V. Сотворение мира

Триединый Бог даровал человечеству богатство Своей истины и благодати. Учение Католической Церкви говорит нам о факте, предмете и масштабе этого дара, данного Богом миру.

Сначала учение рассматривает мир, в котором Бог явил Себя через Откровение. Речь идет не о законах, данных миру для его существования и эволюции, а о его основополагающей связи с Богом, о том, что называют Сотворением мира. Здесь можно выделить две основных проблемы: творческое деяние Бога; человек.

Во всех документах Церковного Учительства присутствуют два основных утверждения, касающихся Сотворения. Прежде всего, все, что существует, сотворено Богом. Всякое учение, исходящее из иного принципа, противоположного или враждебного Творцу, не приемлется. Затем, сама материя, и человеческое тело в частности, исходят от Бога и поэтому хороши. Подобное реалистическое и оптимистическое видение объясняет тот факт, что Церковь отвергает всякий исключительный ригоризм и спиритуализм. Далее, творческое Деяние Бога есть свободный акт. Философия, имеющая отправной точной параметры этого мира, неизбежно пытается обнаружить существенные связи и законы. Но Церковь всегда отвергала системы мысли, связывавшие Самого Бога, от Которого зависит весь сотворенный мир, с детерминизмом законов этого мира. Бог всегда трансцендентен им. Вселенная – создание Его свободы. Он создал ее, не претерпев Сам ни малейших изменений. Бог есть начало и конец, исток и цель всего, что было создано. Земные реальности, подчиненные спасению человека, обладают своей ценностью.

Учение Католической Церкви о творческом Деянии Бога:

Бог создал весь видимый и невидимый мир из ничего: ХВ 29, 237, 241, 249, [250]- [251], 252–253, 255, 259, 260;

мир, отличный от Него Самого: ХВ 257, 258.

Он создал его не прежде всех веков, а в начале времен: ХВ 29, 137, 234, [243]- [245], 253;

не будучи ничем ограничен: ХВ 234;

свободным решением: ХВ 137, 248, 253, 259;

чтобы сообщить [сотворенному] Свою благость: ХВ 253;

ради Своей славы: ХВ 259.

Были созданы ангелы: ХВ 29, 137, 236, 253;

люди: ХВ 29, 239–240, 253, 260;

материальный мир: ХВ 253;

всякое создание хорошо: ХВ 29, 233/1, 236, 238, 240, 248;

и не является чистым небытием: ХВ 246;

между материей и духом имеется сущностная разница: ХВ 137, 256.

Бог управляет миром посредством Своего Провидения: ХВ 241, 254.

(21 июля 447 г.)

Древнейшее христианское традиция всегда признавало в Боге Творца неба и земли [ХВ 1], то есть всех вещей видимых и невидимых [ХВ 2, 8/1]. Это учение понемногу все более формировалось, особенно с появлением противоположных мнений. Отвечая на Послание, излагавшее манихейские и присциллианские воззрения, папа вынужден был напомнить, что все создания, даже диавол, были сотворены Богом, и были сотворены благими. Ущербность демона не изменила его существо. Зло вошло в него как наказание, но не изменило его субстанционально.

(233/1, 286) (6) ...Они говорят, что диавол никогда не был благ и что его природа не есть создание Божие, но что он возник из хаоса и мрака, ибо не имеет никакого создателя, а сам является принципом и сущностью всякого зла. Но истинная вера исповедует, что сущность всех телесных и духовных созданий является благой и что зло не обладает природой, потому что Бог, Который есть Создатель вселенной, сотворил только благое. Следствие: диавол был бы благ, если бы остался в состоянии, в котором был сотворен. Но, злоупотребив своим естественным преимуществом и «не устояв в истине» (Ин 8, 44), он не приобрел противоположную сущность, но отделил себя от высшего Блага, с Которым должен был пребывать в единении...

(543 г.)

В числе заблуждений палестинских последователей Оригена было убеждение, что Бог был ограничен в Своем творческом [все]могуществе.

(234, 410) 8. Если кто-либо говорит или полагает, что могущество Божие конечно, или что Он сотворил не более того, что мог объять и помыслить, или что создания совечны Богу, да будет отлучен от сообщества верных.

(1 мая 561 или 563 г.)

Этот Собор, созванный митрополитом Лукрецием, составил, по желанию папы Иоанна III, документ в 17 главах, осуждающий заблуждения Присциллиана (ум. 385), основателя манихейской и гностический секты в Испании. Согласно Присциллиану, демон является создателем материи и принципом зла; душа же, напротив, исходит от Бога; ее соединение с телом – изгнание в наказание за прошлые грехи. Эта последняя идея была воспринята от последователей Оригена.

Представленные здесь догматические каноны позволяют заметить, что Церковь с самого начала и всегда была противницей пренебрежения к материи, в особенности к человеческому телу. Все, что существует, даже телесный мир, является благим, так как было создано Богом.

(235, 455) 5. Если кто-либо полагает, что человеческие души или ангелы происходят из сущности Бога, как говорили Мани и Присциллиан, да будет отлучен от сообщества верных.

(236, 457) 7. Если кто-либо говорит, что диавол вначале не был благим ангелом, сотворенным Богом, и что его природа не является созданием Божиим, но говорит, что он возник из тьмы и никто его не создавал, а он сам является принципом и сущностью всякого зла, как говорили Мани и Присциллиан, да будет отлучен от сообщества верных.

(237, 458) 8. Если кто-либо полагает, что диавол сотворил некоторые создания в мире и что это он своим могуществом произвел молнию, гром, бури и засухи, как это говорил Присциллиан, да будет отлучен от сообщества верных.

(238, 461) 11. Если кто-либо осуждает человеческий брак и испытывает омерзение к деторождению, как Мани и Присциллиан, да будет отлучен от сообщества верных.

(239, 462) 12. Если кто-либо говорит, что формирование человеческого тела есть деяние диавола и что зачатие в материнском лоне есть работа демонов, и если, по этой причине, не верит в воскресение плоти, как Мани и Присциллиан, да будет отлучен от сообщества верных.

(240, 463) 13. Если кто-либо говорит, что Сотворение всякой плоти не есть дело Божие, но дело злых [падших] ангелов, как говорил Присциллиан, да будет отлучен от сообщества верных.

(18 декабря 1208 г.)

Дюран де Уэска, глава арагонских вальденсов, обратился вследствие дискуссии со св. Домиником в Памье. Когда в 1208 г. он приехал в Рим просить у папы Иннокентия III разрешения проповедовать, от него потребовали исповедания веры. Это исповедание веры, о котором папа сообщает архиепископу Таррагоны, предназначено для устранения заблуждений того времени, в частности, касающихся Сотворения мира [ХВ 24], Церкви [ХВ 419] и Таинств [ХВ 655, 687, 727, 918]. Впрочем, нельзя обвинить Дюрана в том, что он придерживался всех тезисов, которые имеет в виду этот документ: через него осуждаются альбигойская и вальденская ереси.

Альбигойцы, известные под этим именем в центре Франции с 1180 г., были отдаленными последователями манихеев IIIв. Они исходили из принципа, что материя зла и была извлечена из небытия сатаной. В том же направлении, хоть и по другим причинам, устремились некоторые духовные течения той эпохи, проповедовавшие бедность; в частности, движение вальденсов (от имени Пьера Вальдеса, лионского торговца (ум. ок. 1217), и – в Италии движение Ломбардов, или «уничиженных».

(241, 790) Мы верим всем сердцем и заявляем устами своими, что Отец и Сын и Дух Святой, Единый Бог, о Котором мы говорим, создал, произвел, управляет и располагает все телесное и духовное, видимое и невидимое. Мы веруем, что Бог... создал все вещи из ничего...

(11–30 ноября 1215 г.)

Предметом первой части вводной главы Деяний Собора были, хоть и не поименованные открыто, по-прежнему альбигойская и вальденская ереси, очень опасные для догмата о Сотворении мира¹¹⁶.

