Вопрос 181. О деятельной жизни

Далее мы исследуем деятельную жизнь, под каковым заглавием наличествует четыре пункта:

1) все ли дела нравственных добродетелей относятся к деятельной жизни;

2) относится ли к деятельной жизни рассудительность;

3) относится ли к деятельной жизни обучение;

4) о продолжительности деятельной жизни.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что не все акты нравственных добродетелей относятся к деятельной жизни. В самом деле, похоже, что деятельная жизнь касается только наших отношений с другими людьми. Так, Григорий говорит, что «деятельная жизнь подаёт хлеб алчущему», а затем, упомянув многое из того, что касается наших отношений с другими людьми, добавляет: «Подаёт всем и каждому то, в чём тот нуждается». Однако в своих отношениях с другими мы направляемся не всеми актами нравственных добродетелей, но, как уже было сказано (58, 2; ΙΙ–Ι, 60, 2, 3), только актами правосудности и её частей. Следовательно, не все акты нравственных добродетелей относятся к деятельной жизни.

Возражение 2. Далее, Григорий говорит, что слабая глазами, но плодовитая Лия означает деятельную жизнь, которая, «будучи озабочена делами, видит меньше, однако, побуждая ближнего примером и словом подражать себе, порождает многочисленные следствия добрых дел». Но это, похоже, скорее присуще любви, посредством которой мы любим ближнего, чем нравственным добродетелям. Следовательно, дело представляется так, что акты нравственных добродетелей не относятся к деятельной жизни.

Возражение 3. Далее, ранее мы показали (180, 2), что нравственные добродетели располагают к созерцательной жизни. Но расположение и совершенство принадлежат одному и тому же. Следовательно, похоже, что нравственные добродетели не относятся к деятельной жизни.

Отвечаю: как уже было сказано (179, 2), различение деятельной и созерцательной жизни основано на различии людских занятий, которые направлены к разным целям; одним из этих занятий является рассмотрение истины, каковое суть цель созерцательной жизни, в то время как другим является внешняя деятельность, к которой определена деятельная жизнь.

Но очевидно, что нравственные добродетели по преимуществу определены не к созерцанию истины, а к деятельности. Поэтому философ говорит, что «знание для обладания добродетелями значит мало или вовсе ничего»⁷⁶⁹. Отсюда понятно, что нравственные добродетели сущностно принадлежат деятельной жизни, по каковой причине философ относит нравственные добродетели к деятельному счастью⁷⁷⁰.

Ответ на возражение 1. Как доказал философ, правосудность, которая направляет человека в его отношениях с другими, является основой всех нравственных добродетелей⁷⁷¹. Поэтому деятельная жизнь представлена как касающаяся наших отношений с другими людьми (ибо хотя она состоит не только в этом, однако в этом она состоит по преимуществу).

Ответ на возражение 2. Побудить своим примером ближнего к добру можно посредством актов всех нравственных добродетелей, и именно это Григорий усваивает деятельной жизни.

Ответ на возражение 3. Подобно тому, как тогда, когда добродетель определяется к цели другой добродетели, она, так сказать, получает вид последней, точно так же и тогда, когда человек использует относящееся к деятельной жизни просто как расположение к созерцанию, оно входит в состав созерцательной жизни. С другой стороны, если мы осуществляем дела нравственных добродетелей [просто] потому, что они благи, а не как расположения к созерцательной жизни, то в таком случае нравственные добродетели относятся к деятельной жизни.

А ещё можно сказать, что деятельная жизнь [сама] является расположением к созерцательной жизни.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что рассудительность не относится к деятельной жизни. В самом деле, подобно тому, как созерцательная жизнь принадлежит познавательной способности, точно также жизнь деятельная принадлежит желающей способности. Но рассудительность принадлежит не желающей, а познавательной способности. Следовательно, рассудительность не относится к деятельной жизни.

Возражение 2. Далее, Григорий говорит, что «деятельная жизнь, будучи озабочена делами, видит меньше», по каковой причине она представлена слабой глазами Лией. Но рассудительность для вынесения правильного суждения о том, что надлежит исполнить, нуждается в остром зрении. Следовательно, похоже, что рассудительность не относится к деятельной жизни.

Возражение 3. Далее, рассудительность занимает промежуточное положение между нравственными и умственными добродетелями. Но нравственные добродетели, как мы уже показали (1), относятся к деятельной жизни, а умственные добродетели – к созерцательной. Следовательно, похоже, что рассудительность относится не к деятельной или созерцательной жизни, а к той, которая, по словам Августина, образована из обоих этих родов⁷⁷².

Этому противоречит сказанное философом о том, что рассудительность относится к деятельному счастью, которому принадлежат нравственные добродетели⁷⁷³.

