Вопрос 57. ОБ УМСТВЕННЫХ ДОБРОДЕТЕЛЯХ

Теперь нам надлежит рассмотреть различные виды добродетели: во-первых, умственные добродетели; во-вторых, нравственные добродетели; в-третьих, теологические добродетели.

Относительно первого [у нас] наличествует шесть пунктов: 1) являются ли добродетелями навыки созерцательного ума; 2) являются ли таковыми три, а именно мудрость, наука и мышление; 3) является ли добродетелью такой умственный навык, как искусство; 4) является ли рассудительность отличной от искусства добродетелью; 5) является ли рассудительность необходимой для человека добродетелью; 6) являются ли разумность в решениях, сообразительность и совестливость присоединенными к рассудительности добродетелями.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что навыки созерцательного ума не являются добродетелями. В самом деле, как уже было сказано (55, 2), добродетель – это деятельный навык. Но созерцательные навыки не являются деятельными, поскольку созерцание отлично от практических дел, т.е. от деятельности. Следовательно, навыки созерцательного ума не являются добродетелями.

Возражение 2. Далее, добродетель связана с тем, благодаря чему человек обретает счастье, или блаженство, поскольку «счастье – это награда добродетели»¹⁵⁰. Но умственные навыки не связаны с человеческими действиями или другими человеческими благами, с помощью которых человек обретает счастье, а, пожалуй, с тем, что относится к природе или Богу. Следовательно, такого рода навыки не могут называться добродетелями.

Возражение 3. Далее, наука – это созерцательный навык. Но наука и добродетель, как доказывает Философ в четвертой [книге] «Топики», отличаются друг от друга в связи с тем, что их роды не подчинены [друг другу]¹⁵¹. Следовательно, созерцательные навыки не являются добродетелями.

Этому противоречит следующее: только созерцательные навыки связаны с необходимыми вещами, которые не могут быть другими, чем они есть. Но Философ помещает некоторые умственные добродетели в ту часть души, которая связана с необходимыми вещами, которые не могут быть другими, чем они есть¹⁵². Следовательно, навыки созерцательно ума являются добродетелями.

Отвечаю: поскольку, согласно сказанному (55, 3), всякая добродетель определена к некоторому благу, то навык, о чем тоже было сказано (56, 3), может быть назван добродетелью по двум причинам: во-первых, поскольку благодаря такому [навыку] обретается способность поступать хорошо, во-вторых, поскольку помимо способности он наделяет [еще и] правильным ею пользованием. Последнее свойство, как было показано выше (55, 3), принадлежит только тем навыкам, которые связаны с желающей частью души, поскольку именно желающая сила души подвигает к пользованию всеми способностями и навыками.

И потому коль скоро навыки созерцательного ума относятся только к умственной части и никак не совершенствуют и не воздействуют на желающую часть, они действительно могут называться добродетелями лишь постольку, поскольку благодаря им обретается способность поступать хорошо (а именно благодаря рассмотрению истины, поскольку в этом и состоит хорошее действие ума). Однако их нельзя считать добродетелями согласно второй причине, поскольку они не наделяют правильным пользованием способностью или навыком. В самом деле, если человек обладает навыком созерцательной науки, то из этого вовсе не следует, что он склонен этим воспользоваться – просто он способен рассматривать истину в тех вопросах, относительно которых он обладает научным знанием; если же он все-таки пользуется своим знанием, то это происходит благодаря движению его воли. Следовательно, правильное пользование созерцательными навыками обеспечивается добродетелями, которые совершенствует волю, например, любовью или справедливостью. И потому в том случае, когда действия по таким навыкам совершаются в силу любви к горнему, они ведут к обретению заслуги, и именно это имеет в виду Григорий, когда говорит, что «в созерцательной жизни больше заслуги, нежели в жизни активной»¹⁵³.

Ответ на возражение 1. Деяние бывает двояким, внешним и внутренним. При этом практическая, т.е. активная способность, которая [в настоящем случае] противопоставляется созерцательной способности, направлена на внешнее деяние, к которому созерцательный навык не определен, поскольку он определен к внутреннему акту ума, каковой суть рассмотрение истины. И в этом отношении он является деятельным навыком.