ХВ 29

(27 марта 1329 г.)

Этот немецкий богослов-мистик, Майстер Экхарт (1260–1327), претерпел нападки на свое учение только в конце жизни. После его смерти 28 тезисов, взятых из его трудов и проповедей, были осуждены. Но можно спросить себя, имели ли те из них, что представлены здесь, для самого автора тот смысл, за который Церковь их осудила. Впрочем, Экхарт исключил сам все то, что в его писаниях могло быть ошибочным в вопросах веры: проблема не получила окончательного разрешения. Тем не менее, осуждение папы Иоанна XXII очень ясно подчеркивает свободу Бога в деле Сотворения мира.

([243], 951) (1) На вопрос «Почему Бог не создал мир раньше?» он ответил, что Бог не мог создать его раньше, потому что невозможно действовать прежде, чем быть; поэтому, как только Бог начал быть, Он создал мир.

([244], 952) (2) Также можно согласиться, что мир существовал от века.

([245], 953) (3) Также, одновременно и в один и тот же раз, когда Бог начал быть, когда Он породил Своего Сына, Бога совечного и во всем равного Ему Самому, Он создал и мир.

([246], 976) (26) Все создания есть чистое небытие; я не говорю, что они суть малость или нечто, но что они – чистое небытие.

(4 февраля 1442 г.)

Этот текст о Сотворении направлен против прежних ересей, в частности, манихейства, которое находило все новых приверженцев.

([248], 1333) [Святая Римская Церковь] верует, исповедует и проповедует с 1333 твердостью, что единый истинный Бог, Отец и Сын и Дух Святой, является Создателем всех вещей, видимых и невидимых. Когда Он восхотел, Он, по Своей благости, сотворил все создания, как духовные, так и телесные, без сомнения, благие, ибо сотворены высшим Благом, но подверженные изменению, ибо были созданы из ничего. Она утверждает, что зло не имеет природы, ибо всякая природа как таковая является благой (...).

([249], 1336) Кроме того, она отлучает от сообщества верных безрассудное учение манихеев, которые утверждали две первопричины: одну для вещей видимых, другую – для невидимых (...).

(8 декабря 1864 г.)

Тезисы, приводимые ниже, окрашены пантеизмом

([250], 2901) 1. Не существует никакого высшего Божественного существа, Премудрого и заботящегося обо всем, отличного от совокупности вещей; Бог тождествен природе и вследствие этого подвержен изменению. Бог реально становится в человеке и в мире; все вещи суть Бог и сама внутренняя Его сущность; Бог и мир суть одно, как и, с этих пор, дух и материя, свобода и необходимость, истинное и ложное, добро и зло, справедливость и несправедливость.

([251], 2902) 2. Следует отрицать всякое действие Бога на человека и на мир.

3-я сессия (24 апреля 1870 г.)

Перед лицом материализма, для которого ничто нематериальное не существует, и перед лицом пантеизма, для которого сам мир есть Бог, Конституция стремится, прежде всего, изложить в первой главе основную истину о Боге, Создателе неба и земли. Она говорит последовательно о Боге Едином, совершенном, отличном от мира [ХВ 252], о созидательном действии, о его совершенстве, цели и его следствии [ХВ 253]; о Божественном Провидении [ХВ 254].

В своем учении Конституция следует IV Латеранскому Собору, уточняя его положения [ХВ 29].

Глава 1: Бог – Творец всех вещей

(252, 3001) Святая Римская вселенская апостольская Церковь верует и утверждает, что есть один единый истинный и живой Бог, Творец и Господин неба и земли, всемогущий, вечный, неизмеримый, непостижимый, беспредельный в разуме, воле и во всяком совершенстве, Который, будучи единой и единственной духовной субстанцией, абсолютно простой и неизменной, должен быть провозглашен отличным от мира, реально и сущностно, совершенно блаженным в Самом Себе и из Самого Себя и невыразимо вознесенным надо всем, что есть и могло бы мыслиться вне Его [ХВ 255–258].

(253, 3002) В благости Своей и «Своем всемогуществе» не для того, чтобы увеличить Свое блаженство и не для того, чтобы обладать совершенством, но явить его через блага, которые Он ниспосылает Своим созданиям, этот единый истинный Бог сотворил, в свободнейшем Своем замысле, «одновременно, в начале времен, из ничего, и то, и другое создание – духовное и телесное, то есть ангелов и земной мир; затем человеческое существо, в котором заключено и то, и другое, так как оно состоит из духа и тела» [ХВ 29, 256, 259].

(254, 3003) Бог хранит и управляет с помощью Своего Провидения всем тем, что сотворил, «быстро распростираясь от одного конца до другого и все устрояя на пользу» [Прем 8, 11]. Ибо «всякая тварь обнажена и открыта пред очами Его» [Евр 4, 13], даже та, что произведена свободным действием Его созданий.

Каноны

Каноны первой главы направлены против различных заблуждений, относящихся к существованию Бога Творца [ХВ 255], материализму [ХВ 256], пантеизму и разным его аспектам [ХВ 257–258], против материалистических и пантеистических ошибок [ХВ 259 §1]; против учеников А. Гюнтера (1783–1863), учеников А. Гюнтера и Г. Гермеса (1755 – 1831) [ХВ 259 §3].

(255, 3021) 1. Если кто-либо отрицает единого истинного Бога, Творца и Господина вещей, видимых и невидимых, да будет отлучен от сообщества верных.

(256, 3022) 2. Если кто-либо, не краснея, утверждает, что не существует ничего, кроме материи, да будет отлучен от сообщества верных.

(257, 3023) 3. Если кто-либо говорит, что субстанция и сущность Бога и всех вещей едина и тождественна, да будет отлучен от сообщества верных.

(258, 3024) 4. Если кто-либо говорит, что конечные вещи, будь то вещи телесные или духовные, или даже только духовные, изошли из Божественной субстанции,

или что Божественная сущность становится всеми вещами, являя себя или развиваясь,

или же что Бог есть вселенское и бесконечное существо, которое, в самоопределении своем, составляет совокупность вещей, отличных по роду, виду и индивидуумам, да будет отлучен от сообщества верных.

(259, 3025) 5. Если кто-либо не исповедует, что мир и все вещи, которые в нем содержатся, духовные и телесные, были произведены Богом из ничего в полноте своей субстанции [ХВ 253], или что Бог не сотворил [все] Своей волей, свободной от всякой необходимости, но с той же необходимостью, с какой Он любит Себя Самого [ХВ 253], или Если кто-либо отрицает, что мир был создан ради славы Божией, да будет отлучен от сообщества верных.

(30 июня 1909 г.)

Современная наука сочла библейский рассказ о Сотворении мира неисторичным, и некоторые экзегеты пытаются решить эту трудность, придавая трем первым главам книги Бытия чисто аллегорическое значение. Именно на эти попытки отвечает данный текст.

Библейская комиссия была учреждена Апостольским Посланием папы Льва XIII30 октября 1902 г., чтобы продвинуть вперед библейские науки и разрешить спорные вопросы. В силу решения папы Пия X (18 ноября 1907 г.) его декреты стали обладать авторитетом в той же степени, что и декреты римских конгрегаций. Однако интерпретация данного ответа некоторыми членами Библейской комиссии, а также Послание, адресованное этой же комиссией кардиналу Сюару в 1948 г. [ХВ 203], показывают, что он подлежал изменениям. В энциклике Humani generis папы Пия XII (1950 г.) [ХВ 205] мы видим, как проступает мало-помалу смысл, согласно которому некоторые библейские рассказы могут быть названы историчными.

