Об источниках христианской религии по учению православно-кафолической церкви, сравнительно с учением лютеран о сем предмете

Да увеси, како подобает в дому

Божии жити, яже есть Церковь

Бога жива, столп и утверждение

истины. 1Тим.3:15.

Христианская Религия – этот истинный свет, одинаковый и чистый в существе своем, при распространении своем переходя из века в век, из одной страны в другую, не удержалась везде в своем первоначальном виде, но подобно солнечному свету, который видоизменяется, когда получает преломление, является в различных видах в существующих ныне Вероисповеданиях Христианских. В одном из них она осталась без всякой перемены в существе своем; в других, по степени омрачения ее света тьмою суемудрия человеческого, она начала более и более уклоняться от первоначальной чистоты своей; в иных чистый свет ее только вполовину выказывается из-за того мрака, который навели на него эгоизм и односторонность взглядов ума человеческого; но в других, наконец, этот свет до того ослабел, что едва светится во тьме, едва мерцает в том мраке, которым он окружен. Первое мы видим в исповедании веры нашей Православно-Кафолической Церкви; все последнее – в вероучении различных Христианских обществ и сект.

Причины столь разнообразного проявления Христианской Религии в Вероисповеданиях и сектах Христианских, сколь ни различны, взятые порознь в самих себе, но при всем том имеют один источник. Доколе в Церкви Христовой все следует установленному Самим Божественным Основателем оной порядку; доколе все сыны ее послушны бывают гласу своих Пастырей и Учителей, и, слушая их, слушают Самого Господа (Лк.10:16); доколе каждый и словом, и делом поучается предметам веры от Богомудрых Отцев: дотоле в Церкви Христовой господствует дух единомыслия и мира, и Христианское вероучение распространяется повсюду и течет из века в век – одним чистым потоком. По когда беспокойные и гордые умы, не захотев внимать гласу своей Наставницы и Матери-Церкви, отпадают от единого стада Христова, не размыслив о том, что, оставленные самим себе, они будут блуждать подобно овцам без пастыря; когда доверяя свету своего собственного разума, и позабыв, что при этом слабом свете они могут остаться в глубокой тьме, посягают на угашение самых светильников Христианского познания, не считая их для себя пи необходимыми, ни важными: тогда непримиримое разномыслие водворяется между сими отступниками, и Христианское вероучение, подобно потоку, отделившемуся от своей реки, течет в их обществах мутными ручьями.

Обращая внимание на те гибельные перевороты, какие Реформация произвела в Христианском вероучении, и еще более на то, – каким пагубным предначинаниям в будущем она положила начало, мы не можем не встретиться с горькою истиною: как легко, сделав на один шаг уклонение от установленного Самим Богом порядка, низринуться потом в бездну заблуждений! Если бы Реформаторы XVI-го столетия могли предвидеть, чем окончится все дело начатого ими¹ Церковного преобразования: то может быть они никогда не решились бы на оное. Предприятие сие с первого взгляда не обещало столь гибельных последствий, какие должны были произойти из него, и почиталось даже в свое время делом справедливым и славным: между тем как опыт и время показали совсем противное. За уклонением от прямого пути, одна крайность открывала ход к другой, одно зло приготовляло другое. Обращаясь как к единственному светильнику Христианского познания – Св. Писанию, Протестанты угасили другой – Священное Предание; – из среды их явились люди, которые нашли новый (мнимый) светильник сего познания (Квакер – внутренний свет), и отвергли за тем, как излишнее, и самое Св. Писание². Протестанты воcстали против Церковных начал, а дело кончилось тем, что последователи их, оставаясь верными началу, проповеданному Лютером, поколебали и основные догматы, ясно проповеданные в Евангелии. Если доходить до начала и в частности всех других заблуждений, какие встречаем мы в вероучении различных Христианских обществ и сект: то нельзя не заметить, что и они все были ближайшим или отдаленнейшим следствием одного и того же превратного взгляда на источники Христианского вероучения³.

Важность последствии, какие проистекли и проистекают от сего превратного взгляда, заставляет нас обратить все внимание на их начало, и рассмотреть: как учит об источниках Христианской Религии Православно-Кафолическая Церковь, и какой взгляд имеют на оные Протестанты. При исследовании сего предмета мы будем следовать хронологическому порядку, а потому скажем сперва о Священном Предании, как источнике Христианской Религии.

Православно-Кафолическая Церковь за источник Христианской Религии, кроме Св. Писания, признает Св. Предание. Важность Предания в сем отношении она доказывает тем, что оно было первым средством к распространению Христианской Религии. Из истории Христианской Религии 1)известно, что вера Христова распространена и утверждена была сначала преимущественно посредством устного учения. Сам Иисус Христос для распространения Своей Религии не заповедал Апостолам писать что-либо, но повелел проповедовать: проповедите Евангелие всей твари (Мк.16:15); шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам (Мф.28:19). 2) Известно также, что многие Апостолы вовсе ничего не писали, а некоторые если писали, то писали после проповедания Евангелия; почему учение, преподанное чрез устную Апостольскую проповедь всегда имело силу, так что можно сказать не обинуясь, что учение веры не от Писания имело свою важность, но, напротив, само Писание имело свою опору в учении, устно преподанном. 3) Другие Апостолы, если и писали, то писали, по их собственному свидетельству, уже об извествованных в них вещах также по Преданию: якоже предаша нам, иже исперва самовидцы и слуги бывшии Словесе (Лк.1:1–2). 4) Когда писали, то писали не обо всех предметах, относящихся до Религии, а только о некоторых из них, но требованию обстоятельств, притом повторяя часто одни и те же истины, а о других вовсе умалчивая, как уже и без того известных по Преданию. Таким образом, 5) Христианское вероучение уже существовало в Церкви, прежде нежели стали выходить отдельные части Новозаветного Писания и уверенность, какую Церковь имела в истине своих догматов, была уверенность непосредственная, потому что догматы свои она приняла из уст Самого И. Христа и Его Апостолов, и при содействии Св. Духа неизгладимо напечатлела оные в своем сознании, или, как выражается Св. Ириней, в своем сердце⁴. 6) В самом Св. Писании есть ясные указания на то, что первенствующая Церковь Христова кроме писанного Слова Божия, утверждалась в вере и на устных Апостольских Преданиях. Так Ап. Павел говорит: темже убо, братие, стоите, и держите предания, имже научистеся или словом, или посланием нашим (2Фес.2:15). Тот же Апостол в книге Деянии Апостольских, в беседе с пастырями Ефесской Церкви приводит такие слова Христовы, которые нигде в Евангелиях не написаны: подобает, говорит он, поминати слово Господа Иисуса, яко Сам рече: блаженнее есть паче даяти, нежели приимати (Деян.20:35); из чего ясно видно, что многие слова, исходившие даже из уст Самого Спасителя, не все заключены были в Писании, равно как и многие дела Его (Ин.21:25), а переходили только из уст в уста и соблюдались в сердцах верующих. 7) Наконец, в том же Св. Писании есть прямые и ясные свидетельства, что Апостолы учредили в Церквах своих много такого, чего они не изложили в своих писаниях. Так Ап. Павел в послании к Коринфянам, показав важность и значение Таинства Евхаристии, присовокупляет: о прочих же, егда прииду, устрою (1Кор.11:34). По сим и подобным тому причинам Кафолическая и Православная Церковь не только всегда считала и считает Предания равночестными Св. Писанию⁵, но и утверждает о них еще более, как выражает ее мысль знаменитый учитель нашей Церкви, Стефан Яворский, а именно, что и Предания к вере тако суть потребна, яко единем Преданием может быти вера: а без Предании Священное Писание несть к вере довольно»⁶.

Признавая за источник Христианской Религии одно Св. Писание, Лютеране относительно Предании делают такое возражение: «нельзя за-подлинно знать, что говорили И. Христос и Апостолы, если сего не заключено в Писании; это могло быть известно только тем, кои сами слушали И. Христа и Апостолов. А переходя из уст в уста Предания Апостольские могли измениться; многое к ним могло быть прибавлено, многое от них убавлено, а иное и совсем потеряться: как же теперь можем мы знать, что выдаваемое нам за Апостольское Предание действительно таково?» А отсюда и заключают, что Преданиям нельзя верить наравне с Св. Писанием.

