Схимонах Петр

(Память 2 июня).

I.

Схимонах Петр родился в селе Городне, Медынского уезда, Калужской губернии, в 1820 году, и назван в святом крещении Петром в честь св. Петра, митрополита Московского чудотворца, и впоследствии всегда день своего ангела праздновал 24 августа. У родителей его, псаломщика Павла Максимовича и жены его Параскевы Дмитриевны Шанских, всех детей было четверо: два сына и две дочери; по времени рождения Петр Павлович был третьим дитятей. В детстве Петр Павлович был бойким, веселым и смышленым мальчиком, но, в то же время, и кротким, и послушным. И за послушание был любим родителями. Благоговейные к святому храму и трудолюбивые родители сами обучали деток грамоте. Отец приучил сам мальчика петь по обиходу, и потом сынок подпевал отцу на клиросе за службами и читал.

О матери Петр Павлович вспоминал с особой любовью и говаривал впоследствии детям своим, что она была: трудолюбива, тиха, скромна; жили супруги согласно, и часто мать по вечерам долго молилась на коленях; ставила с собою деток на молитву. И нередко бывало, что бойкий мальчик стоит, стоит, да и подбежит, и вспрыгнет на коленопреклоненную мать, и опять должен становиться на молитву... Подготовленный дома, мальчик был отвезен в Калугу в духовное училище, но проучился только один год. В это время умер его отец. Мать выхлопотала место сыну и стала жить с ним. И Петру Павловичу в юные годы пришлось стать поддержкой и опорой осиротелой семьи, и этот долг сыновней любви он свято выполнил, и мать жила с ним до самой своей смерти. Умерла же она в глубокой старости, от холеры, когда гостила у своей дочери в селе Хрусталях. Мать и трое сирот были на попечении Петра Павловича. В Городне он служил псаломщиком до совершеннолетия своей старшей сестры, Марии. Честно трудилась бедная семья в полевых работах и тем снискивала себе пропитание, главным образом. Но не чуждался Петр Павлович и всякого труда, как бы тяжел он ни был, только бы что-либо заработать для семьи. Так, мимо его дома проезжали в то время длинные вереницы возов, и ямщики, так как тут был колодец, с охотою останавливались, чтобы попоить лошадей. Петр Павлович всегда спешил со своими услугами и часто, несмотря на сильные морозы, сам наливал воду, за что и получал копеечки. И эти копеечки были немалым подспорьем в скудном обиходе. Первые годы на своей службе он все-таки был еще совершенным мальчиком, и вот, от этой-то поры у него остались такие, между прочим, воспоминания.

Мать его нередко принуждена была хаживать в Калугу, и мальчик, опора ее, всегда ее сопровождал. Раз они пошли, дорогой устали, легли отдохнуть, но случайно головой легли не в ту сторону, и снова пришли в свое село. В другой раз пошли, дорогою, утомленная мать прилегла. Мальчик резвился. Вдруг из-за опушки вышел большой волк. Мальчик принял его за собаку и хотел вспрыгнуть на него. Но толкнул при этом мать, та проснулась, вскрикнула, волк убежал...

Когда сестра Петра Павловича Марья Павловна стала взрослой, то мать их выпросила у преосвященного Николая дозволение приискать дочери жениха и передать место зятю, сыну же выпросила место в Наумовщине, где Петр Павлович и служил до тех пор, пока не подросла вторая его сестра – Олимпиада Павловна. Однажды мать его долгонько задержалась в Калуге. Так как она ходила по своим сиротским делам к преосвященному Николаю, то дети обеспокоились, и, когда она вернулась, то Петр Павлович и стал ее подробно расспрашивать о причине замедления. «Да, вот, – сказала она, – дитятко, встретилась с знакомой и заговорилась. Она была на Калужке, молиться ходила, говорит. как там хорошо, сколько народу-то бывает у Матери-то Божьей» – отвечала старушка. Петр Павлович и говорит: «а что, матушка? есть у псаломщика дочка невеста и хороша ли? Вот бы, если бы Матерь Божия взяла меня туда, то рублевую свечку поставил бы Царице Небесной!» – «Дай-то Бог, дитятко», сказала на это мать. Тем разговор и кончился, и все это за делами позабыли. А между тем, действительно, Матерь Божия уже готовила для него это место, то самое место, где провел он много лет в честном служении церкви, у чудотворного образа Пречистой Девы, главной святыни Калужского края. И вышло это совершенно неожиданно.

Пришло время выдавать сестру Петра Павловича Олимпиаду Павловну. Владыка дозволил подыскать ей жениха и уступить место. Жених был найден. Место уступлено зятю. Петр Павлович стал подыскивать себе новое место и хотел было поступить еще в одно село. Отправился к владыке с матерью, подал прошение и слышит, что владыка велит по скорости прийти к нему. «Ну, матушка», говорит Петр Павлович: «видно, будет проборка, что часто меняю места», и пошел. Приходит, а у владыки стоят священник и псаломщик. Владыка вышел и стал их слушать, они просили псаломщика со взятием. Владыка и говорит: возьмите-ка вот этого к себе, указывая на Петра Павловича. Заставил его пропеть по обиходу, почитать апостол; тот все исполнил отлично. Владыка решительно предложил священнику Петра Павловича. Священник говорит: да пожелает ли сам-то он? Петр Павлович тут вспомнил разговор с матерью о Калужке, поразился этим, и ответил, что очень желает. Так и состоялось его назначение псаломщиком в Калужку, где он и прослужил целых сорок три года. Назначение было обусловлено взятием невесты – дочери бывшего псаломщика. Когда Петр Павлович брал благословение владыки съездить и посмотреть невесту, то епископ дал ему еще и такое наставление: посмотри, да ничего не проси: они только что погорели. Девушка, Александра Ивановна, оказалась по сердцу Петру Павловичу, они поженились и хорошо зажили. С любовью стал трудиться молодой псаломщик-семьянин у образа Божией Матери.

II.

Петр Павлович к своим обязанностям причетника относился весьма ревностно, тщательно исполняя возлагаемое на него дело... В каждой мелочи служебной его жизни сказывалась его горячая любовь и преданность Божией Матери. Ей он истинно служил со страхом и благоговением. Обладая прекрасным тенором, он влагал все свои горячие чувства к Матери милосердия в свое пение, и пение его получало удивительную силу, глубину и привлекательность³. Это замечали многие богомольцы: простые умилялись и плакали, знатные удивлялись, но те и другие получали глубокое религиозное утешение.