(260, 3514) Вопрос III: Возможно ли, в частности, подвергнуть сомнению буквальный исторический смысл, когда речь идет о фактах, рассказанных в упомянутых главах (Быт 1–3), касающихся основ религии, каковыми являются, в числе других, сотворение всех вещей, совершенное Богом в начале времен; особо – сотворение человека; единство человеческого рода; изначальное счастье прародителей в [их] состоянии праведности, цельности и бессмертия; заповедь, данная Богом человеку, чтобы испытать его послушание; преступление Божественной заповеди по подстрекательству диавола в образе змея; утрата прародителями этого изначального состояния невинности, а также обещание грядущего Искупителя?

Ответ: Нет.

Разумеется, определения Церкви, касающиеся человека, не представляют собой полного антропологического учения.

Однако в них содержатся важнейшие элементы целостного взгляда на человеческое создание. Именно соединенные душа и тело были созданы Богом и составляют человека. Церковь отвергает преувеличенно спиритуалистические воззрения, согласно которым душа была ввергнута в тело, как в темницу; еще более она отвергает материалистические взгляды, по которым душа, полностью подчиненная телу, умирает вместе с ним. Мы замечаем, что большая часть утверждений Церкви относится скорее к душе, чем к человеку в его целостности. Необходимость разрешать споры, которые касались, прежде всего, души, объясняет этот дуализм самого языка, не соответствующий самым глубоким воззрениям. Эти последние исключают всякий фактический дуализм, который мог бы создать между двумя основными составляющими человека опасный антагонизм. Напротив, они сущностно едины в единой природе, и это единство остается полным как во славе, так и в осуждении. Без сомнения, гармония творения была нарушена. Но и тело, пораженное грехом, также искуплено.

Бог создал человека свободным. Эта свобода есть особый знак образа Божия. Она является основой человеческого достоинства, личной ответственности и всех прав и обязанностей, которые из этого вытекают. Она неподвластна силам судьбы. Душа человека духовна и бессмертна, то есть призвана к вечному вознаграждению. Каждая человеческая душа индивидуальна, и Бог создал ее непосредственно: поэтому все учение Церкви о человеке надо рассматривать только через совокупность замысла Бога, Который хочет, чтобы Его создания разделили Его славу, лично содействуя совершению их предназначения.

Учение Католической Церкви о человеке:

Человек создан по образу Божию: ХВ 269/1;

что делает всех людей равными в достоинстве: ХВ 269/1.

Человек – существо социальное: ХВ 269/1, 9, 11, 386/6.

Он есть тело, которое ему следует уважать: ХВ 269/2;

субстанциальной формой которого является душа: ХВ 265, 257.

Человек наделен разумом: ХВ 269/3

и нравственным сознанием: ХВ 269/3, 4,

он способен свободно выбрать добро: ХВ 263, 269/5.

Человеческая душа создана Богом: ХВ 235, 260/1, [265/1], 268;

в момент зачатия: ХВ 261, 262;

она произведена не родителями: ХВ 260/1, 266;

она неповторима: ХВ 264;

она бессмертна: ХВ 267.

Каждый человек имеет свою душу, которая духовна: ХВ 267.

Человек предназначен к общению с Богом: ХВ 296/6,

что отрицается атеизмом: ХВ 296/6, 7.

Признание Бога не противоречит человеческому достоинству: ХВ 269/8.

Деятельность человека имеет свою собственную ценность и реальность: ХВ 269/12, 14, 510/41,

она очищается в тайне Страстей и Воскресения Христа: ХВ 386/7.

(23 августа 498г.)

По-видимому, папа Анастасий II в выражениях, заимствованных у Августина (354–430), осудил материалистический «традукционизм» [traductio] Тертуллиана, принятый его безвестными галльскими последователями, согласно которому душа человека происходит из тела его родителей. Здесь ничего не говорится о спиритуалистическом «традукционизме», полагающем, что душа рождается из души родителей [ХВ 266]. Св. Августин склонялся к этой позиции.

(260/1, 360) Некоторые еретики утверждают, что именно родители дают дыхание душе, принцип жизни, так же как они передают тела материального субстрата... Как же могут они думать – слишком плотским разумом и противно Божественным уверениям о том, что душа человека создана по образу Божию, – что она сообщается и передается через союз человеческих существ, тогда как она имеет свое происхождение в Том, Кто сотворил ее от начала, и действие это не прекращается и поныне, как говорит и Он Сам: «Мой Отец доныне делает, и Я делаю» [Ин 5, 17]? Им надлежало бы понять то, что написано: «Все вообще создал Живущий во веки» [Екк 18, 1]. Поэтому, поскольку, прежде чем Писание располагает порядок и разум в каждом из созданий, согласно отдельным видам, Он действует «потенциально» – что невозможно отрицать – и «как причина в действии, которое разворачивается во времени»¹²¹, они поступили бы благим образом, приняв это здравое учение: Тот, кто вдыхает души, есть Тот [же], Кто вызывает небытие к существованию [ср. Рим 4, 17].

(543г.)

Труды Оригена (ок. 185 – ок. 253), во многом замечательные и оказавшие обширное влияние на древнюю Церковь, часто содержали, тем не менее, спорные тезисы, сильно окрашенные платонизмом. Начиная с IV в. стали проявляться несогласия, но учения последователей Оригена продолжали развиваться, в частности, в палестинских монастырях. Император Юстиниан в 543 г. был вынужден опубликовать эдикт, завершавшийся преданием анафеме. Собравшийся в том же году собор, под председательством Мины, патриарха Константинопольского, придал императорскому тексту догматическое значение.

Первое заблуждение, против которого он направлен, состояло в утверждении предсуществования и переселения душ, опиравшемся на весьма своеобразную этимологию [ХВ 261]. Другие касались Воплощения [ХВ 315–316], Сотворения мира [ХВ 234] и эсхатологии [ХВ 951].

(261, 403) 1. Если кто-либо говорит или думает, что души людей предсуществуют, в том смысле, что они были прежде духами и святыми силами, которые, наскучив созерцанием Бога, обратились в низшее состояние и по этой причине охладели [apopsygeisas] в своей любви и, с тех пор называемые душами [psychas], были в наказание посланы в тела, да будет отлучен от сообщества верных.

(1 мая 561 или 563 г.)

Эти догматические каноны осуждают переселение душ и астральный фатализм.

(262, 456) 6. Если кто-либо говорит, что человеческие души сперва согрешили в небесных обителях и именно потому были низвергнуты на землю, в человеческие тела, как утверждал Присциллиан, да будет отлучен от сообщества верных.

(263, 459) 9. Если кто-либо полагает, что человеческие души связаны со звездами, управляющими их судьбой, как полагают язычники и утверждает Присциллиан, да будет отлучен от сообщества верных.

10-я сессия (28 февраля 870 г.)

В числе ошибок патриарха Фотия Собор отмечает новое учение, распространившееся в Константинополе, согласно которому человек имеет две души. Неизвестно, понимал ли это сам Фотий именно в том смысле, какой здесь осуждается. То, что осталось от его трудов, не позволяет нам с уверенностью приписать ему это убеждение. Во всяком случае, Собор высказывается против двойного принципа психической жизни. В человеке нет двух отличных друг от друга душ – чувственной и разумной: все функции человеческой жизни поддерживает единый принцип. Иначе говоря, смысл канона – единство человека.

(264, 637) 11. Тогда как Ветхий Завет и Новый Завет учат, что человек обладает единой разумной и интеллектуальной душой, и все Отцы и учители, вдохновленные Богом в Церкви, подтверждают то же учение, некоторые, отдаваясь извращенным выдумкам, дошли до такой степени безбожия, что бесстыдно учат, будто у человека две души, и пытаются, посредством «мудрости, что обратилась в безумие» [1Кор 1, 20], обосновать свою ересь неразумными рассуждениями. Потому этот святой Вселенский Собор, озабоченный тем, чтобы искоренить, как вредоносный плевел, это дурное учение, которое прорастает, и неся «в руках своих сито» истины, желая ввергнуть всякую солому в огонь неугасимый и очистить гумно Христово [см. Мф 3, 12; Лк 3, 17], отлучает от сообщества верных авторов и пособников появления подобного безбожия, а также тех, кто думает, как они. Он постановляет и определяет, что никто, никоим образом не должен владеть писаниями или хранить писания авторов этого нечестивого [учения]. Если кто-либо будет действовать противно [решению] этого великого и святого Собора, да будет отлучен от христианской веры.