Это возражение не требует разрешения с той стороны, должно ли верить Апостолам, когда они пишут и когда говорят; потому что как устные, так и писанные слова Апостолов имеют равное значение: на что должны согласиться и сами Протестанты. Но по возражению сему должно решить только вопрос: могли ли устные Апостольские Предания дойти до нас в той чистоте и неповрежденности, в какой дошли до нас и те памятники веры, кои оставлены нам от Апостолов в письмени? На этот вопрос мы даем утвердительный ответ. Ибо каким образом мы, не видев сами, как писали Апостолы, и не читав первых писаний собственной руки их, однако ж, основываясь на преемстве свидетельств, все книги, какие известны у нас под именем Апостольских, признаем подлинно-Апостольскими, и не допускаем, чтобы в них что-либо было изменено или повреждено: так точно мы, не слышав лично , как и что говорили Апостолы, не имеем причины не верить устным словам Апостольским, как скоро мы знаем о том как по устным, так и по письменным свидетельствам множества преемствующих Святых лиц, – и доказательства, которыми мы удостоверяемся в подлинности Апостольских Писаний, удостоверяют также нас, что мы имеем чистые и неповрежденные Апостольские Предания. Так если бы кто спросил нас: откуда мы знаем, что книги, известные у нас под именем Апостольских, суть истинные и подлинные писания Апостолов? – Мы отвечаем, что книги сии по всеобщему и непрерывному Преданию всегда были приписываемы Апостолам; Отцы Церкви первых веков признавали оные за Богодухновенные, приводили из них свидетельства точно в тех выражениях, в каких они и доселе читаются в Апостольских Писаниях; невозможно, чтобы книги сии, будучи распространены по всему Христианскому миру, будучи употребляемы при домашнем и общественном Богослужении, и вообще находясь в обращении у верующих, которые держались их, как светильников Христианского познания, – невозможно, говорим, чтобы книги сии были неподлинные или с течением уже времени признаны были за Апостольские. Те же самые доказательства имеют силу и в приложении к Св. Преданиям. Предания сии будучи распространены Апостолами по всем частям мира, как Божественные истины, вверены были не одному какому-либо обществу или пароду, по многим племенам и народам, различавшимся между собою языком, правами, законами. На сих Преданиях держалась Религия и Богослужение сих народов; на них утверждались народные обычаи и обряды; к ним обращались Соборы и Учители Церкви при обличении еретиков. Нельзя также думать, чтобы Предания сии достались в удел одной слабой памяти человеческой: напротив, они не только остались написанными в сердцах верующих, но и сохранились в творениях Св. Отцев, в определениях Соборов, в Символах и Церковных постановлениях. Кроме того, Предания сии вверены были от Апостолов таким лицам, на коих возложена была обязанность учить и пасти Христову Церковь. Сим служителям Церкви вменено было в непременный долг – Предания сии не только самим сохранять во всей их чистоте, но и передавать оные людям верным, которые бы способны были и других научить: и яже слышал еси от мене, говорит Ап. Павел Тимофею, многими свидетели, сия предаждь верным человеком, иже довольни будут и иных научити (2Тим.2:2). «Аще же Ап. Павел», скажем словами ревностного по Православию Богослова пашей Церкви , «предания Христианом оставил есть и завещал так хранить и передавать оные, чесо ради и не Петр; чесо ради и не Андрей, и не прочиих лик Апостолов: разве речете (обращается он к Лютеранам), яко оная первенствующая Церковь Христова в толиком бысть небрежении, яко толикому сокровищу веема погибнути, и нам наследником «ничтоже оставити попустила есть»⁷? Нельзя также полагать, чтобы с течением времени люди к Преданиям сим могли что-либо прибавить или что-либо отнять от них, и в таком искаженном виде выдавать оные за чистые Апостольские Предания. То и другое невозможно; потому что хранилищем сих Преданий было не одно какое-либо лице в частности, и не несколько лиц вместе, даже не одна какая-либо частная Церковь; но целая Церковь Вселенская, которая, по слову Апостола, есть столп и утверждение истины (1Тим.3:15), – которой глас слышится со всех концев вселенной и раздается во все пределы оной, которая, как тело Господа, состоит под невидимым управлением своей Главы и Всесвятаго Духа истины, и которая имеет обетование, яко и врата адова не одолеют ей (Мф.16:18). В таковой Церкви допускать изменение или искажение Апостольских Преданий – значило бы допускать или намеренное обольщение со стороны оной, или заблуждение ее самой; а это есть тоже, что изрыгать хулу на самого Св. Духа, в ней присутствующего и ею управляющего.

И по обыкновенным человеческим соображениям нельзя предположить, чтобы Вселенская Церковь могла принимать за Апостольское Предание что-либо такое, что не имеет таковой важности. Это несообразно с самым понятием, какое должно иметь о Вселенской Церкви. Лютер имел еще справедливую причину сомневаться в достоверности происхождения, усвояемого Преданиям, потому что он имел дело главным образом с поместною Церковью, какова Римская, которая действительно приняла и возвела па степень догматов веры такие мнения, о коих и не знали другие, подобные ей поместные Церкви. Но если все частные Церкви, или каждая из них, взятая отдельно, единогласно утверждают одно и тоже учение: то это есть явный признак Апостольского Предания. «Не бо новыми откровенми», скажем словами знаменитого учителя нашей Церкви⁸, «ныне управляется Церковь Святая, но в тех пребывает, яже предаша нам, иже исперва самовидцы и слуги бывший Слова.» Таким образом, напр. догмата Римско-Католической Церкви о главенстве ее Первосвященника нельзя почесть Апостольским Преданием, потому что ни в те времена, когда Римская Церковь стала явно распространять сие учение, ни во времена, близкие к Апостольским, прочие Церкви не имели у себя учения о том, что Римский Первосвященник должен быть видимою главою Церкви. Напротив, догмат о крещении младенцев, на основании сего признака, может быть прямо почтен Апостольским Преданием, потому что не одна какая-либо Церковь, но многие, как древние, так, по примеру их, и последовавшие за ними Церкви признавали необходимость сего крещения. Это видно из свидетельств Св. Отцев и Учителей Церкви различных по месту и времени, как напр.: Дионисия Ареопагита, Иустина мученика, Иринея, Епископа Лионского, Тертуллиана, Оригена, Киприана, Епископа Карфагенского, Иоанна Златоустого и Августина⁹; также из 83-го правила поместного Карфагенского собора (318 г.) и друг. На подобном основании Святая Церковь признает за Апостольское Предание призывание Святых, почитание Св. Икон и прочие догматы веры, кои прямо и ясно не изложены в Св. Писании, но, по преемственному Преданию от самых времен Апостольских, содержатся Церковию¹⁰. Почему утверждая, напр., тот же догмат об Иконопочитании, Святый седьмой Собор Вселенский так говорит: «Храним не нововводно (ἀκαινοτομήτως) все Писанием или без Писания установленные для нас Церковные предания, от них же едино есть иконного живописания изображение, яко повествованию Евангельские проповеди согласующее, и служащее нам к уверению истинного, а не воображаемого воплощения Бога Слова и к подобной пользе». – Храним не нововводно, – вот что здесь драгоценно! Святый Собор не тем только утверждает догмат об Иконопочитании, что учение сие согласно с Св. Писанием и полезно для Христианина (этот признак еще недостаточен для доказательства истинно-Апостольского Предания; ибо и чисто человеческое учение может быть полезно и согласно с Св. Писанием): но главным образом тем, что Икоиопочитание не есть какое-либо нововведение, а есть, как замечает Собор впоследствии, «предание Кафолической Церкви, от конец до конец земли приявшия Евангелие»¹¹.

