Иоанн Арндт и его сочинение «Об истинном христианстве»: очерк из истории западных исповеданий

В западной богословской литературе, не много можно насчитать произведений, целые столетия оказывавших такое влияние на сотни тысяч миллионы умов, как «Истинное христианство» И. Арндта. После Библии и Фомы Кемпийского, трудно указать в богословской литературе другую книгу, которая выдержала бы такое количество изданий на всевозможных языках. Еще при жизни автора было до одиннадцати изданий «Истинного христианства»; у Фр. Арндта¹ до 1780 г. указано их 50, Пертц прибавляет к ним еще 3 и во второй четверти прошлого столетия насчитывает их до 31². «Истинное христианство» переведено на множество языков, распространено по самым отдаленным частям земли. Пертц замечает, что излишне перечислять языки, на которые оно переведено, – сколько существует языков, на стольких существует «Истинное христианство».

В России судьба «Истинного христианства» отличается превратностью: то оно пропускается цензурою и одобряется, то конфискуется и запрещается. Первый раз оно было переведено на русский³ язык, по желанию Феофана Прокоповича, Симоном Тодорским ⁴ и в 1735 г. напечатано в одном томе в Галле под заглавием: «Чтири книги о истинном христианстве». Но не прошло и 10 лет, как именным указом от 9 декабря 1743 г. императрицы Елизаветы Петровны предписано было отбирать это сочинение. «По представлению Нашего Св. Синода», –говорится здесь, – «известно Нам учинилось, что книга, нарицаемая о истинном христианстве, автора Арндта, в 1735 г. в Гале и прочие, там же на российском диалекте напечатанные... произошли внутрь России и у многих православных находятся, имея титлу под видом ревности к Богу, аки бы о истинном христианстве добродетелей, а в Нашем Святейшем Синоде оные несвидетельствованы. Того ради Всемилостивейше указали Мы, чтобы всякого чина люди, кто у себя вышеупомянутая – именуемую о истинном христианстве и о начале христианского жития... и прочие подобный тем, с иностранных на российский язык переведенные и вне Российской Империи российским диалектом напечатанные, богословские термины в себе содержащие, а от Святейшего Нашего Синода несвидетельствованные книги имеются, оные бы без всякого у себя удержания не умедляя объявляли в Санкт-Петербурге в Синоде, в Москве в синодальной конторе, а в прочих губерниях и провинциях – в городах, где есть архиереи, архиереям, где нет – в Наш Св. Синод в синодскую контору» ⁵.

Когда в 1784 г., по поручению Св. Синода, о ней было доложено Екатерине II, то от нее последовало такого рода повеление, что «когда помянутая книга от покойной Государыни Императрицы запрещена, то ей так и остаться» ⁶. Однако в том же (1784) году в Москве вышли в 5 частях в 12° 6 книг «Истинного христианства», с присовокуплением «Райского Вертограда» и других некоторых мелких сочинений сего писателя. Сделан был перевод И.И. Тургеневым. Характерная особенность этого перевода в том, что автор его избегает имени Лютера, заменяя его или выражением «знаменитый муж», или же «благоговейный муж». Этот перевод вышел вторым изданием в Москве же также в 12° в 1800–1801 гг., с посвящением императрице Марии Феодоровне. В 1830 г. в Москве же вышла «Книга натуры» И. Арндта. Новый перевод был сделан А.И. Курбатовым и вышел в Москве же в 4 книгах в 12о в 1833–1834 гг. Наконец, в последний раз 4 книги «Истинного христианства» с «Райским Вертоградом» были изданы⁷ в пяти частях в 8° Кораблевым и Сиряковым в Санкт-Петербурге в 1876 г. и Ученым Комитетом М-ва Народного Просвещения одобрены для ученических библиотек средних учебных заведений и начальных сельских школ. А протоиерей И. Толмачев в заметке об этом произведении так резюмирует свое мнение: «Во-первых, сочинение Арндта основано на протестантской почве и на протестантском катехизисе, о котором часто упоминается на его страницах; во-вторых, оно проникнуто странными мистическими и аллегорическими толкованиями, не дающими разумного и отчетливого понятия о предметах веры и благочестия; в-третьих, что особенно вредно, оно поставляет все христианство во внутреннем возрождении посредством слова Божия, с устранением благодатных средств спасения, принимаемых церковью, и с отрицанием всяких внешних церковных учреждений, который признаются излишними и бесполезными. Неудивительно поэтому, если даже брауншвейгские проповедники вынуждены были предостерегать своих прихожан «от ядовитого Арндтова учения». Тем более обязаны это делать мы, православные пастыри. Пользы от этих сочинений для православных никакой, а вреда может быть очень, очень много. Особенно книга Арндта неудобна к обращению в православной публике в настоящее время, когда отношения к церкви и ее пастырям слабеют с каждым днем и, взамен того, являются попытки организовать свое собственное учительство и христианство. Штундизм и прочее наше доморощенное сектантство, ищущее спасения по потаенным углам, найдут в сочинениях Арндта самое подходящее для себя руководство, которое заменит им и церковь, и церковное учительство. При его пособии, нет нужды ходить в храм Божий даже для молитвы, так как к книгам Арндта приложен «Райский Вертоград», наполненный всевозможными молитвами на всевозможные потребы»⁸.

I.

Иоанн Арндт родился 27 декабря 1555 г. в Балленштедте, в Ангальтском княжестве. 27 октября 1583 г. получил поставление проповедником в дер. Бадеборн, с 1590 по 1599 гг. служил в Кведлинбурге, с 1599–1608 гг. в Брауншвейге, с 1608–1611 гг. в Эйслебене и с 1611 г. по 11 мая 1621 г., по день смерти, генерал-суперинтендентом в Целле.

Как личность, И. Арндт является крайне симпатичным человеком. Это – один из немногих, посвятивших всю свою жизнь на служение ближнему, всегда желавший и старавшийся сделать каждому лучшее, по своему крайнему разумению. С прекрасным образованием не только богословским, но и естественно-медицинским, в нем соединялось мягкое любящее сердце. Всегда ласковый и вежливый со всеми, он особенно отличался благотворительностью; многим казалось, что он раздает больше, чем получает, отсюда ходили даже слухи, что он был алхимиком, и владел искусством делать золото. В действительности, тайна его широкой благотворительности в трудолюбии и крайней умеренности и бережливости: он сам обрабатывал свое поле, а в домашней жизни был до того умеренным, что жена, в видах экономии, не пользовалась одним с ним столом. В виду ненормального течения современной жизни, он выступает с горячим благородным протестом, громко заявляет о недостаточности одного теоретического убеждения в истине христианства, и о необходимости осуществления его в жизни. Вся его деятельность и литературная, и служебная сводится к этому жизненному вопросу. Постоянно преследуемый всевозможными врагами, он часто менял места своего служения, хотя мог менять их еще чаще, так как множество приглашений отклонял. Но в этой перемене мест им руководили не какие-нибудь эгоистические расчеты: он уходил, когда убеждался в безуспешности своей деятельности в известном месте в виду всевозможных обвинений и клеветы со стороны врагов и был уверен, что на новом поприще может принести пользу, словом, не личный интерес, а интерес дела определял направление его деятельности. Он не гордился, когда его превозносили, но и не огорчался, когда порицали и обвиняли: если порицания были заслужены, он исправлял указываемые в его сочинении недостатки, чтобы оно не подавало повода к соблазнам, если же обвинения строились искусственно, с подтасовками, передержками и т. п. недобросовестными приемами, то он с достоинством спокойно защищался, опять-таки имея в виду не личность, а дело. Вся его жизнь была отравлена нападениями многочисленных врагов; движимые или низменными побуждениями, в роде зависти, или слепою привязанностью к букве, они обвиняли его во всевозможных ересях и заблуждениях, без стеснения в выражениях: Корвин в Данциге, например, с церковной кафедры называл его ослом.

Чтобы определить значение Арндта для своего времени и объяснить тайну необыкновенного успеха главного произведения его «Об истинном христианстве» даже до наших дней, необходимо представить, хотя бы в общих чертах, состояние современной Арндту лютеранской церкви по различным сторонам его жизни.

Предстоявшее после разрыва с католической церковью создание догматической системы при неопределенности нового принципа реформации, – оправдания одною верою, – предвещало жаркую борьбу разнообразных взглядов. Лютеру пришлось пережить споры в созданной им юной церкви только о таинстве причащения⁹ и антиномистический ¹⁰ с анабаптистскими движениями ¹¹. Но это были только слабые раскаты грома, предвещавшие собиравшуюся страшную грозу. Смерть спасла его от тяжелого недалекого будущего. Пока быль жив Лютер, его голос оказывал импонирующее действие, поэтому он мог подавить спор в самом начале, и многие таили свои взгляды, преклоняясь пред его величием. При всем различии духовного склада и до известной степени взглядов, Лютер и Меланхтон стояли между собою в тесной связи. Последний скрывал отличные взгляды от Лютера и свободно вздохнул и начал говорить лишь после его смерти: «tuli et antea servitutem paene deformen», – признается он сам в письме к Карловитцу ¹². Поэтому только после смерти Лютера меланхтоновское направление в протестантском богословии с резко очерченными особенностями отделилось от строго лютеранского и вступило с ним в неравную борьбу. Конечно, не отсутствию только великого реформатора, мощною рукою сдерживавшего и регулировавшего течение религиозной жизни своей общины, обязаны своим пышным рассветом религиозные споры последующего времени: они были вполне естественными, можно сказать, неизбежными в период формирования нового склада религиозной жизни, присутствие Лютера могло бы отразиться и необходимо отразилось бы только в принятых ими форме и направлении. Но его рано не стало, и в новорожденной общине открылись такие жаркие споры, что Меланхтон, сам бывший виновником некоторых из них, на закате дней своих страстно желал смерти, чтобы только избавиться «a rabie theologorum» ¹³. Не прошло и трех лет со смерти Лютера, как внутри самой лютеранской церкви завязался оживленный спор, известный под именем адиафористического. Вызван он был Лейпцигским интеримом, составленным Меланхтоном по приказанию курфирста Морица Саксонского (1548 г.). Сделанные в нем в интересах мира уступки вызвали против него во многих сильнейшее негодование. Во главе недовольных стал Флаций Иллирик, в союзе с Амсдорфом, при участии Н. Галла, Виганда и Юдекса он выпустил массу полемических сочинений. В частном письме к нему сам Мелахтон сознался, что зашел слишком далеко ¹⁴. С перерывами спор велся до смерти Меланхтона.

Почти одновременно с адиафористическим начался спор озиандеровский. Озиандер выступил с взглядом на оправдание, как на actus medicinalis, inhaesivus, cansativus, а не forensis, imputativus. После смерти главного виновника этого спора, давшего ему свое имя (в 1552 г.), защитником его воззрения явился его зять Функ, состоявший некоторое время духовником герцога прусского Альбрехта, сложивший за него голову на плахе. Против озиандеровского мнения дружно восстала вся лютеранская церковь, ненависть к нему охватила всю Германию. Составленный Мёрлином и Хемницем «Corpus doctrinae Prothenicum» решил победу лютеранского учения об оправдании.

Вопреки учению Озиандера, что Христос – наша правда только по своей божественной природе, пылкий итальянец Франческо Станкаро стал доказывать, что Христос – наша правда только по человеческой природе. Проживая, после удаления из Кёнигсберга (в 1551 г.) то в Седмиградском княжестве, то в Венгрии и Польше до самой своей смерти (1574 г.), он произвел не мало волнений.

Из адиафористического спора под влиянием борьбы строго-лютеранского направления с меланхтоновским разгорелись споры майористический, синергистический, флацианский и криитокальвинистический. После борьбы из-за Лейпцигского интерима строго-лютеранская партия стала подозрительно смотреть на Меланхтона с его школой, в каждом отступлении от выражения Лютера усматривать уклонение от чистоты ученья. Тогда как по положению Лютера, добрые дела не нужны для спасения, по «Loci» Меланхтона, отсюда и по интериму, новое духовное послушание – необходимо для вечной жизни. В этом положении увидели возвращение к католическому учению о делах. Защитник этого положения, Майор подвергся нападению со стороны Амсдорфа, который в пылу полемики дошел до признания добрых дел вредными для спасения. Школа Меланхтона твердо держалась своего положения, только с выпуском слов «для спасения». С этим ограничением это положение вошло во Франкфуртский рецесс, составленный Меланхтоном (в 1538 г.), по поручению лютеранских князей, для прекращения спора. Амсдорф взял свои слова назад (в 1562 г.). Несмотря на это, спор тянулся еще 10 лет.

