Глава 2. Отношение отдельных повествований священной книги Деяний от первого лица множественного числа к общему содержанию её

Тесная формально-логическая связь отделов с «мы» с соседними частями Деяний. – Мнимое различие в характере и содержании рассказа между этими отделами и всей священной книгой вообще. – Согласованность повествования священной книги в её целом относительно хронологических, топографических и др. подробностей. – Неточность той мысли, будто «мы» встречается только в описании самого процесса путешествий, и притом морских. – Повествования о чудесах в первой и второй части Деяний. – Мнимая легендарность этих повествований в первой части и «естественная окраска» чудес в отделах с «мы». – Анализ повествования о воскрешении Евтиха. – Замечания по поводу Ренана о чудесах. – Общее заключение

Переходим теперь ко второй части Деяний, которая заключает в себе несколько отделов, где Дееписатель ведет повествование от первого лица множ. числа. Анализ этой части и преимущественно отделов с «мы» должен иметь решающее значение по вопросу – пользовался ли св. Лука письменными источниками при написании свящ. кн. Деяний, и представляет ли последняя произведение единого писателя?

По взгляду критики и вторая часть Деяний обнаруживает на себе отпечаток различных писателей. Против единства писателя уже говорит «недостаточная связь между отделами с «мы» (Wirstuke) и соседними частями кн. Деяний»¹⁴⁸. Так, между концом первого отдела с «мы» (16, 17) и следующим за ним рассказом Деяний не видно тесной связи. Тут нужно предполагать соединение рассказов различных писателей. С 16 ст. 16 гл. писатель отдела с «мы» рассказывает, что им встретилась одна служанка, одержимая духом прорицательным, которая кричала вслед им: «сии человеки – рабы Бога Всевышняго» (16, 16–17). Далее рассказ идет так: τοῦτο δὲ ἐποίει ἐπὶ πολλὰς ἡμέρας, διαπονηθεὶς δὲ Παῦλος καὶ ἐπιστρέψας τῷ πνεύματι εἶπεν, παραγγέλλω σοι ἐν ὀνόματι Ἰησοῦ Χριστοῦ ἐξελθεῖν ἀπ᾿ αὐτῆς, καὶ ἐξῆλθεν αὐτῇ τῇ ὥρᾳ¹⁴⁹ (ст. 18). Здесь за словами: «τοῦτο δὲ ἐποίει ἐπὶ πολλὰς ἡμέρας» замечается легко бросающейся в глаза пропуск. Дееписатель говорит, что рассказанный им случай (ст. 16–17) повторялся много раз: «это служанка делала много дней», затем передает об особом отдельном случае, когда она вызвала негодование Ап. Павла, что сопровождалось чудесным изгнанием из неё прорицательного духа. Мы должны бы ожидать в самом изложении переход от того общего рассказа Дееписателя к частному случаю, который привел к исцелению служанки. Речь должна бы быть построена примерно так: τὸ δὲ τελευταῖον διαπονηθείς etc. Между тем после слов: «τοῦτο δὲ ἐποίει ἐπὶ πολλὰς ἡμέρας» речь сразу как-то обрывается, и далее идет новый рассказ, не примыкающий тесно к предшествующему. Очевидно, здесь пишут два автора, из которых первый (и притом первоначальный, собственно автор) знает только один случай прорицания служанки об Ап. Павле, сопровождавшийся именно исцелением её, а другой (редактор) имеет сведения о многих подобных случаях, закончившихся известным чудом).¹⁵⁰

В рассуждении Сорофа есть относительная доля истины. Судя по изложению Деяний, свящ. писатель хочет дать рассказ об «одной» встрече Ап. Павла с служанкой и, притом, той встрече, которая имела своим следствием исцеление служанки. Это видно из первых строк рассказа: «случилось, что, когда мы шли в молитвенный дом, встретилась одна служанка» (16, 16). Точное указание Дееписателем места, где встретилась служанка, (а она, конечно, встречалась не постоянно на одном и том же месте, а, вероятно, ходила за Апостолом везде) сразу привлекает внимание читателя. Он невольно ждет, что эта встреча выдается чем-либо из других. Дееписатель и не оставляет читателя в недоумении. Он рассказывает, что эта встреча имела следствием негодование Ап. Павла и изгнание из служанки духа (ст. 18). Замечанием же: «это она делала много дней» Дееписатель хочет указать повод, который вызвал чудо со стороны Ап. Павла. Но свящ. писатель указывает этот повод, так сказать, мимоходом, попутно. Мысль его направлена на то, чтобы рассказать о чуде Ап. Павла, и он этим преимущественно занят. Слова: τοῦτο δὲ ἐποίει ἐπὶ πολλὰς ἡμέρας выпадают из общей связи изложения, но этого и нужно ожидать. Они имеют значение пояснительных слов, без которых рассказ, правда, с логической стороны проигрывает, но с чисто грамматической не представляет неправильного построения. Стоит мысленно поставить эти слова в скобки, как вносные, и тесная связь между 17 и 18 ст. будет очевидна. В крайнем случае оборот, допущенный Дееписателем, можно назвать стилистической вольностию, которая всегда сообщает рассказу значительную живость и изобразительность. – Нам думается, что подобное объяснение в построении речи разбираемых нами стихов гораздо проще и без искусственнее, чем предположение Сорофа о двойственности писателей.