Присутствовать при всех молебнах пред чудотворной иконой Божией Матери Петр Павлович считал, как бы, непременным своим долгом, своей обязанностью, хотя бы и не в очередь. Не успеет раздаться удар колокола, призывающий к молебну, как Петр Павлович бросает уже всякое дело и спешит в церковь. Трудится, бывало, над своей пашней, услышит звон, бросает и работу, и лошадь с сохой, и торопливыми шагами спешит к молебну. А после молебна опять принимается за соху. И случалось иногда прерывать ему эту свою работу по нескольку раз в день, но никогда не бывало, чтобы выразил на это, хотя бы некоторую тень неудовольствия. Точно так же приводилось ему частенько при первом же ударе колокола прерывать обед или чай, и спешить на молебен, а благочестивая семья дожидалась, пока вернется ее хозяин.

Так усердно служил Царице Небесной Петр Павлович в течение всей своей жизни. И это служение не могло укрыться от людей. Не укрылось оно и от Оптинского великого старца о. Амвросия, у которого Петр Павлович бывал иногда. О. Амвросий называл его слугою Божией Матери. Это название привелось слышать Петру Павловичу и в Москве. Случилось это так. В 1848 году священники Калужки отправили Петра Павловича в Москву по некоторым церковным делам. Питая особенную любовь к Царице Небесной, Петр Павлович поспешил прежде всего в Иверскую часовню, чтобы поклониться пречистому образу Пресвятой Девы. В часовне в это время правился молебен. Петр Павлович, остановившись у порога, стал усердно молиться. В это время впереди, в первых рядах, одна бесноватая стала кричать: «эта царица, что за царица, как в хуторе царица, всем царицам царица, тут и слуга ее Петрушка». Рядом с бесноватой стояла ее сестра. К ней и подходили многие богомольцы, и спрашивали, почему это кричала так бесноватая и кто такой Петрушка. Та отвечала, что никакого Петрушки она не знает. В это время Петр Павлович прошел вперед, чтобы приложиться к чудотворной иконе. Его увидала сестра бесноватой. Она знала его ранее, а потому и сообразила, о каком Петрушке кричала бесноватая. Обе эти женщины происходили родом из Перемышля и часто ходили в Калужку для поклонения Калуженской иконе Божией Матери. Тут они встречали и Петра Павловича, и слушали его молебное пение. Достойно внимания здесь то обстоятельство, что за народом ни самая бесноватая, ни сестра ее не могли заметить вошедшего Петра Павловича, равно, как и сам Петр Павлович не видал их. Так, дух пытливый засвидетельствовал усердное служение Петра Павловича Царице Небесной.

Сам же Петр Павлович почитал себя великим грешником и особенно скорбел о том, что недостойно служит Царице Небесной, не так, как бы следовало и как бы мог. Об этом он раз писал дочери: «твоя мысль о скорби моей справедлива, и сон истинный, но я о сем начинаю радоваться и думаю, что недостаточно скорби за мое нерадивое служение Матери Божией».

III.

Усердное служение Петра Павловича пред Калуженской иконой Божией Матери было причиной того, что во все поездки с этой чудотворной иконой по епархии Калужские священники брали обязательно Петра Павловича. А поездки эти, при отсутствии для него смены, были очень нелегкими, так как отдых с иконою полагался в сутки только в течение 2-х часов. Эти два часа и были для Петра Павловича отдыхом от беспрерывного суточного служения. Иногда после поездки он так писал своей старшей дочери, монахине Евникии: «мы возвратились с образом Божией Матери очень благополучно в субботу Лазареву. И вот, никак не очувствуюсь. Все члены и весь организм как-то в расслаблении, а дни-то пришли не такие, чтобы покоиться. Но ведь, Господь за нас пострадал, и мы во славу Его и во спасение наше, по силе и возможности, будем ходить и действовать». Но зато, для его верующего сердца эти путешествия были и отрадой, и утешением. Сколько он видел даров и милостей Царицы Небесной, так обильно изливаемых на страждущее человечество! Сколько он видел непререкаемых свидетельств торжества нашей веры и упования! В течение сорока лет он был постоянным свидетелем народной любви, благоговения и поклонения великому Богу и Его Пречистой Матери; в течение сорока лет он был свидетелем и неизреченного милосердия Царицы Небесной к этому народу, так чуткому к веяниям божественной благодати. Счастливая доля! Прекрасный удел для души христианской!

Был свидетелем Петр Павлович и того, как Матерь милосердия и щедрот являла Свою милость и людям инославным, ясно открывая им истину веры православной, как Она сеяла святой посев в душах людей, имевших добрую почву для принятия этого посева. Один из подобных случаев так описывает Петр Павлович в своем письме к дочери Евникии: «Из Серпейска мы повезли икону Божией Матери в село, к обедне. Народ в это время находился на работах, по найму, в господских оранжереях. Услышав об иконе, рабочие объявили садовнику-лютеранину, что они оставляют работы и идут помолиться Божией Матери. Неправославный садовник сказал им: Божия Матерь на небе, а чему вы идете молиться, так, ведь, это только одна доска. С сими словами лютеранин упал замертво на землю, и его свернуло в клубок. Пришедши немного в себя, больной устрашился и познал честь святой иконы. Немедленно призвали его жену. Он велел ей идти и отслужить молебен пред чудотворной иконой, и дал ей два рубля: один за молебен, а другой в кружку, на украшение иконы. Отслужили о нем молебен и в благословение дали ему крестик и ленточку от святой иконы. Когда жена надела на него крестик, он стал долго зевать и вытянулся во весь рост, онемелые же члены его растирали ленточкой. Больной встал. Осталась незначительная боль только в спине. Лютеранин познал силу чуда, совершившегося от иконы Богоматери и сказал: «это Божия Матерь сходит к православному народу слушать их молитвы». И тут же объявил, что, по окончании хозяйственных дел, он съездит в Калужку и примет там, у образа Пречистой Девы, православие».

