Наука и религия

«Наука и религия» – эта тема играет в наше время выдающуюся роль не только между самими представителями науки, но она сделалась всеобщим вопросом. Самый простой человек и обыкновенный христианин необходимо должен привести его в ясность и быть готовым к ответу всякому вопрошающему его об его уповании, то есть требующему у него основания для его веры и убеждений (1Пет.3:15).

Ибо наука в наше время имеет значение козыря против религии и многие пускают его в ход, не зная, что такое наука и религия. Вот почему мы хотим ближе рассмотреть этот вопрос.

Наука в обыкновенном смысле есть разъяснение того, что подлежит знанию. Наука имеет дело с исследованием земных предметов или с творениями мира. Эти предметы составляют материю или материал для науки, через систематическую форму она делается научным знанием, которое, будучи построено правильно, согласно законам логики, называется системой. Смотря по тому, что более принимается во внимание у науки – её основание или её применение, различают чистую и прикладную науку. В отношении своего материала, науки разделяются на эмпирические или рациональные, реальные или формальные, опытные или философские. Ни одна из них не выступает как чисто таковая, но они различным образом соприкасаются друг с другом, входят одна в другую.

Сколько существует творений и видов творений, столько и наук. Наука имеет дело не с самими только творениями, но и их отношениями друг к другу. Сколько таких отношений, столько существует и наук. Исследование числовых и пространственных отношений, например, называют математикой. Исследование природы и её предметов – естественной наукой или естествознанием, которая в свою очередь расчленяется на множество отраслей. Исследование обязанностей и прав человеческих называется правоведением или законоведением.

Наука исследует творения по их существу, по их происхождению, по условиям их бытия, по их отличительным признакам и явлениям, наконец, по их действиям, намерениям, целям, по их органической и систематической связи. Таким образом, науку можно определить так: это исследование и систематическое изложение творений и их взаимных отношений по их сущности, их действиям, их целям и связи.

Я нарочно употребляю выражение «творение». Для обозначения этого понятия у нас часто употребляют слово «натура». Это слово происходит от латинского nasci, что значит: родиться, возникнуть, произойти. Натура, следовательно, значит – рождённое, происшедшее и по своему смыслу совпадает со словом «творение». Слово «творение» предполагает Творца, между тем как слово «натура» получило у нас совсем неправильное значение. Натура часто употребляется для обозначения творческой силы, даже Самого Творца. Сотворённое нельзя смешивать с Творцом. В обыденной жизни этого никогда не бывает. Стол, например, никогда не смешивают со столяром, сапоги никогда не смешивают с сапожником. Напротив, кто словом природа обозначает творческую силу Божию или даже само Лице Творца, тот смешивает персону Виновника твари с тварью, или Творца с сотворённым. Эта такая неправильность, такое заблуждение, которое гораздо важнее, чем каким оно кажется на первый взгляд. Чтобы избежать этой ошибки, я употребляю слово не «природа», а «творение». Средство, которым располагает наука для исследования творений и их отношений, суть человеческие чувства и члены тела: глаза, уши, руки и проч. – наблюдающий разум, соображающий, размышляющий и делающий выводы и заключения ум. К этому присоединяются вспомогательные средства, которые придумал человеческий ум в дополнение к своим чувствам и членам тела. Это суть многие орудия и различные инструменты, как например: микроскоп, телескоп и т.п., которые оказывают неоценимую услугу при наблюдениях и исследованиях различных предметов. Вооружившись этими орудиями природы и искусства, человек предпринимает свои наблюдения, исследования и изыскания и делает свои опыты.

Насколько достаточно этих средств, настолько возможно для человека исследование сущности творений и их отношений. Точными науками называются те, которые стараются с математической точностью разрешить подлежащие им задачи, что возможно преимущественно в области такого знания, где объекты составляют отношения предмета с условиями – следовательно, кроме самой математики в физике, химии и механике. Выводы точных наук, если они действительно таковые, следует принимать без колебаний и сомнения. С утешением и благодарностью нужно принимать то, что эти науки в наше время сделали такой великий, видимый успех. Доказательства и следствия этого успеха мы видим во всех областях общественной жизни.