Кроме того, Сороф при своем суждении напрасно не обращает должного внимания на тесную внутреннюю связь содержания рассказа ст. 16–19 и дал. Слова ст. 16: ἥτις ἐργασίαν etc – «через прорицание доставляла большой доход господам» – имеют значение и служат основанием для ст. 19: «тогда господа её, видя, что исчезла надежда дохода их, схватили Павла и Силу». Встречу со служанкой (ст. 16–18) Дееписатель отмечает, не как событие, замечательное само по себе, а как основание для, развития дальнейших событий (ст. 19). На протяжении всех этих стихов виден один писатель, который, прежде чем писать о встрече Ап. Павла со служанкой, представлял в своей мысли все следствия, вытекавшие из неё.¹⁵¹

На сколько тесно первый отдел с «мы» примыкает к последующему рассказу, на столько же тесно он связан с предшествующим. «Εὐθέως ἐζητήσαμεν», как начинается этот отрывок (16, 10), было бы решительно непонятно, если бы поставить этот отдел вне связи с ст. 9. Какое бы значение имело «συμβιβάζοντες – заключая» (16, 10), если бы раннейший рассказ Дееписателя о противлении Духа Ап. Павлу в его намерении проповедовать в Асии, в Мисии, и о ночном видении Апостолу в Троаде, предуказавшем ему путь в Македонию для его миссионерской деятельности, оторвать от связи с ст. 10 и приписать его другому автору? Внутренняя связь по содержанию и по развитию рассказа на столько очевидна, что или и раннейшие стихи (6–10) нужно считать заимствованными св. Дееписателем из того самого источника, откуда он взял отдел с «мы», или же и последний приписывать тому же писателю, который говорит раньше.

И второй отдел с «мы» примыкает к общему изложению Деяний не вплотную (ohne dass eine Fuge zuruckgeblieben vare), по взгляду того же Сорофа. В 20, 2 Дееписатель рассказывает, что Ап. Павел пришел в Елладу. Там он пробыл три месяца. «Когда же по случаю возмущения, сделанного против него Иудеями, он хотел отправиться в Сирию, то пришло ему на мысль возвратиться через Македонию» (ст. 3). До сих пор рассказ течет плавно, без перерывов. Далее в ст. 4 идет перечисление спутников Ап. Павла в его обратном путешествии через Македонию, известие о том, что Апостол и некоторые его спутники были ожидаемы другими в Троаде, а затем сразу об отплытии Ап. Павла из Филипп (ст. 4–6). Мы не находим замечания о том, выполнил ли Апостол свое намерение – возвратиться через Македонию, и как состоялось это путешествие. Вместо этого Дееписатель сразу переносит нас в Филиппы.¹⁵² Впрочем, Сороф должен был сознаться, что указание на совершение путешествия дано в ст. 4 (Ап. Павла «сопровождали – συνείπετο·– до Асии»), но только слабо.¹⁵³ – Таким образом по признанию самого же Сорофа связь между 3-м и 4 м ст. прямая. Дееписатель, очевидно, знает и о намерении Ап. Павла путешествовать, и о совершении этого путешествия. Если же он ближе не описывает его, то это зависит от каких-либо соображений Дееписателя. Мы можем подыскать в Деяниях и другие примеры, когда свящ. писатель умалчивает о фактах, хотя и знает о них. Напр. Дееписатель, как видно из речи, какую он влагает в уста Ап. Павла при прощании его с Ефесскими пресвитерами, знает о злоумышлениях иудеев, приключавшихся Апостолу в Ефесе (20, 19), но в повествовании о пребывании Апостола в Ефесе он об этом ничего не сообщает.

Более тесную связь мог бы установить Дееписатель, по указанию Сорофа, между 17 ст. 20 гл. и предшествующим рассказом, который ведется от лица «мы». Вместо простой соединительной частицы δέ (ἀπὸ δὲ τῆς Μιλήτου πέμψας) лучше бы поставить ὅμως. Тогда бы речь была выразительнее, а главное установилась бы наитеснейшая связь между 17 и 16 ст.¹⁵⁴ Вполне соглашаясь с замечанием Сорофа, мы укажем лишь на то, что все-таки связь между указанными стихами и при данном построении речи существует. Не всегда писатели употребляют желательные для критиков соединительные частицы, и заключать отсюда о двойственности писателей по меньшей мере рискованно.

После рассказа о прощании Ап. Павла с ефесскими пресвитерами речь ведется снова в первом лице множ. числа. Судя по началу (21, 1) рассказа (ὡς δὲ ἐγένετο ἀναχθῆναι ἡμᾶς.....), можно предполагать, что тут начинает рассказывать новый автор (ср. 27, 1).¹⁵⁵ И, однако, оборот ἐγένετο δέ с след. infinitiv. очень обычный в Деяниях (4, 5, 9; 3, 32, 37, 43; 10, 25; 11, 26; 14, 1; 19, 1; 22, 6, 17; 27, 44; 28, 8, 17). Точно такое же построение речи, как в 21, 1, мы встречаем в той же главе, ст. 5. И. тут мы должны предполагать новый источник нового автора? (ср. 21, 35; 22, 27, 39). – Можно указать и другой признак самой тесной связи 21 гл. с предшествующей, который предполагает несомненное единство писателя их. Ὡς δὲ ἐγένετο ἀναχθῆναι ἡμᾶς ἀποσπασθέντας ἀπ᾿ αὐτῶν (21, 1). Ἀποσπάω, употребленное Дееписателем для обозначения «расставания» с ефесскими пресвитерами и Милетянами, указывает на скорбное тяжелое прощание, на вынужденную разлуку¹⁵⁶, как это и описывается в ст. 37–9 гл. 20-й. – Глава 27-я в свою очередь стоит в тесной связи с предшествующими. В 25, 12 Дееписатель рассказал, как Фест решил отправить Апостола в Рим, затем, какими событиями было вызвано замедление в Кесари (25, 13–26, 32), которое лишь утвердило Феста в его намерении (26, 32), после чего свящ. писатель переходит к рассказу о самом исполнении этого решения, изменяя форму повествования из третьего лица единственного числа в первое множественного.

Наконец, по Овербеку 19 ст. 21 гл., где речь, веденная от 1-го лица, прерывается и переходит в повествовательную от 3-го лица, стоит в чисто внешней связи к предшествующему отделу с «мы».¹⁵⁷ Однако уже 16 ст. предполагает дальнейший рассказ о событиях Иерусалимских. Упоминание Дееписателя, что Кесарийцы проводили Апостола к Мнасону Кипрянину, по происхождению своему Еллинисту (ст. 16), имеет свой смысл и значение именно в виду той неприязненной встречи и некоторого рода раздражения против Апостола со стороны Иудеев, которые ожидали его в Иерусалиме, чем собственно и вызвано было посещение Апостолом Павлом Ап. Иакова и пресвитеров (ст. 19). Таким образом ст. 19 самым тесным образом входит в общую нить рассказа.