Немало, конечно, бывало случаев, когда Божия Матерь являла Свой суд над гордыми и самонадеянными своими чтителями. Один из таких случаев так описывает в письме 1875 года от 14 сентября Петр Павлович. «В Алексине свирепствовала холера; посему из Мышинки просили нас с иконою Божией Матери к ним. Но мы без разрешения не согласились и посоветовали послать телеграмму в Петербург к Тульскому преосвященному. Владыка ответил, что доложит Синоду. Синод запросил нашего владыку, который выразил согласие. Тогда Синод уведомил нас о дозволении быть принятыми в Алексине. Вот мы и были в Алексине, но были так приняты радушно, как ни в одном из своих городов. Там произошло следующее обстоятельство. Был головою предложен гражданам подписной лист для принятия нас и на прочие расходы. Все подписывали, кто сколько мог, но один из богатых купцов сказал, что он ничего не даст: «я и так съезжу сам в Калужку». Но что же? В день прибытия иконы Царицы Небесной, не более, как за час, этого купца постигла болезнь: сам он, дочь и главный приказчик вдруг заболели холерою. На другой день прибытия, в день Успения, хотя и была икона Богоматери в его доме, помолиться он не мог, так как находился без чувств. Все трое умерли. Предположено было 16 августа служить в соборе в присутствии святой иконы. Здесь же должны были отпевать и купца: гробы их должны были стоять в соборе за обедней. Но Матерь Божия отказалась и тут присутствовать Своей иконой. Владыка наш приехал в Мышинку по обзору. Приехал рано. Он предполагал ночевать, далее, в другом селе, но управляющий упросил его служить на Мышинке пред Калуженской Богоматерью. Владыка послал просить нас, мы согласились, и, стало быть, вместо того, чтобы стоять в соборе в день похорон Дегтерева, Матерь Божия удалилась в Мышинку. Мы туда отправились в экипаже, при звоне во всех церквах. Страшно вымолвить, сколько народу выступило на улицы, полагая, что икона выбыла совсем. Над рекою, лицом к Мышинке, гора представляла торжественное зрелище: вся буквально она была усеяна народом в праздничных нарядах. Народ стоял до тех пор, пока мы не приехали в Мышинку. На другой день мы возвращались обратно в город. Икону опять приветствовали звоном во всех церквах. Народ вышел навстречу весь – от мала до велика. Из-за моста взяли икону и несли, точно по воздуху. Все устремляли свой взор на лик Пречистой Богоматери. По принесении иконы нам нужно было бы служить молебны на набережной, но для их торжества пошли за город, в последнюю улицу. И невозможно без слез описать это торжественное шествие. И в первом доме, где мы служили, цветов постлано не было, но к нашему удивлению благоухание было неизреченное. По отслужении молебна, городские разошлись по домам, не уходили только приходящие из деревень; для них, через каждые 5 домов, мы служили молебны на улице. Хотел предводитель дворян просить св. Синод о разрешении посетить 40 волостей, но ответа еще нет ничего. Болезнь в городе прекратилась с 1-го же дня». Так описывает Петр Павлович это пребывание Калуженской иконы Богоматери в Алексинске.

Еще описаны в сохранившихся его письмах два следующих случая. «Скажу вам, пишет он своей дочери, одно ужасное событие, случившееся после нашего возвращения домой. В Серпейске, по окончании служения нами молебнов по домам, следовало на другой день в 12 часов икону Богоматери проводить из города по обычаю христианскому с крестным ходом. Протоиерею хотелось, чтобы икона Божией Матери еще ночевала в соборе, так как они выпросили ее у владыки на 4 дня, а мы кончили в 2 дня, а на третий день были бы мы уже без дела. Поэтому просьба протоиерея для нас была очень тяжела, почему мы и отказали ему. Протоиерей неуважением нашим обиделся. Он сказал: ежели вы останетесь до завтра, то я провожу с красным звоном, а если отправитесь ныне, то прикажу звонить, как провожают покойника. Мы остаться не согласились. Благовестили к сбору долго в один колокол. Когда же начался ход, то и начали перезванивать, как по покойнике. Все дивились этому. И что же? Через неделю ровно, после нашего посещения, протоиерей, утром еще совершенно здоровый, говорил с рабочими, а через четверть часа умер внезапно, всем на страх и на глубокую веру в Матерь Божию. После еще опишу, если не забуду, много чудес». В этом же письме описано Петром Павловичем и такое обстоятельство: «Троицкий игумен поехал к епископу просить дозволения принять ему к себе икону Божией Матери из Перемышля, где мы в то время были. И возвратился он из Калуги в тот самый момент, когда несли икону к часовне, так что игумен мог только подъехать к церкви и облачиться. Так удостоился он встретить Владычицу. Описать так нельзя, пишет Петр Павлович, как бы это слышать с рассказа, я описал бы, да долго. И еще много было чудес».

IV.

