Святоотеческая литература по вопросу о душе человека

Священное Писание почиталось у св. отцов первейшим и основным источником всякого знания вообще и в частности познания о душевной жизни. Во всех главнейших вопросах по сему предмету они обращались за разрешением к этому источнику и почерпаемые из него истины полагали в основание своих суждений и дальнейших выводов. Знание слова Божия, как Откровения Божественного, признавалось даже необходимым условием для правильного уразумения внутренней духовной жизни, с ним они сообразовали и собственные опыты духовной жизни. «Только тот, кто вняв слову Божию, станет подвизаться, утверждает Макарий Великий... тот только может узнать, что есть в сердце другая борьба, другое внутреннее противоборство, что предлежит другая брань, другой подвиг против помыслов, злыми духами внушаемых»¹¹⁶. Даже такой великий созерцатель и подвижник христианский, как св. Исаак Сирин, и тот, говоря о своих рукописных сочинениях, исполненных глубокого психологического опыта, замечает, что все это он «написал, как заимствовал из рассмотрения Писания и из поведанного правдивыми устами, а немногое и из собственного опыта»¹¹⁷.

Церковные писатели имели много поводов излагать учение о душе в связи и на основании Откровения. Будучи экзегатами Св. Писания в широком смысле слова, отцы церкви естественно и неизбежно встречались с самыми разнообразными психологическими понятиями и подробно останавливались на них своим вниманием для уяснения и раскрытия. Нет нужды здесь перечислять все эти многочисленные места святоотеческих творений. Достаточно сказать, что все встречающиеся в Писании разнообразные названия души и ее способностей, взаимное отношение духовной и телесной природы в человеке, все главнейшие и второстепенные понятия и места, относящиеся к душе, – все это нашло в святоотеческих творениях самое подробное истолкование в связи с учением Божественного Откровения. Вопросы о происхождении, назначении и достоинствах духовной природы человека, о ее невещественности и бессмертии, ее самостоятельности, об образе Божием в человеке и его богоподобных свойствах – разумности и свободе, и наконец все психологические термины и понятия, каковы: душа, дух, ум, разум, память, воля, желание, страсть, свобода, гнев, любовь, ненависть, совесть и т. п., – все побуждало священных истолкователей входить в более или менее обстоятельное изъяснение духовной природы человека.

Особенно подробно отцы церкви останавливаются над библейским повествованием о происхождении человека и в связи с ним изъясняют многие стороны душевной жизни. Так в связи с этим повествованием Григорий Нисский решает вопросы о природе души, ее жизни, действиях, ее отношении к внешнему миру и к своему телу, бессмертии и пр.¹¹⁸. В связи с тем же предметом разрешаются вопросы: Феофилом Антиохийским¹¹⁹ – о достоинстве духовно-телесной природы в человеке¹²⁰, Василием Великим и Феодоритом Кирским¹²¹, Иустином¹²², Иринеем¹²³, и бл. Августином¹²⁴ – о значении тела для души и ее превосходстве пред другими тварями, Иоанном Дамаскиным – о двоякой природе в человеке¹²⁵ и о превосходстве души над телом¹²⁶, Василием Великим – о взаимном отношении между телом и душою¹²⁷ и др. Образ Божий был предметом рассуждения многих отцов и учителей церкви; причем одни, как напр. св. Ириней, Иларий, Василий Великий, Иероним и Дамаскин полагали его в свободе человека¹²⁸, другие, как Ориген, Амвросий, Василий Великий, Григорий Нисский, Августин и Дамаскин – в разумности¹²⁹, а некоторые, в том числе и бл. Августин, указывали на присущую душе нашей силу любви, как то образ одного из лиц Божественной Троицы¹³⁰. Разнообразное значение слова «дух» в его отношении к душе и связь с телом, как составною частью человеческой природы, изъясняются отцами церкви подробно, как например Иоанном Златоустом, в связи с словами Писания, взятыми из 1Кор. 14:15¹³¹; Мф. 14¹³². Изъяснение того же слова находим у Григория Великого (Ин. 19:30; Пс. 103:4)¹³³, Свят. Иринея (1Сол. 5:23)¹³⁴, Макария Великого (1Кор. 6:17)¹³⁵, у Ефрема Сирина¹³⁶, Исаака Сирина¹³⁷, Иоанна Кассиана¹³⁸ и др. Все их рассуждения в этом случае сводятся к мысли, что хотя слово «дух» и встречается в Писании на ряду с душою и телом, как третья составная часть природы человека, но на самом деле состав человека двойственный.

