Вопрос 70. О качестве души после оставления тела и о наказании, налагаемом на нее материальным огнем (в трех пунктах)

Теперь мы должны рассмотреть общее качество души после оставления тела и наказание, налагаемое на нее материальным огнем. Перед нами стоят следующие три пункта для выяснения: 1) Остаются ли в отделенной от тела душе чувствующие силы или способности? 2) Остаются ли в душе акты этих сил? 3) Может ли отделенная от тела душа страдать от материального огня?

То, что в отделенной душе остаются чувствующие силы или способности, представляется из следующего:

Возражение 1. Августин говорит: «Души уходят из тела, беря с собою все – чувство и воображение, разум, понимание и интеллигенцию, вожделевательную и раздражительную способность» («О духе и душе» ПЛ 40,791 Альк. Клервос). Чувство, воображение, вожделевательная и раздражительная способность – все это чувствующие силы души. Следовательно, они остаются в отделенной душе.

Возражение 2. Августин говорит: «Мы полагаем, что только человек имеет субстанциальную душу, которая живет и отделенная от тела, и сохраняет действующими свои чувства и понимания» (Геннадий «О церк. догм» ПЛ 58,984). Поэтому, душа удерживает при себе свои чувства после отделения от тела.

Возражение 3. Способности или силы души являются или ее сущностными частями, как некоторые утверждают, или, во всяком случае, ее природными свойствами. То, что находится в чем-либо сущностно, не может быть отделено от него, и субъект не отделяется от своих природно-естественных свойств. Поэтому, для души невозможно потерять какую-либо из ее способностей после отделения от тела.

Возражение 4. Целое не является полным или завершенным, если отсутствует одна из его частей. Способности души называются ее частями, а поэтому, если душа теряет после смерти какую-либо из ее способностей, она после смерти уже не будет завершенной, а это есть что-то неподобающее.

Возражение 5. Способности души сотрудничают или содействуют в заслуге даже больше, чем тело, так как тело есть только орудие действия, а способности души являются принципами действия. Тело, поскольку оно содействовало в заслуге, необходимо должно быть награждено вместе с душой. Поэтому, тем более необходимо, чтобы были награждены вместе с душой ее способности или силы. Следовательно, отделенная от тела душа не теряет их.

Возражение 6. Если душа после отделения ее от тела теряет свою чувствующую способность, эта способность должна впасть в небытие, ибо невозможно сказать, что она впадает в какую-то материю, ибо она не имеет материи, как части себя. А то, что полностью впадает в небытие, не восстанавливается в нумерической идентичности. Поэтому при всеобщем воскресении души не будут иметь нумерически те же самые чувствующие способности. Согласно Аристотелю («Душа»), как душа относится к телу, так способности души к частям тела, например, зрение к глазу. Но если бы это была не та же самая душа, которая возвращается к телу, – это был бы и не тот же самый человек. Поэтому, по той же самой причине, это был бы не тот же самый нумерический глаз, если бы визуальная способность не была бы нумерически той же самой. А подобным образом и никакая другая часть человека не воскресла бы тою же самою нумерически, а тем самым и весь человек. Поэтому невозможно для отделенной от тела души потерять свои чувствующие способности.

Возражение 7. Если бы чувствующие способности души должны были бы портиться, когда портится или разрушается тело, то отсюда следовало бы, что они и ослабевают, когда ослабевает тело. Но это не так, ибо согласно Аристотелю, «если бы старому человеку был дан глаз молодого, он, без сомнения, видел бы так же хорошо, как молодой» («Душа»). Поэтому чувствующие способности души не разрушаются с разрушением тела.

Этому противоречит сказанное Августином: «Только человек состоит из двух субстанций, из души и тела, из души, имеющей разум, и тела, имеющего чувства» («О церк. догм.» Геннадий ПЛ 58,985). Следовательно, чувствующие способности принадлежат телу, а поэтому, когда тело разрушается, – чувствующие способности не сохраняются в душе.

Отвечаю: Аристотель, говоря об отделении души от тела, объясняет свою мысль так: «Если, однако, нечто остается в конечном счете, то мы должны спросить – что именно? потому, что в некоторых существах это невозможно (чтобы что-то осталось). Душа, например, но не вся душа, а интеллект, ибо в отношении всей души это, вероятно, невозможно» («Метаф.»). Поэтому представляется, что не вся душа отделяется от тела, но только интеллектуальные силы души, и, таким образом, чувствующие или растительные способности души не отделяются.