(16 октября 1311 г. – 6 мая 1312 г.)

3-я сессия (6 мая 1312 г.)

Вьенский Собор, созванный папой Климентом V, должен был прежде всего решать вопрос о тамплиерах, который сильно затрагивал отношения между папством и королем Филиппом Красивым. Но, как и все Соборы Средневековья, он должен был быть также реформаторским собранием, которого ожидала Церковь, переживавшая многочисленные внутренние трудности.

В числе споров, представленных на Соборе, наиболее важным был спор о бедности, разделивший между собой францисканцев. Пьер-Жан Олье (1248–1298), называемый также Оливи, был первым [поборником] спиритуалов, которые видели идеал в самой строгой евангельской бедности, в противоположность конвентуалам. При своей жизни он должен был защищаться перед лицом нескольких генеральных капитулов своего ордена в Страсбурге, Монпелье и Париже.

После смерти Оливи его учение вновь подверглось нападкам конвентуалов, которые надеялись таким образом нанести удар спиритуалам. Среди прочих пунктов, ставших предметом осуждения, были особо изучены Собором те, что касались отношения между душой и телом, и Собор, не называя имени Оливи, высказался по этому предмету ясно, представив верное учение.

Каким образом душа – духовная субстанция, сама по себе независимая от материи, – может сочетаться с телом в единой человеческой природе? Оливи на этот вопрос отвечал так: душа соединена с телом не непосредственно, а посредством принципа чувственной и органической жизни, реально отличного от нее. Собор учит: разумная душа есть форма тела; она является таковой сама по себе, без посредства отличного от нее принципа; она является таковой по сути, будучи по сути предназначена соединиться с телом. Потому твердым пунктом учения Церкви является утверждение, что духовная душа сама по себе является основанием телесной жизни. Важность этого решения в том, что оно утверждает единство и субстанциональную целостность человека.

(265, 902) Кроме того, с одобрения Святого Собора мы отвергаем как ошибочное и противное истине католической веры любое учение или любой тезис, дерзко провозглашающий, что субстанция разумной или наделенной интеллектом души не является поистине и сама по себе формой человеческого тела, а также тех, кто порождает сомнения по этому поводу; и мы постановляем, дабы всем была известна истина чистой веры и дабы закрыть двери тайному проникновению всякой ошибки, что, кто бы ни осмелился отныне утверждать, защищать или упорно придерживаться того, что разумная или рассудочная душа не является сама по себе и сущностно формой человеческого тела, да будет сочтен еретиком.

(27 марта 1329 г.)

Осудив целый ряд – двадцать шесть – заблуждений, приписанных Майстеру Экхарту [ХВ 243–246], Конституция рассматривает два других: первое касается природы души.

([265/1], 977) (1) В душе имеется нечто несотворенное и несотворимое; если бы вся душа обладала такой природой, она была бы несотворенной и несотворимой; это нечто – разум.

(август 1341 г.)

«Традукционизм» учит, что человеческая душа сама по себе воспроизводится родителями. Важно не то, действительно ли армяне придерживались этого учения. Его исповедовали самое большее несколько инакомыслящих из их Церкви. Уже в V в. Рим отверг его, а папа Анастасий II осудил материалистический «традукционизм» [ХВ 260/1]. Эта ошибка – не в констатации наследственной передачи духовных качеств, а в желании объяснить первородный грех, передача которого потомкам понятнее, если душа воспроизводится родителями. Папа Бенедикт XII, пользуясь проездом армянского посольства через Авиньон, вручил ему список заблуждений, которые предлагал осудить и среди которых был и спиритуалистский «традукционизм».

(266, 1007) 5. Один из учителей армян, именем Мекхитриц, что означает Параклет, вновь ввел учение о том, что душа ребенка передается душой его отца, как тело – телом, а также что ангел происходит от другого ангела; потому что человеческая душа, будучи по природе разумной, и ангел, будучи по природе духовным, – как бы два света духовных, от которых происходят и другие духовные [лучи] света.

(3 мая 1512 – 16 марта 1517 г.)

8-я сессия (19 декабря 1513 г.)

Пьетро Помпонацци (1464–1525) преподавал в Падуе психологию Аристотеля, но не в том виде, в каком она находила свое место в схоластической традиции, а в форме, в которой она проникла в Испанию под влиянием арабов. Он следовал толкованиям Аверроэса (1126–1198), согласно которым человеческий дух, способный охватить вселенское, не может обладать индивидуальным существованием; и поскольку, с другой стороны, по своей деятельности в каждом индивидууме, душа, принцип органической и чувственной жизни, сущностно соединена с материей, ее существование, будучи индивидуальным, прекращается со смертью.

Это учение уже косвенно подпадало под осуждение, провозглашенное Вьенским Собором [ХВ 265]. V Латеранский Собор прямо высказался против этого мнения, провозгласив верное учение об индивидуальности и бессмертии каждой человеческой души. Он не принял теорию двойной истины, согласно которой ложное с точки зрения веры утверждение может быть верно философски.

(267, 1440) В наши дни – Мы говорим об этом с печалью – сеятель плевел, древний враг рода человеческого, дерзнул посеять и умножить на ниве Господней некоторые самые гибельные заблуждения, всегда отвергавшиеся верными, в частности, заблуждения, касающиеся природы разумной души. Было сказано, что она смертна или едина во всех людях. Некоторые, неосторожно философствуя, полагают это истиной, по крайней мере, с точки зрения философии. Мы, стремясь применить нужные средства против подобного недуга, осуждаем и отвергаем, с одобрения этого Святого Собора, всех тех, кто утверждает, что разумная душа смертна или едина во всех людях; а также тех, кто сомневается по этому вопросу, поскольку душа не только истинно сама по себе и сущностно есть форма человеческого тела, согласно содержанию канона Нашего предшественника, блаженной памяти папы Климента V, представленного общему Собору во Вьене [ХВ 265], но она еще и бессмертна, и, учитывая множество тел, в которые она излита, она может умножаться, умножается и должна быть умножаема индивидуально.

(1950 г.)

В обращении к Папской Академии наук¹²⁶ от 30 ноября 1941 г. папа Пий XII заявил, что вопрос о родстве человека с животным в том, что касается тела, остается открытым. Humani generis вновь объявляет свободу обсуждения на определенных условиях. Энциклика не видит, каким образом учение полигенизма, отрицающее, что все люди, появившиеся после Адама, происходят от одних прародителей, может сочетаться с догматами, особенно с догматом о первородном грехе.

(268, 3896) Вследствие этого Церковь не запрещает, чтобы учение об эволюции, если оно исследует, было ли человеческое тело извлечено из уже существующей и живой материи – ибо католическая вера обязывает нас придерживаться того, что души непосредственно созданы Богом, – и при нынешнем состоянии наук и богословия было предметом поисков и обсуждений со стороны ученых, сторонников тех или иных взглядов, таким образом, чтобы доводы, подтверждающие или опровергающие то или иное мнение, были взвешены и оценены с необходимой серьезностью и чувством меры; однако все же при условии, что все они будут готовы подчиниться суждению Церкви, которой Христос поручил авторитетно истолковывать Писание и защищать веру. Некоторые преступают эту свободу обсуждения, поступая так, как если бы уже с полной уверенностью было установлено, с теми признаками, которые найдены, и с тем, что из них выведено с помощью рассуждений, происхождение человеческого тела из уже существующей и живой материи; и все это так, будто не существует ничего в источниках Божественного Откровения, что обязывало бы к величайшей умеренности и величайшей осторожности в этом вопросе.

