Непогрешимость Православия

Мы часто говорим: «этот человек мыслит неправо, поступает неправо». Или же: «этот человек – неправославный». Как мы можем судить об этом? Откуда мы знаем, не является ли наше собственное мнение, или наше слово, или наш поступок неправыми, неправославными? Быть может, достаточно одного нашего благого намерения быть православными или поступать право, чтобы действительно быть православными? Еще мы часто сегодня говорим, что живем в критическое время. Но почему мы так характеризуем наше время? Почему оно критическое? Что делает его критическим и что заставляет нас видеть его таким? Каков критерий, какова мера оценки наших мнений, наших решений, наших поступков, нашего времени?

Многие утверждают, что критерием является само по себе наше мнение, наше умение логически мыслить, наш «мозг». Но как наше мнение будет оценивать наши же взгляды, чтобы заключить об их правильности или ошибочности? И как нам узнать, правильно ли действует наше мнение? И кто поручится за это раз и навсегда? Кроме того, правильно ли, чтобы судья одновременно был критерием? Подобает ли судье быть в то же время и законодателем? И, даже если иногда так и происходит, точно ли судья будет объективным законодателем? Не будет ли он подгонять законы под свои будущие решения? И есть опасность, что таким образом, порой против своей воли, он будет превращаться в диктатора, тоталитариста. Предположим, что он преодолеет это искушение, но как увериться ему в том, что он мыслит и устанавливает законы правильно?

Эти и им подобные вопросы возникают, должны возникать, у каждого человека. Во всяком случае с такими вопросами мы нередко сталкивались в разнообразных дискуссиях со студентами и молодыми учеными. Поэтому мы пришли к выводу, что следует изыскать непогрешимого судью, а также непогрешимый критерий, при помощи которых мы верно рассудим наши мнения, слова, наши поступки, события, времена и т.д.

Но среди людей, мы убеждены, невозможно отыскать непогрешимого судью. Почему? Потому, прежде всего, что человек не всемудр и не всеведущ и не знает всех творений (существ и событий). Он не знает их всех, потому что не является их Творцом и не способен быть «везде сущим».

Кроме того он запятнал своим грехом образ Божий, свой ум, рассудок, желание и волю. К тому же человека совращают, или хотя бы воздействуют на него, его влечения, его окружение, его связи и т.д. Эти неблагоприятные предпосылки имеют столь же неблагоприятные последствия: человек не может Всегда судить объективно, правильно и справедливо. И конечно же, не может устанавливать правильные законы.

По этой причине человеческие законы и не являются вечными и непреходящими, так как они несовершенны, неполны и недостаточны. Поэтому эти законы и меняются все время. Поэтому люди стремятся найти все более совершенные и правильные законы. По причине своего несовершенства законы вводятся государством принудительно. Вот почему люди часто их не принимают и не одобряют. А не одобряют потому, что судят о них на основании своей логики и находят их неправильными, вследствие чего люди протестуют и противодействуют принятию этих законов.

Итак, только тот, кто является Творцом всего, всей вселенной, только тот, кто является всеведущим и вездесущим, кто обладает полным общим и частным знанием вещей прошедших, настоящих и будущих, только тот, кто неизменен, независим и беспристрастен, может быть непогрешимым законодателем или судьей. Для христиан таковым является Бог.

Таким образом, лишь тогда мы можем быть уверенными в том, что получили ответ правильный, непогрешимый, истинный, когда вопрошаем Бога, а Тот нам отвечает, когда «сходит» Бог на землю.

Но возникает иной вопрос: когда и как нам увериться, что Бог действительно дал нам ответы на наши вопросы, т.е. «сошел» на землю? Для нас, православных христиан, эти проблемы, к счастью, находятся в упорядоченном состоянии. Единственное, что от нас требуется, это проявить интерес к этим проблемам и сделать их известными, доступными и осознанными «для самих себя и друг для друга». И во-первых, мы должны знать, что Бог часто как говорил, так и передавал свои обетования, заповеди, законы и суды чрез Моисея, пророков и других богодухновенных мужей Ветхого Завета. Здесь мы можем вспомнить ответ Авраама (а чрез него и Бога) в притче о богаче и нищем Лазаре: «У них есть Моисей и пророки; пусть их слушают» (Лк. 16, 29). Авраам говорит так потому, что слово Божие, которое изрекали и Моисей, и пророки, есть истина. «Слово Твое есть истина», – подтверждает Иисус Христос (Ин. 17, 17). И эту истину, эту ценность Ветхого Завета восприняла и сохранила впоследствии Церковь Христова.