Многие святые отцы церкви обстоятельно раскрывали отношение и связь между душою и телом при разъяснении часто встречающегося в Писании слова «плоть», причем особенно подробно останавливался над этим понятием св. Иоанн Златоуст при изъяснении Рим. 7:5, 19; 8:5, 7; Еф. 2:3. Тот же великий учитель церкви, обсуждая поступок прародителя (Быт. 3:8), в своих беседах на книгу бытия, и изъясняя слова Ламеха (Быт. 4:23) и покаянные слова братьев Иосифа (Быт. 42:21, 22), дает нам глубокое понятие о природе и нравственном значении совести, а при изъяснении слов евангелия Мф. 18:7 представляет убедительное доказательство свободы воли человеческой. Места Писания: Быт. 2:7; Мф. 10:28; Лук. 12:45, Быт. 46:26 – дают блаженному Феодориту повод к обсуждению вопроса о единстве души человеческой. Священномученик Петр Дамаскин под выражением всея души в словах Писания: «возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всея души твоея», ведет речь о великих способностях души¹³⁹. Точно также и св. Василий Великий, изъясняя слова преп. Исаака в беседе на слова: внемли себе¹⁴⁰, рассуждает о некоторых свойствах души и др. Указанием этих немногих мест, во избежание дальнейших повторений, мы пока ограничиваемся.

Некоторые св. отцы пользовались учением Св. Писания о душе человеческой в борьбе с разными еретиками и для этого составляли целые сочинения, в которых систематически излагались места Писания по тем или другим вопросам, касавшимся души. Св. Мелитон Сардийский, опровергая ложное учение о человеке маркионитов и других гностиков, сделал извлечения из св. книг между прочим и о природе человека, а также о душе и теле¹⁴¹.