(269, 3897) Когда речь идет о другой гипотезе, которую называют полигенизмом, сыны Церкви не обладают более подобной свободой. В самом деле, верные не могут принять учения, защитники которого утверждают, что либо на земле после Адама были истинные люди, не произошедшие от него путем естественного воспроизводства, как от праотца всех людей; либо что Адам представляет собой совокупность этих многочисленных праотцев. Мы действительно не видим способа сочетать подобное учение с тем, чему учат источники откровения, и с тем, что предлагают тексты Учительства Церкви о первородном грехе, грехе, который имеет свой корень в поистине личном грехе, совершенном Адамом, и который, будучи передан каждому путем воспроизводства, существует в каждом [человеке] и принадлежит ему [Рим 5, 12–19].

4-я сессия (14 сентября – 7 декабря 1965 г.)

(7 декабря 1965 г.)

Четвертая, и последняя, сессия Собора была самой важной по числу принятых документов. После прочих текстов: 28 октября – Christus Dominus (О пастырском долге епископов)¹²⁸, 18 ноября – Dei Verbum (О Божественном Откровении)¹²⁹ и Apostolicam actuositatem (Об апостолате мирян)¹³⁰,7 декабря – Dignitatis humanae (О религиозной свободе)¹³¹, и Presbyterorum ordinis (О служении и жизни священников)¹³² – Собор увенчал свое учение в этот же последний день сессии принятием Конституции о Церкви в современном мире – Gaudium et Spes (Радость и надежда).

Согласно уже ее преамбуле, Собор, лишь попытавшись в Lumen gentium «проникнуть глубже в тайну Церкви», в соответствии с одной из трех целей, поставленных ему папой Иоанном XXIII, сумел сформулировать эту пастырскую Конституцию.

После первого проекта, обсуждавшегося на 3-й сессии, был разработан второй текст, который Отцы обсуждали в начале 4-й сессии. Но сама новизна затронутых проблем еще не дала этому проекту возможности достаточно адекватно ответить намерениям Собора. Только ценой интенсивной работы удалось за два месяца выработать более адекватный текст. За исключением главы о браке [ХВ 950/1–950/5], фигурирующей в начале части II – посвященной разным культурным, экономическим, социальным и политическим проблемам мира, – догматический вклад Gaudium et Spes содержится в основном в части I. Здесь можно выделить учения о личности, об общине, о человеческой деятельности [ХВ 269/1–269/14], о грехе [ХВ 290/1–290/2], об Иисусе Христе [ХВ 386/5–386/8] и об эсхатологии [ХВ 972/1].

Часть I. О церкви и призвании человека

Глава 1: О достоинстве человеческой личности

Собор вновь ставит вопросы, которые человек задает самому себе, чтобы помочь ему осознать, кто он. Черпая свое учение в Откровении, дающем основные черты человеческого состояния, Gaudium et Spes утверждает достоинство человека, «образа Божия», несущего в себе черты своего Создателя [ХВ 269/1]. Человек есть душа и тело; он не может пренебречь телесной жизнью, поскольку его телу обещано воскресение. Как душа он должен знать, что превосходит материальную вселенную [ХВ 269/2], в частности, своим разумом, который позволяет ему не только управлять реальностью посредством техники, но и уловить ее глубокий смысл и прийти к мудрости – зачастую уделу материально отсталых стран, – которая ведет к миру невидимому [ХВ 269/3]. Его нравственное сознание, где он слышит Бога, способно заблуждаться, но в то же время помогает ему открыть в себе требование любви к Богу и ближнему [ХВ 269/4]. В эпоху, когда всячески подчеркивается ценность человеческой свободы, Церковь напоминает о ее религиозных основаниях. Выбор человека должен быть ответственным. Осуществление истинной свободы, пораженной грехом, было бы затруднительно, если бы благодать не приходила на помощь [ХВ 269/5]. Эти истины не новы, но их глубокий оптимизм вдохновлен Писанием. Излагаемая ими антропология – классическая. Тем не менее, она продолжает тенденции современного гуманизма и указывает им точку их завершения.

Именно в связи с достоинством человека и его целостным призванием как человека, а также будучи обязанной привести человека ко спасению, дарованному во Иисусе Христе, Церковь говорит об атеизме [ХВ 269/6–269/8]. II Ватиканский Собор долго и горячо обсуждал этот вопрос. Он не захотел выносить осуждения, особенно политического, но не счел возможным промолчать перед лицом этого современного явления – человека, отказывающегося от общения с Богом. Он пытался проанализировать разные проявления [атеизма], а особенно уловить причины этого отрицания Бога, не боясь признать, что в этом есть прежде всего доля ответственности самих верующих [ХВ 269/6]. Он описывает систематические формы атеизма: преувеличенная концепция человеческой свободы, требуемая человеком полная автономия, сильное чувство власти, экономическое и социальное освобождение человека, воспринимаемые как его единственное освобождение [ХВ 269/7]. Он пытается также определить позицию Церкви. Она отвергает все то, что наносит удар человеческому достоинству; она ищет причины атеизма; она отказывается признать, что надежда на вечные блага снижает значимость земных задач; у нее есть ответ, который надлежит дать человеку на вопрос, которым он является для себя самого. На практике важнее всего другое – адекватно изложенное христианское учение и чистота жизни; свидетельство о зрелой и плодотворной вере, которая через братскую любовь раскрывает присутствие Бога в мире; попытка диалога с неверующими. Вместо этого неполного понимания, которое не может послужить человеку, ему предлагается христианская антропология. Этот призыв продиктован убежденностью в величии человеческого предназначения [ХВ 269/8].

О человеке как образе Божием

(269/1, 4505) 12. По почти согласному мнению и верующих, и неверующих, все, что есть на земле, предназначено для человека, представляющего собою средоточие и вершину всего.

Но что такое человек? Сам он высказал и высказывает много разнообразных и даже противоречивых мнений о самом себе, в которых зачастую либо превозносит самого себя как абсолютное мерило, либо унижает самого себя до полного отчаяния: потому он колеблется и тревожится. Глубоко чувствуя эти затруднения, Церковь, наученная Божественным Откровением, может дать на них ответ, очерчивающий подлинное положение человека, объясняющий его немощи и в то же время дающий верное представление о его достоинстве и призвании.

Ведь Священное Писание учит, что человек, сотворенный «по образу Божию», способен познавать и любить своего Творца, Который поставил его владыкой над всеми земными тварями [Быт 1, 26сл; 9, 23; Прем. 9, 2–3], чтобы он управлял и пользовался ими, прославляя Бога [Екк 17, 3–10]. «...что есть человек, что Ты помнишь его? и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Не много Ты умалил его перед Ангелами; славою и честью увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его» [Пс 8, 5–7].

Но Бог сотворил человека не одиноким: ведь с самого начала Он «мужчину и женщину сотворил их» [Быт 1, 27], и их союз стал первой формой общности человеческих личностей. Ибо по своей внутренней природе человек – существо социальное, и вне отношений с другими людьми он не может ни жить, ни развивать своих дарований.

Итак, Бог, как мы опять же читаем в Священном Писании, увидел: «все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» [Быт 1, 31].

О составе человека

(269/2, 4507) 14. Единый телом и душою, человек в своем телесном составе собирает в себе элементы мира материального, и через него они достигают своей высшей точки и возносят голос в свободной хвале Творцу [Дан 3, 57–90]. Следовательно, человеку не должно презирать телесную жизнь: напротив, он обязан ценить свое тело, сотворенное Богом и предназначенное воскреснуть в последний день, считать его благим и достойным чести. Однако, уязвленный грехом, он чувствует враждебные порывы своего тела. Поэтому само достоинство человека требует, чтобы он прославлял Бога в теле своем [1Кор 6, 13–20] и не допускал того, чтобы оно служило порочным наклонностям его сердца.

