Воспоминания о Ефиме Григорьевиче Перевощикове

(Письмо к редактору.)

Читая издаваемое Вами «Братское Слово» за настоящий 1891 год, книжку 3-ю, на странице 233 вижу интересные для меня воспоминания Василия Васильевича Борисова о покойном Ефиме Григорьевиче Перевощикове, лице для меня драгоценном, бывшем моем хозяине, наставнике и учителе в вере православной, а также и по книжной торговле. Если будет для вашего «Братского Слова» не лишним, то покорнейше прошу поместить и от меня о нем воспоминания на память для лиц, знавших его и пользовавшихся его душеполезными наставлениями в делах религии.

Родина Ефима Григорьевича была село Работки, Нижегородской губ., Макарьевского уезда, где он и жил первоначально, промышляя судопромышленностию. Потом ушёл в «странничество», и странствовал 13 лет. Раз, когда он находился в Нижнем-Новгороде, взят был полицией, как не имевший паспорта, по указанию иконного торговца Алексея Семенова Головастикова, который донёс на него из ненависти, так как расходился с ним в религиозных убеждениях. Его препроводили на жительство в село Работки, где общество и помещик приняли его охотно, как человека благонадежного, и где у него оставалась мать и жена. Немного поживши дома, он отправился в Москву, и здесь самоучкой изучил славянскую грамматику. Хорошо знавшие его В.И. Исаев и И.И. Шестов рекомендовали его в корректоры Единоверческой Типографии. В этой должности он прослужил, живя в Москве, 4 года. Потом лет 11 торговал книгами у нас, в Лыскове. После торговал в Нижнем и в Казани. В 1876 году поехал на ярмарку в г. Вольск, уже больной водянкою, и здесь 23 мая скончался. Похоронен в Вольске на единоверческом кладбище.

По знанию в книгах и в книжной торговле Ефим Григорьевич уступал тогда разве только знаменитым в Москве торговцам Пискареву и Тихону Федорычу Большакову, – в то лишь относительно книг южной печати, а книги Московской печати знал лучше их: у него каждая типографская отличка одного издания против другого была в памяти и замечена. Также и в рукописях он знал больше всех торговцев, – знал их содержание, самую сущность их, а не поверхностно, и не некоторые только места, чтобы указать их и взять побольше барыша от покупателей – старообрядцев. Он прочитал внимательно, думаю, не менее 500 рукописей и книг. Это основательное знание древней письменности, при замечательном уме, снискало ему знакомство и уважение даже людей учёных. В Москве он был знаком с Михаилом Петровичем Погодиным, который написал о нем в книге «Пчела»: «и Ефим Григорьевич Перевощиков не кое-что, но на уме себе», и с известным знатоком и собирателем старинных книг и рукописей Вуколом Михаиловичем Ундольским. Его чтил также и пользовался его советами другой собиратель и владелец старопечатных и старописьменных книг Алексей Иванович Хлудов. А в Казани с ним знакомы были профессора Виктор Иванович Григорович и Добротворский.

Но особенно чтили Ефима Григорьевича старообрядцы (из начитанных), и он в последнее время своего пребывания в расколе, а особенно по присоединении к церкви имел с ними много бесед о церкви и разных религиозных вопросах.

