Вопрос 89. Познание отделенной души

Теперь на очереди исследование познания отделенной души. Под этим заглавием будет рассмотрено восемь пунктов: 1) может ли мыслить отделенная от тела душа; 2) мыслит ли она отделенные субстанции; 3) мыслит ли она все природные вещи; 4) мыслит ли она индивидуальное и единичное; 5) сохраняется ли в ней приобретенный в этой жизни навык познания; 6) может ли душа использовать приобретенный здесь навык познания; 7) является ли пространственное расстояние препятствием для познания отделенной души; 8) знают ли отделенные от тел души о том, что происходит здесь.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что отделенная от тела душа вообще не может мыслить. В самом деле, Философ сказал, что «мышление слабеет, когда внутри разрушается его начало»³¹⁶. Но со смертью разрушаются все внутренние человеческие начала. Следовательно, разрушается и сам ум.

Возражение 2. Далее, приостановка чувств или расстройство воображения служит серьезной помехой мышлению человеческой души, о чем было сказано выше (84, 7, 8). Но смерть уничтожает и чувства, и воображение, о чем также было говорено (77, 8). Следовательно, после смерти душа не мыслит.

Возражение 3. Далее, если бы отделенная душа могла мыслить, то это должно было бы происходить через посредство каких-то видов. Однако она не может мыслить через посредство врожденных видов, поскольку [попросту] не имеет таковых, будучи изначально «подобна дощечке [для письма], на которой ничего не написано»; она не может мыслить и через посредство абстрагируемых из вещей видов, поскольку в том [состоянии] она не обладает необходимыми для абстрагирования видов органами чувств и воображением; она также не может мыслить и через посредство видов, которые были абстрагированы [в нынешнем состоянии жизни] и сохранены в душе, поскольку, если бы это было так, то в таком случае душа ребенка была бы лишена вообще каких бы то ни было средств для мышления; и при этом не должно ссылаться на мышление через посредство всеянных божественностью интеллигибельных видов, поскольку такое познание не является тем, о котором в данном случае идет речь, а именно природным, но суть следствие божественной благости. Следовательно, отделенная от тела душа ничего не мыслит.

Этому противоречат следующие слова Философа: «Если бы у души не было присущей ей деятельности, то она не могла бы существовать отдельно от тела»³¹⁷. Но душа существует отдельно от тела, значит, она обладает присущей ей деятельностью, и прежде всего той, которая суть деятельность ума. Поэтому душа может мыслить и будучи отделенной от тела.

Отвечаю: трудность, возникающая при решении этого вопроса, есть результат того подтвержденного опытом факта, что соединенная с телом душа может мыслить только благодаря представлениям. Если бы, как говорили платоники, это не проистекало из самой природы души, а было бы акцидентным следствием ее связанности с телом, то трудность была бы разрешена, поскольку при устранении тела душа сразу бы возвращалась к своей собственной природе и непосредственно бы мыслила умопостигаемые вещи безо всякого обращения к представлениям, как это имеет место в случае других отделенных субстанций. Однако в таком случае союз души и тела не был бы благом для души, поскольку в теле она мыслила бы хуже, чем без него, но был бы благом для тела, а это нелепо уже только потому, что материя существует ради формы, а не форма – ради материи. Но если мы признаем, что по самой своей природе душа для мышления необходимо должна обращаться к представлениям, то, коль скоро смерть не изменяет ее природы, может показаться, что, лишившись представлений, к которым она могла бы обращаться, душа утратит способность мылить естественным образом.