Однако человек не ошибается, сознавая, что он выше телесных вещей, и считая себя не только частицей природы или анонимной составной частью человеческого общества. Своим внутренним миром он превосходит всю совокупность вещей: этих внутренних глубин он достигает, обращаясь к собственному сердцу, где его ожидает Бог, испытующий сердца [1Цар 16, 7; Иер 17, 10] и где под оком Божиим он решает собственную участь. Итак, признавая в самом себе духовную и бессмертную душу, человек не позволяет обмануть себя ложным представлением о существе, созданном одними лишь физическими и социальными условиями: напротив, он достигает самой глубокой истины.

О достоинстве разума, истине и мудрости

(269/3, 4508) 15. Человек, причастный светочу Божественного ума, справедливо считает, что своим разумением он превосходит всю совокупность вещей. Веками неустанно упражняя свой гений, он весьма преуспел в эмпирических науках, в технике и искусстве. А в наше время он добился выдающихся успехов, особенно исследуя и подчиняя себе материальный мир. Однако он всегда искал и находил более глубокую истину. Ведь разум не сводится к познанию одних лишь внешних явлений: он способен с подлинной достоверностью добраться до умопостигаемой реальности, несмотря даже на то, что вследствие греха он частично помрачается и ослабляется.

Наконец, разумная природа человеческой личности совершенствуется и должна совершенствоваться благодаря мудрости, сладостно влекущей ум человека к поиску и почитанию истины и добра; преисполнившись ими, человек через зримое достигает незримого.

Наша же эпоха еще больше, чем прошедшие века, нуждается в такой мудрости, чтобы все новое, открываемое человеком, становилось более человечным. Ведь будущая судьба мира находится в опасности, если не придут более мудрые люди. Кроме того, следует отметить, что многие народы, бедные экономически, но богатые мудростью, могут принести другим значительную пользу.

По дару Святого Духа человек через веру приступает к созерцанию и познанию тайны Божественного замысла [Екк 17, 7–8].

О достоинстве нравственной совести

(269/4, 4509) 16. В глубине своей совести человек открывает закон, который не сам он себе дал, но коему он должен повиноваться, и глас которого, всегда призывающий его любить и творить добро, а зла избегать, отзывается, когда нужно, в его сердце: вот это делай, а вот этого избегай. Ведь в сердце человека – написанный Богом закон, в повиновении которому заключается все его достоинство и по которому он будет судим [Рим 2, 14–16]. Совесть – самое потаенное ядро человека, его святая святых, где он остается наедине с Богом, Чей голос звучит во глубине его души¹³³. В совести дивным образом открывается тот закон, который исполняется в любви к Богу и к ближнему [Мф 22, 37–40; Гал 5, 14]. Храня верность голосу совести, христиане соединяются с другими людьми в поисках истины и для того, чтобы согласно истине решать столь многочисленные нравственные вопросы, которые возникают как в жизни отдельных людей, так и в жизни общественной. Поэтому, чем больше одерживает верх правая совесть, тем больше отдельные личности и сообщества отходят от слепого произвола и стремятся сообразоваться с объективными нормами нравственности.

Но нередко случается и так, что совесть заблуждается вследствие неодолимого неведения, хотя и не теряет при этом своего достоинства. Однако этого не скажешь о человеке, мало заботящемся о поисках истинного и доброго: в силу привычки ко греху совесть его мало-помалу почти заглушается.

О величии свободы

(269/5, 4510) 17. Но человек может обратиться к добру только по свободной воле, и эту свободу так высоко ценят наши современники и столь пламенно к ней устремляются – что само по себе вполне правильно. Но нередко и они обращаются с ней превратно, используя ее как возможность делать все, что угодно, даже зло, лишь бы это было приятно. Подлинная же свобода есть величайший знак образа Божия в человеке. Ведь Бог пожелал оставить человека «в руке произволения его» [Екк 15, 14], чтобы тот добровольно искал своего Творца и, свободно держась Его, пришел к полному и блаженному совершенству.

Итак, достоинство человека требует, чтобы он действовал по сознательному и свободному выбору, то есть лично, движимый и побуждаемый изнутри, а не по слепому внутреннему побуждению или чисто внешнему принуждению. Однако такое достоинство человек обретает лишь в том случае, если, освобождаясь от всякого порабощения страстям, он стремится к своей цели, свободно выбирая добро, и обретает для этого надлежащие вспомогательные средства, успешно проявляя искусность и прилежание. Эту устремленность к Богу свобода человека, уязвленная грехом, может полностью воплотить в жизнь только с помощью благодати Божией. Однако каждому придется дать отчет о своей жизни перед судом Божиим соответственно тому, что он делал – добро или худое [2Кор 5, 10].

О формах и корнях атеизма

(269/6, 4512) Глубочайшее основание человеческого достоинства состоит в том, что человек призван к общению с Богом. Человек приглашается к беседе с Богом уже с самого начала своего существования: ведь и существует он лишь потому, что сотворен Богом благодаря любви, и всегда храним благодаря любви. И по истине он в полной мере живет лишь тогда, когда свободно признает эту любовь и предает себя в руки своего Творца. Однако многие из наших современников вовсе не замечают этой глубокой жизненной связи с Богом или открыто отвергают ее, и поэтому атеизм надлежит причислить к самым важным реалиям нашего времени и подвергнуть его более тщательному рассмотрению.

Словом «атеизм» обозначаются явления, весьма отличные друг от друга. Одни прямо отрицают Бога, другие полагают, что человек вообще не может ничего утверждать о Нем; иные же вопрос о Боге подвергают такому методу рассмотрения, что кажется, будто он лишен смысла. Многие, неподобающим образом нарушая пределы позитивных наук, стремятся либо объяснить все только с помощью научного мышления, либо же, напротив, вовсе не признают никакой абсолютной истины. Некоторые настолько превозносят человека, что вера в Бога становится почти бессильной, причем они, по-видимому, более склонны утверждать достоинство человека, чем отрицать Бога. Иные так представляют себе Бога, что тот образ, который они отвергают, отнюдь не является Богом Евангелия. Иных совсем не занимают вопросы о Боге, поскольку эти люди, видимо, не испытывают никакого религиозного беспокойства и не понимают, зачем им нужно думать о религии. Кроме того, атеизм нередко возникает либо из необузданного протеста против зла в мире, либо из-за того, что отдельным человеческим ценностям ошибочно придают значение абсолютное, так что они уже принимаются за Бога. Нынешняя цивилизация часто может затруднять доступ к Богу: не сама по себе, но потому, что она слишком тесно переплетается с вещами земными.

(4513) Разумеется, тут не обходится без личной вины тех, кто намеренно пытается не допустить Бога в свое сердце и избегает религиозных вопросов, не следуя голосу совести. И все же зачастую определенную ответственность за это несут и сами верующие. Ведь атеизм, рассматриваемый в своем целом, не есть нечто самобытное: скорее, он возникает в силу различных причин, к которым относится также критическое отношение к религиям – и в том числе к христианству – в отдельных странах. Поэтому значительную роль в становлении атеизма могут играть и верующие – в той мере, в какой можно сказать, что они скорее скрывают, нежели раскрывают подлинный лик Божий, пренебрегая обучением вере, ложно излагая вероучение, а также в силу изъянов своей религиозной, нравственной и общественной жизни.

О систематическом атеизме

(269/7, 4514) 20. Современный атеизм часто принимает и систематическую форму, которая, помимо иных причин, так далеко заводит человека в его стремлении к автономности, что препятствует признать хоть какую-то зависимость от Бога. По утверждению тех, кто исповедует такой атеизм, свобода состоит в том, что человек является самоцелью, что он – единственный кузнец и демиург своей истории. Они полагают, что это невозможно согласовать с признанием Господа, Творца и Цели всего, или, по крайней мере, считают такое признание совершенно излишним. Этому учению может способствовать чувство собственного могущества, внушаемое человеку современным техническим прогресссом.

