчастию: и тяжесть казни, каковой преступник себя подвергнул. Сие все в беспристанном судии производит и любовь к добродетели, и отвращение от порока, и сострадание к претерпевшему обиду, и подвергаемому казни.

Чтоб познать, как правосудный судия, развлекаем будучи такими воображениями, должен поступать, рассудим первое о важности преступления, второе о нужде наказания, третие о намерении, с каковым оное предпринимать.

Первое: все преступления суть нарушение закона, закон, предписывает дела, служащия к благополучию каждого и всех. Понятия закона основаны в самом человечестве: почему и судия, и претерпевший обиду, и преступник не могут не иметь внутреннего отвращения от порока. Сие в судии производит гнев, в обиженном нетерпеливость, в преступнике раскаяние: сии суть действия порока по различию каждого обстоятельств.

Когда мы будем рассуждать, что преступник сделался обоим оным и самому себе злодей, что он поступил против человечества, умножил в себе худую привычку, сделался худым примером и вредом для многих, пренебрег те осторожности, которыми он от Творца одарен, позабыл Бога и Его закон, отринул внушения, которые он получал от многих, отверг склонность к человеколюбию, попрал совесть, сделал себя несносным в свете: человека, который не подавал ему случая к злодеянию, заставил оплакивать свое состояние, отнял у него то благополучие, которое промысл ему готовил.

Не довольно ль есть причина, чтоб сии излить на него всю строгость? Рассуждения, оживляемыя новыми размышлениями о тяжести преступления, отвращают всякого от такого преступника. Сие рассуждение о преступлениях не полагает между ими различия: ибо нет преступления, сколь бы малым мы его ни почитали, которое б не вредно было кому-нибудь равно, как и самому преступнику, и не было б неприятию для всех.

Второе: и так престуление по всем обстоятельствам должно быть наказано. Причины тому, чтоб истребить зло, чтоб терпящим нещастие возвратить щастие, чтоб тем уврачевать общество, пресечь худые примеры, привесть в должное почтение закон, избавить его от презрения, чтоб соблюсти отвращение от пророка и любовь к добродетели, доказать Богу, что мы не свергли с себя человечества, что почитаем Его закон, что наказывая повинность, представляем себя Ему защитниками невинности.

Третие: теперь рассудим о намерениях, с какими наказывать повинного должно.

Приняв в рассуждение Бога, закон Его, преступление, обиду, и что беззаконник восстает против Бога, закона, и человечества, кажется, что надобно за всякое преступление все излить строгости.

Но что за необходимость, что мы полагаем различие между пороками? Что один порок больше производит в нас отвращения, нежели другой, например, отнять имение, и отнять жизнь: сделать упущение возвратимое и невозвратимое: отнять словом, которое ни мало не трогает чести, и которое приводит человека в подозрение, да и одно какое-нибудь преступление сделать с умысла, или без умысла, или по принуждению можем ли мы себя убедить, равное иметь отвращение от обоих сих?

И когда сие невозможно, рассудим, для чего наказания налагаются.

Всякое преступление не можно не почесть вредом общества: а когда оно вред, то и должно судии вникнуть, что он излечимый или неизлечимый. Неизлечимый есть зараза, которую надобно истреблять, дабы не повредил других, а излечимый требует лекарства. Искусный лекарь, применяясь к болезни; изыскивает такие способы, которые б по усиливанию болезни имели силу оную уврачевать; отвратительна болезнь, но вожделеннее есть здравие. И так человек, в котором нет никакой надежды по всем исследованиям, какие судящему употребить должно, чтоб он совершенно исправился, заслуживает жребий строгости. А который или раскаивается совершенно о своем преступлении, или еще его и не желал, то судия должен на него взирать яко отец. Подлинно отвратителен порок, но вожделеннее есть его исправление. Опасно порок презирать, но не меньше бедственно врачевать его истреблением человека.

Ты правосудный и добродетельный муж! Который без отвращения не можешь смотреть и рассуждать о пороках, думаешь ли, чтоб твоя слабость и тебя иногда какому пороку не подвергла? Думаешь ли, чтоб повинный для одного никогда не мог быть полезен многим? Войди в истинныя причины порока, не подал ли случая к злодейству и сам обиженный? Различи порок, от порока, и состояние от состояния; уврачуй болезни, но не истребляй человека. Бог, ожидаяй раскаяния грешных, дает пример твоему правосудию. Его сей глас: не хощу смерти грешника, но еже обратитися, и живу быти ему (Иез. 33:11): последуй ты сему, ты сим исполнишь намерение Законодателя.

Наказание разделяется от казни: казнь представляет мстителя, а наказание отца. Ты будь отец, который с тем детей своих наказывает, чтоб они были добрые и счастливые люди, а не для того, чтоб их истребить; обрати ты твое сердце к претерпевшему обиду, сделай, чтоб он был в полном удовольствии, и почитал себя защитником невинности. Уврачуй преступника так, чтоб он приведен был в чувство гнусности порока, и почитал тебя своим отцем, и от любви к тебе повиновался законам, которых ты поставлен хранителем.

Намерение законодателя показывает нам, какое намерение иметь должно хранителю закона. Закон предписан и вложен в человечество, чтоб соблюсти человека: умеряй твои определения с намерением законодавца. Довольно наказан человек, когда приведен в чувство, и находит в себе отвращение от порока. Не думай, чтоб Бог, производя людей в свет, и начертывая в души их закон, тебе одному оставил изыскивать способы, как наказывать порок: Он вложил в человека совесть; и мстителя за преступление, средство предовольное ко удержанию человека от порока. Но как по многим обстоятельствам мщения ея делаются для него слабы: то ты сыщи степень его ожесточения, и наложи такое наказание, которое б довольно было умножить силу совести так, чтоб внутреннее чувствование закона, и отвращение от зла изобретенных тобою способом возбуждено было.

Ты исполнишь правосудие, когда сделаешь такое помилование бедному человеку: тогда твои наказания успокоят и ободрят обиженного, возбудят любовь к добродетели и в повинном. Ты тем самым, хотя некогда вредного человека сделаешь полезным обществу, и опечалившего некоторых, расположишь ко утешению многих: успокоишь самого себя, что намерения, с которыми ты полагаешь наказания будут тебя наполнять ожиданием сладких плодов добродетели и в повинных. Твое правосудие будет милосердием, ты, наблюдая правосудие, будешь сострадать немощам других, твое желание будет при всех наказаниях то, чтоб все изъяты были от несчастия.

Сии рассуждения благородному судии, и достойному господину дома довольныя могут дать наставления, как с подчиненными поступать. Мы теперь исчислим сии должности, следуя предписаниям слова Божия.

Первое: повелевает Бог всякому властелину, да научится он боятися Господа Бога твоего, и хранити вся заповеди Его, яко да будет многа лета во власти своей, той и сыны его с ним (Вт. 17:19 и 20). Сие предписание Божие ясно показывает, что первая самая должность всякого властелина, чтоб ему первым быть в Богопочитании и добродетели, и как самому хранить волю Господа своего: ибо Он всякое преступление взыщет от него: так и врученных ему содержать в страхе Божии, помня, что един есть Бог, который власть имеет над совестию человека. И когда Его закон будет действовать в сердцах людей, то престанут пороки, и соединятся сердца человеческие на основании столь святом, сколь свят есть закон.

Второе: должен предусматривать, чтоб не вкрадывались беззакония, которые разрушают святый союз общества: ибо все законы гражданские основаны на законе Божии. Чего ради оныя должен употреблять согласно с намерениями Бога. Ибо Божий слуга есть устроенный отмститель злое творящему, и чтоб они, видя его определения, согласныя закону Творца, не токмо повиновались за гнев, но и за совесть (Рим.13:4).

Третий долг, исполнение законов делать благоразумно и беспристрастно: ибо сколько мздоимство разрушает святость законов и покой общества, не меньше глупость, ябеда и ленность. Ибо кто не столько просвещен, чтоб ясно понять намерение законодателя: или кто слова законов принимает, не вникая в намерение законодателя: или кто по лености, не входя в обстоятельства дел, хощет только себя очистить словами закона: те при всем беспристрастии вредны. Ибо слово Божие вас научает: видите, что вы творите, не человеческий бо суд творите, да будет страх Господень на вас, яко несть у Господа вашего неправды, ниже дивления лицу, ни приятия мзды (2Цар. 19:6). И потому и в строгости не должно простираться далее законов, а паче не должно для мщения, мздоимства и лицеприятия что-нибудь противное закону делать, помня, что ваш суд должен быть суд Божий.

Подчиненные же обязаны власти повиноваться, зная, что власть от Бога устроена. Ибо святый апостол Павел говорит: несть власть аще не от Бога, и противляйся власти, Божию повелению противляется (Рим.13:1). И так одно только то должны рассуждать, что судии, по слову Божию, суть мстители злое творящим. Но христиане не тако за гнев, яко за совесть, убеждаемому силою Бога, предписывающего им закон, обязаны к повиновению.

Второе должны иметь почтение: понеже не почтение власти относится к непочтению Бога: ибо они служители суть Божии, сверх же всего того намерения их полезныя часто могут давать вид противной, и так преступая оныя, будете терять пользу вашу. Не будьте продерзатели, и себе угодницы. Бог вам повелевает; князю людей твоих да не речеши зла (Деян.23:5).

Боже! Исполни в нас намерения Твои, дабы и властители и подчиненные поступали согласно закону твоему, чтоб делатели винограда твоего впредь не были столько, как нынешнее Евангелие изъясняет, неблагодарны пред Тобою. Аминь.

(Собрание поучений, изд. от св. Синода, ч. II л. 58–69).

X. Амвросий Подобедов, митроп. С.-Петербургский (1742–1818)

Амвросий, в мире Андрей Подобедов, родился в 1742 г. Отец его был священником в погосте Стогове Владимирской епархии и позаботился дать сыну образовании, по своему званию. После домашнего приготовления, он определил его в Троицкую семинарию, где Андрей воспитывался под руководством знаменитых ректоров ее Гавриила (Петрова) и Платона (Левшина). По окончании курса в 1764 г., Андрей Подобедов оставлен был учителем там же, а по принятии монашества с именем Амвросия, в 1768 г., переведен в Московскую славяно-греко-латинскую академию в звание проповедника, которое проходил с отличною похвалою, в течение трех лет. Но особенную славу доставили ему две проповеди, сказанные в звании префекта академии, одна — при погребении архиепископа московского Амвросия Зертис-Каменского, убитого во время чумы в Москве, в 1771 г., возмутившимся народом, а другая — при годичном поминовении его. Первая была напечатана по Высочайшему повелению и сделалась известною даже в Западной Европе; вторая же считалась еще лучше и проводима была как образец церковного красноречия. В 1775 г., в день рождения В. К. Наталии Алексеевны, первой супруги Павла I, Амвросий говорил проповедь о значении христианского благочестия, где доказывал, что оно служит к утверждению царств и престолов, к созиданию народного благосостояния и к ограждению общего благополучия. Екатерина II, в присутствии которой она была сказана, признала проповедника достойным епископской кафедры и наградила его бриллиантовым крестом. Чрез три года Амвросий был посвящен в епископа севского, викария московской епархии; в 1785 г., назначен на самостоятельную епархию в Казань, а в 1799 г. перемещен в Петербург, с званием митрополита С.-Петербургского и Новгородского. Как архипастырь, Амвросий ревностно занимался в своих епархиях учреждением школ для детей духовенства и проповеданием слова Божия пасомым.

Проповеднические труды Амвросия изданы в 3-х частях; в первой и второй помещены воскресные поучительные слова на целый год, от Пасхи до Пасхи в числе 73, кроме того к первой приложены еще 28 речей благодарственных, приветственных и поздравительных, сказанных с 1778–1803 Екатерине II, Павлу I и Александру I. В третьей части: 1) поучения на дванадесятые праздники и святых, 2) на высокоторжественные дни, и 3) на разные случаи.

Содержание для своих проповедей Амвросий заимствует большею частию из области нравственно-практических истин. Видно, что проповедник в своей деятельности поставлял целью исправление нравственной жизни своих слушателей. Предметы, о которых он беседует, могут быть названы общехристианскими и не заключают в себе никакого указания на современные проповеднику недостатки. В раскрытии их, на основании св. Писания и по соображениям разума, также не встречается намеков на явления умственной и нравственной жизни современного ему общества. В этом случае проповеди Амвросия составляют противоположность с другими столичными проповедниками каковы, напр., Гедеон Криновский, Анастасий Братановский, Платон Левшин, которые более или менее близко касались тех направлений мысли и жизни, какие замечались в их слушателях. Названием своих проповедей «Поучительныя», Амвросий ясно обозначил общехристианский их характер, по которому они могут быть пригодны во всякое время и для всех званий и состояний. Как на доказательство, можно указать на слово на Преображение Господне «О просвещении и невежестве», которое (слово) с переменою вступления, на день празднуемого Пророка помещено в собрании поучений, изданных Св. Синодом в 1776 г., для произнесения его по всей России. Как на особенность их еще можно указать на отсутствие полемического и обличительного духа; проповедник везде почти предлагает учение христианское в положительной форме; показывает, как нужно понимать, известное место Писания, и если где касается неправильного понимания его-то выражается вообще, говорить безотносительно, а не обращается к тому или другому кругу слушателей. От этого направления отступает проповедник отчасти в словах на дни высокоторжественные и на разные случаи, где ему представлялись особые, так сказать, специальные предметы для рассуждения; но и там он старается держаться в области общих оснований, а не исследует в частности избранного предмета. Напр., в слове на случай возвещения о победе, одержанной эскадрою Российскою над Оттоманским флотом в Морее, проповедник говорит «о благодарности к Богу, Монархине и воинству Российскому за сию победу». В словах а) по случаю взятия Оттоманской крепости Бендер в 1770 г., он говорил «о успехах оружия Российского», и б) на торжество заключения мира России и Оттоманскою Портою в 1792 году, «об обстоятельствах сей войны и успехов Российского оружия», — темы более частные, но раскрытие их представляется все-таки в довольно общих чертах, и составить ясное понятие об этих именно войнах — на основании проповедей — довольно трудно. Более данных, для уяснения современных обстоятельств, представляет слово Амвросия Подобедова при погребении Амвросия Зернис-Каменского, убитого возмутившимся народом в Москве; в нем проповедник говорит о пагубных действиях суеверия и в суеверии видит причину смерти архипастыря, хотя, из слова видно, что было немало и других поводов к неудовольствию против него, которых суеверием объяснить нельзя.

Все проповеди Амвросия носят название Слов и по своему строю представляют правильное развитие темы и последовательное изложение мыслей. Большинство слов имеют в заглавии текст св. Писания, который служит и называется у проповедника темою, так что проповеди без начального текста называются — без темы. Приступ в бльшинстве отделяется от предложений, которое также составляет особую часть, а иногда после нее встречается обращение к Богу и к святым Его с молитвою о помощи. Исследование составляет рассмотрение предмета с предложенных сторон и соединяется большею частию с нравственным приложением, так как предметы проповеди в большинстве берутся из области христианского нравоучения.

Что касается внешнего изложения, то оно у Амвросия везде отличается простотою и ясностию, так что мысли его понятны каждому слушателю. Но в словах, сказанных в присутствии Высочайших Особ, и по случаям, где присутствовало лучшее общество, там замечается, как и у других проповедников, стремление к изяществу выражений и красноречию. Особенно замечательно в этом отношении слово, при годичном поминовении архиепископа московского Амвросия. Одно место из него приводилось в руководствах к красноречию, как образец фигуры (prosopopoeia) заимословия, составленного из приятнейшего противоположения. «Убоитеся страха Господня послушайте гласа вашего пастыря, из гроба сего со умилением к вам вопиющего. Людие, вопиет он, паствы моея, что сотворил вам, яко тако ожесточисте на мя сердца ваша! Сего ли я от вас ожидал воздаяния? Людие паствы моея что сотворил вам? Я вас любил, а вы мне ответствовали ненавистию и злобою. Я полагал за вас свою душу, а вы сочли меня недоброжелателем и злодеем. Я старался освобождать вас от оков заблуждений, паче же суеверия, а вы представили меня неверным. Я всевозможную ревность оказывал в созидании храмов Божиих, то в возобновлении, то в написании икон святых, а вы назвали меня иконоборцем. Я обществу и самодержавной власти, сколько сил моих на то доставало, усердствовал и служил, а вы, о правосудный Боже! Вы признали меня изменником. Я полагал попечение предохранять вашу жизнь от видимыя опасности, а вы мою отняли у меня мучительски. Я во всем со благодушием вас прощаю, а вы клянете и осуждаете меня на веки. Людие паствы моея, что сотворих вам? Пусть я и погрешил, может быть, в чем ни есть пред вами, но мы все люди, подвержены немощам».

В заключении, для уяснения содержания слова Амвросия Подобедова при погребении Амвросия Зертис-Каменского, считаем нужным сказать несколько слов об обстоятельствах смерти последнего. В 1771 г. в Москве появилась чума, и вследствие беспечности народа, не соблюдающего меры предосторожности, указанных правительством, ежедневно уносила множество жертв. Пущен был слух будто в сновидении одному старцу было открыто, что Москва за то карается мором, что пред образом Божией Матери, именуемой Боголюбскою, при Варварских воротах никто никогда не пел молебнов и не поставлял свечей. Народ, желая избыть беды, устремился к образу, приходское духовенство с своими аналоями — для отправления молебнов, и здесь, у самой иконы, больные соприкасались с здоровыми, и зараза распространялась с чрезвычайною быстротою. Чтобы прекратить собрания эти, Амвросий, как архипастырь, сделал распоряжение снять икону с ворот, а кружку с деньгами запечатать консисторскою печатью. Тот час разнесся слух, будто икону Божией Матери у Варварских ворот грабят; при церквах ударили в набат, народ сбежался к иконе, предполагая, что сам архиерей придет забрать икону. Злоба против него давно уже была возбуждена в народе недовольными, которых было много среди раскольников, за строгие меры против раскола. Теперь представлялся случай выместить на архипастыре свою злобу; но его не оказалось при иконе; бросились в его квартиру, но и там его не было. Узнав, что он уехал в Донской монастырь, мятежники на другой день отправились туда и взяли его из церкви, вывели за ограду монастыря и так избили его, что он тут же и скончался. Тело его оставалось за оградою до другого дня в окровавленном виде, и только на следующий день, 17 сентября, оно было приготовлено для погребения и внесено в церковь.

1. Слово на день Святыя Пасхи

Претекшее время святого поста, по предназначению матери нашея, Христовы Церкви, было для нас поприщем сетования и скорби о грехах наших, коих пагубныя следствия <…> срадавшем за оные. Мы зрели в самых празднествах сего поста доказательство важности падения нашего, когда с благоговением прославляли главизну спасения нашего, в день воплощения Сына Божия, истощившего Себя до восприятия на Себе плоти человеческия. Мы зрели со умилением сего Богочеловека, среди Иерусалимского торжества, смиренно и кротко шествовавшего на вольную страсть за нас. Мы зрели со слезами токи невинныя Его крови, за весь род человеческий пролиянныя. Но самыми представлениями сими Церковь святая руководила чад своих ко утешению. Се ныне мы достигли дня воскресения Спасителя нашего, Который Сам рек плакавшим о Нем женам: радуйтеся, и сим восхитительным гласом невидимо приветствут и всех нас. Вы пали, как бы вещает Он нам, но со Мною восстали; вы были мертвы, но со Мною ожили; вы были под властию ада и диавола, но со мною их победили. Радуйтеся! Престаните от слез! Живу Аз, и вы живи будете (Ин.14:19)! Закон духа жизни свободил вы есть от закона греховнаго и смерти (Рим.8:2)! Ныне свобождшеся от греха, порабощшеся Богови, имате плод ваш во святыню, кончину же жизнь вечную (Рим.6:22).

Таковы плоды воскресения Христова для всех Христиан, для всех истинных последователей Его!

Но дабы нам яснее видеть важность плодов сих, то рассмотрим, какие преимущества христианин, просвещенный верою Христовою и освященный благодатию Его, имеет пред непросвещенными и единым разумом руководимыми.

Вера христианская не есть умозрительная токмо, но самая действительнейшая; и цель ея не в одном виде будущего блаженства состоит, но и в том, чтобы поставить нас и в сей жизни на возможном степени оного. Нет у нее намерения останавливать дела человеческие, но паче обращается она к споспешествованию оным в усовершенствовании их и в направлении самого человека к общественной цели человечества. И поелику человек рассматривается в трояком отношении, т. е. в отношении к Богу, к себе и к сообществу; то вера христианская во всех сих состояниях есть наилучший ему руководитель.

Во-первых, когда мы представим человека, обращающего мысли свои к началу и виновнику бытия своего; то какая разность оказывается в самых славных мудрецах мирских от самого последнего христианина! Стыдно поистине и напоминать о том, какие нелепости вымышляли мудрейшие философы о начале мира, о естестве Божием, о числе даже богов, о духовности, и вечности и жизни будущей. Благоразумнейшие из них были те, которые о всем сем признавались в неведении своем. Но христианин без дальних умствований ясно понимает из откровения и существо предвечного Творца вселенныя, и сотворение мира, и порядок в сотворении, и начало духовного мира и вечность бессмертную. Те не знали, как лучше и почитать своих богов: но христианин ведает единое и истинное Богослужение, достойное единого и истинного Бога своего, Творца видимым и невидимым. От сих различных первоначальных понятий проистекают различные понятия и о самих себе. Мудрецы языческие, не ведая истинного Бога, часто буйство свое простирали до того, что или подобным себе, или от гордости самих себя хотели причислить к лику богов: но христианин, хотя признает себя и подобим Божиим, и хотя ведает, что он малым чем умален от Ангел и первоначально поставлен был в господстве над всеми тварями, однакож не забывает бренность свою и смиряется под крепкую руку Божию. Те в бедствиях и крайних несчастиях, или от малодушия, или от ложного уверения о ненаказанности пред судом Божиим, дерзали сами у себя отнимать жизнь: но Христианин, признающий на себе промысл Божий, действующий вся во всех, при самых горестях ободряет себя, и в самых страданиях, по примеру Апостола, радуется (Кол. 1:24); а жизнь, данную себе от Творца Бога, блюдет яко залог Его промышления о нем, и Ему Самому предоставляет взять оную обратно.

От ложных понятий о Боге и о себе произошли у язычников и ложные понятия о добродетели и пороке, и о блаженстве человеческом. Их мудрецы одни основывали существо добродетелей и пороков на природных своих некиих понятиях, другие на общенародном мнении, иные на удовольствие или неудовольствии от них проистекающих; а потому и блаженство одни поставляли в последовании своим склонностям, другие в славе, какой бы то ни было, а иные в роскоши и сладострастиях. Но христиане основанием добродетели поставляют правило закона Божия. Светильник ногами моима закон Твой, Господи, и свет стезям моим (Пс.118:105), говорят они с Давидом; и в исполнении сего закона поставляют все свое и блаженство. Он ведают, что должно прославлять Бога в душах и телесех своих (1Кор.6:19), и что уды их должны быть честнейшим сосудом и храмом Духа Святаго; а потому славе Божией жертвуют даже и отвержением самих себя.

Но самое лучшее христианина отличие есть его состояние в обществе, яко гражданина. Здесь окружает его начальство и подчиненность, господствование и рабство, могущество и бессилие, обязанности и свобода, труды или бездействие, богатство и бедность, изобилие и нужды, счастие и несчастие. Ежели среди всего сего вообразить слабость человеческого разума и удобопреклоненность воли человеческой к злу, то каких не должно ожидать с одной стороны дерзостей, а с другой уныния и смущений, когда не предложить ни той любви Божией, ни того страха, ни того упования какия предположены в спасительной вере христианской? Что бо может совершенно ободрить и утешить всякого начальника, жертвующего пользе других и общей не трудами токмо, но и самою жизнию? Что в подчиненном возбудит усердие совдешенно повиноваться начальству и в исполнении повеленного не щадит трудов своих? Что руку сильного удержит от тиранства? Что отречь слезы беспомощного? Какое уравнение положить можно, чтобы без роптания и без зависти мог взирать раб на свободного утеснителя, убогий на роскошного грабителя, злосчастный на гордого временщика? Что такое и в других обстоятельствах найти можно, которое бы толикую в состояниях разность хотя в малое равновесие привело и убедило бы одних к усмирению, других к ободрению, а всех к общему спокойствию и тишине? Ежели мирский мудрец или законодавец скажет, что труды начальника и подчиненного должно живить, ободрять в жизни ожидание предположенной награды: то опыт наш, напротив того, покажет, что награда в сей жизни большею частию находится в руках не у заслуги, а у происков, у ласкательства и у лицемерства. Ежели скажут, что дерзость сильного удержит, а слезы утесненного отрет учрежденный в обществе порядок и законы, коих главное намерение в сем и состоит: то опыт тот же свидетельствует, что против учрежденного порядка тысяча восстает беспорядков, большею частию над ним торжествующих. Ежели скажут, что несчастных ропот и зависть утишить можно, приписывая жребий каждого судьбе, и на ней основывать себе спокойствие: то сим извиняться могла бы и тати, и убийцы и изменники, могущие думать, что сим промышлять судьбою им предуставлено. На таких ли слабых якорях должно основывать жизни человеческия корабль, обуреваемый волнами страстей наших? Нет: одна вера христианская есть самый спасительнейший якорь. Когда водимый единым разумом в делах своих предполагает себе основанием или корысть, или славолюбие мирское; тогда христианин все свои поступки основывает на чистой совести и на уважении закона Божия, веруя, по слову Апостолу, яко необидлив есть Бог забыти дела нашего и труда любве (Евр.6:10). В таком расположении духа хотя бы никаких не видел он доброму делу своему наград в жизни сей; однакож никогда не совратится с пути добродетели и не ослабеет на оном, при самых тяжких искушениях. Водимый разумом всякую власть над собою считает игом, и большею частию повинуется из страха: но христианин ведает, по учению божественного Павла, что повиноватися властем подобает не за гнев, но за совесть, и Господа ради. Несть бо власть аще не от Бога, и противляяйся власти, Божию велению противляется (Рим.13:1 и 2). Водимый разумом с завистию часто ропщет на враждебное, по словам его, различие состояния, и приписывает оное слепому року: но христианин, по слову Апостола Павла, ведает, что суть разделения дарований, но уравнивает их тойже дух; суть разделения служений, но тоже Господь; суть разделения действ, но тойже Бог, действуяй вся во всех (1Кор.12:4, 5, 6). В самом беднейшем состоянии он утешается тем, что сколько люди одни пред другими ни различны по достоинству, по богатству, по крепости телесной и по другим преимуществам; но по христианству все равны, все имеем единого общего Отца и Владыку Бога, пред Коим вкупе царь и воин, раб и владыка, богатый и убогий будут в равном достоинстве. Ибо о Христе Иисусе несть ни Иудей ни Еллин, несть ни раб ни свобод, но вси едино есмы (Галл. 3:28). От таких спасительных истин, вкорененных в сердце христианина, сколь сильного должно ожидать поспешества в делах общественных, а паче сколь отрадное в них будет ободрение, дабы взирать с хладнокровием на все мира сего суеты и коловратности!

Таковы-то плоды веры христианской, кровию и смертию Богочеловека утвержденной и воскресением Его прославленной! И по сему торжество наше о воскресении Основателя оной есть торжество самыя веры сея. Речем убо ныне со Апостолом Петром: Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Иже по мнозей Своей милости порождей нас во упование живо воскресением Иисус Христовым от мертвых, в наследие нетленно и нескверно и неувядаемо, соблюдаемо на небесех нас ради, о немже радуемся мамо ныне, аще лепо есть, прискорбни бывше в различных, напастех да искушение нашея веры многочестнейше злата гибнуща обрящется в похвалу, и честь, и славу, во откровении Иисус Христове (1Пет. 1:3 и след.). Аминь.

2. Слово в неделю третию святыя Четыредесятницы

Иже хощет душу свою спасти, погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради и евангелия, той спасет ю (Мк.8:35).

Трудна поистине для исполнения сия Христова заповедь человеку плотяному: но не меньше затруднительно и естественному разуму постижение силы ея. Ибо погубит душу хотением спасти ее, а спасти желанием погубить ее, кажется, естественному порядку вещей несообразно, разве может случиться то непредвиденным образом. Но так утверждает небесная Истина, превысшая разуму человеческого. Иная бо мудрость есть земная, а иная небесная; и то, что по человеческому рассуждению кажется иногда невозможным или вредным, часто бывает не только возможным, по Божию предопределению, но и предполагается полезным и должным для человека. Особливо сие заметить надобно в делах, до спасения души касающихся. Разум, человеческий в оных сам собою, без откровения, почти ничего не постигает, да и не удивительно сие. Ибо когда он и в сохранении здравия тела, чувствам подлежащего, весьма часто ошибается; то что сказать о спасении души его, коей и свойства он довольно не разумеет?

И так не должно сумневаться о чтенных в нынешнем Евангелии оных словам Христовым. Но для наставления нашего должно вникнуть в подлинный смысл их и рассмотреть, что значит, желая спасти душу свою, погубить оную, а погубляя душу свою, спасти оную? и по чему сие так?

Ты же, Спасителю наш, открывший и изъяснивший сию истину возлюбленным ученикам Своим, открый и нам силу оныя и просвети ум наш в познании ея!

Из всего содержания ныне чтенного Евангелия замечательно, что Иисус Христос увещивает Своих учеников, не страшиться предлежащих им гонений за Него, не уклоняться от страданий и от самыя смерти за проповедь Его учения. Он предсказывает им, что и Самому Ему подобает много пострадати и искушену быти от старец, и архиерей, и книжник, и убиену быти (Мк.8:31). Но сие предвещание показалось тогда Петру Апостолу столь ужасным, что дерзнул он отклонять Самого Учителя своего от такового подвига. Однакож Спаситель, укорив его за сие отвращение от страданий, повелевает и ему идти в след Себе; а дабы, подобно ему, и другие ученики не подверглись малодушию и приуготовились, к терпению, Он изъясняет им, что путь последования Ему заключается в отвержении себя и в несении креста страданий. Иже хощет по Мне ити, рек Он, да отвержится себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мк.8:34). Но при сем заповедании Он предвидел, что таковой путь многих из последователей Его, как и Петра, устрашит жестокостию своею; что грядет час, да разыдется кийждо и от ближайщих ученик Его во своя, и Его единаго оставят (Ин.16:32); что тот самый ученик, который предопределен быть каменем основания Церкви и которой похвалился, что аще и вси соблазнятся о Нем, но он никогдаже соблазнится, от единого взгляда на страдания Его прежде всех три краты отвержется Его (Мф.26:33); что в последняя времена отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестчим и учением бесовским (1Тим. 4:1). Для того-то Иисус Христос внушает ученикам оную важную истину о спасении и пагублении души, говоря, что подвергнут они погибели душу свою, когда, думая спастись от горестей, на пути последования Его имеющих встретиться им, будут уклоняться от оных, и что напротив, тем самым спасут они ее, когда положат оную за Христа и Его Евангелие. Иже хощет душу свою спасти, рек Он, погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради и евангелия, той спасет ю (Мк.8:35). Здесь предвидел Он паки, что многих учеников Его совращать будут с пути сего привязанности мирския; горестно будет иным разлучиться с родителями, женою, детьми и сродниками, или и их еще подвергнуть вместе с собою гонению за Христа; прискорбно будет иным потерять мирския чести и достоинства за поношения Христовы; болезненно будет многим лишиться спокойствия и удовольствий для скорбей изнурения плоти; жалостно будет некоторым расстаться с приобретениями и богатствами своими для нищеты Евангельския. Для сего-то Спаситель, представляя ученикам Своим суетность таковых привязанностей, сказал: что пользы человеку, ежели он будет иметь все выгоды мирския, все удовольствия света, все насаждения временной сей жизни, но для них лишит душу свою всех ей принадлежащих выгод духовных, пренебесных и вечных? Кая польза человеку, аще приобрящет мир весь, и отщепить душу свою (Мк.8:36)? В земных благах можно потерю одних заменять другими. Лишишься родителей, но можешь утешаться наследством по них; потеряешь жену и детей, но можешь иметь других; потеряешь дом, можешь нажить иной; потеряешь все отечество, можешь обрести пристанище и на чужой стране: потеряешь богатство, можешь остаться с честию; потеряешь честь, остается иногда богатство. Кратко сказать, потеряешь одни какие-нибудь удовольствия: можешь вознаградить их другими, и нет потери временной, которой бы не можно было заменить иными приобретениями, или по крайней мере долговременным терпением соделать оную сносною. Но когда потеряешь вечное спасение своей души, то чем из каких-либо вещей можешь заменить оное? Что даст человек измену на души своей, говорит Спаситель ученикам Своим (Мк.8:37)? Что из благ может сравниться с сим благом? Что может вознаградить лишение оного? Что успокоит самую совесть, за небрежение об оном? Что может в будущей жизни истребить в ней некончаемые внутренния угрызения? Что может отвратить и внешния вечныя мучения, уготованныя отчужденным спасения вместе с диаволом и ангелами его? Что даст человек измену на души своей? Я, говорил как бы так ученикам Своим Спаситель, я оставил величество сияния Отчего, дабы преискренне приобщиться плоти вашея, для вознесения с Собою вас в небесную славу: но вы ли предпочтете суетныя выгоды сея жизни оной славе? Я не восхотел для падших ангелов подвергнуть Себя истощанию, и никому из оных не предложил того почтенного титла сынов Божиих, которое вам принес на землю: но вы ли променяете оное на титло рабов диаволу, миру и плоти? — Я Бог сый всесовершенный, не постыдился избрать вас из буиих мира, из некнижных рыбарей, из мытарей и грешников, дабы вас превознести пред славными века сего честию и зде на земли в Церкви своей, и в вечном лике Святых: но вы ли за временный позор от нечестивых века сего постыдитесь быть учениками Моими и проповедниками Моего Евангелия? Вся слава человеческая стоит ли славы Божией? — Весь позор пред грешниками стоит ли позора будущего на небеси пред Ангелы и всеми Святыми? Весь стыд за чистоту Евангельскую пред родом прелюбодейным мира сего стоит ли стыда за нечестие и плотския скверны пред святейшим лицем Бога и всех праведников? — Ведайте же, что иже постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейным и грешнем, и Сын человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со ангелы святыми (Мк.8:38); и тогда-то окажется, что кто хотел здесь на земли душу свою спасти от скорбей временных, тот погубит оную в скорбех вечных; кто хотел спасти блага тленныя, тот погубит блага вечныя; кто хотел спасти мнимую честь свою пред бесчестными в веке сем, тот погубит истинную честь свою пред Богом и Святыми; кто хотел удержать при себе удовольствия и наслаждения мирския, тот потеряет наслаждения небесныя. Напротив, кто претерпел за Христа и Евангелие в мире сем, тот будет наслаждаться удовольствиями в веке будущем; кто лишился за спасение души благ тленных, тот стяжет за них блага нетленныя; кто здесь подвергался поношению за Евангелие, тот прославится во время пришествия на землю Сына Божия. Словом сказать, кто хотел погубить душу свою, сиречь жизнь свою и все блага временныя жизни за Христа, той спасет ю: а иже спасет, сиречь пожалеет за Него положити душу свою, той погубит ю. Вот подлинный смысл оных слов Христовых, реченных, в ныне чтенном Евангелии ученикам Его! —

Но не одним Апостолом Христовых речены слова сии. Ибо что касается до будущей участи всех человек, то Спаситель в лице Апостолов Своих говорил всем: яже вам глаголю, рек Он, всем глаголю (Мк.13:37). Правда, мы не подвержены уже ныне такому гонению за Христа и Евангелие, какому подвержены были святые Апостолы. Ибо мы живем уже в мире, просвещенном верою Христовою и среди царствующего повсюду благочестия. Но есть благочестивым другия внутренния гонения от духов злобы поднебесных; есть страдания своего духа от плоти: есть невидимые кресты и распинания сердцу от страстей. Свидетелем сему святый Апостол Павел, который, при всей своей святости, признается, что за премногая откровения дадеся ему пакостник плоти, ангел сатанин, да пакости ему деет, да не превозносится (2Кор.12:7). Он чувствовал сам в себе и во уделах своих ин закон, противу воюющ закону ума его и пленяющь законом греховным, сущим во удех его (Рим.7:23). Он говорит, что и все, иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми (Галат. 5:24). И так убегать сих страданий и сего креста, не желая подвергать душу свою претерпению оных, есть тоже, что, желая спасти душу свою, погублять оную. А чтобы действительно спасти оную, то надобно погубить в ней все то, что есть в ней плотяного, страстного, похотливого, прилепленного к миру сему и к мирским вещам. Христос возлюби церковь, говорит святый Апостол Павел, не с тем, чтобы она оставалась неочищенною от пороков, но да освятит ю, очистив банею водною в глаголе, да представит ю, себе славну церковь, не имущу скверны или порока, или нечто от таковых, но да будет свята и непорочна (Еф. 5:25, 26 и 27).

Видяще убо сие, благословении слушатели, да отвергаемся поставлять спасение, сиречь блаженство души нашея, в благах земных и в угождении диаволу, миру, плоти, страстям и похотям своим. Противу искушений диавола и мира станем препоясани чресла наша истиною Божиею, облечемся в броню правды, и приимем щит веры, в немже возможем вся стрелы лукаваго разженныя угасити ((Еф. 6:14, 15 и 16). Противу искушений плоти и страстей да помышляем всегда пример Иисуса Христа, за нас пострадавшего и умершего на кресте. Умертвим сами плоти нашея мудрование, и таким образом, по-видимому, погубляя душу нашу, спасем оную. Аминь.

3. Слово при погребении Амвросия м. Московского (Зертис-Каменского)

Видя вас, печальные слушатели с особенным сердец ваших болезнованием гробу сему предстоящих и сам сострадая, что к утешению вашему сказать теперь могу я, несчастный в сем случае проповедник? О времена! О нравы! О жизнь человеческая! Океан перемен неизмеримый! Когда мы располагаемся к веселию и надеемся препровождать жизнь свою сладко: тогда часто встречают нас несчастия, болезни, и наполняется сердце наше растворение горестей. Когда при бурном оных волнования скоро уповаем достигнуть тишины и спокойствия; тогда нередко восстают на нас другие беспокойства обуревания. Отяготе на нас рука Божия в виде известной болезни: но се, при чувствовании еще оной, се новый предмет болезнования и воссмятения сердец наших! Боже всеблагий! Ослаби гнев Твой и не вниди в суд с рабы Твоими!