Особенного значения в наше время достигла эмпирическая, опытная наука. Опыт, который должен иметь значение и цену для практической жизни или для науки, не есть только сумма ежедневных наблюдений, которые каждый может делать без труда – он состоит не в собственном наблюдении каких-нибудь необыкновенных, внутренних или внешних явлений, но он приобретается тогда, когда доходит до совершенного уразумения того, что изучают через выводы, из наблюдений и опытов, глубоко обдуманных, тщательно проверенных, сличённых и сопоставленных между собой. Причём одного собственного опыта бывает недостаточно для более основательного и глубокого, и прочного убеждения; необходимо к своему опыту присоединить опыты других, отчего много выигрывает собственный опыт и в объёме, и в глубине. Этот научный, такими методами приобретённый, опыт и представляет содержание эмпирических или опытных наук. Но путём этой науки, как это легко заметить, достигают только условного, релятивного познания, но отнюдь не математического точного опыта. При внутреннем наблюдении выступает ещё та особенная трудность, что наблюдающий субъект есть вместе и наблюдаемый объект. Вот почему существенная особенность этой науки та, что она не станет претендовать на безусловное общее доверие, так как она всем наблюдениям своим придаёт более или менее индивидуальный или субъективный характер.

Совершенно другого рода наука историческая, или наука событий, которая между другими науками нашего времени играет выдающуюся роль. История, как наука, есть не хронологический только перечень и изложение известных исторических лиц и событий, но её задачи состоят в том, чтобы путём исследования уразуметь состояние и развитие нравственного мира, смысл прошедшего, выяснить на основании того, что из него не исчезло ещё в настоящем. Прежде всего, её заботой должно быть твёрдое установление событий (фактов) прошедшего, то есть разработка исторического материала, который даёт нам возможность уразуметь прошедшее. Этот материал состоит из развалин прошедших времён, из собственно исторических источников и из памятников. Задача критики – взвесить и проверить этот материал со стороны его подлинности и достоверности. При этой критике открывается всегда широкое поле для человеческой фантазии и индивидуального суждения, в особенности же для пропусков и прибавок для аналогичных и гипотетических пополнений. О несомненных выводах или даже только о достойных доверия возможностях при науке, работающей и созидающей без фундамента, не может быть и речи.

Рядом с известными, верными и математически точными предметами есть ещё великое множество вопросов о сущности и состоянии творений, которые от их происхождения до совершенствования не могут быть исследуемы посредством человеческих чувств и их вспомогательных орудий. Исследующий человек, хотя бы самый остроумный и искусный, за время их течения может наблюсти только некоторые из явлений и действий – источник же и устье отношений, причины и следствия вещей он не может познать, так как его чувства и вместе с вспомогательными орудиями и научными средствами и материалами так далеко простираться не могут. То чего, таким образом, не может сделать учёный собственными чувствами и вспомогательными средствами, это старается он восполнить своей фантазией, воображением, посредством аналогии (сравнения) и гипотезы (предположения) и привести в систематическую связь. Вместо не подлежащих сомнению и твёрдо установленных фактов или причин, учёный осуществляет догадки и предположения, которые самим им выдуманы, и вместо следствий и действий, вытекающих из очевидных явлений, делаются им выводы и заключения, которые он опять только предполагает и воображает себе.

Для каждого ясно, что этот род науки никогда не может претендовать на то, чтобы быть действительной наукой, чистым и положительным знанием. Если бы были предположения верны и заключения логически правильны, то должны быть верны и утверждения. Если же предположения эти ложны, если даже в цепи заключений одно только звено, одно только заключение неверно или ошибочно, то неверны и все утверждения. Эта возможность существует всегда там, где наблюдение выходит из пределов чувственного и видимого. Следовательно, слово «наука» следует употреблять с большой осторожностью, ибо и здесь приложима поговорка: «Не всё то золото, что блестит», – не всё то заслуживает названия истинной науки, что выдаётся под её флагом.