Во-вторых, нам следует также знать, что Сам Бог «сошел» и явился на земле, пришло Слово Божие – Иисус Христос, «приняв образ раба» (Фил. 2, 7), и принесло нам истину, уже дополненную, завершенную и обновленную, так как Он Сам есть «путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6). Поэтому Христос, желая указать на человеческое неразумие, говорит: «А теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога» (Ин. 8, 40). Именно эту истину Он передал апостолам, а те своим преемникам, епископам, всей Церкви (Апостольское Предание).

Далее, после Вознесения Господня Бог посылает Церкви Утешителя, «Духа истины» (Ин. 14, 16–17), Который «наставляет на всякую истину» (Ин. 16, 13) членов ее.

Итак, истина пребывает в Церкви: в этом нет сомнения. Это нам подтверждает и богодухновенный ап. Павел, когда говорит, что Церковь является «столпом и утверждением истины» (1Тим. 3, 15) – Это тем более естественно, что Церковь – это Тело Христово (см. Еф. 5, 23 и Кол. 1, 18). Это значит, что тело, этот организм Церкви, имеет своей главой Христа. А если Христос как Бог является непогрешимым, то следует, что и Церковь как одно целое обладает непогрешимостью, является непогрешимой.

Следовательно, сегодня на земле, во всей вселенной непогрешимым законодателем, учителем и судьей является Церковь, этот богочеловеческий организм Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. Итак, когда Церковь высказывается как одно целое, высказывается непогрешимо.

Здесь возникает следующий важный вопрос: когда Церковь высказывается как одно целое? Ответ прост и известен: когда она высказывается и принимает решения «на Вселенском Соборе». Этот простой и, вероятно, известный ответ не так уж и прост в своем осознании и, особенно, в своем воплощении. Каким образом Вселенский Собор (разумеется, после того как он будет признан Вселенским) выражает полноту Церкви, и почему представляет всю Церковь? Чем это достигается? Вот этим немаловажным вопросом мы и постараемся сейчас заняться.

Во-первых, Вселенский Собор составляется из всех правящих иерархов Церкви. Они в свою очередь представляют всех живых христиан своих епархий, а все вместе они представляют полноту «воинствующей и борющейся» Церкви на земле, т.е. видимую Церковь.

Однако, чтобы составить Вселенский Собор и представлять всю Церковь, иерархи должны представлять не только живых христиан, но и почивших. Иными словами, они должны представлять и «на небесах торжествующую» Церковь. Но как это возможно? Это непременно исполняется, когда епископы выражают мнение усопших. Лучше сказать: когда они согласуются с мнением почивших, когда они согласны с мнением Церкви торжествующей, невидимой. А это мнение торжествующей Церкви, можно сказать суверенностью, выражено опять-таки на Вселенских Соборах. Имеется в виду, на предшествующих Соборах.

Итак, мнение Вселенского Собора только тогда может являться мнением всей Церкви, когда оно согласуется с решениями предшествующих Вселенских Соборов. Это мнение не должно противоречить решениям других Соборов, коль скоро оно хочет представлять всю Церковь, торжествующую и воинствующую.

Следует еще раз особо подчеркнуть, что каждый последующий Собор должен непременно согласовываться с предыдущими. Мы не можем требовать обратного просто потому, что оно не сможет достичь цели. Торжествующая Церковь уже ушла из этой жизни на земле. Все, что следовало ей сказать, было ею сказано, и мнение ее уже неизменно. Следовательно, воинствующая Церковь, т.е. всякий новый Вселенский Собор, обязана сообразовываться и согласовываться с решениями предыдущих Вселенских Соборов.

Иными словами можно было бы сказать, что созванный Собор лишь тогда является Вселенским и, следовательно, непогрешимым, когда имеет две особенности: а) кафоличность (соборность) вглубь, по вертикали, или «во времени»; и б) кафоличность (соборность) вширь, по горизонтали, иначе говоря, «в пространстве». Первое означает, что этот Собор должен представлять всех христиан, которые жили и действовали на протяжении прошлых веков в лоне Церкви, и представлять их так, как это отражено в решениях предыдущих Вселенских Соборов.