Судьба бездыханно во гробе сем лежащего, по существу своему, хотя для всех есть общая; смерти, то есть, никто из нас избежать не может. Да что говорю, избежать? Иные некоторым образом и желают оныя. Окаянен аз человек! кто мя избавит от тела смерти сея, вопиет Павел (Рим.7:24)? Увы мне, яко пришельствие мое, то есть странствование в жизни сей продолжися, называет и Давид (Пс.119:5)! Сие желание врожденному животолюбию непротивно потому, что смерть, по непостыдному христианскому упованию, есть кончина всех зол и дверь во храм неотъемлемыя радости. А по сему об усопшем о Господе, яко о преплывшем воздвизаемое напастей бурею житейское море и достигшем в тихое пристанище, не столько бы, кажется, соболезновать, сколько радоваться надлежало: но то несчастие наше, что единым образом мы на свет рождаемся, а тысящами умираем. Один сам от неосторожности и небрежения своего подвергается смерти; другой пропадает нечаянно и безвестно – третий лишается живота от других насильственно и тогда, когда надобен бывает на пользу многим и целому обществу. Между сими, насильственно кончину живота причинствующими образами, бывают в предосуждение всем Божеским уставам и такие, кои предприемлются под видом справедливости, или самой святости, как-то и Спаситель наш о таковых неразумных по святости ревнителях предвозвестил ученикам Своим, сказав: всяк, иже убиет вы, возомнится службу приносити Богу (Ин.16:2).

Таковым гнусным и богоненавистным, но под видом служения Богу на погубление жизни самой иногда предприемлемым образом, по справедливости, кажется, должно почесться одно суеверие, которое состоит в привязанности к некоторым наружностям, при заключении в них особенныя, не знаю, какия святости и самого спасения. Суеверы в нуждах своим, оставляя Бога, веру и закон, прибегают токмо к одним свято почитаемым местам; а того и не думают, что может нас спасти единая чистая и живая к Богу вера, и что привязанностию к прочему отлагаются они и от Бога и от веры; поелику тем предвосхищается слава Божия и тварь предпочитается Творцу. Добро есть почитать святыню, но без суеверия, но с отношением усердия к Богу и покорением духа единому живущему на небесех.

Суеверы при опасных случаях просят также и Бога, но с излишним на Него упованием и по большей части ищут, чтоб исцеление их воссияло чрез какое-нибудь чудотворение: а того и не воображают бедные, что Бог с гневом отвращается таких прошений наших, коими просим исцеления от того, от чего можем избавляться, или по крайней мере предостерегает себя помощию средств, предписуемых от данного нам разума. На что там Богу делать чудо, где естественным порядком поврежденное исправлено быть может? На что мне, надеясь на Его могущество, без нужной причины вдаваться видимой опасности? Для чего, не принимая никаких наставлений, отвращаться, а не паче употреблять с благодарением те врачества, которые Он, по премудрому Своему строению, положил под ноги наша с тем, чтоб мы, внушению влиянного нам от Него ума, прилагали их ко исцелению язв и болезней наших? Сие-то Божеских уставов пренебрежение и излишное на благость Божию упование и бывает причиною продолжения язв и других болезней наших. Почему можно сказать, что и сей великий град, град Москва, не претерпевал бы, кажется, столько опустошения от известной болезни, ежели бы все; отбросив злобу и возложив твердое упование на Бога, повиновались благоразумнейшим правительства наставлениям и исполняли оныя.

Суеверы, наконец, нередко делают и то, что за спасительное дело признают не токмо не уклоняться от очевидной смерти, но и добровольно предаваться оной, сожигать себя, заморить гладом и другия делать самоубийства; да и тех, кои или из человеколюбия к ним, или по долгу стараются, обличая их заблуждение, отвратить, тех называют еретиками, жидами, диавольскими орудиями и когда можно, то и живота самого лишить, почитают святою и богоугодною жертвою. Что всех поношений и самых мучительнейших смерти Апостолам святым причиною было? Что, ежели не привязанность безумная к поганым идолам? От чего вопоследовало толико умножение мученического хора? От чего, ежели не по большой части от сердец, суеверию порабощенных? Таковых-то суеверие виновно бывает!

Сего-то проклятого суеверия действием умерщвлен и сей бездыханен лежащий пред очами нашими почтенный старец, царствующего града архипастырь и истинный всего отечества патриот. Когда он, яко добрый пастырь, предприимал в пастве своей ненаказанных церкви служителей приводить во исправление, тогда рассеваем был против его яд злобы и ненависти. Когда яко истинный христианин, следуя внушению Евангельского учения повинуясь монаршим повелениям и сообразуясь с самым здравым разумом, не соглашался на бесплодные хотения и дела суеверов; когда тем самым о доставлении пастве и всему обществу безопасности державствующей власти вспомоществовать, по долгу и обязанности своей, старался: тогда, о нечувствительностн! Тогда силою суеверия пригвожденные к наружным святыням и в них единственно спасения ищущия сердца исполнились на него ярости, роптания, поношений, клевет, и искали самой его столь полезнейшей для общества жизни; а наконец, о страха и ужаса, неудобовместительного воображению! Наконец, обладающему сердцем их идолу, принесли его в жертву, излили на него яд злобы и ненависти своея; в крови архипастыря своего обагрили руку, поносно умучили и тело архиерея Божия бесчестно повергли на распутии… О, паки говорю, позорища варварского, зверского, а не человеческого действия! —

О вы, недостойные имени человеческого злодеи! Неужели и утверждаетесь в том, что убиением сего, толико отечеству послужившего мужа приятную принесли Богу жертву? Не убивает ли паче вас обличая в неслыханном почти беззаконии, самая ваша совесть? Раны сии и заушения не пронзают ли зверского сердца вашего? Земля, обагренная от рук ваших кровию, не свидетельствует ли и пред ангелы и пред человеки, что кровь сия пролита невинно и что достойна была она всякого вашего охранения? Лишенные доброго своего пастыря, благоверные души и вся Российская церковь, не видя уже старейшего и ревностного в првительстве своем служителя, не испускают ли на вас сердечного вопля, проницающего своды небесные и достизающего до престола Божия правосудия? Разграбление не особенного токмо, но и общего имения опустошение обители, раздробление святых икон и потоптание самых освященнейших даров, да где? Во всем отечестве, во град единыя веры и единого исповедания не проповедуют ли вас худшими язычников и самых варваров, яко николиже почитаемая собою за свято тако попировавших? Угрожающее, наконец, казнию вам правительство, или без того бывшее на вас за злодейство ваше довольное постижение праведного гнева: вся, говорю, сия не доказывают ли, что поступок сей ваш есть пребеззаконный, бесчеловечный и достойный имени диавольского, а не христианского?

Впрочем, пусть бы вы, по невежеству своему, в происходящия из того для вас следствия и не вникнули; пусть бы и находили в пастыре что ни есть осуждения достойного: но осуждать и казни подвергать властей есть дело, а не наше. Есть у нас монархиня, от уст коея исходит закон и правда; а паче всего есть Всевидящий и преправедный судия Бог, который чрез лице монархини даровал ему и власть архипастырства; несть бо власть, аще не от Бога (Рим.13:1). Есть Бог, Который устами избранного Своего сосуда, Апостола Павла, велит повиноватися и самым строптивым властям (Кол. 3:24 и 1Пет. 2:18); суд же и мщение оставлять единому Себе: Мне гласит Он, отмщение Аз воздам (Рим.12:19). Так не предвосхитились вы Божеской власти к вящшему своему осуждению, хотя бы, говорю; и виновен был, по мнению вашему, сей новый страдалец?

О бедныя и несчастныя в роде человеческом исчадия! Жалки вы нам по человечеству; но достойны будете сожаления нашего тогда, когда размыслите о своем злодеянии, и с истинным онаго признанием усмирите дух ваш, отбросите злобу, и будете при чистой вере и при сердечном раскаянии проливать пред Богом теплыя свои молитвы.

Но как бы уже ни было, слушатели, а нам, могу сказать, больше жаль Амвросия, Амвросия, веры твердого защитника, Церкви великого украшения, благочестия поборника и всего отечества верного сына, больше жаль; ибо уже видим его в последний раз, и то изъявленна, поругана и бездыханна во гробе лежаща!

Велико, подлинно, есть, есть сие сожаление; однако можно нам утешить сердца свои тем (ибо впрочем другого способа не остается), в чем находить при таком случае утешение имеет счастие одно благословенное христианство.

Сомневаться, кажется, не для чего, что сей страстотерпец не токмо во святой вечности лику блаженных причтен, но и мученического венца удостоен будет от праведного Мздовоздаятеля. Ибо кроме того, что он во время жизни сей, за ревностное званий своих исполнение, у самых державных особ отличное заслуживал благоволение, и что при последнем часе, исполнив долг христианский, благодушно отдался на заколение, уверяет в том достойное памяти, пред кончиною сделанное им изречение, коим из нелицемирной любви к отечеству молил Всевышнего о том, что хотя бы и попустил Он злодейским рукам жизнь его похитить, только чтобы был он, как Иона, в рассуждении народного волнения.

О святче Божий! Что мы при сем последнем целовании воздадим тебе за вся твоя благодеяния, на нас бывшая? Бог, в Его-же деснице душа твоя, да открыет тебе наше усердие: да возложит Он на тя действительно венец правды; да вознаградит все подвиги твоя и страдания вечным покоем и радостию неотъемлемою! Сего мы желаем тебе искренно; о сем молим Его со всею Церковию всеприлежно и молить одолжаемся непрестанно. Аминь.

4. Речь благодарственная за Высочайшее присутствование в Святейшем Синоде, и объявление Всемилостивейшего Указа о освобождении духовенства от телесных казней

Всепресветлейший и Всемилостивейший Государь Император!

И так знаменася на нас свет лица Твоего! И не на нас точию, но и на всей Церкви воинствующей в пространнейшей державе Твоей. Во Всеавгустейшей Особе Твоей зрим мы не токмо всех Благочестивейших Государей, Великих Предков Твоих, учредивших и милостиво покровительствовавших священно-судилище сие, но зрим и Самого Бога, судившего образ Его носити Тебе на земли и видимо дела Его совершати. Таковое Вашего Императорского Величества снисхождение, сопровождаемое явлением толь великия для служителей олтаря милости, новое вливает в сердца наши уверение о непреложности утешительного оного Христова изречения: се Аз в вами есмь во вся дни до скончания века (Мф.28:20)! Веруя сим глаголам, се и мы о нем с Тобою есмы, есмы преискренне, пребудем во вся дни живота нашего совокуплены верою и привержены верностию к священнейшей Особе Твоей; пребудем умоляя благость Его, да, благословляя Тя благостынно, благословляет царствие Твое, и выну в сердце Твоем да глаголит благая о Церкви Своей!

5. Речь поздравительная на день Святыя Пасхи

Всепресветлейший Державнейший Государь Император!

Угодно было Божию промыслу увенчати и помазати Тя на Всероссийский Престол в день Светлого Христова Воскресения. Се второе уже совершаем торжественное онаго воспоминание, и веруем, яко Владеяй царствами человеческими устроил тако, дабы мы блаженство свое признавали в соединении царствия Твоего с царством Христовым, воздавая вместе и Кесарева Кесареви и Божия Богови. Чрез сие же продолжает Он уверять нас, что и Церковь, светло воскресения день празднующая, препоручена от Спасителя Твоему покровительству, а держава Твоя сохраняется Его силою крепкою и мышцею высокою. Мы, живо ощущая событие сего, яко Церкви чада, и яко верноподданные Твои, при чувствовании в сей день сугубыя радости, сугубим и признательность нашу пред Богом и пред священнейшею Особою Твоею; а вместе усугубляем и приносимое Вашему Императорскому Величеству всеподданнейшее наше поздравление желаниями и молениями; царствуй, Богоизбранный Царю, над нами соцарствующу Тебе Богу! Поборствуй славе Воскресшего, увенчавшего Тя ныне венцем царствия славы! Вселися со всем Августейшим Домом Твоим о восстании Спасителя Твоего, возвеселившего Тя в день сей помазанием Своим; и будучи образ Бога на земли, во вся дни живота Твоего умножай блаженство всех врученных Тебе от Бога подданных.

6. Речь поздравительная на день Святыя Пасхи

Всепресветлейший и всемилостивейший Государь Император!

Поющим ангелом воскресение Христа Спасителя на небеси, сподобилися и мы на земли воспети и восславити оное Благодарение всеблагому Промыслу! Пение Христова воскресения есть собственная честь Христиан; прославление его есть вечное спасение наше. Воскресивый бо из мертвых Иисуса, с Ним воскреси и нас мертвых прегрешеньми, и спосади на небесных (Еф. 2:5, 6), вещает Апостол Павел. Мы сим духовным торжеством друг друга приветствуя, наипервее приносим всеусерднейшее наше поздравление Вашему Императорскому Величеству, восприявшему от десницы Вышнего жребий царствования над Россиею, да будеши купно покровитель и самыя Церкви, и управиши ю, да мы верующие, тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте. Тако чистым сердцем исповедуя, не престанем и молитися, да утвердится сердце Твое в воле воскресшего Христа Бога нашего, и при благодати Его да царствуеши многолетно истины ради и кротости и правды, благоденствуя со всем Августейшим Домом к блаженству всех верноподданных Твоих.

XI. Михаил Десницкий, митрополит С.-Петербургский (1762–1820)

Михаил, в мире Матфей Десницкий, родился в 1762 г. от пономаря села Топоркова, Московской епархии, Богородского уезда и в день крещения остался сиротою, лишившись отца. Два митрополита московских — Платон Малиновский и Платон Левшин поддержали бедного сироту и дали ему возможность не только к существованию, но и к высшему образованию. Первый предоставил за ним отцовское место до 14-летнего возраста, а последний продолжил прежнюю милость и прибавил новую, отослав сироту в Троицкую Семинарию. Там во время управления Московскою епархиею Платона Левшина все преподаватели были монахи, и Матфей Десницкий, получивший от природы кроткий нрав и доброе сердце, образовал в себе наклонность к монашеской жизни. В 23 года он готов был поступить в монашество; но желание матери, чтобы сын был поддержкою ее, удержало его в мире. Когда в Москве основалось «Дружеское ученое общество» и при нем филологическая Семинария, Матфей Десницкий послан был сюда м. Платоном как один из лучших воспитанников, и здесь обучался немецкому и французскому языкам; в тоже время он слушал курс наук в университете и посещал богословские лекции в духовной академии. Так как основатели «общества» Новиков и Шварц были люди религиозно-мистического направления, то и Десницкий, проживая среди членов этого общества, проникся тем же духом, который выразился не только в личном настроении его мыслей, но и в письменных произведениях, и в письмах, и в проповедях его. Забота «о внутреннем человеке» составляет главную цель всей деятельности Десницкого, как и в отличительную черту направления всего Дружеского ученого общества. Понятно, что такое стремление к внутреннему самоусовершенствованию не только не противоречило его склонности к уединенной жизни в монашестве, но еще более укрепляло ее. По окончании курса в филологической семинарии, Десницкий, из уважения к желаниям матери, вступил в брак в 1785 г. и произведен в священники к церкви Иоанна Воина в Москве, что в Якиманской части, близ калужских ворот. Не видная по внешнему своему виду и внутреннему благолепию, стараниями нового священника, она сделалась скоро известною. Ни одно Богослужение не совершалось в ней без проповеди; и эти проповеди по своему изложению были так просты, что доступны были каждому слушателю. Скоро весть о них разнеслась далеко и привлекла любителей церковных поучений из других приходов. И люди образованные, и простолюдины, и даже приверженцы старины стекались к Богослужению в церковь Иоанна Воина, и каждый находил для себя потребное в них. Занимательность и каждое значение этих проповедей происходили еще и от того, что проповедник преподавал в них нередко — полный курс христианского учения об известных предметах. Так, напр., мы имеем от него Катихизис, или катихизическое учение в 50 отделениях, или беседах, составившийся из бесед, которые вел проповедник в течении трех лет; о внутренних состояниях человека, 12 бесед; Об истинном покаянии и разных степенях его, 10 бесед; О внутреннем человеке или изображение нового внутреннего духовного человека, 17 бесед; Труд, пища и покой человеческого духа в семи книгах, 165 бесед, Как простолюдинам молиться Богу, или изъяснение Богослужения, 30 бесед. Слова о необычайной ревности к проповедническому делу священника Десницкого достигла наконец до Императорского Двора, и в 1796 году он был определен придворным пресвитером, по повелению Павла I. По смерти детей и жены он поступил в монашество с именем Михаила в 1799 году, и чрез три года был посвящен во епископа Новгородского, викария С.-Петербургского митрополита. Скоро он получил самостоятельную епархию Черниговскою, которою управлял в течении 14 лет (с 1804–1818 г.) в звании архиепископа. И наконец, перемещен на кафедру Петербургскую, с возведением в сан митрополита, на которой и оставался до своей смерти в 1820 г. 26 Марта.

Проповедническая деятельность Михаила хотя и не особенно рано началась, зато была очень широка и, можно думать, благотворна. Он начал ее по окончании курса наук в Филологической Семинарии, Университете и Духовной Академии, с таким богатством научных званий, какое выпадает на долю весьма немногих. Вот почему он обратил на себя внимание лучшего московского общества, несмотря на то, что одновременно с ним, во второй половине XVIII в., немало было талантливых проповедников из лиц, занимавших видные места в церковной иерархии. До нас дошло более 500 проповедей Михаила, сказанных им в разные времена и в разных местах, хотя можно думать, что то далеко не все. Биографы его замечают, что без проповеди он не совершал ни одного Богослужения не только в сане епископа, но и в звании приходского священника. Но важно здесь не столько количество, сколько качество его поучений. В то время, как другие проповедники выступают на церковную кафедру случайно и проповедуют отрывочно, о чем придется, Михаил любил излагать предметы христианского веро-и-правоучения в системе, последовательно, чего не видим у других пастырей. Любимою темою проповедника было объяснять значение духовного рождения в нас И. Христа, указывает степени восхождения души в небесный храм Господень, внушать убеждению, что истинное поклонение Богу должно быть совершаемо в пустыне внутреннего уединения, а не в Египте рассеяния. Вообще, можно сказать, что возрождение внутреннего человека составляет выдающийся предмет всех поучений Михаила. В этом отношении его можно считать не только плодовитым, но и оригинальным пастырем-проповедником.

Все проповеднические труды м. Михаила можно разделить на три больших отдела. К первому принадлежит пространное Катихизическое учение, которое он предлагал своим слушателям в течение трех лет; оно издано в 3-х частях, в 50 отделениях или беседах. Второй отдел составляют проповеди на воскресные и праздничные дни и на особые случаи, в числе 226 бесед, изданные в 6 частях, а также беседы, не приуроченные к известному времени, в 3-х томах, в числе 70 бесед. Третий состоит из проповедей о разных предметах христианской веры и нравственности, под названием «Труд, пища и покой человеческого духа», изданы в семи книгах в числе 165 бесед. Кроме того, до нас дошло еще 30 кратких бесед, в которых проповедник объясняет церковное Богослужение для простого народа (труд неоконченный).

Катихизис Михаила состоит из 50 отделений, которым предшествует Вступление в Катихизическое учение. Некоторые из отделений так обширны, что их можно назвать трактатами о предметах веры христианской. Можно думать, что они явились в таком виде при издании в печати, а первоначально предлагались в виде кратких поучений. По внешней форме изложения Катихизис Михаила напоминает популярные трактаты св. Амвросия Медиоланского и бл. Августина и ближе всего стоит к огласительным поучениям св. Кирилла Иерусалимского. Поучения последнего он особенно указывал как образец для пастырей, при изложении христианского учения простому народу. Не видно, чтобы автор особенно заботился о форме своих поучений; мысли следуют в порядке, но искусственной группировки их не замечается. Впрочем, в последних отделениях можно усматривать и форму церковного поучения, с разными частями его, т. е. приступ, предложение, исследование, нравственное приложение и заключение. Вероятно, последние поучения при издании их подвергались меньшей переработке, со стороны формы, чем первые, как это обыкновенно бывает при издании своих трудов самими авторами. Свой взгляд на важность Катихизического учения и способ его изложения, Михаил высказал во вступительной беседе: «преподавать буду Катихизическое учение, говорит он там, во всякий воскресный день пред началом Литургии, подражая обыкновению первенствующей церкви, в которой всегда сперва, по установлению Апостольскому, предлагалось учение, а потом уже совершалось священнодействие, что можно видеть из литургии ап. Иакова, первого архиерея Иерусалимского. Но прежде нежели приступим мы к самому учению Катихизиса, объясним несколько: что есть Катихизис? Какое различие от обыкновенных проповедей? Какая польза оного? И как должно упражняться в сем учении? Катихизис есть православное христианское учение как о Триипостасном Боге, так и о состоянии Ангелов, человеков и всего мира, в сотворении, искуплении и прославлении; Катихизис есть учение, в порядке, в связи истин предложенное, таким образом, как и самое христианское Богословие, только пространнее, а сей сокращеннее, истины суть те же самые, и порядок тот же может быть, только сокращеннее предлагается. — И сам самым, что Катихизис предлагается в связи, в одном порядке, отличается он от обыкновенных поучительных слов, которые говорятся отрывками; в них столь строгого порядка не наблюдается, ныне говорят о том, а завтра о другой истине; в Катихизисе же истины предлагаются по большей части в том порядке, в каком оне открыты от Самого Бога. А когда он в связи предлагается: то он может быть и полезнее поучительных слов. В нем прилежный слушатель, внимательный христианин, ежели всегда будет слушать, может увидеть и понять всю связь между Творцом и тварию, между видимым и невидимым, между духовным и земным, между вечностию и временностию, может познать в порядке Бога, природу, себя и свой истинный конец; может познать истинныя средства, чрез кои приобретается благодать Божия: а в сем-то и состоит благо и неоцененная польза человека. Как наружное здание, сколько бы оно хорошо ни было, с каким бы искусством ни было построено, если оно еще в частях и разбросано по разным местам, никак не может иметь своей истинной цены, разве только у знающих людей. Когда же оно в целом, в полном своем виде представляется, тогда всех, даже самым неискусным доброта оного является; так и дом Премудрости Божией — святые Его истины, ежели частями и отрывками предлагаются, не всем ясны и понятны бывают; когда же в целом, в связи и порядке пред внутренние очи наши представляются, тогда гораздо более, сильнее и яснее во уме нашем оне напечатлеваются. Полезно, весьма полезно Катихизическое учение и даже необходимо нужно… Развратность века сего есть ясное доказательство нужно знания Закона Божия. От незнания Закона Божия нет в нас страха Божия и надлежащего уважения и почтения к Величеству Его. От того дух мира, а не дух Божий управляет нами… Видя таковую пользу и нужно в познании христианского учения, оставим прежнее нерадение свое о сем спасительном упражнении; оставим заблуждение, в котором многие находясь, думают, что они все знают, ничего не зная, или что не нужно таковое учение ко спасению, а довольно для сего молиться и к обедне ходить, и по сему небрегут о христианском учении. Научимся сперва, хр., како и молитися; ибо и молитва без веры грех, и слушание Литургии часто может быть без пользы, ежели не поучимся, како слушать ее… А чтобы учение наше точно доставило нам вышеозначенные плоды: то мы так должны учиться, чтобы не письма только слушать, но дух почерпать из оного; не буквам одним внимать наружным слухом своим, но сердечным желанием своим силу извлекать из слова и принимать в себя; не умственным своим познанием довольствоваться, но в действо производить оное, на самом деле показывать, что мы знаем Христа, приняли учение Его и последуем стопам Его… Познание без деяния только большое осуждение приносит».

Беседы Михаила на воскресные и праздничные дни и на особые случаи не предоставляют никаких особенностей, ни по содержанию, ни по изложению. Предметом их служат истины общехристианские, преимущественно, направленные против материалистического взгляда и потому объяснимые отчасти в мистическом духе. Изложение везде отличается ясностию и общедоступностию. Большое значение имеют его беседы, не приуроченные к известным дням церковного круга. Оне касаются тех предметов, которые, по обстоятельствам того времени, имели свой интерес современности, и очевидно были направлены против увлечения материализмом. Именно: о внутренних состояниях человека о истинном покаянии, о разных степенях его, о воскресении мертвых и двойственном человеке, о внутреннем человеке и под.

Особый отдел составляют беседы Михаила под названием: «Труд, пища и покой человеческого духа», изданные в семи книгах. Посвящены оне автором с священнослужительским усердием «в православление сладчайшего имени Богочеловека Иисуса Христа и во внутреннее назидание верующих в него».

Предметом их служит изъяснение отдельных мест Св. писания Ветхого и Нового Завета. В начальной беседе того отдела проповедник говорит, что «внутренняя молитва и слово Божие суть истинный труд духа, суть пища духа, суть и покой духа». Поэтому всем нам, как верующим, как христианам должны быть вожделенны и сладостны глаголы Господни и все мы должны заниматься ими не час и не два во дни, не один день в неделю, и не во время единой старости нашей, но во вся дни и нощи, чрез всю нашу жизнь, должны заниматься ими, яко сущетсвенными средствами, могущими напитать души наши, назидать нас и ближних наших, и успокоить души наши как во время, так и в вечности. Сию необходимость и нужду я, смиренный служитель Господа Богу и Сына нашего Иисуса Христа, зная и чувствуя, существенным долгом своим почитаю, и в величайшее удовольствие себе вменяю всегда собеседовать с вами, благочестивые слушатели и благосклонные читатели, всегда упражняться и духом и умом моим в рассматривании слова Божия, для общего назидания нашего и для прославления силы имени великого Бога нашего, и беспрестанно продолжать общий духовный труд наш, т. е. возношение к Богу молитв и упражнение в слове Его, единое дело оканчивая, и другое начиная. Как напр., окончили мы, при помощи Всевышнего, подробное разбирание частей ветхого и нового, или внешнего человека: а окончив сие должны предприять новое для духа упражнение. Чтож пока начнем? Св. Писание есть неисчерпаемый источник учения, из которого много можно почерпать и много пользоваться; но все оное истолковать подробно и ясно превосходит силы человеческие, и недостанет краткой нашей жизни, почему я в общую нашу пользу из книг Ветхого и Нового Завета намерен объяснять те места и те стихи, которые или некоторому затруднению подлежат, или особенное человеком внутреннее назидание сообщают, или убедительно от грехов и беззаконий предостерегают, и добро творить научают, или которые для посильного моего решения предложены мне будут от других». — Из этих бесед Михаила на некоторые места Св. писания обращают на себя особенное внимание те, которые представляют собою изъяснение Ветхозаветной истории в применении к Новозаветным событиям и истинам христианской веры. Беседы ти могут быть приняты за образец, как надобно предлагать с церковной кафедры учение историческое вообще и в частности Библейскую историю. Объясняя библейский рассказ о том или другом предмете, проповедник останавливает внимание не столько на букве, сколько на духе писания. То дает ему возможность ставить в тесную связь откровение Ветхозаветное с Новозаветным, так что слушатель или читатель видит, что вера и правоучение и здесь и там одно и тоже. Такое направление в объяснении Ветхозаветной истории нельзя не рекомендовать и современным пастырям как самое правильное и полезнейшее.

Метод изложения мыслей во всех поучениях Михаила синтетако-аналитический, с преобладанием анализа, вот почему он назвал их беседами, хотя и по единству предмета и способу развития мыслей многие могут быть названы Словами.

Что же касается его «Пастырских наставлений», как простолюдинам молиться Богу, предложенных в форме кратких бесед или поучений, то они имеют предметом своим объяснение церковного Богослужения. Всех бесед 30; но оне прерываются на паремиях читаемых после входа на вечерни. Впрочем, в первых тринадцати говорится о значении храма Божия, отношении к нему верующих; об иконах, свящ. одеждах, вечерни, утрени, литургии, о начальных возгласах и проч. Так что, и при неоконченности их, оне представляют собою нечто целое и могут быть пригодны при объяснении Церковного Богослужения народу с церковной кафедры. Как видно из заглавия книги, беседы эти назначались для простолюдинов и потому изложение их отличается общедоступностию и краткостию. Таковыми качествами с внешней стороны отличаются и все вообще поучения м. Михаила.

1. Отделение V, о блаженном состоянии Ангелов и о падении некоторых из них

Великие совершенства, которые мы приписали святым Ангелам, и которые сами собою изображали в них образ и подобие Божие, составляли совершенное их Блаженство. Божественный, всегда освещающий их, свет, высокие познания, таинственные откровения, лицезрение Бога, совершенная святыня были такие предметы, которые причиняли в них вечную радость, вечный мир и покой, вечное веселие и удовольствие; кратко сказать, соделывали в них рай и царствие Божие. И для сего единственного конца, для наслаждения таковым блаженством, для соблюдения сих Божеских совершенств, сотворены были сии, разумом и свободною волею одаренные духи. Бог с тем сотворил их, чтобы они, имея таковыя совершенства, изображали собою Бога, и были в Боге, и чтобы Ему Себя явить чрез них и обитать в них, сообщая им славу и блаженство Свое. Важное было состояние их, великое имело внутри себя благополучие — великое; но впрочем, не совсем еще совершенное. Ибо первое состояние их было состояние искушения, испытания: оно высокия заключало в себе совершенства; но впрочем так, что совершенства сии могли всегда целы быть, могли всегда продолжаться, — могли также и перемениться на другое, худшее состояние; могли и повреждены и потеряны быть, смотря по тому, как будут поступать Ангели. Ежели Ангели, яко сотворенные от Бога духи, будут в Боге пребывать, будут в Нем свое блаженство полагать, и следовательно всю свою любовь к Нему станут простирать; то совершенство их и блаженство не только не пременятся, но еще умножатся и совершенно вечными, непременяемыми учинятся: ежели же они уклонятся от Бога, отвратять любовь свою от Него, то и Он отвратит лице Свое от них; а сие самое переменит блаженство их, уничтожить совершенства их. С таким условием сотворены были от Бога святые Ангелы! Они, имея в воле своей свободу, имели в существе своем возможность всегда Бога любить, имели возможность и отвратить любовь свою от Него; имели возможность и силы никогда не согрешить, могли и согрешить, хотя и не для того сотворены были, чтобы согрешить, но чтобы никогда не согрешать. И сие-то было состояние искушения их!

Но, может быть, кто спросит: для чего-де Бог так сотворил их, что они могли и не грешить, могли и согрешить? Не лучше ли было бы ограничить их, чтобы они все никогда не грешили? Нет! Сие совсем невозможно было; сие тоже значит, что Ангелов сотворить не Ангелами, разумных и свободных духом бессловесными животными, которыя только принужденно действуют. Бог же хотел, чтобы Ангелы как прочия духовныя свои действия отправляли, так и любили Бога свободно. В том и состоит чистая любовь; ежели тварь любит Творца своего свободно, а не принужденно; любить единственно за совершенства Его, а не потому, что повелено, кольми паче по страху, по угрожениям.

Что же последовало? Все ли Ангелы, все ли свободные и разумные Духи беспреткновенно прешли состояние искушения? Все ли соблюли совершенства свои? все ли учинили непременяемым <…>.

Нет – не все; большая часть Ангелов, и гораздо большая, учинились совершенно святыми, соблюли святыню свою, устояли на Божественной страже, сохранили совершенства свои; они так воспламенились любовию к Богу, так прилепились к добру, что возможность в себе согрешить совсем преобратили в невозможность: они ныне грешить совсем не могут. Некоторая же часть Ангелов пали, согрешили, не устояли на правом пути.

Главный Ангельского падения начальник есть, по мнению некоторых учителей Церкви, Светоносец или Денница (Ис.14:12). Он был начальник одного высшего Ангельского степени или чина, и имел весьма высокие совершенства; но сии самыя совершенства его, яко обоюду острыя, которыя другим во спасение служили, других тем более к Богу прилепляли, тем более любовию к нему воспламеняли, яко Подателю сих великих совершенств, Деннице в погибель обратились. Ибо он, увидев славу свою, которою, яко образ Божий, одарен был от Бога, вместо того, чтобы за сие тем более возлюбить Его, тем более прилепиться к Нему, тем большее оказывать благодарение и повиновение Ему, — он, вместо всего того, своими совершенствами пленился и возгордился, и почел малою для себя степень сию, и вздумал выше вознестись; он возмутился против Бога и восхотел сам быть Богом, восхотел быть самовластным Владыкою в сотворенном духовном мире; и чрез сие самое пал, согрешил и пришел в величайшее несчастие, вместо вечного блаженства. Он, падши сам, увлек с собою и некоторых других Ангелов. Образ сего падения видел и начертал Иоанн Богослов так: аз видех знамение на небеси: и се змий велик, чермен, имея глав седмь и рогов десять, паде: и хобот его отторже третию часть звезд небесных, и положи я е землю (Апок.12:3, 4), или заключи с собою в бездну. Все те Ангелы, которые не соблюли начальства своего с начальником своим Денницею, не захотели быть в подчинении у Бога, и которые, оставив свое данное или определенное им от Бога жилище, восхотели превыше сферы своей вознестись, — все те, говорю, пали. И падение сие их произошло не по определению Божию, но единственно по свободной воле их. Бог, яко Существо благое, благое только и творит; зла же виновником не бывает, и быть не может. Они сами причиною падения своего, собственная воля их виновница всего зла; она, уклонившись от святой воли Божией, от благого Существа Его к себе самой, к собственности своей, в себя самую влюбилась, и тако духовное прелюбодеяние учинила и чрез сие самое непотребное себе чадо — зло, против закона и воли Божией, родила; от нея зло начало свое получило.

Когда Денница и сообщники его пали, согрешили, возгордились, возмутились против Бога; тогда Бог явил Себя ревностным в соблюдении чести Своея, о которой Он говорит: Аз славы Моея иному не дам; тогда праведный воспоследовал гнев Божий, гнев — не в Существе Его страсть, не любомщение, но само собою происшедшее от Правосудия Божия наказание. Ибо как скоро Денница уклонился от Бога, кроткого и тихого Отца своего; тотчас уклонился от него свет Божий: и он подпал тяжкому гневу Божию, или лучше, он тотчас почувствовал в себе мучение.

Как скоро он уклонился от Бога Света: тотчас увидел внутрь себя тму, мрачность и нечистоту. Как скоро он уклонился от Источника жизни своея: тотчас умер, лишился живота своего; лишился небытия своего, но вечного блаженства, которое есть вечный живот разумных тварей; умер духовною смертию — подпал вечному мучению, которое есть вечная смерть. Как скоро он уклонился от любви, мира, радости, чистоты и других совершенств: тотчас родились в нем ненависть, зависть, беспокойство, злоба и другие нечистоты. В нем самом и внутри сообщников его начался темный ад его.

Прочие Ангелы не только не поколебались, не только ко злу не уклонились; но так в добре утвердились, так к Богу любовию своею прилепились, что ныне совсем и согрешить не могут, а всегда в познании, в люблении Бога и в святой Его истине пребывают, и блаженством Его наслаждаются. Денницу же, яко возмутителя, выгнали из блажного царствия Божия, свергли с пресветлых небес, отдалили от приятных жилищ — куда? в бездну, говорит Иоанн Богослов. Ят Ангел змия, так пишет он, древняго онаго змия, иже есть диавол и сатана, и связа на тысящу лет, и в бездну затвори его, и заключи его и запечатле над ним (Апок.20:2, 3); что и другие Апостолы подтверждая, так говорят: Ангелы, не соблюдшие своего начальства, но оставльшия свое жилище, на суд великого дне узами вечными под мраком соблюде Бог; Он их, яко согрешивших, пленницами мрака связав, предаде, на суд мучимых блюсти (Иуд. ст. 6; 2Пет. 2:4). И так диаволы пребывают в бездне, в отдаленнейшем от Бога месте — месть, лишенном света Его и милостивого присутствия Его, в темном духовном царстве, во аде, во уготованном им от Бога, по слову Евангелия, огне (Мф.25:41), под мраком связаны пленницами или узами оного, да не входят из оного в царство света. И сие-то самое отдаленнейшее место от Бога и нижайшее, относительно к царству света, разумеет Иоанн под именем земли, так говоря в другой главе о жилище их: и вложен или свержен бысть змий великий древний, нарицаемый диавол и сатана на землю, и ангели его с ним низвржены быша (Апок.12:9), то есть, в низшия невидимого мира сосланы места, так как и земля видимого мира есть нижняя часть. И по сему-то самому, что они в бездне, что они в нижних местах, в рассуждении Ангельских жилищ или небес, пребывают, духами злобы поднебесными называются (Еф. 6:12). В сих же они находяся местах, не входят в царство Божие, яко изверженные из онаго, и яко тьма; тма бо не имеет общения со светом (2Кор.6:14). Однако Денница, в видимый сей мир, который имеет в себе образ тмы, его, то есть нощь, — в сей мир единожды вошедши и человека, владыку сего мира, к падению склонив, возобладал миром, и ныне часто в оный входит, или лучше, живет в нем с злобными служителями своими, и отправляет в оном дела злобы своея различными искушениями и соблазнами, приводя и человеков к адским своим делам, и чрез то умножают темное свое царство; почему и миродержителем, начальником тмы века сего нарицается. — Служители злобы его, как прежде падения своего были различных степеней, так и ныне различных они степеней суть в злобе своей, и различных сил; а по сему различныя властители своего исполняют должности. Иные пустыми прелестями мира к пустым увеселениям людей наклоняют; другие честьми и достоинствами в великую гордость приводят: иные благая Божия, в мире сем представленная, во зло заставляют употреблять, нужную пищу в обжирство, а питие, для утоления жажды определенное, в пиянство преобращать; другие, возбуждая похоть плоти, к различным блудодеяниям привлекают; иные златом и сребром сердца пленяют, и в сребролюбие, и в скупость и в лихомание ввергают; иные худые помыслы наносят, суемудрию или тщетной философии, пустым знаниям, которые состоят в опровержении всего святого, научают, следовательно они неверие Божественным вещам вдыхают; кратко, от всякого добра отвращают и ко всякому роду зла побуждают; понеже они все между собою согласны, все одинаковою имеют волю, все хотят различными образами враждовать на Бога, уменьшать царство Его, и умножать свое злобное царство.

И по сей самой великой злобе своей называется падший Денница сатаною, то есть, таким духом, который имеет всегда противление и вражду против Бога, и добровольно избрал противную для себя часть — именно, вместо света тму, вместо любви злобу, вместо мира и покоя несогласие и беспокойство, и прочее. Называется он также диаволом или клеветником, разорителем и нарушителем единства, Богом в мире установленного; отцем лжи, который не устоял в Божественной истине, но разодрал оную (Ин.8:44); Веельзевулом, то есть, источником безбожия и ложных образов; Асмодеем, или духом всякого бешенства, и неистовства, и неразумия; Драконом, по причине ядовитости своей и по причине великого безобразия, в которое он преобратив образ Божий, учинился чудовищем; змием древним, кривоползающим, всегда изгибающимся, во означение того, что и дела, и слова, и намерения его лукавы и ложны, и что он есть непримиримый, смертельный враг правды, верности и истины. Прочие же духи называются чадами сатаны и диавола, служителями Веельзевуловыми, духами злобы и тмы. И все сии имена их значают то, что они благое существо свое повредили, в злое облекли и переменили, что они по всем частям суть злоба. Последовательно они, где бы ни были, во аде ли сем, а хотя бы случилось быть и в самых небесных жилищах, всегда во аде суть: понеже всегда ад с собою носят, всегда сами себя жгут и мучат. Вот состояние падших духов!