Тесная взаимная связь законов душевной жизни с нравственной деятельностью человека была причиной того, что отцы церкви при изложении своего учения о нравственности должны были касаться психологических истин в разных отношениях. Нравственная деятельность человека, вытекая из коренных основ и стремлений духа человеческого, всегда входила в соприкосновение с тем или иным понятием о душе и всегда поэтому вызывала отцов церкви на рассуждения, касающиеся ее природы, жизни и способностей. Психология давала свет и указывала путь нравственной жизни и деятельности человека. Отсюда понятно, почему отцы церкви, рассуждая о нравственном законе Божием, вложенном в природу человека при самом ее сотворении, входили в рассмотрение духовной его природы, какою она вышла из рук Творца и какою она стала по грехопадении. Рассуждая о нравственном законе Божием, его отличии от законов физических, они старались доказать, что основание и сущность этого закона находятся в воле Божией. В связи с естественно-нравственным законом церковные писатели определяли и уясняли природу совести, ее действия и проявления и ее психический характер. Вопросы о главном начале христианской нравственности, о побуждениях к исполнению нравственного закона, о добродетели и грехе, о нравственном вменении, о благодатном возрождении человека и цели всех нравственных стремлений человека всегда более или менее сопровождались, сообразовались и освещались теми или другими психологическими рассуждениями. Убеждая напр., при попечении о теле более заботиться о душе, отцы церкви напоминали, что человек двойствен¹⁴² отвращая христиан от какой-либо страсти, они указывали на гнусные свойства и гибельные действия ее на душевную и телесную жизнь человека; или напротив, склоняя их к той или иной добродетели, представляли ее величие и благотворность. Примерами могут служить: «Упреки неразумным стремлениям души» в творениях св. Григория Богослова¹⁴³; «Слово о том, чтобы мы старались немедленно искоренять страсти, прежде нежели они обратятся в злый навык души», составленное преп. Аввою Дорофеем¹⁴⁴. Слово св. Иоанна Златоуста «к Стагирию, и о том, что уныние худее и демона, слово второе»¹⁴⁵; «Беседа на упивающихся» св. Василия Великого¹⁴⁶, «Беседа о сребролюбии» у св. Иоанна Златоуста¹⁴⁷; св. Григория Нисского «слово против ростовщиков»¹⁴⁸; св. Ефрема Сирина «слово против гордости»¹⁴⁹; свящ. Киприана «слово о зависти и злобе»¹⁵⁰; св., Василия Великого «беседа о зависти»¹⁵¹; св. Ефрема «о зависти»¹⁵²; «Беседа на гневливых» у св. Василия Великого¹⁵³; «На гневливость» у св. Григория Богослова¹⁵⁴; препод. Нила «слово о гневе»¹⁵⁵; св. Аввы Дорофея «слово о злопамятстве»¹⁵⁶ и – «о лжи»¹⁵⁷; «О терпении» у священномуч. Киприана¹⁵⁸, и «О воздержании¹⁵⁹ и кротости»¹⁶⁰ у св. Ефрема Сирина. Вполне ясное и точное учение о свободе души мы находим у св. Иринея Лионского ¹⁶¹, Тертуллиана¹⁶², великого учителя христианской церкви Оригена¹⁶³, св. Ефрема Сирина¹⁶⁴ и его же о свободе против защитников слепой судьбы¹⁶⁵, у св. Григория Нисского¹⁶⁶ и других.

В ряду отцов церкви особенным обилием и ценностью психологического материала, излагаемого в связи с учением о нравственной деятельности человека, выдавался Исаак Сирин, который, можно сказать, не прошел своим вниманием ни одной малейшей черты нравоучения без того, чтобы не осветить его своим глубоким рассуждением о душе. Из одних надписаний слов этого великого психолога-созерцателя виден уже психологический характер его сочинений. Для примера указываем: «О душе, о страстях, о чистоте ума»¹⁶⁷, «О чувствах»¹⁶⁸, «О предположении души, ищущей глубокого созерцания»¹⁶⁹, «О степени тонкой рассудительности»¹⁷⁰, «О признаках и действиях любви к Богу»¹⁷¹, «Об очищении тела, души и ума»¹⁷² и мн. др. Можно сказать, даже, что всякое слово Исаака Сирина и каждая строка его творений в той или иной степени проникнута тонким психологическим анализом. В ряду слов Исаака Сирина есть немало и таких, которые написаны без всякого стороннего повода, без отношения к какой-либо иной отрасли знания и имеют исключительно психологическое содержание. Таковы напр. слова: «О трех степенях ведения»¹⁷³, «Слово о грехах произвольных и непроизвольных»¹⁷⁴ и некоторые другие.

Лествица преп. Иоанна также во многих «словах» своих представляет нам содержание психологическое, хотя цель их нравственная. В одном из таких слов преподобный замечает: «некие предложили мне... вопрос, который... не встречается ни в одной из доходивших до меня книг, а именно: какие собственно исчадия осьми помыслов? Или какой из трех главных родоначальников пяти прочих»¹⁷⁵. При этом дается соответствующее решение вопроса.

