Вопрос 36. О ЗАВИСТИ

Далее мы рассмотрим зависть, под каковым заглавием наличествует четыре пункта: 1) что есть зависть; 2) является ли она грехом; 3) является ли она смертным грехом; 4) является ли она главным грехом и каковы суть ее дочери.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что зависть не является разновидностью печали. В самом деле, объектом зависти является благо, поскольку, как говорит Григорий о завистливом, в нем «причиняемая самому себе боль ранит скованный дух, измученный благоденствием другого»⁴³⁴. Следовательно, зависть не является разновидностью печали.

Возражение 2. Далее, подобие является причиной не столько печали, сколько удовольствия. Но подобие является причиной зависти, поскольку Философ сказал, что «люди завидуют тем, кто подобен им по родству, по учености, по положению, по дарованиям или по славе»⁴³⁵. Следовательно, зависть не является разновидностью печали.

Возражение 3. Далее, печаль обусловливается изъяном, поскольку, как было сказано нами выше при рассмотрении страстей (II-I, 47, 3), имеющие серьезные изъяны люди более всех склонны к печали. Но, согласно Философу, наиболее завистливы те, которые, имея небольшие изъяны, при этом честолюбивы или считают себя мудрецами⁴³⁶. Следовательно, зависть не является разновидностью печали.

Возражение 4. Кроме того, печаль противоположна удовольствию. Но причины противоположных следствий разнятся. Поэтому коль скоро [одной из] причин удовольствия, как было показано выше (II-I, 32, 3), является воспоминание о тех благах, которыми мы некогда обладали, то оно не может являться причиной печали. А между тем оно является причиной зависти, поскольку, как говорит Философ, «мы завидуем тем, кто имеет или приобрел то, чем следовало бы обладать нам или чем мы обладали»⁴³⁷. Следовательно, зависть не является разновидностью печали.

Этому противоречит следующее: Дамаскин называет зависть разновидностью печали и говорит, что «зависть – это печаль, испытываемая по поводу чужих благ»⁴³⁸.

Отвечаю: объектом печали человека является его собственное зло. Однако подчас случается так, что чужое благо схватывается как собственное зло, и тогда возникает печаль, испытываемая по поводу чужого блага. И это может происходить двояко: во-первых, когда человек печалится оттого, что благо другого может оказаться губительным для него самого; так, человека может угнетать благоденствие его врага, поскольку он опасается, как бы тот не причинил ему некоторый вред. Такого рода печаль, как говорит Философ, является не столько завистью, сколько следствием страха⁴³⁹.

Во-вторых, чужое благо может быть воспринято как собственное зло постольку, поскольку оно способствует уменьшению собственного блага, относящегося к почестям или славе. И именно так печалятся чужому благу завистники; следовательно, люди испытывают зависть по поводу тех благ, в которых заключаются доброе имя, в отношении которого, как замечает Философ, люди желают быть удостоены почестей и прославлены⁴⁴⁰.

Ответ на возражение 1. Ничто не препятствует тому чтобы благо одного рассматривалось как зло другого, и потому вполне возможно испытывать печаль по поводу блага, о чем уже было сказано.

Ответ на возражение 2. Поскольку человек завидует чужому доброму имени потому, что оно превосходит его собственное, и он хотел бы обладать таким же, из этого следует, что человек завидует тому единственному, в чем он хотел бы быть равным или даже большим. Но это не относится к тем, кто друг от друга далек, поскольку никто, если не считать выживших из ума, не пытается сравняться или превзойти в почестях тех, кто гораздо возвышеннее него. Так, простолюдин не завидует царю, а царь тем более не завидует простолюдину, которого он превосходит Поэтому человек завидует не тем, кто далеко отстоит от него по месту, времени или положению, а тем, кто находится рядом с ним и с кем он стремится сравняться или превзойти. Ведь нашей воле бывает противно, что такие люди обладают большею славой, чем мы, и это обусловливает нашу печаль. С другой стороны, подобие причиняет удовольствие в той мере, в какой оно находится в согласии с волей.

Ответ на возражение 3. Человек не стремится к первенству в том, в чем сам далек от совершенства, а потому и завидует тому, кто в этом его превосходит, разве что только в том случае, когда это превосходство невелико, так что ему может казаться, что он ничем не хуже и потому есть смысл прилагать усилия. И если эти его усилия оказываются напрасными и ему не удается сравняться в превосходстве с другим, то это его огорчает Поэтому завистливы честолюбцы, а ещё – малодушные, поскольку им все представляется великим, и что бы доброе ни случилось с другим, им все кажется, что сами они заслуживают на ещё лучшее. Поэтому [в Писании] сказано, что «несмысленного губит зависть»⁴⁴¹ (Иов. 5, 2), а Григорий говорит, что «мы можем завидовать только тому, кто представляется нам в некотором отношении лучшим, чем мы сами»⁴⁴².