Отвечаю: как уже было сказано (1; ΙΙ–Ι, 18, 6), когда нечто определяется к чему-либо как к своей цели, оно получает свой вид от объекта, на который оно направлено, и в первую очередь это касается нравственных поступков; так, например, согласно философу, «тот, кто ворует ради прелюбодеяния, в строгом смысле слова скорее блудник, нежели вор»⁷⁷⁴. Затем, очевидно, что знание рассудительности, каковая суть «правильное суждение и предполагает поступки»⁷⁷⁵, определено как к своей цели к делам нравственных добродетелей, и потому, как говорит философ в той же книге, началами рассудительности являются цели нравственных добродетелей⁷⁷⁶. Таким образом, подобно тому, как, согласно ранее сказанному (1), нравственные добродетели в том, кто определяет их к покою созерцания, относятся к созерцательной жизни, точно так же и знание рассудительности, которое само по себе определено к делам нравственных добродетелей, непосредственно – если понимать рассудительность в прямом смысле слова, в каком определяет её философ, – относится к деятельной жизни.

Если же понимать его расширительно, а именно как содержащее все виды человеческого знания, то в таком случае рассудительность отчасти относится и к созерцательной жизни. Именно это имеет в виду Туллий, когда говорит, что «самым рассудительным и мудрым мы назовём того, кто способен с наибольшею ясностью и быстротой схватить истину и развить свои умозаключения».

Ответ на возражение 1. Как уже было сказано (II-I, 18, 6), нравственные дела получают свой вид от своей цели. Но целью относящегося к созерцательной жизни знания является непосредственное познание истины, тогда как целью знания рассудительности является акт желающей способности, и потому она относится к деятельной жизни.

Ответ на возражение 2. Из-за озабоченности внешним человек меньше видит интеллигибельное, которое отделено от относящихся к делам деятельной жизни чувственных объектов. Однако, о том, что связано с рассудительностью, а именно, что надлежит исполнить, внешние заботы деятельной жизни позволяют человеку судить яснее благодаря и опыту, и внимательности ума, поскольку, как говорит Саллюстий, «когда ум внимателен, тогда от него есть польза».

Ответ на возражение 3. Рассудительность считается занимающей промежуточное положение между умственными и нравственными добродетелями потому, что она пребывает в том же субъекте, что и умственные добродетели, и при этом обладает абсолютно той же материей, что и нравственные добродетели. Что же касается этого третьего вида жизни, то она посредствует деятельной и созерцательной жизни в отношении того, чем она занята, поскольку она подчас занята созерцанием истины, а подчас – вечными вещами.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что обучение является делом не деятельной, а созерцательной жизни. Так, Григорий говорит, что «совершен тот, кто может, видя небесные блага хотя бы сквозь тусклое стекло, свидетельствовать о них братии, воспламеняя умы любовью к их прикровенной красе». Но это свойственно обучению. Следовательно, обучение является делом созерцательной жизни.

Возражение 2. Далее, акт и навык, похоже, сводимы к общему виду жизни. Но обучение является актом мудрости, поскольку, по словам философа, «способность научить есть признак знатока»⁷⁷⁷. Следовательно, раз мудрость, или знание, принадлежит созерцательной жизни, то дело представляется так, что обучение тоже принадлежит созерцательной жизни.

Возражение 3. Далее, моление, равно как и созерцание, является актом созерцательной жизни. Но молитва, даже когда молящийся молится о другом, принадлежит созерцательной жизни. Следовательно, похоже, что ознакомление другого путём обучения с постигнутой истиной тоже принадлежит созерцательной жизни.

Этому противоречат слова Григория о том, что «деятельная жизнь подаёт хлеб алчущему, обучает несведущего слову мудрости».

Отвечаю: у акта обучения есть два объекта. В самом деле, обучение сообщается посредством речи, а речь – это слышимый знак внутреннего представления. Поэтому одним объектом обучения является материя, или предмет, внутреннего представления, и в отношении этого объекта обучение принадлежит иногда деятельной жизни, а иногда – созерцательной. Оно принадлежит деятельной жизни тогда, когда человек внутренне постигает истину, чтобы руководствоваться ею в своих внешних действиях, а созерцательной жизни оно принадлежит тогда, когда человек постигает интеллигибельную истину, наслаждаясь её рассмотрением и любовью к ней. Поэтому Августин говорит: «Да изберут себе благую часть», а именно созерцательную жизнь, «да будут поглощены словом, насладятся длительным обучением, озаботятся благотворным знанием», из каковых слов со всей очевидностью следует, что обучение принадлежит созерцательной жизни.

Другой объект обучения находится со стороны услышанной речи, то есть объектом обучения является слушатель. В отношении этого объекта всякое учение принадлежит деятельной жизни, к которой относятся внешние действия.

Ответ на возражение 1. Цитируемый автор со всей очевидностью говорит об учении с точки зрения его материи, а именно постольку, поскольку оно связано с рассмотрением истины и любовью к ней.

Ответ на возражение 2. У навыка и акта общий объект. Отсюда понятно, что в этом аргументе речь идёт о материи внутреннего представления. В самом деле, способность научить принадлежит мудрому и знающему в той мере, в какой он способен словесно передать своё внутреннее представление так, чтобы это привело другого человека к постижению истины.

