Вопрос 19. О добродетельности и порочности внутреннего акта воли

Теперь нам предстоит рассмотреть добродетельность внутреннего акта воли, под каковым заглавием наличествует десять пунктов: 1) зависит ли добродетельность воли от объекта; 2) зависит ли она только от объекта; 3) зависит ли она от разума; 4) зависит ли она от вечного закона; 5) налагает ли путы заблуждающийся разум; 6) зла ли воля, если она следует заблуждающемуся разуму вопреки божественному закону; 7) зависит ли добродетельность воли в отношении средств от намерения относительно цели; 8) зависит ли степень добродетельности или порочности воли от степени блага или зла в намерении; 9) зависит ли добродетельность воли от ее соответствия божественной воле; 10) необходимо ли человеческой воле ради собственной добродетельности соответствовать божественной воле в том, что касается желаемого.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что добродетельность воли не зависит от объекта. В самом деле, воля не может определяться к чему-либо помимо блага, поскольку, как говорит Дионисий, «зло – вне воли»³⁵⁰. Таким образом, если бы добродетельность воли зависела от объекта, то из этого бы следовало, что каждое действие воли было бы добрым и ни одно – дурным.

Возражение 2. Далее, целью в первую очередь является благо, и потому добродетельность цели не может зависеть от чего-то еще. Однако, согласно Философу, «целью действия является само благо-получение в действии, а целью искусства – нет»³⁵¹, поскольку целью последнего является то, что делается [посредством этого искусства]. Следовательно, добродетельность акта воли не зависит от какого-либо объекта.

Возражение 3. Далее, какова вещь, таково и то, что из нее следует. Но благо является объектом воли в силу того, что природа блага, природа же не может сообщить воле моральную добродетель. Следовательно, моральная добродетель воли не зависит от объекта.

Этому противоречат слова Философа о том, что правосудность – это такой навык, «благодаря которому люди склонны к правосудным поступкам»³⁵²; аналогично этому можно сказать, что добродетель – это такой навык, благодаря которому люди склонны к добру. Но добрая воля является прямым следствием добродетели. Следовательно, добродетельность воли проистекает из того обстоятельства, что человек желает добра.

Отвечаю: благо и зло – это сущностные различия акта воли. В самом деле, благо и зло как таковые относятся к воле подобно тому, как истина и ложь – к разуму, акты которого сущностно различны согласно различию истины и лжи, поскольку об умозаключении прежде всего судят на основании того, истинно оно или ложно. Таким образом, акты доброй и злой воли отличны по виду. Но, как уже было показано (18, 5), видовое отличие действий обусловливается отличием объектов. Следовательно, благо и зло в действиях воли в строгом смысле слова определяются объектами.

Ответ на возражение 1. Воля не всегда определяется к тому, что является истинным благом, но иногда – к тому, что кажется благим, хотя на самом деле благо лишь отчасти и не является тем благом, которое в абсолютном смысле слова подобает желать. Следовательно, действие воли иногда благо, а иногда – зло.

Ответ на возражение 2. Хотя действие в определенном смысле и является конечной целью человека, тем не менее, такое действие не является актом воли, о чем уже было сказано выше (1.1).

Ответ на возражение 3. Благо представляется воле в качестве ее объекта разумом, и насколько этот объект сообразуется с разумом (ибо разум – это начало человеческих и моральных действий, о чем уже было сказано (18, 5)), настолько он подпадает под моральный порядок и обусловливает моральную добродетельность акта воли.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что добродетельность воли не зависит от одного только объекта. В самом деле, из всех способностей именно воля более всего связана с целью. Но, как уже говорилось выше (18,4), благо действий других способностей связано не только с объектом, но также и с целью. Следовательно, и добродетельность действия воли зависит не только от объекта, но также и от цели.

Возражение 2. Далее, как было показано выше (18, 3), полнота блага действия достигается не только благодаря объекту, но также и благодаря обстоятельствам. Но разнообразие добродетельных и порочных действий воли соответствует разнообразию обстоятельств, как, например, когда человек желает тогда, когда должен, там, где должен, настолько, насколько должен, и так, как должен, или если [напротив] он желает так, как не должен. Следовательно, добродетельность действия воли зависит не только от объекта, но также и от обстоятельств.

Возражение 3. Далее, неведенье обстоятельств извиняет порочность желаний, о чем уже было сказано (6, 8). Но этого бы не было, если бы добродетельность или порочность воли не зависела от обстоятельств. Следовательно, добродетельность и порочность воли зависит не только от объекта, но также и от обстоятельств.

Этому противоречит следующее: обстоятельство как таковое, как было показано выше (18, 10), не устанавливает вид действия. Но благо и зло – это видовые отличия акта воли, о чем также было сказано (1). Следовательно, добродетельность и порочность воли зависит не от обстоятельств, а исключительно от объекта.

Отвечаю: чем более первенствует вещь в своем роде, тем более она проста и тем меньше у нее начал; так [например] просты первичные тела. В связи с этим должно иметь в виду, что первые вещи в каждом роде в определенном смысле просты и состоят из одного начала. Но начало добродетельности и порочности человеческих действий проистекает из акта воли. Следовательно, добродетельность и порочность акта воли зависит от чего-то одного, в то время как добродетельность и порочность других действий может зависеть от нескольких вещей.

