Старица Евфросиния

(Память 23 мая)

С–ской губернии, Кр–ского уезда, прихода села Т–в, в деревне Пав–х, у г. П–ского были крестьяне – Иосиф Емельянов и жена его Прасковья Захарова. В 1787 году 25 сентября у них родилась дочь. 26 сентября, на праздник св. Иоанна Богослова, совершено было над новорожденною св. крещение, и младенец назван Евфросиниею. Рождение младенца было самое трудное, опасное для матери и младенца: набрались страха и скорбей все, особливо отец новорожденной, не знавший и не видавший дотоле, какие муки должна была испытать его любимая жена при разрешении от бремени.

По жизни своей родители старицы Евфросинии были крестьяне честные и справедливые. Они трудились и работали усердно, по праздникам ходили в церковь Божию неопустительно, любили молиться Богу прилежно, не любили ссориться с соседями, не завидовали чужому добру, не ссорились между собою, исполняли свой долг верно и честно и, что особенно замечательно, тогда как большая часть, и едва ли не все крестьяне служили владельцам своим всегда с принуждением душевным – Иосиф и Прасковья работали на барщине усердно, как у себя в доме. Особенно они любили смотреть за своим любимым детищем; они сохраняли его в благочестии и целомудрии: без матери оно никуда не ходило; на так называемые игрища дочери никогда не позволяли ходить, да и сама Евфросиния не имела к ним охоты; при господских работах они поручали ее лицам благонадежным по поведению. За такую добрую жизнь Господь Бог и награждал их: на труды их Он ниспосылал благословение Свое; они пользовались довольным крестьянским бытом.

В доме своих родителей Евфросиния росла и воспитывалась до 19 лет. Она обладала здоровьем и красотою. В это время, не спрашивая у нее согласия, по распоряжению помещика, отец и матерь выдали ее замуж в другой уезд за одновотчинского крестьянина Софрония Севастьянова, – от родины ее более, нежели за 150 верст, и таинство брака было над ними совершено в церкви села М–на. Жениха до брака она никогда не видала. Таинство брака совершалось, по словам ее, за двенадцать лет до 1812 г. Замужества она почти не желала, а более желала остаться навсегда в девстве. «Венчать меня везли, – говорила она, – все равно как умирать принуждали». Господь Бог хранил ее и дал ей мужа доброго; о своем муже и замужестве она сама говорила: «Мы с мужем двенадцать лет жили любовно; мы были оба здоровы и работали много». Между ними было положено за правило, которое свято наблюдалось: кто нарушит честность, тот не должен носить звание мужа и жены, или, как они говорили: «Ты мне не жена, а я тебе не муж», и наоборот.

В тяжелый для России 1812 год, Евфросиния, будучи здорова и красива, нередко подвергалась искушению со стороны бесчестных врагов нашего отечества; но простое и невинное сердце умело побеждать искушения и изобретало различные невинные средства избежать всякого греха. Она нарочито надевала на себя рубище, хотя на самом деле и не имела нужды носить его; намазывала лице свое сажею и не разлучалась со своими двумя малолетними детьми, провождая дни и ночи в болотах и кустах, так как дом их был разорен неприятелем. Вскоре за этим горем последовало другое – большее. Во время войны муж ее поступил в солдаты. Прослуживши 22 года, Софроний Севастьянов был уволен инвалидом в город К–сный; с собою он принес 150 рублей денег, нажитых честными и частыми трудами, купил в городе домик, причем сказал Евфросинии: «Эта копейка кровавая: я день и ночь в поте лица собирал ее честными трудами в течение всей моей службы, чтобы при старости тебя и детей наших успокоить». Севастьянов жил в доме не более полугода и умер на руках своей подруги в градской больнице.