После путешествий с иконой, по возвращении домой, Петр Павлович никогда не обходился без скорбей. Ими он неизбежно был встречаем. По этому случаю он так писал своим дочерям: «После каждой поездки мне скорбь, уже давно так, а, чем дольше путешествуем, тем больше мне скорбь бывает. И думаю, что недостаточно скорби за мое нерадивое служение Матери Божией. – Я, кажется, говорил тебе: отец Амвросий сказал при о. Василии притчу: у одного помещика был приказчик, которого он посылал для продажи хлеба и прочих вещей, и как только приказчик возвратится с торга, то уж непременно барин высечет его (и по каждом возвращении), а как продавать, то опять посылает его. И по каждом возвращении не оставит не сеченого». Стало быть, Матерь Божия испытует меня, грешника. Но не отрекусь от Нее, если что и больше того было бы со мною. Без просьбы моей на Калужку меня определили, следует и все скорби нести. Зато в карете езжу с Нею, Заступницей моей, и живу в почете, чего не довлело бы званию моему, да и не стою». А скорбей чашу немалую привел Господь испить ему. Можно сказать, что вся жизнь его была беспрерывной скорбью. С самых первых годов его жизни на Калужке скорби следовали одна за другой. Спустя полгода после женитьбы на Александре Ивановне, он потерял ее. Она смертельно заболела после пожара, в котором погибла ее мать. Трагическая смерть матери так сильно подействовала на юную Александру Ивановну, что, немного прохворав, она мирно отошла ко Господу. Петр Павлович остался вдовцом. Ему нашли другую жену – дочь священника, девушку Александру Никифоровну. Но и с этой женой Петру Павловичу Бог не судил долго жить. Не прошло четырех лет после их женитьбы, как заболел тифом брат Александры Никифоровны – Иван, учившийся в Калужской духовной семинарии в философии. Во время болезни его взял Петр Павлович в свой дом. Здесь его чудесно исцелила от болезни Божия Матерь. В одну ночь видит Иван, что из божницы, – из Калуженской иконы Божией Матери вышла весьма доброзрачная жена, подошла к нему, далеко сбросила с него одежду (это видели и другие), а над ним стала свивать плат и прикладывала этот плат на его голову. Тотчас же Иван почувствовал в себе и крепость, и силу, и стал просить, чтобы позвали к нему священника. Петр Павлович полагал, что Иван бредит, но, уступая его просьбам, пригласил священника, которому Иван и рассказал подробно о всем виденном им. Утром больной встал, попросил поесть и стал в совершенном здравии петь священные песни. Впоследствии, он был священником и дожил до глубокой старости. Так исцелила Божия Матерь Ивана Никифоровича. Но этой же болезнью заразилась и вся семья Петра Павловича: сам он, жена и даже прислуживавшая девушка. Для жены его Александры Никифоровны, по определению Божию, болезнь эта была смертельной. Напутствованная Св. Тайнами, она мирно отошла ко Господу. А больной Петр Павлович не мог даже и присутствовать при ее погребении. Так, вторично он лишился жены. От Александры Никифоровны осталась годовалая дочь Елена. Пришлось Петру Павловичу жениться в третий раз. С последней женой, Ксенией Филипповной, Петр Павлович жил до глубокой старости, но скорби и здесь посещали его часто. Раз жена его была опасно больна, а другой раз и сам он пострадал не мало. Это случилось с ним так. В 1879 году ездил однажды, по просьбе местных священников, на общий причтовый покос, верст за 5 от Калуженки. Возвращаясь обратно, он в телегу положил полный ящик свежескошенной травы, и лег на нее. День был жаркий. Ехать ему большой дорогой не захотелось, а потому, для сокращения пути, он свернул к лесочку. Вдруг, точно кто его выбросил из телеги, он очутился на земле. Лошадь остановилась. От сильной боли в спине и головокружения он долго не мог подняться. Наконец, на коленях, кое-как дополз до телеги, взобрался в нее, лег поперек телеги и крикнул на лошадь. Та пошла и привезла его домой. Тут, услыхав его голос, вышла Ксения Филипповна и испугалась, подумав, что муж ее пьяный, чего с ним никогда в жизни его не бывало. Ксения Филипповна ввела в дом и уложила. От этого ушиба он очень долго проболел. Ему нельзя было подниматься. На спине образовался карбункул. Ногами он перестал владеть. Его соборовали и причастили Св. Таин. Пожелал также Петр Павлович взять в дом икону Божией Матери, пред Которой и был отслужен молебен. Священники предлагали ему пригласить доктора, но Петр Павлович отказывался, да и средств не было. Тогда один из священников на свой счет выписал из Калуги доктора Бабушкина, который обморок и падение от него приписал испарениям свежей травы, положение больного признал очень серьезным и поспешил лечением. Если бы не эта своевременная помощь, пришлось бы, по свидетельству доктора, отнимать Петру Павловичу ноги. Так Божия Матерь сохранила Своего слугу.

Но, после этой болезни, ростом Петр Павлович стал менее и сильно изменился видом. Были и другие многоразличные скорби, часто посещавшие Петра Павловича. Так, например, он неоднократно лишался и своего дома, и имущества, истреблявшегося пожарами. Об одном из этих пожаров он так писал своей дочери: «прискорбна до смерти душа моя. Под день праведного Иова находился я у несчастной своей дочери, чтобы узнать о ее положении: объявил мне муж ее, что он оставляет жену и детей своих на мое попечение, а сам идет искать лучшего счастья. Возвращаюсь домой в слезах, в огорчении; подъезжаю ко двору и гляжу, что дымятся от дома остатки, землей прикровенные; горе мне, окаянному, дом сожжен без остатка малейшего, и имущество. Праведного Иова и при праведности Бог наказал, а меня за грехи. Елико Господу изволися, тако и бысть». Удручала его и болезнь детей. По случаю болезни сына своего Ивана он писал своей старшей дочери: «Ваня очень слабеет, говорим мы с ним шепотом, по-видимому он тоже, что и Оля, и Саша, потеет весьма сильно, кашель, мокроту отделяет плохо, глух, голова плохо держится на плечах, по комнате ходить перестал и сидит мало; ступни пухнут да немножко и ноги тоже, по приезде на той же неделе причастили Св. Христовых Таин и освятили елеем. Да, милые мои деточки, конечно, Господь за великую Свою милость призывает меня к исправлению, христианскому благочестию, которого не обретаю в себе... Ох, колюч терновый путь! Буди воля Божия и Пречистой Его матери. Благая приемлем, злых ли не стерпим. Якоже Господу изволися, тако и бысть. Буди имя Господне благословенно во веки». Так была наполнена испытаниями смиренная жизнь Петра Павловича. Покорный Божией воле, он терпеливо и без ропота переносил свои скорби.

V.

Скорбные обстоятельства жизни сблизили Петра Павловича и с великим Оптинским старцем о. Амвросием. С ним Петр Павлович познакомился еще в 1857 году, и с тех пор не прерывал общения со старцем до самой его кончины, питая к нему глубокое уважение и веру. По каждому серьезному делу Петр Павлович спешил в Оптину, к старцу о. Амвросию. Но случалось, что не послушается Петр Павлович совета о. Амвросия, и дело выходило неладно. Так, например, любил Петр Павлович строиться. Он или дом строит, или двор, или же ведет какую-либо переделку в доме. О. Амвросий часто останавливал его от этих занятий. Один раз при постройке дома, о. Амвросий сказал Петру Павловичу: «будет строиться – все равно, ведь, сгорит». И дом, действительно, сгорел. Глубоко ценил Петр Павлович наставления великого старца, но и старец относился с великим вниманием к Петру Павловичу, и звал его слугой Божией Матери. Немало давал о. Амвросий Петру Павловичу книг, иногда, и ценных, но всегда строго монашеского направления, как бы предуказывая ему этим тот путь, которым он должен был идти в конце своей жизни. В Оптине Петра Павловича знали издавна, так как еще до знакомства с о. Амвросием, Петр Павлович бывал в Оптине, и тогда его старцем был о. Мефодий. Смиренные и кроткие Оптинские монахи частенько кланялись благоразумному Петру Павловичу в ноги и вообще, проявляли знаки глубокого уважения. А Петра Павловича привлекал монашеский строй жизни Оптинских насельников, тем более, что у мудрых старцев он находил ответ на сокровенные запросы своей души и успокоение от бурь житейского моря. Так, живя еще мирскою жизнью, Петр Павлович знакомился с монашескою жизнью и ее идеалами.

VI.