Затем, то одно, что в своем роде является началом, не может быть чем-то акцидентным по отношению к этому роду, но только сущностным, поскольку акцидентное возводится к сущностному как к своему началу. Поэтому добродетельность акта воли зависит только от этой одной вещи, которая через посредство самое себя обусловливает добродетельность акта, и этой вещью является объект, а никак не обстоятельства, которые сами по себе являются акциденциями акта.

Ответ на возражение 1. В отличие от других способностей, у воли объектом является цель. Следовательно, в отношении акта воли, в отличие от [актов] других способностей, получаемая от объекта и получаемая от цели добродетельность суть одно и то же, за исключением тех случаев, когда одна цель зависит от другой и один акт воли – от другого.

Ответ на возражение 2. Если акт воли устремлен к некоторому благу, то никакие обстоятельства не могут сделать его дурным. Поэтому когда говорят, что человек желает блага, когда или где не должно, то это можно понимать двояко. Во-первых, так, что это обстоятельство относится к желаемой вещи, и в таком случае акт воли не устремлен к некоторому благу, поскольку желать что-либо тогда, когда этого делать не должно, никак не означает желать какое-либо благо. Во-вторых, так, что обстоятельство относится к акту желающего, и в таком случае невозможно желать какое-то благо, когда не должно, поскольку желать блага должно всегда, за исключением, разве что, тех случаев, когда человек, желая некое частное благо, этим отвлекается от желания другого блага, которое в настоящий момент ему должно желать, и последующее этому зло связано не с тем, что он желал частного блага, а с тем, что не желал другого. То же самое относится и к другим обстоятельствам.

Ответ на возражение 3. Неведенье обстоятельств извиняет порочность желаний в том, насколько обстоятельство воздействует на желаемую вещь, то есть в том, насколько человек не ведает об обстоятельствах действия, которое он желает совершить.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что добродетельность воли не зависит от разума – ведь предшествующее не зависит от последующего. Но благо сперва относится к воле, а уже потом – к разуму, что явствует из вышесказанного (9, 1). Следовательно, добродетельность воли не зависит от разума.

Возражение 2. Далее, Философ говорит, что добродетелью практического ума является «истина, которая согласуется с правильным стремлением»³⁵³. Но правильное стремление – это добрая воля. Поэтому добродетельность практического разума зависит от добродетельности воли, а не наоборот.

Возражение 3. Далее, двигатель не зависит от движимого, скорее, наоборот. Но воля, как уже было сказано (9, 1), подвигает разум, а равно и другие способности [души к их актам]. Следовательно, добродетельность воли не зависит от разума.

Этому противоречат следующие слова Илария: «Неправедная воля упорствует в желаниях, противящихся разуму»³⁵⁴. Но добродетельность воли заключается в ее праведности. Следовательно, добродетельность воли зависит от ее подчиненности разуму.

Отвечаю: как было показано выше (1, 2), добродетельность воли в строгом смысле слова зависит от объекта. Но объект воли предлагается ей разумом, поскольку мыслимое благо является адекватным объектом воли, тогда как чувственное или воображаемое благо адекватно не воле, а чувственному пожеланию (ведь воля может иметь склонность к схватываемому разумом универсальному благу, тогда как чувственное пожелание имеет склонность только к схватываемому чувственной способностью частному благу). Следовательно, добродетельность воли зависит от разума точно так же, как она зависит от объекта.

Ответ на возражение 1. Благо, рассматриваемое как таковое, то есть как то, что желанно, вначале относится к воле, а уже потом – к разуму, но благо, рассматриваемое как истина, вначале относится к разуму, а уже потом, будучи взято под аспектом добродетели, относится к воле (ведь воля не может желать блага, которое до этого не было схвачено разумом).

Ответ на возражение 2. В данном случае Философ говорит о практическом уме, размышляющем и исследующем вопросы, касающиеся средств, и в этом отношении его добродетелью является его правота. Но в отношении средств правота разума зависит от его согласованности с желанием подобающей цели, само же желание подобающей цели предполагает правильное схватывание цели разумом.

Ответ на возражение 3. Воля подвигает разум в одном отношении, а разум волю – в другом, а именно путем представления ей ее объекта, о чем уже было сказано (9, 1).

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что добродетельность человеческой воли не зависит от вечного закона. В самом деле, для каждой вещи существует только один порядок и только одна мера. Но порядком человеческой воли, от которого зависит ее добродетельность, является правый разум. Следовательно, добродетельность воли не зависит от вечного закона.

Возражение 2. Далее, «мера всегда однородна с измеряемым»³⁵⁵. Но вечный закон не однороден с человеческой волей. Следовательно, вечный закон не может являться той мерой, от которой зависит добродетельность человеческой воли.

Возражение 3. Далее, мера должна быть чем-то наиболее определенным. Но вечный закон нам не известен. Следовательно, он не может являться той мерой, от которой зависит добродетельность нашей воли.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «грех – это дело, слово или желание, направленное против вечного закона»³⁵⁶. Но корнем греха является порочность воли. Следовательно, коль скоро порочность воли является противоположностью ее добродетельности, то добродетельность воли зависит от вечного закона.