Ответ на возражение 3. Тот, кто молится о другом, совершает нечто не в отношении того, о ком он молится, а в отношении Бога, то есть интеллигибельной Истины, тогда как тот, кто учит другого, совершает нечто в отношении обучаемого посредством внешнего действия. Следовательно, приведённая аналогия неудачна.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что по окончании нынешней жизни деятельная жизнь сохранится. В самом деле, мы уже показали (1), что акты нравственных добродетелей принадлежат деятельной жизни. Но, как говорит Августин, по окончании нынешней жизни нравственные добродетели сохранятся⁷⁷⁸. Следовательно, по окончании нынешней жизни сохранится и деятельная жизнь.

Возражение 2. Далее, как уже было сказано (3), к деятельной жизни относится обучение других. Но в той будущей жизни, в которой «мы будем подобны ангелам», обучение сохранится постольку, поскольку оно свойственно ангелам, которые, согласно Дионисию, не только «очищают, просвещают и совершенствуют», но также и «научают» других⁷⁷⁹. Следовательно, похоже, что по окончании нынешней жизни деятельная жизнь сохранится.

Возражение 3. Далее, чем продолжительней вещь сама по себе, тем скорее она сохранится по окончании нынешней жизни. Но деятельная жизнь сама по себе представляется продолжительной; так, Григорий говорит, что «мы можем неотступно пребывать в деятельной жизни, но никак не можем удерживать внимательность ума в жизни созерцательной». Следовательно, деятельная жизнь способна сохраняться по окончании нынешней жизни в большей степени, чем жизнь созерцательная.

Этому противоречит сказанное Григорием о том, что «деятельная жизнь прейдёт с миром сим, а созерцательная жизнью, начавшись здесь, в нашей небесной обители усовершится».

Отвечаю: как уже было сказано (2), целью деятельной жизни являются внешние действия, но если они определены к покою созерцания, то принадлежат созерцательной жизни. Но в будущей жизни блаженных всякая озабоченность внешними действиями прейдёт, а если какие-либо внешние действия и сохранятся, то они будут определены как к своей цели к созерцанию. В самом деле, в конце [своей книги] «О граде Божием» Августин говорит: «Тогда мы почием и увидим, увидим и возлюбим, возлюбим и восхвалим». А несколько выше он замечает, что «там Бога мы будем лицезреть без конца, любить без отвращения и восхвалять без утомления, и это расположение сердца, это занятие будет общим для всех»⁷⁸⁰.

Ответ на возражение 1. Как было показано выше (136, 1), нравственные добродетели сохранятся со стороны не тех актов, которые относятся к средствам, а тех, которые относятся к цели. А таковыми являются те акты, которые приводят к покою созерцания, которое в вышеприведённых словах Августина обозначено словом «почить»; и когда мы «почием», то исчезнет не только внешняя неупорядоченность, но и внутреннее волнение страстей.

Ответ на возражение 2. Созерцательная жизнь, как было показано выше (180, 4), по преимуществу состоит в созерцании Бога, чему ангелы друг друга не учат, поскольку, согласно сказанному [в Писании], ангелы «малых сих», то есть принадлежащие низшему порядку «всегда видят лицо Отца» (Мф. 18:10); и точно так же в нашей будущей жизни никто не будет учить другого, каков Бог, но мы все «увидим Его, как Он есть» (1Ин. 3:2). Об этом же читаем у Иеремии: «Уже не будут учить друг друга... и говорить: “Познайте Господа!” – ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого» (Иер. 31:34).

Однако, тому, что относится к «божественному тайнодействию», один ангел учит другого, очищая его, просвещая и совершенствуя, и в этом отношении в них – доколе существует мир – некоторым образом присутствует деятельная жизнь, поскольку они попечительствуют о тех, кто ниже их. Это обозначено лестницей, увиденной Иаковом [во сне], по которой ангелы «восходили» (что указывает на созерцание) и «нисходили» (что указывает на деяние). Впрочем, как замечает Григорий, «они не оставляют божественного ви́дения, дабы не лишиться радости внутреннего созерцания»⁷⁸¹. Поэтому в них деятельная жизнь не отличается от созерцательной (чего нельзя сказать о нас, поскольку в нас деятельная жизнь препятствует нашему созерцанию).

Мы также не подобны ангелам и со стороны обетованного нам попечения о низших тварях, поскольку нам, в отличие от ангелов, оно подобает не в силу естественного порядка, а по причине нашего ви́дения Бога.

Ответ на возражение 3. То, что продолжительность деятельной жизни в нашем нынешнем состоянии превосходит продолжительность жизни созерцательной, обусловлено не особенностью каждой из этих жизней как таковых, а нашей ущербностью, поскольку нас ниспровергает с высот созерцания бремя нашей телесности. Поэтому [в другом месте] Григорий замечает, что «ум по причине его слабости отражает и возвращает назад к себе сама необъятность света»⁷⁸².