Фёдор Голубинский. Умозрительная психология

Введение

После учения о Богеа представляется ближайшим предметом умозрительного рассмотрения душа человеческая, потому что в ней яснее, чем в существах физического мира, открывается богоподобие. В ней лучшие и превосходнейшие свойства Божества выражаются как собственность, иначе сказать, с усвоением и сознанием! Свойства Божии двоякого рода: одни относятся к бытию и сущности, другие – к духовному действованию. В душе нашей открываются и те и другие, а в физическом мире – только некоторые, принадлежащие к бытию. Если же открываются в нем и духовные, свойства Божии, то не внутри, т.е. физический мир носит их не в себе, но только на поверхности, отражает их на своём устройстве. Напротив, в душе человеческой они открываются не только как чужие, принадлежащие Создателю, но как бы собственные. Итак поскольку душа человеческая выше, превосходнее физического мира и ближе относится к своему Высочайшему Первообразу, чем последний, то естественнее начать умозрительные рассуждения о душе непосредственно после исследований о Боге. Потому от Богословия мы переходим к Умозрительной Психологии.

Прежде всего изложим кратко ход и успехи Умозрительной Психологии, от первого происхождения её до наших времён. Хотя научное образование её началось недавно, но размышления о душе человеческой современны мыслящему духу человеческому. В первом периоде философии не находим основательных психологических исследований, а только размышления о том, в чем душа подобна Богу, как относится к Нему; особенно встречаем гадания о разных периодах жизни души. Исследований об умственных силах души почти не находим. Древние умствовали более для жизни, чем для школы. Впрочем в учении Индийцев есть умствования и о существе души, о глубоких основаниях её; им особенно известен был практический путь к познанию, состоящий в том, чтобы отрешать душу от суеты, укрываться от внешнего развлечения, углубляться в самих себя и устремлять внимание на один предмет; для сего они удалялись обществ, скрывались в мрачных пещерах и лесах. В священных их книгах (Ведах) этот путь назван единотворением (unification); последствием его поставляли познание Бога и всего, что касается до разных периодов жизни души. Во всех почти древнейших учениях признавалось, что дух человеческий произошёл от Бога (только у Финикиан можно находить странное объяснение происхождения души из материи). Особенно персидский Зороастр имел высокое понятие о происхождении души: он называл людей любимыми детьми Божества (Ормузда). Далее во всех сих учениях находим предание о блаженном состоянии души, предшествовавшем нынешнему, в котором она была чиста, находилась в близости к Богу, наслаждалась блаженством. Это можно видеть в учении Зороастра о творении первого человека, взоры которого, чистые и невинные, обращены были к небесам, к Богу. В египетских и греческих таинствах эта мысль изображена в мифе о золотом веке, или о предсуществовании душ. О значении здешней жизни у всех почти древних, особенно у Индийцев, главная мысль та, что земля, на которой душа ведёт свою жизнь, не есть постоянное жилище её и место назначения, но – очищения, изгнания, странствования; они говорили: родясь умираем, умирая оживаем для новой жизни. Наконец, во всех древнейших учениях образовались, по-своему, мифы о будущей жизни, которая будет зависеть от нравственного достоинства людей, далее о блаженном состоянии для добрых и ад для злых. Касательно будущего состояния души у всех почти есть гадание, что, по окончании здешней жизни, наступит некоторый продолжительный, но ещё не окончательный период бытия, период очищения; у Египтян и Индийцев эта мысль заключается в мифе о душепереселении, ясно же выражена в персидской философии Зороастра и других. Итак, в первом периоде философии находим мало исследований о сущности души, а видим более гаданий о происхождении её, первоначальном состоянии, значении здешней жизни и будущем предназначении.

В следующем периоде от Фалеса до Сократа мало сделано для Умозрительной Психологии, напротив, было много попыток к разрушению истинных понятий о душе. Философы этого периода, обращая все своё внимание на исследование видимой природы, заключали и душу в круг физических существ, и не отличали её от физической силы. Так как они признавали первое начало всех вещей физическое, то и душу одни называли влагою, как Фалес, другие – воздухом, как Анаксимандр, иные – огнём, как Гераклит. Впрочем, у последнего есть довольно светлые мысли о душе, например, что душа, по разрешении от тела, возлетает к своему Началу и там только начинает жить; это – лучшее её состояние, потому, что она тогда, как бы, сливается с Божественным Умом. В атомистической школе развиты понятия о душе как существе вещественном: материально объясняли происхождение и сущность её, почитая её за мёртвый атом из числа тех, из которых состоит весь мир. Лучшие понятия о душе встречаются в школе Пифагора, который представлял её происшедшею от Божества, как бы искрою Его, имел верные мысли о настоящем состоянии души, в котором она должна освобождаться от рабства чувственности и страстей и приходить в состояние мерное, гармоническое, чтобы вкушать удовольствия тихие, умственные. Пифагор имел гадания и о будущем предназначении души и о пути, которым она должна достигать его. Такие понятия Пифагора возникли не из начал многобожия, а из того верного учения, что богоподобный дух достигает Божественной жизни путём нравственного усовершенствования. Потому и понятия Пифагора о силах и сущности души возвышеннее, чем понятия других: он отличал душу от низших сил, каковы θύμοσ и επθυμία, признавал в ней владычествующую над другими способность размышления φρήν или νυσ, способность мыслить о Боге. Впрочем, и у Пифагора лучшие понятия относились к периодам жизни души, а понятий, касающихся её сущности не много: школа его имела более практическое направление.