Но что Церковь Христова во все времена с большою осмотрительностию принимала что-либо за Апостольское Предание и утверждала как догмат веры, – в том еще менее позволяет нам сомневаться самым образ действования сей Церкви во всех подобных случаях. История догматов Христианской веры показывает нам, что еще во времена, ближайшие к Апостольским, Христианские Церкви, по поводу возникавших в них недоумении о том, можно ли то или другое учение почесть Апостольским Преданием, входили во взаимные между собою сношения. При таковых сношениях обращаемо было главное внимание на то, происходит ли какая-либо Церковь от Апостолов, потому что от сего зависело решение вопроса: можно ли было ожидать от ней чистого Апостольского учения? Почему в союз сей вступали главным образом Церкви, основанные самими Апостолами, а из прочих имели доступ к оным только те, кои были дщерями основанных Апостолами Церквей, и находились от них в зависимости. Последствия таковых сношений очевидны. Истинно-Апостольским и мнимо-Апостольским Преданиям указываемо было свое место общим согласием Церквей в одних и несогласием в других, и первые утверждаемы были, как догматы веры, на ряду с другими в составе Христианского вероучения, и сообщаемы обратно к соблюдению и сохранению всем Церквам, а последние, как незаконно усвоившие себе названия Апостольских, – отвергаемы. Поскольку ж таковое религиозное общество по преимуществу (κατ᾽ ἐξοχὴν) называлось Церковию, и, по обширности своего объема, Вселенскою (Ὀικγμενικὴ), повсюдною, Соборною или Кафолическою (Καθολικὴ): то и вероучение оного было не просто Церковным, но вероучением всей Кафолической Церкви. «Τοῦτο τὸ κήρυγμα» говорит Св. Ириней, писатель 2-го века по Р. X. παρειληφῦια, καὶ ταύτην τὴν πίστιν, ὡς προέφαμεν, ἡ Ἐκκλησία, καὶπερ ἐν ὅλω τῶ κόσμῳ διεσπαρμένη, ἐπιμελῶς φυλάσσει, ὡς ἕνα οἶκον οἰκοῦσα, καὶ ὁμοίως πιστέυει τούτοις, ὡς μίαν ψυχὴν, καὶ τὴν αὐτὴν ἔχουσα καρδίαν, καὶ συμφόνως ταῦτα κηρύσσει, καὶ διδάσκει, καὶ παραδίδωσιν, ὡς ἕν ςόμα κεκτημένη», т. е. «приняв сию проповедь и сию веру, как мы сказали прежде, Церковь, хотя и рассеянная по всему миру, тщательно блюдет, живя как бы в одном доме, и одинаково верует сему, «имея как бы одну душу и тоже самое сердце, и согласно проповедует сие, и учит, и передает, имея как бы одни уста»¹².

По соображении вышеприведенного свидетельства Св. Иринея с употреблением, усвоенного Церкви, имени Кафолической (Καθολικῆς т. е. τῆς καθ’ ὅλον ’Εκκλησίας) в первых веках Христианства, нельзя не видеть, что еще в те времена с названием сим соединяли не только понятие об обширности и протяжении Церкви (ὡς ἐѵ ὅλω τῷ κόσμῳ διεσπαρμένης), но и понятие об истине и чистоте ее учения, потому что в сей только Церкви, «в которую», по словам Св. Иринея, «как богатое хранилище, Апостолы положили все, что только есть истинного», и в которой чрез преемство лиц, от самих Апостолов приявших и продолжающих «собственное их служение учительства», сие Апостольское учение должно было сохраниться во всей чистоте, – в сей одной повсюдной или Соборной Церкви можно лишь поучаться истине. «Здесь», продолжает Св. Отец, «кто хочет, да почерпает себе животворное питие, здесь дверь жизни; все же другие» (разумеются еретики – Гностики, говорившие о себе, что будто бы по Преданию Апостольскому дошли до них такие сокровенные тайны, которые не известны тем, коим Апостолы поручили Церкви) «татие суть и разбойницы, а «потому и должно убегать их, а то Предание истины, которое содержит Церковь, должно со всем усердием любить и принимать. Ибо если бы о чем-либо возродился спор, то не надлежало ль бы обратиться к древнейшим, видевшим у себя Апостолов, Церквам, и от них получить, что только касательно спорного предмета есть известного и очевидно ясного?»¹³ Таким образом рассматривая Церковь, как Учительницу веры, мы можем сказать не ошибаясь, что на языке древних имя Кафолическая Церковь было тоже, что Церковь Православная

(ἡ Ὀρθόδοξος); ибо сколь несомненно, что одна только Кафолическая Церковь есть истинная, столь несомненно, что одной истинной Церкви может быть усвоено наименование Православной. По сей то между прочим причине, что т. е. спасительная истина состояла, состоит и должна состоять в зависимости от совокупного верования одной Кафолической Церкви; что сия одна Церковь, как столп и утверждение истины, была и должна быть до скончания века Хранительницею и Учительницею веры, и ей, по слову Христову, должно беспрекословно повиноваться (Мф.18:17), – с самых древних времен Христианства, при вступлении в общество верующих, каждый самым Символом, можно сказать, обязывался к вере во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь¹⁴.

Сами Лютеране, отвергая Предания и не признавая авторитета Церкви, в тоже самое время принимают многое такое, чего Св. Писание не содержит, или на что не указывает, но что знает Церковь по одному Преданию, и что утвердила она своим авторитетом. К числу таковых предметов принадлежит самый Канон Св. книг и Богодухновенность оного. Мы спросим Лютеран, принимающих вместе с нами за источник Христианского вероучения одно и тоже Св. Писание: «где в Библии перечислены книги, принадлежащие к Св. Канону, а также – где прямо сказано, что все книги Св. Писания как Ветхого, так и Нового Завета, которые мы признаем за Канонические, Богодухновенны?» По отношению к Канону книг Ветхозаветных, которые во времена И. Христа и Апостолов составляли одно нераздельное целое, эти вопросы еще могут быть решены частию тем, что из многих таковых книг, как подлинных, в Писаниях Новозаветных приводятся свидетельства, частию тем, что сами Апостолы говорят о пользе и Богодухновенности тех Писаний, как напр., Ап. Павел в послании к Тимофею: яко из млада священная Писания умевши, могущая тя умудрити во спасение, верою, яже о Христе Иисусе. Всяко Писание Богодухновенно и полезно есть ко учению, ко обличению, к наказанию, еже в правде (2Тим.3:15–16), или Ап. Петр: ни бо волею бысть, когда человеком пророчество, но от Святаго Духа просвещаеми глаголаша Святии Божии человецы (2Пет.1:21), хотя и таковой довод не может почесться решительным, по замечанию ревностного защитника Преданий, Стефана Яворского. «Изрядное свидетельство», отвечает он на таковой довод Лютеранам, «но откуда вам то, яко сия глаголы суть Петра Святого? Мы (аще быхом вашим путем шествовали) не имем веры сия глаголы быти Петра Святого, донележе покажете иное Писание, и тако в бесконечное пойдем, аще от Преданий определения не восприимем, глаголюще, яко книги Св. Писания суть слово Божие: ибо Церковь Божественная общим согласием тако научает¹⁵». Но по отношению к Новозаветным Писаниям, которые составляют вторую и важнейшую половину Канона принимаемых нами Св. книг, откуда мы возьмем подобные свидетельства? Тем, что наибольшая часть Новозаветных Писаний носит на себе имена своих писателей Апостолов, – нельзя еще безусловно доказывать их подлинности и Богодухновенности, не говоря уже о тех Писаниях, в коих имена их писателей не обозначены; ибо кому из Археологов – Богословов неизвестно, сколько в первых веках Христианства появлялось то Евангелий, то Деяний Апостольских, то посланий, подложно выдаваемых от имени различных Апостолов: однако ж они не были приняты в Канон Свящ. книг, какой мы содержим. Кто же сделал такое распределение между сими Писаниями, и – одним присудил быть на все времена драгоценным памятником Христианской веры и деятельности, а другие отвергнул? Это сделала Церковь. Тогда как Гностики во 2 и 3 веке, отвергая то Евангелия, то Деяния Апостольские, то Послания Ап. Павла, вносили между тем в Канон подложные Евангелия и прочие ложно-Апостольские писания, – одна видимая Церковь, на которую те еретики нападали точно также, как ныне Протестанты, и о которой они дерзали говорить, что она обезобразила истинное учение, стеснила свободу человеческого духа, что ничего нельзя представить хуже ее, – эта Церковь, на основании незыблемых Преданий, истинно-Апостольские Писания защитила и сохранила для нас во всей чистоте, а те, которые святотатственно похитили себе честь Апостольских, как лживые, отвергла. Таким образом, если всякий здравомыслящий Христианин, по собственному убеждению, согласится, что сохранение Св. Канона должно приписать особенному действию Промысла Божия: то как же важен и драгоценен должен быть для нас тот сосуд, который угодно было Промыслу употребить к сохранению сего Канона? С другой же стороны принимать Св. Писание и отвергать то, что составляет его опору, не значит ли, по выражению знаменитого учителя нашей Церкви, «уподобляться неистовству тех, «иже в палате жительствуют, а основания ее раззоряют¹⁶?» Это обстоятельство поставляло в затруднение и самого Лютера и приводило его нередко к таким мыслям, которые трудно согласить с тем положением, в какое он поставил себя по отношению к Церкви.