Аристотель, имея в виду интеллект, говорит: «Он один отделяется, как вечно пребывающий от подверженного тления, ибо ясно, что остальные части (души) неотделимы (от тела), как некоторые утверждают» («Душа»). Поэтому чувствующие способности души не сохраняются в отдельной душе.

По этому вопросу существует много мнений. Некоторые, считая, что все способности находятся в душе таким же образом, как краска или цвет находится на теле, думают, что душа, отделенная от тела, берет все свои способности с собой, потому что, – рассуждают они, – если в ней будет не хватать какой-либо из них, то тогда получится, что душа изменилась в своих природных свойствах, так как свойства не могут измениться пока сохраняется их субъект. Но такой взгляд на этот вопрос ошибочен по следующей причине. Так как способность души называется так потому, что она делает нас способными совершать нечто или испытывать нечто, и так как совершать и быть способными присуще тому же самому субъекту, то отсюда следует, что субъектом способности является тот же самый, который является и действующим фактором или воспринимающим действие. Поэтому, Аристотель говорит, что «там, где мы находим способность, там мы находим действие» («Сон»). Нам ясно, что некоторые действия, например, видеть, слышать и т.д., принципами которых являются способности души, присущи не собственно душе, но душе как соединенной с телом, потому что они не совершаются иначе, как посредством тела. Отсюда следует, что такие способности принадлежат соединенной душе и телу, как их носителю, а душе (они принадлежат) как их оживляющему или стимулирующему принципу, также как форма есть принцип свойств составного бытия. Некоторые же действия совершаются душой без телесного органа, например: понимать, обдумывать, хотеть, а так как эти действия являются свойственными и надлежащими для души, то те способности или силы, которые являются их принципами, принадлежат душе не только как их принцип, но также как их субъект-носитель. Поэтому, поскольку пока сохраняется надлежащий субъект-носитель, должны сохраняться и его надлежащие силы, а когда он разрушается, и они также должны быть разрушены, то отсюда следует, что те душевные способности, которые не пользуются никаким телесным органом для своих действий, должны остаться в отделенной (от тела) душе, в то время как те, которые пользуются телесным органом, должны быть разрушены, когда будет разрушено тело. И таковыми являются все способности, принадлежащие к чувствующей и растительной душе.

В связи с этим некоторые выводят различие в чувствующих способностях души, ибо они говорят, что эти способности двух родов – некоторые, будучи актами телесных органов и эманируя из души в тело, разрушаются вместе с телом, а другие, от которых вышеуказанные происходят, находятся в душе, потому что ими душа делает тело чувствительным к зрению, слуху и т.д., и что эти первичные или важнейшие способности сохраняются в отделенной душе.

Но это утверждение представляется неразумным, потому что душа самой своей сущностью, а не через посредство каких-то других способностей, является источником или происхождением этих способностей, которые являются актами телесных органов, также как любая форма тем самым фактом, что своей сущностью она информирует, т.е. наполняет свою материю, является происхождением или источником свойств, которые естественно имеют результат в compositum’e. Ибо, если бы было необходимо предположить в душе наличие других способностей, посредством которых те способности, которые совершенствуют телесные органы, могут истекать от сущности души, то по тому же самому основанию было бы необходимо предположить наличие еще других способностей, посредством которых эти посредствующие способности истекают от сущности души, и т.д. до бесконечности, и если мы хотим эту бесконечность остановить, то лучше это сделать на первом шаге.

Поэтому другие говорят, что способности чувств и другие, подобные им, остаются в отделенной от тела душе только в ограниченном смысле, а именно, как некоторые начатки или зародыши их, в таком же самом смысле, в каком результат находится в своем принципе или начале. И это потому, что в отделенной душе остается дарование или возможность оживить еще раз эти способности, если душа будет воссоединена с телом, причем для этого дарования не необходимо быть чем-то дополнительным к сущности души, как было сказано выше. Данное мнение кажется более разумным.

Ответ на возражение 1. Эти слова Августина надо понимать, как означающие то, что душа при разлучении с телом берет с собой некоторые из этих способностей действительно, а именно как зародыши их, по сказанному выше.

Ответ на возражение 2. Те чувства, которые душа берет с собой, являются не этими внешними чувствами, но внутренними, а именно теми, которые относятся к разумной части, ибо разум или интеллект иногда именуется чувством, как заявляет Василий в своем толковании на Притчи (ПЛ 31,412), а также Аристотель («Этика»). Если, однако, Августин имеет в виду здесь внешние чувства, то мы должны ответить так же, как и на первое возражение.