Отвечаю: в тех случаях, когда налицо множество зависящих друг от друга причин, следствие всегда больше зависит от первой, нежели от второй причины, поскольку вторая причина действует благодаря действию первой. Но именно благодаря вечному закону, который суть божественный разум, человеческий разум упорядочивает человеческую волю, отчего человек и становится добродетельным. В связи с этим читаем [в Писании]: «Многие говорят: «Кто покажет нам благо?» – яви нам светлица Твоего, Господи!» (Пс. 4, 7), что означает: «Свет нашего разума способен показывать нам благо и направлять нашу волю в той мере, в какой этот свет [отражает свет] Твоего лица». Отсюда понятно, что добродетельность человеческой воли зависит от вечного закона намного больше, чем от человеческого разума, и когда человеческий разум бессилен, нам следует искать поддержки у Вечного Разума.

Ответ на возражение 1. Для вещи не существует нескольких ближайших мер, однако может быть несколько зависящих друг от друга мер.

Ответ на возражение 2. Однородной с измеряемой вещью является ближайшая, а не отдаленная мера.

Ответ на возражение 3. Хотя вечный закон и не известен нам таким, каким он присутствует в божественном уме, тем не менее он приоткрывается нам либо благодаря естественному разуму, извлекающему его из присущих ему представлений, либо же благодаря некоторому ниспосланному нам откровению.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что если воля вступает в конфликт с заблуждающимся разумом, то она не зла. Так это потому, что разум является порядком человеческой воли в той мере, в какой он сообразуется с вечным законом, о чем уже было сказано (4). Но заблуждающийся разум не сообразуется с вечным законом, и потому такой разум не является порядком человеческой воли.

Следовательно, если воля вступает в конфликт с заблуждающимся разумом, то она не зла.

Возражение 2. Далее, согласно Августину, если распоряжение низшей власти противоречит распоряжению высшей, то оно недействительно, как, например, если правитель области распоряжается сделать что-либо из того, что запрещено императором. Но заблуждающийся разум иногда предлагает то, противоречит распоряжению высшей власти, а именно Бога. Поэтому такое распоряжение заблуждающегося разума недействительно. Следовательно, если воля вступает в конфликт с заблуждающимся разумом, то она не зла.

Возражение 3. Далее, любая злая воля связана с каким-либо из пороков. Но конфликтующая с заблуждающимся разумом воля не [обязательно] связана с каким-либо пороком. Например, если человеческий разум, впав в заблуждение, предлагает [человеку] совершить прелюбодеяние, а воля противится этому, то ее никак нельзя заподозрить в порочности. Следовательно, если воля вступает в конфликт с заблуждающимся разумом, то она не зла.

Этому противоречит следующее: как было показано в первой части (79, 13), совесть – это не что иное, как применение знания к некоторому действию. Но знание находится в разуме. Поэтому когда воля вступает в конфликт с заблуждающимся разумом, она противится совести, а всякое такое желание – зло, поскольку сказано: «Все, что не по вере, – т. е. все, что не по совести, – грех». (Рим. 14, 23). Следовательно, если воля вступает в конфликт с заблуждающимся разумом, то она зла.

Отвечаю: поскольку совесть, будучи применением знания к некоторому действию, суть своего рода предписание разума, то спрашивать, является ли противящаяся заблуждающемуся разуму воля злой, это все равно, что спрашивать, налагает ли путы заблуждающаяся совесть. В связи с этим иные различают три вида действий: одни – которые по роду благи, другие – которые [этически] нейтральны, третьи – которые по роду злы. И они говорят, что если разум, или совесть, предлагает нам делать нечто по роду благое, то в таком случае места заблуждению нет, и точно так же нет его, если он предлагает нам уклониться от того, что по роду зло, поскольку один и тот же разум предписывает нам поступать благо и запрещает поступать зло. С другой стороны, если человеческий разум, или совесть, предписывает ему делать то, что само по себе зло, или запрещает делать то, что само по себе благо, то в таком случае разум, или совесть, заблуждается. И точно так же человеческий разум, или совесть, заблуждается, если он сообщает человеку, что некое само по себе нейтральное действие, например, поднятие соломы с земли, запрещено или необходимо. Поэтому они утверждают, что заблуждающийся, т. е. предписывающий или запрещающий в [этически] нейтральных вопросах разум, или совесть, налагает путы, в результате чего противящаяся заблуждающемуся разуму воля становится злой и греховной. А вот если, говорят они, разум, или совесть, заблуждается, предписывая то, что само по себе зло, или запрещая то, что само по себе благо и необходимо для спасения, то в таком случае он не налагает путы, и тогда вступающая в конфликт с заблуждающимся разумом, или совестью, воля не зла.