Но преемники Лютера стараются устранить и это важное обстоятельство. «Мы имеем и содержим Канон», говорят они, «не потому, что оный первоначально утвердила и сохранила Церковь; (свидетельство Церкви не есть для нас свидетельство догматическое и непогрешительное, а только историческое и так. ск. безразличное): но потому, что таковые книги признавать Каноническими нам позволяют начала историческо-догматической критики¹⁷.» Таковых начал держался между прочим и сам Лютер; почему он не только исключил из состава Св. книг книги, известные у Римско-Католиков под именем второ-канонических (Deuterocanonici)¹⁸, но и подвергнул сомнению подлинность Канонического Послания Апостола Иакова, потому что содержащееся в оном учение об отношении веры к добрым делам не согласовалось с теориею Лютера о спасении одною верою, и он скорее усумнился в подлинности сего Послания, чем согласился изменить своей теории. Таковых же мыслей был Лютер на счет трех первых Евангелий, принятых всею Церковию, говоря, что в них нельзя найти настоящего Евангелия, – на счет Апокалипсиса и других Канонических книг, превознося только Евангелие от Иоанна, Деяния Апостольские и Послания Павловы. Нельзя не заметить, что с таковыми началами Лютеране поставляют себя в противоречие с самими собою. Говоря, что одно Св. Писание есть правило (norma) веры, они в тоже время позволяют себе измерять опое мерилом своих собственных теории и взглядов.

По таковым же началам Лютеране судят и о Преданиях. А потому те из Преданий, которые подходят под их взгляды, они принимают и даже защищают, а те, которые не подходят, хотя бы они по достоверности своего происхождения и по своей догматической важности были и равносильны первым, – оспаривают и отвергают. К числу первых принадлежит напр.: а) Крещение младенцев, о котором Лютеране говорят, что хотя в Св. Писании и нет о нем ясного повеления, по, по соображению различных мест Писания (Мк.10:13–14; Ин.3:5; 1Кор.1:16; 7:14) со свидетельствами Иринея и Тертуллиана об употреблении такового крещения в первых веках Христианства, ничто не препятствует признавать опое за Апостольское постановление¹⁹; b) Приснодевство Матери Божией. Этот догмат хотя также ясно не выражен в Св. Писании, однако ж признается Лютеранами в той силе, как утвердила оный Св. Соборная и Апостольская Церковь, т. е. что Пресвятая Дева до рождества, в рождестве и по рождестве пребыла Девою²⁰. Но о первом из сих догматов надобно заметить, что Лютеране признают оный не потому, что он есть исписанное Апостольское Предание, последовательно содержимое Церковию, но потому, что такое учение согласовалось со взглядом их на дело человеческого возрождения, при котором не допускают они никакого участия со стороны самого человека; – почему и то обстоятельство, что от приходящих ко крещению требуется вера (Mк.16:16), какой младенцы иметь не могут, для них не служит тому препятствием. На подобном же основании Лютеране принимают догмат и о приснодевстве Богородицы. Но если бы дело коснулось других догматов веры и Апостольских постановлений, преемственно содержимых Церковию по Преданию Апостольскому, как напр. седмеричного числа Таинств, бескровной Евхаристической Жертвы, призывания Святых, поклонения Честному и Животворящему Кресту, почитания Св. Икон и Мощей, соблюдения постов, поминовения усопших, и под: то у Лютеран готов один вопрос: а где то есть в Библиях писано²¹?

Вообще надобно заметить, что, если Реформаторы XVI столетия принимали Христианские догматы, как изложены они в трех Символах: в так называемом Апостольском, Никейско-Цареградском и Афанасиевом, и как определены на первых четырех Вселенских Соборах: то это не из повиновения Вселенской Церкви , которая на основании Слова Божия, как законная его истолковательница, утвердила сии догматы, но потому, что находили их согласными с Св. Писанием²², нисколько не подозревая, что поставляя свое частное разумение Св. Писания выше суда Вселенской Церкви, они тем самым давали полномочие каждому из своих последователей подвергать критическому рассмотрению и их собственное изложение веры, и принимать то только, что кому покажется согласным с его археологическими и филологическими исследованиями о смысле Священного Писания²³. Эта непокорность суду Вселенской Церкви, эта самоуверенность в истинном разумении Священного Писания, которую присвоили себе Реформаторы, легко решает для нас и тот, без знакомства с Лютеранскими началами, довольно трудный для решения вопрос: почему они, восставая против других нововведений Римской Церкви, приняли сделанное ею прибавление к Символу: и от Сына? Именно очищая Христианское вероучение от примеси, как выражались они, человеческих прибавлений, и доходя до догмата об исхождении Св. Духа, Реформаторы видели с одной стороны, что исповедовать этот догмат так, как исповедует его Вселенская Церковь т. е. без прибавления: и от Сына, значило бы признать над собою власть ее и, следовательно, изменить своим началам, а с другой, что прибавление: и от Сына Римская Церковь утверждала на произвольном толковании Св. Писания, т. е. на том самом начале, на котором держалось все учение Лютера. Но так как отказаться от начал своих для Лютеран значило бы стать в противоречие с самими собою: то вот почему они, несмотря на прямое постановление принимаемого и ими самими, третьего Собора Вселенского (пр. 7), коим воспрещено делать какие-либо пополнения к Символу веры, – согласились признать, вместе с Латинянами, законным незаконное прибавление: и от Сына, чем принять Символ в том виде, как изложила оный Святая Соборная и Апостольская Церковь, и признать чрез то авторитет Церковный. – Трех последних Вселенских Соборов Лютеране даже вовсе не принимают, говоря, что будто бы на оных утверждаемо было одно человеческое учение. Корень сего в том, что шестой Вселенский Собор ясно повелевает только так, а не иначе изъяснять Св. Писание, как изъяснили оное Святые Отцы, а седьмой Вселенский Собор, приступая к изложению догмата об Иконопочитании, заповедует содержать все, Писанием или без Писания установленные для нас Церковные Предания. Принять определения сих Соборов значило бы оставить мысль о Реформации; наравне с Св. Писанием поставить Св. Предание; лишить себя прав – изъяснять Св. Писание по собственным своим началам, и затем подчиниться уже решительно авторитету Церкви!