Гораздо важнее этого спора был спор синергистический. Лютер в своем сочинении «De servo arbitrio» против Эразмова сочинения – «De libero arbitrio» выступил на защиту строгого августинизма, предестинационизма и детерминизма. Меданхтон в первом издании своих «Loci communes» в 1521 г, шел по той же дороге. Но он не мог долго держаться этого взгляда, противоречившего всему его духовному складу. Поэтому, в издании «Loci» 1535 г. он признал содействие (συνεργεια) воли человека в деле обращения и выводил его из предваряющей благодати. В издании 1543 г. он призвал три фактора, чрез взаимодействие которых происходит обращение человека: слово Божие, Св. Духа и волю человека. В издании 1548 г. он усвоил воле facultatem applicandi sese ad gratiam. Этот взгляд был проведен и в интериме. Спор вспыхнул с изданием Фейффингером в 1555 г. в защиту синергизма «Propositiones de libero arbitrio». На него напал Амсдорф в 1558 г.¹⁵ Герцог I. Август средний, по мысли Флация, противника синергизма, решил составить при участии Виктора Штригеля, иенского профессора, пастора Андрея Штригеля и Шнёфа, опровержение всех современных заблуждений («Solida confutatio et condemnatio praecipuarum corruptelarum, sectorum et errorum, hoc tempore ingruentium et grassantium». Iena. 1559). Но Викюрин Штригель отказался от подписи этого произведения и высказался за синергизм. Продолжительное совещание Флация и Штригеля в Веймарском замке в 1560 г. ни к чему не привело. Между герцогом и иенским факультетом возник спор, встревоживший всю страну. Иенский университет потерял всех расположенных к синергизму профессоров, после чего Иена сделалась центром оппозиции Виттенбергу¹⁶. На Веймарском коллоквиуме со Штригелем (1560 г.) Флаций в пылу полемики зашел до признания первородного греха не за акциденцию, а за субстанцию человека, говорил даже о transformatio, т. е. превращении первоначального абсолютно-доброго образа Божия в человеке в абсолютно-злой. Предостережения друзей, – Музея и Юдекса, – не подействовали: в «Clovis scripturae sacrae» он повторил это положение. Его ближайшие друзья вынуждены были отказаться от него. Целестин, иенский профессор и Ириней, веймарский проповедник, также и другие проповедники, державшиеся одного с ним направления, потеряли свои места¹⁷).

Наконец, нужно вспомнить про очень продолжительные и горячие криптокальвинистические споры¹⁸).

При таком положении дел вполне понятно желание и богословов, и князей положить конец этим бесконечным ожесточенным спорам. Так явилась на свет известная «Формула согласия», но она не достигла своей цели. Против нее начинается ожесточенная борьба. При преемнике же Августа, так много положившего труда на создание «Формулы согласия», Христиан I, подавленный, но не задавленный криптокальвинизм, хотя и ненадолго, поднимает голову в Саксонии.¹⁹ Самуил Губер возбудил спор об избрании человека ко спасению²⁰, Гиссенские богословы с Тюбингенскими о «communicatio idiomatum».²¹

Чтобы составить полную картину эпохи, нужно дополнить этот непрерывный ряд споров внутри самой лютеранской церкви горячей полемикой с кальвинистами и католической церковью, а равно с многочисленными сектантами, при чем эта борьба велась не одним пером, а и мечом, так как в ней принимала близкое участие светская власть, – отсюда нетерпимость ко всякому разномыслию, лишение должностей, нередко тюремные заключения и даже казни. Находились и в это время люди, провозглашавшие великий принцип – «in necessarlis unitas, in non necessarlis libertas, in utrisque caritas»²², но их голоса оставались гласом вопиющего в пустыне.

Изданием «Формулы согласия» закончилась продуктивная эпоха протестантства, ее сменил консервативный период, период передачи и обработки созданного уже содержания. С «Формулой согласия» у строго-ортодоксальной фракции протестантства, обособившейся в самостоятельное целое, явилась под ногами твердая почва, ее учение было строго и точно формулировано. Оставалось бережно хранить и защищать полученное наследство; отсюда при одностороннем развитии этого направления, в жизни протестантства начинают развиваться характерный черты католической схоластики. Свободу все более и более стесняет постепенно возрастающее господство традиционного авторитета, все более и более приобретает право гражданства принцип, высказанный Ганнекеном, –«a trita via recedere periculosum».²³ При все более и более исчезающем различии между основным, главным и второстепенным²⁴, догматико-полемический интерес приобретает господствующее значение, вопросы этические отодвигаются на задний план, почти совершенно забываются²⁵. Во всех университетах полемика становится главной богословской наукой; студенты ничего не слышат более опровержения заблуждений, осужденных в «Формуле согласия»²⁶. Схоластическая догматика, которую изучали будущие проповедники, совершенно отдельно от марали, следовала за ним и на кафедры, и вот под этим влиянием лютеранская проповедь постепенно теряет все черты проповедей самих первых реформаторов, делавшие их ценными и полезными, а приобретает полемический характер. Проповедники с кафедр проклинают всевозможный отступления от конфессионального учения; стараясь обнаружить возможно большую ученость, наполняют свои проповеди никому непонятными еврейскими, греческими и латинскими цитатами из отцов церкви и богословов всех времен²⁷ и даже языческих писателей.

Ближайшим следствием такого порядка вещей был низкий уровень религиозно-нравственной жизни всех классов общества²⁸.

Большинство, привыкшее находить в религии опору для деятельности, черпать в ней утешение в страданиях и успокоение в несчастиях, чувствуя всем существом своим отвращение к господствующему направлению богословской науки и церковной проповеди, искало выхода из ненормального положения в произведениях Таулера, Фомы Кемпийского. Простота, сердечность и глубина чувства, при полном отсутствии схоластической полемики, привлекали к ним симпатии недовольных современным положением вещей. В виду отсутствия собственной назидательной литературы у вновь образовавшейся церкви, Лютер сам рекомендовал эти произведения умеренной мистики. Но несравненно большее влияние на общество имел выродившийся мистицизм в лице Теофраста Парацельса, Швенкфельда, Вейгеля и Бёме; их теософско-мистическия идеи широким потоком разлились по всему западному миру, – по выражению одного писателя, в то время Германия кишела парацельсистами, вейгелианами, алхимиками, астрологами, толкователями снов. Бороться с этим увлечением, остановить его можно было только создавши противовес произведениям упомянутых лиц, дав более здоровую пищу уму и сердцу протестантского мира. Это и сделал И. Арндт. В своем «Истинном Христианстве», настаивая на единстве веры и жизни, он очистил широко распространившуюся в уродливых формах мистику, старался (и с большим успехом) привести ее в границы, в которых она имеет полное право существования в области христианства, взятого под углом зрения лютеранства. «Истинное христианство» явилось давно желанной и ожидаемой манной в пустыне для большей части лютеранского мира, истомившегося под гнетом возрождавшейся схоластики. Вот почему общество с такой жадностью набросилось на «Истинное христианство», вот где ключ к разгадке его необычайного успеха.

Первая книга сочинения «Об истинном христианстве» вышла в 1605 г. в Брауншвейге, под общим заглавием «Vier Bücher d. wahren Christenthume», а в 1610 вышли и все 4 книги в Магдебурге. Первоначально «Истинное христианство» состояло из 4 книг, уже только впоследствии стали издавать 6 книг, при чем в 5-ую и 6-ую вошли отчасти отдельные трактаты, имеющие отношение к «Истинному христианству», отчасти переписка Арндта. В рижском издании «Истинного христианства» 1679 г. были вставлены в конце каждой главы соответствующие молитвы и очень много картин; первые принадлежат перу Фишера, генерал-суперинтендента Лифляндии, а вторые – Дунту, шведскому королевскому комиссару; к ним впоследствии тоже швед Мейер сочинил стихи²⁹. Картины не вошли во всеобщее употребление (в Штутгартском издании все эти прибавления налицо), а молитвы внесены были в различным издания, в том числе и русские (кроме Галльского, 1735 г.), без указания их автора, так что читателю легко принять их за произведение самого Арндта.

Самое полное издание сочинений Арндта (Рамбаха) вышло в Лейпциге и Гёрлитце, в 3 томах, первая часть в 1734 г., вторая – в 1735 и третья – в 1736 г. Впоследствии издавалось преимущественно «Истинное христианство» с «Райским вертоградом» – обширными молитвенником.

«Истинное христианство» – не догматическое сочинение, как можно предположить по заглавию; автор касается догматических вопросов только по необходимости, а потому долго на них и не останавливается. Напрасно стали бы мы искать у него систематического изложения догматического учения лютеранской церкви и опровержения инославных исповеданий: «Истинное христианство» – опыт практической мистики, здесь его центр тяжести, здесь его историческое значение и основная причина успеха. Он сам заявляет, что в «Истинном христианстве» имел в виду трактовать главным образом о христианской жизни, а не о чистом христианском учении, потому что последнее находило и продолжает находить слишком многочисленных исследователей.

Повод к написанию «Истинного христианства» был дан, по словам самого Арндта, современным ненормальным положением вещей, вызвавшим у него горькую фразу: «у Христа много слуг, но мало последователей». В увлечении теоретическими вопросами совсем забыли о христианской жизни, об истинном покаянии, благочестии и христианской любви, как будто бы христианство состоит только в спорах и размножении спорных книг, а не в том преимущественно, чтобы обращать св. Евангелие и Христово учение в святую жизнь.³⁰ Всюду язычествующие христиане, жизнью отрекающиеся от Христа; стоит сравнить жизнь нынешнего мира с учением и жизнью Христа и станет очевидно, что жизнь большинства совершенно противоположна Христу³¹). Это несоответствие, этот разлад между учением и жизнью, это ложное понимание христианства лишь как одной доктрины без осуществления ее в жизни и вызвало «Истинное христианство»³²). Когда известны причины, вызвавшие это произведение, понятна и цель его: Арндт имел в виду указать сущность истинного христианства, показать, что христианство состоит в живой, деятельной вере, что быть христианином значить не только веровать во Христа, но и жить во Христе, а Христу – в нас³³. «Истинное христианство» должно послужить руководством к истинно-христианской жизни, показав не только, как христианин может получить чрез веру во Христа прощение грехов, но и как он должен надлежащим образом употреблять благодать Божию к тому, чтобы вести святую жизнь, украшать и доказывать веру свою христианскими поступками³⁴. Издавая «Истинное Христианство», Арндт имел в виду: отвлечь умы учащихся и проповедников от полемического и спорного богословия, которое выродилось почти в схоластическое, отвлечь верующих от мертвой веры и привести к плодоносной, перевести их от чистого знания и теории к осуществлению на практике веры и благочестия, показать, что такое истинно-христианская жизнь и что значат слова апостола – «уже не я живу, но живет во мне Христос» (Галат., 2, 20). «Истинное христианство» составлено из проповедей; этим объясняется отсутствие системы, Арндт часто возвращается к одному и тому же предмету и повторяется. Хотя он сам иногда указывает связь и взаимное отношение между книгами и главами даже, и в общем действительно нельзя отрицать у него последовательности, но ближе, в частностях, эту связь и последовательность нельзя проследить. Поэтому чрезвычайно трудно изложить сколько-нибудь связно воззрения Арндта. Если «Истинное христианство» на практике и может служить понятным и общедоступным руководством в деле христианской жизни, показывая происхождение благочестия, препятствий к нему и средств к устранению таковых, то с литературной и научной точки зрения в этом отсутствии системы – один из коренных недостатков произведения. Автор пишет простым общепонятным языком, речь его постоянно подкрепляется текстом писания, поясняется многочисленными примерами не только из священного писания, но и языческой мифологии, богата поэтическими образами и сравнениями.