Из различных форм современного атеизма нельзя обойти молчанием ту, которая ожидает освобождения человека главным образом через его экономическое и социальное освобождение. Однако такому освобождению по самой своей природе стремится противостоять религия, поскольку она устремляет надежды человека к будущей, и причем призрачной, жизни, отвращая его от созидания земного града. Поэтому, когда поборники такого учения приходят к управлению государством, они яростно борются против религии, распространяя атеизм, особенно в деле воспитания молодежи, применяя при этом все средства давления, которыми располагает государственная власть.

Об отношении Церкви к атеизму

(269/8, 4515) 21. Церковь, верно преданная и Богу, и людям, не может не осуждать со скорбью, но и со всей твердостью – как она осуждала и до сих пор – те губительные учения и поступки, которые противоречат разуму и общечеловеческому опыту и отнимают у человека его врожденное достоинство¹³⁴.

Однако она стремится постичь причины отрицания Бога, кроющиеся в мышлении атеистов, и, сознавая значительность вопросов, поднимаемых атеизмом, руководствуясь любовью ко всем людям, считает, что эти причины следует подвергнуть серьезному и глубокому рассмотрению.

Церковь придерживается того, что признание Бога никоим образом не противоречит достоинству человека, поскольку это достоинство основывается и завершается в Самом Боге. Ведь Бог Творец поместил человека в общество как существо разумное и свободное; но прежде всего человек, как сын, призван к общению с Богом и к участию в Его блаженстве. Кроме того, Церковь учит, что эсхатологическое упование не умаляет значения дел земных: наоборот, необходимость их исполнения подкрепляется новыми доводами. И напротив, при отсутствии Божественной основы и надежды на жизнь вечную достоинство человека терпит тягчайший урон, как мы зачастую видим это ныне, а загадка жизни и смерти, вины и страдания остается неразрешенной, и люди нередко впадают в отчаяние.

(4516) Между тем всякий человек остается неразрешенным, смутно осознаваемым вопросом, обращенным к самому себе. В некоторые моменты – особенно в то время, когда в жизни происходят наиболее значительные события, – никому не дано полностью уйти от вышеуказанного вопроса. Исчерпывающий и вполне достоверный ответ на этот вопрос дает лишь Бог, Который призывает человека ко все более глубокому размышлению и все более смиренным исканиям.

Однако для того, чтобы принести исцеление от атеизма, следует ожидать и подобающим образом изложенного вероучения, и безупречной жизни Церкви и ее членов. Ведь задача Церкви – сделать присутствующим и как бы зримым Бога Отца и Его Воплотившегося Сына, постоянно обновляясь и очищаясь [ХВ 510/5] под водительством Святого Духа. Это достигается, прежде всего, свидетельством живой и зрелой веры, то есть веры, подготовленной к тому, чтобы ясно видеть трудности и преодолевать их. Такое славное свидетельство веры подали и подают многие мученики. Эта вера должна являть свою плодотворность, проникая собою всю жизнь верующих, даже мирскую, побуждая их к справедливости и любви, особенно по отношению к обездоленным. Наконец, проявлению присутствия Бога более всего способствует братская любовь верных, подвизающихся единодушно за веру Евангельскую [Флп 1, 27].

Однако Церковь, даже полностью отвергая атеизм, искренне исповедует, что все люди – и верующие, и неверующие – должны содействовать надлежащему созиданию того мира, в котором они вместе живут; а это, несомненно, не может произойти без искреннего и мудрого диалога. Поэтому Церковь глубоко скорбит о различении на верующих и неверующих, которое несправедливо вводят правители некоторых государств, не признающие основных прав человеческой личности. Для верующих же Церковь требует действительной свободы, чтобы уже в этом мире им позволено было воздвигать Храм Божий. А атеистов она любезно приглашает с открытым сердцем вдуматься в Евангелие Христово.

Отстаивая достоинство человеческого призвания, возвращая надежду тем, кто уже отчаялся и отринул веру в величие своего предназначения, Церковь вполне отчетливо сознает, что ее благовестие созвучно глубочайшим устремлениям человеческого сердца. Ее благовестие ни в коей мере не умаляет человека, но сеет свет, жизнь и свободу ради его совершенствования, и ничто иное не может удовлетворить человеческое сердце: «Ты сотворил нас для Себя, Господи, и неспокойно сердце наше, покуда не успокоится в Тебе»¹³⁵

Глава 2: Человек как существо общественное

Человек также – существо общественное, реализующее себя с другими и через других. Личность и общество взаимозависимы. Говоря об акте социализации, который заключается в личном или институциональном умножении связей между людьми, конституция подчеркивает, что эта социализация может помочь реализации человеческой личности. С другой стороны, она сознает опасность, которую часто представляют собой социальные круги [ХВ 269/9]. Собор напоминает также, что именно учение о человеке как образе Божием, искупленном Христом, является основанием равенства по сути между всеми людьми. Перед этой высшей истиной должны отступать все попытки дискриминации, индивидуальные или коллективные, всякое неоправданное неравенство, всякое порабощение [ХВ 269/10]. Отсюда вытекает необходимость превзойти слишком долго остававшуюся индивидуалистской этику [ХВ 269/11].

О взаимозависимости между человеческой личностью и человеческим обществом

(269/9, 4532) 25. Из социального характера человека проистекает зависимость между успешным развитием человеческой личности и ростом самого общества. Ведь началом, предметом и целью всех общественных установлений является и должна быть человеческая личность, поскольку она по своей природе неизбежно нуждается в общественной жизни¹³⁶. Поскольку же общественная жизнь не является чем-то внешним по отношению к человеку, человек взращивает в ней все свои дарования и может ответить своему призванию благодаря обмену с другими, исполнению взаимных обязанностей и общению с братьями.

Из социальных связей, необходимых для развития человека, одни более непосредственно соответствуют его внутренней природе – как семья и политическое общество; другие же исходят, скорее, из его свободной воли. В нашу эпоху по различным причинам взаимная зависимость все более возрастает, а потому возникают различные сообщества и учреждения как общественного, так и частного характера. Хотя это явление, называемое «социализацией», конечно, таит в себе известные опасности, оно, тем не менее, приносит немалую пользу в деле укрепления и взращивания способностей человеческой личности и охраны ее прав¹³⁷.

Но, хотя социальная жизнь немало дает людям, чтобы они могли ответить своему призванию – в том числе и религиозному, – все же нельзя отрицать, что социальные условия, в которых они живут и в которые они вовлечены уже с самого детства, часто отвращают их от совершения добра и побуждают ко злу. Вполне очевидно, что столь частые нарушения социального порядка происходят отчасти вследствие напряженности в экономических, политических и социальных структурах. Однако при более глубоком рассмотрении становится ясно, что возникают они из-за людской гордыни и эгоизма, извращающих и социальную среду. А там, где общественные условия подвержены воздействию следствий греха, человек, склонный ко злу от рождения, находит затем и новые побуждения ко греху, с которыми он не способен справиться без напряженных усилий и без помощи благодати.

О сущностном равенстве всех людей и социальной справедливости

(269/10, 4527) 29. Поскольку все люди, обладающие разумной душой и сотворенные по образу Божию, имеют одну и ту же природу и одно и то же происхождение и поскольку им, искупленным Христом, свойственно одно и то же призвание и Божественное предназначение, то следует все яснее признавать основополагающее равенство между всеми людьми.

Конечно, в силу различий в физических способностях и разнообразия в интеллектуальных и нравственных силах не все люди равны между собою. Однако всякую дискриминацию в основных социальных или культурных правах личности, проводимую по признаку пола, национальной принадлежности, цвета кожи, социального положения, языка или религии, следует преодолеть и устранить как противную Божественному замыслу. Конечно, весьма прискорбно, что эти основные права личности до сих пор не везде обеспечиваются и соблюдаются: например, если женщине отказывают в праве свободно выбирать себе мужа и тот или иной жизненный статус либо получать доступ к образованию и культуре на равных правах с мужчиной.