И тако мы теперь описали невидимый мир, духовныя благих Ангелов жилища, и описали, несколько подробно. Описали царство, состояние и разделение оных для того, дабы нам, которые имеем внутрь себя существо, подобное духовным тварям, знать где место для таких существ, куда оне принадлежат, и чрез сие, чтобы возбуждаться от мира сего, отвлекать себя и к небесам, к горным жилищам устремляться, их любовию воспламеняться, чрез них светом Божиим озаряться, и убегать всякого разделения с Богом, искать соединения с ним, подражая им. Темное же царство описали для того, чтобы страшиться и бегать онаго, удаляться злобного влияния сих духов, и тако предостерегая себя от повреждения их, со страхом соделовать спасение свое: чего как себе, так и всем от чистого сердца желаю.

2. Отделение XLIX. Сокращение всего Катихизического учения

Каковый порядок в видимых естественных вещах, яко во образе невидимых; наблюдается: таковый порядок в самой истине, в духовных, невидимых вещах и делах совершается. Как, например, видимое светило, солнце, от которой точки начинает готовое течение свое, к той точке паки и возвращается: подобно и духовный, святое слово Божие от которого центра само началось, к тому центру, описав все дела, и паки возвращается; от Триединого Бога начинается, и к Триединому Богу обращается. И я, последуя сему, Богом учрежденному, порядку, таковой же держася цепи, продолжал объяснение душеспасительного христианского учения. От безначального Бога начал оное объяснение, и прошед чрез все великия дела, бесконечным Богом, царством и блаженством Его окончил: так как и в самой вещи таковый порядок есть, что все от Бога произошло, и все паки к Богу возвращается, и возвратится.

Но чтобы всем нам, христиане, удобнейшее иметь всего продолжаемого порядка разумение и способнейшее всего учения памятование; то мы предложим теперь сокращеннейшее извлечение из всего Катихизического учения нашего.

Главное основание всего христианского в избранном нами порядке предложенного учения есть сие положение: Бог есть Альфа и Омега, Начало и Конец, Первый и Последний. Начало всех вещей, первый источник всех существ есть единый Бог; единый по существу, но Триипостасный, Триличный, Трисиятельный — Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святый; Тот Бог, Который, будучи духовного существа, есть непостижим; Тот Бог, Который безначален и бесконечен, ни от кого не зависит, Сам по Себе существует; Тот Бог, Который везде есть, и вся созерцает; Тот Бог, Который есть истинный Господь Бог наш. Сей Триипостасный и Трисвятый Господь Бог наш безначально существовал в нерукотворенном храме Своем, в блаженной, ни начала, ни конца не имеющей вечности, — в круге, света и славы, чести и силы, власти и державы исполненном; и существовал един, един бо есть безначален и бесконечен; и един существовал дотоле, доколе по благости Своей не произвел тварей подобных Себе, для участвования в вечном блаженстве Своем.

Когож Он произвел? Кому был началом? — От Сего первого, безначального, святейшего, трисиятельного света произошел вторый, начальный, святый сиятельный свет — многочисленныя, различных дарований и различных чинов духовныя существа, небесные духи, святые Ангели. Триединый Бог по благости Своей, по сообщительности совершенств Своих восхотев, сотворил невидимый духовный мир, невидимыя небеса, вечности подобные круги, которые соединил с вечностию Своею, которые осветил из вечности проистекающим светом Своим, и в которых поселил сотворенных, разумных и свободных духов, дабы они, окружая вечный престол Его, служили Ему, прославляли имя Его, воспевали и ублажали блаженство Его, а чрез сие самое служение, чрез сие в свете, славе и блаженстве Божием пребывание, сами наслаждалися вечными благами Божиими. И они точно любя Бога, любимы были от Него; служа Богу, пользовалися совершенствами Его и умножали чрез сие блаженство свое. — Все сотворенные служебные духи были в таком состоянии; но не все навсегда. Денница, светоносец, начальник единого Ангельского чина, видя таковыя в себе совершенства, возгордился, не восхотел, чтобы он был под владычеством Божиим и в нем было царство Его; но пожелал сам царствовать, якоже Бог: почему против воли Божией взбунтовал, и к духовному сему мятежу подчиненных себе ангелов наклонил. Сим же против Бога вооружением, сим святой воли Его нарушением, сим царства Божия в себе унижением удалил от себя свет Божий, отгнал от себя любовь Его, уничтожил в себе доброту и все совершенства царствия Его, сим безрассудным самоволением своим благое естество, как свое внутреннее, как сообщников своих, так и самого жилища своего повредил, в злое преобратил, злою тмою учинил, и внутренность свою и внешнее жилище свое мучительнейшим адом для себя сотворил. И так одна часть сотворенных духов так прилепилась любовию к Богу, что навсегда в свете и любви Его осталась без всякого погрешения: а другая своевольно от света и любви Божией, погрешив, уклонилась; и посему сама себя во тму и в мучение навсегда заключила.

Премудрый, всеблагий, Триединый Бог, вознаграждая сию в ангельском свете учинившуюся потерю, сотворил третий, низший, видимый свет, из небытия в бытие воззвал сей наружный мир, и расположил все по мере, весу и числу, все учредил в порядке своем; а учредив все вещи в порядке, произвел и человека, яко владыку мира, такую тварь, которая непорочно, райским образом умножаяся и постепенно приходя в небесное усовершенствование, долженствовала дополнять число падших ангелов и населять ангельския селения. Почему человек и одарен был, Богоподобными, ангелоравными совершенствами: одарен был, по духовному существу, просвещенным разумом, свободною волею, высокими знаниями и непорочностию нравов, такою разумностию, что она господствовала над всею чувствительностию, — по телесному же существу, красотою, добротою, крепостию, здравием, бессмертием: что все происходило от света Божия, которым наполнено было жилище его, рай, и в которой телесность его облечена была, яко во одежду. Человек, по благодатному сему сотворению мог вечно жить в свете, в славе и блаженстве Божием, переходя с степени на степень в совершенствах своих, восходя от славы в славу так, как и самые небесные жиели святые ангели.

А чтобы человек, яко тварь свободная, имел всегдашний опыт правильного употребления свободы своея, имел всегдашний памятник достодолжного Богу повиновения, на который бы взирая никогда не уклонялся от воли Божией, а всегда пребывал в люблении Его; то для сего премудрый Бог и заповедь человеку дал, именно, приказал всегда быть приверженным к древу жизни, под видом которого Сам Бог изображался, а всегда удаляться от древа познания добра и зла, от того своеволия, в котором и чрез которое, кроме сотворенного Богом добра, может произойти и зло. Сатана, падший Денница, видя блаженное состояние человека, завидуя неизреченному благополучию его, и зная, что человек, будучи Богом предостережен, сам собою не падет, приступил в скрытном виде к человеку, уговорил лестными словами к нарушению заповеди Божией, обещая ему чрез сие большее таинств открытие, скорейшее себя усовершенствование и собственное владычествование. Не каковое, яко весьма лестное, предложение ограниченная свобода человеческая склонилась и согласилась, почему заповедь Божию преступила, от воли Божией удалилась, своему гордому своеволию предалась; и чрез-то в тоже впала, во что и сатана, то есть, во тьму греховную, в адское мучение и в вечную смерть, лишившись всех совершенств царствия Божия.

Согрешил человек, и чрез грех несчастным учинился; однако менее несчастным, нежели сатана. Ибо сатана так пал и так падением ожесточился, что после падения не только к покаянию не наклонился, но еще больше против Бога ожесточился: человек же, падши из угрызения совести познал свое согрешение, раскаялся, прибег к покаянию и слезам; а чрез сие показал, что он способен к восстановлению. Почему праведный и преблагий Бог, хотя за падение и наказал его: то трудами, то болезнями, то смертию, то разными мучениями; однако за покаяние подал и надежду к избавлению из сего бедственного состояния, обещал послать Искупителя для сего: каково обещание как его, так и потомков его несколько оживило, и свет и веру и упование в них возобновило, оно и вере и Церкви Христовой основание положило. Но как сие обетование и вера из сего обетованного слова рождающаяся, и свет от веры происходящий, наставляли на путь спасения, просвещали, верующими сынами Божиими творили всех тех, которые принимали оныя во внутренность свою с охотным расположением: так напротив адская греховная тьма всех, добровольно с дерзновением отвергавших оные Божественные дары, творила неверующими бунтовщиками, плотскими, греховными сынами человеческими, гонителями истинных чад Божиих. Светом обетования Божия водившиеся составляли народ Божий и истинную Церковь Христову: адскою же тьмою управляемые соделывали из себя богопротивное, языческое, идолопоклонническое сонмище, которое так увеличилось, что Бог, сохранив истинную Свою Церковь, в Ное и в семье его заключавшуюся, все оное нечестивое соборище потребил потопом.

Истинная Церковь Христова, народ Божий, чада света, от самого первого человека Адама до Моисея, управляемы были в шествовании по пути спасения устным словом Божиим, получая оное от Самого Бога чрез достойных служителей Его, как-то: чрез Адама, чрез Сифа, чрез Еноха, чрез Ноя, чрез Авраама, чрез Исаака, чрез Иакова, чрез Иосифа, чрез Моисея, и чрез самых небесных посланников. От Моисея же до Самого Иисуса Христа верующее общество было управляемо письменным, от Бога данным законом. Ибо премудрый Бог, видя, что многие из народа Божия, и после великих Божеских благодеяний и обещаний, праотцам их оказанных, и после наказания их Египетским рабством, и после неописанных чудес, при исходе их из Египта Богом содеянным, не памятовали устного слова Божия, не исполняли повелений Его, и еще неверию и заблуждениям предавались, — премудрый Бог, видя сие, дал письменный Моисею на горе Синайской закон, дабы он был всегда пред очима их, яко видимое изображение воли Божией, и в наставление их и во обличение греховного поведения их. Сей Божеский закон, в разные времена и при разных уклонениях человеков от воли Божией, был повторяем и изъясняем многими Пророками, которые побуждали людей к исполнению его как обещаниями спасения, так и угрожениями погибели и самыми от Бога насылаемыми наказаниями. Велико было Божеское благодеяние — сие письменное слово Божие! Понеже хотя закон, установленным жертвоприношением сопровождаемый и пороками объясняемый, сам по себе не мог доставлять человекам совершенного спасения, яко единая сень грядущих благ, яко мертвая буква без Духа животворящего, яко зерцало, грехи только являющее и в падениях обличающее, и яко клятва, за малейшее неисполнение его смертию поражающее; хотя, говорю, по сему не мог спасать человеков: однако был пестуном, чад Христовых воспитывающим; был наставником: путь ко спасению показующим; был видимым перстом Божиим, на Христа указующим; был рукою, ко Христу ведущею; был словом, во Христе искать спасения своего повелевающим. И весьма многие из ветхозаветных мужей, ведяся сим светом Божиим, приобретали живую веру во Христа; а силою веры творили дела правды, и получали от веры оправдание, хотя до пришествия Христова и не входили в царствие небесное.

Когда же совершилось исполнение определенного Богом для искупления человеческого рода времени; когда пришли Даниилом пророк предсказанные седмины; когда наступило Еве обещанное и всеми верующими ожидаемое приятное лето Господне: тогда предвечный Триипостасного Божества совет получил событие свое; тогда Сын Божий, якоже луч от солнца, сошел от Отца светов с небес на землю, взошел по утробу пренепорочныя, от колена Иудова, от корени Иессеова, от дому Давидова происшедшия, от Иоакима и Анны рожденныя, в храме Соломоновом воспитанныя, архангелом предуведомленныя Девы Марии; образовал в ней чрез наитие Духа Святого человеческое естество, облекся в него, соединился с ним, и родился с ним, яко истинный человек. Наконец, говорю, веков, напоследок дней, после устного слова Божия, после письменного закона Божия, самое живое, существенное, собезначальное и сопрестольное слово Божие явилось, плотию учинилось, Слово плоть бысть, воплотилось, с плотию соединилось, дабы тем удобнее небесною теплотою Своею охладевшее и умершее грехом человеческое естество согреть и оживить. Истинный Бог истинным человеком учинился, Богочеловеком явился, небесным Посланником, Божественным, Мессиею, Христом, Помазанником соделался, дабы для человеческого рода быть истинным Иисусом, Спасителем душ. И как воплощенное Слово Божие, истинный Богочеловек, Иисус Христос пришел в мир сей обновить падший человеческий храм возбудить от греховного сна спящего внутреннего человека, оживить духовное существо: то Он, возрасши телом и укрепившись духом, крестился во Иордане реце, и чрез сие даровал всем человекам во святом крещении духовное средство снова родиться, родиться Духом Святым внутренно, оживать по внутреннему человеку.

Как Иисус Христос пришел на землю искушаемым человеком от сатаны мира и плоти помощи: то Он Сам искушаем был от сатаны и плотоугодием и миролюбием и честолюбием.

Как Иисус Христос пришел всех обратить к небесному Своему Отцу, яко уклонившихся от Него, и просветить их небесным светом, яко помраченных: то Он гласом Своим призывал удалившихся, побуждал к покаянию нераскаянных, наставлял заблуждающих, просвещал помраченных, кратко всегда проповедовал утешительное слово Свое.

Как Иисус Христос пришел всем даровать чрез слово Свое живую веру, которою бы присваивали себе спасение Его: то Он, в подтверждение небесной проповеди Своей и во укоренение веры, творил весьма многия чудеса, вышеестественныя, на единой Божественной силе Его основанныя действия.

Как Иисус Христос пришел всех человеков соединить с Собою так, как в Нем соединено было человечество с Божеством: а чрез Себя соединить уже и со Отцем: то Он пред вольною страстию установил таинство причащения Тела и Крови Его, яко средство к духовному соединению с Ним.

Как Иисус Христос пришел искупить человеческий род от вечной смерти и удовлетворить Богу Отцу за греховное оскорбление истинным и совершенным жертвоприношением: то Он предался сам в руце человек грешник, поносим и биен был, пострадал и умер на кресте, яко на жертвеннике, и чрез сие жертвоприношение примирил Бога с человеками.

Как Иисус Христос пришел засвидетельствовать и о общем всех воскресении и о славе всех верующих после воскресения: то Он явил оную небесную славу ученикам Своим, то Божественным преображением своим на Фаворе, то тридневным воскресением.

Как Иисус Христос пришел всех человеков сделать причастниками царствия Своего: то Он воскресши, повелел ученикам Своим идти во все концы вселенныя и всей твари проповедывать Евангелие царствия Божия.

Как Иисус Христос с тем сошел с небес на землю, чтобы землю совокупить с небом, чтобы низверженное на землю человечество ввести в царствие Божие, чтобы всех человеков соединить с Богом Отцем: то Он вознесся на небо с плотию Своею, и отверз врата царствия как для Своего, так и для всего человечества.

А чтобы проповедуемое слово Божие, как чрез Него Самого сильно и действительно было, так действительно было и чрез учеников Его то он, вознесшись на небо, ниспослал на них Духа Святого в виде огненных язык, облек их животворящею силою Божества, с которою столь успешно проповедывали они слово царствия Божия, что во всех странах земли в короткое время истинная Христова Церковь основание и утверждение получила, живая во Христа вера везде умножилась, духовное тело Христово в великую меру возросло, и так все члены укрепились, что никто и ни за что Иисуса Христа из верующих не отрицался. Но как тогда Божественными апостолами истинная Церковь Христова основываема, назидаема и утверждена была на установленных от Самого Иисуса Христа средствах, кои суть слово Божие, истинная вера и священныя таинства: так точно и ныне истинная Церковь Христова апостольскими преемниками должна быть назидаема и утверждаема на тех же самых основаниях, на техже средствах, то есть на слове, на мере и на таинствах. Всякой член Церкви тако должен быть воспитываем: сперва должен быть призван словом Божиим, должен быть возбужден гласом или ударением оного в сердце от греховного сна; по возбуждении словом, должно родится в нем желание Искупителя, Восстановителя, яко он не может сам восстать; за желанием сим должна следовать вера, уповающая твердо на Искупителя Иисуса Христа и просящая у Него помилования; сею же верою должен он привлекать на себя Духа Святого, Который бы в таинстве крещения сошел на него, осенил его, оживил внутреннего человека его, и чрез сие подал бы ему способ быть чадом Божиим, наследником царствия Его. А чтобы ему, вступивши чрез крещение в чадство Божие, в родство Христово, удаляться всякого союза греховного, плотского, диавольского, воюя против мира, плоти и диавола: то он чрез помазание должен усугублять дары Духа Святого, да облекшися силою Его, будет истинный и мужественный воин Христов, внутренних врагов своих побеждающий, и имя небесного Царя своего как устами, сердцем, так и благими делами своими прославляющий.

Ежели же на духовной сей брани случится ему о камень соблазна преткнуться и пасть: то он внутренним, сердечным покаянием тотчас должен восстать, прильнувшую от падения плотскую нечистоту, греховную грязь очистить и отмыть, и посредством причащения Тела и Крови Христовой паки с Спасителем своим соединиться, и так соединиться, чтобы между Христом, яко небесным женихом, и между верующею душею, яко невестою чистою, был духовный, вечный. никогда неразрываемый брак, — так соединиться, чтобы душа, яко освященная Духом Святым, всегда совершала святительство святое, всегда жертвовала Иисусу Христу всею собою, всегда приносила на жертвеннике сердца своего духовныя жертвы, жертвы помышлений, слов и дел. Всякий член истинной Церкви должен быть помазан сим духовным помазанием, миром силы Духа Святого, и освященным елеем Божеских щедрот, дабы в бедственной сей жизни иметь внутреннее утешение и спокойствие, а в час смертный твердую надежду и упование на получение спасения чрез Иисуса Христа.

И всякий тот во Иисусе Христе спасется, вечный получит живот, кто внимая слову Божию, стяжавая живую веру, воспламеняя себя любовию, посредством таинств Христовых из мертвых духом воскресает и оживает, от нечистот омывается и очищается, от адской тмы освобождается и просвещается, с Господом соединяется и сочетавается; всякий тот во свет, в славу и в блаженство вступает, кто переменяется, внутренно обновляется, новою тварию, новым человеком соделывается. Напротив же всякий тот погибнет, в вечную тьму с сатаною заключится, кто или совсем не веруя во свет Божий, в живое слово Божие, во Иисуса Христа, отвергает и презирает таинства святейшего христианства, или и вступив в христианство, не радит о должном употреблении средств, от Христа установленных, не пользуется и не назидается ими. Все таковые как после временной смерти, так и после общего воскресения вступят в вечные мучения, во ад заключается. Ибо в продолжении имеющих быть времен, после царства тьмы, после как невидимого, духовного, так и видимого, телесного владычествования антихристова, в назначенный Богом год и день солнце правды паки воссияет на нашем горизонте, Господь Иисус Христос паки приидет на нашу землю; приидет, и антихристово царство разорит, якоже Он прежде разорил ад, сошедши в него после крестной смерти; приидет и всех человеков тела оживит и воскресит, соединив их с душами их; приидет, и всем человекам праведный суд сотворит, воздавая комуждо по делам его; приидет, и как наружность мира сего разрушив, существенность его к духовному миру присоединит, тьму со тьмою, а свет с светом совокупит, так точно и человеков разделит, жителей мира сего, грехами мертвых, адскою чернотою помраченных, всегда во тьме пребывших, в вечную тьму заключит, бесконечной смерти предаст, в жестокия адския мучения сатане и диаволам его уготованныя ввергнет, и души и тела огнем несгораемым сожжет, — а истинно в сладчайшее имя Его уверовавших, небесным светом Его просветивших, в полном их человечестве введет в свет славу, царство и блаженство небесного Своего Отца, и соединит с Тем, от Которого первоначально произошли, соединит на веки, так, что точно совершится тогда сия святая истина, что Бог есть Альфа и Омега, Начаток и Конец, Первый и Последний.

Се, христиане, краткое начертание словом Божиим открываемых и нами веруемых вещей! Се истинное изображение как существа, так высоких таин и всех чудных дел Божиих в связи, в порядке предложенное! Вот, братие, тот план, которому мы следовали в продолжении Катихизического учения нашего, и который мы всегда в сердцах своих должны носить!

Триединый Бог и Господь есть начало наше. Мы дело рук Его, Он и конец наш.

Триединый Боже и Господи! Сердцем веруем и устами исповедуем, яко Ты Альфа и Омега, Начало и Конец всего, Первый и Последний (Апок.22:13) был, еси и будеши. Буди, буди! Аминь.

3. Беседа о том, что есть воскресение мертвых

Се тайну вам глаголю: вси бо не успнем, вси же изменимся. Вскоре, во мгновении ока в последней трубе; вострубит бо, и мертвии восстанут нетлени, и мы изменимся (1Кор.15:51, 52).

Как ежегодно по окончании жестокия зимы, и при наступлении приятныя весны, — ежегодно при возвращении и приближении солнца к нашей поверхности земного шара всегда великая бывает перемена, именно: силою сего приближившегося к земле великого светила вся низшая натура воскресает, все земные вещи и растения, и некоторые животныя как бы полумертвыя, а иногда и мертвыя оживают, и к действованию новыя силы получают, и при сих новых силах новое растение, новое цветение, и новое плодотворение произносят: таким точно образом, сказали мы прежде, и по прошествии жестокой зимы последних антихристовых скорбей, и при вторичном пришествии Господа нашего Иисуса Христа, истинного Богочеловека в мир сей, при возвращении великого духовного Светила, Солнца Правды в полном сиянии и свете, в неизреченном великолепии и славе, — при возвращении, говорю, сего Светила к нашему земному кругу все разумных тварей низшия части, все человеческия мертвыя тела сокровенною силою Его оживут, воскреснут, восстанут, новый вид, новую жизнь и новыя действия получат.

Но что такое есть воскресение мертвых, в чем оно состоять будет, сие мы при благосклонном вашем внимании рассмотрим в настоящей беседе.

Что такое есть воскресение мертвых, в чем будет состоять существенность его: на сие мы не можем дать лучшего рассуждения, и иметь яснейшего свидетельства, и достовернейшего доказательства, кроме примера воскресения Самого же Спасителя нашего Иисуса Христа, Он воскресением Своим доказал, что и наше воскресение возможно, и без сомнения будет; Он учением Своим изъявил, когда оно будет; Его же Самого пример может научить нас, что оно такое будет.

И так, чтобы нам узнать, в чем будет состоять наше воскресение, то рассмотрим, в чем состояло славное воскресение Христово.

В чем же оно состояло?

Воскресение Христово в том состояло, что Он яко совершенный человек, будучи предан от Иуды, мучен и распят от Иудеев, умерши на кресте, снят со древа, и положен во гроб, — что Он после Своей смерти бывши по божеству со Отцем на небеси, человеческою душею во аде, а мертвым телом во гробе, явил Свою Божественную силу, — что Он паки вышедши душею из ада, и выведши с Собою бывших во аде, и с верою ожидавших Его, соединил душу Свою с телем Своим, по трех днех оживил оное, восставил, воскресил силою божества Своего, — Он воскресив плоть Свою и соединив с божеством паки явил Себя истинным Богочеловеком.

Восставил же Он из гроба плоть Свою уже не такою, какова она была прежде, но гораздо благороднейшею, и величественнейшею, восставил совсем в отменном виде. Плоть Его прежде, так как и прочих человеков, была подвержена земной чувственности и земных склонностям: хотя Он и не последовал чувственности, но владел оною: после же смерти, и после воскресения чувственность сия отпала, и земныя склонности существовать в ней престали и уничтожились. Плоть Его прежде была видима, осязаема, груба: в воскресении же учинилась невидимою, тончайшею, из земной и плотской телом небесным, духовным; кратко, такою, что могла и видима, и осязама быть от учеников, и невидима, и неосязаема, грубыми телами неодержима, всюду проходна; она имела вид плоти и костей, когда Фома осязал, имела вид и духа, когда Пришел Господь ко ученикам дверем затворенным (Ин.20:27, 19). Плоть Его прежде была тленна, немощна, душевна, страданиям и смерти подвржена: в воскресении же восстала нетленною, сильною, бессмертною, славною, духовною (1Кор.15:42, 43, 44), прославленною, в Божественный свет облеченною, словом, такою, которая совершенно способна была вознестися с Божеством Сына на небеса, вступить в ангельския, бесплотным духам приличныя, места, и сесть одесную Самого небесного Отца.

Вот в чем состояло воскресение Господа нашего Иисуса Христа! А когда Его воскресение в сих состояло действиях, то весьма правильное можно сделать из того заключение, что и наше воскресение будет состоять в подобной перемене, и в подобных действиях. И именно:

Когда паки воссияет Солнце правды на горизонте сего видимого мира; когда паки приидет Господь наш Иисус Христос на землю сделать последнее в рассуждении человеческого состояния решение, приидет или наградить, или наказать каждого по делам своим, приидет и повелит святым ангелам трубным гласом воззвати мертвых: тогда, так как при начале мира по произнесении устами Божиими вседействующего слова сего, да будет, да будет свет, и все вещи, все и бысть (Быт.1:3), все вещи явились, все из небытия в бытие произошли и существование получили, — тогда, говорю, после ангельского трубного гласа силою всемогущего Бога все от начала мира умерших человеков тела, земле преданныя, согнившия, на стихии свои разделившияся, в огонь, в воду, в воздух и в землю преобратившияся, тела, в воде потонувшия, и в огне сгоревшия, все мертвыя тела малыя и великия, мужеския и женския паки составятся из тех частей, которыя прежде имели, и на которыя разделились; отдадут бо стихии взятыя от них части, и гонь, и море, и смерть и ад отдадут мертвецы своя, все сухие кости получат жилы, облекутся плотию, оживотворятся духом, соединятся паки с душами своими, с которыми разлучились при смерти, соединятся и восстанут из гробов, воскреснут мертвии, и изыдут, и станут пред Престолом нелицеприемного Судии, воскреснут, и суд приимут от написанных в книгах по делом своим (Апок.20:13).

Воскреснут мертвии, восстанут умерших тела; но восстанут не в таком виде, в каком оне находятся ныне от падения. Ныне оне грубы, тверды, тяжестны, тленны, немощны, смертны, видимы, земны; но восстанут в общее всех воскресение совсем в другом виде, в виде отменном от сего. Оне вместо грубых будут утонченными, вместо твердых прозрачными и всюду проходными, вместо тяжелых легкими, скоро парящими, так, что в единое мгновение ока оне от всех стран вселенныя якоже орли соберутся пред престол Божий. Оне вместо тленных будут нетленными, вместо немощных сильными, вместо смертных бессмертными, вместо видимых телесным очам невидимыми, вместо земных и плотских точно небесными и духовными.

Однакож при всей таковой перемене своей оне будут не привидениями какими, или зраком, и не духами; но будут истинными телами, виды тех же человеков имеющими; а только будут оне истинными телами духовными. Ибо апостол Павел, свидетельствуя о воскресении мертвых, говорит; сеется теперь тело в тление, восстанет в нетлении, сеется в немощи, восстанет в силе, сеется не в честь, восстанет в славе, сеется тело душевное, плотское, восстанет тело духовное. Есть бо тело душевное, и есть тело духовное (1Кор.15:42, 43, 44).

В сем-то будет состоять воскресение наше! В сей перемене будет состоять, что тела наши из мертвых воскреснут, оживут, восстанут из гробов, изыдут из земли; — в сей перемене будет состоять, что оне из грубых, земных, тленных, смертных, плотских учинятся тончайшими, как бы совершенно небесными, нетленными, бессмертными, духовными; — в сей перемене будет состоять наше из мертвых воскресение.

И в сей перемене будут участвовать не только мертвые, от начала мира и до того времени умершие люди, но и самые живые, те, которые живыми останутся в сей последний час, те, которых в живых постигнет страшный день Господень. Ибо живые, имеющие дожить и дождаться второго славного пришествия Христова, уже не умрут в то время;смерти бо наружной не будет к тому. Но понеже не возможно им будет и с грубою плотию своею вступить в духовное царство; то для сего вместо наружной смерти последует в наружном человеке их сия всеобщего воскресения перемена. То есть: когда живые так же, как и мертвые, услышать трубный ангельский глас, услышат громогласную последнего часа весть: тогда как мертвые, яко от сна, восстанут, и увидят себя совсем в другом виде, во образе духовных существ; так и живые, якобы от малого сна воспрянув увидят себя совершенно в другом образе, в другом положении и в других чувствованиях. Понеже живые хотя в то время уже не умрут, однакож изменятся: вси таковые не уснут, вси же изменятся (1Кор.15:51), все совершенно переменятся.

Сие грубое тело, яко толстая одежда, тогда как бы спадет, и плоть сделается утонченною, чувственность вся отойдет, плотские похоти уничтожатся, страстныя склонности действовать престанут; и тако живые без смерти увидят на себе смерть, не умерши узрят себя и по наружной части своей, по самому телу новыми человеками, духовными тварями. Ибо тела, отложив плотския склонности, скинув с себя чувственность и тление, облекутся в нетление, оставив мртвенность, восприимут бессмертие; и так же, как и мертвых телеса, учинятся, духовными, всюду проходными, и способными к вечному пребыванию в духовном царстве.

В каком удивлении и изумлении будут находиться тогда человеки, увидев себя в новом виде, в новом положении, и в новом состоянии! Каких страхом объяты они тогда будут, жидая себе последнего Господня решения, ожидая определительного от Господа повеления, во что еще облещися, куда идти, и где пребывать, — ожидая, говорю, во что Господь повелит еще облещися сему новому телу, во свет, или во тьму, в честь, или в бесчестие, в славу, или в поношение, — ожидая, куда Господь повелит идти, в превыспренняя небеса, или в преисподняя места, в рай, или во ад, в царство Божие, или во область сатаны, — ожидая, где Господь повелит пребывать, горе; или долу, одесную Себя или ошуюю, пред престолом Своим в вечном благе, или у человекоубийцы и мучителя диавола в бесконечном зле!

Поистине великим страхом объяты будут все тако изменившиеся человеки, ожидая сего последнего от Господа определения. Ибо все верующие человеки и ныне из слова Божия знают, что иные воскреснут в воскресение живота, а другие в воскресение суди (Ин.5:29); иные в жизнь вечную, другие же во укоризну, и в стыдение вечное (Дан. 12:2); иные просветятся аки светлость тверди, как звезды или якоже самое солнце на веки (Мф.13:43), а другие помрачатся, как самая густая, черная тьма. А тогда еще гораздо яснее познают, живее почувствуют, и сильнее уверятся, что последствие за воскресением их точно двоякое будет, одно славное, другое бесчестное, одно во свет, другое во тьму, одно в вечный живот, другое в бесконечную смерть.

Все восставшие и обновившиеся человеки объяты будут великим страхом без всякого сомнения ожидая, что Господь Бог, праведный Судия, сказав последнее всем общее определение, то есть, праведным: приидите о Мне благословении Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от создания мира; грешным же: отъидите от Мене проклятии во огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф.25:34, 41), — сказав, говорю, сие тотчас силою всемогущества Своего первых действительно во свете облечет, других во тьму преобратит, первым Свой образ сообщит, другим вид сатаны даст, первых с Собою в царство Божие введет, и пользоваться вечным блаженством благословит, других, связав узами мрака, ввержет во ад, и в оном вечно мучиться назначит.

А наипаче страшно будет ожидать от Господа такового определения тем, которым совесть, внутренний судия не будет подавать ни малейшего оправдания пред Богом, и по сему не будет сообщать упования на получение первого, но станет только угрожать последним. Таковые прежде еще Христова изречения тьмою покроются, и начнут адски мучиться. Как же скоро изречет Господь определение, Свое: тотчас уже совершенно в густейший мрак облекшися, и идут сии в муку вечную; праведницы же, одеявшися во свет, идут в живот вечный (Мф.25:46). Аминь!

4. Беседа об истинном покаянии и обращении к Богу

Вонмем! Святая Святым (Литург. Васил. Велик.)

Содрогаюсь, ужасаюсь, смущаюсь всегда, когда касаюся руками небесного хлеба, ангельской манны, пречистого Тела Господа нашего Иисуса Христа, когда возношу оный горе, показуя людям и высшим гласом возглашаю: Святая Святым.

Содрогаюсь, веруя, что предложенный и пожренный на трапезе хлеб, и влиянное в чашу ви суть Святая, суть Святых святейшая, суть истинное на кресте тело, и из ребр истекшая Кровь Спаса мира, и чувствуя при том, что сия Святая должны преподаваться, преподаются и принадлежат единственно токмо Святым.

Ужасаюсь, чувствуя, что Святая токмо Святым и зная при том, что ни я, пред престолом Господним служащий, ни сей народ и люди престолу Божию предстоящие, не святы.

Смущаюсь, слыша глас, как царь Давид глас Пророка Нафана, который говорит ему: ты еси муж сотворивый прелюбодеяние и убийство; и сего ради не отступит меч от дому твоего до века (2Цар. 12:7, 9, 10); — смущаюсь, говорю, слыша глас совести моей, которая внутренно гласит мне, что и руки, коими прикасаемся мы к Святыням, окровавлены, и тело, вмещать в себя Святая долженствующее, нечисто, и душа, объяти их дерзающая разнообразными мерзостями обезображено; и однако прикасаемся, раздробляем, ядим и пием; ядим и пием, несмотря на то, что другий слова Божия глас тотчас нам за сие и наказании изрекает, подобно как Давиду Пророк, изрекает вечное осуждение, тако глаголя: иже аще ясть хлеб сей, или пиет чашу Господню недостойне, повинен будет тилу и крови Господни, якоже Иуда ядший со Христом на трапезе и предавший Его врагам: ядый бо и пияй недостойне, суд себя яст и пиет, не рассуждая и не уважая Тела Господня (1Кор.11:27, 29).

Содрогаюсь, ужасаюсь, смущаюсь, чувствуя в недостоинстве моем всегдашнее совести обличение и слыша за таковое недостоинство строгое от гласа Божия определение, именно вечное осуждение.

И все мы, христиане, все до единого должны быть в таковом страхе, ужасе и смущении, все должны иметь таковыя чувствования, зная, что мы, которые дерзаем приступать и прикасаться к Святейшим Святыням, все грешны, все нечестны и мерзки, и несть ни единого, иже бы обрелся чист пред Богом, чист по душе и по телу.

Что ж мы, христиане, должны делать, будучи объяты таковыми чувствованиями, имея внутрь себя такое смущение и волнение, чувствуя скверн своих обличение, и слыша за оные осуждение? Что мы должны делать в толь бедственном и опасном состоянии своем? Что?

Неужели, услышав сей грозный глас, должны лишиться надежды на Бога, должны прийдти в отчаяние и более ожесточиться? Неужели от такового страха должны совсем оставить трапезу сию, никогда не прикасаться к сим Священным Тайнам, и чрез то более и более уклоняться от Самого Бога?

Нет! Уклонение от Бога, лишение себя духовной пищи слова Божия и Святых Таин гораздо опаснее самого дерзновения нашего. Бог есть живот наш, свет Его и любовь Его оживляют и сохраняют нас, Слово же и Тайны Его суть пища наша. Так ежели мы из отчаяния и робости будем лишать себя сей духовной пищи и духовного питания, будем далее и далее уклоняться от света и любви Божией: то мы непременно лишимся истинного живота своего, состоящего в свете и любви Его, непременно умрем на веки. Вечная бо смерть, мука и ад суть лишение света и любви Божией. Весьма опасно, ужасно уклоняться от Бога.

Как же нам поступить в таком случае, когда мы недостойны представить престол Его, явиться Лицу Его, и насыщаться от священныя трапезы Его.

Так, Христиане поступим, и всегда поступать должны; как в подобном случае поступил Давид. Что он сделал падши в прелюбодеяние и убийство, осквернишася сими гнусными мерзостями? Что он сделал, когда увидел пред собою присланного от Бога Пророка, обличающего его в беззакониях сих тако: ты сотворил такое и такое злодеяние, и еще услышал жестокое угрожение Божие, именно меч не отступит от дому твоего до века? Что сделал он в таком случае? Лишился ли совсем надежды? Отчаялся ли во спасении своем? Уклонился ли совершенно от Бога? Нет! Чтож он сделал? Он пред Кем согрешил, Тому и исповедал грехи свои; он Кого оскорбил, Того и умилостивлял; он от Кого уклонился, к Тому и паки прибег и просил прощения. Пред Богом согрешил он, к Богу и прибег, пред Ним пал, и в глубоком смущении своем и в печали своей возопил: согреших ко Господу; помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое (Пс.50:3). И по таковом покаянии получил от оного же Пророка уверение, что Господь отъя согрешение его, и что он не умрет (2Цар. 12:13); по таковом покаянии паки имел он пред Богом такую благодать, что и беседовал с Ним, и наслаждался милостями Его.

Да подражаем примеру сего великого мужа! Не лишаем себя надежды, не отчаиваемся; не уклоняем себя далее от Бога; но будучи в страхе и смущении от оскорбления величества и святыни Его своими нечистотами к Нему не прибегнем, припадем в печали своей к пречистым стопам Его, простремся по земли пред Сотворившим и Искупившим нас, разобьем и сокрушим ожесточенныя сердца свои, и возопием все вместе, и каждый порознь внутрь себя сию же самую окаянную Давидову песнь. Помилую мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое.

Покажемся, христиане, истинным покаянием, да возможем паки пользоваться благодатию Божию, да возможем паки достойно и спасительно причащатися Святынь Его здесь ныне, а в будущей жизни со дерзновением предстать пред самое величественное Лицо Его. Покаемся не на час, но навсегда, так покаемся, как покаялся Давид; так покаемся, как научает нас каяться сей покаянный Давидов псалом, который так начинается:

Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, Сими словами царь Давид признает себя за такого грешника, который всякого наказания достоин и ничем себя избавить от оного не может, кроме единой Божией благости. А сие научает и нас, христиане, что первая степень покаяния есть познание бедности и окаянства своего, познание мерзости и нечистот своих, признание грехов и совершенного ничтожества своего. Взгляни сперва всякий во внутренность свою, и рассмотри прилежно, чего она исполнена; посмотри, какой в ней нет нечистоты, какими душа и тело не обременены пороками и беззакониями? И увидишь, что всякия скверны в них сокровенны, и гордость, и ярость, и блуд, и пиянство, кратко: нет порока, которым бы оне не были осквернены, и нет беззакония, которого бы не учинили. Усмотрев же в себе таковые скверны, все мы должны признать оныя явно, публично, пред Богом, и пред людьми, должны признаться, что мы по причине таковых мерзостей ничто есмы, и нет ничего в нас, кроме греха, что грех так нами овладел, такую взял над нами власть, что нет средства, которым бы мы могли избавиться от рабства его, нет заслуги, которая бы загладила грехи наши, очистила беззакония наша, и подала утешение смущенной душе нашей. Мы должны уверить себя, что ни мы сами не можем себя избавить от таковой бедности и окаянства, и очистить скверн своих ни устными своими молитвами, ни наружными одними поклонами, ни телесным постом, ниже другие могут нас освободить от сего. Брат не избавит; избавит ли человек? Так говорит Псаломник. Великой цены стоит искупить душу от греховного пления. А человек не даст Богу измены за ся (Пс.48:8).