Чтобы разрешить это затруднение, мы должны принять во внимание, что коль скоро деятельность адекватна актуальности, модус действия каждого действователя следует из модуса его существования. Далее, душа обладает одним модусом существования, когда находится в теле, и другим – когда вне тела, хотя ее природа при этом не изменяется; но это вовсе не подразумевает, что ее союз с телом является акцидентным, поскольку этот союз присущ ей по природе – ведь и природа легкого объекта не претерпевает изменений в зависимости от того, находится ли он в свойственном ему по природе месте или нет. Таким образом, когда душа соединена с телом, то в соответствии с этим модусом существования она имеет такой модус мышления, что должна обращаться к телесным представлениям, находящимся в телесных же органах, а когда она отделена от тела, то имеет такой модус мышления, что напрямую, как и надлежит всем отделенным субстанциям, обращается к интеллигибельным объектам. Следовательно, коль скоро ей по природе свойственно быть соединенной с телом, то и мышление путем обращения к представлениям является для нее естественным, и коль скоро быть отделенной от тела не свойственно ее природе, то и мыслить без обращения к представлениям не является для нее естественным; таким образом, она соединена с телом затем, чтобы обладать положенными ей по природе действием и бытием. Но здесь снова возникает затруднение. В самом деле, природа всегда определяется к лучшему, и если мыслить путем непосредственного обращения к интеллигибельным объектам лучше, чем мыслить путем обращения к представлениям, то Бог должен был бы определить природу души так, чтобы ей по природе был присущ более возвышенный способ мышления, но в таком случае она бы вовсе не нуждалась ни в каком теле.

Чтобы разрешить это затруднение, мы должны принять во внимание следующее: хотя несомненно, что мышление путем обращения к горнему само по себе гораздо возвышенней, чем мышление путем обращения к представлениям, однако, если учесть возможности души, то такой модус мышления для нее окажется далеким от совершенства. Это станет очевидным, если вспомнить, что каждая умственная субстанция обретает свою умственную силу благодаря воздействию божественного света, который в своем первом начале прост и един, но чем далее умственные твари отстоят от первого начала, тем более этот свет дробится и множится, как это имеет место с исходящими из центра окружности линиями. Поэтому, если Бог мыслит все одной Своей сущностью, а высшие умственные субстанции мыслят через посредство некоторого незначительного количества универсальных видов, и им даровано глубокое постижение вещей, адекватное действенности умственной силы их природы, то низшая умственная природа использует большое количество менее универсальных видов, и ей дарована настолько более низкая степень постижения, насколько ее умственная сила уступает умственной силе более возвышенной природы. Таким образом, если бы низшие субстанции схватывали виды той же степени универсальности, что и превосходящие их субстанции, то, поскольку они не столь сильны в своем мышлении, обретенное ими через посредство таких видов познание было бы несовершенным, неточным и слитным. Мы можем наблюдать нечто подобное на нашем примере, поскольку обладающие более слабым умом люди не способны приобретать точные знания на основании общих концепций более одаренных людей, если только не разъяснить им все по отдельности и подробно. Но очевидно, что в порядке природы умственных субстанций человеческие души занимают низшее место, а совершенство вселенной предполагает наличие разных степеней бытия. Если бы, таким образом, Бог пожелал, чтобы души мыслили подобно отделенным субстанциям, то в результате этого человеческое познание, будучи далеким от совершенства, было бы слитным и неточным. Поэтому для того, чтобы человеческие души имели возможность обладать совершенным и свойственным им познанием, они были сотворены так, что по природе должны соединяться с телами, благодаря чему они обретают возможность получать надлежащее и адекватное познание чувственных вещей непосредственно от самих чувственных вещей. Мы наблюдаем нечто подобное, когда сталкиваемся с необразованными людьми: таких следует обучать на чувственных примерах.

Из сказанного понятно, что для души ее соединение с телом является благом, и что она мыслит, обращаясь к представлениям. Тем не менее это не исключает для нее возможности существовать вне тела и при этом мыслить, хотя и другим способом.

Ответ на возражение 1. Если тщательно исследовать сказанное Философом, то мы увидим, что эти слова относятся к предшествующей гипотезе, а именно, что мышление является движением тела, соединенного с душой таким же образом, как и с чувством (ведь он пока еще не провел различения между умом и чувством). Мы можем также предположить, что в данном случае он имел в виду способ мышления, а именно обращение к представлениям. О том же самом идет речь и в возражении 2.

