Вопрос 104. О ПОВИНОВЕНИИ

Теперь нам предстоит исследовать повиновение, под каковым заглавием наличествует шесть пунктов: 1) должен ли человек повиноваться другому; 2) является ли повиновение особой добродетелью; 3) сравнение его с другими добродетелями; 4) должно ли во всем повиноваться Богу; 5) обязаны ли субъекты во всем повиноваться начальствующим; 6) обязаны ли верные повиноваться светской власти.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что человек не должен повиноваться другому. В самом деле, нельзя делать что-либо, что противоречило бы божественному определению. Но Бог определил так, что человек должен руководствоваться собственным произволением, согласно сказанному [в Писании]: «Он от начала сотворил человека и оставил его в руке произволения его» (Сир. 15, 14). Следовательно, человек не обязан повиноваться другому.

Возражение 2. Далее, если бы один человек был обязан повиноваться другому, то он должен был бы рассматривать волю распоряжающегося им как правило своего поведения. Но только правый во всем Бог является правилом человеческого поведения. Следовательно, человек должен повиноваться одному только Богу.

Возражение 3. Далее, чем бескорыстней служение, тем более оно угодно. Но то, что человек делает в силу своей обязанности, не является бескорыстным. Поэтому если бы человеку было вменено в обязанность повиноваться другим ради исполнения им добрых дел, то в таком бы случае его добрые дела были бы менее угодны, поскольку их исполнение было бы обусловлено повиновением. Следовательно, человек не обязан повиноваться другому.

Этому противоречит следующее предписание: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны» (Евр. 13, 17).

Отвечаю: если акты природных вещей проистекают из природных способностей, то человеческие акты проистекают из человеческой воли. И как в природных вещах высшим приличествует подвигать низших к их актам по причине превосходства той естественной власти, которой их наделил Бог, точно так же и в человеческих делах высшим надлежит подвигать низших посредством своей воли в силу их божественно установленной власти. Но подвигать посредством разума и воли означает предписывать. Поэтому подобно тому, как в силу божественно установленного естественного порядка низшие природные вещи должны подчиняться движению высших, точно так же и в человеческих делах в силу порядка естественного и божественного закона низшие обязаны повиноваться тем, кто над ними начальствует.

Ответ на возражение 1. Бог оставил человека в руке произволения его не в том смысле, что дозволил ему законно делать все, что он пожелает, а в том, что в отличие от неразумных тварей он не обязан в силу естественной необходимости делать то, что должно, но ему предоставлен свободный выбор, проистекающий из его собственного произволения. И в числе прочих вещей, решение об исполнении которых ему надлежит принять по собственному произволению, является его повиновение начальствующим. В связи с этим Григорий сказал, что «смиренно уступая чужому мнению, мы побеждаем самих себя в наших сердцах»⁶³⁸.

Ответ на возражение 2. Воля Божия суть первое правило, которым руководствуются все разумные воли. Но в соответствии с божественно установленным порядком одна воля в большей степени близка к этому правилу, чем другая. Следовательно, воля одного человека, который предписывает, может выступать в качестве второго правила воли другого человека, который ему повинуется.

Ответ на возражение 3. О бескорыстности кого-либо можно говорить двояко. Во-первых, со стороны самого дела, поскольку, так сказать, он не обязан его исполнять; во-вторых, со стороны делателя, поскольку он исполняет дело по собственной воле. Затем, дело представляется добродетельным и достойным похвалы и заслуги в первую очередь постольку, поскольку оно делается произвольно. Поэтому хотя повиновение и обязательно, но если кто-либо повинуется с готовой к этому волей, то обязательство не уменьшает его заслуги, особенно перед Богом, Которому ведомы не только внешние дела, но и внутренние побуждения.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что повиновение не является особой добродетелью. В самом деле, повиновению противоположно неповиновение. Но неповиновение является общим грехом, поскольку, по словам Амвросия, «грех есть неповиновение божественному Закону». Следовательно, повиновение не является особой добродетелью.

Возражение 2. Далее, всякая особая добродетель является или теологической, или нравственной. Но повиновение не является теологической добродетелью, поскольку оно не входит в состав веры, надежды или любви. Не является оно и нравственной добродетелью, поскольку не является средним между избытком и недостатком, – ведь большее повиновение заслуживает большей похвалы. Следовательно, повиновение не является особой добродетелью.