Ответ на возражение 2. Добродетель связана с некоторыми вещами двояко. В первую очередь добродетель связана со своим объектом. В этом отношении созерцательные добродетели не связаны с тем, посредством чего человек обретает счастье, за исключением, возможно, того случая, когда слова «посредством чего» указывают на действенную причину и объект совершенного счастья, то есть на Бога, Который является наивысшим объектом созерцания. Во-вторых, о добродетели говорят как о связанной со своими актами, и в этом отношении умственные добродетели связаны с тем, посредством чего человек обретает счастье – как потому, что акты этих добродетелей, как уже было сказано, могут быть достойными заслуги, так и потому, что они суть своего рода начала совершенного блаженства, которое, как было указано в своем месте (3, 7), состоит в созерцании истины.

Ответ на возражение 3. [В настоящем случае] наука противопоставляется добродетели, понимаемой во втором смысле и принадлежащей желающей способности.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что выделять три добродетели созерцательного ума, а именно мудрость, науку и мышление, нелепо. В самом деле, как сказано в шестой [книге] «Этики», мудрость – это своего рода наука¹⁵⁴. Следовательно, при перечислении умственных добродетелей не должно приводить отдельно мудрость и науку.

Возражение 2. Далее, при различении способностей, навыков и действий в отношении их объектов мы, как было разъяснено в первой части (77, 3), в первую очередь исходим из формальных аспектов этих объектов. Поэтому разнообразие навыков связано не с их материальными объектами, а с формальными аспектами этих объектов. Но начало доказательства – это формальный аспект, под которым познается умозаключение. Следовательно, мышление начал не должно полагать навыком или добродетелью, отличной от познания умозаключений.

Возражение 3. Далее, умственная добродетель суть то, что пребывает в сущности разумной способности. Но даже созерцательный разум в поисках аргумента использует не только доказательный, но и диалектический силлогизм. Таким образом, если полагать являющуюся следствием доказательного силлогизма науку умственной добродетелью, то к таковым надлежит относить также и мнение.

Этому противоречит следующее: Философ [в шестой книге «Этики"] относит к умственным добродетелям именно эти три, а именно мудрость, науку и мышление.

Отвечаю: как уже было сказано (1), добродетелями созерцательного ума являются те [добродетели], которые совершенствуют созерцательный ум в отношении рассмотрения истины, поскольку в этом и состоит его правильное действие. Но истина может являться субъектом рассмотрения двояко: как познаваемая сама по себе и как познаваемая через посредство чего-то еще. Та, что познается сама по себе, является «началом» и непосредственно постигается умом; поэтому навык, который совершенствует ум в отношении рассмотрения такой истины и называется «мышлением», является навыком в отношении начал.

С другой стороны, истина, которая познается через посредство чего-то еще, постигается умом не непосредственно, а путем исследования разума и является некоторым образом «пределом». При этом она может являться [пределом] двояко: во-первых, как нечто последнее в некотором частном роде; во-вторых, как конечный предел всего человеческого знания. И коль скоро «наименее явное и понятное для нас является наиболее явным и понятным по природе»¹⁵⁵, то, следовательно, являющееся последним в отношении всего человеческого знания по природе познается преимущественно и в первую очередь, и связанный с такой [истиной навык] называется «мудростью», которая, как сказано в первой [книге] «Метафизики», есть наука о высших причинах¹⁵⁶. Поэтому она правильно упорядочивает и справедливо судит обо всем – ведь нет и не может быть такого совершенного и универсального суждения, которое бы не основывалось на первых причинах. А вот что касается последнего в том или ином роде познаваемого, то им занимается совершенствующая ум «наука». Таким образом, различие навыков научного познания следует из различия познаваемого, притом что мудрость всего одна.

Ответ на возражение 1. Мудрость – это своего рода наука, а именно постольку, поскольку она имеет дело с тем, что общо всем наукам, то есть с доказательством умозаключений на основании начал. Но так как ей присуще нечто такое, что делает ее возвышеннее других наук, поскольку она выносит суждение обо всех них не только в отношении их умозаключений, но также и в отношении их первых начал, то она является более совершенной добродетелью, чем наука.

