Александр Солодовников
Солодовников Александр Александрович (1893–1974) – религиозный поэт, музыкант. Сегодня его творчество становится все более известным, с выходом каждой новой публикации все новые и новые поколения читателей открывают для себя целый удивительным мир, которым можно определить как «мир поэзии Александра Солодовникова».
Многие годы стихи его распространялись лишь в списках, в так называемом христианском самиздате. Началось это в переломные 60-е. Именно в это время мало-помалу стала возрождаться живая приходская жизнь, христианское общение в миру, а не только в стенах храма, возникают катехизаторские кружки, первые нелегальные христианские журналы, к чему власти относятся все же более терпимо, чем к политическому самиздату. К слову сказать, братья Солодовникова – художник Алексей и прозаик Николай, в начале 30-х годов оба попали в ссылку за участие в невинном христианском кружке, что было тогда квалифицировано как контрреволюционная деятельность. Самого поэта впервые арестовали в 1919 году по обвинению в участии в контрреволюционной организации. После шести месяцев заключения в Бутырской тюрьме его осудили на пять лет и отправили по этапу в саратовскую тюрьму, а затем в саратовский концлагерь. В 1921 году он был освобожден по амнистии и вернулся в Москву. Работал бухгалтером в различных советских учреждениях.
В 1938 году он был вновь арестован, обвинен в шпионаже в пользу германской разведки, но после шестимесячного заключения оправдан по суду. Случай, конечно, поразительный: он доказал свою невиновность. В 1939 году его повторно арестовали по тому же делу, осудив на восемь лет лагерей. Все эти годы на Колыме он работал на руднике, добывавшем олово. Чудом выжив, после окончания срока еще десять лет пробыл на принудительном поселении в магаданском поселке Сеймчан.
Все годы заключения, начиная с Бутырской тюрьмы, он писал стихи: «Решетка ржавая, спасибо, // Спасибо, старая тюрьма! // Такую волю дать могли бы // Мне только посох и сума...»
В лагерный период написано другое замечательное стихотворение «Молитва»:
Я ношусь облетевшим листом
По долине безрадостно снежной...
Помяни меня в Царстве Твоем,
Иисусе, печальный и нежный.
Вспомнив лик свой младенческий, прежний,
Мне бы вновь заструиться теплом...
Иисусе, печальный и нежный,
Помяни меня в Царстве Твоем.
Вернувшись в Москву весной 1956 года, он сразу начал составлять сборники своих стихотворений – первый вариант носил название «Кольцо», второй – «От заутрени до заутрени», в дальнейшем же фактически до конца своих дней он составил несколько вариантов своего сборника, названного, по словам великого христианского святого Иоанна Дамаскина, умершего, как известно, на этапе, – «Слава Богу за все!». Другой итоговый сборник, разбитый на хронологические разделы и связанный с событиями биографии, был озаглавлен им «Дорога жизни».
Поражает творческая активность Солодовникова, который в семьдесят и более лет создает все новые и новые блестящие стихотворения, перерабатывает немалую часть старых.
В 60–70-е годы Александр Солодовников – один из активных членов приходской общины московского храма Ильи Обыденного, знаменитого чудотворной иконой Божьей Матери «Нечаянная радость», а также тем, что в разные времена прихожанами этого храма являлись многие блестящие представители московской творческой и научной интеллигенции.
Пока позволяет здоровье, он часто ездит в подмосковное местечко Гребнево, где в местном храме служит о. Владимир, сын его близкого друга, профессора-химика и оригинального русского богослова Николая Евграфовича Пестова, богословские труды которого стали издаваться только сейчас.
Семья Пестова, дети и внуки которого в дальнейшем почти все стали священниками (есть даже один епископ), а также некоторые прихожане храма Ильи Обыденного участвуют в размножении и распространении стихов поэта.
Все это дает свои плоды и, хотя ни единой строчки его духовных стихов так и не увидело свет в советской печати, в день отпевания поэта в храме, а было это 18 ноября 1974 года, кроме родственников Солодовникова пришло довольно много его читателей и почитателей. Некоторые его читатели, лично с ним незнакомые, даже писали ему письма, высоко оценивая его творчество.
Кто-то из этих людей передал стихи Солодовникова за границу, так что еще при жизни автора они вышли в нескольких тамиздатских христианских русскоязычных журналах. Все происходило в полном соответствии с его же словами из стихотворения «На московском асфальте»: «Машиною крепко укатано было, // Но сила росточка асфальт победила. // Программа, теория, жесткий устав // Слабее слепого давления трав».