Ответ на возражение 3. В [приведенном] возражении [убедительно] доказано, что отделенная душа не мыслит через посредство ни врожденных, ни абстрагируемых, ни даже сохраненных видов; но душа в том состоянии мыслит благодаря причастности к видам, что становится возможным вследствие воздействия божественного света, который просвещает душу наравне с другими отделенными субстанциями, хотя и в меньшей степени. Следовательно, как только прекращается деятельность, обусловливаемая обращением к телесным [представлениям], душа сразу же обращается к горним вещам, и при этом такой путь познания нельзя считать неестественным [для души], поскольку Бог является Творцом равно и света природы, и света благодати.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что отделенная [от тела] душа не может мыслить отделенные [от материи] субстанции. В самом деле, душа обладает большим количеством совершенства, когда она соединена с телом, чем когда существует вне его, поскольку тело является сущностной частью человеческой природы, а каждая часть целого обладает большим количеством совершенства, когда она существует в этом целом. Но душа в теле не мыслит отделенные субстанции, о чем было сказано выше (88, 1). Следовательно, тем более она не может этого, будучи отделенной от тела.

Возражение 2. Далее, познанное становится таковым либо благодаря своему присутствию [в познающем], либо через посредство своего вида. Но отделенные субстанции не могут быть познаны душой ни благодаря их присутствию, поскольку в душу может вступать один только Бог, ни через посредство своего вида, абстрагируемого душой из ангела, поскольку ангел проще души. Следовательно, отделенная душа вообще не может мыслить отделенные субстанции.

Возражение 3. Далее, некоторые философы говорили, что окончательное блаженство человека состоит в познании отделенных субстанций. Если бы, таким образом, отделенная душа могла мыслить отделенные субстанции, ее блаженство было бы гарантировано одним только ее отделением, каковое мнение кажется неразумным.

Этому противоречит следующее: души вне тела могут познавать другие отделенные души, как мы это видим на примере того богача из ада, который видел Авраама и Лазаря (Лк. 16, 23). Следовательно, отделенные души видят также демонов и ангелов.

Отвечаю: по словам Августина, «наш ум извлекает познание бестелесных вещей из самого себя»³¹⁸, – то есть через познание самого себя. Поэтому на основании того познания, которое отделенная душа имеет о самой себе, мы можем судить о том, каким образом она познает другие отделенные вещи. Затем, как было показано выше (1), душа, будучи соединенной с телом, мыслит путем обращения к представлениям, и потому она не мыслит себя иначе, как только становясь актуально умственной благодаря абстрагируемым из представлений идеям, иными словами, мыслит себя через посредство своего акта, о чем уже было сказано (87, 1 ). Когда же она отделена от тела, то уже не мыслит путем обращения к представлениям, но – путем непосредственного обращения к интеллигибельным объектам; следовательно, в таком состоянии она мыслит себя через самое себя. Затем, каждая отделенная субстанция «мыслит то, что выше ее, и то, что ниже ее, согласно модусу своей субстанции»³¹⁹, поскольку вещь мыслится согласно тому, каким образом она находится в мыслящем, а одна вещь находится в другой согласно природе последней. Но модус существования отделенной души ниже, чем у ангела, и точно такой же, как и у других отделенных душ. Поэтому душа вне тела обладает совершенным познанием других отделенных душ, однако ее познание ангелов неполно и несовершенно. Впрочем, это относится лишь к ее естественному познанию, поскольку с познанием в славе все обстоит иначе.

Ответ на возражение 1. С точки зрения той ее природы, согласно которой она сообщается с природой тела, отделенная душа в самом деле обладает меньшим количеством совершенства [чем душа, соединенная с телом]. Однако ее умственная сила [в таком состоянии] обретает большую свободу, поскольку в нынешней жизни бремя тела и постоянная забота о нем препятствуют ясности ее умопостижения.

Ответ на возражение 2. Отделенная душа мыслит ангелов через посредство отпечатленных божественностью идей, которые, впрочем, не наделяют ее совершенным познанием последних, поскольку природа души ниже природы ангела.

Ответ на возражение 3. Окончательное блаженство человека состоит не в познании каких бы то ни было отделенных субстанций, а в познании Бога, Которого можно созерцать исключительно по благодати. Что же касается познания других отделенных субстанций, то совершенное их мышление [безусловно] является большим блаженством, но отнюдь не тем, которое называют окончательным и конечной целью. Однако, как уже было сказано, отделенная душа не мыслит их совершенно.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что отделенная душа знает все природные вещи. В самом деле, типы всех природных вещей существуют в отделенных субстанциях. Следовательно, коль скоро отделенные души знают отделенные субстанции, то они также знают и все природные вещи.