В 20 ст. 21 гл. Сороф находит новое подтверждение того, что свящ. книга обязана не одному писателю. Две половины этого стиха, по замечанию Сорофа, были бы связаны теснее, чем через частицу τε (ἀκούσαντες ἐδόξαζον τὸν Κύριον· εἶπόν τε), если бы они принадлежали одному автору.¹⁵⁸ Но в данном случае отрицание Сорофом связи в 20 ст. зависит от того, что он признает несоединимыми самые факты, о которых повествуется в 20 ст. и после него. Сороф находит противоречие между радушием иерусалимских Апостолов и братий при свидании с Ап. Павлом: «они прославляли Бога» по случаю деятельности Ап. Павла (20 а.), и предложением их Ап. Павлу – принять участие в обете четырех назареев (20 b. – 24). Это, на его взгляд, противоречие в отношении к Ап. Павлу со стороны иерусалимских христиан может быть объяснено только тем, что Деяния в данном месте представляют повествования двоих различных писателей.¹⁵⁹ Позднее мы увидим, что здесь противоречия нет, а потому нет нужды прибегать к натянутому объяснению этого мнимого противоречия. Теперь же для нашей цели совершенно достаточно отметить причину, почему Сорофу кажется слабою связь в 20 ст.

Окидывая содержите свящ. книги с 16 гл., где встречается в первый раз рассказ от лица «мы», до конца, мы можем отметить в ходе рассказа постоянные взаимоотношения между предыдущим и последующим. В 16, 4 встречается упоминание об Апостольском соборе и его определении. В 17, 14 говорится об оставлении Силы и Тимофея в Верии, в 15 – о поручении Ап. Павла прислать их к нему, в 16 – об ожидании их Апостолом в Афинах, и, наконец, об их прибыли в Коринф (18, 5). В 18, 21 находится обещание Апостола после своего путешествия в Иерусалим возвратиться в Ефес, а в 19, 1 исполнение его. В 19, 21 говорится о намерении Апостола пройти Македонию и Ахаию, а в 20, 1 следует рассказ об осуществлении его. Словами παρακαλέσας αὐτούς (20, 2) указывается определённо на учрежденные по рассказу 16, 12–17, 15 христианские общины, таким образом отчасти на содержание первого отдела с «мы» (16, 10–18). В 20,4 между спутниками Ап. Павла называется Аристарх Солунянин, которого мы встречаем в том же звании в 27, 2, таким образом опять в рассказе с «мы». В 20, 18–35, где излагается речь Апостола к ефесским пресвитерам, которая несомненно произошла от писателя отделов с «мы», что доказывается одной её ситуацией, выразительно указывается на трехгодичное пребывание Апостола в Ефесе (19, 10). Другой отдел с «мы» (21, 8) упоминает о Филиппе, как Евангелисте и диаконе, что прямо указывает на 8, 4–40 и 6, 5 В 23, 11 Господь в видении предсказывает Апостолу путь в Рим, что согласуется с выраженным им самим желанием (19, 21), а в 27 гл. – в отделе с «мы» подробно передается об исполнении его. Упомянутая в 25, 10–12 апелляция Апостола к императору является достаточным основанием для его поездки в Рим, о той же апелляции выразительно повторяется снова в 28, 19 – в отделе с «мы».

Итак, мы видим, что связь между отделами с «мы» и соседними с ними существует. Эти отделы не представляют собой вставки в общий ход повествования Деяний, присоединяясь к соседним с ними частям Деяний чисто внешним образом, но стоят с ними во внутренней логической связи. Дееписатель очень искусно переходит от повествования в третьем лице к рассказу от лица «мы» и обратно. Если же и замечается при этом переходе большая отрывочность речи, чем в отделах, сплошь веденных от третьего лица или от первого, то это естественно. Смена действующих лиц, связанная к тому же иногда с переменою самого места действия (21, 1; 27, 1), не может не отражаться на форме построения рассказа. Но во всяком случае здесь нельзя найти такой бессвязности, тех перерывов в речи, которые давали бы право на предположение двойственности писателей. – Со стороны связности повествования во 2-й части Деяний мы не имеем достаточно мотивированных препятствий рассматривать свящ. книгу, как целое произведение, обязанное одному свящ. писателю, и приписывать отделы с «мы» одному и тому же свящ. писателю, что и остальные части разбираемой нами священной книги.

Гораздо серьезнее возражения критики против единства писателя второй части Деяний, который она заимствует из анализа характера рассказа и содержания отделов с «мы», входящих в состав второй части Деяний. По взгляду Овербека отделы с «мы» по «форме и содержанию» рассказа отличаются от прежнего изложения Деяний, имеют такие особенности, которые необъяснимы при признании тожества писателя их с остальными частями свящ. книги. Особенность указанных отделов со стороны содержания состоит в том, что они представляют собой род путевого журнала (itinerarium), маршрута, и притом «большею частию» морских путешествий Ап. Павла с точным обозначением (особенность со стороны формы рассказа) станций, даже таких, которые не ознаменованы какими-либо выдающимися обстоятельствами (16, 11; 20, 13; 21, 1; 28,12) с тщательным указанием хронологических (16, 11; 20, 6, 13, 15; 21, 1, 4, 7, 18; 28,7, 12) и других, часто побочных и случайных, деталей (16, 12; 20, 13; 21, 2, 3; 28, 2, 11), которые отмечаются автором «ради них самих». Типичный пример подобного хода рассказа представляет 27-я глава.¹⁶⁰ – Сам писатель в лице «мы» выступает «почти только там, где Ап. Павел выводится быстро путешествующим, и тотчас или скоро исчезает, когда последней останавливается на каком-либо одном месте».¹⁶¹ Интерес автора сосредоточивается в отделах с «мы», по-видимому, на самом ходе, процессе путешествия.

