Вопрос 144. О неотделимых частях благоразумия и [в первую очередь] о стыдливости

Далее нам надлежит рассмотреть части благоразумия по отдельности, и в первую очередь неотделимые части, каковые суть стыдливость и благообразие. В отношении стыдливости наличествует четыре пункта:

1) является ли стыдливость добродетелью;

2) что является её объектом;

3) кого человек стыдится;

4) какого рода люди стыдятся.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что стыдливость является добродетелью. В самом деле, как явствует из приведённого во второй [книге] «Этики» определения, добродетели надлежит «блюсти установленную разумом середину»²⁶⁷. Но стыдливость, как замечает философ, такую середину блюдёт²⁶⁸. Следовательно, стыдливость является добродетелью.

Возражение 2. Далее, всё, что заслуживает похвалы, является или добродетелью, или чем-то связанным с добродетелью. Но стыдливость заслуживает похвалы, не будучи при этом частью добродетели. В самом деле, она не является ни частью рассудительности, поскольку находится не в разуме, а в желании, ни частью правосудности, поскольку стыдливость предполагает какую-то страсть, тогда как правосудность не связана со страстями. Не является она и частью мужества, поскольку мужеству свойственно быть настойчивым и напористым, тогда как стыдливости свойственно от чего-то отказываться. Наконец, она не является и частью благоразумия, поскольку последнее имеет дело с желаниями, тогда как стыдливость, как говорят философ²⁶⁹ и Дамаскин²⁷⁰, есть своего рода страх. Таким образом, из этого следует, что стыдливость является добродетелью.

Возражение 3. Далее, Туллий говорит, что нравственность и добродетельность сказываются друг о друге. Но стыдливость является частью нравственности, поскольку, по словам Амвросия, «стыд есть попутчик и домочадец спокойного ума, не склонного к своенравию, чуждого каких-либо излишеств, друга-трезвости и оплота нравственности, искателя красоты». Следовательно, стыдливость является добродетелью.

Возражение 4. Далее, каждый порок противостоит добродетели. Но некоторые пороки противостоят стыдливости, а именно бесстыдство и неупорядоченно притворная стыдливость. Следовательно, стыдливость является добродетелью.

Возражение 5. Кроме того, как сказано во второй [книге] «Этики», «повторение одинаковых поступков порождает соответствующие им навыки»²⁷¹. Затем, стыдливость предполагает достойные похвалы поступки, из множества которых и рождается навык. Но добродетель, как указывает философ, есть навык к заслуживающим похвалы делам²⁷². Следовательно, стыдливость является добродетелью.

Этому противоречит сказанное философом о том, что стыдливость не является добродетелью²⁷³.

Отвечаю: добродетель можно понимать двояко, в строгом смысле и в расширительном. Добродетель в строгом смысле этого слова, как сказано в седьмой [книге] «Физики», является совершенством²⁷⁴. Поэтому всё, что несовместимо с совершенством, даже если оно благо, не отвечает понятию добродетели. Но стыдливость несовместима с совершенством, поскольку она является страхом перед чем-то постыдным, а именно приносящим бесчестье. Поэтому Дамаскин говорит, что «стыдливость есть страх перед постыдным деянием»²⁷⁵. Затем, подобно тому, как надежда связана с возможным и труднодоступным благом, точно так же страх связан с возможным и труднопереносимым злом, о чём мы уже говорили выше (ΙΙ–Ι, 46, 1; ΙΙ–Ι, 41, 2; ΙΙ–Ι, 42, 3), когда исследовали страсти. Но совершенный в добродетельном навыке не схватывает то, делание чего было бы бесчестным и постыдным, как некую возможную трудность, то есть как то, что ему трудно избежать. И при этом он актуально не совершает ничего постыдного, так что у него нет оснований бояться бесчестья. Поэтому стыдливость, которой недостаёт совершенства добродетели, в строгом смысле слова не является добродетелью.

Однако если понимать добродетель расширительно, то она означает всё то, что в человеческих деяниях и страстях благо и заслуживает похвалы, и в этом смысле стыдливость подчас называют добродетелью, поскольку она является заслуживающей похвалы страстью.

Ответ на возражение 1. Хотя одним из входящих в определение добродетели условий является соблюдение середины, этого добродетели ещё не достаточно, поскольку ей также необходимо быть «сознательно избираемым навыком», то есть деятельностью на основании выбора. Но стыдливость является не навыком, а страстью, и её движение порождается не выбором, а порывом страсти. Следовательно, она не отвечает определению добродетели.

Ответ на возражение 2. Как мы уже говорили, стыдливость является страхом перед позором и бесчестьем. Затем, ранее было показано (142, 4), что самым позорным и бесчестным является порок распущенности. Поэтому со стороны своей движущей причины, каковой является постыдное деяние, стыдливость скорее относится к благоразумию, чем к какой-либо иной добродетели, хотя со стороны вида страсти, а именно страха, она к нему не относится. Однако в той мере, в какой противные другим добродетелям пороки являются позорными и бесчестными, стыдливость также может быть связана и с другими добродетелями.