Так он близко знаком был с Елисеем Савичем Морозовым¹: их сближали толки об антихристе, которыми оба любили заниматься. Я и сам не раз был свидетелем их разговоров об этом предмете. Так, помню, на Нижегородской ярмарке, в 1861-м, или 1862-м году, когда Ефим Григорьевич торговал книгами, а я находился у него в служащих, раз приходит к нам в лавку Елисей Савич. Между разговора Ефим Григорьевич говорит ему: «Вот вы, Елисей Савич, теперь об антихристе разумеете согласно с учением святых отец и православной церкви; мы с вами понимаем теперь одинаково, что антихрист будет лице самостоятельное. Но прошу вас, скажите мне: если антихриста самолично в мире еще нет, то куда же девалась истинная Христова Церковь с иерархией и таинствами, и от кого она скрылась? Ведь вам не безызвестно, что до пришествия антихриста церковь должна существовать во всем своем величии». Елисей Савич, немного подумав, ответил: «Ты, Ефим Григорьевич, и сам хорошо знаешь сказанное в Кирилловой книге, что антихрист прежде пришествия своего, чрез своих предотеч, везде жертвенники и истинную жертву истребит и кумир свой на святом месте поставит. Видишь, и до пришествия антихриста истинной жертвы не будет». Тут Ефим Григорьевич берет Кириллову книгу и раскрывает на том месте, которое привел Морозов; потом берет маленькую книжку Стефана Зизания об антихристе, напечатанную в Вильне в 1576 г., и раскрывает ее на том месте, где, приведены те же слова, что и в Кирилловой книге, но несколько иначе, – не сказано пред чьим пришествием антихрист истребит жертву, пред Христовым, или пред своим, а говорится только: «о том бо Хрисостом (т.-е. Златоуст) мовит, ибо антихрист прежде пришествия истинную оферу истребит и болван свой на святом месте поставит». Затем и еще берет Толковый Апостол и раскрывает на 150-м зачале, где читается, что антихрист пред пришествием Господним везде жертвенники и истинную жертву истребит и кумир свой на святом месте поставит. Указав Морозову напечатанное во всех трех книгах, Ефим Григорьич говорит: «Вот, Елисей Савич, видите, как искажался смысл слов, сказанных в Толовом Апостоле! Стефан Зизаний, бравши из Толкового Апостола свидетельство, исказил это место тем, что умолчал, пред чьим пришествием антихрист жертву истребит, – пред Христовым ли, как сказано в Толковом Апостоле, или пред своим. А когда составляли книгу, именуемую Кириллову, еще исказили, – написали, что прежде пришествия своего антихрист истинную жертву истребит. Посему прошу вас сказать по совести, не обинуясь: где вернее сказано из этих трех книг и которой из них вы более можете довериться?» Елисей Савич, правда неохотно, но должен был сказать, что более надобно довериться Толковому Апостолу. На это ему Ефим Григорьич заметил: «зачем же вы приводите слова Кирилловой книги и на них основываетесь, а не на Толковом Апостоле, т.-е. собственных словах св. Златоуста?» – Затем, ответил Елисей Савич, что Кириллова книга подкрепляет нашу мысль. На это опять Ефим Григорьевич заметил ему: «а если сказанное в Кирилловой книге несогласно со словами св. отец и священным писанием, тогда следует ли на этом основываться?» Елисей Савич ответил: «Мы вполне доверяемся книгам, напечатанным при патриархе Иосифе, и не имеем в них сомнения. He без основания же там так сказано! Стало, были к тому ясные причины и обстоятельства, понудившия так сказать и напечатать». Тем и закончилась их беседа.

Еще помню, в Нижегородской же ярмарке, пришел к нам в лавку Морозов и спрашивает Ефима Григорьича: скажи, пожалуйста, что такое значат слова в Толковом Апостоле, в 150 зачале: «понеже писание час лето тамо нарицает?» –

где тамо? и что такое час лето? Я что-то хорошенько не ногу усвоить прямого смысла этих слов? Ефим Григорьич берет Апокалипсис с толкованием Андрея Кесарийского и показывает Морозову в 17-й главе 12-й стих (царей суть, иже царства еще не прияша, но область яко цари на един час приимут со зверем), в толковании на который сказано, что один час означает краткость времени, или часть года и проч. Вот, прибавил Ефим Григорьич, где тамо – в| Апокалипсисе, и вот час – лето. Морозов поблагодарил его за разъяснение.