Ответ на возражение 4. Воспоминание о прошлых благах в том смысле, что мы ими обладали, обусловливает удовольствие, в том, что мы их утратили, обусловливает печаль, а то, что ими обладают другие, обусловливает зависть, поскольку это, прежде всего, кажется нам умаляющим наше доброе имя. Поэтому Философ говорит, что старики завидуют молодым, а те, кто много истратил на что-нибудь, завидуют тем, кто истратил на то же немного, поскольку печалятся о том, что они тратили свои блага в то время, когда другие их приобретали⁴⁴³.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что зависть не является грехом.

Так, Иероним пишет Лете об образовании ее дочери следующее: «Пусть у нее будут подруги, с которыми она училась бы вместе, завидуя и уязвляясь, когда их будут хвалить». Но никому нельзя советовать совершить грех. Следовательно, зависть – это не грех.

Возражение 2. Далее, как говорит Дамаскин, «зависть – это печаль, испытываемая по поводу чужих благ»⁴⁴⁴. Но в некоторых случаях это заслуживает похвалы, о чем читаем [в Писании]: «Когда господствует нечестивый – народ стенает» (Прит 29, 2). Следовательно, зависть не всегда является грехом.

Возражение 3. Далее, зависть – это своего рода ревность. Но бывает и добрая ревность, согласно сказанному [в Писании]: «Ревность по доме Твоем снедает меня» (Пс. 68, 10). Следовательно, зависть не всегда является грехом.

Возражение 4. Далее, наказание отлично от преступления. Но зависть является своего рода наказанием. Так, Григорий говорит, что «когда нечестивые муки зависти разрушают побежденное сердце, сам внешний вид показывает, сколь сильно обезумел ум. Ведь тогда бледность заливает лицо, глаза тусклы, дух пылает, члены холодны, сердце неистовствует, зубы скрежещут»⁴⁴⁵. Следовательно, зависть – это не грех.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Не будем тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать» (Гал. 5, 26).

Отвечаю: как уже было сказано (1), зависть – это печаль, испытываемая по поводу чужих благ. Затем, эта печаль может возникнуть четырьмя способами. Во-первых, когда человека огорчает благо другого из-за боязни, что это может причинить вред или ему, или каким-то другим благам. Такая печаль, как было показано выше (1), не является завистью и может быть лишена греховности. Поэтому Григорий говорит: «Нередко случается так, что нас радует крах нашего врага без утраты нами любви к горнему и опечаливает его слава безо всякого греха зависти, поскольку его низвержение мы считаем заслуженным, а его благоденствие пугает нас тем, что многие могут незаслуженно пострадать»⁴⁴⁶.

Во-вторых, мы можем печалиться из-за блага другого не потому, что он обладает им, а потому, что мы лишены того блага, которым он обладает Это чувство, как указывает Философ, правильно называть ревностью⁴⁴⁷. Притом если эта ревность связана с добродетельными благами, то она достойна похвалы, согласно сказанному [в Писании]: «Ревнуйте о дарах духовных» (1Кор. 14, 1), тогда как если она связана с преходящими благами, то может быть либо греховной, либо безгрешной.

В-третьих, можно печалиться из-за блага другого потому, что обладающий этим благом кажется недостойным его. Такого рода печаль не может быть обусловлена добродетельными благами, которые делают человека праведным, но, как говорит Философ, она связана с богатством и со всем тем, что может составлять собственность как достойных, так и недостойных. Он называет эту [печаль] негодованием и связывает ее с добрыми нравами⁴⁴⁸. Но он говорит так потому, что рассматривает преходящие блага сами по себе, то есть как представляющиеся чем-то значительным тем, кто не замечает благ вечных. В то же время согласно учению веры преходящие блага становятся собственностью недостойных по причине праведного божественного изволения либо ради исправления этих людей, либо же ради их проклятия, и такие блага суть ничто по сравнению с теми благами, которые приуготовлены для добрых людей. Поэтому такого рода печаль Священное Писание запрещает, согласно сказанному: «Не ревнуй злодеям, не завидуй делающим беззаконие» (Пс. 36, 1); и еще: «Едва не поскользнулись стопы мои. Я позавидовал безумным, видя благоденствие нечестивых» (Пс. 72, 2, 3).