Честные представители науки между этими двумя родами истинной и воображаемой науки делают большое различие. Последний род, который имеет дело с гипотезами, догадками и воображением фантазии или разума, не признаётся ими за действительную науку, ещё менее удостаивают они утверждения почтенного именем выводов и следствий из них.

Но нечестные представители науки и их клевреты трактуют гипотезы и догадки как твёрдо установленные факты, свои заключения они называют доказательствами и требуют, чтобы их выводы и утверждения признавались за истину. Это гордость, которая с беззастенчивой дерзостью выступает сейчас, особенно в области исследования природы, истории и Библии; легкомысленные и недалёкие люди этим вводятся в заблуждение, а робкие – в скорбь и смущение. Но нужно смелее смотреть в глаза этому роду науки, раскрывать и обличать её заблуждения и признавать её за то, чем она является в действительности, то есть за бред воображения, болтовню и самообожание. Она даёт познать то, что́ и сколько угодно Богу, именно – начала, последние основания и цели всех вещей; но всё, что она знает, есть искусственно построенная система, которая падает вместе с тем, кто составил её. Дарвинизм, как и выродившийся из него монизм, основываются на недоказанных предположениях, и их заключения суть не что другое, как дерзкие утверждения. Вместе с этой системой распадается и всё учение материализма. Конечные основания и цели предметов, которых ещё ни один человек не исследовал человеческими средствами науки, необходимо должны заключаться в Творце всех вещей, в Самом Боге.

С именем Бога мы переходим ко второй части нашей темы, к религии. Здесь мы вступаем на Святую Землю, где прилично нам воскликнуть: «сними обувь с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая» (Исх.3:5).

Слово «религия» по своему происхождению – латинское слово. Корень этого слова означает «зависеть». Религию иметь – значит зависеть от Бога или иметь связь с ним, иметь отношение к Нему. Кто имеет религию, тот имеет Бога.

Если наука, как мы видели, имеет дело с творениями, их сущностью и их отношениями, то религия имеет дело с Богом, Его сущностью и с Его отношением к человеку.

Всякое разумное рассмотрение или размышление о природе и мире приводило всегда к предположению, что Бог есть Невидимое Существо Бога, то есть Его вечная сила и Божество делается видимым в Его творениях, именно в сотворении мира (Рим.1:20). Самые великие и самые благородные естествоиспытатели всех времён были самыми смиренными исповедниками и почитателями Бога. Великий астроном Кеплер заканчивает своё великое произведение «Гармонику мира» следующей молитвой: «Теперь остаётся мне поднять, наконец, свои очи и руки к небу и с благоговением и смирением обратиться с молитвой к Отцу Светов: «О Ты, Который светом природы пробуждаешь нас пред светом Своея славы – благодарю Тебя, Господь и Творец мой, что Ты возвеселил меня через Твоё творение, когда я восхищён был делами рук Твоих. Вот, я окончил дело моего призвания той мерой ума, какую угодно Тебе было даровать мне – я открыл людям, которые будут читать эти доказательства, славу дел Твоих, открыл настолько, насколько мог мой ограниченный ум постичь нечто из Твоей бесконечности. Моё искреннее желание было говорить только истину. Если же мной, во грехах рождённым и во грехах возросшим червяком, совершено и что-нибудь такое, что недостойно Тебя, то научи меня исправить это. Если же чудная красота дел Твоих увлекла меня к чрезмерной смелости или я искал при составлении этого произведения своей собственной славы у людей – произведения, которое назначено для Твоей славы, то буди милостив ко мне и прости меня; наконец, даруй, Господи, чтобы это дело послужило во славу Твою и ни для кого не оказалось вредным. Нет твари без Творца, нет природы без Виновника. Таково наше мнение, насколько можем мы познавать нашими чувствами и постигать своим умом. Только безумные говорят в своём сердце: нет Бога, или: природа есть Бог".