Возражение 3. Далее, Григорий говорит, что «повиновение заслуживает тем большей похвалы, чем меньше в нем есть своего»⁶³⁹. Но любая особая добродетель заслуживает тем большей похвалы, чем больше в ней есть своего, поскольку, как сказано во второй [книге] «Этики», добродетель побуждает человека осуществлять свою волю и выбор⁶⁴⁰. Следовательно, повиновение не является особой добродетелью.

Возражение 4. Кроме того, добродетели различаются по виду согласно своим объектам. Но объектами повиновения, похоже, являются предписания начальствующих, которые, пожалуй, имеют столько видов, сколько существует степеней превосходства. Следовательно, повиновение является общей добродетелью, содержащей множество особых добродетелей.

Этому противоречит следующее: как было показано выше (80), многие считают повиновение частью правосудности.

Отвечаю: поскольку добродетели присуще хорошо делать [благое] дело, всем благим делам, которые имеют особую причину для похвалы, усваивается особая добродетель. Но повиновение начальствующему, как уже было сказано (1), является должным согласно божественно установленному порядку вещей, и потому оно благо, поскольку благо, как говорит Августин, состоит в модусе, виде и порядке⁶⁴¹. Кроме того, этот акт обладает особым аспектом похвальности по причине его объекта. В самом деле, коль скоро субъекты имеют множество обязанностей в отношении тех, кто над ними начальствует, то их обязанность повиноваться предписаниям начальствующих выделена как особая [обязанность]. Поэтому повиновение – это особая добродетель, а её особым объектом является выраженное или не выраженное словами предписание (ведь ставшая известной [ему] воля начальствующего является не выраженным словами предписанием, и в таком случае повиновение человека представляется более совершенным, поскольку он, уразумев волю начальствующего и повинуясь ей, тем самым предваряет выраженное словами предписание).

Ответ на возражение 1. Ничто не препятствует тому, чтобы один и тот же материальный объект обладал двумя особыми аспектами, которым соответствовали бы две особых добродетели. Так, солдат, защищая крепость своего царя, совершает как акт мужества, рискуя жизнью ради достижения доброй цели, так и акт правосудности, надлежащим образом служа своему господину. И точно так же аспект предписания, с которым связано повиновение, может иметь место в актах всех добродетелей, но не во всех актах добродетели, поскольку, как было показано выше (II-I, 96, 3), не все акты добродетели являются предметом предписания. Кроме того, некоторые вещи подчас могут быть предметами только предписания и не принадлежать никакой другой добродетели, например, те, которые дурны лишь постольку, поскольку запрещены. Поэтому если понимать повиновение в строгом смысле слова, а именно как формальный и связанный с намерением аспект предписания, то оно будет особой добродетелью, а неповиновение – особым грехом. В самом деле, с такой точки зрения повиновение необходимо предполагает, что повинующийся исполняет акт правосудности или какой-то другой добродетели с намерением исполнить предписание, а неповиновение [необходимо предполагает], что неповинующийся относится к предписанию с актуальным пренебрежением. С другой стороны, если понимать повиновение в широком смысле этого слова, а именно как совершение любого действия, которое может быть предметом предписания, а неповиновение – как упущение этого действия по причине какого бы то ни было намерения, то в таком случае повиновение будет общей добродетелью, а неповиновение – общим грехом.

Ответ на возражение 2. Повиновение не является теологической добродетелью, поскольку его непосредственным объектом является не Бог, а предписание любого начальствующего, явное или подразумеваемое, а именно просто указание начальствующего, выявляющее его волю, которому покорный субъект должен немедленно повиноваться, согласно сказанному [в Писании]: «Напоминай им повиноваться и покоряться начальству и властям» (Тит. 3, 1).

Однако оно, будучи частью правосудности, является нравственной добродетелью, блюдя середину между избытком и недостатком. Избыток его связан не с количеством, а с другими обстоятельствами, а именно с тем, что человек повинуется или тому кому не должно, или в том, в чем не должно, относительно чего мы уже вели речь выше (92, 2), когда рассматривали религию. А ещё можно сказать, что подобно тому, как, по словам Философа, в случае правосудности избыток есть там, где человек присваивает чужую собственность, а недостаток – там, где он не получает должного⁶⁴², точно так же и повиновение блюдет середину между избытком со стороны того, кто не способен оказывать должного повиновения своему начальнику, поскольку проявляет избыточность в исполнении собственной воли, и недостаток со стороны начальствующего, которому не оказывается повиновение. Таким образом, повиновение является средним между двумя формами порока точно так же, как является средним и правосудность, о чем уже было сказано (58, 10).