На сколько правильны и вески общие выводы Овербека, видно уже из самой формулировки их, – Сам Овербек значительно ограничивает их. Он употребляет выражения: «почти исключительно», «по большей части», «скоро или тотчас», указывает на такие места в отделах с «мы», которые не подходят под его определения о характере этих отделов. И действительно, теория Овербека покоится на простом недоразумении, неумышленном или намеренном невнимании к повествованию свящ. книги. Рассказ Дееписателя в отделах с «мы» представляет собой далеко не сухой перечень стоянок, дней путешествия Апостола, а передает довольно подробно весь ход событий, имевших место во время этих путешествий. Сам Овербек отмечает, что в 16, 12–17, 20, 7–12; 21, 4–6, 8 –14; 28, 1–10, где рассказ ведется в первом лице множ, числа, писатель занят описанием самых событий, которые случились во время путешествия Апостола.¹⁶² Мало этого. Важное упущение делает Овербек, если он ставит на одинаковой ступени такие несравнимые по объему отделы, как 27, 1–44 и 16, 11; 20, 6, 13–15 и под.¹⁶³ Последние в их отношении к целым отделам с «мы», в которых они находятся, совершенно недоказательны для основной мысли Овербека. – Везде главное место в повествовании свящ. Дееписателя занимает, как и нужно ожидать, Ап. Павел. Интерес Дееписателя везде вращается около этого главного действующего лица его повествования во второй части, и он усердно и внимательно отмечает все, что делает и говорит Ап. Павел, подробно повествуя о разных случаях из его жизни. Очевидно, что указание топографических, хронологических и др. деталей служит для Дееписателя только рамками, в которых движется его рассказ, помогает ему в его воспоминаниях, дает ему твердую опору для ассоциации последних. Так, 21 гл. в своей первой половине, действительно, представляет обильное перечисление таких деталей, но прямо видно, что не маршрут Ап. Павла собственно занимает Дееписателя, а будущее важное событие в Иерусалиме – узы Павловы. Свящ. писатель потому и по стольку касается остановок Ап. Павла на пути в Иерусалим, поскольку они имеют отношение к Иерусалимским событиям. В Тире, Птолемаиде, Кесарии Апостол получает пророчественные предостережения об узах, которые ожидают его в Иерусалиме; тут же Дееписатель передает о впечатлении, которое производили эти пророчества на тамошних христиан. В первом отделе с «мы» (16 10 и дал.) перечисления станций в 11–12 ст. составляют простой переход от намерения Апостола проповедовать в Македонии к рассказу о начале его благовестнической деятельности в Филиппах. И все другие подобные замечания имеют значение посредствующей нити в общем рассказе Дееписателя. Заслуга и значение топографических и хронологических указаний в глазах читателя то, что они утверждают в нем уверенность в историчности повествования, в достоверности рассказываемых событий. – Присматриваясь ближе к тексту рассказа о путешествиях Ап. Павла, мы не находим там в собственном смысле дневника, отмечающего внешнюю сторону этих путешествий. Не так щедро рассыпает Дееписатель топографические хронологические и другие частные замечания, как это обыкновенно утверждают. Без хронологических указаний остаются не только такие короткие расстояния, как Родос – Патара, Тир – Птолемаида (21 1л.), но и длинное от Патары до Тира. Путешествие от Птолемаиды до Кесарии помечено одним днем, но за то совершенно не определена продолжительность его от Кесарии до Иерусалима. В рассказе о путешествии от Кесарии до Мальты только для первого короткого расстояния от Кесарии до Сидона дано определённое указание времени, в которое пройдено это расстояние (27, 3), но нет никаких указаний о продолжительности путешествий от Сидона до Мир Ликийских (27, 5) и отсюда до места, называемого «Хорошие Пристани» (27, 7). В путешествии от Мальты до Рима отмечен только двухдневный переход от Регии до Путеол (28,13).¹⁶⁴ Хронологические указания встречаются и в таких отделах Деяний, где свящ. писатель не находится вместе с Апостолом и говорит не как очевидец. Так, продолжительность пребывания в Коринфе и Ефесе обозначена определённо (18, 11; 19, 8, 10; 20, 31). Точные хронологические даты в самих отделах с «мы» чаще даже попадаются при определениях времени пребывания в известном месте, чем при обозначении продолжительности путешествий. Совершенно не обозначена или неопределённо продолжительность пребывания Апостола только в Филиппах (16, 12, 18), Милете (20, 15), Кесарии (21, 10), Сидоне (27, 3), напротив со всей определённостью в Троаде (20, 6), Тире (21, 4), Птолемаиде (21, 7), Мелите, Сиракузах, Ригии, Путеоле (28, 11–14). Но вообще строго выдержанной хронологии в Деяниях не встречается и притом одинаково – как в занимающих нас отделах, так и в других частях свящ. книги. Дееписатель там и здесь часто употребляет выражения: «довольно времени», «многие дни» и пр.: 8, 11; 14, 3; 27, 9; 9, 23, 43; 18, 18; 27, 7; 16, 18; 21, 10; 27, 20; 6, 1; 9, 19; 15, 36; 16, 12; 24, 24; 25, 13. – Не всегда у Дееписателя проглядывает желание занести в свой путевой журнал, случилось ли и что именно в известный день их путешествия. За это говорят такие места, где многодневный, не прерываемый никакими остановками, плавания снабжены только общими замечаниями о направлении или продолжительности пути (21, 2–3; 27, 4, 5, 7, 8). Частое упоминание случайных и для сущности дела совершенно неважных станций встречается одинаково и в отделах с «мы» и соседних с ними, напр. 13, 4; 14, 25; 18, 22. Здесь упомянуты такие станции, как Селевкия, Атталия, Кесария, не отмеченные никакими особенными событии. Замечательна в данном случае аналогия в способе выражения:

Таким образом мы можем видеть, что особенности по характеру изложения, указываемые Овербеком в отделах с «мы», не так значительно выдаются в общем ходе рассказа Деяний, как представляет он. Но обратимся к 27-й главе. И она не так рельефно оттеняет те особенности, которые Овербек переносит с нее на другие отделы с «мы». Прежде всего, и здесь главное внимание св. писателя направлено не на точное припоминание станций, мимо которых проезжали или в которых останавливались Ап. Павел с Дееписателем. Память писателя в данном случае точно воспроизводить картину страшного кораблекрушения, угрожавшего путникам, и спасения от него уже по самой важности события. Это несчастие, постигшее было путников, конечно, не могло не произвести на писателя, лично пережившего его, сильное впечатление. Отсюда обилие подробностей в названной главе в чем она оставляет позади себя другие главы и отделы свящ. книги. Но никакой читатель не предположит, что дело именно в них, в желании Дееписателя познакомить читателя с обстановкой этого беспокойного путешествия, а не в общей мысли, проходящей через всю 27-ю главу.¹⁶⁵ Эту общую мысль и тесную связь с предшествующим рассказом Деяний формулировал Эбрард.¹⁶⁶ Весь рассказ 27-й гл. до мельчайших подробностей имеет своей целью показать, что слово Божие о посещении Апостолом Павлом Рима (23, 11; 27, 24) и в связи с этим предсказания Апостола о благополучном окончании путешествия (27, 11 и 22) исполнились. И по Шмидту главная мысль 27-й гл. заключается в 24 ст.¹⁶⁷ Если мы теперь примем во внимание, что посещение Рима было заветным желанием Ап. Павла (Рим.15:23) и составляло точку отправления для рассказа Дееписателя в последних главах Деяний (сн. 23, 11 и 28, 30), то для нас будет понятно, почему он с такой подробностью останавливается на путешествии Апостола в Рим, окончившемся было неудачей. Опасность этого путешествия только усиливала интерес, к нему писателя – участника в нем. – В параллель к подробному повествованию Дееписателя в 27 гл. можно поставить отдел Деяний 21,26–26,32, где свящ. писатель ведет рассказ в третьем лице. В этом отделе такая же подробность в описании, которая совершенно родственна 27-й главе. Здесь Дееписатель описывает, как соучастник, напряженную, полную опасностей, борьбу с силами, стихиями природы. Там он изображает, как непосредственный наблюдатель, народное раздражение против Ап. и судебные преследования. В том и другом случае Дееписатель касается побочных случайных вещей и неважных моментов в ходе событий, которые могли быть и опущены без ущерба для общей мысли и цели его повествования. Заметно, процесс последних событий в жизни Ап. Павла отпечатлелся со всеми подробностями в памяти внимательного Дееписателя, и он, как точный рассказчик – историк, воспроизводит их перед взором читателей. А точное знание тогдашней юриспруденции, что выражается в самом ходе судебного процесса над Апостолом,¹⁶⁸ как его изображает свящ. писатель, употребление многих юридических терминов, равно как позднее в 27 гл. морских довершают впечатление читателей в личном знакомстве Дееписателя с описанными им событиями. – Далее, приведенный нами отдел в параллель 27-й гл. богат и точными, и приблизительными хронологическими датами (21, 18, 26; 22, 30; 23, 11, 12, 31, 32; 25, 6, 23). Замечательно, что и здесь св. Лука не оставляет неупомянутым, что Антипатрида образовала собой переходную стоянку при переезде Ап. Павла в Кесарию из Иерусалима (23, 31–3). Очевидно, что эта географическая деталь осталась в памяти Дееписателя не сама по себе, а только как «аксессуар к общему ходу рассказа»¹⁶⁹. – Таким образом подробность рассказа с обозначением хронологических, топографических и др. деталей вовсе не есть такая особенность 27-й гл., которая бы (особенность) давала право на выделение этой главы и вообще отделов с «мы» из общего содержания Деяний. Иногда в тех же самых отделах рассказ Дееписателя обнимая не малое количество времени, ведется слишком обще. Как на пример, укажем на 27, 3; 28, 9, 10. Не входя в подробное развитие этой мысли и опуская доказательство её на большем количестве примеров, мы заметили, вообще, что Дееписатель повествует приблизительно одинаково, как в отделах с «мы», так и в соседних с ними частях свящ. книги – то подробно и воззрительно, то коротко и сжато. Стоит лишь припомнить описание происшествий в Афинах и особенно в Ефесе. Не смотря на то, что в рассказе Дееписателя нет никакого намека на его присутствие в обоих этих городах, многозначительного «мы», повествование его по своей подробности, обстоятельности и живости обнаруживает очевидца.

Общий вывод тот, что писатель отделов с «мы» вовсе не имеет своей целью дать точный маршрут морских путешествий Ап. Павла. Весь интерес его сосредоточивается не на точном обозначении хронологических, топографических и др. подобных данных, но на личности и истории Ап. Павла.

Несправедливо и то, что «мы» встречается в рассказе Дееписателя почти постоянно только там, где Апостол быстро движется, переезжает с одного места в другое, и исчезает там, где он останавливается, что Дееписатель таким образом старается как бы подчеркнуть, что он интересуется именно этим самым процессом путешествия. В рассказах о пребывании Ап. Павла в Тире (21, 4–6), Кесарии (21, 8–14), Мальте (28, 1–10) общая форма выражения с «мы» проходит через все отделы. При первом выступлении «мы» в рассказе о пребывании Ап. Павла в Филиппах свящ. писатель является некоторое время действующим лицом вместе с Апостолом (16, 11–17), поэтому там повествование идет от лица «мы». В рассказа о воскрешении Евтиха в Троаде также является «мы» (20, 6–12). Верен тот факт, что в рассказах о событиях в Милете (20, 16–38), Иерусалиме (21, 15–40) и Риме (28, 14 и дал.) «мы» выступает только в начале, а затем идет рассказ об одном Апостоле. Но самое сопоставление этих отделов по содержанию дает нам достаточное и лучшее объяснение для различия в форме рассказа. В событиях, о которых передают нам эти отделы, действующим лицом является исключительно Апостол Павел, а свящ. писатель зрителем, слушателем, сторонним наблюдателем; выражение «мы» было бы здесь совершенно неуместно. Другое дело, когда сам Дееписатель участвует в известном событии, активно переживает его. Тут вполне понятно и уместно «мы».