Лучшее время для Умозрительной Психологии началось с Сократом и Платоном. Тогда она получила, можно сказать, полное образование, особенно у Платона. Он первый из греческих философов защищал многими доводами невещественность души, доказывая против Левкиппа и Гераклита, что душа не может быть ни телом, ни стихиею, ни гармониею тела, подобно той, которая происходит в флейте (до него многие держались такого мнения о душе). У него находим лучшие понятия о высших умственных и нравственных силах души, особенно о силе ума (νυσ), так что во все последующие времена, не исключая и новейших, ничего почти нового и лучшего не присоединено к понятиям Платона, если исключить отцов Церкви, которые, усвоив себе его мнения о душе, представляли оные в более ещё определённом виде, потому, что они жили жизнию ума. Платон представлял силу ума отраслию и образом Ума Божественного. Как в Боге есть совершеннейшее ведение самого Себя и предведение всего сотворённого – план и предначертание всего мира, так и в духе человеческом есть образ сего ведения, как-то ведение о своём Первоначале и о том, что выше мира, о чисто духовных предметах, далее – об устроении вселенной. По учению Платона, высшая и первая идея есть идея о Божестве, которую он иногда называл θειον, άγαϑόν, иногда ιδέα τν Θευ, ιδέα τυ άγαϑόν. В одном месте он объясняет это так: если представить центр света или солнце и вокруг его сияние, потом взирать оком на сей свет, то как свет солнечный не только сообщает жизнь сотворённым существам, но и видение оку, так и в духовном мире солнце есть Бог, свет – идеи, которыми в мире все живёт и разумные существа познают Бога и вселенную. Так высшая и первая из идей есть идея о Божестве; далее различаются другие идеи, происходящие из неё и изображающие её. Платон показывает даже число их. Высочайшее, говорит он, есть Божественное, и ближайшее к Нему суть идеи о совершеннейшей мудрости, высочайшем совершенстве воли и красоте: σοφόν, δίκαιον, καλόν. От этих идей, относящихся к духовному действованию, Платон отличал в уме Божием и в уме человеческом как бы второстепенные идеи, центральная идея которых есть идея о вселенной, и те частные идеи, в которых она развивается. Пока душа состояла в близком соотношении с Богом, она наслаждалась созерцанием высочайших идей Божественного Ума; человек в период предсуществования души имел верные понятия о предметах Божественных и об устроении вселенной. Теперь, когда душа находится в состоянии падения, или самозабвения, все это только припоминается ею по частям и в виде тёмном. Итак у Платона находим верные понятия о действовании ума, о его, так сказать, содержании, – области идей и состоянии, в котором находится человек, когда погружается в эту силу. Далее в превосходном разговоре своём Федон Платон рассуждал о бессмертии души и подтверждал оное многими логическими доказательствами; не все они верны и тверды, но те, которые заимствованы из духовных свойств души, довольно основательны. Таким образом, Платону более всех можно отдать честь за то, что у него образовалось полное умозрительное учение о душе. Аристотелю обязана более эмпирическая, нежели рациональная Психология. О Епикуре и Зеноне нечего сказать: первый только унизил истинные понятия о душе. В Стоической школе умозрительные понятия о ней были неверны, нет мысли о нематериальности и бессмертии души, а встречаются мысли противоположные. Во времена скептиков, при переселении философии в Рим, повторялось только то, что раскрыто было во времена Платона и Стоиков.

В школе Неоплатоников сколько упали эмпирические исследования о душе, столько возвысилось вышеопытное познание о ней. Неоплатоники распространили и утвердили учение Платона о душе. Особенно у Плотина, основателя Александрийской школы, находим доказательства простоты души, более твёрдые, чем у самого Платона; они имеют силу до настоящего времени. У Неоплатоников есть также предположение о силе ума и особенно об отношении его к своему Началу. Как Начало всего существующего есть Ум Божий (νυς), так и в человеке дух есть начало жизни человека, ниже его душа, оживляющая и движущая телом. Возвышение до созерцания истины есть источник истины; это действие называется у Неоплатоников απλωσιά, – совершенное отрешение от чувственности, погружение в самих себя, приведение себя в покой и единство для созерцания Верховного Начала. Наконец, в этой школе дополнены доводы бессмертия души. Таким образом в Александрийской школе немало сделано для Умозрительной Психологии.

Чистые и возвышеннейшие понятия о душе находим у отцов Церкви, как-то: о невещественности её, высших силах – уме и совести, об отражении образа Божия в духе нашем, о первоначальном состоянии человека, будущих наградах и наказаниях. Многие истинные понятия о сем предмете взяты отцами и учителями Церкви из учения Платона.

У схоластиков Умозрительная Психология не получила нового расширения и подкрепления: она была у них как бы привходящею. Но и в эти тёмные времена мистики имели чистые понятия о душе. Они занимались исследованием не временного только бытия и действий души, но и вечного бытия её; старались указать лествицу постепенного восхождения человека к Богу.