Возражение 2. Далее, если кто-либо может мыслить более интеллигибельное, то он тем более может мыслить и менее интеллигибельное. Но отделенная душа мыслит в высшей степени интеллигибельные нематериальные субстанции, следовательно, она тем более может мыслить гораздо менее интеллигибельные природные вещи.

Этому противоречит следующее: демоны обладают большим природным познанием, нежели отделенные души; тем не менее они не знают все природные вещи, но, как говорит Исидор, вынуждены узнавать о многих вещах опытным путем³²⁰. Следовательно, и отделенная душа не может знать все природные вещи.

Отвечаю: как уже было сказано (1), отделенные души, подобно ангелам, мыслят через посредство видов, запечатленных в них божественным светом. Однако, коль скоро природа души ниже природы ангела, для которой такой вид познания является естественным, то через посредство таких видов лишенная тела душа обретает не совершенное, а только общее и слитное знание. Указанная пропорция сохраняется и в отношении природных вещей, и если ангелы через посредство таких видов обладают совершенным знанием этих вещей, то отделенные души должны обладать знанием несовершенным и слитным. Но ангелы благодаря этим видам совершенно знают все природные вещи, поскольку, как сказал Августин, всякая тварь, прежде чем она была создана Богом в своем естественном роде, была запечатлена Им в познании ангелов³²¹. Следовательно, отделенные души познают все природные вещи не точным и адекватным, а общим и слитным познанием.

Ответ на возражение 1. Даже ангел мыслит все природные вещи не через посредство своей субстанции, а через посредство некоторых видов, о чем уже было сказано (87, 1). Так что из того обстоятельства, что душа некоторым образом знает отделенные субстанции, вовсе не следует, что она знает и все природные вещи.

Ответ на возражение 2. Отделенная от тела душа, как было показано выше, не мыслит отделенные субстанции совершенным образом, и точно так же она и природные вещи познает не совершенно, а слитно.

Ответ на возражение 3. Исидор говорит о предвидении будущего, которое ни ангелы, ни демоны, ни отделенные души не могут познавать иначе, как только либо через предбытие будущих вещей в своих причинах, либо через божественное откровение. Но в данном случае мы исследуем познание природных вещей.

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что отделенная душа не познает единичное. В самом деле, из всех познавательных сил, как явствует из вышесказанного (77, 8), в отделенной душе сохраняется только ум. Но ум, как было показано, не может познавать единичное (86, 1). Следовательно, отделенная душа не может познавать единичное.

Возражение 2. Далее, познание единичного является более определенным, чем познание универсального. Но отделенная душа не имеет никакого определенного познания видов природных вещей и потому тем более не может познавать единичное.

Возражение 3. Далее, если бы она познавала единичное, то делала бы это не через посредство чувства и, значит, она бы знала все единичности. Но она не знает все единичности, следовательно, она не знает ни одной.

Этому противоречат слова, сказанные богачом в аду: «У меня -пять братьев» (Лк. 16, 28).

Отвечаю: отделенные души познают некоторые единичности, но [далеко] не все, и даже не все наличные единичности. Чтобы это понять, нам следует вспомнить, что путь познания вещей двойственен: один – через посредство абстрагирования из представлений, и таким образом единичное может познаваться умом только опосредованно, о чем уже было сказано (86, 1 ); другой -благодаря запечатлению видов Богом, и таким путем ум может [непосредственно] познавать единичное. В самом деле, коль скоро Бог, будучи причиной всеобщих и индивидуальных начал, знает все вещи, равно универсальные и единичные, Своею сущностью, то и отделенные субстанции могут познавать единичности через посредство видов по своего рода участию в уподоблении божественной сущности. Однако между ангелами и отделенными душами есть [некоторое] различие, связанное с тем, что ангелы через посредство таких видов обретают совершенное и определенное познание вещей, тогда как отделенные [души] -только слитное познание. Таким образом, ангелы благодаря своему совершенному уму познают через посредство таких видов не только определенную природу вещей, но также и входящие в тот или иной вид единичности, в то время как отделенные души познают в рамках вида только те единичности, к которым они или были определены познанием [еще] в нынешней жизни, или благодаря некоторой привязанности, или природной способности, или же по расположению божественного порядка, поскольку обретение чего бы то ни было всегда обусловливается модусом обретающего.