Недобросовестность беспоповских ссылок на ложные свидетельства Ефим Григорьич обличал еще и сам бывши беспоповцем. Вот что рассказывал мне ближайший друг его, вместе с ним странствовавший, Василий Онуфриевич Уханов, ныне иеромонах Керженского единоверческого монастыря–Варлаам. Когда мы, еще бывши беспоповцами, первый раз пришли в Москву в 1845 году, прямо на Преображенское Кладбище, то показали себя якобы мало знающими, а только желающими узнать истинную веру. И вот преображенские начетчики принесли свои «Пандекты», «Щиты», «Мечи» и проч., и давай читать их в назидание нам. А Ефим Григорьич, как только заметит ложь в ссылке на какую-либо книгу, попросил принести эту книгу и укажет, что ссылка сделана не верно. И так он раз до десяти указывал преображенским начетчикам лживость ссылок на книги в уважаемых им сочинениях. Начетчикам это показалось обидно, – вырвали у нас книги и выгнали нас за ворота, яко развратителей. Тогда отнесся к нам благосклоннее других только Андрей Ларионов Шутов, что был потом раскольнический архиепископ Антоний: он увел нас, кажется, в сад Гучкова, накормил и проводил с миром. После мы имели (говорил о. Варлаам) большие беседы с преображенскими начетчиками несколько раз в Дурном переулке, не помню в чьем доме. Тогда с особым расположением отнесся к нам находившийся на Преображенском Кладбище сибиряк, кажется, Златоустовского завода, Дмитрий Тимофеев: он принял потом Единоверие, переселился в Москву и был учителем в школе при Троицкой Единоверческой церкви.

Знакомы были с Ефимом Григорьичем и другие известные в старообрядчестве лица. Так Иларион Егорович Ксенос, автор Окружного Послания, был в очень близких с ним отношениях: в сороковых годах они вместе ходили в Киев. Помню, что однажды, в Нижегородской ярмарке, Ксенос пришел к нам в лавку, и Ефим Григорьич имел с ним беседу. «Послушай, друг мой Иларион Егорович, – сказал он Ксеносу, – ты вот все еще находишься по убеждению при Белокриницкой иерархии; но в Апокалипсисе, в главе 12-й, стих 6-й и 17-й, и в главе 6-й, стих 14-й, говорится, что когда антихрист заставит церковь бежать в пустыню, то возвратится сотворить брань с оставшим семенем ея, под которым, по объяснению св. Андрея Кесарийского, разумеются большие церковные учители, и преимущественно начальствующие над церковным благочинием. Из этого видно, что и тогда, когда церковь будет скрыта в пустыне, будут еще большие церковные учители, начальствующие над церковным благочинием. А у вас вышло как-то напротив, – церковь, по вашему мнению, и в пустыню от антихриста не бежала и молитвенные храмы с жертвоприношениями существуют видимо, а больших церковных учителей, начальствующих над церковным благочинием, не было 180 лет не только у вас, а, как вы понимаете, нигде во всем мире (ибо наших епископов вы считаете еретиками); да и теперь, хотя есть у вас епископы, но порожденные митрополитом, бежавшим от нашей же православной, a пo вашему – еретической, церкви. Небытие 180 лет истинных пастырей у вас ничем восполнено быть не может. Так вот, друг, ты и покажи мне от писания, где указано, что будет таковое совпадение обстоятельств в церкви Христовой, какое было у вас». Иларион Егорович показал было в предисловии послания к солуняном место, где сказано: «аще неотступление прежде приидет, и потом антихрист сын погибельный», и хотел этим доказать, что прежде должно придти отступление от веры, а потом придет уже антихрист. Но Ефим Григорьевич вынудил его сознаться, что под отступлением разумеется именно антихрист. Тут пришли в лавку покупатели и беседа, к сожалению, прекратилась.

Был хорошо знаком Ефим Григорьич и с Владимиром Андреевичем Сапелкиным, ревнителем соединения старообрядцев с церковью. В 1850-х годах, бывши с ним в Петербурге, Владимир Андреевич представил его графу А. П. Толстому, тогдашнему обер-прокурору Святейшего Синода, и царскому Духовнику В. Б. Бажанову, которые удостоили его продолжительной беседы.

Помнится мне, что и отец архимандрит Павел, когда был еще беспоповцем, в 1862 г., проезжая чрез Нижний в Казань и далее, заходил во время ярмарки к нам в лавку, чтобы повидаться в поговорить с Ефимом Григорьичем. Но, к сожалению, не застал его в лавке. Я просил о. Павла присесть и пождать Ефима Григорьича, полагая, что он скоро возвратится. Оказалось, однако, что он отправился в город, в отец Павел ушел, не дождавшись его. Ефим Григорьич очень жалел, что не пришлось повидаться и поговорить с таким знаменитым наставником беспоповцев, тогда уже очень близким к церкви, так как до этого времени лично знаком с ним не был.