Ответ на возражение 2. Когда формальный аспект объекта относится на счет силы или навыка в связи с одним и тем же действием, то в навыке или силе не возникает никакого различия в отношении ни формального аспекта, ни материального объекта; так, благодаря одной и той же силе зрения мы видим не только цвет, но и свет, который является формальным аспектом видения цвета и видим одновременно с цветом. С другой стороны, начала доказательства могут рассматриваться отдельно от умозаключения, которое можно не рассматривать вообще. Могут они рассматриваться и совместно с выводимыми из них умозаключениями. Рассмотрение начал вторым из указанных способов принадлежит науке, которая рассматривает также и умозаключения, в то время как рассмотрение начал самих по себе принадлежит мышлению.

Таким образом, в строгом смысле слова эти три добродетели отличаются друг от друга не как равные, но как расположенные в определенной иерархии (то же самое наблюдается и в случае целого в возможности, в котором одна часть является более совершенной, чем другая; например, разумная душа совершеннее чувственной, а чувственная – растительной). Действительно, дело обстоит так, что наука зависит от мышления как от добродетели более высокой степени, а вместе они зависят от мудрости как от наивысшей, которая подчиняет себе и мышление, и науку путем вынесения суждения как об умозаключениях науки, так и о началах, на которых они основаны.

Ответ на возражение 3. Как уже было сказано (55, 3), добродетельный навык относится к чему-то благому и никоим образом не относится к злому. Но благом ума является истина, а злом – ложь. Поэтому умственными добродетелями могут быть названы только те навыки, благодаря которым мы познаем истину и никогда не познаем ложь. Но, как сказано в шестой [книге] «Этики»¹⁵⁷, предположение и мнение может быть и в отношении истины, и в отношении лжи, и потому они не могут являться умственными добродетелями.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что искусство не является умственной добродетелью. Так, Августин говорит, что «никто не может пользоваться добродетелью дурно»¹⁵⁸. Но искусством можно пользоваться дурно, поскольку ремесленник, исходя из своего [уровня] знания искусства, может сработать [вещь] дурно. Следовательно, искусство не является добродетелью.

Возражение 2. Далее, у добродетели не может быть никакой добродетели. Но, согласно Философу, «существует добродетель искусства»¹⁵⁹. Следовательно, искусство не является добродетелью.

Возражение 3. Далее, свободные искусства превосходят технические искусства. Но как технические искусства являются [искусствами] практическими, точно так же свободные искусства – [искусствами] созерцательными. Следовательно, если бы искусство было умственной добродетелью, то его надлежало бы также причислять к созерцательным добродетелям.

Этому противоречат слова Философа о том, что искусство – это добродетель¹⁶⁰; тем не менее, он не считает его созерцательной добродетелью, поскольку, по его мнению, таковые пребывают в научной части души.

Отвечаю: искусство есть не что иное, как «правильное суждение о вещах, которые будут созданы»¹⁶¹. Однако благо производимых искусством вещей зависит не от желающей способности человека, которая тем или иным образом испытывает воздействие, а от меры добра в том, что произведено. В самом деле, ремесленника хвалят не за желание, с которым он выполняет свою работу, а за качество выполненной работы. Следовательно, в строгом смысле слова искусство является деятельным навыком. Однако у него есть нечто общее с созерцательными навыками, а именно то, что предметом рассмотрения их всех является качество объекта, причем не со стороны воздействия этого объекта на человеческое желание. Так, пока геометр доказывает нечто истинное, воздействие, испытываемое его желающей способностью, [например, испытываемая им] радость или печаль, не имеет никакого значения, равно как не имеет оно никакого значения и в том случае, когда речь идет о вышеупомянутом ремесленнике. Таким образом, искусство обладает природой добродетели в том же отношении, что и созерцательные навыки, а именно постольку поскольку как искусство, так и созерцательный навык исполняет, если так можно выразиться, доброе дело не в смысле пользования навыком, как это имеет место в случае той добродетели, которая совершенствует желание, но только в смысле склонности исполнять доброе [дело].