Сама судьба поэта сложилась трагически, как, впрочем, и судьба России в XX веке. Достаточно сказать, что очень многие его родственники, особенно по линии матери, происходившей из рода Алексея Ивановича Абрикосова, владельца и создателя кондитерской фабрики (ныне концерн имени Бабаева), погибли во время Русской Катастрофы. Об этих трагических потерях Солодовников скажет в одном из стихотворений: «Кто не изведал боль потери // Безмерной, как пучина звезд, // Тому в великой нашей вере // Еще не драгоценен крест».
Родителей Солодовникова можно отнести к представителям среднего класса: отец преподавал в Императорской академии коммерческих наук, ее же в 1912 году с малою золотою медалью окончил и сам поэт. Образование в начале века давали вполне приличное, так что и хорошее знание нескольких иностранных языков, что позже спасло ему жизнь в лагере, и игра на музыкальных инструментах – это все оттуда, из начала века. Семья была истинно русскою и православною, и культ семьи, как своего рода малого храма, прослеживается во многих его стихотворениях.
В послереволюционные годы, до своего второго ареста в 1939 году, он работал в различных советских учреждениях в качестве экономиста.
Как поэт Солодовников сформировался очень рано, при этом новомодные тогда течения символистов и акмеистов как-то мало его зацепили, а вот хорошее знакомство с поэтами XIX века – Тютчевым, Фетом, и более поздними Дмитрием Мережковским, Надсоном, К.Р. и другими поэтами 80-х годов, видно уже по первой его публикации в студенческом сборнике 1916 года «Предрассветное». К.Р. (великий князь Константин Романов), как нам кажется, повлиял на Солодовникова не просто стилистически, но и этически.
И в дальнейшем на многие годы он как бы застыл в этом своем этически и поэтически сформированном «коконе», почти не меняясь на протяжении шести десятилетий жизни в поэзии. Скажем, «Светлая заутреня в отрочестве» – один из шедевров русской религиозной лирики – была написана им в 1914 году, а вторая часть диптиха – «Светлая заутреня в старости» – в 1960-м, с разницей почти в полвека.
Значимость его поэзии в другом. Солодовников создал свой поэтический мир, основанный на нравственных принципах христианства; не выступая в открытую против фальши «советчины», он уже самим фактом своего существования противостоял ей и доказывал незыблемость и торжество православной веры над всеми привнесенными враждебными обстоятельствами. Более того – поэт уверен и доказывает это постоянно, что без сопротивления, без испытаний не может состояться и вызреть до чего-то значимого душа человеческая: «Трепли, трепли меня, Боже! // Разминай как зеленым лен, // Чтобы! стал я судьбой своей тоже // В полотно из травы! превращен».
Безусловно Солодовников противостоит окружающему нас Царству Зверя.
И сегодня, сейчас поэзия Солодовникова стоит особняком в ряду иных, быть может, более громких литературные имен. Это не удивительно. Ибо Царство Его не от мира сего. Те нравственные и Божьи принципы, которые проходят через все творчество Солодовникова, естественно, противостоят Князю мира сего, поддерживая, ободряя нас и помогая на путях скорби и страдания.
Именно в этом залог незыблемости интереса все новых и новых читателей к его поэзии, залог ее нетленности и долговечности.
В 2006 году издательство «Паломник» выпустило сборник избранных стихотворений Александра Солодовникова «Я не устану славить Бога». В 2010 году издан однотомник «В светлом саду христианства. Полное собрание стихотворений» (М., «Гриф и К»), в который вошел весь известный на сегодняшний день корпус стихов, пьесы, воспоминания о поэте и ряд других материалов.
Вступление и публикация Евгения Данилова
Светлая заутреня в отрочестве
В домовой церкви тлеет золото,
Поблёскивая в полумраке.
На грудь сестры сирень приколота,
Вся в белом мать, отец во фраке.
Мучительно волнуясь внутренне,
Гляжу я на входные двери.
Не так, не так светла заутреня
Без кружевного платья Мэри.
Вдруг, по таинственному голосу
Переступив, я вижу сбоку
Ее распущенные волосы,
Ее зардевшуюся щеку.
И в тот же миг паникадилами
Зажглись и города, и веси,
И полетело легкокрылое
Блаженное
Христос Воскресе!