Оставшись вдовою и сделавшись более свободною от занятий житейских, так как сыновья ее, после воспитания, жили отдельно в крепостном состоянии, она всю жизнь свою посвятила подвигам благочестия. Однажды от благочестивого отца духовного она услышала объяснение слов Спасителя: «иже не приимет креста своего и вслед Мене грядет, несть Мене достоин» (Мф.10:38) – услышала и приняла сии слова глубоко к сердцу своему. Они запали в ее душу; долго и много она думала об этом и, – несмотря на то, что она жила честно, трудилась добросовестно, хлеб себе доставала трудом, потом и кровью, в церковь Божию ходила постоянно, любила молиться усердно и служить нищим братиям, – она чувствовала, что делает для Господа Бога немного, что ей нужно сделать больше. Но как ей сделать это? Она решилась принять подвиг странничества, просить милости у Бога молитвами св. отцов, – наших отечественных угодников Божиих. К ним она обратилась первее всего и им желала принести свои усердный молитвы на том самом месте, где они молились сами, и где святые тела их остаются нетленными. Она сперва отправилась в Киево-Печерскую лавру и ее пещеры, где почивают св. Антоний и Феодосий и другие святые, и им первым принесла свои молитвы, прошедши от своей родины более 700 верст. Также любила она слушать слово Божие, любила поучаться у своих духовных отцов и пастырей и глубоко прилагала к сердцу слова Божии и наставления пастырские. Благочестивая Евфросиния, будучи бедна и добывая себе хлеб насущный работою, потом и кровью, пропитывая себя и уделяя своим детям, стала также принимать в свой дом бесприютных сирот и с ними разделяла последний кусок своего хлеба. Исполняя долг христианской любви, она любила принимать в свой дом странных и нищих. Живя временно в городе, она мыла арестантам белье безмездно; служила больным в больнице, дома и в других семействах, особливо при рождении младенцев. По смерти мужа, когда дом ее продали ее сыновья, она навсегда приняла на себя подвиг странствования по святым местам. Начала она с отечественных св. мест и помолилась во всех монастырях своей губернии. Не перечисляя всех русских священных мест, посещенных ею, следует упомянуть, что она не раз посетила Киев, Почаевскую лавру, Лубны, Воронеж, Москву, Новгород, С.-Петербург, Коневец и Валаам, Кирилло-Белоозерский монастырь и десять раз Соловецкую обитель. В последний раз была она в этой обители в то время, когда сделалось известным, что ее намерены осаждать и разрушать враги нашего отечества, т. е. в 1853– 1856 г.; а потому она и была, почти в виду вражеских судов, с другими пассажирами отправлена в Архангельск. Большую часть зимы она проводила в С.-Петербурге и Царском селе, а иногда в Смоленске. Промысл Божий во всех ее путях хранил ее от злых людей и зверей. Были ей испытания в благочестивых подвигах; но Господь Бог хранил ее. Во время плавания к Соловецкому монастырю, однажды судно, на котором она была с пятьюстами других пассажиров, заперто было льдом; чувствуя опасность, богомольцы обратились с молитвою к Богу и– Господь Бог услышал их, – судно спаслось и прибилось к необитаемому островку. Здесь старица Евфросиния оставалась 12 дней без хлеба, питаясь в эти тяжелые дни какою-то травою, которую она называла вереском. И не один раз она подвергалась этим несчастиям; но среди всех их благодушествовала и оставалась невредимою и здоровою. Посетив почти все св. места русские, – и даже несколько раз, старица Евфросиния сильно желала посетить Иерусалим и другие места, в которых Искупитель Господь наш Иисус Христос пролил Свою кровь за наши грехи и который освятил Он Своими стопами. Но ей недоставало средств для путешествия. На Руси она могла добыть немного денег. С этим немногим отправляясь здесь странствовать, она всегда путешествовала безбедно, довольствуясь самою скудною пищею. Но с подобными средствами нельзя было отправиться в Иерусалим; ибо нужно было дорогою платить за проезды и за проводы. Когда же многие благочестивые люди в обеих столицах узнали о благочестивых подвигах и намерениях старицы Евфросинии, они дали ей средства для долговременного и дальнего путешествия. Душа старушки сильно возрадовалась, когда сделалось возможным посетить Иерусалим, чего она давно и сильно желала, и – старица отправилась во Святую Землю. На пути она посетила Константинополь, помолилась в обители Живоносного Источника пред иконою Одигитрии, пила целебную воду и обмывалась ею; была в патриархии и поклонялась ее святыни; заходила, наконец, в церковь нашего посольства. Из Константинополя отправилась водою чрез Александрию, Каир, Суез, в Синайский монастырь. Невозможно представить, сколько трудностей нужно было перенести в сих странах 70-летней старице! Наприм., проезжая по Аравийской пустыне на верблюде, однажды она упала с этого высокорослого животного и едва не лишилась жизни. Но Господь Бог сохранил ее. После кратковременной болезни она снова оправилась и продолжала путешествовать.

На старости лет она с удивительною твердостью переносила все перемены воздушный – холод и жар; по словам ее, солнце в пустыне после полудня палит с необыкновенною силою, и там бывает так жарко, как в иной крестьянской бане. Она была подле Красного моря и привезла оттуда камней и раковин, говоря: «Это из того места, где Моисей провел по морю Израиля». В Синайской обители как всех поклонников – и ее втаскивали в монастырь на веревках. На Синае она молилась без обуви в приделе Неопалимой Купины и у раки св. великомучен. Екатерины; на Синайской горе, куда по словам ее, она «не восходила, а карабкалась руками и ногами», она беседовала с одним замечательным русским подвижником Аркадием, о котором рассказывала, что он живет и ходит без всякой одежды, как невинный Адам в раю. С ним она много беседовала, и он передал ей наставление, чтобы она, в тяжкой скорби и злополучии, как можно более прочитывала молитву «Отче наш», после чего будет помилована от горя. Старушка с полною верою приняла этот совет. Во святой град Иерусалим обратным путем она прибыла среди Великого поста, была на Иордане, купалась в нем и принесла оттуда из камыша и терновника несколько тростей, ходила в Вифлеем и другие св. места: Преображения, Страдания, Смерти, Воскресения и Вознесения Господа нашего Иисуса Христа, – в Иерусалиме же она пожелала совершить над собою таинство Елеосвящения. Здесь также патриарху и митрополиту она поднесла в дар по кожаному поясу из Соловецкого монастыря. Святители благосклонно приняли ее подарок. Из сих св. мест она привезла в Россию небольшой сундук кипарисного дерева с разными священными вещами, которые раздавала и бедным, и знатным, не ища никакого вознаграждения. Воспользовавшись новою помощью русских благочестивых людей, старица Евфросиния в 1857 году во второй раз отправилась во святые места Востока. Жизнеописатель ее, г. Богдановский далее сообщил следующее. Одесского Михайловского женского монастыря мать игумения Тавифа, на имя которой я посылал 229 руб. серебром, уведомила меня, «что почтенная бабушка (так, подобно многим другим, она называла старицу Евфросини), имеющая крепкую память, получа от меня свои деньги, 30 июня в 7 часов вечера 1857 года, села на пароход и отправилась во Иерусалим».