Ответ на возражение 1. Когда кто-либо из тех, кто наделен способностью к искусству, производит нечто плохое, то произведенное является таковым не из-за самого искусства, более того, оно противно искусству; это подобно тому, как если знающий правду лжет, то сказанное им не является таковым благодаря его знанию, но [напротив] противоречит знанию. Поэтому как наука всегда связана только с чем-то благим, о чем уже было сказано (2), точно так же дело обстоит и с искусством, по каковой причине оно и называется добродетелью. Однако при этом оно не является совершенной добродетелью, поскольку не понуждает своего обладателя пользоваться собой [только] во благо (для этого необходимым является нечто помимо искусства, хотя без самого искусства не может быть никакого доброго им пользования).

Ответ на возражение 2. Для того чтобы человек мог пользоваться искусством во благо, ему необходима совершенствуемая нравственной добродетелью добрая воля, по каковой причине Философ и говорит, что существует добродетель искусства, а именно нравственная добродетель, притом в той мере, в какой она нужна для доброго пользования искусством. Ведь очевидно, что благодаря чувству справедливости воля ремесленника побуждает его исполнять работу как можно более хорошо.

Ответ на возражение 3. Даже в делах созерцания кое-что достигается посредством [практического] делания, например, построения силлогизма, фигуры речи, подсчета или измерения. Поэтому те навыки, которые определены к такого рода делам созерцательного разума, в силу некоторой аналогии называют «свободными» искусствами, чтобы этим отличать их от тех искусств, которые определены к исполняемым посредством тела [практическим] делам, каковые искусства являются своего рода служебными, поскольку тело подчиняется душе рабски, в то время как человек в отношении своей души свободен. С другой стороны, те науки, которые не определены к такого рода делам, называются именно науками, а не искусствами. Но из того обстоятельства, что свободные искусства превосходнее прочих, вовсе не следует, что понятие искусства применимо в первую очередь именно к ним.

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что рассудительность не является отличной от искусства добродетелью. В самом деле, искусство – это правильное суждение о некоторых делах. Но разнообразие дел не препятствует навыку являться искусством, поскольку существует множество искусств, связанных с еще большим множеством дел. И коль скоро рассудительность тоже является правильным суждением о делах, то похоже на то, что его надлежит полагать добродетелью [искусства].

Возражение 2. Далее, у рассудительности гораздо больше общего с искусством, чем у созерцательных навыков, поскольку они имеют дело с вещами случайными, которые могли бы быть и иными, чем они есть¹⁶². Но некоторые созерцательные навыки называют искусствами. Следовательно, тем более справедливо называть рассудительность искусством.

Возражение 3. Далее, рассудительности надлежит «принимать верные решения»¹⁶³. Но принятие решений, как сказано в третьей [книге] «Этики», имеет место и в случае некоторых искусств, например, искусства войны, кораблевождения и врачевания¹⁶⁴. Следовательно, рассудительность ничем не отличается от искусства.

Этому противоречит мнение Философа, отличающего рассудительность от искусства¹⁶⁵.

Отвечаю: отличие природ добродетелей обусловливает отличие их видов. Затем, как уже было сказано (1; 56, 3), некоторые навыки обладают природой добродетели только потому, что предоставляют способность поступать хорошо, в то время как другие являются добродетелями не только потому, что предоставляют способность поступать хорошо, но еще и потому, что обусловливают пользование [этой способностью]. Но искусство только предоставляет способность поступать хорошо, поскольку никак не относится к желанию, тогда как рассудительность предоставляет не только способность поступать хорошо, но также и пользование, поскольку предваряющим условием рассудительности является правота желания.