Но сущность и лице Бога в Его Божественной концентрации поскольку Он есть Начало и Обладатель всего сотворённого, следовательно, есть Личный, Живой и жизнь дающий Бог, лежит совершенно вне наших человеческих чувств и нашего человеческого ума. Все средства науки, при пособии которых может быть исследуемо творение, не достигают до Самого Творца, Бога. Между Ним и нами существует пропасть, которая для человека непроходима. Бог живёт во свете неприступном, и Его ни один человек не видел и видеть не может (1Тим.6:16). Человеческий ум всегда стремится к тому, чтобы самостоятельно, своими собственными средствами познать Бога, но всегда опытно убеждался, что «душевный человек не принимает того, что от Духа Божия» (1Кор.2:14), то есть натуральный, необлагодатствованный человек ничего не воспринимает о Духе Божием, он не может познать Бога, потому что Бог отдалён от человека непроницаемым мраком, тьмой.

Отсюда многие выводят такое заключение, что или нет Бога, или для человека нет никакого пути к Богу. Первое заключение есть исповедание атеистов, а второе – исповедание пессимистов. Если нет Бога, или нет пути к Нему, то нет никакой религии или все религии – суть глупость и обман. И, однако, это несомненный факт, что для человека невозможно освободиться от сознания своей ответственности пред Богом. Есть такие грехи, которые грифелем Бога настолько глубоко врезаны в нашей совести и в нашей памяти, что их не может изгладить ни время, ни легкомыслие, никакая философия. Неожиданно и моментально, как по искре электрической, восстают они там, и самый дерзкий атеист содрогается перед невидимым Судьёй. Эти факты, а также наша человеческая слабость, бессилие и беспомощность в многочисленных случаях, и всего более в смертной опасности, снова обращали всегда человека к Богу и побуждали его искать Его, служить Ему и чувствовать свою зависимость от Него. А этим доказывает человек, что религия для него есть неотразимая потребность. Даже сам Вольтер, этот насмешник и отрицатель религии и новейшего времени язычник – и тот в месте последнего своего жительства устроил римскую капеллу.

Христианская религия основывается не на общих психологических явлениях, как религии языческие. Она не есть какое-нибудь неопределённое чувствование, как религии народов, которым Бог судил идти своим собственным путём. Но она не есть и результат, вывод знания, науки. Христианская религия есть религия богооткровенная. Так как человек своими собственными средствами Бога найти не может, то Бог вышел из Своей сокровенности и открыл Себя ему посредством Своего Сына Иисуса Христа. Христианская религия основывается на исторических фактах. Эти последние не могут быть наукой ни доказываемы, ни отвергаемы. Ни одной науке, и самой даже истории, не удалось доказать хотя бы какой-нибудь единственный факт в подтверждение того, что Божественного откровения не было. Наука может утверждать, что откровений Бога не было, что это выдумка, неправда или что они невозможны, но не может доказать этих утверждений.

Чтобы понять Божественные откровения, для этого кроме пяти чувств и кроме своего душевно человеческого ума, коим человек исследует творение, ему нужно шестое чувство, именно – вера. Вера есть соединение всех человеческих способностей и сил, проникнутое и освящённое благодатью Святого Духа Божия. Вера есть чудо, новое творение Божие. Верой человек тяготеет к Богу, как младенец к груди своей матери. В Священном Писании Бог предлагает нам, так сказать, Свою грудь. Оно (Священное Писание) есть откровение Бога. Самое первое, что делает человек, который припадает в своей вере к груди Бога – это не то, что́ он исследует, производит, но что он пьёт.

Питание грудью Бога – это и есть религия христианская, а питание из недр земли – это религия материализма. Через питание от Божественной груди человек делается причастным Божественной природе, подобно тому, как ребёнок всасывает в себя вместе с молоком и природу матери. Бог приемлет его в Своё общение, так что он может служить и поклоняться Ему духом и истиной.