Но такое [мнение] неразумно. В самом деле, когда речь идет об [этически] нейтральном, вступающая в конфликт с заблуждающимся разумом, или совестью, воля является в определенном смысле злой с точки зрения ее объекта, от которого зависит ее добродетельность или порочность, хотя и не в связи с тем, каким является объект сам по себе, а в связи с тем, каким он акцидентно схвачен разумом, [т. е. или как чем-то благим] к чему следует стремиться, или как чем-то злым, чего следует избегать. И коль скоро, как было показано выше (3), объектом воли является то, что предлагается ей разумом, то уже на том только основании, что нечто представляется разумом в качестве злого, стремящаяся к этому [представленному злым] воля становится злой. И так обстоит дело не только в случаях с [этически] нейтральными вещами, но также и тогда, когда речь идет о том, что само по себе благо или зло. В самом деле, ведь не только нейтральные вещи могут акцидентно восприниматься как добрые или дурные, но и благое может схватываться разумом как злое, и злое – как благое. Например, хотя избегать прелюбодеяния и благо, но воля склоняется к этому благу не иначе, как только так, как это предложено ей разумом. Если, таким образом, заблуждающийся разум предлагает ей это как нечто злое, то воля склоняется к нему как к чему-то злому. Следовательно, воля зла постольку, поскольку желает злое, но не потому, что оно действительно само по себе является злым, а потому что оно зло акцидентно, будучи схваченным как такое разумом. И точно так же вера в Христа сама по себе блага и необходима для спасения, но воля склоняется к ней как именно к тому, что предложено ей разумом. Следовательно, если она [т. е. вера] будет предложена [воле] разумом как нечто злое, то и воля будет склоняться к ней как к чему-то злому, и не потому, что она [т. е. вера] зла сама по себе, а потому, что она зла акцидентно, вследствие именно такого вот схватывания разума. Поэтому Философ говорит, что «невоздержанным является тот, кто не следует истинному суждению сущностно, хотя акцидентно он также не следует и ложному суждению»³⁵⁷. Из этого следует, что независимо от правоты или заблуждения разума, в абсолютном смысле слова любая вступившая в конфликт с ним воля зла.

Ответ на возражение 1. Хотя суждение заблуждающегося разума и не сообразуется с Богом, тем не менее заблуждающийся разум предлагает [воле] свое суждение как истинное и, следовательно, как сообразующееся с Богом, от Которого все является истинным.

Ответ на возражение 2. Высказывание Августина справедливо в том случае, когда известно, что низшая власть предписывает исполнять нечто вопреки распоряжению высшей власти. Но если человек думает, что распоряжение проконсула совпадает с распоряжением императора, то, пренебрегая распоряжением проконсула, он тем самым пренебрегает и распоряжением императора. И точно так же: если бы человек знал, что человеческий разум предписывает исполнять нечто вопреки заповеди Бога, то он не был бы обременен необходимостью следовать разуму; впрочем, в таком случае его разум не был бы в прямом смысле слова заблуждающимся. Но если речь идет о [действительно] заблуждающемся разуме, то когда он предписывает исполнять нечто как распоряжение Бога, пренебрегающий предписанием такого разума пренебрегает и заповедью Бога.

Ответ на возражение 3. Всякий раз, когда разум схватывает нечто как злое, он схватывает его как подпадающее под одну из разновидностей зла; например, как противоречащее божественному установлению, как что-то постыдное и тому подобное, и уже затем такое зло сводится к одному из видов порока.

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что следующая заблуждающемуся разуму воля блага. В самом деле, как конфликтующая с разумом воля стремится к тому, о чем разум выносит суждение как о злом, точно так же следующая разуму воля стремится к тому, о чем разум выносит суждение как о благом. Но вступившая в конфликт с разумом воля зла даже тогда, когда разум заблуждается. Поэтому следующая разуму воля блага даже тогда, когда разум заблуждается.

Возражение 2. Далее, воля, соблюдающая заповедь Бога и вечный закон, блага. Но вечный закон и заповедь Бога преподносятся нам через посредство схватывания разума, даже если последний при этом заблуждается. Поэтому следующая разуму воля блага даже тогда, когда разум заблуждается.

Возражение 3. Далее, воля, конфликтующая с заблуждающимся разумом, зла. Поэтому, если бы воля была злой и тогда, когда следовала заблуждающемуся разуму то, похоже, в случае заблуждения разума воля всегда была бы злой, и в таком случае человек оказался бы в безвыходном положении и необходимо бы согрешал, что явно нелепо. Поэтому следующая заблуждающемуся разуму воля блага.

Этому противоречит следующее: воля тех, кто убивал апостолов, была злой, хотя при этом она следовала заблуждающемуся разуму, согласно сказанному: «Наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу» (Ин. 16,2). Поэтому воля, следующая заблуждающемуся разуму, может быть злой.

Отвечаю: как предшествующий вопрос был, в сущности, вопросом о том, налагает ли путы заблуждающаяся совесть, точно так же и этот вопрос является, в сущности, вопросом о том, служит ли оправданием заблуждающаяся совесть. Ответ на этот вопрос кроется в приведенных нами ранее рассуждениях о неведении. В самом деле, как уже было сказано (6, 8), в одних случаях неведение обусловливает непроизвольность, а в других случаях – нет. И коль скоро моральное благо и зло присутствует в действии в той мере, в какой это действие произвольно, то очевидно, что признак морального блага и зла отсутствует только в том случае, когда неведение обусловливает непроизвольность действия. Далее, как уже было сказано (6, 8), когда неведение так или иначе, непосредственно или опосредованно желается, оно не обусловливает непроизвольности действия (я называю «непосредственно» произвольным то неведение, к которому склоняется акт воли, а «опосредованно» произвольным то, которое является следствием небрежения, когда человек не желает знать то, что он должен знать).