Причина указанного различия состоит в том, что искусство – это «правильное суждение о вещах, которые будут созданы», в то время как рассудительность – это «правильное суждение о вещах, которые будут выполнены». Но «создание» и «выполнение», как сказано в девятой [книге] «Метафизики», суть не одно и то же, поскольку «создание» – это действие, направленное на внешнюю материю, например, «строить», «пилить» и тому подобное, тогда как «выполнение» – это действие, которое находится в том, кто действует, например, «видение», «желание» и тому подобное¹⁶⁶. Следовательно, рассудительность так относится к подобного рода человеческим действиям, состоящим в использовании способностей и навыков, как искусство – к направленному вовне созданию, поскольку то и другое суть совершенное суждение о вещах, с которыми они связаны. Затем, совершенство и правота разума в делах созерцания зависит от начал, от которых отталкивается разум, равно как наука, как было показано выше (2), зависит от мышления и предполагает мышление, которое является навыком в отношении начал. Но, как сказано в седьмой [книге] «Этики», целевые причины человеческих действий таковы, каковы лежащие в основе созерцания начала¹⁶⁷. Следовательно, необходимым условием рассудительности, которая является правильным суждением о вещах, которые будут выполнены, является хорошее расположение человека в отношении целей, а это зависит от правоты его желания. Таким образом, для рассудительности необходимо наличие нравственной добродетели, которая бы выправляла желание. С другой стороны, то доброе, что создается искусством, является благом не человеческого желания, а благом самих созданных искусством вещей, по каковой причине искусство не предполагает правоты желания. Поэтому, коль скоро правота воли присуща рассудительности, а искусству – нет, то в искусстве предпочтение отдается тому, кто ошибается по своей воле, тогда как с точки зрения рассудительности непростителен именно произвольный грех. Из сказанного очевидно, что рассудительность является отличной от искусства добродетелью.

Ответ на возражение 1. Все различные виды созданных искусством вещей являются внешними по отношению к человеку и потому не обусловливают различные виды добродетели. А вот рассудительность – это правильное суждение относительно самих человеческих действий, и потому как уже было сказано, она является отдельным видом добродетели.

Ответ на возражение 2. У рассудительности больше общего с искусством, чем у созерцательных навыков, если рассматривать их с точки зрения их материи и субъекта, поскольку они находятся в мыслящей части души и связаны с вещами, которые могли бы быть иными, чем они есть. Но если рассматривать их как добродетели, то в этом случае у искусства больше общего с созерцательными навыками, что очевидно из уже сказанного.

Ответ на возражение 3. Рассудительность позволяет принимать верные решения в вопросах, касающихся человеческой жизни в целом, а также ее цели. Искусства же содержат в себе решения, относящиеся к целям этих искусств. Поэтому о тех людях, которые являются специалистами в вопросах войны или кораблевождения, говорят как о рассудительных военачальниках или кормчих. Но о них не говорят как о просто рассудительных, поскольку таковым является только тот, кто принимает верные решения относительно всех житейских дел.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что рассудительность не является добродетелью, необходимой для праведной жизни. В самом деле, как искусство относится к вещам, которые создаются в соответствии с правильным суждением, точно так же рассудительность относится к поступкам, касающимся самой жизни человека, поскольку рассудительность – это правильное суждение именно о такого рода вещах, о чем читаем в шестой [книге] «Этики». Но искусство не является необходимым в том, что создается, разве что до того, как оно создано, но никак не после. Поэтому точно так же и рассудительность не является необходимой человеку для праведной жизни после того, как он стал добродетельным, разве только она нужна ему для того, чтобы он мог стать добродетельным.

Возражение 2. Далее, как сказано в шестой [книге] «Этики», «рассудительности надлежит принимать верные решения»¹⁶⁸. Но человек может действовать не только по принятому им самим верному решению, но и по доброму совету кого-то еще. Следовательно, человек не нуждается в рассудительности для того, чтобы вести праведную жизнь, поскольку ему достаточно следовать советам рассудительных людей.

Возражение 3. Далее, умственная добродетель является тем, благодаря чему всегда сообщается истина и никогда – ложь. Но похоже на то, что подобного нельзя сказать о рассудительности, поскольку человеку свойственно время от времени совершать ошибочные поступки – ведь такие человеческие действия связаны с тем, что могло бы быть иным, чем оно есть. Поэтому [в Писании] сказано: «Помышления смертных – нетвердыми мысли наши – ошибочны» (Прем. 9, 14). Следовательно, не должно полагать рассудительность умственной добродетелью.

Этому противоречат следующие слова [книги] божественной Премудрости, в которых она [т.е. рассудительность] приводится в ряду других добродетелей, необходимых для человеческой жизни: «Она [т.е. праведность] научает целомудрию и рассудительности, справедливости и мужеству, полезнее которых ничего нет для людей в жизни» (Прем 8, 7).