Кроме того, хотя среди людей имеются законные различия, равное достоинство личности требует, чтобы были созданы более человечные и справедливые условия жизни. Ведь слишком значительное экономическое и социальное неравенство членов или народов единой человеческой семьи ввергает в соблазн и противоречит социальной и нравственной справедливости, достоинству человеческой личности, а также социальному и международному миру.

Человеческие же учреждения – как частные, так и общественные – должны стремиться к тому, чтобы служить достоинству и цели человека, деятельно борясь против социального и политического порабощения, охраняя основные права человека при любом политическом строе. Более того: необходимо, чтобы эти учреждения постепенно приходили в соответствие с духовной реальностью, превышающей все, даже если для достижения желаемой цели потребуется довольно много времени.

О необходимости преодолеть индивидуалистическую этику

(269/11, 4528) 30. Настоятельное требование, диктуемое глубокими и быстрыми изменениями в положении вещей, таково: никто не должен потворствовать сугубо индивидуалистической этике из-за невнимания к ходу событий или в силу косности. Долг справедливости и любви во все большей мере исполняется благодаря тому, что каждый, согласно своим способностям содействуя общему благу и считаясь с нуждами других, в то же время поддерживает и развивает те общественные и частные учреждения, которые служат улучшению жизненных условий людей. Но есть и такие люди, которые провозглашают широкие и возвышенные идеи, а на деле всегда живут так, будто их совсем не заботят потребности общества. Более того: в ряде стран многие пренебрегают законами и общественными предписаниями. Немалое число людей не стыдится прибегать к различным обманам и ухищрениями, чтобы избежать справедливых налогов или какого-либо иного долга перед обществом. Иные же не считаются с некоторыми нормами общественной жизни, установленными, например, в области здравоохранения или в управлении дорожным движением, не обращая внимания на то, что из-за такой беспечности они подвергают опасности и собственную жизнь, и жизнь других людей.

Пусть все люди видят свой священный долг в том, чтобы числить социальные связи в ряду первостепенных обязанностей современного человека и сохранять эти связи. Ибо, чем теснее объединяется мир, тем яснее становится, что обязанности людей выходят за пределы отдельных групп и постепенно распространяются на весь мир. Но произойти это может лишь в том случае, если отдельные люди и их группы будут воспитывать в себе нравственные и социальные добродетели и распространять их в обществе, чтобы тем самым с помощью Божественной благодати явились новые люди и созидатели нового человечества.

Глава 3: О человеческой деятельности во всем мире

Наше время исповедует, что человек реализует себя в том числе и через деятельность, личную или коллективную. Осознание этого соответствует замыслу Бога, доверившего человеку покорение вселенной. Поэтому не следует иметь неоправданных опасений перед лицом необходимости построения мира [ХВ 269/12]. Человеческая деятельность, труд совершенствуют человека, особенно когда они направлены к его благу, когда, превосходя область технического прогресса, они устремлены к возрастанию братства и справедливости [ХВ 269/13]. Перед лицом некоторых сомнений или некоторых опасений, часто невыраженных, но весьма стойких, Собор утверждает автономию земной реальности, признает ее ценность и уточняет смысл. Учение о сотворении мира постулирует эту состоятельность земного, которое не может противопоставляться Богу, потому что было Им создано. Чтобы устранить болезненные недоразумения прошлого, оказалось необходимо повторить, что, конечно, вера и разум не противоречат друг другу [ХВ 269/14].

О ценности человеческой деятельности

(269/12, 4531) 34. Верующим ясно, что индивидуальная и коллективная человеческая деятельность – то есть то великое усилие, посредством которого люди в течение веков стремились улучшить свои жизненные условия, – взятая сама по себе, отвечает Божественному замыслу. Ведь человек, сотворенный по образу Божию, получил заповедь, чтобы, подчинив себе землю и все, что есть на ней, управлять миром в праведности и святости [ср. Быт 1, 26–27] и, признавая Бога Творцом всего, соотносить самого себя и совокупность всего с Богом, дабы, когда все подчинится человеку, имя Божие было величественно по всей земле [ср. Пс 8, 7 и 10].

Это относится и к делам вполне повседневным. Ибо те мужчины и женщины, которые, добывая средства к жизни для самих себя и для своей семьи, осуществляют свою деятельность так, что она идет на пользу обществу, могут по праву считать, что своим трудом они продолжают дело Творца, способствуют благополучию своих братьев и вносят личный вклад в осуществление Божественного замысла в истории¹³⁸.

Поэтому христиане не считают, что те дела, которые люди совершают благодаря своим дарованиям и силам, противоречат Божественной власти и что разумное существо соперничает с Творцом. Напротив: они убеждены в том, что победы рода человеческого являются знамением Божия величия и плодом Его неизреченного замысла. Но, чем более возрастает могущество людей, тем шире простирается их ответственность – причем это касается как отдельных лиц, так и сообществ. Отсюда явствует, что христианское благовестие не отвращает людей от созидания мира и не вынуждает их пренебрегать благом своих ближних: скорее, оно еще строже обязывает их трудиться ради этого.¹³⁹

Нормы человеческой деятельности

(269/13, 4533) 35. Однако, если человеческая деятельность исходит от человека, то она и направляется к человеку. Ибо человек, трудясь, не только изменяет объективный мир и общество, но и совершенствует самого себя. Он многому учится, развивает свои способности, выходит за пределы своего «я» и превосходит самого себя. Если такое возрастание понимается верно, то оно ценнее тех богатств, которые можно накопить извне. Ценность человека определяется скорее тем, что он есть, нежели тем, что у него есть. Равным образом все то, что люди делают ради достижения большей справедливости, более полного братства и более гуманного порядка в общественных отношениях, представляет собою большую ценность, чем технический прогресс. Ведь такой прогресс может предоставить лишь некоторую материальную базу для развития человека, однако сам по себе он отнюдь не способен осуществить это развитие.

Отсюда проистекает следующее правило человеческой деятельности: она должна, согласно замыслу и воле Божией, соответствовать истинному благу рода человеческого и давать человеку – либо лично, либо в обществе – возможность развивать и исполнять свое призвание во всей его целости.

Подобающая автономия земных дел

(269/14, 4534) 36. Однако многие наши современники, по-видимому, боятся, что слишком тесная связь человеческой деятельности с религией может воспрепятствовать автономии людей, их сообществ или наук.

(4535) Если под автономией земных дел мы подразумеваем, что все тварное, в том числе и сообщества, обладает собственными законами и собственными ценностями, которые человеку належит постепенно познавать, применять и направлять, то потребность в такой автономии оказывается вполне справедливой: она согласуется не только с требованиями наших современников, но и с волей Творца. Ибо, если исходить из состояния самого творения, все существующее наделено крепостью, истинностью, добротностью, своими законами и порядками, которые человек должен уважать, признавая методы, свойственные науке и технике. Поэтому, если методическое исследование во всех дисциплинах производится подлинно научным образом и согласно нравственным нормам, оно никогда не будет противоречить вере, поскольку и у мирских вещей, и у предметов веры один источник – Бог [ХВ 86–89]. Более того: тем человеком, который смиренно и настойчиво пытается проникнуть в тайну вещей, руководит – даже если он сам об этом не ведает – Десница Бога, Который, поддерживая все сущее, делает его тем, чем оно является. В этой связи да будет позволено выразить сожаление по поводу известных умонастроений, встречавшихся некогда в среде самих христиан из-за того, что автономия науки осознавалась недостаточно ясно, вследствие чего возникали споры и разногласия, и многие люди приходили к мысли о том, что вера и наука противоречат друг другу¹⁴⁰.

Однако, если под словами «автономия преходящих вещей» подразумевается, что тварный мир не зависит от Бога и человек может пользоваться им, не соотнося его с Творцом, то всякий, кто признает Бога, осознает, насколько ложны подобные взгляды. Ведь без Творца творение обращается в ничто. Впрочем, все верующие, какую бы религию они ни исповедовали, всегда слышали Его голос и усматривали Его явление в речи сотворенных созданий. Более того: вследствие забвения Бога меркнет и само творение.