Ответ на возражение 3. Как было сказано выше, способности чувств (или: чувствующие способности) относятся к душе не как природные силы к их носителю, но как уподобленные к своему источнику или происхождению. Поэтому вывод, сделанный в данном возражении, отпадает.

Ответ на возражение 4. Способности души именуются ее потенциальными частями. Природа таких целых заключается в том, что вся сила этого целого находится совершенно в одной из частей, а частично в других, так в душе сила ее находится совершенным образом в интеллектуальной части, а частично в других частях. Поэтому, так как способности интеллектуальной части остаются в отделенной душе, то она сохраняется целой и неуменьшенной, хотя чувствующие способности (способности чувств) и не остаются в ней актуально. Это также, как и власть короля не уменьшается со смертью того, кто имел долю в его власти.

Ответ на возражение 5. Тело со-действует в заслуге, как сущностная часть человека, который совершает эту заслугу. А способности чувств в этом смысле не со-действуют, так как они относятся к роду акциденций. Поэтому сравнение не состоятельное.

Ответ на возражение 6. О способностях чувствующей души говорятся, как об актах телесных органов, не как если бы эти способности были сущностными формами органов, иначе как в отношении души, способностями которой они являются, но они являются актами этих органов совершенствованием их для их надлежащих действий, также как жар есть акт огня, совершенствованием его для целей согревания. Поэтому, также как огонь оставался бы нумерически тем же самым, хотя бы в нем был другой жар, так органы будут теми же самыми нумерически, хотя способности будут нумерически не теми же самыми. И холод воды, которая была согрета, возвращается нумерически на тот же самый, хотя вода нумерически остается той же самой.

Ответ на возражение 7. Аристотель говорит здесь об этих способностях, как вкорененных в душе или находящихся в ней в качестве зародышей. Это ясно из его слов о том, что и старый возраст есть качество не души, но того, в чем живет душа, т.е. тела. Ибо в этом смысле способности или силы души не ослабевают и не разрушаются из-за тела.

То, что акты чувствующих способностей остаются в душе, отделенной от тела, представляется из следующего:

Возражение 1. Августин говорит: «Когда душа оставляет тело, она получает наслаждение или скорбь благодаря воздействию, в соответствии со своими качествами, от воображения и способностей вожделевательной и раздражительной» («О духе и душе» Алькер Клервосский ПЛ 40,791). Но, воображение и остальное, упоминаемое здесь, есть чувствующие способности души, а поэтому отделенная от тела душа будет как-то воздействуема со стороны чувствующих способностей и, тем самым, будет в каком-то акте по причине их.

Возражение 2. Августин говорит, что «не тело чувствует, но душа через тело... Душа некоторые вещи чувствует не через тело, но вне тела» («Gen. ad. lit.» ПЛ 34,475, ср. ПЛ 34,282). То, что соответствует душе вне тела, может быть в душе отделенной от тела. Поэтому душа в этом отделенной состоянии будет способна актуально чувствовать.

Возражение 3. Видеть подобия тел, как это случается во сне, присуще воображению, которое находится в чувствующей части души, или в ее области чувств. Случается, и то, что отделенная душа видит подобия тел в том же самом смысле, как когда мы спим. Так Августин говорит: «Я не понимаю, почему душа имеет подобие своего собственного тела, когда, в то время как это тело лежит бесчувственное, хотя и не совсем мертвое, она видит некоторые вещи, о которых многие рассказывали после возвращения к жизни из этого точно поднятого над землей состояния, и, однако, не имеет его (подобия), когда оставит тело с наступлением смерти» («Gen. ad. lit.» ПЛ 34,480). Ибо это непонятно, что душа имеет подобие своего тела, за исключением того, что она видит это подобие. Поэтому Августин перед этим сказал о тех, которые лежат в бесчувственном состоянии, что «они имеют определенное подобие своего собственного тела, в котором они способны быть перенесенными в материальные места посредством сенсибельных подобий испытывать такие вещи, какие они видят». Следовательно, отделенная душа может совершать акты чувствующих способностей.

Возражение 4. Память есть способность чувствующей части души, как это доказано Аристотелем в его книге «О памяти и воспоминании». Отделенные души будут актуально помнить то, что они совершили в этом мире. Поэтому богачу евангельской притчи было сказано, когда он находится в аду: «Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей» (Лк. 16:25). Поэтому отделенная от тела душа будет совершать акт чувствующей способности.