Декарт, преобразователь философии, поставил новые задачи для Умозрительной Психологии, обратив особенное внимание на строгое различие духа от материи, души от тела. Существенным свойством духа он признавал мышление, а свойством материи – протяжение, то есть, раскрыл совершенную противоположность души и тела. Когда же он строго отделил мысленную сферу от материи, то возник вопрос: как возможно соединение столь противоположных существ, каковы душа и тело? Вследствие сей противоположности, прежняя гипотеза о физическом влиянии души на тело и тела на душу была отвергнута. Декарт проложил новую дорогу, а Малебранш образовал новую гипотезу causarum occasionalium, seu assistentiae divinae6, по которой душа действует своим порядком, а тело своим, мысли развиваются из мыслей, движение происходит из движения; Бог же, объемлющий все Своим могуществом, исполняя, так сказать, волю души, производит в теле точно те движения, каких требует действие души, и в ней производит точно те впечатления, какие сродны с впечатлениями чувственными.

От современных им философов, следовавших эмпирическому направлению, Умозрительная Психология не получила почти ничего, кроме ослабления.

После Декарта, в системе Спинозы отвергнуто много здравых понятий о душе, и образовалась новая гипотеза для объяснения связи души с телом. В системе его все уравновешено, сфера духовная и материальная не обширнее одна другой; всему, что происходит в духе, есть соответственные действия и в теле, и всему, что происходит в теле, соответствуют представления и мысли в духе,: между тем дух и материя различны. Из движения не может родиться мысль, равно как и из мысли не может произойти движение; и так мысль и движение происходят своим порядком. Сообразность их происходит вследствие предуставленного порядка. Как в существе Бесконечном мышление и протяжение совершенно безразличны, одно проникается другим, протяжение (expantion) есть проявление мышления (cogitation), мышление есть сознание протяжения, так и в производных существах то и другое совершенно равновесно, соответственно, душа есть сознание тела, а тело есть проявление души. Так гипотеза о предуставленной гармонии (de praestabilita hartmonia) в первый раз является в системе Спинозы. Прочие его мнения о душе заключают в себе отрицание истинных о ней понятий.

Лейбниц первый отделил Умозрительную Психологию от Опытной, хотя и не совсем строго, что сделано уже Вольфом. У Лейбница находим новые суждения о существе души, состоящие в том, что она есть совершенная монада, несложная, простая; главный и существенный её характер состоит в том, что она есть сила представляющая, в которую не входит ничего внешнего; ей сообщена от Творца безмерная сокровищница представлений (abyssus, fundusanimae). Все, что вне её, она может вообразить в самой себе, все это положено в ней как бы в закрытом виде (involute), но в течение действительной жизни она должна развить свои представления и возводить их к свету сознания. По его учению, душа есть как бы храмина, не имеющая окон, в которую нужно вносить свет; в каком угле храмины, в какой части самой себя душа более живёт, та часть освещается и раскрывается в ясных представлениях. Как в природе все неразрывно связано, так в совокупности представлений, сообщённых душе, все состоит в связи, так что, если бы доставало бодрственности и деятельности её, то она могла бы по одному звену сей цепи перебраться ко всем; в том только дело, что в какой части самой себя живёт душа, такого рода представления она извлекает из себя. Сходно с этим Лейбниц объясняет и отношение души к телу. Для души нет надобности заимствовать что-либо от тела и от вселенной; вследствие простоты её это и невозможно; невозможно, чтобы что-либо из чувственного мира вторгалось в неё. Но премудрость Божия поставила в строгое согласие течение причин физических с течением мыслей и желаний души. Кто куда во вселенной поставляет себя, такую сферу вселенной и обводит вокруг себя; хотя мир один, но для всякого своё небо и своя земля; на какой степени кто стоит, с какой точки зрения смотрит, в каком отношении ставит себя ко всему, смотря по тому открывает в себе разные стороны мира. Итак причина гармонии между душою и телом заключается в мудром устроении Божием и в нашей душе. Тогда как у Спинозы свобода отрицалась, Лейбниц умел так утончить свою гипотезу, что свобода души представлялась неприкосновенною. Впрочем, Лейбница занимает не столько отношение души к Богу, сколько к вселенной. Monades sunt effulgurationes Monadis primitivaeв, – вот, что говорит он о происхождении души от Бога. Что касается до состояния её по смерти, то этот вопрос оставлен Лейбницем, как относящийся к Богословию, и вообще он весьма слабо был рассматриван философами этого времени. Как Платоновы понятия о высших способностях души и о нравственных силах оставлены без внимания, то и Психология не имела важной подпоры к утверждению бессмертия души.

