XV век

Память его празднуется месяца февраля в 10-й день, месяца июня в 15-й день и месяца октября в 4-й день

† 1421

На Новгородской кафедре с 1415 по 1421 гг.

Святой архиепископ Симеон вступил на кафедру Софийскую после добровольного удаления на покой владыки Иоанна в 1415 г., когда уже немного времени оставалось городу пользоваться своею самобытностью. Летописец, описывая избрание Симеона в архиепископы, говорит: «Того же 6923 (1415) лета Новгородцы, сдумав на Ярославли дворе и став вечем у святей Софеи, положиша три жребии на престоле, во имена написав: Самсона чрьнца от святаго Спаса с Хутыни, Михаила игумена святаго Михаила с Сковородкы, Лва игумена святей Богородицы с Колмова; и по отпетии святыя службы, Василий протопоп старый первое вынесе на вече Лвов жребий, по сем Михаилов, а на престоле остался Самсонов. И посадник Андрей Иванович и тысяцкой Александр Игнатьевич с Новгородци взведоша Самсона честно в дом святей Софии на сени, месяца августа в 11 день, в неделю».

Новоизбранный владыка в сопровождении почетного посольства отправился на поставление в феврале и прибыл в Москву 25 числа. Но так как Самсон был простой инок и не имел никакого духовного сана, то митрополит Фотий 15 марта поставил его диаконом, в субботу третьей недели поста (21 ч.) рукоположил во священника; «а в неделю средокрестную 22 числа, на память святаго отца Василия, поставлен бысть архиепископом Новугороду, в церкви святаго архистратига Михаила, и наречен бысть от митрополита Симеоном». В хиротонии его принимали участие с митрополитом 5 владык: «Григорий Ростовский, Суздальский Митрофан, Антоний Тферский, Сарьский Тимофей, Исаакий Пермьский, при великом князе Василии Дмитриевиче и при брате его Юрьи и Константине». Возвратившись в Новгород 16 апреля в великий четверток, архиепископ Симеон торжественно был встречен с крестным ходом «конец Славна, и того же дни сверши Святую Литургию в Святей Софии, у своего престола, Богом дарованного ему».

Первым добрым делом нового владыки было поставление им «своим стяжанием» двух каменных церквей – святого Петра, митрополита Московского, и святой великомученицы Анастасии-узорешительницы. Первая церковь, по всей вероятности, сооружена им в память чудес, которые совершились у гроба святителя в бытность его в Москве. Так, 9 марта получил исцеление больной, у которого скорчены были ноги, а 15 марта исцелилась черница, которая страдала болезнью в руках; и это последнее чудо совершилось в самый день посвящения Симеона в диаконы.

Владыка Симеон умел заслужить любовь народную во дни кроткого своего святительства. Он был свидетелем многих бедствий: при самом начале его правления страшный мор опустошил Новгород, Псков и все окрестности. Признаки и следствия болезни оказались те же: железа, кровохаркание, озноб, жар – и затем неминуемая смерть. По словам немецкого историка Краица, «Люди, ходя падали, и в одну минуту испускали дух; здоровые шли погребать умерших и, внезапно лишаясь жизни, в той же могиле сами были погребаемы». «В это время, – говорит летописец, – каждый день умирало так много, что живые не успевали похоронить всех умерших в течение дня до захождения солнечного. Во многих домах осталось по одному человеку, в иных по два, а многие дворы совершенно опустели». Неумолимая смерть, в городах и селах наполняя скудельницы трупами, искала добычи и в святых обителях душевного мира. Суеверные псковитяне, желая смягчить небо, сожгли тогда 12 мнимых ведьм и, зная по преданию, что древнейшая церковь христианская, в их городе созданная, была посвящена святому Власию, возобновили оную на старом месте, в надежде, что Господь скорее услышит там их моление о конце сего бедствия. Это страшное бедствие вызвало и забывчивых на раскаяние. Кто только мог, спешил постригаться в ангельский образ; двух посадников постриг владыка Симеон и обходил Новгород с крестами и с семью соборами духовенства, останавливаясь во многих церквах и обителях для коленопреклоненной молитвы о прекращении гнева Божия. Новгородцы, кто на лошадях, кто на себе, навозили бревен из леса в таком множестве, что в один день построили храм святой Анастасии и святого пророка Илии. Первый храм владыка сам освятил и совершил в нем литургию (29 октября 1416 г). Кающаяся любовь не обманулась в надежде: мор ослабел.

На следующий год владыка Симеон погребал бывшего своего предместника архиепископа Иоанна, который жил на покое в Деревяницком монастыре. А в 1418 г. совершен им замечательный подвиг во время страшной битвы Торговой стороны с Софийской, возникшей по частной распре.

Еще за несколько дней пред этим в церкви святой великомученицы Анастасии сотворилось необычайное знамение, которое было как бы предвестником ужасного кровопролития: «от иконы святой Богородицы Покрова идяше аки кровь по обе стороны ризы ея, апреля в 19-й день», а 24-го числа произошло следующее обстоятельство: какой-то людин Степанко имел за что-то злобу на боярина Данила Божина и, однажды схватив его на улице, кричал: «Добрые люди, помогите мне управиться с злодеем!» Народ сбежался на крик Степанка и, не разбирая в чем дело, стал бить боярина, и по совету какой-то женщины сбросил его с моста. На это время рыболов Личко спас Божина и увез его на рыбачьем челноке. Народ рассердился на рыбака и разграбил его дом; сам же Личко успел скрыться. Казалось, дело этим и кончилось, но вышло не так. Божин вздумал мстить за свою обиду и, схватив в свою очередь Степанка, приказал слугам своим мучить его. Это еще боле раздражило народ: ударили вече на Ярославле дворе. Все жители Торговой стороны вооружились и в доспехах со знаменами пошли выручать Степанку и мстить Божину. Миновав Детинец, они пришли на Козьмодемьянскую улицу, и, вместо того чтобы наказать одного Божина, начали грабить домы боярские, и, пришедши в Никольский монастырь на Софийской стороне, требовали от игумена сокровищ, пытали его и монахов: не скрыто ли у них какое-нибудь боярское имущество? «Наши супостати суть», – восклицала буйная толпа, грабившая бояр и чиновников веча. Потом вооружилась и вся Софийская сторона, ударили в набат, и народ устремился к великому мосту. Бояре и чиновники уже не ждали себе добра и перебрались в Детинец со своим имуществом, где ударили челом архиепископу Симеону. «Из очес слезы испущающе и моляше его, да укротит народи». Услышав о междоусобии чад своих, горькие пролил слезы владыка Симеон и велел собраться всему клиру. При нем случился архимандрит Юрьевский Варлаам, «некиих ради вещей и слышати от него утешительная словеса». Святитель сказал ему: «Архимандрите, последуй ми!» «С радостию иду по тебе, учитель», – отвечал Варлаам. Прибыв в Софийский собор, он там много молился со многими слезами в святом алтаре. Облекшись в священные одежды, взяв животворящий крест и икону Пречистой, он, при звоне колоколов, в сопровождении всего духовенства и жителей Детинца, пошел на великий мост, где происходило сражение и было уже множество убитых. Летописец замечает, что в это самое время сделалась ужасная гроза: от непрестанной молнии небо казалось пылающим; но мятеж народа был еще ужаснее грозы. Теснота от ратных была по всему пути, но добрые люди молились, чтобы укротил Господь смятение молитвами святого владыки, и, припадая к ногам его, просили, чтобы умиротворил междоусобие. Владыка, став посредине моста, начал благословлять обе стороны. В одно мгновение шум и волнение стихли: толпы сделались неподвижны, оружие и шлемы упали на землю, и вместо ярости изобразилось на лицах всех умиление при виде плачущего святителя. «Идите, дети, в домы свои с Богом и с миром!» – вещал добрый пастырь. Узнав на Торговой стороне о прибытии святителя на место побоища, пришли к нему посадские и тысяцкие, прося также умирить народ, и владыка послал архимандрита Варлаама, своего духовника и протодиакона, на двор Ярославов к степенному посаднику и тысяцкому, «да подадут им благословение и всему народу и да идут кождо во свояси». Они согласились, но с тем, чтобы и владыка велел своей стороне Софийской разойтись по домам. Противники разошлись в безмолвии, тишине и в духе братства, славя добродетели своего владыки, который, по словам их, «умел правити люди и поучати словесы духовные, своею кротостию, иные же обличением, иные же запрещением, наипаче же сего брань крестом Господним и поучением укроти. Да сохранит нас его молитва и благословение от такого мятежа».

Поныне подле Волховского моста стоит высокий деревянный крест, называемый Чудным. Это тот самый, которым святитель Симеон утишил народный мятеж. Он первый раз водружен был святым князем Владимиром на месте, где начинали строить каменный Софийский собор. В 1065 г. эту святыню похитил из Софийского храма князь Всеслав Полоцкий, но в том же году тайно возвратил.

В этот же год (1418) поставлены были четыре церкви каменные в Новгороде, а на следующий выгорело их более 20, в двух концах – Славянском и Плотницком, ибо в то лето страшные были грозы. А под 1417 годом в IV летописи упоминается о построении церквей в Саввовишерской пустыни и в Ксенофонтовой.

Немалое прилагал попечение владыка Симеон и вообще о внутренних общественных распорядках народа. В 4 Новгородской летописи под 1419 г. упоминается о поездке его по Корельской земле. Причина этого нелегкого путешествия не объяснена летописцем, но, вероятно, она была предпринята частью для утверждения корелов в православии, частью по случаю ссоры мурман или норвежцев с заволочанами и для умиротворения враждующих. Мурманы, желая отомстить двинскому посаднику, который приходил с дружиной воевать пределы Норвегии, в числе 500 человек приплыли на лодках к тому месту, где ныне Архангельск, обратили в пепел три церкви и злодейски умертвили иноков монастырей – Никольского и Михайловского. Заволочане, в свою очередь, чтобы не остаться в долгу, вооружились и истребили две шнеки (лодки) мурман. Может быть, этим дело не кончилось, если бы не принял в нем участия ревнующий о благе паствы владыка. В том же 1419 г. архиепископ Симеон содействовал вечу в принятии в Новгород князя Константина Дмитриевича, когда обнаружилось намерение великого князя Василия Дмитриевича видеть сына своего Василия (впоследствии прозванного Темным) князем Новгородским. Следуя новому уставу о правах наследственных, великий князь требовал от братьев, чтобы они клятвенно признали старейшинство за пятилетним сыном его Василием. Константин не хотел сделать этого и, за то лишившись своего удела, искал покровительства в Новгороде. Здесь правительство, «по благословению владыки Симеона», с отменными ласками приняло Константина Дмитриевича, дало ему в удел все города, бывшие за Лугвением, и какой-то особенный денежный сбор, именуемый, «коробейщиною». Около двух лет пробыл он в Новгороде, и, когда возвращался в свой удел, владыка Симеон, посадник и тысяцкие проводили его с дарами и с великой честью. В следующем 1420 г. он же содействовал новгородцам утвердить вечный мир с Ливониею при Нарове на древних условиях времен Александра Невского, касательно границ и торговли; при чем находился сам великий магистр ордена Сиферт с уполномоченными от Ливонии, а со стороны новгородцев – наместник Московский, князь Феодор Патрикеевич, с двумя посадниками.

Святитель Симеон был пастырь велеречивый и с ясным разумением истин веры. Осенью 1418 г. он ездил в Псков «на свой подъезд». Псковичи приняли его худо, они даже не допустили его совершать служение в Псковском соборе. Блаженный пастырь не хотел спорить с людьми упорными. Пересмотрев судные дела, он при прощании предложил прекрасное поучение. «Вы благороднии и честноявленнии мужи, – писал святитель, – знаете, что кто воздает честь своему святителю, воздает ее самому Христу, от Которого вы чаете получить мзду сторицею и наследовать жизнь вечную. Посему, чада, воздавайте честь своему святителю и отцам вашим духовным, наставникам вашего спасения, со всякою покорностию и любовию. Не докучайте им пытливостию ни в чем и не делайте пререканий наставнику, своему отцу. Но смотрите за самими собою и за своим спасением, укоряйте и судите самих себя, плачьте о своих грехах; не похищайте чужого, не радуйтесь бедам братии своей; не мудрствуйте о себе, не превозноситесь, но со смирением повинуйтесь отцам вашим духовным и живите, как следует православным христианам, живущим под законом Божиим. Церкви Божией не обижайте, занеже церковь Божия не обидима бывает ни от кого и ни чем. Не вступайтесь, дети, ни во что церковное, что изначала, при прежних епископах, потягло (принадлежало) епископии, дому Божию, святой Софии, ни в земли, ни в воды, ни в суды, ни в печать, ни во все церковные пошлины. А если кто вмешается в церковное, вы, дети, поставьте его на место и снимите вину с души своей, по указанию церковных правил, не ожидая на себя суда по правилам святых отцев». Вот и еще пастырское наставление блаженного пастыря! Узнав, что в Псковском Снетогорском монастыре некоторые иноки живут не по-чернечески, не держатся духовника, не повинуются игумену и старцам, а, вышедши из монастыря, вооружают против игумена и старцев мирских людей, которые и судят тех мирским обычаем, послал в Псков следующую грамоту: «Приказываю игумену и всем старцам, – писал он, – крепко хранить монашеское житие, чернецам быть в послушании у игумена и старцев, каждому иметь духовного отца; кто не будет слушаться, таких удалять из обители, причем вклада не возвращать им. Если чернец умрет, то все оставшееся после него имущество составляет собственность обители и братии, а мирские люди не должны прикасаться к нему, Если чернец, вышедши из обители, станет поджигать мирских людей или судей на игумена и на старцев: таковой будет под тяжестию церковнаго суда, равно и те миряне, которые вступаются в монашеские дела. Если же произойдет ссора между братиями, то разбирает их дело игумен со старцами и старостами св. Богородицы, а миряне не вступаются».

В 1420 г, при архиепископе Симеоне новгородцы начали торговать серебряными деньгами, «артуги попродаваша немцам, а торговали ими 9 лет». В этом же году псковская паства блаженного Симеона видела в Чирске знамение на иконе Богоматери: на Чирской иконе Ее текли из очей слезы; это явление повторилось и тогда, как икона принесена была с крестным ходом в Псков и поставлена в соборном храме. В страхе за будущность и в раскаянии за прошлое народ восклицал: «Владычице! Защити нас».

Незадолго до кончины блаженного архипастыря Новгород испытал еще два великие бедствия. Зимой 1421 г, было столько снегу, что весеннее разлитие озер и рек произвело сильное наводнение, которое размыло Волховский мост, в Колмове снесло церковь, в монастырях Щилове, Сокольницком, Радоковицком и у Воскресенья в Людине конце пели только на полатех. Многие другие обители стояли как бы на островах, так что иноки не могли ходить к церквам; инде ездили в лодках, а в других местах ходили по доскам для совершения обычного молитвенного правила; во многих же церквах вовсе нельзя было отправлять службы. Затем в полночь в мае нашли страшные громовые тучи, молнии превращали ночь в день, дождь лился (прапруден) с градом и «камения являшеся из облака». Народ был в отчаянии. «Се же все бысть смотрение милосердаго Бога к наказанию нашему... понеже велика нужда и злейша скорбь устрашает и приводит человека к вере». При всех этих народных бедствиях владыка Симеон оказывал примерную заботливость о своей пастве. В этот последний раз он со всем собором и благоговейными людьми теплые возсылал молитвы в храме Святой Софии, Господу и Пречистой Матери, взывая: «Пощади, Господи, люди своя. Владыко! Виждь нужду и створи человеколюбие, призри на ны милостивым си оком, и створи щедроты». Людие же зваху: «Господи, помилуй». Это было 19 мая, a 15 июня святитель мирно почил и положен был в Мартириевской паперти, а по сказанию 2 летописи, он будто бы «погребен в Деревяници монастыре».

Владыка Симеон правил паствой 5 лет и три месяца без пяти дней, а всего со дня избрания 6 лет без двух месяцев.

Через 40 лет после кончины святителя совершилось замечательное чудо над гробом его. В 3-й летописи говорится, что в 1462 г., незадолго до покорения Новгорода Иоанном III, «на двух гробех кровь явися у архиепископов Новгородских Симеона и Мартирия, у Софии, в Мартириевской паперти».

Тропарь, глас 4

Правило вере и образ кротости, воздержанию учителя, яви тя Господь стаду Своему, яже вещем истина. Сего ради стяжав смирением высокая, и нищетою богатая. Отче наш святителю Симеоне, моли Христа Бога спастися душам нашим.

Кондак, глас 2

Божественный гром, труба духовная, вере насадителю, и отсекателю ересем, Троице угодниче великии святителю Симеоне, со ангелы предстоя, присно моли непрестанно о всех нас.

Иной тропарь, глас 4

Насладився Богомудре, воздержания, и желание плоти твоея обуздав, на престоле святительства сел еси, и яко звезда многосветлая просвещая верных сердца зарями чудес твоих, отче наш святителю Симеоне, и ныне моли Христа Бога, да спасет душы наша.

Память его празднуется месяца марта в 11-й день и месяца октября в 4-й день

† 1458

На Новгородской кафедре с 1429 по 1458 гг.

После кончины архиепископа Евфимия 1-го Брадатого на святительскую кафедру Великого Новгорода был возведен святой Евфимий 2-й Вяжищский – игумен Лисицкого монастыря.

Святой Евфимий был сын священника церкви святого великомученика Феодора в Новгороде, по имени Михея, и благочестивой его супруги Анны. Долго не имели чад Михей и Анна и много о том скорбели, воссылая теплые молитвы Господу и Пречистой Его Матери, чтобы разрешилось их неплодство. Господь услышал молитву благочестивых супругов и даровал им сего блаженного отрока. Они нарекли его Иоанном в память того, что и Предтеча Господень Иоанн был плодом молитвы заматорелых родителей. Утешенные родители, просветив свое дитя святым крещением, принесли его в церковь, где прежде молились о даровании им чада, и, положив пред иконой Богоматери, с умилением произнесли сию молитву: «Вот Царице и Владычице, Тебе мы приносим то, что Ты нам даровала, ибо что обещали уста наши от избытка печали, то ныне от избытка радости приносим Тебе, как Владычице: прими и соблюди его по Своему хотению!» поскольку же младенец нуждался в материнском попечении, принесли его обратно в дом свой, где он и возрастал под кровом благочестивых родителей.

Как только позволили годы, Иоанн был отдан в научение книжное, и обетный отрок преуспевал в изучении священного писания паче всех своих сверстников, не увлекаясь никакими суетными играми, свойственными детству. Когда же достиг пятнадцатилетнего возраста, возымел пламенное желание отречься от мирских удовольствий и быть иноком. Смиренный юноша не ведал своего высокого назначения, Господь же, свыше руководя избранников своих, внушил ему сперва любовь к пустыне, чтобы потом вызвать его из глубины безмолвия и поставить на высоком свещнике святительства.

Незадолго перед этим в окрестностях Новгорода на урочище Вяжище была основана обитель тремя богоугодными иноками: Евфросином, Игнатием и Галактионом, которые, ища себе пустынного уединения, обрели его посреди лесов и болот по некоему благоуханию, исходившему от того места. Благочестивые иноки приняли это за указание Божие, водрузили тут крест, а потом поставили и малый молитвенный дом во имя святителя и чудотворца Николая. Когда же пришел к ним для сожительства некто иерей Пимен, в иночестве Пахомий, они поставили на место часовни церковь во имя святителя (в 1411 г.), и Пахомий был игуменом. При начале своего подвига много терпели невзгод от окрестных жителей, которые не желали тут водворения иноческого, наипаче же от одного вельможи новгородского. Но сии вражии наветы отразил от них великий угодник Божий, святитель Николай, не допускающий до оскудения свою обитель ради верующих в него. Гонителю вельможе приключилась тяжкая болезнь: язва на ноге, от которой он долго страдал, доколе с усердием не помолился святителю Николаю в его обители. С тех пор он возымел великую веру к угоднику и подарил свое село в обитель, которая потом мало-помалу стала распространяться. В эту-то обитель, по особенному смотрению Божию, пришел отрок Иоанн, прося облечь его в иноческий образ. Игумен Пахомий с радостью принял его, как посланного от Бога, и нарек ему в иноческом образе имя Евфимия, не без особенного промысла Божия, да прославится от него обитель.

Довольно времени подвизался инок Евфимий под сенью чудотворца, повинуясь во всем настоятелю и братии, которые дивились его глубокому разуму, ибо в нем уже тогда познавался будущий пастырь и еще в подначальном проявлялся образ начальственный. Молва о юном подвижнике Евфимии дошла до блаженного владыки Новгородского Симеона, который был ревнитель благочестия и искал в клир людей благочестивых. Вызвав юного инока в архиерейские палаты и после долгой беседы увидев его разум и высокое благочестие, полюбил его от всего сердца и уже не отпустил его более в обитель, но назначил казначеем над церковным имуществом своей архиепископии. Это был первый иноческого чина в этой должности, ибо до того времени казначеи всегда избирались из мирян. Однако и в новом своем звании Евфимий не изменил прежних иноческих подвигов и не превознесся дарованной ему властью, но сохранил неизменно свое смиренномудрие. Так он оставался при кафедре Софийской до блаженной кончины святого владыки Симеона.

После пятилетнего его святительства и двухлетнего управления паствой игумена Клопской обители Феодосия, который был только возведен на сени владычные, но не рукоположен, избрали архиепископом Новгороду бывшего духовника владыки Симеона – инока Деревяницкого монастыря Емелиана Брадатого, который и был посвящен в Москве с именем Евфимия в 1424 г. Не видя, вероятно, в новом владыке, мало любимом и новгородцами, тех пастырских добродетелей, которые привязывали к святителю Симеону, казначей Евфимий отпросился на безмолвие в Хутынь монастырь.

Недолго, однако, и здесь он наслаждался любимым безмолвием. Старцы обители Богоматери, что на Лисичьей горе близ Новгорода, умолили его к себе на игуменство, где он и оставался во все время управления архиепископа Евфимия, который с небольшим пять лет восседал на кафедре Софийской. После кончины Евфимия I все граждане единогласно провозгласили на вече своим владыкой боголюбивого игумена Лисицкого монастыря. Это избрание одобрил и весь клир, говоря: «Глас народа – глас Божий». Несмотря, однако же, на всеобщее желание, при избрании Евфимия не было отступлено от древнего порядка; имя его вписали в один из жребиев, которые полагались запечатанными на престол Софийский, чтобы жребий Божий оправдал жребий человеческий, и судом Вышнего выпал жребий Евфимия (1429 г.). Толпы народные с радостью устремились в обитель на Лисичью гору, чтобы возвести благоговейного игумена на владычние сени; и сколько ни отрицался смиренный инок от предложенной чести, называя себя недостойным такого высокого сана, но должен был уступить неотступным мольбам всего народа.

К великой скорби народа избранный владыка долгое время оставался непосвященным, так как не спокойны были тогда отношения Новгорода к великому князю Московскому, и при том в скором времени (в 1431 г.) скончался митрополит всея Руси Фотий. Слишком пять лет продолжалось это томительное положение нового владыки. Вот что рассказывает списатель жития преподобного Михаила Клопского о хиротонии святого Евфимия. «Сему чудному Евфимию возведену бывшу на престол, случися тогда нестроение во граде. Овии бо от граждан прилежаху по древнему преданию Российским царем, глаголюще: яко от Владимира царя святаго нашего, сии суть владеющии нами; вельможи же града и вси старейшины, от научения дьявола, хотяху латыни приложитися, и сих кралю повиноватися; и тако нестроению велику сущу, и того ради блаженному не приемшу сана архиерейства три лета, случися некогда приити во обитель, Живоначальныя Троицы учредити братию. Егда же внидоша в трапезу, Евфимий начат молити блаженнаго Михаила, глаголя: «Моли Бога, отче, да восприиму рукоположение от святейшаго нашего митрополита Владимирского и всея России, по повелению самодержца Василия Василиевича». Блаженный, видя сердечную скорбь владыки, исторг убрус (убрус – плат, полотно; полотенце, которое выносится перед началом литургии вместе с кувшином с водою для омовения рук архиерея.⁵⁶ С. 746) из руки его и, набросив себе на голову, юродствуя, воскликнул: «Смоленска града достигнеши и тамо архиерейства сан совершен приимеши!» – что и исполнилось. Так как после смерти Фотия семь лет никто не приезжал из Царьграда на кафедру, а между тем Герасим, хотя и вопреки правам митрополии Московской, рукоположен был в митрополита всея Руси, то посадники и вече Новгородское к нему-то и отправили своего владыку ставиться, и Евфимий был рукоположен в Смоленске 26 мая 1434 г. После хиротонии владыка Евфимий «паки к обители прииде и поклонися блаженному Михаилу, благодарствие ему принося, яко святых его ради молитв, совершение сана восприят. Преподобный же Михаил любезне его прием, к славнейшему граду Москве ехати тому повеле, и в нем царствующаго благочестиваго царя Василия гнев на ся утолити». Архиепископ Евфимий исполнил мудрый совет преподобного. Будучи вынужден необходимостью искать посвящения от митрополита Литовского, он воспользовался восстановлением мирных отношений Новгорода к великому князю Московскому, чтобы исполнить свой долг в отношении нового митрополита всея Руси, как только услышал, что он прибыл из Царьграда. К прискорбию, это был Исидор, столь горько ознаменовавший себя впоследствии изменой православию на соборе Флорентийском. В 1437 г. владыка, благословив на вече посадников, тысяцких и весь Великий Новгород, после молебного пения поехал в престольный град за благословением к новому первосвятителю; а осенью того же года с великою честью встречал его в Новгороде и провожал до Пскова на пути в Италию. Пробыв несколько недель во Пскове, Исидор отнял у Новгородского владыки «суд и печать и земли и все доходы» по псковской стороне и назначил во Псков своего наместника, архимандрита Геласия. Блаженный Евфимий со смирением и кротостью перенес это, не зная еще, верный ли пастырь церкви Исидор. В конце 1441 г. митрополит Исидор возвратился с Флорентийского собора на Русь и возбудил общий соблазн в православных; тогда открылось для всей России, что Исидор был усердный слуга властолюбивого и гордого папы и что хотел подчинить ему всю Русскую землю. По счастью для Новгорода и его владыки, не через его области лежал обратный путь лжепастыря, и избавился святитель от искушения видеть и слышать римские нововведения. Вскоре потом Исидор бежал, и на кафедру всея Руси вступил святой митрополит Иона. Теперь-то святитель Евфимий особенно ясно увидел и давал видеть другим, как нужно быть осторожной пастве его, имевшей частые сношения с западом по делам торговым.

Несмотря на то что блаженный Евфимий долгое время оставался нареченным архиепископом, это нисколько не мешало ему заниматься делами порученного ему звания; и он многое устроил ко благу паствы еще до своего посвящения. Пожар, опустошивший Новгород и самый двор владычный на Софийской стороне с церковью святого Иоанна Златоуста, в 1430 г. побудил владыку много потрудиться для возобновления строений владычного дома. Тогда же на Княжем Дворе он соорудил церковь каменную Святых Отец по случаю падения старой, а потом воздвиг деревянную церковь святых 12 Апостолов с обителью близ скудельниц, т. е. на месте погребения странных, ибо наипаче об убогих печаловалось отеческое сердце Евфимия. Когда же после хиротонии возвратился из Смоленска к своей пастве, еще большей заботой исполнилось сердце его о том высоком сане, какой восприял, и более прежнего начал подвизаться, воспоминая непрестанно слово евангельское: "Ему же дано много, много и взыщется от него» (Лк. 12:48); ибо прежде о своей лишь единой душе печаловался, а как епископ должен был пещись о всем своем стаде, дабы в день судный мог сказать Владыке: «Се аз и дети, яже ми дал» (Евр. 2:13).

Ревнуя о славе Божией, святитель Евфимий имел особенное усердие к построению и украшению храмов. Действительно, почти каждый год его святительства ознаменован был сооружением и освящением какого-либо храма. Кроме тех, о коих было сказано до посвящения его, в летописи говорится о построении многих других храмов. Так, на место сгоревшей церкви святого Иоанна Златоустого он в 1435 г. воздвиг на том же основании новую церковь каменную у себя на дворе. Строили ее мастера новгородские и немецкие из-за моря, но неудачно было первоначальное строение. Как только мастера сошли с лесов, в тот же час упали своды, и владыка Евфимий должен был вторично созидать храм. Внезапное падение этой великолепной церкви многие суеверные новгородцы тогда же приняли за предзнаменование скорого падения народной державы. «И егда мастеры, – говорит летописец, – отступиша вси от церкви, и церковь вся и до основания падеся великим разрушением: и се знаменье показася, яко хощет власть Новгородских посадник и тысяцких и всех бояр и всея земли Новгородския разрушитися». Далее летопись Новгородская упоминает о церкви каменной святителя Петра митрополита, на вратах у Святой Софии, и о другой – святителя Николая, на дворе владычнем; росписан был и притвор западный Святой Софии у Корсунских врат. У себя на сенях поставил Евфимий теплую каменную церковь ангела своего, торжественно освятил ее и благолепно украсил. На Ярославле Дворище сооружена им церковь Жен Мироносиц, которая поныне там красуется; в околотке устроена церковь святых Бориса и Глеба на старом основании. Повелением архиепископа воздвигнута новая каменная церковь Предтечи на Опоках (Опока – скала, камень.⁵⁶ С. 385) на место обветшавшей, церковь архангела Михаила на Торговой стороне, святителя Николая на выезде из города, Введения Богоматери на Прусской улице и каменная церковь святого Илии в Славне на старой основе. Здесь поименованы только главные храмы, но много и иных деревянных сооружено им в Великом Новгороде, который много страдал от пожаров во время его святительства, «грехов ради народа, – по словам летописца, – чтобы покаялись от своих злоб и неправд». Самый ужасный пожар, о коем упоминает летопись, случился в мае 1442 г.; едва тогда не выгорел весь Новгород, пострадало до 12 церквей каменных; много погибло тогда христианских душ. А три года спустя жестокий голод опустошил Новгород и продолжался в течение нескольких лет, так что по стогнам (Стогна – улица, площадь.⁵⁶ С. 664) только были слышны рыдания и плач, дети умирали перед глазами родителей, отцы и матери перед детьми, и многие разошлись по разным странам, «кто в Литву, кто в латыньство, инии же бесерменьству и жидам из хлеба даяхуся и гостем). Щедрой милостыни святителя Евфимия не доставало для пропитания убогих.

Не забыл святитель и обители Спасовой на Хутыни, где уединялся на некоторое время во дни своего предместника, и там поставил церковь каменную с колокольней во имя святого Григория – просветителя великой Армении. Церковь Трех Святителей в монастыре Отенском и Преображения в Старой Руссе остаются доселе памятниками его благочестия. Эту последнюю он воздвиг при вспомогательном содействии новгородских и старорусских граждан в 1442 г. и сам освятил ее с великим торжеством. Вот что летописец рассказывает об этом торжестве! «Свершена бысть церковь Спаса Преображения в Русе септевриа месяца в 13 день. В тот же день приеха из Новагорода архиепископ, и повеле быти бдению всенощному, Господьскаго ради праздника, и облечеся во вся священныя одежда, и с ним собор Святыя Софиа, и повеле Рускым игуменом и попом с собою службу служити; и свяща ю сам, на праздник Воздвижения Честнаго Креста, и Святую Литургию свершил. Веселяшеся блаженный душею и сердцем, взирая на храм Святаго Спаса и видя своего дела начаток добре свершен, еже устроив себе память вечную, и на оставление грехов и всем христианом прибежище и радость и веселие и похвала архиепископу от людей, приходящих в дом святого Спаса и взирающих на церковь и глаголющих: «Благословен Бог, иже положи на сердце господину нашему создати храм святого Спаса, высочайши первой, и добре ю украси, и иконы на злате добрым писанием устрои, и ины потребныя места добре сверши, якоже подобает церкви на красоту, и церковныя служебныя сосуды сребряныя сотвори, и иныя сосуды сребряныя устрои на потребу монастырю. А освящена бысть при игумене Иване святаго Спаса».

Но сердце блаженного Евфимия наипаче лежало к тому месту, где он сподобился восприять иноческий образ. Часто посещал он обитель чудотворца на Вяжищах, уединяясь там от молвы житейской. В память своего пострижения он поусердствовал соорудить там в 1438 г. во имя великого святителя, вместо ветхого, новый величественный храм, который потом в 1441 г. украшен был стенным писанием; потому что имел сердечное желание, чтобы и кости его были положены на месте иноческого обещания, под сенью великого чудотворца; так велика была его любовь к святителю. Нельзя исчислить все те сокровища, которые он употребил на украшение монастыря. Туда он жертвовал большую часть святительских доходов, и все приносили ему дары. Бояре великого Новгорода, видя его усердие к обители Вяжищской, туда же приносили богатые вклады, а боярам подражал и народ, по любви к своему добродетельному пастырю.

Пахомий Логофет с великим восторгом говорит об усердии святителя к обновлению ветхих церквей и к сооружению новых во славу святых. «Если хочешь, – говорит он, – видеть нечто малое от великих, прииди к соборному храму Святой Софии, Премудрости Божией, и возведи окрест очи твои; там увидишь пресветлые храмы святых, подобно звездам сияющие и словно горы вокруг стоящие, его рукою созданные. Не гласом, но самым делом они возвещают разнообразную красоту свою. Сие мне даровал архиепископ Евфимий, говорит одна из церквей; другая гласит: таким благолепием он меня украсил; третья поведает: меня также от основания воздвиг он. Храм же великаго Иоанна Златоустаго, им созданный – высокий и красивый, как бы рукою самого Златоустаго святителя благословляет его, взывая к нему от лица его; поскольку воздвиг ты мне на земле храм, и я умолю Творца устроить тебе храмину на небесах. Соборный храм Премудрости Божией, как град Царя великаго, стоит посреди всех, многими веками обветшавший и им обновленный и, как бы перстом на него указуя, вещает: он возвратил мне прежнее благолепие и честными иконами меня украсил; он – похвала моя и красота. И, как бы похваляясь святителем пред церковию ангела его великого Евфимия, им же сооруженною, о прочих созданных им церквах, старец говорит: «Сe аз и дети, яже ми дал есть» (Евр. 2:13). Все же тут окрест стоящие церкви, воздавая соборной подобающую ей почесть, как Матери и Царице всех старшейшей и высшей, радуются, что Святая София стяжала такого архиерея на свою кафедру. И сам святитель Евфимий, как бы предстоя в лице храма своего ангела, недоумевает, смирения ради, что возгласить в ответ, и только подъемля руки горе, восклицает псаломски: «Господи, возлюбих благолепие дому Твоего и место вселения славы Твоей!» (Пс. 4.23:8) Так все единым согласием воздают хвалу своему Здателю».

Благолепно устрояя храмы Божии, блаженный святитель помыслил и о сооружении каменных палат архиерейского дома, потому что прежнее жилище владык Новгородских, срубленное из дерева, неоднократно страдало от огня и совершенно сгорело в первый же год его святительства. Не столько для себя он трудился, сколько для своих преемников, которым он хотел оставить благую по себе память, заботясь об их успокоении. Имел при себе владыка опытного в зодчестве инока – казначея Феодора, которому и вверил строение церковное, ибо знал его как истинного раба Божия, который все свое стяжание раздавал нищим. Почему питал к нему большую любовь, и ему, как мужу опытному и верному, поручил надзор за мастерами заморскими, строившими каменные здания на святительском дворе. Еще поныне целы «палаты Евфимиевы», но уже измененные во многом. Они изумляли собой современников Евфимия. Судя по описанию Пахомия, они были устроены замысловато в несколько ярусов, с внутренними переходами и множеством дверей (30), так что только домашний человек мог находить тайные сообщения между всеми храминами, и сие, вероятно, было необходимо в те смутные времена Новгорода. Много было построено келий вокруг и для иноков, равно и служебные храмины, так что все здание представлялось как бы малым городком, с проулками внутри Кремля Новгородского. Святительские палаты благолепно были расписаны внутри и украшены снаружи. Близ городской стены соорудил Евфимий высокий столп – «Часозвоню» с боевыми часами, которые оглашали весь город и казались дивными в то время. Эта башня с часами поныне составляет одно из самых высоких зданий, откуда виден Новгород с его отдаленными монастырями. Когда же обрушился на Волхове мост и обвалилась кремлевская стена от напора волн, владыка обновил падшее своей казной и много «вдоволь» иных зданий городских и церковных воздвиг, которым удивлялись современники, долго помнили о них и потомки, и это объясняет, почему Логофет с таким восторгом рассказывает о сооруженных им храмах.

Ревностный к славе Божией архипастырь благоговел и к подвигам своих предшественников. Это благоговение было одобрено особенными откровениями, которых удостоился. Однажды в 1439 г. пономарь Аарон, в чреде своего служения проводя ночь вместе с товарищами в соборной церкви Премудрости Божией, увидел не во сне или привидении, но явно прежде отшедших святителей Новгородских, которые церковными дверьми исходили все из притвора; сами собой отверзались пред ними двери, и так шествовали они во святой алтарь через царские врата. Объятый страхом, Аарон лежал на своем одре и в ужасе не смел разбудить своих товарищей, которые спали, ничего о том не ведая. И вот немного спустя святители все вышли из алтаря в полном облачении, как бы на литию, чинно один за другим, по степени старейшинства своего и, став пред Корсунской иконой Пречистой Богородицы, начали совершать молебное пение; голос их он слышал, но слов произносимых не мог уразуметь. С час времени молились святители пред иконой и потом возвратились все во святой алтарь, и Аарон более их не видел и не слышал их гласа. На рассвете поспешил Аарон к архиепископу Евфимию и, когда наутро собрался весь освященный собор, поведал пред всеми свое видение. Обрадованный таким чудным явлением, святитель прославил Господа, говоря: «Не оставил Бог места сего, молитв ради всех святых архиепископов». Сам он тогда же соборно служил Литургию в храме Софийском и панихиду по всем архиепископам; в этот день была трапеза для всех соборян и роздана обильная милостыня нищим. Владыка Евфимий написал устав, чтобы каждый год, на память сего видения, совершалась соборно память по всем почивающим в храме Софийском святителям и благоверным князьям. В Воскресенском монастыре находился устав, где рукой самого святителя написана была заповедь совершать поминовение почивающих в Софийском соборе. Это установление поныне в точности исполняется в Софийском соборе 4 октября. В том же году, при возобновлении Софийского собора, в притворе его найдены были нетленные мощи, но чьи, никто не знал. «Понеже от многих лет и многих моров (поветриев) старинные памятухи извелися». Ночью по молитве святителя Евфимия явился ему неведомый святитель и сказал: «Я тот Иоанн архиепископ, которого открыт гроб и который послужил чудеси Богоматери в 1170 г.». Дав обещание молиться за город, повелел он творить поминовение по усопшим князьям и владыкам Новгорода. Эти напоминания о долге чтить прежних наставников и князей были весьма благовременны: Новгороду, который часто засматривался на запад, нужно было напомнить, что у него есть свое, достойное его уважения. В это время владыка позлатил гробы ктитора соборного, святого князя Владимира и матери его княгини Анны, супруги великого Ярослава, подписал их и покровы положил. Всю соборную церковь снаружи велел облить известью и поставил новую звонницу каменную близ городской стены, на место развалившейся от напора речных волн.

Дорожа святой верой предков, блаженный архипастырь заботился и об умножении книг, полезных для души. Еще и ныне целы книги, списанные по его воле и на его счет: а) служебник и устав святителя; б) служебные минеи: за ноябрь 1438 г., за июнь 1439 г., за февраль 1439 г., за апрель 1442 г., минея праздничная и в) октоих, писанный в 1437 г. по приказанию святителя Евфимия для Софийского собора. (Октоих – осьмогласник. ...в богослужении православной церкви употребляется восемь главных напевов, которые называются гласами. Святые и богопросвещенные составители церковных песнопений трудами своими так обогатили богослужение православной церкви, что она имеет на каждый глас полную недельную службу. Каждый глас для каждого дня недели имеет свои собственные стихиры, каноны и проч., которые сочинены приноровительно именно к этому, а не к другому гласу. Таким образом, в продолжение восьми недель в церкви по очереди совершается богослужение всех восьми гласов, начиная с первого. Книга, содержащая в себе недельные службы восьми гласов, и называется Октоихом.⁵⁶ С. 380.) Замечательно послесловие писца первой минеи. Он говорит: «Повелением господина моего архиепископа Евфимия писал в обители Богородицы на Перыне игумен Дионисий»; далее: «Отцы, господа и братия, клир Святой Софии! Пойте или читайте, но исправляя; а меня грешного не кляните; если где описался я, говоря с другом или обучая детей или по затмению мыслей; не ропщите на меня бедного».

Но с особенной любовью описывает Логофет подвижническую жизнь святителя и его великую заботливость об облегчении участи несчастных. «Богу единому известна была, – пишет он, – его тайная милостыня, но ежедневно видима была и всенародная. Наипаче же имел он попечение о странных и пришельцах из чужих стран, всех с любовью упокоивал по примеру страннолюбия Авраамова. Никто не отходил от него скорбным, ибо щедрый владыка говорил сам себе: «Не мое все сие, но Божие» – и потому всем обильно подавал. Не на Новгород только простиралась щедрая рука его, но милостыня его досягала до Царьграда, до святого Афона и до самого Иерусалима. Но при таком милосердии строг был святитель в исполнении своего долга и памятовал слова апостола: «Научи, накажи, запрети». Сперва, однако, с кротостью увещевал согрешающих и запрещал только непослушным – устами, как бы гневаясь, сердцем же молясь о виновных, не обратит ли их Господь? Если кто сильный властью и богатством хотел сделать что-либо законопреступное, с твердостью сопротивлялся владыка Евфимий; если же опять кто-либо думал молением, или дарами, или молвой народной его преклонить, чтобы не обличал или не запрещал, никогда не мог обрести в нем послабления, доколе сам не исправлялся. Когда же видел святитель закоснение во грехе, на Господа возлагал он праведный суд, и Господь исправлял непокорных, как изведали то на опыте многие, дерзнувшие состязаться со своим архипастырем. Но кто опишет пост его и воздержание? Заботы житейские никогда не препятствовали ему исполнить все иноческое правило, и чего не успевал сделать днем, то довершал ночью. Блаженный имел обычай за час до утрени довершать ночное славословие в келии и прежде всех являлся на службу церковную. Во всю первую седмицу Великой четыредесятницы не принимал он никакой пищи, в прочие же недели вкушал однажды в день, кроме субботы и воскресенья, и то же правило соблюдал и в прочие посты, с великим опасением разрешая себе пищу во дни празднеств. Святая же церковь особенно восхваляет (в службе) ревность его против незаконных браков и блуда».

Нравы новгородцев тогдашнего времени много причиняли скорбей и трудов святителю Евфимию, ревностному к своему долгу. Так, в 1440 г. архиепископ должен был опять ехать в Москву к великому князю, чтобы быть посредником между державным и своей паствой, так как великий князь прогневался на Новгород за его своеволие и с помощью псковитян повоевал многие его волости. Мир был заключен по старине, но с уплатой 8000 руб. дани. В сей же самый год предуказано было Промыслом, что скоро наступит конец необузданному своеволию Новгорода. В житии преподобного Михаила Клопского рассказывается следующее обстоятельство: однажды (в 1440 г.), когда святитель Евфимий посетил свою Вяжищскую обитель, случилось здесь быть и преподобному Михаилу. Встретив святителя, он сказали ему: «Днесь в царствующем граде Москве радость». «Кая есть вина радости оныя?» – спросил блаженного владыка. Святый же рече: «Днесь родися великому князю Василию сын, и нарекоша имя ему Тимофей. Зрю младенца, ознаменованного величием: се игумен Троицкия обители, Зиновий крестит его, именуя Иоанном! Слава Москве: Иоанн победит князей и народы. Но горе нашей отчизне: Новгород падет к ногам Иоанновым и не возстанет». (По тогдашнему обычаю давали имя святого, коему празднуют в день рожденья, а при крещении – другое.)

В Степенной книге (Степенная книга – родословие государей Российских, начинающееся от святой Ольги, названной в святом крещении Еленою, и продолжившееся до времен государя царя и великого князя Иоанна Васильевича; степенной названа потому, что разделяется на 17 степеней. Ее начал митрополит Киприан и закончил митрополит Макарий; напечатана в двух частях в Москве 1775 года.⁵⁶ С. 661.) внесено это событие с таким прибавлением: «Инок свят от вельможеского рода, живый в монастыри Клопском, внезапу нача звонити в колокола и мнози снидошася; он же яко уродствуя бяше, и всем людям и самому архиепископу вопия и глаголаше,... гордыню вашу упразднит (Иоанн), и ваше самовластие разрушит, и самовластные ваши обычаи изменит, и за ваше непокорство многу беду и посечение и плен над вами сотворит, и богатство и села ваши восприимет». Это пророчество повторил преподобный и некоему вельможе Иоанну Немиру (возможно, это сын посадника Василия Степановича, преподобного Варлаама Важского – Сост.), когда тот стал просить его молиться о граде, которому грозил войной великий князь. Блаженный на это ответил: «Почто безумнии яко пияни мятетеся: аще не утолите гнева благочестивого царя Иоанна Васильевича, то многия беды приимете: пришед бо за неисправление ваше станет на берегах и многу беду покажет над вами, и страну вашу попленит, и многих от вас вельмож посечению предаст, других же в плен отведет.... Второе же приидет благочестивый великий князь Иоанн Васильевич, град ваш приимет, и всю свою волю сотворит; како безумнии сему противитися хощете, иже прежде рождения речено о нем, яко сему обычаи ваши пременити». Через сорок лет предсказание преподобного в точности исполнилось. А под 1446 г. вот что говорит Новгородский летописец, характеризуя нравы современных своих соотчичей: «В то время не было в Новгороде правды и праваго суда, – явились ябедники, давали клятву и целовали крест на неправду, возстали грабежи по селам, волостям и городу, и были мы в поругание соседям нашим; были объезды по волостям тяжелые и поборы частые; раздавались крик, рыдание, вопль и проклятия на старшин наших и на город, потому что не было ни милости, ни суда праваго». В конце 1447 г. Шемяка захватил великокняжеский престол и вступил в сношения с Новгородом. Для Новгородского архипастыря наступило затруднительное положение. В 1451 г. святитель Иона писал к архиепископу Евфимию грамоту о том, чтобы он старался потушить волнения, поднятые в Новгороде Шемякой. «Я знаю, сын и брат мой, – писал первосвятитель, что сам ты хорошо знаешь священное писание: но наше смирение, по долгу святительства своего, пишет тебе кратко.... Благословляю тебя сына и брата на то, чтобы ты сам наставлял и священникам приказывал учить духовных детей уклоняться от всякого худого дела». Тогда же первосвятитель особым посланием убеждал новгородцев остановить беспорядки слепого своеволия, причем писал: «Будьте во всем послушны нашему сыну и брату, а вашему отцу и учителю, боголюбивому архиепископу Евфимию». По этому видно, что первосвятитель весьма уважал блаженного Евфимия. Но новгородцы были не таковы, чтобы могли во всем слушаться великого святителя своего. Они никак не хотели прекратить связей с Шемякой. В 1452 г. первосвятитель опять писал архиепископу Евфимию, чтобы новгородцы и князь Димитрий прислали послов для испрошения прощения у великого князя Василия. «Иначе, – прибавлял святитель Иона,– кровь падет на того, кто хочет проливать ее». Шемяка, как клятвопреступник и жестокий враг, отлучен был от церкви. Но новгородцы и тогда не отставали от связи с ним. Шемяка до того умел обманывать других на счет себя и льстить слабостям людским, что новгородцы кричали: «Святая София – защита притесненным». Даже сам владыка как бы в защиту новгородцев указал однажды на некоторые извинения, на что Иона отвечал ему: «Ты пишешь, будто я сам называю в моей грамоте князя Димитрия Юрьевича сыном. Посмотри внимательно на ту мою грамоту и уразумей, так ли в ней написано. Я не велел вам с ним ни есть, ни пить: потому что он сам отлучил себя от христианства, своею волею наложил на себя великую церковную тягость, написал на себя клятвенную грамоту, чтобы не мыслить зла против великаго князя, да все то изменил. Так можно ли мне по божественным правилам назвать его своими духовным сыном? Нет, я как прежде, так и теперь вместе с прочими владыками считаю князя Димитрия не благословенным и отлученным от церкви Божией. Ты пишешь еще, что и прежде русские князья приезжали в дом Святой Софии, в Великий Новгород, и им по силе оказывали честь, и, однако ж, прежние митрополиты грамат с такою тягостию не присылали. Но скажи мне, сын мой, какие князья прежде причиняли столько зла великому князю, нарушая крестное целование, или, приехав к вам и оставляя у вас всю свою семью, ходили от вас по великому княжению губить христианство и проливать кровь? Как прежде у вас этого не было, то так и не писали к вам прежние митрополиты». Однако же оружие великого князя восторжествовало над непокорными. Вскоре скончался и беспокойный Шемяка, которого новгородцы с честью погребли в обители Юрьевской.

Незадолго до кончины (в 1456 г.) еще раз пришлось владыке быть ходатаем перед великим князем за своих преступных детей. Новгородцы, давая убежище неприятелям Темного, говорили, что Святая София никогда не отвергала несчастных изгнанников. Кроме Шемяки, они приняли к себе одного из князей Суздальских – Василья Гребенку, не хотевшего зависеть от Москвы. Великий князь имел и другие причины к неудовольствию: новгородцы уклонялись от его суда, утаивали княжеские пошлины, приговоры веча называли высшим законодательством и не слушали Московских наместников. Началась война, кончившаяся поражением новгородцев близ Руссы, которая, впрочем, взята была без боя. Известие об этом привело Новгород в неописанный страх. Ударили в вечевой колокол, народ бежал на Двор Ярославов, чиновники советовались между собой, не зная, что делать; шум и вопль не умолкал с утра до вечера; все кричали, что не время воевать и лучше вступить в переговоры. Отправили архиепископа Евфимия, трех посадников, двух тысяцких и 5 выборных от житых людей; велели им не жалеть ласковых слов, ни самых денег в случае необходимости. Посольство имело желанный успех. Архиепископ, найдя великого князя в Яжелбицах, обходил всех князей и бояр, склоняя их быть миротворцами; молил самого великого князя не губить народа легкомысленного, но полезного для России своим купечеством и готового загладить впредь свою вину искренней верностью. Великий князь простил виновных по ходатайству владыки, но взял с них 8500 р. пени и обязал договорной грамотой платить народную дань, отменить вечевые грамоты и не принимать никого из его лиходеев. (Лиходей – злодей, делающий вред.⁵⁶ С. 285.) Таким образом, великий князь, смирив Новгород, предоставил довершить легкое покорение оного сыну своему.

Не оставлял без попечения и Псковской своей паствы владыка Евфимий. На другой же год (в 1435 г.) после посвящения он ездил во Псков 13 января; но псковичи недружелюбно его приняли, потому что он приехал не в свое урочное время и хотел посадить наместника и печатника своего новгородца, вопреки порядку, заведенному прежними владыками, чему псковичи воспротивились, и, хотя потом воротили его из Невадичей и дали ему суд, а на «попех подъезд», но владыка с неудовольствием уехал из Пскова (30 января) и не хотел «сборовати у Святой Троицы» до митрополита. В 1446 г. блаженный архипастырь ездил на Волок благословить Новгородскую отчину, и свою архиепископию, и своих детей. В этом путешествии провел он почти целые полгода: оставив Новгород 7 августа, он возвратился из Заволочья 23 января 1447 г. Тогда посетил он, между прочим, и Коневец, где подвизался преподобный Арсений, и в знак духовной дружбы подарил ему свой клобук. Залив, где встречали и провожали владыку, назван Владычней лахтой. Этот залив, давно занесенный песком и камнями, ныне уже порос травой, но сохраняет свое историческое название. В декабре 1448 г. владыка Евфимий вторично посетил Псков и был встречен против дальнего Пантелеймона. На третий день совершал служение в соборном храме Святой Троицы, при котором и «сенедикт чтоша, злые прокляша, котории хотят дому Святой Троицы и Святой Софии зла, а благоверным князем, там лежащим, пеша вечную память и инем добрым людем, иже кровь свою пролияша за дом Божий, а живым в дому Святой Троицы и Святой Софии пеша много лет». 5 генваря 1453 г. опять приезжал во Псков, «и соборова на третий день во Святой Троицы». В это посещение Пскова владыка, по челобитью «попов не вкупных благословил четвертый собор держати вседневную службу у святого Спаса Всемилостивого на торгу и у святого Дмитрия у Домантовы башни». За год до кончины (в 1457 г.) владыка Евфимий в последний раз посетил Псков 4 января. В этот же день служил он Литургию у Святой Троицы, на которой и «сенедикт чтоша»; и, пробыв здесь 3 недели, выехал из Пскова 27 января, «взем подъезд (пошлины)».

Когда блаженный Евфимий достиг глубокой старости, пожелал при жизни своей довершить устройство обители Вяжищской сооружением в ней теплой трапезной церкви во имя возлюбленного ученика Христова Иоанна. С ревностью приступил он к делу, и Господь благословил доброе его начинание. В течение Великого поста успели соорудить трапезу, и, хотя еще не была она окончена, но уже братия монастырская в ней обедала в день светлого праздника. Нетерпение старческое не позволило святителю ожидать, чтобы просохли стены для их расписания. Он велел художникам немедленно приступить к делу, несмотря на сырость, а сам теплой молитвой помолился Богу, чтобы хотя бы на один день даровал ему Господь видеть благолепие храма возлюбленного Его апостола, и услышал Господь его молитву; к празднику Пятидесятницы и Евангелиста совершены были и церковь, и трапеза. С радостными слезами святитель благодарил Господа за исполнение пламенного его желания и устроил светлое празднество для братии и народа в день освящения.

Святитель Евфимий, предчувствуя близкую свою кончину в последнюю посетившую его немощь и скорбя душой, что дела Шемяки поставили его в неблаговидное отношение к первосвятителю, которого он глубоко чтил, послал присного своего слугу Феодора с умилительным посланием к митрополиту Ионе, как к своему отцу и владыке, прося у него прощение во всем, в чем согрешил в жизни пред Богом, и благословения в сей век и будущий, и возвещал о своей тяжкой немощи. Столь же умилительно отвечал ему первосвятитель, что он много скорбит о его немощи и молит милосердие Божие, да подаст ему телесное здравие, доколе угодно сие Господу, а наипаче душевную спасительную пользу. Митрополит несколько укорял его за то, что в простоте сердца своего допускал новгородцам держать у себя того, кто был отлучен первосвятителем. «Напоминаем тебе, сын мой, – писал святитель Иона, – что ты стал было поступать слишком просто: того, кто отлучен был нашим смирением за преступления, вы принимали у себя, с тем приятельское имели общение в пище и питье, того удостоивали своего благословения. И ты, сын мой, принеси в том покаяние пред Богом». А затем, если облегчится болезнь, приглашал его приехать в Москву для личного объяснения и совершенного прощения. На тот же случай, если болезнь воспрепятствует, послал к нему своего духовника благословить его как бы от своего лица и во всем простить, как сына возлюбленного; но, если бы не застал его в живых, повелено было тогда прочесть отпустительную грамоту над гробом усопшего, что и было исполнено, ибо посланный первосвятителя уже не застал в живых Евфимия, и это посольство послужило лишь к прославлению святости человека Божия.

Вот что рассказывает Логофет о кончине святителя Евфимия. При наступлении зимы 1458 г. блаженный почувствовал крайнее изнеможение. Он имел обычай: при наступлении Великой четыредесятиицы всегда отходить для безмолвия в любимую обитель Вяжищскую на всю первую седмицу; но в этот раз, по особенному смотрению Божию, не случилось ему идти под сень чудотворца Николая, чтобы предать свою душу Господу в той обители, откуда был вызван на подвиги святительского служения. Когда наступило прощальное воскресенье, пришли к нему дети его духовные: все посадники и тысяцкие, бояре и многие именитые граждане, игумены и пресвитеры – и, по обычаю, припадая к ногам его, смиренно просили у него прощения, как бы предчувствуя, что они уже более не увидят своего пастыря. И он, как чадолюбивый отец, всех милостиво прощал, поучая проводить в чистоте святую четыредесятницу и воздерживаться от пьянства и от всякого злого начинания. При наступлении вечера, выйдя из града, он направился не в Вяжищскую обитель, но на Лисичью гору. Народ, попадавшийся на стогнах, провожал его с любовью и кланялся до земли, как бы расставаясь навеки, и владыка всех разрешал и благословлял. Достигнув обители, он угостил братию обильной трапезой, простился с нею и отошел в свою келью. Во все продолжение первой седмицы, хотя блаженный и чувствовал тяжкий недуг, но не опустительно ходил на соборное служение. Все видели его болезненным и много о том скорбели, но в нем самом никто не замечал никакой скорби, наипаче же радость, как это случается с теми, которые после долгого странствования в стране чужой, весело возвращаются на свою родину. Так и святитель Евфимий утешал себя скорым отшествием в страну вечного покоя. Пред самой кончиной, призвав братию, он простился со всеми, приобщился Святых Таин и, воздав благодарение Господу за все, тихо предал чистую свою душу Богу в 11 день марта, после тридцатилетнего мудрого управления Новгородскою паствой. Летописец, сказав о преставлении святителя, прибавляет: «Покой, Господи, со святыми душу его». В час блаженной кончины вся келья его наполнилась благоухания. На труженическом теле его обретены были тяжелые вериги и схима, которых при жизни его никто и никогда не замечал.

Как только разнеслась горестная весть в Новгороде о кончине любимого пастыря, поднялся неутешный плач, и граждане Новгорода, подобно речным волнам, устремились в обитель на Лисичью гору, чтобы воздать последний долг усопшему. Все тужили, все рыдали о вечной разлуке с таким отцом. Многотрудное тело его с великой честью и надгробными песнями отнесено было в храм Святой Софии для торжественного отпевания, а оттуда – в обитель святителя Николая на Вяжищах, где хотел он на веки успокоиться. Тяжелые вериги, которые во все время своего святительства тайно носил на труженическом теле, повешены были при гробе, и многие потекли от них исцеления недужным.

Духовник первосвятителя Ионы прибыл в Новгород уже спустя 16 дней после блаженной кончины Евфимия и поспешил в обитель Вяжищскую, чтобы исполнить волю своего владыки и прочесть прощальную грамоту над гробом усопшего. Когда открыт был гроб, все изумились, видя, что тление не коснулось человека Божия; он лежал как уснувший от житейских забот; самые персты десной руки были сложены, как будто для благословений осиротевшей паствы. «Ныне воистину уразумел я, что хранит Бог еще великий Новгород и место сие святое, молитвами святителя Евфимия», – воскликнул Евмений и, прочтя грамоту митрополита Ионы о прощении и благословении, как бы живому вложил ее в руку усопшего.

Вскоре же после кончины святителя Евфимия стали истекать чудеса от его раки; и первый испытал на себе милость его Вяжищский игумен Варлаам. Он сильно страдал от лихорадки и, когда возложил на себя схиму его и вериги, выздоровел.

Сын новгородского боярина Матфея Иоанн три года страдал оттяжкой головной боли и, как только возложил на себя схиму при гробе Евфимия, тотчас получил исцеление.

Келарь обители Митрофан раз ночью хотел встать к утреннему славословию, но внезапно лишился языка и впал в совершенное расслабление. Когда пришла посетить его братия, больной не мог ничего говорить и только плакал о своей беде. В таком состоянии он пробыл до вечера, и все о нем скорбели, ибо был усердный служитель, и все лежало на его руках; только знаками давал понять, указывая то на свою голову, то на место, где был гроб святителя, чтобы принесли его вериги и надели на него схиму. Как только было исполнено его желание, впал он в глубокий сон, после которого встал совершенно здоровым.

У именитой жены новгородской Евфросинии долго страдала от тяжкого недуга дочь Александра. Скорбная мать, придя с больной в обитель Вяжищскую, помолилась у раки святителя и возложила на дочь вериги, больная тотчас получила исцеление. Также исцелился при раке угодника Божия некто Захария, бывший в услужении у святителя Ионы, преемника владыки Евфимия, и клирик соборного храма Сергий, и жена одного благочестивого крестьянина, жившего в окрестностях обители.

Протодиакон соборной церкви Феодор, пользовавшийся милостью святителя Евфимия, через несколько лет после его кончины впал в тяжкий недуг и пожелал иноческого образа. При пострижении было наречено ему имя Феодосий, и уже он чувствовал приближение кончины, так что присные спрашивали его: «Где желает быть погребенным?» Феодосий указал обитель Антониеву Рождества Божией Матери, но при последнем издыхании внезапно явился ему святитель Евфимий, каким он видел его при жизни; умирающий хотел подняться со своего одра, чтобы поклониться явившемуся, и, будучи не в силах это сделать, он велел всем предстоящим сотворить на себе крестное знамение; и когда его спросили: «Что необычайное он видит?», ответил: «Блаженный архиепископ Евфимий пришел ко мне и зовет меня в свой монастырь. Молю вас, отнесите тело мое в обитель на Вяжищах». С этими словами испустил дух и был погребен сродниками по завещанию.

Некто рода боярского, соименный святителю, занимавший должность подьячего в Великом Новгороде, долгое время страдал студеной болезнью. Слыша много о чудесах святого, он отправился в обитель Вяжищскую, чтобы поклониться гробу и иконе чудотворца, и, как только приложился к честным веригам, получил исцеление.

Той же болезнью долго страдал родоначальник царственного дома Романовых, брат царицы Анастасии, боярин Никита Романович Юрьев, когда был наместником в Новгороде. Он поспешил в обитель Вяжищскую и, получив исцеление у раки угодника Божия, даровал обильную милостыню игумену и братии. Впоследствии этот боярин вместе с воеводой Георгием Токмановым послан был от царя Ивана Васильевича в пределы немецких рыцарей. На походе, помолившись пред ракой святого Евфимия, молитвами его одержал победу и завоевал город Пернов.

Другой царский дьяк Андрей Клобуков, также из рода боярского, присланный от царя Ивана Васильевича, впал в тяжкую болезнь трясавицы. Слыша о чудесах, истекающих от гроба святителя Евфимия, пеший пошел в обитель Вяжищскую. Там, когда с верой приложился к чудотворной раке и надел на себя тяжелые вериги угодника Божия, тут же получил исцеление. Учредив братию обильной трапезой, дал в обитель богатую милостыню и возвратился в Великий Новгород, как бы никогда не болевший, прославляя Бога и угодника Его Евфимия. Много и иных чудес продолжает неоскудно источать священная рака святителя.

Когда открыты мощи святителя, неизвестно, но при переписи 1500 г. в Вяжищском монастыре уже существовала церковь во имя святителя Евфимия.

При жизни своей святитель Евфимий имел особую дружбу со святым Ионою, который потом был ему преемник на кафедре Софийской, с преподобным Арсением, который основал обитель на Коневце и с блаженным Михаилом Клопским. Глубоко чтя преподобного Михаила, святитель Евфимий сам почтил его погребением. Услышав о его кончине, святитель прибыл в обитель со всем освященным собором, чтобы воздать последний долг почившему, при чем совершилось великое чудо к прославлению угодника Божия. Когда начали копать могилу, земля оказалась твердой от холода, как камень; тогда игумен указал место, где преподобный незадолго до кончины имел обычай становиться во время священного пения, и, как только на этом месте начали копать землю, она оказалась мягкой, как среди лета. Видя сие, архиепископ и сущие с ним прославили Бога, прославляющего святых своих. При жизни же святителя Евфимия начала созидаться обитель Соловецкая. По устроении там преподобными Зосимой и Германом деревянной церкви Преображения Господня, пришли в Новгород послы испросить благословение архипастыря и антиминс для нового храма. Святитель Евфимий, представив себе опасности со стороны диких лопарей и со стороны суровой местности, усомнился на первый раз, достанет ли сил бороться с такими трудностями, но потом возблагодарил Господа за благодать Его, воодушевившую таким мужеством рабов Его. Он послал игумена Павла с антиминсом для освящения храма и для управления новой обителью. Но так как Павел и после него Феодосий и Иона не могли ужиться на Соловецком острове, то архипастырь, по тайному ходатайству братии, вызвал самого Зосиму в Новгород и убедил его принять на себя сан священства и игуменства. (См. житие преподобного Зосимы Соловецкого- Сост.)

Горькое событие для православия совершилось во дни долгого святительства Евфимия, уже в последние годы его жизни древняя столица православия на востоке – Царьград – пал под оружием оттоманским, и это был тяжкий удар для православных.

Летописные сказания времен святительства Евфимия наполнены известиями о разных чудесных явлениях: то небо пылало в огнях разноцветных, то вода обращалась в кровь; святые иконы источали слезы, как бы предвещая пагубу, предстоящую Новгороду; звери переменяли свой обыкновенный вид. В 1446 г. генваря 3, по сказанию Новгородского летописца, шел сильный дождь, и сыпались из тучи на землю рожь, пшеница, ячмень, так что все пространство между рекой Мстой и Волховцом верст на 15, покрылось хлебом, который крестьяне собрали и принесли в Новгород, к радостному изумлению жителей, угнетаемых дороговизной в съестных припасах.

Тропарь, глас 4

Избран быв Богови от юности, святителю Евфимие; и сего ради, архиерейства саном почтен быв, упасл еси люди, иже тебе Богом врученныя; тем же и по преставлении чюдес дарования от Господа приял еси исцеляти различныя недуги; Тогo моли о нас, совершающих честную память твою, да тебе вси непрестанно величаем.

Кондак, глас 8

Яко архиереом сопрестольник, и святителем изрядный поборник был еси святителю Евфимие, непрестай сохраняя отечество свое, град же и люди, иже тебе верою почитающих, и честным мощем твоим покланяющихся, да велегласно тебе вси вопием, радуйся святителю богомудре.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Жервэ Н. Н.

Николо-Вяжищский женский монастырь, ставропигиальный. Село Вяжищи //⁴² С. 145–150.

После смерти Евфимия (11 марта 1458 г.) его мощи были положены под спудом в монастырском храме. К этому времени Вяжищский монастырь числится пятым в ряду самых больших Новгородских монастырей: Юрьева, Хутынского, Антониева, Духова. По вкладным грамотам архиепископов, у монастыря появляются в XVI в. обширные владения в Водской, Шелонской и Деревской пятинах, на реке Выге и Шунге, охотничьи угодья, леса, поймы рек. В 1625 г., по царской грамоте Михаила Федоровича, монастырю разрешались рыбные ловли совместно с Соловецким монастырем по реке Выге.

Особенно значительно увеличились монастырские вотчины в XVI-XVII вв. В 1510 г. великий князь Василий Иванович дал Вяжищскому монастырю грамоту, которая освободила игумена и братию от светского суда и пошлин в пользу Новгородского владыки. В 1562–1584 гг. монастырь получает жалованные грамоты на вотчины от Ивана Грозного. 4 грамоты даны были царем Федором Ивановичем, одна из которых освобождала Вяжищский монастырь «от ратных постоев приезжего двора». В конце XVI века Вяжищам принадлежало 1770 десятин (1945 га) земли. Увеличение монастырских владений шло и от пожертвований «на помин души» и на «поминание» родственников, а в Новгороде в это время монастырь имел уже два двора. По писцовым книгам 1500 г. указывается в монастыре «4 церкви да трапеза камены».