Возражение 5. Согласно Аристотелю («Душа»), раздражительная и вожделевательная способности находятся в чувствующей части души. Но мы знаем, что радость и печаль, любовь и ненависть, страх и надежда, и другие подобные эмоции, которые, согласно нашей вере, мы полагаем присутствующими в отделенной от тела душе, – находятся в раздражительной и вожделевательной способности. Следовательно, отделённые души не будут лишены актов чувствующих способностей или сил души.

Этому противоречит то, что мы знаем, что то, что является общим для души и тела, не может оставаться в отделенной от тела душе. Все действия чувствующих способностей являются общими для души и тела, и это ясно из того факта, что никакая чувствующая способность не совершает акт иначе, как через телесный орган. Поэтому отделенная душа будет лишена актов чувствующих способностей.

Отвечаю: Кроме того, мы знаем, что, как сказал Аристотель, «когда тело разрушается, душа и не помнит, и не любит» («Душа») и то же самое относится ко всем актам чувствующих способностей. Поэтому отделенная душа не совершает акта какой-либо чувствующей способности.

Некоторые мыслители различали два рода актов в чувствующих способностях: внешние акты, которые душа совершает через тело, и которые не остаются в отделенной душе, и внутренние акты, которые душа совершает сама по себе, и которые останутся в отделенной душе. Это их утверждение, по-видимому, образовалось от мнения Платона, который полагал, что душа соединена с телом как совершенная субстанция, никак не зависящая от тела, а соединенная только так, как двигатель соединен с движимой вещью (Ср. часть 1, В.81, п.1; В. 86, п. 1; Ср. также Платон «Алкивиад», «Тимей», «Федра»). Это есть очевидное следствие его убеждения о переселении душ, которого он придерживался («Республика», «Федон», «Тимей», ср. Августин «О гр. Бож». ПЛ 41,375). А так как, по его мнению, ничто не находится в движении за исключением того, что движимо, и чтобы не идти в бесконечность, – он сказал, что первый двигатель движет самого себя и утверждал, что душа является причиной своего соответственного движения (Ср. Аристотель «Душа», «Физика»). Следовательно, считал он, существует двоякое движение души, – одно, которым она движет саму себя, и другое, посредством которого тело движимо душой, так что, например, акт «видеть» есть прежде всего, в самой душе, как движущей себя, а затем в телесном органе, поскольку душа движет тело.

Это мнение было отвергнуто Аристотелем, который доказал, что душа не движет себя, и что она никак не движется в отношении таких действований, как видение, чувствование и т.п., но что такие действования являются движениями только compositum’a, т.е. состава. Поэтому мы должны сделать вывод, что акты чувствующих способностей не остаются в отделенной от тела душе, или если остаются, то, может быть, только как в своем далеком первоисточнике.

Ответ на возражение 1. Некоторые отрицают, что эта книга принадлежит Августину и приписывают ее другому автору, который составил ее из работ Августина, с добавлением своих собственных. Поэтому, мы не обязаны принимать то, что в ней написано, как имеющее авторитет. Если бы, однако, ее авторитетность была подтверждена, то необходимо было бы сказать, что смысл приведенного места в том, что отделенная душа воздействуется воображением и другими подобными способностями не так, как если бы такое чувство или аффект был актом вышеуказанных способностей, но в том смысле, что душа будет воздействуема в будущей жизни за добро или зло в соответствии с тем, что она совершила в теле через воображение или другие подобные способности, так что предполагается не то, что воображение и подобные способности вызвало это чувство или ощущение в отделенной душе, но что оно (воображение и т.д.) вызвало в свое время в теле качество этого чувства или ощущения.

Ответ на возражение 2. О душе говорится, как о чувствующей через тело, не как если бы акт чувствования принадлежал душе по причине только ее самой, но как в том смысле, что этот акт принадлежит всему составу по причине души, также как мы говорим, что жар греет. А то, что добавлено в этой фразе Августина, а именно, что душа чувствует некоторые вещи вне или без тела, такие вещи как страх и т.д., то это означает, что она чувствует это без внешнего движения тела, что совершается в актах надлежащих чувств, ибо страх и подобные эмоции не бывают без какого-либо телесного движения.

Можно на это еще ответить и так, что Августин здесь говорит в соответствии с мнением платоников, которые, как мы показали выше, это утверждали (См. также Часть 1. В.77 П.5, отв.3).