Но когда мы вникнем в себя, и узнаем смрад и нечистоту душ и сердец своих, узнаем, что единый грех владеет нами, и нет средства в нас самих ко избавлению от оного; когда мы узнаем, что мы беззакониями своими прогневали и оскорбили Бога, и грехи наши час от часу далее уклоняют нас от Него; ибо греси ваши, говорит пророк Исаии, разлучаю между вами и между Богом, и грех ради ваших отврати лице Свое от вас, еже не помиловати (Ис.59:2): тогда должны взойти на вторую степень покаяния, должны вспомнить, что нам надобно обратиться паки к Тому, от Которого уклонились, надобно просить прощения у Того, которого оскорбили и прогневали надобно умилостивлять Того, Который помиловать, простить и очистить может вспомнив, же сие, должны самым делом обратиться к Господу Богу, должны прибегнуть к Нему, повергнуть себя к священным стопам Его, и от чистого и сокрушенного сердца возопит согреших к Тебе, Господи! Помилуй мя, Боже, помилуй мя не по заслугам каким моим, не за добродетели мои, но помилуй мя по велицей милости Твоей, помилуй по единой благодати, долготерпению и милосердию Твоему. Кроме Твоея благодати не нахожу другого средства ко избавлению своему.

А чтобы мы со дерзновением, без страха могли приступить ко Господу, могли припасть к Нему, и просить у Него помилования: то Сам Господь Бог в данном нам от Него слове возбуждает нас к сему, Сам поощряет и дает смелость, тако говоря аще обратитеся ко Мне, и Аз обращуся к вам (Зах. 1:3). И паки: не хощу смерти грешника: но еже обратитеся ему и живу быти (Иез. 33:11). Сие Он подтверждает и примером блудного сына, который хотя жестоко оскорбил отца своего, далеко уклонился от него, и развратную препроводил жизнь; но однакож не был отвергнут от отца, когда паки обатился к нему, когда пришед пал пред ним и сказал: Отче, согреших на небо и пред Тобою; не был, говорю, отвергнут, а отец принял его, облобызал его, облек его в первую одежду его, возвел его на первое достоинство его, посадил с собою на вечери своей, и весьма рад был, что сын его, уклонившийся от него, паки обратился к нему, рад был, что сын его изгибл бе, и обретеся, мертв бе, и оживе (Лк.15:21, 32). Вот как милосердие Божие нас грешных призывает!

Но ежели и сие еще не отваживает тебя прибегнуть и возопить ко Господу: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей: то вспомни, что у нас есть великий Ходатай за нас, Который пришел в мир, воплотился от Девы Марии, пострадал за нас, Который яко Агнец Божий пожерлся, и взял на Себя грехи всего мира, и Который ныне горе на небеси, стоит пред небесным Отцем Своим, стоит между Богом и человеками, и яко Ходатай Бога и человеков, ходатайствует за нас, как Моисей ходатайствовал о израильском народе, воздевая руки на горе; Он примиряет Бога с нами заслугами Своими и просит у Него прощения наших грехов, только бы мы сами к Господу Богу обратилися. И не только Иисус Христос ходатайствует о нас, но Самый Дух, посланный от Христа в мир, по свидетельству Писания, ходатайствует о нас воздыханиями неизглаголанными (Рим.8:26). Имея убо мы таковыя подпоры надежды нашей, таковых попечителей о спасении нашем, обратимся ко Господу, приступим к Нему с дерзновением, и возопием; Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей.

Ежели же осмелимся приступить, и припадем к священным ногам Его; ежели откроем Ему болезни своея, скажем, согрешили, помрачили в себе Твой образ, Господи, и живучи блудно приняли на себя образ диавольский, и образ скотский, предалися гордости житейской и похоти плотской, скажем, что нет в нас никакого добра, нет света Твоего в сердце, но единое зло, темный адский змий, вместо Твоего света, вокруг оного обвился, зверские нравы, и скотские свойства, ярость и гнев, злоба и мщение, блуд и пиянство в оное водворилися, вместо святыни Твоея; ежели признаемся, что мы точно таковы, и сами себе помочь не можем, а ищем и просим у Него Единого помилования, говорим: помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей; то в тоже самое время и третие действие покаяния возродится в нас должно, именно, желание чтобы Господь Бог не только помиловал нас, простил, но и грехи наши, живущие в нас, истребил, изгладил и уничтожил силою Своею; в тоже самое время должны возжелать и сказать Ему: очисти беззаконие мое, изглади как из небесной книги, для нашего осуждения блюдомой, так и из самых сердец наших грехи наши, истреби их, и уничтожи, дабы совесть наша, всегдашний наш судия, успокоилася. Должны мы непременно сего просить. Ибо истинное покаяние не в одном словесном признании нашем состоит, не в одном помиловании Божии заключается, но одно еще состоит в сильном желании, стремлении и прошении, чтобы Господь Бог, простив нас в злых деяниях наших, разорил и греховное жилище в нас, истребил и изгнал пороки из нас так, дабы они после и не обитали в нас, совсем не имели места и действия ни в душах, ни в телесех наших. В сем-то состоит покаяние, в сей перемене сердца состоит истинное действие оного!

А чтобы, нам христиане, и в сем действии покаяния не быть сомнительными, чтобы нимало не сомневаться; что Бог приимет нас, простит, и даже изгладит грехи наши и очистить беззакония наша: то мы должны подкреплять сию надежду свою щедротами Божиими, благодатию Его тем, что Он долготерпелив и многомилостив, и что нет греха побеждающаго великое человеколюбие Его (Исх. 34:6), должны, в сердце и в уме говоря, очисти беззакония наша, присоединять, по множеству щедрот Твоих, не по заслугам нашим, но по той единой любви, по которой Ты, Боже, из небытия нас воззвал, по которой Сына Своего послал для искупления падших, и по которой Он блудников, разбойников, и всех грешных принимал, по сей любви, по сему множеству щедрот Твоих очисти беззакония наша.

Вот, христиане, как мы должны начинать покаяния свое, обращение к Богу, перемену сердца своего; но какое долженствует быть продолжение покаяния, какая польза, и какие плоды оного, сие мы ясно увидим в продолжении изъяснения сего покаянного Давидова псалма: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Аминь.

5. Беседа об обязанности каждого христианина помогать ближнему своему как в телесных, так и в духовных нуждах

И приступив Иаков отвали камень от устия кладязя (Быт.29:10)

Люди, любящие пустое, суетное, надутое просвещение, всегда желают и читать и слушать что-нибудь высокое, отвлеченное, так называемое новое. Но что пользы в большом знании, когда нет и малого делания? На что новое, когда не творим и старого, уже известного? Христиане что ни услышат, что ни узнают, что, так сказать, ни выучат, тотчас и исполнить должны, должны на деле явить то, что разумеют. А когда еще земного не разумеют, то не для чего толковать много о небесном; когда еще известного не творят, то нет причины предлагать о неизвестном; ежели еще слышанного не исполняют, то нужно повторять и зады, как делают ученики, хотя бы было и из самой азбуки из самого начального учения.

Сего-то мудрого держася правила, и я в продолжение изъяснения Священного Писания предлагаю в наставление примеры не только важное, таинственное, небесное учение в себе содержащие, но и самое простое, ясное, земное изображение должностей представляющие. Я и их не пропуская касаясь, зная, что и им деятельное подражание есть весьма нужно в общежитии. Как например, и сие ветхозаконного мужа Иакова, сына Исаакова, учиненное действие.

Иаков, по свидетельству Писания, воставе на нозе, восстав на нозе от сна, в котором видел лестницу, о Промысле Божием свидетельствовавшую, восстав на нозе иде в землю восточную, к Лавану сыну Вафуила Сирина, к брату же Ревекки, матери своей и Исавли, иде к нему, укрываясь от гнева брата своего Исава. Продолжая путь несколько дней, узре кладязь на поли, и бяху тамо три стада овец, почивающе при нем; от того бо кладязя напаяхуся сии стада. Над устием же кладязя сего бяше камень велий. И для сего собирахуся тамо вся стада, и общими силами отваляху камень от устия кладязя, и напояху овцы: напоив же их паки полагаху камень на устии кладязя на месте своем. Иаков, подошел к ним, рече: братия откуду есте вы: Они ответствую реша:от Харрана есмы, Иаков, более испытывая рече им: знаете ли Ливана, сына Нахорова? Они же реша; знаем, И он, еще вопроси их, глаголя здравствует ли? Они отвещаша: здравствует. И во время сего разговора их Рахиль, дщи его, идяше со овцами: Иаков, видя, что еще есть дне много, не у час собрати скота, рече им: напоивше овцы, шедше пасите. Они же реша: не можем сотворити сего дотоле, дондеже соберутся вся пастуси и вместе отволят камень от устия кладязя, и напоим овцы. Еще ему глаголющу к ним, и се Рахиль, дщи Лавана, градяше со овцами отца своего; она бо пасяше овцы отца своего. Бысть же, яко узре Иаков Рахиль, дщерь Лавана брата матере своея, и овцы Лавана брата матере своея, и услышав, яко они одни не могут отвалить камня от кладязя, приступив отвали камень от устия кладязя, отвали камень вместе с пастухами, отвали камень, вместо Рахили помогая им. И напои овцы Лавана брата матере своея, и целова Иаков Рахиль, и возопив гласом своим, восплакася, всплакася как о отсутствии родителей своих, так от радости, увидевши родных своих. И поведа Рахили о себе, яко брат, весьма ближний родственник отца ея есть, именно племянник, яко сын Ревеккин есть, Рахиль текши, поведа отцу своему, по словесем сим, Бысть же, яко услыша Лаван имя Иакова, сына сестры своея, тече во сретение ему, и объем его лобза, и введе его в дом свой: и Иаков поведа Лавану вся словеся сия (Быт.29:1–13).

Сие учиненное Иаковом действие, именно, что он приступив отвали камень от устия кладязя, и напои овцы Лавана, дяди своего, помогая пастырям, подает нам наставление хотя и простое, обыкновенное, всем известное, однако в общежитии весьма нужное, и не всеми, или лучше, очень редкими исполняемое, и посему частого повторения требующее. Какое же подает оно нам наставление? Такое, что и всякий христианин, подражая Иакову, обязан всегда помогать ближнему своему в нуждах его, как телесных, так и духовных. Мы все странники и пришельцы в мире сем, мы все странствуем в отдаленной от небесного отечества стране, мы все, так странствуя, и сами можем иметь разныя нужды, и другим можем помогать в надобностях их. И сколь приятно бывает нам, когда когда другие помогают: столь охотно должны мы помогать и другим в нуждах их. Мы странствую, с кем бы ни встретились, с родным, или с чужим, с другом, или с недоброжелателем, с известным, или с неизвестным, но ежели приметим, что он какой-нибудь требует от нас помощи, не должны отрещись от вспомоществования ему. Кто какие дар получил от Господа Бога своего: тот тем и должен вспомоществовать ближнему своему. Кто восприял от Господа дары веры: тот должен стараться силою веры своея обращать ко Иисусу Христу как неверующих, так и слабоверующих. Кто одарен от Господа любовию: тот должен огнем любви своея согревать охладевшия сердца, воспламенять внутренность ближних своих, и прилеплять их как к Спасителю своему, так и к братии своей. Кто стяжал от Господа дар твердого упования: тот должен ободрять слабых грешников, унывающих и отчаявающихся о спасении своем, по причине грехов своих. Кто приобрел от Господа дар небесныя премудрости: тот должен наставлять оною в незнании находящихся. Кто просвещен от Господа Божественным светом Его: тот должен просвещать и научать в невежестве и различных заблуждениях пребывающих. Кто получил от Господа дар благочестия и страха Господня: тот всячести должен побуждать и других к люблению истинного благочестия и к пребыванию во страхе Божием. Кто удостоился от Господа той неизреченной благодати, которая внутренность человека христианина очищает, назидает, духа его оживляет, просвещает, и освящает, кратко, возрождает: тот непременно должен по внутреннему возрождению своему напрягать и устремлять духа своего к тому, чтобы оною же Божественною благодати Господней силою очищать, назидать, оживлять, просвещать, и освящать, кратко, духовно возрождать и других. Тако всякий христианин обязан помогать тому ближнему своему, которого увидит в сих духовных нуждах находящимся, находящимся или в неверии и маловерии, или в хладнокровии и ожесточении сердца, или в унынии и отчаянии, или в незнании, невежестве и заблуждениях; или в нечестии, грехах и беззакониях, кратко, в невозрождении, должен помогать, повинуясь из любви Господу Богу своему, и ожидая от Него великой милости Его, вечного спасения. Ибо таковая духовная помощь пользует обоим, и получающему помощь, и помогающему. Что Апостол Иаков объясняя, тако глаголет: Братие, аще кто в вас заблудит от пути истины, и обратит кто его; да весть, яко обративый грешника от заблуждения пути его спасет душу его от смерти, и покрыет благодатию Божиею, к которой он привел его множество грехов (Иак. 5:19, 20) его, для себя же умножит вечное блаженство.

Подобным образом должен всякий христианин помогать ближнему своему и в телесных нуждах его. Чем кто излишно пред прочими обладает; то самое ближнему неимущему и да сообщает. Кто имеет чины и достоинства: тот должен всячески стараться о облегчении тягости подчиненных своих. Кто держит в руках весы правосудия, и может давать в суде голос свой: тот всегда должен оправдывать невинных, часто от неправосудных людей обвиняемых напрасно. Кому поручена власть и высшее начальство: тот должен первою своею обязанностию почитать, защищать притесняемых, и покровительствовать в обидах находящихся. Кто стяжал великое богатство: того дом должен быть домом странствующих; того хлеб должен быть хлебом алчущих, неимущих; того одежды должны быть одеждами нагих, кратко, он никогда не должен забывать и оставлять бедных людей, презирая их и мало помышляя об них. Кто приобрел знание врачества: тот должен лечить болящих бедных, не мздою побуждаяся, но состраданием о страждущем человечестве движася. Кто силен и здоров телом: тот никогда не должен проходить мимо ближнего своего, не пособив ему; ежели увидит его на пути или из грязи повозку свою извлекающего, или упавший воз свой подъемлющего, и поднять не могущего, или другое что нужное с трудом творящего, не должен проходить, не взирая на состояние свое, кто бы он ни был, а только смотря на телесныя силы свои, может ли он учинить пособие мучащемуся ближнему; когда может, то, не взирая ни на что, тотчас обязан приступить и вместе с ним отвалить камень тяжести.

Вот, братие каков должен быть истинный христианин! Он имея веру, любовь и упование, должен быть сообщителен в сих духовных дарах; он будучи премудр, внутренно просвещен, должен быть учителен, ревностен в наставлении других; он, стяжав благочестие и внутреннее назидание, и для других должен быть назидателен относительно к благочестию; он, получая чин, власть и начальство, должен быть для ближних снисходителен и покровительствующ, будучи в суде правосуден, изобилуя богатством, для всех милостив, и щедр, пользуяся крепостию телесных сил, во всем воспомогателен.

Но таковы ли мы, именующиеся христианами? Всякий из нас ежели не захочет потворствовать самолюбию своему, признается, что сердце его далече еще отстоит от такового человеколюбивого и истинно христианского расположения. К сожалению, почти ежедневно можно видеть, что нынешние христиане большею частию наклонны суть к тому, чтобы заваливать кладязи ближних своих, а не к тому, чтобы отваливать, большею частию наклонны к обидам, а не к помощи. К постыждению христианства, почти ежедневно можно видеть, что нынешние христиане, ежели имеют какое просвещение, так то большею частию просвещение мирское, земное, а не небесное, тщетной философии мира сего, а не Божественной Премудрости, то тем бывает чрезвычайно надуты, и не только не сообщительны для других, но и человеконенавистны, — что они, будучи в чинах и начальствах, отяготительны и притеснительны, в судах неправосудны, имея богатство, скупы, немилостивы, даже грабительны, пребывая в силах, не помогательны, а губительны, скорее причинят сами беду ближнему своему, нежели помогут избавиться от беды. К общей погибели христиан, почти ежедневно можно видеть, что нынешние христиане бывают сообщительны только в едином нечестии, они греховный ад друг в друга вливают, они к беззакониям друг друга побуждают, и друг пред другом творить оныя поспешают, и от того всегда в великом развращении пребывают.

А от чего сие? Кажется, они слову Божию внимают, что творить должно, знают. Правда, знают, они, что должно творить, но еще сладости, от добродетельной жизни происходящей, не ощущают: внимают они слову Божию наружным слухом, но не допускают; до глубины сердца слова сего не допускают туда, где оно может трогать, двигать, побуждать, и наконец, действовать. Чтож такое препятствует доходить слову Божию до глубины сердца, и производить из него обильное излияние щедрот? Единое сему препятствие есть камень лежащий на отверстии сердца, единое сему препятствие есть затверделость сердца, от греховного нароста происходящая, единое сему препятствие есть ожесточение сердца, от падения первого человека продолжающееся, и каждого беззакониями умножающееся. Сие есть единственное препятствие внимать слову Божию, и внимая оному, делаться истинным, Богу угодным, и для ближних своих полезным христианином.

Но есть ли средство отвалить сей камень от устия сердца, разбить затверделось, смягчить ожесточение? Без сомнения, для верующего есть сильное средство совершить сие, именно, спасительная благодать Божия, в Целителя душе и телу нашему, или духу и сердцу нашему — Иисуса Христа, воплощенного Сына Божия, представляющая. Сей безмездный Врач душ и телес, по благодати небесного Отца проходя грады и веси, странствуя силою Вездесущего Духа Своего с верующими учениками, приходит во внутренность каждого человека, якоже, Иаков на поле; и ежели хотя малейшее примечает требование духовной помощи Его, ежели примечает желания, и видит действительное прошение о том, чтобы отвален был камень ожесточения от устия сердца; то тотчас силою всемогущества Своего касается его и отторгает, его, и делает сердце человеческое способным творить благое как пред Богом, так и пред людьми, получая наставление из Божественного слова Его, и из примеров истинно верующих мужей.

Христиане, слышишь, кто Спаситель и Целитель твой есть? Сей есть Иисус Христос, распятый и воскресший. Со усердием всегда прибегай к Нему, отверзай сердце свое Ему, признавай окаменелость оного пред Ним, и проси беспрестанно, чтобы Он по благодати Своей, отвалил камень сей от устия сердца твоего, дабы тебе после того можно было и о спасении своем промышлять, и ближнему угождать, исполняя сие всем верующим от Апостола Павла данное увещание: должны есмы мы сильнии, благодатию Христовою сильными учинившиеся, немощи немощных носити, слабым помогати, и не себе только угождати. Кийждо же вас ближнему да угождает во благое, к созиданию (Рим.15:1, 2), ко спасению. Аминь.

6. Беседа о провидении и промысле Божием

Отверзши, видит отроча плачущееся в ковчежце, и пощаде е дщерь Фараоня, и рече, от детей Еврейских сие (Исх. 2:6)

Часто слабый смертный, будучи угнетаем горестными обстоятельствами своими, жалуется на несчастную судьбу свою, и сомневается о Отеческом Божием промышлении; часто маловерующий Сион, внутренний человек из тягостной темницы бренного тела своего вопиет остави мя Господь, и Бог забы мя. Но милосердый Господь Бог, подкрепляя слабость маловерующего сердца, глаголет сему внутреннему Сиону: егда забудет жена отроча свое, еже не помиловати исчадия чрева своего? Естественно ли матери оставить без попечения детище свое. Аще же, по жестокосердию своему, и забудет сих жена, но Аз, яко сострадательный Отец никогда, не забуду тебе, и не оставлю тебя. Се на руках Моих написах стены твоя, стены внутреннего дома твоего, и предо Мною еси присно (Ис.49:14, 15, 16). Сладчайшее для огорченных изречение! Утешительнейшее для печальных слово! Приятнейшее для несчастных извещение!

А что сие Господне уверение истинно есть: то Божественное, слово Его представляет слабому смертному и пример отрочати, материю по нужде оставленного, но Богом не покинутого. Бяше некто от племени Левиина, тако повествует священное Писание, именем Амврам, иже поя от дщерей Левииных себе жену по имени Иохаведу, дщерь брата отца своего (Исх. 6:20), и имяше ю в то время, когда Фараон царь Египетский повелел в реку ввергать весь вновь рождающийся мужеский пол. Сия Амврамова жена прежде сего повеления ради сына Аарона и дщерь Мариам: и во время сего приказания зача во чреве, и ради мужеския пол. Отец и мать, видевши его лепа, красива суща, крыша его у себя три месяца, не объявляй Египтянам о рождении его. И понеже не можаху его ктому крыти, поелику невозможно было его навсегда утаить: то по сему мати его не хотя, чтобы он был взят Египтянами, ввержен в реку, и потоплен в оной, сама, взя ему ковчежец ситовый, сделала ему ящичек из прутьев, наподобие тех малых судов, каковыя делывали Египтяне для легкого плавания, и помаза и клеем и смолою, и вложи отроча в него, и положи его в лучице при реце, пустила на воду в тростнике близ берега, да удобнее услышать мимоходящии глас плачущего отрочати. И сестра его Мариам издалече наблюдаше, да уведает, что будет ему. В скором времени после сего сниде дщерь Фараонова измытися на реку, и рабыни ея прихождаху при реце, прохаживались по берегу реки: и видевши дщерь Фараонова ковчежец в лучице, в тростнике при береге, пославти рабыню: взя и. Отверзши же; видет отроча плачущееся в ковчежце, и пощади е дщерь Фараоня и рече, от детей Еврейских сие. Сестра же его подошед рече дщери Фараонове: хощеши ли, призову ти жену кормилицу от Еврей, и воздоит ти отроча, выкормит его тебе! И рече ей дщерь Фараонова: иди. Шедши же отроковица призва матерь свою и отрочате. Дщерь Фараонова, увидев ее, рече к ней; соблюди ми отроча сие, и воздай ми е: аз же дам ти мзду. Жена с радостию взя отроча, и даяте е кормяше его. Возмужавшу же отрочати, введе е кормилица ко дщери Фараонове и бысть ей в сына: и нарече имя ему Моисей, то есть, извлеченный, глаголющи: от воды взях его (Исх. 2: 1–10), и воспитоваше его, яко сына своего.

Маловерный смертный! Воззри на пример сей, разбери все обстоятельства, случившияся с Моисеем, и испытай, кто тако все устроил и расположил? Мать, родивши отроча, принуждена была оставить его. Но кто вразумил ее, не объявляя Египтянам, сделать для него ковчежец, положить его в оный, и пустить на воду, при береге речном? По какому образцу она сделала сие? И кто находит его? Не простые Египтяне, которые, находя новорожденных младенцев у Израильтян, всех без исключения потопляли в реке, но дщерь Фараонова, которая властна была умертвить его, и дать живот ему и которая несмотря на то, что он Еврейского был рода, сжалилася над ним, пощадила его, не повелела утопить его, а отдала воскормить его. Кому же отдала вскормить? Собственной матери его, которая воспитав его до возраста, отвела его к дщери Фараоновой, а сия приняв его к себе, усыновила его; воспитала его яко сына, научила его всей премудрости Египетской и приуготовила его быть великим человеком, таким каковым он впоследствии времен учинился. Представь все сие живо пред внутренния очи твои и мысли, как сие сделалось, почему устроилось? Просто ли по слепому какому случаю, или по какому-нибудь высшему управлению? Не дерзай грешить, смертный! Не осмелься ниже помыслить, кольми паче языком утвердить, якобы сие, и подобныя сему действия происходят в мире просто, по слепому случаю, без всякого управления. Нет! По случаю ничего не бывает. А все происходит по высшему управлению. Чья же десница управляла сим, и управляет подобными сему действиями? Без сомнения, всемогущая рука Бога нашего, того высочайшего Существа, которое обещалось не оставить тварь Свою, когда и мать оставит отроча.

Из сего же, смертный, научись, познай, уверься, что есть провидение Божие и святый промысл Его, что премудрый Бог, сотворив все вещи и человека, не оставил их без внимания Своего, не попустил им водиться какими-нибудь посторонними случаями, но яко всевидящий, приводя всю связь вещей, промышляет об них, промышляет, соблюдая бытие их, и сохраняя силы действовать могущия, промышляет, назначая каждой вещи свой закон, свойственный внутренней существенности ея, и распределяя жребием ея всеми обстоятельствами ея, по исполнению священнго закона Его.

Триипостасный Бог наш есть существо превыше всех существ, есть существо ни начала, ни конца не имеющее, есть существо ни от кого не происшедшее, ни от кого не зависящее, неограниченное, вездесущее и всевидящее. Триипостасный Бог наш никаким местом не объямлется, а везде пребывает, всякое место Божественным присутствием Своим исполняет; и посему все вещи, сотворенныя от Него, ясно созерцает. Когда видимое солнце, малое тело, ограниченное светило, можно сказать, единая точка в рассуждении всего мира сего, — когда сей кругообращательный шар почти во все концы вселенныя свет свой простирает, почти все вещи сиянием своим озаряет: то как возможно ограничить неограниченное светило, солнце правды, беспредельное сияние, пред Которым все миры и все сотворенныя существа суть не другое что, как самомалейшия точки, едва подлежащия зрению песчинки? Какое существо не открыто в разумном свете Его, какая тварь не объята Божественным, сокровенным сиянием Его, что не предстоит пред всевидящими очами Его? Поистине все от Него сотворено, все пред Ним находится, все Им окружено и в нем таинственно заключается, все Он знает и все видит. А созерцая все вещи ясным образом, не может премудрый Бог не промышлять о них, не может не управлять ими, не может не распределять обстоятельствами, переменами и жребиями их. Ежели слабый художник не оставляет дела своего без внимания своего; ежели немощный отец не лишает детей попечения своего; ежели ограниченный владелец старается о порядке и о благосостоянии подчиненных ему: то кольми паче Триединый Бог, Который есть всемогущий Творец, всесильный Отец, и беспредельный Владыка, и Который есть и премудр, и свят, и милосерд, и доброжелателен, и сообщителен, — кольми, говорю, паче Триединый, вездесущий, всеведущий и всевидящий Бог не может оставить без внимания великого дела рук Своих, не может оставить без попечения детей Своих, сынов и дщерей Своих, не может оставить без промысла, без правления тварей Своих, тварей, в полном владычестве у Него находящихся, не может оставить по премудрости Своей, по святости Своей, по благости Своей, по готовности Своей все возможное сообщать существам от Него зависящим и принимать сообщаемое удобным. Отнять у Триединого Бога, Творца и Господа провидение и святый промысл Его есть тоже самое, что отнять у Него сии существенныя свойства Его, премудрость Его, святыню Его, благость Его, сообщительность Его, вездесущие Его, всеведение Его, всемогущество Его, отнять у Него самое неограниченное Божество Его. Ибо сии существенныя свойства величественного Божества Его требуют провидения Его и святого промысла Его; премудрость Его требует того, чтобы Он все вещи содержал в порядке; святыня Его требует того, чтобы Он разумныя существа побуждал, отклонял и руководствовал к добру; благость Его требует того, чтобы Он все действия тварей Своих обращал к благому концу; вездесущие Его требует того, чтобы Он при всех тварях находился, и ими располагал; всеведение Его требует того, чтобы Он на все вещи взирал, все дела тварей Своих созерцал, и действовать им воспомоществовал, соблюдая бытие их, и сохраняя силы их, действовать могущия; всемогущество Его требует того, чтобы Он не только великими, важными, но и самыми маловажными делами, управлял; всесильность слова Его требует того, чтобы Он, как сотворил все вещи оным, рече и быша, быша вещи не только величественныя, небеса, слнце, звезды, планеты, земля, человеки, но и малыя, низкия, травы, гады, песчинки, и ничтожныя насекомыя, так оным же Божественным словом, словом живым, вседетельным, промышлял о всем, промышлял и о небесах, и о земле, и о звездах, и о животных, и о человеках, и о пресмыкающихся гадах, и о растениях и о малейших песчинках.

И без сомнения верую, и все вы, яко христиане, должны веровать, что Триединый Бог наш, поелику есть Творец и владыка всего, то посему есть и Промыслитель о всем. Веруем, братие, что Триипостасный Бог, Отец, Сын и Святый Дух, создав все вещи, видит их, промышляет о них, и управляет ими. Веруем, что по святому и премудрому промыслу Его непоколебимо продолжается чрез несколько веков существование видимого, от Него сотворенного мира сего, — то по святому и премудрому промыслу Его существует твердь, печет солнце, совершают кругообращение свое звезды, носятся по воздушной атмосфере планеты, является каждый месяц луна, собираются облака, и дождь, и снег, и иней, и град дают во время свое, — что по святому и премудрому промыслу Его земля вертится около центра своего, и имеет на поверхности своей разнообразные перемены, то весну, то осень, то лето, то зиму, то теплоту, то стужу, то мокроту, то сушу, то изобилие плодов земных, то великий недостаток оных, то довольство в пищи, то глад. Веруем, что при провидении Божиим, пред Его святыми и пречистыми очами всякий человек и зачинается, и рождается и возрастает, и воспитывается, и в мужество приходит, и старается, и живет, и умирает, — что по премудрому промыслу Его иной возвышается, другой унижается, надеющийся на себя падает, а уповающий на Него восстанавливается, один богатством благословляется, другой в бедность приходит, щедрого и милосердого нива угобжается, а немилосердый и роскошный беднеет, один, просвещается, другой в невежестве остается, смиренному и молящемуся внутренния очи открываются и душевное зрение его уясняется, а у самолюбивого, гордого, своих предрассудков держащегося внутренний взор мрачною завесою покрывается. Кратко, все по промыслу Божию и при провидении Его бывает.

Будь уверен, слабый смертный, что Бог твой, Господь твой, Создатель твой, знает, что ты в сокровенности сердца своего помышляешь, видит, что ты предприемлешь, созерцает, что ты творишь. Будь уверен, что открыты суть Божественному провидению Его, явны пресветлым очам Его, и сердечныя помышления твои, и сокровенныя намерения твои, и тайные разговоры твои, и все дела твои, все дела и благия, и злыя и святыя, и беззаконныя и добрыя и порочныя, и благочестивыя и нечестивыя.

Но может быть, ты при сем помышляеь, нужели де и самое зло между человеками по промыслу Божию бывает? Не отрекусь и сие подтвердительно сказать. Зло в мире сем есть двоякое. Одно естественное, другое нравственное, одно видимое, отвне бывающее, другое сокровенное, внутренность повреждающее, одно мнимое, по виду злом представляющееся, другое истинное, существенное. Первое зло состоит в жестоких болезнях, в великих бедах, в тяжких огорчениях, в ощутительных лишениях, в лишении чести и богатства, в лишении родителей и детей, супруга или жены. Второе зло единственно заключается в пороках и грехах, в беззакониях и нечестивой жизни. И первое зло, зло естетственное существует в мире сем не только по провидению Божию, не только так, что Бог оное видит, и быть ему попускает, провидение бо Господне состоит в предвидении и предузнании всех обстоятельств, с тварию впредь случиться имеющих, но и по святому промыслу Его, потому, что Бог оное назначил и определил, промысл бо Господень состоит не только в видении тварей, в попущении свободных действий, их, но и в управлении ими, в определении и расположении всех обстоятельствах их. Определил Бог естественное зло, болезни, беды, лишения по падении человека, определил для наказания греха и для уврачевания его, определил быть телесным страданиям, житейским нуждам, прискорбным разлукам чрез смерть, чтобы люди приходили в чувство и обращались к люблению Его. А нравственное зло существует в мире, хотя не по промыслу Божию, не по Его управлению, не по определению, не так, чтобы Бог сие восхотел и назначил, Бог зла хотеть не может, и злодеяние назначать Ему не свойственно; однакож происходит и существует нравственное зло в мире по провидению Божию, которое есть начало и основание святого промысла Его, существует так, что Бог яко всевидящий видел и прежде падение человеческое, и ныне видит грехи и беззакония людския, и попускает им быть, попускает быть и военным кровопролитиям, и злодейским убийствам, и бесчеловечным притеснениям, и грабительствам, и блудным делам, и бесчувственной, скотской, пьянственной жизни, и другим постыдным беззакониям, попускает быть сему нравственному злу, не отнимая и не нарушая свободы человеческой. От свободы бо твари, а не от определения Божия, зависит всякий грех. Но тебя соблазняет то, для чего Бог, провидя падение человеческое, его грехи, его бедствия, попустил быть оному? Сие свойственно есть пытливому духу. Для чего же пытливый дух твой не представляет себе, не воображает, но чувствует в тоже самое время, что ты очень в познании своем слаб, что разум твой весьма ограничен, что не только духовныя вещи таинственны суть для внутреннего зрения твоего, но и от наружных глаз твоих видимая высота неба отдалена, что понятию твоему глубина морей и земли непостижима, что от рассудка твоего удаляется то, есть ли какое существо за лазуревою синетою тверди небесной, что не можешь ты опытным образом увериться в том, земля ли около солнца, или солнце около земли вращается, что сокровенно еще для тебя, как ты из брения зачинаешься, как во чреве носишься, питаешься и возрастаешь, как из ложесн матерних рождаешься, и начинаешь действовать, как душа с телом соединяется, и приумножении крепости телесной раскрываются дарования душевныя, и как все сие единым ударом смерти потушается, кончится, и как бы исчезает? Для чего о сих сокровенностях прежде ты не помышляешь? Ибо много, много и весьма много есть еще непостижимого, таинственного и около тебя, и в тебе самом для внутреннего зрения твоего. А когда много такого около тебя, что ты оставляешь без испытания: то и сию тайну предоставь высочайшей премудрости Божией, не только не соблазняяся ею, но еще уверяяся, что сие попущенное по провидению Божию нравственное зло непременно будет иметь, и может быть уже имеет какой-нибудь сокровенный благий конец.

Для нас слабых и ограниченных тварей довольно быть уверенными, что когда ад и пагуба явна пред Господом; то како не сердца человеков? Что на всяком месте очи Господни сматряют злыя же и благия (Притч. 45:11, 3). Уверившись же в сей святой истине, что очи Господни всегда видят и злыя и благия дела наши, всячески должны стараться о том, чтобы исполнять волю Божию, в священном слове Его открытую, чтобы согласовать жизнь свою с Божественным законом Его, чтобы очищать сердце свое от греховных скверн, просвещать ум свой небесным светом, выгоняя адскую тьму из него, исправлять волю и нравы, приноравливая оныя к правилам заповедей Господних, освещать дух свой высшею силою, и творить единое добро; — должны всячески стараться о том, чтобы видя зло, по провидению Божию попущенное, в мире сем от свободной воли тварей существующее, и души наши потопить могущее, сооружать духовный ковчежец для безбедственного плавания по погибельному морю жизни сея, для предохранения себя от вечного потопления, чтобы сооружать духовный ковчежец из слабого тростника, из недостаточного сплетения святых, Божиим законом требуемых, добродетелей, слепляя и укрепляя оныя живою верою, пламенною любовию, твердым упованием на Господа и усердными молитвами к Нему, слепляя сими духовными вещами или дарами, яко клейким веществом. Святый же и премудрый промысл Божий, споспешествовавший к сотворению нас, к произведению нас из небытия, и устроивший для нас падших, ради нашего восстановления, ради искупления от греха, смерти и ада сильное средство в воплощении сына Божия Иисуса Христа, — сей промысл Божий и ныне подаст нам помощь и силу в славу Божию обращать дар сотворения своего, ко внутренней пользе, к назиданию сердца и духа наклонять неоцененное сокровище искупления своего, на построение духовного ковчежца употреблять данныя и установленныя от Спасителя таинства; — только познаем бедствие свое, ощутим нужду в таковом настроении, пожелаем сего искренно, поищем тщательно, а то без сомнения промысл Божий и научит, как творить сие, и поможет, что должно творить, что нужно к избавлению от предлежащего духовного бедствия.

Господи Боже наш, Ты, Который уверительно рек, что аще и жена забудет чад своих, но Аз не забуду тварь Свою, не остави нас сирых, в греховном море волнуемых, даждь ищущим спасения силу и помощь к соделанию онаго, и коснись сердец ожесточенных человеков, не чувствующих бедствия своего, сообщи и им бедным познание погибели своея и сильное желание избавления от оной, научи и их творити волю Твою, и тако всех святым промыслом Своим, и ими же веси судьбами, спаси от вечного огненного потопления. Аминь.

5. Платон, митрополит Московский (1737–1812)

Митрополит Платон, в мире Петр Данилов, родился в 1737 г. от дьячка с. Чашникова, около Москвы. После домашнего приготовления он поступил сначала в коломенскую семинарию, а потом, по перемещению отца его на священническое место в Москву, — в московскую славяно-греко-латинскую академию, где принял фамилию Левшина. Любовь к знанию возбуждала его заниматься не только теми предметами, которые здесь преподавались; но и теми, которые не преподавались, именно — географиею и историею. Географию он выучил сам собою (как сказано в его записках), а «знание истории приобрел всегдашним чтением исторических книг, к чему прилежал чрез всю свою жизнь и не было для него приятнее упражнения, как чтение истории, всей вообще и своей отечественной». Как лучший по успехам воспитанник, Петр еще в богословском классе, чрез два года после вступления в него, определен был учителем пиитики и катихизатором. В московской академии, по примеру киевской, издавна существовал обычай, по которому воспитанники обязаны были, для приобретения опытности в проповедничестве, после обедни предлагать катехизическое поучение, или толкование катихизиса для народа. И привлекательная наружность молодого катихизатора и его задушевная, простая и всем доступная речь привлекли к нему такое внимание и любовь слушателей, что они величали его то «вторым Златоустом», то «московским апостолом». Все оказывали ему самое глубокое почтение, искали его знакомства и, приходя на проповедь, некоторые приводили с собою даже детей, чтобы они научились закону Божию из уст даровитого проповедника. В своих записках м. Платон вспоминает об том времени, как о счастливейшем в своей жизни. «Во всю жизнь мою не был я так счастлив, как в это время, пишет он: стечение людей всякого состояния было столь велико, что подобного ему прежде не случалось. Мирянин и двадцатилетний юноша, я видел усердие в слушателях, какого уже не встречал после, возведенный в сан архиерея». Чрез год своего катихизаторства он был вызван Гедеоном Криновским в троицкую семинарию учителем риторики и принял монашество с именем Платона (1758). В следующем году Платон был уже префектом семинарии, а в (1761 г.) ректором, а чрез год и наместником лавры. Встретив здесь речью Екатерину II, в 1763 г. он на другой день сказал в присутствии ея такое прекрасное слово о пользе благочестия, что императрица пожелала иметь его законоучителем наследнику престола. Десять лет жизни при дворе, в большом кругу образованнейших людей, русских и иностранцев, дали ему возможность познакомиться с направлением умов не только у нас, но и заграницей. В 1766 г. Платон был назначен архимандритом троицкой лавры, в 1770 г. был уже архиепископом тверским, хотя большею частию оставался в Петербурге, 1773 г. был избран в законоучители невесте великого князя (Павла Петровича) Гессен-дармштадской принцессе Вильгельмине (Наталии Александровне), а в 1775 г. перемещен из Твери в Москву архиепископом московским и калужским. Назначение на столичную епископскую кафедру Платон принял неохотно; его смущало в том случае и чувство страха, в виду насильственной смерти Амвросия, и расстройство епархиальных дел. Но когда просьба его об увольнении от той кафедры не имела успеха, он принялся ревностно за исправление и запущенных дел и правов своей епархии; он заботился о лучшем устройстве московской академии, как ее директор, пересматривал напечатанныя с типографии Новикова книги и давал о них отзывы и императрице; цензоровал и одобрял к печати переводы с французского Вольтера и др. авторов, боролся с расколом и сверх того занимался проповеданием слова Божия в воскресные и праздничные дни и при особенных случаях. За свои труды на пользу церкви и государства он получил 20 монарших наград и в 1787 г. возведен был в сан митрополита. С 1782 г. Платон жил большею частию в троицкой лавре, поручив управление епархиею своему викарию; в 1801 г. короновал Александра I и произнес при этом одно из замечательнейших своих слов, которое было переведено на латинский, греческий, италианский, французский и немецкий языки, и которое прочла вся Европа. Последние годы жизни он провел частию в путешествиях по России, частию в келейной жизни на Перерве; в 1811 году испросил себе увольнение от епархиальных дел, а в следующем году скончался и погребен в Вифанском монастыре.