Мирская жизнь никогда не заглушала в Петре Павловиче жизни религиозной. Поэтому и семейная жизнь его текла мирно, в направлении строго благочестивом. В ней отражался идеал древнего русского благочестия, тот семейный православный идеал, который теперь почти не встречается, но который для знавших его в настоящие печальные дни кажется таким прекрасным и поэтическим в своей священной простоте. Потрясенный несчастиями на первых шагах своей семейной жизни, Петр Павлович обрел глубокий мир, женившись на Ксении Филипповне. Кроткая, тихая и глубоко религиозная Ксения Филипповна относилась к мужу с неизменной лаской и глубоким уважением. Она не ложно почитала мужа, как главу, как друга, как неизменного спутника совместной жизни. Запоздает, бывало, Петр Павлович где-либо, и Ксения Филипповна беспокоится, волнуется и ждет не дождется. И сколько ласки, привета и внимания она умела проявить возвратившемуся супругу, и все это строго, как долг, просто и чисто. Такой характер жены как нельзя более соответствовал строгому и вспыльчивому, но исполненному любви и нежности, характеру самого Петра Павловича. Жизнь их всегда была наполнена трудом. Помимо исполнения своих обязанностей по службе, Петр Павлович занимался и хлебопашеством, сам пахал и сеял. Он знал также и оспопрививание. Оспу он прививал и своим детям, и в своем приходе, а также ездил и по уезду. Как хорошего оспенника, его часто для этой цели приглашали и в Калугу. Те гроши, которые ему за это платили, были некоторым подспорьем в его скудном хозяйстве. Он занимался, также, и сапожным делом; так, своим детям он сам шил обувь. Но самым любимым занятием его было чтение религиозно-нравственных книг. С самой ранней молодости и до старости он любил читать Библию, и в последние годы частенько говаривал о ней: «какая сладкая книга». Ежегодно прочитывались Четьи-Минеи, прологи. Петр Павлович старательно перечитывал все книги, которые дарил ему о. Амвросий. А Лествицу п душеполезные поучения Аввы Дорофея читал всегда со слезами. Петр Павлович любил читать вслух, и постоянными слушателями его, кроме жены и семейных, были также и богомольцы. Он просиживал иногда с ними целые ночи. Когда умер о. Амвросий, то с вышедшим его жизнеописанием Петр Павлович не расставался до самой смерти.

Труд и чтение чередовались молитвой. Для молитвы была у Петра Павловича особая комнатка – образная, моленная. Здесь стоял Животворящий Крест и другие иконы. Пред иконами горело несколько лампадок. На потолке этой комнаты был изображен Св. Дух и св. ангелы. В этой комнате и совершались все молитвы. По вечерам вслух всей семьи здесь прочитывались вечерние молитвы. Но особенно Петр Павлович любил молиться по ночам. Встанет с Ксенией Филипповной и начнет читать акафист Божией Матери и Животворящему Кресту. Чтение акафиста прерывалось пением стиха: «Иисусе, Сыне Божий, помяни нас, егда приидеши во царствии Твоем». Этот стих часто пели дети, которым очень нравилось это ночное моление и которые всегда просили старших будить их на молитву и сам П. П. всегда сам будил их. А Петр Павлович во время этого пения с великим усердием клал земные поклоны, крепко ударяясь о пол, и от этих поклонов на лбу у него всегда оставались следы. Чтение акафистов Петр Павлович, если был дома, производил неопустительно. Строго соблюдались в доме Петра Павловича посты, положенные православной Церковью; к этому приучали и малолетних детей. В посты пища принималась только один раз в день и вечером полагался чай, а в первую неделю Великого поста чай не пили, вместо него употреблялась трава.

Петр Павлович любил принимать странников. Богомольцы и странники были постоянными гостями в его доме. Ксения Филипповна относилась к ним с большим вниманием, поила их чаем, подкрепляла пищей и давала отдых. Много заходило в дом Петра Павловича монашествующих, которым нравилась проникнутая глубокой религиозностью жизнь хозяев. Между другими, у Петра Павловича была Белевская игумения Магдалина (Чилищева), в то время еще простая монахиня. Она приезжала с монахиней Евтихией помолиться пред Калуженской иконой Божией Матери. Ночевав у Петра Павловича, на другой день они просили его отвезти их в Тихонову пустынь. Петр Павлович повез, и дорогой обратился к монахине Магдалине с такими словами: матушка, а, ведь, ты будешь игуменией. Та промолчала. Он повторил. Магдалина сочла его слова за насмешку и обиделась. Тогда Петр Павлович снова сказал: «а игуменией будешь, а вот этой монахине я не говорю». Потом действительно игуменией была назначена Магдалина в Белевский монастырь. Должность эту она приняла с горькими слезами, как тяжелый подвиг, и правила ее до праведной своей кончины. Так сбылись слова Петра Павловича. (Этот случай рассказывала сама м. Магдалина племяннице Петра Павловича монахине Евдокии).

Примерная жизнь Петра Павловича снискала ему глубокое уважение со стороны всех, знавших его. С большим уважением и любовью относились к нему и его сослуживцы, а по делам церковным священники дорожили его мнением. Все это, однако, не препятствовало им причинять иногда Петру Павловичу огорчения, и между ними, порой, бывали недоразумения. Случалось очень часто, что богомольцы подходили к Петру Павловичу под благословение. Причиной этому была его благообразная и почтенная наружность, а в последнее время и золотая медаль, полученная им за усердную службу. Богомольцы подходили к нему под благословение даже при священниках. Последним это обстоятельство не нравилось. Петр Павлович, конечно, богомольцев не благословлял, но, по совету о. Амвросия, иных и крестил. И вот за ним подсматривали... Но, когда дело касалось иконы, те же священники без Петра Павловича не обходились.

Между прочим, на этой почве случилось с Петром Павловичем и такое дело. Раньше не было особого дня празднования Калуженской иконе Божией Матери. Причт возымел желание устроить особое торжество в честь иконы Богоматери в первое воскресенье Петрова поста. Стали ходатайствовать об этом пред владыкою Григорием. Но владыка отказал им в этом ходатайстве. Тогда причт с общего согласия отправил Петра Павловича с той же просьбой опять ко владыке. Преосвящ. Григорий, просмотрев бумагу, бросил в лицо Петра Павловича и сказал: «ты что за ходатай пред иконой?» и не разрешил. Петр Павлович сначала обиделся было этим, но потом забыл. А владыку через год постигла большая скорбь. Один студент во время богослужения ударил владыку по лицу с такой силой, что владыка упал. Его подняли. Но случай этот глубоко потряс владыку. Услыхав об этом, Петр Павлович посоветовал своим священникам поднести владыке икону Божией Матери в память сохранения его жизни и здравия, а также опять повторить просьбу о празднике. Священники так и поступили. Владыка был подношением тронут и просьбу о праздновании иконы разрешил тут же. В первое же воскресение Петрова поста преосвящ. Григорий сам служил на Калужке.