При Канте Опытная Психология обогащена была новыми исследованиями. Но что касается до Умозрительной, то хотя произведены в ней перемены, но нового подкрепления она не получила во весь период. В школе Канта даже возможность её совсем почти была отвергнута. Сделано строгое различие между тем, что душа сама в себе, и что она в соединении с телом, как подлежащая наблюдениям. Можно хорошо знать явления души, говорил Кант, но что она сама в себе, этого мы не можем знать. Самое коренное, что открывается в душе, есть самосознание, представление нашего – я, нераздельное со всеми душевными действиями. Разбирая в себе сознание нашего – я, мы приписываем ему некоторые свойства, и как представление нашего – я несложно, единично и неотлучно пребывает (perdurabilis) в нас и не может разрушиться, то заключаем и о предмете оного, что это сокровенное, и неизвестное, ensinser, имеет те же свойства. Но в этом делаем мы паралогизм, то есть, напрасно от сознания, как явления, переносим свойства на предмет сознания; душа сама в себе остаётся для нас предметом сокровенным. Ибо все то, чему мы приписываем определённые признаки, хотя самые глубокие, не может быть существом самом в себе; приписывая их, мы только выполняем прирождённые законы познавательной нашей способности, но не знаем, имеют ли сии законы приложение к сущности души. По законам разума мы, например, спрашиваем: единична ли душа, или множественна? Может быть, не свойственно ей ни то, ни другое, подобно тому, как мы не можем спрашивать о звуках, белые ли они или чёрные. О феноменах души можно заключать по опыту внутреннего чувства, но душа сама в себе изъята из пределов пространства и времени. Итак нельзя иметь о ней точных познаний, так чтобы окачествовать её каким-нибудь свойством. Впрочем с Канта началось чувство недовольства эмпиризмом и стали отыскивать вышеопытные законы и чистые (априорические) представления, которые дают направление нашей познавательной силе; так в чувственной способности раскрыт закон пространства и времени, в разуме – категории, в уме – идеи об абсолютном подлежащем, абсолютном целом и абсолютной причине. По учению Канта, высшее в душе составляют идеи ума, но они не довольно высоки, они не суть ещё истинные представления ума, а имеют силу и достоверность только в приложении к разуму. Кант производит идеи из операций разума, из трёх видов умозаключений, именно: в категорическом ищется подлежащее, в условном – условие, или причина, в разделительном – целое. По законам ума остаётся искать безусловного подлежащего, безусловной причины, абсолютного целого, – и это суть идеи ума, которые прилагаются им к предметам, действительно существующим; ум прилагает к душе идею безусловно подлежащего, к миру идею безусловно целого, к Богу – идею абсолютной Причины. Душа не может уже быть более сказуемым, но сама есть корень, основание, субстанция; мир есть целое, далее которого не нужно искать нового целого. Бог есть такая первая Причина, которая не есть произведение другой причины. Но соответствует ли этим представлениям действительное, об этом мы не имеем права заключать. Слабое изображение идей ума! Для идеи ума о Божестве мало того, чтобы представлять его только безусловною Причиною, это одно частное свойство Существа Бесконечного. – Далее, свобода души объяснена Кантом полнее, чем прежде. По его определению, свобода души есть сила воли определять саму себя, самой начинать, или прерывать ряд действий. Наконец, со времени Канта, мысль о бессмертии души получила большую важность, чем когда-нибудь; для неё приискано более твёрдых доказательств, так как Кант важнейшею задачею всей философии поставил утвердить веру в Бога, свободу и бессмертие души.

В системе Фихте новое, хотя ложное, состоит в том, что все представления и действия производятся из самой души. Но как в самых ещё первых началах он основывается на предположениях произвольных, то система эта не пережила своего основателя.