1914
* * *
Чистая Дева Мария
Всем Печальница грешным Ты,
Пошли мне не мудрость змия,
Но детский талант простоты.
(1919–1920)
Молитва
Я ношусь облетевшим листом
По долине безрадостно снежной...
Помяни меня в Царстве Твоем,
Иисусе, печальный и нежный.
Вспомнив лик свой младенческий, прежний,
Мне бы вновь заструиться теплом...
Иисусе, печальный и нежный,
Помяни меня в Царстве Твоем.
Мне бы сердцем познать, не умом,
Простотою, с неведеньем смежной...
Помяни меня в Царстве Твоем,
Иисусе, печальный и нежный.
1920
* * *
Вижу розы Богородицы
В озареньи дня нездешнего,
Мне – нечистому – доводится
Подышать от вечно-вешнего.
В сладком ветре лоб и волосы,
И глаза блестят омытые,
Где-то плещут звуки голоса
Тайные и позабытые.
Дух мой жадно пьет от вечности,
Тает тело невесомое.
Впредь не буду жить в безпечности,
Обращу ТУДА лицо мое.
(1919–1921)
Из цикла «Тюремные стихи»
Благо мне, что я пострадал,
дабы научиться уставам Твоим.
Псалом 118, 71
1. Святися, святися
Тюрьмой, душа моя
Стань чище нарцисса,
Свежее ручья.
Оденься, омойся,
Пучочки трав развесь,
Как домик на Троицу
В березках весь.
Темница, чем жестче,
Суровей и темней,
Тем солнечней в роще
Души моей.
Чем яростней крики
И толще прут в окне,
Тем льнут повилики
Нежнее ко мне.
1920-е гг.
2. «Всякий огнем осолится
Имейте соль в себе...»
Не огонь ли моя темница,
Не соль ли в моей судьбе?
В огне размягчилось сердце,
Очистила душу соль.
Уловлен апостольской вершей,
Забыл я неволи боль.
Воскреснет вольная птица
И в самом жалком рабе,
«Всякий огнем осолится...
Имейте соль в себе...»
1920-е гг.
3. Решетка ржавая, спасибо
Спасибо, старая тюрьма!
Такую волю дать могли бы
Мне только посох и сума.
Мной не владеют больше вещи,
Все затемняя и глуша,
Но солнце, солнце, солнце блещет,
И громко говорит душа.
Запоры крепкие, спасибо!
Спасибо лезвие штыка!
Такую мудрость дать могли бы
Мне только долгие века.
Не напрягая больше слуха,
Чтоб уцелеть в тревоге дня,
Я слышу всё томленье духа
С Экклезиаста до меня.
Спасибо, свет коптилки слабый,
Спасибо, жесткая постель,
Такую радость дать могла бы
Мне только детства колыбель.
Уж я не бьюсь в сетях словесных,
Ища причин добру и злу,
Но чую близость тайн чудесных
И только верю и люблю.
1920-е гг.
4. Лен, голубой цветочек
Сколько муки тебе суждено.
Мнут тебя, трепят и мочат,
Из травинки творя полотно.
Все в тебе обрекли умиранью,
Только часть уцелеть должна,
Чтобы стать драгоценной тканью,
Что бела, и тонка, и прочна.
Трепи, трепи меня, Боже!
Разминай, как зеленый лен,
Чтобы стал я судьбой своей тоже
В полотно из травы превращен.
(1938–1956)
5. Дорожу я воспоминаньем
Как отец меня плавать учил.
Покидал средь реки на купанье,
Но рядом со мною плыл.
И когда я в испуге и муке
Задыхался и шел ко дну,
Отцовские сильные руки
Поднимали меня в вышину.
И теперь, когда я утопаю,
И воочию вижу конец,
Я, как мальчик тот, уповаю,
Что рядом со мной Отец.
Он вернет из любой разлуки,
Вознесет из любой глубины,
Предаюсь в Его крепкие руки,
И спокойные вижу сны.
(1938–1956)
* * *
Промчались сани... Билась полость..
А я стою, вникая в звон.
Я знаю: в церкви нежный голос
Поет рождественский канон.
Вся наша жизнь шумит и мчится,
Так далеко душе до звезд.
А та – моя, не шевелится,
Лишь, наклонясь, положит крест.
Пусть это сон... Проста прическа,
Чуть-чуть печален очерк губ,
И запах ладана и воска
Невыразимо сердцу люб.