С 1683 по 1697 гг. возглавлял монастырь Боголеп Саблин. По его указанию было начато строительство трапезной с церквами Иоанна Богослова (теплой) и Вознесение (холодной), продолжавшееся 4 года. К этому времени относится украшение монастырских сооружений изразцами.

К середине ХѴ40;Ш в. Вяжищский монастырь представляет собой сложный архитектурный и хозяйственный комплекс, состоящий из множества каменных и деревянных построек. Согласно ведомостям 1737–1738 гг., в нем было 5 церквей, колокольня с колоколами и боевыми часами, настоятельские кельи, подцерковье, трапезная, хлебопекарня, поварня, погреба, надвратная церковь «древяная пустая» на каменных Святых воротах. Братские и казначейские кельи размещались в каменном корпусе, были еще 7 деревянных житниц, овин, два сушила, кузница, братская баня, амбары, караульные помещения, больница, 2 гостиницы и даже тюрьма. Был при монастыре и обширный сад с яблоневыми деревьями, два огорода для выращивания овощей, ветряные мельницы, пруды. Около всего монастыря «ограда деревянная рубленая и на ней по углам 4 башни осьмиугольные шатром». В описаниях Вяжищского монастыря, сделанных в середине XIX в. архимандритом Макарием и графом М. Толстым, обращено внимание на богатство внутреннего убранства всех монастырских храмов. Никольский собор имел 6-ти ярусный иконостас, и все иконы нижнего яруса были в серебряных ризах. Имелись древние иконы: чудотворная храмовая икона святителя Николая, икона святого архиепископа Евфимия, строгановского письма, в чеканном окладе, украшенная жемчугом XVII века, образ Богородицы «Знамение» XVII в., а также древние церковные предметы.

По указу Екатерины II от 1764 г. о секуляризации церковных и монастырских земель Вяжищский монастырь был причислен ко II классу с годовым жалованием 1311 рублей 90 копеек. Количество монашествующих колебалось от 9–10 до 30–35. Уже с этого времени начинается медленное угасание монастыря, особенно ощущавшееся в конце XIX – начале XX вв.

Точных сведений о дате закрытия монастыря сегодня нет. В 1919 г, почти у всех новгородских монастырей были изъяты капиталы, а 21 февраля 1920 г. состоялось заседание межведомственной комиссии по ликвидации монастырей.

В 1958 г, под руководством архитектора-реставратора Л. E. Красноречьева начались обмерные и исследовательские работы. А в 1964 г. противоаварийные строительные мероприятия переросли в реставрационно-восстановительные.

В 1984 г. было прекращено финансирование этих работ, и Вяжищам вновь стало грозить разрушение. Лишь единственный смотритель монастыря пытался помешать непрошеным посетителям, выламывавшим из монастырских стен драгоценные изразцы. В 80-е годы по проекту туристического центра в монастыре планировалось разместить 2–3-дневную туристическую базу отдыха.

Но, к счастью, летом 1988 г. Вяжищи были возвращены Церкви. Восстановление монастыря начало осуществляться на средства Новгородской епархии. Первое богослужение здесь состоялось 11 сентября 1989 г., в день Усекновения главы Иоанна Предтечи. Вернулась церковная жизнь на это святое, намоленное место, зазвучали на всю округу колокола...

Началась новая история древнего монастыря. Вслед за восстановлением монашеского корпуса начались работы в Никольском соборе. Монастырь постепенно обзавелся своим хозяйством. С 1995 г. он получил статус ставропигиального. (Ставропигиальный – подчиненный непосредственно св. Синоду, не зависящий от епархиального начальства.⁵⁶ С. 657) Сейчас в монастыре около 20 сестер во главе с игуменьей Антонией. (Данные 2000 г.)

Память его празднуется месяца марта в 9-й день и месяца ноября в 5-й день

† 1470

На Новгородской кафедре с 1458 по 1470 гг.

Преемником святого Евфимия на святительской кафедре был святой Иона – игумен Отенской обители.

Святой Иона родился в Новгороде в конце XIV столетия, в миру назывался Иоанном. Об имени и звании его родителей ничего не говорится ни в жизнеописании, ни в летописях. Известно только, что он еще в детстве остался круглым сиротой, лишившись матери на третьем и отца – на седьмом году. Небесный Промыслитель не оставил сироту Иоанна без своего попечения. Он послал ему мать в одной благочестивой вдове, которая, сжалившись над малюткой, взяла его к себе на воспитание и приложила о нем истинно материнское попечение. С материнской нежностью заботилась она о телесном воспитании дитяти, так как сирота Иоанн оказался очень слабого телосложения и по своему болезненному состоянию особенно нуждался в бдительном за ним уходе. Новая мать считала для себя священной обязанностью позаботиться и об его умственном, и нравственном образовании и потому отдала отрока для обучения грамоте одному дьяку, у которого много было и других мальчиков.

Отрок Иоанн, ходя в училище, никогда не принимал никакого участия в забавах своих сверстников, свойственных детскому возрасту. Он держал себя больше вдали от прочих детей и только изредка иногда, стоя где-нибудь в стороне, безмолвно смотрел на игры и забавы своих товарищей. Зато все свое старание и усердие он прилагал к книжному учению и этим еще более расположил к себе свою благодетельницу, которая, видя в своем питомце редкую кротость и прилежание, более и более привязывалась к нему любовью. В свою очередь, и питомец, видя постоянно нежное о нем попечение сердобольной воспитательницы, старался утешать ее своим постоянным благонравием и прилежанием. И вот этому-то сироте-отроку, по неисповедимым судьбам Божиим, еще с детства предназначено было свыше быть святителем на кафедре Святой Софии, великим молитвенником и заступником своей паствы.

Однажды преподобный Михаил Клопский, еще прежде поселения его в Клопском монастыре, явился в Новгороде при архиепископе Иоанне III в 1403 г. Будучи никому не ведом в Новгороде и сам никого не зная, преподобный Михаил ходил по улицам города в нищенском одеянии, представляясь юродивым. Игравшие в это время дети, завидя преподобного Михаила, юродственно идущего по улице, тотчас оставили свои игры, толпой побежали к нему навстречу и стали всячески издеваться и насмехаться над блаженным. Некоторые же, более резвые, бросали ему в лицо и на голову сор, выметаемый из домов, а другие бросали даже камни в ноги праведника. Один только отрок Иоанн не принимал никакого участия в глумлениях неразумных детей над блаженным. Он смиренно стоял в углу одной улицы и, быть может, с грустью смотрел на дерзкие глумления своих сверстников. Блаженный Михаил, не обращая внимания на выходки шалунов, направляется прямо к стоящему на углу улицы отроку Иоанну, и, чтобы поддержать о себе мнение окружающей его толпы, как о юродивом, берет испугавшегося отрока за волосы и, приподняв его выше себя, говорит: «Иванец, учись книгам прилежно: ты будешь архиепископом Новгорода». Потом обнял его с любовью и удалился. Это пророчество преподобного в точности исполнилось через 50 лет, спустя 4 года после блаженной кончины самого угодника Божия.

Вот что впоследствии рассказывал сам святитель о своем детстве: «Егда бех еще младенец, оставшу ми сиротою от отца седми лет, а от матери трех лет, и положил Бог на сердце жене вдовице, именем Натальи, матери Якова Дмитриевича Медоварцова, а Михайловой бабе, и взя мя в дом к собе и начат кормити и одевати и вда мя в научение грамоте дьяку. Бысть же в училище том множество детей учащихся: мне же от убожества сушу тиху. В един убо от дний, детем играющим по вечерне, абие идяше по улице блажен муж: дети же устремившеся на него и начаша метати камение и сметие на очи его; а мне стоящу неподвижно. Он же остави всих детей, притече ко мне, и взем мя за власы, да поднял выше себе, и нача звати именем, никако же зная мя: «Иванец! Учися грамоте: быти тебе в Великом Новегороде архиепископом».

Когда отрок Иоанн достиг совершенного возраста, он не захотел оставаться в мире. Воспитанный в правилах благочестия, с самого детства не любивший увлекаться удовольствиями мира, он возгорелся любовью к богомыслию и уединенной жизни и задумал посвятить себя на служение в звании смиренного инока.

В окрестностях Новгорода в то время была пустыня Отен- ская, иначе называвшаяся Отняя или отчая пустыня. Это была очень скудная и малая обитель, в которой настоятелем был тогда архимандрит Харитон, вероятно удалившийся с юга от гонений. В эту-то Отенскую пустынь и направился юный Иоанн. Принятый с любовью архимандритом Харитоном, он постригся в иноческий образ с именем Ионы и проходил в обители разные послушания. Своей кротостью, послушанием и безропотным перенесением всяких трудов и подвигов он снискал себе такую любовь и уважение всей братии, что после кончины архимандрита Харитона единодушно всеми иноками был избран игуменом Отенской обители.

Отенская пустыня находится в 50 верстах от Новгорода. Окруженная со всех сторон непроходимыми лесами и дебрями, она отличалась дикостью своего местоположения. Несмотря, однако же, на дальность расстояния обители от Новгорода и на неудобство пути, слава о высокой подвижнической жизни игумена Ионы и его мудром управлении братией быстро распространилась в окрестностях Отни и скоро дошла до богатого и славного в то время Новгорода. Многие именитые граждане, слыша о глубоком смиренномудрии и подвижнической жизни Ионы, приходили на богомолье в его обитель и, насладившись его мудрыми и назидательными беседами, возвращались домой с самыми добрыми отзывами о смирении и подвижнической жизни всех иноков Отенской пустыни под руководством богобоязненного игумена. А вследствие этого как в самом Новгороде, так и в его окрестностях нашлось много благотворителей, которые, видя великую скудость обители и строгую иноческую жизнь ее обитателей, стали делать приношения от своих щедрот. По уставу пустыни, все в ней было общее и все приношения благотворителей были общим достоянием братии. При таких условиях скудная Отенская пустынь под мудрым управлением Ионы стала мало-помалу процветать и благоукрашаться, а с умножением братии и самый чин отправления церковного богослужения становился благолепнее. Между тем как богобоязненный игумен уединенной Отенской обители смиренно подвизался на избранном пути, руководя и других к духовной жизни своими мудрыми наставлениями и примером святой жизни, наступало время исполниться пророчеству о нем преподобного Михаила Клопского.

В 1458 г, скончался святитель Евфимий. Оплакав кончину любимого владыки, всенародное множество Великого Новаграда: посадники, тысяцкие и другие именитые граждане – собрались на вече и единодушно избрали на осиротевшую кафедру Святой Софии богобоязненного игумена Огенской пустыни Иону. С радостью отправились в пустынь послы Великого Новгорода возвестить смиренному игумену о высоком назначении и с честью возвести его на владычние сени. Как ни тяжело было для Ионы расставаться с дюбимым своим уединением, но он не мог воспротивиться общему желанию народа и всего клира, видя в этом волю Божию. Возведенный на сени 19 марта 1458 г., он в следующем 1459 г. отправился в Москву и там в феврале принял хиротонию в сан архиепископа Новгородского от соименного ему святого Ионы, митрополита Московского и всея России.

Новопоставленный святитель Иона, по выражению списателя его жития, был так украшен добродетелями и такой любовью ко всем была исполнена его душа, что в лице его, казалось, восстал не только недавно почивший святитель Евфимий, но и все прежде почившие святители Новгородские. Помня свое сиротство, он был всегдашним заступником и помощииком всех сирот и сострадательным утешителем беспомощиых вдовиц. «Вдовичьи уста благословили тебя, блаженный святитель, удостоившись твоей защиты; благоугождал ты Богу по примеру Иова и избавлял обижаемых от насилия», – так воспевает его Церковь. Но при всем своем милосердии святитель был строг в исполнении своего пастырского долга. С кротостью он вразумлял заблуждающихся, а нерадящих о своем исправлении он подвергал должному взысканию и запрещению. В суде его было столько же правды, не взирающей на знатность и богатство, сколько снисхождения к немощам. Каждое слово его высоко ценилось и считалось как бы пророческим, потому что в точности исполнялось в свое время. Его сановитые седины и глубокая опытность в понимании сердца человеческого внушали невольное уважение каждому, у кого касалось до него дело или кто имел с ним беседу. Поэтому не только именитые граждане Новгорода, но даже и великие князья Московские чтили его добродетели и часто имели с ним письменное сообщение. Такое нравственное влияние святителя на князей Московских особенно было дорого для вольного Новгорода при его постоянных неурядицах и взаимных раздорах. Гордясь своими вечевыми привилегиями перед прочими русскими городами, новгородцы не раз навлекали на себя гнев князей Московских: Василия Темного и сына его – Иоанна III, хорошо понимавших все интриги и коварное к ним отношение представителей Новгородского веча. В этих-то критических обстоятельствах, когда гнев Московских князей готов был разразиться над новгородцами страшной карой за их лукавства и измены, святитель Иона являлся сильным ходатаем и заступником видимо слабеющего Новгорода перед возрастающим могуществом Москвы.

Лишь только возвратился Иона в Новгород, как насилия гордого римского владыки произвели тревогу на юго-западе России и в Москве. Из Рима прибыл в Литву ученик Исидора – Григорий, посвященный в митрополиты России. По этому случаю в Москве состоялся собор русских святителей; но на нем Новгородский владыка не присутствовал, так как незадолго пред тем отправился к своей пастве после посвящения и при самом поставлении своем в архиепископа дал обет и грамоту за своей подписью быть верным рукоположившему его святителю и не принимать Григория, выходца из Рима. Потому, может быть, митрополит и не счел нужным вызывать владыку Иону для личного присутствия на соборе, а только по окончании собора послал ему известие о соборных совещаниях и убеждал его, чтобы он помнил данное им при поставлении своем обещание, стоял твердо в православной вере, укреплял в ней свою паству и пребывал в единодушии со своей братией – русскими епископами. Теперь блаженный архипастырь вдвойне должен был трудиться, ибо, кроме занятия духовными делами по обширной своей епископии, он должен был следить и за людьми сомнительными.

Вскоре, именно в январе 1460 г., посетил Новгород великий князь Василий с сыновьями своими Юрием и Андреем. В этот раз он прибыл сюда мирный, с ласками любви, чтобы поклониться Новгородской святыне и собрать обычную дань с Новгорода и Пскова. В предыдущие же два раза, при святителе Евфимии, он приходил с воинской грозой за приязнь Новгорода к Шемяке. И теперь новгородцы составили было заговор бить великого князя Василия. Сведав о таком безумном замысле, архиепископ Иона явился в собрание и грозно сказал: «Безумцы! Если убьете вы великого князя, что выиграете? Больше горя и бед для Новгорода. Старший сын его Иоанн, услышав о злодействе вашем, явится против вас с сильным войском и опустошит вашу страну». Заговорщики поняли свое положение. Новгородцы приняли великого князя с великими почестями. Архиепископ Иона, со своей стороны, также оказывал всю любовь и уважение великому князю. Около двух месяцев гостил великий князь у новгородцев. В продолжение этого времени он часто и любезно беседовал с владыкой, с удовольствием исполняя все его ходатайства за граждан новгородских, так как всякое слово святителя великий князь считал непогрешимым и высоко чтил его за добродетельную и богоугодную жизнь. В это мирное посещение Новгорода великий князь утешен был великим чудом, какое совершилось у раки преподобного Варлаама Хутынского над постельничим его Григорием. Этот молодой человек из рода бояр Рязанских, сделался так тяжко болен, что находился в безнадежном состоянии и уже несколько часов лежал мертвым. Когда же положили больного у раки преподобного, он внезапно ожил и стал совершенно здоровым. Очевидцами этого чуда были сам князь, его сыновья и бояре, прибывшие в Новгород, и они должны были сознаться, что Новгород под покровительством неба. Святитель Иона тогда же ради вечной памяти чуда велел записать это дивное событие для последующих родов жившему тогда у него ученому, пришельцу со святой горы Пахомию Логофету.

Отправляясь из Новгорода, великий князь пригласил архиепископа Иону в Москву. Нельзя было не исполнить этого желания великого князя и по уважению к нему, а еще более по делам своей своевольной паствы. Интриги новгородцев по отношению к князьям Московским стали ясно обнаруживаться и потому казались ненавистными Василию Темному и умному сыну его – Иоанну III в последние годы святительства Евфимия и в начале правления Ионы. Иоанн III, еще при жизни отца сделавшись его соправителем, зорко следил за всеми неурядицами в Новгороде и вполне понимал слабость его самоуправления, которая происходила от постоянных внутренних раздоров и несогласий. Знатные и богатые граждане захватывали в свои руки все почетные должности: посадников, тысяцких, старост и другие, за которые они спорили друг с другом. Каждый из них имел приверженцев из бедного класса, которые и держали его сторону на вече. Эти веча часто были очень шумны и кончались иногда кровавыми побоищами, которые приходилось прекращать самим владыкам силой пастырского своего увещания. Когда Москва, в лице своих великих князей, и именно в описываемую эпоху стала угрожать Новгороду совершенным покорением, новгородцы задумали искать защиты у князей литовских. Эта затея тогда бы и кончилась уничтожением Новгородского веча, если бы владыки Новгородские Евфимий и Иона своим благотворным влиянием не воздействовали на князей Московских. Святителю Евфимию даже не раз приходилось умиротворять Литовского князя, воинственного Витовта, который уже покорил под свою власть Смоленск и грозил опустошением областей Новгородских. Святитель же Иона постоянно напоминал своим согражданам быть покорными единоверному с ними князю, а не склоняться на сторону князей Литовских, поклонников папы.

Между тем все раздоры и разделения новгородцев на партии, из коих одна называлась московской, а другая литовской, не могли не доходить до Москвы. И уже поэтому архиепископ Иона, приглашенный великим князем Василием, волей-неволей должен был ехать в Москву вскоре после посвящения своего в святительский сан, чтобы лично объясниться с державным по делам своих духовных чад и предупредить козни, которые были воздвигаемы на родной ему город.

По прибытии в Москву архиепископ Иона был встречен с большими почестями великокняжескими боярами и несколькими игуменами еще за три поприща от столицы и с особенной любовью был принят митрополитом всея Руси в своих палатах. Затем в великокняжеские палаты ему сделан был прием, вполне достойный представителя и владыки Великого Новаграда. Списатель жития так описывает встречу его на дворе великокняжеском: «Великою честию почтен бе, усретенми частыми, светлыми вне двора княжа, внутрь же двора – боярами, на ступенях крыльца сынове княжи по чину своему усретаху, в преддверии же и сам князь изыде во сретение архиепископу, и поддержа десницу его, и вниде с ним в княжеские палаты». Здесь владыка Новгородский от лица своих сограждан поднес великому князю многие и богатые дары и «елики тяжести даров, – замечено в жизнеописании, – принесены быша архиепископом, радостно прият князь». Во всю бытность святителя в Москве великий князь относился к нему с самым глубоким уважением; не раз он посылал своих бояр на подворье святителя, чтобы передать ему свое личное уважение. Часто, собираясь на совещания, великий князь с митрополитом Ионою и владыкой Новгородским рассуждали о делах церковных. В одно из таковых совещаний Василий Васильевич вместе с сыном своим Иоанном откровенно высказал архиепископу Ионе все, что было у него на душе насчет своевольства новгородцев, что новгородцы не воздают ему подобающей чести великокняжеской, и заключил свою речь тем, что он намерен поднять оружие, чтобы однажды навсегда положить конец беспорядкам и своевольству Новгорода. Архиепископ Иона горячо тогда вступился за свою паству, умоляя великого князя не увлекаться порывами гнева, так как в этом деле немало послужили к возбуждению гнева княжеского разные наговоры завистливых клеветников, а отечески пощадить и помиловать покорных ему людей. «Из-за горсти негодных, – говорил святитель, – не следует карать всех». «Если государь, – продолжал он, – ради зависти, возбужденной против отчины его – Великого Новгорода – не внимая его молениям, не преложит гнев на милость и воздвигнет руку на людей неповинных, да внимает сам к себе, чтобы и между его чадами не возникли разделения от зависти взаимной. Ныне же, как князь благочестивый, поставленный над многими князьями, чтобы им благодетельствовать, да не подвигнется по клевете на свою отчину, но тихими очами да взирает на послушный ему народ, не возлагая новых даней и повинностей на людей, дотоле от них свободных. «Тебе самому, – продолжал далее святитель, – уже приближаются дни кончины, сыну же твоему Иоанну содержать хоругвь русскую, и о нем, вместе с моим народом, теплые вознесу молитвы к Господу Богу, да освободит Он от насилия царей Ордынских, ради свободы, дарованной тобою моему граду; да вознесется рука его над всеми сопостатами и прославится властию больше всех своих предков, и княжение его укрепится в мощной его деснице, и на многие распространится страны, если только будети жить в благочестии и тихими очами назирать обладаемых им».

После такой трогательной речи, в которой старец-святитель кротко выразил, как должны быть осмотрительны державные правители в своих приговорах и решении судьбы своего народа и что милосердие и снисходительность более всего упрочивают могущество царей, великий князь умилился и возвеселился сердцем. Особенно обрадовало его предсказание об освобождении от татарского ига всей Русской земли, имеющее совершиться при сыне его. Маститая старость и какое-то небесное вдохновение, отражавшееся на спокойном лице говорившего святителя, поселяли в душе князя несомненную уверенность в истине предсказания, ибо князь знал, что непогрешительно всякое слово, исходившее из уст святителя. Тогда же Василий Васильевич с радостью обещал архиепископу отложить всякий гнев на его паству Великого Новгорода и даровать ему мир, сказав, что он все забывает и все прощает своей отчине – Новгороду. Только просил, чтобы твердо было обещание святого Ионы сыну его против Орды, и о том же умолял его блаженный Иона митрополит. Старец на это отвечал: «Аще два от вас совещаете о всякой вещи, ея же аще просита, будеть вама от Отца моего, иже на небесех» (Мф. 18:19); «молящеся отпущайте, аще что имате на кого» (Мк. 11:25). После этого оба святителя, со всеми своими духовными чадами, обещали усердно молиться, чтобы князь восприял свободу от мучительства князей Ордынских, и чтобы в руке его укрепилась хоругвь русская.

Когда беседа кончилась, вдруг, к удивлению всех, святитель Иона заплакал и плакал горько. Великий князь и митрополит, недоумевая о такой внезапной скорби святителя, пожелали узнать, что бы такое так сильно могло опечалить его? Тогда Иона открыл им близкое падение Новгорода и сокрушение всей его гордыни. «Кто озлобит людей моих, всенародное множество, – говорил старец в духе ведения, – или кто смирит такое величие града моего, если только не возмутит их междоусобие и лесть неправды не расточит их и не развеет лукавства! Обаче во дни мои да даст Господь мир, тишину и благословение людем моим». И действительно, во время святительства его все окрестные страны держали мир с Великим Новгородом, во всех областях Новгородских царствовала глубокая тишина, самые граждане сохраняли между собой взаимную любовь, не производя никаких беспорядков и крамол. Благоплодна была даже самая земля паче прежних лет. Тогда же архиепископ, предвидя, что пастве его – Новгороду – не удержать своей независимости, просил обоих князей даровать самосудную грамоту любимой его обители Отенской, дабы она свободна была от насилия, и притеснений наместников княжеских и других властей. Оба князя с полной готовностью исполнили просьбу архиепископа Ионы и даровали ему просимую грамоту, скрепленную двумя позлащенными печатями, с изображениями обоих государей. Эта грамота состояла в том, что Отенская обитель имела право распоряжаться землями и угодьями, дарованными ей в разное время, а также и прикрепленными к ней селами с крестьянами и монастырскими работниками, своим судом, т. е. судом игумена и братии.

Великий князь так твердо веровал словам святителя, что в духовной своей грамоте, назначая города и уделы сыновьям своим и супруге, определил и какую дань должны давать удельные князья старшему их брату, великому князю, для удовлетворения Орды, доколе еще шататься будут цари Ордынские, и что по времени не должно будет платить этой дани великому князю, когда потребит Господь Орду от лица русских князей.

Покончив дела свои, святитель Иона при отъезде напутствован был великим князем таким наказом: «Скажи своим духовным детям, чтобы они, признав свою вину исправились, в земли и воды мои не вступались, имя мое держали честно, по старине, если хотят от меня покровительства и милости». Затем оба князя с великой честью отпустили архиепископа Иону, провожая его вместе с боярами. С восторгом встретили и новгородские граждане своего владыку, почитая в нем истинного своего отца, заступника и великого миротворца.

Глубоко чтил высокие добродетели архиепископа Ионы и хиротонисавший его митрополит Иона. Вскоре же после отъезда его из Москвы, блаженный митрополит Иона тяжко заболел. Желая еще раз насладиться духовной беседой архиепископа Ионы и имея мысль назначить его преемником себе, митрополит посылает в Новгород гонца с грамотой, в которой, уведомляя о своей болезни, от которой уже не надеется оправиться, просил его поспешить к нему, пока еще живому, дабы обоим получить друг от друга братское утешение. В конце же своей грамоты митрополит просил Иону: «Да приимет участие в избрании преемника и сам своими честными руками предаст его гробу». Прочитав святительскую грамоту, много плакал архиепископ Иона и сказал: «Великия благодати лишается ныне Москва, такожде с нею и вся Российская земля, таковую доброту скрывающе под землею». Однако старец не решился опять идти в Москву и написал ответную грамоту, в которой уведомлял, что и сам он удручен старостью, что приближается конец и его жизни и что особенно он чувствует тяжкую боль в ногах, препятствующую ему идти в дальний путь, но при этом утешал его несомненной надеждой насладиться взаимным лицезрением по отшествии из бренного тела, когда и ему придется предстать пред Судию живых и мертвых. Касательно же избрания достойного ему преемника на Российскую митрополию, святитель Иона присовокупил: «Ею же Дух святый изберет и благословит, того и аз готов буду прияти». Блаженный митрополит Иона преставился 31 марта 1461 г. и за святость своей жизни причтен церковью к лику святых.

В 1462 г. скончался и великий князь Василий Темный. Великокняжеский престол, по утвердившемуся уже тогда порядку престолонаследия, занял старший его сын Иоанн III, еще при жизни отца бывший ему соправителем. Блаженный архиепископ, чтобы представиться новому великому князю, в 1463 г. решился отправиться в Москву. Впрочем, причиной этой поездки, вероятно, были другие более важные обстоятельства, так как по некоторым делам видели в Новгороде, что новый великий князь не доволен новгородцами. Иоанн, помня высокое благоволение своего родителя к Новгородскому владыке и сам лично глубоко почитая его, как мужа святой жизни, принял его с почестями и благоговением и просил его молитв, как он обещал прежде, чтобы Господь утвердил княжение его, возвысил его державу на врагов и помог освободить православную Русь от тягостного и мучительного рабства царей Ордынских. Святитель подтвердил несомненное исполнение своего предсказания о низложении Ордынских князей, внушая не погрешать в своем уповании и напоминая князю, что отец его, твердо веруя в скорую свободу отчизны от власти татарской, и в духовной завещал ему не требовать с братьев своих и с Новгородской области той дани, которая назначалась для Орды.

«Не презрит Господь, – говорил святитель, – слезной молитвы стольких угнетенных, изженет Орду, какими ведает судьбами, лишь бы сам державный пребыл в благочестии и тихими очами назирал свою область». Тут же святой Иона присовокупил и свою просьбу о подтверждении прежней грамоты, предоставлявшей Отенской обители право независимого суда над принадлежащими ей селами и крестьянами, как было при его родителе. Иоанн Васильевич с любовью исполнил просьбу владыки, подтвердив грамоту родителя и утвердив ее печатью со своим изображением.

После кончины митрополита Ионы, по его завещанию, собором русских иерархов был возведен на кафедру митрополита Московского и всея России Феодосий, архиепископ Ростовский (3 мая 1461 г.). Новгородский святитель Иона не был в Москве при поставлении нового митрополита, a прислал свою грамоту c обещанием повиноваться новому митрополиту.

Несмотря, однако же, на это обещание святителя Новгородского, одной из первых забот митрополита Феодосия была забота о епархии Новгородской. Новгородцы, по своим капризам, видимо, тяготились своими отношениями с великим князем Московским; они предчувствовали, что не отстоять им своей вольности. Между ними давно бродила мысль отделиться от Москвы и отдаться под покровительство великого князя Литовского. А эта мысль неизбежно вела к другой: отделиться и от Московского митрополита и признать над собой власть митрополита Киевского. В это время совершилось прискорбное для православной русской Церкви событие: состоялось окончательное разделение Русской церкви на две митрополии – Восточно-Русскую, или Московскую, и Западно-Русскую, или Литовскую. В Литве, с согласия Казимира – короля Литовского (Польского), был объявлен митрополитом Киевским присланный папой Григорий – ученик Исидора. Этот Исидор предвосхитил у святого Ионы титул митрополита Московского, и в качестве сего последнего отправился на Флорентийский собор, и там изменил православию. Измена обнаружилась тотчас по возвращении Исидора в Москву, за что он был осужден собором русских иерархов и бежал в Италию, как отвергнутый. Там он разными происками достиг того, что папа согласился послать к королю Литовскому ученика Исидорова Григория в качестве митрополита Киевского. Григорий был рукоположен в епископский сан патриархом цареградским Григорием Маммою, тоже принявшим унию. Святитель Иона много и убедительно писал епископам Киевской митрополии по поводу этого грустного для православия события. Живое участие в этом деле принимал и великий князь Московский. Оба они действовали на Казимира, чтобы он не принимал Григория. Однако Казимир, в интересах политических, чтобы русские области, отторгнутые от Москвы, совсем прервали всякую связь с Москвой, и в религиозном отношении, как ревностный католик, исполнил волю папы: принял Григория и признал его митрополитом Киевским. С этого времени новому митрополиту Киевскому подчинены были епархии: Черниговская, Смоленская, Перемышльская, Туровская, Луцкая, Владимирская, Полоцкая. Холмская и Галицкая. И вот едва прошел месяц со времени вступления Феодосия на кафедру митрополита, как он счел нужным писать Новгородскому владыки Ионе: «Ты знаешь, сын мой, что в Литовскую землю пришел ученик Исидора Григорий и что король его принял и дал ему престол Киевский. Если этот Григорий по каким-либо делам пришлет к тебе кого-либо из своих, то ты, помня свое обещание, данное при поставлении твоем и повторенное в твоих грамотах к великому князю и собору русских епископов, не принимай их, и ни в чем не проси благословения оттого Григория, и не внимай его писаниям и поучениям. Да и детей твоих духовных в Новгороде и Пскове укрепляй твердо, чтобы они не принимали его благословения и поучения и не посылали к нему ни с чем, чтобы не колебалась от ересей наша православная церковь». Далее митрополит писал, что, с тех пор как стоит великое православие, не прихаживал на Русь из Рима ни один митрополит. При этом просил блаженного Иону поборать за православие, как и прежние великие исповедники, которых сам он знал, и, наконец, благодарил за присланные им поминки, обещая всегда иметь к нему любовь духовную. Такое же послание потом прислал архиепископу Ионе и великий князь Иоанн Васильевич, но уже при преемнике Феодосия, митрополите Филиппе, и, вероятно, с целью, чтобы в такое смутное для церкви время более воздействовать своим посланием на беспокойных новгородцев в пользу подчинения их новому митрополиту. «Король Польский и великий князь Литовский, Казимир, – писал Иоанн, – еще к нашему отцу, а ныне и ко мне не одинова присылал своих послов о том, чтобы есмя приняли к собе его митрополита Григория; но тебе известно, отче, отколе пришёл и от кого поставлен тот Григорий. Пришел из Рима от папы, а поставлен в Риме Григорьем – патриархом Цареградским, который повиновался папе с осмаго собора. А сами ведаете, за колико лет разделилась греческая вера с латынскою, и святыми отцами заклято и утверждено, что с латыною не совокуплятися... и отец мой послал к королю, чтобы того Григория к собе не принимал, новины бы не чинил... и старины не рушал... Кто будет нам люб, тот будет у нас на всей Русии; а от Рима у нас митрополиту не быти..., а примешь, ино ты церковь Божию раздираешь, а не мы. А король пакы тако принял, и церквей ему русскых поступился». При этом Иоанн напоминал архиепископу Ионе, чтобы он исполнял свой обет не приступати к тому Григорью, каковой обет дал Ионе митрополиту, потом Феодосию и, наконец, митрополиту Филиппу. Далее в том же послании великий князь извещает владыку Новгородского, что он получил грамоту от Иосифа, митрополита Кесарии Филипповы, в которой сообщает, что тот Григорий посылал в Царьград своего посла Мануила «ищущи собе благословения и подтверждения от Цареградскаго патриарха, а хотячи быти у нас в Москве... да чтобы о нем патриарх посла своего послал до меня, да от того дей много порекл злата и порт патриарху».... «А потому он с отцом своим митрополитом, с своею матерью, с своею братьею и со всем священством положили того посла патриарша, ни Григорьева в землю свою не впущать и благословения не принимать... И тобе бы нашему богомольцу, – писал далее князь, – ведомо было... Которыми делы тот посол патриарш к тобе с тем посланием, или тот Григорий учнет ся посылати, и ты б того гораздо ся оберегал, и детей своих (новгородцев) наказал, чтобы никоторому посланью патриашу, ни Григорьеву не верили, ни поученья его, ни ложного благословения не требовали... и помнил бы еси, отче, свой обет».

Святитель Иона, как муж святой жизни и опытный пастырь, умел вразумлять новгородцев и обуздывать их неприязнь к великому князю Московскому и этим самым снискал высокое к себе уважение и любовь в Москве. Может быть, поэтому-то некоторые в Новгороде и были недовольны своим владыкой и нарушали его права. Как бы то ни было, только, во всяком случае, не без причины, архиепископ Иона, когда ездил в Москву в 1463 г., чтобы представиться новому великому князю Иоанну III, а вместе и митрополиту Феодосию, испросил у последнего грамоту для ограждения своих прав. Феодосий подтвердил всему духовному чину Новгородской епархии покоряться своему владыке, утвердил за ним все его земли, вотчины и пошлины, а новгородцам всем заповедал, чтобы они не вступались в те церковные пошлины и земли и не дерзали обижать дом Святой Софии.

В то же время жители Пскова, враждуя на новгородцев, не помогавших им в борьбе с немцами, вздумали восстать и против Новгородского владыки, как это не раз случалось и прежде. В течение двух лет они не платили ему церковных пошлин и не дозволяли пользоваться землями, водами и другими угодьями, находившимися в Псковской области, так что архиепископ Иона принужден был жаловаться митрополиту. Кроме того, в конце 1463 г. (12 декабря) псковитяне послали великому князю Иоанну Васильевичу грамоту, чтобы он повелел митрополиту поставить особого владыку в Пскове, и притом их брата – псковитянина. Великий князь отвечал: «Это дело важное, мы внимательно порассудим с отцем нашим митрополитом; он созовет архиепископов и епископов, чтобы решить, можно ли тому быть». Через месяц с небольшим (22 января 1464 г.) псковитяне повторили свою просьбу и прислали князю в подарок 50 р. (Каждый рубль равнялся 1 /5 фунта серебра; следовательно, в 50 руб. заключалось серебра 10 фунтов). Князь велел известить их, что он заботится об отчине своей – Пскове – с отцом своим митрополитом и пришлет им ответ через своих послов. Наконец ответ был получен и состоял в том, что нельзя быть в Пскове особому владыке, так как там искони не было кафедры епископской. Вдобавок к этому митрополит послал псковичам свою грамоту, в которой, упоминая о жалобе на них архиепископа Ионы, строго наказывал, чтобы они возвратили ему все отнятые земли и пошлины, впредь не обижали дома Святой Софии Новгородской и не вмешивались в ее вотчины. «Или не знаете, – писал к ним Феодосий, – что церковь соборная Святой Софии Премудрости Божией есть земное небо, и в ней совершается великое Божие таинство, и Христос, яко жертва, роздается для спасения и оживотворения душ и телес верующих! Но Господь, благодетельсвующий верным, имеющим попечение о святей Его церкви, отмщает оскорбляющим ее, и страшно впасть в руки Бога живага. Итак, чада, соблюдайте все, что установлено по старине судом соборной церкви, и не прикасайтесь достоянию архиепископов ваших, ибо то все отдано для безкровной жертвы, за спасение душ прежде почивших отец и в поминовение вечное. Пишу вам по долгу святительскому, ибо церковь Божия никого не обижает, и ей причинять обиды воспрещают священныя правила». Псковитяне на этот раз покорились. Со своей стороны, и блаженный Иона старался смягчить своей любовью недовольства псковичей на зависимость их от Новгородской кафедры, не требуя от них вознаграждения за пользование в продолжение двух лет землями и водами кафедры, когда они изъявили свою покорность в 1465 г. В сентябре этого года псковитяне возобновили даже с новгородцами клятвенный договор, чтобы держать между собой мир по старине, и владыке Новгородскому, по старине же, ездить в Псков за своими пошлинами. В начале октября святитель Иона действительно ездил в Псков, здесь встречен был с честью, совершал торжественные служения, решал судебные дела, прожил около четырех недель и, собрав обычные приношения и «подъезд» со священников, на четвертой неделе с почетом выехал в Новгород. Но при всем том мысль отделиться от Новгородского владыки и достигнуть церковного самоуправления не оставляла псковитян.

Осенью 1468 г. священноиноки и священники всех пяти соборов и вообще все священство Пскова явилось на вече и, указывая на разные бедствия, постигавшие город в последние годы, говорили собравшемуся народу в присутствии князя и посадников: «Сами видите, чада, что такую милость посылает на нас Господь по грехам нашим и ожидая как от вас, так и от нас обращения к Себе. Потому мы положили между собой, по правилам святых апостолов и святых отец, во всем священстве поддержать крепость, чтобы нам управляться и жить по Номоканону. А вы будьте нам поборниками, потому что здесь над нами нет правителя. Да и вы иногда вступаетесь миром в церковные дела не по правилам: так мы хотим и на вас положить такую же духовную крепость». Псковичи отвечали: «То ведаете вы, Божие священство, а мы вам поборники на всякий благий совет». Тогда все пять соборов и все священство написали грамоту из Номоканона о своих священнических крепостях и церковных делах и положили ее в общественный «ларь», а правителями над собой для исполнения этой грамоты избрали на вече пред всем Псковом двух священников и, кроме того, тогда же отлучили от службы всех вдовых священников и диаконов во всей Псковской области. Вскоре, однако же, на одного из избранных правителей-священников восстали какие-то клеветники, и он бежал в Новгород к владыке. В январе следующего года владыка, уже дряхлый от лет, снова приехал в Псков и был принят с честью; но, когда, призвав к себе все священство и посадников, начал спрашивать их о крепостной грамоте и говорил: «Кто это так сделал без моего ведома? Я сам хочу судить здесь, а вы бы вынули ту грамоту и подрали», ему ответили: «Ты, господин, сам знаешь, что ты здесь ненадолго; а таких дел, какие в последнее время укоренились в здешнем духовенстве и сильно смущают церковь Божию, скоро исправить нельзя. Мы не в состоянии высказать тебе, до какой степени дошло бесстыдство. Притом грамота наша, положенная в ларь, выписана из Номоканона; и ты сам, подобно прежним владыкам, благословил нас править все священнические дела по Номоканону с твоим наместником – нашим псковитянином». Добродушный архипастырь ответил: «Вижу, дети, что и на вашей стороне есть правда, но дело это очень важное, я доложу об этом митрополиту и вас извещу, как он прикажет поступить». На Московской митрополичьей кафедре в это время был уже Филипп. Феодосий же добровольно отказался от святительского престола и 11 лет спасался на покое, прислуживая в своей келии одному расслабленному старцу в Чудове монастыре, где до святительства был настоятелем. Через девять месяцев (в октябре) великий князь и митрополит прислали в Псков своих послов с грамотой, чтобы псковичи предоставили управление духовенством своему богомольцу – архиепископу, как заведено искони. Тогда же прислал в Псков своего посла и архиепископ и велел сказать псковичам, что, если они возложат на него это святительское дело, сами увидят, как он поддержит духовную крепость и в священниках и во всем церковном управлении. Псковичи и в этот раз покорились и, хотя помедлили еще, но наконец 5 января 1470 г. вынули из ларя свою грамоту и подрали. Получив о том известие, владыка дал приказ в Псков, чтобы вдовые священники ехали к нему в Новгород на управление, и по строгом испытании выдал несомненным по поведению письменное дозволение священнодействовать, а прочих подверг запрещению.

Среди таких трудов и подвигов святительских на пользу паствы архиепископ Иона имел великое попечение и о созидании и украшении храмов Божиих. Первой заботой святителя, по возведении его на кафедру Святой Софии, было возобновить и украсить Отенскую обитель, где начались его иноческие подвиги и под сенью которой он желал обрести себе вечное упокоение. Прежде всего он соорудил, вместо деревянной церкви, новый каменный храм во имя трех святителей и великолепно его украсил. Для этой цели вызваны были самые лучшие иконописцы для написания икон и искусные жиюписцы, которые расписали все стены и колонны храма. Столь же драгоценной утварью обогатил его и дал вкладом, кроме многих священных книг, Святое Евангелие, писанное золотом и окованное в золотых досках с дорогими каменьями, богатые сосуды и жемчужные ризы. К паперти этого храма пристроил он церковь во имя Предтечи и Крестителя Иоанна, так как день его рождения совпадал с днем рождества святого Предтечи и его именем он был наречен в миру. Эта церковь была также вся каменная от основания, но с деревянным куполом, чтобы когда-нибудь не обрушились камни и не сокрушили бы гроба; так как блаженный Иона избрал сей храм своей усыпальницей и сам ископал себе в оном гроб. Затем он выстроил каменную трапезу и при ней теплую церковь во имя святителя Николая для тех, которые не могли переносить холода в зимнее время.

Много приобрел он также сел с крестьянами и рыбные ловли, которые записал на имя любимой своей обители Отенской, из малой сделав ее великой и из скудной – богатой. Но никого этим не обижал, ибо все жертвовал от своих достатков, и, наконец, соорудил еще одну в обители церковь: во имя пустынножителя преподобного Онуфрия.

Кроме обители Отенской, святитель Иона воздвиг несколько храмов и в других местах. В 1463 г. отправляясь в Москву, он на пути посетил обитель преподобного Сергия Радонежского чудотворца и тогда же дал обещание построить ему храм, так как в Новгороде дотоле не было посвящено ни одного храма сему великому угоднику Божию. И когда возвратился из Москвы, сразу же на самом архиерейском дворе устроил церковь преподобному Сергию и украсил ее. Святитель Иона питал особенное благоговение к сему угоднику Божию, потому что незадолго пред тем (в 1422 г.) преподобный Сергий был прославлен нетлением святых его мощей. Церковь эта существует поныне. Она находится между Евфимиевским корпусом и Часовою башней над воротами. В алтаре этой церкви, на горнем месте, сохранилось величественное настенное изображение Божией Матери, сидящей на престоле, окруженной архангелами и ликами святых. Иконостас двухъярусный, царские врата иконописные с изображением Благовещения, где Божия Матерь написана с веретеном. На храмовой иконе, современной открытию мощей преподобного Сергия и привезенной из Москвы, вероятно, самим святителем, угодник Божий изображен в пояс: правая рука благословляет, а в левой находится развернутый свиток. Лик чудотворца отличается необыкновенной выразительностью.

В том же 1463 г, святитель Иона возобновил и украсил Дмитриевскую церковь в Новгороде на Торговой стороне. Эта церковь цела и благолепна по настоящее время. По сказанию летописей, она первоначально была устроена в память победы Димитрия Донского над Мамаем.

Наконец, святитель Иона построил каменную церковь в честь Симеона Богоприимца в Зверинском монастыре на Софийской стороне. Поводом к сооружению ее послужило следующее чудесное событие. В конце 1466 г. в Новгороде и Пскове открылось моровое поветрие, известное в летописях под именем Симеоновского мора. Болезнь обнаруживалась опухолью на теле, называемой желвою или железою. В следующем, 1467 г. язва разразилась в ужасающем виде. В одном Новгороде число умерших простиралось до 48000 человек, в том числе монахов и монахинь умерло 7650 и 300 приходских священников, а во всех Новгородских пятинах похищено заразой 220652 человека. Среди всеобщей скорби святитель Иона утешал своих духовных детей следующими словами святого Златоуста: «Ради их согрешений посетила болезнь от Бога, ибо не искали покаяния во грехах, впали в забвение, от самого обилия благ земных, и посему навел на них Господь смертную язву. Но вот и знамение человеколюбия Божия: не подвиг Он на них иноплеменные народы и не привел на пленение и расхищение за грехи. Если кто уязвлен, то в дому своем находится, и все свои ему соболезнуют; а если кто и умрет, то руками ближних своих, со священническими молитвами, погребается и священными службами поминовен будет, чтобы чрез то получить разрешение во грехах своих. Посему ныне заблаговременно должно обратиться к покаянию, исправив дела свои, чтобы вместе со здравием получить и спасение». Между тем сам святитель денно и нощно со слезами умолял Небесного Владыку о помиловании бедствующего града. Милосердый Господь внял молитве угодника и удостоил его свыше божественного откровения. Для погребения несчастных устроена была общая большая скудельница в Зверинском монастыре в Неревском конце. Однажды, стоя на молитве, святитель услышал голос: «Иди со кресты со всем освященным собором в Неревский конец, в Зверин монастырь, к Покрову Пресвятыя Богородицы, на скудельню. Тамо явися образ святаго праведнаго Симеона Богоприимца. В честь его поставь там единым днем храм, и мор прекратися». С неописанной радостью святитель возвестил гражданам об этой дивной милости Божией и утром 1-го октября совершил крестный ход из Софийского собора на указанное место, где пред явленной святой иконой, преклонив колена, со слезами молился угоднику Божию об утолении гнева небесного. После этого стали петь молебен; во время молебна народ рубил бревна и носил на своих плечах. В тот же день церковь была срублена, так что святитель Иона успел освятить и совершил Божественную Литургию. Мор после этого сразу же прекратился в Новгороде и его окрестностях. В следующем (1468) году святителем Ионою сооружена была, вместо деревянной, каменная церковь в честь праведного Симеона на том же месте, сохранившаяся до настоящего времени.

При святителе Ионе и при его содействии начал благоустрояться и Соловецкий монастырь на диком острове Белого моря. Еще в 1429 г. благочестивый инок Савватий водрузил там крест и поставил уединенную келью; а святой Зосима через несколько лет создал церковь Преображения, устроил общежительство и выходил в Новгороде жалованную грамоту на весь остров, данную ему от архиепископа Ионы и тамошнего правительства за осмью свинцовыми печатями.

Особенное благоговение святитель Иона имел к святым угодникам, прославленным от Бога нетлением мощей и чудесами. Эту благоговейную любовь к памяти святых ему желалось выразить в гимнах и канонах, дабы и последующие роды праздновали установленные дни памяти святых угодников Божиих, воспевая им службы и читая описания их святой жизни в назидание себе и будущему потомству. Для осуществления этого благочестивого желания святитель Иона воспользовался способностями одного ученого инока Афонской горы – Пахомия Логофета, который в то время находился в Отенской пустыни. Поручая Логофету составлять жития святых со службой и канонами, святитель Иона с архипастырской щедростью награждал его труды: дарил его золотом, и серебром, и разными дорогими мехами – собольими и куньими, чтобы расположить его к усерднейшему исполнению поручаемых ему священных произведений. Так Логофет, по поручению своего благодетеля, составил всенощное бдение преподобному Онуфрию Великому, в честь которого создан был храм в Отенской обители; потом канон и житие равно- апостольной княгини Ольги, как начальницы христианства в Российских странах, далее житие и службу святителю Евфимию, предместнику святого Ионы, также святителю Ионе – митрополиту Московскому – службу и канон, в краестрочиях коего Пахомий прямо указывает, что он написал сие по повелению Ионы – архиепископа Новгородского; наконец, преподобным Варлааму Хутынскому и Савве Вишерскому – жития и службы с похвальным словом преподобному Варлааму. Оба последние восследования службы святитель Иона поручил составить Логофету по следующим чудесным обстоятельствам. В 1460 г. в бытность великого князя Василия в Новгороде, как замечено выше, тяжко заболел его постельничий Григорий, так что несколько часов был без всяких признаков жизни. Будучи принесен в обитель Хутынскую и положен у раки преподобного, больной тотчас выздоровел. Прославляя дивного во святых своих Бога, святитель Иона велел Логофету тогда же составить житие с похвальным словом и канон угоднику Божию Варлааму Хутынскому. Канон же и прочая служба преподобному Савве Вишерскому составлены по поручению святителя в память чудесного исцеления угодником игумена обители Геласия. Однажды Геласий впал в тяжкую болезнь от нечаянной отравы. Будучи в крайнем изнеможении, он обратился с молитвой об исцелении к преподобному Савве и вдруг увидел его стоящим на молитве в светлой одежде. В ту же минуту получив совершенное исцеление, он поспешно отправился в Новгород поведать святителю Ионе о своем чудесном видении и исцелении. После этого святитель прибыл в обитель и, совершив молебное пение у раки преподобного, велел написать лик его на иконе, а Пахомию поручил составить службу; а потом над мощами его соорудил в честь Покрова Пресвятой Богородицы каменную церковь, которая перестроена была в 1523 г.

Такова была пастырская деятельность святителя Ионы. По отзыву современников, он был великий деятель церковный и гражданский. Поставленный на высоком свещнике Новгородской архиепископии, он во всю свою жизнь светил своими добрыми делами на пользу своей паствы. Как подвижник, отрешившийся от мира и от его суетных благ, он всецело посвящал себя на служение единому Богу; не сокровиществовал и не собирал для себя ничего, а все, что принадлежало ему по его великому сану, расточал щедро на украшение храмов и на благотворение ближним – неимущим.

Как постоянный молитвенник за свою паству, он еще при жизни своей удостоился свыше божественных откровений. Наконец, как представитель Новгорода с его областью, по своему святительскому сану, он явил себя великим деятелем гражданским и оказал незабвенные услуги своей пастве, защищая ее пред земными царями и ходатайствуя ей мир и благословение Царя Небесного. Несмотря на то что святитель Иона с самого детства был слабого телосложения, несмотря на чрезвычайные иноческие подвиги и многотрудную деятельность, сопряженную с постоянными заботами и беспокойствами о делах церковных и гражданских, благодать Божия видимо совершалась в немощах его. Он дожил до глубокой старости и правил паствой 12 лет и 6 месяцев. Предвидя близкий исход от мира сего, он собственноручно написал духовное завещание, в котором любимую свою пустынь поручал покровительству преемников своих, а бренные останки свои – пустыни. Затем, простившись со своею паствой и причастившись Божественных Таин, святитель Иона скончался блаженной кончиной праведника в 5 день ноября 1470 г. Совершив подобающее по чину погребение, многотрудное тело усопшего святителя, по его завещанию, перенесли в Отенскую обитель в дубовом гробе, накрытом каменной доской, на которой начертаны были год, месяц и день блаженного преставления. Гроб братия монастыря оставила в церкви святого Предтечи в той самой могиле, которая была приготовлена святителем при своей жизни для вечного упокоения, но землею не засыпала до 40 дней. По совершении сорокоуста, иноки, не слыша от гроба никакого запаха, какой обыкновенно бывает при разложении тел умерших, уже не хотели засыпать его землей и на последующее время. И только поверх могилы устроили возвышение из досок в локоть вышиной, ибо всем известна была святость жизни старца святителя, и потому все, несомненно, надеялись на вечное нетление святых его мощей. Время шло, между тем при гробе его даже в летние жары никто и никогда не ощущал ни малейшего запаха гниения, хотя место, где стояла церковь, было низко, и земля, где ископана была могила, была влажна и сыра.

Неизвестный составитель жития святителя Ионы, но, вероятно, современный или вскоре после него живший в Отенской пустыни в заключение жизнеописания присовокупляет от себя следующее: «Сие мною воспомянуто о приснопамятном архиепископе Ионе; написавшие большее о его памяти, опустили нечто как бы малое, и сие, мнившееся им малым, приложили мы здесь, чтобы воспомянуть после блаженного Евфимия и о священном Ионе. Да даст же Господь и ныне, молитвами его, благословение, как и при нем, земли обилие, любовь и тишину странам, мир граду и людям его!» Тот же писатель говорит о себе, что покусился он вкратце почерпнуть как бы златым фиалом от моря неисчерпаемой благодати Божией, хотя малую струю чудес, изливаемых обильно святым угодником Божиим.

С кончиной святителя Ионы кончились навсегда и мирные, счастливые дни для Новгорода. По сказанию летописцев, в год его кончины и ранее были страшные знамения в Новгороде – предвестники скорого низложения его гордыни: сильная буря сломила крест Софийской церкви, древние херсонские колокола в монастыре на Хутыни сами собой издавали печальный звук; кровь являлась на гробах; а в монастыре святой Евфимии «в женстем от иконы Богородицы от очию исхождаху слезы». Люди тихие, миролюбивые трепетали и молились Богу; другие смеялись над мнимыми чудесами. Легкомысленный народ теперь более чем когда-нибудь мечтал о прелестях свободы, и эта мечта навсегда его погубила.

Протекло почти сто лет после погребения святителя Ионы, и Господу угодно было чудесно прославить своего угодника нетлением его мощей. Это случилось в самые тяжкие времена для Новгорода, при державе царя Ивана Васильевича Грозного, при митрополите Московском Кирилле (1568–1572 г.) и при архиепископе Новгородском Леониде.

13 сентября, в праздник обновления храма Воскресения Христова, когда в Отенской обители началось утреннее богослужение в церкви Иоанна Предтечи, где находился гроб святителя Ионы, вдруг загорелась хлебопекарня, а оттуда пламя быстро распространилось по крыше трапезы и понеслось с ужасной силой на соседние здания, охватив трапезу и при ней церковь святителя Николая. Братия ужаснулась и, оставив утреннее богослужение, устремилась тушить пожар, но сила пламени превозмогла силу людей, которых, по случаю осенних работы, мало было в обители. Видя совершенную невозможность потушить с минуты на минуту усиливавшийся пожар, весь народ и братия поспешили в церковь Трех Святителей, чтобы выносить церковное имущество и утварь. Между тем пламя, быстро распространяясь по переходам из трапезы на паперть, не замедлило охватить крышу и деревянный купол Предтеченской церкви. В это время двое из простых людей, усердствовавшие к памяти святителя, зная, что гроб со святыми его останками огражден только досками и не покрыт землей, рассудили, что пламя, охватив купол Предтеченской церкви, тотчас обрушит его на пол, который должен будет сгореть, а с ним сгорит и гроб святителя со святыми останками. В таких соображениях эти богобоязненные мужи, не сказав никому ничего, поспешно вошли в Предтеченскую церковь, и, не страшась быть поглощенными распространяющимся по церкви пламенем, немедленно разобрали доски поверх гроба, и, вынув из могилы дубовый гроб святителя, благополучно вынесли его из горевшей церкви на средину монастыря, не ощущая никакой тяжести в дорогой своей ноше, и поставили на площади между церковью Трех Святителей и преподобного Онуфрия. Пламя же, разливаясь во все стороны, подобно бурному потоку, охватило потом колокольню, а по причине усилившегося ветра перешло и на церковь преподобного Онуфрия, которая была вся деревянная. Таким образом, горели все три церкви, трапеза и колокольня. Огонь пылал и метался во все стороны. Те же благочестивые мужи, которые благополучно спасли раку с мощами святителя от пламени, опустошившего Предтеченскую церковь, теперь хотели снова взять раку и вынести за монастырь, так как она оказалась стоящей между двух огней; но, сколько ни силились и как ни старались поднять ее, рака оставалась неподвижной. Пожар между тем до того усилился, что уже не было никакой возможности не только пройти мимо горевших двух церквей, где стояла рака, но даже и близко к раке невозможно было подойти, по причине ужасного пламени. И что же? Рака святителя, как бы в пещи огненной стоявшая, нимало не опалялась от ходившего вокруг огня. Тогда все, смотревшие на это поистине дивное чудо, вполне убедились, что мощи святителя Ионы сам Господь хранит от огненного запаления, чтобы прославить своего угодника и явить миру святые и нетленные его мощи. Когда пламя утихло, 4 инока с двумя священниками, благоговейно поднявши нимало не поврежденную пламенем раку со святыми мощами, при пении псалмов внесли её в обгоревшую Предтеченскую церковь и поставили на горнем месте в алтаре. Игумен на другой день отправился в Новгород и рассказал архиепископу Леониду все случившееся. Владыка велел игумену, по возможности, скорее покрыть Предтеченскую церковь и возобновить как ее, так и другие церкви и здания. И когда церковь Предтечи была обновлена и снова украшена, архиепископ, прибывши в Отенскую обитель, светло совершил положение честных мощей угодника Божия в той же могиле, которая еще при жизни приготовлена была самим святителем. При этом торжественном переложении, которое совершилось в 9-й день января, архиепископ открыл раку, чтобы приложиться к святым мощам, и по церкви разлилось благоухание.

Потом еще через сто лет после этого события, именно в 1670 г., митрополит Варлаам установил особое празднество в память перенесения многоцелебных мощей святителя и чудотворца Ионы в 9 день марта.

Много святитель Иона благодетельствовал при жизни, а еще более после своей блаженной кончины. Слепые, бесноватые и одержимые различными неизлечимыми болезнями получали исцеление тот же час, как скоро припадали к раке мощей святителя или призывали его в молитвах своих. Таким образом, после блаженной кончины святитель Иона явился чудотворцем изящным, предивным и милостивым. Из множества чудес, которыми прославил Господь Своего угодника по преставлении, упомянем здесь о тех из них, о которых сохранились памятные записи в Отенской обители. В настоятельство в Отенской пустыне игумена Мисаила инок Сильвестр с послушником монастырским Климом был послан в Москву ходатайствовать пред государем о подтверждении прав и преимуществ Отенской обители, коими она пользовалась при прежних государях со времен своего ктитора. Достигнув Вышнего Волочка, посланные, для большего удобства, отправились далее водой; но, когда приблизились к речным порогам, кормчий умышленно ударил ладью о камень и опрокинул их с целью воспользоваться имением одного богатого купца, плывшего вместе с ними. Кознь совершилась, и тот, против которого сделан был злой умысел, потонул; все же прочие один за одним начали выплывать к берегу; не было видно только Сильвестра, и горько плакал о нем его спутник. Между тем опрокинутую лодку скоро прибило к берегу. И что же? На дне лодки оказался живым и невредимым старец Сильвестр, который сам не ведал, каким образом спасся от потопления, потому что не умел плавать. Возблагодарив Бога за такое дивное спасение, Сильвестр и Клим сокрушались еще об утрате своих пожитков, между которыми находилась и царская грамота, ради которой единственно и предприняли дальний путь. Целый день они скорбели о своей потере, взывая о помощи к святителю Ионе. Вдруг при тусклом свете вечерней зари Клим заметил, что какая-то вещь быстриной вод придвигается к берегу. Оградив себя крестным знамением, Клим пустился по реке вброд, чтобы изловить виденную вещь, и, к неописанной своей радости, узнал, что это была их кожаная сумка. Все в ней оказалось цело и самая подпись руки державных. Затем путники отправились в дальнейший путь и, исполнив поручение, возвратились в Отенскую пустынь, воздавая хвалу и благодарение своему великому покровителю и скорому в бедах заступнику святителю Ионе.

Некто Митрофан житель Новгорода, промыслом перевозчик, впавший в крайнюю бедность, вздумал однажды отправиться в лес собирать ягоды вместе с малолетним сыном. Доплыв по Волхову до деревни Дубровки, оставил лодку на берегу близ этой деревни, а сам с сыном пошел в лес к месту, где, по рассказам людей бывалых, должны быть ягоды. Собрав их довольное количество, он со своей ношей возвращался уже к лодке, но, потеряв в чаще леса дорогу, два дня скитался по непроходимым лесам, истомленный голодом и жаждой. Доведенный до крайнего изнеможения и опасаясь за жизнь себя самого и особенно малютки-сына, он обратился с молитвой к Новгородским угодникам. И вот в то время, когда он терял всякую надежду на спасение, вспомнил о святителе Ионе, что этот угодник Божий, по рассказам многих, является скорым в бедах помощником и заступником для всех, призывающих его на помощь. Стал он со слезами молиться святителю Ионе и лишь только произнес его имя, как вдруг очутился на той самой дороге, которая вела к деревне, где оставлена была лодка. Благополучно достигнув Новгорода, он поведал всем о своем чудесном избавлении от голодной смерти в лесу заступлением святителя Ионы.

Один крестьянин по имени Иван, житель монастырского селения, отстоявшего от Отенской обители в 30 верстах, впал в расслабление и даже лишился языка. Родные его приводили к нему многих знахарей, но пользы от них никакой не было, а еще более усиливалась болезнь. Вдруг больному пришла мысль обратиться с молитвой к святителю Ионе, как покровителю их селения. Когда он воззвал к угоднику Божию об исцелении и дал обет поставить свечу пред ракой святых мощей его и совершить молебное пение, в ту же минуту почувствовал облегчение, так что, к удивлению родных, встал с постели и начал по-прежнему говорить ясно. После такого чудесного исцеления, нимало не медля, Иван отправился в Отенскую пустынь для исполнения своего обета, а через несколько времени и совсем поступил в монастырь на служение Богу и его великому угоднику и принял иноческий образ с именем Игнатия.

Дочь одного крестьянина, жившего в деревне, также принадлежавшей Отенскому монастырю, долгое время страдала какой-то непонятной болезнью, так что лишилась зрения. От чрезвычайной муки она стонала таким раздирающим душу криком, что родители не могли переносить ее воплей во время этих страшных припадков. Наконец они порешили свести больную в Отенскую обитель, и, когда привели к гробу святителя и отслужили молебен у его раки, девица тотчас же совершенно выздоровела, как будто никогда и больна не была.

Раз при настоятельстве игумена Никандра привезли в Отенскую пустынь совершенно слепую женщину. Два дня родные водили слепую к раке святителя с твердым упованием на исцеление; и больная на третий день действительно прозрела. Еще был случай исцеления от слепоты и именно в 12 день июля 1582 г. У крестьянки Мытенского погоста Агафии заболел от неизвестной причины один глаз и через несколько времени совсем закрылся. Больная, когда по совету своих родных пришла в Отенскую обитель и молилась у раки святителя, вдруг стала так же хорошо видеть больным глазом, как и здоровым. Это было при игумене Корнилии. При этом же игумене 26 апреля 1593 г. получил исцеление у гроба святителя крестьянин деревни Жадовска, по имени Алексей. Более полугода тяжко страдая сильной ломотою глаз, от которой совсем не мог смотреть на свет, Алексей стал усердно молиться святителю Ионе об исцелении и дал обещание поклониться святым его мощам. Отправившись в Отенскую обитель, он получил исцеление глазам еще на дороге, не дойдя и до обители.

Однажды при игумене Михаиле напали разбойники на Отенскую обитель и много из нее имущества похитили. На другой год те же разбойники, называвшие себя опричниками, сделав нападение на монастырскую деревню Есипово, отстоявшую от Отенской пустыни в 8 верстах, совершенно разграбили ее и сожгли. Один крестьянин, по имени Иван, видя зверское неистовство грабителей, скрылся от них в стоге сена и молил святителя спасти его от руки варваров. Услышал молитву его угодник Божий. Разбойники, обступив стог сена, втыкали в него свои копья и рогатины, чтобы испытать, не было ли укрывшихся в нем; но их копья, доходившие до одежды его и даже касавшиеся тела, как потом рассказывал он, только скользили по нем, не причиняя не только вреда, даже боли никакой.

Крестьянин, по имени Георгий, живший в селении на берегу Волхова, рассказал следующий чудесный случай. В одно время стрельцы, плывя по Волхову в город Корелу, на пути своем беспощадно грабили все прибрежные селения, требуя от жителей пищи, одежды и денег. Так они достигли одного монастырского селения и, по обычаю своему, начали грабить жителей. Но вдруг начальнику их пришло на мысль спросить: «Чья это деревня, кто ея владелец?» Случившийся тут Георгий ответил: «Это селение, господин, принадлежит Отенской обители, святому отцу и великому чудотворцу Ионе, архиепископу Новгородскому». Услышав это имя, начальник строго запретил своей дружине к чему-либо прикасаться в этой деревне и при этом рассказал обстоятельство, побудившее его во всю жизнь с благоговением вспоминать скорого в бедах заступника святителя Иону. «Однажды, – говорил он, – прогневался на меня государь и велел казнить меня смертью, а я, окаянный, вспомнив о великом и милостивом чудотворце Ионе, со всем усердием, как только мог, вознес к нему свою грешную молитву о помиловании меня от гнева царского, и в тот же час было получено повеление от царя отменить мою казнь. И вот я, многогрешный, до сих пор жив и состою на службе царской, благодаря милосердию скорого нашего в бедах заступника, святителя Ионы, и прославляю, и буду прославлять его честное имя до самой моей смерти». Таким образом, предстательством и памятью чудотворца спаслось все селение от грабежа.

По реке Вишере плыл однажды в небольшом челноке новгородский житель по имени Елевферий. Время было весеннее, и река была в полном разливе. Вдруг поднялась буря с сильным ветром, так что челн бросало по реке во все стороны, как щепку. Елевферий пришел в ужас, ожидая с минуты на минуту неминуемой гибели. Тогда он со слезами призвал на помощь угодника Божия Иону, и в ту же минуту утлая ладья волнами была вынесена на берег.

По соседству с монастырским селением Оргиничи (Онгиничи), отстоявшим за 35 верст от обители, находилось поместье одного стрелецкого начальника – Димитрия Третьякова. Мать его и служители много делали обид и насилия монастырским крестьянам. Однажды, после Пасхи, схватив богатого крестьянина, по имени Памфила, сковали его и посадили в высокий терем, чтобы заставить его выдать им часть своего имения. Ниоткуда не ожидал себе помощи узник, а только призывал в молитве великих святителей Николая чудотворца и Иону, обещая петь им молебен, если получит избавление. В навечерие праздника святителя Николая слуги стрелецкие, для большей предосторожности, по случаю праздника, отвели Памфила в другой высокий терем, стоявший над рекой, и крепче сковали его. Плакал бедный страдалец, но не оскудевало его упование на великих чудотворцев. В тонком сне предстали ему два светлых мужа в белых ризах и, тихо прикоснувшись, сказали: «Встань и выйди отсюда». «Не могу, господине мои, – отвечал им узник, – я скован». Они же велели ему следовать за ними, и он, внезапно воспрянув, не чувствовал на себе никаких оков, кроме одного только железного кольца, которое осталось на ноге. Не мог он разглядеть лица светлых мужей, за которыми следовал, и вот, не зная сам, во сне или наяву, вышел из заключенной храмины и, выскочив из окна высокого терема, ощутил себя на ногах, без малейшего повреждения от падения со значительной высоты. С радостью побежал к своему дому освободившийся узник, громко призывая по имени брата, так как видел за собой погоню: но гнавшиеся, слыша его вопль, взять никак не могли, потому что не видели его. Так дивно избавился Памфил от заключения и принес благодарственные молитвы на гробе великого чудотворца святителя Ионы.