Психологические сведения заключаются также в сочинениях И. Дамаскина, и между прочим в его слове «О посте и воздержании», откуда русские заимствовали первые научные сведения по психологии, пользуясь устарелым ныне переводом Иоанна, экзарха Болгарского и Никифора–грека. Впрочем, эти сведения ограничиваются лишь платоновским делением души на три силы – умное, яростное, похотливое, – и другими психологическими данными в том же роде. Такие же особые трактаты с специальным содержанием по тем или другим отдельным вопросам, касающимся различных сторон души, ее способностей и действий, встречаем и у других отцов церкви.

Хотя корень святоотеческого учения о душе человека находится в св. Писании, но это учение, как видим, не было дословным повторением Откровения о том же предмете и представляет в своем развитии такие особенности, которые говорят о постороннем влиянии, совершенно чуждом Откровению. Это влияние в значительной степени принадлежит древнегреческой философии с ее учением о человеке вообще и о душе его в частности. Откровение и древнегреческая философия и были совместно теми основами, на которых развилось стройное систематическое учение отцов церкви о душе. Но как же относились церковные писатели к учениям философов и как пользовались ими для уяснения интересующего нас вопроса о душе?

В то время, как Откровенное учение о душе человека, как заключающее в себе безусловную истину, принималось отцами церкви на веру, философское учение о том же предмете всегда было предварительно проверяемо и принималось лишь под условием его соответствия истине Божественного Откровения. В результате слагалось такое учение о душе, которое, заимствуя свои корни из свящ. Писания, в то же время отражало на себе следы философских воззрений, освещаемых тем же Откровенным учением.

Влияние философских воззрений древности на образование святоотеческого взгляда на душу было весьма широко и плодотворно. И это понятно. Почти все отцы церкви, как свидетельствует новейшая православно-богословская наука, признавали важное значение за философией в деле уяснения истин христианской религии. Характерно в этом смысле рассуждение о значении философии и ее отношении к Божественному Откровению св. Климента. «Под философией Климент разумеет не определенную какую-либо философскую систему, а то, что каждая из этих систем содержит в себе истинного. С этой точки зрения он и подвергает строгой критике все то, что он находит ложного в языческой философии»¹⁷⁶... «Истину, находимую в языческих философиях, Климент не всегда признает результатом общего действия Промысла, не всегда приписывает ее только естественному развитию того божественного элемента, который составляет принадлежность самой природы человека и вложен в него при самом его творении, т. е. естественному развитию природной разумности; но нередко он допускал и особенное действие Логоса, в смысле божественного просвещения некоторых избранников в среде языческих народов, особенно, что касается некоторых поэтов и философов. Не удивительно после этого, если много истинного и даже сходного с учением Божественного Откровения можно встретить, напр., у Платона, который, по словам Климента, учил не только о единобожии, но и о троичности лиц в Боге, не только о происхождении мира от Бога, но и о сотворении его из ничего, о бессмертии души человеческой и о будущей жизни и притом в смысле христианском. Не удивительно после этого, что в своих речах иногда и ап. Павел ссылался на некоторых писателей языческих (Тит. 1:12, 13¹⁷⁷).

Чтобы судить с другой стороны, с какой беспощадностью и обстоятельностью церковные писатели подвергали критике ложные учения языческих философов о душе, для примера указываем на сопоставление философских мнений о душе христианского апологета Ермия¹⁷⁸.