Если, таким образом, разум, или совесть, заблуждается произвольным заблуждением, то ли непосредственным, то ли по небрежению (т. е. заблуждаясь относительно того, что он должен знать), то в таком случае заблуждение разума, или совести, не служит оправданием следующей этому заблуждающемуся разуму, или совести, воле в том смысле, чтобы не считать ее злой. Но если ошибка является результатом неведения некоторого обстоятельства, причем без какого-либо небрежения, в результате чего действие становится непроизвольным, то в таком случае заблуждение разума, или совести, служит оправданием следующей заблуждающемуся разуму воле, и ее нельзя считать злой. Так, например, если заблуждающийся разум сообщает человеку, что он должен идти к жене другого человека, то следующая этому заблуждающемуся разуму воля зла, поскольку заблуждение вызвано неведением Закона Божия, который человек обязан знать. Но если вследствие заблуждения разума человек ошибочно принимает другую [женщину] за свою жену, и если он при этом, следуя ее просьбе, желает удовлетворить ее желание, то в таком случае его воля свободна от зла, поскольку ошибка является результатом неведения обстоятельства, что оправдывает это неведение и обусловливает непроизвольность акта.

Ответ на возражение 1. Как говорит Дионисий, «добро происходит от единой всеобщей причины, а зло – от многих частичных оскудений»³⁵⁸. Поэтому для того, чтобы объект склонности воли считался злым, ему достаточно или быть злым самим по себе, или быть схваченным как некое зло, а вот для того, чтобы он считался благим, ему следует быть благим в обоих смыслах.

Ответ на возражение 2. Вечный закон не может заблуждаться, а человеческий разум – может. Таким образом, следующая человеческому разуму воля и не всегда права, и не всегда сообразуется с вечным законом.

Ответ на возражение 3. Подобно тому, как в силлогистических доказательствах вслед за допущением одной нелепости с неизбежностью следует допущение других, так и в моральных вопросах одна нелепость влечет за собой ряд последующих. Так, если человек во главу угла ставит свое тщеславие, то он будет грешить независимо от того, исполняет ли он долг ради тщеславия или не исполняет его вовсе. И при этом не возникает никакой безысходности, поскольку он всегда может отказаться от своего злого умысла. Или, к примеру, возьмем человека, разум которого, или совесть, заблуждается в силу непростительного неведения – в таком случае в его воле неизбежно поселится зло. Но и тут нет никакой безысходности – ведь он вполне может преодолеть свое заблуждение, поскольку его неведение преодолимо и произвольно.

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что добродетельность воли не зависит от намерения относительно цели. В самом деле, как уже было сказано (2), добродетельность воли зависит исключительно от объекта. Но с точки зрения средств, объект и предполагаемая цель воли – это разные вещи. Следовательно, в этом смысле добродетельность воли не зависит от намерения относительно цели.

Возражение 2. Далее, желание соблюдать заповеди Божий свидетельствует о доброй воле. Но такое желание может быть связано со злой целью, например, с тщеславием или жадностью, когда Богу желают повиноваться ради сиюминутной выгоды. Следовательно, добродетельность воли не зависит от намерения относительно цели.

Возражение 3. Далее, благо и зло служат различением не только воли, но также и цели. Но порочность воли не зависит от порочности намерения относительно цели; так [например] человек, желающий украсть для того, чтобы подать милостыню, обладает злой волей, хотя его намерение относительно цели благо. Следовательно, добродетельность воли не зависит от добродетельности намерения относительно цели.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что Бог вознаграждает за намерение³⁵⁹. Но Бог вознаграждает добродетель. Следовательно, добродетельность воли зависит от намерения относительно цели.

Отвечаю: намерение может относиться к акту воли двояко: во-первых, как предшествующее ему, во-вторых, как сопутствующее. Намерение предшествует акту воли каузально, когда мы желаем нечто постольку, поскольку стремимся к определенной цели, в свете которой упорядоченность к цели рассматривается как причина добродетельности желаемой вещи; так бывает, например, когда человек хочет поститься во имя Бога, поскольку акт постничества безусловно добродетелен уже в силу того, что он совершается во имя Бога. Поэтому, коль скоро, как было показано выше (1 ), добродетельность воли зависит от благости желаемого объекта, она необходимо должна зависеть и от намерения относительно цели.

С другой стороны, намерение сопутствует акту воли тогда, когда оно добавляется к предшествующему акту воли; так бывает, например, когда человек сперва желает сделать нечто, а уже впоследствии относит сделанное к Богу. В таком случае добродетельность предшествующего акта воли не зависит от последовавшего за ним намерения, если только этот акт не повторяется с уже возникшим [к этому моменту] намерением.

Ответ на возражение 1. Когда намерение обусловливает акт воли, упорядоченность к цели рассматривается как причина благости объекта, о чем уже было сказано.