Начав проповедничество еще со школьной скамьи в звании мирянина с 1757 года, он оставил после себя до 700 проповедей, которые изданы в 16 томах. По предмету и характеру изложения, их можно разделить 1) на катихизические (35), 2) поучительные (603) и 3) речи, приветственные и надгробные (52) по особенным случаям.

Всех катихизических поучений, сказанных Петром Левшиным в академии в 1757–58 г., за исключением вступительного, 34. Каждое из них носит название катихизиса и разделяется на две части: изъяснение символа веры и правоучение. Но, приступая к изъяснению символа, он предварительно говорит о церкви, в которой хранится истинное учение, о христианских догматах, объясняет значение слова — Катихизиса, показывает его необходимость для всех и наконец, представляет картину состояния человека падшего, откуда выводит важность дела искупления, совершенного Иисусом Христом. Предлагая слушателям своим положительное учение веры, которое должен содержать всякий православный христианин, проповедник не оставляет без опровержения и тех ложных мнений, какие существовали о том или др. пункте христианского вероучения и особенно распространялись в русском обществе под влиянием западно-европейской литературы XVIII в. Так он говорит против отвергающих бытие Бога, сотворение Им мира и промысл Его о нем. Доказательства для того он заимствует и из разума (резоны) и из слова Божия. Внешний характер изложения катихизиса автор определил в первом своем поучении, говоря о церкви, как хранительнице истинного учения. «Я бы тут очень желал, говорит проповедник, краснейшими речами изъяснить и некоторые риторические употребить прикрасы: но только учение катихизическое того не терпит: катихизис, говорю, так толкуется, как в школах обыкновенно толкуются правила, или как вы дома своим детям что-нибудь нужное изъясняли. Почему я принужден, вопрос учинив, толкование здесь приискивать, и словами таким, которые бы служили ко изъяснению и к выразумлению, а не ко украшению; чего ради вас, благоразумные слушатели, прошу простить в простоте слов».

Предметом для своих поучительных слов Платон избирает преимущественно истины нравственные. Излагая обязанности человека в отношениях его к Богу, в церкви и ближним, он в тоже время опровергает ложные мнения деистов, натуралистов и материалистов. Началам деистов он противопоставляет истины откровенной религии, — неправильно понимаемым натуралистами законам природы — пути промысла Божия, эгоизму материалистов — христианское самоотвержение. Таким образом, главные основания свои и для опровержения неправомыслящих и для утверждения православных в истинах веры и христианской нравственности, — проповедник заимствует из св. Писания; но для большего уяснения их он всегда почти обращается и к соображениям разума, и к чувствам сердца, и к нашему внутреннему закону совести. Последнего рода объяснения были тем более необходимы, что противники христианского откровения не признавали для себя другого авторитета, кроме указаний разума, совести и вообще природы. Из множества частных вопросов, занимавших умы образованных людей русского общества, более других выдавались следующие: об истине, о благе, о добродетели, как нравственном совершенстве, в своих проповедях Платон старается доказать слушателям, что Бог есть и высочайшая истина, и высочайшее благо, и нравственное совершенство, и потому желающий обладать ими должен стремиться к Богу и искать их в Нем, в Его откровении, в исполнении Его закона. Но не одни предметы отвлеченной мысли, но и предметы общественного благоустройства обращали на себя внимание проповедника: он говорит о началах устройства гражданских обществ, о счастии народа, о его воспитании, как средстве к достижению этого счастия, и пр. Само собою понятно, что церковный учитель все ти вопросы решает на основании Божественного откровения и соображений разума, просвещенного им. И общественное и частное благополучие человека он поставляет в вере в Бога и добрых делах, иль иначе в добродетели: «человек один без помощи <…> бы состояние диких. Наше благополучие состоит в том, чтобы другие споспешествовали нашим недостаткам и нуждам, как и мы им взаимно!… В союзе общество потребно, чтобы все члены его считали себя обязанными друг другу помогать, чтоб одни к другим были искренни, чтобы ложь не служила покрывалом к закрытию вредных намерений, чтобы хранимы были правила совершенной справедливости, чтобы, в случае выбора собственной пользы и общественной, общественная собственной предпочитаема была, и общему благу всяк бы предан был с искренностию и ревностию. Вера предписывает, чтобы человек заботился больше об интересах ближнего, нежели своих, притом так, чтобы, в случае нужды человек готов был положить жизнь за братию свою. Отсюда тесная связь между обязанностями гражданина и христианина. Одно другому служит основанием: и невозможно, чтобы кто-нибудь был добродетельным гражданином, когда сердце его не управляемо благочестием. Страшен для нас будет такой друг, товарищ, сосед, сотрудник, которого совесть страхом Божиим не обуздана. Мы должны быть уверены, что когда нас в чем обманут, или причинят нам вред, будут иметь мстителями не нас только, но и Того, который испытует сердца и утробы. Не основательно и смеха достойно умствование мудрецов века сего, что как бы ни думать, хорошо ли, худо ли, только поступай хорошо, будь исправным гражданином. Такое мнение разделяет на две части человека и предполагает, что будто он может что-нибудь по наружности делать, в чем внутреннее чувство не будет принимать никакого участия. Но такое действие не будет человеческое, как не имеющее разумного основания, да и никаким действием почесться не может, а будет только одна тень действия, ничего не означающая… Неосновательно и те думают, которые говорят, что можно делать добро без всякого закона откровенного, а на основании законов естественных, присущих человеческой природе. Но закон естественный не иное что утверждает, как то, что дела наши не могут быть непорочны. История, которая подала случай к празднственному воспоминанию нынешнего дня (убиение царевича Димитрия) представляет множество примеров тому. Дерзнули ли б когда некоторые изверги быть предателями отечества, если бы в сердце им был страх Божий? Были законы гражданские, которые все то воспрещали под смертию казнию; но не мало сие не удержало порочного стремления, когда не искусиша Бога имети в разуме (т. 4 слово в день св. царевича Димитрия).

Предостерегая паству свою от увлечения ложными учениями, приходящими к нам от иноплеменников, Платон внушает слушателям удаляться от них, яко вредных и мерзских членов общества, не слушать их разговоров, соблазна исполненных, не читать сочинений и стишков развратом, а иногда и хулением на веру дышущих, а возъиметь святое честолюбие, возговорить огнем ревности, изобличить вредную ложь, постыдить наглость, а сохранить честь своей веры, ее святую древность и ее святые законы, чтобы не иноплеменники были нам наставниками, а у нас бы научились, вере в Бога и добрым делам». В слове в день Введения во храм пресвятой Богородицы (т. 4) проповедник внушает родителям заботиться о нравственном воспитании своих детей, чрез научение их закону Божию, а чрез обучение иностранным языкам, плясанию, фехтованию и подобным. В другом слове (в 4-ю нед. вел. поста) он советует начинать воспитание дитяти с младенчества посредством добрых примеров со стороны родителей и окружающего общества. Здесь же показывается, что истинное просвещение состоит в познании Бога и себя, общества и связи его, истинной славы, честности и путей к ним. Воспитание, по взгляду проповедника, есть приготовление к добродетели. Как ни полезны для человека науки в жизни, но лучший плод всех учений есть честность и добродетель. Решение этих и подобных вопросов, занимавших русское общество с церковной кафедры, на основании священного писания, делало проповедь современной и придавало ей практическое значение. Отсюда нам становится понятным, почему проповеди м. Платона всегда слушались с большим вниманием и сам он пользовался у всех мыслящих людей славою умного мужа и замечательного духовного оратора.

Внешняя форма проповеди Платона — форма слов: каждая из них имеет приступ, в конце которого ясно и кратко выражается тема проповеди и делается обращение к Богу о помощи, а к слушателям о внимании. В исследовании рассматриваются главныя стороны предмета, иногда с численным указанием порядка их: во-первых, во-вторых; мысли свои он подтверждает и словами св. Писания и свидетельством истории общей и русской, и соображениями здравого разума; иногда для своих целей пользуется авторитетом св. отцев то с указанием, то без указания их имен. В заключении большею частию содержится молитвенное обращение к Богу о помощи или к слушателям об утверждении себя в добродетели.

Относительно языка слов Платона нужно заметить, что в первых томах поучений видно некоторое желание отличиться красноречием, а в последующих более христианской простоты и духовной убедительности какою сам был проникнуть и какую хотел передать другим. В предисловии к I тому своих сочинений Платон говорит следующее: «Всяк из читающих видеть может содержание моих писаний, но не всяк намерение мое, которое открыть считая я за нужное, не только для того, чтобы извинить мои недостатки, если бы какие против витийственного слова были примечены, но и с тем притом, не послужит ли сие намерении моего открытия и для других в проповедании слова Божия труждающихся некоторым примером. Признаюсь, что о витийственном и испещренном слоге я никогда много не заботился. Таковый словами играющий и надменный слог может быть для светских сочинений когда-либо пристоен и нужен; но на священном месте, где устами проповедника беседует вечная истина, почитал я, что оный есть излишен, рассуждая, что слово Божие есть подобно сановитой жене, которая сама собой заставляет себя почитать, не требуя прикрас жены не целомудренныя. Притом умный проповедник должен беседовать к людям различного состояния и понятия; а потому необходимость требует, дабы духовная беседа была всякому удобопамятна, удаляя от себя, сколько возможно, то подозрение, что будто проповедник более ищет хвалы слушателей за свое красноречивое слово, нежели ревнует о насаждений добродетели и страхе Божием в сердцах слушателевых.

По сим причинам о витийственном и испещренном слоге я никогда много ни заботился: а все мое внимание и старание обращал на то, дабы в слове моем не было ничего темного, невразумительного, или сумнительного или обоюдный разум имеющего; чтобы притом все было поставлено в своем месте, сходственно с порядком естественным, доказательства на всякое предложение были бы приличные, убедительные, неоспоримые, и ничего б такого между ними не было, чтобы слушателю показалось сумнительным, или бы он на что возражение мог сделать. К сему единственно простиралось всегда все мое внимание и притом себя уверял, что если слово с таковым духом будет сочинено и произнесено, более может подействовать на сердце слушателя, и больше к его пользе послужит, нежели то, которое надымается разновидностью выражений, пестротою и токмо производит один громкий слов шум, ни силы, ни духа не имеющий».

Вообще говоря, м. Платон учил правилам христианской нравственности не в утонченных словоизвитиях, не старался блистать умом и ученостью, но с убеждением сердца в проповедумых истинах. Отсюда, между прочим, и та особенность, что только очень немногие проповеди его похожи на богословские трактаты, хотя и носят название слов; а большая часть похожа на пастырские беседы. Этот внешний характер наложения в соединении с практичностию, жизненностью содержания был причиною, что из проповедей м. Платона вошло в собрание поучений, изданных от св. Синода больше, чем из проповедей всех других русских проповедников. Но если поучительные проповеди Платона, особенно сказанные в последнее время, отличаются простотою изложения, то торжественные речи его — не таковы: в них заметно стремление к искусственному красноречию; большею частию все построены на возвышенный тон… Лучшею из них считается по развитию мысли и красоте формы — речь на коронование Александра I (1801 г.). Сюда можно причислить слово о воспитании, сказанное при открытии Академии Художеств, — Слово по случаю победы русского флота над турецким при Чесме и надгробное великой княгине Наталии Алексеевне.

Проповеди м. Платона пользовались в свое время громкою известностию, несмотря на то, что они не отличались ни глубиною исследования предмета, ни правильностию и чистотою речи, ни даже тщательною отделкою. Успехом своих проповедей он много обязан искусству произношения и счастливой наружности. Отличаясь громким и мужественным голосом, величественною осанкою и смелою поступью, он привлекал внимание к себе прежде всего наружностию, а потом <…> неожиданными ораторскими движениями (особенно в речах). Так, например, в день празднования Чесменской победы, Екатерина повелела совершить поминовение в Петропавловском соборе, при гробе основателя Петербурга и флота. По окончании панихиды она сама с коленопреклонением положила турецкий флаг при подножии гробницы с словами твоя от твоих тебе приношу. Платон говорил по этому случаю слово в память Петра, который государыня хотела соединить с торжеством новой победы. Исчислив труды и подвиги Петра I при оставшихся еще современниках и потомках его, Платон вдруг сходит с амвона и направляется ко гробу его, затем коснувшись его, воскликнул: «Восстань теперь, великий монарх отечества нашего отец! Восстань и воззри на любезное изобретение твое оно не истлело от времени и слава его не помрачилася. Восстань и насладися плодами трудов твоих! Флот, тобою устроенный, уже не на море Черном, не на Океане Северном. Но где? Он на море Средиземном, в странах восточных, в архипелаге, близ стен константинопольских, в тех, т. е. местах, куда ты нередко око свое обращал и гордую намеревался смирить Порту. О как бы твое, в. Петр, сердце возрадовалось, если бы… Но слыши! Мы тебе как живому вещаем, слыши: флот твой в Архипелаге, близ берегов азийских оттоманский флот истребил до конца. Российские высокопарные орлы торжествуя, именем твоим весь восток наполняют и стремятся предстать пред стены византийския». — Такой внезапный переход речи, столь смелое и необыкновенное ораторское движение, поразило изумлением и даже невольным страхом восхищенных слушателей. Павел I испугался, как сам признавался Платону, что прадедушка встанет (анекдот о Кирилле Григор. Разумовском: «Чего вин его кличе? Як встане, то всим нам достанется»). Это слово в французском переводе было отправлено к Вольтеру, который отвечал, что «речь эта есть знаменитейший в свете памятник; я думаю, писал он, что никогда ни один оратор не имел столь счастливого предмета к основанию своего слова, не исключая и греческого Платона».

О силе его учительного слова говорит след. рассказ. Когда Платон был еще законоучителем, он всегда в пост преподавал своему воспитаннику св. тайны; причем поздравительное слово его было и назиданием. Внимая поучению его в день рождения и причащения в. князя, Екатерина тронута была до слез и потом сказала: «О, Платон делает из нас все, что хочет; хочет он, чтобы мы плакали — мы плачем». В другой раз, говоря о милосердии, проповедник сильно вооружался против тех, которые теряют имущество на пустяки, а не помогают бедным. Императрица говорила после: «О, Платон сердит сегодня был; однакож очень хорошо сказывал. Удивиельный дар слова имеет!».

Произношение м. Платон было, говорят слышавшие его, неподражаемо. В чтении проповеди его, как ни хорошо они изложены, не производят особенного впечатления на душу и сердце и нельзя поставить их в разряд гениальных. «Бывало, как взойдет он на амвон, собою такою лепообразный среброволосый, с лицем, сияющим добротою, кротостию, мудростию и умилением, как окинет всех своим умным и пронзительным взором, тут из глаз его так струею и побежит какая-то обаятельная, притягающая и располагающая к нему сила!… Вот и заговорит он — святитель наш — сначала тихо — но слышно было ясно каждое его слово, так уж умел он говорить, тогда всеми слушателями овладевало какое-то неизъяснимо-благовейное состояние и мы с трепетом сердечным ловили каждое слово его. Наконец, святитель начнет мало-помалу возвышать свой голос ( а он у него был звучный, полный, серебряный), и заговорит так сладко, так убедительно, с такою силою, с таким одушевлением, что глаза его вдруг заблестят свящ. огнем, лице горит неземным восторгом, слова кипят и вылетают пламенным языком, из уст его речь, как поток лавы, льется с необыкновенною силою, и в это время весь он пылает вдохновением пророка. Тут кажется, всю жизнь бы его слушал! И вспомянутся, бывало, все прегрешения, нажитые нами в омуте житейском, и станет горько, больно сердцу, грустно потупишь глаза, и готов бы кажется, тут же броситься к ногам святителя, покаяться искренно ему во всех прегрешениях, и дать слово клятвенное никогда не грешить более; и наплачемся-то бывало мы досыта, слушая его поучения, и молимся <…> и как-будто переродимся от его благодатного слова в новую жизнь светлую и отрадную. Да награждал нас святитель дивными, неотразимо счастливыми минутами! За то, как бывало идет он из храма Божия, то все ему в ноги , все наперерыв ищут и добиваются, как великой милости и награды, принять его святительское благословение и с глубочайшим уважением облобызать его руку. Великий человек был м. Платон! Истинный архипастырь! Высокоблагочестивый муж».

При составлении своих проповедей м. Платон пользовался проповедническими произведениями не только русской, но и иностранной литературы. Из русских проповедников, он подражал в некоторых случаях Феофану Прокоповичу, Гедеону Криновскому и др. Но главным образом для него служили произведения Златоуста, дух которого он старался воплотить в своих многочисленных беседах, чтобы они были и доступны для разумения и убедительны для сердца всех его слушателей.

Платон Малиновский

• 42. При посещении епархии Платон узнал, что священники и церковнослужители не радят об изучении букваря и катихизиса, который знать наизусть вменено было в обязанность всем священно и церковнослужителям. Посему в 1753 г. 3 февр. предписал: «понеже нам известно учинилось, что епархии наши при церквах священно и церковнослужители, как в давних, так и в недавних летех произведенные, надлежащего им по должности их учения (которое им пред посвящением по букварю, и по особливо изданной тетрадке от экзаменаторов преподается), ничего не знают; ибо по посвящении своем совсем оное забывают, умышленно никакого радения о содержании того в памяти не прилагая. А иные, яко то произведенные в давних летех, того учения никогда и не учили, да и впредь о знании того никакого радения не имеют, чем они смертно грешат. Понеже по правилах св. отец священникам выше писанное учение не точно самим должно знать, но и паствы своея людей еженедельно оному обучать: но каким образом им обучать тому, чему сами они ничего не умеют? Что чинят они совсем бессовестно, не страшась суда Божия».

О каковых нерадящих о спасении своем и о порученных им словесных овец, мы архипастырски сожалея, определяем от Московской нашей духовной Консистории во все правления подтвердить наикрепчайшими указами, чтоб от оных правлений ведомства их священно и церковнослужителям всем объявлено было с подписками, дабы оные священно и церковнослужители все, что до их должности касается, по букварю и по особливо изданной тетрадке учение совершенно знали наизусть. И священники в дни воскресные и праздничные непременно тому ж и паствы своея людей обучали с таковым прещением, что если за сим подтвержением оные священно и церковнослужители объявленного учения в твердости знать, и кого им надлежит, обучать не будут, то будут лишаемы чинов и мест своих неотменно; а на места их достойные имеют быть произведены. И для того тем священно и церковнослужителям, кои оных букварей не учили, немедленно им обучаться». О чем и московскому духовенству к исполнению чрез старост поповских объявлено (ч. 2 кн. I стр. 65–66).

а) Преподавание катихизиса

• 101. Владыки, происходившие из Малороссиян, полагали, что догмы православной вере удобнее сообщить русскому народу изданием сочинений о вере. Посему наставительные о вере книжки были изданы в то время под названием букваря и катихизиса.

Как назидание народа в вере и благочестии всегда лежало на прямой обязанности приходского духовенства, то по всем епархиям предписано было, чтобы священно и церковнослужители изучали показанный букварь или катихизис, а епархиальным архиереям вменено в обязанность, строго за сим наблюдать^[30].

В 1743 г. Апр. 20 Елисавета II объявила, чтобы светские лица обучали детей своих букварю и катихизису, с необучавших детей своих катихизису положено было брать значительный штраф. В тоже время, по указу Синода, разосланы во все епархии катихизические буквари для раздачи на каждого из приходских священно и церковнослужителей, с обязательством их обучать буквари наизусть.

Московские владыки назначали для экзаменования ставленников особых экзаменаторов, которые для обучения, кроме печатного букваря, давали ставленникам писанные тетрадки о пр. вере. Платон предписал, чтоб священно и церковнослужители преподанное им учение сами совершенно знали; а священники в дни воскресные и праздничные непременно томуж и паствы своей людей обучали. Кто из священно и церковнослужителей отказывался учить наизусть букварь, тех лишали дохода и подвергли наказанию^[31].

Но открытое изустное преподавание катихизических поучений происходило только в 3 местах: 1) в С. Г. Л. Академии, где были особые катихизаторы, 2) в Успенском большом соборе, где за 1½ часа до благовеста к литургии на Ивановской колокольне, особым благовестом народ призывался к слушанию катихизиса, преподаваемого соборянами, 3) и с открытием 1755 г. университета — в церкви, где собираются студенты.

б) Проповеди в приходских церквах

• 102. При преосвященном Иосифе в 1744 г. Синодом было предписано «о побуждении приходских церквей священников и диаконов, обучавшихся в школах, и проповеди слова Божия в церквах, кто при которой обретается, с тем, чтобы они таковые проповеди неотменно чинили в воскресные дни и в господские праздники». Консистория вызвала московских ученых священников и диаконов (до риторика) и объявила им указ Синодальный с подпискою о непременном исполнении указа. При сем указано было сказанные проповеди представлять для освидетельствования и отсылки в Заиконноспасский училищный монастырь.

1745 г. по случаю появления в Москве ереси христовщины Св. Синод предписал преосвященному Иосифу «знатным московск. церквей учительным священникам с довольным от себя и приличествующим св. отец наставлением наикрепчайшее подтвердить, дабы они в пристойные дни преподавали народу подлежащее о удалении о остережении себя от такового и тому подобного злочестия с ясным о той ереси, колико она душегубителяна и душевредна есть, истолкованием». По распоряжению преосвященного, Консистория назначила особых по приходам священников «дабы они каждый в церкви своей в воскресные и прочие пристойные дни, когда бывает собрание народа, читали увещание об остережении себя от ересей: а ежели что явится им недоуменно, о том доносили бы его Преосвященству».

Преосвященный Платон, вскоре по вступлении на паству, 1749 г. 28 Июня предписал ученым священникам и диаконам в своих церквах сказывать проповеди слова Божия неотменно в господские и богородичные праздники, также в воскресные, высокоторжественные и викториальные дни. Церковникам тех церквей велено чрез неделю или месяц рапортовать Консистории письменно о том, были ли в показанные дни говорены проповеди, объясняя в рапортах и то, кто из знатных прихожан при слушании проповеди были. За ложное донесение церковникам грозило отрешение от места.

В числе ученых священников тогда считались не только окончившие курс богословского учения, но и обучавшиеся в классах ферии и риторики. Несмотря на то, и таких ученых священников и диаконов в Москве было не более 40 человек. Из них на требование Консистории в 1749 г. — кто сколько в год говорил проповедей, отозвались: 1) одни — что «проповедей своего сочинения не говорили, за неимением способной на то библиотеки, дабы без справки с книгами вм. пшеницы правого учения не сказать плевел мерзские ереси». Они не отказывались говорить проповеди «ежели им даны будут книги, принадлежащие к проповедям из библиотек Заиконоспасской или типографской». 2) Обучавшиеся в риторике объявили, что «и сложить проповедей не могут». 3) Другие объяснили, что хотя малое число проповедей своего сочинения говорили; но вмсето проповедей по воскресным и праздничным дням читали «воскресные евангелия с толкованием и в прологах напечатанныя Златоустовы и прочих св. слова и 4) некоторые объяснили, что не говорили проповедей потому, что продолжают еще учиться в Академии.

Преосвященный Платон настоятельно требовал, чтобы ученые священники и диаконы в Москве говорили проповеди и в 1751 г. 27 февр., дал указ: «Консистории ученых священников и диаконов, которые без всякого резону и без правильных препятствий предик не станут сказывать, штрафовать отрешением от мест их непременно; в чем и обязать их подписками.

Московские ученые священники и диаконы подали Платону формальную просьбу, объясняя, что ко исправлению частого предик сказывания многие чинятся им препятствия и невозможности, а особливо за мирскими требами, в коем сказывании они справиться никак не могут, и просили сократить для них число проповедей. Преосвященный оказал снисхождение к их просьбе и 15 Апр. 1751 г. предписал «в приходских церквах сказывать воскресные предики только единожды в месяц, да притом же и дванадесятых праздников предиками не оставлять». При сем было объявлено, что в высокоторжественные дни предики сказывают в большом Успенском соборе священники того собора, и для того, кто пожелает, тот может и там пользоваться (т. 2, 1 стр. 140–44).

Преподавание катихизиса и проповеди

• 117. При преосвящен. Тимофее и Амросии преподавание катихизиса продолжалось по прежнему в большом Успенском соборе, в Академии и в университетской церкви. — Ученые священники и диаконы толковали иногда катихизис в церквах приходских.

В высокоторжественные дни, по назначении Синодальной Конторы, говорили проповеди в большом Успенском соборе ученые настоятели монастырей, а в праздничные дни, местные настоятели или ученые священники приходских церквей, куда были крестные ходы. Апробация проповедей лежала на протопресвитере собора Александре Левшинове. Ученые приходские священники и диаконы говорили очередные проповеди в Заиконоспасском монастыре, по назначению ректора Академии и как прежде обязывались учить в своих церквах. Заказчики чрез полгода доносили Консистории, кто сколько сказал проповедей и представляли самые проповеди. В 1774 г. 22 Дек. ученых проповедников в Москве было 108 человек. (22 Епар. Мос. Упр.).

Платон Левшин (1775–1813 г.)

Катихизические поучения

• 59. Платон сам отличный катихизатор при Московской Академии^[32], сознавая пользу живых бесед с народ чрез катихизические поучения о предметах пр. вере, вскоре по вступлении на Московской кафедру, ввел постоянное обязательное преподавание катихизич. поучений в церквах Москвы. В 1775 г. он дал предписание, «чтобы просвещение закона Божия сколько возможно более в народе распространялось, с наступающего года открыть публичное толкование в 7 церквах более многолюдных в разных местах Москвы, и толкование тем производить каждое воскресение непременно, делая в большой колокол благовест, и оный продолжить чрез ¼ часа до соборного обеденного благовеста». Катихизаторам предоставлены были следующие привилегии: а) они от крестных ходов увольняются; б) почитаются равными в преимуществах с благочинными и в) когда чрез год труд своей благоспешно окончат, то заслужат особое внимание и уважение. По окончании года, назначились новые (6–7) катихизаторов на утверждение преосвященного, который иногда изменял назначение Консистории. За преподавателями обязаны были наблюдать благочинные и доносить ему, кто и как преподавал катихизическое учение. Исправным Платон объявлял благодарность, а неисправных подвергал штрафованию, объясняя, что они бесчестят свой сан и учение. Катихизические поучения так нравились народу, что прихожане некоторых церквей сами просили Платона ввести в их церквах толкование катихизиса, для чего приглашали священников других церквей. Платон разрешал это, но с тем, чтоб толкование происходило не пред литургий, а после заамвонной молитвы и без звона.

Проповеди: а) чередные, б) ученых священников и в) печатные

• 60. Чередные проповеди говорены были летом в Архангельском соборе, а зимою в Чудове монастыре. Проповедники обязаны были говорить свои проповеди наизусть. За благопристойным произношением проповедей в соборе наблюдали ключари, а на апробацию и свидетельство представилось в разных местах Москвы протоиереями и священниками, которые должны были как смотрители свидетельствовать их, в чем подлежательно исправлять и своею рукою подписывать «смотрено».

Катихизис второйнадесять

Справедливо оное Христово слово, в коем Он книжника, которой о царствии небесном известно научен, уподобляет человеку домовиту. Вы знаете, кто домовитым назваться должен? Известно, что тот которой так свой устрояет дом, что заблаговременно о добром своея семьи содержании предусматривая, никаких никогда не допущает нужд; но всякой вещи предувидя и конец и пользу, во свое время предуготовляет, чтоб в случае нужды без дальних трудов все в готовности иметь. Домовитый, говорю, человек, по слову Самого Христа, износит от сокровища своего новая и ветхая (Мф.13:52). Изрядное и всякого приятия достойное на человека ученого подобие. Всяк книжник, научивыйся царствию небесному, подобен есть человеку домовиту: как и каким образом? Он де износит от сокровища своего новая и ветхая. Что же бы такое было новая и ветхая? Спросимся у священного Давида: он негде говорит: помянух дела твоя от века, Господи, и утешихся (Пс.118:52), то есть, на память привел, Господи, те дела, которые Ты совершал от начала мира: я вспомнил, как Ты премудро созидал мир, и премудрости Твоей подивился: вспамятовал, как Ты грешников праведно мучил, и правды Твоей побоялся: начитал, как Ты милостиво с народом Израильским поступал, и утешился. Сие есть ветхое, и Давид потому-то знал, что был человек книжник; следовательно подобен человеку домовиту. Нам, слушатели, Божия издалека провидящая премудрость изготовила все то, чего бы от нас нужда по времени востребовала; вся бо елика писана быта, в наше наставление преднаписашася. Все, что мы ни говорим, или что должно говорить, Дух Святый в писаниях Пророческих и Апостольских изрядно истолковал. И так мы слову Божию последуя, как светильнику ногам нашим, как уже окончали то, что о Боге нам знать было можно, теперь станем говорить о том, чрез что Он Свое величество миру явил, или о Божиих делах.

Вопр. Прежним нашим толкованием сии Символа начальные слова, верую во единого Бога Отца, уже окончилися: так что же по всем тем учениям будет значить верую во единого Бога Отца?

Ответ. Веровать во единого Бога Отца есть не только умом твердо и без всякого сумнения соглашаться, что есть Бог, и един Он есть по естеству, а троичен по лицам, из которых первое лице есть Отец Господа нашего Иисуса Христа; но аще что наипаче, оттуда при известном сердца уповании всякому в себе заключить, мною уверованный Бог Отец, есть и мой Отец, заступник мой и защитник в Христе, за которого ходатайство Он меня Себе усыновил, по словам Павловым (Галл. 4:6). Прекрасно св. Августин: не всяк тот, кто верует Ему, тот верует в Него: понеже и беси веровали Ему, но не веровали в Него; мы веруем Павлу, но не веруем в Павла; веруем Петру, но не веруем в Петра. Что убо есть веровать в Бога? Веруя любить, веруя сердечно к Нему гореть, веруя в Него проходить, и как бы в самые уды вмещаться. И такая вера собственна есть избранных Божиих, и с сею верою всякое учение должно принимать.

Вопр. Что после сего в Символе следует?

Отвеч. Сии Слова: Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым, где сие слово, — Вседержителя, понеже значит то, что Бог всех от Себя созданных вещей есть вольный владетель, и их в полной содержа власти, как Отец Господь, управляет и промышляет: то порядок учения требует, чтоб прежде говорить о создании, а потом о управлении мира.

Вопр. Что сии слова значат: Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым?

Отвеч. То, что Бог, как преблагий и всемогущий, сию величайшую и прекрасную мира огромность, и все, что в ней заключается, не только видимыя, но и невидимыя вещи, как Ангелов, из ничего без всякого утверждения, или понуждения, ни для какой Своей пользы, но только, чтоб явить Свое всемогущество, премудрость, благость, во время шести дней создал и совершил.

Сию ясно в священном Писании объявляется, что Бог сей мир создал, и довольно для тех, которые неохотно слову Божию прекословят.

В самом заглавии Библии написано: в начале (то есть, времен и вещей или дел) сотвори Бог небо и землю (Быт.1:1): здесь часть мира за целый положена мир. Псал. 124: помощь наша от Господа, сотворшаго небо и землю: прочая бесчисленная не воспоминаю.

Но и никому не можно было, кроме Бога, такой мир создать, ни человеку, понеже его тогда не было; а теперь видим сами, что человек ни волоса белого, или черного сотворить не может; ни ангелам, понеже они также не бесконечного могущества, а чтоб создать мир, да еще из ничего, то требует бесконечной силы.

А понеже есь некоторые, которые говорят, что мир был вечно, не имеет начало и не создан, то опровергается следующими резонами. Первое: сие не допускает новость истории и недавние нужных наук изобретения. Сколько ни есть историй, нет ни одной, которая бы выше семи тысяч лет восходила. Египтяне и Китайцы сколько ни хвастают своею древностию, только в пяти десяти тысячах останавливаются. А науки, иныя, очень надобныя, весьма недавно найдены, как печатание книг, делание стекол, бумаги и проч. Второе: Что по вещам, которые рождаются и погибают, делая восход, надобно неотменно на чем-нибудь остановиться таком, которого бы выше временем не было, как уже о сем говорили, где доказывал бытие Божие. Да еще, Третие, вечность есть свойство Божие, тварям ни мало не сообщительна. Не много здесь сильны эпикуры, которые думали, что мир из атомов, то есть, мелких и невидных частей сделался. Сие противно повседневному искусу, когда видим, что из тех порошинок и маленького древца никогда не вырастет, и такого порядка, какой мы ныне в мире видим, в том безразборном частях слепления никогда не было примечено. И так, когда мир ни человек, ни ангели сделали, ниже он всегда был, ниже из частиц каких состоялся, а и хуже сказать, что сам от себя; то весьма справедливо заключается, что един Бог есть мира Творец. И здесь имя Бог берется существенно, то есть, поелику обще есть всем святыя Троицы лицам: вся бо Отец создал (чрез Сына: без Него ничтоже бысть еже бысть) (Ин.1:3) и Духа Святого, не как чрез орудия, но как чрез вины, полновластно Ему содействующия.

Вопр. Как Бог мир создал?

Отвеч. 1) Бог мир создал пресвободно, не по принуждению, ниже по какой нужде: Бог наш вся, елика восхоте, сотвори. 2) Создал одним манием, словом, хотением, без всякого труда, изнеможения, и без всякой своей перемены: Той рече, и быша, Той повеле, и создашася (Пс.32). Иже оживляет мертвыя, и нарицает несущая, аки сущая (Рим.4:17). 3) Вся создал из ничего, не из своего существа, ниже из какой давнишней материи, Богу единовечной: понеже, ежели все создано, так ничего не выключается, кроме Создателя. 4) Создал все премудро и предобро, то есть, всякую вещь в своем роде и степени совершенную (Быт.1:13); вся быша добра зело. 5). В шесть дней мир создал, а не в минуту, для того, чтоб показать, что Он не только может вся сделать, как всемогущ; но и вся премудро расположить, как премудрый. Второе: хотел и здесь показать милостивой Свой промысл, по которому Он о своих тварех, еще несущих промышляет, когда первее дом устрояет, потом жителя во оной вводит, корм прежде скота, прежде человека все то, что человеку имело быть надобно. Вся премудростию сотворил еси (Пс.103:24).

Вопр. Что во всякой тех шести дней создано было?

Отвеч. В первой день создано было небо не только то, на котором после воссияли звезды: но и то самое, которое есть блаженных упокоением, как говорится у Мат. 25:34: царство, уготованное от сложения мира.

В тот же день созданы были ангелы, яко того неба жители, по множайших мнению: Творяй Ангелы своя духи (Пс.103:4). Земля еще пустая, не украшенная, и для множества вод, смешанных с тьмою, которыми покрывалась, невидима была. Первородный свет, который зажжен был на полукружии мира, и сей конечно, свет переменным круг земли обходом, делил дни от ночей и вместо солнца служил, ибо оно, создано в четвертый день.

Во вторый день создалась твердь, которая разделила воды верхния, или облака от вод нижних, как то, морских, речных. А чрез твердь, по многих мнению разумеется то, что до самых облаков простерто быть нам кажется, что называется атмосера. В третий день покрывающее всю землю воды в одно место отделил, и потом сделались моря, и тогда-то открылась земля, да только пустая и не украшенная. Почему Бог в сей же день землю определивши на обитание человекам и скотам, всяким родом овощей, трав и дерев одел, и всякими выгодами, служащими к пользе человека обогатил. В четвертый день украсил небо звездами, и два светила великия на небе положил, солнце и луну, из того первородного света, как бы некоторыя превеликия сложил тела, понеже весь тот первого дня свет на звезды и светилы употреблен. Их дело было день от ночи разделять, времена года, и всякия случаи означать, своим светом, теплотою движением все вещи оживлять и плодородными делать. В пятый день произведены птицы и рыбы вместе, для того сходства, которое имеется между воздухом и водою, между плаванием и летанием, между рыбными перьями и крылами. Рыбам определил море великое и пространное, тамо гади, им же несть числа: птицам землю, и летать по воздуху, а быть обоим, как после благословил, в пищу человекам. В шестой день совершил дела Свои, сотворивши как всякия животныя земныя, так наипаче самого человека, как бы малый мир: который после всех дел создан для того, что вся суть ради человека; а человек ради Бога; понеже что есть последнее в совершении, то есть первое в намерении. И человек особливое получил в своем создании превосходство: понеже не так, как прочия вещи, одним словом и повелением созидались; но первее еще некоторый тайный святейшия Троицы был совет, по которому определено человека создать по образу своему и по подобию. Для того во-первых, чтоб показать, что человек есть нечто гораздо превосходнейшее от прочих тварей, и что он созидается таковым, который один на земли имеет быть святейшия Троицы служитель: создан же человек был так: тело взято из земли, в котором члены все преизрядно были расположены и устроены, умеренностию самою настоящею скреплены, прилично все будучи сложены, благообразной показывали вид: в такое тело вдохнул Бог дыхание жизни, то есть, дал душу разумную, умом и волею одаренную, духовную и бессмертную. Кроме сего всего, человек создан был по образу Божию и по подобию, которой образ Божий и подобие есть ничто иное, как правда и истинная святость (Еф. 4:24), состоящая в крайнем всего человека совершенстве, в правости душевных и телесных сил, непорочности, чистоте и с законом Божиим сообразности. А наипаче тем изображал человек Бога, чтоб был на земли, как некоторой Бог власть себе данную имея над всею землею. И посему-то Бог есть творец небу и земли, видимым всем: а понеже в Символе придано «и невидимым»; то что зрез сие разуметь должно?