Священное Писание есть собрание Божественных откровений. Оно есть и источник христианской науки. Без него нет никакой христианской науки, религии. Та наука, которая отвергает Священное Писание, как откровение Самого Бога, и превращает его в простую историю культуры, разрушает христианскую религиозную науку. Ибо способ и метод этой науки совсем не таков, как у земных наук. Здесь нет никаких доказательств и открытий при помощи человеческих средств, орудий, препаратов, экспериментов и наблюдений. Все наблюдения или опыты христианина производятся Духом Святым в личном общении с Богом. Высший пункт христианского религиозного наблюдения изображается апостолом Павлом, когда он говорит: «Вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва Отче!» Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии» (Рим.8:15–16). Это – более чем математическая точность.

Что предлагает Священное Писание, всё это суть откровения, не нуждающиеся ни в каких доказательствах. Вера понимает их и живёт ими, неверие же критикует и ненавидит их, но пребывает в смерти. Там где неверие делает Священное Писание предметом исследования по примеру и методу человеческих наук, там оказывается жалкая обезьянническая мудрость, бред и обман. Ибо у неверия совсем нет того чувства и ума, которому доступно было бы откровение и которое могло бы постигать Божественное.

Христианская богооткровенная религия и человеческая наука поэтому ничего общего между собой не имеют, ибо наука занимается тварью, религия же занимается Творцом и его подобием – человеком.

Сущность отношения между Богом и человеком получила классическое выражение в слове Иисуса, которое звучит и во всём Ветхом Завете: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим... и ...ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф.22:37–40). Апостольская же проповедь сводится к словам апостола Иоанна: «В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1Ин.4:10, 19).

Против этой религии любви к Богу и ближнему ни одна наука не может сделать какого-либо возражения. Никакая наука не может отрицать Бога, но каждая из них вопрос о бытии Бога должна, по крайней мере, оставить открытым и признать, что тот, кто верует в бытие Бога, поступает совершенно разумно, если от всего сердца любит Бога, Творца неба и земли, а ближнего, это подобие Бога, как самого себя. Последним завещанием Иисуса Христа ученикам было: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга» (Ин.13:34). Можно ли на земле оставить лучшее и более разумное духовное завещание, как эта заповедь?

Кто носит в себе эту сущность христианства, тот и есть истинный христианин. Каждый истинный христианин является образом любви к Богу и ближнему и представляет вместе с тем в своей жизни характеристический знак христианской религии. «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин.13:35). Кто этой печати не имеет, тот не есть христианин и не имеет христианской веры.

Такова наука христианской религии.

В каком отношении находятся между собой наука и религия (мы говорим только об откровенной религии Иисуса Христа)? Всеобщей или универсальной науки нет. Ибо где нашёлся бы такой человеческий мозг, который мог бы вместить в себя весь мир, самое малое и самое большое, отдельное, как и целые народы со всеми их названиями. Даже совокупность всех представителей науки не в состоянии создать такую науку или «пансофию». Знаменитый Амос Коменский всю жизнь носился с этой идеей и, однако ж, должен был сойти в могилу в глубокой старости, не осуществив её.

Несомненна и непреложна мысль апостола Павла, что мы познаём здесь только «отчасти» (1Кор.13:9–12). Наше знание есть частичное дело. Наглядные примеры истинности этого положения дают нам наши научные словари или лексиконы. Они предлагаются нам как общие источники науки. Но если хочешь основательно изучить на земле один только какой-нибудь предмет, то находишь себя вынужденным штудировать различные отделы и всё-таки, в конце концов, ничего не узнаешь о целом. Частичный характер учёных произведений доказывается и тем, что едва закончен бывает учёный труд, как уже является нужда в пополнении его и не только в дополнениях, но и в исправлениях.

Таким образом, никто не может говорить о науке как единственном систематическом и полном познании мира. А кто это делает, тот не знает её и совершает с ней такое же идолослужение, как ефесяне с Дианой (Артемидой). Так же мало оснований говорить о какой-нибудь отдельной науке, как о совершенно полной и законченной. Во всех отдельных науках, сколько бы в их области ни работали, есть нечто ещё несовершённое. Однако новое язычество идолопоклоннически говорит о таковой именно науке и, прославляя ее, дерзает провозглашать, что будто она всё узнала и Самого Бога сдвинула с Его Божественного пьедестала, лишив Его славы и величия. На место древних языческих идолов ставят теперь науку как главную богиню, а отдельные отрасли как её спутников и телохранителей. Этому новому кумиру оказывают безусловное доверие, и иной из присягнувших науке едва ли в состоянии объяснить первые положения Коперниковской системы, а между тем беззастенчиво ругает Библию за то, что она заставляет солнце вращаться вокруг земли. Таким образом, в наше время снова исполняются слова Священного Писания: «Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки» (Рим.1:25), и «как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце» (Рим.1:21).

