Патриарх Каллист и сподвижник его Игнатий Ксанфопулы

О ВНИМАНИИ И МОЛИТВЕ собрано из святых отцов⁶

1. Все рачение подвижника должно быть обращено на то, чтоб высшая часть души не была унижена восстанием низших сластолюбивых похотений. Ибо как бы душа свободным оком могла воззреть на сродный ей мысленный свет, прилепившись к низшим сластям плоти? Почему прежде всего надлежит подвижнически держать воздержание, – сие безопасное хранилище целомудрия, и владычественному уму не позволять вращаться в нечистых помыслах. Необходимо также иметь попечение о внутреннем человеке, чтобы ум пребывал непарительным, и был прилеплен к славе Божией, как последней цели, если хотим избежать суда Господа, рекшего: «горе вам, яко подобитеся гробом повапленным, иже внеуду убо являются красны, внутрьуду же полни суть костей мертвых, и всякие нечистоты. Тако и вы, внеуду являетеся человеком праведни, внутрьуду же есте полни лицемерия и беззакония» (Мф. 23, 27–28). Сего ради подвиг потребен великий, и притом законный, в сердце, в слове и в делах, да не вотще будет принята нами Божия благодать.

2. Как воск принимает образ формы, в которую вливается, или печати, какой печатается; так и мы своего внутреннего человека да образуем учением Господа нашего Иисуса Христа, делом исполняя сказанное Павлом: «совлекшеся ветхого человека с деяньями его, – да облечемся в нового, обновляемого в разум по образу создавшего его» (Кол. 3, 9). Ветхим же человеком называет он все в частности грехи и осквернения. Будем, говорить, так образовывать своего внутреннего человека в обновлении жизни (Рим. 6, 4) до самой смерти, чтоб сделаться достойными истинно сказать: «живу не к тому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20). Многое по тому потребно рачение и неусыпное попечение, как бы, действуя противно сей заповеди, не лишиться нам такого и толикого плода и не подпасть страшным угрозам за то. Когда же дьявол покусится наветовать, и начнет с чрезмерной силою, как какие стрелы разженные, пускать помыслы свои в безмолвствующую и мирствующую душу и внезапно воспламенит ее, делая на долго остающимся и трудно изгладимым воспоминание о том, что им однажды ввергнуто: тогда должно с сильнейшим трезвением и напряжением противостать таким нападениям, пока не изгладятся совсем, подобно атлету какому, с тщательным вниманием и быстрыми движениями тела отражающему нападки противника. Первенство однако же в сем деле надо отдавать молитве и призыванию споборания себе свыше в пресечении брани и отвращении стрел. Сему св. Павел научает нас, говоря: «над всеми же сими воспримите щит веры.... всякой молитвою молящеся» (Еф. 6, 16–18).

3. Когда душа, ослабив собранность и напряжение мысли, начнет вносить в себя какие-либо воспоминания о каких-либо предметах, тогда помысел, необученный и неискусившийся, устремляясь к воспоминаемым предметам и ими одними занимаясь, одну прелесть заменяет другой долгим рядом и, наконец, низвергается в срамные и непотребные помышления. Такую небрежность и распущенность души должно поспешнее исправлять, возводя ум к тщательнейшему и напряженнейшему вниманию, и понуждая его тотчас заняться добрыми предметами. Ибо настоящий философ, или истинно-мудрый человек, имея тело как бы кабинетом души и безопасным местом убежища, на рынке ли бывает или на праздничном торжестве, на горе или на поле, или среди толпы людской, сидит себе в своем естественном монастыре, собирая ум внутрь и любомудрствуя о подобающем ему. Возможно и в келье сидящему помыслами блуждать вне, и по рынку ходящему быть трезвенну, как в пустыне, в себя возвращаясь и Богу единому внимая, не принимая впечатлений, толпою падающих на душу чрез чувства от чувственных вещей.

4. Приступающему к телу и крови Христовым в воспоминание Его, за нас умершего и воскресшего, надлежит не только чисту быть от всякой скверны плоти и духа, да не в суд себе яст и пиет, но и действенно показывать, что им исполнена воля за нас умершего и воскресшего в том, что он не только чист от греха, но и умер греху, и мiру, и себе, а живет только единому Богу.

5. Из порочных помыслов иные никогда не входят в душу нашу, если мы крепким ограждением оградим себя. Иные рождаются внутри, когда разленимся, и растут, но как только сознаются, скоро глохнут и исчезают. Иные рождаются, растут, входят в худые дела, и все здравие души нашей расстраивают, когда мы бываем в большом разленении и вознерадении. Блаженно никогда не принимать худых помыслов. Второе после него то, чтоб, когда войдут помыслы, изгонять их скорее, и не попускать им долее замедлять в нас, чтоб они не осквернили пажити души нашей и не сделали ее непотребной. Но если и до этого прострем свое нерадение, есть (по человеколюбию Божию, – да не отчаивается нерадивый), и в таком случае утешение, и много врачевств благостынею оной неизреченной уготовано против таких ран.

6. Прошу же тебя, пока ты в теле, не давай воли своему сердцу. Ибо как земледелец не может верить никакому плоду, появляющемуся на его поле; ибо не знает, что с ним случится, прежде чем запрет его в житнице своей: так и человек не может давать волю своему сердцу, пока есть дыхание в ноздрях его, потому что не знает, какая страсть встретит его от этого и управится ли он с нею. Тем паче не должен допускать сего монах до последнего своего издыхания, но надлежит ему всегда взывать к Богу о милости и бороться, если желает получить царствие небесное.

7. Лукавый, зная наверное, что непарительно молящийся Богу очень многое может сделать, спешит всякими способами, и благословными и неблагословными развлечь его ум. Но мы, зная это, вооружимся всячески против врага нашего и, когда стоим на молитве, и колена преклоняем, никакому отнюдь помыслу не дадим войти в сердце наше, ни белому, ни черному, ни десному, ни шуему, ни писанному, ни неписанному, кроме умаливания Бога и с неба сходящего в ум просвещения и облистания.

8. Великий подвиг и много времени требуется пребыть в молитвах, чтоб обрести невозмутимое устроение ума – сие второе некое внутрь сердечное небо, где обитает Христос, как говорит Апостол: «или не знаете себе, яко Иисус Христос в вас есть» (2Кор. 13, 5). Если кто желает увидеть в сем состоянии ум свой, да блюдет себя от всех помышлений, и тогда ум его узрит себя сапфиру небесному подобным. Ум не узрит места Божия в себе, если не станет выше всех помышлений о вещах, но он не станет выше их, если не совлечется страстей, связующих его с чувственными вещами чрез помышления. Страсти изгонит он добродетелями, голые же (бесстрастные) о вещах помыслы – духовным созерцанием; а это воспримет, когда появится на свет.