Ответ на возражение 1. Ни ум, ни отделенная душа не познают единичное посредством абстрагирования, но только так, как было показано выше.

Ответ на возражение 2. Познание отделенной души не выходит за рамки тех видов или индивидуальностей, к которым она определена тем или иным образом, о чем уже было сказано.

Ответ на возражение 3. Отделенная душа относится к единичностям не одинаково, но к одним – так, а к другим – иначе. Поэтому нет никакой необходимости в том, чтобы она знала все единичности.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что приобретенный в нынешней жизни навык познания не сохраняется в отделенной от тела душе, ведь, по словам апостола, «знание упразднится» (1Кор. 13, 8).

Возражение 2. Далее, некоторые не слишком добродетельные люди в этом мире любят познание больше, чем некоторые более добродетельные. Если бы, таким образом, навык познания сохранялся в душе после смерти, то из этого бы следовало, что некоторые из худших [людей] даже в будущей жизни превосходили бы некоторых из лучших, каковое мнение кажется неразумным.

Возражение 3. Далее, отделенные души обладают возможностью познавать благодаря воздействию божественного света. Если допустить, что в отделенной душе сохраняется приобретенное здесь знание, то из этого следует, что в одном субъекте одновременно сосуществуют две формы одного и того же вида, что невозможно.

Возражение 4. Кроме того, Философ сказал, что [хотя] «навык – весьма трудноудаляемое качество, тем не менее иногда знание разрушается болезнью и тому подобным»³²². Но в этой жизни самое серьезное изменение – это смерть. Поэтому похоже на то, что навык познания разрушается смертью.

Этому противоречит сказанное Иеронимом о том, что «нам на земле надлежит изучать тот вид познания, который пребудет с нами и на небе»³²³.

Отвечаю: некоторые полагают, что навык познания пребывает не непосредственно в уме, а в чувственных силах, а именно в воображении, размышлении и памяти, и что пассивный ум не хранит интеллигибельные виды. Если бы все обстояло именно так, то из этого бы следовало, что после смерти вместе с разрушением тела разрушались бы и все приобретенные здесь знания.

Но поскольку знание пребывает в уме, который, по словам Философа, является «местонахождением видов»³²⁴, приобретенный здесь навык познания должен отчасти находиться в вышеупомянутых чувственных силах, а отчасти – в уме. Это можно проиллюстрировать на примере действий, благодаря которым возникает знание (ведь «навыки подобны тем действиям, благодаря которым они приобретаются»³²⁵). Итак, действия ума, через посредство которых здесь приобретается знание, совершаются умом, обращающимся к представлениям в вышеупомянутых чувственных силах. Следовательно, благодаря этим действиям пассивный ум приобретает некоторое средство для рассмотрения полученных видов, а указанные чувственные силы – некоторую способность оказывать содействие деятельности ума, когда он обращается к ним с целью рассмотрения интеллигибельного объекта. А поскольку умственный акт по преимуществу и формально находится непосредственно в уме, тогда как материально и по расположению – в более низких силах, то такое же различение должно быть использовано и в отношении навыка.