Общее содержание первых четырех книг в нескольких словах сжато выражено самим Арндтом так: Первая книга – Liber scripturae; она показывает, как в истинном христианстве Адам ежедневно должен умирать, а Христос – жить и как истинный христианин ежедневно должен обновляться по образу Божию и жить в новом рождении. Вторая – Liber vitae – показывает, как вочеловечение Христа, любовь, смирение, кротость, терпение, страдание, крест, позор, смерть – наше врачевство и источник спасения, зеркало, правило и книга нашей жизни и как истинный христианин должен побеждать грех, смерть, дьявола, преисподнюю, мир, крест и всякую печаль верою, молитвою, терпением, словом Божиим и небесным утешением и все это во Христе Иисусе, Его силою, крепостью и победою в нас. В предисловии к этой книге, он показывает ее содержание и объясняет, почему дал такое расположение ее главам: «как в природе конец одного – начало другого, так и в истинно-христианской жизни происходит тоже самое: сначала должен погибнуть ветхий, плотской человек, тогда возникнет новый, духовный. И так как наша плотская жизнь совершенно противна св. жизни Христа, то нам необходимо отречься от нашей плотской жизни, прежде чем мы можем начать духовную жизнь Христа, или последовать ей. Поэтому духовная христианская жизнь необходимо должна начинаться с покаяния. Первая книга так и составлена, как видно из порядка глав ее и заключения. Так как главное в первой книге основывается на познании гнусного, смертоносного и пагубного яда – наследственного греха, то вторая книга необходимо должна начинаться с нашего вечного кладезя спасения, Иисуса Христа, в котором мы находим посредством веры врачевство и помощь против упомянутого ужасного яда первородного греха и всех вытекающих из него бедствий и страданий. Это в трех первых главах этой книги и изложено. Так как вера, почерпающая эти блага из благодатного кладезя, Иисуса Христа, должна приносить новые плоды, то они описаны в 3 следующих главах (IV–VI). Но чтобы плоды правды и духа в нас росли, должны погибать плоды плоти. И это – ежедневное, истинное, действительное покаяние, в котором христианин должен постоянно жить и упражняться, если хочет, чтобы плоть была в нем умерщвляема, а дух владычествовал. Для этого необходимо ясное указание различия плоти и духа и свойства ежедневного покаяния. Этим и заняты 4 следующие главы (VII–X). Но так как из такого ежедневного покаяния и умерщвления ветхого человека ежедневно должен возникать новый человек, то нельзя найти другого лучшего порядка, чем тот, в котором Христос, Господь наш, предшествовал своим примером. Далее следует, как жизнь Христа должна быть нашим зеркалом. И мы справедливо начинаем с Его бедности, поругания, презрения, скорби, креста, страдания и смерти; эта святая жизнь Христа – распинание нашей плоти. Сюда относятся молитва, любовь и смирение (гл. XI – XXV). Этим уничижением и смирением Господа Нашего Иисуса Христа мы поднимаемся, как по истинной небесной лестнице, в сердце Бога Отца и покоимся в Его любви. Мы должны начинать с человечества Христа и восходить до его божества. Тогда созерцаем мы во Христе сердце нашего возлюбленного Отца на небесах, созерцаем Бога, как высочайшее, вечное, существенное, без- конечное благо, как неизмеримое всемогущество, как бездну милосердия, неизмеримую премудрость, как чистейшую святость, непорочную и безукоризненную правду, как сладчайшую благость, благороднейшую красоту, любезнейшую приятность и приятнейшую любезность, как обильнейшее радостью блаженство. Вот главнейшие части созерцательной жизни, vitae contemplativae. Сюда относятся 8 глав (ХХVI–ХХХIII). Так как эти размышления не могут быть без молитвы, то следует 10 глав о молитве и хвале Божией (XXXIV–ХLIV). И, наконец, так как такое благочестие во Христе Иисусе должно терпеть гонение, то следуют 15 глав (ХLIII) о терпении под крестом, о высоких духовных искушениях и о том, как побеждать их. Третья книга – Liber conscientiae – о внутреннем человеке – как Бог в сердце человека положил высшее сокровище, свое царство, как скрытое сокровище в поле, и как божественный свет душ и как его пробуждать и искать в нас. “Есть два пути к достижению мудрости и познания”, – говорит Арндт, между прочим, в предисловии к этой книге, – первый – посредством многого чтения и рассуждений, идущие им называются учеными, другой–посредством молитвы и любви, идущие им называются святыми. Между ними большое различие: первые, если они только ученые и не имеют любви, горды и надменны, вторые – уничиженны и смиренны. Первым путем ты не обретешь внутреннего своего сокровища (царства божия внутри себя), а вторым – найдешь его в себе. К этому относится вся 3-я книга. Величайшее и лучшее сокровище, царствие Божие – не наружное, но внутреннее благо человека, которое он всегда носит с собою сокрытым от мира и даже от самого дьявола; никто не может отнять его у человека, для обладания им не нужны ни великая ученость, ни знание языков, ни множество книг, а нужно только спокойное, преданное Богу сердце. Чего искать нам внешне в мире, когда внутри нас целое царство Божие со всеми его благами? В нашем сердце и нашей душе истинное училище Св. Духа, истинное место работы Св. Троицы, истинный храм Божий, истинный дом молитвы в духе и истине (Иоан., 4, 23). Хотя Бог по своему вездесущию – во всех вещах, однако особенно Он в просвещенной душе человека: в ней Он обитает и имеет престол свой (1Кор. 6, 19. Исаии, LХVI, 2), как в своем собственном образе и подобии. Там Он производить такие дела, каков Он Сам, там всегда отвечает Он в сердце нашем на все воздыхания наши. Возможно ли, чтобы Он отказал в Себе тому, у кого Он имеет свое жилище, кого Он Сам движет и носит? Для него нет ничего любезнее и приятнее, как сообщать Себя всем, которые Его ищут. Для этого нужна только кроткая, тихая и спокойная душа. А такою становится она, когда отвращается от мира. В этом и состоит все содержание третьей книги. Четвертая книга – Liber naturae – показывает, как великая мировая книга природы, – по-христианскому объяснению, свидетельствует о Боге, как все люди тварями побуждаются любить Бога и своею совестью убеждаются. В предисловии к этой книге он говорить, между прочим, что Моисей в книге Бытия представляет 2 сильных свидетелей о Боге – во-первых, великий мир и потом малый, т. е. человека. Этими свидетельствами открывается нам и отпечатлевается в сердце нашем Творец и сохранитель всех вещей.

Вот общее содержание каждой книги «Истинного христианства».

Так как «Истинное христианство» – не догматическое сочинение, а аскетически-мистическое, то мы не будем излагать целую систему догматики по этому произведению, а представим лишь истинно-христианскую жизнь, какой она изображается в «Истинном христианстве».

Вера и любовь к Богу и ближнему – вот два начала, которыми живет возрожденный. Из них выходит, ими нормируется вся его жизнь.³⁵ Понятие веры, в данном случае, не ограничивается одним рассудочным убеждением в истине христианства. Оно берется гораздо шире: в веру входит и соответствующий образ жизни и деятельности. «Вся духовная жизнь и бытие состоят в вере, не в одном знании, не в мнимом и призрачном деле, но в живой, деятельной силе. Короче сказать, вера приносит с собой всякое блаженство и отвергает все противоположное ему».³⁶ «Чрез веру человек совершенно отдает свое сердце Богу, предается Ему, прилепляется к Нему Единому, соединяется c Богом, соделывается причастником всего, что есть Божие и Христово, получает из Него новый силы, новую жизнь, новое утешение, мир и радость, душевное спокойствие, правду и святость, таким образом, человек чрез веру вновь рождается из Бога, потому что где истинная вера, там и Христос со всею своею правдою, святостью, искуплением, заслугами, благодатью, прощением грехов, наследием вечной жизни».³⁷ Чрез веру Христос обитает в человеке (Еф. 3, 17), Его обитание не мертвое, но живое дело.³⁸ Такая вера, неизбежно, будет выражаться в соответствующей жизни. Там, где нет христианской жизни, нет и истинной веры. «Истинного христианина доказывает не знание и слышание Слова Божия, но исполнение его, 1) потому что в противном случае Слово Божие бесполезно для нас, так как оно дано нам не для того, чтобы мы его только слушали, но чтобы исполняли. Как лекарство не помогает, если пациент только смотрит на него и слушает о нем разговоры, а не принимает его, так и Слово Божие, долженствующее служить врачевством нашей поврежденной природе, не много исправит тебя и не оживотворит из смерти, если ты не будешь направлять по нему свою жизнь. 2) Что пользы художнику, если он знает свое искусство и не употребляет его? Не пропадет ли оно с ним? Что пользы тебе, что ты знаешь волю Божию и не исполняешь ее? «Раб, ведевый волю господина своего, и не уготовав, не сотворив по воли его, биен будет много. (Лк. 12, 47). 3) Считает ли отец за свое чадо сына, который во всем ему противится? Нисколько, но он говорит: если ты не будешь исполнять моей воли, то не будешь моим сыном... Так, одни слова не доказывают, что мы чада Божии, но, если мы живем, как чада Божии, как говорит Господь: «аще чада Авраамля бысте были, дела Авраамля бысте творили» (Иоан., 8, 39), но как вы делаете дела сатаны и умышляете убить меня, то вы дети отца вашего, дьявола. Это верное доказательство: кто чьи дела делает, тот того и чадо, того и природа у него. 4) Что пользы от дерева в саду, если оно не приносит плодов? Оно принадлежит огню, это – дрова для огня, как написано о смоковнице, которая занимала столько места и не приносила плодов (Лк. 13, 6, 7). 5) Если бы кто захотел уверять тебя, что ворон – лебедь и стал бы говорить тебе: «посмотри, что за прекрасный белый лебедь, не рассмеялся ли бы ты и не сказал ли бы, что он с ума сошел, потому что ты не видишь в вороне ни цвета, ни фигуры лебедя. Так, если кто, указывая на настоящую жизнь мира, скажет: «вот это – христианин и все эти – христиане, то не сочтешь ли ты его по справедливости за сумасшедшего? Тут нужны не убеждения, а доказательства. «Не в словеси бо царствие Божие, но в силе (1Кор. 4, 20).³⁹ «Истинный христианин должен испытывать жизнь нынешнего мира, подобна ли она примеру Христа, или противна. Кто истинный христианин, тот будет творить христианские дела; если он – чадо веры, то будет духом святым совершать плоды, веры, если же – чадо неверия, то сатана будет иметь в нем свое дело. «Сего ради», – говорит евангелист, – «явлена суть чада Божия и чада диаволя» (1 Иоан., 3, 10). Каков плод, таково и дерево»⁴⁰. «Истинное познание и исповедание Христа и чистого учения состоит не в одних словах, но и в деле, и в святой жизни, как говорит св. Павел (Тит. 1, 16), «Бога исповедают ведети, а делы отмещутся его, мерзцы суще и непокориви и на всяко дело благое неискусни». Здесь мы слышим, что от Христа и Его слова нечестивою жизнью можно отрекаться так же, как и словами». Св. Павел еще говорит: «Имущии образ благочестия, силы же его отвергшиеся» (2Тим. 3, 5). Да и что за истинное познание Христа, которое никогда на деле не было доказано? Кто никогда не ощущал н не вкушал в сердце своем смирения, кротости, терпения и любви Христовой, тот не знает Христа надлежащим образом. Как же он будет исповедать его в случае какой-либо опасности или бедствия? Кто исповедует учение Христа, а жизни Его не следует, тот исповедует Христа только вполовину. И кто проповедует учение Христово, а не проповедует Его жизни, тот проповедует Христа только вполовину. Много писано и много было споров об учении, но о жизни мало. И хотя, может быть, спорными книгами учению и была оказана некоторая услуга, однако же для истинного покаяния и христианской жизни ничего этим не сделано. Ибо что такое учение без жизни? Дерево без плодов. Истинно, кто не следует Христу в жизни, тот не следует Ему и в учении, потому что главнейшее в учении Христа – «любы от чиста сердца и совести благия, и веры нелицемерныя» (1Тим. 1, 5). Оттого происходит, что иной умеет так искусно рассуждать и диспутировать о спорных вопросах, что внушает уважение к себе, но в сердце он – злой человек, исполненный гордости, зависти и скупости, злее всякого василиска. Св. Павел, по истине, не без причины ставить вместе веру и любовь (2Тим. I, 13), но хочет показать тем, что жизнь и учение должны согласоваться».⁴¹