Шеллинг в первых философских своих опытах усиливался показать внутреннее развитие в душе всех представлений. Гигантская попытка! Первое сочинение его Philosophie und Religion, начинается так: «Декарт говорит: дайте мне материю, и я построю мир. Философ, размышляющий в моем духе, может сказать: пусть мне дана будет сила в двух направлениях, в одном стремящаяся всегда в бесконечность, в другом непрестанно объемлющая и ограничивающая первое, – и я построю жизнь разумной силы»Д. Точно Шеллинг по сим направлениям старался вывести способности души нашей, анализируя её во всех видоизменениях, усиливался объяснить, как один процесс развивается из другого, по каким путям они стремятся в бесконечность, пытался объяснить весь ход представительной силы даже до свободы и нравственности; чувственность и материальность, пространство и время, и законы материи, – все это он выводил из двух разных направлений души. В других сочинениях своих Шеллинг восстановляет и платонизм и учение Плотина, присоединяя к тому новые свои объяснения касательно души. Как вечно существует абсолютное, так вечно существует и Его образ. Дабы существование Его было истинною жизнию, нужно, чтобы оно являлось, нужно раздвоение, которого нет в коренном Существе, нужно разделение подлежащего (субъекта) и предлежащего (объекта), дабы Оно созерцало само себя, как предмет. В этом вечном образе от века существуют идеи всех вещей, и душа наша, как идея, также вечно существует и будет существовать; свойства самого образа, как целого, сообщены содержащимся в нем идеям, как частям. Свойства образа главным образом представляются в двойственном виде: в нем есть и необходимость и свобода, зависимость и самостоятельность. поскольку он есть вечный образ, то в нем воображается и повторяется все, что есть в Абсолютном, – это есть сторона необходимости. Но как Абсолютное имеет жизнь в себе, то и сие свойство имеет жизнь в себе, иначе сказать, самостоятельность, сообщено образу. Но и то и другое сливаются в совершенном и полном согласии, так что там только высочайшая свобода, где есть высочайшая необходимость. Таковы свойства вечного образа! Подобие их разливается и по всем частным идеям, уделяется и душе, как идее. Душа, как идея, не имеет отдельного сознания о себе, не связана формами чувственными, существует в недрах вечного, абсолютного образа и дышит, так сказать, чужою жизнию, но вместе и своею: то и другое в ней сливается. Непостижимо, как с душами человеческими произошло, что им нужно было испытать падение, как одна из двух сторон отделилась, самостоятельность захотела взять перевес над зависимостию, как душа пожелала жить сама собою, поставить себя центром, отделившись от истинного центра своего, захотела отрешиться от непрестанной зависимости, – это и дано ей и это есть период падения души и начало жизни чувственной. поскольку душе, как непрестанно деятельной силе, необходимо действовать, но она уже перестала действовать так, чтобы отражать в своей деятельности чуждые, высочайшие свойства, то, взамен сего, она, в отделении от Бога, начинает своечувственное действование, которое есть как бы непрестанное отрицание Бесконечного. Развивая свою чувственную способность, душа поставляет себя в пространстве и времени, – и это суть первые узы конечности. Таким образом душа построила сама себе, так сказать, оковы. Материальное, о котором она составляет представления, есть как бы идол для души, призрак, который она ставит между своим взором и истинным Началом, от которого отделилась, и заменяет представление Вечного Начала представлением сего кумира, который есть отрицание свойств Вечного. Итак вся чувственная область есть собственное построение души. Вот в каком виде представляется нам идеализм Шеллинга! Это самое отпадение души, по мнению его, ещё древние выражали в свою Елевзинских таинствах (церемониях), где в образе Цереры, ищущей своей дочери Прозерпины, представляема была высочайшая любовь, взыскующая заблудшую душу. Лучшее в учении Шеллинга – это объяснение свободы на разных степенях её развития. Свобода самопроизвольно действующая, упорная, выполняющая свои намерения вопреки Божественным планам, не есть лучшая и истинная, но гибельная, а высшая, идеальная свобода – та, которая тожественна с необходимостию, когда ею выражается и жизнь Божественная и вместе с сим имеет место свободное желание, удовольствие – жить в каждое мгновение этою жизнью, когда к этим побуждениям деятельности не примешиваются никакие другие побуждения. Далее душе принадлежит вечность, жизнь её не должна окончиться настоящим периодом бытия, душа должна возвратиться в недра своего Начала. Это не будет бессмертие, допускаемое философами, которое сопровождается сознанием своей неделимости и воспоминанием прежней жизни; все это должно исчезнуть. Если и будут периоды, соединённые с воспоминанием прежней жизни, это все ещё не есть цель души, но только продолженная смертность, за пределами которой должна начаться такая жизнь, в которой все будет забыто. Душе принадлежит собственно не бессмертие, но вечность. В настоящей жизни она приближается к состоянию вечности, когда погружается в умное созерцание (intellectuale), а это достигается не иначе, как чрез отрешение от всякого различия и множественности, которою наполняется душа. Ибо для неё составляет томление, когда она представляет все в виде противоположном, – две стороны, возвышающиеся одну над другою – дух и материю, добро и зло; это – понятия только рефлексии, которые не успокоивают духа, это – познание, объемлющее не вечное, а преходящее. Так душа приближается к вечности, когда отрешается от всех представлений ограничения и разности между вещами, и сама входит в тожественность, единство и гармонию, и уверяется, что истинное Существо, истинное Начало есть абсолютное (отрешённое) единство, тожество, безразличие. Это и составляет умное созерцание, которое и есть высочайшее в душе нашей. Все это – восстановленные мнения Неоплатоников, не во всем чистые и истинные.