Ответ на возражение 3. Августин говорит здесь, как и вообще в большей части этой своей книги, как вопрошающий, а не как решающий. Ибо ясно, что не существует сравнения между душой спящего и отделенной от тела душой, поскольку душа спящего пользуется телесным органом воображения, в котором отпечатлены телесные подобия, чего невозможно сказать об отделенной душе.

Или же мы должны ответить так, что подобия материальных вещей находятся в душе и в отношении чувствующей и воображательной способности и в отношении ее интеллектуальной способности, с большей или меньшей абстракцией от материи и материальных условий. Поэтому сравнение Августина подойдет в том смысле, что так же, как образы материальных вещей находятся в порядке воображения в душе видящего сон, или того человека, который находится в исступлении, так они находятся и в отделенной душе, но интеллектуально, а не в порядке воображения.

Ответ на возражение 4. Как сказано в первой книге «Сентенций», память имеет двоякое значение. Иногда она означает способность чувствующей части души, поскольку ее взгляд простирается над прошлым временем, и в этом смысле акта памяти не будет в отделенной душе, так что Аристотель говорит: «Когда тело разрушается, душа теряет память» («Душа»). В ином смысле понятие памяти употребляется для обозначения той части воображения, которая относится к интеллектуальной части души, а именно поскольку она абстрагирует от всех различий времени, так как она, по словам Августина («О Тр.» ПЛ 42,1047) имеет дело не только с прошлым, но также с настоящим и будущим. Имея в виду память в этом смысле, отделенная душа будет помнить (Ср. Часть 1. В.77, п.8; В.89, п.6).

Ответ на возражение 5. Любовь, радость, скорбь и т.п. имеют двоякое значение. Иногда они означают эмоции влечения чувств, и в этом смысле их не будет в отделенной душе, ибо, понимаемые так, они не совершаются без определенного движения сердца. В другом смысле они означают акты воли, которая находится в интеллектуальной части души, и понимаемые так, они будут в отделенной от тела душе, так же как в ней тогда будет и наслаждение без телесного движения, как оно существует и в Боге, а именно, поскольку оно есть простое движение воли. В этом смысле Аристотель говорит, что «радость Бог является радостью простого наслаждения» («Этика»).

То, что отделенная от тела душа не может страдать от материального огня, представляется из следующего:

Возражение 1. Августин говорит: «То, что воздействует на душу, в хорошем или плохом смысле, после ее отделения от тела, не есть нечто материальное, но похоже на материальное» («Gen. ad. lit.» ПЛ 34,480). Поэтому отделенная душа не наказывается материальным огнем.

Возражение 2. Августин говорит, что действующий фактор всегда более превосходен, чем принимающий действие (там же ПЛ 34,467; ср. «О музыке» ПЛ 32,1168). Для любого материального тела невозможно быть более превосходным, чем отделенная душа. Поэтому, она не может страдать от тела (от материального).

Возражение 3. Согласно Аристотелю («Зарожд. и разруш.») и Боэция («О дв. прир.» ПЛ 64,1350), только те вещи, которые согласуются в материи, являются активными и пассивными во взаимных отношениях. Но, душа и материальный огонь не согласуются в материи, так как не существует материи общей для духовных и материальных вещей. А поэтому они не могут быть изменяемы – одна в другом, как Боэций говорит (там же). Следовательно, отделенная душа не страдает от материального огня.

Возражение 4. Все то, что получает воздействие, получает нечто от действующего фактора. Поэтому, если душа будет страдать от материального огня, то получит нечто от него. Но все то, что получается или воспринимается, воспринимается в соответствии с образом воспринимающего. Поэтому то, что получается или воспринимается в душе от огня, находятся в ней не материально, но духовно. Формы чего-либо, существующие духовно в душе, являются ее совершенствованием. А поэтому, если даже допустить, что душа страдает от материального огня, это будет способствовать скорее к ее совершенству, а не наказанию.

Возражение 5. Если сказать, что души наказуются только зрением этого огня, как, по-видимому, говорит Григорий («Диал.» ПЛ 77,368), то на это можно ответить так. Если душа видит адский огонь, то она может видеть его только интеллектуальным зрением, поскольку она не имеет телесных органов, которым воздействуется (пользуется) чувственное зрение или зрение воображения. Но для интеллектуального зрения невозможно быть причиной скорби, так как, согласно Аристотелю, «нет печали, противостоящей наслаждению интеллектуального обсуждения» («Топико»). Поэтому душа не наказывается этим зрением.