Ответ на возражение 3. Как и всякой добродетели, повиновению необходимо наличие воли, устремленной к надлежащему ей объекту, а не к противоположному ему. Но надлежащим объектом повиновения является предписание, а оно проистекает из воли другого. Поэтому повиновение делает человека готовым к тому, чтобы исполнить волю другого, а именно предписывающего. Если то, что ему предписывается, желается им не только как предписанное, но и как желанное само по себе, как это имеет место в случае того, что приятно, то он склоняется к нему по собственной воле, и потому дело представляется так, что он повинуется не по причине предписания, а по причине собственного желания. Но если то, что предписано, никоим образом не может желаться само по себе, но [напротив] само по себе противно воле [исполнителя], как это имеет место в случае того, что неприятно, то тогда вполне очевидно, что оно не может быть исполнено иначе, как только по причине предписания. Поэтому Григорий говорит, что «повиновение гибнет или умаляется, когда оно имеет дело с тем, что приятно», поскольку, так сказать, в таком случае воля повинующегося, похоже, склоняется не столько к исполнению предписания, сколько к исполнению собственного желания, но что «оно возрастает, когда имеет дело с тем, что неприятно и трудно»⁶⁴³, поскольку в таком случае воля не склоняется к чему-либо помимо предписания. Однако все это должно понимать как сказанное о внешней стороне дела, поскольку, с другой стороны, согласно суду Божию, Который прозревает сердца, может случаться так, что даже когда повинуются в том, что приятно, осуществление собственной воли тоже заслуживает похвалы, если воля повинующегося при этом не утрачивает склонности к исполнению предписания.

Ответ на возражение 4. Почтение непосредственно относится к человеку, который превосходит других, и потому оно содержит в себе различные виды, соответствующие различным аспектам превосходства. С другой стороны, повиновение относится к предписанию человека, который превосходит других, и потому с ним связан только один аспект. В самом деле, коль скоро предписанию человека повинуются по причине почтения к нему, из этого следует, что у повиновения человеку есть только один вид, хотя причины, из которых оно проистекает, могут отличаться по виду.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что повиновение является величайшей добродетелью. Ведь сказано же [в Писании], что «послушание – лучше жертвы» (1Цар. 15, 22). Но предложение жертв относится к религии, которая, как было показано выше (81, 6), превосходит все остальные нравственные добродетели. Следовательно, повиновение является величайшей добродетелью.

Возражение 2. Далее, Григорий говорит, что «повиновение – это единственная добродетель, которая и вселяет добродетели в душу, и оберегает их, когда они вселены»⁶⁴⁴. Но причина всегда превосходит следствие. Следовательно, повиновение является величайшей добродетелью.

Возражение 3. Далее, Григорий говорит, что «хотя из повиновения нельзя исполнять что-либо дурное, однако подчас из повиновения мы должны отложить исполнение чего-либо доброго»⁶⁴⁵. Но никто не откладывает что-либо иначе, как только ради чего-то лучшего. Следовательно, повиновение, ради которого откладывается что-либо доброе других добродетелей, превосходит все остальные добродетели.

Этому противоречит следующее: повиновение достойно похвалы постольку, поскольку оно проистекает из горней любви, в связи с чем Григорий говорит, что «повиновение зиждется не на рабском страхе, а на чувстве любви, и исполняется не из страха перед наказанием, а из любви к правосудности»⁶⁴⁶. Следовательно, добродетель любви превосходнее добродетели повиновения.

Отвечаю: подобно тому, как грех состоит в том, что человек презирает Бога и почитает преходящее, точно так же заслуга добродетельного акта состоит в том, что человек презирает сотворенные блага и почитает Бога как свою цель. Но цель превосходит то, что определено к цели. Поэтому если человек презирает сотворенные блага ради того, чтобы твердо прилепиться к Богу то его добродетель заслуживает большей похвалы за его почитание Бога, чем за его презрение к земным вещам. И потому эти, то есть теологические добродетели, посредством которых он твердо прилепляется к Богу как таковому, превосходят нравственные добродетели, посредством которых он презирает некоторые земные вещи ради того, чтобы твердо прилепиться к Богу.