В 1540 (по другим источникам в 1655) г. угодник Божий явил милость свою над монастырским крестьянином Иаковом, который внезапно впал в недуг беснования, так что не мог смотреть на людей и бежал в пустые места. Это случилось с Иаковом в самый праздник Преображения Господня в храме Мытенского погоста. Некоторые из молившихся схватили его и отвели домой; но дома делалось больному с каждым днем все хуже и хуже, так что родные не знали, что с ним делать и у кого искать помощи. Соседи дали добрый совет жене его и детям свести больного в Отенскую обитель, к гробу святителя Ионы. Большого труда стоило привести его туда: на дороге он страшно упорствовал и сопротивлялся. Когда же ввели его в обитель, злой дух еще сильнее начал мучить страдальца, так что стерегшие его люди принуждены были опутать его железными цепями, чтобы водить его в церковь. В одну ночь, лежа в оковах в келии, Иаков заснул и потом, скоро воспрянув, начал разумно называть по именам стороживших его, говоря, что в легком сне явился ему светлый муж в святительской одежде и сказал: «Иаков! Исцеляет тебя Господь Иисус мною, рабом Своим», – и тотчас сдался невидим. В явившемся больной узнал святителя Иону, как он написан на гробовой иконе. После этого видения Иаков чувствовал себя совершенно здоровым и, проливая слезы, начал молить своих оберегателей, чтобы сняли с него железные оковы. Когда настало время утреннего пения, исцелившийся Иаков, разрешенный от уз, пришел в церковь, где поведал пред всеми игумену Ионе, как явился ему святитель Иона и совершил над ним великое чудо исцеления. Игумен и вся братия поспешили в храм Предтечи, и там, пред ракой угодника Божия, совершили молебное пение. Исцеленный же, с благодарными слезами припадая к раке многоцелебных мощей святителя, славил Господа и своего милостивого исцелителя.

В 1607 г. в царствование Василия Ивановича Шуйского Новгород и его окрестности посетила моровая язва. Мор был так велик, по сказанию списателя этого чуда, что люди внезапно умирали на улицах, идучи из одного дома в другой. Болезнь поражала смертью всех без различия: и взрослых, и детей. Страх внезапной смерти до того овладел всеми, что многие стали постригаться в монашество и умирали иноками и инокинями. Монастыри опустели, а в некоторых улицах Новгорода и во многих селениях не оставалось даже ни одного живого человека. В это скорбное время жители села Мытна и ближайших селений сделали крестный ход из Мытенской церкви в Отенскую пустынь. Пришедши сюда, все с благоговением и сердечным сокрушением припали к гробу святителя Ионы и со слезами просили его ходатайства пред Господом о прекращении страшного мора. Затем тут же, у гроба святителя, всем духовенством при многочисленном стечении народа отпет был молебен святителю с водоосвящением. По совершении молебствия все обратно отправились с крестным ходом в Мытенский погост с твердым упованием, что Господь отложит свой праведный гнев на них, по молитвам своего великого угодника. Надежда благочестивых поселян оправдалась: действительно, со следующего же дня моровая язва стала сильно ослабевать, а скоро и совсем прекратилась. Для всех очевидно было в этом прекращении страшной язвы великое заступничество и ходатайство пред Богом святителя Ионы. Тогда же игумен Отенской обители с братией и окрестными жителями, в воспоминание избавления от страшного и лютого мора, установили на вечные времена святителю и чудотворцу Ионе праздник с крестным ходом из села Мытна в обитель в пятницу пред праздником святого пророка Илии. Этот крестный ход поныне совершается в Отенский монастырь каждогодно при многочисленном стечении богомольцев из окрестных селений.

Тропарь, глас 4

Исправление вере, и образ кротости, и яко же сад посреде рая, преподобными делы мир посвещая; и сего ради к честней раце твоей любовию прикасаемся, и верно вопием: предстани воспевающим память твою светоносную, отче Ионо, и моли спастися душам нашим.

Кондак, глас 4

Свыше прият божественную благодать, ходатайствовати Богови и человеком, яко святитель возношения вознося, и мир людем своим снося, и обилие плодом Ионо блаженне; ты еси Великому Новуграду похвала и сущим о нем радость.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Секретарь Л. А.

Начальный период в истории

Новгородского Отенского монастыря //⁶²

Отенский монастырь располагается к северо-востоку от Новгорода на расстоянии 50 км. Местность эта относилась к Мытинскому погосту Обоженской пятины. В летописях местность, где была основана Отенская пустынь, называлась «Красным островом» – открытое, красивое ровное место, окруженное болотами и лесами.

Первое летописное упоминание о «Красном острове» относится к 1408 г. «Постави Харитон архимандрит киевский церковь древяну Трем Святитель на красном острове». Причины, побудившие киевского архимандрита поселиться на Новгородской земле и основать пустынь, остаются неизвестны. Трехсвятский храм и в последующее время являлся главным в Отенском монастыре. В летописях под 1420 г. имеются записи о строительстве Харитоном двух деревянных храмов: святителя Николая Чудотворца и святого Онуфрия Великого. «Вокруг Отни местность очень глухая, ни проездных дорог, ни близкого поселка. Монастырь углубился среди лесов, густых зарослей и живет отдельной отшельнической жизнью. Истинный монах, стремящийся к посту и молитве, найдет здесь полное уединение, отряхнет суету мирскую, оставит всякий помысл о внешней жизни», – таково впечатление паломника начала XX века.

Монастырский комплекс, сформировавшийся при его основателе Харитоне, был полностью обновлен его учеником и продолжателем начатого им дела – пострижеником, затем и игуменом монастыря Ионой, избранным в 1458 г. после смерти Евфимия II на владычную кафедру. В апреле 1462 г., по сообщению летописи Авраамки, архиепископ Иона заложил каменную церковь Трех Святителей. Строительство продолжалось 78 дней и в августе того же года было завершено. Следующая запись относится к 1468 году и сообщает о том, что был расписан притвор нового храма «повелением и тщанием Ионы». Житие подчеркивает, что Иона не только возвел храм, но и пригласил искуснейших живописцев, которые написали иконы, расписали все стены и столбы в храме.

Жервэ H. Н.

Отенский монастырь // София⁵⁰. Новгород. 1996. № 2.

После смерти Ионы монастырь подвергся многим бедавиям и быстро стал приходить в упадок. Иван IV поддержал его денежными средствами: в 1474 г. на монастырь было пожаловано 2644 р. 4 алтына и 4 деньги. В XVI веке в обители было учреждено общежитие, и настоятель ее между Новгородскими игуменами занимал пятое место.

В 1600 г. монастырь горел. Пожар уничтожил все монастырское добро, оставив только обгорелые и разрушенные стены церквей. Трудами монахов и на средства частных благотворителей монастырь начал обстраиваться. Но в 1615 г. Делагарди предводительствовал шведскими войсками на пути из Тихвина в Новгород, которые «Отенский монастырь разорили, и церковное, монастырское и всякое строение выграбили, и братию и служек побили, и монастырь весь выжгли». После такого страшного опустошения по ходатайству игумена Дионисия обитель была возобновлена на основании грамоты царя Михаила Федоровича (1617 г). В 1662 году к Отне был приписан Козьмодемьянский монастырь, но в 1699 г. сильный пожар снова опустошил обитель. Митрополит Иов приписал ее архиепископскому дому. Опека помогла обстроить Отню.

В 1730 г, опять монастырь горел, и остались «только одни каменные стены». Полное восстановление Отни осуществилось лишь в начале XIX века «тщанием игуменов Мефодия, Захария и Михаила».

По штатам 1764 г. монастырь был приписан к 3-му классу. Полагалось, кроме настоятеля, иметь казначея, 2 иеродиакона, 4 послушника и 9 штатных служителей. К этому времени монастырь имел 732 души крестьян, 709 десятин земли, рыбные ловли и, вероятно, получая доброхотные пожертвования, монастырь мог существовать безбедно. Большую пользу монастырю принесло игуменство Мефодия (1795–1801 гг.). При нем были возведены новые строения и полностью обеспечено содержание братии.

О состоянии монастыря в начале XX века имеются сведения в очерке А. Г. Слезскинского. Там указано, что хозяйство монастыря полностью обеспечивало собственным хлебом, сеном, молочными продуктами, овощами, дровами. Все работы производила сама братия. Автор очерка отмечает очень хорошее состояние библиотеки, где были собраны всевозможные издания и рукописи, синодики XVI-XVII вв. По ведомости 1918 г., в монастырской библиотеке числится 553 книги. Совершая осмотр монастырских строений, автор отметил, что в храмах на стенах роспись положена как бы картинами в рамках. Иконостас золоченый, выдается на середину, иконы без риз, но хорошего письма. На двух колоннах два стенных образа в серебряных ризах: Николая Чудотворца и Неопалимой Купины.

Еще архимандрит Макарий в середине XIX века отмечал наличие в монастыре таких особо чтимых икон, как образ святого Ионы, известный под названием «Покров на раку», образ Старорусской Божией Матери и местно чтимая икона Богоматери Тихвинской.

Судьба монастыря в советские годы аналогична судьбам многих русских обителей. Сохранились документы, точно фиксирующие этапы уничтожения Отни.

Акт от 4 декабря 1918 г.

Мы, нижеподписавшиеся, граждане сельских местностей сел Руссы Подборецкой волости Новгородской губернии в силу инструкции о проведении в жизнь декрета об отделении церкви от государства собрались на своем сельском сходе комитета бедноты и после всестороннего обсуждения постановили и заявляем, что, как верные сыны и дщери Православной церкви, долголетнее время являлись поклонниками Отенской обители, видели и привыкли к ее монастырскому богослужению и благолепию монастырских храмов и посещению крестных ходов с чудотворной иконою Тихвинской Божией Матери и Святителем Ионою Отенским и преп. Онуфрием Великим, а посему желаем искренне, чтобы Отенский монастырь и впредь существовал и никаким принудительным мерам не подвергался, в чем просим содействия советского правительства оставить нам нашу святыню в целости на радость и духовное утешение. Храмы, имущество монастыря и братию мы берем под свою защиту и охрану.

Подписи 14 человек

Последние документы о ликвидации Никольской церкви при бывшем Отенском монастыре датированы 1934 г. При закрытии храма были изъяты «культовые вещи» в количестве 42 предметов, часть которых оставалась «под охраной Мытненского сельсовета», а остальные были отправлены в Новгород. В список музейных ценностей было включено 11 предметов. Прихожане просили оставить им образы Св. Ионы, Онуфрия Великого и Тихвинскую икону, но в ходатайстве было отказано.

В мае 1934 г. появляется документ, свидетельствовавший о желании использовать собор с колокольней на кирпич. Этому желанию не суждено было осуществиться. Постройки Отни были разрушены во время войны.

Впечатления нынешних паломников таковы: «Ясным октябрьским утром мы шли, увязая в грязи по размытой дождями дороге, от деревни Посад к Красному острову. Внезапно открылась опушка леса, пылающая дивными красками осени. Заросшие кустарником, едва приметные остатки строений бывшего знаменитого монастыря обнаружить еще не трудно. Самым удивительным открытием была живая память о святителе Ионе: на месте, где под спудом покоятся мощи святого Ионы, стоял деревянный крест с полотенцем. Такой же крест – над срубом родника на месте бывшей часовни по дороге к Волхову в километре от монастыря. И еще – лампада со свечой и кружка – каждый, пришедший сюда, может испить прозрачной родниковой воды и обратиться со словами молитвы к святителю Ионе».

Память его празднуется месяца октября в 26-й день

† ок. 1482

Ha Новгородской кафедре с 1470 по 1480 гг.

После блаженной кончины святителя Ионы кандидатами на кафедру Святой Софии были избраны: духовник почившего владыки Варсонофий, ключник инок Пимен и ризничий Феофил. Выбор Святой Софии посредством жеребья пал на последнего.

Из летописей о Феофиле до избрания его в архиепископы известно только то, что начало иноческой жизни он полагал в Отенской обители и при святителе Ионе был протодиаконом и ризничим кафедры. «Ноугородци избраша по нем (т. е. Ионе) собе на владычество некоего новопострижена монаха, диакону ему мирскому бывшу у Ионы архиепископа и нарекоша его собе отцом на место его». Новоизбранного немедленно возвели на владычние сени и отправили в Москву боярина Никиту Савина просить у великого князя опасной грамоты, чтобы «нареченному Феофилу приехати на Москву без опаса», а митрополиту Филиппу и матери великого князя «бить челом, чтобы тому Феофилу поставлену быть на владычьство Великому Новугороду и Пскову и в белом клобуце и отьехати добровольно. Великий князь, уважая ходатайство матери и митрополита, «опасные граматы подавал» и, мирно отпуская посла, сказал: «Феофил, вами избранный, будет принят с честию и поставлен в архиепископы; не нарушу ни в чем древних обыкновений и готов вас жаловать, как мою отчину, если вы искренно признаете вину свою, не забывая, что мои предки именовались великими князьями Владимирскими, Великаго Новагорода и всея Руси». Дал от себя грамоту и митрополит, в которой писал: «Приехать нареченному на владычество священноиноку Феофилу добровольно по старой пошлине, да и кто с ним приедет посадников, или тысяцких, или бояр, или кто с ним ни будет, и отъехати добровольно, по Божию изволению им путь чист безо всякого слова и безо всякого опаса и без перевода». Посол, возвратясь в Новгород, объявил народу о милостивом расположении Иоанна. Нареченный архиепископ Феофил, лучшие граждане и знатнейшие сановники хотели воспользоваться столь удобным случаем, чтобы прекратить разлад с великим князем. Но вдруг обстоятельства изменились: поездка Феофила в Москву для посвящения была отложена.

В Новгороде в это время вспыхнул мятеж, какого давно не бывало в народной державе. Главной виновницей мятежа была вдова посадника Исаака Борецкого, по имени Марфа, которая предприяла решить судьбу отечества. Хитрость, знатность, богатство и роскошь доставили ей способ воздействовать на правительство. Народные чиновники, почасту собираясь в ее чудном по-тогдашнему тереме, пировали и имели совещания о делах государственных. (В житии преподобного Зосимы Соловецкого, прибывшего в это время в Новгород по делам своей обители, повествуется, что однажды и он был приглашен в чудный терем Марфы на обед, и во время стола видел шестерых знатнейших бояр, сидевших без голов, каковое пророчество и видение его вскоре потом исполнилось при нашествии Иоанна.) Эта гордая женщина, замышляя освободить Новгород от власти Иоанновой, хотела, по уверению летописцев, даже выйти замуж за какого-то вельможу литовского, чтобы вместе с ним, именем Казимир, властвовать над своим отечеством. К Марфе пристал и бывший в числе кандидатов на архиепископство монах Пимен. Будучи самым ревностным сотрудником во всех ее замыслах, «сей лукавый чернец Пумин, – по словам летописи, – втай шепча с нею, на все зло помогаше ей, а сам желаше настолованья государя своего владычества в Новгороде». Не надеясь получить святительский сан от Московского митрополита, он рассчитывал добиться того же в Киеве от «богоотметнаго» митрополита Григория и говорил своим единомышленникам: «Хотя на Киев мя пошлите, и тамо аз на свое поставление еду». Здесь, очевидно, он не мог не надеяться на успех, потому что в случае какой-либо неудачи имел намерение подчинить епархию папской власти и «Святую Церковь Божию тем раздрати и возмести хотяше». Успев «татьством» обогатиться из казны архиепископской, пока был ключником, Пимен передал множество золота Марфе, «веляше ей давати в народ людем многим, дабы помогали им на их волю». И хотя происки этого честолюбца скоро возбудили против него негодование, так что правительство, заключив его в темницу, взыскало с него 1000 р. пени, но партия Борецкой не теряла надежды на успех. «Мнози людие на сонмище к Марфе схожахуся и мнози послушаху прелестных и богоотметных словес ея, не ведуще о сих, еже на пагубу им, и смутишася мнози от народа соблазном их». Благоразумнейшие сановники, желая образумить легкомысленных, уговаривали их: «Братия! Нельзя тому быть так, как вы говорите, задаться за короля и поставить своего епископа от королевскаго митрополита латинина; мы изначала отчина великих князей, не должны изменять Иоанну, законному потомку святого Владимира; за латиною никогда не бывали, и архиепископа от них не ставливали, как вы ныне хотите поставить своего владыку от Григория-латинянина, ученика Исидорова». Но единомышленники Марфины не давали им говорить, а слуги и подкупленная пьяная молодежь бросали на вече камнями в них, звонили в вечевые колокола, бегали по улицам и кричали: «Хотим за короля». Нареченный владыка Феофил, со своей стороны, ревностно противоборствовал усилиям Марфиных друзей, «добре соблюдаше их от таковыя лукавыя мысли и повелеваша им, яко да престанут от таковаго злаго начинания». Он говорил им: «Или не изменяйте православию, или не буду никогда пастырем отступников: иду назад в смиренную келлию, откуда вы извлекли меня на позорище мятежа». Однако же Борецкие взяли верх и, управившись со своими противниками, собрали новое вече. «Сняшася, – говорит летописец, – посадницы на вечьи, Ноугородские бояре, вечницы и крамольницы и суровии человеци и вси Ноугородцы, и послаша ко окоянному ляху и латынину кралю Казимеру литовскому, дабы за ним жити и дань давати ему и прося у него князя, и митрополиту Григорию, такову же латынину, прося у него себе епископа: тако уладишася с королем и граматы докончальные на себе даша». (Кратковременный союз Новгорода с Литвой причинил немалое зло и Русской Церкви. Присланный в Новгород в 1470 г. из Киева князь Михаил Олелькович привез с собой из Литвы многочисленную свиту и в числе оной некоего жидовина Схарию, наученного всякому изобретению злодейства. Схария, увлекши нескольких духовных лиц, положил начало ереси жидовствующих в Новгороде, которая потом проникла в Москву и произвела много великих смут в Русской Церкви.) В этом договоре с Литвой насильно заставили принять участие и нареченного владыку Феофила, не пустив его назад в обитель. Для совести его в данном случае много значило, что новгородцы в договорной грамоте написали, чтобы Казимир не отнимал от них греческой веры, предоставил им поставить себе владыку, где сами пожелают в своем православном христианстве, чтобы не строил ни в Новгороде, ни во всей земле Новгородской римских церквей и держал на Городище своего наместника непременно веры греческой, православной. Таким образом, Феофил не желал расторгать связь с московским митрополитом, верным блюстителем православия.

Весть о мятежах в Новгороде достигла Москвы и произвела сильное впечатление. Там думали, что новгородцы хотят не только отложиться от Московского князя и поддаться Литовскому, но вместе отложиться от православия и перейти в латинство. В этом предположении и чтобы испытать последнее миролюбивое средство, великий князь отправил в Новгород послом умного чиновника Ивана Федоровича Товаркова с таким наказом, «чтобы отчина его (Новгородцы) от православия не отступали, лихую мысль у собе из сердца отложили, к латынству не приставали, а к нему бы челом били, да к нему исправилися; а он, великий государь, будет жаловать их и будет держать по старине». Митрополит также послал в Новгород одну за другой две грамоты. «Слышу о мятеже и расколе вашем, – писал святитель, – бедственно и единому человеку уклоняться от пути праваго: еще ужаснее целому народу. Трепещите, да страшный серп Божий, виденный Захариею, не снидет на главу сынов ослушных. Вспомните реченное в писании: беги греха яко ратника, беги от прелести, яко от лица змиина. Сия прелесть есть латинская: она уловляет вас. Разве пример Константинополя не доказал ея гибельного действия? Греки царствовали, греки славились в благочестии: соединились с Римом, и служат ныне туркам. Доселе Вы были целы под крепкою рукою Иоанна: не уклоняйтесь от святой, великой старины, и не забывайте слов Спасителя: Бога бойтеся, а князя чтите. Смиритеся, и Бог мира да будет с вами». Убеждал первосвятитель нареченного владыку Феофила, архимандритов, игуменов и все священство, чтобы они утверждали своих духовных детей в православной вере и оберегали их от сетей латинской ереси. Убеждал старых посадников, тысяцких и всех новгородцев, чтобы удерживали молодых людей от злого начинания: «Слышу ныне в детех ваших в Новгородцах, – писал, между прочим, первосвятитель, – да и во многих у вас в молодых людях, которые еще не навыкли доброй старине, как стоять и поборать по благочестии, а иные из них, не познав добраго наказания отцов своих, благочестивых родителей, по смерти их остались не наученными, как жить в благочестии. И ныне несмысленные и ненаказанные устраивают сборища и сонмы, на которых поощряют друг друга к разным замыслам на великое земли нестроение и не тишину, замышляя ввести великий мятеж и раскол в Святей Божией Церкви, да оставя православие и великую старину, приступить к латинянам. А вы, сынове православные, старые посадники Новгородские, и тысяцкие, и бояре, и купцы, и весь Великий Новгород, живучи в православии, сами того поберегите, да старые молодых понакажите, а лихих въсчюните от злаго начинания, чтобы не было у вас латинянам похвалы на веру православных людей, а им не потакайте». Наконец, звал Феофила приехать в Москву, по опасной грамоте, для рукоположения. Но ни посольство, ни послания не имели никакого успеха. Марфа с друзьями своими делала, что хотела. Летописцы тогдашнее состояние Новгорода сравнивают с древним Иерусалимом, когда Бог готовил предать его в руки Тита. Страсти господствовали над умами, и совет правителей казался сонмом заговорщиков.

Московский посол, возвратившись к своему государю, объявил, что не слова и не письма, а только меч может смирить новгородцев. Великий князь изъявил горесть; посоветовавшись с матерью, митрополитом, князьями и боярами, произнес решительное слово: «Да будет война!» – и послал к новгородцам складную грамоту, с исчислением всех их дерзостей. Известив удельных своих князей об измене и непокорности новгородцев, великий князь в несколько дней устроил сильное ополчение. Псковитянам велел идти к Новгороду; Устюжанам и Вятчанам – в Двинскую землю; князя Даниила Холмского с детьми боярскими отрядил к Русе; князя Василья Оболенского-Стригу с татарской конницей – к берегам Мсты; братья Юрий, Андрей старший и Борис Васильевичи шли разными путями к Новгородским границам, а главное войско повел сам Иоанн, «уговев Петрова говейна две недели». Началось страшное опустошение. С одной стороны, Холмский и рать великокняжеская, с другой – псковитяне, вступив в землю Новгородскую, истребляли все огнем и мечом. Москвитяне изъявляли неописанное ожесточение: новгородцы-изменники казались им хуже татар. Летописцы говорят, что самое небо благоприятствовало походу Иоанна. Известно, что Новгород кая область покрыта обширными болотами и озерами, так что в летнее время конная рать никогда не посылалась в Новгород; а потому «они лукавии старою своею изменою пролыгаяся, жили от осени до зимы, даже и до весны, а в лете без опaca живуще, наводненья ради земли их». В этот же год как бы на пагубу Новгорода дождя не пало ни одной капли с мая до самого сентября месяца; земля и даже непроходимые болота пересохли до того, что полки великого князя с обозами везде имели свободный путь и гнали скот по лесам, дотоле непроходимым. «Тако бо Господь изсохновенне земли наведе им, неправды их ради».

Не ожидая войны летόμ и нападения столь сильного, новгородцы послали с челобитьем к великому князю, «просячи себе опаса для переговоров», а сами в то же время спешили вооружить всех людей волей и неволей и одних посадили в доспехах на коней, других отправили на судах по Ильменю. Встретив на Коростыни воевод великокняжеских, новгородцы стремительно ударили на москвитян, но были побеждены, оставив на месте 500 человек убитыми, остальные рассеялись, а пленники отправлены были в Новгород с отрезанными носами и губами. Это несчастье новгородцы приписывали тому, что их конное войско, состоявшее, главным образом, из владычня полка, не пошло на выручку пехоты, «ибо владычен воевода сказал, что владыка Феофил запретил им поднимать руку на великого князя, а велел сражаться с неверными псковитянами». Желая выиграть время, новгородцы отправили к великому князю другого посла «бити челом и еще опаса просячи» с уверением, что они готовы на мир и что войско их еще не действовало против московского. Сами же в это время собрали новую рать, «вящьши яко тридесят тысящь», и отправили на передовые полки великокняжеские. Оба войска встретились 14 июля на берегах реки Шелони. Москвитян было от 4 до 5 тысяч, а новгородцев от 30000 до 40000. Но воеводы Иоанновы, сказав дружине: «Настало время послужить государю», – быстро переправились через реку и устремились в бой с восклицанием «Москва!» Победа не долго колебалась. Новгородцы, пораженные внезапным нападением вышедшей из засады татарской конницы, пришли в великое смятение; а по сказанию летописи, они не стояли и часу и обратили тыл, бросая оружие и доспехи. Полки великокняжеские гнали их двадцать верст, бесчисленное множество убили, многих воевод и старейших посадников взяли в плен, и в числе их Василия Казимира и Дмитрия Исакова Борецкого. В обозе между другими документами найдена была и договорная грамота новгородцев с королем, а в числе пленных попался и тот человек, который писал оную. «Бысть и чудо преславно видети, – замечает летописец, – от такового множества людского Новгородцев един человек у наших убиен бысть».

Великий князь, получив весть, что один передовой отряд его войска решил судьбу Новгорода, что неприятель истреблен, а московская рать цела, послал опасную грамоту к новгородцам, соглашаясь вступить с ними в переговоры. Из Яжелбиц, где была главная квартира, он отправился в Русу и здесь явил пример редкой строгости: велел отрубить головы Марфину сыну Дмитрию Исакову, Василью Селезневу Губе и другим ревностным приверженцам Литвы. Некоторых в оковах разослал по городам в темницы, а иных – менее виновных, без всякого наказания отпустил в Новгород, соединяя милосердие с грозой мести. Порешив дело с пленниками, Иоанн расположился станом на устье Шелони, готовясь обступить Новгород с разных сторон, чтобы нанести последний удар.

Прошло около двух недель после Шелонской битвы, которая навела на новгородцев неописанный ужас. Но несмотря на страшное поражение, они все еще хотели защищать город во что бы то ни стало: строили наскоро укрепления, выжгли посады с церквами и монастырями, учредили бессменную стражу, день и ночь вооруженные ходили по городу для обуздания народа, другие стояли на стенах башнях, готовясь к бою. Однако более благоразумные, видя плачевный исход затеи Марфы с ее сообщниками, настояли на том, чтобы принести повинную голову великому князю.

Ходатаем мира упросили быть нареченного владыку Феофила. Когда этот разумный инок с архимандритами, игуменами, честными старцами затворниками, со священниками семи соборов и со всеми лучшими людьми от города вступил в шатер, все пали перед Иоанном на колени, «бия челом со многими слезами». «Государь, князь великий! – сказал, наконец, Феофил, – Господа ради, пожалуй винных пред тобою людей Великого Новагорода, твоея отчины; уложи гнев твой, уйми меч, угаси огонь, утиши грозу, не изрушь доброй старины, дай видеть свет, пощади безответных людей, смилуйся, как Бог тебе на сердце положит». К просьбам новгородцев присоединили и свое ходатайство братья великого князя и митрополит Филипп. Последний писал великому князю: «Молим Господа Бога и Его Пречистую Матерь, да исполнит Он все благие желания сердца твоего, но и да умилостивит твое пречестное сердце по нашему прошению. Бью челом твоему великому благородию, чтобы ты смилостивился над ними: пришлют к тебе, своему государю, люди твои, отчина твоя, великий Новгород, бить челом, – и ты бы пожаловал, не презрел нашего моления пред тобою, утолил свой гнев, принял их челобитье, поудержал свой меч от пролития христианской крови. Напоминаю тебе слова Господни: «Будьте милосерди, якоже Отец ваш небесный милосерд есть... блажени милостивии, яко тии помиловани будут». Иоанн, видя своего богомольца, священноинока Феофила, «зело плачущася по многи дни, пожаловал свою отчину, своего богомольца, и посадников, и тысяцких: гнев свой сложил, нелюбие оставил им, меч свой унял, а нятцы вси отпустил без окупа, да и полон весь». Новгородцы, со своей стороны, внесли в великокняжескую казну 15500 р. (около 80 пудов серебра), возвратили все места в Вологде (по берегам Пинеги, Мезени, Немьюги), уступленные Темному, но после отнятые; обязались платить черную дань и митрополиту – судную пошлину; клялись ставить своих архиепископов только в Москве, у гроба святого Петра чудотворца, в дому Богоматери; не иметь никакого сношения с королем Польским, ни с Литвой; не принимать к себе тамошних князей и врагов Иоанна; отменили вечевые грамоты, признали верховную судебную власть государя Московского; обещались впредь не издавать судных грамот без утверждения и печати великого князя и прочее. После этого договора Иоанн ласково угостил Феофила и всех послов и отпустил их с милостью. Дав слово забыть все прошедшее, великий князь оставил в покое и самую Марфу Борецкую и не хотел упомянуть о ней в договоре, как бы из презрения к слабой женщине.

Зимой того же 1472 г. священноинок Феофил с духовными и мирскими сановниками ездил в Москву и 15 декабря, «в неделю праотецьскую», был поставлен в архиепископы митрополитом Филиппом с 5 епископами. Когда совершился сей торжественный обряд, Феофил на амвоне смиренно преклонил выю пред Иоанном и молил его умилосердиться над знатными новгородскими пленниками, которые томились в Московских темницах. Великий князь даровал им свободу, и Новгород встретил их с радостью, а владыку своего – с благодарностью, льстя себя надеждой, что время, торговля, мудрость веча и правила благоразумнейшей политики исцелят глубокие раны отечества.

Таким образом, великими смутами и скорбями началось святительство Феофила в Новгороде. Возвратившись из Москвы после поставления, архипастырь мирно занимался церковными делами, заботился об устроении города, который опустошен был двумя страшными пожарами, и посещал Псков для обычных судных дел. Но это спокойствие и тишина были как бы предтечами новых тягчайших огорчений для владыки.

Ровно через четыре года (6984 лета – 1476 г.), после знаменитой Шелонской битвы, великий князь посетил Новгород и пробыл здесь с 21 ноября до 12 февраля. Это посещение Иоанново без войска, с одной избранной, благородной дружиной, имело вид мирного, но торжественного величия: государь наперед повестил новгородцев, что идет к ним миром, что хочет только навестить свою отчину Великий Новгород. Путешествие его от Москвы до самого Новгорода сопровождалось многочисленными и торжественными встречами. Посол от владыки Феофила встретил великого князя с поминками на Волочке, близ Торжка. Затем на всех пунктах, где останавливался великий князь, делались ему встречи с дарами от старых посадников, тысяцких и житых людей. Сам владыка встречал великого князя в Рыдыне на реке Холов, за 90 верст от города, а с ним степенные посадники и тысяцкие и все почетное духовенство с дарами, которые состояли из бочек с вином белым и красным, – и все они в тот день обедали у государя. Ноября 21 день великий князь приехал на Городище, где слушал Литургию и ночевал; на другой день угостил владыку обедом, а 23 числа торжественно въехал в Новгород. Там, у ворот московских, архиепископ Феофил, исполняя волю государя, встретил его со всем духовенством, с иконами, крестами и в богатом святительском облачении. Приняв благословение от святителя, великий князь вошел в храм Святой Софии, поклонился гробам древних князей: Владимира Ярославича и Мстислава Храброго – и слушал Литургию, «умильне и благочиние моляся». Приветствуемый всем народом; изъявил ему за любовь благодарность, обедал у архиепископа Феофила, веселился, говорил только слова милостивые и, приняв от Феофила в дар три постава ипских сукон, сто кораблеников, рыбий зуб и две бочки вина, возвратился на Городище. (Кораблениками летопись называет золотые английские деньги или шифнобели, стоящие каждый около двух червонцев; а рыбьим зубом назывались моржевые клыки, ценившиеся тогда очень дорого и составлявшие значительную статью новгородской торговли.)

Владыка Феофил, как представитель и глава многочисленного духовенства и первый советник во всех делах своей паствы, более других старался заискать расположение великого князя. Хорошо понимая московскую политику, которая требовала покорности и даров, он ясно притом видел, что независимое существование народной державы, отжившей свой век, не может долго продолжиться, что Новгород скоро станет в ряду обыкновенных городов и сделается, так сказать, пригородом Москвы; а потому честил и ласкал государя и его двор, чтобы, по крайней мере, на время отдалить эти роковые минуты и не быть свидетелем горестного события. Со своей стороны, и великий князь, уважая заботливость архипастыря Новгородского о своей пастве, не раз исполнял его ходатайства.

За днем пиршества следовали дни суда. Дворец великокняжеский с утра до вечера не затворялся для народа. Одни желали только видеть лицо государя, чтобы поднести дары; другие искали правосудия; а некоторые приходили с жалобами на грабеж старост. Так, 25 ноября «били челом великому князю жители улиц Славковой и Никитиной на посадника Степана Онаньина, что он и его товарищи, наехав со многими людьми на те две улицы, людей пограбили и перебили, а животов людских взяли на тысячу рублей». В тот же день бояре Лука и Василий Исаковы жаловались на Богдана Есипова и его соумышленников, «что они, сделав нападение на их двор, людей перебили, а животов разграбили на 500 рублев». (Живот – 1) Жизнь, органическое существование, бытие в союзе души и тела. 2) Имение, пожитки, преимущественно домашний скот.⁵⁶ С. 184.) Иоанн, еще следуя древнему новгородскому обычаю, сказал владыке и посадникам, чтобы вече приставило стражу к виновным, и велел на другой день быть у него на суде, чтобы сообща дать суд и расправу обиженным. Выслушав сам дело в присутствии архиепископа, чиновников и бояр, решил, что жалобы справедливы, что насильники лишаются свободы, что строгая казнь будет им возмездием, а для других примером. Тогда же, по приказанию великого князя, взяты были под стражу Иван Афанасьев с сыном Елевферием за то, что «мыслили Великому Новугороду датися за короля», и потом Василий Ананьин, Богдан Есипов, Федор Исаков и Иван Лошинский. Целых два дня приятели обвиненных думали и советовались, как бы спасти осужденных товарищей, и, надумавшись, обратились к владыке. На третий день явились на Городище владыка Феофил и посадники бить челом от Новгорода великому князю, что бы «смиловался над заключенными, казни им отдал и на поруки дал». Великий князь на это челобитье отвечал владыке: «Ведомо тебе, богомольцу нашему, и всему Новугороду, колико от тех бояр и напредь сего лиха чинилося; а и нынеча что ни есть лиха в нашей отчине, то все от них чинится; ино камо ми за то их лихо жаловати?» И, оковав, послал их в Москву. Потеряв надежду на освобождение шестерых бояр, отправленных в оковах, Феофил явился с ходатайством о помиловании остальных, и великий князь, ради молений его и челобитья веча, освободил менее виновных, приказав «исцевы убытки полторы тысячи рублев доправити на них приставом, а вину (пеню) свою на них (по 50 р. с человека) имати по грамоте на всех порознь». Этим и кончился грозный суд великокняжеский, и снова начались пиры. Декабря 6-го великий князь пировал у архиепископа Феофила «вдругие; даров великому князю было 150 золотых корабленых, да пять поставов сукна ипского, да жеребец, и проводнаго бочка вина, да две бочки меду». 15 января опять был пир у владыки для великого князя «втретие; а даров владычних великому князю было 300 золотых корабленых, да ковш золот с жемчугом, да два рога окованы серебром, да миса серебряна, да пять сороков соболей, да 10 поставов сукна ипского». В свою очередь, и великий князь честил и жаловал своего богомольца за его радушие, хлеб-соль. В праздник Рождества Христова Иоанн дал у себя обед архиепископу и первым чиновникам, которые пировали во дворце до глубокой ночи. Вообще все знатнейшие бояре, наперебой, один перед другим, угощали и дарили князя. А летописец говорит, что не осталось в городе ни одного зажиточного гражданина, который бы не поднес чего-нибудь Иоанну и сам не был отдарен милостиво или одеждой драгоценной, или камкой, или серебряным кубком, соболями, конем и проч. Никогда новгородцы не изъявляли такого усердия к великим князьям. Иоанн так же ласкал их, как государь может ласкать подданных. Пробыв девять недель в Новгороде, Иоанн 26 января выехал оттуда с множеством серебра и золота. Архиепископ Феофил, князь Шуйский и знатнейшие чиновники явились провожать государя с дарами на дорогу, на первом стану. Великий князь принял их очень ласково, угостил обедом и на прощанье дарил владыку и князя Шуйского.

Великий князь возвратился в Москву веселый и довольный Новгородом; по-видимому, и новгородцы остались довольны великим князем и вслед же за ним 31 марта отправили в Москву архиепископа – Феофила, трех посадников и нескольких житых людей со многими дарами бить челом за шестерых заточенных бояр. Иоанн принял владыку с послами ласково, два раза угощал обедом во дворце, но, к великому прискорбию посольства, в просьбе ему о помиловании заточенных бояр отказал.

После отъезда великого князя все, по-видимому, приняло в Новгороде прежний вид: торговля опять закипела по- прежнему, о неудачах войны и строгости княжеского суда помину не было. Но эта жизнь Новгорода совсем не была похожа на ту, которой он жил три-четыре столетия ранее. Подобно великим державам, он, в лице своих представителей – владыки и посадников, сносился с иностранцами, заключал договоры, ласкал и дарил князей, если они уважали его древние права, и с юношеской отвагой облекался в воинскую броню, если грозила ему опасность. А теперь жизнь Новгорода более походила на жизнь старика, уже отживающего свой век. В старину в Новгороде господствовало единодушие, а теперь он был наполнен недоброжелателями и изменниками. Прежде Новгород был богат героями и патриотами, а теперь весь его патриотизм сосредоточивался в одной Марфе Борецкой и то не на защиту прав отечества, а для своих честолюбивых замыслов. Иоанн Васильевич, задумав, подобно великим своим предшественникам – Мономаху, Боголюбскому и Калите, утвердить на Руси единодержавие, зорко следил за жизнью одряхлевшего Новгорода и жестоко карал его при всяком удобном случае. По-видимому, он свято чтил его древние права и уставы, но в то же время строго взыскивал с него за нарушение его воли. Приезжал в Новгород как гость, но судил и рядил как повелитель, жаловал и казнил, кого хотел, не требуя на то согласия веча. Прежде нелюбовь к князю веча нередко заставляла первого смиряться перед вольницей, а теперь и владыка, и посадники смиренно бьют челом великому князю на всей его воле.

Сами новгородцы вполне сознавали всю слабость и несостоятельность системы правления своего отечества, потому что многие из них, даже монахи и вдовы, ходили с жалобами и судиться в Москву за приставами княжескими, чего, по словам летописца, «не бывало от начала, как и земля их стала, и как великие князья учали быти от Рюрика на Киеве и на Владимире, и до сего великого князя Ивана Васильевича, но сей в то их приведе». Короче сказать, период самобытного независимого существования Новгорода кончился. Грозные тучи давно собирались на его горизонте и вскоре разразились страшной грозой. Поводом к этому послужило следующее обстоятельство: через год не с большим после последнего посещения Иоанном Новгорода (в марте 6985–1477 г.) архиепископ Феофил, посадники и бояре новгородские «прислали с граматою к великому князю и его сыну послов – Назара Подвойского да Захара – дьяка вечного (вечевого), бити челом и назвали их государями Новгорода, «вместо господина», как именовались прежде князья по отношению к сей народной державе; а посылал о том владыка с бояры и посадники, без Великого Новагорода ведома». Летописи и история умалчивают о причинах, которые понудили владыку и посадников отправить посольство в Москву с подобным предложением. Может быть, умные люди видели, что Новгород не может уже существовать самостоятельно, так как все доблести, все старые умные порядки, которыми он жил прежде, были уже давно прожиты, попраны и уничтожены самими новгородцами, так что оставался только полуживой труп прежнего Новгорода, который в последнее время даже не мог и двигаться. А может быть, когда миновала гроза, Марфа Борецкая со своими единомышленниками опять начала хлопотать в пользу короля польского; и, следовательно, благоразумие требовало предупредить и предотвратить новое бедствие для отечества. Но всего вероятнее, эта хитрость была задумана в Новгороде московской партией под влиянием хитрой московской политики и пущена в ход рассчитанно. Новгородцы стерпели ранее оказанное Иоанном самовластие в делах судных как чрезвычайность, но мысль, что эта чрезвычайность будет уже законом, что московские чиновники будут судить и властвовать в Новгороде, как в Москве, не могла не ужаснуть и не возбудить противодействия. Московская партия хорошо это знала и, без сомнения, ожидала отказа со стороны новгородцев, чтобы затем под благовидным предлогом привести к концу задуманный план уничтожения независимого существования древнего Новгорода. Правда, владыка Феофил и посадники сознались потом, что они посылали послов в Москву и называли великого князя государем. Но кто же не знает, как могучи право и власть сильного, особенно при виде опасности.

Вследствие приглашения великого князя государем Новгорода, Иоанн отправил посла к «владыце и ко всему Новгороду покрепити того, какова хотят государства отчина их Великий Новгород». Граждане изумились, ответив послу: «С тем есмя не посылывали и назвали то ложью». Сделалось общее смятение; народ пришел в ярость: схватили старого посадника Василья Никифорова и убили на вече, а посадника Захарию Овина, который ездил с жалобой к великому князю, и брата его Кузьму убили на архиепископском дворе; прочие посадники и бояре разбежались, а некоторые (вероятно, партия Борецких) открыто говорили о новом подданстве Литве.

Когда пришло известие в Москву о возмущении в Новгороде с ответом от новгородцев, великий князь, объявив митрополиту Геронтию, матери и боярам, что Новгород, произвольно дав ему имя государя, теперь запирается в этом и делает его лжецом в глазах всей Руси, что казнит людей ему преданных и вновь замышляет предаться Литве, отправил гонцов в Новгород с разметной грамотой, а к воеводам – с повелением готовить полки и 9-го октября выступил в поход со всеми своими силами, быстро двигаясь к Новгороду. Миновав 23-го октября Торжок, 26-го Волочек, 8-го ноября он был уже в Еглине. Новгородцы, хотя и взяли некоторые меры для обороны, но, вполне сознавая свою слабость, послали одного за другим старосту Феодора Калитина и гражданина Ивана Маркова просить опасных грамот; эти послы были остановлены в Торжке. В Еглине великий князь позволил явиться к нему задержанным опасчикам новгородским, которые смиренно ударили ему челом об опасе от имени владыки Феофила и от имени всего Великого Новагорода, называя его государем. Иоанн пожаловал их, дал им пропуск для владыки и послов новгородских. Между тем 19-го ноября на Палине «урядил полки и учинил, которому где быти» для начатия неприятельских действий.

Владыке теперь предстоял самый тяжелый подвиг – стать на защиту своего отечества, судьба которого была уже решена в уме Иоанна. Здесь, с одной стороны, нужно было бороться с домогательством Москвы, так как великий князь шел с решительным намерением искать себе неограниченных прав над Новгородом; а с другой – с национальной гордостью, потому что новгородцы древние свои права на независимость считали священными и неприкосновенными. Нужно было удовлетворить первому, не уничтожая до конца и второй, нужно было умолять Москву о милостивых со стороны ее уступках и в то же время склонять новгородцев, чтобы беспрекословно поступились своими правами и вольностью, сослужившими им в свое время службу. И если эта трудная задача разрешилась без великих мятежей и без кровопролития, то благодаря именно энергии и благоразумным представлениям архиепископа Феофила, который понимал, как угодить той и другой стороне, и умел сдерживать вспышки новгородцев.

Переговоры великого князя с Новгородом начались 23-го ноября. «Прииде, – говорится в летописи, – 23-го ноября к великому князю в Сытино владыка Феофил и с ним знатнейшие граждане». Представ пред лице великого князя, Феофил сказал: «Государь, князь великий! Я, богомолец твой, архимандриты, игумены и священники всех семи соборов, бьем тебе челом. Ты возложил гнев на свою отчину, на великий Новгород; огнь и меч твой ходят по земле нашей; кровь христианская льется. Государь! Смилуйся: молим тебя со слезами; дай нам мир и освободи бояр Новгородских, заточенных в Москве!» Благосклонно выслушав просьбу владыки, посадников и житых людей, великий князь не ответил на нее ни слова, но пригласил посланных обедать за столом своим.

На другой день послы новгородские били челом князю Андрею, меньшему брату Иоанна, прося его ходатайства. А на сговоре выражали желание, чтобы великий князь оставил свою нелюбовь мужам вольным, чтобы освободил бояр Новгородских, чтобы в четыре года раз приезжал за податью и для решения спорных дел, чтобы суд производили в городе наместник великого князя с посадником, но чтобы в особенные суды архиепископа и посадника наместник не вмешивался и чтобы вызовов в Москву не было. Челобитье свое закончили сими словами: «Да сделает государь, что Бог положить ему на сердце». Желание послов новгородских было доложено великому князю, который через своих бояр дал им такой ответ: «Ведаете сами, ты, богомоле, и вы, посадники, что вы предлагали мне и сыну моему чрез сановника Назария и дьяка вечевого Захарию быть вашими государями; а когда мы прислали спросить, какого хотите нашего государства в отчине нашей – Великом Новгороде; то вы заперлися, оскорбив честь царскую подозрениями во лжи и насилии. Сверх того делали нам и многие иныя досады; мы терпели, посылали уговаривать вас, обещаясь жаловать, но вы более и более лукавствовали. Итак, возложив упование на Бога, идем наказать дерзость. Что же касается ходатайства вашего об освобождении осужденных ваших бояр, то и ты, владыка, и вы, посадники, сами были свидетелями их уличения в грабеже и убийстве. Судите же, пристойно ли вам ныне упоминать о таких людях». «Буде Новгород желает нашей милости, – заключили бояре ответ государев, – то сам знает, как бить челом». Архиепископ и посадники с такими речами и возвратились в Новгород.

Пока шли переговоры, воеводы великого князя обложили Новгород со всех сторон, заняв войсками Городище, монастыри: Благовещенский, Юрьев, Аркажский, Пантелеймонов, Никольский на Мостищах, Богоявленский на Сокове, пространство по реке Пидьбе и на Стопе, монастырь на Лисичьей горе и Кречнево, село владыки. Сам великий князь расположился у Троицы на Паозерье. Таким образом, окрестности Новгорода почти на пространстве 20 верст были заняты московской ратью. Войско великокняжеское спокойно повсюду разъезжало за съестными припасами. Жители окрестных селений бежали, кто в город, кто в леса и болота, и гибли от мороза и голода. Новгород был в отчаянном положении и в крайности готовился отразить приступ, как некогда предки отразили Боголюбского; но Иоанн не начинал кровопролития и ждал покорности.

Декабря 4-го архиепископ Феофил во второй раз прибыл к великому князю с теми же чиновниками и молил его только о том, чтобы «смиловался над христианством, меч свой унял, огнь утолил и не проливал крестьянской крови». Великий князь и на эту просьбу ответил, что новгородцы «знают сами, как бить челом государю».

Видя постоянное умножение войска и непреклонность великого князя, не имея ни сил вступить в решительную битву, ни запасов для выдержания осады, новгородцы чувствовали необходимость уступить и надеялись переговорами и ходатайством владыки сохранить хотя некоторые из своих прав. Декабря 5-го владыка Феофил с посадниками и житыми людьми, ударив челом великому князю от имени Новгорода, «в том ся повинили, что посылали Назара да Захара и что пред послы его в том запрелися». Иоанн ответил им через бояр: «А коли ты, владыка, и вся наша отчина, Великий Новгород, пред нами, пред великими князьями виновати сказалися и сами на ся свидетельствуете и вспрашиваете, какову государству нашему быти на нашей отчине, то ведайте: хотим государства своего в Новгороде, как есмя на Москве». С этим ответом отпустил Иоанн владыку и посадников в город, дав три дня для размышления.

В это время заняты были войсками великого князя монастыри: Кириллов, Ковалевский, Волотовский, Деревяницкий и Никола на Острове. К этому времени подошли и псковитяне с пушками и пищалями и расположились в Бискупицах, в Федотьине, селе Исаковой жены, на Веряже и в монастыре на Клопске. Тогда же великий князь велел строить мост на Волхове под Городищем.

Декабря 7-го владыка Феофил прибыл в стан великокняжеский с посадниками и выборными от 5 концов и бил челом чрез бояр московских, чтобы великий князь велел судить своему наместнику со степенным посадником, чтобы держал своих наместников в пригородах, но чтобы суд был по старине. Пусть, предлагали послы, великий князь собирает дань ежегодно со всех волостей по полугривне Новгородских, но чтобы не выводил людей из владений Новгородских, не вступался в вотчины и земли боярские, не звал на суд в Москву и освободил от службы в Низовой земле. В ответ на эти условия великий князь сказал чрез бояр своих: «Ты, богомолец наш, и весь Новгород признали нас своими государями; а теперь указываете и чините условия, как править вами». Феофил и посадники ответили извинением, что они не смеют указывать, а только желают ведать, чем государь намерен жаловать свою отчину – Новгород, ибо московских обычаев они не знают. Тогда Иоанн повелел объявить им последнюю свою волю: «Ино наше государство великих князей таково: вечу колоколу в отчине нашей не быти, посаднику не быти, а государство все нам держати... волостем и селом быти как у нас в Низовой земле, а которые земли наши великих князей за вами, а то бы было наше; а что есте били челом мне великому князю, чтобы вывода из Новугородской земли не было, да у бояр у Новугородских в вотчины, в их земли нам великим князем не вступатися, и мы тем свою отчину жалуем, вывода бы не паслися, в вотчины не вступаемся, а суду быти в нашей отчине Новегороде по старине, как в земле суд стоит». С этими речами уполномоченные возвратились в Новгород и 14-го декабря, опять явившись в стан великокняжеский, просили доложить государю, что они согласны уничтожить вечевой колокол и не иметь посадника, но молили его, чтобы «гнев с сердца сложил и нелюбия отдал, вывода не чинил, в вотчины, воды, земли и в животы боярские не вступался да чтобы не вызывал в Москву и не наряжал туда на службу». На все это великий князь изъявил согласие; но, когда послы стали просить, чтобы великий князь сам, или от лица его бояре, или, по крайней мере, наместник подкрепили обещание присягой, тогда Иоанн отказал им в этом и даже не дал опасной грамоты, объявив, что переговоры кончились.

Как скоро узнали новгородцы о великокняжеском ответе, в городе произошел страшный мятеж; любовь к древней свободе еще раз сильно начала было обнаруживаться на вече. «Требуем битвы, – тысячи восклицали. – Умрем за вольность и Святую Софию». Но этот порыв великодушия остановил рассудительный владыка, представляя, что не время теперь шуметь и волноваться, когда народ гибнет от голода и повальных болезней. К тому же бояре и лучшие граждане, предпочитая жизнь, безопасность, спокойствие и целостность имения славной гибели среди ужасов голода и напрасного кровопролития, переходили на сторону и в службу московскую.

29-го декабря архиепископ и знатнейшие граждане снова прибыли в стан великокняжеский и молили великого князя, чтобы «без высылок, изустно объявил, чем жалует свою отчину». Иоанн исполнил их просьбу, лично объявил уполномоченным Новгорода, что гнев он отложил, чинить вывода и требовать на службу в Москве не будет, частной собственности не коснется и суд будет по старине. «И яж всем тем, – заключил великий князь, – вас свою отчину жалую». Послы ударили челом и вышли; но бояре великокняжеские напомнили им, что государь требует волостей и сел в их земле. Новгородцы предложили ему Луки Великие и Ржеву пустую – он не взял. Предложили еще десять волостей архиепископских и монастырских – не взял и тех. «Избери же себе сам, что тебе угодно, – сказали уполномоченные, – полагаемся во всем на Бога и на тебя». Великий князь хотел половины всех волостей архиепископских и монастырских. Новгородцы 6-го января согласились и на это, но просили князя, чтобы взял половину волостей и сел у монастырей: Юрьева, Благовещенского, Аркажского, Антонова, Никольского Неревского и Михайловского на Сковородке, а у остальных «не имал, понеже те убоги, земель у них мало». Иоанн потребовал верной описи волостей, и в знак милости взял из Феофиловых только десять. Января 8-го он велел боярам своим условиться o дани и назначил по полугривне и по 7 денег с сохи (в новгородской сохе было 45 десятин), но потом по ходатайству владыки уменьшил сию дань втрое. «Молим еще, – сказал при этом Феофил, – чтобы великий князь не посылал своих писцов и даньщиков в Новгородские волости; понеже христианству то тяжко, но что они без хитрости и утайки будут отдавать, кому велит государь, всю дань сполна». Великий князь и этим пожаловал отчину свою.

Января 10-го великий князь велел сказать владыке и посадникам, чтобы очистили для него двор Ярославов и чтобы народ дал клятву в верности. Новгородцы хотели слышать присягу: Иоанн послал ее к ним в архиепископскую палату. На третий день владыка и чиновники объявили боярам московским, что двор Ярославов есть наследие государей: когда им угодно взять его и с площадью, да будет их воля, что народ слышал присягу и готов целовать крест, «только бы государи жаловали свою отчину, как Бог положит им на сердце». Эту клятвенную грамоту списал дьяк новгородский, а владыка и 5 концов утвердили ее своими печатями. Января 13-го бояре новгородские, житые люди и купцы присягнули в стане Иоанновом. Тут великий князь велел сказать им, что с сего времени пригороды их, заволочане и двиняне должны присягать на имя великих князей, не упоминая о Новгороде, и чтобы они не мстили псковитянам и своим единоземцам за усердие к великому князю. Новгородцы обещались и вместе с владыкой просили, чтобы государь ещё раз благоволил изустно и громко объявить им свое милосердие. Иоанн, возвысив голос, сказал: «Прощаю и буду отныне жаловать тебя, своего богомольца, и нашу отчину, Великий Новгород».

Января 15-го рушилось Новгородское вече. Вельможи московские, вступив в палату архиепископскую, объявили, что государь, вняв молению владыки Феофила, всего священного собора, бояр и граждан, навеки забывает вины их с условием, чтобы Новгород, дав обет верности, не изменял ему ни делом, ни мыслью. Тут же в архиепископском доме целовали крест граждане, бояре, житые люди и купцы, a народ, боярские слуги и жены присягали в пяти концах. 18-го января великий князь по челобитью владыки, позволил городу иметь свободное сообщение с окрестностями; а 20-го января, послав известие в Москву о приведении Новгорода во всю волю свою, отправил наместников занять двор Ярославов, сам же не поехал в город, ибо там свирепствовали болезни.

Наконец 29-го января, в четверток на масляной неделе, Иоанн, как победитель, торжественно вступил в Новгород в сопровождении трех меньших братьев: «Ударили челом Святей Софии Премудрости Божии, да и обедню слушали тут». Из Новгорода великий князь возвратился в Паозерье, пригласив к себе на обед архиепископа Феофила и знатнейших новгородцев.

Февраля 1-го великий князь велел взять под стражу старосту Марка Памфилиева, 2-го февраля – беспокойную Марфу Борецкую с ее внуком, а потом велел схватить несколько подозрительных житых людей, отвести их в Москву и все их имение описать в казну. 8-го февраля в неделю на сбор Иоанн вторично слушал обедню в Софийском соборе, а «обедал у себя на Паозерье с братом Андреем меньшим, да владыка Феофил и бояре Новугородские мнози и житый».

Февраля 17-го, рано утром, великий князь отправился в Москву. На первом стане, в Ямнах, угостил обедом архиепископа и житых людей новгородских, принял от них несколько бочек вина и меда и, отдарив всех, отпустил с милостию в Новгород. Вслед за ним привезли в Москву славный вечевой колокол Новгородский и повесили его на колокольне, на площади. «А как и стал Великий Новгород и Русская земля, – заключает летописец свой рассказ, – таково изневоленье на них не бывало ни от которого великого князя, да ни от иного ни от кого; иное бы писал, и не имею что писати от многия жалобы».

Так кончилось независимое, самостоятельное существование господина Великого Новагорода. Долго и мужественно противостоял он посягательству князей на его независимость, храбро отстаивал дарованные ему права Ярославом Мудрым, наконец, подобно вековому дубу, подсеченному у самого корня, он склонился к стопам гения своего века. Не Боголюбскому, не Гордому, не Калите, но Иоанну III досталась честь смирить вольность Новгородскую, хотя и с оружием в руках, но без пролития крови. «И выстоял стояньем Великий Новгород, – замечает летописец, – и отвориша Новгородцы врата великому князю Ивану Васильевичу... а стоял князь великий двенадцать недель».

Недолго после сего оставался в покое в Новгороде и неутомимый его заступник архиепископ Феофил, перенесший так много скорбей и огорчений в продолжение всего своего святительства, особенно во время последней осады Новгорода. Скоро и он испытал нелюбовь и немилость Иоанна, которому так много усердствовал. Лишение кафедры, заточение в монастыре были ему воздаянием за услуги Новгороду и самой Москве. «Зимой (6988 лета) 1480 г. 2-го декабря великий князь приехал в Новгород, января 19-го поимал владыку, послал к Москве и посадил в монастыре у Чуда, где сидел полтретья года и преставился».

Причиной такой немилости великого князя к архиепископу Феофилу послужило, как думают некоторые, следующее обстоятельство. Когда Ахмат, царь Ордынский, в союзе с Казимиром Литовским стал замышлять свое последнее нашествие на Москву, новгородцы задумали воспользоваться этим случаем, чтобы освободиться из-под власти Иоанна, и с этою целью посылали к Казимиру и к немцам звать их к себе с войском. Иоанн, как только узнал об этом, внезапно явился в Новгород со своими полками. Здесь при исследовании дела оказалось, что в заговоре участвовал сам владыка Феофил, потому что был недоволен на Иоанна за отобрание им нескольких владычних и монастырских волостей и сел и потому желал, чтобы Новгород находился лучше под властью Казимира или другого государя, только бы не московского князя. За это Феофил был схвачен, послан в Москву под стражей, все имущество его: множество золота, серебра и сосудов – взяты в княжескую казну. В Москве Феофил без всякого суда был заключен в Чудовом монастыре и оставался там до самой смерти. Может быть, в завинении Феофила и была некоторая доля правды, потому что владыка имел основание быть недовольным исходом своих продолжительных переговоров с великим князем и под влиянием чувства недовольства мог даже как-нибудь неосторожно выразить сочувствие к литовской партии, и только. Но сбыточное ли было дело желать подданства Литве, когда она не могла оказать Новгороду никакой помощи в самое тяжкое для него время, да и в духе ли было Феофила, хлопотавшего о мире со всевозможными уступками и жертвами, накликать новую беду на разоренное отечество? Летописец, по- видимому, сторонник Москвы, не винит прямо архиепископа Феофила ни в измене, ни в заговоре, а, напротив, говорит, что «Новгородский владыка Феофил оставил епископство нужею (по принуждению) великого князя». Скорее всего, лишение Феофила архиепископии было делом той же политики и партии московской, которые навели великого князя на Новгород, придумав назвать его государем, и задумано это в видах политических, то есть с той целью, чтобы и во главе Новгородского духовенства иметь человека, преданного Москве. Новгородцы, пользуясь древним правом, доселе избирали себе владык сами и непременно из природных новгородцев, которые потому с детства были пропитаны духом своих соотечественников и, естественно, всегда держали их сторону, Иоанн Васильевич очень хорошо понимал невыгоду этого для своих целей и потому, естественно, изыскивал случай, чтобы избрать для Новгорода нового владыку в Москве и непременно из иноков московских. Мысль великого князя, видимо, поддерживал и митрополит Геронтий, ибо он не только не воспротивился удалению и заточению Феофила без всякого суда со стороны духовной власти, но и согласился, истребовав от Феофила отреченную грамоту, поставить на место его нового архиепископа, согласно с волей князя. Стало быть, в удалении и заточении архиепископа Феофила играли главную роль не измена его и не участие в заговоре, а просто-напросто интрига. Нет сомнения, что наместники великокняжеские слишком не снисходительно обходились с новыми подданными, вспоминая прежнюю гордость новгородскую. Вероятно, владыка Феофил по-прежнему часто докучал просьбами за угнетенных сограждан, a потому, чтобы избавиться от такого докучливого ходатая, надобно было так или иначе удалить его. Да и богатство казны архиепископской не могло не соблазнять Москвы; и оно сразу же, после арестования Феофила, все без остатка было вывезено из Новгорода; ибо владычня казна в Новгороде была издревле самым богатым хранилищем общественной Новгородской казны, из которой в нужных случаях новгородцы всегда получали хорошие средства на общественные потребности.

Так кончил свое многотрудное и исполненное скорбей святительское служение знаменитый иерарх Новгородский Феофил! Ему исключительно перед всеми своими предшественниками выпала горькая доля: смиряться пред непреклонной волей Московского государя, видеть падение Новгорода и заключить собой длинный ряд знаменитых святителей – великих заступников своей родины. И если он не смог отстоять древних прав и независимости Новгорода, как отстаивали их святители Евфимий и Иона, то, в свою очередь, оказал немалую услугу тем, что своим неотступным ходатайством перед великим князем вымолил у него мир и некоторые льготы гражданам без кровопролития.

В рукописных списках Новгородских святителей говорится, что тело владыки Феофила после кончины его в Москве привезено было в Новгород и положено в Софийском соборе. Но эта заметка неправильна. Мощи святителя Феофила покоятся в Киевских пещерах, и на пещерной доске, закрывавшей мощи, была следующая надпись: «Когда Феофил лежал больной в Чудовом монастыре, явился ему Новгородский епископ Нифонт, почивавший в ближних пещерах, и напомнил ему обещание его поклониться преподобным Печерским. Феофил отправился в Киев и уже приближался к Днепру, как болезнь его усилилась, и он получил откровение, что хотя не достигнет он живым до пещер, но тело его упокоится в них, и это исполнилось». Итак, святитель Феофил и после кончины не обрел себе покоя под сенью Святой Софии и сложил свои священные останки далеко на чужбине.

B заключение очерка жизни святителя заметим, что кафедра Новгородских владык в описанный нами период составляет весьма любопытную часть древней истории Русской Церкви. Святители Новгородские, избиравшиеся гласом народа по всеобщему уважению к их личным нравственным качествам, превосходили многих иных достоинствами пастырскими и гражданскими. Будучи, прежде всего, главными блюстителями правосудия, внутреннего благоустройства и мира, они ревностно стояли за Новгород и не боялись ни гнева митрополитов, ни мести государей. Ни одно общественное дело не предпринималось здесь без испрошения святительского благословения. Новгород многократно обязан святителям спасением своих сограждан и их имущества во время народных восстаний. Часто читаем в летописях, как достойный архипастырь, держа в руке святой крест, является среди ужасов междоусобной брани, как возносит благословляющую руку, называя враждующих своими детьми духовными, и стук оружия умолкает; как новгородцы смиряются и братски обнимают друг друга. Во время народных бедствий: язвы, голода, частых опустошительных пожаров, разорительных войн – видим, что новгородцы и псковичи прибегают к архипастырю за помощью, за милостью, и святитель щедро наделяет их на покрытие общественных нужд серебром из своей казны, хранящейся в архиерейских палатах; житницы его раскрыты для бедствующих. В тех же летописях читаем, как во время войн новгородцев архипастыри-патриоты воодушевляли их на ратные подвиги своим личным присутствием, но не с мечом в руке, как действовали современные им шведские епископы, а со святым крестом Спасителя. А сколько раз затруднительные обстоятельства во внешней политике Новгорода побуждали народное правительство возлагать на святителей главное уполномочие, или посольство, к великим князьям и митрополитам, и сколько раз подобные посольства, свидетельствующие о многосторонней деятельности Новгородских владык в политике Новгорода, ввергали их в великие несчастья! Достославная жизнь святителей Великого Новагорода не ограничивалась описанными их заслугами: находим еще исторические памятники особых их трудов на пользу отечества и православия. Ревностно служа престолу Святой Софии, Новгородские святители со строгостью обличали ереси, вкрадывавшиеся в паству их, и в то же время распространяли истинную веру христианскую между языческим народом, населявшим подвластные Новгороду земли, не воспрещая, однако же, по духу веротерпимости, свободного отправления богослужений римско-католического и лютеранского исповеданий. За это государи, ценя по достоинству заслуги Новгородских святителей, нередко, помимо своих наместников, обращались с грамотами прямо к святителям не только в делах церковных, но и в предприятиях, касавшихся внутреннего управления Новгородской области. А постоянная попечительность святителей на пользу Великого Новагорода заслужила им от благодарных граждан то, что титул владык во всех древних духовных и гражданских грамотах ставился напереди, выше княжеских и посаднических. Правда, бывали случаи низведения Новгородских владык, происходившие в духе времени и в правах веча, от власти которого зависело и избрание их, но это доказывает лишь то, сколь великая ответственность сопряжена была с саном, возлагаемым на Новгородских архипастырей, и какие многосторонние способности требовались от них, как соправителей в гражданских делах Новгорода. С падением же Новгорода и подчинением Московской державе глава Новгородской церкви утратил свое высокое значение. С этих пор он перестал быть избранником народа и сделался одним из простых епархиальных епископов, подчиненных единственно власти московского митрополита. Назначение его стало зависеть уже не от народной воли, а от соглашения великого князя с митрополитом. Странно, впрочем, вводя в 1483 г. перемену в строе Новгородской церкви, в Москве почему-то сочли нужным удержать при избрании нового архиепископа старый вечевой порядок, по которому владыка, в случае разногласия, назначался не прямо, а посредством жеребья, из трех кандидатов. Может быть, этой уступкой местному Новгородскому обычаю в Москве хотели примирить предпринятое нововведение со стариной и тем несколько ослабить дурное впечатление его на новгородцев. Но последующие события показали, что в старые мехи не следует вливать нового вина. Уступка новгородской старине, как и нужно было ожидать, не задобрила новгородцев, а Москве причинила немало хлопот, так как благодаря ей выбор нового владыки дал совершенно неудовлетворительный результат, что и увидим впоследствии.

Тропарь, глас 4

Правило вере и образ кротости, воздержанию учителя, яви тя Господь стаду Своему, яже вещем истина. Сего ради стяжав смирением высокая и нищетою богатая. Отче наш святителю Феофиле, моли Христа Бога спастися душам нашим.

Кондак, глас 2

Божественный гром, труба духовная, вере насадителю и отсекателю ересем, Троице угодниче великии святителю Феофиле, со ангелы предстоя, присно моли непрестанно о всех нас.

Иной тропарь, глас 4

Насладився Богомудре, воздержания, и желание плоти твоея обуздав, на престоле святительства сел еси, и яко звезда многосветлая просвещая верных сердца зарями чудес твоих, отче наш святителю Феофили, и ныне моли Христа Бога, да спасет души наша.

Память его празднуется месяца октября в 21-й день и месяца декабря в 29-й день

† ок. 1412

Неизвестные по происхождению преподобные Феофил и Иаков несколько времени подвизались на острове Коневце вместе преподобным Арсением Коневским, и может быть, там они начали свои иноческие труды. Затем в 1395 или 1396 гг. оба подвижника оставили Коневец и перешли на речку Омучу. Здесь, в округе Демянского погоста, в 65 верстах от города Порхова, они основали пустынь в честь Успения Божией Матери. Основателем обители почитался преподобный Феофил, судя по тому, что она называлась Феофилова пустынь, тогда как преподобный Иаков был ее устроителем. Пустынь была ружная, то есть пользовалась казенным пособием на содержание. Преставились преподобные в начале XV столетия, около 1412 г. День кончины преподобного Иакова неизвестен, преподобный же Феофил преставился 29 декабря. Празднование преподобных местное. Святые мощи угодников Божиих почивают под спудом, в храме Успения Божией Матери, с 1764 г. – приходском.