Возражение 6. Если сказать, что душа будет страдать от материального огня благодаря тому, что будет содержима им (прибывая в нем), также как в настоящее время она содержима телом, живя в нем, то на это надо ответить, что душа, живя в теле, содержима им постольку, поскольку в результате образуется одна тварь от соединения души и тела, как от соединения формы и материи. Но душа не будет формой этого материального огня, а поэтому она не может быть содержима им по образу, указанному выше.

Возражение 7. Всякий материальный фактор действует через соприкосновение или контакт. Но материальный огонь не может войти в контакт с душой, так как контакт существует только между материальными вещами, границы которых как-то сошлись. Поэтому душа не страдает от материального огня.

Возражение 8. Органический действующий фактор не действует на отделенный объект иначе, как через действование на промежуточные объекты. Поэтому он способен действовать только на определенное расстояние, и (в) соответствии со своей силой. Души, или, во всяком случае, демоны, к каковым это одинаково относится, находятся иногда вне своего места в аду, поскольку иногда они являются людям в этом мире, и однако, они и тогда не свободны от наказания, ибо так же как слава святых никогда не прерывается, так и наказание осужденных. И однако, мы не видим, чтобы все промежуточные объекты страдали от адского огня (ищущего отлучившихся из ада). Маловероятно и то, чтобы что-либо материальное из стихийной природы имело такую силу, действие которой могло бы достичь на такое расстояние. Поэтому не представляется, что страдания, переносимые душами осужденных, налагаются материальным огнем.

Этому противоречит возможность страдания от материального огня, (которая) одинаково совместима и с отделенными душами и с демонами. Демоны страдают от материального огня, так как они наказываются этим огнем, в который будут брошены тела осужденных после всеобщего воскресения и который должен быть как материальный огонь. Это ясно из слов Христа: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф. 25:41).

Отвечаю: Затем мы знаем, что наказание должно соответствовать греху. Согрешая, душа подчиняет себя материальному телу порочным вожделением, а поэтому будет справедливо, что она должна быть наказана тоже подчинением материальной стихии через страдание от нее. И еще мы знаем, что между формой и материей существует большее соединение, чем между действующим фактором и воспринимающим действие и, однако, различие духовной и материальной природы не препятствует душе быть формой тела, т.е. входить с нею в соединение. Поэтому, это не является препятствием к тому, чтобы душа страдала от тела (от материального).

Приняв, как данное, из того, что было нами сказано выше, что адский огонь называется так не метафорически, и не в смысле воображаемого огня, но как реальный материальный огонь, мы должны утверждать, что душа будет нести наказание от этого огня, так как Христос сказал, что этот огонь приготовлен для диавола и его ангелов, которые также бестелесны, как наши души. Но каким образом они могут страдать в таком смысле, объясняется по-разному.

Некоторые говорили, что самый факт того, что душа видит огонь, заставляет ее страдать от него. Григорий говорит: «Душа страдает от огня, только видя его» («Диал.» ПЛ 77,368). Но это объяснение недостаточно, потому что все то, что является видимым, по тому самому фактору, что оно видимо, есть совершенство видящего, а поэтому оно не может, как видимое, способствовать к его наказанию. Правда, иногда, оно акцидентально (не сущностно) имеет наказующую или «опаляющую» природу, а именно, поскольку оно воспринимается как нечто вредоносное, и, следовательно, помимо того, что душа видит огонь, должно еще существовать какое-то отношение души к огню, соответственно которому огонь для души вредоносен.