Отвечаю: рассудительность является наиболее необходимой для человеческой жизни добродетелью. В самом деле, праведная жизнь состоит в праведных поступках. Затем, для праведности поступков имеет значение не только то, что человек делает, но и то, почему он это делает, в том смысле, что он делает это не по влечению или страсти, а в силу правильного выбора. И коль скоро выбор осуществляется в отношении цели, для правоты выбора необходимы две вещи, а именно надлежащая цель и то, что надлежащим образом определено к этой надлежащей цели. Но человек правильно определяется к своей надлежащей цели добродетелью, которая совершенствует душу в ее желающей части, объектом которой является благо и цель. А к тому, что правильно определяет к надлежащей цели, человек должен быть правильно расположен находящимся в его разуме навыком, поскольку решение и выбор, которые осуществляются в отношении того, что определяет к цели, являются актами разума. Таким образом, разуму необходима умственная добродетель, которая бы совершенствовала разум и надлежащим образом воздействовала на него в отношении определенных к цели вещей, и такой добродетелью является рассудительность. Следовательно, рассудительность является необходимой для праведной жизни добродетелью.

Ответ на возражение 1. Благо искусства надлежит усматривать не в ремесленнике, а в произведении искусства; в самом деле, коль скоро искусство является правильным суждением о вещах, которые будут созданы, а создание вещи происходит во внешней материи, то оно является совершенством не создателя, а созданной вещи (ведь искусство занимается созданием вещей в том же смысле, в каком движение является актом движимого). С другой стороны, коль скоро рассудительность, как уже было сказано (4), является правильным суждением о вещах, которые будут выполнены, то благо рассудительности находится в активном начале, деятельность которого является его совершенством. Таким образом, искусство требует от ремесленника не хорошего действия, а хорошего результата, в противном случае от созданной вещи необходимо требовалось бы хорошее действие (например, чтобы нож правильно вырезал или пила правильно отпиливала), как если бы собственным свойством этих вещей было не использование их для действия, которое первично по отношению к их действию, а само их действие. Поэтому ремесленник нуждается в искусстве не для того, чтобы он мог хорошо жить, а для того, чтобы он мог создавать хорошие произведения искусства и хорошо ими пользоваться, в то время как рассудительность необходима человеку для того, чтобы он мог вести праведную жизнь, а не просто для того, чтобы он мог быть хорошим.

Ответ на возражение 2. Когда человек совершает добрый поступок не по собственному решению, а потому, что подвигается к нему кем-то другим, его действие еще далеко от совершенства в том, что касается направляющего его разума и движущего его желания. Поэтому делание добра еще не означает просто праведности, хотя и является необходимым условием ведения праведной жизни.

Ответ на возражение 3. Как сказано в шестой [книге] «Этики», истина практического ума есть не то же самое, что истина ума созерцательного¹⁶⁹. Так это потому, что истина созерцательного ума зависит от соответствия между умом и вещью. И коль скоро ум не ошибается только в отношении необходимого, но никак не случайного, то умственной добродетелью может являться только созерцательный навык в отношении необходимого, но никак не случайного. С другой стороны, истина практического ума зависит от соответствия с правильным желанием. Такому соответствию нет места в необходимом, на которое не воздействует человеческая воля; оно может быть обнаружено только в случайном, которое может быть произведено нами либо как некоторое внутреннее действие, либо как результат внешнего дела. Следовательно, умственная добродетель практического ума может быть направлена только на случайное, и таковою является искусство – в том, что касается вещей, которые будут сделаны, и рассудительность – в том, что касается вещей, которые будут выполнены.

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что неправильно определять разумность в решениях, сообразительность и совестливость как присоединенные к рассудительности добродетели. В самом деле, «разумность в решениях – это навык, благодаря которому мы принимаем правильные решения»¹⁷⁰. Но, как сказано [в том же месте], «принимать разумные решения свойственно рассудительным». Следовательно, «разумность в решениях» является не присоединенной к рассудительности добродетелью, а, пожалуй, самой рассудительностью.

Возражение 2. Далее, высшему надлежит выносить суждение о низшем. Поэтому похоже на то, что высшей добродетелью надлежит полагать ту, чьим актом является суждение. Но выносить правильное суждение позволяет нам [именно] сообразительность. Следовательно, сообразительность – это не присоединенная к рассудительности добродетель, а, пожалуй, главная добродетель.