Мы не умрем в пустыне снежной,
Он греет нас, собой одев,
Любимый с детства, нежный, нежный,
Живой рождественский напев.
1922
Осанна!
В белорозовых яблонях пчелы гудят,
В лазури мая сияет сад,
Пчелы поют органно
Осанна!
Кукушка кукует в лесу молодом,
Светел, как новый, наш старый дом,
Все зелено, юно, туманно
Осанна!
Каштаны белые свечи зажгли,
Курится нежный туман земли,
Зяблик звенит неустанно
Осанна!
И все я прощаю жестокой зиме,
Глубокой печали, отчаянью, тьме,
Чтоб Господу петь невозбранно
Осанна!
(1922–1931)
Единому
Невидимая Его, вечная сила Его
и Божество, от создания мира
через рассматривание творений видимы.
Смотреть на мир – как это много!
Какая радость без конца!
Смотреть на мир и видеть Бога,
Непостижимого Отца.
По вере жить – как это много!
Не уклоняясь от креста,
По вере жить и славить Бога,
За нас распятого Христа.
В молитве быть – как это много!
Встречать сердечную весну.
В молитве быть и славить Бога –
Святого Духа тишину.
(1922–1931)
Слава
Пою Богу моему дóндеже есмь.
1
Дивным узором цветы расцвели.
Господи, слава Тебе!
Благоухает дыханье земли.
Господи, слава Тебе!
2
Неугасимые зори горят.
Господи, слава Тебе!
Коростели за рекою кричат.
Господи, слава Тебе!
3
Ясные реки звенят в тишине.
Господи, слава Тебе!
Длинные травы струятся на дне.
Господи, слава Тебе!
4
Птицы поют в тайниках своих гнезд.
Господи, слава Тебе!
Вечность сияет в сиянии звезд.
Господи, слава Тебе!
5
Светлой грядою встают облака.
Господи, слава Тебе!
Чаша небесная дивно легка.
Господи, слава Тебе!
6
Люди окончили день трудовой.
Господи, слава Тебе!
Песня встает над росистой травой.
Господи, слава Тебе!
7
Дети уснули, набегавшись днем.
Господи, слава Тебе!
Ангелы их осенили крылом.
Господи, слава Тебе!
8
Все успокоенно гаснет окрест.
Господи, слава Тебе!
Но не погаснет над церковью Крест.
Господи, слава Тебе!
1929
Го́спода пойте
Сердце весне откройте –
Воскресли леса и реки!
Господа пойте и превозносите Его вовеки!
Как пахнет уже листвой-то,
Природа открыла веки!
Господа пойте и превозносите Его вовеки!
Кукушка кричит далеко,
На гулкой лесной просеке...
Господа пойте и превозносите Его вовеки!
Трепет возник какой-то
И в травке, и в человеке.
Господа пойте и превозносите Его вовеки!
1930
* * *
Как поле утренней росою
Ты милостью покрыл меня.
Я – как Израиль столп огня –
Твой образ вижу пред собою.
На землю, как прозревший, я
Гляжу счастливыми глазами,
Как вновь отверстыми ушами
Внимаю гимнам бытия.
Как Товий ангелом храним,
Я осенен добром людским,
Как Даниил во рву у львов
Спасен от смерти и оков.
Но что во мне? Идут года,
Живу, не принося плода.
О, как смоковницу меня
Не иссуши к исходу дня.
1932
* * *
Как Ты решаешь, так и надо
Любою болью уязви.
Ты нас ведешь на свет и радость
Путями скорби и любви.
Сквозь невозвратные утраты,
Сквозь дуновенье черных бед
В тоске взмывает дух крылатый
И обретает в скорби свет.
Из рук Твоих любую муку
Покорно, Господи, приму.
С ребенком смертную разлуку,
Темницу, горькую суму.
И, если лягу без движенья,
Когда я буду слеп и стар,
Сподоби даже те мученья
Принять, как благодатный дар.
Как Ты решаешь, так и надо.
Любою болью уязви.
Ты нас ведешь во свет и радость
Путями скорби и любви.
1934
«Образ Всех Скорбящих»
Ты потому скорбящим радость,
Что испытала свет скорбей,
Ты знаешь: боль и счастье рядом.
Без страха чашу скорби пей.
Кладешь ласкающую руку
На голову, благая Мать,
И на врачующую муку
Идешь и нас сопровождать.