Ответ на возражение 2. Если акт воли обусловлен дурным намерением, то о нем нельзя судить как о благом. Так, когда человек желает подать милостыню из тщеславия, то желаемое им, будучи само по себе благим, подпадает под один из видов зла, и потому в качестве [именно] желания [именно этого человека] является злым. Таким вот образом такое желание может быть злым. Впрочем, если подобное намерение появляется после [указанного] акта воли, то этот акт может быть и благим, поскольку намерение не влияет на предшествующий ему акт воли, если только этот акт не повторяется.

Ответ на возражение 3. Как уже было сказано (6), «добро происходит от единой всеобщей причины, а зло – от многих частичных оскудений». Поэтому если воля склоняется к тому, что зло само по себе, то хотя бы оно и выступало под одним из видов блага, воля все равно будет злой. То же самое происходит и в том случае, когда воля склоняется к тому, что само по себе благо, но выступает под одним из видов зла. Следовательно, для того, чтобы воля была благой, она должна склоняться к благу, выступающему под одним из видов блага; иными словами, необходимо желать блага ради блага.

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что степень добродетельности воли зависит от степени блага в намерении. Ведь сказано же [в Писании]: «Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе'11 (Мф. 12, 35), что глосса комментирует так: «Человек творит столько добра, сколько намерен». Но, как уже было сказано (7), намерение сообщает добродетельность не только внешнему действию, но также и акту воли. Следовательно, добродетельность человеческой воли адекватна добродетельности его намерений.

Возражение 2. Далее, прибавляя к причине, прибавляют и к следствию. Но добродетельность намерения является причиной доброй воли. Следовательно, человеческая воля блага в той мере, в какой благо его намерение.

Возражение 3. Далее, что касается злых действий, то человек грешит адекватно своему намерению; в самом деле, бросивший камень с намерением убить обвиняется в убийстве. Следовательно, по той же самой причине в том, что касается добрых действий, воля блага адекватно благости намерения.

Этому противоречит следующее: намерение может быть благим, а воля при этом – злой. Следовательно, по той же самой причине улучшение намерения может сопровождаться ухудшением воли.

Отвечаю: как в отношении акта, так и намерения относительно цели мы можем усматривать двоякое количество: одно из них относится к объекту, благодаря которому человек желает или делает некое большее благо, другое связано с интенсивностью акта, когда человек желает или действует с большей интенсивностью, и это в большей степени зависит от действователя.

Таким образом, если речь идет о количестве со стороны объекта, то очевидно, что количество в акте не зависит от количества в намерении. Что касается внешнего акта, то причины этого может быть две. Во-первых, та, что определенный к цели объект может быть неадекватным цели; например, если человек намеревается купить вещь, стоящую сто динаров, то он не осуществит свое намерение, если готов заплатить только десять. Во-вторых, та, которая связана с препятствиями, могущими сопутствовать внешнему действию, каковые препятствия мы преодолеть не в силах; [так] например, [бывает] когда человек, намереваясь прийти в Рим, сталкивается с препятствиями, делающими его путешествие невозможным.

Что же касается внутреннего акта воли, то здесь имеется только одна причина, поскольку внутренние акты воли находятся в нашей власти, а внешние акты – нет. Итак, воля может желать объект, который неадекватен поставленной цели, и, таким образом, склоняющаяся к такому объекту воля, если рассматривать объект в абсолютном смысле, уступает в благости намерению. Но поскольку намерение тоже некоторым образом относится к акту воли, выступая в качестве его причины, то получается так, что количество добродетельности в намерении сказывается на акте воли (а именно когда воля желает некоторое большое благо ради цели, хотя то, благодаря чему она желает достичь столь большое благо, не является адекватным этому благу).

Но если мы рассматриваем количество в намерении и в акте с точки зрения их интенсивности, то в таком случае интенсивность намерения сказывается как на внутреннем, так и на внешнем акте воли, поскольку намерение относится к ним как своего рода форма, что явствует из ранее сказанного (12, 4; 18, 6). Однако если рассматривать все с точки зрения материи, то тогда при высокой интенсивности намерения внутренний или внешний акт воли могут значительно уступать в интенсивности, как, например, когда человек желает лечиться в куда меньшей степени, нежели он желает выздороветь. Однако сам факт сильного намерения выздороветь способствует, как формальное начало, интенсивности желания лечиться.

Тут, впрочем, следует иметь в виду что интенсивность внутреннего или внешнего акта может быть отнесена к намерению как к своему объекту, как [например] когда человек намерен интенсивно что-либо желать или делать. Тем не менее из этого вовсе не следует, что он действительно интенсивно желает или делает, поскольку количество добродетельности во внутреннем или внешнем акте не зависит от количества блага в намерении, о чем уже было сказано. Поэтому нередко бывает, что человек не заслуживает столько, сколько он намеревается заслужить, ибо количество заслуги соразмерно интенсивности акта, о чем речь у нас впереди (20, 4; 114, 4).

Ответ на возражение 1. Эта глосса говорит о добре как об оценке со стороны Бога, Который в первую очередь судит намерение относительно цели. Поэтому в другой глоссе на тот же стих сказано, что «сокровище сердца – это намерение, согласно которому Бог судит о наших делах». Ведь добродетельность намерения, как уже было сказано, в определенном смысле способствует добродетельности воли, благодаря чему даже внешний акт может стать похвальным в глазах Бога.