Особую важность имели сношения Ефима Григорьевича с теми старообрядцами, для которых, будучи в расколе, он был наставником, а потом, присоединившись к церкви, советником и руководителем в обращении из раскола к православию. Здесь его деятельность была весьма плодотворна для церкви. Под его влиянием и при деятельном его участии отрылось даже шесть, ныне существующих, единоверческих приходов, и один монастырь из раскольнического обратился в единоверческий. Таковы:

1. Единоверческий приход, с благолепным храмом в селе Гольчихе, Костромской губ., Кинешемского узда. В Гольчихе Ефим Григорьевич жил несколько лет, когда был еще в расколе и «странствовал»: здешние фабриканты Морокины, Коноваловы, Миндовские, принадлежавшие тогда к Спасову согласию, в котором находился и он сам, весьма почитали его: у них он живал подолгу. По обращении к церкви, также видаясь с ними часто, он обстоятельно раскрывал им несостоятельность раскола и убеждал к принятию Единоверия. Первый склонился на его убеждения, как я слышал от него самого, покойный Федор Иванович Морокин; потом приняли Единоверие и Коноваловы и Миндовские.

2. В селе Бор, против Нижнего-Новгорода. Здесь жил друг Ефима Григорьевича – Родков Григорий Николаевич, принадлежавший к Спасову же согласию: по его убеждению, Родков принял потом Единоверие, построил в Бору единоверческую церковь, и таким образом открылся здесь единоверческий приход.

3. В селе Исадах, Нижегородской губ., Макарьвского уезда. Житель этого села Афанасий Федерович Чуев, впоследствии схимонах Высоковского единоверческого монастыря, оставив раскол, упросил Ефима Григорьевича, с которым был очень дружен, отправиться с ним в Исады и помочь ему убедить его родственников и односельчан, принадлежавших к Спасову согласию (у них была и моленная), чтобы оставили раскол и обратились к святой церкви. После неоднократных здесь бесед, на коих Ефим Григорьевич свидетельствами старопечатных книг доказал святость и вечность церкви с священством и таинствами, первый склонился на его убеждения мой родной по матери дядя и отец мой крестный – Григорий Андреевич Дьячков, которого за измену расколу родная мать его, a моя бабушка, Авдотья Петровна, в крайнем гневе, осыпала проклятиями, на что однако дядя мой не обратил внимания, почитая их, как произнесенныя незаконно, недействительными; его примеру последовал и брат его Иван Андреевич Дьячков. Затем присоединились к церкви ближайшие родственники Афанасия Федоровича – Ефим Степанович Чуев и четыре брата Фомины (они же Шалтаевы). На средства этих трех семейств в Исадах и построен каменный храм, при котором образовался существующий теперь единоверческий приход.

4. В селе Ужев, близ села Маресева. Мересево – родина упомянутого сотоварища Ефима Григорьевича и спутника его в странничестве, Василия Онуфриевича Уханова, что ныне иеромонах Варлаам. Их общими трудами ужевские и маресевские старообрядцы приняли Единоверие, и в Ужеве учредился единоверческий приход.

5. В селе Мстере, Владимирской губ., Вязниковского уезда. Увещаниями Ефима Григорьевича обратился из раскола к церкви уставщик пуриховской раскольнической моленной Василий Антонович, и он-то имел влияние на построение в Мстере единоверческой церкви.

6. Бывший Осиновский раскольнический женский скит во Спасову согласию, находящийся в Семёновском уезде Нижегородской губ., обращен в женский единоверческий монастырь, благодаря главным образом влиянию также Ефима Григорьевича. Правда, обращение этого скита присвоял себе Павел Иванович Мельников, бывший тогда чиновником особых поручений при Нижегородском губернаторе. Это было в царствование ревнителя православия, покойного государя императора Николая Павловича (вечная ему память!), не терпевшего раскольнической хулы на святую церковь: тогда-то Павел Иванович приезжает в Осиновский скит с предложением принять Единоверие. Скитницы долго не упорствовали, – напротив, изъявили готовность присоединиться к церкви. Это и подало повод г-ну Мельникову приписать себе обращение Осиновского скита. Но этого не случилось бы, если бы скитницы заранее не были подготовлены к тому убеждениями Ефима Григорьевича, о чем я слышал от самой покойной осиновской игумении Минодоры, которая вместе с прочими скитницами приняла тогда Единоверие.