Посещали Калужку и прежние епископы. Они служили, по приглашению причта, в Рождество Богородицы, особенно любил Калужку епископ Николай. После богослужения он всегда посещал священников, а, по их просьбе, навещал и Петра Павловича, у которого в этих случаях всегда находился архиерейский хор, и пользовался гостеприимством добродушного хозяина. Преосвященный Николай всегда благословлял семейство Петра Павловича, а раз, увидав у него свой портрет живописной работы, с улыбкой указал на него п сказал несколько шутливых слов.

Петр Павлович особенно строго стал относиться к себе с тех пор, как увидал следующий сон. Несли его душу два юноши. Они показали ему неизъяснимой красоты места, а потом он увидал громадной величины печь с пламенем. К этой печи и понесли его душу. Кто-то сказал ему, что в эту печь его бросят. Он затрепетал. Юноши поднесли его душу к самой печи. Но в этот момент печь закрыли. Когда Петр Павлович пришел в себя, страх не оставлял его долго. Подобное же видение было и Ксении Филипповне. Однажды она была очень больна. И вот, в сонном видении узрела она святые райские места и некоторых своих родственников, и знакомых, затем ей показали три жезла и сказали: вот, мы положим эти жезлы на престол, и который жезл процветет, того владелец и будет обручником Пресвятой Девы, и процвел один жезл, и сказали: это жезл Иосифа Старца. О предании же сем Ксения Филипповна ранее никогда не слыхала. В другой раз ей показаны были мучения грешников и, между ними, людей ей известных, затем было показано ей, как вешаются грехи; как мучатся молящиеся двуперстным крестом, им всем назначены отдельные темные места; удостоилась ее душа поклонения Господу, причем были сказаны ей три слова, но открывать их людям было запрещено (так она их и не открыла никому). Кроме сего, видела она и то место, которое готовилось для старшей дочери, жившей в монастыре, и было сказано ей, что еще две будут в монастыре (так оно и случилось потом)! В 1850 году Ксения Филипповна мучилась сильной головной болью и однажды усердно просила Господа открыть ей, чем бы ей облегчить свою болезнь. И в эту же ночь такой сон видел Петр Павлович. Он, будто бы, пришел в Киев и остановился на подворье. Сюда же подъехала княжеская карета, запряженная шестериком. Из кареты вышла княгиня и зовет его идти помолиться. Он пошел с ней. Приходят в храм. Прикладываются к мощам. Мощи за решеткой, и надписано крупными литерами: Иоанн Многострадальный, рождением находится от Киева, как бы шестьдесят пять верст. Прочитал это Петр Павлович и помолился... Проснувшись, Петр Павлович подумал, к чему бы это сон приснился и что такое означает, помолился и заснул. Во сне увидал вторично то же самое. Утром он рассказал свой сон Ксении Филипповне, а та сообщила ему о своей молитве. Разыскали в церкви житие Иоанна Многострадального и отслужили молебен сему угоднику Божию. Болезнь Ксении Филипповны тут же прошла. В благодарность за это исцеление своей жены Петр Павлович решил сходить в монастыри Киевские на богомолье. Собрался Великим постом и отправился с тремя рублями. Ксения Филипповна очень боялась отпускать его в далекий путь и много скорбела, но он сказал ей: я на половине пути повидаюсь с тобой. И действительно, когда он был на половине пути, Ксения Филипповна увидела его во сне и была успокоена им. Через 6 недель он вернулся домой, и тех трех рублей, что взял с собой на дорогу, ему вполне хватило.

Путешествовал Петр Павлович и в Кронштадт, к отцу Иоанну Ильичу. Здесь он и говел, и был исповедан о. Иоанном во святом алтаре, а в Великий Четверток приобщен Св. Христовых Таин. О. Иоанн подарил ему свой портрет с собственноручной подписью. На обратном пути случилось с Петром Павловичем несчастие. Был у него для проезда бесплатный билет, и вот, какими-то путями билет этот он потерял. Искал везде, но не нашел. Поведал он свое горе пассажирам. Были многие из них и очень богатые, но никто не обратил внимания. Поезд скоро отходит, а у него денег нет на билет, ни остаться. Что тут делать? В это время подходит к нему человек, одетый очень просто и спрашивает его: куда билет? в котором классе? Он ему ответил. Неизвестный подвел Петра Павловича к кассе и купил ему за 17 рублей билет 2-го класса до Москвы. Когда Петр Павлович, весьма тронутый таким неожиданным благотворением, спросил у незнакомца его имя, тот имени своего не назвал, а сказал: молись за Екатерину.

VII.

Семья у Петра Павловича была большая. От второй жены у него осталась дочь Елена, а от Ксении Филипповны было 9 детей: 6 дочерей и три сына, из сыновей один умер в детстве. Все дети были воспитаны в строгой религиозности. Петр Павлович относился к ним с большой строгостью, требовал беспрекословного повиновения и очень редко с ними шутил, хотя сам был нрава веселого и любил и пошутить, и попугать кого-либо. Сыновья его, Павел и Иван, обучались сначала в духовном училище, а затем в Калужской духовной семинарии; оба они, как хорошие певцы, были в архиерейском хору. Впоследствии, Павел был учителем в Калуженке, имел хороший хор и умер, проведя очень благочестиво свою жизнь. Скончался в доме своего отца, предсказав день своей кончины. У Петра же Павловича в доме скончался и другой сын Иван, бывший на военной службе, в С.-Петербурге, в кавалергардах. Дочерей всех Петр Павлович обучал грамоте сам. Старшая, от Ксении Филипповны, Пелагия была выдана замуж за псаломщика Афанасия Троицкого. Муж ее Афанасий Иванович оказался человеком нехорошим и бросил Пелагию Петровну с семьей, а сам пошел на сторону искать счастья. Пелагия с 6 человеками детей принуждена была жить в доме отца, который и возил своих внуков, а их было 5, учиться в Боровское духовное училище, а затем всех их пристроил на места. Единственной же внучке Марии Афанасьевне передал впоследствии и место свое. Три же дочери его, Елена и две Александры, поступили в монастырь Крестовоздвиженский Белевский, Тульской губ. Елена, она же монахиня Евникия, при жизни отца Амвросия, пользовалась его большим вниманием и заботами. Особенно же ревностно совершила путь свой младшая Александра. Она была привезена в монастырь 13 лет, в 1868 году. Монастырские послушания проходила очень ревностно, трудилась, главным образом, в хору. За год до кончины своей Александра по болезни перестала ходить к утрене. И вот, когда она вышла, после этого, к утрене, то увидала у места игуменского образ Калуженской иконы Божией Матери. Она подошла поклониться, Божия Матерь показалась ей под золотой ризой совершенно живой и дала ей поцеловать Свою руку, а затем строго сказала ей: «что же ты перестала ходить к утрене, то по болезни, а то и по лености; ходи к каждой утрене». Затем еще что-то сказала, но Александра никому не открыла. Будучи же в Оптине у о. Амвросия подробно ему все рассказала. За три дня до кончины Божия Матерь опять ей являлась, а затем и три последних ночи она сподобилась видеть Божию Матерь, и этим очень облегчалась ее болезнь. У нее была горловая чахотка. Умерла Александра в 1872 году, за шесть дней до смерти приняв полный монашеский постриг от старца Тихоновой пустыни Ефрема.