Возражение 3. Далее, подобно тому, как существуют различные вопросы, относительно которых выносится суждение, так же точно существуют и различные вопросы, которые нуждаются в обсуждении. Но существует одна добродетель, которая касается всего, что связано с обсуждением. Поэтому для того, чтобы выносить правильные суждения относительно того, что надлежит исполнить, вполне достаточно одной сообразительности и нет никакой нужды в добродетели совестливости.

Возражение 4. Кроме того, Цицерон приводит еще три части рассудительности, а именно память о прошлом, мышление существующего и предвидение будущего. А Макробий, со своей стороны, упоминает другие, а именно предусмотрительность, понятливость и тому подобные. Поэтому похоже на то, что вышеупомянутый перечень присоединенных к рассудительности добродетелей неполон.

Этому противоречит авторитетное мнение Философа, полагавшего [именно] три упомянутых добродетели присоединенными к рассудительности¹⁷¹.

Отвечаю: когда несколько способностей зависят одна от другой, наивысшей является та, которая определена к наивысшему акту. Но относительно того, что исполняется человеком, налицо три акта разума, первым из которых является обсуждение, вторым – суждение и третьим – распоряжение. Первые два соответствуют тем актам созерцательного ума, которые являются исследованием (поскольку обсуждение суть своего рода исследование) и суждением, а третий свойственен практическому уму постольку, поскольку он определен к действию (ведь разум не отдает распоряжения относительно того, что человек не может исполнить). Но очевидно, что в выполняемых человеком делах главным актом, от которого зависят все остальные, является распоряжение. Следовательно, та добродетель, которая совершенствует распоряжение, а именно рассудительность, занимает наивысшее положение, и ей подчинены другие вторичные добродетели, а именно разумность в решениях, которая совершенствует обсуждение, а также сообразительность и совестливость, которые являются частями рассудительности в части вынесения суждения (то, в чем они разнятся, мы разъясним ниже).

Ответ на возражение 1. Рассудительность побуждает нас принимать правильные решения не так, как если бы ее непосредственным актом и было правильное решение, но постольку, поскольку она совершенствует указанный акт посредством подчиненной ей добродетели, а именно разумности в решениях.

Ответ на возражение 2. Суждение о том, что надлежит исполнить, нуждается в некотором дополнении, поскольку порою случается так, что суждение человека разумно, а исполнение – ошибочно. Дело не может быть начато [должным образом] исполняться до тех пор, пока разум не отдаст правильного распоряжения относительно того, что должно быть исполнено.

Ответ на возражение 3. Суждение о чем бы то ни было должно быть основано на началах, присущих тому, о чем выносится суждение. Но исследование не простирается до присущих начал, иначе мы, как познавшие эти начала и, следовательно, истину, не нуждались бы более ни в каком исследовании. По этой причине только одна добродетель направлена на то, что является правильным обсуждением, в то время как на правильное суждение – сразу две (ведь различие основывается не на общих, а на присущих началах). Таким образом, в делах созерцания наличествует одна занимающаяся исследованием всего наука, [а именно] диалектика, тогда как относящиеся к вынесению суждения доказательные науки различаются согласно различию их объектов. Сообразительность и совестливость различаются согласно различию правил, на которых основывается суждение, поскольку сообразительность судит о действиях на основании общего закона, в то время как совестливость выносит суждение на основании естественного закона и в тех случаях, когда общий закон неприменим, о чем речь у нас впереди (II-II, 51,4).

Ответ на возражение 4. Память, мышление и предвидение, а равно предусмотрительность, понятливость и им подобные являются не отличными от рассудительности добродетелями, а, так сказать, ее неотъемлемыми частями, поскольку все они суть необходимые условия совершенной рассудительности. Кроме того, еще существуют и субъективные части или виды рассудительности, например, домашняя и политическая экономия и тому подобные. При этом три первые из вышеприведенных являются своего рода потенциальными частями рассудительности, поскольку зависят от нее как вторичные добродетели от первичной, и о них будет сказано в своем месте (II-II, 48).