Первоначально обитель принадлежала Новгородской епархии, потом – Псковской. В настоящее время (конец XIX в. – Сост.) на месте обители село, называемое Феофилова пустынь, Петербургской губернии, Лугского уезда, в 57-и верстах к юго-западу от города Луги.

Тропарь, глас 8

О тебе отче (имярек), известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертнеи. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твои.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вoopуживcя, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, (имярек), отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Память его празднуется месяца мая в 19-й день и месяца августа в 21-й день

† 1420

Память его празднуется месяца августа в 21-й день

† XV

Преподобный Корнилий, родом псковитянин, полагал начало иноческому житию в Вяжицкой обители, что под Новгородом, и отселе любовью к уединению увлечен был на Палий остров. Любовь его к этому острову была не напрасна. Трудно найти уединение более полное и более красивое, чем Палий остров. Остров невелик, доступ к нему возможен только в одном месте. С вершины отвесной скалы его открывается панорама всего Онежского озера во всей дикой красоте. Изредка только виднеется рыбачья лодка, еще реже барка с лесом из Повенца. Только в начале весны караван Соловецких богомольцев заходит к мощам преподобного Корнилия, затем круглый год не бывает в пустыни ни богомольцев, ни посетителей, – так ныне. Что же было тут в конце XIV века? И на этом-то острове жил преподобный Корнилий, как Божия птица, для подвигов поста и молитвы. Благочестивая жизнь его, невзирая на глухое и дикое уединение острова, привлекла к нему ревнителей отшельнической жизни. Преподобный построил храм Рождества Пречистой и другой – теплый, с трапезою, в честь пророка Илии. Любитель пустынной жизни устроил общежитие по духу любви Апостольской и храмом пророка Илии указывал пустынникам на великого пустынника и постника, питавшегося надеждой на Господа. Онежская сторона поныне бедна хлебом, такова почва ее. Зато Палий остров мог питать пустынников своих рыбой. Близкие заливы берегов твердой земли известны особым родом рыбы, сообщившим острову свое имя: палий – рыба, род форели.

Сам преподобный и тогда, когда занимался строением обители, часто удалялся для уединенной молитвы в пещеру, за полверсты от обители. В последнее же время своей жизни он пребывал в ней постоянно, посвящал время молитве и подвигам поста. Тяжелые вериги, бывшие на теле его, служат памятником сурового подвижничества его. Он почил в пещере около 1420 г., и мощи его перенесены в храм обители учеником его Авраамием. Авраамий также проводил подвижническую жизнь; о нем в рукописных святцах сказано: «Преподобный Авраамий, игумен Рождества Богородицы Палеостровский, на Онеге Новгородский чудотворец». Ныне (конец XIX в. – Сост.) мощи преподобных Корнилия и Авраамия покоятся под спудом в храме обители их.

Тропарь, глас 5

От юности, премудре, прилежно подвизався, от Бога наставляем, отечество свое оставль град Псков и вселися в пустыню, во отоце великаго езера Онега, иноки собра мудре, и извещением Святаго Духа обитель согради, и храм созда Пресвятой Богородице в похвалу рождества Ея, струями же слез твоих безплотныя враги погрузил еси, и жития твоего целомудрием со ангельскими лики совокупися, преподобне отче Корнилие, с ними же Христа Бога моли спастися душам нашим.

Тропарь, глас 8

О тебе отче (имярек), известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, (имярек), отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Память его празднуется месяца июня в 9-й день

† 1427

Память его празднуется месяца февраля в 23-й день

† 1508

Память его празднуется месяца июня в 9-й день

† XV

Преподобный Кирилл, один из самых чтимых святых в допетровской Руси, родился в Москве, вероятно, в 1337 г., в знатной семье, состоявшей в родстве с родом бояр Вельяминовых. При крещении ему дали имя Косьма. Рано осиротев, он нашел приют у своего родственника Вельяминова, в доме которого скоро завоевал всеобщее уважение и доверие своим умом и природными дарованиями. В дальнейшем он стал главным управляющим своего опекуна. Вельяминов, принадлежа к самому высшему боярству, был в особой милости при дворе и пользовался таким влиянием, что Косьма, стремившийся к монашеской жизни, долго не мог найти игумена, который согласился бы его постричь.

Все они боялись гнева его знаменитого покровителя. Наконец один из друзей преподобного Сергия – Стефан, решился принять на себя предполагаемый гнев Вельяминова, облек Косьму в монашескую рясу и дал ему имя Кирилл, но все же не посмел дать ему постриг. Затем, оставив молодого человека у себя, Стефан сам отправился к боярину, Увидав игумена Стефана, которого он уже знал, Вельяминов поспешил к нему навстречу и попросил у него благословения. Стефан благословил его и добавил: «А раб Божий Кирилл, твой богомолец, тоже тебя благословляет». «Кто такой Кирилл?» – спросил Вельяминов. «Прежний твой родич, а ныне инок, раб Божий и молитвенник за вас всех», – ответил Стефан. Велик был гнев Вельяминова. Несмотря на свое уважение к святому игумену, он позволил себе наговорить ему грубостей. Стефан вместо всякого ответа привел ему евангельский текст: «В какой бы город или селение ни вошли вы.., там оставайтесь, пока не выйдете... А если кто не примет вас.., то, выходя из дома... отрясите прах от ног своих». (Мф. 10:11,14) Сказав это, Стефан ушел из дома боярина. Тогда-то вмешалась жена боярина Ирина. Испуганная строгими словами Спасителя, обращенными теперь на ее дом, она стала умолять своего мужа как можно скорее помириться с игуменом и согласиться на монашеское призвание Косьмы-Кирилла. Боярин уступил. Он послал за игуменом, попросил у него прощения и разрешил Кириллу поступать по своей воле: уйти в тот монастырь, который он сам выберет. Раздав все свое имущество бедным, Кирилл выбрал московский Симонов монастырь, где игуменом в то время был племянник преподобного Сергия, сын его брата Феодор.¹⁷ Тот, облекши Косьму в иночество с именем Кирилла, поручил его подвижнику Михаилу, впоследствии епископу Смоленскому. Под руководством старца юный инок со всей ревностью вступил в подвиги иночества. Ночью старец читал псалтырь, а Кирилл, по его приказанию клал поклоны; но по первому удару колокола шел к утрени. Он просил у наставника дозволения вкушать пищу через два или три дня; но опытный наставник не дал ему дозволения на то, а сказал, чтобы разделял он трапезу вместе с братиями каждый день, только не ел бы до сытости. Кирилл последовал заповеди старца, но так мало вкушал пищи, что едва ходил. Настоятель назначил ему послушание в хлебне, и он усердно носил воду, рубил дрова, раздавал хлеб. По временам приходил в Симоновскую обитель преподобный Сергий Радонежский и прежде прочих посещал Кирилла в хлебне. Прозорливый старец видел, кто такой Кирилл и кем он будет впоследствии, и с любовью беседовал с Кириллом о спасении души. Из хлебни перевели Кирилла в поварню, и он, смотря здесь на пылающий огонь, говорил себе: «Смотри, Кирилл, не попасть бы тебе в вечный огонь». Девять лет трудился он в поварне и стяжал здесь такое умиление, что не мог без слез вкушать хлеба. Братия, видя подвижническую жизнь Кирилла, стали отличать его своим уважением. Но он, боясь опасных обаяний славы человеческой, стал по временам творить юродства. В наказание за нарушение благочиния настоятель назначил ему в пищу только хлеб и воду, дней на 40. Кирилл с радостью выполнял это назначение. Как, однако, ни закрывал себя Кирилл, опытные понимали его; против его воли он был посвящен в иеромонаха. Выполняя чреду священнослужения с любовью и благоговением, он в свободное от служения время ставил себя на чреду послушника и занимался работами.

Когда игумен Феодор возведен был на кафедру архиепископии, братия избрали Кирилла архимандритом обители. Это было в 1390 г. Кирилл архимандрит не изменил образа своей жизни. Богатые и вельможные стали посещать его, чтобы слышать наставления его. Это смущало смиренный дух Кирилла, и он недолго оставался настоятелем обители. Как ни упрашивала его братия, он затворился в прежней келии своей. На его место был избран в архимандрита Сергий Азаков. Поскольку же к Кириллу не переставали приходить и в иноческую келию за наставлениями, а это тревожило Сергия, то Кирилл перешел на старое Симоново и здесь сталь подвизаться. Шум недальнего города беспокоил Кирилла, а душа его стремилась к безмолвию. Он молил Богоматерь указать ему место, полезное для спасения его. Однажды, по обычаю, читал он ночью акафист Богоматери перед Ее иконою и услышал голос: «Иди на Белозеро, – там тебе место». Вместе с тем заблистал свет, и из оконца Кирилл увидел на дальнем севере озаренное место. Услышав от друга своего Ферапонта, какова страна Белозерская, он с той же иконой Богоматери отправился на Белозеро в сопровождении друга.

В Белозерской стороне, тогда глухой и малолюдной, долго ходили странники и взошли на гору Мяуру. Это самая высокая гора в окрестности Белозерской. Подошву ее омывают волны озера Сиверского. Леса, луга, воды соединились здесь на огромном пространстве и образовали одно из прекраснейших мест России. С одной стороны, Шексна разливается извилинами по лугам необозримым, с другой – несколько синих озер разбросано среди густых лесов. Преподобный Кирилл увидел здесь то место, которое в видении назначено было для его пребывания, и пал благодарной душой пред Пречистой. Сойдя с горы на площадь, окруженную лесом, поставил он крест, а вблизи его пустынники выкопали землянку.

Друг Ферапонт скоро удалился в другое место. В подземной келии Кирилл не один год подвизался один, только по временам посещаемый крестьянами Авксентием и Матфеем, из которых последний впоследствии был пономарем обители его. Однажды осматривал он с ними лесную сторону свою и, томимый странным сном, лег уснуть под сосной, но едва закрыл глаза, как услышал голос: «Беги, Кирилл». Он вскочил и отскочил от места, как рухнула огромная сосна, под которой лежал он. Еще цел и ныне крест, сделанный Кириллом из этой сосны. Кирилл молился после того, чтобы Господь отнял от него тяжкий сон, и с того времени мог он по несколько суток оставаться без сна. В другой раз рубил он лес, очищая место для огорода, как загорелись сухие сучья, и гонимый ветром дым окружил его так, что не знал он, куда бежать. Некто явившийся взял его за руку и вывел за собой из огня.

Живший не в дальности от кельи Кирилла крестьянин, волнуемый опасениями корысти, положил сжечь келью Кирилла. Не раз он подходил к келье, чтобы выполнить свой умысел, но, поражаемый внезапным ужасом, удалялся; раз успел он подложить огонь, но огонь погас. Тогда со слезами раскаяния исповедал он грех свой Кириллу и по его просьбе пострижен был в монашество. Вскоре после того пришли из Симоновой обители любимые Кириллом иноки Зеведей и Дионисий; Кирилл обрадовался им. Потом пришел оттуда же инок Нафанаил, впоследствии келарь обители. Затем многие стали приходить к Кириллу и просили удостоить их иночества. Кирилл увидел, что время безмолвия его кончилось. В 1397 г. построил он храм в честь Успения Богоматери.

Когда в окрестности распространилась молва, что пришедший из Москвы архимандрит Кирилл устраивает в пустыни монастырь, то боярину Феодору пришла мысль, что, верно, архимандрит принес с собой много денег, и он послал слуг своих ограбить Кирилла. Но две ночи сряду подходили те к обители и видели вокруг обители ратных людей. Феодор подумал, что, верно, пришел кто-нибудь из московских вельмож к Кириллу, и послал узнать, кто такой пришел. Ему отвечали, что более недели, как никого из посторонних не было в обители. Тогда Феодор пришел в чувство и, придя в обитель, со слезами исповедал Кириллу грех свой. Преподобный сказал ему: «Будь уверен, сын мой Феодор, что ничего нет у меня, кроме одежды, которую видишь на мне, и нескольких книг». Боярин с того времени стал благоговейно уважать Кирилла и каждый раз, как только приходил к нему, приносил рыбу или что-нибудь другое. После того пришел к нему молчальник Игнатий, муж высокой добродетели. В течение 30 лет жизни в обители Кирилловой он был после Кирилла первым примером подвижничества. Он никогда не ложился для сна и засыпал стоя, прислонясь к стене; бескорыстие же его было изумительное.

Когда в обители Кирилловой умножилось число братий, преподобный дал для нее устав общежития и освящал его примером своей жизни. В церкви никто не смел беседовать, и никто не должен был выходить из нее прежде окончания службы; к святому Евангелию подходили по старшинству. За трапезу садились также каждый на своем месте, и в трапезе была тишина; в пищу предлагались только три кушанья. Весьма строго заповедал преподобный, чтобы ни при нем, ни после него хмельных напитков не только не пили, но и не держали в обители. Из трапезы каждый молча шел в свою келью, не заходя к другому. Никто не смел получать ни писем, ни подарков, помимо преподобного. К нему приносили нераспечатанные письма, без его благословения и не писали писем. Деньги хранились в монастырской казне, и ни у кого не было никакой собственности. Даже пить воду ходили в трапезу. В келье же ничего не держали, кроме икон и книг, и она никогда не запиралась. Иноки старались один перед другим являться как можно раньше к службе Божией и на монастырские работы, подвизаясь не для людей, а для Господа. Когда случался недостаток в хлебе, и братия понуждала настоятеля послать за хлебом к христолюбцам, преподобный отвечал: «Бог и Пречистая Богоматерь не забудут нас – иначе, зачем и жить нам на земле?» И не дозволял докучать мирянам просьбами о подаянии.

Ученик Антоний раз в год посылаем был закупать нужное для обители: иначе никто не ходил из обители в мир. В последние годы преподобного боярин Роман, каждый год присылавший по 50 мер ржи, вздумал обеспечить обитель селом и прислал на него дарственную грамоту. Преподобный получив грамоту, рассудил так: если станем иметь села, из того выйдут заботы для братии о земле, явятся поселенцы и рядники, безмолвие иноческое нарушится. Потому благотворителю послан был такой ответ: «Тебе угодно, человек Божий, дать село в дом Богоматери на пропитание братии, но вместо 50 мер ржи, которые ты давал каждый год, отпускай нам сто, если можешь, – мы будем довольны тем; а селами владей сам – для братии они не полезны».

Преподобный до того проникнут был любовью к Господу, что при служении Литургии и во время чтений церковных не мог удерживаться от благоговейных слез; особенно же лились они у него во время келейного правила.

Господь наградил угодника Своего даром прозорливости. Вот один пример из многих. Некто Феодор, поступив в обитель по уважению к преподобному, начал потом ненавидеть его до того, что не хотел смотреть на него и порывался выйти из обители. Молчаливый Игнатий удерживал его, но ненависть не угасала. Он пошел в келью к преподобному и, взглянув на седины его, не мог от стыда выговорить ни слова. Преподобный сказал ему: «Не скорби, брат мой; все ошибаются во мне, ты один знаешь правду и все мое недостоинство; я – точно грешник непотребный». Отпуская его с миром, прибавил, что более не будет он смущаться, и Феодор пребывал покойно в обители.

С даром прозорливости преподобный соединял дар исцелений. Из соседнего села крестьянин просил преподобного Кирилла помолиться за больного товарища, у которого шла кровь изо рта и ноздрей. Преподобный отвечал: «Поверь, чадо, эта болезнь не случайная, он наказан за прелюбодеяние. Если исправится, верую Господу, будет здоров, – иначе еще более будет страдать». Услышав о том, больной пришел в ужас и положил твердое намерение исправиться. Исповедав преподобному грех свой, он исцелел душой и телом. Многие другие больные получали исцеление по молитве преподобного. Один больной просил преподобного только о том, чтобы перед смертью удостоили его иночества. Преподобный постриг его; спустя несколько дней новый инок Далмат почувствовал близость смерти и просил приобщить его Святых Тайн. Священник несколько замедлил, и больной умер, прежде чем принесены были Святые Дары. Смущенный иеромонах поспешил сказать о том преподобному, и огорченный Кирилл затворился в келью, чтобы стать на молитву. Немного времени спустя послушник, служивший Далмату, известил блаженного, что Далмат жив и просит Святых Тайн. Кирилл велел позвать иеромонаха; тот видел, что Далмат умер, но, исполняя волю аввы, пошел со Святыми Дарами и застал Далмата сидящим на постели. Приобщившись Святых Тайн, Далмат простился со всеми и умер.

В одно время не достало вина для Литургии, и пономарь сказал о том преподобному. Он велел принести к нему сосуды, и пустой сосуд оказался полным вина. Случился голод в окрестности. Преподобный велел раздавать хлеб из обители всем нуждающимся. Запасы, какие были в обители, были добыты трудами братии и частью доставлены благотворительностью сторонних; обыкновенно едва доставало их на год для братии. А во время голода при всем том, что никому не отказывали в помощи, оскудения не было в обители, так что самые продавцы хлеба, наконец, говорили: «Кирилл, умноживший вино для Литургии, умножает и хлеб в обители». В каноне преподобному Кириллу поется: «Во время голода, раздавая хлеб нищим, ты утолил голод, преподобный; напитай и меня, тающаго от голода дел благих, да и я со всеми буду петь Господа во веки».

Ученики преподобного ловили по воле его рыбу на озере. Поднялась страшная буря, волны перебегали через лодку, и смерть готова была поглотить всех. Стоявший на берегу побежал сказать преподобному об опасности. Он, взяв в руки крест, поспешно пришел на берег и, осенив святым крестом озеро, успокоил волны.

Весть о чудотворце Кирилле дошла до Белевского князя Михаила и его супруги Марии. Они семь лет скорбели о бесчадии и послали двух бояр с грамотой просить молитв святого Кирилла о разрешении неплодия их. Прозорливый Кирилл, еще не читая грамоты, сказал посланным: «Поскольку вы, чада мои, совершили долгий и трудный путь, то, верую Господу моему, Он даст князю вашему чадородие». В ту же ночь князь и княгиня видели одно и то же во сне: старец, украшенный сединами, с тремя сосудами в руке, сказал: «Приими от меня, чего ты просил». Спустя три дня преподобный Кирилл велел келарю отпустить посланных и дать им на дорогу полтора хлеба, хотя с ними было до 8 человек. Изумленные скудным подаянием, они просили прибавить им хлеба и рыбы; но преподобный, отпуская их, сказал, что довольно будет и того, что дано. И действительно хлеба не только достало на дорогу, но еще принесли его на благословение и князю. Об этом рассказывала сама княгини молчаливому Игнатию.

Брат любимого преподобным Христофора, бывшего впоследствии настоятелем обители, сделался весьма болен. Смущенный Христофор пришел к преподобному и сказал о брате. «Поверь мне, сын мой Христофор, – отвечал преподобный, – ни один из нас не умрет прежде меня; после же моего отшествия многие пойдут вслед за мною». Тогда свирепствовала черная смерть. Но из братии при жизни преподобного никто не страдал от нее, выздоровел и Сосипатр – брат Христофора.

Близкий к кончине, преподобный призвал к себе всю братию, назначил ученика Иннокентия в игумена и строго заповедал не нарушать устава его. В духовном своем завещании писал он: «Вот я, грешный игумен Кирилл, вижу, что постигла меня старость, часто подвергаюсь разным болезням; Бог наказует меня человеколюбиво умножением болезней, они возвещают мне о смерти и грозном суде Спасителя. Смутилось во мне сердце ради исхода, страх смерти напал на меня, и покрыла меня тьма недоумения, – не знаю, что делать. Но, по слову пророка, возлагаю печаль мою на Господа: пусть творит, как хощет, Он же желает, чтобы все спаслись». Поручив затем обитель покровительству Белозерского князя Андрея, прибавляет: «Если кто не захочет жить по моему преданию и не станет слушать игумена, вели, государь, выслать тех из монастыря». От долгих стояний и старости ноги преподобного в последнее время его ослабли, и он в последние дни сидя совершал келейное правило. В день Святой Троицы совершил он последнее служение свое. Последнее слово его было к плакавшей братии: «Не скорбите о моем отшествии; если получу дерзновение и труд мой угоден будет Господу, то не только не оскудеет обитель моя, но еще больше распространится по отшествии моем; только любовь имейте между собою». Он блаженно почил на 90 году своей жизни, 9 июня 1427 г.

По смерти преподобного исполнилось предсмертное пророчество его о братии. Не прошло и одного года после его кончины, как из 62 человек братии переселилось из здешней жизни более 30. При игумене Иннокентии, который был игуменом только пять месяцев, преподобный являлся ученику своему Мартиниану с утешением для ученика своего Феодосия. Еще при жизни Феодосий, пересказав желание одного боярина дать село монастырю, услышал от преподобного ответ: «При жизни моей не требую сел, по смерти же моей делайте как хотите». Феодосий подумал, что это сказал огорченный старец, и оскорбился тем; после же стал скорбеть, что навлек на себя неудовольствие святого. Явившийся преподобный сказал Мартиниану: «Скажи брату Феодосию, чтобы не скорбел и не докучал мне более, я против него ничего не имею».

Около 1440 г. князь Михаил Андреевич Можайский, которому принадлежала и Белозерская страна, решился посетить вместе с супругой обитель преподобного Кирилла. Супруга его страдала ногами. Еще далеко они были от обители, как одному старцу представилось ночью, как бы наяву, что он стоит у гроба блаженного Кирилла, и вот внезапно открылся гроб сам собой, и из него вышел преподобный как бы живой и, сев, сказал: «Чадо, немалые гости идут к нам и в большой скорби; надобно нам помолиться за них, да избавит их Бог от скорби: они – наши кормители». Затем блаженный лег, и гроб сам собой закрылся. Старец рассказал о том братии. Спустя пять дней пришли благочестивые князь и княгиня помолиться в обитель, и княгиня получила исцеление. Β 1448 г. уже чтили «преподобных старцев Сергия и Кирилла» как молитвенников пред Богом вместе со «святым Петром митрополитом и святым Леонтием – епископом Ростовским».²

В обители сохранились памятники, оставшиеся после преподобного Кирилла: 1) икона Богородицы Одигитрии, принесенная им из Симонова, она богато украшена золотом и драгоценными камнями; 2) образ преподобного Кирилла, писанный при жизни его преподобным Дионисием; 3) два креста деревянных, срубленных чудотворцем; один из них – восьмиконечный, поставлен им самим в часовне, сооруженной подле первоначальной его землянки, а другой крест – четвероконечный, сделанный им же из сосны, которая едва не убила его своим падением, теперь обозначает место бывшей землянки. Оба эти креста покрыты навесами на каменных столбах; 4) фелонь и подризник преподобного Кирилла из белого мухояра; 5) разные келейные вещи, как-то: колпак, вязанный из шерсти, тулуп, кожаный пояс, дорожный посох черемхового дерева, деревянный ковш и две медные чашки с кожаными влагалищами.⁸

Преподобный Кирилл любил духовное просвещение и поселил в обители эту любовь. По описи 1635 г. видим в его обители до 16 книг «чудотворца Кирилла» и по той же описи видим, что ни одна обитель не была тогда так богата рукописными книгами, как обитель Кириллова. По описи XVII в. в ней хранилось до 2092 рукописей. Из числа рукописей, писанных самим преподобным, замечательна одна с объяснениями разных явлений природы, взятыми из древнего естествоиспытателя Галена. Здесь есть статьи о морях, облаках, громе, молнии и падающих звездах. Этими сведениями блаженный пользовался для того, чтобы разгонять предрассудки народные о явлениях природы и показывать истинное значение этих явлений. К объяснениям Галена здесь прибавлены и свои замечания. Например, о падающих звездах сказано: «О падающих звездах одни говорят, что это падают звезды, а другие, что это – злые мытарства. Но это и не звезды и не мытарства, а отделение небесного огня; на сколько нисходят они вниз, растапливаются и опять сливаются в воздухе. Потому никто не видал их на земле, но всегда сливаются и рассыпаются оне в воздухе; звезды никогда не падают, только в пришествие Христово. Тогда небеса совьются и падуг звезды; равно и духи мытарств тогда пойдут в огонь вечный».

Три послания преподобного, отличаясь простотой изложения, глубоко убедительны искренностью благочестия. В послании к великому князю Василию святой авва пишет: «Чем более святые приближаются к Богу любовию, тем более видят себя грешными. Ты, государь, приобретаешь себе великую пользу душевную смирением своим, тем, что посылаешь ко мне, грешному, нищему, страстному и недостойному, с просьбою о молитвах... Я, грешный, с братиею своею рад, сколько сил будет, молить Бога о тебе, нашем государе. Но ради Бога будь и сам внимателен к себе и ко всему княжению, на котором Дух Святый поставил тебя пасти людей, искупленных кровию Христовою. Чем большей удостоен ты власти, тем более строгому подлежишь ответу. Воздай Благодетелю долг твой хранением святых заповедей Его и уклонением от путей, ведущих к погибели. Как на корабле, если ошибется наемный гребец, вред от того бывает не важный; если же ошибется кормчий, то губит весь корабль: так, государь, бывает и с князьями. Если согрешит боярин, наносит пакость себе, а не всем; но если согрешит сам князь, причиняет вред всем подчиненным ему. Не надмевайся же временною славою по шатанию суеты... Слышал я, что утебя, великий князь, великое несогласие с твоими сродниками, князьями Суздальскими; ты выставляешь свою правду, а они – свою; кровь христиан льется. Осмотрись, государь. Если они правы в чем-либо, уступи им смиренно; если в чем правда на твоей стороне, стой за правду. Если они будут кланяться тебе: Бога ради, государь, окажи им милость, сколько можно. Я слышал, что они у тебя в услугах и оттого-то поднялись на брань. Бога ради, государь, покажи к ним любовь и сострадание, дабы не погибли, блуждая в татарских странах. Никакая власть, ни царская, ни княжеская, не может избавить нас от нелицемерного суда Божия; а если будешь любить ближнего, как себя, если утешишь души скорбные и огорченные, это много поможет тебе, государь, на страшном и праведном суде Христовом. Апостол Павел, ученик Христов, пишет: «Аще имам веру горы преставляти и аще имам раздати все имение свое, любве же не имам, ничтоже польза ми есть». (2Kop. 13:2–3) Люби же братию твою и всех христиан, и твоя вера в Бога и милостыня нищим угодны будут Господу».

В послании к князю Андрею Дмитриевичу Можайскому, с восторгом вспоминая о чудесном избавлении России от Тахтамыша, пишет, с какими расположениями надлежит быть после такого благодеяния. «Ты властелин, – пишет преподобный, – в твоей отчине, поставленный Богом удерживать людей от лихаго обычая. Смотри же, государь, чтобы судили суд праведно, пред Богом, ни кривя; чтобы не было подлогов и поклепов; судьи не брали бы подарков, а довольствовались своим урочным даянием... Наблюдай, государь, чтобы не было в твоей области корчм, от них великая пагуба людям: крестьяне пропиваются, а души их гибнут.... Также пусть не будет у тебя таможенных сборов – это деньги неправедныя; где есть перевоз, государь, следует давать за труд. Пусть не будет в твоей вотчине ни разбоя, ни воровства. Если не уймутся от злаго дела, вели наказывать, кто чего стоит. Унимай подчиненных твоих от скверных слов и брани – все это гневит Бога. Если не потщишься управить всем тем, взыщется на тебе, потому что ты властелин над всеми людьми, поставленный Богом. Не ленись сам давать управу крестьянам: это вменится тебе выше поста и молитвы. Удерживайтесь от пьянства. Подавайте по силе милостыню. Вы не можете поститься и молиться – ленитесь. Пусть же милостыня восполнит недостатки ваши. Приказывайте петь молебны по церквам Спасителю и Матери Божией, Заступнице христиан, и сами не ленитесь ходить в церковь. В церкви стойте со страхом и трепетом, представляя себе, что стоите вы как на небе. Церковь – земное небо, в ней совершаются таинства Христовы. Береги себя, государь, стоя в церкви, не твори бесед и не говори праздных слов; если увидишь, что беседует в церкви кто-нибудь из бояр или простых людей, запрещай им то, ибо все это гневит Бога».

Звенигородского князя Юрия Дмитриевича преподобный утешал в скорби о болевшей супруге. И вместе писал: «Ты, государь князь Юрий, писал, что давно желаешь видеться со мною. Бога ради, государь, не делай того. Я знаю, что по грехам моим выйдет из того искушение, если поедешь ко мне. Извещаю тебя наперед, что нельзя тебе видеть нас, оставлю монастырь и уйду, куда Бог наставит. Вы думаете, что я тут добрый, святой человек. Нет, истинно я всех грешнее и несчастнее, и исполнен срама. Не удивляйся сему, князь Юрий: слышу, что ты сам читаешь и знаешь Священное Писание и понимаешь, какой вред происходит от человеческой хвалы, особенно для нас слабых. Твоей отчины нет здесь. Если поедешь ты сюда, все люди станут говорить: «Для Кирилла поехал».

«Истреби, Христе, страстныя движения души моей, прогони леность, наставь ходить путем правым, молитвами угодника Твоего Кирилла, да величаю Тебя Подателя благ», – так поется в каноне святому Кириллу.²

Житие преподобного Кирилла писано Пахомием Логофетом по поручению великого князя Василия Васильевича и митрополита Феодосия. Пахомий в 1460 г. приезжал в Кириллов монастырь, чтобы на месте собрать сведения о жизни преподобного Кирилла. Здесь Пахомий застал еще много очевидцев и учеников Кирилла, долго живших с учителем, к числу которых принадлежал и сам тогдашний игумен монастыря Кассиан. Таким образом, Пахомий имел в своем распоряжении обильный запас сведений, а потому написанное им житие преподобного Кирилла есть самый обширный и лучший из всех трудов его.⁸ Церковь совершает память Кирилла 9 июня. Святые мощи его почивают под спудом в храме, во имя его построенном при царе Иоанне Васильевиче и перестроенном в 1780 г. архимандритом Иоакинфом Карпинским. Иждивением графа Федора Ивановича Шереметева сооружена над мощами серебряная, позолоченная рака, окруженная медной позолоченной решеткой.⁴

Преподобный Герман дивный, ученик преподобного отца Кирилла чудотворца, преставился в лето 7016 (1508г.).⁸

Тропарь, глас 1

Яко крин в пустыни Давидски процвел еси, отче Кирилле, злострастия терние искореняя, и собрал еси в ней ученик

множество, страхом Божиим и учением ти наставляемых: их же и до конца яко человеколюбивый отец не остави еси посещая; да вси вопием ти: слава Давшему ти крепость, слава Венчавшему тя, слава Дающему тобою всем исцеление.

Кондак, глас 8

Яко преобидев тленная, и долу влекущая мудрования отче, к Вышнему течению, радостно устремился еси, и тамо со святыми Пресвятей Троице предстоя, моли от враг сохранитися стаду твоему: яко да святое твое успение празднующе вопием, радуйся преблаженне Кирилле отче наш.

Тропарь, глас 8

О тебе отче (имярек), известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твои.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, (имярек), отче наш, моли непрестанно о всех нас.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Судаков Гурий.

Место, где ты можешь спастись. 600 лет Кирилло-Белозерскому монастырю С. 5–8.

Древние русичи не знали вопроса о смысле жизни, поскольку жизнь понималась как краткий миг на пороге вечности. Чаяние будущего влекло в монастыри, побуждало налагать на себя жестокие обеты, жертвовать состояния на созидание храмов, спасать душу от соблазнов и страстей. Православие вошло не только в государственную доктрину России, оно было усвоено сердцем русского как главное правило жизни. Монастыри имели огромное влияние на народ. Монастыри были оплотом и светом нравственности, поскольку монашеская жизнь – это стремление к сердечной чистоте (обеты целомудрия, послушание и нестяжание), к спасению души, к достижению духовной истины. Кириллов монастырь был основан в эпоху подъема общественного самосознания, в эпоху развития русской государственности, расцвета экономики и культуры. Почти четыре столетия он был крупнейшим духовным центром России.

Кирилло-Белозерский монастырь получил название в честь своего основателя преподобного Кирилла Белозерского – первого насадителя иночества в Белозерском крае. До того, как поселиться в Белозерье, Кирилл прошел большой путь иноческой жизни, наполненный трудами и вдохновенными молитвами. Кирилл был собеседником великого старца Сергия Радонежского, под влиянием которого у него возник/ю стремление к подвижнической жизни. По внутреннему побуждению и внушению свыше Кирилл удаляется в лесные дебри Севера, водружает крест, строит хижину для житья и одинокой молитвы в тишине безлюдья. Это было в 1397 г., который и считается годом основания обители.

За 600 лет монастырь накопил славную историю и навечно врос в берега Сиверского озера. Грандиозные стены с башнями, 11 храмов и другие постройки монастыря создают ансамбль, заложенный ростовскими мастерами и вдохновлявший многие поколения русских зодчих. Каменные громады храмов рядом с деревянными постройками создают характерный облик русского национального зодчества. Самостоятельную ценность составляют стены Старого города, протянувшиеся более чем на километр. Новая крепость, возведенная в XVII веке, так и осталась непревзойденной по своей величине: высота стен 11 метров, ширина – около 7 метров. B арсенале монастыря одновременно находилось до 9 тысяч единиц вооружения.

Велика была роль монастыря как опорного пункта в оборонном смысле, но еще более было его значение как приюта для иноков. Для этого он изначально создавался и был таковым более пяти столетий.

Иаков (Поспеиюв),

архимандрит, настоятель Кирилло-Белозерского монастыря.

Летопись событий Кирилло-Белозерского Успенского монасгыря.

1397–1893 гг.//⁶⁰ С. 273–341.

Самым драгоценным наследием Белозерской обители от ее блаженного основателя были общежительный устав и строгий подвижнический дух братии, хранимые сначала учениками преподобного, его самовидцами, а потом их преемниками как некое священное предание нерушимо и неизменно. Время, протекшее от кончины преподобного до первой половины XVI столетия, было золотой эпохой Кирилло-Белозерского монастыря, когда он блистал не столько своими богатствами, сколько великой жизнью иноков. Образ преподобного Кирилла и его предания живы были в обители и отражались в жизни ее иноков, освещая им путь иноческих подвигов. Заботою преемников преподобного Кирилла, игуменов монастыря, было исполнить все, что видели делающим своего отца, чтобы ничто не разорилось из общего жития и обычая монастырского. Таковы были Иннокентий, Христофор, а затем Трифон и Кассиан, воспитавшиеся в иноческой жизни у самого преподобного. Но не одни игумены хранили заветы преподобного Кирилла; их с не меньшей ревностью, часто даже с большею, поддерживали рядовые иноки обители. Как сам блаженный Кирилл, свидетельствует преподобный Иосиф Волоколамский, живший некоторое время в Белозерской обители, постоянно имел попечение о монастырском благочинии иноческом, таковы же были и его ученики после него. Благодаря этим великим старцам, предания преподобного Кирилла хранились во всей их чистоте, воспитывая в иноках дух строгого подвижничества. Иван Грозный, приехав туда в первый раз еще юношею (1547 г.) и опоздав к ужину, позвал подкеларника и начал требовать для себя стерлядей и другой рыбы. Подкеларник отвечал: «Мне о том приказу не было, а о чем был приказ, то я приготовил к ужину. Государя боюся, а Бога надо бояться еще больше». Так крепко держались в монастыре общежительного устава.

Благодаря такой крепости в обители, она широко раскинула свое духовное влияние на весь северный край Руси. Первыми знаменитыми подвижниками, вышедшими из обители, были преподобные Саввагий Соловецкий († 1436) и Мартиниан Белозерский († 1483), ученики самого преподобного. Пострижениками Кириллова монастыря были Игнатий Ломский († 1591), Нил Сорский († 1505) и его ученик Иннокентий († 1511), Корнилий Комельский († 1537) и Александр Ошевенский († 1489). Многие из основателей монастырей приходили в Кириллову обитель, чтобы видеть ее порядки. Таковы Иосиф Волоколамский, Феодорит – просветитель лопарей, и, по преданию, Кирилл Новоезерский. Основанные ими монастыри, кроме пустыни Нила Сорского, были общежительные, так устроенные ими по образцу Кирилловой обители. Влияние Кирилло-Белозерского монастыря на устройство монастырей в XV и XVI вв. распространялось и через то, что многие из игуменов Кирилловой обители стали потом епископами, руководителями духовной жизни своей епархии. Таковы, например, игумен Алексей, бывший епископом в Вологде (с 1525 г.), игумен Досифей – архиепископом в Ярославле (с 1537 г.), игумен Афанасий – епископом Суздальским (1551 г.). Таким образом, устав и порядки Кирилло-Белозерской обители далеко славились и служили для многих монастырей образцом. От времен царя Ивана Васильевича Грозного сохранилось челобитье неизвестных иноков, которые умоляли царя завести общежитие в монастырях, стоящих около Москвы, по образцу Кирилло-Белозерского, Волоколамского и Колязина.

Одним из обычных и любимых занятий Кирилловской обители было писание книг, необходимых для церковного богослужения, келейной молитвы и духовного просвещения, и чтения ради душевной пользы. Эту любовь к книжному делу и духовному просвещению вдохнул в иноков северной обители сам ее основатель преподобный Кирилл, бывший не только знатоком Святого Писания и святоотеческих творений, но и сведущий в мирских науках. В библиотеке, основанной Кириллом, хранились древние рукописи, документы, среди которых были «Задонщина», «Хождения игумена Даниила», «История иудейской войны» Иосифа Флавия. По описи 1841 г., в монастырской библиотеке имелось 1938 книг, большей частью «письменных», то есть рукописных. В обитель преподобного Кирилла жаловали книги цари, князья, бояре. Книги также покупались на монастырские деньги. В монастырскую библиотеку переходили книги из собственных собраний архимандритов и иноков после их смерти. В монастыре, помимо основной, существовала «братская и для мирян» библиотека.

Чумовицкая М. Кирилло-Белозерский монастырь //⁵⁰ София⁵⁰. Новгород. 1998. № И.С. 29–33–

Еще при жизни преподобного Кирилла многие совершали паломничество в Белозерскую обитель в надежде, как сказано в житии, «получить пользу» по молитвам святого старца. После блаженной кончины Кирилла люди по-прежнему приходили в монастырь, просили его молитв, прикладываясь с верою к гробнице, и получали благодатную помощь и надежду.

Известно, что царь Иоанн Грозный вымолен родителями у святых мощей преподобного Кирилла. С именем Ивана Грозного связана большая страница в истории Кирилло-Белозерского монастыря.⁴² Во всю свою жизнь Иван Васильевич Грозный с благорасположением относился к Кирилловой обители, и она ему обязана и полна его памятью. Одних денег было им пожертвовано более 24000 рублей. Преемник Грозного, его сын Феодор Иванович, с тою же любовью относился к обители преподобного Кирилла, а также и все, оставшиеся из семьи Грозного. При царе Феодоре Ивановиче был в монастыре устроен придел в честь Ирины (1586 г.), ангела его жены Ирины, сестры Бориса Годунова, и расписаны Святые ворота.⁶⁰ (С. 306–307).

Рыбин В.

Свято-Успенский Кирилло-Белозерский

мужской монастырь //¹² С. 403–409.

Через великих князей и царей, которые давали средства на сооружение и украшение Кирилловских храмов, вся Русь участвовала в видимом возрастании обители. Каменный монастырский ансамбль отстраивается, начиная с конца XV и по XVIII в.

Монастырь имеет цельный, строгий, мужественный и величественный образ, средоточием которого является 11 храмов. Первый и самый главный из них – собор Успения Пресвятой Богородицы – сооружается в 1497 г. мастером Прохором Ростовским с двадцатью каменщиками за пять теплых месяцев. Β XVI в. воздвигается еще восемь храмов, посвященных Пресвятой Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии, Архангелу Гавриилу, Усекновению главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, святому равноапостольному князю Владимиру, преподобному Иоанну Лествичнику, Преображению Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, преподобному Сергию Радонежскому, преподобному Кириллу Белозерскому. Из этих храмов не сохранился только последний, так как в XVIII в. вместо старой сооружается новая церковь во имя святого основателя обители. В XVII в. появляются церкви святителя Епифания Кипрского и преподобного Евфимия Великого. В XVIII в. ставится колокольня. В храмах было огромное количество икон и церковной утвари. Особенно богатыми были собор Успения Богородицы и церковь преподобного Кирилла, и это понятно: между собором и церковью находилась главная святыня монастыря – мощи святого основателя.

Особенно очевидно проявилась державность Кирилло-Белозерского монастыря в период смуты XVII в. Польско-литовские отряды так и не одолели монастырские стены XVI в., по молитвам основателя и главного создателя, хранителя обители – преподобного Кирилла. В лице польско-литовских отрядов шли хищные католические полчища с целью погубить Святое Православие на Руси. Кирилло-Белозерский монастырь своей державной десницей содействует решительному отражению пагубных полчищ и участвует в 1613 г. в лице игумена Матфея в избрании на царствование Михаила Феодоровича Романова.

Пожалуй, нет области русской жизни, на которую так или иначе не оказал свое благотворное воздействие Кириллов монастырь. Церковно-государственное, хозяйственное и военное строительство, храмоздательная, иконописная, книжная, певческая традиции составляли освящающее воздействие монастыря.⁴²

Известен монастырь и как место наказания, исправления и заточения для лиц опальных, в истории известных: в 1499 г. здесь пострижен неволею в иночество князь Василий Иванович Патрикеев, подпавший гневу Иоанна III; здесь пострижен неволею в иночество во время стрелецких бунтов Кирилл Полуехтович Нарышкин, родной дед Петра Великого. В Кирилловом монастыре провели остаток жизни боярин и родственник царя Иоанна IV Иван Васильевич Шереметев, принявший иночество с именем Ионы, и преосвященный Амвросий (Орнатский), епископ Пензенский, Саратовский; они здесь и погребены.⁶¹ Здесь были Хабаров, Собакин и другие, укрывавшиеся волею или неволею от страшного царского гнева. Невольные постриженики, бояре внесли с собою и со своим богатством в монастырь свои привычки, расходившиеся с древними обычаями монастыря. Царь Грозный к игумену Косьме около 1578 г. обратился со строгим посланием. С полною укоризною и со всей беспощадностью он обличал допущенное послабление в монастырском уставе, преподанном преподобным Кириллом. Между прочим, он высказывал намерение постричься в Кирилловой обители».

Последние годы жизни с июня 1676 по август 1681 гг. провел здесь и опальный патриарх Никон.⁶⁰ (С. 306).

Реформы Петра I и Екатерины II нарушают хозяйственно-экономический уклад монастырской жизни, но главное делание – молитвенное – остается во власти насельников святой обители. Нет уже былого богатства, но еще есть святыни и жива вера. Одно из свидетельств тому мы находим в книге о Кирилло-Белозерской иконе Божией Матери «Одигитрия» (Одесса, 1902): «Летом 1854 г., по воле Божией, посетила отечество наше холера, во время которой город Кириллов был чудесно избавлен от нея... решено было испросить разрешения обойти с крестным ходом вокруг города вместе с чудотворной иконою Божией Матери Одигитрии, принесенною святым Кириллом. Так как вера в спасительную силу чудотворного образа была велика, то явилась полная надежда на благодатную Заступницу. С разрешения Святейшего Синода и с соизволения Государя Императора Николая Павловича позволено было обойти город с крестным ходом ...вокруг основанного около монастыря г. Кириллова. Как только совершили молебствие со слезными молитвами и обнесли чудотворный образ вокруг города, бедствие прекратилось, болезнь исчезла и более не появлялась». С тех пор крестный ход в день празднования Смоленской иконы Богородицы «Одигитрия» становится традицией: «Монастырская братия с духовенством города обносит кругом г. Кириллова образ Божией Матери Одигитрии... при пасхальном звоне колоколов во всех церквах...» Нашествие богоборческих сил на монастырь и Россию на долгие десятилетия прерывает благие традиции.

Несколько последних лет перед революцией монастырем управляли епископы-викарии Новгородской епархии. В январе 1917 г. настоятелем монастыря становится епископ Кирилловский Варсонофий. В 1918 г. во время «красного террора» по подозрению в заговоре владыка Варсонофий и игумения Ферапонтова монастыря матушка Серафима были схвачены и вместе с четырьмя мирянами (Николаем, Михаилом, Анатолием, Филиппом) без суда и следствия были расстреляны невдалеке от монастыря.

18 октября 1924 г. власти объявляют о закрытии монастыря, богослужения в нем на долгое время прекращаются.

19 декабря 1924 г, открывается Кирилло-Белозерский музей, в котором развертываются экспозиции по коммунистической и «культурной пропаганде». Дом молитвы, дом Пречистой и чудотворца Кирилла, делают мирским жилищем. В стенах святой обители располагаются музей, школа-интернат для глухонемых детей, общежитие культпросветучилища и другие организации. Символическим становится сам подбор новых «насельников». Культура православная была заменена языческим кульпросветом. Предавались забвению и презрению и преподобный, и церковь во имя его, в которой устраиваются музейные выставки и экспозиции, не соответствующие святости места.

За шесть веков своего бытия монастырь пережил иго монгольское, иго католического нашествия, переживает, по милости Божией и молитвам святого Кирилла, и последнее, особенно тяжкое иго, особенно злоискусное и злолукавое.

С окончанием в стране советского периода с 1991 г. в стенах обители возобновляются в начале редкие, а затем регулярные богослужения, которые совершаются местными священниками. В 1992 г. обитель посетил Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II и отслужил в нем молебен. В 1997 г. собором духовенства при стечении большого количества паломников и местных жителей было торжественно отпраздновано 600-летие Кирилло-Белозерского монастыря. 15/28 августа в день Успения Божией Матери службу возглавил архиепископ Солнечногорский Сергий, епископ Вологодский и Великоустюжский Максимилиан, епископ Сыктывкарский и Воркутинский Питирим. По окончании богослужения был совершен крестный ход, во время которого все стали свидетелями чуда – солнечной радуги, которая в безоблачном небе несколькими кругами окружала ярко блестящее солнце.

В октябре 1999 г. Синод Русской Православной Церкви благословил открытие Кирилло-Белозерского мужского монастыря для возобновления монашеской жизни, 29 декабря того же года мужской монастырь был зарегистрирован. В настоящее время славная в прошлом обитель делает только первые шаги по восстановлению. В 2000 г. в обители насчитывается 4 человека братии: один иеромонах и три послушника. Монашествующим передано в пользование часть территории монастыря, а также разрешено проводить богослужения в храме преподобного Кирилла, где под спудом находятся мощи основателя обители.

Ежегодно славную обитель посещают многочисленные паломники и туристы. Особенно много молящихся собирается в день памяти преподобного Кирилла Белозерского (9/22 июня). Праздник проходит как большое торжество, завершается крестным ходом с водосвятием у стен монастыря на Сиверском озере.

По молитвам преподобного Кирилла, священномученика Варсонофия и других Кирилловских святых да возродит Господь Северную Фиваиду! С возрастанием величия Кирилло-Белозерского монастыря возродится и величие России.⁴²

Память его празднуется месяца июля в 18-й день

† ок. 1429

Леонтий, преподобный, основатель монастыря Карихова, ныне упраздненного, что в Новгородском уезде. Леонтий преставился 1492 года 18 июля. Мощи его почивают в бывшей монастырской, ныне приходской церкви.

Тропарь, глас 8

О тебе отче Леонтие, известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи бессмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, Леонтие, отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Память его празднуется месяца апреля в 17-й день, месяца августа в 8-й день и месяца сентября в 27-й день

† 1435

Первым местом иноческих подвигов преподобного Савватия был Кирилло-Белоезерский монастырь. Проводя жизнь свою в посте, бдении и молитвах, он служил назидательным примером для всех иноков. Послушание игумену и братии и прилежное исполнение монастырских служб приобрели ему уважение и любовь со стороны знавших его. Но, не терпя славы человеческой, смиренный инок замыслил удалиться из монастыря в уединенное место. Дошел до него слух, что на озере Нево (ныне Ладожское) на острове Валаам есть пустынный монастырь Преображения Господня, в котором иноки, приобретая нужное для жизни трудами рук своих, отличаются особенной строгостью своих подвигов. Савватий просил игумена и братию отпустить его туда, куда влекло его желание сердца, и, получив благословение их, переместился в Валаамский монастырь. Но смиренная душа его и здесь не обрела себе покоя; скоро он своими подвигами превзошел всех, и опять слава и удивление со стороны сподвижников его были уделом добродетельного инока.

Савватий начал искать еще более уединенного места. Возвеселилась пустыннолюбивая душа его, когда он узнал, что на далеком севере, в море, есть необитаемый Соловецкий остров, отстоящий от берега на значительное пространство. Настоятель и братия, любя преподобного, не хотели лишиться сожительства его и усердно просили не оставлять их. Савватий, пожив с ними еще несколько времени, не мог преодолеть тайного влечения своего духа и, помолившись Богу, ночью удалился из монастыря и направил свой путь к Соловецкому острову.

Достигнув морского берега, преподобный получил от местных жителей подробные сведения о цели своего путешествия. Остров, говорили ему, отстоит от берега далеко, и путь к нему по бурному морю весьма опасен. В окружности около ста верст имеет рыбные озера, пресную воду, горы, леса, но необитаем именно по причине неудобства сообщения с берегом. Изредка посещают его рыбаки и, кончив свое дело, опять оставляют. Такие рассказы более и более воспламеняли дух Савватия. Преподобный видел, что именно там, на Соловецком острове, он достигнет желаемого безмолвия и уединения. Поняв намерение инока, прибрежные жители представляли ему неудобства жизни на пустынном острове: «Чем ты будешь там питаться и одеваться?! Как ты будешь жить в таком отдалении от людей?!» Но старец всю надежду полагал на Господа. Скоро Промысл Божий указал ему и будущего сожителя на Соловецком острове. Пришедши к реке Выге, Савватий нашел инока Германа, проживавшего при часовне, который подтвердил все слышанное старцем от прибрежных жителей. Тогда они оба уговорились плыть на остров и для этого заготовили лодку, съестные припасы и орудия, необходимые для жизни в пустом месте. Плавание их было спокойное: Господь, видимо, благословлял намерение иноков. С какой радостью они увидели необитаемый остров, с каким восторгом вышли на берег! С версту от берега они нашли близ озера место, которое показалось им удобным для жительства. Здесь они водрузили крест, поставили келью и поселились. Приобретая себе скудное пропитание трудами рук своих, они пребывали в постоянной молитве и славословии Господа.

К утешению пустынников, Господь особенным знамением показал будущее предназначение Соловецкого острова. Прибрежные жители стали завидовать преподобным, считая себя наследственными владельцами всего прибрежья и островов Белого моря. И вот по общему совету один рыбак с женой и со всем домом приплыл на остров и поселился недалеко от кельи иноков. Преподобные Савватий и Герман не прерывали порядка своей жизни. Раз в воскресный день, рано утром, окончив келейное правило, Савватий с кадильницей вышел из кельи покадить крест, водруженный по прибытии на остров, и услышал громкий плач как бы лица, подвергаемого биению. В ужасе, думая, что это мечтание, преподобный возвратился в келью и рассказал своему сожителю о слышанном вопле. Герман, выйдя из кельи, также услышал стоны и крики и, достигши места, откуда они раздавались, нашел женщину в слезах, которая рассказала ему следующее: «Когда я шла на озеро к своему мужу, встретили меня два светлых юноши; схватив меня, они били меня прутьями, говоря: «Уходите с этого места, вам нельзя здесь жить, потому что по воле Божией оно предназначено для проживания иноков». После этого юноши сделались невидимы». Герман, возвратившись в келью, передал Савватию все слышанное от женщины, и оба прославили Бога. Между тем рыбак, устрашенный видением, взяв жену и имение свое, отплыл обратно в село, где раньше жил. С этого времени никто из мирских людей не смели селиться на острове.

Несколько лет протекло уединенной жизни преподобных на пустынном острове. Душа преподобного Савватия нашла себе здесь покой и безмолвие, к которым стремилась с такой твердостью и постоянством. Когда Герман отплыл на реку Онегу для приобретения жизненных потребностей, то отец Савватий остался на острове совершенно один пред лицем всевидящего Бога, Который зрел его терпение, молитвенные труды, духовные подвиги. Утешаемый посещением святых ангелов, преподобный упражнялся в непрестанном богомыслии и с каждым днем более и более созревал для вечности.

Предчувствуя приближение своей кончины, преподобный Савватий пожелал причаститься Святых Таин и для сего, сев в небольшую лодку, поплыл к берегу. После двухдневного плавания он вышел на сушу и направился к часовне на реке Выге, где в то время находился игумен Нафанаил, прибывший для посещения православных христиан. По устроению Божию, игумен, идучи к одному больному для причащения, встретил Соловецкого пустынника на пути к Выге, и эта встреча много обрадовала того и другого: Савватий утешался, что нашел искомое, а Нафанаил с веселием смотрел на седины и постническое лицо преподобного, о котором так много слышал. «Прошу тебя, отец, – говорил преподобный Савватий, – отними грехи, которые исповедаю тебе, властью, данной тебе от Бога, и сподоби меня причащения Святых Таин. Давно я уже желаю усладить свою душу этой Божественной пищей. Напитай меня ею теперь. Христос Бог указал мне тебя для очищения согрешений, сделанных мной во всю жизнь мою – словом, делом и помышлением». Нафанаил отвечал: «Бог простит тебе, брат». И, помолчав в удивлении, со слезами произнес: «О, если бы я имел грехи твои, преподобный!» Савватий продолжал: «Конец жизни моей приблизился, прошу тебя немедля сподоби меня Божественного причащения». Игумен предлагал преподобному идти к часовне и пождать там до утра, пока он возвратится от больного. «Отец, – говорил Савватий, – не откдадывай до завтра, мы не знаем, будем ли еще живы сегодня, а что будет дальше, как нам знать?» Нафанаил, исполняя желание преподобного, причастил его и, братски облобызав, просил подождать в часовне своего возвращения. Долго и усердно преподобный молился, благодаря Бога за причащение и все милости Его, и потом, войдя в келью, стал приготовляться к отшествию из этой жизни.

В то время пристал к берегу близ часовни плывший с товаром новгородский купец Иоанн. Он нашел в келье преподобного Савватия, который, вступив в беседу с купцом, поучал его нищелюбию, милосердию и другим добрым делам. Иоанн предлагал старцу на нужды от своего имения, но преподобный ничего не хотел взять и сказал ему: «Сын мой, останься здесь до утра – увидишь милость Божию и благополучно отправишься в путь». Иоанн не хотел ждать другого дня, стал собираться в дорогу; но вдруг поднялась буря, которая развела сильное волнение в реке и море. Купец, хотя против воли, заночевал. На другой день ветер стих, и Иоанн пришел в келью принять от преподобного Савватия напутственное благословение. Толкнув несколько раз с молитвой в дверь, он не получил ответа, и когда затем вошел в келью, то увидел преподобного сидящим в монашеском одеянии и кадильницу, стоящую близ него. Иоанн сказал: «Прости меня, раб Божий, что я вошел к тебе; прошу, дай мне благословение, чтобы мне благополучно идти в свой путь». Но ответа не было. Думая, что преподобный спит, Иоанн подошел к нему, коснулся рукой и только тогда понял, что святая душа его уже воспарила к Отцу Небесному. В то время возвратился от больного игумен Нафанаил и, увидев преподобного скончавшимся, со слезами лобызал честное тело его. Оба они, Нафанаил и Иоанн, с удивлением припоминали, как один преподал ему Святые Тайны на пути, по указанию Промысла Божия, и как другой, тем же Промыслом Божиим, был удостоен слышать предсмертные наставления преподобного Савватия. Кончина его произошла 27 сентября 1435 г. Те же – игумен Нафанаил и купец Иоанн, совершив по чину церковному отпевание преподобного, предали честное тело погребению.

Мощи преподобного Савватия были перенесены в Соловецкий монастырь при преподобном игумене Зосиме и положены в землю за алтарем Преображенского храма обители. Это было в 1465 г. С того времени больные стали получать исцеление при гробнице Савватия. Купцы Иоанн и Феодор, облагодетельствованные преподобным, прислали образ Савватия, который и был поставлен на гробнице. В 1566 г. 8-го августа мощи преподобного Савватия вместе с мощами преподобного Зосимы перенесены в придел Преображенского собора, устроенный во имя сих чудотворцев. На московском соборе, бывшем при митрополите Макарии в 1547 г., установлено наряду с другими отечественными святыми совершать память преподобного Савватия 27 сентября. В настоящее время (XIX век – Сост.) святые мощи его покоятся в Зосимо-Савватиевской церкви, в богато украшенной раке.¹⁰

В грамоте патриарха Филарета читаем: «Старец Даниил был болен и лишился было зрения, шесть недель ничего не видел. Сентября 27, в день памяти чудотворца Савватия, явились ему ночью, в тонком сне, чудотворец Сергий и Соловецкий чудотворец Савватий. Савватий упрашивал чудотворца Сергия об исцелении старца Даниила – простить и исцелить его. По прошению его чудотворец Сергий помазал ему очи и исцелил. В тот же час он прозрел и стал видеть, как и прежде видел. Теперь строитель старец, по милости Божией, здоров».²

Савватий подобием стар и сед, брада до персей, пошире Власиевой, власы на главе просты, ризы преподобническия, мантия и куколь (Филимонов, стр. 323,324).⁸

Тропарь, глас 4

Удалився мира, и водворися в пустыни, добрым подвигом подвизася, злостраданием и вниманием и молитвами, отонюдуже и по смерти источаеши исцеления, Савватие отче наш, моли Христа Бога спастися душам нашим.

Иной Тропарь, глас 4

От юности своея преподобне весь себе Господеви предложив, и земленая вся оставль, Христовым стопам последовал еси тепле, и безплотных ты сожитель явися: и всем преподобным сообщник преблаженне Савватие; тем молим ти ся отче, молися о нас непрестанно всегда Христу Богу, да милостив будет нам в день судный.

Кондак, глас 2

Житейския молвы отбег, и вселися в морскии остров премудре; крест свой взем, Христови последовал еси; в молитвах и во бдениих и в пощениих, злостраданием плоть свою изнуряя: тем бысть преподобным удобренне; сего ради любовию память твою празднуем, преподобне Савватие; моли Христа Бога непрестанно о всех нас.

Память его празднуется месяца июня в 12-й день ив 3-я Неделя по Пятидесятнице

† 1447

В 1373 г. в Новгородской Лисичьей обители, что близ Хутыня, был облечен в монашество молодой человек с именем Арсений. Откуда и чей он сын, неизвестно; но по тому, что уже умел он ковать медные изделия, видно, что воспитан он добрыми родителями. В Лисичьей обители терпеливо проходил он разные послушания и прожил одиннадцать лет. Затем отправился в Афонскую гору и здесь в одном из монастырей подвизался три года. Он безмездно готовил для старцев Святогорских разную медную посуду и тем приобрел любовь их. Возвращаясь в Россию, получил он от игумена Иоанна икону Божией Матери и устав общежития с заповедью основать обитель на дальнем Севере.

Посетив Лисичий монастырь и получив благословение игумена своего, отправился он странствовать по холодному Северу. Он жил на Валааме, потом поплыл к устью реки Городецкой (по-фински Воксы). Здесь из-за бури остается он долгое время и молится со слезами, да укажет Сам Господь место для желаемой обители. Буря утихает, странник садится на челн, но едва началось плавание, как снова поднялась буря и принесла странника к острову Коневцу. Преподобный поставил крест и остался здесь для подвигов. Это было в 1393 г.

Выстроив часовню на высоте острова, Арсений вел скитскую жизнь. Трудна, тяжела была жизнь его на холодном и диком острове, но он терпел и подвизался в молитве. Напрасно убеждал его инок Лаврентий возвратиться на Валаам по зову игумена Силы. Он решился с помощью Божией превратить остров служения лжи в обитель святости и истины. До его поселения на Коневце береговые жители пользовались островом для конского пастбища. Они верили, что скот их остается здесь целым и невредимым оттого, что его берегут духи, живущие под огромным камнем, и в знак благоговейной признательности оставляли у камня каждую осень одного коня. Конь погибал от голода в какой-нибудь трущобе, а они верили, что благосклонно принят он в жертву духами. Оттого огромный камень называли Конь-камнем, а остров Коневым или Коневцем. Преподобный Арсений, узнав о таком языческом суеверии народа от рыбака Филиппа еще в начале поселения своего на острове, приступил к камню с молитвой, окропил его святой водой, и духи – наставники лжи – отлетели в виде воронов на Выборгский берег в большую губу, которая поныне называется Чертова лахта. Это предание не в противоречии с несомненно известными событиями. Еще в 1227 г. корелы здешних краев были крещены и с того времени, конечно, переняли у русских русский язык, но не все расставались с поверьями язычества. Даже и в 1554 г. архиепископ Макарий писал, что в Водской пятине во всей Корельской земле до Коневых вод и за Ладожское озеро остаются в силе идолопоклоннические суеверия, благоговейное почтение камней, холмов, озер.

Преподобный Арсений пять лет подвизался в скиту своем, показывая собой суеверам, что их духи, благотворители и каратели, не смеют коснуться до него. В 1398 г. преобразил он скит свой «на Коневском острове» в обитель общежития и построил храм в честь Рождества Богоматери, изображенного на той иконе, которую принес он с собой с Афона. Это было совершено по благословению Новгородского архиепископа Иоанна.

При архиепископе Симеоне преподобный Арсений снова отправился в Афонскую гору испросить молитв и благословения для новой обители своей. Без него братия терпели во всем недостаток, готовы были оставить основанную обитель, но старец Иоаким, прибывший на остров еще в начале поселения на нем Арсения, крепко молился за них на высоте острова. «Скажи сетующим братиям, что Арсений скоро доставит им всякое продовольствие», – сказала старцу во сне Богоматерь. И точно, скоро затем преподобный Арсений возвратился и привез с собой богатые запасы всего нужного на двух судах. Эта высота с тех пор называется Святой.

В 1421 г. необыкновенный разлив Ладожского озера, смывший некоторые постройки бедной обители, заставил преподобного Арсения поставить обитель на нынешнем ее месте, где мало-помалу сооружен им каменный храм с деревянными кельями и оградой. Архиепископ Евфимий, поступивший на кафедру с Лисичьей горы, много содействовал преподобному в устроении новой обители. Коневец стал тогда известным для многих в Новгороде. Благочестивые новгородцы стали посещать уединенную на острове обитель и доставлять ей свои пособия. Боярин Михаил Кобылка одарил обитель богатой милостыней. Арсений, следуя правилу странноприимства, с радушием угощал посетителей в своей келье. Но прозорливый Симон сказал Арсению: «Бесы радуются, когда игумен угощает у себя мирян». С того времени преподобный угощал посетителей не иначе, как в братской трапезе. Святитель Евфимий также посещал Арсения на Коневце и в знак духовной дружбы подарил свой клобук. Залив, где встречали и провожали владыку, назван Владычной лахтой. Этот залив, давно занесенный песком и камнями, ныне уже порос травой, но сохраняет свое историческое название. По летописи, святитель посещал Заволочье в 1446 г.

Созревший в духовной жизни основатель обители и просветитель чудесной страны скончался на руках любящей братии 12 июня 1447 г. Тело его положено было в паперти храма, где скоро построен был придел во имя святого Онуфрия.

Старец Моисей с рыбаками в осеннее время застигнут был бурей на озере; погибавшие обратились с молитвою к Господу, призывая на помощь и блаженного Арсения; явившийся чудный старец осенил их мантией, и лодка благополучно пришла к берегу. В другое время Арсений явился во сне слепцу и велел идти ему на поклонение Коневской иконе Богоматери; послушный слепец прозрел у иконы. Коневский инок Леонтий, расслабленный всеми членами, получил исцеление при гробе преподобного. В 1573 г. обитель неожиданно спаслась от шведов, разорявших Карелию. Попавшемуся в плен Афанасию голос сказал: «Если хочешь уйти, возьми с собой образ Спасителя, найденный здесь». Когда пленник вместе с другим подобным был уже на море в ладье, оба заснули от утомления и оба увидели преподобного Арсения, который говорил: «Встаньте, по морю плывет змий». Пробудившиеся увидели немецкое судно, шедшее на них, и вовремя принявшись за весла, успели скрыться от опасности.

Тропарь, глас 1

Божественною любовию возгоревся, мирския пристрастия от души отвергше, тесным путем постничества во след Христа невозвратным умом шествовал еси, Арсение всеблаженне: от Него же и мзду трудов твоих на Небесех восприим, поминай нас, чтущих святую память твою и вопиющих: слава Давшему ти крепость, слава Венчавшему тя, слава Действующему тобою всем исцеления.

Иной тропарь, глас 4

Духом Божиим наставляемый, возлюбил еси безмолвие, в нем же евангельски подвизающуся, пречудный Афонский дар: Богоматере икона, даровася ти, всеблаженне, и, образ добродетелей быв стаду твоему, Арсение отче наш, к Горнему торжеству возшел еси, иде же со Ангелы ликовствуя, моли Христа Бога спастися душам нашим.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Берташ А.

Рождсство-Богородичный Консвский мужской монастырь.

Остров Коневец //⁴² С. 309–314.

После кончины преподобного Арсения, прожившего в монастыре 51 год, обитель, расположенная близ границы новгородских и шведских владений, неоднократно подвергалась разорениям от иноверцев. Обитель восстанавливалась благодаря попечительству государей Василия III, Иоанна IV, Феодора Иоанновича и Бориса Феодоровича.

По размерам своих земельных владений Коневский монастырь превосходил Валаамский, являясь наряду с последним главным оплотом православия на северо-западе Новгородских земель, в частности, центром просвещения карел и крупным центром средневековой Руси. Из Коневского монастыря происходит Коневская Псалтирь XV века, Евангелие монаха Закхея (не сохранилось), пелена с изображением Коневской иконы, Коневская икона Божией Матери.

Дар «боярскими детьми» покрова на раку преподобного Арсения свидетельствовал о том, что основателя монастыря стали почитать как святого вскоре после его блаженной кончины. При угрозе шведского нападения в 1573 г, мощи преподобного Арсения были положены в основание церкви «под спуд», где пребывали до обретения в наши дни, оставаясь залогом возрождения обители в эпохи лихолетий.

Дважды, в 1577 и 1610 гг., шведы захватывали остров, не имевший оборонительных укреплений. После разорения 1610 г. коневские иноки вынуждены были покинуть свою обитель и обосноваться в Деревяницком Воскресенском монастыре под Новгородом, основанном в 1335 г. святителем Моисеем, архиепископом Новгородским. Остров Коневец до победоносного окончания Северной войны находился под шведским владычеством.

В 1718 г., благодаря ходатайству Деревяницкого архимандрита Иоаникия, Петр I издал указ о возобновлении монастыря. Он получил статус приписного к Деревяницкому. Строитель монах Тихон с братией уже на следующий год выстроили деревянную церковь во имя святителя Николая Чудотворца. В 1760 г., по распоряжению императрицы Елизаветы Петровны, монастырь обретает самостоятельность, она же помогла обители ликвидировать последствия пожара. В 1762 г. была возобновлена деревянная Никольская церковь и наименована кладбищенской. В 1766 г. был построен каменный собор.