Ибо наука есть Бог, Он есть самая универсальная, всемирная наука; ибо Он Творец и интеллектуальный виновник всего творения, следовательно, Он необходимо должен быть содержанием всех наук. В Нём заключаются последние основания (конечные причины) всего сотворённого, и Его Божественная печать лежит на всём их существе, и Его закон управляет ими. Законы природы суть законы Бога, Творца её. Они суть не что другое, как домостроительство Бога. Как хозяин дома стоит выше домашнего порядка, так и Бог стоит выше законов природы. Законы, по которым Он управляет природой, стоят в аналогии с теми законами, по которым Он управляет духовно-нравственным миром. Основные законы и правила нравственного мира суть десять заповедей, Божественное удостоверение которых мы носим в своей совести. Поэтому между Богом и истинной наукой не может быть никакого противоречия. Точно так же нет никакого действительного противоречия и между богооткровенной религией и наукой. А где таковое существует, там или науки и их выводы неправильны, или неправильно суждение человека и его понимание откровения. Слово Божие ничего не заключает в себе неистинного.

Положительные (чистые) науки в своих объективных и неоспоримых выводах ещё никогда не стояли в противоречии с Библией. Науки же, которые основывают своё здание (систему) на недоказанных предположениях и покрывают их смелыми утверждениями, не должны с такой надменностью утверждать, что они своими исследованиями и выводами якобы доказали неправоту Библии и совершенно опровергли её. Такова, например, система дарвинизма и монизма, бреднями которого мы теперь уже положительно отказываемся во всяком признании их как науки. Даже новейшая наука начинает пробуждаться от её дарвинического сна и стыдиться за него. Бог, Который есть содержание всех наук, никогда Своим словом не становился в противоречие ни с Самим Собой, ни со Своим творением. Ибо Он есть Существо Совершенное, Которое не может ни лгать, ни ошибаться подобно человеку.

По свидетельству слова Божия, в мире между творениями Бога теперь нет ничего совершенного. Этот мир со всеми его творениями вышел из Божественной колеи, а потому в нём так много неясных и неразрешимых загадок. Вышел из своей колеи и человеческий организм, как по своему телу, так и по душе, и по духу. Как грешник, он потерял органическую связь с Богом, а вместе и свой жизненный нерв. Вместе с тем он потерял и первоначальное своё отношение к твари. Ум его помрачился, и мировоззрение изменилось. Он перестал теперь быть свободным господином твари, который господствовал над ней абсолютным превосходством своего ума. Кого же может удивить то, что он в таком состоянии никогда не может близко подойти ни к непогрешимой универсальной науке, ни к полноте и совершенству какой-нибудь её отдельной отрасли. Его знание в этом всегда остаётся несовершенным, частичным знанием. Каждый честный представитель науки сознаёт это и ясно убеждается, что змий, обольстивший прародителей, и теперь продолжает своё дело, когда говорит: «Вы будете, как Боги, и всё будете знать, что знает Бог».

То, что человек узнаёт теперь из науки, он необходимо должен большей частью подслушивать на окольных дорогах и достигать путём произведения многих опытов над тварями, иногда же это бывает и чисто случайно. Когда делается какое-нибудь новое открытие в природе, то испытывают почти такое чувство, что будто при этом совершено хищение в природе. И, однако, человек по Божественному определению есть естественный её господин. Если он путём исследований, наблюдений и открытий делает из неё полезное употребление, то он восстановляет этим своё потерянное право. Что первоначально он мог делать непосредственно и без труда, это он должен добывать теперь окольными, так сказать, путями, с употреблением иногда немалого труда и усилий. Собственно говоря, право это чисто религиозное, ибо оно было определено и даровано ему от Бога, и дар познания и исследования есть Его дар. Истинная наука – в её связи с Богом и в подчинении Ему и Его откровению; удел религии – в связи с Богом, её труды и старания были бы богослужением, а богопознание и общение с Богом её целью и наградой.