Вторая особенность означает, что созванный Собор должен представлять современную Церковь во всей ее полноте, которая существует на всем пространстве земли. Поэтому мы и говорим: представлять горизонтально, в пространстве.

Но и этого не достаточно. Созванному Вселенскому Собору надлежит быть признанным Вселенским также и полнотой воинствующей Церкви. Решения Вселенского Собора должны быть приняты как непогрешимые, хотя бы молчаливо, всей Церковью, живущей на земле². Такое заключение будет еще более надежным, если следующий Вселенский Собор, подтвердив правоту принятых решений и засвидетельствовав их повсеместное и единодушное принятие сознанием Церкви, утвердит эти решения. Таким образом Вселенский Собор бывает непогрешимым законодателем, авторитетным судьей.

Однако вся сложность заключается в том, что этот непогрешимый «судья» не может созываться, собираться и высказываться постоянно, каждый день. Но даже если он и заседал бы непрерывно, для него было бы невозможным рассматривать все темы и отвечать на все частные вопросы членов Церкви.

Кто-либо, может быть, и скажет с грустью и унынием: что же делать нам в таком случае? Где мы будем узнавать истинный ответ на каждый вопрос, который нас занимает? Где нам узнать в каждом случае, следуем ли мы по правильному пути? – Но и в этом случае нам нужно сохранять спокойствие. Именно ради этого сама Церковь вверила нам непогрешимые правила Вселенских Соборов, правила веры и жизни, мировоззрения и делания, истины и любви. Церковь матерински передала нам эти непогрешимые критерии, с тем чтобы мы имели их под рукой, с тем чтобы мы сообразовывались с ними, когда того пожелаем, когда будем испытывать в них нужду.

Этими непогрешимыми критериями являются, прежде всего, канон Священного Писания (Ветхого и Нового Завета) и решения (вероопределения и правила) Вселенских Соборов, предписанные и утвержденные ими.

Относительно этого положения, а также относительно решений Вселенских Соборов нам хотелось бы опередить возражение многих христиан, среди которых есть и принадлежащие Православной Церкви. Они говорят: мы охотно примем догматические вероопределения, символы веры как истинные, но не можем принять за истинные правила Церкви. Эти правила, по их утверждению, не обладают той достоверностью и абсолютным значением, что догматические вероопределения.

На это возражение мы могли бы дать следующий ответ:

а) Во-первых, слова «вероопределения» (οροι) и «правила» (χανόνες) очень часто заменяют друг друга в решениях Вселенских Соборов. Следовательно, у нас нет достаточного основания для точного различения между оросами (вероопределениями) и канонами (правилами).

б) Неразумным было бы допустить, чтобы одно решение – догматическое вероопределение – являлось непогрешимым, а другое решение – правило жизни – не было бы таковым, в то время как оба эти решения проистекают от одного и того же источника, т.е. одного и того же Вселенского Собора.

в) Сами Вселенские Соборы доводят до нашего сведения и заверяют нас в том, что их каноны божественны, что они определены «от озарения Святого Духа». Поэтому Вселенские Соборы предписывают неукоснительно следовать полному содержанию канонов и запрещают любое их искажение или изменение³.

Таким образом, эти непогрешимые критерии во всей их полноте и составляют подлинное и достоверное церковное Предание. Можно сказать, что эти критерии только и составляют действительно церковное Предание. Мы подчеркиваем это потому, что это Предание есть Предание Церкви во всей ее полноте, а не какой-либо ее части. Все прочие предания не имеют права называться церковным Преданием, по крайней мере, до тех пор, пока не будут одобрены и утверждены всей Церковью.

По этой же причине канонами Церкви, действительными канонами, канонами в буквальном смысле слова, которые обозначают нам прямое направление⁴, являются лишь установленные или утвержденные Вселенским Собором, т.е. всей Церковью. Все прочие канонические послания или постановления, изданные поместным Собором или каким-либо отдельным церковным лицом, не могут называться канонами Церкви, поскольку они не получили вышеуказанного церковного утверждения.