Ответ на возражение 3. Стыдливость содействует нравственности постольку, поскольку устраняет противное нравственности, однако при этом она не достигает совершенства нравственности.

Ответ на возражение 4. Всякий изъян обусловливает порок, но не всякое благо достаточно для понятия добродетели. Таким образом, из этого можно заключить, что хотя всякий порок со стороны своего происхождения противен добродетели, тем не менее, не всё, что противно пороку, является добродетелью. Поэтому бесстыдство, будучи следствием чрезмерной любви к постыдному, противостоит благоразумию.

Ответ на возражение 5. Часто повторяющееся чувство стыда обусловливает навык к приобретённой добродетели, посредством которой избегают являющихся объектами стыдливости постыдных вещей, однако при этом их более не стыдятся, хотя если бы человек продолжал сообразовываться с материей стыдливости, то благодаря этой приобретённой добродетели он испытывал бы ещё больший стыд.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что стыдливость не связана с постыдным деянием. Ведь сказал же философ, что «стыд – это страх дурной славы»²⁷⁶. Но подчас те, которые не делают ничего дурного, страдают от дурной славы, согласно сказанному [в Писании]: «Ради Тебя несу я поношение, и бесчестьем покрывают лицо моё» (Пс. 68:8). Следовательно, стыдливость в строгом смысле слова не связана с постыдным деянием.

Возражение 2. Далее, постыдным, очевидно, является только то, что греховно. Однако человек стыдится и того, что не греховно, например, исполнения рабских обязанностей. Следовательно, похоже, что стыдливость в строгом смысле слова не связана с постыдным деянием.

Возражение 3. Далее, как явствует из сказанного в первой [книге] «Этики», добродетельные поступки не постыдны, а прекрасны²⁷⁷. Однако люди подчас стыдятся совершать добродетельные поступки, согласно сказанному [в Писании]: «Кто постыдится Меня и Моих слов, того Сын Человеческий постыдится» (Лк. 9:26). Следовательно, стыдливость не связана с постыдным деянием.

Возражение 4. Кроме того, если бы стыдливость в строгом смысле слова была связана с постыдным деянием, то из этого бы следовало, что совершающий более постыдное деяние должен больше стыдиться. Однако человек подчас склонен стыдиться меньших грехов и при этом хвалиться большими, согласно сказанному [в Писании]: «Что хвалишься злодейством?» (Пс. 51:3). Следовательно, стыдливость в строгом смысле слова не связана с постыдным деянием.

Этому противоречит следующее: Дамаскин и Григорий Нисский говорят, что «стыдливость есть страх перед совершением или уже совершённым постыдным деянием».

Отвечаю: как мы уже говорили ранее (ΙΙ–Ι, 41, 2; ΙΙ–Ι, 42, 3) при рассмотрении страстей, страх в строгом смысле слова связан с трудным злом, то есть с таким, которого трудно избежать. Стыд, со своей стороны, бывает двояким. Так, есть стыд, присущий пороку и связанный с безобразностью произвольного акта, который в строгом смысле слова вряд ли можно считать трудным злом. В самом деле, то, что зависит от одной только воли, не представляется трудным и выходящим за пределы способности человека, и потому не схватывается им как что-то страшное, по каковой причине философ говорит, что такое зло не является предметом страха²⁷⁸.

Другой вид стыда является, если так можно выразиться, стыдом вины, и связан с сопутствующим ему осуждением человека подобно тому, как ясность славы связана с возданием человеку почестей. И коль скоро это осуждение обладает признаком трудного зла, равно как почитание обладает признаком трудного блага, то стыдливость, которая есть не что иное, как страх перед бесчестьем, в первую очередь и по преимуществу связана с осуждением или бесчестьем. Поскольку же осуждение в строгом смысле слова последует пороку, равно как почитание – добродетели, из этого следует, что стыдливость, как и бесчестье, имеет дело с пороком. Поэтому философ говорит, что «человеку не так стыдно, если недостаток не является следствием его собственной вины»²⁷⁹.

Затем, стыдливость относится к вине двояко. Во-первых, так, что человек воздерживается от порочных деяний из страха перед осуждением; во-вторых, так, что человек совершат порочное деяние, но из страха перед осуждением избегает совершать его явно. В первом случае, по мнению Григория Нисского, речь идёт о человеке «смущающемся», во втором – о «стыдящемся». В связи с этим он говорит, что «человек, который стыдится действовать втайне, смущается страхом перед бесчестьем».