Отвеч. Понеже невидимо есть то, что не может видетися: то здесь чрез невидимыя ничто иное означается, как Ангелы. Ангелы же суть духи, разумные, конечные, от Бога благими, святыми и праведными соданные для Божия прославления, и для услужения человеку, и чтоб вечно блаженством наслаждаться. 1) Ангел есть имя должности; 2). Дух, то есть, духовного естества. 3) Разумные: знатным разумом одаренные и превосходнейшим человеческого: однако невсеведущи. 4) Конечные: то есть не везде сущие. 5) Для Божия прославления; понеже вся Бог создал ради Себе. 6) Для услуживания человеком, чтоб к человекам приносили Божия повеления; чтоб праведных от всех напастей защищать, и по Божию откровению сердечныя тайности узнавать, и сие все во спасение избранных Божиих употреблять (Евр.1:14). 7) И чтоб вечно царствовать; Ангели их выну видят лице отца Небеснаго (Мф.18:10).

А понеже из Ангелов добрых некоторые сделались злые: то Ангели обыкновенно делятся на добрых и злых, и злые Ангели называются диаволы, демоны, беси, духи нечистивые, лживые, лукавые. Какой бы ангелов злых был грех, то известно определить не можно. Обще говорится, что то была гордость, которою вознесшись не довольны были своим состоянием, но Божеского себе величества возжелали. За что тотчас от праведного Бога на вечную сосланы были казнь (Иуд. 6) и, лишившись первой своей святости, в непременной утвердились злобе, и сделались прелестными духами, прельщающими и приводящими на всякий грех не по нужде, но по лукавому тайному совету. А сами вечно остались нераскаянными: ибо, что человеку смерть, то им грех. И так уже, изчетши все Божия дела, видим, как то Бог праведно есть творец небу и земли, видимым же всем и невидимым.

Нравоучение второенадесять

Довольно, как кажется, Божиих чудес насмотрелись мы, слушатели; ибо видели, сколь премудро Творец в создании мира поступал, и какия рук Его творения происходили на свете. Как еще нигде ничего не было, потому что ни места, ни времени не было, вдруг услышан глас Господень: да будет свет (Быт.1:3). На сей глас внезапу печальная исчезнув тьма уступила место блистательному свету, который как вода разлившись, своим равным перевесом дневний порядок соблюдал. Еще как тот же глас повторился и сказал: да прорастит земля былие травное (Быт.1:11), то земля, будучи не убранная и голая прежде, начала поспешно одеваться в новую истканную Всемогущего десницею одежду, и явилась, как царица в ризах златых одеянна и преиспещрена; открылись шумящия ветвями леса, благоуханные цветы, зеленеющий злак. Сим же самым гласом небо усыпано стало звездами, и как бы некоторыми бесчисленными очами наполнено, и положены там же два светила, солнце, говорю, оное златое вселенныя око, и луна во тьме нощной добрая путеводительница. Да и может ли что от всемогущего быть не чудное? Может ли что от премудрого произойти не прекрасное? Может ли что от преблагого создано быть не предоброе? Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси (Пс.103:24). Почти во исступлении ставши, священный поэт Давид. Есть дом, да нет хозяина; есть владения, да обладателя нет, много подданства, да нет Царя: но вот и Царь! Того, которого по образу Своему создал, человека поставил над делы руку Своею, и покорил под нозе его всех на мори и на земли гобзующихся животных, умалил его малым чим от Ангел; небо небесе Господеви, землю же даде сыновом человеческим. Видите ли, куда моя речь клонится, слушатели? Человек стал царем; но уже ныне ничто его не слушает: называется господин, но без подданства: имеет владение, но без употребления. Сколько бо таких зверей, которых вид один своего владетеля может убить; сколько ядовитых трав, которыя своего Господина могут лишить живота! Кто из нас есть такой, которому бы не надобно было много потеть, чтоб несколько пищи достать? Я к розе не могу прикоснуться без уязвления: пчела жалом до своих меня не допускаем сотов. Здесь, может иные всю вину возлагают на Бога, говоря: Господи! Откуду в сей пшенице плевы? Откуда взялись на сем винограде терния? Для чего на приказ мой не усмиряется лев и злобная не утихает змия? Не все ли, что Ты созидал, было зело добро? Откуду же настало такое странное смешение добра и зла? Но осмотримся, слушатели, не мы ли того развращения виною? Что Бог вся создал зело добра, то известно всякому, кто только справедливое о Боге имеет понятие. А ежели ищешь причины, для чего бы все вещи в худшее пришли состояние: то для чего, и ты, человече, будучи, создан свят и праведен, имея волю, закону Божию послушливу, теперь той святости и правды и самых следов не имеешь, а вместо того греховною мерзостию и злобою преисполнен, волю свою под крепкую руку Божию не подводишь? Сам высочайшего твоего властелина Бога не послушливым оказываешься рабом; а хочешь, чтоб на твои, взоры вся тварь трепетала? Сие неблагодарной твари дело: сей наемнический нрав, хотеть, чтоб нашей воле все покорно было; а о том и подумаем, что сами на небеси имеем Господа, которого мы и настоящие рабы, и от Которого сию какую-нибудь над землею себе порученную имеем власть. Или не знаем, что нам Бог сию над тварию власть позволил для того, чтоб из сих нечувственных вещей к нам послушания сами мы научились, как-то наипаче нам своему Господу послушливым быть должно? Гневаемся, когда нашим повелениям противно что исполняется; но что, ежели за наши преступления прогневается Господь? Грех наш, слушатели, всех непорядков есть причиною, а в грехе виновны мы. О сколь зол грех! Или лучше сказать, о сколько злы грешники! Бог создал нас и весь мир для прославления Своего: сей есть общий и самоначальный конец, для которого твари созданы. Твари прославлять сами чрез себя Бога не могут; но представляя те совершенства, какими одарены, тот в действиях своих порядок и согласие, какое им Создатель назначил, ту мудрость и искусство, с какими они благоустроены, как бы громким и при том немолчным гласом побуждают человека к прославлению величий Господа своего. Небо говорит: ты человек, мою измерив величину, которой нет конца, и обозрев мою красоту, которой нет сранения, помысли, сколько мой Велик Творец, и не бойся, чтоб так всесильного не раздражить, и таким образом прославить нашего общего Творца. Подобным сему образом весь мир, так сказать, вопием, чтоб мы всякой вещи рассматривая красоту, пользу, силу, конец, столько бы раз за Божие принимались прославление, сколько бы какую вещь в свою пользу употребляли. Но сие святейшее намерение кажутся испровергать беззакония человечския. По крайней мере неоспоримо то, что они не только лишают сего Господина господства Его, как я выше сказал, но и животным бессловесным уподобляют. Вы слышали о падении Ангелов, не соблюдших господства своего; вы видите вседневно падения человческия. Ах! Где то их богоподобное величество, где те различные степени, где красота, где сияние светлейшее сияния солнечного, где все сие скрылось? Все погубил грех; одна тьма осталась. Где и в человеке те преимущества, высота разума, чистота воли, невинность? Где, когда он согрешает? Все сие оставляет его, кроме единого образа человеческого. Каким же убо образом сей земный господин требует себе от твари повиновения, когда сам преслушен Господу своему? Как хочет найти добро, когда сам зол? Право обладания дано было ему под условием невинности. Погубил невинность, погубил и царство. Все было добро для него, доколе пребывал в добре. Отринул собственное благо, да не ищет оного уже в тварях. Се убо источник всех в мире зол! Отвратим, слушатели, отвратим сии горькие струи от уст наших: бегаем греха; повинемся Господу, и тварь нам повинется. Аминь.

Катихизис третийнадесять

Проходя далее, в общих трудах наших, слушатели, я и вы должны благодарить Бога; вы, что чувствуя к слушанию слова Божия охоту, с самого моего учения начала, со мною вместе идя, и до сих пор от меня не отстаете: и с моей стороны, что всегда имею что предлагать любви вашей. Правда! Я поставлен на сем учительстве, как на некоем превысоком столпе, с которого бы мне свой глас, как трубу, и благовременне и безвременне возвышать: Но, Господи, кто верова слуху нашему, и мышца Господня кому открыся? звах (Ис.53:1), говорит Дух Святый, и не послушаете меня. Простирах словеса, и не внимасте, но отметасте мои советы: и моим обличениям не внимасте. Но выслушайте же, что следует? Тем же и аз, говорит Бог в ярости своей, и Аз вашей погибели посмеются; но радуюся же, внегда аще приидет вам погибель. Я сколько печалюся о тех, которые ради своего непокорства Божиему подпадают суду; столько радуюся о вас, видя вашу ревность, о священное и мне любезное собрание! Вы, говорю, те розы которыя между терниями чудно цветут, вы пшеница, от плевел не заглушенная, и в которых одних церковное имя не погибает: какая бы была вашего пришествия вина? Ах! Вижу, куда ваше несется желание: да что мне представить такое, чтобы равно было вашей ревности, которое бы вашу жажду могло утолить? Что? Разве обыкновенную трапезу и питие, ко вкушению которыя вижду вас всегда охотных? Начнем же убо с Богом, и понеже имеем добронадежных спутешественников, станем благовествованием красы свои ноги очищать. В минувшую неделю говорили мы о создании мира; коснемся ныне промысла Его.

Вопр. Как уже научилися, и уверились, что мир и все, что в нем ни есть, от Бога создано; то ужели еще Бог и по создании мир не оставил?

Отвеч. Неотменно: понеже не можно поверить, чтоб Бог созданный от Себя мир так оставил, как художник, сделавши какую-нибудь вещь: но по самой правде заключить должно то, что как бы без Божия творения никаких тварей не было; так ежели бы Бог созданныя от Себя вещи промыслом Своим не управлял и не сохранял, то они и на минуту не могли бы стоять. Итак, не можем разуметь подлинно и творение, если не привокупим вместе учение и о промысле.

Вопр. Что есть промысл?

Отвеч. Есть действие Божие, по которому все вещи от Себя созданныя в славу имени Своего и во спасение избранных свободно, премудро, сильно и добре соблюдает и управляет. Или изъяснительнее: промысл Божий есть всемогущая и везде присутствующая Божия сила, по которой небо и землю со всеми тварьми как бы рукой поддерживает и управляет; как наприм., то, что на земли родится; так же дождь и суша, плодоносие и бесплодие, доброе или худое здоровье, богатство и нищета, и самыя наималейшия и презренныя вещи, как птички или волосы (Мф.10:29), черви (Ин.4), вся, говорю, не безрассудно, ниже случайно, но по отеческому Его совету и воли бывают. Сие промысла Божия описание протолкуем после; а теперь, понеже некоторые были и есть, как то древние Епикуры, и новые натуралисты, и все те, которые, какова дела не узнавши ни начала, ни конца заключают, что промысла нет, против таких, говорю, докажем, что есть такой промысл, какой мы выше определили.

I. Бог есть: убо и промысл есть. Сие следствие так истинно, как и сие: напр., нет Бога, убо и промысла нет: и отсюду-то наипаче говорит безумный в сердце своем, несть Бог (Пс.2:1): понеже почитать Бога, который бы не управлял мир, есть не признавать Бога; а быть Богу и не управлять мир совсем противно, и точно не может мир стоять без Бога, как ниже создан быть.

II. Бог есть так всемогущ, что ничего не может сделаться, чего бы Он прямо не восхотел, а тому неотменно надобно статься, чему бы Он просто быть восхотел: так что всякий день ни делается, то по всемогущего Бога воли делается, а следовательно Божиим промыслом.

III. Порядок или чин не может быть от вины неразумныя: понеже где есть порядок, там должен быть такой, который бы чинно распределял и располагал. Но в мире есть порядок, т. е. наипристойнейшее расположение и порядочная перемена всех вещей, движений, времен, сохранение и произведение всякого рода твари и пр., убо сей порядок есть и хранится от некоторого ума. А когда он притом еще есть премудрый, то неотменно премудрому тому быть следует, кто тот порядок ввел, и промыслом своим доселе хранит. Но кто же сие может кроме Бога? Ск. сей порядок в мире есть по силе создания тварей, а не по какому-либо промыслу, т. е. по силе того только благословения, которое в создании получили твари. Ибо сей в мире не рушится.

Отвеч. Та сила, которую получили твари для своего всегдашнего сохранения от Бога, как есть от тварей никогда не разлучна, так тем самым доказывает, что есть всегдашний промысл: для того, что сия сила ничто иное есть, как промысл, по которому Бог все вещи непрерывно содержит и не попускает им погибнуть. И потому-то Христос говорит: что Отец Мой доселе делает, и Аз делаю (Ин.5:17), делает, то есть, весь мир Своим промыслом управляет.

IV. Неоспоримо тож подтверждается из разных священного Писания мест (Деян.14:17 и 17:25. Мф. 6, и 10, 22). Изрядно сие отеческое о всех вещах попечение Божие в Псал. 103 описано, где между прочим поет Давид: напаяяй горы от превыспренних своих, прозябай траву скотом, и злак на службу человеком и проч. Вся к Тебе чают дати пищу им; отверзшу Тебе руку, всяческая исполнятся благости и проч., и еще в Псал. 146 и в других многих.

Из всех доводов заключается то, что есть промысл, по которому Бог со всякою вещию в мире действует так, что ни единая тварь, ни великая, ни малая, без Его воли действующея ниже бывает, ниже движется, ни творит, ни творится: так что и самыя худыя действия по Божию ж попущению бывают, только так, что Бог такому от себя попущенному и дает границы, как при Иове: или из самого зла, по бесконечной Своей премудрости, выводит добро, как показал на Иосифе: вы совещаете о мне злое, Бог же совеща о мне благое (Быт.50).

Вопр. Откуда ж, то, что в мире много кажется быть вредного: как змия, ядовитыя травы, немощи: или непостоянного, как когда богатятся грешники, нищенствуют и страждут праведники; счастие от одного к другому переходит, непогоды безвременныя; или и случайного: как напр., человек по случаю убивает человека, или и самого себя, внезапу бессильной знатное дело совершает; напротив храброй паче чаяния ослабевает? Откуда все сие ежели есть промысл, который вся порядочно определяет?

Отвеч. На сии все случаи самых подлинных искать резонов есть ничто иное, как точно хотеть узнать Божию тайную волю, по которой Он вся действует; однако несколько достоверных можно сыскать на то ответов; первое: при всяком событии, которое нам кажется быть не порядочно и вредно, или и при всякой такой же вещи должно бессумненно содержать, что то сделалось не случайно, ниже бесрассудно, но по великой надобности и по правде; которой хотя мы не знаем, только Бог и знает, и по Своей мудрости то строит: напр., то происшествие, по которому продан был Иосиф, весьма много быть кажется нам не порядочно, как то самое показало сбытие. Тож самое казалось быть и при распятии Сына Божия. И таким, по-видимому, непорядкам попускает быть для того, что и те, которые то беззаконие имели делать, то своими грехами заслужили, и чтоб тож их худое дело в добро обратить. Второе: попускает напр., многим праведникам в бесчестии быть, в нищете и скорбех; так вместо того дает спокойную совесть, терпеливой дух, надежное сердце, богатство благодати: а грешникам богатиться и почитаемым быть, не дая напротив никакого внутреннего утешения. Третие. Насылает Бог болезни, непогоды, бесплодия, с двояким намерением: или чтоб нас чрез такия несчастия смирить и во свою должность привести, или праведно тем наши грехи наказать. Четвертое. Что звери и змии вредят человеку, то сие можно в вину причесть, греху, по которому отнято все почти властительство, какое прежде человеку над землею было поручено; да еще и то сказать можно, что человеку дан разум, с которого помощию всякого зверя может безвредно миновать. Так, напр., многие скоты есть, которые без всякого разума узнают, что им есть полезно, и что вредно; то как можно будет человеку жаловаться, ежели, имея разум, от своего безумия повредится! А наипаче все почти вещи вредныя другим вещам, полезны, и к благоустройству мира надлежат. Пятое. Наконец, самую правду можем заключить, что все вещи и все дела от Бога управляются весьма порядочно, полезно и с надлежащим концом, хотя нам иначе иногда кажется. Поистине мы всех Божиих таин понять не можем, да и не должно того любопытствовать: довольно знать, что все праведно делается. Я не знаю, для чего кто родился слеп; да знаю, что сие не случайно, но по тайному Божиему мне не откровенному произошло совету. Апостолы некогда справшивали у Христа о слепце, да только резона не получили, понеже слава Божия не была той настоящая причина слепоты. Таком образом, и о всех вещах благочестиво рассуждать должно. И сей промысл, по кторому Бог всех тварей по природной их склонности управляет, всего естества порядок от Себя определенной порядочно сохраняет, обыкновенно называется общий.

Другой промысл есть особенный, по которому Бог некоторые твари известных людей особливо правит; во-первых же церковь Свою благодатно управляет, и приятствует и защищает (Пс.34:16). Очи Господни на праведныя (1Тим. 4:10, Рим. 8:14). Понеже Бог о избранных Своих так промышляет, что, кажется, уже пред ними других не знает: не вем вас (Мф.25:12); и егда о воловех радит Бог (1Кор.9:9)? Нельзя бо Богу и о волах не радеть; да только об них промысл пред тем промыслом, который имеет о человеке, кажется быть меньший. Сие на себе показали Авраам, Моисей, Давид, пророки, апостолы, святые, и все смиренные христиане, которые такой о себе имели Божий промысл, что Бог паче прочих об них особенное имел попечение.

Здесь примечать должно, что мы сей не отступный и готовый промысл имеем не по каким нашим заслугам и одолжениям: но по одной только получаем Божией отеческой бесконечной милости: так сколько во-первых все те, которые здесь бедную жизнь влекут, должны себе иметь отрады, зная, что сие им дано от отеческой руки: второе сколько и все всею душею во все время и на всяком месте благодарить должны, что Он нас щедрит, яко отец сыны. И так, слава Богу, первой Символа член окончили.

Нравоучение третиенадесять

Приидите ныне все вы, которые лесную и тернием устланную проходите дорогу, которых ненавидят человеки и поносят, и говорят всяк зол глагол, кторые алчите, жаждете, и наготуете, и у всех в попрании доселе; которые болезньми, напастьми, теснотами от беззаконных, и всякого рода мучениями огорчеваемое провождали и проводите житие; приидите! Ваше сие учение. Оставили ли когда вас люди и возненавидел мир? Да не оставил Тот, который наших волосов число знает, и который младенца, брошенного от матери, принимает. Отец мой и мати моя остависта мя, говорит из сил страдальцев один. Господь же восприят мя (Пс.26:10). Боже Промыслителю! Сколько Ты милостив! О вы бедные! Сколько вы счасливы! Да и что то за бедность? Что за беда? Не имевши богатства богатиться Самим Богом, лишившись человеческой защиты, Божие покровительство иметь? Что за немощь? Что за скорбь? Когда по телу разливаются струны, а душа внутри скачет и играет; и сколько тело портится, сколько обновляется душа. Божий промысл есть оная Христова рука, которая всякой касается немощи, и оную исцеляет. Что тут вражеская ухитрит рука, где Божия властвует десница? На что вся та слава мира, которую искуситель, как некогда Христу, обещает нам; когда Божий промысл делает, что я и малым, как великим, доволен был? На что тужить нам в нищете, вопить в болезнях, жаловаться в скорбях, ослабевать в гонениях, когда знаем, что то по Создателевой делается воли, да еще такой воли, которая чрез то по видимому худое нас приводит к добру? А как? Так, как Его премудрость знает: а я знаю, что Его воля, будучи добра, всем хочет добра, и что Его премудрость знает, как чему надобно быть. Нам в Божия проникать советы, ничто иное будет, как не хотеть быть человеком, да Богом: а человека, как и всякого рода должность есть исполнять только волю господскую; а для чего б что было, того не искать: ибо не можно ничему худому от Бога быть. Да за чем же, скажете, многие богобоящиеся люди весьма бедно живут? Как бедно? Не видех праведника оставлена, ниже семени его просяща хлеб (Пс.36:25). Разве то бедно, что злые ненавидят люди? Да любит Бог, которой тем известнее любит, поелику более людская гонит таковых людей злоба. А что, когда еще чрез ту ненависть делается, чтоб мы осторожнее жили, чтоб будучи от всех возненавидены, такими воздыханиями к одному прибегали Богу, и научились бы, что Бог один в надежде есть твердая стена? Не печальтесь убо вы, малодушные! Не гневайтесь, о маловеры! Мы имеем Бога, которой нас ко всякому добру ведет; имеем промысл, которой более о нас печется, нежели мы сами о себе. Подумайте, ежели мы не только о несчастных людях, но и самых животных милосердствуем и стараемся помощь подать: то Бог ли, когда бы мы от такого несчастия сокрушившись лежали, Он ли, яко ненавидящий, не призрит, и, яко всеблагий не восхощет, и яко всемогущий, не готов будет простреть десницу Свою ко избавлению нас? Смотри вот Его рука твоим прикасается струпьям, и лиет на тебя масло милосердия и вино, знак Своея исцелительной силы. Видит Бог вся, и знает вся; знает, когда Он испытывает сердца и утробы, и в самая сокровенная нашего сердца проникает; вся пред Ним нага и откровенная. А когда так, то Он не меньше видит и тогда, как мы от обид жалуемся, от болезней стонем, от нищеты плачемся. Нельзя не сказать, что Бог все видит; видит, а ничего не действует? Слезы твои не отирает? Болезнь твою не врачует? Жалоб твоих не слушает? Для чего? Воля ли Его переменилась, или сила Его умалилась? Или, как некогда Илия Вааловым говорил жрецам, или бог ваш тогда спит, или не досуг и утрудился есть (3Цар.18:27)? О сколь беззаконно сие помыслить! Насаждей ухо не слышит ли? И создавый око не сматряет ли (Пс.93:9)? А я прибавлю, созданного от Себя человека оставит ли? Которого взял, так сказать на Свои руки, отринет ли? Бездна благости не помилует ли? Скорее, скорее мы ставим Бога, нежели Он нас: се не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля (Пс.120:4). Всем тем, которые или с Иовом страждут, или с Давидом гоними бывают, или с Даниилом в ров повергаются, или с Павлом вяжутся, или со всеми смиренными христианами бедствуют, и Христов крест несут, всем тем можно в их счастии позавидовать. Да не хвалится при них премудрый премудростию своею: ибо какая может быть больше той премудрости, которую они стяжали, чтоб знать Бога, постигать непостижимого, и согласно, так сказать, мыслить и действовать с разумом Его? Да не хвалится при них сильный силою своею: ибо не сильны ли они, когда весь мир, диавола и плоть победили? Да не хвалится при них богатый богатством своим: ибо не богаты ли они, когда богатятся Богом Самим, и богатство отложенное имеют на небеси, идеже ни тля тлит, ни татие подкапывают, ни крадут. Пусть их мир почитает за льстецов, да они в самой вещи истины; пусть их не знают люди, да знает Бог; кажется будто всякой день умирают, и се живи всегда; будто скорбят, присно же радуются; будто нищи, а многих богатят; будто ничего не имеют, а вся содержат. Я хочу, чтоб теперь предстали пред нас те, которым несносно, ежели что не по желанию их делается; вот новые в мире узаконители! Все бо их желанию делалось: о как младенческое рассуждение! Ежели бы все по нашему желанию делалось; так сколько бы мы окаянны были, сколько бы себе адов заслужили! А как? Мы пред Богом еще подлейшее рассуждение имеем, нежели пред нами младенцы. Они часто просят огня, ножа, или хотя в самой тут лежал яд: чтож? Матере то младенческое прошение исполнять надобно? Никак: разве бы какая была чадоненавистная; однако младцы, что не по желанию их делается, плачут и гневаются. Видите, кому подобны те, которые хотят, чтоб все по их желанию делалось. Просят они себе богатства, а не знают что яко огонь, к которому кто прикоснется, обожжется. Бог, видя, что оно им во вред будет, прошение тое не исполняет. Просят себя чести, а не знают, что чести бывают как ветр, который возносит к верху и на облака; а потом так вознесши опускает, чтоб разбить в прах. Бог, видя сие, прошения наше не исполняет. Мы жалуемся; о как неправедно! Браздами и уздою такия челюсти должно востягнут. А что ж, говорят, и давши богатство отнимает, и с княжеского престола вместе с Иовом на гноище велит видеть; сие когда Бог делает: то показывает, что Он предвидел или нашу к оным привязанность, или большее какое-либо оттуду произойти имеющее несчастие, или развращение, захотел нас исправить, и как детей наказать, чтобы таким образом в первую должность привесть; и яко смирил мя еси (Пс.118:31): потому что Павел представляет таких людей, которых грехами Бог по своей благости долготерпя, ожидая покаяния; а они сие Божие долготерпение на сло употребляют, и с большою свободностию грешат; и так заключает сам Павел: но жестокости, де, твоей и не покаянному сердцу собираеши себе гнева на день гнева и откровения праведного суда Божия (Рим.2:5). Бог все делает так, как Его воля хочет, и как Его премудрость знает, и чего наше спасение требует. Бог везде праведен. Попустил тебе с нищетою бороться, и от всех обидимому быть, отдал все твое твоим врагам, да душу твою удержал у себя. Сколько попустить тебе по телу оскорбляется, столько, или несравненно более душе твоей благодатных утешений подаст. Много злоключений претерпевал кроткий Давид; но ведая, что все сие устроевает Божия десница, сносил с смирением: Ты еси прибежище, певал он, от, скорби обдержащия мя, радосте моя, рех: Те еси Бог мой, воспою Господеви в животе моем, пою Богу моему дондеже есмь (Пс.103:23). Что же слушатели, не устыдимся ли мы, которые и малейших скорбей не сносим? Покушение нас не достиже, учит Павел, точию человеческое; верен же Бог, иже не оставит нас искуситися более, неже можем, но сотворит со искушением и избытие, яко возмощи нам понести (1Кор.10:13). Велит нам на себя брать иго и бремя влещи; да какое? Иго сладкое и бремя легкое. А чтоб в сем течении лучше успевали мы, то в молитвах излием души наши пред Богом, поручим себе всеблагому промыслу Его. Счастие ли благоприятствует нам; несчастие ли какое угрожает? Да повторяем непрестанно в мысли нашей оное Спасителя нашего слово; Отче небесный! Не яко же аз хощу, но яко же Ты. Буди воля Твоя (Мф.26:39). Аминь.

2. Слово о пользе благочестия

Телесное обучение вмале есть полезно: а благочестие на все полезно есть (1Тим. 4:8).

Рассуждающему о приходе нашего императорского величества в обитель сию, не трудно найти движущую причину оного, что единым побуждаема благочестием и усердною к Богу и угодникам Его воспаляема верою, сей труд принять благоволила, в сокровенности души своей, поя оный Давидов стих: мне же зело чести быша друзья Твои, Боже (Пс.138:17). Признаем ни малое в предприятии сем твое снисхождение: но и исповедуем, что снисхождением сим величество твое более возносится и прославляется. Подражаешь ты, великая монархиня, в деле сем, как и во всем прочем, высочайшим и благочестивым предкам своим, которые по себе сумнение оставили, благочестием ли более или мужеством, мужеством ли более вне отечества, или мудрым внутрь отечества правлением, бессмертную себе приобрели память. Их в пользе мужество не мешало им дома мудрое и смотрительное иметь правление, а и то и другое препятствовало им и благочестия дело отправлять со всяким благоговением. Все они сие место своими священными стопами освятили. Да умолчу дальнейших вашего величества предшественника (сие бо многого требует труда), довольно напомянуть, что великий, бессмертно жить достойный, Петр, дражайший вашего величества дет, особенный был места сего покровитель. Прославныя монархини, Анна и Елисавета и любезнейшия вашего величества тетки, рачительнейшия были обители сея украсительницы, которые изобильно источником щедрот своих струю радонежскую напояли. Которых благочестию ревнуя и ваше императорское величество, монаршим своим посещением лавру сию, се уже второе, удостоить благоизволили: за что да посетит тя Восток с высоты.

А мы, слушатели, имея монархиню нам пример благочестия, краткую беседу предложим, сколько всякому человеку пользы приносит, ежели будет не лениво упражнялся в благочестивом деле богопочитания? Которое слово высочайшим своим, благочестивейшая государыня, дозволением подтвердить всесмиренно молю.

Благочестие требует, не токмо чтоб истинное о Боге иметь познание: но чтоб и нелицемерное и боголепное воздавать ему почтение, любя Его всем сердцем, как благоутробнейшего Отца; бояся, как строгого и пороками гнушающегося Судии, и всю надежду во всем на Него возлагая, как на попечительного промыслителя. Почему никакого сумнения, что ни благодать Божию получить, ни помощи Его ожидать, ни царствия небесного надеяться без благочестия не возможно: нечестивии бо не узрят славы Господни, поет пророк (Ис.26:10). Оставивши убо сие, как само чрез себя ясное и всем известное, более к тому речь нашу склоним, что ниже до сея жизни надлежащии дела, без благочестия могут люди проходить благополучно и с успехом.

Все вообще дела разделены быть могут на общенародные, духовные и гражданские. Рассмотрим же, во-первых, общенародные. Общенародные дела суть следющие; например, землю орать, продать, купить, нанять, работать, помочь, одолжить и прочее. Для совершенного сих дел исправления надобна охота беспринужденная, верность нелицемерная, искренность открытия, труд и прилежание: надобно, что не было праздности, пиянства, хитрости, обмана, нерадения. Но не имющий в сердце страха Божия человек, оныя дела благополучно и совестно совершить не может. Он будет в орании ленив, или излишно и язычески заботлив, в продаже лукав, в купле не осмотрителен, или безрассудно щедр, в наеме обидлив, в работе нерадив, в вспомогательстве другого бедности жесток и не сожалителен, в одолжении другого скуп, и в нуждах его нечувствителен; и для сего мы тому, кто нас обижает, или помочь в бедности нашей нам отказывается, или работает нерадиво, или поступает лукаво, обвыкли говорить: что ты Бога не боишься. Чем даем знать, что ежели бы он боялся Бога; таким бы беззаконным образом с нами не поступал: понеже обманы, обиды, несогласия, праздность, пиянство и прочия бесчиния наипаче от неимения страха Божия происходит. Благочестивый, напротив, и Бога боящийся человек, в земледельстве будет прилежен, но без заботливости языческой, то есть: более на промысл Божий полагаясь, в продаже справедлив без хитрости, в купле рассмотрителен, не имея худого расточительного нрава, в наем не обидлив, в бедности другого сожалителен и щедр, ко вспомогательству другого в нуждах скор и милосерд, благочестивый бо муж милует и скоты своя, к делу охотен без принуждения, верен без лицемерия, искренен без закрытия, прилежен и снискателен своего добра без зависти. Почему удивительно ли, что усердной к Богу человек будет благополучен; а Бога не боящийся несчастлив? Тот во всех своих предприятиях благопоспешен; сей ни в чем неудачлив! Тот всем любезен и приятен; сего все отвращаются и гнушаются? Удивительно ли, что благочестивый человек всем изобилует, всем доволен, да еще весь день милует и в заим дает? А не державшийся благочестия человек во всем скуден, не достаточен, и принужден бывает часто просим насущного хлеба? Клятва бо Господня в доме нечестивых, дворы же праведных благословляются, имение поспешаемо с беззаконием, умалено бывает, собираяй же себе с благочестием изобильствовать будет; праведный щедрит и дает, пишет мудростию славный Соломон (Притч. 3:33). А святый Давид сию истину самим собою дознав вопиет: Юнейший бех, ибо состарехся: но не видех праведника оставлена, ниже семени его просяща хлебы, и далее припевает: богатии обнищаша и взалкаша, взыскающии же Господа не лишатся всякого блага. Таковых нам богопочитателей Божие слово представляет в пример Авраама, Исаака, Иакова, Иова, которых столь благословил Бог всяким богатством, что они для множества скота своего принуждены были свои жилища с одних мест на другие переносить. А чтоб мы сие праведных праведное обогащение какому не причли случаю, в том нас священное писание предостерегает, которое именно и телесное всякое довольство сказует быть благословением Божиим, и награждением за соблюдение святого закона Его. Аще, глаголет Господь Бог, в повелениях Моих ходите, и заповеди Моя сохраните, и сотворите я: и дам дождь вам во время свое, и земля даст плоды своя, и древеса сельная отдадят плод свой: и постигнет вам молочение жить, обрание вина и обрание вина постигнет сеятву, и снесте хлеб ваш в сытость (Лев. 26:3–5).

Правда, что и нечестивые некогда богатеют и воприемлют благая в животе своем: но лучше малое праведнику, паче грешных богатства многа. Не тот богат, кто много имеет; но кто малым доволен: тот богат, кто и с нищетою дружно живет. Когда нищета соединена с безопасностию и спокойством: то она должна быть почитаема выше богатства, беспокойством и ежечастным страхом смущаемого. Неправедные некогда редко бывают и одарены богатством, но беспокойным, наичастее же скудость всякую претерпевают: напротив, благочестивы редко скудостию страждут; а хотя некогда, по неизвестным нам Божиим судьбам, нищетою и искушаются, но между тем утешаются и довольствуются тишиною спокойного духа. И так видим, что благочестие, полезное на все, полезно во всяких и общенародных делах. Рассмотрим же и духовныя дела.

Духовныя дела суть: учить, проповедывать слово, заблуждающих обращать, немощных подкреплять, утешать унывающих, быть житием примером другим, со страхом и благоговением божественную отправлять службу, и дело Божие творить не с небрежением. Но как бы все сие без благочестивого и богобоязливого духа благополучно возможно было совершить, то и понять не можно. Без благочестия учение будет недействительно, проповедь бесполезна, Божия дела служение соблазнительно. Вместо наставника бывает развратник, вместо пастыря наемник, вместо светила церковного становится вождем слепым. Когда духовенство истинным благочестием украшает себя, тогда мы в лучшем и церковь видим состоянии: тогда церковный пастырь водит овец, куда хощет, и овцы за ним с охотою всюду следуют: и так сполняют закон Христов. Ежели сожалеть можем, что некоторые пастыри учением не довольно просвещены: кольми паче жалеть надобно, если иные и к Богу малосердны, и их жестокую душу страх Божий не весьма пронзает. Благочестивый пастырь и без дальнего учения примером воспользует: а ученый, но без благочестия, ни мало: или, что учением созиждет, то худым своим житием разорит. Да еще Бог и запрещает таковым в свои уста Свое пречистое слово принимать. Грешнику рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя, и восприемлеши закон Мой усты своими нечестивыми? Ты же возненавидел еси наказание, и прочая (Пс.49:16). Израильтяне хотя имели в Вавилоне гусли и органы; однако не дерзали на оных играть, для того только, что в чужой были земле: кольми паче пастырю непристойно воспевать, посреде церкви, Божие слово, когда орган языка его несогласен с гуслями души его добродетелей. Примеры имеем довольные. Многие были, по мнению мира сего, неученые, но просияли великими церковными светилами. Блаженный Августин, послышавши, что египетский Антоний, будучи простой, но житием столь прославился, что славы его вся Африка не вмещала, да еще от Бога сподобился и чудотворения силы. Послышав сие Августин, и рассудивши самого себе, как человека преученного, но житием тогда еще недостаточного, возопил: восстают, де, неученые, и небо похищают; а мы с своим учением до ада ниспадаем. А для чего? Для того, что хотя учения много, да совести мало. Почему также многие были, по мнению мирскому, а не Божиему, преученые: но жизнь свою скончали к великому церкви соблазну. Хотя, впрочем, то не сумнительно, что ничто не может быть драгоценнее, ничто любезнее, ничто пристойнее, как пастырь, в котором учение с благочестием соединено есть: иже бо сотворит и научит, той велий наречется в царствия небеснем (Мф.5:19). Вот видим и в духовных делах благочестия превелию пользу! Но посмотрим и на гражданские дела.

Дела гражданские суть: судить, защищать неповинного, повинного осуждать, править другими, разбирая всякия дела ко всякому удовольствию, и во всем крепко наблюдая правду, стараться о всякого благополучии. Но не знаю, как может все сие, без обиды другого, исполнить, которой имеет душу благочестием и срахом Божиим необузданную. Его очи сребром скоро ослепляется, чтоб не видеть правду; его сердце златом отягчится, чтоб нечувствительну быть к просьбе неповинного; его руки с трудностию удержатся от похищения чужого добра. Напротив, сколько б кто много к неправде не склонен был: но когда на мысль приведет оного нелицеприятного судию Бога, Который строгой есть нарушенной правды отмститель: содрогнется, и в некоторое придет чувствие. И для того Евангелие оного судию, которой бедныя вдовицы прошение мало слушал, называет Бога не боящимся.

А наипаче благочестие и страх Божий, превосходную силу и премногую пользу имеет во многотрудном и великом государственном правлении; где надобно сто очей ко усмотрению всякого дела обстоятельств, сто ушей к выслушиванию всякого просьбы; где тысяча неудоборешимых узлов, тьмы едва преодолеемых трудностей. Как же все сие решишь? Как все оные труды, без отягчения, снести, без особенной Божией помощи, и ежели Он Сам невидимо не подкрепляет и не умудряет? Никак невозможно. Но сия милостивая Царя царствующих и верховного света правителя помощь благочестием, страхом, любовию и особенным к Нему усердием снискивается. А без того, все дела и правительство к своему падению клониться будут, и цвет государства скоро увядает. Соломон, когда с благочестием почитал Бога, все дела его текли по его желанию: но как только совратился с сего святого пути, то тотчас царство его к падению клониться начало. Понеже, сказал ему Бог, не сохранил еси заповедей Моих, яже заповедах тебе: раздирая раздеру царство твое из рук твоих (3Цар.11:11). И для того некоторой языческой философ написал, что верховному начальнику должно быть богобоящемуся: понеже тогда его подданные боятся, когда видят его самого Бога боящегося.

Я сюда отношу и военныя дела, которых окончание чем опаснее и безызвестнее, тем более должно к Богу прибегать, и никакого действия не начинать, не истребовав Его святой помощи. Ненадежно там уповать на мечи, луки и стрелы, но на единого Господа Саваофа, Бога ополчения Израилева. Не спасется царь многою силою, и исполин не спасется множеством крепости своея (Пс.32:16). Не в силе констей восхощет, ниже в лыстех мужеских Вышний благоволит: Благоволит Господь в боящихся Его, и во уповающих на милость Его (Пс.146:10). Есть страшен тот воин, которого десницу вооружает Господь. Почему и благопоспешество браней зависит от благочестия, которое Божию помощь на свою страну привлекает.