Итак, это церковное Предание, подлинное и достоверное церковное Предание составляет основу Православия, истины и любви, правой веры и правого действия, истинной жизни. Это Предание составляет церковную «акривию» («точность»). Мы обязаны знать это Предание, веровать его догматам, сообразовываться с его канонами и, вообще, жить по этой истине. Иными словами, мы должны соблюдать эту акривию, оберегать ее и следовать ей в жизни.

Эта акривия и есть тот критерий, на основании которого каждый может оценивать взгляды, представления, слова и дела, деятельность и образ жизни как свои, так и чужие, если он хочет быть как можно более православным, как можно более объективным. В противном случае человек рискует впасть в заблуждение, несправедливость, субъективизм, «надмеваясь плотским своим умом» (Кол. 2, 18). И когда мы говорим, что на основании этих канонов следует оценивать слова и дела других, мы имеем в виду слова и дела не только рядовых христиан, но и клириков, и иерархов, и патриархов, и священноначалия. Любого из живущих и усопших.

Разумеется, здесь нам необходимо сделать следующее уточнение: когда мы говорим, что определенные тексты, критерии, «свидетельства»⁵ являются подлинными и верными и что они составляют истинное Предание и церковную акривию, это не означает, что все остальное ошибочно. Тем более не следует считать все прочие деяния или творения Отцов Церкви, епископов, аскетов, богословов и простых христиан бесполезными. Они могут содержать ошибки, но не являются ошибочными в целом. Более того, они могут быть и без ошибок, но мы не можем в этом быть уверены. Иными словами, у нас нет подтверждения их непогрешимости Вселенским Собором, этими авторитетными устами Церкви.

Если же заявить, что все суждения и решения великих Отцов Церкви непогрешимы, то мы подвергаемся опасности приобщиться к убеждениям папизма и, сами того не понимая, предоставляем новые доводы в пользу непогрешимости Папы. Поскольку в этом случае любой римо-католик сможет возразить нам, притом весьма логично: почему, признавая непогрешимость суждений отдельных Отцов, мы не признаем непогрешимость Папы Римского?

Значит, Отцы и другие церковные авторы в своих суждениях погрешимы, т.е. могли заблуждаться, но из этого отнюдь не следует, что их слова и творения были совершенно ошибочными. Примером таких творений могут служить толкования на Священное Писание, исследования догматов веры, комментарии священных канонов, а также изложения личных опытов церковной и подвижнической жизни во Христе. Все это, конечно, составляет предания, но не является достоверным Преданием Церкви, поскольку оно не узаконено всей Церковью.

Такого рода преданиями могут считаться также суждения наших духовников, наставления и постановления нашего епископа или Священного Синода. Как же нам поступать в таком случае? Прислушаться к ним, принять их, применять ли их в жизни? Являются ли они обязательными? Или мы можем ими пренебречь? – Они, конечно, обязательны постольку, поскольку не идут вразрез со Священным Писанием или решениями Вселенских Соборов, т.е. с достоверным церковным Преданием. Они обязательны и тогда, когда мы не знаем, противоречат ли они церковному Преданию. «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет», – увещевает ап. Павел (Евр. 13, 17).

Однако если мы уверены в противоречивости этих мнений и наставлений по отношению к Преданию Церкви, то мы обязаны, сохраняя все приличие и уважение, обратить внимание наших церковных и духовных руководителей на ошибочность их позиций, на их противоречие православному Преданию, а значит, и на невозможность с нашей стороны следовать ошибочным человеческим предписаниям и наставлениям. Примером в этом могут служить для нас святые Апостолы, которые сказали: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5, 29).

Однако существует один особый случай, в котором, даже если наставления, предписания и решения компетентных церковных органов не согласуются с самим церковным Преданием, мы все-таки обязаны им следовать или, по крайней мере, смириться с ними и не осуждать их. Это тот случай, когда компетентный церковный орган отклоняется от канонического Предания Церкви в недогматических вопросах ради спасения одного из членов Церкви, какой-либо ее части или же человеческого сообщества. В этом случае происходит предоставление и применение церковной икономии, проявление снисхождения и уступчивости. Церковь не требует полного соблюдения акривии в том случае, когда какая-то ее часть или даже один ее член слаб в вере и дисциплине, болен душевно или телесно, или же приносит горькое раскаяние за совершенный грех. Церковь не требует точности (акривии) в соблюдении заповедей и канонов, но проявляет человеколюбие и снисходительность, чтобы предупредить большее зло и вернуть на правый путь «овча погибшее».