В-четвертых, мы печалимся из-за блага другого потому, что его благо превосходнее нашего. Такая [печаль] действительно является завистью и она греховна всегда, о чем говорит и Философ⁴⁴⁹, поскольку поступать подобным образом – значит испытывать печаль из-за того, из-за чего мы должны радоваться, а именно из-за блага ближнего.

Ответ на возражение 1. В данном случае зависть означает ревность, побуждающую нас стремиться к тем успехам, которые достигли лучшие, чем мы.

Ответ на возражение 2. Этот аргумент относится к печали из-за чужого блага в первом из приведенных выше значений.

Ответ на возражение 3. Зависть отличается от ревности, о чем уже было сказано. Действительно, некоторые виды ревности могут быть благими, но зависть всегда зла.

Ответ на возражение 4. Ничто не препятствует тому, чтобы акцидентно грех был наказанием за грех, о чем было сказано нами при рассмотрении грехов (II-I, 87, 2).

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что зависть не является смертным грехом. В самом деле, коль скоро зависть есть своего рода печаль, то она суть страсть чувственного пожелания. Но, как пишет Августин, смертный грех находится не в чувственности, а в разуме⁴⁵⁰. Следовательно, зависть не является смертным грехом.

Возражение 2. Далее, в младенцах не может быть никакого смертного греха, однако в них подчас обнаруживается зависть. Так, Августин говорит: «Мне довелось видеть, например, завистливого младенца: он ещё не умел говорить, но уже злобно и ревниво поглядывал на молочного брата»⁴⁵¹. Следовательно, зависть не является смертным грехом.

Возражение 3. Далее, любой смертный грех противостоит некоторой добродетели. Но зависть противостоит не добродетели, а негодованию, которое, по утверждению Философа, является страстью⁴⁵². Следовательно, зависть не является смертным грехом.

Этому противоречит сказанное [в Писании] о том, что «несмысленного губит зависть»⁴⁵³ (Иов. 5, 2). Но ничто не губит духовно помимо смертного греха. Следовательно, зависть – это смертный грех.

Отвечаю: по роду зависть является смертным грехом. В самом деле, свой род грех получает от объекта, а зависть согласно аспекту ее объекта противоположна любви к горнему, из которой душа черпает свою духовную жизнь, согласно сказанному [в Писании]: «Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев» (1Ин. 3, 14). Затем, объектом как любви к горнему так и зависти является благо нашего ближнего, но движения их противоположны, поскольку, как было показано выше (1), любовь к горнему радуется благу ближнего, а зависть – печалится. Отсюда понятно, что по роду зависть является смертным грехом.

Однако нами уже было сказано (35, 3), что в каждом виде смертного греха могут быть обнаружены некоторые несовершенные движения в чувственности, которые сами по себе являются простительными грехами. Таковы первичное движение вожделения в роде прелюбодеяния и первичное движение гнева в роде убийства, и точно так же в роде зависти подчас даже в совершенных людях мы можем видеть некоторые первичные движения, которые являются простительными грехами.

Ответ на возражение 1. Движение зависти в той мере, в какой оно является страстью чувственности, суть несовершенная вещь в роде человеческих актов, началом которых является разум, и потому зависть такого типа не есть смертный грех. То же самое можно сказать и о зависти малышей, которые ещё не умеют пользоваться разумом, откуда понятен ответ на возражение 2.

Ответ на возражение 3. Как указывает Философ, зависть противоположна и негодованию, и состраданию, но по разным причинам⁴⁵⁴. Непосредственно она противоположна состраданию, поскольку их главные объекты противоположны друг другу – ведь завистник испытывает печаль из-за блага ближнего, тогда как сострадающий испытывает печаль из-за его зла, и потому, как говорится в том же месте, завидующий не сострадает, а сострадающий не завидует. С другой стороны, зависть противоположна негодованию со стороны человека, благо которого печалит завистника, поскольку негодование – это печаль по причине незаслуженного блага, согласно сказанному [в Писании]: «Я позавидовал безумным, видя благоденствие нечестивых» (Пс. 72, 3), в то время как завистника огорчает благоденствие того, кто его заслуживает. Отсюда очевидно, что первое противоположение непосредственнее последнего. Но сострадание является добродетелью и надлежащим следствием любви к горнему, и потому зависть противостоит состраданию и любви к горнему.

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что зависть не является главным пороком. В самом деле, главные пороки отличны от своих дочерей. Но зависть приходится дочерью тщеславия, поскольку, по словам Философа, «любящие почет и славу бывают завистливее всех»⁴⁵⁵. Следовательно, зависть не является главным пороком.