И так на чем же положительном остановились Лютеране, отвергнув Предания и освободив себя из-под власти Церковного авторитета? Определенной мысли на счет сего долго не высказывали сами Реформаторы, не имея как бы времени, среди борений и разрушений, дать положительный ответ на вопрос сей. Почему в первых символических книгах так называемой Евангелической Церкви, вышедших при жизни и под влиянием Лютера и Меланхтона, хотя на каждой странице высказывается, что, за отвержением Предания и авторитета Церкви, Реформаторы одно Св. Писание признавали нормою и судиею в делах веры, но отдельного положительного члена об этом они не постановили, опасаясь как бы за явную непрочность оного, и – только в 1574-м году, долго спустя по смерти Реформаторов (Лютер ум. в 1546 г.), Евангелические Богословы, составляя, – для примирения во мнениях действовавших на началах Лютера протестантских партии, – так называемую Формулу Согласия, торжественно провозгласили нормою и судиею в делах веры одно Священное Писание. «Credimus, confitemur et docemus,» начинают они свое Исповедание, «unicam regulam atque normam, secundum quam omnia dogmata, omnesque doctores aestimari et judicari oporteat, nullam omnino aliam esse, quam Prophetica et Apostolica scripta cum Veteris, tum Novi Testamenti». В след за сим в Формуле Согласия хотя и говорится, что должно также принимать: три Символа, (ut sunt Apostolicum, Nicenum et Athanasianum), Аугсбургское Исповедание, Апологию оного, Шмалкалдские Члены веры, также Большой и Малый Катехизисы Лютера, слывущие у них под именем народной Библии (Laicorum Biblia) : но замечается при сем , что все сии Символы и книги суть только образцы, с которыми можно иногда соображаться в делах веры: «judex ѵего, norma et regula, ad quam cev ad Lydium lapidem, omnia dogmata exigenda sunt et judicanda, an pia, an impia, an vera, an vero falsa sint, – sola Sacra Scriptura cognoscitur²⁴». Вот главный исходный пункт начатого самим Лютером, и довершенного его последователями преобразования, или лучше сказать, извращения Церковного, а с другой стороны повод к разногласию между самими последователями Лютера, и первый шаг к Рационализму! Лютер, поставив нормою веры одно Св. Писание заставлял находить в нем только такое учение, какое выражено в символических книгах Лютеранских, напротив, последователи его, не усвояя особенной важности символическим книгам, правилом и судиею в делах веры поставили одно Св. Писание. Рассмотрение Протестантского учения об общем с нами источнике Христианской Религии с тех сторон, коими оно входит в столкновение с учением о сем Православно-Кафолической Церкви, будет предметом дальнейшего рассуждения.

Православная Церковь, признавая Св. Писание чистейшим и обильнейшим источником истин, необходимых ко спасению, вместе с тем исповедует, что к уразумению самого Св. Писания человек достигает только чрез Церковь²⁵. В том нет никакого сомнения, говорит она в доказательствах на сие учение, что Св. Писание, содержа в себе Божественное Откровение, есть верное Слово Божие: но из того, что оно таково, еще не следует, что в уразумении его мы свободны от заблуждений. И самое верное Слово Божие мы можем принять ошибочно. Поэтому чтобы истин Св. Писания наш разум не принял в ложном или искаженном смысле, надобно жить и воспитываться в Церкви, которую постоянно руководит и оживляет тот же Божественный Дух, по внушению Коего написано и само Св. Писание. Чрез таковую только жизнь и чрез таковое только воспитание в Церкви совокупность всего, содержащегося в Св. Писании, может перейти в наш разум в самом чистом и непомраченном виде. По этой-то причине Православно-Кафолическая Церковь самим пастырям и учителям Церкви повелевает понимать и изъяснять Св. Писание так, как изъяснили оное Светила Церкви, Святые и Богомудрые Отцы. Это ясно выражено: а) в 19 правиле шестого Вселенского Собора, где сказано: «Предстоятели Церквей должны по вся дни, наипаче же во дни Воскресные, поучати весь клир и народ словесам благочестия, избирая из Божественного Писания разумения и рассуждения истины, и не преступая положенных уже пределов и Предания Богоносных Отец: и аще будет исследуемо слово Писания, то не инако да изъясняют оное (μὴ ἄλλως τοῦτον ἐpμηνευέτωσαν) разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях, и сими более да удовлетворяются, нежели составлением собственных слов, дабы, при недостатке умения в сем, не уклонитися от подобающего». b) Подобное содержится в Послании Восточных Патриархов о Православной Вере (Чл. 2). «Веруем», исповедуют Святейшие Патриархи, «что Божественное и Священное Писание внушено Богом; посему мы должны верить ему беспрекословно, и при том не как-нибудь по своему, но именно так, «как изъяснила и предала оное Кафолическая Церковь и проч.» с) Тоже повторяется в Архиерейской присяге: «верую и преданиям о Бозе и Божественных и сказанием (ἐξηγήσεις)²⁶ единой «Кафолическиой и Апостольской Церкве»²⁷; и d) в Священнической ставленной грамоте, где рукоположенному Иерею поставляется в непременный долг: «вседушно прилежати чтению Божественных Писаний, н не инако сия толковати, но якоже Церковная Светила, святии и Богоноснии Отцы ваши, «Пастырие и Учителие, великим согласием истолковали».

Что вполне и верно понимать и изъяснять Св. Писание каждый человек не в состоянии сам собою, и что, как в человеческих произведениях верный истолкователь оных есть сам виновник сих произведений, так и здесь вернейший истолкователь Св. Писания есть Святый Дух, по внушению Коего оно написано, – это признавал и Лютер. Но между тем как Кафолическая Церковь, предохраняя чад своих от заблуждении в усвоении ими Христианских истин, представляет себя одну в том порукою, от Самого И. Христа на то поставленною, Лютер старается достигнуть того же самого возвышением меры сообщения Божественного Духа каждому в отдельности Христианину, говоря: «кто непосредственно обращается к Св. Писанию, тот, при содействии Духа Божия, в нем обитающего, легко может уразуметь его содержание;» ибо «сам Дух Святый,» говорит он, «читает в Св. Писании, а не ты»²⁸.

Кому известны другие начала Лютерова учения, тот легко может видеть, что вышеозначенное положение: «кто непосредственно обращается к Св. Писанию, тот непосредственно может уразуметь его содержание; ибо верующего Сам Дух Св., само внутреннее помазание учит всему», – вытекло из главной теории Лютера об исключительном действии Божием в деле человеческого спасения, которою отвергается всякое участие в деле сего спасения со стороны самого человека. Таковой взгляд имел последствием то, что Лютер должен был отвергнуть всякий посредствующий в сем отношении авторитет Церкви, потому что он хотел отвергнуть все человеческое. В письме своем к Богемцам об учреждении Церковнослужителей он прямо говорит, «что верующий есть свободнейший судия всего того, чему он должен веровать и следовать, потому что он внутренно научается самим «Богом»²⁹, и в другом месте: «есть какая-то внутренняя уверенность в уразумении истинного смысла Св. Писания, различная от внешней. Сия состоит в приведении доказательств из Св. Писания, как свойственно публичной учительской должности, а та в свидетельстве Св. Духа, которое удостоверяет каждого, что он стоит в истине.³⁰ После долгого рассуждения о том, как Христианин, при различных взглядах на смысл писанного Слова Божия, может увериться, что только его взгляд есть истинный, он выставляет следующее для сего основание: «тогда ты можешь быть уверен в сущности дела, когда свободно и безопасно можешь заключить и сказать, что это прямая и чистая истина, за которую ты готов умереть, и кто учит другому, тот как бы ни назывался, и кто бы он ни был, да будет проклят.» За основание такого признака Евангельской истины Лютер взял следующие слова из послания Апостола Павла: aщe мы, или Ангел с небесе благовестит вам паче еже благовестихом вам, анафема да будет (Гал.1:8)³¹. Но Лютер не обратил внимания на то, что Апостол Павел, который непосредственно беседовал с самим Спасителем и имел сверхъестественные откровения (Деян. 9 гл.), был не то, чем бывает обыкновенный Христианин. Твердая и непоколебимая уверенность в чем-нибудь может быть, конечно, иногда признаком истины: но к несчастию, и самое грубое заблуждение может очаровывать, или держать в оковах душу. Печальные опыты сего видел и сам Лютер. Едва идеи его сделались известными в пароде, как уже многие фанатики почли себя призванными к учительской должности и беспорядком своей проповеди произвели всеобщее смятение³². В Аугсбургском Исповедании (Angustana Confessio) для пресечения сего зла положено за правило: «что никто не должен публично учить, кто не будет призван к тому законным образом»³³; положение, которого совсем нельзя выводить из системы Лютера, и в котором, при Лютеранских началах, нельзя понять, что значит быть призванным законным образом? – Этот вопрос и до сих пор еще решают Протестанты, и никогда не решат его, доколе будут находиться вне Православно-Кафолической и Апостольской Церкви, в которой одной преемственно от самих Апостолов продолжается законное поставление в учители Слова Божия.

