Вопрос 76. О ПРОКЛЯТИИ

Наконец, мы должны рассмотреть проклятие. Под этим заглавием будет исследовано четыре пункта: 1) вправе ли кто-либо проклинать другого; 2) можно ли законно проклясть неразумную тварь; 3) является ли проклятие смертным грехом; 4) сравнение [его] с другими грехами.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что никто не вправе проклинать другого. В самом деле, никто не вправе пренебрегать предписанием апостола, в котором, согласно сказанному, говорил Христос (2Кор. 13, 3). Но он предписал [нам]: «Благословляйте, а не проклинайте» (Рим. 12, 14). Следовательно, проклятие кого бы то ни было является незаконным.

Возражение 2. Далее, все обязаны благословлять Бога, согласно сказанному [в Писании]: «Благословите, сыны человеческие, Господа» (Дан. 3, 82). Но, как говорит в третьей главе [своего послания апостол] Иаков, не должно быть так, чтобы из одних и тех же уст исходило благословение Бога и проклятие человека (Иак. 3, 9, 10). Следовательно, никто не вправе проклинать другого.

Возражение 3. Далее, тот, кто проклинает другого, похоже, желает ему какого-то зла вины или наказания, поскольку проклятие, похоже, есть своего рода призыв несчастья на голову [проклинаемого]. Но желать кому-либо зла незаконно, напротив, мы обязаны молиться о том, чтобы все были избавлены от зла. Следовательно, никто не вправе проклинать.

Возражение 4. Далее, злоба дьявола превосходит любую [злобу] по причине его гордыни. Но незаконно проклинать дьявола, равно как и незаконно проклинать себя, о чем читаем [в Писании]: «Когда нечестивый проклинает Сатану то проклинает свою душу» (Сир. 21, 30). Следовательно, тем более незаконно проклинать [другого] человека.

Возражение 5. Кроме того, глосса на слова [Писания]: «Как прокляну я? Бог не проклинает его!» (Чис. 23, 8) говорит: «Незнание тех чувств, которые испытывает грешник, означает отсутствие праведной причины для его проклятия». Но никто не может знать ни того, какие чувства испытывает другой человек, ни того, проклял ли его Бог. Следовательно, никто не вправе проклинать другого.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Проклят всякий человек, кто не исполнит всех слов Закона сего» (Вт. 27, 26). Кроме того, Елисей проклял малых детей, которые насмехались над ним (4Цар. 2, 24).

Отвечаю: проклинать (maledicere) означает говорить зло (malum dicere). Затем, «говорить» может относиться к тому, о чем говорится, трояко. Во-первых, посредством утверждения, как когда вещь о вещи говорится в изъявительном наклонении, и в этом смысле «maledicere» означает просто сообщать кому-либо о зле другого, то есть злословить, по каковой причине тех, кто сообщает о [чем-то] злом (maledici), иногда называют злословящими. Во-вторых, «говорить» может относиться к тому, о чем говорится, как нечто обусловливающее, и это в первую очередь и по преимуществу принадлежит Богу, Который сотворил все чрез Свое Слово, согласно сказанному [в Писании]: «Он сказал – и сделалось» (Пс. 32, 9), а во вторую очередь это принадлежит человеку, который, отдавая словесные распоряжения, подвигает людей к некоторым действиям, для чего принято использовать глаголы в повелительном наклонении. В-третьих, «говорить» может относиться к тому, о чем говорится, посредством выражения чувства желающего того, что он выражает в словах, для чего принято использовать глаголы в желательном наклонении.

Так вот, нам следует опустить первый вид злого говорения, который является простым утверждением зла, и рассмотреть два других вида. И здесь должно иметь в виду что, как было показано выше (II-I, 20, 3), делать нечто и это же желать с точки зрения добродетельности и порочности логически следуют одно из другого. Поэтому этим двум способам злого говорения, а именно посредством предписания и посредством пожелания, присущ один и тот же аспект законности и незаконности. В самом деле, если человек предписывает или желает другому зла как именно зла и ради самого зла, то говорение зла является незаконным в обоих случаях, и это то, что [в строгом смысле слова] принято называть проклятием. С другой стороны, если человек предписывает или желает другому зла под аспектом блага, то это законно и может быть названо проклятием не в строгом смысле слова, а акцидентно, поскольку основным намерением говорящего является не зло, а благо.

Затем, можно говорить зло посредством предписания или пожелания под аспектом двоякого блага. В одних случаях – под аспектом правосудности, как когда судья законно проклинает правосудно приговоренного к наказанию человека или когда Церковь проклинает посредством анафемы. Подобным образом и пророки в священных текстах призывают зло на головы грешников так, как если бы они сообразовывали свою волю с божественной правосудностью, хоть, впрочем, этот призыв несчастий можно понимать и как предсказание. В других же случаях зло говорят под аспектом пользы, как когда кто-либо желает грешнику претерпеть болезнь или какою-нибудь [иную] неприятность либо ради его собственного исправления, либо, по крайней мере, ради того, чтобы он перестал вредить другим.