На вере опирается второе начало, управляющее жизнью христианина – любовь к Богу и вытекающая из нее любовь к ближнему. Арндт очень долго останавливается на этом вопросе, часто возвращается к нему на пространстве своего труда, прибегает к разнообразным доказательствам необходимости и всей естественности этого начала в человеке. В аргументировании необходимости и естественности любви к Богу Арндт выходит из двух основных положений – любви Божией к человеку, выразившейся в многочисленных благодеяниях к нему, и понятия о Боге, как всесовершенном существе и высшем благе. Любовь Божия лежит в основе всех Его отношений к человеку. «Есть два общих дара, за которые человек весьма много обязан Богу. Один из них осязаем и видим, – это весь мир, другой – скрыт и невидим – это любовь Божия. Любовь – первый дар Божий. Но так как она невидима, то не считается даром, хотя служит основанием и корнем всех даров, потому что все дары происходят из этого корня и источника и ничто иное, как знаки любви, в которых сияет невидимая любовь. Но человек так безумен, что считает, видимое за великий дар, а не помышляет, что сокрытая под ним любовь гораздо более и славнее. Как дым – верный признак огня, так дары Божии – несомненный знак Его любви, потому что если бы Он нас не возлюбил, то ничего не дал бы нам. Любовь Божия – чистейший, истиннейший, вернейший, искреннейший, высочайший, щедрейший дар, потому что Он возлюбил человека не для какой-нибудь пользы от него Себе, но предварил его Своей любовью из одной божественной благости и возлюбил его свободно и непринужденно. Поэтому за сердечную любовь человек обязан Богу гораздо более, чем за все другие дары, потому что любовь Божия превосходнее всех тварей. Итак, во всех вещах должно принимать во внимание два предмета: во-первых, предшествующую любовь, а потом, уже дар, который гораздо маловажнее любви, потому что любовь так же благородна, как благороден любящий. А так как нет ничего выше и превосходнее Бога, то нет ничего выше и любви Божией. Поэтому человек более обязан Богу за любовь Его, нежели за Его дары».⁴² Само сотворение человека было делом божественной любви. Как высочайшая любовь, Бог охотно желал сообщить Себя кому-нибудь со всеми своими, благами, а для этого Ему нужно было иметь подобного себе, кто мог бы принять Его. Кроме того, он хотел сообщить Себя такой твари, которая могла бы принять Его с чистой, сердечной взаимностью и обратно любить Его за это. Поэтому-то и сотворил Он человека по своему образу, состоящему преимущественно в совершенной любви.⁴³ Любовь Божия к человеку сказалась в том, что Он сотворил человека благороднейшею тварью и всех тварей назначил на служение ему.⁴⁴ Все твари и весь мир постоянно внушают человеку любовь к Творцу.⁴⁵ «Все, что человек имеет, есть свидетельство любви Божией. Все твари, видимые и невидимые, как бы посланники и вестники Божии, которые возвещают нам любовь Божию и чрез которых Бог как бы беседует с нами и таким образом говорить нам – воззрите на небо и землю и на всех тварей, все это сотворил Я из любви к человеку. И как часто мы ощущаем приятность тварей, так часто ощущаем благость Божию, так что и внутренними и внешними чувствами можем вкушать и видеть, как благ Господь, по сказанному (33, 9 Псал.). Солнце говорит нам своим сиянием, светом и теплотой, как бы желало сказать: «посмотрите на меня, я – величайшая и светлейшая тварь между видимыми творениями; велик Господь, сотворивший меня. Сир., 43, 5, Псал. 18, 1. И не только чрез прекрасные творения беседует так Бог с нами, но и чрез отвратительнейших червей на земле, как бы говоря тебе: смотри, ты Мне, Творцу своему, обязан за то, что Я сотворил тебя человеком, а не червем. Бог, который мог бы тебя сделать червем, из милосердия сделал тебя человеком. Вспомни здесь о том, который сказал: «я червь, а не человек» (Пс. 21, 7). Так беседует Бог посредством всех тварей с человеком и возвещает ему любовь Свою, возбуждает, гонит, привлекает, ведет и влечет нас к себе. «Мы заключены в любовь Божию подобно тому, как все мы заключены под небом, ибо мы в Боге живем, движемся и существуем (Деян., 17, 28). Как человек, куда бы ни пошел, небо вокруг него, над ним, с правой и с левой сторон, так куда бы человек ни пошел, любовь и благость Божия следует за ним и зовет его чрез все видимые творенья, зовет чрез собственное его сердце и совесть и говорит: любезное чадо, куда хочешь ты бежать? Куда убежишь ты, где бы меня не было?».⁴⁶ Все твари и весь мир, по Божию повелению, оказывают человеку всевозможные услуги, какие только в силах оказать и что имеют приятного и доброго, то дают человеку: так повелено им от Бога. Чрез это увещевают они человека, чтобы он, по долгу естественной обязанности, взаимно отдавал Богу, Творцу их, самое лучшее, что он имеет и что находится в его силах. Самое же лучшее, что человек имеет, есть любовь, поэтому все твари вопиют человеку, чтобы он взаимно любил Любящего его столь же непринужденно и охотно, как твари служат человеку по Божьему велению.⁴⁷ Новым доказательством божественной любви к человеку служит вочеловечение Христа и Его страдание. «Одно из величайших доказательств любви Божией состоит в том, что Бог вочеловечился, принявши на себя то, что человеческое, чтобы дать нам то, что есть Божеское. Он сделался чадом человеческим, чтобы сделать нас чадами Божиими. Он приходит к нам на землю, чтобы возвести нас на небо. О, какая драгоценная мена! И все это сделано затем, чтобы мы в нем были возлюблены Богом. Это подобно тому, как бы Бог воззвал с неба: о, люди, взирайте на Моего возлюбленного Сына. Я повелел ему вочеловечиться для того, чтобы Он был живым примером и свидетелем сердечной любви Моей к вам, чтобы Он всех вас привел с собою ко Мне, и чтобы вы все чрез Него сделались моими чадами и наследниками.⁴⁸ Страдание и смерть Христа за наши грехи служат еще большим доказательством любви Божией к человеку. «Бог отдает нам Самого Себя чрез любовь, которою нас любит. Любовь Его совершенна, потому он вполне отдает себя нам чрез Свою любовь. Потому-то Он по великой любви Своей не мог не даровать нам Своего Сына. Высочайшая любовь в высшей степени отдает сама себя любимому. Бог же возлюбил нас в высшей степени, почему и даровал нам самого себя – даровал в возлюбленном Сыне Своем.⁴⁹ Это –высочайшая и совершеннейшая любовь. Бог по непостижимому всемогуществу Своему мог бы найти другое средство к нашему искуплению, как и Сам Христос Господь просит о том в страдании Своем: «Авва Отче! вся возможна тебе. Мимо неси от мене чашу сию (Мр. 14, 36)», но тогда это не было бы высочайшею любовью, оказанною нам от Бога. Итак, чтобы явить нам Свою высочайшую любовь, чтобы мы не могли сказать, что Бог имеет что-нибудь такое дорогое, чего Он нам не хотел дать, даровал Он нам Своего возлюбленного Сына и не просто даровал Его, а к уплате за наши грехи. Поэтому Бог не мог явить нам большей любви.⁵⁰ Любовь к Богочеловеку обнаруживается также в утешительном обитании Его среди нас и в нас. «О, какое великое утешение, что Бог освятил и посвятил сердце наше в обитель Свою. Если кого любишь, то любишь и быть с ним. Бог весьма любит человека, потому Он охотно пребывает с ним и имеет обитель Свою у него (Исаии, 57, 15). «Я, Господь, обитаю в высоте и во святилище и с сокрушенным сердцем, чтобы оживлять дух их». И, напротив, с кем любишь быть, того любишь. Бог любит быть с человеком, потому Он сердечно любит его, как сказано в XV, 3 Псал.⁵¹ Бог – высочайшее благо, а потому и любовь наша к Нему не только вполне естественна и необходима, но и должна превышать всякую любовь. «Если всякое благо, какое только есть на небе, на земле и во всех тварях, находится в Одном, то этот Один – высочайшее и всякое благо. В Боге, Творце всего видимого, находится всякое благо, какое только есть во всех созданиях и тварях, на небе и на земле, потому что все из Него происходит, от Него и в Нем, чрез Него все. Поэтому Бог – высшее и всякое благо. Что во всех вещах находится по частям, particulariter, то в Боге universaliter, всецелым и всесовершенным образом.⁵² Человек обязан благодарить Бога вместо и за всех тварей, как единственное разумное существо в мире.⁵³ Кроме того, твари получили то, что они имеют не для самих себя, но для человека. Как же не быть человеку обязанным за то Богу?⁵⁴ Наконец, любящий соединяется с любимым и составляет с ним одно, поэтому человеку всего естественнее посредством любви соединиться с Богом и таким образом превратиться в благороднейшее и высшее, как и в природе все превращается в благороднейшее и лучшее.⁵⁵ В виду всего этого человеку не только вполне естественно, но и необходимо любить Бога. «Справедливо, чтобы мы любили того, кто прежде возлюбил нас» (1 Иоан., 4, 19). Исчисли все благодеяния Божии и ты найдешь, что все твари полны любви Божией. Она следует за тобой и окружает тебя, так что ты никак не можешь освободиться от нее, или скрыться, она слишком сильна и побеждает тебя, ты должен, наслаждаться ею, разве только не захотел бы жить. Но и все звери любят тех, которые их любят. Неужели ты будешь лютее зверя и станешь ненавидеть любящего тебя, в любви которого ты живешь и движешься, стоишь и ходишь, спишь и бодрствуешь? Подобно тому, как мы, желая зажечь что-нибудь, до тех пор держим ту вещь у огня, пока она не загорится, так должен и ты держать свое сердце у огня божественной любви до тех пор, пока оно не воспламенится и не начнет гореть ею, что происходить от постоянного рассматривания благодеяний Божиих».⁵⁶ На бесконечную любовь Божию к человеку последний может отвечать также лишь безграничной любовью – это высшее и благороднейшее из всего, что есть у человека и чем он может свободно располагать.⁵⁷ По собственному опыту человеку легко определить, что он обязан делать в отношении к Богу, чтобы выразить Ему любовь свою; стоит поставить Бога на свое место и воздавать Ему предпочтительно пред всем преимущественную любовь, которую ты оказываешь себе. Потому что 1) ты любишь свою собственную волю и следуешь ей. Поступай обратно, так как ты должен любить Бога предпочтительно пред всем, то люби также Его волю, и следуй ей, не следуя никакой другой. 2) Ты любишь свою собственную славу и хотел бы, чтобы каждый способствовал поддержанию и распространению ее. Смотри, оказывай это Господу Богу и молись Ему, чтобы все люди споспешествовали Его славе и возвеличивали ее. 3) Напротив, как ты враждуешь и гневаешься на тех, которые умаляют твою славу, то ты по справедливости должен быть врагом всех тех, которые препятствуют славе Божией. 4) Если ты любишь себя, то любишь свою собственную хвалу и охотно желаешь, чтобы каждый хвалил тебя, каждый говорил о тебе доброе. Тоже самое обязан ты и по отношению к Богу и должен желать, чтобы Он каждым был хвалим и прославляем, и чтобы ни один человек на земле не бесчестил Его имени. Потому что, если я себя считаю достойным этого, то тысячекратно более должен я считать Бога достойным этого. 5) Ты хочешь, чтобы каждый тебе верил и никто не считал тебя лжецом. Того же должен ты желать и Господу Богу твоему – должен желать, чтобы все люди верили Ему и полагались на Него.⁵⁸

Из любви к Богу вытекает любовь к ближнему, последняя составляет одно с первой и неотделима от нее.⁵⁹