В виду столь широкого и разностороннего влияния философских учений древности на образование положительного учения отцов церкви о душе, для более основательного уяснения этого вопроса, необходимо, хотя в общих чертах, сделать обзор тех философских систем, в связи и в зависимости от которых слагалось и развивалось это учение. Мы пользуемся в этом случае кратким и обстоятельным изложением сего предмета Д. Миртова. «По психологии Платона душа разделяется на две части – на разумную и неразумную, или бессмертную и божественную, и смертную; причем смертная часть присоединялась к бессмертной или божественной уже после вступления души из идеального мира в тело. Это соединение послужило только к унижению души, к искажению ее природы до неузнаваемости, так как тело служит в той жизни вместилищем всевозможных препятствий к умственному и нравственному совершенствованию души; отсюда оно называется темницей души и гробом. На ряду с двухчастным делением у Платона есть и трехчастное, при котором в душе признается три части: разумная, раздражительная и нежелательная. Но если сравнить места, в которых указывается это трехчастное деление с теми, которые говорят о двухчастном, то окажется, что оба деления объединяются: раздражительная и пожелательная части второго деления входят, как составная половина, в смертную часть первого. Отсюда вообще деление души у Платона можно представить в таком виде: 1) часть разумная и 2) неразумная, в свою очередь разделяющаяся на: а) часть раздражительную и б) пожелательную. Разумная часть обнаруживает себя как способность мышления и познания. Она называется внутренним человеком и занимает господственное положение в душе; в ней источник всего благородного в человеке, приближающего его к небесам, к бессмертному и божественному. Противоположною ей, неразумною и вместе низшею частью в душе является пожелательная – вместилище всяких чувственных пожеланий и страстей, проявляющаяся в самых различных видах: она алчет, жаждет, вожделеет. Часть раздражительная, хотя и принадлежит смертной половине души, однако по своим свойствам занимает в некотором роде среднее положение между разумною и пожелательною частью. С одной стороны, «гнев иногда враждует против пожеланий, как нечто отличное от них», и повинуется разуму; и в таком случае является началом благородных стремлений. Но, с другой стороны, он не всегда послушен разуму, а иногда увлекается в сторону пожеланий.

Подобно Платону, и у Аристотеля различаются две части души: разумная и неразумная. В той и другой он, в свою очередь, различает две же части. В разумной: τό λογιστιχόν, – имеющую дело с вещами, которых начала неизменны, и τό επιστημονιχόν, чрез которую познается подлежащее изменению. В неразумной: 1) питательную и растительную и 2) пожелательную и вообще способность стремлений; из них первая непричастна разуму, вторая же причастна ему, именно постольку, поскольку она ему повинуется.

Стоическая психология делила душу на восемь частей: владычественная часть, или разум, пять чувств, способность продолжения рода и способность речи. Разум –божественное начало в нас, часть общемирового разума, – есть не только властвующее главенство в душе и носитель человеческой личности, но и основа всей психической жизни: остальные силы души суть только ее части. В этом случае стоики явно расходились с платоновско-аристотелевскою психологией; но еще более в том, что в разуме они полагали корень даже противоразумных движений или страстей, которые возникают тогда, когда разум увлекается к чему-либо неразумному чрезмерною силою стремлений. Страсть или аффект имеет в себе две стороны: теоретическую, по которой она есть ложное мнение о добре и зле, и практическую, по которой она есть движение чувства и воли, вызываемое этим мнением. Стоики различали 4 главные вида аффектов: удовольствие, вожделение, печаль и страх. Эти виды подразделялись на множество подвигов. Из особенностей их учения нужно отметить и то, что при своем детерминизме, они настойчиво утверждали за человеком свободу воли, полагая ее в том, что человек определяется не извне, но изнутри собственной природы, при содействии внешних обстоятельств. Этому самоопределению они придавали большое значение: не только наши поступки вытекают из него и потому могут быть нам вменяемы, но и наши суждения и убеждения.

Воззрения и Платона, и Аристотеля, и стоиков, приведенные в некоторое объединение на почве Св. Писания Ветхого Завета, входят в содержание учения о человеке, принадлежащего Филону»¹⁷⁹.

Специальные трактаты по вопросу о душе стали появляться в христианском мире довольно рано; но, к сожалению, от первых трех веков до нас не дошло ни одного цельного исследования подобного рода. Причиною тому является недостаточная распространенность святоотеческой литературы в первые века гонений, и отсутствие книгопечатания, вследствие чего многие весьма ценные святоотеческие творения совершенно утеряны. Тем не менее история и свидетельства некоторых церковных писателей сохранили память и об этих, не дошедших до нас исследованиях о душе.