Что же касается нравственных добродетелей, то чем больше то, что презирает человек ради того, чтобы твердо прилепиться к Богу, тем больше и сама добродетель. Затем, существует три вида человеческих благ, которые человек может презирать ради Бога. Низшими из них являются внешние блага, телесные блага занимают среднее место, а высшими являются блага души, над которыми, так сказать, главенствует воля, а именно постольку, поскольку человек использует все остальные блага в соответствии со своей волей. Поэтому в строгом смысле слова добродетель повиновения, посредством которой мы ради Бога презираем свою собственную волю, заслуживает большей похвалы, чем любая другая нравственная добродетель, посредством которой мы ради Бога презираем другие блага.

В связи с этим Григорий говорит, что «повиновение справедливо предпочитается жертве, поскольку жертва есть убиение чужого тела, а повиновение есть убиение собственной воли»⁶⁴⁷. Поэтому и любые другие акты добродетели обретают заслугу пред Богом в силу того, что они исполняются ради повиновения божественное воле. В самом деле, если кто-либо претерпевает страдания или отдает все свои блага бедным, но при этом не делает все это ради исполнения божественной воли, что само по себе связано с повиновением, то он не приобретает никакой заслуги, как не приобретает он её и тогда, когда все это делается без любви, которой всегда сопутствует повиновение. Поэтому [в Писании] сказано: «Кто говорит: «Я познал Его!», но заповедей Его не соблюдает, тот лжец... а кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась» (1Ин. 2, 4, 5), и так это потому, что друзья согласны в том, что они любят и ненавидят.

Ответ на возражение 1. Повиновение проистекает из почтения, посредством которого оказывают почести и предоставляют служение начальствующим, и в этом отношении оно входит в состав различных добродетелей, хотя со стороны аспекта предписания оно рассматривается само по себе и в этом отношении является одной особой добродетелью. Поэтому в той мере, в какой оно проистекает из почитания начальствующих, оно, так сказать, относится к почтению, в то время как в той мере, в какой оно проистекает из почитания родителей, оно относится к благочестию, а в той, в какой оно проистекает из почитания Бога, оно относится к религии и принадлежит набожности, которая является главным религиозным актом. Поэтому с такой точки зрения повиновение Богу заслуживает большей похвалы, чем принесение жертвы, тем более что, по словам Григория, «жертва есть убиение чужого тела, а повиновение есть убиение собственной воли». В данном же конкретном случае Самуил сказал, что Саулу было бы лучше повиноваться Богу, чем приносить в жертву тук амаликитских овнов, потому, что это противоречило заповеди Бога.

Ответ на возражение 2. Все акты добродетели в той мере, в какой они следуют предписанию, связаны с повиновением. Поэтому, коль скоро акты добродетели причинно или установочно способствуют её порождению и сохранению, о повиновении говорят как о том, что вселяет и оберегает все добродетели. Однако из этого вовсе не следует, что повиновение в абсолютном смысле предшествует всем добродетелям, и на то есть две причины. Во-первых, та, что хотя акт добродетели осуществляется в соответствии с предписанием, тем не менее, можно исполнять этот акт добродетели и без учета аспекта предписания. Поэтому в том случае, когда объект добродетели по природе предшествует предписанию, о добродетели говорят как о предшествующей повиновению по природе. Такой добродетелью является вера, посредством которой мы познаем возвышенную природу божественной власти, в силу которой предписывать приличествует Богу. Во-вторых, та, что всеяние благодати и добродетелей может предшествовать всем добродетельным актам по времени. Следовательно, повиновение не предшествует всем добродетелям ни по времени, ни по природе.

Ответ на возражение 3. Существует два вида доброго. Одно из них таково, что исполнение его имеет для нас обязательную силу, например, любить Бога и тому подобное, и никакое повиновение не может освободить от его исполнения. Другое же доброе таково, что его исполнение не имеет для человека обязательной силы, и его подчас должно откладывать ради повиновения, с которым мы связаны необходимым образом, поскольку мы не должны делать добро, впадая при этом в грех. Однако, как замечает Григорий, «тот, кто запрещает своим субъектам какое-либо одно благо, необходимо должен дозволить им многие другие, дабы души повинующихся ему не страдали от голода по причине лишения множества благ»⁶⁴⁸. Таким образом, утрату одного блага должно возмещать повиновением и другими благами.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что Богу не должно повиноваться во всем. Ведь читаем же [в Писании] о том, что Господь, исцелив двух слепых, строго сказал им: «"Смотрите, чтобы никто не узнал!» – а они, выйдя, разгласили о Нем по всей земле той» (Мф. 9, 30, 31). Однако они не были за это наказаны. Следовательно, похоже, что мы не обязаны во всем повиноваться Богу.