Далее, следует сделать небольшое добавление по поводу случайно возникающих вопросов, на которые Церковь не дала официального ответа, а у духовных и церковных руководителей нет единого взгляда. Что делать в таком случае? – На это можно ответить следующее: во-первых, нет необходимости вступать в споры и распри. Достаточно того, что мы будем обсуждать эти вопросы и молитвой и смиренномудрием подготовим почву для того, чтобы Бог озарил кого-либо из членов Церкви и затем сама Церковь смогла вынести по ним авторитетное решение.

В этом случае становится понятным, сколь велика значимость всей остальной церковной письменности, мнений Отцов, комментариев богословов, жизненных опытов аскетов и прочих христиан. Ведь в этих текстах могут скрываться ответы на тот или иной вопрос, и обращаясь к этим текстам, Церковь может разрешить самые различные проблемы.

Но до тех пор пока не будет найдено решение, проявим терпение. Будем усердны в поисках ответа, но не будем поддаваться смятению: «Терпением вашим спасайте души ваши», – говорит Господь (Лк. 21, 19). Не будем разбрасываться на разные частные мнения церковных лиц, часто противоречащие друг другу. Нет необходимости как впадать в малодушие, так и метаться из стороны в сторону, потому что, как известно, где нет закона, нет и беззакония, нет преступления и греха. Вспомним слова ап. Павла: «Но грех не вменяется, когда нет закона» (Рим. 5, 13) и «Я не иначе узнал грех, как посредством закона... ибо без закона грех мертв» (Рим. 7, 7–8). В вопросах, не ограниченных каким-либо законом, мы вольны поступать в согласии с нашей совестью (ср. Рим. 2, 14–15) и советами еще двух-трех сознательных христиан. Ср. место из Мф. 18, 20: «Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них». Ср. также 1Кор. 6, 2: «Разве вы не знаете, что святые будут судить мир?»

Здесь следует добавить к вышесказанному, что наличие церковного закона, священного канона или заповеди Священного Писания вовсе не упраздняет свободу. Напротив, заповеди Священного Писания, церковные каноны, как уже было сказано, суть непогрешимые божественные свидетельства. Следовательно, они составляют часть истины, являются истиной. А являясь истиной, они, конечно, содействуют свободе человека. В этом нас уверяет и Господь, когда говорит: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 32). Ср. также выражение ап. Иакова: «Закон совершенный, закон свободы» (Иак. 1, 25).

В самом деле, достоверные церковные заповеди, применяемые в Церкви с помощью Божией отдаляют нас от заблуждения и ведут нас к истине, к совершенству, к святости, к обожению. Необходимо подчеркнуть, что насколько человек совершенствуется и приобщается святости, насколько преуспевает в обуздывании плоти и человеческих страстей, настолько возвышается над материальной природой и ее законами. Чем более одухотворяется, более духовным становится человек, тем быстрее он становится господином материальной природы и, следовательно, приобретает тем большую свободу. Поэтому ап. Павел говорит: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2Кор. 3, 17).

Но прежде чем закрыть данную тему, исходя из вышесказанного, пожалуй, следует сделать некоторые необходимые уточнения, и сразу сформулировать соответствующие предложения. Часто мы говорим: этот консерватор, тот традиционалист, третий излишне прогрессивен, четвертый свободолюбив, пятый новатор и т.п. Возникает вопрос: верно ли мы употребляем эти термины или же допускаем некоторую путаницу в их применении? Например, называют консерватором хранителя Предания. Но, может быть, лучше его характеризует наименование традиционалист?⁶

Так же часто традиционалистом называют того, кто хочет соблюсти и сохранить все предания, обращающиеся в Церкви, как достоверное церковное Предание, так и разные прочие предания, не получившие официального признания. Правильно ли говорить, что он – традиционалист, или, может быть, лучше назвать его просто⁷ консерватором?⁸

С другой стороны, мы считаем свободолюбивым того, кто не стремится хранить Предание, причем достоверное Предание, или того, кто хочет соблюдать лишь некоторые предания и отвергает другие. Здесь уместно спросить себя: не правильнее ли считать свободолюбивым традиционалиста, который остается верным подлинной церковной традиции, т.е. истине, которая и дарует истинную свободу? Во всяком случае, мы придерживаемся такого мнения, что те, кто отвергает достоверное Предание, те, кто уклоняется от правильного пути, от истины и следует человеческим преданиям и заветам, не ведущим к приобретению действительной истины и не способствующим достижению истинной свободы, не в праве называться свободолюбивыми.