Одинаковая любовь Бога ко всем людям, сказавшаяся в их творении и искуплении и одинаковое служение всей природы человеку убеждают каждого в необходимости любви к ближнему. Все люди сотворены по образу Божию и Бог из сердечной любви желал бы обновить образ Свой Духом Своим Святым и, сколько от Него зависит, спасти их чрез Христа, а поэтому все люди, как существа одной природы и рода, должны любить друг друга, как самих себя, и каждый должен смотреть на другого и относиться к нему, как, к самому себе, а не как бы он сам был совершенно отличен от других, потому что един Бог, от которого все люди получили свою жизнь и бытие. Потому чего человек себе хочет и желает, того должен он, желать и другому, чтобы не причинилось оскорбление тому, которого Бог сотворил по образу Своему и искупил чрез Христа. Поэтому между людьми должен быть самый крепкий союз единения и мира, и все люди должны быть как один человек, ибо они все сотворены по образу Божию и у них один Искупитель и Спаситель. И как любовь, по нраву, во-первых, приличествует Творцу, так, во-вторых, по праву природы, тому, кто сотворен по образу Божию. Так как человек преимущественно по душе своей сотворен образом Божиим, то следует, что каждый человек должен так любить душу другого, как свою собственную. «Итак в человеке два союза любви – первым соединен, он с Богом, а вторым – с ближним своим, и второй происходит из первого, потому что если бы не было первого, то не было бы и второго. Помысли об этом дивном порядке: Бог вначале возлюбил людей и не перестает любить их, а твари своим ежедневным служением людям открывают непрекращающуюся любовь Божию. Таким образом, Бог любовью Своей влечет к Себе людей и тем убеждает их, что они обязаны взаимно любить Его, а потому хочет, чтобы и люди, по Его примеру, любили друг друга непрестающей любовью. Для этого вначале и насадил Он во всех Свой образ».⁶⁰ Бог установил, что все твари служат всем людям без различия и, сколько от них зависит, они не служат одному более или менее, чем другому, чтобы каждый смотрел на другого, как на самого себя.⁶¹ Для возрожденного христианина – мало любить вообще ближних, его любовь должна простираться даже на врагов, согласно с заповедью Христа – «любите враги ваша» Мф. 5, 44.⁶² «Потому что, если вы любите любящих вас и благотворите благотворящим вам, то разве вы делаете больше, чем язычники? И они тоже делают». Мф. 5, 45–46. Преимущество, превосходство и слава христиан в том, чтобы покорять природу, господствовать над плотью и кровью, побеждая мир и все злое в мире добром и добродетелью. Римл., 12, 21. В этом благородство христиан... Потому в посл. к Римл. 12, 20 ап. Павел говорит: «если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его» и пр. Следовательно, мало того, чтобы ты не делал никакого зла человеку, даже врагу твоему; ты должен делать ему добро, иначе ты – не чадо Божие, потому что не любишь ближнего твоего».⁶³ Арндт представляет ряд побуждений любить врагов: 1) без любви к врагам нельзя быть сыном Отца небесного; 2) не любящий брата пребывает в смерти; 3) при ненависти к ближнему, все добрые дела бесполезны; 4) прощать оскорбления – свойство высокого, благородного духа; 5) в прощении обид – великое мщение; 6) любовь – лучшая добродетель, чрез которую можно уподобиться высочайшему Богу; 7) наконец, высшая степень добродетели – победить самого себя, простить, забыть оскорбление и преложить гнев на милость.⁶⁴

В любви к Богу и ближнему – сущность христианства;⁶⁵ в ком нет любви, тот не принадлежит Христу,⁶⁶ все дары без любви – ничто. ⁶⁷ И чем чище, пламеннее и сердечнее любовь, тем ближе она к качеству и природе Божества, потому что в Боге, во Христе и во Св. Духе – чистейшая, нежнейшая, пламеннейшая, благороднейшая и сердечнейшая любовь.⁶⁸

Вследствие любви к Богу и для достижения вечного блаженства истинный христианин должен отречься от самого себя, умереть для себя самого и мира и жить во Христе; ветхий человек, Адам, в нем должен умирать, а новый, Христос, жить и постоянно возрастать. Христианин должен вполне предаться в волю Божию, в нем должен жить и действовать Христос, он должен последовать Его примеру в своей жизни. В каждом христианине два человека – внутренний и внешний,⁶⁹ ветхий и новый;⁷⁰ в этом убеждает нас Св. Писание и опыт.⁷¹ «Эти два человека, хотя живут вместе, но враждебны друг другу, так что жизнь одного – смерть для другого. Если живет и владычествует внешний человек, то умирает внутренний; если живет внутренний, то умирает внешний, как говорить ап. Павел 2Кор. 4 16 – «если внешний наш человек тлеет, то внутренний со дня на день обновляется».⁷² Между этими двумя началами в каждом христианине идет вечная борьба. Если побеждает в этой борьбе дух, то это – ясное доказательство силы внутреннего человека, если же дух уступает плоти, то очевидна его слабость.⁷³ Это – тяжелая борьба, но славна победа и велика награда.⁷⁴ Пока продолжается в человеке эта борьба между духом н плотью, до тех пор, несмотря на падение, грех не господствует в нем, потому что с кем постоянно борешься, тот не может господствовать; поэтому обитающий в человеке, но не господствующий грех не подвергает его осуждению. Это прообразовано чрез хананеев. Они жили в обетованной земле, но не должны были господствовать в ней, господином этой земли оставался Израиль, так и в святых много еще остается грехов, но они не должны господствовать; новый человек, именуемый Израилем, т.е. воином божиим (Быт., 32, 28), должен господствовать, а ветхий человек должен быть подавляем.⁷⁵

Человек создан не для земной лишь жизни. Он – странник и пришлец в этом мире.⁷⁶ Божественный образ в, человеке и его искупление – несомненные доказательства высшего предназначения человека для другой, вечной жизни.⁷⁷ Поэтому истинный христианин должен отвергнуться от себя, сокрушить свою собственную волю, совершенно предаться воле Божией, не любить себя и считать себя за недостойнейшего, несчастнейшего человека, отречься от всего, что от, имеет (Лк. 14, 26), т. е. прозреть мир с его почестями и славою, считать за ничто свою собственную мудрость и силу, не полагаться ни на что и ни на какую тварь, но единственно на Бога, ненавидеть, свою собственную жизнь, т. е. плотские похоти и вожделения, как-то: гордость, скупость, сластолюбие, гнев, зависть; умерщвлять их, не услаждаться самим собою, считать все дела за ничто, ничем не хвалиться, ничего не приписывать своим силам, ничего не присвоять себе, но быть противным самому себе, умереть миру, т. е. похоти очей, похоти плоти и гордости житейской, распяться миру. Галат., 6, 14.⁷⁸ Это и есть истинный крест Христов и истинное иго Христово,⁷⁹ а совсем не в том, чтобы уйти в монастырь, принять какой-нибудь обет и правила, а в душе оставаться совершенно мирским, полным гордости, фарисейского презрения к ближним, сластолюбия, тайной ненависти и зависти.⁸⁰ Для нового человека это – благое иго и легкое бремя, но для плоти – горький крест, потому что это значит распинать плоть свою со страстями и похотями (Гал., 5, 24).⁸¹ Он любит Христа не устами, но делом и истиной;⁸² хотя он в мире, но не от мира, хотя живет в мире, но не любит его.⁸³ Истинный христианин все оставляет в сердце своем, чтобы приобрести драгоценнейшую жемчужину, т. е. самого Бога н вечную жизнь. Его душа – чистая невеста Христова, которая ничего не любит в мире, кроме Христа.⁸⁴

Умирая самому себе и миру, умирая греху, истинный христианин живет во Христе, его жизнь становится жизнью Христовой, Христос для него служит примером и примером живым, потому что Он живет в нем чрез веру.⁸⁵ «Аз есмь путь, истина и жизнь», – говорит Он (Иоан. 14, 6). Потому что без пути нельзя ходить, без истины познавать, без жизни жить. Я – путь, которым ты должен идти. Я – истина, которой ты должен верить, и жизнь, которой ты должен жить и надеяться. Я – непреходящий путь, необманчивая истина и бесконечная, вечная жизнь. Самый прямой путь к вечной жизни в Моей заслуге, высочайшая истина в Моем слове и вечная жизнь в силе Моей смерти. Если ты пребудешь на этом пути, то истина приведет тебя к вечной жизни. Итак, если ты хочешь не заблуждаться, то следуй Мне; если хочешь познать истину, веруй в Меня; если хочешь обладать вечной жизнью, то утешайся Моей смертью. Но что такое этот верный прямой путь, эта необманчивая истина, эта благороднейшая и лучшая жизнь? Путь есть святая и драгоценная заслуга Христова, истина – есть вечное Слово Его: жизнь – вечное блаженство. Поэтому если хочешь быть возведен на небо, веруй во Христа и смиряйся на земле по Его примеру – вот путь. Если хочешь не быть обманут миром, то держись Слова Его верою и следуй Ему святою жизнью – вот истина. Если хочешь жить со Христом, то ты должен с Ним, в Нем и через Него умереть греху и сделаться новой тварью – вот жизнь. Таким образом, Христос есть путь, истина и жизнь, как заслугою Своею, так и Своим примером.⁸⁶ Вся жизнь Христа была постоянным, крестом из трех бедствий – великой нищеты, еще большего презрения и наивеличайших страданий и мучений.⁸⁷ Следуя Христу, всякий истинный христианин прежде всего должен отказаться от самолюбия, подражать Его смирению. Всего справедливее и естественнее со стороны человека любить прежде всего и неизмеримо выше всего Бога, как высшее, вечное благо, которому человек обязан бесчисленными благами, начиная с происхождения. Поэтому самолюбие – первое оскорбление Бога, первое зло, первый порок.⁸⁸ Самолюбие –идолопоклонство ⁸⁹. Делающий все для своей чести, для своей славы, похищает у Бога Его честь и потому является жестоким врагом Божиим. Этого мало, он хочет, и сердца других людей наполнить своей собственной честью, добиться от них почтения к себе. Можно ли быть большим врагом Божиим?⁹⁰

Самолюбие – начало и корень всякого зла.⁹¹ В нем же и источник несогласия, вражды между людьми. Если бы одно какое-нибудь благо было равно любимо всеми людьми, то вся любовь их была бы однообразна и согласна, тогда у всех у них была бы одна любовь. Так, если бы все люди равно любили Бога, то они были бы согласны между собою и любили бы друг друга. Но в действительности этого нет: каждый любит прежде и больше всего самого себя, поэтому любовь разделяется. Каждый любить и ищет своей чести, отсюда ненавидит честь другого, inde ira.⁹² Радость, имеющая место при самолюбии, ничтожна. Самолюбивый привязывается к временным благам, а так как последние – непрочны, постоянно могут быть утрачены, то он осужден на нескончаемые заботы и опасения, как бы сохранить их и как бы предотвратить все, что может отнять у него благо, к которому он привязался всею душою. Отсюда понятно, что его радость смешана со страхом и печалью и почти постоянно превращается в скорбь.⁹³ Конечными результатом самолюбия будет вечная печаль и вечная смерть. Лишенный на веки вечной радости, этого высшего блага, вытекающего из божественной любви, самолюбивый будет сознавать, что он лишен ее по собственной вине, отсюда вечное, болезненное, хотя и бесполезное раскаяние о невозвратной потере этого блага. Он горячо, хотя и напрасно, будет желать своего небытия, чтобы только избавиться от этого раскаяния, от этой гложущей сердце тоски. Но его ждет вечная жизнь, вечное осуждение и вот в нем вырастет вечная ненависть к самому себе, вечное проклятие самого себя.⁹⁴ У человека гораздо больше причини смиряться, чем превозноситься. Прежде всего, мы произошли из ничего и снова сделаемся ничем. «Человек ничто иное, как тень. Посмотри на тень дерева. Что она такое? Ничто. Если дерево пошевелится, то и тень придет в движение. Чье это движете? Не тени, но дерева. Так жизнь твоя, чья она? Не твоя, но Божья, как написано Деян. 17, 28 – «в нем мы живем, движемся и существуем!».⁹⁵ Вследствие повреждения и заразы нашей природы, мы склонны к тяжелым грехам, и если бы нас не поддерживала благодать и милосердие Божие, то мы ежедневно впадали бы в величайший грех, подверглись бы вечному осуждению и сделались бы на веки добычею всех дьяволов в аду⁹⁶. Если христианин и делает добрые дела, то они вытекают из вечного начала – Бога⁹⁷.

Итак, истинный христианин без смирения немыслим. Сущность его не во внешности, а в том, чтобы человек считали себя за ничто во всем, в духовных ли, в природных ли дарах, так чтобы он подлинно внутренне быль нищим духом. (Мо. 5, 3) и чтобы не было ничего в мире, богатства ли, чести ли, тела или души, радости или покоя, чего бы он охотно и с радостью не оставил из любви к Богу. Такой человек считает себя достойным претерпеть адскую муку, все оставить и все претерпеть по воле Божией, как поступил сам Христос⁹⁸. Престолом Соломона с 6 ступенями изображены степени смирения, взойдя по которым человек находит небесного царя мира, Соломона на престоле и истинный мир сердца. 1-я ступень состоит в том, чтобы в сердце своем считать себя хуже других и любить быть незначительным. 2-я – никого не презирать и не судить, но всегда смотреть на самого себя. Qnidquid ajant aliisis memor ipse tui. 3-я – избегать предлагаемой чести и когда уже нельзя не принять ее, скорбеть о том. 4-я – терпеливо сносить презрение и радоваться ему. 5-я – милостиво обращаться с незначительными и незнаменитыми людьми и не считать себя лучше их, а напротив – несчастнейшим человеком и величайшим грешником. 6-я – охотно и с радостью повиноваться не только великим, но и самым малым. Этими ступенями восходим мы на седьмую – к престолу Соломонову и к истинному миру. Est humilis via, – говорит бл. Августин, – sed excelsa patria. Si patriam desideras, viam hanc ambules.⁹⁹ Без смирения никакие дела не имеют значения. Бог судит о всех делах по расположению и намерению, по внутреннему настроению.¹⁰⁰

Истинному христианину, по примеру Христа, должно быть присуще терпение. «Терпение – такая добродетель, которая с кротким, тихим, смиренным, послушным сердцем подвергается возлюбленному кресту и принимает на себя всякие бедствия, скорби и гонения, духовные ли то, или телесные, как крест Христов и иго Христово, и последует Христу, не ропщет на Бога, но познает в вере, что мы имеем во Христе милостивого Бога, которая также посредством надежды избавления облегает тяжесть креста и состоит в кротости к оскорбляющим и гонящим нас; она поручает Богу отмщение и происходит не из разума, или плоти и крови, но особый дар Св. Духа и плод истинной веры».