Таким образом, приобретенное в нынешней жизни знание не остается в отделенной душе в той своей части, которая относится к чувственным силам, и остается в той своей части, которая относится непосредственно к уму. В самом деле, как сказал Философ, форма может быть уничтожена двояко: во-первых, непосредственно, когда она уничтожается своей противоположностью, как теплота – холодом; во-вторых, опосредованно, когда уничтожается ее субъект³²⁶. Но очевидно, что человеческое знание не может быть уничтожено вследствие уничтожения субъекта, поскольку как было показано выше (79, 2), ум является неуничтожимой способностью. И интеллигибельный вид в пассивном уме не может быть уничтожен своей противоположностью, поскольку у интеллигибельной интенции, и в первую очередь у той, которая относится к «чтойности» вещи, нет никакой противоположности. Однако противоположности могут существовать в уме – как в том, что касается умственного составления и разделения, так и в том, что касается рассуждения, поскольку ложное в утверждении или споре является противоположностью истинного. Таким образом, знание может быть уничтожено своей противоположностью, когда ложный аргумент отвращает кого-либо от познания истины. В связи с этим Философ в вышеприведенной работе говорит о двух причинах непосредственного уничтожения знания, а именно либо «забывчивости» силы памяти, либо «обманчивости» ложного аргумента. Но в отделенной душе не может быть ни того, ни другого. Отсюда мы приходим к заключению, что навык познания в той его части, которая пребывает в уме, остается в отделенной душе.

Ответ на возражение 1. Апостол говорит не о познании как навыке, а о познании как акте; вообще, сказанное им [в данном случае] является [частью] доказательства утверждения, которое начинается со слов, что теперь «мы знаем отчасти» (1Кор. 13,9).

Ответ на возражение 2. Как худший человек может [в нынешней жизни] превосходить лучшего своим телосложением, точно так же и в будущей жизни он может обладать лучшим, чем у последнего, навыком познания. Такое познание, однако, не может идти ни в какое сравнение с другими преимуществами, которыми будет наслаждаться лучший человек.

Ответ на возражение 3. Эти два типа познания относятся к разным видам, поэтому здесь нет ничего невозможного.

Ответ на возражение 4. Возражение справедливо, если имеется в виду разрушение знания со стороны чувственных сил.

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что приобретенный здесь акт познания не сохраняется в отделенной душе. Так, Философ говорит, что когда уничтожается тело, «душа не помнит и не любит»³²⁷. Но рассмотрение прежде познанного – это акт памяти. Следовательно, отделенная душа не может сохранять приобретенный здесь акт познания.

Возражение 2. Далее, интеллигибельные виды не могут обладать большей силой в отделенной душе, чем они обладают в душе, соединенной с телом. Но, как было показано выше (84, 7), в этой жизни мы не можем мыслить через посредство интеллигибельных видов без обращения к представлениям. Поэтому, коль скоро отделенная душа этого делать не может, то она вообще не может мыслить через посредство полученных ею в этой жизни интеллигибельных видов.

Возражение 3. Далее, Философ говорит, что «навыки подобны тем актам, благодаря которым они приобретаются»³²⁸. Но навык познания приобретается здесь благодаря актам обращающегося к представлениям ума, и потому он не может производить какие-либо иные акты. Такие акты, однако, никак не подходят для отделенной души. Поэтому душа в состоянии отделенности не может производить ни одного из приобретенных в этой жизни актов познания.

Этому противоречат слова, сказанные погруженному в ад [богачу]: «Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей» (Лк. 16,25).

Отвечаю: говоря о действии, мы должны иметь в виду две вещи, [а именно] его вид и его модус. Его вид определяется объектом, в частности, познавательная способность определяется интеллигибельным видом, который суть подобие объекта, тогда как модус определяется силой действователя. Так, видение кем-либо камня обусловливается присутствием вида камня в его глазу, а хорошее видение этого камня является следствием силы видения глаза. Поэтому, коль скоро интеллигибельные виды, как было показано выше (5), сохраняются в отделенной душе, и коль скоро состояние отделенной души отличается от того [состояния], в котором она находится в этой жизни, то из этого следует, что через посредство приобретенных в этой жизни интеллигибельных видов душа вне тела может мыслить то, что мыслила и прежде, но модус ее мышления изменится, т. е. она уже не будет мыслить, обращаясь к представлениям, но [будет мыслить] так, как это приличествует душе вне тела. Таким образом, приобретенный здесь акт познания сохраняется в отделенной душе, но модус познания будет уже другим.

Ответ на возражение 1. Философ говорит о воспоминаниях, которые хранятся в памяти, относящейся к чувственной, а не к умственной части [души], о чем уже шла речь выше (79, 6).

Ответ на возражение 2. Отличие модусов мышления обусловливается не различием видов, а различными состояниями умственной души.