Знать, что довольну силу благочестия знали и сами язычники; как то преславный Кир, великий Александр, Сципион, Юлий, Помпей, и прочие, которые хотя знатнейшие были в свете герои: однако, не вступали в брань, не призвав на помощь мнимых своих богов; и по победе не начинали торжества, как токмо с благодарения тем же своим мнимым богам.

Но нам, вместо всех их, довольно напомянуть нынешнего века прославленного героя, великого Петра, отца нашего отечества, которому разные походы, жестокие брани, многотрудные и неисчислимые государственные дела не токмо не воспрепятствовали благочестия дело отправлять со всяким благоговением, так что иногда сам своею монаршею особою не стыдился чтением и пением церковь Божию увеселять: но и великое тщание прилагал завести учения везде, наиболее ко утверждению и распространению благочестия, которое его пресправедливое тщание Господь Бог и успехом желаемым благоволил.

Такой дивной по благочестию ревности живмю подражательницею есть наша благочестивейшая государыня, императрица Екатерина Алексеевна, самодержица всероссийская, которая усердность свою к Богу, и ревность по истинней вере, всему свету преясно доказала своим преславным на всероссийский престол восшествием. Не чести желание, ниже сокровища злата и сребра возбудили дух ее на оное пречудное предприятие, как токмо, чтоб церковь избавить от угрожаемых ей зол, и любезному отечеству спокойство и благополучие даровать.

А сему благочестию, от младых ногтей, не токмо неусыпным попечением матерним, но и своим высоким примером научает любезнейшего сына своего, государя наследника Павла Петровича, вожделеннейшую всероссийскую надежду. Господь Вседержитель, седяй на херувимех, неугасаемым к Себе любви огнем возжег твое, благочестивейшая монархиня, сердце: которой огнь чтоб всегда в душе ее пылал, всеусердно молим мы со всею церковию Тебе, Господи Боже духов и всякия плоти. Аминь.

(Поуч. Слова м. Платона т. I стр. 9–21).

3. Слово в день рождения ее императорского величества, благочестивейшия государыни, Екатерины Алексеевны, самодержицы всероссийския

Церковь празднует днесь избавителя своего, яко перворожденного из мертвых, славное и живоносное воскресение. Велие во истину духовное торжество и знаменитый праздник к церкви Божией: но торжество сие еще с большим сиянием в очах наших блистает, когда мы, вернии российстии сынове, в сей же день празднуем и всерадостное рождение августейшия самодержицы всея России. Благословен оный день для всея Христовыя церкве, в которой Жених ее, возлюбивый ю любовию вечною, по западе печальнейшия смерти, из гроба яко от чертога воссиял. Блажен и оный день, в который матерь отечества нашего, сей видимый узрела свет, и поставлена рукою всесильною на театре мира к зрению величества Создателева. Благословен оный день для всех детей Адамовых, в который мы, умершие грехами, оживотворились, и аки из небытия мертвых дел прешли в бытие богоугодныя жизни. Блажен и оный день для всех сынов российских, в который вдохновенна божественным дыханием та особа, с жизнию которыя, по устроению Божию судьбы, имел соединен быть жребий благополучия жизни многих, не людее токмо, но и народов. Возрадовались Христовы ученики, смертию Учителя своего осиротевшие, узрев того, с которым сердца их любовию, а души их верою были соединены. Радуются днесь все российстии дети, обращая мысленный взор свой оному блаженному дню, в который благоустроенному и великому России телу открылась августейшая глава. Имеет церковь довольную радости своея причину: имеет же и отечество наше великое торжества своего основание. Но почто я разделяю неразделимое? Радуется днесь Россия по причине дня рождения монархини своея: но не меньше она, яко верою и православием украшаемая, веселится, чувствуя блеснувший на нее и дух ее озаряющий луч воскресения Избавителя своего. Радуется днесь Христова церковь, празднуя день воскресения Основателя веры своея: но не меньше торжествует она о Господней помазаннице, яко вернейшей хранительнице ее догматов и покровительнице славы ее. Церковь и общество, вера и закон граждански, гражданин и христианин, как в сем, так и во всяком другом к благополучию каждого и обще всех относящемся случае суть совершенно согласны. Почему мы таковое церкви и общества, закона Божия и закона гражданского, гражданина и христианина согласие и может взять за основание нынешнего рассуждения нашего, тем приличнее, что человек не на другой какой конец рождается, как быть добрым гражданином и прямым богопочитателем, и что монархиня наша в своей священнейшей особе соединяет славу государства своего и святость веры, и во всех своих делах одно другим утерждает.

Церковь и общество столь между собою суть соединены, что одно от другого разделяется не существом, но отношением. Общество гражданское есть собрание людей едиными законами и единым образом правления соединенное, но тоже самое общество поелику соединено и хранением единого образа богопочитания, и едиными и теми же связано священными обрядами, есть церковь. Гражданин есть член того общества: но тот же самый гражданин, поелику есть верным держимого обществом евангельского богопочтения хранителем, есть и именуется христианин. Одно без другого быть не может: не может быть общество, не утвержденное на основании богопочтения: не может быть гражданин, чтоб не был вместе верным хранителем дражайшего залога благочестия: не могут общественные дела имать своей силы и действия, не будучи подкрепляемы тем законом, который обязывает совести, и подвергает во всех делах отчет дать не человеку токмо, но и Богу, испытующему сердца и утробы. Что, дабы более объяснялося в мыслях наших; взойдем мы в сие рассуждение, сколько возможно, обстоятельнее.

Какая была причина, побудительная людям, собраться в общества, почтенные слушатели? Человека если вообразить вне общества всякого, представится он нам один, сам себе оставленный, ни от кого в нуждах своих помощи не ожидающий, а напротив, опасности от всего всегда подверженный. Сие состояние недостаточно есть и бедственно. Люди в людях необходимую имеют нужду: ибо всякой человек нужды имеет неограниченныя; но всяк притом имеет силы и дарования ограниченные. И потому одни других помощию и недостатки свои отвратить, и опасности противных предварить больше удобны. И так одна всех польза произвела во всех одно намерение, чтоб соединиться в общества, дабы взаимное вспомоществование дополняло недостатки каждого. Сие есть основание обществ. А как общества таким образом составились, то тотчас богопочтение или вера и открыла силу свою. В состоянии естественном больше б служила она руководством к вечному счастию; но в союзе общества вера, руководствующая каждого к небесам, сделалась уже полезнейшим и нужным средством к доставлению благополучия обществам и земным.

Понеже в союзе общества потребно, чтоб все члены сего тела почитали себя одолженными друг к другу помогать: надобно, чтоб одни к другим были искренны, надобно чтоб ложь не служила покрывалом к закрытию вредных намерений, чтоб хранимы были правила совершенной справедливости; надобно, чтоб в случае выбора собственной пользы и общественной, общественная собственной предпочитаема была, и общему благу всяк бы предан был с искренностию и ревностию.

Но дабы сие исполняемо было не по наружности токмо, но и во глубине совести: то может ли действительнее какое быть средство, кроме веры? Ибо здесь потребно обязательство совести, обитающия во внутренних сгибах человеческого сердца; потребно обязательство от того, от которого совесть законопреступная нигде не могла б укрыться, не мнила б избегнуть наказания, хотя б в сокровеннейших местах совершала свое преступление, не мнила бы избегнуть наказания никогда, ни в жизни сей, ни в будущей. О сколь действительно обязательство сие и в самых развращенных душах, хотя мы действий таковых, за невозможностию проникнуть нам внутреннейшия сокровенности, иногда в них и не примечаем, однако тем не меньше оно всегда действует. Живо бо слово Божие и действенно, и острейше паче всякого меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов, и судительно помышлением и мыслям сердечным (Евр.4:12). Сие то слово говорит: чти отца твоего и матерь твою; не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лжесвидетельствуй, не токмо не похищай, но ни пожелай ничего (Исх. 20:12–15, 17), что принадлежит не тебе, а ближнему твоему, Оно учит: воздадите всем должная: ему же убо урок — урок, и ему же дань — дань, и ему же страх — страх, а ему же честь — честь (Рим.13:7). Вера предписывает, дабы не искал яже своя, но яже ближняго кийждо (1Кор.10:24); но притом, чтоб мы в потребном случае полагали и жизни свои за братию свою. Сии-то златые узы, которыми общество всякое связуется сии то суть божественные жилы, по коим течет священная кровь, хранящая в себе жизнь и благосостояние общества.

Знаю, что и законы гражданские, запрещающие всякое злодеяние и обиду и определяющие по мере всякого преступления наказание, содействует и нужны суть к сохранению обществ в надлежащем порядке: но гражданские законы не тому обязывают человека в совести, что они утверждены на священном основании закона Божия, что законодатель есть провозгласитель своим подданным тех небесных законов, которое верховный Судия света хранить всякому для своего и других благополучия повелевает. В рассуждении чего противляйся власти Божию повелению противляется (Рим.13:2).

Когда же совесть человеческая останется связанною силою закона Божия: то из сего выходит судиям земным новая божественная помощь. По преступлении для изыскания истины сколько надлежит трудиться судии! По наружности одной определить небезопасно, дабы иногда или злодеянию не восторжествовать, или неповинности не бедствовать. Но внутренность закрыта: развязание сего узла есть нежно. Чтож в сем случае потребно? Надобно, чтоб совесть была умягчена воззрением на нее ока Всевидящего: надобно, чтоб она уверила себя, яко скрытие преступления пред судею земным служит ко умножению казни пред Судиею небесным.

Каин был первым преступником, убив неповинно родного брата своего Авеля. Был сей случай в законе естественном, когда никаких еще не токмо гражданских законов, но ни обществ, ни людей не было. Следовательно, убийца за свое преступление ни от кого наказания бояться не мог, а потому по злодеянии своем спокойным бы должен остаться, яко сбыв с рук своим нелюбимую им персону. Но остался ли он спокойным? Никаковым образом. Каин мучится духом и трепещет телом. Всяк, говорит он, обретая мя, убиет мя (Быт.4:14). Что ты говоришь, несчастливый преступник? Ты ведаешь, что никого еще на свете не токмо судей, но ни людей нет, кроме родителя твоего, да и тот более сострадатель твоего несчастия, а не мститель твоего злодеяния. Так кого боишися ты? Совести сие было действие, которая представляла ему всевидящего Бога мстителем; глас то был Божий, который во внутренности сердечной гремел ему ужасным образом: Каин! Где Авель брат твой (Быт.4:9)? Сей глас всюду за нм следовал, допрашивал его, мучил и осуждал.

В подобном, случае есть и всякий законопреступник. Пусть бы мог избегнуть он суда человеческого, но не мнить избегнуть суда Божия. Пусть бы мог скрыться от истязания законов гражданских; но не может скрыться от истязания совести законов веры связанныя. Сей суд Его везде постигает, мучит и склоняет не скрываться пред судом человеческим, дабы чрез то избегнуть суда вечного.

И хотя может быть, не есть во всяком совесть столь не повреждена, чтоб была она преступнику мучением несноснейшим: однако: нельзя думать, чтоб, сия искра божественная совсем могла быть в ком погашена. А если б даже до сего несчастие человеческое могло простираться, то сие-то самое и будет доказательством, сколь нужно есть, дабы сила веры во всякого душе от младых ногтей была углублена и вкорененна. Ибо есть ли б в ком совесть действовать престала, или бы человек на ее удары сделался нечувствительным: то сие то и есть ясный знак, что страх Божий изгнан из души его: следовательно, сколь полезным для общества членов таковой почитаться должен, удобно видеть можно.

Но сего не довольно, чтоб преступления были наказываемы: надобно, чтоб они были предваряемы. Ибо и наказание самое не столь относится ко отмщению содеянного злодеяния, сколько к предупреждению будущего.

Но сие-то действие и есть вере единой особливо свойственно. Она, вселяясь в человека с младенчества, и с его возрастом вкупе возрастая, научает, что божеству угодно, и что ему же противно; что клонится к благополучию человеческому, и что к несчастию его; что привлекает Божие благословение, и что Его гнев; что вводит в рай, и что опровергает в вечную муку. Сии понятия тем действительнее в человеческой душе, что она представляет Бога всевидящим, всемогущим и праведным. Представляет Его и отцем благоутробнейшим, и судиею нелицеприемным. Страшно есть прогневить такового судию: но страшнее оскорбить такового благоутробнейшего Отца. Нет места, где в око Его всевидящее не взирало; нет места, где б мстящая Его руку не постигла. Нет времени, когда б Он праведнику благодетельствовать престал; нет времени, когда б над нечестивым мщение Его возъимело конец. Нет состояния, возраста, пола и лица, в рассуждении коих не был бы Он правосуден, воздающий каждому по мере заслуг его.

Таковыми понятиями будучи просвещен, и равно будучи ободрен и связан всякий гражданин, нельзя, чтоб не вострепетала мысль и рука его, когда б покушалась на каковое-либо зло; нельзя чтоб таковое учение в обществах не предваряло бесчисленных преступлений. Без сей узды, развращение человеческое, превзошед всю меру, опровергало бы общества и грады и землю преложило бы в ужаснейшую пустыню. И на сем, думаю, основании просвещенные люди рассуждают, что обществу состоять из одних безбожных есть дело невозможное.

Сему нашему рассуждению никакового не делает предосуждения, если б кто представил разныя злоупотребления с вреднейшими следствиями, каковыя случались в течении веры. Никогда таковых злоупотреблений святейшая вера, оная дщерь небесного Отца, не была причиною, но развратность человческая, которая обыкновенно наилучшия в свете вещи на зло употреблять дерзает. Подлинно под видом святыя веры, страшныя злодейства были производимы. Но сие-то паче и должно всякого в вере утвердить, чтоб не наружным токмо ея блистать видом, но внутренно углубить ее в сердце, и существенными плодами ее, каковы суть: мир, благость, милосердие, кротость, сердце чисто, таковыми плодами обогощать сокровище души своея. Ибо злоупотребление в вере обыкновенно происходит от лицемеров, которые, по апостолу, образ имеют благочестия, но силы Его отвергалися (2Тим. гл. ст. 5): а по Христову словеси, будучи они гробы поваленные токмо извне блистающие благочестия златом; удивительно ли, если внутри полны суть костей мертвых и всякия нечистоты (Мф.29:27)? И потому таковыя от лицемеров святейшия вещи во зло обращения, не токмо в истинных богопочитателях ни мало не могут уменьшать к вере почтения и усердия: но паче чрез сие возбуждаются они к нелицемерному ее хранению, дабы чрез то предварить страшнейшее таковых злоупотреблений искушение, и тем утвердить благо собственное и общее.

По исчислении таковым образом всех тех действий, какия вера, или богопочтение в союзе общественном производит, видим, какое есть общества и церкве, закона Божия и гражданского, гражданина и христианина согласие и сопряженность. Люди, соединяясь одними законами и одним образом правления, составляют едино тело общественное: но когда они же соглашены и в важнейшем пункте богопочтения, то составляют вместе и тело таинственное: едино тело и един дух. Так каковой надобно быть такового общества силе и твердости, когда оно сими священными нервами связано и скреплено: едино тело и един дух: едино основание и един конец.

Внимай сему рассуждению ты, гражданин вкупе и христианин! Буди хранитель верный уставленных законов; буди хранитель благоговейный сокровища веры. Управляй дела твои правилом уставов общественных; управляй движения сердца твоего правилом закона Божия; соединяй всегда неразлучно сии два великие залога; в них состоит благополучие твое временное и вечное. Сей есть конец, для которого благий Промысл в свет сей тебя производит. Сим царским шествуя путем, достигнеши наименования в жизни сей доброго гражданина и истинного благопочитателя, а в будущей сына Вышнего.

Всему тому яснейшим примером есть преславная Россия, любезное отечество наше. Утверждено оно законами гражданскими, утверждено и богопочтением; хранить законы, от самодержцев своих мудро уставленные; хранить и дражайший веры залог. Управляет дела свои законами общественными; управляет и совесть человеческую законом Божиим. Ободряет себя награждением от своих властей; ободряет себя награждением и от Бога. Боится за преступление наказания уставленного законами; но паче боится преступать закон, боясь мучения совестного. Празднует праздники благополучия общего; празднует праздник и радости совестныя. Празднует ныне день воскресения Христова, поелику гражданин вкупе есть и христианин; празднует и день рождения монархини своея, поелику христианин есть вкупе и гражданин. О сколь любезно сие согласие! О сколь драгоценен есть сей союз! Воздавать вкупе кесарева кесареви, и Божия Богови (Мф.22:21)! Приносит жертву и Вышнему — благоговение сердечное, и помазаннице Его — верность нелицемерную; одним путем шествовать и к временному благополучию и вечному; а чрез то соединять тело с душею и с землею небо; быть вкупе гражданином земным и небесным.

Сей священный союз утверждается в твоей августейшей особе, благочестивейшая монархиня наша! Ты глава общества и покровительница церкве. Ты боговдохновенная законодательница, и вернейшая богопочтения хранительница. В златом души твоея ковчег верно хранятся сии два дражайшие залога. Ты — любезная матерь отечества и любезная дверь Вышняго: В тебе отчество почитает прозорливейшую благополучия его промыслительницу: в тебе церковь с радостию созерцает благочестивейшую помазанницу Божию; Тщанием о просвещении всех в законе приуготовляеши души их в жилище святому Духу; тщанием неусыпным о сохранении порядка государственного возвышаеши отчество твое на высочайший верх славы. Исполнением служения царского руководствуеши нас к мирному и благополучному сожитию; исполнением обязательств! Евангельских руководствуеши нас ко спасению вечному. Благословен убо да будет оный день, в который десница Господня поставила тебя на театре видимого сего мира ко открытию Его славы, и к благополучию нашему благословен да будет день рождения твоего! Или наче, да будет благословен Вышний, рождением твоим столь полезная и славная промысливый о нас; Его же благость и молим всеусердно, да дарует Он вашему императорскому величеству славное течение лет своих продолжать счастливо и долгожизненно. Сего достойна добродетель твоя; сего требует благополучие и славы наша. Аминь.

(Поучит. слово м. Платона 2 стр. 361–375).

4. Речь императору Александру I на коронование его

И так сподобил нас Бог узреть царя своего венчанна и превознесенна! Что же теперь возглаголем мы, что сотворим, о российстии сынове? Возблагодарим ли Бывшему Царю царей за таковое о любезном государе нашем и о нас благоволение? И мы благодарим всеусерднейше. Восшлем ли к Нему моления; да доброте сей подает силу? И мы молим Его всею верою нашею. Принесем ли что-либо в дар Господу? И Он благих наших не требует: а и сей самый венец, и скипетр, и державу, и Россию и всех нас сердца и утробы приносим Ему и вручаем Ему. Приветствовать ли ваше императорское величество с сим облечением славы? И мы приветствуем всеподданнейше. Изъялять ли нам вашему величеству свое усердие и верность? И мы то свидетельствуем пред лицем неба и земли, пред лицем сего алтаря и пред лицем Бога и ангелов Его. Пожелать ли вашему императорскому величеству счастливого и долголетнего царствования? О, забвена буди десница наша, аще не всегда будем оную воздевать к небесам в жару молений наших! Молится ли, да Бог сам управляет Тобою, просвещая мысль и одобряя сердце! О, прильпни язык наш к гортани нашей, аще на что другое он будет обращен, а не на таковыя токмо моления! Пасть ли нам пред престолом величества Божия, да, находя в монархе своем чадолюбивого отца, будем мы к нему привержены любовию, яко чада? И мы падем и громко пред Ним вопием: Премудрый Художник! Мы пред Тобою брение; сотвори из брения сего сосуды не в бесчестие, но сосуды в честь. Таковым образом многоразличныя обращая в сердцах чувствия, усматриваем нечто, особого внимания и озабочивания достойное.

Вселюбезнейшей государь, сей венец на главе твей есть слава наша, но твой подвиг. Сей спектор есть наш покой, но твое бдение, Сия держава есть наша безопасность, но твое попечение. Сия порфира есть наше ограждение, но твое ополчение. Вся сия утварь царская есть нам утешение, но тебе бремя^[33].

Бремя поистине и подвиг! Предстанет бо лицу твоему пространнейшая в свете империя, каковую едва ли когда видела вселенная, и будет от мудрости твоя ожидать во всех своих членах и во всем теле совершенного согласия и благоустройства. Узриши сходящее с небес весы правосудия, со гласом от Судии неба и земли: да судиши суд правый, и весы Его да не уклониши ни на шуе, ни на десное. Узриши в лице благого Бога сходящее к тебе милосердие, требующее, да милостив будеши к вручаемым тебе народам. Достигнут бо престола твоего вдовицы и сироты, и бедные, утесняемые во зло употребленною властию и лицеприятием и мздоимством лишаемые прав своих, и вопить не предстанут, да защитиши их, да отреши им слезы, да устроиши их везде проповедовать твою промыслительную державу. Предстанет и самое человечество в первородной свой и нагой простоте, без всякого отличия порождении и происхождений: взирай, возопиет, общий отец! На права человечества: мы равно все чада твои. Никто не может быть пред тобою извергом, разве утеснитель человечества и подымающий себя выше пределов его. Наконец благочестию твоему предстанет и церковь, сия мать, возродившая нас духом, облеченная в одежду, обагренную кровию Единородного Сына Божия. Сия августейшая дщерь неба, хотя довольно для себя находит защиты в единой главе своей. Господе нашем Иисусе Христе, яко огражденная силою креста Его, но и к тебе, благочестивейший государь, яко к премудрому сыну своему, прострет она свои руки и, ими объяв твою любезнейшую выю, умолять не престанет: да сохраниши залог веры цел и невредим, да сохраниши не для себя токмо, но паче да явиши собою пример благочестия и тем да заградиши нечестивые уста вольнодумства и да укротиши злой дух суверия.

Но с ангелами Божиими не усомнятся предстать и духи злобы. Отважатся окрест престола твоего пресмыкатися и ласкательства, и клевета, и пронырство, со всем своим злым порождением, и дерзнут подумать, что аки бы под видом раболепности можно им возобладать твоею прозорливостию. Откроет безобразную главу свою мздоимство и лицеприятие, стремясь превратить весы правосудия. Появится бесстыдно и роскошь со всеми видами нечистоты, к нарушению святости супружеств и к пожертвованию всего единой плоти и крови в праздности и суете.

При таковых злых полчищ окружении, обымут тя истина и правда, и мудрость и благочестие, и будут охраняя державу твою, вкупе с тобою желать и молить: да воскреснет в тебе Бог и расточатся врази твои!

Се подвиг твой, державнейший государь! Се брань, требующая, да препояшеши меч твой по бедре твой, о герой! И наляцы, и успевай, и царствуй, и наставит тя дивно десница Вышнего.

Дивно, глаголем: ибо от всего того предохранить себя, все то превозмочь, все управить в мире и благоустройстве, требует сил более, нежели человеческих. Почему, судя о тебе, хотя превознесенном паче всех человек, но яко о человеке, и должны бы мы свои радости и восторги торжественные в своих пределах удержать.

Удержать! Но что же означает сие, днесь над тобою совершившееся действие! Состоит ли оно в одной наружности? Составляет ли только один простой обряд? Ах, нет! О Давиде, егда избран он был богом в царя Израилю и святым елеем помазан, слово Божие гласит: и ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне и потом. Сие Духа Господня ношение в день сей осенило и освятило главу твою. Не тщетны желания всея России; не тщетны моления всея церкви. Призирает Господь на молитву смиренных и не уничижит моления их.

Да и самое души твоея расположение привлекает таковое призрение Господне; ибо точно можем мы о тебе, государь, тоже сказать, что сказано о помазаннике Давиде; и Давид красен, добр очами и благ взором Господеви. Что само по себе не толико было важно, ежели б оно не было точным знамением твоея красоты душевныя, доброты мыслей и благости сердечной.

И так великодушнейший государь, сим укрепися и ободрися! С такою помощию небесною, с таковым дарованным тебе духом Владычним, подвиг твой будет удобен, бдение твое будет сладостное, попечение твое будет успешно, бремя легко, и ополчение твое будет победительно и торжественно.

Но се и еще подает тебе Бог Своего о державе твоей промышления печать видимую. Вложил Он в сердце вашему императорскому величеству, да любезнейшую свою супругу, ее императорское величество, сотвориши участну своея чести и славы венчания и помазания. Сие сходство с уставом Предвечного. Когда священный супружества союз совокупил вас воедино, и когда уставлено Богом быти жене помощницею своему мужу, то и честь их должна быть нераздельна. Благоразумие же и добродетели ее величства оправдают благую всех нас о ней надежду; конечно, оправдит она слово Господне, дабы быть верною нашему величеству в ношении общественного бремени помощницею.

Видя таковым образом отвсюду огражденна и укрепленна тебя, великий государь, и радуемся, и торжествуем, и приветствуем, и благодарим Господа, и вопием; Благословен Господь, яко посети и сотвори избавление людем своим и вознесе род Христа своего!

Но прежде всех и паче всех да возрадуется душа твоя, благочестивейшая государыня, императрица Мария Феодоровна, о благословенном плоде чрева твоего! О коль сладостен, коль питателен для нас есть сей плод твой! Святая твоя кровь течет по жилам его, и все, что в ней есть животворное и добротное, сообщено и ему. Давно апостол провозгласил: «Аще корень свят, то и ветви». Корень ветви оживляет, а ветви корень украшают. Не есть ли сие в сердце твоем, благочестивейшая государыня, живоносным источником полныя радости? Ежели какая была и есть в душе твоей скорбь: не доволен ли источник сей оную усладил? Ежели какие бурные тучи помрачили мысль твою: сие воссиявшее от Тебя светило не довольно ли разогнал весь мрак сей? И так, видя днесь, яко матерь Соломонова, сына своего венчанна и превознесенна, возрадуйся и возвеселися и возблагодари Господу, столь милостиво тя посетившему. А мы все вкупе, со всею Россиею, последуя тебе, яко ликоначальнице Мариами, ударяя в тимпаны и кимвалы наших сердец, пред священнейшим лицем боговенчанного монарха нашего взыграем и воспоем, и услышано будет до последних земли: с нами Бог! Разумейте, языцы, и покоряйтеся! Могущии, покоряйтеся! Аще бо паки возможете, и паки побеждени будете, яко с нами Бог.

VI. Анастасий Романенко-Братановский

Одновременно с московским митрополитом Платоном пользовался славою знаменитого проповедника и Анастасий Братановский, член российской академии, впоследствии архиепископ астраханский. Круг слушателей и почитателей его был очень обширен, особенно из высшего класса русского общества. Родившись в полтавской губернии 1761 г., Андрей Романенко-Братановский получил образование в переяславской семинарии и по окончании курса наук был приглашен в 1782 г. учителем в севскую семинарию. Чрез два года он был вызван дядею своим, епископом вологодским Иринеем, в вологодскую семинарию, где почувствовал склонность к иноческой жизни. Как трудолюбивый и даровитый преподаватель, Братановский неоднократно был по приглашениям и в семинарии при кирилло-белозерском монастыре, и наконец, александро-невской семинарии. Вызванный в Петербург м. Гавриилом, Андрей принял здесь монашество и имя Анастасия 1790 г.

Состоя преподавателем в александро-невской семинарии, Анастасий в тоже время, по воскресным дням, изъяснял катихизис народу и преподавал закон Божий в шляхетном кадетском корпусе воспитанникам гвардии измаиловского полка. Везде и у всех он пользовался вниманием и любовью: воспитанники любили Анастасия как умного и доброго преподавателя, а начальство ценило его, как трудолюбивого и добродетельного мужа, и отличало его своим вниманием, поручая ему более важные дела, требующие сильного ума и неутомимой деятельности. Но исполняя с честию возлагаемые на него обязанности, Анастасий заслужил громкую известность как даровитейший проповедник, особенно в те годы, когда состоял на чреде священнослужения в Петербурге (1793–1795 гг.) и проповедовал в присутствии Екатерины II, при дворе, в сане архимандрита. Государыня любила слушать проповеди Анастасия, а если когда не могла слушать их в церкви, то приказывала перечитывать их у себя в кабинете. Вообще, она отзывалась очень легко о искусстве Братановского. В 1794 г. Анастасий был избран в члены императорской академии, в 1796 г. пожалован в члены св. Синода, а чрез год посвящен в епископа Белорусского, на место Георгия Конисского, где необходим был пастырь мудрый и деятельный, чтобы избегать столкновений с иноверцами и вести свою паству по пути веры православной и жизни добродетельной. Просвещение духовного юношества и приготовление из среды его достойных пастырей церкви были предметом самого заботливого внимания просвещенного архипастыря. Вызванный в Петербург для присутствия в св. Синоде в 1805 г., Анастасий написал план для преобразования духовных училищ; но чувствуя себя слабым от постоянных трудов и простуды, испросил себе перемещение в астраханскую епархию, для поправления здоровья в теплом климате, и в том же 1806 г. скончался.

От Анастасия Братановского дошло до нас 74 проповеди, сказанныя в Петербурге, Могилеве, м. Астрахани, от 1792–1806 г. включительно.

Содержание проповедей Анастасия определялось умственным и нравственным направлением русского общества в конце XVIII в. В них отчасти выражается тот переворот, который совершился в мыслящей части русского общества вследствие французской революции. До этого времени и русское общество, и русское правительство сочувствовали идеям энциклопедистов и с жадностию читала их произведения; но после революции сочувствие к ним изменилось в противоположную сторону: теперь вместо доказательств о согласии Божественного откровения с основными требованиями человеческого разума, вмсето развития идей, сходных с началами естественного права, с церковной кафедры начало раздаваться грозное резко-обличительное слово. Анастасий Братановский был одним из деятельнейших проповедников в этом направлении. Увлечение энциклопедистами давало неистощимый материал для его проповедей: в них он вооружается против новых творцов природы — энциклопедистов, и с иронией отзывается о суеверных обычаях, подавляющих мысль человека, и тем не менее господствующих не только у дикарей, но и в странах, которые гордятся своею образованностию. Он говорит о подчинении разума веры и обуздании чувственности, о бессмертии души, о вере в И. Христа, об искуплении, объясняет источник религиозного неверия в людях, и вообще говорит о тех истинах христианской веры и правилах нравственности, которые подвергались ложному толкованию энциклопедистов. Отсюда догматико-полемический характер многих его слов, которые с ораторским изложением соединяли в себе и характера современности.

Слог проповедей Анастасия отличается большею чистотою и легкостию, гораздо ближе к языку разговорному, нежели слог многих современных ему проповедников. Вместо тяжелых периодов Ломоносовского построения, мы встречаем у него выражения, напоминающие собою отчасти, по простоте и естественности, Карамзина в первых его произведениях. Увлекательная сила его проповедей заключалась, между прочим, и в том, что они направлены были к сердцу и чувству слушателей. Подобно тому, как в светской литературе того времени сентиментальное направление привлекало к себе сочувствие читателей, так и проповеди Анастасия, действуя более на сердца, чем на ум, удовлетворяли тогдашнему вкусу литературы. Лирических мест у него очень много: иногда проповедник обращается к Богу, людям и отвлеченным понятиям добродетели от своего лица, а иногда в уста их влагает сочиненные речи и в этих формах выражает свои взгляды на предметы религиозные, которые требуют разъяснения и защиты от врагов. При глубоком чувстве проповедника и искреннем сочувствии к предметам проповеди, нельзя не заметить по местам и искусственности в выражении: иногда целые страницы состоят из одних вопросов, без всяких ответов на них. В этом нельзя не видеть следов схоластики, которая господствовала тогда в школах; но и здесь она не очень редко выступает, потому что искреннее чувство и воодушевление проповедника отчасти оживляют и школьную безжизненность. Полную же дань схоластике Анастасий заплатил в своем руководстве о расположении проповедей (traktatus de concionum dispositionibus formandis). Впрочем, в своих проповедях автор забывал о своей теории, нередко отдавался свободному творчеству, разумеется, на сколько оно возможно в произведениях этого рода, и оставил во многих из них следы своего ораторского таланта. Проповеди эти и доселе не утратили своего значения и всегда будут иметь значения в истории русской литературы.

Один из первых ценителей дарований Анастасия был м. Гавриил, <…> ной деятельности. Современные ему русские писатели избирали его для подражания. Сам Державин в своих одах говорит о тех предметах, о которых проповедовал и Анастасий; напр., бессмертие души, хотя и развивает его с своей точки зрения. Тогда как проповедник доказывает бессмертие души неотъемлемыми свойствами божества, его благостию и правдою, которые обнаруживаются в награде, ожидающей добродетельного человека в вечности; поэт ищет доказательств бессмертия, преимущественно, в самом человеке, в духовных особенностях его природы, в деятельности духа, непрестающей и во время сна. Но не одни современники восхищались Анастасием, называя его русским Масийоном; все последующие критики признают его одним из самых блестящих представителей духовного красноречия в России. Известный Греч говорит, что слогом своим проповеди Анастасия превосходнее всех ораторских произведений того времени. Такой же отзыв дает о них и лучший современный нам знаток русской литературы г. Галахов (см. его историю русской Словесности т. I, стр. 269, 273 и 378).

I. Слово на погребение Бецкого

Итак, муж, исполненный долготою дней, скончался вмале! Рука приближенных закрыла хладными веждями померкший навеки взор его. Бездыханное тело его предается благочестно гробу. Признательность начертает на камени имя его. Чувствительное сердце оросит слезою гробницу его… И сим ли свершилось воздаяние тем подвигам его прехвальным, известным престолу, отечеству, свету? Потомство соплетет ему венец хвалы? Но глава, увядшая под смертным серпом, носить его уже не может. Бытописания возвестят дела его? Но сему не внемлет более слух, прилегший к сердцу земли, которого и глас грома не потрясает. Воздвигнут в честь его медь или мрамор? Но под тяжестию сего изнемогают кости, кои природа тихим манием преклонила в мире уснуть и почить.

Боже великий! Для сего ли всемогущая благость Твоя призывает человека во страну сию отцев и матерей, дабы только родиться и умрет? Что ж будет он пред злаком, гибнущим от зноя на поле сельном, или пред мравием, издыхающим под ногою путника скоротечного? Богоподобная добродетель! Для сего ли любители твои жертвуют, из ревности к тебе, всем сердцем и душею, всею крепостию сил и самою жизнию, дабы, собрав всеобщия хвалы дань, оставить его у отверстия гроба? Но и сего стяжания не имеют те, кои любви своея к тебе имели свидетелем одну совесть и Бога.

Свет есть для добродетели подвиг, но не в нем ее награда. Мы память ее украшаем тленными венцами, ибо не можем украсить ее нетленными. Так! Самая смерть добродетельных есть доказательством бессмертия и того блаженства, которое подвигам благочестных предоставлено во странах небесных, в царстве вечности!

Добродетель, с которой стороны ни воззрим на лице ее, везде чиста, прекрасна, божественна. Ображено ли оно к Богу? На нем изображено исполнение всех тех отношений, каковыми разумная тварь обязана к своему Создателю. Обращено ли оно к человеку? На нем сияют сии сердечные мысли: се ближний мой! Я люблю его, яко самого себя. Обращено ли оно на грудь свою? На нем зрится напечатлено внимание к собственным и достоинствам и обязанностям своим: аз есмь церковь Бога живого, прославлю Бога и в душе и в телеси своем. Добродетель и во свете просвещения тем сиятельнее; она блистательна и среди мрака заблуждений. Зерцало ее есть солнце или, паче, Бог; да будет истина и правда ее яко полудне, яко совершенства Бога. Она величествена в порфире; она и в рубищах любезна. Преславна под шлемом и щитом; знамнита и на ниве при рале. Достохваляемся во храме у священного алтаря; благословенна и в доме, во граде и веси.

Украшен ли добродетелию ум? Тогда размышления его невинны, познания спасительны, предприятия кротки, намерения безвредны, советы благие. Тогда мысль возносится к Виновнику бытия, дабы повергнутся пред Ним со благоволением. Рассматривает дела Божия, дабы прославить премудрость Его. Познает совершенства Господа своего, дабы иметь их основанием и законом жизни. Любитель мудрости уже есть нечто больше, нежели человек, который иногда пред очами высокомерия является презреннее праха; но когда при мудрости сияет душа его красотою добродетели, не есть ли он; яко ангел Божий?

Воодушевленно ли добродетелию сердце? Тогда желания его непрочны, надежды небесные, любовь к Богу чистейшая, человеколюбие без лицеприятия, искренность без лести, благотворения без величавости. Когда сердце кротко, яко агнец, мирно, яко утренняя заря. Его страсти не раздирают, не влекут в плен рабства чувственныя прелести. Не нам, не нам токмо таковое сердце любезно. Он обращает на себя взор Сердцеведца. Небесная некая радость и неизобразимое удовольствие суть или знамением присутствующего уже в нем Божества, или вестниками приближения Его по обещанию: имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя, и Аз возлюблю его и явлюся ему Сам, глаголет Спаситель.

Сопутствует ли добродетель по степеням счастия, на которое возводит промысл Вышнего? Тогда власть и могущество для прибегающих под кров их суть матерния крылия для птенцов невосперенных. Тогда богатство и изобилие поливаются рекою, коея благотворными струями утоляет бедность жажду свою. Тогда слава есть торжественный пример или мужества, коего трепещет не меньше высокомерный враг, как и лукавый пророк; или великодушия, столь же терпеливо переносящего удары напастей, как и беззлобно прощающего обиды; или ревности к вере и закону; или верности к отечеству и любви к государю. Сии опыты добродетели не суть плод воображение и мечты.

Воскресите, воскресите в памяти вашей тех мужей, кои были красотою и утешением человеческого рода. Всевышний хранил их яко зеницу ока и для добродетелей их усугубил благословения Свои в людях. Он, взирая на них, преклонялся долготерпениям и к тем, кои служили идолу порока, кои достойны были Его праведного поражения. Вообразите и ныне, в течении сея нашея жизни, в нашем отечестве, в российстей церкви, во граде сем и в сем, без сомнения, храме находящихся, кои красотою души и сердца своего, красотою деяний своих пленяют сердца и души наши. Мы с радостию жертвуем им удивлением, любовию, благодарностию, прославлением, ибо принесть другой жертвы не можем. Так ужели мысль, воспаряющая чрез пределы мира ко престолу Предвечного, созерцающая совершенства Его и на земли для служения Ему сооружающая духовный алтарь, мысль, обтекающая во едино мгновение и небо, и землю, прошедшие веки и грядущие, и даже в вечности не находящая быстрому полету своему пределов, смешается со прахом? Ужели ли тот дух, дух мудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия, дух страха Господня, погаснет, подобно смертному факелу? Уже ли то сердце, украшенное благостию и правдою, истиною и святостию, кротостию и человеколюбием, доброжелательством и благотворением, пожерто будет тлением! Те желания святыя, те надежды небесныя исчезнут как дым, как мечта? Для сего ли премудрость Божия возвышает человека до такой степени совершенств в естественном и нравственном свете, дабы тем стремительнее повергнуть его в бездну ничтожества? Для сего ли хвалимся носити образ предвечного Создателя нашего, дабы соделаться тем вожделеннейшею добычею все чувственное поглощающей смерти? Где же те обещания евангельския: веруяй в Мя не погибнет, но имать живот вечный (Ин.6:47)? Где та отрада, которую добродетель вливает в сердце среди горести и несчастии? Где та совесть, внушаюшая любити честность не по страху человеческому, ни для похвал внешних? Где вера? Где закон? Где праведный Бог? Что чувствовал тогда порфироносный пророк, когда рассматривая суетность гибнущих удовольствий, сказал: Аз правдою явлюся лицу Твоему, Боже! насыщуся, всегда явитимися славе Твоей (Пс.16). Какою надеждою столь живо, столь несомнительно был воодушевлен божественный апостол, когда произнес: дерзаем и благоволим паче отъити от дела и внити ко Господу? Откуда та радость, с которою страдальцы святые последнее испускали дыхание, вещая: Боже! В руце твои предаю дух мой? И мы, благочестивые христиане! Мы не речем ли с апостолом Павлом: Аще в животе сем не точию уповающи есмы во Христа, окаяннейши всех человеков есмы?