Ответ на возражение 2. Добродетельность намерения не является достаточной причиной для доброты воли. Следовательно, приведенный аргумент также недостаточен.

Ответ на возражение 3. Непосредственная порочность намерения достаточна для того, чтобы сделать волю злой, и в таком случае воля столь же зла, сколь зло и намерение. Но подобное рассуждение не может быть отнесено к добродетельности, о чем уже было сказано.

С девятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что добродетельность человеческой воли не зависит от ее соответствия божественной воле, поскольку человеческая воля [просто] не может соответствовать божественной воле, что явствует из сказанного [в Писании]: «Как небо – выше земли, так пути Мои – выше путей ваших, и мысли Мои – выше мыслей ваших» (Ис. 55, 9). Если бы, таким образом, добродетельность воли зависела от ее соответствия божественной воле, то из этого бы следовало, что воля человека [вообще] не может быть доброй, каковое предположение недопустимо.

Возражение 2. Далее, как наша воля восходит к божественной воле, так и наше знание – к божественному знанию. Но наше знание не может соответствовать знанию Бога, поскольку Богу ведомо многое из того, что от нас скрыто. Следовательно, нет никакой необходимости в том, чтобы наша воля соответствовала божественной воле.

Возражение 3. Далее, воля – это начало действия. Но наше действие не может соответствовать [действию] Бога. Следовательно, и наша воля не может соответствовать Его [воле].

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26, 39), каковые слова, как разъясняет Августин в «Энхиридионе», Он сказал постольку, поскольку «Он желает, чтобы человек был правым и стремился к Богу». Но правота воли – это ее добродетельность. Следовательно, добродетельность человеческой воли зависит от ее соответствия божественной воле.

Отвечаю: как уже было сказано (7), добродетельность воли зависит от намерения относительно цели. Но конечной целью человеческой воли, как было показано выше (1, 8; 3, 1 ), является Высшее Благо, а именно Бог. Поэтому для добродетельности человеческой воли необходимо, чтобы она была упорядочена к Высшему Благу, то есть к Богу.

Затем, это Благо, будучи присущим божественной воле объектом, соответствует ей сущностно и первичным образом. Опять же, то, что является первым в любом роде, суть мера и порядок всего, что принадлежит к этому роду. Кроме того, все достигает правоты и добродетельности настолько, насколько оно соответствует присущей ему мере. Следовательно, для добродетельности воли человека необходимо, чтобы она соответствовала божественной воле.

Ответ на возражение 1. Человеческая воля не может соответствовать воле Божией в смысле равенства, но не в смысле уподобления. И точно так же человеческое знание соответствует божественному знанию настолько, насколько познается истина, и человеческое действие соответствует божественному настолько, насколько оно приличествует действователю; и все это происходит посредством уподобления, а не посредством равенства.

Ответы на возражения 2 и 3 очевидны из вышесказанного.

С десятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что человеческой воле вовсе не необходимо всегда соответствовать божественной воле в том, что касается желаемого. В самом деле, нам не дано желать то, чего мы не знаем, поскольку объектом нашей воли является схваченное благо. Но очень часто мы знать не знаем о том, что желает Бог. Следовательно, человеческая воля не может соответствовать божественной воле в том, что касается желаемого.

Возражение 2. Далее, Богу угодно проклясть того, о ком Он предвидит, что тот умрет, [не раскаявшись] в смертном грехе. Таким образом, если бы человеческая воля необходимо соответствовала божественной воле в том, что касается желаемого, то из этого бы следовало, что [вышеупомянутый грешник] должен был бы желать своего собственного проклятья, каковое мнение представляется несуразным.

Возражение 3. Далее, никто не обязан желать то, что противно сыновнему почтению. Но если бы человек необходимо согласовывал свою волю с божественной, то его желание иногда противоречило бы сыновнему почтению, например, когда Бог пожелал бы смерти отца, – ведь если бы того же пожелал и сын, то такое желание было бы несовместимым с сыновним почтением. Следовательно, человек не обязан приводить свою волю в соответствие с божественной волей в том, что касается желаемого.

Этому противоречит следующее: (1 ) глосса на слова псалма: «Радуйтесь, праведные» (Пс. 32, 1), говорит: «Праведен тот, кто желает то же, что и Бог». Но каждый обязан быть праведным. Следовательно, каждый обязан желать то же, что и Бог.

(2) Кроме того, воля, как и всякий акт, получает свою форму от объекта. Поэтому если человек обязан сообразовывать свою волю с божественной волей, то из этого следует, что он обязан сообразовывать ее также и в том, что касается желаемого.

(3) Кроме того, противоположность желаний является следствием того, что люди желают разное. Но тот, чье желание противно божественной воле, обладает злой волей. Следовательно, тот, чья воля не соответствует божественной воле в том, что касается желаемого, обладает злой волей.