Но преемники Лютера вскоре и сами сознали непомерность начала, положенного их родоначальником, и неудобоприложимость оного к каждому в отдельности верующему. Для того, чтобы при чтении Св. Писания каждый Христианин мог быть уверен в сверхъестественных озарениях от Духа Божия, – еще недостаточно одного убеждения, что, родившись однажды от воды и Духа (Ин.3:5), он уже имеет в себе благодатные дары Его; – без постоянного возгревания в себе сего дара Божия и возрожденные легко угашают в себе Духа (1Сол.5:19), который со дня возрождения начинает обитать в них. Одна высота духовного совершенства, на которую может восходить возрожденный чрез самоотвержение, непрерывную борьбу с плотию, миром и диаволом, постоянное преспеяние в Христианских добродетелях, и вообще чрез все другие духовные подвиги, какие предлежат ему на поприще к сему совершенству, – может решить вопрос: присутствует ли в нем Дух Божий? Все это без сомнения каждый из Лютеран мог легко представить самому себе. Имея таким образом на одной стороне не подлежащий никакому сомнению факт, что Дух Святый, Которого каждый человек получает посредством веры и Таинств, зависимо от образа жизни людей, не во всех их пребывает до конца, а если и пребывает, то не во всех одинаковым образом, и не все вместе, проявляет благодатные дары Свои (1Кор.12:4–11), а на другой – прямые слова Апостола, что в Церкви Христовой не всем нам назначено быть Апостолами, не всем Пророками, не всем учителями, не всем истолкователями (ст. 28–30), – какого успеха могли ожидать последователи Лютера от проповеданного им начала непосредственного разумения Св. Писания при содействии Духа Божия, обитающего в каждом верующем? – Отрешившись от Церкви, в которой одной всецело и неоскудеваемо присутствует Дух Святый, силою Коего Богодухновенные Писания, чрез уста Богоглаголивых мужей, могут быть только правильно изъясняемы, и оставшись с Библиею в руках, не естественно ли Лютеране должны были искать нового ключа к ее уразумению? Где же нашли они ключ сей? – В самом Св. Писании. «Neque melior ulla,» так выражают Виттенбергские Богословы свое начало изъяснения Св. Писания в одном из ответственных посланий к Иеремии Патриарху (1576–1581) «interpretandi Scripturas ratio inveniri potest, quam si Scriptura per Scripturam, hoc est, per se ipsam explicetur»³⁴, и приводя потом для примера, что в человеческих произведениях, дабы разгадать смысл оных, мы обыкновенно прибегаем к сличению различных изречений, в них содержащихся, присовокупляют: «idem etiam in Scripturae S. interpretatione faciendum (quae optimum artificem Spiritum S. habet), ut loca inter se invicem conferamus, et ex contextu veram sententiam eliciamus, invocato imprimis Spiritu Sancto, ut oculos mentis nostrae aperiat, nosque in omnem veritatem (sicut Christus nobis promisit Joh. 16.) ducat.»³⁵ Но каким образом устранить то препятствие при сем сличении, что языки, на которых существуют Св. Книги, давно перестали быть живыми, и что, следовательно, выражение объясняющее само будет нуждаться в объяснении? что Св. Писателей целые веки разделяют друг от друга, и что древнейшие из них могли употреблять слова в ином значении, нежели в каком употребляются те же слова позднейшими? Вообще, что должно принять за руководство, чтобы определять смысл Св. Писания из него самого? – Филологию и свободные науки, отвечают Лютеране: «А nobis vero agendae sunt Deo Optimo Maximo gratiae, qui novissimis hisce temporibus, etiam in Germania, linguarum cognitionem, et liberalium artium studia excitavit ita ut et Hebraeae et Graecae linguae stadia apud nos floreant, ut in Veteri Testamento explicando ad Hebraeae linguae, in Novo Testamento vero ad Graecae linguae fontes, quoties opus est, recurrere, et genuinam inde Scripturae sententiam haurire queamus. Qua in parte videtur nostrum seculum non cedere antiquitati.»³⁶

Это начало Филологии и свободных Наук, сколько ни вредным оказалось оно в полном своем развитии, породив Байеров, Вегшейдеров, Бретшнейдеров, Штрауссов и под. с первого взгляда не представляет ничего не только опасного для веры, но, можно сказать, даже ничего нового. Ибо известно, что и древние Св. Отцы и Учители Вселенской Церкви, не чуждались ни Филологии, ни свободных Наук. Стоит только раскрыть оставленные ими толкования на Св. Писание, чтобы удостовериться, что они точно также, как и новейшие толкователи, и как иначе быть не может, пользовались как внутренними средствами толкования т. е. началами Логики и общей Герменевтики, так и внешними т. е. Филологиею, Историею, Естествознанием и под. Тоже должно сказать и о Соборах. Когда они свои определения подтверждали местами Св. Писания, то места сии приводили не иначе, как по тщательном рассмотрении, действительно ли они содержат в себе доказываемую истину. Но разность в том, что Св. Отцы никогда не давали этим чисто человеческим средствам той важности, какую по естественному и неизбежному ходу развития начала Лютерова получили они у Протестантов. Св. Отцы смотрели на них, как на такое средство, употребление коего ограничивалось верованием Вселенской Церкви и строго подчинялось согласному толкованию предшествовавших святых Учителей, так что всякое своеволие в толковании было беспощадно преследуемо Церковным прещением. В актах пятого Вселенского Собора (553 г.) сохранились отрывки толкований па Св. Писание Феодора Мопсуестского, по которым можно судить, что сей ученый Епископ был не последним филологом и критиком своего века; но в тех же актах видим, что ученость толкователя не спасла его от осуждения Церковного, или лучше – излишнее доверие к своей учености и усилие поставить свое частное разумение Св. Писания выше суда Вселенской Церкви и было причиною его осуждения. Вот основания, на которых утверждались Св. Отцы сего Собора, рассматривая его писания: «Мы последуем во всем святым Отцам и учителям Церкви – Афанасию, Иларию, Василию, Григорию Богослову, Григорию Нисскому, Амвросию, Августину, Феофилу, Иоанну Константинопольскому (Златоустому), Кириллу, Леону, Проклу и принимаем все, что изложили они о правой вере и осуждении еретиков.» Посему и проклятие на сочинения Феодора Мопсуестского выразили в следующих словах: «анафема Феодору и писаниям его; они чужды Церкви, чужды Православным, чужды Отцам, исполнены нечестия, чужды Соборам, ратуют против Божественных Писаний»³⁷. К сему должно присовокупить, что живая вера и внутреннее помазание (1Ин.2:27) и без пособий тяжелой учености легко вводили святых Отцев в сокровищницу Божественного Писания, открывая им утаенное от премудрых и разумных века сего. «Будем искать», говорит Св. Кирилл Иерусалимский, «свидетельств о страдании Христовом: ибо мы собрались сюда не для того, чтобы сделать умозрительное изъяснение Писаний, но паче для того, чтобы увериться в том, чему уже верим»³⁸. Вообще должно сказать, что верование Церкви – это Церковное мудрствование (ἐκκλησιαστικὸν [Исправлена опечатка – Редакция «Азбуки веры"] φρόνημα³⁹) у Св. Отцов составляло главный светильник при изъяснении Св. Писания. Основание такого образа действования их заключается в той неоспоримой истине, что Ветхозаветное Писание, настоящий смысл коего, до явления в мир Христа Спасителя, оставался прикровенным для самых просвещеннейших толкователей Иудейских, если не во всех, то по крайней мере в существенных и главнейших местах изъяснили сам И. Христос и Апостолы, и таковое изъяснение частию устно, частию сии последние в своих Писаниях передали Церкви, не говоря уже о Писаниях Новозаветных, которых смысл и без нарочитого толкования был известен в первенствующей Церкви по живому Апостольскому Преданию. Весьма верное в сем отношении делает замечание Руфин об экзегетических трудах Св. Василия Великого и Григория Богослова. «Оставив», говорит он, «все светские книги, они труды свои посвятили одному Св. Писанию, в разумении коего они водились не собственным предубеждением, но писаниями и важностию предков, о которых известно было, что они пить к правому разумению Св. Писания получили по преемству от «Апостолов»⁴⁰. Если же какие-либо места, особенно из Ветхозаветных пророчеств об И. Христе и тайнах новой благодати и для самих Св. Отцев оставались темными: то причину этой темноты они полагали не в недостатке современных им Филологических или Философских сведений, но или в самом свойстве Пророческих Писаний, безмерно превосходящих ограниченный в силах и омрачаемый страстями ум человеческий, или в намерениях Промысла Божия, которому, как говорит Св. Златоуст, угодно было укрывать Пророков от мщения кровожадных Иудеев самою темнотою их (Пророков) пророчеств⁴¹. Таким образом, Предание Апостолов и их преемников, смиренное сознание высоты Божественных истин и ограниченности человеческого разума, а паче всепросвещающая благодать Св. Духа – вот те источники, из которых Св. Отцы заимствовали свет, разлитый ими на Св. Писание, так что писания их представляют собою крепкую, Самим Духом Святым воздвигнутую ограду истинного смысла Св. Писания! Отнять эту ограду, толкование Св. Писания подчинить шатким, с каждым веком изменяющимся началам Филологии и свободных Наук, значит отдать сокровища Слова Божия на расхищение суемудрию человеческому, которое все более и более подрывая основания веры, питается гордою мыслию приближать тем человечество к его назначению. Опыт показал, что между отвержением согласного толкования Св. Отцев на Св. Писание и отвержением самого Писания средины нет, что Протестантство есть только не достигший совершеннолетия Рационализм, и Рационализм есть не иное что, как возмужалое Протестантство.