Так понимали науку самые лучшие и самые известные представители её, которые покоились на груди Бога и воспринимали своим умом Его откровения. Они жаждали не исследования только тайн природы и творений, но как лань желает к потокам воды (Пс.41:2), так и их душа жаждала и томилась о Боге Творце своём. Их наука была для них преддверием во Святилище Божие, в коем они созерцали и воспевали славу Того Бога, Который в Священном Писании говорил им человеческим голосом.

В заключение я желал бы дать ответ на два практических вопроса сюда относящихся.

Первый – это о социал-демократическом боевом слове: «Религия есть частное дело». Я доказал, что религия в своём происхождении есть действительно интимнейшее дело, какое только может быть у человека. Религия имеет своим делом отношение человека к Богу – это есть чисто личное дело сердца, которому отвне ничего нельзя ни повелеть, ни запретить. Но отношение Бога к человеку подчиняет себе всю внутреннюю жизнь последнего. Поэтому это отношение не может быть скрыто внутри и не обнаруживается вовне. Религия обязывает и понуждает человека к известному образу действий, ибо религия Христа не есть бесплодная философия, но она есть высоко практического характера и находится в связи со всей социальной жизнью.

Христианин требует не одной только свободы мысли, но и свободы действий, как повелевает ему его совесть. Если бы когда-нибудь и как-нибудь осуществилось будущее социал-демократическое государство и захотело бы сделать своим государственным законом такое положение: «Религия есть частное дело, и потому строго воспрещается всякое проявление её вовне», – то оно вступило бы в борьбу на жизнь и смерть с религией, этой весь мир победившей силой, и тогда получилась бы такая же картина, как в первые века христианства, тогда снова подтвердилась бы та старая истина, что кровь мучеников есть семя Церкви. Эта борьба началась бы из следующих трёх точек отправления:

а) из законодательства вообще. Законы, которые идут против слова Божия и совести, встретили бы со стороны христиан резкий протест в защиту апостольского слова: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян.5:29). Христиане никогда не дозволили бы, например, запрещать христианскую литературу, а также Библию и её распространение.

б) в принципе христианской религии лежит пропаганда, то есть обращение неверующих и нехристиан. Это есть не только прямая заповедь Спасителя ученикам Своим, но для самих учеников Иисуса это есть естественная необходимость, неугасимая потребность и невыразимое счастье везде и всюду, где только есть возможность делиться с другими тем сокровищем, коим они обладают благодаря христианской вере. Внутренняя и внешняя миссия есть первая и самая святая обязанность и задача христианской Церкви . Христиане в социал-демократическом государстве никогда не помирились бы с таким законом, который воспрещает исполнение этой задачи.

в) Дух Христов, который обитает во всех истинных христианах, есть общность творческого духа. «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них», – сказал Христос (Мф.18:20), то есть где два или три истинных ученика Иисуса собрались для молитвы, для богослужения, там уже составляется христианское общество (Церковь) во главе со Христом. Следовательно, христианская религия необходимо должна в своих собственных интересах требовать от нового государства разрешения таких богослужебных собраний. Если же ей в этом было бы отказано, то это вынудило бы христиан к нарушению государственных законов.

Вот почему положение: «религия есть частное личное дело» – не может быть с достаточной последовательностью проведено в жизнь.

Социал-демократия выдаёт религию за частное дело, а между тем сама же требует всеобщего, принудительного воспитания детей. Этим она становится в резкую противоположность к первым основным принципам христианской религии, ибо эти последние решительно требуют свободного христианского воспитания детей. Конечно, нельзя от социал-демократического государства требовать, чтобы его школы были школами христианскими, но было бы с его стороны несправедливо принуждать христианских родителей воспитывать своих детей в безбожных государственных школах. Христианская религия потребует поэтому в противовес религиозному государственному насилию полной свободы для воспитания своих детей. Если бы социал-демократическое государство в отношении воспитания захотело пустить в ход свою принудительную силу, то ему пришлось бы повстречаться с крайне резким отпором и противодействием христианских родителей.