Поэтому другие говорили, что, хотя материальный огонь не может жечь душу, тем не менее душа воспринимает его как вредоносный для себя, и, в результате этого восприятия, ее охватывает страх и скорбь, во исполнение слов: «Там убоятся они страха, где нет страха» (Пс. 13:5). Поэтому Григорий говорит, что «душа горит вследствие того, что видит себя в огне» (там же). Но, и это объяснение кажется недостаточным, потому что в таком случае душа бы страдала от огня не в реальности, а только в восприятии, ибо хотя реальная эмоция скорби или страдания и может быть в результате ложного воображения, как замечает Августин («Gen. ad. lit.» ПЛ 34,480), этого нельзя сказать в отношении той эмоции, которую человек реально испытывает от вещи, но от подобия вещи, которая видима. Кроме того, этот род страдания был бы более не похож на истинное страдание, чем тот, который является результатом зрительного воображения, так как этот второй род страдания (от воображения) констатируется как результат реальных образов вещей, каковые образы душа несет при себе, в то время как первый является результатом ложного понятия, которое предположила ошибающаяся душа. И затем, является невероятным, чтобы отделенные души или демоны, наделенные острым пониманием, подумали бы, что материальный огонь может причинить им вред, если бы он ни в каком отношении не беспокоил их, т.е. не заставлял их страдать. Поэтому другие говорят, что необходимо допустить, что душа реально страдает от материального огня. Григорий (же) говорит: «Мы можем вывести из слов Евангелия, что душа страдает от огня не только вследствие того, что видит его, но и вследствие того, что чувствует его» (там же). Они объясняют возможность этого следующим образом. По их мнению, этот материальный огонь может быть рассматриваем двояко. Во-первых, как нечто материальное и тогда он не имеет власти действовать на душу. Во-вторых, как орудие мщения божественного правосудия. Ибо порядок Божественного правосудия требует, чтобы душа, которая через грех подчинила себя материальным стихиям, была бы подчинена им и в наказании. Орудие же (наказания) действует не только в силу своей собственной природы, но и в силу главного действующего фактора (правосудности). Поэтому, не неразумно, если этот огонь, имея в виду, что он действует в силу духовного действующего фактора, будет действовать на дух человека или на демона, в том же отношении, в каком мы объяснили факт освящения души таинствами (ср. выше Ч.3, В.62, п.1).

Но опять-таки это объяснение не представляется достаточным, так как каждое орудие в воздействии на то, на что оно используется как орудие, имеет свое собственное врожденное, так сказать, ему действие. Помимо того действия, которым оно действует в силу действующего фактора, или благодаря ему и фактически именно исполняя это первое, т.е. «свое» действие, оно совершает действие действующего фактора, также так в таинстве крещения именно через обмывание тела вода освящает душу, и пила через разрезание дерева создает форму дома. Поэтому мы должны согласиться с тем, что огонь осуществляет в отношении души действие, свойственному (качеству), как огонь, для того, чтобы он мог быть орудием Божественного правосудия и наказания греха. А по этой причине мы должны сказать, что материальное тело может, естественно, действовать на дух и быть для него в каком-либо отношении вредоносным или мучительным не иначе, как если в каком-то отношении дух (был) соединен с этим материальным телом. Поэтому сказано: «Тленное тело отягощает душу» (Прем. 9:15). Дух соединяется с материальным телом двояко. В одном отношении как форма с материей, причем соединяется таким образом, что от их соединения образуется абсолютно одна тварь, и дух, соединённый так с телом, и оживляет тело и обременяется телом. Но не таким образом дух человека, или демон, соединяется с материальным огнем. В другом отношении дух соединяется с чем-либо материальным как двигатель с движимой вещью, или как вещь, поставленная на место, соединенная с местом, будучи в одном месте в том смысле или таким образом, что они не находятся в другом. Но далее мы знаем, что, хотя по своей природе материальная вещь способна ограничить (упорядочить) к какому-то месту нематериальный дух, она по своей природе не способна удержать его в данном месте, к которому он ограничен, и так привязать его к этому месту, чтобы он был не способен искать другого, потому что дух по природе находится на каком-то месте не таким образом, чтобы быть подчиненным месту. Но добавляется снова и снова материальный огонь, как орудие мщения Божественного правосудия, чтобы таким образом удержать дух, так что этот огонь имеет наказательное действие в отношении духа в том смысле, что препятствует ему совершить его собственную волю, т.е. препятствуя ему действовать как он хочет, и в каком направлении хочет.

Этот смысл утверждается Григорием (там же), ибо, объясняя – как душа может страдать от этого огня, чувствуя его, он следующим образом выражает себя: «Поскольку Истина объявила, что богач осужден в огонь, будет ли отрицать благоразумный человек, что души нечестивых заключены как в тюрьме в пламени?» И Юлиан объясняет это также, что приводится Петром Ломбардским в «Сентенциях» (Юлиан, епископ Толедский ПЛ 96,482): «Если бестелесный дух живого человека содержится телом, то почему после смерти он не может быть содержим материальным огнем?» И Августин пишет: «Также как, – хотя душа духовна, а тело материально, – человек так устроен, что душа соединена с телом, давая ему жизнь и от этого соединения чувствует большую любовь к своему телу, так она приковывается к огню, как получающая от него наказание, и от этого соединения чувствует отвращение» («О гр. Бож.» ПЛ 41,725).