Далеко не выдержанно общее положение Овербека, что отделы с «мы» большею частью совпадают с морскими путешествиями Ап. Павла. Овербек совсем позабывает, что «мы» не встречается в описаниях трех морских поездок во время первого миссионерского путешествия Ап. Павла (13, 4, 13; 14, 26). Да и с 16 гл., когда выступает «мы», три морских путешествия от Македонии до Ахаии (17, 14), от Ахаии до Сирии (18, 18), от Асии до Македонии (20,1) описываются не от лица «мы». Это был должен отметить сам Овербек.¹⁷⁰ И замечательно, что, если обращать внимание не на число мил или дней, которые охватывают путешествия, а только на самый факт их, количество морских путешествий, в которых участвовал Дееписатель, равняются количеству тех, в которых он не участвовал. Он присутствует во время путешествий от Троады до Македонии, от Македонии до Палестины от Палестины до Рима т. е. в течении трех путешествий, и не сопровождает Апостола, как мы указали, тоже в трех морских поездках. Этого одного сопоставления достаточно для освещения положения Овербека о содержании отделов с «мы» – Нам теперь следует остановиться на разъяснении того обстоятельства, почему Дееписатель повествует подробнее о совершенных им вместе с Ап. Павлом морских путешествиях, чем о стоянках на том или другом месте. Это разъяснение необходимо в виду различия самого характера изложения 27 гл. и 28, 1–10. В 27 гл. морское путешествие описано подробно, а в отрывка 28, 1–10 о многомесячном пребывании на Мальте повествуется кратко. Но это, конечно, не может служить в пользу положения Овербека, что Дееписатель занимается более самыми путешествиями, чем остановками. На различный характер изложения влияли тут другие обстоятельства. Спокойное пребывание на Мальте, в сравнении с полным опасности путешествием по морю (27 гл.), по своему значению для свящ. писателя отступало на задний план. Поэтому св. Лука при описании пребывания на о. Мальте старается оттенить то, что имеет отношение к предшествовавшей катастрофе; он рассказывает о том радушии, с которым приняли путешественников туземцы. Потом, неизвестно, было ли ознаменовано трехмесячное пребывание Апостола на Мальте какими-либо другими событиями, кроме помеченных писателем. Трудно предположить, чтобы Ап. Павел проповедовал здесь Евангелие и распространял христианство.¹⁷¹

Новое отличие отделов с «мы» от других частей Деяний по содержанию, как указывает Овербек, состоит в рассказах о чудесах. Тогда как эти повествования в первой части Деяний носят в собственном смысле чудесный сверхъестественный характер, в отделах с «мы» чудеса приближаются более к естественным событиям. Они носят как бы «естественную окраску» и побуждают к естественному объяснению их. В первой части Деяний слишком часто рассказывается о явлениях Ангелов.¹⁷² – На более, так сказать, сверхъестественное содержание первой части Деяний обратил внимание еще Gfrorer. По его воззрению, первые 12-ть глав Деяний представляют собой, за исключением повествования о смерти св. Стефана, собрание неисторичных саг. «Первая часть кн. Деяний содержит только саги, вторая – известия очевидца и спутника Ап. Павла».¹⁷³