Далее, в этом периоде важнейшая услуга Умозрительной Психологии оказана мыслителями, старавшимися восстановить Платонизм. Между ними отличается оригинальный, любивший живые познания Фридрих Генрих Якобий (1819 г.), восстановитель Платонова учения об идеях и силе ума. В новейшей философии стало общепринятым, что идеи истинного, нравственно-доброго и прекрасного составляют содержание ума и как бы исчерпывают область его. Якобий выше всех сих идей составлял идею о Бесконечном, к которой прочие относятся, как отрасли к корню, как части – к целому. Философия Якобия вся направлена к тому, чтобы вести человека к соединению с Богом чрез жизнь идей. Основная мысль этой философии – та, что душа человеческая создана по образу Божию, и образ сей отпечатлён в уме её. В человеке произошло чудное соединение образа Божия с законами природы: человек носит в себе образ Того и другой. Главное отличие мира физического от духовного состоит в том, что дух открывает Духа, то есть, Бога, а физический мир сокрывает Его, сокрывает тем, что в нем везде господствует механизм, нет свободы, нет предведения, ничего не производится с целию и намерением, мысль не предшествует делу. Богоподобие, которое состоит в духовных свойствах, ставит человека выше этого механизма. Как Бог есть Дух чистейший, как в Нем мысль предшествует материальным творениям, идеи от века существуют прежде внешних дел Его: так и превосходство человеческого духа состоит в том, что он не ограничивается несвободным физическим течением явлений, а имеет силу самодеятельности, начинающую и прерывающую ряд действий, силу предведения – обмышление разумом прежде осуществления мыслей на деле. Когда человек выражает в нравственной жизни идею добра, в знаниях идею истины, в искусствах – идею прекрасного, тогда он оживляет в себе Богоподобие, и становится ближе к своему Первообразу. По учению Якобия, для умственной жизни вера важнее знания; она есть самое высшее познание без доказательств, непосредственная уверенность в вышечувственных предметах. Познание, в котором разум исчисляет, измеряет, выводит ряд причин и действий, гораздо ниже веры, которой свойственно непосредственно верить невидимому, хотя представления её остаются непостижимыми во взаимном своём соотношении. Первая – буква, вторая – дух. Там нет стремления к высшему, в вере непрестанно возбуждается стремление вдаль. К вере Якобий и хотел вести свою философию. Конечно, и в этом периоде не дано полного и твёрдого познания о силе идей, ибо она есть неисчерпаемый источник, но и то, что исследовано и раскрыто, несравненно больше и выше, чем что было прежде. Так, Декартом поставлены на одной степени и идеи ума о вышечувственном и геометрические аксиомы – слишком расширена область идей, но в новейшие времена она получила более определённости.

За изложением истории Умозрительной Психологии в кратком очерке мы находим нужным раскрыть: а) источники сей науки, б) предмет её, в) разделение на части и г) важность или пользу её.

Источники Умозрительной Психологии. Два источника познаний Умозрительной Психологии: а) внутреннее чувство и б) идея ума о Бесконечном. По первому источнику Умозрительная Психология сближается с Опытною (Эмпирическою); но в последней опыт внутреннего чувства есть главный источник познаний, разум же, подводящий частное под общее, служит только пособием опыту. Впрочем внутреннее чувство не может быть устранено в деле приобретения познаний и для Умозрительной Психологии. Потому, что оно, как первый и ближайший свидетель всего того, что происходит в душе нашей, замечает различные проявления сил её; но нужно довольно долгое время наблюдать изменяющиеся явления духа нашего, чтобы затем можно было исследовать то, что за ними сокрыто, что в душе есть глубочайшего и внутреннейшего. Мы не обладаем непосредственным и полным созерцанием глубочайших сил души нашей, при котором мы могли бы вдруг, одним взором обнять все то, что в ней есть по природе и чем мы предназначены быть. Сознание (conscientia sui ipsiuse), как чувство внутреннее, отражает только временное бытие души; но оно только тогда было бы полным самосознанием, когда бы в нем отражалось и бытие души, возвышающееся над ограничениями времени. Должно предполагать, что человек был способен к сему, когда ещё не был увлечён и поглощён временным, дышал, так сказать, воздухом вечности. Но в настоящем состоянии ему нужно доходить до познания высшего и глубочайшего в душе чрез познание низшего, от свойства действий заключать к их причинам, от рассмотрения общих у всех людей состояний к невидимой природе души человеческой. Что мы не имеем непосредственного и полного созерцания всех сил души, это подтверждает история Психологии. Чем более углубляются в различные действия и состояния души, тем более открывают проявлений существенных её сил. Самое необходимое, что принадлежит душе, конечно, известно было и в древности, но это известное далеко было не все. Так, например, действия высших познавательных сил человека раскрыты уже с течением времени; чем более человечество упражняло познавательные свои способности, тем полнее становилось познание их. В жизни и деятельности души скитание её по предметам чувственным, изменяющимся, предшествует тому, чтобы всмотреться ей в саму себя и разгадать неизменяемое бытие своё. Так сознание временного бытия души, иначе сказать, изменяющихся действий и состояний её, предшествует раскрытию в нас самосознания, обнимающего высшее, вечное бытие души. Таким образом наблюдение внутреннего чувства над действиями и состояниями души составляет необходимое пособие не только для Опытной, но и для Умозрительной Психологии.

Но опыт внутреннего чувства не есть главный и единственный источник сей науки, потому что в ней рассматриваются не те многообразные проявления сил души человеческой, где с существенным смешано случайное и преходящее, а сущность её, как существа Богоподобного. Так, множество примесей, открывшееся вместе с влечением души к злу, как последствие его, разнообразные направления страстей и тому подобные факты душевной деятельности, заслуживая внимания Опытной Психологии, в Умозрительной не должны иметь места, потому что не относятся к истинному существу души. Если эта наука рассматривает и действительную жизнь души, протекающую в настоящем временном периоде её бытия, то и здесь она имеет задачею своею раскрыть существенное, первоначально предназначенное душе отношение к Существу Бесконечному, а не множество случайных явлений действительной её жизни. В душе есть много таких действий, которые порождаются вследствие сообщения её с предметами чувственными: но одно внутреннее чувство, оставленное самому себе, во множестве их не может отличить те, в которых выражаются вечные свойства души. Отличить эти свойства можно не иначе, как применяя действия души к идее о Бесконечном. Когда развиты уже некоторые частные понятия, проясняющие и выражающие сию идею, то и можно сличать их с действиями и силами души и таким образом видеть, есть ли в сих последних сообразность и сходство с идеею Бесконечного, и если оно есть, то это и составляет предмет Умственной Психологии. Таким образом ум, заключающий в себе идею о Бесконечном, необходимо должен быть высшим источником познаний Рациональной Психологии, как бы высшим светом, которым должно освещать наблюдения внутреннего чувства и из них отделять и избирать то, в чем выражается сообразность человеческой души с Существом Бесконечным, и что принадлежит к первоначальному и неизменяемому её бытию.