VIII.

В 1891 году Петр Павлович выдал внучку свою Марию Афанасьевну за псаломщика Димитрия Вагина, и передал ему место свое и хозяйство. Съездив в 1892 году в Кронштадт к о. Иоанну, он вознамерился поступить в какой-либо мужской монастырь, Ксения же Филипповна имела намерение поступить в число белевских монахинь. С этими предположениями, они отправились весной в Белевский женский монастырь, к своим дочкам. На пароходе они поместились заблаговременно, с вечера. И вот, под утро, часа в три, Ксения Филипповна проснулась и вздумала прогуляться по пароходу. Выйдя на палубу, она увидала представившийся ей прекрасный зеленый луг, а на нем различные постройки. На этот луг она пошла и.... очутилась за бортом парохода, в воде. Одета она была в теплое пальто, и стала тут же тонуть. Погрузившись в воду с головой, она приподнялась на воде и вскрикнула: Господи! Тут же она увидала около себя руль парохода и ухватилась за него. Тогда она стала звать на помощь. Прислуга пароходная услыхала ее крики и ей подала лодку. Ксения Филипповна была спасена. Спавший спокойно Петр Павлович, был разбужен ее криком и думал, что это кто-нибудь кричит во сне, удивился, но каково же было его удивление, когда он увидал свою жену совершенно мокрую и только что вытащенную из реки. Он ей не советовал ехать в Белев, но Ксения Филипповна не пожелала изменить своего решения. Переменив у знакомых на берегу мокрую одежду, они отправились в Белев, куда и приехали уже благополучно. Здесь отслужили благодарственный молебен за избавление от напрасной смерти. Желание их поступить в монастырь исполнилось. Петр Павлович был принят в Спасо-Преображенский монастырь, а Ксения Филипповна в Крестовоздвиженский Белевский, где находились и дочери ее.

В монастыре Петр Павлович пробыл год, был уставщиком, потом находился у церкви святителя Николая свечником, а затем был послал на монастырскую лесную дачу, за 50 верст от монастыря, старшим лесником. Здесь однажды он выпросил у соседей беговые дрожки и поехал в Белев, а его отсутствием воспользовались недобрые люди и срубили в монастырском лесу два хороших дуба. Монастырское начальство узнало, и крепко тогда досталось Петру Павловичу. В это же время зять Петра Павловича Димитрий Вагин был переведен из Калуженки в Калугу к Космо-Дамианской церкви. Здесь он заболел умопомешательством. Жена его Мария Афанасьевна попросила о. Колыбелина, кафедрального, вызвать на место больного мужа ее отца. Просьба ее была уважена. Петр Павлович был вызван телеграммой в Калугу и здесь он служил в должности псаломщика до выздоровления зятя. Затем был псаломщиком, вольнонаемным, в селе Ловати; здесь он жил в церковной сторожке. Был же он в это время пострижен в мантию тайно, Оптинским начальником скита о. Иосифом. Потом Петр Павлович вознамерился поступить в Шамордино, хотя бы в лесные сторожа. Сюда, его звала и Шамординская настоятельница Евфросиния (Розова). Петр Павлович совсем было решил поселиться в Шамордине и даже отправил туда все свои вещи (кроме своей святыни – Животворящего Креста), но Бог управил его путь в другое место.

IX.

До поездки в Шамордино пошел однажды Петр Павлович в Лаврентьев монастырь к любимому своему духовнику о. Нилу. Здесь он исповедовался и причащался Св. Христовых Таин. Жизнь в Лаврентьевом монастыре очень понравилась Петру Павловичу, и он решил тут остаться. Встретив иконома, находившегося при епископе Александре, о. Макария, усердно стал просить его, чтобы приняли его в этот монастырь. О. Макарий спросил его, знает ли он чтение и велел на другой день, в присутствии владыки, прочитать в церкви часы. Петр Павлович так и поступил. После обедни о. Макарий уже приветствовал Петра Павловича, как насельника обители св. Лаврентия и отвел ему для жительства келлию, что у часовни, в которой находится икона Бога Саваофа. В этой келлии находилось все, необходимое для инока. Радость Петра Павловича было неописуема. Здесь он и поселился, предавшись всецело молитве и постническим трудам. Он постоянно вычитывал по утрам главы из Евангелия и Апокалипсиса, затем кафизмы из псалтыря и наизусть акафисты Божией Матери, Животворящему Кресту, Петру Митрополиту Московскому – своему ангелу и по книге акафист святому Ангелу, хранителю человеческой жизни. Никогда не опускал совершения пятисотницы. И молитву Иисусову творил непрестанно. Любил творить эту молитву Петр Павлович еще и на Калужке. Проснется, бывало, утром, первым делом осенит себя крестным знамением и прочитает молитву Иисусову. В свободное от молитвы время Петр Павлович любил посещать о. Нила, своего духовника, и через каждые две недели у него исповедовался и приобщался Св. Таин. Еще будучи в миру Петр Павлович довольно часто приобщался Св. Таин. Глубоким уважением Петра Павловича пользовался и старец о. Герасим, к которому он довольно часто ходил в келлию, и о. Герасим также посещал Петра Павловича, особенно, когда хотел скрыться от посетителей. О. Герасим имел намерение основать женскую общину, а всеми своими предположениями по этому делу он делился с Петром Павловичем. Но особенной любовью Петра Павловича пользовался келейник о. Герасима о. Михаил, теперь иеромонах Герасим, с которым он часто молился вместе, читал акафисты и каноны. Часто приходили к Петру Павловичу с просьбами написать прошение ко владыке, и Петр Павлович никогда не отказывался.