Некоторые, как Лекебуш, принимая в принципе это различие, пытаются объяснить его тем, что писатель в указанных отделах говорит по собственному наблюдению, тогда как прежде на основании более или менее посредствующих сведений, по преданию.¹⁷⁴ Такого объяснения нельзя принять уже по одному тому, что трудно разграничивать так источники повествования о чудесах. Совершенно рядом с отделом, где рассказ ведется в первом лице множ. числа, в 16 гл. находится рассказ о чудесном спасении Ап. Павла из Филипийской тюрьмы посредством землетрясения. Это чудесное событие исключает всякую возможность естественного объяснения.¹⁷⁵ Правда, Дееписатель не был свидетелем чуда, но сведения о всем происшествии он получил не из вторых или третьих рук, но непосредственно вслед за фактом, из уст быть может самого Ап. Павла, если не св. Силы (ср. 16, 15 и 40). И в самом деле какой простой и неприкрашенностью дышит самый рассказ об этом чудесном событии! Как естественен и психологически верен переход темничного стража от отчаяния, близкого к самоубийству, к благоговейному поклонению перед чудотворцами! Для этого даже не нужно предполагать, что страж уже раньше «получил впечатление» от учения Апостола и с смущенной совестью заключал святых узников в темницу.¹⁷⁶ По живости действия и простоте рассказ о чудесном освобождении Ап. Павла и Силы из темницы напоминает аналогичный случай чудесного спасения Ап. Петра из Иерусалимской тюрьмы (12, 6–17). В этом последнем несколько черт, быть может, непреднамеренно брошенных писателем, сообщают рассказу такую непредзанятость и воззрительность, что даже Ренан отказывается признавать в нем легендарную обработку.¹⁷⁷ Радостное смущение служанки от голоса Ап. Петра, так что она забывает отворить ему дверь дома, а бежит наперед возвестить хозяевам и гостям добродушно насмешливый вопрос последних: «в своем ли уме ты», общая шумная радость всех присутствующих при виде Ап. Петра – все это говорит за то, что рассказ списан с действительности. – Таким образом, самый характер повествования об указанных чудесах, которые стоят вне отделов с «мы», ручается за его первоначальность и точную передачу Дееписателем об этих событиях из первых рук. Но чудесность самых событий от этого нисколько не умаляется и не поддается никакому естественному объяснению. – Рассмотрим теперь чудеса в отделах с «мы», на сколько они в самом деле дают повод к естественным объяснениям их. Некоторые из этих чудес как изгнание Апостолом «прорицательного духа» из служанки (16, 16–18) и исцеление отца Публия (28, 7–8), близко подходят к общему новозаветному типу чудес, что дает Бауеру возможность видеть в них лишь простую копию с евангельских чудес.¹⁷⁸ Остановимся на рассказе о воскрешении Евтиха (20, 9–12). Он прежде всего характерен тем, что не имеет для себя образца в Евангелиях. Общее положение Бауера, что «оригинал обоих чудотворцев Петра и Павла, как они изображаются в Деяниях, есть Иисус синоптических Евангелий»¹⁷⁹, не имеет никакого приложения к выбранному нами чуду и наглядно показывает, как вообще шатко самое положение Бауера. Сам Бауер, по-видимому, сознает, что чудеса Деяний Апостольских не во всех моментах совпадают и могут быть сведены к чудесам синоптических евангелий¹⁸⁰, почему он был вынужден прибегнуть для объяснения этого к натяжке – неискусству автора – компилятора и списателя.¹⁸¹ – Насколько самостоятелен рассказ Деяний о воскрешении Евтиха, на столько же он исключает всякую возможность естественного объяснения самого чуда. И однако же находят основания для такого объяснения в самом тексте свящ. Книги. Так, Евальд¹⁸² слова ст. 9-го «ἤρθη νεκρός» читает с прибавкой ὡς, «как бы мертвый, видимо мертвый», хотя ни в одном кодексе нет такой прибавки.¹⁸³ Совершенно правильно указывает Баур, что ἤρθη νεκρός выражает здесь мнение не присутствующих, при котором была бы понятна прибавка ὡς, а самого писателя, и последней, заметно, хочет сказать, что юноша был действительно мертв, что здесь действительно произошло чудо.¹⁸⁴ Но Лекебуш, выражая притязание «читать в сердце автора», заключает из 10-го стиха, что писатель, хотя и хотел рассказать о чуде, но сам не был совершенно убежден в чудесности события. Это сказалось в передаче им слов Ап. Павла: «не тревожьтесь, ибо душа его в нем» (ст. 10). Лекебуш слова «душа его в нем» находить двусмысленными и думает, что если бы речь шла о действительном чуде – действительной смерти и воскрешении Евтиха, то Дееписатель прибавил бы к ним слово – «опять». Другими словами, замечание Ап. Павла получило бы в устах Дееписателя такую редакцию: «не тревожьтесь, ибо душа его опять в нем»¹⁸⁵. Но Лекебуш, значительно отрывает эти слова от общей связи всего рассказа. Дееписатель представляет дело так: юноша упал вниз с третьего этажа, на глазах всех его подняли мертвым. И только после того как Ап. Павел пал на отрока и обнял его, он сказал: «не тревожьтесь, ибо душа его в нем». Значить, Дееписатель приписываем этот факт – присутствия души в отроке воздействию Ап. Павла, видит в нем влияние его оживляющей силы. Но так как у очевидцев и у Дееписателя не было никакого сомнения в том, что юноша без жизнен (ἄψυχος), то он и не прибавляет «опять» к словам Ап. Павла.

Овербек опору для естественного объяснения чуда воскрешения Евтиха думает найти в самом тоне рассказа о нем по сравнению с повествованием о воскрешении Ап. Петром Тавифы (9, 36). Как на характерное различие этих двух повествований, он указывает на то обстоятельство, что в первом случае несчастное событие с смертным исходом описывается с большею подробностью, а самое чудо воскрешения с меньшим интересом, тогда как в другом случае совершенно наоборот – о смерти упоминается кратко, а весь интерес, сосредоточивается именно на чуде воскрешения. Вместе с тем в этом рассказе чудо составляет предмет ожидания со стороны опечаленных смертью Тавифы и совершается по усиленной просьбе окружающих смертный одр её. О всем этом нет и намека в повествовании о воскрешении Евтиха. Здесь сам Ап. Павел совершает чудо, без всякого приглашения и просьб со стороны присутствующих. Подметивши указанное различие в этих двух рассказах, Овербек далее аргументирует так: в относительном равнодушии окружающих Евтиха к чуду сказывается трезвость мысли, как она естественна у людей, живущих в без чудесной действительности, напротив в том наряженном интересе к чуду, который замечается при воскрешении Тавифы, отражается образ мыслей позднейшего времени, которое живет, тем представлением, что чудесность – необходимая потребность и свойство Апостольского времени.¹⁸⁶ – Прежде всего отметим слабость этой аргументации. Нам думается, что холодное равнодушие к чуду менее всего понятно у очевидцев, живущих среди обыкновенной без чудесной действительности, но убежденных в фактичности чуда, какими представляются в рассказе Деяний окружающие Евтиха. Таким образом уже не верна одна из посылок разбираемой нами аргументами, от чего она, конечно, теряет значительную долю своей основательности. – Но и выходя из тех же самых посылок, можно построить совершенно обратный силлогизм, что и показал остроумно Шмидт. Чудо воскрешения Ап. Петр совершил, уступая просьбам и мольбам, таким образом, как бы по принуждению, в сознании важности и чрезвычайности своего действия. При воскрешении Евтиха Ап. Павел, без всяких сторонних просьб и убеждений, сам спешит воскресить несчастного, как будто бы это обыденная вещь – отвращать при помощи своей чудесной силы всякое несчастие. Таким образом – совершенно обратно с Овербековой аргументацией – в то время как тот рассказ – о воскрешении Тавифы обнаруживает относительно трезвое сознание, что воскресение мертвых есть для Апостола нечто важное, к чему он приступает только по известном побуждении со стороны, последний рассказ – о воскрешении Евтиха – предполагает другое воззрение, будто подобное чудо в Апостольское время было повседневным делом, которое Апостол совершал при всяком удобном случае.¹⁸⁷ Это построение двух совершенно различных силлогизмов из одних и тех же посылок достаточно говорит против попытки Овербека обосновать на них возможность естественного объяснения чуда о воскрешении Евтиха.