Предмет Умозрительной Психологии. – Предмет Умозрительной Психологии есть сообразность и союз души с Существом Бесконечным. Союз души с Творцом рассматривается здесь не в нравственном отношении (это предмет Нравственной Философии), а как предназначенное человеку по его природе общение души с Виновником её бытия. Сообразность и союз души с Существом Бесконечным потому составляет предмет Умозрительной Психологии, что главный предмет всей вообще Метафизики есть Бесконечное Существо, рассматриваемое как в самом себе, так и в своём проявлении. Иначе Метафизика не имела бы единства. Как в природе все течёт из одного начала, так и в исследовании законов её лучший порядок есть тот, если все объясняется из одного начала. Силы души, которыми она возвышается над влечениями чувственности, над ограничениями пространства и времени, составляют предмет Метафизики потому, что эти силы уподобляют её Божеству, поставляют её в необходимую связь с Высочайшим Существом. Так ум и свобода возвышают человека над животными: но без отношения к Божеству слова сии не имели бы смысла. Без сего отношения в чем бы состоял ум? Если представить познания его относящимися только к предметам ограниченного мира, то это была бы возвышенная на некоторую только степень чувственность, то есть, к разнообразным чувственным наблюдениям присоединилось бы приведение их в общие понятия, суждения и умозаключения. Но при таком познании мира посредством общих понятий и суждений, разум никогда не достигал бы совершенного единства без идеи о Едином Виновнике и Устроителе мира, не мог бы разрешить противоречий, которых много представляется при одном опытном рассмотрении явлений чувственного и духовного мира. Если что даёт единство нашим познаниям при рассмотрении явлений того и другого мира, так это идея Виновника его, в котором причина, первообраз и цель всего существующего. Какое значение имела бы и свобода человека, если бы он не возвышался над рабством, конечно, посредством идеи о Высочайше-свободном Существе? Положим, что он имел бы в самом себе, в своём – я опору против внешних впечатлений, мог бы противопоставлять своё– я множеству развлечений и привлечений чувственных: но в этом ещё не было бы истинной свободы, это было бы рабство своему ограниченному – я. Истинная свобода там, где человек возвышается не только над множеством разнообразных впечатлений и привлечений, пленяющих его чувственность, но и над привлечениями своего ограниченного – я; такое только возвышение возводит в полную свободу, при которой разумнонравственное существо охотно и с радостию действует к одной всеобщей цели, заключающейся в Бесконечном. А при таком действовании, где человек находит опору против внешних развлечений в своём только – я, была бы только частность, конечность. По числу ограниченных свободных существ было бы бесчисленное множество частных целей, к которым каждое из сих существ стремилось бы, порабощаясь своему ограниченному я. Истинная свобода имеет опору для себя в том, что человек может возвышаться не только над миром, но и над самим собою к Тому, Кто выше его и всего существующего. Так человек без сообразности с Божеством не может иметь ни ума, ни свободы в высоком их значении, не может быть человеком в истинном смысле и иметь превосходство перед бессловесными. – В душе можно различать сущность, потом жизнь, протекающую чрез периоды. Посему Умозрительная Психология исследывает, какое сходство с свойствами и духовными совершенствами Божества имеет душа в сущности и коренных своих силах, потом, какой союз с Ним она имеет как в первоначальном своём происхождении, так и в настоящем временном и будущем нескончаемом продолжении бытия, – или короче, Умозрительная Психология решает вопросы: откуда я? где я? и куда я отъиду? – К сущности души принадлежат самосостоятельность и простота или невещественность, далее, высшие силы, которые идеями безусловно истинного, доброго и прекрасного направляются к Бесконечному. Но душа самостоятельна потому, что она есть образ безусловно-самостоятельного Существа; проста или нематериальна потому, что есть образ чистейшего Духа; может постигать нечто высшее за явлением чувственного мира, сокровенные законы и цели природы и саму себя в основе бытия своего потому, что она носит образ ведения Божественного; силою свободной воли, направляемой практическим умом или совестию, может исторгаться из уст чувственных пожеланий и влечений, потому что имеет подобие Существа Всесвободного и Всеблагого. – Рассматривая жизнь души по её периодам, мы не можем верно объяснить её начало, если не узнаем, что она от Бога и высшее в ней происходит из Бога; не поймём, какое значение её жизни среди мира, если не будем знать, к чему она предназначена и к кому она влечётся. Итак, все сии важнейшие проблемы, составляющие предмет Умозрительной Психологии, разрешаются из рассмотрения сходства души с Богом и её отношения к Нему.