Ответ на возражение 3. Создающие навык акты подобны актам, которые обусловливаются этим навыком, не в смысле модуса, а в смысле вида. Например, правосудные поступки, которые совершаются не потому, что оговорены законом, но ради удовольствия [совершающего], порождают навык политического правосудия, благодаря которому мы с удовольствием действуем [правосудно]³²⁹.

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что пространственное расстояние препятствует познанию отделенной души. Так, Августин говорит, что «души умерших оттуда, где они пребывают, не могут знать то, что происходит здесь»³³⁰. Но они знают то, что происходит там. Следовательно, пространственное расстояние препятствует познанию отделенной души.

Возражение 2. Далее, Августин говорит, что «скорость движения демонов такова, что они могут сообщать нам то, о чем мы [еще] не знаем»³³¹. Но что проку в проворстве, если познанию движущегося не препятствует пространственное расстояние? Следовательно, оно тем более служит препятствием для познания отделенной души, природа которой ниже демонской.

Возражение 3. Далее, кроме расстояния по месту есть еще и расстояние по времени. Но расстояние по времени препятствует познанию отделенной души, поскольку душа не осведомлена о будущем. Поэтому похоже на то, что расстояние по месту также препятствует ее познанию.

Этому противоречит сказанное [в Писании] о том, что погруженный в ад [богач], «будучи в муках, поднял глаза свои, и увидел вдали Авраама» (Лк. 16, 23). Следовательно, пространственное расстояние не препятствует познанию отделенной души.

Отвечаю: иные придерживаются мнения, что отделенная душа познает единичное посредством абстрагирования из чувственного. Если бы это было так, то пространственное расстояние могло бы служить препятствием для ее познания, поскольку тогда либо чувственное было причастным к душе, либо душа – к чувственному, и в обоих случаях требовалось бы определенное расстояние. Однако это невозможно, поскольку абстрагирование видов из чувственного происходит через посредство чувств и других чувственных способностей, которые в душе вне тела актуально не сохраняются. Поэтому душа в состоянии отделенности мыслит единичности благодаря видам, обретаемым ею от божественного света, для которого не существует ни «вблизи», ни «вдали». Следовательно, пространственное расстояние не является препятствием для познания отделенной души.

Ответ на возражение 1. Августин говорит, что отделенные души не могут видеть происходящего здесь не потому, что они «там», как если бы им служило препятствием пространственное расстояние, но по совсем другой причине, о которой речь пойдет ниже (8).

Ответ на возражение 2. Слова Августина сказаны им применительно к мнению, что демоны могут естественным образом соединяться с телами, а потому и обладать чувственными способностями, для [осуществления деятельности] которых требуется пространственное расстояние. В цитируемой книге он приводит это мнение, хотя вовсе не разделяет его, в чем можно убедиться, прочитав десятую главу двадцать первой книги «О граде Божием».

Ответ на возражение 3. Отдаленного по времени будущего актуально не существует, и потому само по себе оно непознаваемо; в самом деле, чем больше что-либо утрачивает в бытии, тем больше оно утрачивает и в познаваемости. Но отдаленное по месту актуально существует и познаваемо само по себе. Следовательно, [ссылка на свойства, связанные с] расстоянием по времени, не является аргументом при рассмотрении расстояния по месту.

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что отделенные души знают о том, что происходит на земле, в противном случае их бы нисколько не заботило земное, а между тем дело обстоит иначе, ведь сказал же погруженный в ад [богач]: «У меня – пять братьев. Пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучений» (Лк. 16, 28). Следовательно, отделенные души знают о происходящем на земле.

Возражение 2. Далее, умершие иногда являются живым, спящим или бодрствующим, как, например, Саулу явился Самуил (1Цар. 28), и сообщают им о происходящем там. Но этого бы не могло быть, если бы они не знали о том, что происходит здесь. Следовательно, они знают о происходящем на земле.

Возражение 3. Далее, отделенные души знают о происходящем у них. Если бы при этом они не знали о происходящем у нас, то разве что по причине [препятствия со стороны] пространственного расстояния; но уже было доказано, что это мнение ложно (7).