На наш взгляд критика напрасно направляется на исследование текста с намерением найти в нем опору для естественного объяснения чуда о воскрешении Евтиха.

Кроме того, мы имеем прямую возможность проверить достоверность сообщений св. Луки о чудесах Апостола Павла, это – сопоставить их с посланиями Апостола. Мы даже вынуждаемся сделать это в виду той точки зрения, на какую становится иногда критика при суждении о чудесах. По большей части опровержение чудесных событий, о которых передает свящ. книга, подозрения в историчности этих рассказов выходят из предвзятой догматической мысли о невозможности чудес. Нисколько иначе рассуждает Ренан: «безусловным правилом критики должно быть устранение в исторических рассказах всяких чудесных обстоятельств. Это не есть следствие какой-либо догматической системы. Это просто факт наблюдения. Все факты, рассматриваемые, как чудеса, если наследовать их поближе, сводятся к простому обману или подлогу... Условие чуда, это – легковерность свидетелей».¹⁸⁸ Рассуждение Ренана нам кажется опаснее других отрицательных воззрений на чудеса, которые построены на тех или других метафизических основаниях, есть следствие известных философских принципов. Всякое историческое наследование и критика, на сколько она имеет притязание быть историческою, должны иметь дело не с чудом самим по себе, а только с передаваемыми чудесными событиями. Раз критика переходит к вопросу о чуде в самом себе, она уже переступает свои границы и входит в область догматики. Поэтому для исторической критики не особенно важно, когда чудо отрицается в силу какого-нибудь метафизического принципа. Иное дело, когда на рассказы о чудесных событиях смотрят, как на результат легковерия свидетелей и рассказчиков, или, что еще хуже, как на подлог. Тут набрасывается тень на источник рассказа, а вместе с тем на достоверность и историчность самого события. Это, по самому характеру нашей задачи, должно подлежать нашему рассмотрению и вызвать нас на защиту достоверности рассказов Деяний о чудесах. Повествований Деяний о чудесных событиях относятся к тому времени, когда действовали чудотворные силы, а самые чудесные действия прилагаются к таким лицам, которые действительно совершали чудеса. Надежным свидетельством этого служат послания Ап. Павла. Ап. Павел сам приписывает себе, как доказательство своего Апостольского достоинства, дар совершения чудес (2Кор.12:12; Рим.15:19). Между дарами св. Духа он называет «дары исцеления, чудотворения» (1Кор.12:9, 10). В словах Ап. Павла: «признаки Апостола оказались перед вами всяким терпением, знамениями, чудесами и силами» (2Кор.12:12) – мы имеем самосвидетельство Апостола, что в его жизни и через его посредство совершаются чудесные действия. На них он ссылается, как на доказательство своего Апостольского достоинства в противовес своим врагам, которые ревниво старались воспользоваться каждою слабостью его аргументами к своей выгоде, откуда выходит, что эти его действия всем были известны и признавались всеми. Из этого же места Апостола видно, что чудеса совершались не исключительно Ап. Павлом, но всеми Апостолами, потому что они суть знамения Апостольства. Из 1Кор.12:9, 10 ср. 28 и 30 вытекает, что дар творить чудеса сообщался и другим верующим. – Эти свидетельства Апостола о своих чудесных действиях и вообще о чудесных силах, более живо действующих в его время, для повествований Деяний о чудесах Ап. Павла служат самым лучшим подтверждением. В последних нельзя сомневаться с точки зрения обыкновенного опыта, так как есть неоспоримые доказательства, что в жизни Ап. Павла и вообще в Апостольское время действительно совершались подобные действия. Вместе с тем, что особенно важно для нас, становится невозможными заподозривать Дееписателя в истинности его сообщений, в достоверности его источников. – Теперь мы отняли у отрицательной исторической критики всякий повод к сомнению в подлинности рассказов Деяний о чудесах Ап. Павла, к объяснению их естественным путем.

Вообще неосновательно стараются ослабить чудесный характер событий в последней части Деяний, противоставляя ей яко бы большую чудесность в содержании первой части. Если, действительно, в первой части Деяний встречаются частые рассказы о видениях, явлениях Ангелов, то и во второй передается не один случай видения Ап. Павлу. (16, 9; 18, 9; 22, 17; 23, 11; 27, 23). Если присмотреться поближе собственно к отделам с «мы», то можно подметить в них тот же воодушевленный тон рассказа, который господствует в первой части свящ. книги. Так, во всех городах св. Дух свидетельствует, что должно случиться с Ап. Павлом. Повсюду одушевленные ученики окружают Апостола. В Кесарии в доме Евангелиста Филиппа находятся четыре дочери девицы пророчицы. Пророк Агав приходить из Иудеи и пророчествует об Ап. Павле. Сам Апостол в пророческом восхищении говорит Ефесским пресвитерам: «вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я». В чудесном свете является Ап. Павел в рассказе, посвященном описанию кораблекрушения и избавления его от угрожавшей смерти. Спасение от укушения эхидны на Мальте, исцеление многих больных здесь довершают тот чудесный ореол, в каком является Апостол перед глазами читателей второй части Деяний. – Таким образом, если и согласимся с Ренаном, что первые 12-ть глав Деяний представляют собой ткань чудес¹⁸⁹, то и во второй части свящ. книги мы найдем далеко не малое количество чудес, притом параллельных чудесам 1-й части. Иные критики (Баур, Швеглер, Бауер и др.) даже видят в этом умышленный параллелизм двоих Апп. Петра и Павла. Центральное чудо первой части – обращение Ап. Павла находит подтверждение во второй.

Сводя все сказанное, мы должны прийти к тому убеждению, что 2-я часть Деяний и в частности отделы с «мы» по самому характеру своего содержания не стоят в противоречии с 1-ю частью. Попытка выделить эти отделы из общего хода повествования Деяний и указать для них другого автора, отличного от общего писателя всей свящ. книги, должна быть признана неудачной. Анализ содержания отделов с «мы» по отношению их к предшествующей части Деяний говорит убедительно за единство и за полную достоверность Дееписателя.