Не мало побуждений к терпению для истинного христианина, помимо любви к Богу, делающей для него все легким.¹⁰¹ Прежде всего, крест и страдания – по милостивой воле и совету Божию предопределены всем истинным членам Христовым. «Как Бог предопределил и предназначил к кресту и страданию возлюбленного Сына Своего, чтобы чрез то прославить Его, так предназначил Он ко кресту и всех истинных членов Христовых, потому что без этого они не могли бы быть Его духовным телом. Он предназначил им и предварительно измерил крест их и рассчитал, сколько они должны пострадать. Предопределения этого никто не может избежать, тем менее отклонить от себя нетерпением. Но послушанием и терпением можно смягчить и чрез Христа преодолеть.¹⁰² 2) Бог посылает нам крест по отеческой любви, а не из гнева и немилости.¹⁰³ 3) Мы вполне заслужили скорбный крест своими грехами. Лучше, чтобы Бог наказывал здесь своевременно, чем там вечно.¹⁰⁴ 4) Как не терпеть тебе Господа Бога твоего и не ожидать Его, когда Он так много терпит от грехов твоих, что св. Павел (Римл. 2, 4) называет богатством благости Его, кротости и долготерпения, чрез который Он ведет тебя к покаянию.¹⁰⁵ 5) Высокие благодеяния Божии должны побуждать к терпению. Чрез Христа ты примирен с Богом. Следовательно, никто, никакой враг не может отнять у тебя милости и благодати Божией, хотя бы весь мир свирепствовал против тебя. Христос искупил тебя к вечной жизни, чего также никто не в силах отнять у тебя. А так как никакая тварь не может отнять у тебя любви Божией и вечного блага, то ты можешь презирать всех мирских врагов, тиранов и гонителей, со всею их радостью и веселием и посмеваться им, как это делали с радостью святые мученики.¹⁰⁶ 6) Сердечное милосердие Божие должно укреплять нас в терпении. Бог не может в конец забыть нас, как мать не может забыть свое дитя. Он наказывает нас не для погубления нашего, а для спасения.¹⁰⁷ 7) Терпение наше должно укрепляться обетованиями божественными и вечной истиной Божией. Сколько у нас обетований о том, что Бог хочет избавить нас, сколько примеров чудесного избавления, какое бесчисленное множество средств к этому у Бога!¹⁰⁸ 8) Терпение наше должно укрепляться надеждою вечного блаженства за временные страдания. Как земледелец с терпением ждет жатвы, надеясь получить вознаграждение за все труды свои, так, и христианин должен верить, что великая жатва последнего дня возвратит все здесь потерянное, или, вернее сказать, посеянное¹⁰⁹). «Что значат нынешние временные страдания в сравнении с вечной славой?.. Потому велико то милосердие, что Бог наказывает нас в здешней жизни, которая, конечно, есть краткое время в сравнении с вечностью, взамен чего Он дает нам радость вечную. Человеку надлежало бы желать и просить, чтобы Бог посылал ему скорби здесь, чтобы вечно пощадить его там».¹¹⁰) 9) Наконец, терпение наше должно укрепляться многочисленными примерами святых¹¹¹ и, что всего важнее, примером страданий и терпения самого Иисуса Христа.¹¹²

Особо говорить Арндт о высоких духовных искушениях. Под этими искушениями разумеется прежде всего духовная скорбь, не допускающая никакого утешения, тоска и мука души. В претерпеваемой душою скорбей и кажется, что она умирает и томится (Псал. 76), что все твари обвиняют ее и восстают против нее. В этой тоске все отнимается у человека, и Св. Писание и сам Бог, все силы веры исчезают, и человек совершенно изнемогает. (Псал. 37, 8, 9; 101, 24). Это – духовный ад, в который низводит Бог. (I Цар., II, 6–7).¹¹³ В этом аду был и Христос, когда он начал скорбеть и тосковать. Мо. ХХVI, 37, находился в борении и пот Его был, как кровь.¹¹⁴ В этом же аду был заключен и благочестивый царь Езекия.¹¹⁵) В этой тоске человек часто далее произносит хулы, но Бог не вменяет ему их, потому что это происходит против воли человека и составляет величайшее испытание для него.¹¹⁶ Но так как эти искушения происходят против воли человека, то тут еще есть сражающаяся вера, которая борется с искушением. Великим утешением служит и то, когда в сердце есть еще хоть малое воздыхание, стремящееся к Богу, и какое-либо слово, или изречение из слова Божия. Далее если человек не может не только молиться и воздыхать, но далее подумать о молитве и, однако, если он оттого тоскует и мучится и охотно желал бы молиться, но не может, то он молится тем самым, что тоскует об этом, что это причиняет ему сердечную скорбь.¹¹⁷ Таулер называет таких людей духовными мучениками. Они в собственном своем мнении самые нищие из всех живущих, но пред Богом они всех богаче. В собственном своем мнении – они всех более удалены от Бога, но при всем том – они всех ближе к Богу. В собственном своем мнении они всех более отвержены пред Богом, но в самом деле они избраннейшие из всех. По собственному чувству, они более всех неверны Богу, хотя всех вернее Ему; они считают себя злейшими людьми, какие только есть в мире, а между тем они чистейшие пред Богом.¹¹⁸ Такие искушения посылаются не без причины: 1) они спасают человека от духовной гордости. Получая часто божественное утешение, мы впадаем в духовную гордость, начинаем о себе думать, как будто бы мы одни преимущественно пред всеми другими сделались такими блаженными людьми, так высоко одарены, что пред нами все другие люди ничего не значат.¹¹⁹ Утешением в этих искушениях может служить прежде всего 1) мысль о том, что они постигают человека по без особенного совета и милостивой воли Божией. Сатана не имеет никакой власти ни над одною тварью, даже над одним волосом (Мф. 10, 30) или над соломенкой, тем менее над человеком и особенно над его душой.¹²⁰ Христос говорит ап. Петру: «се сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу, но я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя и ты некогда, обратясь, утверди братьев твоих» (Лк. 22, 31–32). Христос говорит с чувством сострадания, и участия в нашем бедствии: «се сатана просил». Поэтому нет никакого сомнения в том, что такие искушения совсем не признак гнева Божия и Его немилости к человеку. «Сатана просил» – Бог ограничивает искушения человека со стороны дьявола, он держит дьявола, как пса на цепи.¹²¹ 2) «Но я молился за тебя, чтобы не оскудела вера твоя». Эта молитва Христа сохраняет все искушаемым скорбные сердца, чтобы они пребыли верою во Христе и Христос в них, и чтобы они верою победили. Если вера наша не оскудеет, то должна наконец последовать победа, по неложному обещанию Христа Спасителя.¹²² 3) Наконец в перенесении искуплений нас должны подкреплять примеры святых и особенно самого Христа. «Таким образом, ты должен пить со Христом растворенное смирною вино и вкушать с ним желчь (Мф. 27, 34), чтобы вместе с ним за трапезою Его на небесах ты мог пить вечное вино радости (Ис. LХV, 13). Научись нести поругание Его (Евр. 13, 13), и тогда возложится на тебя и слава Его. Научись уподобляться Христу распятому, тогда уподобишься и прославленному (Римл. 8, 29; Филип. 3, 21).¹²³

Непременным признаком истинного христианства служит молитва. ¹²⁴ Без молитвы нельзя получить от Бога никаких совершенных и благих даров (Иак., 1, 17), но все, что ты имеешь, без нее будет, как тень и как растение, не приносящее плода и увядающее прежде чем созреть.¹²⁵ От постоянного упражнения в молитве человек получает большую пользу и утешение: 1) молитвою он исповедует, чтит н призывает вечного, истинного и живого Бога; 2) показывает, что не презирает обетования Божия о молитве, но высоко ценит его; 3) чрез молитву умножается и возрастает с каждым днем вера; 4) мы получаем чрез нее Духа Святого, т. е. даем Ему место владычествовать; 5) предохраняем себя от беспечности, противоборствуем грехам плоти и крови; 6) противостоим великим искушениям, опасности и бедствию, дьяволу и злым людям; 7) молитва, как утешительное собеседование с Богом, вечным царем, дает радость, веселие, удовольствие.¹²⁶ Напротив, 1) немолящийся нарушает божественное повеление – всегда молиться (Мо. 7, 7. Лк. 18, 1 и д.). Этот грех, наравне с хулою Бога, не меньше самоубийства; 2) он презирает связанное с этим повелением –драгоценное обетование Божие – «призови меня в день скорби и избавлю тебя» (Пс. 49, 15. Иоан. 16, 24). Таким образом, о Боге думает, как бы о каком ничтожном, ненадежном человеке, который обещает и не исполняет, и которого блага ничего не стоят; 3) без постоянного упражнения в молитве, вера умаляется и мало по малу пропадает, тогда как она должна быть силою и крепостью человека. Молитва – пища веры, чрез нее мы должны приводить в действие силу веры; 4) Христос отступает от тех, которые не молятся, они остаются во тьме, терпят в искушениях великие горести и часто совсем приходят в отчаяние; 5) отсюда беспечная, своевольная жизнь во всяких грехах. Человек падает все глубже и глубже; 6) немолящийся ввергает себя во власть дьявола и злых духов, и всех злых людей, которые, подобно дьяволу, также явно и тайно расставляют сети для благочестивых, чтобы погубить их. Поэтому немолящийся гоним этими бедствиями, как корабль морскими волнами, у него нет ни защиты, ни помощи, ни утешения против таких опасностей; 7) такой человек бывает злополучнейшим во всех своих делах и во всей своей жизни; он постоянно в заботах, не уверен и полон сомнений относительно успеха своих предприятий.¹²⁷ Молитва бывает 3-х видов: устная, внутренняя и сверхъестественная. Устная молитва – смиренное, внешнее упражнение, ведущее к внутренней молитве, приводящее человека в его собственное сердце, особенно когда с благоговейною верою размышляешь о словах молитвы. Внутренняя молитва происходить непрестанно в вере, духе и уме, как говорить возлюбленный Господь наш (Иоан. 4, 23). Такой внутренней молитвой человек ведется к молитве сверхъестественной, которая происходить, как говорить Таулер, посредством истинного соединения с Богом чрез веру, при чем наш сотворенный дух как бы переплавляется и погружается в несотворенный Дух Божий и в одно мгновение совершается все, что когда-либо совершено всеми святыми от начала мира словами и делами. Эта молитва превосходит внешнюю, как тысяча марок золота один грош, потому что в это время дух, посредством истинной веры, так наполняется божественной любовью, что не может ни о чем другом мыслить, кроме Бога, и если посторонняя мысль входит тогда в сердце и дух, то это доставляет душе страдание. Такой дух не дает говорить языку, или очень мало. Он всегда воздыхает по Боге, жаждет Бога, все услаждение и любовь свою полагает в Боге, исключая весь мир и все, что в мире, все больше исполняется познания Бога, любви к нему и радости Божией, которых не может выразить никакой язык. То, что душа познает тогда, неизреченно, и если бы в таком высоком благоговении ее спросили, что познаешь ты, то она ответила бы – «благо, которое заключает в себе всякое благо. Что видишь? – Красоту, превосходящую всякую красоту. Что ощущаешь ты? Радость выше всякой радости. Что вкушаешь ты? Благость выше всякой благости. То, что ты видишь и чувствуешь, выше природы. Тогда слышишь неизреченные слова и голоса, слова и голоса – ума и духа. Это – голос и беседа вечного Слова с любящей душой, как написано Иоан. 14, 21. «Кто любить Меня, явлюсь Ему Сам».¹²⁸ Эти молитвы находятся в связи между собою – без устной нельзя достигнуть внутренней, а без внутренней – сверхъестественной и соединения с высочайшим благом.¹²⁹ Арндт представляет ряд оснований, по которым молитва несомненно удостаивается божественного услышания: 1) молитва имеет такое свойство, что легко трогает доброго человека, часто же трогает и жестокого, как в евангелии рассказывается о вдове и неправедном судье. Молитва, происходя из духа, является силою души, часто овладевающею сердцем другого и преклоняющею его. Тем более молитва должна побудить к милосердию Бога, который весь любовь и благость.¹³⁰ 2) Этого требует истина Божия и драгоценное Божие обетование – Он обещал услышать призывающего Его. А чтобы Он мог услышать нас и сообщить нам Свою благость, повелел нам молиться много и часто, непрестанно.¹³¹ Правда, Бог знает нужды наши лучше нас и без нашей молитвы,¹³² последняя нужна для нас самих – для внутреннего исправления самого человека.¹³³ 3) Это подтверждается всеблагим отеческим сердцем Божиим (Лк. 13, 13),¹³⁴ 4) и ходатайством Господа нашего Иисуса Христа. Как молился Он во дни Своей земной жизни за церковь свою и за всех верующих. Как поручает Он их Отцу небесному (Иоан, 17, 1).¹³⁵ 5) Подтверждается и свидетельством Духа Святого, который свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии (Римл. 8, 16). Невозможно, чтобы свидетельство Духа Святого в сердцах наших было напрасным.¹³⁶) 6) Так как Бог и Христос с нами и даже вселяются в нас верою, то как же не знать Ему наших воздыханий?¹³⁷) 7) Св. Дух, который есть истинный Бог, Сам производит в нас молитву.¹³⁸ Бог не забывчив, как человек – Дух Святой не может забыть Им Самим произведенных –молитвы и воздыханий. Бог не может забыть Своего Слова и обетования.¹³⁹ Если молитва часто не исполняется, то это еще не значит, чтобы она не была услышана, она не может быть не услышана. Мы не всегда получаем просимое, 1) потому что Бог поступает с нами не по нашей воле, но сообразно с нашим спасением, 2) потому что Бог предоставил Своему усмотрению по телу ли, или по душе дать нам то, о чем мы просим. Итак, если мы просим о каком-либо временном благе, а Бог, зная, что оно не послужить к нашему спасению, дает его нам не по телу, а по душе, не во временных благах, а в духовных!¹⁴⁰ 3) Бог предоставил Своему усмотрению, в настоящей или будущей жизни исполнить нашу молитву. Глуп был бы тот земледелец, который, только что посеяв, хотел бы тотчас же получить плод и стал бы жаловаться, что вот посеял, а глаза его ничего не видят, так и ты, неужели не можешь подождать до времени великой жатвы, жизни вечной? Что посеет человек здесь, то пожнет он там. (Галат. 6, 7).¹⁴¹ Так как наша молитва, к сожалению, холодна и слаба, то в слове Божием нам указаны помощники, о которых мы должны вспоминать при нашей молитве. 1) Первый помощник – наш единственный Ходатай и Заступник, Иисус Христос. Он говорит за нас пред Богом, когда язык наш не может и не в силах так говорить, как бы мы хотели.¹⁴² 2) Другой помощник – Бог Дух Святой.¹⁴³ 3) Сильно подкрепляет молитву нашу «обетование Божие». Псал. 49, 15.¹⁴⁴ 4) Примеры святых, которые были услышаны Богом.¹⁴⁵ 5) Молитве нашей помогает великая благость и человеколюбие Божие и утешительное обетование, что Бог взирает на угнетенных.¹⁴⁶ 6) Сильно подкрепляет молитву нашу размышление о неизреченном, великом милосердии Божием.¹⁴⁷ 7) Наконец, могущественно подкрепляет молитву нашу вспоминание о благодатном завете, который Бог постановил с нами. В этот благодатный завет включено и услышание молитвы. Прекрасный пример этого в молитве пророка Даниила.¹⁴⁸ Молитва наша не должна ограничиваться ни местом, ни временем. Бог, стоя выше того и другого, хочет, чтобы Ему всегда и повсюду поклонялись в духе и истине (Иоан. 4, 21, 23. ¹⁴⁹ Грехи не должны удерживать от молитвы.¹⁵⁰ Если не начинать молитвы до тех пор, пока не найдешь себя достойным или способным, то пришлось бы никогда не молиться.¹⁵¹ Не менее просительных необходимы и благодарственные молитвы, хвалебные песни Богу. Побуждения к ним указаны в слове Божием;¹⁵² вся природа и примеры ветхого и нового заветов убеждают нас в спасительной силе и пользе их.¹⁵³