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «В чести ли дети его – он не знает, унижены ли – он не замечает» (Иов. 14, 21).

Отвечаю: посредством природного познания, о котором в данном случае идет речь, души умерших не знают о том, что проходит на земле. Это следует из того, что было установлено выше, а именно, что отделенная душа обладает познанием единичного или будучи определенной к нему [познанием еще в нынешней жизни], или благодаря оставшейся некоторой привязанности, или же по расположению божественного порядка (4). Но души умерших, пока они соединены с миром бестелесных духовных субстанций, находятся в состоянии отделенности от живущих как в силу божественного порядка, так и согласно модусу их существования, и потому они не осведомлены о том, что происходит у нас. Из этого Григорий заключает, что «умершие не знают о делах живущих, поскольку жизнь духа далека от жизни плоти; и коль скоро телесные вещи отличаются от бестелесных по роду, то они отличаются и по познанию»³³². Августин, похоже, вторит ему говоря, что «души умерших не заботятся о делах живущих»³³³.

Григорий и Августин, однако, расходятся во мнении относительно душ блаженных на небесах, поскольку Григорий продолжает вышеприведенные слова так: «Что касается святых душ, то с ними дело обстоит иначе, поскольку они зрят свет Всемогущего Бога, и потому невозможно поверить, чтобы они не знали внешних вещей». Августин же в глоссе на текст [Писания] «Авраам не узнает нас» (Ис. 63, 16) недвусмысленно говорит: «Умершие, даже святые, не знают о том, что делают живущие, в том числе и их собственные дети». Он подтверждает сказанное словами о том, что его столь добрая при жизни мать [после смерти] ни разу не явилась ему, чтобы утешить его в его горе, и что он не допускает мысли, что она, находясь в более блаженном состоянии, может быть менее добра [чем была при этой жизни]; кроме того, он ссылается на слова, сказанные Богом царю Иосии, а именно, что он должен умереть, чтобы не видеть бедствия своего народа (4Цар. 22, 20). Но, однако же, Августин не до конца уверен в том, что говорит, и потому предпосылает сказанное словами: «Пусть каждый думает по поводу того, что я намереваюсь сказать, как посчитает нужным». Григорий, со своей стороны, выражает куда большую убежденность [в своей правоте], поскольку говорит, что в это «невозможно поверить». Его мнение, а именно, что души блаженных, зрящие Бога, знают обо всем, что происходит здесь, действительно, кажется более вероятным, поскольку они равны ангелам, о которых и Августин сказал, что они знают о том, что происходит с живущими на земле. Но так как души блаженных наиболее совершенно соединены с божественной справедливостью, то они не печалятся [о земном] и не вмешиваются в мирские дела, если только это не продиктовано [требованием] божественной справедливости.

Ответ на возражение 1. Отделившиеся души могут заботиться о живущих и не зная об их [теперешнем] состоянии, как и мы заботимся об умерших, вознося за них молитвы и ничего при этом не зная об их состоянии. Кроме того, о делах живущих они могут узнавать не [сами и] сразу, а от других душ, которые присоединяются к ним позже, а также от ангелов, демонов и даже через «откровение Святого Духа», как пишет Августин в уже цитированной нами книге.

Ответ на возражение 2. Каким бы образом умершие ни являлись живым, это может происходить либо по устроению Бога, дабы души умерших могли вмешиваться в дела живущих (и это по справедливости должно полагать чудом), либо через инструментальное содействие добрых или злых ангелов, но в таком случае без ведома самих отделенных [душ], как это бывает [и в нынешней жизни], когда один живущий, сам того не зная, является другому [во сне] (этот пример все в той же книге приводит Августин). Что касается Самуила, то он, скорее всего, явился по божественному устроению, согласно сказанному: «Он пророчествовал и по смерти своей, и предсказал царю смерть» (Сир. 46, 23). Если же мы согласимся с иудеями, не включившими «Екклесиа-стик»³³⁴ в каноническое Писание, то тогда можно думать, что его явление было обусловлено демонами.

Ответ на возражение 3. Это неведение не является результатом того, что пространственное расстояние препятствует [познанию], а следует из упомянутых нами выше причин.