Ранее мы сказали, что перед тем, как вознамерился Петр Павлович поселиться в Шамордине, он родовой и особенно чтимый свой Животворящий Крест, резной работы, оставил у внука. Поселившись в Лаврентьевом монастыре, в порыве горячей любви, Петр Павлович подарил этот крест о. Герасиму, который и поставил его в Садовой часовенке. Петр Павлович постоянно ходил в эту часовенку молиться пред святым Крестом. Во время зимы, когда часовенку заносило снегом, Петру Павловичу ходить было очень трудно. О. Герасим попросил его пока взять свой крест в келлию. Необычайная радость наполнила душу Петра Павловича, когда его родовая святыня Животворящий Крест, пред которым он изливал свои скорби, скорби многолетней жизни, и который был невредимо вынесен из двух пожаров, наконец, опять возвратился к нему. Петр Павлович считал это чудом. И с этим Крестом уже не разлучался до самой смерти своей. В нем находил успокоение от своих скорбей. А скорби не оставляли Петра Павловича и в монастыре.

Раз, Петр Павлович обиделся, обидеться же для монаха – скорбь большая. Дело было так: как уставщик и регент в домовой церкви преосвященного, Петр Павлович заведовал богослужебными книгами. И нужно было ему переменить в ризнице месячную минею. Ризничий, о. Иосиф, шел в ризницу. Петр Павлович подходит к нему и отдает старую минею для замены новой. О. Иосиф минеи старой не взял и новой не дал. Петр Павлович очень обиделся на это. Помолился пред своим Крестом и пошел к о. Нилу поведать свое горе. О. Нил примирил их, к великому утешению и радости Петра Павловича. Отец же Иосиф был не расположен к Петру Павловичу потому, что хотел занять его келлию, как уединенную и удобную, а о. Петр не соглашался. После этого, о. Иосиф перестал досаждать Петру Павловичу.

Были о. Петру в это время его жизни страхования и от духа неприязненного. Так, иногда он слышал, как кто-то стучится к нему в келлию. Отворит о. Петр дверь, посмотрит, – нет никого. А то вдруг по келлии поднимется топот, как бы от множества чьих-то ног. Старец молился и не обращал на это внимания. Хранились у него также черенки разбившегося стакана. Эти черенки он показывал многим и говорил: однажды налил я себе стакан чаю, и чем-то занялся. Потом подошел и, прежде, чем взять стакан, перекрестил его. В это же мгновение стакан рассыпался на мелкие части.

Как прежде в миру, так и здесь о. Петр любил принимать к себе богомольцев, которые приходили в этот монастырь помолиться. Многих угощал чаем, а дальних подкреплял и пищей.

За два года до своей смерти о. Петр был пострижен о. Нилом в схиму в своей келлии. При пострижении в схиму, как и в мантию, имя о. Петру не переменяли. Последнее время перед своей кончиной о. Петр провел почти все в болезнях. Во время болезни, о. Петр вызывал к себе дочерей, которые за ним и ухаживали. Сильно страдал о. Петр от припадков кашля, а также мучила его и сильная слабость. К этим немощам прибавилась еще боль в ноге. Шел раз о. Петр по коридору, поскользнулся, упал и сломал себе ногу. Привелось ему тогда ползти до своей келлии на коленях и руках. Боль в ноге, дурно леченной какой-то бабкой, продолжалась более трех месяцев. Весной о. Петра особоровали, после этого ему стало лучше. Дочерей спровадил обратно, в Белев, и остался один. Но на праздник Вознесения слабость настолько усилилась, что о. Петр стал падать. Ранее он продавал елей у мощей св. Лаврентия, теперь это занятие он принужден был оставить. Он лежал в своей келлии в сильному жару, без всякого присмотра. От сильного жара у него образовалась жажда. Воды на столе не было. Кое-как поднявшись, подошел он к умывальнику, надеясь хотя там найти воду, но воды там не оказалось. От сильной слабости о. Петр упал и разбился.

В это время с ним случилось такое обстоятельство. Кто-то взял у него часы карманные. О. Петр огорчился этим и затворился в своей келлии, но, так как был уже очень сильно болен, то встать и отпереть дверь был не в силах. Одна добрая женщина, навещавшая иногда о. Петра и доставлявшая ему необходимые вещи, после некоторого промедления, по случаю праздников, вздумала навестить его. Она стучалась дважды, и ответа не было никакого. Помолившись в церкви, она решила еще раз подойти к келлии о. Петра и постучаться, и, если о. Петр не откроет дверей, более к нему уже не ходить. Когда она подошла к келлии, то увидала, что двери, ранее запертые, были открыты настежь. Она вошла в келлию о. Петра, подошла к старцу и спросила его, почему он не открывал ей дверей, когда она стучалась дважды, а теперь открыл двери настежь. Старец слабым голосом ответил, что он и с места подняться не может, но, что сейчас, вот, к нему вошла какая-то женщина, одетая во все белое, подошла к столу и его постели, и только что ушла. Та пошла искать эту женщину, но нигде не нашла.

За 4 дня до кончины старца, к нему приехали его дочери. Все эти четыре дня о. Петр постоянно исповедовался и приобщался Св. Таин. Правило вычитывал ему о. Герасим. В последний раз причащал его иеромонах о. Петр, и некому было вычитать правило. Тогда о. Петр взял книгу и хотел сам читать, но книга упала из рук, и старец сказал: «буди воля Господня!» и все время читал молитву Иисусову. Слабость о. Петра день ото дня усиливалась. Видно было, что час отшествия его приближался. Тогда пришел о. Варлаам, игумен, простился с ним и благословил его Животворящим Крестом, положив его на грудь о. Петра. Стали приходить, кроме монашествующих, и миряне, и прощались с ним. О. Петр всем давал по иконе. А кто стоял долго у постели, о. Петр просил уходить. Затем подозвал о. Петр своих дочерей и благословил их. В 12 часов ночи под 2-е число июня о. Петр осенил себя Животворящим Крестом и положил его с груди за левое плечо, и более его уже не брал, но все время весьма сосредоточенно смотрел на икону, пред которой теплилась лампадка. (Еще в начале болезни о. Герасим устроил ему эту икону на стене против изголовья о. Петра). Под утро попросил, чтобы его перевернули на левый бок. Через несколько минут о. Петр внятно сказал: «Агния» и, в последний раз вздохнув, скончался. Так, в день св. Троицы, Которой он усердно служил и раз даже видел в сонном видении славу Святой Троицы, скончался схимонах о. Петр с именем старицы Агнии на устах. Похоронили о. Петра 5 июня под колокольней, во главе могилы игумении Агнии. И было всей жизни его 81 год.