Совершенство христианской жизни Арндт определяет, как отвержение своей собственной воли, любви, чести, познания своего собственного ничтожества, непрестанное исполнение воли Божией, горячую любовь к ближнему, сердечное сострадание, словом сказать такую любовь, которая ничего не желает, ни о чем не мыслит, ничего не ищет, кроме одного Бога, насколько это возможно в немощи этой жизни. В этом же состоит и истинная христианская добродетель, истинная свобода и мир, – in victoria carnis et affectuum, в победе над плотью и плотскими страстями.¹⁵⁴

Путь к этому совершенству, как видно из самого определения его, постоянная борьба человека с самим собою, борьба нового, внутреннего человека с ветхим, внешним о которой мы уже упоминали выше. Полное совершенство в этой жизни для человека недостижимо, здесь полагается только начало.¹⁵⁵ Арндт горячо восстает как против тех, которые считают себя совершенными, неспособными уже грешить, так, и против тех, которые отрицают всякое совершенство христианина. Первым он старается установить положение, что христиане становятся совершенными только по вменению им святости Христовой по вере, а в жизни их остается много недостатков. Обновление возрожденного происходит не вдруг, а постепенно. Как убеждает нас Св. Писание, грех остается в возрожденных и противоборствует закону ума.¹⁵⁶ Вторые не понимают христианства, они ограничиваются знанием того, что Христос умер за грехи их и не хотят знать того, что плод святой смерти воскресения Его должен действовать в нас, что мы должны умереть грехам и в силу воскресения Христа воскреснуть от грехов, что Христос, как глава, действует в своих членах.¹⁵⁷

В христианине внутренно в вере должно произойти все то, о чем говорить слово Божие внешне. «Бог не для того открыл св. Писание, чтобы оно оставалось только на бумаге, как мертвая буква; нет, оно должно сделаться в нас живым в духе и вере и из него должен произойти совершенно внутренний, новый человек, в противном случае Писание не принесет нам никакой пользы».¹⁵⁸ Так в раcсказе о Каине и Авеле представлен ветхий и новый человек со всеми их делами. Они враждуют в человеке, Каин всегда хочет угнести и убить Авеля. Это – борьба между плотью и духом, семенем змия и жены. Потоп должен произойти в каждом человеке и потопить злые свойства плоти. Верующий Ной должен спастись. Всякий, подобно Аврааму, должен выйти из родства своего, все оставить, даже жизнь и тело свое и ходить единственно в воле Божией, чтобы получить благословение, прийти в обетованную землю и в царствие Божие...¹⁵⁹) Тоже и относительно новозаветного Писания. Как Христос через Св. Духа верою был телесно зачат и рожден Марией, так должно Ему в каждом духовно зачаться и родиться и духовно возрастать. Так как каждый верующий из Христа сотворен новой тварью, то он должен жить во Христе, должен быть с Ним в изгнании и странничестве, должен ходить с ним в смирении и презрении от мира, терпении, кротости и любви. Он должен прощать с Ним врагов своих, исполнять волю Отца небесного, должен быть с Ним искушен сатаною и также победить, должен претерпеть с Ним за истину поругание, презрение, поношение, нападки и, если надобно, претерпеть за Него смерть подобно всем Его святым, во свидетельство пред Ним и пред всеми избранными, что Он в нем.¹⁶⁰ Уподобиться образу Христа значит в Нем и с Ним родиться, облечься во Христа, с Ним и в Нем возрастать, с Ним странствовать в изгнании, креститься Его крещением, быть с Ним поруганным, распятым, умереть с Ним и воскреснуть: с Ним также господствовать и царствовать, и все это не только посредством св. креста, но и посредством ежедневного покаяния, внутреннего раскаяния и скорби о грехах.¹⁶¹ Короче сказать, вера творит в человеке все то, о чем Св. Писание свидетельствует извне.¹⁶² Истинные христиане, ежедневным раскаянием и покаянием распинающие плоть свою со страстями и похотями (Гал., 5, 24), ежедневно умирающие себе и миру, для которых вся жизнь – горький крест, вкушают сокровенную манну – слово Божие.¹⁶³ Как в древности Бог питал пророков своим сладостным хлебом чрез глаголы вечного своего Слова, так и поныне продолжает Он говорить ко всем людям и питать их Словом Своим, внутренне в душах их.¹⁶⁴ Но большинство остается глухими, к Его голосу и охотнее слушают мир, нежели Бога, охотнее последуют похотям своим, нежели Духу Божию. Поэтому они не могут вкушать сокровенной манны. Они охотнее вкушают от заповеданного древа смерти и плотских своих похотей, чем от древа жизни.¹⁶⁵ Дух Святой, если находится в человеке и, если Ему не полагается препятствий, ежедневно питает душу сокровенной манной благого и живого слова Божия, которое исходить из уст Божиих и которым мы живем (Мо., 4, 4). Кто однажды надлежащим образом вкусил этого, для того горько все, что ни есть в мире, мир кажется ему скучным и тягостным, потому что он вкусил нечто лучшее и приятнейшее.¹⁶⁶

Христианин ни в чем не нуждается для своего спасения, кроме одного Христа чрез веру. Его священство духовно. Ничто внешнее, кроме Слова и повеления Божия, не может делать христианина благочестивым, и блаженным, так как благочестие, блаженство, свобода христиан – не наружные, телесные предметы, равно как их недостатки, плен и изгнание также не наружны. Оттого и не приносит душе пользы ничто наружное, никакое человеческое измышление. Также ничто наружное не может вредить или препятствовать душе в ее духовном священстве. Жертвоприношения – молитвы, воздыхания, благоговение – совершаются духовно, в вере, без всякого препятствия от чего бы то ни было наружного, каковы время, место, пища, одежда, церковь. Напротив, нет никакой пользы душе оттого, если бы все наружное было налицо в совокупности, священные ризы, церкви, телесный пост, устное моление и все наружные дела. Должно быть нечто другое, что делает душу благочестивой и свободной, потому что и злой человек, и лицемер, может делать упомянутые наружные дела, но это нимало не послужит к пользе душе его, потому что для души ни на небе, ни на земле нет ничего иного, в чем бы она жила и могла быть благочестивой и свободной, блаженной и радостной, кроме Христа, в котором она покоится верою... Когда вера обладает Господом Иисусом, то не имеет ни в чем более нужды, она во Христе имеет все, без всякого недостатка... Если же надобно отправлять наружные обряды, ради доброго устройства и порядка, то почему ж и не отправлять их? «Для чистых все чисто» (Тит. 1, 15).¹⁶⁷ Христианин, где бы он ни был, всегда имеет при себе благодать, разрешение и прощение грехов, потому что Христос в нем. Впрочем, этим Арндт не отрицает значение таинств и не провозглашает пренебрежения к устной проповеди. Он хочет только сказать, что неверующие сами исключают себя пред очами Божиими из общества христиан. Неверующему в болезни св. причастие и священник не приносят никакой пользы, хотя он и среди церкви. Если же верующий умирает без св. причастия и священника, напр., среди магометан, или в глубине морской, то ему нет от этого никакого вреда, потому что он имеет в себе Христа, истинного иерея, царствие Божие, как о том достаточно свидетельствует Христос.¹⁶⁸

Истинно-христианская жизнь и есть настоящее внутреннее истинное богослужение;¹⁶⁹ оно является делом не одних, естественных сил человека, а и благодати.¹⁷⁰

Высшее, к чему каждый христианин должен стремиться в этой жизни, – внутренняя беседа души с Богом, созерцание Его, как высшей красоты, и соединение со Христом.