1934
* * *
Как дерево в саду Ты подстригал меня
Побеги счастья все срезал, не дав развиться.
Угас ребенок мой, что был мне краше дня.
Рассыпалась семья, и вот я сам в темнице.
О я люблю Тебя, Отцовская рука,
Мне наносящая пронзительные раны.
И сердце полнит мне блаженство, не тоска.
Люблю Тебя, люблю, и в гимнах славить стану.
(1938–1956)
Благовещенье
В день Благовещенья весна благоуханна,
О чуде бытия поют поля и лес.
При виде таинства не чудо сердцу странно,
А странным было бы отсутствие чудес!
И, чуду радуясь, священное ОСАННА
Пою Архангелу – посланнику небес!
(1938–1956)
Нечаянная Радость
Посвящается Храму Ильи
Обыденного в Москве
Когда мы радости не чаем,
В слепую скорбь погружены,
То тихий взор Ее встречаем
И слышим голос: «Спасены!»
Вверяйся только без оглядки,
Хотя бы свет везде погас,
Как знать? Ведь, может быть, в зачатке
Уже иной огонь сейчас.
Затеплится огонь лампадки,
И сердце загорится в нем,
Тогда в нужде и в недохватках
Ты все же будешь богачом.
Поймешь: простой воды напейся
В смиренном роднике лесном
И, словно в Канне Галилейской,
Вода окажется вином.
И все обыденное тайно
Необычайным предстает,
Все светит радостью нечаянной
И белой яблонькой цветет.
1957
Благодарение
Даруется поле и все, что на нем,
и да ликуют все дерева дубравные.
Псалом 95
Хвалите Господа с небес,
Хвалите Его в вышних!
Хвалите Его, и роща, и лес,
И ветер в садовых вишнях.
Хвали Его, Истра-река,
Трава веселого луга!
Хвалите Господа, облака,
Облака, плывущие с юга!
Хвалите Его, жаворонки полей,
Хвалите Его, птицы лесные!
Всякий цветок славословие лей,
Зажигая лампады цветные!
Хвалите Его, заката янтари,
Хвалите Его, звезды ночами.
Хвалите утром, росы зари,
Хвалите Его, солнца пламя!
Пой, душа моя, пой хвалу,
Радуйтесь, ноги, землю лаская!
Впивайте, глаза, синеву светлу,
Радуйся, грудь, Божий воздух впивая!
(1957–1958)
«Ни лобзания Ти дам»
Ночью в сад за преданным Христом
С поцелуем подошел Иуда.
Господи, мы тоже предаем
Поцелуями Тебя повсюду.
Причащаться к чаше подходя,
Сбросив с сердца ледяную гору,
Тайный голос слышу я всегда:
«Ни лобзания Ти дам, яко Иуда».
Ставлю ли я к образу свечу,
Деньги ли передаю на блюдо,
Постоянно с робостью шепчу:
«Ни лобзания Ти дам, яко Иуда».
Если я живу как фарисей,
И по мне судить о вере будут,
Не услышу ль в совести своей:
«Ни лобзания Ти дам, яко Иуда».
Ближнего ль придирчиво сужу,
За собой не замечая худа,
Каждый раз испуганно твержу:
«Ни лобзания Ти дам, яко Иуда».
Все, чем Ты не славишься во мне,
Осуждает горько мой рассудок,
И звучит в сердечной глубине:
«Ни лобзания Ти дам, яко Иуда».
Не могу исправить сам себя,
Жду спасенья своего, как чуда.
Да смиренно веря и любя,
«Ни лобзания Ти дам, яко Иуда».
(1957–1958)
Жажда веры
1. Слепорожденный не видел Христа
Черной завесой была слепота,
Но, и не видя, но, и не зная,
Он повторял, неустанно взывая: –
Сыне Давидов! Сыне Давидов!
Даруй, чтоб я Тебя тоже увидел!
И не пропала молитва слепого –
Было ему озаренье Христово.
Стану вымаливать я у Христа,
Да озарится моя слепота!
2. Было раскрыто отверстие в крыше
Чтобы расслабленный Слово услышал,
Чтобы увидел Христа впереди,
И прозвучало бы: «Встань и ходи!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сводом бетонным заделали мы –
Наша гордыня, наши умы –
Входы к источнику Жизни и Света,
Неодолимо препятствие это.