Таким образом, мы должны соединить все вышеуказанные образы понимания вместе для того, чтобы совершенно понять каким образом отделенная душа страдает от материального огня, а именно, что огонь по своей природе способен иметь бестелесный дух соединенным с ним, как вещь, поставленная на какое-то место, соединена с местом, чтобы как орудию Божественного правосудия ему была дана возможность удерживать этот дух (в определенном месте), как бы скованным, и в этом отношении данный огонь является действительно вредоносным для духа, и таким образом душа, видя огонь как нечто вредоносное для нее, испытывает от него мучение. Поэтому Григорий указывает все это по порядку, как это можно видеть из приведённых цитат.

Ответ на возражение 1. Августин говорит как человек спрашивающий и выясняющий, и он выражает себя по-иному, когда решает этот вопрос, согласно его вышеприведенных слов (там же). Или же мы можем ответить, что Августин хочет сказать, что непосредственным или ближайшим поводом скорби и мучения для души является нечто духовное, так как она не была бы охвачена скорбью, если бы не восприняла огонь как вредоносный для нее, так что огонь, как воспринятый сознанием, есть непосредственная или ближайшая причина страдания, в то время, как материальный огонь, который существует вне души, есть отдаленная причина ее страдания.

Ответ на возражение 2. Хотя душа более превосходна, в абсолютном отношении, чем огонь (материальный), однако в относительном смысле огонь более превосходен, чем душа, а именно поскольку он является орудием Божественной справедливости.

Ответ на возражение 3. И Аристотель, и Боэций здесь говорят о том действии, посредством которого воспринимающий действие изменяется в природу действующего фактора. Действие огня на душу не таково, и, следовательно, данная аргументация не подходит.

Ответ на возражение 4. Своим действием на душу огонь ничего не низводит на нее, но он, так было сказано, удерживает ее. Поэтому, и данная аргументация не по существу.

Ответ на возражение 5. При интеллектуальном зрении скорбь вызывается не тем фактом, что нечто является видимым, так как видимая вещь, как таковая, никак не может быть противной интеллекту. Но интеллектуальное зрение может вызвать скорбь постольку, поскольку видимая вещь воспринимается как вредоносная, и при этом не в том смысле, что она вредит вследствие того, что она видима, но в каком-то совершенно другом отношении. Вот таким образом и получается, что душа, видя огонь, страдает. А при сенсибельном зрении видимая вещь самим своим действием на зрение может акцидентально привести к какому-либо его разрушению, если она, эта вещь, нарушает гармонию телесного органа.

Ответ на возражение 6. Сравнение не подходит в каждом отношении, но в некотором подходит, по объясненному выше.

Ответ на возражение 7. Хотя не существует материального соприкосновения или контакта между душой и телом, но между ними существует определенное духовное соприкосновение, также как двигатель неба, будучи духовным, касается его, когда приводит его в движение духовным прикосновением. В таком же отношении и о каком-либо мучительном предмете говорится, что он «касается души», о чем мы читаем у Аристотеля в его трактате «О зарождении и разрушении». – Этого вида соприкосновения или касания достаточно для действия.

Ответ на возражение 8. Души осужденных никогда не бывают вне ада, за исключением случаев по Божественному позволению, – или вразумлению или для испытания избранных. И где бы они ни были вне ада, они тем не менее, всегда видят свой огонь, как приготовленный для их наказания, а поэтому, поскольку это видение огня и есть непосредственная причина их страдания, как было сказано выше (п. 1), то отсюда следует, что где бы они ни были, они страдают от адского огня, также как заключенные в тюрьме, и находясь вне ее, как-то страдают от нее, чувствую себя приговоренными к ней, поэтому, также как состояние славы избранных не уменьшается, ни в отношении сущностной, ни в отношении акцидентальной награды, если им случается быть вне «тверди небесной», т.е. их блаженного пребывания (фактически это как-то даже способствует их славе), как и наказание осуждённых нисколько не уменьшается, если, по позволению Бога, им случится быть на время вне ада. Церковное толкование на слова: «...воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны» (Иак. 3:6) подтверждает эту мысль, ибо в нем сказано: «диавол, где бы он ни был, в воздухе, или под землей, тащит с собой мучения своего пламени» (Беда «На Иак.» ПЛ 93,27). Но в возражении аргументация построена так, как если бы материальный огонь непосредственно причинял мучения душе, т.е. таким же образом, каким он причиняет мучения телу.