Части Умозрительной Психологии. Умозрительная Психология необходимо должна состоять из двух главных отделений. В первое отделение входят исследования о сущности души и высших сил её, во второе – рассуждения о происхождении и разных периодах её бытия. Таким образом к первому отделению относятся рассуждения: а) о самостоятельности души, б) невещественности и в) о прирождённых ей совершенствах духовных, или о совершенствах ума, сердца и воли. Ко второму отделению принадлежат исследования: а) о первоначальном происхождении души, б) о значении настоящей её жизни и в) о жизни будущей, или бессмертии души.

Польза Умозрительной Психологии. Умозрительная Психология имеет великую важность как в теоретическом, так и в практическом отношении. В теоретическом отношении весьма полезно и необходимо внутреннее упражнение в познании души, углубление в самого себя. Без самопознания нельзя познать ни Бога, ни внешнюю природу. Все живые познания о свойствах Божиих почерпаются из деятельного познания высших сил души, в которых отпечатлён образ Божий; высочайшие совершенства Бога, как всесовершенного Духа: всеведение, премудрость, благость, правосудие и т.п., не иначе могут быть познаны как путём самопознания.

Бог для того создал человека богообразно, чтобы последний представлял Его человекообразно, верно сказал Якоби. Тем же путём познаётся и во внешней природе то, что есть в ней высокого, превосходнейшего, в чем отражаются совершенства Божественные. В уме, в его идеях находится как бы ключ к уразумению природы или, как выражается Якоби, те гласные буквы, с помощию которых можно читать поучительные письмена её, и без которых остаются в ней одни только согласные – немые буквы.

Но Психология Умозрительная как наука имеет особенную пользу в отношении практическом. Она открывает сильнейшие побуждения к исполнению обязанностей в отношении к Богу, ближним и самим себе. Открывая в душе ближайшее подобие Божества, уверяясь, что она произошла от Бога и предназначена к соединению с Ним, мы живо возбуждаемся к тому, чтобы любить Бога, как Отца, приближаться к Нему чрез подражание Его воле и стремиться к соединению с Ним. А это чувство любви и благоговения к Первообразу распространяется и на образ Его, как выражает это Клодиус: «каждая душа люби и почитай Бога в себе и других»ж. Божественное в жизни людей бывает так скрыто под дикими, если можно так выразиться, наростами, что весьма трудно узнавать оное в наших ближних. Но Умозрительная Психология, открывая Божественное в душе каждого человека, учит нас не судить о нем по краткому времени, в которое мы обращаемся с ним, но по вечному достоинству души, которая имеет происхождение от Бога и разными путями ведётся опять к соединению с Ним; учит уважать во всех ближних наших живой образ Божества, любить их, как детей Высочайшего существа, оказывать пощаду и снисхождение к их недостаткам и надеяться возвращения их на путь духовного совершенства. Наконец, обращаясь к самим себе, мы возбуждаемся уважать в себе богоподобные законы и силы, возвышать свой дух над всем ограниченным, давать ему истинное направление, сообразное высокому его достоинству, болезновать о своих недостатках, очищать в себе образ Божий, взыскивать, так сказать, Бога в самих себе. В школе Пифагора самопознание, впрочем более нравственное, углубление в самого себя, было основанием всего учения жизни. Конечно, Пифагорово учение требовало знать более, нежели что составляет содержание Умозрительной Психологии, – оно требовало рассмотрения и недостатков, зол, бедствий души человеческой, которое, по этому учению, должно было руководить к открытию благ души, высших способностей и потребностей её. Пифагор внушал ученикам своим заботиться об очищении души от приросших зол, раскрытии и подкреплении добрых семян, вложенных в неё. Но познание зол души можно предоставить частному наблюдению каждого, и указания на это имеют также место в Опытной Психологии и Нравственной Философии. Собственно же предмет Умозрительной Психологии составляет познание лучшего в душе, богообразного. А раскрытие этого лучшего совершенно необходимо для познания недостатков и бедствий души. Чем яснее будем сознавать истинные свои потребности и высшую цель, предназначенную нам, тем очевиднее будут раскрываться недостатки нашей природы, расположения и стремления воли к злу. Чем ниже представить себе назначение человека, задачу его жизни, тем менее будет заботы о недостатках души. Нечего бояться самомечтания и гордости от того учения, которое представляет в высшем свете прирождённые силы души с наилучшими их стремлениями и потребностями. Самомечтание и гордость происходят не от учения об истинном достоинстве души человеческой, а от излишнего уважения к своему частному, ограниченному – я, к своим мнимо высоким свойствам и действиям. Истинно же высокие потребности человека, дарованное природе его превосходство и достоинство – не наше, – это вверено душе от Виновника её бытия. Так нет основания гордиться ими, напротив, должно смирять нас сравнение действительного нашего состояния с высоким нашим назначением, которому мы оказываемся неверны.

У древних наука самопознания пользовалась величайшим уважением. Изречение: γνωϑι σεαυτόν – познавай самого себя, написано было на вратах знаменитого в своё время Дельфийского храма; по высокому уважению к сему изречению, верили, что оно вышло из уст какого-либо бога; многие из главных греческих мудрецов имели его любимым правилом жизни.