Ответ на возражение 1. Апостол запрещает проклятие в строгом смысле слова, [т. е. связанное] со злым намерением, и то же самое можно ответить на возражение 2.

Ответ на возражение 3. Желать зла другому человеку под аспектом блага не противоречит тому чувству, посредством которого ему просто желают блага, скорее, напротив, первое сообразуется со вторым.

Ответ на возражение 4. В дьяволе должно усматривать как природу, так и вину. Что касается его природы, то она, будучи сотворена Богом, блага, и проклинать её незаконно. С другой стороны, его вина заслуживает проклятья, согласно сказанному [в Писании]: «Да проклянут её проклинающие день» (Иов. 3, 8). Однако когда грешник проклинает дьявола со стороны его вины, то по той же причине он осуждает на проклятие и себя, и в этом смысле о нем говорят как о проклинающем свою душу.

Ответ на возражение 5. Хотя чувства грешника не могут быть познаны сами по себе, тем не менее, они могут быть познаны через посредство некоторого очевидного греха, который должен быть наказан. И точно так же: хотя невозможно знать, кого проклянет Бог окончательным осуждением, тем не менее, можно знать, кто проклят Богом как виновный в существующем грехе.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что незаконно проклинать неразумную тварь. Ведь проклятие, похоже, законно по преимуществу в отношении наказания. Но неразумные твари не являются надлежащими субъектами вины или наказания. Следовательно, проклинать их незаконно.

Возражение 2. Далее, в неразумной твари можно усмотреть только сотворенную Богом природу. Но, как уже было сказано (1), её незаконно проклинать даже в дьяволе. Следовательно, проклятие неразумной твари никоим образом не может быть законным.

Возражение 3. Далее, неразумные твари являются или устойчивыми, как тела, или неустойчивыми, как времена года. Но, как говорит Григорий, «проклинать не-сущее бессмысленно, а проклинать сущее грешно»³⁸⁰. Следовательно, проклятие неразумной твари никоим образом не может быть законным.

Этому противоречит следующее: о Господе сказано, что Он проклял смоковницу (Мф. 21, 19), а об Иове, что он проклял день свой (Иов. 3, 1).

Отвечаю: благословение и проклятие в строгом смысле слова относятся к тому, с чем может случаться доброе или злое, а именно к разумным тварям. Так что и то доброе и злое, о котором говорят как о случающемся с неразумными тварями, [тоже] относится к разумным тварям, а именно к тем, ради которых существуют эти [неразумные]. Затем, они [(т. е. неразумные твари)] могут быть связаны с разумной тварью по-разному. Во-первых, посредством служения, а именно постольку, поскольку неразумная тварь предназначена для удовлетворения человеческих нужд. В указанном смысле Господь сказал человеку: «Проклята земля за тебя» (Быт. 3, 17), то есть что наказанием человеку будет её бесплодие. И в том же смысле, как разъясняет Григорий³⁸¹, Давид проклял гору Гелвуйскую (2Цар. 1,21). Во-вторых, неразумная тварь может быть связана с разумной как обозначающая [что-то другое], и в этом смысле Господь проклял смоковницу, которая обозначала Иудею. В-третьих, неразумная тварь может быть связана с разумными как нечто их содержащее посредством времени или места. В указанном смысле Иов проклял день своего рождения, а именно по причине полученного им при рождении первородного греха и последующих наказаний. В том же смысле можно понимать и то, почему Давид проклял гору Гелвуйскую, о чем читаем в первой главе «Второй книги царств», а именно по причине погибших на ней людей.

Но проклинать неразумную тварь как то, что сотворено Богом, является грехом богохульства, а проклинать её как то, что она есть сама по себе, тщетно и суетно, и потому незаконно.

Из сказанного нетрудно понять ответы на все возражения.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что проклятие не является смертным грехом. Так, Августин в своей проповеди об огне чистилища говорит о проклятии как о невеликом грехе. Но такие грехи являются простительными. Следовательно, проклятие является не смертным, а простительным грехом.

Возражение 2. Далее, то, что проистекает из небольшого движения ума, не представляется по роду смертным грехом. Но проклятие подчас возникает из небольшого движения. Следовательно, проклятие не является смертным грехом.

Возражение 3. Далее, злые дела хуже, чем злые слова. Но злые дела не всегда являются смертным грехом. Следовательно, проклятие тем более не является смертным грехом.