Мы слишком далеки от того, чтобы порицать или презирать все то, что в продолжении 300 лет произвело трудолюбие Протестантов на поприще Богословской Экзегетики во всех ее видах и применениях. Мы думаем напротив, что многие сочинения сего рода, писанные Протестантами, могли бы служить истинным сокровищем для Церкви, если бы развивались по иному началу, а не по началу отрицания всякой положительности, которое развившись в Протестантстве, отвергнуло, наконец, и самое Протестантство, поставив себя в такое положение по отношению к нему, в каком за 300 лет самое Протестантство стояло к Римской Церкви.

Цель нашего сочинения не позволяет нам входить в нарочитое рассмотрение и определение тех ступеней развития Рационализма, на которых он в продолжение последних трех столетий от времени до времени являлся на почве Протестантской Богословской литературы, и тех сторонних, от начал веры не зависевших деятелей, которые способствовали его утверждению. Мы ограничимся самым кратким очерком хода его, чтобы удостовериться, что Рационализм был неизбежным следствием Лютеранства.

Весь XVI век протек для Протестантов в жарких спорах о частных догматах верования, т. е. о том: чему и как должно веровать на основании Св. Писания? Эти споры ведены были с таким ожесточением, какое свойственно только самому неистовому фанатизму; независимость от власти Церковной и гражданской⁴²) давала полную волю страстям, в чаду коих, именем Св. Писания утверждаемы были положения нелепые, а иногда Богохульные⁴³. Эти споры, в которых каждая из спорящих сторон утверждалась на одном и том же начале т. е. Св. Писании, естественно должны были возбудить вопрос: чем определяется правильность разумения Св. Писания? За отвержением Предания Кафолической Церкви и толкования Св. Отец, Протестантам не оставалось иного способа установить одно общее для всех разумение Св. Писания, как обратиться к разуму и тем внешним источникам, по которым, под управлением разума, определяется смысл всех вообще древних писании, – т. е. к Филологии и свободным Наукам.

Поскольку же Филология и свободные Науки суть дело человеческого разума, которому не суждено стоять неподвижно на одном месте, и который нередко то самое, что вчерашний день признавал истинным, ныне отвергает, как ложное: то можно было предвидеть, что этим источникам предстоит различная обработка и переработка, а вместе с тем и определяемому по ним смыслу Св. Писания, и что этот смысл должен будет принимать все оттенки тех кривых направлений, по которым будет двигаться сам разум. В Церкви, в которой мерою истины и важности познаний служит ее исповедание, наследованное ею от Апостолов, а ручательством правого разумения Св. Писания – сонм Богоизбранных мужей, употребление внешних источников не может оказывать вредных действий; оно ограничивается здесь потребностию и целию. Но эти же самые источники, когда изучение и употребление их при изъяснении Св. Писания не подчиняется авторитету Церкви, уподобляются пущенному с высоты снежной горы снежному клубу, который на пути своем, по мере удаления от точки исхода, увеличиваясь в объеме и скорости причиняет страшные опустошения, и преодолев все преграды, поставляемые ему поздним благоразумием, не прежде останавливается, как на дне пропасти, в которую стремит его уже одна собственная его тяжесть. Это подобие, как нельзя лучше, живописует прогрессивное развитие Рационализма в протестантствующей Германии с половины XVII-го века до наших дней. Богословские сочинения, писанные Протестантами в XVII-м и начале XVIII-го века, содержат в себе по местам горькиt жалобы на то, что Науки, те самые Науки, которые призваны ими в Христианскую Республику⁴⁴ для укрощения междоусобной войны за догматы, те самые Науки, от которых ожидали они согласного разумения Св. Писания и решительного торжества над авторитетом Церкви, не только умножают разделения, но и оказывают враждебное действие на самые начала их веры⁴⁵. Такое положение Протестантов похоже на то, как если бы больной вместо того, чтобы пригласить искусного врача, стал врачевать сам себя, и получив еще больший вред от такого самоврачевания, стал бы осуждать травы, которые употреблял он. Не Науки виновны, а злоупотребление их; но это злоупотребление неизбежно там, где нет верования, однажды утвержденного на началах незыблемых, где еще ищется, чему должно веровать, и где нет законной власти, направляющей к известной, строго определенной цели сии изыскания.

Вот почему эти жалобы оставались бессильными против опустошений, которые производил Рационализм в продолжение всего предыдущего века, доколе не сделался он господствующею верою протестантской Германии, и доколе Философия не заняла престола Религии. Каких плодов должно ожидать от дальнейшего развития этого начала, можно судить по следующим чувствам Рационалистов, громко проповедуемым ими в настоящее время. По их мнению вера свойственна была детству первых веков; она служила людям руководительницею в исполнении высокого нравственного назначения их. Но она только временно заступала место Философии, для принятия которой тогдашний мир не созрел еще. Теперь же, говорят они, настали дни света; мы не имеем уже нужды верить; мы можем судить сами за себя, мы можем знать⁴⁶. Сколь открыто, сколь бесстыдно высказываются такие чувства, желания и надежды, можно судить по недавно публикованному в Прусской Государственной газете адресу Берлинского Магистрата, поданному Е. В. Королю Прусскому⁴⁷.

Теперь, смотря на это брожение умов, пресыщенное бедствиями прошедшего, и чреватое слишком неутешительным будущим, мы можем достойно оценить всю важность правила, постановленного шестым Вселенским Собором па счет толкования Св. Писания, чтобы «толкователи не преступали положенных уже пределов и Предания Богоносных Отец». В самом деле, если мы сыны Православно-Кафолической Церкви среди религиозных треволнений, обуревающих Запад, наслаждаемся миром и единомыслием в вере, содержа в целости и чистоте святые догматы, то видимым орудием сей милости к нам Божией служит крепкое хранение нашею Церковию того неразрывного союза, коим древняя Вселенная Церковь соединила Св. Писание с писаниями Св. Отец, и то глубокое чувство благоговения, которое внушает она к Слову Божию, и воздвигнутым от Самого же Бога его истолкователям и провозвестникам. И можно ли иных плодов ожидать от этого союза? Если Слово Божие заповедует повиноваться и покоряться наставникам, то что иное внушают нам сии, Духом Святым умудренные наставники, как не взаимно благоговейную покорность Слову Божию? Не себя проповедуют они, но Иисуса Христа Господа; не своей славы ищут, но славы имени Божия и спасения душ наших, так что Церковь, заповедав чадам своим благоговейную преданность руководству Св. Отец в разумении Св. Писания, тем самым обеспечила и навсегда упрочила в сердцах их благоговение и покорность Слову Божию.