Возражение 2. Далее, никто не обязан делать что-либо противное добродетели. Но мы видим, что Бог предписывал кое-что из того, что противно добродетели. Так, Он наказал Аврааму убить своего невинного сына (Быт. 22), а евреям – украсть собственность египтян (Исх. 11), каковые вещи противны правосудности. Осии же Он наказал взять себе женщину, которая прелюбодействовала (Ос. 3), что противно целомудрию. Следовательно, не должно повиноваться Богу во всем.

Возражение 3. Далее, повинующийся Богу сообразует свою волю с божественной волей в том, что касается желаемого. Но нами уже было сказано (II-I, 19, 10) о том, что мы не обязаны во всем сообразовывать наше желание с божественной волей в том, что касается желаемого. Следовательно, человек не обязан во всем повиноваться Богу.

Этому противоречат следующие слова [Писания]: «Все, что сказал Господь, сделаем, и будем послушны!» (Исх. 24, 7).

Отвечаю: как уже было сказано (1), повинующийся подвигается предписанием того, кому он повинуется, подобно тому, как природные вещи подвигаются их движущими причинами. Но первым двигателем всего, что движется согласно природе, является Бог, равно как Он же, как было показано выше (II-I, 9, 6), является первым двигателем всяческой воли. Поэтому как все природные вещи в силу естественной необходимости подчинены божественному движению, точно так же и все воли посредством своего рода требования правосудности обязаны повиноваться божественному предписанию.

Ответ на возражение 1. Господь, запрещая слепым разглашать о чуде, не имел намерения обязать их силой божественного предписания, но, как говорит Григорий, «этим Он преподал урок следовавшим за Ним ученикам, что хотя им и надлежит стараться скрывать свои добродетели, тем не менее, они должны стать известными вопреки их желанию, дабы другие из их примера могли извлекать для себя пользу»⁶⁴⁹.

Ответ на возражение 2. Как Бог ничего не делает вопреки природе (поскольку, как говорит глосса на одиннадцатую главу «Послания к римлянам», «природа вещи состоит в том, что соделывает в ней Бог»), но при этом подчас делает то, что противоречит ожидаемому от природы, точно так же Бог может предписывать делать нечто вопреки добродетели постольку, поскольку добродетельность и правота человеческой воли в первую очередь состоит в том, насколько она сообразуется с божественной волей и покорна Его предписанию, даже если это [предписание] и противоречит ожидаемому модусу добродетели. Таким образом, данный Аврааму наказ убить своего невинного сына не противоречит правосудности постольку, поскольку Бог есть Создатель жизни и смерти. Не противоречит правосудности и Его наказ евреям забрать вещи у египтян, поскольку все вещи принадлежат Ему, и Он вправе давать их тому, кому пожелает. Также не противоречит целомудрию и Его наказ Осии взять себе [в жены] прелюбодейку. Действительно, коль скоро Бог упорядочивает человеческое порождение, то правильным способом общения с женщиной является тот, который устанавливает Он Сам. Отсюда очевидно, что вышеупомянутые люди не грешили, когда повиновались Богу или желали повиноваться Ему.

Ответ на возражение 3. Хотя человек не всегда обязан желать то, что желает Бог, однако он всегда обязан желать то, что Бог желает ему желать. А так как человек узнает об этом в первую очередь через посредство божественных предписаний, то человек обязан во всем повиноваться предписаниям Бога.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что субъекты обязаны во всем повиноваться своим начальникам. Так, апостол говорит: «Дети, будьте послушны родителям вашим во всем» (Кол. 3, 20), и далее: «Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим по плоти» (Кол. 3, 22). Следовательно, и все остальные субъекты обязаны во всем повиноваться своим начальникам.