Еще я слышал от упомянутого не раз Василия Онуфриевича Уханова, или отца Варлаама, подтверждение тому. Он рассказывал между прочим следующее: «Был у нас общий уважаемый наставник по Спасову согласию отец Иринарх, – он же был наставником и «отцом» осиновских скитниц. И вот однажды при этом наставнике Ефим Григорьевич, уже начавший сознавать безцерковное положение ненадежным, стал говорить нам, что без церкви и таинств спастись невозможно. Старец Иринарх, конечно, не согласился с этим, – между ними завязалось горячее прение, продолжавшееся несколько часов. В конце концов торжество оказалось на стороне Ефима Григорьевича, как защитника истины. Мне стало это прискорбно, так как я еще не был тогда расположен к церкви, и я наедине говорю старцу Иринарху: «Что это вы, отче, поддались Ефиму! – не ужели вы не могли отстоять наше положение?» Тут старец Иринарх не обинуясь ответил мне: «ах, Василий, – разве ты не понимаешь, что Ефим-то схватился прямо за корень! А у нас что есть? – ровно ничего!» Старец Иринарх, действительно сомневался в правоте раскола, – перед смертью он даже тайно исповедался и приобщился у единоверческого священника. А осиновским скитницам умирая завещал: что нужно будет вам спросить относительно веры и духовных предметов, обращайтесь за советом к Ефиму Григорьичу». Так передает о. Варлаам. И я был тому свидетелем, что скитницы, действительно, во всем спрашивались Ефима Григорьича и советам его следовали. Вот именно его наставления и расположили их так скоро согласиться на предложение – принять Единоверие, и потому обращение Осиновского монастыря из раскольнического в единоверческий можно признавать именно делом Е. Г. Перевощикова.

Из литературных произведений Ефима Григорьича мне известны следующие:

1) Книга об антихристе, – собрание одних только текстов из разных старопечатных и старописьменных книг.

Книга была написана самым мелким, убористым уставом толщины с единоверческий часовник. По смерти Ефима Григорьича не знаю куда девалась.

2) Книга тоже об антихристе, но с присоединением собственных рассуждений автора. Она-то напечатана в Казани в 1873 г.

3) Указатель учения об антихристе. Книга эта напечатана во Пскове, в 1881 году, с именем кунгурского мессионера-священника Стефана Луканина. Но книга несомненно принадлежит Е. Г. Перевощикову, и как случилось, что она выдана за сочинение о. Луканина, не знаю. У Ефима Григорьича, как говорит Василий Васильич Борисов, были составлены и постоянно при нем находились две книжки, – одна о церкви, другая – об антихристе: обе служили ему для справок и потому он всегда имел их при себе. Последняя и есть та самая, которая напечатана с именем о. Луканина.

4) «Сборник» в 420 листов, составляющий 175 глав и содержащий свидетельство о том, что Иисус Христос Сын-Божий есть основание церкви. Эта книга составлена еще в духе беспоповства. Я приобрел ее покупкою у жены покойного Ефима Григорьича, теперь тоже покойной – Ольги Ивановны.

5) Собрание из разных книг старописьменных и старопечатных об ересях и еретиках, их свойствах и учении. Книга примечательная. Приобретена мною также у супруги Ефима Григорьича после его кончины, и отдана была о. Константину Голубеву для напечатания; но напечатать ее он не успел, и за смертью его неизвестно где осталась.

Заканчиваю свои воспоминания об Ефиме Григорьевиче Перевощикове сего 1-го апреля 1891 года, в день его ангела, святого Евфимия Суздальского. Вечная ему память! Упокой, Господи, душу его со святыми, в месте злачне, в месте покойне! Да помолятся о нем и все знавшие его и получившие от него наставление в правой вере и доброй нравственности!

Книгопродавец села Лыскова, Николай Иванов Прохоров