При настоятеле иеромонахе Адриане (Блинском, 1790–1798), известном подвижнике, устраивается скит во имя Казанской иконы Божией Матери в 1 км к востоку от монастыря. Место это называется и доныне «Святой Горой» в напоминание о явлении на нем одному из учеников преподобного Арсения Пресвятой Богородицы и об иноческих подвигах преподобного на Святой Горе Афон. Коневец становится известным в России местом процветания старчества. В 1794 г. два коневских инока: иеромонах Макарий и иеродиакон Стефан – участвовали в валаамской миссии в Америке.

При игумене Никоне (Кенишеве, 1825–1830) в нижнем Сретенском храме появился придел во имя Коневской иконы Божией Матери. В Коневском монастыре побывал император Александр II в сопровождении великого князя Александра Александровича – впоследствии императора Александра III, а также других царственных особ и представителей двора.

Крупнейшим строителем обители во второй половине XIX столетия был игумен (в дальнейшем архимандрит) Израиль (Андреев, 1859–1884), бывший строитель Введено-Островского монастыря Санкт-Петербургской епархии. При нем возведены скит, Санкт-Петербургское подворье, большинство хозяйственных и жилых зданий в монастыре (в том числе гостиничные корпуса). Появился новый скит с церковью во имя Коневской иконы Божией Матери в 2,5 км от монастыря во Владычной Лахте. Новую часовню построили в 1862–1866 гг. в память благодатной помощи Богородицы в избавлении от грандиозного пожара 28 мая 1862 г.

С 1892 г. обитель, ранее принадлежавшая Санкт-Петербургской епархии, отошла к вновь образованной Финлянаской и Выборгской епархии.

С 1917 по 1940 гг. монастырь действовал. Остров Коневец, как и Валаам, оказался на территории Финляндии. К 1932 г. в обители оставалось 75 человек братии – не было притока новых насельников из России. Пагубно отразилась на жизни обители смута, связанная с введением нового календарного стиля в Финляндской Православной Церкви, ставшей автономной.

Настоятелем с 1930 г. был игумен Маврикий (Сережин). Постоянные богослужения совершались только в соборе. На острове разместился штаб (в каменной гостинице) и две батареи береговой артиллерии финской армии. С началом советско-финской (Зимней) войны была вывезена только меньшая часть утвари, остались, в частности, иконостасы и колокола всех церквей, кроме звонов Казанского скита. В 1941 г. часть иноков вновь прибыли на остров, пытаясь возродить монашескую жизнь. Все храмы, кроме Никольского, к тому времени были полностью разорены. Уникальный по иконографии иконостас был утрачен именно в 1940-е годы. В 1944 г. у алтаря был погребен умерший в эвакуации игумен Маврикий. 19 августа того же года последние из братии навсегда покинули остров, отошедший к Советскому Союзу. После периода скитаний 32 коневских инока обосновались в усадьбе Хиекка коммуны Кейтеле, где монастырь просуществовал до 1956 г.

31 августа 1956 г. 9 последних монахов переехали в Ново-Валаамский монастырь в Папинниеми, взяв с собой чудотворную икону, две общины соединились.

На острове Коневец тем временем царило запустение. В монастырских постройках обосновалась военно-морская часть, были устроены также испытательные полигоны военного ведомства в районах бывших коневских рыбных ловель.

В 1990 г. монастырь был возвращен Санкт-Петербургской епархии. 28 мая 1991 г. на остров прибыл архимандрит Назарий (Лавриненко), назначенный наместником монастыря (ныне наместник Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры, благочинный монастырей Санкт-Петербургской епархии). Тем же летом обитель посетил последний из оставшихся в живых насельников старого Коневца – послушник Андрей Пешков.

В ноябре 1991 г. под полом нижнего храма были обретены мощи преподобного Арсения – главная святыня монастыря. Недавно для них была устроена новая рака. Часть святынь находится в настоящее время в Финляндии. При попечении о. Назария проведены значительные восстановительные работы, прежде всего, в нижнем храме собора и гостиничных корпусах, воссоздается часовня на Святой Горе. Налажено сотрудничество с желающими помочь монастырю в России и в Финляндии, оказывается помощь больным наркоманией и инвалидам, развивается хозяйство. В Сретенском храме, где совершаются ежедневные богослужения, находится несколько икон Коневской Божией Матери, в том числе точный список с чудотворного образа, а также старинная икона, перенесенная из церкви с. Важины и, возможно, происходящая из Коневского монастыря – единственная вернувшаяся ныне в обитель. Торжественно праздновалось 600-летие монастыря и 550-летие со дня преставления преподобного Арсения, отмеченное прибытием митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) и предстоятеля Финляндской Церкви архиепископа Иоанна.

К монастырю приписан в качестве подворья и Рождества- Богородицкий собор в г. Приозерске. С 1999 г. настоятель монастыря – иеромонах Мстислав (Дичина).

Память его празднуется месяца октября в 1-й день

† 1461

Память его празднуется месяца октября в 1-й день

† после 1461

Преподобный Савва, уроженец города Кашина, родился в 1381 г., был вторым из восьми сыновей Ивана Васильевича Борозды, отрасль рода, отличившегося в боях. Воспитанный в благочестии, он и тогда, когда был еще в первых летах молодости, не любил рассеянной жизни: нося мирскую одежду, постился и усердно ходил в храм Божий. Потом удалился он в Саввину Тверскую пустынь, где хранили тогда примерно-строгое житие. Здесь во всех монастырских службах был он рабом Божиим, послушливым и искренне усердным. Братия столько уважали его высокую жизнь, что избрали его в игумена. Но ласки и уважение знакомых стали тяжелы для души его, и он, отказавшись от начальствования над другими, отправился на Афонскую гору. Неизвестно, долго ли он пробыл на Афоне, но впечатления Афона надолго остались в душе, как это видим по его жизни. Известно, что он принес с собой из Афона в Россию список Кормчей книги, которым пользовался потом Вассиян, архиепископ Ростовский. Вероятно, он же, «недостойный и худый и ленивый мних Савва», говорит: «Слышав и видев сицевый псалтырь (с уставом, хотящим держати псалтырь в молчании живущим иноком и белцем) написал греческим языком, сжаливси, – понеже не разумех, добре гречески, – но по силе изложих, елико мощь постигла и предах вам торжником, да вы сотворите им прикуп». Сборник с этим уставом замечателен и потому, что здесь же помещены толкования на разные места Священного Писания, с замечаниями против разных русских слабостей. По возвращении с Афона преподобный Савва странствовал в виде бедного инока по обителям Новгорода, отыскивая себе место для уединенного пребывания.

В семи верстах от Новгорода, на реке Вишере, понравилось ему тихое место. Он поставил здесь крест, а вблизи – хижину и стал подвизаться отшельнически. Здесь видна живая память об афонском отшельничестве. Но преподобный Савва жил, как жили и живут многие. Случилось одному из новгородцев проходить мимо того места, где подвизался Савва. День был знойный, а инок пустынный стоял на молитве недвижимый. Лицо его покрыто было комарами и истерзано до крови, а он как бы ничего не чувствовал, погруженный в молитву. Изумленный тем новгородец рассказал другим, какого видел он раба Божия. Когда до архиепископа Иоанна дошла молва, что в его епархии явился неведомый отшельник, он послал спросить, как дозволил себе тот жить в его епархии без его благословения. «Одна девица, – поручил отвечать Савва, – сидела у окна близ площади и бесстыдно смотрела на всех проходивших, другая же, сидя у другого окна, бережно хранила чистоту души своей. Люди добрые осуждали первую и одобряли вторую: не будет, говорили, добра в той суетной и рассеянной. Поселясь в этой пустыне, я убегаю только мира, а не архипастыря, которого молитв и благословения жажду». Архиепископ понял по такому ответу, что отвечающий – старец духовной жизни, и захотел посетить его. Он встретился с Саввой на пути и, не узнав его, покрытого рубищем, едва уговорил ехать с ним до кельи Саввы. Беседа во время пути показала архиепископу в спутнике смиренномудрого раба Божия, и архиепископ полюбил Савву, прежде чем узнал его. Пред кельей своей Савва назвал себя по имени, и архипастырь с живейшей радостью любви благословил Савву. Разделив с ним пустынную трапезу и насладясь духовной беседой его, архиепископ Иоанн присылал потом свои дары для пустыни Саввы.

По случаю спора, поднятого иноками Лисичьего монастыря за землю, преподобный Савва обратился к начальникам Славянского конца с просьбой отвести ему место на реке Вишере для пустынной обители, и они с любовью отвели. В 1418 г. по благословению блаженного архиепископа Симеона преподобный построил деревянный храм в честь Вознесения Господня и поставил кельи для братий. Когда строил он своими руками храм, явились к нему удалые молодцы, надеясь поживиться чужим добром. «Детки, – сказал Савва, – помогите мне поднять дерево на стену». Он указал им на тонкий конец бревна, а сам взял за толстый. Те никак не могли поднять своего конца, а Савва легко поднял и положил свой конец на место. Разбойники переглянулись между собой. «Худо нам будет, – думали они, – если такой черноризец вздумает разделываться с нами». И поспешили уйти от него. К преподобному подвижнику стали являться ревнители пустынной жизни. Он принимал их с любовью, встречая еще далеко от своей обители, там, где водружен был крест. Преподобный трудился для новой обители более других. Инок другого дальнего монастыря, оставшись в обители Саввы для отдыха, слышал, как в соседней келии Савва всю ночь до утрени молол рожь жерновом и в то же время читал псалмы, а потом отправился на утреннее пение.

По устроении обители преподобный построил себе столп невдали от обители и стал подвизаться на нем в молитвах. Чудная свобода жизни духовной! Посетитель Афона полюбил Афонскую отшельническую жизнь, но опытом дознав, что точный вид ее не совсем совместим и с местностью, и с его распоряжениями, он избирает новый вид уединения – жизнь на столпе. Зато какая точная верность своему правилу жизни! Родной брат, долго не видевший Савву, пришел повидаться с ним. Савва сошел со столпа, молча благословил брата и возвратился на столп. Преподобный столпник, так называется Савва и в рукописных святцах, сходил к братии со столпа в субботу, слушал службу воскресного дня, разделял с братией трапезу и потом удалялся на столп. «Поселясь в чужой стране и войдя в пустыню безмолвную, здесь ты, преподобный, создал столп и на нем приобрел богатство небесное: сеяв в посте и слезах, весело пожинаешь плоды трудов твоих. Не оставь же обитель с учениками, снисканную трудами твоими; молись Христу, отче, чтобы спаслись души наши». Так поет обитель прославленному Савве. Он и в земной жизни, хотя жил на столпе, по-видимому, удаленный от обители и забот о ней, хранил ее своими молитвами. Однажды недобрые люди подошли к монастырю, чтобы ограбить его. Преподобный, увидя их издали со столпа и поняв намерение их, стал стучать жезлом по стене, и воры в страхе убежали. В другое время преподобный привел на вече медведя и, жалуясь, что он убил у него двух рабочих лошадей, просил суда посадничьего. Медведь осужден был работать вместо лошади и работал до смерти святого. Конечно, это было уроком и для посадников, не очень щадивших бедность.

Под руководством Саввы образовались люди высокой жизни. Ученик его Андрей, принявший после него начальство над обителью, до того изнурил тело свое постом и бдением, что у него остались только кожа и кости. Преподобный Ефрем Перекопский также был учеником его. На 80-м году жизни, приблизясь к кончине, преподобный Савва приобщился Святых Таин и мирно предал дух свой Господу 1 октября 1460 (6969) г.

Вскоре после кончины преподобного монастырь и столп его сгорели, но часовня над гробом Саввы уцелела среди пламени. Это было первое чудо, которым Господь указал в почившем Савве угодного Ему раба. Потом некто Захария видел во сне старца, который говорил ему: «Если хочешь видеть Савву, иди за мной и увидишь». Захарию казалось, что он пошел за старцем, дошел до гробницы преподобного, увидел нескольких святителей и между ними преподобного Савву, который сказал ему несколько слов в назидание. Настоятель Саввиной обители Геласий заболел от отравы; в крайности своей обратился он с молитвою к преподобному Савве. Задремав потом, увидел он старца в светлой одежде, молящегося о церкви, и, пробудясь, нашел себя совсем здоровым. Новгородский святитель Иона, узнав о чудесах преподобного, приказал написать икону преподобного Саввы, составить в честь его службу и описать житие, что и было исполнено просвещенным иноком Пахомием. В летописи читаем, что осенью 1522 г. освящен был в Саввиной пустыни каменный храм покрова Богоматери над мощами преподобного. «Ту и гроб преп. Саввы вышерскаго», – замечает она. От гроба его продолжали истекать исцеления, и преподобный Савва известен был с именем Новгородского чудотворца. Грехи людей продолжали творить свое: разрушение и гибель. Благодать Божия, обитая в святом, вносила жизнь и благоустройство в самое общество людей грешных. «В 1571 г. июня 7 дня, – говорит летопись, – в Саввиной пустыни на Вишере освятили церковь Покрова, где лежат мощи преподобного отца нашего Саввы Вишерскаго, Новгородскаго чудотворца, и устроили новую раку; это – на другом году после того, как ратные люди государевы разрушили гроб чудотворца».

На шелковом покрове с изображением преподобного Саввы надпись говорит: «Лета 1721 положил сей покров на святаго чудотворца Савву посадник бурмистр Фома Иванов сын Ларин, по своему обещанию от потопа, по себе и своих родителех». Ныне мощи преподобного почивают под спудом в Покровском храме (в Великом Новгороде – Сост.), на новой гробнице стоит древняя икона преподобного; в его имя – два храма в обители его.

He прельщайтесь, говорит нам жизнью своею святой Савва, Бога не обманешь: что посеет человек, то и пожнет. Да не унываем, делая добро: ибо в свое время пожнем, если не ослабеем.²

Жизнь и подвиги преподобного Саввы были так высоки и велики, что нам, сынам плоти и мира, недоступны и непонятны также, как и высокие истины неба для пытливого ума человеческого.³

Тропарь, глас 4

От юности своея весь Богови поработился еси блаженне, и Того ради любве, отечество и род оставил еси, в пустыню вселився, и ныне жестокое житие показав; чудес дарования от Господа приял еси, Савво преподобне; моли Христа Бога спастися душам нашим.

Кондак, глас 8

Отечества преподобне удалився, и вселився в пустыню, и тамо на столп вшед, иде же жестокое житие показал еси, и многих житием удивив, отнудуже дарование чудесем от Христа приял еси; поминай нас чтущих память твою: да зовем ти, радуйся Савво, отче наш.

Тропарь, глас 8

О тебе отче Андрее, известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.Кщяк.

Кондак, глас 8

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, Андрее, отче наш, моли непрестанно о всех нас.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Краткая летопись о монастыре Преподобного отца Саввы, иже над Вишерою рекою жившего, Новгородского Чудотворца, с присовокуплением Древних Граммат Царских и прочих данных сему монастырю. 1849 г. //⁶³ С. 1–7.

Обитель святого Саввы состоит в Новгородской епархии от самого великого Новагорода расстоянием в седьми верстах, имя себе получила от своего основателя преподобного отца Саввы и от реки Вишеры, при которой оная стоит. В прежние времена именовалась она монастырем Вознесения Господня Саввиной пустыни.

В 1461 году октября 1 дня, во дни великого княжения Василия Васильевича, при архиепископе Новгородском Ионе, Савва, поручив братию свою, во-первых, новгородскому архиепископу, а потом старейшему от братии Андрею, от рождения на восьмидесятом году скончался.

Святый Иона, архиепископ Новгородский, по некоем времени, ведая святое житие преподобного Саввы и чудеса, бываемые от честных мощей его, повелел некоему выходцу из Афонской горы Логофету Пахомию сочинить службу сему преподобному, которая и доныне ему октября 1 дня отправляется в служебных минеях.

В 1464 г. при оном же архиепископе, святом Ионе, поставлена в Саввином монастыре деревянная церковь с трапезою во имя честного собора Иоанна Предтечи, а другая – над чудотворными мощами преподобного Саввы каменная во имя Покрова Пресвятыя Богородицы им самим, святителем Ионою, построена.

В 1574 г. при игумене Дорофее повелением царя и великого князя Иоанна Васильевича устроена честная рака преподобному Савве. В 1594 г. игумен Сергий с братиею просил царя Феодора Иоанновича, чтоб он позволил своим Государевым коштом починить две церкви каменные: Вознесенскую, Покровскую – и третью деревянную во имя собора Иоанна Предтечи; почему и велено Государем оные три церкви починить, на что и грамота дана.

В 1661 г. по повелению царя и великого князя Алексея Михайловича при митрополите Макарии II был в Новегороде и в Новгородском уезде осмотр всем ветхим церквам на руге состоящих монастырей и приходов. Почему в следующем 1662 г. и в Саввовишерском монастыре, яко в ружном, Государь повелел построить на место прежней Вознесенской церкви храм в тож наименование каменный да другой каменный же во имя святого Саввы Вишерского чудотворца, и о сем соизволении имеется грамота. В 1662 г. каменная церковь Покрова Пресвятыя Богородицы, в которой опочивали чудотворные мощи преподобного Саввы, разрушилась и деревянную раку и круги с летописью на той раке бывшею раздробила, кроме среднего образа чудотворца Саввы, образа вырезанного наверху раки, на доске, который не был раздроблен, но требовал некоторой починки.

В 1668 г. Государь по просьбе игумена Иосифа с братиею потребовал образ святого Саввы Вишерского в Москву для починки. И притом велел прислать и ту летопись, которая была в кругах раздробленной раки преподобного Саввы, о чем смотри грамоту. В1670 г. на место старой раки, раздробленной от разрушения церкви, сооружена вновь рака святым мощам чудотворца Саввы. И сия рака стоит и доныне. А около нее надпись следующая: «Во славу единому в Троице славимому Богу, и в честь Преподобного отца нашего Саввы Вишерского в лето 7082-е Скиптр правления Великого – Русийского царствия держащу православному Государю и Великому Князю Иоанну Васильевичу всея Русии Самодержцу, сооружена бысть его повелением честная рака святым мощам Преподобного Саввы».

Трояновский Сергей.

Савво-Вишерский монастырь// София: Епархиальная газета.

Новгород. 1993. № 5.

В 1418 г. Новгородские летописи сообщают о строительстве деревянной церкви «Вознесение Христово в Савиной пустыни». Так началась история Савво-Вишерского монастыря. 1 октября 1461 г. преподобный Савва мирно предал душу Господу, монастырь поручил в покровительство архиепископа Ионы, а настоятельство передал своему старшему ученику Андрею.

В 1464 г. над могилой Саввы на средства архиепископа возводится каменная «теплая» церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Новгородские летописи сообщают о разгроме, учиненном в монастыре «ратными людьми Ивана Грозного». Одумавшийся и раскаявшийся государь повелел соорудить раку за счет своей казны. Позже она обновлялась по указу Василия Шуйского.

Пережил монастырь и шведское разорение, после которого остались в нем «Храм Вознесения да Савва Преподобный».

В 1662 г. после осмотра обветшавших церквей повелением царя Алексея Михайловича воздвигается новый каменный храм Вознесения Христова на месте построенного Саввой. В том же году рухнула церковь Покрова, в которой почивали мощи святого, и раздробила деревянную раку, не повредив лишь образ преподобного, вырезанный на верхней доске. Церковь вскоре была восстановлена, а мастера государевой Оружейной палаты изготовили новую раку, украшенную резными кругами. Круги эти чудом сохранились до наших дней, побывав даже в фашистском плену, и хранятся в фондах Новгородского музея. Для того чтобы впредь избежать обрушения храмов, стоящих на болотистых почвах, в 1668 г. по царскому указу в монастыре были прочищены засоренные подземные трубы и вырыты колодцы.

В XVII веке монастырь переживал трудные времена. Пришедший в запустение, в 1764 г. он был упразднен по указу Св. Синода. Всех монашествующих вывели, а к церкви определили белого священника с причтом. Монастырские строения были близки к полному разрушению.

Однако нашлись радетели о судьбе святой обители. Стараниями отставных гвардейских поручиков Василия Елазатова и Ивана Аничкова, «имевших усердие к богоносному Савве», началось возрождение монастыря. Став после воинской службы иноками Вяжищского монастыря, Варлаам Елазатов и Иоасаф Аничков обратились к генерал-аншефу Корнилию Богдановичу Бороздину, происходившему из одного с Саввой рода, с просьбой помочь в восстановлении обители. Добившись в 1769 г. разрешения Синода на возобновление монастыря, Глазатов и Аничков начинают в нем грандиозное строительство, не испытывая особой нужды в средствах, благодаря многочисленным пожертвованиям. С 1770 по 1805 гг. были отремонтированы все храмы, сооружена каменная ограда с колокольней над входом и четырьмя башнями по углам. В одной из башен хранился деревянный крест, по преданию, воздвигнутый Саввой на месте будущего монастыря. Сейчас крест этот выставлен в экспозиции резного дерева Новгородского музея.

За счет жертвователей в обители были выстроены двухэтажные каменные кельи, конюший двор, трапезная и ризница. К началу XIX века окончательно оформился архитектурный ансамбль монастыря, донесенный до нас снимками рубежа XIX-XX веков. В центре обнесенного оградой пространства находился соборный комплекс, заботливо обсаженный вокруг пышным яблоневым садом. С южной стороны к нему примыкала церковь Покрова, перестроенная в 1781 г., а со стороны реки в 1805 г. был устроен придел преподобного Саввы. Несмотря на разновременность построек, устроители монастыря сумели создать гармоничный образ церковного собора.

Пятикупольная церковь Вознесения, самая древняя постройка монастыря, была покрыта новой росписью в 1805 г. К этому же времени относится украшение ее роскошным иконостасом. Полы в храме были выстланы путиловской плиткой. С западной стороны к собору примыкала обширная паперть, под полом которой были погребены отцы Варлаам и Иоасаф, многие представители фамилии Бороздиных, обретших покой в обители Саввы. Все сохранившиеся описания упоминают святые мощи Саввы Вишерского, «покоящиеся в церкви Вознесения у стороны, прямо против южных дверей алтаря под I спудом». В 1801 г. под чудотворную раку святого был подведен каменный постамент, а в 1820 – над мощами установили новую металлическую с чеканными серебряными украшениями раку.

В «Новгородских епархиальных ведомостях» имеется описание крестного хода в Савво-Вишерский монастырь, ежегодно совершаемого в праздник Вознесения Господня. В 1914 г. состоялся трезвенический крестный ход, организованный обществом Иоанна Предтечи. Под проливным дождем молящиеся с песнопениями проделали путь в восемь верст, а по прибытии процессии в монастырь там была отслужена Литургия и молебен в честь преподобного Саввы.

Не обошлось в истории монастыря и без нелицеприятных страничек. Находились и в прежние времена люди, пренебрежительно относившиеся к наследию старины. Одно время настоятельствовал в монастыре архимандрит Георгий. Однажды, заметив в ризнице древние ризы, утварь, иконы, хоругви, он повелел все это вынести на берег Вишеры и сжечь. При нем же соорудили в обители водопровод, поставив в колокольне бак для воды. «Невежество и больше ничего, только одно оно могло пожертвовать древней церковью ради водопровода, когда вода у монастыря под боком», – с горечью замечает современник. Если бы только он мог знать, что всего через полвека невежественные потомки в пылу борьбы c собственной памятью принесут в жертву монастырь, что в древнем храме будет перегнивать силос, а надгробными плитами будут выстилать дорожки в непролазной грязи!

Просуществовав некоторое время после Октябрьской революции, монастырь был закрыт в начале 30-х годов. По рассказам савинцев, всех монахов забрали в Красную Армию, а на дверях Вознесенской церкви повесили огромный замок. В годы войны, находясь в прифронтовой полосе, монастырь сильно пострадал, но большинство построек все же сохранилось. В них разместился после войны лагерь для заключенных, просуществовавший до 50-х годов. Созданный вскоре совхоз также использовал для своих нужд монастырские здания: Вознесенский собор приспособили под силосную башню, в алтарной части находился холодильник для хранения молока, а в паперти разместились слесарные мастерские.

Последнюю точку в истории Савво-Вишерского монастыря поставили кинооператоры «Ленфильма». Стремясь продемонстрировать варварство фашистов в фильме «Дожить до рассвета», деятели от искусства три дня жгли и взрывали остатки монастыря... Когда развеялся дым пожарища, к уцелевшим стенам храма Вознесения Христова подогнали бульдозер, чтобы снести неугодную древность, нарушавшую своим видом панораму современной застройки центральной усадьбы савинского совхоза. Оставленная один на один с человеческой жестокостью церковь как могла сопротивлялась разрушению и в последние свои минуты рухнула на трактор, из которого чудом успел выскочить тракторист.

И вот в 1992 г. несколько десятков ребятишек, натирая мозоли на руках, искупают грехи отцов. Расчищены от завалов фундаменты Вознесенской церкви и паперти, частично обнажились полы церковных приделов. Радостными возгласами отмечена находка мозаичного пола перед входом в храм, поразившего даже ребят своей незатейливой красотой. Среди обломков кирпича и ржавых железок найден маленький образок, монеты XVIII- XIX веков, три целых надгробия, обозначивших местонахождения монастырского кладбища.

Лишь к концу августа удалось расчистить место предположительного погребения Саввы. После первых неудачных углублений в грунт под лопатами обнажился кирпичный постамент от раки, уложенный в 1801 г. Работы затруднялись начавшимися дождями и выступившими грунтовыми водами, которые приходилось откачивать ведрами.

Но вот наконец обнаружены человеческие останки. По соседству с ними найдены остатки дубовых досок, фрагменты средневековой керамики, подошва кожаного сапога, какие носили во времена жизни Саввы, в XV веке. Приехавший 30 августа на место раскопок епископ Новгородский и Старорусский Лев внимательно ознакомился с аргументацией археологов, осмотрел найденные мощи, после чего вопрос об их идентификации был окончательно решен.

1 октября 1992 г. на месте обнаружения мощей благочинный Боровичского округа отец Ефрем отслужил молебен, святые мощи были извлечены из хранившей их столетиями земли и временно помещены в новгородскую церковь Филиппа Апостола. (Затем они были перевезены в новгородский Покровский собор – Сост.)

Остается лишь добавить, что строительство часовни близится к завершению, и вскоре многострадальные мощи святого Саввы обретут покой, хочется надеяться, вечный. И кто знает, может, со временем найдутся необходимые средства, а главное, увлеченные люди. И вновь вознесутся над берегом Вишеры купола с крестами, обращенными в небеса.

Память его празднуется месяца июня в 9-й день

† 1462

Память его празднуется месяца июля в 27-й день

† после 1557

«Ненавидя злаго, прилепляйтесь к благому». (Римл. 12:9) Эти слова Апостола выполнял преподобный Варлаам и в мирской жизни, и в иночестве.

Преподобный Варлаам был в миру лицом весьма значительным. Это был новгородский посадник Василий Степанович Своеземцев, человек богатый и уважаемый великими князьями. Древний повествователь пишет о нем: «Посадник Василий по наследству («из отечества») владел Заволочьем; река Вага со всеми ея окрестностями была в его владении». (Посадник – название это происходит от слова посажение (для управления). Посадники были поставляемы князьями, их можно сравнить с теперешними губернаторами. Чин посадника в Новгороде удержался до 1477 г.⁵⁶ С. 460.) По другим сведениям, дед Василия Степановича – Василий Матвеевич Своеземцев, новгородский посадник, по купчей крепости 1315г. приобрел у Чудских старшин Азиса Харитонца (Харитония), Рода (Иродиона) и Игнатца (Игнатия) земли Шенкурские до Ростовских границ за 20,000 белок и за 10 руб. Так образовалась на реке Ваге боярщина Васильевская, или земли боярина Василия. Потом явились на Ваге 12 других боярщин, но Васильевская была самая обширная и богатая. Своеземцевы первые завели на Ваге хлебопашество, до того времени Чудь питалась ловлею зверей и рыбы. Василий Степанович, более чем отец и дед, употреблял огромные средства свои для пользы дикой страны и особенно употреблял меры для нравственного образования жителей ея. Живя сам в Новгороде, пишет повествователь его, посылал он в Заволочье управителей; а по временам и сам бывал на Ваге для личных распоряжений и для надзора за управлением доверенных. Он любил Вагу. По этой любви построил он в Заволочье, на горе над рекою Вагою, городок и назвал его «Пинежским городком», как поставленный над рекою Пинежкою. «Тогда городки получали имена по рекам и урочищам», – замечает древний повествователь. Пинежка впадает в реку Вагу в 16 верстах ниже Шенкурска. «В Новгороде, – продолжает повествователь, – Василий начальствовал честно и ненавидел все худое. Исполняя заповедь Спасителя, он был питателем сирот, одеждою нагим, врачом больных, в доме его находили себе покой все странники». Особенно же расточал он благотворения свои на любимой Ваге. Он построил здесь много храмов. Им построены храмы Рождества Христова на Химаневе, храм Рождества Богородицы на Усть-Пуе, храм Рождества Предтечи на Леде.

По летописям видим, что на Ваге при всей любви своей к людям Василий Степанович вынужден бывал браться за оружие для усмирения дикарей – вогулов и остяков, нападавших на его поселения. В 1446 г. «Василий Шенкурский, – говорит летопись, – и Михаил Яковль, Новгородские воеводы, отправились с 3000 Заволочскаго войска и захватили множество людей Югорских с их женами и детьми. Но они оплошали. Югорцы, подойдя к ним с коварством в сердце, сказали им: «Мы хотим давать вам дань, надобно сделать расчисление, мы покажем вам станы, острова и урочища». А между тем, собравшись, ударили на Васильев острог, перебили много людей, детей боярских и людей отважных – всего человек 80. Жаль было слышать о потере их. Василий с сыном Симеоном и с малой дружиной убежал; иные рассеялись по лесу. Другой воевода Михаил Яковлевич в то время был на другой реке. Прибыв к Васильеву острогу, увидал он, что острог разорен, люди побиты, а другие разбежались. Он начал искать их по реке, и собрались к нему Василий с сыном и все другие».

В том же (1446) году посадник Василий Степанович являлся послом от Новгорода к Шемяке, причем заключен был договор с Шемякою, новым великим князем. В 1456 г. посадник Василий Степанович вместе с Новгородским архиепископом просил в Волоке Ламском великого князя Василия дать мир Новгороду. Его имя вместе с именами других полномочных Новгорода видим в договорных грамотах Новгорода с великим князем того же года. Это последний год, когда имя воеводы и посадника Василия встречается в истории Новгорода.

Василий Степанович собственным опытом уверился, что дела мира только тревоги и суета, если только не оскорбление для совести. Он совсем удалился из шумного Новгорода в любимый Важский край.

Еще задолго до того времени, в 1444 г., основал он на Ваге иноческую обитель в честь Евангелиста Иоанна. Древний повествователь говорит о сем: «Пред каждым праздником Василий проводил ночи в молитве. Пред праздником Иоанна Богослова положил обет построить обитель в честь Евангелиста. Наутро пошел осмотреть места, и два места, на западе от городка, показались ему удобными для обители. Из них восточное более нравилось ему, но он, не полагаясь на себя, бросил жребий: три раза бросал и каждый раз выходил жребий западного. Василий сказал вслух служителям: «Восточное место – место твердое, а на этом месте земля не крепка, и, однако, люди будут жить здесь, оно им понравится, только много будет хлопот». Блаженный Василий велел строить здесь общежительный монастырь с храмом Евангелиста... Обители своей он дал много земель, утвердив свои пожертвования грамотами». Ныне известны грамоты, которыми Василий Степанович в 1452 г. назначил из своих имений три села с землями в пользу Богословской обители, и в тех же грамотах видим игумена обители Серапиона. Приготовив душу к подвигам самоотречения делами благотворительности и глубоко чувствуя пустоту мирской жизни, Василий Степанович поступил сам в Богословскую обитель и жил здесь, как самый строгий инок, до кончины своей. «Василий, – пишет древний повествователь, – оставив жену и детей, сам поселяется в обители Евангелиста и принимает монашество с именем Варлаама. Иноческая жизнь его была весьма строга: смирением и послушанием он ставил себя ниже всех, как будто не был основателем обители и владельцем богатых земель. Сколько знаменит был за оградою обители, столько в обители в одежде инока старался быть известным одними иноческими подвигами. Верный Владыке своему раб, он работал Ему каждый день со всем усердием, упражняясь в посте и молитвах».

Достигши глубокой старости, мирно скончался он июня 19-го 1462 г., тогда как с того же года великий князь Иоанн начал покорять Новгород полной своей власти, и к 1478 г. весь Важский и Двинский край стал собственностью дома великого князя, оставившего, впрочем, имения, подаренные Василием Степановичем Богословской обители, за этой обителью.

В 1552 г. случился большой разлив реки Ваги. И в прежние годы от напора воды гора, на которой стоял монастырь, была подмываема. В этот же год, пред днем памяти блаженного Варлаама, когда в обитель собралось множество богомольцев, оторвалась часть горы с самой вершины ее, так что едва уцелел храм. Тогда открылось много гробов, в том числе и гроб блаженного Варлаама. Игумен Герасим с братиею перенесли гроб блаженного и положили близь нового храма. Тогда увидели, что мощи блаженного Варлаама совершенно целы, даже иноческие одежды его и гроб не истлели, тогда как в другом гробе современном увидали прах.

Затем случился в Новгородской области голод. По летописи, это было в 1557 г. Тогда «голод был по всей земле, а больше по всей Заволочской стране». Игумен Паисий и братия, страшась скудости, положили не раздавать хлеба бедным. По завещанию же блаженного Варлаама в день кончины его каждый год кормили всех бедных, сколько бы ни приходило их, да еще наделяли их зерновым хлебом. В этот день Паисий и братия положили не делать сего. Блаженный Варлаам, питатель бедных при жизни своей, явился кормителем их и по смерти. Пред праздником после утрени игумен и братия, по обыкновению, заснули. Сперва Паисию, потом старшим из братии является с жезлом в руке, с темно-русой бородой, как пишется он на иконе, и говорит строгим голосом: «Вы составляли нечестивый совет, не хотите давать милостыню нищим, затворяете житницы мои для бедности. Ужели не понимаете, что затворяете себе Царствие Небесное? Знайте, что это место разорится вконец. Приказываю вам: завтра в день памяти моей непременно кормите всех бедных и раздайте им милостыню, чтобы простил вам Бог дерзость вашу». То же с грозной строгостью сказал он и старшей братии, прибавив приказание кормить бедных не только в день памяти его, но и во всякое другое время.

Древний повествователь описывает затем исцеление весьма многих больных и слепых при гробе преподобного Варлаама. Самые замечательные исцеления совершились над Давидом Вертячим и Семеном Тимофеевым. Вертячий, крестьянин Ледской волости, идя по мосткам, осунулся левой ногой в воду. Нога опухла до пояса; сделались нарывы и нагноения до того, что мясистые части вовсе сгнили и остались одни кости. Долго и сильно страдал Давид, стал каяться в грехах своих и призвал на помощь преподобного Варлаама. Это оказалось лучшим лекарством. Вертячий стал наступать на ногу и кое-как добрел до обители Варлаама. Сюда же пришел из той же Ледской волости Семен Тимофеев, у которого до того болел правый глаз, что от опухоли и стрельбы страдали половина головы и правая сторона тела. Оба они молились у гроба преподобного Варлаама, и, когда ночью заснули, Семена вдруг кто-то толкает и говорит: «Встань, разбуди и товарища Давида, идите и молитесь у гроба Варлаамова, будете совсем здоровы». Пробудившийся Семен не видел никого, разбудил товарища, и оказалось, что оба они совсем здоровы.

Мощи преподобного Варлаама были свидетельствованы в 1630 г. Новгородским митрополитом Киприаном. Тогда же сделано было распоряжение о праздновании памяти преподобному Варлааму, и в его имя построен был придельный храм. Ныне мощи его почивают в бывшей монастырской, а с 1764 г. приходской Богословской церкви. В день кончины преподобного, июня 19, ежегодно бывает крестный ход из города Шенкурска на место покоя преподобного Варлаама.

Тропарь, глас 3

Иже к добродетелем прилежанием взыграния плоти обуздал еси, благими нравы душу свою украсив, от земных Христу превозведе ум свой, тем от Него исцелением струя независтна явися, притекающим верою к тебе и любезно зовущим: Варлааме, отче наш, моли Христа Бога, да спасет души наша.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, Варлааме, отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Тропарь, глас 8

О тебе отче Паисие, известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, Паисие, отче наш, моли непрестанно о всех нас.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Исидорова 3. H., Рыжова E. А. Варлаам Важский //⁵⁵ С. 611–613.

Основным источником сведений о Варлааме Важском является его житие, написанное в 1589 г. иеромонахом Антониева Сийского монастыря Ионой по просьбе игумена Даниила и братии Иоанно-Богословского монастыря.

...Преподобный родился в семье новгородских бояр, в Крещении получил имя Василий, возможно, в честь святителя Василия Великого, поскольку 2-й храм в Иоанно-Богословском монастыре был освящен во имя трех святителей – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. В первых изданиях жития Варлаама Важского в краеведческой и исследовательской литературе XIX – начала ХХ в. за преподобным ошибочно, как показали в своих работах Ю.С. Васильев и B. Л. Янин, закрепилась фамилия Своеземцев или Своеземцев-Едемский. Предки Варлаама Важского активно участвовали в заселении и освоении территорий по реке Ваге, левому притоку Северной Двины, в местности, которую новгородцы называли Заволочьем.

Большую часть своей жизни Варлаам Важский прожил в миру, был женат, другие источники говорят о 2 дочерях и 8 сыновьях Варлаама Важского). ...Новгородская I летопись под 1445 г. сообщает неудачном походе новгородцев под предводительством воеводы Василия Шенкурского на племя югру, обитавшее в Заволочье, исследователи отождествляют Василия Шенкурского с Василием Степановичем. Чуть позже Василий Степанович стал посадником – так он называет себя в грамоте Иоанно-Богословскому монастырю. Согласно житию, он был посадником в Новгороде. Из летописи договоров Новгорода с великим князем Василием II Васильевичем известно, что в Новгороде в 1446–1456 гг. действительно был посадник Василий Степанович. Однако есть и другая точка зрения, согласно которой преподобный, живя в миру, был Важским посадником, а Новгородский посадник Василий Степанович – это другое лицо. Эта версия согласуется с сообщениями жития о частом пребывании и активной деятельности святого в Поважье.

…В 456 г. Василий Степанович принял постриг у первого игумена Иоанно-Богословского монастыря Серапиона, прожил в иночестве 6 лет, был похоронен рядом с построенной им церковью Иоанна Богослова.

…В XVI-XVIII вв. почитание Варлаама Важского широко распространилось в Поважье. В монастыре велась «Книга чудес препобного», куда со слов людей, которым помог Варлаам Важский, записывались случаи чудотворений по молитвам к преподобному.

В устных преданиях о Варлааме Важском, до сих пор бытующих на территории Шенкурского района Архангельской области, paccказывается о том, что святой приплыл в эти края на плоту или на камне.... В преданиях о «проклятом» Заважье (несколько деревень на правом берегу Ваги напротив Шеговар) рассказывается, что плывший на камне Варлаам Важский пристал вначале к правому берегу Ваги, однако местные жители не захотели его принять и оттолкнули камень, за это святой наслал на них «гадов» (до сих пор на правом берегу Ваги много змей, а на левом их нет). Особенным почитанием у жителей Важского края пользуется «Варламиев (Варламовский) колодчик», находящийся на реке Ледь на Ледском пастбище в 9 км от Иоанно-Богословского монастыря. По преданию, это было место уединенных подвигов Варлаама Важского, по его молитвам здесь забил ключ, впоследствии над ним возвели часовню. В конце XIX – начале XX веков, в день памяти Варлаама Важского, к «Варламиеву колодчику» совершали паломничество крестьяне, жившие по Ваге и Леди. В настоящее время у «Варламиева колодчика» ежегодно в день памяти преподобного служит молебен настоятель шенкурской церкви преподобных Зосимы и Савватия Соловецких.

...Β XVIII – начале XX вв. в день памяти Варлаама Важского к часовне ежегодно совершался крестный ход из Шенкурска. Часовня сохранилась, ... в настоящее время принадлежит Церкви; ведется работа по установлению местонахождения мощей Варлаама Важского.

Белицкий Виталий, священник, Исидорова 3. Н. Варлаамиев Важский во имя апостола Иоанна Богослова мужской монастырь //⁵⁵ С. 614–616.

Монастырь был основан в конце 40-х годов XV в. новгородским посадником Василием Степановичем.

...Василий Степанович стал ктитором Варлаамиева монастыря (Ктитор – святого храма или обители создатель, вкладчик, попечитель, староста церковный. С. 274), назначил первого игумена Серапиона и в 1451–1452 гг. дал грамоту, которой пожаловал обители 3 села землями и пожнями и остров на Ваге. Грамота являлась одновременно и уставной: в монастыре вводилось общежитие, что было редкостью для новгородских обителей того времени. Игумен обязан был блюсти «общее житие», ему принадлежало право решать вопрос о приеме новых насельников. Грамота также оговаривала отношения между монастырем, с одной стороны, и посадником Василием и его семьей (названы жена и дети), с другой. Посадник с семьей не имел права вмешиваться в монастырское хозяйство; конфликты между людьми посадника и монастырскими людьми должны были разрешаться совместным судом игумена и приказчика посадника; обитель не должна была переманивать к себе зависимых от посадника крестьян («половников» и «отхожих людей»). ... По завещанию преподобного Варлаама в день его смерти в обители служили панихиду и устраивали угощение для всех пришедших.

...Β 1619 г. Варлаамиев монастырь был разорен литовскими отрядами и «русскими ворами»: они заняли обитель, убили многих насельников, разграбили имущество, церковную утварь, сожгли кельи и дворы в монастырских деревнях, перебили монастырский скот. В 1622 г. сгорели Иоанновский и Трехсвятительский храмы. 16 февраля 1627 г. Новгородский митрополит Киприан выдал грамоту на строительство новой церкви во имя апостола Иоанна, которая была освящена в 1631 г.

... До конца XV в. Варлаамиев монастырь оставался единственным крупным монастырем в Важском крае, к 1764 г. стал лучшим по экономическому состоянию и благоустройству, несмотря на то что никогда не был большим – в нем жило 15–30 монахов, несколько слуг и трудников (в середине XVII в. около 20 человек). Комплекс земельных владений Варлаамиева монастыря сформировался во 2-й половине XV в. благодаря вкладам посадника Василия Степановича, его сына Ивана и внука Исаака Семеновича (Немира); в XVI – 1 половине ХѴ40;III в. Недвижимые владения Варлаамиева монастыря почти не увеличились. После присоединения Новгорода к Московскому княжеству великий князь Иоанн III Васильевич жалованной грамотой от 5 января 1482 г. закрепил за обителью часть земель, принадлежавших боярам – потомкам преподобного Варлаама. По грамоте великого князя Василия III Иоанновича 1543 г. монастырю выдавалась руга деньгами, рожью и овсом. В конце XV – 1-й трети XVII в. монастырь неоднократно получал налоговые и судебные льготы от московских великих князей и царей.

Монастырские деревни находились в Ледском стане Шенкурского уезда по обеим берегам Пинежки и Ваги. Кроме пахотных земель и лугов, Варлаамиев монастырь имел леса и рыбные ловли на реках Ваге и Пинежке и озерах Лум, Снулус, Пинежское. Весной старцы и вкладчики ходили на ловлю рыбы в низовья Северной Двины. Братия также выращивали на продажу лошадей и быков. Благодаря своему географическому положению, Варлаамиев монастырь посредничал в торговле: в Верховажье, на реке Кокшеньге (Кокшенге) и в Устьянской волости монастырь покупал хлеб, который продавал в Архангельске и Холмогорах, а также Антониево-Сийскому монастырю; в обратном направлении везли соль. Вклады и подаяния (кружечные сборы и т.п.) давали в Варлаамиевом монастыре от 7 до 20% годового дохода. За вклад определенной суммы денег (в XVII в. минимальная – 5 р.) или ее натурального эквивалента монастырь обязывался принять вкладчика в число братии и содержать его в старости. Богатые вкладчики участвовали в хозяйственной деятельности монастыря, получая прибыль. Часть денежных средств и зерна Варлаамиев монастырь отдавал крестьянам в долг и кабалу (Кабала – письменное долговое обязательство. С. 240); во 2-й половине XVII в. поступления денег и зерна по кабальным и долговым записям иногда доходили до 50% годового дохода монастыря.

...В 1762 г. Варлаамиев монастырь был закрыт, храм обращен в приходской, насельники переведены в Шенкурск, в упраздненный Троицкий женский монастырь. В 1782 г. на месте обветшавшей Свято-Духовской церкви поставили деревянный храм с таким же посвящением. В 1802 г. по грамоте Архангельского и Холмогорского епископа Евлампия (Введенского) на новом месте к юго-востоку от Свято-Духовской церкви заложили каменный храм с главным престолом во имя апостола Иоанна и приделами во имя преподобного Варлаама Важского и в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (освящен в 1809 г.). Над папертью церкви построили каменную колокольню. В 1821 г. деревянная церковь апостола Иоанна была разобрана, в том же году над местом захоронения преподобного Варлаама Важского или неподалеку поставили деревянную часовню (возобновлена в 1894 г.); в XIX – начале XX в. в часовне стояла медная посеребренная рака под балдахином.

Постановлением Архангельского губернского исполкома от 20 июня 1929 г. церковь апостола Иоанна была закрыта, как «грозящая обвалиться», колокола подлежали сдаче в Государственный фонд колоколов. 25 июня власти сделали попытку снять колокола, но им воспрепятствовали прихожане, собравшиеся к церкви по набату. Прихожанами руководили Л. С. Долгобородов (заместитель церковного старосты, потомок преподобного Варлаама Важского) и Г. П. Мелкий (заместитель председателя совета общины верующих), прихожан поддержал священник Артемий Власов, служивший в соседней церкви и окормлявший приход апостола Иоанна Богослова. Для подавления сопротивления была вызвана милиция, 26 июня колокола с храма были сняты. Решением особого совещания комегии ОГПУ от 3 сентября 1929 г. Долгобородов был осужден на 3 года заключения в СЛОН, Мелкий – на 3 года ссылки в Сибирь, священник Артемий – на 1 год ИТЛ. В 1929 г. в часовне преподобного Варлаама было устроено зернохранилище колхоза имени Кирова, в здании Свято-Духовской церкви – школа. В 1949–1950 гг. разобрали каменный Иоанновский храм, в 1998–1999 гг. рухнула Свято-Духовская церковь. К 2003 г. сохранилась часовня над местом захоронения преподобного Варлаама.

Память его празднуется месяца апреля в 17-й день, месяца августа в 8-й день и месяца сентября в 3-й день

† 1478

Спустя один год по смерти преподобного Савватия продолжателем подвигов его на пустынном Соловецком острове явился преподобный Зосима. Если преподобный Савватий был Соловецким первоначальником, первым иноком, пожившим на острове в подвигах поста и молитвы, то преподобного Зосиму должно признать основателем Соловецкой обители и первым благоустроителем ее.

Преподобный Зосима происходил из Новгородской области, села Толвуя, близ озера Онеги. Родители его, Гавриил и Варвара, воспитали своего сына в благочестии и добрых нравах. С молодых лет Зосима был смирен, тих и кроток и, научившись грамоте, особенно любил чтение божественных книг. По достижении совершеннолетия он не хотел вступить в брак и, покоряясь тайному влечению, ушел из родительского дома, надел черное платье и поселился в одном пустынном месте. Здесь преподобный Зосима, вдали от людей, как отшельник, предался молитве, посту и богомыслию. Скоро Промысл Божий указал ему путь жизни. Познакомившись с иноком Германом, жившим с преподобным Савватием на Соловецком острове, преподобный Зосима слышал от него, что этот остров, со своими лесами и озерами, пригоден для монашеской и пустынной жизни. В юном отшельнике появилось желание быть преемником подвигов преподобного Савватия, и он просил Германа проводить его на Соловки. В это время родители преподобного Зосимы умерли. Похоронив их и раздав имение их бедным, Зосима с Германом отправились к Соловецкому острову. Путешествие их было благополучно, и они пристали к острову близ пресноводного озера. Здесь, поставив себе из древесных ветвей кущу, пустынники совершили всенощное бдение, моля Господа благословить намерение их. Господь утешил их пророчественным видением: утром преподобный Зосима, выйдя из кущи, увидел необыкновенный свет, осиявающий всю окрестность, и на востоке, на воздухе, прекрасную и великую церковь. Удивленный этим видением, пустынник поспешил в кущу. Герман, заметив перемену в лице своего сожителя, спросил его, не видел ли он чего-либо необыкновенного. Преподобный Зосима рассказал ему все, что видел. При этом Герман, вспомнив о чудесном прогнании мирян с острова еще при Савватии и о пророчестве, что здесь будут жить иноки, сказал преподобному Зосиме: «Не ужасайся и будь внимателен; мне кажется, что чрез тебя Господь соберет множество монахов». Рассказ Германа о событии при Савватии утешил преподобного Зосиму, и они решились строить монастырь. Помолившись Богу, пустынники принялись рубить лес для построек, поставили ограду и кельи. Своими руками они добывали себе пропитание, возделывая и засевая землю. Но эти телесные труды нисколько не ослабляли молитвенных подвигов их.

Впрочем, пустынники должны были перенести много испытаний, прежде чем увидели свою обитель, населенную иноками. Герман отправился на приморский берег и замедлил там некоторое время. Когда он хотел отплыть на остров, то уже не мог следовать туда по причине бурной осенней погоды. Ужасный ветер поднял в море сильное волнение и нагнал множество льда, так что всякое сообщение с Соловецким островом было пресечено. Таким образом, Герман зазимовал на берегу, а преподобный Зосима один остался на острове. Одному Богу, ведущему сокровенное и тайное, известны труды и подвиги, понесенные преподобным Зосимой в эту зиму. Его укрепляла непоколебимая надежда на Бога, к Которому он был привержен «от ложесн, от чрева матере» своей (Пс. 10. 70:6). Много он принял искушений и от ненавистника всякого добра, духа злого, который старался устрашить его различными приведениями. Мужественный воин Христов ограждался крестом и молитвой, как непреоборимым оружием, и усилия вражии оставались тщетными.

К духовной брани присоединились заботы о пропитании в месте, столь отдаленном от человеческих жилищ. Зима была продолжительная и суровая; припасы, заготовленные летом, истощились. Преподобный недоумевал, чем ему прокормиться до лета; от времени до времени смущала его мысль умереть голодной смертью. Зосима не поддавался унынию и утешался упованием на Промысл Божий, столько раз уже благодеявший ему. Скоро Господь помог Своему подвижнику. К Зосиме пришли два незнакомца и вручили ему запас хлеба, муки и масла, говоря: «Возьми, отец, и употребляй, а мы, если Господь повелит, придем к тебе». Преподобный в изумлении не спросил, откуда они, а незнакомцы ушли и более не возвращались. Ясно было, что это посещение Божие, и что Промысл Божий хранил своего избранника.

По окончании зимы Герман приплыл с рыбаком Марком, пожелавшим разделить с преподобными уединение, а также привез достаточное количество пищи и мрежи для рыбной ловли. Вскоре Марк принял монашеское пострижение и был первым учеником преподобных. Примеру его последовали многие прибрежные жители, которые, приплывая на остров, строили себе кельи подле келий преподобных Зосимы и Германа и снискивали пропитание трудами рук своих. Преподобный Зосима, видя умножение учеников, построил небольшую деревянную церковь в честь Преображения Господня на том месте, где было ему пророчественное видение храма в воздухе; к церкви приделал небольшую трапезу и открыл общежитие. Таким образом основалась Соловецкая обитель, доныне сохраняемая милостью Божией, несмотря на все пережитые ею испытания.

Устроив монастырь, преподобный Зосима послал одного инока в Новгород к архиепископу Ионе с просьбой о назначении игумена и за благословением на освящение храма. Архиепископ определил Соловецким игуменом иеромонаха Павла, который по прибытии в Соловки освятил церковь Преображения Господня. Но этот игумен, не вынося трудностей пустынной жизни, скоро возвратился в Новгород. То же случилось и с преемником его – игуменом Феодосием.

Тогда братия Соловецкого монастыря положили на общем совете не брать себе игуменов из других монастырей, а избирать из среды своей. Приводя в исполнение свое решение, они отправили к Новгородскому архиепископу посланных с просьбой, чтобы он призвал отца их Зосиму и рукоположил его в священство и игуменство, хотя бы и не без сопротивления со стороны смиренного старца. Архиерей так и сделал: вызвав к себе письмом преподобного, убедил его принять священство и игуменство. Получив для своей обители богатые жертвы граждан, состоящие из денег, одежд, сосудов, съестных припасов, преподобный с честью был отпущен владыкой в Соловки. С радостью братия приветствовала возвращение своего уважаемого и любимого настоятеля. Знамение благодати Божией еще более усилило общее почтение к преподобному игумену. Когда он совершал в своей обители первую Литургию, то лицо его светилось, как лицо ангела, и церковь исполнилась особенного благовония. Преподобный по окончании богослужения благословил просфорой некоторых купцов, бывших в то время в обители, а они, выйдя из церкви, по неосторожности, обронили ее. Проходя мимо, инок Макарий заметил пса, который старался схватить что-то и не мог по причине поднимавшегося пламени. Приблизившись, Макарий увидел, что это просфора, потерянная купцами. Подняв ее, инок принес к преподобному игумену и, к немалому удивлению всех, рассказал свое видение.

С умножением братии прежняя деревянная церковь оказалась тесной. Преподобный Зосима построил новую, больших размеров, в честь Успения Божией Матери, а также поставил много келий и распространил монастырь. Кроме того, в благословение увеличивающейся обители своей он решился перенести мощи преподобного Савватия, скончавшегося на реке Выге и погребенного при тамошней часовне. В этом намерении преподобный окончательно утвердился посланием иноков Кирилло-Белоезерского монастыря. «Мы слышали, – писали иноки, – от пришельцев из вашей страны о Соловецком острове, что он издревле был необитаем по причине неудобства морского пути, а теперь на этом острове, по воле Божией и ходатайству Пресвятой Богородицы, вашим старанием сооружен монастырь честнаго Преображения Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, собралось множество братии, и все устроилось прекрасно. Только вы лишены одного блага, именно забыт вами преподобный Савватий, прежде вас живший на этом месте, скончавшийся в посте и труде, подобно древним преподобным отцам, совершенный в добродетели. Он всею душею возлюбил Христа, удалился от мира и получил блаженную кончину. Некоторые иноки нашего монастыря, будучи в Новгороде, слышали повествование боголюбивого Иоанна, как он на реке Выге сподобился видеть преподобного Савватия и получить от него духовное наставление, и, по кончине, похоронил его с игуменом Нафанаилом. Рассказал Иоанн нашим братиям, как Бог, по молитвам преподобного Савватия, чудесно сохранил его с братом Феодором от потопления в море. Мы слышали, что у гроба его совершились и другие знамения и чудеса. Он угодник Божий, и мы свидетели добродетельной жизни его, потому что этот блаженный отец добровольно пожил с нами Кирилловом монастыре. Поэтому мы даем вам духовный совет: не лишайтесь такого дара, поспешите перенести к себе преподобного и блаженного Савватия, чтобы мощи его находились там, где он потрудился много лет».

Такое послание как нельзя более согласовалось с желанием самого преподобного Зосимы и Соловецкой братии. Приготовив корабль, они отправились с попутным ветром на поморское прибрежье. Достигнув реки Выги и откопав гроб преподобного Савватия, они нашли мощи нетленными, невредимою и самую одежду – в воздухе разлилось необычайное благоухание. С пением священных песней Соловецкие иноки перенесли святую раку на корабль и с попутным ветром благополучно достигли своей обители. Первоначально честные мощи были положены в земле, за алтарем Успенского собора, и над ними устроена часовня. Многие болящие, приходя сюда с верой, получали исцеление по молитвам преподобного. Сам Зосима каждую ночь горячо молился в этой часовне, и часто утренняя заря заставала его на молитве. Купец Иоанн, бывший при погребении Савватия с братом своим Феодором, имея к нему особенную любовь, написал образ преподобного и со щедрым подаянием вручил его игумену Зосиме. С благоговением приняв и лобызав изображение первоначальника Соловецкого, отец Зосима поставил его в надгробной часовне и обратился к преподобному со следующими словами: «Хотя ты и окончил временную жизнь телом, но не отступай от нас духом, руководствуй нас ко Христу Богу, наставляя соблюдать заповеди Господни, носить крест свой и последовать нашему Владыке. Имея дерзновение ко Христу и Пречистой Богоматери, будь молитвенником и ходатаем о нас недостойных, жительствующих в этой обители, которую ты начальствуешь; будь помощником и заступником пред Богом нашему братству, чтобы мы, по твоим молитвам, пребыли невредимыми от злых духов и людей, прославляя Святую Троицу, Отца,

Сына и Святаго Духа».

Поселение иноков на пустынном острове, основание и распространение Соловецкой обители возбудили зависть корыстолюбивых и недоброжелательных людей. Многие из корельских жителей, а также поселенцев боярских и служителей, вельможных господ, приплывали к острову, ловили в озерах рыбу, а монастырю ловить не позволяли, называя себя хозяевами и владельцами Соловецких островов. В жару спора они обижали преподобного Зосиму и всех иноков досадными словами и делали им всякие неприятности: даже грозили разорить обитель и выгнать оттуда монахов. Преподобный игумен решился отправиться к Новгородскому архиепископу Феофилу и просить у него помощи и защиты. Прибыв в Новгород, преподобный Зосима был благосклонно принят архиепископом, который советовал ему изложить свои нужды пред главными боярами, управлявшими городом. Преподобный Зосима обошел их дома и просил не допустить обители своей до разорения. Все знатные люди обещали ему свою помощь. Но между всеми новгородскими боярами в то время отличалась богатством и влиянием на дела Марфа Борецкая: ее-то поселенцы и рабы особенно часто причиняли разные обиды Соловецкому монастырю. Заслышав о Соловецком игумене и предубежденная против него наговорами своих домашних, она повелела с бесчестием отогнать его от своего дома. С терпением и кротостью принял преподобный Зосима это бесчестие и пророчески сказал своим ученикам: «Настанет время, когда жители этого дома не будут ходить по своему двору; двери дома затворятся и уже не отворятся: этот двор опустеет». Видя доброе расположение бояр к Соловецкой обители, архиепископ созвал их к себе, вновь изложил им обиды монастырю от пришлых людей и убедил помочь монастырю. Игумен получил от доброхотных дателей много пожертвований на нужды обители церковными сосудами, священными одеждами, золотом, серебром, хлебом. Скоро и сама Марфа раскаялась, что оскорбила преподобного, и, желая загладить причиненную ему обиду, пригласила его к себе на обед. Отец Зосима, по своему незлобию, принял это приглашение, и когда вошел в дом боярыни, то был с честью встречен самой хозяйкой и всем семейством ее и посажен на почетном месте. Все ели и пили со знаками живейшего удовольствия, а преподобный сидел молча и, по обыкновению, мало вкушал от предлагаемой пищи. Взглянув на гостей, он в изумлении опустил глаза; взглянув в другой и третий раз, он видел то же самое, именно: шесть главнейших бояр сидящими без голов. Поняв, что означает это видение, преподобный вздохнул и прослезился и уже не мог вкушать ничего из снеди, как ни просили его собеседники. После обеда Марфа, испросив у преподобного Зосимы прощение за прежнее оскорбление, дала монастырю во владение землю, утвердив это пожертвование грамотой. Когда преподобный вышел из дома ее, то ученик его, Даниил, спрашивал его о причине скорби и слёз во время обеда. Отец Зосима объяснил ему свое видение, заметив, что эти шесть будут со временем обезглавлены, и просил никому не говорить об этом. Немного спустя по возвращении преподобного в обитель исполнилось и пророчество его о запустении дома Борецкой, и видение во время обеда. Смирив Новгород силой оружия, великий князь Иоанн III повелел казнить тех шесть бояр, которых преподобный Зосима видел обезглавленными, а Марфу Борецкую отправить в ссылку. Имение ее было разграблено, дом и двор запустели.

Преподобный Зосима, достигнув маститой старости и предчувствуя приближение кончины, сталь приготовляться к переходу в вечность. Он устроил себе гроб и часто со слезами смотрел на него, памятуя свою смерть. Когда постигла его болезнь, то, призвав братию, говорил им: «Вот я отхожу из этой временной жизни, а вас предаю всемилостивому Богу и Пречистой Богородице; скажите, кого желаете иметь игуменом вместо меня». При этом случае выразилась общая любовь учеников к своему учителю. Все со слезами говорили умирающему игумену своему: «Мы хотели бы, отец наш, с тобой быть погребенными, но это не во власти нашей; пусть же Тот, Кто возвестил тебе отшествие из этой жизни, Христос Бог наш, пусть Он даст нам чрез тебя наставника, который управлял бы нами ко спасению. Да почиют над нами благословение и молитвы твои, позаботившись о нас в этой жизни, не оставляй нас сирыми по отшествии твоему к Богу». Преподобный отвечал: «Я сказал вам, дети, что предаю вас в руки Господа и Пречистой Богородицы, а так как вы относительно игумена возложили свое упование на Бога, Пречистую Богоматерь и мое смирение, то да будет вам игуменом Арсений – он способен к управлению монастырем и братией». Этими словами преподобный Зосима вручил игуменство благочестивому иноку Арсению. «Вот я поставляю тебя, брат, строителем и управителем святой обители этой, и всей братии, собранной любовию к Богу. Берегись, чтобы не утратилось что-либо из монастырских законоположений, как-то: относительно соборной церковной службы, ястия и пития в трапезе и других монастырских обычаев, уставленных мной; пусть все это будет целым и ненарушимым. Господь да направить стопы ваши к деланию заповедей Своих, молитвами Пречистой Госпожи Владычицы нашей Девы Богородицы и всех святых, а также и угодника Своего преподобного Савватия. Господь наш Иисус Христос да защитит вас от всех вражеских наветов и утвердит в божественной любви. Я, хотя и разлучаюсь от вас телом, отдавая долг природе, но духом пребуду с вами неотступно. Вы узнаете, что я обрел благодать пред Богом, когда по моем отшествии обитель распространится, соберется множество братии, это место процветет духовно, и в телесных потребностях не будет иметь скудости». Сказав все это братии, он целовал их в последний раз, всех благословил, с воздеянием рук молился о монастыре, своей духовной пастве и о себе. Наконец, перекрестился и произнес: «Мир вам! «После этого, подняв потухающие глаза вверх, проговорил: «Владыко Человеколюбче, спо- доби меня стать одесную Тебя, когда Ты придешь во славе судить живых и мертвых и воздать каждому по делам». Затем преподобный Зосима лег на одр и предал душу свою Господу, для Которого трудился всю свою жизнь. Это было 17 апреля 1478 г. Совершив отпевание, иноки похоронили своего игумена в гробе, который он сам приготовил, за алтарем Преображенского собора, а впоследствии устроили над его могилой часовню, в которой поставили святые иконы. Все верующие, притекая сюда с молитвой, получали, по молитвам преподобного, облегчение скорби и исцеление болезней. Московский собор, бывший при митрополите Макарии в 1547 г., положил, наряду с другими отечественными святыми, совершать память преподобного Зосимы в день его кончины 17 апреля. 8 августа 1566 г. святые мощи его вместе с мощами преподобного Савватия перенесены в придел, устроенный в честь сих чудотворцев. Мощи преподобного Зосимы находятся в богато украшенной раке в Зосимо-Савватиевской церкви.¹⁰

В «Иконописном Подлиннике»: «Зосима подобием стар, власы на главе просты и надседы, брада аки Власиева и надседа, а не раздвоилась, ризы преподобническия, схима на плечах, в руке свиток».⁸

Под руководством великого аввы образовались крепкие подвижники благочестия. Таковы были свещеносец и ученик его Иоанн, Василий ученик, Онуфрий ученик и пустынник, Герасим ученик и отшельник.

Скоро ученики преподобного уверились, что авва их с ними и Господь принял его как своего. Ученик его Герасим, придя в монастырь из пустыни, где подвизался отшельником, шел помолиться над гробницей преподобного Савватия и встретил преподобного Зосиму, который сказал ему: «Подвизайся, чтобы получить награду за труды». В великий четверток, когда братия подходили приобщаться Святых Таин, преподобный Зосима сказал Герасиму: «Иди и ты, приобщись». И затем стоял у Святых Таин, пока все приобщились. Другой ученик Досифей, который был потом игуменом, молился за болящего брата; явившийся преподобный сказал: «Не полезно для тебя просить о брате, он еще останется в болезни».

Пловцы Белого моря много раз испытывали дивную помощь в страшных опасностях, когда призывали на помощь преподобного Зосиму. Больные разного рода получали исцеление и в обители, и вдали от обители, когда просили о том угодившего Господу Зосиму.

Молодая женщина – дочь Иеремии, бывшего служителем преподобного Зосимы, в сумасшествии изрезала себе ножом грудь и горло. Родители с горькими слезами молились о ней Зосиме. В следующую ночь явились ей преподобные Зосима и Савватий и, подавая сосуд с мастию, сказали: «Помажь этим раны, для слезной молитвы родителей пришли мы исцелить тебя». Она, как казалось ей, помазала раны и пробудилась, быв дотоле мертвой, а чрез три дня стала совсем здоровой.

Житель наволока Унежмы Никон, тогда как два кудесника ссорились между собой, услужил одному из них, другой, озлясь, стать «бить в кудесы», бить в барабан с заклинаниями; испуганный Никон стал болен. В тревоге мыслей послал он сына за помощью к кудеснику, которому услужил, но пользы не было. Соловецкий старец, случившийся в наволоке, придя к больному, вразумлял его в греховности доверия его к кудесникам и убедил его обратиться с молитвой к преподобным Зосиме и Савватию. Тот послушался и выздоровел. Преподобные, как видно по многим опытам, ревновали ослаблять силу кудесников в народе и наводили простые сердца на лучшие мысли. Вот замечательный опыт тому. Церковный дьяк села Шуи Онисим был человек набожный. Жена его Мария исцелена была Зосимой в обители. Потом сам он впал в болезнь. Общее доверие к кудесникам так было сильно, что и добрый Онисим призвал к себе кудесника. Когда сидели они за стсшом, кудесник вдруг стал кричать страшно; а Мария, жена Онисима, видит Зосиму, Савватия и еще старца Иоанна, ученика Зосимина; Зосима жезлом бьет кудесника и говорить: «Зачем ты пришел сюда? Не след тебе приходить к рабу Божию». Преподобный помазал больного кистью из сосуда по главе и лицу. Онисим почувствовал облегчение, но стал сильно скорбеть, что допустил тяжкий грех: призвал кудесника и тем оскорбил Зосиму и Савватия. Явившийся Зосима сказал: «Не унывай, Онисим, читай или слушай псалтирь и будешь совсем здоров».

В 1547 г, собором предписано чтить во всех церквах память преподобного Зосимы, и написана служба ему. В 1566 г. августа 8-го мощи его перенесены в придел соборного храма, посвященный преподобным Зосиме и Савватию.