Возражение 2. Далее, начальствующие стоят между Богом и своими субъектами, согласно сказанному [в Писании]: «Я же стоял между Господом и между вами в то время, дабы пересказывать вам слово Господа» (Вт. 5, 5). Но нельзя перейти от предела к пределу иначе, как только через то, что находится между. Поэтому предписания начальника должны рассматриваться как предписания Бога, в связи с чем апостол говорит: «Вы... приняли меня, как ангела Божия, как Христа, Иисуса» (Гал. 4, 14), и еще: «Приняв от нас слышанное слово Божие, вы приняли не как слово человеческое, но как слово Божие» (1Фес. 2, 13). Следовательно, подобно тому, как человек обязан во всем повиноваться Богу, точно так же он должен повиноваться и начальствующим.

Возражение 3. Далее, монахи, исповедуя свою веру, приносят как обет бедности и целомудрия, так и обет послушания. Но монах обязан блюсти бедность и целомудрие во всем. Следовательно, он также обязан и повиноваться во всем.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5, 29). Ведь подчас то, что предписывают начальствующие, противно Богу. Следовательно, не должно во всем повиноваться начальствующим.

Отвечаю: как уже было сказано (4), повинующийся подвигается предписанием того, кому он повинуется, по причине некоторой правосудной потребности, что подобно тому, как природные вещи подвигаются силой своих двигателей по причине естественной необходимости. Затем, когда природная вещь не подвигается двигателем, это может происходить по двум причинам. Во-первых, когда возникает препятствие, являющееся следствием действия большей силы какого-то другого двигателя; так, дерево не горит в огне, когда [в процесс] вмешивается большая сила воды. Во-вторых, когда налицо недостаточная упорядоченность движимого в отношении движущего, что связано с тем, что движимое, будучи подчинено действию движущего в одном отношении, при этом не подчинено ему во всех отношениях. Так, телесная влага подчинена действию теплоты в том, что касается её нагревания, но не в том, что касается её высушивания или использования. И точно так же имеется две причины, по которым субъект не обязан во всем повиноваться своим начальникам. Во-первых, та, которая связана с предписанием более высокой власти. В самом деле, как говорит глосса на слова [Писания]: «Противящийся власти противится Божию установлению» (Рим. 13, 2), «подчинишься ли ты, если представительское лицо, нарушив границы своих полномочий, предписывает то, что противоречит приказу проконсула? Или если проконсул предписывает одно, а император – другое, то будешь ли ты сомневаться в том, что нужно не слушаться первого и исполнять слово последнего? Поэтому когда император предписывает одно, а Бог – другое, должно не слушаться первого и повиноваться Богу». Во-вторых, та, что субъект не обязан повиноваться своему начальнику в том случае, когда тот предписывает делать то, в чем он ему не подчинен. А между тем, по словам Сенеки, «заблуждается тот, кто полагает, что порабощение простирается на всего человека: лучшая часть его изъята»⁶⁵⁰ (действительно, его тело подчинено и является собственностью его господина, но его душа принадлежит только ему). Следовательно, в том, что касается внутренних движений воли, человек не обязан повиноваться ближнему, но – одному только Богу.

Впрочем, человек обязан повиноваться ближнему в том, что должно быть исполнено внешне при помощи тела, однако коль скоро по природе все люди равны, он не обязан повиноваться другому человеку в том, что затрагивает природу тела, например, в том, что касается поддержания его тела или деторождения. Поэтому слуги не обязаны повиноваться своим господам и дети – родителям в вопросах, связанных со вступлением в брак, сохранением девственности и тому подобном. Но в том, что относится к управлению действиями и человеческими делами, субъект обязан повиноваться своему начальнику в пределах его полномочий; например, солдат должен повиноваться своему командиру в военных делах, слуга – своему господину в том, что касается исполнения им своих служебных обязанностей, сын – своему отцу в том, что касается поведения и домохозяйства, и так далее.

Ответ на возражение 1. Под словами «во всем» апостол подразумевает те вещи, которые относятся к властным полномочиям господина или отца.

Ответ на возражение 2. Человек просто подчинен Богу как внутренне, так и внешне, и потому он обязан повиноваться Ему во всем. С другой стороны, низшие не подчинены высшим во всем, но – только в некоторых вещах и особым образом, и именно в отношении этого высшие поставлены между Богом и своими субъектами. В отношении же других вопросов, а именно тех, которые установлены естественным и писанным законами, субъект подчинен непосредственно Богу.