По Арндту, у души, кроме естественных сил, дающих телу жизнь и движение, есть скрытое, внутреннее, от всего обнаженное, чистое существо, которое не состоит ни в каком сношении с внешним миром. Там – место пребывания Божия, отделенное от всего внешнего, земного, там Св. Дух своим действием производит свои дары и изводит их в силы души в премудрости, разуме, языках и познании.¹⁷¹ В это-то вот внутреннее основание души христианин и должен входить, по крайней мере, однажды в день.¹⁷² Чтобы ничто не препятствовало христианину в этом сосредоточении, он должен избегать удовольствий, посещения мирских обществ и в молитве беседовать с Богом.¹⁷³ Когда человек «возвращается в самого себя», со всеми своими силами, освободит ум свой, волю и память от мира и всех плотских вещей,¹⁷⁴ когда в уме не светит ничего земного, мирская мудрость сокрылась и превратилась в ночь и совершенную тьму, когда сердце тихо, все чувства сосредоточены внутрь, приведены в покой и собраны в Боге,¹⁷⁵) – это и есть суббота души, истинный покой ее. Этой сердечной субботы выжидает Бог и тогда начинает действовать в человеке. Он так пламенно ищет нас и так сильно к нам стремится, как будто божественное существо Его готово сокрушиться и уничтожиться в себе самом, только бы открыть нам всю бездну своего божества и полноту своего существа. Если душа вполне покоится в Боге, то и Бог вполне покоится в ней. Для того, чтобы два соединились в одно, одному нужно быть в покое и страдательном положении, а другому действовать. Бог же, как бесконечная, непрестанно действующая сила и чистое движение, не может пребывать в бездействии, но непременно действует, коль скоро человек не представляет Ему препятствия. Когда человек очистит сердце свое от любви к миру, от собственной воли и от всех похотей, то Бог не может не наполнить этой пустоты своею божественною благодатью, любовью, премудростью и познанием уже по тому закону, что природа не терпит пустоты.¹⁷⁶ А это и бывает, когда наступает суббота души. Тогда восходит в душе божественный свет и издает из себя луч и светит во тьме. Этом– тишина, в которой обитает Бог; ночь, в которой воля без действия и соединена с Богом, в которой память забывает мир и время. Тогда в одно мгновение ум приводится в движение божественным светом, воля небесным вожделением, память вечною радостью и, однако, ни ум, ни воля, ни память не могут ни понять, ни удержать, потому что это не в силах души, но сокрыто во внутреннем основании и существе ее.¹⁷⁷ В таком настроении верующий готов воскликнуть в сердце со св. Моникой: «evolemus, evolemus ad aeterna gaudia»! Отсюда происходят неизглаголанные воздыхания святых. Павел, ощутивший эту сладость, говорил, что ничто не отлучит нас от любви Божией (Римл., 8, 38). Поэтому бл. Августин говорить – «часто я нахожу в себе некоторое движение; если бы оно навсегда во мне осталось, то, конечно, это было бы не что иное, как святая жизнь, потому что тогда душа вечно будет полна такими приятными ощущениями и такой радостью». Оттого любящая душа в книге «Песнь песней» говорить: «душа моя истаяла», т. е. душа моя непрестанно тоскует и воздыхает о том, чтобы обрести любезного жениха своего и насытиться Его любовью, снова приобрести свое небесное благородство, которое состоит в соединении со Христом.¹⁷⁸ Тогда христианин вкушает любовь Христа,¹⁷⁹ божественную благость и сладость¹⁸⁰ и высшую красоту,¹⁸¹ и, соединяясь со Христом, достигает высшего блаженства. Это соединение представляется Арндтом в образе духовного брака и сочетания Христа с верующими душами. «Когда приходит Жених, то святая душа радуется и прилежно и тщательно наблюдает за Его присутствием, потому что своим радостным укрепляющим сердце и святым пришествием Он прогоняет тьму и ночь, сердце чувствует сладкую радость, текут воды благоговения, душа тает от любви, дух радуется, страсти и вожделения распаляются, любовь возжигается, дух ликует, уста хвалят и славят, дается обет и все силы души радуются в Женихе и ради Жениха. Она радуется, что нашла того, кто ее любит и что ее принял в невесту тот, кого она почитает. О, какая любовь! О, какое огненное желание! О, какие любезные разговоры; о, сколь целомудрое собрание, когда Дух Свитой сходит, когда Утешитель осеняет, когда всевышний освещает, когда Слово Отца присутствует, премудрость говорить и любовь дружески обнимает. Потому что в это время душа становится храмом Божиим, седалищем премудрости, жилищем целомудрия, ковчегом завета, скинией святости, чертогом жениха, духовным небом, благословенной нивой, домом таинств, возлюбленной невестой, приятным садом, покоем и чертогом брака, благоуханным и изящным, цветами добродетелей усеянным вертоградом, к которому идет Господь всех ангелов и Царь Славы, чтобы сочетаться с возлюбленной невестой, которая больна от любви, украшена цветами святого желания и гранатными яблоками добродетелей, ожидает своего возлюбленного сердцем, когда он придет в Своей красоте. Когда же она насладится целомудренного соприсутствия Его, то ни одна тварь не может знать, какую она имеет от этого радость и что ощущает она в сердце своем, как пылает она, как торжествует и веселится от любви, какие у нее любезные сердечные слова и разговоры. Никто не может этого знать, кроме ее одной, которая это испытала. Чувствовать и замечать это можно, но выразить нельзя, потому что это – духовные, таинственные и божественные вещи, о которых никто не смеет сказать, чтобы тем не прогневать жениха, которому угодно жить в тайне и тишине сердца. Это предвкушение вечной жизни, которая – высшее добро, вечная радость, невыразимое веселие, совершенное довольство, неразрушимый мир, истинная свобода, безопасное наслаждение, бесконечная хвала и ликование.¹⁸² Впрочем, необходимо заметить, что все это происходить духовно. «Христос – Жених приходит к душе – невесте, поучает и наставляет ее и сообщает ей свое присутствие не телесным видом, но через свет веры, через сияние разума, через вкушение благоговения, через торжественное восклицание веселия, через радостное стремление любви, через лобзание мира, через объятие верности».¹⁸³

IV

Одной из отличительных особенностей Арндта является частое употребление им текстов Св. Писания обоих заветов: нельзя указать ни одной главы, в которой не встречалось бы текстов; все рассуждения, таким образом, основаны на Св. Писании; свободное и легкое обращение с текстами, удачная группировка обнаруживают в авторе хорошего знатока Св. Писания. Но, помимо прямого, буквального смысла Св. Писания, Арндт, делая нравственное применение, часто понимает его аллегорически. Такое отношение к тексту Св. Писания вполне понятно и естественно, если мы вспомним его общую точку зрения на Св. Писание. «Бог», – говорит он, – «не для того открыл Писание, чтобы оно оставалось внешне на бумаге, как мертвая буква, но оно должно сделаться в нас живым в духе и вере и из него должен произойти совершенно внутренний новый человек, в противном случае писание не принесет нам никакой пользы. В человеке должно чрез Христа совершаться в духе и вере все то, чему писание учит внешне».¹⁸⁴ Еще при жизни Арндта раздавались обвинения его в отрицании за Св. Писанием буквального смысла.¹⁸⁵ Всякому, читавшему «Истинное христианство», очевидна несправедливость этого обвинения. При всех своих аллегорических толкованиях Св. Писания Арндт не заходить так далеко, чтобы отрицать историко- грамматический смысл его, что мы видим у некоторых древних знаменитых учителей церкви, например, у Оригена. Арндт не отрицает исторических событий и повествований библии, он только пользуется ими для нравственных уроков и в таком случае нередко прибегает к аллегории, которая, нужно прибавить, никогда не принимает у него особенно уродливой формы.

После того, как, вместо медицины, Арндт посвятил себя богословию, он увлекся средневековыми мистиками и воспитался на произведениях Таулера, Фомы Кемпиийского, Бернарда и др. Впрочем, по «Истинному христианству» видно знакомство его и с восточными отцами церкви, например, Григорием Богословом, Василием Великим¹⁸⁶ и Иоанном Златоустом. ¹⁸⁷ По свидетельству Пуарэ,¹⁸⁸ Арндт знал на память гомилии Макария. И, действительно, при внимательном рассмотрении, нельзя не заметить влияния последнего на «Истинное христианство» Арндта,¹⁸⁹ хотя оно и не так осязательно, как влияние вышеупомянутых средневековых западных мистиков. Особенно часто и с любовью приводить он места из Таулера,¹⁹⁰ третью же книгу всю составил по нему, как сам заявляет об этом в 1-й главе ее.¹⁹¹ Делает он ссылки и на Бернарда¹⁹²) и на Бонавентуру.¹⁹³ 13, 14, 18, 20, 21, 24, 25, 27 главы 2-й книги заимствованы у квиетистки-монахини 13 века Анджелы да Фолиньи из ее сочинения «D. Theologie des Kreuzes Jesu Christi» (по Ричлю)¹⁹⁴ или «D. rechte Weg zum ewigen Leben» (по Фр. Арндту).¹⁹⁵ В 34-ю главу 2-й книги он внес 12 глав о молитве из анонимной рукописи, в которой признали произведение Вейгеля, с выходом в свет его произведений в 1612 г.¹⁹⁶

Но гораздо важнее всех частных отдельных цитат и заимствований из средневековых мистиков общий колорит, общий дух произведения Арндта. Воспитанный на мистиках, он воспринял их в свою плоть и кровь, усвоил даже их язык и форму, помимо содержания. Причина этого кроется в исторических условиях, о которых мы говорили выше. Так как на первых порах своего существования протестантство, всецело отдавшись догматическим вопросам, игнорировало область этики, то протестантизм оказался в невыгодном положении перед средневековой богословской аскетикой. На первых порах, вместо самостоятельной разработки этики для пополнения такого существенного пробела протестанты обратились к существовавшему уже раньше мистическому мировоззрению. Так, невольно протестантство стало под католическое влияние в лице его знаменитых представителей мистицизма – Бернарда, Фомы Кемпийского и др. «Истинное христианство» Арндта – один из продуктов протестантства, выросших на этой почве. Впрочем, практическое построение духа, мешает Арндту последовать за мистиками в глубину их созерцаний: «Я еще не дошел так далеко, – говорит он сам,¹⁹⁷– чтобы понимать глубину души, как ее называет Таулер». Другие называют это божественными мраком, который прообразован был мраком, в который вошел Моисей» (Исх. 20, 21).

В своем «Истинном христианстве» Арндт обнаруживает знакомство с языческими писателями древности и всемирной историей. Так, он ссылается на Платона,¹⁹⁸ Сенеку,¹⁹⁹ Цицерона, Аристотеля,²⁰⁰ Публия,²⁰¹ приводит изречение импер. Севера,²⁰² стихи из Виргилия²⁰³ и Овидия,²⁰⁴ рассказ про Диогена, ²⁰⁵ ставит в пример великодушие, прощение обид Перикла, Фокиона, Тита, Юлия Цезаря,²⁰⁶ рассказывает об открытии трупа Александра Великого,²⁰⁷ об одном индийском царе, сказавшем, что он, вместо того, чтобы веровать в умершего за грехи людей Господа, скорее готов веровать в солнце, еще никогда не умиравшее.²⁰⁸

В «Истинном христианстве» видно знакомство Арндта с естественными науками, к которым он всю жизнь сохранял расположение. Так, у него есть данные из ботаники,²⁰⁹ математики,²¹⁰ медицины.²¹¹ В сфере естественно-научной Арндт стоит на одном уровне со своим временем: ссылается на средневековых алхимиков и астрологов. Отсюда у него не мало совершенно ложных и в наше время частью наивных, а частью более чем странных взглядов.

Споры об «Истинном христианстве», завязавшиеся в Брауншвейге и Данциге еще при жизни автора, оказались незначительной вспышкой в сравнении с позднейшими, поднявшимися почти тотчас же после того, как Арндт закрыл глаза.

Не входя в подробности и историю полемики, заметим, что все сочинения, написанные против Арндта, констатируют один несомненный факт – он употреблял такие выражения, которые могли быть истолкованы в худую сторону, ему не доставало точности и определенности в выражениях. При том, воспитанный на средневековых мистиках, он пропитался их духом, отсюда и на его произведении лежит отпечаток умеренной мистики, а это направление, в данную эпоху возрождения схоластики и господства мертвой ортодоксии, было либеральным. Но подозревать его в различных еретических заблуждениях – нет оснований; делать это значит одно из двух – или быть слепым ревнителем буквы и не понимать существа дела, или страдать пристрастием. Для всякого непредубежденного человека для признания ортодоксальным известного лица достаточно заявления со стороны последнего о согласии его с символическими книгами своего вероисповедания и о желании, чтобы его понимали сообразно с ними. Арндт и сделал это: в предисловии к I книге «Истинного христианства» (I, 9) он прямо заявляет, что оно должно быть понимаемо по смыслу символических книг – «1-го неизмененного аугсбургского исповедания, апологии его, шмалькальденских членов, обоих катехизисов и формулы согласия». Этого мало. В виду возражений он написал «Repetitio apologetica», повторение и защиту учения об «Истинном христианстве». При таких условиях, казалось бы, исключается всякая возможность для сомнения в ортодоксальности Арндта с протестантской точки зрения.