Благочестивой старице Евфросинии два раза я имел счастье дать временный покой в своей квартире, среди моей семьи; в продолжение двух лет она жила с октября по май месяц, т. е. проживала у меня такое время года, когда ненастье и холодное время не позволяли глубокой старице совершать своих любимых подвигов благочестивого странствования. С наступлением благоприятного времени года, она снова отправлялась в дальний путь и возвращалась в глубокую осень. Здесь-то, среди моей семьи, я имел случай узнать многое из ее благочестивой жизни. Видел я ее жизнь домашнюю и с благоговением смотрел на ее подвиги христианские. В это время она каждый день ходила ко храму Божию, и не было ни одного дня, чтобы она опустила утреню, обедню или вечерню. Не успеет раздаться звон соборного колокола, призывающего верных к утреннему Богослужению, «бабушка» уже встает со своей убогой, почти голой, постели, умывается, одевается в свою простую черного цвета одежду и, помолившись предварительно дома, спешит ко храму Божию. Пришедши из храма, она занимается свойственными ей делами житейскими. Зазвонят к обедне, и она снова спешит ко храму Божию. Более 70 лет ей от роду; труды в благочестии, ежедневно тяжелые, занятия постоянные утомляют и молодого человека: но старица не знает еще утомления и ни однажды я не замечал, чтобы она хоть немного жаловалась на усталость, хотя никогда она не бывала без дела. Часто среди обыкновенных занятёй женских она пела, нередко со слезами, св. песни, сделавшиеся народными, наприм. «Иисусе... сердцу сладосте», «Кому повем печаль мою...», «О, горе мне, грешнику сущу» и друг., и в ее пении выражалось глубокое сочувствие к содержанию св. песней. Случалось замечать, что она вставала в полночь, подходила к иконе Божией Матери нашей Одигитрии и при свете лампады пламенно молилась Господу Богу. Любимым чтением ее в это время было чтение тропаря: Се жених грядет в полунощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща. В семье моей она была мирным ангелом; все к ней обращались с своими беседами, – со всеми она охотно говорила; даже детские ссоры вокруг нее исчезали по ее советам и распоряжению. Замечательны и назидательны ее отношения к ближним. Одни, особенно дети, любили ее и привязывались к ней, как к родной, редко отходили от нее, любили с нею петь и слушать ее путешествия. На других она производила чувство какого-то невольного уважения и страха: – с ней никто не мог не согласиться в советах, все ее слушались и никогда не решались ей противоречить. Все питали к ней уважение и смотрели на нее, можно сказать, с благоговением; многие лица, любившие благочестие, заводили с нею часто разговор о св. местах, который она посещала, об образе жизни и обителях иноков, – и она всегда с радостью передавала свои знания и мысли другим. Кто бы с нею ни говорил, ко всем обращалась она на ты: об вы не имела и понятия. Она была уверена, что ее простым и естественным обращением никто не обидится; и точно, никто не обижался простой ее речью: можно было сказать, что ее устами говорила сама правда, что для нее все – родные, все – знакомые, со всеми она душою живет мирно, всех она любить и все ее любили.

Пищу всегда употребляла она постную и нередко самую грубую; в пути и за границею питалась сухарями; вина почти вовсе не употребляла и была всегда здоровою и на здоровье никогда не жаловалась, обладая крепостью сил даже в старости. Память у нее сохранилась необыкновенно твердая; она помнила все, что случалось ей видеть или слышать в своей разнообразной и тяжко-трудной жизни.

Из денег, собранных на путешествие, даже родному сыну, оставшемуся еще в живых, и бедным внукам она страшилась удалить даже малую часть, убеждая их: «Это не мое, а Божие; Бог вас и без этого не оставить». Действительно г. П–сий дал некоторую льготу ее сыну. Последние слова ее были: «Хочу в Иерусалиме похоронить свои кости»!

Где и когда она скончалась, сведений не имеется²⁰.