Этому противоречит следующее: ничто кроме смертного греха не лишает царства Божия. Но проклятие лишает царства Божия, согласно сказанному [в Писании]: «Ни проклинающие, ни вымогатели царства Божия не наследуют»³⁸² (1Кор. 6, 10). Следовательно, проклятие – это смертный грех.

Отвечаю: те злые слова, о которых мы в настоящем месте ведем речь, это такие слова, посредством которых против кого-либо говорится нечто злое как предписание или пожелание. Но желать другому человеку зла или содействовать этому злу посредством предписания по самой своей природе противно любви к горнему, которой мы любим своего ближнего и желаем ему добра. Следовательно, по роду это является смертным грехом, и он тем тяжче, чем больше проклинаемый нами человек заслуживает нашей любви и уважения. Поэтому [в Писании] сказано: «Кто будет проклинать отца своего или мать свою, тот да будет предан смерти»³⁸³ (Лев. 20, 9).

Однако порою случается так, что произнесенное при проклятии слово является простительным грехом в силу незначительности либо призываемого при проклятии на голову другого зла, либо же чувств проклинающего, поскольку он может говорить это вследствие некоторого небольшого движения [ума], шутя или необдуманно, а словесные грехи, как было показано выше (72, 2), должно оценивать в первую очередь с точки зрения намерения говорящего.

Из сказанного нетрудно понять ответы на все возражения.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что проклятие является более тяжким грехом, чем злословие. В самом деле, проклятие, похоже, есть своего рода богохульство, как это можно понять из канонического послания [апостола] Иуды, в котором сказано, что «Михаил, архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел богохульствовать»³⁸⁴ (Иуда. 1, 9), где, как разъясняет глосса, под богохульством надлежит понимать проклятие. Но богохульство является более тяжким грехом, чем злословие. Следовательно, проклятие является более тяжким грехом, чем злословие.

Возражение 2. Далее, убийство, как было показано выше (73, 3), является более тяжким грехом, чем злословие. Но проклятие приравнивается к греху убийства; так, Златоуст говорит: «Когда кто-либо произносит проклятие: «Да сгинет он и весь дом его», то чем такой лучше убийцы?»³⁸⁵. Следовательно, проклятие тяжче злословия.

Возражение 3. Далее, обусловить вещь есть нечто большее, чем указать на нее. Но проклинающий, предписывая зло, обусловливает его, тогда как злословящий просто указывает на уже существующее зло. Следовательно, проклинающий грешит тяжче, чем злословящий.

Этому противоречит следующее: злословие не может быть чем-то добрым, в то время как проклятие, как это явствует из вышесказанного (1), может быть делом как добрым, так и злым. Следовательно, злословие тяжче проклятия.

Отвечаю: как было показано в первой части (I, 48, 5), зло бывает двояким, а именно злом преступления и злом наказания, и худшим из этих двух является зло преступления (I, 48, 6). Поэтому в случае одного и того же модуса говорения говорить о зле преступления хуже, чем говорить о зле наказания. Итак, оскорбитель, сплетник, злословящий и насмешник говорят о зле преступления, тогда как говорящий зло, о котором мы в настоящем случае ведем речь, говорит о зле наказания или о зле преступления под аспектом наказания. Однако модус говорения здесь не один и тот же, поскольку в случае первых четырех пороков о зле преступления говорится посредством утверждения, в то время как в случае проклятия о зле наказания говорят или путем обусловливания в форме предписания, или пожелательно. Но само по себе сообщение о преступлении человека является грехом в той мере, в какой оно причиняет ущерб ближнему, а при прочих равных условиях причинять ущерб хуже, чем желать его причинения.

Следовательно, злословие, если рассматривать его под аспектом рода, является более тяжким грехом, чем то проклятие, которое выражает простое пожелание, в то время как то проклятие, которое выражено посредством предписания, коль скоро оно обладает аспектом причинности, может быть как более, так и менее тяжким, чем злословие, в зависимости от того, что причиняет больший ущерб, оно или очернительство доброго имени человека. Впрочем, сказанное относится только к сущностным аспектам рассматриваемых пороков, а между тем есть и другие, акцидентные моменты, которые также следует принимать во внимание и которые могут эти пороки отягчить или облегчить.

Ответ на возражение 1. Проклятие твари как таковой имеет отношение к Богу и потому акцидентно оно сродни богохульству, но в случае проклятия твари за её преступление ничего подобного не происходит. То же самое можно сказать и о злословии.

Ответ на возражение 2. Как уже было сказано (3), один из видов проклятия предполагает пожелание зла, и если проклинающий желает другому зла насильственной смерти, то со стороны желания он не отличается от убийцы, хотя он отличается от него постольку, поскольку [в последнем случае] к акту пожелания добавляется внешнее действие.

Ответ на возражение 3. В этом аргументе речь идет о проклятии посредством предписания.