Так в ряду творений св. Дионисия Ареопагита, известного писателя первого века, по мнению некоторых – древне церковная история упоминает между прочим принадлежащую ему, но до нас не дошедшую, книгу о душе¹⁸⁰. По свидетельству церковного историка Евсевия св. Иустин († 166) мученик также составил свои замечания о душе¹⁸¹, как особый психологический трактат, но и этот литературный памятник второго века не сохранился.

Есть некоторое основание утверждать, что были особые, до нас не дошедшие исследования о душе, и в третьем веке. По крайней мере св. Климент Александрийский († 217) в своих Строматах замечает, что «говорить против (Маркионитов) он будет в другое время, когда займется исследованиями о душе¹⁸²; к великому сожалению, и от этого знаменитого церковного писателя особого сочинения о душе мы не имеем.

Упоминая о недошедших до нас отеческих исследованиях о душе, нельзя не указать еще на одно из таких творений, приписываемых св. Исааку Сирину, хотя и возбуждающих сомнение в своей принадлежности именно этому отцу церкви; о нем узнаем мы из сочинения некоего Авдиеса, известного собирателя священных манускриптов, который в каталоге библейских книг между прочим пишет, что Исаак ниневитянин сочинил семь томов о водительстве духа, о божественных тайнах, о судах и о житии». По этому вопросу высказывается двоякое мнение. В пользу того мнения, будто бы здесь разумеется другой какой-либо Исаак, только не Сирийский, говорит Ассемани, который, упоминая в своей восточной библиотеке о семи указанных томах, достаточно и обстоятельно доказывает, что все это сочинение есть произведение иного Исаака, епископа Едесского, а не ниневийского. Но при этом высказывается и другое соображение, что все означенные в семи томах творения Исаака сириянина сохранились и до нас дошли, только существуют с другими надписаниями. Томы о водительстве духа, говорят сторонники этого мнения, сохранились в дошедшем до нас издании слов Исаака Сирина о душе под другими заглавиями¹⁸³, а именно: «О многих изменениях, последующих в душе и искушаемых молитвою»¹⁸⁴, «О том, что Бог на пользу душе попустил, чтобы она была доступна страстям»¹⁸⁵, и «Об изменении света и тьмы, какое бывает в душе во всякое время и об уклонении ее к десным и шуиим»¹⁸⁶. Со стороны своего психологического содержания указываемые слова Сирина, хотя и представляют ценный материал, однако ничем не преимуществуют пред другими его творениями в этом отношении. Во всяком случае содержание приведенных слов имеет более нравоучительный, чем психологический характер. Со стороны внешней все слова кратки и не представляют специальных трактатов, будучи разрознены между собою. Вероятнее допустить, что трактат о водительстве духа утрачен.

Утрата специальных трактатов о душе, принадлежащих Дионисию Ареопагиту, Иустину Философу и св. Клименту Александрийскому в значительной степени затрудняет возможность полного изложения психологического учения этих церковных писателей. Впрочем, их положительное учение отчасти может быть восстановлено на основании отрывочных суждений о душе из других дошедших до нас творений. Но пользуясь таким путем в выяснении психологических взглядов этих и других отцов церкви, не оставивших после себя цельных систематических исследований о душе, всегда нужно помнить, что изложение их учения по этому предмету должно соответствовать как общему их христианскому мировоззрению, так и согласию этого учения со всеми произведениями того или другого писателя в частностях. Само собою разумеется, что даже основательное исследование творений отцов церкви по вопросу о душе при таком способе исследования допускает возможность разногласия в разных отношениях, почему, например, мы и видим, что различные исследователи психологических воззрений св. Климента Александрийского допускают разногласия в самих основных пунктах этого учения¹⁸⁷.