Ответ на возражение 1. В строгом смысле слова стыдливость имеет дело с дурной славой греха, который является произвольным изъяном. Поэтому философ говорит, что «человек больше стыдится того, в чём он виноват сам»²⁸⁰. Но добродетельный человек, которого бесчестят по причине его добродетели, презирает бесчестье, поскольку его не заслуживает, о чём пишет философ в своём рассуждении о величавом²⁸¹. В связи с этим об апостолах сказано, что они «пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа, Иисуса, удостоились принять бесчестье» (Деян. 5:41). То же, что человек подчас стыдится осуждения за добродетель, связано с несовершенством его добродетели, поскольку, чем добродетельней человек, тем больше он презирает внешнее, как доброе, так и злое. Поэтому [Писание] говорит: «Не бойтесь поношения от людей» (Ис. 51:7).

Ответ на возражение 2. Хотя, как уже было сказано (63, 3), надлежащей причиной для почитания человека является добродетель, тем не менее, почесть связана с некоторым превосходством, и то же самое справедливо сказать и об осуждении. Действительно, хотя осуждению подлежит только грех, тем не менее, по крайней мере, в человеческом мнении, оно связано с любым видом недостатка. Поэтому человек стыдится бедности, дурной славы, рабства и тому подобного.

Ответ на возражение 3. Стыдливость не связана с добродетельными деяниями как таковыми. Однако акцидентно человек может стыдиться и их – либо потому, что людям они представляются порочными, либо потому, что, совершая их, он боится прослыть превозносящимся или лицемером.

Ответ на возражение 4. Подчас более тяжкие грехи связаны с меньшим бесчестьем – либо потому, что они менее постыдны (как [например] духовные грехи по сравнению с грехами плоти), либо потому, что они указывают на некоторое изобилие каких-то преходящих благ; так, человек больше стыдится трусости, чем отваги, воровства, чем грабежа, поскольку последние свидетельствуют о его превосходстве в силе. И то же самое можно сказать о других грехах.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что человек не стыдится больше всего тех, кто ему близок. Ведь сказано же во второй [книге] «Риторики», что «люди больше стыдятся тех, кого уважают»²⁸². Но люди в первую очередь уважают лучших, которые не всегда им близки. Следовательно, человек не стыдится больше всего тех, кто ему близок.

Возражение 2. Далее, похоже, что наиболее близки человеку те, которые поступают подобно ему. Но человек не испытывает стыда за свой грех перед теми, о ком он знает, что они виновны в таком же грехе, поскольку, согласно сказанному во второй [книге] «Риторики», «то, что человек делает сам, за то он не взыщет с ближних»²⁸³. Следовательно, он не стыдится больше всего тех, кто ему близок.

Возражение 3. Далее, философ говорит, что «люди особенно стыдятся тех, кто имеет привычку разглашать многим, например насмешников и комических поэтов»²⁸⁴. Но те, кто человеку близок, не станут разглашать многим о его пороках. Следовательно, их не до́лжно стыдиться в первую очередь.

Возражение 4. Кроме того, по словам философа, «человек стыдится тех, кому не сделал ничего дурного, кто впервые обращается с просьбой, с кем он ищет дружбы»²⁸⁵. Но такие люди связаны с ним не слишком близко. Следовательно, он не стыдится больше всего тех, кто ему близок.

Этому противоречит следующее: во второй [книге] «Риторики» сказано, что «человек больше всего стыдится тех, кто находится с ним постоянно»²⁸⁶.

Отвечаю: осуждение противостоит почёту, и потому как почёт означает засвидетельствование чьего-либо превосходства, и в первую очередь – превосходства в связи с добродетелью, точно также осуждение, страхом перед которым является стыдливость, означает засвидетельствование недостатка человека, и в первую очередь того, который обусловливается грехом. Поэтому чем более весомым является чьё-либо засвидетельствование [нашего недостатка], тем более оно пристыжает. Затем, такое засвидетельствование может быть более весомым или потому, что существует уверенность в его истинности, или по причине его следствия. Уверенность в истинности может сопутствовать свидетельству человека по двум причинам. Во-первых, в связи с правотой его разума, как это имеет место в случае мудрых и добродетельных людей, тех, от которых человек более всего жаждет признания и кто может пристыдить его больше всех. Поэтому дети и более низменные животные не могут никого пристыдить по причине недостаточности их суждения. Во-вторых, в связи со знанием им удостоверяемого предмета, поскольку «всякий правильно судит о том, в чём сведущ»²⁸⁷. В указанном отношении мы больше всего стыдимся тех, кто нам близок, поскольку они лучше всех осведомлены о наших делах, в то время как посторонних или вовсе неведомых нам людей, которые вряд ли что знают о наших делах, мы не стыдимся вообще.