Ответ на возражение 3. Монахи исповедуют повиновение в том, что касается обычного модуса жизни, в отношении которого они подчинены своим предстоятелям, и потому они обязаны повиноваться только в том, что связано с обычным модусом жизни, какового повиновения достаточно для спасения. Если же они желают повиноваться и в других вопросах, то тогда речь идет об их сверхдолжном совершенстве, если, конечно, это не противно Богу или принятому ими уставу, поскольку в таком случае их повиновение было бы незаконным.

Поэтому нам надлежит различать троякое повиновение; во-первых, достаточное для спасения, то есть повиновение в том, в чем должно повиноваться; во-вторых, совершенное повиновение, то есть повиновение во всем, что законно; в-третьих, чрезмерное повиновение, то есть повиновение даже в том, что является незаконным.

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что христиане не обязаны повиноваться светской власти. Так, глосса на слова [Писания]: «Итак, сыны – свободны» (Мф. 17, 26), говорит: «Если во всяком царстве сыны царя, который царствует в этом царстве, свободны, то и сыны того Царя, Который царствует над всеми царствами, должны быть свободны во всяком царстве». Но христиане благодаря своей вере в Христа являются сынами Божиими, согласно сказанному [в Писании] о том, что Господь «тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими» (Ин. 1, 12). Следовательно, они не обязаны повиноваться светской власти.

Возражение 2. Далее, [в Писании] сказано: «Вы... умерли для закона телом Христовым» (Рим. 7, 4), где под законом имеется в виду божественный закон Ветхого Завета. Но подчиняющий людей светской власти человеческий закон обладает гораздо меньшей силой, чем божественный закон Ветхого Завета. Следовательно, ставшие членами тела Христова тем более свободны от закона подчинения, утверждающего над ними власть светских князей.

Возражение 3. Далее, люди не обязаны повиноваться разбойникам, которые угнетают их, прибегая к насилию. Но Августин говорит, что «при отсутствии справедливости, что такое государства, как не большие разбойничьи шайки»⁶⁵¹. И коль скоро власть светских князей часто чинит несправедливость или обязана своим происхождением какой-то неправосудной узурпации, то похоже на то, что христиане не должны повиноваться светским князьям.

Этому противоречат следующие слова [Писания]: «Напоминай им повиноваться и покоряться начальству и властям» (Тит. 3, 1); и еще: «Итак, будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа (царю ли – как верховной власти, правителям ли – как от него посылаемым)» (1Петр. 2, 13, 14).

Отвечаю: вера в Христа является источником и причиной правосудности, согласно сказанному [в Писании]: «Правда Божия чрез веру в Иисуса, Христа» (Рим. 3, 22), и потому вера в Христа не упраздняет правосудности, а укрепляет ее. Но согласно порядку правосудности субъекты должны повиноваться своим начальникам, в противном случае всяческая устойчивость человеческих дел была бы разрушена. Следовательно, вера в Христа не освобождает верных от обязательства повиновения светским князьям.

Ответ на возражение 1. Как уже было сказано (5), подчиненность одного человека другому относится к телу, в то время как его душа сохраняет свободу. Но в состоянии нынешней жизни благодать Христова освобождает нас от изъянов души, а не от изъянов тела, поскольку, как говорит апостол о самом себе, умом он служит закону Божию, но в плоти его живет закон греха (Рим. 7, 22, 23). Поэтому ставшие сынами Божиими освобождаются благодатью от духовного рабства греха, но не от телесного рабства, в силу которого, как замечает глосса на слова Писания: «Рабы, под игом находящиеся...» и т. д. (1Тим. 6, 1), они обязаны служить земным господам.

Ответ на возражение 2. Старый Закон был образом Нового Завета, и потому с обнаружением истины он должен был прекратиться. Поэтому сопоставление его с человеческим законом, подчиняющим одного человека другому, представляется неуместным. С другой стороны, божественный закон тоже предписывает человеку повиноваться ближнему.

Ответ на возражение 3. Человек обязан повиноваться светским князьям в той мере, в какой этого требует правосудность. Поэтому если власть князя узурпирована непосредственно им или если он предписывает что-либо неправосудное, то его субъекты если и должны повиноваться ему, то разве что акцидентно, дабы избегнуть опасности или бесчестья.