Отвечаю: как явствует из вышесказанного (3), объектом воли является то, что предлагается ей разумом. Но вещь может рассматриваться разумом с самых разных точек зрения, и с одной точки зрения может казаться доброй, а с другой – нет. Таким образом, если воля человека желает вещь постольку, поскольку она кажется доброй, то воля так же добра, равно как является доброй и воля того человека, которая не желает ту же самую вещь постольку, поскольку она кажется злой. Так, например, воля желающего смерти злодея судьи добра, поскольку справедлива, но в то же время доброй является и воля жены или сына злодея, желающего ему избежать смерти, поскольку убийство по природе зло.

Затем, коль скоро воля последует схватыванию разума или ума, то чем более универсальным является аспект, под которым схвачено благо, тем более универсальным является и само благо, к которому стремится воля. Это хорошо иллюстрирует вышеприведенный пример, поскольку судья озабочен общественным благом, а именно правосудием, и потому он желает смерти злодея, которая рассматривается им под аспектом общественного блага, тогда как жена злодея озабочена частным благом семьи, и с этой точки зрения она желает своему мужу-злодею избежать смерти. Но благо всего универсума суть то, что схватывается Богом, Создателем и Управителем всего; следовательно, что бы Он ни пожелал, Он желает под аспектом общего блага, а именно Своей благости, то есть блага всего универсума. С другой стороны, схватывание твари происходит в соответствии с ее природой и касается некоторого адекватного этой природе частного блага. Но нередко случается так, что вещь, как было показано выше, выглядит доброй под частным аспектом и отнюдь недоброй под аспектом универсальным, и наоборот. И потому нет ничего несообразного в том, что воля, желая нечто, рассматриваемое под частным аспектом, бывает благой притом, что этого не желает Бог под универсальным аспектом, и наоборот. По той же самой причине различные желания различных людей, относясь к противоположным вещам, могут оставаться при этом [в одинаковой степени] добрыми, поскольку, рассматривая эти вещи под различными аспектами, они желают эти частные вещи или нет

Однако человеческая воля в своем желании частного блага не будет правой, если не будет сообразовывать его с общим благом как с целью (ведь даже естественное желание каждой из частей определено к общему благу целого). Но желать что-либо постольку, поскольку оно определено к цели, является целью формального разума. Следовательно, для того, чтобы человек желал некоторое частное благо правой волей, он должен желать это частное благо материально, а божественное и универсальное благо – формально. Поэтому человеческая воля обязана сообразовываться с божественной волей в том, что желается формально, поскольку она обязана желать божественное и универсальное благо, но не в том, что желается материально, о чем уже было сказано.

Тем не менее в обоих вышеуказанных отношениях человеческая воля в определенной степени соответствует божественной воле. В самом деле, в той мере, в какой она соответствует божественной воле в общем аспекте желаемого, она также должна соответствовать ей и в том, что касается конечной цели. В то же время, в той мере, в какой она не соответствует божественной воле в желаемом материально, она соответствует ей как производящей причине, поскольку надлежащая склонность, вытекающая либо из природы, либо из частного схватывания некоторой частной вещи, привносится в вещь Богом как производящей причиной. Поэтому принято говорить, что человеческая воля в указанном отношении соответствует божественной воле, поскольку человек желает то, что Бог желает ему желать.

Есть также и другой вид соответствия, относящийся к формальной причине и заключающийся в том, что человек желает нечто из любви к ближнему как того желает и Бог. Это соответствие также возводится к формальному соответствию, относящемуся к конечной цели, которая является собственным объектом любви к ближнему.

Ответ на возражение 1. В общем виде мы можем знать о том, что желает Бог, поскольку мы знаем: все, что желает Бог, Он желает под аспектом блага. Следовательно, когда кто-либо желает нечто под каким-либо из аспектов блага, его воля соответствует божественной воле в том, что касается желаемого. Однако мы не знаем о том, что желает Бог в частном, и в этом отношении наша воля не обязательно соответствует божественной воле.

Но в состоянии славы каждый увидит в любой желаемой им вещи ее связь с тем, что Бог желает в частном, и потому он будет приводить в соответствие свою волю с божественной волей во всем не только формально, но также и материально.

Ответ на возражение 2. Бог не желает ни проклятия человека, рассматриваемого именно как проклятие, ни смерти человека, рассматриваемой именно как смерть, поскольку Он «хочет, чтобы все люди спаслись» (1Тим. 2, 4); но Он желает подобные вещи под аспектом правосудия. Поэтому в отношении подобных вещей человеку достаточно желать утверждения божественного правосудия и естественного порядка.

Из сказанного очевиден ответ на возражение 3.

Что касается первого из противоположных [возражениям] аргументов, то следует сказать, что человек, приводящий свою волю в соответствие с волей Бога в том, что касается аспекта причины желаемого, желает то же, что и Бог, в большей степени, чем человек, приводящий свою волю в соответствие с волей Бога в том, что касается самого желаемого, поскольку воля стремится к цели в большей мере, нежели к тому, что желается ради цели.

На второй [аргумент] надлежит ответить, что вид и форму акт получает от объекта скорее формально, нежели материально.

На третий [аргумент] надлежит возразить, что если несколько людей желают разное под разными аспектами, то никакой противоположности желаний нет; противоположность желаний имеет место только тогда, когда одни желают, а другие не желают одно и то же под одним и тем же аспектом. Но в данном случае об этом речь не идет.