Но потружусь неоглядно и стойко,
Но проберусь через своды надстройки,
Чтобы увидеть Христа впереди,
Чтобы услышать мне: «Встань и ходи!»
1960
Вербная всенощная
Пришел я ко всенощной с вербой в руках,
С расцветшими ветками в нежных пушках.
Пнистые шарики трогаю я –
Вот этот – умершая дочка моя.
Тот маленький птенчик –
Сын мой младенчик,
Двоешка под крепким брусничным листом –
Во всем неразлучные мать с отцом.
Тот шарик без зелени –
Друг мой расстрелянный,
К веткам прильнувший –
Племяш утонувший,
Смятый и скрученный –
Брат мой замученный,
А тот глянцевитый –
Брат мой убитый.
Шариков хватит на ветках тугих
Для всех отошедших моих дорогих.
Лица людей – лики икон,
Каждый свечою своей озарен.
Вербная роща в храм внесена,
В каждое сердце входит весна.
Радостно пение:
Всем воскресение!
Общее, общее всем воскресение!
Трепетны свечи,
Радостью встречи,
Смысл узнается в каждой судьбе.
Слава Тебе!
Слава Тебе!
2 апреля 1961
Риза Господня
Фундаментом русского религиозного
мышления является убежденность
в потенциальной святости материи, в
единстве и священности всего творения
и призвании человека соучаствовать в
конечном его преображении.
Н. Зернов.
Русский религиозный ренессанс XX века
Господа пойте и превозносите Его вовеки.
Служба Великой субботы
1
И в старину, и вчера, и сегодня
Наша Земля – это Риза Господня.
2
Благословенна земная плоть –
В тело земное облекся Господь.
3
Благословенно реки теченье –
В реке совершилось Господне крещенье
4
Радуйся, поле зерна золотого , –
Хлебом является тело Христово.
5
Радуйся, сок виноградной кисти, –
Вином изливается кровь Евхаристии.
6
Благословен синеокий лен –
Изо льна соткан Господень хитон.
7
Благословенны земные цветы –
В них видел Христос венец красоты.
8
Благословенны малые дети –
Им первым обещано Царство в Завете.
9
Благословенны земные дороги –
По ним проходили Господни ноги.
10
Радуйтесь, птиц пернатые стаи –
Сам Дух Святой голубкой витает.
11
И в мысли, что Дух проникает материю, –
Нет ни язычества, ни суеверия.
12
Недаром Господь, исцеляя слепого, –
Использовал брение праха земного.
13
И тяжко-больных посылал не к врачам –
А только умыться водой в Силоам.
14
Доныне в тоске по целительной силе –
Старушка песочек берет на могиле;
15
И глядя на лик чудотворной иконы –
Кладет с воздыханьем земные поклоны.
16
А мы припадаем к священным мощам –
От них как-то ближе к безсмертию нам.
17
Так будь же свята и блаженна земля –
Долины и горы, моря и поля!
18
И в старину, и вчера, и сегодня –
Земля наша – светлая Риза Господня!
1960
* * *
О Пречистая Матерь Божия
Не отринь меня, как негожего,
Материнства свет омрачившего,
Сына черствого, сердцем нищего.
Если мать моя Тебе жалится,
Все кручинится и печалится,
Если жгут ее слезы скрытые,
Огорчения незабытые –
То простить меня помоги Ты ей.
На Пасхе
Хоть он теперь не богомолен,
Наш заблудившийся народ,
И звон умолкших колоколен
Его к молитве не зовет,
Но голос сердца изначальный
В его душе еще звучит
И в светлый день первопасхальный
«Христос Воскресе» говорит.
Тогда, покорный древним силам,
В распах кладбищенских ворот
Идет народ к родным могилам,
Идет, идет, идет, идет.
И на могилах теплит свечи,
И крошит хлеб, и кормит птиц,
И молится, и чает встречи
С заветным сонмом милых лиц.
Тот голос сердца не задушишь!
Его ничем не истребить.
И каждый, кто имеет уши,
Достоин веровать и жить.
1966
Вера
Возлюби Бога твоего всем сердцем.
Дано ль мне Бога возлюбить
От всей души и разуменья?
Не только радостно хвалить
За красоту Его творенья,
Но безгранично доверять
И все от Бога принимать
Без ропота и принужденья.
На милость Божью уповать.
Его премудрости предать
Себя, вне всякого сомненья,
И, лишь прося себе терпенья,
Осанну – Богу воспевать.
25 декабря 1970