По понятию, какое имели ненаказанные еще во дни Соломона, что с телом, обратившимся в пепел, и дух разлиется, яко мягкий воздух (Прем. 2:3), по сему немилосердому и вместе богохульному понятию, что была бы жизнь наша, как во время проклинать день рождения своего и оплакивать будущее свое исчезновение? О таковой кончине праведника не воздохнут ли небеса, где душа его полагала отечество свое? Не восстанет ли вечность, которая блаженством уже преднаслаждалось сердце его? По сему понятию, Бог несть Бог живых и мертвых.

Упоенный прелестями нечестия и разврата порок! Он-то пленнику своему льстит конечным бытия разрушением. По его внушениям, вечность — мечта, ибо все удовольствия его остаются по сию сторону гроба. Он, восхищая иногда временное достояние добродетели, мнит быти честность и правоту ее суетными, и тщетными все подвиги ее. Делам, совершаемым из любви Бога и Его закона, остаться без воздаяния есть тоже, что душе богоподобной обратится в ничто. Если бы праведнику за подвиги его, кои он сеет иногда при толиких озлоблениях, орошает нередко толь многими слезами, предоставлено было собирать здесь на земле воздаяний жатву: то возмог ли бы кто лишить его принадлежащего ему права? Злым зло, благо добрым: истина сия вечна. Где же она воздействует во всей силе, когда жизнь сия есть брань, где победа нередко остается на противной стороне? Суд Бога несть яко же суд человека. Аз, глаголет, Господь. Аз воздам комуждо по делом его (Посл. Иер. 17:10). Есть Бог, Бог праведный. Воздаяние добродетели в руце Его. Оно столь же велико, сколь благ мздовоздатель Господь. Так муж, исполненный небесных надежд, совершив подвиги благие, возлегает с веселием на смертный одр! Святая вера рассыпает весь тот страх, от которого не может содрогаться сердце, воображающие, кто есть Бог и какая к Нему обязанность человека. Он оставляет память о себе в имени и делах: в имени, написанном в книге вечного живота; в делах, увенчанных небесною славою. Если память его можно по достоинству почтить на земле, то подражанием жизни его, взирая на кончину его. Добродетель не преселяется во страну вечности, не напечатлев красными стопами на месте бытия своего любезнейших следов.

Так!… И где почившего ныне сего знаменитого мужа, предлежащего в сей гробнице, в сем храме, пред очима нашими, где душа его не ознаменовала доброты своей? Священная память времен отца отечества, Петра Великого, есть началом бытия его, яко человека, и жизни его, яко сына отечества; тридесять пятый год царствования премудрыя Екатерины II, матере нашея, есть пределом девятидесятилетнего течения дней его. Сии едины, толь великие, толь высокознаменитые во вселенной эпохи уже делают период жизни его достопримечательным. Но при благородном сердце, при нежном чувствовании честного и похвального при свете любомудрия божественного и человеческого, при мудром правлении толь великих скипетров, стяжал он и по личным достоинствам право на общее от всех уважение к особе своей. Кто сидящего на престоле человеколюбия исполнил ревностно волю призреть на несчастных сирот, повергаемых на распутии? — Он. Кто во храме худжеств, воздвигнутом мудростию, пекущеюся о просвещении подчиненных, поспешествовал усердно намерениям ее, соблюл свято ее уставы? — Он. Кого великая монархиня, при излиянии щедрот своих на новое учреждение и распространение воспитания благородного юношества обоего пола, удостоила быть правителем? — Его. Кому высочайше благоволила поверить смотрение над сооружением бессмертного памятника Петру Первому Екатерина Вторая? — Ему. Нева, гордясь красотою брегов, свидетельствует о тщании его к исполнению велений монарших. Его любовь к человечеству не щадила иждивений, не болящим токмо подавая помощь, но самой природе, мучащейся рождением во всех бессильного младенца. Сколько воспитанников запечатлели в сердце своем его благодеяния! Великая государыня благоволила наконец, при многих знаках отличностей, украсить его собственным его изображением: так он был подобен себе в намерениях, в советах, в благоразумии, в некорыстолюбии, в верности, в любви к отечеству и законам.

Боже праведный! Боже Создателю! У Тебя мерило наших дел. К Тебе, яко Создателю своему, восходит дух, когда мертвенное жилище его разрушается. Тебе любезна добродетель, ибо Ты свят: упокой душу раба Твоего, болярина Иоанна, идеже праведные водворяются.

2. Слово на погребение И. И. Шувалова 1797 г.

И что бы значили те воздыхания наши, коими бессмертный дух, преселяющийся во страну небесную, сопровождаем? И что бы значили над гробом добродетельного проливаемые слезы? Или сердце дружелюбное скорбит, что новый житель небес, лишаясь земли, лишается и благ ее? Но о нас, о нас то паче воздыхают небожители, что мы, все имея, все приобретая на земле, ничего не имеем. Или чувствительное сетует сердце, что смерть на поле света сего хищным серпом равно пожинает и плевелы, и пшеницу, равно подсекает и терние и гроздие винограда? Но добродетельная душа, исходя торжественно из смертного жилища, сетует о нас, о нас, что мы многократно принуждены вопиять: окаянен аз человек, кто мя избавит от тела смерти сея (Рим.7:24)? Где вера святая воздыхает, где надежда евангельская проливает слезу, тамо вздох есть сей Давидов глас: когда прииду и явлюся лицу Твоему, Боже (Пс.62:3)? Тамо слеза есть сей апостола Павла восторг: недостойны страсти нынешнего века к хотящей славе явится в нас (2Кор.4:17).

Тако христианин, умирающему последователю евангельских добродетелей с воздыханием закрывали вежды, радуются, что врата вечности блаженные отверзаются для принятия странственника мира. Тако христианин, проливая слезу над гробницею благочестивого, веселится, что любитель закона увенчавается праведным воздаянием в вечерним дни царствия Божия. И что будет вся слава, воздаваемая от человек добродетели? Что будет тамо, — где Бог прославляющих Его прославляет? Нет для добродетельных достойнее памятника на земле, как незабвенная память, что добродетель совершенное воздаяние получает токмо на небеси.

Суд человеческий положив на мериле с судом Божиим, могут ли смертных помышления, столь же погрешительные, как и кратковидные, дать советам, намерениям, делам ту цену, какову определяет сердцеведец Бог? Вот для чего апостол Павел не за велико почитает, да истжется от человек: востязуяй бо, говорит, мене есть Господь, иже во свете приведет тайная тмы и объявит советы сердечные (1Кор.4:5). Добродетель если не имеет корня в сердце человеческом: если сердце человеческое не утверждено на законе Господнем; если любовь к закону не основала на любви Бога: то вся правота дел есть токда один токмо притвор добродетели. Не на сей ли поверхности останавливаются почти обыкновенно и суждение, и воздаяния тем подвигам добрым, каковыми один отличается от другого? И вы, совести непорочныя! Вы, кои иногда колеблетесь, мир грешников зря (Пс.12:3), и вы блюдитесь, да не погрешите, заключая решительно из внешности поступков о нечистой внутренности сердца. Сколь много есть тех мирных, тех кротких юдолей сердечных, на кои взор суда человеческого никогда не проникает! Ужели не видит оных Бог? И златая одежда должна быть покровом тем чистейшим добродетелей; и сквозь рубища тем удобнее должны мы прозревать правоту души; но все сие совершенно один ведает Бог. Где же твоя, о добродетель! Награда на земле, когда ты или по смирению своему удаляешься от воздаяний, или не получаешь оных, по неведению других о тебе? Ужели благость Божия ограничивается только ведением твоея истины и вместе лишения даров, восхищаемых пороком?

Подлинно, и во времени на все счастие земное имеет право едина добродетель. Но кто откроет книгу судеб промысла Божия и покажет вины, по коим десница Господня сего смиряет, того возносит, сего убожит, оного богатит (1Цар. 2:3)? По сему неведому нам определению Божию можно токмо определительно заключить, что счастие земное есть больше подвиг и опыт для добродетели, нежели воздаяние. Чем преимущественнее кто пред другими, тем разительнейшего совершенств явления требует от него Бог, отечество, ближний, знаменитость, чести, богатство, слава. Се суть оные таланты, в коих расчет должно нам некогда отдать Богу! Таланты Бог усугубляет талантами, но предполагая верность (Мф.5:16). Чтож сие значит, как не то, что от одной степени счастия возводит Бог на другую, да свет добродетелей вяшще просветится пред человеки (Лк.19:17)? О вы, умаленные по состоянию, по выгодам, по могуществу! Вы или в напастех прибегая к покровительству сильных, или, при крайностях ища помощи могущих, или, при истине безгласной, требуя заступления от правоправящих: вы силе ли сильных, могуществу ли могущих, правоведству ли правящих удивляетесь? Или сердцем и устами благословите сих великих великия благотворения? Если где глас народа есть глас Божий, то в тех признательных хвалах, коими униженные возносят добродетели превознесенных. Глас народа, проповедуя благотворения благотворящих, запечатлевается сим гласом Божиим: понеже сотворите единому сих братий меньших, Мне сотвористе (Мф.25:40). Мне, ибо по намерению Моему употребисте данная вам от Меня благая земли; Мне сотвористе: ибо униженные пред вами были пробным камнем, на коем Я испытывал вашу любовь ко Мне. Не может любить Бога, кто ненавидит человеков. Так счастие земное есть яко огнь, искушаяй драгоценность добродетели, а не мзда. Где кротость величественнее? Там, где воля может быть законом для других. Где смирение любезнее небесам? Там, где достоинств и совершенств своих самолюбие почти не примечает. Где непристрастность к видимостям преславнее? Там, где все течет по желанию сердца. Где упование на промысл Божий уважительнее? Там, где вся беспечность земная совещавается, как бы привязать сердце к земле, отвратить от неба. Где страх Божий священнее? Там, где может самонадеяние сказать: не убоюся что мне сотворит человек! Счастие убо земное есть обязанность быть больше добродетельным, а не добродетели награда.

Но пусть оно будет наградою добродетели. Чем же накажется порок? На сем то преврате древле еще торжествовало нечестие, дерзкими устами изрыгая хулу на промысл Божий, глаголя: «Самослучайно рождены есмы, и по сем будем яко же не бывше. Приидите убо, и насладимся настоящих благ. Насилие сотворим убогу праведному, не пощадиме вдовицы, ниже старца устыдимся седин многолетних. Пусть блажат последняя праведных, пусть славятся отца имети Бога. Нем Бог да аудет наше чрево. Увидим, чьи словеса суть истина (Притч. 3)!». Пусть счастие земно будет и наградою добродетелю; но если оно может позлатить непорочные рубища, то чем украсит богоподобных добродетелей порфиру? Если счастие земного пожетя смиренную хижину превратит в чертоги, сие святилище правды, и истины, и суда, в какое велелепие больше уже облещи возможет? Если счастие земное может сотворити алчущую невинность, да к тому не алчет, то чем оно напитает того, кто с человеколюбивейшим сердцем питает алчущих? Если счастие земное может облегчить благословенные труды орющего в свое время нивы, то чем оно возрадует того, кто благовременно и безвременно печется о благосостоянии промыслу его врученных? Если счастие земное может бедственную жизнь применить в благоденственную, то что оно воздаст тому, кто за веру и верность к своему государю и отечеству полагает душу свою, душу, коей цене все драгоценности мира противовесить не могут? А та сокровенная вера во Евангелие, то тайное усердие и ревность к истине благочестия, то сердечное покорение воле Божией и Его закону, то внутреннее доброжелательство даже и врагам, те безмолвно воспеваемыя хвалы Богу, ужели должны оставаться не посещаемыя счастием земным потому, что сии добродетели сокровенны? Аще в животе сем точию уповающе есмы во Христа: окаяннейши всех человек есмы! Коль многие воскликнут с апостолом Павлом (1Кор.15:19). Убо Бог, Бог праведный, совершенно наградит добродетель предоставил на небесех. Се конец Евангелия! Се предмет веры! Се слава бессмертия!

Пусть же искусство человеческое воздвигает над добродетельными памятниками для потомства: но род сей прейдет, камни распадутся, сей же глагол во веки не прейдет; праведный Бог воздаст комуждо по терпению дела благого, славы и чести и нетления ищущим, живот вечный (Рим.2:7). Пусть рука человеческая начертывает на гробнице благочестивых остатков надписания: во время сотрет оныя и изгладит. Сие же духа Божия начертание пребудет неизгладимо: блаженны умирающие о Господе: ей, да почиют от трудов своих (Апок.14:13). Се тот памятник добродетели, столь же достойный ее, как и единственный для нее! Его водружает Бог, а не человек. Ободряйтеся убо в подвигах ваших, о вы, истинные любители веры, закона, благочестия!

Совершенное добродетели воздаяние в вечности, от Бога; но блажен, кто и временное счастие приобретает чрез добродетель. Верный сему свидетель собственная совесть; а внешняя хвала есть дань, признательностию приносимая. Кто не почитает добродетельных, тот самую добродетель не уважает.

Сей избранный муж, коего душа преселилась в непременяемое блаженство, прожил на земле странствования человеческого семьдесят лет. Время его жизни показывает, что Бог хранил его для счастия многих. Течение его жизни растворено было желанием, чтобы благодетельствовать. Он счастливым себя почитал в тот день, в который имел случай удалить несчастие и поспешествовать счастию других. О, сколько оплакивают свою судьбу, которые лишались плодов человеколюбия! Вы, которые вверены были его попечению и правлению, можете ли воспомянуть без скорби о добродетелях его?

Свидетели достоинств его суть внимания монархов, которые его отличали, удостаивая доверенности в важных делах. Свидетели державы, приносившия ему почести, от коих он, дабы не затмили его усердие к отечеству, отрекся. Свидетели Академии художеств и Университет. О, если образуемое юношество можно нарещи обновляющеюся юностию человечества, яко орла, то в обоих престольных градах питомцы свободных и художественных наук соблюдут нестареющуюся память той его ревности, с какою он тщился не меньше о укращении науками умов, как и поступок благородным учтивством. Остается желать, дабы они совершили согласно Евангелию и закону доброе намерение его. Удалился он на время из отечества, но сие удаление умножило любовь его к нему. Он первым долгом почитал споспешествовать благу его. Благочестивейший наш монарх паче открыл его заслуги наградами своими. Если может быть сладчайшее утешение для сетующего сердца о потере столь же верного друга, как и брата; то оно есть самые слезы, проливаемые облагодетельствованными от него: ибо они не на землю упадают, но подобно утренней росе, восходят в выспрь, к превечному солнцу, Богу.

Вы убо, которых жизнь была подкрепляема его попечениями и благотворениями! Вы со слезами восшлите к Содержащему в руце всех нас моления свои; излейте пред Богом усердие, да учинит его в жилище святых Своих.

Боже, Спасителю наш, у Тебе подание верным, благочестивым, добродетельным; увенчай душу раба Твоего, болярина Иоанна, вечным блаженством по Евангельскому обещанию Твоему! Аминь.

(Поучит. слова Анастасия т. 2 стр. 167–176).

3. Слово в великий страстный Пяток

Се лежит сей на падение и на востание многим во Израили (Лк.2:34)

Исполнение сие праведного Симеона пророчество! Израильтяне, сей народ, избранный Богом, толико лет оживавшие Мессию обетованного, коль многие пришедшего Его отвергли, презрели! Но когда многие, соблазняясь Христовым кротким и смиренным видом, падали под бременем высокомерного неверствия своего: в то время коль многие притекали верою к спасительному Евангелию, и благодатною силою оного восстали, лежавшие под тяжестию совести, греха и гнева Божия? Когда одни в ожесточении возлагали на Христа убийственные руки: в то время коль многие принимали Его нежнейшими объятиями сердца своего? Когда злоба и ненависть торжествовали о смерти Его: в то время коль многие от зельныя к Нему любви полагали души свои во гроб Его?

Да расторгнется завеса чувственности и плоти: и увидит всяк, кто есть сей Иисус. Да сокрушится твердость окаменения сердечного и восчувствует кийждо бесценность благодеяний Христовых. Да падут основания надменныя души: и тогда прибегнут к Спасителю. Да помрачится блеск суеты и самолюбия слепого: и тогда узрят славу и величество Того, Коего се образ предложит пред очами нашими в толь трогающем и разумительном виде, что кажется, не можно не восчувствовать сострадания, кто только имеет хотя мало чувствований человеческих. Но якоже во Израили, тако и в христианских, при всем том многие остаются бесчувственными.

О Боже Спасителю! О Тебе ли уже соблазняются человеки? Так что же в свете может быть толь святое, толь великое, толь убедительное, чтобы опровергнуть не покусилась человеческая мысль? О вера! О добродетель! И вы страждете; чтож делать, когда богохульство восстает противу самого Божества?

Вникнем ныне во основание, на коем безверие сооружает нечестивый свой столп, возшед на который, ополчается противу неба и божества и попирает на земли веру, благочестие и закон.

Начало и основание всему нравственному злу есь развращенное человеческое сердце: от сердца бо исходят помышления злая убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы (Мф.15:19). Сие есть болезнь нашего естества: и мы с <…> естественная порча: и мы все потомки Адамли растленныя тако. Се есть первородный грех: и мы все зачинаемся во гресех и рождаемся в беззакониях. Но для того ли немощные познают свою болезнь, дабы сокрыть ее от врача? Для того ли рождаемся во гресех, дабы и умирать во оных? Если мы сотворены для земли: почто же порокам и грехам нарушать спокойствие наше чрез возмущение совести, души и сердца? Если мы сотворены для неба, для вечности: то како оскверненному беззакониями войти во врата вечности святыя, приближиться ко Богу Пресвятому, в Нем же сокровенна вся та вечность блаженная, каковые человеку достойно или желать, или надеяться? При таковых трудных и умом человеческим не разрешимых обстоятельствах Евангелие ободряет нас сими Спасителя словами: не приидох Аз праведныя спасти, но грешныя (Мф.9:13): приидите ко Мне стопами веры, все труждающиеся сумнениями совести своея; приидите обремененные тяжестию грехов, и Аз упокою вы (Мф.11:28). Веруяй в Мя не погибнет: но имать живот вечный (Ин.3:16). Боже мой! Что оставалось несчастной Агари с Измаилом, сыном ее, умирающим от жажды, среди знойныя пустыни; что оставалося желать, как источника, как капли прохладной воды? Чем думали Израильтяне, среди бесплодныя пустыни истаевающие от алчбы, чем думали утолить снедающий утробы их глад, если бы щедрые небеса не оросили сладчайшую манну? Что остается желать и жаждущей блаженства вечного душе, но отдаляемой от сего приснотекущего источника преградою пороков, что остается ей желать, как того великого Ангела, великого Ходатая, Который разрушает сие между Богом, между вечным блаженством для человека проклятое средостение (Еф. 2:14). Чем думает снедаемый в совести своей грешник, чем думает он утолить глад святости и правды, глад добродетели и слова Божия, как приобщением к Тому, Иже есть хлеб животный, сшедый с небесе, от коего всяк ядый не взалчет во веки (Ин.6:15)? Когда Евангелие обличает нас во грехе: то вместе подает средство и к очищению оного. Когда предлагает пред очи наши мерзость наших беззаконий: то вместе и научает нас, како совлещи таковыя нечистыя одежды. Когда описывает нам наше бедствие и несчастие: то вместе начертывает и план спасения нашего. Когда говорит: что мы преданы под грех, и чужды живота вечного (Рим.7:14; Еф. 4:18): в то время предлагает нам и цену искупления нашего, и объявляет наследниками небес (1Ин. 2:2; 1Пет. 1:19; Евр. 9:15). Се конец, для которого пришел, пострадал, умер и воскрес Иисус! Се предмет нашея веры!

Но чудный беззрения разврат? Всяк безверный два краты слеп. Не видит он себя яко человека, не видит он себя и яко грешника человека. Он подобно гордому тщеславцу, старающемуся прикрасив безобразное пятно на лице своем, обмануть зрителей, равно как обманывает и собственный взор: тако безверный тщится оправдать растление своего сердца и утверждаясь на мерзости и разврате пороков, дерзновенно отвергает предносимое врачество. Правда: ничто столько не противно для нашея природы, как признать, что она растленна, зла и пороками осквернена. Мы просвещенные благодатию, мы чувствующие спасительные следствия признания грехов своих, почто при исповедании их стыдимся, и многократно то уменьшаем тяжесть их, то объясняем околичными выражениями, то слагаем на другого вину: все сие происходит от упрямства, гордости и безрассудной к себе любви: и потому то умствование плоти нашея и чувств есть вражда на Бога; и душевный человек не приемлет яже суть Божия, да и не можем (Рим.8:7; 1Кор. 2:14).

Вот первое основание безверия: гордость и самолюбие слепое! Безверный, то есть всею крепостию ума и сердца своего опираясь на природе, и единым как бы ударом отражая все обличения, делаемые против него, возлагает небоязненно вину на Творца. О чье сердце не содрогнется! Бог Творец наш! Есть Бог Преблагий, Премудрый, Преправедный, Пресвятый: но безверный представляет Его (о как сие выговорить могу! Заключите на время слышание ваше, да не коснутся сердец ваших богохульные возражения), безверный представляет Бога злым, неправедным, тираном. О небеса! Почто вы не падаете с громом и молниею на протяжение такового богохульства, от которого потрясается уже святая церковь, и избранные верующие принуждены, по пророчеству Спасителя, убегать в горы (Мф.24:16), в тайне то есть исповедовать веру и благочестие, будучи от безверных преследуемы именами суеверов и пустосвятов? Коль ни ужасное такое богопротивное мудрствование; но буие мудрецы в том полагают честь ума своего и преимущество, дабы то есть возвыситься над истинными богопочитателями, над приверженными от всея искренности к благочестию, закону и вере; над низкими, по их мнению, людьми; ибо они превозносятся над всем; что есть божественное, священное, достопочитаемое. Коль ни ужасно такое богопротивное мудрствование; но есть оного последователи: и к сему коль поспешествует неблагонамеренное воспитание и злые примеры! Дети, младые воспитанники, приносят с собою точию одни способности, свойственные человеку. Они как мягкий воск, как нежный цвет, как юное древо. Их младенческая слабость, их нежность отроческая привлекает к себе и взоры и сердца; для чего? Да с вящшею внимательностию услышаны будут немолствующия их, невинным стыдением сопровождаемыя, вещания. Они с простертием рук своих, молча, говорят: родители наши! Наши воспитатели! Мы хотя дети, не человеки. Внушите нам должности, принадлежащие человеку. Мы вам поручаем нашу душу: просветите ее знанием, с которым бы не стыдиться пред Богом и человеки. Мы отдаем вам сердце наше, напечатлейте в нем правила, от которых бы зависело истинное наше счастие. В вашем управлении желания наши и склонности: направьте их к такому предмету, любовь к которому делала бы нам честь, а вам славу; нам счастие, а вам награду. Сей глас, сие моление детей, коль явственно изражает Спаситель наш, говоря: иже аще соблазните единаго от малых сих детей, верующих в Мя; лучше ему есть, да обвесив жерновый камень на выи своей, потонет в пучине морстей (Мф.18:6).

Какая ж, во-первых, достойна быть внушаемая юному человеку должность, как познав Бога и Его совершенства, познать все то отношение, каковым человек обязан к Богу? То есть любовию, благоговением, страхом, богопочтением. Каким непостыдным знанием просветить должно младую душу, как знанием закона Божия, и того конца, для которого мы сотворены? Какие следует напечатлеть в юношеском сердце правила жизни, как любовь к добродетели, любовь к ближнему, любовь ко всему честному и похвальному? К чему нужно более направить нежные склонности детей, как ко благословенному труду и прилежанию, невинному содружеству и обращению беспорочному, ко всему, что делает человека истинно благородным, или паче, что свойственно христианину?

Небрегти о таковых при воспитании обязанностях есть больше, нежели тиранскою рукою умерщвлять чада, убивать детей. О родители! О воспитатели! Сжальтеся над невинною сею жертвою, сохраните их жизнь, чрез соделание детей любезными Богу и небесам, любезными земли и человекам. Сотворите их смысленными и богобоязненными, просвещенными и благочестивыми, вежливыми, и добродетельными, обращательными и отвращающимися от пороков.

Небрегти о таковых при воспоминании обязанностях есть приуготовлять поклонников безверию и обожателей нечестия. Како может тот быть истинным богопочитателем, кто с млеком матерным не воздоен страхом Господним? Како любить будет тот добродетель, кто от колыбели навыкнул порокам? Како будет тот воздержанным и целомудрым, кто от младых ногтей не видел ничего, кроме или невоздержных родителей, или развратных наставников, или распутных сверстников и товарищей? Како может быти тот истинным христианином, кто с самого отрочества научен презирать святыя таинства и обряды благочестия, отвращаться от книг Евангельских, не благоговеть во храме, и не знать, кто есть сей Христос?

Таким образом безверие и нечестие утверждает свое основание на худом воспитании!

Но если что совершает безверного в его нечестии, то, те удовольствия страстей, коих стремлению не полагает пределов ни рассудок, ни совесть, ни стыд; та к видимым приятностям привязанность, которою сердце человеческое прилепляется ко всему, что льстит чувствам, и, засыпая сном беспечности не мыслить о будущем, о вечности, почитая все то привидением и мечтою; то сладострастие и роскошь, в объятия которых стремящийся не видит ничего пред собою, кроме полчища пороков, помощию коего думает взойти на верх блаженства; те соблазнительные примеры, на которые взирая прельщенный их пороками, мыслит оправдать и свою развратную жизнь. Такового нечестивого буйства тем удобнее сыскиваются последователи, что безверный небоязненно проповедует, будто вера. Евангелие и закон связывают человеческую свободу, и делают его невольником и рабом. Кому свобода не драгоценна? По сему предлогу оставляя благочестие, перебегают к нечестию, дабы то есть быть свободными. Но быть пленников чувств и страстей: се ли свобода? Быть жертвою суеты, распутства: се ли свобода? Быть служителем роскоши и сладострастия: се ли свобода? Быть игралищем пороков и разврата: се ли свобода? Быть слепым и вместе постыдным подражателем <…> : се ли свобода?

Нет: вера и Евангелие никогда не делают рабом человека. Если вера связывает мысль: то связывает, вольнодумство. Если Евангелие обуздывает страсти; то обуздывает страсти порочные. Если вера запрещает удовольствия, то удовольствия беззаконные и забавы бесчестные. Если Евангелие не велит любити мира сего; то не велит любити мира бесчинною и слепою любовию. Если вера запрещает следовать примерам: то запрещает следовать примерам худым и развращающим. Если Евангелие делает служителем: то делает служителем правды и святости, служителем Богу и закону Его. Безверие под видом соблюдения свободы прибегает к своевольному употреблению чувственных приятностей, дабы сколь можно усыпить обличающую его совесть, и разогнать страх суда Божия и смерти.

Таковые основания безверия и нечестия для чего мы ныне предложили? Дабы тем искреннее прилепиться к вере и благочестию, к закону и добродетели.

К вам ныне простираю слово мое! К вам, младые дети! Приступите вы к сему Пречистому образу Спасителя нашего Иисуса Христа. Облобызайте устами и сердцем спасительные язвы Его. Ваши уста должны быть непорочны, сердца невинны. Облобызайте язвы Спасителя, и веруйте, что ваше есть царствие Боже (Мф.19:14). Приступите вы отроки и юноши, и припадая мысленно и телесно пред распятым Ходатаем спасения нашего, рцыте от всей искренности: помяни мя, Господи, во царствии Твоем (Лк.23:42). Приступите вы, мужи и старейшие, и объемля чистейшим лобзанием пречистое тело Иисуса Христа, полагаемое во гроб, исповедуйте веру и любовь свою, рек кийждо в сердце своем: Ты еси Иисус Христос, Сын Бога живаго; Ты еси Господь мой и Бог мой (Мф.16:16; Ин. 20:28). Облобызаем все предлежащего Господа Спасителя единого мыслию, единым согласием, единою любовию, единою верою, едиными устами исповедуя! Ты, о дражайший Спасителю! За любовь к нам, за спасение наше, за примирение нас с вечным правосудием, за вечный живот, наш, пострадал еси и умер: укрепи нас благодатию Твоею, да за любовь к Тебе аще и умрети нам, не оставим Тебя во веки. Аминь.

Примечания

^[1] То есть через жену, сотворенную от ребра Адамова.

^[2] Это место, вероятно, взято из апокрифической книги.

^[3] Нельзя не заметить, что слово это составлено из нескольких отдельных поучений, и потому части его не имеют тесной связи между собою.

^[4] Это простосердечное представление встречается не в одном древнерусском поучении.

^[5] Книга Пчела — собрание изречений св. Писания, отцев церкви, знаменитых греческих философов, поэтов и др. писателей, расположенное по предметам, была уже на славяно-русском языке в ХI и ХII веках.

^[6] Другое, более полное, заглавие этого слова такое; Се же изложено от многословесных книг некиим христолюбцем, ревнителем по правой вере на разрушение лести неприязненной, на укор творящим таковое, на поучение правоверным и на причастие будущего века послушающим книг сех святых и творящих делом повеления и оставления грехов.

^[7] Это место взято из апокрифических книг.

^[8] Одно из этих слов, как обозначено в заглавии его, было произнесено проповедником многократно, и каждое из них служит только повторением или сокращением другого.

^[9] В Никоновой летописи о нем замечено: «книжен зело, изучен убо бе книжнии мудрости всяцей из детства, и много писания сотворив остави».

^[10] 1) В неделю Ваий; 2) В в. четверток (Злат.); 3) В в. пяток; 4) На Вознесение; 5) На Воздвижение; 6) На Преображение; 7) На Рождество Богородицы; 8) На Успение; 9) Похв. пр. Илье; 10) На Рождество Предтечи; 11) На Усекновение, (Златоуст); 12) Похв. Петру и Павлу; 13) Великомуч. Димитрию; 14) — Георгию; 15) — 40 мучеников (Васил. в.); 16) О 5 днех, на память Филогония (Злат.); 17) О преподобн. отцах; 18) Об иноческом житии; 19) Об усопших; 20) В похвалу Евфимию м. терновскому; 21) — м. Киприяну.

^[11] Он написал введение в категории Аристотеля, где посредством генеалогического древа (названного впоследствии arbor Porphyriana) наглядно объясняет восхождение понятий от низших к высшим.

^[12] Неравенство или разность в вере в ту пору более, чем когда-либо, открывало поводов к печальным явлениям в семейной жизни, особенно по той нетерпимости, какую волею или неволею должны были обнаруживать члены православных семейств, принявшие католичество или подпавшие влиянию ксендзов иезуитов. Известно, что последние слишком любили заводить подобные семейные неурядицы в видах пропаганды.

^[13] Мы помещаем эту проповедь Транквиллиона не в переводе, а в подлинном тексте, так как язык, на котором она изложена, почти чистый славянский, понятный для наших читателей, а не в такой, каким говорили другие южнорусские проповедники, т. е. польско-латинско-славяно-русский.

^[14] Это правило южнорусской гомилетики особенно замечательно тем, что рекомендует почерпать уроки не из действительной жизни умершего, а из идеала христианина в том или другом положении. При этом биография умершего является сочиненною: ему придавали такие качества, какие он должен был иметь, а не изображали действительные его добродетели, или то, что он имел.

^[15] Огородок, л. 932–3; Цитирует при этом книгу: «Рай отрачати», ч. 2, гл. 4, л. 245.

^[16] Нельзя не видеть здесь совершенного извращения смысла евангельских слов.

^[17] Здесь предлагается читателям только вторая часть поучения в день Вознесения Господня. Первая часть содержит историю события праздника.

^[18] Из рукописи «Статир». См. «Дух. Бесед.», №40, т. IV.

^[19] Очевидно, проповедник здесь разумеет преимущественно раскольников.

^[20] Не приводи мне свидетельств ни Фомы Аквината, ни Дунс Скотта, ни др. нечестивой секты людей, ибо ими не подтвердишь своего предмета, но осквернишь и речь и слух верного народа и св. Писания. Он советует выбирать предметы из житий св. людей, особенно тех, которых произвела Россия, чтобы узнали наконец пустейшие, благоговеющие только пред своими баснями, враги наши, что не бесплодны доблести нашего отечества и вера наша, а чтобы перестали, наконец, укорять нас в скудости святыни.

^[21] О Яворском автор Молотова говорит, что он имел удивительный дар витийства и едва подобные ему в учителях российских обретися могли, он мог в учении слушателей привлечь и плакать или смеяться, к чему движение его тела и рук, помизание очей и лица применение весьма помоществовало. Он когда хотел, то часто от ярости забывал свой сан и место, где стоял.

^[22] Известно, что епископ ростовский Досифей рассказал свои сны и видения от икон царице Евдокии.

^[23] Префект академии Стефан Прибылович составил катихизис с следующим заглавием: «Путь, егоже неведуще в царствие Божие внити не возможно, от Писания Божия показанный», в вопросах и ответах, и содержит преимущественно учение об обязанностях христианина в различных званиях и состояниях.

^[24] 1736–1739 гг., стоившую больших потерь людьми и деньгами. Русским войском командовал Миних.

^[25] См. указы 28 сентября 1736 г., 6 февраля и 7 сентября 1737 года (Пол. Соб. Зак. №№ 7070, 7169 и 7364). Первым велено учинить перепись детям лиц духовного звания, и малолетних отдать в школу, а других определить в службы «для нынешней нужды в комплектовании армии и гарнизонов» вследствие чего и набрано 6557 человек. По второму указу церковнослужители, для освобождения себя от военной службы, могли ставить вместо себя рекрутов или вносить 200 руб.; при поставке рекрута брали с них на жалованье ему, на мундир, ружье и аммуницию по 30 руб. Третий указ строжайше подтверждал кончить перепись неположенным в подушный оклад к половине октября и всех, от 15 до 40 лет, без разбора взять в военную службу: для замещения же церковных чинов употреблять из малолетних церковнических детей, а равно из тех, кому свыше 40 лет.

^[26] Не читается

^[27] В настоящее время приступил к изданию неизданных проповедей Леванды г. Терновский Ф. А. вышел пока первый том, заключающий в себе биографию проповедника, не изданные доселе проповеди и письмо.

^[28] Железный ошейник с цепью.

^[29] Так в слове о правосудии проповедник последовательно рассматривает сущность, идею преступления, смысл и цель наказания, совершенно также, как и в наказе Екатерины II; в одном только он расходится с автором Наказа: он требует, чтобы представители суда не ограничивались буквою закона, а вникали в оживляющий ее дух. Такое требование мы встречаем только теперь, в судебных уставах 1864 г.!

^[30] Духовным Регламентом велено было «Приятного ставленника не тотчас ставить, но чтоб он изучил изданные от Св. Синода о вере и должностях всех чинов книжицы». См. прибавл. о пресв. При посещении архиереями епархии также велено было дознавать: читают ли священники упомянутые наставительные книжицы? А в случае нерадения о том священников, их наказывать (дела еписк. т. 5). В 1737 г. Марта 15 изустное о вере и законе Христовом изучение подверждено (П. С. З. №7204) без того во священники и диаконы отнюдь никого не посвящать, да и в причет церковный отнюдь произвождения не чинить, и оное самим архиереям иметь во всегдашней памяти со всеконечным исполнением, под немалым за то самих, архиереев (аще от кого в том противным образом будет поступлено) штрафованием чего ради при достодолжном во священники и диакона и в причет церковный о каждом произведении выше прописанное все между прочим вносить в докладные выписи точно». В 1739 г. Янв. 16 (П. С. З. №7734). Св. Синод предписал епархиальным архиереям для обучения ставленников учредить особых учительных священников, чтобы они обучали ставленников: «заповедям Б. и преданиям церковным и прочей должности священника, с толкованием Св. Писания, в чем состоит закон хр. и проч.».

^[31] 1753 г. апр. 23. По доношению Рыльск. д. правл. о том, что 2 дьячка отказались учить буквари, приказали: «всех ослушников доколе оных букварей не изучат, дотоле им доходу отнюдь давать не велет, а за ослушание на страх другим учинить им в том правлении наказание плетьми».

^[32] В издании поучительных слов Платон (1763–78) т. I, при котором помещено краткое начертание жизни его, между прочим сказано: «в Академии из древних времен узаконено, чтоб в каждый недельный день, кроме проповеди, сказываемой в церкви посреди, из 2-х Св. Синода указом на то назначаемых проповедников кроме толкования св. Писания в публичной аудитории, ректором предлагаемого, изъяснять поутру прежде обедни, катихизис. Обучающиеся в том месте, коих ныне (1779 г.) находится около 600 человек также любители закона», любопытные всякого состояния люди во множестве всегда собираются для слушания учения. Сия-то должность возложена была на Петра Левшина, новоопределенного учителя, в которой он и показал первые знаки своих дарований: Ясность слова, важность материй, а особливо живость правоучений привлекла к нему толикое множество слушателей, какого прежде никогда не бывало, чрез что он и приобрел отменную похвалу». Хотя палата была не мала, но теснота и духота была чрезмерная… провозглашали его в своих разговорах апостолом московским. Успех этот возбудил зависть в Амвросии Переяславском, который находился в Москве для присутствования в синодальной конторе и возбудил следствие… по последствию в поучениях ничего не оказалось противного. Когда же Платон сделан был законоучителем Павла I, Амвросий в письмах к нему выхвалял отменные достоинства и заслуги, уверяя, что он всегда был и впредь быть имеет с непременным почитанием к нему.

^[33] У Прокоповича в слове на коронование Анны Иоанновны: «Твой престол тебе беспокойство, а нам покой подает; держава твоя тебе тяготу, а нам облегчение делает; скипетр твой тебе труды, а нам беспечалие приносит; корона твоя больше уязвляет, нежели украшает главу твою бесчисленными наполняя попечения, но для чего? Чтоб главы подданных твоих в тишине и веселии пребывали».