«Постоянно обуреваемые бедами и страстями, прибегаем к тебе, преподобный Зосима, и молим быть молитвенником за нас пред Богом. Посещай милостиво, отче наш, да тобою спасаемые поем: «Благословен Бог отцев наших».²

Тропарь, глас 4

Изволением Божественного разума вселися еси в пустыню и тамо, вперив ум свой в небесные обители; и равно ангелом житие пожив на земли; в молитвах, и трудех, и в пощениих, образ быв еси твоим учеником; отонудуже Бог, видев твое благое изволение, умножи тебе чада в пустыни, слез твоих тучами напаяемей; но яко имея дерзновение к Богу, поминай стадо, еже собрал еси, мудре, и не забуди, яко же обещася посещая чад твоих, Зосимо преподобне, отче наш.

Кондак, глас 8

Христовою любовию уязвися преподобне, и того крест славный на рамо взем понес, Божественне вооружився; и непрестанные молитвы яко копие в руце имый, крепко ссекл еси бесовская ополчения; тем зовем ти, радуйся преподобне отче Зосимо, иноком удобрение.

Тропарь преподобным Зосиме, Савватию Соловецким

Тропарь, глас 4

Постническое и равноангельское житие ваше, преподобнии отцы Зосимо и Савватие, вселенней познаны сотвори вас: чудодеянии различными, богоноснии, просвещаете верою призывающия вы и чтущия честную память вашу.

Тропарь преподобным Зосиме, Савватию и Герману Соловецким

Тропарь, глас 8

Яко светильницы явистеся всесветлии во отоце окияна моря, преподобнии отцы наши Зосимо, Савватие и Германе, вы бо крест Христов на рамо вземше, усердно Тому последовасте и, чистотою Богови приближившеся, отонудуже силами чуде обогатистеся. Тем же и мы любезно притекаем к ракам честных мощей ваших и умильно глаголем: о, преподобнии, молите Христа Бога спастися душам нашим.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Бушуев С.

Спасо-Преображенский Соловецкий мужской монастырь, ставропигиальный. Соловецкие острова //⁴² С. 543–560.

В Онежском заливе Белого моря, в 165 км от Полярного круга расположен Соловецкий архипелаг. Он состоит их шести больших и нескольких десятков малых островов. Самый значительный по размеру – Большой Соловецкий остров (246 кв. км). К востоку от него находится остров Анзерский (47 кв. км), к югу – острова Большая и Малая Муксалма (17 и 0,57 кв. км), к западу – Большой и Малый Заяцкие острова (1,25 и 1,02 кв. км).

В средние века острова были фактически необитаемы. Лишь в летнее время сюда заходили рыбаки для сезонного лова рыбы. Первоначальниками Соловецкой обители стали преподобные Савватий и Герман. Преставившегося в 1435 г. преподобного Савватия сменил инок Зосима. Преподобный Герман встретился с ним в Суме и вместе отправился на Соловки. В 1436 г. монахи высадились на берег бухты Благополучия, недалеко оттого места, где ныне находится монастырь. Год этот считается временем фактического основания обители. Иноки построили себе шалаши и совершили всенощное бдение. В первую же ночь преподобный Зосима сподобился пророческого видения. Он увидел необыкновенный свет и на востоке великую и прекрасную церковь на воздухе. Господь указал ему место будущей Соловецкой обители. Старцы стали рубить лес и строить кельи. Они заложили первый деревянный храм Преображения Господня с приделом во имя святителя Николы. Монастырь получил свое наименование по этому храму.

Вскоре, прослышав о подвижниках и их подвигах, на Соловки потянулись ревнители пустыннического жития. Умножившаяся братия нуждалась в игумене. Первыми, поставленными Новгородским владыкой настоятелями, были Павел, Феодосий и Иона. Однако все они, не выдержав суровости и скудости Соловков, вскоре покинули остров. Тогда братия уговорила принять на себя крест настоятеля Зосиму.

Преподобный Зосима установил в обители общежительный устав. При Зосиме и Германе начало складываться и знаменитое в дальнейшем хозяйство Соловецкого монастыря. В ризнице монастыря хранилась грамота XV в. с печатями архиепископа Ионы и пяти новгородских концов о праве владения монастырем и Соловецкими островами «в веки». Во второй половине XV в. построена вторая деревянная церковь во имя Успения Божией Матери, затем – Никольский храм.

Половинкин Π. В.

570 лет трудов, подвигов и страданий Соловецкой обители //

⁶⁵ С.59–63–

Вещи и дела, бывшия и бывающия великия и малыя, веселыя и печальныя, аще не писана бывают, тьмою неизвестия покрываются и гробу безпамятства предаются и у самех делающих из памяти прехождением времени исходят и мрачнее сливаются. Написанная же яко одушевленна вещают и как бы пред очима сущая показуются.

Из истории о «Поморских ответах».

Именно такая – негостеприимная, дикая и молчаливая сторона во все времена притягивала к себе подвижников веры Христовой, искателей уединенной, созерцательной духовной жизни. Открывая путь иноческому жительству на Крайнем Севере, в 1397 г. преподобный Кирилл (1337–1427) основывает Белоезерскую лавру. Затем в начале XV в. на Карельском берегу Белого моря поселяется преподобный Евфимий. Но едва он успел поставить небольшой храм в честь святителя Николы и несколько келий, как норвежские разбойники в 1415 г. сожгли все постройки и умертвили иноков.

Самый крупный из островов Соловецкого архипелага – Большой Соловецкий – длиной 30 км, шириной – 20. Он весь покрыт лесами и множеством озер, числом около 400. Начало монашеского жигия на нем благословлено иноком Белоезерской лавры Савватием. Избегая людской славы, он находит здесь спасительное безмолвие. В 1429 г. на берегу, у подножия Секирной горы, преподобный Савватий и отшельник Герман поставили крест и келии, освятив доселе безлюдное место.

Туманы и полугодовые морозы, скудная земля, позволяюшая выращивать только репу, не пугали «жертвенников» Божиих. Согреваясь молитвой и любовью ко Господу, они смиренно терпели все тяготы.

...В монастырскую больницу приходили жители всего архипелага, лечились молитвой и местными травами, собираемыми даже самим игуменом. Во время недородов обитель служила пристанищем для тысяч обездоленных и несчастных. С возведением могучих крепостных стен (из местных валунов до 8–10 тонн) монастырь становится крепостью для защиты северных водных рубежей Православного государства. В смутное время начала XVII в. и монахи, и бельцы с оружием в руках встали на защиту веры Христовой. Грозным и алчным соседям – католикам и протестантам (шведам и финнам) – ничего не оставалось делать, как признать мощь монастыря и установить дипломатические отношения.

Посреди других Российских монастырей Соловецкий светился «яко луна посреди звезд», ибо иноки в обители «сохраняху благочестие неповредно, законы незыблемы, предание неущербно». Многие из насельников – великие постники и молитвенники – «святых писаний опаснии ведателие», многие и «в рассуждениях благоискуснии смотрители быша» и «словесныя мудрости наказания причастницы», иные же были даром провидения и исцеления за свою веру и житие наделены Господом.

Именно монастыри были благоухающим духовным цветником, который наполнял и подпитывал всю Русскую землю своей духовностью. Именно они и оказали самое сильное противостояние насилию духовной и гражданской власти. И Никон, находясь в монастырях Воскресенском, Иверском и Крестном и встретив там приверженцев старой веры, «чинил градское наказание старцам тех монастырей, служебникам, крестьянам и сторонним людям, приказывал бить их кнутом, ломал им руки и ноги, а иных пытать и казнить казнями градскими, так что иные пытанные и казненные и померли» (митрополит Макарий. История Русской Церкви. Т. 12).

Пока костры гонений полыхали по Москве и центру России, крайний Север оставался как бы забыт. Соловки опять служили прибежищем, но уже для многих обездоленных и гонимых от «христиан», принявших на себя тяжкий грех братоубийства.

В 1658 году время испытаний пришло и для Соловецкого монастыря, прислали новопечатные книги, для разбора которых 8 июля был созван «черный собор» (иноческий) всей монастырской братии.... Иноками было положено: вновь присланные книги сложить в «малую палатку», службу же править по старым.

...К монастырю посылаются архимандрит Иосиф и воевода Игнатий Волохов с сотней воинов, чтобы под сграхом оружия всех подклонить воле царя и патриарха и возвести нового архимандрита.

Тем временем в обители собирают всех иноков и бельцов и решают за древлецерковное благочестие принять смерть горчайшую и «будущих святых сладости получити», нежели, приняв новоустановленные предания, временно пребывать в сладости жития. Некоторые из братии по своей немощи и слабости восхотели отойти на берег, остальные числом до 1500 затворились в монастыре в год 1670-й.

Четыре «круготворения» воевода стоял под монастырем, весной и летом «разныя озлобоения... творяше»... Но «ничтоже успев» царским указом был отозван в Москву. Вместо него на разорение святой обители был послан полковник Климент Иовлев, человек лютый и немилостивый. За два года он сотворил «зельнейшую тесноту» и «горчайшую нужду» святому месту: пожег окрест монастыря все келии, «устроенные для упокоения иноков», скотный двор вместе с животными, рыболовецкие снасти, всем этим обрекая затворников на голодную смерть. Но этот за свои злодеяния мзду приял от Бога: «поражен язвою согнити» и в болезненных сграданиях взят в Москву.

В 1674 году «пришел под киновию» новый воевода И. Мещеринов «и с ним воинов тысяща триста... со многими стенобитными хитростьми»...

Сущие же в обители отцы, видевши себя таковыми напастями окруженными, отчаявшись в помощи и милости человеческой, «с горькими слезами и воплем» просили помощи и заступления у Бога, Пречистой Владычицы Богородицы и преподобных Зосимы и Савватия. Молитвами и слезами и «дненощенными богостоянии противу ратных вооружахуся» в обители пелось по два молебна каждый день, дабы солдаты не поимели «дерзновения внити во ограду монастыря».

И навел Господь на воинов мор смертныя язвы, во время которой за 3–4 дня умерло около 700 человек Устрашившись, многие из оставшихся в живых постригались в иночество и покаянием очищали свои души. Заступлением преподобных обитель ограждалась от многих приступов и пушечных выстрелов. Стены монастыря, выстроенные некогда для защиты православного государства, были неприступны во время натисков теперь уже царских стрельцов.

Но («О, дерзости безумныя!»), одна пушка была направлена в самый алтарь соборной церкви, и ядро, пролетев через окно, ударило в образ Всемилостивого Спаса («О, Твоего терпения Христе!». Когда же обстрел обители начался сразу из трех орудий (на 160, 60 и 360 железных ядер), после первых выстрелов ядра, пролетев над самыми крестами монастырских церквей, рвались на пустынном месте. После третьего – одно разорвалось у гробницы преподобного Германа. В это время в церкви преподобных Зосимы и Савватия свещевжигатель увидел «старца святолепна», подходившего к священным ковчегам со словами: «Братие Зосимо и Саватие, востаните, идем к Праведному судии Христу Богу, суда праведна на обидящия ны просити, котории нам покоя и в земли дати не терпят». Преподобные же, восставши в своих раках (гробах), отвечали: «Брате Германе, иди почивай прочее, уже отмщение обидящим ны посылается». И вновь возлегши, почили, и «пришедыи святолепныи старец невидим бысть». Отцы киновии восслали молебны благодарности Господу и преподобным чудотворцам, и еще на долгое время обитель оставалась не только недоступной воинам, но и «стреляния пушек и пищалей» не вредили ей, и никакие создаваемые трудности не колебали духа иноков в сем противлении.

За неделю до разорения обители, в «Неделю блудного сына» в год 1676-ой, тяжело занемог государь Алексей Михайлович. «От твоих заповедей удалихся, поработихся окаянне льстивым. Обращающася ныне, яко блудного древле припадающее Ти, прими небесныи Отче» (из канона «В неделю блудного сына»). Почувствовав приближение смерти, он, как блудный сын, в молении припадает к Владыке Христу, дабы простил его отступничество от веры, и вспоминает о последней святыне, пока еще не преданной поруганию. В мучениях душевных, увеличивающих его телесные страдания, он размышляет о страданиях иноков и посылает к Патриарху Иоакиму, просит благословения оставить киновию по отеческим законам жить, так как и чудотворцы, явившиеся ему, молили о сем. Патриарх ожесточился «паче камене». Несмотря на цареву болезнь, не пожелал и слышать о милости к обители. Еще несколько раз царь посылал к патриарху, но не получил положительного ответа. Когда же болезнь его увеличилась, «знамения дающе смерти», он своей властью посылает к Соловецкой обители гонца с приказом оставить отцов жить в «древлецерковном Предании», прося от них молитв и благословения.

...В канун дня поминовения усопших (в 1676 г. 23 января) разыгралась буря, лютый мороз объял северную землю, обильный свет заграждал видимость. В эту ночь сотнику Лонгину, спящему в своей келии, был голос: «Лонгине, восстани, что спиши, яко воинство ратующих под стеною, во град будут скоро». Воспрянув, никого не увидев, он перекрестился и снова уснул. Во второй раз голос пробудил его от сна: «Лонгине, восстании, что беспечально спиши? Се воинство ратник во град входит!» Встав, он проверил стражу и, вновь осенив себя крестным знамением, уснул. Когда же в третий раз он услышал: «Лонгине, восстании, воинство ратующих уже в город вниде», возбудив отцев киновии, поведал им о сем троекратном явлении. Старцы собрались в церкви принести молебное пение Господу, Пресвятой Богородице и преподобным чудотворцам, затем, отслужив полунощницу и утреню, не видя опасности, разошлись по келиям.

В первый час ночи предавший отеческую обитель Феоктист и воины, собравшиеся в сушильной комнате под крепостной стеной, сбили замки, открыли ворота и впустили оставшееся войско в обитель. Услышав шум, мужественные Стефан, Антоний и прочие стражники и иноки числом до 30 вышли навстречу ворвавшимся, но тут же были убиты. Затворившимся по келиям инокам было обещано, что им не будет причинено никакого зла. Отцы же, «веру имше лису тому», вышли навстречу «победителям» с честными крестами и святыми иконами. Но воевода, забыв про свое обещание, приказал отобрать кресты и иконы, а иноков и бельцов развести по келиям под караул.

Вернувшись в свой стан, воевода Мещерянинов учинил над старцами суд, задавая вопрос: «Почто противились самодержцу и воинство отбивали от ограды?» Первым был приведен сотник Самуил, который отвечал: «Не самодержцу я противился, но за отеческое благочестие и за святую обитель «мужествовах», и хотящих «разорити преподобных отец поты не пущах во ограду». Здесь же он был избит до тех пор, покуда душу свою не предал в руце Божии. После чего был брошен в ров.

От старости и многолетних молитвенных трудов архимандрит Никанор на малых саночках был привезен для ответа. «Не пущах нововнесенные уставы и новшества патриарха Никона, – свободным голосом отвечал почтенный старец, – сих ради удалихомся мира, и в морской сий оток (Оток – место, залитое кругом водою, остров⁵⁶ С. 396) в стяжание преподобных вселихомся... Вас иже растлити древ- лецерковные уставы, обругати священныя отец труды, разрушити богоспасительныя обычаи пришедших, во обитель не пустихом».

Не постыдившись ни иноческого образа, ни седин «святолепных», ни великого священнического сана, воевода стал осмеивать отца «бесчестною бранию и нелепыми словесы». Затем, лично избив старца тростью и выбив у него зубы, приказал за ноги вытащить его за монастырскую ограду и бросить в ров, на лютом морозе в одной сорочке. Через всю ночь «страстотерпец» боролся с ранами и морозом, и с озарением дневного света «изыде дух его от тьмы настоящей жизни в немерцающий присносущный свет, и от глубочайшего рва в превысочайшее небесное царство».

Потом был избиен и брошен на лед старец Макарий. Древорезцу Хрисанфу и живописцу Феодору с учеником Андреем отсекли руки и ноги, а затем отрезали и головы. Иных же иноков и бельцов за шеи и «междуребрия» на острые крюки подвешивали, других, привязав за конские хвосты, влачили но оттоку, «дондеже души испустят». Больных и немощиых связывали по двое и за ноги волочили на морской берег. И лишь немногих, также избив, бросали в подвалы или отправляли в ссылку.

Ярость мучителя и редкая по своей жестокости расправа не утихали, пока ни единого из насельников киновии не осталось в живых. Земля оттока и камни обагрились кровью неповинных. Собранные за много веков пожертвования и казна также Мещериновым были преданы разграблению. И только когда обитель была полностью разорена, Мещеринов посылает к царю гонца, возвещая о «победе». В день, когда умирает царь Алексей Михайлович, у реки Вологды встречаются оба гонца: один – с радостной вестью о прощении обители, а другой – о ее разорении.

Соловецкий монааырь – оплот и светоч Древлеправославия – разорен и опустошен, а тела его насельников оставались непогребенными около полугода. Но даже при наступлении лета, в жаркие дни, кода повсюду распускалась зелень, на морской губе не таял лед, сохраняя как бы спящими преподобных отцов, ожидающих своего упокоения. Лишь к посту «святых апостол» от самодержца последовал указ убрать тела, дабы приезжающие не дивились о сем чуде, и не возрастала слава погибших. Собранные тела блаженных были положены в одну могилу и засыпаны камнями. Лед вскоре растаял, но чудеса в виде необычного света или горящих свечей над могилой продолжались долгое время, как знамение святости воинов Христовых. Так закончилось семилетнее стояние Соловецких иноков за Старую Веру. «Помяни Господи душа усопших раб Твоих Священноархимандрита Никанора... и прочих, иже во обители соловецкой пострадавших пяти сот». (Из Поморского синодика.)

Расследовав обстоятельства штурма монастыря, новый царь Феодор Алексеевич своим указом за превышение полномочий заточил Мещеринова там же, на Соловках. От Господа Бога же ему последовало наказание: «болезни неисцельныя струпного прокажения». Все его тело было «от головы до ног лютым гноем кипящее». «Зле томим много времени, ея и повержен. Презлейшую свою душу к бесконечному мучению».

Особенное значение Соловецкий монастырь имеет для Поморского Староверия. 8(21) августа – «Пренесение честных мощей преподобных отец наших Зосимы и Савватия, Соловецких чудотворцев» – храмовый праздник в Выговской обители – «малой реки, истекши от источника великого – обители соловецкой». Именно уцелевшие после взятия монастыря священноиноки Геннадий (Качалов) и Пафнутий, иеродиаконы Пимин и Игнатий, иноки Герман, Корнилий, Кирилл, Виталий и другие стоят у истоков поморского общежительства на Выге. К поселившемуся на Сарозере иноку Игнатию в 1684 г. пришел Даниил Викульевич, осенью 1694 г. по благословению инока Игнатия основана Выговская пустынь, следовавшая в своем уставе уставу Соловецкого монастыря.

Заволоко И. Н.

Странник, идущий в гору // ⁵⁹ С. 56–61.

Обитель преподобных Савватия и Зосимы воспитала многих подвижников Православия. «От благаго бо корене и потов молитвенных богоносного Зосимы и Савватия отец, благии сад и многоплоден собрания израсте, добрые ветви – святые мужи издаде». Таковыми были преподобный Елисей Сумский, игумен Досифей – ученик Германа, святой Филипп – митрополит Московский, и «прочии бесчисленнии общежители, велиции постницы и пустыннии безмолвницы Соловецкого отока (острова)». Игумен Досифей положил основание знаменитой Соловецкой библиотеки, ставшей после Киевской древнейшим книгохранилищем Руси. Досифей в Новгороде, при содействии архиепископа Геннадия – постриженика и ученика Савватия, организовал переписку книг для Соловецкого монастыря. Сохранились списки рукописей (1493–1494 г.г.), заказанных Досифеем. В основном это были книги апологетического содержания. По мнению архиепископа Геннадия, они были необходимы для борьбы с жидовствующими. Богослужебные книги переписывались в самом Соловецком монастыре. Для монастыря было приобретено Досифеем много редчайших памятников древнерусской письменности. Им же было написано и «Житие Соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия».

После игумена Досифея выдающейся личностью среди Соловецких деятелей был игумен Филипп (Колычев) (1545–1566). В 1545 г. по единодушному желанию братии его посвятили в сан игумена. Многообразна была деятельность «многотщательного ктитора и всероссийского чудотворца» – игумена Филиппа. Он проявил исключительную энергию при восстановлении обители, разрушенной пожаром 1538 г. Монастырь сгорел почти весь до основания. Сгорел деревянный храм, построенный преподобным Зосимой, сгорели кельи и хозяйственные постройки. Надо было готовить новый материал для строения более прочных зданий. Для этой цели был построен кирпичный завод. Молитвами и трудами святого подвижника сделано было исключительно много: начато каменное строительство, освящена Успенская трапезная церковь и близился к завершению возведенный на момент отьезда игумена в Москву (1566) Спасо-Преображенский собор; под трапезной устроена пекарня (хлеб выпекается здесь и по нынешний день); 52 озера были соединены каналами с расположенным подле обители Святым озером, что дало возможность поднять уровень воды в нем и построить в монастыре водопровод и водяные мельницы; проведены дороги по большому Соловецкому острову, заведены участки под сенокосы, на берегу Святого озера устроена кузница; в леса Соловецкого острова выпущены лапландские олени; неподалеку от монастыря одна из морских губ перегорожена дамбой и превращена в садки для рыбы («Филипповские садки»); на острове Большая Муксалма построен скотный двор; на Большом Заяцком острове сооружена каменная гавань – самая старая их сохранившихся ныне русских пристаней; усовершенствованы многие технологии от мукомольного дела до изготовления кирпича. К 60-м годам XVI в. в монастыре вываривалось до 140 000 пудов соли – «морянки», что позволило открыть торговлю со складов в Новгороде и Вологде, где ее обменивали на хлеб. Были устроены парники и оранжереи.

Игумен Филипп был не только энергичный руководитель, но и большой изобретатель. «До Филиппа игумена, – читаем в «Соловецком летописце», – квас парили, ино сливали вся братия, а при Филиппе парят квас старец да пять человек, а сливают те же. А братия уже не сливает. А тот квас сам льется со всех чанов, ино трубою пойдет в монастырь, да и в погреб сам льется, да и по бочкам разойдется сам по всем. До Филиппа игумена на сушило рожь носили многие братия, а Филипп снарядил телегу: сама насыпается, да и привезеца, да и сама высыплет рожь на сушило. До Филиппа игумена подсевали рожь братия многия, а Филипп игумен доспел севальню – десятью решеты один старец сеет. Да и при Филиппе доспели решето: само сеет и насыпает и отруби и муку развозит розно, да и крупу само же сеет и насыпает и развозит розно – крупу и высейки. Да до Филиппа братия многие носили рожь на гумно веяти, а Филипп нарядил ветр мехами в мельнице веять рожь».

Игумен Филипп восстановил хозяйство монастыря, создал основы для его дальнейшего развития. «В 17 веке владения Соловецкого монастыря охватывали значительную часть западного и северного берега Белого моря».

Добрую и вечную славу снискал себе игумен Филипп построением каменных храмов на Соловках. Первой была построена церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы (1552–1557), с огромной трапезной для всей многочисленной братии. «Филипп мастеров убо от Новарада прием, хитре зиждущих церкви, – повествует летописец... – Красну воздвиже церковь и украси ю в похвалу Божии Матери».

Особенное внимание уделил игумен Филипп постройке замечательного памятника монументального древнерусского зодчества – собора во имя Преображения Господня. «Мастеров убо собра художных... красен бо во славу Христа Бога нашего храм воздвиже, присовокупи же и ину церковь во имя отец преподобных Зосимы и Савватия, и иных четыре храма на высоте согради и иконами украси, яко невесту». Для вновь построенных храмов Иваном Грозным были присланы колокола, старинные иконы, книги. Прислан был Крест напрестольный из чистого золота (весом более килограмма), украшенный жемчугом и драгоценными камнями. Β 1566 г. Преображенский собор был закончен. Своими размерами он превосходил все московские храмы и храм-памятник в Коломне.

За всеми этими важными и нужными обители трудами святой Филипп не забывал и главнейшего дела для всякого инока – непрестанной молитвы. Он строго постился и находил время углубляться в лесную чащу, в место, названное Филипповой пустынью, для безмолвия и богомыслия. Здесь ему однажды, незадолго до избрания главой Церкви, явился Господь Иисус Христос в оковах и терновом венце, предуказывая страдания и мученическую смерть. Традиции сочетания молитвенных трудов с неустанными трудами по благоукрашению обители, заложенные святым Филиппом, стали характерной чертой Соловецкого благочестия.

Игумен Филипп участвовал в Стоглавом соборе в Москве 1551 г., а в 1566 г. он был вызван в Москву и избран митрополитом Московским. По долгу пастыря Церкви, митрополит Филипп стал осуждать жестокие расправы Ивана Грозного со своими противниками. Это вызвало гнев царя. Лишенный сана митрополита, Филипп был сослан в заточение в Тверской Отрочь-монастырь, где и скончался 23 декабря 1569 года. В 1591 г. мощи святителя Филиппа были перевезены в Соловецкую обитель, а в 1652 г. (при патриархе Никоне) – из Соловков в Москву.

В 1571 г. произошло событие, нарушившее мирное течение жизни на Соловках. На Белом море впервые появились шведские военные корабли. Время тогда было тревожное. Татары с востока, поляки и литовцы с юга, немецкие рыцари с запада, а шведы с севера готовились к нападению на Московское государство. Поморье пользовалось единственным выходом к морю. Соловецкий монастырь приобрел военно-стратегическое значение. Из Москвы срочно направили в монастырь воеводу со стрельцами. Из местных жителей был набран дополнительный отряд стрельцов. Вокруг монастырских зданий возвели деревянные стены с башнями и бойницами. Когда шведы перешли границу и стали грабить население Кемской волости, выступили стрельцы и отогнали их. В 1580 г. трехтысячный отряд шведов совершил новое нападение, воевода со стрельцами отбили шведов.

С 1584 г. вокруг монастыря стали строить каменные стены из местных валунов огромного размера и веса (до 8–10 тонн). Высота стен превышала 10 метров, толщина – 6. Строились стены по плану соловецкого инока Трифона. В 1592–1593 г.г. шведы и финны совершили набеги на Поморье, но безуспешно. Слава Соловецкого монастыря далеко простиралась. Близкое соседство и частые войны, на которых храбрые соловецкие стрельцы и поморские крестьяне одерживали знатные победы, заставили уважать обитель Соловецкую.

Игумен Соловецкого монастыря практически был начальником стрельцов (а с 1637 г. и официально). Жалованье стрельцы получали из монастырской казны. С игуменом Соловецкого монастыря шведы вели переговоры и заключали перемирие (28 сентября 1614 г.) На желание шведского короля стать правителем Русской земли игумен монастыря 12 марта 1611 г, ответил: «У нас в Соловецком монастыре, и в Сумском остроге, и по всей Поморской области единомышленный совет: не хотим никого из иноверцев на Московское государство, опричь своих природных бояр». Шведы сделали попытку овладеть монастырем, но, увидев возведенные укрепления, удалились.

После заключения мира со шведами нападения на Поморье стали совершать датчане. Монастырь был еще сильнее укреплен. Игумен Иринарх построил вторую внутреннюю каменную стену с двумя башнями, каменные кельи и переходы между церквами. Образовалась как бы вторая линия укреплений. Когда в 1623 г. корабли датчан приблизились к Соловецкому монастырю, – грозной и неприступной крепостью предстала пред ними Соловецкая обитель. Датчане, не сделав ни одного выстрела, повернули обратно.

Соловецкий монастырь стал надежным оплотом северных рубежей Московского государства. Но главное его значение было в нравственном влиянии на русских людей того времени. Светлая память основателей монастыря Савватия и Зосимы делали монастырь святым местом.... Под сенью обители кончил свои дни 13 сентября 1626 г. Авраам Палицын, бывший келарь (Келарь – хранитель и расходчик монастырских припасов.⁵⁶ С. 248) Троице-Сергиевой лавры, соратник Минина и Пожарского, освободивших Москву от иноземных захватчиков. Авраам Палицын принял постриг в Соловецком монастыре. На надгробном камне его могилы сохранилась надпись: «В смутное время междуцарствия, когда России угрожало иноземное владычество, ты мужественно ополчился за свободу отечества и явил беспримерный подвиг жизни русского монашества».

Во второй половине XVII века произошли чрезвычайно скорбные события в истории Соловков – блокада и орудийный обстрел монастыря по приказу Москвы.

Братия монастыря, руководимая архимандритом Ильей, в 1657 г. отказалась принять новопечатные богослужебные книги. Начались дополнительные переговоры. Соловецкие иноки упорно отрицали новшества, внесенные патриархом Никоном: «Прежде от Соловецкого монастыря вся Русская земля просвещалась всяким благочестием, и ни под каким зазором Соловецкий монастырь не бывал. Не вели, государь, в Соловецком монастыре предания преподобных чудотворцев Зосимы и Савватия церковного чину и уставу переменить, чтоб нам в предании святых чудотворцев препроводить дни свои, как и прежние отцы наши.... Позволь, государь, нам в том же предании быть, а мы тебе, государю, не противны», – писали царю в своих челобитных Соловецкие иноки.

В ответ на «таковое непокорение» последовала анафема и осада Соловецкой обители. Монахи «вступили в борьбу с царскими стрельцами, со слезами на глазах, желая быть последовательными и покорными больше Царю Небесному, чем царю земному». (Сырцов И. Я. Возмущение Соловецких монахов-старообрядцев в XVII в. Кострома. 1888 г. С. 9)

В конце 1668 г. под монастырь был направлен Игнатий Волохов. Стрельцы с большой неохотой участвовали в блокаде монастыря. «Население Поморья сочувствовало отцам и страдальцам Соловецким» и оказывало им поддержку. Ладьи с солью, рыбой и хлебом, направлявшиеся из района Сумского острога в Архангельск, постоянно «сбивались с пути и приставали к Соловецким островам». (Очерки истории СССР XVII в. M., 1955. С. 323.)

Правительственные мероприятия против монастыря осуждались большинством народа. «Тот ореол святости, которым была окружена в религиозном представлении всех обитель Соловецких святителей, требовал полной ее неприкосновенности. Одна мысль о насилии и попрании святого места могла возмущать религиозное чувство» (Миссионерское обозрение. СПб., Март. 1902. С. 491). Это понимали в верхах. В инструкции воеводам говорилось: «чинить всякую тесноту и сторожи около монастыря... а ратных людей для приступов к монастырю не посылать и из пушек по ограде не стрелять, и никакого воинского промыслу над монастырем не чинить». (Сырцов И. Я. Возмущение Соловецких монахов-старообрядцев в XVII в. Кострома. 1888. С. 279.)

Осада затянулась. Все здания вокруг монастыря и рыболовные снасти были сломаны и преданы огню, скот перебит и отдан в пищу стрельцам. Защитники монастыря стойко держались и на все предложения покориться отвечали: «У нас одно положено: по новым книгам петь и служить не хотим».

В 1674 г. прибыл новый воевода И. Мещерянинов «и с ним воинов тысяща триста. Иже пришед под киновию со многими хитростьми, всяко умышление к разорению показа». (С. Денисов. Истории о отцех и страдальцех Соловецких. M., 1914.) «Иноземным приказом» из Москвы были присланы иностранцы, специалисты военного дела: майор Келин, ротмистр Буш (не умевший писать по-русски), поручики В. Гутковский и Ф. Стахорский». (Бубнов Н. Ю. Неизвестная челобитная Игнатия Соловецкого царю Федору Алексеевичу. Сборник Рукописное наследие древней Руси. AH СССР Ленинград, 1972. С. 103.)

Кроме иностранцев из Москвы назначили майора Ивана Березникова, ротмистра Порошина и поручика Сипягина. «Березников оказался больным, Сипягин остался в Москве, а Порошин вовсе не явился». (А. Бирзе. Соловецкое восстание. Журнал «История в школе». 1936. № 6. С. 19·)

Игнатий соловецкий (покинувший монастырь до блокады) писал царю Феодору Алексеевичу: «Царь Алексей Михайлович Соловецкую обитель неблагодарно восхоте разоритии собра рать... богоборну и злочестиву, немца и поляков...» (Бубнов Н. Ю. Неизвестная челобитная Игнатия Соловецкого царю Федору Алексеевичу. Сборник Рукописное наследие древней Руси. AH СССР. Ленинград, 1972. С. 102.)

Монастырь окружили батареями, насыпями и городками. Подвели подкопы, чтобы подорвать башни монастыря. Загрохотала артиллерия, полетели снаряды из невиданных трех пушек, начиненных железными ядрами: «ова 2606 ова же 350 ядр вмещающее беша». Но мощные монастырские стены не пострадали.

23 декабря 1675 г. Мещеринов «великий приступ соверши». Потеряв поручика Гутковского и свыше 100 стрельцов, он отступил и отложил «надежду о киновии, за невозможное взятие толикую крепость имеющего града». (С. Денисов. Истории о отцех и страдальцех Соловецких. M., 1914.) Только измена монаха Феоктиста помогла Мещеринову взять монастырь. Феоктист указал тайный «пролаз сквозь градовью стену». Майор Келин со своим отрядом первым проник в монастырь ночью 29 января 1676 г. и открыл ворота. Монастырь был взят. Началась расправа. Монахи были уничтожены. «Морская губа, омывающая монастырь с западной стороны, была завалена телами убитых. Не малая часть валялась около стен монастыря и болталась на виселицах и деревьях. Так кончилось... стояние иноков за старую веру». (Сырцов И. Я. Возмущение Соловецких монахов-старообрядцев в XVII в. Кострома. 1888. С. 305–306.) Как хранитель древлеправославия, Соловецкий монастырь закончил свое существование.

Много хозяев Соловков сменилось за последующее время. Прошли столетия, время и пожары повредили многое. Но еще больше зла причинили руки человеческие. Исчезли без возврата художественно исполненные фрески, украшавшие внутренние стены храмов. Исчезли иконостасы, старинные иконы в дорогих окладах. Мало что осталось от знаменитой библиотеки и архива монастыря. И, словно осколки разбитого драгоценного сосуда, хранятся в Москве и Ленинграде отдельные памятники художественной культуры Соловков. В Кремлевском музее и в музее им. Андрея Рублева в Москве хранится несколько икон из Преображенского собора Соловецкого монастыря. 1482 рукописи из книгохранилища Соловецкой обители находятся в библиотеке им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.

На Соловках сохранились памятники монументального народного зодчества: могучие стены с нахмуренными башнями и огромное здание бывшего Преображенского собора – свидетели исторических событий далекого прошлого.

Бушуев С.

Спасо-Преображенский Соловецкий мужской монастырь, ставропигиальный. Соловецкие острова //⁴² С. 543–560.

В XVII век обитель вступала не только с мощными крепостными стенами, но и с богатырями духа, замечательными Соловецкими святыми преподобным Иринархом († 1628) и преподобным Елеазаром Анзерским († 1656). Преподобный Иринарх был игуменом обители в неспокойные годы военных угроз со стороны шведов, а затем датчан. Заботясь о дальнейшем укреплении Соловецкой крепости, он не меньше ревновал и о духовном преуспеянии обители. Незадолго до смерти Иринарх удалился от всех дел и провел последние два года жизни в безмолвии. У него открылся дар прозорливости: за несколько дней до кончины он сказал братии, что служит последнюю Литургию в Свято-Троицком Анзерском скиту. Вскоре, 17 июля 1628 г., преподобный игумен почил. После смерти он не оставил обители и не раз являлся инокам со словами ободрения и утешения, спасал на море терпящих бедствие моряков.

Ученик преподобного Иринарха – преподобный Елеазар, говоря словами Соловецкого патерика, «почитается благоустроителем пустынной жизни на Соловецких островах». Неустанная молитва и глубокое смирение старца стяжали ему дары прозорливости и чудотворений. Преподобный Елеазар предрек царю Михаилу Федоровичу рождение сына, будущего царя Алексея Михайловича. После исполнения пророчества старца царь дал строителю Анзерского скита средства на постройку деревянной церкви во имя Святой Троицы. Придел храма был посвящен преподобному Михаилу Малеину, царскому ангелу. Царь Алексей Михайлович, который почитал Елеазара «богодарованным отцом», вызывал его в Москву, пожертвовал деньги на строительство каменного храма взамен деревянного, всячески благотворил скиту.

13 января 1656 г., совершив все предназначенные ему труды, после краткой и легкой болезни, причастившись Святых Таин, преподобный Елеазар мирно предал дух свой Богу. Святой Елеазар Анзерский был последним великим подвижником Соловков XVII века.

Восемь с лишним лет, с 1668 по 1676 гг., длилось знаменитое «Соловецкое сидение», когда обитель выдерживала сначала блокаду, а затем с 1674 г. осаду царских воевод.

Все старания правительственных сил взять крепость штурмом завершались провалом. Только предательство перебежчика монаха Феоктиста помогло правительственным войскам в ночь на 29 января 1676 г. проникнуть в монастырь. Почти все мятежные монахи были перебиты с изощренной и ненужной жестокостью.¹²

Так закончило свое существование древнее монашество, создавшее и питавшее духовную мощь Святой Руси.⁵⁹ Прервалась традиция иноческого жития в Соловках, а возрождение ее происходило уже в непростых условиях секуляризованной Российской жизни начала XVIII века.

Известно, что Петр I дважды побывал в Соловках, став первым Российским государем, посетившим обитель. Первый раз он прибыл в монастырь 7 июня 1694 г. По дороге яхта царя «Святой Петр» попала в шторм, жизнь его была на волосок от гибели, ее спас опытный лоцман-помор Антип Тимофеев, сумевший провести кораблик между двумя рядами камней, далеко выдающихся в море Унских рогов. Царь провел в обители три дня. На следующий год монастырю было пожаловано 700 рублей для устроения иконостаса Преображенского собора. Второй раз Петр I побывал на Соловках в августе 1702 г. Шла Северная война, государь прибыл во главе эскадры из тринадцати кораблей. Царю поднесли икону Соловецких чудотворцев, хлеб и рыбу, он приложился к мощам преподобных Зосимы и Савватия, посетил ризницу и оружейную палату, а к ночи отбыл на корабль. 15 августа, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, Петр I пел в хоре на клиросе. Все это время эскадра стояла в построенной еще при святом Филиппе бухте Большого Заяцкого острова. По приказу царя корабельные плотники за шесть дней поставили здесь церковь во имя святого апостола Андрея Первозванного, покровителя русского флота. Здесь, по преданию, был освящен и первый Андреевский флаг.

После победы над Швецией в Северной войне военное значение крепости упало, а в 1814 г., несмотря на протест архимандрита Паисия, Соловецкая обитель была разоружена. Осталось лишь 20 пушек, имевших более археологическое, чем военное значение, да инвалидная команда для охраны острога. С такими «вооруженными силами» обитель пережила в 1854 г. один из самых драматических эпизодов своей истории.

В этот год шла неудачная война с объединенной коалицией Англии, Франции, Турции и Сардинии. Англичане, пользуясь своим господством на море, устроили грандиозную военную демонстрацию от Владивостока до Архангельска. Несколько английских кораблей вошли в Белое море. Ждали непрошеных гостей и на Соловках. Обитель с мощными стенами могла быть обращена интервентами в свою базу на Белом море, а потому наместник монастыря, архимандрит Александр, деятельно готовился к обороне.

В прошлом он был полковым священником и имел некоторые военные познания, более же уповал на милость Божию и молитву. Действительно, оружия на Соловках было очень мало. Из 20 оставшихся в монастыре орудий стрелять могли лишь две трехфунтовые чугунные пушки. Они составили полубатарею на выступающем в море Сельдяном мысу. Кроме того, несколько присланных из Северо-Двинской крепости орудий расставили на выходящей к морю западной стене обители.

Утром 6 июля на горизонте появились два шестидесятипушечных трехмачтовых фрегата «Бриск» и «Миранда». Едва в обители увидели неприятельские корабли, зазвонили к молебну. Затем совершили крестный ход, по окончании которого архимандрит Александр объявил трехдневный пост. На кораблях подняли сигнальные флаги, затем англичане дали три выстрела, на которые ответила полубатарея с Сельдяного мыса. Завязалась перестрелка.

В ходе ее фрегат «Миранда» получил пробоину и отошел для ремонта. Англичане доставили в обитель ультиматум, в котором потребовали полной сдачи гарнизона со всеми пушками, оружием, флагами и военными припасами. Получив отказ капитулировать, интервенты возобновили бомбардировку на следующий день. 7 июля она продолжалась 9 часов. Огненным градом сыпались на монастырь бомбы. Гранаты, картечь, трехпудовые каленые ядра. Вражеские снаряды отскакивали от стен, ложились у ограды, падали во двор обители, перелетали через стены, вздымая фонтаны воды в Святом озере. 120-ти английским пушкам отвечали 10 монастырских.

Англичане попытались высадить десант, но шлюпки с ним были отбиты ружейным огнем инвалидной команды и охотников. В 5 часов пролетел последний снаряд. Он пробил висящий над западным входом в Преображенский собор образ Божией Матери «Знамение» и, не разорвавшись, застрял между иконой и стеной. Икона помещалась над западным крыльцом соборной паперти, впоследствии по сторонам крыльца укрепили уцелевшие доныне гранитные плиты с памятными надписями о чуде.

Во время осады братия обители, возглавляемая архимандритом Александром, не раз совершала крестные ходы по стенам, прямо под огнем неприятельской артиллерии. Несмотря на огромный боезапас, который выпустили англичане (порядка 1800 снарядов), никто их монахов и защитников монастыря не был убит или ранен. Не погибла даже ни одна из чаек, сотнями летавших вокруг монастыря! В этом насельники обители видели явный Божий Промысл и предстательство Соловецких чудотворцев.

В 1855 г, два военных корабля, английский и французский, еще раз появились у Соловков, но уже не подходили к центральной усадьбе монастыря на пушечный выстрел... 22 июня они вступили в переговоры с архимандритом Александром с просьбой продать быков на мясо для пополнения провианта. Отец архимандрит отказался продавать мясо незваным гостям и на месте своей встречи с неприятелями впоследствии благословил водрузить сохранившийся доныне Переговорный камень – гранитную плиту примерно 1,5 на 2 метра – с надписью об истории своих переговоров с интервентами.

Неудивительно, что драматическое нападение на обитель и ее чудесное избавление еще более усилили приток паломников на Соловки. Но в средние века посещение Соловков было скорее делом личного подвига, чем результатом работы хорошо поставленной паломнической службы. Количество богомольцев, посещавших Соловки в начале XIX века, составляло 2–3 тысячи в год, а во второй половине столетия достигало 11–15 тысяч человек.

К началу XX века трудами братии и богомольцев обитель превратилась в уникальный оазис среди полярных широт: была воздвигнута полуторакилометровая насыпная дамба между Большим Соловецким и Большим Муксалманским островами. В суровых климатических условиях Приполярья был разведен знаменитый Соловецкий ботанический сад; сооружена судоходная система каналов, соединивших девять озер; продолжалось обширное каменное строительство келейных корпусов в самом монастыре, часовен вокруг него, храмов и жилых построек в скитах.

Трагический для России 1917 г. стал таковым и для Соловецкого монастыря. Зимой 1916–1917 г. в обители произошел бунт молодых монахов против настоятеля монастыря архимандрита Иоанникия. Отец архимандрит прибыл в Петроград и полностью оправдался в Святейшем Синоде. В августе 1918 г. был назначен последний настоятель обители – архимандрит Вениамин, в прошлом духовник Соловецкого монастыря.

Летом 1918 г. на Соловках высадились войска Антанты: англичане, сербы и финны. На конфискованных у монастыря пароходах они перебросили свои отряды в Онегу и Кандалакшу и создали на острове Малая Муксалма ссыльнокаторжную тюрьму для пленных подполыциков и партизан. Все это после победы советской власти на севере стало поводом для обвинения соловецких иноков в «контрреволюции».

Осенью 1920 г. монастырь был упразднен. В 1923 г. открывается самая страшная страница в истории Соловков. На островах был создан Соловецкий лагерь особого назначения (CЛОH), преобразованный в 1933 г. в VIII отделение Беломорско-Балтийского комбината НКВД и в середине 1937 г. – в Соловецкую тюрьму особого назначения (СТОН).

При передаче дел от совхоза органам НКВД в монастыре произошел пожар – один из самых страшных в истории монастыря. По официальной версии, пущенной в лагере, это было делом рук «фанатиков», по неофициальной, но более правдоподобной – умышленным поджогом обители руководством несостоявшегося совхоза с целью скрыть кражи и злоупотребления.

Сколько заключенных единовременно находилось в лагере, точно неизвестно. А. И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» оценивает их количество на 1928 г. в 60 тысяч человек. По мнению соловецких музейных работников А. Мельник, А. Сошиной, И. Резниковой, А. Резникова, опубликовавших специальное исследование о Соловках лагерного периода, в 1930 г. там содержалось 25–30 тыс. человек, а в 1939 г. – 14–15 тыс., из них 6–6,5 тыс. – в тюрьмах. Как признают сами исследователи, их оценка очень приблизительна. Каких-либо архивных документов о количестве узников пока не найдено, тем более что архив лагеря был уничтожен в 1939 г. во время его упразднения.

Среди Соловецких узников немало святых новомучеников и исповедников Православия. Православное духовенство стали привозить на острова с первых дней основания лагеря. Архиереев, иноков и священников помещали в 6-ю, так называемую «святейшую» роту, заключенные которой выполняли работу, требовавшую особой честности: складских сторожей, весовщиков и т. п. До 1928 г. священникам разрешалось иметь Евангелие и носить рясу. Службы дозволялось проводить в кладбищенской церкви святого Онуфрия. В 1929 г. последний действующий храм Соловков был закрыт. Все духовенство остригли и одели в казенные бушлаты. С этого времени богослужения могли проводиться только тайно. Жизнь Соловецких исповедников в лагере была подвигом и мученичеством. Власти всячески унижали их и издевались над ними.

Несмотря на нечеловеческие условия жизни, заключенные на Соловках архипастыри и пастыри сохранили горение веры и молитвы. Они и после закрытия Онуфриевской церкви совершали тайные богослужения, находили слова утешения и ободрения для павших духом мирян.

Отражением исповеднического духа заключенных на Соловках архиереев стала принятая ими 1 июля 1926 г. знаменитая «Памятная записка Соловецких епископов, представленная на усмотрение Правительства СССР». В этом документе узники-архиереи признавали правомерность декрета об отделении Церкви от государства. Но далее они свидетельствовали, что правительство не осталось нейтральным в отношении веры и религии, а совершенно определенно встает на сторону воинствующего безбожия. Архиереи-исповедники открыто обличили правительство в гонениях на Православную Церковь, вмешательстве во внутренние дела ее управления и репрессиях в отношении духовенства, многие представители которого оказались в тюрьмах и на принудительных работах без суда, в административном порядке. Однако, несмотря ни на что, исповедники свидетельствовали: «Православная Церковь никогда не станет на... недостойный путь и никогда не откажется ни в целом, ни в частях от своего, обвеянного святыней прошлых веков верования в угоду одному из вечно сменяющихся общественных настроений». Значительная часть заключенных на Соловках в 1929 г. была вывезена на остров Анзер, где многие приняли мученический венец.

В 30-е годы состав Соловецкого лагеря особого назначения существенно изменился. Если раньше тон здесь задавали «контрреволюционеры», т.е. выходцы из дворянства, офицерства, старой интеллигенции, духовные лица, то с конца 20-х – начала 30-х годов преобладают крестьяне, рабочие, всевозможные советские спецы, а нередко и партийные работники.

В 1939 г., вероятно, в связи с готовящейся войной с Финляндией, лагерь, расположенный близко к театру военных действий, был упразднен. На Соловки из Кронштадта был переведен отряд, готовивший специалистов для флота.

В 1942–1945 гг. на Большом Соловецком острове существовала школа юнг. Учебный отряд флота в монастыре пребывал до 1956 г. Монастырские здания использовались под казармы, классы и оружейные арсеналы. В 1962 г. в стены монастыря перевели предприятие «Йодпром», занимавшееся добычей йода из водорослей.

С 1967 г. обитель была превращена в музей, существовавший сначала как филиал Архангельского краеведческого музея, а с 1974 г. получивший самостоятельный статус. В Соловецком государственном историко-архитектурном и природном музее-заповеднике было много сделано для сохранения и реставрации храмов, хозяйственных и жилых построек монастыря, изучения истории Соловков. Но самоотверженные усилия музейных работников и приезжавших их разных городов России энтузиастов при явно недостаточном финансировании реставрации не смогли вернуть обители первоначальный внешний вид.

Возрождение Соловков началось в декабре 1988 г., когда на островах был создан церковный приход. Служить на него поставлен был иеромонах (позднее игумен) Герман (Чеботарь). 4 июля 1989 г. им была освящена находящаяся за монастырской оградой часовня святого Филиппа – первый возрожденный храм Соловков. 25 октября 1990 г. Священный Синод постановил открыть на Соловках Спасо-Преображенский ставропигиальный мужской монастырь и назначить временно исполняющим обязанности наместника игумена Германа. Осенью того же года в Соловках появились и первые послушники. Первые богослужения в обители происходили во вновь устроенном домовом храме, освященном во имя Собора Соловецких Чудотворцев. Ранее переданный обители собор святого Филиппа находился тогда в плачевном состоянии и для богослужения был непригоден. Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II от 28 января 1992 г. наместником Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря был назначен архимандрит Иосиф (Братищев), пребывающий в этой должности и по сей день. Отец Иосиф прибыл на Соловки 7 февраля 1992 г. 5 апреля 1992 г. к празднику Благовещения Пресвятой Богородицы состоялось малое освящение надвратной Благовещенской церкви, находящейся в хорошем состоянии, в отличие от других храмов обители, нуждающихся в масштабных реставрационных работах. В 1992 г. в обитель были возвращены святые мощи ее основателей – преподобных Зосимы, Савватия и Германа. Святыни были обнаружены в фондах Музея религии и атеизма, находившегося в здании Казанского собора в Петербурге. 21 августа 1992 г. Святейший Патриарх Алексий II доставил в обитель великую святыню Русской Церкви. Он стал первым представителем Русской Православной Церкви такого ранга, посетившим Соловки.

Накануне прибытия святых мощей в обители случилось чудное знамение. Во время реставрации старинной алтарной двери на ней обнаружили скрытую под слоями краски икону, изображающую прибытие Савватия и Германа на остров. А вскоре и святые мощи основателей обители вернулись в Соловки, знаменуя духовное возрождение обители.⁴²

Память его празднуется месяца апреля в 20-й день

† 1479

Повелением благоверного царя и великого князя Иоанна Васильевича и его благоверных царевичей Иоанна и

Феодора и по благословению Кир-Митрополита Антония написано было житие сие пречестного отца нашего Александра, составившего монастырь над рекою Чурьегою, в области града Каргополя, близ дышущаго моря Океана. Сыскано было житие сие епископом Варлаамом Великопермским и Вологодским, составлено же иеромонахом Феодосием той же обители и потому так пространно, но здесь извлекаются только главные черты его. «Если мы умолчим о его подвигах, – говорит Феодосий, – и поленимся воспомянуть о тех, которых Бог прославил на земле и одарил чудесами, то и самые чудеса возопиют о них, ибо и по смерти они живут во веки».

«Они были также человеки, как и мы, но иное у них было произволение: вместо телесного покоя возлюбили они труды и вместо радости – радостетворный плач, вместо молвы человеческой – беседование с Богом, и к Нему восходили день ото дня, как бы по некиим ступеням, предпочитая шествовать тесным путем вместо широкого. Таким житием удивили они самих Ангелов на небесах, где записаны имена их, отверзлись пред ними райские двери, и взошли они в радость Господа своего. Откуда же воссиял нам сей светильник? – Хотя и не из тех святых мест, которые обходил своими ногами сам Господь наш Иисус Христос, не из земли обетованной и не из святого града Иерусалима, ни даже из какого-либо великого града державы Московской, какими просияла Русская страна во святом крещении. Господь проявил его в северной стране нашей, в области Онежской града Каргополя, близ студеного моря, где также в последние времена рассеялась тьма идольская и процвела вера православная».

«Не во времена наши, но несколько прежде просиял он в нашем роде, и, услышав о нем от истинных свидетелей, возревновал я описать его подвиги. Вначале колебало меня сомнение: иногда веровал я и чудился великим его деяниям, иногда же малодушествуя, сомневался, однако, по милости Божией, то и другое было мне на пользу, ибо верою утешался, за неверие же нечто пострадал, и помиловал меня Бог молитвами преподобного Александра, простив меня у его раки, да не горше за сие пострадаю и другим да проповедаю истину».

Первые годы преподобного Александра.

Есть в пределах Белозерских, в шестидесяти верстах от города областного, так называемое Вощее озеро. Близ него обитал в селении благочестивый человек по имени Никифор, прозванием Ошевень, который занимался земледелием и был всеми любим за свой кроткий нрав и нищелюбие. Жена его Фотиния подражала добродетели супруга, и Бог в начале их брака благословил их чадами, но потом на некоторое время послал на них неплодие, чтобы молитвой испросили себе благословенный плод. С теплой верой в Господа и Пречистую Его Матерь пошли они в соседнюю обитель помолиться о даровании им младенца, который был бы утешением для их старости, чтобы могли они, возложив на него руки, спокойно умереть. С такой молитвой часто обращалась его мать к Пречистой Деве в сельской своей церкви, и однажды, когда после многих слез впала в тонкую дремоту, предстала ей в сонном видении Светлая Жена, в ризе багряной, и с ней святолепный старец, украшенный сединами. Дивная Жена ей сказала: «Исполнится прошение твое и ради сего старца подаст вам Господь детище именитое, которое прославит Бога и прославит его Бог; имя же старцу сему Кирилл». Со страхом и радостью воспрянула от сна Фотиния, открыла мужу свое дивное видение, и чрез год родился у них обетованный младенец, которого нарекли Алексием. Это было в 1427 г. марта 17, при державе великого князя Василия Васильевича, когда удельной Белозерской областью правил сын витязя Донского Андрей Димитриевич.

Семилетнего отрока отдали родители в научение книжное приходскому дьячку, и подивился учитель быстрым успехам ученика, приписывая их не столько учению, сколько благодати Божией. Однажды благоговейный отрок, посещавший сельскую церковь Успения Богоматери, со слезами припал к иконе Спасовой и усердно помолился, чтобы просветил Господь разум его светом Божественных Заповедей Своих. Ему послышался таинственный голос: «Восстань и приимешь просимое». Не только родители, но и ближние все изумились его подвигу, ибо с юных лет изнурял он себя бдением и постом, позволяя себе вкушать только один хлеб, ночи же проводил на молитве. Когда родители по слабости человеческой старались удержать его от чрезмерных подвигов, отрок напомнил им слова Божественного Писания о том, что необходимо смирять плоть свою, дабы не удалила нас от Бога. Тогда открыла ему мать бывшее о нем видение. Изумился смиренный отрок: в дивной жене узнал он Пречистую Богородицу, но не угадывал, кто был таинственный старец, жив ли или преставился и где его пустыня. Умиленно молил он мать открыть ему сию тайну, и она сказала, что в шестидесяти верстах от их селения, в пределах Белозерских, есть монастырь, называемый Кириллов. Там некто Кирилл составил обитель, соорудил церковь, собрал братию и сам прославился чудным житием, творя и по смерти многие чудеса. Память его совершается в 9-й день месяца июня, и многие из селений с пользой ходят туда поклониться его священной раке.

Еще большей воспламенился ревностью блаженный отрок и в возрасте еще слабом, отложив все детское, явился зрелым мужем, чуждаясь всякой суеты и ежедневно посещая церковь, несмотря на дальнее от нее расстояние. Никакая непогода, ни стужа, ни зной не могли удержать его от исполнения сего священного долга, и более не останавливали его родители, ибо видели, что с ним была благодать Божия.

Так достиг Алексий осьмнадцатилетнего возраста. Тогда пожелали родители сочетать его браком, но юноша думал только о том, как бы избежать ему всех прелестей мира, и, слыша непрестанно об обители Кирилловой, пожелал идти туда помолиться угоднику Божию. С благословением родителей пошел он исполнить обет свой, ничего не взяв с собой, кроме одной одежды и немного хлеба. Отошедши несколько от дома родительского, в последний раз устремил на него взоры и так помолился Господу: «Господи Боже мой, повелевший рабу своему Аврааму выйти из земли от рода своего, наставь и меня ныне в страхе Твоем, ибо вот я оставил дом свой Имени ради Твоего; не затвори от меня дверей Царствия Твоего».

Долго плакал он при сей последней разлуке, но, yстремившись в путь, исполнился радости и весело настиг спутников, шедших в обитель. Издали увидев благолепные церкви Кирилловы, пал он лицем на землю и с умилением благодарил Господа, даровавшего ему видеть сию священную обитель, где уповал обрести для себя убежище. Он просил привратника возвестить о нем игумену, и хотя несколько богомольцев предстало пред лице настоятеля, на одного лишь Алексия обратил он внимание, возлюбив юношу с первой минуты, ибо на нем почивала благодать Божия. Множество собралось народа на праздник преподобного Кирилла, и, когда после духовного торжества расходились богомольцы по домам, юноша Алексий вручил запечатанную грамоту одному из спутников своих, прося отнести ее в дом родительский. В грамоте же просил родителей не гневаться на него, потому что хотел на время остаться в обители, обещая опять к ним возвратиться, но и не возбранять ему в ней оставаться, ибо много бояр, и вельмож, и простых людей Бога ради трудятся под сенью преподобного Кирилла.

Родители огорчились нечаянной вестью. Раздраженный отец, упрекая заочно сына в несоблюдении Заповеди Божией, сам хотел силой извлечь его из обители; горько плакала и жена его об удалении любимого сына. Старшие братья возвратились с поля и, увидев горесть родителей, начали утешать их, представляя им, что младший брат благую себе часть избрал, и несколько утешились они, положив в сердце своем будущую судьбу его предать на волю Божию. Между тем юноша пришел к игумену и просил принять его в обитель для служения братии. Игумен, видя его душевную чистоту, предложил ему облечься немедленно в иноческий образ, но юноша смиренно отвечал: «Воистину желаю сего, однако не пришло время, ибо я еще молод и боюсь общего врага, искусившего прародителей наших, да не буду в позор человекам и в посмеяние лукавым демонам; но если искусится здесь юность моя хотя три года, Господь приимет труды исповедания моего и на лучшее меня приведет». Изумился старец глубокому его разуму и, дав ему одеяние иноческое, еще без обета, послал его к некоему искусному дьяку, хорошо изучившему Божественное Писание, чтобы усовершенствовался юноша в познании священных книг. С любовью принял его дьяк, не как ученика, но как присного брата, ради его крайнего смирения и послушания. Добрый юноша усугубил подвиги свои в обители, и ни одно слово учителя его не пало на бесплодную землю.

Год спустя, при наступлении праздника преподобного Кирилла, пошел Никифор посетить сына своего в обители с тем, чтобы взять его к себе или оставить его еще на один год. Он испросил благословение настоятеля видеть юного Алексия. Алексий, увидев отца своего, бросился к ногам его со слезами, умоляя простить ему замедление в обители. «Бог простит тебе, чадо мое», – сказал Никифор и пошел успокоиться в келью сыновнюю. Глубоко тронут был Никифор благоустройством обители и добрым к нему вниманием настоятеля и благодарил Бога за такую милость к его недостоинству. Тогда юноша Алексий, видя умиление родителя, бросился опять к ногам его, умоляя простить еще однажды нанесенную ему скорбь, благодарил его из глубины сердца за то, что, несмотря на такой его проступок, подвигся в трудный путь, чтобы видеть сына своего. В сладкой взаимной беседе протекло время. Сын рассказывал отцу все, что случилось во время долгой их разлуки, с теми сердечными подробностями, которые понятны только нежно любящим друг друга. Юноша, несмотря на свое желание остаться в обители, хотел проводить отца своего, чтобы успокоить его старость, но отец, видя пламенное его желание, позволил ему еще остаться на время в обители.

По завершении праздника, Никифор с благословением игумена и дарами сыновними радостно возвратился в дом свой и рассказал жене и детям о том утешении духовном, которым насладился в обители. Родители забыли печаль свою об утраченном сыне.

Миновался не один год, но несколько лет. Никифор испросил у боярина своего Иоанна слободскую грамоту, чтобы можно было идти ему на пустое место с жильцами, поставить дворы и заселить слободу, что и привел в исполнение. Слобода сия по его имени прозвалась Ошевенской. Алексий же, услышав чрез шесть лет об удалении своих родителей в дальнюю сторону, поскорбел духом, что они бежали как бы изгнанники из своей земли, и сам пожелал пострижения.

Игумен с любовью принял прошение Алексия и, много поучив его о духовной жизни, постриг в ангельский образ, переименовав Александром. В полном цвете возраста, 25-и лет, был тогда инок и с прежней ревностью продолжал трудиться во всех монастырских службах, приготовляя пищу для братии и исполняя все возлагаемые на него послушания, как бы некий неискупленный раб. Если же что иногда казалось ему тяжким, мысленно напоминал себе, что продан он за грехи прародителей в поте лица своего снести хлеб свой, и что сам искупивший нас Господь велел каждому нести крест свой. Апостол же внушает: «Если кто не хочет трудиться, тот пусть и не ест». (2Сол. 3:10.) Но вместе с тем строго соблюдал он все заповеди церковные, предваряя братию на славословии Божием, так что все с изумлением на него взирали, не как на человека, но как на Ангела Божия.

Иночество преподобного Александра.

Спустя несколько времени пришел Александр проситься у игумена идти в область Каргопольскую для свидания с родителями и для испрошения у них последнего благословения. Настоятель напомнил ему слова Христовы, когда пришли сказать, что матерь и братия ищут Его: «Мати моя и братия мои сии суть творящие волю Отца моего, иже есть на небесех». (Мф. 12:49–50.) Но Александр открыл настоятелю и другой свой помысл: обрести уединенное место в пустыни, где бы безмолвствовать. Не одобрил, однако, сего помысла настоятель, объяснив ему все трудности пустыннической жизни и искушения от врагов видимых и невидимых, каким может он подвергнуться в пустыни. Покорился инок воле отца духовного и еще более усугубил подвиг свой в обители, но не оставил однако тайной мысли и несколько времени спустя пришел опять просить игумена, чтобы отпустил его. На сей раз благословил его настоятель, провидев в нем сосуд избранный благодати Божией.

Утешенный инок, воздав благословение Господу и Пречистой Его Матери, вышел из обители, взяв только одну ризу и немного хлеба. Речное плавание предпочел он сухому пути и в немногие дни достиг до пределов Каргополя, где обрел Ошевенскую слободу своих родителей. Горько восплакал отец, увидев сына своего совершенно изменившегося от многих трудов, и Александр поведал ему, какой скорбью исполнилось сердце его, когда услышал о удалении их. После нескольких дней инок хотел опять возвратиться в свою обитель, но отец удержал его, умоляя, чтобы поселился на другой стороне реки, протекавшей по Ошевенской слободе, потому что место сие было удобно для устройства монастырского. «После смерти нашей, – говорил ему Никифор, – ты можешь возвратиться в свой монастырь, а быть может, и здесь послужишь ко спасению многих душ и еще большую приобретешь себе мзду от Господа».

Тронулся Александр мольбой отеческой и на другой день, взяв с собой старшего брата, пошел с ним искать места, удобного для жительства пустынного. Они обрели такое место в непроходимой дебри, со всех сторон окруженное болотами, и тут водрузил крест Александр, помолившись Господу, чтобы помог ему на этом месте соорудить храм во имя угодника Своего святителя Николая. После молитвы легли отдохнуть оба брата, и Александр сквозь тонкую дремоту услышал таинственный голос: «Угодник мой Александр! Здесь, на приготовленном для тебя месте, куда ты был позван, устрой себе селение и спаси душу свою; многие чрез тебя спасение получат, ты же здесь обретешь покой во веки». Воспрянул преподобный от таинственного видения и воскликнул: «Здесь, Господи, полагаю обет мой пребыть до конца жизни. Пойду только в обитель принять благословение от игумена». С радостью возвестил блаженный Александр отцу своему бывшее ему видение и еще больше изумился, когда услышал от родителя, что издавна виделся необычайный свет на избранном им месте и слышался звон неведомого благовеста. Посовещавшись с отцом о приготовлении всего нужного для устройства обители, возвратился в обитель Белозерскую блаженный Александр, где обрадовались пришествию его игумен и братия; они на время удержали его, сделав клириком, и потом убеждали принять на себя сан священства. Не превознесся, однако, смиренный предлагаемою честью, продолжая строго исполнять весь устав обители Белозерской. В третий раз пришел преподобный просить игумена, чтобы отпустил его на избранное им место, и не мог удержать его настоятель, когда услышал о его таинственном видении. Он дал ему в благословение две иконы, Одигитрии и Святителя Николая, и отпустил с ним опытного инока. Так пустились они в путь, опять по рекам, сперва в слободу родительскую, а на другой день, в самый праздник Рождества Богородицы, на избранное место в пустыни.

С молитвой поставил себе келью преподобный и потом начал расчищать лес для сооружения церкви и устройства обители. Отца своего Никифора приставил он наблюдать за работой, а сам пошел в Великий Новгород с сопутствовавшим ему иноком. По суху и по водам достиг он цели своего странствия и, пришедши к архиепископу, испросил у него благословение на устройство обители в пределах Каргопольских над рекой Чурьегою.

С любовью принял его владыка, и, уразумев из продолжительной беседы духовную его опытность, рукоположил во священника, и дал ему благословенную грамоту. Преподобный Александр пришел к боярыне Новгородской Анастасии, вдове того Иоанна, который выдал отцу его Никифору грамоту на заселение слободы Ошевенской, и просил у нее и сына ее Георгия земли себе для обители в Заволочьи, им принадлежащей, в Каргопольской области. Она же, с умилением падши пред иконой Спаса и Богородицы, возблагодарила Господа, приславшего ей ангела Своего в лице сего преподобного, и предложила ему всю свою волость для устройства обители. Смиренный Александр отказался от такого дара, чтобы не оскорбить родителей присвоением себе слободской земли. Щедрая боярыня написала ему четыре грамоты на владение угодьями в Заволочьи, и преподобный, поклонившись соборному храму Святой Софии, с радостью возвратился к родителям. Тогда приступил он к строению церкви с трапезой во имя святителя Николая и начал подвизаться для устройства обители. Спустя немного времени инок, живший вместе с ним, не вынес труда пустынного и, несмотря на убеждения, оставил одного Александра в пустыни.

Не малодушествовал отшельник и, как бесплотный ангел, продолжал подвизаться в уединении, вперив разум свой к Богу, доколе не стали собираться к нему братия, по два и по три инока, и иереи из окрестных сторон, которые с его благословения начали ставить себе кельи около его кельи. Мало-помалу устроился весь чин монастырский по типику Иерусалимскому. Каждому из братии определил он свое послушание, внушая всем содержать пост и молитву, покаяние и взаимную любовь. Благолепно украсил он церковь Святителя, ибо отовсюду начали приносить ему богатые вклады на устроение обители.

