Выводы к главам 1 и 2

К результатам исследования пневматологии ветхозаветных и раннехристианских авторов, имеющего характер аналитического обзора, можно отнести следующее.

Рассматривая интерпретации ruach в Пятикнижии, постепенно от мысли о том, что Бог есть источник Духа, Который не идентичен с Богом, в традиции Ягвист-Элогист, через Второзаконническую концепцию ветра, защищающего народ Божий от врагов и прообразующего миссию иоанновского Утешителя, мы подошли к концепции послепленного Священнического кодекса, где с помощью этого термина описывается как внутреннее состояние человека, так и состояние народа как единого целого в отношении к Богу. Пневматологические представления в Пятикнижии, таким образом, развивались от концепции Духа как объективного инструмента Божественной воли до образа Божественной активности, где Дух – это Бог в действовании.

В исторических книгах кроме антропологического аспекта ruach как жизненной силы важное значение имеет вывод о том, что ruach человеческий и ruach Божественный имеют общее начало в Боге.

Отмечая общность с прочими пророками Древнего Востока, главное отличие ветхозаветных пророков состоит в том, что они не только и не столько предсказывали грядущие события, сколько возвещали обетования и суд Ягве. Причем Ягве Сам осуществлял предназначение пророка, исполняя его Святым Духом. Основные особенности пророческой пневматологии определяются периодами деятельности пророков:

– до вавилонского пленения, когда Бог открывает Себя и как Дух и через Духа, пророческие представления развивались от Духа как орудия в руках Божиих до Духа как образа Божественного Самооткровения. Человеческий дух у допленных пророков определяется как способ бытия личности человека, в котором выражается его связь с Богом. При этом дух человека самостоятелен и способен искать Творца;

– в период пленения, когда ruach – орудие суда и гнева Божиего, существенно углубляется концепция Духа как проводника Божественной воли. Здесь особо определяются лжепророки, которые суть не проводники Божественной воли, а лишь члены определенной институции. Характерно интегрирование характеристик Духа: так, например, у Второисаии выделяются три функции, одновременно присущие Духу: источника, посредника и содержания Божественного благословения;

– после плена, когда пророчества постепенно заменяются апокалиптикой, ruach – основной источник и сила для вдохновения и истолкования, открывающая реальное присутствие Ягве среди народа.

В учительной традиции характеристики, которые Второисаия приписывал Духу, дезинтегрируются: Духу приписывается вдохновляющая сила, средством выражения Божественного откровения является Слово, а истина (Премудрость) – его содержанием. В различных книгах их соотношение определяется по-разному:

– в книгах Притч и Иова Премудрость как посредник и содержание Откровения объединяет Духа и Слово (это также характерно для послепленной традиции);

– раввинистическое учение соотносит Премудрость с Торой (Сирах);

– в книге Премудрости Соломона (как у Филона и некоторых других эллинистических авторов) Премудрость идентифицируется с Духом.

Именно последнее отождествление Духа и Премудрости, Которая есть активная сила в мироздании и жизни человека, повлияло на богословие апостола Павла, иоанновской традиции и гностиков.

Для первохристианских общин, которые жили в Духе, Его проявления были реально действующей силой, исполнением обетовании Спасителя, поэтому, как было отмечено, учению о Духе не уделялось принципиальное внимание (например, в Дидахи или у Псевдоварнавы, где речь идет о духовном толковании ВЗ). Однако далее мы видим постепенное появление интереса к пневматологии, и в Первом послании Климента находим ряд концептуальных тезисов, выявляющих:

– функцию Духа как посредника Божия;

– персональное различие Христа и Духа;

– единство Духа.

Второе (неподлинное) послание Климента в той части, где приводится близкое к гностическому учение о предсуществовании Церкви, дает нам важную мысль о духовном прообразе вещественного, устанавливающую прямую и обратную связь между плотью и участием в действиях Духа. Кроме того, здесь есть прямая речь, назидательное обращение Святого Духа, что является ярким примером выявления персональных свойств Духа в раннехристианский период.

Антропологический аспект пневматологии Пастыря Ерма, где дух гнева в человеке и дух святости не могут сосуществовать, радикально отличается от раввинистического богословия, когда два произволения – доброе (hatob) и злое (hara) – сосуществуют в человеке и претендуют на обладание его волей. В целом пневматология Ерма, не различая Сына и Духа, имеет христологический характер и утверждает актуальную сопричастность духа и плоти, в отличие от псевдо-Климента, говорившего лишь о потенциальном участии («сохраните плоть, чтобы иметь часть в Духе»).

К общему выводу можно отнести то, что как в до-, так и в раннехристианской письменности были различные тенденции для описания представлений о Святом Духе, но уже среди этих представлений более или менее явно присутствует и получает свое развитие учение о персональных свойствах Духа, о Его Лице, соответствующее свидетельству о Духе апостола Иоанна и восходящее через богословскую систему Оригена, начавшего систематизировать учение о Троице, к наиболее полному учению о Пресвятой Троице Великих Каппадокийцев.

Следует сказать, что, переходя от Ветхого Завета к авторам раннехристианского периода, мы как бы перескочили через Священное Писание Нового Завета, сделав это сознательно для того, чтобы затем, сопоставляя учение о Святом Духе мужей апостольских с ветхозаветной традицией, увидеть, что фундаментом для христианской пневматологии, средоточием и верным ориентиром для различных концепций и богословских мнений является иоанновская пневматология, рассмотрению особенностей и влияния на богословие Церкви которой посвящены следующие главы.