Сколь свято хранила это правило Восточная Церковь, с какою твердостию и достоинством отражала руку, готовую бросить семена Протестантства на ниву сердец Христианских, ее хранению вверенную, – это видно из тех сочинении ее Первосвятителей, которые писаны были именно с тою целью, чтобы объяснить отношение Православных начал толкования Св. Писания, равно как и всего вероучения, – к Протестантским. Эти сочинения, как свидетельства трех веков, в продолжение коих протестантствующая Германия развивая в себе начало, положенное Лютером, спешила к тому несчастному результату, которого достигла ныне, – эти сочинения, говорю, с одной стороны, как выражения духа Церкви, объясняют для нас, почему Протестантские понятия, несмотря на всю прелесть Гностицизма, никогда не могли плотно привиться к умам Православных Христиан, если кому из них случалось беседовать с Протестантами, или читать их книги, а с другой служат указателями того пути, который, как единый безопасный, предстоит учителям Церкви Православной среди сомнении в истине, обуявших умы мыслителей настоящего века. Выпишем некоторые места из их сочинений:

В XVI веке Константинопольский Патриарх Иеремия, рассмотрев присланные к нему Лютеранскими Богословами Члены Августанского Исповедания, основания, на которых утверждался оп при сем рассмотрении, излагает в следующих словах: «мы от себя ничего говорить не будем, но будем заимствовать доказательства из седми святых и Вселенских Соборов и из мыслей Божественных учителей и толкователей Богодухновенного Писания, принятых общим согласием Кафолической Церкви».⁴⁸ Твердо стоя на этом начале, Патриарх показал Лютеранам все недостатки составленного ими, на основании их частного разумения Св. Писания, Изложения веры. Когда Лютеране в ответ на это послание просили Патриарха, чтобы о догматах он рассуждал с ними на основании одного Св. Писания, в разумении же самого Св. Писания руководствовался не определениями Соборов и толкованиями Св. Отцев, а началами Филологии, контекста речи и вообще всеми правилами, которые впоследствии приведены Лютеранскими Богословами в форму Науки⁴⁹: то Патриарх всю эту длинную главу: de regula dijudicandi omnia dogmata», оставил без ответа, а только сказал: «мы имеем определения шестого Вселенского Собора, которое повелевает принимать Св. Писание так, как истолковали его испытанные учители Церкви, и которое воспрещает желающим толковать оное вымышлять от себя излишнее». Сколько ни старались Лютеране поколебать в Патриархе доверие к определениям Соборов и толкованиям Св. Отцев, представляя, что они написаны под влиянием понятии века, что безусловно принимать их значило бы человеческим произведениям давать важность Божественных, он остался непоколебимым. Он видел конечно, что на определениях Соборов и согласном толковании Св. Отцев безопасно покоится вера и благочестивая жизнь Христиан, и что Филологические основания, на которых стоят Лютеране, суть трясина, в которой, при дальнейшем с их стороны напряжении сил, должны будут увязнуть их собственные ноги. Вот что говорит он в статье о призывании Святых: «ваши расколы, как всякий видит, преуспевают на горшее и с каждым днем умножаются. Не принимая в них никакого участия, Таинства нашей Церкви мы храним непоколебимо, оставаясь верными тому, что сказано преемниками Богопроповедников – Апостолов, и толкования их почитаем многоценнее всякого золота и дорогих камней ^Зо)»⁵⁰. Также в статье о монашеской жизни, к которой Лютеране применяли слова Св. Апостола Павла: никто же вас да прельщает изволенным ему смиренномудрием (Кол.2:18) Патриарх говорит: «Не должно вам некоторые изречения Писания толковать иначе, нежели как разумели их светильники Церкви и Вселенские учители. Они изъяснили их согласно со Христом Богом павшим, который есть самая истина; а мы т. е. наша Церковь, держимся их изъяснения и на нем утверждаемся». И еще: «снова просим вас разуметь изречения Писания так, как изъяснили их Вселенские учители Церкви, коих толкования утвердили Соборы Вселенские и «поместные⁵¹. Тоже повторяется в главе о свободном произволении, где Патриарх так говорит: «но мы слышим также, что говорят Божественные учители и истолкователи Божественных слов Господа, которые, будучи руководимы Духом Святым, не заблуждают, а вносят в Божественное Писание свет истинного разумения и научают нас⁵².

Те же точно начала высказал в XVII-м веке (1644 г.) Патриарх Всероссийской Церкви Иосиф в ответе Датскому Королевичу Вальдемару⁵³. Вот слова его: «в четвертой статье пишите вы о седми Вселенских Соборех, а сказываете, что известно ведаете про то , что на них от святых Отец предано, и глаголете тако о них, что кое они из Библии взяли, сие и веровати, а еже не согласуется с Библиею, то отреваете, и глаголете, яко собою уложили, а не от Святых Апостол прияша. Вы же в том зело погрешаете, что ово от них приемлете, ово же не приемлете и проч… К сему вы пишете, что у вас уставы, или правила Никейского Собора и писания древних учителей Василия Великого, Григория Богослова , Иоанна Златоустого и иных святых многих, а их сказываетеся слушати в том, покамест сойдутся с Библиею, а что не сойдется с Библиею, и того не принимать. И в том вы не истинствуете, занеже тех Святых Отец великих Вселенских Учителей не только предание их, но и самих их отреваете тем, что глаголете: ово приемлем, овоже не приемлем глаголемое ими, и проч.»

В том же XVII веке Собор Ясский, рассмотрев так названное Восточное, на самом же деле Реформатское исповедание Христианской веры, осудил сочинителя сего исповедания за то, что он принимая Св. Писание, обнаженное от толкований Св. Отец, злословит определения, Богодухновенно изреченные Вселенскими Соборами. Вот подлинные слова Ясского Собора: «Ἐν τῶ δευτέρω т. е. члене, τὴν ἀγίαν γραφὴν γυμνὴν ἐξηγήσεων τῶν τῆς Ἐκκλησίας ἀγίων πατέρων δεχόμενος τὰ ταῖς ὀικουμενικᾶις συνόδοις θεοπνέυστως ἐκφωνηθέντα διαβάλλει, κὰι τὰς ἀρχήθεν κατά διαδοχὴν κεκρατικῦιας ἀνὰ πάσαν τὴν ὀικουμένην ἀποπέμπεται παραδόσεις, ὧν ἐκτὸς ἐις ψιλόν ὄνομα περιστάιη τὸ κήρυγμα ἠμὣν, ἧ φησι Βασίλειος»⁵⁴.

Наконец из XVΙΙΙ-го века довольно указать 1) на известное Послание Восточных Патриархов (1723 г.) к Святейшему Синоду, в котором они излагают основания для будущих рассуждений о вере с Англиканскими Богословами, и 2) на Камень Веры – знаменитое сочинение Блюстителя Всероссийского Патриарша престола, на которое мы уже неоднократно ссылались. В этом сочинении с достаточною определительностью высказана (против Лютеран) мысль о важности Св. Отцев в истолковании Св. Писания: «добро есть Священного Писания держатися; но аще будет сумнительно, обоюдно, неясно, и по вашему свободному мудрованию на две противныя страны толкуемо, кто рассудит е? Кто даст ему правое и определительное толкование? У нас в сицевых делех суть Вселенстии и Поместнии Соборы: суть учители, Отцы Богодухновеннии, в догматех и в толковании священных Писаний согласующий»⁵⁵.

Кто из сынов Церкви Православной, читая эти свидетельства, не исполнится самой глубокой признательности к нашим Первосвятителям, так твердо охранявшим начала Православного учения от всякой примеси чуждых ему понятии!

Напрасно поэтому Лютер, предпринявший преобразование Церкви по одному Св. Писанию, предоставленному толкованию каждого, утешал себя мыслью об успехе своих предначинаний, и кричал на весь свет, «что если дело его не от Бога, то оно не продлится двух или трех лет; а если от Бога, то погасить его невозможно». Мы видели, что дело его не только не продлилось в том духе, в каком он хотел, но еще при нем самом дошло до гибельной крайности. Свобода в исследовании Св. Писания водворила на Западе Индифферентизм в вероучении; Индифферентизм сей в свою очередь сменила свобода мышления о началах государств; основания оных были потрясены, революции были готовы. Если же в так называемой Евангелической Церкви, в недавнее время (1817 г.) слившейся из Лютеранства и Реформатства, и хранится прежнее учение веры, то это потому только, что она, отступив от начал, положенных Лютером, стала приближаться к Кафолическому образу воззрения на источники Христианского веропознания.

Прим. Дальнейшее рассмотрение Протестантской системы вероучения будет предметом особых рассуждений.