Засвидетельствование может также [облегчаться или] отягчаться своим следствием в зависимости от того, является ли оно полезным или вредным. Поэтому люди более всего ищут уважения тех, кто может быть им полезен, и более всего стыдятся тех, кто может причинить им вред. По этой причине мы также в определённом смысле больше стыдимся тех, кто нам близок, поскольку мы непрерывно пребываем в их обществе, вследствие чего причиняемый ими вред тоже может быть некоторым образом непрерывным, тогда как вред, причиняемый посторонними и случайными для нас людьми, скоропреходящ.

Ответ на возражение 1. Лучшие люди пристыжают нас по той же причине, что и те, кто нам близок. Ведь как свидетельство лучших людей более весомо потому, что они обладают наиболее полным знанием вещей и в своих суждениях не отступают от истины, точно так же и свидетельство тех, с кем мы живём, более убедительно потому, что они самым обстоятельным образом осведомлены о наших делах.

Ответ на возражение 2. Нас не пугает свидетельство тех, с кем нас связывает общий грех, потому, что, по нашему мнению, они не могут считать наш изъян постыдным.

Ответ на возражение 3. Мы стыдимся распространителей сплетен по причине приносимого ими вреда, поскольку из-за них многие думают о нас дурно.

Ответ на возражение 4. Мы стыдимся тех, кому мы не сделали ничего дурного, по причине вреда, который возник бы, если бы мы, так сказать, изменили их доброе о нас мнение. К тому же при сопоставлении противоположностей их различие кажется большим, вследствие чего когда человек замечает что-то постыдное в том, которого он почитает, оно представляется ему ещё более постыдным. То же, почему мы больше стыдимся тех, кто впервые обращается к нам с просьбой или с кем мы ищем дружбы, связано с нашим страхом претерпевания вреда в том случае, если мы разочаруем их своим отказом или не сможем с ними подружиться.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что могут стыдиться и добродетельные. В самом деле, следствия противоположностей противоположны. Но те, кто наиболее порочен, не ведают стыда, согласно сказанному [в Писании]: «У тебя был лоб блудницы, ты отбросил стыд» (Иер. 3:3). Следовательно, добродетельные в большей степени склонны стыдиться.

Возражение 2. Далее, философ говорит, что «люди стыдятся не только пороков, но и их признаков»²⁸⁸, а это может иметь место и в случае добродетельного. Следовательно, добродетельные могут стыдиться.

Возражение 3. Далее, стыд – это «страх дурной славы»²⁸⁹. Но добродетельные могут страдать от дурной славы, например, если их оклевещут или незаслуженно осудят. Следовательно, добродетельный может стыдиться.

Возражение 4. Кроме того, мы уже показали (143), что стыдливость является частью благоразумия. Но часть неотделима от целого. И коль скоро благоразумие свойственно добродетельному, то, следовательно, свойственна ему и стыдливость.

Этому противоречит сказанное философом о том, что «добродетельному человеку стыдливость чужда»²⁹⁰.

Отвечаю: как уже было сказано (1), стыдливость является страхом перед чем-то постыдным. Затем, не бояться зла можно двояко: во-первых, потому, что оно не представляется злым; во-вторых, потому, что его не считают для себя возможным или трудным для избегания.

Поэтому человеку может недоставать стыда двояко. Во-первых, потому, что то, чего он должен стыдиться, не представляется ему таковым, в связи с чем погрязшие в грехах подчас не испытывают стыда и вместо осуждения своих грехов похваляются ими. Во-вторых, потому, что они схватывают постыдное как нечто такое, чего с ними или не может случиться, или его можно будет легко избежать. В последнем смысле старики и добродетельные не стыдливы. Однако при этом они расположены так, что если бы с ними случилось что-либо постыдное, они бы устыдились. Поэтому философ говорит, что «стыд можно считать добродетельным разве что условно»²⁹¹.

Ответ на возражение 1. Неведенье стыда свойственно как лучшим, так и худшим, но, как уже было сказано в этом разделе, по разным причинам. Обычные же люди его ведают, поскольку, обладая некоторой любовью к благу, они при этом в целом не свободны от зла.

Ответ на возражение 2. Добродетельному свойственно избегать не только пороков, но и того, что обладает их признаками, согласно сказанному [в Писании]: «Удерживайтесь от всякого рода зла» (1Фес. 5:22). И философ, со своей стороны, говорит, что добродетельный должен избегать как «воистину постыдных деяний, так и слывущих таковыми»²⁹².

Ответ на возражение 3. Как уже было сказано (2), добродетельный человек презирает осуждение и бесчестье, поскольку он их не заслуживает и потому не слишком стыдится. Однако в некоторой степени бесчестье, подобно другим страстям, может препятствовать [деятельности] разума.

Ответ на возражение 4. Стыдливость является частью благоразумия не сущностно, а как расположенность к нему, в связи с чем Амвросий говорит, что «стыдливость закладывает основы благоразумия», внушая человеку страх перед каким бы то ни было бесчестьем.