Кроме того мы считаем, что традиционалисты могут быть названы и новаторами. В той мере, в какой они на основании Предания дерзают различать вещи верные и неверные и отвергать ошибочные человеческие мнения, обращающиеся в Церкви, которые искажают и оскверняют истину, они справедливо могут претендовать на звание новаторов. Ведь через упразднение этих человеческих преданий и достигается проявление «заново» изначальной красоты, неискаженной истины. По этой же причине традиционалисты могут быть названы и прогрессистами, поскольку кроме отвержения человеческих привнесений они на основании все того же Предания могут заимствовать из новейших научных изысканий все то, что содействует лучшему и полнейшему толкованию и пониманию этой истины.

Напротив, нельзя именовать прогрессистами тех, кто наряду с человеческими преданиями отвергает и церковное Предание, тех, кто ищет верный путь без проводника и объективных критериев, без непогрешимых начал. Весьма сомнительно, чтобы эти люди продвигались вперед, а следовательно, что их следует называть прогрессистами.

Таким вот способом каждый может обдумать, оценить и определить, в каком случае он будет употреблять одно из вышеуказанных или подобных им понятий. И еще: в той мере, в какой мы как православные соглашаемся и принимаем приведенные выше положения, мы можем применить их и в наших отношениях с неправославным миром. Например, эти положения могут явиться основой для рассмотрения учения различных церковных и нецерковных исповеданий и жизни различных христианских и нехристианских общин.

И прежде всего мы имеем дело с Римо-Католической Церковью. У католиков, как известно, в качестве догмата введено учение об исхождении Святого Духа «и от Сына» (Filioque). Однако этот догмат противоречит ясным словам Священного Писания: «Дух истины, Который от Отца исходит» (Ин. 15, 26), а также решениям Вселенских Соборов. Следовательно, должно быть понятно, что Православная Церковь не может принять это догматическое учение.

Римо-католики также признают, по крайней мере, теоретически, непогрешимость епископа Римского – Папы, иными словами, непогрешимость одного человека. Но логически невозможно (как мы показали в начале настоящей работы) принять непогрешимость одного какого-либо человека, тем более что ни одно из решений Вселенских Соборов не подтверждает этого догмата. Поэтому ни один православный, правомыслящий христианин не станет одобрять того учения, что не находит подтверждения в достоверном церковном Предании.

Однако кроме Римо-Католической Церкви существует большое количество протестантских конфессий, которые признают мнения, воззрения и предписания своих современных богословов как достоверные, не принимая при этом церковного Предания. Отсюда вопрос: каким непогрешимым критерием руководствуются они для принятия и одобрения одного и отрицания другого. Не входят ли они таким образом просто в область некоего безграничного субъективизма? И не здесь ли кроется истинная причина многочисленности протестантских ответвлений? И тогда в каком из них можно найти объективно верное направление? И которое из них содержит истину?

Немало этих протестантских религиозных групп допускают еще следующую логическую ошибку: принимая и опираясь, по их утверждениям, на Священное Писание для обоснования своих учений, они в то же время отвергают церковное Предание. Но разве не Церковь сохранила и передала нам Священное Писание? Не Церковь ли отделила книги Св. Писания от множества других подложных и апокрифических книг и передала нам их как божественные и достоверные? Не она ли составила канон Священного Писания? Следовательно, представляется несколько непоследовательным и неразумным, принимая книги Священного Писания, не принимать само достоверное церковное Предание, которое и дало нам эти книги. Принимая плоды, отвергать древо, принесшее эти плоды.

Прежде чем поставить точку, хотелось бы высказать одно замечание и пожелание. Выше было сказано, что достоверное церковное Предание, акривия, как оно было названо в этой работе, может служить основой для рассмотрения различных православных и инославных позиций. К этому хотелось бы добавить, что сегодня само Православие может стать основой взаимопонимания между членами нашей Церкви и объединения различных частей разделенного еще христианства. Основой истинного единства Европы и всего человечества. Будем молиться, чтобы Бог благословил это единство.