В число иноков с утешением постриг он двух племянников, сыновей старших своих братьев. Одному из них дал имя отца своего Никифора и сделал келарем в обители, другого же, Порфирия – пономарем. Но братья Александровы, услышав о пострижении детей своих, озлобились на игумена и хотели силой извлечь сыновей из обители. Преподобный не устрашился грозного их пришествия и умиротворил кротким словом. Это случилось еще при жизни его родителей, которые вскоре преставились. Оба его племянника, не в силах будучи выносить труды монастырские, произвольно удалились, и, хотя горько плакал о них оставленный ими дядя, однако печаль свою псаломски возложил на Господа, и Господь успокоил его. И другие искушения последовали преподобному от сродников, которые по лести дьявольской вместо любви возымели к нему ненависть.

Сам преподобный впал в тяжкий недуг, внезапно расслабивший все его члены. После усердной молитвы предстал ему в сонном видении святолепный старец Кирилл, еще с детства ему знакомый по чудному видению. Явившийся ободрил дух его и напомнил данный обет: не оставлять места сего. После сего явления исцелился блаженный Александр.

Хотя и не к смерти была сия болезнь, но через нее уразумел преподобный о скором преставлении в вечность. Призвал он всю братию и возвестил им о предстоящей разлуке. Как чадолюбивый отец, предупредил их в духе прозорливости, что после его кончины придут к ним многие иноки, клирики и даже игумены, которые начнут расхищать и разгонять собранное им стадо, но претерпевший до конца спасен будет. «Молебником себе имейте, – говорил он плачущей братии, – великого чудотворца Николая, и когда посетит нас скорбью, тогда даст вам и доброго строителя; вы же свято соблюдайте монастырские правила, и тогда обитель ваша исполнится обилием духовных благ и множеством братии». Брату своему Леонтию поручил он заботиться об обители, всем преподав благословение, причастился Божественных Таин, осенил себя знамением креста и произнес сию последнюю молитву: «О, Владыко Человеколюбче, сподоби меня одесную Тебя стать, когда сядешь во славе Своей судить живых и мертвых и воздать каждому по делам его».

Еще в полной силе возраста, 52 лет, скончался преподобный месяца апреля в 20-й день 1479 г., на второй неделе по Пасхе. Сохранилось описание и внешнего его образа: роста был он среднего, лицом сух, очи имел веселые, бороду небольшую, но весьма густую и волосы русые. Лицо его не почернело по обычаю умерших и в самой смерти выражало его душевную чистоту. С великим плачем погребла его братия по правую сторону алтаря созданного им храма, и от гроба его потекли исцеления с верой к нему притекавшим.

Чудеса преподобного после его кончины.

Вскоре после кончины преподобного исполнилось его предсказание: начали приходить чуждые клирики и иноки и, оставаясь недолго в обители, расхищали в ней книги, ризы и утварь. От невнимания настоятелей разошлась и самая братия, терпя великие нужды, и не более пяти иноков оставались в обители. Окрестные же поселяне, видя такое запустение, стали расхищать угодья монастырские. Хотели разойтись и остальные иноки, но один из них, хотя и не сведующий в Писании, но исполненный разума духовного, напомнил им слова евангельские: «Не бойся малое стадо, яко благоизволи отец ваш дати вам Царство» (Лк. 12:32), и что все сие случается им во исполнение предсказания преподобного Александра. Слово его ободрило братию. В наступивший праздник Успения Богоматери Господь тронул сердце окрестных поселян, они сами пришли к инокам, скорбя, что нет у них игумена и священника, и предлагали им оставить обитель, чтобы учредилась тут приходская церковь с мирским священником. Но тот же благоразумный старец отвечал поселянам: «Лучше нам умереть здесь голодом и жаждою, нежели оставить место сие и нарушить заповедь отеческую. Надеемся на Бога и на молитвы отца нашего. Есть часовня, вверх по реке нашей Чурьюге, где старец священник, по имени Варлаам, а сын его Матфей у нас дьяком, будем просить у него сына себе в игумена». Πο просьбе братии умолен был Варлаам переселиться в обитель, но сын его отрекался по молодости своей принять рукоположение. Тогда бывший ключник боярыни новгородской Анастасии Иоаким Яковлев, имевший поместье близ обители на устье Волги, и брат преподобного Александра Леонтий стали прилежно просить Матфея принять священство. Согласился наконец Матфей с тем, однако, чтобы Леонтий, уже овдовевший, принял на себя строительство обители. В то же время было видение другому жителю Устьволжскому – Марке: ему представилось, что около обители множество людей рубят лес для сооружения церкви и келий и между ними три световидных старца, из коих один в святительской одежде, подобный ликом чудотворцу Николаю, другие же два, в пресвитерских одеждах, окропляли место святой водой и кадили фимиамом. Это были преподобные Кирилл и Александр, как возвестил сам блаженный старец Александр тому, кому они являлись. С ними был еще один юноша, и его называл преподобный Матфеем, которого братия избирают в игумены. Еще сомневался Марко и спрашивал: «Кто пропитает такое множество иноков в пустыни?» Но явившийся велел ему идти в обитель и постричься, обещая, что не будет в ней оскудения. Вполне убедился чудным сим видением Матфей. Варлаам постриг сына своего, дав ему имя Максима, а Леонтия назвал Леонидом, и Леонид велел клирикам написать житие преподобного Александра. Новопостриженный Максим ходил в Новгород к архиепископу Сергию, который поставил его игуменом в обитель Ошевенскую.

На праздник великого чудотворца от сильной оттепели не было никакого пути в обитель. Настоятель, опасаясь, что нечем будет насытить приходящих гостей, хотел оставить праздник без службы. Накануне, когда после вечернего пения разошлась братия, заключился он в свою келью и впал в тонкую дремоту. Внезапно представилось ему, что из гробницы преподобного исходит светоносный старец и стучится с молитвой в его оконце. «Как хочешь ты, – говорил он игумену, – оставить такой праздник без службы? Не буди неверен, но верен, ибо все недостатки ваши восполнит Господь, и праздник проведете вы с честью в радости духовной!» Проснулся игумен и велел немедленно готовиться к службе. В ту же ночь выпал глубокий снег и открылся отовсюду путь к обители. Собралось множество гостей, привезено было много хлеба и рыбы для их удовлетворения, и с радостью совершилось празднество.

Когда распространилась молва о чудесах преподобного, много отовсюду начало стекаться людей, просивших себе пострижения и приносивших с собой богатые вклады. В скором времени игумен мог совещаться с братией о сооружении другой церкви во имя Успения Богоматери, которую благолепно украсил. Прикупив землю, где текли соленые воды, устроил богатые соловарни и приобрел многие угодья. Загорелась однажды келья в обители во время настоятельства Максима. Тогда было видение слепому старцу: предстал ему преподобный, мантией своей осеняющий купол церковный, и сам собой угас пожар, угрожавший разорением.

Спустя довольно времени, уже при игумене Вассиане, пришло на мысль братии поставить церковь более пространную, нежели какую соорудил сам преподобный, и, когда недоумевали, откуда добыть им опытного древодела, пришел к ним человек искусный в этом ремесле, от северного лукоморья, по имени Василий. Игумен поручил ему снять ветхую церковь и поставить на место ее новую. Постом и молитвой приготовлялся на дело сие благочестивый Василий, но еще колебался коснуться древнего здания. Тогда, в сонном видении, предстал ему сам преподобный, назвал себя начальником места сего и велел при сооружении новой церкви устроить притвор с правой стороны алтаря и раку над его мощами. Благолепная соорудилась церковь и украшена была иконами.

Жил в то время старец в обители, по имени Тимофей, не книжный, но исполненный духовного разума. Ему предстал в легком сне преподобный Александр и повелел написать образ свой, чтобы положить на гробной раке. Игумен велел исполнить сие таинственное внушение, но затруднялся иконопосец, ибо не оставалось уже в обители никого из самовидцев преподобного. Тогда промыслом Божьим пришел некто поселянин с берегов Онежских, который лично знал в юные свои годы преподобного и великую питал к нему веру Он описал, сколько мог, внешний вид его иконописцу, сходный во всем с видением старца Тимофея, и по сему очертанию написана была икона над ракой мощей его, от которой потекли обильные исцеления.

Послан был воеводой в Каргополь сродник благоверной и милостивой царицы Анастасии, супруги Иоанновой, боярин Иоанн Михайлович Юрьев, не подражавший, однако, кротости ее нрава, но превознесшийся родством царским. Много нанес он оскорблений жителям города и всей области, и никго не дерзал ему противиться. Игумен обители Ошевенской Кассиан, смятенный слухом о его жестокости, совещался с братией, как бы умилостивить боярина, и, помолясь Спасу и Пречистой Богородице, уповая на молитвы святителя Николая и преподобного Александра, решился идти на поклон к воеводе с почетными дарами. Благосклонно принял его боярин и посадил. Ободренный игумен показал ему жалованье царское, несудимую грамоту, данную обители, чтобы никто из наместников царских не вступался в ее волости. Боярин одобрил грамоту, но сказал, однако, что есть одна пошлина, которую он будет брать с крестьян монастырских.

Безмолвствовал робкий игумен, но бывший при нем старец, человек простодушный и прямой, смело возразил боярину: «Не взимать тебе ее с нас, господине, и нам тебе ее не давать». Прогневался боярин и сказал: «Когда повелю, тогда и дадите». Но старец спроста опять отвечал: «Тогда будет, когда возьмешь. Исполнился ярости боярин и крикнул, как лютый зверь: «Горе чернец! Царь Государь пожаловал меня Каргополем и всею Онегою с Поморием, докуда лишь простирается область сия, а сей чернец не хочет мне повиноваться, да еще и пререкает». Испуганный игумен поспешил возвратиться в монастырь с великой скорбью и много укорял простодушного старца за его дерзкие речи боярину, также и вся братия.

После их удаления боярин, еще кипящий гневом, вышел в сени и громко спрашивал: «Нет ли такого человека, который подал бы мне донос на обитель и наипаче на чернеца Евсевия?» На другой и на третий день повторял он тот же вызов, но никто не дерзнул восстать на обитель преподобного. Весть о том дошла до игумена, и вся братия еще более вознегодовала на старца Евсевия. «Если Господь не спасет нас, – говорили они, – и не осенит нас молитвой угодника Божия, то все мы погибнем тебя ради. Иди утолить гнев боярина, ибо, если пошлет за тобою сюда, то великое будет бесчестие обители, и мы тебя выдадим, как злодея». Огорчился старец упреками братии и, заключившись в келью, всю ночь усердно молился со слезами, чтобы Господь помог ему умилостивить гнев боярина. Утром пришел он просить себе благословения игумена и молитв братии на предстоявший подвиг и со страхом поехал в город, ожидая себе тяжкой скорби.

На улице встретился старцу домовый священник боярина и сказал плачущему: «Радуйся, брат Евсевий». Изумился такому нечаянному привету инок, но священник повторил опять: «Радуйся! Бог помиловал вас, и великий чудотворец Николай, и первоначальник обители вашей избавили вас от гнева боярского». Тогда рассказал ему подробно, каким образом воевода, еще более раздраженный тем, что не нашел клеветников на обитель, собрал ближних слуг своих и, угостив их обильно вином, избрал из них самого лютого, чтобы ехал в обитель и, там наложив на инока оковы, привел в темницу. Но в минувшую ночь явился ему, как некогда царю Константину, чудотворец Николай, с оружием в руках, и сказал: «Если не покаешься, погибнешь». С ним был и преподобный Александр, который также грозил воеводе: «Если не послушаешься святителя Николая и меня, не останешься в живых». Ужаснулся боярин, узнав по иконе знакомый лик чудотворца, и восплакал пред Святителем: «О великий архиерей Божий, не погуби меня по грехам моим, другого же не знаю, как назвать в своих молитвах!» «Ты ли не знаешь его, – возразил ему Святитель, – когда хвалишься разорить его обитель и разогнать собранное им стадо? Вот он сам пришел защитить труды рук своих и меня взял с собою, потому что мне вверено Богом место сие, так как церковь там в мое имя». Покаялся перед святыми во грехах своих боярин и обещался быть оттоле поборником обители. Когда же воспрянул от сна и страшного видения, позвал отца своего духовного и исповедал все бывшее с ним. «Итак, иди теперь смело в дом боярина, – сказал священник, – и ничего не бойся, ибо он примет тебя с любовью и милостиво отпустит в обитель».

Старец поспешил к боярину, который действительно принял его с отменной честью, называя отцом своим и господином и прося у него прощения со слезами раскаяния. Не скрыл он явления двух чудотворцев и каялся в том, что прежде, нежели въехал в город Каргополь на воеводство, не зашел в обитель Ошевенскую помолиться над гробом преподобного. С честью и дарами отпустил он старца в обитель и послал с ним обильную милостыню. Игумен Вассиан и вся братия прославили Бога за свое избавление и воспели хвалу святителю Николаю и преподобному Александру. Писатель жития священноинок Феодосий слышал чудную повесть сию из уст самого боярина, когда однажды приглашен был к его трапезе вместе с другими священниками, ибо не скрывал он бывшее ему посещение Божие. То же слышал Феодосий и от старца Евсевия и, совокупив воедино рассказ их, изложил на хартии во славу Божию и на пользу читающим.⁴

Не умолчим и о сем чуде святого. Верстах в десяти от обители, в селении, называвшемся Верхний Борок, на реке Онеге, жил некий человек, именем Никита. И случилось ему ехать где-то, как обычно ездят на возах люди, промышляющие торговлей. Съезжая с горы, взял он лошадь за повод, чтобы сдержать ее ход. Лошадь еще более разгорячилась; он поскользнулся и, не удержав лошадь, упал, она же помчала через него воз, который раздавил обе его ноги. И стал он точно мертвый. Бывшие с ним соседи нашли его еле живым и отвезли домой. Тяжко страдая от болезни своей, лежал он – совсем не мог ни вставать, ни ходить. Не знал он, как быть, но пришла ему на ум мысль, и сказал он себе: «Вся страна наша полна слухом о чудесах преподобного отца нашего Александра». И стал он призывать скорого помощника: «Преподобный отче Александре, избавь меня от недуга сего и дай облегчение болезни. Я отправлюсь в монастырь твой, приложусь у твоего гроба и там получу совершенное исцеление».

О, великое чудо! Человек тот лишь мысленно помянул святого с верой, преподобный же, будучи скор на помощь, тотчас подал болящему здравие. Больной почувствовал себя здоровым, встал на ноги и исполнился великой радости, так как ранее не мог он двинуться, а теперь ходил всюду. Тотчас пошел он в обитель святого, с честью облобызал раку преподобного и ясно рассказал всему священному собору чудо, содеянное над ним чудным Александром. И возвратился он в дом свой, радуясь, воздавая великое благодарение Господу и Пречистой Его Матери и проповедая чудеса преподобного отца нашего Александра.¹

Заключение.

Описатель жития заключает повесть свою кратким начертанием того, что с ним самим было и что наипаче подвигло его изложить слышанное им о подвигах преподобного. «Отец мой, – говорит он, – священствовал в том самом селении, откуда родом был преподобный, и там еще обрел в живых сродника его, земледельца Исаака, который был сын старшего брата его Амвросия и немногими годами моложе Александра; с малого возраста жил он с ним вместе и все знал о нем подробно. Часто приходил он к отцу моему и много беседовал о святом. С любовью расспрашивал родитель о его подвигах, я же, хотя тогда был еще отроком, внимательно слушал их беседу. Потом отец мой переселился оттуда на реку Онегу в село, называемое Надпорожье, где была церковь Николая чудотворца. Владетель места, по имени Григорий, имел великую веру к обители преподобного, и ему было поручено от архиепископа Новгородского охранять ее; посему часто приходил к нему от игумена некто священник Корнилий, который также беседовал с отцом моим о житии и чудесах преподобного, иное и записал по повелению старца Леонида. Спустя несколько времени пришел к ним некий дьяк, который много лет провел в обители и был принят для служения во святом храме. Многое также слышал я от него о преподобном и все более и более воспламенялся к нему любовью.

Хотя, будучи в миру, я много раз покушался дойти до нее, не сподобился, однако, сего утешения. Когда же лишился супруги, достиг наконец обители и облекся в одежды иноческие. Вскоре преосвященный архиепископ Пимен посвятил меня в священный сан. Обрел я в монастыре иноков, сродников святого, которые рассказывали о чудесах его, явных и тайных, ибо многие стерлись из памяти, так как не были записаны, и те даже, которые были, утратились по небрежению иноков. Такое забвение возмущало душу мою, но вот что побудило меня писать.

Игумен постриг меня в понедельник на первой недели Великого поста и дал меня в послушание опытному старцу Елиссею. По совершении четыредесятницы, в среду на Светлой Неделе, явился мне преподобный Александр во сне, как бы наяву, и сказал, называя по имени: «Чадо Феодосий, иди в Великий Новгород приими от архиепископа благословение и сан священства». Я узнал преподобного по образу, написанному на раке, и начал отрицаться. Он же, взяв меня за правую руку, обещал мне как бы некое воздаяние – то, что впоследствии исполнилось. Пошел я к архиепископу, принял чин священства и возвратился в обитель.

Спустя несколько времени был ропот между братиею, и я, грешный, к ним присоединился. Тогда вторично явился мне преподобный, как бы посреди великой церкви, и сказал: «Ты ли начальник в обители?» Я поклонился ему до земли и отвечал: «Что вопрошаешь меня, отче; у нас есть игумен, я же только священник». Преподобный сказал: «Иди и скажи игумену твоему: всех душ попечение лежит на твоей душе. Тебе же говорю, оставь всякие козни и попекись о своей душе». Я пал пред ним на землю и со слезами воскликнул: «Ты, отче, будь мне наставник и учитель!»

Проснувшись от видения, обливался я слезами и, пришедши на собор, сказал братии: «Не мое было дело то, что мы предприняли». И они также отступились по моему слову. Так пребывал я в обители, но еще, по навету дьявольскому, был одержим неверием: иногда веровал, что истинно было мне явление преподобного, иногда же вменял оное за привидение сонное, так же надвое мыслил и о чудесах святого, хотя и видел многие совершавшиеся пред нашими очами. Однако мало-помалу начал я приходить в чувство и сознание своего согрешения и стал помышлять, как бы мне написать нечто из жития святого и о чудесах его. Взялся я за дело, не на свое надеясь художество, но, уповая на Бога и молитвы преподобного, и, несколько написав, обленился, оставив в небрежении начатое мною.

Наступил праздник Светлого Воскресения, и, когда после торжественной вечерни пошел я отдохнуть в свою келью, представилось мне, что я в величественном храме и слышу неизреченные глаголы, вижу пред собой преподобного Александра с малым прутом в руках, который гневно говорит мне: «Для чего начинаешь дело свыше своей меры и потом с леностью оставляешь?» Со слезами начал я молить его о помиловании, говоря: «Отпусти мне грех мой, ибо я уже стар и не вынесу страха, если накажешь меня. Не стану более называть тебя отцом и выйду из обители». Улыбнулся слезам моим преподобный и трижды слегка коснулся меня прутом, который держал в руках своих, так что не почувствовал я никакой боли, и с тем проснулся, помня, что я дерзнул пререкать святому. И вот внезапно я почувствовал, что ослабела правая рука моя, длань пригнулась к запястью, два же перста нижних прикорчились. Увидев себя в таком положении, познал я свое согрешение и наказание, бывшее мне за маловерие. Но Господь сотворил сие, чтобы исцелить мое маловерие и еще более прославить своего угодника.

Поспешил я исповедать видение и болезнь старцу своему Елиссею, который сказал мне в утешение: «Не скорби, что Господь посетил тебя, и положись во всем на волю Божию». Пришел я ко гробу Александрову и начал омочать слезами раку его, взывая к нему: «Верую, помози моему неверию и не оставь меня, ибо на тебя возлагаю всю надежду». Пошел я в собор к братии и показал игумену болезненную мою руку, у всех прося прощение и молитв за себя. Все свое имущество велел я отнести в братскую казну, ибо уже не надеялся жить, ежедневно ожидая смерти. Часто приходил я молиться на гроб преподобного, не прося себе многолетия или богатства, ни славы мира сего, но только единого отпущения моих грехов, дабы с миром скончался я в обители, и укрепления расслабленной деснице, чтобы разогнулись скорченные персты и мог бы я начертать его чудное житие.

Однажды вышел я из притвора после сей молитвы и почувствовал облегчение от моей болезни. Тогда вспомнил, что при самой угрозе милостиво ко мне улыбался блаженный Александр и уразумел, что три данные мне удара предзнаменовали трехнедельную болезнь. С тех пор мало-помалу совершенно миновалась болезнь, и видевшие мое исцеление прославили Господа и Его угодника. В пятую субботу по Пасхе начал я опять совершать Божественную Литургию и тогда снова приступил к описанию жития и чудес преподобного, уже без всякой лености, понуждая старость свою любовью к святому для изложения душеполезной повести. А если бы кто и нечто большее слышал о нем и яснее исповедал, нежели я, худой и меньший из всех в обители, то и за сие благодарил бы Господа; написавший же больше, большей бы сподобился чести во Христе Иисусе. Совершено было житие сие в лето 1562 в обители великого чудотворца, при митрополите Филиппе и при архиепископе Пимене Великого Новгорода.⁴

(Рукопись Сергиевой Лавры, Сборник житий 7.)

Тропарь, глас 4

Христа истиннаго Бога всею душею возлюбил еси, и тому невозвратным желанием последовал еси, вся же красная и сладкая мира сего возненавидев, и яко богопарный орел на небеса возлетев, тамо со ангелы ликуеши, и со всеми святыми Святей Троице предстоиши: моли и нам спастися, чадом Твоим, яко же обещался еси, Александре преподобне, отче наш.

Кондак, глас 8

Родитель своих отринул еси, и дом свой яко чуж оставил еси, водвори бо ся в пустыню, и тамо виде Бог труды твоя и подвиги, пастыря и наставника богоизбранному стаду быти сподобляет тя, и по преставлении великими чудесы прославляет тя, исцелити различныя недуги: моли Христа Бога о нас празднующих любовию память твою, да вси единогласно вопием ти: радуйся,преподобне Александре, отче наш.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Шаляпин С. О.

Александров Ошевенский мужской монастырь //⁵⁵ С. 607–608.

К XVI веку в обители было 2 деревянных храма, колокольня, хозяйственные и жилые постройки и ограда, запечатленные на многочисленных местных иконах преподобного Александра. В XVIII-XIX вв. сложился каменный ансамбль монастыря. В 1707 г. был освящен двухэтажный соборный храм: верхний – в честь Успения Пресвятой Богородицы, нижний – в честь Сретения Господня. В особом приделе нижнего храма находились под спудом мощи преподобного Александра. В 1752 г. был построен братский корпус. По плану реконструкции обители в 1834 году построены каменная ограда с надвратной Никольской церковью и настоятельскими келиями. В 1900 г. была возведена деревянная Покровская церковь. Согласно описи 1700 г., к монастырю было приписано 130 крестьянских дворов, в середине XVIII века число монастырских крестьян составляло 657 человек. По штатам 1764 г. монастырь был приписан к 3-му разряду.

В начале XX века монастырь владел 208 десятинами земли и получал 669 р. 54 к ежегодного казенного пособия. В 1919 г. монастырь был закрыт. К 2000 г. здания монастыря почти полностью разрушены, сохранились остатки стены с 4-мя башнями и настоятельский корпус.

Память его празднуется месяца июля в 30-й день и месяца августа в 8-й день

† 1479

Преподобный Герман был родом из города Тотьмы. Родители его были люди простые и благочестивые, почему Герман в юности своей не был научен даже и начаткам образования и на всю жизнь остался неграмотным; но ум и сердце его без школы и книг были воспитаны в строгих правилах христианской нравственности и благочестия.

С юных лет стремясь к богоугождению и спасению, он по достижении зрелого возраста посвятил себя всецело на служение Богу в иноческой жизни. Молва о чрезвычайном удобстве Соловецкого острова для пустынного подвижничества привлекла его на Беломорский берег, и с рыболовами летом, вероятно, 1428 г., он посетил место своих будущих подвигов. Хотя Соловецкий остров вполне соответствовал влечениям его души и представлялся ему совершенно удобным для глубокого безмолвия, однако же он не решился остаться там на жительство один. По окончании лета Герман возвратился с рыболовами на Поморский берег и, поселившись на реке Выге при часовне, подвизался в молитве и посте.

Но, узнав и полюбив Соловецкий остров, преподобный Герман сделался проводником и сожителем первым обитателям его – преподобным Савватию и Зосиме. Удалившись из Валаамского монастыря и отыскивая более уединенное место, инок Савватий, объятый огнем божественной любви и смиренномудрия, устремился к Белому морю с непреодолимым желанием достигнуть Соловецкого острова. На реке Выге он встретился с преподобным Германом, от которого еще более услышал об удобстве Соловецкого острова для пустынножительства. Заготовив ладью, съестные припасы и орудия для возделывания земли, иноки поплыли на остров и поселились в келье с версту от берега. Здесь они были утешены особенным знамением, предвещавшим будущее предназначение острова. На острове поселился рыбак с женой. В один воскресный день рано утром преподобный Савватий услышал плач и стоны, и когда преподобный Герман пошел к месту, откуда они слышались, то увидел женщину в слезах, которая и рассказала ему, что два светлых юноши били ее, повелевая оставить остров, определенный по воле Божией для жительства иноков. После этого рыбак с женой отплыл с острова.

Несколько лет продолжалось это пустынное сожительство преподобных Германа и Савватия. Оно кончилось вместе со смертью преподобного Савватия, которая случилась в отсутствии преподобного Германа, отправившегося на реку Онегу за припасами, и случилась не на острове, а на реке Выге, куда преподобный Савватий приплыл в предчувствии кончины для причащения Святых Таин. По смерти преподобного Савватия, Герман нашел другого ревнителя пустынной жизни в юном отшельнике Зосиме, которого пленил своим повествованием о Соловецком острове. Пустынники прибыли в 1436 г. на остров и поселились близ пресноводного озера. Преподобный Зосима поставил себе келью, а в полуверсте от него Герман устроил для себя кушу. С этого времени преподобный Герман делается постоянным обитателем острова, участником молитвенных подвигов преподобного Зосимы и ревностным помощником его в основании монастыря. Будучи человеком не книжным, но убежденный в том, что жизнь великих подвижников весьма назидательна, Герман впоследствии велел записать клирикам для памяти все, что он видел при жизни преподобного Савватия, о происшествии своем с ним на острове и о разных событиях из жизни блаженных отцов. Таких записок составлялось немало, ими воспользовался ученик преподобного Германа – Досифей при составлении жития преподобных Зосимы и Савватия.

Более 50 лет преподобный Герман прожил на холодном острове, стараясь как можно более быть полезным для обители. И при жизни преподобного Зосимы, и по смерти его он по нуждам монастыря не раз путешествовал на твердую землю. Святая любовь не взирала ни на опасности плавания по обманчивому морю, ни на другие неудобства пути, нелегкие особенно для дряхлой старости. Самая смерть застигла его на службе обители. При игумене Арсении, преемнике святого Зосимы, преподобный Герман был послан в Новгород по делам монастыря. В обители святого Антония Римлянина почувствовал близость кончины и, после исповеди и причащения Святых Таин, мирно предал дух свой Богу. Ученики его везли тело почившего в Соловецкий монастырь, но за распутицей оставили его на берегу реки Свири у часовни деревни Хавроньиной. Через пять лет, при игумене Исаии, братия решились перевезти гроб преподобного Германа в Соловецкую обитель. Посланные, откопав в земле и открыв гроб его, нашли мощи нетленными. Гроб, встреченный в обители с великой честью, сначала был поставлен близ алтаря, по правую сторону церкви святого Николая, рядом с мощами преподобного Савватия. Потом над местом погребения преподобного Германа была устроена часовня, а в 1860 г. – каменная церковь во имя его.¹⁰

Здесь же стоит каменный четвероконечный крест, стоявший в келье преподобного Савватия, пред которым молился вместе с ним и авва Герман.²

Предание сохраняло память о явлении преподобного Германа пресвитеру Григорию на старой Тотьме; почему в 1602 г. этим пресвитером был составлен древний тропарь преподобному и написан образ, где преподобный представлен вместе со святыми Зосимой и Савватием. Притекавшие к сей иконе получали исцеления в тяжких болезнях.

Церковная память преподобного Германа с 1692 г. совершается местно в Соловецкой обители 30-го июля, по благословенной грамоте Московского и всея России патриарха Иоакима.¹⁰

Тропарь

Украсившись премудре, постническим житием, спостник был еси и сожитель в морском отоце преподобным отцем Зосиме и Савватию, сподвизався в молитвех и трудах и в пощениих, преподобне отче Германе: но яко имея дерзновение к Богу, моли избавити нас от враг и спасти души наши.

Тропарь, глас 8

Желанием духовным от юности распалаем, преподобне Германе, Христу тесным жития путем последовал еси, и в морский пустынный остров, аки в тихое пристанище, вселився, в нем многая лета постнически пожил еси, иде же блаженным отцем Зосиме и Савватию сожитель был еси: с ними же моли Христа Бога о нас, любовию чтущих память твою.

Кондак, глас 4

Вышних желая, вся долу влекущая возненавидел еси и, отечество свое оставль, в поморие пустынное отшел еси, та же в морский остров удалився, в нем многа лета Господеви поработал еси. Тем же, память твою празднующе, любовию вопием ти: радуйся, Германе Богомудре, отче наш.

Память его празднуется месяца января в 12-й день и месяца октября в 7-й день

† 1483

Преподобный Мартиниан родился около 1397 г. в деревне Березниках нынешней Вологодской губернии и во святом крещении был назван Михаилом. Первоначальное воспитание он получил в своей благочестивой семье. Когда же достиг отроческого возраста и стал обнаруживать наклонность к учению, благоразумные родители задумались о его образовании. Не зная, кому бы отдать своего сына учиться грамоте, они привели его в монастырь к святому Кириллу, в 30 верстах от их села. Это было около 1410 г., когда Михаилу не исполнилось еще и 14 лет. Увидав преподобного старца, благочестивый отрок упал ему в ноги и неотступно умолял его: «Возьми меня к себе, господин!» Тронутый детскими мольбами, подвижник с радостью и отеческой любовью принял его к себе. В то время близ Кирилловой обители жил дьяк Алексий Павлов, который был известен по округе своим искусством в обучении грамоте. Преподобный призвал его к себе и сказал: «Друг, исполни для меня заповедь любви Божией: научи грамоте отрока, которого видишь, и сохрани его как зеницу ока во всякой чистоте».

Дьяк взял с собой отрока и усердно выполнил поручение преподобного. Михаил скоро научился грамоте и по окончании книжного учения был снова приведен к преподобному Кириллу. Тогда подвижник, испытав юношу и видя его душевную чистоту и незлобие, постриг его в иноческий образ с именем Мартиниана. Мало того, видя усердие новопостриженного и желая дать ему наилучшую подготовку к иноческой жизни, святой старец сделал его своим ближайшим учеником и повелел ему жить у себя в келии.

Под руководством великого подвижника и наставника иноков вступил преподобный Мартиниан в подвиги иночества. Перед его глазами был живой пример иноческих добродетелей. И какой пример! Живя в одной келии с преподобным Кириллом, Мартиниан видел, что ни естественная слабость, ни недуги не могли ослабить подвигов святого старца, и усердно подражал своему учителю. Стремясь к воздержанию, он считал пост наслаждением и всячески старался изнурить плоть свою. Молодые силы неудержимо рвутся на подвиги, и ревность юного инока доходит до того, что он просит старца установить ему более строгий пост, чем тот, к какому принуждала братию скудная монастырская трапеза, но опытный старец не дозволил ему этого и приказал есть хлеб с братией, только не до сытости. Днем ли или ночью, когда преподобный Кирилл стоял на обычном правиле, и Мартиниан также клал поклоны. Он первым являлся в храм к утреннему славословию и после всех выходил из него. Когда же на юного подвижника нападало смущение от помыслов или разленение, то есть ослабевала ревность к подвигам, он открывал свою душу святому старцу и получал облегчение.

В свободное от молитвы время Мартиниан не оставался праздным: он исполнял возложенное на него преподобным Кириллом послушание – чтение и списывание книг. В обители хранится канонник, написанный рукой преподобного Мартиниана в 1423 г. «по благословению господина старца Кирилла игумена, во славу Святыя Троицы», как говорится о том в послесловии. Из дальнейших слов его видны чувства благоговения и глубокого смирения, которыми был проникнут подвижник. Приводим молитвенное обращение преподобного: «О Дево Богоизбранная! О Отроковице Богоневестная! О Владычице миру, Пречистая Богородице! В всемирных Ти молениих к Сыну Своему и Богу помяни, Госпоже милостивая, и мене грешного, протягшего недостойную мою руку в сие. Всякому делу благу Христос есть зачало и конец. Тому слава в бесконечные веки, аминь. Господи Иисусе Христе, спаси писавшаго и имети хотящаго сие. Господине старец Ануфри, сотвори любовь: помяни грешнаго в молитвах своих святых Мартиньяна инока – лжею инока, а не истиною».

Преподобный Кирилл радовался успехам своего ученика и, благодаря Бога, говорил братии: «Этот будет искусный инок».

По прошествии некоторого времени преподобный дает Мартиниану новое, и притом более тяжелое, послушание – посылает его на службу в хлебню и поварню. Здесь юный инок смиренно выполнял трудные работы: носил воду, рубил дрова и приносил хлеб братии, прося у всех молитв и благословения. С благословением же и в строгом молчании он выходил из келии и также возвращался в нее с послушанием к своему начальнику.

Стало ясно, что юный инок окончательно укрепился в правилах монашества. Поэтому преподобный Кирилл позволил ему жить в особой келии, хотя и после того не переставал следить за духовной жизнью своего ученика. Так, увидев однажды, что Мартиниан из церкви зашел в келию одного брата, святой Кирилл спросил его: «Зачем нарушаешь устав обители?» «Сомневаюсь, чтобы, войдя в свою келию, захотел я выйти из нее, а мне нужно было быть в келии брата», – ответил Мартиниан. Тогда святой игумен заметил ему: «Наперед иди в свою келию, чтобы сотворить там положенную молитву, и келия научить тебя всему». С благодарностью принимал подобные указания старца святой Мартиниан и руководился ими в своей жизни. Видя его ревность, святой Кирилл сделал его клириком, а спустя немного времени преподобный Мартиниан был посвящен во иеродиакона, потом – во иеромонаха.

Удостоенный священного сана, преподобный Мартиниан благоговейно совершал божественную службу, руководясь примером своего наставника. Своими трудами и смирением, а также и близостью к святому Кириллу преподобный Мартиниан скоро снискал себе любовь и уважение братии. «Блажен брат сей, – говорили они, – что сподобился быть учеником такового подвижника», – и молили за него Бога.

Но находились между иноками и такие, которые ему завидовали и осуждали его. Блаженный Мартиниан терпеливо переносил все это, не обращая внимания на оскорбления. К друзьям и недругам он относился одинаково: всем воздавал равное послушание и, если к нему обращались, всегда отвечал почтительно и с любовью, побеждая любовью и смирением своих недоброжелателей.

Но вот приблизилась кончина блаженного Кирилла. 9 июня 1427 г. он мирно отошел ко Господу. Со слезами проводил преподобный Мартиниан останки преподобного Кирилла к месту погребения, благодаря Бога за то, что сподобился наставлений святого старца. И во всей своей последующей жизни он непрестанно поминал своего учителя в молитвах, а его добрый пример хранил в своем сердце, как бы написанный на хартии. (Хартия – рукопись, свиток.⁵⁶ С. 782.)

Прошло уже немало времени с тех пор, как Мартиниан был пострижен в монашество. Ища высших подвигов для себя, преподобный пожелал теперь безмолвствовать. Для этого, помолившись Богу и поклонившись гробу святого Кирилла, он удалился на безлюдный, лесистый остров озера Воже в 120 верстах от монастыря и начал там пустынную жизнь.

Но недолго пришлось преподобному быть в уединении. Прослышали о месте его подвигов и стали к нему стекаться сподвижники. Одна мысль одушевляла собравшихся – как бы воздвигнуть церковь на месте их пустынных подвигов. Все просили об этом преподобного Мартиниана, и общими трудами они создали церковь в честь Преображения Господня. Преподобный освятил ее и снабдил всем необходимым, а в возникшем монастыре ввел чин общежития. (Спасский Вожеозерский монастырь в 1694 г. был приписан к Новгородскому архиерейскому дому, в 1764 г. упразднен. Ныне на его месте деревня Спасская и остров, на котором стоял монастырь, называется поэтому Спасским.)

Раз преподобный Мартиниан отправился помолиться в Ферапонтов монастырь. Расположенные к нему игумен и братия монастыря просили его навсегда остаться с ними, но преподобный сказал: «Если Господь Бог изволит и Пречистая Богородица не отринет, то в будущем я готов поселиться с вами».

Теперь же, зная, что не пришло еще тому время, он возвратился в свою пустынь, где он и прожил в трудах и подвигах около десяти лет. За это время его пустынь разрослась и братия умножились; преподобный убедился, что он может со спокойной совестью покинуть созданный им монастырь. Тогда он оставляет свою обитель и дает заповедь ученикам своим иметь особенное попечение об устроенной им церкви. Сам же, помолившись, снова отправился в Ферапонтов монастырь, где и был принят с великой честью и радостью игуменом и братией.

В Ферапонтовом монастыре преподобный Мартиниан начал подвизаться с обычным усердием. Благодаря своему смирению и благоговению, а также и знанию устава монашеской жизни, он скоро сделался образцом для всех и заслужил уважение всей братии, видевшей в нем своего наставника. В это время игумен Ферапонтова монастыря оставил свое место, и инокам следовало выбрать себе нового игумена. Естественно, что выбор пал на преподобного Мартиниана, которого и начали просить принять игуменство. Но, ссылаясь на свое недостоинство, преподобный смиренно отказался от предлагаемой ему чести. Собравшись снова, братия опять умоляли преподобного Мартиниана, и он покорился их мольбам. Тогда братия вместе с преподобным отправились бить челом князьям-братьям Иоанну и Михаилу Андреевичам, в вотчине которых находился монастырь, прося князей утвердить выбранного ими игумена. Князья Иоанн Можайский (†1462 г.) и Михаил Верейский (†1484 г.) – дети Андрея Дмитриевича (†1432 г.), сына великого князя Димитрия Донского. Были у них владения в Белозерском крае.

Хорошо зная преподобного Мартиниана и любя его, князья утвердили новоизбранного игумена и, одарив его, отпустили в монастырь. Это произошло около 1435 г.

Теперь началась новая, усиленная деятельность преподобного Мартиниана. К заботам о подвигах личного самоусовершенствования присоединились попечения о вверенном ему монастыре. Преподобный неустанно заботился о благоустройстве Ферапонтовой обители и за образец себе взял устав и обычаи монастыря преподобного Кирилла Белозерского. Он старался ввести порядок не только в церкви, но и в келейной жизни инока и на трапезе братии, установив общую трапезу – «равную для всех и в строгом молчании».

Строгим сохранением иноческих правил преподобный Мартиниан возвысил и прославил Ферапонтову обитель. Как пчелы слетаются на медовые цветы, так стекались к преподобному иноки и миряне: одни – чтобы, приняв пострижение, поселиться с ним, другие – чтобы слушать его наставления и видеть иноческую жизнь, устроявшуюся под его руководством.

Под управлением преподобного Мартиниана Ферапонтова обитель пришла в цветущее состояние и долго называлась его именем, как именем устроителя – «обителью Мартиниановой». При этом много помогали святому игумену в средствах к поддержанию и украшению монастыря князья Иоанн и Михаил Андреевичи, которые часто посылали милостыню и жертвовали обители земли своей вотчины.

Тихо и мирно протекала жизнь в пустынной обители, но не мирное было то время на Русской земле. Удельные распри между князьями и споры из-за великокняжеского престола не стихали.

В феврале 1446 г. великий князь Московский Василий Васильевич отправился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь. (Василий Васильевич Темный занимал великокняжеский престол четыре раза: с 1425 г. по 1433 г.; в 1434 г.; с 1434 г. по 1446 г.; наконец с 1447 г. по 1462 г.) Воспользовавшись его отъездом, князь Димитрий Шемяка овладел Москвой и великокняжеским престолом, а Василия Васильевича ослепил и сослал в Углич с его княгиней и детьми. Потом, опасаясь народного движения в пользу сосланного князя и вследствие увещаний нареченного митрополита святого Ионы, он выпустил его и дал ему в удел Вологду. (Святой Иона управлял Русской митрополией с 1448 г. по 1461 г. Перед тем с 1433 г. был епископом Рязанским. Память святого Ионы 31 марта.) Сюда, в Вологду, к обиженному князю стали стекаться его приверженцы, недовольные Шемякой бояре и народ. Обнадеженный в помощи Тверским князем, Василий Темный отправился с войсками искать потерянный им Московский престол. Но прежде чем вступить в борьбу с Шемякой, благочестивый князь хотел испросить помощи Божией и потому по дороге к Москве посетил сперва Кириллов, а потом и Ферапонтов монастыри.

Игумен Мартиниан со всей братией встретил Василия Васильевича за оградой монастыря. Осенив его святым крестом и окропив святой водой, он служил молебен Пресвятой Бородице и после того угощал князя на трапезе. Уговаривая Василия Васильевича идти против врага, преподобный обнадежил его словом утешения. В ответ на это князь сказал: «Мартиниан! Если будет на мне милосердие Божие, Пресвятой Богородицы и великих чудотворцев моление и твоими молитвами сяду на столе своем великокняжеском, даст Бог, позабочусь о твоем монастыре, а тебя приближу к себе».

Приняв затем благословение от святого игумена, Василий Васильевич со всем воинством пошел на врага. Ho Шемяка без боя поспешно бежал из Москвы, и Василий Темный снова сел на великом княжении.

Вступив на Московский престол, Василий Васильевич, согласно своему обещанию, вызвал в 1448 г. преподобного Мартиниана и назначил его игуменом в обители преподобного Сергия, выбрав его к тому же своим духовником. В грамоте Московского собора от 29 декабря 1448 г., которой Шемяка, в случае нераскаяния, предавался отлучению от Церкви за кровавые смуты, имя Мартиниана уже в сане игумена Троицкого монастыря стоит первым между именами других игуменов.

Высокое положение игумена великой лавры и великокняжеского духовника, впрочем, нисколько не изменило строгого подвижника, ставившего правду выше всяких расчетов. В то время один боярин перешел от Московского князя на службу к Тверскому. Василию Васильевичу было досадно и жаль лишиться слуги, и он изыскивал средства вернуть его к себе. Обращается он к преподобному Мартиниану, просит его содействовать возвращению боярина в Москву, обещая тому честь и богатство. При содействии подвижника боярин вернулся, но великий князь вероломно заключил его под стражу. Услышав об этом от сродников заключенного боярина, преподобный Мартиниан оскорбился такой несправедливостью великого князя и немедленно явился Москву. Войдя в княжескую палату, преподобный помолился пред иконами и затем обратился к князю со следующей речью: «Так ли ты, великий князь самодержавный, научился судить праведно? Зачем ты продал мою грешную душу и послал в ад? Зачем велел ты заковать боярина, которого я призвал, ручаясь душею моею? Зачем преступил ты свое слово? Да не будет же благословения моего грешного на тебе и на твоем великом княжении». И, повернувшись, вышел от князя, а потом уехал в Троицкий монастырь. Скоро великий князь сознал свой грех, и, когда пришли к нему бояре, он сказал им, как бы гневаясь: «Смотрите, бояре, что сделал со мною этот болотный чернец. Пришел ко мне неожиданно во дворец, обличил и снял с меня благословение Божие, оставив без великого княжения». Бояре не понимали, что это значить и что отвечать великому князю. Но тут он сам прибавил: «Виноват я пред Богом и пред ним! Забыл свое слово и поступил несправедливо; пойдем же к Живоначальной Троице, к преподобному Сергию и тому игумену, чтобы получить прощение греха».

Вслед за тем Василий освободил боярина и осыпал его милостями, а сам отправился в обитель преподобного Сергия. Услышав, что великий князь приближается к обители, преподобный Мартиниан со всей братией вышел ему навстречу, с радостью благословил своего духовного сына, видя его раскаяние. После молитв в храме преподобный дал ему прощение и сам просил прощение у великого князя. С тех пор Василий Васильевич еще более возлюбил своего духовного отца, ни в чем не оскорблял его, слушал во всем и почитал.

Но жизнь в обители, близкой к столице, тяготила пустыннолюбца, приходившего уже в старость и искавшего безмолвия. Он припоминал слова своего наставника – преподобного Кирилла: «Хорошо иноку соблюдать молчание и нестяжательность и избегать всего, что может возмущать душевные чувства». С другой стороны, преподобный Мартиниан желал докончить устроение любезной ему Ферапонтовой обители. И вот, несмотря на увещания всей Троицкой братии не разлучаться с ними, преподобный собрал своих духовных чад и, преподав им свое последнее поучение, сдал управление монастырем. Потом помолился Пресвятой Троице, облобызал мощи преподобного Сергия и простился со всей братией. Оставив монастырь, преподобный отправился в Ферапонтову обитель. Это было в начале 1455 г.

Сильно обрадовались Ферапонтовские иноки возвращению любимого игумена. Они встретили его, как своего отца, и по случаю его прибытия устроили праздник. Игумен уступал ему свое место, и вся братия просили преподобного Мартиниана снова быть их пастырем и руководителем. Но преподобный смиренно уклонялся от их предложения, указывал на свое недостоинство и слабость сил. «Для того, – говорил он, – я ушел из обители преподобного Сергия, чтобы в старости найти покой и безмолвие и оплакивать свои грехи». И только после неотступной просьбы со стороны игумена и братии согласился он снова принять на себя бремя управления монастырем.

Несмотря на свой уже преклонный возраст, преподобный Мартиниан с прежней ревностью взялся за окончательное устроение любимой им обители. Как купец, вернувшийся из дальних стран, он привёз с собой сокровища духовного опыта и старался передать их любимой обители. Ее он устроял отчасти по уставу Кирилловой обители, отчасти же, руководясь порядками Троице-Сергиевой лавры. Преподобный хорошо помнил о своем наставнике преподобном Кирилле Белозерском, у которого постригся в отрочестве в первые годы существования Кирилловой обители. И житие преподобного Кирилла написано Пахомием Сербом, главным образом, по рассказам ученика и сожителя его преподобного Мартиниана.

Подвижник достиг глубокой старости. Но, несмотря на то, не оставлял не только келейного правила и поста, но и служб церковных. Когда он одряхлел и не мог ходить, его водили под руки или возили в храм на божественную службу – такова была верность преподобного иноческим обетам! Чувствуя приближение своей кончины, святой старец созвал к себе всю братию, подвизавшуюся с ним, и пред всеми заповедал игумену сохранять предание и устав обители. «Отцы и братия! Поступайте так, как я учил и поступал. Божия же любовь и милость и Пречистая Богородица да будет со всеми вами!» Так закончил свою речь подвижник и затем простился с игуменом и братией. Причастившись Святых Таин, преподобный Мартиниан мирно скончался в воскресенье 12 января 1483 г. на 86 году от рождения, прожив в иночестве более 70 лет.

Игумен и братия торжественно погребли честные мощи преподобного близ церкви Пресвятой Богородицы, на левой стороне от алтаря. Мощи преподобного Мартиниана ныне почивают под спудом в упраздненном Ферепонтовом монастыре, в храме его имени. Над гробницей его хранится древняя икона с изображением подлинного вида преподобного; здесь же и ореховый костыль подвижника.

Бог, дивный во святых Своих, скоро прославил Своего угодника. Спустя 31 год после кончины преподобного Мартиниана в Ферапонтовом монастыре скончался его ученик и постриженик, по имени Иоасаф, бывший архиепископ Ростовский, потом долго живший на покое. (Архиепископ Иоасаф, в миру князь Оболенский, управлял Ростовской епархией с 1481 г. по 1489 г. Скончался 7 октября 1514 г.). Игумен и братия решили похоронить его близ преподобного Мартиниана. Сотворив молитву, начали копать могилу, и когда открыли гроб преподобного, то с изумлением увидели, что не только тело, но и одежды святого остались целыми и не подверглись тлению, хотя весь гроб был наполнен водой. Все, видевшие это, прославили Бога, а некоторые из них, будучи особенными почитателями памяти святого, с верой взяли воды из гроба в свои сосуды на благословение. И не тщетной оказалась их горячая вера. Эта вода послужила источником исцелений. Так, инок Ферапонтовой обители Памва, будучи одержим тяжким недугом всего тела, взял воды из гроба святого Мартиниана и, полный веры к преподобному, выпил той воды, помазал ею все тело и тотчас выздоровел.

Много и других исцелений было совершено при мощах преподобного Мартиниана. Упомянем некоторые из них.

Поразительное чудо по молитвам преподобного совершилось над иноком Ферапонтовой обители Сильвестром. Много лет он находился в состоянии полного расслабления: не мог не только ходить, но даже и принимать пищу без посторонней помощи. Жалевшие больного иноки, принося ему пищу, сами кормили его. Сильно скорбел Сильвестр о своем недуге, но не терял надежды на помощь Божию: терпеливо молил Господа и Его Пречистую Матерь о том, чтобы получить здравие. В одну ночь, раздумывая о своей болезни, Сильвестр захотел помолиться у гроба преподобного Мартиниана, но боясь, что в неурочное время его не понесут туда, он обратился с горячей мольбой к святому и пополз к его гробнице, с плачем продолжая свою молитву: «Помилуй меня Господа ради, угодниче Христов, и помолись за меня грешного, чтобы Он показал на мне милость Свою молитвами твоими святыми! Помяни, отче, сколько послужил я святыне твоей еще при жизни твоей, сколько лет служил во обители твоей».

Так молился расслабленный и с плачем прикладывал свою голову ко гробу святого. Вдруг он почувствовал себя выздоровевшим. С радостью припал к раке преподобного Мартиниана, потом на своих ногах вернулся в келию. Наутро братия, узнав о чудесном исцелении Сильвестра, прославили Бога, даровавшего их обители неоцененное сокровище – святые мощи преподобного Мартиниана чудотворца, неоскудно источающие исцеления всем, с верой приходящим к ним.

Иеромонаху Мартиниану пришлось раз, за отсутствием приходского священника, исповедовать больного в ближнем селении. Мартиниан увидел в доме бесноватую женщину, дочь этого больного. Она сидела на печи и неистово хохотала. Иеромонах узнал, что женщина больна давно, что она сделалась немая, ничего почти не видит и не слышит, и родственники не знают, что с ней делать. Он посоветовал привезти бесноватую к мощам преподобного Мартиниана. И когда ее привезли, во время молебна она быстро пришла в сознание, подойдя к чудотворцеву гробу, целовала его с плачем и радостью. Ясно было всем видящим это, что бесноватая исцелилась. Она сказала служащему священнику, тому же Мартиниану: «Вот чудотворец встал из гроба, благословил меня крестом и удалился».

И другая бесноватая Акилина из близ лежащего села Сусла получила исцеление от своего недуга молитвами преподобного Мартиниана. Много лет страдала несчастная. Муж и сродники возили ее по обителям, были и в монастыре преподобного Кирилла, наконец, повезли ко гробу преподобного Мартиниана. Когда они достигли монастырских врат, бесноватая завопила и закричала таким страшным голосом, что все ужаснулись и отбежали. Она воспользовалась этим и пыталась бежать. Но сродники и некоторые из монастырских успели ее удержать. Бесноватая билась и кричала, повторяя много раз: «Чернец бьет меня деревом». Когда Акилину привели ко гробу преподобного и служили молебен, она начала утихать, но произносила все те же слова. Ее уговаривали: «Что ты говоришь? Никто тебя не бьет». Акилина отвечала на это: «Не видели ли вы, как за монастырскими воротами начал меня бить палкой, говоря: «Всегда мимо ворот моих ходите и презираете меня». Ее продолжали уговаривать, что никто ее не бил, что не было никакого чернеца. Она же указывала пальцем и говорила: «Вон он пошел!» Подошла ко гробу святого и продолжала: «Уже ушел. На нем была черная одежда».

Присутствующие поняли, что больная видела чудотворца в видении, что он измучил в ней беса и отогнал. Священник благословил ее крестом, и Акилина совершенно выздоровела.

Юноша пскович Стефан Федоров Клещев, по ремеслу среброковач, бродя по своим делам в разных странах, заболел проказой: опроказилась правая рука его. Отяжелев, она сделалась неподвижной, не поднималась и для крестного знамения. Не зная, как избавиться от проказы, Стефан начал усердно молить Бога об исцелении и дал обет ходить по святым местам. Он обошел много монастырей: побывал в обителях Кирилловой и Ферапонтовой и в волости Сяма, где молился пред чудотворной иконой Богоматери; однако не находил даже малейшего облегчения своей болезни. Тогда он оделся в иноческие одежды и, возвратившись в обитель преподобного Кирилла, стал просить игумена Афанасия и старцев, чтобы его приняли в монастырь. Но они, по болезни Стефана, не приняли его: он принужден был поселиться в монастырской странноприимнице вместе с другими больными и прожил здесь недели три. Потом по совету своих знакомых Стефан пошел в Ферапонтов монастырь. В одежде инока предстал он пред игуменом Гурием и усиленно просил его о принятии в обитель. Видя его уже монахом, игумен сдался на мольбы Стефана, тем более что за него просили некоторые из братии, и, приняв в обитель, поручил его старцу. Прошло с тех пор еще три месяца, а болезнь Стефана не только не ослабевала, но еще более усилилась. Рука его так сгнила, что в четырех местах виднелись кости, и невозможно было жить с ним в одной келии вследствие тяжелого запаха. Сознавая свое бедственное положение и боясь удаления из монастыря, Стефан снова обратился к молитвам. С горькими слезам молился он у раки преподобного Мартиниана, прося чудотворца об исцелении от тяжкого недуга и обещаясь поработать в его обители до конца своей жизни. В то же время, чувствуя угрызение совести в том, что, не будучи еще пострижен, он самовольно надел монашеские одежды, Стефан открыл это келарю, который управлял монастырем за отъездом игумена. Келарь, по совету с братией, повелел иеромонаху Симеону постричь Стефана и наречь его Сергием, что тот и сделал.

С тех пор новопостриженный инок никогда не оставлял молитвы к преподобному, и за это скоро получил исцеление от своей тяжкой болезни. Однажды Стефан со скорбью пришел ко гробу преподобного Мартиниана и долго молился со слезами, прикладывая свою больную руку к раке святого. И вот в ту же ночь в дремоте он увидел, что кто-то, войдя, толкнул его и сказал: «Встань и молись». Проснувшись от страха, он не видел уже никого, но сразу почувствовал облегчение от болезни: повязка, как лубок, спала с руки его, и на руке явилось новое, молодое тело. И исцеленный, и братия возблагодарили Бога и преподобного Мартиниана. Преподобный Мартиниан причтен к лику святых, вероятно, в 1553 г.

Тропарь, глас 7

От юности, отче, избран и возлюблен был еси Господом Богом, иже, провидя доброе твое произволение, научи тя приити к преподобному угоднику Своему Кириллу всеблаженному, от него же наставлен выв на путь спасения, в страсе Божии и чистоте душевней, в благоговении же и непрестанных к Богу молитвах житие твое непорочно прешел еси; пастырь, и наставник иноком предивен был еси, и ныне со дерзновением предстоя на Небесех престолу Христову, отче Мартиниане всеблаженне, не престай моля Христа Бога спасти и помиловати души наша.

Кондак, глас 8

Благоизволив, преподобне, от юнаго возраста работати Господови день и нощь, в страсе Божии и благоговении чистоту душевную соблюл еси, в молитвах же и бдениях ум твой предочистил еси: в подвизех же и злостраданиях тело свое изнурив, вся добродетели духовная исправил еси, и образ хотящим по тебе спастися явился еси; тем же ныне присно зря на Небесех Пресвятую Троицу, молися, всеблаженне, даровати душам нашим спасение и житию нашему исправление, да вси верою вопием ти: радуйся, преподобне Мартиниане отче наш.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Стрельникова Е.

Рождества Богородицы Ферапонтов-Белозерский монастырь //⁴² С. 417–423.

В девятнадцати верстах от Кирилло-Белозерской обители стоит монастырь во имя Рождества Богородицы, основанный преподобным Ферапонтом Белозерским и Можайским. Храм Рождества Богородицы был возведен в 1398 г., и тогда же Ферапонт учредил общежитие.

Рудницкая Л.

Ферапонтов монастырь // София⁵⁰. Новгород. 1998. №1. С. 35–37.

Устав нового монастыря имел общий чин и начало с уставом Кириллова. Но основателю не суждено было остаться в дорогой его сердцу обители. Узнав о монастыре, владелец этих мест князь Андрей Дмитриевич Можайский, сын Дмитрия Донского, призвал преподобного Ферапонта к себе и упросил его основать новый монастырь близ города Можайска.

Как повествует житие, когда был взят из Ферапонтова монастыря его основатель, Господь в тот же час послал на его место ученика святого Кирилла – Мартиниана. В историю монастыря преподобный Мартиниан вошел как его строитель и человек, сделавший из скромной обители духовно-просветительский центр своего времени. Следуя по стопам своего учителя Кирилла Белозерского, Мартиниан сделал одним из главных послушаний для иноков переписку книг. Известно, что даже владыки Новгородские просили из Ферапонтова монастыря для переписки редкие книги для книгохранилища Святой Софии.

Подобно Сергию Радонежскому, Мартиниан смело вмешивался в кровавые княжеские распри и всегда вставал на сторону правого. Так, когда Дмитрий Шемяка захватил власть в Москве, свергнул, ослепил и сослал в Углич законного правителя князя Василия Васильевича, прозванного с тех пор Темным, Мартиниан с почестями принял князя у себя, в Ферапонтовом монастыре. Более того, он вместе с игуменом Кирилло-Белозерского монастыря Трифоном снял с князя крестное целование «не искать престола Московского», данное Шемяке, и благословил Василия и его сподвижников на борьбу с ним. (Крестное целование – присяга, ибо утверждающие слово свое клятвою всенародно напоследок лобызают святой крест.⁵⁶ С. 269.) Василий II вновь стал великим князем. В 1448 г. за эти заслуги великий князь поставил Мартиниана игуменом Троице-Сергиева, а Трифона – архимандритом придворного Новоспасского (в Кремле) монастырей.⁶⁰ (С. 344.)

Скончался Мартиниан в Ферапонтовом монастыре в 1483 г. и был погребен у нижней стены храма Рождества Богородицы. Ныне над ракой преподобного стоит шатровая церковь его имени, построенная в 1640 г.

Став центром духовной культуры северной Руси, Ферапонтов монастырь притягивал к себе самых образованных мыслителей своего времени. Так, на благо монастыря трудился и греческий князь Константин Макнувский, прибывший в свите Софьи Палеолог как ее родственник в Москву и впоследствии принявший постриг в Ферапонтовом монастыре. Нам он известен как выдающийся церковный писатель Кассиан Грек. В монастыре некоторое время пребывал, собирая материалы к житиям Кирилла и Ферапонта Белозерских, видный греческий писатель Пахомий Логофет.

Еще при жизни Мартиниана в Ферапонтов монастырь возвращается, сложив с себя сан архиепископа Ростовского, преподобный Иоасаф. С именем игумена Иоасафа связано возникновение первого каменного собора, построенного в монастыре на месте сгоревшей церкви Рождества Богородицы. На свои средства Иоасаф призвал ростовских мастеров, и в 1490 г. храм был завершен.

Стрельникова Е.

Рождества Богородицы

Ферапонтов-Белозерский монастырь //⁴² С. 417–423.

Нельзя обойти вниманием паломничество в Белозерье в 1528 г. князя Василия III, приезжавшего и в Фарапонтов монастырь молиться о даровании наследника. После рождения сына Иоанна князь послал в монастырь богатый вклад, на который была построена церковь Благовещения.

Выстроенный в XV-XVII вв. между Бородавским и Паским озерами Ферапонтов монастырь выделяется исключительной красотой местоположения, а храмы и, прежде всего, соборная церковь, украшенная работами великого Дионисия, давно вошли в сокровищницу русского и мирового искусства. Во всей Евразии немного найдется памятников, равных по своей древности, уровню мастерства и воплощенной духовной силе, этому гениальному творению русских зодчих и иконописцев. Благодаря наследию великого мастера, паломничество в Ферапонтову обитель вознаграждается непередаваемым праздником и просветлением души.

Сохранилась памятная надпись в соборе, снявшая возможные споры о датировке фресок. «В лето 7010-е (1502) месяца августа в 6 на Преображение Господа нашего Иисуса Христа начата бысть подписывати церковь, а кончана на 2 лето месяца сентявреа в 8 на Рождество Пресвятыа Владычица нашыа Богородица Мариа, при благоверном великом князе Иване Васильевиче всеа Руси и при великом князе Василие Ивановиче всеа Руси».

Самой поздней храмовой постройкой Ферапонтова монастыря стала надвратная церковь Богоявления с приделом преподобного Ферапонта (1649 г.). Двумя стройными шатрами с маленькими луковичными главками в завершении встречает она входящих в монастырскую ограду. Именно эта надвратная церковь стала домашней церковью патриарха Никона во время ссылки в Ферапонтов монастырь, где он провел десять лет жизни. К этому времени монастырь уже находился в состоянии упадка, и поправить положение не могли даже доставка продовольствия из Кириллова и средства, вкладываемые царем Алексеем Михайловичем. Β XVIII веке монастырь пришел в полный упадок. В 1763 г. в нем проживало всего 14 иноков.

Упраздненный в 1798 г., монастырь был возобновлен в начале XX века, в год своего 500-летия. Инициатором его открытия стала игумения Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря Таисия (Солопова). Блестяще образованная, она заинтересовалась историей и древностями монастыря и решила возобновить в нем обитель. Преемницей игумении Таисии в Ферапонтове стала Серафима (в миру Сулимова Елизавета Николаевна). В январе 1906 г. в монастыре был первый постриг после возобновления.

Первые годы жизни монастыря были связаны со строительством келейных корпусов и одновременно стали началом широких реставрационных работ. Вопросы сохранения старинной архитектуры требовали грамотного отношения к проводимым работам со стороны насельниц. В этом архитекторы нашли полное понимание как игуменьи Таисии, так и ее преемницы Серафимы. При их попечительстве церковная старина в монастыре была полностью сохранена, а сам монастырь стал оживленным местом паломничества. Деятельность первых реставраторов сохранила все храмы и палаты – уникальные памятники XV-XVII вв. – до нашего времени.

Игуменья Серафима много внимания уделяла образованию и воспитанию детей из Ферапонтовской Слободы. Уже вскоре после возобновления обители открылись рукодельные классы для девочек, а в 1909 г. монастырем была построена женская церковно-приходская школа. Крестьянских детей учили всему необходимому для жизни: грамоте, ремеслам, церковному пению, Закону Божию. Монастырь полностью на свои средства содержал школу. кормил детей, шил школьную форму.

Архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий), объезжая свою епархию, несколько раз посещал Ферапонтов монастырь, относившийся, как и все Белозерье, к Новгородской губернии.

В 1913 г., посещая обитель в очередной раз, владыка оставил в «Книге для записи лиц, посещающих Ферапонтов монастырь» следующую запись: «22-го опять посетил эту знаменитую обитель, молился, удивлялся, восхищался, радовался начавшемуся внешнему возрождению ее соответственно внутреннему благоустройству и процветанию под руководством рачительной игумении Серафимы».

Добрейшая матушка Серафима приняла мученический венец. 2/15 сентября 1919 г. череповецким карательным отрядом без суда и следствия были расстреляны епископ Кирилловский Варсонофий (Лебедев), викарий Новгородской епархии, игуменья Ферапонтова монастыря Серафима (Сулимова) и четверо мирян. Казнь совершилась в предместье Кириллова по старой Горицкой дороге на горе Золотухе. Осенью 1998 г. на этом месте был установлен Поклонный Крест. Архиерейским собором Русской Православной Церкви в августе 2000 г. были причислены к лику святых для общецерковного почитания священномученик Варсонофий, преподобномученица Серафима и иже с ними пострадавшие.

При следующей игуменье Мартиниане монастырь закрыли, оставили только церковь Мартиниана и церковь Благовещения, предоставленные в 1924 г. прихожанам и отобранные в 1936 г.

К 1926 г. относится первое упоминание о Ферапонтовом музее-монастыре как филиале Кирилловского музея. В январе 1928 г. все церкви, здания, хозяйственные постройки и земля размером в 4,2 гектара были переданы Главнауке. По арендному договору с Кирилловским музеем охрана всего имущества и зданий была возложена на приходскую общину, однако в октябре 1929 г. договор был расторгнут, и все имущество было принято в бесплатное и бессрочное пользование коммуной «Просвет». Новые арендаторы обязывались охранять музейные здания и сопровождать экскурсантов, вести учет посетителей. В результате хозяйственной деятельности коммуны сгорел двухэтажный деревянный келейный корпус. Второй монастырский корпус был вывезен и тоже сгорел.

В 1930 г. был разобран иконостас собора Рождества Богородицы, его удалили, как «не представляющий историко-художественного значения». Иконы вывезли в Кирилловский окружной музей, часть – в Третьяковскую галерею и Русский музей. Церковную утварь постигла общая участь ценностей Церкви, она была изъята Гохраном и распродана. То, что посчитали «неценным», уничтожили.

В 1935 г. были сняты колокола и отправлены в переплавку. В числе 10 колоколов, общим весом 200 пудов, был колокол-благовест, называемый Лебедем. Процесс расхищения и уничтожения монастырского имущества продолжался вплоть до 1956 г. В 1975 г. музей-филиал в Ферапонтове стал именоваться Музеем фресок Дионисия.

В 1989 г. был зарегистрирован Ферапонтовский приход. Первое богослужение состоялось в январе 1990 г. в церкви преподобного Мартиниана, а летом приход получил в аренду храм Богоявления с приделом преподобного Ферапонта на святых вратах. В 1993 г. Ферапонтов монастырь посетил Святейший Патриарх всея Руси Алексий II. В 1998 г. в монастыре торжественно отмечалось 600-летие обители, воздвигнут Поклонный Крест на острове среди вод Бородавского озера, неподалеку от монастыря.