Первые из дошедших до нас особых исследований о душе человеческой относятся к IV в. и принадлежат двум великим учителям христианской церкви Григорию Богослову († 389) и Григорию Нисскому († 394). Два специальные трактата Григория Нисского «О душе и воскресении»¹⁸⁸ и «Об устроении человека»¹⁸⁹ представляют собою столь основательную и вместе с тем полную и обстоятельную разработку вопроса о душе, что не только восполняют пробелы святоотеческой литературы первых веков по настоящему вопросу, но на долгое время остаются единственными произведениями, выражающими взгляды церкви в этой области христианского знания.

Трактат Григория Нисского «О душе и воскресении», изложенный в форме разговора между самим Григорием и сестрой его Макриной, с особенною полнотой и обстоятельностью рассматривает различные предметы христианской эсхатологии и психологии. Вопрос о будущей жизни, поставленный вначале, отводит собеседников к своей естественной точке отправления, – к вопросу о бессмертии души и ее природе. Твердо обоснованное положение, что душа есть сущность бестелесная, беспространственная, чисто духовная, приводит к заключению о ее бессмертии и неразрушимости. Но разговор этим не ограничивается: все другие вопросы, имеющие отношение к душе, обсуждаются здесь очень серьезно. Так, здесь речь идет о единстве души, о соединении ее с телом, о ее способностях, о ее стремлении к истине и благу, о страстях, в ней развивающихся, их добром и гибельном направлении и т. д. Вопрос о воскресении плоти также занимает видное место в рассматриваемом трактате: он обследуется с двоякой точки зрения веры и философии, преимущественно с последней. Второй обширный трактат с подобным же содержанием носит название: «об устроении человека», и по намерению свящ. автора, представляет прямое продолжение Василиева «Шестоднева», в котором, как известно, не достает учения о человеке. В общем этот трактат представляет собою целостное и систематическое изложение христианской антропологии. Подробные рассуждения о творении человека, его назначении и двоякой природе, его идеальном, первобытном состоянии, – представляют первую часть сочинения. Вторая, гораздо более обширная, специально посвящена изучению души, –ее природы, действий, жизни, ее отношения к миру внешнему и к своему телу, вопросам – о времени соединения ее с телом, способе этого соединения и следствиях, отсюда для нее вытекающих. Третью часть трактата составляют вопросы эсхатологического характера. В виде особого приложения к целому является последняя глава сочинения, занимающаяся физиологией человеческого тела.

Большое расположение к вопросам антропологии заметно во всех литературных трудах Григория Нисского. Нет почти ни одного из его сочинений, которое бы не содержало таких или иных рассуждений о природе человеческой. «Каноническое послание», трактующее о церковной дисциплине по отношению к тяжким грешникам, всецело утверждается на философской классификации способностей нашей души. Толкования на псалмы, Беседы на Екклезиаст и Песнь Песней наполнены соображениями и теориями психологическими. Такое же внимание к учению о душе обнаруживается в трактате «О девстве», в «Слове к скорбящим об умерших» и в трактатах «О младенцах, преждевременно похищаемых смертью»¹⁹⁰.

Св. Григорию Богослову принадлежит краткий, но богатый мыслями трактат «О душе»¹⁹¹. Излагая положительное учение о душе человеческой, ее богоподобных свойствах и назначении, ее происхождении, Григорий Богослов на ряду с этим рассматривает все распространенные в его время ложные учения о душе, как огне, воздухе, крови, продукте стихий, обнаружении всеобщей мировой жизни, а также учение о переселении душ и других, и дает по поводу их с своей стороны краткие, но основательные опровержения.

Кроме двух указанных специальных трактатов о душе, принадлежащих отцам IV в. в святоотеческой литературе мы находим и у других отцов и учителей церкви не мало психологического материала, относящегося к исследованию той или другой стороны душевной жизни.

В книге о вере, принадлежащей Св. Феофилу Антиохийскому († 181), священный писатель весьма подробно останавливается над уяснением истории творения мира и человека, доказывая полную сообразность этой истории с требованиями разума¹⁹². В другом месте той же книги Св. Феофил высказывает своеобразные мысли о бессмертии¹⁹³.