Второй вопрос, который подлежит нашему разрешению с точки зрения христианской религии таков: совместима ли христианская религия с социал-демократией? Или другими словами: может ли истинный христианин быть социал-демократом? – Высшее благо для христианина есть Бог. Высшая цель, центр тяжести его существования есть общение с Богом, первое условие его жизни есть мир его души в Боге и с Богом. Вот его духовные и вечные блага. Путь или, так сказать, маршрут его временного бытия есть слово его Учителя: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф.6:33). Земная и временная жизнь его есть приготовление для жизни вечной. Самостоятельного значения всё временное для него не имеет, оно для него – только билет, а вечное – ставка на выигрыш. С этой точки он обсуждает и оценивает интересы того и другого. Насколько вечность дольше и важнее, чем краткие годы земной жизни, настолько важнее и дороже интересы вечности. О временной жизни он заботится и работает настолько, насколько требует от него обязанности его звания, ибо он хочет быть верным и в самых маловажных своих обязанностях. Это направление христианина в наше время следует всячески поддерживать, так как интересы временной жизни приобретают такой перевес, как бы они имели вечное значение. Даже такой прогрессивный человек, как канцлер немецкого государства Гогенлое, и тот в последние дни своей жизни засвидетельствовал об этом, когда сказал: «Я состарился в вере в прогресс человечества, в возрастающий прогресс. Но теперь я вижу и сознаю, что моя вера в последние годы несколько поколебалась. Борьба за существование в последнее время приняла такое направление и такую форму, которая приближает нас к царству животных и даёт основание убеждаться в прогрессе по нисходящей линии».

По этой главной точке зрения определяется место и отношение христианина к социальным и политическим стремлениям, которые вечную жизнь или отвергают и, следовательно, совершенно не берут в расчёт, или, по крайней мере, земные интересы ставят так высоко, как бы они были вечными. Насколько известно о социал-демократии, как целой партии, она держится историко-атеистического материализма; она, как партия, отвергает личное продолжение жизни по смерти, её небесное царствие – есть земля, социалистическое государство. Эта точка зрения предполагает безусловное отрицание и уничтожение христианства. При таком положении дела для христианства невозможно принимать участие в политической жизни такой партии, для которой не существует вечной жизни, которая единственную цель и счастье человеческого бытия полагает в достижении земных интересов. Ибо «если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков» (1Кор.15:19). Соответственно этой точке зрения определяется вообще участие христианина в политической и партийной жизни. Он всегда как можно дальше будет держать себя от тех политических стремлений, при которых смущается его совесть, возмущается мир его души и нарушается общение его с Богом. А это можно наблюдать везде, где возрастает увлечение скоропреходящими земными предметами и тускнеет взор на Бога и вечность. Он всю свою жизнь отдаёт в руки Бога. К Нему он, как дитя к своему Отцу, и обращается всегда во всех своих нуждах и заботах.

Итак, кто жаждет Бога и льнёт к Нему, как ребёнок к груди своей матери, тот пусть вознесёт со мной такую молитву: «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я; Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной, чтобы видеть силу Твою и славу Твою, как я видел Тебя во святилище: ибо милость Твоя лучше, нежели жизнь. Уста мои восхвалят Тебя. Так благословлю Тебя в жизни моей; во имя Твое вознесу руки мои. Как туком и елеем насыщается душа моя, и радостным гласом восхваляют Тебя уста мои, когда я вспоминаю о Тебе на постели моей, размышляю о Тебе в ночные стражи, ибо Ты помощь моя, и в тени крыл Твоих я возрадуюсь; к Тебе прилепилась душа моя; десница Твоя поддерживает меня. А те, которые ищут погибели душе моей, сойдут в преисподнюю земли» (Пс.62:2–10).