Возражение 2. Далее, главные пороки, похоже, не столь пагубны, как те пороки, которые являются их следствиями. Ведь сказал же Григорий, что «ведущие пороки ищут какой-либо [благовидный] предлог, чтобы им проложить себе путь в обманутый ум, в то время как те, которые следуют за ними, побуждают душу ко всем видам беззакония, своими исступленными воплями приводя ум в полнейшее замешательство»⁴⁵⁶. Но зависть, пожалуй, является крайне пагубным грехом, поскольку Григорий говорит, что «хотя при любом злодеянии в сердце человека вливается яд нашего древнего врага, однако в этом пороке змей приводит в действие самое свое нутро и впрыскивает в нас всю отраву своей приготовленной для глубокого проникновения в ум злобы»⁴⁵⁷. Следовательно, зависть не является главным пороком.

Возражение 3. Далее, похоже на то, что Григорий неправильно определил дочерей, когда сказал, что из зависти возникают «отвратительная сплетня, клевета, радость из-за несчастья ближнего и печаль из-за его благоденствия»⁴⁵⁸. В самом деле, как явствует из вышесказанного (3), радость из-за несчастья ближнего и печаль из-за его благоденствия суть то же, что и зависть. Следовательно, их неправильно назначать в качестве дочерей зависти.

Этому противоречит авторитетное мнение Григория, назвавшего зависть главным грехом и назначившего ей вышеупомянутых дочерей⁴⁵⁹.

Отвечаю: как лень – это печаль из-за божественного духовного блага, точно так же зависть – это печаль из-за блага нашего ближнего. Но нами уже было сказано (35, 4) о том, что лень является главным пороком постольку, поскольку она побуждает человека совершать те или иные поступки ради того, чтобы или избежать печали, или удовлетворить ее требования. По той же самой причине является главным пороком и зависть.

Ответ на возражение 1. Как говорит Григорий, «главные пороки столь родственны друг другу, что один вытекает из другого. Так, первым следствием гордости является тщеславие, которое, развращая захваченный им ум, порождает зависть, поскольку, желая прославить пустое имя, оно томится страхом, как бы эта слава не досталась кому-то другому»⁴⁶⁰. Таким образом, понятие главного порока не исключает возможности возникновения его из другого порока, единственное, что является важным – это чтобы он сам по себе являлся источником ряда других грехов. То же, что зависть очевидным образом следует из тщеславия, побудило Исидора и Кассиана не считать ее главным грехом.

Ответ на возражение 2. Из приведенной цитаты следует не то, что зависть является наибольшим из всех грехов, а то, что когда дьявол склоняет нас к зависти, он склоняет к тому, что занимает главное место в его сердце, поскольку, как сказано далее в том же отрывке, «завистью диавола вошла в мир смерть» (Прем. 2, 24).

Впрочем, есть такой вид зависти, который считается одним из самых тяжких грехов, а именно зависть к чужому духовному благу, каковая зависть есть не просто [печаль] из-за блага нашего ближнего, но печаль в связи с возрастанием Божией благодати. Поэтому такая [печаль] является грехом против Святого Духа – ведь ею человек завидует Святому Духу, прославляемому в делах Своих.

Ответ на возражение 3. О количестве дочерей зависти можно рассуждать с той точки зрения, что в пробужденной завистью борьбе есть нечто как ее начало, нечто – как середина и нечто – как предел. Началом является то, что человек стремится унизить другого, и делает это либо тайно, и тогда мы имеем «отвратительную сплетню», либо явно, и тогда мы имеем «клевету». Середина заключается в том, что когда человек стремится опорочить другого, он является либо способным это сделать, и тогда мы имеем «радость из-за несчастья другого», либо не способным, и тогда мы имеем «печаль из-за благоденствия другого». Пределом же является ненависть, поскольку как доставляющее удовольствие благо причиняет любовь, точно так же доставляющее неудовольствие [благо] причиняет ненависть, о чем уже было сказано (34, 6). «Печаль из-за благоденствия другого» в одном отношении есть то же, что и зависть, [а именно тогда] когда человек, так сказать, страдает из-за благоденствия другого постольку, поскольку оно приносит последнему добрую славу, а в другом она является дочерью зависти, [а именно тогда] когда завистник видит, что его ближний благоденствует несмотря на все его усилия добиться обратного. С другой стороны, «радость из-за несчастья другого» есть то же, что и зависть, не сама по себе, а как ее итог, поскольку та печаль из-за блага ближнего, которая является завистью, порождает радость из-за его зла.