В первой книге своего сочинения против ересей Св. Ириней Лионский († 202) в числе других предметов богословия излагает между прочим учение гностических ересей о мире и душе, противополагая ему учение церкви и свои суждения по тому же предмету¹⁹⁴.

Св. Мефодию Тирскому († 310) принадлежит догматико-полемическое сочинение с психологическим характером о свободном произволении. Сочинение делится на две части, из которых в первой опровергается мнение валентиниан, что материя есть начало зла, совечное Богу, а во второй, показывается, что зло есть дело свободной воли самого человека¹⁹⁵.

Особенного внимания в психологическом отношении заслуживает небольшое по объему, но весьма богатое по содержанию, сочинение Тертуллиана († 211 г.) «Свидетельство души», которое по слова арх. Филарета, «стоит ученого рассуждения». Означенное сочинение написано было Тертуллианом в то время, когда он был православным. После уклонения его в монтанизм им был написан еще небольшой трактат о душе¹⁹⁶.

Из сочинений св. Ефрема Сирина († 372 г.) особенно ценны в психологическом отношении все беседы, имеющие своим содержанием покаяние, страх Божий, внимание к себе, смирение и др.¹⁹⁷.

В творениях бл. Августина († 430 г.) вопросы о душе находят основательное и разностороннее решение. Кроме рассуждения о бессмертии души ему принадлежит несколько специальных трактатов, из которых упоминаем о двух: а) о душе и ее происхождении и о душе¹⁹⁸. Психологическим содержанием проникнуты и многие другие творения бл. Августина.

Между сочинениями Кирилла Александрийского († 444 г.) для уяснения вопроса о душе весьма важно его творение, направленное «против антропоморфитов», в котором он раскрывает истинное понятие об образе Божием¹⁹⁹.

Бл. Фалассий († 600 г) также оставил после себя достаточно сочинений, имеющих значение в исследовании вопросов касательно души. Все деятельное учение аввы Фалассия проникнуто психологическим содержанием. Это учение заключает в себе наставления о внутреннем возделании души, о хранении ума, о хранении сердца, о хранении тела, о свободе и благодати и др.²⁰⁰.

Замечательны также и краткие рассуждения св. Иоанна Дамаскина († 777 г.) о разных предметах, касающихся духовно-телесной природы человека. Между ними упоминаем: а) об образе Божием в человеке и о природе человека²⁰¹.

От св. Исидора Пелусиота († 436 г.) мы имеем два небольших письма: «О душе» пресвитеру Диктию²⁰², и о том же врачу схоластику Проэсалию²⁰³. В первом письме, состоящем всего из нескольких строк Исидор Пелусиот опровергает существовавшее в его время нечестивое мнение о том, будто душа наша единосущна своему Создателю, а во втором обстоятельно доказывает, вопреки учению материалистов, мысль о бессмертии души, пользуясь при этом учениями выдающихся тогдашних философов. Такие же небольшие письма о душе принадлежат и св. Памфилу († 309 г.) мученику, который в дошедшей до нас первой книге своей, после общего обзора учения Оригена, излагает с своими замечаниями суждения этого великого учителя христианской церкви о душе и об изменении душ.

От Св. Петра Александрийского († 311 г.), до нас дошли в отрывках некоторые замечания о душе, а именно: а) из слова о том, что душа не существовала прежде тела и не за то послана в тело, что согрешила без тела и б) часть сочинения «О том, что душа не существовала прежде тела»²⁰⁴.

Можно указать еще на трактат бл. Феодорита († 457 г.) о природе человека²⁰⁵, имеющий характер систематического исследования с антропологическим содержанием.

Наконец от Максима Исповедника († 662 г.) до нас дошел особый трактат о душе²⁰⁶, небольшой по объему, но богатый по содержанию и написанный в строгой форме, систематически.