Память его празднуется месяца мая в 16-й день имесяца сентября в 26-й день

† 1492

Память его празднуется месяца сентября в 26-й день

† XVI

Преподобный Ефрем Перекомский, в миру Евстафий, родился 1412 года сентября 12. Родители его известны только по имени: отец Стефан, а мать Анна. Обученный грамоте, Евстафий любил и в доме родителей своих поститься и молиться, уклоняясь от забав юности. По влечению души своей он тайно ушел в Кашинский монастырь. Родители, узнав о месте пребывания сына, долго уговаривали его возвратиться в дом их. После разговоров с ним, они уступили его желанию и сами посвятили себя уединенной жизни, которую и окончили в иночестве. Пробыв три года в Кашинском монастыре, Евстафий, по наставлению свыше, прибыл в пределы Новгорода, в обитель святого Саввы Вишерского, что на реке Вишере. Преподобный Савва принял Евстафия с любовью и вскоре постриг его в монашество, дав ему имя великого пустынножителя Ефрема. С этого времени юный Ефрем усугубил свои подвиги. Днем со всей ревностью проходил он монастырские послушания, а ночью, по примеру своего наставника Саввы, подвизался молитвенно на столпе. В течение двадцатипятилетнего пребывания своего в обители святого Саввы, Ефрем столько приобрел у великого Саввы духовной опытности, что преподобный Савва перед смертью своей (1462 г.) поручил обитель свою Андрею и Ефрему, как опытнейшим из учеников своих. После кончины преподобного Саввы блаженный Ефрем недолго оставался в Вишерской обители. Однажды, во время молитвы, послышался ему голос, который повелевал идти ему на правую сторону Великого Новгорода, на реку Веренду, близ озера Ильменя, и там поселиться; при этом виден был и необычайный свет, сиявший в той стороне. Повинуясь таинственному гласу, Ефрем удалился на западный берег озера Ильменя, к устью реки Веренды, и там при речке Черной поставил себе келью. Место здесь было глухое, безмолвное, самое приятное для пустынника. Один из окрестных жителей нечаянно набрел на хижину Ефрема и изумился, что в такой глуши живет человек; беспомощному отшельнику принес он потом хлеба и муки. Отшельник благодарил Господа. Затем прибыл к Ефрему подвижник Фома с двумя учениками. Они поставили себе келью вблизи Ефремовой кельи. Вслед за ними пришли и другие. По просьбе новых спостников своих блаженный Ефрем принял на себя сан священства и игуменства. Любимый ученик дивного Саввы, столько лет подвизавшийся под его руководством, известен был многим по своей жизни. Ему скоро доставлены были средства на построение сперва деревянного храма Богоявления, а потом – и каменного, в честь святого Николая. Гораздо более трудов и времени требовалось для того, чтобы болотистую и нездоровую местность обители сделать удобной для пребывания в ней. Преподобный копал каналы для осушения места, а чтобы доставить в обитель чистую воду, провел он из Веренды в озеро проток. Оттого-то и пустынь его в свое время получила название Перекопской, а по притоку Веренды – Верендовской. Блаженный игумен являлся первым во всех работах и послушаниях. Ходил в пекарню готовить хлебы и просфоры, носил воду и рубил дрова, часто ходил в служебную палату и во время отдыха братии молол за других рожь. По его установлению каждый брат молол ночью назначенную часть ржи. После утрени братия также шли на работу в поле или огород, после литургии и трапезы снова трудились. В подвигах труда и молитв преподобный Ефрем достиг восьмидесятилетней старости и мирно преставился 26 сентября 1492 г. Многотрудное тело его положено было близ построенного им храма святого Николая. Впоследствии монастырь, по причине размытия водой, переведен был на другое место, безопасное от наводнений, именуемое Клинково, что на берегу озера Ильмень. Над гробом преподобного Ефрема поставлена была часовня, а в 1545 г. и самый гроб с мощами его был перенесен в новую обитель, или монастырь, где и установлен. Поэтому память преподобного празднуется 16-го мая – в день перенесения таковой святыни.

Мощи преподобного Ефрема почивают под спудом в Ефремовском приделе главного каменного храма Перекомского монастыря.

Роман – игумен Перекомского монастыря под Новгородом, автор жития Ефрема Перекомского, основателя и первого игумена Перекомского монастыря. О Романе известно только, что после смерти преподобного Ефрема, он стал игуменом Перекомского монастыря и оставался им до 1554 г. Видимо, в том же году он и преставился.

Перекомский мужской заштатный монастырь состоит в Новгородском уезде на западном берегу озера Ильменя близ реки Веренды, в 25-ти верстах от Новгорода к югу. В 1611 г. монастырь Перекомский разорен был шведами и долго оставался в запустении, восстановлен он в 1672 г. боярином Романом Феодоровичем Бабарыкиным. В 1796 г., по указу Святейшего Синода, велено было перевести из Развяжского Новгородского монастыря строителя с братией в заштатный Перекомский, а в 1802 г., по указу же Святейшего Синода, оба штата монастырские соединены в один под названием Развяжско-Перекомского монастыря. В это же, вероятно, время к сему монастырю приписана и принадлежавшая некогда Софийскому собору, стоящая в нескольких от него саженях, Новгородская часовня Чудного Креста, которая в настоящее время (конец XIX века – Сост.) служит главнейшей поддержкой монастырю, так как от сей часовни получается до 3000 руб. ежегодного дохода. В древние времена Перекомский монастырь получал от Софийского собора, в виде руги (руга – содержание приходского клира в Греции и в древней России. Она выдавалась и деньгами, и натурою; от жалованья отличалась тем, что изменялась, смотря по ценности съестных припасов. Руга выдавалась или из казны, или из царских доходов, или от помещиков и была средством содержания тех причтов, которые не имели ни земель, ни платы за требы.⁵⁶ С.338), только 5 руб. 20 алтын в год.

Тропарь, глас 4

От юности своея весь Богови поработился еси Блаженне; и того ради любве, отечество и род оставил еси, и в пустыню вселився, в неи же жестокое житие показав, и чудес дарования от Бога приял еси, Ефреме преподобне, моли Христа Бога, да спасет душа наша.

Кондак, глас 8

Ангельскому житию поревновав преподобне, вся земная оставив, ко Христу притекл еси; и того заповедьми ограждься, явися столп непоколебим, от вражиих нападаний; тем зовем ти, радуйся Ефреме, светило пресветлое.

Тропарь, глас 8

О тебе отче Романе, известен бысть спасення образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, Романе, отче наш, моли непрестанно о всех нас.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Секретарь Л. А.

Монастырь устроиша» на Веренде //

София: епархиальная газета. Новгород. 1995. №4 (16).

Новгородский архиепископ Иоанн по неизвестным для нас причинам проявил особое расположение к реке Веренде. Он основал на Веренде два монастыря: Спасский Верендовский (при впадении Видогощи в Веренду) и Никольский Верендовский (в устье Веренды).

Никольский Верендовский монастырь был основан в 1407 г., тогда же в нем был построен храм в честь Николая Чудотворца. Об этом сообщается в Новгородской летописи. Это документальное свидетельство не согласуется с рассказом из жития Новгородского святого Ефрема Перекомского о том, что он был основателем монастыря. С ним связывает житие возведение в 1466 г. каменной церкви Николая Чудотворца на деньги, дарованные великим Московским князем Василием Ивановичем. С челобитной к князю Ефрем послал трех иноков, которые должны были просить Василия Ивановича прислать в монастырь искусных каменщиков.

Скорее всего, основанный владыкой Иоанном монастырь запустел. Ефрем Перекомский возродил его к жизни и возобновил храм. Начал свою деятельность Ефрем со строительства церкви Богоявления Господня. Тот факт, что вначале Ефрем поставил храм такого посвящения, а не Николаевский, как можно предположить, еще раз подтверждает существование каменного храма и монастыря до его появления.

Так как остров, на котором располагался монастырь, постоянно затапливался, ученик Ефрема и первый списатель его жития игумен Роман перенес монастырь на новое более удобное место к северо-востоку в направлении к устью Веряжи. Это произошло в 1545 г. по указу Ивана Грозного. Все монастырские постройки на Перекомском острове были разобраны, в том числе и каменный храм. На новом месте после 1545 г. возводится Николаевская каменная церковь и комплекс деревянных строений. Нужную сумму на строительство пожаловал Иван Грозный. Известно, что в 1560 году в обители проживало 17 монахов, и игуменом в ней был Никодим.

Тяжелые времена пережил монастырь в 1580 г., когда его захватили войска Стефана Батория, и в начале XVII века в период польско-литовских и шведских войн.

Возвышение монастыря житие Ефрема связывает с именем московского боярина Романа Феодоровича Боборыкина. Как-то проезжал боярин на колеснице через Москву-реку. Внезапно на мосту у лошадей подкосились ноги, и они вместе с повозкой и сидящими в ней упали в воду. Чудесное спасение пришло от Ефрема Перекомского, к которому с молитвой обратился Боборыкин. В знак особого почитания этого святого боярин в 1672 году пожаловал деньги на строительство новой Богоявленской церкви. В 1681 он подарил обители колокол «на помин себя и своих родителей».

С монастырем и с мощами святого Ефрема Перекомского связано много чудес. Исцеление у гроба получили беснующийся отрок из села Голино и расслабленный отрок из деревни Оспино. Однажды во время сильной бури, столь опасной на мелководном озере Ильмень, к монастырю вынесло архимандрита Хутынского монастыря Макария и трех его спутников. Остальные семь человек утонули в озере. В воде оказались ризничные вещи. На пятый день их обнаружили на берегу недалеко от монастыря.

Нашел спасение в стенах обители и великий государь Петр I, застигнутый бурей в 1702 г. Он наградил ее «богатой милостыней», на которую отстроили новую Богоявленскую церковь на месте прежней, незадолго он пожаловал деньги на строительство новой деревянной Богоявленской церкви на месте прежней, незадолго до того сгоревшей.

После 1764 г., когда Николаевский Верендовский монастырь упразднили и приписали к соседнему Троицкому Клопскому, в нем жил только священник с причтом.

Возрождение обители произошло в 1796 г., когда в нее была переведена братия Николаевского Разважского монастыря. После официального объединения в 1802 г. двух монастырей он стал называться Николаевским Разважским Перекомским.

С 1796 г. в монастыре ведутся большие строительные работы. Вначале появились новые кельи и ограда. Затем, в 1806 г., возвели новый каменный Богоявленский храм и перестроили древнюю церковь, обратив ее в западную паперть при соборе. По сторонам от паперти сохранили два придела «овальной формы», один из которых в честь святого Ефрема был, по-видимому, первоначальным, так как упоминается в описи 1628 г. Второй придел вновь был освящен в 1790 г. В 1852 г, с западной стороны в связи с папертью была возведена каменная колокольня. Тогда же выстроена и ограда. Β XIX веке сооружаются каменные настоятельские и братские кельи, каменный с деревянным мезонином гостиный корпус и другие постройки. В 1884 г. для мощей святого была устроена новая рака, а старинная рака отдана в Ксенофонтову пустынь.

О древней истории обители напоминал писанный на доске образ Ефрема Перекомского, который висел на стене притвора. Первоначально это была верхняя доска от гробницы святого. В монастырской библиотеке хранились два рукописных Евангелия XVI века, синодик 1667 г. и рукописное житие Ефрема Перекомского – возможно, один из его ранних списков.

Моисеев C. В.

«Срыт весь до основания» // София: епархиальная газета. Новгород. 1995. № 4 (16).

В 1918 г. за монастырем имелись пахотные земли, лес, монастырское подворье в Новгороде, состоящее из 2-х двухэтажных домов и часовня «Чудный крест» при выезде из Кремля на Волховский мост. Монастырь «своим коштом» содержал 40 человек: 27 – братии и 13 – работников, не считая затрат на хлеб, раздаваемый посещавшим его богомольцам, и наем сезонных рабочих.

В Перекомский монастырь ходили 29 мая (день перенесения мощей Ефрема Перекомского) и 9 октября (день памяти преподобного Ефрема). В теплом соборе монастыря над мощами преподобного стояла рака.

Обитель эта славилась хорошо обработанными полями и прекрасно организованным хозяйством, имелся скотный двор со стадом породистых коров (за ними ходили «коровницы»), гумно, два овина, мельница. Мельником был монах, который с работником-стариком молол зерно и для окрестных крестьян. В монастыре были два больших яблоневых сада, вокруг ограды росли вишни, а невдалеке – большая дубовая роща. Хозяйство монастыря было отличным образцом и наглядным примером для всех крестьян в округе.

Целенаправленное наступление на монастырь началось с осени 1919 г. 6 сентября монастырские капиталы приняты Новгородским отделом по отделению Церкви от государства, а, по сути, отняты. 26–28 декабря состоялась передача имущества, зданий, инвентаря и скота созданной на базе обители «Советской молочной ферме Губпродкома» и Трудовой с/х артели «Пробуждение». Три иеромонаха, монах и некоторые послушники «выбыли на родину», а оставшейся братии пришлось переселиться в один корпус и жить вместе по 2–3 человека. 30 декабря Коллегия Уездного Земельного Отдела постановила: пожилых «монахов и послушников в кол. 14 человек... передать в распоряжение Губ. Отдела Социального обеспечения для определения... в приют для престарелых и увечных».

Так в декабре 1919 г. завершилась 470-летняя история Ефремо-Перекомского монастыря. Начинался новый период служения его в качестве прихода. 11 человек братии остались при храме и неопустительно совершали богослужения по монастырскоммставу вплоть до 1930 г.

На протяжении 20-х годов официально служащими в Богоявленском соборе числились иеромонахи Варсонофий и Николай и иеродиакон Владимир. Жили в корпусе, занимая 8 комнат с лежанками и одной русской печью. Управлял монастырем, вернее, тем, что от него осталось, иеромонах Сергий. Одним из источников средств к существованию являлся доход от плетения монахами корзин и лаптей. Поозеры, пока имели возможность, помогали монахам. В итоге монахи были арестованы ОГПУ и, по воспоминаниям старожилов, отправлены на Соловки. Только перед самой войной вернулся в Ямок иеромонах Варсонофий.

17 января 1930 г. Начальник Новгородского РАО подписал постановление с предложением ликвидации храма, которое утвердили заседания Президиумов Новгородского РИКа (20 января) и Новокрисполкома (20 февраля).

2 марта 1930 г. сельсоветом был «принят» корпус с имуществом, а 17 марта последовала ликвидация храма. Были вывезены три иконостаса, ризница, хозяйственная утварь, дорожки и т.п. Богослужебной утвари, окладов с икон и прочее – все из серебра было сдано Новгородскому отделению Госбанка более 100 единиц, весом 14 кг 279 г. Оставшиеся иконы пошли на дрова для сельсовета, лишь крохи удалось сохранить по домам у благочестивых поозеров.

19 июля в Перекомо прибыл агент Рудметаллторга с тремя рабочими для снятия и отправки в переплавку 9-ти колоколов (около 250 пудов), оставшихся на монастырской звоннице.

Вскоре окончательно была решена участь и самих построек Перекомского монастыря. В июле 1932 г. Богоявленский собор с колокольней, корпуса, ограда – все было взорвано и разобрано. Власти с гордостью сообщали: «Срыт весь до основания. Строительный материал использован для совхоза «Заверяжские покосы».

Старожилы вспоминают: «Мы все на краю Ямка на коленях стояли, молились, когда его взрывали; божественные люди плакали, что не будет больше звона колокольного и пения церковного.

Так был оплакан народом Перекомский монастырь. Что осталось от Перекомо, кроме груды щебня, буйно поросшего ежевикой? Остался вкус монастырского хлеба, образцовое молочное хозяйство, дивные сады, хранимые памятью последних серговских старух. Остался след в русской истории, а главное – святость этого места и великое, неоскудеваемое сокровище – почивающие здесь под спудом святые мощи преподобного Ефрема.

Перекомо зовет к себе всякое истинное православное сердце – рачителя благодатных даров, приходящих в Мир чрез Духа Святого. Здесь небо отверсто подвигами великого подвижника – земного Ангела и небесного Человека, чьи труды свидетельствуют необычайно щедрые милости Божии, изливающиеся обильно человеческому роду.

Память его празднуется месяца февраля в 23-й день

† ок. 1492

По описанию святых Белозерских, «преподобный Моисей, прозорливый инок, на посаде Белоозера в Троицком монастыре» почил после преподобного Кирилла Белозерского (1427 г.) и прежде преподобного Кирилла Новоезерского (1532 г.). Поскольку же Троицкий Устьшехонский монастырь перенесен на посад Белозерский около 1480 г., то подвиги преподобного Моисея Прозорливого надобно отнести к концу XV века. Преподобный Моисей чтится местно.

Тропарь, глас 8

О тебе отче Моисее, известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Kондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовския ополчения, Моисее, отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Память его празднуется месяца апреля в 17-й день

† после 1492

Память его празднуется месяца ноября в 14-й день

† после 1492

Преподобный Филипп пустынник, иже бысть на мори Окияне у Заицкаго острова, преставися в лето 7000, месяца ноября в 14-йдень.

Святый и праведный Стефан Трудник, иже бысть на Осинках у Окияна моря, преставися в лето седмь тысящ.

Стефан, Трудник Соловецкий. Вероятно, из числа учеников преподобного Зосимы, погребенный в часовне подле соборной церкви Соловецкого монастыря.

Тропарь, глас 8

О тебе отче (имярек), известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, (имярек), отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Память его празднуется месяца марта в 8-й день

† XV

В обители преподобного Лазаря Муромского, или Мурманского, подвизался около половины XV столетия игумен Афанасий. К сожалению, не сохранилось никаких сведений о его богоугодной жизни. После кончины тело преподобного Афанасия было положено в особой часовне, и здесь же хранятся его вериги – памятник его подвигов. Подвижник почитается местно в обители преподобного Лазаря наравне с этим угодником Божиим, и почитание это идет издревле: уже во второй половине XVII века игумен Афанасий называется «преподобным чудотворцем».

Тропарь, глас 8

О тебе отче Афанасие, известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твои.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, Афанасие, отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Память его празднуется месяца апреля в 17-й день

† XV

Память его празднуется месяца августа в 9-й день

† XV

Память его празднуется месяца апреля в 17-й день

† XV

Память его празднуется месяца августа в 9-й день

† XV

Преподобный Иоанн, свещеносец и ученик бысть святого Зосимы, преставися в лето 6900. Преподобный Василий ученик бысть святого Зосимы чудотворца.

Преподобный Онуфрий – пустынник Соловецкого острова и ученик бысть того же святого Зосимы.

Преподобный Герасим, иже бысть отшельник Соловецкаго острова, Соловецкого монастыря и ученик святого Зосимы.

Упоминаются в житии преподобного Зосимы. Все они пережили блаженного своего наставника и почили после подвигов в Соловецкой обители.

Из числа их Иоанн, Василий и Онуфрий погребены в часовне преподобного Иринарха. О первом из них, блаженном старце Иоанне, сказано в описании чудес преподобного Зосимы (в рукописи «Жития свят. Рус.». Библ. Сергиевой лавры. № 692): «Той же Иоанн всеми знаем бе, Соловецкий постриженик и жилец; мнози о нем свидетельствуют, яко великий подвижник бысть в монастыри; пустынное бо отхождение и жительство любя, всяким послушанием и смирением и кротостию украшен; много же и мяастырю поработа в рыбной ловитве».

Тропарь, глас 8

О тебе отче (имярек), известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о душе вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, прокол еси бесовская ополчения, (имярек), отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Память их празднуется месяца июня в 4-й день

† XV

По рукописным святцам преподобные Елеазар и Назарий были основателями Предтечева монастыря, находившегося в Олонецком уезде. Они называются чудотворцами, и днем кончины их показан 4-й день июня. Но в каком году скончались они, как совершили подвиг жизни – остается неизвестным. Вероятно, что они были учениками аввы Лазаря Мурманского и подвизались в XV веке, потому что называются также пришедшими из Греции, как и Лазарь. Мощи их почивают под спудом в храме упраздненной обители.

Тропарь, глас 8

О тебе отче (имярек), известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Тропарь, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, (имярек), отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Житие преподобного отца нашего Елиссея Сумского, Соловецкого¹⁰

Память его празднуется месяца июня в 14-й день

† ХѴ40;-ХѴ40;И

Преподобный Елиссей жил и подвизался в Соловецкой обители во времена, близкие к преподобному Зосиме, и, быть может, был его сподвижником, если время земных его подвигов в обители продолжалось довольно долго, ибо о совершившемся над Елиссеем чуде преподобного Зосимы повествует игумен Вассиан, настоятельствовавший в обители спустя не более 40 лет после кончины преподобного Зосимы, и повествует как о давно бывшем и слышанном им от древнего старца, бывшего сотрудником Елиссея по послушанию. Из жизни Елиссея только и известен один предсмертный его подвиг, в котором ясно выразилось великое благочестие старца и помощь горняя, осенившая его по заступлению преподобного Зосимы.

Четыре брата: Елиссей, Даниил, Филарет и Савватий – по благословению своего настоятеля трудились в рыбной ловле на реке Выге у порога Золотца, в 60 верстах от монастыря. В один день, когда все они исправляли рыболовные сети, Даниил, по откровению ли Божию или по каким-либо внешним признакам, вдруг начал говорить Елиссею: «Напрасно, брат, ты трудишься в исправлении этих сетей: не будешь ловить ими рыбу; к тебе приближилась смерть, и ловля твоя окончилась». От этих слов ужас и страх объяли Елиссея; он начал скорбеть и тужить, не потому, чтобы боялся смерти, а оттого, что не был еще пострижен в великий ангельский образ (схиму). На месте же том не было священноинока, который бы совершил пострижение. Печаль и заботливость старца о пострижении в схиму были весьма основательны. На Афоне и ныне принимают схиму, в прежние времена было так и у нас. Побуждение к сему заключается в учении Отцев Церкви. Святой Симеон Фессалонитский пишет: «Пред смертию иже не совершен есть схимою, да совершится, да несовершен без совершейнешаго совершения отъидет. Суть бо мнози не радящие о сем, яко же и прежде ко крещению закосневавшии. Но яко не крестившийся – не христианин, еще и не имый схимы – не монах. Тем же не достигнувый быти монах, к концу своему да будет. Величайший бо есть дар; царская печать, второе крещение, от грехов очищает, дары подает, благодатию вооружает, изъемлет от врагов, Царю (Богу) представляет, любимичи Тому устрояет».

Уныние возросло в душе старца до изнеможения телесных сил. Сердобольные братия утешали его, убеждая положиться на волю Божию, Который всюду и всех назирает всевидящим оком, видит и их нужду и силен исполнить всякое желание, когда призывают Его от всей души и чистым сердцем. В заключение, видя в старце умножающиеся скорби и болезнь тела, предложили ему, чтоб он, став пред невидимое присутствие Божие и прочитав «Достойно есть», с крестным знамением, сам возложил на себя схиму, призывая в помощь и содействие молитвы и благословение преподобных Зосимы и Савватия. Совет был принят и исполнен. Настала ночь; больной положен был в постель; упокоились подле него и утомленные сотрудники; но когда они встали от краткого сна, то больного уже не было с ними в келье. Обратились к поискам и нашли его идущим к ним навстречу, из леса и без схимы. На вопрос о случившемся он объявил: «Множество бесов пришли к нам в келью, напали на меня с яростию, силою увлекли от вас, сорвали с меня схиму, но преподобный Зосима отъял меня у них». Схима была найдена заброшенной на дереве. Старцы решились во чтобы то ни стало вести Елиссея в Суму (60 верст), где при монастырском подворье находился иеромонах. Положили болящего в судно и пустились вниз по реке Выге. Эта река весьма неудобна к плаванию по сильной быстроте и множеству подводных каменных порогов. Старцы часто приходили в смятение от опасностей, но болящий ободрял их говоря: «Не бойтесь, здесь с нами отец наш Зосима».

Без вреда проплыли они опасную реку, вышли в море и достигли пристанища в реке Вирме. Больной между тем более и более изнемогал от болезни и не переставал сокрушаться о лишении схимы. Опять настала ночь; на Вирме старцы переменили судно, взяли в помощь себе несколько наемщиков для ускорения плавания. Когда они находились на средине Сумской губы, восстала великая буря; волны подобились горам, на судне разорвался парус, сломалась мачта, весла выбило волнами из рук гребцов; к тому же налегала такая тьма, что плаватели едва видели друг друга. Все были в отчаянии, наемники роптали и укоряли иноков; но болящий не малодушествовал и его успокаивало дивное видение из иного мира. «Не бойтесь и не скорбите братия, – говорил он соплавателям, едва дыша от изнеможения, – я вижу нашего отца Зосиму с нами судне, он помогает нам; все это случилось с нами по действу диавола, желающаго погубить мою душу, но Бог, по молитвам преподобного Зосимы, истребит сопостата». Вскоре затем ветер мало-помалу начал утихать, волны улеглись, на море водворилась тишина; плаватели очутились близ сумского пристанища, которого не надеялись видеть, отдавшись на волю волнам во тьме ночной, без паруса и весел. Пристав к берегу, старцы с ужасом увидели, что болящий скончался, и радость их мгновенно превратилась в плач. С горькими слезами они взывали к преподобному Зосиме: «Преподобный отец наш, надеясь на твои молитвы, какой мы вынесли труд, какую вытерпели в море беду, вот теперь все это напрасно: что надеялись получить, не получили!» Но спустя немного времени в мертвом обнаружилось движение, отворились его уста, и он начал говорить здраво и осмысленно. Взятый на подворье, он был пострижен в великий ангельский образ и сподобился причаститься Божественных Таин Тела и Крови Христова; затем прославил Бога и, простившись со всеми, опять почил о Господе. Тело его погребено было за алтарем церкви Святителя Николая с южной стороны.

Проходили годы, многими было забыто и имя его. Спустя более столетия внимание к почившему возбуждено было тем, что гроб его обнаружился на поверхности земли, и вскоре последовали явления преподобного и исцеления от него болящих. Для удостоверения в действительности всего происходящего в 1668 г. был послан в Сумский острог царский стольник Александр Севастьянович Хитрово, который по исследовании поставил над гробом преподобного небольшую часовню. Второе исследование о преподобном Елиссее происходило в 1710 г. по указу архиепископа холмогорского Рафаила при Соловецком архимандрите Фирсе.

В настоящее время могила преподобного Елиссея находится под алтарем новой деревянной церкви; над могилой поставлена новая деревянная рака с изображением на верхней доске лика преподобного. Служат ему молебны, но также и панихиды, когда богомольцы с именем преподобного желают помянуть своих преставльшихся сродников. После каждой литургии сумляне долгом почитают сходить на поклонение преподобному в его часовне. Равным образом, отправляясь на море для звериных промыслов, у него же испрашивают в напутствие благословения и молитв. Явления и исцеления совершаются и поныне с верой приходящим. Память преподобного Елиссея совершается местно месяца июля в 14-й день.

Тропарь, глас 8

О тебе отче Елисее, известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения; Елисее, отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Память его празднуется месяца января в 11-й день и месяца июня в 23-й день

† 1453–1456

Пришед Михаил, Христа ради юродивый, в Клопский монастырь Святой Троицы при игумене Феодосии, избранном позже на владычный стол. (В Новгородской Второй летописи дается иное написание монастыря: Клобский – производное от «клобук». См. Кириллин В. «Повесть о новгородском белом клобуке». София⁵⁰. Новгород. 2003. № 3. С. 36.– Сост.)

А пришел в Иванову ночь. Поп Макарий, покадив в церкви на девятой песне, пошел в келью. Пришел к келье – а келья открыта. Вошел он в келью, а там старец сидит на стуле, горит перед ним свеча, а он переписывает деяния святого апостола Павла – рассказ о плавании. Поп, перепугавшись, попятился и вернулся в церковь. Пришел и рассказал о незнакомце игумену Феодосию и инокам.

Игумен Феодосий, взяв крест и кадило, пошел к келье с братиею, а сенцы в келью уже заперты. И он заглянул в окно кельи – старец сидит и пишет. Тогда игумен сотворил молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных!» А незнакомец в ответ сотворил эту же молитву. И игумен трижды творил эту молитву, и трижды пришелец отвечал Феодосию той же молитвой.

Вот Феодосий молвит ему: «Кто ты – человек или бес? Как твое имя?» А он ему в ответ те же слова: «Человек ты или бес? Как твое имя?» И Феодосий во второй и третий раз повторил свой вопрос: «Человек ты или бес? Как твое имя?» И во второй и третий раз Михаила отвечал одно и то же: «Человек ты или бес?»

Тогда игумен Феодосий велел в келье и в сенцах крышу разобрать и в келье дверь выломать. Вошел игумен в келью, начал келью фимиамом кадить и старца стал кадить. А тот от фимиама прикрывается, а сам осеняет себя крестным знамением. И спросил его игумен Феодосий: «Как ты пришел к нам, откуда ты? Что ты за человек? Как имя твое?» А старец отвечал его же словами: «Как ты пришел к нам? Откуда ты? Как твое имя?» Так и не могли допытаться о его имени.

И Феодосий молвил старцам: «Не бойтесь, старцы, Бог нам послал этого старца».

Потом позвонили к обедне, и поп Макарий пошел в церковь. Начали служить обедню. И когда запели «Единородный», видят – старец тот в церковь вошел и тоже начал петь «Единородный Сын и Блаженный» и «Апостол» и всю обедню пел до конца. Когда поп кончил обедню, то подошел с просвирой к Феодосию игумену. И Феодосий, взяв просвиру, дал ее старцу да молвил ему: «Иди, старец, к нам в трапезную хлеб есть». И он пошел со всеми в трапезную. А когда поели, то Феодосий сказал ему: «Оставайся у нас, старец, живи с нами». И сам Феодосий ввел его в келью.

Прошло немного времени, и говорит Михаила игумену Феодосию: «Будут к нам гости». Спрашивает его Феодосий: «Сын мой, что за гости будут?» А он ничего не ответил. Пошли Феодосий игумен и старец из церкви от обедни, отпев обедню, а на монастырском дворе стоят трое неизвестных. Игумен Феодосий дал им по просвире: двое взяли, а один не взял. И говорит старец Феодосию: «Зови их хлеб есть, – ведь они издалека пришли». И Феодосий сказал: «Пойдем, дети, в трапезную поедим хлеба». А один из них ответил: «С нами, отче, есть еще люди, наши товарищи». Тогда Феодосий игумен и Михайла говорят: «Пусть кто-нибудь из вас пойдет да позовет остальных – поедим все вместе». Один из них пошел и позвал остальных. А их идет тридцать человек, все в доспехах, с оружием и сулицами. (Сулица – дротик, копье, пика.⁵⁶ (С. 689.)

Вошли в трапезную хлеб есть. Феодосий и Михайла говорят им: «Садитесь, дети, хлеб есть». Все сели за столы и поели, а двое не стали есть. Тогда сказал им Михаила: «Не сбудется ваш умысел, с которым вы сюда пришли!» И сразу же худо стало тем двоим, которые не ели. Встали все от трапезы, прославляя Бога и Святую Троицу, а один из гостей дал сто бел на трапезу и молвил: «Позаботьтесь, отцы, о наших товарищах – а мы от вас с миром пойдем!» И лежали двое больных пять дней. И один из у них, сильно занемогший, захотел постричься в чернецы. Но Феодосий не смел постричь его. Тогда сказал Михайла Феодосию: «Постриги, отче, братом нам будет». И постригли его и нарекли в монашестве Ерофеем. А другого, когда поправился, отпустили, и Михаил сказал ему: «Иди да передай своим друзьям, чтобы с этой поры они больше не грабили и не разбойничали, оставили бы свои грехи».

Вскоре после этого, на Преображение Господне, приехал причащаться и монастырь кормить князь Константин с женою. За обедом Михаила заставили читать книгу Иова праведного. И князь, услышав голос старца, посмотрел ему в лицо и узнал его. Говорит он ему: «Да ведь это Михаил, Максимов сын». А тот молвил князю в ответ: «Бог знает». Тогда Феодосий сказал: «Почему, сынок, своего имени нам не назовешь?» А он в ответ: «Бог знает». И с той поры назвал свое имя – Михайла. И начали называть его Михаилом. Князь же сказал игумену и старцам: «Вы берегите его – этот человек нам родня». С тех пор игумен начал заботиться о старце.

Случилось – в Веряже вся вода высохла. Была засуха три года подряд. Раз пошел пономарь за водой для церкви, видит – Михаил пишет на песке: «Чашу спасения приму. имя Господа призову. Тут будет источник неисчерпаемый». И пономарь, как обедню отпели, рассказал об этом игумену Феодосию. Пошел игумен с Михаилом на берег, посмотрел он, что написано на песке, и спросил у Михаила: «Что, Михайла, написано на песке?» А Михайла отвечает: «На песке написано – чашу спасения приму, имя Господа призову. Тут будет источник неисчерпаемый». Сотворили молитву игумен с Михаилом. Покопали немного – и ударила вода ключом. Так до сих пор на этом месте бьет источник неиссякаемый.

В том же году голод был по всей Новгородской земле. Опечалился игумен Феодосий и вся братия. А Михайло говорит Феодосию: «Не скорби, отче, Бог напитал сорок тысяч человек в пустыне, не считая женщин и детей». И умолил Михайла игумена Феодосия и старцев, чтобы повелели рожь в котле варить да давать странникам. И начали старцы роптать на Феодосия и на Михаила. Тогда Феодосий с Михаилом сказали: «Пойдем в житницы и посмотрим». И нашли в житницах всего в изобилии – ничего не убавилось. После этого повелели еще больше варить рожь и раздавать народу безотказно. И прославили Бога, и Святую Троицу, и угодников его.

Некоторое время спустя пришел в Клопский Троицкий монастырь, в Лазареву субботу, опечаленный князь Константин Дмитриевич, прося благословения у игумена Феодосия и у Михаила. Говорит он игумену Феодосию и старцу Михаилу: «Печален я ныне – братья мои не отдают мне вотчины». А Михаил ответил ему: «Князь, не горюй, будешь на своей вотчине – в скором времени пришлют за тобой братья. Послужи, князь, Святой Троице, построй храм каменный, а Святая Троица за это уготовит тебе храм Божий на небесах».

И спросил князь у игумена Феодосия: «Отче, есть ли такие мастера? Хочу каменный храм поставить Живоначальной Троице на свое поминовение и своих родителей». Тогда послал Феодосий за мастерами и позвал мастеров Ивана, Клима и Алексея. Спрашивает князь мастеров: «Построите мне храм каменный Живоначальной Троицы, такой же, как церковь Николы на Лятке?» Мастера ему ответили: «Можем, господин князь, тебе послужить с помощью Божией и Живо- начальной Троицы». И подрядил князь мастеров; дал в задаток им тридцать рублей, а потом им получить сто рублей и по однорядке, и хлеб им есть монастырский, без наймитов.

Заложили храм в 6931 (1423) г., 22 апреля, в день памяти преподобного отца нашего Феодора Секиота. И уже возвели стены в рост человека. А камень возили водой. Вдруг поднялся такой сильный ветер, что все призадумались: и камень водой везти нельзя, и мастерам на церкви не устоять. Нигде ничего не достанешь – такая непогода. И стояло ненастье две недели. Тогда мастера решили уйти. Князь стал тужить, что церковь не достроена, а ему уже в Москву ехать. И Михайла говорит князю: «Князь, не тужи! Бог даст наутро тишину». И утром стало тихо. А Михайла говорит мастерам: «Помолитесь Богу – Бог возводит храм незримой силой». И, как предсказал Михаил, дал Бог благоприятный ветер: за камнем поедут – по ветру, назад с камнем – ветер тоже попутный.

Приехал князь Константин с угощением и питием на завершение храма с княгиней и с боярами, рад был очень. А окончен был храм Живоначальной Троицы в 6932 (1424) г. 24 сентября, в день памяти святой первомученицы Феклы, благословением игумена Феодосия и молитвами и молением Христова угодника Михаила.

Говорит князь Константин игумену Феодосию и старцу Михаилу: «Вашими, отцы, молитвами пришла ко мне весть от старших братьев – дают мне вотчину мою». Феодосий и Михайла в ответ ему: «Поезжай, чадо, с миром – примут тебя с любовью. Не забудь, чадо, дома Божиего и храма Живоначальной Троицы, и нас, своих нищих». И сказал князь: «До конца жизни своей не забуду дом Божий и храм Живоначальной Троицы и вас, своих смиренных богомольцев!» И поехал князь в Москву к братьям, и приняли его с честью.

Предсказал Михаил Феодосию игумену: «Быть тебе на владычестве, и введут тебя во владычен двор, избранным на владычество, и пробудешь владыкой три года». А в то время болел владыка Иоанн три года, и избрали на владычество честна мужа из Спасо-Хутынского монастыря Семена. Ввели его во владычен двор и три года владычествовал без посвящения, а потом посвятил его митрополит и владычествовал еще три года. После чего по жребию во владычен двор Феодосия, мужа честна, как предсказал Михаил. На владычестве пробыл он три года, а потом свели его с владычного двора бояре и отослали в монастырь. И прожил он еще в монастыре при Евфимии два года: Евфимия, так нарекли на владычестве мужа честного Емельяна, ввели во владычен двор после Феодосия.

Раз исчез из монастыря олень – и Михайла с ним. Три недели неведомо где пропадали и Михайла и олень. А в это время накануне Покрова, преставился Феодосий. Послали за владыкой Евфимием, чтобы проводил Феодосия, а тот не поехал. Три дня лежал игумен непогребенным. Тогда собрались люди добрые из города, и понесли игумены и попы Феодосия к могиле, хоронить, смотрят – идет Михайло, а за ним олень, ничем не привязан: только у Михаила клочок мха в руке и олень за мхом тянется. И положили Феодосия в могилу, погребли с честью.

Как-то хватились старцы Михаила на Святой неделе, а его в монастыре нет. Он же в это время появился в городе, в притворе Святой Софии. Узнал его посадник Григорий Кириллович, как началась заутреня, и говорит Михаилу: «Вкуси хлеба с нами вместе, а он в ответ: «Бог знает». Посадник приставил к нему человека, и тот не успел спохватиться, а Михаила как не бывало. Β Клопском же монастыре пошел поп в церковь служить обедню, смотрит – в притворе стоит Михаила. Пошли иноки из церкви в трапезную хлеб есть. Немного поели, а посадник в Клопский монастырь человека прислал посмотреть – в монастыре ли Михаила, а он уже в монастыре.

И рассердился на монастырь посадник Григорий Кириллович. Приехал он в монастырь в Великий день на обедню в церковь Святой Троицы. Игумен, отпев обедню, вышел из церкви, а посадник с ним. Остановил посадник игумена и старцев на дворе, говорит: «Вы не пускайте коней и коров на жары – это моя земля. И в реке Веряже, и по болоту, и около двора моего рыбу не ловите. А если начнете ловить, то я повелю рыбакам вашим руки и ноги перебить». Михаил же посаднику в ответ: «Сам останешься без рук и без ног и едва не потонешь».

Послали игумен и Михайла рыбаков ловить рыбу на реку и на болота. И посадник пошел на реку, а рыбаки как раз тянут сети. Побежал он к ним, к реке, да в реку сам за ними погнался, ударил кого-то рукой, хотел второй раз ударить, да промахнулся, упал в воду и едва не утонул. Подоспевшие люди подняли его, повели, а у него, по пророчеству Михаила, и руки и ноги отнялись.

Рано утром привезли его в монастырь. Но Михаил не велел его в монастырь впускать, и не брать от него ни кануна, ни свечи, ни просвиры. И сказал Михаил: «Не корми, не пои ты нас, только не обижай». Игумен же и братия в сомнении были, не приняв от посадника ни кануна, ни просвир. А привезшие посадника поехали прочь, угрожая: «Мы пожалуемся владыке и Великому Новгороду, что вы не захотели за посадника молебен петь и ни просвир, ни кануна не принимаете». И пошли Яков Андреанов, Феофилат Захарьин, Иоан Васильев жаловаться владыке и Новгороду Владыка послал своих протопопа и протодьякона к Михаилу и к игумену повелевая: «Пойте молебен и обедню за посадника!» А Михаил сказал протопопу и протодьякону: «Молим Бога о всех людях, не только о Григории. Пусть он поездит по монастырям и попросит прощения у Бога!»

Поехал посадник по монастырям и по всем городским церквам и стал давать милостыню. Ездил он так по монастырям год и полтора месяца, но ни в одном монастыре не обрел себе исцеления. И, вернувшись, послал сказать владыке: «Не обрел я себе помощи в монастырях». А владыка: «Чадо, теперь поезжай ты в монастырь Святой Троицы да попроси милости у Святой Троицы и у старца Михаила».

И своих попов послал владыка с посадником. Когда приехали они, то Михаил повелел молебен петь и обедню. Внесли посадника в церковь на ковре, а он даже перекреститься не может. Стали молебен петь Святой Троице. Когда дошли до кондака, то начал рукой шевелить, а целый год и полтора месяца ни рукой, ни ногой не двигал. Когда пошли c Евангелием на выход, то перекрестился и сел. А когда дошли до переноса, то, встав на ноги, стоял до конца службы. Отпев обедню, пошли в трапезную, где посадник обед поставил. И посадник сказал: «Святая братия, хлеб да соль вам, отцы!» Михайла же ответил на это: «Уготовил Господь любящим его и заповеди его хранящим». И еще сказал Михаил: «Кто зачинает рать – Бог того погубит!» С тех пор стал посадник добр и к Михаилу, и к монастырю.

Поспорили из-за земли Олферий Иванович с Иваном Семеновичем Лошинским. И предсказал Михайла Олферию Ивановичу: «Будешь ты без рук и без ног и онемеешь!» Вот пришел Олферий Иванович к церкви Святой Богородицы в Курецке да говорит: «Брат Иван, здесь моя земля!» Ударили по рукам и Олферий Иванович рукавицей оземь. Наклонился за рукавицей, а у него рука и нога и язык отнялись, и не говорит.

А вот другое предсказание – Никифору попу. Украл поп панагию, и Михаил говорит ему: «Ума лишишься!» И после этого у попа ни ума, ни памяти. Велел Михаил в печи золу раскопать, а там панагия.

И еще. Пришла беда монастырю от владыки Евфимия Первого – захотел деньги с монастыря получить. И взял из монастыря коня вороного. А Михайло владыке сказал: «Мало тебе жить – все останется!» И с тех пор разболелся владыка и преставился.

В те годы ввели во владычен двор владыку Евфимия Второго. Владычествовал он три года избранным, но не посвященным. Раз пришел владыка в Клопский монастырь братию кормить. Вот, сидя за столом, владыка и говорит: «Михайлушка, моли Бога за меня, чтобы было от великого князя согласие на посвящение». А в руках у владыки платок. Михайла хвать из рук владыки платок и на голову ему: «Поедешь в Смоленск, и там посвятят тебя во владыки». И ездил владыка в Смоленск и получил там посвящение. Приехал он снова к Михаилу: «Бог меня посвятил и митрополит». А Михаил владыке молвит: «Еще позовут тебя в Москву, и тебе придется ехать и бить челом великому князю и митрополиту».

Приехал в ту пору в Новгород князь Дмитрий Юрьевич (Шемяка – Сост.) и пришел в Клопский монастырь y Михаила благословиться. Говорит он: «Михайлушка, скитаюсь вдали от своей вотчины – согнали меня с великого княжения!» Михайла ему в ответ: «Всякая власть дается от Бога». Попросил князь: «Михайлушка, моли Бога, чтобы мне добиться своей вотчины – великого княжения». И Михаил ответил ему: «Князь, добьешься трехлокотного гроба!» Но князь, не вняв этому, поехал добиваться великого княжения. Тогда Михайла сказал: «Всуе стараешься, князь, – не получишь, чего Бог не даст». И не было Божией помощи князю. Спросили в то время у Михаила: «Пособил Бог князю Дмитрию?» И Михаил сказал: «Впустую проплутали наши!» Записали день тот. И так оно и оказалось. Опять прибежал князь в Великий Новгород. На Троицкой неделе в пятницу приехал он в Клопский монастырь братию кормить и у Михаила благословиться. Накормил и напоил старцев, а Михаилу пожаловал шубу со своего плеча. Когда стали князя провожать из монастыря, то Михаил погладил князя по голове, приговаривая: «Княже, земля по тебе стонет!» Да трижды так молвил. А князь говорит: «Михайлушка, хочу ехать во Ржев, на свою вотчину». И сказал Михаил: «Княже, не исполнишь желания своего». И накануне Ильина дня князь преставился.

Приехал в монастырь посадник Иван Васильевич Немир, а на монастырском дворе Михаил ему встретился. Спрашивает Михаил посадника: «Чего ездишь?» Посадник ему отвечает: «Был у пратещи своей, у Ефросиньи, да приехал к тебе благословиться». И Михайла сказал ему: «Что у тебя, чадо, за дума, что с бабами советуешься?» Посадник же в ответ: «Летом придет на нас князь великий, хочет подчинить себе землю нашу, но у нас есть князь Михаил Литовский». И ответил ему Михайла: «То у вас не князь – грязь! Пошлите лучше послов к великому князю и бейте ему челом. А не умолите князя, придет он с силами к Новгороду, и не будет вам помощи от Бога, станет князь великий в Бурегах и пустит силу свою по Шелони и многих новгородцев покорит: одних в Москву уведет, других казнит, а с иных откуп возьмет. А Михаил князь вас бросит, и помощи вам от него не будет. А потом пошлете вы преподобного отца владыку да посадников бить челом великому князю. И он челобитье ваше примет, и откуп с вас возьмет. И вскоре князь великий опять придет, и город возьмет, и все учинит по своей воле, Бог поможет ему». Так все и сбылось.

Вот каково было житье Михаила при жизни земной. Жил в келье один. Ни постели, ни изголовья, ни подстилки, ни одеяла не имел, а спал на песке. Келью топил конским навозом. Прожил в монастыре сорок четыре года, а питался каждый день только хлебом и водой.

В декабре месяце на Саввин день разболелся Михаил, но в церковь продолжал ходить. А стоял справа у церкви, на дворе, против могилы Феодосия. Стали говорить ему игумен и старцы: «Почему, Михайла, стоишь не в церкви, а на дворе?» И он им ответил: «Хочу я тут лечь!»

На Феодосиев день Михаил сам принял святые дары и, взяв с собою кадильницу и фимиам, пошел в келью. Послал игумен ему от трапезы еды и питья. И когда пришли к нему, то келья была закрыта. Открыли келью – и фимиам еще курился, а он был уже мертв. Стали искать место, где похоронить его, – земля сильно промерзла. Тогда напомнили чернецы игумену – «посмотри то место, где стоял Михаил». Попробовали, а земля в этом месте талая. И погребли Михаила честно у церкви Живоначальной Троицы в 11 день января месяца, в день памяти преподобного отца нашего Феодосия Иерусалимского.

Некий христолюбец, Михаил – Марков сын, имел любовь во Христе к рабу Божиему Михаилу. Поехал он из Колывани за море в корабле с товаром. И случилась на море сильная буря. Шесть дней носило корабль, и затужили и кормчий, и Михаил. Тогда помянул Михаил Марков сын раба Божиего Михайла: «Господине, раб Божий, помоги мне!» И увидел купец Михаил, что раб Божий Михайла держит корабль за корму. И наступила тишина. Махнул святой рукою, и корабль поплыл. Михаил купец упал ниц, и не стало видно раба Божиего Михаила. И поплыли дальше беспрепятственно. И, приехав домой, поставил купец каменную гробницу Михаилу, и стоит она до сих пор.⁵³

Блаженный Михаил преставился 11 января, но в каком году, точно неизвестно, всего вероятнее, в 1456 году. Сообщили Новгородскому владыке, и он сам приехал на похороны. А когда весть разнеслась по Новгороду и окрестностям, то народ потек рекою по всем дорогам в Клопскую обитель. Когда подумали, где хоронить святое тело почившего, то нигде не могли выкопать ему могилы – до того земля была тверда от мороза. Вспомнили тогда о месте близ могилы Феодосиевой, где стоял блаженный; здесь земля оказалась мягкой, как летом. На этом месте, после отпевания архиепископом и великим собором пресвитеров и диаконов, и отпустили в землю трудолюбное тело преподобного и блаженного старца Михаила.¹

Святые мощи преподобного Михаила Клопского почивают под спудом в Троицкой соборной церкви Клопского монастыря, на южной стороне, в бронзовой позолоченной раке под резным балдахином на 12-ти колоннах.

Клопский же Троицкий мужской 3-го класса монастырь находится на правом берегу реки Веряжи и ручья – безымянного, в 20-ти верстах от Новгорода к югу и в 3-х верстах от озера Ильмень к северо-западу.

Время основания сего монастыря неизвестно, летописи в первый раз упоминают о нем в 1408 г., когда пришел сюда блаженный Михаил, Клопский чудотворец.

Троцкая соборная церковь, где почивают мощи преподобного, построена первоначально в 1562 г., по сторонам ее – два придела: один с южной стороны – в честь Покрова Богородицы, а другой – во имя преподобного Михаила Клопского.

Теплая Николаевская церковь, построенная также около 1562 г., имеет тоже два придела: один – в честь Тихвинской иконы Божией Матери, а другой – во имя Святого Иоанна воина, которые оба устроены в нынешнем столетии. (Конец XIX в. – Сост.)³

Господь прославил чудесами Своего угодника вскоре после его кончины.

Новгородский купец Марков был почитателем блаженного Михаила при жизни его. Случилось этому купцу по торговым делам быть в Колывани (нынешний Ревель). Целый год провел он за морем, счастливо вел свои дела и возвращался с нагруженным кораблем домой. На море его застигла жестокая буря. Шесть дней корабль носился по бурным волнам, много раз ему угрожала гибель; люди отчаялись в спасении. Купец вспомнил о своем благожелателе и начал молиться: «Раб Божий, блаженный Михаил Клопский, ты был моим покровителем при жизни. Помоги мне, погружаемому в пучину моря, помолись обо мне ко Господу, да спасет Он нас от потопления!».

И видит за кормою святого старца, каким знал его при жизни, благообразного, светлого лицом, с седой бородою. Старец держал корму и махнул рукою. Купец был поражен видением и пал ниц, а когда поднялся, то буря унялась; корабль благополучно достиг Новгорода. С чувством искренней благодарности за оказанную помощь, купец поспешил в обитель Живоначальной Троицы, молился у гроба блаженного, рассказывал всем о происшествии. Он первый украсил могилу блаженного каменными плитами и постоянно возвращался к ней, не переставая прославлять Бога и угодника Его Михаила.

Такое же чудесное избавление от бури подано было блаженным Михаилом князю Белозерскому Василию, когда он ехал из Пскова озером Ильмень и молился святому о помощи.

Новгородцы возвращались в лодке из обители преподобного Ефрема Перекомского. (Перекомский Николаевский монастырь Новгородской губернии и уезда в 20-ти верстах к юго-западу от Новгорода, близ реки Веренды, впадающей в озеро Ильмень. Основан преподобным Ефремом Перекомским.) С ними был священник Феодор. Когда проезжали они рекой Веряжей близ Клопского монастыря, то захотели поклониться гробу блаженного Михаила. Воспротивился этому священник, не имевший веры к блаженному, и убедил спутников ехать мимо. Но едва удалились они от берега, как поднялась буря, и путешественники начали тонуть. Они подняли крик и призывали на помощь блаженного Михаила, горько оплакивая свое малодушие. Молитва их была услышана. Монастырские люди вышли им на помощь и доставили в монастырь. Священник был в совершенно исступленном состоянии. Пошли ко гробу блаженного и молились об исцелении болящего спутника, а его держали у раки святого. Когда в церкви молебен о болящем окончился, священник пришел в сознание и со слезами сам припал ко гробу, исповедуя грехи свои и свое неверие. «Если бы ты, святый, не помог мне, – взывал раскаявшийся, – душа моя во ад вселилась бы». Все прославили Бога и с радостью возвратились в домы свои.

Один человек, живший близ Кпопской обители, тяжело заболел. Все его домашние плакали, видя, что он не может шевельнуть ни одним членом. Исцеление казалось невозможным. Но больной в мысли своей непрестанно призывал себе на помощь блаженного Михаила. И чудотворец явился ему во время легкого забытья, обещая исцеление. Заснул больной и потом поднялся здоровым. В благодарность за выздоровление он приказал изготовить ко гробу блаженного такую большую свечу, что понес ее в обитель на плечах. Все знавшие его больным, видя его теперь идущим, изумлялись. Живущие же во обители славили Бога, подающего Своим угодникам благодать исцеления.¹

По штатам 1764 г. монастырь причислен к 3-му классу с настоятельством игуменским.

В Клопский монастырь бывает крестный ход из соседних сел или погостов 23 числа июня месяца – в день прибытия блаженного в обитель.

В монастыре показывают колодец – на том месте, где по молитве преподобного Михаила открылся источник воды.

Память преподобного Михаила января 11 дня.³

Тропарь, глас 8

Иже на земли Христа ради волею в буйство преложився, мира сего красоты отнюд возненавидел еси и плотская увядив постом и жаждею, и на земли леганием, от зноя же и студени, от дождя и снега, и от прочия воздушныя тягости никогда же уклонился еси: душу же очистил еси добродетельми, яко злато в горниле, отче преподобне Богоносне Михаиле, и ныне на Небесех предстоиши престолу Пресвятыя Троицы, яко имея дерзновение многое, моли Христа Бога спастися душам нашим.

Кондак, глас 8

Духа Святаго силою уподобился еси богоглаголивым древним пророком, сказав безвестная и тайная, и еже годе судьбам Божиим в сбытие: и ина многа чудеса о Христе сотворив, и люди удивив, торжествовати устроил еси вопиющия: слава Богу, прославляющему святыя своя.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

1.  Белков Евг.

История Клопской обители //⁶⁷ 1917. С. 24–31.

2.   Секретарь Л. А.

Троицкий Клонский монастырь // Новгородская правда. 1989. 20 декабря.

Как уже было сказано, время основания Клопской обители неизвестно: когда и кем была она основана – об этом не сохранилось решительно никаких сведений. В 1408 году, когда пришел в Клопскую обитель блаженный Михаил и когда впервые о ней упоминается в летописях, – она уже существовала. Из того факта, что к приходу блаженного в обители имелись уже две деревянные церкви и трапезная, – можно заключить, что обитель существовала до 1408 года порядочно времени. В дальнейшем, до самой блаженной кончины преподобного Михаила в 1453 году, история Клопской обители тесно связана с его пребыванием в ней. Мы уже знаем, что в 1419 г., по совету блаженного, ближайшим родственником его, князем Константином Димитриевичем, был построен в 60 дней первый в обители каменный храм во имя Святой Живоначальной Троицы.

После кончины блаженного Михаила этот каменный Троицкий храм существовал еще 110 лет. В 1562 году он за ветхостью был разобран и на его месте закладывается новый собор – значительно больший по размерам – во имя Живоначальной же Троицы. Новгородская летопись так говорит об этом важном событии: «В Клопском монастыре старую церковь каменную Святыя Троицы разобраша, где положены быша мощи преподобного отца нашего Михаила Клопского чудотворца, и вновь церковь построиша, и гроб чудотворцов в той церкви усгроиша повелением благочестиваго государя царя и великого князя Иоанна Васильевича всея Руси, на строение из своей казны подал 50 рублев».

Память преподобного Михаила было положено всюду праздновать собором 1547 г. Тогда же было утверждено и изображение преподобного Михаила: по «Иконописному подлиннику», он – «подобием надсед, брада аки Варлаама Хутынскаго, лицеем бледен и худощав, ризы чернеческия».

В XVI веке была возведена и вторая каменная церковь в честь Николая Чудотворца с большой трапезной палатой. Поистине «золотым» был для монастыря XVI век. От Ивана Грозного обитель получила новые пожалования из дворцовых вотчин в селах Троица и Ракомо.

Ранний период истории Клопского монастыря был бурным и насыщенным. Вовлеченность его представителей в «мирские страсти» своего времени не вызывает сомнений. Конечно, не случайно вскоре после присоединения Новгорода к Москве, когда Иваном III в целом проводилась политика конфискации новгородских земель, Клопской обители, наоборот, были пожалованы новые земельные владения.

Тяжелые времена наступили для монастыря с конца XVI века. Ливонская война, польско-литовская и шведская интервенция привели к разорению земель в Шелонской пятине. Опустели деревни, принадлежавшие монастырю. Войска Самуила Коврина ворвались в обитель и похитили драгоценные оклады икон. Пострадали и постройки. Таким монастырь стоял до 1632 года. В этом году монахи обратились с челобитной к царю Михаилу Федоровичу с просьбой выделить средства на возобновление монастыря. Деньги были отпущены, и монастырские власти получили возможность произвести ремонтно-строительные работы.²

Возобновлена была обитель на средства новгородского приказа и на царский вклад.

Кроме царя, не оставляли ее затем своим покровительством и вкладами и многие русские бояре и боярыни. Таковы, например, бояре Милославские, князья Урусовы и Дмитрий Пожарский, боярин Нащокин, Боборыкин, Черкасский, боярыни Хитрово, Сицкая, Пронская и др. Благодаря усердию и радению этих лиц, обитель устраивалась и благоукрашалась. К этому времени относится и первоначальное расписание живописью стен в Троицком соборе. Β XVIII веке обитель имела уже 689 душ собственных крестьян.¹

В самом начале XIX века соорудили новую каменную ограду, на месте святых ворот возвели высокую трехъярусную колокольню по проекту новгородского губернского архитектора Поливанова B. C. По его проекту построили братский корпус к югу от колокольни.²

В позднейшее время в истории Клопской обители не было никаких особых или замечательных событий. По штатам 1764 года она причислена была к третьему классу монастырей, с настоятельством игуменским.

К концу XIX века Клопская обитель начала клониться к упадку, число братии в ней дошло до 10 человек. Ввиду этого, по мудрому благоусмотрению преосвященного Арсения, архиепископа Новгородского, Михаило-Клопский мужской монастырь определением Святейшего Синода в 1913 году был превращен в женский, с таким числом сестер, какое обитель в состоянии содержать на свои средства. Бывшая же малочисленная братия мужской обители была расселена по другим новгородским монастырям. В короткое время обитель поправилась и разрослась, число сестер в ней достигло 40.

В заключение должно сказать, что Клопская обитель, благоукрашающаяся трудами сестер, под руководством матушки игумении Маргариты, имеет большое воспитательное и просветительное значение и особенно – для окрестностей. В ней каждый может найти очень много поучительного для себя, а за церковными службами, которыя совершаются чинно, по строго монастырскому уставу, каждый может отдохнуть душой от треволнений бурного моря житейскаго. Одно только печально, что трудно деятельной матушке Маргарите благоукрашать обитель: в очень уж запущенном виде перешла она от иноков к сестрам. Необходимо ведь и усовершать монастырское хозяйство, и строить новыя службы, и ремонтировать старыя здания, не говорим уже о том, что и помещение для сестер, число коих все увеличивается, становится маловато... А между тем доходных статей обители едва хватает на скромное содержание насельниц и самый необходимый обиходный ремонт.

Не надо к тому же забывать, что Михаило-Клопская обитель – старинный церковный памятник, в котором необходимо поддерживать древнюю фресковую живопись, сохранять ея подлинный вид и характер (XVII в.). А это тоже требует немало денежных затрат.

Вот почему желательно, чтобы русские православные люди пришли на помощь святому делу, с таким сомоотвержением взятому на себя матушкой Маргаритой, и последовали примеру наших благочестивых предков, не оставлявших обитель своею помощью и поддержкой. (Посылать пожертвования в монастырь можно через гор. Новгород, на имя настоятельницы Клопского монастыря игумении Маргариты. Ехать в обитель можно через Новгород или до полустанка Старорусской ж. д. «Воробейка», который находится в 17 верстах от монастыря.)¹

Секретарь Л. А.

Судьба монастыря в 1920–1930-е годы: рукопись. –

3. 2005.

Троицкий Клопский монастырь был закрыт в числе первых в марте 1920 года. Специально созданная комиссия по ликвидации монастырей передала монастырские постройки, кроме Троицкого храма, и 37 монахинь, признанных трудоспособными, в отдел труда и социального обеспечения. (Ликвидация монастырей в Новгородском уезде. // Звезда. 1920.14 марта. № 57.) Вскоре тот же отдел при уездном исполкоме постановил открыть в Клопском монастыре дом для инвалидов труда. (Там же. 17 марга. № 59.)

В апреле 1920 г. десяти монахиням было разрешено остаться «для обслуживания храмов», оставленных на содержании прихожан Клопской слободы и близлежащих деревень. (Там же. 16 апреля. № 80)

Вскоре, в августе 1920 г, устроенный в стенах обители инвалидный дом перевели в Юрьев монастырь, где был открыт уже инвалидный дом им. Я. Свердлова.

Троицкий собор по договору передали коллективу верующих. Церковные службы в соборе продолжались до 1932 года. Проводил их священник А. А. Полетаев. (ГИАНО. Ф. Р-138. Оп. 3. Д. 89. Л. 6 об. – 7)

После расторжения договора с коллективом верующих в 1932 г, поводом для которого послужили неуплата страхового налога и акт технического состояния, в июле 1932 г. Троицкий собор, как и все другие монастырские здания, приговорили к разборке. (Там же. Д. 95. Л. 1)

К этому времени уже была разобрана местными жителями часть протяженного корпуса, примыкающего к Никольской церкви, где размещались настоятельские кельи. В подвале церкви колхоз «Красный сеятель» хранил зерно. До сих пор там остались деревянные отсеки для хранения зерна. Остальные корпуса монастыря использовались под жилье и колхозные склады. (Там же. Л. 53) Разборки Троицкого собора и Никольской церкви не допустили музейные сотрудники и ученые. Храмы поставили на охрану как памятники архитектуры I категории и передали в ведение музея. (Там же. Л. 57) Районные власти тем не менее разрешили разобрать колокольню начала XIX века, но, к счастью, этого не произошло.

В период Великой Отечественной войны монастырь значительно пострадал от разрушений.

В 60-е годы XX в. в Троицком соборе под руководством архитектора Красноречьева Л.Е. были проведены противоаварийные и восстановительные работы с частичной реставрацией отдельных архитектурных форм.

В настоящее время идет восстановление Клопского монастыря на средства и стараниями новгородского предпринимателя Иванова Владимира Никандровича. – Сост.

Память его празднуется месяца апреля в 2б-й (23-й) день

† ок. 1462

Жил в XV веке и был современником преподобного Варлаама Шенкурского. Подвиги жизни, время кончины и место погребения неизвестны. Память местно празднуется 26 апреля. По «Иконописному Подлиннику»: «Подобием сед, образом и брадою и власы, аки Петр Апостол; риза вохряная с чернью, исподняя голубая, плечо голо, руки молебныя, ноги босы; колени голы». (Филимонов, стр. 59)

Набожный Устюжанин XVI века в своей похвале блаженному Прокопию, между прочим, говорил: «Река Вага, на которой город Шенкурск, ублажает Георгия юродиваго».

Святой и блаженный Георгий, Христа ради юродивый, Шенкурский чудотворец, преставился в лето 6900.

Тропарь, глас 1

Глас апостола Твоего Павла услышав глаголюща, мы юроди Христа ради, раб Твой Георгие, юрод бысть на земли Тебе ради Христе Боже; тем же и ныне память его почитающе, Тебе ся молим, Господи спаси душа наша.

Кодак, глас 4

В юродство претворився волею, мира сего красоты отнюдь возненавидел еси; плотская мудрования увядил еси, постом и жаждою, и зноем, и студению мраза, от дождя и снега, и от

прочия воздушныя тяготы, никогда же уклонився душею; и очистил еси себе яко злато в горниле, Георгие блаженне.

Память их празднуется месяца августа в 30-й день ив 3-ю Неделю по Пятидесятнице

† после 1474

У праведных и благочестивых земледельцев Стефана и Вассы в селе Мандера Олонецкой губернии, близ Островского Введенского монастыря на реке Ояти, 15 июня 1448 г. родился сын и был наречен Амосом (будущий Александр Свирский). Его родители были не слишком богатыми людьми, однако владели селом и имели определенное состояние, которое впоследствии, возможно, было использовано Александром для устройства его монастыря.

Блаженная Варвара старалась, по материнской любви, удержать святого сына своего, еще отрока, от усиленного поста и ночных молитв (Филарет, «Р. Св.», август, стр. 135–137).

Тайно уйдя из дома, Амос пришел в Валаамский Спасо- Преображенский монастырь. Семь лет пробыл он там послушником. Родители его, узнав где находится пропавший их сын, приехали в обитель и стали уговаривать послушника вернуться в родной дом. Услышав решительный отказ, родители покинули обитель в гневе. Амос молился днем и ночью, чтобы Господь указал его родителям путь истинный.

В старости родители преподобного Александра приняли иноческую схиму с именами Сергий и Варвара во Введенском Островском монастыре на реке Ояти. И там погребены.

Этот монастырь упразднен в 1764 году (Строев, стр. 1006).

Тропарь, глас 8

О тебе отче Сергие, известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовал еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, Сергие, отче наш, моли непрестанно о всех нас.

Тропарь, глас 8

О тебе, мати Варваро, известен бысть спасения образ. Восприим бо крест последовала еси Христу. Творяше же и учаше, еже презрети плоть, преходит бо, прилежати же о души вещи безсмертней. Тем же и со ангелы радуется преподобне дух твой.

Кондак, глас 2

Чистотою душевною Божествено вооружився, и непрестанныя молитвы, яко копие вручив крепко, пробол еси бесовская ополчения, Варваро, мати наша, моли непрестанно о всех нас.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Макарий (Веретенников), архимандрит.

Варвара //⁵⁵ С. 558

(Васса; 20–30-е гг. XV в., Новгородская земля – 90-е гг. XV в. Оятский в честь Введения в храм Пресвятой Богородицы монастырь – современная Ленинградская область. Преподобная, схимонахиня; мать преподобного Александра Свирского, житие которого является главным источником сведений о Варваре. Супругом Варвары был Стефан (см. Сергий, преподобный), семья жила на правом берегу реки Ояти в селе Мандера, близ Введенского монастыря. Молясь однажды в монастыре о даровании сына, Васса услышала голос, обещавший ей исполнение молитвы. Преподобный Александр (в крещении Амос), вымоленный матерью после долгих лет бесплодия, родился 15 июня 1448 г. В икосе службы преподобному Александру Свирскому говорится, что преподобный явился «преславной отраслью» благочестивого отца, «ветвью многоплодной» благоговейной матери. Васса пыталась удержать отрока от усиленного поста и ночных молитв, позднее родители хотели его женить, но он вскоре удалился в Валаамский монастырь. Стефан посетил сына на Валааме, и юноша посоветовал отцу поселиться во Введенском монастыре, что тот вскоре и сделал, приняв монашеский постриг с именем Сергий.

Сведений о монашеской жизни Варвары нет. По-видимому, она, следуя примеру мужа, приняла постриг и схиму с именем Варвара, подвизалась также во Введенском монастыре, где скончалась и была погребена (о месте ее погребения, в частности, сообщается в «Описании о российских святых» по рукописи Савваитова – Барсуков. Источники агиографии. Стр. 76). Память преподобных Сергия и Варвары почиталась во Введенском монастыре. В 1626 г. игуменья тихвинского Введенского монастыря царица-инокиня Дария (Анна Алексеевна Колтовская, бывшая 4-я супруга Иоанна IV Грозного) завещала 5 р. «к Введению Пречистыя Богородицы в остров... где лежат отец и мать Александра Чудотворца» (Новгородские ГВ. 1858. № 41). В обители сохранялись вериги преподобных, Тихвинская икона Божией матери, по преданию им принадлежавшая. В 2000 г. Варвара и преподобный Сергий были причислены к лику местно чтимых святых.

Монастырские описи XVIII – 1-й половины XIX в. упоминают деревянные гробницы преподобных Сергия и Варвары, находившиеся в нижнем Преображенском храме монастырской церкви в честь Богоявления. В описях 1793 и 1829 гг. сообщается о том, что при гробницах находились изображения «лиц преподобных, писанные на холсте живописные», а также изображения, связанные с преподобным Александром. В 1865 г., несмотря на противодействие властей (апеллировавших к тому факту, что «преподобные не прославлены и не признаны Церковию в числе святых»), над могилами родителей преподобного Александра были установлены металлические раки. В 30-х годах XX в. Богоявленский храм был снесен, участок, где, по-видимому, покоятся под спудом мощи преподобных Сергия и Варвары, в настоящее время не застроен.